АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ИНСТИТУТ ИСТОРИИ
Е. И. ПОПОВА
Политика США
на Дальнем востоке
(1918-1922)
ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА»
Москва 1967

Центральная тема книги — американо-советские отношения на-
Дальнем Востоке. Автор исследует поражение японской
интервенции в начале 1920 г., а также американскую политику на
Дальнем Востоке (1920—1922), вскрывая несостоятельность
американских «либеральных» методов и причины полного провала
антисоветского курса США в Сибири и Приморье. В книге отображена
ленинская политика мира на Дальнем Востоке: переговоры
Ленина с Вандерлипом, соглашения о концессиях Вандерлипа,
Синклера и др., первые шаги советской дипломатии в Вашингтоне
и в Пекине (деятельность ДВР, сибирский вопрос на
Вашингтонской конференции и т. п.).
Касаясь американской политики в Китае, автор показывает
специфические методы американского империализма, во многом
предвосхищавшие современный неоколониализм. Особое
внимание уделено той подлинной помощи и поддержке, которые
оказывал китайскому национально-освободительному движению
Советский Союз.
Книга, основанная на большом документальном материале,
представляет интерес как для специалистов, так и. для широких
кругов читателей.
ОТВЕТСТВЕННЫЙ РЕДАКТОР
академик А. А. ГУВЕР
1-6-3
42-67(1)

ВВЕДЕНИЕ
Дальний Восток издавна был одним из главнейших
направлений политики США, а экспансия в бассейне Тихого
океана — важнейшей частью американских планов мировой
гегемонии. С XIX в. США были особенно активны в трех районах — в
Латинской Америке, на Дальнем Востоке и в Европе, причем в
политике Вашингтона Дальний Восток стоял впереди Европы —
непосредственно за латиноамериканской «заповедной зоной».
Торговля с Китаем, где США в начале XIX в. занимали
второе место после Англии, и появление на азиатском побережье
американских китобоев и миссионеров; неравноправные
договоры начиная с 1844 г., помощь англо-французским интервентам
против тайпинов; экспедиция коммодора Перри и планы
контроля над Тайванем, Индокитаем, Индонезией, предвосхищавшие
современные действия США,— таковы общеизвестные факты
американской политики на Дальнем Востоке еще до
гражданской войны 1861 —1865 гг. После перерыва, вызванного
гражданской войной, эта экспансия возобновилась. Ее вехами был
захват важнейших баз на Тихом океане — Гавайских островов,
Самоа, Филиппин; в Китае — провозглашение доктрины
«открытых дверей», активное участие в подавлении восстания ихэтуаней,
позже — поддержка монархических планов Юань Ши-кая в
борьбе с китайской революцией; на русском Дальнем Востоке —
проекты проведения русоко-американского телеграфа,
колонизации Амура, набеги на пушные и рыбные промыслы у русских
берегов. В 1867 г. были куплены Аляска и Алеутские острова, в
конце XIX и начале XX в. США поощряли японскую агрессию
против Кореи и России, вмешались в Портсмутские переговоры,
выдвинули грандиозные планы интернационализации железных
дорог Китая и России. Перри, Сьюорд, Хэй, Теодор Рузвельт,
Мэхэн и многие другие были трубадурами этого постоянного
устремления США на Дальний Восток. . __
Новая страница открылась в дальневосточной политике США
в связи с первой мировой войной и Октябрьской революцией*
Англия, Франция, Германия оказались вовлеченными в смер-
3

тельную схватку друг с другом, в дальнейшем им также никогда
уже более не удалось восстановить свое былое влияние на
Дальнем Востоке. Китай, раздираемый на части милитаристскими
войнами, за которыми стояла борьба иностранных влияний,
переживал период своей наивысшей слабости и раздробленности.
Начало интервенции в Сибири, казалось, было успешным для
империалистических держав и открывало луть на русский
Дальний Восток. Перед США оставался лишь один активный
соперник — Япония.
В этих новых условиях пропаганда идеи о том, что будущее
Америки лежит на Дальнем Востоке, становилась все более
настойчивой. «Пытаясь достичь Азии, Колумб открыл Америку.
С тех пор мы уделяем слишком много внимания Европе,
забывая тот факт, что наше последующее территориальное развитие
делает нас географически скорее азиатской, чем европейской
державой. Много ли американцев осознает: 1) что США ближе
к Азии, чем к Южной Америке, будучи лишь на 75 миль удалены
от побережья Азии через Аляску; 2) что Манила, входящая в
американскую островную территорию, ближе к Китаю, чем к
Токио; 3) что первый иностранный консул был отправлен в ,КИ"
тай Джорджем Вашингтоном в 1784 г. и что американский флаг
преобладал одно время в китайских водах?» 1
С того времени, когда писались эти строки, утекло немало
воды. Изменился облик мира, возникло новое соотношение сил
на Дальнем Востоке. Однако претензии США на контроль над
бассейном Тихого океана еще более возросли, а аргументы в
защиту мифических «прав», «интересов» и «обязательств» в Азии
стали еще более откровенно империалистическими.
«В широком смысле этого слова Соединенные Штаты никогда
не уйдут из Азии»,— писал, например, суммируя эти аргументы,
журнал «Тайм» в 1966 г. «Мы стали азиатской державой еще в
то время, когда черные корабли коммодора Перри «открыли»
Японию в 1853—1854 гг. Пять американских штатов выходят
своими восточными рубежами на побережье Тихого океана. Один
штат расположен чуть ли не в самом центре его». Ссылаясь на
то, что Соединенные Штаты сражались в мировой войне против
Японии, чтобы защитить свои интересы в Азии, «проливали кровь
в Корее, во Вьетнаме, «взяли на себя обязательства по обороне
Тайваня, имеют договоры с 18 азиатскими государствами» и т.д.,
журнал делал вывод: «Соединенные Штаты связывают с Азией
не только права, но и обязательства, и они не могут уйти из
Азии...»2
Таким образом, расширение экспансии США на Дальнем
1 J. Arnold. Commercial Handbook of China. 1919—1920, vol. II.
Shanghai, 1921, p. 396.
2 «За рубежом», 1966, № 43, стр. 21—27.
4

Востоке не только было характерной тенденцией в прошлом, но
и является направлением, с которым правящие круги США свя:
зывают свои планы на будущее.
В развитии этой тенденции этап 1918—1922 г.— от
Октябрьской революции в России и окончания первой мировой войны до
полной победы Советской власти на Дальнем Востоке и
завершения передела мира, воплотившегося в версальско-вашингтон-
ской системе,— занимает особое место как период большой
активности и в то же время период крупных поражений США
на Дальнем Востоке.
Исследование политики США в Сибири и в Приморье, т. е. по
существу начального этапа американо-советских отношений, за*
нимает главное место в предлагаемой книге, причем основное
внимание сосредоточено не на периоде развертывания американской
вооруженной интервенции, широко освещенном в советской
литературе3, а на 1920—1922 гг., еще недостаточно изученных.
История американо-советских отношений представляет
интерес не только в силу того, что речь идет о двух величайших
державах мира. На Дальнем Востоке по существу столкнулись два
строя, две системы. США пытались навязать населению Сибири
как в период общесоюзной, так и в годы односторонней японской
интервенции капиталистические порядки, создав сепаратное
государство в Сибири. Решительный отказ рабочих, крестьян,
передовой интеллигенции от поддержки американского лозунга
буржуазно-демократической республики (опирающейся на
штыки интервентов), массовый безусловный поворот всего населения
к Советской власти, несмотря на активную проамериканскую
деятельность ранее популярных в Сибири эсеров-областников и
т. п. группировок, лучше, чем что-либо другое, разоблачил
клевету о «непредставительном» характере советского строя и
продемонстрировал капитуляцию идеи буржуазной демократии
перед идеей Советов — новой идеей века.
Изучение американо-советских отношений на Дальнем
Востоке позволяет показать причины длительного непризнания и
враждебности, характеризовавших позицию Америки в
отношении Советской страны в последующее время. Острота ситуации,
ее быстрые изменения, обнаженность конфликтов выявляли
подлинные мотивы США. С другой стороны, можно назвать
немногие годы, когда демократическое движение в защиту Советской
3 См. Великая Октябрьская Социалистическая революция. Борьба за
власть Советов в период иностранной военной интервенции и гражданской
войны. Указатель литературы, изданной в 1957—1961 гг., т. I—III. M., 1959—
1962; Борьба за власть Советов в Восточной Сибири (1917—1922).
Библиографический указатель. Иркутск, 1962; В. П. Наумов. Историография
гражданской войны.— «Вопросы истории», 1963, № 7; Д. К. Шелестов.
Советская историография гражданской войны и интервенции в СССР.— «Вопросы
истории», 1964, № 2; С. Ф. Н а й д а и В. П. Наумов. Советская
историография гражданской войны и иностранной военной интервенции в СССР. М.,1966.
5

России в Америке и стремление к установлению с ней
экономических и дипломатических связей достигали бы такого же
размаха, как в 1918—1922 гг. Наличие двух течений, двух позиций
в отношении СССР стало с тех пор постоянной чертой
американской внешней политики. Хотя реалистический курс на признание
и нормальные государственные связи порой подавлялся, все же
можно утверждать, что эта борьба оказала определенное
влияние на внешнюю политику страны, в частности, на американо-
советские отношения на Дальнем Востоке в 1918—1922 гг.
Наоущный интерес представляет изучение ленинской
политики мира на Дальнем Востоке со всем разнообразием ее форм и
.направлений. По отношению к Америке эта политика проявила
себя особенно ярко. Организуя энергичный отпор интервентам,
разоблачая лицемерие вильсонизма, Советское правительство,
В. И. Ленин не прекращали кампании за мир, торговлю и
установление нормальных дипломатичеоких отношений с Америкой,
поддерживали дружеские связи с демократическими элементами
в США. /'
Политика США в Китае — другой важный аспект темы.
В исследуемые годы, когда возникло Советское государство и в
самом Китае начался подъем широкого
национально-освободительного движения, американская политика в Китае отличалась
большой сложностью. Оставаясь, как и прежде,
империалистической и захватнической по самому своему существу, она
характеризовалась выдвижением новых методов и форм, лозунгов
объединения и целостности Китая, идей американо-китайской
дружбы и т. п. И здесь буржуазный либерализм и
парламентаризм противопоставлялись народному революционному
движению. Причины неудач этой американской «либеральной»
политики и наметившегося уже тогда крушения колониализма в
Китае, степень и характер влияния на США китайского
национально-освободительного движения, зарождение
неоколониалистской тактики — все это вопросы, для освещения которых
американо-китайские отношения 1918—1922 гг. дают
значительный материал.
Постоянная и деятельная поддержка Советским государством
борьбы народов Азии за равноправие, и прежде всего
справедливых требований китайского народа, сыграла важную роль в
отпоре притязаниям империалистов США и других держав.
В 1918—1922 гг. были заложены основы той дружественной
позиции, которая характеризовала советскую политику в
отношении демократических сил Китая в течение всех последующих лет.
Правительство, возглавленное В. И. Лениным, было
единственным правительством, которое своей политикой помогло
китайскому народу, и притом решающим образом, в его борьбе за
независимость и революционное преобразование этой
полуколониальной тогда страны. Никакая последующая антисоветская
6

пропаганда, исходила ли она из империалистических кругов
Запада или от националистических группировок в Китае, не
могла изменить этого очевидного факта. Советско-китайское
сближение, начавшееся в 1918'—1922 гг., исследовано в
многочисленных трудах советских историков4, что дает возможность
проследить его глубокое положительное воздействие на
международные отношения и дальневосточную политику США.
Большую роль на Дальнем Востоке играли в тот период
Япония, Англия, в некоторых вопросах — Франция. Отвергая
японоцентризм, столь свойственный американской литературе и
представляющий Японию главным, едва ли не единственным в то
время агрессором ,на Дальнем Востоке, следует все же
подчеркнуть действительно активную и захватническую политику
японского милитаризма в 1918—1922 гг. Первоначальные успехи этой
политики и дальнейшее ее поражение были тесно связаны с
американо-японскими отношениями, а обострение американо-
японских противоречий в 1918—(1922 гг. явилось прелюдией
будущей тихоокеанской войны. В те же годы произошли крупные
сдвиги в дальневосточных позициях Англии, сменившей союз с
Японией на коалицию с США. Что же касается Франции, то блок
правых партий, стоявший тогда у власти, вел курс на поддержку
реакционных сил, в частности японского милитаризма. Это
привело к дальнейшему ослаблению французского влияния в Китае
и на Дальнем Востоке в целом. Все эти сдвиги в расстановке
международных сил содействовали превращению США в
главного соперника Японии и главного в западном мире претендента
на господство в Тихом океане.
Те серьезные изменения, которые произошли в соотношении
сил крупнейших держав в 1918—1922 гг., были зафиксированы в
решениях Версальской и Вашингтонской конференций.
Дальневосточные вопросы заняли особенно большое место в так
называемой вашингтонской системе, которой поэтому уделяется
значительное внимание в предлагаемой книге.
Все направления дальневосточной политики США были
связаны между собой единством целей, которые ставило перед
собой в этом районе американское правительство. Исходя из
природы американского государства и предшествовавшего
опыта, можно было бы априори сказать, что цели эти были
империалистическими, захватническими. Однако такое определение
неудовлетворительно потому, что носит слишком общий
характер. В чем заключались империалистические интересы США на
Дальнем Востоке в 1918—1922 гг.? Захват территорий,
овладение рынками сбыта и источниками сырья, обеспечение прибылей
монополиям, которые нередко приводятся в качестве
исчерпывающих мотивов внешней политики Вашингтона, неспособны объ-
4 См. библиографию
7

яснить очень многие действия американцев на Дальнем Востоке,
и сведение всей сложности американской политики к этим
моментам как непосредственной цели было бы упрощением
проблемы. Аппетиты монополий и интересы капиталистического
государства не являются абсолютно идентичными, хотя и
несомненно, что через своих представителей различных рангов
крупные монополии оказывают решающее влияние на формирование
внешнеполитического курса страны. Точно так же часто не
совпадают экономическая выгода и политические соображения.
Вот почему представляется необходимым выяснить прежде
всего цели дальневосточной политики США.
Говоря о целях, не следует преувеличивать стройности,
четкости и строгой обоснованности тех программ, которые
намечались в госдепартаменте. Политика США, хотя и сохраняла
неизменно свой общий агрессивный характер, складывалась в
значительной мере не по плану, а стихийно, прагматически, под
влиянием обстоятельств, исходя из сложившегося и
меняющегося опыта. Таким образом, необходимо изучение факторов,
которые ограничивали и видоизменяли первоначальные цели США,
определяли развитие американской политики, смену курсов.
В возникших в 1918—1922 гг. сложных условиях США
вынуждены были не раз пересматривать свою программу,
приспосабливая ее к обстановке, поневоле учитывая растущее влияние
демократических сил, революционных движений, с одной
стороны, империалистические противоречия и меняющееся
соотношение сил,— с другой. В борьбе различных внешнеполитических
тенденций отразилась и позиция классовых групп внутри
страны — монополистических, мелкобуржуазных, рабочего класса и
т. д. Под влиянием всех этих факторов США в начале 1920-х
годов перешли от курса на мировое лидерство, который пытался
реализовать президент Вильсон, к «изоляционистскому» курсу
Гардинга, Кулиджа, Гувера. Значение этого перехода было
подчеркнуто последующими спорами между «рузвельтистами» и
«изоляционистами», а также послевоенной непрекращающейся
дискуссией на тему: глобализм, т. е. тотальное вмешательство во
всех районах земного шара, или неоизоляционизм, который по
форме призывает к невмешательству, но по существу очень часто
означает поощрение агрессора, изменение методов и другие
виды замаскированного вмешательства 5.
Среди причин, заставивших США изменить общий курс в
1920—1921 гг., значительное место занимали события,
происходившие на Дальнем Востоке. Какие факторы играли при этом
главную роль, наиболее решительно воздействовали на амери-
6 Как глобализм, так и, особенно, изоляционизм собирают под своим
знаменем зачастую весьма разнородные элементы, в том числе и демократии
ческие, дающие этим лозунгам свое толкование.
8

канскую политику, модифицируя планы Вашингтона? — вот
вопрос, изучение которого позволяет объяснить развитие
американского внешнеполитического курса, однородного в принципе,
но все же не остающегося статичным на протяжении всей
истории империализма.
Большой интерес представляет также выяснение
специфических особенностей, свойственных политике США на Дальнем
Востоке, характерных для Америки методов, форм и тактических
приемов. Формы и методы политики в известной мере
.содействуют ее успеху <или неудаче. Так, например, временные успехи
неоколониализма в некоторых странах являются несомненным
фактом. Средства и методы, примененные Америкой на Дальнем
Востоке в 1918—1922 гг., также имели немаловажное значение
и отличались широтой диапазона. Так, в Китае были перепробо-
ваны самые различные комбинации — от поддержки
монархических планов Юань Ши-кая в 1916 г. до заигрывания с Сунь Ят-
сеном в 1918—1919 гг., а в Сибири — от союзных отношений с
бандитским атаманом Семеновым до попыток опереться на эсе-
ровско-меныневистские элементы в Дальневосточной
республике.
Бросается в глаза, однако, что при любой смене тактики
основные методы американской дальневосточной политики
оставались неизменными на протяжении десятков лет. Требование
«открытых дверей и равных возможностей», выдвинутое еще в
1899 г., принцип целостности Китая, сформулированный в то же
время, лозунг защиты и насаждения «демократии»,
выставляемый на первое место после Октябрьской революции в России,—
все это были постоянные специфические лозунги,
характеризовавшие американскую реакцию, американский «ответ» на тот
или иной «вызов».
Об «открытых дверях» и «защите демократии» говорили как
о неизменной и священной традиции, политике, вытекающей из
самого строя США, доказательстве их прогрессивной
международной роли. Изучение событий 1918—1922 гг. позволяет
раскрыть смысл этих требований, означавших в конечном счете
предпочтение экономических методов экспансии военным и
навязывание в форме буржуазного парламентаризма строя
частной собственности, «американского образа жизни»,
марионеточных режимов.
В новейшее время главное внимание было обращено на
лозунг «защиты демократии». Поскольку, однако,
«защищаемые» народы Востока упорно сопротивлялись импорту
демократии из США, американские историки и дипломаты нередко
делали вывод в духе Киплинга: «Запад есть Запад, Восток есть
Восток, и никогда они не сольютоя»,— перефразируя его на свой:
лад: западная демократия не годится для стран Востока, в этих
последних эффективна только сила.
9

Характерный образец критики методов американской
политики с таких позиций дал известный специалист по Китаю
Дж. К. Фэйрбэнк, статья которого «Дилеммы американской
дальневосточной политики»6 суммирует ряд аргументов,
выдвигавшихся в Америке. Фэйрбэнк писал, что причина неудач
политики США на Дальнем Востоке на протяжении всего XX века
состояла в нежелании поддержать политику «открытых дверей»
значительной, если нужно, всей военной мощью страны.
Характерной особенностью политики «открытых дверей» с самого ее
начала было то, что США только прокламировали ее, но всерьез
не обеспечивали; они не хотели сражаться за нее, но и не
желали с ней расстаться. Однако, продолжает Фэйрбэнк, дело
не только и не столько в этом. США всегда пытались навязать
Китаю и другим странам Дальнего Востока «либеральное,
многопартийное, парламентское правление», полагая, что деятели
типа Чан Кай-ши, Ли Сьш Мана, Нго Динь Дьема и т. п.
способны обеспечить себе массовую поддержку путем введения
«американского образа жизни» и продиктованных из Америки
реформ. Это означает, что США не осознали силы
конфуцианских и вообще восточных традиций, требующих единоличной, по
существу монархической диктатуры, не допускающих не только
многопартийности и либеральных свобод, но даже малейших
идеологических уклонов. Западная культура неприемлема для
Востока.
Критика этого рода, очень распространенная в США,
сводится, следовательно, к тому, что единственный путь для
успешной политики на Дальнем Востоке это — грубая сила,
насаждение диктаторов, власть которых должна подкрепляться
значительной военной мощью Америки. История и события наших
дней показывают, что этот метод не раз применялся США и
другими державами, но в конечном счете оказывался
совершенно бессильным перед лицом национально-освободительного
движения и побед социализма. Дальневосточная политика США
1918—1922 гг. особенно наглядно продемонстрировала, что
демократию нельзя импортировать или насадить сверху — она
либо вырастает сама, когда народ действительно приходит к
власти, либо это — фарс, фикция, маскировка, сколь бы
искренно ни верили в лозунги госдепартамента и призывы прессы те
или иные «тихие американцы» на Дальнем Востоке.
6J. К. Fairbank Dilemmas of American Far Eastern Policy.— «A
Review Article in the «Pacific Affairs», 1964, vol. XXXVI, № 4.

ГЛАВА ПЕРВАЯ
ПОРАЖЕНИЕ СОЮЗНОЙ ИНТЕРВЕНЦИИ В СИБИРИ
И ПРИМОРЬЕ
Поражение союзной интервенции в Сибири, начавшееся
«осенью 1919 г. разгромом колчаковщины и завершившееся
эвакуацией войск западных держав к маю 1920 г., оказало глубокое
влияние на всю дальневосточную ситуацию и стало важным
рубежом в политике США в этом районе.
Американские историки обычно утверждают, что участие
США в вооруженном вторжении в Россию не имело целью
свержение Советского правительства, и вообще ему не следует
придавать серьезного значения, так как оно якобы стояло в стороне
от столбовой дороги политики Вашингтона. Это была, по их
словам, малочисленная экспедиция, выросшая из потребностей
мировой войны, второстепенный, почти случайный акт,
предпринятый президентом Вильсоном под давлением держав-союзниц и
притом с наилучшими намерениями (помощь чехословакам и
т. п.). При этом указывают на небольшое количество
американских войск, посланных в Россию (9 с лишним тысяч на Дальний
Восток, 5,2 тыс. на Север, тогда как Япония послала до 150 тыс.,
Англия — 70—80 тыс.), на то, что экономическая помощь,
оказанная белогвардейскому лагерю Соединенными Штатами, усту-
лала помощи английской и французской.
Между тем, как показывают документы, колебания Вильсона
были связаны не с незаинтересованностью в русских делах или
приверженностью к принципам невмешательства, но с
опасениями, что иностранное нашествие усилит большевиков, сплотив
вокруг них всю нацию. Президент разделял враждебность Ллойд
Джорджа и Клемансо к Советской власти, а его сомнения
длились недолго и не помешали США присоединиться к
интервенции уже в июне — августе 1918 г. Что же касается объема
помощи и численности войск, то их ограниченные масштабы отражали
не нежелание вести борьбу с большевизмом, а особенности
положения страны — удаленность от России, нехватку тоннажа,
трудности с финансированием необъявленной войны,
сопротивление демократического общественного мнения, обострение
противоречий с союзниками.
11

США включились в борьбу против Советской власти еще до
начала интервенции. После Октябрьской революции их политика
была неизменно враждебной большевикам, как это показали
непризнание, блокада, связи посла Френсиса с контрреволюцией,
поддержка мятежей Керенского, Краснова, Духонина, Каледина,
позиция в период Бреста и другие факты. В годы гражданской
войны американское правительство использовало свою
14-тысячную армию, посланную в Россию, также не в частных целях
охраны железных дорог, помощи в эвакуации чехословаков и
демонстрации солидарности с союзниками, но, как и другие
державы, для прямой войны с русским народом. Чтобы
убедиться в этом, достаточно познакомиться с донесениями
американских представителей, воспоминаниями посла Френсиса,
командующего американскими силами на Дальнем Востоке генерала
Грэвса и других участников событий, никак не
заинтересованных в очернении политики США.
Однако дело даже не в этом. Борьба США с русской
революцией имела принципиальный характер и не сводилась к
отправке в помощь белогвардейцам 14 тыс. солдат, оружия и
предоставлению займов и продовольствия. Подлинно мировое
значение «русского вопроса» продемонстрировали заседания
Версальской конференции, где цель сокрушения большевизма
неизменно представала как составная часть решения всех
других проблем, а также вся политика вильсонизма в
Европе, исходившая прежде всего из задачи подавления
социалистических и коммунистических движений. Центральной идеей
внутренней политики США, особенно в 1919 г., в разгар
интервенции, также была борьба с большевизмом. Облавы,
истерическая кампания, организованная министром юстиции Пальмером,
налеты на Русское бюро в Нью-Йорке, возглавляемое
советским представителем Л. К. Мартенсом, скандальные
расследования сенатской комиссии Овермена, расправа с рабочими
выступлениями под лозунгом ликвидации «красной опасности»,
антисоветская клевета и травля, наводнявшие страницы
монополистической прессы,— все это убедительно показывало, что
интервенция в России не была случайным эпизодом в истории
США.
Дальний Восток и Сибирь стали главным районом
американской интервенции. Причины такого выбора США ясны:
географическое положение дальневосточной окраины — удаленность от
Москвы и доступность со стороны Тихого океана, природные
богатства и сравнительная незаселенность, традиция экспансии на
Дальний Восток, о которой говорилось выше. Одним из наиболее
эффективных средств для колонизации и захвата территорий
США всегда, и не без оснований, считали контроль над
железными дорогами. Опыт в строительстве дорог большой
протяженности, многочисленные кадры железнодорожников, избыток
12

оборудования и денежных средств — такими преимуществами не
обладали в то время другие страны. Контроль* над Сибирской
дорогой, игравшей совершенно исключительную роль в жизни всей
огромной территории от Урала до Тихого океана, представлялся
поэтому многим вершителям американской политики самым
простым и результативным средством для установления своего рода
опеки над этой территорией. Значение Сибирского великого пути
как объекта номер один для американской политики в России
беспрестанно подчеркивали дипломаты, министры и военные
деятели США К
Но помимо этих давно уже действовавших факторов
дальневосточной экспансии для интервенции именно в Сибири
возникла, как казалось тогда, благоприятная расстановка
политических сил. Особенно обнадеживала США позиция крестьянства.
Крестьянство Сибири было^ в массе середняцким и включало
значительную прослойку кулачества и казаков (Забайкалье,
Уссурийский край и др.), оно не знало помещичьего
землевладения, пережитков крепостничества, поэтому Октябрьская
революция не принесла ему такого радикального и немедленно
ощутимого избавления от гнета, как в центральной России. Крестьянство
составляло громадное большинство населения, тогда как
промышленный пролетариат был незначителен. В результате
крестьяне Сибири не сразу поддержали Советскую власть —
они пошли за эсерами и меньшевиками. Понадобился, как
неоднократно указывал В. И. Ленин2, тяжелый опыт колчаковщины
с ее террором, расстрелами, порками, реквизициями, чтобы
крестьянство разобралось, куда ведет политика этих
соглашательских партий, и поголовно повернуло к большевикам3.
«Разве крестьяне Урала и Сибири, которые на выборах в
Учредительное собрание дали наименьший процент большевиков,
не поддержали сплошь фронт учредительного собрания, бывший
тогда фронтом меньшевиков и эсеров,— разве они не были
лучшим человеческим материалом против коммунистов? Разве
Сибирь не являлась страной, в которой не было помещичьего
землевладения и где мы не могли сразу помочь крестьянским
массам так, как помогли всем русским крестьянам? Чего же не
хватало Колчаку для победы над нами?» — спрашивал В. И.
Ленин, констатируя полный разгром Колчака в декабре 1919 г.4
В своей политике в Сибири США рассчитывали на эту
первоначальную позицию крестьянства и очень долго не могли
отказаться от надежд на эсеров, которые выступали как крестьян-
1 Papers relating to the Foreign Relations of the United States (далее —
FR), 1918, Russia, vol. II, p. 104, 118, 387, 415—416, 438; vol. Ill, p. 126, 132,220.
2 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 39, стр. 86, 127, 299, 300, 397.
3 Там же,
4 Там же, стр. 401.
13

екая партия, как носители идей буржуазной демократии и к
тому же ориентировались на помощь американских покровителей.
Таким образом, интервенция США в Сибири была .подлинным
испытанием вильсониама, его «мировой политики» и его
стремления противопоставить социалистической революции импорт
американских порядков. Вот почему ход и результаты
интервенции не могли не оказать серьезного .влияния на всю
дальневосточную политику США и могут рассматриваться как ее
исходный рубеж в новейшее время.
США и антисоветские группировки
в Сибири
16 августа 1918 г. США высадили войска во
Владивостоке, начав тем самым вооруженную интервенцию в Сибири.
Присоединение американских солдат к войскам Антанты
содействовало консолидации -сил и установлению власти Колчака*
который в ночь на 18 ноября 1918 г. произвел 'переворот в
Омске, разогнав Директорию, созданную соглашательскими
(партиями, и провозгласил себя «верховным правителем России».
Хотя на первых лорах главными опекунами Колчака были
Англия и Франция, представленные в Омске генералами Ноксом и
Жаненом, США поддержали общую ставку союзников на
Колчака. В мае 1919 г. президент Вильсон выступил в -качестве
одного из инициаторов (коллективной ноты держав, обещавшей
адмиралу официальное признание, как только им будет
одержана окончательная победа. Американские войска под
командованием генерала Грэвса сыграли значительную роль в охране
тылов Колчака и обеспечении коммуникаций, в операциях против
партизан и Красной гвардии. Беспрерывно увеличивалось и
снабжение колчаковцев из США оружием, обмундированием,
деньгами.
Еще в октябре 1918 г. президент Вильсон утвердил
«Временный (план экономической помощи России», предусматривавший
развитие американской торговли как на Севере, так и в Сибири
под (контролем Военно-торгового управления. Предполагалось
введение в России новой денежной единицы —
«интернационального рубля», равного 50 центам и обеспеченного иностранными
товарами. В январе 1919 г. иа основе '.соглашения США, Англии,
Франции, Японии, пекинского и колчаковского правительств был
установлен международный контроль над Сибирской железной
дорогой, а также над КВЖД со всеми прилегающими к ним
ветками. Наряду с Межсоюзным железнодорожным (комитетом,
которому (поручался общий надзор, .создавался Технический совет
во главе с американским инженером Джоном Стивенсом —
для непосредственного заведования дорогами, их технической
14

эксплуатации, назначения инспекторов на отдельные участки
и т. п.
США контролировали первоначально и Сучан — основную
угольную базу русского Дальнего Востока. Во Владивостоке и
Благовещенске открылись отделения американских банков и
фирм — «Нэшнл сити бэнк», «Меркантайл оверсииз К0»,
представительство Маккормика и др. Активно действовал
Христианский (союз молодых людей (ХСМЛ), повсюду рассылавший
своих пропагандистов, фильмы, брошюры, а заодно и провозивший
бесплатно, пользуясь особыми льготами, американские товары.
В разгар успехов Колчака, когда интервенты ждали его скорого
вступления в Москву, госдепартамент организовал, при участии
других союзников, шереговоры с Колчаком о «всестороннем
плане экономической реконструкции Сибири, а в конечном счете и
Европейской России». Для этой цели в Омск был послан один из
наиболее авторитетных и умных дипломатов США .на Дальнем
Востоке, посол в Токио Р. Моррис, который, однако, прибыл в
столицу Колчака лишь в июле, в момент перелома а поражений
белогвардейцев. Тем <не менее при участии Морриса была
разработана программа широкого иностранного вмешательства,
предусматривавшая миллионные долларовые кредиты, надзор за их
использованием, реорганизацию финансовой системы на основе
банкнот, уже отпечатанных в США, введение принципа
«открытых дверей» по всей стране5.
Социальной опорой этих планов должны были явиться
соглашательские партии, особенно эсеры. Среди эсеров в Сибири
наметилось к этому времени три группировки: безоговорочно
поддерживавшее Колчака правое течение эсеров-кооператоров;
центристское течение, возглавленное Сибирским краевым комитетом
эсеровской партии; отколовшийся весной 1919 г. Союз сибирских
социалистов-революционеров, поставивший своей целью
«свержение правительства Колчака и утверждение системы
народовластия»6. Американская дипломатия, еще со времени
Февральской революции проявившая интерес к эсерам и установившая
связи с такими их лидерами, как Керенский, Брешко-Брешков-
ская, «народный социалист» Чайковский, возлагала надежды на
правое крыло. Оно представляло для госдепартамента особый
интерес, так как стояло во главе земских учреждений и
кооперации Сибири, (которым придавалось немалое политическое
значение.
Земства /были введены в Сибири -решением Временного
правительства летом 1917 г. После Октябрьской революции буржуазия
пыталась возродить на территориях, захваченных белыми и ин-
5 FR, 1919, Russia, p. 390—418.
6 М. И. С т и ш о в. Большевистское подполье и партизанское движение
в Сибири. М., 1962, стр. 304—305,
15

тервентами, старый государственный аппарат, и местные
органы— земства, городские думы — должны были стать
начальными звеньями этого аппарата. Земства с их статистическими
бюро, больницами, школами, олытными станциями,
мастерскими, чайными, банями, с -их кадрами врачей, агрономов, техников,
педагогов представлялись дипломатам США удобным
механизмом для налаживания экономических связей и одновременного
воссоздания власти буржуазии.
Кооперативные организации были представлены в Сибири
двумя главными центрами — бежавшей из Москвы к
белогвардейцам частью руководства Центросоюза (Всероссийский
центральный союз .потребительских обществ) во главе с В. К. Вах-
мистровым и местным Закупсбытом (Союз сибирских
кооперативных союзов) во главе с Пригариным. Между этими центрами
шла конкурентная борьба за гегемонию в Сибири,
закончившаяся выходом Закупсбыта из Центросоюза в июне 1919 г. В свою
очередь Закупобыт включал ряд крепких и по существу
самостоятельных кооперативных объединений — таких, как Сибирский
союз маслодельных артелей, дальневосточные кооперативы и др.
Закупсбыт .пользовался привилегиями у Колчака, так как
оказал ему .весьма значительную материальную поддержку.
Вахмистров обвинял Пригарина и иже с ним в том, что они «шли на
черносотенную агитацию и получали в ссуду миллионы»7.
Однако все это были в конечном счете лишь оттенки единой
политической позиции. Обе кооперативные организации находились под
-большим влиянием эсеров правого толка. Кооперативные верхи
способствовали свержению Советской власти в Сибири в 1918 г.,
принимали деятельное участие в чехословацкой авантюре, а затем
сотрудничали с Колчаком, хотя и клялись в своей аполитичности.
Они единодушно ориентировались на помощь интервентов,
особенно Англии и США.
Для Америки с ее широкими экономическими планами в
Сибири .немалое значение имел тот факт, что в лице кооперативов
была готовая организация, на которую можно было опереться
для проведения этих планов в жизнь. «Спрос на товары
громадный,— сообщалось в одном из отчетов Центросоюза,— за один
пистон можно получить 100 яиц». Сравнив цены на
сельскохозяйственные продукты >в Сибири и в Америке, авторы отчета
делали ^вывод: «В общем складывать руки нельзя»8. И
кооператоры действительно не складывали рук. Они вели заготовки хлеба,
мяса, масла, рыбы, овощей по всей Сибири, а также в Монголии
и Маньчжурии; создавали мелкие предприятия и начали лесоза-
тотовки; в их распоряжении были пароходы, лошади, верблюды
и другие средства транспорта; они созывали совещания и
7 ЦГАОР, ф. 484, оп. 5, д. 5, л. 45.
8 Там же, л. 47.
16

съезды, открыли конторы по «всем областям Сибири, а затем и за
границей, издавали журнал «Известия Центросоюза»,
приобретали типографии, публиковали пропагандистские брошюры.
Центросоюз предпринял даже попытку ©вести свои деньги,
напечатанные в Японии и обеспеченные товарами, в отличие от
хаотически перемешавшихся и обесцененных «романовок»,
«керенок», омских рублей, однако это начинание было пресечено
колчаковцами 9.
Торговый оборот Центросоюза в Сибири за 1919 год
равнялся, по его собственным данным, 16 243 587 золотых руб., тогда
как торговый оборот *всей русской кооперации в 1913 г. был
равен 7 985234 золотых руб., а в 1917 г. — 21 200 тыс. золотых руб.10
Охват населения кооперацией был также значителен. Так, на
1919 г. IB шести областях Дальнего Востока (Приморская,
Забайкальская, Якутская, Амурская, Камчатская, Сахалинская),
население которых составляло 2 272 800 человек, насчитывалось
1458 потребительских обществ с 363 тыс. членов11.
Таким образом, эсеры имели в Сибири и определенную
политическую организацию, и экономическую базу, и связи на
местах. Мелкобуржуазный характер всей этой структуры укреплял
уверенность госдепартамента в том, что в лице эсеров-земцев и
эсеров-кооператоров он найдет шодходящую социальную опору.
Еще с 1918 г., когда Вашингтон начал собирать сведения о
политических течениях и группировках в Сибири, посол Френсис,
консул в Москве Пуль, консул в Иркутске Гаррис, консул во
Владивостоке Колдуэлл и др. единодушно указывали на
земства и кооперативы как на организации, наиболее подходящие
для налаживания деловых и иных .связей 12. Консул Пуль
особенно активно использовал свое пребывание в Москве (до
окончательного разрыва отношений осенью 1918 г.) для установления
связей с буржуазными руководителями сибирских
кооперативов, которые заверяли, что стремятся «восстановить нормальную
экономику и порядок в стране» и согласны работать под
контролем США13.
С установлением власти Колчака контакты между
американскими правительственными и деловыми кругами, с одной
стороны, Центросоюзом, Закупсбытом, Союзом маслоделов,— с
другой, приобрели регулярный характер. Этому помогали
смещенный Советским правительством, но признаваемый Вашингтоном
«русский посол» в США Б. Бахметьев, «русские консулы», столь
же незаконно действовавшие в Нью-Йорке, Питтсбурге, Чикаго,
Сан-Франциско, Сиэттле, заграничное руководство Центросоюза
9 ЦГАОР, ф. 484, оп. 5, д. 5, лл. 14—16.
10 Там же, д. 5, л. 33; д. 1, л. 9.
11 Там же, д. 5, л. 43.
12 FR, 1918, Russia, vol. II, р 190, 417; \ol. III, р. 122 а. о.
13 FR. 1918, Russia, vol. II, р 193—194, 206—218; vol. Ill, p. 131, 152.
17

во главе с Беркенгеймом, конторы Центросоюза и других
кооперативов в Шанхае, Иокогаме, Кобэ, Хельсинки* Христиании,
Стокгольме, Варшаве, Константинополе, Лондоне, Нью-Йорке.
В Сибири совместно с американскими консулами
разрабатывались проекты создания сельскохозяйственного банка,
кооперативного речного флота, рыбоконсервного завода на Камчатке, вывоза
в США леса, целлюлозы и т. п. Дело не ограничивалось
переговорами и планами. Был заключен ряд торговых сделок, согласно
которым в обмен на промышленные товары кооператоры
поставляли различное сырье, меха, продовольствие14.
Экономические отношения целиком подчинялись
политическим задачам. Это наглядно продемонстрировало самое
крупное соглашение, заключенное в Америке кооперативными
верхами © июле 1919 г. Оно было подписано с военным министерством
США и касалось покупки оставшихся после войны излишков —
различных товаров на сумму в 25 млн. долл. Центросоюзом, За-
купсбытом, маслоделами и др. в долгосрочный кредит с
обязательством распределять купленные материалы только на кол-
чаковской территории и исключительно под контролем военного
министра США, которого представлял находившийся во
Владивостоке американский уполномоченный Август Хейд. Деньги
депонировались в «Нэшнл сити бэнк» 15.
Политическая роль, отводимая кооперации и ее эсеровским
верхам, особенно четко обозначалась каждый раз, когда дела на
белогвардейских фронтах шли плохо и начинались поиски
экономических методов борьбы с большевизмом. Обычно
инициатором таких поисков выступала Англия, премьер которой Ллойд
Джордж считал, что с помощью «свободной торговли» на
советской территории можно усилить «умеренные элементы», создать
«противовес большевизму» и в конце концов .вынудить у
большевиков согласие на созыв «Всероссийского конвента» —
учредительного собрания 16. Решение союзной конференции в Париже о
снятии блокады, принятое 16 января 1920 г., предусматривало,
согласно предложению приглашенных на конференцию Ллойд
Джорджем кооператоров — Беркенгейма и Кровопускова,
открытие торговли и на белогвардейской, и на советской
территории, но не столько с Советским правительством, сколько через
его голову — с буржуазной кооперацией. На ©опрос Ллойд
Джорджа, позволят ли большевики кооператорам вести прямую
торговлю с Западом, Беркенгейм и сопровождавший его Крово-
пусков отвечали, что хотя гарантировать такого разрешения они
не могут, все же думают, что Советское правительство
вынуждено будет его дать, так как оно не сможет обойтись без торгов-
u FR, 1918, Russia, vol. 5, p. 45—46, 50, 52—55, 202—203.
15 ЦГАОР, ф. 200, on. 7, д. 177, л. 27.
16 FR, 1919, Russia, p. 19—25, 38.
18

ли. Во всяком случае, можно попробовать. Далее в протоколе
говорится: «Мистер Ллойд Джордж спросил, «ё думает ли
мистер Беркенгейм, что это будет наиболее эффективным путем
нанесения удара по большевизму. Мистер Беркенгейм ответил, что
он абсолютно уверен в этом» 17.
По существу такой же курс намечался и Соединенными
Штатами, хотя в Вашингтоне относились с неодобрением к
инициативе Ллойд Джорджа. 3 декабря 1919 г. государственный
секретарь Р. Лансинг составил для президента Вильсона
меморандум — обширный обобщающий документ программного
характера о политике в России. Здесь предлагалось выдвинуть на
первый план (ввиду поражений на фронтах) «экономические
операции», которые должны вестись по всей территории России,
сднако исключительно через кооперативы, замства, думы и
«ответственных индивидуальных лиц» — в обход советской монополии
внешней торговли. Предполагалось, что перед лицом
экономической разрухи Советское правительство вынуждено будет
смириться с подобными уступками частному капиталу.
Правительство Ленина, утверждал Ланси.нг, должно пасть если не в
результате свержения белой гвардией, то вследствие
экономических трудностей, и «просвещенные страны», прежде всего США,
должны помочь обеим этим «чисто русским» силам,
действующим против большевиков 18.
В документе восхвалялся также «демократизм» Колчака.
В течение всего периода дружбы с адмиралом дипломаты США
настаивали на «демократизации» его режима, разъясняя, что
это означает привлечение в правительство кооператоров и
земцев, созыв Земского собора, развитие местного самоуправления
и муниципальной деятельности. Этими настояниями американцы
заслужили даже ненависть наиболее крайних черносотенцев,
которые обвиняли их в «покровительстве большевикам».
Меморандум Лансинга -свидетельствовал, что в правящих кругах
США еще и в декабре 1919 г. не угасла окончательно надежда
укрепить власть «адмирала порки и виселицы», хотя всему миру
уже было ясно, что его дело проиграно бесповоротно.
Вообще дипломатия США в России отличалась в то время
какой-то неповоротливостью, она все время безнадежно
отставала от стремительного хода событий. Так было и на этот раз.
Пока в Вашингтоне медленно, со скрипом производили
переориентацию с «демократизируемых» белогвардейских генералов на
милитаризируемые кооперативно-эсеровские верхи, в Сибири
уже полным ходом разыгрывался финал колчаковщины, озна:
чавший окончательное крушение для тех и других.
17 Documents of British Foreign Policy (далее —DBFP), I series^ \vol. II,
П— 873.
18 FR, 1920, vol. Ill, Russia, p. 436—444.
2* 19

Летом и осенью 1919 г. совершился тот «перелом в
настроениях сибирского крестьянства, о котором говорилось <выше и
который обеспечил массовое развертывание партизанского
движения, поразительный темп продвижения Красной Армии на
восток. Кровавый режим Колчака на опыте убедил крестьян, что
это — диктатура «самая бешеная, хуже всякой царской»19, что
эсеровско-меныпевистская демократия несостоятельна и никакой
средний путь между диктатурой пролетариата и диктатурой
буржуазии невозможен. В результате и произошел тот массовый
поворот, когда, по выражению главкома С. С. Каменева, на
громадных пространствах «все хотели краоных, и >вее были
против белых» 20. В июле 1919 г., говоря о положении не только
колчаковцев, «о и эсеров и меньшевиков, В. И. Ленин отмечал:
«Сейчас массы отшатнулись от них, и мы «видим восстание в Сибири,
в котором участвуют не только рабочие и крестьяне, а даже
кулаки и интеллигенция. Мы видим полный развал
колчаковщины» 2l.
Этот поворот был полностью учтен ЦК РКП (б), который уже
19 июля 1919 г. принял решение «О сибирских партизанских
отрядах», (Положившее начало «созданию централизованных,
координирующих свои действия с Красной Армией, а в дальнейшем
и сливавшихся с ней партизанских армий. В Западной Сибири
выступило навстречу Красной Армии 25 тыс. вооруженных
партизан, в Восточной Сибири — 30 тыс. Многие города и целые
районы очищались от белогвардейцев задолго до подхода
регулярных войск восставшим народом. .На территориях, освобож^
денных партизанами, работали оружейные и другие мастерские,
действовали приказы и распоряжения, идущие из Москвы22.
Именно эта обстановка всенародной войны обеспечила
стремительное продвижение 5-й армии под командованием Г. X. Эйхе
от Омска, занятого 14 ноября, до Красноярска, куда советские
войска вступили 6 января 1920 г. В результате армия Колчака
была уничтожена.
В январе 1920 г. Восточный фронт был ликвидирован, а для
преследования остатков сил «верховного правителя» выделялись
две дивизии. После налетов партизан зсе дороги, по которым
шло бегство колчаковцев, устилались их трупами. «От Омска до
Томска у жел. дор. линии лежат не менее 10 тысяч трупов,
которые никем не убираются», — сообщал в Москву уполномоченный
19 В. И. Л е н и н. Поли. собр. соч., т. 39, стр. 127.
20 С. С. Каменев. Записки о гражданской войне и военном строитель-,
етве. М., 1963, стр. 30.
21 В. И. Л е н и н. Поли. собр. соч., т. 39, стр. 87.
22 История гражданской войны в СССР, т. 4, стр. 349—355, М. И. С т и-
ш о в. Указ. соч., стр. 296—299.
20

Совета обороны Ермаков23. Лишь разрозненным отрядам белой
гвардии удалось уйти на восток по грунтовым дорогам, глубокому
снегу и льду Байкала морозной зимой 1919/20 г.
Раз-вал, деморализация и внутреннее разложение в
белогвардейском лагере достигли в этот период предела. Колчаковские
солдаты переходили на сторону Красной Армии и
присоединялись к партизанам целыми гарнизонами, часто вместе с
офицерами 24. Очевидцы событий, в том числе сами белогвардейцы,
нарисовали в своих воспоминаниях впечатляющую картину этого
краха «белой идеи». «Только что прибывшее пополнение, получив
приказ идти в наступление, выбегало, подняв вверх винтовки,
обращенные прикладами в небо, передавалось на сторону
красных и открывало огонь по своим». «Обычная картина
безудержного отступления, когда бросают все, предназначенное для боя,
и сохраняют все ценное для брюха и для кармана. Хищничество,
грабеж, взяточничество самое бесцеремонное... спекулировали
все: от жандармов до министров включительно». Повсюду
происходили жестокие расправы и пьяные безобразия бездарного
черносотенного офицерства, «полицейских ярыжек», «бетонноголо-
вых превосходительных спиртовозов», «шалых и бесталанных
скоропалительных превосходительств», «свирепых держиморд
аракчеевского типа», готовых идти на любые убийства и полное
разорение страны во имя личных интересов25. Так выглядела к
концу 1919 г. та сила, которую американцы избрали в качестве
опоры своей политики в России и которую столь долго
поддерживали под -видом «помощи русскому народу».
Конечно, этот развал ие остался неизвестным Вашингтону.
Американские представители в Сибири и на Дальнем Востоке
достаточно точно описывали его в своих донесениях, указывая,
что десятки тысяч колчаковцев сдаются в плен, что оружие,
поставленное союзниками, огромными массами попадает в руки
большевиков, описывали панику в колчаковском командовании и
восстания рабочих, в частности на Сучанских угольных копях,
охраняемых американцами. Даже такой горячий и слепой
поклонник Колчака, как консул Гаррис, еще и в ноябре 1919 г,
продолжавший, вопреки всему, твердить, что «население
предпочитает смерть власти большевиков», что «ситуация >не
безнадежна», так как «престиж Колчака нисколько не пошатнулся», что
«быстрое продвижение большевиков, кажется, приостановилось»,
а .в рядах Красной Армии «назревает недовольство», -в декабре
вынужден был признать: «С правительством Колчака все конче-
23 М. И. С т и ш о в. Указ. соч., стр. 302.
24 П. М. Никифоров. Записки премьера ДВР. М., 1963, стр. 158.
25 Гражданская воина в Сибири и Северной области. Из мемуаров. СостТ
С А. Алексеев. М.— Л., 1927, стр. 42—43, 83—84, 92, 124, 133—152; В. Г. Бол-
Дыре в. Директория, Колчак, интервенты. Новониколаевск, 1925, стр. 269,
275, 279, 287—292.
2J

но... Большевизм распространился теперь от Москвы до
Байкала» 2б.
Еще в октябре 1919 г. американские учреждения в Омске —
госпиталь Красного Креста и др.— начали выбираться из
столицы Колчака в Иркутск. В начале ноября вместе с другими
иностранными миссиями и арьергардным отрядом чехословаков
устремились на 'восток и американские дипломаты во главе с
Гаррисом, а также военные специалисты, деятели Красного
Креста, Христианского союза молодых людей и
железнодорожные эксперты. Они предусмотрительно забрали с собой всю
важную документацию открытых в Омске контор «Международной
компании жатвенных машин», компании «Зингер» и др. К
моменту падения Омска Гаррис был уже в Новониколаевске
(Новосибирске), значительно опереди© Колчака, выехавшего 11
ноября, за три дня до падения своей «столицы», и с трудом
пробивавшего себе путь по забитой составами железной дороге.
В связи с полной безнадежностью положения США
вынуждены были поставить вопрос о выводе своих войск из Сибири,
чему в немалой степени содействовали растущие настроения
недовольства в самих этих войсках, а также мнения ряда
американских представителей на Дальнем Востоке, более трезво, чем
госдепартамент, оценивавших ситуацию.
Летом 1919 г., ib период разгрома первого похода Антанты,
в американских правящих кругах был поднят вопрос о
целесообразности дальнейшей отправки войск в Сибирь. 8 августа США
заявили Антанте, что никакие подкрепления не могут быть
посланы. В дальнейшем усилия Америки все более и более
сосредоточивались на поставках оружия и обмундирования, на
финансировании белогвардейщины. Даже в момент нового
возрождения надежд на успех Колчака в сентябре-октябре 1919 г.
отправка войск в Сибирь была признана невозможной. 23 декабря 1919 г.
Лансинг доложил Вильсону, что придется начать общую
эвакуацию американских вооруженных сил из Сибири27, а 9 января
1920 г. правительство США официально сообщило, что эта
эвакуация будет проведена в ближайшие месяцы28.
Во всеуслышание заявив об эвакуации в начале января, США,
однако, не выполнили этого обещания до апреля-мая 1920 г.
Более того, госдепартамент всячески задерживал эвакуацию.
Его переписка с военным министерством в январе-феврале 1920 г.
показывает, что государственный секретарь Лансинг и другие
чиновники госдепартамента делали все возможное, чтобы
подольше сохранить в Сибири американские войска и корпус военных
инспекторов-железнодорожников. Как предлог выставлялась не-
26 FR, 1919, Russia, p. 224, 226, 228, 234, 235, 236 а. о.
27 Lansing Papers in 2 vis (1914—1920), vol. II. Washington, 1940, p. 392.
28 FR, 1920, vol. Ill, p. 481—488.
22

обходимость защиты чехословаков и обеспечения их эвакуации.
Так, 22 января 1920 г. Лансинг предложил военному министру
Бэйкеру дать указание командующему в Сибири генералу Грэвсу
не торопиться с выводом войск; миссия США будет закончена
только тогда, писал он, когда будут эвакуированы все чехослова-
ки, а также, возможно, оказана помощь эвакуации югославов,
поляков, румын29.
Характерно, однако, что госдепартамент намеренно затягивал
и эвакуацию чехов. Военный министр Бэйкер справедливо писал,
что смешно думать, будто 5—6 тыс. американских солдат,
остававшихся в глубинных районах Сибири (на середину февраля
1920 г.), смогут защитить 70 тыс. чехов, поляков и румын —
скорее наоборот, американцы нуждаются в защите со стороны
чехов30. Не выдерживали критики и ссылки на отсутствие
кораблей для вывода войск. Военный департамент
свидетельствовал, что суда для перевозки чехов и др. в Триест полностью
готовы. Существовало даже опасение, что они будут простаивать
незаполненными31. Тем не менее госдепартамент настоял на
продлении сроков эвакуации армии до 1 апреля, а корпуса
железнодорожников— до 1 мая32.
Чем же было продиктовано это продление интервенции? На
что рассчитывали США .в условиях крушения колчаковщины?
Передавая «русскому послу» в Вашингтоне Бахметьеву ноту
от 9 января 1920 г., Лансинг разъяснял, что «правительство США
ни в .коем случае не отказывается от глубокой
заинтересованности в дальнейших политических и экономических делах
населения Сибири, а также от сотрудничества с Японией... во всех
конкретных планах, которые могут быть выработаны для
политического и экономического восстановления этого района»33. Как
видно из последних строк, предполагались какие-то новые
методы (вмешательства в сибирские дела, политические и
экономические.
Спор о сроках эвакуации, возникший между двумя
департаментами США — иностранных дел и военным, проливает
дополнительный свет на этот вопрос. В то время как военный министр
Бэйкер, исходя из чисто военных соображений, -считал
необходимым без задержек провести в жизнь решение об эвакуации
всех американских сил, ведомство иностранных дел доказывало,
что войска должны быть задержаны на три-четыре месяца.
В секретной переписке оно разъясняло, что по донесениям
его представителей на местах, ib Сибири налаживается сотруд-
** FR, 1919, Russia, р. 272; 1920, vol. Ill, p. 496.
30 FR, 1920, vol. Ill, p. 503.
31 Ibidem.
32 Ibid., p. 498—500.
33 АВПР, ф. «Посольство России в США», on. 512/4, д. 195, л. 2-в.
23

ничество между «эсерами, большевиками, земствами и
муниципалитетами», что эти силы, при условии, если не будет
иностранного (читай — японского) вмешательства, «готовы взять власть,
по возможности без кровопролития» и прежде, чем американцы
уйдут. Ввиду всех этих донесений ясно, заключал департамент,
что .преждевременный уход американских войск —
«единственного стабилизирующего фактора» не может быть допущен34.
Бэйкер, вопреки доводам военного порядка, вынужден был
согласиться, и 9 февраля 1920 г. сообщал, что 6 тыс. американских
солдат и офицеров, находящихся в Сибири, будут задержаны
там до 1 апреля 35.
Дальнейшая политика США в Сибири подтвердила, что перед
уходом американское правительство рассчитывало, опираясь на
свои собственные и особенно на чехословацкие силы, а также на
договоренность -с Японией, не допустить советизации Сибири,
создать и закрепить на этой территории буферное государство
в форме «независимой» буржуазно-демократической
республики, возглавленной соглашателями из партий эсеров и
меньшевиков.
Весь период с конца 1919 г. до апреля 1920 г. заполнен
усиленной деятельностью США по созданию в Сибири такого
сепаратного, буферного, буржуазно-демократического правительства.
Образование буфера между Советской Россией и
капиталистическим, а также колониальным миром на Дальнем Востоке,
отделение Восточной Сибири, которое проложило бы рубеж перед
продвигающейся на восток Красной Армией, приход к власти
проамериканских партий и группировок — эсеров, земцев,
кооператоров, открытие тем самым широких экономических
перспектив для США в Сибири — таковы были цели этих усилий, как
они вырисовываются из документов. Правда, США дольше
других держались за Колчака и впоследствии прославляли свою
«верность союзнику». Однако в действительности отсрочка с
переменой курса произошла в результате необходимости
выяснить позицию других держав, по существу же Колчак был
предан задолго до того момента, коода он, согласившись, чтобы его
вывезли из Сибири представители Антанты, со вздохом сказал:
«Предадут меня эти союзнички» 36.
Выяснение позиций держав сводилось, собственно, в то время
к переговорам с Японией.
34 FR, 1920, vol. Ill, p. 496—503. Наряду с этим уклончивым, но все же
достаточно ясным изложением новых целей интервенции, в переписке Полка
с Бэйкером по-прежнему, несмотря на саркастический довод Бэйкера о 70 тыс.
чехов и 5—6 тыс. американцев, подчеркивалась «необходимость обеспечить
выезд чехословаков», очевидно, как в силу автоматизма, так и для
маскировки.
35 FR, 1920, vol. Ill, p. 502.
36 Цит. по: М. И. Стишо в. Указ. соч., стр. 340.
24

Бели в Прибалтике, Польше, на Украине и в Закавказье
интервенцию против молодой советской республики возглавляли
европейские державы, то в Сибири и на Дальнем Востоке эта
роль все больше отводилась Японии и США. Еще в начале
вооруженного вторжения поднимался вопрос о том, чтобы поручить
его целиком Яшонии. В переговорах о железнодорожном
контроле \в январе 1919 г. привлечение английских, французских и
итальянских войск первоначально вообще не предполагалось —
речь шла только о японцах, американцах, чехословаках (>и,
конечно, белогвардейцах)37. С приходом к власти Колчака Англия
и Франция выступали как главные его покровители. Однако,
когда поражение его стало очевидным, они перенесли свои
заботы и надежды на Деникина, Юденича, Врангеля и белополяков.
Сибирь же была оставлена на попечение Японии и США.
В протоколе Лондонской конференции Антанты 13 декабря
1919 г. говорилось: применять ли в Сибири новую тактику или
продолжать прямую вооруженную интервенцию — «это дело,
касающееся больше Соединенных Штатов Америки и Японии,
чем остальных государств» 38. Передача Сибири «-на попечение»
двух стран была подтверждена и совещаниями Антанты в
Париже в январе 1920 г., а также в дипломатической переписке
США с европейскими государствами39. В феврале 1920 г. Англия
и Франция решили отозвать своих уполномоченных в Сибири и
закрыть там свои военные миссии. На соответствующем
документе лорд Керзон начертал: «Так заканчивается это
совершенно дискредитированное предприятие» 40.
Американо-японские отношения отличались большой
двойственностью и противоречивостью. С одной стороны, между этими
двумя странами накопилось немало горючего материала:
противоречия на Версальской конференции, конфликт по вопросам
иммиграции японцев в США, борьба за Китай. На почве
интервенции в России в 1918—1919 гг. возникла целая серия
столкновений, едва не доходивших до вооруженных стычек и
породивших взаимную ненависть многих представителей двух стран в
Сибири. В. И. Ленин характеризовал американо-японские
отношения в 1920 г. как «гигантское обострение вражды»41. С
другой стороны, США были заинтересованы в поддержке Японии
как главной военной силы в Сибири, а Япония нуждалась в
придании своей интервенции видимости международной акции, в
прикрытии ее авторитетом либеральной,
буржуазно-демократической Америки. Американо-японские переговоры в ноябре-де-
37 ЦГАОР, ф. 157, оп. 1, д. 7, л. 60.
38 Papers relating to the Foreign Relations of the United States, 1919;
Paris Peace Conference (далее — PPC), vol. IX, p. 851, 853—857.
39 FR, 1920, vol. Ill, p. 486.
40 DBFP, I series, vol. Ill, p. 817—818, 825, 827.
41 В. И. Л e ii и н. Полн. собр. соч., т. 42, стр. 99.
25

кабре 1919 г. отчетливо выявили этот двойственный характер
отношений между двумя странами.
12 ноября 1919 г. в ноте Японии Америка поставила вопрос
о необходимости урегулировать конфликты и споры, подвести
новую базу под сотрудничество двух стран в Сибири42. 15
ноября 1919 г. Япония со «своей стороны предложила Америке, ввиду
близкого падения Колчака, подумать о создании нового
правительства под совместным американо-японским контролем. Это
правительство должно оставить претензии на звание
всероссийского и действовать только в Сибири, опираясь на земства и
другие общественные организации, причем Семенова, Калмыкова и
других атаманов Япония обещала обуздать. Экономические
отношения с Сибирью также предлагалось строить совместно.
Госдепартамент потребовал в ответ (19 ноября) сохранить
Колчака как главу будущего сепаратного правительства Сибири.
Колчак, связавший себя с Америкой тесным сотрудничеством в
предыдущее время, являлся известной гарантией
проамериканской ориентации планируемого буфера. Что же касается идеи
включения «народных представителей» (земцев, эсеров и т. п.),
•а также плана совместной экономической эксплуатации, то эти
предложения были приняты Америкой с полным одобрением 43.
Параллельно шли переговоры по другому каналу —
непосредственно в Токио, через американского посла Морриса. 24 ноября
Моррис сообщил, что министр иностранных дел Уцида обсудил
с ним все стороны новой ситуации, сложившейся в Сибири, и
поставил вопрос о совместной американо-японской
экономической политике в этом районе, о сохранении там японских войск.
Моррис вынес впечатление, что Япония заинтересована в
соглашении с США по целому ряду причин. Быстрое продвижение
большевизма к берегам Тихого океана, возбуждение народных
масс в Азии, состояние общественного мнения в самой Японии
требуют объединения всех сил .и прикрытия политики
либеральными лозунгами. Кроме того, США — единственная страна,
способная финансировать борьбу с наступающей революцией. Вот
удобный момент, писал Моррис, чтобы продиктовать Японии
свои условия в отношении железнодорожного контроля и др.44
Сравнительно мирное течение начавшихся переговоров было
прервано, когда дело дошло до вопроса о выводе войск.
На словах соглашаясь с тем, что необходимо найти новую
социальную опору в Сибири, Япония на деле по-прежнему
полагалась только на свои войска. Демократизация —
демократизацией, а японская армия должна быть не только сохранена, но
даже усилена, — таков был общий смысл японских нот и заяв-
42 FR, 1919, Russia, p. 535—536.
43 Ibid., p. 596—599.
44 Ibid., p. 599-603.
26

лений. Отправка дополнительных контингентов— единственный
выход из опасного положения, сложившегося к востоку от
Урала, утверждал японский представитель в Лондоне45. Японские
министры оказывают непрерывное давление, требуя согласия
США на увеличение сил в Сибири, сообщал американский посол
в Токио Моррис. Отлично зная, что США не в состоянии дать
дополнительно ни одного солдата, эти министры атаковали
посла предложениями о посылке совместных американо-японских
контингентов 46. Япония прибегла и к своему излюбленному,
широко известному, но тем не менее безотказно действовавшему
методу— своеобразному разделению труда между
милитаристской -политической группировкой, бряцавшей оружием и неистово
требовавшей продолжения «обороны от большевизма», и так
называемыми умеренными, склонными к компромиссу с
Америкой. Моррис подробно освещал эту борьбу в своих донесениях и
предостерегал от чрезмерной требовательности к Японии, так
как в этом случае милитаристы во главе с генералом Танака
одержат верх над умеренными в лице премьера Хара.
США, принимая решение об эвакуации своих войск,
рассчитывали, что Япония будет вынуждена последовать их примеру,
или, по крайней мере, сократить свои силы и стать сговорчивее.
Перспектива превращения интервенции из международной в
чисто японскую, морального осуждения ее всем миром,
политической изоляции оккупантов, больших расходов, в которых
Америка уже не участвовала бы, могли заставить Токио принять
американский вариант: экономический контроль вместо
военного. Однако японское правительство отчетливо сознавало, что в
экономической сфере его позиции далеко не так сильны, как в
военной, и эффект решения США оказался противоположным.
В начале января 1920 г. Япония раздула «инцидент с Грэвсом»
и воспользовалась им для бурного натиска на американскую
дипломатию с тем, чтобы добиться согласия на оставление своих
войск.
Инцидент (возник в связи с тем, что командующий
американскими войсками в Сибири генерал Грэвс, отношения которого с
японскими коллегами были весьма накалены, поторопился еще до
официального извещения Лансинга о предстоящей эвакуации
публично и не без злорадства заявить, что американцы уходят,
первые их части отплывают уже 12 января (1920 г.) и—как это
ясно читалось между строк — Япония превращается тем самым
в единственного интервента на русской земле, а военное
сотрудничество двух держав ликвидируется. Японцам стало также
известно о стягивании американских сил из Сучана и других мест
во Владивосток, а за день до уведомления Лансинга, 8 января,
<5 РРС, vol IX, р. 854—855.
<6 FR, 1919, Russia, р. 599—603; 1920, vol. Ill, p. 485—487.
27

Грэвс внезапно сообщил генералу Оой, что снимает
американскую охрану с железных дорог. Одновременно в беседе с
генералом Инагаки Грэвс сказал, что еще 21 декабря он получил
секретные инструкции подготовиться к эвакуации войск, хотя
окончательное решение было принято в Вашингтоне 5 января, и
транспортные суда уже плывут из Манилы во Владивосток,
чтобы забрать солдат47. На запросы обеспокоенных японских
министров (военного и иностранных дел) посол Моррис ничего
не мог ответить. Не сообщал о намерениях США и посол в
Вашингтоне Сидехара, по-видимому, не предупрежденный
госдепартаментом.
Все это вызвало бурю негодования в японских правящих
кругах. Министр иностранных дел Уцида жаловался на полную
неожиданность и односторонность действий Америки, ставящих
Японию в очень трудное положение в момент, когда идут
дружественные переговоры о совместной политике в Сибири.
Начались срочные многочасовые заседания японского кабинета.
В правящих кругах Японии развернулась острая критика
американского «двурушничества», «нарушения элементарной
вежливости», отказа от дальнейшего сотрудничества и т. п. «Наше
неожиданное решение — оглушительный удар, нанесенный
честолюбию японцев, а также всем либеральным и проамериканским
силам, имеющимся здесь,— писал Моррис,— я опасаюсь, что он
вызовет далеко идущие последствия». Лишь в результате
больших усилий, писал посол, умеренные в лице премьера Хара и
министра иностранных дел Уцида сумели настоять на отправке
Вашингтону «вежливой ноты, сохраняющей хотя бы видимость
сердечных отношений с США» 48.
Госдепартамент вынужден был оправдываться и смягчать
впечатление. Моррису были посланы разъяснения, что Грэвс не
вполне правильно понял инструкцию и действовал чересчур
поспешно, что стягивание войск к Владивостоку не связано с
эвакуацией, но, тем не менее, отдан приказ о его приостановке, что
американское правительство стремится быть искренним с
японским и координировать с ним свою политику. Лансинг ссылался
на болезнь президента, из-за которой Вильсон не мог следить за
событиями на Дальнем Востоке, на необходимость действовать
быстро и иногда несогласованно ввиду калейдоскопически
меняющейся ситуации и т. п.49 Инцидент с Грэвсом и хорошо
разыгранные в Токио сцены возмущения сделали свое дело. Но еще
более повлияло на американскую позицию победоносное шествие
Советской власти в Сибири. В результате переговоры о
совместной политике двух держав, хотя и остались незавершенными к
47 FR, 1920, vol. Ill, p. 490—491.
48 Ibid., p. 495—496
49 Ibid., p. 493—494.
28

началу 1920 г., привели к фактическому согласию США на
продолжение японской, теперь уже единоличной, интервенции.
В меморандуме от 9 января 1920 г. американское
правительство ссылалось на «основы соглашения, уже достигнутые» 50. Но
тогда, насколько можно судить по отрывочной публикации
документов, среди этих «основ» выдвигалось на первый план
создание нового, проамерикански настроенного правительства,
руководимого земскими и кооперативными эсеровскими кругами,—
при одновременной японской оккупации некоторых пунктов и
железнодорожных линий.
Обмен лотами 22—30 января 1920 г. уточнил эту черновую
предварительную договоренность. В ноте ог 22 января 1920 г.
Япония благодарила американское правительство за сделанное
им ранее уверение, что «американское правительство не стало
бы возражать, если бы Япония приняла решение продолжать
уже в одностороннем порядке содержание войск в Сибири, или
посылать подкрепления в случае необходимости, или оказывать
и далее помощь в эксплуатации Сибирской и
Китайско-Восточной железных дорог». США в ноте от 30 января 1920 г.
подтверждали это овое заявление в следующих словах: американское
правительство «не имеет желания препятствовать тем мерам,
которые японское правительство найдет необходимыми для
достижения объявленных целей, вызвавших сотрудничество двух
правительств в Сибири». Прекращая свою военную и
техническую помощь русскому народу, США доверяют Японии и
надеются, что она будет проводить политику, согласованную двумя
державами, что «существующим правам...— особенно в
отношении железных дорог — никоим образом не будет нанесено
ущерба в связи с мерами японского правительства...» 51.
Так состоялся компромисс. Японская интервенция получила
санкцию США, «существующие права» Америки (контроль над
железными дорогами, торговля и пр.) подтверждались, а под
словами «политика, согласованная между двумя державами»,
разумелось, как можно заключить из предшествовавшей
дипломатической переписки и последующих событий, утверждение в
Сибири правительства правых эсеров и меньшевиков, что,
конечно, означало отделение от Советской России той части
сибирской территории, которую этому правительству удалось бы
удержать. «Демократии», о которой хлопотал госдепартамент,
предстояло опираться на японский штык и зависеть от
американской экономической поддержки.
50 Ibid., p. 490.
51 Ibid., p. 501—502.
29

Заговор Политцентра
Переход в политике США от ставки на «верховного
правителя всей России» и попыток укрепить его власть к курсу
на «удаление» Колчака и создание сепаратно-сибирского
правительства под руководством эсеров и меньшевиков происходил
постепенно и с большими колебаниями. На первый взгляд
американскую дипломатию в Сибири в конце 1919 и начале 1920 г.
характеризовала странная смесь противоположных действий,
разнобой во взглядах и рекомендациях отдельных
представителей. Общая цель оставалась, однако, при этом непреложной: не
допустить .советизации Сибири. Как конкретно происходил сдвиг
в тактике США и каков был тот предел демократизации,
которую соглашались поддерживать американские интервенты,
показали события с ноября 1919 до конца января 1920 г., когда
была сделана попытка привести к власти -на смену Колчаку
эсеро-меныневистсшй Политцентр.
Летом 1919 г., когда поражение Колчака в основном
определилось, а главным фронтом, где решалась судьба Советской
республики, стал деникинский фронт, сибирские соглашательские
партии и группировки начали готовить свержение колчаковского
режима. Омская контрразведка отметила эту подготовку уже в
конце июня 1919 г.: в прокламации Союза сибирских эсеров,
нелегально распространявшейся в Иркутске в августе 1919 г.,
содержался прямой призыв к восстанию52. Лозунги демократии
и народовластия, выдвигавшиеся при этом, конкретизировались
в планах созыва Учредительного собрания или Земского собора,
а затем, возможно, и проведения референдума о форме власти,
притом как в Сибири, так и в Европейской России — с явной
целью «пересмотреть» советский строй. Однако референдум
рисовался в сравнительно отдаленном будущем, пока же эсеры и
меньшевики торопились до подхода Красной Армии установить
буржуазную демократию в «автономной Сибири».
Центром антиколчаковского заговора стал Иркутск.
Участник революционного движения в Сибири П. С. Парфенов (П.
Алтайский) впоследствии писал, что Иркутск при Колчаке был
вторым после Владивостока «радикальным городом». «Здесь
было меньше расстрелов, губернаторствовал в нем все время
эсер Яковлев, здесь находился в последние месяцы высший
чехословацкий национальный совет», в городской думе имелось
эсеро-меньшевистское большинство, ее председателем был
меньшевик М. М. Константинов, председателем губернской земской
управы — эсер Ходукин. Он отмечал, что к концу 1919 г. в
Иркутске собралась почти вся колчаковская оппозиция — все
виднейшие меньшевики (Ахматов, Анисимов, Тараканова и др.) и эсеры
52 М. И. С т и ш о в. Указ. соч., стр. 305—306.
30

(Феодорович, Алексеевский, Калашников, Б. Марков, П.
Михайлов и др.) 53. 12 ноября 1919 г. по инициативе земской управы
здесь было созвано Всесибирское совещание земств и городов,
на котором был избран межпартийный Политцентр с участием
всех социалистических партий — руководящий орган
намечающегося переворота. Во главе Политцентра встал эсер
Феодорович. Земство предоставило для восстания заем в 1 млн, руб. 54„
Главными организациями, образовавшими Политцентр, были
Сибирский краевой комитет эсеров, Земское политическое бюро
(образованное на нелегальном съезде в Иркутске в начале
октября 1919 г.), Сибирская организация меньшевиков.
Политцентр имел свои опорные базы во Владивостоке, Красноярске,,
Томске, Новониколаевске, Омске. Он был тесно связан с
заграничным эсеровским центром в Париже, возглавлявшимся
Авксентьевым. Политцентр вел работу в колчаковской армии,
где создал свои ячейки «в основном в 1-й Сибирской армии
генерала Пепеляева, находившегося в оппозиции к Колчаку, и в.
корпусе генерала Каппеля, ядро которого составляли
обманутые эсерами ижевские и воткинские рабочие, поднявшие
антисоветский мятеж еще в 1918 г.»55 Под влиянием Политцентра
находился ряд профсоюзов во Владивостоке и других городах.
Эсеры и меньшевики рассчитывали также на поддержку
чехословацких войск. К осени 1919 г. вся чехословацкая армия в
Сибири была охвачена возмущением против колчаковского
режима. Среди солдат «проданного корпуса» вели успешную
работу русские и чехословацкие подполыцикшкоммунисты,
организации чехословаков-интернационалистов, в корпусе было
немало социал-демократов, а у реакционной части офицерства
были свои счеты с колчаковским генералитетом, и все
единодушно отказывались сражаться на стороне белогвардейцев,
требуя скорейшей эвакуации на родину56.
В публикациях документов и литературе обычно приводятся
два эпизода, ярко характеризующие взаимоотношения
чехословацкого корпуса с правительством Колчака в ноябре — декабре
1919 г. Первый из них связан с антиколчаковским выступлением
чехословаков 13 ноября 1919 г. В этот день дипломатические
представители Чехословакии в Сибири Павлу и Гирса опубликовали в
Иркутске обращение к союзным державам, в котором протесто-
53 П. С Парфенов. Борьба за Дальний Восток. 1920—1922. Л., 1928,
стр. 16—'17.
54 Там же, стр. 17, 45.
55 М. И. С т и ш о в. Указ. соч., стр. 306—308. Генерал В. Г. Болдырев,
бывший в 1918 г. членом кадетско-эсеровской Директории,
главнокомандующим ее войсками, после прихода к власти Колчака уехал в Японию, где
играл связующую роль между эсеровской организацией в Сибири с
Авксентьевым и другими заграничными лидерами.
56 Подробнее об этом см. А. X. Клев а некий. Чехословацкие
интернационалисты и «проданный корпус». М., 1965.
31

вали против сжигания деревень, массовых избиений граждан,
расстрелов без суда и тому подобных жестокостей бело-
гвардейщины, требуя как можно скорее отозвать чехословацкий
корпус, который не может более нести за все это ответственность
и быть соучастником преступлений. Тогда Колчак со своей
стороны потребовал от союзников, чтобы авторы обращения были
высланы из страны и заменены людьми, «умеющими себя хотя
бы вести прилично». Однако главнокомандующий союзными
войсками генерал Жанен отказался дать ход этой телеграмме,
а чехословаки, охранявшие железнодорожные станции, стали
задерживать поезд Колчака, отвечая на его возмущенные запросы:
«Среди нас нет людей, умеющих себя прилично держать. Пусть
адмирал ждет, пока пришлют приличных людей»57.
Второй эпизод имел еще более острый характер. После ряда
столкновений Каппель, назначенный новым колчаковским
главнокомандующим, послал главнокомандующему чехословацкого
корпуса генералу Сыровы вызов на дуэль; тот издевательски
отвечал, что охотно скрестит оружие с генералом, но после
эвакуации из Сибири, сейчас же ему некогда. Вскоре чехи
отобрали паровоз и у самого Ка*ппеля, которому пришлось пешком или
на лошадях в сорокаградусный мороз спасаться бегством с
остатками своих войск. Разгневанный Колчак обратился за
помощью против чехов к заведомому ставленнику японцев атаману
Семенову. Были забыты предыдущие ссоры и вызывающее
неповиновение атамана. Колчак в негодовании требовал, чтобы
Семенов задержал чехов, чего бы это ни стоило. Если нужно —
взорвал мосты. Даже Гаррис считал, что тон этой телеграммы
указывал на «помутнение рассудка» Колчака. Семенов все же
предложил чехам прекратить захваты подвижного состава и
угрожал применить силу. На это Сыровы ответил телеграммой:
«Попробуйте!».
В конфликтах между чехами и колчаковцами, как
показывают донесения главнокомандующего генерала Грэвса,
представителя США в Межсоюзном железнодорожном комитете (МЖК)
Смита, председателя Технического совета МЖК Стивенса и
других, сочувствие американцез было на стороне чехов. В
частности, Стивене писал, что чехи — единственная военная сила,
реально защищающая американцев в Сибири58. Многие местные
-американские представители солидаризировались с чешским
командованием в деле поддержки восстаний против Колчака и его
ставленников, содействия земско-эсеровским претензиям на
власть. Восстание в Иркутске 24 декабря 1919 г.—5 января
57 FR, 1919, Russia, р. 231—235; В. Г. Болдырев. Указ. соч., стр 550—
551; М. И. С т и ш о в. Указ. соч., стр. 309—310, 326-32/.
58 FR, 1919, Russia, р 234—235; 1920, vol. Ill, p. 550, В. Г р э в с.
Американская авантюра в Сибири 1918—1920. М, 1932, стр. .23; П. С. Парфенов.
Указ соч., стр. 8—11.
32

1920 г., ставшее эпилогом колчаковщины, ясно выявило эту
расстановку сил и новый курс США.
В свете этих фактов естественно, что чехи поддержали
заговор Политцентра. Они, как свидетельствуют очевидцы,
освобождали эсеров из тюрем, вырывали их из рук колчаковцев.
Последние не смели трогать Политцентр, так как им донесли, что он
находится под покровительством чехословацкой дивизии,
расположенной в Иркутске. Политцентр, распространяя свои
воззвания в войсках, ссылался на помощь, обещанную «братьями-че*
хословаками»59.
Из сказанного ясно, что цели США в общем совпадали с
целями Политцентра. И связи американских интервентов с коопе-
раторско-эсеровскими верхами, и тесное сотрудничество их с че-
хословаками, только ради опасения которых они якобы явились
в Россию, и новая тактика, вырабатывавшаяся в переговорах с
Японией, на конференциях Антанты и в недрах госдепартамента,
свидетельствовали о том, что США поставили перед собой ту
же ближайшую задачу: установление
буржуазно-демократического строя в Сибири с помощью Учредительного собрания,
отделение Сибири от Советской России, создание буферного
правительства из соглашательских партий.
Многим дипломатам США такой поворот представлялся все
же нежелательным и опасным — и не только потому, что
открыто предать Колчака, столь давно поддерживаемого, было уже
трудно, но главным образом из опасения, что выступление
Политцентра развяжет выступления масс, которые ни эсерам, ни
меньшевикам не удастся удержать под контролем и которые
приведут к провозглашению власти Советов. Эти опасения
наиболее открыто высказывал консул Гаррис, заклинавший свое
правительство не поддерживать «нового движения», так как оно
«откроет шлюзы для большевизма, который немедленно
распространится от Омска до Владивостока». Гаррис сообщал, что 60%
чехов — большевики, а Гирса «способен пойти на переговоры с
Советским правительством», поэтому рассчитывать на чехов
никак нельзя и т. п.60
Отсюда — длительные колебания американской дипломатии
и нелепые на первый взгляд надежды на «демократизацию» кол-
чаковского режима еще и в декабре 1919 г. Как уже отмечалось,
государственный секретарь Лансинг в своем меморандуме от
3 декабря пытался возродить подобные надежды. Эта последняя
вспышка была связана, по-видимому, с предпринятой в конце
ноября 1919 г. реорганизацией колчаковского правительства —
назначением нового премьера кадета В. Н. Пепеляева. Как и
его брат — генерал, командовавший 1-й Сибирской—армией^.
59 Гражданская война в Сибири и в Северной'области, стр. 39—41, 97;
М.И.Стишов. Указ. соч., стр. 319—320.
60 FR, 1919, Russia, p. 226, 227, 427—430,
3 Е. И. Попова
33

В. Н. Пепеляев считался одним из лидеров умеренной оппозиции.
Консул Гаррис, комментируя создание нового правительства в
своем донесении от 25 ноября, одобрительно отзывался о его
намерении включить в кабинет «эсеров и казаков». В донесении
от 28 ноября Гаррис, сообщая о переговорах Пепеляева с
эсерами, оценивал перспективы укрепления колчаковского
правительства как «небезнадежные»61.
Отчаянную попытку «демократизации» братья Пепеляевы
предприняли 7—8 декабря 1919 г. Генерал Пепеляев,
находившийся в Томске, секретным письмом от 7 декабря предложил
местному земству «в возможно кратчайший срок организовать
мощные отряды самообороны» для сопротивления
подступающим советским войскам и назревающему большевистскому
восстанию в самом городе. В то же время премьер Пепеляев,
оказавшийся на станции Тайга, где застрял поезд Колчака с
отступавшим на восток правительством, потребовал «во имя защиты
родины от большевиков» создания коалиции с эсерами и
предложил Колчаку немедленно издать акт о созыве сибирского
Учредительного собрания62. Белогвардейский генерал Сахаров
с возмущением описывал, как на совещании в вагоне у адмирала
Пепеляевы начали критиковать Колчака за «преследование
общественности». «Что вы подразумеваете под
общественностью?»— спросил я. — Ну вот хотя бы земства, кооперативы,
Закупсбыт, Центросоюз, да и другие. — То есть, вы хотите
сказать— эсеровские организации?»63 (Характерно, что
предлагалось привлечь к управлению именно те организации, на которые
рассчитывали и американские интервенты).
Конечно, попытка братьев Пепеляевых осуществить
«демократизацию режима» была обречена на провал. Губернская
земская управа в Томске вынуждена была заявить в ответ на
генеральское распоряжение, что настроения крестьянства не
позволяют и думать о создании какого-то антибольшевистского
земского ополчения. Что же касается последнего колчаковского
премьера, В. Н. Пепеляева, то ему, как и остальным членам
правительства, пришлось заботиться в ближайшие же дни не о
реорганизациях, но лишь о собственном спасении от
стремительно наступавшей Красной Армии.
Приблизительно к середине декабря 1919 г. руководители
американской политики в Сибири окончательно списали
Колчака в тираж, и на первый план выступила линия поддержки По-
литцентра, исподволь подготовленная предыдущими
переговорами и контактами с эсеровским руководством. США еще с
ноября 1919 г. усилили контакты с эсерами, земцами, кооперато-
61 FR, 1919, Russia, p. 226—228.
62 В. Г. Болдырев. Указ. соч., стр. 276; П. С. Парфенов. Указ. соч,
стр. 7; М. И. С т и ш о в. Указ. соч., стр. 312, 323—324.
63 Гражданская война в Сибири и в Северной области, стр. 103.
34

рами и с оппозиционными Колчаку элементами в командовании'
чехословацкого корпуса. После падения Омска 14 ноября 1919 г.
для новой тактики США открылись, казалось, большие
возможности: наступило фактическое безвластие, разнообразные
политические группировки пытались создать на смену колчаковскому
свои правительства как в Западной Сибири, так и в Восточной.
В этот момент идея создания сепаратного государства, буфера
между большевистской Россией и интервентами (главным обра-
jom Японией), стала всеобщим увлечением, захватив и
мелкобуржуазные круги Сибири. «Омский этап — перевернутая
страница»,— писал один из участников сепаратистского движения
генерал Болдырев. «Сейчас нарождается новый этап в судьбах
Дальнего Востока — создание областного сибирского
правительства, сотрудничающего с Японией и Америкой»64.
Меньшевик Ахматов, один из руководителей иркутского
переворота в декабре 1919 — январе 1920 г., заявлял, что еще
летом 1919 г. он «вел беседы с отдельными представителями
американской дипломатии и вывел заключение, что Америка готова
допустить существование государства — буфера...»65
Представитель США в Межсоюзном железнодорожном комитете Смит был
тесно связан с владивостокскими торгово-промышленными и
земскими деятелями. Он способствовал тому, что влиятельный
дипломат США посол в Японии Моррис в сентябре 1919 г., будучи
проездом во Владивостоке, принял делегацию этцх кругов.
Моррис начал изучать «новое движение» (эсеровские планы
свержения наместника Колчака Розанова) с точки зрения его
способности «перенять власть у Колчака с наименьшими потрясениями
и беспорядками»66.
Большинство американских военных, дипломатических и
иных деятелей на Дальнем Востоке переоценивало влияние
эсеров на массы и самоуверенно считало, что учредительное
собрание и прочие аксессуары парламентаризма, вводимые под
присмотром США и при определенной опоре на японские военные
силы, вполне удовлетворят русский народ.
Пристально следивший за событиями на Дальнем Востоке и
делавший их систематические обзоры для «посольства», русский
(белогвардейский) консул в Сан-Франциско Георгий
Романовский писал летом 1920 г.: «Между Якушевым, Агаревым,
Моравским, Медведевым и -прочими дальневосточными
социалистическими деятелями и американскими представителями
существовала самая тесная связь и полное содружество. Оппозиция их
омскому правительству... всегда встречала американскую
поддержку». Американцам больше всего нравилась партия эсеров,
утверждал он, ссылаясь на то, что американцы вступались за
64 В. Г. Б о л д ы р е в. Указ. соч., стр. 276—277, 284.
65 Гражданская война в Сибиои и з Северной области, стр. 220—221.
66 FR, 1919, Russia, p. 418.
3' 35

арестованных Омском эсеровских лидеров, а Грэвс
«положительно отзывался даже о большевиках»67. Сделав скидку на
раздражение крайне правого, монархически настроенного консула
либеральными методами вильсоновской дипломатии (Стивенса,
например, тот же Романовский именовал «адвокатом
харбинских большевиков и китайцев»), следует признать, что в этом,
как и в других настойчивых высказываниях об эсеро-американ-
ских связях, была большая доля истины.
В ходе инспирированной чехами попытки земцев в 20-х
числах сентября 1919 г. захватить власть во Владивостоке с
созывом «представительного собрания» Моррис рекомендовал
госдепартаменту форсировать осуществление планов
«экономической помощи Сибири», наладить во Владивостоке
международный контроль за распределением товаров, усилить контроль
США над железными дорогами и ускорить согласование всех
этих мероприятий с Японией. Однако это выступление земцев
против колчаковской власти было быстро подавлено68.
Первым вооруженным выступлением, связанным с
деятельностью Политцентра и оппозицией чехословаков, был мятеж
Гайды во Владивостоке 17—18 ноября 1919 г. Выступление было
направлено против зверского режима колчаковца Розанова и
выдвигало лозунги буржуазно-демократического устройства.
Оно готовилось с двух сторон — эсерами-областниками
Владивостока во главе с Якушевым, Моравским, Краковецким и
другими организаторами Политцентра и группой из чешского
командования во главе с генералом Гайдой, который «вылетел из
австрийских фельдшеров в русские герои и военачальники», как
язвительно писал о нем белогвардеец Будберг69 (Гайда сначала
служил Колчаку, получил чин генерал-лейтенанта, а затем
переметнулся к антиколчаковской оппозиции). Программу этих
руководителей хорошо характеризует частное письмо генералу
Болдыреву двух эсеровских организаторов заговора
(Павловича и Якушина) от 25 сентября 1919 г., в котором авторы
подчеркивали, что надо торопиться, так как недовольство захватило
широкие рабочие массы, профсоюзы, а «дать раскачаться
широкому массовому движению при нынешних условиях крайне
опасно»70.
Выступление Гайды было поддержано забастовкой рабочих,
главным образом грузчиков, руководимых анархистами.
Делались гакже попытки привлечь коммунистов. Большевики
отказались участвовать в подготовке и проведении переворота, но
прикомандировали к штабу Гайды своего уполномоченного
67 АВПР, ф. «Русское посольство в США», оп 512/4, д. 178, л 7Т—72:
68 FR, 1919, Russia, p. 433—434, 438.' ' *
69 Cnt. Гражданская война в Сибири и в Северной области, стр. 121.
70 Там же, стр. 547—548.
36

(Григория Раева) с тем, чтобы в случае успеха разлить мятеж
в массовое восстание71.
О поддержке мятежа Гайды американцами говорят почти все
авторы и очевидцы, к какому бы лагерю они ни принадлежали.
В мемуарах большевика и участника событий П. М. Никифорова
говорится: «Американская полиция, поддерживая Гайду, все
же была готова помешать и выступлению рабочих, которых
американцы не без основания считали большевиками.
Американские патрули два раза в течение ночи обстреляли колчаковцев
из пулеметов»72. Проживавший тогда в Токио и вхожий в
японские «высшие сферы» генерал Болдырев записал в своем
дневнике после завтрака у императора, где присутствовали и члены
японского генерального штаба: японцы помогали Розанову,
американцы— Гайде73. Гайда, начиная восстание, имел все
основания рассчитывать на поддержку американцев, писал
белогвардеец Гинс, которому вторил генерал Сахаров, заявлявший, что
мятеж опирался на чешский штаб и американскую миссию во
Владивостоке74.
Мятеж продолжался два дня, 17 и 18 ноября 1919 г., и
закончился полным поражением. 100 восставших были убиты в бою,
400 расстреляны сразу же после боя (в том числе погибли
200 грузчиков), свыше 1500 человек было арестовано. Главный
организатор восстания с эсеровской стороны врач Григорьев
был убит во время последовавшей затем расправы, учиненной
генералом Розановым при поддержке японцев75.
Почему же американцы не оказали более действенной
помощи повстанцам, фактически предоставили японцам свободу
рук? На это исчерпывающе ответил генерал Розанов; союзники
сочувствовали идее созыва Учредительного собрания, когда же
«начали выпускаться прокламации за подписью большевистской
коммунистической партии.., то настроение резко изменилось»76.
Действительно, в ходе выступления появился лозунг «Вся власть
Советам!» и возникла возможность того, что более левые круги
захватят руководство. Гайда и его помощники на американских
автомобилях бежали в чехословацкий штаб, а позже уехали в
Америку. В то же время американцы отказали в убежище шести
эсеровским руководителям переворота и затем всячески
открещивались от него, хотя один американский солдат и 41 человек
71 FR, 191, Russia, p. 546—548; Б. Л. Б ел я е в. Люди и события Приморья.
М., 1959, стр. 152—153; П. М. Никифоров. Записки премьера ДВР. М.,
1963, стр. 155.
72 Там же, стр. 156.
73 В. Г. Б о л д ы р е в. Указ. соч., стр. 277.
74 Гражданская война в Сибири и в Северной области, стр. 76, 99, 221.
75 С. Цыпкин, А. Шурыгин, С. Б у л ы г и н. Октябрьская революция
и гражданская война на Дальнем Востоке. М.—Хабаровск, 1933, стр. 145;
П. М. Н и к и ф о р о в. Указ. соч., стр. 156.
76 М. И. С т и ш о в. Указ. соч., стр. 311.
37

из американского Красного Креста были ранены в ходе схватки.
В конечном счете представители США, которые
«покровительствовали попытке Гайды устроить переворот, в решающий
момент бросили своих подопечных». Когда обнаружились
большевистские настроения восставших, косвенно выразили свое
неодобрение перевороту и англичане77.
Неудача выступления Гайды не остановила дальнейших
восстаний, связанных с заговором Политцентра и новой тактикой
интервентов.
6 декабря 1919 г. в Новониколаевске вспыхнуло восстание
солдат Барабинского полка, возглавленное полковником Иваки-
ным и начатое соответственно шлану эсеровского «Бюро военных
•организаций». Его лозунгом было установление власти
«Сибирского учредительного собрания». Колчаковцы сумели подавить
его с помощью польской дивизии. Ивакин и еще 32 офицера
были расстреляны. Характерно, что в этом эсеровском
начинании слышались уже новые ноты: в прокламации,
распространявшейся в гарнизоне накануне восстания от имени анонимной
«офицерской группы», говорилось о необходимости начать
«переговоры с большевиками о мире» — это принесет в тысячу раз
больше пользы народу, «чем то, что хочет кучка болтунов —
созидателей великой России»78. Впрочем, стремление к пере-
юворам с большевиками уже запоздало: 14 декабря 1919 г.
Красная Армия вступила в Новониколаевск.
При подходе армии Эйхе к Томску здесь также было поднято
восстание, которое возглавил Ревком в составе пяти
коммунистов и четырех представителей от эсеров и меньшевиков.
Томский комитет РКП (б) играл при этом руководящую роль, а
описанная выше попытка генерала Пепеляева мобилизовать
земства закончилась полным крахом. К 20 декабря, когда
передовые части Красной Армии вступили в город, он уже полностью
подчинялся власти ревкома, и воссоединение с Советской
Россией приветствовали все участники восстания.
Восстание в Красноярске (23 декабря 1919 г.—4 января
1920 г.) началось с требования генерала Зиневича об отречении
Колчака и созыве Земского собора, в результате чего власть
перешла в руки Комитета общественной безопасности,
созданного эсерами и кадетами. Однако агитация генерала Зиневича,
приехавшего в город одного из рудоводителей Политцентра эсера
Колосова, и других о созыве Земского собора не имела успеха.
Переговоры Зиневича и Колосова с командованием советской
бригады, подходившей к Красноярску с целью заключить
перемирие, также ни к чему не привели: советское командование ре-
77 П. М. Н и к и ф о р о в. Указ. соч., стр. 156, 159; FR, 1919, Russia, p. 546—
550.
78 М. И. С т II ш о в. Указ. соч., стр. 319.
38

шительно отказалось от каких-либо соглашений с эсерами.
Созданный после освобождения коммунистов из тюрем
большевистский Ревком повел за собой большинство рабочих и солдат
гарнизона; французы, чехословаки и поляки, находившиеся в
городе, объявили нейтралитет, 4 января власть Ревкома была
установлена. 8 января 1920 г. в Красноярск вступили части Красной
Армии и енисейские партизаны.
Во всех этих восстаниях бросалась в глаза одна
закономерность: лозунги Политцентра очень быстро отбрасывались
восставшими массами, эсеровско-меньшевистские круги сами
вынуждены были обещать мир с большевиками, искать пути
коалиции и союза с коммунистами при подготовке и в ходе
выступлений, а затем уступать им руководство — каждый раз еще до
вступления Красной Армии. Идеи Учредительного собрания или
Земского собора, а также сепаратной Сибири явно теряли свою
популярность. Радостная встреча буквально всем населением
советских сил, включение партизанских формирований в
регулярную Красную Армию, массовый переход на ее сторону кол-
чаковских солдат — все это показало, что влияние эсеро-мень-
шевистского Политцентра тает на глазах.
Последняя и решающая проба сил произошла в главной
крепости Политцентра—ib Иркутске. Характерно, что это восстание,
продолжавшееся с 24 декабря 1919 г. до 5 января 1920 г., стало
эпилогом не только соглашательских партий в Западной и
Восточной Сибири, но и колчаковщины. Оно с особенной ясностью
выявило также и несостоятельность новой тактики США.
США были, несомненно, в курсе дела, когда выступление в
Иркутске еще только готовилось. Вместе с командованием
чехословацкого корпуса, который к началу восстания был
решающей военной силой в этом районе, а также с другими
представителями Антанты, в том числе главнокомандующим Жаненом,
американские дипломатические и военные деятели в Сибири
поощряли планы Политцентра. Больше того, в порядке
неизбежной уступки настроениям масс они стали допускать
необходимость временной коалиции эсеров с местными большевиками —
при условии сохранения руководства за эсеро-меньшевистскими
лидерами — и переговоров о прекращении военных действий с
командованием Красной Армии — в расчете, что будет получено
согласие Москвы на создание буржуазно-демократического
буфера и сепаратной Сибири.
Меньшевик Ахматов свидетельствовал, что «Америка готова
допустить существование государства-буфера со включением в
орган власти в нем представителя коммунистических сил»79.
Консул Гаррис в декабре 1919 г. изменил тон своих донесений
и также начал развивать идею буфера по соглашению с
79 Гражданская война в Сибири и в Северной области, стр. 220—221.
39

большевиками. 3 декабря 1919 г. он сообщал, что «все говорят о
терпимости большевиков», многие предпочитают переход на их
сторону — и в следующем же абзаце: «Интересные и важные
события могут возникнуть в Иркутске в течение ближайших двух
или трех месяцев. Это будет не восстание и кровопролитие, но
скорее всего, решительные действия со стороны
социалистов-революционеров с целью обеспечить компромисс с большевиками.
Я тщательно наблюдаю за ситуацией» 80.
В другом донесении, также в начале декабря, Гаррис
сообщал, что он установил хорошие отношения с эсерами и даже с
большевиками. Необходимо оставаться в Иркутске, писал
он, так как скоро в Сибири наступят большие перемены.
Большевики, утверждал он далее, настроены уже не столь
экстремистски— настал момент, когда возможны переговоры с ними.
Гаррис предлагал свои услуги в таких переговорах и советовал в
целях привлечения симпатий масс раздать населению
медикаменты и одежду, принадлежащие американскому Красному
Кресту и застрявшие в дороге (от 8 до 10 груженых составов).
«Я рекомендую политику такого рода, имея в виду влияние,
которое она окажет на наши отношения с Россией в будущем...»81
Стивене 15 декабря 1919 г. писал: «Нет ни малейшей
надежды на то, что правительство Колчака может быть сохранено.
Позиция большевиков в Сибири совершенно изменилась. Они не
совершают никаких эксцессов и постепенно продвигаются от
Омска на восток, всюду устанавливая порядок. Практически
весь народ — за них, они проявляют умеренность и здравый
смысл... Троцкий в Омске готовит выборы в общероссийское
Учредительное собрание... «Я считаю, что теперь уже скоро
условия будут подходящими для того, чтобы вести конструктивную
работу, если, конечно, политика Соединенных Штатов допускает
отношения с этими людьми»82.
Лансинг просил Гарриса прокомментировать это донесение
Стивенса. 30 декабря Гаррис писал из Иркутска, что
большевики действительно торжествуют от Москвы до Байкала, что
Троцкий был IB Омске, но никакого Учредительного собрания созывать
не предполагается. «Невозможно вести какую-либо
конструктивную работу с большевизмом в его нынешней форме по той
причине, что здоровые экономика и финансы не могут
существовать под их господством».
Из сопоставления этих двух донесений видно, что, говоря о
буфере, о коалиции, американцы имели в виду надежду на
разногласия в РКП (б) и на возобладание эсеров в будущей коалиции
в Сибири. Характерна оговорка Гарриса насчет «большевизма в
его нынешней форме», выдававшая расчеты на изменение «формы
80 FR, 1919, Russia, p. 229.
81 Ibid., p. 530.
82 Ibid., p 230.
40

большевизма». О планах подчинения большевиков эсерам в
правительстве, планируемом для Иркутска, свидетельствовало и
другое добавление Гарриса — о том, что эсеры в Иркутске якобы
«используют большевиков»83.
Таким образом, Политцентр готовил переворот в самом
тесном контакте с интервентами, которые взяли курс на создание
эсеровского правительства, прикрытого соглашением с
коммунистами.
Ход восстания опрокинул все эти расчеты84.
19—21 декабря 1919 г. начались выступления рабочих в Че-
ремховском районе, в 90 км к западу от Иркутска. Власть в
городе Черемхово перешла к Политцентру в лице местного
земства. Однако вскоре оказалось, что вышедший из подполья
Черемховский комитет РКП (б) пользуется большим влиянием.
Опираясь на рабочие дружины и партизан, вступивших в город,
он стал фактической властью не только в городе, но и во всем
районе.
Поводом к началу восстания в самом Иркутске послужил
арест колчаковскими властями штаба Политцентра во главе с
П. Михайловым, одним из основателей Сибирского союза эсеров,
и других лидеров — всего 31 человека (все арестованные вскоре
были зверски убиты).
В момент, когда вспыхнуло восстание, в Иркутске были
размещены батальон американцев и чехословаки. Кроме того,
30 тыс. чехословаков находилось к западу от города85. Они не
только не выступили на помощь чрезвычайной тройке, созданной
колчаковцами (Червен-Водали, Ларионов, генерал Ханжин), но
и недвусмысленно заявили о своей поддержке Политцентра.
Чехи выступали посредниками в переговорах с колчаковцами,
требуя освобождения арестованных членов Политцентра. Когда
колчаковский генерал Сычов предупредил союзников о своем
намерении утром 26 декабря начать артиллерийский обстрел
казарм 53-го восставшего полка, Жанен ответил, что не допустит
этого, а в случае необходимости сам откроет стрельбу по колча-
ковским силам с помощью чехословацких частей. Когда же
Япония послала на помощь Сычову отряды атамана Семенова,
Жанен потребовал их вывода из Иркутска, на что японский
представитель Като вынужден был согласиться. Для колчаковцев эта
измена Антанты была громом среди ясного неба. Им ничего не
оставалось, как начать переговоры с Политцентром о
капитуляции.
83 FR, 1919, Russia, p. 235—236.
84 Более подробно о восстании в Иркутске см. А. Ширя м о в. Иркутское
восстание и расстрел Колчака.— «Сибирские огни», 1924, № 4, Г. А. В е н д-
рих. Декабрьско-январские бои 1919—1920 гг. в Иркутске. Иркутск, 1957,
Л. М. Папин. Крах колчаковщины и образование Дальневосточной
республики. М., 1957; М. И. С т и ш о в. Указ. соч.
85 Л. М. П а п и н. Указ. соч., стр 89.
41

Переговоры между представителями Политцентра (меньше-
бик Ахматов, эсер Н. Ходукин) и колчаковской тройкой
.происходили в вагоне английского полковника Ходжсона, при
посредничестве всех главных союзных представителей — Жанена, Сыровы
и др., среди которых американцы — консул Гаррис, недавний
друг Колчака, и капитан Дэйвис — играли не последнюю роль.
Все единодушно соглашались с тем, что пора убрать Колчака.
Союзные представители потребовали его отречения, за что
обещали гарантировать его выезд из России как частного лица.
«Весь вечер 2 января высокие комиссары вели беседу с
представителями (колчаковского) правительства о необходимости
сдачи власти повстанцам. Генерал Жанен, на основании чешских
донесений, указал на неизбежность победы Политцентра.
Союзники заявили, что эсеры — деятели государственного
направления ничего общего с большевиками не имеют и что поэтому
противодействовать им союзники не намерены». Колчаковский
чиновник Гинс, написавший в своих воспоминаниях эти строки, так
озаглавливает далее специальный раздел книги: «Американцы —
друзья эсеров». Являясь очевидцем событий в Иркутске, Гинс не
сомневался в том, что, хотя на авансцене от лица союзников
выступали Жанен и Ходжсон, Гаррис и другие американцы играли
не меньшую, если не большую роль86.
4 января 1920 г. Жанен отдал чехам приказ ввести в город
свои основные силы. Вслед за чехами в Иркутск вступили и
повстанцы Политцентра. Остатки колчаковских частей перешли на
их сторону, и Политцентр установил свою власть. В изданной
затем декларации эсеры провозгласили: «Власть старая пала по
воле народа. Политический центр вступает в исполнение своих
обязанностей и передаст власть Национальному собранию,
которое будет созвано в самом непродолжительном времени»87.
вынужден был признать свое полное поражение и Колчак,
которого описанные события застали в Нижнеудинске. 5 января
он отрекся от поста «верховного правителя», объявив при этом,
что передает свои полномочия генералу Деникину, а на
восточной окраине — атаману Семенову, произведенному к тому
времени в генералы (15 января Колчак и его незадачливый премьер
В. Пепеляев, следовавшие с эшелоном чехословаков, прибыли в
Иркутск и были выданы чехословаками Политцентру, который
распорядился заключить их в местную тюрьму). Цель свержения
Колчака и установления власти Политцентра была, казалось,
достигнута.
Однако и в Иркутске, как перед этим в других городах
Сибири, эсеровское «народовластие» и новая тактика интервентов
имели весьма недолгий успех. Сторонники этой тактики, и преж-
86 Гражданская война в Сибири и в Северной области, стр. 195—198, 204 —
205,214,220—221.
87 М. И. С т и ш о в. Указ. соч., стр. 338.
42

де всего американцы, столкнулись с противодействием Японии,
а главное, с фактом потери эсеро-меньшевистского влияния в
народных массах.
Япония, которая, конечно, не сочувствовала либеральному
проамериканскому перевороту, официально соблюдала
нейтралитет. Она была связана переговорами с США, о которых
говорилось выше, да и не имела достаточных сил для прямого военного
вмешательства за сотни километров от своих баз. Японский
батальон, находившийся в Иркутске, стоял как будто в стороне
от событий. Однако этот нейтралитет был лишь кажущимся.
Японский ставленник атаман Семенов, как отмечалось выше,
поспешил выслать в Иркутск войска на помощь генералу Сычову
при первых же известиях о восстании. Вслед за семеновцами
двинулся японский полк. По приказанию генерала Оой японские
части заняли туннели у озера Байкал, а в Токио генеральный
штаб настаивал на отправке в Иркутск «для поддержания
порядка» и в связи с угрозой «большевистского нашествия» еще по
крайней мере двух батальонов пехоты88.
В результате возникла острая ситуация, когда формально
шла борьба между колчаковцами и Политцентром, а по
существу назревало столкновение между семеновцами и Японией,
с одной стороны, чехословаками и американцами — с другой.
1 января 1920 г. на станции Байкал, в 60 верстах от Иркутска,
произошла вооруженная стычка чехов с семеновцами. Несколько
чехословацких солдат было убито, железнодорожная и
телеграфная связь прервана. Японцы, однако, не рискнули вмешаться —
против «их стояли солдаты американского батальона.
2 января на заседании в поезде Жанена чехи, поддержанные
американцами и другими союзниками, категорически
потребовали удаления семеновцев с Кругобайкальской железной дороги
с ее десятками туннелей, так как эта «семеновская пробка»
отрезала возможность эвакуации. Соответствующий ультиматум был
принят и отправлен Семенову в Читу. Однако он не возымел
действия. Хотя 3 января между эсерами и колчаковцами было
заключено перемирие, около 1600 японских солдат прибыло в
Иркутск, а три бронированных поезда Семенова блокировали
всякую возможность эвакуации из города.
«Отношения между чехами и войсками Семенова самые
напряженные,— доносил Гаррис,— и конфликт может открыто
вспыхнуть, как только Семенов попытается воспрепятствовать
проезду чехословацких войск»89. 6 января 1920 г. семеновские
войска обстреляли даже поезд Гарриса. Терпение союзников
лопнуло, тем более что с востока надвигался вал
красноармейского наступления. По приказу Жанена чехи и американцы
88 FR, 1919, Russia, р. 234; 1920, vol. Ill, p. 485—487.
89 FR, 1919, Russia, p. 527.
43

9—10 января 1919 г. разоружили семеновские части на Кругобай-
кальской железной дороге. «...Когда атаман Семенов двинул
свои части на запад, чтобы занять Иркутск и выгнать оттуда
захватчиков власти — эсеров, то в тыл русским войскам выступили
чехословаки, поддержанные 30-м американским полком, и
разоружили семеновские отряды»,—вспоминал белогвардейский
генерал Сахаров90. Полковник Морроу, которому была поручена
эта операция, заявлял впоследствии, что ему пришлось
разоружить 4500 семеновцев, чтобы обеспечить чехословакам
безопасный проезд91. Отношения Морроу с Семеновым перешли с этих
пор в стадию ожесточенной взаимной ненависти.
В ходе разоружения 9—10 января 1920 г. у станции
Посольская произошло столкновение, особенно ярко характеризовавшее
ту степень напряженности, какой достиг конфликт между
американскими войсками и семеновцами, т. е. по существу американо-
японские отношения в этом районе. 9 января 1920 г. полковник
Морроу узнал, что войска семеновского генерала Богомольца
захватили, высекли и ограбили русского начальника станции в
районе Верхнеудинска. Морроу явился в вагон к Богомольцу
и потребовал освобождения железнодорожника, заявив, что в
охраняемом американцами секторе железной дороги никакие
аресты без разрешения американцев не позволены. Богомолец
ответил, что он американцам не подчинен и поступит с
железнодорожником, как ему заблагорассудится,— если захочет, то и
убьет,— и указал Морроу на дверь. Морроу пригрозил силой
освободить арестованного. После этого разговора Богомолец
железнодорожника отпустил (взяв ложную расписку, что
имущество ему возвращено), но в ночь на 10 января обстрелял из
своего бронепоезда вагоны с американскими солдатами,
стоявшие на станции Посольская, причем два американца были убиты,
один ранен. В ответ возмущенные американские солдаты
захватили бронепоезд, взяли в плен генерала Богомольца и свыше
55 человек из его окружения92.
В связи с этим инцидентом полковник Морроу начал
тщательный сбор материалов, опрашивая семеновских рядовых и
свидетелей-американцев, собрав таким образом множество
доказательств морального разложения, садистской жестокости тех, кого
официальный Вашингтон считал своими союзниками: массовые
убийства и истязания крестьян, потрясающие картины расправ
с захваченными в плен большевиками, банкеты семеновцев с
японцами после кровавых оргий. В своем докладе Морроу писал:
«Я сделал все, что было в человеческих силах, чтобы заставить
90 Гражданская война в Сибири и в Северной области, стр. 108; FR, 1920,
vol. Ill, p. 527—529.
91 «Tribune», April 13, 1922.
92 Congressional Record (далее —CR), vol. 62, p. 6295—6306; FR, 1920,
vol. Ill, p. 527—528.
44

(Семенова) наказать Богомольца и его офицеров... Я предлагал
ему большой бронированный поезд, если он отдаст под суд и
казнит этих офицеров», вместе с Жаненом жаловался генералу Су-
зуки и требовал, чтобы в интересах правильной работы
железной дороги и успешной эвакуации убийства вдоль линии были
прекращены. Однако ни Семенов, ни японцы «и пальцем не
пошевелили» 93. 14 января Гаррис, проскочивший через
«семеновскую пробку», доносил из Читы: «Между чехами и войсками
атамана Семенова произошло столкновение у Мысовой и в
других пунктах возле озера Байкал. Бронированный поезд и около
тысячи человек захвачены чехами»94.
18 января консул сообщил, что Морроу издал в г. Верхне-
удинске приказ, запрещающий производить аресты кому-либо,
кроме американской милиции. Морроу угрожал применить
американские вооруженные силы в случае неисполнения приказа и
объявлял, что берет на себя наблюдение над
«безответственными лицами» и реорганизацией войск в Верхнеудинске95. Однако
10 марта 1920 г. произошло новое вооруженное столкновение се-
меновцев с эвакуирующимися американцами.
Позже о бесчисленных столкновениях и остром антагонизме
американских представителей в Сибири с семеновцами, а также
стоявшими за их спиной японцами рассказали капитан
американской армии Уильям Джент, лейтенант Макдональд, генерал
Г.рэвс, представитель США в МЖК Чарльз Смит: вагоны
оказывались сломанными, пути занятыми, никакие распоряжения
американского железнодорожного начальства не выполнялись96.
В то же время, в отличие от своих представителей на местах,
военных и железнодорожных специалистов, которые силою
обстоятельств вынуждены были вступать в столкновения с
японцами, госдепартамент стремился сгладить отношения, найти общий
язык с Японией и ее ставленниками. Он охотно прислушивался
к донесениям консула Гарриса, который оставался в числе
немногих, сохранивших непоколебимую симпатию к реакционной
белогвардейщине. Гаррис писал, что хотя и были столкновения
с семеновцами, он лично установил с Семеновым «сердечные
отношения». 14 и 18 января 1920 г. Гаррис сочувственно доносил
из Читы, что Семенов официально протестовал перед ним против
действий полковника Морроу, что, как стало известно, японцы
возьмут на себя охрану железной дороги от Мысовой до ст.
Маньчжурия и не допустят дальнейших столкновений между
чехами и Семеновым. В донесении Гарриса от 19 января 1920 г. го-
горилось, что чехи и Семенов урегулировали свои разногласия 97.
93 CR, vol. 62, р. 6295—6306; FR, 1920, vol. Ill, p. 527—528.
9< FR, 1920, vol. Ill, p. 527—528.
95 Ibid., p. 529.
96 CR, p. 6295—6299, 6303—6306.
97 FR, 1920, vol. Ill, p. 528.
45

30 января 1920 г. МЖК срочно откомандировал в район
конфликта американского своего члена Смита, передав ему все
полномочия и поручив уладить отношения в сотрудничестве с
Жаненом для быстрейшей эвакуации чехов 98.
В целом, американцы старались не доводить дела до
открытого столкновения с Японией, хотя тесное сотрудничество с
чехами и крайне натянутые отношения их военных представителей
с Семеновым не вызывали сомнения.
Вероятно, американцам удалось бы договориться с Японией
и ее ставленниками, как это уже не раз бывало в прошлом,
однако вопрос о правительстве в Иркутске и всей Западной Сибири
решался уже не интервентами. Американскому плану угрожала
более серьезная опасность, чем семеновцы, — стремление
преобладающего большинства населения к восстановлению Советской
власти.
Влияние большевиков росло (и соответственно падало
влияние Политцентра) такими темпами, что порой местные
организации РКП (б) сами не успевали учесть его значение и размах.
Именно так получилось в Иркутске. Как установлено
исследованием М. И. Стишова, иркутский нелегальный горком
конституировался в декабре 1918 г., и в феврале 1919 г. иркутская
организация насчитывала всего 150 коммунистов". Однако осенью
1919 г. большевики представляли уже настолько значительную
силу в городе и губернии, что эсеры и меньшевики вынуждены
были искать сотрудничества с ними. В Политцентр
первоначально вошел один коммунист, но вскоре большевики отозвали его,
не желая компрометировать себя коалицией с эсерами и
меньшевиками, а также учитывая размах партизанской борьбы за
Советскую власть. В период восстания в Иркутске горком РКП (б)
занимал самостоятельную позицию, готовя силы для большего
развития восстания, чем того хотел Политцентр: создавал рабочие
боевые дружины, усилил пропаганду среди пролетариата за
установление Советской власти (особенно велико было его влияние
в основном отряде иркутских рабочих — у железнодорожников,
возглавленных большевиком И. К. Мироновым), в 53-м колча-
ковском полку, перешедшем на сторону революции. По
предложению горкома партизанские отряды были стянуты к городу.
Когда Политцентр пришел к власти, его председатель Феодо-
рович и другие лидеры, как свидетельствовал участник событий
Л. А. Кроль, «не скрывали, что их положение крайне тяжелое.
Они уже чувствовали, что произвели переворот чужими силами,
большевистскими, и эти силы теперь наседали, становились
требовательнее, толкали к непосредственному большевизму» 10°.
Действительно, к середине января 1920 г. влияние коммунистов,
9* FR, 1920, vol. Ill, p. 527.
99 М. И. С т и ш о в. Указ. соч., стр. 67.
100 Там же, стр. 338.
46

преобладающее в большинстве уездов Иркутской губернии,
приближение Красной Армии к городу, перелом настроения в польз}
установления Советской власти показывали, что Политцентр
быстро изживал себя.
Однако были и серьезные аргументы за то, чтобы сохранить
власть Политцентра. Продвижение Красной Армии на восток в
условиях незаконченной интервенции на Юге, активизации
враждебных действий Врангеля и Польши представлялось опасным.
Еще 15 декабря в телеграмме по поводу взятия Навониколаевска
В. И. Ленин писал: «Помните, что будет преступлением чрезмер-
ьо зарываться на Восток» 10к В самом Иркутске еще оставались
чехи и американцы. Большая армия японских интервентов и
банды атамана Семенова представляли значительную силу за
Байкалом. В связи с этим понятно, что ряд представителей
большевистской партии (А. М. Краснощеков и др.) высказывались за
коалицию с эсерами и создание буферного государства, но,
конечно, не с американской ориентацией, а с советской, и с
преобладанием не эсеро-меньшевистских лидеров, а большевиков. Со
своей стороны руководители Политцентра, чувствуя свою
слабость, стремились договориться с большевиками, подчеркивая,
что создание буферного государства обеспечит нейтралитет
интервентов и передышку в войне.
19 января в Томске начались переговоры между делегацией
Политцентра, возглавленной меньшевиком Ахматовым, и
представителями Москвы — Реввоенсоветом 5-й Красной Армии и
Сибревкомом, делегацию которых возглавлял И.Н.Смирнов. Идея
буфера была принята Томским совещанием, а 21 января
одобрена Москвой 102. Предполагалось, что буферное государство будет
>правляться на основе всеобщего избирательного права,
сохранит частную собственность на средства производства и явится
посредником между Москвой и западными державами как в
политическом, так и в торговом отношениях 103.
Однако борьба за власть, развернувшаяся в Иркутске между
Политцентром и ревкомом, буквально за несколько дней
изменила ситуацию и привела к полному возобладанию Советской
Еласти. Буфер в этой части Сибири оказался излишним.
Одержали верх те силы, которые стояли за прямое провозглашение
Советской власти, за фактическое и формальное присоединение к
РСФСР всей освобождаемой от интервентов территории.
На объединенном заседании большевиков и группы левых
эсеров в Иркутске 20 января 1920 г. было принято решение
предложить Политцентру сдать власть советскому органу —
специально для этой цели создаваемому (до выборов в Совет)
военно-революционному комитету. Совещание аргументировало свое
101 Ленинский сборник, XXXVI, стр. 85.
102 Л. М. П а п и н. Указ. соч., стр. 103.
103 АВПР, ф. «Посольство России в США», оп. 512/4, д. 178, л. 18.
47

требование тем, что Политцектр не имеет поддержки среди
большинства рабочих и крестьян, проявил неспособность
организовать отпор угрожающим городу каппелевцам и семеновцам,
наконец, ведет соглашательскую политику в отношении
интервентов. Очень точно определялась в решении объективная роль
Политцентра в гражданской войне в Сибири: «Власть Политцент-
ра превращается в одно из проявлений интервенции» 104.
Справедливость этих аргументов невозможно было оспорить.
Она признавалась и самими эсеро-меньшевистскими лидерами.
Кроме того, совещание гарантировало чехословакам
беспрепятственный проезд на восток, и командование корпуса тут же
отказалось от дальнейшей поддержки Политцентра. Тем самым
последний лишился своей единственной опоры, поскольку
американские войска были малочисленны и также рвались домой, к
тому же выяснилось, что крестьянство эсеров на деле не
поддерживает, что земства вовсе не пользуются той популярностью, на
которую рассчитывали, в частности, в США.
22 января 1920 г. мирным путем (подписанием акта ревкомом
и Политцентром) произошло отстранение правительства
соглашательских партий и установление власти ревкома в составе
четырех большевиков и одного левого эсера. Ревком заявил, что
25 января будет созван Совет рабочих и крестьянских депутатов,
которому будет передана власть. Выборы в Совет 25 января дали
коммунистам 346 мест из 524.
Ликвидация Политцентра в Иркутске нанесла решающий
удар планам американцев в этом районе. Притом дело не
ограничилось местной неудачей для новой тактики интервентов. Вскоре
обнаружилось, что советизация — общая закономерность, общее
громадное стремление масс. «Власть захватывало земство, и
сейчас же она переходила к большевикам»,— так с грустью
сформулировал эту общую закономерность белогвардеец Гинс105.
Повсюду к западу от Байкала эсеры передают власть
большевикам и переходят на их сторону, доносил Гаррис из Читы 23
января 1920 г. Чехи, поощрявшие эсеровские выступления и анти-
колчаковские восстания на всем протяжении Сибирской
магистрали от Красноярска до Верхнеудинска, продолжал он,
развязали силы, которые вырвались из-под их контроля 106. Это были
красноречивые признания абсолютного преобладания настроений
в пользу Советской власти в широчайших массах Сибири.
С крушением заговора Политцентра решился и вопрос об
эвакуации из Сибири другой силы, на которую делали ставку
американские интервенты,— чехословацких войск.
14—29 января происходили крупные вооруженные
столкновения между чехами и Красной армией на территории от Канска
104 «Последние дни колчаковщины», док. № 103.
105 Гражданская война в Сибири и в Северной области, стр. 220.
106 FR, 1920, vol. ГИ, р. 550.
48

до Нижнеудинска. Чехи были разгромлены, и 7 февраля у
станции Куйтун было подписано соглашение с командованием
Красной Армии, по которому обе стороны обязались содействовать
быстрейшему выезду чехов на родину, а между двигающимися на
восток чешскими войсками и идущим следом за ними советским
авангардом устанавливалась нейтральная зона «от депо до
депо» 107. В тот же день белые отступили из Иркутска. Колчак, с
молчаливого согласия всех союзников, был выдан чехами
(фактически Жаненом) революционным силам и по приказу иркутского
ревкома расстрелян 7 февраля 1920 г. вместе со своим последним
«бунтовщическим» премьером В Пепеляевым. Трупы их были
спущены в прорубь Ангары 108. 14 февраля в Иркутск прибыли
уполномоченные Москвы — Янсон и Виленский-Сибиряков.
Таким образом, на всем пространстве до Байкала почти
одновременно было покончено со ставкой США и на Колчака, и на
«буферизм». 8 марта 1920 г. из Иркутска выехал последний
чешский эшелон, советские войска вступили в город. Чехи
перестали быть заслоном, задерживавшим наступление Красной Армии
и прикрывавшим возню с созданием либеральных правительств.
Одновременно обанкротился и «заслуженный» американский
лозунг помощи чехословакам. Если американцы, много говоря о
такой помощи, на деле под разными предлогами задерживали
эвакуацию чешских войск, то победы Красной Армии обеспечили
быстрое ее проведение. 15 апреля 1920 г. американский
железнодорожный представитель Смит писал: «Относительно эвакуации
чехов я хочу заявить, что она была проведена самими чехами и
красными, которые помогали ей всеми возможными способами...
Красные обещали не вызывать столкновений с японцами до тех
пор, пока союзная эвакуация не завершится. Это было выполнено
с абсолютной точностью» 109.
Гражданская война в Сибири к западу от Байкала была
закончена. Однако на востоке от этого рубежа сложилось иное
положение. Здесь интервенция еще продолжалась и борьба за
буфер приняла более затяжной характер, в связи с чем
американская политика получила возможность новой проверки.
США и земский переворот во Владивостоке.
Эвакуация американских войск
Вступив в Иркутск 7 марта 1920 г., Красная Армия по
указанию Советского правительства прекратила дальнейшее
продвижение. Дивизии японских интервентов и остатки
белогвардейских сил, еще довольно значительные (отряды Каппеля, банды
107 История гражданской воины в СССР, т. 4, стр. 355.
108 М. И. С т и ш о в. Указ. соч., стр. 349.
i°9 FR, 1920, vol. Ill, p. 567.
4 Е. И. Попова
49

атамана Семенова, атамана Калмыкова и др.)/,.
концентрировались теперь за Байкалом. В январе — мае 1920 г. здесь же
находились эвакуирующиеся войска западных государств, особенно
многочисленные в Приморье. В этих условиях планы создания
буржуазно-демократического буфера, потерпевшие полную
неудачу к западу от байкальского рубежа, имели, казалось, больше
шансов на успех. Вот почему на территории Дальневосточного
края, несмотря на поражение Гайды в ноябре 1919 г., политика
буфера не была оставлена.
Генерал Болдырев, прибыв во Владивосток 19 января 1920 г.,
записал, что «чувствуется новое веяние»: «Союзники искали
демократическое правительство — таковым намечалось земство».
Он отмечал активизацию земской управы во главе с Медведевым
и как всем известный факт то, что симпатии американцев и
чехов «всецело на стороне земства». В своих записях он приводит
резолюцию, принятую 18 января 1920 г. на заседании «Бюро
кооперативных организаций Владивостока», в которой
выдвигалось требование прекращения японской интервенции и
демократизации власти, причем список организаций, пославших
представителей в это бюро, снова весьма напоминал те группировки,
которые привлекали особое внимание госдепартамента
(Центросоюз, Закупсбыт, Союз приамурских кооперативов, Московский
народный банк и т. д.) ио. Все остатки буржуазных партий от
кадетов до эсеров ухватились за идею буржуазного буферного
государства, как за якорь спасения.
В конце 1919 г. на Дальнем Востоке, как и в Сибири, не
только буржуазные и мелкобуржуазные партии Дальнего Востока
выдвигали идею государства-буфера, но и в подпольных
организациях большевиков, среди руководителей революционных
партизанских отрядов зрела мысль об использовании этой идеи в
интересах народа, в целях немедленного прекращения
измучившей всех войны. Создать коалицию с земцами, привести к власти
правительство буржуазно-демократическое по форме, но
сохранить при этом за большевиками контроль над важнейшими
рычагами власти и установить тесный союз с Москвой — таков был
смелый и гибкий замысел, возникший к этому времени в
революционных кругах Восточной Сибири и Дальнего Востока.
П. М. Никифоров, впоследствии премьер ДВР, указывает в
своих «Записках», что еще осенью 1919 г., до получения
соответствующих указаний из ЦК РКП (б), среди большевиков
Приморья шла дискуссия о форме власти, идущей на смену колча-
ковской. На Владивостокской партийной конференции 3
декабря 1919 г. была принята резолюция, гласившая, что власть
должна быть передана Земской управе, но в руках коммунистов
останутся вооруженные силы и управление экономикой.
110 В. Г. Б о л д ы р е в. Указ. соч., стр. 299—301.
50

Правда, по этому вопросу долго не устанавливалось единого
мнения. Дальновидная тактика создания буфера оказалась
трудной для понимания, выглядела как уступка ненавистной
буржуазии, дискредитированным эсерам и меньшевикам.
К концу января 1920 г. большевики закончили тщательную
подготовку восстания во Владивостоке против кровавого режима
колчаковского генерала Розанова. В это время партизанское
движение в Приморье достигло огромного масштаба. Стремление
восстановить Советскую власть было всеобщим.
Военно-революционный штаб, возглавленный Сергеем Лазо, опирался не только
на готовые выступить партизанские отряды, но и на
революционно настроенные, номинально числившиеся колчаковскими
гарнизоны. Сам Лазо был сторонником установления советской формы
власти и лишь позже, под влиянием инструкций из Москвы,
согласился с идеей буфера 1П. На городской подпольной
конференции г. Владивостока в январе 1920 г. решение партконференции
от 3 декабря 1919 г. было отменено и был принят лозунг «Вся
власть Советам!»
Однако за спиной генерала Розанова стояли японцы. Любой
неосторожный шаг мог дать предлог для усиления и
продолжения союзной интервенции — в момент, когда уже было объявлено
о предстоящей эвакуации войск Антанты. Вот почему
значительная часть большевиков Приморья продолжала выступать против
немедленного установления Советской власти после изгнания
колчаковцев, за создание переходного, коалиционного,
буферного правительства.
Решающее значение имело энергичное выступление В. И.
Ленина в пользу идеи буфера. Как указывалось выше, еще
^декабря 1919 г. Ленин писал после взятия Новониколаевска, что не
следует увлекаться продвижением на восток. 19 февраля 1920 г.
он телеграфировал: «Надо бешено изругать противников
буферного государства (кажется, таким противником является Фрум-
кин), пригрозить им партийным судом и потребовать, чтобы все
в Сибири осуществляли лозунг: «Ни шагу на восток далее, все
силы напрячь для ускоренного движения войск и паровозов на
запад, в Россию». Мы окажемся идиотами, если дадим себя
увлечь глупым движением в глубь Сибири, а в это время Деникин
оживет, и поляки ударят. Это будет преступление» 112.
Если в декабре 1919 г. В. И. Ленин многократно подчеркивал
невозможность какого-либо блока с эсерами, то в начале 1920 г.
в отношении Дальнего Востока Советское правительство
заняло несколько иную позицию, учитывая особые условия,
создавшиеся за Байкалом. Однако курс на создание буферного
государства не означал принципиального изменения позиции, под^
111 П. М. Н и к и ф о р о в. Указ. соч., стр. 176.
112 Ленинский сборник, XXXVI, стр. 97.
4* 51

держки идеи Политцентра. Самый характер буфера в новых
условиях должен был стать иным. Если Политцентр возник под
руководством соглашательских партий и стремился установить
буржуазную демократию «всерьез и надолго», то
дальневосточный буфер должен был возглавляться большевиками на всех
решающих участках и представлять собой лишь временную
форму отказа от Советов, пока не будут изгнаны интервенты.
Имея в виду именно такую задачу — создание советского
буфера, подпольный краевой комитет большевиков Дальнего
Востока и решил в конце концов проводить восстание против колча-
ковского наместника Розанова под лозунгом передачи власти
земской управе. Правда, директива комитета не дошла до
совещания руководителей одиннадцати партизанских отрядов,
которые одновременно приняли решение выступить за установление
власти Советов. Но все же в штаб, которым руководил С. Лазо,
были включены эсеры всех трех направлений — правые, или
земцы, левые, наконец, «сибирские», или областники113. Таким
образом, в результате острой дискуссии возобладал (хотя и не во
всех революционных группировках был принят) лозунг создания
буржуазно-демократического по форме, коалиционного с эсерами
и другими группировками земского правительства. Это был план,
рассчитанный на то, чтобы добиться ликвидации интервенции
наиболее безболезненным путем.
Земцы согласились возглавить правительство неохотно и
лишь при условии, что большевики будут в нем сотрудничать —
настолько очевидно было, что массы идут за большевиками 1И.
Тем не менее американские представители во Владивостоке
активно содействовали «розовому перевороту», рассчитывая,
по-видимому, после прихода земцев к власти укрепить их влияние.
Американцы не могли не знать об активном и на деле
руководящем участии большевиков в готовящемся земском
перевороте. Однако они надеялись с помощью своих давно налаженных
связей укрепить буржуазные круги, эсеровскую партию, не
допустить установления советского строя, создать американо-японский
протекторат. Возможно, что колебания и разногласия среди
большевиков по вопросу о буфере также были приняты во внимание.
Во всяком случае, это был последний шанс для закрепления
буржуазных порядков на русском Дальнем Востоке и в восточной
части Сибири. На этом общем фоне становится понятным, почему
в ходе земско-эсеровских совещаний 12 и 23 января 1920 г. план
свержения Розанова совместно с большевиками получил
одобрение со стороны американцев и чехов.
113 П. М. Н и к и ф о р о в. Указ. соч., стр. 159—161.
114 Там же, стр. 161 — 162; История гражданской войны, т. 4, стр. 359—361;
Л. М. Папин. Указ соч., стр. 90; М. А. П е о с и ц. Дальневосточная
Республика и Китай. 1920—1922. М., 1962, стр. 28—31.
52

26 января 1920 г. вспыхнуло восстание колчаковского
гарнизона в Никольск-Уссурийском. В тот же день поднялись рабочие
Сучанского угольного района. Войска Розанова, солдаты и
матросы Владивостока массами переходили на сторону
революции, и за несколько дней генерал остался без армии.
29 января 1920 г. произошло мирное вступление во
Владивосток красных войск и партизан, правительственные здания были
заняты, объединенный штаб объявил о переходе власти к Земской
управе.
30 января 1920 г. земцы вели переговоры с союзниками, в
основном с американскими представителями Смитом, Макгауном
(консул во Владивостоке) и др. Земцы заверяли, что не
собираются вводить большевистский режим, хотя и сотрудничают с
коммунистами, которые «связаны с Москвой». Они обещали
сохранить отделения американского Красного Креста и
Христианского союза молодых людей, соглашались на продолжение
союзного контроля над железными дорогами и объявили, что будут
просить экономической помощи США115.
31 января 1920 г. было объявлено о принятии всей полноты
власти в крае «Временным правительством — Приморской
областной земской управой». Во главе этого правительства встал
земский деятель эсер Медведев. Розанов бежал к японцам. 1
февраля 1920 г. конференция общественных организаций в г. Харбине
высказалась за признание власти Временного правительства в
зоне КВЖД. Таким образом,/ «розовый переворот» завершился
сравнительно мирно.
Во время переворота все иностранцы, весьма многочисленные
во Владивостоке, от чехов до японцев, соблюдали официальный
нейтралитет, отсиживались в миссиях. Однако выставившая
повсюду свои посты международная милиция, которую
возглавляли американцы, оказывала молчаливое давление в пользу
земцев, против японского ставленника Розанова. Одновременно она
могла быть использована и для того, чтобы не допустить
подлинно левого переворота, т. е. выступления масс под
большевистскими лозунгами. Описывая события 31 января, генерал
Болдырев отмечал в своем дневнике: с утра по всем улицам «ходят
американские патрули, похлопывая большими рукавицами».
Переворот «был бескровным, об этом заботилась международная
милиция, руководимая американцами. Она сопровождала
входившие в город войска и партизан, и все время поддерживала
порядок». «Японцы как-то тушуются, всем как будто
дирижируют американцы». Во время переворота на дом Розанова
наступала группировка восставших войск и партизан,
«предшествуемая международной милицией (руководимой американцами)» П6.
115 FR, 1920, vol. HI, p. 532—533, 535-536.
116 В. Г. Б о л д ы р е в. Указ. соч., стр. 304—309.
53

Такую же двойную роль играли и американские войска, как раз
к этому времени стянутые Грэвсом к Владивостоку под
дежурным предлогом охраны американских представителей.
Когда переворот совершился, иностранные миссии «выразили
удовлетворение». Грэвс, Гирса и другие приветствовали создание
нового правительства.
Конечно, мирный характер переворота и умеренность его
лозунгов обеспечила не горсточка американцев, находившаяся во
Владивостоке, а выступления масс, подготовленные
предварительной работой и огромным влиянием большевиков, но
поведение американцев было все же симптоматичным. Американцы
рассчитывали использовать идею буфера для закрепления в
Сибири буржуазного строя, большевики — в интересах обеспечения
передышки и установления в дальнейшем советского строя.
В тот момент было трудно категорически утверждать, что
расчеты США были совершенно беспочвенны: известное влияние
эсеров в мелкобуржуазных кругах, возможность сговора с Японией
и использования ее войск, влияние через тогровлю, поставки
товаров и другие экономические каналы — все это, казалось, в
последний момент могло обеспечить успех новой американской
политике в Восточной Сибири и Приморье. Однако расчет
большевиков, основанный на самом надежном факторе —
единодушной поддержке всех демократических слоев населения,—
оказался гораздо более точным и правильным. И те и другие хотели
буфера, но вопрос о том, чей это будет буфер, очень скоро
решился в пользу Советской власти.
26 февраля 1920 г. было получено официальное извещение из
Москвы о признании Советским правительством Приморской
земской управы, напечатанное на следующий день в
большевистской газете Владивостока «Красное знамя». В феврале 1920 г.
во Владивосток перекочевал Сибземгор (Сибирский союз земств
и городов). Земцам было предоставлено все ведение дел с
иностранными миссиями, и председатель управы Медведев всячески
старался наладить отношения с ними, включая и японских
представителей, для чего, как отмечалось в одном из американских
донесений, стремился ограничить большевиков, не допустить
перехода в их руки общего контроля над управлением 117.
Несмотря на все эти усилия и формальное сохранение земской
власти, очень скоро выяснилось, что истинным хозяином
положения и на Дальнем Востоке России стали большевики.
Коммунисты проявляли величайшую осторожность в своих
программных воззваниях и других документах, стремясь не
давать ни малейшего повода для продолжения интервенции.
Однако они сохраняли тесные связи с массами и в их руках были
сосредоточены важные рычаги власти. Большевики занялись
117 FR, 1920, vol. Ill, p. 556.
54

преобразованием вооруженных сил, содействуя вступлению
партизанских отрядов в Народно-революционную армию
(официальным командующим был эсер Краковецкий, но Военный совет
возглавляли большевики С. Г Лазо, В. М. Сибирцев, А. Н. Луц-
кий). Большевики ведали финансово-экономическими вопросами
и организовали вывоз на запад золота, танков и другого
имущества, которое надо было спасти от рук убегающих
белогвардейцев и интервентов (во главе финансово-экономического
совета стоял большевик П. М. Никифоров). Коммунисты
возглавляли также продовольственный и транспортный комитеты.
Таким образом, весь деловой исполнительный аппарат был в их
руках, и они получили возможность активно влиять в этот период
на политику Приморской областной земской управы.
Американцам скоро пришлось убедиться, что их ставка на
земцев рушится и здесь. Правительство Медведева, жаловался
консул Дженкине, оказалось «плачевно слабым», большевики
сумели повести за собой большинство населения и энергично
«навязывают» правительству свою программу реформ —
конфискацию земли, монополию торговли и т. п.118 Консул Гаррис
сообщал 28 февраля 1920 г., что и сами земцы ненадежны:
владивостокское земство «готово слиться с большевиками», как только
>йдут интервенты, и трудность для американцев состоит в том,
чтобы удерживать их от полевения 119.
Проницательный наблюдатель Болдырев еще в момент
переворота записал в своем дневнике: «Весь город на улицах;
красные флаги, красные банты; беспокойно — скрывавшийся доселе
большевизм открыто вышел на улицу; умеренной земской
власти бороться с ним трудно; многие тревожатся, — не сделалась
бы новая власть игрушкой большевиков». Он неоднократно
возвращался к этой теме и в последующие дни, отмечая провал
эсеров и их идеи учредительного собрания на митингах, где
большевики, наоборот, выступали с неизменным успехом. Болдырев
делал вывод, что «местные рабочие определенно на стороне
большевиков». Позже он записал в своем дневнике, что правительство
земской управы «почти с первых же дней своего появления у
власти стало постепенно поглощаться истинным хозяином
положения — Дальбюро ЦК РКП, которое весьма скоро сделалось
фактическим распорядителем и вооруженной силой края»120.
Дальбюро определяло военную и экономическую политику
правительства, действия партизан и т. д.
Это фактическое полновластие большевиков опиралось на
волю масс. Действительно, в начавших выходить с 7 февраля
1920 г. двух коммунистических газетах —«Красное знамя» и
«Коммунист», а также на различных съездах и совещаниях бес-
118 FR, 1920, vol. Ill, p. 556—557.
1,9 Ibid., p. 545—546.
J20 В. Г. Б о л д ы р е в. Указ. соч., стр. 304—306.
55

прерывно выдвигались требования советизации Приморья. Так,
в «Красном знамени» от 3 марта 1920 г. был опубликован
меморандум Дальневосточного областного комитета РКП (б), в
котором говорилось: «Массы требуют советизации Приморья: земской
управе предлагается обратиться к населению с призывом к
организации Советов в области. Предполагается, что передача
власти Советам произойдет на областном съезде трудящихся» ш.
Требования советизации Приморья настойчиво выдвигались
на съезде крестьянских, рабочих, казачьих и красноармейских
делегатов Вяземского района, происходившем на станции
Вяземской 7 марта 1920 г. (в резолюции съезда провозглашалось
непризнание власти земства); штабом партизанских отрядов
Хабаровского и Никольск-Уссурийского районов в с. Вятском
8 марта 1920 г.; на демонстрации во Владивостоке 12 марта
1920 г. в честь третьей годовщины Февральской революции
(демонстрация шла под лозунгами «Вся власть — Советам!») 122. На
выборах в городскую думу Владивостока 28 марта 1920 г.
большевики получили 84% голосов (10 813 из 12 428), выступая с
призывом ликвидировать интервенцию и воссоединиться с
Советской Россией 123.
В этих условиях трудность состояла не в том, чтобы поднять
массы на борьбу за Советы, а в том, чтобы удержать их от
преждевременных действий, донести до каждого коммуниста,
партизана, рабочего идею буфера, необходимого, чтобы
предотвратить столкновение с Японией. Показательно, что в
руководстве большевиков Приморья и после провозглашения земского
правительства развивались настроения против буфера. Только
огромное влияние Советского правительства обеспечивало курс
на сохранение буферного правительства, подкрепленный
приездом во Владивосток 14 марта 1920 г. уполномоченного
Советского правительства Виленского-Сибирякова, который имел задачей
переговоры с Японией о мире.
При формальном сохранении буфера происходила
фактическая советизация одновременно во многих местах Восточной
Сибири и Дальнего Востока. Еще в конце 1919 г. Советская власть
была установлена на Чукотке, где был создан ревком во главе с
коммунистом Мандриковым. В Амурской области развивавшееся
с середины августа 1919 г. партизанское движение привело к
освобождению целых районов, в которых немедленно
провозглашалась Советская власть, к созданию на областном съезде
Советов так называемого «таежного исполкома» во главе с
Шиловым (декабрь 1919 г.), наконец, к полному очищению области и
121 Октябрьская революция и гражданская война на Дальнем Востоке.
Хроника событий 1917—1922 гг. Сост. С. Цыпкин, А. Шурыгин и С. Булыгин.
М.—Хабаровск, 1933, стр. 164.
122 Там же, стр. 165. i
123 Там же, стр 171.
?6

провозглашению фактически Советской власти в Благовещенске
(5 января 1920 г.), где было создано, как доносили американские
представители, «прокоммунистическое правительство» Трилис-
сера (с участием эсеров), проводившее политику буфера, но
тесно связанное «с большевиками на западе» 124.
В связи с этими событиями в Амурской области произошла
спешная эвакуация японцев с Амурского сектора дороги, начатая
в середине февраля 1920 г. и закончившаяся к 3 марта 1920 г.
Параллельно развивалось наступление партизан и
Народно-освободительной армии Приморья на Хабаровск. 16 февраля город
был освобожден, атаман Калмыков бежал в Маньчжурию, где
вскоре был убит.
Активное рабочее движение в зоне КВЖД, руководимое
большевиками, привело к организации Ревкома (5 февраля 1920 г.),
мартовской забастовке по всей линии дороги и отстранению
управлявшего зоной КВЖД белогвардейского генерала
Хорвата— была признана власть Приморской земской управы и
назначен ее уполномоченный.
Наконец, в Забайкалье, где засел наиболее упорный и,
казалось, самый надежный ставленник японцев — атаман Семенов,
с декабря 1919 г. была проведена реорганизация и укрепление
партизанских отрядов, которые после ожесточенных боев раз*
громили каппелевцев и семеновцев, а также помогавших им
японских интервентов, после чего операции были перенесены в
Читинскую область. Верхнеудинск был очищен совместными усилиями
партизан и Иркутского ревкома 2 марта 1920 г. Здесь
образовалось правительство во главе с коммунистом Краснощековым,
сторонником идеи буфера. Одновременно весь район между
Шилкой и Аргунью, примыкавший к начальному участку КВЖД,
оказался в руках партизан.
В этих условиях стало возможным образование советского
буфера — Дальневосточной республики. 6 апреля 1920 г. съезд
трудящихся и партизан Прибайкалья в Верхнеудинске (Улан-
Удэ) провозгласил создание единой демократической власти для
всей территории к востоку от Байкала. Вместо «Временной
земской власти Прибайкалья», существовавшей в Верхнеудинске
после его освобождения в марте 1920 г., возникло правительство
ДВР. Была создана также Народно-революционная армия
(НРА). 14 мая 1920 г. Советская Россия официально признала
ДВР.
Фактически в это время власть ДВР распространялась только
на Прибайкалье. К востоку располагались еще три
правительства: атамана Семенова в Чите, Совет в Благовещенске во главе
с коммунистом Трилиссером, Земская управа во Владивостоке
Однако задача объединения, выдвинутая ДВР, встречала горячее
12< FR, 1920, vol. HI, p. 560.
57

сочувствие всего населения края, и ее осуществление было лишь
делом времени.
Сохранение частного предпринимательства, свободная
деятельность эсеров, меньшевиков и других партий,
буржуазно-демократическая форма государственного строя — все это делало
ДВР буфером, приемлемым для Запада и пригодным для
посредничества между РСФСР и капиталистическими державами.
Однако ДВР была создана по прямому указанию из Москвы в
результате стремления во что бы то ни стало избежать
столкновения с японскими интервентами, в условиях, когда назревала
война с Польшей. После того, как по приказу Советского
правительства Красная Армия прекратила продвижение на восток на
рубеже озера Байкал, специально организованное Дальбюро
ЦК РКП (б) и Дальневосточный комитет РКП (б) в Приморье
получили указание из центра не создавать Советов, приступить к
строительству буфера. Таким образом, создание ДВР было по
существу победой советской идеи, важнейшим итогом процесса
советизации Сибири в первые месяцы 1920 г.
Даже и на этом, завершающем этапе борьбы, когда
невозможность насильственного свержения советского строя была
признана самими капиталистами, США не прекращали
окончательно вооруженной борьбы с русским народом. Так,
американский отряд был разгромлен в ходе борьбы в Забайкалье (у дер.
Мухино 4 января 1920 г.). Американцы участвовали в операциях
против партизан, проводившихся под Верхнеудинском в феврале
1920 г. (7—8 тыс. японцев и 3 тыс. американцев под
командованием Морроу) 125.
Госдепартамент предпочитал советы тех, кто, подобно Джен-
кинсу, сидевшему в Харбине, писал о «недовольстве населения
большевиками», все еще упрямо возлагал надежды на эсеров,
подчеркивая,-что владивостокское правительство,— «хотя и
крайне радикальное, все же — не большевистское», или, вопреки
недавнему опыту, тянул к соглашению с Японией для приведения
к власти на Дальнем Востоке и в Забайкалье атамана Семенова
(консул Гаррис) 126.
Однако некоторые американские представители, способные
трезво оценить ситуацию, уже к марту 1920 г. стали осторожно
ставить вопрос о необходимости примириться с победой
большевиков и попытаться установить торговые отношения с Россией
через Советскую власть. Смит сообщал через Стивенса о полном
порядке на большевистской территории и фальшивом характере
слухов о каких-то «антисоветских выступлениях». «Красные
очень хотят заключить деловое соглашение с Америкой и
получить припасы, а также желают, чтобы Америка послала кого-
нибудь для изучения условий в России». Приехавший с больше-
125 История гражданской войны в СССР, т. 4, стр. 357—358.
126 FR, 1920, vol. Ill, p. 545—549, 554—558.
58

еистской территории член железнодорожного корпуса Блэнт
сообщил, что лидеры большевиков — «честные, предприимчивые,
деловые по своим методам люди, они пользуются доверием всех
классов, кроме спекулянтов...» 127
Японская агрессия была дополнительной причиной,
подрывавшей перспективу установления власти земско-эсеровских
кругов. Этот план приходил в беспрестанное столкновение с
японской политикой навязывания атаманского правительства,
опирающегося на грубую силу, японские деньги и японскую
открытую оккупацию. Оба метода имели в конечном счете
аналогичную цель. Отделение той или иной части Сибири и Дальнего
Востока, превращение ее в колонию американского или японского
империализма было одинаково враждебно интересам русского
народа. Но США и Япония мешали друг другу, и эта борьба
способствовала провалу американской политики в Сибири.
В момент земского переворота во Владивостоке, как и в
Иркутске, Япония формально заняла позицию невмешательства.
Однако Розанов бежал к японцам, а дальнейшее отношение
японских оккупантов к Временному правительству Приморской
земской управы характеризовалось стремлением низвести ее на
положение муниципалитета, подчиненного атаману Семенову и
японским оккупантам.
Подхватив модную идею, Япония выдвинула план создания
своего буфера — марионеточного государства во главе с
Семеновым. Еще 15 января 1920 г. Семенов провозгласил создание
«правительства Восточносибирской окраины». Западные державы,
особенно США, были весьма обеспокоены появлением этого
нового претендента на власть, тем более, что японцы создали ему
сильные позиции, так как занимали главные стратегические
пункты Забайкалья и усиленно снабжали Семенова артиллерией и
другим оружием. Одновременно японцы начали в срочном
порядке подписывать договоры с семеновским «правительством»,
предоставлявшие им права на разработку лесов, строительство
заводов и фабрик, разведку^ полезных ископаемых, торговлю 128.
Американский консул в Харбине Дженкинс сообщал, что
Семенов «издает приказы, назначает генералов, создает комиссии,
присуждает награды» 129. Как показал процесс Семенова,
состоявшийся через 25 лет, Япония предполагала включить в
буферное государство Семенова территорию, простирающуюся до
Урала 130.
Взаимное стремление США и Японии добиться соглашения
друг с другом, в основе которого лежало намерение остановить
«советизацию», включало и попытки как-то объединить два
,27 FR, 1920, vol. Ill, p. 547.
128 История гражданской войны в СССР, т. 4, стр. 356.
129 FR, 1920, vol. Ill, p. 527.
130 М. А. П е р с и ц. Указ. соч., стр. 27.
59

варианта буфера, американский и японский. Семенов не раз
заигрывал с американцами с конца 1919 г. 19 декабря 1919 г. он
телеграфировал американцам, что согласен создать
демократическое правительство; в мае 1920 г. он выступил с предложением,
также обращенным к США, «участвовать в развитии ресурсов
Сибири» 131. Япония вдохновляла и поощряла эти заигрывания,
стремясь под их прикрытием подчинить Семенову
владивостокское правительство.
Одновременно, как уже отмечалось, американский консул
Гаррис установил дружеские отношения с Семеновым и даже
помогал ему материально. 14 января 1920 г. он доносил из Читы:
«Сегодня вместе с полковниками Тейслером и Маккроски
посетил атамана Семенова. Договорился с Семеновым о
распределении некоторых материалов Красного Креста среди
нуждающегося населения. Мои отношения с Семеновым сердечны...». Об
особой дружбе Гарриса с Семеновым доносил также Дженкинс 132.
В качестве связующего звена в сближении Семенова с
правыми земцами и тем самым сговора японцев с американцами
пытались использовать генерала Болдырева, очень подходящего для
этой роли,— с одной стороны, близкого к эсерам (как уже
отмечалось, он был членом уфимской Директории), с другой, —
пользующегося влиянием в Японии. В период эмиграции в Японии
Болдырев постоянно навещал японский генштаб, беседовал с
министрами, бывал на правительственных приемах. В декабре
1919 г. получив сведения о готовящемся земском перевороте,
Болдырев решил, что момент настал. Он выехал во Владивосток
(17 января 1920 г.) с целью участвовать, как показывает его
дневник, в создании сепаратного Восточносибирского или
Приморского буферного государства. Накануне отъезда его
усиленно навещали японские генералы, всячески внушая ему мысль о
желательности соглашения между эсерами Владивостока и
Семеновым и выражая горячее сочувствие его «буферным»
планам.
Сразу после его прибытия в Приморье прояпонские круги
начали подталкивать Болдырева к поездке в Читу, к Семенову.
С другой стороны, Болдырев встретился с генералом Грэвсом,
который «был очень любезен» и также обсуждал с ним идею
буфера. Однако «розовый переворот» совершился по воле
большевиков, без участия Болдырева, которого позвали в земство
уже после провозглашения нового правительства.
«Новая власть определенно пользуется симпатиями
американцев и чехов и поддерживает дружественные отношения с
дипломатическими представителями Японии»,—записал В. Г
Болдырев в своем дневнике 2 февраля 1920 г.133
is» FR, 1919, Russia, р. 550—551; 1920, vol. Ill, p. 538.
132 FR, 1920, vol. Ill, p. 528—529.
133 в.Г.Болдыре в. Указ. соч., стр. 290—325.
60

Общая ненависть населения к озверевшему и тупому пред*
ставителю белогвардейщины, каким был Семенов, не позволяла,
однако, осуществить план подчинения земства Семенову. К том>
же и все заигрывания Семенова с американцами вскоре
кончились. На почве революционного переворота в Иркутске возникли,
как было указано выше, столь острые столкновения семеновцев
с чехословаками и их покровителями — американцами, что об
общих действиях нечего было и думать.
Характеризуя по просьбе госдепартамента правительства,
возникшие в Сибири после падения Колчака, консул в Харбине
Дуглас Дженкинс, при всей реакционности собственных
взглядов, оценивал семеновскую группировку как наиболее
реакционную и милитаристскую. Эти неспособные реакционные
политики, писал он, не пользуются доверием населения и опираются
лишь на присутствие 10 тыс. японских солдат и 15 тыс. кагспе-
левцев 134.
Для создания «черного буфера» Японии оставался лишь один
путь — насильственное свержение земской управы с помощью
своих войск. Токио не раз давало обещание эвакуировать свои
войска. 24 февраля 1920 г. японский кабинет министров принял
на своем заседании рекомендацию Дипломатического
консультативного совета (Diplomatic Advisory Council) постепенно
вывести вооруженные силы из Сибири. 27 февраля американский
посол Моррис сообщал, что генеральный штаб уже подготовил
план этой операции 135. Однако при более детальном знакомстве
оказалось, что под видом «постепенного увода войск»
проводилось отступление японской армии, не выдержавшей натиска
партизан и красноармейцев, из Забайкалья и Амурской области,
концентрация их в Приморье, которое решено было «оборонять».
Оккупация Никольска-Уссурийского и Владивостока, а также
КВЖД и Северного Китая объявлялась при этом абсолютно
необходимой для «защиты от большевизма» Кореи и Северной
Маньчжурии 136.
Стягивая войска в Приморье и на КВЖД, Япония готовила
реакционный переворот во Владивостоке с тем, чтобы если не
дипломатическим путем, так силой осуществить свой план
«черного буфера» посадить вместо земско-большевистской
коалиции свою марионетку — Семенова. 30 марта в прессе появилось
заявление японского правительства о том, что хотя цель помощи
чехословакам практически достигнута, «географические
отношения империи с Сибирью» и влияние «политических условий» в
Приморье на Маньчжурию и Корею, а также на положение
многочисленных японских резидентов в Сибири делает немедлен-
134 FR, 1920, vol. Ill, p. 554—561.
135 Ibid., p. 504.
136 Ibid , p. 504—505.
61

ную эвакуацию японских войск невозможной. Эвакуация
откладывалась на неопределенный срок — до того момента, когда
«положение стабилизируется»137. 3 апреля 1920 г. японское
посольство в Вашингтоне вручило документ того же содержания
государственному департаменту США, а в следующие два дня — 4—5
апреля 1920 г.— был совершен переворот во Владивостоке, не
устранивший до конца земское правительство, но вынудивший
большевиков уйти в подполье и положивший начало новому
этапу интервенции — односторонне японскому.
Таким образом, Соединенным Штатам не удалось преодолеть
антагонизма с Японией, которая нанесла окончательный и
последний удар их надеждам на создание
либерально-буржуазного буферного правительства во Владивостоке.
Признанием поражения было то, что госдепартамент
перестал настаивать на задержке эвакуации как собственных, так
и чешских войск. По-видимому, немалую роль сыграло здесь и
быстрое революционизирование чешских солдат, на
неповиновение которых не раз с тревогой указывали местные американские
представители.
В марте 1920 г. эвакуация шла уже полным ходом, причем
характерно, что особенности американской интервенции — связи
с земцами, антагонизм с Японией — продолжали сказываться и
на этом последнем этапе до самого конца.
15 марта 1920 г. американцы ушли с линии Пограничная —
Владивосток, на которой располагались более года, и
«организованно всю линию передали русским войскам», однако
«выступили японцы и разоружили русский караул, охранявший Кипа-
рисовский туннель. В результате было убито семь японских
солдат и трое русских». 19 марта 1920 г. этот вопрос обсуждался на
МЖК под председательством генерала Инагаки. П. С. Парфенов,
заявил протест от имени русского командования. Его
поддержали генерал Грэвс и чешский генерал Чечек. После упорного
сопротивления Инагаки МЖК все же признал, что дорога
должна охраняться русскими. Японцы остались очень
недовольны 138.
Аналогичный конфликт возник во Владивостоке из-за
здания американского штаба, которое американцы обещали после
эвакуации передать русскому командованию. Японцы заранее
выставили караулы 'вокруг дома и, едва американцы ушли,
взломали все двери, заняв здание под канцелярию своего
интендантства. «22 марта американцы передали русскому
командованию в Никольске 9 танков и броневиков. Ночью они были
увезены с большими предосторожностями по направлению к
Хабаровску и дальше, а 26-го японцы на несколько часов аресто-
137 FR, 1920, vol. Ill, p. 505—506.
138 П. С. П а р ф е н о в. Указ. соч., стр. 158—159'.
62

вали за это начальника местного русского гарнизона
Андреева» 139.
1 апреля закончилась эвакуация основных американских сил,
стянутых к тому времени во Владивосток. Небольшая часть
осталась лишь на острове Русском, где она держала под
наблюдением радиостанцию, по тому времени достаточно мощную и
технически оснащенную, а, главное, являвшуюся важным
источником информации и некоторое время чуть ли не единственным
средством постоянной связи с русским Дальним Востоком 14°.
В течение апреля и начала мая происходила переброска и
эвакуация чехословаков, сербов, румын и прочих союзных войск,
которую обеспечивал американский железнодорожный корпус во
главе со Стивенсом, сидевшим на узловой станции — в Харбине.
При этом возник спор, кто должен оплачивать
транспортировку этих войск, безошибочно выявивший подлинного хозяина
эвакуируемых сил. В отношении чехословаков было намечено,
что половину суммы вносит Англия, половину — США (если же
Чехословакия сможет оплатить какую-то долю, то Англия и
США поделят пополам оставшуюся часть) ш.
На 9 апреля 1920 г. оставалось еще эвакуировать 47 335
чехов и словаков, за которых США взяли на себя ответственность;
всего же США обеспечили переброску во Владивосток и
дальнейшую транспортировку морем более 70 тыс. чехословаков
(оставив 23600 поляков, румын, латышей, сербов на попечение
англичан). Впоследствии чехословацкое правительство выдало
специальные награды членам американского железнодорожного
корпуса в знак признания его больших заслуг при эвакуации
чешских солдат 142.
Наконец, и сам железнодорожный корпус (около 110
человек) получил распоряжение подготовиться к посадке на корабли
10 мая 1920 г. С горечью наблюдая перед отъездом
хозяйничанье японцев, Стивене писал: «Я лично выполняю инструкции...
и надеюсь лишь, как можно скорее закончить все дела, уйти с
этой должности и уехать, наконец, отсюда» из.
На последнем этапе своей интервенции в Сибири под
влиянием сокрушительного поражения колчаковщины США пытались
изменить тактику. Задерживая вывод собственных войск, а
также опираясь на силы чехословацкого корпуса, американское пра-
139 П. С. П а р ф е н о в. Указ. соч., стр. 159—160.
мо Интересно отметить, что идею оставления в руках США
владивостокской радиостанции, как и многие другие подобные идеи подало еще в январе
1920 г. белогвардейское «русское посольство» в Вашингтоне (АВПР, ф.
«Посольство России в США», оп. 512/4, д. 176, л. 12).
141 FR, 1920, vol. Ill, p. 569—570.
142 Ibid., p. 566.
"3 Ibid , p. 568—569.
63

вительство содействовало эсеровским переворотам и стремилось
к созданию в Сибири сепаратного буржуазно-демократического
государства, которое было бы политически и экономически
связано с Америкой. Этот новый курс, заменивший ставку на
кадетов и Колчака как всероссийского правителя, вполне
соответствовал вильсоновскому либерализму, был его составной частью.
В. И. Ленин писал: «...Противники Советской власти делятся
на две большие группы. Обе защищают капитализм против
социализма. Одна делает это зверски и с самой грубой корыстью;
это — помещики, капиталисты, кулаки, Деникины, Колчаки,
черносотенцы, кадеты. Другая труппа защищает капитализм
«идейно», т. е. бескорыстно или без прямой, личной корысти, из
предрассудка, из трусости нового; это —меньшевики и эсеры. Это—•
последние «идейные» защитники капитализма. И потому вовсе не
случайность, что Колчаки и Деникины, русские и'все иностранные
капиталисты идут под прикрытием меньшевиков и эсеров, под
их знаменем, под их флагом, повторяя их фразы о «свободе»
вообще, о «демократии вообще», о частной (торговой,
капиталистической) предприимчивости и т. д. и т. п.» 144
Попытка противопоставить большевизму вильсоновские
методы потерпела решительный крах. И дело было не только в
ошибках или непригодности руководителей меньшевистско-эсе-
ровского фронта, не только в распыленности и
неорганизованности социальной опоры эсеров, неспособных конкурировать с
железной волей и организацией большевиков, за которыми к тому
же стояла Москва и которых вовремя поддерживала
победоносно наступавшая Красная Армия 145. Как показали события во
Владивостоке, за 10 тыс. км от Москвы, вдали от байкальского
рубежа, где остановилась Красная Армия, буржуазная
демократия и рецепты, предлагаемые либерализмом, были отвергнуты
огромным большинством народа. Последняя ставка американцев
в Сибири — эсеры растеряли к тому времени весь свой былой
престиж.
Чем же объясняется это поражение ставки на «демократию»?
Как свидетельствует исторический опыт, меньшевистско-эсе-
ровская демократия неизбежно перерастала в пособничество
белогвардейцам и интервентам. Это показала, как не раз
подчеркивал В. И. Ленин, сначала керенщина, а затем
колчаковщина. «... На словах «осуждая» своих «правых», даже лучшие из
меньшевиков и эсеров остаются на деле бессильными рядом с
ними и вопреки всем их словам»146. «Либо диктатура (т. е.-
железная власть) помещиков и капиталистов, либо диктатура
рабочего класса. Середины нет... А в России мы все видели, как
144 В. И. Л е н и н. Поли. собр. соч., т. 39, стр. 169.
145 Это последнее объяснение весьма распространено в белогвардейской,
эсеровской и буржуазной литературе.
146 В. И. Л е н и н. Поли. собр. соч., т. 39, стр. 156.
•64

мечтали о середине меньшевики и эсеры при керенщине и под
Колчаком. Кому послужили эти мечты? Кому помогли они? —
Колчаку и Деникину. Мечтатели о середине — пособники
Колчака» 147.
Таким образом, эта был больше, чем крах интервенции,
больше, чем поражение военного вторжения в чужую страну,— это
был полный провал вильсоновского либерализма, капитуляция
его перед новой идеей века и новым строем.
Поражение союзной 'интервенции -в Сибири стало рубежом
в развитии всей международной ситуации в районе Дальнего
Востока. Победа советского народа содействовала национально-
освободительному подъему, начавшемуся в Китае, Корее,
Монголии и других странах Азии. Она оказала также ограничивающее
воздействие на экспансию империалистических держав, в
частности США, основным объектом которой на Дальнем Востоке
становится Китай.
147 Там же, стр. 158.

ГЛАВА ВТОРАЯ
АМЕРИКАНО-КИТАЙСКИЕ ОТНОШЕНИЯ
В 1918—1920 гг.
В годы первой мировой войны, как и в первые
послевоенные годы, старые империалистические державы — Англия ч
Франция — были отвлечены от китайских дел. Передел мира,
а также революционный подъем в Европе и в колониях
оставлял им мало возможностей для возобновления экспансии в
Китае. Ушла со сцены царская Россия. В результате центром
международной борьбы за Китай стало американо-японское
соперничество.
В борьбе с Японией, извлекавшей наибольшие выгоды из
состояния раздробленности, в котором находился Китай, и
проводившей политику «сфер влияния», США выдвигали лозунг
восстановления единства страны. При всем соперничестве двух
курсов — американского на объединение страны сверху, под
иностранным руководством, и японского — на раздробленность и
оккупацию отдельных областей они не были диаметрально
противоположны, так как означали сохранение полуколониального
статуса Китая и его дальнейшее закабаление.
Другой задачей американской политики в Китае в изучаемый
период стало создание международного банковского
консорциума, в котором главную роль играли бы американские моно1-
полии и который должен был сосредоточить в своих руках все
займы, предоставляемые Китаю. Господство консорциума в
экономике страны предполагалось обеспечить прежде всего путем
железнодорожного контроля и выдачи займов на строительство-
железных дорог. По существу США выдвигали требование
объединения всей железнодорожной сети Китая под иностранным
контролем, ее «интернационализации».
В связи с переделом -мира на Версальской конференции
встала и задача нового решения некоторых китайских проблем,
прежде всего вопроса о Шаньдуне. Захват японцами в 1914 г.
германской арендованной территории Цзяочжоу и порта Циндао
означал не только оккупацию этой важной базы, но и,
фактически, установление японского контроля над всей Шаньдунской
провинцией. США предпочитали возвращение провинции слабому
66

и раздробленному Китаю. Эта позиция одновременно
обеспечивала Америке доступ в богатую и важную область страны и
привлечение на свою сторону по крайней мере либерального крыла
поднимающегося китайского национально-освободительного
движения.
Все три задачи были по существу вариантами традиционной
американской политики «открытых дверей», выгодность которой
прежде всего для США была очевидной. Вместе с тем по широте
замысла, одновременности наступления в политической,
экономической, дипломатической областях, по использованию новых
методов, во многом предвосхищавших современный
неоколониализм, это был курс, открывавший новый этап американской
экспансии на Дальнем Востоке.
Главным препятствием на пути к осуществлению этих целей
стало революционное демократическое движение, которое
находило опору в политике и идейном влиянии Советской России.
Неизменная дружеская поддержка китайского народа
социалистическим государством сыграла решающую роль в борьбе Китая
за подлинное единство и действительную независимость страны.
Вопрос об объединении Китая:
импорт парламентаризма
или народная революция!
В 1899 г. в идентичной ноте государственного секретаря
Хэя шести державам США провозгласили принцип «открытых
дверей», который стал затем основой основ их политики в Китае.
В циркулярной ноте Хэя от 3 июля 1900 г., направленной
одиннадцати государствам, «открытые двери» или равенство
возможностей в торговле были дополнены требованием
«территориальной и административной целостности» Китая. С тех пор оба эти
пункта выдвигались в неразрывном единстве. Каждый раз, когда
речь заходила о политике «открытых дверей», провозглашался и
принцип целостности Китая.
Так, в ноте американского посланника в Лондоне,
излагавшей английскому правительству предложение Хэя, говорилось:
«Искреннее желание моего правительства заключается в том,
чтобы интересы его граждан не были задеты исключительными
мерами... в соответствующих «сферах интересов» в Китае; оно
надеется сохранить в них открытый рынок для всей мировой
торговли... и тем самым ускорить объединенное воздействие держав
в Пекине, дабы провести административные реформы, столь
остро необходимые в целях усиления императорского правительства
и обеспечения целостности Китая...» К
1 Э. Д. Гримм Сборник договоров и других документов по истории
международных отьошений на Дальнем Востоке. М., 1927, стр. 142.
О За к CG5-1
5* 67

Аналогичное провозглашение «независимости и
неприкосновенности Китая» наряду с «равными возможностями для
промышленности и торговли всех народов» содержалось в нотах
Рут-Такахира 1908 г., в протесте США против «двадцати одного
требования» (сообщение государственного департамента,
опубликованное в Вашингтоне 8 мая 1915 г.) и даже в нотах
Лансинг— Исии от 2 декабря 1917 г., где США признавали
японские «специальные интересы» в Китае.
Оба принципа были по существу двумя сторонами одной
медали. Лозунг «открытых дверей» отражал особенности
положения США на Дальнем Востоке: их опоздание к моменту раздела
Китая на сферы влияния, слабость военных позиций на Дальнем
Востоке, с другой стороны — их превосходство над другими
странами в экономическом отношении. Лозунг целостности Китая,
направленный на создание предпосылок для торговли,
инвестиций, железнодорожного строительства и в целом на широкую
экономическую экспансию США, должен был также содействовать
установлению американского преобладающего влияния во всем
Китае и отнюдь не мог стать путем преодоления отсталости и
полуколониального положения страны, как надеялись китайские
либералы.
Американская политика навязанного сверху объединения
Китая под властью того или иного диктатора, согласного ввести
парламентский декорум и в то же время принять опеку
американских дипломатов, обнаружила свою несостоятельность уже
в годы первой мировой войны.
Еще в 1913—1917 гг. попытки объединить и централизовать
Китай на антинародной базе под властью реакционного
милитариста типа Юань Ши-кая или Ли Юань-хуна и по инструкциям
американского посла вызвали противоположный результат —
распад страны на вотчины дуцзюней 2. В последующие годы
система дуцзюната расцвела пышным цветом, олицетворяя как
феодальную отсталость и традиции исторического развития
страны, так и результаты хозяйничанья империалистических держав.
С осени 1917 г. в Китае существовало два правительства:
официально признаваемое державами правительство в Пекине
и кантонское «Правительство защиты конституции». Эти два
центра охватывали восемнадцать провинций внутреннего Китая;
Маньчжурия, Монголия, Синьцзян, Тибет на практике
управлялись самостоятельно. Основным ядром южной коалиции были
четыре провинции: Гуандун, Гуанси, Юньнань и Гуйчжоу.
Остальные четырнадцать провинций номинально находились поц
2 См. Е. И. Попова. К вопросу о политике американского
империализма в Китае в 1914 — 1916 гг.; Американский империализм и борьба
милитаристских клик в Китае в 1917 г.—Уч. зап. МГПИ им. Потемкина т. XIV, 1951;
т. XXV, 1953.
68

властью Пекина, но на деле по крайней мере в пяти из них,
пограничных между Югом и Севером (Шэньси, Сычуань, Хунань,
Цзянси и Фуцзянь), происходили беспрерывные военные
действия и смена власти. В отчете за последний квартал 1918 г.
американский посланник -сообщал, что в Шэньси царит настоящий
хаос: наряду с четырьмя регулярными армиями там хозяйничают
несколько банд, причем невозможно отличить солдат от
бандитов, южан от северян3. Английский консул вспоминал в своих
мемуарах: «Когда я был в Сычуани, люди часто с горечью
говорили, что курица ценится там больше, чем человеческая жизнь» 4.
В течение года в Хунани было два губернатора — один от
северного правительства, другой от южного. Два наступления,
предпринятые Пекином в августе 1917 г. и весной 1918 г., нисколько
не изменили положения.
Кантонское правительство, возглавленное Сунь Ят-сеном, в
тот период не имело еще достаточно широкой массовой опоры.
Партия гоминьдан (называвшаяся тогда Чжунхуагэминдан)
лишь оправлялась от разгрома, учиненного Юань Ши-каем.
Членами партии считались просто те, кто заявлял о
своем присоединении к ней, вовсе не всегда разделяя
демократические взгляды суньятсенизма: вступление в партию не
оформлялось и не обусловливалось уплатой членских взносов
(существовали лишь добровольные нерегулярные пожертвования).
К партии в разное время причислялись воинские части,
студенческие организации, люди самых различных убеждений. Не было
устава, какой-либо партийной дисциплины, выборности
партийных органов: 'партия возглавлялась Сунь Ян-сеном и его
ближайшим окружением; твердая организация отсутствовала вплоть до
первого конгресса гоминьдана в январе 1924 г.
Тем не менее это была единственная в 1918 г. политическая
партия Китая, имевшая членов ino всей стране (а также за
границей), отстаивавшая не корыстные интересы кучки лидеров,
а широкие демократические принципы. Платформа партии
неизменно включала борьбу за республику, за демократические
реформы, за единство и национальную самостоятельность страны 5.
Сам Сунь Ят-сен пользовался широкой популярностью как
подлинный демократ и неподкупный политик.
В описываемое время Сунь Ят-сен ставил своей задачей
свержение милитаристской клики в Пекине и объединение страны на
основе демократической конституции 1912 г. путем военного
похода на Север. Он не понимал еще необходимости
предварительного завоевания массовой поддержки, привлечения на свою сто-
3 FR, 1919, vol. I, p. 270.
4 М. Н е w 1 е 11. Forty Years in China. London, 1944, p. 123.
5 Сунь Ят-сен. Избранные произведения. М., 1964, стр. 162—328. Взгляды
и деятельность Сунь Ят-сена подробно освещены в работах С. Л. Тихвинского
и других советских авторов. См. библиографию.
69

рону широких революционных слоев населения. Для достижения
своей основной цели он ^предполагал использовать армии южных
милитаристов. Эта тактика была ошибочной. Среди генералов
Юга, заявивших о поддержке кантонского правительства (Чэнь
Цзюнь-мнн в Гуандуне, Тан Цзи-яо в Юньнани, гуансийская
группа во главе с Цэнь Чунь-сюанем и Лу Юн-тином), были и
крупные .в прошлом цинские сановники (Цэнь Чунь-сюань), и
недавние бандиты (Лу Юн-тин). Нередко, присоединяясь к Сунь
Ят-сену, они использовали его популярность в своих целях. Они
были заинтересованы в отпоре завоевательным устремлениям
северных милитаристов лишь постольку, поскольку это
укрепляло их собственное положение, и изменяли союзу с Сунь Ят-
сеном, когда это представлялось им выгодным.
Так называемое «Военное правительство Китайской
республики», образовавшееся в Кантоне в августе 1917 г., и кантонский
парламент представляли собой блок весьма разнородных
элементов. Наряду с генералиссимусом Сунь Ят-сеном (считая
правительство временным —-до объединения страны,— гоминьда-
иовцы заменили титул президента титулом генералиссимуса) в
правительство входили и типичный милитарист Лу Юн-тин, и
буржуазный националист У Тин-фан, и Тан Шао-и, в прошлом
крупный чиновник, получивший образование в Колумбийском
университете в США.
Неоднородность правительства очень скоро дала себя знать.
Гуансийская клика выступила против руководства Сунь Ят-сена
и вынудила его в мае 1918 г. подать в отставку. Правительство
было переименовано в Правительственный совет и составлено из
семи равноправных директоров, в число которых был избран и
Сунь Ят-сен, однако перевес в совете получили генералы, и
председателем стал генерал Цэнь Чунь-сюань. Конфликт внутри
южного правительства продолжал развиваться в течение всего
1918 и 1919 г., гуансийская клика все более забирала власть.
После подавления милитаристами стачек в Гуандуне (летом
1919 г.), в августе 1919 г. Сунь Ят-сен окончательно вышел из
правительства. В результате военных стычек между
поддерживавшими его генералами и гуансийцами Сунь Ят-сен вместе с
У Тин-фаном и Тан Шао-и вьшужден был уехать в Шанхай. Лишь
в октябре 1920 г. войска Чэнь Цзюн-мина выбили гуансийцев из
Кантона, и в ноябре 1920 г. Сунь Ят-сен вернулся в Кантон, где
было восстановлено Южное демократическое правительство.
Все эти события объясняют, почему, выставляя лозунг
«объединения Китая», американские представители искали опоры и
на Юге, говорили о конференции северян и южан. Среди
последних были элементы, на которые США могли бы опереться.
Гуансийская группа, например, стремилась использовать популярный
лозунг единства и с осени 1918 г. вела переговоры с северными
лидерами англо-американской ориентации (Фын Го-чжаном,
70

У Пей-фу). С другой стороны, события на Юге подтвердили, что
здесь закладываются основы подлинно демократического
правительства, создается центр притяжения демократических сил.
Именно поэтому представители США предпочитали в основном
делать ставку на северных милитаристов.
Официальное правительство в Пекине было захвачено
группой дуцзюней феодального типа, крайне реакционных и
отсталых. Президент Фын Го-чжан, занявший этот пост в августе
1917 г., ориентировался на Англию и США. Он пользовался
поддержкой «трех дуцзюней долины Янцзы» и некоторых других
сильных группировок. Премьер и одновременно военный министр
Дуань Ци-жуй пришел к власти с помощью японских денег и
опирался на прояпонские клики «Путей сообщения» («Цзяотун»,
возглавленная Лян Ши-и) и «Изучения» («Яньцзю», во главе с
Лян Ци-чао). Созданный в том же 1917 г. так называемый «дуц-
зюньский» парламент на 8/ю состоял из сторонников Дуань Ци-
жуя. Китайский автор характеризовал этих парламентариев как
«жадных солонов», заботившихся только о депутатском
жалованья и синекурах для своих родственников6.
Борьба Дуань Ци-жуя против Фын Го-чжана не была
выступлением реакционера против либерала, как ее иногда
изображают в американской литературе7.Она отражала соперничество
империалистических держав, особенно Америки и Японии.
Дуань Ци-жуй требовал подавления мятежного Юга военными
методами, Фын Го-чжан склонялся к переговорам и мирной
коалиции с южными генералами, широко используя при этом
популярный лозунг прекращения милитаристских войн. Сторонники
Фын Го-чжана выступали с запросами правительству о
финансовых сделках с Японией и другими «парламентскими»
разоблачениями. Дуань Ци-жуй предпочел ответить действием и
осенью 1917 г. отправил две дивизии в Хунань. Поражение этих
войск привело к отставке Дуань Ци-жуя и назначению на пост
премьера и военного министра Ван Ши-чжэня, сторонника Фын
Го-чжана (ноябрь 1917 г.). Вслед за этим Фын издал приказ о
прекращении военных действий. Первый тур был выигран
сторонниками англо-американской ориентации.
Однако японцы не бросили своего подопечного в беде. В
декабре 1917 г. было создано Военное бюро с официальной целью
подготовить людские и материальные ресурсы к участию в
первой мировой войне. «Иностранные займы» для этой цели
предоставила Япония. Во главе Бюро был поставлен Дуань Ци-жуй.
6 Один из них, например, обеспечил пять доходных постов для себя самого
и 17 теплых местечек в правительственных органах для двух своих сыновей и
трех зятьев. «Ему удалось также захватить пост директора таможни как раз
перед роспуском парламента» (в 1920 г.) (Т. С. Lynn. Political Parties in Cfii-"
na. Peking, 1930, p. 110).
7 P. R e i n s h. Op. cit., p. 293.
71

Очень скоро он захватил через Бюро контроль над всеми
финансами правительства и, широко используя щедрые японские
субсидии, сколотил значительные военные силы. При активной, хотя
и скрытой, помощи японцев на Фын Го-чжана было оказано
давление: конференция северных дуцзюней в Тяньцзине заставила
его объявить о новом походе на Юг, а сатрап Маньчжурии Чжан
Цзо-лин продвинул свои войска к Пекину, требуя возвращения
Дуань Ци-жуя на пост премьера, что и было выполнено. В
октябре 1918 г. в результате инсценированных на средства клики
«Путей сообщения» выборов парламент устранил Фын Го-чжана.
Новым президентом был избран Сюй Ши-чан, причем в
парламенте почти открыто проводился подкуп депутатов, а здание на
время «выборов» было окружено большими полицейскими
силами. Таким образом, на сей раз возобладала прояпонская клика.
В результате этих столкновений северные милитаристы
окончательно раскололись на две группировки: чжилийскую, которую
вскоре после смерти Фын Го-чжана (зимой 1919 г.) возглавил
У Пэй-фу, генерал, ориентировавшийся на Америку и Англию и
выступавший на словах за прекращение внутренних войн, и
клику Дуань Ци-жуя, группировавшуюся вокруг клуба «Аньфу»,
организованного из прояпонских элементов. В целом, несмотря на
отдельные неудачи, с августа 1917 г. у власти стояли аньфуисты,
ставленники Японии. Только в августе 1920 г. чжилийцам
удалось прогнать их из Пекина, и У Пэй-фу стал прославляться в
американской прессе как «железный человек», «объединитель» и
даже «Бисмарк Китая». До тех же пор приходилось
констатировать полное поражение Америки во всей этой возне с дуцзюня-
ми — «объединителями Китая».
Несмотря на карикатурный характер «парламентаризма» и
«программ», выставлявшихся северными милитаристами,
опереточный стиль переворотов и местных войн, система дуцзю-
ната сыграла отнюдь не комическую, а скорее трагическую роль
в истории Китая и явилась серьезным орудием
империалистического порабощения страны. Сама длительность существования
дуцзюната — от правления Юань Ши-кая до победы народной
революции в 1949 г., когда впервые страна была по-настоящему
объединена, свидетельствует о наличии важных причин,
вызвавших эту затяжную болезнь.
В советской исторической науке дуцзюнат изучался мало.
Американская и английская историография уделили ему
значительное внимание. При этом, однако, хотя справочники и
дипломатические донесения давали подробные сведения об
отдельных дуцзюнях8 и дуцзюньских войнах, исследователи и
мемуаристы предпочитали говорить о них в «легком» тоне, потешаясь
8 Многие десятки их портретов и биографий были помещены, например,
в 1920-х гг. в справочнике «Who is who in China».
72

над отсутствием у китайских правителей всякого понятия о
парламентаризме, насмешливо живописуя беспрерывные войны и
экзотику феодальных обычаев.
Отсталость Китая, полуфеодальный характер его экономики
и социальных институтов, неразвитость общественного мнения,
традиция децентрализации и, прежде всего, так называемое
относительное аграрное перенаселение, позволявшее легко
находить солдат-наемников, составляли ту почву, на которой
развилась и выросла система милитаристских вотчин. Однако эти
черты отсталости и появления «излишка» людей были в
значительной мере результатом колониальной эксплуатации Китая
империализмом. Усиление раздробленности Китая начиная с 1916—
1917 гг. было тесно связано с вмешательством Японии, Англии,
США, которые, оказывая поддержку определенным
группировкам, снабжая их оружием и деньгами, навязывая им свои планы
«объединения страны» (и получая при этом различные
привилегии и концессии), способствовали возникновению беспрерывных
войн и конфликтов.
8 результате установления системы дуцзюната Китай при
наличии около 1,5 млн. вооруженных людей не имел
национальной армии. В каждой провинции боролось несколько армий,
которые отличались друг от друга разве лишь красными,
голубыми или желтыми повязками на рукавах. В случае разгрома
они немедленно разбивались на бандитские группы, а в случае
победы расширяли свой состав за счет тех же бандитов и
деклассированных элементов. Из бандитских шаек вышли и многие
«генералы»— главари крупных милитаристских клик, такие, как
хозяйничавший в Маньчжурии Чжан Цзо-лин. В самом
пекинском правительстве происходила беспрестанная
калейдоскопическая смена лиц, в провинциях один губернатор изгонял
другого, так называемый парламент состоял из совершенно
коррумпированных марионеточных ставленников дузцюней, и вся
административная система была полностью разрушена.
Хотя США наряду с Англией и Японией внесли свой вклад
в создание хищнической системы дуцзюната, по мере его
развития все более выявлялось гибельное, невыгодное и для
американских империалистов влияние распада страны на всю ее
экономику. Генералы захватывали железные дороги,
произвольно распоряжаясь их подвижным составом, устанавливая свои
тарифы, ломая расписание, а иногда и разрушая участки дорог.
Они выпускали необеспеченные деньги, разводили плантации
мака и развернули широкую незаконную торговлю опиумом,
лишали казну всяких доходов, грабили население, вводя свои
налоги, принудительно реквизируя скот и т. п., жгли и разоряли
города. Самая жизнь людей была в постоянной опасности9.
9 См. описание путешествия по Сычуани английского консула Хьюлега
(op. cit), а также рассказ о похищении американцев в 1918 г. в книге Рейнша
73

Все это создавало крайне неблагоприятные условия для
политики доллара и «открытых дверей». Американские банки
опасались кредитовать неустойчивое пекинское правительство или
провинциальные власти; концессионные договоры оставались
нереализованными; американские товары лишь с большим трудом
продвигались в глубь страны; грузы на железных дорогах
простаивали многие месяцы и т. п. Торговля в этих условиях велась
самыми грабительскими методами. Видный американский
предприниматель в Китае, импортер леса и судовладелец Роберт
Доллар описывал, например, такую сцену: в узком порожистом
месте Янцзы, где река, стесненная громадными скалами, делает
крутые повороты, пароход Доллара подвергся обстрелу с
джонок хозяйничавших здесь местных хунхузов; команда парохода,
защищенного в уязвимых местах броневыми плитами, отвечала
пулеметным огнем и отбила атаку; одиннадцать трупов
китайцев проплыли мимо парохода, когда он двинулся дальше10.
Естественно, что в таких условиях торговля не могла
развиваться в сколько-нибудь крупных масштабах.
В то же время дуцзюнат давал большие преимущества
Японии, обладавшей в районе Дальнего Востока военным
превосходством над США, обусловленным географической близостью
и милитаристским характером японского государства. Как было
отмечено выше, в Пекине до августа 1920 г. властвовала про-
японская группировка аньфуистов. Япония воспользовалась
этим, чтобы навязать Китаю ряд новых неравноправных
соглашений и «юридически оформить» захват Шаньдуна.
25 марта 1918 г. китайский посланник в Токио Чжан Цзун-
сян и японский министр иностранных дел Мотоно обменялись
нотами, устанавливавшими «военное сотрудничество» двух
стран11. В этом соглашении было всего две статьи, однако
весьма многозначительных: 1) оба правительства рассмотрят
совместные меры, которые необходимо предпринять ввиду
«настойчивого проникновения на русскую территорию
враждебного влияния, угрожающего общему миру и безопасности на
Дальнем Востоке», а также для участия в общей для союзников
войне; 2) компетентные власти обеих сторон определят методы
и условия этого военного сотрудничества. В развитие этих
достаточно четко сформулированных пунктов, ясно определявших
антисоветские цели соглашения, Японией была издана
декларация — фактически о праве оккупации Китая (японские войска
вводятся в Китай «в целях соглашения» и будут отозваны по
окончании войны).
(op. cit., p. 351). Донесения колчаковскому правительству бывшего консула
Бельченко (ЦГАОР, ф. 220, оп. 7, д. 25, л. 245—295) также давали яркую
картину хозяйничанья дуцзюней.
10 «Weekly Review of the Far East», July 8, 1922, p. 209—210.
11 J. Mac Murray. Treaties and Agreements with and concerning China,
p. 1407—1415; Э. Д. Г р"и м м. Указ. соч., стр. 195—196.
74

16 и 19 мая 1918 г. были заключены военный и морской
договоры, а затем появились разъяснения и дополнения к ним от
19 мая и 6 сентября 1918 т., 5 февраля и 1 марта 1919 г. Целью
договоров объявлялась борьба «с распространением на Восток
враждебного влияния, угрожающего миру двух стран», а более
конкретно (в дополнениях)—военные операции в
Забайкальской и Амурской областях Сибири, т. е. вовлечение Китая в
интервенцию. Под предлогом военного сотрудничества Япония
получила право вводить на китайскую территорию свои войска,
причем Пекин обязывался обеспечить дружественное отношение
к ним со стороны администрации и населения. Вывод войск
обусловливался окончанием уже не только мировой войны, но и
интервенции в России. Кроме того, Японии были предоставлены
другие многочисленные права: на временное строительство «в
военных целях» телефонных, телеграфных, железнодорожных
линий, на перевозки военных сил по ЮМЖД и КВЖД, на поставки
Китаю оружия и военных экспертов, на военную разведку и
составление карт территории Китая и т. п. Хотя в соглашении
немало говорилось о равенстве сторон и полной взаимности, на
деле по всем пунктам устанавливалась руководящая роль
японской военщины: определение зон и характера военных
операций — соответственно военной силе каждой страны (ст. 6
договора от 16 октября 1918 г.), японское командование
китайскими войсками в Сибири (ст. 1 дополнения от 6 сентября 1918 г.)
и т. п. Специально оговаривалась строгая секретность
договоров 12.
Таким образом, не только произошло включение Китая в
интервенцию против Советской России, но и был сделан
дальнейший шаг на пути установления японского протектората над
северной частью страны.
31 июля 1918 г. пекинские власти заключили с японской
компанией «Тайхэй кумиай» контракт о поставке оружия (85 тыс.
винтовок, 198 пулеметов, 162 пушек, различной амуниции) щ
23,5 млн. иен 13. Существовал также контракт с К° Дае (Хань-
епинский комбинат) на поставки оружия.
В том же 1918 г. неофициальный финансовый агент Японии
Нисихара 14, близкий к премьеру Терауци, добился соглашения
о шести крупных займах пекинскому правительству15, которые
были в сущности едва прикрытым подкупом аньфуистской клики.
Займы предоставлял синдикат трех японских банков —
Промышленного (Industrial Bank of Japan), Корейского (Bank of
12 Лишь некоторые разделы военных соглашений 1918 г. были оглашены
на Шанхайской конференции 1919 г. (по требованию делегации кантонского
правительства) и сообщены прессе (с согласия Японии) в марте 1919 г.
13 J. М а с М и г г а у. Op. cit., p. 1415.
14 В прошлом — один из директоров японского Корейского банка.
15 J. Mac Murray. Op. cit., vol. II, p. 1424—1452.
75

Chosen) и Тайваньского (Bank of Taiwan). Для реализации
займов был создан Японо-китайский обменный банк,
возглавленный лидером клики «Путей сообщения» Лу Цзун-юем. Займы
предоставлялись на «улучшение и продление телеграфных
линий»; на строительство семи железных дорог в Маньчжурии,
Монголии, Шаньдуне, Чжили; на «развитие золотодобычи и
лесного дела в провинциях Хэйлунцзян и Гирин», а также «для
организации армии обороны» и «вследствие расходов по участию
в войне». В целом они составили сумму в 120 млн. иен, что более
чем вдвое увеличило китайский государственный долг Японии.
Процент был необычно высок, доходя до 7—8. В 1931 г. Китай
должен был уплатить по этим займам «фантастическую
сумму— около 1 млрд. китайских долларов»16.
Займы Нисихара обеспечивали ряд особых преимуществ для
Японии: непредоставление телеграфных и других концессий
прочим державам без консультации с Токио; приглашение
экспертов и закупка материалов только в Японии; обеспечение всей
собственностью и всеми доходами китайских телеграфных
линий, а также строящихся железных дорог, золотыми рудниками
и лесами целых провинций, различными статьями
правительственных доходов; обязательство Китая реформировать
налоговую систему. Договоры о займах подписали министр путей
сообщения Цао Жу-линь и два других аньфуиста. Этих трех
деятелей китайская общественность заклеймила именем «трех
изменников».
Займы Нисихара значительно продвинули вперед
осуществление японской программы подчинения Северного Китая. Как
и Бюро участия в войне, созданное для Дуань Ци-жуя и
фактически заменившее правительство (после окончания войны оно
было сохранено под названием Бюро национальной обороны, его
армия переименована в Армию защиты границ, в Монголии был
создан филиал — Северо-западное бюро, также
распоряжавшееся значительными военными силами), заключение займов
оправдывалось перед другими державами необходимостью защиты
от «германо-большевизма». Однако на деле они явились прямым
продолжением «21 требования» и кабальных соглашений 1915 г.
Их ближайшей целью было не столько развертывание
экономической деятельности в Китае 17, сколько политическое и военное
подчинение Маньчжурии, Монголии, северных провинций
внутреннего Китая. Специфические особенности шести займов: очень
краткая разработка деловых подробностей, предоставление
денег в распоряжение аньфуистов без конкретного определения
целей, на которые они должны быть использованы, и т. п.—
16 С. R. Remer Foreign Investments in China. New York, 1933, p. 540.
17 Иноуэ и другие видные японские деятели заявляли Ремеру, что освоить
полученные привилегии Япония не в состоянии — «деньги выброшены в море»
(С. R. Remer. Op. cit., p. 544).
76

подтверждают эту оценку. Договоры окутывались величайшей
тайной, а когда сведения о них все же просочились, Токио
объявило их частным начинанием трех банков, к которому
правительство не имеет никакого отношения, хотя за напечатание
сведений во время переговоров в Японии было закрыто восемь
газет 18.
Зависимость аньфуистской клики от Японии ясно
выразилась и в третьем «японо-китайском» мероприятии — в
соглашении о Шаньдунской железной дороге от 24 сентября 1918 года 19,
Ввиду приближающегося конца войны Япония стремилась
заранее договориться с пекинским правительством о закреплении
за ней захватов в Шаньдуне, и прийти, таким образом, на
мирную конференцию держав вооруженной «согласием Китая».
Договор был прямым следствием выплаты Пекину 20 млн. иен
аванса по шестому займу Нисихара и представлял собой,
конечно, фарс «юридического оформления». Обменом нот между
японским министром иностранных дел Гото и китайским
посланником в Токио Чжан Цзун-сяном (из клики «Цзяотун»)
устанавливалось, что жизненная артерия Шаньдуна железная дорога
Циндао — Цзинань будет охраняться китайской полицией, но
японцы будут работать в управлении этой полиции, на главных
железнодорожных станциях, в полицейских школах, а также
сохранят свои гарнизоны в конечных пунктах — в Цзинани и
Циндао. Дорога должна быть превращена в совместное японо-
китайское предприятие на все будущее время. Япония обещала
только ликвидировать после войны японскую администрацию,
действовавшую в зоне дороги.
Заем Китая у Мицуи, договор о военных поставках из
Японии, создание японцами компании по добыче магния в
Маньчжурии (силами Мицуи и К° ЮМЖД), а также ряда других
предприятий — такими сведениями буквально пестрели донесения
иностранных резидентов в Китае, в частности русских20.
В результате к концу войны Северный Китай стоял на пороге
превращения в японский протекторат, а откровенная японская
агрессия послужила толчком к быстрому нарастанию
национально-освободительного подъема. Усилившееся в 1918 г.
освободительное движение передовых слоев китайского народа было
направлено в основном против Японии, хотя в конечном счете оно
угрожало позициям всех империалистических стран.
* * #
Подъем китайского освободительного движения в 1918 г.
происходил в новых условиях: совершилась Октябрьская
революция. Свержение власти помещиков и буржуазии, такие акты
18 FR, 1918, р. 112.
19 J. MacMurrav. Op. citM vol. II, p. 1445—1446.
20 ЦГИАЛ, ф. 323, "on. 4, д. 1328, лл. 319, 346—447 и др.
77

Советского правительства, как декрет о мире, в котором
категорически осуждались захваты и разделы территорий слабых
государств, отмена тайной дипломатии и опубликование секретных
договоров, «Декларация прав народов России», по самому
своему содержанию должны были восприниматься угнетенным
китайским народом как открытие пути к освобождению.
Однако доходили ли все эти великие перемены до сознания
широких слоев китайского населения, в массе неграмотного и
еще в значительной мере политически инертного? Проникали ли
в Китай, несмотря на господство реакционных милитаристских
клик, сквозь стену дезинформации, лжи и клеветы, через фронты
интервенции правдивые сведения о России? Работы советских
и китайских исследователей, а также новейшие публикации
документов21 показали, что даже на раннем этапе, еще дона-
чала «движения 4 мая» (1919 г.), события в России, идеи
социалистической революции и попытки контактов между двумя
странами оказали значительное влияние на пробуждение Китая.
Правительственная пресса Китая комментировала сообщения
о взятии власти большевиками как победу «экстремистов», как
«бессмысленный бунт толпы, подстрекаемой красными ьо главе
с Лениным», как опасность, против которой надо принимать
срочные меры и в Китае, где народ тоже может начать
«размахивать красными знаменами» и «выйти из повиновения». Позиции
китайских верхов и империалистов Запада полностью
совпадали 22. Однако такие факты, сообщаемые не только либеральной,
но и правой китайской печатью, как советские предложения о
мире без аннексий и контрибуций, аннулирование
неравноправных договоров, передача земли крестьянам, установление
повсюду в стране власти Советов рабочих и солдатских депутатов,
введение рабочего контроля, 8-часового рабочего дня и т. п.,—
говорили сами за себя. Истину невозможно было скрыть, и даже
правая печать невольно содействовала распространению
информации об Октябрьской революции.
В 1917—1918 гг. революционно-демократический лагерь в
Китае стал влиятельным фактором политической жизни страны,
хотя и состоял из разнородных группировок. Появилось
множество новых обществ и организаций, объединявших студентов,
преподавателей, журналистов. Еще в 1917 г. создался коллектив
оппозиционных профессоров Пекинского университета,
включавший и умеренных либералов, и будущих коммунистов. В группу
оппозиционной интеллигенции входили очень разные лица:
ректор Пекинского университета Цай Юань-пэй, получивший
высшую ученую степень еще при монархии, учившийся затем в Гер-
21 См. подробный список этих работ: А. Н. X е и ф е ц. Советская Россия
и сопредельные страны Востока. .1918—1920 гг. М, 1964, стр. 12, 15, 18—19.
22 Ю. М. Г а р у ш я н ц. Первые отклики на Великую Октябрьскую
социалистическую революцию в Китае — «История СССР», 1962, № 1, стр. 194.
78

мании и во Франции, участник революции 1911 г. и член партии
гоминьдан; лидер ориентировавшейся на США буржуазной
интеллигенции Ху Ши; передовой революционный писатель,
«китайский Горький» Лу Синь; коммунист (до 1928 г.) Чэнь Ду-сю;
один из основателей компартии, выдающийся революционер,
казненный чанкайшистами в 1927 г., Ли Да-чжао. Все это были
молодые люди (лишь Чэнь Ду-сю и Цай Юань-пэй были
старше— 38 и 41 год). В их кругу смешивались подчас идеи
анархистские, социалистические, либеральные.
Большую роль в формировании этой оппозиции сыграл
журнал «Синь циннянь» («Новая молодежь»), издававшийся
с 1915 г., но позже ставший органом умеренных реформаторов
во главе с Ху Ши. В декабре 1918 г. Чэнь Ду-сю и Ли Да-чжао
основали журнал «Мэйчжоу пинлунь» («Еженедельное
обозрение»). Зимой того же 1918 г. группа пекинских студентов
организовала издание журнала «Синь чао» («Новый прилив») с
английским подзаголовком «The Renaissance», первый номер
которого вышел 1 января 1919 г.
Каковы бы ни были разногласия и различия между этими
группировками, какие бы частные ошибки ни допускали они в
освещении Октябрьской революции, все они в целом встретили
с горячим одобрением деятельность Советского правительства,
широко распространяли сведения о русской революции и сами
учились на ее опыте23.
Дружественную и постоянную информацию о событиях в
России одной из первых в Китае стала давать газета «Миньго
жибао» («Республиканская газета») — орган левых гоминьда-
новцев, возглавляемых Сунь Ят-сеном. Прослеживая сообщения
газеты, советские исследователи отмечают, что в них
отражался процесс революционизирования левых гоминьдановцев, их
сближение с народом под влиянием знакомства с опытом
русской революции (вместо требования созыва парламента,
формального демократизма — идея социальной демократии,
улучшения жизни для рабочих и крестьян и т. п.). Газета особенно
широко освещала позицию Советского правительства в
колониальном вопросе, призывая объединиться с русскими в борьбе
с японо-европейскими колонизаторами. Сунь Ят-сен одним из
первых в Китае требовал признания Советской России. В 1918 г.
он отправил В. И. Ленину телеграмму, в которой приветствовал
деятельность Советского правительства.
В ответ на эту телеграмму Г. В. Чичерин в своем письме от
1 августа 1918 г. предлагал заключить союз двух народов24.
Уже в 1918 г. планировалась поездка соратника Суня Ляо Чжун-
23 См. Н. П. Виноградов. Влияние Великого Октября на
революционное движение в Китае. В кн. Великий Октябрь и народы Востока. М., 1957.
24 ДВП СССР, т. I, стр. 415—416.
7?

кая в Россию, которая не состоялась лишь из-за трудностей с
визами. Выступая с докладом на V съезде Советов 4 июля
1918 г., Г. В. Чичерин говорил: руководители революционного
движения в Южном Китае еще на днях сообщали нам, «что
один факт существования в России в течение восьми месяцев
социалистической республики дает народам Востока
уверенность в возможности установления на Востоке подобного же
нового строя»25.
Дальнейшие связи Сунь Ят-сена с Советской страной —
обмен телеграммами с Лениным и Чичериным в 1920 г., встречи
с первым посланцем РКП (б) Г. Н. Войтинским, переписка в
1921—1922 гг. и посылка представителя гоминьдана в Москву,
приглашение русских советников и т. д., вплоть до обращения
к СССР в последние часы жизни 11 марта 1925 г.26, показали,
что позиция Сунь Ят-сена в 1918 г. была отнюдь не случайной.
«...Реакция на Октябрьскую революцию буржуазных слоев,
группировавшихся вокруг Сунь Ят-сена, в целом была
положительной,— приходит к выводу советский исследователь.— При
отсутствии в стране коммунистической партии эти слои
безусловно отразили чаяния и стремления самых широких слоев
китайской нации. Более того, Октябрьская революция помогла
Сунь Ят-сену выработать политическую и социальную
программу китайской революции на новом этапе ее развития»27.
Сведения о великих преобразованиях, совершавшихся з
России, становились достоянием масс и в результате возвращения
на родину довольно значительного числа китайских рабочих,
вывезенных в Россию во время войны или переселившихся туда
в поисках средств к существованию еще ранее. Только весной
1918 г., до начала гражданской войны в Сибири, из России было
эвакуировано 40 тыс. китайцев28. В период и особенно после
окончания гражданской войны этот поток еще увеличился. Со-
25 Г. В. Ч и ч е р и н. Статьи и речи по вопросам международной политики.
М., 1961, стр. 59—60.
26 См. Р. В. В я т к и н. Сунь Ят-сен в воспоминаниях и письмах.— «Народы
Азии и Афр.», 1966, № 6.
27 Ю. М. Г а р у ш я н ц. Указ. соч., стр. 197.
28 М. С. Капица. Советско-китайские отношения. М., 1958, стр. 21.
Эмигрировали в Россию и были завербованы в основном
крестьяне-бедняки; значительная их часть трудилась на лесоразработках, в прифронтовой
полосе, на золотых приисках, на шахтах Урала и Донбасса, на строительстве
Мурманской и других железных дорог, подвергаясь жестокой эксплуатации.
Поэтому естественно, что созданные в начале 1917 г. союзы китайских
граждан были вскоре преобразованы в Союз китайских рабочих. Союз насчитывал
в декабре 1918 г. 40—60 тыс. членов, он занял помещение китайского
посольства в Петрограде и действовал в полном согласии с советскими
организациями, оказывая им всемерную поддержку. Председатель Центрального комитета
этого союза Лю Се-чжун был делегатом Петроградского Совета (от китайски*
трудящихся) и участником двух первых конгрессов Коминтерна (см.
Китайские добровольцы в боях за Советскую власть. М., 1961).
80

хранились разнообразные свидетельства того, что многие из этих
людей стали, может быть, и не ставя себе такой специальной
цели, пропагандистами большевизма. Об этом говорит
переписка между японскими оккупационными и местными
китайскими властями, а также местными властями и пекинским
правительством, в которой с тревогой сообщалось, что «китайские
рабочие распропагандированы большевиками», что они «ведут
большевистскую агитацию» на родине, «возвращаясь в Китай,
выступают с социалистическими лозунгами», и т. п.29
Об этом же свидетельствовали и репрессии, которые
предпринимались Пекином, японскими оккупантами и Антантой
против возвращавшихся рабочих. «Японская армия... надеется, что
Китай примет все меры против возвращения их на родину»;
особое внимание нужно обратить на Монголию, Синьцзян и
другие пограничные области. «Наши войска принимают все меры
в этом направлении»,— говорилось, по сообщению цицикарского
дуцзюня, в заявлении японского генерала Фуцзии. Многие из
вернувшихся были арестованы, за другими был установлен
надзор, Антанта отказывалась пропускать китайцев,
эвакуирующихся из России, морским путем. Одновременно пекинское
правительство просило иностранные посольства (в мае 1919 г.)
запретить ввоз иностранных изданий, которые пропагандируют
всеобщую стачку, социализацию имущества и вообще «теории
большевизма»30.
Немалое значение имел и постоянный контакт русских и
китайских рабочих на КВЖД, в зоне которой проживало к началу
1921 г. около 200 тыс. русских и где еще до Октябрьской
революции распространилось сильное влияние большевиков, а в
ноябре 1917 — декабре 1918 г. действовал харбинский Совет
рабочих и солдатских депутатов.
Несмотря на то, что реакционные войска пекинского
правительства и русских белогвардейцев разогнали Совет и
разоружили революционеров, большевики продолжали свою работу
подпольно и при Хорвате, уделяя особое внимание связям с
китайскими рабочими и населением31.
В забастовочном движении и других революционных
выступлениях на КВЖД, развернувшихся в конце 1918 г.,
принимали широкое участие как русские, так и китайские рабочие.
Об этом свидетельствуют многочисленные донесения белогвар-
29 А. Н. X е й ф е ц. Великий Октябрь и угнетенные народы Востока. М,
1959, стр. 64—65; Р. А. М и р о в и ц к а я. Борьба за установление
дипломатических отношений между Советской республикой и Китаем — «Исторические
записки», 1959, № 65.
30 ЦГАОР, ф. 200, оп. 7, д. 115, лл. 14, 15, 18, 19, 21, 22, 23, 25, 28, 29, 30,
31—33, 36.
31 М А Персии. Дальневосточная республика и Китай М., 1962,
стр. 68—69.
6 Е. И. Попова
81

дейской разведки, представителей межсоюзных
железнодорожных органов, местная пресса и т. д.32 С другой стороны,
китайцы, проживавшие в России — в Приморье, Амурской обл. и др.,
вступали в партизанские отряды и помогали русскому
революционному движению.
Очень рано возникли и дипломатические контакты между
двумя государствами. В 1917—1918 гг. местные органы
Советской власти на Дальнем Востоке, отрезанные от центра, но
вставшие перед срочной необходимостью решать вопросы о
пограничных конфликтах, торговле с Китаем, отношении к
китайским гражданам и т. п., начали создавать свои международные
отделы или назначать специальных пограничных комиссаров.
22 февраля 1918 г. Наркоминдел разослал инструкцию, в
которой, приветствуя это начинание, рекомендовал широко
разъяснять характер советской внешней политики, подчеркивая отказ
от захватов и насилий, распространять советский Декрет о мире,
а также распределил между местными советами
географические сферы их действий (Владивостокскому Совету —
сношения с Восточной Маньчжурией, Кореей, Хакодате;
Хабаровскому— с Хейлунцзянской провинцией; Ташкентскому — с
Кульджой и Восточным Туркестаном и т. д.). «На обязанности
Владивостока лежит завязать сношения с Тяньцзинем, Чифу и,
особенно, с Шанхаем, так как в последнем центре
многочисленная русская колония совершенно устранена от дел
самоуправления реакционно настроенной кучкой банкиров и
чиновников» 33.
Соответственно этой инструкции действовал Амурский Нар-
ревком, который в период своей временной изоляции от
Советской России имел собственное управление по иностранным
делам, вел переговоры с китайскими пограничными властями
о торговле. Местные власти Советского Туркестана еще 2
декабря 1918 г. протестовали перед китайскими властями против
действий русского консула в Кульдже и настаивали на
развитии торговли с Китаем без вмешательства «третьих лиц»34.
Таким образом, влияние Октябрьской революции было
несомненным фактом еще в 1918 г. Оно распространялось не
только на образованную часть китайского общества, но и на
демократические «низы». Это влияние способствовало
углублению антиимпериалистической направленности революционного
подъема в Китае.
После революции 1911 г., «второй революции» 1913 г. и
антимонархического движения 1915 — начала 1916 г. в Китае
наступило некоторое затишье. Предвестником нового подъема,
32 ЦГИАЛ, ф. 323, оп. 5, д. 491, лл. 500, 524, 525, 533, 534, 571, 580, 673, 689,
729 и др.
33 Документы внешней политики СССР, т. I. M., 1959, стр. 110.
34 М. А. П е р с и ц. Указ. соч., стр. 59—60.
82

отмеченного ярко антиимпериалистическим характером,
явились выступления студентов, преподавателей, журналистов,
в также торгово-промышленных кругов Китая во второй
половине 1917, в 1918 и начале 1919 г. Они происходили под
значительным влиянием лозунгов Октябрьской революции,
принципиально отличаясь в этом отношении от неопределенных, порой
анархических и часто утопических идей прежнего времени.
Наиболее крупным из таких выступлений до событий 4 мая
1919 г. было движение «Спасайте Китай!», которое
развернулось в 1918 г. в связи с займами Нисихара и китайско-японским
военным договором, заключенным в мае 1918 г. Хотя переговоры
по этим вопросам проводились в обстановке строгой
секретности, факты о заключении кабальных договоров и о новых
огромных уступках аньфуистов просочились за пределы
пекинских канцелярий. Уже в начале переговоров стали появляться
негодующие протесты в печати. Так, двуязычная китайско-
английская «Пекинская газета» («Peking Gazette», «Цзинбао»),
издаваемая Евгением Чэнем (Чэнь Ю-жэнем)35, 18 мая 1917 г,
опубликовала редакционную статью «Распродажа Китая»,
в которой оповещала, что правительство Дуань Ци-жуя, изменяя
интересам родины, начало переговоры по требованию Японии.
Чэнь был брошен в тюрьму, а газета временно закрыта. Однако
осенью она вновь выступила с утверждением, что правительство
Дуань Ци-жуя держится только благодаря японскому
вмешательству. Это вызвало протест японского посланника (20
ноября) и новое закрытие газеты36.
Китайская буржуазия, усилившаяся в годы войны в связи
с некоторым ростом китайской промышленности37, выступила
против кабальных договоров. Торговые палаты и гильдии,
остро чувствовавшие японскую конкуренцию, были возмущены
новыми уступками дуаневцев. Они созывали публичные
митинги, посылали телеграммы протеста, составляли петиции.
Массовые протесты усилились под влиянием опубликования
Советской Россией в феврале 1918 г. тайных договоров,
заключенных царским правительством с Японией (в 1906—1916 гг.)
и касавшихся раздела сфер влияния в Маньчжурии и
Монголии. Демократические круги Китая подхватили советский лозунг
35 Евгений Чэнь был послан позже как представитель кантонского
правительства в Вашингтон, был министром иностранных дел в уханьском
правительстве во время Северного похожа (Who is who in China, 1926. Shanghai,
1927).
Se С h о u T s e -1 s u n g. Op. cit., p. 79 (В работе опубликованы
многочисленные отрывки из китайских документов и прессы).
37 Если в 1913 г. насчитывалось 745 торговых палат, то в 1918 г., по
неполным данным, их было уже 1103. Особенно быстро эти новые для Китая
организации росли во внутренних районах страны. Новые промышленники и
коммерсанты были больше заинтересованы во внутреннем и притом
общенациональном рынке (ibid., приложение «А»).
6* 83

опубликования тайных договоров: весной и летом 1918 г.
появляются многочисленные требования в прессе, в телеграммах,
в петициях президенту Фын Го-чжану опубликовать текст
военного соглашения с Японией. 21 мая 1918 г. 2 тыс. студентов
Пекина организовали демонстрацию, которая подошла к
резиденции президента и потребовала опубликования, а затем и
аннулирования договора с Японией. Президент выслал к
демонстрантам мэра Пекина, начальника полиции, начальника
жандармерии и главнокомандующего пехотных войск, однако те не
сумели убедить студентов разойтись. Фын Го-чжану пришлось
принять 13 студенческих представителей и обещать им, что не
будет предпринято ничего, что пошло бы во вред национальным
интересам Китая.
Приблизительно в то же самое время китайские студенты в
Японии начали устраивать демонстрации протеста против
секретной дипломатии, организовали «Общество для наказания
изменников» (имея в виду Дуань Ци-жуя и других японских
ставленников), создали «Корпус китайских студентов для
борьбы за национальное спасение», финансируемый китайскими
торговцами в Японии. Несмотря на аресты и преследования
японской полиции, а также приказы китайского министерства
просвещения, разъяснявшего, что договор с Японией не может быть
опубликован, так как составляет военную тайну, студенты
организовали в мае 1918 г. коллективное возвращение на родину,
охватившее около 3 тыс. человек38. В Китае эти студенты, среди
которых были и члены партии гоминьдан, сохранили свою
организацию «Корпус» и начали издавать (в Шанхае) ежедневную
газету «За спасение нации» («Цзюго жибао»), призывая других
студентов присоединиться к борьбе за независимость Китая.
В Пекине была создана «Ассоциация молодого Китая»
силами вернувшихся из Японии студентов, пекинской
интеллигенции (в том числе Ли Да-чжао) и др. Интересом к рабочему
классу, конкретным действиям и радикальным теориям выделялось
общество «Работать и учиться», созданное в Пекине 9 февраля
1919 г. В отличие от созданного почти годом позже
студенческого кружка взаимопомощи, который также стремился
совмещать работу и учебу, это общество ставило своей целью
преобразование китайского строя в анархо-синдикалистском духе
(объединение всего населения в коллективы, где все члены
одновременно работали бы и учились, управляли и производили
ценности).
Множество новых журналов, газет, обществ появлялось и
в других городах Китая. Быстро росло влияние издававшегося
в 1915—1917 гг. в Шанхае, а в 1917—1919 гг. в Пекине журнала
38 Этот вид протеста не впервые применялся китайскими студентами в
Японии — коллективные выезды были организованы в 1905, 1911, 1915 гг.
84

«Синь циннянь» («Новая молодежь»). Подобно тому как в стране
пролетариат еще не дифференцировался от буржуазии, в
идеологии этого потока организаций смешивались и сотрудничали
разнородные направления. Реформаторы типа Лян Ци-чао
призывали к постепенному внедрению и заимствованию западной
культуры. Либералы вроде Ху Ши выдвигали на первый план
реформы в области языка, культуры, просвещения. «Ассоциация
молодого Китая» наряду с задачей культурной революции и
обновления морали требовала создания собственной современной
промышленности. Известную поддержку нашли и анархистские
взгляды.
С другой стороны, многие кружки и журналы выступали уже
с программой привлечения народа к решительной борьбе с дуц-
зюнатом и с иностранным господством. «Синь чао» публиковал
статьи, призывавшие — под явным влиянием Октября — к
социальной революции. Так, в январском номере этого журнала
за 1919 г. говорилось, что каждая эпоха имеет свой прилив:
конец XVIII в.— французскую революцию, середина XIX в.—
1848 год, новейшее же время — Октябрьскую революцию в
России; если ранее революции происходили по типу французской,
то теперь они повсюду будут идти по типу Октябрьской;
рабочие нанесут поражение капиталистам — таково будет их
содержание; русские идеи завоюют весь мир39.
Ли Да-чжао писал в «Синь циннянь» в октябре 1918 г.:
«Повсюду слышен триумфальный марш большевизма». Будущий мир
«будет миром Красного знамени»40. В нашумевшей статье
«Победа большевизма» 15 ноября 1918 г. Ли Да-чжао с
восторгом приветствовал Октябрьскую революцию и подчеркивал, что
истинным поводом для ликования и восхищения является не
победа над Германией, не вильсонизм, но победа большевизма,
красного флага, революции в России, Австрии, Венгрии,
Германии41.
Начинавшийся подъем захватил рабочий класс страны и
крестьянскую бедноту. Рабочий класс Китая был еще невелик —
по данным различных авторов, от 2 до 3 млн. фабричных
рабочих, рикш и моряков, а вместе с ремесленниками, от которых
пролетариат не был четко отделен,— свыше 10 млн. человек42.
Однако в 1917—1918 гг. началась быстрая организация рабочих
в профсоюзы, первоначально близкие к старым гильдиям, а
затем и современного типа. В 1918 г. в Китае произошло 25
забастовок с общим количеством участников от 13 до 20 тыс. человек.
39 С h о u T s е -1 s u n g. Op. cit, p. 60—61.
40 Цит по: Н. П. В и н о г р а д о в. Движение 4 мая 1919 г. в Китае.—
«Советское востоковедение», 1955, № 6.
41 S. Y. T e n g and G. К. F a i г b -a n k China's Resoonse to the West
(Documents). Cambridge, 1954, Doc. No 60, p. 246—248.
42 В приложении «А» в книге Chcu Tse-tsung суммированы данные
официальной статистики по этому вопросу и мнения отдельных авторов.
85

Значительная часть этих забастовок выдвигала не только
экономические, но и политические требования. В дальнейшем кривая
забастовочного движения резко пошла вверх43.
Безземельное крестьянство составляло приблизительно
половину всего крестьянского класса, а среди владельцев земли
половина относилась к беднякам и середнякам, имевшим от 1 до
30 му44. Систематические голодовки и гражданские войны еще
более разоряли крестьянство. Неудивительно, что деревня была
резервом не только наемничества и бандитизма, но и источником
всегда готового воспламениться горючего материала
революционного движения.
Таким образом, «движение за спасение нации» всколыхнуло
разнообразные слои населения. Хотя оно еще не подняло
подлинно широкие народные массы на активную борьбу, его
политический характер, антиимпериалистическая направленность, ярко
выраженный интерес к идеям Октября представляли большую
потенциальную опасность для позиций всех колониальных
держав в Китае.
В этих условиях американская дипломатия вновь
активизировала свои попытки «объединения страны», направленные
одновременно и против Японии — на ликвидацию сфер влияния,
и против демократического освободительного движения. В конце
1918 г. США выдвинули план переговоров между китайскими
парламентами Севера и Юга с тем, чтобы на базе этих
переговоров создать единый всекитайский парламент, а затем и
общекитайское правительство.
Социальной опорой подобных планов являлись так
называемые китайские либералы — представители буржуазии и
буржуазно-помещичьей интеллигенции, которые высказывались за
возрождение страны путем известного минимума верхушечных
реформ, за установление конституционного
буржуазно-республиканского порядка по американскому образцу.
Специфической особенностью американской политики в
Китае было усиленное внимание к методам идеологической
агрессии, опиравшейся на полуколониальное зависимое положение
Китая и резко возросшей в связи с пропагандой вильсонизма.
С внешней стороны это была мирная просветительная или
филантропическая деятельность. Однако на деле всячески
стимулировалось создание в Китае проамериканской
буржуазно-помещичьей прослойки, соглашательских «либеральных»
группировок, на которые США могли бы опираться как в борьбе с
Японией, так и для противодействия народной, демократической
революции.
43 J. Chesneaux. Le mouvement ouvrier chinois de 1919 a 1927. Paris,
1962.
44 ChouTse-tsung. Op. cit., p. 381—382.
86

Еще в 1908 г. американское правительство объявило, что
часть причитающейся ему так называемой «боксерской»
контрибуции, а именно, 11 961 121 долл. из 24 440 778 долл., передается
китайскому правительству на обучение китайских студентов в
США. Контрибуция была навязана Китаю интервентами,
раздавившими народное восстание и ограбившими страну. Она была
одной из непосредственных причин хронического финансового
кризиса в Китае, так как для уплаты взносов Пекин вынужден
был обращаться ко все новым и новым иностранным займам45.
Тем не менее решение США было широко разрекламировано в
Китае и восхвалялось как образец бескорыстной помощи.
В 1909 г. в счет указанной суммы была послана первая партия
китайских студентов — 48 человек; в 1911 г.— открыт колледж
«Цинхуа» около Пекина, готовивший к поступлению в
американские университеты. В дальнейшем около трети китайских
студентов в США содержались на средства контрибуции (остальные
обеспечивались стипендиями центрального или провинциальных
правительств Китая или жили на собственные средства). Из
всех китайских студентов, обучавшихся за границей, наибольшее
число приходилось на Японию, на втором месте стояли
неизменно с 1868 г. (начало посылки студентов) США. В 1918 г. в США
обучалось 1250 китайцев.
Все это были молодые люди из богатых семей. «Цинхуа»
являлся одним из самых аристократических учебных заведений в
стране. «Вернувшиеся студенты» составляли хотя и небольшую,
но влиятельную группу китайской буржуазной интеллигенции и
поставляли кадры высших чиновников, дипломатов, министров,
профессоров, журналистов, врачей, директоров предприятий и
банков. Из «вернувшихся студентов» вышли такие западники
Китая, как профессор философии и один из лидеров китайских
либералов, позже гоминьдановский дипломат, посланник в США
Ху Ши, историк и политический писатель Тяо (Мин-цянь),
Евгений Чэнь, три сестры Сун46, их брат, будущий министр
финансов гоминьдановец Сун Цзы-вэнь и другие. Многие из
«вернувшихся студентов» способствовали укреплению связей с
Америкой, распространению американских технических стандартов и,
прежде всего, американской идеологии — от прагматизма Дьюи
(Дьюи в 1919 г. был приглашен в Китай и прочел ряд лекций)
до вильсонизма, который в предверсальский период усиленно
пропагандировался по всей стране.
45 В 1900—1922 гг. Китай уплатил по боксерской контрибуции с
процентами около 780 млн. долл.—больше, чем все полученные им займы (625 млн.
долл); на 31 декабря 1921 г. Китаю оставалось уплатить 48Э млн. долл, а
задолженность по займам составляла 700 млн. долл. (D. К. Lie u. The Boxer
Indemnity.—«China Weekly Review», vol. XXI, 1922, № 11).
46 Сун Цин-лин — жена Сунь Ят-сена, Сун Мэй-лин — жена Чан Кай-ши,
Сун Ай-лин — жена Кун Сян-си.
87

В самом Китае из 16 университетов 8 содержались
американцами (в 1920 г.). Кроме того, два были англо-американскими,
один — англо-американо-канадским. Из 80 университетов,
институтов и колледжей американцам принадлежало 28 (кроме того,
6 были англо-американскими) 47. Иельский университет содержал
в Чанша медицинскую школу и больницу, Гарвардский
участвовал в работе медицинских школ Шанхая, Колумбийский посылал
преподавателей в Шанхайский баптистский колледж, Оберлин-
ский — поддерживал школы Шэньси, где имел в качестве своего
представителя некоего доктора Куна, объявившего себя прямым
потомком Конфуция. Кантонский христианский колледж
получал помощь от восьми американских институтов и т. д.
С деятельностью в области просвещения была тесно
связана работа американских миссионеров в Китае. Миссионеры США
уже в 1915 г. составляли 43% общего количества иностранных
миссионеров в стране и выполняли около 50% их работы,
особенно в области образования. Из 6 тыс. американских
резидентов (в 1919 г., когда в Китае было зарегистрировано всего
165 тыс. иностранцев, проживающих в стране) 3500 занимались
миссионерской деятельностью48. 3 тыс. американских миссий
были рассеяны по всему Китаю, вплоть до отдаленнейших
районов западных провинций и Тибета. Проехав по провинциям
глубинного Китая в декабре 1918 г., бывший русский консул Бель-
ченко повсюду встречал американские миссии со школами,
больницами, опытными сельскохозяйственными участками и т. п.49
Образование, бывшее наиболее надежным способом
привлечения молодежи, занимало главное место в миссионерской
программе, тогда как церковная деятельность отодвигалась на второй
план. «Невозможно переоценить,— писал начальник
Кантонского христианского колледжа Эдмунде в 1919 г.,— стремление
китайской молодежи к современному высшему образованию,
даже под иностранным и даже под христианским
руководством»50. За последнее время, писал бывший русский консул,
«деятельность миссионеров, в особенности американских,
принимает чисто практический характер, и религия является как бы
дополнением к таким учреждениям, как школы, больницы и
опытные поля»51.
В 1919 г. американские миссии содержали 4 тыс. школ, 4
университета, 6 институтов, 14 колледжей, в которых училось в
общей сложности 112 386 человек (60% всех учащихся
миссионерских школ в Китае). Целую группу китайских буржуазных поли-
47 J. Arnold. Commercial Handbook of China. Washington, 1919—1920,
p. 367.
48 Ibid., vol I, p. 369.
49 ЦГАОР, ф. 200, on. 7, стр. 25, лл. 245—295.
50 С. К. E d m u n d s. Modern Education in China. Washington, 1919, p. 61.
51 ЦГАОР, ф. 200, on. 7, д. 25, лл. 280—288.
88

тиков дал Университет св. Иоанна; дипломат, посланник в
Вашингтоне Веллингтон Ку (Гу Вэй-цзюнь), посланник в
Лондоне Альфред Ши, посланник в Берлине, а впоследствии министр
иностранных дел и премьер Янь Хой-цин, Ван Чжун-хуэй и др.
(Ши, Ку и Ван стали главными членами китайской делегации
на Вашингтонской конференции). Эта «группа политиков
святого Иоанна», как называла их американская печать, была
проводником западного буржуазного влияния в Китае.
Характерно, что христианские колледжи открывали свои двери лишь для
привилегированных слоев: плата за обучение составляла 250—
300 долл. в год, требовалось знание английского языка.
Американские миссионеры издавали около 50% всей
литературы, публикуемой религиозными организациями. Около 10.% из
них занимались медициной. Ведущую роль играли американцы и
в Ассоциации христианской молодежи — международной
организации, получившей большое распространение в Китае с конца
XIX в.
Как просветительская, так и миссионерская деятельность
широко субсидировалась Рокфеллером, извлекавшим немалые
прибыли из торговли нефтепродуктами в Китае. Наряду с
английской «Эйшиэтик петролиум К0» американская «Стандард ойл»
имела свои магазины во всех крупных городах Китая. «Где
только ни видите их объявления с изображением марок их
керосина!— писал упомянутый выше Бельченко.— В особенности
заметна реклама в г. Фучжоу. У самого ямыня уездного начальника
вся стена покрыта рекламой этих двух обществ»52. «Фонд
Рокфеллера» был одним из главных источников финансирования ряда
университетов, больниц и других заведений. Широко
рекламировался открытый в 1918—1919 гг. на средства этого фонда
медицинский комплекс в Пекине — клиника и колледж, впрочем,
опять-таки доступные только богатым китайцам. Американский
Красный Крест в Китае, «Помощь голодающим» и другие
филантропические организации также черпали средства из «фонда
Рокфеллера».
Уступая англичанам по количеству издаваемой в Китае
прессы53, американцы с 1918 г. начали ставить на широкую ногу
дело пропаганды в Китае. Был организован Комитет
общественной информации, который создал газетное агентство (до тех пор
американские известия сообщались через немецкие агентства, а
также через Рейтера и Гавас), выработал подробный список
52 Там же, л. 268.
53 К концу мировой войны американцы издавали в Китае один
ежемесячник («Far Eastern Review»), один еженедельник («Weekly Review»), оцну
газету («North China Star»); кроме того, американский капитал участвовал во
влиятельных шанхайских органах англичан — «China Press», «Shanghai
Gazette».
89

китайских «чиновников и выдающихся лиц», которым
рассылалась пропагандистская и рекламная литература США.
Чиновники, советники, специалисты в различных учреждениях
составляли приблизительно Уз американских резидентов в Китае.
Посланник Рейнш (1913—1919) широко толковал задачи
дипломата («в Китае политические дела включают торговлю,
финансы и промышленность»)54. Он поддерживал самые дружеские
связи с либералами из «вернувшихся студентов» (Веллингтон Ку
и др.), вел беседы с Лян Ци-чао о переселении душ и культе
предков, а с Лян Ши-и — о финансах, устраивал приемы для дуц-
зюней, был одним из организаторов «Китайской ассоциации
политических наук» (1917 г.) и всячески поощрял американское
предпринимательство в Китае. Большую пропаганду
американских идей и одновременно изучение Китая проводили
коммерческий атташе Арнольд, первый секретарь посольства Макмэррей
И Др. til
Американская идеологическая экспансия привела к
известным результатам к концу первой мировой войны особенно
вследствие американского антагонизма с Японией. Широко
распространялись иллюзии о том, что в борьбе с Японией интересы
Китая и США в какой-то мере совпадают. В среде буржуазии,
интеллигенции, чиновничества становятся популярными
надежды на вильсонизм — на помощь США в экономическом
возрождении Китая, в пересмотре колониального статуса во время
предстоящей мирной конференции. Этих иллюзий не избежал даже
Сунь Ят-сен, который в разработанном им грандиозном плане
промышленного развития Китая исходил из возможности
получения средств от стран Европы и США, приветствуя создание
предложенного Америкой в 1918 г. консорциума. Сунь Ят-сен
рассчитывал на признание Кантонского правительства Америкой, до
движения 4 мая положительно оценивал идею Лиги наций,
восстановления единства Китая парламентским путем55.
Но наибольшее распространение вильсонизм получил в
буржуазных верхушечных слоях Китая. Многочисленные проекты
объединения страны сверху, например, проект хунаньского
губернатора Чжао Хэн-ди, проект сотрудничавшего с Сунь Ят-се-
ном южного милитариста Чэнь Цзюн-мина, принимали за
образец государственное устройство США. Президент Сюй Ши-чан
ссылался на Вильсона в своих обращениях к стране. Китайская
делегация на Парижской мирной конференции объявила, что она
будет опираться на «14 пунктов» Вильсона. Многочисленные те-
54 Р R e i n s h. Op. cit., p. 64.
55 Сунь Ят-сен. Избранные сочинения. М, 1964, стр. 317—321,
С. Л. Тихвинский. Сунь Ят-сен — китайский революционер, демократ, друг
Советского Союза. В кн. Сунь Ят-сен. 1866—1966. К столетию со дня рождения.
М., 1966, стр. 9—14, 34.
<90

леграммы от парламентариев, провинциальных собраний,
торговых палат, сельскохозяйственных обществ, университетов,
направляемые в Париж, были заполнены ссылками на Вильсона.
«Нет сомнения, что мистер Вильсон является в настоящее время
наиболее широко известным в Китае иностранным
государственным деятелем»,— уверял Рейнш в 1918 г.56
Таким образом, идеологическое вторжение США,
подкрепленное созданием в Китае американских миссий, школ, газет и
других начинаний, было достаточно целенаправленным. Оно
должно было укрепить либерально-буржуазные,
проамериканские группировки в Китае, с помощью которых США
рассчитывали провести свой план «объединения страны». Не случайно
американские «объединители» прочили на главные министерские
посты в будущем общекитайском правительстве таких лидеров
китайского либерализма, как Тан Шао- и, отличавшийся
умеренными взглядами и поддерживавший старые связи с
американцами, У Тин-фан — правый гоминьдановец, видный дипломат при
Цинах, представители группы Университета св. Иониа Альфред
Ши, Веллингтон Ку и Ван Чун-хуэй. Благодаря им США могли,
казалось, придать своему курсу популярность и создать
известную социальную опору своей политике.
С другой стороны, США делали ставку на отдельных
милитаристов Севера, располагавших значительными военными силами
(Ли Юань-хуна, Фын Го-чжана, Сюй Ши-чана, У Пэй-фу).
Американская дипломатия пыталась объединить эти разнородные,
в общем самые верхушечные, реакционные, зачастую просто
продажные элементы, демагогически используя лозунги
«возрождения Китая», борьбы с «бичом дуцзюната», «восстановления
демократической конституции и парламента».
Эффективность этого типично вильсоновского курса была
проверена на Шанхайской объединительной конференции
1919 г.
Еще в октябре 1918 г., вступая на пост президента, Сюй Ши-
чан получил поздравительную телеграмму Вильсона, в которой
высказывалось пожелание объединения Китая. Добившись
очередной отставки Дуань Ци-жуя, новый президент обратился к
стране с призывом созвать мирную конференцию представителей
Севера и Юга, которая могла бы подготовить восстановление
единого государства. 16—25 ноября 1918 г. было заключено
перемирие между Пекином и Кантоном.
Обращение Сюя было поддержано государственным
департаментом США, который 2 декабря 1918 г. организовал
выступление держав с рекомендацией пекинскому и кантонскому
правительствам созвать такую конференцию. Сюй Ши-чану было
вручено предупреждение о том, что державы впредь не будут
56 FR, 1919, vol. I, p. 283.
91

производить правительству выплату излишков таможенных
доходов, пока не прекратятся внутренние войны. В декабре 1918 г.
США предложили Англии, Франции, Японии, Италии не давать
займов или оружия ни одной из борющихся группировок
в Китае — с тем, чтобы после создания единого
всекитайского правительства был предоставлен большой
интернациональный заем на коренную реорганизацию управления, армии,
денежной системы. Это предложение было направлено против
финансирования японцами правившей на Севере аньфуистской
клики и должно было, поскольку США были самой
кредитоспособной державой, доставить Америке доминирующее положение
в дальнейшем финансировании Китая Хотя предложение и было
принято, Япония на деле беспрестанно нарушала его.
В феврале — мае 1919 г. при энергичном содействии США
состоялась наконец объединительная конференция Севера и Юга
(в Шанхае). Северную делегацию возглавлял сторонник
склонявшегося к американской ориентации нового президента57 Чжу
Ци-цянь, южную — проамериканский либерал Тан Шао-и. На
повестке дня стояли три вопроса: 1) сокращение армии, 2)
создание единой конституции и единого правительства, 3)
нормализация отношений между центральной властью и провинциальной
администрацией. Ряд демократических требований, выдвинутых
гоминьдановскими элементами южной делегации,—
восстановление Нанкинской конституции 1912 г., выборность губернаторов,
а не назначение их из центра, прекращение японских военных
поставок аньфуистам — вызвали немедленную реакцию северных
милитаристов: вопреки перемирию и приказу президента они
возобновили военные действия в Шэньси. Усилился и приток
японского оружия. Протесты Тан Шао-и, адресованные
американскому и английскому посланникам, остались
безрезультатными, так как ни США, ни Англия не хотели доводить дело до
открытого столкновения с Японией. Переговоры были прерваны
28 февраля 1919 г.
В марте 1919 г. США выступили с рекомендацией Дуань Ци-
жую воздержаться от получения денег по японским займам
(7 марта) и, оказав совместно с Англией и Францией сильное
давление на Токио, в конце концов заставили японское
правительство заявить о прекращении военных поставок (впрочем,
лишь после того, как аньфуистам был обеспечен решающий
перевес в вооружении). 7 апреля Шанхайская конференция вновь
начала работу, однако версальские решения, удовлетворившие
японские притязания на Шаньдун, придали смелости
аньфуистам, и они вновь, на этот раз уже окончательно^ сорвали пере-
57 Американский посланник Рейнш находился в тесном контакте с презн
дентом Сюй Ши-чаном и рекомендовал своему правительству оказать ему
щедрую финансовую поддержку (FR, 1919, vol. I, p. 691).
92

говоры (14 мая 1919 г.). По общему впечатлению, тянувшиеся
около четырех месяцев «объединительные усилия» были
бесплодным и нудным мероприятием, совершенно не интересовавшим
народные массы.
На Шанхайскую конференцию американская дипломатия
возлагала немало надежд и ее крах был крупным
разочарованием для тех, кто рассчитывал с ее помощью ликвидировать
«сферы влияния», а также отвлечь китайский народ от
революционной борьбы.
Хотя позже, в июле-августе 1920 г. группировка
американо-английской ориентации, так называемые чжилийцы во главе
с У Пэй-фу одержала победу в войне с аньфуистами и японский
ставленник Дуань Ци-жуй был изгнан из Пекина, это не
принесло американской объединительной политике в Китае
сколько-нибудь серьезного успеха. У Пэй-фу подчинил себе лишь часть Се*
верного Китая. Маньжурия, Шаньдун и другие провинции
по-прежнему находились под контролем Японии, а на Юге
продолжал расти и укрепляться центр
революционно-демократических сил.
Таким образом, усилия по объединению страны извне, с
помощью иностранного вмешательства, попытки насаждения
достаточно крепкой центральной власти, которая, однако, не
опиралась бы на подлинно демократические силы, а лишь
маскировалась участием буржуазных либералов и на деле целиком
зависела бы от американского империализма, все больше
обнаруживали свою несостоятельность.
Американские монополии в Китае.
Борьба за железнодорожный контроль
Рука об руку с либерально-объединительной
политикой американских дипломатов и культуртрегеров развивалась
деятельность американских монополий, прежде всего
железнодорожная экспансия. Эта деятельность еще более ясно выявляла
цели и задачи объединения Китая сверху.
Многие крупнейшие монополии США к началу 1920-х годов
имели свои филиалы в Китае и были непосредственно
заинтересованы в эксплуатации этой страны58.
Как уже отмечалось, солидные позиции в Китае завоевали
Рокфеллеры. «Стандард ойл компани ов Нью-Йорк» («Со-
кони»)—одна из составных частей формально разделившегося,
ко на деле сохранившего свое существование мощного треста
«Стандард ойл» — имела свои отделения во всех главных горо-
ss Сведения об американских фирмах в Китае получены на основе
изучения отделов рекламы в «Millard's Review» и других американских изданиях
См. также: А. А. Ф у р с е н к о. Нефтяные тресты и мировая политика. М , 1965
93

дах Китая; химический концерн Дюпона — контору в Шанхае;
11 стальных компаний («Беслихэм стал» и др.)» общая
продукция которых составляла в 1920 г. 19 млн. тонн, были
представлены в Китае экспортной компанией «Юнайтед Стейтс стил про-
дактс компани», имевшей конторы в Шанхае и Пекине и
поставлявшей в Китай паровозы, вагоны, рельсы, трубы и т. п.
«Вестерн электрик компани» также создала свой филиал в
Шанхае; «Эйша девелопмент корпорейшн» занималась
проектированием, строительством железных дорог, портов, трамвайных
линий, фабричных зданий и т. п.; компания Болдуина поставляла
паровозы для Пекин-Мукденской и других дорог страны; свои
отделения имел в Китае ряд страховых и пароходных компаний
(например, Роберта Доллара) и др. Вместе с капиталами других
стран американские капиталы участвовали в таких старых и
широко известных в Китае компаниях, как «Мейер Андерсон»,
американо-английская «Тобэко компани» и др.
«Нэшнл сити бэнк» имел в Китае семь отделений, в том числе
одно — в Харбине. Кроме того, с ним были связаны «Чайниз —
америкен бэнк ов коммерс», «Эйша бэнкинг корпорейшн»,
«Интернэшнл бэнкинг корпорейшн», «Америкен ориентал бэнкинг
корпорейшн». Банки, действовавшие в Китае, были связаны
главным образом с Морганом. Из девяти директоров
американской торговой палаты в Шанхае, избранных на 1922/23 г., один
представлял «Стандард ойл» (Лиман), другой — пароходную
компанию Роберта Доллара (Гарольд Доллар), третий — «Эйша
девелопмент корпорейшн» и т. д. Аналогичную картину
представлял совет директоров американской торговой палаты
Ханькоу, где председателем был Гопкинс из «Стандард ойл ов Нью-
Йорк».
Многочисленные препятствия, на которые наталкивался
американский капитал в Китае, прежде всего «сферы влияния»,
фактическое отторжение Японией целых провинций порождали
и в этих деловых кругах планы вмешательства с целью
централизации управления, обеспечения минимума условий,
необходимых для бизнеса. Ключом к решению этих проблем было
признано создание международного банковского консорциума.
29 июня 1918 г. американское правительство рекомендовало
банкам США вернуться к активной политике в Китае. 10 июля
Вашингтон обратился в Лондон, Париж и Токио с предложением
создать новый консорциум «для оказания финансовой помощи
китайскому правительству»59.
В отличие от консорциума, организованного в 1909—1911 гг.
и впоследствии распавшегося60, новое международное объеди-
59 FR, 1920, vol. I, p. 499.
60 Первый консорциум дал только один заем, так называемый
«реорганизационный», 26 апреля 1913 г. (американская группа банков в предоставлении
этого займа не участвовала), и бездействовал в течение всех последующих лет.
94

нение банкиров должно было сосредоточить в своих руках не
только займы на железнодорожное строительство, но и займы,
«на административные цели» (например, на предполагаемую
финансовую реформу, реорганизацию государственного аппарата),
а также на создание торговых и промышленных предприятий.
Это превратило бы консорциум в инструмент решающего
влияния на жизнь страны, в своего рода опекуна, конкурсное
управление по делам Китая, в его «сверхправительство».
Естественно поэтому, что задача создания подобного
консорциума выдвинулась на первый план в политике США в Китае и
рассматривалась в те годы как главный путь к подчинению
страны. Об этом свидетельствует и состав американских участников
консорциума: «Морган энд К0», «Кун, Леб энд К0», три нью-
йоркских банка («Нэшнл сити бэнк», «Чэйз нэшнл бэнк»,
«Гаранта траст К0»), «Ли, Хиггинсон энд К0» из Бостона, «Конти-
нентл энд Коммершиэл траст энд Сейвингс бэнк» из Чикаго.
Здесь были, таким образом, подлинные правители Америки,
мощное объединение финансового капитала США, оказывавшее
немалое влияние на госдепартамент и всю внешнюю политику
страны.
В распоряжение консорциума предполагалось передать не
только предоставление займов Китаю в будущем, но и все уже
полученные им от разных стран займы. Тем самым США
получили бы возможность контролировать и ограничивать
капиталовложения своих соперников, не допускать, например, перехода
пекинских правителей на содержание Японии под видом
кредитов, вроде займов Нисихара. Являясь после войны наиболее
мощным в финансовом отношении государством, США рассчитывали
и на оттеснение таких стран, как Англия и Франция, занятых
восстановлением своего хозяйства и не имевших больших
свободных капиталов для вывоза. Действительно, уже в начале
переговоров о консорциуме английская и французская
банковские группы (Гонконгский банк и Банк Индокитая) уступили на
ближайшее время свои доли в финансировании Китая
американской группе. Монополиям США рисовалась перспектива
господства внутри консорциума и реального осуществления того, что
они называли «открытыми дверями» в Китае.
Консорциум должен был обеспечить выполнение и другой
основной цели США — подчинение всего Китая единому
(зависимому от США) правительству, ограничение милитаристских войн
и обеспечение необходимого минимума условий для торговли и
капиталовложений. В период переговоров о консорциуме
правительство Вильсона выступило с предложением предоставить
Китаю займы лишь после того, как произойдет примирение враж-
так как мировая война разделила его участников на два вражеских лагеря, а
затем революция вывела Россию из числа эксплуататоров Китая
9S

дующих милитаристских групп и страна будет объединена под
властью пекинского правительства61.
На переговорах в Париже в мае 1919 г. было решено, что с
предприятиями, строящимися на деньги консорциума, «следует
обращаться как с нераздельным целым» и не допускать никаких
исключений из общей системы (никаких сфер влияния — по
разъяснению государственного департамента). Новый посол
США в Пекине Крейн высказывал даже мнение, что образованию
консорциума должно предшествовать создание «единого
кабинета» 62.
Весь американский план в целом, прославляемый
дипломатией и прессой США как начало «новой политики» в Китае, «эры
сотрудничества всех держав», «гармонии интересов»,
«процветания Китая» и т. п., был враждебен интересам китайского народа.
Китайское правительство совершенно игнорировалось при
переговорах о консорциуме и лишь за полмесяца до подписания
окончательного соглашения, 28 сентября 1920 г., четыре державы
после долгих споров осведомили Китай о столь жизненно
важном для него деле (переслав в Пекин всего лишь восемь из
множества документов, отражавших ход переговоров и позиции
сторон) 63.
Железные дороги намечались в качестве первого и главного
объекта действий консорциума. Ключевая роль
железнодорожного строительства во всех американских планах закабаления
Китая неоднократно подчеркивалась представителями
государственного департамента. Так, например, в своем квартальном
отчете за последние три месяца 1918 г. посланник Рейнш делал
вывод, что главная задача американской политики в Китае —
реорганизация китайской железнодорожной системы,
уничтожение зависимости отдельных дорог от той или иной державы,
стандартизация и унификация всех дорог, удешевление
строительства. При этом, писал он, не надо добиваться прямого
контроля и управления дорогами — это вызывает возмущение
китайцев; для установления фактического контроля США
достаточно ввести международное финансирование и строгую
инспекцию над управлением, строительством и бюджетом
железных дорог64.
Однако именно в этом пункте США и натолкнулись на
упорное сопротивление Японии, отчасти поддержанной другими
державами. Япония соглашалась войти в консорциум лишь при
условии исключения из сферы его деятельности японских
предприятий и железных дорог в Южной Маньчжурии и Внутренней
Монголии.
61 FR, 1919, vol. I, p. 421—422.
82 Ibid., p. 289, 440.
83 FR, 1920, vol. I, p. 541, 555—556, 561, 572—574.
84 Ibid., p 286.
96

В меморандуме от 2 марта 1920 г., направленном
государственному департаменту, японское правительство суммировало
свои аргументы. Оно подчеркивало особое значение Южной
Маньчжурии и Восточной Внутренней Монголии для
«национальной обороны» и «жизненных экономических интересов» Японии,
а главное, запугивало «большевистской угрозой», которая
неизбежно усилится, если будут ослаблены позиции Японии в Китае.
Меморандум заканчивался заявлением о том, что Япония
согласна войти в консорциум лишь при условии исключения из него
японских предприятий и железных дорог в Южной Маньчжурии
и Внутренней Монголии, притом не только действующих, но и
запроектированных.
Хотя вопрос о Северной Маньчжурии и основной линии
КВЖД прямо не ставился в этом меморандуме, предложенные
Японией исключения касались именно КВЖД. Дело в том, что
КВЖД лишалась выхода к морю, если все дороги на юг от
Чанчуня, в том числе, как указывалось в японском меморандуме, и
запроектированная дорога «к какому-либо пункту на морском
побережье» оставались в монопольном обладании Японии
(Владивосток в это время был в результате интервенции также в
руках японцев). Без выхода к морю КВЖД лишалась всего своего
значения как главная торговая артерия и стратегическая линия
Маньчжурии, она попадала в полную зависимость от японцев,
которые контролировали бы ее связи с внешним миром. Не
случайно поэтому американо-японский спор о консорциуме свелся
в конце концов к вопросу о контроле над железными дорогами
Маньчжурии, идущими к побережью.
Планы установления международной банковской опеки над
всеми железными дорогами Китая примыкали к
интервенционистской деятельности США в России, которая также включала
железнодорожный контроль, однако не экономического, а
военного характера.
Был период, когда США претендовали на право
«наблюдения» над всеми железными дорогами Российской республики.
Посланная в Россию в мае 1917 г. миссия экспертов во главе с
инженером Стивенсом добилась соглашения с Временным
правительством о .назначении Стивенса на пост советника
министра путей сообщения, причем, по донесению посла в России
Френсиса, он должен был не подчиняться министру, а лишь
«сотрудничать» с ним65. Керенский согласился также на
инспектирование американцами, помимо Сибирской дороги, железных
дорог Центральной России, Севера, Донбасса, Кавказа, на
введение повсюду американских стандартов, американских
диспетчерских методов, американской системы телефонной связи, на
постройку американцами паровозоремонтного завода во Влади-
С5 FR, 1918, Russia, vol. Ill, p. 200.
7 E. И. Попова
97

востоке, поставку из США паровозов, вагонов и устарелого
оборудования, ржавевшего в зоне Панамского канала66. Это
кабальное соглашение было сорвано Октябрьской революцией.
Однако США пытались возродить его в неофициальных
переговорах с Советским правительством (с Троцким) в
тяжелейший момент срыва Брестских переговоров и немецкого
наступления в феврале-марте 1918 г.67
Таким образом, в 1917—1918 гг. американское
правительство строило планы железнодорожного контроля на огромной
территории, включавшей и Китай, и Россию.
Параллельно с борьбой, завязавшейся вокруг китайского
консорциума, развивался конфликт, в основном американо-
японский, вокруг миссии Стивенса.
В конце 1918 г. по инициативе США начались переговоры
об общем межсоюзном контроле над железными дорогами
Сибири с включением в этот план и КВЖД. Американская
делегация в Париже — президент Вильсон, государственный
секретарь Лансинг, председатель Военно-торгового совета США
Маккормик приняли в них самое непосредственное участие.
При этом представители России, даже белогвардейские,
совершенно игнорировались. Несмотря на то, что речь шла и о
маньчжурских дорогах, игнорировались также права Китая.
Пекинское дуцзюньское правительство не получило своевременной
информации и от своих покровителей — японцев.
Переговоры в основном свелись к американо-японской
борьбе. В ответ на американское требование поставить во главе
межсоюзного контрольного органа Джона Стивенса японские
дипломаты предлагали либо назначение на равных правах со
Стивенсом также и японского инженера, либо раздел дорог
между двумя странами — «временную передачу Восточно-
Китайской дороги в японское, а Сибирской дороги — в
американское управление»68. Переговоры продвигались с большим
трудом. Если США держали на русском Дальнем Востоке
«Корпус русской железнодорожной службы», возглавленный
Эмерсоном, то Япония в марте 1919 г. направила ча КВЖД,
Амурскую и Сибирскую дороги своих железнодорожных
техников, а компания ЮМЖД организовала комиссию под
руководством инженера Миязаки, которая готовилась обследовать
русские железные дороги вплоть до Омска.
В конце концов в январе 1919 г. «а основе проекта
Стивенса и после 'внесения в него поправок японской стороной было до-
66 FR, 1918, Russia, vol. Ill, -p. 198—205.
67 Ibid., vol. I, p. 395, 487; vol. Ill, p. 225—226. Позже США вновь
ставили вопрос о контроле над всеми русскими железными дорогами в ходе
переговоров с Колчаком (поездка Морриса в Омск в июле — сентябре 1919 г»).
68 ЦГАОР, ф. 200, оп. 7, д. 116, л. 1.
98

стигнуто соглашение. Окончательный текст «Плана по надзору,
за КВЖД и сибирскими железными дорогами в зоне действий
союзных войск» был представлен послом Японии в США Исии
в государственный департамент 15 января, поддержан Англией
16 января и одобрен Вильсоном в Париже 18 января 1919 г.
В начале марта 1919 г. железнодорожное соглашение, хотя
и не оформленное каким-либо официальным договором держав,
начало действовать69. Кроме США и Японии, к нему
присоединились Англия, Франция, Италия, пекинское правительство и
несколько позже Чехословакия.
Соглашение предусматривало установление международного
контроля над КВЖД и сибирскими железными дорогами в зоне
действия союзных войск на период интервенции — «в интересах
русского народа» и с обещанием вернуть в дальнейшем эти
дороги законным владельцам70. Для осуществления этого
контроля создавался Межсоюзный железнодорожный комитет (МЖК),
состоявший из представителей (по одному) всех семи (позднее
восьми) участников соглашения и возглавлявшийся якобы от
лица России колчаковским министром путей сообщения Уст-
руговым.
Наряду с этим создавались два органа непосредственного
управления дорогами, номинально подчиненные Межсоюзному
комитету: Совет по воинским перевозкам, под
председательством японского представителя и Межсоюзный технический совет
во главе с американцем Джоном Стивенсом, которому
поручались непосредственное заведование дорогами, их техническая
эксплуатация, решение всех хозяйственных вопросов,
связанных с дорогами, назначение иностранных экспертов на те или
иные участки дорог, издание инструкций и указаний русским
начальникам дорог и т. п.71
Это был компромисс между США и Японией, которая через
председателя комитета, а также через Совет по воинским
перевозкам могла оказывать постоянное влияние на работу дорог и
широко вмешиваться в вопросы их эксплуатации (особенно
поскольку в годы интервенции приоритет отдавался именно
воинским перевозкам). Компромисс открывал, однако, путь к
установлению фактического контроля США через Технический
совет. В отчетном докладе государственному департаменту
Стивене, в целом отрицательно оценивая соглашение как не
обеспечившее американских позиций, все же подчеркивал, что
он пошел на его подписание, так как МЖК был создан лишь
для декорума, для «привлечения России» (в лице колчаковцев)
69 Соглашение было зафиксировано в нотах Морриса— Исии и
одновременных декларациях союзников и омского «правительства», сообщавших
населению об учреждении контроля над железными дорогами.
70 FR, 1919, Russia, р. 237; ЦГАОР, ф. 208, оп. 7, д. 116, л. 22.
71 FR, 1919, Russia, p. 240.
7* г?9

и тем самым придания контролю формальной правомочности,
а «выполнение практических задач соглашения должно было
находиться целиком в руках Технического совета» 72.
США рассчитывали получить решающий голос в управлении
дорогами также и потому, что они внесли наибольшую сумму в
тот международный фонд, который создавался для содержания
контролируемых железных дорог и находился в руках
Технического совета, т. е. Стивенса73.
В самом Техническом совете Стивене единолично властвовал,
не терпя ни малейших возражений74. На втором заседании
совета 6 марта 1919 г. Стивене заявил, что он «полномочен как
председатель принимать и утверждать решения, которые могут
быть не одобрены большинством совета, но которые, по его
мнению, являются правильными и необходимыми. Было решено,
что это справедливо» 75.
Преобладающая роль США проявилась и в распределении
участков железных дорог между державами. Стивене назначил
американских инспекторов на главную линию от Владивостока
до Томска, сам же обосновался со своим штабом (Техническим
советом) в узловом пункте этой линии — Харбине, куда был
направлен американский гарнизон в тысячу человек. Японским
инспекторам были предоставлены линии Никольск-Уссурийский
(Уссурийск)—Хабаровск, вся Амурская железная дорога и
ветка КВЖД от Харбина до Чанчуня, т. е. участки, не
связанные с Владивостоком и Западной Сибирью и позволявшие
контролировать лишь часть дальневосточной территории.
Английских инженеров Стивене назначил на Сибирскую дорогу к
западу от Омска, насколько простиралась власть Колчака (в
предвидении ожидавшегося соединения с северной интервенцией).
Распределение зон инспекции отражало претензии
соответствующих держав на ту или иную сферу влияния. Железные
дороги, инспектируемые американцами, открывали возможность
контроля над Восточной Сибирью и Северной Маньчжурией с
выходом к морю во Владивостоке.
Технический совет планировал строительство новых
железных дорог как в Сибири, так и на территории Монголии и Се-
72 FR, 1923, Russia, vol. I, p. 760.
73 США внесли 5 млн. долл., Япония — 4 млн. долл. (из которых, впрочем,
1,3 млн. долл. она удержала для выплаты жалованья своим солдатам и
служащим, охранявшим дороги), Китай —0,5 млн. долл. Другие державы
отказались на ближайшее время участвовать в создании фонда, ссылаясь на
тяжелое финансовое положение. При этом следует отметить, что Межсоюзный
комитет постановил зачислять расходы по железным дорогам в русский долг и
в дальнейшем потребовать его выплаты (FR, 1919, Russia, p. 264).
74 См. заключительный отчет Стивенса от 15.III 1923 г.— FR, 1923, vol. I,
р. 761.
75 Журнал заседания Технического совета 6.III 1923 г.—ЦГАОР, ф. 157,
оп. 1; д. 2, л. 4
100

верного Китая76. В июле 1919 г. американский инженер Пю-
рингтон вел переговоры с омскими властями о постройке дороги
от порта Посьет до китайского пограничного города Хунчун.
Эта дорога должна была открыть доступ не только в
Приморскую область, где рядом с окулированным союзными
войсками Владивостоком должен был появиться порт такого же
назначения — Посьет, но и в Северную Корею и Китай. Строились
планы продолжения линии Посьет—'Хунчун через Маньчжурию
и Монголию с тем, чтобы впоследствии линия сомкнулась
за Байкалом со строящейся Южно-Сибирской магистралью.
Японское правительство было очень обеспокоено этими
переговорами и официально протестовало против выдачи какой-либо
концессии без ведома Токио. В результате правительство
Колчака вынуждено было заявить, что концессия на строительство
дороги Посьет — Хунчун не будет дана.
В марте — июле 1919 г. колчаковское правительство вело
через своего посланника в Пекине князя Кудашева
переговоры с доверенным лицом американских монополистических
кругов и одновременно неофициальным представителем
правительства США Эбботом, находившимся тогда в Китае (Эббот был
одним из главных организаторов китайского консорциума) о
постройке трансмонгольской железной дороги Калган (Чжанц-
зякоу) —Урга (Улан-Батор) —Кяхта. В переговорах с Эбботом
предполагалось следующее: Россия предоставляет свои трактаг-
иые права (преимущественно право на постройку железных
дорог, ведущих к русской границе), а американцы — свои капиталы.
В переговорах участвовал также Русско-Азиатский банк, т. е.
речь шла о привлечении и французского капитала.
Этот план также натолкнулся на встречные предложения
Японии, действовавшей через подставных лиц — русского
инженера Смигельского и купца Степанова, которые добивались
концессии на постройку железной дороги Верхнеудинск (Улан-
Удэ) — Кяхта — Калган, т. е. по существу той же
трансмонгольской магистрали77.
Наряду с активной деятельностью по расширению
контролируемой ими железнодорожной сети Межсоюзный комитет и
Технический совет все больше превращались в организации по
захвату русской торговли и внедрению иностранного капитала
в экономику Сибири и Маньчжурии.
Выдвигались проекты реорганизации финансов на
долларовой основе, учреждения эмиссионных банков с решающим
участием иностранного капитала и т. п.
76 Журнал заседания Технического совета 29 марта 1919 г.—ЦГАОР,
ф. 200, оп. 7, д. 116, лл. 56—57. -
"Там же, д. И, лл. 20-22; д. 131, лл. 5-9, 13-14, 17, 19-22; д. 43,
лл. 77—78.
101

Проекты эти коснулись и железных дорог, причем Стивене
активно участвовал в соответствующих переговорах, создав
даже специальную финансовую подкомиссию. Речь шла о
замене русского рубля американским долларом в зоне КВЖД
(проект Хорвата), о выплате жалованья железнодорожным рабочим
и служащим КВЖД в китайских долларах (предложение Сти-
венса), об американском займе для КВЖД. Стивене утверждал,
что право установления тарифов на железных дорогах
принадлежит Техническому совету78. Стивене содействовал
установлению контроля США над телефонной и телеграфной связью
вдоль железных дорог, закупкам преимущественно в США,
торговым перевозкам американских организаций (в частности, очень
значительной торговле, производимой американским Красным
Крестом и Ассоциацией христианской молодежи). В одном из
своих постановлений Технический совет потребовал полной
финансовой самостоятельности железных дорог, т. е. изъятия их
из финансовых систем России и Китая79. Подобные мероприятия
должны были закрепить хозяйничанье иностранного капитала
на железных дорогах Дальнего Востока, и прежде всего
укрепить в этой области положение США как страны, обладавшей
наибольшими возможностями для экспорта капитала.
Однако американские империалисты столкнулись здесь с
военным превосходством Японии. На КВЖД и других линиях
американцы должны были опираться на военную помощь
главным образом японских войск, которые, однако, не только не
помогали, а всячески противодействовали американцам.
Отсутствие военной опоры было источником слабости и провалов
начинаний Технического совета. Сопротивление Японии в конце
концом парализовало действия американских инспекторов,
назначенных Стивенсом.
Положение Стивенса ухудшилось еще и потому, что Японии
удалось использовать на железных дорогах белогвардейские
казачьи части Восточной Сибири, так называемую «русскую
армию» в 15—20 тыс. человек, возглавленную атаманами
Семеновым, Калмыковым, Гамовым, Маковкиным и целиком
находившуюся на иждивении японского военного министерства. Эти
бандитские отряды расширили зону японской оккупации, в
частности, Семенов действовал в районе Забайкалья а также в
Монголии. Бесчисленные столкновения Стивенса, Грэвса,
американских консулов, Смита и других с Семеновым происходили
в течение всей интервенции. Технический совет и Межсоюзный
комитет требовали у Колчака отставки Семенова, выступали с
негодующими заявлениями, пытались ограничить анархические
действия семеновцев на железных дорогах даже с помощью
7* ЦГАОР, ф 157, оп. 1; д. 2, лл. 9-13.
*> Там же, д. 1, лл 66, 67, 96; д. 2, лл. 95—9/; ф. 198, оп. 2, д 54, лл. 6-
33; Ф. 200. оп. 7. д. 115. л. 62. д. 116, лл. 56—57 94—95 и др.
102

вооруженных сил, однако японское влияние оказалось сильнее,
и Семенов продолжал бесчинствовать в Забайкалье, Монголии
и Маньчжурии.
Несмотря на достигнутую в 1919 г. по инициативе США
неофициальную договоренность держав о невыдаче Китаю до
создания единого общекитайского правительства каких-либо сумм
по ранее заключенным займам, Япония продолжала
финансировать аньфуистов и, организовав срыв Шанхайской
объединительной конференции, по-прежнему вопреки протестам США
поставляла оружие пекинскому правительству. В результате она
смогла воспользоваться войсками аньфуистов для захвата
Маньчжурии и Внутренней Монголии. Правда, в июле 1920 г.
аньфуисты были разгромлены чжилийской группировкой,
зависимой от англо-американского капитала, а власть в Пекине
захватил прославляемый «на все лады американской
пропагандой «объединитель» Китая» «либерал» У Пэй-фу. Но Япония и
после этого сохранила связи с дуцзюнями, сумев, в частности,
привлечь на свою сторону 200-тысячную армию сатрапа
Маньчжурии Чжан Цзо-лина, первоначально пытавшегося лавировать
между Токио, с одной стороны, Вашингтоном и Лондоном — с
другой. Значительный перевес Японии в военной силе над всеми
другими государствами в Маньчжурии и в Китае позволил, ей
неограниченно и бесконтрольно хозяйничать на КВЖД.
Японцы захватили ряд линий (например, «линию Чита —
Пограничная летом 1919 г.), которые не подлежали их контролю
по решению Межсоюзного комитета: огранизовывали постоянные
бандитские налеты на отдельные станции и линии,
сопровождавшиеся грабежом, захватом железнодорожного имущества,
избиением железнодорожного персонала; поддерживали
претензии Семенова, Калмыкова, Чжан Цзо-лина на право
распоряжаться подвижным составом и т. д. Донесения американских
представителей пестрели сообщениями о захватнических
действиях японской и прояпонской военщины.
Экономически дорога также быстро оказалась в руках
японцев. Длительный спор о единой валюте в зоне КВЖД был
закончен признанием иены в качестве основной
валюты-посредника при обмене разнообразных денег, имезших хождение на
дороге.
В феврале 1920 г. Япония предложила Обществу КВЖД
заем в 20 млн. иен без всякого обеспечения, в порядке плохо
прикрытого подкупа (он не был принят лишь вследствие
сопротивления США). Предложения займов не мешали японцам
отказываться от внесения причитавшейся с них доли в союзный фонд,
созданный для финансирования КВЖД по январскому
соглашению 1919 г., и к июлю 1920 г. за Японией числилась
задолженность по этим взносам в 1,25 млн. долл. Большая часть
угля, используемого КВЖД, поступала из японских угольных
юз

копей около Мукдена. КВЖД, выплатив за уголь с мая 1919 г.
по март 1920 г. около 2 млн. иен, все же осталась в долгу80.
Угрожая прекратить поставки угля, требуя немедленной уплаты
долга за уголь, Япония навязывала угодные ей решения
правлению дороги.
В железнодорожной политике Токио широко использовалось
и китайское правительство, т. е. по существу группировка
продажных компрадоров «и милитаристов. Япония побуждала его к
захвату русских прав на КВЖД. В результате в апреле—июне
1920 г. были введены изменения в управлении КВЖД: Хорват
ушел в отставку и был заменен китайскими марионетками
Японии, китайская железнодорожная охрана была изъята из-под
союзного контроля и подчинена отдельному командованию.
В октябре 1920 г. русские судебные власти в зоне КВЖД и в
Харбине были заменены китайскими, находившимися под
влиянием Японии. 2 октября 1920 г. министр путей сообщения
Китая японский ставленник Е Гун-чжо подписал соглашение с
Русско-Азиатским банком «О совместном управлении Китайско-
Восточной железной дорогой», в котором провозглашалось, что
«ввиду полной дезорганизации России» Китай временно, до
будущего соглашения со «стабильным» русским правительством,
берет на себя «верховный контроль» над дорогой. Договор
предусматривал платежи Общества КВЖД Китаю, введение в
правление дороги новых китайских директоров, замену русской
полиции китайской. Все это означало, что права России
узурпируются китайскими марионетками Японии. Одновременно
соглашение отразило начавшееся сближение Японии и Франции,
направленное против американских притязаний на КВЖД
(поскольку Русско-Азиатский бамк к этому времени полностью
находился в руках французских банкиров). Соглашение от 2
октября 1920 г. фактически положило конец межсоюзному
контролю и договору 1919 г., инспирированному США.
К осени 1920 г. Стивене со всем своим штатом экспертов и
инструкторов оказался фактически отстраненным от дел. Он
писал в госдепартамент, что более не в силах оставаться на
своем посту: союзное соглашение 1919 г. превратилось в фарс,
на дороге царят безвластие и разруха, нарастает финансовый
развал81.
Еще большее значение для судьбы американских
железнодорожных планов имело победоносное развитие
революционного движения в Сибири и в Северном Китае. Особенно
непосредственно задевали американские интересы революционные
выступления, происходившие на Сучанских копях, охраняемых
американскими солдатами, и на КВЖД. На заседании Меж-
80 FR, 1920, vol. I, p. 681, 702—703.
81 Ibid., p. 702.
104

союзього железнодоржного комитета 11 июля 1919 г.
белогвардейский член этого комитета генерал Хорват говорил:
«...Злоумышления приобрели более дерзкий характер, не один
доблестный американский солдат пал жертвой этих преступлений.
Оказалось необходимым открыть военные действия на более
или менее широком участке; в этих действиях приняли участие
3 батальона японцев, около 1000 русских (белогвардейцев.—
Е. П.) и 700 американцев с артиллерией»82.
В донесении Межсоюзной комиссии, созданной для
расследования положения в Сучане, говорилось, что все движение носит
политический характер, на митингах -не столько обсуждаются
вопросы продовольствия, цен, квартплаты, сколько «одобряются
ультиматумы большевистского командования» об эвакуации
союзных войск с копей83.
26 июля 1919 г. началась крупная забастовка на КВЖД,
охватившая также и рабочих железнодорожных мастерских. Все
движение на дороге остановилось на три «едели (с 26 июля до
12 августа)84. КВЖД терпела большие убытки.
Забастовка была подготовлена харбинской большевистской
организацией, работавшей под руководством Дальневосточного
комитета РКЩб), который находился во Владивостоке. Она
была частью более широкого плана срыва железнодорожного
сообщения в тылу у Колчака в момент наступления Красной
Армии на Урале и носила политический характер.
Непосредственным поводом к забастовке явился отказ
железнодорожников принимать заработную плату в денежных знаках омского
«правительства», выпущенных за недостатком «романовских» и
не имевших хождения ни у местного маньчжурского населения,
ни в иностранных банках или меняльных конторах, что создало
для рабочих невыносимое положение. Хотя поводом к
выступлению послужило тяжелое экономическое положение рабочих,
забастовка приобрела ярко выраженный политический характер
и происходила на фоне открытой агитации против
белогвардейского режима и интервенции.
Особенно важным моментом была солидарность русских и
китайских рабочих, ярко проявившаяся в ходе забастовки.
Бастовали и русские и китайские служащие дороги. 4 августа
1919 г. генеральный консул омского правительства в Харбине
П. Люба доносил посланнику в Пекине: «... Как в вопросе о
сибирских обязательствах, так и в борьбе с забастовочным
движением мы наталкиваемся на 'интенсивную агитацию со стороны
наших большевиков... Ярко бросается в глаза, насколько эта
82 ЦГИАЛ, ф. 323, оп. 5, д. 526, л. 181.
83 Там же, лл. 220—221.
84 А. Н. Хенфец указывает, что забастовка продолжалась четыре недели,,
до 19 августа (Советская Россия и сопредельные страны Востока. М., 1904,
стр.372).
105

агитация имеет успех на благоприятной почве среди китайского
населения». В прилагаемой к донесению китайской
прокламации, обращенной к китайским рабочим и служащим,
говорилось: «...Братья, не будем трусами! Посмотрите на русских: там
сейчас борются две партии — крестьян и рабочих против
капиталистов и против сибирского правительства, выбранного
монархической партией; мы должны высказать им полное
сочувствие и поддержать их в борьбе. Что касается забастовки, то
вы не должны бояться продолжать ее, так как русские рабочие
поддержат нас в ней. То, что сейчас требуют русские рабочие
от сибирского правительства, не есть их личная выгода — они
добиваются свободы для пролетариев всего мира».
Прокламация заканчивалась лозунгом: «Да здравствует союз русских и
китайских рабочих!»85
Русские рабочие в обращении к китайским трудящимся
предлагали им создать свой стачечный комитет, который должен был
действовать «совместно с нашим». «Вы, китайцы, не должны
действовать отдельно от нас,— говорилось в одном из таких
обращений,— так как только солидарность и организованность
всех нас поможет нам добиться удовлетворения наших
требований»86.
В многочисленных донесениях отмечалось, что в связи с
забастовкой усилилась активность хунхузов87, которые начали
общее наступление на железную дорогу от станции Мулин до
станции Пограничная.
23 июля на совместном совещании Технического совета,
администрации КВЖД и представителей бастующих была
сделана попытка успокоить рабочих обещанием изъять «сибирский
рубль». Стивене выступал в качестве посредника и 30 июля
обратился к бастующим через прессу, снова пытаясь успокоить их
обещаниями. В заключение он писал: «Технический совет не
одобряет забастовку... и предлагает немедленно вернуться на
работу согласно приказам»88.
Однако «честное маклерство» Стивенса не увенчалось
успехом, тем более что обещание ввести другую валюту было
сорвано борьбой держав, стремившихся использовать финансовые
затруднения КВЖД в своих корыстных целях. Именно в этот
момент были выдвинуты предложения о переходе КВЖД на
85 ЦГАОР, ф. 200, сп. 7, д. 115, л. 30.
85 Там же, л. 52.
87 Там же, л. 31. См. также лл. 25, 29, 32, 33 и др. Хунхузами китайские и
белогвардейские власти, как к иностранные интервенты, называли не только
деклассированные элементы, весьма многочисленные в Китае того времени с
его отсталостью и аграрным перенаселением, но и бедных крестьян, часто
выступавших стихийно, иногда блокировавшихся с люмпен-пролетариатом,
часто даже неотличимых от последнего, но ведших подлинно революционную
борьбу.
88 ЦГАОР, ф. 157, оп. 1, д. 5, л. 23
106

американские доллары (предложение США), на китайские
доллары (требование Японии), об американо-японском займе для
КВЖД. Американский представитель Хейд задерживал выдачу
омскому правительству отпечатанных в США и уже
доставленных во Владивосток русских денежных знаков, которые могли
бы в какой-то степени облегчить положение КВЖД и сохранить
на ней русскую валюту. Эта борьба велась за счет рабочих,
которые продолжали жестоко страдать от голода и произвола
властей. Естесгвенно, что забастовка разрасталась.
Бастующие организовали демонстрации, пытались атаковать
тюрьму в Харбине и освободить арестованных, установили
тесный контакт с китайскими рабочими, которые помогали
водворять выселенных русских рабочих обратно в их квартиры, в то
время как китайская полиция и войска отказывались помогать
белогвардейской администрации. Мирная ликвидация
забастовки стала невозможной.
Тогда союзные железнодорожные органы отбросили всякий
«либерализм» и активно поддержали просьбу Омска послать на
КВЖД вместо ненадежных китайских войска великих держав, а
также охотно откликнулись на предложение разместить на
дороге иностранные железнодорожные батальоны, которые
должны были сыграть роль штрейкбрехеров.
8 августа в зоне КВЖД было объявлено военное положение
и учрежден военно-полевой суд; начались аресты, выселение
железнодорожников из казенных квартир, отдача в солдаты,
облавы, вторжения по ночам в рабочие квартиры, попытки выгнать
на работу силой оружия. В обращении центрального стачечного
комитета к иностранным консулам и Стивенсу от 10 августа
1919 г. говорилось, что рабочие получают «расстрелы и
виселицы вместо хлеба, одежды и квартир». Комитет открыто и
мужественно заявил, что забастовку насилием не прекратить89.
Стивене полностью одобрял начавшиеся репрессии. Он при
зывал не допускать никаких отклонений от этого жесткого
курса. В ответ на требование забастовщиков освободить
арестованных он телеграфировал 15 августа в Межсоюзный комитет:
«Я не мог бы одобрить подобного решения, так как оно явилось
-бы признанием своей слабости. Сообщите председателю
комитета, что если русские власти не располагают достаточной силой, я
убежден, что китайцы окажут содействие военной силой.
Забастовке пора кончиться, и я думаю, что с толком употребленная
сила привела бы все дело к концу»90. Таким образом, Стивене
настаивал в этой телеграмме на разгроме забастовщиков
военными силами русских белогвардейцев или китайских
милитаристов. В результате чрезвычайных мер забастовку удалось на
89 ЦГАОР, ф. 200, оп. 7, д. 115, л. 41.
90 ЦГАОР, ф. 157, оп. 1, д 1, лл. 251—252; ЦГИАЛ, ф. 323, оп 5, д. 526,
л 290.
107

время сломить, но положение интервентов на КВЖД оставалось
крайне непрочным, и последующие попытки Технического
совета успокоить рабочих мелкими подачками из
железнодорожного фонда91 также не имели успеха.
27 января 1920 г. была создана Объединенная конференция
профсоюзов, партий, кооперативов и других демократических
организаций КВЖД. В марте 1920 г. вспыхнула новая всеобщая
политическая стачка, которая, как и всеобщая забастовка
1919 г., была проведена совместно русскими и китайскими
рабочими. Стачка вызвала всеобщее сочувствие окружающего
населения, отдельные китайские воинские части даже выступили в
пользу забастовщиков. В схватках и стычках, сопровождавших
забастовку, погибли многие десятки китайских и русских
рабочих. Эти забастовки содействовали разгрому колчаковских
войск, отставке Хорвата, защите прав железнодорожников, а
главное,— сближению и сплочению русских и китайских
трудящихся92. В своем заключительном отчете 1923 г. Стивене
указывал, что стачка или угроза стачки были постоянным явлением
на КВЖД.
Крах вооруженной интервенции в Сибири означал провал
планов американского империализма и в области захвата
русских железных дорог.
Весной 1920 г. США начали переговоры с Англией и
Францией о пересмотре фактически уже не действовавшего
соглашения 1919 г. Госдепартамент выдвинул, один за другим,
несколько вариантов интернационализации КВЖД, в связи с чем
оживились и зашедшие в тупик переговоры о консорциуме.
Первым таким вариантом было по существу старое
предложение США о прямом включении КВЖД в сферу действий
консорциума. В апреле 1920 г. Пекин, инспирируемый
представителем американской банковской группы Ламонтом, обратился к
державам с просьбой поставить КВЖД под наблюдение
консорциума, дать правлению дороги международный заем на срочные
нужды и сохранить за Стивенсом пост главного
управляющего93. В телеграмме Моргану и другим банкирам американской
группы Ламонт писал 15 апреля 1920 г.: «Китайское
правительство просит консорциум или, если это невыполнимо,
американскую группу в сотрудничестве с Китаем взять на себя управление
Китайско-Восточной железной дорогой, что явным образом
продиктовано стремлением парализовать действия Японии. Я
сочувствую желаниям китайского правительства не допустить перехода
91 FR, 1923, vol. I, p 762.
92 Подробнее о двух забастовках на КВЖД см. А. Н. Хейфец. Из
истории совместной борьбы русских и китайских рабочих КВЖД против
интервентов и белогвардейцев (1918—1920 гг.).—«Вопросы истории», 1958, № 4, а
также в указанной выше книге А. Н. Хейфеца, сто. 379—382.
93 FR, 1920, vol. I, p. 434.
108

железной дороги в чужие руки... КВЖД на долгое время будет
настолько важным звеном международных путей сообщения,
что, думаю, объединение с Китаем может оказаться выгодным.
Она должна управляться под международным контролем...» Ла-
монт, однако, предусмотрительно добавлял: «В настоящее
время я не вижу, что могут предпринять банковские группы»94.
Действительно, прямая передача КВЖД консорциуму
оказалась практически невозможной, поскольку дорога была
оккупирована японскими войсками и выдворить их оттуда было
задачей просто невыполнимой. В конце апреля и в мае 1920 г.
государственный секретарь Колби предложил Англии
неофициальный и предварительный план, который сводился к передаче
всего управления, а также охраны КВЖД Китаю — «как второй
после России заинтересованной стороне». При этом
предусматривалась помощь Китаю со стороны «иностранных технических
экспертов» и финансирование дороги несколькими державами
«или какой-либо одной» (автором этих предложений, как
указывал Колби, было «русское посольство» в Вашингтоне).
«Департамент рассматривает предложение — продолжал Колби —
о вручении контроля над железной дорогой Межсоюзному
комитету в том виде, в каком он существует в настоящее время;
обязанности Технического совета должны быть переданы
комитетом Китаю на условиях мандата...»95
По-видимому, этот проект также не встретил поддержки со
стороны европейских держав, и в июне 1920 г. США
предложили Англии новый вариант. На сей раз речь шла о создании
чего-то вроде конкурсного управления, которое будет действовать
как доверенное лицо сторон, заинтересованных в КВЖД, и
временно заведовать дорогой (возможно, с помощью
консорциума в финансовых делах). Учредить такое конкурсное
управление намечалось путем объединения Технического совета и
Межсоюзного комитета, привлекая представителей тех же стран:
Китая, Франции, Великобритании, Японии, белогвардейцев,
США. Смысл реорганизации должен был состоять в том,
чтобы поставить управление железной дорогой «на
деловой базис, исключив военные и политические черты, которые
были присущи союзному контролю в момент его учреждения...»96
(т. е. исключив японские преимущества).
•Переговоры с Англией и Францией сохранялись в тайне от
Японии (за исключением самой общей информации) в надежде
сколотить блок трех держав, который мог бы оказать
эффективное давление на Японию. Ободряя Стивенса, который совсем
было упал духом, беспрерывно жаловался на свое бессилие и
требовал разрешения возвратиться в США, Колби писал 29 июля
94 Ibid., p. 529.
95 Ibid., p. 691.
96 Ibid. p. 695, 699, 704.
109

1920 г., что в результате ведущихся с Англией переговоров
Японии, весьма вероятно, придется вывести войска с КВЖД, будет
реорганизована вся система контроля и эксплуатации и Стивене
получит действительную власть на дороге, а на расходы КВЖД
в ближайшее время будет предоставлено 10 млн. долл.97
Однако и эти попытки США противопоставить мощь
доллара японской военной силе потерпели крах. При первых же
намеках на интернационализацию Япония выступила с резкими
возражениями. Она объявила абсолютно неприемлемым и проект
финансирования КВЖД консорциумом, и предоставление
мандата Китаю, и усиление влияния реорганизованного
Технического совета. Она соглашалась на продолжение лишь чисто-
формального международного контроля при сохранении
совместной японо-китайской охраны дороги, что означало продление
японской оккупации98. Англия фактически поддержала Японию,,
и Соединенным Штатам пришлось на время отказаться от
планов захвата КВЖД с помощью миссии Стивенса. Все это
определило компромиссный и в значительной мере нереалистический
характер окончательного соглашения о консорциуме.
Договор, учреждавший консорциум, был подписан в Нью-
Йорке 15 октября 1920 г. на пять лет банковскими группами
Англии (Гонконгский банк), Франции (Банк Индокитая),
Японии («Иокогама спиши бэнк») и американской группой из семи
банков во главе с Морганом. Договор провозглашал полное
равенство всех участников, предоставление равной доли во всех
операциях, равной ответственности и т. п." Он предусматривал
предоставление Китаю займов «для экономической
реконструкции и улучшения коммуникаций» и «объединение в руках
консорциума ранее заключенных с китайским правительством
соглашений о займах (Хугуанский заем 1911 г.,
реорганизационный заем 1913 г., американские контракты 1910, 1916, 1917„
1919 гг. о займах на строительство железных дорог и
улучшение Великого канала и т. п.). В качестве обеспечения
предусматривался (хотя это было включено не в официальный текст
договора, а лишь в протокол) земельный налог и налог на вина
и табак при условии сбора их «под эффективным иностранным
наблюдением». Здесь ярко проявился колониалистский
характер соглашения, поскольку «наблюдение» над этими важными
налогами ставило под иностранный контроль значительную
часть финансов Китая.
Железным дорогам, составлявшим главный и первейший
объект деятельности консорциума, посвящались два
специальных раздела протокола 15 октября. В них были воплощены
основные принципы американской железнодорожной политики в
97 FR, 1920, vol. I, p. 703, 705.
98 Ibid., p. 697—698.
99 Ibid., p. 577—580.
ПО

Китае. «... В конечном счете, — говорилось в протоколе, — целью,
которую следует иметь в виду, является унификация китайских
государственных дорог... Консорциум признал в принципе
желательность решения проблемы строительства (железных дорог)
как единого целого, а не по секциям»100. Предусматривались
стандартизация железнодорожного оборудования, назначение
иностранных советников — представителей консорциума в
министерство путей сообщения Китая для проведения
унифицированной политики.
Специальный раздел о КВЖД гласил, что если члены
консорциума пожелают и условия рынка позволят, консорциум
предоставит КВЖД заем в 10 млн. долл. Этот проект обставлялся
целым рядом предварительных условий: надлежащее
обеспечение выплаты державами их задолженности КВЖД за
перевозки войск и грузов, прекращение военного вмешательства в
эксплуатацию дороги (пункт, явно направленный против
Японии), укрепление позиций Технического совета. Однако тут же
содержалась огозорка, что Япония считает весь этот вопрос
находящимся вне компетенции консорциума. Таким образом,
решение о КВЖД осталось весьма неопределенным.
В целом соглашение о консорциуме показало, что
сопротивление Японии не сломлено, и США не добились своих целей.
Каковы же были причины неудачи широких
железнодорожных планов США?
Поражение интервенции в Сибири явилось, как показали
события 1920 г., переломным моментом в железнодорожной
экспансии США. Весной 1920 г. не только Сибирь, но и
Маньчжурия могла полностью избавиться от международного
соглашения о контроле. Дальнейшее существование, вернее,
прозябание МЖК и Технического совета, обсуждение новых, хотя и
бесплодных планов интернационализации стало возможным
вследствие угоднической позиции Пекина. Послушное
империалистам, пекинское правительство одновременно преследовало и
свои захватнические цели, рассчитывая прибрать к рукам
«русское наследство» в Маньчжурии. Но будучи неспособным
опереться на демократические силы страны, отвергая предложенные
Советской Россией союзнические отношения, оно не могло дать
серьезного отпора нажиму иностранных держав. В результате
проамериканский контроль МЖК и Технического совета был
заменен на КВЖД прояпонским контролем Чжан Цзо-лина и
Семенова.
Противоречия США с Японией были наиболее заметной и
непосредственной причиной краха «миссии Стивенса». Но дело
было не только в том, что японский солдат оказался
эффективнее мощи доллара.
100 Ibidem.
lit

Существенной причиной неудач американской
железнодорожной дипломатии было стремление использовать Японию как
жандарма русской революции и китайского
национально-освободительного движения. Требуя оставления своих войск на
китайской территории, контроля над КВЖД и т. п., все японские
правительства неизменно выдвигали аргумент о необходимости
борьбы с «большевистской угрозой». Так, в японском
меморандуме государственному департаменту США от 2 марта 1920 г.
правительство Японии, обосновывая свои претензии на
монопольную, вне консорциума, эксплуатацию Маньчжурии и
Монголии, указывало: «Недавние события в России, оказывающие,
как это очевидно, нездоровое влияние на Дальний Восток,
являются предметом серьезного беспокойства для Японии.
Действительно, обстановка в Сибири, развивавшаяся за
последнее время с тревожной быстротой, весьма недалека от того,
чтобы вылиться в самую серьезную ситуацию, которая в любое
время может принять оборот, угрожающий безопасности Японии
и Дальнего Востока, и в конечном итоге бросить всю Восточную
Азию в объятия мрачных экстремистских сил»101. Отказываясь
отозвать войска из Северной Маньчжурии, Япония заявила
устами своего министра иностранных дел в сентябре 1920 г., что
эти войска остаются, «чтобы воспрепятствовать вторжению в
Северную Маньчжурию большевиков». 14 декабря 1920 г.
Япония заявила Китаю, что не выведет свои войска из зоны КВЖД
ввиду «волнений и активности большевиков»102. Аргументы
такого рода всегда встречали понимание в госдепартаменте.
Позиции Англии и Франции не были благоприятны для США.
Англия стремилась на Дальнем Востоке, как и в Европе,
поддерживать равновесие сил своих соперников, т. е. держать
США и Японию в состоянии постоянного, хотя и не слишком
острого конфликта, выступая в качестве «третьего
радующегося».
Поддерживая ряд американских предложений и
представлений Японии, настаивая на сохранении Технического совета и
Стивенса на посту председателя бюро, предлагая финансировать
КВЖД из средств консорциума и т. п.103, Англия одновременно
настаивала на сохранении японо-китайской охраны на КВЖД,
т. е. по существу на продлении японской оккупации дороги — в
качестве противовеса Стивенсу. 22 мая 1920 г. американский
посол в Лондоне Дэйвис в следующих словах обрисовал позицию
английского министерства иностранных дел: «Поскольку Китай
явно неспособен контролировать, эксплуатировать и
финансировать дорогу самостоятельно и так как Япония имеет веские
основания участвовать в защите своих войск в Сибири и своей
101 FR, 1920, vol. I, p. 501.
102 Ibid., p. 710—711, 727.
103 Ibid., p. 529, 533, 681, а. о.
112

страны от большевистской угрозы, китайские и японские
военные силы должны совместно охранять линию»; консорциум же
должен финансировать КВЖД и тем самым «контролировать
Японию, стабилизировать Китай, ограничивать большевистскую
угрозу»104. Англия возражала против всех других американских
планов международного контроля над КВЖД, поскольку все
они предусматривали преобладание США, основанное на
эвакуации японских войск и «чисто коммерческом» принципе
управления дорогой. Франция также поддерживала идею
«равновесия сил», обнаруживая, однако, значительный крен в
сторону Японии, что особенно сказалось в договоре правления КВЖД
с Русско-Азиатским банком от 2 октября 1920 г.
Китай и Версаль. Движение 4 мая
Американские эксперты и госдепартамент начали
готовить китайский вопрос к мирной конференции еще до
окончания войны. Вся подготовка была направлена на то, чтобы прочно
взять в свои руки решение китайских дел, незаметно, но
всесторонне руководя китайской делегацией,— голос Китая должен был
звучать по-американски.
В апреле-мае 1918 г. У. Липпман, д-р Мизес, Д. Х.Миллер при
помощи специалистов от «Америкен интернэшнл корпорейшн» и
от других монополий подготовили проект программы США по
вопросам, выносимым на конференцию, и, в частности, по
проблемам Китая, глубоко затрагивавшим жизнь страны (состояние
экономики, железные дороги, сферы влияния и права
иностранных держав) 105.
С окончанием мировой войны разработка китайского
вопроса еще более активизировалась В ноябре — декабре 1918 г.
американский посланник Рейнш и госдепартамент деятельно
участвовали в подборе китайских делегатов на конференцию. Рейнш
очень рекомендовал включить в качестве помощника делегации
советника китайского правительства американца Уиллоуби.
Одним из таких помощников уже назначен англичанин Моррисон
(также советник в Пекине), писал он, и нельзя допустить, чтобы
второе место было также занято англичанином. Однако
госдепартамент отверг это требование, считая, что не следует
афишировать связи с Китаем, и удовлетворившись тем, что Пекин
обещал не назначать японских советников; что же касается
неофициальных связей между американской и китайской делегациями,
то они будут всячески поощряться 106. По рекомендации Рейнша
Ibid., p. 691—692, 694.
РРС, vol. I, p. 72—76, 90
Ibid, p 241—244
8 Е. И. Попова

в число китайских представителей вошел представитель Юга,
доктор Томас Ван (Ван Чжэн-ти.н). Рейнш считал, что объединение
делегатов от двух частей Китая будет способствовать тому пла
ну централизации страны, который пытались проводить
американцы в противовес «сферам влияния». Ван Чжэн-тин не
представлял подлинно революционных элементов китайского
правительства. В своем первом же заявлении в момент отплытия
китайской делегации на «Джордже Вашингтоне» 2 января 1919 г.
он заявил, что, как и представители Пекина, будет
руководствоваться принципами Вильсона 107. Среди экспертов и помощников
в составе китайской делегации было немало бывших
выпускников американских университетов: доктор Янь, выпускник
Колумбийского университета, капитан Ван, окончивший Принстоиский
университет и Вест-Пойнт, и др.108
Разработка китайских требований также происходила при
участии Рейнша и других американских специалистов. В
середине ноября 1918 г. представитель китайского МИД навестил
Рейнша и сообщил ему, какие цели Китай ставит на
конференции: 1) восстановление территориальной целостности, т. е.
возвращение всех захваченных и арендованных территорий; 2)
восстановление суверенитета, т. е. отмена экстерриториальности и
других ограничений, наложенных «боксерским протоколом»
1901 г., вывод иностранных войск; 3) экономическая свобода, т. е.
полная тарифная автономия.
От имени министра иностранных дел Рейнша попросили
высказать свое мнение об этом проекте.
В своем пространном ответе Рейнш осторожно, но очень
настойчиво заверяя, что он исходит только из соображений о
благе Китая, принялся исправлять китайские наметки в духе виль-
соновского «либерального колониализма». Он подчеркивал, что
«установившиеся в Китае правила» можно изменять лишь
постепенно, нельзя требовать сразу ликвидации всех прав иностранных
держав в Китае, т. е. колониального статуса в целом.
Достаточно на первый раз, если будут отменены права побежденной
Германии,— ведь мирная конференция собирается, чтобы обсудить
именно вопрос об условиях мира с Германией, а не для того,
чтобы «наградить Китай за участие в войне». Главная же цель
Китая, говорил посланник, должна состоять в том, чтобы
уничтожить сферы влияния. «Сепаратные экономические и политические
мероприятия держав в Китае должны быть заменены опекой,
действующей в общих интересах и объединяющей Китай, для
чего должна быть организована помощь Китаю со стороны
иностранных держав и деловых людей». Должны быть отменены все
секретные договоры, международная опека должна функциони-
107 РРС, vol. I, p. 244—245
108 РРС vol И, р 491.
114

ровать как единое целое, а не в интересах отдельных
конкурирующих держав 109.
Размышляя над этими вопросами, Рейнш конкретизировал
намеченную для Китая программу в своем донесении в
госдепартамент от 23 ноября 1918 г., к которому были приложены три
меморандума американских экспертов в Китае — Уиллоуби,
Денниса и Бэйкера по, еще более детализировавшие
«либеральные» методы Америки.
Рейнш предлагал добиться на конференции, чтобы все
державы «выложили на стол» свои договоры с Китаем,
заключенные после 1 августа 1914 г. (это означало, что колониальный
статус, закрепленный в договорах 1841 —1901 гг., остается в силе),
и торжественно отказались от своих специальных прав и
привилегий. Далее предполагалось создать комиссии экспертов,
которые и определят «методы управления страной». Комиссии
рассмотрят финансы, пути сообщения, политическую систему
и т.п. с целью унифицировать их по всему Китаю, ввести единые
стандарты. Будут выработаны и единые нормы для заключения
контрактов "в Китае иностранными компаниями, которым
предоставляется возможность честной конкуренции на совершенно
равных для всех основаниях. Весь этот план, подчеркивал Рейнш,
исходит из идей вильсонизма о помощи слабым странам 1П.
Предложения Рейнша не нуждались в комментариях:
преимущества, которые обеспечивал для США этот вариант
политики открытых дверей и равных возможностей, очевидны.
В приложенном к плану Рейнша меморандуме Уиллоуби
проводилась та основная мысль, что речь должна идти о
ликвидации не полуколониального положения в Китае, а лишь
японских привилегий. «Нельзя ожидать, что нации... откажутся от
права экстерриториальности», пока не будет упорядочена
китайская судебная система; не может быть отменено определение
державами морских пошлин и т. п. Вообще Китай не должен
спешить, понадобится еще ряд конференций, чтобы рассмотреть
ьсе его проблемы. На предстоящей же конференции следует
ограничиться пунктами о возвращении Китаю германских прав и
территорий, ликвидации секретных соглашений и сфер влияния,
объединении железных дорог под управлением комитета
экспертов, действующих «на правах опекунов Китая в целом».
Китай должен стремиться не к отмене всех своих прошлых
обязательств, но к самому тесному союзу с Америкой. Поскольку
США будут вершить судьбы конференции, китайской
делегации следует лишь поддерживать с ними «тесные, личные,
гармоничные, деловые связи».
F9 Ibid , р. 491—497.
1.0 Уиллоуби — советник китайского правительства по политическим
вопросам, Деннис — по юридическим, Бэйкер — но транспортным.
1.1 РРС, vol II, р 491—497.
8* И5

Два других меморандума были посвящены доказательству
важности всестороннего рассмотрения китайского вопроса на
конференции (меморандум Денниса) и детальному плану
объединения китайских железных дорог на базе «международного
сотрудничества и опекунства» (меморандум Бэйкера). Рейнш
особенно рекомендовал обратить внимание на последний
документ. В целом же он подчеркивал, что настал момент перейти
в наступление в Китае 112.
В дальнейшей дипломатической переписке накануне
конференции и американские представители в Китае, и представители
госдепартамента в Вашингтоне развивали те же две идеи:
сохранение колониализма, вытеснение Японии. Госдепартамент
возражал даже против столь небольшого покушения на
колониальные порядки, как попытка Пекина национализировать
германские почтовые конторы в посольском квартале,— на том
основании, что это затрагивает статус всех посольств в стране.
С другой стороны, госдепартамент выступил против навязанного
Японией Китаю до конференции соглашения о совместном
японо-китайском управлении Шаньдунской железной дорогой из.
В Париже, куда американская делегация прибыла в декабре
1918 г., все оказалось далеко не так легко и просто, как
представлялось иным дипломатам в Китае. Не только Япония, но и
Англия и Франция вовсе не собирались «послушно следовать
за США», как утверждал Уиллоуби.
Обсуждение началось со спора о количестве голосов,
отводимых Китаю. Лишь ценой согласия на уравнение с Китаем
английской ставленницы Португалии Вильсону удалось
отстоять два голоса. В результате пять главных делегатов Китая:
министр иностранных дел Лу Чжэн-сян, в 1915 г. подписавший
договор на основе «21 требования», председатель делегации;
бывший министр сельского хозяйства и торговли Томас Ван
(Ван Чжэн-тин); «представитель Юга», посланник в
Вашингтоне Веллингтон Ку (Гу Вэй-цзюнь); посланник в Лондоне
Альфред Ши (Ши Сао-эк); посланник в Брюсселе Суньчжоу Вэй —
получили два голоса, так же, как Греция, Хиджаз, Сиам и
другие небольшие государства.
Спор между американцами, с одной стороны, англичанами,
французами, японцами —с другой, продолжался и в связи с
назначением китайских представителей в комиссии конференции.
Вильсону удалось включить Веллингтона Ку в комиссию по
разработке устава Лиги Наций, но в остальном китайские
делегаты были привлечены к работе конференции лишь незначительно
и могли посещать только пленарные заседания да некоторые
совещания по дальневосточным вопросам. Доступ в подлинное
112 РРС, vol. II, р. 495—496, 498—509.
чз Ibid., p. 515—516, 519—525.
116

«правление» конференции — Совет десяти, Совет пяти и т. п.—
был для них закрыт, тогда как Япония выступала в числе
«великих держав» 114.
Китайская делегация вела себя в Париже в соответствии с
рекомендациями американских советников. Она восторженно
приветствовала вильсоновскую идею Лиги Наций, выражала
благодарность войскам Японии и Англии за изгнание немцев с
территории Шаньдуна и т. п.115 На первый план она выдвинула
вопрос о возвращении территории Цзяочжоу, Шаньдунской
железной дороги (Циндао — Цзинань) и других бывших
германских владений и прав, захваченных Японией. Веллингтон
Ку выдвинул этот пункт «от имени 400 млн. китайцев,
составляющих четвертую часть всего человечества», и привел ряд
аргументов: в провинции Шаньдун проживает 36 млн. китайцев;
она является колыбелью китайской культуры, родиной
Конфуция и Мэнцзы— «священной землей для каждого китайца»;
арендованная территория Цзяочжоу с портом Циндао —
важнейшая часть провинции была отторгнута силой в 1898 г.;
Шаньдун непригоден для колонизации избыточным японским
населением, так как густо населен; через эту провинцию идет
кратчайший доступ к столице с моря, отсюда—ее стратегическое
значение для Китая. Присутствующие были «потрясены
справедливостью этих требований», отмечали очевидцы116.
Япония утверждала, что вопрос о Шаньдуне будет
урегулирован в двусторонних переговорах с Китаем, конференции же
незачем заниматься этой «не относящейся к делу» проблемой.
Японская пресса твердила об этом еще накануне конференции.
На самой конференции 27 января 1919 г., когда Вильсон
предложил Совету десяти заслушать японские требования в
присутствии Китая, Макино заявил, что вопрос касается только
отношений Японии с Германией, и он не желает обсуждать эти
отношения в присутствии китайцев. На это Вильсон отвечал, что
он отказывается понимать барона Макино — разве решение о
Цзяочжоу не касается Китая? Макино вынужден был
согласиться на приглашение китайских делегатов. Однако, излагая
сбои требования в присутствии Веллингтона Ку, Томаса Вана и
эксперта Чжао, он снова изображал дело так, будто речь шла
только о справедливом вознаграждении Японии за разгром
1ерманской базы на Дальнем Востоке и за счет германского же
имущества. В течение февраля — мая 1919 г. Япония снова и
снова требовала исключения шаньдунского вопроса, передачи его
теперь уже на двустороннее японо-китайское решение117.
114 РРС, vol. II, р. 33—35, 60, 172, 195, 320, 453—454, 461, 464, 466, 567.
115 Ibid., p. 186, 756—757.
116 РРС, vol. I, р 490—491, vol III, p 736-756.
1,7 РРС, vol IV, р 556, 559, 570.
117

Японские требования были поддержаны Англией и Францией.
Эти державы были связаны с Японией секретными
соглашениями 1917 г., по которым обещали ей Шапьдун и германские
острова в Тихом океане к северу от экватора. Поскольку
острова к югу от экватора достались им самим и весь остальной
раздел мира был намечен в аналогичных «секретных договорах, они
не собирались давать повод для пересмотра этой давно
намеченной и уже почти осуществленной программы. Юридические
аргументы о святости договоров, столь любезные сердцу
Вильсона, были подкреплены и еще одним соглашением, выплывшим
на конференции,— японо-китайским обменом нот о совместной
эксплуатации Шаньдунской железной дороги от 1918 г.
Ссылаясь на этот договор, Антанта утверждала, что «Китай сам
согласился» на японские права в Шаньдуне.
Главным аргументом оставался довод о «совершившемся
факте» (fait accompli): «Что сделано, то сделано», — говорил
Бальфур. Зачем пересматривать уже совершенные захваты? 118.
США были возмущены и неприятно поражены этими
требованиями союзников, подрывавшими всю их программу в Китае.
В американской делегации этим чувствам давали полную волю.
Так, на совещании делегации 5 февраля 1919 г. Лансинг
говорил о «бескомпромиссной и очень неприятной позиции Японии»,
о том, что, по слухам, заключен секретный союз ее с Францией.
«Мы недалеко ушли от секретной дипломатии»,— ворчал он. На
следующий день он заявил (в том же кругу): «Настало время
для нас раз и навсегда покончить с претензиями Японии».
В протоколе записано: «Мистер Уайт добавил, что японцы, без
сомнения, боятся наших огромных военных приготовлений,
проведенных во время минувшей войны, и, конечно, если дойдет до
прямого столкновения между нами, Япония окажется
значительно слабее, так как сильно уступает нам в экономическом
и финансовом отношении. Мистер Лансинг сказал, что это
абсолютно правильно. Он заявил также, что долг Америки —
поддержать Китай»119. 10 апреля 1919 г. американская делегация
единогласно решила, что в договор должна быть внесена статья
о возвращении всех бывших германских прав в Шаньдуне
Китаю, и поручила двум экспертам — Скотту и Уильямсу,
подготовив соответствующий проект, послать его в Совет четырех 120.
Упорные, но безрезультатные переговоры с Японией велись
и в частных беседах. По мере того как все больше трений
возникало между Америкой и союзниками, Вильсон склонялся к
компромиссу, чтобы спасти то, что он считал главным,— Лигу
Наций. Вместо возвращения Шаньдуна Китаю выдвигается уже
требование передать его под опеку пяти держав с обещанием со-
118 РРС, vol. IV, р. 466—469, 490—401. 499
1,9 РРС, vol. XI, р. 19—21.
120 Ibid., p 149-150.
118

хранить за Японией ее экономические позиции в Шаньдуне —
порт, железную дорогу и т. п.121
В это время Китай был уже совершенно отстранен от
обсуждения шаньдунского вопроса. Когда его делегаты просили
выдать им хотя бы копию протоколов, отражавших дебаты о
Шаньдуне в Совете четырех, Ллойд Джордж и другие категорически
воспротивились этому, а попытки Вильсона поддержать просьбу
Китая оказались безуспешными — последовало согласие выдать
лишь краткое и препарированное резюме переговоров122.
В конце концов Вильсон удовлетворился устным заявлением
японцев, что когда-нибудь в дальнейшем Шаньдун будет
возвращен Китаю. Клемансо еще 21 января указывал, что
подобное обещание содержится даже в японо-китайском соглашении
1915 г. 15 апреля 1919 г. Макино также говорил, что «есть же
японо-китайский договор, в котором имеется подобное
обещание» 123. Тем не менее японские заявления были признаны
Вильсоном достаточной гарантией. Прикрывая свое поражение,
президент стал упрекать китайцев, которые-де сами виноваты:
«оказалось», что они подписали договор с Японией, согласились
на оккупацию Шаньдуна.
Секретные соглашения Японии с Англией и Францией (1917)
также были объявлены неизвестными президенту ранее, до
конференции, но все же подлежащими выполнению 124.
30 апреля 1919 г. Совет четырех (Вильсон, Ллойд Джордж,
Клемансо, Макино) принял решение о Шаньдуне, отразившее
требования Японии и ее союзников. В мирный договор были
включены статьи 156—158, согласно которым Германия
отказывалась в пользу Японии от всех прав, приобретенных ею по
договору 1898 г., и от других привилегий в провинции Шаньдун,
в частности, от территории Цзяочжоу, железных дорог, копей и
подоодных кабелей125. О ликвидации сфер слияния, выводе
иностранных войск и т. п. не было и речи. По-видимому,
чувствуя, что «предательство Китая» все же произошло, Вильсон
предложил подсластить пилюлю — дать Китаю хотя бы часть
захваченных союзниками германских судов, «поскольку Китаю не
очень повезло в мирном договоре». На это Ллойд Джордж
121 РРС, vol. IV, р 559; vol. V, р. 100-111, 129-132, 215—248, 317—318,
327—335.
122 ррС vo| VI р 89—90
123 РРС, vol III, р 754; vol IV, p. 556, 559; vol. XII, стр. 299.
124 Спор о том, были ли известны эти соглашения Америке, занял большое
место в дебатах по Версальскому миру, причем приводилось немало
доказательств, что Бальфур и др. осведомили США о наличии эгих договоров уже
в 1917 г. Аргумент об обязательной силе тайных договоров 1917—1918 гг.
широко использовался затем китайскими лнбералами-вильсонистами, а также в
исторической литературе, апологетически оценивавшей роль Вильсона.
125 РРС, vol. Ill, p. 351; vol. V, p 365
119

возразил, что, по его мнению, «с Китаем обошлись вовсе не так
уж плохо» 126.
В действительности то, что Версальский договор «даровал»
Китаю, было жалкой подачкой. Помимо статьи 156 о Шаньдуне,
по другим статьям договора Китай получал право прекратить
выплату Германии ее доли «боксерской контрибуции»
(фактически с осени 19)7 г. контрибуция не выплачивалась ни одной
стране — державы согласились отсрочить ее на 5 лет)—статья
128; Германия передавала Китаю строения, верфи, суда и
другую германскую государственную собственность на территории
Китая (помимо Шаньдуна); астрономические инструменты,
захваченные германскими войсками в 1900—1901 гг.,
возвращались Китаю — статья 131; аннулировались германские
сеттльменты в Тяньцзине и Ханькоу, но при этом Китай обязался
держать их открытыми для международной торговли и
проживания— статья 132; другие статьи (передача архивов и т. п.) были
еще менее значительны 127.
Несправедливый характер договора в отношении Китая был
настолько очевиден, а постановление о Шаньдуне наносило
такой удар американскому влиянию в Китае, что в самой
американской делегации возникло возмущение уступкой Вильсона
Некоторые ее члены в знак протеста против этой «сделки с
Японией», «капитуляции в принципах», противоречащих «как
идеалам США, так и их материальным интересам», 15—17 мая
1919 г. подали в отставку (эксперты Берль, Моррисон, Нобл,
У. Буллит). 7 июня 1919 г. американская делегация единогласно
утвердила письмо Вильсону, побуждая его потребовать от
Японии «официального и обязывающего заявления» о возвращении
Шаньдуна Китаю в недалеком будущем 128. Позже решение о
Шаньдуне явилось одной из главных причин отказа сената США
ратифицировать Версальский мир: сенаторы расценили это
решение как безусловное поражение Америки в ее борьбе с
Японией.
Острая критика в связи с шаньдунским вопросом звучала и
в английском парламенте, где депутаты спрашивали, знает ли
британское правительство точную дату вывода японских войск
из Циндао, на что руководители английской политики
вынуждены были отвечать отрицательно, признавая тем самым
иллюзорность «гарантий», о которых говорил Вильсон и другие лидеры
Парижской конференции 129.
Ответом китайского народа на решение Версальской
конференции о Шаньдуне было так называемое «движение 4 мая» —•
серия выступлений, начавшихся студенческой демонстрацией
126 РРС, vol. V, р 461.
127 Версальский мирный договор. М., 1925, стр. 57—59.
128 РРС, vol. XI, р. 225—226, 570—572.
129 The Parliamentary Debates. Official Report, vol. 118. p. 949. 1019.
120

А мая 1919 г. и закончившихся неподписанием договора
китайскими представителями 28 июня 1919 г.130 Ход .событий на этом
первом этапе национально-освободительного подъема в Китае
был подробно освещен в донесениях американского посланника
Рейнша и других иностранных представителей в Китае 131.
Еще в конце апреля 1919 г. многочисленные студенческие
организации и торговые палаты начали готовить демонстрации
протеста против японской агрессии, за аннулирование «21
требования» (7 мая наступала 4-я годовщина этого кабального
документа) и против намечающихся решений в Париже. Стихийно
в атмосфере всеобщего негодования назревало выступление
против иностранной агрессии и милитаристского пекинского
правительства. В начале мая посланник в Японии Чжан Цзун-
сян выехал из Токио в Китай, чтобы обсудить положение. Толпы
китайских студентов кричали ему на вокзале «Предатель!» и
забросали его вагон кучей белых флагоЕ с надписью
«Изменник» 132.
Вести из Парижа о решении шаньдунского вопроса в пользу
Японии вызвали, по словам Рейнша, «бурю народного
возмущения, которая не имеет параллели в истории страны. Миссии...
были наводнены шетициями, резолюциями, предложениями из
всех мыслимых источников» 133.
4 мая 1919 г. по решению студенческого собрания в Пекине,
где присутствовало свыше тысячи человек, была организована
демонстрация протеста. В ней участвовали студенты Пекинского
университета, юридической школы, промышленного,
сельскохозяйственного, медицинского техникумов, полицейской академии,
основанного американскими миссионерами Hui-Wen University
и др. Среди собравшихся был распространен «Манифест всея
студентов Пекина», составленный Ло Цзя-луном, членом
общества «Новый прилив», в котором передача Циндао Японии
объявлялась началом уничтожения Китая и содержался призыв ко
всем гражданам подняться на защиту суверенитета страны, а
также для наказания изменников в пекинском правительстве; в
качестве непосредственной цели демонстрации указывалось
воздействие на иностранные посольства (не только японское).
Несколько запоздала и распространялась по стране уже после
выступления вторая декларация, где также выдвигались обвинения
против всех пяти держав, предлагалось поднять на ноги весь
народ, а по отношению к изменникам применять пистолеты и
бомбы 134.
130 В советской историографии часто относят термин «движение 4 мая»
к событиям до 1 июля 1921 г.—до создания КПК.
131 FR, 1919, vol. I, p. 364—372; J. and A. Dewey. Letters from China and
Japan. New York, 1920.
132 Белый цвет — цвет траура в Китае.
133 FR, 1919, vol. I, p. 365
134 Chou Tse-tsung.. Op. cit., p. 106—108 (тексты обечх деклараций)
12t

Процессия студентов двинулась к посольскому кварталу с
национальными пятицветными флагами, с лозунгами, похоронными
свитками, на которых были написаны имена трех главных
предателей— Цао Жу-линя (министра путей сообщения и
управляющего Банком путей сообщения), Чжан Цзун-сяна (посланника в
Японии с 1916 г.) и Лу Цзун-юя (представителя Банка путей
сообщения). Призывы и лозунги были направлены как против
японских захватчиков, так, в неменьшей степени, и против
агрессивной политики всех других держав в Китае («Китай
приговорен к смерти в Париже!», «Китай принадлежит китайцам!»,
«Самоопределение!», «Сопротивляйтесь политике силы!» и т. п.).
Когда демонстранты достигли посольского квартала —
обширной, окруженной высокими стенами территории, полиция
отказалась впустить их в этот экстерриториальный район. С большим
трудом четыре студента добились допуска в американское
посольство, но посланник Рейнш отсутствовал, весьма своевременно
отправившись осматривать один из ближайших храмов. «Я
избежал тяжелого испытания»,— писал Рейнш135. Отсутствовали
также и посланники Англии, Франции, Италии.
Студенты должны были удовольствоваться тем, что оставили
письма во всех четырех посольствах. После двухчасовых
бесплодных попыток установить контакт с представителями иностранных
держав, демонстранты, которых начала теснить китайская
полиция, обратили свой гнев на «трех изменников». Выкрикивая
имена Цао Жу-линя, Лу Цзун-юя, Чжан Цзун-сяна, они устремились
к министерству иностранных дел, с криками ворвались в
расположенный поблизости дом одного из «трех изменников» — Цао
Жу-линя, выгнали его семью, избили найденного в одной из
комнат Чжан Цзун-сяна. (Цао Жу-линь успел ускользнуть через
заднюю дверь и спасся в посольском квартале) и подожгли дом.
Одновременно в Тяньцзине был разрушен дом Чжан Цзун-сяна.
Третий изменник Лу Цзун-юй избежал наказания. Характерно,
что сочувствие полиции было на стороне студентов, и она лишь
очень неохотно, после повторных строгих приказов своих
командиров, начала разгонять студентов. Несколько студентов было
ранено, один из них умер через три дня. 32 студента были
арестованы.
Вечером 4 мая, собравшись на митинг, студенты университета
при поддержке многих преподавателей потребовали
освобождения арестованных. На следующий день было принято решение
начать бойкот учебных заведений, предъявить президенту
прежнее требование о наказании «трех изменников», а также
добиваться поддержки в других слоях населения и объединения всех
патриотических организаций. Были проведены добровольные сбо-
135 FR, 1919, vol. I, р. 364—367. P. R e i п s h. An American Diplomat in
China, p. 101.
122

ры денежных средств, причем студенты решительно
отказывались принимать деньги от организаций и лиц, связанных с
иностранным капиталом или дуцзюнями.
Демонстрация протеста охватывала все новые и новые
города— Тяньцзинь, Шанхай, Нанкин, Ухань и др. Повсюду
организовывались новые союзы: Союз преподавателей средних школ и
институтов, Ассоциация женщин, Студенческий корпус защиты
Шаньдуна и т. п. Студенты создавали группы уличных ораторов,
основывали денежные фонды под лозунгом спасения Китая.
Китайские студенты за рубежом под влиянием сообщений о
событиях 4 мая также начали созывать митинги перед- посольствами
США, Англии, Франции. 7 мая 1919 г. такая демонстрация
состоялась в Токио. Она была разогнана полицией и
сопровождалась ожесточенными столкновениями, причем свыше 100
студентов были ранены, 39 арестованы.
Находившаяся у власти прояпонская клика Аньфу,
оправившись от первого испуга, попыталась подавить движение силой.
В столице было объявлено осадное положение. Передача
сообщений о студенческих волнениях запрещалась, была введена
строгая цензура. Заявления «трех изменников» об отставке президент
отверг, публично объявив, что эти деятели «незаменимы в
общественных делах». Ректор Цай Юань-пэй и другие директора
учебных заведений были заменены отъявленными
реакционерами, японскими ставленниками. 14 мая двумя специальными
декретами президент предписал подавить студенческие беспорядки
военной силой. Начались массовые аресты. Это была, конечно,
линия, продиктованная из Токио.
Япония требовала репрессий. 18, 20 и 21 мая японский
посланник Обата заявлял пекинскому правительству протесты против
лнтияпонской деятельности в стране, причем японские военные
корабли маневрировали невдалеке от Тяньцзиня, Шанхая,
Ханькоу. Японцы ввели террористический режим в Шаньдуне, в зоне
ЮМЖД и других местах, арестовывали и избивали студентов,
отбирали листовки. Японская пресса требовала политики
«бронированного кулака».
Однако репрессии вызвали лишь расширение движения.
И) мая началась всеобщая студенческая забастовка,
охватившая 200 городов в 22 провинциях; 3 тыс. студентов
ораторствовали на улицах Пекина; было распространено несколько
.миллионов листовок и памфлетов136. Девушки-студентки
маршировали по улицам, требуя освобождения арестованных
товарищей. Полиция растерялась. Хотя в Китае нет никакой
законности, тшсал Дьюи, и здесь возможны такие, например,
случаи, когда один ч милитарист пригласил на завтрак другого,
поставил его к стенке и расстрелял, не понеся никакого наказа-
136 Chou T s е -1 s u п g. Op. cil., p. 144—147; J. and A. Dewey Op. cit,
p. 286.
123

ния, в стране внезапно появилось «больше демократии, чем >
пас», и общественное мнение превращается в решающий
фактор 137.
Правительству пришлось капитулировать. Двери
университета, превращенного в тюрьму, были открыты, но студенты
отказались выйти из заключения, пока «3 изменника» не будут
удалены. Правительство вынуждено было посылать к студентам
высокопоставленных чиновников с извинениями, уговорами,
предложением вывезти лидеров на автомобилях. Студенты
оставались непреклонными. 10—11 июня «три изменника» были
уволены в отставку, и освобожденные студенты триумфальным
маршем прошли тю улицам Пекина.
К этому времени помимо студентов в движение были
вовлечены в той или иной степени все слои населения Китая.
Сунь Ят-сен, находившийся тогда в Шанхае, сразу же, как
только сведения о событиях достигли Шанхая, предложил всем
членам изгнанного из Кантона правительства направить в Пекин
телеграмму в поддержку студентов. Торговая палата Пекина
и Федерация торговых организаций Шанхая еще 6 мая на своих
собраниях поддержали требование о наказании изменников
и одобрили действия студентов в телеграммах и заявлениях.
Различные гильдии и торговые объединения других городов
протестовали против арестов и репрессий.
В июне 1919 г. начался бойкот японских товаров и кампания
за создание собственной, национальной промышленности.
Инициатором этих начинаний были студенческие организации, но и
китайская буржуазия, страдавшая от японского демпинга,
гильдии ремесленников, торговые палаты и другие организации
поддержали это требование. Созданные студентами «десятки»
учитывали японские товары в лавках отведенных им районов,
выставляли на суд общественности всех, кто не участвовал в
бойкоте, накладывали на них штрафы, ставили пикеты у дверей
таких купцов, становились добровольными разносчиками для
тех торговцев, которые продавали только китайские товары, вели
пропаганду бойкота. Они снимали с прохожих японские
соломенные шляпы, предлагая носить китайские хлопчатобумажные
кепки. Никто не возражал, пишет Дьюи, все относились к этому
с сочувствием, целые горы шляп валялись на улицах Нанкина.
Японские магазины приходилось охранять отрядами
полицейских с примкнутыми штыками. В космополитическом Шанхае
отказывались принимать японские деньги. Повсюду
бойкотировали японские пассажирские пароходы, отказывались
перевозить японские грузы. «Бойкот особенно хорошо организован
вдоль южного побережья,— писал Рейнш,— активно
направляют это дело как студенческие организации, так и торговые
137 J. and A. Dewey. Op, cit., p. 209—210.
124

палаты...». «Невозможно точно подсчитать,— сообщал он же в
сентябре 1919 г.,— тот ущерб, который нанесен японской
торговле в результате бойкота, но и из японских и из китайских
заявлений ясно, что он очень велик. По некоторым оценкам,
японская торговля за отчетный период (апрель — июнь 1919 г.)
уменьшилась на 70%» 138.
Характерно, однако, что среди буржуазии не было единства:
компрадорская часть, сплошь и рядом связанная с японским
капиталом, стояла за соглашение с Японией, тогда как
национальная, в основном мелкая, буржуазия с энтузиазмом
поддерживала бойкот. Это с большой очевидностью проявилось в ходе
шанхайской всеобщей стачки 5—12 июня 1919 г. Решение
о стачке было вынесено на собрании Шанхайской торговой
палаты после горячих речей студенческих представителей под
давлением «рядовых торговцев и клерков, набившихся в зал»,
несмотря на все усилия руководителей палаты прекратить
обсуждение. Она началась после того, как добровольцы обошли
магазин за магазином, собирая обязательства присоединиться
к стачке. «Федерация всех организаций», созданная в Шанхае
такими объединениями, как «Христианское общество
национального спасения», торговая палата, союз журналистов,
женская организация, студенческий союз и т. п., и руководимая
весьма умеренными либералами, всячески сдерживала
забастовщиков, а председатель торговой палаты Шанхая Ю Хо-дэ подал
даже телеграмму местному дуцзюню, в которой уверял, что
владельцы лавок не хотели стачки, все дело решила «мелкая
сошка», ремесленники, продавцы и т. п.
Однако сопротивление богатых купцов было встречено
бурей возмущения. Предпринятые еще ранее попытки торговой
палаты Шанхая высказаться в пользу японо-китайских
двусторонних переговоров о Шаньдуне привели к смене руководства
палаты и большим убыткам для инициаторов. Неучастие в
бойкоте грозило не только разорением, но остракизмом и
обвинением в измене. Купцы раскололись: незначительное меньшинство
занимало прояпонскую позицию, большинство же искренне
участвовало в движении бойкота.
Рабочий класс Китая, немногочисленный, 'политически
неразвитый, но поднимавшийся на борьбу под влиянием тяжелейших
условий, также включился в движение. Его стачки и
забастовки возвестили о новом характере революционного движения
в стране 139.
Студенты адресовали свои воззвания и к рабочему классу,
а шанхайский Студенческий союз создал в своем управлении
138 «North China Herald», May 17, 1919; J. and A. Dewe v. Op. cit., 161, 184,
261; ChouTse-tsung. Op. cit., p. 141; FR, 1919, vol. I, p 366
139 Cm. J. Chesneaux. Recherches sur 1'histoire du mouvement ouvrier
chinois de 1919 a 1927 Paris, 1962.
125

специальный отдел для связи с рабочими. Но агитацию на
фабриках и заводах вели преимущественно левые представители
интеллигенции, будущие коммунисты, знакомившие рабочих
с марксизмом и помогавшие им осознать себя как класс. Во
время шанхайской стачки 5—12 июня 1919 г. помимо студентоз,
торговцев, промышленников и пр. бастовало 60—70 тыс.
рабочих. Выступили текстильщики, печатники, металлисты,
работники транспорта и связи, табачных предприятий. Забастовка
охватила свыше 43 фабрик, компаний и коммунальных
предприятий. Впервые в истории Китая рабочие выставили не
экономические требования, а чисто политические — против закабаления
страны. Движение солидарности охватило почтовых служащих,
пожарников, даже полиция угрожала примкнуть к
забастовке 140.
12 июня 1919 г., когда в связи с радостным известием об
отставке «трех изменников» была организована огромная
демонстрация в Шанхае, французская полиция встретила ее огнем»
на улицах завязалась борьба и несколько рабочих и торговцев
были убиты полицией. В связи с этими репрессиями в
июне 1919 г. вспыхнули стачки в Нанкине и всех крупных городах
по Янцзы, в результате на неделю остановилась работа водного
транспорта в Нинбо, Амое, Цзюцзяне и др., в Шаньдуне
(Цзинань), в Тяньцзине, на Пекин-Мукденской и Пекин-
Ханькоуской железных дорогах. Они охватили ряд иностранных
предприятий. Начали создаваться рабочие союзы. Хотя рабочий
класс еще не предъявлял самостоятельных требований и шел
в общем потоке антиимпериалистического и антифеодального
движения, знаменательным было само его выступление на арену
политической борьбы. На базе этого подъема происходило
дальнейшее распространение марксизма в стране, создание
марксистских групп и кружков, которое уже в июле 1921 г.
привело к такому важнейшему результату, как возникновение
Китайской коммунистической партии 141.
Менее заметно участвовало в движении крестьянство.
Однако студенческие организации начали работу и в деревнях, куда
отправлялись шропагандисты, разъяснявшие цели общенацио-
140 Н. П. В и н о г р а д о в. Влияние Великого Октября на революционное
движение в Китае. В кн. «Великий Октябрь и народы Востока». М., 1957,
ChouTse-tsung. Op. cit., p. 157, 205.
141 Вопрос о развитии рабочего движения в Китае, возникновении и
деятельности КПК является специальной большой темой. Он разрабатывается
в целом ряде советских исследований: Л. А. Б е р е з н ы й. Рабочее движение
в Китае в первом десятилетии после Октября.— «Вестник ЛГУ», 1957, № 20;
Н. П. Виноградов. Влияние Великого Октября на революционное
движение в Китае В кн. «Великий Октябрь и нароцы Востока». М., 1957, Ю. М. Г а-
р у ш я н ц Движение 4 мая 1919 г. в Китае. М , 1959, М. Ф. Ю р ь е в. Влияние
Великой Октябрьской революции на национально-освободительные движения
народов Востока М., 1956 и др.
126

нальном кампании. Неоднократно засвидетельствованное
сочувствие движению со стороны солдат, их ненадежность с точки
зрения правительства, контакты со студентами, волнения и
мятежное настроение 142 также свидетельствовали, что эти
недавние крестьяне разделяли общее стремление спасти Китай от
империалистического грабежа.
Общенациональный характер и необычайный размах
движения выразился и в такой колоритной детали, как участие в нем
нищих, воров, уличных певичек,— все они помогали
поддерживать порядок во время забастовки в Шанхае. «В результате
город, где порок был так же широко распространен, как в
Чикаго или Нью-Йорке, был абсолютно спокоен, пока продолжалась
стачка»143.
«Движение 4 мая» в целом охватило свыше 100 городов,
свыше 20 провинций, в нем участвовало более 10 млн. человек 144.
Оно открыло новый этап освобождения Китая 145.
Не всякое массовое движение прогрессивно. История знает
парады фашизма, фанатические выступления мусульман и
другие реакционные, хотя и массовые, выступления. В отличие от
националистических кампаний, организуемых сверху, движение
4 мая было глубоко народным и подлинно революционным. За
ним не стояли дирижеры, озабоченные лишь укреплением личной
власти, им руководили не военная хунта или клика политиканов,
но сознательные борцы, выдвинувшиеся из интеллигенции и
рабочего класса. Оно оказало большое влияние на Сунь Ят-сена>
углубив его революционные и демократические воззрения.
Характерными чертами движения был «бунт против
авторитетов», против конфуцианского культа власти, большая роль
демократической интеллигенции, огромный интерес к
заимствованию всего лучшего из культуры западных стран. Важную часть
движения составляла так называемая литературная
революция, выдвинувшая требование о том, чтобы письменный язык,
непонятный массам и устаревший, был заменен разговорным,
который смело стал вводиться в статьях и книгах сторонников
этой революции. Литературная революция открыла перспективу
ликвидации неграмотности и приобщения широких масс народа
к сокровищам культуры.
Демократическая и революционная сущность подъема,
начавшегося выступлениями 4 мая 1919 г., особенно ясно выразилась
в дружеских чувствах к Советской России, в том огромном
интересе к опыту Октября, который характеризовал позиции
142 J. and A. Dewey. Op. cit., p. 194, 236.
143 «Independent», September 20, 1919 (New York, vol. 99, p. 388).
144 H. П. Виноградов. Движение 4 мая 1919 г. в Китае — «Советское
востоковедение», 1955, № 6.
145 О характере и значении движения см. В. Н. Никифоров. Движение
4 мая в оценке исследователей трех стран.— «Проблемы востоковедения», I960,
127

наиболее выдающихся лидеров движения, в тяге к марксизму.
Движение 4 мая подготовило почву для возникновения
компартии в Китае и содействовало сближению русского и китайского
народов. Именно эти черты определили глубокое оздоровляющее
влияние движения 4 мая на всю политическую жизнь Китая.
Естественно, что столь массовый революционный подъем «е мог
не оказать серьезного влияния и на судьбу китайского вопроса в
Версале. Как только весть о несправедливом решении
относительно Шаньдуна распространилась в Китае, отель «Лютеция»,
где остановилась китайская делегация, был моментально
засыпан негодующими письмами и телеграммами, многие из которых
угрожали делегатам смертью, если те подпишут договорМ6.
Южное правительство и передовая пресса в Париже сообщали
подозрительные факты о возможном сговоре «некоторых
изменников» с японцами, о похищенных или проданных японцам
документах и т. п. Кантонское правительство послало в Париж
Евгения Чэня и Го Тай-ци, которые вели антияпонскую
пропаганду (предварительно в тех же целях они организовали
китайское агентство в США) 147.
6 мая 1919 г. Лу Чжэн-сян заявил протест против решения
о Шаньдуне, выразив «глубокое разочарование как делегатов,
так и всей китайской нации». Конференция, говорилось здесь,
не посчиталась ни с правом, ни со справедливостью, ни с
требованиями безопасности Китая 148. В последний момент, за три
дня до подписания Версальского договора, китайские делегаты
заявили, что они подпишут его только с оговоркой о
непризнании статьи о Шаньдуне. Сообщая об этом своим коллегам,
Клемансо заявил, что он предложил китайцам либо подписывать
безоговорочно, либо не подписывать вовсе. Вильсон слабо
возражал: любое суверенное государство может сделать оговорки при
подписании. Но Клемансо, Ллойд Джордж, Макино дружно
набросились на него с упреками, что он подрывает договор, что
тогда и Румыния, Сербо-хорвато-словенское королевство, Италия и
другие выставят оговорки,— «договор не будет договором».
Вильсон предложил осведомиться у китайцев, какова цель их
оговорки. На следующий день, 26 июня, был получен ответ —
«удовлетворить общественное мнение Китая». Тогда было решено
позволить китайцам сделать их оговорку после церемонии подписания,
когда никто уже не успеет последовать их примеру, «в самый наи-
возможно последний момент» 149.
146 Телеграммы послали 16 студенческих организаций, 32 коммерческих,
промышленных и рабочих союза, 67 парламентских учреждений и организаций
просвещения, китайские землячества в США, Латинской Америке, на
Филиппинах и т. п. Их было свыше 5 тыс (Chou Tse-tsung Op. cil, р 91)
147 Ibid., p 89—90.
148 PPC, vol. Ill, p 383—384.
149 PPC, vol. IV, p. 674-710.
128

Пекинское правительство посылало делегатам
противоречивые инструкции. Будучи слабым и зависимым, оно готово было
подписать договор, но сила общественного мнения бцла так
велика, что оно не решалось прямо высказаться за подписание.
Рейнш свидетельствует, что именно негодование и возмущение
общества сыграли при этом решающую роль150. В делегации
возникли разногласия, которые умолкли под нажимом снизу.
В день торжественной церемонии подписания Версальского
договора, 28 июня, все еще не было уверенности, что китайцы
подпишут. С утра Лансинг встретился с Макино и три четверти
часа убеждал его сделать официальное публичное заявление о
предстоящей уступке Шаньдуна Китаю и «либеральной
политике, которой Япония будет придерживаться». «Я дал ему проект
подобного заявления,— писал Лансинг,— и побуждал его
увидеться с китайцами, сказать им, если он не хочет публиковать
заявление немедленно, что он опубликует его после подписания
договора». Такой шаг будет повсюду встречен с величайшим
одобрением, поднимет престиж Японии, предотвратит «горькое
разочарование и возмущение в Китае, которое может вылиться
в насильственное сопротивление японцам по всей стране».
«Барон Макино слушал с величайшим вниманием и высоко
оценил мои усилия, но сказал, что, как он опасается, из-за
японского общественного мнения подобная акция не может
быть предпринята; кроме того, он не думает, что китайцы
откажутся подписать договор». Лансинг снова убеждал Макино,
указывал, что тот «недооценивает интенсивности китайских
чувств» по поводу договора и т. п. «Однако я чувствовал, что
хотя Макино был очень вежлив и явно тронут моими словами,
я не сумел сделать даже маленькой выбоины в его восточной
непостижимой твердокаменности. Словом, я знаю, что
совершенно не сумел переубедить его» 151.
Когда, наконец, открылось заключительное заседание
конференции, китайцев среди делегатов не было. Лансинг, тревожно
оглядывавший зал, обратил на это внимание Вильсона.
«Президент был крайне обеспокоен». Он воскликнул: «Это очень
серьезно! Это вызовет глубокие осложнения... Это в высшей
степени прискорбно, но я не знаю, что мы тут можем сделать»152.
Действительно, отказ Китая подписать Версальский договор
был лишь симптомом перерастания выступлений в защиту
Шаньдуна в широкое антиимпериалистическое движение,
которое оказало глубокое влияние на политику США в Китае и на
дальневосточные международные отношения в целом.
150 FR, 1919, vol. I, p. 367.
151 РРС, vol. XIt p. 601—602.
152 Ibidem.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
КИТАЙ И ВАШИНГТОНСКАЯ СИСТЕМА
Накануне Вашингтонской конференции позиция США
в Китае была, казалось, более либеральной, чем позиции старых
колониальных держав. США выступали за возвращение Китаю
Шаньдуна. Передача Шаньдуна Японии (в Версале)
послужила одной из причин падения Вильсона, и новое правительство,
как и конгресс, требовали пересмотра этого вопроса. Лозунг
«открытых дверей» и объединения Китая «сильным человеком»
в Пекине, опирающимся на поддержку США, казался многим
представителям китайской буржуазии реальным средством
борьбы с угрозой расчленения страны, с системой дуцзюната.
В отличие от Англии, захватившей контроль над морскими
таможнями Китая, Франции, надзиравшей за работой почтовых
контор, Японии, наводнявшей своими войсками целые большие
районы страны, США не имели подобных «специальных прав»,
и многие американские политические деятели высказывались за
их ликвидацию вообще. В связи с этим и после «движения
4 мая» на Вашингтонскую конференцию и США возлагались
известные надежды не только либеральных, но и довольно
широких демократических кругов. Эти круги видели в
конференции международный форум, способный ослабить
полуколониальную зависимость Китая, хотя бы в меру борьбы Америки
с Японией.
Однако с (первых же шагов конференции стало выясняться,
что либеральная позиция США была всего лишь формой
неоколониализма, а американо-японские противоречия не исключали
достижения сговора между этими двумя странами за счет
Китая.
Состав китайской делегации, согласованный с Вашингтоном,
и ее права на конференции, где американская делегация была
явным хозяином, отражали неравноправное положение страны.-
Китай был представлен весьма умеренными и проамерикански
настроенными делегатами северного правительства. Это были
Альфред Ши, Веллингтон Ку и Ван Чун-хуэй. Доктор Альфред
130

Ши, посланник в США, выступая 1 ноября 1921 г. в Колумбии-
ском университете, говорил, что Китай поддерживает принцип
«открытых дверей», ищет помощи США перед лицом угрозы
раздела страны, что он «полностью доверяет Америке» и «высоко
ценит альтруизм Америки в отношении Азии» К Во время
конференции китайская делегация поддерживала тесный контакт с
американскими делегатами. Юз был ее «лучшим советником»,,
как утверждала пресса, а Стивене, вызванный из Харбина в
Вашингтон, принимал деятельное участие в переговорах по
железнодорожному вопросу2. Два американских наблюдателя были
приглашены на японо-китайские переговоры о Шаньдуне.
Советник китайского правительства Томас Миллард подготавливал
программу решения китайского вопроса на конференции3.
Требование кантонского правительства о ^признании
представителем Китая и второй делегации — от Юга страны — было*
отвергнуто4. За несколько месяцев до Вашингтонской
конференции высказывалось мнение, что ввиду заигрывания США с
китайскими либералами возможно признание Америкой в качестве
истинных представителей Китая демократических сил Юга.
Какой Китай будет приглашен — генеральское правительства
Севера или левые республиканцы Юга? — спрашивала,
например, французская социалистическая газета, оставляя этот
вопрос пока без ответа5.
В Вашингтоне действовал посланный Сунь Ят-сеном доктор
Ма Су, однако госдепартамент совершенно игнорировал его.
В сентябре 1921 г. кантонское правительство заявило, что
никакая делегация, не получившая одобрения Юга, не может
считаться представителем всего Китая6. Три тысячи китайцев
устроили шествие на улицах Нью-Йорка, требуя привлечения к
конференции кантонского правительства. Китайские авиаторы
летали над городом и разбрасывали воззвания, подписанные
«китайским представителем в Вашингтоне». На состоявшихся во
многих частях города собраниях китайцы вынесли резолюции,
которые послали Гардингу и Юзу7. Однако эти протесты не
возымели действия. «Америка недвусмысленно дала понять
Кантону, что не признает его правительства. Так, представитель Суня
не получил даже неофициальной аудиенции»8. Но и делегация
1 «New York Times», Novembei, 2, 1921.
2 ЦГАОР, ф. 958, on. 1, д. 22, лл. 98—99; «New York Times», January 9„
1922.
3 «New York Times», December 19, 1921.
4 FR, 1921, vol. I, p. 40.
5 «Populaire», 13 juillet, 1921.
6 «Times» (London), September 17, 1921.
7 ЦГАОР, ф. 958, on. 1, д. 19, л. 83.
8 «Бюллетень Дальневосточного секретариата Коминтерна», 1921, 15 мая;
№ 6, стр. 9.
9* 131

Северного Китая играла на конференции второстепенную роль.
С самого начала было решено, что она будет допущена к
обсуждению только дальневосточных вопросов9. Совещание четырех,
весь ход закулисных переговоров между великими державами
оставались неизвестными ей. Обозреватель П. Уил рассказывает,
что 15 ноября за несколько минут до полуночи глава китайской
делегации, вернувшись домой, нашел извещение о предстоящем
^му на следующее утро выступлении с изложением своих
требований (но непременно в краткой форме); делегаты были
настолько плоха информированы о планах конференции, что это
предложение застало их врасплох, и они вынуждены были работать всю
ночь, чтобы составить требуемый меморандум 10.
Меморандум был написан с явной оглядкой на Америку и
при активном участии советников-американцев. В нем
говорилось не о ликвидации полуколониальной зависимости страны, а
о необходимости «привести в гармонию особые интересы Китая
с общими интересами остальных стран»11, одобрялся принцип
«открытых дверей». Однако даже представители зависимого
пекинского правительства вынуждены были под давлением
всенародных требований, бойкота и других выступлений масс включить
ряд конкретных пунктов, направленных на восстановление
независимости Китая. Это были следующие требования:
возвращение Шаньдуна;
увод иностранных войск с территории сеттльментов, из
района Тяньцзин — Пекин (войска были расположены здесь согласно
-протоколу 1901 г.) и других районов;
возвращение таможен и свободное установление тарифов;
отмена экстерриториальности иностранцев;
уважение к суверенитету Китая, неприкосновенность его
территории и право на нейтралитет в войне;
отмена соглашений 1915 г. с Японией, воплощавших
грабительские «21 требование».
Правительство США сочувствовало некоторым из этих
требований в той мере, в какой они были направлены на
вытеснение Японии (отмена договоров 1915 г. и т. п.), а также
Англии (которая контролировала, например, китайские таможни).
Однако оно вовсе не желало подрывать империалистических
позиций в Китае вообще и отнюдь не собиралось разрушать
систему экстерриториальности и других особых прав
иностранцев в стране. Поэтому, всячески рекламируя свое сочувствие
китайским «национальным стремлениям», заявляя, что они
9 FR, 1921, vol. I, p. 29, 58.
10 P. We ale. An Indiscreet Chronicle from the Pacific. New York, 1922,
p. 162.
11 Conference on the Limitation of Armaments (далее — Conference).
Washington, November 12, 1921 — February 6, 1922. Washington, 1922, p. 866.
132

согласны с направлением меморандума и т. п., американские
дипломаты повели линию на срыв основных из этих требований и
одновременно на то, чтобы заставить Японию добровольно
уступить часть захваченных ею прав и территорий, прежде всего
Шаньдун. Тем самым надеялись успокоить китайский народ и
одновременно потеснить Японию, распространив на Шаньдун
принцип «открытых дверей».
Шаньдун
Вопрос о Шаньдуне был наиболее острым и трудным.
Особую сложность для дирижеров Вашингтонской конференции
составляло непрекращавшееся в стране движение за
возвращение этой национальной территории, за освобождение ее от
японских оккупантов. Именно вопрос о Шаньдуне явился, как была
указано выше, толчком для развертывания «движения 4 мая».
Патриотические чувства молодежи, интеллигенции, рабочего
класса, национальной буржуазии, накаленные до предела,
концентрировались, как в фокусе, на требовании освободить
Шаньдун.
Общее антиимпериалистическое движение в Китае
продолжало нарастать. Грозным признаком для империалистов всех страт
было широкое включение в борьбу и выход на авансцену рабоь
чего класса страны. Демократическое правительство Сунь Ят~
сена в Кантоне приобретало все большее влияние в массах га
постепенно преодолевало иллюзии, связанные с расчетами наз
поддержку тех или иных из южных милитаристов, объявлявших
себя сторонниками гоминьдана.
На фоне провала интервенции в России особенно усилилось
влияние на китайские демократические круги идей Октября,
налаживались контакты Советского правительства с Сунь Ят-сеном.
Патриотические выступления китайцев на севере страны пряма
смыкались с борьбой русского населения против интервентов1К
Эта связь ярко проявилась, например, во время забастовки на
КВЖД в июле — августе 1919 г., когда, как доносил консул
омского «правительства» в Харбине П. Люба, среди китайцев
распространялись прокламации против передачи Шаньдуна Японии
В одной из них говорилось: «Наша земля вся захвачена
японцами... Громадное, в несколько миллионов жителей, население
12 Подробнее см. А. Н. X е й ф е ц. Советская Россия и сопредельные
страны Востока. М, 1964; М. А. Персии. Дальневосточная республика и Китай.
М, 1962; Р. А. Мировицкая. Движение в Китае за признание Советской1
России. М., 1962; М. С. Капица. Советско-китайские отношения. М., 1958;
С. Л. Тихвинский. Сунь Ят-сен. Внешнеполитические отношения и
практика. М, 1964.
13$

Шаньдунской провинции становится раоами японцев. Если мы
сами, китайцы, не примем мер к самозащите, дабы не стать
рабами японцев, тогда с каким лицом мы сможем смотреть на
наших братьев русских?» 13
Вынужденная под давлением массовых протестов согласиться
«в принципе» на возвращение Шаньдуна Китаю, Япония
настаивала, однако, на том, чтобы эти переговоры происходили не на
конференции держав, а один на один с Китаем. Сведения о столь
невыгодных условиях, предъявленных Китаю, распространились
по всей стране и вызвали многочисленные протесты. Как
сообщала китайская пресса, «27 сентября пекинские студенты на
улицах произносили речи против прямых переговоров с Японией.
Введено было поэтому полувоенное положение. В главных
центрах города и перед учебными заведениями были установлены
полицейские и жандармские посты. По улицам разъезжали
отряды кавалерии. Демонстрация студентов, однако, происходила в
полном порядке. Все студенты держали в руках- национальные
флаги, произносили речи и раздавали листовки проходящим» 14.
Несмотря на протесты китайского народа, державы
согласились на параллельные с конференцией двухсторонние переговоры
о Шаньдуне. Правда, в них участвовали два представителя
Англии (Джордан и Лэмпсон) и два представителя США (глава
дальневосточного отдела госдепартамента Макмэррей и бывший
советник посольства в Токио Белл). Однако они были лишь
наблюдателями и официально участия в дикуссии не принимали.
Переговоры о Шаньдуне потребовали 36 заседаний. Они
дважды прерывались по вине Японии, которая делала все, чтобы
сохранить в видоизмененных формах свое влияние в этой
провинции. Соглашаясь «в принципе» вернуть Китаю его
суверенные права в Шаньдунской провинции, Япония отказывалась от
.каких-либо уступок, когда речь заходила о конкретных условиях.
Именно поэтому «мелочи», вроде точных сроков вывода японских
:войск или финансовых условий передачи Китаю различного
имущества, вышли на первый план. В этих «мелочах» была вся суть
конфликта. «Принципиально между сторонами нет разногласий,
ко в фактических вопросах они еще ни в одном пункте не нашли
общего языка»,— таково было впечатление посторонних
наблюдателей 15.
Наибольшие споры вызвал вопрос о Шаньдунской (Янтай-
ской) железной дороге, соединявшей порт Циндао со столицей
провинции Цзинань, где эта дорога смыкалась с линиями,
идущими на Пекин, Тяньцзинь и в другие важные центры. Контроль
13 ЦГАОР, ф. 200, оп. 7, д. 115, л. 30.
14 ЦГАОР, ф. 958, оп. 1, д. 26, л. 118.
15 Донесение эстонского неофициального представителя в США Н. Кестие-
ра 2 декабря 1921 г.—ЦГАОР ЭССР, ф. 957, оп. 11, д. 721, лл. 59-64.
134

кад этой основной магистралью провинции имел решающее
значение для господства на всем Шаньдунском полуострове.
История ЮМЖД показала, что Япония легко превращала железную
дорогу в орудие мощного политического влияния: с помощью
ЮМЖД она овладела всей Южной Маньчжурией, вытеснив
англо-американскую торговлю дискриминационными условиями
перевозок, обеспечивая военное давление с помощью своих
гарнизонов вдоль дороги и т. п. Захватив Шаньдунскую дорогу в
годы первой мировой войны, Япония и здесь начала применять
те же методы. В течение трех лет британские торговые палаты в
Китае посылают протесты против дискриминации в Шаньдуне,
писал журнал «Нэйшн»: Япония может формально вернуть
Китаю и провинцию, и дорогу, но сохранив фактическое управление
последней, будет по-прежнему господствовать в Шаньдуне.
«Шаньдунский вопрос сводится к вопросу о железной дороге,
а последний—/к вопросу об управлении дорогой»16.
Япония настаивала сначала на совместном с Китаем
управлении дорогой, согласно договору 1918 г. с аньфуистами, Дуань
Ци-жуем. Затем она сделала формальную уступку, согласившись
на выкуп дороги Китаем, однако не немедленный, за наличный
расчет, а с помощью японского долгосрочного займа, при
условии назначения японцев на должности начальника движения,
главного инженера и главного бухгалтера — «с целью защиты
интересов японских инвесторов» 17. Китайские представители
заявили, что общее требование китайского народа состоит в
возвращении Китаю Цзяочжоу и всех бывших германских прав без
всяких условий, но желая проявить уступчивость, они
соглашаются на выкуп дороги. В Китае уже началась кампания за сбор
средств, с тем чтобы выкуп совершился как можно скорее18.
Такой оборот дела не устраивал Японию, и она начала
отказываться от получения 50 млн. золотых марок — суммы, в которую сама
же оценивала дорогу «...Предложенные Китаем деньги
чистоганом она не хочет никоим образом принять, но хочет продать
дорогу в долг, оставляя ее под залог до выплаты долга. Очень
характерная и истинно восточная точка зрения!» 19 Конечно, эта
«восточная точка зрения» была просто способом сохранить
контроль над дорогой. Новые предложения Китая о выкупе дороги
с рассрочкой в течение трех лет были встречены требованием
Японии выкупить ее по меньшей мере в течение 10 лет, а еще
лучше— 20 (срок предлагаемого японского займа).
Стремясь побудить китайских делегатов к большим уступкам,
Япония привела в действие «своих» дуцзюней. 18 декабря 1921 г.
16 «Nation», January 4, 1922, p. 12.
17 FR, 1922, vol I, p 942; «New York Times», December 21, 1921.
18 «New York Times», December 17, 1921.
19 ЦГАОР ЭССР, ф. 957, on 11, д. 721, лл. 66—71.
135

правительство в Пекине подало в отставку под давлением
всемогущего сатрапа Маньчжурии Чжан Цзо-лина, который
придвинул к столице провинции свои войска. Чжан Цзо-лин прибыл в
Пекин и заявил, что будет произведена полная смена лиц, у вла-
гти станет «сильный премьер», способный обеспечить выход из
шаньдунского тупика — возможно, с помощью консорциума.
«Сильным премьером» оказался реакционер и прояпонский
политик Лян Ши-и, который немедленно попытался договориться
о Шаньдуне прямо с Токио, минуя Вашингтонскую конференцию,
на базе фактически полной капитуляции перед японскими
требованиями 20.
Однако никакие перевороты в Пекине уже не могли
уничтожить влияния такого мощного фактора, как
национально-освободительное движение. Китайские делегаты не могут идти на
дальнейшие уступки из-за массовых протестов в стране, доносили
американские дипломаты. Американские журналисты сообщали
о «новой вспышке антияпонских чувств», о расширении
антияпонского бойкота, о «кризисе, который может вылиться в
гражданскую войну в Китае в ближайшую же неделю». Против уступки
японцам резко выступило кантонское правительство,
представитель которого в Вашингтоне Ма Су высказывал опасения, что
вот-вот вспыхнет новая междоусобная война. В самой Америке
многочисленные китайские иммигранты оказывали непрерывное
давление на делегатов. Так, 13 китайских деловых объединений
в Сан-Франциско направили А. Ши и его коллегам послание, в
котором требовали, чтобы те добивались возвращения Шаньду-
на во что бы то ни стало, вплоть до отъезда с конференции21.
Один из делегатов, Ван Чун-хуэй, уже объявил о своей
отставке, если Япония не пойдет на уступки. В результате жесткой
позиции японцев в 20-х числах декабря 1921 г. переговоры о
Шаньдуне зашли в тупик и были прерваны.
Тогда на авансцену выступили США и Англия. Американская
дипломатия еще до конференции пыталась примирить Японию и
Китай оригинальным способом: передать дорогу Циндао — Цзи-
нань и все будущие железные дороги Шаньдуна консорциуму.
О таких проектах и предложениях сообщала печать Дальнего
Востока, добавляя, что Циндао будет открытым коммерческим
портом, а Китай будет «вознагражден» правом производить все
таможенные сборы в Шаньдуне и превращением железной
дороги Циндао — Цзинань в государственную собственность
Китая 22. Юз и Бальфур, вмешавшиеся в переговоры в качестве
арбитров, дружно выдвинули планы консорциума и
интернационализации. Намечается выход из тупика, писала «Нью-Йорк
20 «New York Times», December 19, 22, 1921; January 11, 1922.
21 FR, 1922, vol. I, p. 942—946; «New York Times», December 19, 1921;
January 11, 15, 1922; February 1, 1922.
22 ЦГАОР, ф. 958, on. 1, д. 15, л. 62.
136

тайме»: англо-американское предложение о займе консорциума
с участием американских, английских, французских и японских
капиталов, за счет которого Китай выкупит Шаньдунскую
дорогу 23.
На Японию было оказано давление. Милитаристы,
ориентировавшиеся на США и Англию,— У Пэй-фу, Цао Кунь и др.—
выступили «в защиту Шаньдуна», причем У Пэй-фу потребовал
изгнания «сильного премьера» Лян Ши-и, прямые переговоры
которого с Японией не устраивали США и Англию. У Пэй-фу
вновь начал неумеренно восхваляться американской прессой как
«выдающийся патриот» и выразитель чувств китайского народа24.
Юз и Бальфур вели деятельные совещания с японскими
делегатами, направление которых отражала и американская пресса.
Япония не понимает духа Вашингтонской конференции, писали
газеты, «ставит слишком много условий», ищет выгод только для
себя; тем самым она производит «очень неприятное впечатление».
При заключении договора четырех Япония проявила «дух
благожелательности и уступчивости», которого ждут от нее и в шань-
дунском вопросе. Наряду с уговорами использовались и угрозы:
Япония не желает видеть ту опасность, которую создает в Китае
для всех держав ее оккупационная политика; пора положить
конец несправедливости, допущенной в Версале; Япония будет
ответственна за провал работы Вашингтонской конференции «в
значительной и существеннейшей ее части» и т. п.25
Юз выступил с энергичным представлением в Токио, требуя
форсировать достижение компромисса с Китаем и угрожая, что
без этого сенат США не ратифицирует вашингтонские
соглашения вообще. Угроза была вполне реальной. В январе 1922 г.
сенаторы-изоляционисты, обеспокоенные агрессивной позицией
Японии, заявляли, что не санкционируют договора четырех и
других соглашений, если «китайский вопрос не будет решен».
Сенатор Кинг 16 января 1922 г. предложил резолюцию, осуждающую
вмешательство во внутренние дела Китая. 20 января 1920 г.
сенатор Уолш потребовал информации о ходе японо-китайских
переговоров относительно Шаньдуна и заявил, что США никогда не
признавали японские захваты в Китае. Лодж и Андервуд с
трудом удерживали сенат от более резких действий, призывая не
мешать и без того трудным двусторонним японо-китайским
переговорам 26. Андервуд предупреждал, что подобное вмешательство
«было бы равносильно орудованию гаечным ключом» в тонком и
сложном механизме27.
23 «New York Times», December 20, 1921.
24 «New York Times», December 21, 1921.
25 «New York Times», December 22, 29, 1921; January 11, 13, 15; February К
1922
26 CR, vol. XII, p. 1434.
27 J. Ch. V i n s о п. Op. cit., p. 173.
137

По сути дела, США и Англия подталкивали Японию не к
отказу от Шаньдуна, а к уступкам. Солидаризируясь в принципе
с Японией (разве на других дорогах Китая, например, на Тянь-
цзинь-Пукоуской или Шанхай-Нанкинской, Англия не- имеет
своего заместителя начальника движения, своего главного
бухгалтера, своего главного инженера?—спрашивал американский
журнал28), эти державы хотели лишь потеснить ее в Шаньдуне,
лишить ее военно-политических, оккупационных преимуществ.
Гораздо грубее был нажим, оказанный на Китай. В ходе
переговоров о Шаньдуне правительство США не столько выступало
против Японии, сколько заставляло капитулировать китайскую
делегацию. Еше 25 ноября 1921 г. американский и английский
послы в Пекине сделали соответствующие представления
северному правительству. Позже США поддержали предложения о
японском займе на 12 лет и о назначении трех японских
чиновников в управление дорогой29. Американская пресса обвиняла
Китай в упрямстве из-за пустяков — из-за назначения какого-то
бухгалтера или инженера.
22 января 1922 г. Юз передал через посланника в Китае Шер-
мана компромиссный план, выработанный им совместно с Баль-
фуром: международный заем на 15 лет для выкупа дороги
Китаем, возможность выкупить ее при определенных условиях через
5 лет (но не раньше), назначение двух главных бухгалтеров,
японского и китайского, при японском начальнике движения и
при китайском генеральном директоре дороги. Вы можете
откровенно сказать, инструктировал Юз посланника, что
предложенные уступки — последние, на которые пойдет Япония, что Китай
должен принять соглашение, каким бы тяжелым оно ни было на
первые 5 лет, иначе он потеряет Шаньдун навсегда и сорвет
Вашингтонскую конференцию. США «не будут терпеть»
дальнейшего упрямства Китая — пусть Пекин не строит иллюзий в связи
с «различными американскими изъявлениями симпатии»,
которые делались раньше, и не надеется на какую-либо дальнейшую
помощь США30.
Аналогичное заявление было сделано Юзом и Бальфуром в
беседе с китайской делегацией. Китайский посланник в
Вашингтоне получил специальную аудиенцию у президента Гардинга,
который отказ Китая принять японские предложения назвал
«колоссальной, грубой ошибкой» и пугал перспективой полной
потери Шаньдуна. Все эти представления были поддержаны
Англией (английский посланник в Китае Олстон получил те же
инструкции, что и Шерман). За свои «добрые услуги» посредники
потребовали вознаграждения. В результате начались переговоры
о постройке трех веток Шаньдунской дороги, из которых одшг
28 «Nation», January 4, 1922, p. 12.
29 FR, 1922, vol I, p 965—966.
30 Ibid , p 942—946.
138

(Чифу — Вэйсянь) должен был сооружать Китай, а две другие
(Цзинань — Шуньдэ и Каоми — Сучжоу) — «международная
группа — возможно, существующий консорциум»31.
Японо-китайские переговоры о Шаньдуне возобновились в
январе 1922 г. После новых затяжек и трудностей Япония, наконец,
согласилась на компромисс, но не раньше, чем выговорила себе
у посредников новую и важную уступку: японо-китайские
договоры 1915 г. («21 требование») не будут пересматриваться и даже
обсуждаться на конференции 32. Поскольку реализована была в
основном та часть «21 требования», которая относилась к
Маньчжурии и Внутренней Монголии, это означало, что приобоетенные
там Японией привилегии полностью сохранялись (китайские де*
легаты продолжали настаивать на официальной отмене «21
требования» вплоть до дня подписания договора). По-видимому,
тогда же Япония потребовала и снятия с повестки дня сибирского
вопроса. Если Япония уйдет из Шаньдуна за счет укрепления
своих позиций в Сибири и Маньчжурии, это будет слишком
дорогая цена; такая сделка не улучшит ситуации на Дальнем Востоке,
говорилось в американском Совете по международным
отношениям 33. Однако Юз был готов заплатить эту цену, тем более за
счет Китая и России. Хотя бы формальное возвращение
Шаньдуна, которое стало делом престижа, давно обещанным,
разрекламированным, а главное, наиболее «пылающим требованием»
китайского освободительного движения,— это все, что США
стремились получить от Японии. После нового нажима США и
Англии Китай дал свое согласие на .невыгодную сделку:
возвращение Шаньдуна за счет отказа от восстановления своих прав
в Маньчжурии.
Уступка в Маньчжурии не была оформлена договором,
однако весь дальнейший ход конференции подтвердил, что США
взяли обязательство открыто не поднимать вопроса о «21
требовании». Это особенно ясно проявилось при выработке договора
девяти держав. Само возвращение Шаньдуна также было
обставлено рядом тяжелых условий.
Договор о Шаньдуне 4 февраля 1922 г. подписали с японской
стороны Като, Сидехара и Ханихара, с китайской —А. Ши, В. Ку
и Ван Чун-хуэй, присутствовали Юз и Бальфур34. Договор
предусматривал возвращение Китаю территории Цзяочжоу не
позднее, чем через 9 месяцев после утверждения договора, с
постройками и другой общественной собственностью, однако с выплатой
31 «Railway Gazette and Railway News», January 27, 1922.
32 О том, что такая сделка состоялась, свидетельствовали газеты («New
York Times», December 19, 1921; January 15, February 4, 1922) Немалую роль
сыграла при этом Англия, постоянно поддерживавшая Японию на
Вашингтонской конференции.
33 CR, vol. LXII, р. 4162.
34 FR, 1922, vol. I, p. 951—953; «New York Times», February 5, 1922.
139

за нее и с сохранением за Японией некоторых земельных
участков. Японские войска подлежали эвакуации, однако постепенно,
по мере замены их китайскими. Главный спорный вопрос — о
железной дороге Циндао — Цзинань решался следующим образом:
«Япония передает дорогу со всем ее имуществом Китаю, однако
стоимость ее (53406 141 золотых марок) должна быть возмещена
Китаем в течение 15 лет, причем выкупить дорогу целиком Китай
не имел права раньше, чем через 5 лет, а впредь до выкупа в
управлении дорогой оставался японский начальник движения и
японский главный бухгалтер. Китай же назначал второго
главного бухгалтера и начальника дороги.
Для консорциума предусматривались концессии на ветки
Цзинань — Шуньдэ и Каоми — Сучжоу на условиях, которые
будут выработаны консорциумом с китайским правительством.
Япония обязалась не требовать передачи консорциуму опциона на
ветку Чифу — Вэйсянь при условии, что эта ветка будет
построена китайским капиталом.
В других статьях договора предусматривалось создание
сметанной японо-китайской компании, которой передавались
угольные копи Шаньдуна, а также навязывались Китаю меры по
защите прав японских промышленников в Цзяочжоу (выкуп
соляных промыслов, назначение японских чиновников в таможню
Циндао и т. п.).
Нетрудно заметить, что договор воплотил предложения
Юза — Бальфура и был компромиссом, достигнутым за счет
Китая. Японии, которая стояла перед перспективой потери
Шаньдуна ввиду сильнейшего народного протеста в Китае, удалось
выговорить для себя значительные преимущества. Китайская
делегация сдалась в результате «миролюбивого посредничества»
США, китайский суверенитет в Шаньдуне не был восстановлен
полностью. Провинция в значительной мере осталась японской
сферой влияния, но теперь Японии приходилось поддерживать
это влияние уже не силой оружия, а экономическими,
финансовыми средствами. Договор о Шаньдуне открывал поэтому
возможность проникновения американского капитала — наряду с
японским, и это особенно подчеркивалось статьями XXI и XXIII,
предусматривавшими передачу консорциуму ответвлений Шань-
дунской дороги, а также объявление всей территории Цзяочжоу
открытой для внешней торговли, «свободного пребывания,
промысла и иных законных занятий» иностранных граждан.
Предусматривались открытие ряда портов для международной
торговли, передача Китаю германских кабелей, выкуп японских
радиостанций, заявление Японии, отрицающее ее «специальные права»
в Шаньдуне35. В целом это был максимально благоприятный для
Японии выход из положения в создавшихся условиях, а возвра-
35 Вашингтонская конференция по ограничению вооружений и
тихоокеанским и дальневосточным вопросам 1921—1922 гг. М., 1924, стр. 122.
140

щение Китаю административной власти на территории Шаньдуна
было достигнуто не в результате покровительства Америки, а
вследствие размаха и силы народного движения в Китае.
Договор о Шаньдуне был расценен демократическими силами
Китая как совершенно неудовлетворительный. Представитель
кантонского правительства в Вашингтоне Ма Су заявил: это —
поражение, результат тактических ошибок, слабости и
капитулянтства китайской делегации. Такие пункты, как назначение
японского начальника движения на Шаньдунскую дорогу, имеют
отнюдь не безобидный смысл, разъяснял он: это будет «человек,
который действительно контролирует дорогу, в то время как так
называемые китайские директора будут всего лишь подставными
лицами. В итоге Шаньдунская дорога все еще остается в руках
японцев». Однако, продолжал Ма Су, последнее слово еще не
сказано. Китайский народ не примет этот договор. Кантонское
правительство отвергает его, в частности, и потому, что, будучи
законным правительством страны, оно не было приглашено на
конференцию 36.
Китайская пресса, как северная, так и южная, расценила
соглашение о Шаньдуне как поражение Китая. Правда, официоз
пекинского министерства иностранных дел «Пекин дейли ньюс»
призывал к терпению и скромности: разочарование наступило
лишь потому, писала газета 11 марта 1922 г., что ожидали
слишком многого от Вашингтонской конференции. Однако
преобладающая часть всех остальных газет выражала свое возмущение.
Вот два типичных примера. «Гунхоминьбао» предсказывала, что
совместное управление шаньдунской железной дорогой будет
иметь такую же судьбу, как некогда существовавшее совместное
управление ЮМЖД: теперь Китай не имеет ни малейшего
отношения к этой последней, а вся Южная Маньчжурия попала под
влияние Японии. Правительство в Пекине следует советам
Англии и Америки, а не голосу народа. Газета «Ишибао» писала,
что за 5 лет (срок совместного управления) Япония может
создать сколько угодно смут и беспорядков на дороге, тем более
что Циндао уже превращен в место сбора реакционных
генералов, белогвардейцев и бандитов; придравшись к «неспособности
Китая управлять», она продлит оккупацию 37.
Даже некоторые американские газеты упрекали Юза в
излишней уступчивости и квалифицировали шаньдунский компромисс
как одну лишь видимость успеха, а на деле — поражение,
равносильное вильсоновскому. Значение договора, замечает
американский исследователь, состояло в том, что компромисс с Японией
спас Вашингтонскую конференцию, стоявшую перед угрозой
срыва38. Многие представители дальневосточной дипломатии
36 «New York Times», February 1, 1922.
37 «Новый Восток». М., 1922, кн. 1.
38 J. (Ж Vinson. The Parchment Peace. Athens, 1955, p. 173—175.
141

США также расценивали соглашение как уступку Японии.
Бывший посланник в Китае Пол Рейнш осторожно определил его
как «незаконченное», поскольку на железной дороге остается
японский начальник движения. От дальнейшего соотношения сил
зависит, писал он, останется ли этот начальник чисто
техническим работником или будет использован как орудие для
расширения японского влияния в Шаньдуне 39.
В связи с возвращением Шаньдуна на конференции всплыл
вопрос и о владениях, захваченных другими державами.
Английская арендованная территория Вэйхайвэй прежде
всего оказалась под ударом, так как, будучи расположена в
провинции Шаньдун, она находилась в центре безостановочно
развивающегося там антииностранного движения. Англия вынуждена
была обещать, что вернет Вэйхайвэй Китаю на тех же условиях,
что и Япония Цзяочжоу. 1 февраля 1922 г. на пятом пленарном
заседании конференции эти обещания были подкреплены
официальным заявлением Бальфура о том, что «Великобритания
имеет в виду вернуть Вэйхайвэй обратно Китаю», но при
сохранении права пользоваться портом как стоянкой для судов без
ограничений и портовых сборов, а также права хранить товары
без каких-либо пошлин, владеть складами и другой
недвижимостью, участвовать в муниципальном управлении; дополнительным,
условием было получение на льготных условиях концессии для
постройки железной дороги от Вэйхайвэя 40.
Вслед за Бальфуром выступил старший французский делегат
Сарро, который сделал аналогичное заявление относительно
территории Гуаньчжоува.нь — участка побережья в провинции
Гуандун, захваченного Францией в 1898 г. (захват был оформлен
так же, как и в случае с Вэйхайвэем, в форме аренды на 99 лет),
на котором проживало 200 тыс. китайцев и который
использовался Францией как угольная и морская база. Сарро объявил,
что Франция готова вернуть Гуаньчжоувань независимо от
общего решения вопроса об арендованных территориях, но и здесь,
конечно, выдвигалось требование о сохранении особых прав для
французской торговли и мореплавания 41.
Трактат девяти держав
Принципы американской политики в Китае нашли
наиболее яркое воплощение в трактате девяти держав, подписанном
на конференции 6 февраля 1922 г., и в примыкающих к нему
резолюциях.
39 P. R e i n s h. The Washington Conference and the Far East.— «Millard's
Review», June 24, 1922.
40 Conference, p. 182; «New York Times», February 2, 1922.
41 Conference, p. 185; «New York Times», February 2, 1922.
142

В первой статье указанного трактата были сформулированы
четыре требования, выдвинутые Юзом, которые были развиты в
других разделах договора:
1) целостность Китая;
2) внутреннее объединение страны под властью
«жизнеспособного и прочного правительства»;
3) равенство возможностей «для торговли и промышленности
всех наций»;
4) воздержание от получения какой-либо нацией
специальных прав и преимуществ в ущерб другим нациям.
Здесь снова, как и в предыдущих декларациях США начиная
с 1900 г., провозглашались два прежних лозунга, тесно связанных
между собой: единство Китая (требования 1-е и 2-е), «открытые
двери» (требования 3-е и 4-е).
Принципы «целостности» и «внутреннего объединения»
воплощались в дальнейших статьях договора девяти в виде туманного
обязательства держав «предоставить Китаю полнейшую и ничем
не стесненную возможность развивать и поддерживать у себя
жизнеспособное и прочное правительство» 42. Провал
предшествовавших попыток госдепартамента создать верхушечным путем
единое китайское правительство, а также сопротивление Японии
и отчасти Франции, не позволили сформулировать
«объединительную» политику США более конкретно, более обязывающе.
В развитие положений договора о «целостности» и «единстве»
Китай выступил с декларацией от 22 ноября 1921 г., в которой
давал обязательство не отчуждать и не сдавать в аренду какой-
либо части своей территории или своего побережья какой-либо
иностранной державе 43.
Тесно примыкает к изложенной статье резолюция
конференции об объединении железных дорог Китая, также отражавшая
постоянные «объединительные» усилия США, в которых
железнодорожная политика играла столь видную роль. В резолюции
державы выражали надежду, что китайское правительство сможет
в будущем провести объединение железных дорог в единую сеть
«с такой иностранной финансовой и технической помощью,
которая может оказаться нужной в интересах этой сети» 44. Со своей
стороны китайская делегация сделала заявление, что эту
надежду она оценивает «с симпатией». «В нашу политику, —
говорилось здесь, — входит получение такой иностранной финансовой
и технической помощи, которая может потребоваться от держав
в соответствии с принципами открытых дверей и равных
возможностей» 45.
42 Вашингтонская конференция, стр. 78.
43 Там же, стр. 101.
44 Там же.
45 Там же, стр. 94.
143-

Здесь ясно отразилось стремление американского
правительства вдохнуть жизнь в консорциум, созданный в 1920 г.
Дальневосточная пресса отмечала, что за кулисами Вашингтонской
конференции идут усиленные переговоры о консорциуме: четыре
державы пытаются «оживить идею и приступить к ее практической
реализации, хотя Китай до сих пор консорциума не признал» 46.
Однако «оживить идею» не удалось, и резолюция конференции
о железных дорогах отличалась неопределенностью
формулировок, не имела формы обязывающего договора, не указывала
никаких сроков «унификации дорог». Такая неопределенность была
результатом столкновений интересов, в частности американских
и английских.
На заседаниях, предшествовавших Вашингтонской
конференции, вопрос о строительстве железных дорог в Китае и
управлении ими был предметом всестороннего обсуждения между
американскими и английскими представителями. В ходе этих
переговоров Англия противопоставила американскому проекту
ликвидации монопольного владения теми или иными железными
дорогами и «интернационализации» всей железнодорожной сети
Китая гораздо более умеренный проект, сочетавший формальное
провозглашение «открытых дверей» с фактическим сохранением
железнодорожных концессий. Так называемый проект Геддеса
(посол Англии в США) предусматривал: 1) обязательство
китайского правительства не допускать дискриминации на
железных дорогах, прямой или косвенной, независимо от груза,
национальности владельца, места назначения или происхождения
товара; 2) обязательство держав уважать это правило на тех
железных дорогах, которыми они управляют по специальным
соглашениям; 3) создание специального арбитражного совета (Board
of Reference) для рассмотрения споров, возникающих в связи с
выполнением этих деклараций47. Прямые заимствования из этого
проекта содержались в решениях Вашингтонской конференции,
и резолюция о железных дорогах, пытавшаяся сочетать
американские и английские предложения, естественно, носила
неопределенный и расплывчатый характер.
Конференция приняла также резолюцию об ограничении
военных сил Китая, в которой выражала «серьезную надежду на то,
что немедленные и действительные меры будут приняты» для
уменьшения местных армий, власти отдельных военачальников
и в целом для уничтожения пагубной системы дуцзюната48. Эта
резолюция также соответствовала курсу США на объединенный
Китай, который, будучи зависим от иностранного капитала, дол-
46 «Экономическая жизнь Дальнего Востока». Чита, 1922, М° 2,
стр. 141—146.
47 «Railway Gazette and Railway News», February 10, 1922.
48 Вашингтонская конференция, стр. 105.
144

жен был все же расплачиваться по долгам, а не расходовать все
средства на беспрерывные внутренние войны.
В целом, однако, «объединительная политика» была
сформулирована в виде надежд, пожеланий и общих фраз. Это было
результатом, с одной стороны, борьбы империалистических держав
за Китай, с другой,— мощного подъема
национально-освободительного движения китайского народа, который не хотел
больше мириться с властью навязываемых империалистами тех или
иных «бисмарков» и уже начал борьбу за подлинное объединение
и возрождение Китая снизу, революционным, демократическим
путем.
Что касается «равенства возможностей», отказа от
специальных прав и преимуществ, то эти принципы имели очевидную цель
вытеснения Японии из Шаньдуна и Маньчжурии, а также
ликвидации ее политики секретного сговора с милитаристскими
кликами Дуань Ци-жуя, Чжан Цзо-лина и др. и навязывания
договоров типа «21 требования» или «займов Нисихара». Политика
США в Китае была направлена и против сфер влияния Англии
и Франции, что отразилось в таких статьях договора девяти, как
статья 6-я, где говорилось о соблюдении «нейтралитета Китая
в войнах (косвенное осуждение захвата Японией Циндао в
1914 г.), статья 5-я о запрещении какой-либо дискриминации по
национальному признаку на железных дорогах Китая (такая
дискриминация широко применялась на ЮМЖД, на дорогах,
контролируемых Англией, и др.). Уничтожению сфер влияния в
Китае должен был способствовать и пункт о том, что договор
открыт для присоединения всех других стран, а принципиальный
характер соглашения подчеркивался тем, что оно не было
ограничено каким-либо сроком49. Все это не облегчало
полуколониального положения Китая. «Открытые двери» по существу
означали лишь, что Японии и другим державам предлагалось
потесниться в пользу США.
В то же время следует отметить, что гарантии соблюдения
принципа «открытых дверей» были очень слабы. Правительству
США не удалось добиться отмены секретных соглашений о
разделе Китая, происходившем без участия Америки. Вместо этого
были провозглашены самые общие пожелания.
1 февраля 1922 г. появилась резолюция девяти держав о
гласности всех договоров, затрагивающих Китай, и взаимном
представлении полных списков всех соглашений с Китаем или о
Китае50. 4 февраля 1922 г. была принята резолюция девяти держав
об учреждении международного бюро, которое изучало бы все
вопросы, возникающие в связи с проведением или нарушением
политики «открытых дверей»51.
49 Там же, стр. 110.
50 Там же, стр. 97.
51 Там же, стр. 88.
10 Е. И. Попова
145

Приведенные документы отражали стремление США, в
отличие от выступлений 1899 и 1907 гг., не просто еще раз
декларировать политику «открытых дверей», но воплотить ее в более
конкретных обязательствах, подрывающих специальные права и
сферы влияния других держав, особенно Японии.
Однако уже на самой конференции Япония оказала
эффективное сопротивление этой американской атаке. Под
прикрытием любезных фраз и бесчисленных заявлений о полной
гармонии, якобы царящей в американо-японских отношениях, японская
делегация во главе с тремя известными глашатаями
захватнической политики — Като, Сидехара и Ханихара — вела упорную
борьбу за каждую деталь, каждую формальную зацепку,
обеспечивающую ее позиции в Китае. Декларации, сопровождавшие
договор девяти, в значительной мере обесценивались заявлением
Сидехара на конференции о специальных интересах Японии.
Объявляя, что его правительство не ищет преимущественных
прав, он тем не менее подчеркнул: «Имея в Китае сотни тысяч
проживающих там наших сограждан, громадные количества
помещенного там капитала и принимая во внимание, что наше
национальное существование зависит в значительной степени от
нашего соседа, мы, естественно, больше заинтересованы в
судьбах этой страны, чем какое-либо из более отдаленных
государств» 52.
Таким образом, наряду с провозглашением «открытых
дверей» был провозглашен и принцип «большей
заинтересованности», с помощью которого всегда оправдывали захват сфер
влияния. Как же примирялись на конференции американское
требование «равных возможностей» и японский лозунг «специальных
интересов»? Тщетно было бы искать ответа на этот вопрос в
тексте договора и примыкающих к нему документов. Однако в
дебатах, развернувшихся в дальневосточном комитете
конференции, в комментариях парламентов заинтересованных стран,
осведомленных дипломатов и прессы такой ответ был дан. Основа
компромисса между двумя принципами состояла в том, что
«открытые двери», согласно, па-видимому, устной договоренности,
не распространялись на Маньчжурию и Монголию, где
«специальные интересы» Японии оставались признанными и
преобладали.
«Нью-Йорк тайме» следующим образом излагала 14 ноября
1921 г. историю зарождения этого компромисса (не называя
сторон и конкретных дат). Накануне конференции возник план
решения китайского вопроса путем установления над страной
протектората четырех великих держав. «Это предложение... было
выдвинуто несколько недель тому назад, и на нем настаивала
одна из крупных держав» (как явствует из дальнейшего, Япо-
Вашингтонская конференция, стр. 117.
146

ния). Этот план имел свои преимущества: превращение Японии,
претендовавшей на монопольное господство в Китае, в одного из
четырех его опекунов, «растворение» англо-японского союза,
возможность быстрого решения всех возникающих вопросов (по-
видимому, японское предложение было связано с проектами
договора четырех и выдвигалось как основа этого блока). Однако
США выступили против протектората, поскольку в этом случае
потребовалось бы отправить в Китай большие вооруженные
силы, «чтобы обеспечить мир и выполнение договоров».
После отказа от этого плана Япония выдвинула второй проект:
признать собственно Китаем 18 провинций, лежащих к югу от
Великой стены, а Монголию и Маньчжурию отдать Японии в
качестве сферы ее «специальных интересов». За это Япония
отказалась бы от англо-японского союза, от других, «внеманьчжурских»
частей соглашений 1915 г. («21 требование») и согласилась бы
уйти из Шаньдуна. «Представители Китая заявляют, что этот
план сейчас усиленно продвигается; они соглашаются с тем, что
он менее тяжел для Китая, чем международный контроль,
который превратил бы страну просто в протекторат», но все же они
возражают против второго японского варианта, требуя
восстановления суверенитета Китая в Маньчжурии53.
Дальневосточный секретариат Коминтерна, суммируя
неофициальные сведения и данные печати, также отмечал, что
предполагается секретная оговорка о невторжении консорциума в
пределы Маньчжурии и Монголии 54.
Протоколы конференции подтверждают эту картину пере*
говоров.
Уступки в Маньчжурии и Монголии были зафиксированы как
в связи с посредничеством США в японо-китайских переговорах
о Шаньдуне, так и, особенно, в связи с обсуждением «21
требования», которые, хотя и сверх повестки дня, все-таки пришлось
затронуть в ходе дискуссии.
Отмена договоров 1915 г. была одним из центральных пунктов
в программе Китая. Шаньдун и аннулирование «21
требования» — эти два условия повсюду в китайских кругах считались
абсолютным минимумом, который Китай должен получить от
конференции во что бы то ни стало.
В декабре 1921 г. на заседании дальневосточного комитета
конференции китайские делегаты выдвинули требование отмены
договоров 1915 г. Япония категорически отказалась обсуждать
этот вопрос. Юз фактически поддержал японцев, распустив
комитет на неопределенный срок55. За стенами конференции
японцы заявляли о своей твердой решимости сохранить позиции в
53 «New York Times», November 14, 1921.
54 Conference, p. 470.
55 «Бюллетень Дальневосточного секретариата Коминтерна», 1921, № 6,
15 мая.
10* 147

•Маньчжурии, ссылаясь на необходимость размещать там свое
избыточное население, изображая территорию севернее Великой
•стены какой-то особой, некитайской территорией.
В ответ на это китайские делегаты и советники, работавшие
при делегации, выступили с контраргументами. Одно упоминание
о закреплении за Японией Маньчжурии и Монголии вызовет
«тяжелый кризис» в Китае, говорили они, а делегаты рискуют
жизнью, если согласятся обсуждать такой план. Великая стена
является границей Китая не в большей степени, чем вал
Адриана в Англии. Маньчжурия давно заселена китайцами, является
неотъемлемой частью страны. Утверждение о перенаселенности
Японии — легенда: в Японии на одну кв. милю приходится 350
-человек населения, в Шаньдуне же —628, а в Маньчжурии
плотность населения не уступает японской и туда идет поток
китайского населения из более южных районов; японцы могут
колонизовать императорские угодья на острове Хондо, северную часть
острова Хоккайдо, -наконец, мирно эмигрировать в Китай. Заняв
Маньчжурию, японцы окажутся всего в 200 милях от Пекина 56.
Китайская делегация разоблачала также позицию США и
Англии: она неофициально заявила корреспондентам, что Юз и
Бальфур не желают обсуждать соглашения 1915 г. потому, что
это подымет все вопросы о концессиях, арендованных
территориях, специальных привилегиях — вообще о колониальном статусе
Китая 57.
Однако эта полемика и давление общественного мнения
оказались недостаточными для того, чтобы не допустить
японо-американской сделки; они лишь способствовали приданию ей устного
и не очень обязательного характера. В декабре — январе
американская пресса сообщала, что, несмотря на глубокую секретность
переговоров по китайскому вопросу, можно считать
установленным «интересный факт»: договор девяти не будет относиться к
Маньчжурии; по мере того как выясняются контуры договора,
все более определенно можно утверждать о «проигрыше в
Маньчжурии»58.
2 февраля 1922 г. на заседании дальневосточного комитета
Вашингтонской конференции японский делегат Сидехара
изложил окончательную позицию своего правительства в вопросе о
«21 требовании». В заявлении барона Сидехара содержался
твердый отказ пересмотреть договоры 1915 г., поскольку это создает
«чрезвычайно опасный прецедент отмены международных
обязательств». Япония соглашалась лишь не использовать
некоторые вытекающие из договоров 1915 г. права, которые либо не
имели существенного значения (преимущественное право назна-
56 «Новый Восток», 1922, кн. 1, стр. 360; «New York Times», November 14,
192) v
57 «New York Times», December 15, 1921.
58 «New York Times», December 19, 1921; January 6, 1922.
148

чать японских советников в Южную Маньчжурию, где Япония и
без того хозяйничала почти неограниченно), либо были отменены
еще раньше, до конференции, под влиянием сопротивления Китая
(группа V «21 требования») или под давлением США (передача
консорциуму опциона на постройку железных дорог в Южной
Маньчжурии и Восточной Внутренней Монголии). -
Китайская делегация' отметила, что уступки Японии
фактически ничего не меняют в сложившемся положении. Она
выразила глубокое сожаление о том, что «японское правительство не
отказалось от других притязаний, указанных в трактатах и
нотах 1915 года»59, и снова привела ряд аргументов в пользу их
отмены. Япония, писала «Нью-Йорк тайме», объявив о
некоторых уступках, по существу не уступила ни дюйма своих главных
позиций — владение Порт-Артуром и Дальним, роль ЮМЖД
как «государства в государстве», финансовые и промышленные
привилегии60. Попытки д-ра Вана настоять на аннулировании
«21 требования» в ходе заключительного заседания
дальневосточного комитета также кончились безрезультатно.
Что касается главы американской делегации Юза, то он
пытался выступать на упомянутых заседаниях в роли арбитра,,
заявив, с одной стороны, что США не признавали и не признают
никаких соглашений, нарушающих равенство прав в Китае, а с
другой,— что «было приятно узнать» о перечисленных Японией
уступках. Главное в выступлении Юза заключалось в том, что»
приобретенные Японией в 1915 г. права, в частности, права
предпринимательства, аренды земли и торговли в Южной
Маньчжурии, распространяются и на американских граждан — на основе
наибольшего благоприятствования. И это не было чистой
словесностью. По некоторым данным, Япония согласилась, не
«открывая двери» в Маньчжурию для всех держав, допустить
там американское предпринимательство. Об этом говорил,
например, японский парламентарий Мочизуки, выступая на обеде в
Гарварде. Япония, сказал он, имеет более жизненно важные
интересы в Китае, чем США или Англия, и именно ей надлежит
заняться развитием Маньчжурии, но мы хотим сотрудничать с
вами, поделив эту сферу — Маньчжурию и Монголию на основе
принципа «равных возможностей», и теперь все эти вопросы
будут решаться совместно с Америкой. О «частично открытых
дверях» в Китае писала пресса 61. Но, во всяком случае, если и
существовал такой вариант устного соглашения, он был еще очень
неопределенным, факт же сохранения японских «специальных
прав» и отказа от пересмотра «21 требования» оставался
незыблемым.
59 Вашингтонская конференция, стр. 104.
60 «New York Times», February 4, 1922; «Millard's Review», June 24, 1922.
61 Напр., «Nation», February 8, 1922.
149-

Китай получил множество обещаний, правда, пока на бумаге,
но самый важный вопрос, вопрос о Маньчжурии, остался каким-
то образом темным и невыясненным, доносил эстонский
неофициальный представитель в США Кестнер62. Характерный диалог
произошел по этому вопросу в «мозговом тресте» внешней
политики США, в Совете по международным отношениям. Обсуждая
19 февраля 1922 г. итоги Вашингтонской конференции, связанные
с Китаем, член этого совета адвокат Моргана Крэват сказал, что,
учитывая все трудности, США все же добились хороших
результатов: «Принципы нашей политики подтверждены и приняты.
Я думаю, что договор девяти охватывает и Маньчжурию».
Роланд Моррис (бывший посол в Японии) перебил его
восклицанием: «Только частично!» Хотя Маньчжурия как часть Китая
должна бы подпадать под действие «открытых дверей», на деле
это «определит дальнейшая судьба КВЖД, весь район которой
пока не находится под контролем Китая». Крэват: «Конечно,
идеал не достигнут, но договор девяти может оказать
благоприятное влияние и на решение вопроса о КВЖД»63.
Еще резче критиковала договор девяти пресса США. Так,
журнал «Нэйши» писал: «Конференция вновь провозглашает
принцип «открытых дверей», но отказывается допустить
пересмотр уже совершенных нарушений этого принципа, а затем
Китаю читают лекцию о необходимости быть сильным. Никаких
«открытых дверей» нельзя реализовать в таких условиях.
Решения по Китаю — это лишь провозглашение общих мест»64.
Полуколониальный статус Китая
Целая группа решений конференции была посвящена
таким основам колониального статуса Китая, как вопросы
тарифной автономии, экстерриториальность и прочие
постановления неравноправных договоров середины XIX в. и 1901 г.,
навязанные в результате иностранного вторжения. Провозглашая
справедливое отношение к Китаю, учет его нужд и т. п., эти
решения не уничтожали прав, привилегий и позиций
империалистов в стране, они содержали лишь обещания на будущее,
снабженные бесчисленными оговорками. Сюда относились трактат
о китайском таможенном тарифе, резолюция о ликвидации
иностранных почтовых контор, резолюция о выводе иностранных
вооруженных сил и резолюция по вопросу об
экстерриториальности.
Наиболее конкретное решение было принято по вопросу о
пошлинах. Оно было воплощено в трактате девяти держав о ки-
ЦГАОР ЭССР, ф. 957, оп. 11, д. 734, лл. 69—72.
CR, vol. LXII, р. 4167.
«Nation», February l, 1922, p. 109—110.
150

тайском таможенном тарифе, подписанном на конференции
6 февраля 1922 г., где провозглашался пересмотр таможенных
пошлин «в целях увеличения доходов китайского
правительства» 65.
Дело в том, что в результате первой опиумной войны Англия,
Франция и США заставили Китай (в 1842—1843 гг.) принять
на себя обязательство не взимать пошлин с ввозимых в страну
товаров больше, чем до 5% стоимости этих товаров. Не говоря
уже о грубом нарушении китайского суверенитета, это
обязательство оказалось крайне тяжелым для Китая и в другом
отношении: тарифы были установлены соответственно ценам
середины XIX в., а в последующие годы цены росли, так что на деле
Пекин получал значительно меньше, чем 5% стоимости
ввозимых товаров.
Пересмотр тарифов производился крайне редко (в 1858, 1902
и 1918 гг.), отнюдь не параллельно с ростом цен, и лишь с той
целью, чтобы Китай -мог расплачиваться по иностранным
займам и по так называемой «боксерской» контрибуции. Это была
система узаконенного и систематического ограбления китайской
казны, в результате которого к моменту Вашингтонской
конференции пекинское правительство получало лишь 3,5% вместо
формально установленных 5%. Полностью отсутствовала какая-
либо взаимность: китайские товары облагались за рубежом
очень большими пошлинами. Так, китайский чай ввозился в
Англию с пошлиной в 25%, китайский шелк ввозился в США с
пошлиной в 35—60% и т. п.66
Под влиянием подъема национально-освободительного
движения Китай выступал с требованием возвращения ему полной
свободы в установлении пошлин, полной таможенной
автономии. В подкомитете дальневосточного комитета, работавшем
под председательством американского делегата Андервуда,
Альфред Ши и Веллингтон Ку изложили аргументы в пользу
этого требования, ярко описав тот колоссальный ущерб,
который наносила экономике страны заниженная пошлина и
неравное положение Китая в сравнении с другими державами.
Однако, в соответствии с советами США, они соглашались отсрочить
введение полной тарифной автономии на неопределенное время,
пока же просили повысить пошлину до 12,5%, чтобы привести
ее в соответствие с ценами. При этом Китай, заявили они,
возьмет на себя обязательство ничего не менять в управлении
морских таможен (где царствовала Англия), а также приступить к
ликвидации внутренних пошлин (на их отмене особенно
настаивали США)67.
65 Вашингтонская конференция, стр. 81.
66 Conference, p. 470.
67 Ibid., p. 467—472.
151

Позиция США характеризовалась известной
двойственностью. С одной стороны, в интересах США было укрепление
центрального пекинского правительства с целью восстановления
какого-то порядка в стране и создания минимума условий для
торговли, а также лишения Англии, Японии и других государств
особых привилегий, получаемых за счет слабости пекинских
правителей, за счет дуцзюната. Обладая значительным
превосходством в уровне развития промышленности, наличии
свободных капиталов, дешевизне товаров, США соглашались на
некоторое повышение пошлин, лишь бы они были равны для всех,
и предпочитали контролю Англии, Франции, Японии над
пошлинами и их специальным привилегиям передачу всего дела в руки
Пекина. «Что касается меня лично, я завтра же готов дать Китаю
таможенную автономию»,— провозглашал Андервуд,
руководивший обсуждением вопроса в соответствующем подкомитете
конференции68. Юз, Андервуд, Рут требовали на конференции
повышения пошлин, чтобы «придать стабильность центральному
правительству», для чего прежде всего необходимо поднять его
доходы, «каждый цент государственных доходов должен
попадать в руки Пекина».
Однако в качестве условия своего согласия на таможенную
автономию для Китая США выдвигали требование, фактически
невыполнимое для пекинских правителей, а именно —
ликвидацию ликина — внутренней пошлины, взимаемой на границах
провинций69. Являясь пережитком феодальной
раздробленности, ликин в новое время оказался тесно связанным с системой
дуцзюната: именно в руках дуцзюней находился сбор этих
местных пошлин. Требование ликвидации ликина смыкалось,
таким образом, все с тем же требованием объединения сверху,
уничтожения сфер влияния. Именно в связи с обсуждением
таможенного тарифа американские делегаты внесли на
конференции предложение рекомендовать Китаю приступить к
уничтожению «пагубной системы дуцзюната», что и нашло отражение
в соответствующей резолюции конференции70.
С другой стороны, США опасались, что таможенной
автономией воспользуются демократические силы Китая. Еще до
Вашингтонской конференции кантонское правительство вело
упорную борьбу за право получать так называемые «излишки»
таможенных доходов на Юге — суммы, которые подлежали
отчислению правительству после выплат по займам, боксерской
контрибуции и т. п. Интересно, что главной помехой этому, как
заявляло само кантонское правительство, явились не англичане,
68 CR, vol. LXII, р. 4788
69 О переговорах США с Китаем по вопросу о ликнне см FR, 1920, vol. U
р. 731—737.
70 Conference, p. 593—594.
152

возглавлявшие таможни, а «препятствия, чинимые американским
посланником»71. Борьба с демократическими силами
заставляла США солидаризироваться с другими державами — Англией,
Францией, Японией в их стремлении сохранить прежний
таможенный тариф. Сенатор Андервуд заявил на конференции, что
хотя установление пошлин извне и представляет собой
вмешательство во внутренние дела страны, «исторические факты» и
«состояние беспорядка» не позволяют обойтись без
иностранного контроля72.
В результате этой двойственной позиции американская
делегация при всем своем акцентированном дружелюбии к Пекину
не только отказалась поддержать идею таможенной автономии
Китая, но не соглашалась даже повысить пошлины до 12,5%.
Когда дело дошло до конкретных предложений, оказалось, что
американская программа исчерпывается установлением
«действительной» 5%-ной пошлины, т. е. старой нормы,
соответствующей лишь новым ценам. По мнению иностранных наблюдателей,
ничтожность этой уступки объяснялась давлением Японии73.
Полную автономию, или 12,5% дать Китаю нельзя, заявляла
американская официальная пропаганда, так как в стране нет
порядка, хозяйничают дуцзюни, и вместе с ликином все это
будет непомерно удорожать иностранные товары. Вот когда Китай
приступит к уничтожению ликина, тогда можно будет говорить
о дальнейшем повышении пошлины. Получался, таким образом,
заколдованный круг: чтобы повысить пошлины, надо усилить
центральное правительство (ликвидировав дуцзюнат и ликин),
а чтобы усилить центральное правительство, надо повысить
пошлины (предоставив Пекину тем самым суверенный контроль
над доходами страны). Этой схемой рассуждений искусно
пользовались западные державы, стремясь к 'невыполнимой цели: и
порядок навести, и колониализм сохранить. От имени США
Андервуд предложил по мере ликвидации ликина изменить
пошлины через четыре года, добавив к «действительным» 5% еще 2,5%,
а затем устраивать пересмотр каждые 7 лет74. Это показало,
что США рассчитывают на длительное сохранение
таможенного контроля в Китае.
Американская программа повышения пошлины до
«действительных» 5% и дальнейшей надбавки на 2,5% была результатом
предварительных переговоров с другими державами.
Естественно поэтому, что она не встретила сопротивления на
конференции, и это предложение вошло в договор. Пострадавшей
стороной был только Китай. Китайское правительство так и не полу-
71 «Бюллетень Дальневосточного секретариата Коминтерна», № 6, 15 мая
1921.
72 Conference, p. 171—172.
73 ЦГАОР ЭССР, ф. 957, оп. 11, д. 734, лл. 93—95.
74 Conference, p. 457, 463, 467—473, 589; «New York Times», January 6, 1922.
153

чило права автономно распоряжаться своими пошлинами,
резюмировал Веллингтон Ку: тогда как в других странах пошлина
составляет от 15 до 60% цены товара, в Китае она по-прежнему
не <может быть повышена сверх 5%. На конференции Ку
говорил о возмущении китайского народа, но в конце концов
ограничился заявлением, что Китай не отказывается от права
требовать таможенной автономии в будущем75.
«Вчера я писал,— доносил Н. Кестнер,— что Китаю обещали
7,5% пошлины; но теперь комитет решил назначить ему
«действительную» 5%-ную пошлину, т. е. такую же, какую он имел
право взимать до сегодняшнего дня, с той лишь разницей, что
Китай может пересмотреть оценки своего таможенного тарифа,
которые в последний раз устанавливались в 1916 г. Нельзя
сказать, чтобы это было большим достижением в области
финансовой независимости. За это и пришло сегодня телеграфное
сообщение о больших противоамериканских демонстрациях в
Китае. До сих пор там кричали: «Долой японцев и европейцев»,
теперь прежде всего кричат: «Долой американцев»... Пока что
конференция, несмотря на все старания Юза, наносит удар за
ударом престижу Америки в Китае, а для исправления дела
конец конференции слишком близок»76.
Если политические позиции держав относительно Китая в
общем оказались солидарными, то при обсуждении вопроса о
распоряжении китайскими пошлинами выплыли наружу все
противоречия и разногласия.
Англия получала особенно большие выгоды от иностранного
контроля над пошлинами, так как она хозяйничала в
управлении всеми морскими таможнями, через которые шла основная
масса импортируемых в страну товаров. Английские подданные,
находясь формально на слубже у пекинского правительства, а
на деле очень мало считавшиеся с ним, заняли все посты и
возглавляли это управление77. Хотя английский контроль над
таможнями существует более 60 лет, отмечал Веллингтон Ку, он
не содействовал воспитанию китайских кадров: из 44
уполномоченных в договорных портах нет ни одного китайца78.
Помимо этого, все доходы от морских таможен с 1911 г.
поступали лишь в два банка: Русско-Азиатский, где решающую
роль играли французские капиталы, и созданный английским
капиталом Гонконг-Шанхайский банк. Последний фактически
распоряжался пошлиной монопольно как в силу своего общего веса
и влияния в стране, так и в связи с потерей Русско-Азиатским
75 Conference, p. 595.
76 ЦГАОР ЭССР, ф 957, оп. 11, д. 734, лл. 93—95 (Донесение Н. К>стне-
ра от 5 января 1922 г.).
77 В 1914 г. из 7441 служащих морских таможен 1357 были иностранцами
(Conference, p 173).
78 Ibid., p 774.
154

банком после свержения царизма покровительства России и
общего падения его роли. Гонконг-Шанхайский банк расходовал
львиную долю таможенных поступлений на выплаты по
иностранным (в первую очередь английским) займам, на
кредитование английской торговли и английского предпринимательства
в Китае, оставляя правительству в Пекине лишь небольшую
долю и не допуская к этим кредитам ни капиталистов других
стран, ни китайскую буржуазию.
Восстановление суверенных прав Китая в деле
распоряжения морскими пошлинами было общим требованием всех
передовых элементов китайского общества. Однако дипломаты
Пекина выставили на конференции половинчатую программу.
Китай, говорил Веллингтон Ку, отлично справлялся со своими
таможенными доходами до 1911 г.; в Гонконг-Шанхайский банк
они были переданы лишь в связи с революцией, для большей
сохранности, в качестве временной меры. Китай удовлетворяется
скромной просьбой передать часть таможенных доходов
китайским банкам79.
Это соответствовало программе США: будущая надбавка в
2,5% должна помещаться не в Гонконг-Шанхайский, а в другие
банки — по указанию специальной международной комиссии,
которую должна назначить Вашингтонская конференция, и с
согласия Китая80. Пекин рассчитывал, что распоряжение
добавочной пошлиной попадет в его руки, но американское
уточнение о международной комиссии означало, что к этому делу
должны получить доступ и США. В одном они сходились:
монополия Гонконг-Шанхайского банка должна быть урезана. В
конечном счете, однако, США пошли на соглашение с Англией,
фактически нч сделку с ней за счет Китая. Американская
делегация не поддержала требования «китаизации» таможен и,
выступая как аобитр в англо-китайском споре, выказывала явное
пристрастие к английской стороне.
Обсуждение вопроса на конференции обнаружило полное
преобладание в конце концов согласованной
англо-американской точки зрения, хотя делегат США и выступал против
крайних английских требований, конечно, как «защитник Китая».
Требования Японии в лице делегата Одагири, директора
«Иокогама спиши бэнк», о том, чтобы был учтен объем ее
торговли с Китаем, заявления Франции, Италии, Бельгии и
Голландии, поддержавших этот замаскированный протест против
монополий английской таможенной администрации и Гонконг-
Шанхайского банка, были конференцией отклонены. Англия
предложила внести в договор обязательство Китая не нарушать
существующего управления морскими таможнями. Согласно
договору, напоминала пресса, до тех пор, пока британская морская
79 Conference, p. 748; «Millard's Review», July 8, 1922, p. 297.
80 Conference, p. 747—748.
155

торговля с Китаем превосходит торговлю любой другой страны,
пост генерального инспектора таможен должен замещаться
английским подданным81. Бальфур предлагал сформулировать
этот пункт хотя бы в преамбуле. Ку, однако, заявил, что Китай,
хотя и не планирует перемен на таможнях, связывать себя
обязательством не будет.
Выступая в роли примирителя, Андервуд, с одной стороны,
утверждал, что в английской таможенной администрации по
существу представлены 20 наций, что она отличается
«дееспособностью, честностью» и т. п. качествами, незаменимыми при
«расстройстве китайских дел», с другой — выступил против
включения обязательства, предложенного Англией: с таким
включением договор вряд ли пройдет в США, он лищно не хотел бы стать
защитником подобного договора в конгрессе. Можно, заявил
сенатор, удовлетвориться декларацией Китая на эту тему, которая
не будет подлежать ратификации82.
С помощью США Англии удалось отстоять свои позиции.
Была опубликована специальная декларация Китая* где
провозглашалось намерение сохранить управление морскими
таможнями в прежнем виде. Что же касается монополии Гонконг-
Шанхайского банка, особенно интересовавшей США, то было
решено отложить вопрос до специального совещания по
таможенному тарифу, которое намечалось созвать сразу же после
Вашингтонской конференции83.
Еще одной проблемой, связанной с тарифом, было уравнение
морских и сухопутных пошлин. По договору 1896 г. царская
Россия получила право при ввозе своих товаров в Китай через
сухопутную границу платить пошлины, которые были бы на 7з
меньше обычных. Аналогичная привилегия дана была Франции,
Японии, Англии (ввоз из Индокитая, Индии, Кореи). США, не
имевшие сухопутных границ с Китаем, требовали аннулирования
этих преимуществ, полного равенства между пошлинами
морскими и сухопутными84.
Япония особенно широко пользовалась привилегией
сниженных сухопутных пошлин к моменту Вашингтонской конференции,
и ее сопротивление было сломлено лишь после очень
длительной дискуссии. Все же в договоре появилась статья VI,
постановлявшая, что пошлины, взимаемые на суше, должны быть
равны морским85.
Американская политика вытеснения соперников подкрепля-
лась в договоре и специальной статьей о дальнейших периоди-
81 Conference, p. 171—175, 746—748.
82 «Weekly Review of the Far East», July 8, 1922. По данным китайских
таможен, в 1920 г. на Англию с колониями приходился 41% китайского
внешнеторгового оборота, на втором месте была Япония (25%), ка третьем — США
(19%) («Экономическая жизнь Дальнего Востока». Чита, 1922, № 7, стр. 201).
83 Conference, p. 772—774.
84 Ibid., p 589—593.
85 Ibid., p. 766—769.
156

ческих пересмотрах ввозных тарифов, а также статьей,
провозглашавшей «действительное равенство в режиме и в возможно*
стях... во всех вопросах, касающихся таможенных пошлин»86.
Как и другие соглашения вашингтонской системы, договор
имел антисоветское направление. Статья 8-я, где содержалось
приглашение к державам присоединиться к договору, была, по
предложению американского делегата Рута, изменена таким
образом, что приглашались лишь те государства,
«правительства коих ныне признаны подписавшими державами»87. Рут
разъяснил при этом, что «невозможно сотрудничать с Россией...
потому что Россия не имеет правительства, которое было бы
признано какой-либо из держав, здесь присутствующих»88.
В итоге вашингтонские решения по таможенному вопросу
имели характер, враждебный интересам как китайского народа,
так и Советской России. Они отражали также, подобно другим
договорам, принятым на конференции, переход США в
наступление на позиции и привилегии, захваченные в Китае Англией
и Японией. Влияние национально-освободительного движения в
Китае проявилось в постоянной заботе американских делегатов
о «спасении лица» Китая, об уступках ему — скорее по
видимости, чем по существу. Толки о «совпадении интересов» двух
стран (в борьбе со старыми колониальными державами) на деле
оказались мифом. Пресса кантонского правительства, которое
.контролировало тогда территорию с населением до 180 млн.
человек, отвергала договор о тарифе как грубое нарушение
суверенитета Китая. Против него высказывались У Тин-фан и
другие либералы89.
Докладывая о тарифном договоре на пленарном заседании
конференции 4 февраля 1922 г., Андервуд признал, что договор
нарушает суверенитет Китая. Однако, заявил он, договор все же
удвоит таможенные доходы, полная же автономия невозможна,
пока в стране нет крепкого парламентского правительства90.
Аналогичные аргументы приводил он и в сенате, добиваясь
ратификации соглашения: нанесен «существенный ущерб»
суверенному праву Китая устанавливать пошлины по своему
усмотрению, но это право Китай «уступил» давно, еще в 1853 г., оно
используется не только Америкой, а десятью нациями,
возражения китайского правительства ничего не значат, так как
«недовольные всегда находятся», и т. п.91
Резолюция об иностранных почтовых конторах, принятая
конференцией 1 февраля 1922 г., провозглашала закрытие их с
86 Вашингтонская конференция, стр. 85.
87 Там же, стр. 86.
88 Conference, p. 606.
89 CR, vol. LXII, р. 4780.
90 Conference, p. 173—175.
91 CR, vol. LXII, p. 4786—4787.
157

1 января 1923 г. Такие конторы были учреждены на китайской
территории четырьмя державами — США, Англией, Францией и
Японией — без всякого договора или права на то. Они
содействовали ввозу контрабандных товаров, подрывали работу и
доходы китайской почты и оскорбляли своим существованием
национальные чувства китайцев. Однако, принимая решение о
ликвидации этих контор, конференция вовсе не предоставила
подлинной самостоятельности китайской почтовой службе, ибо
выдвигала определенные условия проведения в жизнь указанной
резолюции: «исправное действие» учреждений связи в Китае,,
сохранение в управлении почтой иностранного содиректора
(француза).
Даже и такой, казалось бы, второстепенный вопрос, как
почтовая связь, вызвал спор в дальневосточном комитете
конференции между Лоджем, Геддесом, Вивиани и Ханихарой,
затянувшийся на ряд заседаний. На сохранении поста содиректора
особенно настаивали Вивиани и Бальфур. Лодж требовал
включения пункта о проверке таможенными властями посылок и
бандеролей из-за границы с целью выявления контрабанды, а
Япония особенно горячо (но безуспешно) восставала против этого,
пытаясь вообще отложить обсуждение вопроса 92. Поддерживая
резолюцию и объявляя нетерпимым дальнейшее хозяйничанье
иностранной почты в китайском государстве, США ничего не
теряли: Америка имела в Китае лишь одну почтовую контору,
в то время как Англия — 12, Франция—13, а Япония — 12493.
Эта резолюция, писал бывший американский посол в Китае
Рейнш, «правильный шаг, особенно если учесть, до какой
степени японские почтовые конторы вмешивались во внутренние
дела Китая»94. Аналогичное значение имело решение
конференции об иностранных радиостанциях, открытых на территории
страны без разрешения правительства95.
Вашингтонская конференция приняла также резолюцию о
намерении девяти держав в неопределенном будущем вывести
из Китая те вооруженные силы, которые находятся там «не на
основании какого-либо трактата или соглашения»96. Это
касалось главным образом японских войск. Однако и в таком
ограниченном виде решение содержало оговорку, по существу
сводившую эвакуацию многочисленных японских гарнизонов на
нет: предусматривалось расследование причин пребывания тех
или иных частей в Китае специальной комиссией, причем
рекомендация комиссии не имела обязательной силы. Оговорка
была результатом упорного японского противодействия амери-
92 «Millard's Review», July 15, 1922, p. 243
93 Conference, p. 948.
" «Millard's Review», June 24, 1922.
Вашингтонская конференция, стр. 92—93.
90 Там же, стр. 91.
158

канским предложениям и означала провал попытки США
нанести удар по наиболее важному средству японского
проникновения в Китай — прямому вооруженному вмешательству. В
результате иностранные военные силы могли и дальше спокойно
оставаться в Китае, а решение по этому вопросу было фарсом,,
имевшим смысл лишь в плане обмана китайского общественного
мнения.
Одной из основ зависимого положения Китая была
экстерриториальность иностранцев.
Неподсудность иностранцев китайскому суду была введена
договорами 1844 и 1858 гг. До 1906 г. американские подданные
в Китае, обвиняемые китайцами, судились консульским судом,
и легко себе представить, какой стороне отдавали свое
предпочтение консулы, не говоря уже об их полной автономии и
неподотчетности даже американским судебным властям. Американская
пресса вынуждена была признать, что этот порядок приводил к
«нарушениям и злоупотреблениям»97. В 1906 г. американский
конгресс создал специальную «судебную палату США в Китае»,
назначив главным судьей некоего Лобинджира. Однако главный
судья вскоре был сам обвинен в должностных преступлениях и
в многочисленных злоупотреблениях. Хотя через год он был
оправдан и возвращен на свой пост, «дело Лобинджира» сильно
подорвало престиж новой машины американского правосудия.
Консульские, или смешанные суды разбирали дела и других
иностранцев в Китае. Создалась сложная, запутанная система,
при которой суды всех национальностей действовали каждый
соответственно своим законам, мешали друг другу, делали порой
невозможным судебный процесс. Консулы нередко позволяли
отдельным китайцам уклониться от закона, приняв иностранное
подданство. Подкуп широко применялся повсюду.
Иностранная юрисдикция стала постепенно
распространяться и на чисто китайские дела. Так, шанхайский суд, созданный
Китаем в 1869 г. с допущением судей-иностранцев для разбора
смешанных дел, в ходе революции 1911 г. под предлогом
анархии, воцарившейся в Шанхае, был взят под контроль
иностранных консулов, затем и зарплата чиновникам суда стала
выплачиваться консулами (однако из китайских средств).
Между тем этот суд рассматривал и те дела, где обе стороны были
китайскими. В то время как даже неравноправные договоры
XIX в. не уполномочивали иностранцев судить китайцев,
шанхайский смешанный суд занимался именно этим. Его китайские судьи
и чиновники получали жалованье из рук иностранных консулов,
он одновременно выполнял функции и уголовного суда, и
политического, и апелляционного (путем вторичного пересмотра дела).
87 «Millard's Review», June 10, 1922.
159

мог приговорить и к одному часу заключения, и к смерти,
передавая обвиняемого китайским властям лишь для исполнения при-
товора. Шанхайский смешанный суд соперничал с
действовавшим в том же городе французским смешанным судом. На этой
почве вырастали многочисленные злоупотребления. Однако за
неуклонную защиту «коммерческих интересов» иностранцы и
компрадорская буржуазия рекламировали шанхайский суд как
образец для всего Китая98.
После установления республики китайское правительство
предпринимало попытки модернизировать свою судебную
систему: кодифицировать законы (первый уголовный кодекс
появился 30 марта 1912 г., тогда же была начата кодификация
коммерческого законодательства), ввести апелляционные суды,
обязательное юридическое образование для судей и т. п. Нанкинская
конституция провозгласила независимость и несменяемость
судей. Были отменены пытки и средневековые наказания — битьё
бамбуковыми палками по пяткам, деревянная колодка и др.;
в 1919 г. были построены тюрьмы современного образца (около
40 в главных городах) ". Однако все эти «прекрасные
реформы», разработанные при помощи иностранных советников (в
частности, юридического советника правительства американца
Уильямса), оставались на бумаге, так как дуцзюнат фактически
ликвидировал власть центрального правительства. Дуцзюни
вводили в подчиненных областях собственный суд и расправу.
Иностранное вмешательство, содействовавшее возникновению
.анархии и децентрализации, делало совершенна бесполезными усилия
иностранных советников по установлению элементарного права-
порядка в Китае.
С развитием «движения 4 мая» и даже несколько ранее
возник вопрос об отмене экстерриториальности в Китае. Пекин
воспользовался объявлением войны Германии, чтобы объявить
об отмене экстерриториальности для германских и австрийских
подданных (1917 г.). В новых торговых договорах и в
соглашениях с новыми государствми Китай отказывался включать пункт
об экстерриториальности (Германия, Чехословакия, Литва,
Чили). Но особенное влияние на позицию Китая оказало
Советское правительство России, которое в обращении от 25 июля
1919 г. писало: «Советское правительства уничтожает все особые
привилегии, все фактории русских купцов на китайской земле.
Ни один русский чиновник, поп и миссионер не смеют
вмешиваться в китайские дела, а если он совершит преступление, то
должен судиться по справедливости местным судом. В
Китае не должно быть иной власти, иного суда, как власть и
98 G. S о к о 1 s к у. The Mixed Court.— «Weekly Review of the Far East»,
June 10, 1922.
99 В. Н. Williams. Extraterritoriality in China.— «Weekly Review of the
Far East», August 19, 1922.
160

суд китайского народа» 10°. В обращении к Китаю 27 сентября
1920 г. Советское правительство предложило «основные пункты
соглашения», среди которых был пункт и об отмене
экстерриториальности: «Все граждане России, проживающие к Китае,
подчиняются всем законам и установлениям, действующим на
территории Китайской Республики, и никакими правами
экстерриториальности не пользуются. Китайские граждане,
проживающие в России, подчиняются всем законам и установлениям,
действующим на территории РСФСР» 101.
Никогда еще ни одна иностранная держава не отказывалась
столь полно, решительно и смело от прав, несправедливо
захваченных в прошлом. Ко времени Вашингтонской конференции
оба документа Советского правительства были уже широко
известны в Китае и явились мощным стимулом для новых
требований китайской общественности о ликвидации иностранных
судов.
Перед лицом этой новой ситуации в американских кругах
появились предложения, планы и проекты о постепенном
введении в Китае национальной судебной системы, опять-таки
увязанные с центральной идеей объединения страны сверху,
обуздания революционных сил. Предлагалось распространение
повсюду смешанных судов по типу шанхайского с назначением в
них лишь таких китайцев, которые получили образование на
Западе; форсированное создание в Китае «современной
юридической системы» и отмена экстерриториальности, как только
эта система распространится по всей стране, и т. п.102
Указывалось, что экстерриториальность ограничивает поселение
иностранцев в Китае, создание отдельных торговых фирм в
глубинных районах, так как невозможно обеспечить столь
разветвленную сеть консульств или иностранных судов. Отсюда делался
вывод, что за отмену экстерриториальности надо потребовать
дополнительных прав поселения и предпринимательской
деятельности 103.
Однако доминировало над этими высказываниями
требование не допускать подлинной ликвидации судебных прав
иностранцев снизу, демократическим путем. «Все иностранцы знают
теперь, что экстерриториальность должна быть скоро отменена.
Все иностранцы, как и многие ответственные китайцы, боятся
ее преждевременной отмены»,— писала пресса, пугая анархией,
бессудностью и средневековыми методами, которые якобы
обрушатся «а иностранцев, если суд будет китайским104.
Правительство США заняло такую же «сдерживающую» позицию.
100 ДВП СССР, т. II, № 142, сто. 222.
101 ДВП СССР, т. III, № 110, стр. 215.
102 G. S о к о 1 s к у. Op cit; В. Н. W i 1 1 i a m s. Op. cit.
103 «Millard's Review», August 19, 1922; «Nation», November 30, 1921;p. 61S.
104 «Millard's Review», June 10, 1922.
П E. И. Попова
161

Оно протестовало вместе с другими державами против отмены
экстерриториальности для германских и австрийских граждан
как опасного прецедента.
Когда Пекин начал проводить такие же меры против русских
граждан в Китае, «посол» Бахметьев бомбардировал
государственный департамент просьбами о вмешательстве США,
подчеркивая, что дело касается принципа, затрагивает права всех
держав и не ограничится Россией. Одностороннее аннулирование
Китаем русских прав принесет выгоду только Японии, писал он.
Опасно вообще ставить под вопрос законность договоров и
прав 105. В своих обращениях Бахметьев просил повлиять на
Китай в том смысле, чтобы он «не поддавался на обещания
большевиков ликвидировать все права и неравноправные договоры
России с Китаем», и предлагал передать охрану «русских прав»
под временную коллективную опеку держав — «до
восстановления России»106. В связи с ликвидацией Китаем царского
посольства в Пекине, возглавлявшегося князем Кудашевым, в
сентябре 1920 г Бахметьев писал в госдепартамент США, что это
лишь начало наступления на экстерриториальность и другие
договорные права, что в результате «люди белой расы будут
подчинены китайской юрисдикции», что «внушают ненависть к
иностранцам» большевики, действующие во всей Азии, и вот —
миру грозит «желтая анархия», нечто вроде боксерского
восстания 107. Американская дипломатия быстро откликалась на эти
призывы. Посланнику США давались инструкции поддержать
протесты Кудашева в Пекине. Дипломаты заявляли китайскому
правительству, что оно может «очень скоро потерять сочувствие
держав», если пойдет по пути односторонней отмены
«правопорядка». Как и во многих других случаях, ноты госдепартамента
почти дословно повторяли меморандум Бахметьева и
воспроизводили его аргументы 108. «Правительство США весьма
дружески относится к вопросу о защите наших договорных прав в'Ки-
тае»,— писал Бахметьев109.
Нелишне заметить, что, отменяя экстерриториальность для
русских граждан, пекинское правительство действовало без
всякой договоренности с правительством РСФСР, несмотря на
самую благожелательную позицию последнего. Оно торопилось
захватить русское имущество, начало преследовать русских
граждан, и прежде всего ту их часть, которая была революционно
настроенапо. Собственные реакционные и захватнические
105 АВПР, ф. «Посольство России в США», оп. 512/4, д. 195, лл 112—115.
106 Там же, л. 118
107 Там же, л. 119.
108 FR, 1920, vol. I, p. 754—787 (Russian Rights in China).
109 АВПР, ф. «Посольство России в США», оп. 512/4, д. 195, л. 118.
110 ЦГАОР, ф. 942, оп. 1, д. 44, лл. 35, 63—77, 102.
162

устремления милитаристских кругов Пекина не могут быть
сброшены со счета. Но и госдепартамент США, выступая в
«защиту русских прав», рассматривая предложения Бахметьева о
международной комиссии, которая взяла бы на себя право
судить русских граждан, получать русскую долю боксерской
контрибуции и т. п., также руководствовался отнюдь не
демократическими принципами.
На Вашингтонской конференции Китай выдвигал вопрос об
отмене экстерриториальности в качестве одного из центральных
пунктов своей программы. Китайские делегаты ссылались,
впрочем, не столько на требования народа и суверенитет своей
страны, сколько — в согласии с линией американской прессы —
«а то, что в Пекине создан Верховный суд, находятся в
процессе создания провинциальные и окружные суды, вообще
«современная юридическая система» успешно вводится. Однако фронт
империалистических держав был единым в своих заявлениях о
«преждевременности» уничтожения такого права иностранцев,
как неподсудность китайским законам. Эти аргументы четко
суммировал издававшийся в Шанхае американский журнал:
отказ от экстерриториальности означает при современном
хаотическом состоянии Китая «полную беззащитность иностранцев».
Точно так же вывод войск, охраняющих дорогу от Пекина к
морю и введенных со времени боксерского восстания, был бы
«самоубийственен». Пусть сначала образуется сильное и единое
китайское правительство, исчезнут милитаристские банды,
возникнут регулярная китайская армия и полиция, министерство
юстиции, соблюдаемые на деле законы111.
Конечно, писавшим о «хаотическом состоянии Китая»
резидентам, а также руководителям политики держав было хорошо
известно, что хаос в стране был тесно связан с иностранным
вмешательством, основывавшемся на особых правах
иностранцев. Тем не менее западной пропаганде удалось широко
распространить мнение, что без экстерриториальности пока абсолютно
невозможно обойтись. Лишь уступая «недовольству молодежи
Китая» и ее «чувствительности к вопросам суверенитета»,
делегации Англии, Японии, Франции, США и других стран заявили о
своем согласии изменить правовые отношения с Китаем в
неопределенном будущем.
10 декабря 1921 г. Вашингтонская конференция приняла~.р&-
золюцию о создании комиссии восьми государств «для изучения
практики экстерриториальности правосудия в Китае», а также
судебной системы самого Китая и для выработки в течение года
проектов судебных реформ, которые будут переданы на
рассмотрение держав. Соответственно этим рекомендациям
державы будут поощрять Китай и помогать ему в проведении таких
111 «Far Eastern Review» (Shanghai), 1921, November, Editorial.
11* 163

мер, в результате которых можно будет «постепенно или иначе»
отказаться от экстерриториальности112. Подобные
формулировки давали возможность бесконечно оттягивать намеченный
«отказ от экстерриториальности», тем более, что, согласно
резолюции, каждая держава могла по своему усмотрению «принять
или отклонить все или некоторые из представлений комиссии» ш.
США готовы отменить экстерриториальность совместно с
другими державами в момент, когда Китай докажет прочность и
повсеместное распространение современной юридической системы в
своей стране — так комментировал это решение юридический
советник китайского правительства американец Б. Г. Уильяме 114.
Китайско-Восточная железная дорога
Если в вопросах, связанных с общим
полуколониальным положением Китая, Америке и другим странам удалось
сохранить свои позиции, то в вопросе о контроле над КВЖД
США потерпели полную неудачу. Нельзя не отметить большого
влияния на этот результат советско-китайских переговоров, в
которых КВЖД являлась одним из главнейших предметов
обсуждения.
В американской литературе распространено утверждение,
что позиция Советского государства в вопросе о КВЖД
коренным образом изменилась на протяжении 1917—1919 гг.: сначала
большевики, горя революционным энтузиазмом, заявили якобы
о полном отказе от дороги и о безвозмездной передаче ее Китаю,
а затем, в связи с «воспитанием властью», вынужденные все
более учитывать национальные и государственные интересы, они
предъявили права России на КВЖД 115. В качестве
документального источника ссылаются при этом на текст советского
обращения к Китаю, опубликованный Виленским-Сибиряковым П6 и
переведенный затем в Китае.
Неаутентичность формулировок этого текста и его
несоответствие подлинной позиции Советского правительства,
выраженной в ряде других документов того же времени, была
показана Антоновым-Овсеенко в статье в «Известиях» в 1924 г.; этот
112 Вашингтонская конференция, стр. 89.
113 Там же.
114 «Weekly Review of the Far East», August 19, 1922.
115 См., напр., X. Joukoff-Eudin and R. C. N о г t h. Soviet Russia and
the East, 1920—1927. A Documentary Survey. Stanford, 1957, p. 128; A.
Whiting. Soviet Policies in China. 1917—1924. Columbia University Press, Oxford,
1954 (последующие издания— 1955, 1957, 1959).
I16B. Виленский (Сибиряков). Китай и Советская Россия. М.,
1919.
164

вопрос освещен также рядом советских исследователей117.
Отвергая неравноправные договоры вообще и договор с Китаем
1896 г., в частности, Советская Россия не забывала о том, что в
строительство КВЖД были вложены труд и средства русского
народа, что дорога играла крупную роль в торговле Восточной
Сибири и Приморья, что «безвозмездная передача» ее Пекину
означала в тот период уступку реакционной милитаристской
клике, отказавшейся даже признавать РСФСР. Поэтому Советское
правительство систематически выдвигало план совместного
управления дорогой при изгнании из ее зоны как
белогвардейских банд, так и иностранных империалистов.
Уже в переговорах в ноябре 1917 — феврале 1918 г. с
китайским посланником в Петрограде Лю Цзинь-жэнем Советское
правительство, заявив о своем отказе от договора 1896 г.,
предложило создать смешанную комиссию по вопросу о КВЖД.
Г. В. Чичерин говорил на V съезде Советов 4 июля 1918 г.:
«Мы уведомили Китай, что отказываемся от захватов царского
правительства в Маньчжурии и восстанавливаем суверенные
права Китая на той территории, по которой пролегает
важнейшая торговая артерия — Восточно-Китайская железная дорога,
собственность китайского и русского народа, поглотившая
многие миллионы народных денег и потому принадлежащая только
этим народам и никому более». Китай сможет выкупить КВЖД,
не дожидаясь сроков, установленных договором 1896 г.118
25 июля 1919 г. и 27 сентября 1920 г. в нотах Карахана было
повторено предложение об урегулировании вопроса и
переговорах, причем во второй из этих нот предлагалось заключить
специальное соглашение между РСФСР, ДВР и Китаем «О порядке
пользования Китайско-Восточной железной дорогой для нужд
РСФСР» на основе равноправных и дружественных
отношений119. Первая миссия И. Л. Юрина в Китае (17 сентября
1920 г.— 18 мая 1921 г.), которая представляла по существу
политику Москвы, а также получила полномочия на переговоры от
Объединенной конференции профсоюзов, партий и народных
организаций зоны КВЖД (от полосы отчуждения КВЖД в миссию
был включен Н. И. Горчаковский 120), подтвердила стремление
1,7 М. С. Капица. Советско-китайские отношения М., 1958; М А
Персии. Дальневосточная республика и Китай. 1920—1922. М, 1962; А Н. X е й-
ф е ц Советская Россия и страны Востока в первые годы после Великой
Октябрьской социалистической революции. М., 1964. Докт дисс.
118 Г. В. Чичерин. Статьи и речи по международным вопросам М, 1961,
стр. 59.
1,9 ДВП СССР, т. II, № 142, стр. 221—222; т. III, № ПО, стр. 216.
Подробнее о советско-китайских переговорах см. М. А. Перс и ц. Указ. соч.;
А. Н. Хейфец. Советская Россия и сопредельные страны Востока М, 1964;
A. Whiting. Op. cit. Интересные сведения о миссии Юрина и о советско-
китайско-американских отношениях того времени приводятся в мемуарах
М. И. Казанина («Записки секретаря миссии». М., 1962).
120 М. И. К а з а н и н. Указ. соч., стр. 100.
165

ДВР и РСФСР урегулировать вопрос о КВЖД «согласно начат
лам взаимной справедливости».
Юрин заявил протест против незаконного соглашения
Пекина с Русско-Азиатским банком от 2 октября 1920 г., показав, что
это — попытка устранить от управления дорогой ее подлинного
владельца — русский народ, подменить его кучкой французских
банкиров и белогвардейцев. «Вопрос о КВЖД может быть
разрешен только правительствами Китая и русского Дальнего
Востока совместно»,— заявлял Юрин в интервью для прессы121.
Эта позиция Советской России принесла свои плоды.
Пекинское правительство, ранее следовавшее указаниям США,
Англии и Японии, с лета 1921 г. в связи с поражением
интервентов в России начало проявлять серьезный интерес к переговорам
с РСФСР и ДВР. Для установления контактов и в
разведывательных целях к Юрину начали наведываться вице-президент
КВЖД Ван Цзин-чунь (С. С. Ванг), инженер'КВЖД Чэнь Хан
и др. Правда, как пишет М. И. Казанин, самовольные
переговоры Юрина с Чжан.Цзо-лином «повредили делу миссии: они
вызвали недовольство пекинского правительства, обострили
отношения и задержали успешное развитие переговоров» 122. Однако
в целом лед был сломан, возможность советско-китайского
соглашения о КВЖД определилась.
Правительство ДВР обращалось к Китаю с заявлениями,
в которых со своей стороны подтверждало готовность
пересмотреть договоры, в том числе и о КВЖД. Китайско-монгольская
военно-дипломатическая миссия, останавливавшаяся в Верхне-
удинске в апреле 1920 г., заявляла, что Китай признает
преемственные права ДВР на КВЖД и считает свою оккупацию
временной— до окончательного укрепления новой власти на
Дальнем Востоке 123. ДВР назначила в Харбин своего генерального
консула Э. К. Озарнина, который «развернул обширную работу
на территории Маньчжурии», выявляя эмигрантов,
сочувствующих новому строю и желающих вернуться в Россию, борясь за
«изъятие КВЖД из рук незаконно заправлявшей ею белой
эмиграции» 124.
Вторая миссия И. Л. Юрина (июль —сентябрь 1921 г.)
продолжала отстаивать тот принцип, что вопрос о дороге — дело
лишь двух стран, Китая и России, что дорога должна
управляться совместно представителями этих стран. В то же время
Советское государство соглашалось возвратить Китаю
немедленно и безвозмездно полосу отчуждения, восстановить здесь
суверенные права китайского народа125. Дальревком, разъясняя
121 М. А. Персии. Указ. соч., стр. 158, FR, 1920, vol I, p. 496—497.
122 М. И. К а з а н и н Указ. соч., стр. 136.
123 ДВП СССР, т. II, № 331, стр. 498; т. IV, № 13, стр. 20.
124 М. И. К а з а н и н. Указ. соч., стр. 125
125 М. А. П е р с и ц. Указ. соч., стр. 164—171.
166

свою позицию в отношении КВЖД, писал, что он не собирается
продолжать царскую политику и покушаться на полосу
отчуждения, признает суверенитет Китая, но защищает законные
имущественные права России на КВЖД как на предприятие,
«созданное за счет русского народного достояния и принадлежащее
русским трудящимся» 126.
Справедливые и выгодные для Китая предложения Советской
России еще не были приняты к моменту Вашингтонской
конференции — Пекин защищал национальные интересы Китая хуже,
чем это делали русские представители. Но все же усилия
советской дипломатии подкрепили требования китайского народа и
помешали захвату КВЖД международным империализмом.
8 декабря 1921 г. советский комиссар иностранных дел Г.
Чичерин направил через представителей в Пекине, ведших
переговоры с Китаем, и далее через американского посланника Шермана
ноту государственному секретарю США. В этой ноте
Советское правительство протестовало против обсуждения на
Вашингтонской конференции вопроса о КВЖД, касающегося
только Китая и России, и объявляло, что «не признает никакого
решения, нарушающего русские права, оставляя за собой право
защищать эти права любыми подходящими средствами. Хотя
Российское Правительство изъявило готовность передать
означенную железную дорогу в руки китайских властей при условии
предоставления Китаем известных гарантий, необходимых для
этой передачи, последняя еще не состоялась, и права России на
эту железную дорогу остаются в полной силе» 127.
В результате советской поддержки и перспектив
действительно справедливого и благоприятного решения вопроса пекинское
правительство заняло на конференции более твердую позицию,
а правительства США и Англии не могли применить к Китаю
прежние средства диктата и угроз. Влияние этого фактора
подтверждают многие документы.
В переговорах с американским посланником Шерманом
Китай неоднократно ссылался на переговоры с Советской
Россией. Так, китайский министр иностранных дел заявил Шерману
7 января 1922 г., что советские дипломаты не допустят ущерба
для России, а без согласия последней никакое соглашение не
может быть прочным 128. О том же заявил Шерману 22 января
1922 г. китайский заместитель председателя правления КВЖД 129.
17 января 1922 г. американский посол в Японии Уоррен доносил
государственному секретарю, что ни Чита, ни Москва не примут
предложений Вашингтона, что единственный реальный план —
126 «Экономическая жизнь Дальнего Востока», 1922, № 7, стр. 211—212.
127 ДВП СССР, т. IV, № 323, стр. 567—568.
128 FR, 1922, vol. I, p. 879
129 Ibid., p. 881.
167

передача КВЖД под полный контроль и управление двух
стран — Китая и Советской России130. В этих условиях все
инструкции Юза, предписывавшие «внушить китайским
официальным лицам», что любое соглашение с Советским
правительством о КВЖД пагубно для Китая, что державы не дадут
согласия на ликвидацию договора 1896 г. «и могут возникнуть
другие трудности в отношениях с державами»131, не имели
прежнего успеха.
США вынуждены были считаться с позицией РСФСР и ДВР,
и это проявилось, в частности, в обмене информацией с
представителями последней. Так, приведенный выше протест Чичерина
от 8 декабря 1921 г. был ответом на информацию, полученную
Читой от американского неофициального представителя в ДВР
Колдуэлла, который 3 декабря 1921 г. вручил министру
иностранных дел ДВР Янсону меморандум, извещавший, что
конференция обсуждает «соглашение о международном контроле или
надзоре над Китайско-Восточной железной дорогой» 132. Стивене
вел в Вашингтоне переговоры о КВЖД с возглавившим
неофициальную делегацию ДВР Языковым, сообщив последнему свой
план продления межсоюзного контроля над дорогой 133.
Большое значение имело то, что во время Вашингтонской
конференции в Китай прибыла (12 декабря 1921 г.) миссия
РСФСР в лице «уполномоченного для переговоров с Китаем о
Восточно-Китайской железной дороге и Монголии» А. К. Пайке-
са 134, которую в августе 1922 г. сменило чрезвычайное
полномочное представительство во главе с А. А. Иоффе. Несмотря на то,
что китайское правительство заявило Пайкесу о своем решении
отложить обсуждение вопроса о КВЖД до выяснения решений
Вашингтонской конференции, китайская делегация чувствовала
за своей спиной поддержку Советской России и выдвинула
лозунг советской дипломатии о том, что дела дороги должны
решать лишь две страны — Россия и Китай.
Частью общего национального подъема г. Китае было
революционное движение китайцев в зоне КВЖД и прилегающих
областях Маньчжурии, которое также оказало несомненное
влияние на ход переговоров в Вашингтоне.
Это движение было тесно связано с борьбой русского народа
против интервентов, с деятельностью большевиков в полосе
отчуждения. Несмотря на хозяйничанье японцев и белогвардейцев,
большевики сохраняли сильные позиции во всех общественных
организациях зоны КВЖД. Так, в октябре 1921 г. пресса сооб-
130 FR, 1922, vol. I, p. 880.
131 Ibid., p. 877, 878, 882.
132 ДВП СССР, т. IV, прим. 98, стр. 796.
133 Там же, т. V, стр. 49—50.
134 Там же, т. IV, стр. 726—727.
168

щала, что «съезд уполномоченных кооператива КВЖД
закончился победой большевиков, местного «Доркома». В правление
кооператива избраны исключительно члены этой
организации...» 135 Влиятельной силой была «Объединенная конференция
профсоюзов, политических партий и общественных организаций
полосы отчуждения КВЖД», где также значительную роль
играли большевики. После того как в июле 1921 г. в Чите возник
Дальневосточный комитет помощи голодающим России, в
сентябре 1921 г. создался Харбинский общественный комитет
помощи голодающим (ХОКПГ), куда вошли и представители
Биржевого комитета, Русско-Азиатского банка, управления
КВЖД. Позже организовался Центральный железнодорожный
комитет помощи голодающим (ЦЖКПГ), действовавший во
всей зоне КВЖД. Председатель Центрального дальневосточного
комитета Помгол в Чите К. Луне писал в своем отчете: несмотря
на происки белогвардейцев (создание параллельного комитета
под руководством князя Куракина и т. п.), ЦДВК сумел
установить контакты и с ХОКПГ, и с управляющим КВЖД
Остроумовым, который согласился посылать помощь в Советскую
Россию. В 1921 —1922 гг. связь с этими организациями приходилось
скрывать, но к 1923 г. и ХОКПГ и ЦЖКПГ «по существу
превратились в местные отделения ЦДВКПГ» 136.
На почве сильнейшего голода 1921 г., охватившего весь
Северный Китай, усилилось так называемое хунхузничество. Из
политических донесений китайских и белогвардейских властей
видно, что во многих случаях те отряды, которые именовались в
этих донесениях «хунхузами» и «бандитами», на деле являлись
организациями бедноты, крестьян, солдат, к которым, вероятно,
примешивались и деклассированные элементы, но которые, в
отличие от настоящих хунхузов, не занимались грабежами. Вот
характерные выдержки из многочисленных полицейских
донесений в пограничных и железнодорожных районах в июне
1920 — августе 1921 г.: «...Прошли две партии хунхузов — в 70
и 60 человек, с вооружением. В каждой партии имелись красные
и китайские национальные флаги, а также на каждой винтовке
стрелка — по красной ленточке». «Грабежей не было»,— таково
постоянное утверждение донесений. Описывая «набег хунхузов»
на село Ивановку, полицейский сообщает: жителей не трогали,
схватили только милиционеров, увели их на отдаленный хутор,
где выстроился другой китайский отряд с красными
платочками на винтовках; захваченные милиционеры объявили себя
русскими партизанами, и китайский предводитель отряда Чан Дун
немедленно прлказал развязать им руки, взял их под свое по-
135 ЦГАОР, ф. 953, оп. 1, д. 22, л. 87.
136 ЦГАОР, ф. 1065, оп. 3, д. 72, л. 96.
169

кровительство, «расспрашивал, скоро ли русские войска будут
драться вместе с ними против японцев», а затем накормил и
отпустил с оружием, чтобы они рассказали, как их «приняли ра,-
душно китайские партизаны» 137.
В одном из донесений приводился следующий документ за
подписью «Начальник китайского отряда Н. Савицкий»: «Тов.
Начальник петровской милиции! Мы, русско-китайские
партизаны, просим Вас оповестить немедленно крестьянам Петровской
волости: 1) Если крестьяне, работающие в поле, будут замечать
передвижение русско-китайских партизанских отрядов и
приближение^ в] направлении к их работе, то просим не скрываться и
не бежать куда-то, потому что мы такие же, как и русские
партизаны... 3) Еще раз предупреждаем Вас в том, что мы — в связи
с чисто русскими партизанскими отрядами, от которых имеются
документы — удостоверение на переход через деревни, и даже,
если бы была нужна нам помощь, то, согласно документам, нам
должна быть оказана помощь... Наши действия все следуют по
инструкции, выданной русскими партизанскими отрядами»138.
Один из земских представителей писал о своих переговорах
с хунхузами: «Они именуют себя партизанами. На каждой
винтовке висят красные ленты. Идут под флагом красного
знамени», численностью до 100 человек, вооружение — винтовки,
бомбометы. «Просили у нас печеного хлеба, и мы им отпустили три
подводы»; обещали не беспокоить население. В других
донесениях говорилось: усиленное прохождение хунхузов по 5—10
человек. «Бесчинств и насилий над населением не делают, за
исключением насильного требования от населения хлеба и других
съестных припасов» 139. Отряды хунхузов «добывали сведения о
японцах», направлялись «на Сучан в помощь ему против
японцев», устанавливали связи с корейским населением, которое
предупреждало их о передвижениях полиции и японских войск.
Отряды эти были самой разнообразной величины — от 5—10
человек до 2 тыс., и несмотря на свой часто невоенный вид («с
лентами, сумками из церковных риз», «одеты в китайскую
одежду, в большинстве рваную»), заставляли отступать меркулов-
скую милицию, которая просто боялась их. Группы
русско-китайских партизан нападали на милицейские посты и отбирали
оружие. Во многих донесениях отмечалась их связь с рабочими
местных заводов и железных дорог: рабочие категорически
отказывались давать сведения о «хунхузах», нередко возглавляли
отряды, помогали печатать листовки. В одном русском селе
большинство населения решило «пустить их в село как защищающих
идеи большевизма», что вызвало возражения меньшинства и
137 ЦГАОР, ф. 942, оп. 1, д. 34, лл. 101, 103, 120.
188 Там же, л. 132.
139 Там же, л. 142.
170

столкновение между сельчанами140. В обобщающем
полицейском докладе от 19 августа 1921 г. говорилось, что существуют
налаженные связи большевиков Приморья, а также Читы с
«партизанами и хунхузами», снабжение оружием и
боеприпасами141.
Наряду с этим в Маньчжурии оперировали и
самостоятельные отряды, состоявшие исключительно из китайцев142. Если
земское правительство во Владивостоке, где все более
руководящую роль играли большевики, заключило договор с
китайскими партизанами 143, то сменившее его в результате прояпонско-
го переворота меркуловское правительство повело с ними
ожесточенную борьбу. В своих документах оно полностью
смешивало понятия «хунхузы», «партизаны» и «коммунисты». «Главную
iMaccy партизан, занявших село,— говорилось, например, в
одном донесении,— составляют хунхузы»144. Представители мер-
куловской власти постоянно обращались к японским
оккупантам с просьбами о военной помощи против больших отрядов
китайских партизан (например, 7 августа 1920 г., против
выступления отрядов в тысячу, 200 и 130 человек), и японцы охотно
откликались на эти просьбы- Командующий японскими
войсками Такаянаги отдал приказ всем своим частям содействовать
русской власти в борьбе с хунхузами 145. Белогвардейцы вели
также переговоры с китайской администрацией о совместной
борьбе против партизан, об оказании помощи со стороны
«отборных, надежных китайских граждан» и получали эту помощь 146.
Представители Америки, сообщала японская пресса,
«проявляют живой интерес к тому, какие меры принимаются японским
командованием для подавления действий хунхузов» 147.
Более организованную борьбу, также тесно связанную с
влиянием Советской России, вели в Маньчжурии и зоне КВЖД
китайские рабочие, служащие, студенты. В госдепартамент
поступали сведения о вооруженных столкновениях китайцев с
японцами в Маньчжурии 148. В Шэньяне (Мукдене) шли
студенческие выступления. В апреле 1921 г. «в течение двух недель из
мукденских учебных заведений исключены до 300 студентов за
антияпонское движение, чтение социалистической литературы...
и за чтение произведений социалистической революции»149. Ос-
140 ЦГАОР, ф. 942, оп. 1, д. 34, лл. 103, 124, 148, 152, 162; ф. 958f on. 1,
д. 15, л. 12.
141 Там же, ф. 944, оп. 1, д. 127, л. 190.
142 Там же, ф. 958, оп. 1, д. 26, л. 74.
143 Там же, д. 11, л. 4, 12
144 Там же, д. 24, л. 141.
145 ЦГАОР, ф. 942, оп. 1, д. 34, лл. 132, 134, 166.
146 Там же, лл. 155—160, 200, 207.
147 Там же, ф. 958, оп. 1, д. 9, лл. 105—106.
ш FR, 1920, vol. I, p. 682—685.
149 «Бюллетень Дальневосточного секретариата Коминтерна», 1921,24
апреля, № 5, стр. 11.
171

вободительное движение было направлено отнюдь не только
против Японии. В Харбине, как сообщал американский консул
Джеикинс 6 февраля 1922 г., «китайцы организовали общество
для проведения кампании против международного контроля над
КВЖД. Вчера имели место уличные демонстрации»150.
Национально-освободительное и революционное движение на
КВЖД стало постоянным фактором, с которым не могли не
считаться державы, ведшие борьбу за контроль над дорогой.
Накануне Вашингтонской конференции продолжали
обостряться и противоречия между империалистическими странами,
связанные с КВЖД, прежде всего — между Японией и США.
Параллельное развитие двух процессов: попыток США
создать дипломатическим путем блок против Японии и заставить ее
увести войска; японской «войны нервов» в зоне КВЖД и
постепенного вытеснения США из Маньчжурии — продолжалось
вплоть до Вашингтонской конференции. Эта незавершенная
борьба при ясно наметившемся перевесе Японии, стремление
США во что бы то ни стало договориться с Японией и
солидарность двух стран в борьбе с национально-освободительным
движением, с влиянием Советской России, сила этих последних
факторов, рост их влияния на Дальнем Востоке определили
провал американского плана интернационализации КВЖД,
который отразился в принятых Вашингтонской конференцией
решениях.
На конференции США пытались, используя выявившееся
соотношение сил (сближение с Англией, известная изоляция
Японии), возродить и оживить проекты международного контроля
над дорогой. Центральная идея оставалась при этом прежней.
Всячески подчеркивая, что международный контроль означает
недопущение захвата дороги какой-либо одной державой и
является при слабости Китая единственно возможным для Пекина
выходом, американское правительство предлагало создать
международный контрольный орган с решающим голосом тех
держав, которые предоставили бы дороге больше средств.
Международный контроль явился бы таким образом лишь оболочкой
американского контроля.
Соответствующий план, разработанный Стивенсом, был
выдвинут госдепартаментом в неофициальных переговорах с
китайской делегацией, однако встретил сопротивление даже этих
умеренных представителей, ссылавшихся на возбуждение в Китае.
Тогда план международного контроля над КВЖД был
представлен милитаристу Чжан Цзо-лину, хозяйничавшему в
Маньчжурии, с очевидной целью поставить пекинское правительство
перед совершившимся фактом, договориться за его спиной.
150 FR, 1922, vol. I, p. 884.
172.

(Здесь ясно выявилась цена «объединительной» политики США
и стремлений «укрепить центральное правительство».)
Однако и Чжан Цзо-лин, находившийся под влиянием
Японии и понимавший всю непопулярность подобного соглашения,
отказался поддержать американский план. «Чжан Цзо-лин,—
писал американский посланник в Китае Шерман,— совершенно
очевидно разделяет общее предубеждение китайцев против
какого бы то ни было международного контроля. Мне известно,
что это настроение очень сильно в различных официальных
кругах Китая»151. После этого госдепартамент пытался навязать
свой план непосредственно пекинскому правительству,
добиваясь одновременно содействия Англии (аналогичных
представлений в Пекине британского посланника). Однако и эти усилия
не имели успеха.
Тем не менее «план Стивенса» был предложен конференции
в виде доклада технического подкомитета от 23 января 1920 г.
Юз пытался представить дело так, что речь должна идти не о
восстановлении прав на КВЖД ее законных владельцев —
Советской России и Китая, но лишь об упорядочении управления
дорогой, повышении ее провозоспособности и изыскании
необходимых средств для ее финансирования. Требования США
сводились, по утверждению Юза, лишь к тому, чтобы КВЖД
«функционировала в качестве торговой артерии с свободным
доступом для всех и без какой-либо несправедливой дискриминации
против кого-либо. Соединенные Штаты ни в какой степени не
заинтересованы в приобретении дороги в собственность и не
имеют желания сохранять контроль»152. По существу же в
американском плане предлагалось с помощью доллара и экспертов
расчистить путь к овладению дорогой.
План состоял из трех пунктов.
1. Ввиду тяжелого финансового положения дороги
немедленно предоставить КВЖД средства; поскольку, однако, банки
согласятся дать их на условии, что эти деньги будут
расходоваться экономно, рационально и т. п., необходимо учредить
надлежащее наблюдение. Отсюда — главное предложение:
создать финансовый комитет (по одному представителю от каждой
державы, участвующей в конференции), который будет
находиться в Харбине и заменит собой прежние международные
органы контроля — Технический совет Стивенса и Межсоюзный
комитет, продолжавший свое формальное существование в
оккупированном Японией Владивостоке. Финансовый комитет
изображался как преемник русских прав на дорогу: «Он должен
осуществлять общий финансовый контроль и пользоваться правами
опеки, которые были взяты «на себя державами в 1919 г. и от ко-
151 FR, 1922, vol. I, p. 878.
152 Conference, p. 1270.
173

торых нельзя отказаться, пока не последует общее признание
русского правительства»153. Базируясь на своих преимуществах
в финансовой области, США могли рассчитывать на решающий
голос в таком органе.
2. Непосредственную эксплуатацию, техническое управление
дороги предполагалось оставить в руках Общества КВЖД,
которое, как известно, представляло интересы французских и
русских капиталистов и изгнанных из России белогвардейских
чиновников. Однако за финансовым комитетом оставалась
возможность влиять и на техническую эксплуатацию дороги — в том
случае, если она оказывалась связанной с расходованием,
средств.
3. Защита собственности железной дороги и «поддержание
общественного порядка» в зоне железной дороги объявлялись,
делом «фундаментальной важности». Предлагалось создать
жандармерию, предположительно из китайцев, поскольку
дорога проходит через территорию Китая, но с тем, чтобы эта охрана
содержалась на средства финансового комитета и действовала
под его контролем 154. Таким образом, вместо войск соперника
и конкурента США — Японии на КВЖД должна была
водвориться набранная из отсталых элементов китайского населения
и оплачиваемая иностранным, преимущественно американским,
капиталом жандармерия наемников, которую и рассчитывали
использовать для «поддержания порядка».
Три пункта плана говорили сами за себя: они обеспечивали
устранение китайского правительства от подлинного управления
дорогой, изгнание японских военных сил с КВЖД, широкие
возможности для экономического и финансового влияния,
которыми лучше всего мог воспользоваться в тот период
американский капитал.
Антикитайская сущность плана отчетливо сознавалась в
госдепартаменте. Американские представители в Китае получали
инструкции о том, что предложенный план следует внедрять с
величайшей осторожностью, изображать его не как что-то новое,
а лишь как усовершенствование старых форм управления
дорогой, что финансовому комитету следует придумать благозвучное
наименование, что надо принять все меры для «умиротворения
китайского общественного мнения»155.
Полностью игнорировались и права Советской России.
Как уже отмечалось, в период заседаний Вашингтонской
конференции Стивене встретился с представителем делегации ДВР
в Вашингтоне Языковым и изложил ему американский план
управления КВЖД. В связи с этим правительство ДВР довело
153 Conference, p. 1378.
154 Ibidem.
155 FR, 1922, vol. I, p. 875, 879, 880, 882.
174

до сведения США (через американского представителя в Чите
Колдуэлла) 11 января 1922 г. свою позицию и свои аргументы:
«Стремление г. Стивенса содействовать сохранению дороги за
Россией» и предотвратить ее захват каким-либо государством, не
имеющим на это никакого права, в том числе Японией,
«совпадает с законными желаниями и планами по этому вопросу и
Дальневосточной республики. Тем не менее мы принуждены
констатировать, что намеченный г. Стивенсом способ
осуществления этого стремления, а именно — установление
междусоюзного комитета и охрана дороги либо междусоюзной, либо русской
охраной — не является достаточной гарантией против
возможности захвата дороги посторонней силой».
Отсутствие в планируемом комитете Советской России,
допущение в него Японии, предположительное создание охраны с
участием японцев или «из ориентирующегося на Японию
русского реакционного элемента, находящегося в настоящее время в
полосе отчуждения КВЖД»,— все это, говорилось в документе,
неприемлемо. Вопрос о КВЖД должны решать лишь две
страны— Китай и Советская Россия, и они «найдут такой способ,
который сделает всякие захваты невозможными и вместе с тем
обеспечит правильное осуществление интересов Америки...»
В заключение правительство призывало США содействовать
Китаю, Советской России и ДВР в достижении
сформулированной Стивенсом цели — сохранения дороги за Россией,
предотвращения ее захвата «посторонней силой»156.
Отказавшись от сотрудничества с ДВР в этом вопросе, США
выявили свою истинную цель — не возвращать дорогу законным
владельцам, установить собственное влияние в Маньчжурии.
Американское правительство предпочло новые переговоры с
Японией, хотя бесплодность их была многократно доказана.
Твердая позиция ДВР подкрепила то сопротивление планам
интернационализации, которое оказывали делегаты Китая.
Доклад технического подкомитета, рекомендованный Юзом, был
отвергнут после выступлений китайских делегатов, утверждавших,
что вопрос о КВЖД затрагивает лишь Россию, построившую
дорогу, и Китай, по чьей территории дорога проходит. Китайские
делегат д-р Янь объявил межсоюзное соглашение 1919 г. по
существу уже недействительным, поскольку оно было заключено
лишь на срок интервенции и предусматривало контроль над всей
транссибирской системой. Без Сибирской и Уссурийской дорог
значение КВЖД становится чисто местным, внутренним, так как
закрывается выход к морю и дорога перестает быть связующим
звеном между Востоком и Западом. Китайские делегаты упорно
возражали против общего финансового надзора и «контроля
смешанного комитета над такой государственной силой, какой яв-
156 ДВП СССР, т. V, стр. 49—50.
175

ляется жандармерия», соглашаясь обсуждать лишь некоторые
вопросы, связанные с технической помощью и займами для
дороги 157.
Рут, представлявший в этом вопросе Америку, оспаривал
аргументы Яня, особенно подчеркивая, что «по общему согласию
и заявлению» соглашение 1919 г. остается действительным. Но в
конце концов и подкомитет и комиссия по дальневосточным
вопросам вынуждены были констатировать невозможность
выработать какое-либо конкретное соглашение о КВЖД.
Конференция ограничилась принятием двух расплывчатых
резолюций. Первая из них, одобренная всеми участниками,
включая Китай, содержала решение «без замедления обсудить
надлежащими дипломатическими путями» вопрос об улучшении
охраны дороги и защиты железнодорожного персонала, более
тщательного подбора кадров для повышения эффективности работы
дороги и более экономного расходования средств. В другой
резолюции, одобренной всеми державами, кроме Китая,
указывалось, что, поскольку Китай взял на себя владение и управление
дорогой, он является ответственным за финансовые и другие
обязательства КВЖД 158.
Принятие подобных расплывчатых резолюций означало крах
американского проекта и лишь «спасало лицо» американской
делегации, создавая фикцию продолжения общесоюзного надзора
за дорогой.
В отчете американской делегации президенту Юз, Рут, Лодж
и Андревуд вынуждены были признать, что вопрос о КВЖД
конференции решить не удалось — пришлось оставить его для
дальнейших дипломатических переговоров. Правда, делегация с
американским оптимизмом заявила, что достигнуты все же
положительные результаты: выяснены точки зрения; в ходе
переговоров признано, что железнодорожное соглашение 1919 г. еще
не утратило силы; единодушно решено, что нерационально
финансировать дорогу без «эффективного финансового контроля»;
указано Китаю на огромную ответственность, которую он на
себя возьмет, если будет «неосторожно пользоваться своими
суверенными правами». Китаю предложено проявить инициативу
в дальнейших дипломатических переговорах и «просить
сотрудничества держав в эксплуатации дороги». В отчете выражалась
надежда, что таким путем, возможно, удастся добиться
практических результатов «при соблюдении суверенитета Китая и с
учетом его «самолюбия» 159. Однако эти итоги не были
зафиксированы в каких-либо официальных договорах конференции, а
выраженным в документе надеждам не суждено было
осуществиться.
157 Conference, p. 691—692, 751, 1380.
158 Conference, р, 316—324; Вашингтонская конференция, стр. 100—101.
159 Conference, p. 826—863.
176

Вашингтонские решения о Китае
в оценке американского сената
Вашингтонские решения о Китае получили
преувеличенно восторженную оценку в американской официальной
пропаганде, а вслед за ней и в преобладающей части американской
исторической литературы- Один из четырех главных делегатов
США на конференции, Г. К. Лодж, провозгласил в сенате, что три
главные задачи, поставленные США перед Вашингтонской
конференцией, а именно: ликвидация англо-японского союза,
сокращение морских вооружений и помощь Китаю в «установлении
свободного и независимого правительства», а также в
возвращении Шаньдуна — достигнуты. Другой делегат, Андервуд, заявил:
«Договоры о Китае — это Великая хартия защиты суверенитета
и территориальной целостности Китая в будущем». Можно,
говорил он, критиковать договор за те или иные упущения, но в
истории человечества еще не было такого случая, когда девять
великих держав, имеющих возможность разорвать нацию на куски,
торжественно обязуются поддерживать ее независимость и
целостность, содействовать ее национальному развитию. «Никогда
еще более альтруистический договор не был записан в анналы
наций» 1€0. Аналогичные оценки дают американские историки,
критические замечания которых обычно не идут дальше оговорки
о том, что гарантии, данные Китаю в результате постоянной
заботы Америки о его прогрессе, и ее добрые услуги на
конференции оказались в дальнейшем недостаточно действенными161.
Иначе оценивали вашингтонские соглашения о Китае
представители оппозиции в конгрессе США. У. Бора назвал позицию
США в шаньдунском вопросе «моральной санкцией грабежа».
Сенатор Кинг считал «оскорблением для Китая» продолжение
державами таможенного контроля и утверждал, что Китай ушел
с конференции с пустыми руками. Сенатор Франс осуждал
сохранение экстерриториальности.
Выявив принципиальное единство и солидарность всех
держав в их колониалистской политике, вашингтонские решения
углубили кризис тех иллюзий в Китае, особенно в
демократических кругах Юга, которые были связаны с надеждами на
Америку. Они показали кантонскому правительству и всем подлинным
патриотам, что освобождение страны может быть достигнуто
лишь с помощью революционной борьбы самого китайского
народа, находящей неизменную поддержку в политике Советской
России.
Кантонское правительство и демократическая
общественность Китая не только объявили о своем разочаровании
160 СР, vol. LXII, р. 3551—3552, 3712, 4766.
161 A. Nevins. America in World Affairs. New York, 1941, p. 99—100;
J. Ch. Vinson The Parchment Peace. Athens, 1955, ch. 15.
12 E И. Попова
177

результатами конференции, но отвечали на них заявлениями
непризнания и организацией массовых демонстраций протеста ,62.
Вашингтонская конференция не решила проблемы Дальнего
Востока, говорилось в манифесте Исполкома Коминтерна от
1 октября 1922 г.: 400-миллионный китайский народ остался
объектом сделок и соперничества.
Хотя перечисленные критики договоров о Китае стояли на
различных позициях и по-разному оценивали роль Америки в
принятии этих договоров, все они приводили убедительные
доказательства того, что вашингтонские решения консервировали
в Китае старый колониализм. Действительно, последующие
события— единственное «экспериментальное» доказательство
правоты того или иного утверждения в области истории —
подтвердили критику вашингтонских решений. Соглашения о Китае не
обеспечили ни независимости, ни целостности страны, ни даже
реального проведения принципа «открытых дверей».
Вашингтонские решения, связанные с Китаем, показали, что,
несмотря на -выступление Америки против японских
захватчиков, во всех основных вопросах — возвращение Шаньдуна, «21
требование» и сферы влияния, таможенный тариф,
экстерриториальность, контроль над железными дорогами — США вели
курс на соглашение с Японией и раздел с нею влияния в Китае.
В результате успех американского наступления был очень
невелик. Он далеко не соответствовал замыслам и первоначальной
программе конференции, а также обещаниям, данным Китаю.
Ни в вопросе об «открытых дверях», ни в вопросе объединения
страны под иностранным контролем на базе консорциума и
других проектов США не добились существенных сдвигов.
Обсуждение договоров о Китае, происходившее (за
исключением эпизодических выступлений отдельных сенаторов по ходу
конференции) в марте 1922 г., хотя и не сопровождалось такой
резкой критикой, как договор четырех, все же выявило многие
недостатки соглашений с точки зрения США.
Из всей суммы договоров и деклараций по китайскому
вопросу ратификации подлежали два документа, имевшие
официальное и обязывающее значение для Америки,— договор девяти
держав об «открытых дверях» и договор тех же девяти держав
о таможенных пошлинах.
Ряд сенаторов и дипломатов США критиковали договор об
«открытых дверях». Бора делал это с демократических позиций.
Он напомнил сенату, что «21 требование» остается в силе, и
Япония «не позволила обсуждать их на конференции»; японский
контроль над природными богатствами Китая также не
уменьшился; в Южном Китае усиливается влияние Англии,— таким
162 «Новый Восток», 1922, кн. 1, стр. 360—365; «Nation», 1921, December 14,
p. 701: December 21, p. 724—727; 1922, January 25, p. 93; «New York Times»,
1921, November 11, 14, December 17, 19, 1922, February 3, 4.
178

образом, «два наших союзника» поработили «дружественную
нам страну». Сенатор Спенсер, сравнивая три документа:
известный меморандум «Общества черного дракона» 1914 г.,
представлявший собой план подчинения Китая, «21 требование» и
договор девяти,— показал, что последний нисколько не устранил
тяжелых результатов японской агрессии для Китая.
Несколько иные мотивы звучали в высказываниях членов
Совета по международным отношениям, которые критиковали
договор не столько во имя справедливости и защиты Китая,
сколько в связи со слабым ограничением Японии и других держав —
конкурентов США. Норман Дэйвис говорил, что надо было
добиться решения о ликвидации всех договоров, посвященных
разделу Китая, как явных, так и тайных, что намеченная
конференцией комиссия по наблюдению за реализацией «открытых
дверей» должна бы иметь большие полномочия. Роланд Морис с
сожалением подчеркивал, что договор девяти фактически не
распространяется на Маньчжурию 163.
Вопросы, заданные докладчику в сенате (Андервуду)
демократами Уолшем, Шеппардом и Кингом, были направлены на
то, чтобы заострить антияпонское направление договора,
изобразить последний как некое обязательство США на деле
выступить против агрессивных действий Японии в Китае, тем самым
одновременно и припугнуть Японию и поддержать репутацию
Америки как «друга Китая». Что будут делать участники
соглашения, если один из них нарушит территориальную целостность
Китая? Что предполагается предпринять для создания
стабильного правительства в Пекине, о котором говорится в одной из
статей договора? Если Китай сам не справится с этой задачей,
поможем ли мы вплоть до применения военной силы? —
спрашивали они.
Прямых таких обязательств в договоре нет, отвечал Андер-
вуд, но нельзя поручиться, что США ничего не предпримут
в указанных случаях. Сами же вопрошавшие высказали еще
более определенное мнение: помощь Америки имеется в
виду, иначе договор не имеет смысла; державы не могут сидеть
сложа руки, когда одна из них устанавливает свой монопольный
контроль над Китаем; более того, если начнутся внутренние
беспорядки, гражданская война между Пекином и Кантоном,
США также вмешаются на основании статьи о «стабильном
правительстве» 164.
В том же направлении действовал сенат, подняв вопрос о
соглашении Лансинга — Исии. 6 марта 1922 г. Бора запросил,
отменяется ли вашингтонскими договорами обмен нотами 2
ноября 1917 г., в котором признавались «специальные интересы»*
163 CR, vol. LXII, р. 4076, 4152-41.63, 4167, 4781—4784.
1б< Ibid., p. 3551-3552, 3712, 4766.
12» 179

Японии в Китае. Андервуд ответил, что, по его мнению, «Еесь
общий смысл договоров» аннулирует указанные ноты, и, сколько он
помнит, заявления в подобном духе были сделаны на
конференции, в комитете по дальневосточным делам. Было решено
послать запрос президенту. На следующий день в ответ на новые
вопросы сенаторов и Андервуд и Лодж как делегаты
конференции заявили, что после договора девяти от соглашения
Лансинга — Исии ничего не осталось 165. Позже появился ответ
президента Гардинга, который выразил то же самое мнение: трактат
девяти держав отменяет все соглашения, не соответствующие
принципу «открытых дверей», в том числе и соглашение
Лансинга — Исии 166. Это обсуждение в сенате содействовало
формальной отмене упомянутых нот, которая произошла несколько
позже, 14 апреля 1923 г.167
В результате всех пояснений, обсуждений и запросов
большинство сенаторов пришло к выводу, что договор девяти об
«открытых дверях», несмотря на все его минусы, все же выгоден
США. Правда, Кинг объявил его пустой торжественной
декларацией, решительно ничего не дающей. Однако докладчик —
Андервуд призывал примириться с его «упущениями», напри*
мер, с сохранением за Японией Маньчжурии и Порт-Артура,
поскольку Япония заняла эти территории «на основании того же
права», что и США, когда они оккупировали Филиппины,
Калифорнию, Новую Мексику, Аризону168. Сенаторы вняли этому
призыву.
Голосование по договору девяти об «открытых дверях»,
состоявшееся 30 марта 1922 г., подтвердило, что сенат признал его
известной удачей и выигрышем США: 66 человек голосовало за
договор (в том числе Бора, Лафоллет, Т. Уолш), против — ни
один, 30 сенаторов воздержалось 169.
Второй договор девяти держав — о китайском
таможенном тарифе вызвал несколько большую оппозицию.
Еще в период заседаний конференции
специализировавшийся на колониальных вопросах Кинг предложил сенату
вмешаться в переговоры о тарифе, а именно, выразить неодобрение
любому ограничению финансовой независимости Китая и
провозгласить постоянным курсом США поддержку принципа полной
автономии Китая в этом вопросе 170. Резолюция Кинга отражала
как стремление улучшить отношения с Китаем, так и мнение
значительной части американских фирм, торговавших на
Дальнем Востоке, что навязанный державами таможенный контроль
165 CR, vol. LXII, р. 3414—3415, 3473—3475.
166 FR, 1922, vol. II, р, 593.
167 FR, 1923, vol. II, р. 458.
168 CR, vol. LXII, p. 4766—4769
169 Ibid., p 4784.
170 Ibid., p. 1182.
180

доставляет главные выгоды Англии. Однако правительство Гар-
динга предпочитало более осторожную политику совместных
действий с другими колониальными державами. Резолюция
Кинга была принята сенатом для обсуждения и положена под
сукно.
Когда договор девяти о китайском таможенном тарифе был
готов, развернулась довольно оживленная кампания под флагом
осуждения несправедливости, причиненной Китаю. Китаю не
разрешили повышать пошлины больше 5%, а в это время в
других державах некоторые товары облагаются пошлиной в
200%! — говорил Н. Дэйвис в Совете по международным
отношениям. Китай третируют как государство, неспособное
управлять даже собственными доходами и выработать свой
собственный таможенный тариф, это — нарушение суверенитета
страны!— громко возмущался сенатор Кинг171.
В связи с постановкой договора на голосование 30 марта
1922 г. Кинг снова выступал, говоря, что не только кантонское
правительство, но массы китайского народа не одобряют это
неравноправное соглашение, и время покажет его отрицательное
влияние. Кинга поддержал Хитчкок, называя соглашение
«вопиющим актом лицемерия» и «оскорблением для Китая». Однако
Андервуду удалось отвлечь внимание сената указанием на то,
что Пекин «сам просил» пока не давать ему таможенной
автономии (опасаясь, что доходы попадут в руки отдельных дуц-
зюней), что США не могут отменять контроль над пошлинами
односторонне, без других держав, что главное в договоре —
уравнение сухопутных пошлин с морскими, т. е. отмена привилегий
России, Франции и Англии 172.
В конце концов договор был ратифицирован, однако нужные
2/з голосов были набраны с трудом; большинство несогласных
воздержалось, и лишь сенатор Кинг голосовал против 173.
Помимо двух договоров, поставленных на ратификацию,
конгресс США постоянно возвращался к обсуждению других
вопросов, связанных с Китаем, и прежде всего шаньдунского.
Учтя опыт с Версальским трактатом, правительство на сей раз
ловко избежало необходимости ставить на обсуждение в
сенате наиболее спорное Шаньдунское соглашение: формально оно
было японо-китайским, хотя все отлично знали, что на деле оно
санкционировано США и Англией. Тем не менее в сенате
прозвучала довольно резкая критика Шаньдунского соглашения,
особенно в выступлении Боры 18 марта 1922 г.
Полемизируя с Лоджем, Келлогом, Ленрутом и другими
республиканцами, которые противопоставляли новые договоры о
Китае несправедливому вильсоновскому решению о Версале,
m CR, vol. LXII, p. 4162—4163, 4717, 4780.
172 Ibid., p. 4787—4791.
173 Ibid., p. 479L
181

Бора говорил: нельзя надеяться, что Япония действительно
откажется от своего господства в Шаньдуне, и суверенитет в этой
провинции возвращен Китаю лишь формально, вся экономика,
железная дорога, ресурсы по-прежнему подчинены японцам.
Условие о выкупе железной дороги равносильно тому, как если бы
«сенатор Ленрут захватил мой автомобиль», а потом
«потребовал с меня выкуп». США согласились с захватом Японией Шань-
дунской железной дороги и тем самым дали моральную санкцию
на грабеж. Россия и Китай делают естественный вывод, «что мы
сочувствуем японской агрессии и помогаем ей». Это поощрение
агрессора ведет прямой дорогой к войне 174.
Подобные выступления помогали общественному мнению
правильнее оценить вашингтонские соглашения о Китае,
прославляемые официальной пропагандой и представителями
правящей группировки как «невиданный в истории акт
альтруизма», практическое доказательство дружелюбия и помощи США
Китаю.
Сенатор Франс демонстративно осуждал «пагубную систему
экстерриториальности». Вы — сторонник сухого закона? —
спрашивал он Ленрута.— Тогда как бы Вам понравилось, если бы
англичанин, контрабандой продающий шотландское виски в
Штатах, подлежал бы не нашему суду, а английскому? 175. Кроме
обещания ликвидировать иностранные почтовые конторы, Китай
не получил ничего, говорил Кинг, он уходит с конференции с
пустыми руками. О традиционной дружбе Америки с Китаем и
общих врагах — Японии и Англии говорил сенатор Кейрвэй и
др.176
Все эти речи не повлияли на решения Вашингтонской
конференции, но они помогали поддерживать иллюзии об
антиколониализме США и восстановить, хотя бы частично, престиж
Америки в кругах китайской буржуазной верхушки.
В целом можно сказать, что в сенатских дебатах договоры
о Китае были признаны известной победой США над Японией,
но победой далеко не окончательной и не прочной. Острые
выступления против таможенного соглашения отражали
становившееся уже традиционным «англоедство» изоляционистов,
американо-английские противоречия. Совершенная
неудовлетворительность вашингтонских решений для Китая хорошо сознавалась
сенаторами, которые критиковали договоры как
«санкционирование грабежа», но" стремились изобразить их лишь как случайное,
временное отступление от традиционной политики дружбы с
Китаем.
17< CR, vol. LXII, р. 3473—3475, 3552, 4076—4079.
175 Ibid., p. 4078—4079.
176 Ibid, p. 4313—4314, 4776—4777, 4780.
182

* * *
Вашингтонские решения о Китае оформили новое соотаоше-
ние сил на Дальнем Востоке: выдвижение Америки, отступление
Японии, уменьшение активности Англии и Франции, отвлечен
ных европейскими и ближневосточными делами.
В них отразились некоторые специфические черты политики
США в Китае, которые позволяют характеризовать эту
политику как предшественницу современного неоколониализма:
преимущественное использование не военных, но экономических
методов; поиски опоры в либерально-буржуазных кругах
зависимой страны при враждебности к широкому демократическому
движению масс; особое внимание методам идеологической
агрессии; попытки организовать «коллективный колониализм».
Тот частичный выигрыш, который дали Китаю
вашингтонские решения (возвращение Шаньдуна, провал планов
интернационализации КВЖД, второстепенные уступки в области
тарифа и т. п.), был результатом не столько борьбы США против
стран-конкурентов, сколько злияния справедливой политики
Советской России, а также беспрерывного давления, оказываемого
на конференцию китайским национально-освободительным
движением.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ДАЛЬНЕВОСТОЧНАЯ РЕСПУБЛИКА
Дальневосточная республика и сибирский вопрос, под
которым разумели главным образом задачу изгнания японцев из
Приморья, занимали значительное место в политике Вашингтона.
По сути дела, эти вопросы касались не только Восточной
Сибири и русского Дальнего Востока, но и перспектив развития
советско-американских отношений в целом. Они обсуждались на фоне
того перелома в международном положении Советской России,
который происходил в 1920—1922 гг. и который В. И. Ленин
определил как «переход от войны к миру».
Значительное изменение в отношениях между
капиталистическим миром и Советской Россией, которое произошло в
упомянутые годы, было отмечено решительно повсюду — в мировой
прессе, в выступлениях политических деятелей, в исследованиях
позднейшего времени. Однако сущность его оценивалась по-
разному.
В американской буржуазной историографии распространено
утверждение, что в основе внешней политики Советского
правительства в первые годы его существования лежало стремление
к мировой революции, которое истолковывается как экспорт
революции, как задача свержения всех капиталистических
правительств, одного за другим. Лозунг же мирного
сосуществования, говорят эти авторы, Советская Россия выдвинула лишь в
1920—1921 гг., когда революции в Европе потерпели поражение.
Характерный образец таких взглядов дан, например,
американскими авторами Юдиной, Фишером и Нортом в двух крайне
тенденциозно составленных документальных обзорах «Советская
Россия и Запад» и «Советская Россия и Восток», в которых
апологетика американской политики и антисоветская
направленность предстают в самом неприкрытом виде1.
Поворот от войны к миру эти авторы объясняют «неудачей
военного коммунизма», неким отказом большевиков от первоиа-
1 X. Eu din and R С. North. Soviet Russia and the East. 1920-1927.
A Documentary Survey. Stanford, 1957; X Eudin and H. H. Fisher. Soviet
Russia and the West 1920—1927. A Documentary Survey. Stanford, 1957.
184

чальных «крайних доктрин», прежде всего идей мировой
революции, отступлением к капитализму (нэп). С другой стороны,
они указывают на миролюбие капиталистических правительств,
их желание помочь восстановлению экономики разоренной
России. Смысл перелома, происходившего в 1920—1921 гг., они
определяют в следующих словах: «Реориентация советской
внешней политики: от мировой революции к мирному
сосуществованию. Реориентация политики союзных держав: от санитарного
кордона к преодолению анархии с помощью изобилия»2.
Не говоря уже о том, что с первых дней Октябрьской
революции Советская республика призывала к мирному
сосуществованию в десятках обращений к странам Антанты и США,
приведенная выше оценка не соответствует и фактам, относящимся
к 1920—1922 гг. Поворот был вызван установлением нового
равновесия сил. В результате поражения интервенции не кто иной,
как Англия, Франция, США и другие капиталистические страны
Запада вынуждены были признать невозможность устранения
Советской власти, а экономические потребности заставили их
перейти к установлению торговых отношений с большевистской
Россией. Именно на этой основе произошел сдвиг во
внешнеполитическом положении РСФСР и были достигнуты значительные
успехи советской дипломатии, характеризовавшие переход к
миру.
Советское мирное наступление.
Концессия Вандерлипа
С апреля 1920 до февраля 1922 г. Советская Россия
подписала мирные договоры, установила дипломатические
отношения, заключила торговые договоры с Эстонией, Латвией,
Литвой, подписала мир с Финляндией и Польшей; заключила
соглашения об обмене военнопленными и репатриации с Англией,
Германией, Францией, Бельгией, Италией, Венгрией, Латвией,
Австрией, Турцией; почтовое соглашение с Англией, торговые
сделки с норвежскими, шведскими, итальянскими, датскими,
американскими фирмами; договоры и протоколы, облегчавшие
торговые сношения с Германией, Норвегией, Австрией, Италией;
первые в истории Востока равноправные договоры с Персией,
Афганистаном, Турцией, Монголией3. Особенно выделяется
среди этой серии миролюбивых соглашений торговый договор с
Англией от 16 марта 1921 г.4, который означал фактическое призна-
2 Е. Е u d i n and R. С. N о г t h. Op. cit., p. VII.
3 См* Документы внешней политики СССР (далее — ДВП СССР),
т. II—IV. М, 1958—1960.
4 ДВП СССР, т. III, № 344, стр. 607—614; т. IV, № 44, стр. 59—62.
185

ние Советского правительства одной из ведущих стран
капиталистического мира.
На протяжении периода, последовавшего за выводом
американских войск с территории России, Советское государство
неоднократно обращалось с предложениями об урегулировании
отношений и к Соединенным Штатам Америки.
Так, 8 июля 1920 г. неофициальный представитель РСФСР в
США Л. К- Мартене заявил: «Советское правительство готово —
и эту готовность оно проявляло более года — установить
торговые отношения с Америкой. Мы с радостью сделаем все
возможное, дабы пойти навстречу всякому практическому предложению
в этом деле». Мартене подчеркивал, что «восстановление
тортовых отношений должно базироваться на установлении
определенного минимума дипломатических отношений», что Англия и
Канада уже обнаружили понимание этого факта и с ними
ведутся соответствующие переговоры5.
В инструкции советским полпредам в августе 1920 г. Г. В.
Чичерин писал, что товарообмен, взаимное доверие,
невмешательство во внутренние дела с обеих сторон — вот принципы,
которыми руководствуется РСФСР, считающая необходимым «в
интересах как России, так и Северной Америки установление
между ними уже теперь, несмотря на противоположность их
социального и политического строя, вполне корректных и лояльных
мирных дружественных отношений»6.
Вскоре после вступления Гарди.нга в должность президента
(4 марта 1921 г.), 20 марта 1921 г., М. И. Калинин от имени
ВЦИК обратился к конгрессу и президенту США с
официальным предложением установить между Россией и Америкой
торговые отношения. Советское государство напоминало о своих
многочисленных прежних обращениях к США, в которых всегда
выражалась надежда на скорое изменение американской
враждебной политики, и отмечало, что оно не намерено «ни в
малейшей мере вмешиваться во внутренние дела Америки». В
документе предлагалось отправить в США специальную делегацию
для ведения переговоров7.
Помимо постоянных призывов к общему урегулированию и
взаимовыгодной торговле, Советское правительство охотно
соглашалось договориться на основах взаимности о репатриации
граждан. В этом отношении оно шло гораздо дальше, чем
Америка, где русские левых убеждений подвергались самым
незаконным репрессиям. 12 августа 1921 г. НКИД объявил всем
американским гражданам в России о предоставлении им права
беспрепятственного выезда из страны8.
5 ДВП СССР, т. IV, № 8, стр. 20—21.
6 ДВП СССР, т. III, № 90, стр. 171—177.
7 Там же, т. IV, № 2, стр. 9—10.
3 Там же, т. III. № 55, стр. 117—119; т. IV, № 182, стр. 263.
186

Велись переговоры о торговых контрактах и концессиях с
американскими фирмами, в частности, через находившегося в
Лондоне Л. Б. Красина. ДВР также направляла в Вашингтон
многочисленные торговые предложения, и в Чите завязывались
деловые связи с американскими предпринимателями.
Привлечение иностранных капиталов и иностранных
технических кадров к делу восстановления хозяйства страны было
составной частью новой экономической политики РСФСР.
23 ноября 1920 г. Совет народных комиссаров опубликовал
декрет о концессиях, гарантировавший концессионеру
неприкосновенность его имущества, возмещение за риск, целый ряд льгот
в случае применения1 технических усовершенствований и т. п.9
В докладе о концессиях 21 декабря 1920 г. В. И. Ленин,
подчеркнув политическое значение концессий как средства
использования противоречий, существующих между
империалистическими державами, и тем самым предотвращения их общего
похода против РСФСР, особо отметил большую экономическую
выгоду этой политики как для России, так и для экономики за
рубежных стран 10. В. И. Ленин заботился о широком распрост
ранении за границей декрета о концессиях11. 29 марта 1921 г.
Совнарком принял «Основные принципы концессионных
договоров», где конкретизировались условия предоставления
концессий. Вскоре вслед за этим был заключен первый концессионный
договор — с датским Большим Северным Телеграфным
обществом, за которым последовали и другие.
Хотя враждебная РСФСР тенденция преобладала во
внешней политике США и после общего поворота от войны к миру,
все же Вашингтон вынужден был отказаться от прежнего
лозунга «никаких контактов» и сделать некоторые уступки «ллойд-
джорджевской» тенденции, реалистическому признанию
прочности большевистского строя. Эта тенденция опиралась на
развернувшееся в США значительное движение в пользу установления
торговых отношений с Советским государством, чему немало
способствовал экономический кризис 1921 г.
8 движении за сближение с Советской Россией участвовали
самые разнообразные группы и слои населения США.
Рабочий класс в лице своего авангарда — коммунистов
выступал за признание, за дружбу с Советской страной как
наиболее демократическим и миролюбивым государством, где у
власти стоят трудящиеся. Эта идея систематически
пропагандировалась в газете «Тойлер», в коммунистических манифестах и
обращениях, в программах и брошюрах. На выборах 1920 г.
социалистическая партия включила в свою платформу пункт о
признании Советской России 12. Это требование было повторено
9 ДВП СССР, т. III, № 185, стр. 338—339.
10 См. В. И. Л е н и н. Поли. собр. соч., т. 42, стр. 91—117.
11 ДВП СССР, т. III, № 278, стр. 495—496.
12 «American Labour Year Book», 1920—1921, p. 400.
187

на конференции социалистической партии в Детройте в июне
1921 г., а также в выступлениях и печати социалистов.
Настроения в пользу Советской России преобладали в партии, хотя
правые лидеры и высказывались против признания (например,
Спарго, выступавший в Кливлендской торговой палате в
декабре 1920 г.) 13.
Низовые ячейки АФТ также выносили резолюции, требующие
установления дипломатических и торговых отношений с
социалистической страной. Такие резолюции были выдвинуты на
съездах федерации в Денвере (1921) и Цинциннати (1922)
вопреки резко выраженной антисоветской политике С. Гомперса и
других лидеров, которым лишь с большим трудом удалось
отклонить «мятежные предложения». Резолюции отдельных
профсоюзов, железнодорожных братств и местных федераций,
требовавшие признания Советского правительства, буквально
наводняли прессу. Стали возникать разнообразные рабочие общества
и союзы, ставившие своей целью добиться установления
отношений между США и РСФСР. Особенно активным среди них
был «Американский рабочий союз по установлению торговых
отношений с Россией» (ALATRR, секретарь Трахтенберг) 14.
Характерным примером настроений в профсоюзной среде
может служить митинг, созванный 21 ноября 1922 г. в Нью-Йорке
по инициативе «Американского гуманитарного рабочего союза»
«American Humanitarian Labour Alliance» (AHLA).
Собравшиеся здесь делегаты представляли до 500 тыс. членов профсоюзов,
а также фермерско-рабочую партию. Ораторы требовали
торговли с Советской Россией, так как иначе «американская
промышленность будет задушена кризисом»; они указывали на
преимущества, которые получат английские рабочие в результате а«г-
ло-советского торгового договора; двое из них предложили
объявить всеобщую забастовку, поскольку «уговоры на
правительство не действуют», и были поддержаны одобрительными
выкриками из зала. На митинге распространялось воззвание AHLA,
в котором говорилось, что американские профсоюзы «готовы
объединить свои усилия с рабочим движением Англии с целью
создания Совета действия и немедленного объявления
всеобщей стачки, которая парализует промышленность и транспорт и
предотвратит войну против России» 15.
В описываемые годы в США было начато движение за
эмиграцию квалифицированных рабочих в Советскую Россию с тем,
чтобы помочь восстановлению ее хозяйства. «Общества техниче-
13 «New York Times», December 15, 1920.
14 Подробнее см. В. К. Ф у р а е в. Советско-американские отношения
1917—1939 гг. М , 1964; И. М. К р а с н о в. Классовая борьба в США и
движение против антисоветской интервенции 1919—1920 гг. М., 1961; В. А.
Вальков. СССР и США, их политические и экономические отношения. М., 1965.
15 АВП СССР, ф. 508, оп. 1, папка 4, л. 217.
188

ской помощи России», возникавшие в Америке с лета 1919 г.,
объединились в июле 1921 г. и к этому времени, по данным
Л. К. Мартенса, насчитывали свыше 10 тыс. человек16. 22 июня
1921 г. Совет Труда и Обороны принял постановление «Об
американской промышленной эмиграции», подписанное В. И.
Лениным, в котором говорилось: признать желательным «развитие
отдельных промышленных предприятий ...путем сдачи их
группам американских рабочих и индустриально развитым
крестьянам на договоренных условиях, обеспечивающих им
определенную степень хозяйственной автономии»17.
В августе 1921 г. группа американских рабочих и инженеров
во главе с коммунистами С. Рутгерсом и У. Хейвудом приехала
в Россию с предложением передать ей в эксплуатацию
некоторые предприятия Кузнецкого каменноугольного бассейна. При
участии В. И. Ленина в октябре — ноябре 1921 г. Советское
правительство заключило договор с этой группой, по которому была
создана и начала действовать Автономная индустриальная
колония «Кузбасс» 18.
На одном из заседаний в сентябре 1921 г. СТО признал
желательным создание Русско-американской промышленной
ассоциации «согласно инициативе представителя американского
Союза мужских портных т. Гильмана». Проект ассоциации был
одобрен ВСНХ РСФСР 12 октября 1921 г. и 10 мая 1922 г.
единогласно утвержден на съезде Объединенного союза портных
Америки, который выделил 60 тыс. долл. в качестве первого
взноса в эту организацию; затем ассоциация была
зарегистрирована в штате Делавер и, таким образом, создана. Это была,
говорили ее руководители, попытка профсоюзов прорвать
экономическую блокаду Советской России 19.
С конца 1921 г. по октябрь 1922 г. американское Общество
технической помощи направило в Советскую Россию семь
сельскохозяйственных, две строительных, одну шахтерскую
коммуны и ряд групп. Особенно отличился среди них тракторный
отряд, руководимый коммунистом Гарольдом Вэром,
работавший в совхозе «Тойкино» Пермской области20.
Хотя рабочая промышленная иммиграция, как и концессии,
в дальнейшем по ряду причин не получили значительного
развития, большой интерес представляют настроения американских
16 АВП СССР, ф. 507, оп. 6, папка 4, д. 6, л. 53.
17 В. И. Л е н и н. Поли. собр. соч., т. 44, стр. 548.
18 Ленинский сборник, XXXVI, стр. 330, 349; АВП СССР, ф. 507, on. G,
папка 4, д. 6, лл. 9—12, 23—36, 41—50.
19 АВП СССР, ф. 607, оп. 6, папка 4, д. 7, лл. 1—5.
20 См. В. И. Л е н и н. Поли. собр. соч., т. 45, стр. 229—234, 564—568, 629
Вопрос об американской промышленной эмиграции исследован в работах
Э. Б. Геикиной, Г. Я. Тарле и других советских историков.—См.
библиографию.
189

профсоюзов, их желание практически помочь Советскому
государству.
Движение за установление дипломатических и особенно
торговых связей с Россией захватило средние слои — мелкую и
среднюю буржуазию, интеллигенцию, а также значительную
часть крупных промышленников и банкиров. Мотивы здесь были
самые разные. Возникшее в 1922 г. «Прогрессивное движение»
во главе с Робертом Лафоллетом, демократически настроенные
сенаторы типа Боры, многочисленные филантропические,
женские и т. п. организации выступали с позиций борьбы против
агрессивного, интервенционистского курса правящей олигархии
США, отстаивая идеалы пацифистской и антимонополистической
политики. Их позиция отражала также большую экономическую
заинтересованность в тех новых возможностях, которые
открывала торговля с Россией для сотен и тысяч мелких
предпринимателей, коммерсантов, судовладельцев и т. п., теснимых и
разоряемых кризисом.
941 компания (в преобладающей части — небольшие и
средние) изъявили, согласно данным Мартенса, желание торговать
с Советской Россией, и многие из них заключили
предварительные соглашения или вели переговоры21.
Ряд крупных монополий, особенно конкурировавших с
европейскими, опасались, что русские богатства и рынок будут
захвачены Англией. Некоторые компании США проявляли
особенный интерес к возможным концессиям в Баку и Грозном, на
которые претендовали и британские нефтяные магнаты. Антияпон-
ски и антианглийски настроенная пресса Херста, отражавшая
стремления молодых монополий Запада США, призывала
подумать о союзе с Россией ввиду неизбежной в недалеком будущем
войны с Англией и Японией. Были и такие торговые круги,
которые все еще рассчитывали на возможность обмена
непосредственно «с русским народом», без контроля Советской власти —
с нэпманами, населением окраинных территорий и т. п. или
возлагали надежды на «перерождение» большевиков и «эволюцию»
Советской власти в сторону «обуржуазивания».
Вот несколько характерных примеров, иллюстрирующих
мотивы буржуазных сторонников признания России и торговли
с нею.
Накануне открытия новой сессии конгресса после выборов-
1920 г. Бора заявил, что будет отстаивать в сенате
восстановление торговли с Советской Россией, признание ее правительства
де-факто, поскольку оно «обнаруживает все больше
благоразумия». США должны исходить как из интересов мира, так и из
обязанности поддерживать торговые начинания своих
граждан» 22.
21 «Soviet Russia», February 7, 1920, p. 134.
22 «New York Times», March 25, 1921.
190

Более 12 предпринимателей Филадельфии, занятых в
трикотажной промышленности, высказались через прессу в марте
1920 г. за то, чтобы в ближайшее же время был снят запрет на
экспорт в Россию, так как трикотажная промышленность крайне
нуждается в рынках23.
Американские судовладельцы, писала «Глоб» в связи с
предложениями Советского правительства, возбуждены открывшейся
перспективой выхода из застоя; множество судов, даже
принадлежащих Управлению судоходства, стоят без дела. Неправда,
что России нечего экспортировать — это выдумка англичан,
стремящихся сбить с толку конкурентов. В России есть нефть, лен,
меха, кожи24.
Для оздоровления экономики США, заявил бывший министр
финансов Макаду, особенно для спасения фермеров, требуется
развитие экспорта, прежде всего в Россию. Но это возможно
лишь в условиях признания Советского правительства. «Почему
мы должны отказывать русскому народу в праве покупать наши
продукты, если они могут заплатить за них, какую бы форму
правления они ни избрали? Открытие торговли с Россией окажет
благотворное влияние на наши деловые условия»25. Херстовский
орган «Нью-Йорк америкэн» поместил карикатуру,
изображающую дядю Сэма среди заброшенных фабрик и заводов, который,
тем не менее, отстраняет рукой бородача «Россию» с мешком
золота в руках; надпись под рисунком гласила «Кому же хуже?»26.
Многие влиятельные газеты отмечали гибкость политики
европейских держав и сравнивали ее с косностью госдепартамента,
не умеющего позаботиться о конкурентоспособности
американских фирм. Так, отметив намечающееся торговое сближение
Англии и Франции с Советской Россией, «Джорнел ов коммерс»
требовал преодоления в самые короткие сроки таких
трудностей, стоящих на пути американского экспорта в Россию, как
эмбарго, запрет банкам принимать русское золото и т. п.
Экспортеры и бизнесмены, которых посетил корреспондент «Ком-
мершиэл», высказались за следующие мероприятия, как
наиболее срочные: возобновить кабельную и почтовую связь, отменить
паспортные ограничения, официально снять эмбарго на вывоз
в Россию. При этом многие из них заявили, что согласны взять
на себя риск сделок с большевиками и пока не требуют
правительственных гарантий. Главное — не упустить момент, так как
другие иностранные державы, особенно Германия и Англия, уже
проникают на русский рынок,— это с беспокойством отмечали в
своих заявлениях А. Джонсон, председатель «Америкэн рейлуэй
бизнес ассошиэйшн», У. Редфилд, бывший министр торговли,
23 «Daily News Record», March 30, 1920.
24 «Globe», March 1, 1921.
25 «New York Commercial», December 21, 1920.
26 «New York American», January 17, 1921.
191

председатель Американо-русской торговой палаты, Ю. Шуэн,
генеральный директор компании «Интернешнл оксиджен»27.
Та же «Коммершиэл» писала, обобщая поступающие к ней
письма бизнесменов, что руки американцев связаны ограничениями
и запретами, в то время как британские соперники завоевывают
позиции на русском рынке. «Англия, Германия, скандинавские
страны вырывают у нас из-под носа огромный потенциальный
рынок, и трудно поверить, что наше правительство столь
близоруко в деле помощи интересам бизнеса... Мы чувствуем, что
следует оказать давление на Вашингтон со всех сторон и
направлений, чтобы шоры спали, наконец, с его глаз»28. Такие же
опасения высказывала газета «Америкен». 16 марта 1921 г., писала
она, Россия заключила торговый договор с Англией, 18 марта —
с Германией, в тот же день — мир с Польшей, 19 марта
итальянский министр иностранных дел заявил в парламенте, что
скоро и Италия подпишет торговое соглашение с Россией. Япония
объявила о необходимости изменить политику. США отстают.
Менее откровенно, но все же достаточно ясно выдвигался
аргумент о «перерождении» большевизма в связи с нэпом.
Американские запреты лишь вызывают понятное негодование и
усиливают большевизм, писала газета «Коммершиэл», тогда
как торговля с Россией укрепит частнособственнические
тенденции и заставит русский народ постепенно изменить форму
правления, «понять», что монополия внешней торговли «противоречит
естественным экономическим законам»; признать долги, чтобы
получить кредиты, и т. п.29 Концессии, новые решения о
профсоюзах, о кооперации, по крестьянскому вопросу — все это
свидетельствует, писал орган Херста, о преодолении экстремизма
в России, а США между тем по-прежнему перепевают всем
надоевшие старые пропагандистские мотивы30.
1921 год характеризовался возросшим интересом ко всему, что
происходило в России. В распространении правдивой
информации о Советской стране значительную роль играл журнал
«Советская Россия» («Soviet Russia»), основанный неофициальным
представителем РСФСР в США Мартенсом, а после отъезда
Мартенса возглавлявшийся американским журналистом
Кеннетом Дюрантом (последний номер вышел в декабре 1921 г.).
Кеннет Дюрант сообщал Мартенсу в Москву, что получаемые
журналом известия и сообщения о Советском государстве с
жадностью расхватываются газетными агентствами, широко
публикуются в американской прессе, центральной и местной, особенно
агентствами «Юнайтед Пресс», «Интернешнл сервис»
(агентство Херста), частично «Ассошиэйтед Пресс» и, конечно, в рабо-
27 «Journal of Commerce», April 6, 1920.
28 «New York Commercial», April 7, 1920.
29 Ibidem.
30 «New York American», March 24, 1921.
192

чей печати. «Нью-Йорк тайме», сообщал он, печатает эту
информацию наиболее полно из всех капиталистических газет. В
результате удалось подорвать пропаганду о «слабости» Советской
власти. Точная информация через «Soviet Russia» содействовала
тому, что белогвардейские кампании на тему о «близком падении
Петрограда и Москвы» теперь уже встречались скептическими
усмешками31.
Таким образом, каким бы пестрым ни был широкий фронт
сторонников торговли с Россией, какими бы различными
мотивами ни руководствовались его участники, несомненным фактом
было то, что вопреки всем усилиям правительственной
пропаганды в общественном мнении страны совершался перелом.
Интересным свидетельством стремления определенных кругов
американской буржуазии к установлению экономических связей
с СССР была нашумевшая концессия Вандерлипа, переговоры о
которой продолжались с лета 1920 г. до марта 1923 г.
Вашингтон Вандерлип, инженер-нефтяник и
предприниматель из Лос-Анжелоса (Калифорния), был типичным
представителем тех молодых компаний Дальнего Запада США, которые
еще не играли решающей роли в стране, являясь обычно
«младшими партнерами» Рокфеллеров, но стояли на самом крайнем
фланге изоляционистско-националистической группировки в
политике и особенно ярко выражали антагонизм с Японией (а в
значительной мере и с Англией). Их экспансионистские планы
были устремлены преимущественно на освоение Дальнего
Востока. Впоследствии Вандерлип вспоминал, что с молодых лет он
мечтал найти золото на Камчатке и в Северо-Восточной
Сибири, являющейся «геологическим продолжением Клондайка»;
британские предприниматели финансировали три
организованные им в 1890-х годах экспедиции в эти районы, которые,
однако, закончились полной неудачей — рентабельных залежей
Вандерлип не нашел. В годы мировой войны, когда возникла
огромная потребность в нефти, Вандерлип вспомнил о нефтяных
богатствах Камчатки и организовал синдикат капиталистов
западных штатов, «готовый приступить к эксплуатации
Северо-Восточной Сибири»-32.
Одним из компаньонов Вандерлипа стал Гарри Чэндлер,
издатель «Лос-Анжелос тайме» и участник многих промышленных
и финансовых компаний. Газеты сообщали, что в синдикат
входило (осенью 1920 г.) около 25 компаньонов и что это-были
главы ведущих финансовых группировок к западу от Скалистых
гор, все очень богатые люди, некоторые — мультимиллионеры.
«В течение некоторого времени после войны главной
функцией синдиката было пристальное наблюдение за событиями
31 АВП СССР, ф. 507, ог. 6, д. 2, папка 4, лл. 9—10.
32 W. Wanderlip. Side Lights on Soviet Moscow.—«Asia», 1921, № 5,
p. 402.
13 E. И. Попова
193

русской политической жизни,— сообщал Вандерлип. В 1920 г.
некий бывший офицер британского флота обратился к одному из
моих партнеров в Лос-Анжелосе с предложением принять
участие в создании английского синдиката для эксплуатации
сибирской нефти». Деникин только что был разбит, заключение
англо-советского торгового соглашения стояло на повестке
дня — «было очевидно, что англичане добиваются получения
концессии от Ленина. В 24 часа мы решили действовать сами»33.
Вандерлип отправился в Стокгольм, где встретился с Л. Б.
Красиным.
В своем интервью 10 декабря 1920 г. Л. Б. Красин говорил
(в передаче Фарбмана из «Манчестер гардиан»): «Фактически
я первый начал переговоры с Вандерлипом во время моего
вынужденного бездействия в Стокгольме, когда я возвращался из
Москвы прошлым летом. Пока я ждал там возможности ехать
в Лондон для возобновления переговоров с британским
правительством, я встретил Вандерлипа, который развил передо мной
план разработки богатств северо-восточного края Сибири. Его
план показался мне очень интересным, и я предложил ему
переговорить с Литвиновым в Копенгагене, чтобы обсудить
политическую сторону дела, а затем отправиться в Москву»34.
О первой встрече с Вандерлипом в Копенгагене Литвинов
сообщил НКИД 30 июля 1920 г. Вандерлип отрекомендовался
кузеном известного банкира Фрэнка Вандерлипа и утверждал,
что «имеет рекомендательное письмо от Гардинга, будущего
президента, который знает и одобряет цель его поездки»
(впоследствии было установлено, что ни то, ни другое не
соответствовало действительности, на деле положение Вандерлипа в США
было гораздо более скромным)35. Литвинову было поручено
выяснить степень серьезности предложений Вандерлипа о
концессиях. Начались оживленные переговоры (в течение августа,
в Копенгагене), в ходе которых самоуверенный американец, по
его собственным словам, вообразил, что «Ленин стоит на
другом конце провода», но позже с разочарованием узнал, что
Ленина лишь в общих чертах осведомили о его предложениях.
В сентябре 1920 г. Вандерлип прибыл в Москву36.
В письме от 18 сентября 1920 г. на имя Совнаркома РСФСР
он детально изложил свои предложения37. Здесь он снова
рекомендовал себя как «представителя группы самых крупных
33 W. W а п d е г 1 i k. Op. cit.
34 ДВП СССР, т. III, № 216, стр. 376—377.
35 Там же, № 29, стр. 70—71. «Гардинг отрицал посылку письма Ленину
через Вандерлипа. Это совершенно правильно, заявил Красин: Если бы
Гардинг сказал, что он ничего не знает о предположенной поездке
Вандерлипа в Россию, то это было бы менее правильно. Во всяком случае, нет дыма
без огня» (там же, стр. 378).
36 W. Wander lip. Op. cit.; ДВП СССР, т. Ill, прим. 19, стр. 664-665.
37 Текст письма приведен в ДВП СССР, т. III, прим. 58, стр. 676—681.
194

предпринимателей, живущих в настоящее время на
Тихоокеанском побережье. Их интересы, писал он, носят международный
характер, и в круг их деятельности входят банковское дело,,
страхование, газеты, горная промышленность, заводы, железные
дороги, пароходство, производство и рафинирование нефти и
многие другие родственные виды промышленности». С типичным
для этой группировки изоляционистов высокомерием и
национализмом Вандерлип объявлял: «Мнение этих людей
представляет мнение огромного большинства американского народа,
которое состоит в том, что мы не желаем более терпеть того
хаоса, который царит в Европе, и полагаем, что американский
народ в состоянии дать мир и процветание так давно страдающим,
жителям различных стран».
Предложения Вандерлипа отличались немалым размахом и
страдали явной недооценкой потенциальных возможностей
Советской власти. Банкир выдвинул три варианта соглашения с
Советским правительством:
1) Опцион на покупку за 20 млн. долл. всего Камчатского^
полуострова «со всеми островами, прилегающими к Приморской,
и Камчатской областям»; синдикат предложит этот опцион
правительству США, выступая сам лишь в качестве посредника-
В дополнение к этому предлагалось передать США
«какой-нибудь пункт близ Сибирской железной дороги и около
глубоководной гавани» для устройства военно-морской и угольной базы„
которая должна находиться под совместным
русско-американским управлением. Вторую военно-морскую базу предлагалось
создать на юге Камчатки, в Авачинской губе — так, чтобы она
«господствовала бы над северной частью Тихого океана и
защищала бы Аляску». Этот вариант соглашения, утверждал
Вандерлип, обеспечил бы «неписаный союз» двух государств против.
Японии, «защиту для Китая и Филиппин», индустриализацию^
Северо-Восточной Сибири, которая в силу отдаленности
«никогда не сможет быть эксплуатируема Вашим народом»,
снабжение топливом из Аляски Сибирской железной дороги,
многократное увеличение уловов рыбы и т. д. В случае осуществления
этого плана Америка признает Советскую Россию. Это
произойдет после отстранения «автократа Вильсона», который лишь-
«благодаря политической ловкости» пробрался к власти. Когда
республиканцы победят на выборах и президентом будет избран
сенатор Гардинг, немедленно после его вступления в должность
будут установлены дипломатические отношения с РСФСР-
«Признание придет с той быстротой действия, которой
отличается Америка»,— обещал Вандерлип.
2) Не покупка, но аренда той же территории на 50 лет с
«исключительным правом эксплуатации всех естественных
богатств» и выплатой русскому правительству только 2% с
валовой добычи, причем гражданское и военное управление террито-
13* 19S

рией, а также сбор пошлин находились бы в руках
правительства США. В этом варианте повторялось предложение о двух
базах, из которых Авачинская должна быть сдана «в концессию на
вечные времена».
3) Наиболее умеренный третий вариант предлагал в порядке
концессии на 50 лет предоставить «Синдикату Вандерлипа»
исключительное право вместе с русским правительством
разрабатывать нефтеносные земли, угольные копи и рыболовные
промыслы Камчатской и Приморской областей38. Синдикат
обязывался начать добычу в коммерческом масштабе в течение 5 лет.
Русское правительство должно было получать 2% пошлины от
валовой добычи и имело бы право выкупить все заводы,
железные дороги, нефтепроводы и пр., построенные синдикатом, по
окончании срока аренды. Характерным было требование
Вандерлипа «позволить синдикату брать любых рабочих и какой
угодно национальности», так как «ни один уважающий себя
человек белой расы не может и не захочет выполнять физическую
работу в Северо-Восточной Сибири».
Второй и третий варианты не гарантировали признания
Америкой Советской России, «так как тогда проект будет лишен
главной своей сущности, столь необходимой для возбуждения
энтузиазма у американской общественности».
Деловые предложения Вандерлипа сопровождались
изложением общей внешнеполитической программы республиканцев
(а точнее, их крайнего националистического крыла),
исходившей из перспективы крушения Британской империи, войны с
Японией, превращения к 1923 г. американского флота в самый
могущественный в мире и захвата контроля над нефтеносными
районами на всем земном шаре, «поскольку снабжение нефтью
стало величайшей экономической и военной потребностью США».
В. И. Ленин, отметив откровенность, цинизм и грубость
приведенных выше предложений Вандерлипа, говорил: «Перед нами
совершенно нагой империализм, который не считает даже
нужным облачить себя во что-нибудь, думая, что он и так
великолепен. Когда было такое письмо получено, мы себе сказали: тут
надо уцепиться обеими руками»39.
Советское правительство не было введено в заблуждение
хвастовством Вандерлипа, хотя и не сразу удалось собрать о нем
достаточно полные сведения. (В. И. Ленин, иронизируя, писал в
декабре 1920 г.: «К нам приезжал Вандерлип, дальний
родственник известного миллионера, если ему верить, но, так как
наша контрразведка в ВЧК, поставленная превосходно, к
сожалению, ее захватила еще Северных Штатов Америки, мы пока еще
не установили сами родства этих Вандерлипов. Некоторые гово-
38 По-видимому, под Приморской областью Вандерлип подразумева i
_ северное побережье Охотского моря и побережье Берингова моря.
39 В. И. Л е н и н. Поли. собр. соч., т. 42, стр. 63.
196

рят, что никакого родства даже и нет. Я не берусь об этом
судить...») 40.
В отношении концессий вообще и предложений Вандерлипа
в частности высказывались опасения насчет восстановления
эксплуататорских порядков, тяжелых условий и т. п. Однако
В. И. Ленин в целом ряде своих выступлений в конце 1920 г.
показал их необходимость и выгодность. «Концессии — это не мир,
это тоже война, только в другой форме, более нам выгодной...
Несомненно, они будут пытаться обмануть нас и обойти наши
законы, но у нас на это есть соответствующие учреждения: ВЧК,
МЧК, Губчека и т. д., и мы уверены, что одержим победу»41.
После 30-дневных переговоров в Копенгагене с Литвиновым
и почти 60-дневных в Москве (здесь с советской стороны
участвовали Чичерин и Карахан по политическому аспекту
соглашения, Сабанин — по юридическому, Лежава и Рыков — по
экономическому) в результате длительного торга (главным образом
по вопросу о правах рабочих на территории концессии) в конце
октября 1920 г. был выработан проект договора. В основу его
был положен третий вариант Вандерлипа. Предложения о
продаже Камчатки и т. п. были, конечно, сразу же отброшены.
Согласно проекту концессия на добычу нефти, угля га
эксплуатацию рыбных промыслов в районе к востоку от 160 ме^
ридиана предоставлялась на 60 лет, но целый ряд условий
обеспечивал суверенитет России: право выкупа концессии через
35 лет (через 60 лет безвозмездный переход к России со всеми
предприятиями и оборудованием), соблюдение законов РСФСР
по охране труда рабочих, отчисление 2,5% всей угольной и
нефтяной продукции, 5% рыбной и др. Предполагалось, что
концессия будет передана Вандерлипом правительству США. Самым
главным требованием было сформулированное в письме
Г.В.Чичерина от 1 ноября 1920 г. положение о том, что договор вступит
в силу «лишь по восстановлении между Российским
правительством и правительством Соединенных Штатов нормальных
отношений де-факто и при условии, что таковые сношения будут
установлены до 1 июля 1921 года»42. 24 декабря 1920 г. Вандер-
лип подписал акт о концессионном договоре.
Л. Б. Красин оценил концессию как полностью
обеспечивающую интересы русского народа. «Злостные слухи о том, что мы
дали якобы Вандерлипу суверенные права над Сибирью,
слишком смешны, чтобы их опровергать... Оборона, милиция,
администрация останутся, конечно, русские, и концессионеры должны
подчиняться всем законам, правилам и распоряжениям
Советского правительства»43.
40 Там же, стр. 62.
41 Там же, стр. 45.
42 ДВП СССР, т. III, прим. 19, стр. 665—666.
43 Там же, № 216, стр. 377.
197

Помимо основного проекта, было выработано
предварительное соглашение об учреждении Вандерлипом специального
агентства по финансированию советских закупок в США (в
течение 1921 и 1922 гг. на сумму 1 млрд. долл.). Вандерлипу были
:вручены списки товаров, которые РСФСР может
экспортировать, и товаров, которые она желает вывозить из США44.
Оба соглашения, как неоднократно подчеркивал В. И. Ленин,
шмели не столько экономическое, сколько политическое
значение. Конечно, от развития далекой окраины, несмотря на
дорогую плату, Россия также выгадала бы, но реализация концессии
вызывала сомнения. «...Этого договора еще нет, а есть только
проект его», — говорил В. И. Ленин 21 ноября 1920 г. «Договор
«ще не подписан», — подчеркивал он 26 ноября; соглашение
вступит в силу, когда республиканская партия возьмет верх,
отмечал он 6 декабря 1920 г., «а верх она еще не взяла, и
поэтому мы подождем... Проект договора «ни к чему не обязывает»45.
Главное не в вопросе о развитии Камчатки, подчеркивал
В. И. Ленин. Соглашение с Вандерлипом важно тем, что дает
двоякий политический выигрыш: во-первых, оно вызвало резко
отрицательную реакцию в Японии46 и тем самым мешало
возможному сговору ее с США против Советского Союза,
содействовало разрыву единого антисоветского фронта
капиталистических держав; во-вторых, оно стимулировало интерес
американских и других капиталистов к мирным отношениям с
Советской Россией, усилило давление их на свои правительства в
пользу признания 47. Первое было тем более важно, что Камчатка
была тогда оторвана от РСФСР48 и могла быть легко захвачена
Японией. При этом обвинение, что большевики «разжигают
противоречия» и «провоцируют войну», конечно, легко
опровергалось наличием и ростом американо-японского антагонизма
совершенно независимо от Советской России, а также тем фактом,
что речь шла о противоречии, разрушавшем возможность
антисоветского сговора и лишь предотвращавшем войну или новую
интервенцию. Что же касается второго, то Вандерлип,
действительно, проникшись уважением к советским руководителям, как
говорил В. И. Ленин, «принялся всюду хвалить Ленина. Это но-
44 ДВП, СССР, т. III, № 164, стр. 311; прим. 47, стр. 672—673.
45 В. И. Л е н и н. Поли. собр. соч., т. 42, стр. 23, 44, 63—64.
46 См. «Вестник НКИД», 1920, № 49—52, 54; «Бюллетень
Дальневосточного секретариата Коминтерна», 1921, № 6, стр. 12—13.
47 В. И. Л е н и н. Поли. собр. соч., т. 42, стр. 23, 63—66.
48 Газета «Шанхайская жизнь» сообщала 28 августа 1920 г., что в апреле
1920 г. Камчатский ревком предложил американскому правительству прямой
обмен радиотелеграммами между русскими и американскими станциями
<на Аляске). В июле 1920 г. последовало согласие США. Установление
прямой связи должно было способствовать развитию торговли и обмену
информацией.
198

сит юмористический характер, но позвольте сказать, что в этой
юмористике есть кусочек политики»49.
В. И. Ленин рассказывал о своей беседе с Вандерлипом:
«Когда мы стали прощаться, он говорит: «Я должен буду в
Америке сказать, что у мистера Ленина... рогов нет». Я не сразу
понял, так как вообще по-английски понимаю плохо. — «Что вы
сказали? Повторите». Он — живой старичок, жестом показывает
на виски и говорит: «Рогов нет»- Переводчик здесь был, говорит:
«Да, именно так»... Мы простились весьма любезно. Я выразил
надежду, что на почве дружественных отношений между двумя
государствами будет не только заключена концессия, но
взаимная экономическая помощь будет развиваться нормально. Все в
этаком тоне. А потом пошли телеграммы... Вандерлип сравнивал
Ленина с Вашингтоном и Линкольном. Вандерлип просил у
меня портрет с надписью... В империалистической политике вся
эта история сыграла известную роль»50. «Получилось, таким
образом, что мы имеем в буржуазных странах пропагандистов за
соглашение с нами... Наш главный интерес — добиться
восстановления торговых отношений, а для этого надо иметь хоть
некоторую часть капиталистов на своей стороне»51.
Соглашение, заключенное Вандерлипом, получило широкую
огласку на Западе52. В своих интервью и статьях Вандерлип
подробно описал беседы с В. И. Лениным, с восхищением
отзываясь о его остроумии, знании языков, широте интересов. Вот
типичный отрывок из его статьи. На столе лежала «Нью-Йорк
тайме». Вандерлип спрашивает: «Вы действительно читаете
«Нью-Йорк тайме»?
Ленин: «Нью-Йорк тайме» — чтобы узнать об ужасах и
переворотах, совершаемых в России, — иначе я бы их не заметил;
«Чикаго америкэн» — о событиях на Среднем Западе; «Лос-
Анжелос тайме»... — между прочим, не была ли взорвана
контора этой газеты рабочими агитаторами братьями Макнамара за
несколько лет перед войной?
Вандерлип: Правильно.
Ленин: А эта газета принадлежит Вашему синдикату?
Вандерлип: Да.
Ленин усмехнулся. Нахожу очень забавным Вашего мистера
Чэндлера, который изображает меня самым кровавым
диктатором, какого когда-либо видел мир. Интересно, если, когда все
уляжется, я предприму кругосветное путешествие и приеду в
Лос-Анжелос, не сможете ли вы организовать встречу за
завтраком со мной и мистером Чэндлером? И хорошо бы пригласить
49 В. И. Л е н и н. Поли. собр. соч., т. 42, стр. 64.
50 Там же, стр. 65.
51 Там же, стр. 96—97.
52 См. «Вестник НКИД», 1920, № 49, 51, 52, 54.
199

Чарли Чаплина. Я всегда хотел встретиться с Чарли Чапли-
ном»53.
Русские, отмечал американский банкир, отличаются
деловитостью и абсолютной преданностью советскому строю. Резкий
контраст по сравнению с царским чиновничеством представляет
полное отсутствие взяток — нельзя даже предположить, что кто-
либо хочет вознаграждения. Вандерлип едко высмеивал
бесчисленные предсказания американских, английских и других газет
о «скором падении» и «слабости» Советской власти. Он
содействовал разоблачению такой, например, долго муссировавшейся
клеветы, как слухи о «замученном Каламатиано» —
американском шпионе, захваченном на месте преступления и осужденном
советским судом. В американском посольсгве в Копенгагене
Вандерлипа уверяли, что Каламатиано сидит в сыром погребе и
сошел с ума. Получив возможность посетить заключенного в
тюрьме, Вандерлип убедился, что тот прекрасно выглядит,
получает хорошую пищу, его стол завален книгами и т. п.54 Сообщая
обо всем этом в печати и в устных выступлениях, Вандерлип
действительно выступал как пропагандист за соглашение с
Россией.
Хотя Гардинг официально опроверг какую-либо связь с Ван-
дерлипом еще во время выборов осенью 1920 г., а сам
Вандерлип натолкнулся на холодное и отрицательное отношение к
своим проектам в правящих кругах, его выступления
продолжались в течение всего 1921 и начала 1922 г. 12 января 1921 г.
Вандерлип направил в госдепартамент «ввиду значительного
интереса и большого количества запросов о планах синдиката»
подробный меморандум, в котором излагал «неполитические,
чисто коммерческие» цели своего синдиката, описывал богатства
Камчатки, в частности, залежи угля, «достаточные, чтобы
обеспечить всю промышленность Тихоокеанского побережья США
на 500 лет вперед», и призывал продолжать традиции «отважных
пионеров американского Запада», — «тех, кто пролагал путь
через ледяные пустыни Юкона» и завоевал для США их
западные владения. «Сибирь займет нас на 100 лет, пусть только
правительство не мешает этому»55.
В марте 1921 г. Вандерлип вновь приехал в Москву и в
письме Ленину «наряду с целым рядом жалоб, сообщает целый ряд
планов относительно концессий и относительно займа»56.
В. И. Ленин отмечал в связи с этим, что РСФСР имеет два
предложения о займе на сто миллионов и что «торговый договор
с Америкой и Англией теперь, можно сказать, на мази; также и
53 «Asia», 1921, № 5, р. 403—404.
54 W. W а п d е г 1 i p. Op. cit. Каламатиано был освобожден и
репатриирован в связи с договором о помощи АРА, заключенным 20 августа 1921 г.
55 АВП СССР, ф. 507, оп. 6а, папка 4, д. 3, лл. 1—5.
56 В. И.Лен и н. Поли. собр. соч., т. 43, стр. 67.
200

концессии»57. Г. В. Чичерин предлагал Л. К. Мартенсу
прибегнуть к содействию Вандерлипа против Г. Гувера,
доказывавшего, что экономические отношения с Советской Россией
невозможны и бесполезны58.
Любопытно, что в западных штатах США пропаганда
сближения с Советской Россией встречала более широкий откликг
чем на востоке страны. Большой успех здесь имели сбор средств
в помощь голодающим Поволжья, турне с этой целью
американского журналиста, друга Советской России Линкольна Стеффен-
са весной 1921 г. и т. п. мероприятия. Компании западных
штатов проявили интерес и к концессии Вандерлипа. Так, в январе
1922 г. газета «Нью-Йорк тайме» писала: «Исследование
Камчатки в поисках нефти, которое начнется как только будут
установлены торговые отношения между Америкой и Россией,
поставлено уже сегодня на твердую почву, так как «Стандард
ойл ов Калифорния» купила одну четвертую часть акций
синдиката Вандерлипа»59.
Таким образом, хотя соглашение о концессии и не было в
дальнейшем осуществлено60, та главная политическая цель,
о которой говорил В. И. Ленин, была достигнута: соглашение
усилило тенденцию к миру с Советской Россией в американском
общественном мнении. Вся история соглашения и позиция
Вандерлипа была типичным образцом настроений в США в период
Вашингтонской конференции, помешавших превращению
последней в штаб антисоветской борьбы, как это было в Версале.
При этом важно подчеркнуть, что концессия Вандерлипа не
была чем-то исключительным, чудачеством одного капиталиста.
Помимо соглашения с Вандерлипом, советским
представителям удалось установить контакты со многими компаниями и
фирмами США. Через находившегося в Лондоне Л. Б. Красина
шли переговоры с агентами «Стандард ойл» о закупке
нефтепродуктов в Баку, а также с «Фаундейшн К°», обслуживавшей
двухгигантов — «Стандард ойл» и «Роял датч шелл» (о
строительстве нефтепровода Грозный — Черное море и парафиноот-
делительного завода). Через созданное в феврале 1919 г.
американское акционерное общество «Продэкско» началась продажа
в Америку пеньки, кож, икры и других русских товаров. С «Аме-
57 Там же.
58 АВП СССР, ф. 507, оп. 6а, папка 4, д. 3, л. 40.
59 «New York Times», January 11, 1922.
60 В апреле 1922 г. Вандерлип просил продлить установленный срок:
вступления концессии в силу. Это было сделано: концессия была отсрочена до
1 января 1923 г. В марте 1923 г. Вандерлип просил сохранить за ним
концессию, сняв условие о признании РСФСР американским правительством.
«Но к этому времени стало совершенно ясным, что Вандерлип не имеет noi-
держки со стороны правительства США, а также со стороны влиятельных
финансовых групп. Поэтому вопрос был снят с обсуждения» (ДВП СССР,
т. III, стр. 665).
2Qt

риканской объединенной компанией медикаментов и химических
препаратов» 27 октября 1921 г. был заключен договор о закупке
в Америке пшеницы, а 2 декабря 1921 г. — концессионный
договор с Армандом Хаммером о разработке асбестовых
месторождений на Урале61.
Все это свидетельствовало о возросшем интересе к Советской
России и серьезном стремлении к установлению с нею торговых
л дипломатических отношений.
Две тенденции в русской политике
США
Общий переход от войны к миру и сдвиг в
настроениях оказали определенное влияние на политику США в
«русском вопросе». Политика эта все более характеризовалась
борьбой двух курсов: прежнего жесткого курса на непризнание,
поддержку белогвардейщины, отказ от торговли и вызванного
необходимостью курса на контакты, переговоры, ведущие к
признанию.
Враждебная тенденция преобладала.
В то время как многие страны и частные компании отнеслись
с большим интересом к советским предложениям о торговле,
правительство США и после поражения интервенции
обнаруживало стремление возглавить антисоветский фронт. Еще в конце
президентства Вильсона в ноте государственного секретаря Кол-
би Америка провозгласила непризнание большевистской России
в качестве обязательного принципа и чуть ли не критерия
порядочности внешней политики. Нота была направлена
итальянскому послу Авеццане 10 августа 1920 г.62 и содержала тот
набор аргументов, который затем постоянно использовался
всеми сторонниками непризнания: «террористические методы»
управления и «непредставительный характер» Советского
правительства, невозможность экономических сношений с
государством, где якобы не защищены права частной собственности,
и т. п. Не случайно нота Колби вызвала поток благодарностей
от всех белогвардейских группировок — от эсеров и Струве до
Врангеля, Милюкова, Бахметьева63. Впрочем, небезынтересно
отметить, что Бахметьев был фактически автором ноты, в чем
легко убедиться, сличив с нотой его меморандум, направленный
61 ДВП СССР, т. II, № 369, стр. 552; т. IV, № 16, стр. 28; № 270, стр.
432—433; № 276 и 277, стр. 442—445; № 286, стр. 465—471. В переговорах
о концессии Хаммера активно участвовал В. И. Ленин. См. Ленинский
сборник, XXIII, стр. 70—73, В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 53, № 425, 428 и
др. См. также интервью Хаммера во время его визита в Москву в 1964 г.—
«Известия», 26.IX 1964.
62 FR, 1920, vol. Ill, p. 463—468.
63 АВПР, ф. «Посольство России в США», оп. 512/4, д. 195, лл. 185—205.
202

в госдепартамент незадолго до выступления Колби: государ-
ственнный секретарь повторил не только аргументы, но и
фразеологию белогвардейского «русского посла»64.
США неоднократно вмешивались в англо-советские торговые
переговоры, завязавшиеся еще в конце 1919 г. между
Литвиновым и ОТрейди, которые встретились в Копенгагене для
решения вопроса о репатриации, а затем продолженные советской
торговой делегацией, возглавленной Л. Б. Красиным65.
Назначив было в мае 1920 г. своего наблюдателя на переговоры
(генерального консула в Лондоне Скиннера), госдепартамент через
две недели отозвал его, и в дальнейшем американским
представителям в Лондоне было дано указание ни в коем случае не
участвовать в контактах с делегацией Красина (19 июня 1920 г.).
Колби заявил, что Америка «не предвидит хороших результатов»
от переговоров с русскими (24 июня 1920 г.).
Сторонники установления дипломатических отношений
между двумя странами возлагали определенные надежды на приход
к власти республиканцев. Однако эти надежды не оправдались.
В отношении Советской России изоляционисты проводили
прежнюю политику непризнания. Уже после их победы на
выборах было доведено до конца дело преследования советского
неофициального представителя в США Л. К. Мартенса, который
вынужден был покинуть США в январе 1921 г.66
Новый президент Гардинг и новый государственный
секретарь Юз реагировали на обращение Калинина от 20 марта
1921 г. совершенно в духе Колби и советов Бахметьева. 25 марта
1921 г. Юз переслал через американского консула в Ревеле
Альбрехта (далее через находившегося там же, в Ревеле,
М. М. Литвинова) свой ответ на это обращение, который
одновременно был опубликован в печати. В нем говорилось, что
США «стремятся помочь русскому народу», но никакие
торговые отношения с Россией невозможны, пока там нет «твердого
признания и уважения частной собственности». Если в этом
отношении предполагаются коренные перемены, правительство
США «будет счастливо иметь убедительные доказательства
проведения подобных изменений. Но до тех пор, пока
правительство Соединенных Штатов не получит этих доказательств, оно
не может считать, что существует надлежащая база для
рассмотрения вопроса о торговых сношениях»67.
Правительство Гардинга продолжало чинить препятствия и
без того не раз прерывавшимся переговорам Красина в Лондоне.
Однако итальянский, бельгийский и японский представители в
64 FR, 1920, vol. Ill, p. 451—453, 471—472, 480.
65 Ibid., p. 701—704, 706—715.
66 ДВП СССР, т. Ill, № 225, 235, 244, 275; Г. В. Чичерин. Указ. соч.,
стр. 173—177.
67 FR, 1921, vol. II, р. 768; ДВП СССР, т. IV, стр. 10-11.
203

Верховном совете Антанты поддерживали инициативу Ллойд
Джорджа, не говоря уже о мировом общественном мнении. 16
марта 1921 г. совегско-английский торговый договор был
подписан. Свое неодобрение этому акту США выразили в косвенной,
но совершенно недвусмысленной форме. Было опубликовано
письмо С. Гомперса Юзу, в котором лидер АФТ с невинным
видом запрашивал, правда ли, что торговля с Россией открывает
богатые перспективы для США, как ныне многие утверждают.
Юз отвечал, также публично (5 апреля 1921 г.), что США
совершенно не заинтересованы в торговле с Россией, и такая
торговля вообще никому не может принести выгоды, так как страна
совершенно разорена, опустошена, обладает нулевой
покупательной способностью и представляет собой лишь «гигантский
экономический вакуум»; никакое ее восстановление невозможно, пока
существует советский строй68. (Стоит отметить, что заявлению
Юза вновь предшествовали обращения в госдепартамент
Бахметьева и белогвардейских лидеров, обосновавшихся в Париже,
содержавшие аналогичные аргументы69.
Переход к нэпу породил в правящих кругах США надежды на
изменение советского строя изнутри, на победу буржуазных
элементов в России. Эти круги были готовы оказать свою помощь
любым выступлениям против Советской власти, особенно
рассчитывая на мелкобуржуазную стихию и лозунг «свободы
торговли». Именно такой лозунг был выдвинут, как известно,
мятежниками в Кронштадте в марте 1921 г. В. И. Ленин указал,
что наряду с направляющей рукой эсеров и белогвардейских
генералов в ходе мятежа проявился новый момент — «стихия
мелкобуржуазная, анархическая, с лозунгами свободной торговли
и всегда направленная против диктатуры пролетариата».
Анархические настроения проявились и на предприятиях.
«...Мелкобуржуазная контрреволюция, несомненно, более опасна, чем
Деникин, Юденич и Колчак вместе взятые»,— отмечал В. И.
Ленин 70.
Белогвардейский центр в Париже и Бахметьев в США
сделали все возможное, чтобы побудить госдепартамент помочь
анархистам раздуть пламя кронштадтского мятежа. Как и прежде*
их усилия встретили благосклонный прием71. Американская
помощь проводилась замаскированно, через организации Красного
Креста. Однако связь этих организаций с правительствами,
особенно с военными ведомствами соответствующих стран, была
неоднократно установлена еще в годы гражданской войны, «когда
победоносной Красной Армией взяты были в плен лица с манда-
68 FR, 1921, vol. II, р. 760—762, 769—773.
69 АВПР, ф. «Посольство России в США», оп. 512/4, д. 262, лл. 27—29.
70 В. И. Л е н и н. Поли. собр. соч., т. 43, стр. 24.
71 АВПР, ф. «Посольство России в США», оп. 512/4, д. 262, лл. 15—17,
27—29.
204

тами американского Красного Креста, осуществлявшие чиста
военные функции в стане белогвардейских мятежников»72.
Через белогвардейцев велись переговоры о помощи
мятежникам со стороны Финляндии, которая соглашалась снабдить
Кронштадт лишь при условии, что все перевозки будут
совершаться американским Красным Крестом и под его флагом73. Со
своей стороны представитель американского Красного Креста в
Риге Райан телеграфировал в США, что Петроград занят
бунтовщиками, и просил инструкции о помощи продовольствием
(одновременно такую помощь подготовил женевский Красный
Крест) 74.
В июле 1921 г. Л. Б. Красин сообщал из Лондона, что,
согласно сведениям из достоверного источника, съезд русских
реакционеров в Париже, состоявшийся в июне, наметил новое
восстание в Кронштадте и Петрограде и вступил в переговоры с
американским правительством. «На запрос о немедленной помощи
американское правительство предложило раньше приступить
к делу и после первого успеха обещало дать поддержку до
конца. Этот факт частично подтверждается заявлением
американского коммерческого атташе... на заседании американской
торговой палаты в Париже»75.
Непопулярность лозунга мятежников об учредительном
собрании и быстрое подавление кронштадтского восстания
показали, как отмечал В. И. Ленин, что «в России возможны только два
правительства: царское или Советское». В. И. Ленин говорил
далее: «Учредительное собрание в настоящее время было бы
собранием медведей, водимых царскими генералами за кольца,
продетые в нос... В Америке думают, что большевики являются
маленькой группой злонамеренных людей, тиранически
господствующих над большим количеством образованных людей,
которые могли бы образовать прекрасное правительство, при отмене
советского режима. Это мнение совершенно ложно.
Большевиков никто не в состоянии заменить...»76
Серьезные экономические трудности России в 1921 г. вновь
и вновь оживляли планы интервенции, но их главюой вдохно- <
вительницей была Франция, в Америке же они находили
отклик лишь в лице отдельных реакционных группировок. Так,
Американский легион пригласил в США одного из самых
непримиримых врагов Советской России французского маршала
Фоша, который был принят президентом Гардингом и развивал
перед ним идею организации нового крестового похода против
Советов77, однако не нашел реальной поддержки.
72 ДВП СССР т. III, № 341, стр. 596.
73 АВПР, ф. «Посольство России в США», оп. 512/4, д. 262, л. 17.
74 ДВП СССР, т. III, № 336, 339, 341, стр. 591—597.
75 ДВП СССР, т. IV, N° 141, стр. 21.
76 В. И. Л е н и н. Поли. собр. соч., т. 43, стр. 129.
77 ДВП СССР, т. IV, № 290, стр. 476; прим. 89, стр. 794.
205

Наряду с перечисленными выше фактами враждебного
отношения к РСФСР, другие факты и действия американского
правительства свидетельствовали о признании поражения, о
попытках изменить методы на более гибкие и реалистические.
Госдепартамент вынужден был отказаться от продленгя
контрактов с русскими буржуазными кооперативами, заключенных
в 1919 г. и истекавших к 30 июня 1920 г. Он указывал, что
продление этих контрактов стало бессмысленным, так как
«территория, находящаяся под контролем антибольшевистских
группировок России, стала теперь совершенно незначительной» и
так как Москва официально сместила прежнее руководство
ВЦСПС, заменив его своими ставленниками. Впрочем,
госдепартамент выражал все-таки надежду, что положение изменится, и с
этой целью предписывал не терять связей с проживавшими за
границей руководителями буржуазной кооперации (Александр
Беркенгейм и др.) 78. В марте 1921 г. военное министерство США
потребовало от «Нэшнл сити бэнк» возвращения суммы в
2,5 млн. долл., ранее депонированной министерством в качестве
кредита для Всероссийского союза потребительских обществ (на
имя Беркенгейма) 79.
Характерным образцом попыток сочетать два
противоположных курса было решение о снятии эмбарго на вывоз товаров в
Россию. 8 июля 1920 г. правительство США объявило в печати,
что разрешается торговля частных американских компаний с
Советской Россией. Однако в заявлении госдепартамента
говорилось, что правительство США не одобряет ни торговли, ни
получения концессий от большевиков, что компании могут вести
подобные операции исключительно на свой страх и риск, не
рассчитывая на покровительство своего государства, а банкам США
строжайше предписывалось по-прежнему не принимать
советское золото, что практически лишало РСФСР возможности
расплатиться за покупки80. Белогвардейский посол Бахметьев
писал своим собратьям в Париж: «Американское правительство
вчера сняло запрет торговли с Советской Россией. Вывоз всяких
военных предметов, рельс, локомотивов, подвижного состава,,
автомобилей не разрешен... Паспорта на Советскую Россию не
выдаются. Корреспонденция почтой не принимается». Смысл
решения Бахметьев видел в том, чтобы «отнять почву у
большевистской пропаганды, часто выставляющей мотивы
человеколюбивого характера»81.
Хотя, как отмечалось выше, приход к власти Гардинга не
изменил антисоветского курса США, имеется много свиде-
78 FR, 1920, vol. Ill, p. 719—720.
79 АВПР, ф. «Посольство России в США», оп. 512/4, д. 263, л. 40.
80 ДВП СССР, т. III, № 8, стр. 20—21; FR, 1920, vol. Ill, p. 715, 717—
719, 722, 724; АВПР, ф. «Посольство России в США», оп. 512/4, д. 195, л. 136.
81 АВПР, ф. «Посольство России в США», оп. 512/4, д. 194, л. 21.
206

тельств, что в этот момент происходили значительные колебания
в самой правящей верхушке республиканцев. Изоляционисты
резко критиковали политику Вильсона в России. Многие
американские промышленники и журналисты были убеждены, что,
придя к власти, республиканцы установят дипломатические
отношения с Советским правительством, и Вандерлип, заверявший
в этом В. И. Ленина во время своего визита в Москву, отражал
широко распространенное убеждение. Те лица в США, которым
после отъезда Мартенса была поручена ликвидация дел «Бюро
Мартенса», а также продолжение издания «Soviet Russia» для
распространения правдивой информации о России 82, в
частности Кеннет Дюрант, также сообщали на основании бесед с
чиновниками госдепартамента и других данных об ожидавшемся
пересмотре политики в отношении Советской России83. «Нота
Калинина, хотя она и вызвала оппозицию крайних
консерваторов, произвела очень благоприятное впечатление во многих
важных и влиятельных кругах и была объектом многих серьезных и
реалистических дискуссий», — писал К. Дюрант. Однако на
заседании кабинета 25 марта 1921 г. возобладала точка зрения
наиболее реакционно и антисоветски настроенных Юза, Гувера
и других министров США84. В результате появилась нота Юза
от 25 марта, о которой говорилось выше, и центральным пунктом
которой было требование восстановить частную собственность в
России.
Ответные заявления М. М. Литвинова и Л. Б. Красина,
осуждавшие этот фактический отказ от контактов, но выдержанные
по тону, были напечатаны во многих американских газетах и
вызвали благоприятные отклики. Комментаторы писали, что Юз,
очевидно, имеет в виду не провозглашение частной
собственности как принципа, обязательного для русского строя, а лишь
защиту американской частной собственности в России85.
Отступлением от прежней линии были и контакты
консула Альбрехта с Литвиновым в Ревеле. В течение многих
месяцев до этого американские дипломаты получали строжайшие
предписания ни в коем случае не иметь дела с большевистскими
представителями. Когда Альбрехт получил указание о передаче
ноты Юза Литвинову, он в недоумении запрашивал, должен ли
он и далее поддерживать неофициальные отношения с
Литвиновым. На это госдепартамент отвечал (2 апреля 1921 г.), что
консул может неофициально принимать любые сообщения, но без
какого-либо комментария со своей стороны86.
Весной и летом 1921 г. в правящих кругах США происходило
обсуждение новых уступок общественному мнению и требованиям
82 ДВП СССР, т. III, Кя 235, стр. 430—431.
83 АВП СССР, ф. 507, оп. 6, д. 1, папка 4, лл. 2—3.
84 Там же, лл. 3—4.
85 Там же, л. 5.
86 FR, 1921, vol. II, р. 764—768.
207

делового мира — уступок, на которые другие страны решались
гораздо быстрее. Так, министр торговли Г. Гувер высказался
за снятие запрета с советского золота, поскольку Англия «будет
теперь принимать его», и это стимулирует развитие
англосоветской торговли. Очень несправедливо, заявлял Гувер, если
британцы будут брать золото, а американцы нет. Если бы
запрет на прием советского золота был снят, США могли бы
немедленно начать экспорт в Советскую Россию через Ригу и
Финляндию87. Госдепартамент и казначейство не согласились с
Гувером. После длительного обсуждения Юз пошел лишь на то,
чтобы разрешить (в августе 1921 г.) заход американских судов
в советские порты, на с пожеланием, чтобы они везли грузы
АРА, не брали пассажиров, не рассчитывали на советской
территории матросов и принимали специальные меры против
«советской пропаганды», а также против лиц, пытающихся
нелегально выехать в Советскую Россию88.
Признаком некоторого сдвига в тактике США и стремления
удержать на своей стороне общественное мнение была помощь
голодающим Поволжья, в которой активную роль сыграла такая
реакционная организация, как АРА89.
В связи с тяжелейшим национальным бедствием — голодом
в Поволжье А. М. Горький в июле 1921 г. обратился с призывом
о помощи «ко всем честным людям». Этот призыв вместе с
обращением патриарха Тихона к епископам Нью-йоркскому и Кен-
терберийскому был передан Нансеном90 в госдепартамент, а
также опубликован в журнале «Soviet Russia». Наряду с
многочисленными откликами общественных организаций США
обращение вызвало ответ «Американской администрации помощи»
(АРА), возглавлявшейся Г. Гувером.
26 июля 1921 г. Г. Гувер с одобрения госдепартамента
предложил помощь АРА для 1 млн. детей и больных в порядке
«чистого человеколюбия, лишенного всяких политических,
социальных или религиозных побуждений». При этом, однако, он
выставил ряд условий: невмешательство Советского правительства в
организационные меры представителей АРА, свободу их
передвижения по стране, приоритет перевозок АРА перед всеми дру-
87 FR, 1921, vol. II, р. 762—763, 767—768, 774—777.
88 Ibid., p. 778.
89 В настоящей работе в связи с деятельностью АРА рассматривается
лишь активизация борьбы двух тенденций в «русской политике» США.
Подробнее об АРА см. А. Е. К у н и н а. Из истории империалистической
экспансии США в Европе.— «Вопросы истории», 1948, № 3; Д. Н. Сташев-
ский. Деятельность американских организаций помощи в Европе (1919—
1923). Киев, 1964, докт. дисс; В. А. Вальков. СССР и США, их
политические и экономические отношения. М., 1965.
90 Известный ученый и исследователь полярных стран Ф. Нансен был
тогда уполномоченным Лиги Наций по делам репатриации и не раз
выступал посредником между РСФСР и капиталистическими правительствами.
.203

гими перевозками и т. п. предварительным же условием
дальнейших переговоров было немедленное освобождение американцев,
содержащихся в тюрьмах России (имелись в виду шпион Кала-
матиано и несколько других американских служащих,
помогавших контрреволюции) 9I.
8 августа 1921 г. советская миссия в Ревеле сообщила, что
шесть американцев, обнаруженных в тюрьмах в России,
освобождены и доставлены к границе. Сразу же после этого и
параллельно с мерами помощи Верховного совета Антанты в Париже,
который стремился поставить под свой монопольный контроль
все дело снабжения голодающих России, потребовав при этом
признания долгов и т. п.92, начались переговоры Литвинова с
представителем АРА У. Брауном.
В переговорах с Брауном явственно выявилось стремление
американской стороны использовать экономические трудности
Советского государства и навязать ему неприемлемые
требования, вплоть до экстерриториальности представителей АРА в
России. Г. В. Чичерин телеграфировал М. М. Литвинову 11 августа
1921 г.: «От Ленина. В связи с Верховным Советом американцы
как будто хотят сорвать затеянное дело. Будьте настороже,
старайтесь уловить намерения, не давайте нахальничать».
Действительно, Браун потребовал, чтобы Советское правительство
отказалось от всякого контроля над деятельностью АРА, внесло бы
1 млн. долл. золотом в Нью-йоркский банк в качестве гарантии
того, что поставки АРА будут использованы по назначению.
В. И. Ленин в письме Г. В. Чичерину от 13 августа 1921 г.
предложил депонировать в Нью-йоркском банке сумму,
покрывающую 120% того, что АРА затратит в месяц, но потребовать от
американцев полного отказа от всяких претензий на
административную автономию на территории России93.
В конце концов уполномоченные АРА отказались от
требования о денежном залоге и согласились допустить представителей
советских организаций в свой аппарат в России. 20 августа
1921 г. было заключено соглашение между правительством
РСФСР и АРА, подписанное в Риге М. М. Литвиновым и
У. Л. Брауном94.
АРА затратила на операции в России 50 млн. долл., что в
несколько раз превышало затраты других стран или других
американских филантропических организаций 95, стоявших в
стороне от крупных монополий. Больше того, в операциях АРА
широко участвовали государство, правительственный аппарат США
91 ДВПСССР, т. IV, № 165, стр. 246—247; FR, 1921, vol. II, р. 806—808.
92 ДВП СССР, т. IV, № 278, стр. 445—448; прим. 77; FR, 1921, vol: II,
р. 819—820.
93 Ленинский сборник, XXXVI, стр. 309.
94 ДВП СССР, т. IV, № 193, стр. 281—286; FR, 1921, vol. II, р. 813—817.
95 Д. Н. Ста ше веки и. Указ. соч., стр. 611—612, 710, 753—754.
14 Е. И. Попова
209

и правительственные капиталы. Госдепартамент много раз
заявлял, что АРА действует как частная организация, не имеющая
ни малейшего отношения к политике, что какие-либо
непосредственные правительственные контакты с большевиками
совершенно исключаются, поскольку это может быть истолковано как
шаг к признанию советского режима. Однако в то же время он
инструктировал своих представителей за границей, что нельзя
терять важные возможности проникновения в Россию, влияния
на нее, получения нужной информации и т. п.96 Поэтому на деле
государственные органы США активно поддерживали агентство
Гувера и были связаны с ним теснейшим образом.
22 декабря 1921 г. конгресс утвердил предложение
президента Гардинга об ассигновании 20 млн. долл. для помощи
голодающим в России. Во исполнение этого закона было назначено
агентство из пяти человек для закупок в Америке зерна и
сгущенного молока, в котором Гувер играл главную роль, а АРА
была уполномочена президентом распределять закупленное
продовольствие в России. И агентство, и АРА должны были
отчитываться перед правительством США. 7—10 января 1922 г. Гувер,
Меллон и Юз, т. е. министры торговли, финансов и иностранных
дел, вынесли решение о том, что АРА может принять советское
золото на 10 млн. долл. для закупок в США, оговорившись,
впрочем, что это не должно стать прецедентом. 12—16 января
морской министр Денби и государственный секретарь Юз
договорились об использовании американских военных судов из
эскадры адмирала Бристоля, базировавшейся в Константинополе,
для сопровождения грузов АРА. 20 января 1922 г. конгресс
одобрил предложение президента о передаче АРА американских
излишков медицинских товаров, также для распределения в.
России97.
Необыкновенная быстрота, с которой конгресс ассигновал
20 млн. долл.98 и утвердил другие предложения АРА, деятельная
помощь правительства, участие в работе АРА монополистических
объединений и крупных капиталистов («Зерновая корпорация
США», Маккормик, О. Страус и др.) показали, что в «помощи
голодающим» были сильно заинтересованы правящие круги
страны. Одна из важных задач при этом состояла в том, чтобы
сбыть излишки, облегчить кризис перепроизводства, дать работу
бездействовавшим судам США. Это тщательно скрывалось — на
первый план выдвигались гуманные цели,— но все время
проступало в заявлениях ответственных лиц. Когда Гувер, например,
выступая перед комиссией палаты по иностранным делам,
сказал, что помощь России облегчит положение американских
фермеров, депутат Коннэли поспешно прервал его: следует обсуж-
96 FR, 1921, vol. II, р. 819, 821, 822.
97 Ibid., p. 822—827.
98 АВПР, ф. «Посольство России в США», оп. 512/4, д. 329, лл. 6—8.
210

дать лишь «гуманитарный аспект дела»99. А когда сенатор
Кэньон, защищая билль об ассигновании 20 млн. долл., отметил^
что это — выход для фермеров, которые смогут наконец продать
свое зерно, сенатор Уодсворт прервал его замечанием, что билль
следует рассматривать не как экономическую меру, а как
«чистую благотворительность» 10°.
Помимо сбыта излишков преследовались и другие
экономические цели. Начиная переговоры с советским правительством,
Гувер пытался поддержать претензии крупного английского
предпринимателя Уркарта на возвращение ему его бывших владений
в России, а также планы «Стандард ойл», которая через «Фаун-
дейшн компани» добивалась концессии «а постройку парафиноот-
делительного завода и нефтепровода Грозный — Черное море101-
«...АРА капризничает, не допуская никакого контроля за ее
работой,— сообщал Л. Б. Красин в январе 1922 г.— Наше
указание, что закупка пшеницы произведена по цене заметно более
высокой, чем предыдущая рыночная, было понято как обида-
Американские пароходчики подняли фрахты. Очевидно,
порядочная часть пожертвованных 20 млн. (долларов) уйдет на
покрытие таких особенностей американской работы» 102.
Другой представитель Советского правительства,
ознакомившись с работой АРА, писал Г. В. Чичерину 21 декабря 1921 г.:
«...Эта организация не может быть рассматриваема как
аполитичная, и работа ее в пределах РСФСР не является лояльной»;
персонал АРА включает значительное число военнослужащих,,
которые пытаются подорвать советский аппарат и неохотно идут
навстречу «нашим желаниям в смысле оказания той или другой
помощи некоторым категориям голодающих»; помощь АРА
обходится значительно дороже помощи других заграничных орга*
низаций 103.
Гувер стремился оттеснить другие американские организации
помощи, забрав все дело поставок голодающим в свои руки №
тем самым лишив Советское правительство возможности
маневра и выбора, возможности отказа от навязываемых ему тяжелых:
условий 104.
При этом расчет состоял в том, чтобы подорвать
полновластие Советов и руководящую роль большевиков,
содействовать — в условиях голода и нэпа — возрождению политической
роли буржуазных элементов в стране. В октябре 1921 г.
В.И.Ленин, пристально следивший за всеми переговорами о помощи
голодающим, писал: «Капиталисты, управляющие сейчас сильней-
99 «Washington Post», September 12, 1921.
100 «New York Times», December 20, 1921.
101 ДВП СССР, т. IV, № 270, стр. 432—433.
102 Там же, т. V, № 17, стр. 54—55.
103 Там же, т. IV, прим. 52.
104 ДВП СССР, т. IV, прим. 52.
14* 2Г*

шими государствами в мире — как Англия, Америка, Франция,—
правда, заявили нам, что они-де тоже хотят помогать нашим
голодающим крестьянам, но на таких условиях, которые
означают передачу в их руки всей власти над нашей
рабоче-крестьянской республикой» 105. В. И. Ленин отмечал, что особенно
беспардонные требования предъявила комиссия помощи,
созданная Лигой Наций и возглавленная Нулансом. «Нуланс нагл
до безобразия»,— писал В. И. Ленин 106.
Расчеты эти были беспочвенны, так как Советское
правительство твердо держало руль управления в своих руках, а на местах
десятки тысяч людей пресекали попытки руководителей АРА
брать на себя функции власти. В известной мере правящие верхи
США, как и других стран, оказались в этих своих расчетах
жертвами самогипноза. В связи с голодом в Поволжье
белогвардейская и капиталистическая печать давала сенсационную
клеветническую информацию об ужасах, творящихся по всей России,
и полном развале, который якобы характеризует Советское
государство. В ноте американскому и другим правительствам от
2 августа 1921 г. Г. В. Чичерин, выражая благодарность
разнообразным организациям, пришедшим на помощь голодающим
Поволжья, вынужден был, однако, специально остановиться на
ложных и клеветнических сведениях о положении России,
распространяемых и американской печатью. Несмотря на огромные
масштабы бедствия, писал он, нет никаких беспорядков и
волнений, о которых кричит зарубежная реакция 107. Тем не менее под
влиянием клеветнической пропаганды западные политики и
монополисты, как это не раз бывало в истории, поверили в слабость
Советской власти, став жертвами мифов собственного
изготовления.
Многие факты указывали на то, что политические расчеты,
основамные на пропаганде подобного рода, лежали в основе
помощи голодающим России, оказанной АРА.
В январе 1922 г. один из служащих АРА, в дальнейшем
стойкий защитник дружбы с Советским Союзом, капитан Пэкстон
Хиббен выступил с разоблачением деятельности Гувера,
указывая, что, будучи противником советского режима, Гувер
посылает помощь избирательно и намеренно не использует всех
возможностей. В журнале «World's Work» появилась статья
капитана Грегори, который хвастался, что, будучи представителем АРА
в Венгрии в 1919 г., он решающим образом содействовал
свержению советской власти в Венгерской республике. Служащий
АРА Уолтер Лиггет потребовал расследования этого дела
конгрессом. Эти разоблачения удалось заглушить (в частности,
Ленинский сборник, XXXIV, стр. 425.
В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 44, стр. 116. См. также прим. 59.
«Известия», 3.VIII 1921; FR, 1921, vol. II, р. 810—812.
2J2

в результате выступления У. Липпмана) 108. Однако появились
новые факты, свидетельствовавшие о планах использования
голода для ослабления Советской власти: поездка в Америку для
сбора средств в пользу голодающих бывшего главы Временного
правительства князя Львова, выступившего с антисоветскими
заявлениями на аудиенции у Гардинга 17 февраля 1922 г.;
попытки отдельных компаний, ранее имевших предприятия в
России, установить контакт с рабочими «своих заводов» (вслед за
английской фирмой Вестингауза, пославшей через АРА
продовольственные пакеты для своего бывшего филиала в
Ярославле) 109 и др.
18 февраля 1922 г. в Республиканском клубе и Бруклинской
торговой палате были организованы две «дискуссии за
завтраком» на тему о «немедленном восстановлении стабильного
правительства в России». Бывший губернатор штата Индиана Гудрич,
активно участвовавший в деятельности АРА и ездивший в
Россию, заявил на дискуссии в торговой палате: «Очищенная от
автократии и тирании, от классовой диктатуры, Россия вновь
займет почетное место в семье наций»; «возродившись» таким
образом, Россия будет тесно связана с США — в благодарность за
помощь, оказанную в годину бедствий; США не только должнье
признать ее и торговать с ней — «правительство... должно будет
предоставить займы России на многие миллионы долларов, чтобы
завершить ее экономическое восстановление в ближайшем
будущем». Пресса заявляла, что Гудрич выразил мнение всей
торговой палаты. Что же касается дискуссии в Республиканском
клубе, проведенной под руководством Уильяма Редфилда, бывшего
министра торговли, то ее достаточно красноречиво
характеризовала сама тема: «Россия, угроза радикализма, крах социализма».
Здесь также говорилось, что Америка должна вплотную
заинтересоваться экономическим восстановлением России по.
Военное командование США пыталось игнорировать
Советскую власть под предлогом охраны грузов АРА. Используя этот
предлог, американские миноносцы из эскадры адмирала
Бристоля начали, не спрашивая разрешения, заходить в порты Черного,
моря. «В Новороссийске миноносцы, неся службу связи местной
организации АРА, сменялись через каждые 10 дней, вели
интенсивную передачу радиоинформации для США и продолжали
оставаться в порту даже после того, как в сентябре 1922 г.
главные операции АРА — транспортировка американского
продовольствия— были закончены111.
108 W. L i p p m а п. The Charge that Hoover Sabotaged Russian Relief and
the Facts.—«World», May 22, 1922; «New York Times», February 18, 1922.
109 «Evening Star», February 17, 1922; «New York Times», February 18,
1922; АВПР, ф. «Посольство России в США», on. 512/4, д. 333, л. 110
(Бюллетени АРА).
1,0 «Washington Post», February 19, 1922.
111 ДВП СССР, т. V, № 32, стр. 72—73, прим. 18. Этот вопрос был уре-
215

В декабре 1921 г. Юз и Гувер обсуждали план использования
Германии для завоевания русского рынка. Германия до войны
занимала первое место в торговле с Россией, ее коммерсанты лучше
знали русские условия, а географическая близость давала ряд
преимуществ. Германия служила также посредником,
перепродавая в России американский хлопок, медь, резину,
сельскохозяйственные машины и другие товары. Германские учреждения и де-
.ловой мир готовы обсудить вопрос о возрождении этой торговли
:при сотрудничестве и помощи США, заявил Юз. Гувер, однако,
высказался за то, чтобы Америка наладила прямую торговлю,
без посредничества Германии, которая захватит русский рынок
для себя и не подумает поделиться им с США. Американцы,
писал он, способны «взять на себя лидерство в реконструкции
России, когда наступит благоприятный момент». Юз согласился с
ним 112.
Однако американо-советские отношения, связанные с
помощью голодающим Поволжья, имели и другую сторону. Наряду
с враждебными Советской власти планами руководителей АРА и
определенной части республиканской олигархии следует отметить
поворот в общественном мнении Америки, рост сочувствия и
симпатий к Советской России. Широко развернувшаяся в США
кампания помощи охватила, помимо АРА, ряд других организаций:
квакеров (American Friends Service Committee), комитет
Красного Креста, Федеральный совет христианских церквей,
Еврейский комитет, Христианский союз молодых людей, профсоюзы,
социалистическую партию и др. Сбор средств и пропаганда
помощи голодающим проводились тысячами добровольных
агитаторов. Многие побывавшие в России работники АРА, журналисты
и др. возвращались убежденными сторонниками признания
Советского правительства. В своих выступлениях они рассказывали
■о его поразительном бескорыстии, твердости и энергии,
популярности в стране, готовности урегулировать вопрос о долгах
|И Т. П. П3
В связи с обсуждением билля об ассигновании 20 млн. долл.
в конгрессе вновь был поднят вопрос о признании Советского
правительства (декабрь 1921 г.). Сенатор Бора утверждал, что
«стабилизовать условия» и помочь преодолению голода в России
США могут наиболее эффективно одним путем — признать
существующее в России правительство. «Если бы это зависело от ме-
гулирован лишь в январе 1923 г. Операции АРА в Советском Союзе были
прекращены по ликвидационному соглашению от 15 июня 1923 г.
112 FR, 1921, vol. II, р. 785—787.
113 «Evening Star», March 2, 1922; «New York Times», March 29, 1922.
АВПР, ф. «Посольство России в США», on. 512/4, д. 333, лл. 22, 29, 34—35,
48, 49, 83, 98 и др. Во всем мире развернулась помощь голодающим России
со стороны рабочих организаций и компартий, возглавляемая Коминтерном.
См. В. И. Л е н и н. Поли. собр. соч., т. 44, прим. 44 и 58.
214

ня, я бы признал это правительство. В течение 150 лет мы имели
дело с правительством царя, которое было бесчеловечным и
кровавым... Кого мы будем кормить на эти 20 млн. долл.?
Большевиков, конечно». Если можно их кормить, почему же нельзя
признать?— спрашивал Бора, подчеркивая при этом, что он отнюдь
не сторонник теории Ленина, но считает, что Советское
правительство «изменилось к лучшему» 114.
Характерным проявлением двух тенденций в русской политике
США были и переговоры о поездке Л. Б. Красина в США,
которые завязались накануне Вашингтонской конференции и
продолжались до конца декабря 1921 г.
Л. Б. Красин занимал тогда пост наркома внешней торговли
и одновременно представлял свою страну в Англии. Обладая, по
свидетельству всех его знавших, тактом, незаурядной деловой
сметкой и энергией, он сумел наладить хорошие отношения с
представителями английской дипломатии, а также завязать
переговоры с бизнесменами как Англии, так и США.
«Меня вчера посетил полковник Аббот, представитель «Фаун-
дейшн компани» на континенте»,— сообщал Л. Б. Красин в
Москву 19 октября 1921 г. Компания интересуется постройкой
нефтепровода Грозный — Черное море и связана как со «Стандард
ойл», так и с «Роял датч шелл». «Придаю величайшее значение
этому делу как первой серьезной деловой связи с крайне
авторитетными американскими кругами. Прошу рассмотреть этот
вопрос в срочном порядке, телеграфировать директивы. При
благоприятном решении, полагаю, в ближайшем будущем возможна
поездка в Америку. Если Вы решения не задержите, может быть,
удастся поехать даже до начала Вашингтонской конференции.
Телеграфируйте»115. На это Г. В. Чичерин отвечал (28 октября
1921 г.), что, по предложению В. И.Ленина, решено положительно
реагировать на переговоры с «Фаундейшн К°». «Считаем
гигантски важным привлечь американский капитал... Просим двинуть
это дело с максимальной быстротой и энергией, ибо Ваша
поездка до начала Вашингтонской конференции особенно важна» И6.
В начале ноября 1921 г. один из трех ведущих членов
советской делегации в Англии Н. Клишко запросил американского
генерального консула в Лондоне Скиннера (через посредника) о
возможности переговоров насчет признания долгов, закупки
сельскохозяйственных машин и т. п. Что отвечать?— спрашивал Скин-
нер в донесении в госдепартамент. Юз инструктировал его
принять Клишко как частного гражданина, не давать никаких
обещаний, быть «в высшей степени осторожным», «избегать огласки»
1.4 Congressional Record, vol. LXII, p 4745; «New York Times», December
21, 1921.
1.5 ДВП СССР, т. IV, № 270, стр. 432—433.
116 Там же, № 277, стр. 444—445.
215

и «не вовлекаться в обсуждение советско-американских
отношений» 117.
Наконец, через американского посла в Лондоне Харви в
госдепартамент был сделан неофициальный запрос о возможности
поездки в США Л. Б. Красина и В. В. Бера 118 для переговоров «в
связи с новой политикой России». Юз отвечал 21 декабря 1921 г.,
что прежде чем положительно решать вопрос о выезде Красина,
нужно знать, какое «примирение между большевиками и
другими русскими фракциями намечается»; пока же он предлагал
устроить совещание Красина с американским генеральным
консулом в Лондоне Скиннером 119. Естественно, что при подобной
постановке вопроса поездка не могла состояться. Безрезультатно
закончились и переговоры с «Фаундейшн компани» 12°.
Таким образом, американо-советские отношения в «период
перехода от войны к миру» характеризовались усилением борьбы
двух тенденций в политике Соединенных Штатов, как и
капиталистических держав вообще. В правительстве США преобладала
старая, упорная тенденция враждебности и непризнания. Ее
особенно активным и влиятельным проводником был
государственный секретарь Юз, а также большая часть чиновников
госдепартамента. Она определялась резко отрицательным классовым
отношением к советской системе. Известное значение имело и
соперничество с Англией, нежелание следовать в фарватере ллойд-
джорджевской политики. Главные надежды в этот период
возлагались на нэп, голод, перерождение Советской власти. Лишь в
меру этих «изменений» считались возможными контакты и
признание.
Несмотря на это, вторая тенденция, более трезвая и
реалистическая, стала играть заметную роль. Ее влияние на внешнюю
политику США заметно проявилось в отношениях между
Америкой и ДВР.
США и Дальневосточная республика
Отношение США к Дальневосточной республике с
первых дней ее существования было отмечено заметной
двойственностью. Наряду с враждебными ДВР актами в американской
политике имела место и определенная тенденция к признанию ДВР,
к установлению экономических отношений с нею. Эта тенденция
была связана с надеждами на сохранение в ДВР частной
собственности и буржуазной парламентской формы правления; она
117 FR, 1921, vol. II, р. 784—785.
118 В прошлом царский чиновник, был привлечен к деятельности советской
дипломатии как человек, связанный с английским деловым миром и долго
живший в Лондоне (FR, 1921, vol. II, р. 788—789).
119 Ibidem
120 ДВП СССР, т. IV, прим. 83.
216

подкреплялась традиционной заинтересованностью американских
компаний в эксплуатации экономических богатств Восточной
Сибири и русского Дальнего Востока и стимулировалась
обострением противоречий США с Японией на базе продолжающейся
японской интервенции, попыток Японии закрепить за собой
тихоокеанское побережье России.
В Дальневосточной республике были национализированы
промышленность (не имевшая, впрочем, значительных размеров),
земля, недра, леса, водные богатства. Однако была сохранена
частная собственность на средства производства, отсутствовала
монополия внешней торговли, продолжала действовать
кооперация, в которой на первых порах кулачество и буржуазия еще
играли видную роль.
ДВР проводила политику нэпа. В соответствии с
распространенным тогда в буржуазных кругах Запада, особенно Англии,
мнением о том, что нэп открывает перспективу перерождения
советского строя, США взяли курс на поддержку всеми доступными
средствами капиталистических элементов в ДВР. Экономическая
разруха, крайний недостаток промышленных товаров, нехватка
денег, — все это создавало, казалось, почву для вмешательства
США. В напряженный, переломный момент борьбы за
социалистический путь развития, сущность которого В. И. Ленин
охарактеризовал вопросом «кто кого?», положение на дальневосточной
территории, особенно интересовавшей американский
империализм, давало, по мнению государственного департамента,
шансы на успех нового курса.
Расчет на превращение буфера в буржуазное государство
казался не лишенным оснований также и потому, что в республике
действовали партии меньшевиков, эсеров, кадетов, сохранившие
в своих руках такие средства влияния на население, как печать
(эсеровская газета «Дело народа», меньшевистские «Волна»,
«Голос социал-демократа» и др.), предвыборная агитация,
народные собрания и т. п. Эсеры и меньшевики руководили
кооперацией, сохраняли влияние в некоторых профсоюзах (например,
в союзе горнорабочих).
Эти партии, в отличие от коммунистов, считали, что
необходимы не только экономические уступки буржуазии, но и разделение
власти с нею. Они ориентировались на безоговорочный союз с
США и неподчинение инструкциям Москвы, на сепаратную
Сибирь не только по форме, но и по существу. Местное руководство
этих партий открыто призывало к уничтожению
«коммунистического режима», а позже, в связи с падением своего влияния,
спровоцировало ряд кулацких мятежей, участвовало в организации
бандитизма и саботажа, направленных на подрыв политики
Народно-революционного правительства и наносивших ей
чувствительные удары в условиях недостатка продовольствия и общего
217

расстройства всего хозяйства. По директивам ЦК партии эсеров
еще с 1920 г. создавались кулацкие «крестьянские союзы»,
которые в контакте с белогвардейским подпольем вели борьбу
против коммунистической ориентации правительства ДВР.
Активно действовали церковники, сектанты, бурятские
националисты и бурятские феодалы, сохранявшие еще в своем частном
владении сотни тысяч десятин земли ш. Распространенная на
Дальнем Востоке секта баптистов издавала свои печатные
органы, поддерживала контакты с Христианским союзом молодых
людей и получала денежную помощь от религиозных
организаций США.
В самой коммунистической партии в ДВР были сторонники
отказа от буфера и немедленного провозглашения Советской
власти, что могло привести к вооруженному столкновению с Японией,
и, с другой стороны, сторонники длительного сосуществования с
буржуазными элементами, создания буфера «всерьез и надолго»,
что означало бы отрыв от Советской России и пошло бы на пользу
лишь сепаратистским стремлениям проамериканских
группировок.
В целом характер новой республики, перспективы ее развития
еще не были вполне ясны, и иностранные наблюдатели, в
частности американцы, считали возможным переход ее на буржуазные
рельсы.
6 апреля 1920 г. Учредительный съезд Забайкалья выступил с
«Обращением к правительствам США, Великобритании, Японии,
Китая, Франции, Италии, РСФСР, к правительствам и народам
всего мира». Извещая о создании ДВР, съезд указал границы
республики (вся территория от Байкала до Тихого океана,
включая Забайкальскую, Амурскую, Приморскую области, Сахалин,
Камчатку и полосу отчуждения КВЖД). Он подчеркнул, что всем
слоям населения гарантируются демократические свободы, что
все партии приглашаются участвовать в правительстве, что по
воссоединении Забайкалья с Дальним Востоком будут
проведены выборы в Учредительное собрание. Гражданам других стран
гарантировалась «полная неприкосновенность личности и
собственности», а сами эти страны приглашались послать
полномочных представителей и установить отношения с новым государст-
121 Подробнее см. И. А. Авдеева. Внутренняя политика ДВР в счете
политических задач Советской власти на Дальнем Востоке. М., 1955, Канд.
лисе; С. С. Григорцевич. Американская и японская интервенция на
советском Дальнем Востоке и ее разгром (1918—1922). М., 1957; Б. Ш е р е-
ш е в с к и й. Забайкалье в период Дальневосточной республики. 1920—1922.
Чита, 1960; М. А П е р с и ц. Дальневосточная республика и Китай. 1920—
1922. М., 1962; Из истории советского Дальнего Востока. Материалы
межвузовской научной конференции, посвященной 40-летию освобождения Дальнего
Востока от интервентов и белогвардейцев (сентябрь 1962 г.). Хабаровск,
1963; М. И. С в е т о ч е в. Экономическая экспансия империалистических
держав на советском Дальнем Востоке. 1918—1922. М„ 1963. Канд. дисс.
218

boim. «Передавая декларацию, просим срочного признания», —
так заканчивался этот документ 122.
США, как и другие страны, не откликнулись на предложение
ДВР, но представители госдепартамента на Дальнем Востоке
подробно информировали Вашингтон и давали положительные
отзывы о политике республики. Так, консул во Владивостоке
Колдуэлл в своих донесениях в мае и июне 1920 г. сообщал
биографию министра иностранных дел ДВР Краснощекова,
подчеркивая, что тот жил некоторое время в Чикаго; он положительно
оценивал перспективу объединения местных правительств от
Байкала до Владивостока в буферное государство, отмечая, что
препятствуют этому только японцы. Земское правительство во
Владивостоке, писал он, стремится к объединению с Верхнеудинском,
и это произойдет, как только семеновский барьер будет убран,
однако пока трудно сказать, на каких принципах будет
основываться это слияние; во всяком случае, создание ДВР уже
благоприятно сказалось на Владивостоке, вызвав успокоение,
улучшение финансового положения. Сообщая 15 июня 1920 г.
подробности о конституции ДВР, составе ее партий и т. п., Колдуэлл
делал вывод, что это, пожалуй, шаг вперед в процессе «создания
русского правительства» 123.
Однако с течением времени все более выяснялась тесная связь
ДВР с РСФСР. Руководящая роль Дальбюро ЦК РКП(б),
возглавленного тогда М. И. Губельманом, не составляла тайны.
После решения ЦК РКП (б) от 13 августа 1920 г. о характере
буфера существовавшие среди коммунистов ДВР тенденции к
сепаратизму, отрыву от Москвы были преодолены. РСФСР оказала
большую помощь материалами, средствами, опытными кадрами
в создании Народно-революционной армии (особенно с
прибытием в Читу 27 июня 1921 г. В. К. Блюхера, назначенного вначале
военным министром, а затем главнокомандующим и
председателем Военного совета ДВР 124), а также в восстановлении
хозяйства. Целый ряд соглашений между ДВР и РСФСР официально
скрепил тесный союз двух республик.
14 мая 1920 г. Советское правительство объявило о признании
новой республики и готовности «немедленно же вступить в
официальные дипломатические сношения» с нею 125. В декабре 1920 г.
Л. Карахан и А. Краснощеков подписали договор о границах, по
которому уточнялась пограничная линия, определялось, что
Якутская область, Камчатка, побережье Охотского моря входят в
РСФСР (переговоры о концессиях на Камчатке, в частности с
Вандерлипом, велись в связи с этим в Москве, а не в Чите). Со-
122 ДВП СССР, т. II, № 296, стр. 444—445.
123 FR, 1920, vol. Ill, p. 550—560.
124 В. К. Б л ю х е р. Статьи и речи. М., 1963, стр. 24—26.
*25 ДВП СССР, т. II, № 346, стр. 514.
219

гласованная политика велась обеими республиками в Китае и
Монголии, в ходе переговоров с Японией о прекращении
интервенции. Были подписаны также экономические соглашения — об
устройстве заповедников, о Забайкальской железной дороге, о
займах в обмен на поставки угля и вольфрама и др.126
Американская дипломатия отдавала себе отчет в тесной связи
двух республик. Тем не менее она питала еще некоторые надежды
на Учредительное собрание. В подготовленном по заказу
госдепартамента подробном обзоре ситуации, сложившейся в
Сибири к январю 1921 г., консул Дженкинс (Харбин) писал, что
правительство ДВР является инструментом Москвы, преемником
иркутского Ревкома, но все же отмечал наличие в его политике
элементов «либерализма» и писал, что многое покажут
предстоящие выборы в Учредительное собрание. Сам он, впрочем, считал
наиболее вероятной победу коммунистов на этих выборах, а
также весьма возможной конфискацию частной собственности и
введение монополии внешней торговли в ДВР. В целом же он
жаловался на недостаточность информации и отсутствие связи с
новой республикой 127.
На Читинской объединительной конференции областных
правительств в октябре 1920 г., и особенно в период выборов в
Учредительное собрание (январь 1921 г.), активно действовала
оппозиция— партии эсеров, меньшевиков, кадетов, максималистов,
различного рода националисты — бурятские, украинские,
польские и др. Однако большевики, развивавшие идеи о временном
характере республики и неразрывной связи ее с Россией,
одержали победу. Коммунистическая фракция и солидарная с ней
фракция бедняцкого и середняцкого крестьянства составляли вместе
ZU членов Учредительного собрания. Коммунисты вошли во все
комиссии и другие органы ДВР, строившиеся на коалиционных
началах. Правительство, возглавленное А. М. Краснощековым,
было составлено из пяти коммунистов и двух беспартийных;
исполнительный орган правительства — Совет министров —
возглавлялся большевиком П. М. Никифоровым, 9 министров из 13 были
коммунистами. Согласно постановлению Дальбюро от 18 января
1921 г., осуществлялся «партийный надзор за деятельностью
правительства через комфракцию правительства»128.
В ходе подготовки к выборам движение за советизацию
настолько усилилось, что Дальбюро просило ЦК (25 декабря
1920 г.) одобрить слияние ДВР с РСФСР, однако пленум ЦК под
председательством В. И. Ленина после доклада П. М.
Никифорова признал это «безусловно недопустимым в настоящее время», а
126 ДВП СССР, т. III, № 222, стр. 384—385; т. IV, № 178, стр. 259—260;
№ 206, стр. 305—306, прил. 5, стр. 668—670.
127 FR, 1920, vol. Ill, p. 554-561.
128 М. А. П е р с и ц. Указ. соч., стр. 43.
220

12 января принял «Краткие тезисы о Дальневосточной
республике», где предписал проводить директивы ЦК относительно
«буферное™» до полного изгнания японских интервентов 129.
Как на выборах, так и в Учредительном собрании, особенно
при разработке конституции ДВР, эсеры и меньшевики упорно
боролись за установление буржуазной демократии, предлагая
при этом ориентироваться на помощь США. По существу их
программа означала превращение ДВР в американский
протекторат130. Как и Япония, пытавшаяся повлиять на исход выборов
посылкой миссий в Читу и Хабаровск, США в лице своих
местных дипломатов также вмешались во внутреннюю борьбу, но
выказывая сочувствие эсеро-меньшевистской линии.
Американский представитель во Владивостоке Смит 16 ферваля 1921 г.
в беседе с неофициальным представителем ДВР выразил свое
разочарование итогами выборов и работой Учредительного
собрания. Он заявил, что «обманулся в коммунистах», думая, что
буфер будет «демократическим» — с эсерами и меньшевиками у
кормила правления ш.
Ко времени созыва Вашингтонской конференции расчеты на
внутреннюю эволюцию ДВР в сторону буржуазной демократии
были сильно подорваны, но второй стимул, подталкивавший США
к установлению отношений с ДВР,— экономическая
заинтересованность, наоборот, усиливался.
ДВР наряду с призывом к дипломатическому признанию не
раз обращалась к США, как и к другим державам, с
предложением наладить торговые связи, оказать помощь в
восстановлении разрушенного хозяйства Восточной Сибири.
В первой же ноте к США и Англии от 6 апреля 1920 г. ДВР
отмечала свое стремление приступить к хозяйственному
строительству, преодолению разрухи132. 11 марта 1921 г.
заместитель наркома иностранных дел Л. М. Карахан телеграфировал
А. М. Краснощекову, что предлагается произвести торги «на
рыбалки, в том числе камчатские, причем «нужно стараться
привлечь американцев». «Считаем крайне желательным, чтобы
рыбалки остались, если не за русскими, то за американцами, в
частности Вандерлипом... в противовес захвату их японцами» 133.
23 марта 1921 г. Учредительное собрание ДВР в обращении
«К правительствам и народам всего мира» провозглашало
«принципы народовластия, гражданской свободы и право частной
собственности как для своих, так и иностранных граждан»,
призывало помочь установлению «мирных торговых отношении со всеми
129 М. А. Персии. Указ. соч., стр 39—41; Б. Шерешевскин. Указ.
соч., стр. 21.
130 С. С. Г р и г о р ц е в и ч. Указ. соч., стр. 155—156.
131 М. А. П е р с и ц. Указ. соч., стр. 41—42.
132 ДВП СССР, т. II, № 296, стр. 444—445.
133 ДВП СССР, т. III, № 332, стр. 588—589.
221

народами путем официального признания и установления
правильных взаимоотношений» 134. В меморандуме Учредительного
собрания, специально направленном США (24 марта 1921 г.),
говорилось: «Метрополия — Российская Социалистическая
Федеративная Советская Республика — признала независимость
демократической республики Дальнего Востока, и теперь
Учредительное собрание, отражая и представляя волю народа, ждет того же
от правительства САСШ» 135.
ДВР использовала для установления контактов с США
посланную в Китай миссию И. Л. Юрина. Бывший тогда секретарем
этой миссии М. И. Казанин в своих воспоминаниях рассказывает,
что живейший интерес американцев к новому государству, их
стремление получить информацию позволили миссии наладить
постоянный дружеский контакт с военным атташе посольства
США в Пекине Драйзделом. США, пишет М. И. Казанин,
«внимательно следили за событиями в ДВР и искали возможности
вбить клин между нею и Советской Россией, а затем направить
развитие буферного государства под своей эгидой по
буржуазному пути. Случайная встреча в доме Драйзделов показалась
американской миссии прекрасным предлогом для установления
полуофициальных отношений с нами» 136.
Наряду с «знакомством и беседами» с такими жившими тогда
в Китае американцами, как юрист и писатель Г. К. Нортон,137
издатель Миллард, влиятельный журналист Пеффер, известный
философ-прагматик профессор Дьюи, ряд американских военных
представителей, миссия Юрина установила контакт с первым
секретарем американского посольства Раддоком, с коммерческим,
атташе США Дж. Арнольдом, «который охотно расписывал
перспективы торговли, мира и богатства, открывавшиеся якобы
перед Дальним Востоком под эгидой Соединенных Штатов».
Представители ДВР встречались с Роджером Грином, директором
рокфеллеровских благотворительных учреждений в Китае 138.
К лету 1921 г. позиции ДВР значительно укрепились, и это
привело к дальнейшему сближению миссии Юрина с посольским
кварталом в Пекине, в частности пришло приглашение от
американского посланника в Китае Чарльза Крейна, миллионера, виль-
сониста, много раз бывавшего в России. При содействии Юрина
Ч. Крейн, возвращавшийся в Америку в связи с назначением
нового посланника, проф. Шермана, получил разрешение проехать
через Читу и Москву. С Ч. Крейном миссия установила хорошие
134 ДВП СССР, т. IV, № 12, стр. 18—19.
135 Там же, № 14, стр. 23.
136 до и Казанин. Записки секретаря миссии. М., 1962, стр. 76.
137 Г. К. Нортон позже при содействии миссии Юрина выехал в ДВР.
«Не было сомнения, что его направила в ДВР американская миссия»,—
пишет М. И. Казанин (указ. соч., стр. 134).
138 М. И. К а з а н и н. Указ. соч., стр. 104—106, 112, 118—119.
222

отношения. М. И. Казанин приводит характерный эпизод: уезжая,
Крейн первым попрощался с русским представителем, «долго жал
руку и благодарил, к великому возмущению и унижению
стоявшего рядом английского посланника». «Без сомнения, — пишет
М. И. Казанин, — то, что американский посланник (и вдобавок
миллионер) обошел его — английского посланника, — чтобы
попрощаться с представителем какой-то «самозванной русской
сибирской республики», свидетельствовало о факте существования
ДВР и ее значении лучше и убедительнее, чем вороха бумаг...
В конце концов политика делается людьми, и в дипломатии, как
и в военном деле, нет пустяков» 139.
При новом посланнике Шермане, назначенце Гардинга и
республиканцев, «наметились большие дела с американцами»,
вспоминает М. И. Казанин. Миссию стали навещать дельцы из
«Синклер ойл корпорейшн», и после детальных переговоров было
парафировано важное соглашение с этой компанией.
Одна из крупнейших нефтяных компаний США, «Синклер
ойл», начала переговоры о концессии на нефтяные участки
Северного Сахалина еще летом 1920 г. 7 января 1922 г. был подписан
договор, по которому ДВР предоставляла компании 1 тыс. кв.
верст территории для добычи нефти, естественных газов и смол
сроком на 36 лет. Договором предусматривалось, что
компания построит на Сахалине два порта, железные дороги,
телеграфную и телефонную линии, электростанции и линии передач.
Эта широкая концессия, предоставлявшая компании огромное
поле деятельности, была, однако, ограничена целым рядом
условий — таких, как отчисление доходов, общий контроль и др-,
обеспечивавших интересы русского правительства. Компания
обязывалась в течение пяти лет затратить на разведывательные
работы 400 тыс. золотых руб., к концу второго года пустить в ход
один буровой стан, к концу пятого — второй. В случае
невыполнения условий правительство могло с помощью судебной
процедуры аннулировать договор.
Концессия компании «Синклер» представляла особый интерес
не только вследствие своего масштаба, но и в связи с
дополнительным договором, заключенным в тот же день и придававшим
всему соглашению политический характер. В этом дополнении
устанавливалось, что ДВР имеет право расторгнуть
концессионный договор, если США какими-либо своими действиями будут
угрожать суверенитету и территориальной неприкосновенности
республики, а также если к концу пятого года со дня
подписания не будут установлены
официальные дипломатические отношения между США и
139 М. И. К а з а н и н. Указ. соч., стр. 129—131.
223

ДВР (статья 4-я) 14°. Тем самым ДВР получала известные
гарантии против интервенции американцев или сговора их с
японскими интервентами. Эти условия свидетельствовали также, что
такая влиятельная компания как «Синклер», считала
установление дипломатических отношений делом недалекого будущего и во
всяком случае собиралась употребить свое влияние в Америке с
целью добиться признания ш.
Интерес к богатствам ДВР проявляли и многие другие
американские компании.
На основе экономических переговоров вырос проект
поездки в США торговой делегации ДВР, которая затем, в период
Вашингтонской конференции, играла роль неофициального
представителя республики и оказала влияние на работу конференции.
26 марта 1921 г. И. Л. Юрин передал посланнику Крейну
обращение к правительству США, в котором от имени своего
правительства предлагал послать в Вашингтон миссию для
информации о ДВР и заключения торгового соглашения, а также
одновременно послать американского представителя в Читу. Это
было дружественное по тону послание, в котором говорилось о
доказанной жизнью прочности нового государства, его
демократическом устройстве, природных богатствах, предоставляемых Читой
гарантиях частной собственности, концессиях, ее политике
«открытых дверей» во внешней торговле. Многие американские
бизнесмены ведут переговоры с ДВР, сообщал Юрин, таким образом,
подготовлена почва для того, чтобы установить добрососедские
отношения. Крейн немедленно передал ноту в госдепартамент 142.
Через два дня, 28 марта 1921 г., министр иностранных дел
ДВР А. М. Краснощеков писал государственному секретарю Юзу:
«Учредительное собрание, состоящее в огромном своем
большинстве из крестьянских представителей, рассматривая пути и
способы взаимной информации, а также установления мирных
торговых и политических отношений с Соединенными Штатами
Америки, в частности, пути и средства для тщательного изучения
высокоразвитой экономической организации, индустриальной и в
особенности сельскохозяйственной жизни, что так важно для
возрождения Дальнего Востока, считает целесообразным послать в
Соединенные Штаты специальную миссию Собрания, состоящую
в основном из крестьян, в сопровождении атташе министерства
иностранных дел» 143.
ио ДВП СССР, т. V, стр. 722—723, прим. 27, стр.. 722—723.
141 В 1922 и 1923 гг. «Синклер ойл корпорейшн», «Синклер эксплорейшн К0»,
«Стандард ойл К° ов Калифорния» атаковали госдепартамент требованиями
оказать дипломатический нажим на Японию с тем, чтобы последняя не
ставила препятствий посылке разведывательных экспедиций на Северный
Сахалин; они ссылались при этом на свой договор с русскими (FR, 1923, vol. И,
р. 798-815).
142 FR, 1921, vol. II, р. 732—734.
143 ДВП СССР, т. IV, № 23, стр. 35—36; FR, 1921, vol. II, р. 734—735.
224

Через И. Юрина А. М. Краснощеков переслал также в США
декларацию Учредительного собрания ДВР «Правительствам и
народам мира», а также меморандум Собрания от 24 марта.
Госдепартамент прямо не ответил на эти обращения 144, но
6 апреля 1921 г. Юз предложил американскому посольству в
Японии отправить в Читу в качестве наблюдателя помощника
военного атташе У. Дэйвиса. Этот вопрос согласован с военным
министерством, писал Юз. Дейвис должен, избегая каких-либо
заявлений о политике США в Сибири, собрать информацию о военных,
экономических и политических условиях в ДВР. Госдепартамент
особенно желает узнать: детали государственной системы ДВР —
право голоса, политические партии, их лидеры, право частной
собственности и т. п.; степень влияния на Читу японцев, семеновцев,
Советского правительства; каковы имеющиеся возможности для
торговли, стоит ли поощрять поездки в Читу американских
бизнесменов, не следует ли учредить в Чите консульство. Японии
надо секретно сообщить, что посылается только наблюдатель 145.
14 апреля Юз дополнительно писал посольству в Японии, что
после новых совещаний с военным министерством решено
послать кроме Дэйвиса коммерческого атташе того же посольства
Джеймса Эббота. Цель вновь определялась как сбор информации
(Дэйвис, конечно, получил на этот счет специальные инструкции
по своей линии — от военного министра). Предписывалось
следовать маршрутом Токио — Владивосток — Чита, в ДВР особенно
не задерживаться и не привлекать к себе излишнего внимания.
Снова обратите внимание Дэйвиса и Эббота на то, писал Юз
23 апреля, что их обязанности исключительно информационные,
они не должны ни поощрять деловые круги, ни брать с собой в
Читу кого-либо из бизнесменов 146 (пресса, впрочем, сообщала,
что такой вопрос, как проблема управления КВЖД и
восстановления Сибирской железной дороги в той ее части, которая
проходит по территории ДВР, будет обсуждаться Эбботом 147.
Таким образом, с большими предосторожностями, с оглядкой
на Японию, преследуя, по-видимому, и военно-разведывательные
цели, ограничивая привлечение делового мира, госдепартамент
все же решился на этот прямой контакт — впервые после целого
года существования ДВР.
27 апреля И. Юрин передал новое письмо государственному
секретарю США через Роя Андерсона, американца, долго
жившего в Китае и уезжавшего в США. Юрин писал, что для ДВР
важнейшей задачей является индустриализация, что республика
к* ДВП СССР, т. IV, прим. И, стр. 770—771.
"5 FR, 1921, vol. II, р. 735—736.
146 Ibid, p. 741—742.
"7 «New York Times», April 21, 1921; «Вестник НКИД», 1921, Nb 79,
стр. 29.
15 Е И. Попова
225

стремится к привлечению иностранного капитала и прежде всего
из США. Америка всегда была заинтересована в русском Дальнем
Востоке, и ей не должно быть безразлично, какое правительство
будет там установлено — советское, буферное или прояпонское 148.
Эббот и Дэйвис прибыли в Читу 20 мая и вернулись в Токио
13 июля 1921 г. В своих донесениях из Читы они сообщали, что в
городе спокойно, что наступление одной из белогвардейских банд,
особенно активно действовавшей в это время — войск Унгерна,
обосновавшегося в Монголии, потерпело поражение, что условия
для торговли улучшаются. Пресса клевещет, писали они, сообщая
о «беспорядках» в ДВР; правительство способно справиться и с
Унгерном, и с Семеновым, «если не будет непредвиденных
осложнений» (далее в тексте купюра; можно предположить, что под
«непредвиденными осложнениями» разумелось подготовляемое
Японией летом 1921 г. новое наступление на Дальнем Востоке).
Краснощеков заявляет, говорилось в донесениях американских
посланцев, что на ближайшее время ДВР стремится не столько
к официальному признанию со стороны США, сколько к обмену
информацией. Влияние Японии и Семенова в Чите незначительно.
«Хорошие возможности для развития инвестиций. Мы думаем,
что этот статус будет поддерживаться» 149. Возможно, что в
переговорах в Чите и сборе информации участвовал и Крейн,
который как раз в это время проезжал через Читу (он выехал в
Петроград 2 июля 1921 г.) 150.
С середины июля и в августе 1921 г. наступил перерыв в
прямых сношениях Вашингтона с Читой. Очевидно, это было
связано с открытием японо-читинских переговоров в Дайрене: Япония
торопилась до Вашингтонской конференции, о предстоящем
созыве которой стало известно летом 1921 г., навязать ДВР такие
условия, которые закрепили бы японские особые привилегии на
русском Дальнем Востоке и поставили бы конференцию перед
фактом «добровольного согласия» русской стороны. США,
пытавшиеся выступать в качестве неофициального советника обеих
сторон, надеялись, что уход японских войск создаст новые
возможности, и выжидали результатов. Однако когда дайренские
переговоры зашли в тупик вследствие захватнических
поползновений Японии, и в преддверии Вашингтонской конференции
Америка вновь активизировала свои сношения с Читой.
9 сентября 1921 г. Юз отдал распоряжение своему головному
дипломатическому пункту на Дальнем Востоке — посольству в
Токио отправить консула Джона Колдуэлла из Кобэ в Читу «со
специальным поручением». Консул должен был выехать незамед-
148 FR, 1921, vol. II, р. 742—744.
149 Ibid., p. 745.
150 Ibidem.
226

лительно и оставаться в ДВР впредь до дальнейших
распоряжений, «которые последуют, вероятно, около 1 января 1922 г.»
«Пребывая в Чите, он не должен заниматься обычными консульскими
делами, ограничивая свою деятельность неофициальными
контактами с местной властью и другими (так в тексте. — £. 77.), а
также дружеским наблюдением». В случае необходимости он
может выступить в защиту частных интересов американцев.
Вопроса о признании предписывалось не поднимать, но американскому
консулу в Дайрене Кирджасову предлагалось секретно
предупредить делегатов ДВР, которые вели там переговоры с
японскими представителями, что Америка рассчитывает на
«дружественные неофициальные отношения» через Колдуэлла. «Кирд-
жасов может от своего собственного имени интерпретировать
посылку консульского работника, имеющего известный ранг, в Читу
как свидетельство дружеского интереса», а также выразить
мнение, что «любые территориальные или административные
изменения в статусе Восточной Сибири рассматривались бы в
Вашингтоне неблагоприятно» 151.
Последние строки этого заявления были явно направлены как
против японских планов отторжения территорий, приведения к
власти своих ставленников и т. п., так и против советизации ДВР.
В то же время Юз предлагал посольству в Токио успокоить
японцев, секретно уведомив их, что Колдуэлл посылается временно и
лишь в качестве наблюдателя. Несколько позже в Читу был
направлен консул из Харбина Томас, которому Юз предписал при*
соединиться к Колдуэллу для выполнения тех же задач.
Колдуэлл прибыл в Читу за несколько дней до открытия
Вашингтонской конференции, 2 ноября 1921 г.152
151 FR, 1921, vol. II, р. 745-746.
152 Ibid., p. 746, 750.

ГЛАВА ПЯТАЯ
СИБИРСКИЙ ВОПРОС
НА ВАШИНГТОНСКОЙ КОНФЕРЕНЦИИ
На протяжении рассматриваемого периода, от
провозглашения ДВР в Верхнеудинске 6 апреля 1920 г. и до
открытия Вашингтонской конференции, шел процесс объединения
местных правительств и сплочения их в единое государство.
Это объединение означало вытеснение японских интервентов и
их ставленников. Американо-японские противоречия, возникшие
на базе продолжения японской интервенции, были, таким
образом, тесно связаны с процессом расширения власти ДВР.
При возникновении ДВР ее фактическая власть
распространялась только на Забайкалье. Дальше на восток, в районе
Читы, находилось «семеновское царство», где господствовал
свирепый белогвардейский террор. Семеновцы, поддерживаемые
Японией, прерывали железнодорожное и всякое иное сообщение
ДВР с Амурской областью, очищенной партизанами от
белогвардейцев и японцев, с провозглашенной еще 5 февраля 1920 г.
в Благовещенске Советской властью (правительство Трилиссе-
ра, в котором участвовали эсеры).
Еще дальше на восток, в Хабаровске, действовал, по
определению американских дипломатов, «более или менее
независимый муниципалитет, официально подчиненный Владивостоку».
Зона КВЖД признала власть Приморской земской управы —
коалиции большевиков с меньшевиками, эсера-ми и др., где
фактическое руководство принадлежало большевикам (в таком
виде это правительство держалось во Владивостоке с 31 января
до 4—5 апреля 1920 г.).
Вынужденная отступать под натиском партизан и народно-
революционной армии, Япония еще 24 февраля 1920 г. приняла
решение сконцентрировать войска в Приморье. Она торопилась
закрепить за собой все, что возможно, по тихоокеанскому
побережью от Владивостока до Северного Сахалина, где после ухода
японских сухопутных сил мог действовать японский флот, а
после ряда поражений командование японских экспедиционных
сил на Дальнем Востоке в лице генерала Такаянаги было
вынуждено 15 июля 1920 г. подписать с правительством ДВР
228

договор о перемирии, выработанный в результате переговоров
на ст. Гонгота, и 17 июля обязалось вывести свои войска из
Забайкалья К В декларации японского правительства от 3 июля
было объявлено, что уход японских войск из Забайкалья
начнется 1 августа 1920 г. Одновременно очищалась и Амурская
область. Однако Владивосток, Хабаровск и Сахалин
объявлялись подлежащими японской оккупации 2.
Вместе с японской армией эвакуировались и части атамана
Семенова, уничтожая государственное имущество, грабя
местное население, отнимая у него скот и т. п.3 В октябре 1920 г.,
потерпев окончательное поражение, семеновцы были изгнаны и
отступили в Маньчжурию. «Семеновская пробка» была наконец
ликвидирована, это открыло путь к воссоединению с ДВР
Амурской области. 28 октября—11 ноября 1920 г. в Чите состоялась
конференция областных правительств Дальнего Востока,
которая оформила их объединение, дальнейшее распространение
власти ДВР, перенесение ее столицы в Читу и провозгласила:
«Вся территория от Байкала до Тихого океана объявляется
Дальневосточной республикой... Все вооруженные силы
переходят в подчинение единому высшему командованию при
Правительстве Дальневосточной республики» 4.
С распространением власти ДВР на Амурскую область
территория от Хабаровска до побережья Тихого океана,
особенно Приморье, становится главной ареной американо-японского
соперничества на русском Дальнем Востоке. Соперничество это
развивалось как в связи с переворотами, планами нового
буфера и т. п. политическими махинациями, так и в ходе
дипломатической борьбы на Вашингтонской конференции.
Новый этап японской интервенции
Накануне провозглашения ДВР японская военщина
разработала план создания своего буфера, который должен
был формально возглавляться русскими силами, а на деле стать
марионеточным государством, подвластным Японии. Этот
«черный буфер» предполагалось организовать в Приморье, а на роль
его главы намечался атаман Семенов, оказавшийся после
изгнания из Читы правителем без территории. План «черного буфера»
предусматривал устранение земской управы во Владивостоке с
ее скрыто большевистским руководством путем военного
переворота и жесточайших расправ, причем переворот был приуро-
1 ДВП СССР, т. III, № 14, стр. 44—47, прим. 20, стр. 665—666.
2 Там же, № 30, стр. 71—73.
3 Там же, № 45, стр. 91—92.
4 Там же, № 166, стр. 312—313, прим. 63, стр. 681—682.
229

чен к 4—5 апреля 1920 г.— к моменту, когда последние части
эвакуируемых американских войск должны были скрыться за
горизонтом.
Переворот в Приморье, положивший начало новому этапу
интервенции — односторонне японскому, готовился задолго до
4—5 апреля 1920 г. Японцы стягивали войска в важные
стратегические пункты, заняли сопки и форты вокруг Владивостока,
рыли траншеи, расставляли пулеметы на чердаках домов в
городе еще в первой половине марта. Одновременно они
укрепляли позиции в Хабаровске и других городах, а также заключали
тайные соглашения и разрабатывали совместные планы с
Семеновым, Розановым, Калмыковым.
2 апреля 1920 г. генерал Такаянаги предъявил
владивостокскому земскому правительству ультиматум: неприкосновенность
занятых японцами лагерей, бараков, транспортных средств;
признание всех соглашений, заключенных Японией с «русскими
представителями» (например, с Семеновым); подавление всех
движений и лиц, выступающих против Японии, и т. п.5 Несмотря
на провокационный характер японских требований, в ходе
последовавших 3 апреля переговоров удалось добиться
соглашения, которое, как подчеркивали японские представители, вполне
удовлетворило Токио 6. Однако ближайшие же события
показали, что это соглашение понадобилось японцам лишь для
усыпления бдительности противника.
4 апреля в 10 ч. вечера японцы внезапно, без всякого повода
и предупреждения, начали обстрел важных пунктов города.
«С Тигровой сопки и японских судов велся по городу
артиллерийский огонь, улицы простреливались из пулеметов»7.
«Японские пулеметы из «Отель Централь» открыли ураганный
огонь по зданию правительства, японская артиллерия не менее
интенсивно работала с Тигровой горы по флотскому экипажу,
японские крейсера освещали своими прожекторами все места,
куда надо было этой артиллерии попадать, и т. д. Началась
кошмарная, неописуемая японская варфоломеевская ночь... Многие
были арестованы и расстреляны... Кровь лилась рекой». К утру
японцы были, казалось, победителями. Красные флаги были
всюду заменены японскими, японцы свозили в свой штаб на
грузовиках захваченное оружие и правительственные архивы,
все общественные деятели спасались бегством 8.
Захватив главные учреждения, японцы арестовали члена
Временного правительства, а также нескольких военных и
гражданских государственных служащих, но прежде всего они
охотились за коммунистами. Были схвачены С. Г Лазо,
5 FR, 1920, vol. Ill, p. 506—508.
6 П. М. Н и к и ф о р о в. Указ. соч., стр. 190.
7 Там же.
8 П. С. П а р фе нов. Борьба за Дальний Восток. М., 1928, стр. 176—179.
230

А. Н. Луцкий и В. М. Сибирцев. Переданные затем
белогвардейцам, они были зверски сожжены в топке паровоза9.
Одновременно с событиями во Владивостоке произошли
такие же выступления заранее сконцентрированных японских
войск в Никольск-Уссурийском, Хабаровске, на ст. Угольная
и др. Во всех этих пунктах Приморья был учинен подлинный
разгром. П. С. Парфенов писал, что в Хабаровске японские
оккупанты «буквально залили свинцом и огнем весь центр
города»; партизанские части, сумевшие уйти в сопки, вынуждены
были бросить оружие и припасы. Во Владивостоке, писал он
далее, были разгромлены все редакции газет, все профсоюзные
организации, «не говоря уж о военных учреждениях, от
которых остались только стены, да и то не всегда» 10. За два дня,
4 и 5 апреля, японские интервенты убили и ранили в Приморье
свыше 5 тыс. человек п. Затем последовали пытки и расправы.
Зверства японцев и их новая попытка закрепить за собой
Приморье вызвали взрыв возмущения во всех слоях общества.
5 апреля 1920 г. земское правительство А. Медведева заявило
решительный протест иностранным консулам и военным
представителям, так как интервенция была начата «всеми
союзниками совместно и ответственность за все последствия интервенции
должна лежать одинаково на всех союзниках» ,2.
Протест и возмущение японским переворотом были столь
сильны, что, как свидетельствуют очевидцы, «во Владивостоке
уже 6 апреля на улицы вышла тысячная толпа народа, которая
буквально издевалась над японскими жандармами,
наводившими порядок. Белогвардейских прихвостней, скрывавшихся до
переворота в японском штабе и теперь рискнувших появиться на
улицах, толпа закидывала камнями и избивала». Японцам не
удалось разгромить коммунистические организации. Не
втягиваясь в войну, Дальбюро постановило вывести войска в сопки на
намеченные базы. Это решение было тотчас передано по
секретным проводам в части НРА и благополучно выполнено.
«Милиции было приказано разойтись по домам и спрятать оружие.
Служащим предписано было не покидать телеграфа, но
телеграмм не принимать. В других учреждениях служащие... всячески
старались выжить японцев...». Партийная организация
Владивостока ушла в подполье, но продолжала руководить
действиями масс. Забастовали владивостокские железнодорожники и
электрики. Забастовки и уличные выступления продолжались
и все следующие дни. 1 мая состоялась большая открытая
рабочая демонстрация. От профсоюзов рабочих и служащих, «от
9 Подробнее об обстоятельствах их трагической гибели см. П. М. Н и-
кифоров. Указ. соч., стр. 191 — 192; П. С. Парфенов. Указ. соч., стр. 185.
10 П. С. П а р ф е н о в. Указ. соч., стр. 181—182.
11 ДВП СССР, т. II, прим. 85, стр. 756—757.
12 Там же, № 295, стр 441—443.
231

всех сел, деревень и городов сыпались протесты против действий
японцев» 13.
Такой же ответ дали трудящиеся Никольск-Уссурийска и
Хабаровска: войска и партизанские части уходили, не давая
повода для расширения военных действий, но их боеготовность и
руководящая роль коммунистов сохранялись.
В Благовещенске с 29 марта заседал областной съезд
Советов. Известие о японском выступлении во Владивостоке вызвало
бурю негодования. Съезд срочно избрал ревком во главе с
С. Шиловым, которому передал всю полноту власти, и призвал
все населеиие Амура к отпору японцам. Интересно отметить,
что в первом же воззвании (5 апреля) ревком призывал к
борьбе за Советскую власть и объединение с РСФСР. С таким же
призывом выступил 6 апреля 1920 г. областной комитет
большевиков. Командующим фронтом был назначем С. Серышев,
который выступил в поход к Хабаровску с лучшими партизанскими
силами.
Какова же была позиция США в связи с описанными
событиями?
Судя по некоторым данным, американская дипломатия
знала о готовящемся выступлении японской военщины. Вскоре
после того, как было принято решение от 24 февраля 1920 г. о
выводе войск из Сибири, 30 марта 1920 г., японское
правительство сделало через прессу заявление о том, что в «сложившихся
политических условиях» эвакуация оказалась невозможной и
она откладывается на неопределенный срок — до тех пор, пока
«положение не стабилизируется». (Официально это решение было
сообщено Японией американскому правительству 3 апреля
1920 г.).
Возможно, что были и другие факты обмена информацией.
Во всяком случае, когда союзники объявили, что они не имеют
никакого отношения к перевороту, рассерженный Мацудайра
заявил (1 мая 1920 г.), что политика Японии полностью
согласована с союзниками и одобрена ими. А в ответ на просьбу
консула Колдуэлла дать опровержение, дабы сохранить престиж
Америки в глазах русского населения, госдепартамент весьма
уклончиво отвечал (7 мая 1920 г.), что со времени
железнодорожного соглашения США не подписывали с Японией
соглашений, касающихся Восточной Сибири. Это «опровержение»
только подтверждало причастность США к перевороту. О том,
что японцы выступили с согласия своих союзников, жаждавших
замены земского правительства более правым, антисоветским,
заявило и чешское командование, находившееся, как показано
выше, в самом тесном контакте с американцами и игравшее
13 П. М. Никифоров. Указ. соч., стр. 190—192; П. С. Парфенов.
Указ. соч., стр. 186—188; FR, 1920, vol. Ill, p. 510—512 (Донесения
американских консулов).
232

роль посредника в дальнейших переговорах Временного
правительства с Японией 14.
Независимо от официальных заявлений, концентрация
японских войск в важных пунктах Приморья, военные приготовления
в самом Владивостоке, беспрерывные провокации против
земского правительства и т. п. факты с очевидностью указывали,
что готовится выступление. «Поведение японцев возбудило
подозрение населения всего Дальнего Востока»,— говорилось в
меморандуме ДВР 15.
Однако США не предприняли ничего, чтобы остановить
готовящийся переворот. Американцы не мешали японским
военным приготовлениям во Владивостоке, как об этом ярко
свидетельствует донесение консула Макгауна. Консул сообщал, что
даже на балконе над помещением американского консульства
была оборудована японцами пулеметная точка. Эти
приготовления были хорошо известны консулу, но протест он заявил лишь
много позже — после того как пулеметный огонь был открыт и
точка использована в ходе реакционного переворота 4—5
апреля 16.
Американские представители, как и их европейские
коллеги, по-видимому, в принципе одобряли стремление японцев не
допустить советизации Приморья, создания советского буфера
на всем пространстве от Байкала до Тихого океана. Совпавшие
по времени с переворотом переговоры США с Японией о
консорциуме в Китае, об интернационализации или
американо-японском контроле над КВЖД также говорят о стремлении
Вашингтона к полюбовному соглашению с Токио.
Однако переворот 4—5 апреля вызвал неожиданный для
интервентов взрыв народного негодования. Солидаризироваться с
ним значило бы подорвать всякое доверие к земско-эсеровским
кругам, которые оставались единственной опорой в борьбе
против большевизации края. Поддержать его значило бы, кроме
того, согласиться с уступкой Приморья конкурентам — японцам.
Поэтому США, выступив уже в ходе переворота, оказали
тормозящее, обуздывающее влияние на японскую военщину,
одновременно попытавшись воспользоваться событиями, чтобы
поддержать земско-либералыные элементы.
На второй день переворота, 5 апреля 1920 г., состоялось
совещание находившихся во Владивостоке консулов США, Англии,
Франции, Японии, Китая и других стран. Одновременно
собрались военные представители государств, участвовавших в
интервенции 17. В опубликованных документах содержание дебатов
14 FR, 1920, vol. Ill, p. 513; П. М. Никифоров. Указ. соч., стр. 19.4.
15 ДВП СССР, т. V, № 9, стр. 29.
16 FR, 1920, vol. Ill, p. 507.
17 ДВП СССР, т. II, прим. 83 и 84, стр. 756.
233

на этих совещаниях обойдено молчанием. Известно лишь, что
именно этим совещаниям направило свой протест земское
правительство и что союзники заявили о своей непричастности к
перевороту, а также выразили «недовольство беспорядками,
происходящими в результате выступления японцев» 18.
Участник событий П. С. Парфенов писал: «...В события
вмешался консульский корпус, произошло очень бурное заседание,
на котором чехи, американцы, англичане и даже француз Бур-
гуа выступили с резкими протестами против действий японской
военщины. Японцы вынуждены были пойти на попятную...» 19.
Действия американского консульства (как и других союзных
консульств), американской милиции в г. Владивостоке и тесно
связанного с американцами чехословацкого штаба подтвердили,
что США решили одернуть Японию.
Американцы и чехи предоставили убежище членам земского
правительства, спасая их от японской расправы. Участник
событий П. С. Парфенов рассказывает, что на квартире члена
правительства эсера Краковецкого, где собрались в ночь с 4 на 5
апреля, когда начался обстрел, Виленский (Сибиряков),
Цейтлин, Парфенов, присутствовал и начальник межсоюзной
милиции американский майор Джонсон, приехавший по старой
дружбе помочь Краковецкому. Виленского и Цейтлина вывезли,
когда оборвалась связь, Гирса прислал машину. «Краковецкого и
Парфенова отвез тоже в чешский бест майор Джонсон». Два
раза их задерживали озлобленные японские солдаты, но
американский флаг и американские документы Джонсона их
спасали20-21.
У чехов укрылись Никифоров. Кушнарев, Виленский, Шу-
мяцкий, Масленников, Цейтлин и другие коммунисты;
Медведев А. С., Якушев, Трупп Е., Мансветов Ф., Сквирский и другие
эсеры, а также меньшевики Бинасик, Берлацкий, Кабцан и др.21
В этом сказалось не только усиление антияпонских настроений
чехов и американцев, но и определенный разрыв между
реакционным курсом Вашингтона, с одной стороны, и позицией
местных представителей США,— с другой. Среди последних было
немало людей, на собственном опыте убедившихся в
бессмысленности и несправедливости интервенции.
Эсеры, земцы, либералы, преобладающая часть буржуазии
Владивостока выступили в поддержку Облземуправы и за
ориентацию на США. Занять открыто антияпонскую позицию им
было тем легче, что начались массовые демонстрации в знак
18 П. М. Н и к и ф о р о в. Указ. соч., стр. 193.
19 Там же, стр. 183.
20-21 П. С. Парфенов. Указ. соч., стр. 178. См. также П. М. Н и к и ф о-
р о в. Указ. соч., стр. 193.
234

протеста против японских действий. П. С. Парфенов вспоминал:
«Правительство еще сидело в чешском бесте, но у него уже
была большая поддержка. И когда 7 апреля Медведев, Краковец-
кий и Парфенов впервые вылезли из этого беста и на машине
Джонсона появились на Светланской улице, — тысячи народа
встречали их как победителей и кричали «ура» с таким
воодушевлением и ожесточением, что наблюдавшим эту картину
японцам сделалось жутко: они поторопились уйти в более
безопасное место» п.
Отказались сотрудничать с японцами, сделав невозможным
создание правого правительства, такие представители
буржуазных кругов, как генерал Болдырев, старый колчаковский
губернатор Эверсман, представитель местной буржуазии Циммерман
и др., к которым обратились японцы. Через городскую думу и
биржевой комитет буржуазия выступила с публичным протестом
против действий японцев и заявила о своей поддержке
Временного земского правительства. Попытка японцев поставить у
власти Семенова (тот уже успел отдать приказ о подчинении ему
Приморской области и назначить комендантом Владивостокской
крепости генерала Будберга) закончилась провалом23.
«Возбуждение было настолько сильное и яркое, что даже прямые
агенты Японии, братья Меркуловы, не решались в то время
принять предложение японцев об образовании правительства.
В течение трех суток бились японцы в поисках кандидатов на
пост председателя правительства, но не нашли хотя бы мало-
мальски известных лиц»24.
Конечно, в сопротивлении японским планам решающую роль
сыграли не отказы либералов, осмелевших под влиянием
массовых выступлений. Американо-японское столкновение,
проявившееся в ходе переворота в косвенных и приглушенных, но все
же очевидных формах, сыграло известную ррль, хотя и не
было решающим (это особенно подтверждается постоянным,
хотя и небольшим, расхождением в позиции дальневосточных
представителей США, острее реагировавших на беспардонный
японский милитаризм, и вашингтонских кругов, склонных к
сговору с Японией). Решающее значение для срыва японских
планов имело массовое сопротивление народа — рабочих,
партизан, направляемое большевиками. После переворота это
сопротивление не прекращалось. Телеграфная связь нарушена,
доносил американский консул 16—21 апреля, железнодорожники
отказываются работать при японцах, суда не выходят в море,
опасаясь японских конфискаций; бастуют рабочие электростанций;
«нехватка продовольствия и топлива становится острой...» 25.
22 Там же, стр. 182—183.
23 П. М. Н и к и ф о р о в. Указ. соч., стр. 192.
24 П. С. П а р ф е н о в. Указ. соч., стр. 183
25 FR, 1920, vol. Ill, p. 509—510
235

Единодушное сопротивление всего народа
продемонстрировало невыполнимость целей Японии. Оно приводило к обратным
результатам, усиливая революционное движение и ненависть ко
всем союзникам, поддерживавшим интервенцию.
«Чехословацкое командование, — пишет П. М. Никифоров, —
сообщило правительству, что японцы... должны были разгромить
только большевистские организации и свергнуть правительство,
заменив его новым, не трогая мирного населения и не
захватывая правительственные учреждения». Однако план не удался.
Японцы «лишь вызвали бурю протестов. Это союзников .не
устраивало, и они потребовали от Японии восстановления
статус-кво» 26.
В результате возник компромисс, который как нельзя лучше
показал, чего можно было ждать от либерального
заступничества США и других союзных держав.
По решению консульского корпуса была создана
межсоюзная комиссия для расследования событий. Японцам было
предложено восстановить старое правительство во главе с эсером
Медведевым, что и было выполнено 7 апреля 1920 г. Япония
вынуждена была начать переговоры с земским правительством,
причем в качестве посредников выступили чехи.
В результате переговоров Мацудайры с представителем
правительства (и Дальбюро) коммунистом П. М. Никифоровым
(встреча произошла в кабинете Гирсы) 27 японцы освободили
занятые ими учреждения, сняли свои посты с улиц, вернули
оружие милиции. 29 апреля 1920 г. русско-японская смешанная
комиссия28 выработала договор, подводивший итоги
перевороту. Условия его были нелегкими для русской стороны.
Предусматривался вывод русских войск из 30-верстной полосы вдоль
Сучанской и Уссурийской железных дорог (при этом
оговаривалось, что охраной железных дорог, фактически
оккупированных японцами, ведает Межсоюзный железнодорожный
комитет, где американцы играли главную роль); ограничивалась
численность русской милиции; запрещалось введение русских
войск в Забайкальскую и Сахалинскую области. В руках
японцев осталась значительная часть захваченного оружия. Русская
армия, насчитывавшая 30—40 тыс. человек, отводилась за
Хабаровск и р. Амур (Хабаровск оставался в руках японцев) 29.
Дальбюро решило утвердить эти тяжелые условия, понимая
их временный характер и продолжая тактику предупреждения
26 П. М. Н и к и ф о р о в. Указ. соч., стр. 193.
27 Там же, стр. 193—194.
28 С русской стороны переговоры вели коммунист Цейтлин и генерал
Болдырев.
29 ДВП СССР, т. II, № 330, стр. 496—498, прим. 95; т. V, № 9, стр. 33;
П. М. Никифоров. Указ. соч., стр. 194—195; FR, 1920, vol. HI, p. 510, 512;
П. С. Парфенов. Указ. соч., стр. 190—195 (история переговоров и полный
текст соглашения).
236

вооруженной борьбы, тем более что японцы к тому времени
сохраняли на русском Дальнем Востоке до 130 тыс. солдат30.
Подписывая договор, председатель делегации Приморского
правительства Цейтлин сказал: «С тяжелым чувством мы,
представители русского командования, подписываем настоящее
соглашение. Но мы глубоко верим и одухотворены великой
надеждой, что японский народ поймет, что не меч, а мир несет ему
русский народ... Судьбы обоих великих народов, тесно
соприкасающихся географически, с исторической неизбежностью ведут
к прочному и длительному миру»31.
Таким образом, в результате переворота 4—5 апреля 19204 г.
японцы все же достигли известной победы. После подписания
соглашения от 29 апреля 1920 г. по настоянию японцев был
распущен Владивостокский реввоенсовет. Это соглашение было
навязано Приморью силой оружия и оформило укрепление
японского оккупационного режима.
В Хабаровске и на ст. Гродеково японцам удалось создать
свою «русскую администрацию» в лице бывшей колчаковской
управы, которой руководил бывший городской голова Лихой-
дов. Семеновские войска сохранялись. Контроль японских
оккупационных войск над железными дорогами Приморья и
важными стратегическими пунктами усилился в результате
отвода частей НРА и партизан. Японцы продолжали посылать
новые и новые войска, расправляться с захваченными ими
военнопленными, выдавая их белогвардейцам, которые выполняли
черную работу палачей 32.
С другой стороны, в реорганизованном земском
правительстве эсеры, меньшевики и другие элементы, ориентирующиеся на
США, стали играть более активную роль. После переворота 4—
5 апреля 1920 г. большевики вынуждены были перейти на
полулегальное положение, зато эсеры и меньшевики заняли
большинство мест в Совете управляющих ведомствами, как стало
теперь именоваться владивостокское правительство.
Представители соглашательских партий возглавили, в частности, ведомство
внутренних дел, командование вооруженными силами (генерал
Болдырев). При новой реорганизации правительства 7 июля
1920 г. в него вошли и кадеты. Правда, коммунисты встали во
главе ведомств труда (П. М. Никифоров) и путей сообщения
(Кушнарев), но оттеснение их от руководства было налицо.
Реорганизованное земское правительство во Владивостоке
выступило как конкурент ДВР в деле объединения местных
правительств. По существу, эсеры, меньшевики, кадеты
пытались создать на Дальнем Востоке обособленное буржуазно-де
30 П. М. Н и к и ф о р о в. Указ. соч., стр. 196.
31 «Красное знамя», 30.IV 1920.
32 ДВП СССР, т. V, № 9, стр. 33—34; FR, 1920, vol. Ill, p. 514—515;
II С. Парфенов. Указ. соч., стр. 185, 186, 190—194.
237

мократическое государство. В правительственной декларации от
6 мая 1920 г. Приморское правительство облземуправы
заявляло о своем намерении «объединить все территории Дальнего
Востока, на которые не распространяется влияние Советской
России», создав представительный орган. Оно обещало не
производить ломки основ существующего строя, «хотя бы этого и
требовали насущные интересы трудящихся классов», а в области
внешней политики — ликвидировать интервенцию мирным
путем, соблюдать «старые русские договоры»33. На Читинской
конференции в сентябре — октябре 1920 г. представители
Приморской облземуправы отказались объединиться с ДВР, требовали
до выборов в Учредительное собрание созвать «предпарламент»
на основе равного представительства от всех политических
партий и общественных организаций 34.
Однако народное движение за единство с ДВР нанесло удар
планам как японцев, так и тех элементов Приморья, которые
ориентировались на США. Трудящиеся Приморья на своих
собраниях и митингах настойчиво требовали роспуска Приморской
облземуправы и включения края в состав ДВР. Вопреки
позиции эсеро-меньшевистских делегатов Народное собрание во
Владивостоке 5 декабря 1920 г. большинством голосов одобрило
решения Читинской конференции. 12 декабря 1920 г.
Приморская областная земская управа была вынуждена сложить свои
полномочия Временного правительства Дальнего Востока и
передать их Центральному правительству ДВР в Чите35. К этому
времени японские и белогвардейские силы были изгнаны из
Хабаровска. Таким образом, объединение вокруг ДВР было
близко к завершению и грозило окончательно похоронить идею
буфера, как «черного», так и буржуазно-либерального.
На фоне растущего ослабления эсеро-меньшевистских
элементов в Приморье США все более склонялись к соглашению с
Японией, а сфера американо-японских противоречий все более
сводилась к спору о железных дорогах и острове Сахалине.
Сахалинский конфликт.
Переворот братьев Меркуловых
Компромисс о приморских железных дорогах,
достигнутый ранее, в апреле 1920 г., оказался гораздо более выгодным
для японцев, чем для американцев, и не снял, а лишь углубил
американо-японские противоречия.
В течение всего апреля и последующих месяцев шли
беспрерывные американо-японские столкновения из-за контроля над
33 ДВП СССР, т. III, прим. 76, стр. 753—754.
34 Там же.
35 Там же, т. III, прнм. 76, стр. 753—754.
238

железнодорожным сообщением. Так, 28 апреля 1920 г.
Межсоюзный железнодорожный комитет, ссылаясь на результаты
обследования, проведенного в Забайкалье американским
экспертом Ч. X. Смитом, и на жалобы Технического совета Стивенса,
принял резолюцию, в которой констатировал, что японские
военные власти самовольно хозяйничают на Забайкальской и
Китайско-Восточной железных дорогах, не имея на то никакого
права. Комитет рекомендовал союзным правительствам сделать
представление в Токио 36. 30 апреля МЖК по инициативе
чешских и американских представителей обсудил вопрос о
положении на Уссурийской дороге. По этому вопросу
представители Владивостока коммунист Кушнарев и инженер Спенглер
вели переговоры с японцами, требуя безоговорочного возвращения
дороги русским властям, эти требования были поддержаны
забастовкой железнодорожников. Япония настаивала на
предоставлении ей особых прав — первоочередности перевозок и др.
МЖК принял постановление о безоговорочном возвращении
дороги русским властям. Мацудайра протестовал в комитете,
выступил с разоблачающим союзников заявлением в печати и т. п.
С мая 1920 г. дорога была возвращена. Рабочие вышли на
работу— движение возобновилось. Однако японцы получили
«право контроля военных перевозок», и этого оказалось достаточно,
чтобы они сохранили свое прежнее влияние в зоне дороги37.
Новое обострение американо-японских противоречий
возникло в связи с распространением японской оккупации на Северный
Сахалин и Николаевск-на-Амуре летом 1920 г. После того как
японская военщина была вынуждена оставить все надежды на
захват территории до Байкала, она принялась, одновременно с
подготовкой переворота во Владивостоке, интенсивно готовить
захват районов к северу от Приморья, а также о-ва Сахалин.
Спровоцированные ею инциденты должны были как обычно
дать предлог для японской оккупации. Столкновение в
Николаевске-на-Амуре явилось наиболее крупной из таких провокаций.
Николаевск-на-Амуре был занят партизанами под
командованием Тряпицина 28 февраля 1920 г. после сильных боев с
колчаковцами, которым активно помогали японцы. По соглашению
о перемирии японцы остались в городе, объявили о
дружественном невмешательстве, согласились на областной съезд
Советов 12 марта. Однако в день открытия съезда они вероломно
напали на партизан. После ожесточенных боев на улицах
города партизаны одержали победу, захватили в плен остатки
японского гарнизона и перебили их. Ожесточение партизан было
понятно, так как еще в период взятия города два их парламентера
36 ДВП СССР, т. V, № 9, стр. 26—28.
37 П. С. П а р ф е н о в. Указ. соч., стр. 190, 195—196.
239

были зверски убиты японцами 38, а в результате вероломного
нарушения перемирия многие их товарищи поплатились жизнью
или были ранены (Тряпицин был ранен дважды). «Как это ни
печально, но после такого поведения японцев последовавшие
события были неизбежны, — говорилось в меморандуме
делегации ДВР в Вашингтоне 5 января 1922 г.— после убийства
русских мужчин, женщин и детей, японцы не могли жаловаться,
когда на их убийства отвечали убийствами» 39.
Тем не менее вокруг «николаевского инцидента» японцы
подняли невероятный шум. По всей Японии был объявлен граур,
состоялось специальное заседание обеих палат, газеты подняли
неистовую кампанию за «явно необходимое» продление и
расширение оккупации. С апреля 1920 г. японские войска начали
занимать Северный Сахалин, т. е. ту часть острова, которая
после войны 1904—1905 гг. оставалась за Россией и в пределах
которой в январе — марте 1920 г. была провозглашена власть
Советов. В мае 1920 г. целая японская эскадра подошла к
Николаевску-на-Амуре и высадила свыше 5 тыс. солдат. Город был
взят, началась оккупация и всей прилегающей так называемой
Сахалинской области40.
Тряпицин, не подчинившись многочисленным приказам
Владивостока, перед отступлением произвел новые репрессии
пробив остававшихся в городе японцев41. За неподчинение
приказам правительства и анархические действия (арест обывателей,
рыбаков — «всей буржуазии», расстрел пленных
белогвардейцев, игнорирование местного комитета большевиков) Тряпицин
был позже по предложению Далькрайкомпарта предан суду.
В приговоре от 9 июля 1920 г. говорилось: Якова Тряпицина,
командира Красной Армии Николаевского округа, из крестьян,
23 лет, Нину Лебедеву, начальника штаба Красной Армии
Николаевского округа, из Москвы, 21 года (а также еще 5
человек) — расстрелять; обвиняемый, известный под именем «Деда
Пономарева», был приговорен к заключению. Приговор был
приведен в исполнение тогда же, 9 июля 1920 г.
Несмотря на то, что действия Тряпицина были, таким
образом, сурово осуждены, и правительство ДВР не было за них от-
38 Тело одного из них было найдено, когда партизаны вошли в город.
«Специальная следственная комиссия удостоверила, что глаза его были
выколоты, нос и пятки обгорели, а позвоночник перерублен» (ДВП СССР, т. I,
№ 9, стр. 32).
39 Там же.
40 Японцы использовали то обстоятельство, что временным
распоряжением царского правительства небольшая материковая территория в устье
Амура была причислена к Сахалинской области, чтобы губернатор Сахалина
Григорьев, происходивший из придворных кругов, мог жить не в Александров-
ске, а в более цивилизованном Николаевске (FR, 1920, vol. Ill, p. 521).
41 По американским данным, в Николаевске погибло 350 японских
жителей и 350 солдат (ibid., p. 515).
240

ветственно, японские интервенты, заняв Николаевск, усилили
пропагандистскую кампанию. Они оповещали весь мир о
«большевистских зверствах», организовывали экскурсии японских
жителей к месту происшествия, снимали фильмы и т. п. Суда- одно
за другим посылались к русскому побережью — и не только в
Сахалинскую область, но и в Охотск, к Камчатке отправлялись
все новые войска. В этих условиях правительство Хара
объявило о фактически бессрочной оккупации как Сахалинской
области, так и о-ва Сахалина «в компенсацию за николаевские
события» до их «урегулирования», а военные власти Японии
заявили, что не допустят к этим территориям никаких русских
судов или торговых уполномоченных «во избежание связи с
партизанами» 42.
США с большой тревогой реагировали на это новое
расширение японских захватов, притом именно в тех районах, которые
особенно привлекали американских монополистов. Хотя
американская дипломатия и пресса подхватили японскую версию о
«жестокости большевиков», а в межсоюзной комиссии,
обследовавшей «николаевские события», участвовал американец, все же
донесения посольства из Токио в июне — июле 1920 г. были
полны сведений не столько о большевиках, сколько о начавшихся
и готовящихся японских захватах. Так, 20 июля поверенный в
делах Белл сообщал, что японцы послали канонерку в Охотск и
подготовляют экспедицию на Камчатку. 23 июля он
подсчитывал количество посланных на Сахалин войск Японии, сообщал
о подготовке к отправке туда же экспертов по горному делу и
других и иронизировал по поводу японских утверждений о
«временной оккупации» острова. 29 июля Белл доносил, что Япония
собирается вооружить и обучить военному делу проживающих
на Камчатке японских рыбаков и держать несколько военных
судов в Охотском море43. Госдепартамент посылал своим
представителям многочисленные запросы, выясняя юридическую
сторону дела: какое отношение имеет Сахалин к Николаевску-
на-Амуре и т. п.
В ответ на японское официальное извещение от 3 июля 1920 г.
о выводе войск из Забайкалья, но сохранении их в Хабаровске,
Владивостоке и на Сахалине госдепартамент выступил с
обширным меморандумом (16 июля 1920 г.), в котором приветствовал
очищение Забайкалья, заявлял, что воздерживается от оценки
оккупации японцами территории, простирающейся от
Хабаровска до Владивостока, так как «нет еще полных сведений» о
необходимости этой меры, но категорически возражал против
захвата Сахалина. Несмотря на «николаевский инцидент»,
правительство США «не может усмотреть какой-либо связи между
42 FR, 1920, vol. Ill, p. 513—521; П. С Парфенов. Указ. соч., стр.
163-169.
43 FR. 1920, vol. Ill, p. 519—526.
16 Е. И. Попова
241

этими трагическими событиями и решением, объявленным
японским правительством»: оккупация Северного Сахалина никак не
способствует защите японских подданных в Николаевске-на-
Лмуре, эта область не отвечает за то, что произошло на
континенте, на самом Сахалине не было никаких нападений на
японцев.
«Я был бы неискренен,— писал государственный секретарь
Колби японскому министру иностранных дел,— если бы скрыл
от Вас беспокойство, е которым американское правительство
узнает о решении, столь противоположном» согласованной
политике Японии и США. Колби ссылался на «разочарование
американского народа», на то, что ни одна страна никогда не
предпринимала подобных действий в ответ на нанесенный ей ущерб.
«Я вынужден сообщить Вам, что правительство США не может
ни поддержать объявленное Вашим правительством решение о
Сахалине, ни признать оккупации этой территории какой-либо
нерусской властью»44. Япония ответила на послание Колби лишь
13 августа, всячески выставляя на первый план «угрозу
большевизма» и выражая в связи с этим надежду на сочувственную
позицию США45.
На протяжении 1920 и 1921 гг. США протестовали в той или
иной форме против продолжения односторонней японской
интервенции. В меморандуме американского правительства от 31 мая
1921 г. говорилось, что создание японской администрации на
Сахалине и других территориях, бессрочное занятие Владивостока»
размещение войск в Николаевске-на-Амуре, Де-Кастри, Софий-
ске и т. д. ничем не оправданы. «Правительство США ни теперь,
ни позже не может признать действительными какие бы то ни
было претензии или привилегии, связанные с настоящей
оккупацией или контролем...»46
В американских обращениях и нотах указывалось на
завершение всех задач интервенции (эвакуация чехословаков и т. п.)г
на то, что японская политика усиливает большевизм и
способствует лишь еще большему объединению вокруг него всего
населения Сибири, разоблачались планы Японии по увековечению
оккупации Дальнего Востока, захвату Маньчжурии и Монголии,
осуждалась поддержка японцами Семенова, Унгерна, каппелев-
цев и др.47
Однако вместе с тем США не хотели разрыва с Японией и
направляли большие усилия на то, чтобы достигнуть
соглашения с Японией, обеспечить ее сотрудничество в борьбе с
«советизацией» Приморья и «большевизацией» ДВР. Отлично
сознавая эту заинтересованность США в сохранении жандарма на
44 FR, 1920, vol. Ill, p. 519.
45 Ibid., p. 522—524.
46 FR, 1921, vol. II, p. 702—705.
47 Ibid., p. 701—714.
?4?

Дальнем Востоке, Япония предприняла новую попытку
сохранить захваченные позиции: она организовала так называемый
меркуловский переворот во Владивостоке.
26 мая 1921 г. белогвардейские отряды семеновцев и каппе-
левцев при прямой поддержке японского командования свергли
областное управление ДВР во Владивостоке и образовали
«Временное приамурское правительство» во главе с
промышленниками братьями Меркуловыми. Отношение США к меркуловско-
му перевороту представляло собой любопытный образец
переплетения совместных американских и японских интересов с
противоречиями между этими двумя странами.
Япония готовила новый реакционный переворот во
Владивостоке настолько явно, что его ждали решительно все, и еще
в марте 1921 г. американский консул во Владивостоке принял
стычку каппелевцев, размещавшихся в Приморье, и частей НРА
за начало японского выступления48. Через три дня после того,
как С. Меркулов стал премьером, Семенов выехал из Токио а
Порт-Артур, сколотил там свое правительство для Владивостока
(из собственного окружения, с неким Павлом Ивановым в
качестве премьера) и в сопровождении 200 своих
бандитов-офицеров высадился во Владивостоке вопреки протесту консульского
корпуса. Местные власти города употребляли все усилия, чтобы
уговорить его уехать, не осложнять ситуации. В Вашингтоне
государственный секретарь вызвал к себе японского военного
атташе и заявил ему резкий протест против вмешательства в
дела Владивостока, в связи с чем Токио заверяло США, что
Япония строго нейтральна, что ее чиновники даже уговаривали
Семенова не уезжать из Токио, однако он «не послушался»
(японские «уговоры» не помешали ему приехать во Владивосток
на японском пароходе, как иронически подчеркнул в своем
донесении американский поверенный в делах Белл) 49.
Около 20 июня 1921 г. Семенов потребовал у правительства
Меркулова 200 тыс. долл. и части имевшихся на складах в порту
материалов в качестве «отступного», а также свободного
пропуска его отряда в Хайлар. В противном случае он угрожал
свергнуть правительство. Японский штаб, вопреки всем недавним
заверениям в том, что Япония не имеет дела с Семеновым и
рассматривает его как частного гражданина, фактически
поддержал домогательства атамана: он рекомендовал Меркулову
разрешить Семенову обосноваться со своими частями где-нибудь в
Приморье, «потому что он лишен всего, а Америка отказала ему
в визе и не принимает его». Меркуловское правительство
согласилось расположить семеновцев в бухте Посьет при условии, что
они будут вести себя тихо и что японцы это гарантируют. Одна-
48 FR, 1921, vol. II, р. 720—721.
49 Ibid., p. 721—726.
16* 243

ко это не удовлетворило Семенова. 28 июня он отправился в
Гродеково и оттуда выдвинул новые требования: отправить его
е войсками в Забайкалье, через Маньчжурию. Консул в Харбине
Дженкинс с беспокойством писал, что появление семеновцев на
КВЖД вновь вызовет беззакония, захват товаров,
дезорганизацию всего дв-ижения на дороге — надо предупредить китайские
власти, чтобы они не разрешали им въезд. 13 июля 1921 г. Юз
дал инструкции в этом духе посольству в Китае, и 15 июля из
Пекина пришло сообщение, что ни столичное правительство, ни
Чжан Цзо-лин в Маньчжурию Семенова не пропустят50.
Все эти факты показали, что Япония, на словах
отмежевываясь от столь одиозной фигуры, какой стал Семенов, к тому же
порядком растерявший и свои силы (в это время у него
оставалось уже только 1400 человек51), на деле не прочь была
использовать его хотя бы как источник постоянного беспокойства
в Приморье, создающий предлог для продления оккупации.
Одновременно, как свидетельствует опора меркуловцев на кап-
пелевские и другие белогвардейские войска, а также все
последующие японо-меркуловские отношения, Япония поддерживала
вторую группировку — братьев Меркуловых. В дальнейшем эта
связь стала особенно тесной, и все большее превращение
Меркуловых в японскую марионетку — очевидным.
Что касается США, то они продолжали искать соглашения с
Японией. И ранее заигрывавший с Семеновым госдепартамент,
по-видимому, не сбрасывал его совершенно со счета. Со своей
стороны Семенов усиленно искал поддержки Америки, заявлял
о своем желании бороться с большевизмом, добивался во
Владивостоке признания со стороны консульского корпуса, визы для
поездки в США (последнюю он получил, правда, позже —
в 1922 г.).
Одновременно большое внимание американская дипломатия
уделяла братьям Меркуловым. США были причастны к
перевороту 26 мая- 1921 г., хотя и не столь прямо, как Япония.
Американский консул Макгаун в доброжелательном духе описывал
мёркуловский путч, упоминая, что он был сравнительно мирным
(не более 20 жертв), что на всех учреждениях вывешены старые
«флаги империи» и т. п. Он сообщал также, что отказал
представителю власти ДВР, когда тот просил убежища52.
В протесте против меркуловского переворота, заявленном
ДВР державам (через миссию в Пекине и далее через посла
Крейна) в начале июня, говорилось об ответственности всех
союзников за новые потрясения и незаконное вмешательство.
В протесте РСФСР от 1 июня, врученном через Красина в
Лондоне, также говорилось о «координированном нападении русской
50 FR, 1921, vol. I, p. 726—729.
51 Ibid., p. 727.
62 Ibid., p. 721—724.
244

контрреволюции и иностранных правительств», о том, что все
державы Антанты «нравственно ответственны за это новое звено
интервенционистской цепи...» 53
Американские представители во Владивостоке установили
неплохие отношения с Меркуловым, а «деловые люди» широким
фронтом повели переговоры с ним о различных концессиях и
торговле.
Летом и осенью 1921 г. в госдепартаменте тщательно
взвешивали все «за» и «против» ставки на Меркулова. Юз запрашивал
консула Макгауна, каковы отношения меркуловцев с ДВР,
распоряжаются ли они таможенными сборами во Владивостоке,
велика ли территория, признающая меркуловскую власть. Мак-
гаун отвечал 27 августа 1921 г., что это небольшая территория,
часть Приморской области, остальная — «сохраняет верность
Чите», но таможню меркуловцы контролируют, а власти ДВР
категорически не признают. Он подчеркивал также большую
зависимость меркуловского правительства от японцев, которые
могут в любой момент свергнуть его, «что они, возможно, скоро
и сделают»54. В сентябре последовал новый длинный вопросник
Юза, особенно насчет тех местных властей Приморья
(партизанский район в Анучино и др.), которые не признали
меркуловцев. Кооперируются ли они с Москвой? Подчиняются ли им
такие территории, как Камчатка, Анадырь, континентальная часть
Сахалинской области? Какую территорию они контролируют?
Каковы их отношения с Читой, с Владивостоком, с японцами?
На какие силы они опираются? Консул давал неутешительные
ответы. Это, писал он, власть, подчиненная Чите, тем самым
связанная и с Москвой, контролирующая всю область от Имана до
Хабаровска, опирающаяся на партизан и враждебная Японии.
Хотя она не распространяется на Камчатку, Анадырь и
Сахалинскую область, прерывающиеся связи с этими районами
поддерживаются— со всем побережьем, включая Камчатку55.
Несмотря ка в общем неблагоприятные данные о положении
меркуловцев, США видели в них борцов с большевизмом,
представителей делового мира и возможных проводников
антияпонского курса или хотя бы подходящего слугу двух господ. Это
показало их отношение к меркуловцам в период Вашингтонской
конференции.
Вашингтонская конференция и сибирский вопрос
Вопросы, связанные с Россией, официально не были
включены в повестку дня Вашингтонской конференции.
Непосредственно обсуждался, притом очень недолго, в дальневосточ-
53 ДВП СССР, т. IV, № 104, стр. 153—154; FR, 1922, vol. I, p. 727.
54 FR, 1921, vol. II, р. 730—731.
55 Ibidem.
245

ном комитете конференции и без принятия какого-либо решения,
только так называемый сибирский вопрос, т. е. проблема пре
кращения японской интервенции. Однако в связи с подготовкой
конференции, ее ходом и результатами отношение к России не
раз становилось предметом неофициального обсуждения.
Как уже отмечалось выше, конференция собралась в период
поворота капиталистического мира от войны с Советской
Россией к ее признанию. В. И. Ленин, говоря в декабре 1921 г. о
созыве Вашингтонской конференции и о пла«е Генуэзской,
подчеркивал их тесную связь с развитием торговых и иных
экономических отношений с РСФСР. «...Нас не признавали, нас
отвергали, сношения с нами объявлялись несуществующими..., но
они все-таки существуют... Россия обросла, если можно так
выразиться, целым рядом довольно правильных, постоянных
торговых сношений, представительств, договоров и т. д. ...Грустную
правду, что нас еще не признают, я не вправе скрыть... но
должен вам сказать, что торговые отношения все же у нас
развиваются... Есть сила, большая, чем желание, воля и решение
любого из враждебных правительств или классов, эта сила — общие
экономические всемирные отношения, которые заставляют их
вступить на этот путь сношений с нами»56.
Начиная переговоры о созыве Вашингтонской конференции,
США предполагали включить в повестку дня и вопрос о России.
Когда в ответ на ноту Юза от 8 июля 1921 г. о созыве
конференции по разоружению Англия предложила обсудить
дальневосточные вопросы, госдепартамент выдвинул контрпредложение о
включении проблемы «целостности России», на котором упорно
настаивал57.
Газеты накануне Вашингтонской конференции писали, что
русский вопрос будет одним из центральных пунктов повестки
дня. Так, полковник Хауз в статье, опубликованной в
«Филадельфия паблик леджер», высказал мнение, что, кроме
разоружения и дальневосточных проблем, будут обсуждаться
ближневосточный, германский и русский вопросы58. Газета «Кокумин»
утверждала в связи с анализом перспектив конференции, что
Америка, чтобы «извлечь выгоду из участия в развитии русской
промышленности, признает Советское правительство», и
призывала японское правительство пойти по тому же пути59. Сенатор
Франс, побывавший летом 1921 г. в России, выступал с речами
и давал интервью, а затем внес проект резолюции в сенат, в
которых предлагал начать переговоры с РСФСР «с целью
официального признания Соединенными Штатами фактически суще-
56 В. И Лени и. Соч., т. 33, стр. 117—129.
57 FR, 1921, vol. I, p. 31,37, 38.
58 Цит. по: «Berliner Tageblatt», 10.VIII 1921.
59 АВП СССР, ф. 146, оп. 4, папка 3, д. 8, л. 21.
246

ствующего правительства России» (.при этом, говорил он, надо
послать в Москву американскую комиссию из семи экспертов,
которые будут «давать советы» русским по таким вопросам, как
восстановление курса рубля, признание долгов и т- п.) 60. Этот
сенатор, как и многие другие политические деятели Америки и
журналисты, критиковал госдепартамент за неприглашение
РСФСР на конференцию61.
Советские дипломаты отмечали, что в число экспертов
американской делегации на Вашингтонской конференции включен
Томшсон, бывший руководитель Красного Креста в России,
сторонник признания РСФСР62. Споры о признании и голоса в
пользу обсуждения русского вопроса в Вашингтоне усилились в
связи с заявлением Г. В. Чичерина от 28 октября 1921 г. о согласии
выплатить на известных условиях долги царского
правительства 63.
Однако госдепартамент остался глух к многочисленным
призывам изменить свою негибкую и реакционную позицию.
Советская Россия так и не была приглашена на Вашингтонскую
конференцию, хотя ее интересы как тихоокеанской державы, соседки
Китая, страны, обладавшей значительными военными силами,
непосредственно затрагивались объявленной повесткой дня.
Советское правительство дважды протестовало против
подобной дискриминации—19 июля 1921 г. в ноте правительствам
Великобритании, Франции, Италии, США, Китая и Японии,
подписанной Чичериным и переданной по радио, и в аналогичной
ноте от 2 ноября 1921 г. Советское правительство объявляло, что
будет игнорировать принятые без него решения, и подчеркивало,
что подобные решения внесут «не умиротворение, но разлад и
ненависть»64. Специальный протест был также направлен тем
же шести правительствам в связи с обсуждением на
конференции в отсутствие России вопроса о КВЖД65.
В противовес Вашингтонской конференции в январе 1922 г.
в Москве состоялся съезд революционных и коммунистических
организаций Дальнего Востока, созванный по инициативе
Исполкома Коминтерна. В нем участвовали 52 делегата от Кореи
(из них 42 —коммуниста), 37 —от Китая (14 коммунистов),
73 — от Японии (9 коммунистов), 14 — от Монголии, 2 делегата
с совещательным голосом от Индии. Съезд одобрил тезисы
II конгресса Коминтерна по национальному и колониальному
вопросам, определил задачи компартий на Дальнем Востоке и
60 «New York Times», December 16, 1921.
61 ЦГАОР, ф. 958, on. 1, д. 22, л. 129 (ссылка на прессу Вашингтона,
Нью-Йорка, Бостона, Чикаго и Сан-Франциско).
62 АВП СССР, ф. 146, оп. 4, папка 3, д. 8, л. 21; ЦГАОР, ф. 958, оп. 1,
д. 22, л. 210.
63 ДВП СССР, т. IV, № 278, стр. 445—448.
64 Там же, № 154, стр. 224—226; № 287, стр. 472—473.
65 Там же, № 323, стр. 567—568.
247

выпустил манифест, в котором призывал к сплочению сил для
борьбы с империализмом Японии, Англии, США66.
Несмотря на то, что Вашингтонская конференция открылась
и начала работу без Советской России, некоторое время еще
оставалось неясным, последует ли признание РСФСР, ДВР или
хотя бы обсуждение русских дел на конференции. 27 декабря
1921 г. Белый дом заявил корреспондентам, что «изменения гл
советской политике, произведенные недавно или намеченные,
могут привести к возобновлению торговых отношений между
Россией и Соединенными Штатами». Сообщая об этом, газета
«Нью-Йорк тайме», старая противница признания, отмечала
наметившиеся признаки сближения с Советской Россией: помощь
голодающим, подготовка экономической конференции,
включение в проект бюджета, представленный конгрессу, расходов на
оплату торговых уполномоченных в России и т. п.67 Такие
связанные с русским отделом госдепартамента иностранные
дипломаты, как прибалтийские неофициальные представители,
сообщали в декабре, что предполагаются изменения в
госдепартаменте— отставка главного ненавистника России Юза, который
всегда идет на поводу у Бахметьева, резкое падение влияния
белогвардейских кругов. Значительный интерес представляют в
этом отношении донесения неофициального представителя
Эстонии Кестнера, который часто наведывался в русский отдел
госдепартамента и необычайно тщательно следил за всеми
колебаниями курса в русском вопросе, так как признание
прибалтийских буржуазных республик было тесно связано с вопросом о
признании РСФСР.
«Когда правительство Ленина получит признание, признание
Эстонии придет само собой»,— яисал посол Эстонии в Лондоне
доктор Каллас68. «Ходят слухи, что большевистская делегация
скоро прибудет сюда вести переговоры, что Вашингтон, хотя и
неофициально, с ними уже совещается, и с хорошими
результатами. Гардинг рулит к соглашению с большевиками»,— доносил
неофициальный .представитель Эстонии Кестнер 2 декабря 1921 г.
после беседы с начальником русского отдела госдепартамента
Де-Витт Пулем69.
Имели некоторое продолжение и переговоры Красина в
Лондоне, которые, как было отмечено выше, начались осенью 1921 г.
и в ходе которых ставились вопросы о поездке Красина в
Вашингтон, о предоставлении США нефтяных концессий и др. Так,
66 Первый съезд революционных организаций Дальнего Востока. Пг.,
1922; The Communist International, 1919—1943. Documents. Ed. by J. Degras,
vol. I. New York, 1956, p. 285—292.
67 «New York Times», December 28, 1921.
68 ЦГАОР ЭССР, ф. 1583, on. 1, д. 642, л. 7 (Донесение Калласа 4
января 1922 г.).
69 ЦГАОР ЭССР, ф. 957, оп. 11, д. 721, лл. 59—64.
248

20 января 1922 г. Л. Б. Красин посетил американского
генерального консула в Лондоне Скиннера, чтобы выяснить позицию
США в связи с перспективой Генуэзской конференции и полного
дипломатического признания Советской России, обещанного
Ллойд Джорджем. Скиннер доносил, что Л. Б. Красин
следующим образом изложил позицию своего правительства:
признание американских финансовых претензий зависит от признания
русских контрпретензий, связанных с интервенцией; если США
находят невозможным немедленное установление
дипломатических отношений, пока было бы приемлемо признание Советского
правительства де-факто; желателен визит Л. Б. Красина в США
весной 1922 г. «Он указал, что русские нефтяные территории не
могут быть возвращены прежним владельцам, но могут быть
разделены между некоторым количеством очень крупных
концессионеров, предпочтительно американских, которые оплатили бы
претензии прежних владельцев частью акций или
непосредственно деньгами. Он сказал также, что очень хотел бы обеспечить
участие американцев в создании важной линии нефтепровода.
Моя позиция свелась к тому, что я только выслушивал его
предложения» 70.
Вопросы отношений с Россией фактически были поставлены
на конференции, когда принимался договор четырех держав, и
обсуждалось в связи с этим будущее Сахалина71, а также при
решении вопроса о КВЖД. Однако во всех этих случаях США
исходили из позиции непризнания и даже возможной войны с
Советским государством, а официально «русский вопрос» так и
не был включен в повестку дня.
Причиной отказа от прямого и беспристрастного обсуждения
«русского вопроса» была позиция как внутренних реакционных
сил США, так и держав-конкурентов.
В США особенно активную роль сыграл при этом
государственный секретарь Чарльз Юз, последовательно и неутомимо
боровшийся с Советским государством в течение всего своего
пребывания на посту главы ведомства иностранных дел. Позже
его уход был воспринят прогрессивными силами в стране как
устранение серьезного препятствия на пути к
американо-советскому сближению. «Уход Юза открывает путь для новой
политики в отношении России... Мистер Юз был неизменно против
любой формы контактов, переговоров, обменов или совещаний
с Россией... Одно лишь упоминание о России с очевидностью
вызывало такой гнев мистера Юза, что дипломаты тщательно
избегали затрагивать этот сюжет». Гардинг, а потом Кулидж,
может быть, и установили бы отношения с Советским правитель-
70 FR, 1922, vol. I, p. 388.
71 Подробнее об этом см. Е. И. П о п о в а. США: борьба по вопросам
внешней политики. 1918—1922. М., 1966.
249

ством, не будь Юза, утверждала даже такая правая газета, как
«Вашингтон пост» 72.
За опиной Юза стояли те же нефтяные монополистические
круги, которые несколькими месяцами позже активно
участвовали в срыве соглашения с Советской Россией на Генуэзской
конференции. С нефтяными монополиями были связаны и
другие противники признания: министр торговли Г. Гувер,
поднявший своим выступлением в июне 1921 г. кампанию против
торговых отношений с РСФСР, послы в Лондоне и Риме Харви и
Чайльд и др.
На протяжении всей работы Вашингтонской конференции
беспрерывное давление на государственный департамент оказывали
белогвардейские центры в Париже и в Вашингтоне.
Встревоженные нэпом, признаками сближения Англии и других стран с
РСФСР, белогвардейские союзы и «посольства» засыпали
Вашингтон аргументами против такого сближения. В «Декларации
русских организаций о внутреннем положении России» за
подписями Третьякова, Денисова, Гучкова, Лианозова и других
бывших русских тузов, адресованной из Парижа в ноябре 1921 г.,
«общественному мнению цивилизованного мира» разъяснялось,
что, несмотря на нэп, на такую «приманку», как признание
долгов и привлечение иностранного капитала, поднять русскую
экономику невозможно, пока политическая власть остается в руках
большевиков и права частной собственности не восстановлены,
что Россия окончательно разорена, и инвестиции там не могут
дать прибыли73. В специальном обращении к Юзу в декабре
1921 г. те же белогвардейские круги выражали надежду, что
соглашение Москвы с АРА не поведет к признанию74. «Союз
русских педагогов» в Югославии послал протест против любых
переговоров с «узурпаторами»75 и т. п. Бахметьев аккуратно
передавал все это Пулю, сам вел с ним беседы, способствовал
помещению соответствующих статей в прессе. Обе газеты,
являвшиеся официозами двух главных партий США, «Нью-Йорк
тайме» и «Нью-Йорк геральд» открыли кампанию против
признания, изображая Россию как вымирающую от голода,
одичавшую страну, снова и снова провозглашая «начало конца
большевистского режима», призывая подождать, пока создастся
«коалиционное правительство с участием беспартийных», и Россия
«откажется от коммунистических принципов»76.
72 «Washington Post», January 12, 1925.
73 АВПР, ф. «Посольство России в США», оп. 5124, д. 262, лл. 34—40.
74 Там же, д. 330, лл. 3—4.
75 Там же, лл. 16—20.
76 «New York Times», November 1, 1921; December 27, 1921; January 4, 9,
15, 1922; «New York Herald», September 3, 1921.
250

Французское правительство «национального блока»
поспешило довести до сведения США свою твердую позицию
непризнания большевиков. Маршал Фош, приехав с визитом в
Америку в ноябре 1921 г., посетил Гардинга, чтобы поговорить с ним,
как утверждали газеты, о новых планах совместного нападения
на Советскую Россию с помощью Петлюры77.
В английской политике более отчетливо проступала
реалистическая тенденция. Правда, лондонская «Тайме», «Дейли мейл»
и другие газеты Нортклиффа поддерживали французскую
позицию, однако Ллойд Джордж и стоявшее за ним влиятельное
крыло буржуазии ориентировались на признание — .с целью
экономической интервенции, «удушения врага в дружеских
объятиях». Еще в конце 1921 г. Ллойд Джордж выдвинул предложение
о созыве другой, специально экономической конференции и
приглашении на нее большевиков. 17 декабря 1921 г. Красин
сообщал из Лондона о своей беседе с Ллойд Джорджем, в которой
обсуждался вопрос о признании ценой значительных
экономических уступок. Красин делал вывод: «Крайне необходимо уже
теперь готовиться к предстоящей общеевропейской
конференции...»78. 24 декабря Красин дважды беседовал по тому же
вопросу с представителем английского МИД Уайзом. Английский
премьер энергично продвигал свое предложение и в январе
1922 г.79 Он отстранил всякие поползновения США на решение
«русского вопроса» и подготовил, таким образом, параллельно
с Вашингтонской «свою» конференцию — в Генуе.
Американские газеты, по-видимому, отражая точку зрения
«изоляционистского» кабинета Гардинга, оценивали эту деятель*
ность Ллойд Джорджа как «разочаровывающую» и даже
«постыдную». Вашингтонская конференция крайне перегружена,
поэтому без «русского вопроса» она пойдет значительно легче,
утешала себя «Нью-Йорк тайме»80.
Не был решен и вопрос о признании ДВР, также
поднимавшийся в связи с Вашингтонской конференцией.
Как отмечалось выше, в связи с открытием, в Дайрене в
августе 1921 г. переговоров между Японией и ДВР были
установлены «дружественные неофициальные отношения» между
Вашингтоном и Читой на консульском уровне.
Глава делегации ДВР в Дайрене (в первые дни работы
конференции81) И. Л. Юрин встретился с американским консулом
77 «Daily Herald», November 8, 1921; «New York Times», November 9,
1921.
78 ДВП СССР, т. IV, № 330, стр. 579—582.
79 Там же, № 339, стр. 605—606; т. V, № 18, 20, 27, 28, 38, 42, стр. 55—83.
80 «New York Times», January 9, 16, 1922.
81 M. И. Казанин (указ. соч., стр. 135—138) показал ошибочность
распространенного в литературе утверждения, что делегацию ДВР с самого
начала возглавлял Ф. Н. Петров. В действительности Ф. Н. Петров, И. С.
Кожевников (заместитель министра иностранных дел ДВР) и В. К. Блюхер
251

в этом городе Кирджасовым и поставил вопрос об участии
республики в работе Вашингтонской конференции. Госдепартамент
отказался допустить делегатов ДВР на конференцию82. 23
сентября 1921 г. американский консул телеграфировал из Дайрена,
что Юрин запрашивает, не согласятся ли США, по крайней мере,
принять торговую миссию из Читы. Эту идею поддержал
посланник в Китае Шерман. 4 октября он писал своему правительству:
общественное мнение США недооценивает роли ДВР на Дальнем
Востоке, отказываясь допустить делегатов республики на
Вашингтонскую конференцию или принять торговую миссию. США
бросают республику в объятия Японии: ДВР может оказаться
вынужденной заключить соглашение с Японией еще до открытия
Вашингтонской конференции на базе уступки Северного
Сахалина. Юрин «лично заявил мне в прошлую пятницу», что
американская помощь может прийти слишком поздно. Возможно,
уступки со стороны ДВР не будет, если США примут торговую
миссию83.
Госдепартамент задерживал ответ и предлагал своим
дипломатам уклончивые разъяснения о том, что на определенных
условиях США «выдают отдельным представителям из России
индивидуальные въездные визы». 4 октября 1921 г. Юз дал,
наконец, более определенное указание: визы могут быть выданы
отдельным лицам с хорошей репутацией, которых ДВР захочет
послать в США с торговыми целями; «департамент окажет им
неофициальную помощь, но об официальном признании речи не
будет»; аналогичные условия предоставляются прибалтийским
и другим «непризнанным правительствам»84. Если учесть, что с
Эстонией, Латвией, Литвой США поддерживали тогда
отношения де-факто, и представительства этих государств действовали
в Вашингтоне как постоянные учреждения, это был уже
несомненный сдвиг. По существу инструкция Юза от 4 октября
означала полуприглашение в Вашингтон.
В главе «На пороге Вашингтонской конференции» участник
миссии Юрина в Китае М. И. Казанин пишет: «Американцы в
Пекине, по-видимому, не сомневались, что пекинская миссия
будет представлять правительство ДВР на конференции. Чем
меньше времени оставалось до открытия конференции, тем с
большей уверенностью китайские и иностранные
дипломатические круги в Пекине считали, что и мы выедем в Вашингтон. Мы
беседовали об этом с американским посланником Шерманом...
но не было официального приглашения. Между тем вопрос этот
имел громадное значение: приглашение означало фактическое
прибыли лишь 3 сентября, а два первых заседания со дня открытия
конференции (26 августа 1921 г.) были проведены И. Л. Юриным.
82 FR, 1921, vol. I, p. 69.
83 Ibid , р. 746—748.
84 Ibid., p. 748.
252

признание буфера... Даже неофициальное участие в конференции
означало бы вероятное исключение войны с Японией...»85
В этот момент от правительства ДВР пришла телеграмма,
отзывавшая Юрина в Читу. Поручив руководство «своему
заместителю Агареву, Юрин и его помощники выехали на родину.
По пути, во время остановки поезда в Мукдене, их и застало
приведенное выше своеобразное приглашение ДВР на
конференцию, переданное Юзом. «Свет был притушен, мы все уже
засыпали, облачившись в свои кимоно,— вспоминает М. И. Ка-
занин,— когда в проходе, в темноте, внезапно послышался
взволнованный голос, спрашивавший по-английски: «Здесь ли
мистер Юрин? Я хочу видеть мистера Юрина». Я поднялся на
постели, увидел в полутьме вошедшего, назвался и спросил,
чего он хочет?—Я американский генеральный консул,— ответил
он.— Передайте мистеру Юрину, что... только что получена
телеграмма — правительство ДВР приглашается на конференцию
в Вашингтон на равных основаниях с балтийскими
республиками. Я полагаю, что вы поедете в Вашингтон, и поэтому
поторопился, чтобы вы успели вернуться.
Это звучало как музыка. Вагон дернуло. Американец
наскоро пожелал нам удачи и выскочил на перрон. Я передал Юрину
этот краткий разговор»86.
Хотя в Вашингтон в дальнейшем был направлен не Юрин
и его помощники по пекинской миссии, а другие делегаты, хотя
речь шла только о неофициальной поездке в США, М. И. Каза-
нин правильно оценивает самый факт приглашения
представителей ДВР в Вашингтон как успех советской дипломатии.
Делегация ДВР была сформирована в составе трех
полномочных членов — А. Языкова (председатель), П. Караваева и
Б. Сквирского. Последние два выехали из Читы 15 октября и
через Пекин прибыли в Вашингтон уже после открытия
конференции, 3 декабря 1921 г.87 Находясь в Пекине, они дали
интервью корреспондентам нескольких английских газет. Пресса,
издававшаяся в Китае («Peking Leader» и др.), сообщала при
этом, что «американские капиталы будут помещены в Сибири»,
что вскоре состоится и официальное признание ДВР
Соединенными Штатами88.
7 декабря 1921 г.89 делегация ДВР была принята в русском
отделе госдепартамента начальником отдела Де-Витт Пулем
85 М. И. К а з а н и н. Указ. соч , стр. 150.
86 Там же, стр. 153. М. И. Казанин предполагает, что это был Колдуэлл,
ждавший тогда в Маньчжурии разрешения на проезд в ДВР.
87 Языков был назначен и выехал из Читы несколько позже, в начале
ноября 1921 г.
88 АВП СССР, ф. 146, оп. 4, д. 6, л. 21; ЦГАОР, ф. 958, оп. 1, д. 24, лл. 42,
101, 154; ДВП СССР, т. IV, стр. 770, прим. И.
89 В ДВП СССР, т. IV, стр. 740 указано 8 декабря. Ср. FR, 1921, vol. II,
р. 750.
253

в присутствии его сотрудников Джеймсона и Клейфоса, а также
одного из экспертов американской делегации на конференции,
специалиста по Дальнему Востоку, Э. Т. Вильямса. Встреча
носила неофициальный характер, как подчеркивал Пуль.
Б. Сквирский, выступавший и как член делегации и как ее
переводчик, заявил, что миссия имеет две цели: политическую —
информировать США и конференцию о ДВР, обеспечить
признание и вывод японских войск, нормализовать отношения с
Америкой; и экономическую — установить регулярные торговые
связи. Миссия вручила Пулю свои мандаты «на право общего
представительства ДВР «в США, а также на конференции по
ограничению вооружений». На все это Пуль ответил так: никакая
делегация непризнанного правительства не будет допущена на
конференцию и не может быть принята официально ни
правительством, ни государственным секретарем; однако
неофициальное обсуждение проблем ДВР в русском отделе
госдепартамента не только возможно, но и приветствуется. Обсуждение
некоторых из этих проблем состоялось тут же90.
Делегация неоднократно апеллировала к конференции и к
Юзу, но допуска на конференцию так и не получила. Имели
место лишь встречи с экспертами, как, например, беседа
Языкова со Стивенсом по вопросу о КВЖД91. Однако делегация
широко использовала свое пребывание в Вашингтоне для
установления связей с представителями деловых и политических кругов
и прессой, а также для публикации документов, разоблачавших
агрессию Японии. Документы эти произвели большое
впечатление и неоднократно цитировались в сенате, особенно У. Борой92.
На другом конце установившейся линии связи, в Чите,
находился Дж. Колдуэлл, задача которого была сформулирована
госдепартаментом как «поддержание неофициальных
отношений». Он оставался там на весь период Вашингтонской
конференции (прибыл 9 ноября 1921 г., выехал в феврале 1922 г.).
И в Вашингтоне, и в Чите все это время обсуждались именно
те вопросы, урегулирование которых США считали условием
признания: судьба КВЖД, отношения с Монголией, концессии
на Сахалине.
При первой же встрече в русском отделе госдепартамента
Пуль изложил делегации ДВР американский план «временной
интернационализации КВЖД» и спросил, каково отношение
ДВР к этому плану. Сквирский сослался на ведущиеся ДВР
переговоры с Китаем,но обещал запросить свое правительство93.
Встреча Языкова со Стивенсом, специально посвященная
90 FR, 1921, vol. II, р. 750—751; ДВП СССР, т. IV, стр. 770, прим. 11.
91 ДВП СССР, т. V, № 14, стр. 49—50.
92 См., напр., Congressional Record, vol. LXII, p. 3247.
93 FR, 1921, vol. II, p. 751—752.
254

КВЖД, также свелась к попытке американской стороны
получить согласие русских на управление дорогой Межсоюзным
комитетом с целью «предотвратить захват дороги японцами до
передачи ее признанному Всероссийскому правительству».
МИД ДВР ответил на этот запрос через Колдуэлла (11
января 1922 г.): «Законным владельцем КВЖД является Советская
Россия», самый же надежный способ предотвратить захват
дороги—не интернационализация, а советско-китайское
соглашение, которому Америка могла бы содействовать94.
Твердая линия ДВР в этом вопросе, полностью
согласованная, конечно, с РСФСР, укрепила позицию китайской делегации
и помешала принятию американского проекта
интернационализации дороги.
Отношения с Монголией вызывали заботу США главным
образом потому, что в эти годы наблюдалось усиленное
проникновение американского капитала и его разведчиков на
территорию страны.
Активность американского капитала в Монголии
наталкивалась на влияние ДВР, особенно значительное ввиду соседства
двух республик, их дружественных связей, помощи, которую в
то время оказывали советники и войска ДВР, вместе с силами
РСФСР и революционной армией Монголии разгромившие
общего врага — белогвардейского генерала Унгерна95. Среди
иностранных владельцев собственности в МНР 90% составляют
китайцы, остальные — русские и американцы, сообщал журнал
Милларда. «Американские владения весьма обширны, и это
является следствием усилившейся за последнее время
американской деловой активности на этом новом китайском «Северо-
Западе»96.
Уполномоченный НКИД в Иркутске сообщал 22 сентября
1921 г.: «Прибывший в Ургу американский консул в течение
более месяца старался сплотить князей и лам в целях изоляции
монгольского революционного правительства от страны и в
целях устранения нашего -влияния. От имени Вашингтона он до-
могался передачи мандата на посредничество между Монголией
и Китаем Америке, обещая экономическую помощь»97.
Американские компании отказывались подчиняться
революционным законам МНР. Когда, например,
народно-революционное правительство МНР издало декрет о национализации
иностранной недвижимой собственности (с предоставлением взамен
30-летней аренды на нее), американские владельцы подняли
94
-- ДВП СССР, т. V, № 14, стр. 49—50.
95 Там же, № 178, стр. 259—261; № 206, стр. 305—306; № 216, стр. 331—
333; № 279, стр. 448; № 291, стр. 476—482; стр. 667—668.
86 «The Weekly Review of the Far East», 1922, June 10, p. 43.
97 ДВП СССР, т. IV, № 238, стр. 370—371.
255

шумный протест, требуя, чтобы правительство США вмешалось
в это дело и оказало нажим на Китай, который якобы является
«законным хозяином» МНР и должен предъявить на нее «пра^
ва». Отражая позицию хищнически настроенных американских
компаний, журнал Милларда утверждал, что США имеют
полное право на такое вмешательство по вашингтонскому договору
девяти держав, провозгласившему «целостность Китая».
Июньский декрет МНР о национализации, писал журнал, «есть
первая попытка применить советские идеи к иностранной
собственности на Востоке и поэтому весьма знаменателен. Китай
обладает хорошей армией, и будет очень неплохо для него, если он
немедленно воспользуется сложившейся ситуацией для
урегулирования монгольского вопроса. Сильный американский протест
явится хорошим толчком к этому»98.
На этом фоне понятны упреки Пуля, который в беседах с
делегацией ДВР утверждал, что ДВР является «участником
советской агрессии в Монголии», и его намеки на то, что ДВР
должна протестовать против присутствия в Монголии советских
войск. Делегация была подготовлена к этим претензиям США, и
Сквирский разъяснил Пулю причины и задачи совместных
действий в Монголии вооруженных сил ДВР и РСФСР".
Вопрос о концессиях на Сахалине сводился к переговорам о
соглашении с «Синклер ойл компани», начатым, как говорилось
выше, миссией Юрина в Пекине. В период Вашингтонской
конференции они были перенесены в Читу, и одной из главных
задач Колдуэлла было содействие заключению этой компанией
выгодного контракта. В переговорах с «Синклер ойл» власти
ДВР повторили тактику Советского правительства по
отношению к Вандерлипу: Сахалин еще более, чем Камчатка,
находился под контролем Японии. 10 ноября 1921 г. Колдуэлл доносил:
сегодня имел беседу с министром иностранных дел ДВР Янсо-
ном по поводу предстоящего соглашения с «Синклер ойл» о
«концессии на русскую часть о-ва Сахалин». Янсон спросил,
будет ли правительство США поддерживать подобное
соглашение. Колдуэлл уклонился от ответа, пообещав сообщить о
состоянии дел в департамент100. Характерно, что за всеми
перипетиями переговоров с частной компанией (неусыпно следил
государственный департамент, а также министерство торговли,
и в них активно участвовали дипломаты США.
Одновременно американское правительство (через тот же
русский отдел госдепартамента) вело переговоры с делегацией
меркуловцев, допущенной, как и делегация ДВР, в Вашинг-
98 «The Weekly Review of the Far East», 1922, June 10, p. 43.
Провокационная кампания протестов не увенчалась успехом. Урегулирование
монгольского вопроса началось без империалистов, оно стало одной из тем советско-
китайских переговоров, ведшихся миссией Иоффе в Пекине.
99 FR, 1921, vol. II, р. 751.
100 Ibid., p. 748—749.
256

тон101. Торговая делегация «правительства» братьев
Меркуловых играла .роль неофициального -представителя Владивостока
на периферии Вашингтонской конференции. Однако влияние бе-
логвардейско-меркуловских кругов усиливалось тем, что за ними
стояла Япония. Поэтому оно смогло весьма реально помешать
успешному завершению переговоров США с ДВР о признании
и торговле.
Позиция Англии и Франции, поддержавших Японию и
опиравшихся на сторонников соглашения с Токио в самих США,
также немало содействовала такому результату. Авторитетные
органы буржуазной печати США, например газета «Нью-Йорк
тайме», писали в январе 1922 г., что затруднения на
Вашингтонской конференции нарастают, так как Япония не собирается
уступать американским требованиям в отношении Сибири, что
даже если бы Америку поддержали в сибирском вопросе Англия
и Франция, Японию невозможно выгнать с русского Дальнего
Востока простым большинством голосов и т. п.102
Программу Бальфура и других английских делегатов на
конференции довольно точно отразила «Морнинг пост»,
которая, говоря о задачах английских представителей, выдвигала
на первый план борьбу с большевизмом и примирение Японии
с США. Японская политика внушает беспокойство, писала
газета, но она есть результат глубоких экономических причин.
Япония должна иметь возможность эмиграции для своего
избыточного населения. «Естественно >и неизбежно, что в поисках земли
и пропитания для своего народа Япония думает о свободных
пространствах Австралии, побережье США, Филиппинских
островах и Маньчжурии». Англия — союзница Японии и должна
рассеять подозрительность США. Америка должна пойти на
уступки «экономическим потребностям» японцев103.
Такие же соображения развивала французская пресса.
Японию надо поддержать, писала, например, «Эко де Пари»,
прежде всего потому, что «горячка большевизма»
распространяется из России на Китай и может захватить Индию. Объедините
эти три народа —820 млн. человек! Можно ли забыть об этой
опасности, хотя бы на минуту? В подобных условиях «японская
интервенция становится срочно необходимой, даже
обязательной»104.
Не ограничиваясь пропагандой в пользу Японии, Англия и
Франция поддерживали ее агрессию в Сибири и своими
действиями Франко-японское сближение началось еще в связи с
переговорами о КВЖД осенью 1920 г., когда Русско-Азиатский
банк, находившийся под покровительством Парижа, и японская
101 о деятельности этой делегации в Вашингтоне, а также делегации князя
Львова и т. п. см. С. С. Г р и г о р ц е в и ч. Указ. соч., стр. 159—162.
102 «New York Times», January 15, 16, 1922.
103 «Morning Post», October 8, 1921.
i°< «Echo de Paris», 14 Octobre, 1921.
17 E. И. Попова
257

военщина заключили соглашение о совместном контроле над
дорогой.
В начале 1921 г,, как это видно из документов,
опубликованных в Вашингтоне делегацией ДВР, две страны договорились а
переброске на Дальний Восток остатков врангелевской армии,
вывезенных французами и англичанами из Крыма для участия
в подготовленном летом 1921 г. японско-белогвардейском
наступлении против ДВР. В соглашении говорилось также о
создании на русском Дальнем Востоке государства под контролем
Японии, т. е. чего-то вроде семеновского «черного буфера».
Английские корабли начали перебрасывать врангелевцев во
Владивосток105. Летом и осенью 1921 г. Япония возобновила
свои провокации, активизировала выступления семеновцев и
каппелевцев, поощряла вторжение банд Унгерна из Монголии
и в целом создала тревожную обстановку для неокрепшей еще
Дальневосточной республики. В конце 1921 г. в момент тупика в
дайренских переговорах силами каппелевцев был вновь
временно захвачен Хабаровск. «Наступление каппелевцев есть чисто
японское дело. Имеется прямая помощь японских частей,
наступление началось при поддержке последних и продолжается
благодаря японскому снабжению... Хабаровск фактически взят
японцами»,— писал Г. В. Чичерин 3 января 1922 г.106
Позиция европейских держав и военное наступление Японии,
несомненно, произвели впечатление на США и усилили
стремление таких членов американского правительства, как Юз, Гувер
и т. п., к сговору с Японией.
Помимо этого, на самой конференции возник целый ряд
серьезных трудностей, в частности, по вопросам разоружения, и
американская дипломатия, перед которой все время маячил
призрак вильсоновского провала в Париже, стремилась во что
бы то ни стало добиться успеха, договориться с Японией и
другими державами по принципу do ut des. В результате в обмен на
согласие Японии ограничить свои морские силы нормами,
предложенными Америкой, отказаться от союза с Англией, вернуть
Китаю Шаньдун и т. п. США пошли на уступку в «сибирском
вопросе», в частности, на отказ от поддержки ДВР.
Приблизительно в начале января стало ясно, что произошел именно такой
не оформленный протоколом, но для всех наблюдателей
очевидный сговор.
До начала января 1922 г. советские руководители и
дипломаты еще рассчитывали на то, что, использовав
Вашингтонскую конференцию, США воздействуют на Японию. Так,
например, в связи с переговорами в Дайрене делегаты ДВР Ф. Н.
Петров, В. К. Блюхер, обсуждая свою тактику, учитывали и ход
105 ДВП СССР, т. V, стр. 711, прим. 3.
106 Там же, № б, стр. 19—20.
258

Вашингтонской конференции. «Петров высказывает уверенность,
что Вашингтон ничего не даст»,—доносил Я. С. Янсон
Чичерину 17 ноября 1921 г.107 Он предлагал все же (в донесении
Чичерину от 21 ноября 1921 г.) отложить обсуждение вопроса о
Сахалине до того времени, когда выяснится, «что сумеют сделать
в этом вопросе американцы», и «получения сведений от Языкова
о том, как ставится дальневосточный вопрос в Америке» 108.
В начале января линия США на сговор с Японией
выяснилась. Именно поэтому лишь 5 января 1922 г. делегация ДВР в
меморандуме Юзу, опубликованном также в американской
прессе (12 января), заявила протест против неприглашения ДВР на
конференцию. В этом документе говорилось: «Разрешение
проблем и конфликтов Дальнего Востока... является вопросом жизни
и смерти для Дальневосточной республики, расположенной на
берегах Тихого океана... К сожалению, великие державы,
участвующие в конференции, предпочитают, по формальным
соображениям, не считаться с русским народом Дальневосточной
республики и пытаются разрешить эти проблемы... за него и без
его участия». Делегация заявляла протест от имени «всего
населения русского Дальнего Востока» и подчеркивала «огромную
ответственность, которую принимают на себя державы»,
игнорируя ДВР 109.
В начале конференции среди ее делегатов и особенно в её
кулуарах существовала уверенность, что США потребуют
вывода японских войск из Сибири и прекращения всех японских
планов создания 'сепаратного государства в Приморье. Ожидалась
декларация Юза о «целостности» России или ДВР, которая
была бы направлена прежде всего против японских притязании.
5 декабря 1921 г. представитель эстонского буржуазного
правительства в США Кестнер с тревогой сообщал, что, по
появившимся в американской печати сведениям, по-видимому,
инспирированным госдепартаментом, Юз подготовил «новую бомбу»
по русскому вопросу. Это будет декларация о том, что США не
признают никакого расчленения России, под каким бы
названием и какой бы державой оно ни предпринималось. «По
сведениям, добытым частным путем, предполагаю, что подобная
декларация действительно возможна в случае, если русский вопрос
будет выдвинут на обсуждение конференции, что должно
произойти именно сегодня... Нужно, конечно, еще выждать,
появиться ли эта декларация и в каком виде»110.
Обсуждение сибирских дел, начатое на конференции по
инициативе США111, носило закрытый характер, и никакой «бомбы»
не последовало. Единственным видимым результатом американ-
107 АВП СССР, ф. 146, оп. 4, папка 3, д. 8, л. 1.
108 Там же, л. 3. /
109 ДВП СССР, т. V, № 9, стр. 21—22.
"° ЦГАОР ЭССР, ф. 957, оп. 11, д. 721, л. 77.
1» Там же, лл. 66—71.
17* 259

ских настояний о выводе Японией войск были два заявления,
сделанные в дальневосточном комитете конференции 23 января
1922 г. В первом из них японский делегат барон Сидехара
всячески оправдывал японскую интервенцию и особенно
подчеркивал роль Японии в защите дальневосточных стран от
«беззаконных элементов России», в «воспрещении большевистской
пропаганды за пределами границ Сибири». В то же время
Сидехара утверждал, что оккупация Северного Сахалина
—«временная мера», которая окончится, «как только будет достигнуто
удовлетворительное разрешение вопроса с организованным
русским правительством» 112. Он заявил также, что всякие сношения
с Семеновым якобы прерваны, что войска Японии будут
отозваны, «если подходящие условия будут достигнуты» на Дайрен-
ской конференции, и что «уважение территориальной
неприкосновенности России, соблюдение принципа невмешательства во
внутренние дела этой страны и принципа равных
возможностей... являются твердо установленным принципом политики
Японии»113.
Во втором заявлении, сделанном Юзом, на первое место
выдвигалось это последнее заверение Японии, которое толковалось
как отказ Японии от попыток «добиться несправедливых
коммерческих выгод и обратить на свои надобности сибирские
рыбные ловли или приступить к исключительной разработке каких-
либо естественных богатств Сахалина или Приморской
губернии». Далее в своем заявлении Юз требовал отозвания
японских войск, отмечая, что продолжение японской
интервенции «содействует скорее увеличению, чем уменьшению
беспокойства и беспорядков в этом районе». Наконец, в заявлении
указывалось, что, «откровенно разъясняя свою позицию»,
правительство США не может «ни ныне, ни впоследствии» признать
какие-либо привилегии или территориальные захваты Японии
в России. Оба заявления были включены в протокол и
подлежали оглашению на пленарном заседании конференции. Это
должно было заменить принятие какого-либо определенного
решения 1И.
Приведенные выше два документа не означали, конечно,
прекращения интервенции. Япония не указала даже
приблизительного срока, когда она «собирается вывести войска, и обставила
свое согласие на эвакуацию серьезными оговорками. США,
несмотря на осуждение интервенции, заверяли Японию в своем
дружелюбии и понимании того обстоятельства, что «Япония в
Сибири находится под прямой опасностью большевизма»115.
112 ДВП СССР, т. V, стр. 712.
113 Вашингтонская конференция по ограничению вооружений и тихоокеаи
ским и дальневосточным вопросам 1921 — 1922 гг. М., 1924, стр. 109—ИЗ.
114 Там же, стр. 113—117; ДВП СССР, т. V, стр. 712.
115 Вашингтонская конференция, стр. 114.
260

«Юзу удалось в конце концов прошмыгнуть мимо русского
вопроса,— доносил своему правительству Кестнер 3 февраля
1922 г.—Его выступление по этому вопросу носило такой
характер, точно он опасался, как бы выраженное им мнение не
приняло форму требования. Выражая точку зрения
госдепартамента, он цитировал старые ноты, уже давно освистанные
японцами. Последним поэтому было очень просто отвечать, повторяя
опостылевшие до тошноты старые песни. Юза это
удовлетворяло, и таким образом сибирский вопрос был проработан за
полчаса в комитете, где он даже не числился в тот день на повестке
дня. Бомба «нерасчленения», которой угрожал Юз, так и
осталась лежать в кармане старого барина, дожидаясь лучших
времен,— очень возможно, впрочем, что ее взрывчатка неспособна
более взорваться» И6.
Это признание отступления и уступок США Японии в
«сибирском вопросе» разделяла и американская пресса. Подводя
итоги конференции за два дня до ее закрытия, «Нью-Йорк
тайме» писала, что самый неудовлетворительный итог —
решения по Дальнему Востоку117. Бывший американский посол в
Китае П. Рейнш, отмечая в большой статье положительные
результаты конференции, подчеркивал, что «мало сделано» в
одном отношении — в прекращении «ненормального положения»
в Восточной Сибири, где все еще остаются японские войска.
«Первым шагом к урегулированию этого незаконченного дела
должно стать признание Соединенными Штатами
Дальневосточной республики»; признание укрепит это «крестьянское
представительное государство», которое «будет ориентироваться на
Америку»118.
116 ЦГАОР ЭССР, ф. 357, оп. 11, д. 734, лл. 69—72.
117 «New York Times», February 4, 1922.
118 «Millard's Review», June 24, 1922

ГЛАВА ШЕСТАЯ
ПОБЕДА СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ В ПРИМОРЬЕ
Как было показано выше, на протяжении ряда лет —
с осени 1919 г. США держали курс на отделение Сибири и
создание либерально-буржуазного буфера. Потерпев крушение
сначала в Западной Сибири, затем в Восточной, этот курс
окончательно провалился с завершением борьбы в Приморье в
ноябре 1922 г.
После Вашингтонской конференции, которая в сибирском
вопросе принесла американской дипломатии полное
разочарование, провал был предопределен, и происходил по сути дела
только розыгрыш финала. Творцы американской политики на
русском Дальнем Востоке не могли изобрести ничего нового и
продолжали все ту же обанкротившуюся ставку на
«либерализм», поддержанный японским штыком. Топтание на месте,
вялость, косность, поддержка меньшевистски-эсеровской
«демократии» при полном неумении воспринять новое, а в конечном
счете солидарность с худшими элементами белогвардейско-ин-
тервенционистского лагеря — вот что характеризовало
американскую политику на этапе от Вашингтонской конференции до
изгнания японских интервентов.
Все же история крушения описанного американского курса
представляет значительный интерес, так как здесь особенно
рельефно выступила несостоятельность лозунга «свободы,
равенства и Бентама»1 перед лицом революционной советской
демократии. На финальном этапе были выявлены также с
особенной ясностью причины краха американской политики в Сибири
и на русском Дальнем Востоке: непомерные притязания Японии,
которые, как показали Дайренская и Чанчуньская конференции,
не удавалось обуздать вплоть до полного разгрома японских
войск; протесты общественности против продолжающихся
интервенции и вмешательства; абсолютная недееспособность мень-
1 В. И. Л е н и н. Полн. собр. соч., т. 39, стр. 133, 137.
262

шевистско-эсеровской и тем более меркуловской «демократии»;
наконец, самое главное, непреодолимое стремление всего народа
к советскому строю и восстановлению полного единства с
Европейской Россией.
«Свобода, равенство и Бентам»
После Вашингтонской конференции политика США в
Сибири приобрела на первый взгляд бессистемный и несколько
хаотический характер. США одновременно сохраняли
отношения с ДВР и с ее заклятыми врагами — меркуловцами,
стремились к развитию экономических отношений и здесь и там,
держали курс на соглашение с Японией и вели с ней
ожесточенную конкурентную борьбу. Чем же объяснялась эта попытка
США «ехать на двух лошадях сразу, но в противоположные
стороны»? Факты показывают, что в основе этого курса лежал
прежний расчет на создание буржуазного буфера.
В отношениях США с Дальневосточной республикой на
первый план выдвинулись экономические вопросы.
На другой день после закрытия Вашингтонской
конференции, 7 февраля 1922 г., глава торговой делегации ДВР в
Вашингтоне А. Языков обратился с письмом к министру торговли Г
Гуверу, в котором подробно обосновывал тезис о необходимости и
взаимной выгодности восстановления регулярных торговых
отношений между двумя странами. Огромная площадь ДВР,
умеренный климат, природные богатства — золото, серебро, олово,
цинк, рыба, пушнина, лес (в письме приводились данные о
довоенном экспорте этих товаров из Восточной Сибири)
открывают, подчеркивал представитель ДВР, самые благоприятные
перспективы для торговой деятельности американских фирм.
Крестьяне, составляющие 65% 2-миллионного населения ДВР,
крайне нуждаются в земледельческих орудиях, а наличие в Сибири
крупных хозяйств уже давно создало спрос на
сельскохозяйственные машины. В документе говорилось далее о необходимости
сменить износившееся оборудование на рудниках и шахтах,
обновить и привести в порядок расшатанное войной
железнодорожное хозяйство, об острой нужде в таких товарах, как одежда,
обувь, металлические изделия, сахар, керосин и т. д., что
открывает широкий рынок для американской промышленности.
В письме Языкова подчеркивалось, что ДВР не может получить
фабричные изделия и машины от своих ближайших соседей —
РСФСР и Китая, так как они сами нуждаются в этих товарах.
В то же время потребности и сырьевые запасы ДВР
соответствуют структуре внешней торговли США.
Исходя из принципов нэпа, ДВР предлагала удобные и
выгодные для частного капитала США формы экономических
263

отношений: предоставление концессий, торговлю при посредстве
крестьянских кооперативов. В качестве ближайшего
конкретного мероприятия предлагалось устроить выставки американских
товаров в Чите, Благовещенске, Хабаровске, а после ухода
японских войск — и во Владивостоке. Такие выставки
позволили бы сибирским крестьянам ознакомиться с образцами
американской продукции и сделать заказы. В целом это была хорошо
продуманная, убедительно аргументированная, деловая
программа развития экономических связей между двумя
государствами.
Гувер ответил на обращение Языкова 17 февраля. Он
писал: «Я в высшей степени заинтересовался Вашим письмом от
7 февраля и Вашим планом, который, я не сомневаюсь,
представит большой интерес для коммерсантов Соединенных Штатов».
Гувер сообщал, что направляет письмо Языкова в
государственный департамент. Однако экономические связи интересовали
госдепартамент не сами по себе, а как путь к «обуржуазива-
нию» ДВР. Любой шаг, ведущий к признанию руководившего
республикой просоветского правительства, являлся с этой точки
зрения нежелательным. Поэтому реакция госдепартамента была
двойственной: официального ответа ДВР так и не получила2, но
частные компании США были негласно извещены, что не будет
чиниться препятствий деловой активности в ДВР,- проводимой
на свой страх и риск.
В 1922 г. интерес американского капитала к ДВР продолжал
возрастать. Помимо соглашения с «Синклер ойл» Чита вела
переговоры со многими более мелкими фирмами и получала
десятки заявок3. «Уикли ривью» — журнал, издававшийся Мил-
лардом в Шанхае, тесно связанный с деловыми кругами США
на Дальнем Востоке, начал регулярно освещать на своих
страницах жизнь ДВР, печатая телеграммы Дальневосточного
телеграфного агентства (ДАЛЬТА), материалы о природных
богатствах ДВР и т. п.4 Немецкий журнал «Нойе ориент» отмечал в
августе 1922 г. выступления в США в защиту принципа
«открытых дверей» не только в Китае, но и в Сибири, а также
энергичное экономическое проникновение американцев в последнюю.
«В хозяйственном отношении Америка очень деятельна, ее
торговые фирмы распространяют свою активность на всю
территорию (Восточной Сибири), вплоть до Монголии»5.
Американские компании, представители которых
устремились в ДВР и сопредельные районы, преследовали в своем боль-
2 ДВП СССР, т. V, № 45, стр. 86—89, прим. 29, стр. 723.
3 См. С. С. Г р и г о р ц е в и ч. Американская и японская интервенция на
советском Дальнем Востоке и ее разгром. М., 1957, стр. 129—131.
4 См., напр., подробную статью о лесных богатствах республики в номере
отЗ июля 1922 г.
5 «Der neue Orient», 1922, August.
264

шинстве цель получения быстрой и легкой наживы. Здесь было
немало мелких авантюристов, незначительных фирм, не
заглядывавших далеко в будущее, не стремившихся строить прочные
деловые отношения с ДВР. Сплошь и рядом они пытались
обойти советское законодательство и отказывались подчиняться
революционным законам. Эта деятельность получала негласную
поддержку представителей американского правительства,
вопреки официальному тезису о торговле «на свой страх и риск»,
и означала определенное содействие «нэпманским» элементам
в ДВР.
Однако стремление прибегнуть к прежним колониальным
методам экономического проникновения наталкивалось на
твердую позицию народного правительства, проводившего политику
нэпа соответственно ленинским указаниям и бдительно
охранявшего суверенитет страны. Это отсеивало многих любителей
легкой наживы. С другой стороны, предложение Языкова,
заключение таких соглашений, как договор с «Синклером», допуск в
страну представителей американского делового мира,
готовность идти навстречу, рассматривать заявки, вести
переговоры — все это укрепляло авторитет правительства ДВР и
усиливало позиции тех кругов в США, которые не были вовлечены в
тайные расчеты на политические изменения в «читинском
режиме» и хотели нормальных экономических отношений с ДВР.
США поддерживали и дипломатические связи с буферной
республикой. В феврале 1922 г. Колдуэлл был отозван, но вместо
него в Чите остался Томас, который получил звание
«вице-консула со специальным поручением в Чите» (!VHce-Consul on
Special Detail at Chita).
В Америке оставался проф. А. Языков, который, несмотря на
окончание Вашингтонской конференции, продолжал возглавлять
торговую делегацию ДВР. Он вел переговоры и устанавливал
связи с политическими и коммерческими кругами США. Позже
член той же делегации Б. Сквирский играл роль постоянного
представителя ДВР, а по существу — и РСФСР, поддерживая
регулярную связь с русским отделом госдепартамента.
В отличие от периода 1919—1921 гг., когда Мартене пытался
наладить контакт с правительством США, представитель ДВР
встречал сравнительно благоприятное отношение в
американском ведомстве иностранных дел. Наличие в ДВР постоянного
американского представителя и его помощников позволяло
правительству США быть всегда в курсе событий, происходивших в
республике, получать предложения ее правительства,
выслушивать его оценки. Однако все эти связи носили полуофициальный
характер. Госдепартамент упорно уклонялся от заключения кат
ких-либо договоров с Читой и вообще от всего, что могло бы
укрепить международное положение правительства ДВР,
поставить вопрос о его признании.
265

США отвечали решительным отказом на все просьбы ДВР
оказать влияние на белогвардейцев во Владивостоке и в
Маньчжурии, не допустить расхищения ими народного достояния,
предотвратить подготовку новых походов и кровопролитий, хотя
через своих консулов или путем простого публичного заявления
американское правительство легко могло бы осуществить такое
вмешательство на пользу мира.
США не несли прямой ответственности за деятельность бе-
логвардейщины с территории Китая. Но интересно, что
поощрение этой деятельности проводилось как в период господства
прояпонской клики Дуань Ци-жуя, так и во второй половине
1922 г., после победы чжилийской клики англо-американского
ставленника У Пэй-фу. Хотя У Пэй-фу и заявлял — под
давлением народа — о готовности нормализовать советско-китайские
отношения6, на деле никаких сдвигов в этом направлении не
произошло: по-прежнему совершались набеги белогвардейцев,
по-прежнему тормозилось и срывалось заключение общего
договора с Советской Россией.
США открыто выступали в защиту белогвардейцев,
укрывавшихся в Маньчжурии. Так, в декабре 1921 —феврале 1922 г.
по просьбе «посольства» Бахметьева госдепартамент
неоднократно настаивал перед Пекином на освобождении 150
белогвардейцев, арестованных в Цицикаре, — и не безрезультатно7.
Японские империалисты, китайские дуцзюни, американцы
действовали здесь сообща в борьбе с революционной Россией в
лице ДВР.
Консул США покровительствовал белогвардейцам во
Владивостоке. Уполномоченный РСФСР на дайренских переговорах
Ю. Ю. Мархлевский телеграфировал Г. В. Чичерину 23 февраля
1922 г.: «Имеются сведения, что консульский корпус во
Владивостоке хлопочет о вооружении белых якобы для защиты города.
Мацусима намекал на это, желая указать, что будут осложнения
при передаче нам власти. Полагаю, необходимо повлиять на
американцев и англичан. Мы требуем, чтобы японцы не
допускали вывоза имущества. В этом вопросе также многое зависит
от консульского корпуса»8.
27 февраля 1922 г. министр иностранных дел ДВР Я. Э. Ян-
сон обратился через Томаса к правительству США с просьбой
помешать уводу из Владивостока отступающими
белогвардейцами судов и другого имущества, принадлежащего русскому
народу, а также воспрепятствовать намерению консульского
корпуса вооружить белогвардейские группы под предлогом
«наведения порядка». Ответ Юза, направленный Томасу 9 март.а
6 ДВП СССР, т. V, прим. 155, стр. 762—763.
7 АВПР, ф. «Посольство России в США», оп. 512/4, д. 330, лл. 9 и 19.
8 ДВЛ СССР, т. I, № 68, стр. 113.
266

1922 г., гласил, что Америка придерживается «строгого невме-
шательства в борьбу русских групп». Правда, Юз прибавлял
при этом, что американский консул «не будет принимать мер,
недружественных по отношению к русскому народу»9, но это
неопределенное обещание можно было толковать как угодно.
8 ноте Янсона США и Англии от 13 марта 1922 г.
указывалось, что консульский корпус во Владивостоке фактически
вооружает группировки, борющиеся против ДВР. НКИД РСФСР,
поддерживая это заявление, со своей стороны обратился к тем
же державам с нотой, в которой приводил факты заговора,
составленного «правительством» Меркулова с целью фиктивно
передать иностранцам, а на деле вывезти имущество из
Владивостока и увести, в частности, пароходы10. Однако все просьбы
и обращения к США не возымели действия.
Позицию США еще более ясно характеризовал тот факт, что
США поощряли и поддерживали отношения с злейшими
врагами Читы — белогвардейским меркуловским режимом во
Владивостоке.
Экономические отношения США с Приморьем были
невелики, так как условия гражданской войны и японской оккупации
ставили громадные препятствия их развитию. Однако они все
же развивались и притом при активном содействии
американского правительства, его официальных представителей на
Дальнем Востоке. Американские консулы во Владивостоке (Мак-
гаун), Харбине (Хэнсон), в портах Китая содействовали
сделкам, выступали в защиту американских фирм, поддерживали их
иски к правительству и т. п.11 Без такого постоянного
наблюдения и помощи торговля в хаотичных условиях Приморья вряд
ли вообще была возможна.
Американские фирмы поставляли меркуловцам оружие и
обмундирование, о чем свидетельствуют многие документы. Так,
например, уполномоченный меркуловского правительства в
США В. С. Колесников 16 июня 1922 г. в секретной телеграмме,
сообщая об успешности своих торговых переговоров в Нью-
Йорке, писал: «... Телеграфируйте зимнюю потребность
обмундирования армии»12. Американская фирма «Сейденверг энд
Виттенберг» весной 1922 г. продавала оружие на Камчатке,
доставляя его из Сиэттля и предварительно получив заверение
С. Меркулова, что товар не подвергнется реквизиции 13. «Нэшнл
сити бэнк» был особенно тесно связан с торговлей через
Владивосток и предоставлял меркуловцам кредиты. В упомянутой
выше телеграмме В. С. Колесникова говорилось: «Председатель"
9 FR, 1922, vol. II, р. 847—848.
»° ДВП СССР, т. V, № 94, стр. 169—170; прим. 51, стр. 728.
11 ЦГАОР, ф. 946, оп. 1, д. 7> лл. 438, 487.
12 Там же, ф. 942, оп. 1, д. 51, л. 80.
13 Там же, д. 50, л. 19.
267

«Нью-Йорк Юроп корпорейшн инджинирз» Макгаун, горячо
рекомендованный «Нэшнл сити бэнк», предложил доставить
товары в кредит по выбору, указанию, цене Временного
приамурского (меркуловского) правительства... с уплатой 5%
полученного нами товара во Владивостоке... Утверждайте! Имейте в
виду, что это дело — два-три миллиона, совершенно разно (так в
подлиннике.—Е. П.) от моих переговоров финансовых»14. В
банке получали аккредитивы на десятки тысяч долларов русские
дальневосточные фирмы, например «Товарищество сибирских
экономии» Алексеева и Четверикова15. Прошение некоего
американского подданного Д. А. Холмса на предоставление ему права
заниматься «горным и золотым промыслом в Охотском уезде»
было поддержано личной резолюцией С. Меркулова от 24 марта
1922 г., написавшего при этом, что необходимо «привлекать
иностранные капиталы» (первоначально отклоненное, оно было
затем удовлетворено Приамурским правительством 11—23 мая
1922 г.)16. На русском Дальнем Востоке вели дела такие
крупные американские компании, как «Гаранти траст К0»,
«Дженерал электрик К0», известная в Китае «Андерсон Мейер энд К0»
и др. Следует отметить при этом, что меркуловская политика
«поощрения иностранного капитала» была принципиально
отлична от нэповской политики ДВР и предшествовавшего
Временного правительства Приморской земской управы, где
коммунисты играли решающую роль. Меркуловы распродавали оптом и в
розницу народные богатства, не заботясь о государственных
нуждах и контроле над иностранцами, исходя только из
соображений непосредственной финансовой выгоды для себя, для
членов своего реакционного правительства. Братья Меркуловы
наживались на этих сделках, покупали автомобили и дома, вызвав
этим серьезное недовольство даже владивостокской буржуазии17.
Американцам скоро пришлось убедиться, что никакая
упорядоченная экономическая деятельность на территории, занятой
белогвардейцами, невозможна, что те буржуазные круги, на
которые предполагали опереться авторы плана либерального
буфера, недееспособны.
Концессия Вандерлипа на Камчатке была сорвана не только
нежеланием американского правительства поддержать курс на
договоры с РСФСР, но и действиями белогвардейцев,
вдохновляемых Японией. На Камчатке хозяйничала с сентября 1921 г.
посланная сюда меркуловцами экспедиция есаула Бочкарева,
который за «завоевание» Камчатки и Охотского побережья был
" ЦГАОР, ф. 942, оп. 1, д. 51, л. 80.
15 Там же, ф. 950, оп. 1, д. 94, л. 29.
16 Там же, ф. 946, оп. 1, д. 7, лл. 158, 181, 206—207, 212.
17 В. Г. Болдырев. Директория, Колчак, интервенты. Новониколаевск,
1925, стр. 37; П. С. П а р ф е н о в (Алтайский). Борьба за Дальний Восток.
1920—1922. Л., 1928, стр. 337.
268

произведен в чин генерал-майора. Когда генерал «выкинул
штуку» — забрал все находившиеся на Камчатке центросоюзовские
и другие грузы, продал их в Шанхае, а сам сбежал с немалыми
вырученными суммами в Индию, в Охотск устанавливать мерку-
ловскую власть был послан генерал Пепеляев, еще в сентябре
1922 г. при содействии японцев получавший подкрепления из
Владивостока 18. Он был разбит и взят в плен красными лишь в
1923 г. В условиях полиого произвола белогвардейских банд
концессионная и торговая деятельность американцев на
Камчатке, естественно, оказывалась совершенно невозможной.
Американские фирмы наталкивались на непреодолимую
преграду и в самом Владивостоке: анархию, произвол и отсутствие
элементарной законности, необходимой для торговли.
Характерно, что и неизменная поддержка американских консулов не
могла здесь ничего изменить. В связи с этим происходило
массовое свертывание дел и ликвидация наметившихся было
торговых операций.
23 августа 1922 г. американское консульство предъявило
Меркулову список «дел о собственности американских граждан»,
требуя их урегулирования. Все это были дела о реквизициях
товаров, зачастую у русских коммерсантов, связанных, однако, с
американскими фирмами и выступавших в качестве
представителей последних. Так, было реквизировано 140 ящиков обуви,
принадлежавших фирме «Кап, Никельсбург энд компани»,
представителем которой выступал известный на Дальнем Востоке
торговец Я. Чурин. Товары Центросоюза, приобретенные в
Америке в кредит, также конфисковывались меркуловцами19.
Переговоры об урегулировании сопровождались ходатайствами
компаний о ликвидации дел. «Дженерал электрик», например,
лидатайствовала в мае 1922 г. о разрешении ей обратного
вывоза за границу хранящихся во владивостокской таможне 1 млн
штук электролампочек, а также моторов и другого
электрооборудования20. Не только частные фирмы, но и военное
министерство США спешило вывести из Владивостока все, что возможно,
а отдельные американские фирмы пытались даже продать свои
товары Дальневосточной республике21. К тому же на каждом
шагу американцы сталкивались с конкуренцией Японии.
Характерным примером может служить концессия Честера Пюринг-
тона. Еще до установления меркуловской власти американский
гражданин Ч. Пюрингтон получил концессию на занятия
золотым промыслом на Камчатке. В сентябре 1922 г. Пюрингтон
ходатайствовал (через своего доверенного Г М. Крийска) о
18 П. С. П а р ф е н о в. Указ. соч., стр. 323; FR, 1922, vol. II, р. 856.
19 ЦГАОР, ф. 942, оп. 1, д. 50, лл. 60—66.
20 См. протокол заседания меркуловского правительства от 24 мая 1922 г —
Там же, ф. 950, оп. 1, д. 94, л. 79.
21 Там же, д. 111, лл. 38, 39, 57—59.
269

«немедленном прекращении незаконно разрешенной охотскими
властями японскому подданному Танака разработки Варварин-
ского прииска» (на Камчатке). Американский консул поддержал
это ходатайство и требовал немедленного расторжения
контракта с японцами. Однако Танака, получивший концессию на один
год (с 1 января 1922 г.), к тому времени уже разрабатывал
прииск22.
Другой характерный пример условий, в которых шла
американская «экономическая деятельность» на Камчатке, —
конфликт меркуловцев с фирмой «Сейденверг энд Виттенберг».
Вслед за американскими фирмами — «Олаф Свенсон К0»,
«Компанией Гудзонова залива» — эта фирма в начале 1922 г.
доставила на Камчатку из Сиэттля ружья и снаряжение к ним.
Предварительно, зная о назревающем на Камчатке столкновении
между красными и белогвардейским отрядом Бирича23,
компания договорилась с последним, что, какова бы ни была «военная
необходимость», ружья не будут конфискованы. Однако как
только судно «Бендер Бразерс» явилось в Петропавловск,
белогвардейский вооруженный отряд забрал весь груз, невзирая
на протесты капитана, и раздал ружья своим солдатам; такой
же набег был произведен на склад компании, где белогвардейцы
«реквизировали» 17 тыс. тюков амуниции. Вскоре произошел
еще налет — белогвардейское судно «Свирь» захватило у
одного из кораблей этой компании американский флаг, чтобы
использовать его для прикрытия разведки против большевиков.
Фирма «Сейденверг энд Виттенберг» протестовала во
Владивостоке, ссылаясь на личные обещания Меркулова, требовала
возвращения товара и флага, жаловалась в американское
консульство, которое выступило с энергичным протестом перед
меркуловцами. Флаг был возвращен, меркуловские власти
принесли извинения американскому консулу, обещали «сделать
запрос Биричу»24. В мае 1922 г. последовали новые реквизиции
товаров у фирмы «Сейденверг энд Виттенберг», и американский
вице-консул писал о «жестоком и произвольном нарушении прав
американских граждан на Камчатке»25.
Еще более непосредственно сталкивались американские
интересы с японскими на Сахалине. Концессия на разработку
нефти, выданная правительством ДВР «Синклеру», не реализо-
вывалась, так как японские оккупанты не позволяли компании
«ачать работы. Даже значительно позже, в 1924 г., когда
компания все же отправила партию инженеров на Сахалин, япон-
22 ЦГАОР, ф. 946, оп. 1, д. 7, лл. 206—207, 424, 438, 441, 486, 487.
23 Бирнч именовался в белогвардейских документах представителем мер-
куловской администрации, «особоуполномоченным по Охотско-Камчатскому
краю».
24 ЦГАОР, ф. 942, оп. 1, д. 50, лл. 13, 19—20, 22—23.
25 Там же, л. 65.
270

екая военщина арестовала их и пресекла все попытки
американцев проникнуть на остров26.
Вызывали беспокойство США и японские требования
концессий, всевозможных привилегий, торговых льгот и т. п.,
предъявленные Дальневосточной республике на конференциях в
Дайрене и Чанчуне27, а также широкое использование японскими
империалистами меркуловцев для получения экономических
привилегий в Приморье. Японские представители вели переговоры
о продаже Сучанских копей28. Правление КВЖД, Стивене,
пресса Дальнего Востока постоянно получали информацию об
аналогичных переговорах об Уссурийской железной дороге —
предполагались ее покупка и аренда японцами, подчинение ЮМЖД
путем тарифных, валютных и других соглашений (в условиях
фактического захвата ее японцами)29. ДВР неоднократно
заявляла в Токио протесты против получения японцами от меркулов-
ских властей рыболовных участков, навигационных свидетельств
и т. п., подчеркивая при этом, что никакие соглашения с кучкой
отщепенцев не будут признаваться законной русской властьк^,
что русские рыбопромышленники от торгов на рыболовные
участки фактически отстранены и производится не только их
захват, но под видом арендной платы финансирование
меркуловцев 30. Все это быстро становилось известно в США. Успехи
Японии не могли не вызывать разочарования тех влиятельных
американских кругов, которые сами стремились к проникновению на
Дальний Восток.
В результате объем торговли США с азиатской частью
России упал до ничтожных разменов (средние годовые данные за
1922—1923 гг.): экспорт из США 408 тыс. долл., из них 309 тыс.
долл—в ДВР, а импорт из Азиатской России в США — 380 тыс.
долл., из которых 156 тыс. долл.— из ДВР, тогда как в
довоенное время (1910—1914 гг.) соответственно—1148 тыс. долл. и
1734 тыс. долл. в год (в среднем)31. Несомненно, что нежелание
26 «New York Times», February 23, 1925. После слияния ДВР с РСФСР
в договор с «Синклером» были внесены поправки, оформлявшие переход всех
прав, предоставленных соглашением Дальневосточной республике, к РСФСР
(16 августа 1923 г.). Компания, переоценившая свое политическое влияние, не
смогла добиться поддержки правительства США и не приступила к
выполнению своих обязательств по договору — разведке нефти и строительству
промысла. В мае 1924 г. Советское правительство предоставило ей 6-месячную
отсрочку, но компания ничего не сделала и за это время. В марте 1925 г. по
решению суда договор с компанией был расторгнут (ДВП СССР, т. V, прим.
27, стр. 722—723; «Известия», за февраль 1925 г.).
27 См. об этом стр. 274—289.
28 П. С. П а р ф е н о в. Указ. соч., стр. 339.
29 Там же, стр. 339—340; ЦГИАЛ, ф. 323, оп. 5, д. 680, л. 6; FR, 1923,
vol. I, p. 773.
30 ДВП СССР, т. V, № 84, стр. 150—152; № 91, 166—167; № 104, стр. 185.
31 Данные Амторга и американского министерства торговли («Бюллетени
РОСТА». Нью-Йорк, ноябрь — декабрь 1924 г.). По данным эмигранта-меньше-
27Г

правительства США оказать искреннюю поддержку развитию
торговли с ДВР, ставка его на контрреволюционные элементы
сыграли здесь решающую роль.
В отрицательном отношении к революционной власти США
были едины с Японией, и на этой базе продолжала
существовать, несмотря на всю остроту конкуренции, тенденция к
соглашению с Токио. Нежелание американского правительства
поддержать концессии Вандерлипа и Синклера ясно показало, что
в Вашингтоне не склонны принимать энергичные меры против
японских оккупантов. Консулы во Владивостоке, состоявшие в
постоянном контакте с меркуловцами и другими
белогвардейскими группировками, оказывали им немалую помощь. Заявляя
меркуловцам протесты против конфискаций и реквизиций
товаров, представители США подчеркивали, что имеется
возможность договориться ко взаимному удовлетворению
белогвардейского правительства и американских фирм. Так, вице-консул
США во Владивостоке писал И. Д. Меркулову 23 августа 1922 г.,
что, предъявляя претензии, он готов принять во внимание плохое
состояние финансов Приморского правительства и не настаивает
на немедленном удовлетворении. Он просит лишь не оставлять
протесты без ответа и договориться в принципе32.
Политическая поддержка буржуазных элементов во
Владивостоке также приносила разочаровывающие результаты.
Госдепартамент установил полуофициальные отношения с
меркуловским правительством через В. С. Колесникова, который,
как отмечалось выше, прибыл в США в 1921 г. во главе
делегации от владивостокского правительства, а затем, после открытия
Вашингтонской конференции, стал чем-то вроде
дипломатического представителя меркуловцев.
5 января 1922 г. заведующий русским отделом Пуль
докладывал Юзу, что Колесников посетил его вместе с
белогвардейским дипломатом Окуличем и предъявил верительные грамоты
в качестве полномочного представителя владивостокского
правительства в США. Пуль признал за ним статус «представителя
непризнанного правительства», разъяснив, что ему дается право
поддерживать контакт с русским отделом в порядке информации.
Колесников согласился с этим, заявив, что его правительство
пока не претендует на формальное признание33. Таким образом,
агент кучки реакционеров, заведомых японских марионеток был
допущен к неофициальным контактам с госдепартаментом и
поставлен на одну доску с представителем ДВР, который выступал,
вика Питирима Сорокина, опубликованным в «Washington Post» (1925,
April 27), весь американский экспорт в Россию составлял в 1918 г. около
8400 тыс. долл., а в 1922 г.—около 20 млн. долл., импорт из России в США
соответственно — 340 тыс. долл. и 1 тыс. долл.
32 ЦГАОР, ф. 942, оп. 1, д. 50, лл. 65—66.
33 FR, 1922, vol. II, р. 840.
272

как это всем было известно, в значительной мере и от лица
РСФСР. Если же учесть, что заодно с меркуловцами и всячески
содействуя им функционировало все еще признаваемое в США
«посольство» Бахметьева с его связями в прессе и
правительственных кругах, а также другие белогвардейские организации
в Америке и в Европе, то надо признать, что меркуловцы
получили даже преимущество перед уполномоченным Читы.
Состоявшаяся тогда же, 5 января 1922 г., беседа между Пу-
лем и Колесниковым подтвердила стремление США играть роль
«беспристрастного арбитра» при явном, однако, перевесе
симпатий в сторону меркуловцев. Благожелательно выслушав
опровержения Колесникова относительно франко-японского сговора и
плана переброски во Владивосток врангелевских войск, Пуль
заявил, что он считает сговор Франции с Японией «выдумкой
ДВР», а читинские документы на этот счет — «подделкой»
(«a fabrication»). Впрочем, «для равновесия», он выразил
недовольство и сговором Японии с Семеновым34.
Между тем в меркуловском лагере с весны 1922 г. начались
разложение и раздоры. Происходила беспринципная борьба за
власть между меркуловцами, семеновцами, каппелевцами
(выдвигавшими генерала Вержбицкого), причем все группировки
публично разоблачали друг друга в грабежах, торговле
наркотиками и прочей уголовщине — с взаимными оскорблениями,
вызовами на дуэль и т. п. В этих условиях меркуловский парламент,
так называемое Народное собрание, все больше становился
органом той части дальневосточной буржуазии, которая
ориентировалась на Америку и подхватила идею объединения всех
буржуазно-либеральных, земско-эсеровских элементов от Байкала
до Владивостока.
26 апреля расширенное заседание торгово-промышленной
палаты Владивостока потребовало немедленных переговоров с
Читой. Вскоре Народное собрание командировало в Пекин генерала
Болдырева, который виделся там с Виленским-Сибиряковым —
советским представителем, командированным в Пекин.
Вернувшись, Болдырев заявил, что единственный выход для
владивостокских властей — это договариваться с Читой35. 29 мая
меркуловцы распустили Народное собрание, но оно не
подчинилось этому приказу и в свою очередь объявило меркуловское
правительство низложенным (что не помешало последнему
готовить провозглашение царя и сколачивать «земскую рать» во
главе с Дитерихсом).
Консульский корпус, в котором преобладало влияние США и
Англии, был явно на стороне Народного собрания. Еще 16
апреля 1922 г. он вызвал к себе братьев Меркуловых и предложил
3* FR, 1922, vol. II, р. 840.
35 П. С. П а р ф е н о в. Указ. соч., стр. 340.
18 е. и. Попова
273

им сдать власть кабинету министров, который был бы составлен
из представителей всех партий, входящих в Народное собрание36.
Итак, США, с одной стороны, поддерживали отношения с
ДВР, не. доводя, однако, их до логического завершения —
признания де-факто и подписания торгового договора, с другой —
оказывали помощь меркуловцам — опять-таки ограниченно, до
известного предела, пытаясь выделить в меркуловском лагере
более либеральные, «приличные», не столь явно связанные с
японскими оккупантами буржуазные элементы. В чем же
состоял смысл такой политики?
Вряд ли можно предположить, что политика складывалась
стихийно, «без руля и без ветрил»: в госдепартаменте
дальневосточным делам уделяли постоянное и большое внимание.
Официальная версия гласила, что США соблюдают
невмешательство, полный нейтралитет в отношении борющихся сторон,
абсолютно равное отношение ко всем партиям и группировкам в
России. Но эта пропагандируемая повсюду беспристрастность
Америки имела явную и определенную направленность: ставка
неизменно делалась на поощрение всех буржуазных элементор
недопущение советизации, содействие сепаратизму.
Та же общая направленность характеризовала и отношение
США к японской политике в Приморье, что особенно отчетливо
выявилось в связи с Дайренской и Чанчуньской конференциями.
Дайрен и Чанчунь
Одним из главных виновников провала американской
политики в Сибири американские дипломаты, а вслед за ними и
американская историография объявили японский милитаризм.
Жестокость японских интервентов, грубость и негибкость их ме*
тодов, непонимание, «как важно вовремя уйти» — все это, говорят
историки США, не только вызвало ненависть к интервентам, но
и скомпрометировало либеральные начинания Вашингтона.
Однако добивались ли США с достаточной настойчивостью
прекращения японской интервенции в Сибири? Был ли использован
для этого богатый арсенал средств, имевшихся в распоряжении
могущественной заокеанской республики? Проявила ли Америка
подлинную заинтересованность в эвакуации японских войск?
Как показала Вашингтонская конференция, позиция США в
этом вопросе была двойственной и нерешительной. С одной
стороны, японская оккупация подрывала расчеты на создание и
укрепление либерально-буржуазного режима во Владивостоке,
а тем самым и идею демократического буфера. С другой
стороны, США не желали допустить советизации Дальнего Востока,
а для этой цели нуждались в услугах японского милитаризма,
36 П. С. П а р ф е н о в. Указ. соч., стр. 338—339.
274

В госдепартаменте понимали, что за эвакуацией японских войск
последует распространение суверенитета РСФСР на всю Сибирь
и Приморье, вплоть до Владивостока.
Американское правительство пыталось разрешить это
противоречие следующим образом: японские войска, вызывающие
ненависть всего русского населения, должны уйти как можно
скорее, пока они не изгнаны победоносным движением советских
сил, но предварительно Япония должна добиться соглашения с
ДВР, гарантирующего сохранение режима частной
собственности и открытых дверей. США при этом играли бы роль арбитра,
получающего все выгоды от сделки. Такая тактика неизбежно
предопределяла компромиссный характер позиции США в
отношении японской интервенции. Однако другого выхода
госдепартамент, стоявший на почве борьбы с Советской Россией, не
хотел видеть.
После Вашингтонской конференции, несмотря на неясность
данных там Японией заверений, в США рассчитывали, что Токио
«образумилось», вняло требованиям Америки и в ближайшее
время очистит русскую территорию. «Нью-Йорк тайме» писала,
что Япония делает серьезные усилия договориться с Читой об
условиях эвакуации37. Журнал «Нэйшн» отмечал, что в
Вашингтоне Япония принуждена была отступить, и теперь нужно все
время держать ее под давлением — с тем, чтобы окончательно
заставить ее уйти из Сибири, Маньчжурии и даже Кореи38.
Однако, ближайшие же события, и прежде всего ход Дайренской
конференции, показали, что эти надежды были напрасными.
На переговорах в Дайрене, начатых делегациями Японии и
ДВР еще 26 августа 1921 г., японцы пытались навязать ДВР в
виде так называемых «17 пунктов» фактически колониальные
условия, получить односторонние привилегии и тем самым
поставить Вашингтонскую конференцию, т. е. прежде всего США,
перед совершившимся фактом. Твердая позиция ДВР не позволила
провести этот план. Вашингтонская конференция открылась
раньше, чем Япония добилась чего-либо в Дайрене, и лишь с
большим трудом дипломатам Токио удавалось до поры до
времени удерживать США от вмешательства в сибирский вопрос.
В период работы Вашингтонской конференции 19 января 1922 г.
Япония выставила «пять требований», означавших несколько
урезанную программу экспансии, но все же повторявших
абсолютно несовместимые с суверенитетом ДВР условия. Это были
следующие требования: обязательство ДВР «поддерживать
некоммунистический режим» на всей своей территории, а также
«признать институт частной собственности»; непривлечение к
переговорам, даже по рыболовному вопросу, представителей
37 «New York Times», 1922, April 6, p. 16.
38 «Nation», 1922, February 15, p. 185.
18* 275

РСФСР; предоставление японцам права плавания по Сунгари и
Амуру; обязательство ДВР уничтожить укрепления ло границе
с Кореей, и по побережью; сохранение японской оккупации на
Северном Сахалине под предлогом неурегулированности
«николаевского инцидента» 39.
Естественно, что ДВР не могла принять эти требования,
ущемлявшие суверенитет и независимость страны. С 19 января
1922 г. переговоры в Дайрене были фактически прерваны еще и
потому, что обе стороны выжидали результатов Вашингтонской
конференции. С окончанием последней и выяснением
компромиссной позиции США Япония воспрянула духом. Прерванные было
переговоры она возобновила с прежних позиций. В этих
условиях ДВР, учитывая истощение беспрерывной 5-летней
гражданской войной, всеми средствами добивалась быстрейшего мира.
В то время как НРА и партизаны одержали серьезную победу
под Волочаевкой (12 февраля 1922 г.) и продолжали
наступление на восток, в Дайрене развертывалось дипломатическое
наступление ДВР, в котором попытки достичь соглашения с
Японией сочетались с использованием японо-американских
противоречий.
10 февраля 1922 г. делегация ДВР в Дайрене выступила с
ответом на «пять требований». Здесь указывалось, что ДВР не
допустит диктата в отношении своей конституции и настаивает на
участии в переговорах представителя РСФСР, но в то же время
предлагались и известные уступки — гарантия частной
собственности японских подданных, согласие не возводить новых
укреплений по границе. Делегация «окончательно отклоняла»
требование о свободном плавании японцев по Сунгари и Амуру, г
также категорически настаивала на немедленной эвакуации
японцев со всей территории, включая Северный Сахалин, и
соглашалась обсуждать все предложения японцев об
урегулировании «николаевского инцидента», хотя и подчеркивала, что этот
эпизод гражданской войны никак не связан с вопросом о
прекращении интервенции в целом40.
ДВР использовала все возможности, чтобы оповестить об
этом своем ответе и ходе переговоров в целом мировую
общественность и США. Дело в том, что японцы скрывали свои
подлинные требования и начали распространять в своей и
китайской прессе, в заявлениях и интервью японских парламентариев
известия о том, что будто бы в Дайрене достигнуто соглашение о
«равном благоприятствовании» для всех держав на территории
ДВР, т. е. почти что принят американский принцип «открытых
дверей»41. В противовес этому 6 февраля министр иностранных
39 ДВП СССР, т. V, № 51, стр. 96.
40 Там же, № 94, стр. 94, 96.
41 Там же, № 52, стр. 97.
276

дел ДВР Янсон информировал американского неофициального
представителя в Чите Колдуэлла о действительных японских
требованиях, подчеркнув при этом, что они полностью
противоречат принципу «открытых дверей». Колдуэлл поспешил
передать эту информацию в госдепартамент42. 10 февраля 1922 г.
МИД ДВР выступил с опровержением сообщений японской и
китайской прессы, указав, что на деле никакого соглашения о
«равном благоприятствовании» не достигнуто,— наоборот,
подписание договора задерживается тем, что «Япония добивается
исключительных по сравнению с другими государствами прав на
Дальнем Востоке»43.
В тот же день Чита обратилась в Токио с нотой, в которой
подчеркивалась несовместимость заявлений Сидехары на
Вашингтонской конференции (уважение неприкосновенности
русской территории, невмешательство во внутренние дела, «равные
возможности» и т. д.) с японскими требованиями в Дайрене, а
также перечислялись беззаконные и жестокие действия японцев
по закреплению оккупации Приморья и Сахалина — присылка
новых войск, террор против мирного населения, беззастенчивое
хозяйничанье с помощью белогвардейских марионеток.
Правительство ДВР запрашивало, соответствуют ли заявления
Сидехары в Вашингтоне теперешнему курсу Японии. Копия этой
ноты была дважды доведена до сведения США: вручена
Я. Д. Янсоном через американского представителя в Чите
Томаса (24 февраля) и передана представителем ДВР в Вашингтоне
Языковым (1 марта 1922 г.)44.
26 марта 1922 г. министр иностранных дел Я. Д.
Янсон дал интервью Дальневосточному телеграфному агентству
(ДАЛЬТА), в котором подчеркнул, что в Дайрене Япония
требует для себя исключительных прав и особых преимуществ на
русском Дальнем Востоке, не желает принять принцип
равенства возможностей для всех иностранцев, добивается контроля
даже над внутренними делами ДВР. Я. Д. Янсон сказал:
«Весьма возможно, что Япония не скоро еще решится эвакуировать
свои войска»45.
Документы не показывают, какова была непосредственная
реакция русского отдела госдепартамента и правительства США
на эти известия. Но несомненно, что они вызвали немалый
интерес в Вашингтоне, падая на подготовленную почву. Отношение
Америки к продолжавшейся японской интервенции хорошо ха-
42 FR, 1922, vol. II, р. 842—843. Сообщение Колдуэлла от 6 февраля 1922 г.
(через посла в Токио Уоррена).
43 ДВП СССР, т. V, № 52, стр. 97.
44 Там же, № 50, стр. 92—94; Янсон —Уциде, 10 февраля 1922 г.
(передано в Дайрен 21 февраля 1922 г.).—FR, 1922, vol. II, р. 843—847.
45 АВП СССР, ф. 146, оп. 4, папка 3, д. 8, лл. 75—76.
277

рактеризовало следующее донесение посла в Токио Уоррена:
«В частых беседах с Уцидой относительно Сибири я снова и сно*
ва твержу ему, что эвакуация японской армии из Сибири или
постепенное сокращение количества японских войск там было бы
мудрым шагом и улучшило бы отношение к Японии во всем
мире». Хотя Уцида и другие японские деятели уверяют, что
эвакуация начнется, как только будет подписан экономический
договор с ДВР и «стабилизируется положение», хотя очевидно, что
единственным курсом, остающимся для Японии, является
принятие вашингтонских рекомендаций, все же есть мнение, что на
деле Япония намерена усилить военную оккупацию Приморья46.
Ободренная ходом Генуэзской конференции и проведя новые
меры по укреплению белогвардейских группировок в Приморье,
Япония сорвала Дайренскую конференцию. 15 апреля 1922 г.
японская делегация ультимативно потребовала подписания
предложенного ею проекта, дав полчаса на ответ. Встретив
категорический отказ русских делегатов, она покинула конференцию.
После 39 заседаний и почти 8-месячных дебатов соглашение
было сорвано. 20 апреля американский посол Уоррен в беседах
с Уцидой и Яманаси (военным министром) выразил «глубокое
разочарование» тем, что переговоры в Дайрене прерваны47.
Японцы, конечно, сваливали вину на ДВР, на «инструкции из
Москвы». В противовес этому ДВР выступила с разъяснением
подлинных причин срыва переговоров. Через Языкова ДВР
обратилась к государственному секретарю Юзу с нотой, где
описывалось, как упорно отказывались японцы назвать дату вывода
своих войск, выдвигая все новые требования и предлоги. Япония
не собирается уходить из Приморья — таков был вывод.
Поскольку это нарушало решения Вашингтонской конференции,
ДВР просила вмешательства и помощи США48.
Госдепартамент не ответил на это обращение: прямая
поддержка «прокоммунистического правительства» ДВР, а также
заключение равноправного договора между ДВР и Японией не
входили в его (Намерения.
В апреле 1922 г. в японской печати развернулась полемика
с заведующим ДАЛЬТА Антоновым49 по вопросу о причинах
срыва Дайренской конференции, в ходе которой подлинные
намерения Японии были разоблачены еще более явственно.
Антонов заявил в интервью «Ници Ници» (напечатанном 18 апреля
1922 г.), что главная причина срыва переговоров — отказ Японии
46 FR, 1922, vol. II, р. 841—842.
47 Ibid., p. 850.
48 Ibid., р. 850, 851.
<9 Антонов был назначен постоянным корреспондентом ДВР в Токио —
это был единственный положительный результат Дайренской конференции —
и фактически выполнял там роль связующего звена между двумя правитело-
ствами, полуофициального представителя ДВР.
278

назначить срок эвакуации своих войск. 21 апреля «Джапан
адвертайзер» напечатала новые высказывания Антонова о стрем-
лении Японии затянуть интервенцию, о нарушении японским
командованием условий перемирия—провоцировании беспорядков
и столкновений. Причины срыва в Дайрене — говорилось здесь —
состоят в том, что Япония хотела подписать экономическое
соглашение, но отложить военное, т. е. вывод войск (вразрез с
требованиями США). МИД Японии выступил с опровержениями,
заявив, что Япония желала принять принцип открытых дверей
в Сибири и соглашалась на эвакуацию, но «через три месяца
после подписания военного соглашения». Антонов справедливо
возражал, что эти три месяца, может быть, наступят через год
или более, так как неизвестно, сколько времени потребуется на
выработку военного соглашения50.
За отсутствием аргументов МИД Японии отвечал в
раздраженном тоне и не непосредственно Антонову, а косвенно —
заявлением японского посольства в Лондоне, через прессу: Япония
стремится к миру в Сибири, все время идет навстречу ДВР,
которая, однако, ведет «недостойную игру». Более того, японские
власти пытались запугать ДВР и создали Антонову невозможные
условия для работы. Сообщая о своем разговоре с директором
департамента по европейским и американским делам МИД
Японии Мацудайрой, Антонов писал, что тот «очень обозлен
разрывом дайренских переговоров». У Мацудайры раз промелькнуло
такое выражение: «Мы сдерживали наших военных до самого
последнего времени, но боюсь, что теперь в Спасском районе
могут произойти нежелательные события». После опубликования
интервью в «Ници Ници» Антонова вызвали в МИД Японии и
предупредили, что подобные выступления «наносят вред».
Одновременно к Антонову и переводчику Мацокину приставили двух
шпионов, которые, как доносил Антонов, «вели себя до того
нахально, что не отступали ни на один шаг, явно афишируя, что
следят за нами» — спрашивали, куда взяли билет,
сопровождали в редакцию и спрашивали там в приемной, кого мы хотели
видеть,— «словом, ведут себя так, как если бы мы были под
арестом. Дальнейшее мое пребывание в Токио бесполезно, полиция
создает такую обстановку, что мне нельзя выйти из комнаты»51.
Подлинные намерения и действия Японии были также
убедительно показаны в заявлении Я. Д. Янсона в связи с
прекращением дайренских переговоров. Министр иностранных дел ДВР
изложил здесь весь ход конференции, из которого
неопровержимо следовало, что Япония пытается отсрочить эвакуацию на
неопределенное время52.
50 АВП СССР, ф. 146, оп. 4, папка 3, д. 8, лл. 52—69.
51 Там же, лл. 48—51.
w ДВП СССР, т. V, № 136, стр. 270—272.
279

В обращении правительства ДВР к населению от 6 мая 1922 г.
подчеркивалось, что правительство в течение -восьми месяцев
требовало увода японских войск, пошло на значительные уступки
экономического характера, предлагало вместо вражды и
ненависти мирные отношения, но японцы сорвали договор, так как
«им нужен захват, а не соглашение»53.
Действия Японии полностью подтверждали справедливость
оценок, данных представителями ДВР.
Весной 1922 г. Япония расширяла оккупацию,
перебрасывала новые войска, нарушала соглашение о нейтральной зоне в
районе Уссурийской железной дороги54. Она продолжала и
переговоры с Францией о взаимной помощи в интервенции. Весной
1922 г. Китай и Японию посетил известный организатор
интервенции против Советской России маршал Жоффр. Это была, как
отметил Л. М. Карахан в своем интервью 18 августа 1922 г.,
«отнюдь не туристская .поездка». Журнал ДВР «Экономическая
жизнь Дальнего Востока» писал, что Жоффр -приезжал для
военных переговоров с токийским правительством, для выработки
согласованного плана нападения на Советскую Россию: с
запада— силами Польши и Румынии, с востока — японо-меркулов-
цев55.
Тем временем. Япония усиленно распускала слухи о
готовящейся эвакуации, а в апреле 1922 г. было официально заявлено,
что предполагается вывод войск из Сибири. 15 мая 1922 г.
японский представитель Исии заявил в политической комиссии
Генуэзской конференции, что предложение не вести сепаратных
политических переговоров с Советской Россией заставляет его
сделать оговорку: Япония ведет такие переговоры о выводе войск
из Сибири56. Однако все эти заявления имели целью усыпить
бдительность США и других держав.
Американское правительство было сильно обеспокоено
перспективой возможного сохранения в руках японского
конкурента важных территорий, портов и прав на русском Дальнем
Востоке. 21 мая 1922 г. госдепартамент направил запрос японскому
правительству, в котором предлагал указать сроки эвакуации
японских войск. Но одновременно американское правительство
делало и дружественные жесты, давая понять, что при условии
эвакуации США охотно пойдут на урегулирование спорных
проблем и общее дружественное соглашение. В мае 1922 г. на
обеде, данном «Американо-японским обществом» в Токио в честь
53 ДВП СССР, т. V, № 148, стр. 290—291. О Дайренской конференции
см. Н. В. Мост овец. Данренская конференция.— Уч. зап. Академии
общественных наук, вып. 2. М., 1948.
5* ДВП СССР, т. V, № 136, стр. 271—272; АВП СССР, ф. 146, оп. 4,
папка 3, д. 8, лл. 53—55; «New York Times», April 19, 1922.
55 M. Колобов. Дайрен и Чанчунь в русско-японских отношениях.—
«Экономическая жизнь Дальнего Востока», 1922, № 3-4.
56 «New York Times», April 6, 1922; May 16.
280

принца Токугава, адмирала Като, посла Сидехары и их коллег
было зачитано послание Гардинга, который высоко оценивал
позицию Японии на Вашингтонской конференции. Сообщая об
этом, газета «Нью-Йорк тайме» писала, что этот жест — не
простая вежливость: японская делегация действительно проявила
на конференции «искренность и умеренность», <они одна
делегация не обнаружила такого такта, как японская». До
Вашингтонской конференции разговор о сердечном согласии двух стран
мог бы показаться лицемерным, писала газета далее, но теперь
наступило улучшение в отношениях между США и Японией, и
в ознаменование этого японское правительство пригласило
группу американских адмиралов прибыть с дружеским визитом57.
В июле 1922 г. 24 американских адмирала во главе с морским
министром Денби прибыли в Японию, причем поездка эта была
предпринята вопреки довольно значительной оппозиции в
сенате (Маккормик и др.), указывавшей, что момент, когда Япония
ведет политику захватов в Приморье, является весьма
неподходящим для оказания ей каких-то специальных почестей58.
Все же «дружеское подталкивание» США в сочетании с
дипломатическими запросами, кампанией американской прессы,
большим давлением общественного мнения как вне, так и
внутри Японии и особенно поражения в Сибири заставили
японскую военщину отступить. К середине июня 1922 г. в результате
острых разногласий пало министерство Такахаси, ушли в
отставку вдохновители интервенции — военный министр и
начальник генерального штаба. Новый кабинет, утвержденный
принцем-регентом 12 июня 1922 г., возглавил адмирал Като, первый
делегат Японии на Вашингтонской конференции, министром
иностранных дел стал также более трезво настроенный Уцида,
русский отдел МИД возглавил Мацудайра, представлявший
Японию на дайренских переговорах. В США приветствовали
назначение Като как человека, который «будет лояльно выполнять
решения Вашингтонской конференции». Его назначение,
писала «Нью-Йорк тайме», вызывает «удовлетворение и доверие его
многочисленных друзей в Америке». Теперь важно знать, «что
предпримет кабинет Като в отношении самой большой неудачи
Вашингтонской конференции, вопроса, являющегося сейчас
объектом наиболее острых разногласий, взбудораживших японскую
общественную жизнь,— сибирской проблемы»59.
Ответ на этот вопрос был дан не сразу. 13 июня, вступая в
должность, Уцида говорил об эвакуации все еще в
неопределенных выражениях: «Ситуация в Сибири не позволяет немедленно
увести войска, но после того как восстановится порядок и
защита японцев будет гарантирована, войска эвакуируются очень
57 «New York Times», May 12, 13, 1922.
58 «New York Times», May 18, 1922; «Weekly Review», July 8, 22, 29, 1922.
59 «New York Times», June 13, 1922.
281

быстро»60. После бурной 10-дневной дискуссии в связи с
программой нового правительства сопротивление военщины было,
наконец, сломлено, и на заседании 23 июня японский кабинет
принял решение вывести войска из Сибири к 1 ноября,
одновременно начав новые переговоры с Читой.
Это решение, опубликованное 24 июня 1922 г., было принято
в США со смешанным чувством, поскольку в госдепартаменте
немедленно отметили, что японская декларация от 24 июня
исключает Северный Сахалин. В связи с этим Юз инструктировал
посла в Токио: сообщите Като, что США «весьма
удовлетворены» решением о эвакуации, но тактично напомните, что
американские протесты против оккупации японцами Сибири,
заявлявшиеся как до, так и после Вашингтонской конференции,
относились и к территории острова Сахалин. «Нет никаких оснований
думать, что возможно какое-то отступление нашего
правительства от этой позиции...». Узнайте, также с осторожностью, о том,
что имеет в виду японское правительство, говоря о «мерах по
защите японских резидентов»61.
Тревога США была вполне обоснованна: и после
торжественной декларации от 24 июня Япония затягивала вывод войск,
пытаясь извлечь из оккупации все доступные выгоды. Приказ
командующего Тачибапы (очищение в три срока областей
Приморья) последовал лишь 15 августа. Японцы оказывали помощь
белогвардейским формированиям на периферии, например
отряду Бочкарева на Камчатке, стремясь сохранить свое влияние
в отдаленных районах. Из Владивостока японцы начали в
массовых масштабах вывозить имущество, различные ценности и
оружие. Эвакуация из Владивостока сопровождалась подлинным
грабежом, преднамеренными разрушениями: взрывались склады,
разрушались форты, вырубался и вывозился лес, забирали весь
металл, вплоть до железа с крыш и свинцовых оболочек со
снарядов; была увезена радиостанция, уведены русские суда. Все
это сопровождалось развитием анархии, преступности,
произвола62. Военные запасы белогвардейцев передавались Чжан Цзо-
лину — сатрапу Маньчжурии и японскому ставленнику. Сами
белогвардейцы также грузились на японские суда или поезда и
вывозились на территории соседних государств, представляя таким
образом постоянную угрозу Советской России. Хотя эвакуация
японских войск из Маньчжурии и с КВЖД была также
объявлена, на деле очищение этих районов становилось фиктивным
именно благодаря усилению Чжан Цзо-лина и ввозу белогвардейских
частей. Но главное, что японцы решили удерживать всеми
силами, был Северный Сахалин.
60 «Weekly Review», June 17, 1922, p. 104.
61 FR, 1922, vol. II, p. 853—854.
62 ДВП СССР, т. V, № 269, стр. 601—604; № 288, стр. 629—632.
282

Начавшиеся вновь переговоры между Японией и ДВР —
конференция в Чанчуне — были сорваны именно из-за Северного
Сахалина.
Чанчуньская конференция (4—26 сентября 1922 г.) была
предпринята в условиях, когда эвакуация японских войск стала
неизбежной, а победоносное продвижение армии ДВР и партизан
остановилось перед Владивостоком только по дипломатическим
причинам.
Инициатива переговоров принадлежала Японии. Еще в мае —
июне 1922 г. Мацудайра «в беседах с представителем ДАЛЬТА
в Токио Б. Антоновым заявил о готовности Японии возобновить
переговоры с ДВР, если последняя сделает соответствующее
предложение». Он сказал при этом, что японское правительство
согласно на участие РСФСР в переговорах и что оно приняло
решение о выводе до 30 октября 1922 г. войск из Приморья.
«Соответствующее предложение» ДВР последовало 30 июня. В нем
подчеркивалось, что в конференции /примет полноправное участие
РСФСР и что сроки эвакуации будут зафиксированы в
письменном виде63.
19 июля 1922 г. нотой, переданной через консула в Харбине,
японское правительство подтвердило свое желание немедленно
начать переговоры с двумя республиками и намерение
эвакуировать войска не позже 1 ноября 1922 г., а 6 августа просило
ускорить переговоры о конференции и открыть ее не позднее 15 авгу-
ства64. Несмотря на неблагоприятные условия, японское
правительство решило добиваться максимальных уступок от ДВР,
используя все средства давления, и эта решимость вызвала
сочувственное отношение тех кругов США, которые никак не
хотели расстаться с мечтой о зависимом буржуазном буфере.
«Выжимание максимума выгод» Япония начала уже в
предварительных переговорах, отсрочивших открытие конференции
до 4 (неофициальное заседание) — 5 сентября. Задержка
произошла из-за разногласий по, казалось бы, второстепенному
вопросу— о месте работы конференции: ДВР предлагала Москву,
Читу, Пекин, Токио, Япония — Дайрен или Харбин. Однако спор
этот был не столь уже пустячным, так как в требованиях Японии
проявилось стремление упрятать переговоры подальше от
общественности, большой прессы, влияния прогрессивных сил,
поместить делегацию ДВР в оккупированную японцами зону,
изолировать ее враждебным окружением. В конце концов
остановились на Чанчуне.
Та же тенденция проявилась в японском требовании о
закрытых заседаниях, выдвинутом в первый же день конференции под
тем предлогом, что открытая дипломатия «замедлит ход пере-
ДВП СССР, т. V, прим. 115, стр. 749; № 196, стр. 463—474.
Там же, № 220, стр. 829—530; № 224, стр. 534.
283

говоров». Русские стояли за разрешение представителям
прессы присутствовать на конференции65. По этому вопросу также
был достигнут компромисс. В Чанчунь съехалось около 20
газетчиков, и они настояли перед делегациями на ежедневных пресс-
конференциях, причем часть американской прессы участвовала
в этих настояниях. Еженедельник Милларда, например,
негодовал по поводу того, что избран столь отдаленный и заштатный
город, где имеется лишь одна небольшая телеграфная контора,
откуда трудно оповещать мир, и подчеркивал, что конференция
касается не только договаривающихся сторон, но и США,
Англии, Франции, Китая66.
В предварительной переписке выявилось стремление Японии
разделить ДВР и РСФСР, заключать с ними соглашения по
отдельности, навязав при этом ДВР тяжелые дайренокие
условия 67. Уже при «проверке полномочий русская сторона твердо
заявила, что делегат РСФСР А. А. Иоффе, член ВЦИК и глава
миссии в Пекине, назначен в качестве равноправного члена
наряду с Я. Д. Я'нсоном, министром иностранных дел ДВР, и что он
будет участвовать в обсуждении всех вопросов. Японские
делегаты Мацудайра и Мацусима68 (к тому же не имевшие всех
полномочий) в течение пяти часов первого заседания пытались
провести условие, что будут обсуждаться чисто сибирские дела, а
московский представитель будет лишь кем-то вроде
наблюдателя и подпишет только рыболовную конвенцию. В следующие два
дня вопрос о статусе Иоффе и повестка дня конференции все еще
не были урегулированы, и русские делегаты предложили перерыв
на два-три дня для сношений со своим правительством69.
После возобновления переговоров проблема участия в них
РСФСР продолжала стоять в центре внимания. Мацудайра
предлагал три варианта: упомянуть РСФСР в преамбуле договора,
но посвятить весь остальной его текст исключительно
соглашению с ДВР, «чисто сибирским» вопросам; срочно подписать
проект, согласованный в Дайрене, а потом уже обсуждать все
остальное (что тоже означало урегулирование только проблем,
которые касались ДВР); заключить сначала соглашение с ДВР,
а затем тут же начать переговоры с РСФСР. На заседаниях
18 и 19 сентября Мацудайра даже обязался заключить в
дальнейшем договор с РСФСР, аналогичный англо-советскому
договору 1921 г., лишь бы отделить друг от друга две республики701.
65 ДВП СССР, т. V, прим. 139, стр. 756—757; «Weekly Review»
(Shanghai), September 23, 1922, p. 113—115.
66 «Weekly Review», September 9, 1922, p. 37.
67 ДВП СССР, т. V, № 224, стр. 534.
68 Японский генеральный консул в Харбине.
69 ДВП СССР, т. V, №251, стр.578; «Weekly Review», September
23, 1922, p. 113—115.
70 ДВП СССР, т. V, № 254, стр. 583; № 255, стр. 584; № 260, стр. 589—590;
№ 262, стр. 590—592; FR, 1922, vol. II, р. 857.
284

Смысл всех этих настояний был один — увековечить сепаратное
существование Сибири.
Советская делегация твердо отстаивала суверенные права
РСФСР. Еще в подготовительных переговорах русская сторона
ссылалась на Генуэзскую конференцию, где РСФСР
представляла и ДВР, участвуя в работе конференции как полноправная
•страна наравне с Японией71. & сентября 1922 г.. Л. М. Карахан
телеграфировал Иоффе: «С Вашими соображениями согласны.
Позиция должна быть твердой, никаких уступок сверх
установленных прежними инструкциями. Россия «принимает участие вообще,
а не для скрепления подписи Дальневосточной республики и
разрешения рыболовных вопросов. Дайте понять, что Россия
вернулась на Тихий океан и что всякие иллюзии насчет нашей слабости
и возможности третировать нас как неравную державу
бесплодны» 72.
В ходе конференции советские делегаты показали, что
интересы ДВР и РСФСР переплетены самым тесным образом, что,
например, статья 1 договора — обязательство Японии не
поддерживать враждебных сил — не может касаться только ДВР, так
как тогда меркуловцы и другие бандитские группы смогут
продолжать свою «деятельность», например на Камчатке, и мира
все равно не будет. По всем вопросам, в том числе и чисто
сибирским, «РСФСР — тоже договаривающаяся сторона»,—
резюмировал А. А. Иоффе73. Русская сторона отказалась от простого
повторения дайренского проекта, указывая на глубокие
изменения, которые с тех пор произошли в международном положении
России, и отмечая, что даже формально дайренокий проект вовсе
не обязателен, ибо он не был подписан. Твердый тон советской
делегации был хорошо выражен в одной из инструкций Л. М. Ка-
рахана: «Или договор подписывается Японией с РСФСР и ДВР,
или договора никакого не будет»74.
В то же время Советское правительство проявило большую
уступчивость в вопросах менее принципиальных. Разрыв
переговоров не опасен, говорилось в инструкции МИД РСФСР, но не
следует доводить до него75. Советская делегация согласилась на
избрание местом переговоров отдаленного Чанчуня, на закрытое
обсуждение вопросов, на снятие требования о немедленной
эвакуации, даже на заключение двух последовательных договоров —
сначала между Японией и ДВР, затем между Японией и
РСФСР,— с тем, однако, чтобы в первом было записано
обязательство вступить в переговоры о втором, а также обязательство
Японии не поддерживать группировки, враждебные как ДВР,
71 ДВП СССР, т. V, № 196, стр. 473—474.
72 Там же, № 254, стр. 583.
73 Там же, № 255, стр. 584; № 260, стр. 589—590.
74 Там же, № 257, стр. 586.
75 Там же, № 267, стр. 572—573.
285

так и РСФСР76—оба эти условия были совершенно очевидным
образом направлены на скорейшее установление мира.
Американская пресса с сочувствием комментировала
стремление Японии разделить ДВР и РСФСР. Москва борется за
признание, этот вопрос далеко выходит за рамки конференции,
касается всех держав и потому должен рассматриваться в другом
месте; конференция закончится успешно, если будет сведена
только к местным, сибирским вопросам,— таков был общий тон
этих комментариев.
Главный американский орган на Дальнем Востоке —
издававшийся в Шанхае журнал «Уикли ривью» — после первых
заседаний Чанчуньской конференции писал, что Япония выдвигает
вполне законные требования, «искренние и умеренные», а
советские делегаты «ведут себя грубо», что признание Иоффе
равноправным делегатом равносильно признанию Японией Советской
России — этот вопрос должен обсуждаться отдельно77.
Сделанные на заседаниях 18 и 19 сентября заявления Мацу-
дайры о том, что Япония готова после соглашения с ДВР
заключить торговый договор с РСФСР, урегулировать все спорные
вопросы между Москвой и Токио, вызвали недовольство
госдепартамента. Японские представители в Вашингтоне вынуждены были
оправдываться, разъясняя, что правительство на деле не желает
договора с Советами, но пример Англии и Италии возбудил
общественность, и на позицию японских делегатов оказывается
сильное давление78.
С вопросом о равноправном участии РСФСР был тесно
связан и второй наиболее острый вопрос, вставший на
конференции,— об эвакуации японских войск.
Хотя Токио публично объявило об эвакуации и указало ее
сроки, было твердо решено удержать за собой Северный
Сахалин. Японские милитаристы, виновные в гибели и мучениях
многих русских людей, не постеснялись снова выдвинуть в качестве
предлога «николаевское дело», заявляя, что оккупация
Сахалина— это репрессия за гибель японского гарнизона. Советская
делегация в Чанчуне убедительно показала, что нет никакой
связи между захватом Сахалина и упомянутым эпизодом
гражданской войны, который может рассматриваться лишь в связи с
вопросом об убытках и взаимных претензиях. Советская делегация
по существу заставила японскую делегацию признать, что Токио
сознательно уклоняется от урегулирования этого дела.
Когда русская делегация предложила назвать сроки вывода
интервентов (на заседании 19 сентября), Мацудайра заявил, что
эвакуация Приморья и Приамурья будет завершена к концу
76 ДВП СССР, т. V, № 268, стр. 600—601; № 269, стр. 601—604.
77 «Weekly Review», September 16, 1922, p. 102—103; September 23,
1922, p. 113—115.
78 FR, 1922, vol. II, p. 857.
286

октября, а с Северного Сахалина войока будут выведены лишь
«после урегулирования николаевского инцидента». На вопрос,
когда же этот инцидент будет урегулирован, Мацудайра ответил,
что не на данной конференции, а лишь с правительством,
признанным де-факто. Иоффе резонно спросил, почему же с
правительством, не признанным де-факто, можно решать другие,
выгодные для Японии вопросы. На это Мацудайра ответить не мог.
Русская делегация сделала правильный вывод, что Япония
намерена продолжать оккупацию Сахалина в течение
неопределенного времени79.
Напрасно советская сторона требовала, чтобы сроки
эвакуации были указаны и для Северного Сахалина, напрасно она
подчеркивала, что на Вашингтонской конференции даже такой враг
Советской России, как Юз, требовал освобождения Северного
Сахалина, что соглашение без пункта об очищении Северного
Сахалина не имеет цены80,— Япония упорствовала. 26 сентября
Мацудайра заявил, что он имеет инструкцию, если советская
делегация не изменит позицию, покинуть Чанчунь. Это решило судьбу
конференции. «Соглашение с японским правительством, ввиду
предъявления им чрезмерных требований, оказалось
невозможным»,— говорилось в сообщении советской печати 28 сентября
1922 г.81 Оккупация острова, столь важного в стратегическом
отношении, близко подходящего к материку, контролирующего
устье Амура, а следовательно, также и судоходство по Амуру,
совершенно неприемлема для советского народа, говорил
Г. В. Чичерин. «А1ы на это ни в коем случае пойти не можем».
Пока японцы не уйдут с Северного Сахалина, договора с ними
не будет82.
Неоднократно заявляя протесты против помощи Японии
разбитым белогвардейским частям, разграбления Владивостока,
продолжения интервенции на Северном Сахалине83,
правительства РСФСР и ДВР обращались и к западным державам,
прежде всего к США, с призывом воздействовать на японских
милитаристов.
США претендовали на экономическое освоение Сахалина и
их конкуренция с Японией в этом отношении могла быть
использована в целях прекращения интервенции. Продолжение
белогвардейского разбойничьего господства, отсутствие порядка и
элементарной законности на Дальнем Востоке делали беспредметной
американскую .политику открытых дверей, которую они пытались
ввести здесь. Анархия, грабежи и разгром, учиняемые японскими
79 ДВП СССР, т. V, № 262, стр. 590—592; № 263, стр. 592.
80 Там же, № 268, стр. 600—601; № 269, стр. 601—604.
81 Там же, № 269, стр. 601—604.
82 Там же, № 288, стр. 629—632.
83 Там же, № 102, стр. 181—184; № 75, стр. 127; № 148, стр. 290—291;
N° 102, стр. 181—184; № 124, стр. 227—228; № 285, стр. 624; № 286, стр. 627—
628; № 313, стр. 673.
287

войсками, представляли серьезную опасность и для
американских материальных ценностей, остававшихся во Владивостоке,
для самой жизни американских и английских граждан,
находившихся на острове. Они препятствовали и экономическим
отношениям с Дальним Востоком. На это указывалось в советских
заявлениях, в американской прессе84.
Во время Чанчуньской конференции русский отдел
госдепартамента регулярно посещал не только японский
поверенный в делах Сабури, но и Сквирский, который подробно инфор*
мировал о ходе переговоров, корректируя японское освещение и
оценки.
Сквирский особенно подчеркивал в своих сообщениях
значение Сахалина. Он указывал на совпадение позиций ДВР и
США в этом вопросе, просил оказать давление на Японию,
ссылался на Вашингтонскую конференцию, где американское
правительство, пусть недостаточно определенно, все же
выставило требование об уходе японцев из Сибири. Сквирский
убедительно показывал, что «николаевское дело» лишь предлог,
притом не выдерживающий критики, так как японцы уничтожили
в ходе интервенции десятки тысяч русских и нанесли ущерб
России на сотни миллионов золотых рублей, поэтому они сами
ответственны за последствия своей жестокой авантюры.
Представитель ДВР развернул перед Пулем картину хозяйничанья
японцев в Приморье, приводя неопровержимые факты
вооружения ими белогвардейских и монархических банд, намеренного
развала хозяйства, создания хаоса и анархии — все это
параллельно с миролюбивыми заверениями в Чанчуне85. «Высоко
оценивая позицию американского правительства на
Вашингтонской конференции, правительство ДВР надеется на поддержку
Америки в деле освобождения Сибири от иностранного
вторжения и быстрейшей эвакуации Северного Сахалина»,— писал
Сквирский Пулю 28 сентября 1922 г.86
Информацию Сквирского подтверждали и донесения
Томаса из Читы, где сообщалось, что японцы не собираются уходить
с Северного Сахалина, что они выдвигают предложения о
покупке этой территории или ее долгосрочной аренде, требуют
предоставления им исключительной привилегии на получение
всех концессий. Россия, сообщал Томас со слов Янсона,
заинтересована в привлечении американского капитала для развития
Сахалина, и в этом смысле будет придерживаться политики
открытых дверей 87.
Дипломатическая деятельность ДВР оказала несомненное
влияние на позицию США. Если выступление Японии против
84 ДВП СССР, т. V, № 285, стр. 624; № 288, стр. 629—632.
85 FR, 1928, vol. II, р. 860-861.
86 FR, 1922, vol. II, р. 860—861.
87 Ibid., vol. I, p. 861.
288

полноправного участия РСФСР в чанчуньских переговорах
встречало сочувственный отклик в Америке, то ее стремление
продолжать оккупацию Северного Сахалина и срыв конференции
вызвали недовольство США.
Пуль, передававший «наверх» как японскую, так и
советскую информацию, стремился соблюдать беспристрастный тон,
но все же в его передаче сквозило сомнение в аргументах
Японии, возлагавшей всю вину на русских, и серьезное внимание к
доводам ДВР88. Когда Сквирский просил оказать давление на
Японию, Пуль отвечал, что «по секрету может сообщить» об уже
имевшем место представлении США в Токио по этому
вопросу89.
В связи с отказом японцев в Чанчуне эвакуировать
Северный Сахалин американская пресса с явным сочувствием и очень
подробно излагала аргументы русской делегации: Япония
собирается увековечить оккупацию, «николаевское дело» —
только предлог; Россия не проиграла войны, чтобы поступаться
своей территорией, тем более столь важной в военном и
экономическом отношениях; аннексия части русской территории
несовместима с заявлениями Японии о ее желании установить
добрососедские отношения с Россией; если Япония требует
компенсации за «николаевское дело», то русские могут
предъявить еще большие контрпретензии и т. п.
В моменты кризисов конференции американская пресса
предупреждала Японию против срыва переговоров. Вот что писал,
например, журнал «Уикли ривью»: после «грубых
дипломатических ошибок», какими были вторжение в Китай и в Сибирь,
Япония пытается «вернуть себе дружбу и доверие мировой
общественности». Однако она делает это непоследовательно.
Если она уйдет из Чанчуня, ее престиж пострадает, а японский
народ будет задавать правительству трудные вопросы, так как
«жаждет разделаться со всем этим разгромом в Сибири и
начать с нового старта». Влияние же народа становится в Японии
все более ощутимым, даже рикши читают газеты и
размышляют о событиях. Обе стороны в Чанчуне выиграют, если придут к
соглашению 90.
Дайренские и чанчуньские переговоры показали, что
расчеты на соглашение между ДВР и Японией на основе капитуляции
ДВР и принятия ею обязательства отделения от Советской
России, развития по капиталистическому пути, экономического
подчинения иностранным державам терпят окончательный
крах. За это время как в Японии, так и в США возникли
сильные течения, требовавшие прекращения интервенции на деле, а
не замены военной оккупации экономической опекой.
88 FR, 1922, vol. II, р. 856—861.
89 Ibid., p. 856—857.
90 См «Weekly Review», September 23, 1922, p. 113—115.
19 E. И. Попова
289

Общественное мнение
В Японии прекращения интервенции требовали не
только «низы», демократические группировки, но и
значительная часть правящих кругов. Давление США, ухудшение
финансового положения (на интервенцию было затрачено по одним
только военным статьям 750 млн. долл.91) и, прежде всего,
поражения на фронтах укрепляли оппозицию с каждым днем. Еще в
октябре 1921 г. на заседаниях японского кабинета возникло
сопротивление представителям военной клики, не желавшей
признавать провал интервенции92. Дайренская конференция была
сорвана в апреле 1922 г. под давлением военных кругов,
стремившихся затянуть оккупацию. Но к этому времени сознание
безнадежности подобной политики стало охватывать уже и правящие
круги. Психологический перелом в самых различных слоях
японского общества стал особенно заметен в период Чанчуньской
конференции, когда появилось настроение в пользу не только
быстрого завершения интервенции, но и установления нормальных
дипломатических связей как с ДВР, так и с Советской Россией.
В этом отношении показателен обзор реакции японской
прессы на чанчуньские переговоры, помещенный в журнале
Милларда американским журналистом Хартом93. Либеральные
газеты типа «Осака Майници» пропагандировали идею прямых
переговоров с Советской Россией. Они доказывали, что такое
признание не есть поддержка коммунизма, так как надо
различать правительство страны и его политику, с одной стороны, и
господствующую в государстве идеологию — с другой. «Коку-
мин» («Нация»), по оценке Харта, «одна из са'мых ко«серва-
тивных и националистических газет Японии», в номере от
1 сентября 1922 г. писала, что Чанчуньская конференция «будет
по существу конференцией между Токио и Москвой», и японское
правительство поступило правильно, согласившись на такие
прямые переговоры, так как нельзя уже более не считаться с
влиянием России как великой державы в Европе и в Азии.
Другие государства, продолжала газета, пошли по пути
признания, Японии также следует в результате переговоров на
конференции подписать торговый договор с РСФСР,
равноценный признанию де-факто. Дальше газета сообщала «еще более
невероятную» (по словам Харта) вещь: «Среди членов
Дипломатического консультативного совета94 имеются такие, которые
стоят за признание». Газета призывала правительство «шире
смотреть на вещи... и принять решение о признании Советской
91 «Weekly Review», December 30, 1922.
92 ДВП СССР, т. V, № 288, стр. 629—632.
93 «Weekly Review», September 23, 1922, p. 113—115.
94 Diplomatic Advisory Council — Совет высших чиновников, известный
консервативностью своих взглядов и занимавший всегда воинственную, шови-
нистическую позицию.
290

России». «Когда газета типа «Кокумин» начинает высказываться
в пользу признания Советской России,— комментировал Харт,—
этому должно быть придано гораздо больше значения, чем-
заявлениям либеральной или радикальной прессы». Что же
касается официозных органов, то, признавая, что установление
дипломатических отношений с РСФСР «еще не созрело», и
пока надо вести переговоры только с ДВР, она считала
признание возможным в будущем.
В США также не только передовые рабочие, интеллигенты
и представители средних слоев продолжали выступать за
признание Советской России, но и в монополистической прессе все
чаще стало появляться требование прекратить интервенцию,
обуздать японского конкурента. Так, например, «Нью-Йорк
тайме» высмеивала заявления Японии о предстоящей эвакуации,
которые «делаются в сотый раз», констатировала полное
поражение меркуловской армии и развал Владивостокского
правительства, «существующего лишь благодаря японской
поддержке», возмущалась японским требованием «о таких
экономических привилегиях, каких ни одно сибирское правительство
добровольно дать просто не может». Газета предостерегала:
если даже японцы «проявят больше мудрости», чем до сих пор,
и полностью очистят Владивосток, все же остается нерешенным
вопрос о Сахалине. В течение девяти месяцев, говорилось в
одной из редакционных статей «Нью-Йорк тайме», Япония вела
в Дайрене переговоры, обещая эвакуацию, но каждый раз,
когда соглашение становилось возможным, она срывала его; по-
видимому, заявления Читы и сообщения японской
оппозиционной печати о там, что за увод войск Япония требует очень
серьезных экономических компенсаций, не лишены оснований; но чем
дольше Япония останется в Сибири, тем тяжелее будет ее
положение в дальнейшем95.
Либерально-демократический журнал «Нэйшн» и после
Вашингтонской конференции продолжал публиковать
документы ДВР, раскрывавшие вероломство японской военщины, ее
непомерные требования и далеко идущие планы. 12 апреля
1922 г. журнал писал: «Японские войска отправились в Сибирь
по приглашению Соединенных Штатов; настал момент, когда
Соединенные Штаты в столь же дружественном тоне должны
пригласить японцев уйти оттуда». Четыре года японцы
разрушали порядок в Сибири, поддерживали бандитизм, захватывали
концессии и права, каких не удавалось получать никаким
другим иностранцам. За эти годы народ Сибири, проявив
невероятную стойкость, создал, наконец, единое демократическое
государство — Дальневосточную республику. Все до одного
американские представители, побывавшие на Дальнем Востоке
95 «New York Times», April 6, 1922.
19* 291

за последние три года, засвидетельствовали представительный
характер и демократические формы правительства этой
республики. За признание ДВР высказались генерал Грэвс, Стивене,
Смит из МЖК, посланник Рейнш; благоприятные выводы
сделали две американских миссии — Эббота и Колдуэлла. Надо
требовать от госдепартамента немедленного признания ДВР и
нажима на Японию с тем, чтобы последняя вывела, наконец,
войска 96.
Характерной для настроений американской общественности и
значительной части правящих кругов США весной 1922 г. была
нашумевшая история с визитом атамана Семенова.
Бандитский атаман Григорий Семенов явился в США в
начале апреля 1922 г. с целью, как он заявил, сбора денег и
организации «нового выступления против большевизма» —
«отделения Сибири». Показывая корреспондентам огромный
портфель с «петициями населения», он утверждал, что создаст
в Сибири «демократическую федерацию на основе
этнографического принципа»97. Однако уже 6 апреля Семенов был
арестован по иску компании «Юровета» («Joiiroweta Home and
Foreign Trading C°»)—нью-йоркской корпорации,
возглавлявшейся банкиром—эмигрантом из России Леоном Вургафтом,
находившимся в Париже, а в Америке представленной Джоном
Бойлом. Компания обвиняла Семенова в захвате ее товаров в
Сибири в 1920 г. на сумму в 500 тыс. долл. Секретарь «Юрове-
ты» Мозес Файнберг заявил, что компания считает Семенова
просто бандитом, «конфискации» которого были не чем иным,
как грабежом, и явились причиной банкротства «Юроветы»,
объявленного 13 апреля 1921 г. Вслед за этим появился
аналогичный иск от фирмы «Ричард и К°>\ у которой Семенов
конфисковал в Сибири меха, шкуры и кожи на сумму в 37 520 долл.,
и др.98
Тотчас же поднялась шумная кампания в газетах, и в
течение двух месяцев вся американская пресса, от либеральной до
херстовской, была полна описаний бандитской деятельности
Семенова в Сибири. В печати появились данные под присягой
показания генерала Грэвса, американского представителя в
МЖК Чарльза Смита, полковника Морроу, капитана Эрла и
других американцев, служивших «а Дальнем Востоке. Все они
подтверждали, что Семенов не представлял никакого законного
правительства, что это — типичный бандит, разбойник с
большой дороги, садист, вор и многоженец, палач, по приказу
которого белогвардейцы замораживали детей, избивали женщин, рас-
стреливали ни в чем не повинных людей ".
96 «Nation», April 12, 1922.
97 «New York Times», April 2, 1922.
98 «New York Times», April 7, 1922; «World», April 9, 1922.
99 Cm. «New York Times», «New York Call», «World», «Evening Journal»,
«Evening Sun», «New York Herald» и др. за апрель-май 1922 г.
292

В адрес министра труда (ведавшего допуском иностранцев
в США), госдепартамента, сената летели протесты против
пребывания Семенова в Америке. 6 апреля сенатор Бора заявил,
что как председатель сенатской комиссии по труду он будет
добиваться депортации Семенова. 12 апреля комиссия начала
расследование, причем Бора лично навестил военное
министерство, ознакомился с донесениями Грэвса, встретился с
офицерами, служившими в американской армии в Сибири, и быстро
собрал большой неопровержимый материал против Семенова.
Выступившие перед сенатской комиссией генерал Грэвс, офицер
Марч (член входившей в Американский легион организации
«Сибирских ветеранов», говоривший «от имени 18 тыс. своих
товарищей»), другой представитель Американского легиона
капитан Джон Тэйлор, члены комиссии Технического совета МЖК
(возглавлявшегося Джоном Стивенсом) дали яркие обличающие
заявления. «Сенаторы содрогаются от ужаса по мере того, как
описываются сибирские поезда смерти и бойни для людей.
100 тыс. зверски убитых. Генерал-бандит»,— с такими
заголовками вышла газета «Колл» 13 апреля 1922 г. «Семеновцы
связывали людей пачками, расстреливали и бросали под лед»,
«Крестьянина пороли колючей проволокой, пока он не истек
кровью. Человека посадили на раскаленную сковороду, затем
рубили топором и расстреляли»,— таковы были сенсационные
заголовки других американских газет, освещавших «дело
Семенова» и, в частности, показания полковника Морроу,
специально опрашивавшего в Сибири солдат Семенова 10°.
Когда после многократных отсрочек Семенов все-таки был
арестован, это тотчас стало известно всему Истсайду. Группы
людей собирались у тюремного входа, раздавались свист,
выкрики о том, что Семенова следует пристрелить как бешеную
собаку. Все компании, к которым обращались адвокаты
Семенова, отказались вторично внести за него залог. Во время
прогулок атамана в тюремном дворе люди собирались на соседних
крышах и верхних этажах — до 3 тыс. человек, чтобы обрушить
на его голову свое справедливое возмущение. Полиция,
специально вызванная обеспокоенным тюремным начальством,
разгоняла толпу, но та собиралась вновь и вновь. Все последующие
дни толпы возмущенных людей продолжали собираться у
тюрьмы, и буржуазные газеты описывали угрозы, сыпавшиеся на
мадам Семенову, которая «уехала в слезах». Когда, наконец,
белогвардейцы собрали 25 тыс. долл. залога и Семенова
выпустили на поруки, его пришлось вывозить из тюрьмы под сильной
100 «Globe Trotter», Aprill 8, 1922; «Globe», April 14, 1922; «New York
American», April 16; «World», April 9, 1922; «New York Times», April 9, 14, 1922;
«New York Herald», April 9, 1922; «Call», April 13, 1922; «Tribune», April 13,
1922.
293

охраной сыщиков и полицейских: собралось 5 тыс. человек,
«свистящих и улюлюкающих». «Толпа ударялась о цепочку
полицейских, как волна. И, как барьер из песка, подмываемый волнами,
цепочка была сломана... Отдельные люди, прорвавшиеся сквозь
нее, набрасывались на генерала, потрясали кулаками,
выкрикивали угрозы». Охране все же удалось окружить бандитского
атамана и увезти его под большим эскортом машин, умчавшихся
с нарушением всех правил движения. Затем полиция разогнала
толпу101.
Попытки русской белоэмиграции организовать
контрвыступление в защиту Семенова и изобразить поднятую против него
кампанию как «большевистский заговор», а Бору — слепым
орудием «преступных интернационалистов» не имели никакого
успеха. Игра-на антикоммунизме больше не давала эффекта.
Жалкие выступления отдельных реакционеров, белогвардейцев,
представителей «русского посольства», хотя и печатались в
газетах 102, совершенно потонули в общем хоре возмущенных
откликов.
От морального осуждения белогвардейщины и обычного для
американских газет смакования сенсаций и ужасов часть
прессы скоро перешла к вопросу об антиамериканских действиях
Семенова, а затем и к его покровительнице — Японии.
Полковник Морроу подробно рассказал о столкновении 9—10 января
1920 г. американской части, стоявшей на станции Посольская, с
бронепоездом семеновцев, находившихся под командованием
белогвардейского генерала Богомольца. Это столкновение
закончилось обстрелом из бронепоезда вагона с американскими
солдатами, из которых двое были убиты. Хотя Семенов заявил
корреспондентам, что виновные были затем казнены, полковник
Морроу, бывший непосредственным участником конфликта,
опровергал эти сведения в сенате и прессе, подчеркивая при
этом, что находившиеся вместе с Семеновым японские офицеры
и пальцем не шевельнули, чтобы устранить беспрерывные
убийства, совершаемые вдоль железной дороги103. Морроу послал
специальную телеграмму государственному секретарю и сенату,
в которой заявлял, что Семенов был худшим врагом Америки
в Сибири, инициатором грязной и лживой пропаганды против
американцев, виновником гибели американских солдат, что он
известен всей Сибири как убийца и грабитель; его пребывание
в Америке, писал Морроу, возмущает всех американских солдат
и офицеров, служивших в Сибири 104. В газетах и в протоколах
конгресса был помещен подробный рассказ рядового из роты
101 «World», April 22, 1922.
102 «New York Times», April 9, 18, May 9, 1922.
103 Congressional Record (CR), vol. 62, p. 6295—6306; «New York
Tribune», April 13, 1922.
104 «Globe», April 8, 1922; «Tribune», April 13, 1922.
294

Морроу об упомянутом выше столкновении с семеновцами,
сведения о столкновениях семеновцев с чехословаками и т. п.105
В середине апреля Бора поднял вопрос о привлечении
Семенова к суду как убийцу американских солдат в Сибири. Он
заявил при этом: «Если имеется хотя бы малейшая возможность
привлечь этого человека к ответственности за убийство, я
собираюсь сделать это, будет ли он здесь или в другой стране» 106.
Еще ранее сенатор провозгласил свое намерение расследовать
и вопрос о том, в какой мере Япония и другие державы
содержали Семенова107. Придя в Сибирь, говорил Бора, «мы
оказали поддержку контрреволюционерам вроде Колчака вместо
того, чтобы помогать русской демократии... с помощью нашего
богатства и нашей мощи. Мы дали японцам предлог для того,
чтобы остаться [в Сибири]» 108.
В печати выступил и представитель США в МЖК Чарльз
Смит, который также оценивал всю интервенционистскую
политику США как «колоссальную ошибку». Он писал, что в Сибири
американцы столкнулись с двойной .проблемой — русской и
японской. «Последняя,— я говорю это по собственному опыту,—
оказалась труднее». Пока японцы остаются в Сибири, там не
будет мира, и виновата в жестокой гражданской войне не одна
Япония, а все державы, в том числе и Америка 109. Множество
других свидетелей — служивший под начальством Грэвса сын
банкира Страуса капитан Роджерс Страус, промышленник Айва-
зов и др.— сделали публичные заявления о том, что Семенов
находился на службе у японцев и использовался специально для
создания беспорядков и трудностейио.
Газета «Трибюн» справедливо писала 14 апреля 1922 г., что
расследование в комиссии, возглавленной сенатором Борой, ведет
к гораздо более важным проблемам, чем депортация атамана:
возникает картина фактического разрыва сотрудничества в
Сибири между США, Японией и Францией, и Бора стремится
вскрыть это дело до конца. Газета «Сан», защищая
госдепартамент, писала, что последний, допуская Семенова в страну,
получил от него заверение об отсутствии у него каких бы то ни
было связей с японскими властями, а также обязал его
полностью изложить в русском отделе госдепартамента все сведения
о деятельности Японии в Сибири, за это Семенов и получил визу
на въезд111.
Таким образом, наряду с протестом против гражданской
войны и интервенции в кампании за изгнание Семенова явствен-
105 «World», April 9, 1922.
106 «New York American», April 15, 1922.
107 «World», April 9, 1922.
108 CR, vol. 62, p. 6298.
109 Ibid., p. 6304—6306. ^
1,0 «New York Times», April 14, 1922.
111 «New York Sun», April 15, 1922.
295

но звучали антияпонские мотивы. Однако, допуская широкое
развитие этой громкой и шумной кампании, несомненно,
оказывавшей сильное давление на Японию в вопросе о завершении
интервенции, правительство США в то же время выгораживало
Семенова и стремилось вывести его из-под удара.
Как рассказал в сенатской комиссии капитан Джон Тейлор,
Американский легион пытался не допустить визита Семенова в
США и направлял протесты в государственный департамент, в
министерство труда, в Иммиграционное бюро, представив
длинный список преступлений Семенова против американцев и
русских112. Часть американской прессы также еще в январе
выступала с требованием не допускать Семенова в страну113. Однако
американский консул в Шанхае после первоначального отказа
внезапно изменил позицию и выдал Семенову визу;
министерство труда настаивало сначала на недопущении Семенова, но
также отступило и выдало атаману разрешение на пребывание в
стране в течение шести месяцев как «транзитному пассажиру,
направляющемуся в Париж»114. Чем объяснялось это
гостеприимство в отношении отъявленного бандита и врага
американцев в Сибири, тогда как о допуске в страну, например,
советских представителей администрация Гардинга и слышать не
хотела? Многие газеты задавали этот вопрос. «Юз должен,
наконец, сказать, почему он разрешил Семенову въехать в
Соединенные Штаты!» Не было ли здесь секретных влияний? Не
ходатайствовала ли за Семенова Япония? Необходимо допросить в
комиссии Боры государственного секретаря Юза! Чье это
магическое влияние заставило шанхайского консула, а затем и
власти в Сиэттле пропустить Семенова? 115
По прибытии в Вашингтон «генерал Григорий Семенов,
преемник Колчака», как его первоначально с почтением именовали
в буржуазной прессе, был принят не только Бахметьевым, но и
в русском отделе госдепартамента116. Покровительство властей
не покидало его и после ареста. Судебное разбирательство
направлялось так, чтобы выгородить Семенова: судья Хэнд
запрещал задавать обвиняемому какие-либо политические вопросы
как «не связанные с иском «Юроветы»; в то же время в суде
произносились речи, в которых Семенов восхвалялся как
«стойкий борец против большевизма»117. Расследование, предприня-
112 «New York Times», April 18, 1922.
113 Ibid., April 7, 1922.
114 «New York Tribune», April 13, 1922; «Evening Journal», April 13, 1922;
«New York Times», April 18, 1922.
115 «Call», April 13, 1922; «Evening Journal», April 13, 1922; «New York
American», April 15, 1922; «Evening World», April 18, 1922.
116 «New York Times», April 2, 1922.
117 «New York Times», April 2, 11, 22, 1922; «Evening World», April \8P
296

тое Борой, всячески тормозилось. «Мощные влияния пущены в
ход, чтобы замять это расследование»,— писала близкая к Боре
«Уорлд»118. В ответ на предложение Боры возбудить против
Семенова дело об убийстве американских солдат, министр
юстиции Хэйуорд отвечал, что действия, приписываемые Семенову,
были совершены давно и на территории, отдаленной от США.
В то время армия Семенова сотрудничала с американскими и
другими союзными войсками, писал Хэйуорд, а на войне бывают
всякие случайности 119.
Характерно, что арест Семенова оказался возможным только
на основании уголовного обвинения, финансового иска, а отнюдь
не политических преступлений.
Официозная пресса всеми способами оправдывала Семенова.
«Нью-Йорк тайме» изображала его идейным борцом против
большевизма, печатала его заявления о том, что русский народ
«жаж(дет избавиться» от Советов, что в партизанской войне
некоторые эксцессы неизбежны и т. п. «Много странных вещей
происходило в Сибири,— писала газета, — и ответственность
генералов за них часто — скорее кажущаяся, чем реальная».
Лишь под напором всеобщего негодования газета несколько
изменила тон и перестала изображать озверевшего атамана,
преемника Колчака, «рыцарем белой идеи».Хогя, вероятно, многие
из обвинений, выдвинутые против генерала Семенова,
преувеличены, писала «Нью-Йорк тайме» 18 апреля 1922 г., все же
он — нежелательный гость и задерживать его в Америке из-за
таких пустяков, как иск «Юроветы», не стоит — пусть скорее
уезжает в Европу 120.
С другой стороны, правая пресса тонко, но настойчиво
превращала дело Семенова из политического явления в пикантное,
сенсационное, не имеющее большой важности событие:
свидетельства о зверствах Семенова и особенно вопросы интервенции,,
отношений с Японией и Россией тонули в подробнейших
описаниях 30-летнего атамана, его молодой красивой жены, толков о
ее якобы аристократическом происхождении, подсчетах
состояния четы Семеновых, из которых следовала, что атаман вовсе
ничего не награбил, и т. д. и т. п.
Госдепартамент очень неохотно давал информацию о
Семенове. Соответствующие донесения Грэвса держались в
секрете 121. Арестованный 6 апреля на вокзале станции Пенсильвания,.
Семенов был тут же отпущен под залог в 25 тыс. долл. и вместо
тюрьмы отправился в отель «Уолдорф». В тюрьму бандит был
посажен лишь 13 апреля, однако уже в июне того же 1922 т. он
смог беспрепятственно выехать из страны, уклонившись и от су-
118 «World», April 18, 1922.
119 «New York Times», April 17, 1922.
120 Ibid, April 2, 17, 18, 1922.
121 «Call», April 13, 1922.
297

да, и от расследования в сенате. В ответ на запросы «Юроветы»
судебные власти заявляли, что Семенов выбыл, и где он
находится — неизвестно (хотя в те же самые дни Семенов давал
открытые интервью в Токио, развивая планы «возвращения к
власти» в Сибири) 122.
Таким образом, если общественность, вплоть до либеральной
буржуазии, резко осуждала Семенова, а в связи с этим и всю
политику интервенции, то правительственные органы, не будучи
в состоянии открыто защищать атамана, все ж'е отвели от него
удар.
Причины этого покровительства были очевидны многим.
Русский отдел госдепартамента, возглавленный бывшим
консулом в России, сторонником интервенции Пулем, тесно
связанный с белогвардейским «русским посольством», был на стороне
Семенова. Правительство США не без оснований опасалось
весьма нежелательных разоблачений в случае суда над
атаманам, тем более, что в момент ареста и на допросе Семенов уже
успел заявить корреспондентам, что в своих действиях он
«неизменно пользовался поддержкой всех держав: наряду с Англией
США снабжали и финансировали его армию, как и армию
Колчака, поставляя ему оружие и т. п.123
Это был удар по постоянным заявлениям госдепартамента
о том, что в отношении чисто военных операций США
придерживались нейтралитета в России. Подобные разоблачения очень
встревожили администрацию Гардинга, да и Бора грозился
«расследовать отношения между Семеновым и американским
консулом» (по-видимому, Гаррисом), который «постоянно
поддерживал контакт» с атаманом и «проводил с ним
многочисленные совещания» 124.
Несмотря на то, что дело Семенова удалось замять,
связанная с ним кампания в прессе, несомненно, выявила сильные
антияпонские настроения в США и явилась одной из форм
воздействия на Японию с целью заставить ее уйти из Сибири 125.
Летом 1922 г., в связи с созданием кабинета Като,
американская пресса вновь усилила давление на Японию, требуя
скорейшей эвакуации японских войск. «Нью-Йорк тайме»
приветствовала заявление Като о его верности союзникам и стремлении к
миру, но требовала конкретных действий: «Что, например,
будет сделано, чтобы открыть новую эру мира в Сибири? Адмирал
122 «Chicago Tribune», July 7, 1922.
123 «New York Times», April 7, 1922; «Globe Trotter», April 8, 1922; «Ev«n-
ingr Journal», April 13, 1922.
124 «World», April 9, 1922.
125 Непосредственным продолжением кампании Боры против Семенова
явились его выступления против дальнейшего признания «посла» Бахметьева.
В результате «посольство», незаконно существовавшее пять лет, было
ликвидировано (см. об этом стр. 308).
298

Като не высказался достаточно определенно». Сейчас наступил
благоприятный момент «для прекращения сибирской авантюры».
После японского объявления об эвакуации газета с
удовлетворением отмечала, что милитаристская оппозиция сломлена, но
подчеркивала, что это — лишь ободряющее начало. Япония
откладывает очищение Северного Сахалина до создания
«признанного русского правительства», однако «как только появится
упорядоченное и сильное русское правительство, одной из его
первых забот будет изгнание Японии с Северного Сахалина».
Япония не добьется и экономических выгод, развития торговли
с ДВР, если будет продолжать эту частичную интервенцию 126.
Полной эвакуации требовал и журнал «Уикли ривью», ос»ь
бенно ясно отражавший американо-японскую конкуренцию п*
Дальнем Востоке. Журнал писал, что одной лишь эвакуации
Сибири недостаточно, необходимо и очищение Маньчжурии.
Япония вряд ли решится в новых условиях ссориться с США и
открыто захватывать этот район, отмечалось в нем 127. В
октябре тот же журнал в нескольких номерах с беспокойством
сообщал подробные данные о переброске оружия и боеприпасов
белогвардейцев Чжан Цзо-лину, перечислял количество снарядов,
патронов, взрывчатки и с явным недоверием цитировал
успокоительные заверения Чжан Цзо-лина, что оружие не будет
использовано против «чжилийцев», а также Японии: перевозятся-де
всего лишь старые запасы, застрявшие на КВЖД 128. Журнал
публиковал сведения ДАЛЬТА, вскрывавшие смехотворность
предлога о «защите подданных», который выдвигался в Токио
для обоснования интервенции. В Сибири, сообщала ДАЛЬТА,
имеется менее 5 тыс. японских резидентов (во Владивостоке —
3386, в Спасске — 480, в Никольск-Уссурийском — 1000), а для
их охраны Япония держит 10 тыс. солдат!129
Журнал «Нэйшн» в сентябре 1922 г. писал: «Покидают ли
японцы Сибирь на самом деле? До тех пор, пока Владивосток
и стратегические пункты на реках, а также вдоль железной
дороги не очищены от войск, мы плохо верим в различные малые
эвакуации или в декларации о намерениях. Почти четыре года
Япония делала все, чтобы разорить Сибирь... Она затрудняла
на каждом шагу развитие в стране демократического
республиканского правительства»130. Журнал напечатал интервью Кара-
хана, где говорилось, что за эвакуацию японцев ответственны
также США, поскольку Япония начала интервенцию в
сотрудничестве с Америкой 131. Суммируя причины срыва переговоров
126 «New York Times», May 26, June 13, 17, 27, 1922.
127 «The Weekly Review», June 17, 1922.
128 «The Weekly Review», October 7, 14, 21, 1922.
129 «The Weekly Review», August 19, 1922.
130 «Nation», September 20, 1922. Ed. Paragraphs.
331 «Nation», September 27, 1922, p. 314—315.
299

в Чанчуне, журнал приходил к выводу, что он объясняется
только нежеланием японцев уйти с Сахалина 132.
Чанчуньские переговоры расценивались американской
прессой как ведущие к признанию РСФСР. Многие газеты заявляли
о неизбежности признания, утешая себя надеждами на нэп.
«Главная политическая линия Москвы состоит теперь в
возвращении к чему-то весьма напоминающему капитализм, только
возвращении постепенном — при сохранении власти в руках
группы, возглавляющей сейчас страну»133.
Подобные заявления отражали тот факт, что курс США на
сепаратную и буржуазную Сибирь, на посредническую роль в
деле сплочения всех буржуазных элементов и укрепления
буржуазного режима к востоку от Байкала был признан
провалившимся.
Главной причиной этого было победоносное продвижение к
Владивостоку Народно-революционной армии и партизан,
полная и единодушная поддержка их «населением. Даже
американская печать, всегда выдвигавшая на первый план Вашингтонскую
конференцию как якобы основной стимул эвакуации японцев,
вынуждена была признать, что конференция по существу
сделала лишь «мягкое предупреждение. Если японская армия в
настоящее время уходит из Сибири, то это результат давления со
стороны Советского правительства» 134.
Финал «сибирской авантюры» США
В период Вашингтонской конференции
белогвардейцы, поддержанные японскими интервентами с тыла, сумели
потеснить Народно-революционную армию и заняли Хабаровск.
Это оказало определенное влияние на декларации конференции
по сибирскому вопросу, в целом благоприятные для Японии.
К февралю 1922 г. НРА, получив пополнение в лице лучших
командиров и партийных организаторов (Блюхер, Губельман,
Постышев), перешла в наступление. В героическом сражении
под Волочаевкой (10—12 февраля 1922 г.), при
сорокаградусном морозе, потеряв свыше половины комсостава, НРА
одержала крупную победу, разгромила лучшие дивизии белых. 14
февраля 1922 г. она освободила Хабаровск. Повернув затем на юг
и продвигаясь вдоль Уссурийской железной дороги, армия ДВР
одержала трудную, но решительную победу у станции Бикин
(27 февраля). Вскоре фронт остановился у Имана. Правитель:
ство ДВР, учитывая большие потери, огромное количество
обмороженных, истощение запасов, рост анархизма и нарушений
132 «Nation», October 4, 1922.
133 «The Weekly Review», September 23, 1922, p. 113—115.
134 «Nation», September 20, 1922. Ed. Paragraphs.
300

дисциплины в партизанских частях, вынуждено было заняться
переформированием армии. Ожесточенный бой 24 марта 1922 г.,
закончившийся отступлением красных, показал, что необходима
передышка. Но главное состояло в том, что у Имана проходила
граница «нейтральной зоны», установленной по соглашению
Приморского правительства с японцами от 29 апреля 1920 г.
Эта зона была занята японскими войсками и, таким образом,
НРА очутилась лицом к лицу с японской армией; преследуемые
же ею белые части свободно прошли через зону и укрылись за
спиной японцев.
Еще 2 марта 1922 г. ДВР протестовала перед японским
правительством против весьма странного «нейтралитета» зоны:
японцы широко открывали доступ в нее для одной из воюющих
сторон — белогвардейцев, перевозя для них через зону оружие
и боеприпасы, перегоняя бронепоезда и т. п. ДВР заявляла, что
соблюдение нейтралитета становится в этих условиях
необязательным и для Читы: НРА будет преследовать врага в
Приморье и рассчитывает, что японцы не станут чинить этому
препятствий 135. Однако оккупанты продолжали действовать
совместно с белогвардейцами. Попытка НРА (в начале апреля)
продвинуться в зону, преследуя белых, натолкнулась у Свияги-
но (под Спасском) на ураганный огонь японских частей. Четыре
японских самолета бомбили позиции читинских войск, Япония
послала 2500 человек подкрепления. Снова заявив протест, ДВР
все же решила избегать столкновений с японской армией. НРА
не ответила на обстрел и, неся потери, отступила, не дав ни
одного выстрела. Удержать наступающие части в этот момент
было необычайно трудной задачей, но командование ДВР
справилось и с этим, продемонстрировав тем самым возросшую
дисциплину и единство своей армии 136. Американские
представители в своих донесениях подтверждали, что, несмотря на очень
сильные антияпонские настроения, правительство ДВР
сдерживает войска, избегает конфликта, стремится к мирному
урегулированию 137.
Объявив о предстоящей эвакуации 24 июня 1922 г., Япония
всячески затягивала вывод войск и продолжала оказывать
сильнейший дипломатический нажим на ДВР. Эвакуация
намечалась в три срока, чтобы дать белогвардейцам во Владивостоке
время для укрепления своих сил и сколачивания коалиции из
конфликтующих групп. Тем не менее ничто уже не могло спасти
интервентов. В октябре 1922 г. американские представители
сообщали о продолжающихся столкновениях возле Спасска, о
перерыве сообщения у Никольска и других действиях красных 138.
135 ДВП СССР, т. V, № 75, стр. 127.
136 Там же, № 102, стр. 181—184.
137 FR, 1922, vol. II, р 849—850.
138 Ibid., vol. I, p 862.
301

16 октября американский посол в Токио Уоррен доносил, что
послал одного способного офицера из своего штаба, некоего Ха-
зарда, во Владивосток с целью информации. Хазард вел
переговоры с белогвардейскими лидерами и вынес впечатление, что
предстоящее вступление красных не встретит отпора, что Дите-
рихс и Меркулов думают только о бегстве. Меркулов вернулся
из Мукдена, где вел переговоры с Чжан Цзо-лином об
отступлении белой армии, и хотя американский консул принимает
меры для защиты 50 американских подданных, проживающих в
городе, бои во Владивостоке просто маловероятны 139.
Действительно, последняя отчаянная попытка Дитерихса
организовать контрнаступление силами «земской рати»,
продолжавшаяся 12 дней, закончилась полным разгромом. Из 3 тыс.
его людей, вступивших в бой у Владимировки (11 —14 октября),
доносили американские информаторы, вернулось лишь 370,
остатки армии Дитерихса — 4 тыс. человек вместе с самим
генералом эвакуируются в Маньчжурию и Японию: Дитерихс
признает, что это результат отказа в финансовой и моральной
поддержке со стороны местного населения 14°.
21 октября 1922 г. в ноте правительства РСФСР и ДВР
Японии отмечалось, что НРА заняла все Приморье, за исключением
Владивостока и небольшого прилегающего к нему района. Лишь
отказ японцев мирно и организованно передать город затягивает
агонию интервенции141. Заняв станцию Океанская, НРА 19
октября предложила японцам переговоры о мирной передаче
Владивостока. 21 октября это предложение было повторено. Во
избежание столкновения с эвакуирующимися японскими
войсками командование НРА отдало приказ об отходе от Океанской
к станции Угольная, «с трудом удерживая свою армию,
рвущуюся во Владивосток, чтобы спасти город от разрушения и
грабежей.. .»142. Таким образом, в этот момент советские силы
выступали как наиболее гуманные и в то же время единственно
способные гарантировать порядок, законность, мир. Япония
угрожала отсрочкой эвакуации Приморья, если НРА будет
продвигаться к Владивостоку143, а сама тем временем вызвала
настоящий хаос в городе.
Последние дни октября, когда «рать» бежала, а японцы,
уводя свои части, взрывали укрепления и разрушали все, что можно*
бросая то, что не могли захватить, прямо в бухту, когда
белогвардейцы грабили склады и магазины, были отмечены
анархией, безвластием и всеобщей паникой. В этих условиях единст-
139 FR, 1922, vol. I, p. 862—863.
140 Ibid., p. 863—864.
141 ДВП СССР, т. V, № 285, стр. 624.
142 Там же,№ 286, стр. 627—628 (Нота ДВР Японии от 23 октября 1922 г.).
143 Там же.
302

венной надеждой буквально всех слоев населения Владивостока
стала НРА, прихода которой с нетерпением ждали теперь уже
и торгово-промышленные круги, и иностранные-консульства.
Перед отъездом, состоявшимся 20 октября, генерал Дитерихс
в беседе с американскими представителями во Владивостоке
просил у американцев защиты и материальной поддержки для
6 тыс. членов белогвардейских семей144. Однако американцы
сами искали защиты у единственной реальной власти в стране—
у красных. Вечером 17 октября американский и британский
консулы решили обратиться к командованию НРА с просьбой о
защите жизни и собственности американцев, а также русских
женщин и детей. 20 октября консульские и морские
представители двух держав пересекли линию фронта для переговоров с
читинским главнокомандующим — И. П. Уборевичем.
Предполагалось, что к переговорам присоединится также японский
консул в Никольске. С открытием совещания обнаружилось, что
явился не консул, а пятеро японцев — три офицера и двое
штатских. Возмущенный таким назойливым контролем,
американский делегат вице-консул Уинслоу немедленно покинул
совещание вместе со всеми своими коллегами и потребовал отдельной
встречи с Уборевичем. Такая встреча состоялась.
Главнокомандующий не только обещал защиту и гарантировал полное
соблюдение порядка с момента вступления красных войск, но и
просил Уинслоу со своей стороны принять все возможные меры
против анархии, взять под защиту всех иностранцев и
сочувствующих красным русских, которые могут подвергнуться
репрессиям в опасный период смены власти. Уинслоу совершенно
успокоился и доносил, что теперь, если кого и следует бояться, то
только «беззаконных банд и белогвардейцев»145.
25 октября в 3 часа дня последний японский транспорт
отплыл из Владивостока: эвакуация была, наконец, завершена.
В тот же день передовые части красных вступили в город и
началось «торжественное вступление Красной армии, от 10 до
15 тыс. человек». Уинслоу, слова которого приведены выше,
описывал энтузиазм населения при встрече с красными и заявлял:
«Порядок господствовал повсюду, и напряжение последней
недели окончательно спало». Агентство Рейтер также передавало,
что во Владивостоке воцарился «абсолютный порядок».
«Войска Читы произвели прекрасное впечатление своей
дисциплинированностью и встречены населением города с явной
симпатией»146. «Главнокомандующий И. П. Уборевич в ответном слове
на официальном приеме в здании городской думы заявил, что
революционная армия хочет мира и порядка. Город весь одет
144 FR, 1922, vol. I, p. 863—864.
145 Ibid., p. 864; ДВП СССР, т. V, № 285, стр. 624.
ш «Weekly Review». November 4, 1922, p. 356.
303

в красное»147,— сообщало агентство. Интересно отметить, что
приход Красной Армии и установление власти ДВР
приветствовали не только тысячи людей на улицах, но и консульский
корпус, который принес поздравления Уборевичу, и биржевики,
поднесшие НРА 50 тыс. руб. золотом 148.
Победа русского народа над интервентами разом решила
многие из тех проблем, которые выдвигались, но так и не были
урегулированы на Вашингтонской конференции. Одной из таких
проблем была ликвидация соглашения Лансинга—Исии. В
период Вашингтонской конференции США пытались представить
дело так, что договор девяти держав якобы отменял соглашение.
В ответ на запрос сената президент Гардинг заявил 8 марта
1922 г.: «Так называемое соглашение Лансинга—Исии не имеет
какой-либо обязательной силы как в отношении прошлого, так
и в отношении будущего, если и поскольку оно не соответствует
в каком бы то ни было смысле принципам и политике, точно
изложенным в договоре девяти держав. .»149 Однако и дальше
на протяжении ряда месяцев в дипломатической переписке и
переговорах между США и Японией тянулось неторопливое
обсуждение этого вопроса. Японский посол Сидехара запрашивал,
сохраняется ли соглашение Лансинга—Исии в тех аспектах,
которые не противоречат договору девяти; Юз в свою очередь
спрашивал, для каких конкретных целей Япония хотела бы его
сохранить и т. п. Только после окончательного поражения
японских интервентов соглашение было отменено по всей форме —
обменом нот между Токио и Вашингтоном в декабре 1922 —
январе 1923 г. и заявлением госдепартамента в апреле 1923 г.150
Совпадение краха интервенции и отмены сговора
Лансинга— Исии лишний раз доказало, что это соглашение было
заключено для интервенции, было первым актом поощрения
Японии и подталкивания ее к борьбе с революционной Россией.
Официальное объявление недействительными нот Лансинга —
Исии как бы символизировало отказ США от использования
японских вооруженных сил в качестве тарана, пробивающего
дорогу в Сибирь.
Советская победа разрубила и тот узел запутанных
противоречий, который возник в связи с соглашением о контроле над
русскими железными дорогами, заключенным в январе 1919 г.
Как уже отмечалось, Межсоюзный железнодорожный комитет и
Технический совет, возглавленный Стивенсом, к 1922 г. влачили
жалкое существование под градом ударов японских
захватчиков и общего поражения интервенции. Уже ко времени
Вашингтонской конференции призрачный характер межсоюзного конт-
147 FR, 1922, vol. I, p. 864-865.
148 П. С. Парфенов (Алтайский). Указ. соч., стр. 355.
149 FR, 1922, vol. II, р. 593.
150 Ibid., vol. I, p. 334, 592—599; 1923, vol. II, p. 458.
304

роля был настолько очевиден, что конференция сочла
необходимым подтвердить его существование. Член американской
делегации Э. Рут провозгласил в подкомитете 2 февраля 1922 г.,
что «по взаимному согласию и общему заявлению» решено
рассматривать межсоюзное соглашение 1919 г. как
действительное ,51.
Эвакуируя войска из Приморья, Япония вынуждена была
вывести свои силы и с КВЖД. 26 сентября зона дороги была
очищена, осталось лишь семь членов японской военной
миссии 152. В результате переговоров США, Англии и Японии был
выработан план ликвидации межсоюзного соглашения о
контроле 1919 г. Было решено МЖК и Технический совет распустить,
всех иностранных железнодорожных экспертов отозвать, а
дорогу передать под временную опеку Китаю, оговорив
обязательство открыть ее для торговли всех стран 153. Слабое
милитаристское пекинское правительство было для империалистических
держав явно предпочтительнее советского, поэтому вопрос о
правах России на дорогу оставили открытым, игнорируя тот
несомненный факт, что Советское правительство являлось
законным преемником этих прав. Однако выплата союзникам их
расходов по контролю возлагалась на «будущее русское
правительство»154. План был одобрен вслед за США Англией,
Японией, Францией и Италией (к 25 октября 1922 г.).
Передача дороги Китаю означала крушение обширных
американских проектов интернационализации и была выгоднее
Японии, чем США. Стивене писал, что он просто не может поверить,
чтобы державы решили передать контроль «мифическому
китайскому правительству», когда на деле в Маньчжурии
хозяйничает Чжан Цзо-лин 155.
Накануне закрытия всех учреждений МЖК, 31 октября,
четыре державы— США, Англия, Япония и Франция (Италия
присоединилась позже) —выступили с согласованными
меморандумами в Пекине. Они объявили об отзыве войск, ликвидации
МЖК и Технического совета, ссылаясь на вашингтонские
резолюции, требовавшие улучшения охраны и порядка на КВЖД.
Державы объявили, что сохраняют за собой все права,
связанные с материальной помощью дороге (в итоговом отчете Стивене
отмечал, что расходы США по железнодоржному контролю
должно оплатить русское правительство, которое будет
признано Америкой); подтверждали свою заинтересованность в
поддержании на КВЖД режима «открытых дверей». В меморанду-
151 Conference on the Limitation of Armaments, p. 1562.
152 FR, 1922, vol. I, p. 917.
, ,53 Ibid, p. 905^-907, 909, 917; «The Weekly Review», October 28, 1922,
p. 308.
154 FR, 1922, vol. I, p. 924.
155 Ibid., p. 911.
20 E. И. Попова
305

ме США специально отмечались заслуги Стивенса и говорилось
следующее: «Правительство Соединенных Штатов будет
неизменно продолжать тщательное наблюдение за управлением и
деятельностью дороги и за тем, как китайское правительство
соблюдает обязательства, которые на нем лежат» 156. Комментируя ,
отъезд Стивенса в Америку (в начале декабря 1922 г.), журнал
«Уикли ривью» писал, что он «окончательно завершает
американский эксперимент с интервенцией в Сибири». Журнал
вынужден был признать, что из всех держав в КВЖД
заинтересованы прежде всего Россия и Китай 157.
Действительно, вопрос о контроле над КВЖД решался в>
советско-китайских переговорах, начатых в Пекине миссией
Иоффе еще в августе 1922 г.
США пристально следили за деятельностью Иоффе.
Американская печать, сообщая о нем как о выдающемся дипломате
(член делегации в Бресте, посол в Берлине, заключил договоры
с Эстонией, Латвией и Литвой в 1920 г., вел мирные переговоры
с Польшей в 1921 г., член русской делегации в Генуе),—
расценивала миссию Иоффе в Китай как важное событие. Она с
раздражением констатировала большой успех миссии, заявления:
Иоффе о равноправном подходе к Китаю, уважении его
суверенитета и сочувствии к его освободительному движению,
сообщала, что он добивается торгового, договора и встречает
понимание158
В своем интервью в сентябре 1922 г. Иоффе подчеркивал„
что Советская Россия «очень заинтересована» в соглашении с
США, однако это заявление не нашло отклика в Вашингтоне.
Вместо этого США пытались сорвать намечающееся советско-
китайское сближение, распуская слухи о намерении
большевиков захватить Монголию, Китайский Туркестан, заключить
договор с Чжан Цзо-лином, если Пекин окажется
несговорчивым, и т. п.159
Отвечая на меморандум держав от 31 октября 1922 г.,
Китай заявил, что «юридическое положение дороги определяется
русско-китайскими договорами». Однако потребовалось еще
немало усилий, чтобы выработать с пекинским правительством,
все время оглядывавшимся на державы, соглашение о дороге.
Протест Иоффе 19 сентября 1922 г. против предполагавшейся
встречи держателей акций КВЖД; ряд новых его нот к
китайскому правительству 19 октября — 3 ноября с предложениями
расследовать финансовые дела дороги, предать суду за
растраты управляющего Остроумова, создать советско-китайскую
156 FR, 1922, vol. I, p. 928—929; 1923, vol. I, p. 773.
157 «The Weekly Review», December 16, 1922, p. 86.
158 Ibid., August 19, 1922, p. 452; August 26, 1922, p. 511; September 2, 1922,
p. 32; September 9, 1922, p. 39.
159 Ibid., September 9, 1922, p. 67- November 18 a. o.
306

комиссию для этих целей; неоднократные твердые его заявле
кия о законных правах России на построенную ею дорогу и
необходимости установить совместное китайско-советское
управление160—все это удерживало Пекин от капитуляции перед
империалистическими державами и показало, что Советская
власть достаточно укрепилась, чтобы отстаивать национальные
интересы России на Дальнем Востоке. Имея все возможности
для вооруженной поддержки своих прав161, Советское
правительство категорически отвергло методы насилия и угроз,
упорно шаг за шагом приближаясь к урегулированию вопроса
мирным путем. Советско-китайский договор 1924 г., частью которого
явилось соглашение о совместном управлении КВЖД, увенчал
эти усилия и продемонстрировал возможность равноправных
отношений между европейской страной и тогда еще
полуколониальным Китаем.
Завершение японской интервенции привело к изгнанию и
американских оккупантов. Выше упоминалось, что, выведя
войска весной 1920 г., американцы сохранили, однако, в своих
руках радиостанцию на острове Русский (под Владивостоком)
и оставили во Владивостокской бухте свой военный корабль
«Сакраменто». 31 октября 1922 г. И. П. Уборевич нанес визит
американскому консулу во Владивостоке Тэку, только что
вступившему в эту должность, и сказал, что, поскольку он будет
требовать увода всех иностранных судов — японских, английского
крейсера «Карлейль» и др., он должен будет обратиться с такой
же просьбой к США. При этом Уборевич подчеркнул, что ДВР
будет всячески содействовать коммерческому и промышленному
развитию русского Дальнего Востока, для чего будет
поощряться ввоз американского капитала и привлечение коммерческих
представителей США.
Тэк доносил: «Я ответил, что считаю себя его гостем и
поскольку я заинтересован исключительно в успешном
экономическом развитии американских коммерческих интересов в Сибири,
я очень благодарен за его заверения». Правда, консул попытался
при этом выговорить для США лраво свободной посылки
кораблей, не только торговых, но и военных, ссылаясь, в частности, на
то, что положение американцев не аналогично положению
разбитых и изгоняемых японцев и поэтому на «Сакраменто» не
распространяется общая эвакуация 162. Однако в ходе дальнейших
переговоров американцы вынуждены были согласиться на увод
корабля. Была очищена и территория радиостанции на острове
160 ДВП СССР, т. V, № 257, стр. 586; № 304, стр. 657; FR, 1922, vol. I,
р. 931—933; «The Weekly Review», October 21, 28, 1922.
161 Американские представители подчеркивали в своих донесениях в
госдепартамент, что Москва имеет достаточно войск, чтобы занять зону КВЖД,
провокационно предсказывая подобное «вторжение» (FR, 1922, vol. I, p. 933).
162 FR, 1922, vol. II, р. 865—866.
20* 307

Русский — последние остатки американских войск покинули
пределы России. При этом не только вся советская территория,
сухопутная и морская, была очищена от интервентов, но
изменился самый тон переговоров — вместо прежнего игнорирования,
диктата, холодности появились вежливость, даже любезность,
уступчивость и стремление договориться.
Еще весной 1922 г. в связи с созывом Генуэзской
конференции и кампанией за признание Советской России в американском
сенате был поставлен вопрос о статусе «посла» Бахметьева.
Сенаторы Бора, Уотсон, Джонсон и другие высмеивали странную
политику госдепартамента, поддерживающего отношения с
«послом», который никого не представляет, у которого нет даже
подобия правительства, и обвиняли американскую
администрацию в том, что, перечислив на счет Бахметьева 187 млн. долл.
(займы Временному правительству), она бессмысленно и
преступно тратит народные деньги. Бора пытался организовать
сенатское расследование, вызвать «посла» в одну из сенатских
комиссий для дачи показаний, а также внес проект резолюции в
пользу признания Советского правительства. Визит Семенова в
США и установленная прессой его связь с «посольством»
подлили масла в огонь.
Бахметьев вынужден был обратиться с письмом в
госдепартамент (28 апреля 1922 г.), в котором признавал, что его
дальнейшее пребывание на посту стало невозможным, и заявлял, что
он готов уйти с 30 июня 1922 г., передав опеку над русской
собственностью финансовому атташе посольства Сергею Угету.
В ответном письме государственный секретарь Юз объявил эти
изменения желательными и отметил, что за Угетом будут
сохранены прежние дипломатические привилегии как за опекуном
русской собственности. Госдепартамент публично защищал
прошлую деятельность Бахметьева, целиком посвященную
поддержке белогвардейщины, и дал ему возможность уйти, «сохранив
лицо». Но все же дело было сделано: был ликвидирован еще
один пережиток интервенционистской политики.
Все эти переме»ны приближали, казалось, признание РСФСР
Америкой или хотя бы торговый договор Вашингтона с
Москвой.
В те годы демократической общественности США не удалось
добиться установления дипломатических отношений с Советским
государством. Торговля между двумя странами, столь, казалось
бы, привлекавшая многих американских предпринимателей,
также не получила развития и даже уменьшилась. Американский
капитал, который проявлял к русскому Дальнему Востоку
значительный интерес, после «советизации» Дальнего Востока
свернул свою активность, несмотря на восстановление порядка,
законности и благоприятное отношение Советской власти. Это
на первый взгляд странное явление стояло в тесной связи с по-
308

зицией правительства США в вопросе о слиянии ДВР с РСФСР
и признании Советского государства в целом. »
Стремление к объединению с РСФСР всегда было очень
сильным на Дальнем Востоке, его приходилось искусственно
подавлять во имя сохранения буфера, предотвращения войны с
Японией. Мы отказались в 1920 г. от Советов, говорилось в
постановлении Народного собрания ДВР, создали у себя строй
частной собственности, пошли на отделение от России только
для того, чтобы избежать кровопролития и разрушений 163. После
изгнания японцев долго подавляемые настроения вырвались
наружу. Огромные митинги во Владивостоке требовали
объединения ДВР с РСФСР. По всему Дальнему Востоку создавались
Советы, на собраниях и сходках принимались резолюции и
давались наказы о слиянии. Объединение было необходимо для
экономического восстановления, в целях национального единства,
для завершения революции и укрепления советского строя. Оно
было необходимо и для защиты дальневосточной окраины,
которой еще угрожали и остатки белогвардейских сил (отряды Пе-
пеляева, хозяйничавшие в Якутском и Охотском крае, были
разбиты лишь в июне 1923 г.; Меркулов, Дитерихс и другие
бежали с 10 тыс. сторонников и угрожали с территории
Маньчжурии), и Чжан Цзо-лин, поддерживаемый Японией, и большие
японские силы в Южной Маньчжурии и на корейской границе*.
Все это привело к быстрой ликвидации буфера после того,
как Дальбюро единогласно приняло решение о слиянии. 14
ноября 1922 г. Народное собрание ДВР постановило: 1) собрание
объявить распущенным; 2) на всем русском Дальнем Востоке
провозгласить Советскую власть; 3) конституцию и законы ДВР
отменить; 4) просить о присоединении к РСФСР; 5) создать
Дальневосточный Революционный комитет, которому передать
полноту власти и поручить провести объединение164. 15 ноябри
телеграммой Президиума ВЦИК, подписанной Калининым и
Енукидзе, было дано согласие РСФСР на объединение, включая
оккупированную зону — Северный Сахалин и остров Русский, а
также утвержден заменивший совет министров Ревком в составе
Кобозева (председатель), Янсона, Кубяка, Уборевича, Корнеева,
Матвеева (заместитель председателя), Постышева 165.
США были извещены о предстоящем слиянии еще 3 ноября
1922 г., когда Оквирский нанес визит в русский отдел
госдепартамента и в беседе с Пулем, поблагодарив за сочувствие США
эвакуации японцев, заявил о возможном объединении ДВР с
РСФСР в целях совместной обороны. Пуль, молча приняв это
извещение, воспользовался случаем, чтобы указать на
назначение Америкой нового консула (Тэка) в Читу и выразил надежду,
163 ДВП СССР, т. V, № 314, стр. 674—677.
164 Там же.
165 Там же, К- 317, стр. 683.
309

что ему будет оказан дружественный прием и местные власти
будут сотрудничать с ним. 15 и 19 ноября о последнем
заседании Народного собрания и его решениях, а также об ответных
телеграммах ВЦИК сообщил в госдепартамент из Читы Томас.
4 декабря 1922 г. Сквирский официально уведомил
государственного секретаря о слиянии, выразив при этом надежду на
дальнейшее сближение народов России и США 166.
Вручая ноту, Сквирский 4 декабря вновь посетил русский
отдел госдепартамента и беседовал с Пулем. От имени сливаю-
дихся правительств он заверил, что не будет изменений в
экономических отношениях с США: переговоры Сквирского с
американскими бизнесменами будут продолжаться,— два дня назад
отправилась в Читу для окончательного редактирования
контракта и дальнейшей ратификации его в Москве группа
бизнесменов, получающая концессию на добычу золота и леса в
долине Амура. В ответ на вопрос Пуля Сквирский подтвердил,
что сохраняет свою силу концессия, данная компании «Синклер»,
и что новая власть полностью берет на себя актив и пассив
ДВР. Когда Сквирский поднял вопрос о его собственном статусе
в США (он остался единственным членом бывшей торговой
делегации ДВР), Пуль отвечал, что будет «рад видеться с ним
неофициально, когда у него возникнет желание навестить
департамент. США хотели бы сохранить консульские
представительства в Чите (возможно, временно) и Владивостоке
(постоянно)» 1б7.
В тот момент госдепартамент явно решил выждать,
примириться с неизбежным и сохранить экономические отношения. Но
уже и тогда проскальзывало недовольство крушением
сепаратистской идеи, делались намеки на «недемократичность» нового
строя, опасения, что «московская система» не откроет тех
экономических возможностей, какие рисовались в отношении ДВР.
Донося Юзу о своей беседе со Сквирским 3 ноября, Пуль писал
с явным недоброжелательством, что ДВР, «отбрасывая все
претензии <на независимость», открыто становится «частью
московской системы». В беседе 4 декабря Пуль допытывался у
Сквирского, как именно сформирован Дальревком, избран ли
он «демократическим путем», Народным собранием. Пуль
подчеркивал в своих донесениях, что стоящий во главе Сибревкома
Соколов послан из Москвы, и сообщал Юзу: «Правда состоит,
без сомнения, в том, что он назначен из Москвы» 168.
Убедительную отповедь разговорам об установлении
независимости и «демократического строя» как цели США в Сибири
дало Народное собрание ДВР в своем последнем постановле-
166 FR, 1922, vol. II, р. 866-868.
167 Ibid., p. 868-869.
168 Ibid., p. 866—869.
310

нии (14 ноября 1922 г.). «Японские, американские и другие
интервенты заявляли, что они ввели в Россию свои войска для
установления власти Учредительного собрания и
демократических свобод. Образовав ДВР, мы объявили широчайшие
свободы... избрали наше Учредительное собрание». Однако
японские интервенты продолжали борьбу, совершили меркуловский
переворот, захватили Хабаровск зимой 1922 г., перед
эвакуацией подготовили новый поход Меркулова — Дитерихса. «Все
это делалось с молчаливого согласия великих держав. Америка,
Англия, Франция, эти страны буржуазной демократии, не
сделали ничего, чтобы прекратить нападения японских солдат и
белых банд на нашу Республику». Япония угрожала в Дайрене
своими войсками, в Чанчуне — передачей оружия
белогвардейцам, пыталась диктовать односторонние условия, бесцеремонно
захватила Сахалин, убивала тысячи наших рабочих и крестьян.
«Наша демократическая конституция не избавил нас... от
нападений международных империалистов... На своем опыте мы
убедились, что... единственной защитницей интересов трудящихся
является лишь Советская Россия» 169.
* * *
События 1922 г. в Восточной Сибири и Приморье заняли
значительное место в американо-советских отношениях и
завершили определенный этап американской политики в России —
этап ставки на сепаратную буржуазную Сибирь. В 1922 г.
обстановка уже была не та, что в 1919 г. Америке пришлось
резко сократить свою деятельность на русском Дальнем
Востоке. Быстрый ход событий, ведущий к советизации этого
района, заставлял ее приспосабливаться к обстоятельствам.
Однако в тех пределах, какие были возможны, политика США
имела ясно выраженное направление: содействовать
буржуазным элементам в экономике, буржуазному парламентаризму
в политике, препятствовать распространению власти ДВР на
Приморье и слиянию ДВР с РСФСР.
В первые месяцы 1922 г. США еще исходили из того, что
возможно отдельное существование Сибири как буржуазного
государства, простирающегося от Читы до Владивостока. Это
сказалось в сохранении отношений как с ДВР, так и с мерку-
ловцами. С одной стороны, США поддерживали неофициальные
связи с Читой и склонялись к использованию проводимой ею
политики «эпа, с другой — пытались сделать более
либеральным марионеточное правительство Меркуловых во
Владивостоке и сблизить таким образом оба центра, подготовить
слияние их в буржуазный буфер.
169 ДВП СССР, т. V, № 314, стр. 674—677.
311

США занимали двойственную позицию и по отношению к
японским притязаниям на Дальнем Востоке. С тревогой взирая
на японские территориальные захваты и экономические
привилегии в Восточной Сибири, на агрессивные требования,
предъявляемые Японией к ДВР, вашингтонское правительство было,
однако, солидарно с японскими лозунгами борьбы против
распространения коммунизма и влияния Советов в Азии. Стремясь
примирить эти противоречия, США поддерживали идею
договора между Японией и ДВР, по которому войска Японии были
бы выведены, но ДВР должна была согласиться на кабальные
экономические условия, широко открыть двери в страну и
японскому, и американскому капиталу. Эти условия, конечно,
должны были в первую очередь закрепить права частной
собственности и частного капитала, т. е. подтолкнуть эволюцию
ДВР от нэпа к капитализму. Они воспрепятствовали бы и
слиянию ДВР с РСФСР. Отношение США к Дайренской и Чанчунь-
ской конференциям ясно показало, что под видом
нейтральности и объективного отношения ко всем группировкам США
добивались соглашения на основе установления
капиталистического строя и сепаратизма.
В поражении этого курса значительную роль сыграло
общественное мнение США. Оценка срыва Дайренской конференции,
кампания против визита Семенова, комментарии печати к чан-
чуньским переговорам и освещение ею хода военных действий
на Дальнем Востоке — все это показало, что не только среди
трудящихся, но и в правящих кругах Америки происходил
поворот к идее признания Советской России.
Военная победа НРА и партизан, успехи советской
дипломатии привели к полному торжеству Советской власти в Сибири.
Это торжество было настолько бесспорным, законным и
единственно возможным, что США вынуждены были принять его как
должное, что выразилось в ликвидации договоров и соглашений,
оформлявших интервенцию.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Изучение событий 1918—1922 гг. показывает, что
дальневосточная политика США отличалась замечательным
постоянством своего главного направления, своих основных целей.
Как и в наши дни, выдвигая лозунги защиты свободы,
поддержки демократических институтов, открытых дверей и т. п.,
правящие круги США вели на деле и в те годы политику
подавления революций и национально-освободительных движений,
насаждения капиталистических порядков, экономической, военной,
территориальной экспансии.
В основе этой политики лежали интересы американского
капитализма, понимаемые, однако, не узко — в смысле
непосредственной экономической выгоды и наживы монополий, но как
упрепление и расширение позиций капиталистического
государства, эксплуатирующего, наряду с собственным, другие народы.
Буржуазный строй с его формальной демократией,
колониализмом и защитой в качестве основы основ права частной
собственности был главной предпосылкой извлечения монополиями
экономических выгод. Поэтому главной линией американской
политики на Дальнем Востоке в изучаемый период победного
шествия революции была линия на восстановление и сохранение
всюду, где только было можно, вопреки воле восставших
народов, капиталистических порядков.
На русском Дальнем Востоке экономические интересы США
играли заметную роль, однако стержнем всей американской по*
литики было стремление не допустить в Сибири и Приморы
установления Советской власти, содействовать созданию
буржуазно-демократического буфера. Выгоднейшие концессии и
торговые возможности не использовались, если они укрепляли
Советскую власть или исходили от Советской власти. Как только
интервенция потерпела окончательное поражение и всякие
надежды на сепаратную Сибирь были потеряны, резко
уменьшилась и экономическая активность США в этом районе, хотя
правительство РСФСР по-прежнему предлагало взаимовыгодные
торговые соглашения.
313

В Китае США широко использовали лозунги либерализма,
парламентаризма, объединения страны, ликвидации сфер
влияния и «специальных интересов». Однако, едва лишь речь
заходила о вступлении Китая на путь подлинного освобождения, о
народно-демократическом движении, о ликвидации
империалистических привилегий вообще, США с поразительным постоянством
выступали за сохранение колониализма как системы.
Выяснялось, что либеральные лозунги были лишь средством вытеснения
конкурентов, создания условий для экономической экспансии в
Китае, укрепления собственных позиций в этой стране.
При всей остроте борьбы с другими колониальными
державами, при наличии глубокого антагонизма с Японией, США шли
на компромисс и соглашение с ними ради таких целей, как
совместная борьба с угрозой революции и
национально-освободительного движения. Соображения экономической конкуренции,
непосредственной выгоды для монополий отодвигались при этом
на второй план.
В целом факты заставляют признать, что в действиях США
политические мотивы преобладали над экономическими и что
состояли они не в стремлении распространить свободные
институты, а в защите капиталистических порядков. Буржуазная
демократия, к тому же ввозимая извне или навязываемая
штыками, воспевалась как высшее достижение и благо для всех
народов. Однако в условиях возникновения социалистической
системы и новых идеалов свободы эта американская программа
вовсе не прельщала народы, которым она предлагалась.
Поражение американской политики на русском Дальнем Востоке, а в
конечном счете, хотя и много позже, в Китае, было вызвано
главным образом нежеланием народов терпеть и дальше
капиталистический, колониалистский строй.
Наряду с указанным основным «подтекстом» внешней
политики США ее «текст» определялся целым рядом внутренних и
внешних факторов. Американская политика на Дальнем Востоке
отличалась рядом специфических черт: предпочтением
экономических методов военным; ставкой на «третью силу» — не на
крайние реакционные элементы, но и не на подлинно
революционные (западники в Китае, кадеты, эсеры, земцы в Сибири);
постоянным стремлением учесть и привлечь на свою сторону
общественное мнение; большим удельным весом пропагандистской
работы; борьбой изоляционистского и глобалистского курсов
и т. п. Эти особенности, а также смена форм, методов и
тактических целей зависели от внутренней и внешней обстановки.
Внутренняя обстановка в США в 1918—1922 гг. отмечена
значительным подъемом рабочего движения, возрождением
активности «средних слоев» и попыток создать прогрессивную партию,
борьбой монополистических группировок и расколом в
правящих верхах. На дальневосточную политику США оказали суще-
314

ственное влияние не только интересы монополий — таких, как
«Стандард ойл», «Эйша девелопмент корпорейшн», «Нэшнл сити
бэнк», «Беслихэм стил», концерн Дюпона и др., но и
выступления в защиту Советской России, те течения, которые требовали
открытия русских рынков для американской торговли,
группировки и деятели, критиковавшие колониализм в Китае. Влияние
этих группировок содействовало отказу США от прямой агрессии
в Китае, ограничивало возможности сговора с Японией,
затрудняло финансирование интервенции, способствовало разрыву
официальных связей с белогвардейской эмиграцией.
Среди международных факторов, ограничивавших
агрессивные программы США, важнейшую роль играло возникновение и
развитие Советского государства. В изучаемые годы американо-
советские отношения на Дальнем Востоке занимали очень
большое, если не самое главное, место в американо-советских
отношениях вообще. Здесь ярко проявила себя как советская
политика твердой защиты суверенитета и независимости страны,
борьбы с империализмом, поддержки
национально-освободительных движений народов Востока, так и ленинская политика
мирного сосуществования со всеми государствами (деятельность
дипломатии ДВР, концессионная политика и т. п.). Победа над
интервентами, поддержка справедливых требований Китая,
миролюбивые предложения о торговле, концессиях, установлении
дипломатических отношений — вся эта многосторонняя
деятельность Советского государства оказала решающее влияние на
дальневосточные международные отношения, ограничив и
приведя к крушению многие агрессивные замыслы США.
Наряду с другими факторами — позицией внутренних
демократических группировок в США, обострением
американо-японских и американо-английских противоречий — действия
Советской России способствовали возникновению течения за торговлю
и сближение, за реалистический курс в американской политике.
В 1921 —1922 гг. США наиболее близко за весь период от начала
интервенции до президентства Рузвельта подошли к
установлению дипломатических отношений с Советским государством
(переговоры о поездке делегации Красина в Вашингтон, обсуждение
вопроса об установлении отношений через посла в Берлине летом
1922 г., отказ в признании белогвардейскому послу Бахметьеву,
отношения де-факто с ДВР, позиция американских
представителей в связи с вступлением Народно-революционной армии во
Владивосток).
Хотя в борьбе двух тенденций в русском вопросе,
реалистической и враждебной, возобладала последняя, и политика
непризнания стабилизировалась на десять последующих лет, опыт
начала 20-х годов не пропал даром. Он продемонстрировал наличие
значительных сил, стоящих за мирное сосуществование, и дал
еще одно доказательство возможности такого сосуществования
315

на основе твердого отпора притязаниям империалистов.
Установление известного равновесия сил между капиталистическим
миром и Советской страной содействовало временной
стабилизации дальневосточных отношений, которая явилась общим итогом
событий 1918—1922 гг.
В Китае политика США проводилась под либеральными
лозунгами, которые, однако, не означали ничего иного, как
введение в борьбе с конкурентами методов неоколониализма —
коллективной опеки, интернационализации железных дорог,
насаждения под видом содействия независимости и установлению
парламентского строя послушных и умеренных правителей и т. п.
Национально-освободительное движение китайского народа,
столь высоко поднявшееся в период Версальской и
Вашингтонской конференций, поставило непреодолимый барьер этой
попытке законсервировать полуколониальное положение Китая.
Оно не позволило США осуществить план консорциума,
содействовало расторжению соглашения Лансинга — Исии, срыву
планов интернационализации КВЖД и др. Оно еще не было тогда
достаточно организованным и оформленным, чтобы оказать
решающее влияние на Пекин, но это компенсировалось отчасти той
ролью, которую сыграли миссии Юрина, Пайкеса, Иоффе.
Советско-китайские переговоры открыли перед Китаем выход,
возможность противопоставить давлению империалистических
держав равноправные отношения с социалистической Россией, что
значительно изменило к лучшему условия борьбы китайского
народа за независимость.
Дальневосточная политика США лимитировалась также
соперничеством и конкуренцией других империалистических
держав, прежде всего Японии и Англии. В отношениях с этими
державами, в том числе и с Японией, позиция США не была
оборонительной, как утверждают многие американские авторы,
придерживающиеся концепции «японоцентризма». Это особенно
ясно проявилось в связи с созданием вашингтонской системы.
.Вашингтонская система, возникшая по инициативе США, не
"была^ простым продолжением версальской, неким
географическим довеском к ней (урегулирование дальневосточных вопросов
в дополнение к европейским), она оформила значительную
передвижку в соотношении сил крупнейших империалистических
государств. Японии пришлось потесниться в Китае и на некоторое
время отложить планы гегемонии в Азии. Англия, вставшая
перед трудным выбором,— открытое соперничество с США или
сговор (неизбежно антияпонский), избрала курс
«англосаксонской дружбы», которого, как ни велики противоречия, она
придерживается и до сих пор. Все эти сдвиги были связаны с новым
наступлением США, предпринятым после первой мировой войны.
Частичные успехи США в борьбе с соперниками, особенно
некоторое обуздание Японии (Шаньдун, эвакуация из Сибири
316

и др.)» были достигнуты ценой контруступок (Маньчжурия,
Северный Сахалин и др.)- На основе взаимных уступок державы
достигли известного урегулирования вопроса о- Китае и других
споров, хотя и непрочного и ненадолго. Этот результат не был
следствием миролюбивых устремлений США, как принято
утверждать в американской историографии, — наоборот, он был
результатом поражения первоначальных замыслов США в связи
с выступлением демократических, революционных сил как
внутри, так и, особенно, вне страны. Все же было бы неправильно
говорить о «новом обострении противоречий» в итоге развития
международных отношений на Дальнем Востоке в 1918—1922 гг.
Тезис о «новом обострении противоречий между
империалистическими державами» применяется порой излишне часто, к любой
ситуации. Беспрерывное обострение противоречий должно было
бы исключить всякую возможность передышки между войнами.
Однако в истории империализма бывали периоды стабилизации,
когда эти противоречия удавалось временно урегулировать.
Именно такое вступление в период частичной стабилизации,
временного равновесия сил явилось итогом борьбы держав на
Дальнем Востоке.
Временное урегулирование противоречий не означало их
ослабления. Они скорее «загонялись внутрь». Так, политика
сговора с Японией и уступок японскому империализму
содействовала сохранению милитаристского курса и агрессивности этой
страны, а тот параллельный факт, что Япония все же вынуждена
была потесниться в Китае, ограничить морские вооружения
и т. д., лишь способствовал развитию антиамериканских
настроений среди японских шовинистов. В результате, как справедливо
отмечают и американские историки, в начале 20-х годов был
открыт «путь в Перл Харбор».
В целом политика США на Дальнем Востоке в 1918—1922 гг.
при постоянстве основных империалистических целей отличалась
большой сложностью, противоречивостью, постоянной сменой
тактических направлений и методов, так как ее формировали не
только корыстолюбие и алчность монополий, но и
ограничивающее влияние империалистических противоречий, а в еще
большей степени — сопротивление агрессии таких крупнейших
сил современности, как политика Советского государства,
подъем освободительного движения, рост демократического
общественного мнения в самой Америке и во всем мире.

ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА
Лени II В. И. Ответы на вопросы корреспондента американской газеты «The
Chicago Daily News».— Поли. собр. соч., т. 39.
Ленин В. И. Доклад ВЦИК и Совнаркома на VII Всероссийском съезде
Советов 5—9 декабря 1919 г.— Полн. собр. соч., т. 39.
Л е н и н В. И. Доклад о работе ВЦИК и Совнаркома на первой сессии ВЦИК
VII созыва 2 февраля 1920 г.— Полн собр. соч., т. 40.
Л е н и н В И Ответ на вопросы корреспондента американской газеты «New
York Evening Journal».— Полн. собр. соч., т. 40.
Ленин В. И. Доклад ЦК IX съезду РКП (б).—Полн. собр. соч., т. 40.
Ленин В. И. Беседа с корреспондентом американской газеты «The World»
Линкольном Эйром.— Полн. собр. соч., т. 40.
Ленин В. И Постановление Политбюро ЦК РКП (б) по вопросу о
попытке Антанты начать торговые сношения с Россией при посредстве
русской кооперации.— Полн. собр. соч., т. 40.
Ленин В. И. Доклад о международном положении и основных задачах
Коммунистического Интернационала на II конгрессе Коминтерна.— Полн.
собр. соч., т. 41.
Ленин В. И. II Конгресс Коммунистического Интернационала. Доклад
комиссии по национальному и колониальному вопросам.— Полн. собр. соч.,
т. 41.
Ленин В. И. Беседа с японским корреспондентом В. Накахира.— Полн.
собр. соч., т. 41.
Ленин В. И. Беседа с японским корреспондентом К. Фусэ.— Полн. собр.
соч., т. 41.
Ленин В. И. Наше внешнее и внутреннее положение и задачи партии. Речь
на Московской губернской конференции РКП (б) 21 ноября 1920 г.—
Полн. собр. соч., т. 42.
Ленин В. И. Речь на собрании актива Московской организации РКП (б)
6 декабря 1921 г. Полн. собр. соч., т. 42.
Ленин В. И. VIII Всероссийский съезд Советов. Доклад о концессиях.—
Полн. собр. соч., т. 42.
Ленин В. И. Письмо о нефтяных концессиях.— Полн. собр. соч., т. 42.
Ленин В. И. Отчет ЦК X съезду РКП (б).— Полн. собр. соч., т. 43.
Ленин В. И. Доклад о концессиях на заседании коммунистической
фракции ВЦСПС 11 апреля 1921 г.— Полн. собр. соч., т. 43.
Ленин В. И. Тезисы доклада о тактике РКП(б) на III конгрессе
Коммунистического Интернационала.— Полн. собр. соч., т. 44.
318

Ленин В. И. Обращение к международному пролетариату 2 авг. 1921 г.—
Поли. собр. соч., т. 44.
Ленин В. И. О внутренней и внешней политике Республики. Отчет ВЦИК и
СНК IX Всероссийскому съезду Советов 23 декабря 1921 г.— Поли. собр.
соч., т. 44.
Ленин В. И. О международном и внутреннем положении Советской
Республики. Речь на заседании коммунистической фракции Всероссийского
съезда металлистов 6 марта 19.22 г.— Поли. собр. соч., т. 45.
Ленин В. И. Письмо В. В. Куйбышеву и проект обязательства рабочих,
едущих из Америки в Россию.— Полн. собр. соч., т. 44.
Ленин В. И. Проект постановления Политбюро ЦК РКП (б) по вопросу
о Дальневосточной Республике.— Полн. собр. соч., т. 44.
Ленин В. II. Письмо членам Политбюро с проектом постановлений ЦК
РКП (б) и СТО по вопросу о предложениях С. Рутгерса.—Полн. сэбр.
соч., т. 44.
Ленин В. И. Записка В. М. Михайлову с проектом постановления ЦК
РКП (б) по вопросу о соглашении с группой Рутгерса.— Полн. собр. соч.,
т. 44.
Ленин В. И. Записка В. М. Михайлову с проектом телеграммы Л. Б.
Красину.— Полн. собр. соч., т. 44.
Ленин В. И. В Президиум ВЦИК 24 октября 1922 г.—Полн. собр. соч.,
т. 45.
Ленин В. И. Товарищу Мюнценбергу, секретарю Международной Рабочей
помощи.— Полн. собр. соч., т. 45.
Ленин В. И. Записки и телеграммы Г. В. Чичерину 6, 7, 15 июля, 5
сентября, 16 и 22 октября 1921 г.; Джозефу Франсу 8 июля 1921 г.; Л. Б.
Красину 15 июля 1921 г.; Л. К. Мартенсу 2 августа, 27 сентября, 15 и 19
октября 1921 г.; Сиднею Хилману 13 октября 1921 г.; Арманду Хаммеру
3 ноября 1921 г.— Полн. собр. соч., т. 53.
Ленин В. И. Политотчет ЦК XI съезду РКП (б)—Полн. собр. соч., т. 45.
Ленин В. И. Обществу друзей Советской России (в Америке).— Полн.
собр. соч., т. 45.
Ленин В. И. Обществу технической помощи Советской России.— Полн.
собр. соч., т. 45.
Ленинские сборники, XX, XXIII, XXXIV, XXXVI.
Ленин о внешней политике СССР. М., 1960 г.
Выступления руководящих деятелей и документы КПСС,
Коммунистического Интернационала, Компартии США
Дальистпарт. Сб. материалов по истории революционного движения на
Дальнем Востоке, кн. I—III. Чита — Владивосток, 1923—1925.
Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях
съездов, конференций и пленумов ЦК, ч. I—IV. М., 1953—1960.
Коммунистический Интернационал в документах. Решения, тезисы и
воззвания конгрессов Коминтерна и пленумов ИККИ. 1919—1932. М., 1933.
Коммунистический Интернационал. II конгресс. Стенографический отчет.
Пг., 1921.
Коммунистический Интернационал. Исполнит. Комитет. Пленум в феврале —
марте 1922 г., М., 1922.
Первый съезд революционных организаций Дальнего Востока. Пг., 1922.
Япония на русском Дальнем Востоке. Сост. Дальневосточным секретариатом
ИККИ. М., 1922.
319

Bulletin des Executiv-Kommitees der Kommunistischen Internationale. Pet-
rogr., 1921.
Die Kommunistische Internationale zur Washingtoner Konferenz. Hamburg,
1921.
Die Kommunistische Internationale. Die Tatigkeit der Executive... Petrograd,
1922.
Антонов-Овсеенко В А. Соглашение о КВЖД. Историко-политиче-
ский очерк.— «Известия», 1924, 12 июня.
Блюхер В. К. Статьи и речи. М., 1963.
Боровский В. В. Статьи и материалы по вопросам внешней политики.
'М., 1959.
Дзержинский Ф. Э. Избранные произведения, т. I—II. М., 1957.
Чичерин Г. В. Статьи и речи по вопросам международной политики. М..
1961.
Борьба за русский Дальний Восток. Сб. материалов для политработников.
Сост. Б. 3. Шумяцкий. Иркутск, 1922.
Ф о с т е р У. 3. Октябрьская революция и Соединенные Штаты Америки.
М., 1958.
Архивные материалы
Центральный государственный архив Октябрьской революции, ф. 157, 198,
199, 200, 484, 942, 944, 946, 950, 965, 958, 1064, 1065, 1932.
Центральный государственный архив Октябрьской революции ЭССР, ф. 957,
1583.
Центральный государственный исторический архив (г. Ленинград), ф. 323
(КВЖД).
Центральный государственный архив Военно-Морского Флота (г.
Ленинград), ф. Р-1, Р-416, Р-418, 762с/р, Р-342.
Архив внешней политики России, ф. «Посольство России в США»,
«Российское посольство в Париже».
Архив внешней политики СССР, ф. 100, 146, 418, 507, 508.
Документальные публикации
Борьба за власть Советов в Приморье. 1917—1922 гг. Владивосток, 1955.
Борьба за Советы в Забайкалье. Чита, 1947.
Бурят-Монголия в борьбе за Советы. Сб. воспоминаний и документов.
Иркутск, 1933.
Вашингтонская конференция по ограничению вооружений и тихоокеанским и
дальневосточным вопросам 1921—1922 гг. Полный перевод актов и
документов А. В. Сабанина. М., 1924.
Внешняя политика СССР. Сб. документов, т. I—VI. М., 1944—1947.
Годовые отчеты НКИД съездам Советов (отдельными выпусками). М., 1921—
1925.
Гримм Э. Д. Сб. договоров и других документов по истории
международных отношений на Дальнем Востоке (1842—1925). М., 1927.
Дальневосточная Республика. Конституция. Чита, 1921; Министерство
финансов. Сб. законов и постановлений. Чита, 1922;. Народное собрание.
Созыв 2-й. Отчет о работе. Чита, 1923.
320

Дальневосточная республика. Делегация на Вашингтонской конференции по
разоружению. Memorandum of the Special Delegation of the Far Eastern
Republic. Washington, 1922.
Действия японцев в Приамурском крае. Владивосток, 1921.
Доклады Приморской окружной торгово-промышленной палаты,
представленные на Вашингтонской конференции (по вопросам экономики
русского Дальнего Востока). Владивосток, 1922.
Десять лет советской дипломатии (Акты и документы). М., 1927.
Документы внешней политики СССР, т. I—IX. М., 1957—1964.
Документы по истории гражданской войны в СССР. Под ред. И. Минца и
Е. Городецкого. М., 1940.
За власть Советов. Сб. документов. 1917—1922. Чита, 1957.
Из истории гражданской войны в СССР. Сб. документов и материалов.
1918—1922, т. I—III. M., 1960—1961.
Из истории международной пролетарской солидарности. Документы и
материалы. Главное архивное управление СССР. Сб. I: Боевое содружества
трудящихся зарубежных стран с народами Советской России (1917—
1920). Под ред. Г. В. Шумейко. М., 1957. Сб. II: Пролетарская
солидарность трудящихся в борьбе за мир (1917—1924). Под ред. И. В. Мат-
ковского. М., 1958.
«Исторический архив»: Борьба простых людей США за мир и дружбу с
Советской Россией.— 1961, № 4; Из архива организаторов гражданской
войны и интервенции.— 1961, № 6; Об установлении связей между СССР
и США.— 1960, № 2.
«Красный архив»: К истории интервенции в Сибири.—1929, т. 3 (34); Из
истории семеновщины в 1919 году.— 1934, т. 6 (67); Об оккупации япон>
' цами Северного Сахалина в 1920—1925 гг.; Партизанское движение в
Приморье.— 1937, т. 3 (82); Сучанская долина в годы гражданской
войны.—1938, т. 6 (91).
Обвинительное заключение по делу партии эсеров. М., 1922.
Обвинительное заключение по делу Семенова и др.— «Правда», 28.VIII 1946.
Омские большевики в борьбе за власть Советов (1917—1920). Омск, 1952.
Письма В. И. Ленину от зарубежных друзей Страны Советов. Документы
ЦПА ИМЛ при ЦК КПСС— «Коммунист», 1960, № &
Последние дни колчаковщины. М.— Л., 1926.
Процесс партии социалистов-революционеров. М., 1922.
Пять лет власти Советов. М., 1922.
Пять лет международных отношений Советской России. М., 1922.
Сборник документов, относящихся к КВЖД. Харбин, КВЖД, 1922.
Советско-китайские отношения 1917—1957 гг., М., 1959.
Это ценил Ленин. Американский тракторный отряд в Тойкино в 1922 г.
Пермь, 1960.
Японская интервенция 1918—1922 годов в документах. Подготовил к печати
И. И. Минц. М., 1934.
Октябрьская революция перед судом американских сенаторов. Официальный
отчет Овермэновской комиссии сената. М.— Л., 1927.
China's Response to the West. A Documentary Survey, 1893—1923. Compiled
by Ssu-yu Teng and John K. Fairbank. Cambridge, 1954.
Trie Communist International. 1919—1943. Documents, vol. I (1919—1922).
Selected and edited by J. Degras. London — New York, 1956.
Conference on the Limitation of Armaments. Washington, November 12, 1921—
February 6, 1922. Washington, 1922.
321:

Conference de Moscou pour la limitation des armements. Moscou, 1923.
Congressional Record. U. S. Congress, vis. 58—63. Washington, 1919—1923
Documents of American History. Ed. by H. S. Commager. 3-rd ed., 1945.
Documents on International Affairs. Prepared by J. M. Wheeler-Bennett-to
accompany and supplement the annual «Survey of International Affairs», by
A. Toynbee (1920—1935). London, 1936.
Documents on British Foreign Policy. 1919—1939. Ed by L. Woodward and
R. Butler. I Series, vis. 1—13. London, 1958—1963.
France. Ministere des affaires etrangeres. Documents diplomatiques.
Conference de Washington. Paris, 1923.
Great Britain. Foreign Office. A Selection of Papers Dealing with the
Relations between His Majesty's Government and the Soviet Government.
1921—1927. London, 1927.
Japanese Agression in the Russian Far East. Extracts from the Congressional
Record of the United States. March 2, 1922, in the Senate. Washington,
1922.
Japan. Conversations between the Chinese and Japanese Representatives in
regard to the Shantung Question, by the Japanese Delegation. Washington,
State Department, 1922.
Journal Officiel de la Republique Francaise. Debats Parlementaires, 1921.
Lansing Papers, in 2 vis. (1914—1920). Washington, 1939—1940.
Papers Relating to the Foreign Relations of the United States, 1919—1923.
Washington, 1934—1938.
Papers Relating to the Foreign Relations of the United States, 1919. Paris
Peace Conference, vis. 1—13. Washington, 1924—1947.
Papers Relating to the Foreign Relations of the United States, Russia, 1918—
1919. Washington, 1932, 1937.
Parliamentary Debates (British Parliament). Commons, 1921—1922.
The Public Papers of W. Wilson. 6 vis. Ed. by R. S. Baker and W. Dodd. New
York, 1925—1927.
The Recognition Policy of the United States. With Special Reference to Soviet
Russia. The Research Department of the Foreign Policy Association. New
York, 1926.
Russian — American Relations, March 1917— March 1920. Documents and
Papers. Compiled and ed. by C. K. Cumming and W. W. Pettit. New York,
1920.
Soviet Documents on Foreign Policy. Select, and ed. by J. Degras. V. I. 1917—
1924. Issued under the Auspices of the Royal Institute of International
Affairs. London — New York, 1951.
Treaties and Agreements with and Concerning China 1919—1929 (by McMur-
ray). Washington, 1929.
United States Policy toward China. Diplomatic and Public Documents. 1839—
1939. Ed. by P. H. Clyde. Durham, 1940.
Wilson Woodrow. Selections for Today. Ed. by A. B. Tourtellot. New York,
1945.
Wilson W. War and Peace. Presidential Messages, Addresses and Public
Papers. 1917—1924. Ed. by R. S. Baker and W. E. Dodd. 2 vis. New York —
London, 1927.
Woodrow Wilson and the World Settlement, vis. 2—3. New York, 1923—1927.
322

Мемуары. Дневники. Речи и выступления
Бек ер Р. С. Вудро Вильсон. Мировая война. Версальский мир. По
документам и запискам председателя американского комитета печати на
Версальской конференции. М.— Пг., 1923.
Болдырев В. Д. Директория, Колчак, интервенты. Новониколаевск, 1925.
В боях за советское Приморье. Сб. воспоминаний бывших красных партизан-
приморцев. Владивосток, 1951.
Г у б е л ь м а н М. Н. Как японских интервентов выгнали с Дальнего
Востока. М., 1937, 1938.
Грэвс В. Американская авантюра в Сибири. 1918—1920 (С предисловием
И. И. Минца). М., 1932.
Гражданская война в Сибири и Северной области. Из мемуаров. Сост. С. А.
Алексеев. М.—Л., 1927.
Жуйков-Александровский П. Ф. Воспоминания о подписании
соглашения между Китаем и ДВР.— «Советское китаеведение», 1958, № 2.
КазанинМ. И. Записки секретаря миссии. М., 1962.
Красногвардейцы и партизаны. Сб. воспоминаний. Чита, 1957.
Лазо Сергей. Воспоминания и документы. М., 1938.
Ллойд Джордж Д. Правда о мирных договорах. М., 1957.
Пю Цзэ-жун. Встречи с великим Лениным.— «Вопросы истории КПСС»,
1960, № 2.
Никифоров П. М. Записки премьера ДВР. М., 1963.
Парфенов П. С. На соглашательских фронтах. М., 1927, 1932.
Постышев П. П. Гражданская война в Восточной Сибири. 1917—1922.
Воспоминания. Харьков, 1928; М., 1957.
Сен Катаяма. Статьи и мемуары. М., 1959.
Субботовский И. Союзники, русские реакционеры и интервенция. Л.,
1926.
СуньЯт-сен. Избранные сочинения. М., 1964.
У орд Д. Союзная интервенция в Сибири в 1918—1922 гг. М., 1923.
Хауз Э. Архив полковника Хауза. Подготовлен к печати Ч. Сеймуром,
тт. 1—4. М., 1937—1945.
Черепанов А. И. Записки военного советника в Китае (1924—1927). М.,
1964.
Ш и р я м о в А. Иркутское восстание и расстрел Колчака.— «Сибирские
огни», (1924, № 4.
В а к е г R. S. What Wilson Did at Paris. New York, 1922.
Baker R. S. Woodrow — Wilson, Life and Letters, 6 vis. New York, 1927—
1939.
Dewey J. Characters and Events, vol. I. London — New York, 1929.
Dewey J. and A. Letters from China and Japan. New York, 1920.
Fisher L. Men and Politics. An Autobiography. New York, 1941.
H e w 1 e 11 M. Forty Years in China. London, 1944.
H о о v e г Н. The Memoires of Herbert Hoover. New York, 1952.
Lansing R. The Peace Negotiations. A Personal Narrative. Boston — New
York, 1921.
Lodge H. С The Senate and the League of Nations. New Yor-k — Xondon,
1925.
M a n n i n g C. The Siberian Fiasco. New York, 1952.
Powell J. B. My 25 Years in China. New York, 1925.
323

Reinsh P. An American Diplomat in China. London — Garden-city, 1922.
S с h о t w e 11 J. T. At the Paris Peace Conference. New York, 1937.
S t e e d H. W. Through Tihrty Years. New York, 1924.
White J. A. The Siberian Intervention. Princeton, 1950.
Пресса
^Бюллетень Дальневосточного секретариата Коминтерна». Иркутск, 1921.
«Бюллетень ИККИ», 1921. Петроград.
«Вестник НКИД», 1920—1921.
Досье иностранной прессы Отдела рукописных фондов. Институт истории
Академии наук СССР, 1921—1922 гг.
«Коммунистический Интернационал», 1919—1923.
«Новый Восток». Журнал Российской ассоциации востоковедения. М., 1922
«Шанхайская жизнь», 1920—1922.
«Экономическая жизнь Дальнего Востока». Журнал ДВР. Чита —
Хабаровск, 1922.
«Экономический вестник Маньчжурии». Харбин, 1923.
«Asia». The American Magazine on the Orient. New York, 1921—1922.
«Far Eastern Review», monthly. Shanghai, 1921.
«Internationale Presse Korrespondenz». Wien, 1921—1923.
«Times», 1919—1920.
«Millard's Review of the Far East» (From 1922 — «Weekly Review of the
Far East») 1919—1922. Shanghai.
«Nation». New York, 1921—1923.
«New York Herald», 1921 — 1922.
«New York Times», 1921—1922.
«Der Neue Orient», 1917—1922. Berlin.
«Soviet Russia». Official Organ of the Russian Soviet Government Bureau.
New York, 1919—1921, vis. I—IV.
Исследования советских авторов
Авдеева Н. А. Дальневосточная Народная Республика. 1920—1922.
Хабаровск, 1957.
Ананова Е. В. Новейшая история США. 1919—1939 гг. М., 1962.
Антохин П. Из истории борьбы за власть Советов в Приморье.
Владивосток, 1947.
Беликова Л. И. Большевики Приморья в годы гражданской войны и
иностранной интервенции. Владивосток, 1960.
Беликова Л. И. Из истории Дальневосточной республики. Труды ДВ фил.
АН СССР, т. 2. Владивосток, 1961.
Беляев Б. Крах американской агрессии в Сибири в 1918—1920 гг.
Новосибирск, 1952.
Березкин А. В. США — активный участник и организатор интервенции
против Советской России. 1918—1920. .М., 1949.
Березный Л. А. Рабочее движение в Китае в первом десятилетии после
Октября. «Вестник ЛГУ», 1957, № 20.
Берлин Л. Предисловие к документам «Вашингтонская конференция по
ограничению вооружений и тихоокеанским и дальневосточным вопросам
1921 — 1922 гг.» М., 1924.
324.

Близнякова А. В. Борьба большевиков за установление Советской
власти на Дальнем Востоке. Хабаровск, 1957.
Бонч-Осмоловский А. Соединенные Штаты и проблема Тихого
океана. М.— Л., 1930.
Боярский В. А. Вторжение империалистов США в Советскую Россию и
его провал. М., 1961.
Вальков В. А. СССР и США (их политические и экономические
отношения).]^., 1965.
Василевский В. И. Из истории борьбы большевиков против
меньшевиков и эсеров в ДВР. Труды Всесоюзного юридического заочного
института. Вопросы права, истории и философии. М., 1963, т. 2.
Василевский В. И. Борьба коммунистов за установление и укрепление
власти трудящихся Дальневосточной республики (1920—1922 гг.). М.,
1965. Канд. дисс.
Васильев П. П. Парижская мирная конференция 1919—1920 гг. М., 1963.
Канд. дисс.
Вендрих Г. А. Декабрьско-январские бои 1919—1920 гг. в Иркутске.
Иркутск, 1957.
Виленский (Сибиряков) В. Китай и Советская Россия. М., 1919.
Виленский (Сибиряков) В. Россия на Дальнем Востоке. М., 1923.
Виленский (Сибиряков) В. Советская Россия у берегов Тихого
океана. М., 1923.
Виноградов Н. Революционное движение в Китае в период подготовки
единого национального антиимпериалистического фронта (1923). М.,
1951. Канд. дисс.
Виноградов Н. П. Революционное движение молодежи в Китае в 1919—
1923 г.—Труды МИВ, 1953, вып. 7.
Виноградов Н. П. Движение 4 мая 1919 г. в Китае.—«Советское
востоковедение», 1955, № 6.
Виноградов Н. П. Влияние Великого Октября на революционное
движение в Китае. В сб. «Великий Октябрь и народы Востока» под ред.
А. А. Губера. М., 1957.
Войтинский Г. Н. КВЖД и политика империалистов в Китае. М., 1930.
Войтинский Г. Н. Политические отношения в Китае накануне
революции 1925—1927 гг.—«Вопросы истории», 1947, № 7.
Волков Ф. Д. Крах английской политики интервенции и дипломатической
изоляции Советского государства. М., 1954.
Волкова А. А. Деятельность иностранных миссионеров в Китае (1901—
1922). М., 1964. Канд. дисс.
Выгодский С. Ю. В. И. Ленин — руководитель внешней политики
Советского государства. Л., 1960.
Вяткин Р. В. Англо-китайские отношения в 1922—1931 гг. М., 1948. Канд.
дисс.
Вяткин Р. В. Английский империализм в Китае после первой мировой
войны.— «Краткие сообщения Института Востоковедения», т. III. M., 1952.
Вяткин Р. В. Сунь Ят-сен в воспоминаниях и письмах.— «Народы Азии и
Африки», 1966, № 6.
Г а л к о в и ч М. Г. Соединенные Штаты и дальневосточные проблемы. М.,
1928.
Гальперин А. Л. Англо-японский союз. 1902—1921. М., 1947.
ГарушянцЮ. М. Движение 4 мая 1919 г. М., 1959.
Гарушянц Ю. М. Первые отклики на Великую Октябрьскую
социалистическую революцию в Китае.—«История СССР», 1962, № 1.
21 Е И Попова 325

Г а р у ш я н ц 10. М. Сунь Ят-сен и Великая Октябрьская социалистическая
революция.— «Новая и новейшая история», 1966, № 6.
Генкина Э. Б. Интернациональные связи трудящихся в
восстановительный период.— Сб. «Из истории рабочего класса и революционного
движения». Памяти А. М. Панкратовой. М., 1958.
Генкина Э. Б. Ленин — председатель Совнаркома и СТО. Из истории
государственной деятельности В. И Ленина в 1921—1922 гг. М., 1960.
Го Шао-тан, Виноградов Н. П. В. И. Ленин и Китай.— В сб. «Ленин
и Восток». М., 1960.
Григорцевич С. С. Американская агрессия на русском Дальнем Востоке
в 1920—1922 гг.—«Вопросы истории», 1951, № 8.
Григорцевич С. С. Американская и японская интервенция на Советском
Дальнем Востоке и ее разгром (1918—1922). М, 1957.
Гримм Э. Д. Доктрина «открытых дверей» и американская политика в
Китае (1899—1922).—«Международная жизнь», 1924, № 4—5.
ГубельманМ. И. Лазо. 1894—1920. М., 1956.
Губельман М. И. Борьба за советский Дальний Восток (1917—1922). М.,
1958.
Гулы га А., Геронимус А. Крах антисоветской интервенции США
(1918—1920 гг.). М., 1952.
Евгеньев Г., Шапик Б. Революционер, дипломат, ученый (О Л. К. Мар-
тенсе).М., 1960.
ЕрмашовИ. И. Сунь Ят-сен (1866—1925). М., 1964.
Ефимов Г. В. Великий китайский революционер-демократ Сунь Ят-сен. Л.,
1961.
Ефимов Г. В., Б е р е з н ы й Л. Освещение в американской историографии
национально-освободительного движения в Китае 1917—1927 гг.— В кн.
Проблемы истории национально-освободительного движения в странах
Азии. Материалы международной конференции при ЛГУ 25—27 января
1961 г. Л., 1963.
Ж у к о в Е. М. Очерки новейшей истории Японии. М., 1947.
Жуков Е. М. Япония после первой мировой войны (1918—1923 гг.).— В кн.
Очерки по новейшей истории Японии. М., 1957.
Золотухин В. П., Мальков В. Л. Октябрьская революция и
внутриполитическая борьба в США (1917—1920).—«Вопросы истории», 1957,
№ 10.
Зубок Л. И. Борьба двух систем и развитие империалистических
противоречий на Дальнем Востоке после первой мировой войны (1919—1922).—
В кн. «Международные отношения на Дальнем Востоке. 1840—1949» М ,
1956.
3 у б о к Л. И. Подъем массового рабочего движения в США в 1919—1920 гг.—
«Новая и новейшая история», 1957, № 4.
Иванов С. А. Американская агрессия на Советском Дальнем Востоке.
Владивосток, 1952.
И в и н А. Китай и Советский Союз. М.— Л., 1924.
И в и н А. Письма из Китая. М., 1927.
Индукаева Н. С. Экспансия американского империализма в
Северо-Восточном Китае (1920—1924 гг.). Томск, 1964. Канд. дисс. (см. также
статьи, опубликованные автором в Трудах Томского ун-та, т. 50, 1961;
т. 165, 1963; т. 180, 1965).
Иноземцев Н. Н. Внешняя политика США в эпоху империализма. М.г
1960.
326

История гражданской войны в СССР, 1917—1922. В пяти томах, т. 4. М., 1959;
т. 5. М., 1960.
Кабанов П. И. Из истории Дальневосточной республики (1920—1922 гг.).
Экономическая жизнь республики.— Уч. зап. МГПИ им. Потемкина.
Кафедра истории СССР, т. 2, вып. 2, 1947.
Канторович (Терентьев) А. Я. Иностранный капитал и железные
дороги Китая. М— Л , 1926.
Канторович (Терентьев) А. Я. Америка в борьбе за Китай. М.,
1935.
Каплин С. С. Большевики на Дальнем Востоке (1918—1922). М., 1960.
К а п и ц а М. С. Советско-китайские отношения. М., 1958.
Кара-Мурза Г. С. Китай в 1918—1924 гг.—«Историк-марксист», 1939^
Ко 5—6.
К а р п о в а Р. Ф. Л. Б. Красин — советский дипломат. М., 1962.
Касьяненко В. И., Морозов Л. Ф., Шкаренков Л. К. Из истории
концессионной политики Советского государства.— «История СССР»,
1959, №4.
Китайские добровольцы в боях за Советскую власть. Сб. статей, М., 1961.
Клеванский А. X. Чехословацкие интернационалисты и проданный
корпус. М., 1965.
Коган А. Н. Антисоветские действия АРА в Советской России в 1921—
1922 гг.— «Исторические записки», т. 29.
Корионов В. Г. Проблемы освещения и разоблачения агрессивной
реакционной политики империализма США. ИМО, 1962. Докт. дисс.
Краснов И. М. Классовая борьба в США и движение против
антисоветской интервенции 1919—1920. М., 1961.
Крушанов А. И. Борьба за власть Советов на Дальнем Востоке и в
Забайкалье 1918—1920. Владивосток, 1962.
Куница А. Е. Провал американских планов завоевания мирового
господства в 1919—1920. М., 1951, 1954.
Кунина А. Е. США на Парижской мирной конференции 1919 г. М., 194&
Канд. дисс.
Кутаков Л. Н. Борьба империалистических держав за господство на
Дальнем Востоке и Тихом океане. Вашингтонская конференция.— В кн.
Всемирная история, т. Ill, M., 1961.
Кутаков Л. Н. История советско-японских дипломатических отношений.
М., 1962.
Кутаков Л. Н. Внешняя политика и дипломатия Японии. М., 1964.
Кюнер И. В. Очерки новейшей политической истории Китая. Хабаровск,
1927.
Лаппо Д., Мельчин А. Страницы великой дружбы. Участие китайских
добровольцев на фронтах гражданской войны. М., 1959.
Л е м и н И. М. Внешняя политика Великобритании от Версаля до Локарно.
1919-1925. М., 1947.
Лисовский П. А. На службе капитала. Эсеро-меньшевистская
контрреволюция. М., 1928.
Л о м о в ц е в К. М. Борьба большевиков Дальнего Востока с меньшевиками
и эсерами в период существования ДВР. М., 1947. Канд. дисс.
Макаренко А. А. Мировой пролетариат — стране Советов. Движение
зарубежного рабочего класса в защиту и помощь Советской стране 1921—
1923. Киев, 1963.
Малышев В. П. Борьба за власть Советов на Амуре. Благовещенск, J96L
21* .327

Международные отношения на Дальнем Востоке (1840—1949). М., 1956.
Межимпериалистические противоречия на первом этапе общего кризиса
капитализма. Сб. статей. М., 1959.
М е л ь ч и н А. И. Американская интервенция на Советском Дальнем Востоке
в 1918—1920 гг. М., 1951.
Минц И. И. Главы I—V.— История дипломатии, т. III. M.— Л., 1945; т. III,
главы 5—10. М., 1965.
Минц И. И. Версальский мир (1919).—«Вопросы истории», № 2, 1945.
М и н ц И. И. Меньшевики в интервенции. М., 1931.
М и р о в и ц к а я Р. А. Движение в Китае за признание Советской России.
1920—1924 гг. М., 1962.
Могилевский Б. Никитич (Л. Б. Красин). Л., 1963.
Мостовец Н. В. Дайренская конференция.— Уч. зап. Академии
общественных наук, вып. 2. Вопросы всемирной истории. М., 1948.
Навлицкая Г. Б. Расторжение англо-японского союза и договор четырех
, держав (1921 г.).—Краткие сообщения Института народов Азии. № 64,
г Мм 1963.
Навлицкая Г. Б. Япония на Вашингтонской конференции. М., 1954. Канд.
дисс.
Н а й д а С. Ф. О некоторых вопросах истории гражданской войны в СССР.
М., 1958.
Нарочницкий А. Л. Американская литература о дальневосточной
политике США,— «Вопросы истории», № 4, 1954.
Никифоров В. Н. Движение 4 мая в оценке исследователей трех стран.—
«Проблемы востоковедения», 1960, № 2.
Ованесьян С. А. Подъем рабочего движения в США в 1919—1921 гг. М.,
1961.
О с н о с Ю. Три международных конференции ДВР.— «Историк-марксист»,
№ 4, 1939.
От Вашингтона до Генуи. Сб. статей. М., 1922.
Очерки новой и новейшей истории США. Под ред. Г. Н. Севостьянова.
М., 1960.
Павлович (Вельтман) М. П. РСФСР в капиталистическом
окружении, вып. 1—4. М.—Пг„ 1922—1923.
Папин Л. М. Крах колчаковщины и образование Дальневосточной респуб
лики. М., 1957.
Парфенов (Алтайский) П. С. Борьба за Дальний Восток 1920—-
1922. Л., 1928, 1931.
П е р с и ц М. А. Дальневосточная республика и Китай. 1920—1922. М., 1962.
Попов Н. А. Они с нами сражались за власть Советов. Л., 1959.
Попова Е. И. Миссия Стивенса.— «Исторические записки», т. 60, 1957.
Попова Е. И. США: борьба по вопросам внешней политики. 1919—1922
М., 1966.
Рейхберг Г. Е., Ольша Р. Международный пролетариат в борьбе
против интервенции в СССР 1918—1922 гг. М., 1941.
Рейхберг Г. Е. Разгром японских интервентов на Дальнем Востоке
(1918—1922). М., 1940.
Рубинштейн Н. Л. Советская Россия и капиталистические государства
в годы перехода от войны к миру. М., 1948.
Рубинштейн Н. Л. Внешняя политика Советского государства в 1921—»
1925. М., 1953.
328

Саввин В. П. Взаимоотношения России и СССР с Китаем (1619—1927).
М., 1930.
Санников И. М. Борьба коммунистической партии за победу и упрочение
Советской власти на Дальнем Востоке. Л., 1954. Канд. дисс.
Светочев М. И. Экономическая экспансия империалистических держав на
Советском Дальнем Востоке. 1918—1922. М, 1963. Канд. дисс.
Светочев М. И. Из истории борьбы трудящихся Приморья против
экономической экспансии иностранных империалистов. (Денежная реформа
1920 г.).— Уч. зап. Хабаровского госуд. пединститута, т. 12. Кафедра
истории. Хабаровск, 1963.
Селезнев Г. К. Крах заговора. Агрессия США против Советского
государства в 1917—1920 гг. М., 1963.
Сенин Н. Г. Общественно-политические взгляды Сунь Ят-сена. М., 1956.
Солодовников. Сибирские авантюристы и генерал Гайда. Прага, 1923.
Соломеник В. Борьба за Советскую власть в полосе отчуждения КВЖД
1917—1920 гг. Сб. материалов по истории революционного движения
Дальнего Востока, кн. III. Владивосток, 1925.
Сташевский Д. Н. Деятельность американских организаций помощи в
Европе. Киев, 1964. Докт. дисс.
С т и ш о в М. И. Большевистское подполье и партизанское движение в
Сибири. М., 1963.
Т а р л е Г. Я. Страницы истории пролетарской солидарности.— «Вопросы
истории», 1953, № 7.
Т а р л е Г. Я. Об участии рабочих организаций США в восстановлении
народного хозяйства Советской России в 1921—1925, гг. В кн.
Международные отношения. Политика. Дипломатия. XVI—XX вв. М., 1964.
Тихвинский С. Л. Сунь Ят-сен. Внешнеполитические отношения и
практика. М., 1964.
Тихвинский С. Л. Об отношении Сунь Ят-сена к Советской России
(1917—1925).—«Вопросы истории», 1963, № 12.
Тихвинский С. Л. Буржуазная историография о борьбе Сунь Ят-сена за
националистскую независимость Китая.— В сб. Современная
историография стран зарубежного Востока. Китай. М., 1963.
Тихвинский С. Л. Сунь Ят-сен — китайский революционер, демократ,
друг Советского Союза.— В кн. Сунь Ят-сен. 1866—1966. К столетию со
дня рождения М., 1966.
Трофимов И. П. Борьба трудящихся Приморья за власть Советов против
американо-японской интервенции и белогвардейцев. 1920—1922. Томск,
1954.
Трухановский В. Г. Внешняя политика Англии на первом этапе общего
кризиса капитализма. М., 1962.
Трухановский В. Г. Позиция Англии* по вопросу о России на Парижской
мирной конференции 1919. М., 1947. Канд. дисс.
Труш М. И. Внешнеполитическая деятельность В. И. Ленина, 1917—1920.
День за днем. М., 1963.
Федосеев Д. Роль американской интервенции в гражданской войне на
Дальнем Востоке. 1918—1922 гг. М., 1955. Канд. дисс.
Ф у р а е в В. К. Политическая борьба в США по вопросу о
советско-американских отношениях в 1929—1933 гг. Канд. дисс.
Фур а ев В. К. Советско-американские отношения. 1917—1939. М., 1964,
X е й ф е ц А. Н. Из истории борьбы за дружбу народов СССР и Китая в
1917—1924 гг.—Уч. зап. МГПИ им. Потемкина, т. XXV. Кафедра истории
нового времени, вып. 2. М., 1953.
329

Хейфец А. Н. Советская Россия и сопредельные страны Востока. 1918—
1920. М., 1964.
Хейфец А. Н. Советская Россия и страны Востока в первые годы после
Великой Октябрьской социалистической революции. М., 1964. Докт. дисс.
Ходоров А. Е. КВЖД.— «Международная жизнь», 1924, № 1.
Ходоров А. Е. и Павлович М. П. Китай в борьбе за независимость,
М, 1925.
Ходош И. А. Американо-японские противоречия и шаньдунский вопрос на
Парижской мирной конференции. 1919. М., 1955. Канд. дисс.
Ц ы п к и н С, Ш у р ы г и н А., Булыгин С. Октябрьская революция и
гражданская война на Дальнем Востоке. Хроника событий. 1917—-
1922 г. Москва — Хабаровск, 1933.
ЧерномордикС. С. Эсеры. Харьков, 1930.
Ч ж у Л а й - и н. Участие китайских трудящихся в борьбе за власть Сове-
. тов в России. 1917—1920. М., 1960. Канд. дисс.
Шабанов Л. В. Комсомол Дальневосточной республики в борьбе за
освобождение края от иностранных интервентов и белогвардейцев (1920—
1922). М., 1964. Канд. дисс.
Шерешевский Б. Забайкалье в период Дальневосточной республики.
1920-1922. Чита, 1960.
Шишкин С. Н. Гражданская война на Дальнем Востоке. 1919—1922. М.,
1957.
Штейн Б. Е. «Русский вопрос» на Парижской мирной конференции (1919—
1920). М., 1949.
Штейн Б. Е. «Русский вопрос» в 1920—1921 гг. М., 1958.
Шурыгин А. П. Дальбюро ЦК РКП (б) в период гражданской войны и
интервенции (1920—1922 гг.).— В кн. Из истории советского Дальнего
Востока. Хабаровск, 1963.
Шурыгин А. П. Революционные волнения в интервенционистских войсках
на Дальнем Востоке (1918—1922 гг.). Дальгиз, 1938.
Шурыгин А. П. Коммунистическая партия — организатор разгрома
иностранной военной интервенции и внутренней контрреволюции на
советском Дальнем Востоке (1918—1922 гг.). М., 1957.
Юрьев М. Ф. Установление сотрудничества между КПК и Сунь Ят-сеном
в 1921—1924 гг.—В сб. Сунь Ят-сен. 1866—1966. К столетию со дня
рождения. М., 1966.
Исследования зарубежных авторов
В э и Ц з ы - ч у. Капиталовложения империалистов в Китае. 1902—1945 М.,
1956.
Го Шао-тан. История китайско-советской дружбы. М., 1959.
Лю Да-нянь. История американской агрессии в Китае. 1940—1945 гт.
Краткий очерк. Пер. с китайского. М., 1951, 1953.
С а т о К. Япония и Америка в их взаимоотношениях. М., 1923.
Сунь Ят-сен. Капиталистическое развитие Китая. Л.— М., 1925.
П.инь Бэнь-ли. История экономической агрессии американского
империализма в Китае. М., 1951.
Anderson G. L. (ed.). Issues and Conflicts. Studies in 20-th Century
American Diplomacy. Lawrence, 1959.
Arnold J. Some Bigger Issues in China's Problems. Shanghai, 1928.
азо

Bailey T. A. Woodrow Wilson and the Lost Peace. New York, 1945.
BauMJ. China and World Peace. New York, 1922.
В a u M. J. The Foreign Relations of China. New York, 1922.
Beard Ch. A. A Foreign Policy for America. New York — London, 1940.
Beard Ch. A. Giddy Minds and Foreign Quarrels. An Estimate of American
Foreign Policy. New York, 1939.
В e a r d Ch. The Devil Theory of War. New York, 1936.
В em is S. F. A Diplomatic History of the United States. New York, 1936, 1937,
1942, 1946, 1950, 1955.
В em is S. F. (ed.). The American Secretaries of State and Their Diplomacy
vol. 10. New York, 1929.
В i g g e г s t a f f K. The Far East and the United States. Ithaca, 1944.
В is son T. A. America's Far Eastern Policy. New York, 1945.
В i s s о n T. A. and Farley M. S. American Policy in the Far East. New
York, 1941.
Blakeslee G. H. The Recent Foreign Policy of the United States. New
York, 1925.
Browder R. P. The Origins of Soviet-American Diplomacy. Princeton, 1953.
Bucll R. L. The Washington Conference. New York — London, 1922.
Chamberlain W. H. America: Partner in World Rule. New York, 1945.
Chen, Stephen. Sun Yat-sen. A Portrait. New York, 1946.
Chesneaux Jean. Recherches sur l'histoire de mouvement ouvrier chi-
nois de 1919 a 1927. Paris, 1962.
Chou Tse-tsung. The May Fourth Movement: Intellectual Revolution in
Modern China. Harvard, 1960.
Clyde P. International Rivalries in Manchuria. 1689—1922. Columbus,
1926.
Coates W. P. and Coates Z. K. Armed Intervention in Russia. 1918—1920.
London, 1935.
Curry R. W. Woodrow Wilson and Far Eastern Policy, 1913—1921. New
York, 1967.
Dennis A. L. The Foreign Politics of Soviet Russia. New York, 1924.
Dewey J. China, Japan and the United States. New York, 1921.
Dubarbier G. La Chine contemporaine. Paris, 1926.
D u 11 e s F. R. America in the Pacific. New York, 1938.
Dulles F. R. America's Rise to World Power. 1898—1954. New York, 1954,
1955.
Dulles F. R. Behind the Open Door. The Story of American Far East
Relations. St. Louis, 1944.
Dulles F. R. China and America. The Story of Their Relations since 1784.
Princeton, 1946.
Dulles F. R. Forty Years of American-Japanese Relations. New York —
London, 1937.
D u г о s e 11 e I. B. De Wilson a Roosevelt. Politique exterieure des Etats —
Unis. 1913—1945. Paris, 1960.
Joukoff-Eudin X. and Fisher H. R. Soviet Russia and the West,
1920—1927. A Documentary Survey. Stanford (California), 1957.
Joukoff-Eudin X., North R. C. Soviet Russia and the East, 1920—1927.
A Documentary Survey. Stanford, 1957.
Fairbank J. K. The United States and China. Cambridge, 1949.
331

I e i s H. The Road to Pearl Harbour. The Coming of the War Between the
United States and Japan. Princeton — New Jersey, 1950.
Field F. V. American Participation in the China Consortiums. Chicago, 1931.
Fisher H. H. The Famine in Soviet Russia 1919—1923. The Operations of
the American Relief Administration. New York, 1927.
Fischer L. The Soviet in World Affairs. London, 1930, 2 vis. New York,
1951, 1960.
Fleming D. F. The Cold War and its Origins. 1917—1960. London, 1961.
F о о t m a n D. Civil War in Russia. London, 1961.
G r i s w о 1 d A. W. The Far Eastern Policy of the United States. New York,
1938, New Heaven — London, 1962.
Hsu Shu-hsi. China and Her Political Entiety. New York, 1926.
I c h i h a s h i Y. The Washington Conference and After... Stanford University
(California), 1928.
Johnson С Borah of Idaho. New York, 1936.
Kawakami K. Japan's Pacific Policy Especially in Relation to China, the
Far East, and the Washington Conference. New York, 1922.
Kennan G. F. American Diplomacy, 1900—1950. Chicago, 1952.
Kiang Wen-han. The Chinese Student Movement. New York, 1948.
Latane J. H. From Isolation to Leadership. New York, 1922.
Latane J. H., Wainhouse D. W. A History of American Foreign Policy.
1776—1940. 3-d ed. New York, 1941.
L a 11 i m о г e. The Making of Modern China. New York, 1944.
Linebarger M. A. Government in Republican China. London, 1938.
L i p p m a n W. The United States Foreign Policy: Shield of the Republic.
Boston, 1943.
M а с N a i r H. F. China's New Nationalism. New York, 1925.
M а с N a i r H. F. China in Revolution. 1931.
W. N. M e d 1 i с о 11. British Foreign Policy since Versaille. Oxford, 1940.
M i 11 a r d T. Conflict of Policies in Asia. London, 1924.
Nevins A. (ed.). The United States and Its Place in World Affairs, 1918—
1943. Boston, 1943.
Norton H. K. The Far Eastern Republic of Siberia. London, 1923.
Pelissier R. La Chine entre en scene (de 1839 a nos jours). Paris, 1963.
Pollard R. T. China's Foreign Relations. 1917—1931. New York. 1933:.
R e m e г С F. Foreign Investments in China. New York, 1933.
Schuman F. L. American Policy toward Russia since 1917. A Study of
Diplomatic History. New York, 1928.
SokolskyG. E. The Tinder Box of Asia. London, 1932.
Soyeshima M. Oriental Interpretations of the Far Eastern Problem.
Chicago, 1925.
Sympson L. (P. We ale). Why China Sees Red? New York, 1925.
Tang Leang-Li. Inner History of the Chinese Revolution. 1930.
Tang P. Russian and Soviet Policy in Manchuria and Outer Mongolia,
1911—1931. Durham, 1959.
Thompson С L. America in the Far East.— «Current History», 1950,
September, vol. 19, № 109; October, vol. 19, № 111; November, vol. 19, № 11L
Thompson J. M. Russia, Bolchevism, and the Versailles Peace. Princeton,
1966.
332

Tompkins P. American-Russian Relations in the Far East. New York, 194£
Tong Te-kong. United States Diplomacy in China. 1844—1960. Seattler
1964.
Toynbee A. J. Survey of International Affairs. 1920—1923. London, 1923,
1925, 1931.
Toynbee A. J. The World after the Peace Conference. London, 1925.
Treat P. Y. The Far East. A Political and Diplomatic History. New York.
1928.
T у a u M. T. Z. China Awakened. New York, 1922.
Unterberger В. М. America's Siberian Expedition. 1918—1920. New York,
1955; London, 1956.
Vinacke H. M. A History of the Far East in Modern Times. New York, 1937.
Vinson J. Ch. The Parchment Peace. The U. S. Senate and the Washington
Conference, 1921—1922. Athens, 1955.
Wang С. С. The Chinese Eastern Railway— «Annals of the American
Academy of Political and Social Science», November 1925.
Ware E. E. Business and Politics in the Far East. New Heaven, 1932.
Weale P. An Indiscreet Chronicle from the Pacific. New York, 1922.
W e a 1 e P. The Vanishing Empire. London, 1926.
Wei H. China and Soviet Russia. Toronto, 1956.
Whiting A. S. Soviet Policies in China, 1917—1924. Columbia University
Press, Oxford, 1955; New York, 1954, 1957, 1959.
Williams E. T. China Yesterday and Today. New York, 1927, 1932.
Williams W. A. American-Russian Relations, 1781—1947. New York, 1952.
W i 11 о u g h b у W. W. China at the Conference. A Report. Baltimore, 1922.
Willoughby W. W. Foreign Rights and Interests in China, vis. 1—2.
Baltimore, 1920 (rev. ed. 1927).
Wou Saofong. La Chine et la conference de Washington, 1927.
Wood G. Z. China, the United States and Anglo-Japanese Alliance. New
Yoik, 1922.
Wood G. Z. The Shantung Question. A Study in Diplomacy and World
Politics New York, 1922.
Young* С The International Relations of Manchuria. Chicago, 1929.

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
Аббот 215
Альбрехт 203, 207
Авеццана 202
Авксентьев Н. Д. 31
Агарев 253
Аквазов 225
Алексеевский 30
Андервуд О. 137, 152, 156, 157, 176,
177, 179, 180, 181
Андерсон Р. 225
Анисимов 30
Антонов Б. 278, 279, 283
Антонов-Овсеенко В. А. 164
Арнольд Дж. 90, 222
Ахматов 30, 35, 39, 42, 47
Бальфур А. Дж. 118, 119, 136—140,
142, 156, 158, 257
Бахметьев Б. 17, 23, 162, 163, 202—
204, 206, 248, 250, 266, 273, 308,
315
Беркенгейм А. 18, 19, 206
Белл 134, 241, 243
Бельченко 74, 88, 89
Бер В. В. 216
Берлацкий 234
Берль А. А. 120
Бинасик 234
Бирич 270
Блюхер В. К. 219, 258, 300
Богомолец 44, 45, 294
Бойл Дж. 292
Болдырев В. Г. 31, 35—37, 50, 53, 55,
60, 235, 237, 273
Бора У. 177—182, 190, 214, 215, 254,
293—298, 308
Бочкарев 268, 282
Браун У. Л. 209
Брешко-Брешковская Е. К. 15
Бристоль 210, 213
Будберг А. 36, 235
Б улит У. 120
Бэикер Н. 23, 24, 115, 116
Ван Т. (Ван Чжэн-Тин) 114, 116, 117,
149
Вандерлип В. 185, 193—201, 207, 219,
221, 256, 268, 272
Вандерлип Ф. 194
Ван Цзин-чунь (С. С. Ванг) 166
Ван Чун-хуэй 89, 91, 130, 136, 139
Ван Ши-чжэнь 71
Вахмистров В. К. 16
Вашингтон Дж. 4, 199
Вержбицкий 273
Вивиани Р. 158
Виленский-Сибиряков В. 49, 56, 164,
234 273
Вильсон В. 8, 11, 14, 22, 28, 90, 91,
95, 98, 99, 114, 116—120, 128-130,
194, 202, 207
Вильяме Э. Г. 254
Войтинский Г. Н. 80
Врангель П. Н. 25, 47, 202
Вургафт Л. 292
Вэй Суньчжоу 116
Вэр Г. 189
Гайда 36—38, 50
Гамов 102
Гардинг У. 8, 131, 138, 180, 181, 186,
194, 195, 200, 203, 205, 206, 213, 223,
248, 249, 251, 281, 296, 298, 304
Гаррис Э. Л. 17, 21, 22, 32—34, 39—
43, 45, 48, 55, 58, 60, 61, 298
Геддес 144, 158
Гинс Г. К. 37, 42, 48
Гирса 31, 33, 54, 234, 236
Гомперс С. 188, 204
Гопкинс 94
Горчаковский Н. И. 165
Горький А. М. 208
Го Тай-ци 128
Гото 77
Грегори 212
Григорьев 37
Грин Р. 222
SS4

Грэвс У. С. 12, 14, 23, 27, 28, 32, 36,
45, 54, 102, 292, 293, 295, 297
Губельман М. И. 219, 300
Гувер Г. 8, 201, 207, 208, 210, 211,
212, 214, 250, 258, 263, 264
Гудрич Дж. П. 213
Гучков А. И. 250
Денби Э. 210, 281
Деникин А. И. 25, 42, 51, 64, 65, 194,
'204
Деннис 115, 116
Денисов 250
Джеймсон 254
Дженкинс Д. 55, 58—61, 172, 220,
244
Джент У. 45
Джонсон А. 191, 234, 235, 308
Джордан 134
Дитерихс 273, 302, 303, 309, 311
Доллар Г. 94
Доллар Р. 74, 94
Драйздел 222
Дуань Ци-жуй 71, 72, 76, 83, 84, 91—
93, 135, 145, 266
Духонин Н. Н. 12
Дьюи Дж. 87, 124, 222
Дэйвис Дж. 112
Дэйвис Н. 179, 181
Дэйвис У. 42, 225, 226
Дюпон 94, 315
Дюрант К. 192, 207
Енукидзе А. С. 309
Ермаков 21
Жанен М. 14, 32, 39, 40, 42, 43, 45,
46, 49
Жоффр Ж. 280
Зиневич 38
Ивакин 38
Иванов П. 243
Инагаки 28, 62
Иноуэ 76
Иоффе А. А. 168, 256, 284, 285—
287, 307, 316
Исии К. 68, 99
Казанин М. И. 166, 222, 223, 252, 253
Каламатиано К. Д. 200, 209
Калашников 30
Каледин А. М. 12
Калинин М. И. 186, 309
Каллас 248
Калмыков И. 26, 50, 57, 102, 103, 230
Каменев С. С. 20
Каппель 31, 32, 50
Караваев П. 253
Карахан Л. М. 165, 197, 219, 221, 280,
285 299
Като'41, 139, 146, 281, 282, 298, 299
Кейрвэй 182
Келлог Ф. 181
Керенский А. Ф. 12, 15
Керзон Дж. Н. 25
Кестнер Н. 150, 154, 248, 259, 261
Кинг У. 177, 179—181
Кирджасов 227, 252
Клейфос 254
Клемансо Ж. 11, 119, 128
Клишко Н. 215
Кобозев 309
Кабцан 234
Колби Б. 109, 202, 203, 242
Колдуэлл Дж. К. 17, 168, 175, 219,
226, 227, 232, 254—256, 265, 277,
292
Колесников В. С 267, 272, 273
Колосов Е. Е. 38
Колчак А. В. 13—17, 19—22, 24—26,
31—36, 38, 40. 42, 47, 49, 61, 64,
65, 98, 100, 102, 105, 204, 295—298
Константинов М. М 30
Корнеев Г. Н. 309
Краковецкий 36, 55, 234, 235
Красин Л. Б. 187, 194, 197, 201, 203,
205, 206, 211, 215, 216, 244, 248,
249, 251, 315
Краснов П. Н. 12
Краснощекое А. М. 47, 57, 219, 220,
224—226
Крейн Ч. Р 222—224, 226, 244
Крийск Г. М. 269
Кровопусков 18
Кроль Л. А. 46
Крэват М 50
Ку В. (Гу Вэй-цзюнь) 89,90,91,116,
117, 130, 139, 151, 154, 155, 156
Кубяк Н. А. 309
Кудашев 101. 162
Кулидж К. 8, 249
Кун Сян-си 87
Куракин 169
Кушнарев И. Г. 234, 237, 239
Кэпьон У. 211
Лазо С. Г. 51—53, 230
Ламонт Т. 108, 109
Лансинг Р 19, 22, 23, 27, 28, 33, 40,
68, 98, 118, 129
Ларионов 41
Лафоллет Р. 180, 190
Лебедева Н. 240
Лежава А. М. 197
335

Ленин В. И. 6, 13, 19, 20, 25, 47, 51,
64, 78—80, 184, 187, 189, 194, 196—
202, 204, 205, 207, 208, 211, 212,
215, 219, 246, 248
Ленрут Э. 181, 182
Лианозов Г. М. 250
Ли Да-чжао 79, 84, 85
Лиман 94
Линкольн А. 199
Липпман У. 113, 213
Ли Сын Ман 10
Литвинов М. М. 194, 197, 203, 207, 208
Лихой до в 237
Ли Юань-хун 68, 91
Ллойд Джордж Д. 11, 18, 19, 119,
128, 204, 249, 251
Лобинджир 159
Лодж Г. К. 137, 158, 176, 177, 180,
181
Ло Цзя-лун 121
Луне К. 169
Лу Синь 79
Лу Цзун-юй 76, 122
Лу Чжэн-сян 116
Луцкий А. Н. 55, 231
Лу Юн-тин 70
Львов Г. Е. 213
Лэмпсон 134
Люба П. 105, 133
Лю Се-чжун 80
Лю Цзинь-жэнь 165
Лян Ци-чао 71, 85, 90
Лян Ши-и 71, 90, 137
Ляо Чжун-кай 80
Макаду У. 191
Макгаун 53, 233, 244, 245, 267, 268
Макдональд 45
Макино 117, 119, 128, 129
Маккормик В. 15, 98, 210, 281
Маккроски 60
Макмэррей 90, 134
Маковкин 102
Мансветов Ф. 234
Марков Б. 30
Мартене Л. К. 12, 186, 189, 190, 192,
201, 203, 207, 265
Мархлевский Ю. Ю. 266
Марч П. К. 293
Масленников А. А. 234
Ма Су 131, 136, 141
Матвеев Н. М. 309
Мацокин 279
Мацусима 266, 284
Мацудайра 232, 236, 239, 279, 281 283
284, 286, 287
Медведев А. 35, 50, 53—55, 231 234
235
Меллон Э. 210
Меркулов И. Д. 272
Меркулов С. 245, 267—270, 302, 309,
311
Меркуловы (братья) 235, 238, 243,
244, 257, 273, 311
Мизес С. 113
Миллард Т. 131, 222, 255, 264, 284, 290
Миллер Д. X. 113
Милюков П. Н. 202
Миронов И. К. 46
Михайлов П. 30, 41
Мицуи 77
Миязаки 98
Моравский 35, 36
Морган 94, 108, ПО
Моррис Р. 15, 26—28, 35, 36, 61, 98,
99, 113, 150, 179
Моррисон С. 120
Морроу 44, 45, 58, 292—295
Мотоно 74
Мочизуки 149
Мэхэн А. Т. 3
Нансен Ф. 208
Нго Динь Дьем 10
Никифоров П. М. 50, 55, 220, 221, 234,
236 237
Нисихара 75—77, 83, 95, 145
Нобл Дж. 120
Нокс А. 14
Норт Р. 184
Нортон Г. К. 222
Нуланс Ж. 212
Овермэн Л. 12
ОТрейди Дж. 203
Одагири 155
Озарнин Э. К. 166 '
Окулич 272
Олстон 138
Оой 27, 43
Остроумов 169, 306
Павлу 31
Павлович 36
Пайкес А. К. 168, 316
Пальмер М. 12
Парфенов П. С. (П. Алтайский) 30,
62 231 234 235
Пепеляев А. Н. 31, 33, 34, 38, 269, 309
Пепеляев В. Н. 33, 34, 42, 49
Перри М. К. 3, 4
Петлюра С. В. 251
Петров Ф. Н. 258
Пеффер 222
Полк Ф. 24
Постышев П. П. 300, 309
336

Пригарин 16
Пуль Д. В. 17, 248, 250, 253, 254, 256,
272, 273, 288, 289, 298, 309, 310
Пюрингтон Ч. 101, 269
Раддок 222
Раев Г. 37
Ранан 205
Редфилд У. 191, 213
Рейнш П. 73, 90—92, 96, 113—116, 121,
122, 124, 129, 142, 158, 261, 292
Рсмер 76
Розанов 35—37, 51—53, 59, 230
Рокфеллер 89, 93, 193
Романовский Г. 35, 36
Рузвельт Т. 3, 315
Рут Э. 152, 157, 176, 303
Рутгерс С. 189
Рыков А. И. 197
Сабанин А. 197
Савицкий Н. 170
Сарро А. 142
Сахаров 34, 37, 45
Семенов Г. 9, 19, 26, 32, 41—47, 50,
57-61, 102, 103, 111, 226, 229, 230,
235, 242—244, 260, 273, 292—298,
308, 313
Серышев С. М. 232
Сибирцев В. М 55, 231
Сидехара 28, 139, 146, 260, 277
Синклер Г. 272
Сквирский Б. 234, 253, 254, 256, 265,
288, 289, 309, 310
Скиннер 203, 215, 216, 249
Скотт 118
Смигельский 101
Смирнов И. Н. 47
Смит Ч. X. 32, 35, 45, 46, 49, 52, 58,
102, 239, 292, 295
Соколов Т. В. 310
Спенглер 239
Спенсер С. 179
Степанов 101
Стеффенс Л. 201
Стивене Дж. 14, 32, 36, 40, 58, 63,
97—100, 102, 104, 106—112, 131, 168,
172, 173, 175, 239, 254, 271, 292, 304,
305
Стишов М И. 46
Страус О. 210, 295
Страус Р. 295
Струве П. Б. 202
Сузуки 45
Сун Ай-лин 87
Сун Мэй-лин 87
Сун Цзы-вэнь 87
Сун Цин-лин 87
Сунь Ят-сен 9, 69, 70, 79, 80, 87, 90,
124, 127, 131, 133
Сыровы Я. 32, 34, 42
Сычов 41
Сьюорд В. 3
Сюй Ши-чан 72, 90—92
Танака 27, 270
Такахаси 281
Такаянаги 228, 230
Тан Цзи-яо 70
Тан Шао-и 70, 91, 92
Тараканова 30
Тачибана 282
Терауци 75
Токугава 281
Томас Э. 227, 265, 266, 277, 288, 310
Томпсон У. Б. 247
Трахтенберг 188
Третьяков С. Н. 250
Трилиссер 57
Троцкий Л. Д. 40, 98
Трупп Е. 234
Тряпицин Я. 239, 240
Тейлор Дж. 293, 296
Тэк 307, 309
Тяо (Мин-цянь) 87
Уайз 251
Уайт Г. 118
Уборевич И. П. 303, 304, 307, 309
Угет С. 308
Уил П. 132
Уиллоуби У. ИЗ, 115, 116
Уильяме Б. Г, 118, 164
Уинслоу 303
Унгерн 226, 242, 255, 258
Уодсворт Дж 211
Уолш Т. 137, 179, 180
Уоррен 167, 278, 302
Уотсон Дж. 308
У Пэй-фу 71, 72, 91, 93, 137, 266
Уркварт Л. А. 211
Устругов Л. А. 99
У Тин-фан 70, 91, 157
Уцида 26, 28, 278, 281
Файнберг М. 292
Фарбман М. С. 194
Феодорович 30, 31, 46
Фишер 184
Фош Ф. 205, 251
Франс Дж. 177, 182, 246
Френсис Д. 12, 17, 97
Фын Го-чжан 70—72, 84, 91
Фзйрбэнк Дж. К. Ю
Хазард 302
Ханжин 41
337

Ханихара 139, 146, 158
Хаммер А 202
Хара 27, 28
Харви 216, 251
Харт 290, 291
Хауз Э. 246
Хейвуд У. 189
Хейд А 18, 107
Хейфец А. Н. 105
Херст У. Р. 190, 192
Хиббен П 212
Хитчкок Дж. 181
Ходжсон 42
Ходукин Н. 30, 42
Холмс Д. А. 268
Хорват Д Л. 57, 81, 102, 104, 105, 108
Ху Ши 79, 85, 87
Хьюлет М. 73
Хэй Дж. 3, 67
Хэйуорд 297
Хэнд 296
Хэнсон 267
Цай Юань-пэй 78, 79, 123
Цао Жу-линь 76, 122
Цао Кунь 137
Цейтлин Р А. 234
Циммерман 235
Цэнь Чунь-сюань 70
Чайковский Н. В. 15
Чайльд Р. У. 250
Чан Дун 169
Чан Кай-ши 10, 87
Чаплин Ч. 200
Червен-Водали 41
Четвериков 268
Чечек 62
Чжан Цзо-лин 72, 73, 111, 136, 145,
166, 172, 173, 244, 282, 299, 302, 305,
306, 309
Чжан Цзун-сян 74, 77, 121. 122
Чжао Хэн-ди 90
Чжу Ци-цянь 92
Чичерин Г. В. 79, 80, 165, 167, 168,
186, 197, 201, 208, 211, 212, 215»
247, 258, 259, 266, 287
Чурин Я. 269
Чзндлер Г. 193, 199
Чэнь Ду-сю 79
Чэнь Е. (Чэнь Ю-жэнь) 83, 87, 12&
Чэнь Хан 166
Чэнь Цзюнь-мин 70, 90
Ши А. (ШиСао-кэ) 89, 91, 116, 130,
131, 136, 139, 151
Шилов С. 232
Шеппард М. 179
Шерман 138, 167, 173, 222, 223, 252
Шумяцкий Б. 3. 234
Шуэн Ю. 192
Эббот Дж. 101, 225, 226, 292
Эдмунде Ч. 88
Эйхе Г. X. 20, 38
Эмерсон Д. 98
Эрл 292
Юань Ши-кай 3, 9, 68, 69, 72
Юденич Н. Н. 25, 204
Юдина К. 184
Юз Ч. Э. 131, 136, 137—141, 143, 147.
149, 152, 154, 168, 173, 175, 176, 203,
204, 207, 208, 210, 214—216, 224—
227, 244—246, 248—250, 252—254.
258—261, 266, 267, 272, 278, 282,
287, 296, 304, 310
Юрин И. Л. 165, 166, 222, 224, 225,
251—253, 256, 316
Ю. Хо-дэ 125
Языков А. 168, 174, 253, 254, 259,
263—265, 277, 278
Яковлев 30
Якушев 35, 36, 234
Яманаси 278
Янсон Я. Д. 48, 168, 256, 259, 266;
267, 277, 279, 284, 288, 309
Янь Хой-цин 89, 114

ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение 3
Глава первая
Поражение союзной интервенции в Сибири и в Приморье 11
США и антисоветские группировки в Сибири ... 14
Заговор Политцентра 30
США и земский переворот во Владивостоке. Эвакуация
американских войск . 49
Глава вторая
Американо-китайские отношения в 1918—1920 гг. . . 66
Вопрос об объединении Китая: импорт
парламентаризма или народная революция? 67
Американские монополии в Китае. Борьба за
железнодорожный контроль 9&
Китай и Версаль. Движение 4 мая ...... ИЗ
Глава третья
Китай и вашийгтонская система 130
Шаньдун • ...,. 133
Трактат девяти держав .... ... 142
Полуколониальный статус Китая 150
Китайско-Восточная железная дорога 164
Вашингтонские решения о Китае в оценке
американского сената 177
Глава четвертая
Дальневосточная республика 184
Советское мирное наступление. Концессия Вандерлипа 185
Две тенденции в русской политике США . 202
США и Дальневосточная республика 216
Глава пятая
Сибирский вопрос на Вашингтонской конференции 228
Новый этап японской интервенции . .... 229
зза

Сахалинский конфликт. Переворот братьев Меркуловых 238
Вашингтонская конференция и сибирский вопрос . . 245
Глава шестая
Победа Советской власти в Приморье .... 262
«Свобода, равенство и Бентам» 263
Дайрен и Чанчунь .... 274
Общественное мнение . , 290
Финал «сибирской авантюры» США . . 5- 300
Заключение . .«,.,.. 313
.Источники и литература « 318
Указатель имен . с 334
Евгения Ивановна Попова
Политика США на Дальнем Востоке
(1918—1922 гг.)
Утверждено к печати
институтом истории Академии наук СССР
Редактор издательства Р. 3. Мазо
Художник В. В. Евдокимов
Технический редактор В. Д. Прилепская
-Сдано в набор 14/ПЫ967 г. Подписано к печати 9/VIIM967 г.
Формат 60X907ie. Бумага № 2. Усл. печ. л. 21,25. Уч.-нзд. л. 23,0
Тираж 2500 экз. Т-10294. Тип. зак. 6654.
Цена 1 р. 58 /с
Издательство «Наука». Москва, К-62, Подсосенский пер., 21
2-я типография издательства «Наука» Москва, Г-99, Шубинский пер., 10

ОПЕЧАТКИ И ИСПРАВЛЕНИЯ
Стр.
31
37
38
116
137
155
157
218
Строка
4 СН.
1 СВ.
5 сн.
13 сн.
15 сн.
7 сн.
10 сн.
11 сн.
Напечатано
с Авксентьевым
разлить
Красноярску
Ши Сао-эк
1920 г.
монополий
китайского
И. А. Авдеева
Должно быть
и Авксентьевым
развить
Красноярску,
Ши-Сао-кэ
1922 г.
монополии
кантонского
Н. А. Авдеева
Е. И. Попова. Политика США на Дальнем Востоке.