Издательство
"УНИСЕРВ"

рекята и зверята
ПОДАРОК
И. М. Шевчук
Подарок глядит на меня свысока.
Наверное, он размышляет пока...
I Я тоже гляжу и никак не пойму:
ч А может, меня подарили ему?
Вот это подарок!
Я падаю с ног...
Щенок называется?
Ну и щенок!
Второго такого, наверное, нету.
Да он же проглотит меня, как котлету!
.абон.
круглый год
В. В. Бианки
— розан-цвет. Конец пролетья, начало
лета. Самые длинные длятся дни; на дальнем Севе-
ре и вовсе ночи нет: не заходит солнце. На сырых лу-
гах цветы теперь всё больше солнечного цвета: ку-
пальницы, калужницы, лютики, — луг от них весь зо-
лотой.
В эту пору — в самую пору солнечного рассве-
та — собирают люди целебные цветы, стебли, коре-
нья себе про запас, чтобы вдруг занедужив, передать
себе собранную в них живительную силу солнца.
И вот уже прошёл самый долгий день во всем го-
ду — 22 июня — день летнего солнцестояния.
С этого дня медленно-медленно — а кажется-то:
как быстро! — так же медленно, как прибывает вес-
ной свет, день идёт на убыль. И поговаривает народ:
"Макушка лета уже через прясла глядит..."
У всех певчих пичужек гнездо, во всех гнёздах —
всех цветов яички. Сквозь тонкую скорлупку просве-
чивает нежная маленькая жизнь.
задушевное слово
2
В. В. Голявкин
1
Когда-то была у Алёши двойка. По пению. А так
больше не было двоек. Тройки были. Почти что все
тройки были. Одна четвёрка была когда-то очень дав-
но. А пятёрок и вовсе не было. Ни одной пятёрки в
жизни не было у человека!
И вдруг — пятёрка. И главное, за что? За пение. Он
получил эту пятёрку совершенно случайно. Что-то та-
кое удачно спел, и ему поставили пятёрку. И даже
ещё устно похвалили. Сказали: "Молодец, Алёша!"
Короче говоря, это было очень приятным событием,
которое омрачилось одним обстоятельством: он не
мог никому показывать эту пятёрку, поскольку её впи-
сали в журнал, а журнал на руки ученикам, как прави-
ло, не выдаётся. А дневник свой он забыл дома...
На уроке арифметики у него созрел план: украсть
журнал! Он украдёт журнал, а утром его принесёт
обратно. За это время он может с этим журналом
обойти всех знакомых и незнакомых. Короче говоря,
он улучшил момент и украл журнал на переменке. Он
сунул журнал себе в сумку и сидит
как ни в чём не бывало. Только
сердце у него отчаянно сту-
чит. Когда учитель вернулся,
он так удивился, что журна-
ла нет на месте, что даже
ничего не сказал, а стал
вдруг какой-то задумчи-
вый. Похоже было, что
он сомневался, был жур-
нал на столе или не был, с
журналом он приходил
или без. Он так и не спро-
сил про журнал: мысль о том, что кто-то из учеников
украл его, не пришла ему даже в голову. В его педа-
гогической практике такого случая не было. И он, не
дожидаясь звонка, тихо вышел, и видно было, что он
здорово расстроен своей забывчивостью.
А Алёша схватил свою сумку и помчался домой. В
трамвае он вынул журнал из сумки, нашёл
пятёрку и долго глядел на неё. А когда уже
шёл по улице, он вспомнил вдруг, что за-
был журнал в трамвае. Когда он это
вспомнил, то он прямо чуть не свалил-
ся от страха. Он пришёл домой и даже \
похудел за один вечер. А всю ночь он не
мог уснуть и к утру, наверное, ещё больше
похудел.
Во-первых, его мучила совесть. Весь
класс остался без журнала. Пропали отмет-
ки всех друзей. Понятно его волнение. А
во-вторых, пятёрка. Одна за всю
жизнь — и та пропала. Нет, я понимаю
его. Правда, мне не совсем понятен
его отчаянный поступок, но пережи-
вания его мне совершенно понятны.
там свою
Итак, он пришел утром в школу. Волнуется. Нерв-
ничает. В горле комок. В глаза не смотрит.
Приходит учитель. Говорит:
— Ребята! Пропал журнал. Какая-то оказия. И куда
Алёша молчит.
Учитель говорит:
— Я вроде бы помню, что приходил в класс с жур-
налом. Даже видел его на столе. Но в то же время я в
этом сомневаюсь. Не мог же я его потерять по доро-
ге, хотя я очень хорошо помню, как я его взял в учи-
тельской и нёс по коридору...
Некоторые ребята говорят:
— Нет, мы помним, что журнал лежал на столе.
Учитель говорит:
— В таком случае, куда он делся?
Тут Алёша не выдержал. Он не мог больше сидеть
и молчать. Он встал и говорит:
— Журнал, наверное, в камере потерянных ве-
щей...
Учитель удивился и говорит:
— Где? Где?
А в классе засмеялись.
Тогда Алёша, очень волнуясь, говорит:
— Нет, я вам правду говорю, он, навер-
ное, в камере потерянных ве-
щей... он не мог пропасть...
— В какой камере? — го-
ворит учитель.
— Потерянных ве-
щей, — говорит Алё-
ша.
— Ничего не пони-
маю, — говорит учитель.
Тут Алеша вдруг испу-
гался, что ему здорово
влетит за это дело, если
он сознается, и он го-
ворит?
— Я про-
сто хотел
посоветовать...
Учитель по-
смотрел на него и пе-
чально так говорит:
— Не надо глупо-
сти говорить, слы-
шишь?
В это время открывается дверь, и в класс входит ка-
кая-то женщина и в руке держит что-то завёрнутое в
газету.
— Я кондуктор, — говорит она, — прошу прощения.
У меня сегодня свободный день, и вот я нашла вашу
школу и класс, и в таком случае возьмите ваш журнал.
В классе сразу поднялся шум, а учитель говорит:
— Как так? Вот это номер! Каким образом наш
классный журнал оказался у кондуктора? Нет, этого
не может быть! Может быть, это не наш журнал?
Кондукторша лукаво улыбается и говорит:
— Нет, это ваш журнал.
Тогда учитель хватает у кондукторши журнал и бы-
стро листает.
— Да! Да! Да! — кричит он. - Это наш журнал! Я
же помню, что нёс его по коридору...
Кондукторша говорит:
— А потом забыли в трамвае?
Учитель смотрит на неё широко раскрытыми глаза-
ми. А она, широко улыбаясь, говорит:
— Ну конечно. Вы забыли его в трамвае.
Тогда учитель хватается за голову:
— Господи! Что-
то со мной проис-
ходит. Как я мог
забыть журнал в
трамвае? Это ведь
просто немысли-
мо! Хотя я помню,
что нёс его по
коридору... Мо-
жет, мне уходить из
школы? Я чувствую, мне
всё труднее становится пре-
подавать...
Кондукторша прощается с
классом, и весь класс ей кричит
спасибо", и она с улыбкой уходит.
На прощание она говорит учителю:
— В другой раз будьте внимательней.
Учитель сидит за столом, обхватив голову руками,
в очень мрачном настроении. Потом он, подперев ру-
ками щёки, сидит и смотрит в одну точку.
Тогда встаёт Алёша и срывающимся голосом гово-
рит:
— Я украл журнал.
Но учитель молчит.
Тогда Алёша опять говорит:
— Это я украл журнал. Поймите.
Учитель вяло говорит:
— Да... да... я понимаю тебя... твой благородный
поступок... но это делать ни к чему... Ты мне хочешь
помочь... я знаю... взять вину на себя... но зачем это
делать, мой милый...
Алёша чуть не плача говорит:
— Нет, я вам правду говорю...
Учитель говорит:
— Вы смотрите, он ещё настаивает... какой упор-
ный мальчишка... Я это ценю, милый, но... раз... та-
кие вещи со мной случаются... нужно подумать об
уходе... оставить на время преподавание...
Алёша говорит сквозь слёзы:
— Я... вам... правду... говорю...
Учитель резко встаёт со своего места, хлопает по
столу кулаком и кричит хрипло:
— Не надо!
После этого он вытирает слёзы платком и быстро
уходит.
А как быть Алёше?
Он остается весь в слезах. Пробует объяснить клас-
су, но ему никто не верит.
Он чувствует себя во сто раз хуже, как если бы был
жестоко наказан. Он не может ни есть, ни спать.
Он едет к учителю на дом. И всё ему объясняет. И
он убеждает учителя. Учитель гладит его по голове и
говорит:
— Это значит, что ты ещё не совсем потерянный че-
ловек и в тебе есть совесть...
выедет и таков
8
Ю. П. Мориц
Утка лучше попугая...
— Здравствуй, утка!
Утка: — Кряк!
Но, друзей моих пугая,
Без разбору всех ругая,
Попугай орёт: -Дур-р-рак!
Я в аптеке покупаю
Витамины попугаю.
Я в тазу его купаю —
Он, чудак, ужасно рад,
Но кричит: — Дур-р-рак! Дур-р-рак!
Вот история другая:
Чищу клетку попугая,
А потом его кормлю,
Но, попав опять впросак,
Он кричит: — Ур-р-ра! Дур-р-рак!
— Кряк! — ему сказала утка. —
Ваши речи слушать жутко!
Видно, птиц не уважал
Тот, кто прежде вас держал.
С вами —я ли не права ли? —
Шутку глупую сыграли:
Научили чепухе,
Чтоб над вами хе-хе-хе!
Кукарекать или крякать —
Благородней, чем "дуракать'
Без конца кричать “Дурак!"
Может только сам дурак.
Предположим, если б я бы
Попугаем стала вдруг,
Я бы целый день могла бы (
Не "дурак" кричать, а "друг"!
Попугай взглянул на утку,
Помолчал одну минутку,
Перегнулся, кувырнулся —
Показал свой лучший трюк,
Поклонился, улыбнулся
И сказал три раза: -Др-р-руг!


ЖИЛА-БЫЛА СКАЗКА


С. Г. Козлов
v Вот уже целый месяц Ёжик каждую ночь лазал
I на сосну и протирал звёзды. "Если я не буду про-
тирать звёзды каждый вечер, — думал он, — они
обязательно потускнеют".
И с утра выходил на крыльцо, наламывал свежий
веник, чтобы сбивать сначала со звёзд пыль, и сти-
рал тряпочку. Тряпочка у него была одна, и поэто-
му каждое утро он мыл её и вешал на сосну су-
шить.
Покончив с приготовлениями, Ёжик обедал и ло-
жился спать. Просыпался он, когда уже выпадала
роса. Поужинав, брал тряпочку в одну лапу, а ве-
ник в другую и потихонечку, с сучка на сучок, поды-
мался на самую верхушку сосны.
н

Здесь начинается самое главное.
Сначала звёзды надо было обстукать веником,
да так осторожно, чтобы случайно не сбить с неба.
Потом веник переложить в левую лапу, а тряпоч-
ку взять в правую и протирать звёзды до блеска. Ра-
бота была кропотливая, на неё уходила вся ночь.
"А как же иначе? — ворчал Ёжик, беседуя сам с
собой на верхушке сосны. — Если Медвежонок не
протрёт звёзды, если я не протру звёзды, то кто же
протрёт звёзды?.."
Медвежонок в это время тоже сидел на верхуш-
ке сосны над своим домом, протирал звёзды и ду-
мал:
"Удивительно, как это Ёжику в голову пришла та-
кая счастливая мысль! Ведь если бы Ёжик не приду-
мал чистить звёзды, их бы давно никто не видел. Вон
какая пыльная!.." И он дунул на звезду и потёр тря-
почкой.
Медвежонок очень старался, но у него не всегда
получалось как у Ёжика. И если с неба падала звез-
да, все в лесу знали, что это её нечаянно столкнул
Медвежонок.
ЗАНЯТНЫ© ИСТОРИИ
12
ВОРОЦД ОБИД4ЛА
В. И. Белов
•/убратик Антон пришёл домой с рёвом. Он орал
на есь дом и никак не хотел раздеваться. Бабушка да-
ла ему конфету, а он бросил конфету на пол и заре-
вел ещё громче.
— Ты, Антон, почему ревёшь? — спросил дедушка.
Антон перестал реветь и сказал:
— Они дразнятся. Они кричат: "Антошка на одной
ножке!"
Сказал так Антон и заревел во второй раз. Еле-еле
бабушка сняла с него пальто. Ревел, ревел Антон, а
потом ему надоело. Сидел на лавке и глядел на бро-
шенную конфету. Бабушка ушла доить корову. Катю-
ша играла в куклы, а дедушка рассказывал, как рабо-
тал на колхозной конюшне.
Дело было вчера. За конюшней на берёзах жила
крикливая ворона. А под крышей дедушкиной конюш-
13	6 в 6
ни ночевал воробей. Воробеи сидел на
трубе и чистил пёрышки. Ворона тоже
сидела неподалёку. Она не знала, чем ей
заняться. Так и сидели, не разговаривали.
— А ты, ворробей, дуррак! Воррробей
дуррак! — вдруг сказала ворона и пересе-
ла на другой сук.
— Почччему, поччему? — запищал
воробей.
— Стану я с тобой, ворробьём, ррразговари-
вать, — отвернулась ворона, — только время те-
рять — с тобой разговаривать.
Расстроился воробей. Весь день не пил, не ел от
горькой обиды. Начал думать, кому бы пожаловать-
ся. Прилетел к дедушке на конюшню и давай плакать:
— Она обзывается!
— Кто? — спросил дедушка.
— Ворона обзывается. Она говорит: "Во-
робей дурак!"
— Так и сказала?
— Таак! — И ещё пуще заплакал воро-
бей. Даже самому себя
стало жалко.
— Скажи на милость, — покачал
головой дедушка, — ну, а сам-то ты
что?
— Я ничччего, я ничччего, я спро-
сил почччему, а она улетела.
— Ну, воробей, ты и мастак реветь, —
сказал дедушка. — Это кто тебя так реветь
выучил? Ишь, расплакался, того и гляди,
ворона в рот залетит.
Воробей рот закрыл, плакать перестал.
— Выходит, ворона правду сказа-
ла, — продолжал дедушка, — раз
ты ей сам поверил.
Sr
— Я не поверил, — сказал воробей.
— Как же ты не поверил, ежели на ворону оби-
делся?
— Я, может, и не обиделся.
— Ну, а если не обиделся, так зачем жалуешься.
— Я и не жалуюсь, — нахохлился воробей.
— Давно бы так, — сказал дедушка и насыпал ему
хлебных крошек.
Тут воробей перестал сам себя жалеть, от крошек
отказался и полетел греться на трубу.
— А ты, воррробей, дуррр... — опять начала во-
рона.
Воробей на это никакого внимания, знай занимает-
ся делом: перья чистит.
Больше ворона не обзывала воробья дураком. Да-
же сама запрыгала перед ним на лапках.
А дедушка глядел на них из ворот конюшни и ду-
мал: "Вот ведь какая глупая эта ворона". Думать-то
думал, а воробью не сказывал.
Дедушка рассказал про этот случай Антону с Катю-
шей и начал ставить самовар. Антон больше не ревел,
он боялся, что к нему в рот залетит ворона.
ИСТОРИЯ из ИСТОРИИ
Ulllil
император николяи i
Л1. В. ШевляИов
Какому-то богатому саратовскому помещику за-
хотелось непременно увидеть государя. Для этого он,
не долго думая, прикатил в Петербург. Гуляя около
Зимнего дворца, весь полон мыслью о государе, по-
мещик однажды встретил статного, высокого роста
мужчину в офицерской форме и плаще и, приняв его
за одного из служащих при дворе, просил у него со-
вета, как увидеть государя. Незнакомцу он подробно
рассказал при этом о своем общественном, семей-
ном и материальном положении и прочем.
— Я живу сорок лет на свете, — говорил поме-
щик, — но ещё не видал нашего батюшку-царя.
Незнакомец спросил у него, не имеет ли он какого-
нибудь прошения к государю. Помещик обозвал его
чудаком и повторил, что он приехал единственно за
тем, чтобы увидеть государя и по возвращении на ро-
дину рассказать землякам о своих впечатлениях.
— А позвольте спросить, кто вы такой?
— Я — русский император, — ответил Николай Пав-
лович, с которым действительно повстречался сара-
товский помещик.
16
— Ну, если вы русский, так я,
должно быть, китайский импера-
тор, — захохотав, возразил поме-
щик. — Полно шутить!.. Скажи,
брат, откровенно, по-русски, кто
ты такой, и посодействуй мне.
Николай Павлович ответил по-
мещику, что он пошутил, что он фли-
гель-адъютант государя, и обещал
устроить дело. Помещик чуть не об-
лобызал от радости мнимого адъютанта.
— Давно бы так, — сказал он, — ты меня, брат, не
стесняйся, я ведь с губернатором знаком.
Государь обещал прислать своего товарища для
обозрения Петербурга и окрестностей, а затем и для
того, чтоб свести помещика во дворец.
Действительно, на другой день приехал к помещи-
ку флигель-адъютант государя и целую неделю пока-
зывал ему все достопримечательности столицы, а по-
том пригласил приехать во дворец к мнимому товари-
щу. Помещик благодарил, но сомневался:
— Да как же я пойду к нему, если я и фамилии его
не знаю.
— Это ничего: подъезжай, брат, прямо ко дворцу
и на первый вопрос, кто ты такой, отвечай, что китай-
ский император.
Помещик хохотал и на следующий день был во
дворце. Внутренний караул встретил его барабанным
боем, отдал ему честь. Помещик
испугался, его насилу ввели в каби-
нет государя, ещё неодетого в
то время.
— Что вы наделали? — сказал
ему помещик. — За такие шутки нас
с вами в Сибирь сошлют, и мне не
удастся увидеть царя.
— Неужели ты думаешь, что Николай такой строгий
Помещик стоял на своём.
— Прикажи-ка для успокоения подать водки, — ска-
зал он.
Водку подали. Помещик приободрился, а тем вре-
менем государь облёкся в полную парадную форму
и повёл помещика к императрице, которой предста-
вил его, сказав:
— Саша, рекомендую тебе нового китайского им-
ператора.
Помещик расшаркался, подбежал к ручке и с вос-
хищением говорил, что отродясь не видел такого шут-
ника, но что всё-таки боится, как бы не узнал Николай
Павлович. Помещик был в духе и вёл самый неприну-
ждённый разговор с государем и государыней, рас-
сказывая о соседях, о губернаторской знати, сплет-
нях, обнаружив чисто русскую душу нараспашку. По-
дали завтрак, который шёл очень оживлённо, но в кон-
це официант на какое-то приказание государя доло-
жил: "Исполнено, Ваше Императорское Величество".
Тогда помещик прозрел. Он упал на колени и просил
у государя прощения.
— Не только не сержусь, но и очень рад. Садись,
кончай завтрак, а поедешь к своим, расскажешь, что
не только видел русского царя, но даже с ним и его
семейством завтракал, — успокоил его государь.
Теперь язык у помещика прилип к гортани. После
завтрака он откланялся и уехал к себе в
гостиницу. А когда на другой
день за ним послали,
чтобы он явился во
дворец, то его уже
не оказалось. Быстро
собрав свои пожитки,
он укатил в Саратов
скую губернию.
197371, Комеядантекий пр., Д.30
тел.: 348-33-56
РАССКАЗ ЗА РАССКАЗОМ
18
У Петьки была мечта.
Очень сильная мечта.
Больше всего на свете ему хотелось покататься на
машине "Скорой помощи".
И не просто так, а обязательно с мигалкой и сире-
ной, и чтоб на светофоре не стоять, и чтоб все маши-
ны, и люди, и милиционеры шарахались в разные сто-
роны, чтоб тормоза визжали на поворотах, и все бы
уважительно провожали глазами: "Тяжелобольного
везут!"
Петька был человек дела. Когда мечта совсем, ну
просто до зуда, замучила его, он решил — пора. И на-
чал действовать.
— Бабушка! — позвал он. Иди сюда! Мне плохо,
очень плохо. Я умираю.
Бабушка бросилась к нему из кухни:
— Что, что, Петенька? Что случилось?
— Бабушка! Зачем ты оставила на столе таблет-
ки? — серьёзно и строго спросил Петька. — Ты же
знаешь, что таблетки надо хранить в недоступном для
детей месте. А я вот взял и съел их. Все до одной.
19
— Как — съел ?! — вскри-
чала бабушка. — Боже мой,
боже мой, Петечка, ты же
уже большой мальчик, ты
же уже в третий класс...
— А вот захотел и
съел, — отрезал Петька. Он	\\\Х
не спеша достал подушку и об-
стоятельно улёгся на диван. Потом
закрыл глаза и сложил руки на груди.
Бабушка запричитала ещё громче, за-
суетилась, кинулась в коридор, и Петька с
тайным торжеством услышал, как она за-
кричала в трубку:
— "Скорая"! "Скорая"! Скорее, скорее!
Мальчик отравился, умирает!
Петька ликовал. Вот оно! Получилось! Ух, и прока-
тимся теперь!
Он даже безропотно выпил три стакана воды, кото-
рые дала ему бабушка, ничто не могло омрачить
предстоящего счастья!
Но когда почти через час распахнулась дверь и в
комнату вбежали огромный бородатый сердитый док-
тор и ещё двое врачей, Петьке и вправду стало нехо-
рошо. А потом он увидел, как один из врачей открыл
серый металлический ящик и в его пальцах блеснул
здоровенный шприц с острой иголкой. А другой
врач...
Он в это время вкрадчиво улыбался и потихоньку
подкрадывался к Петьке, пряча за спиной длиннющую
резиновую трубу с воронкой на
конце.
— Ба-а-абушка! —дрожащим
шёпотом позвал Петька.
А бабушка вдруг под-
скочила откуда-то сбоку и
вместо того, чтобы обнять и прилас-
кать внука, с лихостью заправско-
го милиционера заломила ему
руки за спину.
— Петечка, детка, потерпи,
родной, — ласково уговаривала
она, ни на минуту не ослабляя
железной хватки.
— А-а-а! — закричал Петька, и
в этот момент улыбающийся врач
рванул к нему и ловко воткнул трубку
прямо в кричащий Петькин рот.
— Дыши, дыши носом! — кричал он
оторопевшему Петьке, который от стра-
ха действительно забыл, что надо дышать.
Но не успел он опомниться и толком пода-
виться, как почти вся трубка оказалась у не-
го в животе. Откуда-то взялись кастрюля с во-
дой и кружка, и через минуту туго спелёнутый
бабушкой Петька с неожиданным интересом на-
блюдал, как ему в живот через трубку наливают
воду и как потом вода выливается обратно в та-
зик. Так продолжалось долго-долго, до тех
пор, пока вся вода из кастрюли не про-
шла через Петькин живот. Петька
чувствовал себя героем. Поэтому
он почти не ревел, когда ему сде-
лали укол, и без сопротив-
ления дал бабушке на-
деть на себя всё, что
она хотела, даже пла-
ток, хотя на улице
была теплынь.
А потом... Потом
всё было, конечно,
так, как Петька и
трёхлетний!
— Да нет же, нет! — начал оправдываться Петька,
испугавшись, как бы врачи обо всём не догадались. А
действительно, как объяснить, почему он съел таблет-
мечтал. Была мигалка, вырывающая тревожным пре-
рывистым светом стены домов из набегающей тем-
ноты; был оглушительный вой сирены (погромче по-
жарного и милицейского), и испуганные прохожие
шарахались в стороны, а машины жались к обочинам.
Настоящая погоня, только без перестрелки!
Усталые врачи жевали бутерброды.
— Эх, Петька, Петька, — укоризненно сказал бо-
родатый, — что это ты на бабушкины таблетки набро-
сился? Голодный, что ли? Или глупый?
— Нет, — ехидно хихикнул тот, что устроил Петьке
развлечение с трубкой, — он просто захотел, чтобы
ему сделали промывание желудка. Но не на машине
же в конце концов покататься решил? Всё-таки не
ки: хорошо ещё, что промывание желудка не повлия-
ло на Петькины мозги. Соображали они по-прежнему
быстро и безотказно. Поэтому Петька мгновенно по-
думал и через минуту спокойно и уверенно сказал:
— Нет, я не хотел на машине покататься. Просто я
хотел оценить действие больших доз
пиридоксина гидрохлорида на рас-
тущий организм в условиях повы-
шенного питания, так как не со-
гласен с мнением про-
фессора Массачусет-
ского университета Сай-
мона Гурфинкеля, выска-
занным в докладе на сим-
позиуме ВОЗ в Женеве.
— Что-о? — хором вы-
дохнули ошеломлённые вра-
чи и переглянулись. Они даже
перестали жевать
А Петька был
страшно дово-
лен собой. Он
сам удивлялся,
как это смог
загнуть такое!
Во второй раз
ни за что не по-
лучится.
Бородатый врач
усмехнулся.
— Шустрый мальчик! Это хорошо! Я сам в детст-
ве был шустрым. Вот мы тут недавно тоже одну очень
шуструю больную лечили. У неё температура под со-
рок, гланды огромные, красные, а лечиться — ну ни-
как не хотела. Только мы ей укол собрались делать, а
она не даётся, из угла в угол бросается, апельсинами
в нас кидается, кусается, шипит... Ну, очень бойкая,
вроде тебя. Ребята наконец за хвост её поймали, ла-
пы скрутили и...
— Какие лапы? — оторопело спросил Петька. — Ка-
кой хвост?
Пока врач рассказывал, он представлял себе сред-
них лет тётечку, солидную такую, в халате. Странно,
конечно, что она кидалась апельсинами и кусалась, но
Петькина бабушка тоже уколов ужас как боится, он
знает! А тут вдруг у тётечки оказались лапы и хвост!
Теперь пришёл черёд врачей посмеяться.
— Лапы как лапы, — хохоча, сказал бородатый. —
И хвост как хвост. Всё как и у других обезьян.
— Обезьян? — удивился Петька.
— Вот именно! Бывает, что и обезьянам нужен че-
ловеческий доктор! Так что мы теперь будем как Ай-
болиты по совместительству.
Машину на-
чало трясти на
ухабах, и по-
ездка стала
похожа на
лошадиные
скачки. По-
том врачи
стали вспо-
минать разные
интересные слу-
чаи, а Петька, хоть
и обиделся немного за сравнение с обезьяной, изо
всех сил слушал.
— А помните, — сказал бородатый, — после
обезьяны мы тогда ездили в театр? Это когда король
с королевой стояли на балконе и вместе с балконом
обрушились на сцену?
— Да-да! — откликнулся другой врач. — Короле-
ва сломала левое предплечье, а король — правую
большеберцовую кость! Мы их так в больницу и от-
везли в костюмах и гриме. А публика подумала, что
это всё так и было задумано, помните, какие были ап-
лодисменты?
Врачи посмеялись ещё немного и вдруг разом за-
молчали. А потом тихо-тихо заговорили вновь, и Петь-
ке, который только что тоже смеялся, стало не по се-
бе. Он подумал, что врачи вспомнили что-то плохое.
И действительно. Из их отрывочных реплик Петька до-
гадался, что говорили они об автокатастрофе, когда
машину с пьяным водителем занесло на повороте и
она с огромной скоростью вылетела на тротуар пря-
мо перед дверьми булочной. А оттуда в это время вы-
ходили двое детей, и эта машина сбила их и врезалась
в двери булочной. А потом водитель развернулся и
укатил. А детей отвезли в больницу с очень тяжёлыми
24
травмами, они и сейчас там лежат, и лечиться им ещё
долго-долго...
Потом врачи вспомнили об одиноком старике, ко-
торый умирает от рака, и некому за ним ухаживать, а
болезнь у него неизлечимая и соседи только и ждут,
когда старик умрёт, чтобы занять его комнату...
Петька слушал и слушал, и чувство невыносимости
чужих несчастий росло в нём и мучило его. И он то
представлял себя милиционером, который задержи-
вает того пьяного водителя, то врачом, который выле-
чивает дедушку от рака...
А машина всё мчалась и мчалась по городу, а ба-
бушка как уснула в начале пути, так и не просыпалась.
А когда подкатили к дверям приёмного отделения
и Петька понял, что путешествие окончилось, он вдруг
горько-горько заплакал.
— Ты что? — удивился бородатый. — Тебе плохо?
А Петька всё плакал и плакал и, глотая слёзы, рас-
сказывал, что не ел он никаких таблеток, и что он и
вправду захотел покататься на "Скорой помощи", а в
больницу совсем не хочет, и что он больше так не бу-
Г. М. Кружков
дет, и...
Что ещё он говорил, Петька не помнил. Врачи не
очень-то и сердились — может, догадались сами?
чудеса в решете
На краю
Земли и небосвода,
Где гуляет стадо
Белых коз,
Жили-были
Бабушка Погода
И её любимый
Пёс Прогноз.
Если пёс
Бывал с утра не в духе,
Если хмуро
Он глядел вокруг,
Значит,
У расстроенной старухи
В этот день
Всё падало из рук.
чудные мгновения
Т)
wai
Дождь случался
Или что похуже,
Гром буянил,
Град со снегом шёл,
По дорогам
Разливались лужи,
Отменялся
В Лужниках футбол.
3. Ю. Шим
Ну а если
Пёс Прогноз был весел —
И Погода
Радовалась с ним,
Тёплый ветер
В травах куролесил,
Небо становилось
Голубым.
Солнце грело.
С листьев недотроги
Испарялись
Капельки росы,
' < И гуляли по лесной дороге
Дети,
Галки,
Бабушки
И псы.
^чень люблю радугу — радости чудесную дугу.
Цветными воротами перекинется она над зем-
лёй, засверкает, заблестит — залюбуешься! Толь-
ко вот всегда радуга далеко-далеко. Сколько ни
иди, как ни спеши, всё равно близко не подойдёшь.
Рукой не дотронешься.
Я так и назвал её — "далёкое чудо".
И вдруг увидел радугу у себя в палисаднике.
От ночного дождя разлилась между грядками го-
лубая лужа. В ней купались скворцы. Для них лужа
большая, как озеро. Забрались они бесстрашно в
середину, грудью падают в воду, крапчатыми
крыльями взбивают её, привзлётывают... Брызги
над лужей — фонтаном!
ЪЕЧЕ?
В. В. Бахревский
И так скворцы отчаянно трещат, что сразу мож-
но понять: ух, какое это удовольствие — утреннее
купание!..
И вдруг над весёлыми скворцами, над голубой
лужей зажглись в брызгах крошечная радужка.
Будто осколочек от настоящей большой радуги. И
горит-переливается семицветным огнём...
Прямо вот здесь, близко-близко. Рукой подать!
Я руку протянул.
Вспорхнули скворцы. Брызги осыпались, цвета
погасли.
Выскользнула из моих рук радужка...
А мне всё равно радостно. "Вот ведь, — говорю
себе, — как бывает! Думаешь — чудеса далеко, не
дойти к ним, не доехать... А они тут. Рядом".
^еки засыпают с вечера. Маленькие пораньше,
на последней зорьке, большие попозже. Реки вели-
кие засыпают заполночь. Чем больше река, тем
больше у неё дел.
Река засыпает не сразу. Сначала птицы умолка-
ют. И тогда услышишь: осока шушукает, под коря-
гой кто-то с боку на бок ворочается, никак не уля-
жется. Всплёскивает водяная кудряшка, завиваясь
вокруг лозины.
Поглядишь — на речке уже не волны, а мелкая
чешуя ряби. Да и она убывает. Словно зеркальных
дел мастер серебро рагливает по воде.
Противоположный берег чернеет. Одни ромаш-
ки таращат в испуге большие глаза, но вот уже и
ромашек не видно. Заря на западе припала к зем-
ле, забагровела. Осока угомонилась, под корягой
улеглось. И тут обязательно пролетит над рекой
большая ночная птица. Пролетит бесшумно, но
где-то в полях крикнет: проверяет, крепок ли сон
сегодня.
А вокруг тоненькой лозины вода всю ночь бу-
дет всплёскивать. Ласково, убаюкивая, словно се-
стрица братишке меньшому сказку говорит, дрё-
му зовёт.
Только не всем по душе. Будут рыбы из воды
высигивать, крушить серебро. А как совсем стем-
неет, грянут с берегов соловьи. Так грянут, что по-
холодеет и земля, и река, и небо, а то и слеза на
глаза навернётся. От великой красоты соловьиной
песни, от великой радости. И вся земля затаится,
чтоб малой малости не прослушать ненароком в
той песне.
Л4. И. Цветаева
Бежит тропинка с бугорка,
Как бы под детскими ногами,
Всё так же сонными лугами
Колокола звонят в тени,
Спешат удары за ударом,
И все поют о добром, старом,
О детском времени они.
О дни, где утро было рай,
И полдень рай, и все закаты!
Гqe были шпагами лопаты
И замком царственный сарай.
поэзия детям
ЗЕМЛЯНИЧНЫЙ РАЙ
С. Павлютина
Земля-Ника, земная победа...
За тобою я в лодочке еду.
Отыщу земляничную сласть!
Мне бы только на след напасть.
Мы идём по июню душистому,
По цветочному и лопушистому...
Мне советуют: “Не зевай!
Впереди — земляничный рай".
Впереди. Значит, только вперёд!
Близко ягодка — не уйдёт!
А во рту сладость спелого лета.
И, дыханьем лесным согрета,
Чую запах клопа и горчинку
Из ромашковой серединки.
Ах, защитники! Ох, комарики!
Кровопийцы вы и кошмарики.
Охраняете ягоду красную?
Всё равно соберу, носастые!
Гqe же рай? Все зовут вперёд.
Где же ты, земляничный мёд?


Сколько можно поклонов класть
Этой Нике? Чтоб ей пропасть!
Да она и пропала — в землю,
Видно скрылась от ротозеев.
Или, может быть, в этот рай
Кто-то раньше пришёл?
— Пора!
Я обратно в лодочке еду.
Земляника —земная победа...
...А под вечер глаза лишь закрыла —
Вот напасть, хоть и глаз не смыкай!
Я закрыла глаза — и открыла,
И нашла земляничный рай!
ЧТО ТАКОЕ ЛЕТО?
В. К. Фетисов
Что такое лето?
Это — голубое море света!
Если солнце —зной и сушь,
если дождик — звонкий душ.
Скрип сверчков
и щебет птичий
носит ветер смоляной.
В поле плещется пшеница,
рожь колышется волной.
В травах — пчёлы
хороводом:
луг цветёт
и пахнет мёдом.
А деревня вечерком
пахнет тёплым молоком.
Лето —это
даль дороги,
тень опушки,
шум реки.
Вдоль дорог —
босые ноги
и большие рюкзаки.
Всюду чёлки и косички
и панамы, как грибы.
Это дружба
леса,	а
речки,	Г \
барабана р..-, '
и трубы.
с__
читаем всей семьёй
А. А. Лиханов
(Отрывок)
Jz£ory биться об заклад: в моём детстве всё было
не так, как теперь, и если не понявший меня задаст
уточняющий вопрос — лучше или хуже? — я восклик-
ну: не сомневайся, лучше! В тысячу, в миллион раз,
и не подумайте, что я занудливый, скрипучий старик,
которому ничего вокруг не нравится, всем он недово-
лен, только и знает приговаривает: "А вот раньше, а
вот тогда..." Нет, пока что я не старик, и дело тут со-
всем в другом.
Дело в том, что в моём детстве действительно всё
было лучше. Например, цвело больше одуванчи-
ков — да, да! Теперь они прячутся куда-то подальше,
на дальние лесные поляны, и в городе робко выгляды-
вают из-за кустов редкими жёлтыми глазками, в мо-
ём детстве они росли рядом с тротуарами, рядом с
дорогой, и, когда ты шёл по городской улице, тебе ка-
залось, что ты идёшь ну просто по солнцу! Жёлтые
поляны слепили глаза, и надо было щуриться, чтобы
не споткнуться об тротуарину, которая то прогнётся
дугой, то выдвинется боком, то завирюхается под но-
гой от древности. Ранним летом тогда вообще мож-
но было поправить настроение на улице. Расстроился
чем-нибудь, огорчился — выйди на улицу, когда оду- J
ванчики цветут, пройди два квартала солнечной до- Ж
рожкой, да ещё сверни на пустырь возле школы, где
одуванчиков море разливанное, и будешь ещё вспо- ’ "
минать, что это такое тебя расстроило, какая непри-
ятность: одуванчики ярким светом своим сотрут всё в
голове, а если уж не сотрут до конца, то вроде бы не-
приятности твои отодвинут вдаль, и они окажутся уже
мелкими и нестрашными. Вроде как одуванчики вол-
шебством каким обладают.
А когда они отцветут? Когда дунет ветер посильней.
Праздник на душе, ей-богу! Несутся по небу тучи —
бегучие, летучие. А от земли к тучам взлетают мил-
лиарды парашютиков — настоящая метель; но как ни
силён ветер, он непременно стихнет, и с неба, будто
облака сбросили десант, плавно, медленно в настав-
шей вдруг тишине летят назад одуванчиковые пара-
шюты, и тогда хорошо залезть на забор, или на кры-
шу дровяного сарая, или даже на крышу дома, сесть
там на самый конёк и задрать лицо к небу, разгля-
дывая парашютики, встречая их взглядом и
провожая к земле. В такой день ходишь ли-
кующий, будто это ты сам летал над зем-
лёй, поглядел на неё сверху. Или увидел
какое-то чудесное чудо, салют, а может,
странный дождь, который сулит впереди
тайную радость и исполнение желаний.
В моём детстве было больше воды
в нашей старой реке и её не
рассекали песчаные отмели —
это уж всякий подтвердит, да-
36
же учёные. В моём детстве в реке была рыба, клева-
ли на удочку здоровущие окуни, не то что сейчас, вся-
кая мелкота! В моём детстве было больше птиц, и по-
чему-то среди всех других — стрижей. Они носились
над крутым берегом реки, над нашим оврагом, а жи-
ли под стрехой поликлиники, которая стояла впритык
к нашему дому. Там любили селиться стремительные
птицы, чей полёт похож на след молнии.
По стрижам мы всегда узнавали погоду: если летят
понизу, прямо над твоей головой, с лёгким шелестом
разрезая воздух, значит, — к дождю, а если вьются в
бездонной высоте мелкими точками, значит, — к вёд-
ру, можно не опасаться — самая надёжная примета.
В моём детстве было много разных важных собы-
тий, так непохожих на сегодняшние, но дело не в не-
похожести, а в том, что всё это я видел и помню до сих
пор.
Видел, хотя мог и не видеть, и помню, хотя мог не
помнить.
Почему?
Мне кажется, всё дело в фотоаппарате.
Среди необыкновенностей моего детства
был один магазин.
Это был сказочный магазин! Сколько по-
том я ни ездил, ни ходил, ни летал
по белу свету, я больше не встре-
чал таких магазинов — может,
не везло, или, может, их
не стало вовсе, а вот в
ту военную пору мага-
зин такой был, и не где-ни-
будь, а в нашем не бог весть
в каком городе. До сих
пор я ломаю голову:
зачем был этот магазин, почему? Ведь в нём почти ни-
чего не покупали и ничего не продавали.
Взрослых в этом магазине не бывало, единственная
публика — дети. Но какие мы покупатели? Однако я
не стану спешить. Прежде чем войти в магазин, тре-
буется пояснение.
Читать, и довольно бойко, я научился ещё до шко-
лы, в детском саду. Когда настала пора отдавать ме-
ня в школу, вышло решение: принимать детей не в
первый класс, а в приготовительный. Тех, кто учился в
таких классах, называли приготовишками. Какой-то
деклассированный элемент, ни то ни сё, ни рыба ни
мясо, не детсадовцы, не школьники. В приготовитель-
ных классах больше болтались, чем учились, — по
крайней мере, так высказывались мама и бабушка, по
какой-то такой удивительно женской привычке совер-
шенно не обращая внимания, что я, как суслик, насто-
рожился и глотаю каждый их звук, не то что слово.
— И где учителей наберут для этих классов? — раз-
мышляла мама. — Настоящий педагог туда не пойдёт,
значит, наберут всяких недоучек.
— Хулиганствовать токо будут, — кивала согласно
бабушка. И всплёскивала руками.
— Надо же! Чтобы в первый класс попасть, ещё
целый год учиться!
Я заволновался: всё-таки уже читал доволь-
но бегло, да и считал до полусотни — это в
детском-то саду, — и вдруг тебя не пуска-
ют даже в самый первый класс!
Обсуждение, как быть со мной, затянулось
надолго. Мне казалось, родные мои мама и
бабушка демонстрируют поразительную
нерешительность. Они будто обмери-
вали меня, как выловленную рыбу. А
рыба только хлопает хвостом, тяже-
ло шевелит жабрами и молчит.

'-Гг
— Приготовительный класс не обяза-
телен, — говорила мама, — но если
он не справится с программой пер-
вого класса, могут ссадить назад,
в приготовительный. Тут уж в дет-
ский сад не вернёшься.
— Нашего не ссадят. Пусть
попробуют ссадить! — отвечала
бабушка, неизвестно в кого
больше веруя, в меня или в
себя. — А жалко. Маленький
ведь, худой, гляди — одни кос-
ти, пусть подрастёт в детском саду
ещё годик.
Я родился в сентябре, и у бабушки с ма-
мой была бюрократическая зацепка за этот
факт: они могли отдать меня в школу без полумесяца
семилетним или почти восьмилетним.
— А зато школу как кончит, сразу в армию, — пе-
чалилась мама.
— Эк куда хватила! — махала ладошкой бабушка.
Десять лет ей казались далью неохватной, немереной,
и так далеко заглядывать тогда никому не хотелось:
война только началась, и отец совсем недавно ушёл
на фронт.
Отец ушёл, радио говорило тревожным голосом
Левитана1, школы переезжали из своих зданий в дере-
вянные бараки и старые дома, жильцов в квартирах
уплотняли: вдруг поздно вечером открывалась дверь
и входила женщина, а то и не одна, с ребёночком, с
другим; в руках женщина держала ордер на уплотне-
ние, и ничего не поделаешь, приходилось вытаскивать
пожитки из одной комнаты в другую, если раньше жи-
1 Ю.Б.Левитан — известный в годы войны советский диктор,
работавший на радио.
ли в двухкомнатной квартире, а чаще всего из одного
угла комнаты в другой, потому что в двухкомнатных
квартирах до войны редко кто жил, и эвакуированные
помещались в той же комнате, только за занавеской.
Ну, а главное — приходили первые похоронки, и мы,
махонькие ребята, уже слыхивали истошный бабий
вой — на одной ноте, — от которого бегут по загрив-
ку мурашки и все в доме замирают с одним суевер-
ным заклинанием: "Только бы нас обнесло!.."
Самым горьким человеком на нашей улице была
почтальон Муся. Жила она где-то на другом конце го-
рода — я думаю, почтовое начальство специально так
подстраивало, чтобы почтальонка никого близко на на-
шей улице не знала, — и появлялась, как молчаливая
серая птица, в одни и те же часы.
Бабушка с утра задёргивала занавески в комнате,
тревожно поглядывала на ходики, а когда наступал час
и на улице появлялась почтальонка, бабушка подходи-
ла к окну, вставала так, чтобы её не было видно, а са-
ма она бы видела всё, поверх занавески следя за дей-
ствиями почтальонки, и минут на пятнадцать замира-
ла — даже дыхание как будто замедляла. Иногда я
становился впереди бабушки, раздвигал пошире щель
между занавесками и тоже смотрел, как, потупив гла-
за, быстро идёт по улице Муся, подходит к ящикам,
бросает в них газеты и письма, худая, кожа
да кости, худенькое пальтецо болтается на
плечах, как на вешалке, красные руки тор-
чат из коротких рукавов, и такой же
ный, озябший нос.
Я жалел Мусю, а бабушка её
не любила неизвестно за что и <
всякий раз крестилась, облег-
чённо вздыхая, когда почталь-
онка проходила наш дом. Каждое
утро бабушка исполняла этот ри- /
туал — замирала на пятнадцать минут, таясь за зана-
'' веской. Потом крестилась, и жизнь продолжалась.
Моя ученическая судьба решалась в августе сорок
первого года и от неуверенности до веры было все-
го лишь один шаг. Утром бабушка выглядывала из-за
* занавески на почтальонку Мусю, страшась самого
горького, а вечером они с мамой рассуждали о таком
смешном, но, получалось, важном — сколько мне бу-
дет лет, когда я кончу школу и какой толк от приго-
товительного класса.
Было ли что-нибудь странное в этом?
Было, но только лишь если поглядеть на то время из
сегодняшнего дня. В ту же пору никто ничего странно-
го не увидел бы. А ежели кто-то заговорил об этой
странности, ему бы ответили: "А что же делать? Жить-
то надо!"
И жили! И я не знаю случаев, чтобы заорали, ста-
ли жаловаться, если вдруг на пороге появилась жен-
щина с детьми и ордером на уплотнение. Мирно под-
вигались и жили. Всякое, наверное, было, может, кто-
то и побежал жаловаться, но ничего у него не вышло,
то такая несправедливость исчезла из памяти, а оста-
лось только это: "Что же делать, жить-то надо!" И в
тесноте надо жить, и в беде тоже надо жить, и когда
почтальонка Муся того и гля-
ди принесёт бумажку, от ко-
торой завоет кто-то так, что
мурашки по спине...
Бабушка и мама решили
меня всё-таки в приготовиш-
ки не отдавать, пусть я по-
кормлюсь перед школой в
детском садике и уж лучше
без полумесяца в восемь
лэт пойду сразу в первый
класс. А чтобы не ссадили
RE ВС
fit Г
41
оттуда к приготовишкам — что
просто унизительно в восемь-то
без полумесяца, — надо мне
учиться.
И мы с бабушкой начали
странные уроки. По дороге
в детсад и из него я счи-
тал — уже до сотни! — и
читал. Но читать на улице
можно было только вы-
вески.
Дорога с бабушкой из детского
сада — утром-то всё-таки поспе-
шали! — была долгой и забавной,
и за эту дорогу много я выучил в ту пору разных слов,
которые бабушка объясняла в силу своих знаний и по-
ниманий. Вывески были разные, они отличались по
цвету, преимущественно чёрные и бордовые с белы-
ми или золотыми буквами, по размерам — от совсем
маленьких до длинных и застеклённых, по словам —
понятные, написанные полными словами или сокра-
щённые, словно засекреченные. Например, "Гортоп".
За этой вывеской, во дворе, лежали дрова, возле
дров всегда суетился народ, хотя ещё совсем недав-
но, несколько месяцев назад, до войны, на дровах
всегда дремал сторож в валенках, и было тихо, как в
глухом лесу.
Некоторые вывески звучали торжественно и неле-
по, особенно зимой, — я и зимой читал всё те же вы-
вески, их на зиму никто не менял: "Общество спасе-
ния на водах".
Некоторые вывески соединяли в себе слова совер-
шенно уж невероятные, и, хотя бабушка раскрывала
их земной смысл, они так и оставались для меня обо-
значением каких-то неземных дел: "Райфо", "Рай-
план", "Районо".
42
Бабушка поясняла, что за мудрёными словами
скрываются районные финансы, районный план и
районный отдел народного образования, но я словеч-
ко "рай" воспринимал буквально, и мне казалось: в
Д доме, на котором висят эти таблички, находятся рай-
\ские финансы, райский план и райский отдел народ-
ного образования. Обшарпанный этот дом в густых
зарослях мальвы казался мне местом сказочным,
там, на трёх невысоких этажах, мне слышалась рай-
ская музыка, необыкновенные цветы, похожие на
одуванчики, только не жёлтые, а красные, голубые,
сиреневые, на длинных ножках, и в этих цветах лежат
пачки совершенно натуральных нашенских денег, ка-
кие-то чертежи. Как выглядит народное образова-
ние, я так и не придумал за все эти долгие годы, по-
тому что сразу за углом открывался вид
на мой необыкновенный магазин.
— Читай, — подталкивала меня бабуш-
ка, но я не спешил исполнить её коман-
ду, а любовался внешним видом мое-
го магазина.
Он был необыкновенным во всём,
начиная с входа: у большого каменно-
го дома как будто обрубили угол,
верхние этажи украшали фальши-
вые балкончики, на которые ни-
кто никогда не выходил, а внизу
сверкала стеклянная старинная
дверь, и я торжественно произносил,
даже декламировал:
— Магазин! Учебно! Ненаглядных!
Пособий!
— Неужели так трудно
хотя бы запомнить! —
возмущалась всякий раз
бабушка. — Нагляд-
43
ных! Посмотри
на буквы! "На-
гл яд-ных по-со-
бий", — читала
она по слогам.
И я повторял
за ней по-сво-
ему:
— Магазин ненагляд-
ных пособий.
Я был уверен в своих взгля-
дах. Однажды по радио пели
песню, где было слова "нена-
глядный мой". Я сразу спросил
маму, что значит ненаглядный.
— Ну, — ответила она безраз-
лично, — наглядеться нельзя.
Вот именно! В этом магазине нагля-
деться нельзя, глаз оторвать невоз-
можно. Какой же он магазин нагл яд-
ных пособий? Ненаглядных!
Это был магазин ненаглядных пособий.
Ах, как длинны дороги в детстве!
И как сладка первая свобода!
Нынче дорогу от своей бывшей школы до дома я
промахиваю за дюжину минут, не встретив ничего
достойного внимания, — магазин ненаглядных посо-
бий умер, его нет, и тот угол под балкончиками, ко-
торые тоже бесследно исчезли, занимает другой ма-
газин — совершенно скучный магазин обыкновенных
игрушек, битком набитый заводными машинами, ку-
биками, куклами, медведями и прочей дребеденью,
возле которого не встретишь даже малышей. А то-
гда, тогда...
Тогда дорога из школы занимала целый час — са-
мое малое. Шесть с половиной кварталов, длинней-
ший из которых не больше двухсот метров, я одоле-
вал так, как одолевал гурман вкусное пирожное: от-
кусывая по маленькому кусочку разжёвывая тщатель-
но, жмурясь и мурлыча от удовольствия и уж по-
том — совсем-совсем потом — неохотно проглаты-
вая. Кто-то там бежал, спешил по разным неотлож-
ным делам, а у меня быстро никак не получалось, и
время от времени дома происходили яростные стыч-
ки с бабушкой, которая никак понять не могла, что це-
лый час я просто иду из школы, просто шагаю и ника-
ких в этот час не совершаю преступлений — не курю
с приятелями, не шатаюсь по рынку, не бегаю по пус-
тырям с мелкими жуликами моего возраста, которых
развелось в нашем городе великое множество. Нет,
не понимала меня бабушка, не понимала, что мож-
но просто медленно идти, останавливаясь у старых то-
полей, чтобы послушать вороний грай, зайти во двор
"Гортопа" и поглядеть, как женщины грузят на теле-
ги дрова для своих печей, суетясь, оживлённо, пере-
ругиваясь, а в самые ответственные и спорные мгно-
вения размахивая какими-то бумагами, полученными,
видно, в конторе. Ну а главное, ведь надо же каждый
день обязательно заглянуть в чудесный магазин!
кроме шуток,

В. Л. Берестов
усеница считала себя очень красивой и не про-
пускала ни одной капли росы, чтобы в неё посмот-
реться.
— До чего ж я хороша! — радовалась Гусеница, с
удовольствием разглядывая свою плоскую рожицу
и выгибая мохнатую спинку, чтобы увидеть на ней две
золотые полоски. — Жаль, что никто-никто этого не
замечает.
Но однажды ей повезло.
По лугу ходила Девочка и собирала цветы. Гусени-
ца взобралась на самый красивый цветок и стала
ждать.
А Девочка увидела её и сказала:
— Какая гадость! Даже смотреть на тебя противно!
— Ах, так! — рассердилась Гусеница. — Тогда я
даю честное гусеничное слово, что никто, никогда,
нигде, ни за что и нипочём, ни в коем случае, ни при
каких обстоятельствах меня больше не увидит!
Дал слово — нужно его держать, даже если ты Гу-
сеница.
И Гусеница поползла на дерево. Со ствола на сук,
с сука на ветку, с ветки на веточку, с веточки на су-
чок, с сучка на листок. Вынула из брюшка шёлковую
ниточку и стала ею обматываться.
Трудилась она долго и наконец сделала кокон.
— Уф, как я устала! — вздохнула Гусеница. — Со-
вершенно замоталась.
В коконе было тепло и темно, делать больше не-
чего, и Гусеница уснула.
Проснулась она оттого, что у неё ужасно чесалась
спина. Тогда Гусеница стала тереться о стенки коко-
на. Тёрлась, тёрлась, протёрла их насквозь и выва-
лилась. Но падала она как-то странно — не вниз, а
вверх.
И тут Гусеница на том же самом лугу увидела ту
же самую Девочку.
— Какой ужас! — подумала Гусеница. — Пусть я
некрасивая, это не моя вина, но теперь все знают,
что я ещё и обманщица. Дала честное гусеничное,
что никто меня не увидит, и не сдержала его. Позор!
И Гусеница упала в траву.
А Девочка увидела её и сказала:
— Какая красивая!
— Вот и верь людям, — заворчала Гусеница. —
Сегодня они говорят одно, а завтра — совсем дру-
гое.
На всякий случай она погляделась в каплю росы.
Что такое? Перед ней — незнакомое лицо с длинны-
ми-предлинными усами. Гусеница попробовала вы-
гнуть спинку и увидела, что на спинке у неё появились
большие разноцветные крылья.
— Ах, вот что! — догадалась она. — Со мной про-
изошло чудо. Самое обыкновенное чудо: я стала Ба-
бочкой! Это бывает.
И она весело закружилась над лугом, потому что
честного бабочкиного слова, что её никто не увидит,
она не давала.
47
у НАС fi ГОСТЯМ У
Американская писательница Л. Муур
— Сегодня у тебя день рождения! — сказала мама
Крошке Еноту. — Теперь ты совсем большой!
— Значит, я могу один пойти в лес и нарвать в пру-
ду сладкой осоки к ужину?
— Конечно, можешь, — ответила мама.
И он отправился в путь по лесной тропинке.
Крошку Енота увидела Обезьянка и очень удивилась.
— Я иду на пруд за осокой! — сказал ей Крошка
Енот.
— А разве ты не боишься ТОГО, КТО сидит в пруду?
— Нет.
— Нет?
— А что
— У-у-у
— Какой страшный!
। — Вот возьми с собой эту палку да погро
*зи ему как следует!
Крошка Енот подошёл к пруду и гром-
ко крикнул:
— Эй! Кто там сидит в пруду? А ну
вылезай! Боишься? То-то же!	>
Но вокруг всё было тихо.
Крошка Енот прошёл по бревну до
середины пруда и заглянул в воду. Из
воды на него кто-то смотрел... Крошка
Енот скорчил сердитую рожу и замахнул-
ся палкой.
ТОТ, КТО сидел в пруду, тоже скорчил J
рожу и тоже замахнулся палкой. Испугался
Крошка Енот и бросился со всех ног домой.
— Я больше никогда не пойду за осо-
кой ! — сказал он маме. — я боюсь ТОГО, КТО
сидит в пруду. Он погрозил мне палкой...
— Сынок! — сказала мама. — А ты вернись назад
и попробуй ему улыбнуться!
Крошка Енот так и сделал. И оказалось, что ТОТ,
КТО сидел в пруду, тоже улыбнулся в ответ.
Крошке Еноту стало очень весело, и он быстро на-
рвал целую корзину сладкой осоки.
— Как?!. Ты не побоялся ТОГО, КТО сидит в пру-
ду? — удивилась Обезьянка.
— Не побоялся! Он совсем не злой и не страшный!
Хочешь с ним подружиться?
— Очень хочу!
— Тогда улыбнись ему. И он тоже улыбнётся тебе.
Вот увидишь.
Так всё и случилось. И поняли зверюшки, что нахо
дит друзей тот, кто сам встречает их улыбкой.
Ребята и зверята
И. М. Шевчук. Подарок ............................. 2-я	обл.
Круглый год
В. В. Бианки. Июнь..................................... 1
Задушевное слово
В. В. Голявкин. Совесть ............................... 2
Бывает и такое
Ю. П. Мориц. Попугай и Утка ........................... 8
Жила-была сказка
С. Г. Козлов. Как Ёжик с Медвежонком протирали звёзды . 10
Занятные истории
В. И. Белов. Как воробья ворона обидела .............. 12
История из истории
М. В. Шевяков. Император Николай I ................... 15
Рассказ за рассказом
Вера Иванова. Трудный случай ......................... 18
Чудеса в решете
Г. М. Кружков. Пёс Прогноз ........................... 25
Чудные мгновения
Э. Ю. Шим. Цветной венок .............................. 27
В. В. Бахревский. Вечер ............................... 28
Поэзия детям
М. И. Цветаева. Бежит тропинка с бугорка.............. 30
С. Павлютина. Земляничный рай ......................... 31
В. К. Фетисов. Что такое лето? ........................ 32
Читаем всей семьёй
А. А. Лиханов. Магазин ненаглядных пособий ........... 34
Кроме шуток
В. Д. Берестов. Честное гусеничное ................... 45
У нас в гостях
Л. Муур. Крошка Енот ................................. 47
© ИФ “УНИСЕРВ”, ежемесячный литературный детский журнал для
домашнего чтения № 6 (78), 2003, издаётся с января 1997 года.
Журнал зарегистрирован в Комитете Российской Федерации по печати.
Учредители: Международный союз пионерских организаций — Федерация
детских организаций, Издательская фирма “УНИСЕРВ”.
Издатель: Издательс
средства
,пи	. гь Зи
рни ,	•• 'ьная
Г. Р.
вд. ю.
-4^
адрес.
тельство о регистрации
112 от 25.12 1997
3 п л Тираж 3240 экз.
Бумага офсетная № 1.
Подписной индекс:
71689
11-355.
^TneL
комбинат ВИНИТИ",
пр-т, 403.