Я.Э. ГОЛОСОВКЕР
АНТОЛОГИЯ
АНТИЧНОЙ ЛИРИКИ
В РУССКИХ ПЕРЕВОДАХ
ЛИРИКА
ЭЛЛАДЫ
КНИГА ВТОРАЯ
Водолей Publishers
Томск - Москва
2006
ББ К 84(0)3
Г81
Федеральная целевая программа «Культура России»
(подпрограмма «Поддержка полиграфии
и книгоиздания России»)
Научный редактор: В.А. Резвый
Редактор: В.Е. Виткоеский
Оформление: М.О. и Л.И. Орлушины
Издательство выражает искреннюю благодарность
В.С. Гурьеву за помощь в подготовке текста
ISBN 5-902312-43-4
© Я.Э. Голосовкер,
наследники, 2006
© М.О. и Л.И. Орлушины,
оформление 2006
© Водолей Publishers, 2006
У.ЯМБОГРАФЫ

АРХИЛОХ
VII в. до н. э.
ЭЛЕГИИ
к (О СЕБЕ)
Бранелюбивого я Эниалия бога служитель,
Но и улыбчивых Муз дар мне дано разуметь!
г. (О СЕБЕ)
Хлебы мне месит копье, копье выжимает из гроздий
Исмара сок огневой, пью, опершись на копье!
«ВАРИАНТ ПЕРЕВОДА>
В остром копье у меня замешен мой хлеб. И в копье же —
Из-под Исмара вино. Пью, опершись на копье.
3. ЕВБЕЙСКИЕ КОПЕЙЩИКИ
Тучей стрелы лететь перестанут и пращников камни,
Если сраженье, придя, ярый завяжет Арей
В поле: там мечей многостонная грянет работа:
В бое таком ведь они опыт имеют большой —
Славно-копейные мужи — Евбеи владыки...
. Я/МБОГРАФЫ
<ВАРИЛНТ ПЕРЕВОДА>
То не пращи засвистят, и не с луков бесчисленных стрелы
Вдаль понесутся, когда бой на равнине зачнет
Арес могучий: мечей многостопная грянет работа.
В бое подобном они опытны боле всего, —
Мужи-владыки Евбеи, копейщики славные...
zj. НА ВАХТЕ
Флягу бери — и шагай по скамьям быстроходного судна,
С нею и крышки скорей с емких кувшинов снимай,
Красное черпай — до самой гущи — вино, потому что
Трезвым на страже такой нам не под силу стоять!
5.	БРОШЕННЫЙ ЩИТ
Сай какой-нибудь, верно, щитом похваляется добрым,
Что — о себе пожалев — сам я забросил в кусты.
Смертной кончины зато избежал я счастливо. Щит же —
Да провались он! Другой, лучший, себе наживу!
6.	НЕСЧАСТНЫЙ ПОХОД
Помня стенящую скорбь, никто, о Перикл, из сограждан,
Ни обездоленный град пирных не ищет утех...
Этаких — лучших мужей — неумолчно гудящего моря
Вдруг поглотила волна!., и от кручины у нас
Сердце раздулось в груди. Но боги от бед безысходных
Дали лекарство, мой друг, — стойкость могучую нам.
Так. то с одним, то с другим стрясется несчастье: сегодня
С нами — и мы над своей раной кровавой вопим,
Завтра — кружат над другими... Но вы — как можно скорее —
Всё претерпите в себе, бабью отбросив печаль!
<ВАРИАНТ Г1ЕРЕВОДА>
Скорбью стенящей крушась, ни единый из граждан, ни город
Не пожелает, Перикл, в пире услады искать.
Лучших людей поглотила волна многошумного моря,
И от рыданий, от слез наша раздулася грудь.
Но и от зол неизбывных богами нам послано средство:
Стойкость могучая, друг, вот этот божеский дар.
То одного, то другого судьба поражает: сегодня
С нами несчастье, и мы стонем в кровавой беде,
Завтра в другого ударит. По-женски не падайте духом,
Бодро, как можно скорей, перетерпите беду.
АРХИЛОХ
7.	ОБ УТОНУВШЕМ БРАТЕ
Если б главу мертвеца, милое тело его,
В чистых одеждах, Гефестов огонь охватил хлопотливый, —
(Мы не скорбели бы так, тело его хороня...)
Плачем беды не поправлю, а хуже не будет нимало,
Если я вновь пировать и веселиться начну.
8.	УТОПАЮЩИЕ
Жарко о сладком возврате из волн седокудрой пучины
Молят бессмертных они — Левкотею зовут...
ЯМЬОГРАФЫ
ЯМБЫ
9.	ОСТРОВ ФАСОС
И вот хребтом ослиным остров встал из волн,
Дремучим лесом весь поросший донизу...
Невзрачный край, немилый и нерадостный,
Не то что край, где плещут волны Сириса.
io.	СЛОВА ХАРОНА
О многозлатом Гигесе не думаю
И зависти не знаю. На деяния
Богов не негодую. Царств не нужно мне.
10	Всё это очень далеко от глаз моих.
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОДА>
О пышнозлатном Гигесе не думаю
И завистью не мучусь, не дивлюсь богов
Деяньям, не стремлюсь и к власти царственной:
И далеко всё это от очей моих!
и. ВОРОНА
Ворона сладострастно отряхается —
И, словно зимородок на скале крутой,
Крылами машет...
ii.	О СТАРИКАХ
Для стариков полезна жизнь досужая, —
И особливо, если нрав простой у них, —
Чтоб не глупили, не болтали попусту,
Что иногда у стариков бывает...
АРХИЛОХ
i3. О НЕОБУЛЕ
Одну лишь только доч-ь Ликамба младшую
Любить хочу...
Ее и мирта отпрыск свежий радовал,
И розы рдяный цвет...
...и ниспадали с плеч
Ей на спину легчайшей тенью — волосы.
Клянусь, в те миррой пахнувшие волосы
И груди — даже и старик влюбился бы!
И в старости не стала б умащать себя!
Под флейту — как фракиец иль фригиянин —
Варила пиво: наклонясь, работала.
О Зевс!., отец мой, — свадебки не справил я!
. ЯМ ВОГ РАФ
О, когда бы Необулы
мог коснуться я руки!..
К ней на мех упасть косматый,
к животу прижать живот,
Бедра бедрами раздвинуть...
Прегрешил я — и других ведь
Ата путала не раз!
12
ТЕТРАМЕТРЫ
АРХИЛОХ
ч. СМЕРТЬ ПИСИСТРАТОВЛ СЫНА
сПАРОССКИЙ ПЛМЯТНИК>
И туда же направлялся
молодой Писистратид,
Тем мужам благозаконным
флейту с лирою неся
В край фасийский, для фракийцев
злато чистое с собой
Взяв в подарок; но лишь беды
им накликала корысть...
...и идут навстречу им
Люди, бою помогая.
И у недруга в тылу
Многогибельных пожаров	И
шум вздымается опять.
И в тот день — до самой ночи —
не пришлось нам отдохнуть —
В них бросая копья!..
i5. ГЛАВКУ
Главк, смотри: уж вся пучина
ходит волнами опять
И над скалами Гиреи
облак держится крутой —
Признак бури!., и нежданный
вдруг охватывает страх...
. ЯМЬОГРАФ
11
Та лишь думается дума,
милый Главк, Лептинов сын,
Что при жизни человекам
день за днем внушает Зевс, —
И о том лишь все толкуют,
что для дела подойдет...
м
гб
Всё предай на волю вышних:
выручая из беды,
И лежащего во прахе
ставят на ноги они,
И уверенно стоявших,
опрокидывая вдруг —
Валят навзничь;
и вот тут-то
злая близится беда,
И с сумою он плетется,
вовсе разума лишен!
г/. НОВЫЙ ВОЖДЬ
Леофил теперь начальник,
Леофил у нас царит,
Всё лежит на Леофиле —
Леофила слушай всяк!
г8
Нет, не люб мне вождь огромный,
что шагает широко,
Чванный пышными кудрями
иль с подбритой бородой:
Пусть уж будет мал он ростом
и ногами кривоват
С виду — лишь стоял бы твердо
и отвагою дышал!
АРХИЛОХ
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОДА>
Нет, не люб мне вождь высокий, раскоряка-вождь не люб,
Гордый пышными кудрями иль подстриженный слегка.
Пусть он будет низок ростом, ноги — внутрь искривлены,
Чтоб ступал он ими твердо, чтоб с отвагой был в душе.
19
Только семь упало мертвых, —
их мы взяли, добежав, —
Счетом тысяча нас было
(похвалявшихся потом!).
20
Мертвый у сограждан в славе
иль почете никогда
Не был; и расположенья
мы живущих — здесь живя —
Ищем все; и горше доли
нет, чем мертвым стать навек!
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОДА>
Кто падет, тому ни славы, ни почета больше нет
От сограждан. Благодарность мы питаем лишь к живым, —
Мы, живые. Доля павших, — хуже доли не найти.
21
ЯШОП’АФ
Сердце, сердце! не смущайся
безысходною бедой!..
Ободрись — и, грудь подставив,
вновь противника рази,
Сам в засаде безопасной
поместившись близ него.
В ратоборстве одолеешь —
не кичись ни перед кем,
Одолеют ненароком —
лежа дома, не тужи...
Каждой радуйся удаче,
в бедах тягостных горюй —
Но не слишком: знай, что меру
все должны мы соблюдать!
гб
ВАРИАНТ ПЕРЕВОДА»
Сердце, сердце! Грозным строем встали беды пред тобой.
Ободрись и встреть их грудью, и ударим на врагов!
Пусть везде кругом засады, — твердо стой, не трепещи.
Победишь, — своей победы напоказ не выставляй,
Победят, — не огорчайся, запершись в дому, не плачь.
В меру радуйся удаче, в меру в бедствиях горюй.
Познавай тот ритм, что в жизни человеческой сокрыт.
и. ЗАТМЕНИЕ СОЛНЦА
Нет на свете, не найти нам
неожиданных вещей —
Совершенно невозможных
иль чудесных, если Зевс
Олимпиец, скрыв сиянье
солнца, в полдень ночь послал!
Страх погибельный мгновенно
сердце смертных обуял, —
И всему готовы верить
и нечаянного ждать
Люди... и ничуть дивиться
не подумаете вы,
Если завтра зверь с дельфином
поменяется жильем
И полюбит вместо суши
неумолчную волну, —
А дельфин переселится
в гор заоблачных леса!
АРХ И А ОХ
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОДА>
Можно ждать чего угодно, можно веровать всему,
Ничему нельзя дивиться, раз уж Зевс, отец богов,
В полдень ночь послал на землю, заградивши свет лучей
У сияющего солнца. Жалкий страх на всех напал.
Всё должны отныне люди вероятным признавать
И возможным. Удивляться вам не нужно и тогда.
Если даже зверь с дельфином поменяются жильем
И милее суши станет моря звучная волна
Зверю, жившему доселе на верхах скалистых гор.
17
ЯМБОГРАФЫ
ГИМНЫ
23. К ГЕФЕСТУ
Царь-Гефест, — внемли! союзник
мне, молящемуся, будь
Милостив — и столь же сладкой
радостью порадуй вновь!
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОДА»
О Гефест! Услышь, владыка, стань союзником моим,
Будь мне милостив и счастье дай, как ты давать привык.
Сам под флейту зачинаю
светлый Лесбоса пэан!
Я Дионису-владыке
сладкозвучный дифирамб
Затянуть могу искусно,
дух вином воспламенив.
ч. НЕЗВАНЫЙ ГОСТЬ
Жадно упиваясь
неразбавленным вином,
F
Причитающейся доли
ты хозяину не внес, —
И незваный к нам явился,
словно близкий человек, —
Но желудок твой бездонный
ум и сердце у тебя
Вверг в бесстыдство...
АРХИЛОХ
<ВАРИАНТ НЕРЕВОДА>
...жадно упиваясь неразбавленным вином
И своей не внесши доли...
И никто тебя, как друга, к нам на пир не приглашал.
Но желудок твой в бесстыдство вверг тебе и ум и дух.
*5
*9
Часто копишь, копишь деньги, — копишь долго и с трудом,
Да в живот продажной девке вдруг и спустишь всё дотла.
ЯЛ4БО1ТЛФЫ
ЭПОДЫ
20
2б. ДРУГУ-ОБИДЧИКУ
[...Пускай потонет на море бушующем —]
Бурной бросаем волной!
Иль возле Салмидеса, в полночь пусть его,
Голого, в плен заберут
Чубатые фракийцы, — там наплачется,
Рабские корки жуя! —
Чтоб он, закоченевший весь от холода,
Травами моря покрыт,
Зубами лязгал, словно пес, ничком упав
И обессилен вконец
Возле скалы, волнами заливаемой!..
Это чтоб он испытал —
Обидчик мой, что клятвы растоптал навек,
Мой сотоварищ былой!
<ВЛРИАНТ Г1ЕРЕВОЛА>
...Бурной носимый волной.
Пускай близ Салмидесса ночью темною
Взяли б фракийцы его
Чубатые, — у них он настрадался бы,
Рабскую пищу едя!
Пусть взяли бы его, закоченевшего,
Голого, в травах морских,
А он зубами, как собака, ляскал бы,
Лежа без сил на песке
Ничком, среди прибоя волн бушующих.
Рад бы я был, если б так
Обидчик, клятвы растоптавший, мне предстал, —
Он, мой товарищ былой!
V. ЛИКАМБУ
Отец-Ликамб, ты что за слово вымолвил?
Кто разум у тебя украл?
Смекал ты раньше, а теперь для города
Посмешищем великим стал!
АРХИЛОХ
18. ТОВАРИЩУ, УКРАВШЕМУ УЛОВ
Ты любишь, в хлену потеплей укутавшись,
Неподалеку сидеть,
Поставив вершу. Понимают в этом толк
И Гиппонакт-копарь,
И Арифонт-счастливчик, он не видывал
Вора, который, пыхтя,
Тащит улов!.. Да с Эсхилидой-горшечником
Занят войной он теперь...
Но ты — тебя с поличным я поймал сейчас,
Хитрость твою обличив!
19. ИЗГНАНИИ! IA-ОБЕЗЬЯНА И ЛИСА
Скажу вам, Керикид, вот эту басенку
Вести печальной в ответ. —
Зверями изгнанная обезьяна шла
Около леса, одна,
И к ней лиса-проныра выбегает вдруг,
Козни вращая в уме...
Зо. СТРАСТЬ
От страсти изнемогши весь —
Бедный — лежу я, и боги мучительной болью
Суставы мне пронзают вновь!
ямьог
...в бой с тобою,
словно жаждущий испить,
Ринуться стремлюсь...
То ведь любовная страсть, неожиданно
в сердце мне заползши,
Глубокий мрак на очи излила опять,
Выкрав из сердца помыслы нежные...
Нежное тело твое не цветет уже
и лицо в морщинах!
Сладко-истомная вновь,
о друг, меня пленяет страсть!
Зь ГИМН ГЕРАКЛУ
Те-не-ла!
Светло-победный, радуйся, о царь-Геракл, —
Те-не-ла —
светлопобедный,
И сам, и Иолай твой — два копейщика! —
Те-не-ла! —
Светло-победный, радуйся, о царь-Геракл!
5i. ПОГОВОРОЧНЫЕ СТРОКИ
АРХИЛОХ
Нет, негоже над безгласным насмехаться мертвецом!
И еще одной науке хорошо я обучен:
Сделавшему зло мне — вскоре злом отплачивать двойным!
Пагубных много даров недругам с радостью шлем.
От друзей же поминутно удавиться хочешь ты.
Ни к ямбам, ни к утехам не лежит душа!..
В юных ты буди отвагу,
а победа — от богов!
Один — своею сердце греет радостью,
Другой — своею услаждается...
viii
Всё человеку, Перикл, судьба или случай дарует!
tx
Главк, до поры, пока сражается, дорог наемник!
X
Если, о друг Эсимид, с нареканием черни считаться —
Слишком уж мало услад в жизни удастся вкусить!
XI
Множество жадных ворон смоковница горная кормит:
Всех Пасифила гостей, добрая, рада принять!
xii
Всё созидает для смертных труд и забота людская.
33. ЭПИТАФИЯ
Аристофонта с Мегатимом — два столпа высочайших
Наксоса — ты, о Земля, в чреве покоишь своем.
СЕМОНИД АМОРГСКИЙ
VII в. до н. э.
ИЗ ПОЭМЫ О ЖЕНЩИНАХ
Различно женщин нрав сложил вначале Зевс:
Одну из хрюшки он щетинистой слепил —
Всё в доме у нее валяется в грязи,
Разбросано кругом, — что где, не разберешь.
Сама ж — немытая, в засаленном плаще,
В навозе дни сидит, нагуливая жир.
Другую из лисы коварной бог создал.
Всё в толк берет она, сметлива, хоть куда.
Равно к добру и злу ей ведомы пути,
И часто то бранит, то хвалит ту же вещь:
То да, то нет. Порыв меняется, что час.	15
Иной передала собака верткий нрав.
Проныра: ей бы всё разведать, разузнать,
Повсюду нос сует, снует по всем углам,
Знай лает, хоть кругом не видно ни души.
И не унять ее: пусть муж угрозы шлет,
Пусть зубы вышибет булыжником в сердцах,
Пусть кротко, ласково усовещает он, —
Она и у чужих, в гостях, свое несет:
Попробуй одолеть ее крикливый нрав.
Иную, вылепив из комьев земляных,
Убогою Олимп поднес мужчине в дар.
Что зло и что добро — не по ее уму.
И не поймет. Куда! Одно лишь знает — есть.
И если зиму Зевс суровую послал, —
Дрожит, а к очагу стул пододвинуть лень.
Ту — из волны морской. Двоится ум ее:
Сегодня — радостна, смеется, весела,
Хвалу ей воздает, увидев в доме, гость:
«Нет на земле жены прекраснее ее,
ЯМЬОП’АФЫ
16
Нет добродетельней, нет лучше средь людей».
А завтра — мочи нет, противно и взглянуть.
Приблизиться нельзя: беснуется она,
Не зная удержу, как пес среди детей;
Ко всем неласкова — ни сердца, ни души;
Равно — враги пред ней иль лучшие друзья.
Так море иногда затихнет в летний день:
Спокойно, ласково, отрада морякам, —
Порой же, грозное, бушует и ревет,
Вздымая тяжкие ударные валы.
Похожа на него подобная жена
Порывов сменою, стихийных, словно Понт.
Иной — дал нрав осел, облезлый от плетей;
Под брань, из-под кнута, с большим трудом она
Берется за дела — кой-как исполнить долг.
Пока же ест в углу подальше от людей:
И ночью ест и днем, не свят ей и очаг.
А вместе с тем, гляди, для дел любовных к ней
Приятелю-дружку любому вход открыт.
Иную сотворил из ласки, — жалкий род!
У этой ни красы, ни прелести следа,
Ни обаяния, — ничем не привлечет.
А к ложу похоти — неистовый порыв,
Хоть мужу своему мерзка до тошноты.
Да вороватостыо соседям вред чинит
И жертвы иногда не в храм несет, а в рот.
Иная — род ведет от пышного коня:
Заботы, черный труд — ей это не под стать.
Коснуться мельницы, взять в руки решето,
Куда там! — труд велик из дому выместь сор.
К печи подсесть — ни-ни! — от копоти бежит.
Насильно мил ей муж. Привычку’ завела
Купаться дважды в день и трижды, коль досуг.
А умащениям — ни меры, ни числа.
Распустит локонов гривастую волну,
Цветами обовьет и ходит целый день.
Пожалуй, зрелище прекрасное жена,
Как эта, для иных, — для мужа — сущий бич!
Конечно, если он не царь или богач,
Чтоб тешиться такой ненужной мишурой.
Иную — сотворил из обезьяны Зевс:
Вот худшее из зол, что дал он в дар мужам.
Лицом уродлива. Подобная жена
Идет по городу — посмешище для всех.
И шея коротка; едва-едва ползет
Беззадая, как жердь. Увы, бедняга муж!
Что за красотку он обвить руками рад!
На выдумки ж хитра, уверткам счету нет,
Мартышка чистая! Насмешки ж — нипочем.
Добра не сделает, пожалуй, никому,
Но занята одной лишь думой день-деньской:
Какую пакость бы похуже учинить.
Иную — из пчелы. Такая — счастья дар.
Пред ней одной уста злословия молчат;
Растет и множится достаток от нее;
В любви супружеской идет к закату дней,
Потомство славное и сильное родив.
Средь прочих жен она прекрасней, выше всех,
Пленяя прелестью божественной своей,
И не охотница сидеть в кругу подруг,
За непристойными беседами следя.
Вот лучшая из жен, которых даровал
Мужчинам Зевс-отец на благо, вот их цвет.
А прочие — увы! — по промыслу его
И были бедствием и будут для мужей.
Да, это зло из зол, что женщиной зовут,
Дал Зевс, и если есть чуть пользы от нее —
Хозяин от жены без меры терпит зло.
И дня не проведет спокойно, без тревог,
Кто с женщиной судьбу свою соединил,
И голод вытолкнет не скоро за порог:
А голод — лютый враг, сожитель — демон злой.
Чуть муж для праздника повеселиться рад:
Во славу божию иль там почтить кого,
Жена, найдя предлог, подымет брань и крик.
Верь, у кого жена, тому не к дому гость,
Заезжего с пути радушие не ждет,
С Е МО Н ИА А МО РГС К1-1И
27
Я-МВОГРАФЫ
И та, что с виду всех невинней и скромней,
Как раз окажется зловреднее других.
Чуть зазевался муж... а уж соседи здесь:
Злорадствуют над тем, как слеп он и как прост.
Свою-то хвалит всяк — похвал не наберет,
Чужую, — не скупясь, поносит и бранит.
Хоть участь общая, — о том не знаем мы;
Ведь это зло из зол зиждитель Зевс создал,
Нерасторжимые он узы наложил
С тех пор, когда одни сошли в подземный мрак,
В борьбе за женщину — герои и вожди.
18
ФРАГМЕНТ
По воле, мальчик, Зевса тяжкогромного
Конец приходит к смертному. Не сами мы
Судьбу решаем нашу. Кратковечные,
Как овцы, мы проводим жизнь, не ведая,
Какой конец нам бог готовит каждому.
Бесплодно мы мятемся и, однако же,
Всё тешимся надеждой. Кто в ближайший день
Ждет радости, а кто —- в далеком будущем.
Но каждый ждет, — пора придет желанная,
Получит много-много он богатств и благ.
Один же между тем печальной старостью
До времени сражен. Болезни тяжкие —
Удел других. Те, Аресом повержены,
Низводятся Аидом в землю черную.
Те в море ураганом настигаются
И в яростных пучинах волн пурпуровых
Находят смерть, хотя б могли пожить еще.
А те в петле кончают жизнь злосчастную
И с солнцем расстаются волей собственной.
Нейдет из бедствий мимо ни единое.
Но тысячи страданий, зол и горестей
Повсюду стерегут людей. По-моему,
Ни к бедствиям стремиться нам не нужно бы,
Ни духом падать, раз они настигли нас.
ФРАГМЕНТ
<СЕНТЕНЦИЯ>
О мертвом, если б были мы разумнее,
Не дольше б горевали мы, как день один.
СЕМОНИД ЛМОРГСК1-1Й
29
. ЯМБ01 1’АФ1:
ГИППОНАКТ
VI в. до н. э.
ХОЛИЯМБЫ
I. ГЕРЛ4ИЮ
— Кандавл по-мэонийски, по-людски — Гермий! —
Так звал он, — Майи сын, цепной своры
Начальник, друг ночных воров, спаси, милый!
г. ГЕРЛ4ИЮ
Гермес Килленский, Майи сын, Гермес, милый!
Услышь поэта! Весь в дырах мой плащ, — дрогну.
Дай одежинку Гиппонакту, дай обувь!
Насыпь червонцев шестьдесят в мошну, веских!
Ты не дал мне хламиды шерстяной, теплой
В подарок перед стужей, ни сапог прочных;
И, полуголый, мерзну я зимой лютой.
4.	НА ПАУТОСА
Богатства бог, чье имя Плутос, — знать, слеп он!
Под кров певца ни разу не зашел в гости
И не сказал мне: «Гиппонакт, пока тридцать
Мин серебра тебе я дам; потом — больше».
Ни разу так он не зашел в мой дом: трус он.
Ты Гиппонакта вытолкать велел в шею,
Дождем камней бродягу со двора выгнать.
Привольно жил когда-то он, тучнел в неге,
Из тонких рыб ел разносолы день целый;
Как евнух, откормился, как каплун жирный,
Да всё наследство и проел. Гляди, нынче
В каменоломне камни тешет, жрет смоквы
Да корку черствую жует он — корм рабий.
LXVHOl.il J11J
5.	ПРИЯТЕЛЮ
Я злу отдам усталую от мук душу,
Коль не пришлешь ты мне ячменных круп меру.
Молю не медлить. Я ж из круп сварю кашу.
Одно лекарство от несчастья мне: каша!
З1
6.	живописцу
Художник! что ты на уме, хитрец, держишь?
Размалевал ты по бортам корабль. Что же
Мы видим? Змей ползет к корме с носа.
Наворожишь ты на пловцов, колдун, горе,
Зане проклятым знаменьем судно метишь:
Беда, коль змием уязвлен в пяту кормчий!
7
Прошу, любезный, не толкайся! Пусть барин
Не в духе ныне — знаю: не дерись всё же!
8
Два дня всего бывают милы нам жены:
В день свадьбы, а потом в день выноса тела.
V. Я,МИОГРАФЫ
ВАРИАНТЫ
<ВОЛ1>НЫМ РЛЗМЕРОМ>
1. ГЕРМЕСУ
Гермес, сын Майи милый, Килленский славный бог,
Молюсь тебе усердно: жестоко я продрог.
Дай хлену Гпппонакту, плащишко шерстяной
Да башмачишек пару с сандальями устрой,
Да шестьдесят червонцев, что скрыты за стеной!
Не дал еще ты вовсе мне хлены шерстяной,
Чтобы зимой укрыться я мог от стужи злой;
Не дал мне ног в мохнатых понежить башмаках,
А мог я отморозить ступни свои в снегах.
4.	НА ПАУТОСА
Еще ни разу Плутос — должно быть, слеп он стал, —
Войдя ко мне в домишко, любезно не сказал:
«Дарую Гиппонакту мин тридцать серебра
И многое другое». Он глуп: не жду добра.
5.	ПРИЯТЕЛЮ
Я жалко жизнь покончу, от холода стеня,
Коль не пришлешь скорее мне меры ячменя,
Чтоб из муки ячменной, разболтанной в вине,
Желудку в утешенье, похлебку сделать мне.
6.	живописцу
Постой, художник злостный: как смеешь ты опять
Вдоль борта всей триеры змею свою писать?
Она ползет' от носа как раз ведь на корму —
И страшное несчастье представилось уму:
Увы, бедняга-кормчий простится с жизнью сей,
Когда его в колено ужалит лютый змей.
ГИППОНАКТ
8. О ЖЕНЩИНАХ
Два раза женщина бывает всем мила:
На свадьбе и — когда во гроб легла.
33
VI. ЭЛЕГИИ И ЯМБЫ

i. БОЕВАЯ ЭЛЕГИЯ
КАДДИН
VII в до и. э.
Долго ль будете медлить? Когда же воспрянете духом?
Юное племя, внимай! Пусть пред соседями стыд
Доблесть в ленивых пробудит! Не мир вы вкушаете сладкий:
Пламенем ярой войны земли пылают кругом.
Если же воин бесстрашный падет, с врагами сражаясь,
Пусть он, прощаясь с душой, дрот напоследок метнет!
Верьте, завидная доля и славная браннику мужу
Ради земли и детей, ради любимой жены —
С недругом биться. А смерть настигнет — лишь вечная мойра
Нить допрядет. Не о ней думать! Отважно вперед
Шествуйте, копья подняв, ограждая храброе сердце
Крепким щитом, чуть вождя первый раздастся призыв.
Не суждено никому предназначенной смерти избегнуть,
Даже бессмертных богов отпрыск судьбе обречен.
Пусть он от брани уйдет и от свиста губительных дротов,
Что ж? И под кровом удар смерти настигнет его.
Только не будет такой ни желанен, ни дорог народу;
А над героем душой старый и малый скорбит;
Все вспоминают с тоской о бесстрашного бранника смерти —
С полубогами его в жизни сравнится удел.
Точно на каменный вал, на героя соратники смотрят:
Он совершает один воинов многих дела.
VI. j/M-.n-IM И ЯМБЫ
ТИРТЕЙ
VII в. до 71. э.
I
Доля прекрасная — пасть в передних рядах ополченья,
Родину-мать от врагов обороняя в бою;
Край же покинуть родной, тебя вскормивший, и хлеба
У незнакомых просить — наигорчайший удел.
Горе тому, кто бродить обречен по дорогам чужбины
С милой женою, детьми и престарелым отцом.
Впавший в нужду человек покрыл свое имя позором, —
Кто ему дверь отопрет, кто же приветит ого?
Всюду несутся за ним восклицанья хулы и презренья,
Как бы ни был именит, как бы красой ни сиял.
Если скиталец такой нигде не находит приюта,
3$	Не возбуждает ни в ком жалости к доле своей,
Биться отважно должны мы за милую нашу отчизну
И за семейный очаг, смерти в бою не страшась.
Юноши, стойко держитесь, друг с другом тесно сомкнувшись,
Мысль о бегстве душе будет отныне чужда.
Мужеством сердце свое наполнив, о ранах и смерти,
Подстерегающих вас, не помышляйте в бою.
Не покидайте своих товарищей, старших годами,
Духом отважных, но сил прежних лишенных, — увы!
Разве не стыд, не позор, чтобы, предан врагам молодежью,
Первым в передних рядах воин лежал пожилой,
Весь обнаженный, и прах подметал седой бородою,
Срам окровавленный свой слабой прикрывши рукой?
Право же, зрелища нет на свете ужасней, чем это;
И у кого из людей слез не исторгнет оно?
Тем же, чьи юны года, чьи цветут, словно розы, ланиты,
Всё в украшенье, всё впрок. Ежели юноша жив,
Смотрят мужи на него с восхищеньем, а жены с любовью;
Если он пал — от него мертвого глаз не отвесть.
2
Так как потомки вы все необорного в битвах Геракла,
Будьте бодры, еще Зевс не отвратился от нас!
Вражеских полчищ огромных не бойтесь, не ведайте страха,
Каждый пусть держит свой щит прямо меж первых
бойцов,
Жизнь ненавистной считая, а мрачных посланниц кончины —
Милыми, как нам милы солнца златые лучи!
Опытны все вы в делах многослезного бога Арея,
Ведомы вам хорошо ужасы тяжкой войны,
Юноши, вы и бегущих видали мужей, и гонящих;
Зрелищем тем и другим вдоволь насытились вы!
Воины те, что дерзают, смыкаясь плотно рядами,
В бой рукопашный вступать между передних бойцов,
В меньшем числе погибают, а сзади стоящих спасают;
Труса презренного честь гибнет мгновенно навек:
Нет никого, кто бы мог до конца рассказать все мученья.
Что достаются в удел трусу, стяжавшему стыд!
Трудно решиться ведь честному воину с тылу ударить
Мужа, бегущего вспять с поля кровавой резни;
Срамом покрыт и стыдом мертвец, во прахе лежащий,
Сзади пронзенный насквозь в спину копья острием!
Пусть же, широко шагнув и ногами в землю упершись,
Каждый на месте стоит, крепко губу закусив,
Бедра и голени снизу и грудь свою вместе с плечами
Выпуклым кругом щита, крепкого медью, прикрыв;
Правой рукою пусть он потрясает могучую пику,
Грозный шелома султан над головой всколебав;
Пусть среди подвигов ратных он учится мощному делу
И не стоит со щитом одаль летающих стрел;
Пусть он идет в рукопашную схватку и длинною пикой
Или тяжелым мечом насмерть врага поразит!
Ногу приставив к ноге и щит свой о щит опирая,
Грозный султан — о султан, шлем — о товарища шлем,
Плотно сомкнувшись грудь с грудью, пусть каждый дерется
с врагами,
Стиснув рукою копье или меча рукоять!
Вы же, гимниты, иль здесь, или там, под щиты припадая,
Вдруг осыпайте врагов градом огромных камней
Или мечите в них легкие копья под крепкой защитой
Воинов тех, что идут во всеоружии в бой!
39
И i-IHJ'IVG 1Л
Я не считаю достойным ни памяти доброй, ни чести
Мужа за ног быстроту или за силу в борьбе,
Если б он даже был равен киклопам и ростом и силой
Или фракийский Борей в беге им был превзойден,
Если б он даже лицом был прелестней красавца Тифона
Или богатством своим Мида с Киниром затмил,
Если б он был величавей Танталова сына Пелопа
Е1ли Адрастов язык сладкоречивый имел,
Если б он славу любую стяжал, кроме воинской славы, —
Ибо не будет вовек доблестным мужем в войне
Тот, чьи очи не стерпят кровавого зрелища сечи,
Кто не рванется вперед в бой рукопашный с врагом:
Эта лишь доблесть и этот лишь подвиг для юного мужа
Лучше, прекраснее всех смертными чтимых наград.
Общее благо согражданам всем и отчизне любимой
Муж приносит, когда между передних бойцов,
Крепости полный, стоит, забывая о бегстве постыдном,
40	Жизнь и стойкий свой дух битве вверяя в борьбе,
Бодрость соседа в строю возбуждая отважною речью:
Вот какой муж на войне доблестью славен всегда!
Грозные вражьи фаланги он в бегство тотчас обращает,
Быстро смиряет один бурную сечи волну!
Если он жизни лишится, в передних рядах пораженный,
Город, народ и отца доброю славой покрыв,
Спереди множество ран на груди могучей зияют:
Панцирь и выпуклый щит всюду пробиты копьем, —
Плачут по нем одинаково юные люди и старцы,
Город родной удручен тяжкою скорбью по нем,
Славится всюду могила его средь народа, и дети,
Дети детей и весь род славой покрыты навек.
Добрая слава и имя его никогда не погибнут:
В царстве Аида живя, будет бессмертен тот муж,
Коего сгубит ужасный Арей среди подвигов ратных,
В жарком бою за детей и за родную страну.
Если ж удастся ему избежать усыпляющей смерти
И, врагов победив, ратную славу стяжать,
Старый и юный его уважают, и, радостей жизни
Полную чашу испив, в мрачный Аид он идет.
Славится он среди граждан, старея; никто не дерзает
Чести иль праву его сколько-нибудь повредить.
Юноши, сверстники, старцы повсюду в собраньях народа
Друг перед другом спешат место ему уступить.
Этой-то доблести ратной высоких пределов достигнуть
Всякий душою стремись, не избегая войны!
ТИРТЕИ
41
г. ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭЛЕГИЯ
солон
VII-VI вв. до н. э.
ПРОРИЦАНИЕ СОАОНУ
«Ныне воссядь посреди корабля, исполняя спокойно
Кормчего дело, — афинский народ тебе в деле помощник».
42
I. НАСТАВЛЕНИЕ САМОМУ СЕБЕ
О, Мнемозины и Зевса, Олимпа светлые дети,
Музы Пиэрии, слух к просьбе склоните моей,
Счастье мне от богов блаженных подайте, а в людях
Чистой да будет всегда добрая слава моя.
Пусть друзьям приятным я буду, врагам же — на горе.
Между одними почтен, грозен для взора других.
Хочется мне достаток иметь, не нажитый неправдой.
Помни: неправде вослед быстро возмездье идет.
То лишь прочным богатство бывает, что боги даруют:
Корнем глубоко внедрясь, маковкой тянется в высь.
Если ж насильем кто ищет прибытка, тем впрок он не будет:
Злым их покорен делам, к ним он неволей идет.
Скоро к богатству тому прильнет наваждение злое:
Малой на первых порах тлеется искрой оно,
Слабо вначале, ио муки полно в заключенье бывает.
Долго удачи не жди, смертный, в неправых делах.
Зевс конец полагает всему — и внезапно свершенье:
Так разгоняет порой ветер весной облака.
Моря пустынный простор взбороздив крутыми волнами,
С самого дна их подняв, на плодоносной земле
г
Тучную ниву сметет и в обитель богов унесется,
В небо, и снова вверху ясная блещет лазурь,
Жаркого солнца лучи заливают тучную землю
Щедро, ни облачка нет в светлой небес синеве.
Зевса правая месть не во всяком скажется деле,
В миг на неправду вспылить смертный готов, но не бог.
Вечно от бога сокрытым преступник, однако, не будет:
Время расплаты придет — быть уличенным ему.
Этот поплатится сразу, тот после, и, если порою
Кары суровых богов ныне избегнет иной,
Рано иль поздно наступит она, и ответит невинный;
Дети преступных иль род тяжесть возмездья несут.
Смертные, мыслями сходны мы все — дурной и хороший,
Много мнит о себе всякий, не зная границ:
Горький урок не замедлит и в слезы повергнет; но раньше
Тешит нас призрак надежд, дремный баюкая ум.
Тот, кто дни провождает под бременем тяжким недуга,
Полон заботы одной: как бы здоровье вернуть.
(Робок иной, но сам храбрецом себя почитает.
Или красавцем себя — тот, кто собой неказист.)
Если кто средствами скуден и бедность в тисках его держит,
Всеми путями больших прибылей льстится добыть.
Каждый спешит — кто куда. По рыбой обильному морю,
В жажде домой привезти крупный барыш на судах,
Странствует тот, произволом ветров нестерпимых гонимый,
Жизнь же свою поберечь нет и заботы ему.
Почву лесистых угодий иной взрывает наемник
Из году в год, и одно знает он — гнутый свой плуг.
Тот, ремесел Афины и мастера бога Гефеста
Тайны достигнув, трудом рук своих копит добро.
Муз олимпийских иной дары восприняв и желанной
Мудрости меру познав, средства для жизни стяжал.
Меткий стрелок Аполлон, владыка, соделал провидцем
Этого, он предузнать издали может беду
Смертному; боги пособники в том, но решение рока
В силах ли жертва иль птиц вещих полет отвратить?
Делом владея Пеона, искусного в снадобьях всяких,
Лечат усердно врачи; но не всесильны они:
Часто слабый недуг переходит в большое страданье,
И не подыщешь лекарств, чтоб успокоить его;
Тем же порой, кто страдает и тяжкой и трудной болезнью,
Прикосновенье руки быстро здоровье вернет.
СОЛОН
43
VI ЭЛЕ! им и ямбы
Видно, Судьба приносит смертным благое и злое,
Нет пути избежать дара бессмертных богов.
Всем предприятьям опасность близка, никто не умеет,
Дело начав, предузнать, как завершится оно.
Тщится успеха достигнуть, негаданно в промах впадает
Крупный и тяжкий, увы! даром потратив свой труд.
Плохо ведет свое дело иной; но дарует удачу
Бог счастливцу во всем, ложный расчет устранив.
Но не укажешь предела людскому стремленью к наживе.
Те, кто ныне у нас прочих богатством сильней,
Вдвое стремятся нажить. Кто в силах всех граждан насытить?
Знай: попеченье богов смертным наживу растит.
Следом приходят напасти. Когда же кому посылает
Зевс в наказанье то зло, каждый несет в свой черед.
1. ИЗ ЭЛЕГИИ «САЛАМИН»
Все горожане, сюда! Я торговый гость саламинский,
Но не товары привез — нет, я привез вам стихи.
Быть бы мне лучше, ей-ей, фолегандрием иль сикинитом,
Чем гражданином Афин, родину б мне променять!
Скоро, гляди, про меня и молва разнесется дурная:
«Этот из тех, кто из рук выпустили Саламин!»
На Саламин! Как один человек, за остров желанный
Все ополчимся! С Афин смоем проклятый позор!
у ЭВНОМИЯ
(БААГОЗАКОНИЕ)
Волею Зевса вовек не погибнет отечество наше;
Так предрешил и совет прочих блаженных богов:
Страж его бодрый, Паллада, рожденная богом могучим,
Дланью своею с небес свято Афины хранит.
Ныне ж великому граду, безумные, сами готовят
Граждане гибель, одним деньгам усердно служа.
Мысли народных вождей беззаконья полны, и придется
Этим насильникам пить чашу несчастий до дна.
Да, не умеют они обуздать свою алчность и скромно
Радости жизни вкушать, будто на мирном пиру!
Только о деньгах мечты их; владеть, хоть нечестно, стремятся.
Так богатеют они, путь преступленья избрав.
Сытость — надменности мать, как приходит богатство большое.
Тут не щадят ни святынь, ни всенародных богатств.
Грабят без всякой пощады, как воры, друг перед другом,
Видно, совсем не страшась Правды уставов святых.
Правда молчит, ио, творимое всё и грядущее зиая,
Время свое изберет грянуть возмездьем на них.
Вот разъедает уже государство зловредная язва:
Быстро подпало оно подлому рабства ярму.
Рабство же распри внутри пробуждает и спавшие войны,
Войны, от коих не раз юности цвет погибал.
Тотчас враги государства столицу, для нас дорогую,
Стали терзать, подобрав шайку преступных друзей.
Так разливается зло средь народа, а граждан беднейших
Множество, целой толпой, гонят в чужую страну,
Проданных с торга и гнусно окованных узами рабства,
Силой заставив нести мерзкое это ярмо.
Так всенародное зло в жилище ко всякому входит:
Долго не могут ему двери преградой служить.
Верх перепрыгнув ограды высокой, оно настигает
Всюду, хотя бы иной скрылся и в спальне своей.
Вот что, по совести, я афинянам должен поведать:
Страшное горе стране, если поруган закон.
Сила закона, напротив, порядок и строй водворяет
Всюду, преступным зато цепь налагает она:
Грубость мягчит, а тщеславье теснит, укрощает и наглость.
Сушит до корня она всходы цветов роковых,
Суд исправляет лукавый, насилья надменных смиряет,
Все подавляет она смуты гражданской борьбы,
Распри неистовой злобу мертвит, — и ее руководство
Всем предприятьям людей стройность и смысл придает.
СОЛОН
45
Vi ЭЛЫ ИИ и я.шы
4
Да, понимаю, и в сердце глубоко кручина запала:
Вижу, как клонится ниц первая прежде страна
Меж Ионийских земель.
Вы же в груди у себя успокойте могучее сердце:
Много досталось вам благ, ими пресытились вы.
Знайте же меру надменному духу, не то перестанем
Мы покоряться, и вам будет не по сердцу то.
Многие люди дурные богато живут, а хороших
Тяжкая бедность гнетет. Но не хочу променять
Честность свою на богатство: она нерушима вовеки,
Деньгами ж ныне один, завтра владеет другой.
5.	СОЛОН ЗАКОНОДАТЕЛЬ
46 Да, я народу почет предоставил, какой ему нужен:
Не сократил его прав, не дал и лишних зато.
Также подумал о тех я, кто силу имел и богатством
Славился, — чтоб никаких им не чинилось обид.
Встал я, могучим щитом своим тех и других прикрывая,
И никому побеждать не дал неправо других.
Будет тогда лишь народ всего лучше идти за вождями,
Коль не живет без узды, не угнетен выше сил.
От пресыщенья родится надменность, коль средства большие
Людям приходят таким, меры не знает чей нрав.
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОДА»
Столько народу вручил я влияния, сколько довлело:
Не умалил его прав — спеси его не взрастил.
Тех же, что знатности блеском и силой богатства кичились,
Меру заставил я знать и отучил от обид,
Стал между ними, щитом охраняя обоих могучим,
Стал — и ни этим, ни тем кривдой не дал побеждать
В деле великом не мни всех похвалу заслужить.
г
От пресыщенья рождается спесь, коль с порочностью мужа
Вступит богатство в союз; спеси ж исчадие — грех.
СОЛОН
6.	СЕДМИЦЫ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЖИЗНИ
Маленький мальчик, еще неразумный и слабый, теряет
Первых зубов своих ряд, чуть ему минет семь лет;
Если же бог доведет до конца семилетье второе, —
Отрок являет уже признаки зрелости нам.
В третью у юноши кроется быстро, при росте всех членов,
Нежным пушком борода, кожи меняется цвет.
Всякий в седмице четвертой уж в полном бывает расцвете
Силы телесной, а в ней доблести явствует знак.
В пятую — время подумать о браке желанном мужчине,
Чтобы свой род продолжать в ряде цветущих детей.
Ум человека в шестую седмицу вполне созревает
И не стремится уже к неисполнимым делам.
Разум и речь в семь седмиц уже в полном бывают расцвете,
Также и в восемь — расцвет длится четырнадцать лет.
Мощен еще человек и в девятой, однако слабеют
Для веледоблестных дел слово и разум его.
Если ж десятое бог доведет до конца семилетье,
Ранним не будет тогда смертный конец для людей.
7.	К МИМНЕРМУ
Нет, хоть теперь убедись, исключи это слово из песни
И не гневись, что тебя лучше я выразил мысль,
Лигиастад! Пожелай, изменив свою злую молитву,
Лет ты восьмидесяти смерти предела достичь.
Также без слез да не будет кончина моя: умирая,
Стоны друзьям и тоску я бы оставить желал.
-I
VI. ЭЛЕГИИ И ЯМБЫ
\
> ТЕТРАМЕТРЫ <
К ФОКУ
«Нет в Солоие мысли мудрой, нет отваги стойкой в нем:
В дверь к нему стучалось счастье — и не принял он его.
В неводе улов имея, не решился он на брег
Вытянуть его: умом, знать, он и сердцем ослабел.
Боги! Мне б добиться власти, мне бы полнотой богатств
Насладиться и в Афинах день процарствовать один, —
На другой дерите шкуру, с родом истребите всем!»
«Если ж родину свою
zjS	Я щадил, не стал тираном и насилий над страной
Не творил, своей же славы не позорил, не сквернил,
В том не каюсь: так скорее я надеюсь превзойти
Всех людей».
А они, желая грабить, ожиданий шли полны,
Думал каждый, что добудет благ житейских без границ,
Думал: под личиной мягкой крою я свирепый нрав.
Тщетны были их мечтанья... Ныне, в гневе на меня,
Смотрят все они так злобно, словно стал я им врагом.
Пусть их! Всё, что обещал я, мне исполнить удалось,
И труды мои не тщетны. Не хочу я, как тиран,
По пути идти насилий иль дурным дать ту же часть,
Что и добрым горожанам, в тучных родины полях.
Совершенно всё смешавши и смутивши город весь,
Слишком слабым не явиться, чтоб порядок водворять
И устроить в государстве, всё ко благу приведя.
Закона властью силу с правдой сочетав.
СОЛОН
> ЯМБИЧЕСКИЕ ТРИМЕТРЫ <
г
Народ созвал я, слова дав ему залог.
Скажите ж, в чем нарушил это слово я?
Моей свидетельницей пред судом времен
Да будет черная земля, святая мать
Богов небесных! Я убрал с нее позор
Повсюду водруженных по межам столбов.
Была земля рабыней, стала вольною.
И многих в стены богозданной родины
Вернул афинян, проданных в полон чужой
Кто правосудно, кто неправдой. Я домой
Привел скитальцев, беглецов, укрывшихся
От долга неоплатного, родную речь
Забывших средь скитаний по чужим краям.
Другим, что здесь меж ними, обнищалые,
В постыдном рабстве жили, трепеща владык,
Игралища их прихотей, свободу дал.
Законной властью облеченный, что сулил,
С насильем правду сочетав, — исполнил я.
Уставы общих малым и великим прав
Я начертал; всем равный дал и скорый суд.
Когда б другой, корыстный, злонамеренный,
Моим рожном вооружился, стада б он
Не уберег и не упас. Когда бы сам
Противников я слушал всех и слушал всё,
Что мне кричали эти и кричали те,
Осиротел бы город, много пало бы
49
VI, ЭЛЕГИИ II Я/МЬЫ
В усобице сограждан. Так со всех сторон
Я отбивался, словно волк от своры псов.
Народ коль нужно прямо порицать, скажу:
Чем ныне обладают, никогда того
Не видели б глазами и во сне...
А кто знатней и с большей силой, должен бы
Меня хвалить и другом сделать бы своим,
Народ бы не сдержал и не отстал бы сам,
Пока не сбил бы масла, снявши молоко.
А я меж ними, как на спорном поле столб,
Стал на меже.
> МЕЛКИЕ ФРАГМЕНТЫ <
г
Вот уже невод закинут, широко расставлены сети:
Много тунцов набежит при сияньи луны полуночной.
2
Много людей и худых богатеет, а добрые — бедны.
Но у худых ни за что не променяем своей
Доблести мы на богатство: она ведь при нас неизменно,
Деньги ж сегодня один, завтра захватит другой.
3
В этих великих делах трудно на всех угодить...
4
Возле владения Нила, вблизи берегов Канобиды...
СОЛОН
5
Ныне ты здесь, над солийцами царствуя долгие годы,
В городе сем обитай средь поколений своих.
Мне же Киприда да даст, что в венце из фиалок сияет,
С острова славного плыть здравым на быстрой ладье.
За устроение ж града мне милость с великою славой
Да ниспошлет и возврат в землю родную мою.
6
Если беда вас постигла по слабости вашей постыдной,
То и богов обвинять нечего вам за нее.
Сами ведь этих людей вы усилили, дав им защиту,
И получили за то лютое рабство в удел.
Каждый из вас в одиночку лисиною поступью ходит;
Вместе же всех коль возьмешь, разумом слабы совсем.
Вы на язык лишь глядите и речи лукавого мужа,
Но не глядите совсем, что происходит кругом.
7
Да, о безумье моем разъяснит недалекое время
Гражданам нашим, когда истина въяве придет.
8
Туча рождает великую сиду и снега и града,
Гром начинает вослед молнии ярой греметь.
Гибнет от сильных людей государство. Единому мужу
По неразумью народ в тяжкое рабство попал.
Если возвысится слишком, потом нелегко его будет
Нам обуздать, но сейчас надо подумать о всем.
VI. ЭЛЬГИН И ЯМБ
9
Ветром волнуется море, когда же ничто не волнует
Глади морской, тогда нет тише ее ничего.
ю
Если пылает кто страстью во цвете красы своей юной,
Бедр красотою прельщен, сладкою нежностью уст...
и
Счастлив, кто милых детей и коней быстроногих имеет,
Также охотничьих псов, гостя в чужой стороне.
Равно богаты те люди — и кто серебро в изобильи
С златом имеет, поля на хлебородной земле,
Коней и мулов еще, но и тот, кто одно только может —
Чреву, бокам угождать, холить и ноги свои,
Также красой наслаждаться, наступит когда тому время,
Юноши или жены: впору оно молодым.
Вот в чем богатство для смертных: избытков своих всех
с собою
Не унесет ведь никто, в царство Аида сходя:
Хоть бы и выкуп давал ты, избегнуть не можешь ты смерти,
Тяжких болезней и злой старости, коль подойдет.
13
Счастие мне от богов блаженных подайте, а в людях
Чистой да будет всегда добрая слава моя.
Пусть друзьям приятен я буду, врагам же — на горе.
Между одними почтен, грозен для взора других.
Хочется мне достаток иметь, наживать же неправо —
Нет: за неправдой вослед быстро возмездье идет.

Счастлив, даны кому дети прекрасные, кони лихие,
Своры охотничьих псов, гость из далекой страны.
СОЛО
53
VI. ЭЛЕГИИ И ЯМБЫ
3 ЛЮБОВНАЯ И НРАВОУЧИТЕЛЬНАЯ
(ГНОМИЧЕСКАЯ) ЭЛЕГИЯ
МИМНЕРМ
VII в. до н. э.
> ПЕСНИ К НАННО <
ЛЮБОВЬ И СТАРОСТЬ
I
54
Что за жизнь, что за радость, коль нет золотой Афродиты!
Смерти я жаждать начну, если мне скажут «прости!»
Прелести тайной любви, и нежные ласки, и ложе.
Только ведь юности цвет людям желанен и мил;
Старость же горе несет, красавца с уродом равняя.
Стоит приблизиться ей, сразу томиться начнет
Черными думами сердце, и солнца лучи золотые
Старца не радуют взор, старцу не нужны они:
Юношам он опостылел и девам внушает презренье.
Вот сколь тяжелым ярмом старость ложится на нас!
2
Вдруг распускаемся мы, как листва под весенним дыханьем:
Быстро в зеленый убор солнце оденет леса.
Ах, но недолог прелестный расцвет! Мимолетна услада
Дней тех. когда от богов нет нам ни счастья, ни мук.
Счастье — в неведенье милом. Но близятся черные Керы —
Старостью мрачной одна, смертью другая грозит.
Шире палящий пожар простирает лютое солнце:
Бурая сохнет листва, блекнет одежда лугов.
Лучше тогда умереть, чем влачить безотрадное бремя.
Если настала пора юной красе увядать.
Сколько ждет нас в грядущем до смертного часа кручины!
Полною чашей был дом — по миру ходит богач,
Тот сыновей не родил — сиротой умирает бездетный,
Этого гложет недуг... Кто проживет без беды?
.МИМНЕРМ
3
Минет пора — и прекраснейший некогда муж пробуждает
Пренебреженье одно в детях своих и друзьях.
4
Вечную, тяжкую старость послал Молневержец Тифону.
Старость такая страшней даже и смерти самой.
55
5
[Пот начинает по коже обильный струиться, и ужас
Душу объемлет, когда на молодежь поглядишь;
Все так прекрасны, так милы, — и долго бы быть им такими!]
Но пролетает стрелой, словно пленительный сон,
Юность почтенная. Вслед безобразная, трудная старость,
К людям мгновенно явясь, виснет над их головой, —
Старость презренная, злая. В безвестность она нас ввергает,
Разум туманит живой и повреждает глаза.
6
Если бы в мире прожить мне без тяжких забот и страданий
Лет шестьдесят, — а потом смерть бы послала судьба!
VI. ЭЛЕГИИ И ЯМБЫ
7
Крайний предел жития без забот, без болезни — десятков
Шесть (но не более) лет, боги, исполните мне.
[Тешь себе душу не тем, чтоб жестоко и больно обидеть
Из чужеземцев кого иль из своих земляков,
А справедливою жизнью.] Одни из беспечных сограждан
Будут злословить тебя, но и похвалит иной.
9
...да встанет меж нами с тобою правдивость!
Выше, святей, чем она, нет ничего на земле.
56
ю
Пилос покинув высокий, Нелеев божественный город,
В Азию милую мы прибыли на кораблях
И в Колофоне желанном осели, — чрезмерные силой,
Всем показуя другим гордости тяжкой пример.
После того, и оттуда уйдя, эолийскую Смирну
Взяли мы волей богов, Алент-реку перейдя.
II
Ввек не увез бы из Эйи большого руна золотого
Собственной силой Ясон, трудный проделавши путь
И, совершив для безбожного Пелия тягостный подвиг,
Ввек бы достигнуть не смог вместе с толпою друзей
Струй Океана прекрасных...
У океанского брега, в твердыню Эета. Покой в нем
Есть золотой, и лежат в этом покое лучи
Быстрого Гелия-бога. Туда-то Ясон и приехал...
12
Гелию труд вековечный судьбою ниспослан на долю.
Ни быстроногим коням отдых неведом, ни сам
Он передышки не знает, едва розоперстая Эос
Из океанских пучин на небо утром взойдет.
Быстро чрез волны несется он в вогнутом ложе крылатом.
Сделано дивно оно ловкой Гефеста рукой
Из многоцветного золота. Поверху вод он несется,
Сладким покояся сном, из Гесперидской страны
В край эфиопов. Восхода родившейся в сумерках Эос
Ждут с колесницею там быстрые кони его.
Встав, Гиперионов сын на свою колесницу восходит...
В
Не о такой его силе и храбрости мне говорили
Жившие раньше меня. Видели сами они.
Как пред собою густые ряды конеборных лидийцев	5:
Гнал на Гермосских полях он, копьеносец лихой.
И не совсем недовольна бывала Паллада-Афина
Храбростью ярой его в час, как на лучших бойцов
Он устремлялся в кровавой сумятице боя в то время,
Как осыпали его горькие стрелы врагов.
Вряд ли тогда между всеми врагами его ты нашел бы
Мужа, который бы мог мощное дело войны
Лучше его направлять. Он носился, сияя, как солнце...
М
Слава дурная о нем всюду идет меж людей.
Всем я советую людям: пока еще ярко цветешь ты
Юности цветом, пока дух благороден в тебе, —
Пользуйся тем, что имеешь. Не дважды бессмертные боги
Молодость людям дают, и не бывает от них
VI. ЭЛЕГИИ И ЯМ БЫ
Нам избавленья от смерти. Придет невеселая старость,
И загрязнит нас она, и за макушку возьмет.
Но говорить перестанем об этом. Сыграй мне на флейте
Песню, и оба с тобой вспомним божественных Муз.
Нам они эти дары подарили, приятные сердцу, —
Мне и тебе, чтоб игрой души соседей пленять.
В юности ночь проводить с молодою подругой иль другом,
Всею отдавшись душой пылу любовных утех,
Или же песни на пиршестве петь беззаботно под флейту, —
Радостней этого нет в жизни людской ничего
Ни для мужчин, ни для женщин. На что мне почет и богатство?
Лишь наслажденье одно важно и радостный дух!
гб
Глупые мы, безрассудные люди! Ушедшую юность
58	Надо оплакивать нам, а не о мертвых тужить!
ТЕОГНИД
VI в. до н. э.
> ЭЛЕГИИ <
I. ВСТУПЛЕНИЕ
Сын Кронида, владыка, рожденный Лето! Ни в начале
Песни моей, ни в конце я не забуду тебя.
Первого буду тебя, и последнего, и в середине
Петь я, а ты преклони слух свой и благо мне дай!
Феб-Аполлон — повелитель, прекраснейший между богами!
Только лишь на свет тебя матерь-Лето родила	59
Близ круговидного озера, пальму обнявши руками, —
Как амвросический вдруг запах широко залил
Делос бескрайний. Земля-великанша светло засмеялась,
Радостный трепет объял море до самых глубин.
Зевсова дочь, Артемида-охотница! Ты, что Атридом
Храмом была почтена в час, как на Трою он шел, —
Жарким моленьям внемли, охрани от напастей! Тебе ведь
Это легко, для меня ж очень немалая вещь.
Зевсовы дщери, Хариты и Музы! На Кадмовой свадьбе
Слово прекрасное вы некогда спели ему:
«Всё, что прекрасно, то мило, а что не прекрасно — немило».
Не человечьи уста эти слова изрекли.
г. КИРНУ
Кири! Мои поученья тебе да отмечены будут
Прочно печатью моей. Их не украдет никто,
VI. ЭЛЕГИИ И ЯМБЫ
Худшим никто не подменит хорошего, что написал я,
Будут везде говорить: «Это сказал Теогнид,
Славный повсюду меж всеми людьми, Теогнид из Мегары».
Но не могу я никак гражданам нравиться всем.
Этому, Полипаид, не дивись: и владыка Кронион,
Вёдро давая иль дождь, может ли всем угодить?
С умыслом добрым тебя обучу я тому, что и сам я,
Кири, от хороших людей малым ребенком узнал.
Будь благомыслен, достоинств, почета себе и богатства
Не добивайся кривым или позорным путем.
Вот что заметь хорошенько себе: не завязывай дружбы
С злыми людьми, но всегда ближе к хорошим держись.
С этими пищу дели и питье, и сиди только с ними,
И одобренья ищи тех, кто душою велик.
От благородных и сам благородные вещи узнаешь,
С злыми погубишь и тот разум, что есть у тебя.
Помни же это и с добрыми знайся, — когда-нибудь сам ты
Скажешь: «Советы друзьям были не плохи его!»
6о
3.	ПОУЧЕНИЯ
Город беременен наш, но боюсь я, чтоб им порожденный
Муж дерзновенный не стал грозных восстаний вождем,
Благоразумны пока еще граждане эти, но очень
Близки к тому их вожди, чтобы в разнузданность впасть.
Люди хорошие, Кирн, никогда государств не губили.
То негодяи, простор наглости давши своей,
Дух развращают народа и судьями самых бесчестных
Делают, лишь бы самим пользу и власть получить.
Пусть еще в полной пока тишине наш покоится город, —
Верь мне, недолго она в городе может царить,
Где нехорошие люди к тому начинают стремиться,
Чтоб из народных страстей пользу себе извлекать.
Ибо отсюда — восстанья, гражданские войны, убийства,
Также монархи, — от них обереги нас, судьба!
Город наш всё еще город, о Кирн, но уж люди другие.
Кто ни законов досель, ни правосудья не знал,
погнил
Кто одевал себе тело изношенным мехом козлиным
И за стеной городской пасся, как дикий олень, —
Сделался знатным отныне. А люди, что знатными были.
Низкими стали. Ну, кто б всё это вытерпеть мог?
Лжет гражданин гражданину, и все друг над другом смеются,
Знаться не хочет никто с мненьем ни добрых, ни злых.
Кирн, не завязывай искренней дружбы ни с кем из тех граждан,
Сколько бы выгод тебе этот союз ни сулил.
Всячески всем на словах им старайся представиться другом,
Важных же дел никаких не начинай ни с одним.
Ибо, начавши, узнаешь ты душу людей этих жалких,
Как ненадежны они в деле бывают любом.
По сердцу им только ложь, да обманы, да хитрые козни,
Как для людей, что не ждут больше спасенья себе.
К низким людям, о Кирн, никогда не иди за советом,
Раз собираешься ты важное дело начать.
Лишь к благородным иди, если даже для этого нужно
Много трудов перенесть и издалека прийти.
61
Также не всякого друга в свои посвящай начинанья:
Много друзей, но из них мало кто верен душой.
Дело задумав большое, умей доверяться немногим,
Иначе будет, о Кирн, непоправима беда.
Не дорожи серебром или золотом. Верные люди
Стоят дороже, мой Кирн, в жизненной тяжкой борьбе.
Полипаид мой! Немного найдешь ты товарищей в мире,
Кто бы в труднейших делах верен остался тебе,
Кто беззаветно и смело, душою душе откликаясь,
Счастье и горе с тобой был бы готов разделить.
Если бы даже весь мир обыскать, то легко и свободно
Лишь на одном корабле все уместиться б могли
Люди, которых глаза и язык о стыде не забыли,
Кто бы, где выгода ждет, подлостей делать не стал.
Что мне в любви на словах, если в сердце и в мыслях иное!
Любишь ли, друг мой, меня? Верно ли сердце твое?
VI. элитш и яшм
Или люби меня с чистой душою, иль, честно отрекшись,
Стань мне врагом и вражду выкажи прямо свою.
Кто ж при одном языке два сердца имеет, товарищ
Страшный, о Кирп мой! Таких лучше врагами иметь.
Если тебя человек восхваляет, пока на глазах он,
А удалясь, о тебе речи дурные ведет, —
Неблагородный тот друг и товарищ: приятное слово
Только язык говорит, — мысли ж иные в уме.
Другом да будет мне тот, кто характер товарища знает
И переносит его, как бы он ни был тяжел,
С братской любовью. Мой друг, хорошенько всё это обдумай,
Вспомнишь ты позже не раз эти советы мои.
Кто тебе стал бы советовать с низким дружить человеком?
Выгоды нет никакой в дружбе с плохими людьми.
В тяжких страданьях, в несчастье к тебе не придет он
на помощь
И не захочет ничем добрым делиться с тобой.
6?.
Низкому сделав добро, благодарности ждать за услугу
То же, что семя бросать в белые борозды волн.
Если глубокое море засеешь, посева не снимешь;
Делая доброе злым, сам не дождешься добра.
Ибо душа ненасытна у них. Хоть разок их обидел,
Прежнюю дружбу тотчас всю забывают они.
Добрые ж всё принимают от нас как великое благо,
Добрые помнят дела и благодарны за них.
Между дурными людьми никогда не ищи себе друга,
Гавань плохая они. Мимо свой путь направляй.
Милых товарищей много найдешь за питьем и едою.
Важное дело начнешь — где они? Нет никого!
Самое трудное в мире, о Кири мой, узнать человека
Лживого. Больше всего здесь осторожность нужна.
Золото ль, Кири, серебро ли фальшиво — беда небольшая,
Да и сумеет всегда умный подделку узнать.
Если ж душа человека, которого другом зовем мы,
Лжива и прячет в груди сердце коварное он, —
ТЕ О ГН ИД
Самым обманчивым это соделали боги для смертных,
И убеждаться в такой лжи нам всего тяжелей.
Душу узнаешь — мужчины ли, женщины ль — только тогда ты,
Как испытаешь ее, словно вола под ярмом.
Это не то, что в амбар свой зайти и запасы измерить.
Очень нередко людей видимость вводит в обман.
Трудно заставить врага-ненавистника верить обману.
Друга же очень легко другу, о Кирн, обмануть.
[Вересаев ]
Зевс-олимпиец пускай человека погубит, который
Хочет друзей обмануть, сладкие речи ведя.
Как бы мыслей своих ни менял человек благородный,
Верность другу хранить нужно ему до конца.
Старых друзей покидать и гоняться потом за другими
Ты не смей никогда, подлый совет услыхав.
63
Сверху пусть на меня падет огромное небо,
Медное, то, что людей в ужас приводит земных,
Если моим друзьям не буду я в жизни подмогой,
Если моим врагам горькой не буду бедой.
Если меня друзья в каком-нибудь видят несчастье,
Спину мне показав, в сторону смотрят они.
Если редкое счастье на долю мою выпадает,
Сразу же я нахожу много любезных друзей.
Кирн, если я не хочу, своей не навязывай дружбы.
Это тебе не вола силой в повозку запрячь.
Верных заступников ты и товарищей мало отыщешь,
Если отчаянье вдруг душу охватит твою.
Если в беде человек, никто ему другом не станет,
Даже и тот, кто в одном чреве лежал с ним, мой Кирн.
Кирн, несчастья друзей губить в зародыше будем,
Только появится боль — будем лекарство искать.
1
VI. ЭЛЕГИИ И ЯМБЫ
Кирн, благородный везде сохраняет присутствие духа,
Плохо ль ему, хороню ль — держится стойко всегда.
Если же бог негодяю довольство пошлет и богатство,
Этот, лишившись ума, явит негодность свою.
Если бы мы на друзей за любую провинность сердились,
Вовсе тогда бы у нас близких людей и друзей
Не было. От ошибок никто из людей не свободен
Смертных. Лишь боги одни их не желают терпеть.
[Апт]
Для легкомысленной черни твердынею служит и башней
Муж благородный, и всё ж чести так мало ему!
Кирн! При великом несчастье слабеет душа человека.
Если ж отмстить удалось, снова он крепнет душой.
[Вересаев]
Кто расположен к тебе и кто настроен враждебно,
Это можно узнать только в серьезных делах.
Сделать с врагами расчет, за любовь расплатиться с друзьями,
Кирн, да позволит мне Зевс, силы мне большие дав.
Богом среди людей наверно бы я показался,
Если бы умер, успев полностью всем заплатить.
Вовремя, Зевс-Олимпиец, мою исполни молитву.
Вместо несчастий, молю, дай мне отведать добра.
Если конца не найду своим тяжелым заботам,
Пусть я погибну, но пусть горем за горе воздам,
Было бы это по праву. Но вот не приходит расплата
С теми, кто деньги мои силой похитить посмел.
Я же подобен собаке, поток переплывшей в ущелье,
Сбросил я в бурную хлябь все достоянье свое.
Пить бы их черную кровь! И пусть божество бы смотрело
Доброе, то, что моим чаяньям сбыться дало.
Кирн, будь стоек в беде. Ведь знал же ты лучшее время.
Было ведь так, что судьба счастье бросала тебе.
Что ж, коль удача, увы! обернулась бедой, не робея,
Пробуй, молитву творя, всплыть на поверхность опять.
Слишком с бедой не носись. Немногих заступников сыщешь,
Если несчастья свои выставишь всем напоказ.
[Апт]
Лучшая доля для смертных — на свет никогда не родиться
И никогда не видать яркого солнца лучей.
Если ж родился, войти поскорее в ворота Аида
И глубоко под землей в темной могиле лежать.
Смертного легче родить и вскормить, чем вложить ему в душу
Дух благородный. Никто изобрести не сумел,
Как благородными делать дурных и разумными глупых.
Если бы нашим врачам способы бог указал,
Как исцелять у людей их пороки и вредные мысли,
Много бы выпало им очень великих наград.
Если б умели мы разум создать и вложить в человека,
То у хороших отцов злых не бывало б детей:
Речи разумные их убеждали б. Однако на деле,
Как ни учи, из дурных добрых людей не создашь.
Вот что, поверь мне, ужасней всего для людей, — тяжелее
Всяких болезней для них, даже и смерти самой:
После того, как детей воспитал ты, всё нужное дал им
И накопил, сколько мог, много понесши трудов, —
Дети отца ненавидят и смерти отцовской желают.
Смотрят с враждой на него, словно к ним нищий зашел.
[Вересаев ]
В ком уважения нет к своим родителям старым,
Право же, тот человек стоит немногого, Кирн.
[Апт]
Самое лучшее, Кирн, что дали бессмертные людям —
Разум. Любые дела можно рассудком обнять.
Счастлив, кто им силен. Ведь это значительно лучше,
Нежели в чванстве пустом, в гибельной гордости жить.
Гордость — несчастье для смертных. Страшнее, чем чванство
и гордость
Нет на земле ничего. Всякие беды от них.
VI. ЭЛЕГИИ И ЯМБЫ
Те, у кого рассудок слабее души, пребывают
В тяжком отчаяньи, Кирн, темном глухом тупике
Все, что придет на ум, обдумай дважды и трижды.
Кто необуздан, тому зло угрожает всегда.
Людям хорошим во всем присущи разум и скромность.
Право же, мало таких нынче отыщешь в толпе.
Цену одну у людей имеют надежда и дерзость —
Эти два божества правом известны крутым.
Разум — прекрасней всего, что только есть в человеке.
Глупость — из качеств людских — самое худшее, Кирн.
Если умен человек, в груди у него поместятся
Уши его и глаза, мысли его и язык.
Глупый, мысли мои он вздумал держать под охраной.
Лучше б о собственных он мыслях побольше радел.
[Апт]
Трудно разумному долгий вести разговор с дураками,
Но и всё время молчать — сверх человеческих сил.
[Вересаев]
Многое мимо ушей пропускаю, хоть понял отлично.
Вынужден я промолчать, помня значенье свое.
[Апт]
Ближних нетрудно ругнуть, и нетрудно себя возвеличить.
Низкие люди всегда так поступают, о Кирн!
Люди дурные молчать не желают и злое болтают.
Добрые люди во всем меру умеют блюсти.
[Вересаев]
Ум и язык — это благо. Немного, однако, найдется
Смертных, чтоб тем и другим верно могли управлять.
Двери у многих людей к языку не прилажены плотно,
Даже малейший пустяк трогает этих людей.
Часто, внутри оставаясь, дурное становится лучше,
Выйдя наружу, добро хуже становится зла.
Кто болтлив, для того молчанье — великая тягость.
Без толку он говорит — сразу заметит любой.
Все ненавидят его. И если с таким человеком
Рядом сидишь не пиру — это несчастье, поверь.
Слово приносит обычно великий урон человеку,
Если окажется он слишком взволнован, мой Кирн.
Нет справедливости в гневе, который вредит человеку,
Делая душу его подлой и низкою, Кирн.
Злись про себя. А язык всегда пусть будет приятен.
Вспыльчивость — это, поверь, — качество низких людей:
Пусть за столом человек всегда умно себя держит,
Пусть полагает, что он мало что видит кругом,
Словно и не был он здесь. Пусть будет любезен и весел,
Выйдя, он должен молчать, каждого ближе узнав.
Гостем явившись на пир, с достойным садись человеком,
Рядом с тем, кто сумел всякую мудрость постичь.
Мудрое слово его старайся внимательно слушать,
Чтобы вернуться домой, ценное что-то неся.
Пусть никогда у меня другой не будет заботы:
Доблесть и мудрость — о них думать хочу я всегда.
Только бы мне наслаждаться формингой, пляскою, пеньем,
Только бы ясность ума в радостях мне сохранить.
Ты не хвали человека, узнать не успев хорошенько,
Что за нрав у него, что за характер и склад.
Часто бывает, что люди с фальшивой, лукавой душою
Прячут ее, что ни день мысли меняя свои.
Душу этих людей наружу выставит время,
Вот ведь и я поступил с разумом здравым вразлад.
Я поспешил с похвалой, во всем тебя не проверив.
Буду, как судно, теперь в сторону курсом идти.
[Апт]
ТЕО Г НИЛ
VI. ЭЛЕГИИ И
68
Мало кому из людей красота и доблесть присущи.
Счастлив тот, у кого то и другое найдешь.
Он в почете у всех. Одинаково младший и старший,
Если увидят его, место уступят ему.
В старости он на виду горожан. Справедливо
Все обращаются с ним, вежливость помня и долг.
Есть невозможные вещи. О них никогда и не думай,
Их не свершить никогда. Сбыться не могут они.
Нам незаметные вещи, в которых достойного мало,
Боги даруют легко. Слава — в тяжелом труде.
[Апт]
В доблести жизнь проводи. Люби справедливость и честность.
Выгоде ты не служи, помня, что это — позор.
Если ты за добро благодарностью мне не заплатишь,
Я бы хотел, чтоб с нуждой снова пришел ты ко мне.
[Апт]
Кто обманул о защите молящего или же гостя,
Скрыться не мог от богов, Полипаид, никогда.
[Вересаев ]
Рядом с рыдающим, Кирн, никогда мы не станем смеяться,
Как бы ни радовал нас в собственном деле успех.
С тем, кому плохо пришлось, всегда огорчаемся вместе,
Только чужая беда быстро проходит, мой Кирн.
Слишком на беды не сетуй, не радуйся слишком удаче,
Прежде чем ты увидал скрытое в самом конце.
[Апт]
Слишком в беде не горюй и не радуйся слишком при счастье:
То и другое умей доблестно в сердце нести.
[Вересаев]
Солнечный свет, мой Кирн, человека не видел такого,
Чтоб не грозили ему злые насмешки людей.
Если позора ты сам не терпел и других не позорил,
Кирн, добродетель свою ты хорошо доказал.
Злом никогда никого принуждать не старайся. Услуга —
Вот что честнее всего, вот что прекрасней всего.
[Апт]
ТЕОГНИД
Нет на земле никого, кто был бы совсем безупречен.
Лучше, однако, когда меньше о нас говорят.
Если б Кронид за все на людей сердился на смертных,
Зная, какие в уме мысли питают людей,
Зная поступки людей — дела бесчестных и честных —
Это была бы для нас очень большая беда.
69
Быстрого умный догонит, не будучи вовсе проворным.
Кирн, помогает ему суд справедливый богов.
Так же спокойно, как я, иди посредине дороги.
Кирн, не заботься о том, где остальные пройдут.
Кирн, ни в чем не усердствуй. Во всем выбирай середину.
Так обеспечишь успех, тот, что дается с трудом.
Слишком ни в чем не усердствуй. В делах человеческих мера
Должная — лучше всего. Часто, к успеху стремясь,
Ищет себе барыша человек, обреченный судьбою.
К страшной ошибке его злое ведет божество.
Так пожелало оно, чтоб зло ему благом казалось,
Чтобы казалось плохим то, что полезно ему.
[Апт]
То, чего хочется людям, сбывается в жизни не часто,
Ибо во много мы раз ниже бессмертных богов.
VI. ЭЛЕГИИ И ЯМБЫ
Лучше всего — справедливость: желанней всего быть здоровым.
Вещь же приятнее всех, — чтобы желанье сбылось. •
[Вересаев]
Сердце! Не в силах тебе я доставить, чего ты желаешь.
Нужно терпеть: красоты хочешь не ты лишь одно.
Если дела у меня хороши, то друзей сколько хочешь;
Если случится беда, мало кто верность хранит.
Много за чашей вина обретешь ты товарищей милых,
В деле серьезном — увы! — мало находится их.
Каждому другу, о Кирн мой, характер выказывай разный,
Приноровляя свой нрав собственный к нраву его.
Пусть образцом тебе будет полип многохитрый: к какому
Камню прилепится он, вид он и примет того.
Нынче с одною являйся окраской, а завтра с другою.
Высшая мудрость гласит: приспособляйся, о Кирн!
Не возмущайся, чрезмерно жестокою смутой сограждан,
Милый мой Кирн, и иди средней дорогой, как я.
Тот, кто уверен, что ближний понять ничего не способен,
Что лишь один изо всех он на все руки горазд, —
Непроходимый глупец, повредившийся в добром рассудке,
Право же, все мы равно многое можем свершить.
Только один не желает последовать зову корысти,
А у другого душа к козням коварным лежит.
[Вересаев ]
Полипаид! Не молись, .чтоб тебе выдаваться богатством
Иль добродетелью, — нет! Только бы счастье иметь!
Нет ничего в этом мире отца или матери лучше,
Если священная в них, Кирн, справедливость живет.
Кирн! Не сам человек — творец своей жизненной доли.
Счастье и бедствия шлют боги-податели нам.
Знает ли кто из людей, устремляясь к задуманной цели,
Что достижение даст, благо иль тяжкое зло?
Часто мы думаем зло сотворить, — и добро совершаем;
Думаем сделать добро, — зло причиняем взамен.
И никогда не сбывается то, чего смертный желает,
Жалко-беспомощен он, силы ничтожны его.
Тщетно мы, люди, гадаем, и ждем. Ничего мы не знаем.
Всё совершается так, как порешит божество.
[Вересаев ]
Сверх ожиданья подчас дела удаются людские,
Ну, а решеньям людей сбыться подчас не дано.
Очень трудно судить о конце несвершенного дела,
Очень трудно узнать, как его бог завершит.
Мрак перед нами простерся. Пока не наступят событья,
Смертный не может сказать, где же незнанью предел.
[Апт]
Самонадеянных слов избегай: не дано человеку
Знать, что готовит ему день приходящий и ночь.
Многие разумом низки и скорбны, на счастье везет им.
То, что казалось бедой, им лишь на пользу идет.
Есть же другие, — умом хоть богаты, но бедны удачей.
И не венчает у них дела успешный конец.
Нет никого между смертных, кто был бы блажен иль
несчастлив,
Был бы хорош или зол без изволенья богов.
Разное горе у разных людей. Но на скольких ни смотрит
Солнце, счастливого нет между людей никого.
Раз ты богами любим, то тебя и насмешник похвалит.
Как ни тянись, ничего сам ты не сможешь достичь.
Это познавши, мой милый товарищ, живи справедливо,
Благоразумной душой дел нечестивых беги,
ТЕОГННД
VI. ЭЛЕГИИ И ЯМБЫ
Не забывай никогда о словах моих. Время настанет,
Будешь ты рад, что внимал мудрым советам моим.
Дал я крылья тебе, и на них высоко и свободно
Ты полетишь над землей и над простором морей,
Будешь присутствовать ты на пирах и на празднествах пышных,
Славное имя твое будет у всех на устах.
Милые юноши в пышных нарядах красиво и звонко
Будут под звуки тебя маленьких флейт воспевать,
Ясно звучащих. Когда же сойдешь ты в жилище Аида,
В мрачные недра земли, полные стонов и слез, —
Слава твоя не исчезнет, о Кирн, и по смерти, но вечно
В памяти будет людской имя хранится твое.
Ты по Элладе по всей пронесешься, бесплодное море,
Полное рыб, перейдешь, все острова посетишь.
И не на спинах коней ты поедешь, — фиалковенчанных
Муз сладкогласных дары всюду тебя понесут.
Всем, кому дороги песни, кому они дороги будут,
Будешь знаком ты, пока солнце стоит и земля.
А между тем от тебя и следа я не вижу почета.
Будто мальчишку, меня словом ты вводишь в обман.
[Вересаев]
4.	РОДИНА И ИЗГНАНИЕ
Благоволя к Алкофою, Пелопову славному сыну,
Сам ты, о Феб, укрепил город возвышенный наш.
Сам же от нас отрази и надменные полчища мидян,
Чтобы с приходом весны граждане наши могли
С радостным духом во славу тебе посылать гекатомбы
И, твой алтарь окружив, душу свою услаждать
Кликами, пеньем пеанов, пирами, кифарным бряцаньем.
Страх мою душу берет, как погляжу я кругом
На безрассудство, и распри, и войны гражданские греков.
Милостив будь, Аполлон, город от бед защити!
Некогда быть самому мне пришлось и в земле Сикелийской,
И виноградники я видел Евбейских равнин,
В Спарте блестящей я жил, над Евротом, заросшим осокой;
Люди любили меня всюду, где я ни бывал;
Радости мне ни малейшей, однако, они не давали:
Всюду рвался я душой к милой отчизне моей.
Нет у изгнанника милых друзей и товарищей верных.
Это в изгнанье больней даже, чем ссылка сама.
[ Вересаев ]
Слышу я клик журавлиный, пронзительный, милый и грустный;
Вестник весенний, — зовет он земледельца к трудам.
В сердце кручина: цветами весна убрала мое поле;
Плуг его взрежет чужой... Где мой родимый надел?
[Вяч. Иванов]
Родом я неизвестный. Я в Фивах живу, крепкостенном
Городе. Мне привелось землю покинуть отцов.
Милых предков моих не смей поносить, Аргирида,
Ради забавы. Тебе рабская доля дана.
Мне же, о женщина, беды другие достались в изгнанье,
Множество бед. Но не мне рабство тяжелое знать.
Нет, меня не продашь. Вдали, у развалин забвенья,
Город прекрасный стоит. Это — мой город родной.
[Апт]
TLCM НИЛ
Кирн, погубила уже Колофон, Магнесию, Смирну
Наглость. Конечно, и вас тоже погубит она.
То, от чего магнезийцы погибли — насилье и наглость —
Это сегодня царит в городе нашем святом.
Сытость чрезмерная больше людей погубила, чем голод,
Тех, кто богатством своим тщился судьбу превзойти.
Кирн, линейка и циркуль должны разрешить это дело.
К той и другой стороне должен я быть справедлив.
Быть точнее, чем циркуль, точней, чем часы и линейка
Быть осторожным всегда должен священный посол,
Тот, которому бог устами жрицы в Пифоне
В пышном святилище, Кирн, вещие знаки дает,
VI ЗЛЕ! ИИ И ЯМБЫ
74
Лишнее к ним прибавишь — ничем не исправить ошибки.
Слово пропустишь одно — в грех пред богами впадешь.
Вестник безмолвный, мой Кирн, войну возвещает и слезы,
Он на вершине горы, видно его далеко.
Ну-ка, уздечку скорей на коней быстролетных накиньте,
Выйти навстречу, как враг, людям я этим хочу.
Очень мало расстоянье. Они его скоро покроют,
Если сужденьям моим правда богами дана.
Нужно в тяжелой беде оставаться по-прежнему стойким,
Нужно бессмертных просить выход послать из беды.
Будь осторожен. Итог на лезвии держится бритвы.
Либо великий успех, либо тяжелый урон.
[Апт]
Как же дерзаете вы распевать беззаботно под флейту?
Ведь уж граница страны с площади нашей видна!
Кормит плодами родная земля. Вы ж пируете праздно
В пурпурных ваших венках на волосах золотых!
Скиф! Пробудись, волоса остриги и покончи с пирами!
Пусть тебя болью пронзит гибель душистых полей!
К гибели, к воронам всё наше дело идет! Но пред нами,
Кирн, из блаженных богов здесь не виновен никто:
В бедствия нас из великого счастья повергли — насилье,
Низкая жадность людей, гордость надменная их.
Крепко пятою топчи пустодушный народ, беспощадно
Острою палкой коли, тяжким ярмом придави!
Верно, народа с подобной любовью к тиранам ни разу
Не доводилось еще солнцу видать на земле.
Как уже часто наш город, ведомый дурными вождями,
Словно разбитый корабль, к суше причалить спешил!
Ныне несчастия добрых становятся благом для низких
Граждан; законы теперь странные всюду царят:
Совести в душах людей не ищи; лишь бесстыдство и наглость,
Правду победно поправ, всею владеют землей.

Ныне давно уже нет никакого стыда в человеке.
Только бесстыдство одно бродит по нашей земле.
Я уж давно это знал, а теперь еще лучше изведал,
Что благодарности нет в сердце у низких людей.
[Вересаев]
Люди дурные не все на свет явились дурными.
Нет, с дурными людьми многие в дружбу вступив,
Наглости, низким делам, проклятьям от них научились,
Веря, что те говорят сущую правду всегда.
Кирн, благородный вчера — сегодня унижен, а низкий
Стал благородным теперь. Кто б это вынести мог?
Добрый вконец обесчещен, почет подлецу достается.
В брачный войти договор с подлою знатью готов.
Это и раньше я знал, теперь же усвоил прочнее:
Если подл человек, нет благодарности в нем.
Слово достойных людей не расходится с делом хорошим.
Подлые речи дурных только не ветер идут.
О надлежащем у низких — весьма плохое понятье.
Им не пристало робеть, кары страшась впереди.
Несколько первых шагов неуклюже пройдут — и довольны;
Думают: все хорошо, все превосходно у них.
Друг мой, с доверьем в душе к любому из граждан из этих
Делать ни шагу не смей, клятве и дружбе не верь.
Даже если тебя призовут в поручители Зевса —
Он над бессмертными царь — все-таки верить нельзя.
Граждане наши настолько к дурным порицаньям привыкли,
Что не хватает ума собственный город спасти.
[Апт]
ТЕОГННЛ
75
Радость не в том, чтобы вред причинять чужестранцам
и нашим
Гражданам. В правых делах ты научись находить
VI. ЭЛЫ'I--!И И ЯМБЫ
Радость для сердца. Конечно, жестокий тебя не похвалит,
Но зато у других будешь на лучшем счету.
Добрых ругают одни, усиленно хвалят другие,
Речь же о подлых никто даже не станет вести.
Сделать низкого добрым труднее, чем доброго низким.
Можешь меня не учить. Я не мальчишка тебе.
Множество низких богато, и в бедности много достойных,
Все же у подлых людей мы бы не стали менять
Качества наши на деньги. Надежна всегда добродетель,
Деньги же нынче один, завтра другой обретет.
Добрый, добро получай! Какой тебе нужен ходатай?
Лучший ходатай тебе — доброе дело твое.
Шею свою врагам никогда под ярмо не подставлю,
Даже если и Тмол сядет на голову мне.
/6
Нет, не враги, а друзья меня предают, потому что
Словно утеса моряк, я избегаю врагов.
То, что случилось со мной, с одной только смертью сравнится,
Все остальное, поверь, легче бы я перенес.
Кирн, я предан друзьями. С врагами столкнувшись поближе,
Я узнаю теперь, что за люди они.
Бык могучей пятой наступил на язык мой, и это
Мне мешает болтать, как я болтать ни горазд.
Кирн, что нам суждено, того никак не избегнуть.
Что суждено испытать, я не боюсь испытать.
Вот и накликали мы себе же горя. Пускай бы,
Кирн, и тебя, и меня смерть захватила сейчас.
Сердце, спокойно терпи, как ни были б тяжки страданья,
Вспыльчивость — друг мой, поверь, качество низких
людей.
Там, где ничем не поможешь, не нужно вздыхать и сердиться,
Рану свою бередя, радовать злейших врагов,

Близких друзей огорчать. Богами положенной доли
Даже с великим трудом нам избежать не дано,
Даже если спуститься на дно багряного моря,
Даже если навек в Тартар печальный уйти.
[Апт]
ТЕОГНИА
Мыслей сограждан моих уловить я никак не умею:
Зло ли творю иль добро — всё неугоден я им.
И благородный и низкий бранят меня с равным усердьем,
Но из глупцов этих мне не подражает никто.
Не было, нет и не будет вовек человека такого,
Кто бы в Аид низошел, всем на земле угодив.
Даже и Зевс, повелитель бессмертных и смертных, не может
Действовать так, чтоб зараз людям понравиться всем.
Милый Зевс! Удивляюсь тебе я: всему ты владыка,
Все почитают тебя, сила твоя велика,
Перед тобой открыты и души и помыслы смертных,
Высшею властью над всем ты обладаешь, о царь!
Как же, Кронид, допускает душа твоя, чтоб нечестивцы
Участь имели одну с теми, кто правду блюдет,
Чтобы равны тебе были разумный душой и надменный,
В несправедливых делах жизнь проводящий свою?
В жизни бессмертными нам ничего не указано точно,
И неизвестен нам путь, как божеству угодить.
[Вересаев ]
Многое трудно тебе. Ведь ты, Демонакт, не умеешь
Тем заниматься, к чему сердце твое не лежит.
В подлости гнусной своей суетится и мечется низкий.
Лишь благородный всегда к цели идет по прямой.
Чтоб напакостить, Кирн, труда не нужно большого,
Право, много трудней доброе дело свершить.
VI, ЬЛН'ИИ И Я/МЬЫ
78
Буду идти по прямой, ни в ту не склонясь, ни в другую
Сторону. Мне надлежит ясность ума сохранять.
Родину буду беречь, прекрасный город. Не сдамся
Черни, не буду внимать слову бесчестных людей.
Крови не пил я, как лев, детеныша вырвав у лани,
Я и не гнался за ним, хвастая силой своей.
Я не взбирался на стены, чтоб город предать разоренью,
И в колесницу коней мне не случалось впрягать.
Я не познал, испытав, — конца не увидел, закончив, —
Сделав, не сделал, — свершив, я не свершил целиком.
Низкому делать услугу вдвойне неприятно: лишившись,
Многих нужных вещей, зря благодарности ждешь.
[Апт]
Я не желаю по смерти на ложе покоиться царском.
Только бы мне хорошо было, когда я живу.
Терн ли колючий, ковер ли подстилкою мертвому служит,
Твердо ли ложе тогда, мягко ль, — не всё ли равно?
Ввек не пойду я к тирану, не стану к себе его звать я,
В горе не буду я лить слез над могилой его,
И не хочу я, чтоб, если умру, обо мне горевал он,
Чтобы ронял обо мне жаркие слезы с ресниц!
Прежде, когда в роднике черноводном я брал себе воду,
Сладкой казалася мне и превосходной вода.
Ныне она замутилась, вода загрязнилася илом.
Буду я пить из другой речки или родника.
Я — скаковая, прекрасная лошадь, но плох безнадежно
Правящий мною ездок. Это всего мне больней.
О, как мне часто хотелось бежать, оборвавши поводья,
Сбросив внезапно с себя наземь того седока!
[Вересаев ]
Если попробуешь ты тереть о свинец для проверки
Чистое золото, все в нем превосходство найдут.
[Апт]
Если омыть пожелаешь меня, то увидишь, какою
Чистой, прозрачной вода будет бежать с головы.
В деле найдешь ты любом, что с червонным я золотом сходен,
Красный имеющим цвет, если потрешь о брусок.
Ржавчины черной иль грязи на теле его не увидишь,
Чистым и ясным оно цветом нетленным цветет.
Если безумствуют люди, я тоже безумствую с ними,
Меж справедливых людей всех справедливее я.
Не предавал никогда я друзей и товарищей верных.
В духе свободном моем рабского нет ничего.
[Вересаев]
Нет, голова раба никогда не держится прямо,
Вечно она склонена, шея кривая под ней.
[А пт ]
Ни гиацинтов, ни роз не дождешься от лука морского;
Также свободных детей не ожидай от рабынь.
[Вересаев ]
Кирн, человек этот сам кует себе на ноги цепи.
Если сужденьям моим правда богами дана.
[Апт ]
ТЕОГНИД
79
Лучший мой друг! Погрешил ты. А я — я ни в чем не повинен.
Сам к нехорошему ты этому мненью пришел.
Сколько б ни пил я, но так не упьюсь я, до этого пьяный,
Я не дойду, чтоб сказать страшное что про тебя!
Не посмеюсь никогда над врагом, если он благороден.
Друга не стану хвалить, если он низок душой.
Кастор и ты, Полидевк, что живете над светлоструистым
Быстрым Евротом-рекой в Лакедемоне святом!
Если я другу дурное советовал, пусть пострадаю!
Если советовал он, пусть пострадает вдвойне!
[Вересаев ]
VI. ЭАЕГИМ И
Тяжесть, одну только тяжесть любовь мне твоя доставляет;
Ни ненавидеть тебя я не могу, ни любить.
Знаю я, как тяжело ненавидеть друзей своих прежних,
Но тяжело и любить тех, кто не хочет того.
Горе, как я опустился! Посмешищем стал для врагов я,
Бременем стал для друзей, страшный удар претерпев!
[Вересаев]
О человек! Друг другу мы издали будем друзьями.
Кроме богатства, поверь, можно пресытиться всем.
Долго будем дружить. Но только общайся с другими,
С теми, кто лучше меня склонности знает твои.
Скрыться ты не сумел. Я видел тебя на дороге.
80	Часто ты хаживал здесь, дружбу мою обманув.
Прочь, противный богам, людей бесчестный предатель.
Был на моей ты груди хитрой, голодной змеей.
Можешь остаться у нас. Но тебя приглашать мы не станем.
Бремя для всех на пиру, мил ты за дверью, как друг.
Лучше теперь поищи другого. Мне незачем это
Делать. За прежнее мне будь благодарен еще.
Время придет, погоди, вспорхну, как над озером птица,
Птица, которая вдруг, петлю свою оборвав,
Прочь от плохого летит хозяина. Ты же позднее,
Дружбы лишившись моей, мудрость узнаешь мою.
Тот человек, что меня пред тобой очернил и заставил
Вдруг удалиться тебя, дружбу со мной прекратив...
Есть поначалу во лжи какая-то польза. В итоге
Свойством позорным она, злом для обеих сторон
Быстро становится. Тем, кто живет за спиною обмана,
Тем, кто однажды солгал, блага уже не видать.
[Апт]
5.	БОГАТСТВО-БЕДНОСТЬ
НАДЕЖДА
Людям одно божество благое осталось — Надежда.
Прочие все на Олимп, смертных покинув, ушли.
Скромность ушла от людей. Богиня великая — Верность
Тоже оставила нас вместе с Харитами, друг.
Клятвам верить нельзя. Они даются нечестно.
Нет на земле никого, кто бы боялся богов.
Род благочестных людей прекратился. О праведной жизни
Знать не желает никто, больше уж набожных нет.
Но покамест живешь и видишь сияние солнца,
Нужно богов почитать, ждать, что Надежда придет,
Нужно молиться богам и, прекрасное мясо сжигая,
С жертвы Надежде начав, жертвой Надежде кончать.
Нужно быть начеку, бесчестные речи услышав
Тех, кто ничуть не боясь гнева бессмертных богов,
Все о достатке чужом, о чужом помышляет богатстве,
Тех, кто для подлых затей в мерзкую сделку вошел.
[Апт]
ТЕО ГН ИА
Кирн! Выбираем себе лошадей мы, ослов и баранов
Доброй породы, следим, чтобы давали приплод
Лучшие пары. А замуж ничуть не колеблется лучший
Низкую женщину брать, только б с деньгами была!
Женщина также охотно выходит за низкого мужа,
Был бы богат! Для нее это важнее всего.
Деньги в почете всеобщем. Богатство смешало породы.
Знатные, низкие — все женятся между собой.
Полипаид, не дивись же тому, что порода сограждан
Всё ухудшается: кровь перемешалася в ней.
Знает и сам, что из рода плохого она, и, однако,
Льстясь на богатство ее, в дом ее вводит к себе, —
Низкую знатный. К тому принуждаются люди могучей
Необходимостью: дух всем усмиряет она.
[Вересаев ]
VI. ЗЛЕ! НИ И ЯМБЫ
82
Если живется легко, богат я друзьями. Но если
Вдруг приключится беда, верных немного найду.
Только одну признает большинство людей добродетель —
Быть богатым. В другом смысла не видят они.
Пусть с самим Радамантом ты в мудрости можешь тягаться,
Пусть не имеет твоих знаний Сизиф Эолид —
(Он ухитрился однажды живым из Аида подняться,
Он Персефону сумел словом своим обмануть,
Ту, что приносит забвенье и разума смертных лишает;
Кроме Сизифа, никто так изловчиться не мог)
Нет, кто будет окутан печальным облаком смерти,
Кто в тенистый покой царства усопших войдет —
Всем предстоит миновать ворота, которые крепко
Души усопших запрут, как ни противятся те. —
Ну, а Сизифу — герою вернуться даже оттуда
Снова на солнечный свет ловкость его помогла.
Пусть языком ты своим боговидному Нестору равен,
Так что и вымысел твой очень на правду похож,
Пусть превосходишь ты в беге стремительных Гарпий и даже
Быстрых Борея детей — на ноги скоры они —
Все одинаково. Люди запомнить должны хорошенько.
Только богатство одно силу имеет у всех.
Нет в богатстве предела, который бы видели люди.
Тот, кто имеет уже множество жизненных благ,
Столько же хочет еще. И всех невозможно насытить.
Деньги для смертных людей — это потеря ума.
Так ослепленье приходит. Его посылает несчастным
Зевс, и сегодня один, завтра другой ослеплен.
Бедность, даже чужую, всегда без труда распознаешь.
Бедность не явится в суд, нет на собраньях ее.
Всем она ненавистна, везде на нее нападают,
Вечно ворчат на нее, где бы она ни была.
Все-таки, горя не зная, богаты. А тем, что душою
Низких поступков чужды, правду и право блюдут,
Бедность, отчаянья мать, достается. Она к преступленью
Силой жестокой нужды разум в груди помутив,
Часто ведет человека. И он соглашается часто
Воле своей вопреки вынести странный позор.
Он уступает нужде. А та уж научит плохому,
Спорам, что гибель несут, низким обманам и лжи
Даже того, кто не хочет, кому не пристало дурное.
В самом деле, нужда тяжкую крайность родит.
В бедности тот, кто низок, и тот, кто куда благородней,
Если захватит нужда, могут случиться равно.
Но ведь один справедлив, и раз навсегда — от рожденья
Мысли такому даны только прямые в душе,
Склад у другого не тот. Не справится — худо ль, добро ли.
Стойкость во всякой судьбе — дело достойных людей.
Многим нестоящим людям дается богами богатство
Очень большое, но в том пользы ни им, ни друзьям
Нет никакой. Не погибнет одной лишь доблести слава.
Город и вся страна в воине видят оплот.
Вот они, доблесть и подвиг, которых славнее и выше,
Если мудр человек, нет для него ничего,
Вот оно — благо народа и города высшее благо:
Твердо стоять на ногах, в первом сражаясь ряду.
[Апт]
Всех ты божеств, о Богатство, желаннее, всех ты прекрасней!
Как бы кто ни был дурен, будет с тобою хорош.
Если от Зевса богат человек, справедливо и чисто
Нажил достаток, тогда прочно богатство его.
Если ж, стяжательный духом, неправедно он и случайно
Или же ложно клянясь, средства свои приобрел, —
Сразу как будто и выгода есть, но в конце торжествует
Разум богов и бедой делает счастье его.
Вот что, однако, сбивает людей: человеку не тотчас
Боги блаженные мстят за прегрешенья его.
Правда, бывает, и сам он поплатится тяжко за грех свой,
И наказанье не ждет милых потомков его,
Но иногда беспощадная смерть, приносящая гибель,
Веки смыкает ему раньше, чем кара придет.
[Вересаев ]
Зевс-повелитель, пусть боги пошлют невоздержность
бесчестным,
Боги бессмертные пусть так поступают всегда:
VI. ЭЛЕГИИ И ЯМБЫ
84
Кто ужасные вещи творил, не ведая в сердце
Страха, богов позабыв, кары ничуть не страшась —
Сам и платится пусть за свои злодеянья и после
Пусть неразумье отца детям не будет во вред.
Дети же грешных отцов, справедливое сердце имея,
Действуя честно, Кронид, гнева страшась твоего,
С самого детства любя среди горожан справедливость,
Пусть за проступки отцов кары уже не несут.
Это да будет угодно блаженным богам. А покамест —
Грешник всегда невредим, зло постигает других.
[Апт]
Или еще, о владыка богов: справедливо ли это,
Что справедливейший муж, чуждый неправедных дел,
Не совершивший греха и обманчивых клятв не дававший,
Должен так часто терпеть незаслужённую скорбь?
Кто же, о, кто же из смертных, взирая на всё это, сможет
Вечных богов почитать? Что перечувствует он,
Видя, как злой человек, человек, что не ведает страха
Ни перед гневом людей, ни перед гневом богов,
Гордый, кичится надменно богатством безмерным, а честный
В бедности жалкой влачит темные, тяжкие дни?
Я не молюсь о богатстве, его не хочу. Но желал бы
Скромные средства иметь, чтоб без лишений прожить.
[Вересаев]
Мне бы хотелось в богатстве, вдали от забот неприятных
Жить, не печалясь в душе, всякие беды забыв.
Смертным труднее всего одолеть богатство и мудрость.
Вряд ли богатством своим смог бы пресытиться ты.
Точно так же мудрец не отвергнет, а только желает
Мудрости. Он утолить жажды не может вполне.
Нрав человека узнать, наблюдая за ним в отдаленье,
Как бы ты ни был мудр, трудно подчас, Тимагор.
Подлость скрывают одни под великим богатством. Другие
Лучшие качества все в бедности прячут своей.
Клясться не следует в том, что такая-то вещь не случится.
Это богов разозлит, властны они над концом.
Делай дело свое. Беда обращается в благо,
Благо выходит бедой. Смотришь, последний бедняк
Вдруг богатеет, а тот, кто средства имеет большие.
Он за одну только ночь сразу лишается их.
Умный подчас ошибется, глупец же поступит разумно,
Или почетное вдруг место получит подлец.
Лучше всего для тебя не быть чрезмерно богатым,
Лучше всего для тебя бедности крайней не знать.
[Апт]
Лучше прожить с невеликим достатком, блюдя благочестье,
Чем достояньем большим несправедливо владеть.
Всю целиком добродетель вмещает в себе справедливость.
Если ты, Кирн, справедлив, — весь и вполне ты хорош.
И нехороших людей божество одаряет богатством.
Но добродетель, о Кирн, — только немногих удел.
Гордость — первейшее зло, которым разят человека
Боги, решив из-под ног почву отнять у него.
Если владеет богатством большим человек нехороший,
С глупым, неладным умом, — гордость родит оно в нем.
[Вересаев]
БЕДНОСТЬ
Бедностью, дух разрушающей, иль нищетою злосчастной
Не попрекай никого, как бы ни гневался ты.
Зевс то сюда наклоняет весы, то туда и сегодня
Людям богатство дает, завтра лишает всего.
Даже и льву не всегда пообедать приходится мясом.
Как ни могуч он, нужду все-таки знает и лев.
[Вересаев]
С сердцем, объятым тоской, в волнах нищеты пропадаю,
Выше гребня волны я не поднялся еще.
Всякий богатого чтит, никто не считается с бедным,
Сколько людей на земле, ум одинаков у всех.
[Апт]
VI. ЭЛЕГИИ И Я.МЕЫ
86
Чтоб нищеты избежать, и в глубокую бездну морскую
Броситься стоит, и вниз, в пропасть, с высокой скалы!
Каждый, кого нищета поразила, ни делать не может,
Ни говорить ничего: связан язык у него.
Всюду, о Кирн, по земле и по шири бескрайнего моря,
Нужно из тяжкой искать бедности выхода нам.
Лучше, мой Кирн дорогой, умереть бедняку, чем в страданьях
Жизнь на земле проводить, в тяжкой томясь нищете.
Доброго мужа ужасней всего нищета укрощает;
Старость седая, озноб — менее страшны, о Кирн!
Бедность проклятая! Как тяжело ты ложишься на плечи!
Как развращаешь зараз тело и душу мою!
Я так люблю красоту, благородство, — а ты против воли
Учишь насильно меня низость любить и позор!
Бедность проклятая! Что ты так цепко ко мне привязалась?
Что же к другим не идешь? Что так взлюбила меня?
Ну же, иди, посети и жилище другого, и вечно
С нами делить перестань эту бессчастную жизнь!
[Вересаев]
Если бы я, Симонид, богатство имел, то конечно,
Так бы не мучился я в обществе добрых людей.
Те, кто со мною знаком, обходят меня, и молчу я,
Бедностью скован, хотя знаю не хуже других,
Как от Мелоса мы в открытое море несемся,
В черную ночь, опустив белые в них паруса.
Оба борта уж море волной заливает, но черпать
Воду они не хотят. Вряд ли удастся спастись,
Если так поступать. Они отстранили от дела
Доброго кормчего, тот вахту умело держал.
Силой деньги берут, загублен всякий порядок,
Больше теперь ни в чем равного нет дележа,
Грузчики стали у власти, негодные выше достойных.
Очень боюсь, что воды судну придется хлебнуть.
Вот какую загадку я гражданам задал достойным,
Может и низкий понять, если достанет ума.
Знания нет у одних, но есть богатство. Другие,
Мучась тяжелой нуждой, благо стремятся найти.
В бедствии тем и другим присуща беспомощность. Первым
Деньги мешают всегда, разум — помеха вторым.
Вот и пришел ты, Клеарист, проплыв глубокое море,
К тем, у кого ни гроша, бедный мой, сам без гроша.
Мы под скамьи корабля у бортов положим, Клеарист,
Все, что осталось у нас, все, что нам боги дают.
Самое лучшее мы принесем. И если увидишь
Друга, поведай ему, что за друзья у тебя.
Прятать не стану того, что есть у меня, и не стану
Ради приезда гостей большего где-то искать.
Если же спросят тебя, хорошо ли живу, то скажи им:
Плохо — с богатым сравнить, с бедным сравнить —
хорошо.
Гостя нашей семьи одного принять я сумею.
Если же много гостей, всех одарить не смогу.
Кто расходы свои со своим соразмерил богатством,
Верх добродетели в том умный найдет человек.
Если б нам знать наперед, какова продолжительность жизни,
Сколько лет проживешь, прежде чем вступишь в Аид, —
Тем из людей, конечно, что дольше пробудут на свете,
Средства бы к жизни пришлось больше беречь, чем
другим,
Но ведь этого нет, и здесь-то великое горе,
Душу мучит оно, злое сомненье родит.
Я на распутьи стою. Мне две открыты дороги.
Но какую избрать — это — вопрос для меня.
То ли денег не тратить, убогой довольствуясь жизнью,
То ли весело жить, долгих не зная трудов?
Я ведь встречал богатых, которые вдосталь ни разу
Даже поесть не могли, все берегли про запас,
Но спустились в Аид, не успев использовать деньги,
Ну, а при жизни они деньги сдирали с людей.
Зря трудились они и себе не давали свободы.
Я знавал и других. Чреву в угоду они
Все промотали вконец, повторяя: «Умрем насладившись».
Эти просят всегда, стоит им встретить друзей.
Лучше всего, Демокл, свои приспособить расходы
К деньгам своим и всегда счет и порядок блюсти.
VHHJO11
Vf. ЭЛЕГИИ И ЯМБЫ
88
Так и другим не отдашь плодов чрезмерных усилий
Так и не станешь рабом, ибо не будешь просить,
Да и на старости лет не останешься вовсе без денег.
Право же, лучше всего с деньгами так поступать.
Если в достатке живешь — немало друзей. Обеднеешь —
Мало, и сам по себе ты уж тогда нехорош.
Лучше всего бережливость. Никто по тебе не поплачет,
Ежели после тебя денег не видно твоих.
[Апт]
6.	ВИНО. ЮНОСТЬ И СТАРОСТЬ
вино
Ни восхвалять, о вино, я тебя не могу, ни порочить.
Я ни люблю целиком, ни ненавижу тебя.
Ты и прекрасно и дурно. Ну, кто порицать тебя сможет?
Знающий меру вещей, — кто тебя сможет хвалить?
Вредно вином упиваться сверх меры. Но ежели люди
С разумом пьют, — от вина польза одна, а не вред.
Выпей вина, что под сенью высокой Тайгетской вершины
Мне виноградник принес. Вырастил лозы старик
В горных укромных долинах, любезный бессмертным Феотим,
С Платанистунта-реки влажную воду нося.
Выпьешь его — отряхнешь ты заботы тяжелые с сердца.
В голову вступит вино — станет легко на душе.
Дайте сюда мне флейтиста! Бок о бок с рыдающим сядем,
Будем смеяться и петь, тешась печалью его!
Милое сердце теплом у меня наполняется, только
Сладкий услышу напев нежно-тоскующих флейт.
Любо мне пить беззаботно и петь свои песни под флейту,
Любо мне также держать звучную лиру в руках.
Возле флейтиста вот так я по правую сторону стану,
Песню зачну и богам вечным мольбу вознесу.
Будем теперь наслаждаться вином и прекрасной беседой.
Что же случится потом, — это забота богов.
Я не горюю за чашей о бедности, губящей душу,
И злоязычье врагов мало печалит меня.
Юности милой приходит конец, — вот о чем я горюю!
Плачу о том, что идет трудная старость ко мне!
[Вересаев]
ТЕОГНИА
В городе мир и богатство да царствуют, чтоб с остальными
Мог пировать бы и я: злой не хочу я войны.
[Вересаев]
Ухом не слишком склоняйся к призывам глашатая громким:
Помни, — сражаемся мы не за родную страну.
[Вересаев]
Если уж рядом война оседлала коней быстроногих,
Трудно не видеть войны, слезы несущей и плач.
Горе мне, я бессилен. Керинта нет уже больше,
Вместо лелантсках лоз черный простерся пустырь.
Изгнаны лучше люди, у власти стоят негодяи.
Пусть бы Зевс погубил род Кипселидов совсем.
[Апт]
ПРОЭМИЙ
Зевс, живущий в эфире, пусть держит над городом этим
К нашему благу всегда правую руку свою.
Пусть охраняют нас и другие блаженные боги.
Ты же, о бог Алоллон, ум наш исправь и язык.
Пусть форминга и флейта священный напев заиграют,
Мы же во славу богов должный исполнив обряд,
Пить вино и вести приятные всем разговоры
Будем, ничуть не боясь мидян, идущих войной.
Самое лучшее это: с веселой, довольной душою
Быть в стороне от забот, в радостях жизнь проводить,
VI. ЭЛНИИ И ЯМБЫ
9°
Мысли подальше отбросив о том, что несчастная старость,
Страшные керы и смерть всех стерегут под конец.
[Апт]
ПОЭТ
Вестник муз и слуга, особое званье имея,
Мудрость не должен свою только себе оставлять.
Нет, он должен творить: — искать, показывать, делать.
Что за польза ему прятать свое мастерство?
[Апт]
Не заставляй никого против воли у нас оставаться,
Не заставляй уходить, кто не желает того,
И не буди, Симонид мой, заснувших из нас, кто упился
Крепким вином и теперь сладким покоится сном.
Тех же, кто бодрствует, спать не укладывай против желанья.
Нет никого, кто б любил, чтоб принуждали его.
Если же хочет кто пить — наливай ему полную чашу.
Радость такую иметь можно не каждую ночь.
Что ж до меня, то вина медосладкого пил я довольно
И отправляюсь домой вспомнить о сладостном сне.
Пить прекращаю, когда от вина наибольшая радость.
Трезвым я быть не люблю, но и сверх меры не пью.
Тот же, кто всякую меру в питье переходит, не властен
Ни над своим языком, ни над рассудком своим,
Речи срамные ведет, за которые трезвый краснеет,
Дел не стыдится своих, совесть вином замутив.
Прежде разумный, теперь он становится глупым. Об этом
Помни всегда и вина больше, чем нужно, не пей.
Из-за стола поднимайся, пока допьяна не напился,
Чтоб не блевать за столом, словно поденщик иль раб.
Или сиди и не пей. А ты, передышки не зная,
Только твердишь: «Наливай!» Вот отчего ты и пьян.
То за любовь, то для спора, то в честь небожителей выпьешь,
То потому, что с вином чаша стоит под рукой.
«Нет» же сказать не умеешь. Совсем для тебя недостижен
Тот, кто и много хоть пьет, но не теряет ума.
Добрые речи ведите, за чашей веселою сидя,
И избегайте душой всяческих ссор и обид.
Пусть и застольные песни звучат, — в одиночку и хором.
Так вот бывают для всех очень приятны пиры.
Легок становится мыслью любой человек, если выпьет
Больше, чем нужно, вина, — глуп ли он был иль умен.
Как тяжело в голове, Ономакрит! Вино беспощадно
Одолевает меня, и языком уж своим
Я не владею, и стены кружатся. Но дай попытаюсь,
Встану, — ударит ли мне также и в ноги вино?
В разум — ударит ли? Очень я в сердце боюсь, чтобы пьяным
Глупостей мне не свершить и не наделать беды.
[Вересаев ]
Вот уж меня домой морской призывает покойник.
Мертвый, он речи свои ртом произносит живым.
Это что за заслуга — призы получать на попойках?
Здесь благородных всегда подлый сумеет побить.
Две для несчастных смертных с питьем беды сочетались:
Жажда — с одной стороны, хмель нехороший — с другой.
Я предпочту середину. Меня убедить не сумеешь
Или не пить ничего, или чрез меру пьянеть.
Всем приятно вино мне, одним лишь оно неприятно.
Это — когда, опьянев, к недругу гонит меня.
Но когда потолок для нас окажется снизу,
Тотчас же, пить перестав, мы удалимся домой.
Видя такую судьбу, веселиться я буду, покамест
Крепко стою на ногах, голову прямо держу.
Пусть человек не словом, а делом будет приятен,
Пусть радеет зараз деньгами он и трудом.
Мне не нужно за чашей прекрасных его разговоров.
Если способен, то пусть будет на дело хорош.
Ну-ка, давайте сполна душой отдадимся веселью,
Радость покамест еще есть в удовольствиях нам!
Право же, быстро, как мысль, пронесется чудесная юность,
С ней бы сравниться не мог бешенный бег лошадей,
Тех лошадей, что несут царя копьеносного в битву:
Жаркие, радует их тучного поля простор.
Th 01 ПИД
VI. ЭЛЕГИИ И ЯМ ВЫ
92
Пей, когда пыот кругом. Когда же лишнего выпьешь,
Пусть не увидит никто, как тяготишься вином.
Терпишь и страждешь подчас. Подчас не случается радость
Действия. В разные дни разная жизнь у людей.
Солнце в эту минуту своих лошадей быстроногих
Пусть к полудню ведет, небо деля пополам.
Мы обед прекратим, успев насладиться душою,
Дав желудкам своим всякого вволю добра.
Гибкие руки лаконки, красавицы-девы, скорее
Воду пусть и венки за дверь сейчас уберут.
Радуйся жизни, душа. Другие появятся скоро
Люди. А вместо меня черная будет земля.
Только лишь скроет земля любого из смертных и только
Спустится он в Эреб, в дом Персефоны войдет —
Звуки лиры и флейты его не порадуют больше,
Больше не радость ему — дар Диониса принять.
Юным радуюсь дням и резвлюсь. Ведь еще под землею
Долго я буду лежать, душу утратив свою,
Камнем безмолвным. Покину любимого солнца сиянье,
Как бы я ни был хорош, зренья навеки лишусь.
Слава — великое зло, испытанье же — благо для смертных
Добрую славу подчас мненье одно создает.
Те дураки и глупцы, которые плачут о мертвых.
Юности вянет цветок — нужно бы плакать о нем.
В юности можно всю ночь провести со сверстницей милой,
Сладких любовных трудов полную меру неся,
Или во время пиров распевать под музыку флейты —
Нет ничего на земле этих занятий милей
Всем до единого смертным. И что мне почет и богатство,
Если лучше всего — в радостях весело жить.
Людям дам я совет, чтоб они постоянно, покамест
Юности цвет не увял, в сердце огонь не угас, —
Черпали радость свою в своем достоянье. Ведь дважды
Быть молодым не дано, смерти нельзя избежать
Людям, подверженным смерти. Приходит несчастная старость,
Делает жалким лицо, краски лишает волос.
Счастлив, удачлив, блажен, кто всех не пройдя испытаний,
Спустится в черный Аид, в мрачные домы уйдет,
Так и не зная греха, что вызван бывает нуждою,
Страха пред сильным врагом, истинных мыслей друзей.
Пот обильный с меня начинает катиться ручьями,
Я от волненья дрожу, стоит мне только взглянуть,
Как чудесно и пышно цветет скоротечная юность.
Дольше бы ей процветать! Милая эта пора
Быстро, как сон, улетает. Увы, безобразная старость
Вот уж висит над тобой, вот уже ждет за углом.
Будучи с деньгами сам, ты назвал меня нищим. Однако
Кое-что есть у меня, кое-что боги дадут.
Феб-Аполлон, Летоид и Зевс, повелитель бессмертных,
Вдосталь мне сил молодых пусть благосклонно пошлют,
Чтобы праведно жить вдали от всяких несчастий,
Радуясь юным годам, сердце богатством согрев.
Бедствия лучше забыть. С Одиссеем сравнюсь я в страданьях,
С тем, кто Аид посетив, выйти оттуда сумел,
С тем, кто с жестокой душой сумел женихов Пенелопы,
Отданной в жены ему, радуясь в сердце, убить.
Долго ждала она и с сыном своим оставалась,
Прежде чем он, возвратясь, к пышному ложу пришел.
Буду пить, не печалясь о бедности, портящей душу,
Или о том, что враги зло говорят обо мне.
Нет, я горше о том, что милая юность уходит,
Плачу, о том, что уже старость стоят у дверей.
Тот глупец и дурак, кто вином утешаться не хочет,
Только лишь станут светить Сириус в небе и Пес.
Будем спать. Предоставим охрану города стражам,
Стражам суровой, крутой родины милой моей.
ТЕО ГН ИА
VI ЭЛЫ ИИ И ЯМБЫ
Кто на этом пиру уснул, потеплее укрывшись,
Зевсом клянусь, для того радости много в питье.
Будем сегодня пить, наслаждаясь приятной беседой,
Что случится потом — это забота богов.
Я, как ребенку отец, тебе наставленья благие
Дам и хочу, чтоб они в душу запали твою:
Ты опрометчив не будь, чтоб зла не наделать, старайся
Всякое дело свое взвешивать здравым умом.
Резкие взлеты ума и души бесноватым присущи.
Трезвый расчет и совет — вот что к добру приведет.
Кончим наш разговор. Сыграй-ка мне лучше на флейте.
Вспомнить о Музах сейчас время обоим пришло.
Муз восхитительный дар в безраздельное отдан владенье
Мне и тебе. Остальным только вниманье дано.
Громко, как соловей, распевать не могу я сегодня.
Я ведь прошедшую ночь всю напролет пировал.
Нет, флейтист ни при чем. Но я совершенно лишился
Голоса. Петь же горазд. В этом препятствия нет.
Рядом с флейтистом стану, вот так, по правую руку,
И бессмертным богам в песне своей помолюсь.
Пьют не вино в мою честь. В гостях у девочки милой
Кто-то сегодня другой, много он хуже меня.
Мать и отец ее пьют за меня холодную воду.
Слезы роняя, она воду приносит им в дом,
В дом, где крошку мою, рукой обхватив, целовал я
В шею, и нежно в ответ губы шептали ее.
[Апт]
О, Киферея-Киприда, искусная в кознях, могучим
Даром тебя одарил Зевс, отличая тебя.
Ты покоряешь умнейших, и нет никого, кто настолько
Был бы могуч или мудр, чтобы тебя избежать.
[Вересаев ]
4. МАЛЫЕ ЭЛЕГИИ И ЭПИГРАММЫ
ион хиосский
V в. до н. э.
ВИНО
Злое дитя, старик молодой, властелин добронравный,
Гордость внушающий нам. шумный заступник любви!
Юноша! скромно пируй, и шумную Вакхову влагу
С трезвой струею воды, с мудрой беседой мешай.
95
ИОН ЭФЕССКИЙ (?)
VI. ЭЛЕГИИ И Я/
V в. до н. э.
ЕВРИПИДУ
Спи без тревог в Пиерийской одетой туманом долине,
В месте, где вечная ночь кроет тебя, Еврипид!
Знай, и зарытый в земле, что твоя непреложная слава
Светлой и вечно живой славе Гомера равна.
2
Хоть и плачевный удел, Еврипид, тебе выпал, и жалко
Кончил ты дни, послужив пищей волчатникам-псам,
96 Ты, украшенье Афин, соловей сладкозвучный театра,
Соединявший в себе грацию с мудростью муз!
Но схоронен ты в Пеллейской земле и теперь обитаешь,
Жрец пиерид, от своих неподалеку богинь.
ПАР РАС ИЙ
V-IV вв. до н. э.
Муж, ревнитель добра, Паррасий, ефесянин родом,
Знающий толк в красоте, эту картину писал.
Также родитель его, Евенор, да будет помянут:
Первый художник страны эллинов им порожден.
Пусть не поверят, но всё же скажу: пределы искусства,
Явные оку людей, мною достигнуты здесь.
Создан моею рукой, порог неприступный воздвигся.	97
Но ведь у смертных ничто не избегает хулы.
Здесь он таким предстоит, каким ночною порою
Множество раз его видел Паррасий во сне.
VI. ЭЛЕГИИ И ЯМКИ
ЕВЕН АСКАЛОНСКИЙ
V в. до н. э.
ИЛИОН
Путник, ты зришь Илион, гремевший некогда славой,
Некогда гордый венцом башен высоких своих, —
Ныне ж пожрал меня пепел времен; но в песнях Гомера
Всё я стою невредим с медным оплотом ворот.
Мне не страшны, для меня не губительны копья ахивян:
У всех Греции чад вечно я буду в устах.
ЛЕ ЛЮДОК
IV в. до н. э.
I
Вот Демодоково слово: милетяне, право, не глупы,
Но поступают во всем жалким подобно глупцам.
2.
Вот Демодоково слово: хиосцы, — не тот или этот, —
Все, кроме Прокла, дурны; но из Хиоса и Прокл.
99
3
Все киликийцы — прескверные люди; среди киликийцев
Только Кинир лишь хорош; но — киликиец и он!
4
Каппадокийца ужалила злая ехидна и тут же
Мертвой упала сама, крови зловредной испив.
VI. ЭЛЕГИИ И ЯЛ1БЫ
АФАРЕЙ
IV в. до п. э.
Зевсу изваянный образ отца своего Исократа
Сын, Афарей, посвятил, праотцев чтя и богов.
100
ДЕМОСФЕН
IV в. до н. э.
Эллинов ввек одолеть не смогли бы войска македонян,
Если б твоя, Демосфен, сила равнялась уму.
101
VI ЭЛЕГИИ и я
МЕНАНДР
IV в. до н. э.
Честь вам, два сына Никокла: отчизну от тяжкого рабства
Древле избавил один, от неразумья — другой.
102
ФИЛИСК
V-IV вв. до н. э.
Дочь Каллиопы, Молитва прекрасноречивая, ныне
Мудрость яви мне свою, гимн помогая сложить
Лисию, что, перейдя в иные миры по кончине,
Вечно в ином бытии новою плотью живет.
Всю добродетель его восславить хочу в песнопеньи;
Будет ему оно в честь дар и бессмертный венок.
Доблесть усопшего друга, любовь к нему в моем сердце
Пусть предо всеми людьми въяве покажет мой гимн.
хо3
VI. ЭЛЕГИИ И ЯМБЫ
ЭЗОП
VI в. до н. э.
Жизнь! Как без смерти уйти от тебя? Ты приносишь повсюду
Тысячи бед. Избежать трудно их, трудно нести.
Что по природе прекрасно, лишь то в тебе радует: солнце,
Месяца круговорот, звезды, земля и моря.
Всё остальное — страданье и страхи. И если случится
Радость кому испытать, — следом Отмщенье идет.
104
АЛКИВИАД
V в. до н. ,9.
НА ЕВПОЛИДА КОМЕЛОТВОРНА
В воду меня погружай комедийной купели! Без шуток
Будешь тонуть у меня в горькой пучине морской.
105
io6
ЭПИХАРМ
VI-V вв. до н. э.
Мертв я; мертвый есть тлен, а тлен возвращается в землю.
Если ж мертва и земля — сам я не мертвый, но бог.
Разум внемлет и зрит, — всё прочее слепо и глухо.
ФОКИЛИД
VI в. до н. ,9.
Людям ничто не дается легко, без труда и усилий.
107
VI. ЭЛЕГИИ И ЯМБЫ
s
ПЛАТОН
V-IV вв. до н. э.
> ЭПИГРАММЫ <
I. АГАТОНУ
Душу свою на губах я почувствовал, друга целуя:
Бедная, верно, пришла, чтоб перелиться в него.
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОДА»
108
На Агатона устах удержал поцелуем я душу:
Бедная, с них улететь уж собиралась она.
т. УПРЯМОЙ
Яблоко это тебе я кидаю. Поймай, если любишь,
И отведать мне дай сладость твоей красоты;
Если ж, увы, ты ко мне холодна, подыми его: сможешь
Видеть на нем, сколь кратка пышного цвета пора.
3
Яблоко я. Меня бросил тобою плененный, Ксантиппа.
Полно, строптивой не будь! Краток твой век, как и мой.
4. АСТЕРУ-УЧЕНИКУ
Ты на звезды глядишь, о звезда моя! Быть бы мне небом,
Чтоб мириадами глаз мог я глядеть на тебя!
ПЛАТОК
<ВЛРИЛНТ Г1ЕРЕВОДА>
Небом желал бы я быть, звездным, всевидящим небом,
Чтобы тебя созерцать всеми очами его.
5
Ты при жизни горел средь живущих денницей, Астер мой,
Ныне вечерней звездой ты средь усопших горишь.
109
<ВЛРИЛНТ ПЕРЕВОДЛ>
Прежде звездою восточной светил ты, Астер мой, живущим;
Мертвым ты, мертвый теперь, светишь вечерней звездой.
б. ЛИОНУ СИРАКУЗСКОМУ
Слезы Гекубе судила и женам другим Илиона
Мойра, лишь только дневной свет увидали они.
Счастье сияло тебе, и победой сменялась победа,
Друг мой, — но зданье надежд демон разрушил дотла.
В граде великом лежишь ты родном, окруженный почетом,
О, окрыливший мою душу любовью Дион!
<ВЛРИАНТ ПЕРЕВОЛА>
Мойры еще на роду Гекубе и женам троянским
Скорбный напряли удел: слезы горючие лить.
VI. ЭЛЫ I IM И ЯМБЫ
О мой Дион, а тебе, воспевшему славные битвы,
Боги сулили благих осуществленье надежд;
Ты же лежишь под землей, родимым городом чтимый,
О. в мое сердце любовь властно вселивший Дион!
7
Стоило только лишь мне назвать Алексида красавцем,
Как уж прохода ему нет от бесчисленных глаз;
Да, неразумно собакам показывать кость! Не таким ли
Образом я своего Федра навек потерял?
8. К АРХЕАНАССЕ
Знайте, у милой моей, колофонянки Археанассы,
Даже в морщинках лица грозный гнездится Эрот.
Вы, для которых она цветущей сверкала красою.
Что за ужасный пожар вы пережили, друзья!
9. ЭРЕТРИЙЕ1.АМ, УМЕРШИМ В СУЗАХ
Родом мы все эретрийцы, с Эвбеи; могилы же наши —
Около Суз. Как далек край наш родимый от нас!
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОДА»
Мы — эретрийцы, с Эвбеи, зарыты ж, увы, на чужбине,
Около Суз, от родной так далеко стороны.
ю. ЭРЕТРИЙЦАМ, ПОХОРОНЕННЫМ В ЭКБАТАНЕ
МОГИЛА НА ЧУЖБИНЕ
Шумно бурлящие волны Эгейского моря покинув,
Здесь мы навеки легли средь Экбатаиских равнин.
Нас не забудь, о Эретрия наша, прощайте, Афины,
Доблестный город-сосед! Милое море, прощай!
HO1VV1I
«ВАРИАНТ 11ЕРЕВОЛЛ>
Некогда шумные волны Эгейского моря покинув,
Мы на равнине теперь близ Экбатаны лежим,
Родина наша — Эретрия, милой Эвбеи соседка.
Город Афины, прости! Милое море, прости!
«ВАРИАНТ ПЕРЕВОЛА>
Ш
Тяжко гремящую зыбь Эгейского моря покинув,
Средь Экбатаиских равнин мирно покоимся мы.
Славный Эретрии град, прости же! Простите, Афины,
Ближний Эвбеи сосед! Милое море, прости!
и
Золото некто нашел, обронив при этом веревку;
Тот, кто его потерял, смог себе петлю связать.
12
Золото этот нашел, а тот потерял его. Первый
Бросил сокровище прочь, с жизнью покончил второй.
1
VI. ЭЛЕГИИ И ЯМБЫ
13. музы И КИП РИЛА
Молвила музам Киприда: «О девушки, вы Афродиту
Чтите, не то напущу мигом Эрота на вас!»
Музы в ответ: «Болтовню эту ты сбереги для Ареса!
Нам же не страшен, поверь, мальчик крылатый ничуть!»
i4. К СТАТУЕ АФРОДИТЫ
Нет, не Праксителем создана ты, не резцом, а такою
В оные дни ты пришла выслушать суд над собой.
i5. ПАН
Пусть умолкнут лесистый утес, и бегущие с кручи
Шумные воды, и стон самок, что в родах лежат,
Ибо сам Пан заиграл на своей сладкозвучной цевнице,
К влажным губам приложив край камышовых стволов,
Вкруг же него хоровод завели крепконогие нимфы —
Те, что в деревьях живут, те, что живут в родниках.
<ВЛРИЛНТ ПЕРЕВОДА:*
Тише, источники скал и поросшая лесом вершина!
Разноголосый, молчи, гомон пасущихся стад!
Пан начинает играть на своей сладкозвучной свирели,
Влажной губою скользя по составным тростникам.
И, окружив его роем, спешат легконогие нимфы,
Нимфы деревьев и вод, танец начать хоровой.
l6
Остановись и присядь подле пинии этой певучей,
Чья вершина в ответ ласкам зефира дрожит,
И при немолчном журчании струй на усталые вежды
Звуки цевницы тебе сладостный сон накропят.
ПЛАТОН
<ВАРНАНТ ПЕРЕВОДА>
Сядь отдохнуть, о прохожий, под этой высокой сосною,
Где набежавший Зефир, ветви колебля, шумит, —
И под журчанье потоков моих и под звуки свирели
Скоро на веки твои сладкий опустится сон.
V. НАДПИСЬ НА МОГИЛЕ МОРЯКА
В этой могиле лежит потерпевший кораблекрушенье,
Рядом же пахарь: сильней моря и суши Аид.
18
Море убило меня и бросило на берег, только
Плащ постыдившись отнять, что прикрывал наготу.
Но человек нечестивой рукою сорвал его с трупа,
Жалкой корыстью себя в грех непомерный введя.
Пусть же он явится к нам в Аид перед очи Миноса.
Тот не преминет узнать, в чьем нечестивец плаще.
i9. АРИСТОФАНУ
Сами Хариты, искавшие храма нетленного, душу
Аристофана найдя, в ней обрели себе храм.
<ВАРИАНТ Г1ЕРЕВОДА>
Где бы навек поселиться и жить, искали Хариты;
Место такое нашлось: Аристофана душа.
VI. ЭЛЕГИИ и ямш
20. АФРОДИТЕ ДЛИЛА
Я — Лайда, чей смех оглашал горделиво Элладу,
В чьих дверях молодежь вечно теснилась толпой.
Ныне тебе, Афродита, дарю это зеркало: в нем я
Быть вот такой не хочу, прежней же быть не могу.
ВАРИАНТ НЕРЕВОЛА>
Я, та Лайда, что гордо смеялась над всею Элладой,
Чей осаждался порог роем влюбленных, дарю
Пафии зеркало; видеть себя в нем, какою я стала,
Уж не хочу, а такой, как я была, — не могу.
и. САФО
114
Девять лишь муз называя, мы Сафо наносим обиду;
Разве мы в ней не должны музу десятую чтить?
ВАРИАНТ ПЕРЕВОДА>
Девять на свете есть Муз, утверждают иные. Неверно!
Вот лесбиянка Сафо — Муза десятая к ним.
22. ПИНДАРУ
Был этот муж согражданам мил и пришельцам любезен;
Музам он верно служил, Пиндаром звали его.
23. НАДПИСЬ НА ЯШМЕ
Пять коровок пасутся на этой маленькой яшме;
Словно живые, резцом врезаны в камень они.
Кажется, вот разбредутся... ио нет, золотая ограда
Тесным схватила кольцом крошечный каменный луг.
ПЛАТОН
М
Вакхов сатир вдохновенной рукою изваян, и ею,
Только ею одной камню дарована жизнь;
Я же наперсником сделан наяд: вместо алого меда
Я из амфоры своей воду студеную лью.
Ты, приближаясь ко мне, ступай осторожнее, чтобы
Юношу не разбудить, сладким объятого сном.

Я — Диониса служитель, прекраснорогого бога, —
Лью серебристой струей чистую воду наяд.
Мною ко сну убаюкан прилегший для отдыха отрок...
2б.	К ИЗОБРАЖЕНИЮ САТИРА
Точно не отлит сатир, а уложен ко сну Диодором;
Спит серебро, не буди прикосновеньем его.
27.	к изваянию лягушки
Образ служанки наяд, голосистой певуньи затонов,
Скромной лягушки с ее влаголюбивой душой,
В бронзе отлив, преподносит богам возвратившийся путник
В память о том, как он в зной жажду свою утолил.
Он заблудился однажды, но вот из росистой лощины
Голос раздался ее, путь указавший к воде;
Путник, идя неуклонно за песней из уст земноводных,
К многожеланным пришел сладким потока струям.
VI. ЭЛЫ ИИ И Я/МЬ’Ы
28.	НА АФРОДИТУ ПРАКСИТЕЛЯ
В Книдос однажды пришла по вспененному морю Киприда,
Чтоб увидать, наконец, изображенье свое,
И, оглядевшись кругом в огражденном приделе, вскричала:
«Где же Пракситель мою мог подсмотреть наготу?»
Нет, запретного он не увидел, резец Афродите
Придал тот образ, каким воспламенен был Арес.
29.	НА МОГИЛЕ МОРЯКА
Ь-я НАДПИСЬ)
Мимо могилы моей, о счастливый моряк, проплывая,
Знай, что покоится в ней твой незадачливый брат.
и6
3°
Время всесильно: порой изменяют немногие годы
Имя и облик вещей, их естество и судьбу.
ВАРИАНТ Г1ЕРЕВОДА>
Всё уносящее время в теченье своем изменяет
Имя и форму вещей, их естество и судьбу.
Горькая выпала мне, придорожной орешине, доля:
Быть мишенью для всех мимо бегущих детей.
Сучья мои и цветущие ветви поломаны градом
Вечно летящих в меня метко разящих камней.
Дереву быть плодоносным опасно. Себе я на горе
В дерзкой гордыне своей вздумала плод понести.
З2
В рощу когда мы вошли, то увидели в чаще тенистой
Мальчика, сына Киферы, подобного яблокам зрелым;
Не было возле него ни колчана, ни лука кривого,
Но на деревьях они густолистных повешены были;
Сам же, среди распустившихся роз сладким сном отягченный,
Он, улыбался, спал, и кругом золотистые пчелы,
Мед собирающий рой, над душистыми вились устами.
H01WL1
и/
АРИСТОТЕЛЬ
IV в. до н. э.
и8
ГИМН ДОБРОДЕТЕЛИ
О доблесть, прекрасная смертным награда
За честную жизнь и за труд!
Тобою гордится родная Еллада,
И славными вечно людей назовут,
Которые храбро, бесстрашно умрут.
К бессмертной ты цели ведешь; не сравнится
С тобою ничто, что дает нам Зевес, —
Ни знатность, ни злато, ни блага земные,
Ни сон, благодатный посланник небес!
К тебе всей душой воитель стремится;
Терпел и страдал за тебя Геркулес
И Леды сыны — Диоскуры младые.
Сходили, любовью к тебе пламенея,
В дом темный Аида Эант и Ахилл,
И ради тебя гражданин Атарнея,
Мой Гермий, прекрасную жизнь загубил,
Зато возвеличат его в песнопеньи
Прекрасные музы Еллады:
За верность друзьям, за любовь и мученье
Достоин он высшей награды.
ГЕКЗАМЕТРЫ И АИСТИХИ
Слышу умолкнувший звук божественной эллинской речи,
Старца великого тень чую смущенной душой.
ГОМЕР
IX в. до н. э.
НА ГРОБНИЦУ МИДАСА
Медная дева, я здесь возлежу, на гробнице Мидаса,
И до тех пор, пока воды текут и леса зеленеют,
На орошенном слезами кургане его пребывая,
Я возвещаю прохожим, что это Мидаса могила.
«9
ДАР АПОЛЛОНУ
Феб повелитель! Гомер за твои вдохновенья прекрасный
Дар тебе этот принес; ты же дай ему вечную славу.
ЭПИТАФИЯ ГОМЕРУ
Труд был природе большой, — родила и рождать перестала:
Так рожденьем Гомера она всю исчерпала силу.
ГЕСИОД
VI. ЭЛЕГИИ И Я
VIII-VII вв. до н. э.
ИЗ «ТЕОГОНИИ». ВИДЕНИЕ ГЕСИОДА
Благословением Муз геликонских мы песнь начинаем,
Муз, что блюдут исполинский божественный кряж Геликона,
Что хороводы ведут у фиалковых струй Гиппокрены,
Нежной стопой выступая вокруг алтаря Крониона.
Снявшись оттуда, они, облаченные в ризу тумана,
Дивные песня струя, невидимкой в долину спустились;
Там Гесиода они своему научили искусству,
Пастыря белых овец под священным хребтом Геликона.
С речью такою ко мне обратилися спервоначала
Музы Олимпа, Зевеса эгидодержавного дщери:
«Жалкие пастыри диких полян — животы, да и только!
по Много умеем мы сказок вещать, лишь похожих на правду;
Но если двинет нас воля — и правду вещать мы умеем».
Так мне сказали богини, нелживые дочери Зевса.
Посох затем, отломивши обилыюцветущего лавра
Ветвь, мне вручили они и вдохнули божественных песней
Дар, чтоб грядущие я воспевал и былые деянья.
Петь мне велели они присносугцее племя блаженных,
Их же самих — и в начале всегда, и в конце моей песни.
ОРФЕЙ
Влево от входа в подземное царство найдешь ты источник;
Недалеко от него кипарис возвышается белый.
Остерегись и пройди стороной; приближаться опасно.
Дальше другой ты встретишь источник: холодные воды
Катит из озера Памяти он, и хранит его стража.
Молви ей так: «Дитя я земли и звездного неба;
Род мой начало ведет от неба. Знайте вы это.
Жаждой томлюсь я и гибну. Но дайте скорее напиться
Мне холодной воды, что из озера Памяти льется».
И немедля испить подадут тебе влаги священной.
И тогда ты там воцаришься меж прочих героев.
12.1
ДЕЛЬФИЙСКИЕ ОРАКУЛЫ
VI. ЭЛЕГИИ И Я/
I
Вижу, Ликург, ты приходишь в мою золотую обитель,
Зевсу любезен и прочим богам, на Олимпе живущим.
Ум мой двоится: мне богом тебя объявить или смертным?
Всё же склоняюсь к тому, мой Ликург, чтоб назвать тебя богом.
Благозаконья пришел ты искать, и его ты получишь
В мере такой от меня, как нигде его люди не знают.
2
Ищешь Аркадии ты. Нет, многого ищешь: не дам я.
Много в аркадских горах людей, желудями живущих:
Ими твой путь прегражден. Но Тегею — ее ты получишь.
Слышу, как цепи стальные звенят на ногах побежденных;
Вижу, как Спарты сыны измеряют тегейскую землю.
3
Главк Эпикидов, ты прав: для начала оно и недурно —
Клятву облыжную дать и сиротские деньги присвоить.
Что ж, поклянись: ведь от смерти и праведный муж
не свободен.
Помни, однако: у Клятвы есть сын, безымянный, незримый:
Он и безногий бежит, и безрукий злодея хватает,
Вместе со всем его домом и родом его истребляя.
4
Аэтион, хоть не чтим ты никем, многочтим ты для многих,
Лабда родит тебе сына: то будет валун беспощадный;
Грянет в среду он царей и властителем станет Коринфа.
и~
5
Вижу, орлица сидит на скале: она высидит вскоре
Льва кровожадного, многим суставы колен он расслабит.
Будьте же бдительны вы, что живете у дивной Пирены,
Вы, что зовете отчизной великий Коринф бровеносный.
6
Будет удачлив тот муж, кого ныне мой храм осеняет.
Славный Кипсел Аэтид, богоданный Коринфа властитель,
Сам он и дети его, но не дети детей самодержца.
ДЕЛЬФИЙСКИЕ ОРАКУЛЫ
Речью и мыслью за вас заступается часто Паллада, —
Тщетно: не в силах она умолить вседержавного Зевса. 123
Вам же я слово скажу, закалив его крепостью стали:
Всё, что от смежных равнин ограждает предел Киферона,
Станет добычей врага, и оплот лишь стены деревянной
Дщери дарует своей дальновидящий Зевс; необорным
Будет лишь он, во спасенье и вам, и наследникам вашим.
I
VI. ЭЛЕГИИ И ЯМБЫ
КСЕНОФАН
VI в. до н. э.
I
Чистый лоснится пол; стеклянные чаши блистают;
Все уж увенчаны гости; иной обоняет, зажмурясь,
Ладана сладостный дым; другой открывает амфору,
Запах веселый вина разливая далече; сосуды
Светлой студеной воды, золотистые хлебы, янтарный
Мед и сыр молодой — всё готово; весь убран цветами
Жертвенник. Хоры поют. Но в начале трапезы, о други,
Должно творить возлиянья, вещать благовещие речи,
Должно бессмертных молить, да сподобят нас чистой душою
Правду блюсти: ведь оно же и легче. Теперь мы приступим:
Каждый в меру свою напивайся. Беда не велика
В ночь, возвращаясь домой, на раба опираться; но слава
Гостю, который за чашей беседует мудро и тихо!
1
Ныне другую я речь укажу и другую дорогу:
Кто-то щенка обижал. Проходил Пифагор; состраданья,
Молвят, исполнившись, он слово такое сказал:
«Друг мой, не бей его больше. Живет в нем душа дорогого
Мужа: узнал я его, голос услышав щенка».
3
Что среди смертных позорным слывет и клеймится хулою,
То на богов возвести ваш Гомер с Гесиодом дерзнули:
Красть, и прелюбы творить, и друг друга обманывать хитро.
4
Если б руками владели быки, или львы, или кони,	X
Если б писать, точно люди, умели они что угодно —	о
Кони коням бы богов уподобили, образ бычачий
Дали б бессмертным быки; их наружностью каждый сравнил бы
С тою природой, к какой он и сам на земле сопричислен.
5
Черными пишут богов и курносыми все эфиопы,
Голубоокими их же и русыми пишут фракийцы.
6
Речь за огнем мы такую послушаем в зимнюю пору,
Лежа на мягкой постели, насытившись всякого брашна.
Сладким вином запивая бобов угощенье каленых:
Кто ты? Откуда пришел ты, любезнейший? Много ли прожил?
Скольких был лет, когда мидяне к нам ворвалися? Ответствуй!
7
Бог же един, между смертных и между богов величайший,
Смертному он не подобен ни видом своим, ни душою.
8
Видит он весь и внимает он весь, как весь он и мыслит.
9
Нет того мужа на свете всеумного, нет и не будет,
Кто о богах и о прочем мог истину б знать непреложно;
Если же в речи своей он и выскажет сущее верно —
Сам он не знает того, ибо Каз надо всем тяготеет.

ПАРМЕНИД
VI в. до н. э.
ВСТУПЛЕНИЕ К ПОЭМЕ «О ПРИРОДЕ»
Кони, что всюду уносят меня, куда дух пожелает,
Путь многославный нашли восседающей в горних богини,
Путь, коим сведущий муж до предела доводится знанья.
Он меня принял; его всеразумные кони избрали
Для колесницы моей; направляла же дева бегущих.
Ось, раскаляясь, скрипела в чеках, испуская сиринги
Свист: ведь с обеих сторон окрыляли колес ее круги
В быстром вращенье своем. Гелиады кружили их, девы:
Ночи покинув чертог, они к свету свой путь торопили,
Сбросив покровы с бессмертных голов в нетерпении страстном.
Вот и врата: разделяют пути они Ночи туманной
И лучезарного Дня косяком и порогом из камня.	Ы7
Между обоими створы эфирный простор заполняют;
Их же ключами владеет богиня возмездия Правда.
С ласковой речью к ней обратились ведущие девы
И убедили ее, чтоб колодчатый сдвинула скоро
С двери богиня засов. И один за другим повернули
Створы на острых шипах свои медью обитые оси,
Прочно сидящие в гнездах; и двери широко раскрылись,
Светлый являя простор. Чрез него напрямик устремили
Девы коней с колесницей по торной дороге к богине.
Милость во взоре сияла божественном; руку рукою
Правой она приняла и промолвила слово такое:
Юноша, спутниц-богинь удостоенный, ты, что отважно
Дома достиг моего, чрез простор уносимый конями,
Радуйся! ведь не дурной по пути тебя рок направляет
Этому — столь непривычен он прочему племени смертных, —
Нет, но стремление к правде. И должен узнать ты двойное:
Истины должен узнать округленной недвижное сердце,
Но и лишенные правды незыблемой мнения смертных.
Да, и о них ты услышишь: повсюду орудовать мыслью
Должно тебе, чтобы мог обличить ты и кажимость сути.
Всё же удерживай мысли на этой стезе ты исканья;
VI. ЭЛЕГИИ И ЯМБЫ
Да не подвинут тебя многолетней привычки соблазны
Глаз применять тут слепые лучи, или гулкого слуха
Звон, или вольный язык. Нет, одним ты лишь разумом должен
Взвесить, внимая усердно, мое многоспорное слово.
128
ЭМПЕДОКЛ
V в. до н. э.
ИЗ ПОЭМЫ «ОБ ОЧИЩЕНИЯХ»
I
Други, что город блюдете у створ золотых Акраганта,
Высь окружая кремля, начинаний ревнители добрых,
Чуждые помыслов злых, чужестранцам надежная пристань,
Радуйтесь! Бог я бессмертный для вас, неподверженный тлену,
Шествую всеми везде почитаемый, как подобает,
Зеленью свежих венков, белизною повязок сияя.
Свитой и жен, и мужей окруженный, цветущие грады
Я обхожу — поклоняются все, высыпая наружу:
Жажда томит их узнать про пути вожделенные счастья.	129
Тем прорицанья нужны, а другим, отягченным болезней
Многообразной обузой, сказать исцеления слово
Должен пророк; истомил их тяжкого гнет испытанья.
2
Впрочем, к чему эти речи, и что тут великого, если
Выше вознесся я всех обреченных погибели смертных?
3
Други! Хоть ведомо мне, что сопутствует истина слову
Этому, всё же тяжел, через зависти жалкой препоны,
Путь для души человека в спасительной веры обитель.
Есть Неизбежности веха; ее изначальное слово
Вечных воздвигло богов и нелживою клятвой скрепило.
Если из демонов кто, в долголетия доле живущих,
В путах греха осквернит свои милые члены убийством
Иль, угождая Вражде, поклянется облыжною клятвой, —
Три мириада годов отлучен от путей он бессмертных.
Вечно меняя стезю многотрудную жизни, вселяться
В новые должен тела неустанно он смертных созданий.
Сила эфира его низвергает в морскую пучину;
Море бросает на облик земли; лучезарному солнцу
Передает его та, а оно возвращает эфиру.
Так за стихией стихия его принимает, и всем он
Равно постыл. Сопричастен и я к окаянному сонму,
Изгнанный волей богов бесприютный скиталец вселенной,
Внявший однажды безумной Вражды роковому соблазну.
!
130
Юношей был я уже на земле и стыдливою девой,
Был и кустом я, и птицей, и в воду ныряющей рыбой.
6
Как я заплакал тогда, непривычную видя обитель.
Вспомним, какую я честь и какое блаженство оставил,
Чтобы, на землю упав, среди смертного рода вращаться.

8
Бросьте же кровь проливать злоименную! Разве не видит
Ум отуманенный ваш, что друг друга вы кормитесь плотью?
Милого сына отец, изменившего облик, с молитвой —
О неразумный! — подняв, закалает; теснятся другие
Жертвы, моля палачей, а они, не внимая моленью,
Режут — и в доме затем угощенье греховное ставят.
Так же хватает родителя сын и родимую дети,
Чтобы, лишив их души, пожирать дорогое им тело.
ЭМПЕДОКЛ
9
А напоследок в пророков они иль целителей доле,
Или певцов, иль вождей среди смертного племени ходят
И уж оттуда к богов многочтимых возносятся жизни.
131

VI. ЭЛЬГИ и и ямкы
ДЕМОКРИТ
V в. до н. э.
Каплет пена соленого моря с волос Афродиты;
Пурпур покинувши вод, вдруг появилась она
В блеске своей наготы; со щек своих кудри собрала,
Выжать желая рукой влагу Эгейской волны.
Груди лишь видны, что видеть положено; если б такою
Видел ее и Арей, жар его сердце б спалил.
132
VII. НАРОДНЫЕ ПЕСНИ
И ПОДРАЖАНИЯ

КУЛЬТОВЫЕ (РИТУАЛЬНЫЕ)
ЭЙРЕСИОНА
Смоквы приносит
И сдобные булки
Нам эйресиона,
Светлого меда в горшке
И масло для умащения,
Добрую чару вина, —
Угостился и спи опьяненный.
дионису
О, гряди, Дионис благой,
В храм Элеи,
В храм святой,
О, гряди в кругу харит,
Бешенно ярый,
С бычьей ногой,
Добрый бык!
Добрый бык!
45
СВАДЕБНАЯ
(ЛЕТИ НОВОБРАЧНЫМ)
Эй, кори, кори, каркунья,
Молодиц и молодцов.
АПОТРЕПТИКОН-ОБЕРЕГ
Злоба-желчь от порога — прочь!
Ищет жаворонок помочь.
VII. НАРОДНЫЕ ПЕСНИ И ПОДРАЖАНИЯ
ШУТОЧНЫЕ
АНТЕМА
Где розы мои?
Фиалки мои?
Где мой светлоокий месяц?
— Вот розы твои,
Фиалки твои,
Вот твой светлоокий месяц.
ХЕАИХЕЛИНА
— Черепаха-пряха, что творишь в кругу?
— Из шафрана милетского шарф я тку.
136	— Как погиб, открой, этот отпрыск твой?
— Сел на бела коня, да и в море плашмя.
ЛАСТОЧКА-ВЕСНЯНКА
(РОДОССКАЯ ПЕСНЯ)
К нам, ласточка, пожалуй!
С тобой к нам будут в гости
И солнышко, и вёдро.
Ты с белой грудкой пташка,
Ты с черненькою спинкой!
— Вытащи нам смоквы
Из чуланов полных,
Да вина кувшинчик,
Да сыра кружочек!
Колобок ли жирный,
Из гороха ли лепеха
И краюха хлеба —
Пташке на потребу.
— Живей, хозяин! Не уйдем с пустым мешком.
Что дашь, возьмем; не дашь, так сами унесем.
Дверь унесем от дома али притолку,
Не то хозяйку, что в светлицу спряталась.
Ее уж не диво уволочь: невелика.
— Угостить ли вздумал,
Угощай на славу...
— Ворота настежь ласточке-весняночке!
Не старики мы, а ребята малые.
ШУТОЧНЫЕ
ААКОНСКАЯ ХОРОВАЯ ПЕСНЯ
Старики: — И мы, слышь, были молодцами сильными.
Мужи:	— Сейчас мы в силе: испытай кто хочет нас.
Подростки: — Придет и наше время — пересилить вас.
137
АОКРИЙСКАЯ АЮБОВНАЯ
О, что терплю! Не предавай меня, молю.
Уйди! Пора! Вот он войдет к несчастной...
Встань!
Уж близок день. Взгляни в окно: не брезжит ли
Рассвет?
ЭМБАТЕРИЙ
(БОЕВАЯ СПАРТАНСКАЯ ПЕСЕНКА)
Вперед, о сыны отцов, граждан
Мужами прославленной Спарты!
Щит левой рукой выставляйте,
Копьем потрясайте отважно
И жизни своей не щадите:
Ведь то не в обычаях Спарты.
VI!. НАРОДНЫЕ ПЕСНИ И ПОДРАЖАНИЯ
ПЕСНЯ В ЧЕСТЬ ЛИНА
О Лин, чтимый всеми богами!
Тебе они первому дали
Способности голосом звонким
Петь песню роду людскому.
Разгневанным Фебом убит ты
И Музами горько оплакан.
ВАКХИЧЕСКАЯ ПЕСНЯ
(ФАЛЛОФОРОВ)
Тебя мы, Вакх, восславим песнью новою!
Лад не хитер, и песня не уставная,
На гимны не похожа, и при девушках
Зазорно петь такую песню пьяную —
Что цельное вино, с водой не смешано.
138
песня мукомодок
Мели, мельница, мели,
Митиленский царь
За двоих Питтак молол,
А потому взял престол.
ПЕСНЬ ГОНЧАРА
Если заплатите мне, спою вам, горшечники, песню.
О Афина, явись! Простри свою руку над печью!
Пусть хорошо обожгутся горшки и другая посуда,
Пусть закалятся исправно, чтоб к чести была им и прибыль,
Чтоб на базаре, на улицах — всё нарасхват покупали.
Мы — пожива большая, а мне — за песню награда!
Если ж, бесстыдное вздумав, меня обмануть вы хотите, —
Сразу я скличу сюда всех губителей вашего дела:
Лопалу, Трескалу, и Горшкобоя, и с ним Негасима,
И Сыроглина, кто вашей работе несчастье приносит.
Пусть загорится весь дом и в печи всё перебьется.
Пусть опрокинется печь, горшечники ж горестно воют!
Пусть, словно лошадь зубами, скрежещет всё в печи гончарной,
Весь же скудельный товар у них в черепки разлетится!
Ты, владычица гор, дочь Солнца, волшебница Кирка,
Зелья лихого подсыпь, погуби гончаров и работу!
Ты же, Хирон, приведи сюда побольше Кентавров,
Тех, что Геракл погубил, и тех, что смерти избегли,
Пусть истребят всю посуду, пусть рухнет и самая печка,
А гончары зарыдают, великое бедствие видя,
Я же возрадуюсь, глядя на их конец злополучный.
Если ж кто помощь подаст, пускай лицо тому пламя
Всё опалит — и другим наперед то наукою будет!
ТРУДОВАЯ ПЕСЕНКА
Ну-ка дружно, ну-ка все!
Конец уж скоро видно!
Не отпускать! Натянем здоровее!
Вот уж сейчас конец!
О эйя, вот! о эйя, все!
О эйя, эйя,эйя,вот!
О эйя, эйя, эйя, все!
ШУТОЧНЫЕ.
139
VII. НАРОДНЫЕ ПЕСНИ И ПОДРАЖАНИЯ
НАРОДНЫЕ ПЕСЕНКИ
(ПОДРАЖАНИЯ)
I
Зла не помним, зло забудем.
Братья, говорить не будем
Сплетен злых ни про кого.
Мы добры, мы щедры
Делом и советами.
Без того много бед
Боги посылают нам.
Каждый пусть скажет нам,
Женщина, мужчина ли,
Не хотите ли вы денег:
Мины три или четыре,
Или больше?
140
Кошельки полны у нас.
А когда настанет мир,
И вернуть вы долг решите,
Ни полушки
Не придется вам платить.
2
Мы знакомых из Кариста
Поджидаем на пирушку,
Милых, дорогих гостей.
Есть у нас щей горшок,
С кашей поросенок есть.
Нежен он, жирен он,
Только что заколот он.
Просим в дом, всех зовем:
Вместе приходите к нам!
Утром сразу после бани,
И детей с собой берите,
И знакомых!
Заходите смело в дом,
Приходите, не спросясь,
Чувствуйте себя как дома,
Только знайте —
Будут двери на замке.
3
Есть у нас ковры цветные,
Ожерелья золотые,
Покрывала и платки,
Нам не жаль ничего!
Уносите всё с собой.
Мальчик ваш, дочка — пусть
В праздник нарядится в них.
Всё для вас, всё даем!
Выбирайте всё, что есть!
Что в ларях у нас найдете.
И замочков и печатей
Не жалейте!
Рвите смело красный воск!
Что найдете — ваше всё!
Но чтоб что-нибудь найти там
И увидеть,
Надо зорче быть, чем я!
НАРОДНЫЕ ПЕСЕНКИ
141
4
Если хлеба в доме мало,
На руках семья большая,
Слуг, детишек, полон дом, —
У меня тот пускай
Заберет пшеницы куль,
Хватит меры одной,
Чтобы каравай испечь.
Кто в беде, кто в нужде,
Приходите все ко мне!
VII. НАРОДНЫЕ ПЕСНИ И ПОДРАЖАНИЯ
Поспешите за пшеницей
С коробами и с мешками,
Всё насыплет
Вам до верха мой Манет.
Но прошу к моим дверям
Близко вас не подходить —
Знайте, в доме
На цепи сердитый пес.
СКАЗКА О МЕЛАНКОНЕ
(ХОР СТАРИКОВ)
Жил на свете молодой Меланион.
Женской ласки он боялся, как огня.
В дебри он жить ушел.
Сети, капканы плел,
Зайцев, лисиц ловил,
Другом собаку взял.
И домой не возвращался,
И не примирился.
Вот что!
Так он женщин ненавидел.
СКАЗКА О ТИМОНЕ
(ХОР ЖЕНЩИН)
Жил был Тимон, был он зол и ядовит,
Как репейник, неприступен и колюч.
Вскормлен Эринией,
Черною желчью полн,
Тимон в леса ушел,
В мрачной пещере жил,
И проклятьем страшным проклял
Вас, мужчин негодных.
Вот что!
Так всю жизнь он ненавидел
Подлый род мужчин негодных,
А для женщин был всегда
Нежный друг.
К СТАРИКАМ
Шевелитесь, тюфяки!
Дружно ноги поднимайте!
Скоро ждет нас
Устрично-камбально-крабья-
Кисло-сладко-кардамонно-
Масло-яблоко-медово-
Сельдерейно-огуречно-
Голубино-глухарино-куропачья-
Зайце-поросятино-телячья
Кулебяка.
Слышал — так хватай живее
Ложку, плошку, поварешку!
На закуску запаси
Заливную заверлюшку!
Все раскрыли жадно пасть.
Выше ноги! Иэ-Иэ!
Нажремся досыта. — Эво!
Победа наша. Э-эво!
Эва-Эва, Эва, Эва!
НАРОДНЫЕ ПЕСЕНКИ
43
ШУТОЧНАЯ ЭПИТАЛАМА
(СВАДЕБНАЯ)
Эй, женка, идем в поля!
Красавица, сладко
Поспим мы с тобою!
Гимен Гименей!
Гимен Гименей!
Счастливчик, по праву ты
Блаженств и утех достиг!
Гимен Гименей!
Гимен Гименей!
VII. НАРОДНЫЕ ПЕСНИ И ПОДРАЖАНИЯ
Сорви ее спелый плод!
А мы женишка возьмем,
Соседи, и на плечи
Со славой подымем!
Гимен Гименей!
Гимен Гименей!
Живите сытехонько,
Уйдя от тревог войны,
И смоквы сбирайте!
Гимен Гименей!
Гимен Гименей!
Сучок его прям и тверд,
Сладка ее смоква!
Гимен Гименей!
Гимен Гименей!
За сытый садитесь стол,
Пусть льется вино рекой!
И пойте: Гимен Гимен!
Гимен Гименей!
К МУЗЕ
Муза, к нам, к нам приди!
Пламя взвей! Муза рощ!
Песню сел, Муза, спой!
Снопья искр вверх летят.
Древний дуб — столб огня.
Дышит мех, дует мех.
Рыбки-красноперочки румянятся на угольях,
Рядом кашевары наклонились над каганами,
А в углу месят хлеб.
Песню сёл, рощ напев
Пламенный, смолистый, искробрызжущий,
Муза, нам принеси!
РАДОСТЬ
Видишь ты, город наш,
Вот мудрец! Вот хитрец!
Мир добыл, всё купил,
Сто обнов у купцов,
Всё, что надо в дому,
Что едят на пиру,
Денег тьму — всё к нему.
Он за стол упорхнул.
Как он горд, как он тверд!
Перья птиц бросил он
От стола нам за дверь.
О Киприды дитя,
О подруга Харит,
Зевса дочь, Тишина!
ПОХЛЕБКА
НАРОДНЫЕ ПЕСЕНКИ
45
Кипит, бурлит! Уймись, уймись!
Прольет, уйдет! Беги, держи!
Вот ложку, плошку, эй, сними
С похлебки пену похвальбы!
ПЕСЕНКА
(ПРОТИВ ВОЙНЫ)
Хорошо, хорошо!
Шлемов больше не видать!
Лука нет и сыра нет!
Не любитель я войны.
То ли дело у огня
С тем, кто мил, с тем, кто друг и сосед,
Проводить вечерок, наколов
Жарких и сухих дровец,
За лето прогревшихся,
VII. НАРОДНЫЕ ПЕСНИ И ПОДРАЖАНИЯ
Грызть у угольков орешки
И поджаривать жгуточек.
И служанку целовать,
Благо дома нет жены.
1
В дни, когда луг звенит
Песней милою цикад,
Я разглядывать люблю,
Не налились ли уже
Грозди лоз с Лемноса.
Прежде всех зреет плод этих лоз.
А потом горстку фиг с ветки рву,
Спелость пробую на вкус.
Фиги тают, так сочны!
«Оры милые», — пою я,
И настоечку хлебаю,
И за лето становлюсь
Жирен, гладок и лоснист.
ФАЛЛИЧЕСКАЯ ПЕСНЬ В ЧЕСТЬ МИРА
Фалет, веселый Вакха друг,
Кутила-бог, гуляка-бог,
Любимый и влюбленный!
Шесть лет прошло, и вот тебе
Молюсь я, возвратясь домой.
Сам для себя я мир добыл.
Довольно войн, довольно слез
И Ламахов довольно!
Эвой! Насколько слаще, о Фалет, Фалет,
Нагнать в лесу красивую воровочку,
Фракиянку, рабыню Стримодорову,
Схватить ее, обнять ее, прижать ее!
Фалет, Фалет!
Пируй до утра с нами, а на утро, бог,
Из чаши мирной с нами опохмелишься.
А щит и меч пускай над очагом висят.
ВЕСЕЛАЯ ПЕСНЯ МИСТОВ
(К ДЕМЕТРЕ)
Пусть все прилежно пляшут
Стуча ногой о землю,
Топча святые травы
В ночных лугах.
Шутите, тешьтесь, смейтесь,
Набив живот досыта.
Пляшите, песней громкой
Спасительницу нашу
Воспойте и прославьте.
Она хранит
Страну вовеки эту,
На зло Форикиону.
Деметра, таинств пресвятых
Царица! Ныне с нами будь,
Твой богомольный хор храни,
Нам без помехи дай весь день
Плясать и забавляться.
Смешного много нам позволь
И много важного сказать,
Потешившись и поиграв
Достойно праздников твоих,
Дай победить на славу.
Эво!
НАРОДНЫЕ ПЕСЕНКИ
47
VII. НАРОДНЫЕ ПЕСНИ И ПОДРАЖАНИЯ
СКОЛИИ И АФИНСКИЙ ПЕСЕННИК
148
ДРЕВНИЙ КРИТСКИЙ сколий
Много у меня богатства:
копье и меч,
Также и щит
прекрасный, чтобы закрыть им тело.
Пашу я мечом и жну я,
Мечом я сладкое вино
выжимаю в чаны.
Мечом же черни я внушил
меня величать владыкой.
Те же, что иметь не смеют
копье и меч,
Также и щит
прекрасный, чтобы закрыть им тело,
Трепещут, припав
к моим коленям,
Лепечут робкие мольбы,
на земле простершись,
И рады жалким языком
меня величать владыкой.
КАЛЛИСТРАТ
В ЧЕСТЬ ГАРМОДИЯ И АРИСТОГИТОНА
Меч я буду носить под веткой мирта,
Как Гармодий и как Аристогитон.
Когда пал тиран, ими сражен,
И воссиял в стране равнозаконья свет.
Не изведал ты смерти, друг Гармодий:
Острова тебя приняли блаженных:
Быстроногий там витязь Ахилл
И Диомед с тобой счастьем обласканы.
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОЛА>
Прикрою меч мой миртовою ветвью,
Как ты, Гармодий и Аристогитон,
Когда вдвоем убили вы тирана
И равенство в Афинах водворили!
Вовеки будут в мире славой мудрых
Гармодий чудный и Аристогитон
За то, что уничтожили тирана
И водворили равенство в Афинах.
Не умер ты. Гармодий наш бесценный,
Но, говорят, живешь в стране блаженных,
Где Ахиллес витает быстроногий
И Диомед, сын доблестный Тидея!
Прикрою меч мой миртовою ветвью,
Как вы, Гармодий и Аристогитон,
Когда вдвоем, на празднестве Паллады,
Гипарха уничтожили тирана!
149
VII. НАРОДНЫЕ ПЕСНИ 1'1 ПОЛРАЖА!
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОДА>
Хочу свой меч обвить зеленым миртом,
Как в оны дни ты, Аристогитон,
С Гармодием, когда, сгубив тирана,
Афинам вновь свободу дали вы.
Нет, дорогой Гармодий, ты не умер! —
Тебя на тех Блаженных Островах
Находит песнь, где Ахиллес быстрейший
И Диомед, Тидея сын, живут.
Хочу свой меч носить в зеленом мирте,
Как в оны дни ты, Аристогитон,
С Гармодием, когда убит был вами
Тиран Гиппарх, в святой Паллады день.
Ввек на земле не перестанет слава
Цвести для вас, дражайшая чета,
За то, что вы тирана умертвили,
Вновь создали свободу для Афин.
> АТТИЧЕСКИЕ СКОЛИИ
ИЗ АФИНСКОГО ПЕСЕННИКА
В ЧЕСТЬ БОГОВ (РАЗМЕР ПОДЛИННИКА)
I
Дай, владычица грозных сеч Афина,
Жизнь счастливую граду и народу.
Отгоняй от нас смуты и бич
Смерти безвременной — ты и отец твой Зевс.
Ч1
Луг цветет — и воспеть велит мне сердце
Мать венчанную Плутоса, Деметру;
Персефону с ней, Зевса дитя,
Славьтесь и ласково град берегите наш.
3
Двух на Делосе чад краса-Латона
Зевсу в дар принесла, владыку Феба
И царицу рощ, стрел госпожу,
Свет-Артемиду, жен наших заступницу.
4
Пан, Аркадии пестун многославный,
Спутник нимф в хороводах Диониса, —
I
VII. НАРОДНЫЕ ПЕСНИ И ПОДРАЖАНИЯ
Улыбнись, о Пан, песни моей,
Ревностных слуг твоих радости радуйся!
5
Дар-победу нам бог судил желанный,
От Пандросы награду в дом несем мы —
Благовонного масла сосуд,
Девы-владычицы милостью взысканы.
ВАРИАНТЫ ВОЛЬНЫМИ РАЗМЕРАМИ>
I52-
Паллада-Тритогения, Афина,
Наш град и граждан сохрани, царица,
Твоей и Зевса силой от напастей,
От мятежей и от смертей напрасных!
Я славлю Олимпийскую Деметру,
Мать Плутоса, средь сонма Ор венчанных,
И с ней — тебя, дочь Зевса, Персефона,
А вы Афинам счастье ниспошлите!
з
На Делосе родился у Латоны
Феб златокудрый, Аполлон державный
С охотницей суровой Артемидой,
Чья мощь судьбами женщин управляет.
О Пан, владыка славных рощ аркадских,
Средь нимф-мэнад ты пляской веселишься!
Меня ты, Пан, улыбкою порадуй,
Внимая этой песни благосклонно!
ИЗ АФИНСКОГО ПЕСЕННИКА
6
Если б можно нам было в сердце мужа,
Грудь его разодрав, на миг единый
Заглянуть, затем снова закрыть —
И уж уверенно другом его считать.
43
<ВАРИАНТ Г1ЕРЕВОЛА>
О, если б нам, людей распознавая,
Раскрыть их грудь, увидеть ясно чувства
И, снова грудь закрывши, без ошибки
Предаться другу верному душою!
7
Лучший дар человеку — дар здоровья;
Дар второй — красота; достаток честный —
Третий ему дар; а за вином
Радость в кругу друзей — это четвертый дар.
8
X	С земли обдумай плаванье загодя,
Коль знаешь дело и дозволяет час;
Когда же струг колышут волны,
С ветром плыви, что послали боги.
VII. НАРОДНЫЕ ПЕСНИ И
9
Так змее отвечает рак,
Стиснув шею ее клешней:
«Другу быть надлежит прямым
И не ведать кривых путей».
то
44
Сын Теламона, друг Аянт,
после Ахилла ты
Лучшим среди данайцев всех
в Трою отправился бойцом.
и
Ах, из слоновой кости мне
лирой бы чудной быть,
Чтоб в хороводах Вакховых
юный певец меня носил.
и
Ах, ожерелием златым
быть бы прекрасным мне,
Чтоб украшать мне девы грудь
с помыслом чистым,
как и я.
i3. АСКЛЕПИАДЫ
Желудь держит свинья
в рыле один,
а на другой глядит:
Так красотку и я —
эту держу,
сердце же к той лежит.
ИЗ АФИНСКОГО ПЕСЕННИКА
Ч
В память Кедона налей, виночерпий, нам полную чашу, 155
Если достойно вином добрых мужей поминать.
*5
О Липсидрий, друзей своих предатель,
О каких погубил мужей ты силу.
Благородны все, доблестны все;
Оправдала их смерть славу отцов в те дни.
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОДА>
Ах, Липсидрий, ах, друзей предатель!
Ты таких воителей отважных
Погубил там — знать-то всё какую!
Впрямь они там род свой оправдали!
VII. НАРОДНЫЕ ПЕСНИ И ПОДРАЖАНИЯ
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОДА>
Увы, увы, предательский Липсидрий,
Каких мужей ты погубил, средь битвы
Бестрепетных и крови благородной:
Они на деле знатность доказали!
156
УШ. АНАКРЕОНТИКА

Узнают коней ретивых	т
По их выжженным таврам;
Узнают парфян кичливых
По высоким клобукам;	--
Я любовников счастливых	<
Узнаю по их глазам:
В них сияет пламень томный —
Наслаждений знак нескромный.
ЛЮБОВЬ
Безотрадно — не любить,
Безотрадно — полюбить,
Безотраднее — любовью
Отвергаемыми быть.
Всё Эрот ногами топчет —
Знатность, мудрость и добро,
И глядят с почтеньем люди
На одно лишь серебро.
Проклят будет тот, кто первый
Серебро боготворил:
За него — не стало братьев;
За него — родной не мил;
За него — убийство, войны;
И — ужаснее всего —
Мы, влюбленные, повсюду
Погибаем за него.
К ЖЕНЩИНАМ
Быкам дала природа
Рога, коням — копыта,
В ногах проворство — зайцам.
Львам — пасть зубов огромных,
Способность плавать рыбам,
Летать возможность птицам,
VIII, АНАКРЕОНТИКА
В мужей вложила мудрость,
Что женщинам досталось?
Их красотой ссудила
Природа вместо копий,
Краса их побеждает
И пламя, и железо.
160
СОН
На коврах пурпурных ночью
Спал я, Вакхом упоенный.
Снилось мне, что к юным девам
Я стопою окрыленной
Подбегаю порезвиться,
А толпа красавцев стройных,
Нежных отроков — милее
Вечно-юного Лиэя —
Мне за дев стрелой насмешки
Сердце страстное пронзает.
За насмешку я с угрозой
Поцелуя к ним стремлюся;
Но внезапно, вместе с грезой,
Образ их из глаз умчался;
Одинокий и печальный,
Я опять заснуть старался.
БЕЗЗАБОТНОСТЬ
Почто витиев правил
Мне вьючить бремена?
Премудрость я оставил:
Не надо мне она.
Вы лучше поучите,
Как сок мне Вакхов пить;
С прекрасной помогите
Венерой пошутить.
Уж нет мне больше силы
С ней одному владеть;
Подай мне, мальчик милый!
Вина, хоть поглядеть;
Авось еще немного
Мой разум усыплю:
Приходит время строго,
Покину, — что люблю.
АНАКРЕОНТИКА
ЭРОТ-ПЛЕННИК
Эрота Музы взяли,
Гирляндами связали
И Красоте отдали.
На выкуп поскорее
Явилась Киферея,
Сокровищ не жалея.
Но, хоть не связан боле,
Шалун не мчится в поле!
Привык Эрот к неволе.
САМОМУ СЕБЕ
Пускай богатства Креза
Бесчисленно-велики,
Мне золота не надо
Сардисского владыки:
Мне зависть недоступна —
Нет силы и охоты
Завидовать владыкам...
Мне только и заботы,
Как бороду опрыскать
Летучими духами;
Как голову украсить
Пахучими цветами;
Как день провесть текущий
С веселыми друзьями, —
А завтра?., кто же знает,
Что завтра будет с нами?
VI!I. Л! IAKPEO! ПИКА
Воспользуйся днем ясным:
Пей, в кости развлекайся,
Но возлияй Лиэю,
Не то — остерегайся:
Придет болезнь невольно
И скажет: «Пить — довольно».
ДОЛЖНО ПИТЬ
Пьет земля сырая;
Землю пьют деревья;
Воздух пьют моря;
Из морей пьет солнце;
Пьет из солнца месяц:
Что ж со мною спорить,
Если пить хочу я,
Милые друзья?
162
САМОМУ СЕБЕ
Дайте мне вина, девицы!
Жар томит меня с денницы;
Поскорей припасть мне дайте
К Вакху жадными устами.
И главу мою венчайте
Вечно-юного цветами;
А иной венок мгновенно
На челе моем спалится,
Оттого что неизменно
Жар любви во мне таится.
САМОМУ СЕБЕ
Когда вино я пью —
Мой дух объят весельем,
И музам благосклонным
Я тихий гимн пою.
Когда вино я пью —
Разносит буйный ветер
По морю и заботы,
И всю печаль мою.
Когда вино я пью —
Меня Лиэй сам нянчит,
И льют цветы на воздух
Душистую струю.
Когда вино я пью —
Жизнь мирную я славлю
И на чело искусно
Венок цветочный вью.
Когда вино я пью —
Опрысканный духами,
В объятьях юной девы,
Киприду я пою.
Когда вино я пью —
Под песни молодежи,
На дне потиров пирных
Топлю я мысль мою.
Когда вино я пью —
Его законным благом
Считаю: ведь придется
Окончить жизнь свою.
АНАКРЕОНТИКА
К САМОМУ СЕБЕ
«Анакреон, — мне девы
Твердят, — ты уж не молод...
Вот зеркало. Смотри-ка,
Исчезли постепенно
С чела густые кудри...»
VIII. АНАКРЕОНТИКА
Остались иль исчезли
С чела густые кудри,
Не знаю; то лишь знаю,
Что старику тем боле
Прилично веселиться,
Чем ближе стал он к Паркам...
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОДА»
СТАРИЧОК
Мне девушки сказали:
«Ты дожил старых лет».
И зеркало мне дали:
«Смотри, ты лыс и сед».
Я не тужу нимало,
Еще ль мой волос цел,
Иль темя гладко стало,
И весь я побелел,
Лишь в том могу божиться,
Что должен старичок
Тем больше веселиться,
Чем ближе видит рок.
САМОМУ СЕБЕ
Я люблю живые хоры
Друга игр Диониса,
Я люблю играть на лире,
Если мой состольник молод
И соперник Адониса.
Но всего люблю я больше
Легкой вязью гиацинтов
Белоснежных увенчаться
И. резвяся, в хороводы
Юных девственниц вмешаться.
Чужд я зависти грызущей,
Стрел злословья убегаю
И на пиршестве развратном
Ссоры пьяных презираю.
В хороводах дев цветущих
Я пляшу под голос лирный
И несу тихонько бремя
Жизни сладостной и мирной.
АНАКРЕОНТИКА
СОН
Мне снилось: бежал я, и крылья
Вились у меня за спиною,
А сын Афродиты за мною
Гнался — и настиг наконец.
Настиг он меня без усилья,
Хотя и закованы были
Прекрасные ноги в свинец.
Что значит мое сновиденье?
Не то ли, что — волей Эрота —
Не раз попадал я в тенета,
Сплетенные мне красотой,
И всякий раз, в то же мгновенье,
Спасался от всех я красавиц,
Но буду' опутан одной?
1б5
СТРЕЛЫ ЭРОТА
В горнах Лемноса Эроту
Муж Киприды из железа
Стрелы меткие ковал;
Острия их Киферея
Сладким медом обливала,
А Эрот их в желчь макал.
Раз Арей с кровавой брани
Возращался, потрясая
Неподъемное копье.
Он презрел Эрота стрелы,
А Эрот: «И эта стрелка
Тяжела: возьми ее!»
VIII. АНАКРЕОНТИКА
Взял Арей стрелу Эрота —
И Киприда улыбнулась...
Застонал тогда Арей:
— Тяжела!., возьми, не надо, —
Но Эрот ему с улыбкой
Отвечал: «Останься с ней!»
пляшущий СТАРИК
Мне мил и старец в пляске,
И юноша-плясун;
Но если старец пляшет —
В нем волосы лишь стары,
А мыслями он юн.
,,	<ВЛРИЛНТ ПЕРЕВОДА»
тбб
Да, ты мил, красавец мой,
Но по мне — милее втрое
В старце чувство молодое
В пляске нежной и живой...
Погляди: ну, где в нем холод
Дряхлых лет? А по кудрям
Хоть и стар он — видишь сам, —
Да зато душою молод.
ЛЕВУШКЕ
Зачем бежишь ты от меня,
Когда с тобой встречаюсь я,
И, на заре своей весны,
Боишься мудрой седины?..
Или зачем не любишь ты
Огня и жизни в старике?..
Вглядись, как много красоты
В благоухающем венке,
f-'
I
I
Где возле ярких роз видна
Лилей сребристых белизна.
I
i	<ВАРИАНТ ПЕРЕВОАА>
,	Не беги меня, при взгляде
На седые волоса,
И — затем, что вешней розой
Расцвела твоя краса —
Не отвергни и не презри
Пламя страсти в старике:
Полюбуйся, как пристали
К розам лилии в венке.
АНАКРЕОНТИКА
ВЕСНА
Посмотри, весна вернулась —
Сыплют розами хариты;
Посмотри, на тихом море
Волны дремою повиты;
Посмотри, ныряют утки,
Журавлей летит станица;
Посмотри, Титана-солнца
В полном блеске колесница.
Тучи тихо уплывают,
Унося ненастья пору;
На полях труды людские
Говорят приветно взору:
1ея нежные посевы
На груди своей лелеет;
Почка маслины пробилась
Сквозь кору и зеленеет;
Лозы пламенного Вакха
Кроет листва молодая,
И плодов румяных завязь
Расцвела, благоухая.
167
VIII. АНАКРЕОНТИКА
КУЗНЕЧИКУ
О счастливец, о кузнечик,
На деревьях на высоких
Каплею воды напьешься
И, как царь, ты распеваешь.
Всё твое, на что ни взглянешь,
Что в полях цветет широких,
Что в лесах растет зеленых.
Друг смиренный земледельцев,
Ты ничем их не обидишь;
Ты приятен человеку,
Лета сладостный предвестник;
Музам чистым ты любезен,
Ты любезен Аполлону:
Дар его — твой звонкий голос.
Ты и старости не знаешь,
О мудрец, всегда поющий,
Сын, жилец земли невинный,
Безболезненный, бескровный,
Ты почти богам подобен!
ВАКХОВО ВЕСЕЛЬЕ
Стройностанные девицы
Идут с юношами рядом,
На мечах неся кошницы
С темноцветным виноградом.
И на гнеты чередою
Сыплют гроздий дождь пахучий;
Мужи сильною рукою
Извлекают сок кипучий
Из темницы виноградной,
Прославляя в громких хорах
Вакха песнею обрядной
И любуясь, как в амфорах
Бродит новый дар Лиэя.
В опьяненье не умея
Сладить с дряхлыми ногами,
Пляшет старец, потрясая
Убеленными кудрями.
А красавица младая
Под тенистыми ветвями
Спит, покоя в дреме сладкой
Нежно-девственное тело.
Пылкий юноша украдкой
Над красавицею смело
Сети страсти расставляет —
И Эрот ее склоняет
Позабыть про Гименея...
Но словами не умея
Убедить, малютка резвый
Ей насилием грозится...
Так-то с юностью нетрезвой
Вакх бесчинно веселится.
АНАКРЕОНТИКА
МОИ ЖЕЛАНИЯ
Дочь Тантала превратилась,
Силой чар, в утес немой.
Пандиона дочь носилась
Легкой птичкой над землей.
Мне бы в зеркало хотелось
Превратиться, — для того,
Чтобы ты, мой друг, смотрелась
Каждый день и час в него.
Я б желал ручьем быть чистым,
Чтоб у ног твоих журчать,
Благовонием душистым, —
Чтоб твой воздух наполнять;
Платьем быть, — чтоб одевалась
Ты в меня, желал бы я;
Туфлей, — чтоб меня касалась
Ножка милая твоя;
VIII. ЛПЛКРЕОНТИКЛ
170
Или лентою твоею,
Чтобы стан твой обвивать
Иль твою нагую шею
В виде перла украшать!
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОДА»
Дочь Танталова стояла
Где-то камнем на брегах;
Дочь Пандиона летала
Птицей-ласточкой в полях.
Мне ж бы в зеркало хотелось
Обратиться хоть во сне,
Чтобы милая смотрелась,
Отражалася во мне.
Я хитоном быть хотел бы:
Я, прекрасная, одел бы
Плечи белые твои;
Обратился бы водою,
Чтобы, черпая рукою
Серебристые струи,
Омывала дева мною
Перси нежные свои.
Я хотел бы обращенным
В дорогие масти быть,
Чтобы духом благовонным
Кудри милой напоить,
Легким поясом прекрасной
Я желал бы побывать:
Я бы стал с любовью страстной
Тонкий стан ей обвивать.
Даже обувью твоею
Побывать желал бы я,
Чтобы ножкою своею
Попирала ты меня.
к художнику
Славный Родоса художник!
Стиль возьми, уставь треножник,
Растопи свой воск цветной,
Обсуди чертеж и меру —
И красавицу-гетеру,
Разлученную со мной,
Напиши, Эрота ради,
Как я буду говорить.
Прежде должен начертить
Ты волос густые пряди;
Дай им мягкость, черный лоск,
Дай им, если властен воск,
Запах мирры благовонной.
Над ланитой округленной
Подними чело у ней,
Чтоб оно из-под кудрей,
Как слоновья кость, белело.
Проведи ей брови смело:
Берегись склонить их ниц —
Кончи тонко, горделиво.
Изучи изгиб стыдливо
Кверху вскинутых ресниц.
Напиши огнем ей взгляды —
Пусть блестит в глазах у ней,
Сквозь лазурь очей Паллады,
Влага страстная очей
Вечно-юной Афродиты.
Пусть, в румянце молодом,
Свежесть розы с молоком
На прозрачные ланиты
Будет нежно пролита.
Пусть манят ее уста
Убеждением призывным
К поцелуям непрерывным.
Округли потом у ней
Перси мрамора белей,
Стилем смелым и окреплым.
Пусть и воск к себе манит
Резвый рой младых харит;
Так накинь пурпурный пеплум,
АНАКРЕОНТИКА
171
VIII. АНАКРЕОНТИКА
172
Чтобы тела белизна
Кое-где была видна
Сквозь раздвинутые складки,
Вызывая на догадки
И о тайнах красоты...
Стой... довольно... кончи в меру;
Вижу я мою гетеру!
Скоро, воск, промолвишь ты.
НОЧНОЙ ГОСТЬ
Ночною темнотою
Покрылись небеса,
Все люди для покою
Сомкнули уж глаза.
Внезапно постучался
У двери Купидон,
Приятный перервался
В начале самом сон.
Кто так стучится смело? —
Со гневом я вскричал.
«Согрей, обмерзло тело, —
Сквозь дверь он отвечал. —
Чего ты устрашился?
Я мальчик, чуть дышу,
Я ночью заблудился,
Обмок и весь дрожу».
Тогда мне жалко стало,
Я свечу засветил,
Не медливши нимало,
К себе его пустил.
Увидел, что крылами
Он машет за спиной,
Колчан набит стрелами,
Лук стянут тетивой.
Жалея о несчастье,
Огонь я разложил
И при таком ненастье
К камину посадил.
Я теплыми руками
Холодны руки мял,
Я крылья и с кудрями
Досуха выжимал.
Он чуть лишь ободрился,
«Каков-то, — молвил, — лук,
В дожде, чай, повредился».
И с словом стрелил вдруг.
Тут грудь мою пронзила
Преострая стрела
И сильно уязвила,
Как злобная пчела.
Он громко рассмеялся
И тотчас заплясал!
«Чего ты испугался? —
С насмешкою сказал:
Мой лук еще годится
И цел, и с тетивой:
Ты будешь век крушиться
Отнынь, хозяин мой».
АНАКРЕОНТИКА
САМОМУ СЕБЕ
Возлежа на листве нежной
Мирт и лотосов зеленых,
Я желаю пить прилежно,
Пить подольше, но с опаской:
Сам Эрот мне кравчим служит
И, папирусной подвязкой
Подтянув хитон на плечи,
Влагой хмельной угощает.
Колесом от колесницы
Вкруг самой себя вращаясь,
Жизнь людская убегает,
А в могиле смертной кости
Горстью пепла оставляет...
Для чего ж кадить на камень?
Лить на землю возлиянья?
Лучше мне, Эрот, при жизни
VIII. АНАКРЕОНТИКА
174
Воскури благоуханья —
Увенчай меня цветами,
Приведи мою гетеру;
Прежде, нежели вмешаюсь
В хороводы с мертвецами,
Я хочу прогнать заботы.
ЛЮИ ЛЮБОВНИЦЫ
Все листья на деревьях
Ты верным счетом знаешь
И на море широком
Все волны сосчитаешь —
Сочти ж моих любовниц
В Афинах, для начатка,
Ты запиши мне двадцать
И полтора десятка.
Потом считай в Коринфе
По целым легионам:
Уступит вся Эллада
В красе коринфским женам,
Теперь сочти в Лесбосе,
В Ионии, в Родосе
И в Карии... пожалуй —
Две тысячи... немного...
Что скажешь? Отмечай же,
Далеко до итога.
Ни сирским, ни канобским
Не свел еще я счета...
Да в Крите всеобильном,
По городам Эрота,
Где таинства уставил
Любви законодавец.
Сочти, вдобавок к прежним,
Души моей красавиц,
Но как их сосчитаешь —
Спрошу тебя заране —
За Кадиксом, за Индом
И в дальней Бактриане?
БОГАТСТВО
Когда б возможно было
Жизнь золотом продолжить,
Тогда б его берег я,
Чтоб смерть, ко мне пришедши,
Взяла его и мимо
Прошла. Но, так как смертным
Купить жизнь невозможно, —
К чему и все заботы?..
Что золото поможет,
Коль умереть мне должно?
Нет, лучше пить хочу я
Сок сладкий винограда,
Сидеть на мягком ложе
С прекрасной Афродитой!
АНАКРЕОНТИКА
Будем пить вино в веселье;
Будем петь про Вакха в одах —
Про наставника и в плясках,
И в игривых хороводах,
Про товарища Эрота,
Про любимца Афродиты,
Про вину вина и пьянства
И отца одной хариты.
Он появится — забота
Неотвязная смолкает,
И само лихое горе
В опьяненьи засыпает.
Если отроки мне чашу
С сладким нектаром подносят, —
И печаль и беспокойство
Ветры бурные разносят.
Так возьмем же в руки чаши,
Чтоб заботы засыпали,
Что за прибыль нам быть жертвой
Добровольною печали?
s
VIII. АНАКРЕОНТИКА
Что мы знаем о грядущем?
Смертных жизнь в руках безвестных...
Лучше ж, выпив, порезвиться
В сонме девушек прелестных!
Пусть заботится, кто хочет
От забот себя избавить:
Будем пить вино в веселье,
Будем Вакха песней славить.
176
К АИРЕ
Хочу я петь Атридов,
И Кадма петь охота,
А барбитон струнами
Звучит мне про Эрота.
Недавно перестроил
И струны я и лиру,
И подвиги Алкида
Хотел поведать миру,
А лира в новом строе
Эрота славит вновь.
Простите же, герои!
Отныне струны лиры
Поют одну любовь.
РОЗЕ
Розу нежную Эротов
С Дионисом сочетаем;
Красолиственною розой
Наши чела увенчаем
И нальем с веселым смехом
В чаши нектар винограда.
Роза — лучший цвет весенний,
Небожителей услада!
Мягкокудрый сын Киприды
Розой голову венчает,
Как с харитами он в пляске
Хороводной пролетает.
Дайте ж мне венок и лиру,
И под Вакховой ложницей
Закружусь я в быстрой пляске
С полногрудою девицей...
ПИР
Благовонных роз венками
Увенчавши чела наши,
Мы с веселою улыбкой
Пьем вино из полной чаши.
Под напевы барбитона
Легконогие девицы
Перед нами пляшут с тирсом
Из кудрявой повилики.
Ароматными устами,
В звуках песни сладкогласной,
Ритму пляски и пектиды
Вторит юноша прекрасный,
А усердный Комус пенит
Дар Лиэя в наших чарах,
И на праздник бога пиршеств,
Так любезного для старых,
Поспешают веселиться
Привлеченные пектидой,
И Эрот золотокудрый,
И Лиэй с младой Кипридой.
АНАКРЕОНТИКА
177
К ЭРОТУ
Не шутя меня ударив
Гиацинтовой лозою,
Приказал Эрот мне бегать
Неотступно за собою.
Между терний, чрез потоки,
Я помчался за Эротом
VIII. АНАКРЕОНТИКА
По кустам и по стремнинам,
Обливаясь крупным потом;
Я устал, ослабло тело —
И едва дыханье жизни
Из ноздрей не улетело.
Но, концами нежных крыльев
Освеживши лоб мой бледный,
Мне Эрот тогда промолвил:
«Ты любить не в силах, бедный!»
178
К ГОЛУБКЕ
— Откуда ты, голубка,
Откуда ты летишь?
Зачем, моя голубка,
Росой благоуханий
По воздуху кропишь?
О чем твоя забота?
«Анакреон-певец
Послал меня к Вафиллу,
К ребенку-властелину —
К тирану всех сердец.
Меня сама Киприда
За песню продала:
Теперь Анакреону
Служу я и — как видишь —
Письмо его несла,
А он мне обещался,
Как только я вернуся,
Свободу даровать.
Но — пусть дает свободу —
Я в рабстве остаюся:
Что пользы мне летать
По холмам, по долинам,
Садиться на деревьях
И кое-где клевать
Посевы полевые?
Из рук Анакреона
Я хлеб теперь клюю
И вместе с ним из чаши
Одно вино я пью.
Напившись, я порхаю
И трепетным крылом
Любовно припадаю
Я к сердцу господина,
А ночью тихим сном
Покоюся на лире.
Ты знаешь всё — поверь,
Прости же, чужеземец!
Вороны я болтливей
Была с тобой теперь».
АНАКРЕОНТИКА
КАСАТКЕ
Что год, весной, касатка,
Ты гнездышко свиваешь,
А на зиму — иль к Нилу,
Иль в Мемфис улетаешь.
В моем же сердце вечно
Любовь гнездо свивает
И выводок Эротов
Растит и размножает.
Один — вот оперился,
И крылья наготове;
Другой еще в скорлупке,
А третий уж в наклеве.
Всегда я слышу крики
Птенцов невозмужалых,
Птенцов с разверстым клювом...
Большие кормят малых;
А вырастет малютка —
И сам птенцов выводит...
Как быть мне с ними? Разум
Уловки не находит.
Затем и не находит,
Что тех Эротов милых
Спугнуть с гнезда родного
Мне жалко — я не в силах...
VIII. АНАКРЕОНТИКА
к восковому эвоту
Раз юноша какой-то
Отлитого из воска
Эрота продавал.
«Что просишь за работу?» —
Спросил я, подошедши,
А он мне отвечал
Дорическою речью:
«Купи за сколько хочешь;
Но должен ты узнать,
Что я не восколивец,
А только не желаю
С Эротом алчным спать».
— «Отдай же мне за драхму
Соложника-красавца,
А ты, Эрот, во мне
Зажги любовный пламень,
Иль будешь сам тотчас же
Растоплен на огне».
КАСАТКЕ
Скажи, чего ты хочешь,
Касатка-щебетунья?
Какому наказанью
Предать тебя скорей?
Остричь тебе косички,
Язык у резвой птички
Отрезать, как Терей?
Зачем рассветной песней,
Болтливая певунья,
Умчала ты Вафилла...
И с грезою моей!
САМОМУ СЕБЕ
Рассказывают, будто
Женоподобный Аттис
Кричал и звал в слезах
Красавицу Кибелу,
Безумствуя в горах.
Кричит в безумье всякий,
Кто вечную льет воду
На оных берегах,
Где жертвуют Кларосцы,
В честь Феба-лавроиосца,
Священному ключу.
А я, умащен миррой
И возлияв Лиэю,
С гетерою моею
Безумствовать хочу.
АНАКРЕОНТИКА
181
К ЭРОТУ
Любить, любить хочу я!
Любить Эрот мне сам
Советовал, но только
Тогда я был упрям
И бога не послушал, —
А он взял лук тугой
С колчаном золоченым
И звал меня на бой.
Покрыл себе я плечи
Бронею, как Ахилл,
Щитом вооружился
И дротики схватил —
И вышел... Он стреляет,
А я — скорей бежать...
Рассыпавши все стрелы,
Он стал негодовать —
И вдруг стрелою острой
Сам в грудь мою взлетел,
Пронзил глубоко сердце —
Пронзил и одолел.
VIII. АНАКРЕОНТИКА
Теперь какая польза
Мне в копьях и щитах? —
Борьба уже напрасна,
Когда наш враг в стенах.
САМОМУ СЕБЕ
Ты — песнь войне фиванцев,
Он — песнь фригиян к бою,
А я слагаю песню
Победе надо мною:
Не всадником, не пешим,
Не в море кораблями —
Сражен я новым войском,
Стреляющим — очами.
182
К СЕРЕБРЯНОЙ ЧАШЕ
Серебренник искусный,
Гефест, ты не чекань
Мне брони и доспехов:
Мне чуждо слово — брань,
Гораздо лучше чашу,
Вместительней и глубже —
Как можешь, мне отлей;
Но звезд и колесницы
С печальным Орионом
Не делай ты на ней
(Что в звездах Волопаса,
В созвездиях Плеяд).
Обвей вокруг всей чаши
На вервях лоз кудрявых
Румяный виноград;
Представь под сенью гроздий —
Всех золотом литым —
Красавца Диониса
И резвого Эрота
С Вафиллом молодым.
НА ТОТ ЖЕ ПРЕДМЕТ
Художник несравненный!
Серебряную чашу
Ты в честь весны мне сплавь.
На ней, на первом месте,
Цветущий образ Оры
В венке из роз представь,
И так металл отделай,
Чтоб сладок был напиток.
Прошу, не представляй
На чаше ни обрядов,
Ни горестных событий,
А лучше изваяй
На ней мне чадо Дия, —
И пусть красавец Эвий
С Кипридой молодой
Поют на брачном пире
И славят Гименея
Пред юною четой.
Изобрази на чаше
Эротов безоружных,
Смеющихся харит;
Пусть виноград косматый
Кистями спелых гроздий
Вокруг нее висит;
Пусть резвятся красавицы
Под сению его,
А посреди их вылей
Мне Феба самого.
АНАКРЕОНТИКА
ВЛФИЛЛУ
Ляжем здесь, Вафилл, под тенью,
Под густыми деревами:
Посмотри — как с нежных веток
Листья свесились кудрями!
Ключ журчит и убеждает
Насладиться мягким ложем...
VIII. АНАКРЕОНТИКА
Как такой приют прохладный
Миновать с тобой мы можем?
К золоту
Будь золото способно
Продлить мне жизнь немного —
О, как тогда бы, Плутос,
Берег его я строго,
Чтоб смерть, принявши выкуп,
Решилась удалиться;
Но смертному от смерти
Ничем не откупиться!
К чему ж вздыхать напрасно
И слезы лить безмерно?
И чему копить богатство,
Когда умрешь наверно?
Не лучше ль пить с друзьями,
С Лиэем благосклонным,
И жертвы жечь Киприде
На ложе благовонном?
САМОМУ СЕБЕ
Так как я, рожденный смертным,
Тропу жизни пробегаю,
Знаю путь, пройденный мною,
А грядущего не знаю —
Отойдите прочь, заботы!
Что мы общего имеем?
Прежде чем конца дождуся,
Посмеюсь и порезвлюся
В хороводах я с Лиэем.
САМОМУ СЕБЕ
Когда я пью, всегда
Заботы усыпляю.
И что же мне тогда
До слез и до труда
И до забот? Я знаю —
Придется умирать,
Хотя и нет охоты.
Зачем же направлять
Всю жизнь стезей заботы?
Не попусту вином
Лиэй нас награждает:
Когда его мы пьем,
Забота засыпает.
АНАКРЕОНТИКА
САМОМУ СЕБЕ
185
Только внидет Вакх желанный
В грудь мою — заснут заботы,
Креза стану я богаче
И согласно воспеваю
И любовь, и красоту.
Темным плющем увенчанный,
Полон неги и дремоты,
Я клонюсь на одр горячий
И в мечтаньях попираю
Всю земную суету.
Вы стремитесь к битве ярой —
Ополчайтесь! мне-то что же?
Не расстанусь я с вином,
Подойди, мой отрок, с чарой:
Лучше пьяным лечь на ложе,
Чем бездушным мертвецом.
VIII. АНАКРЕОНТИКА
ВАКХУ
Сын Зевеса, избавитель
Всех, заботой удрученных,
Вакх-Лиэй едва коснется
Чувств моих воспламененных,
Вдохновенный им, я в пляску
Уношуся в упоеньи.
Не одни дары Лиэя
Мне приносят наслажденье:
Милы мне попеременно
Афродиты нежной ласки,
Звуки лиры, звуки песен,
И всегда любезна пляска.
ВАФИАА
Стиль возьми, художник, снова
И Вафилла молодого
Напиши, как научу;
Волоса его на воске
Начерти в блестящем лоске
И рассыпь их по плечу:
Сделай черными их снизу,
Сверху солнцем озлатив,
И пускай падет на ризу
Прихотливый их извив,
Своевольно, без усилий.
Пусть темней драконьих крылий
Брови сводятся венцом
Над возвышенным челом,
Как роса поутру свежим.
Очи гордые разнежим
Чистотою дум младых, —
И суровый взгляд Арея
Взором кротким Киферея
Пусть оспаривает в них,
Пусть надеждою и страхом
Взор красавца нас манит.
АНАКРЕОНТИКА
Тише! стиля нежным взмахом
Наведи на пух ланит
Вешней розы цвет и глянец
И стыдливости румянец.
Как уста напишешь ты —
Я не знаю!.. Чтоб пылали
И лобзанья призывали
Убежденьем красоты.
Сделай так, чтоб воск бездушный
Мне Вафилла оживил
И, художнику послушный,
Даже молча говорил!
Пусть изгибом шеи нежной
Спорит с шеей белоснежной
Адонисовой — Вафилл.
Грудь заимствуй у Гермеса,
Руки также у него,
Только бедр ни у кого,
Кроме пасынка Зевеса,
Полидевка самого.	xg7
Торс... Описывать ли ноги?..
Нет, ты лучше знаешь сам.
Сколько ж хочешь ты? О, боги!
За него я всё отдам.
Вот — Вафиллу подражанье —
Аполлона изваянье:
Ты в Самос его возьми,
А вернешься, ради неба,
Самого красавца Феба
Ты с Вафилла мне сними.
ЕВРОПА
Вот этот бык, мой отрок,
Мне Зевсом показался:
С красавицей Сидона
Он мимо нас промчался.
Как на хребте он деву
И бережет и нежит;
Vfll. АНАКРЕОНТИКА
Взгляни, как волны моря
Копытами он режет!
Не может бык из стада
Так переплыть пучины,
Как он переплывает:
То может Зевс единый.
БЕЗЗАБОТНОСТЬ
Не учи меня законам
Скучных риторов твоих;
Что мне в слове бесполезном
И в софизмах их пустых?
Научи меня ты лучше
Сладкий сок Лиэя пить
И с Кипридой белокурой
Игры резвые делить.
Погляди, как эти кудри
Увенчала седина...
Усыпи мой разум, отрок,
Дай воды, неси вина...
Скоро, скоро покрывало
На меня набросишь ты...
А у смертного за гробом
И желанья отняты.
САМОМУ СЕБЕ
Я стар, но с молодыми
Я выпью больше всех,
И тирсом хороводным
Мне служит винный мех,
А партексовый стебель
Пускай берет другой.
Кто хочет состязаться —
Являйтеся на бой!
Скорее, отрок, в чашу
Вина мне наливай;
Но сладостный напиток
Водою размешай.
Я стар, но с молодыми
Умею поплясать,
Умею в резвой пляске
Силену подражать.
АНАКРЕОНТИКА
ЭРОТ
Эрот, не разглядевши
Пчелы на листьях розы,
Был в палец ей ужален.
Он крикнул; градом слезы;
И к юной Киферее
Понесся он, рыдая.
«Пропал я, умираю!
Пропал, моя родная!
Укушен я крылатой
И маленькой змеею...
Ты знаешь: земледельцы
Зовут ее пчелою?»
В ответ ему богиня
С улыбкою невольной:
«О сын мой! если пчелка
Умеет жалить больно,
Суди ж, как тот страдает,
Кого стрела Эрота
Безжалостно пронзает!»
ПИР
Дайте лиру мне Омира
Без воинственной струны:
Я не чествую войны.
Из обрядного потира
Я желаю мирно пить
И водой напиток сладкий,
VIII. АНАКРЕОНТИКА
По закону, разводить.
Я напьюся в честь Лиэя,
Запляшу и запою,
Но рассудком я умерю
Песню буйную мою.
К КАРТИНЕ
К песням музы благородной
Преклони свой слух, художник!
Напиши рукой свободной
Города, приют веселью,
И смеющихся вакханок,
С раздвоенною свирелью,
Жаром Вакха распаленных.
Напиши мне, если можешь,
На воску устав влюбленных.
190
лионису
Возвратился бог желанный,
Придающий молодежи
Рвенье пылкое в трудах,
Ловкость в пляске хороводной
И веселье на пирах.
Возвратился он и смертным
Вновь принес с собой напиток —
Исцеленье от забот;
Но вино еще в темнице,
И его лоза густая,
Как тюремщик, стережет,
А когда мы срежем лозы,
Сколько к нам польет здоровья,
Сколько в нас прибудет сил!
Что за резвость, что за свежесть
И в душе у нас, и в теле
Вакх под осень пробудил!
НА ДИСК С ИЗОБРАЖЕНИЕМ АФРОДИТЫ
Чей резец на этом диске
Так искусно и отважно
Пролил море, поднял волны
Над хребтом равнины влажной?
Кто, к богам вознесшись духом,
Начертал в пучине пенной
Облик девственной Киприды,
Пеной моря порожденной,
Начертал ее нагою,
Но красы младого лона
Скрыл прозрачною волною?
Как в затишье гальциона,
На зыбях морских качаясь,
Афродита рассекает
Телом пенистую воду, —
И широко отступает
Перед ней волна морская
Выше персей округленных,
Ниже шеи отбегая,
Плавно движется богиня,
Меж пурпурных струй белея,
Как белеет меж фиалок
Серебристая лилея.
Вот, смеясь людскому страху,
Смело мчится вслед богине
Гимерот с Эротом резвым
На порывистом дельфине.
Стаи рыб широкоплесных
Стан Киприды стройно-гибкий,
Под водой резвясь, щекочут,
Чтоб плыла она с улыбкой.
АНАКРЕОНТИКА
191
РОЗЕ
С цветоносною весной
Я пою цветов царицу,
Розу, смертных чаровницу;
Пой, красавица, со мной!
VIII. АНАКРЕОНТИКА
igi
Роза, ты — отрада взору,
Ты — дыхание богов,
Ты — убор харитам в пору
И Эрота, и цветов,
Ты — игрушка для Киприды,
Ты — во храмах, и тебя,
Больше всех цветов любя,
Воспевают пиэриды.
Меж шипов люблю срывать
Я твой венчик благовонный
И рукою уязвленной
И ласкать, и согревать.
Ты — соперница денницы,
Ты родишь восторг в певцах —
И гремит хвала царицы
Многоцветной плетеницы
На вакхических пирах.
Что без роз благоуханных,
Что бы было, говорю?
Нимф Кибелы розодланных,
Розоперстую зарю,
Розоцветные ланиты
Лепокудрой Афродиты
Мы не пели бы тогда.
Запах роз болезнь лихую
Прогоняет навсегда;
Розы насыпь роковую
На могилах сторожат;
Розы старости не знают
И, завянув, сохраняют
Вечно-юный аромат;
Розам — тщетны Парк угрозы...
Воспоем рожденье розы!
В то мгновение, как ты,
Мать любви и красоты,
Молодая Киферея,
Родилась из волн Нерея,
Вся осыпана кругом
Пены влажным жемчугом;
В то мгновенье, как Афине,
Броненосице-богине,
Грозной дочери небес,
Дал рождение Зевес, —
Розы цвет многооттенный
Недра темные земли
Благотворно изнесли.
Боги розе несравненной
Дали пламенный отлив,
В алый нектар омочив, —
И поднялся, пламенея
Сквозь колючие листы,
Вековечный цвет Лиэя
В полном блеске красоты.
АНАКРЕОНТИКА
САМОМУ СЕБЕ
В хоре юношей веселых
Молодею духом сам
И всегда унесться в пляску
Я готов, назло годам.
Подожди меня, Кибела,
Дай цветок мне для венка...
Дальше ты, седая старость!
Молод я еще пока,
В пляске с резвой молодежью
Пролетая жизни путь.
Принесите поскорее
Мне осенний плод Лиэя,
Принесите кто-нибудь,
И свидетелями будьте.
АНАКРЕОНТИЧЕСКОЕ
Из роз венок сплетая,
Нашел я в них Эрота.
За крылышки схвативши,
В вино его я бросил
VIII. Al (АКРЕОНТИКА
I
И сам вино то выпил.
С тех пор мое всё тело
Он крыльями щекочет.
194
IX. поэты
АЛЕКСАНДРИЙСКОЙ ЭПОХИ
И ПОЗДНИЕ ЛИРИКИ

БИОН
III в. до н. э.
ИДИЛЛИИ
вступление
(VI)
Если приятны мои песнопенья, я славиться буду
Теми одними, которые Муза внушила мне прежде;
Если ж не сладки они, то к чему же мне дальше стремиться?
197
ЖИЗНЬ
(VII)
Если б нам жизненный срок был двоякий дарован Кронидом
Или изменчивой Мойрой — и так, чтоб один проводили
В счастии мы и в утехах, другой был бы полон трудами, —
То потрудившийся мог бы позднейшего ждать награжденья.
Если же боги решили назначить нам, людям, для жизни
Срок лишь один, и притом столь короткий, короче, чем
просим,
Что же, несчастные, мы совершаем такие работы?
Что же, для цели какой мы в наживу и в разные знанья
Душу влагаем свою и всё к большему счастью стремимся?
Видно, мы все позабыли, что мы родились не бессмертны
И что короткий лишь срок нам от Мойры на долю достался.
IX. ПОЭТЫ АЛЕКСАНДРИЙСКОЙ ЭПОХИ
музы И ЭРОТ
(VIII)
Музы Эрота, жестокого бога, ничуть не боятся,
Любят его всей душой и за ним по пятам поспешают.
Если захочет кто-либо, имея суровую душу,
Песни слагать, то бегут от него и учить не желают;
Если ж кто сладко поет, свое сердце предавши Эроту,
Быстро к такому певцу Пиериды толпой прилетают.
Сам я свидетель, что истинно слово мое в этом мире:
Если иного бессмертного петь мне иль смертного любо,
Сразу коснеет язык и по-прежнему песнь не поется;
Если ж опять что-нибудь про Ликида ли, или Эрота
Вздумаю петь, то из уст моих весело песенка льется.
ЭРОТ-УЧЕНИК
198
(IX)
Я еще спал, как предстала великая мне Афродита
Дивной рукою ведя за ручонку младенца Эрота;
Мальчик потупился долу, она же мне так говорила:
«Вот мой Эрот: научи его, милый пастух, песнопенью».
Так сказала — и скрылась; а я, неразумный, Эрота,
Словно желавшего, стал обучать моим песням обычным:
Песням о том, как свирель свою Пан изобрел, как Афина —
Флейту, лиру — Гермес, Аполлон же кифару настроил.
Так поучал я Эрота; а он, не внимая ни слову,
Сам начал петь предо мной о любви и, меня наставляя,
Страсти богов и людей прославлял и деянья Киприды.
Так я забыл наконец, чему обучал я Эрота,
Но от Эрота всем песням любовным зато научился.
ГЕСПЕРУ
(X)
Геспер, ты светоч златой Афродиты, любезной для сердца!
Геспер, святой и любимый, лазурных ночей украшенье!
Меньше настолько луны ты, насколько всех звезд ты светлее.
Друг мой, привет! И когда к пастуху погоню мое стадо,
Вместо луны ты сиянье пошли, потому что сегодня
Чуть появилась она и сейчас же зашла. Отправляюсь
Я не на кражу, не с тем, чтобы путника ночью ограбить.
Нет, я люблю. И тебе провожать подобает влюбленных.
БИОН
ПТИЦЕЛОВ И ЭРОТ
(XII)
Раз птицелов, еще мальчик, в обильной деревьями роще
Ловлею птичек занявшись, крылатого видит Эрота,	*99
Смирно на буковой ветке сидевшего. Жертву приметив,
С радостью мальчик — Эрота за птицу большую он принял —
Все свои прутики вяжет друг с другом как можно покрепче
И обставляет Эрота, порхавшего с ветки на ветку.
Но неудача постигла затею; вот в горе малютка,
Бросив силки, прибежал к старику-земледельцу, который
Птичек ловить его научил, рассказал про затею
И указал на Эрота, сидевшего близко; но старец
С тихой улыбкой главой покачал и ответил малютке:
«Брось ты охоту свою, не лови этой птицы коварной,
Дальше беги: то презлое созданье! счастливец ты будешь,
Если его не поймаешь! Когда же ты станешь мужчиной,
Тот, кто теперь от тебя улетает, по собственной воле
Вдруг прилетит и к тебе на головушку буйную сядет».
IX. ПОЭТЫ ААЕКСАНЛРПЙСКОЙ ЭПОХИ
К АФРОЛИТЕ
(XIII)
Кипра прелестная дочь, ты, рожденная Зевсом иль Морем,
Молви, за что ты на смертных, за что на богов рассердилась?
Больше того: вероятно, сама ты себя прогневила
И родила в наказанье ты Эроса всем на мученье:
Дик, необуздан, жесток, и душа его с телом не схожа.
И для чего ты дала ему быть стрелоносцем крылатым,
Так что ударов жестоких его мы не в силах избегнуть?
РАЗГОВОР О ВРЕМЕНАХ ГОДА
(XVII)
Клеодам
200
Осень, о Мирсон, тебе, иль зима, иль весна, или лето
По сердцу больше? Какого ты времени ждешь с нетерпеньем?
Лета ль, когда мы плоды всех трудов своих видим?
Осени ль сладкой, в которую голод нам, людям, не страшен?
Или зимы, для работ неудобной? И зимней порою
Многие, греясь у печки, ведь тешатся сладким досугом.
Или весна тебе больше приятна? Скажи, твое сердце
Что избирает? Нам можно теперь поболтать на досуге.
Мирсон
Божьи дела обсуждать, Клеодам, не пристало нам, смертным:
Все они святы и с радостью нами должны приниматься.
Впрочем, тебе укажу я, что мне всего больше приятно.
Лета желать не могу я: тогда меня солнышко жарит;
Осени тоже: плоды она вредные нам производит;
Страшной зимы я боюсь, приносящей снега и морозы;
Чудной весенней порой я желал бы весь год наслаждаться,
В кою ни холод, ни знойное солнышко нас не тревожат;
Всё прорастает весною, всё сладкое зреет весною,
Ночи тогда все ровны у людей, одинаковы зори.
ПЛАЧ ПО АДОНИСЕ
Горе Адонису, горе, погиб прекрасный Адонис.
Умер прекрасный Адонис, унылые стонут Эроты.
Больше не спи, Афродита, покрывшись пурпурною тканью,
Грустная, в черной одежде, по персям себя ударяя,
Встанешь и скажешь ты всем: погиб мой прекрасный Адонис.
Горе Адонису, горе, унылые вторят Эроты.
В зарослях умер прекрасный Адонис: пробил ему ногу,
Белую ногу клыком своим вепрь. Опечалил Киприду
Нежную он, умирая. И черным потоком струится
Кровь по его белоснежному телу, и взгляд цепенеет.
С губ его розы слетают, а с ними умрут поцелуи,
Больше не будет Киприда ласкать поцелуями друга.
Горе Адонису, горе, унылые вторят Эроты.
Тяжкая, тяжкая рана в бедре у Адониса белом.
Много тяжеле та рана, что сердце Киприды терзает.
Верные псы окружают Адониса с жалобным воем.
Горные нимфы рыдают и плачут. Сама ж Афродита,
Кудри свои распустив, печальная по лесу бродит.
Нет на ногах ее нежных сандалий, терновник колючий
Рвет ее белую кожу, священную кровь проливая.
Громко стеная, несется она чрез широкое поле,
Мужа зовет ассирийца и плачет по нем неутешно.
Черную ткань на ходу развевает ей ветер летучий,
Грудь истерзала ударами рук, белоснежные перси
Алым багрянцем горят, за Адониса муку приемлют.
Горе, о, горе Киприде, унылые вторят Эроты.
Умер красивейший муж, и погиб его образ священный,
Образ, любимый Кипридой, покуда не умер Адонис.
Вместе с Адонисом смерть красоте его. «Горе Киприде, —
Горы взывают и дубы взывают: — Несчастный Адонис!»
Плачут и быстрые реки о горе златой Афродиты,
Горные плачут потоки о смерти Адониса лютой,
Новая песня в лесу разливается пташки унылой,
Песнь соловья раздается: «Погиб прекрасный Адонис!»
Кто же оплакал, увы! безграничную страсть Афродиты?
Только она увидала Адониса тяжкую рану,
Алую кровь на увядшем бедре лишь она увидала,
Локти она обнажила, взывая: «Останься, Адонис!
Бедный Адонис, останься! В последний я раз обнимаю,
Милый, тебя и устами к устам я твоим прикасаюсь.
Гт Id ОН
201
IX. ПОЭТ Ы А А Е К С AI (А Р) ! Й С К О Й ЭПОХИ
202
Встань хоть на миг, мой Адонис, меня поцелуй напоследок,
Пусть поцелуй твой продлится, насколько в нем жизни
лишь будет,
Пусть и в уста мне и в сердце души твоей льется дыханье.
Сладкий напиток любви нацежу я и им я упыося,
Буду твои поцелуи хранить, как тебя, мой Адонис,
Хоть ты оставил меня и уходишь в страну Ахеронта,
В мрачное царство Аида. Несчастная я, одиноко
Ныне живу и не в силах, богиня, пойти за тобою.
Мужем моим завладей, Персефона. Могучее много
Ты, Персефона, чем я, всё прекрасное ты увлекаешь.
Я же, бездольная, горем отныне томлюсь неутешным,
Плачу по милом моем, по умершем, и тяжко страдаю.
Умер ты, трижды желанный, и сном моя страсть улетела.
Стала вдовой Афродита, сиротками стали Эроты.
Пояс расшитый с тобою погиб. Для тебя ли охота?
С дивной твоей красотою возможно ль бороться со зверем?
Так изнывает Киприда; унылые вторят Эроты:
Горе, о, горе Киприде, погиб прекрасный Адонис,
Горе Адонису, горе, погиб прекрасный Адонис.
В темном бору не тоскуй, Афродита, по милом супруге;
Роща глухая не может Адонису ложа доставить,
Брачное ложе свое приготовь для умершего мужа.
Даже и мертвым красив он, красив он, как будто уснувший.
Мягкою тканью одень ты Адониса, пусть он задремлет,
Тканью, которой когда-то священным вы сном почивали,
Ложе покрыв золотое. Люби и умершего друга.
Ты забросай молодыми цветами его и венками,
Умер Адонис твой милый, пускай и цветы с ним завянут,
Мастью сирийской его ороси, ороси его миррой,
Пусть благовонья погибнут. Адонис погиб, твоя мирра.
Горе Адонису, горе, унылые вторят Эроты.
Тканью пурпурной одетый, покоится нежный Адонис,
Вкруг него вьются, стеная и плача, малютки Эроты.
Пряди волос отрезают они для Адониса; с луком
Этот, а тот со стрелою летит, тот колчан окрыляет,
Этот сандалию снял у Адониса, эти из кружек
В урну воды наливают, тот занят бедра врачеваньем,
Нежными крыльями этот, склонясь над Адонисом, веет,
Горе Адонису, горе, унылые вторят Эроты.
Горе, о, горе Киприде, унылые вторят Эроты.
Факелы все потуши, Гименей, перед нашею дверью,
Свадебный сбрось с головы ты венец, уж нет Гименея,
Больше не будем мы петь Гименея. Одно мы поем лишь:
Горе, о, горе! Адонис, тебя мы зовем, не Гимена.
Плачут и стонут Хариты о сыне прекрасном Кинира:
«Умер прекрасный Адонис», — они говорят меж собою.
«Горе», — громко они повторяют, забыв о Пэане.
Музы Адониса в горе, Адониса все призывают.
Музы его воспевают, но песен Адонис не слышит.
Ах, он хотел бы послушать, но Кора его не пускает.
НОИ 9
Ныне свой плач прекрати, Киферея, вернися к веселью:
Снова ты слезы прольешь, через год снова плакать придется.
то3
мосх
l’?	IIв. дон. э.
О
iZ
i	идиллии
<	море и ЗЕМЛЯ
СП	м
О
~ Если лазурное море баюкает ветер тихонько,
— Бодрым становится сердце пугливое; мне в это время
Суша ничуть не мила, и влечет меня тихое море.
Если ж бушует пучина и на море гребни, сгибаясь,
Пеною брызжут и с ревом огромные катятся волны,
104 Взор обращаю я к суше, к деревьям, от моря бегу я:
Только земля мне желанна, приятна тенистая роща.
Ветер ли сильный завоет, там песни сосна напевает.
Что за тяжелая жизнь рыбака! Ему лодка — жилище,
Труд его — море, а рыбы неверною служат добычей.
Мне же так сладостно спится в тени густолистых платанов.
Рокот ключа, что вблизи пробегает, мне слушать приятно;
Радует он селянина, нимало его не пугая.
ЭРОТ-ЗЕМЛЕЛЕЛЕЕ1
(VIII)
Факел и лук отложив, взял рожон, чем волов погоняют,
Бог пышнокудрый Эрот вместе с наплечной сумой
И, возложивши ярмо на затылки волов терпеливых,'
Тучную стал засевать ниву богини Део.
Зевсу ж, на небо взглянувши, сказал: «Ороси мою ниву,
Чтобы Европы быка я под ярмо не подвел!»
ПОХИЩЕНИЕ ЕВРОПЫ
(I)
Некогда сон ниспослала приятный Европе Киприда,
Третья часть ночи когда наступает, пред самой зарею,
Сон когда меда сладчайший на вежды спускается к людям
И, свободя от забот, сомыкает их нежною цепью,
Сбивчивых снов когда быстрые сонмы проносятся всюду.
В час тот уснувшая сладко в хоромах с высокою кровлей
Дочь финикийской земли повелителя, дева Европа
Видела, как за нее состязались две части вселенной,
Женам подобные, — Азия с той, что лежит за морями.
Вид чужестранки имела одна, а другая туземке
Видом подобна была и за деву свою заступалась,
Первой твердя, что ее родила и сама воскормила.
Мощной рукою к себе увлекала соперница деву, —
Впрочем, не против желанья ее, — утверждая, что волей
Рока дана ей Европа от Зевса-эгидодержавца.
В страхе воспрянула дева с богато убранного ложа,
С бьющимся сердцем: как бы наяву ей виденье предстало.
Сидя, молчанье хранила она очень долго, обеих
Жен пред очами широко открытыми всё еще видя.
Долго спустя уже дева промолвила робкое слово:
«Кто из небесных богов ниспослал мне такое явленье?
Что за виденье меня пробудило, на пышно убранном
Ложе уснувшую сладко в отцовских чертогах богатых?
Кто была та чужеземка, что мне в сновиденье явилась?
Что за любовь в мое сердце проникла, да как благосклонно
Та и сама приняла меня, словно на дочь свою глядя!
Но да исполнят блаженные боги мне сон сей во благо!»
Молвивши так, она встала и скликала милых подружек,
Сверстниц, любимых душой, дочерей отцов благородных,
Коих всегда созывала, когда хоровод учреждала.
Иль омывала прелестное тело струями речными,
Иль на прекрасном лугу благовонные лилии рвала.
Тотчас они собралися; имелась у каждой кошница
Для собиранья цветов. Все подружки двинулись вместе
К лугу прибрежному, где постоянно сбирались толпою,
Роз красотой наслаждаясь и шумом прибоя морского;
Дева Европа сама золотую имела кошницу,
Чудо для взора, великое бога Гефеста созданье.
мосх
iO5
(X. ПОЭТЫ АЛЕКСАНДРИЙСКОЙ ЭПОХИ
20б
Ливии бог ее отдал, когда к Посидону на ложе
Шла она; дочери милой, красавице Тилефаассе
Ливия ту подарила кошницу, а деве Европе
Мать ее Тилефаасса преславный свой дар уступила.
Много на ней украшений блестящих искусной рукою
Создано было: златая Ио была там, дочь Инаха,
В виде телицы еще, а не в образе женском: скитаясь,
Двигалась быстро она по соленой пучине пространной
Моря, подобно плывущей. А море то было из стали.
Окрест на бреге высоком обрывистом мужи стояли
Тесной толпою, дивясь на телицу, плывущую в море.
Был там изваян и Зевс, прикасавшийся тихо руками
К деве Инаха: ее на брегах семиустного Нила
Из круторогой телицы он снова соделал женою.
Нила струи из сребра были вылиты, желтою медью
Телка покрыта была, а из золота Зевс был изваян.
Сверху венец огибал всю кошницу искусной работы;
Гермий был виден под ним, а вблизи на земле распростертый
Аргос лежал, неусыпными сразу заметный очами.
Птица из крови его возникала багряной, окрасом
Крыл многоцветным сияя; воспрянувши, словно летучий
Некий корабль, обнимала она край кошницы крылами.
Столько роскошна была непорочной Европы кошница,
Диво, которому равного смертный художник не создал.
Вот, когда прибыли девы с Европой к цветистому лугу,
Всякими стали они услаждать свое сердце цветами:
Та благовонный срывала нарцисс, а другая фиалку,
Та гиацинт или тмин; молодые побеги обильно
Землю весной утучненного луга собой покрывали.
Там и шафрана, подобного золоту, нежные кудри
Рвали они, меж собой соревнуя. Среди них царевна,
Ручками рвавшая алые розы, расцветшие пышно,
Так отличалась красою, как между Харит Афродита.
Но ненадолго судьбой ей дано было тешить цветами
Сердце свое и хранить нерушимым девический пояс:
Чуть лишь Кронион увидел ее, как жестокою страстью
К ней воспылал, пораженный нежданными в сердце стрелами
Кипра богини, которая может и Зевса осилить.
Вот он, и, ярости Геры ревнивой избегнуть стараясь
И обмануть пожелав непорочное сердце девицы,
Образ скрыл бога и, вид изменивши, в быка превратился;
Но не такому подобен он был, какой кормится в стойле,
Или, изогнутый плуг волоча, рассекает им землю,
Или какой среди стада пасется, иль, шею под игом
Долу склонивши, влечет нагруженную тяжко телегу.
Светлая дюжая шерсть покрывала всё прочее тело,
Лишь на челе серебристый кружочек блистал, под которым
Светлые очи сверкали горячею страстью любовной;
Равные между собою рога над челом поднимались,
Словно отрезки рогатой луны молодой полукруга.
Вот он явился на луг и своим приближеньем нисколько
Юных девиц не смутил; овладело тут всеми желанье
Ближе к нему подойти и погладить красавца, который
Благоуханьем бессмертным своим заглушал даже луга
Запах приятный. Он стал впереди непорочной Европы,
Шейку ее полизал и доверчиво ластился к деве.
Гладит Европа быка, изобильную пену руками
С губ его мягких стирает и с ласкою тихой целует.
Нежно тут бык замычал: ты сказал бы, пожалуй, что слышишь
Сладкие звуки приятно поющей цевницы Мигдонской.
Перед Европой склонил он колена, ей в очи взирая,
Шею согнул и указывал ей на широкую спину.
Тут пышнокосым подругам промолвила дева Европа:
«Ближе, подружи мои дорогие! Усевшись на этом
Милом быке, порезвимся! Ведь он, без сомненья, дозволит
Всем на спине посидеть. Поглядите, как ласково смотрит,
Как он спокоен и нежен на вид. Он нисколько на прочих
Буйных быков не похож. Человечьим — возможно подумать —
Разумом он одарен и лишь речи ему не хватает».
Молвила так и к быку на хребет она села с улыбкой;
Прочие медлили. Тотчас, желанную деву похитив,
На ноги бык поднялся и направился к берегу быстро.
Тут, обернувшись, Европа подружек своих призывала,
Руки с мольбой простирая; но те не могли уж настигнуть.
В море вступивши, вперед он помчался подобно
дельфину,
Чуть лишь касаясь копытами волн беспредельной пучины.
В час, когда шествовал он, приутихло широкое море,
Звери морские играли кругом перед Зевса ногами,
Бойко из хлябей глубоких чрез волны скакали дельфины,
Всплыли наверх Нереиды из бездны морской и, усевшись
На спины чудищ морских, чередою согласной все плыли.
Сам над пучиной земли колебатель далеко шумящий,
Волны равняя трезубцем своим, путь указывал в море
мосх
207
IX. ПОЭТЫ АЛЕКСАНДРИЙСКОЙ эпохи
Брату любезному; вкруг же него собирались Тритоны,
Бездны широкой морской музыканты, гремящие тяжко,
Брачные песни играя на трубах из раковин длинных.
Сидя меж тем на спине быка-Зевса, прелестная дева
Ручкой одною держалась за рог его длинный, другою
Складки сбирала одежды багряной, чтоб их не мочили
Моря седого безбрежные воды, кругом поднимаясь.
Пеплос Европы широкий ветрами надулся, как парус
Быстро идущей ладьи, и поддерживал деву в движенье.
Так уносилась она всё дальше от милой отчизны;
Скрылись из глаз уже берег шумливый и горы крутые,
Воздух один был кругом, а внизу — беспредельное море.
Взором вокруг всё окинув, тут слово промолвила дева:
«Милый мой бык, ты куда же несешь меня? Как ты по трудным
Моря дорогам ногами проводишь и водной пучины
Вовсе не трусишь? Ведь в море одним кораблям быстроходным
Двигаться можно, быкам же морские пути недоступны.
Где для тебя здесь питье? Иль какая еда тебе в море?
Ты уж не бог ли? Богам лишь приличное ты совершаешь.
Ведь ни дельфины, живущие в море, не ходят по суше,
Ни по пучинам быки; а ты и по суше, и в море
Мчишься бесстрашно, и служат тебе вместо весел копыта.
Можно подумать, что ты и в воздушные синие выси
Быстро взовьешься и будешь летать быстрокрылою птицей.
Горе мне, деве несчастной, которая, отчий покинув
Кров на этом быке, уносясь далеко, по безвестным
Плаваю моря пучинам и так одиноко скитаюсь.
Ты, о владыка безбрежного моря, земли колебатель,
Милостив будь мне: тебя ведь я, кажется, спереди вижу, —
Это движенье быка направляешь ты, путь указуя.
Ведь не без воли богов я скитаюсь по влажным дорогам».
Так говорила Европа, и бык круторогий ответил:
«Будь спокойна, о дева, пучины морской не пугайся!
Я не иной кто как Зевс, хоть теперь я быком представляюсь:
Я ведь могу чем угодно являться, чем сам пожелаю.
Страстью к тебе я подвигнут великое море ногами
Вымерять в виде бычачьем. А ныне на острове Крите
Будешь ты жить, где воспитан я сам. Здесь и брачный чертог
твой
Будет, и здесь от меня сыновей ты родишь знаменитых,
Коп у смертных людей скиптроносными будут царями».
Так он сказал, и свершилось всё, что сказал он. Уж виден
Крит был; Кронной здесь образ свой прежний воспринял и деве
Пояс ее разрешил. Ему ложе устроили Оры.
Прежняя дева тотчас стала Зевса супругой младою.
мосх
ЭРОТ-БЕГЛЕЦ
(П)
Громко взывала Киприда-богиня о сыне Эроте:
«Если кто видел Эрота бродящим в распутьях дорожных —
Он от меня убежал, — то любой, кто его мне укажет,
Будет моим награжден поцелуем, а кто возвратит мне,
Тот не один поцелуй, а и нечто другое получит.
Сразу заметен малютка: среди двадцати распознаешь;
Цветом не бел, а подобен огню; в его глазках суровых
Пламя блестит; его думы коварны, но сладостны речи:
Мыслит одно, а вещает иное; как мед его голос,
Мысли же злобные горьки, как желчь; обольститель коварный,
Правды не ведает хитрый ребенок и шутит жестоко.
В кудрях роскошных головка, чело его дышит отвагой;
Крошки-ручонки, но ими далеко стреляет малютка:
Стрелы его Ахеронт поражают и Ада владыку.
Тельце его всё нагое, но ловко скрывает он думы.
Птицам подобно крылатый, на всех он мужчин или женщин
Вдруг налетает проворно и в сердце внедряется прочно.
Маленький лук у него, а на луке пернатая стрелка;
Стрелка ничтожна длиной, но несется она до эфира.
Золотом крытый колчан у него за спиной, а в колчане
Стрелы жестокие, кои меня даже часто сражают.
Страшно всё это, но более страшен им вечно носимый
Маленький факел с огнем: он и Солнце само зажигает.
Если его кто поймает, свяжи и веди, не жалея!
Если заплачет, — смотри, чтоб тебя не провел хитроумно.
Будет смеяться, — тащи! целовать ли тебя пожелает, —
О, берегись: поцелуй его вреден и яд — его губки;
Если же скажет: «Возьми, подарю я тебе всё оружье», —
Даром коварным таким не прельщайся: в огне закален он!»
НАДГРОБНАЯ ПЕСНЬ БИОНУ
IX. ПОЭТЫ АЛЕКСА11ЛРИ некой ЭПОХИ
210
(III)
Горько стенайте, теснины в горах и Дорийские воды,
Также и реки, оплачьте желанного Биона участь!
Ныне рыдайте, растенья, кручиньтесь ныне, дубравы;
Ныне, цветы, увядайте, печально склонивши головки.
Розы, вы ныне с тоски покраснейте, и вы, анемоны!
Ты, гиацинт, лепечи свои буквы и лишнее «ай-ай»
Ныне впиши в лепестки: песнопевец скончался прекрасный.
О Сицилийские музы, начните песнь скорби, начните!
Вы, соловьи, что так горько рыдаете в лиственной чаще,
Весть отнесите теперь сицилийским водам Аретузы,
Что навсегда упокоился Бион пастух и с ним вместе
Лирика смолкла у нас и погибла дорийская песня.
О Сицилийские музы, начните песнь скорби, начните!
Горько теперь на водах, о Стримонские лебеди, плачьте,
Звуками, полными скорби, воспойте печальную песню,
Песню, которую вы перед собственной смертью поете;
Девам Эагровым также скажите и всем возвестите
Нимфам Бистонским: «Увы, скончался Орфей наш дорийский».
О Сицилийские музы, начните песнь скорби, начните!
Стад всех любимец уже не поет своей песни прекрасной,
Сидя под тенью дубов сиротливых, уж лиры не строит, —
Ныне он в царстве Плутона забвения песнь воспевает.
Горы безгласны теперь, а коровы, бродившие прежде
Весело, ныне рыдают по нем и пастись не желают.
О Сицилийские музы, начните песнь скорби, начните!
Бион, о ранней кончине твоей Аполлон сам заплакал,
С ним возрыдали Сатиры и в черных одеждах Приапы;
Паны стенают о смерти твоей и лесные Краниды
Горестно плачут, и воды в источники слез превратились.
Эхо рыдает в скалах: молчать обреченное, звукам
Песен твоих подражать уж не может. С кончиной твоею
Сбросили плод свой деревья, цветы все на корне увяли;
Вымя овец не течет молоком, мед из ульев не каплет —
Высох он с горя в ячейках своих: уже больше не нужно,
После погибели уст твоих меда, сбирать его в ульях.
О Сицилийские музы, начните песнь скорби, начните!
Столько дельфин не рыдал, подле берега моря скитаясь,
Сколько не плакал орел никогда среди горных утесов,
Кеикс не столько взывал, Алькионы кончиной убитый,
Столько не плакала птица Мемнона в ущельях пустынных,
Окрест могилы летая погибшего сына Денницы,
Сколько теперь, после гибели Биона жалкой, стенали
Все соловьи и касатки, которых он радовал прежде,
Коих учил щебетать: на древесных усевшися ветках
Друг против дружки, рыдали они, и им вторили птицы:
«Горькие пташки, кручинитесь вы, но и мы все рыдаем!»
О Сицилийские музы, начните песнь скорби, начните!
Кто ж на цевнице твоей заиграет, о многожеланный?
Кто к твоим флейтам приложит уста? Кто будет столь дерзок?
Дышат еще твои губы дыханием сладостным прежним,
Звук твоей песни еще сохраняется живо в свирелях.
Пану ль снесу я цевницу? Пожалуй, и он побоится
Губы свои приложить к ней, чтоб хуже тебя не казаться.
О Сицилийские музы, начните песнь скорби, начните!
Плачет о смерти твоей Галатея, которую прежде
Радовал ты, на морском берегу восседавшую рядом.
Лучше Киклопа ты пел: от него убегала красотка
Нимфа, тебя ж лицезреть ей приятнее было, чем море;
Ныне ж она, позабыв свои волны, на бреге пустынном
Грустно сидит и ей всё еще чудится голос твой нежный.
О Сицилийские музы, начните песнь скорби, начните!
Муз все дары, о пастух, с тобой вместе навеки погибли,
Сладкие дев поцелуи и мальчиков нежные губки,
Окрест могилы твоей горемычные плачут Эроты...
Больше гораздо Киприда скорбит, чем о том поцелуе,
Коим простилась она с Адонисом в час его смертный.
О Сицилийские музы, начните песнь скорби, начните!
Это тебе, всех звучнейший поток, ныне горе второе,
Новое горе, Мелес! Потерял ведь ты прежде Гомера,
Славного сладкою речью певца Каллиопы. Я слышал, —
Ты многослезным потоком оплакал прекрасного сына,
Шумом своим огласивши всё море, а ныне ты снова
Плачешь о сыне другом и от новой уж таешь печали.
О Сицилийские музы, начните песнь скорби, начните!
Были они родниками любимы: водой Иппокрены
Жажду один утолял, а другой — Арефусы водою;
Первый прекрасную дочь Тиндарееву в песнях прославил,
Грозного сына Фетиды и с ним Менелая Атрида;
Этот же пел не жестокие войны, не слезы, а Пана;
,мосх
IX. ГIО Э Т Ы А Л L К С A11Д Р И Й С К О Й ЭПОХИ
Был он пастух, на свирели играл и стада водил с песней,
Звучные ладил цевницы, доил тихонравных коровок,
Мальчиков милых приятным учил поцелуям, Эрота
Нежил на лоне своем и напевом будил Афродиту.
О Сицилийские музы, начните песнь скорби, начните!
Славные все города тебя, Бион, желают, все веси:
Аскра скорбит по тебе сильнее, чем по Гесиоде,
Пиндара песен леса Беотийские столько не жаждут,
Столько не мучился Лесбос, грустя по кончине Алкея,
Город Теосский не столько рыдал по своем песнопевце,
Более, чем Архилоха, Парос тебя жаждет, и, песни
Сафо забыв, Митилина о песнях твоих всё горюет.
О Сицилийские музы, начните песнь скорби, начните!
А Феокрит в Сиракузах. Авзонии горести песней
Я выражаю моею: мне песни пастушьи не новы,
Музы дорийской наследник я, коей друзей своих младших
Ты обучал и из них оказал мне великую почесть:
ш Прочим богатство свое ты оставил, а мне — свои песни.
О Сицилийские музы, начните песнь скорби, начните!
Горе! Когда по садам разноцветные мальвы завянут,
Или зеленый селин, иль цветущий анис пышнокудрый,
Снова они оживают потом и с весною родятся;
Мы же, великие, сильные, разумом крепкие люди,
Только лишь жизни лишимся, глухие в глубокой могиле
Спим уже сном непробудным и долгим во тьме бесконечной.
Будешь ты ныне безмолвно в земле почивать, а лягушке
Волею Нимф суждено распевать свою песенку вечно.
Как же я буду завидовать ей? Не красна ее песня!
О Сицилийские музы, начните песнь скорби, начните!
Кто-то поднес ядовитое зелье к устам твоим, Бион.
Как же оно, приближаясь к губам твоим, сладким не стало?
Смертный какой столь жестокий, что зелье тебе приготовил
Или поющему дал, не ударился в бегство от песни?
О Сицилийские музы, начните песнь скорби, начните!
Дика, однако, везде настигает. А я в этой скорби
Слезно рыдаю об участи горькой твоей. Если б мог я,
Как в преисподнюю сшедший Орфей, как Улисс хитроумный,
Как еще раньше Алкид, — я сошел бы в чертоги Плутона,
Чтобы взглянуть на тебя и, коль песни поешь ты Плутону,
Выслушать, что ты поешь. Но какую-нибудь ты и Коре
Песнь сицилийскую спой, услади ее пеньем пастушьим:
Родом она из Сицилии тоже, на бреге Этнейском
Прежде играла она и дорийские песенки пела.
Пенье твое без награды не будет: как прежде Орфею,
Певшему сладко, она Евридику жену возвратила,
Так и тебя, милый Бион, горам возвратит. Если б сам я
Мог хорошо на свирели играть, — сам я спел бы Плутону.
IX. ПОЭТЫ АЛЕКСАНДРИЙСКОЙ ЭПОХЕ
214
ФЕОКРИТ
III в. до н. э.
ИДИЛЛИИ И ЭПИГРАММЫ
> идиллии <
ВОЛШЕБНИЦА
on
Где ветви лавра? где любовный мой напиток?
Фестилида, неси!., вот чаша: поскорей
Поставь ее в огонь и разверни над ней
Багряного руна завороженный свиток...
Пускай всю силу чар изведает теперь
Мой вероломный, ветреный любовник,
Страданья моего безжалостный виновник!
Двенадцать дней прошло, а он ни разу в дверь
Ко мне не постучал и не узнал, жестокой,
Жива я или нет? Он от меня далёко...
О, для меня сомнений больше нет:
Киприда и Эрот, во злобе несказанной,
Зажгли другой огонь в душе непостоянной;
Но завтра я пойду в гимназий Тимагет,
Найду его и всё узнаю при свиданье,
А нынче совершу над ним я заклинанье-
Луна! укрась венцом лучей
Твое чело! зову тебя трикраты,
Зову тебя, владычица ночей,
В сообществе подземный Гекаты!
Геката, ты пугаешь даже псов,
Когда в ночи, стезею потаенной,
Скользишь незримо меж гробов
Стопой окровавленной.
Геката страшная, приветствую тебя!
Пребудь со мной и тайну чар поведай,
Чтоб я сравнилася, соперницу сгубя,
С Медеею и с русой Перимедой...
О птица вещая, верни его ко мне!
Уже ячмень совсем сгорел в огне...
Теперь, Фестилида... несчастная рабыня!
Где у тебя, проклятой, голова?
Сыпь соль и говори волшебные слова:
«Богиня!
Я кости Дельфиса сжигаю на огне».
О птица вещая! верни его ко мне!
Да, Дельфис моего страдания виновник —
Я за него жгу лавр; он пламенем одет,
Трещит, рассыпался — и пеплу даже нет:
Пусть так сгорит дотла неверный мой любовник
На медленном, невидимом огне.
О птица вещая! верни его ко мне!
Как мягкий воск мой пламень чарный,
Пусть так же Дельфиса растопит страстный жар!
Как вкруг моей руки вот этот медный шар,
Пусть так вокруг меня вращается коварный
И наяву, и в сне...
О птица вещая! верни его ко мне!
Теперь в огонь я брожу горсть мякины...
Геката! ты могуществом красы
Смягчаешь сердце твердого мужчины
В самом Аиде... Чу!., рабыня! лают псы...
Их вой вещает нам в протяжных отголосках...
«Спешите в медный щит ударить: видим мы
Богиню тьмы
На ближних перекрестках».
О птица вещая, верни его ко мне!
Умолкнул говор волн; стих ветер; всё во сне;
Не спит одна тоска в душе моей смятенной.
Я страстию к тому воспалена,
Кто, вместо имени — подруга и жена,
Лишив меня всего, что было мне бесценно,
Оставил мне позор и горести одне.
О птица вещая, верни его ко мне!
Я возлиянья трижды совершаю
ФЕОКРИТ

IX. ПОЭТЫ АЛЕКСАНДРИЙСКОЙ ЭПОХИ
2l6
II с троекратною мольбой к тебе взываю,
Светило ясное ночей!
Отдай мне Дельфиса, тоски моей не множа;
Какая б дева с ним ни разделяла ложа,
Пусть сей же час забудет он о ней,
Пусть будет им она оставлена нещадно,
Как некогда Тезеем Ариадна
Была оставлена на Наксосе, во сне...
О птица вещая, верни его ко мне!
Аркадский гиппоман приводит в исступленье
Коней и кобылиц — и мчатся по горам
Они в безумии... И ты к моим дверям,
Мой Дельфис, прилети в таком же унесенье,
В таком же бешеном огне.
О птица вещая, верни его ко мне!
Бахромку пеплума он потерял случайно:
Я рву ее — и вот
Лоскутья мелкие в огонь бросаю тайно.
Увы! безжалостный Эрот!
Зачем, как жадная пиявка, тело точишь,
И сердце мне сосешь, и жаркой крови хочешь?
О птица вещая, верни его ко мне!
Но в ступе истолочь должна я на огне
Зеленой ящерицы члены:
Напиток гибельный из них составлю я,
И завтра же волшебного питья
Я Дельфису подам в возмездие измены.
Рабыня, зельями порог его дверей
Ты окропи сначала... Понемногу
Всем сердцем приросла я к этому порогу,
А Дельфис пренебрег любовию моей...
Потом, рабыня, плюнь и вымолви скорей:
«Я пепел Дельфиса по ветру рассыпаю».
О птица вещая, верни его ко мне!
Теперь осталась я с тоской наедине...
Как рассказать мне страсть? кого винить? — не знаю...
Анаксо, дочь Эвбола, шла
В Дианин лес; священную кошницу
На голове она несла;
В лес навели зверей, пустили даже львицу,
Чтоб день торжественный отпраздновать сполна.
Владычица ночей, узнай, как я любила!
Моя кормилица, соседка, Тевкарила,
Фракиянка — теперь в Элизие она, —
Меня просила, убеждала
И, бедную, Дианой заклинала
Пойти на праздник вместе с ней.
Я облеклась в хитон свой серебристый
И, в мантии богатой Клеаристы,
Вслед за кормилицей моей,
На празднество богини поспешила.
Владычица ночей, узнай, как я любила!
На половине нашего пути
Попался Дельфис нам, подобье Аполлона.
Он с Эвдамиппом шел близ хижины Ликона,
И нам близ ней случилося идти.
Цвели их нежные ланиты,
Златистым пухом юности покрыты,
И спорила их груди белизна
С твоими персями блестящими, луна!
Шли из гимназия; борьба их заманила.
Владычица ночей, узнай, как я любила!
При взгляде на него я, бедная, тотчас
Вся вспыхнула огнем, мой разум помутился,
И скрылось празднество из потемневших глаз,
И бледностью мой лоб болезненно покрылся.
Не знаю, кто отвел меня домой,
Но целых десять дней лежала я больной:
Меня горячка жгучая палила...
Владычица ночей, узнай, как я любила!
Всё тело у меня желтело, как топаз,
И секлись волосы, и кости были кожей
Едва обтянуты... О боги! но кого же,
Кого тогда в мольбах я не звала из вас?
Какой волшебницы помочь мне не просила?
Но легче не было, а время уходило...
Владычица ночей, узнай, как я любила!
Я наконец призналася рабе:
«Фестилида, спаси! откроюся тебе:
Миндиец — жизнь моя, мое существованье...
Ступай в гимназий Тимагет
И выжидай его: он выйдет на гулянье;
Он спорит там в борьбе, как молодой атлет:
ФЕОКРИТ
2.17
IX. ПОЭТЫ АЛЕКСАНДРИЙСКОЙ ЭПОХИ
и8
Средь юношеских игр растет и крепнет сила...
Владычица ночей, узнай, как я любила!
И, если он один, тихонько помани:
«Симета ждет тебя — ступай за мной!» — шепни».
Сказала я — раба со мной простилась,
И вскоре не одна под кров мой воротилась:
Красавец Дельфис с ней.
Когда же сердцем я — не ухом — у дверей
Чуть слышный шум его походки уловила —
(Владычица ночей, узнай, как я любила! —
Похолодела я, как лед;
Полуденной росой с чела закапал пот...
Как иногда ребенка сон встревожит
И мать во сне позвать он хочет, но не может,
Так точно я тогда без голоса была,
И речь моя в устах холодных замерла...
На мрамор я недвижный походила...
Владычица ночей, узнай, как я любила!
Коварный юноша потупил скромно взор,
Ко мне на ложе сел и начал разговор.
«Симета, — он сказал, — меня ты пригласила,
Но выслушай — тебе я не солгу:
Ты менее, чем я Филина на бегу,
Меня опередила».
Владычица ночей, узнай, как я любила!
«Да, я и сам хотел к тебе прийти...
Свидетель мне Эрот: с двумя-тремя друзьями,
Я в эту ночь сбирался принести
Тебе корзину с свежими плодами
И победителем возлечь у милых ног
В венке из тополя: Эллада тот венок
Бессмертному Алкиду посвятила...»
Владычица ночей, узнай, как я любила!
«И если бы меня пустила ты к себе,
Была бы счастлива: решением всегласным
Любовник твой и ловким и прекрасным
Был признан изо всех соперников в борьбе.
А я бы счастлив был, любовию волнуем,
С пурпурных уст твоих единым поцелуем.
Но если б, оттолкнув меня, твоя рука
Не сдвинула с дверей запретного замка,
Мне путь открыли бы огонь, железо, сила...»
Владычица ночей, узнай, как я любила!
«Сперва Киприду я благодарю: меня
Богиня счастьем подарила;
Потом тебя за то, что из огня
Ты вырвала меня и в дом свой пригласила,
А я, красавица, уж был испепелен:
Бывал и бог огня огнем любви сожжен».
Владычица ночей, узнай, как я любила!
«Да, велика любви могучей сила:
Она с постели не одну
Срывала в час таинственных свиданий
И деву юную, и юную жену,
Еще дрожавшую от мужниных лобзаний...»
Так Дельфис говорил — внимала я ему,
Я, легковерная, влюбленная, — и что же?
Покорная безумью моему,
Влекла его на девственное ложе...
Слились уста, и вспыхнул жар в крови...
Но, целомудренно любившая Селена,
Ты знаешь таинства любви!
С того мгновенья неизменно
Текли дни наши в тишине,
Без ссор, упреков и обиды...
Но мать Филисто, олетриды,
Явилася ко мне
Сегодня поутру, едва лишь кони Феба,
Из моря вынырнув, помчалися вдоль неба
Зарю румяную гоня...
Пришла и вестию встревожила меня:
«Твой Дельфис полюбил другую — я не знаю,
Кого он полюбил; но знаю лишь одно,
Что в честь своей любви он часто пьет вино,
Аты оставлена... Твой ветреник цветами
Венчает дверь любовницы своей».
Она сказала мне, и я — я верю ей:
Соседка славится правдивыми речами.
'И точно, отчего.
Бывало, он на дню три раза побывает
ФЕОКРИТ
тг9
IX. 1ЮЭГЫ ААККСАНДШЙСКОЙ эпохи
И чашу у меня порою забывает,
А вот двенадцать дней не вижу я его?
Ужели он забыл меня для новой милой?
Но нет! с Симетою он связан клятвы силой,
И, если пренебречь задумает мной он,
Клянуся парками, подземный Ахерон,
Увидит скоро он твой ток огнисто-бурный:
Затем, что яд училась составлять
У ассирийца я — и знаю сберегать
Его на дне волшебной этой урны.
Прости, луна! направь своих коней
На отдых и на сон — в чертоги Океана...
А мне не отдохнуть с печалию моей...
Прости, сереброчелая Диана,
Простите также вы, светильники ночей,
Вы, спутники ее беззвучной колесницы,
Ее, ночей блистательной царицы!
но
ТИРСИС
(I)
Козопас
В полдень не время, пастух, на свирели играть нам, не время.
Пана боимся: с охоты вернувшись, об эту он пору
Ляжет в тени отдыхать; ведь знаешь — уж больно он вспыльчив:
Едкою желчью налившись, раздуются ноздри от гнева.
Так не споешь ли мне, Тирсис, сказанье о Дафниса муках?
Ты высоко залетать научился за Музой пастушьей.
Против Приапа и нимф родниковых под вязом мы сядем;
Будто на троне сидим, на пастушьем, на этом пригорке
Между деревьев густых. И когда пропоешь ты мне песню,
Ту, что недавно ты пел, состязаясь с ливийцем Хромином,
Трижды удой я отдам от козы, родившей мне двойню:
Хоть и двоих она кормит, — я два получаю ведерка.
Кубок большой подарю, благовонным воском покрытый...
Не был он мной обновлен; его уступлю я охотно,
Если споешь мне, мой друг, ты напев этой песни чудесной.
Право же, я не шучу, начинай! ты едва ли захочешь
Песнь для Аида сберечь, где ее навсегда позабудешь.
Тирсис.
Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!
Тирсис я, с Этны я родом, и сладок у Тирсиса голос.
Были вы где, когда Дафнис кончался, где были вы, нимфы?
Там, где струится Пеней? Иль, быть может, на Пиндских
высотах?
Вас в этот день не видали могучие струи Анапа,
Этны крутая скала и священные Акиса воды.
Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!
Выли шакалы над ним, горевали и серые волки,
Лев из дремучего леса над гибнущим горько заплакал.
Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!
К самым ногам его жались волы и быки молодые,
Тесно столпившись вокруг, и коровы, и телки рыдали.
Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!
Первым 1ермес, с вершины спустившись, спросил его: «Дафнис,
Что так терзает тебя? Кого ты так пламенно любишь?»
Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!
Все пастухи, что коров стерегут, или коз, иль овечек,
Все вопрошали его, от какого он горя страдает.
Следом явился Приап и промолвил: «Что, Дафнис ты бедный,
Таешь? А дева твоя исходила и рощи, и реки, —
Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы! —
Ищет тебя лишь, — а ты, неудачник, уж больно неловок.
Ты ведь погонщик быков, а страдаешь, как козий подпасок.
Он, увидав на лугу, как козы с блеяньем резвятся.
Глаз не спускает, грустя, что козлом он и сам не родился».
Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!
«Так же и ты, услыхав, как звонко смеются красотки,
Их поедаешь глазами, вмешаться в их круг не умея».
Но не ответил ни слова пастух им на все эти речи.
Горькой исполнен любвыо, до смерти был року покорен.
Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!
С нежной улыбкой к нему тогда появилась Киприда;
Сладко она улыбалась; но на сердце гнев затаила;
Молвила: «Хвастал ты, Дафнис: над Эросом ты насмеешься.
Что же? Не ты ли осмеян безжалостным Эросом нынче?»
ФЕОКРИТ
221
IX. ПОЭТЫ АЛЕКСАНДРИЙСКОЙ ЭПОХИ
222
Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!
Гневно ей Дафнис сказал: «О жестокая, злая Киприда!
О ненавистная мне Киприда, враждебная смертным!
Думаешь, злоба моя отойдет с моим солнцем последним?
Дафнис, сошедший в Аид, — для Эроса злейшее горе».
Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!
Дафнис Киприде сказал: «Ступай поскорее на Иду,
Прямо к Анхису беги; под дубами там травы душисты.
Там над поляной цветущей гудят неумолчные пчелы».
Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!
«Да и Адонис красив — он пасет свое стадо барашков,
Зайцев он мастер ловить и за зверем по лесу гоняться».
Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!
«Может, еще к Диомеду навстречу пойдешь с похвальбою:
«Дафнис-пастух побежден, — не сразишься ль со мною ты
снова?»
Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!
«Волки, шакалы, медведи, живущие в горных пещерах!
Дафнис, пастух ваш, отныне бродить уж не будет по рощам,
Ни по дремучим лесам, ни по чащам. Прости, Аретуса!
Светлые реки, простите, бегущие с высей Тимбрийских!»
Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!
«Да, это я, это Дафнис, быков своих здесь стороживший,
Дафнис, гонявший волов и коров своих здесь к водопою».
Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!
«Пана, Пана зову я. Живешь ты на скалах Ликейских
Иль на Майнале крутом. Приди же на брег Сицилийский!
К нам ты явись, покинув могильную насыпь Гелики,
Ликаонида курган, богам возведенный на зависть».
Песни пастушьей запев допевайте вы, милые Музы!
«О, появись, властелин! Возьми ты свирель; прилегают
Плотно к губам ее трубки, облитые воском душистым.
Эрос меня увлекает, я чувствую, в бездну Аида».
Песни пастушьей запев допевайте вы, милые Музы!
«Пусть же аканф и колючий терновник рождает фиалку.
Пусть в можжевеловых ветках нарциссы красуются гордо.
Будет пусть всё по-иному, пусть груши на соснах родятся,
Псов пусть загонит олень, пускай с соловьями сравнится
Филин пещерный в напевах, лишь только Дафнис погибнет».
Песни пастушьей запев допевайте вы, милые Музы!
Вымолвив это, он смолк; и тщетно его Афродита
К жизни пыталась вернуть; перерезали нить его Мойры.
Волны умчали его, и темная скрыла пучина
Дафниса, милого Нимфам, любимого Музами мужа.
Песни пастушьей запев допевайте вы, милые Музы!
Ну, приведи мне козу, да кстати уж дай и подойник.
Музам обряд совершу. Многократный привет вам, о Музы!
Буду напевы и впредь вам слагать я, и лучше, чем этот.
Козопас
Медом хотелось бы мне уста твои, Тирсис, наполнить!
Сладостным медом из сот, виноградом от лоз на Айгиле.
Право, куда же искусней поешь ты, чем звонкий кузнечик.
Вот тебе кубок; понюхай, мой друг, как он пахнет чудесно.
Словно его в роднике сполоснули рукой своей Оры.
Эй, Киссайта, сюда! Подои ее сам; да постойте,
Козы, козла берегитесь! Не прыгайте — мигом пристанет.
ФЕОКРИТ
КИКЛОП
“3
(XI)
Против любви никакого нет. Никий, на свете лекарства;
Нет ни в присыпках, ни в мазях, поверь мне, ни малого прока.
В силах одни Пиериды помочь; но это леченье,
Людям хотя и приятно, найти его — труд не из легких.
Ты его, может, и знаешь, — ты врач, да к тому ж, мне известно,
Издавна были все Музы особо к тебе благосклонны.
Только от этого средства полегчало будто Киклопу;
Старый наш друг Полифем в ту пору был влюблен в Галатею,
Только лишь первый пушок у него на щеках появился.
Он выражал свою страсть не в яблоках, локонах, розах —
Вовсе лишился ума; всё же прочее счел пустяками.
Стадо овечек в загон возвращалось с тех пор без призора
Часто с зеленых лугов. Собираясь воспеть Галатею,
Там, где морская трава колыхалась, усевшись, он таял —
Только лишь солнце зайдет, — страдая от раны под сердцем,
Мощной Киприды стрела ему в самую печень вонзилась.
Средство нашел он, однако; взобравшись высоко на скалы,
Вот что пропел он, свой взгляд направляя на волны морские.
IX. ПОЭТЫ АЛ1-.КСА1 (АРИЙСКОЙ ЭПОХИ
224
«Белая ты Галатея, за что ты влюбленного гонишь?
Ах! Ты белей молока, молодого ягненка ты мягче,
Телочки ты горячей, виноградинки юной свежее.
Тотчас приходишь сюда, только сладкий мной сон овладеет;
Тотчас уходишь назад, только сон меня сладкий покинет.
Ты как овечка бежишь, что завидела серого волка.
Я же влюбился, голубка, тотчас, как, помнишь, впервые
С матерью вместе моей захотела цветов гиацинта
Ты поискать по горам, — это я показал вам дорогу.
Видел тебя с той поры я не раз и со страстью расстаться —
Нет, не могу. А тебе будто вовсе нет дела, ей-богу.
Знаю я, знаю, красотка, за что ты меня избегаешь.
Верно, за то, что лицо перерезано бровью мохнатой;
Тянется прямо одна, пребольшая, от уха до уха;
Верно, за глаз мой единый, быть может, за нос плосковатый.
Всё же тыщонкой овечек владеть это всё не мешает;
Славное я молоко попиваю домашних удоев.
Сыра хватает всегда: и летом, и осенью поздней,
Даже и лютой зимой никогда не пустуют корзины.
Кто же из здешних киклопов играет, как я, на свирели?
Всё я про нас, про двоих, о сладкое яблочко, песни
Позднею ночью слагаю. Одиннадцать юных оленей
С белою лункой кормлю я тебе, четырех медвежаток.
Только меня навести — сполна тебе всё предоставлю.
Брось свое море! О скалы пусть плещутся синие волны!
Слаще в пещере со мной проведешь ты всю ночь до рассвета:
Лавры раскинулись там, кипарис возвышается стройный,
Плющ темнолистый там есть, со сладчайшими гроздьями лозы,
Есть и холодный родник — лесами обильная Этна
Прямо из белого снега струит этот дивный напиток.
Могут ли с этим сравниться пучины и волны морские?
Если же сам я тебе покажусь уж больно косматым,
Есть и дрова у меня, и горячие угли под пеплом, —
Можешь меня опалить; я тебе даже душу отдал бы,
Даже единый мой глаз, что всего мне милее на свете.
Горе, увы! С плавниками зачем меня мать не родила?
Как бы нырнул я к тебе, поцелуями руку осыпал,
Коль бы ты губ не дала! Белоснежных лилий принес бы,
Нежных я б маков нарвал с лепестками пурпурного цвета.
Лилии в стужу цветут, а в зной распускаются маки,
Так что не мог бы, пожалуй, я всё это вместе доставить.
Всё ж, моя крошка, теперь ты увидишь, я выучусь плавать.
Эх, кабы только сюда чужеземец на лодке явился!
Сразу бы я разузнал, зачем вам в пучинах селиться,
Если б ты на берег вышла! Забыла б ты всё, Галатея,
Так же, как я позабыл, здесь усевшись, про час возвращенья.
Ах, захотеть бы тебе пасти мое стадо со мною,
Вкусный заквашивать сыр, разложив сычуги по корзинам!
Мать виновата во всем, на нее я в ужасной обиде:
Разве не может она про меня тебе слово замолвить?
Видит, как день ото дня я худею и чахну всё больше.
Ей я скажу: на висках у меня будто жилы надулись,
Также в обеих ногах; пусть страдает, когда я страдаю.
Эх ты, Киклоп, ты Киклоп! Ну, куда твои мысли умчались?
Живо корзину, ступай, заплети, да зеленые стебли
Овцам снеси поживей — самому тебе время очнуться!
Ту подои, что под носом стоит, — не гонись за бегущей.
Право, найдешь Галатею, а может, кого и получше.
Много красоток меня зазывает на игры ночные;
Так и хихикают все, как только на зов их откликнусь;
Ясно, что в нашем краю я считаюсь не самым последним».
Так успокоил любовь Полифем, слагая напевы.
Стоило это дешевле, чем если б лечился за плату.
ФЕОКРИТ
ЭРОТ-ВОРИШКА
(XIX)
Пчелка ужалила злая однажды воришку Эрота, —
Соты из ульев таскал он, — и кончики пальцев на ручках
Все искусала. От боли он всхлипнул, стал дуть на ручонки,
Ножками оземь затопал, запрыгал, потом Афродите
Рану свою показал, негодуя, что жалкая пчелка,
Этот ничтожный зверек, причиняет столь тяжкие раны.
Мать же с улыбкой: «Так что же? А сам не похож ты на пчелок?
Сам ведь ты маленький мальчик, а раны какие наносишь!»
IX. 11ОЭ T Ы А /X L К С А11Л Р И Й С К О Й ЭПОХ И
2.2.6
ПАСТУШОК
(XX)
Как надо мной насмеялась Эвника, когда с поцелуем
Сладким хотел подойти; с насмешкой: «Уйди! — мне сказала. —
Вздумал, несчастный пастух, целоваться! На лад деревенский
Я целовать не умею, я губ горожан лишь касаюсь.
Ты и во сне целовать бы не смог мой хорошенький ротик.
Как ты глядишь! Что болтаешь! И шутки твои грубоваты!
Как меня «нежно» зовешь! До чего твои речи изящны!
Больно мягка борода, какие чудесные кудри!
Губы твои — как зараза; смотри, как черны твои руки.
Как ты воняешь ужасно! Уйди, чтоб меня не запачкать!»
Это сказав и себе троекратно за пазуху плюнув,
Взглядом окинув меня от земли и до самой макушки,
Губки поджала с презреньем и искоса взором метнула.
После, красою своею гордясь, надо мною с насмешкой
Вдруг рассмеялась надменно. Вся кровь у меня закипела.
Вспыхнул я весь от обиды, как алая роза в росинках.
Так я остался, она же ушла. Теперь я рассержен,
Что надо мой, над красавцем, смеялась какая-то девка!
Ну, пастухи, мне по правде скажите: ну, чем не красавец?
Разве что волею бога лицо мое вдруг изменилось.
Прежде ж, клянусь, всё прелестней моя красота становилась,
Словно как плющ на стволах, у меня на лице расцветая.
Кудри спускались с висков, завиты, как побег сельдерея,
И белизною лицо под бровями густыми сияло.
Ярко сверкали глаза — синеокой Афины прекрасней;
Рот был нежнее, чем свежий творог; из уст изливался
Голос, которого сладость поспорила б с сотовым медом;
Сладко играть я умею, возьмусь ли когда на свирели,
Иль тростнике, иль на флейте, иль дудке играть поперечной,
Да, почитаюсь в горах я всегда между женщин красавцем.
Часто целуют меня они все; а вот та, горожанка,
Только за то, что пастух, — убежала, не стала и слушать.
Сам Дионис ведь прекрасный корову пасет по ущельям.
Разве не знала она, что рассудка лишила Киприду
Страсть к пастуху, что сама с ним пасла во Фригии стада,
В дебрях его полюбив, по Адонису плакала в дебрях?
Эндимион кто такой? Не пастух ли? А вот и Селена
В пасшего стадо влюбилась. Олимп для него покидая,
В лес приходила на Латмий и с юношей сон разделяла.
Рея, тобой был оплакан пастух. И по воздуху птицей
Разве не мчался Кронид, пастушка молодого увидев?
Только Эвника одна пастуху не дала поцелуя;
Думает — лучше Кибелы она и Киприды с Селеной,
К этой Киприде пускай ни один Арес не пристанет,
Ни городской, ни с деревни. Одна проводи свои ночи!
ФЕОКРИТ
РЫБАКИ
(XXI)
Только лишь бедность одна, Диофант, порождает искусства,
Бедность — учитель работы, и людям, трудом отягченным,
Даже спокойно заснуть не дают огорчения злые.
Если ж кто ночью хоть малость вздремнет, так лихие заботы
Явятся мигом к нему и дремоту его прерывают.
Два рыбака, старики, сообща один раз отдыхали,
Высохший мох водяной в шалаше расстеливши плетеном,
К кучам засохшей листвы прислонясь. Возле них под рукою
Все рыболовные снасти лежали: корзины для рыбы.
Тут же тростник, и крючки, и приманки, покрытые тиной,
Лески, ловушки и верши, из тонких сплетенные прутьев,
Здесь же веревки, и весла, и старый челнок на подпорках.
Шапки, одежда, циновка для них изголовьем служили.
Здесь был весь труд рыбаков, и здесь же всё их богатство.
Был без запоров шалаш и без двери; казались излишни
Им эти вещи: служила надежной им бедность охраной.
Не было близко соседей у них, и близ бедной лачуги,
Берег лаская морской, разбивались лишь с ропотом волны.
Был колесницей Селены не пройден и путь половинный,
Труд, им привычный, уже разбудил рыбаков, и, стряхнувши
С глаз своих сон, они стали делиться и думой и речью.
227
IX, ПОЭТЫ АЛЕКСАНДРИЙСКОЙ ЭПОХИ
2.2.8
ЛЮБОВНАЯ ПЕСНЯ
(XXX)
Горе, горе, увы! Злая болезнь тяжко гнетет меня.
Вот уж месяц второй к юноше страсть жжет, лихорадки злей.
Нет в лице у него строгой красы, но с головы до пят
Полон прелести он, а на щеках сладко играет смех.
Мой недуг от меня то отойдет, то возвратится вдруг.
Знаю, скоро уже я не смогу сна ни на миг найти.
Вот вчера на меня он, проходя, глянул, нахмуря бровь.
Стыдно, верно, ему прямо взглянуть: вспыхнул румянцем весь.
Страсти мощной порыв сердце мое вдруг охватил сильней.
В дом пошел я к себе, острую вновь в печени чуя боль.
Начал я упрекать сердце мое; я говорил ему:
«Что же делаешь ты? Долго ль еще будешь сходить с ума?
Ты не видишь ужель? — Белых волос много в висках твоих.
Да, пора поумнеть: право, лицом с юношей ты не схож;
Ты поступков своих с тем не равняй, жизнь кто вкусил едва.
Вспомнить надо еще: лучший удел — чуждым нам быть всегда
Тем тяжелым скорбям, что за собой к юноше страсть влечет.
Мчится юноши жизнь, быстро скользя, словно оленя бег,
Завтра к новым морям, парус подняв, он поплывет опять;
Но навек потерял он меж друзей юности сладкий цвет.
Ты ж чуть вспомнишь о нем, высушит страсть даже весь мозг
в костях.
Будешь видеть всегда в ночи часы рой сновидений злых.
Минет срок годовой, но не смягчит этих жестоких мук».
Много, много еще сердцу тогда я говорил в укор.
Сердце ж молвило мне: «Кто возмечтал, будто бы так легко
Будет им побежден Эрос-хитрец, верно, мечтает тот,
Сколько звезд в небесах ночью прошло, счесть по девяткам
вмиг.
Доброй волей иль нет, шею согнув, иго влачить теперь,
Знаю, мне суждено. Друг дорогой, этого хочет бог,
Тот, кто волей своей часто смущал даже Киприды дух,
Зевса ум колебал; как устою я, однодневный цвет?
Легкий ветер дохнет и далеко мигом умчит меня».
ЭПИГРАММЫ <
ФЕОКРИТ
ПОСВЯЩЕНИЯ
ПРОИЗВЕДЕНИЕ ГРАММАТИКА АРТЕМИДОРА,
ПЕРВОГО ИЗДАТЕЛЯ СТИХОВ ФЕОКРИТА
Я, написавший творения эти, — не из Хиоса.
То был другой Феокрит. Я ж — гражданин Сиракуз,
Сын Праксагора и славной повсюду в округе Филины.
Муз чужеземных ласкать я никогда не умел.
НА ЖЕРТВЕННЫЕ ЛАРЫ ПАНУ
1x9
Дафнис, пастух белотелый, вверяющий чудной свирели
Песни пастушеских муз, Пану дары посвятил:
С дивной резьбою свирель, острый дротик, загнутую палку,
Шкуру оленя, мешок, яблоки в коем носил.
НА ЖЕРТВЕННЫЕ ДАРЫ МУЗАМ И АПОЛЛОНУ
Эти росой окропленные розы и пышный чабрец тот
В дар геликонским сестрам здесь наготове лежат,
Этот же лавр темнолистый тебе, о Пеан, бог пифийский,
Ибо дельфийский утес он украшает собой;
Кровью алтарь обагрит рогатый козел этот белый,
Что терпентинных кустов верхние ветки грызет.
НА СТАТУЮ ДЕВЯТИ МУЗ КСЕНОКЛЕСА
Статую эту из мрамора вам в благодарность, богини,
Девятерым всем сестрам, муж посвятил Ксеноклес,
Муз ученик — не иначе его назовут. За искусство
Муз одобренье стяжав, помнит всегда он о них.
НА ТРЕНОЖНИК И СТАТУЮ ДИОНИСА
Демомелес, — тот самый хорег, что треножник воздвигнул,
О Дионис, и тебя, бог ты сладчайший из всех, —
Не выделялся средь мальчиков, в хоре мужском же победы
Славу стяжал, сочетав вместе приличье с красой.
К СТАТУЕ КИПРИАН УРАНИИ
Эта Киприда доступна не всем. Ты, ей имя небесной
Дав, ее милость ищи. Соорудила ее
Чистая здесь Хризогона в жилище Амфикла, с которым
Делит и жизнь и детей. Пусть же их счастье растет
Из года в год под покровом твоим, о благая! Сторицей
Боги тому воздают, кто памятует о них.
надпись к скульптурной ГРУППЕ
Спишь на земле ты, усыпанный листьями, Дафнис, покоя
Тело уставшее. Сеть крепко воткнута в горе,
А за самим за тобою охотятся Пан и с увитой
Желтошафранным плющом милой главою Приап.
Оба в пещеру идут они. О, убегай же, проснувшись,
От своей спячки беги и от охотников ты!
НАДПИСЬ НА ГРУППЕ
Ах, горемычный мой Фирсис! Не плачь! Что пользы туманить
Ясные очи свои, слезы напрасно лия?
Козочки нету! В Аид прелестное скрылось созданье.
Лютый схватил ее волк, в крепких зажавши когтях.
Жалобно псы завывают. Что пользы, когда не осталось
Здесь на земле ни костей, ни даже праха ее?
ФЕОКРИТ
НАДПИСЬ НА ГРУППЕ
Хочешь сыграть мне на флейте двойной ты приятную песню?
О, ради муз хоть сыграй. Взявши пектиду, и я
Стану бряцать по струнам, а на воском скрепленной свирели
Слух очарует игрой Дафнис, коровий пастух.
Подле косматого дуба и сзади пещеры все ставши,
Пана, любовника коз, сна мы давайте лишим.
НА МЕНЯЛЬНЫЙ СТОЛ КАИКА
Всем — и своим, и чужим — одинаково стол этот служит:
Камешек счетный в ходу — деньги бросай и бери,
А другой кто-нибудь измышляет предлоги, коль нужно:
Деньги чужие готов Каик и ночью считать.
ПРИАПУ
Только свернешь на дорогу, где дубы, о козий мой пастырь,
Ты из смоковницы там статую бога найдешь —
Только что сделанный торс, без ушей и в коре, но способный
Фаллом, рождающим чад, жертвы Киприде свершать.
Вкруг обнесен он оградой священной, и вечно струится
С ближних утесов ручей, в зелени спрятан густой
Лавровых, миртовых и благовонных дерев кипарисных;
Вьется извилисто там мать винограда — лоза;
Птицы весны голосисто и звонко на разные тоны
Трели выводят кругом — выводки черных дроздов,
А соловьи им в ответ златокрылые, грустно воркуя,
Там напевают всегда сладкомедовую песнь.
Там, преклонясь пред исполненным прелести ликом Приапа,
Бога моли, чтоб меня освободил от любви
IX. ПОЭТЫ АЛЕКС Al I АРИЙСКОЙ ЭПОХИ
К Дафнису он, и козу заколи, а откажет — пусть только
Дафнис полюбит меня — жертву тройную свершу:
Юную телку зарежу, козла и ягненка, что в хлеве
Выпоен. О, если б бог внял благосклонно мольбе!
НА СТАТУЮ АНАКРЕОНА
Статую эту внимательно ты рассмотри, чужеземец,
И, возвратившись назад в дом свой, промолви там так:
Анакреона я видел изображенье в Теосе;
Оды слагать он умел лучше всех старых певцов.
Если ж прибавишь, что юноши радостью были поэта,
Точно ты в этих словах мужа очертишь всего.
НА СТАТУЮ ЭПИХАРМА
232
Речь эта — дорян, и муж этот также дориец по роду,
Дорян комедьи отец; имя ему Эпихарм.
Этот резцом из меди изваянный образ поэта
Вместо живого, о Вакх, в храме священном твоем
В честь земляку своему и соотчичу здесь поместили
Те из граждан Сиракуз, коих отечество — Кос.
Был у поэта обильный запас изречений — и ими
Он благодарность платил тем, кто о нем вспоминал.
Много полезных для жизни в нем всякий найти мог советов!
Благодаренье певцу, слава ему и хвала!
НАДПИСЬ К ИЗОБРАЖЕНИЮ АРХИЛОХА
Стань и взгляни на певца стародавних времен Архилоха.
До восходящей зари и до полуночи стран
Громкая слава поэта, слагателя ямбов проникла.
Музы любили его и отличал Аполлон,
Ибо владел он гармонии тайной и дивным искусством,
Мерные песни сложив, петь их под лиру свою.
НАДПИСЬ К ИЗОБРАЖЕНИЮ ПЕЙЗАНДРА
(РОЛОМ ИЗ РОДОССКОГО ГОРОДА КЛМИРА,
АВТОРА I 1ОЭМЫ О ГЕРАКЛЕ)
Мощного сына Зевесова, крепкого дланью Геракла,
Преодолевшего льва, первым из старых певцов
Муж сей, Пейзандр по имени, родом из града Камира,
Вам описал, рассказав, сколько подвигов он
В жизни своей многотрудной исполнил, великий. Промчалось
Месяцев много с тех пор, много и лет протекло, —
И, чтоб всяк знал заслугу поэта, народ благодарный
Здесь нам воздвигнул его, медный изваявши лик.
ФЕ0КРИ1
НА СООРУЖЕННУЮ НИКНЕМ СТАТУЮ ЭСКУЛАПА
Вот и Милет, Пэана-целителя отпрыск явился,
Чтоб неразлучному быть с мужем, недугов врачом,
С Никнем, что каждый день ему жертвы возносит и в эту
Статую бога велел кедр благовонный обсечь,
Эетиона искусным рукам высокую плату
Пообещавши, а тот в труд всё искусство вложил.
ЭПИТАФИИ
НАДГРОБИЕ ГААВКИ
Надпись покажет, какой это камень и чье под ним тело:
Главки известной я прах здесь прикрываю собой.
IX. ПОЭТЫ АЛЕКСАНДРИЙСКОЙ ЭПОХИ
НАДПИСЬ НА ПЕРЕДНЕЙ СТОРОНЕ ПАМЯТНИКА
ЕВРОМЕЛОНТУ
Тотчас узнаю, хороших людей отличаешь ли, путник,
Иль и дурной у тебя в равной чести. Молви так:
Мир да почиет над этой гробницей: лежит над священной
Евромедонта главой тяжестью легкой она.
НАДПИСЬ НА ЗАДНЕЙ СТОРОНЕ
ТОГО ЖЕ ПАМЯТНИКА
Сына ребенком оставивши малым, и сам ты скончался,
Евромедоит, молодым, здесь обретя свой покой.
Место тебе — средь мужей богоравных, а сына, твой отпрыск,
Будут сограждане чтить, помня заслуги отца.
М4
ОРФОну
О чужеземец! Здесь учит тебя сиракузянин Орфон:
Пьян не ходи никогда в зимнюю снежную ночь.
Я ходил этой стезею, и вот погляди: вместо милой
Родины здесь я лежу, в землю чужую зарыт.
НАДГРОБИЕ ГИПГЮНАКТУ ИЗ ЭФЕСА
Прах Гиппоиакта певца погребен под гробницею этой.
Если ты злой человек, к ней подходить не дерзай,
Если же чист душой и помыслом прав, тогда смело
Можешь идти, и, присев, если желаешь, усни.
КАЛЛИМАХ
IV-III вв. до Н. 9.
ЭПИГРАММЫ
ПРИНОШЕНИЕ СЕРАПИСУ
Менит из Ликта в храме сложил свои доспехи
И молвил: «Вот, Серапис, тебе мой лук с колчаном;
Прими их в дар. А стрелы остались в гесперитах».
ВЕРЕНИКЕ
45
Четверо стало харит, ибо к трем сопричислена прежним
Новая; миррой еще каплет она и сейчас.
То — Вереника, всех прочих своим превзошедшая блеском
И без которой теперь сами хариты ничто.
ГЕТЕРЕ
Пусть и тебе так же спится, Конопион, как на холодном
Этом пороге ты спать здесь заставляешь меня!
Пусть и тебе так же спится, жестокая, как уложила
Друга ты! Даже во сне жалости нет у тебя.
Чувствуют жалость соседи, тебе ж и не снится. Но скоро,
Скоро, смотри, седина это припомнит тебе.
IX. ПОЭТЫ АЛЕКСАНДРИЙСКОЙ ЭПОХИ
ДРУЖБА
Счастлив был древний Орест, что, при всем его прочем
безумстве,
Все-таки бредом моим не был он мучим, Левкар, —
Не подвергал искушенью он друга фокидского, с целью
Дружбу его испытать, делу же только учил.
Иначе скоро, пожалуй, товарища он потерял бы.
И у меня уже нет многих Пиладов моих.
Ищет везде, Эпикид, по горам с увлеченьем охотник
Зайца иль серны следов. Инею, снегу он рад...
Если б, однако, сказали ему: «Видишь, раненный насмерть
Зверь здесь лежит», — он такой легкой добычи б не взял.
Так и любовь моя: рада гоняться она за бегущим,
Что же доступно, того вовсе не хочет она.
Не выношу я поэмы киклической, скучно дорогой
Той мне идти, где снует в разные стороны люд;
Ласк, расточаемых всем, избегаю я, брезгаю воду
Пить из колодца: претит общедоступное мне.
ПОЭТУ ГЕРАКЛИТУ
Кто-то сказал мне о смерти твоей, Гераклит, и заставил
Тем меня слезы пролить. Вспомнилось мне, как с тобой
Часто в беседе мы солнца закат провожали. Теперь же
Прахом ты стал уж давно, галикарнасский мой друг!
Но еще живы твои соловьиные песни: жестокий,
Всё уносящий Аид рук не наложит на них.
НА ПОЭМУ КРЕОФИЛА
Труд Креофила, в чьем доме божественный принят когда-то
Был песнопевец, скорблю я о Еврита судьбе,
О златокудрой пою Иолее. Поэмой Гомера
Даже слыву. Велика честь Креофилу, о Зевс!
НА АРХИЛОХА
Эти стихи Архилоха, его полнозвучные ямбы —
Яд беспощадной хулы, гнева кипучего яд...
КАЛЛИМАХ
*37
IX. ПОЭТЫ АЛ1-.КСАНЛРИЙСКОЙ эпохи
ЭПИТАФИИ
А8
АВТОЭПИТАФИЯ
Баттова сына могилу проходишь ты, путник. Умел он
Песни слагать, а подчас и за вином не скучать.
ЭПИТАФИЯ БАТТА
Кто бы ты ни был, прохожий, узнай: Каллимах из Кирены
Был мой родитель, и сын есть у меня Каллимах.
Знай и о них: мой отец был начальником нашего войска,
Сын же искусством певца зависть умел побеждать.
Не удивляйся, — кто был еще мальчиком музам приятен,
Тот и седым стариком их сохраняет любовь.
ЭПИТАФИЯ УТОНУВШЕМУ
Кто ты, скиталец, погибший в волнах? Твое тело Леонтих,
На побережьи найдя, в этой могиле зарыл,
Плача о собственной доле, — и сам ведь, не зная покоя,
Чайкою всю свою жизнь носится он по морям.
САОНУ
Здесь почивает Саои, сын Дикона, аканфиец родом.
Сои добродетельных свят, — мертвыми их не зови.
ФЕРИЛУ
Немногословен был друг-чужеземец, и стих мой таков же:
Сын Аристея, Ферид, с Крита, был стадиодром.
КАЛЛИМАХ
КРЕФИДЕ
Девушки Самоса часто душою скорбят по Крефиде,
Знавшей так много о чем порассказать, пошутить.
Словоохотливой, милой подруге. Теперь почивает
В этой могиле она сном, неизбежным для всех.
АСТАКИЛУ
Пасшего коз Астакида на Крите похитила нимфа
Ближней горы, и с тех пор стал он святым, Астакид.
В песнях своих под дубами диктейскими уж не Дафнида,
А Астакида теперь будем мы петь, пастухи.
КЛЕОМБРОТУ
Солнцу сказавши «прости», Клеомброт амбракиец внезапно
Кинулся вниз со стены прямо в Аид. Он не знал
Горя такого, что смерти желать бы его заставляло:
Только Платона прочел он диалог о душе.
ТИМОНУ (МИЗАНТРОПУ)
Тимон, ты умер, — что ж, лучше тебе или хуже в Аиде?
— Хуже: Аид ведь куда больше людьми заселен.
IX. ПОЭТЫ АЛЕКСАНДРИЙСКОЙ ЭПОХИ
НА МОГИЛЕ ХАРИДАНТА
Здесь погребен Харидант? — Если сына киренца Аримны
Ищешь, то здесь. — Харидант, что там, скажи, под землей?
Очень темно тут. — А есть ли пути, выводящие к небу?
— Нет, это ложь. — А Плутон? — Сказка. — О, горе же нам...
ФЕЭТЕТУ
Новой дорогой пошел Феэтет. И пускай ему этим
Новым путем до сих пор, Вакх, не дается твой плющ,
Пусть на короткое время других восхваляет глашатай, —
Гений его прославлять будет Эллада всегда.
КРИТИК)
2.40
Если ты в Кизик придешь, Гиппака тебе и Дидиму
Будет нетрудно найти (знают все эту семью).
Весть ты печальную им принесешь, но всё же поведай
То, что вот Критий, их сын, здесь подо мною лежит.
ПАМЯТИ СОПОЛА
Если бы не было быстрых судов! О внуке Диокла,
Сополе, слез проливать нам не пришлось бы тогда.
Ныне ж он труп и игрушка лишь волн, а здесь мы проходим
Мимо могилы пустой, где только имя стоит.
НИКОТЕАЕСУ
Сын лишь двенадцати лет здесь отцом похоронен Филиппом.
Звался он Никотелес, много надежд подавал.
ЭРАСИКСЕНУ-ПЬЯНИЦЕ
Пьяницей горьким был Эрасиксен, и чарка сгубила:
Две их он сразу хватил, чистого взявши вина.
ХАРМИЮ
Знает ли кто хорошо, что завтрашний день нам готовит?
Хармий, ведь только вчера был ты пред нами еще!
День лишь минул... и, рыдая, тебя мы в могилу слагаем...
Не было злее беды для Дпофонта-отца.
КАЛЛИМАХ
Х41
ПОСВЯТИТЕЛЬНАЯ АРТЕМИДЕ
Статую эту тебе, Артемида, дарит Филератис;
Дар сей, богиня, приняв, ей ты защитою будь.
КОСА БЕРЕНИКИ
Тот, кто успел разглядеть светила пространного мира,
Кто восхождение звезд точно познал и закат, —
Как затмевается огненный блеск бегущего солнца,
Как известной порой скрыться созвездья спешат,
Как, к латмийской скале увлекая, Тривию тайно
Негой своей любовь сводит с воздушных путей, —
Этот-то Коной меня увидал в небесном сиянье, —
Косу, что на челе у Береники была,
Лучезарно сиявшей. Ее ведь она обещала
Многим богам, протянув нежные руки свои,
IX. ПОЭТЫ АЛЕКСАНДРИЙСКОЙ ЭПОХИ
242
В те времена, когда, насладившись браком недавним,
Муж ее опустошать край ассирийский пошел;
Уносил он следы ночной той сладостной битвы,
Где он доспехи успел девственной жизни отбить.
Или так ненавистна Венера невестам? Иль нужно
Радость родителей им ложью тех слез обмануть,
Что так обильно они проливают за спальным порогом?
Только, богами клянусь, стонут напрасно они.
Это царица моя доказала мне плачем великим,
Как пошел на войну грозную юный супруг.
Иль — одинокая — ты не о сирой постели рыдала,
А о разлуке твоей с братом, тебе дорогим?
Как твое сердце насквозь пронзили горькие муки!
Как из груди больной чувства утратились все!
Как рассудка лишилась ты сразу!.. А я тебя знала
С малолетства еще девочкой с твердой душой.
Или тот славный забыла ты подвиг, каким ты достигла
Царского брака? Никто быть бы отважней не мог;
Но, в напутствие мужу, какие ты речи сказала!
Как, о Юпитер! глаза терла ты часто рукой!
Кто из богов так тебя изменил? Иль любящим трудно,
С милым расставшись, вдали жить на широкой земле?
Тут всевышним богам всем, супруга желанного ради,
Ты обещала меня, кровь проливая быков,
Если вернется он цел. А тот, по времени малом,
Авию силой пленив, к царству Египта придал.
Подвигов ради таких вступив в небожителей сонмы, —
Прежних обетов твоих искупительный дар, —
Нехотя, о царица, твое я покинула темя,
Нехотя, — в том поклянусь даже твоею главой.
Пусть по заслугам карается тот, кто напрасно клянется, —
Кто же мечтает в борьбу против железа вступить?
Гору свалило оно высочайшую в целом прибрежье,
Что переехать спешит Тии блистающий сын.
Тут породили мидийцы новое море, и с флотом
Варваров вся молодежь прямо плыла чрез Афон.
Как волосам устоять, раз мощь уступает железу?
О Юпитер, пускай гибнет халибов весь род!
Гибнет и тот, кто первый отыскивать стал под землею
Жилы, чтоб, их найдя, твердость железа ломать!
В грусти о том, что отрезана я, перед тем мои сестры
Видели, как, на крылах шатких по воздуху мчась,
Брат эфиопа Мемнона меня, Арсинои-Киприды
Конь подхватил и помчал, птицей будучи сам.
Он, доставив меня по воздушному мраку, на лоно
Непорочной своей, чистой Венеры принес.
Ведь сама своего слугу Зефирита гречанка
С тем и послала, чтоб к ней он воротился в Каноп,
В небе чтоб не один, отливая огнем разноцветным,
У Ариадны с висков взятый венец золотой
Был навсегда прикреплен, но чтоб и я засверкала,
Благочестивой души дань белокурых волос.
Как, слезами увлажнена, к храму богов я неслася,
Новым созвездьем меня к старым богиня ввела,
Ибо и Девы и Льва свирепого близко к созвездьям,
И с ликаонскою в ряд яркой Каллистой светя,
Я обращаюсь к закату, водя ленивца Боота,
Что погружается лишь поздно слегка в Океан.
Но, хоть ночью меня стопы богов попирают,
День же Тефисе седой снова меня отдает:
Лишь не в обиду тебе то сказать, Рамнунтская дева,
Ибо из страха никак правды не стану таить,
Хоть бы созвездья меня поносили дурными словами,
Что изливаю я тут правду из скромной груди,
Но не настолько всему я рада, сколько крушусь я,
Что от моей госпожи буду далеко сиять,
Я ведь у ней, когда она девой заботы не знала,
Жадно впивала в себя тысячи сирских мазей.
Вы же, кого сочетал вожделенным сиянием факел,
Не предавайте себя единодушно мужьям,
Сбросив одежду свою и грудь обнажая, доколе
Дара отрадного мне не изготовит оникс,
Ваш оникс, вы, которые ложе в законе блюдете;
Но от той, кто себя блудом дала запятнать,
Даром пустым и дешевым пусть прах упивается легкий:
От недостойных таких я не желаю даров.
Но у вас, о замужние, пусть и согласие вечно,
И постоянно любовь царствует в ваших домах.
Ты же, царица, когда, взглянувши на небо, богине
В праздничный день приносить станешь Венере дары,
Не задумай меня лишить твоих благовоний,
Нет, а лучше скорей щедро даров принеси.
О, если б рухнули звезды! — О, будь на челе я царицы,
Хоть с Водолеем тогда рядом блистай Орион.
КАЛЛИМАХ
243
IX. ПОЭТЫ АЛЕКСАНДРИЙСКОЙ ЭПОХИ
244
<ВЛРИЛНТ ПЕРЕВОЛА>
Узревший в мире все светила,
Определивший звезд закат,
Постигнувший, какие силы
Огнистый солнца блеск мрачат,
Когда созвездье исчезает,
Когда должно явиться вновь,
И как Диану увлекает
На Латмос сладкая любовь, —
Тот Конон славный и великий,
Когда средь звезд блистала я,
Коса прекрасной Береники,
Узрел в сияньи и меня.
Царица руки воздымала.
Моля богов, я обещала
Меня богам всем посвятить,
Лишь только, с юною женою
Расставшись, царь восстал войною
Пределы Сирии громить,
Лелея память об успехе
В той битве сладостной ночной,
Где он у девы молодой
Отбил невинности доспехи.
Ужель в невестах молодых
Венера ненависть вселяет.
Или родителей своих
Утешить каждая желает
Притворным плачем, и для них
Роняют девы слез так много
У двери брачного чертога?
О нет, неискренни оне,
Клянуся вышними богами!
То доказала ясно мне
Царица теми же слезами,
Когда пошел на грозный бой
Ее властитель молодой.
Иль ты рыдала в самом деле
Не о покинутой постели,
А лишь о брате дорогом?
Печаль тебя всю иссушила,
В груди все чувства притупила,
Вся мысль твоя о нем одном?
А я тебя ребенком знала,
И ты была еще тогда
Великодушна и тверда;
Что ныне ты царицей стала,
Тому причиною одной —
Забыла ты? — был подвиг твой.
Теперь же, мужа отпуская,
Что говорила ты с тоской?
О боги, слезы проливая,
Ты отирала их рукой!
Как можно так перемениться?
Иль для влюбленных молодых
Нельзя без грусти находиться
Вдали объятий дорогих?
Одна оставшись, проливала
На алтарях ты кровь быков
И, умоляя всех богов,
Тогда меня ты обещала,
Когда супруга сохранят
И ниспошлют ему возврат.
А он удачною войною
Весь край Азийский покорил,
Объединив с своей страною,
Своей державе подчинил.
И вот, царица, я за это,
Во исполнение обета,
Рассталась нехотя с тобой,
И в том — пусть гибнет нечестивый,
Что клялся небу клятвой лживой —
Клянусь твоею головой!
Но у кого ж такая сила,
Чтобы вступить с железом в спор,
Коль высочайшую из гор,
Оно у моря сокрушило?
А чрез нее лишь Фии сын
Переезжал, блестя, один!
Тогда ж мидийцы породили
Другое море и средь вод,
Не огибая гор, поплыли,
Через Афон ведя свой флот.
КАЛЛИМАХ
245
IX. ПОЭТЫ АЛЕКСАНДРИЙСКОЙ ЭПОХИ
246
Уж если горы уступили,
Железо волосы возьмет!
Юпитер, если б ты грозою
Халибов стер с лица земли
И тех, которые нашли
Железа жилы под землею
И научились на беду
Ковать найденную руду!
Когда меня прочь отсекали,
Мои все сестры зарыдали,
Но брат Мемнона вдруг предстал,
Крылами воздух рассекая,
И быстро вверх меня помчал,
В тумане неба утопая,
И там Венере передал
Меня на лоно к ней святое
Конь быстроногий Арсиной.
Ему принесть в Каноп меня
Сама богиня приказала,
Чтоб средь созвездий прежних я
Созвездьем новым заблистала
И чтоб попала в небеса,
Богам бессмертным дар отрадный,
Вблизи короны Ариадны
И златокудрая коса.
С Каллистой я соприкасаюсь,
С созвездьем яростного Льва,
И вместе с Девою вращаюсь,
И быстро к западу склоняюсь,
Меж тем как, двигаясь едва,
Идет Боот в морские волны,
В них погружаясь, лени полный.
Хотя ночь каждую меня
Стопы бессмертных попирают,
Лучи же радостного дня
Седой Тефисе возвращают, —
Не стану правды я скрывать,
Лишь пусть в тебе не будит гнева,
Рамнунтская богиня-дева,
То, что желаю я сказать.
Пускай все звезды, речью злою
Язвя, смеются надо мной,
Но душу я свою открою:
Ах, мало почестью такой
Я остаюсь теперь довольна
И рвусь по-прежиему невольно
К своей царице дорогой!
Когда, живя еще со мною,
Она не замужем была, —
Былой счастливою порою
Мастей я тысячи пила.
О вы, кого соединяет
На брачном ложе Гименей,
Кому приветливо сияет
Смолистый светоч, — вы с грудей
Одежды легкие срывайте
И ласкам мужа отвечайте,
Но пребывайте в чистоте
И прежде все меня почтите
И в алавастре принесите
Мне дар свой жертвенный, а те,
Кто, верность мужу нарушая
И святость брака оскверняя,
В объятья бросятся других, —
Я не прийму молений их,
И возлияние нечистой
Песок впитает золотистый.
У вас же, верные, всегда
Да будет в доме мир, согласье,
Любовь, и радости, и счастье!
И ты, царица, иногда,
Когда Венеру в праздник просишь
И ей дары свои приносишь.
То ты и мне, своим кудрям,
Кури с молитвой фимиам.
О, если б, павши с небосклона,
Я стала вновь косой у ней, —
То пусть хоть возле Ориона
Тогда блистает Водолей!
КАЛЛИМАХ
247
IX. поэты александрийской эпохи
ЗЕНОАОТ
IV-III вв. до н. а.
НА СТАТУЮ ЭРОТА
Тот, кто поставил Эрота здесь подле источника, думал,
Верно, что пламень его можно водой погасить.
248
г
АПОЛЛОНИЙ РОДОССКИЙ
III в. до н. э.
АРГОНАВТИКА
СОН И муки МЕДЕИ
Только на ложе склонилась, как ей овладела дремота,
Горе рассеяв, но тотчас обманчивый рой сновидений
Страшных терзать ее стал, как обычно бывает в печали.
Мнилось ей, будто бы в битву с быками вступил чужестранец,
Но не стремился он будто добиться руна золотого,
И не затем он приехал в столицу владыки Ээта,
Но для того, чтоб ее как супругу свою молодую
В дом свой родимый ввести. И пригрезилось ей, что с быками
Ради него она в битву вступив, без труда их смирила.
Выполнить слово свое отказались родители: должен
Сам он быков был смирить, а не с помощью девушки; ссора 249
Вспыхнула между отцом и пришельцем; и к ней обратились
Оба, чтоб их рассудила, как разум ее ей укажет.
Вынесла в пользу пришельца решенье, отцом пренебрегши.
Горем охвачены страшным, и мать, и отец закричали
С гневом и болью. От крика рассеялся сон, и Медея
В страхе вскочила, шатаясь, за стены знакомые спальни
Робкой хваталась рукой. И не в силах в уме потрясенном
Мысли собрать, испустила печали и жалобы вопли:
«О, я несчастная! Злые терзали меня сновиденья.
Чуждых героев прибытье, боюсь, угрожает бедою
Страшною мне, и напрасно болит мое сердце о госте,
Пусть он в народе своем ахейскую ищет невесту.
Мне же хранить мое девство в отцовском дому подобает.
Впрочем, я дерзкую мысль отложу и сперва испытаю,
Может быть, станет сестра ко мне обращаться с мольбою
В битве помощницей быть. За детей она страхом томима.
В сердце тогда у меня угаснет злосчастная мука».
Молвив, к дверям выходным, необутая, в легкой одежде,
Быстро рванулась она, к сестре поспешая в покои,
Несколько сделав шагов, чрез порог перешла, но в преддверье
Спальни своей замерла, стыдом пораженная. Снова
Быстро назад повернула, к себе возвратясь, но сейчас же
IX. ПОЭТЫ АЛЕКСАНДРИЙСКОЙ ЭПОХИ
25°
Снова покинула спальню, чтоб тотчас вернуться обратно.
Так и туда, и назад ее ноги носили бесцельно.
Выйти ль хотела она, удерживал стыд ее в спальне,
Только поддастся стыду, разгорается дерзко желанье;
Трижды пыталась пойти и трижды вернулась. И с плачем
Пала на ложе свое, зарывая лицо в покрывало.
Так же рыдает невеста о юном своем нареченном.
Братья иль мать и отец лишь недавно ее обручили.
Видеть служанок своих избегает она и, скрываясь,
В тихой стыдливости скромной глубоким подавлена горем.
Злой его рок погубил. Не успели они насладиться
Счастьем взаимным вдвоем. И хотя ее горе снедает,
Плачет на ложе она опустевшем, скорбя втихомолку,
В страхе, что женщины могут задеть ее злою насмешкой.
Плакала так и Медея тайком. Но одна из служанок,
Мимо покоя ее проходя, услыхала рыданья.
С самого детства Медеи она близ нее находилась, —
И вестью сейчас же к сестре Халкиопе она побежала...
Ночь наступившая землю окутала тьмою, и с моря
На небо ввысь моряки к Ориону, к созвездью Гелики
Взор свой подняли; и путник усталый, и сторож привратник
Стали о сне помышлять. И забвения тьма опустилась
Даже на мать, что, детей потеряв, не находит покоя.
В городе смолкли собаки, и не было слышно ни звука,
Всходу глубокая тишь в густеющем мраке царила.
Только Медея одна не покоилась в сладкой дремоте:
Страсть к Эзониду, забота о нем не давала забыться
Ей, трепетавшей, что он, по веленью судьбы, недостойно
Страшною силой быков будет сгублен на поле Арея.
Было в груди ее сердце исполнено бурным смятеньем.
Словно как солнечный отблеск, упавший на стены палаты,
Светлой водою рожденный, которую в таз или кубок
Только недавно налили, — мелькнет и опять ускользает,
Здесь или там возникая в своем непрестанном движенье.
Так же у девушки сердце в стесненнохх груди трепетало.
Жалости слезы из глаз полились. Изнутри ж ее тело
Острые боли глодали, пронзая тончайшие жилы,
В глубь головы проникая, туда, где всего ощутимей
Боль, где острее всего пронзает оружье Эротов.
То вдруг решится она одарить его зельем волшебным,
То, усомнившись, захочет скорее с ним вместе погибнуть
Или остаться в живых, но не дать чудотворного зелья
И покориться спокойно тому, что судьба ей послала.
АНОНИМЫ И ПОЗДНИЕ ПОЭТЫ
АНОНИМ
ДЕЛЬФИЙСКИЙ ПЕАН ДИОНИСУ
ФРАГМЕНТ
Некогда в Фивах счастливых,
Чадо Тиона и Зевса,
Боги ликующим хором,
Смертные радостью смертных
Встретили нового бога.
Славься, целитель! Радуйся, радуйся, Вакх!
25п
АНОНИМ
о	-----------
I в. н. э.
О
£	АВЛОДИЧЕСКАЯ ПЕСНЯ
X	(ПАПИРУС ИЗ ОКСИРИНХА)
(Ji
Не обижай никого, а потерпишь обиду — не ссорься.
< Остерегайся убийства и битв. Будь скуп на раздумья.
-	2 В меру себя утруждай, чтобы после не каяться тяжко.
Пой, флейта, пой!
О
—	Лето, зима и весна протекут. Их смена от века.
—	Есть и у солнца закат; и для ночи исход предуказан.
Не домогайся узнать: откуда вода или солнце?
Лучше узнай, где купить на рынке венки и елея.
Пой, флейта, пой!
*5*
Три пожелай для себя источника, медом текущих,
Пять — молоком, да девять — вином, да двенадцать — елеем,
Два родниковых ключа и три — с водой снеговою,
Отрока подле ключа и милую девушку рядом.
Пой, флейта, пой!
Флейту лидийскую мне! Лидийские шутки для лиры!
Дудки фригийской напев! Тимпанов из кожи воловьей!
Вот она, доля и жизнь! — А помру, положите, как должно,
Флейту, друзья, в головах, а в ногах — семиструнную лиру.
Пой, флейта, пой!
Есть ли мера богатства и есть ли бедности мера?
Кто из людей указал предел для золота в мире?
Пусть накопил он добра — еще большего алчет недобрый.
Первый богач на земле не менее жалок, чем нищий.
Пой, флейта, пой!
Труп ли случайно узришь, посетишь ли немые гробницы, —
Зеркало жизни живой пред тобою. Так мыслил покойник:
Время для нас кредитор. Должнику его горько живется:
Скажет до срока: «Отдай», — и вернешь ему с жалобным плачем.
Пой, флейта, пой!
«Всё пополам», — говорил царь Ксеркс Олимпийцу. Кормило
Было двойным, но один разрезал он Лемнийские воды.
Дивно богат был Мидас. Был трижды богаче Кинирас.
Кто же, в аид уходя, унес туда больше обола?
Пой, флейта, пой!
VVMHOHV
253
АНОНИМ
IX. ПОЭТЫ АЛЕКСАНДРИЙСКОЙ ЭПОХЕ
II-III вв. н. э.
КАРЛ ЛИКУРГУ-ДИОНИСОБОРЦу
ИЗ ГИМНА В ЧЕСТЬ ДИОНИСА
Племя от коих пошло предающихся пляске сатиров...
Не протекал мимо вяза ручей, водоемов не стало,
Не было вкруг ни дорог, ни жилья, ни дерев, — всё исчезло,
Только и было, что гладь появившейся снова равнины.
К месту, где раньше был луг, Ликург подошел... Волновала
Робость великая душу его, и молчал он, смущенный:
Образом ведь несказанным, для смертных людей непостижным,
Всё на глазах у него изменилось в одно лишь мгновенье!
Но как только познал он преславную отрасль Зевса,
254 Сразу на душу его снизошел бледный ужас; секира,
Коей врагов он разил, к ногам упала из длани,
И ни единого слова не мог он сказать иль промолвить...
Все-таки мог бы злосчастный избегнуть погибели черной,
Но не пристало в тот час Дионису гнев свой ослабить!
Близость беды неминучей Ликург почуял душою,
Лишь узрел, что подходит в мелькании молний Дионис,
Молний, сверкающих ярко при частых града ударах:
Это Зевес громко славил деяния страшные сына!
Знак дал слугам Дионис, — их рать понеслась на Ликурга
И беспощадно разить его свежими тирсами стала.
Но неподвижно стоял он, подобно скале, выходящей
В ясное море, — скале, что гудит под налетами вихря,
Если поднимется он, но волн выносит удары.
Так же на месте стоял и Ликург, об ударах не мысля...
Гнев еще более ярый сошел на сына Тионы,
Сердце его охватив, но не быстрою смертью надумал
Ворога бог извести, а долгою мукой измучить,
Дабы при жизни еще испытал он тяжелую кару.
Вот он безумье навел на Ликурга, рассеяв повсюду
Призраки змей, дабы с ними в борьбе проводил он бесплодно
Время, пока злая весть о безумье до Фив не домчится,
С зовом к Астакию с Ардисом, к чадам его, и к Китиде,
Что сочеталася с ним, сопряженная узами брака...
Только лишь прибыли дети по зову Молвы многоустой,
Сразу к Ликургу они подошли, что, окончив свой подвиг,
Вновь был безумьем томим, и его охватили руками,
В прахе лежащего... О неразумные! им ведь грозила
Горькая смерть от отца перед взорами матери милой!
Миг лишь один промелькнул — и по воле Диониса Ярость
Снова порывом безумья Ликурга воздвигла из праха...
Думал он змей поразить — и душу исторгнул у кровных!
Пала бы с ними Китида, но, жалостью движим, Дионис
Быстро похитил ее и от смерти увел, ибо лютость
Мужа пыталась она умягчать увещанья словами.
Но, непреклонный, супругу ее отказал он в прощеньи,
Хоть, через муки пройдя, бога тот опознал, лишь распалась
Сила безумия быстрого... Гнева, однако, Дионис
Не укротил, но Ликурга, недвижно стоявшего, горем
Тяжким томимого, он виноградом опутал и крепко
Члены лозой оковал... С той поры средь живущих на свете
Горькую долю влачил он: лоза ему шею сжимала,
Жилы с обеих сторон охвативши, а ныне свершает
В мире безбожных он труд безнадежный, в дырявую бочку
Воду вливая, она же струится вновь в область Аида...
Кару такую Зевес громовержец, сын Крона, назначил
Для богоборцев людей, дабы их наказанье коснулось
Мерою равной при жизни, а также и после их смерти.
Не призывай же иного кого ты при песне в честь бога,
Песне, для коей сей день в обращены! времен уготован!
WHHOHV
АНОНИМ (ПОЗДНИЙ)
IX. НО'ЛЫ АЛЕКСАНДРИЙСКОЙ Э
25б
НА СМЕРТЬ АДОНИСА
Киприда, уже мертвым
Адониса увидев,
С поблекшими кудрями
И бледностью в ланитах,
К себе представить вепря
Приказ дала Эротам.
Тотчас они, на крыльях
Леса все облетевши,
Сыскали злого вепря,
Поймали и сковали.
Один уже арканом
Взял пленника и тянет,
Другой бьет луком, сзади
Быстрее подгоняя.
А зверь тащился робко, —
Боялся он Киприды.
Вот молвит Афродита:
«О ты, зверей всех злейший,
Ты ль в бок его ударил?
Ты ль поразил супруга?»
Зверь так ей отвечает:
«Клянусь тебе, Киприда,
Тобой самой с супругом,
Вот этими цепями
И этими ловцами,
Прекрасного супруга
Я не хотел ударить.
Он статуей казался,
И, не сдержавши страсти,
Бедро его нагое
Хотел облобызать я.
Позор с меня сними ты,
Клыки мои ты вырви,
Их накажи, Киприда!
Зачем носить мне больше
Клыки, что пышут страстью?
А коль тебе их мало,
Ты вырви мне и губы:
Лобзать они как смели?»
Но сжалилась Киприда
И молвила Эротам,
Чтоб сняли цепи с вепря.
С тех пор он шел за нею
И в лес не возвращался,
Но, подходя к Киприде,
Ласкался к ней и детям.
А НОН ИМ
257
X	коллу®
о	---------
V в. н. э.
О
х
(
?	ПЛАЧ ГЕРМИОНЫ ПОСЛЕ БЕГСТВА ЕЛЕНЫ
<
LZ	(ИЗ ПОЭМЫ «ПОХИЩЕНИЕ ЕЛЕНЫ»)
<	ФРАГМЕНТ
о
«Мать моя, где же ты скрылась? Иль, в диких трущобах
<	блуждая,
Стала добычей ты диких зверей? Но даже и звери
О Все пред тобою трепещут, пред кровною дочерью Зевса.
Может быть, ты с колесницы упала? В пыли придорожной
— В чаще дубравы дремучей, быть может, лежит твое тело?
Я ведь кустарники чащи и дебри тенистого леса
Все кругом обошла и даже все листья разрыла.
Тела там нет твоего. И лес обвинять не могу я.
258 Или в текучих струях Еврота, реки плодоносной,
Водная скрыла тебя глубина во время купанья?
Нет, и в потоках речных, и в пучинах глубокого моря
Только наяды живут, а женам они не опасны».
•I
ТРИФИОАОР
V в. н. э.
ПРОРОЧЕСТВО КАССАНДРЫ
(ИЗ ПОЭМЫ «ВЗЯТИЕ ИЛИОНА..)
ФРАГМЕНТ
«Вижу — меж башен троянских бушует, разлившись повсюду,
Крови багряный поток, вздымаются волны убийства.
Цепи ужасного брака плетутся для женщин злосчастных.
В этих древесных стенах сокрытое пламя пылает.
Горе! о горе! И мне, и тебе, мой город родимый!
Прах меня скоро покроет. И рухнет великое зданье,
Лаомедонтова рухнет стена, строение бога.
Мать и отец мой! Рыдаю о вас! Я в ужасе вижу,
Что вы претерпите оба. Отец мой, несчастный, во прахе
Будет простертым лежать, где жертвенник высится Зевса. 159
Ты ж, благородная мать, по воле богов потеряешь
Женский свой облик; собакой ты выть над чадами будешь.
О Поликсена! И ты сокроешься в землю родную.
Если б нам вместе погибнуть! Но плакать придется недолго
Мне над тобой. О, зачем я живу? Ведь меня ожидает
Более страшная смерть, и чужая земля меня примет.
Вижу — царица и мне, и мужу готовит подарки:
После военных трудов супругу сплетает погибель.
Слушайте, други, меня! Узнайте, что вас ожидает,
Страшную тучу судьбы отгоните, нависшей над нами.
Мощное тело коня скорей топорами рубите
Или сожгите огнем! Тот конь, что врагов укрывает, —
Пусть он погибнет! И с ним погибнут надежды Данайцев!
Радуйтесь вместе со мной! Начинайте водить хороводы!
Кубки поднимем все вместе мы в час свободы желанной!»
IX. ПОЭТЫ АЛЕКСАНДРИЙСКОЙ ЭПОХИ
260
МУСЕЙ-ГРАММАТИК
V в. н. э.
ИСТОРИЯ ЛЮБВИ АЕЛНДРА И ТЕРО
Светоч, богиня, воспой, что любви был свидетелем
тайной,
Также ночного пловца, к Гименею спешившего морем,
Тьмою окутанный брак, не замеченный вечной Денницей,
Вместе ж и Сеет и Авид, где Геро ночной брак совершился.
Слышу, как вместе погибли Леандр и мерцающий светоч,
Светоч, ему подававший желанную весть Афродиты,
Брачный посланник и вестник Геро, сочетавшейся ночью,
Светоч, любви красота. Его Зевс, повелитель эфира,
Должен бы был по ночном состязании в сонмы созвездий
Взять и назвать украшающей браки звездою любовной,
Ибо служителем был он в тяжелых любовных томленьях,
Сладкую весть подавая о браке бессонном Леандру,
Ветер враждебный пока не задул его тяжким дыханьем.
Далее мне помоги ты, богиня, воспеть и кончину
Светоча вместе с Леандром, погибшим столь раннею смертью.
Сеет и Авид города по соседству стоят вблизи моря
Друг против друга. Однажды Эрот, тетиву натянувши,
В оба те города вместе стрелу оперенную кинул,
Юношу ею и деву пронзив. Того юношу люди
Звали желанным Леандром, а дева Геро называлась.
В Сеете Геро проживала, Леандр же в твердыне Авида.
Оба в родных городах словно яркие звезды сияли,
Сходные между собою. Когда тебе там приведется
Быть, отыщи мне ту башню, на коей Геро сестиянка,
Путь указуя Леандру, светильник когда-то держала;
Древнего также Авида найди ты пролив многошумный,
Слезы доныне лиющий о страсти и смерти Леандра.
Как же, однако, Леандр, проживая в Авиде высоком,
Страстью к Геро воспылал и любовью опутал девицу?
Чудная дева Геро, порожденье божественной крови,
Жрицей Киприды была и, не ведая сладости брака,
В дедовской башне жила недалеко от шумного моря,

Словно вторая Киприда. Девичью стыдливость и скромность
Строго храня, ни в собраниях женских она не бывала,
Ни в хороводы прелестных ровесниц своих не ходила.
Злобных насмешек везде избегая и зависти женской,
Зная, к цветущей красе сколь завистливы жены бывают,
Кипрской богине своей непрестанно мольбы воссылая,
Часто старалась она и Эрота смирить возлияньем,
С матерью вместе небесной страшась огненосного тула;
Но и она огнедышащих стрел не успела избегнуть.
Вот наступил всенародный торжественный праздник
Киприды,
В Сеете свершаемый в честь Адониса и Кипрской богини;
К этому светлому дню отовсюду спешили толпами
Все, кто ни жил по краям островов, окруженных морями:
Те из Эмонии плыли, другие с заморского Кипра.
Женщин совсем не осталось тогда в городах киферийских,
Ни обитателей горных высот в благовонном Ливане.
Окрест живущие также все были на празднике этом:
Жители Фригии всей и соседнего града Авида.
Прибыло также и множество юношей деволюбивых:
Там собираясь всегда, где услышат про праздник, не столько
Жертвы бессмертным богам приносить они все поспешают,
Сколько собравшихся дев красотой услаждать свое сердце.
Дева Геро по священному храму богини ходила,
Личика нежным сияньем повсюду его озаряя,
Словно луна бледноликая, в небе плывущая ночью.
Щечек ее белоснежных и круглых средина алела,
Словно бы роза двухцветная в почке; ты, верно, сказал бы,
Будто на теле Геро распустились, как в садике, розы:
Розами кожа сквозила, и всюду, где двигалась дева
В белой одежде, под пятками ног ее розы блестели.
Много Харит с ее тела слетало. Неправду сказали
Древние, будто Харит было три: у Геро в одном глазе,
Нежной улыбкой сиявшем, Харит цвела целая сотня.
Да, предостойную жрицу себе обрела в ней Киприда!
Ибо, собравшихся жен красотою своей затмевая,
Жрица Киприды-богини казалась всем новой Кипридой.
Юношей нежные чувства она поразила: меж ними
Всяк пожелал бы Геро называть своей милой супругой.
Где ни ходила она по прекрасно созданному храму,
Вслед устремлялись за нею мужей всех и взоры, и мысли.
Юноша некий, ее красотою прельщенный, промолвил:
/МУСЕЙ-ГРАМ/МАТИК
261
IX. ПОЭТЫ АЛЕКСАНДРИЙСКОЙ эпохи
«В Спарте я был, обозрел Лакедемона город обширный,
Где, как мы слышим, всегда в красоте состязанья бывают,
Но не видал еще девы такой, и прекрасной, и нежной,
Служит здесь, видно, Киприде одна из Харит ее юных.
Я утомился смотреть, но не мог моих взоров насытить.
Тотчас готов и погибнуть, коль ложе с Геро разделил бы.
Я б не желал даже быть на Олимпе одним из бессмертных,
В доме своем молодую Геро называя супругой.
Если же жрицы твоей, Киферея, нельзя мне касаться,
То ниспошли мне другую такую супругу младую!»
Так один юноша молвил. Сердечную рану скрывая,
Тут же другой помутился рассудок ют прелестей девы.
Ты же, страдалец Леандр, чуть увидел прекрасную деву,
Жалом любви потаенным крушить не желал свое сердце,
Но, пораженный внезапно горючими страсти стрелами,
Больше и жить не хотел, не владея Геро красотою.
Вместе с лучами очей разгоралось любовное пламя;
Непобедимым огнем распалялся, сердце кипело;
Ибо жены непорочной краса знаменитая ранит
2&2 Смертного сердце больней, чем стрелы пернатые в битвах,
Око же служит путем: сквозь открытые глаза ворота
Быстро скользит красота и слетает на сердце мужчины.
Дерзость и стыд, изумленье и страх овладели Леандром;
Сердце дрожало, но стыдно казалось ему поддаваться,
Девы краса изумляла — и стыд удален был любовью.
Вдруг под влиянием страсти на дерзость отважившись сердцем,
Медленно выступил он из толпы и предстал перед девой;
Искоса глядя на деву, вращал он коварные очи,
Молча, немыми движеньями сердце ее искушая.
Дева, понявши коварную страсть и желанья Леандра,
Чудной красе своей рада была. Она тоже в молчанье
Страстью горящие взоры к земле опускала нередко,
Тайными знаками чувства свои выражая Леандру,
И головою кивнула. Леандр восхитился всем сердцем,
Видя, что чувства его поняла и не сердится дева.
Вот, между тем как Леандр выжидал сокровенного часа,
Свет свой ослабив, склонилось дневное светило к закату;
Веспер, сияющий в мраке, с другой стороны появился.
Смело Леандр восхищенный приблизился к деве прелестной,
Чуть лишь заметил, что сумрак, лазурью одетый, сгустился.
Алые пальчики девы слегка пожимая рукою,
Он тяжело и глубоко вздохнул, а красавица молча,
Словно сердясь на него, розоперстую вырвала ручку.
Девы любимой движенье, внушенное гневом, заметив,
Дерзкой рукою Леандр за хитон ее пышный схватился,
В угол укромный священного храма ее увлекая.
Медленным шагом пошла за ним дева Геро, повинуясь,
Словно бы нехотя. Тут она молвила слово такое,
Речью, у женщин обычной, Леандру в ответ угрожая:
«Что ты безумствуешь, странник? Несчастный, зачем меня
тащишь?
Шествуй другою дорогой отсюда, не трогай хитона!
Дерзкий, богатых моих ты родителей гнева побойся!
Жрицы Киприды богини касаться тебе не пристало;
Девичье ложе мое никому не доступно из смертных».
Так вот она угрожала приличными деве речами.
Жало угрозы девицы услышав, Леандр восхищенный
Сразу узнал в ней приметы все дев, уже к страсти склоненных:
Если ведь женщины в гневных речах молодцам угрожают,
Эти угрозы собой предвещают утехи Киприды.
Страстно лобзая 1еро благовонную, нежную шейку,
Слово такое Леандр, распаленный, промолвил:
«О дорогая, Киприда ты после Киприды, Афина
После Афины! Земным не могу я назвать тебя равной
Женщинам, но с дочерями Крониона Зевса равняю!
Счастлив отец твой и счастлива мать, что тебя породила!
О, сколь блаженна тебя произведшая в мир сей утроба!
Выслушай просьбу мою, пожалей мою страсть роковую.
Если ты жрица Киприды, займись делами Киприды!
О, поскорей посвяти себя брачным уставам богини!
Деве невинной совсем не пристало служить Афродите;
Девам Киприда не рада. А если захочешь изведать
Сладкие эти уставы и верные тайны богини, —
В браке и ложе они состоят. Если любишь Киприду,
То возлюби и завет ее сладкий, чарующий сердце,
Мне же рабом твоим быть повели и, коль хочешь, супругом,
Коего нежный Эрот покорил тебе, сердце пронзивши,
Так же, как быстрый, жезлом золотым обладающий Ермий
Дочери Ярдана в рабство Иракла могучего отдал.
Впрочем, меня Афродита послала к тебе, а не Ермий
Мудрый привел. Аталанту ты знаешь, аркадскую деву:
Страстной любви Меланиона долго она избегала,
Девство свое соблюдала; тогда Афродита во гневе
Деву заставила сердце отдать ненавистному прежде.
А1УСЕЙ-ГРА.ММАТИК
263
IX. ПОЭТЫ АЛЕКСАНДРИЙСКОЙ ЭПОХИ
264
О, согласись, дорогая, и ты, не разгневай Киприды!»
Речью такой непокорную деву склонил он к согласью,
Ум в заблужденье вводя возбуждавшими чувство словами.
Дева безмолвная долу потупила скромные взоры,
Щечки свои закрывая, покрытые краской стыдливой,
Ножки концом бороздила поверхность земли и в смущенье
Часто руками вкруг плеч хитротканный хитон собирала.
То были знаки согласья: ведь ежели дева согласна
Сердце мужчине отдать, то молчанье есть знак обещанья.
Деву пронзило уже горько-сладкое жало Эротов;
Сладостным пламенем страсти уж сердце ее разгоралось,
Образ цветущий Леандра ее приводил в восхищенье.
Вот, пока взоров она от земли поднимать не решалась,
Всё это время Леандр, с искаженными страстью чертами,
Взгляда не мог оторвать от шейки ее белоснежной.
Долго спустя она молвила сладкое слово Леандру
(Нежным румянцем стыда ее личико снова покрылось):
«О чужестранец, словами своими, пожалуй, и камень
С места ты сдвинешь. И кто научил тебя речи обманной?
Горе мне! Кто указал тебе путь в мою землю родную?
Все твои речи, однако, напрасны: возможно ль, чтоб странник,
Здесь никому не известный, любовью моей наслаждался?
Браком законным не можем ведь мы сочетаться открыто:
Это моим не угодно родителям. Если ж захочешь,
Как чужеземец заезжий, остаться в родном моем Сеете,
Тайну Киприды тебе сохранить невозможно ведь будет:
Смертных язык до злословья охотник; любое деянье,
Что потаенно творит кто-нибудь, на распутиях слышно.
Но назови, не таясь, твое имя и землю родную;
Имя мое ты ведь знаешь: Геро мое славное имя.
Шумом морским оглашенная башня жилищем высоким
Служит мне, в коем живя одиноко с одной лишь служанкой,
Перед твердынею Сеста, на бреге глубокой пучины,
Море соседом имею по воле родителей тяжкой.
Нет ни подружек вблизи от меня, ни веселых собраний
Юношей пылких; всегда, и дневной, и ночною порою,
Моря лишь рокот, гонимого ветром, в ушах раздается».
Молвивши так, под фатой она скрыла румяные щеки,
Снова почувствовав стыд, и сама свою речь порицала.
В это же время Леандр, уже острым пронзаемый жалом
Страсти своей, помышлял, как вступить в состязанье Эрота.
Ибо Эрот хитроумный, стрелами пронзивши мужчину,
я-
Снова потом его рану врачует, и в ком воцарится,
Сам тому смертному он, победитель, внушает советы.
Так и тогда сам помог он горящему страстью Леандру.
Долго спустя он вздохнул и промолвил коварное слово:
«Дева, любовью пылая, я даже чрез бурное море
Плавать готов, хоть горело б оно и пловца не пускало.
Бурных я волн не страшусь, к твоему приближался ложу,
Грозного рева пучины морской не пугаясь нисколько.
В пору ночную всегда, чтоб прибыть к тебе влажным супругом,
Буду я переплывать Геллеспонта поток быстрошумный:
Ведь недалеко, как раз против Сеста, живу я, в Авиде.
Только светильник один ты мне в сумраке ночи глубоком
С башни высокой своей выставляй, чтоб, его созерцая,
Был я Эрота ладьей, имея звездой путеводной
Светоч. Смотря на него, не замечу заката Боота,
Иль Ориона, или Колесницы, в волнах не омытой;
В милую пристань Киприды к тебе я спокойно прибуду.
Но, дорогая, ветров берегись, воздымающих бурю,
Чтоб не задули огня твоего: я тотчас же погибну;
Будет вождем светоносным для жизни моей этот светоч.
Если же, вправду, желаешь и ты мое имя услышать, —
Я называюсь Леандром, супругом Геро, лепокудрой».
Так сговорились они сочетаться таинственным браком;
Светоч в свидетели взявши, они поклялися взаимно
Весть Гименея хранить и ночную любовь нерушимо
(Дева — светильник держать, а Леандр — приплывать
по пучинам).
Вот, неусыпному всю эту ночь посвятив Гименею,
Перед рассветом печально расстались они поневоле:
В башню Геро удалилась, Леандр же средь сумрака ночи,
Путь по огню направляя, дабы не сбиваться с дороги,
Поплыл к широкому, крепкосозданному граду Авиду.
Тайных утех всенощного свидания страстно желая,
Часто молились они, чтоб приятная ночь наступила.
Вот уже сумрак вечерний сгустился, лазурью одетый,
Сон всем мужчинам неся, кроме пылкого сердцем Леандра.
Он же, блуждая в Авиде по берегу шумного моря,
Ждал с нетерпеньем вестей Гименея, светящего в мраке,
Светоча знак наблюдая, печаль приносящего смертным,
Вестника тайной любви, издалека заметного ночью.
Вот и Геро, увидав, что сгустился уж мрак беспросветный
Ночи лазурной, светильник зажгла. Когда пламя явилось,
Л! УС ЕЙ-! РА/ММАТНК
2б5
IX. ПОЭТЫ АЛЕКСАНДРИЙСКОЙ эпохи
Сразу Эрот вспламенил и Леандра спешащего сердце.
Страсть его вспыхнула тотчас с светильником вместе. У моря,
Слушая яростно мчащихся волн оглушающий рокот,
Он содрогнулся сперва, но потом, собирая всю смелость,
Сам обратился к себе с ободрительной речью такою:
«Страшен Эрот и свирепа морская пучина; но в море
Воды текут, а в груди моей пламя Эрота бушует.
Пламенем, сердце, гори и разлившихся вод не пугайся,
Бейся сильней для любви! Что взираешь на волны морские?
Разве не знаешь, что морем сама рождена Афродита?
Моря пучиной владеет она и страстями всех смертных».
Молвивши так, он руками обеими с стройного тела
Быстро одежду совлек, к голове привязал ее крепко,
С берега прыгнул и в тяжко ревущий поток погрузился;
Путь направлял он поспешно на ярко горящий светильник,
Будучи сам и гребцом, и ладьей самодвижной, и кормчим.
В это же время Геро, держа светоч на башне высокой,
С той стороны, где дыханьем погибельным ветер подует,
Часто одеждою свет прикрывала, покуда не вышел
На берег Сеста, ладьями обильный, Леандр истомленный.
К башне своей повела его дева немедля. У входа
Молча в объятья склонясь к жениху, воздыхавшему тяжко,
Пенные капли соленой воды низвергавшему с тела,
Дева его привела в уголок своей кельи укромной,
Вытерла всё его тело, затем благовонным елеем
Розовым всё умастила и запах морской заглушила.
Всё еще тяжко вздыхал он. На ложе, богато убранном,
Нежно обняв его, дева речами любви услаждала:
«Милый жених мой, труды перенес ты, каких не терпели
Прочие. Милый жених, ты труды перенес и соленой
Дышишь водою и запахом рыбным бурливого моря.
Милый, ко мне ты в объятья склонись и забудь утомленье!»
Так говорила она. Разрешил он ей пояс немедля,
И благосклонной Киприды уставы они совершили.
Это был брак, но без плясок, и ложе то было без гимнов.
Не прославлял ни один песнословец Связующей Геры,
Факелов радостный блеск не играл у их брачного ложа,
В пляске веселой средь пира никто не припрыгивал ловко,
Песни Гимена не пел ни отец, ни почтенная матерь,
Но тишина, приготовив им ложе в часы совершенья
Брака, в чертоге царила, и мрак лишь украсил невесту.
Не был тот брак оглашен Гименея напевом веселым.
Ночь у них свахой была, и ни разу денницы сиянье
Не заставало Леандра на ложе прекрасном супруги:
Вспять отплывал он к Авиду, стоящему супротив Сеста,
Сладким ночным Гименеем еще не насытившись вдоволь.
Пышно одетая дева Геро, от родителей тайно,
Днем была девой, а ночью — женою. И тот, и другая
Часто молились, чтоб день поскорее склонялся к закату.
Так вот они, укрывая любовь, ниспосланную роком,
Тайно Киприды утехами ночью вдвоем наслаждались.
Но лишь короткое время им жить привелось: не надолго
Вместе они Гименеем блуждающим счастливы были:
Вскоре зима наступила, покрытая инеем хладным,
Страшные бури, обильные вихрем, с собой нагоняя;
Бездны легко подвижные и влажные моря основы
Зимние ветры дыханьем своим непрестанно вздымали,
Вихрями целое море хлеща, как бичами; то видя,
Черный корабль свой уже расснастил мореход и на сушу
Вытащил, бурной пучине коварной себя не вверяя.
Только тебя не удерживал страх пред бушующим морем,
Сильный душою Леандр! Тебя знаменье с башни высокой,
Свет Гименея знакомый собой возвещавшее ночью,
В путь увлекло, и презрел ты кипящее яростью море.
Был этот свет и жесток, и коварен: несчастная дева
Зимней порою должна б оставаться вдали от Леандра,
Не возжигая уж больше звезды краткосрочной их ложа;
Но победили судьба и любовь: увлеченная страстью,
Светоч она засветила, уже роковой, не любовный!
Ночь наступила, когда наиболее страшные ветры,
Бурным дыханьем своим как копьем бороздящие море,
Вместе слетевшись, несутся по берегу шумной пучины.
В пору такую Леандр, увлеченный надеждой свиданья,
Плыл по высоким хребтам воздымавшихся волн многошумных.
Быстро катилась волна за волной и сливалися воды,
Море с эфиром мешалось и гул раздавался повсюду
Ветров боровшихся: Евр поднимался навстречу Зефиру,
Нот на Борея восстал и свирепые сыпал угрозы;
Слышался грохот ужасный над тяжко шумящей пучиной.
Страшные муки терпевший Леандр в несмиряемых безднах
Часто с усердной мольбой обращался к морской Афродите
Иль к самому Посейдону, верховному моря владыке,
Не забывал и Борея, супруга аттической нимфы,
Но не явился на помощь никто, а Эрот был бессилен
МУСЕЙ-ГРАММАТИК
2б7
IX. ПОЭТЫ АЛЕКСАНДРИЙСКОЙ эпохи
Рок отвратить. Отовсюду сливавшихся волн разъяренных
Бурным стремленьем избитый, он несся. Измаялись ноги,
Сила ладоней недвижных совсем уж служить отказалась,
Неудержимым потоком вода ему хлынула в горло;
Он принужден был глотать поневоле соленую влагу.
Вот уже гибельный вихрь погасил вероломный светильник,
Вместе угасла и жизнь, и любовь страдальца Леандра!
Дева, пока он боролся, стояла, очей не смыкая,
Полными тяжкой печали заботами сердце волнуя.
Вот появилась денница, — Геро не видала супруга!
Взор устремляла она по хребту беспредельному моря
Всюду, не узрит ли мужа где-либо, носимого в безднах,
После того как светильник угас. У подножия башни
Вдруг разглядев об утесы избитое тело супруга,
Пышный хитон на груди растерзала она и мгновенно
С шумом низринулась вниз головой с своей башни высокой.
Так и Геро умерла на трупе погибшего мужа:
Даже в минуту кончины они не расстались друг с другом!
168
X. ЭПИГРАММЫ
(III в. до н. э. — VI в. н. э.)




ГЕДИА
111 в. до н. э.
ЭПИТАФИЯ ФЛЕИТИСТУ ФЕОНУ
Славная флейта, Феон, здесь лежит. Предводителя хоров
Старец, ослепший от лет, некогда Скирпал родил
И, вдохновенный, нарек младенца Феоном. За чашей
Сладостно Вакха и муз славил приятный Феон.
Славил и Ватала он, молодого красавца: прохожий!
Мимо гробницы спеша, вымолви: здравствуй, Феон!
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОДА:»
В этой могиле Феон, сладкозвучный флейтист обитает.	271
Радостью мимов он был и украшеньем фимел.
Умер, ослепнув под старость, он, Скирпалов сын. Еще в детстве
Славя рожденье его, Скирпал прозванье ему
Дал Евпалама, и этим прозваньем на дар от природы —
Ловкость ручную его, предугадав, указал.
Песенки Главки, шутливой внушенные музой, играл он,
Милого пьяницу он, Баттала, пел за вином,
Кбтала, Панкала славил... Почтите же словом привета
Память флейтиста-певца, молвите: «Здравствуй, Феон!»
ПРИНОШЕНИЕ КИПРИДЕ
(ВАРИАЦИЯ НА ТЕМУ)
Свершилось: Никагор и пламенный Эрот
За чашей Вакховой Аглаю победили...
О, радость! Здесь они сей пояс разрешили,
Стыдливости девической оплот.
Вы видите: кругом рассеяны небрежно
Одежды пышные надменной красоты;
Покровы легкие из дымки белоснежной,
И обувь стройная, и свежие цветы:
Здесь всё — развалины роскошного убора,
Свидетели любви и счастья Никагора!
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОДА:»
Сила предательских кубков вина и любовь Никагора
К ложу успели вчера Аглаоиику склонить.
Нынче приносится ею Киприде дар девичьей страсти,
Влажный еще и сейчас от благовонных мастей:
Пара сандалий, грудные повязки — свидетели первых
Острых мучений любви, и наслажденья, и сна.
ЗАСТОЛЬНАЯ
Выпьем! Быть может, какую-нибудь еще новую песню,
Нежную, слаще, чем мед, песню найдем мы в вине.
Лей же хиосское, лей его кубками мне, повторяя:
«Пей и будь весел, Гедил!» — Жизнь мне пуста без вина.
посидипп
III в. до н. э.
НАДГРОБИЕ ДОРИХЕ
ЭПИТАФИЯ
Прах — твои кости, Дориха, повязка, скрепившая кудри,
Благоуханный покров, миррой надушенный, — прах.
Было... когда-то к Хараксу, дружку, под покровом прильнувши
Телом вплотную нагим, с кубком встречала зарю.
Было... а Сафовы строки остались — останутся вечно:
В свиток записанный ряд песней живою звучит.
Имя твое незабвенно. Его сохранит Навкратида
Впредь, пока путь кораблю нильскому в море открыт.
273
УТОПЛЕННИК
Что схоронили меня, моряки, вы при море? Подальше
Бедный утопшему гроб надо насыпать бы вам!
Страшен мне грохот валов, погубивший меня. Но да будут
Радости в жизни и так вам, пожалевшим меня!
МОГИЛА КРЕСТЬЯНИНА
Матерь земля, приюти старика Аминтиха в лоно,
Долгие вспомнив труды старого все над тобой!
Целую жизнь насаждал он с тобою отростки оливы,
Целую жизнь украшал Вакха лозою тебя
Или Деметры зерном, и, воды проводя по каналам,
Сделал обильной тебя добрым осенним плодом.
Кротко в награду за то приляг над седой головою
И возрасти старику вешний цветущий венок!
Э! 1ИГРАММЫ till r. до н, э. - V! н. н. э.)
274
ЛИСИПП И БЛАГОЙ СЛУЧАЙ
(НАДПИСЬ ЛАЯ СТАТУИ)
«Родом откуда, скажи, твой скульптор?» — «Он из Сикиона,
Лисипп». — «А ты кто?» — «Благой Случай, владыка
всего».—
«Что ты стоишь на кончике пальцев?» — «Всегда вдаль бегу я». —
«Крылья зачем на ногах?» — «Ветром я легким лечу». —
«Держишь зачем же в руке этот нож?» — «Для людей поученье:
Помни, что дело со мной — на острие ведь ножа». —
«Кудри зачем на лице?» — «Чтоб схватить меня встретивши
можно». —
«Зевсом клянусь, а зачем сзади затылок твой лыс?» —
«Раз на крылатых ногах пролетел я уж мимо, тому ведь
Сзади меня не поймать, как бы тут он ни хотел». —
«Цель, что художник тебя изваял?» — «Для вас, иноземец,
В портике он водрузил, вам в поученье, меня».
ЗАСТОЛЬНАЯ
Брызни, кекропов сосуд, многопенною влагою Вакха
Брызни! Пускай оросит трапезу нашу она.
Смолкни, Зенон, вещий лебедь! Замолкни и муза Клеанфа,
Пусть нами правит один сладостно-горький Эрот!
ЛЕВУШКЕ
Сами Эроты в тот миг любовались Иренион нежной,
Как из палат золотых Пафии вышла она,
Точно из мрамора вся и с божественным сходная цветом,
Вся, от волос до стопы, полная девичьих чар.
И, поглядев на нее, с тетивы своих луков блестящих
Много эроты тогда бросили в юношей стрел.
АФРОДИТЕ
Чтимая Кипром, Киферой, Милетом, а также прекрасной,
Вечно от стука копыт шумной сирийской землей,
Будь благосклонна, богиня, к Каллистион! — ею ни разу
Не был любивший ее прогнан с порога дверей.
посидиnn
ФИАЕНИДЕ
Нет, Филенида! Слезами меня ты легко не обманешь.
Знаю: милее меня нет для тебя никого —
Только пока ты в объятьях моих: отдаваясь другому,
Будешь, наверно, его больше любить, чем меня.
ДУША И СТРАСТЬ
Душу, цикаду певучую муз, привязавши к аканфу,
Думала Страсть усыпить, пламя кидая в нее.
Но, умудренная знаньем, Душа презирает другое,
Только упрек божеству немилосердному шлет.
275
ЭПИТАФИЯ УТОНУВШЕМУ
Архианакт, ребенок трех лет, у колодца играя,
В воду упал, привлечен к ней отраженьем своим.
Мать извлекла из воды его мокрое тельце и долго
Глаз не сводила с него, признаков жизни ища.
Неоскверненными нимфы остались воды; на коленях
Лежа у матери, спит сном непробудным дитя.
О ЖИЗНИ
В жизни какую избрать нам дорогу? В общественном месте —
Тяжбы да спор о делах, дома — своя суета;
Э! (ИГРАМ,МЫ ilfl и. до н. э. - VI н. н.
Сельская жизнь многотрудна; тревоги полно мореходство;
Страшно в чужих нам краях, если имеем мы что,
Если же нет ничего — много горя; женатым заботы
Не миновать, холостым — дни одиноко влачить;
Дети — обуза, бездетная жизнь неполна; в молодежи
Благоразумия нет, старость седая слаба.
Право, одно лишь из двух остается нам, смертным, на выбор:
Иль не родиться совсем, или скорей умереть.
НА БЮСТ АЛЕКСАНДРА МАКЕДОНСКОГО
Мастер со смелой рукою, Лисипп, сикионский ваятель,
Дивно искусство твое! Подлинно, мечет огнем
Медь, из которой ты образ отлил Александра. Не вправе
Персов хулить мы: быкам грех ли бежать перед львом?
176	НА ХРАМ АРСИНОИ-КИПРИДЫ
В храм Филадельфовой славной жены Арсинои-Киприды
Морем и сушей нести жертвы спешите свои.
Эту святыню, царящую здесь, на высоком прибрежьи
Зефиреиды, воздвиг первый наварх Калликрат.
Добрый молящимся путь посылает богиня и море
Делает тихим для них даже в средине зимы.
НА ФАРОССКИЙ МАЯК
Башню на Фаросе, грекам спасенье, Сострат Дексифанов,
Зодчий из Кинда, воздвиг, о повелитель Протей!
Нет сторожей, как на острове, нет и утесов в Египте,
Но от земли проведен мол для стоянки судов,
И высоко, рассекая эфир, поднимается башня,
Всюду за множество верст видная путнику днем,
Ночью же издали видят плывущие морем всё время
Свет от большого огня в самом верху маяка,
И хоть до Таврова Рога готовы идти они, зная,
Что покровитель им есть, гостеприимный Протей.
СИММИй
III в. до н. э.
ПЛАТОНУ
Здесь Аристокл почивает, божественный муж, воздержаньем
И справедливостью всех превосходивший людей.
Больше, чем кто-либо в мире, стяжал себе громкую славу
Мудрого он, и над ним зависть бессильна сама.
СОФОКЛУ
I
Сын Софилла, Софокл, трагической музы в Афинах
Яркой блиставший звездой, Вакховых хоров певец,
Чьи волоса на фимелах и сценах нередко, бывало,
Плющ ахарнийский венчал веткой цветущей своей,
В малом участке земли ты теперь обитаешь. Но вечно
Будешь ты жить среди нас в книгах бессмертных твоих.
277
2.
Тихо Софокла могилу, о, тихо, плющовая ветка,
Мягкой волною залей темно-зеленой листвы;
Алые роз огоньки, неусыпно горите; янтарных
Гроздий подруга, лоза, нежные кудри рассыпь!
Вашей достойна любви его кроткая мудрость, ее же
Муз ему голос открыл и благовещих Харит.
3
(ГЕКЗАМЕТРЫ)
Скрыт мною в гробе Софокл, всё в искусстве трагическом
взявший
Лучшее, — образ, достойный почтенья священного вечно.
ДИОСКОРИД
III в. до н. э.
Э1IИ ГРАММЫ НИ в. ло н
ЛЮБОВНЫЕ
Сводят с ума меня губы речистые, алые губы,
Сладостный сердцу порог дышащих нектаром уст;
Взоры бросающих искры огней под густыми бровями,
Жгучие взоры — силки, сети для наших сердец;
Мягкие, полные формы красиво изваянной груди,
Что услаждают наш глаз больше, чем почки цветов...
Но для чего мне собакам показывать кости? Наукой
Служит Мидасов камыш тем, чей несдержан язык.
В белую грудь ударяя себя на ночном твоем бденье,
Славный Адонис, Клео сердце пленила мое.
Если такую ж и мне, как умру, она сделает милость,
Без отговорок меня вместе с собой уведи.
БОЕВЫЕ (О СПАРТАНЦАХ)
Мертвым внесли на щите Фрасибула в родную Питану.
Семь от аргивских мечей ран получил он в бою.
Все на груди были раны. И труп окровавленный сына
Тинних-старик на костер сам положил и сказал:
«Пусть малодушные плачут, тебя же без слез хороню я,
Сын мой. Не только ведь мой — Лакедемона ты сын».
Восемь цветущих сынов послала на брань Деменета.
Юноши бились — и всех камень единый покрыл.
Слез не лила огорченная мать, но вещала над гробом:
«Спарта, я в жертву тебе оных родила сынов!»
НАДГРОБИЯ ПОЭТАМ
ФЕСпилу
Я — тот Феспид, что впервые дал форму трагической песне,
Новых харит приведя на празднество поселян
В дни, когда хоры водил еще Вакх, а наградой за игры
Были козел да плодов фиговых короб. Теперь
Преобразуется всё молодежью. Времен бесконечность
Много другого внесет. Но что мое, то мое.
эсхилу
То, что Феспид изобрел — и сельские игры, и хоры, —
Всё это сделал полней и совершенней Эсхил.
Не были тонкой ручною работой стихи его песен,
Но, как лесные ручьи, бурно стремились они.
Вид изменил он и сцены самой. О, поистине, был ты
Кем-то из полубогов, всё превозмогший певец!
СОФОКЛУ
Это могила Софокла. Ее, посвященный в искусство,
Сам я от муз получил и, как святыню, храню.
Он, когда я подвизался еще на флиунтском помосте,
Мне, деревянному, дал золотом блещущий вид;
Тонкой меня багряницей одел. И с тех пор как он умер,
Здесь отдыхает моя, легкая в пляске нога.
— Счастлив ты местом своим. Но скажи мне, какую ты маску
Стриженой девы в руке держишь. Откуда она?»
— Хочешь, зови Антигоной ее иль, пожалуй, Электрой, —
Не ошибешься: равно обе прекрасны они.
АНАКРЕОНУ
Ты, до последних костей истомившийся к Смердису страстью,
Каждого пира глава, каждой игры всенощной,
Музам любезный певец, который о милом Бафилле
Часто, над чашей склонясь, светлые слезы ронял!
Сами ему закипайте ручьи беспримесным соком!
Лейся, блаженных богов нектар, бессмертной струей!
Сами фиалки ему приносите, влюбленные в вечер,
Кущи садов, и росой нежной напитанный мирт.
Дабы и в царстве земли, оживленный, он вел хороводы,
Стан Еврипилы златой томной обвивши рукой.
АИОСКОРИА
СОСИФЕЮ
Как охраняет один из собратьев останки Софокла
В городе самом, так я, краснобородый плясун,
Прах Сосифея храню. Ибо с честью, клянусь я флиунтским 2S1
Хором сатиров, носил плющ этот муж на себе.
Он побудил и меня, уж привыкшего к новшествам разным,
Родину вспомнить мою, к старому вновь возвратясь.
Снова и мужеский ритм он нашел для дорической музы,
И под повышенный тон песен охотно теперь,
Тирс потрясая рукою, пляшу я в театре, который
Смелою мыслью своей так обновил Сосифей.
МАХОНУ
Пыль, разносимая ветром, неси на могилу Махона
Комедографа живой, любящий подвиги плющ.
Не бесполезного трутня скрывает земля, но искусства
Старого доблестный сын в этой могиле лежит.
И говорит он: «О город Кекропа! Порой и на Ниле
Также приятный для муз, пряный растет тимиан».
ЖАЛОБА АКТЕРА
Э11ИГРАММЫ (III в. до
Аристагор исполнял роль Галла, а я Теменидов
Войнолюбивых играл, много труда приложив.
Он с похвалами ушел, Гирнефб же несчастную дружным
Треском кроталов, увы, зрители выгнали вон.
Сгиньте в огне вы, деянья героев. Невеждам в искусстве
Жавронка голос милей, чем лебединая песнь.
НАДГРОБИЕ РАБЛ
Раб я, лидиец. Но ты, господин мой, в могиле свободных
Дядьку Тиманфа велел похоронить своего.
Долгие годы живи беспечально, когда же, состарясь,
В землю ко мне ты сойдешь, — знай: и в Аиде я твой.
282
1
I
АЛКЕЙ МЕССЕНСКИЙ
Ш-П вв. до н. э.
ГРОБ ГЕСИОДА
Тело певца Гесиода, сраженного в рощах Локридских,
Предали нимфы земле, в чистых омывши струях;
Сами воздвигнули гроб, и пастыри коз ему в жертву
Сладкое лили млеко, смешанное с медом златым.
Сладко лилися песни из уст почившего старца:
Вашим Кастальским ключом, Музы, он был воспоен!
ПАВШИМ ВОИНАМ
Без погребенья, без слез, о путник, под этой гробницей
Нас, Фессалийских борцов, три мириады лежит,
Скорбный Амафии плач, а смелое сердце Филиппа
Вмиг отлетело с земли, лани проворной скорей.
283
МАРСИЮ
Больше по Фригии, сосен кормилице, петь уж не будет,
Звучной свирелью хвалясь, дивной резьбою, тростник;
Больше не будет цвести как прежде созданье Афины —
Флейта — в пальцах твоих, нимфой рожденный Сатир.
Руки твои в нерушимых оковах; ведь, будучи смертным,
Дерзко решился ты в спор с богом бессмертным вступить.
Лотоса звучные стебли с лирою, сладко звучащей,
В споре тебе принесли вместо победы лишь смерть.
ЛЕОНИД ТАРЕНТСКИЙ
Э11ИГРАММЫ (III в. до н. э. - VI в.
III в. до н. э.
I . ПОСВЯТИТЕЛЬНЫЕ ЭПИГРАММЫ
ПРИНОШЕНИЕ ТАРЕНТИНЦЕВ АФИНЕ
Восемь высоких щитов, восемь шлемов, нагрудников тканых,
Столько же острых секир с пятнами крови на них,
Корифасийской Афине — от павших луканов добычу —
Сын Евантеев принес, Гагнон, могучий в бою.
284
Эти большие щиты от луканов, уздечки и копья,
Бьющие в оба конца, гладкие, сложены в ряд
В жертву Палладе. Тоскуют они по коням и по людям,
Но и людей и коней черная смерть унесла.
ПРИНОШЕНИЕ ПИРРА АФИНЕ
В храме Итонской Афины повешены Пирром-молоссом
Смелых галатов щиты. В дар их принес он, разбив
Войско царя Антигона. Дивиться ль тому? Эакиды —
С давних времен до сих пор славные всюду бойцы.
К АФРОДИТЕ
Тайная, кротко прими в благодарность себе от скитальца,
Что по своей бедноте мог принести Леонид:
Эти лепешки на масле, хранимые долго оливы,
Свежий, недавно с ветвей сорванный фиговый плод,
Малую ветку лозы виноградной с пятком на ней ягод,
Несколько капель вина — сколько осталось на дне...
Если, богиня, меня, исцелив от болезни, избавишь
И от нужды, принесу в жертву тебе я козу.
ЛЕОНИЛ ТЛРЕНТСКИЙ
АФРОДИТА В СПАРТЕ
Молвил однажды Киприде Еврот: «Одевайся в доспехи
Или из Спарты уйди! — бредит наш город войной».
Но, усмехнувшись, сказала она: «Как была безоружной,
Так и останусь, а жить все-таки в Спарте хочу».
Нет у Киприды доспехов; бесстыдники лишь утверждают,
Не знатоки, будто здесь ходит богиня в броне.
285
«ЭРОТ» ПРАКСИТЕЛЯ
В Феспиях чтут одного лишь Эрота, дитя Афродиты,
И признают только тот образ Эрота, в каком
Бога познал сам Пракситель, в каком его видел у Фрины,
И, изваяв, ей как дань собственной страсти поднес.
КАРТИНА АПЕЛЛЕСА
«АФРОДИТА АНЛДИОМЕНА — ВЫХОДЯЩАЯ ИЗ МОРЯ»
Из лона моря-матери восставшую
Киприду в пене, в водорослях пурпурных
Не написал Апеллес, нет — явил живой
Во всей ее пленительной красе. Смотри:
Вот руки подняла, чтоб выжать волосы.
Сияет страстью взор, как синий моря блеск,
И грудь — расцвета знак — как яблоко полна,
Сама Афина и супруга Зевса тут
Воскликнут: «Зевс! мы проиграем с нею спор!»
.. ЭПИГРАММЫ (Ш в. ло
186
II. БЫТ
БЕДНЯК И МЫШЬ
Прочь от лачуги моей убегайте, подпольные мыши!
Вас не прокормит пустой ларь Леонида. Старик
Рад, коли есть только соль у него да два хлебца ячменных, —
Этим довольными быть нас приучили отцы.
Что же ты, лакомка, там, в уголке понапрасну скребешься,
Крошки от ужина в нем не находя ни одной?
Брось бедняка и беги поскорее в другие жилища,
Где ты побольше себе корма добудешь, чем здесь.
ЛЕОНИЛ ТЛРЕНТСКИЙ
БЕДНЯК И СКИТАНЬЕ
Не подвергай себя, смертный, невзгодам скитальческой жизни,
Вечно один на другой переменяя края.
Не подвергайся невзгодам скитанья, хотя бы и пусто
Было жилище твое, скуп на тепло твой очаг,
Хоть бы и скуден был хлеб твой ячменный, мука не из важных,
Тесто месилось рукой в камне долбленом, хотя б
К хлебу за трапезой бедной единственным снадобьем были
Тмин да полей у тебя, да горьковатая соль.
ПРИЗЫВ ПРИАПА
«Время отправиться в путь! Прилетела уже щебетунья
Ласточка; мягко опять западный ветер подул,
Снова луга зацвели, и уже успокоилось море,
Что под дыханием бурь волны вздымало свои.
Пусть же поднимут пловцы якоря и отвяжут канаты,
Пусть отплывает судно, все паруса распустив!»
Так говорит, одобряя, Приап, охраняющий пристань:
Смело с товаром своим в путь отправляйся, пловец!
П1. ЭПИТАФИИ
Э11ИГРААШЫ (III к АО М Э. - VI s
188
> НАДПИСИ НА СТАТУЯХ И НАДГРОБИЯХ
ПОЭТАМ, ПЕВЦАМ И ФИЛОСОФАМ <
АНАКРЕОНУ
Здесь спит Анакреон. Теосская земля
В себе бессмертного сокрыла.
Эроты, грации внушали старцу песнь —
И с песней он сошел в могилу.
В Аиде мрачном он грустит, но не о том,
Что солнце там уже не светит:
Грустит он, что тебя, о юноша Мегист,
Тебя, о Смердий, он не встретит!..
Но, с вами разлучась, певец не замолчит, —
И в аде песнь его, как на земле, звучит.
Старый Анакреон, вином нагрузившийся тяжко,
Весь изогнувшись, стоит, с круглого камня скользя.
Влажным смотрит старик с истомой взором, по пяткам
Тащится спущенный плащ, путаясь грузно меж ног.
Пьяный, он потерял, как и должно, одну из сандалий,
Всунуть в другую стремясь дряблую ногу свою.
Песню любви он поет Мегисту или Бафиллу,
Лиру он держит в руках, друга — в мученьях любви.
Но, о Дионис, его сохрани; ведь как же возможно,
Чтобы от Вакха погиб Вакха служитель и друг?
ГОМЕРУ
Звезды и даже Селены божественный диск затмевает
Огненный Гелий собой, правя по небу свой путь.
Так и толпа песнопевцев бледнеет, Гомер, пред тобою,
Самым блестящим огнем между светилами муз.
ЭРИННЕ
ЛЕОНИЛ ТАРЕНТСКИЙ
Деву-певицу Эринну, пчелу меж певцами, в то время,
Как на лугах пиерид ею срывались цветы,
В брачный чертог свой похитил Аид. Да, сказала ты правду,
Умная девушка, раз молвив: «Завистлив Аид».
ТЕАЛЕНУ
289
Это могила Теллена. Под насыпью малою старец,
Первый умевший слагать песни смешные, лежит.
ДИОГЕНУ
Мрачный служитель Аида, которому выпала доля
Плавать на черной ладье по ахероитским водам,
Мне, Диогену Собаке, дай место, хотя бы и было
Тесно от мертвых на нем, этом ужасном судне.
Вся моя кладь — это сумка да фляжка, да ветхое платье;
Есть и обол — за провоз плата умерших тебе.
Всё приношу я в Аид, чем при жизни своей обладал я, —
После себя ничего я не оставил живым.
НА КИНИКА СОХАРЕЯ
Посох и пара сандалий, добытые от Сохарея,
Старого киника, здесь, о Афродита, лежат
С грязною фляжкой для масла и с полною мудрости древней,
Очень дырявой сумой — или остатком сумы.
А положил их в обильном венками преддверии храма
Родоп красавец за то, что полонил мудреца.
ЭПИГРАММЫ (III
АВТОЭПИТАФИЯ
От италийской земли и родного Тарента далеко
Здесь я лежу, и судьба горше мне эта, чем смерть.
Жизнь безотрадна скитальцам. Но музы меня возлюбили
И за печали мои дали мне сладостный дар.
И не заглохнет уже Леонидово имя, но всюду,
Милостью муз, обо мне распространится молва.
> РАЗНЫЕ НАДГРОБИЯ <
2.90
ФИДОиу
Вечность была перед тем, как на свет появился ты, смертный;
В недрах Аида опять вечность пройдет над тобой.
Что ж остается для жизни твоей? Велика ль ее доля?
Точка, быть может, одна — если не меньше того.
Скупо урезана жизнь, но и в ней не находим мы счастья;
Хуже, напротив, она, чем ненавистная смерть.
Лучше беги от нее, полной бурь, и, подобно Фидону,
Критову сыну, скорей в пристань Аида плыви.
ДОРОГА В АИД
Дорогой, что в Аид ведет, спокойно ты
Иди! Не тяжела она для путника
И не извилиста ничуть, не сбивчива,
А так пряма, ровна и так полога вся,
Что и закрыв глаза легко пройдешь по ней.
ЖЕРТВА КРИТСКИХ ПИРАТОВ
Критяне все нечестивы, убийцы и воры морские.
Знал ли из критских мужей кто-либо совесть и честь?
Вот и меня, Тимолита несчастного, плывшего морем
С малою кладью добра, бросили в воду они.
Плачут теперь надо мною живущие на море чайки;
Здесь, под могильным холмом нет Тимолита костей.
ЛЕОНИД ТЛРЕНТСКИЙ
ЖЕРТВА АКУАЫ
Похоронен и в земле я, и в море, — такой необычный
Жребий был Фарсию, мне, сыну Хармида, сужден.
В глубь Ионийского моря пришлось мне однажды спуститься,
Чтобы оттуда достать якорь, застрявший на дне.
Освободил я его и уже выплывал на поверхность,
Даже протягивать стал спутникам руки свои,
Как был настигнут внезапно огромною хищною рыбой,
И оторвала она тело до пояса мне.
Наполовину лишь труп мой холодный подобран пловцами,
А половина его хищницей взята морской.
Здесь на прибрежьи зарыты останки мои, о прохожий!
В землю ж родную, увы! я не вернусь никогда.
НАДГРОБИЕ РЫБАКА ФЕРИДА
Древний годами Ферид, живший тем, что ему добывали
Верши его, рыболов, рыб достававший из нор
И неводами ловивший, а плававший лучше, чем утка,
Не был, однако, пловцом многовесельных судов,
И не Арктур погубил его вовсе, не буря морская
Жизни лишила в конце многих десятков годов,
Но в шалаше тростниковом своем он угас, как светильник,
Что, догорев до конца, гаснет со временем сам.
Камень же этот надгробный поставлен ему не женою
И не детьми, а кружком братьев его по труду.
ЭПИГРАММЫ ill! в до n. э. - VI в. и. э,
МОГИЛА ПАСТУХА
Вы, пастухи, одиноко на этой пустынной вершине
Вместе пасущие коз и тонкорунных овец,
В честь Персефоны подземной уважьте меня, Клитагора,
Скромный, но дружеский дар мне от земли принеся.
Пусть надо мной раздается блеянье овец, среди стада
Пусть на свирели своей тихо играет пастух;
Первых весенних цветов пусть нарвет на лугу поселянин,
Чтобы могилу мою свежим украсить венком.
Пусть, наконец, кто-нибудь из пасущих поднимет рукою
Полное вымя овцы и оросит молоком
Насыпь могильную мне. Не чужда благодарность и мертвым;
Также добром за добро вам воздают и они.
X
ЗАРЫТЫЕ ПРИ ДОРОГЕ
292	I
Кто тут зарыт на пути? Чьи злосчастные голые кости
Возле дороги лежат в полуоткрытом гробу?
Оси проезжих телег и колеса, стуча то и дело,
В лоск истирают, долбят камень могильный и гроб.
Бедный! Тебе и бока уж протерли колеса повозок,
А над тобою никто, сжалясь, слезы не прольет.
2
Кости мои обнажились, о путник! И порваны связи
Всех сочленений моих и завалилась плита.
Черви уже показались на свет из могилы. Чего же
Дольше скрываться теперь мне под могильной землей?
Видишь — тропинку уже проложили здесь новую люди
И, не стесняясь, ногой голову топчут мою.
Но именами подземных Аида, Гермеса и Ночи
Я заклинаю тебя: этой тропой не ходи.
МАМКЕ КЛИТО
Юный Медей на пути здесь воздвигнул фракиянке мамке
Памятник сей, начертав Клитино имя на нем.
За попеченья свои она будет иметь благодарность.
А почему? До сих пор имя «полезной» за ней.
НАДГРОБИЕ ТКАЧИХИ
Часто, и вечером поздним и утром ткачиха Платфида
Сон отгоняла от глаз, бодро с нуждою борясь.
С веретеном, своим другом, в руке иль за прялкою сидя,
Песни певала она, хоть и седа уж была.
Или за ткацким станком вплоть до самой зари суетилась,
Делу Афины служа, с помощью нежных харит;
Иль на колене худом исхудалой рукою, бедняга,
Нитку сучила в уток. Восемь десятков годов
Прожила ткавшая так хорошо и искусно Платфида,
Прежде чем в путь отошла по ахеронтскпм волнам.
ЛЕОНИД ТАРЕНТСКИЙ
НАДГРОБИЕ ПЬЯНИМЫ МАРОНИДЫ
Прах Марониды здесь, любившей выпивать
Старухи прах зарыт. И на гробу ее
Лежит знакомый всем бокал аттический;
Тоскует и в земле старуха; ей не жаль
Ни мужа, ни детей, в нужде оставленных,
А грустно оттого, что винный кубок пуст.
НАДГРОБИЕ БЕДНЯКА
Малого праха земли мне довольно. Высокая стела
Весом огромным своим пусть богача тяготит.
Если по смерти моей будут знать обо мне, получу ли
Пользу от этого я, сын Каллитела, Алкандр?
СКОРБЬ МАТЕРИ ПО АНТИКЛУ
'Я 1ИГРА/М/МЫ ЯП в. до н,
Бедный Антикл! И несчастная я, что единственный сын мой
В самых цветущих летах мною был предан огню.
Ты восемнадцатилетним погиб, о дитя мое! Мне же
В горькой тоске суждено сирую старость влачить.
В темные недра Аида уйти бы мне лучше, — не рада
Я ни заре, ни лучам яркого солнца. Увы,
Бедный мой, бедный Антикл! Исцелил бы ты мне мое горе,
Если бы вместе с собой взял от живых и меня.
НА СМЕРТЬ СТАРОГО ТОРГА
«Как виноград на тычину, на этот свой посох дорожный
Я опираюсь. В Аид Смерть призывает меня.
Зова послушайся, Торг! Что за счастие лишних три года
Или четыре еще солнечным греться теплом?»
Так говорил, не тщеславясь, старик — и сложил с себя бремя
Долгих годов, и ушел в пройденный многими путь.
НА МОГИАУ ПОГИБШЕГО В МОРЕ
Счастливо путь соверши! Но если мятежные ветры
В пристань Аида тебя, мне по следам, низведут,
Моря сердитых валов не вини. Зачем, дерзновенный,
Снялся ты с якоря здесь, гроба презревши урок!
НА МОГИЛУ МИЗАНТРОПА
Гроба сего не приветствуй, прохожий! Его не касаясь,
Мимо спеши и не знай, кто и откуда я был.
Если ты спросишь о том, да будет гибелью путь твой;
Если ж и молча пройдешь, гибель тебе на пути!
ЕВСФЕНЕЮ
Здесь Евсфенея могила. Физиогномик ученый,
Дар он имел по глазам даже и мысли читать.
С честью его, чужестранца, друзья погребли на чужбине:
Гимны слагал и за то был он премного любим.
Что подобает покойнику, всё получил, и нашлися
Люди его погребсти, хоть и безродным он был.
ЛЕОНИЛ ГАРЕНТСКИЙ
ЛЕВОЧКЕ
На седьмом на году прежде времени девочка эта
В область Аида сошла, многих подруг упредив.
Бедная! По своем братце-малютке она стосковалась:
Двадцати месяцев он смерти напитка вкусил.
Много пришлось в твоей жизни тебе перенесть, Перистера!
Близко к людскому пути горю бог место отвел.
295
НЛ могилу КОЗЛА
Козий супруг, бородатый козел, забредя в виноградник,
Все до одной ощипал нежные ветки лозы.
Вдруг из земли ему голос послышался: «Режь, окаянный,
Режь челюстями и рви мой плодоносный побег!
Корень, сидящий в земле, даст по-прежнему сладостный нектар,
Чтоб возлиянье, козел, сделать — над трупом твоим».
.. ЭН ИГРАМ,МЫ (III в. ло
*	асклепиад САМОССКИЙ
>	III в. до н. э.
।
т
ЛЮБОВЬ
Здесь, венки мои, здесь над двойчатою дверью висите;
Так оставайтесь; не вдруг листья роняйте свои.
Вас окропил я слезами — слезливы влюбленные очи,
Но лишь дверь заскрипит, только лишь выйдет она,
Крупным дождем на глаза ее — слез моих капли пролейте.
Пусть же слезы мои русые локоны пьют.
х
ВЛРИЛ11ИЯ НА ТУ ЖЕ ТЕМУ
Свидетели любви и горести моей,
О розы юные, слезами омоченны!
Красуйтеся в венках над хижиной смиренной,
Где милая таится от очей!
Помедлите, венки! еще не увядайте!
Но если явится, — пролейте на нее
Всё благовоние свое
И локоны ее слезами напитайте.
Пусть остановится в раздумьи и вздохнет.
А вы, цветы, благоухайте
И милой локоны слезами напитайте!
Трижды, светильник, тобой поклялась Гераклея — порою
Ночи прийти, — не пришла. Если, светильник, ты бог,
О, покарай за измену: когда она с милым резвиться
Будет, — угасни, не дай света утехам любви.
ЛЕВА ЮНОШАМ
Если бы, крылья себе золотые достав и повесив
На белоснежном плече полный стрелами колчан,
Рядом с Эротом ты стал, то, Гермесом клянусь, не узнала б
И Афродита сама, кто из двоих ее сын.
Лука еще не носящий, не зрелый, а новорожденный,
К Пафии взоры свои мой поднимает Эрот
И, с золотою дощечкой в руке, ей лепечет о чарах
Как Филократа души, так и твоей, Антиген.
Страсти улика — вино. Никагора. скрывавшего долго
Чувства своп, за столом выдали чаши вина:
Он прослезился, потупил глаза и поник головою,
И на висках у него не удержался венок.
АС КАЕ П НАД С АА4ОСС К ИЙ
297
Прежде, бывало, в объятьях душил Археад меня; нынче ж,
К бедной, ко мне и шутя не обращается он.
Но не всегда и медовый Эрот нам бывает приятен, —
Часто, лишь боль причинив, сладок становится бог.
К ЗЕВСУ
Снегом и градом осыпь меня, Зевс! Окружи темнотою,
Молнией жги, отряхай с неба все тучи свои!
Если убьешь, усмирюсь я; но если ты жить мне позволишь,
Бражничать стану опять, как бы ни гневался ты.
Бог мною движет, сильнейший тебя: не ему ли послушный,
Сам ты дождем золотым в медный спускался чертог?
ДЕВСТВЕННИЦЕ
Брось свою девственность. Что тебе в ней? За порогом Аида
Ты не найдешь никого, кто полюбил бы тебя.
Только живущим даны наслажденья любви; в Ахеронте
После, о дева, лежать будем мы — кости и прах.
СЛАДОСТЬ ЛЮБВИ
Сладок холодный напиток для жаждущих в летнюю пору;
После зимы морякам сладок весенний зефир;
Слаще, однако, влюбленным, когда, покрываясь одною
Хленою, оба вдвоем славят Киприду они.
ЮНОШИ ЛЕВАМ
Я наслаждался однажды игрою любви с Гермионой.
Пояс из разных цветов был, о Киприда, на ней,
И золотая была на нем надпись: «Люби меня вволю,
Но не тужи, если мной будет другой обладать».
Долгая ночь, середина зимы, и заходят Плеяды.
Я у порога брожу, вымокший весь под дождем,
Раненый жгучею страстью к обманщице этой... Киприда
Бросила мне не любовь, — злую стрелу из огня.
Чары Дидимы пленили меня, и теперь я, несчастный,
Таю, как воск от огня, видя ее красоту.
Если черна она, что за беда? Ведь и уголья даже,
Стоит их только нагреть, рдеют, как чашечки роз.
Сбегай, Деметрий, на рынок к Аминту. Спроси три главкиска,
Десять фикидий, да две дюжины раков-кривуш.
Пересчитай непременно их сам! И забравши покупки,
С ними сюда воротись. Да у Фавбория шесть
Розовых купишь венков. Поспешай! По пути за Триферой
Надо зайти и сказать, чтоб приходила скорей.
АС КАЕ П И А А САМОС С К И Й
299
Наннибн и Битто, обе с Самоса, храм Афродиты
Уж не хотят посещать узаконенным путем,
А перешли на другое, что гадко. Царица Киприда!
Взор отврати свой от них, кинувших ложе твое.
Археанасса, гетера, зарыта здесь, колофонянка,
Даже в морщинах у ней сладкий ютился Эрот.
Вы же, любовники, первый срывавшие цвет ее жизни,
Можно представить, какой вы пережили огонь!
X. ЭПИГРАММЫ Ulf н. до н. э. - VI в. н. э.)
О САМОМ СЕБЕ
I
Двадцать два года прожить не успев, уж устал я от жизни.
Что вы томите? За что жжете, эроты, меня?
Если несчастье случится со мною, что станете делать?
В кости беспечно играть будете вы, как всегда.
т
Пей же, Асклепиад! Что с тобою? К чему эти слезы?
Не одного ведь тебя Пафия в сеть завлекла,
И не в тебя одного посылались жестоким Эротом
Стрелы из лука. Зачем в землю ложиться живым?
Чистого выпьем вина Дионисова! Утро коротко.
Станем ли лампы мы ждать, вестницы скорого сна?
Выпьем же, весело выпьем! Несчастный, спустя уж немного
Будем покоиться мы долгую, долгую ночь.
уоо
НАДГРОБИЕ МОРЯКА
Вспять хоть на восемь локтей отступи, беспокойное море!
Там изо всех своих сил волны кидай и бушуй,
Если ж разроешь могилу Евмара, добра никакого
В ней всё равно не найдешь — кости увидишь и прах.
НА ГРОБ АЯНТА
Здесь, у могилы Аянта сижу я, несчастная Доблесть,
Кудри обрезав свои, с грустью великой в душе.
Тяжко скорблю я о том, что теперь у ахеян, как видно,
Ловкая, хитрая Ложь стала сильнее меня.
НА БЮСТ АЛЕКСАНДРА МАКЕДОНСКОГО
Полный отважности взор Александра и весь его облик
Вылил из меди Лисипп. Словно живет эта медь!
Кажется, глядя на Зевса, ему говорит изваянье:
«Землю беру я себе, ты же Олимпом владей».
НА СТАТУЮ БЕРЕНИКИ
Изображенье Киприды здесь видим мы, не Береники:
Трудно решить, на кого больше походит оно.
ГЕСИОЛУ
Музы тебя, Гесиод, увидали однажды пасущим
В полдень отару овец на каменистой горе
И, обступивши кругом, всей толпою, тебе протянули
Лавра священного ветвь с пышною, свежей листвой.
Также воды из ключа геликонского дали, который
Прежде копытом своим конь их крылатый пробил.
Этой водою упившись, воспел ты работы и роды
Вечно блаженных богов, как и героев былых.
а с Кае п над самосс к и й
301
НА «АИДУ» АНТИМАХА
Лидой зовусь я и родом из Лидии. Но надо всеми
Внучками Кодра меня славой вознес Антимах.
Кто не поет обо мне? Кем теперь не читается «Лида»,
Книга, которую он с музами вместе писал?
НА поэму ЭРИННЫ
Это Эринны пленительный труд, девятнадцатилетней
Девушки труд — оттого и не велик он: а всё ж
Лучше он многих других. Если б смерть не пришла к ней так
рано,
Кто бы соперничать мог славою имени с ней?
АНТИПАТР СИДОНСКИЙ
Э! П Н РАУ1Л1Ы НИ I’. ло н э. - VI в.
П-1 вв. до н. э.
НА ХРАМ АРТЕМИДЫ В ЭФЕСЕ
Видел я стены твои, Вавилон, на которых просторно
И колесницам; видал Зевса в Олимпии я,
Чудо висячих садов Вавилона, колосс Гелиоса
И пирамиды — дела многих и тяжких трудов;
Знаю Мавзола гробницу огромную. Но лишь увидел
Я Артемиды чертог, кровлю вознесший до туч,
Всё остальное померкло пред ним; вне пределов Олимпа
Солнце не видит нигде равной ему красоты.
302
Кто перенес Парфенон твой, богиня, с Олимпа, где прежде
Он находился в ряду прочих небесных жилищ,
В город Андрокла, столицу ретивых в бою ионийцев,
Музам, как и копьем, славный повсюду Эфес?
Видно, сама ты, сразившая Тития, больше Олимпа
Город родной возлюбя, в нем свой воздвигла чертог.
НА ИЗВАЯНИЕ АФРОДИТЫ И ЭРОСА
Если Киприду на высях ты Книда увидишь, то скажешь:
«Эта и камень сожжет, будучи камнем сама».
В Феспиях сладкий Эрот не только уж в камень, он может
В мерзлый вложить адамант огненный пламень любви.
Вот каких создал Пракситель богов, далеко друг от друга,
Чтобы двойным их огнем не было всё сожжено.
НА ИЗВАЯНИЕ НИОБЫ
Что подняла ты к Олимпу, о женщина, дерзкую руку,
С богоотступной главы пряди волос разметав?
Страшное мщенье Латоны увидев, теперь проклинаешь
Ты, многодетная, спор свой необдуманный с ней.
В судоргах бьется одна твоя дочь, бездыханной другая
Пала; над третьей висит тот же удел роковой.
Но не исполнилась мера страданий твоих, — покрывает
Землю собой и толпа павших твоих сыновей.
Жребий тяжелый оплакав, убитая горем Ниоба,
Скоро ты станешь, увы, камнем бездушным сама.
Л Н Т И И А Т Р С ИЛО Н С К И i!
НА «ФЕС И НАЛ» ПРАКСИТЕЛЯ
Пять этих женщин, прислужниц спасителя Вакха, готовят
Всё, что священный обряд хоростасии велит:
Тело могучего льва поднимает одна, длиннорогий
Ликаонийский олень взвален на плечи другой,
Третья несет быстрокрылую птицу, четвертая — бубен,
Пятая держит в руке медный тяжелый кротал.
Все в исступленья они, и вакхическим буйством у каждой
Из пятерых поражен заколобродивший ум.
НА «ТЕЛКУ» МИРОНА
Кажется, телка сейчас замычит. Знать, живое творилось
Не Прометеем одним, но и тобою, Мирон.
НА «НЕКИЮ» НИКИЯ
Никия это работа, живущая вечно Некия;
Памятник смерти для всех возрастов жизни она.
Как первообраз служила художнику песня Гомера,
Чей испытующий взгляд в недра Аида проник.
3°3
ПОЭТАМ
Ill) HVVVV V<l.l ИI It
।
НА РОДИНУ ГОМЕРА
Краем, вскормившим тебя, Колофон называют иные,
Славную Смирну — одни, Хиос — другие, Гомер.
Хвалится тем еще Иос, равно Саламин благодатный,
Также Фессалия, мать рода лапитов. Не раз
Место иное отчизной твоей величалось. Но если
Призваны мы огласить вещие Феба слова,
Скажем: великое небо отчизна твоя, и не смертной
Матерью был ты рожден, а Каллиопой самой.
СТЕСИХОРУ
304 Почва сухая Катаны в себя приняла Стесихора.
Музы устами он был, полными слов через край;
В нем, говоря языком Пифагора, душа обитала,
Та же, что раньше его в сердце Гомера жила.
ПИНДАРУ
Как заглушаются звуком трубы костяные свирели,
Так уступают, Пиндар, лиры другие твоей.
Видно, недаром у губ твоих нежных роилися пчелы,
Соты из воска на них. полные меда, лепя.
Ведомы чары твои и рогатому Пану, который,
Дудку пастушью забыв, пенью внимал твоему.
АНТ И МАХУ
Неутомимого славь Антимаха за стих полновесный,
Тщательно кованный им на наковальне богинь,
Древних героев достойный. Хваля его, если и сам ты
Тонким чутьем одарен, любишь серьезную речь,
И не боишься дороги неторной и малодоступной.
Правда, что скипетр певцов всё еще держит Гомер,
И без сомнения, Зевс Посидона сильнее. Но меньший,
Нежели Зевс, Посидон больше всех прочих богов.
Так и певец колофонский, хотя уступает Гомеру,
Всё же идет впереди хора певцов остальных.
А Н Т И ПАТР С11 ДО Н С К ИЙ
ЭРИННЕ
Мало стихов у Эринны, и песни не многоречивы,
Но небольшой ее труд музами был вдохновлен.
И потому всё жива еще память о нем, и доныне
Не покрывает его черным крылом своим Ночь.
Сколько, о странник, меж тем увядает в печальном забвенье
Наших певцов молодых! Нет и числа их толпе.
Лебедя краткое пенье милее, чем граянье галок,
Что отовсюду весной ветер несет к облакам.
СЕАЕВКУ О СЕБЕ
Скорую смерть предвещают астрологи мне, и, пожалуй,
Правы они; но о том я не печалюсь, Селевк.
Всем ведь одна нам дорога в Аид. Если раньше уйду я,
Что же? Миноса зато буду скорей лицезреть.
Станем же пить! Говорят, что вино, словно конь для дорожных;
А ведь дорогу в Аид пешим придется пройти.
САФО
Нежную Сафо услышав, боялась сама Мнемосина,
Как бы десятою вдруг музой ее не сочли.
НАДГРОБИЯ
ЭПИТАФИЯ АНАКРЕОНУ
Спишь ты между почивших, певец, по трудах благородных
Сладкая дремлет твоя лира, болтунья ночей.
Спит и Смердис, весна вожделений, кому напевая,
Ты в барбитоне будил нектар гармоний живых:
Целью ты родился молодому Эроту; в тебя лишь
Меткие стрелы свои он, далыювержец, метал.
Анакреона гробница. Под нею лебедь Теоса
Спит, и безумная страсть пламенных юношей спит.
Лира доселе еще напевает ему про Вафилла,
И сладострастно плющом белая дышит плита.
Не погасил и Аид той страсти, и близ Ахеронта
Всё ты томишься один знойным Киприды огнем.
Всю свою жизнь посвятил ты, о старец веселый,
Трем божествам только: Эроту, музам и Вакху.
ЭПИТАФИЯ ВОИНАМ
Смерти они искали во брани; их праха не давит
Мрамор блестящий: венец доблести — доблесть одна!
ОРЕЛ НА ГРОБЕ АРИСТОМЕНА
Прохожий
Вестник Кронида, почто ты, мощные крылья простерши,
Здесь на гробе вождя Аристомена стоишь?
Орел
Смертным вещаю: как я из целого сонма пернатых
Силой первый, так он первым из юношей был.
Робкие к робкому праху пускай прилетят голубицы;
Мы же бесстрашных мужей любим могилу хранить.
А НТ И ПАТР С И ДОНС КИЙ
НА СМЕРТЬ ЛВУХ КОРИНФЯНОК
Пали мы обе, Войска и я, дочь Боиски, Родопа,
Не от болезни какой, не от удара копья —
Сами Аид мы избрали, когда обречен на сожженье
Был беспощадной войной город родной наш, Коринф.
Мать, умертвивши меня смертоносным железом, бедняжка,
Не пощадила потом также и жизни своей,
Но удавилась веревкой. Так пали мы — ибо была нам
Легче свободная смерть, нежели доля рабынь.
НА МОГИЛЕ ЛАЙДЫ
Здесь почивает Лайда, которая в пурпуре, в злате,
В дружбе с Эротом жила, нежной Киприды пышней;
В морем объятом Коринфе сияла она, затмевая
Светлой Пирены родник. Пафия между людьми.
Знатных искателей рой, многочисленней, чем у Елены.
Ласк домогался ее, жадно стремился купить
Миг наслажденья продажной любовью. Душистым шафраном
Здесь на могиле ее пахнет еще и теперь;
И до сих пор от костей, благовонной пропитанных мастью.
И от блестящих волос тонкий идет аромат...
В скорби по ней истерзала прекрасный свой лик Афродита,
Слезы Эрот проливал, громко стеная о ней.
Если бы не были ласки ее покупными, Элладе
Столько же бед принесла б, как и Елена, она.
ЭПИГРАММЫ ЯН I!, до
308
АНТИПАТР ФЕССАЛОНИКСКИЙ
Эпоха Августа
НЕРЕИДЫ НА РАЗВАЛИНАХ КОРИНФА
Где красота твоя, город Дорийский, Коринф лучезарный?
Где твоих башен венцы? древни сокровища где?
Где велелепные храмы богов, где чертоги, где жены,
Отрасль Сизифа, и тьма граждан на стогнах твоих?
Даже следа от тебя не осталося, город несчастный!
Лютая, всё обхватив, жадно пожрала война.
Мы лишь одни, Океана бессмертные дщери, остались,
Чтобы над прахом твоим, как алкионы, стенать.
ВАРИАЦИЯ НА ТУ ЖЕ ТЕМУ
3°9
Где слава, где краса, источник зол твоих?
Где стогны шумные и граждане счастливы?
Где зданья пышные и храмы горделивы,
Мусия, золото, сияющие в них?
Увы! погиб навек, Коринф столповенчанный!
И самый пепел твой развеян по полям.
Всё пусто: мы одни взываем здесь к богам,
И стонет Алкион один в дали туманной!
ЯВОР К ПРОХОЖЕМУ
Смотрите, виноград кругом меня как вьется!
Как любит мой полуистлевший пень!
Я некогда ему давал отрадну тень;
Завял... но виноград со мной не расстается.
Зевеса умоли,
Прохожий, если ты для дружества способен,
Чтоб друг твой моему был некогда подобен
И пепел твой любил, оставшись на земли.
ВОДЯНАЯ МЕЛЬН И НА
X. ЭПИГРАММЫ (III в ло н э. - VI в, н‘
Дайте рукам отдохнуть, мукомолки; спокойно дремлите,
Хоть бы про близкий рассвет громко петух голосил:
Нимфам пучины речной ваш труд поручила Деметра;
Как зарезвились они, обод крутя колеса!
Видите? Ось завертелась, а оси крученые спицы
С рокотом движут глухим тяжесть двух пар жерновов.
Снова нам век наступил золотой: без труда и усилий
Начали снова вкушать дар мы Деметры святой.
АФРОДИТА АНАДИОМЕНА
Здесь пред тобою встает Киприда из моря родного,
Так Апеллесова кисть изобразила ее:
Тяжесть влажных волос богиня рукой охватила,
И выжимает из них пену морскую она.
310
ДЕЛОС
Лучше б доныне носиться по воле ветров переменных
Мне, чем кормилицей стать для бесприютной Лето.
Я бы не сетовал так на заброшенность. Горе мне, горе!
Сколько проходит судов эллинских мимо меня,
Делоса, славного встарь, а теперь опустелого! Поздно,
Но тяжело за Лето Гера мне, бедному, мстит.
ОСТРОВ ТЕНОС
Славен, не спорю, был также и ты. Бореадам крылатым,
Тенос, обязан ты был некогда славой своей.
Но об Ортигии слава достигла далеких пределов:
В Гиперборейских горах чтилося имя ее;
Ты вот, однако, живешь, а она уж погибла. Кто мог бы
Предугадать, что она будет пустынней тебя!

ПОЭТАМ И АРТИСТАМ
О ДЕВЯТИ ПОЭТЕССАХ
Их, этих женщин, владевших божественной речью, вскормили
Гимнами муз Геликон и Пиерийский утес:
Славных Миро и Праксиллу с Анитою, с женским Гомером,
Гордостью Лесбоса дев пышноволосых — Сафо,
И Телесиллу с Эринной, а также Коринну, чья лира
Песней прославила щит грозной Афины, уста
Женственно-нежной Носсиды и певшую сладко Миртиду —
Всех их, оставивших нам вечные строфы свои.
Девять божественных муз происходят от неба, и девять
Этих певиц родила, смертным на радость, земля.
САФО
Я называюсь Сафо. И даром песен не меньше
Женщин я превзошла, чем всех мужей Меонид.
АРИСТОФАНУ
Аристофановы книги — божественный труд, на который
Плющ ахарнейский не раз листья свои осыпал.
Сколько в страницах его Диониса! Какие рассказы,
Полные страшных харит, слышатся с этих страниц!
О благороднейший ум и правдивый по эллинским нравам
Комик, которого гнев так же заслужен, как смех!
АН Т11ГIА Т Р Ф Е С С А А О Н И К С К И1-1
З11
ПАНТОМИМУ ПИААДУ
В Вакха Пилад самого воплотился в то время, когда он
С хором вакханок пришел к римской фимеле из Фив.
Радостным страхом сердца он наполнил и пляской своею
В городе целом разлил бога хмельного восторг.
В Фивах из пламени бог тот родился, а он с его даром
Всё выражающих рук был небесами рожден.
311ИГРАММЫ UII в. до н.
ГЕРМЕС И ГЕРАКЛ
Дело с Гермесом иметь вам легко, пастухи: возлиянью
Он и молочному рад, медом доволен лесным.
Много труднее с Гераклом: он требует либо барана,
Либо ягнят покрупней, жертву взимая за всё.
— Он охраняет зато от волков. — А какая вам прибыль
В том, что ягнят истреблять будет не волк, а Геракл?
<ВАРИАНТ Г1ЕРЕВОЛА>
Сот меда с молоком —
И Майн сын тебе навеки благосклонен!
Алкид не так-то скромен:
Дай две ему овцы, дай козу и с козлом;
Тогда он на овец прольет благословенье
И в снедь не даст волкам.
Храню к богам почтенье,
А стада не отдам
На жертвоприношенье.
По совести! Одна мне честь, —
Что волк его сожрал, что бог изволил съесть.
КРАСАВИНЕ
«Куда, красавица?» — «За делом! Не узнаешь!»
— «Могу ль надеяться?» — «Чего?» — «Ты понимаешь!»
— «Не время!» — «Но взгляни: вот золото, считай!»
— «Не боле? Шутишь? Так прощай».
НА ДЕВУШЕК
Л Н Т И ПЛ Т Р ФЕС С А ЛОН И К С К И Й
I
Всё хорошо у Гомера, но лучше всего о Киприде
Молвил поэт, «золотой» эту богиню назвав.
Если с деньгами придешь, будешь мил, и тебя ни привратник
Не остановит, ни пес сторожевой у дверей.
Если ж без денег ты, встретит сам Цербер. О жадное племя,
Сколько напрасных обид бедность выносит от вас!
2
Может за драхму Европу, гетеру из Аттики, всякий
Без пререканий иметь и никого не боясь.
Безукоризненно ложе, зимою есть уголья... Право,
Незачем было тебе, Зевс, обращаться в быка.
3
ЗА
Утро настало, Хрисилла. Денницы завистливой вестник,
Вот уже ранний петух провозглашает восход.
Сгинь, ненавистная птица! Зачем своим криком из дома
К шумной ватаге юнцов ты прогоняешь меня?
Знать, постарел ты уж очень, Тифон, если начал так рано
С ложа теперь отпускать Зорю, супругу свою.
КИПРИДЕ ОТ КИФЕРЫ
ПОСВЯТИТЕЛЬНАЯ
От вифиянки Киферы тебе, по обету, Киприда,
Образ твоей красоты мраморной в дар принесен;
Ты же за малое щедро воздай, как богиня, Кифере.
Будет довольно с нее счастия с мужем своим.

АЛФЕЙ
,	Эпоха Августа
।
ЭПИГРАММЫ (III в. до >
НА «ИЛИАДУ» ГОЛДЕРА
Всё еще слышим мы плач Андромахи, падение Трои,
До оснований своих в прах повергаемой, зрим;
Видим Аянта в бою и влекомый конями чрез поле
Под городскою стеной Гектора связанный труп —
Видим всё это, внимая Гомеру, чьи песни не только
Родина славит, но чтят страны обеих земель,
х
НЛ ГРОБ ФЕМИСТОКЛЛ В МАГНЕСИН
314 В камне над гробом моим изваяй мне и горы и море,
Феба-свидетеля мне тут же в средине поставь,
Вырежь глубокие реки, в которых для воинства Ксеркса
С флотом огромным его всё ж не хватило воды,
И начертай Саламин — чтобы с честью на гроб Фемистокла
Путнику здесь указать мог магнесийский народ.
АРГОС
Аргос' Гомерова сказка, священная почва Эллады!
Весь раззолоченный встарь замок Персея! Давно
Слава угасла героев, которые Трои твердыню,
Дело божественных рук, некогда рушили в прах,
Но оказался сильней этот город, а ваши руины
Пастбищем служат теперь громко мычащим стадам.
МИКЕНЫ
Мало родных ваших гнезд остается нам видеть, герои,
Да и они уж теперь чуть не сравнялись с землей.
В виде таком я нашел, проезжая, и вас, о Микены! —
Стали пустыннее вы всякого пастбища коз.
Вас пастухи только знают. «Здесь некогда златом обильный
Город циклопов стоял», — молвил мне старец один.
АЛФЕЙ
ДЕЛОС
Остров-кормилец рожденных Латоной богов, неподвижно
Ставший в Эгейских водах волею Зевса, — тебя
Не назову я несчастным, клянусь божествами твоими!
Не повторю я того, что говорит Антипатр.
Счастлив ты: Фебу приютом ты был, и зовет Артемида
Только тебя одного, после Олимпа, родным.
3*5
РИМ
Бог, затвори на Олимпе стоящие праздно ворота,
Бдительно, Зевс, охраняй замок эфирный богов!
Рима копье подчинило себе уж и землю и море;
Только на небо еще не проложило пути.
9
ФИЛОДЕМ
I в. до Н. 9.
X. Э11ИГРАМ/МЫ (III в. АО
МОЛИТВА О ПЛАВАНИИ
Сын Инб, Меликерт, и владычица светлая моря,
Левкофея, от бед оберегающий дух!
Вы, нереиды и волны, и ты, Посидон повелитель,
И фракиец Зефир, ветер кротчайший из всех!
Благоволите ко мне и до гавани милой Пирея
Целым по глади морской перенесите меня.
МОЛИТВА КИПРИДЕ
316 Киприя, тишь океана, связуемых браком подруга,
Правых союзница, мать быстрых, как буря, страстей!
Киприя, мне, из чертога шафранного взятому роком,
Спасшему душу едва в вихре кельтийских снегов,
Мне, тихонравному, вздорных ни с кем не ведущему споров,
Морем багряным твоим ныне объятому, дай,
Киприя, в пристань ведущая, к оргиям склонная, целым
И невредимым скорей в пристань прийти Наяко!
ДЕВУ! LIKE-ПОДРОСТКУ
В почке таится еще твое лето. Еще не темнеет
Девственных чар виноград. Но начинают уже
Быстрые стрелы точить молодые эроты, и тлеться
Стал, Лисидика, в тебе скрытый на время огонь.
Впору бежать нам, несчастным, пока еще лук не натянут! —
Верьте мне — скоро большой тут запылает пожар.
НА ДЕВУШЕК
ФИАОАЕ.М
I
Прежде любил я Демб, из Пароса родом, — не диво!
После другую Демо, с Самоса, — диво ль и то?
Третья Демо наксиянка была, — это тоже не шутка;
Край Арголиды родным был для четвертой Демо.
Сами уж мойры, должно быть, назвали меня Филодемом,
Что постоянно к Демо страсть в моем сердце горит.
2
Ростом мала и чернява Филенион. Но у смуглянки
Волос кудрявей плюща, кожа нежнее, чем пух;
Речь ее сердце чарует сильнее, чем пояс Киприды;
Всё позволяет она, требуя редко наград.
Право, люблю я Филенион, о Афродита! — покуда
Ты не пошлешь мне другой, лучшей еще, чем она.
317
3
Ярко свети, о Селена, двурогая странница ночи!
В окна высокие к нам взор свой лучистый бросай
И озаряй своим блеском Каллистион. Тайны влюбленных
Видеть, богиня, тебе не возбраняет никто.
Знаю, счастливыми нас назовешь ты обоих, Селена, —
Ведь и в тебе зажигал юный Эндимион страсть.
4
О эта ножка! О голень! О тайные прелести тела,
Из-за чего я погиб — ах, и недаром погиб!
О эта грудь, эти руки, и тонкая шея, и плечи,
Эти глаза, что меня взглядами сводят с ума!
Чары искусных движений и полных огня поцелуев.
Звуки короткие слов, сердце волнующих... Пусть
Римлянка Флора и песен Сафо не поет, — Андромеду,
Хоть индианка была, всё же любил ведь Персей.
5
Речи, лукавые взгляды, кифара и пенье Ксантиппы —
И уж начавший опять вспыхивать страсти огонь
Жжет тебя, сердце. С чего, и давно ли, и как — я не знаю.
Будешь ты, бедное, знать, в этом огне обгорев.
6
Лампу, немую сообщницу тайн, напои, Филенида,
Масляным соком олив и уходи поскорей,
Ибо противно Эроту свидетеля видеть живого.
Да, уходя, за собой дверь, Филенида, запри.
Ну же, целуй меня крепче, Ксанфо! И пускай испытает
Ложе любви, сколько есть у Кифереи даров.
7
О Ксанфо, с восковой благовонною кожей и музе
Ликом подобная, ты — образ двукрылых богов.
Влажной от мирры рукою сыграй мне: на каменном ложе
Рано иль поздно один должен я буду лежать
Долгое время, бессмертный... О, спой мне еще, умоляю,
Спой, дорогая Ксанфо, сладкую песню свою!
Разве не слышишь ты, жадный? На ложе, на каменном ложе
Вечно, несчастный, один должен ты некогда жить.
8
Я не гонюсь за венком из левкоев, за миррой сирийской,
Пеньем под звуки кифар да за хиосским вином.
Пышных пиров не ищу и объятий гетер ненасытных, —
Вся эта роскошь, друзья, мне ненавистна, как блажь.
Голову мне увенчайте нарциссом, шафранною мазью
Члены натрите, мой слух флейтой ласкайте кривой,
Легкие мне освежите дешевым вином Митилены,
С юной дикаркой делить дайте мне ложе любви!
НАДГРОБИЕ
Здесь шаловливое тело Тригонии нежной зарыто,
Здесь успокоила персть цвет сабакейских гетер.
Были сродни ей беседка и шум вдохновенных кимвалов
И беззаботный задор Матери милой богов.
По сердцу женская служба была Афродите влюбленной;
Чары Лаиды-красы ей открывались одной.
Почва святая, шипов не рождай над любимицей Вакха:
Белым левкоем, прошу, камень ее увенчай.
ФНАОДЕ/М
Зг9
АРИСТОДИК РОДИНСКИЙ
I в. до н. э.
X. ЭПИГРАММЫ (III в. до н.
КУЗНЕЧИКУ
Звонкий кузнечик, тебе у богатого дома Алкида
Боле не петь, не видать светлого солнца тебе.
Ты далеко улетел, по лугам ты порхаешь Плутона,
Там с Персефоны цветов сладкую росу ты пьешь.

ФЕОДОРИТ
III в. до н. э.
МОГИЛА УТОПЛЕННИКА
В бурных волнах я погиб; но ты плыви без боязни!
Море, меня поглотив, в пристань других принесло.
V1
J	МЕЛЕАГР ГАДАРСКИЙ
>	I в. до н. э.
।
К ЗЕНОФИЛЕ
X. ЭПИ ГР А/ММ Ы (П1 в. до н
Спишь, Зенофила, мой нежный цветок?.. Ах! Если б я ныне,
В сладостный сон превратясь, в очи прокрался твои
Так, чтоб и тот, кто Зевеса могучие вежды смыкает,
Мне уступил... я б один вечно тобою владел.
Быстрый мой вестник, комар, полети на ушко Зенофиле;
Нежно коснувшись ее, эти слова ты шепни:
322 «Он тебя ждет и не может уснуть, а ты, друга забывши,
Спишь!..» Ну, лети же скорей, ну, песнопевец, лети!
Но берегись! Потихоньку скажи, не то мужа разбудишь:
С мужем воспрянут тотчас ревности муки с одра.
Если ж ее приведешь, то в награду тебя я одену
Львиною кожей и дам в руки тебе булаву.
Весело блещет мой кубок, как будто гордясь, Зенофила,
Что прикоснулся к твоим сладкоречивым устам...
Жребий завидный; ах, если б, обняв меня нежной рукою,
Страстным лобзаньем ты всю душу испила мою!
Паном аркадским клянусь, ты сладко поешь, Зенофила,
Сладко поешь и смычком движешь по звучным струнам.
Где я? Куда я бегу? — Меня окружили Эроты;
Сонм легкокрылый, теснясь, мне не дает и дышать.
В сердце вливает любовь то Пафии прелесть, то музы
Нежный голос... Увы! Страстью сугубой горю.
/МЕЛЕАГ Р ГАЛАРС К ИЙ
Уж распустились фиалки, цветет уже жаждущий влаги
Нарцисс, вдоль по горам лилии стройны цветут.
О Зенофила! взгляни: уже Граций любимица роза,
Милый Эроту цветок, прелесть весны, расцвела!..
Что вы напрасно, долины, красуетесь пышным убором?
Всех ваших пышных цветов краше девица моя.
Винная чаша ликует и хвалится тем, что приникли
К ней Зенофилы уста, сладкий источник речей.
Чаша счастливая! Если б, сомкнув свои губы с моими,
Милая разом одним выпила душу мою!
ЗН
Пышный венок у нее в волосах увядает и блекнет.
Светится ярко она, лучший венок из венков.
Пусть на власах, Зенофила, твоих увядает венок мой:
Пышно цветешь ты сама, лучший венок из венков!
т
Прелести дал Зенофиле Эрот, хариты любезность;
Пафия с поясом ей власть над сердцами дала.
X. ЭПИГРАММЫ (III в. АО н.
Всем объявляю о бегстве Эрота. Вот только что, утром,
Быстро с постели спорхнув, он улетел и исчез.
Мальчик он, плачущий сладко, болтливый, живой
и бесстрашный,
Склонен к насмешкам, крылат, носит колчан за спиной.
Чей он, сказать не сумею: его, шалуна, своим сыном
Не признают ни Эфир, ни Океан, ни Земля,
Ибо он всем и всему ненавистен. Смотрите теперь же,
Не расставляет ли он где-нибудь сети для душ?
Э, да ведь вот он — в засаде! Меня не обманешь. Напрасно
Ты притаился, стрелок, у Зенофилы в глазах.
Знаю! К чему твои клятвы, когда, обличитель гулящих —
След благовонных мастей свеж на твоих волосах?
Ночи бессонной улика — и глаз твоих взгляд утомленный,
И обвитая вокруг нить на кудрях — от венка.
Только что в оргии бурной измяты волос твоих пряди,
Ноги не тверды твои, руки дрожат от вина...
С глаз моих скройся, блудница! Пектида и треск погремушек,
Вестница пира, зовут к оргии новой тебя.
НА СМЕРТЬ КАЕАРИСТЫ
Горе! Не сладостный брак, но Аид, Клеариста, суровый
Девственный пояс тебе хладной рукой развязал.
Поздней порой у невесты, пред дверью растворчатой, флейты
Сладко звучали; от них брачный покой весь гремел.
Утром весь дом огласился рыданием, и Гименея
Песни веселой напев в стон обратился глухой.
Факелы те ж и невесте — у храмины брачной светили,
И усопшей — на путь в мрачное царство теней.
СТРЕЛЫ ЭРОТА
Пышные кудри Тимо и сандалии Гелиодоры,
Миррой опрысканный вход в доме у милой Демо,
Полные неги уста и большие глаза Антиклеи,
Свежий всегда на висках у Дорифеи венок, —
Нет, не осталось теперь у тебя уже больше в колчане
Стрел оперенных, Эрот! Все твои стрелы во мне.
ЦИКАДЕ
Ты, моей ночи утеха, обманщица сердца, цикада,
Муза — певица полей, лиры живой образец!
Милыми лапками в такт ударяя по крылышкам звонким,
Что-нибудь мне по душе нынче, цикада, сыграй,
Чтобы избавить меня от ярма неусыпной заботы,
Сладостным звуком во мне жажду любви обмануть, —
И, в благодарность за это, я дам тебе утром, цикада,
Свежей чесночной травы с каплями чистой росы.
МЕЛЕАГР ГАДАРСКИЙ
34
отсутствующей
Вы, корабли — скороходы морские, в объятьях Борея
Смело державшие путь на Геллеспонтский пролив,
Если, идя мимо Коса, увидите там на прибрежьи
Милую Фанион, вдаль взор устремившую свой,
Весть от меня передайте, прекрасные, ей — что желанье
К ней переносит меня не на ладье, на ногах.
Только скажите ей это, и тотчас же Зевс милосердный
Ветром попутным начнет вам раздувать паруса.
ТИМО
Клей — поцелуи твои, о Тимо, а глаза твои — пламя:
Кинула взор — и зажгла, раз прикоснулась — и твой!
Э! (ИГРАМ,МЫ (III в. до
ДЕМО
Утро, враждебное мне! Что так рано ты встало над ложем?
Только пригреться успел я на груди у Демо.
Свет благодатный — который теперь мне так горек! —
о, лучше б.
Быстро назад побежав, снова ты вечером стал!
Было же прежде, что вспять устремлялся ты волею Зевса
Ради Алкмены, — не нов ход и обратный тебе.
326
Утро, враждебное мне! Что так тихо ты кружишь над миром
Нынче, когда у Демо млеет в объятьях другой?
Прежде, как с нею, прекрасной, был я, ты всходило скорее,
Точно спешило в меня бросить злорадным лучом.
ЛИКЕНИДЕ
Сбегай, Доркада, скажи Ликениде: «Вот видишь — наружу
Вышла неверность твоя: время не скроет измен».
Так и скажи ей, Доркада. Да после еще непременно
Раз или два повтори. Ну же, Доркада, беги!
Живо, не мешкай! Справляйся скорей. Стой! Куда же, Доркада,
Ты понеслась, не успев выслушать всё до конца?
Надо прибавить к тому, что сказал я... Да что я болтаю!
Не говори ничего... Нет, обо всем ей скажи,
Не пропусти ни словечка, Доркада... А впрочем, зачем же
Я посылаю тебя? Сам я с тобою иду.
НЕИЗВЕСТНОЙ
Звезды и месяц, всегда так чудесно светящий влюбленным!
Ночь и блужданий ночных маленький спутник-игрун!
Точно ль на ложе еще я застану прелестницу? Всё ли
Глаз не смыкает она, жалуясь лампе своей?
Или другой обнимает ее? О, тогда я у входа
Этот повешу венок, вянущий, мокрый от слез,
И надпишу: «Афродита, тебе Мелеагр, посвященный
В тайны твои, отдает эти останки любви».
МЕЛЕАГР ГАЛАРСКИЙ
ЗАЙЦУ
Я быстроногий, еще унесенный дитятей от груди
Матери доброй моей, заяц, ушатый скакун.
Нежная телом меня на груди вое кормила с заботой
Фания, вешних цветов сладкой питая едой.
Я и про мать позабыл: умираю от тучного яства
И от безмерных пиров и ненасытной души.
Возле постельки меня схоронила хозяйка, чтоб на ночь
Видеть соседний всегда с ложем задумчивый гроб.
327
ВЕСНА
Бури и вьюги печальной зимы улетели с эфира,
Вновь улыбнулась весне цветоносной румяная Ора,
Мрачное поле украсилось бледно-зеленой травою,
Вновь дерева, распуская, младыми оделись листами.
Утро, питатель цветов, мураву напояет росою;
Луг засмеялся угрюмый, и роза на нем заалела.
Звонкой свирели в горах раздалися веселые звуки;
Белое стадо козлят пастуха забавляет играньем.
Вдаль по широким валам мореходец отважный понесся;
Веяньем легким зефира наполнился трепетный парус.
Все торжествуют на празднике гроздолюбивого Вакха,
Веткой плюща и лозой виноградной власы увивая.
Делом своим занялись из тельца происшедшие пчелы:
ЭПИГРАММЫ (II! в. ло ►
С дивным искусством и пламенным рвением в улье слепляют
Белые, медом златым и душистым текущие соты.
Яркие клики и песни пернатых несутся отвсюду:
С волн алкионы стенанье, чирликанье ласточки с кровли,
Крик лебединый с реки, соловьиные свисты из рощи.
Если ж и листья приятно шумят и поля расцветают,
Голос свирели в горах раздается и резвится стадо,
Вдаль мореходец плывет, Дионис заплясал от восторга,
Весело птицы поют и трудом наслаждаются пчелы, —
Можно ль весною певцу удержаться от радостных песней?
ГЕЛИОЛОРЕ
Гелиодоры гетеры смеющийся сладостно образ —
Душу души — сам Эрот в сердце мое заключил.
Вместе сплету я нарцисс и душистую свежесть левкоя,
Лилий улыбку и мирт скромную прелесть сплету;
Сладкий прибавлю шафран и пурпурный цветок гиацинта,
Также любезных любви роз сладострастных цветы,
Чтобы украсил венок на умащенных миррой душистой
Гелиодоры висках прелесть прически ее!
В мяч он умеет играть, мой Эрот. Посмотри, он бросает
Сердцем, что бьется во мне, Гелиодора, в тебя.
Страстью взаимной ответь. Если прочь меня кинешь, обиды
Не потерплю я такой против законов игры.
Сжалься, Эрот, дай покой, наконец, мне от страсти бессонной
К Гелиодоре, уважь просьбу хоть музы моей!
Право, как будто твой лук не умеет и ранить другого,
Что на меня одного сыплются стрелы твои.
Если убьешь ты меня, я оставлю кричащую надпись:
«Кровью убитого здесь, странник, запятнан Эрот».
МЕЛЕАГР
Пчелка, живущая соком цветов, отчего так, покинув
Чашечки луга, к лицу Гелиодоры ты льнешь?
Хочешь ли тем показать, что и сладких и горьких до боли
Много Эротовых стрел в сердце скрывает она?
Если пришла ты мне это сказать, то лети же обратно,
Милая! Новость твою сами мы знаем давно.
329
Мать небожителей, Ночь! Об одном я тебя умоляю,
Лишь об одном я прошу, спутница наших пиров:
Если другой кто-нибудь обладает чарующим телом
Гелиодоры моей, с ней ее ложе деля,
О, да погаснет их лампа, и пусть, как Эндимион, вяло
И неподвижно лежит он у нее на груди!
Чашу налей и промолви: «За здравие Гелиодоры!»
Молви и с чистым вином сладкое имя смешай,
И вчерашний венок, еще влажный от кудрей душистых
Милой, ты в память ее мне возложи на главу...
Видишь ли? слезы роняет и роза, влюбленных подруга,
Плачет, что нет ее здесь в страстных объятьях моих.
НА СМЕРТЬ ГЕЛИОЛОРЫ
X. 31! И ГРАММЫ (III в ло
Горькие слезы в Аид безотрадный сквозь хладную землю,
Милая, шлю тебе в дар, прежней останки любви;
Горькие слезы лиются на прах твой, как жертва святая,
В память желаний живых, в память нежнейшей любви.
Нет! и по смерти тебя Мелеагр не забудет, и вечно
Тяжкий, напрасный мой стон будет Аид оглашать.
Горе мне, горе! где милый цветок мой!.. Всё смерть погубила.
Свежую розу мою пепел могильный покрыл.
О! умоляю тебя, земля, человеков всех матерь,
Тихо на лоно твое бедную деву прими.
ВАРИАЦИЯ НА ТУ ЖЕ ТЕМУ
В обители ничтожества унылой,
О незабвенная! прими потоки слез,
И вопль отчаянья над хладною могилой,
И горсть, как ты, минутных роз!
Ах! тщетно всё! Из вечной сени
Ничем не призовем твоей прискорбной тени;
Добычу не отдаст завистливый Аид.
Здесь онемение; всё хладно, всё молчит;
Надгробный факел мой лишь мраки освещает...
Что, что вы сделали, властители небес?
Скажите, что краса так рано погибает!
Но ты, о мать-земля! с сей данью горьких слез
Прими почившую, поблеклый цвет весенний,
Прими и успокой в гостеприимной сени!
Вечно в ушах раздаются Эрота приятные звуки,
Око желаниям в дар сладкие слезы несет;
Нет мне покоя ни ночью, ни днем, и от чаров любовных,
Врезан глубоко, в душе образ знакомый горит.
О легкокрылый Эрот! как хищники, вы налетели, —
Ах! отлетите на миг, дайте душе отдохнуть.
Ночь, священная ночь, и ты, лампада, не вас ли
Часто в свидетели клятв мы призывали своих!
Вам принесли мы обет: он — друга любить, а я — с другом
Жить неразлучно — никто нас не услышал иной.
Где ж вероломного клятвы, о ночь!.. Их волны умчали.
Ты, лампада, его в чуждых объятиях зришь!
МЕАЕЛГР IАДАРСКИЙ
мииску
О Минск! В тебе пристань обрел корабль моей жизни,
И последний души вздох посвящаю тебе.
Юноша милый, поверь мне, клянуся твоими очами, —
Светлые очи твои даже глухим говорят:
Если ты взгляд отуманенный бросишь, — зима предо мною,
Весело взглянешь — кругом сладкая блещет весна!
ЗЗ1
НА СТАТУЮ НИОБЕИ
Тантала дочь, Ниобея! Услышь меня, вестника горя,
Бедствий страшных твоих, скорбный прими мой рассказ.
Волосы все распусти. Для жестоких лишь стрел Аполлона —
Горе им! — ты родила племя своих сыновей.
Нет у тебя уже больше сынов. Но что же я вижу?
Новое горе. Уж смерть губит твоих дочерей:
Клонится к матери лону одна, другая к коленам,
Та уж лежит на земле, эта упала на грудь.
В ужасе та, та хочет бежать от стрел смертоносных,
Око живое у той всё еще смотрит на свет.
Мать же, любившая прежде всего велеречье, от горя
Как бы застыла, сама каменной ставши скалой.
АВТОЭПИТАФИИ
i
Тир, окруженный водою, кормильцем мне был, а Гадара,
Аттика Сирии — край, где появился на свет
Я, Мелеагр, порожденный Евкратом; хариты Мениппа
Были на поприще муз первые спутницы мне.
Если сириец я, что же? Одна ведь у всех нас отчизна —
Мир, и Хаосом одним смертные мы рождены.
А написал это я на дощечке, уж будучи старым,
Близким к могиле своей, — старость Аиду сосед.
Если ж меня, старика-болтуна, ты приветствуешь, боги
Да ниспошлют и тебе старость болтливую, друг!
2
Путник, спокойно иди. Средь душ благочестных умерших
Сном, неизбежным для всех, старый здесь спит Мелеагр.
Он, сын Евкратов, который со сладостно-слезным Эротом
Муз и веселых харит соединял с юных лет,
Вскормлен божественным Тиром и почвой священной Гадары,
Край же, меропам родной. Кос его старость призрел.
Если сириец ты, молви «салам»; коль рожден финикийцем,
Произнеси «аудонмс»; «хайре» скажи, если грек.
г
I
РУФИН
I в. н. э.
РОЛСЖЛЕЕ
В дар посылаю тебе, Родоклея, венок: из прекрасных
Вешних цветов для тебя, милая, сам его сплел.
Есть тут лилеи и розы душистые, есть анемоны,
Нежный, душимый нарцисс, бледны фиалки цветы.
Ими чело увенчав, перестань, о краса, быть надменной:
Как сей венок, ты цветешь — так же увянешь, как он.
Боги! Не знал я, не знал, что купается здесь Киферея, 333
Кинув на плечи рукой волны развитых кудрей.
Будь милосердна ко мне, о богиня! Прости, не преследуй
Гневом за то, что узрел образ божественный твой...
Но — это ты, Родоклея, — не Пафия! Где же такую
Взять ты могла красоту? Не у богини ль отняв?
Здесь я, страдалица-Доблесть, сижу на могиле Эанта,
Кудри обрезав с главы, прахом покрытая вся,
Тяжкой печалью в душе пораженная: в стане аргивян
Хитрый, коварный обман Доблести силу попрал.
ЭПИГРАММЫ (III в. ло н. э. - VI в. н. э.)
МЕЛИТЕ
I
Очи, Мелита, твои — очи Геры, а руки — Паллады,
Пафии — белая грудь, ноги — Фетиды младой!
Счастлив, кто видит тебя; трикраты блажен, кто услышит;
Кто целовал — полубог; равен Зевесу супруг.
2
Где я Праксителя нынче найду? Где рука Поликлета,
Прежде умевшая жизнь меди и камню придать?
Кто изваяет теперь мне душистые кудри Мелиты,
Взор ее, полный огня, блеск ее груди нагой?
Где вы, ваятели? Где камнерезы? Ведь надо же строить
Храм для такой красоты, как для подобья богов.
334
НЕИЗВЕСТНОЙ
Ты обладаешь устами Пифо, красотою Киприды,
Блещешь, как Горы весны, как Каллиопа, поешь;
Разум и нрав у тебя от Фемиды, а руки — Афины;
Четверо стало харит, милая, нынче — с тобой.
ТЩЕТНАЯ МОЛЬБА
Пользуясь тем, что Продику застал я одну, ей колени
Нежные начал с мольбой я обнимать и сказал:
«Сжалься, спаси человека, почти уж погибшего! Жизни
Слабой остаток ему дай сохранить до конца!»
Выслушав это, она прослезилась, но вскоре отерла
Слезы и нежной рукой прочь оттолкнула меня.
НАКАЗАННОЙ
Кто тебя высек нещадно и голою выгнал из дому?
Зрения был он лишен? Сердце из камня имел?
Может, вернувшись не в час, у тебя он любовника встретил?
Случай не новый, дитя, — все поступают, как ты:
Только вперед, если будешь ты с милым в отсутствии мужа,
Дверь запирай на засов, чтоб не попасться опять.
ЭРОТУ
Если в обоих, Эрот, одинаково стрелы пускаешь.
Бог ты; когда ж в одного ими ты сыплешь, — не бог.
Против Эрота мне служит оружием верным рассудок.
Выйдя один на один, не победит он меня;
Смертный, с бессмертным готов я бороться. Но если Эроту
Вакх помогает, один что я могу против двух?
PVQ)!)H
335
Бедность и страсть — мои беды. С нуждою легко я справляюсь,
Но Афродиты огня перенести не могу.
АНТИФИЛ ВИЗАНТИЙСКИЙ
ЭПИГРАММЫ (III в. до н. э. - VI в. н.
I в. н. э.
К милым отчизны брегам приближался, «завтра, — сказал я, —
Долгий и бурный мой путь кончится; пристань близка».
Но не сомкнулись уста еще, — море как ад потемнело,
И сокрушило меня слово пустое сие.
«Завтра» с надеждою смелой вещать не дерзай: Немезида
Всюду настигнет тебя, дерзкий карая язык.
НЛ СМЕРТЬ КУЗНЕЧИКА
ЗЗ6
Звонкий кузнечик, тебе у богатого дома Алкида
Боле не петь, не видать светлого солнца тебе.
Ты далеко улетел, по лугам ты порхаешь Плутона:
Там с Прозерпины цветов сладкую пьешь ты росу.
Нивы ужель не осталось другой для сохи селянина?
Что же стеиящий твой вол пашет на самых гробах,
Ралом железным тревожа усопших? Ты мнишь, дерзновенный,
Тучные кинув поля, жатву от праха вкусить!
Смертен и ты. И твои не останутся кости в покое;
Сам святотатство начав, им же ты будешь казним.
иссякший ключ
Прохожий
Нимфы источника, где вы? Ужели обильные воды,
Вечно журчавшие здесь, Гелия зной иссушил?
Нимфы
Смерть Агриколы пресекла наш ток; слезами печали
В гроб излилися струи — жаждущий прах напоить.
А Н Т И ФIIЛ В ИЗА НТ И И С К И Й
ЛЕОНИД СПАРТАНСКИЙ И ПЕРСЫ
— Это пурпурное платье тебе, Леонид, посылает
Ксеркс, оценивший в бою доблести подвиг твоей.
— Не принимаю. Пускай награждает изменников; мне же
Щит мой покров. Не нужны мне дорогие дары.
— Ты же ведь умер. Ужели и мертвый ты так ненавидишь
Персов? — К свободе любовь не умирает во мне.
ДИКЕАРХИЯ
— Что здесь за насыпь, скажи, Дикеархия, брошена в море
И в середину воды врезалась массой своей?
Точно руками циклопов построены мощные стены.
Долго ль насилие мне, морю, терпеть от земли?
— Целого мира я флот принимаю. Взгляни лишь на близкий
Рим и скажи, велика ль гавань моя для него.
О МОРЕХОДСТВЕ
Смелость, ты — мать кораблей, потому что ведь ты мореходство
Изобрела и зажгла жажду наживы в сердцах.
Что за коварную вещь ты из дерева сделала! Сколько
Предано смерти людей ради корысти тобой!
Да, Золотой то для смертных, поистине, век был, когда лишь
Издалека, как Аид, видели море они!
СМЕРТЬ СТАРОГО МОРЯКА
Путеводитель плывущих по междуостровным проливам
И старожил берегов острова Фасоса, Главк,
Опытный пахарь морей, чья рука безошибочно твердо
Править умела рулем, даже когда он дремал, —
Обремененный годами, истрепанный жизнью морскою,
И умирая, своей он не покинул ладьи.
Так вместе с нею, его скорлупой, и сожгли его тело.
Чтобы на лодке своей старый отплыл и в Аид.
НА «МЕЛЕЮ» ТИМОМЛХА
Изображая Медею, преступницу, в сердце которой
С ревностью к мужу любовь к детям боролась, большой
Труд приложил Тимомах, чтобы выразить оба противных
Чувства, рождавших то гнев, то сострадание в ней.
То и другое ему удалось. Посмотри на картину:
Видишь, как в гневе слеза, в жалости злоба сквозит!
«Этой борьбы мне довольно, — решил он, — то дело Медеи,
Не Тимомаховых рук, детскую кровь проливать».
АНЛРОМЕЛА
(СТАТУЯ)
Здесь земля эфиопов; Персей — чьи ноги крылаты;
Та — Андромеда, у скал с цепью стоит роковой.
Тут же и страшной Горгоны глава — она может всех в камень
Взором своим обратить; чудище моря лежит
Здесь на песке; и победа пришла здесь по воле Эрота;
Ах, Кассиопа, зачем хвастать потомством своим?
Ноги свои Андромеда, у скал онемевшие страшных
В долгом стояньи, теперь ставши свободной, к нему
Двинуть решилась, а он, женихом оказавшись счастливым,
Вот уж невесту ведет, дар за победу свою.
ДИОГЕНУ
Старится временем даже и медь. Но и целая вечность
Не уничтожит отнюдь славы твоей, Диоген,
Ибо один ты о жизни правдивое высказал мненье,
Смертным легчайший из всех жизненный путь указал.
АНТИФИЛ ВИЗАНТИЙСКИЙ
339
АНТИФАН МАКЕДОНСКИЙ
311И1ТА/МЛ4Ь1 tin н до н. э. - VI в. н.
НА СКОПИДОМОВ
Сводишь счета ты, несчастный? А время не только проценты,
Но и седины волос множит тебе, уходя.
Так, не украсив ни разу цветами висков за пирушкой,
Ни аромата мастей, ни наслаждений любви
Не испытав, ты умрешь и оставишь большое наследство,
Взяв из богатства с собой в землю один лишь обол.
НА ГРАММАТИКОВ
О кропотливое племя грамматиков, роющих корни
Музы чужой, о семья жалких ученых молей!
340 Вы, что клеймите великих и носитесь вечно с Эринной,
Тощие, злые щенки из Каллимаховых свор,
Зло вы большое поэтам, а юным умам помраченье.
Прочь! Не кусайте, клопы, сладкоголосых певцов!
АВТОМЕДОН ЭТОЛИЙСКИЙ
I в. н. э.
О человек! Береги свою жизнь и не вовремя в море
Плыть не дерзай ты: и так век ведь недолог людской.
В Фасос богатый прибыть ты спешил, Клеоник горемычный,
Из сирийских равнин груды товара возя,
О Клеоник корабельщик! Дерзнул ты с Плеяд захожденьем
Выйти и с ними и сам вместе в пучину зашел.
341
ФИЛИПП ФЕССАЛОНИКСКИЙ
I в. н. э.
Э! 1И1ТА.ММЫ (И! и. ло н
1. БОГИ И ГЕРОИ
ЗЕВС ФИДИЯ
Бог ли на землю сошел и явил тебе, Фидий, свой образ,
Или на небо ты сам, бога чтоб видеть, взошел?
КИПРИДА
С нежной улыбкой Киприда, защитница радостей брака,
Кто на тебя, точно мед сладкую, здесь возложил
Эти доспехи войны? Гименей с золотыми кудрями
Милы тебе и пэан, брачная песня любви,
Звуки пронзительных флейт, чарующих радостью сердца,
Дар благодатных Харит. Как ты решилась надеть
Это оружье убийства? Или, быть может, Киприда,
Снявши с Ареса доспех, хвалишься, сколь ты сильна?!
ЭРОТЫ
Видишь: ограбив Олимп, как оружьем гордятся Эроты,
Как украшают себя снятым доспехом богов!
Феба несут они стрелы и лук, дубину Геракла,
Молнии Зевса и щит с шлемом Ареса стальным,
Бога морского копье трезубое, Вакховы тирсы,
Факелов Фебы огни, крылья Гермеса с ноги.
Смертным стыда никакого — стрелам подчиняться Эротов,
Если и боги дают им свой наряд уносить.
«БЕЗОРУЖНЫЙ ГЕРАКЛ» ЛИСИППА
Геры, конечно, то воля была, после подвигов стольких
Видеть, как в этом бою стал безоружным Геракл.
Где твоя львиная шкура, где грозно звучащий стрелами
Лук, где дубинка в кошле, страшная диким зверям?
Всё похитил Эрот у тебя. И не диво: он, Зевса
Лебедем сделав, твое мог взять оружье, Геракл!
Ф И А И П П Ф Е С С АДО Н И К С К И И
II
ЛАСТОЧКА, СВИВШАЯ ГНЕЗДО ОКОЛО КАРТИНЫ
Ласточка, ты, щебетунья, и как ты только решилась	343
Нянькою доброю взять, свивши гнездо для птенцов,
Эту колхидянку, ту, что была своим собственным детям
Страшным демоном зла? Мрачный пылает огонь
В кровью налитых глазах, еще ныне блистающих жутко.
Белая пена бежит ныне еще с ее губ.
Меч ее в свежей крови. Берегись ты матери страшной:
Ведь и в картине она всё убивает детей.
«КОНЬ» ЛИСИППА
Смотри, как гордый конь, из меди вылитый,
Стоит, искусства чудный дар: он искоса
Глядит, высоко голову подняв; бежать
Готов он; гриву пышную он разметал
По ветру. Если б из возниц какой-нибудь,
Узду надев ему, бичом погнал коня,
Твое творенье, о Лисипп, помчится вскачь
Сверх ожиданья: ведь хоть медный — дышит он.
ЭПИГРАММЫ ill! н. ло н. э. - VI в. н. э,
ЛЕОНИЛ СПАРТАНСКИЙ
Труп Леонида кровавый увидевши, Ксеркс-победитель,
Дивную доблесть почтив, сам багряницей одел.
Мертвый тогда возгласил спартанский герой незабвенный:
«Нет, не приму никогда должной предателю мзды!
Щит украшенье могиле моей: прочь, персидское платье!
Я спартанцем хочу в царство Аида прийти».
ГОМЕРУ
Прежде погаснет сияние вечных светил небосклона,
Гелия луч озарит Ночи суровой лицо;
Прежде морские волны дадут нам отраду от жажды,
Или усопшим Аид к жизни отворит пути;
Прежде, чем имя твое, Меонид, Ионии слава,
Древние песни твои в лоно забвенья падут.
344
АПОЛЛОНИЛ
I в. н. э.
Критским стрелком уязвленный орел не остался без мести:
Жизни лишаясь, ему жалом за жало воздал.
С горнего неба ниспал он стремглав и, настигши убийцу,
Сердце той сталью пронзил, коей был сам поражен
Будете ль, критяне, вы бросанием стрел неизбежных
Ныне гордиться? Хвала Зевсовой меткой руке!
345
ЭПИГРАММЫ ЯП в. до н. э. - VI в. н.
АРАЛИЙ БАСС
I в. н. э.
Нет, не отважусь я в море во время бушующей бури:
Светлые волны его уж не заманят меня.
Всюду назначили боги посредственность жребием смертных;
В меру и радость и скорбь счастьем верховным я чту;
Лампий! Последуй же мне, тишины избегая и бури.
И да примчит твой корабль к пристани резвый Зефир.
346
лукиллий
I в. н. э.
Круг генитуры своей исследовал Авел астролог:
Долго ли жить суждено? Видит — четыре часа.
С трепетом ждет он кончины. Но время проходит, а смерти
Что-то не видно; глядит — пятый уж близится час.
Жаль ему стало срамить Петосириса: смертью забытый,
Авел повесился сам в славу науки своей.
347
I
।
НИК АРХ
I в. н. э.
.. Э11И ГРАММЫ (Hi в. АО н.
Вызвал однажды на суд глухой глухого, но глуше
Был их гораздо судья, что выносил приговор.
Плату за нанятый дом за пять месяцев требовал первый;
Тот говорил, что всю ночь он напролет промолол.
«Что же вам ссориться так? — сказал им судья
беспристрастный. —
Мать вам обоим она — оба кормите ее».
ВАРНА! 1ИЯ НА ТУ ЖЕ ТЕМУ
348
Глухой глухого звал к суду судьи глухого,
Глухой кричал: «Моя им сведена корова». —
«Помилуй, — возопил глухой тому в ответ, —
Сей пустошью владел еще покойный дед».
Судья решил: «Почто ж идти вам брат на брата,
Не тот и не другой, а девка виновата».
АДРИАН
II в. н. э.
АРХИЛОХУ
Здесь Архилох опочил. Его в беспощадные ямбы
Ринула муза, певцу Ионии сладостный друг.
349
ДИОНИСИЙ СОФИСТ
II в. н. э.
h ov 'Я III) I'IVVWVd.lHI 16
ПРОДАВЩИЦЕ РОЗ
Девушка с розами, роза сама ты. Скажи, чем торгуешь:
Розами или собой? Или и тем и другим?
ВОЗЛЮБЛЕННОЙ
Ветром хотел бы я быть, чтоб, гуляя по берегу моря,
Ты на открытую грудь ласку мою приняла.
Розой хотел бы я быть, чтоб, сорвавши своею рукою,
Место на белой груди ты ей, пурпурной, дала.
35°
ПЬЯНИЦЕ, У11ЛВШЕМУ ПОЛ ДОЖДЕМ
Не мудрено и упасть, если смочен и Вакхом и Зевсом.
Как устоять против двух, смертному против богов?
ЛУКИАН
II в. н. э.
мудрость
Делая зло, от людей еще можешь укрыться; но боги
Видят не только дела, самые мысли твои.
Тратить разумно не бойся добро свое — помни о смерти.
В тратах же будь бережлив — помни, что надобно жить.
Мудрым зову я того, кто, постигнув и то и другое,
Тратить умел и беречь, должную меру блюдя.
351
Нет, не Эрот обижает людей, но рабы своей страсти
Вечно стремятся ему вины свои приписать.
Смертных владение смертно, и вещи во времени гибнут;
Всё же и вещи порой могут людей пережить.
Будешь любезен ты смертным, покуда удача с тобою,
Боги охотно внимать станут молитвам твоим.
Если же доля твоя переменится к худшему — всякий
Недругом станет тебе с первым ударом судьбы.
Э Г! ИГРАМ,МЫ till в. до н
Горше на свете никто досадить человеку не может,
Нежели тот, кто друзей искренних вводит в обман,
Ибо льстеца не врагом ты считаешь, но другом, и душу
Всю открывая ему, терпишь сугубый ущерб.
Всё, что обдумано зрело, стоит нерушимо и крепко.
То, что решил второпях, будешь менять, и не раз.
Смуглое тело индийца отмыть не старайся напрасно;
Так же и темную ночь солнцем нельзя озарить.
Целая жизнь коротка для счастливых людей, а несчастным
Даже и ночь-то одна неизмеримо долга.
Следует класть на язык свой печать, чтобы слова не молвить
Лишнего, — пуще богатств надо слова охранять.
ч
ЛУКИАН
О БОГАТСТВЕ
I
Только богатство души настоящее наше богатство,
Всё же другое скорбей больше приносит, чем благ.
Тот лишь действительно может по праву назваться богатым,
Кто из добра своего пользу способен извлечь;
Кто не корпит над счетами, всегда об одном помышляя,
Как бы побольше скопить, сходен с прилежной пчелой,
Многоячейные соты трудящейся медом наполнить —
Медом, который потом будут другие сбирать.
2.
Артемидор, обладая десятками тысяч, не тратит
Сам ничего и влачит жизнь свою так же, как мул,
Что на спине своей носит нередко тяжелую груду
Золота, сам между тем кормится сеном одним.
353
О ГРАММАТИКЕ
Будь благосклонна ко мне, о Грамматика! Славное средство
Ты для голодных нашла: «Гнев, о богиня, воспой!»
Храм бы роскошный за это тебе надлежало поставить,
Жертвенник, где б никогда не потухал фимиам.
Ведь и тобою полны все пути и на суше и в море,
Каждая гавань полна, — так завладела ты всем!
НА ВРАЧА
В школу мою обучаться грамматике лекарь однажды
Сына прислал своего. Мальчик прошел у меня
«Гнев, о богиня, воспой» и «Тысячи бедствий соделал»,
Начал и третий уже, было, разучивать стих:
«Многие души героев могучих в Аид он низринул», —
Как перестали его в школу ко мне посылать.
Встретившись после, родитель сказал мне: «Спасибо за сына;
Только науку твою может он дома пройти:
Мною ведь тоже в Аид низвергаются многие души,
И не нужна для того ваша грамматика мне».
ЭПИГРАММЫ ПН в. л о н
Трезвым в компании пьяных старался остаться Акиндин.
И оттого среди них пьяным казался один.
Многовещавший и пахнувший дурно притом, заклинатель
Беса изгнал, наконец, — силой зловонья, не клятв.
354
Было мне только пять лет, а звали меня Каллимахом;
Весел я был, но меня смерть беспощадно взяла.
Полноте плакать по мне: хоть, правда, я жил очень мало,
Но ведь немного зато в жизни и горя узнал.
МОРСКИМ БОГАМ
Главку, Нерею, Ино и рожденному ей Меликерту,
Самофракийским богам, как и Крониду пучин,
Спасшись от волн, я, Лукиллий, свои волоса посвящаю, —
Кроме волос, у меня больше ведь нет ничего.
ПОЗДНИЕ ЭПИГРАММАТИКИ
(IV—VI вв. н. э.)
МЕТРОДОР
IV в. н. э.
О жизни
В жизни любая годится дорога. В общественном месте —
Слава и мудрость в делах, дома — покой от трудов;
В селах — природы благие дары, в мореплаванье — прибыль,
В крае чужом нам почет, если имеем мы что,
Если же нет ничего, мы одни это знаем; женитьба
Красит очаг, холостым — более легкая жизнь.
Дети — отрада, бездетная жизнь без забот. Молодежи
Сила дана, старики благочестивы душой.
Вовсе не нужно одно нам из двух выбирать — не родиться
Или скорей умереть; всякая доля блага.
355
I*
X
I
ЮЛИАН АПОСТАТ
IV в. н. э.
' ЭПИГРАММЫ illI в. Л0 н.
НА ПИВО
Что ты за Вакх и откуда? Клянусь настоящим я Вакхом,
Ты мне неведом; один сын мне Кронида знаком.
Нектаром пахнет он, ты же козлом. Из колосьев, наверно,
За неимением лоз делали кельты тебя.
Не Дионисом тебя величать, а Деметрием надо,
Хлеборожденный! Тебе имя не Бромий, а Бром.
ПАЛЛАД
IV-Ve. н. э.
лизиппу
Дивный искусством, художник Лизипп, сикионский ваятель!
Смелая длань! Посмотри, дышит огнем твоя медь!
Лик Александра Великого... Нет, не достойны укора
Персы: тельцу ль устоять противу мощного льва?!
ФИДИЮ
Или бог с неба сошел показать тебе образ свой, Фидий,
Или ты сам в небеса, Бога узреть, возлетел.
357
СУЕТА ЖИЗНИ
Наг на землю пришел я и в землю наг возвращуся.
Стоит ли стольких забот этот печальный удел!
Женщина — горечь: но есть два добрых часа в ее жизни:
Брачного ложа — один, смертного ложа — другой.
ИПАТИИ
Когда ты предо мной, и слышу речь твою.
Благоговейно взор в обитель чистых звезд
Я возношу, — так всё в тебе, Ипатия,
Небесно — и дела, и красота речей,
И чистый, как звезда, науки мудрой свет.
ЭЛЛИНАМ
I
Не умерли ль уже мы, греки, и влачим
Несчастные, давно лишь призрачную жизнь,
Действительностью сон воображая свой?
Иль мы живем, когда жизнь умерла сама?
2
О худшее из зол — зло зависти, вражда
К любимцам божества, счастливым меж людьми!
Безумцы, ею так ослеплены мы все,
Так в рабство глупости спешим отдать себя!
Мы, эллины, лежим, во прах повержены
И возложив свои надежды мертвые
На мертвецов. Так всё извращено теперь.
НА ГРАММАТИКУ
г
Книги, орудия муз, причинившие столько мучений,
Распродаю я, решив переменить ремесло.
Музы, прощайте! Словесность, я должен расстаться с тобою, —
Иначе синтаксис твой скоро уморит меня.
2
Целый пентастих проклятий грамматике служит началом:
В первом стихе его — гнев’, гибельный гнев — во втором,
Где говорится еще и о тысячах бедствий ахейцев;
Многие души в Аид сводятся — в третьем стихе;
Пищей становятся псов плотоядных герои — в четвертом;
В пятом стихе, наконец, — птицы и гневный Кронид.
Как же грамматику тут, после всех этих страшных проклятий,
После пяти падежей, бедствий больших не иметь?
С гибельным гневом связался, несчастный, я брачным союзом;
С гнева начало ведет также наука моя.
Горе мне, горе! Терплю от двойной неизбежности гнева —
И от грамматики я, и от сварливой жены.
НА ЖЕНЩИН
Зевс отплатил нам огнем за огонь, дав нам в спутники женщин,
Лучше бы не было их вовсе, ни жен, ни огня!
Пламя хоть гасится скоро, а женщина — неугасимый,
Жгучий, дающий всегда новые вспышки огонь.
359
ГОРДАЯ БЕДНОСТЬ
Чужд я надежде, не грежу о счастьи; последний остаток
Самообмана исчез. В пристань вошел я давно.
Беден мой дом, но свобода под кровом моим обитает,
И от богатства обид бедность не терпит моя.
Солнце наш бог лучезарный. Но, если б лучами своими
Нас оскорбляло оно, — я бы не принял лучей.
ЭПИГРАММЫ (III в. до н. э. - VI в. н. э.)
О ЖИЗНИ
I
Полон опасностей путь нашей жизни. Застигнуты бурей,
Часто крушение в нем терпим мы хуже пловцов.
Случай — наш кормчий, и в жизни, его произволу подвластны,
Мы, как по морю, плывем, сами не зная куда.
Ветром попутным одни, а другие противным гонимы,
Все мы одну, наконец, пристань находим — в земле.
2
С плачем родился я, с плачем умру; и в течение целой
Жизни своей я встречал слезы на каждом шагу.
О человеческий род многослезный, бессильный и жалкий,
Властно влекомый к земле и обращаемый в прах!
360
Сцена и шутка вся жизнь. Потому — иль умей веселиться,
Бремя заботы стряхнув, или печали неси.
4
Много тяжелых мучений несет ожидание смерти;
Смерть же, напротив, дает освобожденье от мук.
А потому не печалься о том, кто уходит от жизни, —
Не существует болей, переживающих смерть.
5
Золото, пища льстецов, порожденье заботы и горя!
И обладать тобой — страх, и не иметь тебя — грусть.
6
«Злого и свиньи кусают», — гласит поговорка. Однако,
Правильней, кажется мне, было б иначе сказать:
Добрых и тихих людей даже свиньи кусают, а злого,
Верь, не укусит и змей, — сам он боится его.
VVVVVL1
Мне кажется порой и бог философом,
Который не сейчас казнит хулителей,
А медлит, но больней зато впоследствии
Наказывает их, несчастных, за грехи.
8
Спал, говорят, под стеной обветшалой однажды убийца;
Но, появившись во сне, ночью Серапис ему
В предупрежденье сказал: «Где лежишь ты, насчастный? Не медля
Встань и другое себе место найди для спанья».
Спавший проснулся, скорей отбежал от стены, и тотчас же,
Ветхая, наземь она с треском упала за ним.
Радостно утром принес в благодарность он жертву бессмертным,
Думая: видно, и нас, грешников, милует бог.
Ночью, однако, опять ему снился Серапис и молвил:
«Воображаешь, глупец, будто пекусь я о злых?
Не дал тебе я вчера умереть безболезненной смертью,	З^1
Но через это, злодей, ты не минуешь креста».
НА СКУПОГО
В сутки обедают раз. Но когда Саламин угощает.
Мы, возвращаясь домой, снова садимся за стол.
НА ХИРУРГА
Лучше на суд Гегемону, казнящему смертью злодеев,
Отданным быть, чем тебе в руки, Геннадий, попасть:
Тот, по закону карая, разбойникам головы рубит,
Ты же, невинных губя, с них еще плату берешь.
НА АКТЕРОВ
i
Мемфис курносый играл в пантомиме Ниобу и Дафну.
Деревом Дафна его, камнем Ниоба была.
iin I'lmvvd.iiii iG
Комику Павлу приснился Менандр и сказал: «Никакого
Зла я не сделал тебе. Что ж ты бесславишь меня?»
ЗАСТОЛЬНЫЕ
Дай мне вина, чтобы Вакх отогнал от меня все заботы
И отогрел бы опять сердце остывшее мне!
В этом вся жизнь. В наслаждении жизнь. Отойдите, заботы!
Смертного жребий не долог. Сегодня — дары Диониса,
Хоры, венки из цветов и женщины с нами. Сегодня
Пользуйся благами всеми. А завтрашний день неизвестен.
ФЕОН АЛЕКСАНДРИЙСКИЙ
IV-V вв. н. э.
О ПЛАНЕТАХ
(ГЕКЗАМЕТРЫ)
Семь блуждающих звезд чрез порог переходят Олимпа,
Каждая круг совершая в свое неизменное время:
Ночи светильник Луна, легкокрылый Меркурий, Венера,
Марс дерзновенный, угрюмый Сатурн и веселое Солнце,
И прародитель Юпитер, природе всей давший начало.
Между собой они делят и род наш: есть также и в людях
Солнце, Меркурий, Луна, Марс, Венера, Сатурн и Юпитер;
Ибо в удел получаем и мы со струями эфира
Слезы и смех, гнев, желанье, дар слова, и сон, и рожденье.
Слезы дает нам Сатурн, речь Меркурий, рожденье Юпитер;
Гнев наш от Марса, от Месяца сон, от Венеры желанье;	3^3
Смех же исходит от Солнца: оно заставляет смеяться
Как человеческий ум, так равно и весь мир беспредельный.
МАРИАН СХОЛАСТИК
V-VI 66. Н. 9.
Э1 1ИГРАМ.МЫ ЯП и до
ГОРЮЧИЙ ключ
Здесь, под яворов тенью, Эрот почивал утомленный
В сладком сне, к ключевым нимфам свой факел склонив.
Нимфы шепнули друг дружке: «Что медлим? погасим
светильник!
С ним погаснет огонь, сердце палящий людей!»
Но светильник и воды зажег: с той поры и поныне
Нимфы, любовью горя, воды кипящие льют.
ПРЕДМЕСТЬЕ АМАСИИ
364
Да, хороша эта роща Эрота, где нежным дыханьем
Стройных деревьев листву тихо колышет Зефир,
Где, освеженная влагой, цветами вся блещет поляна,
Радуя глаз красотой свитых с фиалками роз,
И из тройных, друг над другом лежащих сосков на поляну
Льет водяную струю нимфы-красавицы грудь.
Там, под тенистою кущей деревьев течет седовласый
Ирис, — там гамадриад пышноволосых приют.
Здесь же, в саду зеленеют плоды маслянистой оливы,
Зреет на солнце везде в гроздьях больших виноград.
А соловьи распевают вокруг, и в ответ им цикады
Мерно выводят свою звонкопевучую трель.
Гостеприимное место открыто для путника, — мимо
Не проходи, а возьми в дар от него что-нибудь.
ЮЛИАН ЕГИПЕТСКИЙ
VI в. н. э.
ПРОМЕТЕЙ
Дал я искусству огонь животворный, как помощь в работе;
Ныне ж искусство с огнем мучают вечно меня.
Где благодарность людей, если мне, Прометею, так много
Горя за мой же им дар скульпторов руки несут?!
«Непобедимою» медь называют песни Гомера;
Скульптор нам показал явно ошибку его.
Стонет здесь Прометей; посмотри, как растерзано тело,	365
Как победила и медь тяжкая печени боль.
Чувствуй же гнев, о Геракл, что и после стрелы твоей меткой
Иапетид обречен муки и дальше терпеть.
ФИЛОКТЕТ
Я узнаю Филоктета; ведь всем он являет страданья
Тяжкие, даже тому, издали кто поглядит.
Волосы вздыбились дико: сухие повсюду свисают
Космы и стали они разных от грязи цветов.
Кожа его груба и с виду как будто в морщинах:
Руку легко занозить, если коснешься ее.
Слезы застывши стоят на веках его воспаленных
Знаком того, что без сна мук он страданья несет.
НА ТЕЛКУ МИРОНА
I
Телку, Мирон, твою угнать собирался прохожий;
Меди коснувшись, узнал: даром на кражу дерзнул.
2
В этой телке боролась Природа с великим искусством;
Мирон обеим принес равную славу и честь.
Если смотреть, то искусство похитило силу Природы,
Будет Природа ясна, если ты тронешь ее.
Овод, обманут Мироном и ты, что стараешься жало
В неуязвимую грудь медной коровы вонзить?
Не осуждаю тебя, — что для овода в этом дурного,
Если самих пастухов ввел в заблужденье Мирон?
НА ДЕМОКРИТА
Мертвых владыка, Плутон, в свое царство прими Демокрита,
Чтоб среди мрачных людей был и смеющийся в нем.
НА АНАКРЕОНА
Часто певал я о том и взывать еще буду из гроба:
Пейте, покуда вас всех прах не оденет земной!
НАДГРОБИЕ ИПАТИЮ
I
Это Ипатиев холм. Не подумай, однако, что кроет
Он и действительно прах мужа такого, как был
Вождь авзонийцев. Земля, устыдившись великого мужа
Насыпью малой покрыть, морю его отдала.
2
Гневался сам повелитель на волны мятежного моря,
Что схоронен от него ими Ипатия прах.
Он, как последнего дара, желал обладания прахом,
Море ж осталось глухим к великодушной мечте;
И, подавая великий пример милосердия людям,
Этой могилою он мертвого память почтил.
1,'1ИЯЭ11Е1ИЛ HVHVOI
367
ДОМ БЕДНЯКА
Дома другого ищите себе для добычи, злодеи.
Этот же дом стережет страж неусыпный — нужда.
АГАТИЙ СХОЛАСТИК
VI в. н. э.
X. ЭПИГРАММЫ (III в. до >
Зевс Купидону грозит: «Отыму я, дитя, твои стрелы!»
Мальчик в ответ: «А тебя — в лебедя вновь обращу!»
Саон, сын Диконов, акантянин здесь почивает:
Праведных сладкий покой смертью назвать не дерзай.
368
Смерти ль страшиться, о други? — Она спокойствия матерь,
В горе — отрада, бедам, тяжким болезням — конец.
Раз к человекам приходит, не боле, и день разрушенья
Нам обречен лишь один, дважды не гибнул никто.
Скорби ж с недугами жизнь на земле отравляет всечасно,
Туча минует — за ней новая буря грозит!
САТИР
Разве, Сатир, твой тростник звучит, как свирель, сам собою?
Иль, к тростнику наклонясь ухом, что ловишь ты в нем?
Он всё смеется, молчит. Нам слово промолвить он мог бы,
Но, восхищения полн, сам он не помнит себя.
Ясно, мешает ему тут не воск: восхищен он молчаньем
Сам по себе, целиком флейте вниманье отдав.
(Мог передать в безгласных твореньях художник природы
Образ; и как матерьял мог не поддаться ему?)
ПОСВЯЩЕНИЕ АФРОДИТЕ
Мы — девять Дафновых книг, от Агатия. Наш сочинитель
Всех, о Киприда, тебе нас посвящает одной;
Ибо не столько о музах печемся мы, как об Эроте,
Будучи все целиком оргий любовных полны.
Сам же он просит тебя за труды, чтоб дано ему было
Иль никого не любить, или доступных легко.
АГА ГИЙ СХОЛАСТИК
Влажные девичьи губы под вечер меня целовали.
Нектар уста выдыхали, и нектаром были лобзанья;
И опьянили меня, потому что я выпил их много.
СОТРЛПЕЗНИИ.Е
369
Я не любитель вина; если ж ты напоить меня хочешь,
Прежде чем мне поднести, выпей из кубка сама.
Только губами коснись, а уж трудно остаться мне трезвым,
Трудно тогда избежать милого кравчего чар.
Он поцелуй от тебя принесет ведь с собой, этот кубок,
Ласки, полученной им, вестником будет он мне.
ВИНОДЕЛЫ
Гроздья, несметные Вакха дары, мы давили ногами,
В Вакховой пляске кружась, руки с руками сплетя.
Сок уже лился широким потоком, и винные кубки
Стали, как в море ладьи, плавать по сладким струям.
Черпая ими, мы пили еще неготовый напиток
И не нуждались при том в помощи теплых наяд.
К чану тогда подойдя, наклонилась над краном Роданфа
И осветила струю блеском своей красоты.
Сердце у всех застучало сильнее. Кого между нами
Не подчинила себе Вакха и Пафии власть?
Но, между тем как дары одного изливались обильно,
Льстила другая, увы, только надеждой одной.
.. ЭПИГРАММЫ illI в. до н.
НОВЫЙ ПОЛЕМОН
Взяв в образец Полемона, остригшего в сцене Менандра
Пряди роскошных волос грешной подруге своей,
Новый, второй Полемон окарнал беспощадной рукою
Кудри Роданфы, причем не ограничился тем,
Но, перейдя от комических действий к трагическим мукам,
Нежные члены ее плетью еще отхлестал.
Ревность безумная! Разве уж так согрешила девица,
Если страданья мои в ней сожаленье нашли?
Нас, между тем, разлучил он, жестокий, настолько, что даже
Видеть глазам не дает жгучая ревность его.
Стал он и впрямь «Ненавистным» за то. Я же сделался
«Хмурым»,
Так как не вижу ее, «Стриженой», больше нигде.
ДРУЖЕСКАЯ БЕСЕДА
Что ты вздыхаешь, приятель? — Влюбился. — В кого же? —
В девицу. —
Разве уж так хороша? — Да, хороша на мой взгляд. —
Где присмотрел ты ее? — На обеде одном, где на общем
Ложе я с ней возлежал. — Как же дела? На успех
Есть ли надежда? — О да, и большая, мой друг. Но открытой
Связи я с ней не ищу, жажду лишь тайной любви. —
Брака законного всё избегаешь? — Узнал я наверно,
Что состоянье ее вовсе не так велико. —
Если «узнал», так не любишь ты, лжешь. Помраченный
любовью,
Разве способен бы был правильно мыслить твой ум?
ЖАЛОБА ЖЕНЩИН
Юношам легче живется на свете, чем нам, горемычным
Женщинам, кротким душой. Нет недостатка у них
В сверстниках верных, которым они в откровенной беседе
Могут тревоги свои, боли души поверять,
Или устраивать игры, дающие сердцу утеху,
Или, гуляя, глаза красками тешить картин.
Нам же нельзя и на свет поглядеть, но должны мы скрываться
Вечно под кровом жилищ, жертвы унылых забот.
АГАТИН СХОЛАСТИК
НА СТАТУЮ ПЛУТАРХА
Славный твой образ поставлен сынами могучего Рима,
О херонеец Плутарх, в вознагражденье за то,
Что в параллельных своих описаниях жизни ты римлян,
Победоносных в войне, с цветом Эллады сравнил.
Но ты и сам бы не мог в параллель своей жизни другую
Чью-либо жизнь описать — так как подобной ей нет.
МАКЕДОНИИ
VI в. н. э.
।
X. ЭПИГРАММЫ (III к ло h
НА КУПАЛЬНЮ В ЛИКИН
Должен привратником быть у меня самый верный из смертных,
Строго купанья часы должен он здесь соблюдать,
Чтобы нагую наяду в струях моих или Киприду
В сонме кудрявых харит не увидал кто-нибудь,
Хоть бы нечаянно: «Боги опасны тому, кто их видит».
Кто же дерзнет возражать против Гомеровых слов?
НА ЛОМ В КИБИРЕ
372	Каждому гостю я рад, земляку и чужому. Не дело
Гостеприимству пытать: кто ты, откуда и чей?
ЗАСТОЛЬНАЯ
Я не желаю ни злата, ни многих земель с городами,
Ни всех богатств, что Гомер Фивам приписывал встарь, —
Только бы круглая чаша мне брызгала влагой Лиэя,
Без перерыва свои ей омывая края,
Да чтобы пили со мной толпой говорливою гости,
Да виноделы в саду труд свой исправно несли —
Вот в чем богатство мое, дорогое всегда. Что за дело
Мне до вельмож золотых, если мой кубок в руке?
ПАМЯТЬ И ЗАБВЕНЬЕ
Благословенны да будут равно и Забвенье и Память:
Счастию Память мила, горю Забвение друг.
ПАВЕЛ СИЛЕНЦИАРИЙ
Эпоха Юстиниана, VI в. н. э.
СЕМЬ ВАРИАЦИЙ ИЗ ПАВЛА СИЛЕНЦИАРИЯ
С отвагой на челе и с пламенем в крови
Я плыл, но с бурей вдруг предстала смерть ужасна.
О юный плаватель, сколь жизнь твоя прекрасна!
Вверяйся челноку! плыви!
373
Сокроем навсегда от зависти людей
Восторги пылкие и страсти упоенье,
Как сладок поцелуй в безмолвии ночей,
Как сладко тайное любови наслажденье!
В Дайсе нравится улыбка на устах,
Ее пленительны для сердца разговоры,
Но мне милей ее потупленные взоры
И слезы горести внезапной на очах.
Я в сумерки вчера, одушевленный страстью,
У ног ее любви все клятвы повторял
И с поцелуем к сладострастью
На ложе роскоши тихонько увлекал...
Я таял, и Дайса млела...
Но вдруг уныла, побледнела
И — слезы градом из очей!
Смущенный, я прижал ее к груди моей:
«Что сделалось, скажи, что сделалось с тобою?
— «Спокойся, ничего, бессмертными клянусь;
—	Я мыслию была встревожена одною:
।	Вы все обманчивы, и я... тебя страшусь».
i ov 'И III) 1'imVVdJHI 1€
К ПРЕСТАРЕЛОЙ КРАСАВИЦЕ
Тебе ль оплакивать утрату юных дней?
Ты в красоте не изменилась
И для любви моей
От времени еще прелестнее явилась.
Твой друг не дорожит неопытной красой,
Незрелой в таинствах любовного искусства.
Без жизни взор ее стыдливый и немой,
И робкий поцелуй без чувства.
Но ты, владычица любви,
Ты страсть вдохнешь и в мертвый камень;
И в осень дней твоих не погасает пламень,
Текущий с жизнию в крови.
Увы! глаза, потухшие в слезах,
Ланиты, впалые от долгого страданья,
Родят в тебе не чувство состраданья, —
Жестокую улыбку на устах...
Вот горькие плоды любови страстной,
Плоды ужасные мучений без отрад,
Плоды любви, достойные наград,
Не участи для сердца столь ужасной...
Увы! как молния внезапная небес,
В нас страсти жизнь младую пожирают
И в жертву безотрадных слез,
Коварные, навеки покидают.
Но ты, прелестная, которой мне любовь
Всего — и юности, и счастия дороже,
Склонись, жестокая, и я... воскресну вновь,
Как был, или еще бодрее и моложе.
г
Улыбка страстная и взор красноречивый,
В которых вся душа, как в зеркале, видна,
Сокровища мои... Она
Жестоким Аргусом со мной разлучена!
Но очи страсти прозорливы:
Ревнивец злой, страшись любви очей!
Любовь мне таинство быть счастливым открыла,
Любовь мне скажет путь к красавице моей,
Любовь тебя читать в сердцах не научила.
Изнемогает жизнь в груди моей остылой;
Конец борению; увы! всему конец.
Киприда и Эрот, мучители сердец!
Услышьте голос мой последний и унылый.
Я вяну и еще мучения терплю:
Полмертвый, но сгораю.
Я вяну, но еще так пламенно люблю
И без надежды умираю!
Так, жертву обхватив кругом,
На алтаре огонь бледнеет, умирает
И, вспыхнув ярче пред концом,
На пепле погасает.
ПАВЕЛ СИЛЕН! 1ИАРНЙ
375
ЗОЛОТО И ЖЕНЩИНЫ
В золото Зевс обратился, когда захотел он с Данаи
Девичий пояс совлечь, в медный проникнув чертог.
Миф этот нам говорит, что и медные стены, и цепи —
Всё подчиняет себе золота мощная власть.
Золото все расслабляет ремни, всякий ключ бесполезным
Делает; золото гнет женщин с надменным челом,
Так же как душу Данаи согнуло. Кто деньги приносит.
Вовсе тому не нужна помощь Киприды в любви.
ЗАПРЕТНАЯ ЛЮБОВЬ
ЭПИГРАММЫ (III в. ло
Будем, Родопа, мы красть поцелуи и милую сердцу,
Но возбраненную нам, службу Киприде скрывать.
Сладко, таясь, избегать сторожей неусыпного взгляда;
Ласки запретной любви слаще дозволенных ласк.
Слово «прости» тебе молвить хотел я. Но с уст не слетевший
Звук задержал я в груди и остаюсь у тебя,
Снова, по-прежнему твой, — потому что разлука с тобою
Мне тяжела и страшна, как ахеронтская ночь.
С светом дневным я сравнил бы тебя. Свет, однако, безгласен,
Ты же еще и мой слух радуешь речью своей,
Более сладкой, чем пенье сирен, и которой одною
Держатся в сердце моем все упованья мои.
уб
Сеткой ли волосы стянешь, — и я уже таю от страсти:
Вижу я Реи самой башней увенчанный лик.
Голову ль вовсе открытой оставишь, — от золота прядей,
Вся растопясь, из груди вылиться хочет душа.
Белый покров ли себе на упавшие кудри накинешь, —
Пламя сильнейшее вновь сердце объемлет мое...
Три этих вида различных с триадой харит неразлучны;
Каждый из них на меня льет свой особый огонь.
Кто был однажды укушен собакою бешеной, всюду
Видит потом, говорят, призрак звериный в воде.
Бешеный также, быть может, Эрот мне свой зуб ядовитый
В сердце вонзил и обрек недугам душу мою.
Только твой образ любимый повсюду мне чудится — в море,
В заводи каждой реки, в каждом бокале вина.
Больше пугать не должны никого уже стрелы Эрота;
Он, неудержный, в меня выпустил весь свой колчан.
Пусть не боится никто посещенья крылатого бога! —
Как он ступил мне на грудь маленькой ножкой своей.
Так и засел в моем сердце с тех пор неподвижно и прочно, —
С места нейдет и себе крылышки даже остриг.
ПАВЕЛ СИЛЕН! 1НАРИЙ
Видел я мучимых страстью. Любовным охвачены пылом,
Губы с губами сомкнув в долгом лобзанья, они
Всё не могли охладить этот пыл и, казалось, охотно б
Каждый из них, если б мог, в сердце другому проник.
Чтобы хоть сколько-нибудь утолить эту жажду слиянья,
Стали меняться они мягкой одеждою. Он
Сделался очень похож на Ахилла, когда, приютившись
У Ликомеда, герой в девичьем жил терему;
Дева ж, высоко до бедер блестящих хитон подобравши,
На Артемиду теперь видом похожа была.
После устами опять сочетались они, ибо голод
Неутолимой любви начал их снова терзать.
Легче бы было разнять две лозы виноградных, стволами
Гибкими с давней поры сросшихся между собой,
Чем эту пару влюбленных и связанных нежно друг с другом
Узами собственных рук в крепком объятьи любви.
Милая, трижды блаженны, кто этими узами связан.
Трижды блаженны... А мы розно с тобою горим.
СТАРЕЮЩЕЙ ПОДРУГЕ
I
ЭПИГРАММЫ (III в. до н. э. - VI в
Краше, Филинна, морщины твои, чем цветущая свежесть
Девичьих лиц, и сильней будят желанье во мне,
Руки к себе привлекая, повисшие яблоки персей,
Нежели дев молодых прямо стоящая грудь.
Ибо милей, чем иная весна, до сих пор твоя осень,
Зимнее время твое лета иного теплей.
ЗАКОЛДОВАННЫЙ ВЕНОК
После того, как играя со мной на пирушке, украдкой
х	Бросила мне Харикло на волоса свой венок,
Жжет меня адское пламя. Знать, было в венке этом что-то,
Что и Креонтову дочь, Главку, когда-то сожгло.
378
НА САДЫ ЮСТИНИАНА
Спорят о том нереиды, с наядами гамадриады,
Кто это место своим более вправе назвать.
Судит харита их спор, но решенья сама не находит, —
Так им обязана всем местность своей красотой.
Долго ли будем с тобой распаленные взоры украдкой
Друг на друга бросать, пламя желанья тая?
Молви, какая забота томит тебя — кто нам помехой,
Чтобы мы нежно сплелись, горе в объятьях забыв?
Если же так, только меч исцелить нас обоих возможет,
Ибо слаще пребыть в жизни и в смерти вдвоем.
Вместе с тобою мы сбросим, краса моя, наши одежды,
Чтобы нагому с нагой в тесном объятьи сплестись.
Пусть же не будет ничто между нас: мне и лен тонкотканый,
Легкий покров на тебе — Семирамиды стена.
С грудью грудь и с устами уста сочетайтесь; молчанье
Скрыть остальное должно; речи нескромной боюсь.
/И? VHVIJ
Целую ночь, покояся рядом со мною на ложе,
Горькие слезы лила радость очей Феано.
Чуть только Геспер свой бег направил к вершинам Олимпа:
«Близок денницы восход», — сетовать стала она.
Смертным ничто не по нраву, но если владыка твой — Эрос,
То киммерийская ночь будет желанна тебе.
379
Клеофантида! Скажи: каково для двоих упоенье,
Если обоих Эрот с равною силой стремит?
Есть ли Арей, или срам, или ужас такой, что возмог бы
Силой внезапной разъять слитые страстью тела?
Если бы члены мои опутаны были сетями,
Теми, что сладил Гефест хитрым искусством своим, —
Всё же, с тобою соплетшись, прелестница, стан твой объявши,
Я наслаждаться бы мог негой касаний твоих.
Было бы мне нипочем, госпожа, кто бы нас ни увидел —
Путник, сосед иерей или супруга моя.
НА ПРОИЗВЕДЕНИЯ ИСКУССТВА
ЭПИ1РАММЫ (III R. до н.
> БОГИ И ГЕРОИ <
ФЕЭТЕТ СХОЛАСТИК
х
НА СТАТУЮ НЕМЕЗИДЫ АГОРАКРИТА
Мрамор белый, как снег, из утесов вечно живущих,
Видимых издалека, выломал каменотес
Острыми клиньями; морем привез его перс, чтобы сделать
Мужеподобный трофей, в трудном бою победив
Граждан Афин. Но когда загремел Марафон от стенаний
Персов разбитых, когда их корабли по морям,
Кровью обильно залитым, обратно свой путь совершали,
Волей могучих Афин, родины славных мужей,
Вытесан был Адрастеи из мрамора образ, богини
Той, что прегордым мужам грозным бывала врагом.
Гордых надежды я взвесив, их тщетными делаю. Ныне
«Никой» стою для Афин, для ассирийцев я — Месть.
СТАТИЛИЙ ФЛАКК
СПЯЩИЙ ЭРОТ
Спишь ты, оставив для смертных неспящие вечно заботы;
Спишь ты, прекрасный Эрот, гибельной Пафии сын!
Ты уж не носишь светильник, на лук не кладешь свои стрелы;
Но пусть другой подойдет к спящему, только не я.
Мне же и сонный, Эрот, ты кажешься все-таки страшен:
Сон ты дурной для меня не увидал бы, боюсь.
ФИЛОСТРАТ
311И ГРАММЫ (III r ло !
ТЕЛЕ®
(КАРТИНА)
Вождь тевфийцев, могучий Телеф на картине; данайцев
Некогда войско разбив, кровью покрыл он врагов.
С пеной кровавой тогда смешались воды Каика;
Страшный, Ахилла копью был он достойным врагом.
Рана в боку у него так ужасна; и, дух испуская,
Стонет он; тело живой судоргой сводится всё.
Даже поверженный раной, он ужас внушает ахейцам.
В страхе, покинув они берег тевфийский, бегут.
382
ПОЛЛИАН
ПОЛИКСЕНА
(КАРТИНА)
Рук Поликлета дитя — Поликсена; другой не касался
Дивной картины; она «Геры» родная сестра.
Видишь: одежда хотя разорвалась, но в скромности хочет,
Платья обрывки собрав, стыд свой ими прикрыть.
Молит о жизни несчастная дева; в глазах ее чистых
Можно так ясно прочесть ужас Троянской войны.
383
I
КОЗЬМА
X. ЭПИГРАММЫ (Ills, ло н. э. - VI в.
384
ПИРР, УБИВАЮЩИЙ ПОЛИКСЕНУ
Пирр я; отцу эту жертву творю; она ж дерзновенно
Кличет Палладу, хотя братом ее был Парис.
ГААЛ
ТАНТАЛ НА КУБКЕ
Некогда славился он как богов сотрапезник и часто
Нектара сладкой струей губы свои услаждал.
Ныне он жаждет простого питья и земного; однако
Влага коварно стоит ниже, чем губы его.
«Пей, — говорит этот кубок чеканный, — и тайну молчанья
Ведай; за грех болтовни кару мы эту несем».
т
ГЛАВК
ФИЛОКТЕТ
(Как этот образ Паррасшо часто являлся в виденьях
Сонных, в картине его можно тотчас увидать.)
Так и Трахинский герой Филоктет, изнуренный страданьем,
Кисти Паррасия дар, здесь перед нами предстал.
Видишь: сухие глаза немую слезу затаили,
В них глубоко залегла невыносимая боль.
О, ты чудесный художник, могучий искусством; но надо
Отдых от мук наконец мужу усталому дать.
385
L Э11ШТАММЫ (III я до н. э. - VI в. н.
АБЛЛБИЙ
ДИСК АСКЛЕПИАДА
Долго с трудом меня делал Гефест; Киферея ж из спальни,
Взяв от мужа, его тайно с собой унесла,
Давши Анхизу как память за скрытые радости ложа.
Асклепиаду ж меня правнуки дали его.
туллий ГЕМИН
НЛ СТАТУЮ ЛИСИППА «БЕЗОРУЖНЫЙ ГЕРАКЛ»
Где же, Геракл, у тебя твоя палица тяжкая, хлена
С мехом немейского льва, полный стрелами колчан?
Где твой воинственный вид? Отчего с головою понурой,
С грустью во взоре тебя вылил из меди Лисипп?
Жалко доспехов тебе, обнаженному? Кто ж твой грабитель?
Быстрый Эрот! — С ним одним трудно бороться тебе.
387
Н « |Д - т. 'н о\ НИ mVVVVd.iHi IG.
АРХИЙ
ГЕРАКЛ, УБИВШИЙ НЕМЕЙСКОГО ЛЬВА
Вы, обитатели тучной Немей, уж больше не бойтесь
Льва, что быков пожирал, грозным рычаньем страша;
Пал он, задушенный славным своими трудами Гераклом:
Длани привычны его чудищам жизнь прерывать.
Вновь выгоняйте стада: их веселые шум и мычанье
Снова услышит Эхо, нимфа пустынных долин.
Ты ж, о носящий косматое льва одеянье, покройся
Шкурою вновь, чтобы гнев мачехи Геры смягчить.
КЛЛИАОНСКИЙ КАБАН
388 Медный кабан, но смотри, его смелость как выразил ясно
Скульптор: точно живой зверь перед нами стоит.
Вздыбилась грива щетиной, скрежещут острые зубы,
Взгляд его мрачный горит молниеносным огнем,
Пеною морда покрыта. Чего ж удивляться, что внес он
В славный героев отряд гибель, свирепый, и смерть.
> ПОРТРЕТЫ <
АРХЕЛАЙ
АЛЕКСАНДР
Огненный взор Александра и весь его лик величавый
Дивный искусством Лизипп в мощной сей меди явил.
Мнится, он, очи на небо вперив, Громовержцу вещает:
«Мне подвластна земля, ты, Зевс, — Олимпом владей!»
АЕМОХАР
ЭНИГРАМ/МЫ (III
САФО
Так, о художник, представить ты мог митиленскую музу
Лишь вдохновенный самою природой, художницей дивной.
Светом чарующим блещут ее лучезарные очи,
Творческий дух отражая, ключом животворным кипящий.
Лишнего нет ничего в ее грациозной фигуре,
В зеркале верном, живом, простоты ее кроткого нрава, —
Это лицо, озаренное мыслью и вместе улыбкой,
Нам говорит, что слились в ней счастливо Киприда и Муза.
39°
НОССИДА
ДВА ПОРТРЕТА
Эту картину Калло, посвятив золотой Афродите,
Подлинно свой ей портрет в храме поставила здесь.
Как прекрасно стоит. Какою цветет красотою.
Слава да будет! Ее жизнь не имеет пятна.
Эта картина черты Фамареты нам сохраняет,
Духа ее чистоту, ласку во взоре ее;
Верно художник подметил и весь ее передал облик.
Если б ее увидал пес, охраняющий дом,
Он бы, ласкаясь, хвостом завилял и счел бы, что видит 391
Радостно рядом с собой домохозяйку свою.
ХЕРСИЙ
НАДГРОБИЕ ГЕСИОДУ
. Э1 1ИГРАММЫ (III в. до н.
Я родился на полях плодородных Аскры далекой;
Прах мой сокрыла земля чуждой минийской страны.
Слава Гесиода в Эллинском мире далеко сияет
И просвещает людей, ищущих в мудрости путь.
392
ГЕТУЛИК
ГРОБНИПЛ АРХИЛОХА
Вот Архилоха гробница у берега моря. Когда-то
Первый он скорбную песнь ядом ехидным облил.
И Геликон окровавлен незлобный. Как помнит Ликамба,
Горько тоскливый отец, петли троих дочерей!
Путник, минуй осторожно могилу насмешника: как бы
Не потревожил ты ос, севших на гробе его.
КОЛЧАН АЛКОНА
Юного сына узрев, обвитого страшным драконом,
Алкон поспешно схватил лук свой дрожащей рукой;
В змия направил удар: и легко оперенной стрелою,	393
Сына минуя главу, зев растворенный пронзил.
Битву безбедно свершив, повесил Алкон здесь на дубе
Полный стрелами колчан, счастья и меткости знак.

ПИНИТ
ЭПИГРАММЫ (III в. до н.
МОГИЛА САФО
Имя и пепел певицы под этою насыпью скрыты;
Нежная песня ее вечною жизнью живет.
X
СИМОНИД МАГНЕСИЙСКИЙ
394
ГАЛЛ И ЛЕВ
В зимнюю пору однажды, спасаясь от снежной метели,
Галл, жрец Кибелы, нашел в дикой пещере приют.
Но не успел волоса осушить он, как в то же ущелье
Следом за ним прибежал лев, пожиратель быков.
Галл, испугавшися, начал тогда, потрясая тимпаном,
Бывшим в руке у него, звуками грот оглашать;
Звуков священных богини не вынес лесов обитатель
И, убоявшись жреца, в горы пустился стремглав.
А полуженственный жрец с благодарностью горной богине
Эту одежду принес с косами русых волос.
НЕИЗВЕСТНЫЕ АВТОРЫ
> ПОЭТАМ И ФИЛОСОФАМ <
ПЛАТОНУ
Прохожий
— Что ты, орел, воссидишь на гробнице? Поведай, зачем ты
Пламенны очи вперил в звездны чертоги богов?
Орел
— Образ ты видишь Платона души, на Олимп возлетевшей, 395
Тело ж покоится здесь, в лоне родныя земли.
САФО
Неувядающей славой судьба тебя одарила,
Сафо, в тот день, когда ты появилась на свет.
Мы посвятили тебе венок из бессмертного плюща,
И благосклонно Зевес принял ту жертву от нас.
Смертные вечно тебя будут помнить, и в мире подлунном
Времени злая рука имя твое пощадит.
ЕВРИПИДУ
Гелиос, о Еврипид, а не случай, меня распаляя,
Так обнажил; а тебя, жен обольститель чужих,
Ветер студеный застиг: тебе не пристало Эрота
В краже одежды винить, сея в чужой борозде.
Памятник сей не прославит тебя, Еврипид: но в потомстве
Сам от забвенья храним славой бессмертной твоей!
ДИОГЕНУ
Пес, охраняющий гроб, возвести мне, чей пепел сокрыт в нем?
— Пепел почиет в нем пса. — Кто ж был сей пес? — Диоген.
— Родом откуда, скажи? — Из Синопы. — Не жил ли он в бочке?
— Так: но оставя сей мир, ныне он в звездах живет.
тимону
Тимон опасен и мертвый. Ты, Цербер, привратник Плутона,
Будь осторожен, смотри! Тимон укусит тебя.
ГЕРАКЛИТУ И ДЕМОКРИТУ
Ты бы оплакивал днесь, Гераклит, бытие человеков
Больше, чем прежде: оно стало жалчее стократ.
Ты же над ним, Демокрит, умножил бы смех справедливый;
День ото дня на земле смеха достойнее жизнь.
Мудрости вашей дивясь, смущается дух мой — не знаю,
Плакать ли с первым из вас или смеяться с другим.
ГЕРАКЛИТУ
Я Гераклит. Что вы мне не даете покоя, невежды?
Я не для вас, а для тех, кто понимает меня.
Трех мириад мне дороже один; и ничто мириады.
Так говорю я и здесь, у Персефоны теперь.
СЕМЬ МУЛРЕ11,0В
Семь мудрецов называю — их родину, имя, реченье.
«Мера важнее всего», — Клеобул говаривал Линдский;
В Спарте «Познай себя самого», — проповедывал Хилон;
Сдерживать гнев увещал Периандр, уроженец Коринфа;
«Лишку ни в чем!» — поговорка была митиленца Питтака.
«Жизни конец наблюдай», — повторялось Солоном Афинским;
«Худших везде большинство», — говорилось Биантом
Приенским;
«Ни за кого не ручайся», — Фалеса Милетского слово.
НЕИЗВЕСТНЫЕ АЙТОРЫ
МЕНАНДРУ
397
Пчелы кустам твоим сами, Менандр, принесли в изобильи
Пестрых душистых цветов, с пажитей муз их собрав;
Сами хариты тебя наделили дарами своими,
Драмы украсив твои прелестью метких речей.
Вечно живешь ты, и слава, какую стяжали Афины
Через тебя, к небесам, до облаков вознеслась.
ГИППОКРАТУ
Здесь погребен Гиппократ, фессалиец. Рожденный на Косе,
Феба он был самого, корня бессмертного, ветвь.
Много, болезни врачуя, трофеев воздвиг Гигиее,
Много похвал заслужил — знаньем, не случаем он.
ЭПИГРАММЫ НИ в. до н э. - VI и. н.
398
ГЕРОДОТУ
Муз у себя принимал Геродот и по книге от каждой
Он получил за свое гостеприимство потом.
РОДИНА ГОМЕРА
Семь городов, пререкаясь, зовутся отчизной Гомера:
Смирна, Хиос, Колофон, Пилос, Аргос, Итака, Афины.
НА «ИЛИАДУ» И «ОДИССЕЮ»
Кто о троянской войне и о долгих скитаньях по свету
Сына Лаэртова нам эти листы написал?
Мне не известны наверно ни имя, ни город, Кронион,
Уж не твоих ли стихов славу присвоил Гомер?
ДЕВЯТЬ ЛИРИКОВ
I
Муз провозвестник священный, Пиндар, Вакхилид,
как сирена,
Пеньем пленявший, Сафо, цвет эолийских харит,
Анакреоновы песни и ты, из Гомерова русла
Для вдохновений своих бравший струи Стесихор,
Прелесть стихов Симонида и снятая Ивиком жатва
Юности первых цветов, сладостных песен любви,
Меч беспощадный Алкея, что кровью тиранов нередко
Был обагрен, права края родного храня,
Женственно-нежные песни Алкмана — хвала вам! Собою
Лирику начали вы и положили ей грань.
г
2
В Фивах клектал величаво Пиндар; Симонидова муза
Сладостным пеньем своим обворожала сердца;
Ярко сиял Стесихор, также Ивик; Алкман был приятен;
Из Вакхилидовых уст звуки лилися, как мед;
В Анакреоне был дар убеждать; песни разного склада
На эолийских пирах пел митиленец Алкей.
Между певцами девятой Сафо не была, но десятой
Числится в хоре она славных парнасских богинь.
НЕИЗВЕСТНЫЕ АВТОРЫ
НА «ПРИЧИНЫ» КАЛЛИМАХА
Да, в роговые ворота, не в двери из кости слоновой
Ты к Баттиаду пришел, многозначительный сон!
Ибо немало такого, чего мы не знали доселе,
Ты нам открыл, о богах и о героях, когда.
Взяв из пределов Ливийской земли его, мудрого, сразу 399
На Геликон перенес в круг пиерийских богинь,
И на вопросы его о началах как рода героев,
Так и блаженных самих, дали ответы они.
НА «АЛЕКСАНДРУ» (КАССАНДРУ) ЛИКОФРОНА
Из перепутанных сложно ходов моего лабиринта,
Раз ты попал в них, на свет выход найти нелегко, —
Так же ведь были темны прорицанья Кассандры, когда их
Обиняками царю пересказала раба.
Коль с Каллиопой ты дружен, бери меня в руки; но если
С музами ты незнаком, будет рукам тяжело.
> БОГИ И ГЕРОИ <
ЭПИГРАММЫ (III в. до н
ПОДВИГИ ГЕРАКЛА
Многострадальный Геракл, воззри на трудов твоих образ, —
Их претерпев, ты вступил в дом Олимпийских богов:
Тяжкий твой Авгию труд, Герион, Гесперид золотые
Яблоки, славный твой бой с многоголовой змеей,
Ада рыкающий пес, и кабан, и зверь из Немей —
Лев, чьей шкурой всегда плечи покрыты твои, —
Ужас фракийских коней Диомеда и плен Ипполиты,
Хищные птицы, и бык, и Меналийская лань.
Ныне, в кремле неприступном Пергама поставленный, стражем
Будь ему и охраняй славных Телефа сынов.
АНТЕЙ И ГЕРАКЛ
Кто эту статую стонущей создал из меди? Искусством
Кто нам образ явил дерзости, ужаса мук?
Дышит ведь статуя; видя страданья, я жалости полон
К тяжкой Антея судьбе, силы Геракла страшась;
Поднят Антей, попавший своей виной в эти беды
Тяжкие: согнутый, он, кажется, стон издает.
ТЕСЕН И БЫК МАРАФОНА
Группа быка и героя — искусства чудесное дело:
Сильно могучей рукой сильного зверя свалил,
Мышцы напрягши, Тесей; ему жилы на шее согнул он,
Правой рукою за рог, левой — за морду схватив.
В спину упершись ногой, он суставы хребта выгибает.
Зверь побежденный упал, ноги в коленах согнув.
Можно подумать, что тайной какой-то искусства дыханье
В звере видать и что пот с мужа по каплям течет.
f
«ИФИГЕНИЯ» ТИМОМАХА
Ярость кипит в Ифигении; лишь увидавши Ореста,
Вновь пробудилось у ней сладкое чувство родства.
Гневом полна, на брата взглянула, и тотчас смешались
Жалость и гнева порыв в взоре смущенном ее.
НЕИЗВЕСТНЫЕ АВТОРЫ
У СТАТУИ НИОБЫ
Боги живую меня превратили в бесчувственный камень,
Камню и чувство, и жизнь дал Праксителя резец.
НА КАРТИНУ ТИМОМАХА «АЯНТ»
Создан ты, о Аякс, не отцом, а скорей Тимомахом:
Взяло искусство себе всю ведь природу твою.
Видел безумным тебя живописец, и вместе с тобою
Стала рука у него тоже безумной, как ты.
То, что он славы прибавил к искусно положенным краскам, —
Это смягчило тотчас горесть страданий твоих.
401
АЯНТ В ГРОБЕ
Лишь на могилу Аянта фригиец встал дерзновенно,
Праху ругаясь, герой в гробе обиды не снес:
Страшно воззвал из обители мертвых — и, гласом смятенный,
Падшего гласом, живой с трепетом вспять убежал.
«ВАРИАНТ ПЕРЕВОДА>
К холму Аянта придя бесстрашного, некий фригиец
Стал, издеваясь над ним, дерзостно так говорить:
«Сын Теламонов не выстоял...» Он же воскликнл из гроба:
«Выстоял!» — и убежал в страхе пред мертвым живой.
ЭНЕЙ
.. ЭПИГРАММЫ (HI в ло н э - VI к н.
Бремя священное сыну, отца, из пылающей Трои
Вынес Эней, от него копья врагов отводя,
К сонмам ахейским взывал: «Не разите! Жизнь старца Арею
Малая жертва; но мне дар многоценный она!»
ЛИКУРГ ФРАКИЙСКИЙ
Этот владыка эдонян, на правую ногу обутый,
Дикий Фракиец, Ликург, — кем он из меди отлит?
Ты посмотри, как в безумье слепом он заносит секиру
Тяжкую над головой, дереву Вакха грозя.
Прежнею дерзостью лик его дышит, и лютая ярость
Даже и в меди таит гневную горечь свою.
402.
СТАТУЯ КАПАНЕЯ
Если б таким Капаней шел на Фивские стены и башни,
Ярости полный грозясь с лестниц до неба взойти,
Взял бы судьбе вопреки он стены города. Зевса
Молниям разве дерзнуть мужа такого убить?
КОЛОСС РОДОССКИЙ
До неба этот Колосс водвигли, тебя почитая,
Те, что в дорийском живут Родосе, о Гелиос!
Волны жестокой войны успокоив, они увенчали
Родину славную их взятым оружьем врагов.
Не над одним только морем, но, властвуя также над сушей,
Светоч свободы они неподъяремной зажгли.
Ибо ведущим свой род от Геракла, по праву наследства,
Должно владыками быть моря и суши всегда.
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОЛА>
Жители Родоса, племя дорийцев, колосс этот медный,
Величиной до небес. Гелий, воздвигли тебе,
После того как смирили военную бурю и остров
Обогатили родцой бранной добычей своей.
Не над одним только морем, но также равно и над сушей
Светоч свободы они неугасимый зажгли, —
Ибо ведущим свой род от Геракла, по праву наследства
Власть подобает иметь и на земле и в морях.
НЕИЗВЕСТНЫЕ АВТОРЫ
НА «НИОБУ» ПРАКСИТЕЛЯ
В камень живую меня обратили враждебные боги;
Снова из камня живой сделал Пракситель меня.
НА «ЭРОТА» ПРАКСИТЕЛЯ	4°3
Сам испытав его, точно воссоздал Эрота Пракситель, —
В собственном сердце своем образ его почерпнул.
Фрине, как дар за любовь, принесен бог любви. Не стрелами,
Взором одним лишь очей он свои чары творит.
ЛРЕЙ И АФРОДИТА
Создал художник Арея с Кипридою, как они в спальне,
В страстных объятьях любви тесно сплетясь, возлежат.
Мрамор сей кем оживлен? Кто смертный Пафию видел?
Кто на камень излил прелесть, чаруюгцу взор?
Длани ли здесь Праксителевой труд иль, о бегстве Киприды
Сетуя, горний Олимп Книду завидует сам?
«БЕГУН» МИРОНА
. Э1 IИ ГРАММЫ (Ши. ло н
Полон надежды бегун; на кончиках губ лишь дыханье
Видно; втянувшись вовнутрь, полыми стали бока.
Бронза стремится вперед за венком, не сдержать ее камню;
Ветра быстрейший бегун, чудо он Мирона рук.
УМИРАЮЩАЯ МАТЬ
(СТАТУЯ)
Двадцать девять детей родила я, Калликратея;
Смерти не видела я ни одного из детей.
Сто пять годов мне исполнилось, но на клюку опираться
Мне никогда не пришлось дряхло-дрожащей рукой.
4°4
> КИЗИКСКИЕ ЭПИГРАММЫ <
ФОАНТУ
О, обнаружь, мой Фоант, золотую лозу Диониса:
Мать Ипсипилу-рабу ею от смерти спасешь.
Гнев Евридики ее осудил, когда змей земнородный,
Рока являя почин, в Ад Архемора увлек.
Вскоре затем ты оставишь ограду Асоповой дщери
И уведешь свою мать снова на Лемнос святой.
МОТИЛА СТАРИКА АМИНТИХА
Матерь земля, приюти старика Аминтиха в лоно,
Долгие вспомнив труды старого все над тобой!
Целую жизнь насаждал он с тобою отростки оливы,
Целую жизнь украшал Вакха лозою тебя
Или Деметры зерном, и, воду ведя по каналам,
Сделал обильной тебя добрым осенним плодом.
Кротко в награду за то приляг над седой головою
И возрасти старику вешний цветущий венок!
НЕИЗВЕСТНЫЕ АВТОРЫ
Двое здесь братьев в одном покоятся гробе; единый
Был и рождения день, как и кончины для двух.
С битвы обратно к стенам, без щита и объятого страхом,
Сына бегущего мать встретила, гневом кипя:
Вмиг занесла копие и грудь малодушну пронзила.
Труп укоряя потом, грозно вещала она:
«В бездну Аида ступай, о сын недостойный отчизны!
Спарты и родших завет мог ли, изменник, забыть?»
Гектора кровью обрызганный щит, наследье Пелида,
Сыну Лаэрта на часть отдан ахеян судом:
Море, пожрав корабли, сей щит не к утесам Итаки,
К гробу Аянтову вспять быстрой примчало волной.
Море явило неправость суда: хвала Посидону!
Он, Сапамина, тебе должную честь возвратил.
ПРИНОШЕНИЕ КИБЕЛЕ
Мать моя. Рея, фригийских кормилица львов, у которой
Верных немало людей есть на Диндиме, тебе
Женственный твой Алексид посвящает орудия эти
Буйных радений своих, нынче оставленных им:
Эти звенящие резко кимвалы, а также кривые
X. ЭПИГРАММЫ (III в. до н.
Флейты из рога телят, низкий дающие звук,
Бьющие громко тимпаны, ножи, обагренные кровью,
С прядями светлых волос, что распускал он и тряс.
Будь милосердна, богиня, к нему и от оргий, в которых
Юношей буйствовал он, освободи старика.
НА БАЛОВНЯ СУДЬБЫ
Не из благого желанья Судьбой вознесен ты, а только
Чтоб показать, что могла сделать она и с тобой.
КЕРА НА МОГИЛЕ КОРЕБА
Гибель постигла безбожно Псамафу, и вот я стою здесь:
Аргосу, людям Мегар — общая слава во мне.
Кера надгробная я, а Кореб, меня смерти предавший
Из-за треножника, — он здесь подо мною лежит.
Дельф священное слово решило мне быть погребальным
Знаком невесте его, всей их печальной судьбе.
СПАРТАНЦАМ, ПАВШИМ ПРИ ФИРЕЕ
Спарта родная! Мы, триста сынов твоих, бившихся в поле
С равным числом аргивян из-за фирейской земли,
Там, где стояли в начале сражения, там же, ни разу
Не повернув головы, с жизнью расстались своей.
Но Офриада в крови обагрившийся щит возглашает:
«Спарте подвластной теперь стала Фирея, о Зевс!»
Кто ж из аргосцев от смерти бежал, был Адрастова рода;
Бегство, не гибель в бою, смертью спартанцы зовут.
> ЛЮБОВЬ И МУДРОСТЬ
Пана и здесь убегая, из вод сокрылася Эхо.
НЕИЗВЕСТНЫЕ АВТОРЫ
Всё благое, царь Зевс, — мы молим о том иль не молим, —
Дай; а зло отврати, хотя б мы его и просили.
<ВАРИАНТ НЕРЕВОЛА>
Даруй добро мне, Кронид, хотя б его не просил я,
Зло — отврати от меня, если б о нем и молил!
Роза недолго блистает красой. Спеши, о прохожий!
Вместо царицы цветов терния скоро найдешь.
Бедность и страсть — вот два зла; и одно я снесу без роптанья,
Снесть же Киприды огонь — мне не под силу, увы!
Ветром хотел бы я стать, чтобы ты, идя по припеку,
Жадно упилася мной, полною грудью дыша.
.. ЭПИГРАММЫ (III н. л о
В младости беден я был; богатство пришло с сединами:
Жалкая доля навек мне от богов суждена!
Лучшие в жизни лета провел я без средств к наслажденью;
Ныне же средства нашел, силы к веселью лишась.
Если ты любишь меня, вдвое рад я. А если не любишь,
Столько ж меня не люби, сколько тебя я люблю.
«Знай, я люблю, и любим, и дарами любви наслаждаюсь».
— Как же, счастливец, и с кем? — «Знает богиня одна!»
С мерой, с уздою в руках Немесида вещает нам ясно:
«Меру в деяньях храни; дерзкий язык обуздай!»
ПРИЛОЖЕНИЕ
ПИНДАР
I ОЛИМПИЙСКИЙ эпиникий
ИЕРОНУ СИРАКУЗСКОМУ,
В ЧЕСТЬ ЕГО ПОБЕДЫ НА СКАЧКЕ
Всего прекраснее вода; золото, как пылающий ночью
огонь, занимает первое место среди гордого богатства; если
же ты, милое сердце, стремишься воспевать победы на играх,
то не взирай на другое блестящее светило, которое сквозь
пустынный эфир могло бы днем изливать более теплые лучи,
чем солнце: так и нам никогда не придется воспевать состя-
зания, славнейшие Олимпийских. Ими внушенный многослав-
ный гимн венчает мысли поэтов, и они славят сына Крона,
приходя к обильному, благословенному очагу Иерона, кото-
рый блюдет жезл правосудия в обильной стадами Сицилии,
срывая цвет со всех добродетелей. Он же услаждает свой слух
цветами поэзии —теми песнями, которые мы часто шутя поем
за его гостеприимным столом.
Но пора снять со стены Дорийскую лиру, если только сла-
ва Пизы и Ференика воодушевили, певец, твою душу сладки-
ми думами, когда этот конь на берегах Алфея пронесся на ри-
сталище и, не требуя шпор, приобщил к победе своего госпо-
дина, Сиракузского славного конями царя; и сияет его слава
в многолюдном поселении Лидийца Пелопа, которого возлю-
бил многомощный содержитель земли Посидон уже в то вре-
мя, когда Клото приняла его из чистой купели с плечом, бли-
ставшим подобно слоновой кости.
Конечно, есть много на свете чудес, но речи смертных
часто вопреки истинному смыслу предания вводят нас в об-
ман своею пестрою ложью. Харита, которою одною живет всё
сладостное для смертных, очень часто, благодаря своему вли-
4io
янию. делает правдоподобным даже то, чему не следует ве-
рить. Но грядущие дни суть мудрейшие свидетели. Человеку
же приличествует о божествах говорить лишь прекрасное: его
вина будет меньше. О сын Тантала, мой рассказ о тебе будет
противоречить моим предшественникам.
Когда твой отец пригласил богов на честный пир в свой
любезный Сипил, предлагая им в свой черед гостеприимство,
тогда-то бог с блестящим трезубцем, воспылав страстною
любовью, похитил тебя на золотых конях, и ты переселился
в высокие чертоги широкочтимого Зевса, куда в последую-
щее время был вознесен и Ганимед для такого же служения
Зевсу. Когда же ты сделался невидимым (для смертных), и слуги
после долгих поисков не привели тебя к матери, — тотчас кто-
то из завистливых соседей втихомолку распустил слух, что
тебя ножом разрубили на куски и бросили в ключом кипящую
воду, и потом, вокруг столов, разделили последние куски мяса
и съели.
Но мне невозможно обвинить кого-нибудь из блаженных
в чревоугодии. Прочь от меня, черные мысли! Злая участь не
раз была уделом злоречивых. Нет, если только кто из смерт-
ных был возвеличен стражами Олимпа — то был Тантал. Но
ие смог он вместить великое благо; пресыщенный им, он вверг
себя в неслыханную беду: его отец водрузил над ним висящий
громадный камень, и Тантал, вечно стремясь свергнуть его с
головы, стал далек от полного счастья. И он влачит такую
жизнь, полную неисцелимых бедствий, полную мук, четвер-
тую казнь вместе с тремя другими, за то, что, украв у богов
нектар и амброзию, которыми они сделали его бессмертным,
Тантал предложил их на пиру своим друзьям. Велика ошибка
того, кто надеется скрыть свои дела от бога!
За это бессмертные возвратили ему сына обратно к крат-
ковечному племени людскому.
Когда же, вступив в цветущий возраст, Пелоп увидел, что
его подбородок покрывается чернеющим пухом, герой замыс-
лил попытаться добыть себе в жены в Пизе у отца славную
Ипподамию. Близко подойдя к покрытому пеною морю, один
во мраке ночи он стал призывать тяжко-шумящего бога, воо-
руженного трезубцем. И бог явился у самых его ног. Пелоп
сказал ему: «О Посидон, если сладкие дары Киприды когда-
нибудь служили тебе усладою, — то отврати от меня медное
копье Иномая, и на быстрой колеснице пронеси меня в Эли-
ду, и даруй мне победу. Загубив уже тринадцать женихов, Ин о-
май каждый раз откладывает брак дочери. Великая опасность
не манит к себе лишь бессильного труса; но тем, кто знает,
что смерть неизбежна, зачем бесполезно во мраке влачить
безыменную старость, чуждаясь всего прекрасного? Я избрал
для себя богатырский подвиг, ты же даруй мне желанный ис-
ход».
Так говорил Пелоп, и его просьбы не были напрасны: ок-
ружая его славою, бог даровал ему золотую колесницу и не
знающих усталости крылатых коней. Пелоп одолел силу Ино-
мая и овладел девою; став его супругою, она родила ему шесть
царственных сынов, твердых в добродетели. В наши дни прах
героя у потока Алфея чтится блестящими жертвоприноше-
ниями, и его могильный холм с его жертвенником часто по-
сещают чужеземцы из разных стран.
Слава Олимпийских игр издалека сияет на ристалищах Пе-
лопа, где спорят и быстрота ног, и силы могучего тела, а по-
бедитель во всё грядущее время наслаждается сладостным
вёдром за свои подвиги. Вечное, неизменное, ежедневное
благо есть высшее, чего может достигнуть смертный. Но мне
должно увенчать Перона всадническою песнью на Эолийс-
кий лад, и я уверен, что мне не придется прославлять слав-
ными строфами гимнов другого гостя, столь же искусного в
прекрасных делах и более могущественного в своей власти —
среди всех ныне живущих. Бог, твой покровитель, исполня-
ет твои надежды, Перон, принимая их близко к сердцу, и если
он внезапно тебя не покинет, то я надеюсь прославить еще
более сладкую победу — победу на быстрой колеснице — и найти
для нее подобающий путь слов, придя к далеко видному Кро-
нию. Муза питает мою могучую стрелу силою; другие велики
в другом; вершина величия — удел царей: не устремляй же своих
взоров далее. Итак, да будет твоим уделом всё время жизни
идти на высоте, а мне да будет дано столь же долго сливать
свою песнь с победоносными мужами и славиться даром пе-
сен повсюду' у греков.
ПИНДАР
II ОЛИМПИЙСКИЙ эпиникий
В ЧЕСТЬ ТИРОНА АКРАГАНТСКОГО,
ПОБЕЛИВШЕГО В СОСТЯЗАНИИ НА КОЛЕСНИЦАХ
412
Песни, ведущие лиру, какого бога, какого героя, какого
смертного мужа станем мы воспевать? Зевсово достояние —
Пиза; Олимпийские игры установил Иракл, как завершение
победы; Тирона же подобает петь за его победоносную ко-
лесницу, его, справедливого покровителя чужестранцев, опору
Акраганта, цветущий отпрыск предков славных именем, его,
к благу ведущего свой город!
Много предки эти пострадали сердцем и основались на
берегу священной реки, стали оком Сицилии, но за ними по
следам шел неизбежный рок, увлекавший их к благу и победе
за их истинные доблести, и счастье стало их уделом. Но ты, о
сын Крона и Реи, царящий на высях Олимпа и над потоком
Алфея, дарующий высшие победы, преклонясь на мои пес-
ни, благосклонно и впредь сохрани им родную землю для гря-
дущего рода!
То, что совершено — праведно ли, или неправедно, — того
несовершившимся бессильно сделать и время, отец всего, но
при благополучии забвение пережитых несчастий может на-
ступить. Под влиянием радостей умирает горе, укрощенное
в своей злобе, когда судьба посылает его вослед за блажен-
ством.
Эта мысль применима к царственным дочерям Кадма, ко-
торые испытали великие горести, но тяжкое горе пало, сра-
женное еще большим благом: живет среди Олимпийцев умер-
шая в громе и молнии Семела с роскошными волосами. Наве-
ки возлюбили ее и Паллада, и отец Зевс; горячо любит ее и
увенчанный плющом сын.
Говорят, что и в море, среди морских царевен, дочерей
Нерея, бессмертная жизнь досталась в удел Ино на всё гряду-
щее время. Да, для смертных не определен день кончины;
неизвестно даже и то, когда мы в добром покое окончим день,
чадо солнца. Потоки, один сменяясь другим, ведут нас то к
радостям, то к горю.
Так и судьба, искони управляющая их счастливым уделом,
наряду с благоденствием в иное время приводит и к снова
возвращающемуся горю. С тех пор злополучный сын, в слу-
чайной встрече на дороге убив Лая, этим исполнил издревле
изреченное в Пифийском храме пророчество.
Увидев это, зоркая Эринния в междоусобной брани истре-
била его воинственное потомство; после поверженного По-
линика остался Ферсаидр, почитаемый среди дотоле небы-
валых состязаний, на полях брани в битвах, отпрыск и опора
дома Адраста, и мы в песнях при звуках лир прославляем по-
томка Энисидама, от этого семени ведущего свой род.
Сам он стяжал награду в Олимпии, а в Пифоне и на Исф-
ме благосклонные Хариты возложили венец, за двенадцати-
кратный бег колесницы, на брата его, ему равного счастьем.
Пытаться и успеть — вот то, что снимает с нас уныние. Ко-
нечно, богатство в красоте доблестей открывает доступ ко
многому, внушая глубокое и живое усердие.
Богатство — ярко блестящая звезда, истинный свет мужу, —
если кто им владеет и знает грядущее, знает, что грешные души
умерших здесь впоследствии терпят наказания, знает, что
грехи этого Зевсова царства под землею судит некто, произ-
нося свой приговор с суровою неумолимостью. Там, как но-
чью, так и днем, у праведных вечное солнце; они приемлют
безмятежную жизнь, не тревожа силою своих рук ни земли,
ни морской влаги для убогого пропитания; но у чтимых бо-
гов те, которые честно блюли свой долг, бесславно проводят
век; те же, другие, несут наказание, ужас которого нестерпим.
Наконец те, кто до трех раз могли совершенно удержать
свою душу от беззакония, прожив и там, и здесь, восходят по
Зевсову пути к чертогам Крона. Там остров блаженных леле-
ют дуновения океана; там горят золотые цветы — одни на земле
на блестящих деревьях, других же питает вода.
Гирляндами и венками блаженные обвивают себе руки, по
праведному решению Радаманта, усердного помощника вели-
кого отца, супруга Реи, восседающей на высочайшем из всех
троне. В числе блаженных находятся и Пелей, и Кадм.
Туда же мать, мольбами склонив сердце Зевса, перенесла
Ахилла, который сразил Гектора, неколебимый, неустраши-
мый столп Трои; он же предал смерти Кикна и Эфиопа, сына
Эос. Много у меня за плечами быстрых стрел внутри моего
колчана, звучащих для понимающих, но для толпы нужны тол-
кователи. Мудр тот, кого природа одарила многими знания-
ми. Бойкие же на язык, как вороны, зря каркают против бо-
жественной птицы Зевса.
Теперь же, мой дух, направь свой лук к цели. Кого же по-
ражаем теперь, пуская наши славные стрелы от кроткого на
сей раз сердца? Направив лук к Акраганту, я возвещу правди-
JVVH1IIJ
44
вое слово от искреннего сердца: ни один город в течение ста
лет не породил мужа, более готового к добру для друзей, с
более щедрою рукою, чем Тирон.
Но против хвалы выступает наглость, не согласная со спра-
ведливостью, исходящая от безумных людей, стремящаяся
клеветою затмить прекрасные дела благородных. Песок нельзя
сосчитать, так и Тирон, — сколько радостей доставил другим,
кто же их все перескажет?
4М
XIV ОЛИМПИЙСКИЙ ЭПИНИКИЙ
ЛСОПИХУ ОРХОМЕИИ.У,
ПОВЕЛИТЕЛЮ ИЛ БЕГЕ МАЛЬЧИКОВ
Вы, получившие в удел Кефийские воды, вы, живущие в
славной конями земле, славные в песках Хариты, царицы бле-
стящего Орхомена, покровительницы древних родом Мидий-
цев, внемлите: я к вам взываю! Лишь с вами люди наслажда-
ются всем радостным и чарующим; от вас для человека и муд-
рость, и красота, и блеск! Сами боги без чистых Харит не
устраивают ни хороводов, ни пиршеств. Но вы, устрояющие
всякие дела на небе, поставившие седалища близ златолуко-
го Аполлона Пифийского, всегда воздаете почет отцу Олим-
пийцу.
О священная Аглая и ты, любящая песнь Евфросина, вы,
дочери могущественнейшего из богов, внимайте ныне, и ты,
Талия, страстная к звукам и пляске, видя легкие шаги этого
шествия в честь благой судьбы. Я пришел, воспевая песнями
на Лидийский лад Асопиха (т. е. тебя, о Асопих!), так как бла-
годаря тебе Минийская страна венчалась победою в Олим-
пии. Снизойди же, Эхо, в черные чертоги Персефоны, неся
отцу громкую весть, и, увидав Клеодама, скажи ему про сына,
что в знаменитой равнине Пизы он увенчал свои кудри кры-
лами славной победы!
VII ОЛИМПИЙСКИЙ ЭПИНИКИЙ ПИНДАРА,
В ЧЕСТЬ ДИАГОРА РОДОССКОГО,
ПОБЕДИТЕЛЯ В КУЛАЧНОЙ БОРЬБЕ
Как если кто, взяв подаренный щедрою рукою кубок, ки-
пящий внутри росою винограда, предложит, отпив из него,
юному зятю из дома в дом свой золотой дар, венец богатства,
воздав почет и прекрасному пиршеству, и своему родствен-
ному союзу, и в сердцах пирующих друзей возбудит зависть к
вновь заключенному согласному супружескому союзу, — так и
я лью нектар, дар муз в честь венценосных мужей, сладкий
плод вдохновения, и увеселяю победителей в Олимпии и
Пифоне.
Блажен тот, о ком гласит добрая слава; то на того, то на
другого бросает свой узор краса жизни Харита при звуках слад-
когласной лиры и в многоголосном сочетании флейт.
Так и теперь, под звуки тех и других, вслед за Диагором, в
своих гимнах я стремлюсь на юг, к омываемой морем дочери
Афродиты, к супруге Гелиоса, Роде, чтобы песнею воздать
хвалу за победу в кулачной борьбе сражающемуся в откры-
том бою воину-великану, увенчавшемуся у Алфея, а также и в
Касталии, чтобы воспеть и отца его Дамагета, угодного Дике,
живущих натрехградном острове, близ берега широкоземель-
ной Азии, среди воинственного Аргивского народа.
Мне хочется поведать им, начав с Тлаполема, в непрерыв-
ной речи рассказать о широкомощном роде Геракла. По отцу
они славятся своим происхождением от Зевса; по матери они
Аминториды и произошли от Астидамеи. — Ведь всегда у лю-
дей неисчислимые сомнения; но уж совсем невозможно ре-
шить, что теперь и в конце лучше всего человеку.
Некогда в Тиринфе родоначальник поселенцев этой зем-
ли в гневе ударом палицы из твердой маслины убил побочно-
го брата Алкмены. Ликимния, происшедшего от брачного ложа
Мидеи. Волнения чувств не раз затмевали рассудок даже муд-
реца. Придя в храм бога, он спросил совета. Златокудрый из
своего наполненного благовонным курением святилища при-
казал ему направить прямой путь от Лернейского берега к
омываемой морем стране, где некогда великий царь богов
оросил золотыми дождями город, когда искусством Гефеста
из-под удара его меднокованного топора Афина, воспрянув
из темени отца, огласила воздух долгим воинственным кри-
ком, от которого задрожали и небо, и матерь земля.
JVVHHI I
4И
416
Тогда дающее смертным свет божество, сын Гипериона,
поручило любезным чадам своим соблюдать новый обряд, ког-
да они первые положат основание блестящему алтарю Боги-
ни и, учредив священное жертвоприношение, будут радовать
сердце отца и потрясающей копьем дочери. Предусмотритель-
ное благоговение всегда внушает людям добродетель и ведет
их к радости. Но вот, незаметно, их настигает какое-то обла-
ко забвения и отклоняет истинный ход дел с пути рассудка.
Так и Гипериониды взошли на алтарь новой богини, не
имея при себе семени блестящего огня, и учредили в акрополе
святилище для безогненных священнодействий. Зевс распро-
стер над их главами светлое облако, излил дождем обильное
золото. Она же — блестящая с голубыми глазами богиня — даро-
вала им возможность во всяком искусстве ловкими в трудах
руками превосходить других жителей земли. Улицы их были
уставлены созданиями, подобными живым и движущимся су-
ществам. Велика была их слава: тому, кто одарен мудростью,
мудрость сама служит опорой без ухищрений.
Древние сказания людей говорят нам так: когда Зевс и бес-
смертные делили между собою земную твердь, — тогда блес-
тящий остров Родос был еще скрыт в безбрежном море, в его
соленых пучинах; случайно Гелиоса не было тогда, и никто
не напомнил о его части: так и оставили его без удела земли,
его, чистого бога. Но бог пришел и напомнил о себе. Зевс
был уже готов снова кинуть жребий, но Гелиос остановил его:
«Вижу, — сказал он, — из глубины серого моря со дна поднима-
ется земля со многими пастбищами, удобная для людей и для
стад». И в тот же миг он повелел златоубранной Лахезиде
поднять руки, в знак ненарушимой великой клятвы богов,
чтобы вместе с сыном Крона решить, что земля, поднявшая-
ся из моря к светлому небу, впредь будет его уделом. И суть
речей его сбылась, став уделом истины: из соленой влаги вырос
остров, и им владеет породитель острых лучей, владеющий
дышащими огнем конями. Там же, вступив в брак с Родой, он
некогда родил семь сыновей, получивших от него высшую
среди тогдашних людей мудрость; из них один родил Ками-
ра, старшего, Иалиса и Линда. Разделив отцовскую землю на
три части, они отдельно владели каждый своим уделом горо-
дов, и местопребывания их назывались их именами. Там воз-
двигается сладкое возмездие горькой невзгоды для Тлаполе-
ма, главного вождя тиринфийцев, чтимого, как бога, там со-
вершаются празднества при дыме костров, на которых
приносится в жертвы мелкий скот, там же происходит при-
суждение победных наград. Их венцами дважды увенчался
Диагор; на славном Исфме он четыре раза был счастлив, в
Немее — два раза один за другим, и еще в скалистых Афинах.
Познала его и Аргосская медь, и состязания и в Аркадии, и в
Фивах; знают его и строго следующие уставу состязания Бео-
тийцев, — и Пеллана, и Эгина, где он шесть раз одержал по-
беду. Каменный столб в Мегарах гласит о нем то же самое.
Но ты, о Зевс-отец, царящий над высотами Атабирия, с
почетом прими строй гимна в честь олимпийского победи-
теля, отличи мужа победителя на кулачном бою и дай ему по-
четную радость и у сограждан, и у чужеземных друзей: он идет
прямою дорогой, враждебной насилию, ясно сознавая то. что
ему внушили справедливые мысли его предков. Не предавай
забвению весь род, происходящий от Каллианакта. При бла-
говолении Эратидов процветает и их город: но бывает, что в
одно и то же время веют то те, то другие ветры.
IIИ НАЛI'
II НИФИЙСКИЙ эпиникий
ГИЕРОНУ СИРАКУЗСКОМУ
О Сиракузы, великий город далеко разящего на войне Арея,
ты, который вскормил под своим божественным покровом
мужей и коней, возлюбивших бряцание стали, к тебе я не-
сусь в моей песни от блестящих Фив; в ней приношу тебе весть
о колеблющей землю четверке коней, которая одержала по-
беду славному на ристалищах владеющему многими колесни-
цами Гиерону, и владыка Сиракуз увенчал далековидными
венцами Ортигию, где пребывает повелительница речных вод
Артемида. При ее благоволении Гиерон кроткими руками без
помощи бича подчинил ярму своих блистающих вожжами
жеребят. Артемида, дева, улыбающаяся стрелам, и покрови-
тель игры Гермес рука об руку возложили на него, Гиерона,
блистательный венец, когда его возница впрягал в сияющую
чистотою колесницу мощных коней, призывая на помощь
потрясающего трезубцем широкомошного бога Посидона.
И другим владыкам другой муж слагает звучный гимн, цену
доблести; так вокруг Кинира, любимого жреца Афродиты,
которого златокудрый Аполлон благосклонно удостоил сво-
ей любви, часто вьются песни киприейцев: таков закон чело-
418
веческого сердца, которым руководит благодарность, не за-
бывающая ничьих дружелюбных дел. И тебя, о сын Диноме-
на, у своего порога воспевает локрийская дева, безбоязнен-
но взглянувшая на свет божий после грозных бедствий вой-
ны, благодаря твоему могуществу. Тому же научает нас и
Иксион, который, как говорят, во все стороны вращается в
окрыленном колесе, по изволению богов; он служит приме-
ром того, что должно, идя навстречу благодеяниям, отпла-
чивать за них ответными услугами. Справедливость этого он
познал на деле (горьким опытом): получив в удел среди бла-
госклонных потомков Крона сладостную жизнь, он не выдер-
жал полного блаженства и, отуманенный безумною страстью,
воспылал любовью к Ире, которая судьбою была предназна-
чена для многорадостного ложа Зевса; но дерзость ввергла
его в неслыханное бедствие, и Иксион, в тот же миг подверг-
нувшись заслуженной каре, приял исключительную казнь. Два
беззаконных деяния сделались для него источником мучений:
первое заключалось в том, что он первый из смертных запят-
нал их род коварным пролитием родственной крови; второе
же в том, что в обширных покоях Зевса он покушался на его
супругу. Должно всегда во всем соблюдать меру сообразно со
своим положением. Попытка к вступлению в безбожную связь
ввергла Иксиона в пучину бед. Он, преследуя сладкий, но об-
манчивый призрак, возлег на ложе с облаком, о близорукий
муж! Этим облаком, по вид}' походившим на недосягаемую дочь
Крона Уранида, в своей красоте скрывавшим кару, завлекла в
западню Иксиона изобретательность Зевса, и вот он стяжал
себе на гибель оковы на четырех спицах колеса. Но, попав в
неотвратимо сковывающие члены цепи, Иксион стал для всех
людей провозвестником непреложной истины. Это облако,
одно, без Харит, породило ему чудовищное существо — един-
ственное, не пользующееся почетом ни у людей, ни у богов
по их законам. Кормившая нарекла его Кентавром; в ущель-
ях Пелиона он сочетался браком с Магнитскими кобылица-
ми, и от них произошло племя на диво всем: будучи подобно
обоим родителям, нижнюю часть туловища оно имеет мате-
ринскую, но выше пояса подобно отцу. Бог исполняет всё
сообразно с надеждами, чаяниями людей, бог, который на-
стигает крылатого орла, перегоняет морского дельфина: он
может сломить гордость всех надменных, другим же даровать
неувядающую славу. Впрочем, что до меня, то мне подобает
избегать болезненной язвы злословия. Я видел, хотя и изда-
лека, как часто впадал в беду всякий желчный Архилох, пре-
сыщавший себя враждою и хулами — а ведь высшая мудрость
в уменьи благоденствовать, следуя по течению счастливой
судьбы. Ты, Гиерон, обладаешь ею — это вне сомнения — и так
ты можешь проявлять ее в щедром уме, ты, владыка верхов-
ный в городе, обильном пышными улицами и богато населен-
ном народом. Если бы кто-нибудь сказал, что в сокровищах и
почестях иной владыка в Элладе когда-либо прежде был выше
тебя, то такие слова — лишь тщетная борьба с действитель-
ностью.
Итак, в песнях моих, славящих доблесть, я вступлю на ко-
рабль, украшенный победными венками. Юности дает блеск
отвага в кровопролитных битвах: в них, как всем известно, и
ты стяжал безграничную славу, сражаясь и в конном, и в пе-
шем бою; в зрелые же года твой образ мыслей делает для меня
безопасною задачу хвалить тебя во всех отношениях. Прости!
Подобно финикийскому товару, эта песнь посылается тебе
через покрытое серою пеною море; Касторову же песнь под
звук эолийских струн прими, встретив ее, как благодарность
семиструнной лиры. Будь же таким, каким ты должен быть,
по своей (царственной) природе. Выучка хороша лишь в обе-
зьяне, да и то хороша она всегда лишь для детей. Не за нее
(выучку, дрессировку) достиг блаженства Радамант, но за то,
что судьба даровала ему недоступный порицанию плод мыс-
ли, и в подземном царстве он не веселит свой дух заблужде-
ниями, которые всегда преследуют хитрою клеветою смерт-
ных. Неотвратимым злом становятся для той и другой сторо-
ны тайные доносы клеветы, подобные во всем нравам лисиц.
И клевета, разве она бывает прибыльна клеветнику? Как в ры-
бачьем деле, когда все остальные части снасти глубоко погру-
жены в море, я, подобно поплавку над поверхностью вод, ос-
таюсь не погруженным. Конечно, слово, исшедшее из уст ко-
варного гражданина, не может иметь значения среди добрых;
но всё же всякий заискивающийся лестью перед всеми, всю-
ду вплетает свою клевету. Но не я стану участником такого
дерзновения: кто мне друг, того я желал бы любить, но с вра-
гом, как враг, я поступлю по волчьей природе, не раз вступая
на тропу уклончивости (хитрости). Но всё же пряморечивый
муж выигрывает при всяком образе правления: и при едино-
властии. и при господстве бурного народа, и тогда, когда го-
сударство блюдут мудрые. Не следует лишь вступать в спор с
богом, который то возвышает власть одних, то снова другим
V Ulf L.1
419
дает великую славу. Но поступать так не радует сердце завис-
тливых. отмерив себе больше меры, они этим уже нанесли
глубокую рану своему сердцу, еще прежде, чем достигли того,
к чему стремились в своих надеждах. Лучше нести легкое ярмо,
добровольно приняв его на выю, чем лягаться под ударами
кнута и тем готовить себе гибель! Что до меня, то мое жела-
ние быть с добрыми, будучи им приятным.
42.0
Ill ПИФИЙСКИЙ ЭПИНИКИЙ
ГИЕРОНУ СИРАКУЗСКОМУ,
В МЕСТЬ ЕГО ПОБЕДЫ НА СКАЧКЕ
О, как желал бы я — и уста мои выражают лишь то, чего
желают все, — чтобы отшедший от людей Хирон Филирид егце
был жив, он, попечительный потомок Крона Уранида, и что-
бы в ущельях Пелиона еще владычествовал житель лесов Фир
с человеколюбивым сердцем! Верный себе, он некогда вос-
питал кроткого Асклепия, создателя искусства укреплять и
исцелять наши члены, полубога — отвратителя всяких неду-
гов.
Его мать, дочь богатого коням Флегия, еще прежде, чем
породила Асклепия при помощи покровительницы матерей
Элифии, пораженная в своем покое златыми стрелами Арте-
миды, сошла в обитель Аида, по воле Аполлона: гнев Зевесо-
вых чад не проходит бесследно. Коронида же в своем ослеп-
лении, презрев гнев бога, без ведома отца, увлеклась новым
браком, хотя уже сочеталась с девственнокудрым Фебом, и,
уже нося в себе свяпденное семя бога, не дождалась времени,
когда наступит свадебный пир и раздадутся клики громоглас-
ных свадебных песен, которые так любят молодые девушки-
подруги распевать по вечерам; нет, она воспылала любовью
к тому, что ей не было дано: увы, таков удел многих людей!
Да, среди людей всего безумнее та толпа, которая, презирая
свое, устремляет взоры далеко, в погоне за призраками в сво-
их несбыточных надеждах. Такое же великое бедствие постиг-
ло гордость прекрасно одетой Корониды. Когда она взошла
на ложе с чужестранцем, пришедшим от пределов Аркадии,
это не укрылось от взоров ее стражи. Хотя и находясь в обиль-
ном жертвенными животными Пифоне, царь храма Локсий
своим всеведущим духом, самым точным свидетелем, узнал о
совершившемся и убедил свое сердце. Этого бога не введет в
заблуждение никакая ложь: ни бог, ни смертный не скроет от
него ни дел своих, ни помыслов.
Тогда, узнав о союзе Корониды с чужестранцем — Исхием
Илатидом, узнав о ее беззаконном обмане, бог послал сестру
свою, неумолимую в ее яром гневе, в Лакерию (на обрывис-
тых берегах Вивиадского озера стояло жилище девы). И дру-
гих она ввергала в бедствие, теперь же она сокрушила и Ко-
рониду, и многие соседи разделили с нею ту же судьбу, погиб-
нув с нею вместе: так на горе огонь, вспыхнув от одной искры,
истребляет густые леса.
Но вот родные положили погибшую деву на древесный ко-
стер, и по нем взвилось бурное пламя Гефеста; тогда Аполлон
произнес такие слова: «Нет, не потерпит мое сердце, чтобы
мое порождение погибло такою жалкою смертью, деля тяж-
кую судьбу матери».
С такими словами в мгновение ока прибыв на место, он
исторг младенца из трупа, и пылающий костер расступался
перед богом. Взяв ребенка, Аполлон снес его Магнитскому Кен-
тавру, чтобы он научил его излечивать людей от болезнен-
ных недугов.
С тех пор Асклепий стал врачевать приходящих к нему от
мучительных страданий: от прирожденных язв, от ран, при-
чиненных телу острою медью или издали разящим камнем,
от ожогов летнего зноя или сурового мороза. Многих изба-
вил он от разных болей: одних он исцелял умягчающими за-
говорами, другим давал пить лекарства или натирал их чле-
ны кругом мазями, а иных ставил на ноги разрезом ножа.
Но увы! и мудрость побеждается корыстью: так и Аскле-
пия золото, блеснувшее в его руках, богатая награда, побуди-
ло воздвигнуть от смерти того, кто уже был в ее власти; но
Кронион, поразив и того, и другого, в тот же миг исторг из
их груди дыхание, и его блестящая молния поразила их смер-
тью. Лишь то, что подобает смертному духу, смертные могут
просить у богов, — познав, что им доступно, познав, что им
дано судьбой! Не рвись, о сердце, к бессмертной жизни, но
полною горстью черпай то, что в пределах возможного. Если
бы еще поныне мудрый Хирон жил в своей пещере, и если бы
мои сладкие песни могли сколько-нибудь очаровать его серд-
це, то, конечно, я и теперь мог бы убедить его послать благо-
родным мужам врача жгучих болезней, получившего имя от
сына Латоны или его отца. На кораблях, рассекая волны
ПИ И.А АР
421
411
Ионийского моря, я бы достиг источника Арефусы в обите-
ли гостеприимного хозяина Этны, царя — владыки Сиракуз,
кроткого правителя граждан, чуждого зависти к знатным и
редкого покровителя — отца иноземных гостей.
Если бы я прибыл к нему, то привез бы с собою две усла-
ды: золотое здоровье и песнь в честь пифийских побед, бли-
стающих венцами, которые некогда приял в Кирре победо-
носный Ференик. Я знаю, что если бы я переплыл глубокое
море, то явился бы к нему светом, простирающим свои лучи
далее, чем небесная звезда.
Но я хочу воззвать к Великой Матери, которую девы по
ночам воспевают вместе с Паном у моего преддверья часты-
ми песнями, священную богиню. Если ты, Гиерон, умеешь по-
нять истинный смысл сказаний, то ты знаешь из слов пред-
ков, что на одно благо бессмертные дают смертным два не-
счастья, неразумные не в силах перенести их с честью — это
доступно лишь избранным, умеющим видеть благо среди бед-
ствий. Твой же удел — благоденствие. Более, чем на кого-либо
из людей, на тебя — вождя народа — устремляет благосклон-
ные взоры великое благополучие. Жизнь без горестей не была
уделом даже Эакида Пелея и равного богам Кадма, хотя они,
как говорят, удостоились слышать пение облеченных в золо-
то Муз — один на горе, другой в семивратных Фивах, когда
Кадм вступил в супружество с волоокой Гармонией, а Пелей
с Фетидою, славною дочерью велемудрого Пирея, и боги у
обоих были гостями на брачном пире, так что оба героя ли-
цезрели царственных потомков Крона в их золотых седали-
щах и приняли от них свадебные дары. По воле Зевса освобо-
дившись от прежних злоключений, они воспряли сердцем;
но в грядущем одного из них, Кадма, его три дочери горьки-
ми бедствиями лишили чести блаженства, и всё же к белору-
кой Фионе на сладкое ложе взошел отец Зевс; сын же второ-
го, Пелея, которого одного породила бессмертная Фетида во
Фтии, на войне испустивший дух под ударами стрел, сожига-
емый на костре, вырвал вопль из груди Данаев. Кто из смерт-
ных имеет в уме сознание истинного пути, тот должен с по-
корностью переносить то, что ему посылают блаженные боги.
Разные ветры веют в разные стороны в высотах. Счастье не
надолго дается в удел людям, особенно когда оно приходит в
чрезмерном изобилии. Среди малых я буду малым, среди ве-
ликих — великим. Данную мне судьбу я всегда буду чтить в сер-
дце, служа ей по мере моих сил. Если же бог дарует мне рос-
KoniHoe богатство (цветущую судьбу), то я питаю надежду стя-
жать себе в грядущем великую славу. О Несторе и Ликийском
Сарппдоне мы знаем благодаря человеческой молве и из по-
ющихся о них песен, которые сложили искусные зодчие: доб-
лесть благодаря звучным песням живет в веках, но немногим
дан такой удел!
ПИНДАР
IV ПИФИЙСКИЙ ЭПИНИКИИ
АРКЕСИААЮ КИРИНСКОМУ,
ПОБЕДИТЕЛЮ НА РИСТАНИИ КОЛЕСНИЦ
Сегодня, о Муза, ты должна предстать пред дружествен-
ным мужем, царем славной конями Кирины, чтобы в честь
ликующего Аркесилая воздвигнуть попутный ветер гимнам,
подобающий чадам Латоны и Пифону, где некогда жрица, вос-
седающая между златых орлов Зевса, в присутствии самого
Аполлона, прорекла, что Батт будет основателем поселения
в обильной плодами Ливии, что он, оставив священный ост-
ров, создаст на белеюпщм холме славный колесницами город
и тем в семнадцатом поколении воскресит сказанное про Фиру
слово Медеи, которое некогда священная дщерь Аэта, влады-
чица колхов, испустила из бессмертных уст. Она сказала так
полубогам, морякам воинственного Ясона:
«Внимайте, дети возвышающихся великих над людьми му-
жей и богов: я утверждаю, что из этой земли, о берега кото-
рой разбиваются морские волны, некогда дочь Эпафа наса-
дит незабвенный для людей корень городов в уделах Аммонс-
кого Зевса. Их жители, променяв краткокрылых дельфинов
на быстрых коней, вместо вёсел вожжами будут направлять
буреносные колесницы. Знамением того, что Фира сделает-
ся метрополией великих городов, будет служить тот залог, ко-
торый некогда, при устье Тритонова озера, Евфам, соскочив
с носа корабля, принял в виде комка земли, как дар пришель-
цам, гостинец от божества, принявшего человеческий образ,
и в знак согласия отец Зевс, сын Кроноса, загремел ему свои-
ми громами. Это случилось тогда, когда мы встретились с
Тритоном, поднимая на корабль меднощекий якорь, узду бы-
строго Арго. Двенадцать дней перед тем, по моему совету
вытащив из Океана морское судно (дуб), мы несли его по хребту
пустынной земли. Тогда-то предстало пред нами одиноко бро-
423
424
дившее божество, окружив себя блестящим видом облечен-
ного почетом мужа. Оно начало приветственную речь, кото-
рою новоприбывших чужеземцев гостеприимные хозяева
приглашают на пиршество. Но сильное желание возвраще-
ния на родину было причиною, помешавшею нам остаться.
Божество тогда объявило нам, что он Еврипил, сын земле-
держца, бессмертного Энносида, и, узнав, что мы спешим,
оно тотчас схватило с пашни первое, что попалось под руку,
и пожелало дать нам это взамен приветственного дара. По-
винуясь ему, герой Евфам, соскочив на берег и протянув руку
к его руке, принял божественную горсть земли. Горсть эта,
как я знаю, вечером погрузивпшсь в воду с корабля, исчезла с
морскою волною, последовав за нею во влажное море; а ведь
я постоянно побуждала свободных от гребли слуг наблюдать
за нею, но их память затмилась. И вот теперь на этом остро-
ве лежит размытою прежде срока эта горсть, непогибающее
семя, из которого возникнет обширная Ливия. Да, если бы
горсть эту у себя на родине, придя в священный Тенар, бро-
сил у подземных врат Аида царственный сын повелевающего
конями Посидона, Евфам, которого некогда у холмистых бе-
регов Кафиса породила дочь Тития Европа, то, по нарожде-
нии четвертого поколения, его потомство совместно с дана-
ями получило бы себе в достояние этот обширный материк:
уже тогда поднялись бы они из великого Лакедемона, с зали-
ва Аргосского и Микен. Теперь же (так как этого не случи-
лось) Евфам на ложе чужеземных жен получил избранное
потомство; оно по благоволению богов придет на этот ост-
ров и произведет мужа, владыку равнин, покрытых черными
тучами. Ему-то некогда в обильном золотом храме Феб напом-
нит своими пророчествами (когда он много лет спустя всту-
пит в Пифийский храм) на кораблях привести многочислен-
ных поселенцев к тучному уделу Нила, сына Кронида».
Таково было пророчество Медеи; неподвижно, в молча-
нии были поражены равные богам герои, слушая вещую ее
речь. О блаженный сын Полимнаста, прорицание Дельфий-
ской пчелы, согласное с этою речью, воздвигло тебя, невольно
вырвавшись из уст Пифии. До трех раз встретив тебя приве-
том, она объявила тебя назначенным судьбою в цари Кири-
ны, хотя ты вопрошал ее, как при помощи богов освободить-
ся от косноязычной речи. И вот, после многих дней, теперь,
как бы в полном блеске пестрой цветами весны, в потомстве
Батта цветет восьмое звено — Аркесилай, которому Аполлон
и Пифон, по приговору амфпктионов, даровали славу побе-
ды на конском ристалище. Оттуда я передам его Музам вмес-
те с золотым руном, так как посланные от богов почести их
роду возникли во время похода за руном минийцев.
Итак, какая причина увлекла их в это плавание? Какой под-
виг приковал их к себе узами крепче стали?
Было предсказано, что Пелий умрет от руки или от неумо-
лимого замысла славных Эолидов. В его мудром уме запечат-
лелось грозное предсказание, произнесенное у средоточия
обильной лесами матери-земли; всячески, с великою предос-
торожностью оберегать себя от мужа об одной сандалии, когда
он с гористого жилища придет в открытую долину славного
Полка, будь то пришлец или туземец. И вот, наконец, при-
шел этот страшный муж, вооруженный двумя копьями; его
облекала двоякая одежда: одна обычная магнитам, плотно
облегавшая дивные члены, сверху же другая леопардовым
плащом ограждала от себя пронизывающие дожди: блестящие
локоны волос не были острижены, но лучами рассыпались
по всей спине. Быстро и прямо вступив, он остановился на
площади, полной народом, испытывая свой неустрашимый
дух. Его не узнавали, однако, оглядываясь, тот и другой из
народа говорили так: «Не Аполлон же это, да и не славный
медною колесницею супруг Афродиты; на блестящем Наксо-
се, говорят, скончались дети Ифимедии, Отиты, смелый царь
Эфиальт. Точно так же и Тития настигла быстрая стрела Ар-
темиды, исторженная из непобедимого колчана, чтобы каж-
дый стремился вкушать любовь в пределах возможного».
Такими словами они переговаривались друг с другом. Но
вот на мулах, в блестящей колеснице, быстрым ходом, поспеш-
но прибыл Пелий, и тотчас, остолбенев, остановился: ему бро-
сился в глаза давно ему предсказанный один сандалий на пра-
вой ноге пришельца. Скрывая в душе испуг, Пелий обратил-
ся к нему: «Какую землю, о чужеземец, ты объявляешь своим
отечеством? Кто из живущих на земле изверг тебя из седого
чрева? Назови свой род, не срамя его ненавистною ложью!»
Ему смело ответил пришлец такими спокойными словами: «Я
утверждаю, что приношу с собою воспитание Хирона и при-
хожу сюда из пещеры от Харикла и Филиры, где меня вскор-
мили чистые девы Кентавра. Мне исполнилось 20 лет, и я
пришел домой, ни делом, ни словом не покривя перед ними,
чтобы возвратить власть моего отца, которою распоряжают-
ся не по закону: ею некогда Зевс почтил вождя народа — Эола
ПИНДАР
425
426
и его детей, а теперь я узнаю, что беззаконный Пелий, отдав-
шись честолюбивым мыслям, насильственно похитил ее у моих
родителей, исконных владык. Опасаясь насилия надменного
правителя, они, когда я впервые увидел свет, совершив в сво-
ем жилище печальный обряд, как бы над умершим, среди воп-
лей женщин тайно вынесли меня в пурпурных пеленах, улу-
чив для пути ночное время, и отдали на воспитание Хирону,
сыну Кроноса. Итак, вы теперь знаете самое главное моей
речи. Досточтимые граждане, укажите же мне ясно жилище
моих благородных родителей: ведь я ваш земляк — сын Ясо-
на, а не гость, пришедший в чуждую землю; божественный
Кентавр нарек меня именем Ясона».
Так он сказал. Когда же он переступил порог отцовского
жилища, его признали очи родителя, и из старческих вежд
закапали горючие слезы, когда он возрадовался в душе, уви-
дев свое чадо прекраснейшим из мужей. На весть о его при-
бытии пришли к ним и оба брата его отца: Ферит, живший
недалеко, у источника Иперийского, а из Мессаны Амифан.
Вскоре пришли и Адмет с Мелампом, радостно приветствуя
брата. Во время пира Ясон, приняв всех их ласковыми слова-
ми и одарив подобающими случаю дарами, проявил всю свою
приветливость, напролет пять ночей и пять дней срывая свя-
щенный цвет веселья.
Но на шестой день Ясон, возвратившись к серьезной речи,
всё с самого начала сообщил своим родственникам, и они с
ним согласились. Тотчас встав из-за стола, он поднялся вмес-
те с ними, и вот они пришли в чертог Пелия и, войдя в дом,
остановились. Услыхав их приход, их встретил сам сын при-
влекательной волосами Тиро. Ясон, изливая приветливым
голосом кроткую речь, стал приводить основание своих муд-
рых слов: «Сын Посидона Петрейского! Сердца смертных
слишком поспешно предпочитают справедливости лукавую
корысть, но тем не менее люди от этого незаметно приходят
к горькому похмелью. Но нам с тобою, подчинив свои страс-
ти тому, что законно, следует стать ткачами нашего грядуще-
го счастья. Тебе известны те обстоятельства, о которых я буду
говорить: одна женщина была матерью Крифею и пылкому
Салмонею, а мы в третьем поколении, родившись от них,
наслаждаемся светом златого солнца. Мойры отвращают свой
лик, чтобы скрыть стыд, если между родственниками возни-
кает вражда. Не следует и нам меднокованными мечами или
копьями делить великое наследие предков. Что до меня, то я
уступаю тебе и мелкий скот, и стада бурых быков, и все паш-
ни, всё, чем ты распоряжаешься, отняв от моих родителей,
умножая свое достояние, всё это, столь много обогащающее
твое хозяйство, меня не огорчает, но мне горько, что ты вла-
деешь единодержавным скипетром и троном, на котором,
восседая прежде, сын Крифея оказывал правосудие славно-
му конями народу. Уступи же нам это, без общей'для нас не-
приязни, не то берегись, чтобы из-за этого не возникло ка-
кое-нибудь новое бедствие».
Так он сказал. В ответ ему тихо стал говорить и Пелий:
«Буду таким, каким ты желаешь, то есть постараюсь не на-
влечь новой беды, но меня удручает уже старческий возраст;
в тебе же только теперь начинает волноваться кипучий цвет
юности; итак, ты лучше, чем я, можешь отвратить гнев под-
земных богов. Вот в чем дело: Фрике приказал мне прийти к
жилищу Аэта, возвратить на родину его душу и привезти гус-
тошерстое руно барана, на котором он некогда спасся от мор-
ских пучин и от безбожных стрел мачехи. Так гласило посе-
тившее меня дивное сновидение. У Кастальского источника
я просил его разъяснения: и бог побуждает меня не медля сна-
рядить на корабле поход. Итак, прими добровольно на себя
совершить этот подвиг —- и я клянусь передать тебе единую
власть и царский сан. Свидетелем моей клятвы да будет Зевс,
наш общий родоначальник».
Согласившись на этом, они разошлись, и вот Ясон уже стал
сам рассылать гонцов, чтобы повсюду объявлять о предстоя-
щем походе. Вскоре на зов его пришли три неустанные в бит-
ве сыны Зевса Кронида: один от чернобровой Алкмены, двое
от Леды; пришли и два длинновласые мужа, порождение Эн-
носида, чтимые за силу, один из Пилоса, другой с Тенарского
мыса: их слава — Евфама и твоя, широкомощный Перикли-
мен, здесь достигла полного блеска. Пришел и рожденный
Аполлоном вооруженный лирою отец песен, прославленный
Орфей. Ермей, владеющий золотым жезлом, послал на неуто-
мимый подвиг двух сыновей, кипящих юностью: Эхиона и
Эрита, и быстро они прилетели, хотя жили в пределах Пан-
гейской горы. Вот с готовностью и с радостным духом и царь
ветров отец Борей быстро направил туда Зета и Калаида: оба
они наводили ужас пурпурными крыльями, находившимися
на их спинах. Гера воспламенила в героях это всех увлекаю-
щее сладкое стремление к кораблю Арго; каждый из них пред-
почел вместо того, чтобы, пребывая при матери, влачить
ПККЛАР
427
428
чуждую опасностей жизнь, — вместе с другими сверстниками
снискать себе лучшее лекарство для своей доблести, даже
ценою смерти.
Когда цвет моряков спустился в долину Иолка, Ясон обо-
зрел всех с похвалою. И вот прорицатель Мопс, свершая свя-
щенное гадание по птицам и жребиям, благосклонно дал во-
инам взойти на корабль. Когда они подняли якорь, их вождь,
находясь на корме, взял в руки золотой фиал, стал взывать к
отцу Уранидов, вооруженному молниями Зевсу, и к стреми-
тельным волнам, и ветрам, и к ночам, и течениям моря, и к
благосклонным волнам, и к уделу желанного возвращения; в
ответ ему из облаков раздался священный раскат грома, и
блестящие лучи молнии прорезали небо. Легче вздохнули
герои, полагаясь на знамение бога, а толкователь чудес воз-
вестил им, чтобы они налегли на весла, внушая им сладкие
надежды. Тогда быстрые руки героев неутомимо взялись за
весла.
При попутном веянии Нота герои пришли ко входу в Ак-
син; там они воздвигли священный алтарь Посидона Морс-
кого; глазам их предстало бурое стадо Фракийских быков и
новопостроенное из камней вместилище алтаря. Увлекаемые
к страшной опасности, герои молили владыку кораблей, что-
бы он дал им избегнуть неодолимого движения сбегающихся
скал: были две скалы, одаренные жизнью, и они крутились
сильнее, чем полчища тяжко ревущих ветров. Но вот это пла-
вание героев уже навело на них смерть.
Потом герои прибыли в Фасиду, где вступили в бой с чер-
ноокими Колхами, у самого Аэта. Но владычица острых стрел
Киприда тогда впервые принесла с Олимпа людям пеструю
вертишейку, волшебную птицу, привязав ее к четырем спи-
цам в несокрушимом колесе, и научила мудрого сына Ясона
заговорам и заклинаниям, которыми он мог заглушить в Ме-
дее почтение к родителям и силою убеждения зажечь в ее
сердце непреодолимое стремление к Элладе, чтобы желан-
ная Эллада терзала ее, пылающую в сердце, ударами плети
Пифо. И Медея вскоре указала Ясону средства привести в
исполнение задачи ее отца: приготовив с оливковым маслом
лекарство против жестоких болей, она дала эту мазь Ясону.
Оба они согласились друг с другом вступить в согласное и
сладкое супружество.
И вот, остановив подле поля стальной плуг и быков, кото-
рые из раскаленных пастей выдыхали пламенные потоки жгу-
чего огня и медными копытами поочередно ударяли о зем-
лю, — Аэт один подвел их к ярму и запряг. Проводя прямые
борозды, он погонял быков и рассекал кочковатую поверх-
ность земли на глубину сажени. Затем царь сказал следующее:
«Если тот, кто начальствует кораблем, совершит мне такое
же дело, то пусть он увозит с собою нетленный чепрак, руно,
блестящее золотою шерстью». Услышав эти слова, Ясон, сбро-
сив с себя цветную одежду, уповая на бога, принялся за дело;
благодаря наставлениям искусной во всяком врачевании хо-
зяйки, огонь ему не причинил вреда: подтащив плуг и заста-
вив быков склонить шеи к неизбежному ярму, могучий муж
выполнил назначенный ему трудный урок, поражая широко-
грудых быков причиняющими острую боль ударами кнута. У
Аэта же вырвалось восклицание, хотя и при немой печали,
так как он был изумлен такою мощью. Товарищи Ясона про-
стирали сильному мужу дружелюбные руки, осыпали его вен-
ками из зеленой листвы и приветствовали лестными слова-
ми. И тотчас же дивный сын Гелия указал место, где нож Фрик-
са снял с барана его блестящее руно. Он надеялся, что Ясон
всё же не сможет совершить хотя бы этот подвиг: руно лежа-
ло в кустарнике, около самой пасти свирепого дракона, кото-
рый толщиною и длиною превосходил пятидесятивесельный
корабль, когда-либо построенный ударами железа.
Слишком долго идти мне по проторенной дороге, — вре-
мя истекает; но я знаю иной — короткий путь, и в этом искус-
стве мне подражают многие другие.
Ясон убил при помощи хитрости голубоглазую змею с пе-
строю спиною, о Аркесилай, и вместе с руном похитил Ме-
дею, на гибель Пелия.
Герои из вод океана приплыли к красному морю и к Лем-
носским женам-мужеубийцам. Здесь они приняли участие в
телесных состязаниях из-за одежды, служащей наградою, и
взошли на их ложа.
Тогда-то на чуждых полях в определенный судьбой день
или ночь они прияли семя и зарю вашего блаженства; там-то
насажденный род Евфима возник на вечные времена. Оттуда
переселившись в жилища Лакедемонских мужей, потомки
Евфима со временем основали колонию на острове, прежде
называвшемся Каллиста, а оттуда сын Латоны даровал вам
Ливийскую равнину, дабы вы возвеличили ее почестями в честь
бога, найдя внушающее справедливость благоразумие в управ-
лении божественным городом златотронной Кирены.
П И b
43°
Теперь же познай Эдипову мудрость: если кто острым то-
пором обрубит ветви высокого дуба и обезобразит его вели-
чественный вид, то всё же, хоть и бесплодный, дуб этот обна-
ружит свою цену, или — когда, к конце концов, зимой будет
брошен в огонь, или, служа подпорою среди царственных пря-
мых колонн, он будет выносить горестный труд в чуждых сте-
нах, лишенный своего места. Ты врач, лучше всех могущий
вовремя подать помощь, и Пэан украшает твои дни. За тяж-
кой раной надо ухаживать, нежно налагая руку. Даже глупым
легко потрясти государство, но снова поставить всё на свое
место поистине становится трудным, если только, вопреки
ожиданию, бог не сделается руководителем вождей, а их за
это вознаградят Хариты. И так не уставай всячески заботить-
ся о благословенной Кирине. Вспомни и творения Гомера,
вразумись его словом, что добрый вестник приносит вели-
чайшую честь всякому делу, так и моя Муза гордится справед-
ливою вестью: Кирина и знаменитый чертог Батта познали
честный образ мыслей Дамофила; он среди юношей молод, в
советах же — старец, опирающийся на столетний жизненный
опыт: он помрачает злословие, лишая его блестящего вида,
он научился питать ненависть к высокомерному мужу, не со-
противляясь добрым и не откладывая исполнения никакого
дела. Благоприятная минута у людей всегда имеет краткий
предел, и он это хорошо знает и подчиняется ей, как слуга,
но не как слепой раб. Говорят ведь, что нет ничего хуже, как,
зная то, что хорошо, быть вынужденным уклонять свои сто-
пы в сторону. Этот Атлант теперь подпирает небо, далеко от
отеческой земли и имений; но бессмертный Зевс освободил
Титанов. При прекращения ветра вовремя должно менять
паруса. Дамофил возносит мольбы о том, чтобы, перенеся
тяжкую болезнь, вновь увидеть родину и, устраивая торже-
ства у источника Аполлона, часто предаваться веселью и при
звуках прекрасной лиры вместе с мудрыми гражданами на-
слаждаться тишиною, не принося никому горя и самому не
получая огорчения от граждан. Пусть же он поведает тебе,
Аркесилай, какой источник бессмертных слов он нашел, не-
давно гостеприимно принятый в Фивах.
V ПИФИЙСКИЙ ЭПИНИКИЙ
АРКЕСИЛАЮ КИРИНСКОМУ,
ПОБЕДИТЕЛЮ В РИСТАНИИ
Широкомощно богатство, когда смертный человек при-
обретает его, как возлюбленного спутника, подчинив его
чистой доблести, получив в дар от счастливой судьбы. Ты. от
бога приявший такой жребий, о Аркесилай, начиная с выс-
ших ступеней славной жизни, с доброю молвою привлекаешь
себе богатство, при помощи Кастора со златою колесницею,
как после зимнего ливня, слава эта летним блеском обливает
твой благословенный очаг. Несомненно, что мудрые прекрас-
нее пользуются властью, даже если опа дана от богов, так и
над тобою, шествующим по пути справедливости, витает ве-
ликое блаженство: с одной стороны, так как ты царь над ве-
ликими городами, то унаследованный тобою блеск вмещает
в себе почетнейшее положение, данное в удел твоей мудрос-
ти; с другой стороны — в настоящую минуту ты счастлив еще
и тем, что, получив на славных пифийских играх хвалу за
победу на ристалище, ты принимаешь торжественное шествие
мужей, Аполлонову усладу. Итак, пусть не будет тобою забы-
то то, что было возвещено в сладком саду Афродиты — в Ки-
рине: выше всего ставить бога, виновника всякого дела. За-
тем люби Каррота более других товарищей: ведь он прибыл
к жилищу законно царящих Баттидов, не принося с собою
отговорки, дочери крепкого задним умом Эпимифея, но воз-
вратился, будучи гостеприимно принят у Кастальских вод и
возложив на твои власы венец за быстроту колесницы, безу-
коризненными вожжами осилив двенадцатикруговую арену.
Он не изорвал ни одной части упряжи: вся она, в том виде,
как была получена, в виде художественной колесницы от ис-
кусных мастеров, была им привезена к Крисейскому холму и
висит, посвященная богу у лесистого грота; ею владеет его
кипарисный храм, находящийся вблизи статуи, которую стре-
лоносные критяне воздвигли в своем Парнасском храме, —
растение, состоящее из одного куска дерева.
Итак, прилично с радушием встретить этого оказавшего
такую услугу мужа. О сын Алексивия, тебя прославляют пре-
краснокудрые Хариты. Благословен ты, после великого тру-
да владея памятником прекраснейших слов; среди сорока по-
терпевших неудачу возниц, ты, доведя до цели непоколеби-
мым духом неповрежденную колесницу, уже возвратился
ПИНААР
431
432
от блестящих состязаний в равнину Ливии и в отеческий
город.
Никто никогда не бывал освобожден от трудностей жиз-
ни; никто никогда и не будет. Однако древнее благословение
Батта продолжает ему сопутствовать, давая ему то то, то дру-
гое; оно служит твердынею города и блестящим светилом для
чужестранцев. Даже громкоревущие львы в ужасе перед ним
бежали, когда Батт крикнул на них принесенным из-за моря
кликом: руководящий мужами Аполлон поверг зверей в жес-
токий ужас, чтобы не стать для повелителя Кирины не ис-
полняющим своих предсказаний. Тот же бог дает средства
против тяжких болезней мужам и женам; он же дарует кифа-
ру и Музу, кому захочет, вселив в их сердца чуждое войне чув-
ство справедливости; он господствует и над ущельем, из ко-
торого происходят предвещания, из этого ущелья глас того
же бога поселил в священном Пил осе, Аргосе и Лакедемоне
сильных потомков Геракла и Эгимия. И вот — моя задача вос-
петь исходящую от Спарты желанную славу: ведя свое проис-
хождение оттуда, мужи Эгеиды, мои предки, пришли в Фиру,
но не вопреки желанию богов, нет, их влекло туда некое ре-
шение судьбы. Прибывши оттуда и вкушая обильный жертва-
ми общий пир, мы, о Карнейский Аполлон, на пиру прекло-
няемся пред тобою и пред прекрасно-построенным городом
Кирины: им владеют любящие оружие пришлецы — троянцы,
потомки Антенора. Они пришли с Еленою, после того как
увидели свой город превращенным в пепел во время битвы,
сюда, к этому погоняющему коней народу.
Сердечно принимают их по смерти жертвами и дарами
мужи, которых привел сюда Аристотель, открыв путь глубо-
кого моря быстрым кораблям. Он насадил великие рощи бо-
гов и учредил прямовырубленную долину для целительных
Аполлоновых процессий, чтобы она была вымощенною до-
рогою для ударов лошадиных копыт, а там — на краю площа-
ди, отдельно, лежит и сам он в могиле. Он счастливо жил,
пока был среди людей, а после смерти стал чтимым в народе
героем. На другой стороне, перед дворцом, находятся про-
чие священные цари, приявшие смерть, и они, конечно, слы-
шат подземным духом о великих доблестях, орошенных слад-
кою росою среди волн песен, о своем доблестном уделе и та-
ком же успехе их потомка, от предков унаследованном
Аркесилаем. В песне юношей ему подобает воззвать к Фебу,
украшенному золотою лирою, так как из Пифона он приял
дающую славу победу, сладостную песнь, вознаграждающую
издержки. Мужа, которого восхваляют мудрые певцы, я на-
зываю избранником. Ум его упреждает его возраст так же, как
и его речи, его стремления, среди всех окрыленных птиц,
равняется порывам орла; в битве — сила его всё равно что
стена; в делах Муз он уже от милой матери с раннего детства
одарен крылами, теперь же он явился искусным в деле риста-
ния. Сколько есть в стране его доступных путей к славе, все
им испытаны, а теперь бог, будучи к нему благосклонен, дает
ему силу. Также и в будущем, о блаженные чада Кроноса, не
отнимайте ее у Аркесилая во всех делах и намерениях, дабы
холодное, губящее плоды дыхание ветров не разрушало его
счастья. Великий промысл Зевса управляет судьбою любез-
ных ему мужей: к нему и взываю я, умоляя даровать такой же
почет роду Батта и в Олимпии!
ПИНДАР
433
ТИМОФЕЙ
434
ПЕРСЫ
II
Если нежданно-негаданно падал на корабль удар, сокруша-
ющий скамьи гребцов, все воины кидались на вражеское суд-
но, а если к ним сбоку с молниеносной быстротой прибли-
жался таран, они шумными ударами вёсел откидывали свое
судно назад. Точно молния бросались враги на лишенные греб-
ли суда, что переносились с места на место, обнаруживая свои
опоясанные льняными канатами бока; враги разбивали их, и
они, обезображенные ударами железноголовых таранов,
стремглав погружались в море. Молниеносный Арей, истре-
битель смертных, вылетал из рук воинов в виде метательных
копий и, поражая врагов, трепетал в их теле своим только
что рассекшим воздух древком: то и дело падал твердый, слов-
но камень, свинец; носились сжимаемые деревянной рогат-
кой огненные шары, и легкокрылые медноголовые стрелы,
слетая с тетивы, отнимали жизнь у бойцов. А зеленокудрое
море рдело пылающими обломками кораблей, и крики, сме-
шанные со стонами, оглашали его. Неразрывною цепью все
вместе еще раз понеслись на эллинов варварские суда по ры-
бообильной, покрытой белыми гребнями волн Амфитрито-
вой груди.
И вот тогда какой-то питомец фригийских долин, влады-
ка нелегко обходимой земли (упав с корабля в море), стал,
точно островитянин, рассекать ногами влажную равнину и
откидывать дланями воду.
Поражаемый вихрем, (напрасно) искал он спасения...
Ill
Ибо лишь только с одной стороны затихал ветер, с дру-
гой — набегала пенистая влага, не похожая на струю Вакха, и
вливалась в его жадное горло. А он, когда морская вода с плес-
ком заливала ему уста, он, охваченный безумной надеждой
(на победу), прерывающимся голосом грозил морю, что сквер-
нило его тело, и скрипом зубов выражал свою ярость. «Еще
недавно, — говорил он, — твою неукротимую выю, о дерзкое
море, сжимали точно ярмом свитые из льна путы. Да и те-
перь мой владыка снова взволнует тебя с помощью горных
сосен, а затем властным взором окинет твои зыбкие равни-
ны. С давних пор я ненавижу тебя, неистовое (в своем волне-
нии) море, ненавижу и твои неверные объятия, в которых
погубит меня летучий ветер». Такие речи произносил он, за-
дыхаясь, и, выплевывая горькую пену, изрыгал изо рта морс-
кую влагу.
С поспешностью обратилось в бегство персидское войс-
ко. Корабли, налетая один на другой, сокрушали на мели друг
друга; у гребцов вываливались из рук далеко расстилающие-
ся по морю весла, сделанные из горной ели; отливающие блес-
ком уключины выламывались при столкновении судов и выс-
какивали, точно зубы изо рта; море покрылось массой безды-
ханных тел, словно небо звездами, и трупы павших отягчали
собой берега. А живые, сидя на морском берегу, без одежды,
дрожащие от холода, стонали и плакали, проливая слезы, и,
бия себя в грудь, испускали жалобные вопли, взывая к роди-
мой земле: «О Мисийские лощины, густо поросшие лесом,
вызвольте меня отсюда, из этих мест, где обуревает меня ве-
тер! Увы, не покоиться моему телу в земле. Нет, уже косну-
лась его своею рукою бездонная пучина, древняя родина Нимф.
Да унесусь я туда, где мой владыка сковал против Геллы креп-
косплоченным деревянным мостом, чтобы по нему в далекие
страны направить свой путь. Ведь иначе не покинул бы я ни
Тмола, ни лидийского города Сард и не кинулся бы отражать
эллинского Арея. А теперь где найти мне сладкое убежище от
неизбежной смерти?
IV
Я только тогда спасся бы от гибели, если бы мог припасть
к покрытым черной одеждой коленам моей владычицы Гор-
ной Матери, несущейся к Илиону, если бы мог охватить ее
блещущие красотой длани. Молю тебя, златокудрая богиня-
мать, спаси мою жизнь от смерти! Ведь скоро или враг по-
кончит со мной, перерезав мне горло привычным к убийству
мечом, или бурный вихрь, что испаряет волны и губит ко-
рабли, под покровом ночи уничтожит меня леденящим боре-
ТИМОФЕЙ
435
436
ем. Неистовый прибой уже сорвал с моего тела покрывавшие
его ткани, и скоро паду я, несчастный, добычей пожирающих
трупы пернатых».
Так причитали они, проливая слезы. Когда же один из во-
оруженных медью эллинов, захватив неспособного к битве
питомца богатых стадами Келэн, повлек его за волосы, пос-
ледний, валяясь в ногах у победителя, молил его о пощаде и,
приплетая к варварской речи эллинские слова, так искажал
ясную печать языка, стараясь говорить на ионийский лад: «Я...
мой у тебя... как, почему? Больше никогда не приду. И теперь
не я, а меня мой владыка привел сюда. Больше, отец, я никог-
да не приду биться к тебе, нет, больше я с места не двинусь. Я
ведь не здесь, я там, у Сард, у Суз, живу, в Экбатане. Артеми-
да, мой великий бог, что у Эфеса, охранит меня». Но вот об-
ратились вспять варвары и, ускорив бег своих кораблей, вы-
пустили из рук обоюдно-острые мечи; в отчаянии терзали они
ногтями свои лица, раздирали на груди тонкотканые персид-
ские одежды, и в один общий стон сливались их крики. Воп-
лем, полным ужаса, ответила им царская свита, ибо провиде-
ла она грядущие беды.
V
А сам владыка, узрев, что бежит вспять его сборное войс-
ко, пал на колени и, терзая свое тело, воскликнул, обуревае-
мый горем: «Свергнута моя держава! О, губительные суда эл-
линские, вы сразили многолюдные ряды юношей персидских!
Погибли с ними и корабли наши; не вернуться им на родину;
спалит их неистовым пламенем жгучая сила огня, и воплем
отчаяния ответит на бедствие страна персов. На горе себе,
на безвыходное горе, двинулся я против Эллады. Гей, слуги
мои, не теряя ни минуты, запрягите четверку коней в колес-
ницу, а вы —• сложите на повозки мое неисчислимое богатство,
и предайте огню палатки, дабы не было врагам пользы от
наших сокровищ». А эллины, воздвигнув трофей, непороч-
ную святыню Зевеса, пропели пэан в честь владыки-спасите-
ля, соразмеряя с тактом песни удары ног в хороводной пляске.
Пэан — покровитель, возвеличивший мою склонную к нов-
шеству музу, помоги и теперь моим гимнам. Ибо народ, этот
грозный владыка Спарты, искони славный чистотой своего
рода, красующийся прелестью юности, попрекает и пресле-
дует едким смехом меня за то, что обижаю я древнюю музу
новою песнью. А я на самом деле ни молодых, ни старых, ни
равных мне по годам не воздерживаю от этих (древних) гим-
нов, я отдаляю от них только осквернителей музы, людей,
позорящих древнюю песню, людей, что поднимают неисто-
вые крики, словно мощноголосые вестники. Орфей, сын Кал-
лиопы, из Пиерии, первым изобрел лиру, мать разнообраз-
ных песен. За ним Терпандр опоясал музу десятью струнами,
славный Терпандр, которого родил Эолийский Лесвос в го-
роде Антиссе. А теперь я, Тимофей, вздымаю кифару, поющую
под такт и меру одиннадцати струн, я, открывший дотоле
неведомую сокровищницу песнолюбивых Муз. Вскормил же
меня сам Милит, глава Ахейского двенадцатиградия.
VI
Пифий, далеко мечущий стрелы, явись, расточая блажен-
ство, в этот чистый от греха город и, охраняя его граждан от
неурядиц, ниспошли на него мир, цветущий благозаконием.
ТИМОФЕЙ
ПЕРСЫ
(ПАПИРУС)
Но объятые шумом яростно плещущих весел, корабли, бо-
рясь с кораблями, бороздили спокойное море, сию дочь Фор-
кия. Они1 обули свои стопы2 карнизом стрелоподобных зу-
бов3 и, наклонив голову4, устремлялись рядами вперед, отсе-
кая сосновые руки врага5. И если им удавалось метким ударом
раздробить его поперечины6, все матросы мигом бросались
1 И греки и варвары — речь почти наверное идет о начальном этапе бит-
вы при Саламине.
2 Стопы — т. е. свои собственные стопы.
3 Зубов — т. е. тараны, которые выступают вперед подобно краю фрон-
тона, а также подобно ступне.
Голову — подобно быку.
“ Руку врага — т. е. весла.
*’ Поперечина — т. е. попадали прямо через борт в скамьи гребцов.
438
на противника. А если лучи солнца скользили вдоль их бо-
ков7, они, взмахнув с новой силой мириадами сосновых шес-
тов, неслись в другом направлении8. И пока их жертвы, зияя
там и сям ранами9, тщились оплести пенькой10 свои бока, на
них нападали и опрокидывали новыми перунами11, иные же
погружались стремглав12, утратив чрез железо гордую славу.
Между тем рука метала привязанную к ремню стрелу с де-
реновым древком, каковая закаляется в огне, и она со свис-
том летела на своем стремительном пере13, дабы вонзиться в
члены человека; и неслись увесистые смертоносные камни и
просмоленные пылающие снаряды на деревянных стержнях14
дубильщика, и мятущаяся жизнь падала жертвой бронзовог-
лавых, с распростертыми крылами змей, что слетают с тети-
вы лука1'5; и, наконец, роса войны окрасила алым борозды
изумруднокудрого моря, и всё кругом стало хаосом стонов и
криков.
Взад и вперед [наряду] с нашим метался флот варваров в
блистающих складках увитого рыбами лона Амфитриды. И
вот некий муж из долины Герма16, правитель страны гонцов17,
вспахивая ногами и руками влажный простор, плавал под уда-
рами волн, став островитянином18. Под конец, когда он убе-
дился, что ни один путь не выведет его из кольца врагов,
выбившись из сил и тяжело дыша, он воззвал к божественно-
7 Боков — т. е. если таранящее судно, вследствие маневров противника,
промахнулось.
8 Наискось — т. е. отклонялись в сторону и снова нападали.
9 Ранами — т. е. с пробитыми бортами.
1(1 Пенъкой. — срубали поврежденные опруги (шпангоут) и вместо них
сплетали ребра корабля канатом.
11 Перунами — т. е. снова таранили.
12 Стремглав — т. е. не было необходимости в повторном ударе.
13 Пере — ремень, прикрепленный к метательному снаряду, сравнивает-
ся со стержнем или с пером стрелы.
14 Стержнях — зажигательные снаряды, сделанные путем обертывания
просмоленной пакли вокруг деревянных стержней, которые напо-
минали похожие на вертел оси, употребляемые дубильщиками.
13 Лука — т. е. стрел.
16 Герма — т. к. эта река характерна для Азии.
17 Гонцов — на большой персидской дороге, идущей через долину Герма.
18 Поневоле — для контраста.
му Отцу Моря, говоря: «Почему, о Посейдон, не утопил ты
меня? Для перса не менее тяжко быть выброшенным волна-
ми живым на чужеземный берег, чем погрузиться в глубины
моря».
Так он говорил прерывающимся голосом, когда услыхал19
над головой крик черной, зловещей птицы; тут взор его по-
мерк, и ланиты побледнели, и печать легла на уста; однако
вскоре он вновь заговорил такими словами: «Увы! Мнится мне,
близок мой конец, и недалека моя могила в неведомом краю20.
Я окружен со всех сторон, мне отрезаны все пути преградой
бесчисленных судов. Даже рыба, снующая туда-сюда среди
обломков кораблекрушенья, и та не избегнет этих яростных
водоворотов, грозящих мидянам гибелью». И всякий раз как
у него прерывалось дыхание, на него низвергался дождь пены,
не соединимый с богом вина21, и вливался в канал его плоти,
и когда извергнутая обратно соленая влага кипя выливалась
из его уст, хриплым голосом, потеряв рассудок, в бессильном
гневе скрежеща зубами, он бесновался и ярился на море, по-
хитителе его жизни, говоря: «Уже однажды за твою дерзость
на твою непокорную выю наложили ярмо из пеньки22, — и
теперь мой царь, мой [властелин], загромоздит твои недра
выросшими на горах соснами и преградит текучие равнины...
в странствующих берегах2’, о бешеный носитель древней враж-
ды24, верный возлюбленный вздымающей валы бури25». Так
он промолвил, теряя последние силы, задыхаясь и извергая
ужасную пену вместе с соленой влагой, глубоко заглотанной
и изблеванной его устами26.
Г ИМО ФЕЙ
439
Услыхал — в греческом реставрированном тексте стоит: «увидел чер-
ную кричащую птицу».
2,1 Мрачная шутка: ему будет могилою утроба коршуна.
21 Вина — т. е. глотки воды.
22 Пенъки — имеется в виду второй, удавшийся Ксерксу мост между по-
бережьем Аттики и Саламином.
23 Странствующие берега — финикийские купцы; сосны — сваи или нечто
подобное им.
24 Вражды — речь идет о разгроме флота Мардония у берегов Афона в
492 г., а также о катастрофе с первым мостом Ксеркса через Геллес-
понт в 481 г. и о гибели части Ксерксова флота близ Артемизия в 480 г.
Бури — т. е. море и ветер всегда были в заговоре против Персии.
26 Устами — его конец не описывается, чтобы не возбудить жалости к
неприятелю.
44°
И теперь варварская рать отступала в беспорядочном бег-
стве. Вытянув шею вперед27, бежали корабли, пока та или иная
мель не разбивала их один за другим, — и люди выпускали из
рук ноги своего корабля, и сияющие белизной дети их рта28
вылетали прочь, с силой ударяясь друг о друга, и море было
усеяно бесчисленным множеством тел, лишенных солнечно-
го света чрез утрату дыхания29, и были ими тяжело нагруже-
ны берега. А уцелевшие в живых, совершенно обнаженные,
на побережье островов с криками и потоками слез, рыдая и
бия себя в грудь, предавались горестным сетованиям и взы-
вали к стране своих отцов, говоря: «О вы, долины жизни в
зеленых кудрях, спасите меня из этого места, куда ветры заб-
росили нас; иначе никогда прах не примет моего тела. Ибо с
одной стороны зияет ужасная пещера неба, отца нимф30 и
тяжкой ноши для рук31, а насупротив — бездонная пучина бур-
ного моря. Перенесите меня, молю вас, туда, где хотелось бы
мне, чтобы мой повелитель никогда не строил над струящей-
ся Геллой крышу для дальней переправы32. Ибо в таком слу-
чае я никогда бы не покинул Тмол и лидийский город Сарды,
чтобы идти [в поход] и отражать удары греческого бога вой-
ны. Но теперь — увы! Где обрести сладостное и надежное при-
бежище от смерти? Одни лишь теснины Трои утолили бы мое
горе, если бы я смог пасть [ниц] перед могучими, одетыми
чернолистым хитоном коленями матери Гор и коснуться паль-
цев ее рук, мне любезных. О златокудрая Богиня-матерь, спа-
си и избавь эту опутанную тенетами мою, мою жизнь, а не то
искусно владеющий мечом муж немедля прикончит меня смер-
тоносной сталью, или же губители кораблей северные вет-
ры, летящие тесным строем над волнами, ночью принесут мне
кончину своим леденящим дыханьем, ибо буйная волна со-
рвала с моих членов все их тканые покровы, и здесь я буду
лежать жалостной добычей пожирающих падаль птичьих
племен».
27 Шею вперед — подобно лебедям или гусям.
28 Дети их рта — т. е. у гребцов были выбиты зубы рукоятью весла, ког-
да лопасть весла ударилась о мель.
29 Дыхания — т. е. утонувших.
30 Точнее — деда (Урана).
31 Для рук — Атланта-небодержателя.
32 Переправа — мост через Геллеспонт.
Таковы были слезные их сетования. И когда какой-нибудь
обитатель пастбищ Пелены, лишенный [средств] к битве33,
попадал в руки эллину, вооруженному железным мечом, и тот
приподнимал ему голову за волосы34, — тогда, корчась и об-
хватывая колени победителя, он сплетал греческий и азиатс-
кий языки, коверкая четкий отпечаток своих уст35, в погоне
за ионийским наречием: «Что мой тебе? И что делать36? Мой
никак не придет опять, и теперь меня приводил сюда госпо-
дин; никогда, отец, никогда не придет мой сюда сражаться;
но мой не ходить37 *; мой не к вам сюда, Мой вон туда — в Сар-
ды, в Сузы, домой в Экбатану. Мой великий бог Артемид со-
хранит на пути в Эфес».
И когда закончилось их стремительное бегство, они по-
бросали [наземь] двусторонние метательные копья и стали
царапать себе лица ногтями и раздирать тонкотканую пер-
сидскую одежду у себя на груди. На высокий лад была настро-
ена гамма их восточной погребальной песни36, и царствен-
ное сборище огласилось плачевными [кликами] ужаса, когда
они увидали, что им предстояло.
Также и царь, когда узрел, что его разбитая рать отступа-
ет в беспорядке, упал на колени и обхватил голову руками,
под натиском злосчастья восклицая: «Увы! пал мой дом! О гу-
бительные греческие корабли, вы истребили многочислен-
ное поколение юношей, и теперь наши суда, которые долж-
ны были нести их обратно, на родину, будут уничтожены яро-
стью бушующего пламени, и горестные вопли зазвучат над
персидской землей39. О злая судьба, приведшая меня в Гре-
цию! Эй вы! Живей запрягите мою колесницу четверкой! А
вы нагрузите на повозки мое неиссчетное добро и сожгите
мои шатры, дабы враги не завладели моими богатствами».
ТИМОФЕЙ
441
33 К битве — теперь беспомощный перед вооруженным врагом.
34 За волосы — приподнял ему голову; словно для того, чтобы его зарезать.
35 Уст — речь, естественная для его уст, сравнивается с «четким отпе-
чатком» перстня, принадлежащего данному лицу.
36 И что делать? — вероятно, он хочет сказать: «На что я тебе нужен?»
ч' Не ходить — варварское слово, вероятно, означавшее «сидеть», упот-
реблено в греческой речи вместо «отказаться идти».
33 Песни — метафора, взятая из техники настраивания лиры.
39 Землей — корабли не отвезут их назад, но пламенеющая мощь огня
сожжет их корабли своим яростным телом.
Что до остальных воинов, их объявили трофеями и свя-
щенным достоянием Зевса, и славословили великого бога-це-
лителя. которого призывают смертные, ударяя в такт в зем-
лю и высоко поднимая ноги в танце40.
О ты, великий целитель, которого мы призываем, вдох-
новитель новоявленной музы с золотой лютней, явись и по-
моги слагать мои гимны! Ибо великий и благородный и дол-
говечный вождь города Спарты, народа, славного цветами
юности, грозит мне и преследует меня вспышками упреков
за то, что я бесчещу древнюю музыку молодыми поэмами.
Однако я не отстраняю никого из живущих, — будь он молод,
или стар, или ровесник мне, — от этих моих песен; но растли-
телей древней музыки — тех я отстраняю — палачей гармо-
нии, что вопят так долго и пронзительно и так зычно, как на
площади глашатай. Древле Орфей, сын Каллиопы, подарил
людям многозвучную раковину на горе Пиере; после него
пришел великий Терпандр. рожденный на эолийском Лесбо-
се в Антиссе, и наложил на музу ярмо десяти поэм41; и се ныне
Тимофей отверзает сокровенную изобильную сокровищни-
цу песен и дает новую жизнь лире тактами и метром одиннад-
цати струн, — он, питомец Милета, города двенадцатистен-
ного народа42, что главенствует среди ахейцев.
И этот город я молю тебя посетить, далеко мечущий стре-
лы пифийский бог, даря благоденствие43 и изобилующий по-
рядком мир безмятежному народу.
411 Очевидно, последняя часть нома.
41 Поэм — десять традиционных номов.
42 Народа^ — ионийский союз двенадцати городов.
43 Благоустройством (эвномия) — может быть, игра словами: «закон» и
«ном».
ТЕОГНИД
ЭЛЕГИИ
О Господин, сын Зевса, Датоны дитя! Не забуду,
Песнь запевая — тебя, песнь завершая — тебя.
Нет же, тебя буду петь я начальным, тебя и последним,
И в середине — тебя. Ты же услышь и спаси!
Феб-Господин! В тот час, как над озером, круглым, как чаша,
Пальмы трепещущий ствол в муках руками обвив,
Сына родила Латона, прекраснее всех из бессмертных, —
С края до края тогда Делоса берег святой
Благоуханьем объялся. Земля засмеялась сырая,
Возликовала морей седоголовая хлябь.
Зевсова дочь, Артемида — убийца зверей! Не тебя ли
Царь Агамемнон почтил, к Трое ведя корабли.
Вот умоляю — услышь! Отврати ненавистные керы, —
Труд не велик для тебя, дар золотой для меня.
«Кирп» да будет печатью на слове моем и сужденьи.
Так не посмеет никто мудрость похитить мою.
Так и никто не подменит речей моих золота — медью,
Всякий узнает тогда: «Вот Теогнидова речь».
«РечьТеогнида-Мегарца». — Средь многих людей знаменитых,
Всё же согражданам всем я не могу угодить.
Вестник беззвучный восстал и войну многослезную будит.
С башенной брови, о Кирн, вспыхнул дозорный костер.
Что же, мужайся. Взнуздать торопись ветровеющих коней!
Грудью о грудь на коне встретить хочу я врагов.
Близится пыль их копыт. До ворот они быстро доскачут,
Если очей моих бог не обуял слепотой.
Кирн мой, чреват этот город. Боюсь, что родит он тирана,
Медью обвитую плеть, злых своеволий узду.
В гражданах есть еще разум; зато вожаки, обезумев,
Слезы, разбой и раздор ринут на город слепой.
443
Город мне, Кирн, назови, от безумия добрых погибший!
Нет, — это подлых рука рушит и жжет города.
Чернь развращают они и неправедным право даруют,
Власть охраняя свою, тщась о корысти своей.
Там, где добычи добиться ценою печали народной,
Бедствий народных ценой подлых замыслит душа, —
Долго уж граду такому, — боюсь, — не стоять нерушимо,
Мир его бурей чреват и ненадежен покой.
Вот что восстанье взращает: и граждан взаимоубийство,
И самодержцев родит. Да не увидим сего!
Город наш всё еще город, мой Кирн. Но люди — другие.
Тот, кто не ведал вчера права, законов, судов,
Тот, кто, в козлиные шкуры закутав косматые плечи,
В поле скитался, как зверь, стен трепеща городских, —
Добрым он нынче слывет, Полипаид, а древняя доблесть
Нынче в презрении. Кто ж столько позора снесет?
Что же, бесчестные, лгите друг другу! Друг друга порочьте!
Памяти нету у вас ни на добро, ни на зло.
Кирн мой, у доброго мужа всегда неизменное сердце,
В счастьи, в несчастьи ли он — так же отважен и прям.
Если же подлому боги богатство и силу даруют, —
Подлую низость свою явит в безумии он.
Да, я люблю тебя, Кирн, и тому научу, что когда-то,
Помнится, мальчиком сам слышал от добрых людей.
Вот что твердо запомни! Беги от содружества подлых,
Ласки и дружбы ищи, Кирн, среди добрых людей.
С добрыми ешь и с добрыми пей, и сиди среди добрых.
Тот пусть хвалит тебя, кто и могуч, и силен.
Так тебя добрые доброму выучат. А среди подлых
Разум погубишь ты, Кирн, если и был ты умен.
Добрых похвалит один, а другой попрекнет и осудит,
Подлого даже молвы не удостоит никто.
Доблестно слово и доблестно дело, о Кирн мой, у добрых.
Подлых пустые слова ветер развеет ночной.
Подлым не делай добра. Тщетен труд и корысть не корыстна.
Лучше бросать семена в бездну седую морей.
Как ни засеивай моря, под осень плодов не увидишь.
Подлого как ни ласкай — после награды не жди.
Подлых душа ненасытна. Но малой обиды довольно,
Чтобы до дна исчерпать милость минувшую всю.
В добром же доброе слово великою жатвой восходит.
Долгую память творит, долгую милость родит.
Милый Зевс! Удивляюсь тебе. Ты ведь всем управляешь.
Слава твоя велика. Власть беспредельна твоя.
Сердце людское ты видишь и нравы людей различаешь, —
Ты ведь всего, что живет, царь, и вершитель, и вождь.
Как же ты терпишь, Кронид, чтобы вор и последний
разбойник
Равную с добрым мог участь и долю иметь?
Равная разве цена прямодушному честному мужу
С чванным, лукавым и злым, злых умыслителем дел?
Нет, не отдамся врагам! В их ярмо головы не продену!
Пусть даже Тмола хребет рухнет на шею мою!
Сладко баюкай врага! А когда попадет тебе в руки,
Мсти ему и не ищи поводов к мести тогда!
Твердой ногой наступи на грудь суемыслящей черни,
Бей ее медным бодцом, шею пригни под ярмо!
Нет под всевидящим солнцем, нет в мире широком народа,
Чтоб добровольно терпел крепкие вожжи господ.
Флейту сюда и вино! Пусть враг рыдает! Смеяться
Будем мы, пить и петь, грабя именье врага!
Добрых коней мы заводим, о Кирн, и ослов, и баранов.
Ищем приплод получить от благородных кровей.
Подлого ж подлую дочь не гнушается делать женою
Добрый, пускай только горсть золота в дом принесет.
Девушка добрая лечь не стыдится на пышное ложе
К подлому: крови ценней золото ценит она.
Так не дивись, Полипаид, что граждан мельчает порода:
Плутос царит, это он с подлыми добрых смешал.
Нет, — головы не поднимет рожденный в безрадостном рабстве!
Клонится шея его. Согнут затылок раба.
Vl-il-i JO41
445
Как на пустынных волчцах не цвести гиацинтам и розам,
Так и свободным не быть, Кирн, порожденью раба.
Если б богатым я был, как бывало, в собрании добрых,
Знай, поношений таких я б не стерпел, Симонид!
Ныне ж о мненьи моем небрегут, и бесгласным, и робким
Сделала бедность меня. Я же не хуже других
Вижу, куда мы стремимся, спустив белоснежные снасти,
Морем Мелийским, глухим, сквозь чернодонную ночь.
Черпать они не желают, и хлещет соленое море
Вот через оба борта — как тут от смерти уйти!
Что вы творите, безумцы? Убит вами доблестный кормчий,
Кормчий, что зорок и мудр, крепкую стражу держал.
Силой добро расхищаете вы, уничтожен порядок,
Дать не хотите в трудах равного всем дележа.
Грузчики властвуют ныне и добрыми подлый владеет.
Как бы, — страшусь, — кораблю зыби седой не испить. —
В притчу облекши слова, предлагаю я добрым загадку,
Может и подлый ее, если умен, разрешить.
Нет, — никогда я не предал ни друга, ни милого брата.
Знаю я, рабьего нет в сердце моем ничего.
Спесь погубила уже и Магнетов отчизну, и Смирну,
И Колофон. Погоди, Кирн мой, погубит и нас!
О, как вы можете петь! Как флейт не забыли вы звуков!
К рынку уже подошли грани родительских нив.
Кормят врагов наши нивы, пируют враги и ликуют,
Красного мака цветы в рыжие космы вплетя.
Что ж, остриги свои волосы. Скиф! Позабудь про веселье!
Милый оплакивай, Скиф, нами потерянный край!
Горе бессилию нашему! Стены Коринфа упали.
Лозы потоптаны в пыль пышных лелантских садов.
Добрые дома лишились, а подлые городом правят. —
Так же некогда Зевс род Кипселидов низверг.
Кончено! Предано всё, и погублено всё, и пропало!
Только не будем винить, Кирн, никого из богов.
Нет же! Людская корысть, и измена, и спесь, и насилье
В горе и зле погребли нашу старинную мощь.
Голос услышал я, Кирн мой, кричащей пронзительно птицы,
Вестницы милой весны, вестницы сельских работ.
Слышал, и черное сердце в озяблой груди содрогнулось,
Горе! — владеет чужой пышною пашней моей.
И не мои уже мулы идут перед плугом тяжелым,
Я на корабль беглеца крепкий мой дом променял.
Вот уже крылья раскрыл я. Так лебедь над морем взлетает,
Сети силка разорвав, рук избегая ловца.
Ты же, ты — дружеству друг и любимый — любви изменивший,
Вспомнишь поздней, погоди, эту заботу мою.
О Клеарист, переплыв седобрового моря пустыню,
Ты, злополучный, ко мне, к нищему нищий пришел.
Пусть твой корабль обветшал. Тебя одарю я, о друг мой,
Всем, чем и сам я богат, что пощадила судьба.
Не пожалею добра своего. Занимать же чужого
Ради гостинца тебе, не обессудь, не хочу.
Из своего же добра одарю тебя лучшим. При встрече
Другу скажи о любви и о заботе моей.
Если же спросит тебя, как живу я, — ему ты ответишь:
«Как по добру, так в нужде. Как по нужде — хорошо.
Что одного, то могу угостить я старинного друга.
Но уж для многих друзей в доме не хватит даров.
Бык на гортань наступил мне упрямым и сильным копытом,
Лгать и льстить не дает, хоть и умею я льстить.
Бедность для доброго мужа — всех тягостей мира тяжеле,
Злее, чем старость и смерть, злее, чем злая чума.
С кряжей отвесных спрыгнуть и низринуться в горькое море,
Гадам на мерзостный корм, лучше бы было ему!
Кирн мой, кто бедностью скован, тот в слове и в деле бессилен,
Связаны руки его, связан свободный язык.
Горе мне, бедному, горе! Чем стал я, несчастьем гонимый? —
Жалкой игрушкой врагов, тяжкой обузой друзей.
Странствуя, быть мне пришлось и в богатой земле
сицилийской,
Быть и в евбейских пришлось лозами красных садах,
ТЕОГНИД
44«
В Спарте счастливой я был, тростниковым омытой Евротом,
С лаской и честью везде гостя встречали друзья.
Всё же ничем я не мог усладить огорченного сердца,
И не нашел ничего родины милой милей.
Милых друзей у изгнанника нет и товарищей верных.
— Вот что черней и больней боли изгнанья самой.
Кирн мой, не верь беглецу! Ненадежна изгнанника дружба.
В дом возвратившись родной, будет не тем он, кем был.
Дух мой, терпи и мужайся, хоть боль твоя выше терпенья!
Ведь не раба у меня робкое сердце в груди.
С непоправимой обидой сдружившись, напрасно не сетуй!
Боли слезами не множь! Горем друзей не томи!
Горем не радуй врагов! Не легко человеку избегнуть
Роком сужденных дорог, посланных богом даров.
Даже на дно опустившись пустого пурпурного Понта,
Даже в туманный сойдя Тартара черный чертог.
Сердце мое! Не могу утолять тебя счастьем и славой.
Сердце, смирись! Красота разве тебе лишь мила?
Ныне одна из богинь на земле пребывает, Надежда.
Прочие все унеслись, ах, на высокий Олимп.
Верность святая ушла, от людей отошла Справедливость;
Землю покинула, Кирн, троица милых Харит.
Ныне уж нет на земле ни судов, ни обетов надежных,
Ныне блаженных богов больше никто уж не чтит.
Всё же, пока ты живешь, пока солнца лучи тебя греют,
Всех почитая богов, деве-Надежде молись!
Всем поклоняясь богам, сожигай для них тучные бедра,
Только Надеждой начни, ею и кончи мольбу!
В бедах мужайся, мой Кирн, ты. видавший и лучшие годы.
Что ж, если счастье взамен бог нам печали послал.
Не выдавай только видом, что горе грызет твое сердце.
Мало друзей ты найдешь, Кирн мой, с печальным лицом.
Зевс-Олимпиец, исполни мою справедливую просьбу:
После обиды и бед радость увидеть мне дай!
О, я умру, если отдыха думам глухим не пошлют мне
Боги святые, когда злом не воздам я за зло.
Праведно было бы это! И всё ж я возмездья не вижу,
Так же насильно моим воры владеют добром.
Я же, как пес бесприютный, скитаюсь, поток переплывши.
Всё, что любил, что имел, в зимних погибло волнах.
Пусть же участливый демон мольбам моим даст исполненье,
Черною кровью врагов пусть я досыта напьюсь!
Пусть лучше купол широкий великого медного неба,
Тварям живущим на страх, рухнет на очи мои,
Если любимым моим я не буду союзником сильным,
Если не буду врагам терном язвящим и злым!
Богом буду я, Кирн, поколеньям грядущим казаться,
Если, врагу отомстив, смертную участь приму.
Счастлив тот и блажен и трикраты блажен тот и счастлив,
Кто в чернодонный Аид, бед не изведав, сошел!
Прежде чем пасть перед роком, врагов научиться бояться
И до конца испытать сердце и верность друзей.
Ныне про дом мне напомнил утопленник, морем прибитый.
Горе! — зовет он меня, мертвый, живым языком.
Крылья чудесные дал я тебе, и над морем студеным,
И над зеленой землей крылья подымут тебя.
Будут тебя вспоминать на пирах и на праздниках шумных,
Милое имя твое будет у всех на устах.
Юноши, кудри украсив, под пенье пронзительной флейты,
Звонкую, звучную песнь в память твою пропоют.
Кирн мой, когда же сойдешь ты под своды земли чернодонной
И к аидейским теням тенью печальной спорхнешь,
Даже тогда, даже мертвый, своей не загубишь ты славы,
Будет у поздних людей имя нетленно твое.
Так над Элладою всей ты промчишься и, Понта пустыню
Перелетев, заблестишь в звездном венце островов.
Только не коней хребты понесут тебя, дар сладкогласный
Лавром увенчанных муз будет вожатым твоим.
Песнь же людская бессмертна — и есть, и была, и пребудет
Песнь у людей, пока Феб всходит над черной землей.
Я ж от тебя не добьюсь даже маленькой ласки. Словами,
Словно ребенка, меня ищешь ты, Кирн, обмануть.
VIIHJO31
449
45°
Кастор о ты, Полидевк, в многохолмной живущие Спарте,
Там, где сквозь травы Еврот светлою плещет струей! —
Если на друга замыслю недоброе — мне пусть отмстится!
Если же он на меня — вдвое отмстите ему!
Трудно врагу врага клеветой и обманом опутать, —
Другу же, помни, мой Кирн, друга легко обмануть.
Нет, не обманешь меня. О, я знаю тропу, по которой
Столько уж раз ты ходил, нашу любовь обокрав!
Что ж уходи' ненавистный богам, для людей ненадежный,
Ты, на холодной груди скользкую скрывший змею!
Чей это черный совет? Кто сумел убедить тебя, милый,
В горе покинуть меня, нашей любви изменив?
Надвое сердце мое о тебя, мой Кирн, раскололось,
И не пойму я, люблю иль ненавижу тебя, —
Знаю одно — тяжело ненавидеть любимого, друг мой,
Только еще тяжелей так, без ответа, любить.
Глупый! Мое в твои руки озябшее отдано сердце —
Ты же свою не сумел душу от зла уберечь.
Не вспоминай мне о бедствиях! Что претерпел я? Не так ли
Некогда царь Одиссей, в сумрак Аида сойдя,
Снова на землю взошел и отмстил беспощадным железом
Злым домоправцам — за дом и за жену — женихам.
А Пенелопа ждала, оставаясь с возлюбленным сыном,
Дня, когда царь возвратит царство и ложе жены.
Словно мчащийся лев, настигающий в роще оленя,
Так я добычу настиг, крови врага не испив.
Стены высокие взял, но богатств городских не расхитил.
В дышло запряг кобылиц, на колесницу не встал.
Так я, окончив, не кончил деянья и, сделав, не сделал,
Но победил, победив, — и, не свершив, — завершил.
Други мои, пока сердце веселья и радости просит,
В песнях, любви и пирах сердца тоску утолим.
Быстро, как мысли полет, пролетает блестящая юность.
Ах, не быстрее ее сильных четверка коней,
Воина и господина несущих в смертельную сечу,
Тяжким ударом копыт в поле пшеницу топча.
Пляшет в груди моей милое сердце, как только заслышу
Сладко-пронзительных флейт томио-зовущую песнь.
Ах! чьи засыпаны очи тяжелою перстью земною,
Кто к Персефоне сошел в мраком окутанный дом, —
Больше уж тот не услышит ни флейты певучей, ни лиры,
И не поднимет уже пенного Вакха даров.
Только об этом припомню, и робкие гнутся колени,
Клонится вниз голова. — Рабское сердце, смелей!
Подлинно суетны те и безумны, что плачут о мертвых,
А не о том, что поблек младости цвет золотой.
Радуйся, милое сердце! Ведь скоро другие на смену
Люди придут, а я черною буду землей.
Нет, не хочу после смерти я в царской лежать плащанице.
Лучше живому пускай боги мне радость пошлют.
Жесткий репейник для трупа ковров Сардианских не жестче,
Больше для мертвых уж нет мягких и твердых ложниц.
Юность, тобой наслажусь я! Ведь долго, и долго, и долго
Буду я в сердце земли камнем безгласным лежать.
Светоч веселого солнца оставлю и душу покину.
Добрым я был, а там буду слепым и ничем.
Кирн! Кого боги почтили, того и хулящие славят.
Тщетна и зависть тогда, тщетна и милость людей.
Кирн, умирая, сынам не оставишь ты клада иного,
Чести дороже: она доброго мужа удел.
Сердце худеет и зябнет у тех, кто обидой ужален,
Снова растет у того, кто за обиду отмстил.
Помни одно. Полипаид, никто еще, гостя обидев
И обманув беглеца, гнева богов не избег.
ТЕО! НПА
Зевсовы Девы, Хариты и Музы! Вы некогда, Кадма
Свадебный пир посетив, дивную подняли песнь:
«Вечно-прекрасное мило, а что не прекрасно, не мило».
Подлинно-царская песнь шла из божественных уст.
ПОДРАЖАНИЕ БИОНУ
ДРУЖЕСТВО
Блажен, кто друга здесь по сердцу обретает,
Кто любит и любим чувствительной душой!
Тезей на берегах Коцита не страдает, —
С ним друг его души, с ним верный Пирифой.
452	Атридов сын в цепях, но зависти достоин!
С ним друг его, Пилад... под лезвеем мечей.
А ты, младый Ахилл, великодушный воин,
Бессмертный образец героев и друзей!
И, друга смерть отмстив бестрепетной рукою,
Счастлив! ты мертв упал на гибельный трофей!
ПРИМЕЧАНИЯ
V.	ЯЛ4БОГРАФЫ
АРХИЛОХ
Что поражало древних и поражает и поныне в Архило-
хе? — Его непосредственность и откровенность. Он не тер-
пит фальши. Не хочет казаться хорошим. Полная внутрен-
няя свобода и пренебрежение к гомеровой морали и к его
героической аретэ. Он выступает как Антитиртей. Спасая
жизнь, он бросает в кусты щит и при этом с гейневской иро-
нией добавляет:
Да провались он совсем, — лучший себе наживу.
Его высказывания рисуют его характерный образ.
Утонул брат: ну что ж? Плачем беды не поправить. Хуже
не будет, если сесть за пировальный стол. Живи сегодняш-
ним днем. Не мудрствуй. Говори о деле. Разум бессилен пре-
допределять события. Ничему не удивляйся. В мире всё воз-
можно. Возможно, что рыбы будут жить на суше, а звери в
море. Он презирает подкуп врагов. Но смерть ради славы ему
смешна: благодарность питают только к живым, — мертвому
почет не нужен. Но мужество, мужество прежде всего. Он
любит страстно, но и ненавидит страстно. Его правило: за
зло мстить вдвойне, особенно если обидчик — его друг. Всё в
жизни добывается трудом и заботой. И всё же, всё в жизни
дело случая. В век колонизации и революций Архилох выска-
зал о роли Случая то, что было высказано много позже в эпоху
диад охов, когда Случай стал богом — Тюхэ, ибо почва уходи-
ла из-под ног. От отчаянья неудачника он с нарочитой грубо-
стью солдата-наемника, скрывая горечь, говорит о продаж-
ной любви, бросая обществу вызов. Страсть к Необуле он
выражает столь же откровенно. Ему не нужны ни царства, ни
богатства. Хлеб и вино у него на конце копья. Загадочно в
последней строке его стихотворения «Сердце, сердце...» слово
453
454
«Ритм». Понимают его различно: перевод «Соблюдай меру
во всем» — положение мудрецов, которое вряд ли присуще
Архилоху. Перевод «Познавай ритм, скрытый в человеческой
жизни» (В. Вересаев.) не раскрывает смысла слова.
Богатство стихотворных размеров и жанров так велико у
Архилоха, что ими питалась века вся греческая и римская
поэзия. Даже среди тех скудных осколков его сочинений,
которые дошли до нас, мы находим элегии, ямбы, трохаичес-
кие и асинергические тетраметры, ионики, эподы, иобакхии.
Из римских поэтов немало почерпнул у него Гораций: он при-
менял в одах архилоховы размеры, и его книга «Эподы» идет
преемственно от эподов Архилоха. Фрагменты, самые значи-
тельные для жизни и творчества Архилоха, а также трудно
переводимые, мы даем в двух переводах.
Стр. 7. «Хлебы мне месит...» — выражение подлинника оз-
начает: твердая лепешка из муки, замешанной на воде, ко-
торую ели размочив в воде, т. е. походный галет. Военные
экспедиции на фракийский берег, в которых участвовал Ар-
хилох, засвидетельствованы надписью, т. н. Паросским Мра-
мором.
Стр. 11. Фрагменты о Необуле мы располагаем в после-
довательном порядке по тематическому признаку. Мы объе-
динили также группу мелких фрагментов под общим заголов-
ком «Страсть». Три из них — «То ведь любовная страсть...»,
«Нежное тело твое...», «Сладко-истомная вновь...» — написа-
ны асинергическими тетраметрами.
Стр. 13-14. Скалы Гиреи у берегов Фракии — те самые зна-
менитые Гирейские буруны, о которые разбился, по эпичес-
кому преданию, флот ахеян при возвращении из-под Трои.
Главк, Лептинов сын — приятель поэта.
Стр. 21. Из басен Архилоха ни одна не дошла целиком.
Сохранились только отдельные разрозненные строки («Обе-
зьяна и лиса», «Орел и лиса»). Архилох является древнейшим
античным поэтом-баснописцем.
СЕМОНИД АМОРГСКИЙ
Стр. 25. Гномическая поэма Семонида «Женщины» пользо-
валась в течение целого тысячелетия чрезвычайной популяр-
ностью, благодаря своей ходячей теме «женщина— зло», столь
излюбленной в древневосточной литературе и запечатленной
в Библии. Семонида еще в IV в. читал Юлиан Отступник. Роль
женщины как виновницы всех человеческих бедствий, биб-
лейской Евы, вкусившей плод познания добра и зла, играла в
эллинском предании Пандора, созданная богами на погибель
людей. Она из любопытства открывает запретный сосуд, в
котором закупорены все земные бедствия: бедствия разлете-
лись по земле, и только одну надежду удалось смущенной
Пандоре захлопнуть крышкой сосуда. Притчу сохранил нам
Гесиод. Тема «женщина как зло» соединяется с обычной те-
мой «познание как зло»: Любознательность — любопытство
лишает человека первоначального блаженства. С темой «по-
знания» сочетается эротический соблазн, «женская прелесть».
Также и у Семонида в конце сохранившегося отрывка слова
«В борьбе за женщину» содержат намек на Елену, виновницу
троянской войны, погубившую поколение героев. Суть основ-
ной темы не в одном оправдании закрепощения женщины в
гинекее, но и в заманчивости всего запретного.
---—-------- 455
ГИНПОНАКТ
Наряду с переводами вольными и размерами, легко вос-
принимаемыми читателем, мы приводим переводы размером
подлинника, т. н. холиямбом.
VI.	ЭЛЕГИИ И ЯМБЫ
Мы встречаем элегию к исходу VIII в. до н. э. в Ионии как
песню под флейту (гобой). Слово «EXeyeiov» звучит впервые
в стихах Крития. Оно связано, вероятно, с «ёХеуос;», словом
негреческим, обозначающим флейту или гобой, а не обяза-
тельно «жалобу» или «заплачку», которая в качестве flcbilis
clegeia была только одним из видов элегии. Флейтой или го-
боем сопровождалось исполнение элегий у Архилоха, Мпм-
нерма, Теогнида. Ее характерный признак — так называемый
элегический дистих (двустрочие) из гекзаметра и пентамет-
ра, присущий также канонической эпиграмме. Виды элегии
456
разнообразны: она издревле служила и для поднятия воинс-
кого духа, и для пропаганды, и для размышлений философс-
ких и лирических высказываний, и даже для увековечивания
исторических событий: история Смирны — у Мимнерма, ис-
тория Самоса — у Семонида Кеосца. Имеются попытки клас-
сифицировать виды элегий, но у этой классификации отсут-
ствует единый признак разделения. Одна и та же элегия может
принадлежать к двум-трем видам. Наиболее распространен-
ной является симпотическая элегия, т. е. пиршественная,
застольная. Но симпотическая может быть одновременно и
боевой (у Каллина), и любовной (у Мимнерма), и агитацион-
ной и назидательной (у Солона, у Теогнида). Боевыми элеги-
ями был славен Тиртей, политическими — Солон. Но наибо-
лее любим был древним читателем — Теогнид. Существуют и
посвятительные элегии, сродные надгробным. Древнейшие
из них найдены в Перахора (последняя четверть VIII века).
Большинство из них безыменны. Их приписывали знамени-
тым поэтам-элегикам, особенно Симониду. Расцвет их в Ат-
тике. В раннюю эпоху в Пелопоннесе зазвучали мрачные эле-
гии-плачи Эхемброта. Они не сохранились, но отголосок их
слышат в элегии на смерть афинян при Коронее и даже у
Платона в элегии «На смерть Диона». Эти типы элегии жили
до IV в. до н. э.
С III в. элегия становится своего рода литературным уп-
ражнением. Ее отличительный признак — изящество. Эту
новую школу возглавляет Филет и его кружок. Отдельно сто-
ят поэтесса Анита и Адей. Поэзия всё более становится «Ли-
тературой», вернее «литературностью». Руководительницей
литературной моды стала Александрия. Меняется не форма
и не содержание, а манера изложения, и уточняется, сужа-
ясь, тема. Разрабатываются в основном три типа элегии, сли-
вающиеся с эпиграммой: описательная (эйдетическая), лю-
бовная и надгробная. На целое тысячелетие, переходя даже
в раннюю византийскую эпоху, они укореняются в литерату-
ре; интерес к ним то вспыхивает, то угасает. Описательная
элегия — это сценка из сельской или городской жизни, или
кусочек мифологии. Овеянная духом новеллистики, на пер-
вое место выходит элегантная, но и страстная любовная эле-
гия: она предопределяет пути римской лирики, и на самом
закате античного мира, в период угасания его поэзии, уже в
поле зрения христианства, не теряет своего языческого изя-
щества и страстности у Агатия и Павла Силенциария.
Надгробно-посвятительная элегия подражает ранним
формам, оживляя музейную историю мнимыми эпитафиями
древним поэтам, философам, актерам и всем знаменитостям
Эллады. Нам трудно сказать, где перед нами элегия, где эпиг-
рамма: эти жанры слились. После Асклепиада, Посидиппа,
Леонида Тарентского снова отмечается подъем элегии при
Августе, но уже тяжесть придворной лести отягчает этот пле-
нительный жанр. Вновь наступает оживление в IV в. н. э., в
лице Паллада, последнего язычника-поэта. В VI в. греческая
поэзия имеет узкую аудиторию: греческий классический язык
для народа мертв. После Македония и Павла Силенциария
греческая элегия вовсе исчезает. Она встречается изредка,
как книжное любительство, в высокопоставленных сферах.
В X веке исчезает даже ее тень.
Стр. 37-38. Элегии Каллина и Тиртея приведены в но-
вой редакции. Тиртей — представитель героической гомеро-
вой морали. Ее положения: воинская слава — основа доблес-
ти; престарелым — защита; утрата отчизны и скитания — наи-
большее бедствие; бегство с поля битвы и трусость — позор.
457
СОЛОН
Стр. 42. Солон — проповедник морали Возмездия. Ее по-
ложение: зло и добро вечны. Сотворившего зло настигнет кара.
Он порицал в равной мере раболепие и рабство. Боролся с
воровством в государстве (см. Словарь).
Стр. 44. Во фр. «Взятие Саламина» вставлена нами одна
строка.
МИМНЕРМ
Стр. 55. О Тифоне см. Гомеров гимн «К Афродите».
Стр. 56. Фр. 11. «Эйи» вместо Аэйи, столицы Аэта. В од-
ной из комнат его дворца хранились лучи Гелия. Представле-
ние, будто океан близ Аэйи вливается через Фазис в Поит,
возникло на почве перемещения океана из Черного моря в
Каспийское.
Стр. 57. Фр. 12. Указание на непрерывный труд Гелия вос-
ходит к сказанию Титаномахии. Гелий — сын низвергнутого в
тартар титана Гипериона, также титан, принятый в Олимпий-
ский пантеон; он обречен на вечный труд. Впоследствии его
замещает Феб. Сказанием об устранении Гелия является миф
о гибели его сына Фаэтона, свергнутого молниями Зевса в
Эридан. В лице Фаэтона свергается сам Гелий. Эос-Заря вос-
ходит из океана на востоке. Гелий, спустившись по небесной
дороге к океану на западе, плывет — у Солона — от сада Геспе-
рид, т. е. с запада, на восток, к Эфиопии.
Стр. 58. В сборник Теогнида попали строки Мимнерма:
ст. 1055—58, фр. «Но говорить перестанем», и ст. 1063—68, фр.
«В юности ночь проводить».
ТЕОГНИА
Стр. 59. Мы предпочли тематическое распределение фраг-
ментов сборника Теогнида в целях смыслового единства. После
458 Вступления следует наиболее достоверная часть «Поучение
Кирну» — гневная, непримиримая проповедь о морали «ка-
кой» и «агатой» — «дурных и добрых». Далее следуют разде-
лы «Родина и изгнание», «Богатство и бедность», «Вино, как
радость и забвение» и «Юность и старость». Мешанина и
противоречия нравственных суждений, высказанных в этих
стихах, особенно в разделе «Богатство», объясняются не толь-
ко тем, что иные отрывки принадлежат не Теогниду, но и
противоречиями в самом Теогниде в различные моменты его
тревожной и горестной жизни бездомного скитальца, выска-
зывающего различные настроения. Но в своей непримири-
мости к мегарской демократии он остается себе верен.
Стр. 68. Проповедь золотой середины, столь близкая мо-
рали семи мудрецов или двуликому Горацию-примиренцу, вряд
ли принадлежит Теогниду: «Слишком в беде не горюй».
Стр. 70. «Лучше всего...» — подобные изречения сохрани-
лись в схолиях и в трагедии Софокла.
Стр. 71. «Часто мы думаем...» — возможно, что этим изре-
чением воспользовался Гёте в самохарактеристике Мефисто-
феля в «Фаусте».
Стр. 82. Миф о дважды жившем Сизифе см. в примеч. к
Алкею (К Меланиппу).
Стр. 86. Тема «Бури и корабля» как символов гражданс-
кой войны — тема Алкея. Кто такой Симонид, к которому об-
ращается поэт, мы не знаем.
ПЛАТОН
Стр. 108. В некоторых случаях мы приводим дублеты пе-
реводов элегий-эпиграмм Платона, чтобы читатель мог вер-
нее почувствовать подлинник. Возможность, что автором
иных стихов был Платон-философ, не отпадает. Известно, что
он сочинял в юности трагедию, которую сжег после встречи
с Сократом, это положило отпечаток на его отношение к по-
этам в его государстве.
Стр. 110. Эретрийский персидский полководец Датис увел
жителей Эретрии в Персию (1-я Персидская война).
Стр. 116-117. Философские фрагменты-элегии.
АРИСТОТЕЛЬ
Стр. 118. Гимн добродетели. Посвящен мужеству друга
Аристотеля Гермия Атарнейского, который верность фило-
софскому и нравственному идеалу подтвердил жертвенной
смертью.
459
ГОМЕР
Стр. 119. Эти стихи Гомера подложны: они взяты из жиз-
неописания Гомера у Псевдо-Геродота. Эпитафию на гробни-
цу Мидаса цитирует Платон в «Федре». В стихотворении «Дар
Аполлону» Гомер меняет золото на славу: он меняет кубок,
полученный им за эпитафию Мидасу. Форма эпиграммы фо-
кусная: ее можно читать в обратном порядке строк — снизу
вверх: этим она выдает свое позднее происхождение. Такая
форма называется «киклос» — круг.
ОРФЕЙ
Стихи приписаны Орфею и связаны с орфической теого-
нической литературой. Тема фрагмента: «Схождение в Аид» —
в Элизий. «Два источника» — надо полагать, источники мер-
твой и живой воды. «Озеро Памяти» — антитеза Леты, реки
Забвения. «Белый кипарис» — древо Забвения. Существует
предположение, что сочинителем орфической поэмы был
Ономакрнт, живший при дворе Пизистрата. Впервые стихи
из нее мы встречаем у Платона. Она знакома и Аристофану.
Судя по фрагментам, можно полагать, что часть поэмы была
Антропогенней — сказанием о происхождении человека. Ча-
стично ее соавтором был ученый Эпиген Александрийский.
Орфические гимны созданы в Малой Азии в эпоху Рима.
460
VII.	НАРОДНЫЕ ПЕСНИ И ПОДРАЖАНИЯ
Стр. 139. Песня грузчиков. Взята из комедии Аристофа-
на «Мир»: хор вытаскивает из ямы на канате богиню Мира.
СКОЛИИ
Стр. 148. В аттический сборник анонимных сколий по-
пали отрывки из произведений многих мелических поэтов,
только с некоторым лексическими изменениями: мы узнаем
среди них фрагменты из стихов Алкея, Анакреона, Праксил-
лы, Семонида Кеосца. Попали туда и элегики: Мимнерм, Те-
огнид. Попал в сборник также древний критский сколий, при-
писываемый поэту Гибрию.
Стр. 149. Сколий в память тираноубийц имеется на рус-
ском языке в нескольких переводах: А. Иванова, Ф. Зелинс-
кого, С. Радцига, П. Краснова. Автором его называют Калли-
страта. Самый старинный перевод — В. Крестовского, кото-
рый мы здесь прилагаем:
Хочу свой меч обвить зеленым миртом,
Как в оны дни ты, Аристогитон,
С Гармодием, когда, сгубив тирана,
Афинам вновь свободу дали вы.
Нет, дорогой Гармодий, ты не умер! —
Тебя на тех Блаженных Островах
Находит песнь, где Ахиллес быстрейший
И Диомед, Тидея сын, живут.
Хочу свой меч носить в зеленом мирте,
Как в оны дни ты, Аристогитон,
С Гармодием, когда убит был вами
Тиран Гиппарх, в святой Паллады день.
Ввек на земле не перестанет слава
Цвести для вас, дражайшая чета,
За то, что вы тирана умертвили,
Вновь создали свободу для Афин.
Стр. 151. Тексты гимнических сколиев в честь богов
А. Ивановым переведены вольными размерами. Переводы
Ф. Зелинского передают размеры подлинника.
Стр. 153. В группе гномических сколиев стоит сколий «Луч-
ший дар...». Авторство этого сколия — под вопросом. Его при-
писывают Симониду или Эпихарму. Но мы находим подоб-
ный же текст у Софокла и у комедиографа Анаксандрида.
Стр. 154. «Сземли обдумай...» — сколий написан классичес-
кой алкеевой строфой. По-видимому, перед нами фрагмент
из стихотворения Алкея, принадлежащего, судя по теме (ко-
рабль), к группе его «Стасиотика». Эолизмы в языке отсут-
ствуют.
Отрывок «Так змее отвечает рак...» ведет свое начало от
Эсопа. Текст перевода дан в новой редакции.
Стр. 155. Сколии, написанные большими асклепиадами,
которые мы встречаем уже у Алкея, принадлежат Праксилле:
«Речь Адмета», «Пей со мной», «Верь, под каждым». Кто автор
сколия «Желудь держит свинья», нам выяснить не удалось.
Сколии «В память Кедона» и «О Липсидрий» (по «Афинс-
кой Политии» Аристотеля) связаны с борьбой между богатым
аристократическим родом Алкмеонидов и тиранией в Афи-
нах — возможно, с Пизистратом.
461
VIII.	АНАКРЕОНТИКА
462
Анакреонтика — сборник безымянных коротеньких, лег-
ко запоминаемых песенок, где шаловливый Эрот-купидон и
гетера являются законодателями морали. Эти песенки по
манере и ритму напоминают иные из эротических песен Анак-
реона. Сочинены были они в александрийскую и римскую
эпоху и, распространяясь, всё возрастали числом вплоть до
византийского средневековья. Кто не распевал тогда этих
песенок? Гуляки-студенты, ученые энциклопедисты-музееве-
ды и поэты-академики. Переводами и подражаниями этим
песенкам увлекалась и новая Европа. От французов анакре-
онтика перешла к русским поэтам XVIII и XIX веков, не отли-
чавших, как и их учителя, анакреонтики от подлинного Анак-
реона. Назовем хотя бы Кантемира, Ломоносова, Державина,
Хераскова, Капниста, Гиедича, Щербину. Анакреонтические
стихи сочинял и Тредьяковский. Ломоносов даже вступил в
«разговор» с Анакреоном, а Сумароков переделывал на свой
лад эти «любовные и пьянствениые» песни, которые «высо-
ко поставляются». Только Пушкин, отдав дань анакреонтике
Парни, сумел передать неподражаемого подлинного Анакре-
она, приписав ему — не по своей, конечно, вине, — не смуща-
ясь «клобуками парфян», анакреонтическую песенку «Узнаю
коней ретивых». Непосредственно с греческого языка дали у
нас переводы из анакреонтики И. Львов, И. И. Мартынов,
затем — Е. Кульман, В. Водовозов, А. Баженов, Л. Мей и др. В
оригинале анакреонтические песенки написаны ямбами и так
называемыми анапесто-ямбами. Русские поэты переводили их
либо хореями, либо ямбами, и при этом рифмовали, на что
имели полное основание: анакреонтическая, простая по струк-
туре, песенка прибегает к цезурной рифме, а иногда и к риф-
ме конечной, хотя всё еще не канонизирует ее.
Из выбранных переводов иные переданы не точным раз-
мером; хотя у нас есть переводы, по размерам более близкие
к оригиналу, но нередко они менее художественны. Так, «Ноч-
ной гость» Ломоносова интереснее перевода Л. Мея и дру-
гих. Щербина в стихотворении «Девушка» возвысил ориги-
нал до серьезности.
IX.	ПОЭТЫ АЛЕКСАНДРИЙСКОЙ ЭПОХИ
И ПОЗДНИЕ ЛИРИКИ
идиллии
Идиллия (от «ciSvAAtov») — «картинка» или «песенка». Под
этим заголовком были собраны в I в до н. э. стихи Феокрита:
буколики и мимы.
Стр. 197. Бион. Русской классической поэзии Бион не
безызвестен. Известное стихотворение К. Батюшкова, посвя-
щенное дружбе, «Блажен, кто друга здесь...», носит заголо-
вок «Подражание Биону».
мосх
Стр. 206. Упомянутое в эпиллии Мосха слово «птица» под-
разумевает павлина. По позднейшей версии мифа о Много-
глазом Аргусе, Бера бросила глаза убитого Аргуса на павли-
ний хвост.
Стр. 210. «Надгробная песня Биону», приписанная Мосху,
сочинена, как полагают, во времена Суллы неизвестным ита-
льянцем.
ФЕОКРИТ
Мелические фрагменты у Феокрита написаны сафичес-
кой и алкеевой строфой, идиллия 50 — большими асклепиа-
дами.
Стр. 226. «Пастух», оплаканный Реей, т. е. Кибелой, — Ат-
тис.
ЭПИГРАММЫ
Стихотворные размеры подлинников разнообразны. Ря-
дом с обычным дистихом мы встречаем архилохов стих и
ямбический триметр. Переводчик Сиротинин передал все
эпиграммы дистихом. В эпиграмме на статую Эпихарма в длин-
ных строках чередуются ямбы и хореи. В коротких — адоиий
с анакрузой. В эпиграмме на смерть Гиппоиакта в подлинни-
ке — холиямбы, в эпиграмме на статуи Писандра в подлинни-
ке — фалекии.
КАЛЛИМАХ
Стр. 236. Под словами «друга фокидского» подразумева-
ется Пилад.
Блажен, кто друга здесь...
Атридов сын в цепях, но зависти достоин:
С ним друг его Пилад... Под лезвием мечей
А ты, младой Ахилл, великодушный воин,
Бессмертный образец героев и друзей,
Ты дружбою велик, ты ей дышал одною
И, друга смерть отмстив бестрепетной рукою,
Счастлив... Ты мертв упал на гибельный трофей!
АНОНИМЫ И ПОЗДНИЕ ПОЭТЫ
Стр. 252. Авлодическая песня поэта-анонима, найденная
на папирусе I в., исполнялась под аккомпанемент авла-гобоя.
Написана незнакомыми нам размерами, близкими к гекза-
метру.
Стр. 254. Гимн в честь Диониса «Кара Ликургу». Был на-
печатан в «Известиях Академии Наук» 1918 г. Начало гимна
на папирусе утрачено. Литературная форма его не доделана.
На папирусе дан черновой подбросок автора, сделанный ру-
кой переписчика. Миф о Ликурге-Дионисоборце пережил не-
мало метаморфоз и дошел до нас в нескольких версиях. Со-
гласно послегомеровскому преданию, гонительница Диони-
са, Гера, науськивает на юного Диониса Ликурга. Спасаясь от
его преследования, Дионис-ребенок бросается в море, где его
укрывает нереида Фетида. Версии о злоключениях Ликурга
мы находим в дальнейшем у Эвмела, Антимаха, Нонна. В на-
казание за богоборчество боги ослепляют Ликурга. Эсхил
разработал этот миф в трилогии «Ликургия». Согласно пос-
леэсхиловой традиции, миф кончается заключением Ликур-
га в оковы из виноградной лозы, которая оплетается вокруг
его тела и превращается в металл. По другой версии, впав-
ший в дионисийское безумие диоиисоборец питается выру-
бить лозы, ио вместо лоз, галлюцинируя, рубит собственных
детей и отрубает секирой себе ногу. В финале сказания об
Амвросии и Ликурге — Амвросию проглатывает земля. Из
земли вырастает лоза и оковывает тело Ликурга. После смер-
ти Ликург терпит в тартаре кару, положенную богоборцам:
его обрекают на вечный бесцельный труд, «чуждый таинств».
С точки зрения мистерий, цель и смысл человеческого труда
в служении богу и в причастии к его тайнам. Поэтому труд,
лишенный смысла и цели, является отрешением от богов и
отчуждением от тайн. (См. статьи И. Ростовцева в «Извести-
ях АН».)
Стр. 258. «Плач Гермионы» взят из поэмы Коллуфа «По-
хищение Елены».
465
X.	ЭПИГРАММЫ (Ш в. до н. э. — VI в. н. э.)
Стр. 273. Посидипп. Литературная эпитафия Дорихе была
напечатана в журнале «Гермес» 1918 г.
Стр. 280. Диоскорид. «Софоклу». Изображение статуи с тра-
гической маской в руке — говорит сатир.
Стр. 284. Леонид Тарентский. Приношение Афине. Отклик
ни войну Тарента с луканами (ок. 280 г. до н. э.). Храм Кори-
фасийской Афины находился близ Кратона на мысе. Войско
Антигона Гоната, царя Македонии, набранное из галатов, было
разбито Пирром в 274 г. до н. э. Полководец Пирр, подобно
мифическому Пирру, сыну Ахилла, считал себя потомком Эака,
сына Зевса и Эгины. Звезда Арктур — признак осенней поры,
времени года, опасного для мореплавателей. Афродита Ана-
диомена — образ, связанный с мифом о рождении Афродиты
теогоний из семени оскопленного титана Урана, оплодотво-
рившего море.
Стр. 302. Антипатр Сидонский. На храм Артемиды в Эфесе.
В эпиграмме перечислены Семь чудес света: Стены Вавило-
466
на, статуя Зевса работы Фидия, сады Семирамиды, Колосс
Родосский, египетские пирамиды, гробница Мавзола и храм
Артемиды Эфесской, сожженный Геростратом, воздвигнутый
и разрушенный в 227 г.
Стр. 303. На «Феспиад». Хоростасия — жертвенное празд-
нество с хорами и танцами. Ликаония — Аркадия. Кроталы —
род кастаньет.
На «Неким». Некия — песнь о мертвых. Так названа 11 песнь
Одиссеи — схождение Одиссея в Аид. Картину написал Ни-
кий, афинский художник 2-й пол. IV в. до н. э.
Стр. 309. Антипатр Фессалоникский.
Эпиграмма «Нереиды на развалинах Коринфа» написана на
разгром Коринфа римским консулом Люцием Муммием в 146 г.
до н. э., который вывез художественные сокровища прекрас-
нейшего города Эллады в Рим, ограбив его и затем сровняв
его с землей (см. эпиграмму Полистрата).
Стр. 310. Делос сперва считался плавучим островом и на-
зывался Ортигией.
Бореады убиты Гераклом и погребены, по преданию, на
острове Тенос.
Стр. 311. О девяти поэтессах. Александрийский канон 9
поэтесс-лириков.
Стр. 314. Алфей. Гроб Фемистокла. Фемистокл погребен
в Пирее (Афины), памятник ему воздвигнут в Магнесин (М. А-
зия), где он умер.
Замок Персея — Микены: Персей считался их основате-
лем. Стены Микен сложили Киклопы. «Этот город» — «Но-
вый Илион».
Стр. 317. Филодем. Играет именами Демо — Фило-дем, что
означает Демо-люб. Двукрылые боги — Эроты. Кривая флей-
та — фригийская флейта с загнутым концом.
Стр. 327. Мелеагр. Весна. Принадлежность этой элегии
Мелеагру вызывает сомнение. Меропы — жители острова Кос,
некогда называемого Меропией. Салам, аудонис, хайре —
приветствия.
Стр. 331. Минску. Принадлежность этой эпиграммы Ме-
леагру оспаривается.
Стр. 340. Антифан Македонский. «Щенки из Каллимахо-
вых свор» — последователи Каллимаха, грамматики, т. е. древ-
ние филологи.
Стр. 348. Никарх. Стихотворение А. Пушкина «Глухой глу-
хого звал...», как на это указал С. И. Соболевский, навеяно
эпиграммой Никарха, которая была переведена Иоанном
Секундом и затем переделана Пеллисоном.
Стр. 355. Метродор. Эпиграмма «О жизни» — оптимисти-
ческая перелицовка пессимистической эпиграммы Посидиппа
«эюкизм».
Стр. 356. Юлиан Апостат. В его эпиграммах встречается
фоническая игра омонимами: о ниве «Деметрии» — т. к. из
хлеба, злака Деметры, варят пиво, хлеборожденный вместо
огнерожденный, которые по-гречески почти омонимы. Игра
словами Бромий и Бром: Бромий — Вакх, Бром — дурной за-
пах (см. Словарь).
Стр. 384. Галл. Тантал разгласил тайны богов. Вероятно,
изображение на ручке кубка.
Стр. 394. Симонид Магнезийский. Кибелу вскормили львы.
Львы впряжены в ее колесницу. Ее жрецы галлы или кори-
банты носили женское платье и косы.
Стр. 452. Стихотворение извлечено К. Батюшковым из
Вольтера. Вольтер воспользовался греческой эпиграммой.
467
ОБЩИЙ ИМЕННОЙ СЛОВАРЬ
ИСТОРИКО-ЛИТЕРАТУРНЫЙ,
ИСТОРИЧЕСКИЙ,
МИФОЛОГИЧЕСКИЙ,
ГЕОГРАФИЧЕСКИЙ,
ЭТНОГРАФИЧЕСКИЙ
И ПРЕДМЕТНЫЙ.
Абай — город в Фокиде, знаменитый старинным оракулом
468 Аполлона.
Абидос (Абид) — город у Геллеспонта, с именем которого
связана романтическая легенда о Геро и Леандре.
Аблабий — греческий поэт-эпиграмматик.
Авлетика и авлодика — см. прим. «Мелика».
Авлида — гавань в Фессалии, откуда отплыл союзный гре-
ческий флот под Трою.
Авсония — древнее наименование Кампании.
Автомедон Кизикский и Этолийский — два греческих поэта-
эпиграмматика римской эпохи I в. и. э., времен императора
Нервы. Авторство их не различают.
Агава — дочь Кадма, мать дионисоборца Пенфея, царя Фив
(см. траг. Эврипида «Вакханки»). В наказание за клевету на
свою сестру Семелу, мать Диониса, Агава, в вакхическом бе-
зумии вместе с толпой вакханок растерзала своего сына, при-
няв его за льва. Безумие, ниспосланное богами как кара за
богоборчество, обычный прием мифотворцев: безумие Афа-
манта, Ликурга, Беллерофоита, Пенфея, Кассандры.
Агамемнон (Атрид) — мифологический царь Микен, глав-
нокомандующий эллинских дружин под Троей. По возвраще-
нии на родину был убит вместе с наложницей, троянской ца-
ревной Кассандрой, своей женой Клитемнестрой и ее любов-
ником, античным прототипом «временщика», Эгистом, якобы.
в возмездие за принесение в жертву Агамемноном родной
дочери Ифигении.
Агатий — византийским поэт, историк и адвокат при Юс-
тиниане (VI в. и. э.). Выходец из города Марины (в Малой
Азии). Составитель сборника эпиграмм. Автор не дошедших
до нас маленьких поэм «Дафниака» («Дафновы книги»). Его
поэзия проникнута язычеством, несмотря на то, что он жил
в эпоху господства христианства.
Агезидам Эпизефирский — современник Аристотеля, прави-
тель города Гелы, победитель в кулачном бою, которому по-
священ 10-й эпиникий Пиндара. Известен также как состави-
тель гастрономического путеводителя.
Агенор — пращур Лайя, отца Эдипа (из рода Лабдакидов).
Агесихора и Агидо — запевалы хора в партении Алкмана (см.
прим).
Адей Македонский — греческий поэт-эпиграмматик, совре-
менник Александра Македонского.
Адмет — 1. Сказочный царь фессалийских Фер, у которо-
го Аполлон пас коров в наказание за убийство киклопов. Сло-
во «Адмет» означает «неукротимый, непобедимый». Таков
эпитет, применяемый к богу Аиду. Гостеприимство Адмета
было истолковано в том смысле, что для всех, вступающих в
Аид, двери открыты, и что стадо Адмета — стадо Аида, и что
сам Адмет — ипостась бога Аида. Рабская служба Аполлона у
Адмета якобы символизировала нисхождение в подземное
царство. Такова перешедшая в сказку смягченная версия мифа
о низвержении Аполлона в Тартар за нарушение клятвы, дан-
ной богами киклопам, сковавшим перун Зевсу, не причинять
им вреда, т. к. благодаря скованному киклопами перуиу боги
победили титанов. Бог-клятвонарушитель, согласно закону
мойр, низвергался в Тартар на девять лет. Но Аполлон, став
солнцебогом, не мог быть низвергнут во тьму Тартара и по-
этому превратился в пастуха земного царя. 2. Муж Алкесты
(см. Алкеста).
Адонис — образ рано умирающего и воскресающего юно-
ши, связанный с культом Киприды. Имя финикийского про-
исхождения. Существует миф, будто он родился из Мирры. О
празднике Адоиий упоминает уже Сафо.
Адраст — легендарный царь Аргоса, участник похода Семи
против Фив, чудесно спасенный Арионом, самым резвым ко-
нем в мире, который быстрее ветра уносит героев из битвы.
Арион — конь смерти.
469
470
Адрастиды — два сына царя Адраста, участники похода
Эпигонов против Фив. Из них Эгалий был убит под Фивами.
Согласно мифографу Гигину, они сами себя сожгли живыми.
Адриан — римский император II в. и. э., автор греческих
эпиграмм.
Аид — преисподняя, мглистый мир теней в глубине земли,
куда, по Гомеровой религии, сходят тенеподобиями души
умерших. Их, укрощая железом, гонит туда стадами за край
земли, за океан, Гермес Психопомп-душеводитель. Пролетая
мимо Белой скалы у входа в Аид, души теряют память. Четы-
ре реки обтекают Аид: Стикс, которым клянутся боги, Флеге-
тон, Ахерон и Кокит. Река забвения, Лета, названа впервые у
Платона. Урод, перевозчик Харон, за обол, т. е. грош (его клали
на глаза покойника), или за медвяную лепешку перевозит души
в загробный мир. Там унылые рощи и луга асфоделей, трех-
главый полудракон и полупес Кербер у входа, и владыка Аида —
бог Аид. Рядом с ним — Персефоиа-Кора, похищенная им дочь
Деметры, его жена. Позднее появились праведные судьи: Эак,
Радамант и Мииос. Там в Тартаре были обречены на вечные
муки исполины и полубоги, герои, объявленные злодеями,
ибо все они скрытые богоборцы: Тантал, мучимый вечной
жаждой, голодом и страхом; Сизиф, бесплодно катящий в гору
камень; Иксион на огненном колесе; Титий, грудь которого
раздирают два коршуна-дракона, и др. Там душа-тенеподобие,
утратив память, пребывает в вечном забвении. Но стоит вку-
сить ей кровь — и оживают воспоминания. Только души геро-
ев не теряют память. Устойчивой картины, последователь-
ности в описании Аида нет. Воздействие мистерий и Дельф
варьировало детали и смысл. Но народная религия цепко
держалась за поэтическую фантазию в противовес религии
государственной. Много мрачных мест указывает география
древних для схождения в страну теней. Туда сходили герои и
уводили с собой на землю друзей, возлюбленных, даже Кер-
бера: Орфей, Геракл, Тезей, Одиссей. Аиду противополагает-
ся Элизиум и острова Вечного Блаженства. Случалось, один
и тот же герой, как бы двоясь, предавался одновременно веч-
ному блаженству — любви, пированию, пляскам, музыке — на
островах Блаженства и вечному равнодушию в Аиде. Полно-
го уничтожения — ничто — эллины не знали. Их любовь к жизни
предпочитала полному ничто тенеподобное существование.
Только орфизм с его трагической концепцией пытался нару-
шить эту мглистую скуку без сновидений хотя бы картиной
жестокости католического ада, чтобы угрозой кары и возмез-
дия держать во власти души живых. Есть догадка, что Аид
восходит к древнему критскому богу смерти и подземного
мира. Народная этимология связала его со словом сй6т|д —
невидимый — и переделала в Аид.
Аидоней (он же Аид-Гадес-Плутои) — наименование, укоре-
нившееся в Александрийскую эпоху.
Академия — высшая философская школа, основанная в IV в.
до н. э. Платоном близ Афин в роще Академа и закрытая
Юстинианом в VI в. и. э.
Аканф — терновник.
Акис — горная река, текущая с Этны.
Акрефей — беотийский прорицатель (см. прим, к Корин-
не).
Акрисий— отец Данаи, дед Персея, убитый внуком, соглас-
но предсказанию.
Акрокоринф — Коринфский кремль.
Актеон — сын дочери Кадма Автонои и Аристея (см.), рас-
терзанный своими собаками в наказание за похвальбу, будто
он охотник более искусный, чем Артемида. Соревнование с
богом считалось богоборством. Другой вариант мифа, будто
Актеон был растерзан за то, что увидел Артемиду нагой во
время купанья, — александрийская новеллистика (ср. миф о
Тересии и Афине у Каллимаха).
Александр Этолийский — греческий трагедийный поэт III
в. до и. э. Был включен александрийскими учеными в плеяду
Семи драматургов. Жил в Македонии при Антигоне Гонате,
работал в Александрийской библиотеке в качестве собирате-
ля трагедий. В кружке поэта Филета носил кличку «Титир».
Александра — см. Кассандра.
Алиат — четвертый царь Лидии (610—560), отец Креза.
Алкей — всеэллинский поэт (VII—VI вв. до и. э.), родом с о.
Лесбоса. Лесбос — родина сольной страстной эолийской ли-
рики. Выходец с Лесбоса Арион — создатель бурного диони-
сийского дифирамба. О лесбосском пеане упоминает Архи-
лох. Там неистовый Алкей создал свою четырехстрочную ал-
кееву строфу, сдерживающую медлительной напевностью свою
стремительность. Это один из высших образцов свойствен-
ного эллинам искусства гармонизировать оргиазм. В России
Востоков, на западе Гораций, Клопшток и Гёльдерлин возро-
дили алкееву строфу. Две темы характеризуют поэзию Алкея:
политическая распря и попойка. Так возникает образ: Алкей —
471
471
аристократ-заговорщик-боец и Алкей — гуляка. Встреча тем:
ликование по поводу смерти Мирсила, тирана Митилен, сто-
лицы Лесбоса.
Пить, пить, давайте! Каждый напейся пьян!
Хоть и не хочешь, — пьянствуй! — издох Мирсил.
Алкей — также и гимнотворец. Смута в Митиленах выну-
дила Алкея эмигрировать и служить наемником на чужбине.
По амнистии правителя Питтака Алкей был возвращен в
Митилены. Умер он в старости. Алкей отодвинут на второе
место славой Сафо. Впоследствии оба они были оскорбитель-
но осмеяны новой аттической комедией в угоду банальному
вкусу IV века. Его произведения были изданы в 10 книжках
александрийскими учеными Аристофаном Византийским и
Аристархом: гимны, сколии, любовные стихи, размышления
и др. Благодаря папирусам, найденным при раскопках близ
оазиса Файюм и в других местах Египта, скудное наследие
Алкея обогатилось новыми гимнами и стихами поэта из цик-
ла «Стасиотика» — «Песни Восстания».
Более точное жизнеописание поэта составлено по этим
новонайденным «Песням Восстания» и сколиям на папиру-
сах. Хронологические даты событий только приблизитель-
ны. Алкей родился в Митиленах в аристократической семье
около 620 г. до н. э. В годы малолетства поэта его братьями
Антименидом и Киком (2-й брат взят под сомнение) совмест-
но с Питтаком был свергнут тиран Митилен Меланхр, позор
города, по словам поэта. Меланхра заступает Мирсил, сын
Клеонакса. В 600 г. двадцатилетним юношей Алкей под пред-
водительством Питтака участвует в войне с афинянами за
Синею (Ахиллиду) с афинянами. В бою пылкий поэт теряет
щит, о чем сообщает в стихотворном послании своему другу
Меланиппу. Щит Алкея был якобы повешен афинянами в
Парфеноне. Меж победителем афинян Питтаком и поэтом
завязываются, очевидно, дружеские отношения. Наступают
годы совместной борьбы Алкея, его братьев, Питтака и их
сторонников с тираном Мирсилом. Среди сторонников Пит-
така его друг Диномеи. Среди сторонников Алкея его друг
Финей. Их поддерживает могучий аристократический род
Пентелидов, связанный свойством с Питтаком. Борьба про-
текает на суше и на море. Алкей, как это видно из фрагмен-
тов поэта и оды Горация, причаливает порой к берегу, чтобы
пировать с друзьями. Междоусобная борьба родовой аристок-
ратии сплетается с борьбой против господства землевладель-
ческой аристократии. Перед нами скорее смута, чем револю-
ция. Ко времени этой борьбы относится бегство аристокра-
тов заговорщиков в лесбосский городок Пирру. В числе
беглецов названы имена Финея, Антименида и Сафо. Заго-
ворщики бежали, опасаясь кары со стороны Мирснла. Око-
ло 596 г. Мирсил гибнет, и Алкей ликует по случаю гибели
тирана. Клеанактиды толпами изгоняются из Митилен. Об
этом мы узнаем из недавно опубликованного фрагмента сти-
хотворения Сафо (см. прим). Мы знаем и о втором бегстве
Алкея и его сторонников в городок Пентиле. Неожиданно для
Алкея Питтак меняет ориентацию. Горожане при содействии
Пентилидов избирают его на 10 лет эсимнетом-примирите-
лем для прекращения распри среди политических партий и
успокоения государства. По Аристотелю, эсимнетия — обра-
зец выборной тирании. Между былыми союзниками, Алкеем
и Питтаком, наступает разрыв. Алкей рассматривает избра-
ние Питтака как акт сумасшествия митиленян и как акт пре-
дательства со стороны Питтака, нарушившего клятву, данную
им своим друзьям и союзникам. Алкей превращается в мятеж-
ника, терпит поражение и принужден искать убежище на свя-
щенной территории храма Геры, где-то на окраине Лесбоса у
моря, откуда легко эмигрировать. По-видимому, отсюда он
искал путей примирения с Питтаком. В стихотворении-испо-
веди, написанном в святилище Геры, он говорит, что живет
отшельником, слушает лишь священные завывания женщин,
доносящиеся из храма в дни женских празднеств, и любуется
зрелищем «Каллистей», состязания знатных лесбиянок в кра-
соте, происходившего в ограде святилища. Питтак, опасаясь
нового взрыва гражданской борьбы со стороны династов-ари-
стократов и зная неистовый нрав Алкея, осуждает мятежных
аристократов противной партии на изгнание. Среди изгнан-
ников — Алкей, его братья и сторонники. Старший брат, Ан-
тименид, отправляется в Вавилон к царю Навуходоносору и
поступает наемником в царскую гвардию. Мы узнаем, что
эмигрировала и Сафо, возможно, в Сицилию. Алкей попада-
ет сперва в Египет, затем во Фракию. К этим годам распри и
изгнания поэта относится серия стихотворений-инвектив
против Питтака. Едко по-архилоховски он издевается над его
физическими недостатками, осмеивает его за разгул и пьян-
ство, за женитьбу на якобы распутной сестре афинского ар-
473
474
хоита Дракона из рода Пентилидов, погубительнице Мити-
лен, за тщеславие, стяжательство, угнетение и разорение
народа. Он честит Питтака — брюханом, хвастуном, пачку-
ном, колючкоедом, волочи-ногой. Годы, проведенные в изгна-
нии были тяжелы: топить горе в вине — обычный мотив ско-
лий Алкея, к которым исследователи относят и Песни Вос-
стания. По истечении десяти лет, водворив спокойствие в
государстве, Питтак амнистирует изгнанников. Он слагает с
себя звание эсимнета и переходит в частную жизнь. Алкей
возвращается на родину. Известно, что он дожил до старо-
сти.
Алкей Мессенский — греческий поэт-эпиграмматик и сати-
рик III—II в. до и. э. из круга старших александрийцев. Созда-
тель нового жанра эпиграмм-инвектив, направленных, глав-
ным образом, против македонского царя Филиппа III «Одно-
глазого». Филипп отравил на пиру неугодных ему комедийного
поэта Эпикрата и трагедийного — Каллия. Алкей отважно
бросает ему в лицо обвинение в убийстве:
Не одного лишь тебя и кентавра вино погубило,
О Эпикрат. От вина юный наш Каллий погиб.
Винным Хароном совсем уже стал Одноглазый. Послал бы
Ты из Аида скорей кубок такой же ему.
Филипп ответил Алкею пародией на одну эпиграмму-ин-
вективу поэта:
Без коры, без листвы, о прохожий, на этом кургане
Для .Алкея большой сооружается крест.
(Перев. Л.Б.)
Алкестпа — дочь Пелия, мифопоэтический трогательный
образ жены, из любви к мужу Адмету самоотверженно сошед-
шей вместо него в Аид. Геракл возвращает ее домой, отвое-
вав у Смерти (Таната). В традицию Алкеста попала из народ-
ных рассказов. Адмет был очень безобразен. Будучи женихом,
он должен был запрячь в колесницу двух диких зверей для
увоза Алкесты. Аполлон привел к нему льва и яремного каба-
на. Адмет запряг их и уехал с Алкестой. К этому рассказу при-
соединяется другой, в котором забыто первоначальное зна-
чение Адмета. Миф его умаляет, превращая в виновного: Ад-
мет забыл почтить жертвоприношением Артемиду. Он нашел
свою комнату полной змей; это означало близкую смерть.
Аполлон, опьянив одну из Мойр, узнал от нее, что смерть
Адмета может отвратить только добровольное согласие на
смерть другого лица. Алкеста дает согласие умереть вместо
мужа. Но Персефона отсылает ее обратно Адмету, тронутая
ее самопожертвованием. Геракл еще не фигурирует в мифе.
В старости Адмет и Алкеста были изгнаны. Причина их из-
гнания неизвестна. Безобразие Адмета — может быть, намек
на то, что он бог смерти. Об этом забыли, т. к. смерть бога
смерти была бы комичной.
Алкман — поэт второй половины VII в. до н. э. (654—611),
древнейший представитель хоровой мелики, «знаток всех
птичьих напевов» — такова его самохарактеристика. Выхо-
дец из лидийских Сард. Жил в Спарте, в музическом и поли-
тическом центре Эллады той эпохи. Был рабом — его освобо-
дило искусство в период мира после второй Мессенской вой-
ны. Большинство произведений связаны с празднествами и
праздниками Спарты. Он — хормейстер и руководитель по-
этической школы наподобие «Дома Муз». Был славен парте-
ниями— девичьими процессуальными хоровыми песнями. Из
его 6 книг сохранилась половина одного большого партения
на папирусе и россыпь строк. Тема сохранившегося партения
начинается с кары за высокомерие (тэРргс;), т. е. за богоборче-
ство. Далее идут замечания о девушках исполнительницах и
соревнование с другим хором (агон). Пели партений ночью.
Писал Алкман также гекзаметрами — на гомеровы темы.
Пользовался ли уже Алкман триадической структурой хора,
неизвестно. Но несомненно он владел секретом стихотвор-
ной рифмы.
Алкмена - мать Геракла. Вступив к ней в опочивальню под
видом Амфитриона, ее мужа, Зевс распространил по земле
на три дня тьму, приказав титану Гелию не выезжать на не-
бесную дорогу.
Алкофой — сын Пелопа.
Алоады — два брата, великаны От и Эфиальт, образы бого-
борцев. Их отец — солнечный беотийский титан Алоей. Они
пленили бога войны Арея и ввергли его в медную тюрьму.
Тринадцать месяцев на земле был мир. Освободил Арея лука-
вый Гермес. Они красавцы, подобно Ариону, и претендуют
на богинь Олимпа. Чтобы взобраться на небо, где живут боги,
они громоздят гору на гору — Оссу на Олимп и Пелион на Оссу.
Были убиты солнечными стрелами Аполлона. Как открытым
4?6
богоборцам, им поставлено в вину высокомерие от избытка
мощи. По другому варианту мифа, Артемида в образе лани
пронеслась между ними, и они, целясь в нее, пронзили друг
друга стрелами. Романтическая история с Артемидой — кон-
цовка обычная для богоборцев, претендующих на богинь и
расплачивающихся за это гибелью. Красота Алоадов — при-
знак астральности. Тринадцатимесячный мир на земле свя-
зывает их с земледелием.
Алфей — 1. Греческий поэт-эпиграмматик из Митилен (I в.
н. э.). В стихах оплакивал гибель Эллады и ее былую славу.
2. Река в Элиде (Пелопоннес). По преданию, воды Алфея из
Олимпии протекали, не смешиваясь, через море и впадали
близ Сиракуз в источник Аретузы.
Амазонки — по древней этимологии слово означает: «без-
грудые». Есть предание, будто они вырезывали у себя правую
грудь. Орды этих степных легендарных всадниц издревле
принадлежат эпосу. С амазонками ведут борьбу самые могу-
чие герои: Беллерофонт, Геракл, Тесей, Теламон, Ахилл. Ама-
зонки приходят на помощь Трое, нападают на Афины. Воин-
ственная Ипполита становится женою Тесея. Трагическая
любовь Ахилла и Пентесилеи, погибающей в поединке от его
руки, была включена в киклическую поэму «Эфиопида». Су-
ществовала и самостоятельная эпическая поэма «Амазония».
Амалфея — Айга. кормилица Зевса, в образе диковинной
козы, напоминающая химеру, с головой-страшилищем посреди
спины. Из ее чудотворных рогов сочились нектар и амбро-
зия. С одним из ее отломившихся рогов связано сказание о
роге изобилия, который был всегда полон плодов. Но сказка
о роге изобилия древнее его связи с Амалфеей. Зевс содрал с
живой Айги шкуру: это и есть знаменитая Эгида Зевса. Впос-
ледствии произошла астрализация Айги: содрав шкуру, Зевс
вознес свою кормилицу на небо — к звездам.
Амасия — город на реке Гирис у Понта в Малой Азии. Мес-
топребывание понтийских царей.
Амфиарай — см. Эрифила. Из круга сказаний о среднем по-
колении героев. Предсказатель, участник Калидонской охо-
ты, похода Аргонавтов и похода Семи против Фив. Муж Эри-
филы, дочери Адраста, царя аргосского. При бегстве из под
Фив под Амфиараем разверзлась Земля и он скрылся в ее рас-
щелине. Храмовая легенда об основании оракула Амфиарая.
Амфилох — герой троянской войны, сын Нестора, друг
Ахилла, убитый Мемноиом (см. Ахилл).
Амфион — сын Зевса. Прорицатель и чудотворный лирник-
строитель фиванских стен. Под звуки его лиры камни сами
двигались и укладывались друг на друга, вырастая стеной.
Вместе с братом Зетом (пастухом) Амфион обрекает смерти
Дирку, привязав ее к рогам дикого быка за гонение на их мать,
страдалицу Антиопу. Оба брата — фиванские Диоскуры.
Амфитрион — муж Алкмены, от которого она вслед за Ге-
раклом родила Ификла. С Амфитрионом связано сказание
1) об убийстве им своего тестя Электриона и о его бегстве из
Пелопоннеса в Фивы к Креонту, 2) об одолении им вместе с
легендарным афинским охотником Кефалом чудовищной
тевмессинской медноволосой лисицы и 3) о войне с царем
тафиев Птерилаем, неуязвимым, благодаря золотому волосу
в голове, подаренному ему Посейдоном. Сомерфо, дочь Пте-
рилая, из любви к Амфитриону вырывает у отца чудесный
волос и предает город.
Анавр - река.
Анакреон — поэт-мелик, третий по счету в александрийс-
ком каноне девяти славнейших лириков Эллады. Иониец с о.
Теоса (VI век до и. э.), знакомый читателю по анакреонтичес-
ким песенкам, которые ему издревле приписывались, но ко-
торых оц не писал.
Уже в Афинах V века запечатлелся образ Анакреона, жиз-
нерадостного старца: как с лирой в руке, пошатываясь или
спотыкаясь, проходит он, окруженный свитой мальчиков.
Вазовая живопись, аттическая комедия и александрийская
эпиграмма постарались усилить этот образ; возник искажен-
ный образ Анакреона-пропойцы, кутилы, веселого старичка
анакреонтики. Известно, что Анакреон был воином, стран-
ствующим певцом, скитальцем по дворам тиранов, затем при-
дворным поэтом Поликрата Самосского, чуть ли не его со-
ветником и дипломатом, как об этом сообщает биограф Ги-
мерий. После распятия персами Поликрата Анакреон на
50-веселыюм корабле был перевезен в Афины к Гиппарху.
После изгнания он переезжает в Лариссу к Алевадам. Умер
85 лет от роду, якобы подавившись виноградиной: тоже, ве-
роятно, выдумка комедии.
Ананка — роковая необходимость: неотвратимость зако-
нов природы. Персонифицирована у Платона.
Аиап — река в Сицилии.
Анатрептикон — шутливая народная песенка обрядового
характера. По-русски: оберег.
478
Ангил — область Аттики. Славилась своим сладким виног-
радом.
Андрокл — основатель города Эфеса в Малой Азии.
Андромеда — спасенная Персеем эфиопская царевна, об-
реченная в жертву морскому чудовищу за то, что ее мать Кас-
сиопея дерзнула соперничать с богиней Афродитой красотой
волос. Впоследствии была астрализована.
Анигриады — дочери бога реки Анигра в Аркадии, знаме-
нитой целебными водами.
Анита — Аркадская поэтесса из Тегеи начала Ш-го века до
и. э. Была включена в канон 9 лириков-поэтесс. Представи-
тельница аркадской буколики. От нее сохранились 30 эпиг-
рамм так называемой Пелопоннесской школы: 12 эпитафий
животным (петуху, коню и др.), прочие — о природе.
Анонимы — неизвестные авторы стихотворений на греко-
египетских папирусах.
Антей — в общеизвестном мифе об Антее и Геракле древ-
ний образ Антея, туземного либийского бога или исполина,
сына земли, покровителя и доброго гения пигмеев, заслонен
мифом о культурной миссии Геракла, очищающего землю от
остатков чудовищ титанического мира. Поэтому Антей пред-
ставлен злодеем-великаном.
Антема — от слова av6og (цветок): народная шутливая пе-
сенка-загадка.
Антигон Гонат — из семьи Птоломеев. Стал царем Македо-
нии (III в. до н. э.). Чтобы захватить власть, коварно убил
Селевка во время осмотра ими старинного памятника. Был
разбит полководцем Пирром (в 274 г.).
Антигона — дочь фивского царя Эдипа. Героиня, поставив-
шая нравственный долг выше формального законодательства:
вопреки запрещению, невзирая на угрозу смертной казни,
похоронила своего брата, изменника Полииика.
Антимах из Колофона — греческий поэт и филолог V в. до
и. э. Автор сборника элегий «Лида», посвященного его воз-
любленной («Лида» упомянута в эпиграмме Асклепиада Са-
мосского) и поэмы «Фиваида» (упомянута в эпиграмме Анти-
патра Сидонского). Ему подражал поэт Филет Александрийс-
кий. Антимах был предшественником ученой мифологической
поэзии эпохи эллинизма.
Антиопа — мать фиванских Диоскуров Зета и Амфиона.
Антипатр Сидонский (из Тира) — александрийский поэт,
эпиграмматик-импровизатор II—I вв. до и. э. Любитель рито-
рической игры стиля и патетики.
Антипатпр Фессалоникский — поэт-эпиграмматик I в. н. э.
из круга младших александрийцев. Жил долго в Риме под по-
кровительством Люция Кальпурния Пизона, тестя Юлия Це-
заря. Прославляя Августа и его семью, льстил Палатину. За-
нимался преподаванием риторики и грамматики.
Антисса — город на Лесбосе, куда, по преданию, приплы-
ла голова и лира растерзанного бассаридамп (вакханками)
Орфея.
Антифил Византийский — поэт-эпиграмматик I в. и. э. из
круга младших александрийцев.
Антифил Критский — греческий поэт-эпиграмматик I в. н. э.
Антология Палатинская (Anthologia Palatina) — средневе-
ковый сборник эпиграмм. Его ядро составляют четыре антич-
ные антологии: «Венок Мелеагра» (I век до и. э.), «Венок
Филиппа» из Фессалоник (эпохи Калигулы, I век н. э.), со-
брание Стратона (римская эпоха) и цикл Агатия (византийс-
кая эпоха). Ядро ее установил в X веке Константин Кефал;
дополнил ее в XIV веке монах Плануд. На протяжении веков
банальные редакторы в угоду наивным читателям заменяли
подлинно поэтические стихотворения лучших лириков Эл-
лады однообразными эпиграммами. Рукопись хранится в Гей-
дельберге.
Анхис — отец героя троянской войны Энея, страдающий
бессилием — расплатой за близость с богиней Афродитой. В
мифе старческое бессилие рассматривается как наказание
смертного за близость с бессмертной богиней. Такова же
участь Пелея, сочетавшегося с богиней Фетидой.
Апидан — река во Фтиотиде.
Аполлон — негреческое имя. Имеется догадка, что оно воз-
никло из имени критского бога минойской эпохи «Пулан» и
переделано в «Аполлон» народной этимологией.
Аполлонид — греческий поэт-эпиграмматик I в. и. э. Жил
при Тиберии.
Аполлоний Родосский — крупный эпический поэт и фило-
лог III в. до н. э., автор александрийской Одиссеи «Аргоиав-
тика» («Поход Аргонавтов»), ученый библиотекарь Алексан-
дрийской библиотеки.
Арго — «Быстрый»: наименование корабля аргонавтов.
Аргонавты — дружина славнейших героев среднего поко-
ления, участников похода на корабле Арго в город солнца Аэйю
(в Колхиду) за золотым руном под предводительством Ясо-
на. В числе 50 аргонавтов — Геракл, Полидевк, Идас, Линкей,
479
480
Бореады... Герои проходят через Симплегады — сталкиваю-
щиеся скалы, т. е. через врата на тот свет. Там на золотых
столбах стоит дворец сына Гелия-Солнца царя Аэта. Там в
волшебной роще солнечный недремлющий дракон охраняет
золотое руно. Когда Арго проскакивает между скал, они, ра-
зойдясь, больше не сходятся, и доступ в негостеприимный
Понт становится открытым для мореплавателей.
Аргоубийца — Гермес.
Аргус Панопт — «Всевидящий». 1-я фаза мифа: Аргус — ти-
тан, союзник Геры Аргосской в ее борьбе с Зевсом Критским.
Он убивает молочного брата Зевса, страшного Сатира, химе-
рообразного Айгипана, вызывающего панику при помощи
раковины, издающей ужасающий звук (Эхо), убивает опаль-
ную титаниду Ехидну, змеедеву, античную Мелюзину по умыслу
Геры. 2-я фаза мифа: здесь Аргус представлен неусыпным
многоглазым стражем полудевы-полукоровы страдалицы Ио,
с целью предотвратить по воле Геры рождение от Зевса сына
Эпафа, прародителя героев, будущих истребителей титанов
и гигантов. Гермес, по приказу Зевса, усыпив Аргуса игрой
на кифаре, отсекает ему голову волшебным серпом Геи, оско-
пившим Урана и отсекшим голову Медузе. Гера переносит его
глаза на павлиний хвост. 3-я фаза мифа: Астрализация Аргу-
са. Гера возносит его на звезды.
Ардис— мифологический отец Бриса иХриса, может быть,
не жрецов, а басилевсов — вождей гомерова эпоса (см. прим,
к гимну Дионису поэта Анонима).
Аретуза — нимфа ключа близ Сиракуз. Имя часто прилага-
емое к нимфам ключей в Сицилии. В возмездие за то, что Ге-
ракл, опустошая сад Гесперид, завалил трупом дракона амб-
розийный ключ, нимфа Аретуза пыталась затопить костер
Геракла, чтобы продлить его муки. Самосожжение Геракла в
Сицилии — поздняя новеллистика.
Ариадна — обожествленная героиня, дочь критского царя
Миноса. При помощи волшебного клубка ниток помогла Те-
сею выйти из лабиринта. Возлюбленная Тесея, покинутая им
по воле богов на острове Наксосе, где стала женой Диониса.
Вознесенная им на небо, обратилась впоследствии в созвез-
дие — Венец Ариадны.
Аригнота — подруга-ученица Сафо.
Арион — мелический поэт VII в. до и. э. (его акмэ — 628—
625), рано окутанный легендами. Родился в Метимнах на о.
Лесбосе. Большую часть жизни провел в Коринфе при дворе
Периандра. Автор не дошедших до нас дифирамбов и якобы
их основоположник. Ставил в Коринфе «хоровое действо»
сатиров. Лексикограф Свида считает его поэтому родоначаль-
ником трагедии. Своим хоровым поэмам давал заголовки.
Известен по переданной Геродотом легенде, как он на море
по пути из Сицилии в Коринф был спасен от пиратов дель-
фином, привлеченным к кораблю предсмертным пением пев-
ца-поэта. Легенда вдохновила Пушкина на стихотворение
«Арион»: «Нас было много на челне...» Приписываемое Ари-
ону дошедшее до нас стихотворение было создано, вероят-
но, в V веке.
Аристей — культовая фигура. Сын Аполлона и Кирены,
дочери царя лапитов Гипсея. Родился в Либии — в Кирене:
поэтому он — сын Кирены. Покровитель рогатого скота и
плодовых деревьев.
Аристодик Родийский — греч. поэт-эпиграмматик I в. до н. э.
Аристокл — подлинное имя философа Платона (Плоско-
ступого).
Аристофан Византийский — знаменитый александрийский
филолог (181—146 гг. до н. э.).
Аркадия - «Медвежья страна» от слова «Аркос» — «медведь».
По мифу, Аркос — сын Каллисто и Зевса. Каллисто — образ,
отражающий Артемиду, главную богиню Аркадии. Она пред-
ставлялась медведицей. Согласно мифу, в медведицу Каллис-
то была обращена из ревности Герой. Впоследствии произошла
астрализация Каллисто: она стала созвездием Большой Мед-
ведицы (см. Каллисто).
Арсиноя — дочь египетского царя Птоломея Евергета и жена
Птоломея Филадельфа (III в. до н. э.). Была обожествлена. Ее
храм находился на Зеферийском мысу.
Артемид — искаженное имя Артемиды (см. прим, к «Пер-
сам» Тимофея).
Архедика — дочь афинского тирана Гиппия.
Архелай — греческий поэт-эпиграмматик.
Архий— греч. поэт-эпиграмматик из Митилен, м. б., сере-
дины I в. н. э. По другим указаниям: поэт, родом из Антиохии,
Aulus Licinius, живший в Риме в конце II в. до н. э.
Архилох — поэт (первая половина VII века до н. э.) — лирик
и ямбограф, пасынок бурной эпохи революций колонизации
и войн. Сын рабыни (Эниме) и аристократа (Телезикла), бед-
няк, вечный солдат-наемник, вечный скиталец, неудачник,
язвительный насмешник, всегда мужественный и мститель-
481
ный. Согласно преданию, он довел до петли Ликамба, отца
отвергнувшей его красавицы Необулы и самую красавицу.
Когда он был убит в бою с наксосцами неким бойцом Калои-
дом по прозвищу Коракс (Ворон), оракул Дельф, покровитель
поэтов, отверг убийцу:
Вон из храма, уйди! служителя муз умертвил ты!
(Перев. В. Вересаев)
Потомство увековечило Архилоха двуликим гермом — ста-
туей, где Архилох и Гомер — голова к голове. Соседство Гоме-
ра — высшая почесть, которой мог удостоиться поэт. Архи-
лох — изобретатель разнообразных размеров и видов поэзии:
особенно сатирических ямбов и эподов. Прибегал и к хореи-
ческому тетраметру, сочинял элегии и басни. Даты его жиз-
ни стоят под вопросом. Его родина — о. Парос. Отец Теле-
зикл — знатный человек из жреческого рода, основал на о.
Тазосе, лежащем близ берегов Фракии, наксосскую колонию.
Полурабское происхождение поэта не давало ему, очевидно,
полных сыновних прав. Он бедствует с юности. Нужда зас-
тавляет его попытать счастье вне родины. Он хочет основать
колонию в Великой Греции. Попытка не удается. Он переез-
жает на Тазос. Начинается боевая жизнь, полная тревог и
лишений: годы непрерывной борьбы с дикими фракийцами
и греческими колонистами прибрежья и столкновения с вра-
гами в самом городе. Он слишком язвителен и не прощает
обид. Приходится возвратиться на Парос с разбитыми надеж-
дами. У знатного паросца Ликамба — дочь Необула. Поэт нео-
бузданно влюблен. Ликамб сперва соглашается на брак, но
затем отвергает жениха. На разрыв с Необулой Архилох от-
вечает беспощадными инвективами. Он не щадит и Необу-
лы. Его насмешки, повторяемые всем городом, доводят яко-
бы Ликамба и Необулу до петли. Вероятно, это анекдот из
какого-нибудь позднего фарса. Средства к жизни нет. Оста-
ется только поступить наемником-солдатом и сложить голо-
ву в бою.
Архита — пифагореец-математик из Тарента (IV в. до н. э.).
Спас Платона от казни, на которую осудил философа тиран
Дионисий.
Асклепиад Самосский — талантливый александрийский поэт-
эпиграмматик III в. до н. э., центральная фигура кружка по-
этов, группирующихся вокруг Филета. Его стихи и эпиграм-
мы принадлежат к ионийской школе, склонной к обществен-
но-философской тематике. Именем Асклепиада названа его
излюбленная строфа — асклепиадова, хотя ее создателем был
Алкей Лесбосский. Каллимах и Посидипп — его последователи.
Асклепий — чудотворный врач и бог-исцелитель. Очевид-
но, он — доолимпийский бог-врачеватель северных племен
Пеласгов, там, где Магнезия, и связан исстари с солнечными
титанами Флегием и Иксионом, т. е. с лесными племенами
Пелиона. Он известен Гомеру, и гомеров врач Махаон — его
потомок. Воскрешением героев, подобно Танталу, он выяв-
ляет свою зевсоборческую сущность доолимпийского бога и
поэтому свергается молниями Зевса в Тартар. Ревнителями
Олимпийского пантеона Асклепий был обращен в сына Апол-
лона и Корониды, дочери царя лапитов или дриопов Флегия.
Флегий — фигура титаническая, был сожжен перуном Зевса.
Коронида — сестра Иксиона. Всё окружение Корониды враж-
дебно Олимпу. Беременная от Аполлона, Коронида сходится
с своим былым женихом, аркадянином Исхисом, сыном ти-
тана Элатона. Об этой связи пересказал Аполлону болтливый
белый ворон, и Аполлон сжигает Корониду, а белый ворон
становится зловеще Черным. Однако Аполлон успевает выр-
вать младенца из чрева сгорающей матери и отдает его на
воспитание кентавру Хирону. От Хирона Асклепий перенял
искусство врачевания. С помощью мази, приготовленной, по
позднейшей новеллистике, из крови Медузы, Асклепий вос-
крешает мертвых героев. За такое преступление Зевс пора-
жает его молнией. Аполлон в ярости от гибели сына, поза-
быв о клятве, данной богами Киклопам, убивает древних ко-
вачей молний солнечными стрелами в возмездие за то, что
они изготовляли Зевсу молнии. При наличии кузнеца Гефес-
та старинные Киклопы-титаны стали лишними. Сохранился
темный осколок мифа о борьбе Киклопов с Дионисом. Но связь
событий затемнена. Аполлон терпит кару (см. Адмет). Одна-
ко Асклепий позднее воскресает. В александрийскую и римс-
кую эпохи он становится могучим божеством-исцелителем.
Мифологическая версия уступает религиозной. У Асклепия
распространенный культ, и разделить участь титанов он не
мог. Знаменит был культ Асклепия в Эпидавре (Арголида в
Пелопоннесе). Там он именуется Сотер — Спаситель. Эпидавр
становится местом паломничества больных, которые остав-
ляли записи о своем чудесном исцелении на табличках или
камнях. С V в. до н. э. по II в. н. э. Эпидаврское святилище
483
484
особенно процветало. Современная эмблема медиков — по-
сох с обвившейся вокруг него змеей — идет от странствую-
щих врачей, древних поклонников Асклепия.
Асон — река в Аркадии и речной бог, отец 9 речных нимф-
асопид (см. прим, к Коринне).
Асопова дщерь — Эгина, возлюбленная Зевса.
Асоподор — отец Геродота фиванского, воспетого Пиндаром.
Астакида — Дикта, гора на Крите.
Астакий — фиванский герой, потомок спартов, выросших
из посеянных Кадмом зубов дракона.
Астакий и Ардис — дети эдонского (фракийского) царя-
дионисоборца Ликурга.
Астер — титан, отец ветров, порожденных Эос-Зарей.
Астрея — Фемида, титанида земной справедливости, уда-
лившаяся последней на небе при наступлении железного века.
Ата — демонический образ, слепая Обида, Вина.
Атлант (Атлас) — титан-небодержатель, у западных пре-
делов земли, близ океана, где волшебная гора (0ax>|iacHov) у
входа в мир смерти, брат Прометея. Терпел кару за титани-
ческий мятеж, поднятый им против Зевса по наущению Геры.
Его ноги — ступнями в Тартаре. Он —• столп небосвода, Чело-
век-Гора. В образе окаменевшего Атланта скрыт отголосок
сказок о перволюдях, каменных великанах, рожденных гора-
ми (т. е. о зашагавших горах), которые вновь стали горами,
согласно мифотворческому закону: из чего возник, в то и об-
ратился. Позднейший миф соединил Атланта с Персеем; Пер-
сей показал ему лик Медузы и окаменил. Этим затушевана
первоначальная сказочная сущность Атланта. Атлант — фигу-
ра, сродная старшему богатырю русского былинного эпоса,
Святогору. Святогор — святая гора. Первоначально он — ве-
ликан, шагающий по земле. Он не умирает: он уходит по ко-
лено в землю, т. е. окаменевает, становится горой, тем, чем
был. (По древнему верованию, люди возникли из камней.) В
сказании, как перевелись богатыри на святой Руси, все бы-
линные русские богатыри также обращаются напоследок в
каменных великанов: подбежали к святым горам киевским и
окаменели, т. е. стали Святогорами, подобно Атланту.
Аттал — пергамский царь, собравший богатейшую биб-
лиотеку.
Аттида — подруга Сафо.
Афамант — repoil среднего поколения, царь беотийского
Орхомена, сын Эола, отец Геллы и Фрикса. Их матерью была
облачная богиня Нефела. Он — дионисоборец, наказанный
дионисийским безумием. Обезумев, убивает своего сына Ле-
арха. Его вторая жена Ино с малюткой Мелекартом на руках,
спасаясь от безумца, кинулась в море и превратилась в боги-
ню Левкотею. Мелекарт стал также морским богом Палемо-
ном.
Афарей — отец высокомерного Идаса и всё насквозь видя-
щего Линкея.
АфродитаАнадгюмена— статуя богини, выходящей из воды.
Афродита Урания и Афродита Пандемос — философская ра-
ционалистическая обработка образа Афродиты, — сочетание
Афродиты-матери и Эроса восходит к Великой матери богов
с сыном, быть может, еще минойской эпохи. Ее атрибуты на
Крите: змея, голубь, олень. Ей посвящены там горные пото-
ки и леса.
Ахарния — часть Аттики.
Ахелой — древний титан, рогатый бог рек, у которого при
единоборстве за Деяниру Геракл сломал один рог. Рог этот,
как и рог Айги, представлялся волшебным рогом изобилия.
Аэтид — из рода коринфских Кипселов.
Аянт, или Аякс — герой троянской войны, старший сын
Теламона, второй после Ахилла богатырь гомерова эпоса. Впал
в безумие от гнева, когда оружие павшего Ахилла было при-
суждено его сопернику, лукавому Одиссею. В припадке ярос-
ти он истребляет стада быков, принимая их за ахеян, и, при-
дя в себя, бросается от стыда на меч.
485
Б
Бассарей — Вакх.
Бассариды — фракийские вакханки, получившие свое наи-
менование от меховых тулупов. Растерзали Орфея, как по-
клонника Гелия-Аполлона на Пангее. Музы собрали части тела
Орфея и похоронили их в Либефриях.
Беллерофонт — герой-богатырь старшего поколения, пе-
ренесенный в среднее поколение. Его отец — Главк, укроти-
тель коней и конями растерзанный. Его мать — дочь Ниса,
Эвримеда. Он — небесный всадник, повелитель крылатого
коня-молниевика Пегаса, который носил на себе молнии Зевса.
486
Пегаса родила в предсмертной агонии титанида Медуза, за-
чав его от Посейдона. Сам Посейдон, обернувшись Черно-
гривым конем, по наущению соперницы Афины, насильно
овладел на лугу красавицей Медузой, еще не превращенной в
чудовище-людоеда. На крылатом Пегасе Беллерофонт сразил
огнедышащее крылатое чудовище — полульва, полудракона с
головой козы посредине спинного хребта — Химеру. Он по-
бедил великанов Селимов и амазонок. Гордый подвигами, он
требует для себя равных с богами прав и приказывает Пегасу
вознестись с ним на небо к богам. Так раскрывается образ
Беллерофонта-богоборца. Небесный конь, взлетев, сбрасы-
вает победителя Химеры с неба на землю. Гордец не разбива-
ется, он обезумел и хромым и слепым скитается по долине
Блужданий. Такова концовка у Пиндара.
С мифом о Беллерофонте, как истребителе титанических
чудовищ и богоборце, соединяется старинная новелла о не-
верной жене-соблазнительнице и целомудренном юноше.
Беллерофонт, совершив убийство, бежит в Аргос, где пользу-
ется гостеприимством царя Прета и неприкосновенностью,
так как Прет очищает его от убийства. В отсутствие мужа,
юношу пытается соблазнить молодая царица Антея или Сфе-
нобея. Получив отпор, соблазнительница, как обычно, кле-
вещет на него возвратившемуся из отлучки мужу, доверчивый
Прет отсылает Беллерофонта к своему тестю, царю Ликии
Иобату, с запечатанным письмом. В письме содержалась
просьба казнить посланца. Но Иобат не казнит героя, а пору-
чает ему совершить невозможное: убить Химеру и в награду
обещает ему отдать в жены дочь.
В более поздних сказаниях, сложившихся уже под влия-
нием софистов, Беллерофонт превращается в скептика-ате-
иста, усомнившегося в существовании Олимпийцев. Он по-
желал взлететь на Олимп, чтобы убедиться, есть ли там боги.
Бессы — скифское племя, живущее во Фракии.
Биант Приенский — греч. гномический поэт, включенный
в круг 7 мудрецов.
Бион из Смирны — крупный александрийский поэт II в. до
н. э., автор идиллий. Есть сведения, что он был отравлен.
Бистонские нимфы — нимфы Бистонского озера, располо-
женного близ Эдонян во Фракии. Связаны с оргиастическим
культом.
Боот — созвездие Волопаса. Связано с мифом о вознесе-
нии на звезды Икария.
Бореады — в мифологии — Зет и Капаид, крылатые сыно-
вья северного бурного ветра Борея. Участники похода Арго-
навтов и освободители слепца-поэта Финея от жадных, пога-
нящих пищу гарпий — птицеобразных чудовищ (демонов вих-
ря). Здесь Бореады — очевидно, ветер. Были убиты Гераклом,
подобно другим чудовищам и диковинкам мифа титанов, и
погребены на острове Теносе.
Брекекекекс — кваканье лягушек из комедии «Лягушки» Ари-
стофана, откуда Гауптман заимствовал это «брекекекекс» для
своей драмы «Потонувший колокол».
Бромий — Вакх.
Бупал — эфесский скульптор VI в. до н. э., автор карикатур
на поэта Гиппонакта.
В
Вакхилид— афинский поэт (V век до н. э.), представитель
хоровой мелики, последний по счету в александрийском ка- 487
ноне девяти славнейших поэтов. Знаменит, как автор баллад
и од, т. е. дифирамбов, пеанов и эпиникиев. Его дифирамб
«Тесей» — в диалогической форме — зачаток драмы. Он — вир-
туозный мастер стиха и композиции, отчасти ритор, люби-
тель эффектов и вычурного словаря. Предшественник «има-
жиниста» Тимофея.
В 1897 г. находка папирусов в Оксиринхе (Египет) обога-
тила нас 22-мя его сильно попорченными поэмами.
Вероника (Вереника) — жена египетского царя Птоломея
Евергета (III в. до н. э.). Придворный поэт Каллимах воспел
ее волосы, якобы превращенные в звезды. Поэма дошла в
переводе Катулла. В настоящее время найден папирус с фраг-
ментом оригинала.
Г
Гадара — один из центров эллинской культуры в Палести-
не, откуда вышли греческие александрийские поэты Мелеагр
и Филодем. Гадара называлась Сирийской Аттикой.
488
Галаты — племя кельтов, вторгшееся в III в. до н. э. в Ма-
лую Азию.
Галл — греческий поэт-эпиграмматик I в. до и. э., автор
сборника стихов.
Гаргария — Аркадия (см. Пушкин: «В лесах Гаргарии счаст-
ливой»).
Гармония — жена Кадма. Дочь Афродиты и Арея. На их свадь-
бе пировали боги и пел хор муз. Обладательница рокового
ожерелья, обрекающего его обладателя на гибель. Ожерелье
добыл Кадм, убив охраняющего его в пещере дракона. Жерт-
вой этого ожерелья стало множестве героев и героинь: Ам-
фиарай, Эрифила, Алкмеон и др., пока оно не было передано
дельфийскому Храму (храмовая легенда).
Гебр — река во Фракии. Ныне Марица. Упомянута Алкеем.
Гедил — александрийский поэт-эпиграмматик (III в. до н. э.),
сын поэтессы Гедилы из кружка Филета, друг Асклепиада Са-
мосского, автор гедонистических эпиграмм. Одну его эпиг-
рамму перевел Пушкин.
Гекала — легендарная старуха, добрая фея, гостеприимно
приютившая Тесея перед поимкой им Марафонского быка.
Одноименная поэма Каллимаха.
Геката — 1. Титанида, по Гесиоду, высоко чтимая на Олим-
пе. 2. Ночная Артемида, богиня колдовства и ночных приви-
дений, к покровительству которой обращается Медея, влас-
тительница перепутий и гробниц. 3. Римская Тривия, появ-
ляющаяся в ночную пору на распутьях с дикой свитой демонов
и черных собак.
Гела — город на юге Сицилии.
Гелика — созвездие Большой Медведицы.
Геликон — лесистая вершина горного кряжа в средней Гре-
ции, прославленная рощей муз, среди местности, обильной
ключами.
Гелла — 1. Сестра Фрикса, упавшая в море с золоторунно-
го барана при переправе через пролив, названный в ее честь
Геллеспонтом. 2. Гелла чадолюбивая — похитительница детей.
Образ, которым пугали непослушных малолеток.
Гелон — сицилийский тиран, воспетый Пиндаром.
Гемон — сын Креонта, жених Антигоны, предпочел смерть
жизни после осуждения на казнь Антигоны.
Геракл — главный герой эллинских сказаний, приурочен-
ный к среднему поколению героев, имеющий власть над жиз-
нью и смертью, над участью людей и самих богов, отврати-
тель гибели богов и их же вечный слуга и раб. Одновременно
он вечный скиталец-богоборец, одолевающий в единоборстве
самих могучих богов, и он же — смертный сын Зевса, утверж-
дающий власть единого Зевса-отца над богами и людьми. Он
подвижник, совершающий свои подвиги «без помощи и пла-
ты», только в силу отваги, мощи и труда, как бы преемник
страданий и высокой миссии Прометея, освобожденного им
от терзающего его коршуна и обожествленный за свои трудо-
вые подвиги. И он же — голый человек с самодельной дуби-
ной в руке, сам себе завоевывающий бессмертие, великий
очиститель земли от зла и темных сил, сокрушитель гиган-
тов и великанов, грозный охотник-истребитель бессмертных
чудовищ и титанических племен — кентавров, амазонок, дри-
опов... Он первый завоеватель Трои — человек, спускавший-
ся в ад для свидания с умершими и освобождения героев и
посетивший земной рай, сады Гесперид; и он же — вечная
жертва обмана и предательства, невинный и преступник по-
неволе, сокрушивший в ниспосланном на него безумии соб-
ственный дом и убивающий не по своей воле, а по воле выс-
ших сил всех им любимых, и наконец, от избытка нестерпи-
мых мук сам себя сжигающий живым на костре — после того
как исчерпал свое назначение.
Таков синтетический образ героя Геракла, соединивший
в себе все противоречия жизни, одновременно наивный и
трагический, вобравший в себя множество сказаний, в том
числе и сказаний космогонического характера. В этом мифо-
логическом сплаве космогонический образ Геракла, спасите-
ля богов от гибели, затемнен и отодвинут на задний план об-
разом Геракла-подвижника, избавителя людей от чудовищ и
умиротворителя земли. Оба образа слились. По мифу — пос-
ле титаномахии богам, победителям титанов, грозит гибель
от гигантов, новых детей земли-Геи. Боги бессильны сразить
гигантов. Согласно предвещанию, они падут, если некий смер-
тный не придет им на помощь.
Поздний мифограф псевдо-Аполлодор сохранил эту деталь
предвещания. Она известна Гесиоду. В его поэме «Щит Герак-
ла» мы находим строки из этого древнего мифа:
Отец же бессмертных и смертных
Новую думу задумал в душе своей, чтобы и людям
И Олимпийцам создать отвратителя гибели лютой.
(Перев. Ф. 3.)
489
49°
Гесиод уже утратил смысл первоначального мифа, припи-
сав рождение спасителя богов, Геракла, замыслу Зевса. Этот
миф связан с гонениями на Геракла Геры, древней титаниды-
Ураниды, какой ее помнит еще Гомер, противницы Зевса и
тайной сторонницы титанов. Она перед самой гигантомахи-
ей поднимает бурю близ острова Кос, чтобы погубить Герак-
ла, возвращающегося на корабле из-под Трои, и отвратить
истребление им гигантов, за что и была сурово наказана Зев-
сом. Он повесил ее на золотой цепи меж небом и землею (см.
Илиада). Геракл, спаситель богов от гибели, выступает одно-
временно богоборцем, противником всех богов, кроме Зев-
са, единовластие которого он утверждает. Он перебивает
трезубец Посейдона, ранит Геру и побеждает у Пилоса само-
го бога смерти, Аида. Он целится из лука в Гелия, вынуждая
его умерить ливийский зной и отступить. Он врывается в
Дельфы и выносит из храма треножник Аполлона, которому
не уступает в единоборстве, хотя Геракл, по каноническому
мифу, только человек. Этот образ космогонического Геракла
был вытеснен и раздроблен образом Геракла-подвижника,
очистителя земли и благодетеля людей. Связующим звеном
между Гераклом-избавителем богов от гибели и Гераклом-под-
вижником является истребление им всех потомков титани-
ческих племен, чудовищ и исполинов, а также расширение
им пределов земли на юге, севере, востоке и западе — силой
воли человека-героя. Так сочетал Геракл служение могуществу
Зевса со служением могуществу людей, выполняя свою циви-
лизаторскую миссию и отражая изменения в религиозных
представлениях эллинов после переселения дорян.
Из множества его подвигов (атцХа) был позднее сделан
отбор и создан цикл 12 — «Додекатлон», который возвели в
канон. Исконная связь побежденных им чудовищ и исполи-
нов с миром титанов была частью утеряна, частью затушева-
на поклонниками олимпийского пантеона. Олимпийские боги
стали слишком могущественными, чтобы нуждаться в изба-
вителе. Олимпийцы сами могут теперь справиться с гиганта-
ми. Если позднее Геракл и принимает участие в гигантома-
хии, то только механически, в качестве истребителя былой
дикости и варварства. В канон 12 подвигов гигантомахия,
долженствующая быть основным подвигом, самостоятельно
не вошла. Геракл обратился теперь только в подневольного
слугу худшего человека, тиринфского царя Эврисфея, и в
незаконного сына Зевса, гонимого ревнивой Герой.
т
Мифы о Геракле имеют два центра: один в Аргосе — на юге
(Пелопоннес), другой — в Фивах, на севере. Геракл как аргос-
ский герой и Геракл как фиванский герой были затем связа-
ны. Но сохранились две версии мифа. Признаком, определя-
ющим версию, является приурочение безумия Геракла и убий-
ства им своих детей от Мегары к моменту до или после
совершения им 12 подвигов.
Зевс на пиру проговорился, что у него родится в такой-то
день и час сын, который станет властителем мира. Гера, что-
бы предотвратить рождение Геракла, посылает свою дочь,
богиню родов Илифию, задержать роды Алкмены и ускорить
роды матери Эврисфея. В означенный Зевсом срок вместо
Геракла рождается Эврисфей, который становится поэтому
властителем мира — царем Аргоса, которому должен служить
Геракл, родившийся позже. В предсказании Зевса о рожде-
нии властителя мира скрыт осколок древнего мифа о Герак-
ле-избавителе богов от гибели. По аргосской версии, Геракл
родился в Аргосе. Он сын Зевса и Алкмены (Сильной). Здесь
он и получил свое первоначальное имя Алкид (Силач). С его
зарождением связан миф о золотом чудотворном волосе царя
Птерилая, делающим последнего неуязвимым. Официальный
отец Геракла, Амфитрион, за убийство тестя Электриона дол-
жен покинуть Аргос. Алкмена согласилась стать его женой и
последовать за ним в Фивы, но к ложу не допускала, поставив
условием близости — отомстить царю тафиев или телебеев
Птерилаю за убийство им ее братьев. Перед возвращением
Амфитриона из похода Зевс вошел к Алкмене под видом Ам-
фитриона и в доказательство одоления им Птерилая подарил
ей золотой волос Птерилая, полученный последним от По-
сейдона (см. Птерилай).
В Фивах юноше Алкиду дают в жены Мегару, дочь Креон-
та, т. е. фиванского царя. Мстительная Гера посылает к Ге-
раклу демона безумия Лиссу, и Геракл, охваченный исступле-
нием, убивает детей и жену. Эту версию использовал Эсхил в
не дошедшей до нас трагедии. Геракл вынужден покинуть Фивы
и вернуться на родину. Но, по требованию Эврисфея, он дол-
жен заслужить право на возвращение, искупив невольное
детоубийство 12-ю подвигами. Таким образом, все 12 подви-
гов были приурочены к Аргосу, где и был создан их канон. В
Аргосе герой и получил наименование «Геракл». Согласно
фиванской версии, Геракл родился в Фивах, где его именова-
ли Алкей. Здесь в колыбели он задушил посланных на него
491
491
Герсш змей. Пока он, после женитьбы на Мегаре, совершает
свои неслыханные 12 подвигов, тиран Эвбеи Лик нападает
на Фивы, убивает Креонта и его сыновей и грозит смертью
Мегаре и юным Гераклидам. Возвратившийся прославленный
герой вовремя спасает детей и жену, но, охваченный безуми-
ем, сам становится детоубийцей. Этой версией воспользовался
Эврипид в своей трагедии «Неистовый Геракл». «Киприи» и
Стесихор придерживаются этой же версии. По другому ва-
рианту мифа, Геракл добывает себе в жены с боя Деяниру, дочь
царя талийцев Эонея. Его соперник, рогатый речной бог ти-
тан Ахелой, терпит поражение в поединке (см. «Трахинян-
ки» Софокла). Деянира — дева-воительница. Она сражается
рядом с Гераклом против дриопов-эхалийцев. Если догадка
(Ф.З.) правильна, будто Деянира была первоначально Девой-
Афиной, покровительницей Геракла, тогда перед нами снова
осколок более древнего мифа. Сказания о Геракле, спасителе
богов и истребителе наследия титанов, завершается эхалий-
ской драмой. Эхалия — «страна исхода», или «исчезнувшая
страна». Ее населяли дриопы, лесовики-мужедубы, гиганти-
ческое племя. У царя дриопов Эврита — дочь Иола. Кто вый-
дет победителем в состязании по стрельбе из лука, тот полу-
чит Иолу в жены. Таково условие, предложенное женихам
царем. Состязание выигрывает Геракл. Но Эврит нарушает
договор и отказывается выдать Иолу за Геракла. Обманутый
герой никогда не прощает обмана. Он идет походом на Эха-
лию. Осаждает ее столицу Плеврону, берет ее штурмом и ис-
требляет дом Эврита и дриопов. Одну Иолу уводит Геракл
пленницей себе на гибель.
Гераклу предсказано, что «мертвый убьет живого». Некогда
кентавр Несс, перевозчик через бурный горный поток Эвен,
переправляя на спине юную Деяниру, покусился на ее честь,
и Геракл стрелой, отравленной ядом Гидры, убил Несса. Уми-
рая, кентавр дал Деянире коварный совет собрать его кровь
из раны и приготовить из нее приворотную мазь на случай,
если Геракл полюбит другую.
Недавно найденный на папирусе отрывок поэмы Симонида
Кеосского в форме античной баллады рисует нам этот эпи-
зод. Из трагедии Софокла «Трахинянки» мы узнаем о даль-
нейшем. Деянира, прослышав, что Геракл возвращается из
Эхалии в Трахии с новой возлюбленной, Иолой, посылает ему
навстречу плащ, пропитанный приворотной мазью. Плащ,
накинутый Гераклом на плечи и согретый солнцем, пристает
г
к его телу, и отравленная кровь Несса начинает разъедать
живую плоть героя. В нестерпимых муках, зная, что спасе-
ния нет, Геракл обрекает себя живым на самосожжение на горе
Эта. Он исчерпал свой подвиг. В финале — апофеоз: Зевс воз-
носит его из костра на Олимп, и обожествленный герой со-
четается браком с Гебой, богиней юности.
Такой апофеоз не помешал тени человека-Геракла пребы-
вать, согласно механической версии мифа, в Аиде за то, что,
будучи смертным, он свершил сверхчеловеческие подвиги,
тем самым проявив богоборчество. Его воздушный призрак
в Аиде (у Гомера) с напряженным луком в руках «дико вкруг
озирался» в поисках врага. Но никогда не пустить ему стре-
лы, которую он наложил на тетиву. Бесцельный труд в Тарта-
ре — обычная кара для богоборцев. Только покорство пред
богами ведет к награде. Такова мораль идеологов Олимпа,
разрушенная впоследствии во времена софистов.
Образ Геракла-победителя, спасителя богов, подвижника-
страдальца, трудолюба, осиливающего непосильную работу
и разрешающего неразрешимые задачи вечного слуги и раба,
подпав закону снижения, был затем травестирован. Возник
сниженный образ Геракла — силача, пьяницы, обжоры, воло-
киты и простодушного дурня, потешающего зрителей флиа-
ков и сатировой драмы. Также сказочный рассказ о подкупе
Гераклом перевозчика Харона для обратной переправы его
через реку смерти идет скорее всего из комедийного репер-
туара. Существует точка зрения, что Геракл — дорический
племенной герой, с севера, из района долины Сперхея, пере-
несенный дорянами в Пелопоннес. Среди истребленных им
исполинов, сыновей Прапосейдона, Прагермеса, мы находим
сыновей Арея, главного бога диких северных племен: фра-
кийца Ликаона, Кикна, преграждающего путь из Темпейско-
го ущелья в Фермопилы, и Диомеда, царя Бистонских фра-
кийцев, живших близ нынешних Абдер. По мифу, Диомед —
владелец коней-людоедов, которых он кормил мясом чужест-
ранцев. Геракл отдает самого Диомеда на съедение его коням.
Эти исполины, выросшие из титанических или гигантичес-
ких фигур, были обращены дорянами, вторгшимися в Бисто-
нию, в людоедов. Объяснение, будто разбойники севера ста-
ли сыновьями Арея, столь же упрощено, как и объяснение,
будто людоедство в мифах только отголосок человеческих
жертвоприношений.
493
494
Канонические подвиги Геракла: одоление Немейского льва,
Лернейской Гидры (Аргос), Киренейской лани, Эриманфс-
кого вепря, Стимфалийских птиц, очищение Авгиевых стойл
(Аркадия), одоление Критского быка (юг), Коней Диомеда
(север), добывание пояса Ипполиты, похищение Быков Ге-
риона (восток), Золотых яблок Гесперид (запад), вынос Кер-
бера из Аида (поход на тот свет). В эти канонические мифы
титанические сказания вошли только как эпизоды. Истреб-
ление кентавров вошло в сказание «Эриманфский Вепрь».
Единоборство с богами — Посейдоном, Герой, Аидом у Пило-
са, где царствует Нелей, — в «Авгиевы Стойла»; освобожде-
ние Прометея и угроза Гелию стрелой — в «Яблоки Гесперид»;
победоносное единоборство в Аиде с титаном Менэтием,
братом Прометея, ставшего пастухом стад Аида, и принесение
в жертву одного из быков этого стада для вызова тени своей
матери Алкмены — нисхождение в Аид за Кербером; Косская
буря, поднятая Герой, связана со взятием Гераклом Трои.
Все эти подвиги Геракла-спасителя богов и сокрушителя
мира титанов отошли на второй план. Прямая связь между
ними нарушена.
Гераклит-грамматик— греческий литератор и филолог вре-
мен Августа, автор книги «Аллегории у Гомера».
Герест — река в Пелопоннесе.
Герион — трехтелый исполин, сын Хрисаора, рожденного,
как и Пегас, Медузой после того, как Персей отсек ей голову.
Герион владычествовал за Океаном, в мире мертвой жизни
на Красном острове Эрифии — о. Заката. Там был он убит Ге-
раклом, похитившим его багряных коров. Есть толкование,
что стада Гериона дублируют стада бога Аида, что страж этих
стад, двуглавых! пес-дракон Орф, дублирует стража Аида Кер-
бера, и что сам Герион — сказочный образ бога Аида.
Гермиона — дочь Елены и Менелая, на которую претендо-
вали Орест и Неоптолем. По одной версии мифа, став женой
Неоптолема, Гермиона встретила в своем доме соперницу в
лице пленницы Андромахи, наложницы Неоптолема. Из-за
Гермионы Орест убивает Неоптолема при их встрече в Дель-
фах, и Гермиона становится женой Ореста, своего бывшего
жениха.
Геродот Фиванский (V в. до н. э.) — сын Аполлодора, воспе-
тый Пиндаром (в 1-й Истмийской оде).
Гесиона — троянская царевна, дочь Лаомедонта, спасенная
Гераклом от морского чудовища, подобно Андромеде, спа-
i;
сенной Персеем. Стала женой Теламона, отца Аянта Стар-
шего.
Геспериды — вечерние нимфы, полуптицы-полудевы, с го-
лосами муз, хранительницы золотых яблок в саду Гесперид.
Гетулик — греческий поэт-эпиграмматик.
Гиакинф—Гиацинт — подземный бог смерти и воскресения,
символ плодородия. Превратился в образ рано погибающего
юноши, любимца Аполлона, им нечаянно убитого. Образ из
круга сказаний о вечно погибающих и вечно возрождающих-
ся юношах.
Гиарос — один из мелких кикладских островов.
Гибрий — греческий поэт VI в. до н. э., которому некото-
рые ученые приписывают авторство критского Сколия.
Гигес (VII в. до н. э., 609—557) - сын Даскила, лидийский
царь, баснословный богач. Первый, к кому было применено
слово «тиран».
Гиерон Этнейский — тиран Гелы и Сиракуз (V в. до н. э.),
победитель коринфян при Гимере, воспетый в одном эпини-
кии Пиндаром.
Гикесия — «просительство»: зеленая ветвь, окутанная шер-
стяной повязкой.
Гилей — ланит (от гАт] — лесное дерево), древочеловек.
Гилл — 1. Сын Геракла от Деяниры. Пал, по одному из ва-
риантов мифа, в поединке при попытке Гераклидов вернуть-
ся в Пелопоннес. 2. Река в Лидии.
Гиматий — плащ.
Гимера — халкидская колония в Сицилии.
Гимерос или Гимерот — божок из круга Эротов, символ лю-
бовного томления.
Гимет — гора в Аттике.
Гипербол — афинский богач, владелец мастерской, руково-
дитель афинской демократии (422—419), противник аристок-
ратов, излюбленная фигура для нападок у комедиографов.
Образ бесстыдного демагога в комедии Аристофана.
Гиперион — по теогонии: один из старейших титанов, свер-
гнутых в Тартар, отец Гелия и отождествляемый позднее с
Гелием.
Гипподамия — дочь царя Эномая, выигранная Пепопом при
состязании с Эномаем в ристании.
Гиппонакт — греческий поэт-ямбограф (VI в. до н. э.), сати-
рик, бедняк, фигура античной литературной богемы. Изоб-
ретатель стихотворного размера, так называемого холиямба —
хромого ямба: ямбического шестистопника, в котором пос-
ледняя стопа замещается хореем, так что ритм неожиданно
«спотыкается», Этот размер заимствованный Катуллом и
Марциалом, эффектен при переводе сатирического жанра и
малопригоден в русском стихе при переводе подлинной ли-
рики, т. к. последнее слово кажется тогда нарочитым привес-
ком (ср.: «У приказных ворот собирался народ — густо». —
А. К. Толстой).
Гипсей — царь лапитов, сын Пенея, речного бога.
Гирейские скалы — скалы у прибрежья Фракии, где якобы
разбился во время бури, поднятой по воле богов, флот ахе-
ян, возвращавшийся из-под Трои. Эпизод из сказания: «Как
погибли герои на Эллинской Земле». Здесь же погиб и Аянт
Младший. Упомянуты также у Архилоха (см. Навплий).
Гирнефо — дочь мифического аргосского царя Темена.
Гирр — фракиец, отец Питтака.
Главк — 1. Сын Сизифа, укротитель коней, растерзанный
хищными кобылицами (см. Беллерофонт). 2. Сын царя Мино-
са, чудесно воскрешенный провидцем Полидором. 3. Порос-
шее волосами морское божество, покровитель рыбаков, муд-
рый прорицатель, возлюбленный Скиллы. Согласно легенде,
некогда был человеком, но, выпив чудесное зелье, прыгнул в
море и стал богом. 4. Афинский или Никопольский поэт-эпиг-
рамматик I в. н. э.
д
Даки — фракийское племя на Балканах.
Дамокл — льстец, прославлявший Дионисия Сиракузско-
го Старшего за его мощь и богатство. Тиран окружал своего
любимца всеми усладами жизни, но повесил над его посте-
лью острый меч на конском волосе как символ опасности,
грозящей искателям одних наслаждений.
Данаиды — 50 дочерех! легендарного царя Даная, убивших
по приказанию отца в брачную ночь своих мужей. За это они
были обречены на бесцельный труд: наполнять в Тартаре
водой бездонную бочку.
Даная — мать Персея. Царю Аргоса Акризию была пред-
сказана смерть от будущего сына его дочери Данаи. В подзем-
ную медную тюрьму, куда заключил Акризий Данаю, золотым
т
дождем проливается Зевс. Поэтому рожденный ею Персей —
сын Золотого Дождя. Разгневанный Акризий приказывает
заключить Данаю с сыном в деревянный ларь и бросить ларь
в воду. Мать с младенцем долго носилась по волнам, пока вол-
ны не выбросили ларь на остров Сериф. До нас дошел фраг-
мент на папирусе из поэмы Симонида Кеосского с молением
Данаи к Зевсу о спасении во время бури на море.
Дардан — сын Зевса, пращур троянских царей, основатель
дарданского кремля, где хранился палладий Афины (деревян-
ная статуя), при наличии которого Троя не могла быть взята.
Дафна — нимфа, дочь речного бога Пенея, убегая от пре-
следующего ее Аполлона, обратилась в лавровое дерево.
Дафнис— литературный персонаж юноши-пастуха, красав-
ца в александрийской поэзии. По мифу, был наказан нимфа-
ми за измену своей возлюбленной нимфе.
Дедал — «искусник»: мифологический изобретатель-кон-
структор, архитектор — строител!, лабиринта на Крите, со-
здатель диковинок, смастеривший крылья для полета из пе-
рьев, скрепленных воском.
Дейномен — отец сицилийских тиранов Гиерона и Телона.
Дексион — имя героизированного Софокла.
Делосец — Аполлон.
Деметра (миф.) — богиня плодородия и золотоколосной
нивы, та же мать-земля, прославленная элевсинскими мисте-
риями с их «дромена» — мимическими представлениями, где
переключение радости в скорбь связано со сказанием о по-
хищении дочери Деметры Коры-Персефоны богом преиспод-
ней Айдом-Плутоном. Содержание мифа: тщетное преследо-
вание Деметрой похитителя, ее скорбь, ее улыбка от скаб-
резной шутки служанки Ямбы, или Баубо, и возвращение
богами Коры на 3/4 года из Аида на землю, истолковывае-
мое как символ вечной метаморфозы природы, восхода и увя-
дания злаков. Такова редакция предания в орфических и го-
меровых гимнах. У Эврипида — вольный вариант (трагедия
«Елена»).
Скорбящая Деметра — богиня Деметра отождествлена с
великой матерью богов, «царицей гор» — Кибелой, чей культ,
сопровождаемых"! оргиастическим ритуалом, почитался на
Троянской Иде (М. Азия). В сопровождении Артемиды и
Афины Деметра мчится за похитителем ее дочери Коры. Ее
гнев порождает бесплодие земли. Утешают ее Афродита и
Музы.
497
498
Демодок — 1. Образ слепого аэда у Гомера. 2. Греческий поэт-
элегик, который, подобно Фокилиду, выдвигал в каждой сво-
ей коротенькой элегии на первое место свое имя, как «сфра-
гиду» (печать): «Вот Демодоково слово». У Фокилида сфра-
гидой служит концовка стиха.
Демохор — греческий поэт-эпиграмматик.
Деянира — см. Геракл.
Диев — Зевсов.
Дикеархия — греческая колония в Италии, позднее — рим-
ские Путеолы, знаменитые молом, построенным в 36 г., кото-
рый соединял Авернское озеро с Лукринским и последнее с
морем. Калигула построил здесь мост. В эпиграмме Дикеар-
хия беседует с морем.
Диктина — Артемида.
Диндимена — Кибела. От названия горы Диндим во Фра-
кии.
Дион Сиракузский (IV в. до н. э.) — друг и последователь
Платона, шурин тирана Диониса Старшего, впавший у него в
немилость. Дион свергает тирана Сиракуз Дионисия Млад-
шего и, овладев властью, пытается осуществить государствен-
ные идеалы Платона. Был убит заговорщиками.
Диона — титанида, мать Афродиты от Зевса — по Гомеру.
Дионис (миф.) — он же Вакх, Бромий — в древней поэзии
является в многоедином образе. 1-я фаза: Дионис — бог орги-
астического культа, перенесенного в Элладу из Фракии. Сим-
вол бурного роста жизненных сил, вечного возрождения при-
роды. Его родиной становятся Фивы — ранний центр его куль-
та, Дионис же становится сыном Зевса. 2-я фаза: Дионис —
бог виноградной лозы, вина и празднеств, связанных со сбо-
ром винограда и приуроченных к работе виноделов. 3-я фаза:
Дионис — бог-покровитель театра и актеров и сперва един-
ственный герой драматического действа. Из дионисовых стра-
стей возникли зачатки трагедии: Дионис в кругу сатиров, за-
тем вакханок. 4-я фаза: Дионис орфический, растерзанный
титанами, грядущий спаситель мира, не ведающий вины, бог-
мученик мистерий (он же Загрей). По преданию древних,
первоначально его поклонники и поклонницы — вакханты и
вакханки-менады — участники дионисийского «тиаса», т. е.
бурного сонма, празднующего свое сопричастие с жизнью, с
Вакхом — этим вечным оборотнем, обольстителем, притвор-
щиком, зримым-незримым. Они носятся ночью по лесистым
горным полянам (оргадам) шумной ватагой при блеске факе-
лов, доводя себя «до экстаза» (т. е., по учению орфиков, до
«выхода души из тела») пляской и оглушительно звонкой дро-
бью и завыванием тимпанов, литавров, кимвалов, авлов, ро-
гов — с воплем «эвоэ!» На их плечах, вокруг стана — небриды
(оленьи шкуры), на голове — венки из плюща, в руках — тир-
сы (увитые виноградом и плющом палки) или змеи. Есть изоб-
ражения, где они в исступлении разрывают живую жертву —
быка. Этот бык — как бы сам растерзанный титанами Дионис
орфических таинств. Оргии Диониса встретили сопротивле-
ние, особенно со стороны культа Аполлона с его центром в
Дельфах. О длительной борьбе двух религий говорят сказа-
ния о противниках Диониса — о Ликурге и Пентее (см. «» Вак-
ханки» Эврипида»). Оргии Диониса стали все-таки общеэл-
линским праздником — «триетеридами», справляемыми раз
в два года на луговинах Парнаса. По новому мифу, Дионис
второй — сын фиванской царевны Семелы — был выхвачен
Зевсом из пламени и зашит им в бедре; из бедра он и родился
вторично, поэтому он Дифирамб — Дважды рожденный. Заг-
рей же, Дионис первый орфический — сын Персефоны и Зевса.
Его воспитали нимфы легендарной Ниссы (на Эвбее). Зерка-
лом заманивают его к себе титаны. Отрок видит свое отраже-
ние в зеркале. Он видит также злой умысел титанов и бежит,
оборачиваясь в различные тела. В образе быка он настигнут
титанами и ими растерзан. Только сердце его, спасенное
Афиной, успел проглотить Зевс, чтобы родить второго Дио-
ниса. Титаны сражены перунами Зевса. Из их пепла возника-
ет людской род. По мистериальным верованиям, человек дво-
еначален: в нем дионисийское начало устремлено к гармонии,
к воссоединению с миром, а титаническое — к хаосу и к инди-
видуации, т. е. к обособлению личности. Душа его бессмерт-
на. «Правила» орфической жизни помогают одолеть титани-
ческое начало дионисийским и освободить душу. Но до дос-
тижения вечного блаженства в Дионисе душа пребывает в
гробнице тела (soma — sema), подвержена перевоплощениям
и загробному суду. Так изображается культ Диониса в орфи-
ческой литературе, теогонии и других памятниках поэзии.
Орфические секты были преобразованы Пифагором в VI веке
до н. э. в религиозно-политический орден.
Культ Диониса встретил поддержку у тиранов в их борьбе
с землевладельческой аристократией. Он был выдвинут, как
полагают, религиозными брожениями крестьянской массы.
Поэтому тираны одновременно стремились нейтрализовать
499
5°°
опасный оргиазм этого культа, вводя его в государственные
рамки. Праздник великих Дионисий был организован и уза-
конен тираном Пизистратом. Аристократия поддерживала
официальный культ Олимпийского пантеона. Мистерии имели
опору в народе, у демоса и, несмотря на существование сту-
пеней посвящения для их служителей (неофиты, мисты, эпоп-
ты), были течением демократическим. Вот почему пифаго-
рейцы поспешили овладеть орфическими сектами.
Дионисий Софист — греческий поэт-эпиграмматик II в. н. э.,
выходец из острова Андроса или Галикарнаса. Современник
императора Адриана.
Диоскуры — обожествленные богатыри-близнецы, сыновья
Леды, братья красавицы Елены Кастор и Полидевк (или Пол-
лукс). Вернули похищенную Тезеем и Пейрифоем юную Еле-
ну из Афин в Спарту. Спасители гибнущих на море и суше.
Полидевк, сын Зевса, бессмертен. Кастор, сын царя Тинда-
рея, смертен. Во время борьбы с братьями Афаретидами Ка-
стор был убит. Полидевк вымаливает у Зевса право отдать
Кастору половину своего бессмертия. Поэтому Диоскуры
принуждены один день пребывать в Аиде, а другой день — на
земле. В честь Диоскуров написан Алкеем гимн, недавно най-
денный на папирусе в песках Египта.
Диркейские воды — ключ Дирки (Дирцеи) в Фивах.
Дифирамб — «дважды рожденный». 1. Прозвище Диониса.
2. Хоровая песнь в честь Диониса. 3. Позднее — сложная хо-
ровая поэма.
Дориха— навкратидская гетера (см. примеч. к Сафо).
«Дружба Тесен» — идеал верной дружбы к Пейрифою, с ко-
торым он спустился в Аид.
Дулихий — остров близ Акарнании.
Е
Евбея — остров близ Аттики, в мифологии — некогда стра-
на блаженства мира гигантов.
Евен Аскалонский - греческий поэт-эпиграмматик.
Евмен — сын Алкесты.
Евмениды — Эриннии.
Еврип — пролив между Евбеей и материком.
Еврит — см. Геракл.
Европа — дочь Феникса или финикийского царя Агеиора.
Зевс в образе быка, заманив ее к морю, переплывает с ней на
Крит, где Европа рождает ему Миноса.
Еврот — река в Лакедемоне.
Елена —легендарная красавица, царевна-лебедь, дочь Леды
и Зевса, по позднейшему мифу, в образе лебедя сочетавшего-
ся с Ледой. Виновница Троянской войны: бежала с троянс-
ким царевичем, красавцем Парисом, от мужа, спартанского
царя Менелая. Под воздействием Дельф, благосклонных к
Спарте, где Елена почиталась богиней (Селена-луна или бо-
гиня растительности), Елена была реабилитирована введе-
нием мотива двойника, обычного для эллинских мифов: буд-
то Парис увез в Трою не Елену, а сотканный из эфира образ
Елены, сама же она была перенесена Гермесом в Египет, где и
пребывала до конца Троянской войны и встречи с Менелаем.
Елена как верная жена — тема «Палинодии», покаянной пес-
ни поэта Стесихора. Мотив «призрачной Елены», использо-
ванный в трагедии «Елена» Эврипидом и послуживший Гёте
для образа призрачной Елены во BTopoii части «Фауста», при-
веден Гесиодом.
Енетский конь — Иллирийский, от наименования одного
из иллирийских племен, Енетов.
Зевксис — греческий живописец.
Зевс— первоначально, вероятно, бог минойской эпохи.
Он — бог северных племен — селлов (эллинов). На критском
диалекте классической эпохи его имя, как полагают, звуча-
ло: «Тан» или «Дан». В борьбе с культом Геры Аргосской он
выступает как Зевс Критский. Он овладевает Килленой, под-
чиняет себе Гермеса. Заставляет Гермеса убить Аргуса, союз-
ника Геры. Вынуждает Геру стать его женой. Объединив вок-
руг себя племенных богов, вступает в борьбу с туземными бо-
гами титанами-уранидами, свергает Крона и становится главой
Олимпийского пантеона. Длительная борьба культа Зевса с
культом Геры Аргосской отразилась у Гомера в рассказах о
вечной распре между Герой и Зевсом и о ее кознях ревнивой
жены.
5О2
Зенодот — александрийский филолог и поэт, первый, кто
возглавлял александрийскую библиотеку, основанную Птоле-
меем Филадельфом (285—247 гг. до н. э.).
И
Иазион — титан, возлюбленный Деметры, пораженный
молнией Зевса.
Иакх — см. Дионис.
Ивик (нач. VI в. до н. э.) — знаменитый эллинский поэт
родом из Регия (Великая Греция). Был славен эпико-лиричес-
кими энкомиями (славословиями) и отрочьими гимнами —
хорами для мальчиков. Певец любви. От его произведений
дошло только несколько фрагментов. Их благозвучная рит-
момелодика чрезвычайно трудно передаваема в переводе
вследствие сложности размеров и богатства внутренних рифм.
Легенда, переданная еще Геродотом, о возмездии, постигшем
его убийц-разбойников, благодаря журавлям, сделала имя
Ивика популярным. Шиллер увековечил его в балладе «Иви-
ковы журавли», переведенной Жуковским. В действительно-
сти Ивик не был убит.
Идалия — нимфа Иды.
Идейский— от Иды, горы близ Трои.
Идиллия — см. Примечания, с. 463.
Идоменей — вождь критян под Троей.
Иксион — первоубийца, Каин Эллады. Сын солнечного
титана-богоборца Флегия, убитого Аполлоном или Зевсом.
Иксион — царь лапитов, древомужей, лесных племен Пелио-
на. Герой старшего поколения богатырей. Он взял себе в жены
Дию, дочь Дионея. Но, не желая уплатить тестю положенное
вено, вырыл на дороге, по которой ехал к нему за веном Дио-
ней, глубокую яму, утыканную раскаленными копьями, сверху
прикрыв ее свежими ветвями и листьями. Дионей упал в ту
яму и умер в муках. Все отшатнулись от убийцы. Гонимый эрин-
ниями Иксион обезумел. Но Зевс принял его к себе в чертог,
очистил от злодейства, вернул ему разум и посадил за стол
богов. Он вел блаженную жизнь. Исполненный высокомерия
и обуянный страстью, он возжелал самой богини Геры. Зевс
проник в его мысли и создал из облаков фантом — подобие
Геры. Иксион, приняв обманный облик Геры за Геру, в безу-
мии страсти открывает призраку объятия. От Иксиона и об-
лачного призрака Геры рождается чудовище — Кентавр. Чу-
довище покрывает Магнезийских кобылиц: от них пошло
диковинное воинственное племя полуконей-полулюдей — кен-
тавров. Сам Иксион за богопротивное желание был прико-
ван к огненному крылатому колесу, вращаемому эринниями.
Это колесо о четырех спицах сделал себе на погибель, по
Пиндару, сам Иксион. Оно уносится в воздух, и казнимый
должен повторять слова: «Чтите благодарностью благодете-
ля», пока огненное колесо, вечно вращаясь, катится по не-
бесному своду (солнце). Позднее Иксион попадает в Тартар,
где и несет положенную злодеям кару: вечно вращаться на
огненном колесе.
Палефат в одном сочинении превращает миф в легенду
эвгемеровского толка. Иксион, фессалийский царь, обещает
награду тем, кто освободит гору Пелион от бешеных быков,
сделавших его недоступным. Юноши селения Нефелы, близ
Пелиона, стали как раз тогда впервые же верхом объезжать
лошадей. На этих объезженных конях они перебили быков и
стали «быкоубийцами», т. е. кентаврами. Издали невиданных
прежде всадников все принимали за полуконей-полулюдей.
Разбогатев от обилия даров, полученных от Иксиона, и воз-
гордившись этим, юноши возмутились против него. Они всту-
пили в борьбу со своими соседями ланитами с целью похи-
тить их жен и были перебиты лапитами на свадьбе Иксиона.
Позади классической версии мифа, созданной ревнителями
Олимпийского пантеона, скрывается эпизод из древней тео-
махии — борьбы богов. В нем слышен отголосок борьбы за
культ на Пелионе. Огненное колесо, катящееся по небу — сол-
нце. Иксион — бессмертный титан, солнцебог, соперник Зев-
са. В качестве противника Зевса, он превращен в героя, по-
кусившегося на богиню Геру. Он — богоборец. Его поэтому
морально дискредитируют и делают первоубийцей. Это дает
основание покарать его как богопротивного злодея. Пригла-
шение Иксиона за трапезу богов говорит о его бессмертии
от рождения. За это говорит и вечная казнь в Тартаре. Зло-
деи-мученики Тартара — не тени. Их муки вечны. Они сами
бессмертны. Пейрифой, его сын, за притязание на Персефо-
ну остался живым прикованным в Аиде (см. Пейрифой). Пин-
дар морализировал миф об Иксионе. Слишком большое воз-
вышение опасно; неблагодарного ждет возмездие. Дальней-
ший сюжет мифа связан с Пейрифоем и борьбой лапитов с
5°3
5°4
кентаврами. Преданию известно и более древнее происхож-
дение кентавров: от Крона и океаниды Филюры (см. Кентав-
ры).
Инах — 1. Река у Аргоса, приток Ахелоя. 2. Легендарный
царь Аргоса, сторонник Геры в ее споре с Посейдоном.
Ино — см. Афамант.
Ио — дочь Инаха, титанида, возлюбленная Зевса, сопер-
ница Геры Аргосской, обращенная ею в полукорову-полудеву,
мать Ипафа. В образе коровы, язвимая оводом, под охраной
стоглавого призрака Аргуса, она блуждает по земле. Праро-
дительница Геракла.
Иобакхии — стихотворный размер (см. Архилох).
Иокаста, или Эпикаста — злополучная мать и жена Эдипа.
Иола — эхалийская царевна (Эвбея), плененная Гераклом.
Стала женою сына Геракла Гилла.
Иолай — верный спутник Геракла и защитник его детей,
гонимых Эврисфеем после смерти героя. По одной версии
мифа, он даже победил его в бою, вымолив у богов возвраще-
ние ему молодости на час битвы.
Иолк— город в Фессалии, отнятый Пелием у своего брата
Эсона, отца Ясона. Иолк связан с мифами о Гелле и Фриксе и
о походе Аргонавтов.
Ион — 1. Тайный сын Аполлона и Креусы, служка его дель-
фийского храма (см. Эврипид, траг. «Ион»). 2. Первоначаль-
но — сын Куфа, внук Эмира из Фессалии. Но афинянам было
неудобно, чтобы Ион был не афинянин. Поэтому ему в мате-
ри дали Креусу и сделали ее дочерью Эрехтея, царя Афин.
Ион Афинский и Ион Хиосский — два греческих поэта-элеги-
ка. Ион Хиосский также трагедописец. Их авторство не раз-
личают.
Ипатий — племянник императора Анастасия Византийс-
кого. После восстания «Ника» был по приказу Юстиниана
утоплен в мере. По этому поводу Юлианом Египетским была
сочинена эпитафия.
Ипатия — женщина-философ из школы неоплатоников,
растерзанная на улице фанатической толпой христиан в Алек-
сандрии в 415 г.
Иппокрена — конский источник, выбитый, по преданию,
ударом копыта Пегаса: Источник Муз.
Ипполита — 1. Мифическая амазонка, плененная Гераклом
и отданная им Тесею. Мать сына Тесея Ипполита. 2. Жена царя
Фессалийской Магнезии Акаста, оклеветавшая Пелея.
Ипсипила — царица лемносских женщин, спасшая своего
отца Фоонта при истреблении лемносянками своих мужей.
Возлюбленная Ясона во время похода Аргонавтов. Изгнан-
ная с Лемноса, стала няней у царя Ликурга, пестуя его сына
Офелета. Была невольной виновницей смерти мальчика от
укуса змеи в начале похода Семерых против Фив. В качестве
первой жертвы похода мальчик был прозван Архемор.
Ирина (миф.) — богиня мира.
Ирис — река в Мизии (Малая Азия).
Исмар — город и река у прибрежья Фракии близ о. Тазос.
Местность эта славилась вином. Одиссей исмарским вином
опьянил Полифема. Его пил Архилох.
Истм — Коринфский перешеек.
Итис-Итил — звукоподражательное имя: напоминает ще-
бет ласточки. Сын Прокны и фракийского, следовательно,
варварского царя Терея. С мифом о мщении Прокны мужу за
совершенное им насилие над ее сестрой Филомелой соеди-
нен мотив «Пир Фиеста». Прокна убивает мальчика и блю-
дом, изготовленным из его мяса, угощает отца ребенка. Боги
обратили Терея в удода, Прокну — в ласточку, Филомелу — в
соловья. Обращение Филомелы в соловья — своеобразное
восстановление справедливости. Так возмещается ей язык,
вырезанный жестоким Тереем у оскорбленной им девушки.
Итрион — пирожок.
Ифест-Гефест — хромоногий бог-кузнец, молотобоец. Он
же — виночерпий.
Ифианасса — сестра Электры.
Ифигения — дочь Агамемнона. Две фазы мифа: 1. Невеста
Ахилла и невинная жертва (параллель Поликсены) в Авлиде.
Была принесена отцом в жертву в Авлидской гавани для уми-
лостивления богов, препятствовавших непогодой отплытию
всеэллинского войска под Трою; 2. Жрица, сестра Ореста в
Тавриде. Была восхищена богиней Артемидой из-под ножа
заклателя и перенесена в Тавриду (Скифию), где стала жри-
цей в храме Артемиды (см. траг. Эврипида: «Ифигения в Ав-
лиде» и «Ифигения в Тавриде» и элегию Овидия «Рассказ
старого скифа» [Ex Ponto]). Первоначально Ифигения — ипо-
стась Артемиды. Ее образ отделился от богини и стал само-
стоятельным. Поэтому в раннем мифе Артемида делает Ифи-
гению бессмертной у тавров. Тавры — сперва блаженный на-
род, живущий на краю света. Гесиод и Стесихор отождествляют
Ифигению с Гекатой — Черной Артемидой.
5°5
Ификл — сын Амфитриона и Алкмены, близнец Геракла,
участник его подвигов во время Калидонской охоты. Пал в
бою с Молионидами.
Ифшп — брат эхалийской царевны Иолы, коварно убитый
Гераклом, в Тиринфе (Арголида), за что Геракл со всем своим
домом был изгнан из Тиринфа. Жена его Деянира находит с
детьми приют в Трахипе на Эте близ Фермопил. Геракл иску-
пает свое преступление рабством у лидийской царицы Ом-
фал ы.
К
Кадм — герой старшего поколения, сын Агенора, основа-
тель Фив, муж Гармонии, дочери Афродиты и Арея. Змеебо-
рец, добывший по настоянию Гармонии проклятое ожерелье
из пещеры им убитого дракона. Оно послужило гибели всех,
кто им обладал. Первый сеятель зубов дракона, из которых
506 выросли гиганты-воины, побившие друг друга. Из них пять
уцелевших, именуемые спартами-«посеянными», составили
дружину Кадма и помогли ему воздвигнуть город (родоначаль-
ники высоких родов в Фивах). На старости лет Кадм и Гармо-
ния были превращены в змей или перенесены на остров Бла-
женства.
«Кадмеец» — Геракл, в качестве потомка Кадма.
Каик — река в Малой Азии.
Калипсо — означает «Скрывшаяся», опальная титанида,
волшебница, дочь Атланта, обитающая на блаженном остро-
ве Огигия на краю света за океаном, в мире мертвой жизни,
отрешенно от богов и людей. Она скрывает у себя Одиссея,
попавшего на тот свет, пока Гермес-душеводитель ей не при-
казывает отпустить его.
Каллимах — александрийский поэт и филолог III в. до н. э.,
родом из Кирены. 2-й глава библиотеки Брухейона, при Пто-
ломее Филадельфе, сын Батта, потому именуемый поэтами
«Баттиад». Составитель библиографических таблиц в 120 книг,
каталогизировавших древних писателей и их произведения.
Его литературные сочинения отличаются эрудицией, герои-
кой, мифологической насыщенностью, изысканностью речи.
В настоящее время папирусные находки обогатили нас
фрагментами его поэм «Гекала» и «Волосы Вероники». В I в. до
н. э., в годы Катулла, Каллимах стал мэтром новой школы рим-
ских поэтов.
Коллин — ранний греческий поэт VII в. до н. э., автор сим-
потических боевых элегий, в которых призывал к защите
родины от вторгшихся в Малую Азию киммерийцев.
Каллисто — дочь аркадского царя, свирепого Ликаона,
возлюбленная Зевса, от которого родила героя Аркада. Была
превращена Герой в медведицу, а затем вознесена на небо:
созвездие Большая Медведица.
Канобский — один из рукавов устья Нила.
Канон лириков — канон 9 поэтов-лириков, классиков Элла-
ды, составленный, как и все литературные каноны, александ-
рийскими учеными. Перечислением их имен любили зани-
маться греческие эпиграмматики и подражавшие им римские
поэты: Овидий, Проперций.
Капаней - сын Гиппоноона. Образ неукротимого зевсобор-
ца, одного из семерых вождей, выступивших против Фив. По
своей титанической природе близок к старшему поколению
героев. Был у врат Фив повержен молнией Зевса за вызов,
брошенный в лицо богам. Его жена Эвадна добровольно бро-
силась в костер на тело мужа: древний обычай, использован-
ный в качестве примера самоотверженно любящей жены.
Карнейская луна — старинный минойский праздник в ме-
сяце Карнее в Спарте в честь Аполлона Карнейского, зане-
сенный, по преданию, в Спарту Аристеем (Карнеады).
Карнет — город на Евбее.
Картея — город на острове Кос.
Кассандра — вещая дочь троянского царя Приама, пред-
сказаниям которой никто не верил. Таково было наказание,
наложенное на нее Аполлоном за отказ в обещанной ему любви
взамен дара пророчества. Стала пленницей Агамемнона. Была
убита Клитемнестрой вместе с Агамемноном.
Кедалион — подземный кобольд (см. Орион).
Кейк — герой старшего поколения, зевсоборец. Он и его
жена Алкиона пародировали Зевса и Геру, притязая на равен-
ство прав с богами. Были обращены богами в птиц.
Кекропа город — Афины. Кекроп — легендарный основатель
Афин, фигура догреческого происхождения.
Келены — город в Лидии.
Кентавры — полулюди-полукони. Имеются две мифологи-
ческие версии об их происхождении. 1. Благие кентавры по-
лубоги, порождение титана Крона и океаниды Филюры,
5°7
5о8
праведное племя времен золотого века, подобное феакам. Сре-
ди них Хирон, идеальный образ мудрости, знания и справед-
ливости. Он — врач и воспитатель героев: Аристея, Ясона,
Пелея, .Ахилла, бога Асклепия и др. 2. Дикое необузданное пе-
щерное племя, порождение Магнезийских кобыл и чудовищ-
ного Кентавра, сына Иксиона и облачного призрака. Они —
любители вина, впадающие в ярость от опьянения, похити-
тели женщин, враги древолюдей лапитов, истребленные ге-
роями. Такова олимпийская версия о происхождении пре-
ступных кентавров для оправдания их уничтожения.
Сказание о Кентавромахии — битвах с кентаврами и их
гибели — распадается на две части. 1. Фессалийская кентав-
ромахия — борьба лапитов и кентавров на Пелионе, где глав-
ные герои — Пейрифой, Пелий и Тесей и титанические лапи-
ты — Дриас-Мужедуб, Элатон-мужеель, неуязвимый Кайней,
заживо погребенный кентаврами под грудой поваленных
на него деревьев, т. е. павших древомужей. 2. Пелопоннес-
ская Кентавромахия (в Элиде), на горе Фолое, т. е. в пеще-
ре (фа>Хе6<; — пещера), связанная с братом Хирона, гостепри-
имным кентавром Фолом, жителем пещеры и с Гераклом —
истребителем всех титанических племен. В этой битве отрав-
ленной стрелой Геракла был случайно ранен праведный бес-
смертный кентавр Хирон. Мучимый неизлечимой раной,
Хирон отдает свое бессмертие Прометею и сходит доброволь-
но в Аид. В обоих случаях гибель кентавров связана с оргиас-
тическим опьянением от вина. На Пелионе — кентавры пере-
пились на свадьбе Пейрифоя и Ипсипилы и захотели похи-
тить невесту и жен лапитов. На Фолое кентавров привлек к
пещере Фола запах вина, которым он угощал зашедшего к нему
Геракла (ср. Полифем). Возможно, что миф связан с культом
Диониса. Смерть Хирона была необходима, чтобы титаничес-
кое племя кентавров исчезло.
Кенхрийские горы—горы близ Коринфа или Эфеса, где был
прославленный храм Артемиды.
Кербер (Цербер) — многоголовый дракон с песьими голо-
вами, страж Аида, которого одолел Геракл. Фазы образа: 1. Кер-
бер — бог смерти, с которым борется Геракл-богоборец. Вме-
сто Кербера он борется позднее с самим Аидом, или демо-
ном смерти Танатом, или с пастухом стад Аида — Менетием;
2. Кербер — титаническое чудовище, сын Ехидны и Тифоея,
драконообразный пес, которого Геракл связывает и выносит
из Аида без соизволения на это богов преисподней. Позднее,
под воздействием элевсинских мистерий, он это делает как
гость Коры, с ее соизволения.
Керкион — великан, павший в борьбе с Тесеем. Фазы мифа:
сперва титан стимфалийский, связанный со стимфалийски-
ми птицами (сын Агамеда), затем — снижение образа: Керки-
он переносится в Элевсин, где превращается в свирепого
исполина и злодея-разбойника, побеждающего в единобор-
стве путников.
Керы — вестницы бед, крылатые демоны смерти, похити-
тели людей.
Кефисофант — учитель Эврипида.
Киаф — черпак.
Кибеба-Кибела — согласно легенде, Кибела — дочь Меона,
фригийского царя, и Диндимы. Рассердись, что родился не
мальчик, отец велел бросить ее в лесу на съедение диким зве-
рям. Ее воспитала пещера и львы. Родители принимают ее к
себе. Она в связи с пастухом Аттисом. Меон, узнав об этом,
убивает или калечит Аттиса, истребив весь его пастуший род.
Кибела в безумии носится из страны в страну. Аполлон, по
случаю чумы, приказывает похоронить убитых, а Кибелу при-
знает богиней. Тело Аттиса не находят, и его статую ставят
на алтаре рядом со статуей Кибелы. Впоследствии Аттис ста-
новится ее жрецом.
В колесницу Кибелы были впряжены два льва, с которы-
ми связано сказание об Аталанте и Гиппомене. Благодаря трем
яблокам Афродиты, Гиппомен выигрывает состязание в беге
с Аталантой, — условие, поставленное всем, притязающим на
ее руку. Охваченные взаимной страстью Аталанта и Гиппо-
мен позабыли принести Афродите благодарственную жерт-
ву и осквернили священную рощу Кибелы. За это Кибела пре-
вратила их во львов и запрягла в свою колесницу. Исходная
часть легенды — позднейшая новеллистика, использовавшая
древний миф о каре за богоборчество (непринесение жерт-
вы и осквернение рощи). Намек на «яблоко Гиппомена» дан
в последних трех строках стихотворения Катулла «Милый
птенчик», которые нами опущены в переводе, как не связан-
ные со стихотворением.
Кибира — город на юге Малой Азии.
Кидонские яблоки — может быть, айва. Названы так от име-
ни кидонян, одного из догреческих племен минойской эпохи.
Кикн— 1. Неуязвимый исполин, сын Посейдона, задушен-
ный .Ахиллом в воздухе при высадке ахеян под Троей. После
5°9
смерти превратился в лебедя (kukvoi; — лебедь). Удушение в
воздухе символизирует захват чужой земли, которая подает
силу ее защитнику — исполину. 2. Исполин, сын Арея, разбой-
ник, залегший на дороге между Темпейской долиной и Фер-
мопилами. Был убит Гераклом с большим трудом, т. к. Арей
оказывал Кикну помощь. Смертный Геракл одолел бога Арея.
3. Царь Колона, сын Посейдона, создатель коня.
Киллена — гора на границе Ахайи и Аркадии и сама Арка-
дия (Пелопоннес). Место рождения Гермеса.
Киммерия — 1. Страна сумрака близ Аида на краю света. 2.
Восточный Крым, где жили киммерийцы, вторгавшиеся в
Лидию дважды. Первый раз были разбиты Гигесом. Второй
раз Гигес потерпел поражение и сам пал в битве (VII в.).
Кинирос, или Кинот — кипрский царь, баснословный бо-
гач, основатель культа Афродиты в Пафосе на Кипре, прори-
цатель, певец, музыкант, красавец, отец Адониса и Мирры.
Друг Агамемнона, т. е. современник Троянской войны.
Кинифийская высь — местонахождение храма Артемиды-
Кинфии (Цинтии).
Кинор — горный хребет в Пафлагонии близ Черного моря.
Кинф — скала на о. Делосе.
Кипереск, или кипер — растение.
Кипсел — коринфский тиран.
Кирена — см. Аристей.
Кирн — юноша, сын Полипая (Полипоид), к которому об-
ращается с поучениями Теогнид.
Киферея — Афродита, называемая так по месту ее рожде-
ния и культа — о. Кифера.
Кифис — река в Колоне.
Клеон — афинский политический деятель и стратег, руко-
водитель крайнего крыла афинской демократии периода
Пелопоннесской войны, непримиримый противник Спарты,
враг Перикла и философа Анаксагора, беспощадно пресле-
дуемый комедией Аристофана в образе бессовестного дема-
гога. В эпоху Пелопоннесской войны, как указывает Фукидид
(III. 37), устами Клеона была провозглашена политическая
неблагонадежность великих умов вообще.
Клеоним — комедийный персонаж у Аристофана.
Клитофон — ученик Эврипида.
Кносс— древнейший город минойской эпохи на Крите, где
найдены таблички с письменами. Место раскопок Эванса,
открывшего дворец микенской эпохи (Лабиринт).
Кодр — последний царь Афин.
Козьма — греч. поэт-эпиграмматик.
Коллуф — эпический поэт (V в. и. э.), автор поэмы «Похи-
щение Европы».
Колон — местность на северо-западе Аттики со священной
оливковой рощей Эвменид, по преданию, место погребения
Эдипа.
Колосс Родосский — одно из семи чудес света. Был воздвиг-
нут при Птоломее I и разрушен в 227 г. до н. э.
Конон Самосский — математик и астроном, друг Архимеда,
который поместил косу Вероники на небе.
Кора — дочь Деметры, похищенная Аидом, царица преис-
подней (см. Деметра).
Корамийский поток — река в Беотии.
Корибанты — см. Тимпан.
Коринна — поэтесса из Танагры, включенная в канон 9
поэтесс, представительница хоровой мелики. В своих произ-
ведениях использовала местные предания. Вместе с поэтес-
сой Миртидой оспаривала у Пиндара первенство на музичес-
ких состязаниях в Фивах и пять раз одержала над ним победу.
Как поэт была удостоена при жизни статуи в Танагре, благо-
даря беотийскому диалекту ее поэмы и личной красоте.
Корифасийский храм — храм около Кротона (на юге Италии).
Коронейский храм — храм Афины-Итонии в Коронее (Беотия).
Кос — один из Спорадских островов.
Краниды — нимфы ключей.
Кранион — Коринф.
Кратет — комедийный поэт (V в. до н. э.), враг Перикла,
соперник Аристофана.
Кратет Фиванский — философ-киник (IV в. до н. э.), уче-
ник Диогена, учитель Зенона, поэт-пародист.
Крез — пятый и последний царь Лидии (560—546), совре-
менник Солона. Посещение Солоном Креза и их беседа о не-
прочности счастья — притча.
Креофил — поэт киклического эпоса.
Креуса — афинская царевна, невеста Ясона, погибшая от
отравленной диадемы, посланной ей Медеей. Мать Иона.
Кромионская свинья — драконообразная дикая свинья, дочь
змеедевы Ехидны, мать эрпманфского вепря; была убита Те-
сеем.
Крон — титан, сын Геи и Урана, вождь титанов во время
титаномахии, владыка мира во времена золотого века, отец

Зевса. Был свергнут молниями Зевса в Тартар. Оттуда позднее
был перенесен на острова Блаженства, лежащие за Океаном,
где снова стал царем над удостоенными блаженства титана-
ми и героями, но только в мире мертвой жизни (второй Зо-
лотой век Крона).
Ксанф — река в Лидии и бог реки.
Ксенофан — бродячий греческий философ и остроумный
поэт-элегик, учитель Парменида.
Ксоаны — статуи из дерева.
Куреты — см. Тимпан.
512-
Лабдакиды — потомки Лабдака. Лабдак — сын Полидора,
отец Лайя, дед Эдипа.
Ладон — 1. Дракон сада Гесперид, оборотень. Образ дра-
кона принял титан Форкий Младший (см.: Гесиод, «Теогония»).
Дракон охраняет ключ бессмертия, бьющий амбросией из
подземного мира и питающий золотые яблоки. Он сидит хво-
стом глубоко в земле, т. е. охраняет вход в царство смерти.
Золотые яблоки — яблоки мира смерти. Кто их вкусит, тот
отрешен от жизни и навек отдан миру иному. Поэтому их никто
не ест: ни боги, ни люди, на них «табу». Но они также моло-
дильные яблоки — яблоки бессмертия, ибо мертвая и живая
вода — одно и то же. Молодильными яблоками они зазолоти-
лись на яблоне, выросшей из недр земли, по замыслу Геи-Зем-
ли, для омоложения поверженных в Тартар, обожженных и
обезображенных титанов. Но Зевс помешал этому замыслу.
Геракл — по второй версии мифа — убивает Ладона и вырыва-
ет яблоню. Титаны не вернулись к живой жизни на земле. Они
вновь обрели и красоту, и юность для мертвой жизни на ост-
ровах Блаженства в мире смерти. 2. Река в Индии.
Лаз — учитель Пиндара, реформатор струнной музыки,
автор дифирамбов, соперник поэта Симонида Кеосца.
Лайба — знаменитая коринфская гетера времен Пелопон-
несской войны.
Ламах — аттический полководец (V в. до н. э.), павший у
Сиракуз.
Латмос — гора в Карии (Малая Азия), куда Селена-луна
спускалась в пещеру к Эндимиону.
Левкадская скала — белая скала, скала забвения. Пролетая
мимо белой скалы перед вступлением в мир смерти, душа те-
ряла память. Прыжок с Левкадской скалы — поговорка. Озна-
чает: прыжок забвения. Ее применяет Анакреон. Вероятно,
такой поговоркой пользовалась и Сафо, что подало повод
новой комедии создать версию о самоубийстве Сафо, якобы
прыгнувшей в море с Левкадской скалы. Таких белых скал
немало в Эгейском море.
Левкиппиды — две сестры, жены Диоскуров.
Лемнос — остров Гефеста, место его подземной кузницы,
потухший вулкан.
Леонид Александрийский — поэт-эпиграмматик (I в. н. э.),
современник Нерона. Применял при стихосложении «изоп-
сефию», технический трюк, когда каждая буква обозначает
какую-либо цифру (напр.. а = 1, Р = 2). Трюк состоял в том,
что сумма слагаемых в каждом стихе должна была быть оди-
наковой.
Леонид Таррентский — оригинальный александрийский
поэт-эпиграмматик (III в. до н. э.), последователь философии
киников, скиталец, живший некоторое время при дворе Пирра
в Македонии, бедняк, поэт бедняков и трудового люда — ре-
месленников, пастухов, рыбаков, для которых сочинял эпи-
тафии. Посвящал также стихи былым поэтам и художникам,
следуя литературной моде того времени.
Лето — Латона, титанида, ставшая женой Зевса, мать Апол-
лона и Артемиды.
Лефей — река.
Лидий — река в Малой Азии.
Ликамб — см. Архилох.
Т/икаон —зевсоборец, сын Пеласга, аркадский царь, герой
старшего поколения. Был обращен в волка за человеческие
жертвоприношения и за испытание мудрости богов.
Ликомед — царь Скироса, у которого скрывали Ахилла,
переодетого девушкой, чтобы он не принял участие в Троян-
ской войне. Вероломный друг, убийца Тесея, которого он стол-
кнул со скалы в море.
Ликон — комедийный поэт времен Александра Македонс-
кого.
Ликофрон — греческий поэт-драматург (IV в. до и. э.), ро-
дом из Халкиды.
Ликург — эдонский (фракийский) царь, противник культа
Диониса, дионисоборец. Он преследует юного бога, настиг-
5И
54
нув его среди Нисейских нимф. В испуге Дионис бросается в
море, где его укрывает нереида Фетида. В наказание боги
ослепили разум Ликурга. В припадке дионисийского безумия
он убивает жену и сына, приняв их за пантер, зверей Диони-
са. По другой, более интересной версии мифа, он, приняв
своего сына Дрианта за лозу, рубит его на скале Пангее и за-
тем сам окаменевает на Пангее в объятиях каменных лоз.
Лин — брат Орфея, учитель музыки Геракла, убитый им в
запальчивости.
Липара — остров.
Лирней — река в Пелопоннесе.
Лисипп — греческий ваятепь (IV в. до н. э.) из Сикиона.
Лисса — космогонический образ, дочь Ночи и Урана, де-
мон, насылающий безумие. Была введена в литературу Эсхи-
лом. Рядом с Лиссой стоит Мания. Они насылают безумие на
Агаву, Актеона, Ликурга, Ипполита, Геракла.
Лиэй — Вакх.
Локсий — Аполлон.
Лоллий Басс — греческий поэт-эпиграмматик (нач. I в. н. э.),
родом из Смирны, современник Германика.
Лотос — в мифе цветок вечного забвения. Наряду с зер-
ном гранатного яблока или золотым яблоком Гесперид — это
потусторонняя пища. Кто ее поел, тот навек остается в ином
мире. Потусторонняя пища стала в сказке волшебней пищей.
Затем получила обратное значение и стала пищей бессмер-
тия, подобно тому, как мертвая вода стала живой водой.
Лукиллий— греческий поэт-сатирик (I в. н. э.), современ-
ник Нерона, автор эпиграмм, применявший прием гипербо-
лизма, пародист. Он высмеивал грамматиков, астрологов,
риторов. Имел сильное влияние на Марциала.
м
Мавзол — некий царь Карии (Малая Азия; IV в. до н. э.), в
честь которого его вдовой была воздвигнута усыпальница,
получившая наименование мавзолей.
Магнезия — греческий город на берегу реки Меандра (в
Малой Азии), был в VII в. до и. э. разрушен киммерийцами,
вторгшимися с севера.
Магнет— комедийный поэт (V в. до н. э.).

Макария — «Блаженная», дочь Геракла, образ благородной
самоотверженной девушки, получившей такое имя после ге-
роизации. Добровольно решила принести себя в жертву в
качестве искупления за убийство гражданами глашатая Элев-
синской Деметры.
Македонии — поздний греческий поэт-эпиграмматик (II в.,
эпоха Юстиниана).
Максий — город в Этолии.
Малея — город в Акарнании (Пелопоннес).
Мариан Схоластик — византийский поэт-эпиграмматик (V—
VI вв. н. э.).
Махон — родом из Коринфа (III в. до н. э.), автор комичес-
ких анекдотов в стихах и колких эпиграмм.
Меганет — ученик Эсхила, упомянутый Аристофаном в
комедии «Лягушки».
Медея — гелиада, из рода солнечных титанов, дочь Аэта,
царя Солнечного града Аэйи в Колхиде, волшебница и коз-
нодейка-отравительница. Помогла Ясону похитить золотое
руно. Бежала с ним. С целью задержать погоню рассекает на
части своего юного брата Апсирта. Коварно убеждает доче-
рей старого Пелия сварить в котле с волшебными травами
их отца, чтобы его омолодить. Образ мстительной жены: уби-
вает собственных детей ради отмщения мужу, Ясону, и из рев-
ности отравляет свою соперницу, послав ей в дар золотую
диадему и пеплос, напоенные ядом. Одновременно с этим
Медея представляется как свободная женщина, восставшая
против бесправия женщины в браке. Став женой Эгея, пыта-
ется отравить юного Тесея, победителя, вернувшегося в Афи-
ны, чтобы сохранить за своими детьми афинский престол.
Ее переносят на Острова Блаженства, где она празднует свою
свадьбу с Ахиллом. Медея (рядом с Клитемнестрой) — антич-
ный прообраз леди Макбет. Трагедией «Медея» Эврипид по-
ставил вопрос о браке. Овидий в элегии, написанной в ссыл-
ке, использовал эпизод с убийством Апсирта. Существует ран-
няя версия мифа, где Медея реабилитирована и не выступает
детоубийцей.
Меламп - пророк Аполлона, исцеливший дочерей аргос-
ского царя Прета от бесстыдства при вакханалиях. Сказание
истолковывается как упразднение полового разгула при дио-
нисийских оргиях введением Триетерид, празднуемых жен-
щинами со всей Эллады на склонах Парнаса.
Меланион — комедийный персонаж.
5Х5
516
Мелантий — комедийный персонаж.
Меланхр — тиран Митилен (конец VII в. до н. э.), свергну-
тый братьями поэта Алкея. Удостоверено стихотворением
Алкея «Не помню, право...», записанном на папирусе.
Мелеагр — герой среднего поколения из круга богоборцев,
к которым принадлежал и его отец Эагр, не почтивший Ар-
темиду. Главный герой знаменитой охоты на чудовищного
Калидонского вепря. Его соперницей оказалась Дева-Охот-
ница Аталанта, в образе которой укрывалась Артемида, что-
бы погубить Мелеагра. Популярной версией его гибели по-
служила сказка о смерти от головешки, впервые использован-
ная, согласно Павсанию, Фринихом в трагедии «Плеврония»
(столица Эхалии). При рождении Мелеагра его матери Ан-
тее мойрой была передана головешка. До тех пор, пока голо-
вешка не сгорит, Мелеагр будет жив. Мелеагр на охоте в за-
пальчивости убивает своего дядю, брата Антеи, претендовав-
шего на Аталанту и оспаривавшего у него славу победителя
вепря. Разгневанная мать, узнав об убийстве брата, бросает
роковую головешку в огонь. Здесь явствен отголосок «крова-
вой мести». Мелеагр умирает. По более древнему варианту
мифа, могучий герой гибнет от стрелы Аполлона как оскор-
битель богов. Душевная борьба между голосом матери и сес-
тры у Антей привлекала трагедийных поэтов к сюжету этого
мифа.
Мелеагр Гадарский — поэт-эпиграмматик из круга младших
александрийцев (I в. до н. э.). Мастер эротической поэзии.
Составитель первой лирической Антологии «Венок Мелеаг-
ра», куда вошли мелические стихи, элегии и эпиграммы 40
лирических поэтов (с VII по I вв.) и посвящения другу Диок-
лу, в котором каждый поэт сравнивается с каким-нибудь цвет-
ком.
Менандр — греческий комедийный поэт, создатель так на-
зываемой средней комедии.
Меонид — Гомер.
Меотида, или Меотидское болото — Азовское море.
Мерион — критский герой Троянской войны.
Метопа — дочь косского царя Меропа.
Метродор — филолог, астроном, геометр и создатель оп-
тимистических эпиграмм, автор ученых трудов.
Мизия — страна на северо-западе Малой Азии.
Минск — юноша в эпиграмме, приписываемой нескольким
поэтам.
Мимант — гигант, пораженный перунам Зевса во время
Гигантомахии.
Мимнерм —знаменитый греческий поэт из Колофона (VII в.
до н. э.). Был славен застольными и любовными элегиями,
посвященными его возлюбленной флейтистке Нанно. Пер-
вый поэт любовной лирики, представитель гедонистическо-
го мировоззрения.
Минин — добеотийское племя, жившее вокруг Орхомена,
разрушенного Гераклом: сказание, вошедшее в киклическую
поэму «Миниада». Миниями именовали аргонавтов.
Миний — легендарный сын Орхомена (эпонима), в честь
которого были устроены в Беотии игры.
Минос — сложная мифологическая фигура, связанная из-
древле с образом быка на Крите. Был ли бык на Крите обоже-
ствлен, мнения ученых расходятся. Образ быка на востоке —
символ неба. Минос — сын Зевса и Европы, герой старшего
поколения. Легендарный царь Крита, при котором Дедалом
был построен Лабиринт. Туда Минос поместил сына своей
жены Пасифаи и чудовищного полубыка-получеловека людо-
еда Минотавра (см. Тесей). Он же — один из трех праведных
судий в Аиде. С Миносом в мифологии связано множество
новеллистических историй. Например: о прорицателе Поли-
доре и воскрешении сына Миноса; о царевне Скилле и золо-
том волосе царя Ниса; о преследовании Миносом улетевше-
го от него в Сицилию Дедала и о том, как он был сварен в
кипятке.
Миноида — дочь Миноса.
Мирмидоняне — фессалийское племя, дружина Ахилла.
Миррт]^ — по-гречески муравей. Вероятно, тотемное имя.
Сохранилась легенда о муравьях, превращенных Зевсом для
Эака в людей на острове Эгина.
Миро — греческая поэтесса (1-я пол. III в. до н. э.) родом
из Византия. Принадлежала к театрально-литературному' кругу,
дочь трагика Гомера Младшего. Автор эпиграмм и других
лирических стихотворений. Написала так называемые «Арай»,
подобно поэту Эвфориону.
Мирон — ваятель (V в. до н. э.).
Мирсил — 1. Сын Гермеса, возница царя Эномая, подкуп-
ленный Пелопом, чтобы обеспечить ему победу при состяза-
нии в ристании с Эномаем. Был коварно сброшен Пелопом в
море за притязания на царевну Гипподамию, выигранную
победителем; по другой версии — за притязание на полцар-
51?
ства, обещанные ему Пелопом в награду. Умирающий Мир-
сил и разбившийся при падении с колесницы Эномай про-
клинают Пелопа и его род — известное «проклятие Пелопи-
дам», погубившее всех героев и героинь рода Пелопа: Атрея,
Фиеста, Агамемнона и др. (отголосок обычая кровавой мести).
Миртида — беотийская поэтесса (V в до н. э.), возлюблен-
ная Пиндара и якобы его учительница. Включена в канон 9
поэтесс.
Мисты — 1-я ступень посвящения после послушничества
(неофитов) поклонников Элевсинских мистерий. 3-я ступень —
Эпопты.
Молиониды — близнецы-великаны, два красавца Эврит и
Ктеат, сыновья Молионы и Актора, своеобразные Диоскуры.
Родились якобы из серебряного яйца, подобно Елене. Пле-
мянники счастливого царя Авгия, у которого Геракл вычис-
тил стойла. Были убиты Гераклом, истребителем чудовищ. Их
знает еще Илиада.
Молоссы — племя в Эпире.
Мом — сын Ночи, бог отрицания, хулы и насмешки.
Морих— «лакомка», персонаж из комедии Аристофана.
Мосх — александрийский поэт, автор идиллий.
Мунихия — цитадель Пирея.
Мусей — легендарный певец из круга Орфея.
Мусей — филолог (V в н. э.), автор поэмы «Геро и Леандр».
н
Навплий — сын Посейдона и Амимоны. Отец Паламеда, царя
Эвбеи. Когда буря разметала корабли греческого флота, воз-
вращающегося из-под Трои на родину, часть их поплыла к
берегам Эвбеи. Навплий, желая отомстить грекам за непра-
вый суд над его казненным сыном Паламедом, поднял у бере-
говых бурунов сигнальные огни маяка. Корабли ахеян, взяв-
шие курс на огонь, потерпели крушение на рифах Гирейских
скал. Эпизод из сказания «Как перевелись герои на Эллинс-
кой земле».
Нелей — отец Нестора, старейшего из троянских вождей,
царь Пилоса. Был убит Гераклом вместе с его 10 сыновьями
за обман.
Немезида — богиня возмездия, дочь Ночи.
Неоптолем, или Пирр — сын Ахилла, взявший Трою и уби-
тый в Дельфах жрецом Махаоном или Орестом за то, что по
возвращении потребовал богохульно к ответу Аполлона как
убийцу Ахилла.
Неребская страна — в Пелопоннесе.
Нереиды — морские русалки, дочери вещего морского стар-
ца Нерея, олицетворение различных состояний моря, на что
намекают их имена: играющие волны, морская зыбь, тиши-
на. Среди них Фетида, мать Ахилла, и Галатея. Живут на глу-
бине морской, где, сидя на тронах, прядут, украшают себя,
или носятся по волнам на морских дивах.
Нерей — древний титан, бог морей: правдолюб и прорица-
тель.
Никарх— греческий поэт-эпиграмматик (I в н. э.).
Ниоба, или Ниобея — дочь лидийского царя Тантала, жена
Амфиона, строителя фиванских стен, соперница Латоны,
дерзнувшая кичиться перед богиней своей многоплодностыо,
в то время как у Латоны всего двое детей. Аполлон и Артеми-
да расстреляли стрелами за такое зазнайство ее шестерых
сыновей и шестерых дочерей. Сама Ниоба от горя окамене-
ла. Ветры унесли ее на гору Сипил в Лидию, где путники мо-
гут увидеть ее каменный образ скорбящей матери. Такова
позднейшая фаза мифа. Первоначально Ниоба — богиня горы
Сипил в Лидии и стоит рядом с Танталом — богом Сипила.
Ниса — старинное название Мегары, связанное с легендар-
ным царем Нисом, обладателем пурпурного волшебного во-
лоса, служившего залогом безопасности города (см. Скилла).
Сказочных Нис было в Элладе много.
Нисея — гавань в Мегаре.
Ном кифародический — мелический жанр, введенный Тер-
пандром и затем разработанный и музыкально усложненный
Тимофеем. Поэма с музыкальной партитурой, исполняемой
на кифаре. Образец: «Персы» Тимофея.
Носсида — поздняя греческая поэтесса, автор эпиграмм.
Включена в Канон 9 поэтесс.
54
Океан — 1. Старейший титан, прародитель богов (по тео-
гонии, отец всех рек и ключей). 2. Река, обтекающая землю
CJ2.O
на краю света: отделяет мир живой жизни от мира мертвой
жизни. Судам смертных недоступна: по ней можно проехать
либо на чаше-челне Гелия, либо на волшебном корабле феа-
ков — на тот свет.
Океаниды — титаниды, дочери Океана и Тефиды. Большин-
ство из них стали наложницами победителей Олимпийцев,
овладевших ими насильно, и матерями богов и полубогов.
Число их неопределенно.
Оксиринх — древний египетский город у оазиса Фаюм, на
краю пустыни. Некогда был местом культа Сета и главным
городом округа. Покинут жителями вследствие безводия.
Постепенно обратился в кучу мусора. При раскопках, нача-
тых в 1896 году, среди мусора было найдено множество папи-
русов с стихотворным текстом греческих поэтов, в том чис-
ле со стихами Алкея, Сафо и Коринны, переведенными для
Антологии. Впервые греческие папирусы открыл в 1786 г.
Николай Шов.
Олен - город в Аркадии. Оленские — ахейские.
Олицетворение — наряду с богами, греческая мифология
полна персонифицированных имен, лишенных пластичнос-
ти. Они только аллегорические фигуры, несущие смысловую
функцию. Некоторые из них связаны с религиозными пред-
ставлениями, но редко имеют культ. Они в большинстве слу-
чаев созданы литературой и вышли из космогонии и фило-
софского абстрагирования. По существу, они безобразны, но
искусство изображает их в образах, мало отличных от Олим-
пийских богов. Уран безобразен, но всё же его изображение
существует, хотя ничего не говорит о нем. Они попадают в
прикладное искусство, в керамику, где играют символичес-
кую роль. Но они не конкретные лица. Таковы дети Ночи —
Мор, Кер, Немезида, Мойры. Таковы Гипнос и Танатос (Сон
и Смерть), духи войны — Фобос и Эрис. Таковы Айдос и Асте-
рия, улетающие на Олимп с земли; Эйрена (Мир). Таковы
Хронос (Время), Космогонический Эрос и Ананка (Необхо-
димость). К ним присоединяются персонификации, создан-
ные философами — Ферекидом, Парменидом, Эмпедоклом,
Платоном, стоиками, софистами, орфиками: Дика, Филида
и Нейкос (Любовь и Вражда), философский Эрос, Геймарме-
нэ (стоиков), небесные Сирены и т. д. Особенно с V века до
н. э. мифология пополняется такими моральными и психоло-
гическими феноменами поэтической фантазии. Такие же
фигуры создает комедия Аристофана — например, Демос,
Плутос, Пения, Басилея, Аретэ, Какия (Народ, Богатство,
Бедность, Держава, Добродетель, Порок). Даже трагедия
создает Силу и Власть — Биа и Кратос.
Онест — из Коринфа, греческий поэт-эпиграмматик (I в.
н. э.).
Онка — владычица, Персефона.
Онхест — гора близ Фив со святилищем Посейдона.
Ореады — весенние нимфы вершин, на которых они вели
хороводы.
Орест — сын Агамемнона и Клитемнестры, мститель за
смерть отца. Преступник-матереубийца, не вынесший свое-
го преступления (трагедия «Орест» Эврипида). Орест и Пи-
лад — образец идеальной дружбы.
Орион — великан, ходящий по водам, беспощадный охот-
ник, преследователь звезд на небе и зверей на земле, возлюб-
ленный Эос-Зари, ослепляемый на закате и прозревающий
на заре, воспылавший страстью к богине охоты Артемиде и
гибнущий от ее стрелы. Образ из круга мифов, связанный с
созвездиями Большого и Малого Пса. Мифологический об-
раз Ориона прошел несколько фаз. 1. В космогоническом
плане Орион — астральный (беотийский) титан, противник
богов, муж Эос-Зари, звездный охотник со сворой охотничь-
их псов, преследующий Плеяд. 2. Сниженный образ: Орион,
дикий неутомимый охотник, беспощадный истребитель зве-
рей, возмущает своей жестокостью мать Землю-Гею, которая
потребовала от богов его обуздания (этический мотив). Зевс
молнией низвергает его в преисподнюю, где в образе тени
он продолжает вести бесцельную охоту на тени зверей. В
мифах, обработанных ревнителями Олимпийского пантеона,
низвержение молнией — судьба титанов. Бесцельность — веч-
ная казнь в Тартаре, назначенная злодеям. 3. Образ преступ-
ника для оправдания кары усиливается: Орион — Великан,
необузданный дикарь и насильник. Принятый гостеприим-
но на о. Хиосе царем Ойнопионом (насадителем лозы), упив-
шись вином, он, нарушая закон гостеприимства, насилует
царскую дочь. Царь его за это ослепляет. Слепой великан идет
по морю от о. Хиоса к о. Лемносу, где подземная кузница Ге-
феста, вызывает из кузницы кобольда Кедалиона и, усадив
его себе на плечи, приказывает ему направить шаги Ориона
к восходу солнца. Гелий возвращает Ориону зрение, и вели-
кан снова идет к о. Хиос, чтобы покарать царя за ослепле-
ние, но не находит его: аллегория захода и восхода созвез-
512-
дия Орион. Подобно всем великанам, например, Алоадам и
Титию, Орион за необузданное притязание на богиню, как
богоборец, гибнет от руки богов — в данном случае, от стре-
лы Артемиды-охотницы, ибо он сам охотник.
Ортигия — «Перепелка», древнее наименование острова
Делос. По преданию, сестра Латоны, убегая от преследовав-
шего ее Зевса, прыгнула в море и превратилась в перепелку.
Орфей и орфизм — Орфей — легендарный певец и музыкант,
герой среднего поколения. На звук его песен к нему толпами
сходились деревья, звери и камни. Участник похода Аргонав-
тов, победивший в состязании пением сирен, которые кину-
лись в море и канули навеки. Был растерзан во Фракии на
Пангее бассаридами-вакханками. Его голова и лира, по пре-
данию, были прибиты волнами к Лесбосу, ставшему родиной
сольной мелики. Имя чудотворного певца в религиозно-фи-
лософских сектах возглавило мистериальное течение — ор-
физм в VII—V вв. в Аттике и южной Италии. Оно породило
так называемую орфическую литературу (Orphica) с ее кос-
могоническими мифами, в которых размышления, вызванные
познавательным порывом воображения, переплетаются с без-
образными мифическими наименованиями, смысловыми схе-
мами, теогонией Гесиода или ее источниками, народными
рассказами и неясными спекуляциями ума. Отличительные
особенности орфизма: мистицизм в культе и доктринах, — со-
четание личной жизни с ритуалом, дуалистическая антропо-
гония (происхождение человека), признающая смешение
добра и зла в человеке, начала титанического с дионисийс-
ким, с попыткой их примирения в аполлоно-дионисийском
единстве. Дионис становится сыном Аполлона. Превращение
преисподней в место наказания, т. е. учение о возмездии, и
признание индивидуального начала стало основой и целью
учения. В орфизме самые высокие идеи сочетались с самыми
жестокими мифами на якобы священной почве и получали
истолкование. В классическую эпоху Греции орфизм угасает.
Только Пиндар и Платон с их возвышенным образом мысли
питают им свое воображение, и Аристофан в «Птицах» не
преминул вытащить его на комедийную трибуну. Приведем
схему из орфической Космогонии*:
* Схема из рукописи Я.Э. Голосовкера (Ред.).
Орфрия — богиня Артемида-Утреница (см. примем, к Алк-
ману).
Оры — богини времен года и часов.
Острова Блаженства — земной эллинский рай, лежащий
по ту сторону живой жизни, возвращенный свергнутым в Тар-
тар титанам после их примирения с Зевсом. Там после Рада-
манта царствовал Крон — так называемый 2-й золотой век
Крона. Туда переносили особо заслуженных героев и геро-
инь — Ахилла, Елену, Менелая, Медею и др., там праздновали
вечную свадьбу и пировали под музыку, песни и пляску. Впер-
вые эллины перенесли на тот свет музыку: символ музыкаль-
ного усыпления для вечного радостного сна.
Офрис — горный хребет по ту сторону реки Сперхей, омы-
вающей с севера гору Эту (близ Фермопил), колыбель гречес-
кой мифологии. Согласно мифологической географии — ме-
сто титаномахии, где сражались титаны с богами-Кронидами.
Пактол — золотоносная река в Лидии, у горы Тмол.
Паламед — герой троянской войны. Сын Навплия, царь
Эвбеи, ученик кентавра Хирона: легендарный ученый и муд-
рец, полководец и изобретатель, основоположник письма и
счета, мер и весов, денег и пищевой диеты, астрономичес-
ких вычислений и писаных законов, искусств и игр, в том числе
игры в кости. Он изобрел буквы, наблюдая очертания аис-
524
тов, он — первый астроном, вычисливший времена года и
восход и заход светил, он научил греков искусству построе-
ния войска и огненной сигнализации, соблюдению гигиены,
умению наслаждаться вином без пьянства, примешивая к вину
воду, и многому другому. Все три великие трагика посвятили
Паламеду по трагедии. Не случайно ему в матери дали жену
Прометея Климену. Он оказал Атридам и греческому войску
под Троей бесчисленные услуги и становится его любимцем
на зависть другим вождям. Он член посольства в Трою, где
передает Елене письмо от Клитемнестры; едет для набора
войска Менелаю в Хиос к Ойнопиону и на Кипр к богачу Ки-
ниросу, разоблачает мнимое безумие Одиссея, уклонявшего-
ся от участия в походе и вместе с Одиссеем открывает пере-
одетого девушкой Ахилла среди дочерей царя Ликамба, увле-
кая его под Трою. Он истолковывает дурные знамения в пользу
ахеян, успокаивая встревоженное войско, и спасает его от
голода, привезя под Трою трех дочерей дельфийского жреца
Ания, от прикосновения руки которых любой предмет обра-
щался в хлеб. Он заменяет главнокомандующего, когда Ага-
мемнона дважды отставляют от власти: за убийство лани Ар-
темиды и после убийства Ахиллом Гектора. Объясняет сму-
щенному внезапной тьмою войску затмение солнца, советуя
при восходе солнца молиться Гелию. При нашествии волков
с горы Иды Паламед советом вести гигиенический образ
жизни предотвращает опасность распространения чумы среди
войска, которой угрожал Аполлон. Он друг Ахиллу и получа-
ет от него в дар за участие в набеге на прибрежные города
колесницу, коней и доспехи Ахилла, которые захватывает
Гектор. Гибнет Паламед от злого умысла Одиссея, не проща-
ющего ему его ума и успеха. Когда Одиссей прикинулся бе-
зумным пахарем, Паламед положил перед его плугом малют-
ку Телемаха, и Одиссей остановил плуг, обнаружив здравый
ум. Версий сказания о том, как погубил Одиссей Паламеда,
несколько. По одной версии, Одиссей и Диомед заманивают
Паламеда в колодезь, на дне которого будто бы лежит клад.
Спустив его туда на веревке, они забрасывают колодезь кам-
нями. По другой версии, имеющей несколько вариантов,
Одиссей уговорил Агамемнона снять лагерь, ибо Ахилл с по-
мощью Паламеда хочет заполучить верховную власть. Пользу-
ясь отсутствием бойцов, он закапывает под палаткой Пала-
меда золото и посылает пленного фригийца с письмом к При-
аму, якобы от Паламеда. По дороге к Трое, по приказу Одиссея,
пленного посланца подкарауливают и убивают. По возвраще-
нии войска некий воин, соучастник заговора, приносит в ла-
герь подложное, сочиненное Одиссеем письмо Приама к
Паламеду, якобы найденное при убитом фригийце, В письме
стояло: если Паламед предаст троянцам лагерь Агамемнона,
ему достанется 30 талантов золота, закопанного под его па-
латкой. На допросе Паламед пред лицом всего войска отри-
цал возведенное на него клеветническое обвинение. Но Одис-
сей выкапывает из-под палатки Паламеда золото, и войско
выносит своему любимцу смертный приговор. Паламеда по-
бивают камнями. Умирая, Паламед восклицает: «Я жалею тебя,
истина, ибо ты погибла раньше меня». Агамемнон запреща-
ет под угрозой смерти погребать тело Паламеда. Но Аянт
Старший или Ахилл, подобно Антигоне, погребают его тело
у горы Лепетимнос на о. Лесбос.
Палемон — обожествленный Мелекарт, сын Ино и Афа-
манта.
Палинодия — покаянная песнь, излагающая обратное тому,
что излагалось раньше. Под давлением Дельф, охранявших
престиж Спарты, поэт Стесихор сочинил песнь, реабилити-
рующую честь Елены, будто она никогда не бывала в Трое и
будто с Парисом бежал ее призрачный двойник.
Паллад — греческий поэт-эпиграмматик (IV—V вв. н. э.).
по прозвищу «Метеор», житель Александрии, современник
Ипатии, образованный филолог, был смелым апологетом язы-
ческой культуры, гибнувшей под напором христианства, осо-
бенно после эдикта Констанция II о разрушении языческих
храмов и статуй (358 г.). Бедняк, учитель, писатель, обладаю-
щий чувством юмора.
Паллантп — могучий титан, отец богини победы Ники. Муж
Скиллы. Был превращен в змееногого гиганта, участника Ги-
гантомахии. Таким он изображен на Пергамском алтаре и на
пеплосе Афины. Победившая его в бою Афина содрала с него
кожу и обтянула ею свой щит. Отсюда, согласно народной
этимологии, ее прозвище «Паллада».
Паллена — так называемое Флегрийское поле, т. е. горе-
лое поле на Халкидике, одно из мест, к которому мифологи
приурочивали Гигантомахию. По другой версии, Паллена ле-
жала к северу от Неаполя в вулканической местности.
Пан — козлоногий полубог, музыкант, покровитель стад,
любовник нимф. Христианской демонологией был превращен
в черта. Легенда о вопле, услышанном с о. Наксоса проезжи-
525
526
ми моряками: «Великий Пан умер», стала символом гибели
языческих богов.
Пандарей — царь Крита или Милета, сообщник Тантала в
преступлениях и краже золотой собаки Зевса.
Пандион — легендарный праафинский царь минойской
эпохи. Отец Прокны и Креусы.
Паника — бегство сломя голову под влиянием ужаса, охва-
тившего толпу. О панике заговорили в Афинах после Мара-
фонской битвы. Согласно критским преданиям, паника свя-
зана с титаномахией: когда Зевс выступил из Диктейской
пещеры, титаны, услышав ужасающий звук, издаваемый ра-
ковиной молочного брата Зевса Айгипана или Айгикера-Ко-
зерога, бежали в паническом страхе (критское предание).
Возможно, что здесь мы имеем отзвук практикуемого в древ-
ности на Крите ритуального общения с богами при посред-
стве трубного звука, издаваемого раковиной.
Парис — пастухами, нашедшими его младенцем в ущелье
Иды, был прозван Идеем. За отражение разбойников от стад
был прозван Александром — отразившим мужей.
Паройнии — песенки за пирушкой (см. Праксилла).
Паррасий — живописец и поэт (нач. VI в. до н. э.).
Пафия — Афродита, прозванная так по месту ее культа в
Пафе (Пафосе) на Кипре.
Пеан — наименование Аполлона и гимна в честь Аполлона.
Позже пеаном называлась мелическая поэма, обладающая
сложным трихотомическим членением на строфу, антистрофу
и эпод и посвященная Аполлону. Например, пеаны Вакхилида.
Пейрифой — сын ИксионаиДии, царьлапитов, некогдавраг,
затем друг Тесея. Помог Тесею похитить юную красавицу Елену.
Тесей, в свою очередь, отправился с ним в преисподнюю до-
бывать в жены Пейрифою владычицу преисподней Персефо-
ну, супругу бога Аида. За богопротивное дело оба друга оста-
лись прикованными к камню, на который присели (или, со-
гласно другому варианту мифа, к трону Аида). Тесея вызволил
из Аида Геракл, когда спустился туда за Кербером. Освобо-
дить Пейрифоя запретили ему боги. Миф о Пейрифое, пося-
гающем на Персефону, дублирует миф о посягательстве Ик-
сиона на Геру. В итоге герой добывает себе смерть (Персефо-
ну). С Пейрифоем соединена Фессалийская Кентавромахия:
на его свадьбе перепившиеся кентавры пытались похитить
жен лапитов, но были перебиты героями — Тесеем, Пелеем,
Гераклом, самим Пейрифоем и др.
Пейфо (Пейто) — богиня из круга спутников Афродиты,
символ убеждающей силы любви.
Пектида — небольшая лидийская арфа.
Пеласг — первый легендарный царь Аргоса. Пеласги — пле-
мена догреческого населения.
Пелей— 1. Река в Фессалии. 2. Герой среднего поколения.
Сын Эака. Вместе со своим братом Теламоном убил побочно-
го брата Фока и бежал в Фессалию, где стал царем. Участник
трех подвигов: фессалийской кентавромахии, похода Арго-
навтов и похода Геракла на Трою. Узнав, что образы, прини-
маемые оборотнями, только морок (т. е. зрительная галлю-
цинация), овладел насильно нереидой Фетидой, когда она
обернулась каракатицей. Фетида вступила с Пелеем в безмол-
вный брак и Пелей стал отцом Ахилла. Пелей ворвался вне-
запно к Фетиде, когда она закаляла в пламени тело младенца
Ахилла, чтобы сделать его бессмертным, и нарушил этим обет
молчания как условие брака: богиня вскрикнула, выпустила
тело младенца и навсегда исчезла. В наказание за общение с
бессмертной Пелей стал преждевременно хиреть, подобно
Анхизу. Во время осады Трои был изгнан из Фессалии во Фра-
кию, где встретился с внуком Неоптолемом, возвращающим-
ся вместе с пленницей Андромахой на родину из-под Трои.
Пелиада — дочь Пелия, Алкеста.
Пелий — царь Полка, гонитель Ясона, которому задал не-
выполнимую задачу — вернуть на родину золотое руно.
Пелион — горный хребет в Фессалии, на полуострове Маг-
незия, центр северных сказаний.
Пелла — главный город Македонии. Пеллейская земля —
Македония.
Пеллена — местность недалеко от Сикионы, восточнее
Ахайи, где, по преданию, разыгралась великая битва богов и
гигантов — Гигантомахия. Гигантомахию приурочивали и к
другим местам Эллады.
Пелоп — сын тантала, отец Атрея и Фиеста, любимец По-
сейдона, который подарил ему своих коней для состязания с
Эномаем. Мифы о Пелопе: 1. Угощение богов блюдом из мяса
Пелопа (см. Тантал). 2- Вариант этого мифа у Пиндара о по-
хищении Пелопа Посейдоном и реабилитация Тантала. 3. Со-
стязание Пелопа с Эномаем за Гипподамию (см. Гипподамия,
Мирсил). 4. Оскорбление Лаем дома Пелопа. 5. Свадьба Пе-
лопа и Гипподамии, которую посетили боги (согласно траге-
дии «Эномай» Эврипида). Это третий случай в мифологии,
5^
когда боги присутствуют на свадьбе (1. Свадьба Кадма и Гар-
монии; 2. Свадьба Пелея и Фетиды).
Пеней — река и бог реки, вступивший в брак с Креусой.
Пентей — фиванский царь, дионисоборец, противник
культа Диониса, впавший в дионисийское безумие и рас-
терзанный собственной матерью Агавой во время радения
вакханок. Особенность дионисийского безумия — галлюци-
наторные видения, которые использовала греческая тра-
гедия. Например, мнимое разрушение чарами Диониса
дворца Пентея в трагедии «Вакханки» Эврипида показано
как галлюцинация охваченного безумием героя трагедии,
Пентея.
Пеон — мифический врач на Олимпе.
Периандр — коринфский тиран VII в. до и. э. Попал в круг
семи мудрецов. Привлекал к своему двору знаменитых поэтов
и художников.
Пиериды— музы, от Пиерии, места рождения муз, местно-
сти около подножия Олимпа.
Пилад — певец и актер III в. до н. э., один из создателей
трагической пантомимы. Пользовался для этого сюжетами
трагедий, например, трагедиями фиванского цикла для сво-
ей Эдипиды.
Пилос — город на Пелопоннесе.
Пиндар — эллинский поэт (VI—V в. до н. э.), знаменитый
своими энкомиями и эпиникиями — светскими хоровыми
песнями, славословящими победителей на всеэллинских со-
стязаниях. В них он выступал как учитель, создатель нового
религиозно-нравственного миросозерцания, проникнутого
элевсинским мистериальным учением. Желая, подобно Эсхилу,
а впоследствии Плутарху, духовно возвысить эллинский на-
род, он перерабатывает мифы, углубляя их нравственное со-
держание и освобождая их от кровавых подробностей, свя-
занных с человеческими жертвоприношениями и с обычаем
кровавой мести (см. статью «Поэты-лирики Эллады и Рима»).
Стиль оды Пиндара не совпадает с высокопарным стилем
ложноклассической оды, якобы взявшей Пиндара себе за
образец. Оды Пиндара — это музыкальные композиции. Слож-
на ритмомелодическая структура стиха, но стиль оды прост.
Заметно совпадение ритмического и грамматического ударе-
ний. Если отклонить гипотезу, что остов музыкальной мело-
дии заключен в самой эвфонической структуре словесного
текста, то оды Пиндара без их музыкального аккомпанемен-
та, для нас погибшего, придется признать непереводимыми.
Таково же было и мнение Цицерона.
Пинит — греческий поэт-эпиграмматик.
Пирена — источник в Коринфе (см. орфические фрагмен-
ты).
Пирр — см. Неоптолем.
Писандр Родосский — киклический поэт (VII в. до н. э.), ав-
тор поэмы о Геракле.
Питтак — см. Алкей и Примечания к Алкею. Питтаку в ка-
честве мудреца приписаны изречения: «Власть выявляет че-
ловека», «Делай всё вовремя», «Трудно быть благородным»,
«Всё, что делаешь, делай хорошо», «Надо побеждать без кро-
ви».
Питфсй — означает: муж-Сосна. Царь трезенский, отец
матери Тесея Эфры, воспитатель Тесея.
Плакия — родина Андромахи.
Платон — принадлежность элегий Платону-философу взята
под сомнение.
Плектр — щипок для кифары.
Плеяда — александрийский канон поэтов.
Полемон — персонаж любовника из комедии Менандра (IV в.
до н. э.) «Стриженая», отрубивший из ревности косу у Глике-
ры. «Ненавистный» и «Хмурый» — также комедии Менандра.
Полиб— сикионский царь, усыновивший Эдипа (см. Эдип}.
Полидор— 1. Самый младший из сыновей Гекубы, вероломно
убитый после падения Трои его опекуном. 2. Дед Лайя.
Поликсена — дочь Гекубы, высокий героический образ са-
мопожертвования, Была предназначена стать женой Ахилла.
Но перед самым браком Ахилл гибнет от стрелы Аполлона.
Сын Ахилла Неоптолем после взятия Трои требует принесе-
ния Поликсены в жертву тени Ахилла.
Полиник— сын Эдипа, выгнанный братом Этеоклом из Фив.
Он поднимает семерых вождей против своей родины, чтобы
вернуть себе утраченную власть. В поединке оба брата пада-
ют у фиванских ворот. Поход Семерых против Фив — один из
эпизодов общего сказания «Как перевелись герои на Эллинс-
кой земле».
Полипаид — см. Кирн.
Поллиан — греческий поэт-эпиграмматик.
Порк — морское божество, прежде — старейший титан
Форкий Старший, мужское начало морской пучины, рожда-
ющей чудовища. Был свергнут в Тартар.
5*9
Порос — Изобилие: персонификация. Схолии к Алкману
отождествляют Пороса с Хаосом Гесиода.
Посидипп — александрийский поэт-эпиграмматик (IV—III в.
до н. э.) из кружка Филета, прозванный Эпиграммотограф в
отличие от философа Посидиппа, друг Асклепиада. Был скло-
нен к философским размышлениям.
Посидоний — название одного из месяцев (см. Анакреон).
Потния — владычица. Эпитет, прилагаемый к богиням,
особенно к Артемиде. На критских табличках расшифрова-
но имя богини диких зверей — Патена. Существует предполо-
жение, что Патена есть греческая Потния.
Праксилла -мелическая поэтесса из Сикионы (V в. до н. э.),
одна из канона 9 поэтесс-лириков. Ее излюбленный стихо-
творный размер:	Автор дифирамбов, паройний
и сколий, пиршественных песен, не лишенных нравственных
изречений. Сохранились осколки.
Продик — софист V—IV вв. до и. э.
Прозерпина — Персефона.
Прокопт — сын Полиномена. Он же — Прокруст (см. Те-
530	се«)-
Прометей1 — географические баснословные представле-
ния в эллинской мифологии изменяются по мере расшире-
ния для греков пределов земли. Линия Океана, то есть Миро-
вой реки, опоясывающей землю, передвигается. Вместе с ней
передвигаются и столпы небосвода, вход в Аид, Красный
Остров (о. Заката) — Эрифия, Белые Острова Блаженства или
Забвения, а также места пребывания великанов, кентавров,
амазонок и прочих племен, поклонников древних титанов.
(С точки зрения идеологов Олимпа, титаны — мифологичес-
кие догомеровы боги, предшественники олимпийского пан-
теона.) Поэтому Острова Забвения находятся и близ устьев
Дуная, и близ Сицилии, и у Атлантиды; поэтому столько Стран
Блаженства — на юге. севере, западе, востоке (Афания, Мака-
рия, Эфиопия, Гиперборея и т. д.). Эти страны часто дубли-
руются. Из столпов, на которых покоится небо, общеизвест-
ны два: скала Атланта на западе и вулкан Этна в Сицилии (см.
1 Реконструируя более древний вариант комплексного мифа о Проме-
тее, существовавший еще до Ферекида Сирийца и до Эсхила, мы ука-
зываем только некоторые его детали. Вопрос о контаминации обра-
за Прометея с образами неэллинских героев Кавказа здесь не затра-
гивается.
г
Пиндар, 1-я Пифийская ода). Третий столп — столп востока
(для греков — севера) — несомненно, Кавказ, то есть та скала
Скифии у Каспия или у «Каспийских врат» (Лукиан. «Проме-
тей, или Кавказ»), к которой, лицом к Каспию, был прико-
ван Прометей. Тогда получают смысл слова из «Теогонии»
Гесиода (ст. 522), что Прометей был прикован к «середине
столпа» (|1eo6v 8ш kiov’ ЁХаоосн;). Это может быть только
столп, поддерживающий небо. Не случайно Прометей у Эс-
хила скорбит о брате Атланте, то есть о небодержателе на
противоположном краю земли. Сообщение о каре, постигшей
Прометея, следует у Гесиода непосредственно после сообще-
ния о каре, постигшей Атланта. Поэтому Гесиод так кратко
повествует о столпе Прометея: Атлант держит один столп,
Прометей прикован к другому. Оба они — сыновья Япета и
противники Зевса. Атлант (Гигин, § 50) был вождем восста-
ния титанов: эпизод из долголетней борьбы титанов с Зев-
сом. Каспий в ту мифологическую эпоху представлялся час-
тью Реки-Океана. Поэтому в трагедии «Прикованный Про-
метей» Эсхилом введены хор океанид и сам титан Океан,
который никогда после «титаномахии», то есть после одоле-
ния титанов олимпийцами, не покидал Мировой реки. По-
этому и Гераклу, чтобы добраться до Прометея, понадобился
золотой челн Солнца: по Океану можно было плыть только в
челне Солнца. Приурочение скалы Прометея к Колхиде, к
району златоструйного Фазиса и Черного моря, есть резуль-
тат позднейших искажений первоначального мифа (ср. «Ар-
гонавтика» Аполлония Родосского с ее баснословной геогра-
фией). Черное море не могло быть Рекой-Океаном, раз позади
него высился Кавказский хребет, то есть Земля. За Океаном —
мир мрака и смерти. Поэтому Прометей трилогии намекает
на близость преисподней: он сторожит «эринний стан» («Ос-
вобожденный Прометей»), он слышит голоса эринний и т. д.
Конечно, всё происходит где-то на краю света.
Миф о Прометее — комплексное сказание. 1. Прометей —
мудрейший из титанов, прямодушных, правдолюбивых и гор-
дых богов. Он их давний советник, промыслитель и против-
ник Зевса. Он победил Зевса при состязании в мудрости. Но
в борьбе Зевса с титанами становится на сторону Зевса, пос-
ле того как титаны отвергли совет Прометея действовать умом-
хитростыо, а не прямой силой. 2. Прометей — человекотво-
рец и человеколюбец, похититель небесного огня, гений куль-
туры, противник Зевса. 3. Прометей — страдалец, знающий
531
532
тайну мойр о низвержении Зевса сыном, который будет силь-
нее отца и его молний. За отказ раскрыть тайну был низверг-
нут Зевсом в Тартар, где адское чудовише, полудракон-полу-
коршун, порождение Тифоея и Ехидны, терзает его печень.
Такова одна из вечных казней в Аиде (см. Титии). Впослед-
ствии адское чудовище было заменено орлом Зевса, симво-
лом его власти. Низвержение Прометея в Тартар — древней-
ший вариант мифа. Прометей после титаномахии разделил с
титанами их общую участь наравне с третьим братом, сыном
Япета, Менетием, ставшим в преисподней пастухом стад бога
Аида. Столп, к которому прикован Прометей, поднимается
из Тартара. Эсхилу, очевидно, этот миф был известен. У него
скала с прикованным Прометеем проваливается в преиспод-
нюю. Геракл, сын Зевса, убивает орла-мучителя и освобожда-
ет титана, после того как — по Эсхилу — Прометей открывает
Зевсу тайну мойр. Замена адского чудовища орлом малоосмыс-
ленна. (Орел Зевса бессмертен, живет на Олимпе, питается
только амброзией: крови и печени он не ест.) Как символ
власти Зевса орел не может быть убит Гераклом, так как Ге-
ракл не подрывает, а укрепляет единовластие Зевса: он бо-
рется со всеми исстари непокорными Зевсу олимпийцами и
побеждает их (Геру, Посейдона, Аида, даже Аполлона и пр.),
уничтожает гигантов (при Гигантомахии), восставших про-
тив Зевса, и всех чудовищ и великанов титанического проис-
хождения. Объяснение Гесиода, будто Зевс допустил убийство
своего орла Гераклом, чтобы дать прославиться сыну, то есть
Гераклу, весьма натянуто и показывает, что уже Гесиод пони-
мал всю несообразность этого мифа. Гибель орла, эмблемы
власти Зевса, означала бы, что Геракл стал сильнее Зевса. У
Эсхила освобожденный Прометей, примирившись с Зевсом,
как бы аннулируется: он исчерпал свой подвиг, вознесшись
на Олимп, он утрачивает титанический смысл зевсоборца. Как
подвижника и создателя культуры его преемственно заменя-
ет Геракл. Уничтожение Гераклом полудракона (а не орла)
вполне соответствовало бы его деяниям: Гераклом были унич-
тожены все чудовища, порожденные Тифоеем и Ехидной:
Немейский лев, Лернейская гидра, пес Орф, Скилла и пр.
Наконец, он одолел и Кербера, стража у входа в обитель смер-
ти, которого миф также превращает в сына Тифоея и Ехид-
ны. Все эти драконообразные чудовища мифологии отнюдь
не связаны с культом хтонических божеств. Они суть порож-
дения низвергнутых во мрак преисподней титанов, враждеб-
ных Зевсу, и, по-видимому, должны были быть участниками
Гигантомахии.
Пропалама — головной убор придворных дам в Византии.
Протей — морской бог-оборотень, пастух тюленьих стад
Амфитриты. Стал символом изменчивости.
Протесилай — герой троянской войны, сын Ификла, из
фессалийской Филаки. Муж Лаодамии. Отправился в поход в
свадебную ночь и первый из ахеян ступил отважно на троян-
ский берег, невзирая на предсказание, что первый, чья нога
коснется троянского берега, будет убит. Предсказание испол-
нилось. Лаодамия силой любви вымолила у подземных богов
возвращения ей Протесилая на одну ночь, чтобы затем уме-
реть. Этот миф — образец народного сказания о мертвом же-
нихе, похитителе живой невесты, встречается в народных
балладах и использован мировой поэзией: «Коринфская не-
веста», «Ленора» и др.
Птерилай — см. Алкмена, Амфитрион, Геракл.
533
Радамант — один из трех праведных судей Аида.
Рее — фракийский царь, союзник троянцев, владелец зна-
менитых белых коней, похищенных Диомедом и Одиссеем
(«Долония» в Илиаде).
Рет — гигант с львиной пастью и львиными лапами. Таким
он изображен на вазах в качестве участника Гигантомахии.
Реты — племя, жившее в Альпийской долине.
Родопа — городок во Фракии.
Руфин — греческий поэт-эпиграмматик.
Саийцы — фракийское племя.
Салмидас — город во Фракии на берегу Черного Моря.
Салмоней — сын Эола, представитель старшего поколения
героев, зевсоборец. Он сооружает медный мост, по которому
носится, громыхая на колеснице, загруженной медными со-
судами, и бросая в небо зажженные факелы, в подражание
534
громам и молниям Зевса. За такое явное богоборчество он
попадает в круг злодеев Тартара (см. Вергилий, Энеида, VI.
585). Подражание Салмонея Зевсу пытаются истолковать как
магическое средство воздействия на богов.
Сардийский — от Сард, столицы Лидии.
Сафо — эллинская поэтесса (на рубеже VII—VI вв. до н. э.).
Эолянка с о. Лесбоса, первая в каноне 9-ти славнейших по-
этов; «десятая муза Эллады», как прозвал ее Платон, «некое
чудо», по отзыву древних знатоков поэзии; женщина, удос-
тоенная героизации (от греческого слова црос;). Ее профиль,
как и профиль Архилоха, вычеканен на монетах. Она прозва-
на мудрой — «Софэ». Максим Тирский сопоставляет ее с Со-
кратом. Такова оценка Сафо у древних. Уже при жизни ее оку-
тывают легенды и сказки. Легендарен рассказ о ее смерти: буд-
то из любви к красавцу-юноше Фаону она бросилась с
Левкадской скалы в море. Но любовь к Фаону — любовь к не-
досягаемому, к звезде. Прыжок с Левкадской скалы — мета-
форический прыжок — это греческая поговорка: прыжок заб-
вения. Левкадских скал, т. е. белых сверкающих скал, много
на островах Архипелага. Опутанная сплетнями, Сафо попа-
ла в биографические словари александрийских ученых. Со-
временные ученые полагают, что ее оклеветала аттическая
комедия. Во время смут в Митиленах Сафо спасается от ти-
рана Мирсила, укрываясь с группой сторонников Алкея в го-
родке Пирре на Лесбосе. Затем, при эсимнетии Питтака в
596 г. эмигрирует, по-видимому, в Сицилию. В стихах она упо-
минает о сицилийской панораме. Через десять лет по амнис-
тии Питтака изгнанница возвращается в Митилены. Возмож-
но, что ее стихотворение «Моление к Гере», если следовать
тексту Эдмондса, сочинено перед возвращением на родину.
Она — автор гимнов, од, похоронных плачей, свадебных —
эротических, застольных песен. Сафо создала свою «сафову
строфу». Александрийский филолог Аристофан Византийс-
кий распределил ее сочинения по 7 книгам, руководствуясь в
большинстве случаев формальным признаком — размером
стихотворения. В I книгу в основном вошли стихи, написан-
ные канонической сафовой строфой: Моление к Афродите,
к Анактории, к Нереидам, Пещера нимф. Во II книгу — вош-
ли стихи, написанные дактилическими эоликами, пентамет-
ром (14-стопником): к Клейде, Свадьба Гектора и Андрома-
хи. В III книгу вошли стихи, написанные большими асклепи-
адами: напр., К необразованной. В IV книгу — ионийские
тетраметры: фрагм. о Тифоне. В V книгу включены смешан-
ные строфы: прощение с ученицами, к уезжающей в Лидию,
о былых счастливых днях. В VI книгу — подражания народ-
ной лирике. В VII книгу — свадебные и шутливые (обрядовые)
песни.
Селевк— один из диадохов, властитель Сирии, сторонник
наследников Александра и основатель династии Селевкидов.
Был вероломно убит Антигоном Гонатом в момент, когда Се-
левк мог овладеть Македонией.
Семела — мать Диониса-Вакха.
СемонидАморгский — поэт-ямбограф (приблизительно VII в.
до н. э.), автор сатирического эпоса «О женщинах». Тема сде-
лала его произведение популярным (см. Примеч.).
Серапис-вавилонское божество, введенное в Александрии
при диадохах и распространившееся по всему Римскому го-
сударству.
Серы — народ: возможно, китайцы.
Сесемово семя — см. примеч. к Алкману.
Сеет — город у Геллеспонта против Абидоса.
Сизиф — из круга старшего поколения героев. Один из
сыновей Эола. В образе отца-Эола слились бог ветров Эол с
родоначальником эллинских племен Эолом. Как все сыновья
Эола, Сизиф выступает богоборцем, причисленным к злоде-
ям, и обречен в Тартаре на бесцельный труд вечно вкатывать
на крутую гору вечно скатывающийся с нее камень. В сказа-
ния о Сизифе вплетаются народные рассказы о хитреце, смет-
кой победившем самую смерть; эти рассказы вытеснили пер-
воначальный образ героя. Сизиф — царь Аргоса, противник
Олимпийцев. Само слово «сизиф» означает «сметливый, муд-
рый». Источником рассказа о вторичной жизни Сизифа, вер-
нувшегося после смерти из Аида, служат Ферекид, схолии к
Илиаде и элегия, включенная в сочинения Теогнида (ст. 702—
712). Новым источником является недавно найденное стихот-
ворение Алкея к его другу Меланиину, написанное поэтом в
изгнании (папирус из Оксиринха) и переведенное для насто-
ящего сборника. Нам известны два эпизода этого мифа:
Сизиф сковывает пришедшего за ним демона смерти и
заключает его в подземелье. На земле никто больше не уми-
рает. От переизбытка живых созданий наступает бедствие.
Зевс посылает к Сизифу бога войны Арея — освободить смерть.
Арей, конечно, освобождает Смерть и передает ей Сизифа.
Но перед кончиной Сизиф дает своей жене Меропе тайный
535
536
наказ не погребать его тело и не приносить подземным бо-
гам после его смерти никаких заупокойных умилостивитель-
ных даров. Бог Аид недоволен такой скупостью. Тогда тень
Сизифа предлагает смиренно царю преисподней отпустить
ее обратно на землю, чтобы убедить Меропу почтить богов
жертвами. Отпущенная Аидом на землю тень, обманув бога,
снова вселяется в свое тело, и Сизиф начинает жить второй
жизнью. Умирает он от старческого истощения. На критских
табличках найдено имя Сисира. Есть предположение, что оно
равно Сизифу. Принадлежит ли оно богу или герою, не выяс-
нено.
Силенциарий Павел — последний крупный греческий поэт-
эпиграмматик (VI в. н. э.), жил в Византии. Его произведе-
ния дышат языческой эротикой. Кроме эпиграмм, оставил
два стихотворения: «Пифийский источник» и «Храм Софии».
Симмий Родосский — александрийский поэт-эпиграмматик
и филолог начала III в. до н. э. (306—283), современник Пто-
ломея 1-го, автор эпических поэм «Аполлон» и «Месяцы».
Последняя — предполагаемый образец сочинения «Фасты»
Овидия. Создатель фигурных виршей, дающих очертание
какого-либо предмета — например крыльев, топора.
Симоентп ~ приток Скамандра под Троей.
Симонид — неизвестный адресат в сборнике элегий Феог-
нида.
Симонид Кеосский — прославленный греческий поэт (VI—
V вв. до н. э.). Представитель пан-эллинской образованнос-
ти. Родился на о. Кеос в семье поэтов. Его дед и отец — поэты.
Создатель множества хоровых мелических поэм, элегий и
эпиграмм, от которых почти ничего не уцелело. Первый со-
здатель эпиникий. Певец побед над персами. Ему приписано
сочинение большинства эпитафий на павших воинов, геро-
ев греко-персидских и междуэллинских войн. Скитался по
дворам тиранов. Блестящий, вкрадчивый и легко приспособ-
ляющийся мастер стиха, создающий при всех обстоятельствах,
прославляющий кого угодно. Эклектик-аморалист, он соче-
тает в своих произведениях тиртееву героическую мораль с
гедонистической моралью Мимнерма и прибегает к трагедий-
ным сюжетам вроде поэмы «Даная». Умер в Сицилии. По пре-
данию, ему ставили в вину то, что он брал плату за свои тво-
рения. Среди папирусных находок последнего времени име-
ется отрывок из его поэмы «Геракл и Несс», античная баллада,
переведенная для настоящей Антологии.
Симонид Магнезийский — греческий историк и поэт-эпиг-
рамматик, живший при Антиохе Великом (III—II вв. до н. э.).
Симплегады — две непрестанно сталкивающиеся и расхо-
дящиеся скалы в море, меж которых пронесся корабль арго-
навтов и дублирующий его корабль Одиссея. Местонахожде-
ние их по баснословной географии древних не точно: то они
близ Сицилии, то они запирают вход в Черное море. В ска-
зочном мире они означают ворота на тот свет: либо в цар-
ство солнца, либо в царство смерти. После того, как скалы
не смогли запереть кораблю Арго путь в царство Солнца, они,
разойдясь, остановились навсегда.
Сипил — горный хребет в Лидии, куда, по мифологии, была
перенесена окаменелая Ниоба. Одно из мест Гигантомахии.
Местность изобилует здесь камнями. Возможно, что некогда
здесь был истреблен какой-нибудь малоазиатский народ.
Сирены — дочери Мнемосины и Ахелоя или Крона. Былые
музы мира титанов, отброшенные Олимпийцами на край све-
та, на голый остров за океаном. Они некогда прославляли
пением Крона и Рею, владык золотого века. За то, что они не
пришли на помощь Коре, когда Аид уносил ее в подземное
царство, разгневанная Деметра обратила их в сирен — полу-
дев-полуптиц, с прекрасными головами и божественным го-
лосом муз. Чары их пения неодолимы. Сперва они жили в море
Крона близ Тринакрии-Сицилии, где блуждающие скалы, на
острове Благоухающих Цветов. Их было четыре: Тельксиона
с авлом-гобоем в руках, Пейсиноя — с кифарой, Аглоопа —
певунья и Мольпэ, что поет, играет и пляшет. Приманив мо-
ряков, они погружали их в вечный сон — евтанасию. Но на
голом острове они обратились в чудовищ-людоедок, прима-
нивающих моряков, чтобы усыпить их пением и музыкой и
затем пожрать. Таково было принижение образа титановых
муз, чтобы оправдать их исчезновение. Когда аргонавты про-
езжали мимо острова сирен, Орфей вступил с ними в музи-
ческое состязание и пением победил сирен: ни один моряк
не кинулся в море на их зов. Побежденные сирены, пропус-
тив благополучно корабль, сами кинулись в море. Они утра-
тили свое волшебство. Их называли «музами надгробного
плача». В них видели олицетворение «певучей смерти в вол-
нах». Залепить уши воском (Одиссея), чтобы не слышать их
пения, истолковывают как запрет сна ради спасения жизни.
Одиссея дублирует «Аргонавтов».
Сирис — река в нижней Италии.
537
538
Скамандр — речной бог и сама река под Троей.
Скилла — древняя бессмертная красавица-титанида, дочь
Ехидны, превращенная в чудовище-людоеда, живущее в пе-
щере скалы над пучиной. Ее собачьи головы связывают со
сторожевой ролью: будто в пещере она охраняет вход на тот
свет. Ее убивает Геракл, хотя в Одиссее она еще бессмертна:
там Афина предостерегает героя, что бой с ней напрасен. Ее
устранил Геракл, подобно тому, как он устранил все существа
титанического мира, препятствовавшие проникновению че-
ловека в те земные пределы, в которые он уже проник. От-
звук ее былого титанизма сохранился в сказке о царевне Скил-
ле, дочери царя Ниса, обладателя пурпурного волшебного
волоса, который делал неприступным блаженный город Нису.
Скилла, влюбленная в Миноса, осаждавшего Нису, предала
родину и отца, вырвав у него чудотворный волос. За это по-
бедитель Минос привязал ее, как предательницу, к корме ко-
рабля и превратил в чудовище: перед нами всё тот же прием
морального и физического снижения образа, чтобы оправ-
дать его уничтожение как зла. Согласно другим версиям мифа,
Скилла была обращена в чудовище Киркой, любившей Глав-
ка, который предпочитал ей Скиллу. Историческая школа
истолкователей мифа видит в образе Скиллы отражение ги-
гантских полипов, живших в пещерах у океана близ Гибрал-
тара.
Скирон - великан-разбойник, убитый Тесеем (см. Тесей).
Сколии — застольные песни. От греческого слова акоИод —
«кривой». По обычаю древних, сотрапезники пели ее пооче-
редно, передавая друг другу миртовую ветвь или лиру. Полу-
чивший ее продолжал песню предшествующего или начинал
новую: очередь шла по кривой.
Слепота зрячести — смысл образа Эдипа (см. Эдип), кото-
рый, считая себя зрячим, убил собственного отца и женился на
собственной матери, т. е. оказался на самом деле слепым; сим-
вол слепоты кажущегося знания. Зрячесть слепоты: смысл об-
раза провидцев — Тересия, Финея и самого Эдипа после само-
ослепления. Их слепота как символ проникновения в тайны
мира, в неведомое, путем страдания или вдохновения; вдох-
новение слепо (певцы Гомер. Демодок в Одиссее — слепы).
Созифей — греческий драматург, член александрийской
плеяды, живший при Птоломее Филадельфе в III в. до н. э.
Солон — знаменитый афинский законодатель и поэт (VI в.
до н. э.), автор политических и дидактических элегий и тет-
раметров, включенный впоследствии в круг 7 мудрецов. Его
политическая поэзия выросла из нового пафоса — из идеи
Справедливости, выдвинутой Гесиодом. Солон, в противовес
родовой героической морали Гомера, придал поэзии былое
воспитательное величие. Спартанский полис был им морально
возвеличен. В стихах Солона рядом выступают как личность
законодателя, так и безличный закон афинской гражданствен-
ности, ставший нормой для поведения индивида. Солон хо-
чет утвердить индивида, преодолевая его индивидуализм.
Выступая с моралью Справедливости и примирения крайно-
стей, он рассматривает себя как совесть народа-демоса. С его
точки зрения, нарушение социального порядка вызывается
не экономической, а моральной причиной — Несправедли-
востью. Поэтому для Солона гражданская распря в Афинах —
причина социального зла, а не ее следствие.
Сострат— александрийский архитектор, строитель фарос-
ского маяка (в 279 г. до н. э.), образца высотных зданий, близ
Александрии Египетской на о. Фаросе. Желая увековечить
свое имя, а не имя Птоломея, Сострат выбил свое имя в кам-
не цоколя, имя же Птоломея запечатлел на цементе, которым
сверху заделал надпись на камне. Когда цемент осыпался,
надпись с именем Птоломея исчезла, надпись же с именем
Сострата на камне обнажилась.
Статилий Флакк — греческий поэт-эпиграмматик.
Стесихор — прозвище знаменитого мелического поэта из
Матавры (VII—VI вв. до н. э.). Его подлинное имя — Тисий.
Даты жизни колеблются (632—556 или 629—553). Жил в Си-
цилийской Гемере. Писал хоровые лирико-эпические поэмы.
Ему приписывают членение хоровых партий на строфу, ан-
тистрофу и эпод. Отсюда возникло его прозвище, означаю-
щее «Становитель хоров». Стесихор холоден и рассудочен.
Он — виртуоз-стихотворец. Миф в его поэзии лишен идей.
Его сочинения в древности были изданы в 34 книгах: 26 книг
поэм и 8 книг дифирамбов. Стесихор был последователем
Ариона. Сюжеты брал из мифологического эпоса. Сохрани-
лись только осколки. Стихи Стесихора были так популярны
в конце V в., что Аристофан пародирует их, не цитируя. Сле-
дуя палинодии Стесихора о второй Елене, призрачном двой-
нике, Эврипид пишет трагедию «Елена», но отнюдь не для
реабилитации Елены Спартанской. (Версию о второй Елене
выдвинул Гесиод.) В этой версии у Эврипида немало иронии:
боги — режиссеры битв под Троей забавляются страстями и
539
целями людей, лишенными какой-либо почвы и смысла. Люди
одурачены богами: они сражаются и гибнут за призрак. Та-
кая игра богов — не выдумка Эврипида. Она есть и у Гомера:
вокруг призрачного подобия Энея, подставленного Аполло-
ном вместо живого героя, борются трояне и ахеяне: «Не боги
ли играли вами, гость?»
Стихомифия — драматический диалог-агон (состязание),
в котором реплики участников чередуются равнострочно: на
строку агонист отвечает строкой, на двустрочие — двустро-
чием.
Сфенел — герой Троянской войны.
Сфенобея — жена царя Прота, оговорившая Беллерофон-
та, подобно тому как Федра оговорила Ипполита.
Сфрагида— печать. Обычай поэтов увековечивать свое имя
упоминанием его в стихах.
54°
Тайгет — горный хребет в Пелопоннесе.
Тал — критский медный страж, исполин, некогда солнеч-
ный титан. Был превращен в медного живого великана, обе-
гающего вокруг Крита, и гигантического дикаря, мечущего
камни в корабли, подобно Полифему. Он метал камни в ко-
рабль аргонавтов, чтобы не допустить их к острову. По его
жилам циркулировала кровь, запертая гвоздем в щиколотке
ноги. Если гвоздь вытащить, Тал должен был умереть, т. к.
истек бы кровью. Тал гибнет благодаря хитрости Медеи. Созда-
телем его считали позднее мастера всяческих диковинок — Ге-
феста.
Танагра — город в Беотии. Знаменита коллекция танагрс-
ких статуэток, хранящаяся в Эрмитаже.
Тантал — из цикла сказаний о старшем поколении героев.
Миф прошел несколько фаз. 1. Титаническая фигура. Обща-
ется с богами Олимпийцами. Они приходят к нему пировать
на горе Сипил. Общая трапеза. Питается амброзией, т. е. бес-
смертен. Сохраняет бессмертие и в Тартаре: он не тень. Явно,
Тантал — былой бог, может быть, горы Сипила. 2. Снижение
образа: превращение Тантала в преступника. Сперва он сын
Зевса и титаниды Дионы, дочери Атланта, т. е. принадлежит
к кругу титанов, противников Зевса, богоборцев. Затем он —
царь Фригии и, наконец, классический злодей. Миф сперва
втягивает его в окружение Олимпийского пантеона. Зевс
доверяет ему свои решения и допускает к трапезе богов. Его
общение с богами утверждает его давнюю божественность,
поэтому он и требует для себя равных прав с богами, испыту-
ет всеведенье богов, состязаясь, подобно Прометею, в муд-
рости с Зевсом, и, вызвав этим гнев Зевса, низвергается в
Тартар, как все титаны. Для оправдания наказания ему вме-
няются в вину четыре преступления: 1. Подобно провидцу
Финею, он передает людям доверенные ему замыслы Зевса,
открывая этим свое сродство с Прометеем; 2. Амброзией,
предоставленной ему Зевсом для угощения богов в его доме,
он кормит своих друзей и приближенных с целью сделать их
бессмертными, как боги: символическая претензия на равные
права с богами; 3. Он испытует всеведенье Зевса: скрыл у себя
выкраденную из храма золотую чудесную собаку Зевса и со-
слался на неведенье о месте ее нахождения; 4. Он угощает
богов блюдом из мяса зарезанного им собственного сына
Пелопа, но ему удается обмануть только удрученную утратой
дочери Деметру, которая съела кусок плеча (на заднем плане
мифа скрыто обвинение в человеческих жертвоприношени-
ях как варварстве, приписанном автохтонам). За все эти коз-
ни против богов Тантал и был низвергнут в преисподнюю.
Его злодейство выставлено как оправдание вечной казни в
Тартаре неутолимым голодом, жаждой и непрестанным стра-
хом, ибо над Танталом нависает огромный камень (осколок
Олимпа или неба), вечно угрожающий обрушиться ему на
голову. Таким образом, непримиримый противник Олимпий-
цев был устранен, подобно Атланту. Существует предположе-
ние, что Атлант и Тантал — два наименования одной и той же
фигуры, так как Атлант также связан с горой: он — гора-чело-
век. По одной версии мифа, на Тантала Зевс обрушил Сипил.
Его дочь Ниоба окаменела на Силиле в наказание за высоко-
мерие и кичливость — за соревнование с богиней. Камень,
нависающий над Танталом в Тартаре, истолковывают как тот
же небесный свод Атланта. Тантал — защитник людей и тита-
ническая фигура из круга Прометея-Зевсоборца и человеко-
любца.
Тартесса — самая далекая западная колония по ту сторону
Гибралтара в устьях Гвадалквивира. Славилась серебряными
копьями. С VIII в. до н. э. связана с греческой культурой. Счи-
талась легендарной страной блаженства. С VII в. до н. э. Тар-
541
тесса становится вторым мифологическим центром Эллады.
Колонисты из Фокеи занесли туда мифы из метрополии, ко-
торые слились с новыми сказаниями, возникшими во время
плавания фокейских и других моряков вдоль западных бере-
гов Африки (Ливия) и Европы — до устьев Рейна и Эльбы.
Тартесса становится как бы складом чудес всего мира, бас-
нословных сказаний.
Тевкр — 1. Сын речного бога Скамаидра и нимфы Идайи,
первый троянский царь. По другой версии предания. Тевкр —
выходец из Крита. Свою дочь Батею выдает замуж за Дарда-
на. 2. Герой троянской войны, сын Теламона, царя о. Сала-
мин, и троянской царевны Гесионы, освобожденной Герак-
лом от чудовища. Сводный брат Аянта Старшего и знамени-
тый стрелок из лука. За то, что он вернулся домой без Аянта,
был изгнан отцом с Саламина и основал новый Саламин на о.
Кипр.
Тегея — главный город Тегеатиды в Аркадии.
Текмесса — наложница Аянта Старшего.
Теламон — сын Эака, царь о. Саламина, отец Аянта.
Телей — 1. Комедийный персонаж, лакомка — у Аристофа-
на. 2. Комедийный поэт.
Телесикратп — из Кирены, прославлен одой Пиндара (Пи-
фийск. IX).
Телесилла — 1. Аргосская поэтесса (V в. до и. э.). От нее
дошло 9 фрагментов из гимнов Артемиде, Аполлону, Матери
богов и др. Излюбленный размер ее стихов — ионики и хо-
реи. Предание прославляет ее за отвагу: будто бы она моби-
лизовала женщин для защиты Аргоса против мужественного
спартанского царя-революционера Клеомена. 2. Существует
другая поэтесса Телесилла, родом из Италийских Локр, жив-
шая в III в. до и. э. Была официальной поэтессой культа Аф-
родиты и автором эпиграмм-эпитафий дорической школы.
Телеф — сын Геракла, герой троянской войны. Его вскор-
мила сука. Он был вместе с матерью, подобно Персею и Да-
нае, заключен в ларь и брошен на добычу волнам. Ему при
первом столкновении ахеян с троянцами нанес тяжелую рану
волшебным пелионским копьем Ахилл. Концом того же ко-
пья Телеф был исцелен.
Телефаасса — мать Европы, дочь Посейдона и Либии (у по-
эта Мосха).
Темениды — дети аргивского царя Темена, родоначальни-
ка аргивских царей.
Темпейский дол — ущелье между Олимпом и Оссой.
Тенос — один из Кикладских островов.
Теогнид из Мегары — знаменитый греческий поэт-элегик
(VI в. до и. э.), беспощадный противник тирании и демокра-
тии, выразитель этического дуализма — морали высших и низ-
ших. Став бедняком и скитальцем, он остается строгим блю-
стителем и проповедником аристократической «аретэ» (доб-
лести) с ее суровой честностью по отношению к себе равным
и презрением и жестокостью к себе не равным. Но Теогнид
дает этой «аретэ» новый смысл, положив в основу своей мо-
рали идеал Дружбы. Он понимал под дружбой соединение
«одинаково мыслящих». Это было чем-то новым по отноше-
нию к кастовой морали былого с ее непримиримостью к «не-
благородным». Он жалуется на свою бедность и на богатство
нуворишей, у которых пошлость и деньги в добром согласии,
и призывает к солидарности «благородных». Он советует
иметь немного друзей, но зато верных. Его суровая прямота,
благодаря поговорочному и афористическому стилю его сен-
тенций и симпатии, вызываемой бедственной участью талан-
тливого человека, привлекала издревле внимание к его горь-
ким высказываниям и сделала Теогиида исключительно по-
пулярным поэтом. Его изречения, ставшие поговорками, сами
по себе, оторванные от его новой кастовой морали, нрави-
лись беднякам, угнетенным и гонимым своей правдивостью,
напоминающей им об их собственной участи. По иронии судь-
бы, те самые «низшие», которых так клеймил Теогнид, оказа-
лись его самыми страстными читателями, обеспечившими ему
славу в веках. Несмотря на то, что Феофраст в своих «Харак-
терах» зло осмеял выродившуюся мораль античного брюзги
аристократа, элегии Теогнида нашли в древности подража-
телей, да и у других поэтов-элегиков попадались стихи, близ-
кие к некоторым высказываниям Теогиида. До нас дошел сбор-
ник элегий Теогнида, в котором наряду с оригинальными сти-
хами автора имеются подложные стихи, а также стихи других
древних поэтов: Мимнерма, Солона, Тиртея, — приписанные
Теогниду. Его лучшие и наиболее достоверные стихи адресо-
ваны некоему юноше Кирну, сыну Полипая, называемому по-
этому иногда Полипаид, в форме нравственно-философских
поучений. Такие обращения нам знакомы со времен Гесиода.
Собрание его стихов было особенно в ходу на симпозиях V в.
при Критии в «гетериях» и стало классикой. Им пользова-
лись не только за пирушкой, ио и в школе. Возможно, что в
543
544
книгу Теогнида вставлена книга другого мегарского поэта,
симпотическую радость которого омрачает гроза близкого
нашествия персов. Во всяком случае, в его моральное учение
о благородной дружбе вклинилась «мораль приспособления»,
философия полипа, цель которого одна: только бы уцелеть.
Она рекомендует прибегать к мимикрии среди «подлых» и
оставаться благородным среди благородных.
Терапии — город близ Спарты с знаменитым храмом.
Терей — фракийский царь, муж Прокны, насильно овладев-
ший ее сестрой Филомелой. Он вырвал у нее язык, чтобы
Филомела не пересказала о его варварстве сестре, и скрыл ее
в лесу. Филомела вышила всё, что с ней произошло, на поло-
тенце и послала полотенце Прокне. Прокиа, впав в неистов-
ство и желая отомстить Терею, разрубила родного сына и уго-
стила его мясом Терея. Имя сына Итил. Боги обратили всех
участников в птиц. (См. Прокна.)
Терон — тиран Акрагеита (V в. до н. э.), брат Гиероиа, вме-
сте с которым он разбил карфагенян. Привлекал ко двору
поэтов и художников. Был близок с Симонидом и Пиндаром,
который прославил его как победителя в ристании.
Терпандр — поэт и реформатор музыки (VII в. до н. э.), ро-
доначальник эолийской мелики, родом из Антиссы, на о. Лес-
бос. Ему приписывают создание семиструнной кифары и тор-
жественной лирико-музыкальной композиции, так называе-
мого проэмия. Подвизался в Спарте, где пользовался высоким
уважением. Легенда о его изгнании из Спарты за увеличение
кифары на три струны и о том, как его кифара с оборванны-
ми лишними струнами была вывешена на городской стене в
назидание нарушителям традиции, — анекдот, рисующий по-
зднейшую, огрубевшую Спарту. В VII в. до и. э. Спарта — центр
духовной культуры материковой Эллады. Кроме проэмиев,
Терпандр сочинял сколии. От его произведений дошло толь-
ко несколько мелких фрагментов.
Терсандр — сын тирана Адраста (см. прим, к Пиндару).
Тесей — крупнейший герой из круга героев среднего поко-
ления. Легендарный афинский царь и законодатель, умирот-
воритель страны и избавитель Афин от иноземного ига. Мифы
о Тесее — сплав эпических сказаний, народных сказок и исто-
рических легенд. Он причастен стихии моря и миру деревь-
ев. С ним связаны сказания о мече-кладенце, о волшебном
клубке, о лесных древолюдях и страшных великанах, о доб-
рой фее и чудовище-людоеде, о похищении красавиц, о посе-
щении морского царства и того света — о схождении в ад. В
круг его подвигов вовлечены крупнейшие мифологические
фигуры: волшебница Медея, царь Минос, прекрасная Елена,
Диоскуры, Пейрифой, Геракл, амазонка Ипполита. Хотя он
совершает подвиги полубога, он всегда представлен только
как героический человек. Черты богоборца в нем затушева-
ны, ио он всё же совершает дела противные богам и гибнет
за притязания на права сверхчеловеческие: за схождение в
Аид и попытку похитить царицу преисподней. Схождение в
Аид рассматривается как желание одолеть смерть. Оттуда
выходят или бессмертным, или условно живым, по существу
мертвым. Геракл вывел Тесея из Аида, из мира мертвой жиз-
ни, но он уже стал ненужным в мире живой жизни, Афины
его не приняли; его близкие были уведены в плен вместе с
Еленой Диоскурами, и его друг, царь Скироса Ликомсд, у ко-
торого прославленный герой искал гостеприимства, столк-
нул его вероломно в море. Могучий герой во цвете лет ока-
зался бессильным отвоевать себе свое царство и, сброшен-
ный в море, на дно которого он опускался живым и где
владычествует его отец, утонул. Морским божеством Тесей
не стал, ибо он был уже, по существу, мертв. Согласно мифу,
его отец — титан Эгей, превращенный в царя Афин, впослед-
ствии был замещен Посейдоном. Его мать — Эфра, дочь царя
лапитов, Питфея, т. е. Сосны-великана. Лапиты — древолю-
ди; забытая сказка о древолюдях оживает в мифе о Тесее.
Некогда люди вырастали из огромных деревьев. Были таки-
ми Дриас — мужедуб, Элатон — муже-ель, Питфей — муж-со-
сна, Гилей — лесное дерево и всё племя лапитов — ив. Средн
них неуязвимый Кайией, заживо погребенный кентаврами под
громадой наваленных на него в битве сосен, как дерево под
трупами деревьев. Эгей отсылает Тесея на воспитание к его
деду Питфею в Аркадию и прячет под огромной глыбой для
грядущего испытания юноши волшебный меч-кладенец. Воз-
мужав, юный герой сдвигает глыбу и с мечом в руке отправ-
ляется к отцу, очищая Аттику по пути от Истма к Афинам от
великанов-разбойников. Они — враги племени древомужей.
Он одолевает Сосносгибателя-Питфеокампа (или Синиса),
привязав его к двум согнутым соснам, которые, разогнувшись,
разорвали его надвое. Свалил его же дубиной слабоногого
дубиноносца Перифета или Коринета. Покарал укротителя
деревьев Дамаста по прозванию Прокруст-дровосек или пиль-
щик; Тесей положил его на козлы-постель, как он клал древо-
545
546
людей, и отпилил ему ноги, словно перепиливал дерево. По-
кончив с врагами лесных древолюдей, Тесей сбрасывает в море
великана, Умывателя ног, Скироса, подобно тому, как сам
Скирос сталкивал в море путников на съедение черепахе,
после того как они умыли ему ноги. Это сказание дублирует
смерть Тесея, сброшенного со скалы Скироса. В Афинах не-
узнанного Эгеем сына пытается отравить Медея, жена Эгея.
Эгей признает Тесея по мечу и Медея спасается бегством.
Главный подвиг Тесея еще впереди. В битве с афинянами был
случайно убит сын Миноса. За утрату сына Минос наложил
на афинян дань: семь прекрасных девушек и семь юношей
посылали ежегодно афиняне на Крит Миносу, в жертву его
исчадию, людоеду Минотавру, полубыку-получеловеку, обита-
ющему в лабиринте, построенном Дедалом. Тесей добровольно
включает себя в число жертв, убивает Минотавра и, пользу-
ясь волшебным клубком царевны Ариадны, полюбившей ге-
роя, выходит из Лабиринта. Афиняне были навсегда освобож-
дены от дани. Сказание о Тесее и Минотавре (быке-Миносе)
имеет, по-видимому, историческую подоплеку. Согласно записи
на критских табличках II тысячелетия до н. э. минойской
эпохи, Афины действительно платили городу Кноссу на Кри-
те дань живыми людьми. Сохранился список, где перечисле-
ны 7 женщин и ребенок. Вариант этого сказания был исполь-
зован Вакхилидом в балладе «Юные жертвы или Тесей», со-
зданной, как полагают, в воспоминание о Саламинской битве
и освобождении эллинов от порабощения персами. В другой
поэме Вакхилида воспет юный Тесей, прибывающий в Афи-
ны после уничтожения великанов-разбойников. В мифе о
поимке Тесеем Марафонского быка поэтов привлек образ
старухи, доброй горной феи Гекалы, приютившей героя пе-
ред подвигом и накормившей его волшебным зельем, влива-
ющим силы в героя. Тесей выступает еще раз спасителем Афин,
отразив набег амазонок. Он участвует в походе на амазонок
Геракла, и царица амазонок Ипполита становится его женой
и матерью его сына, поклонника девственной Артемиды,
Ипполита. Тесей выставлен высоким моральным образцом
верности в дружбе. На свадьбе Пейрифоя он спасает его не-
весту Гипподамию от ярости кентавров, похитителей жен. Сам
с верным другом Пейрифоем Тесей похищает из Спарты юную
Елену и, сохраняя верность другу, спускается с ним в Аид,
чтобы добыть ему в жены Персефоиу.
Тефида — титанида, праматерь богов, жена Океана, мать
Океанид. Ее не следует путать с нереидой Фетидой, матерью
Ахилла.
Тидид — отец Диомеда Фракийского. Участник похода Семи
против Фив, фигура, близкая к героям старшего поколения.
Тимокреон — греческий поэт (V в. до н. э.), непримиримый
противник Фемистокла. От него, кроме нескольких фрагмен-
тов, дошла гастрономическая поэма «Дейпнои» — «Обед» с
перечислением различных блюд.
Тимомах— греческий живописец (II в. до н. э.). Его карти-
ну купил Цезарь для храма Венеры. До нас дошли копии или
подражания на фресках Помпеи и Геркуланума.
Тиман — афинский чудак V в. до н. э. Новая комедия, а вслед
за нею Лукан превратили его в мизантропа и женофоба.
Тимофей — знаменитый греческий поэт больших меличес-
ких форм, родом из Милета, сын Ферсандра (V—IV вв. н. э.).
Одновременно реформатор музыки, создатель кифародичес-
кого нома, нового жанра для хорового исполнения. По по-
этическому стилю — накоплению образности, тропов и фи-
гур, заставляющих читателей разгадывать скрывающиеся за
ними предметы и смысл их действий, — его можно было бы
назвать античным имажинистом. Слушателям он вряд ли был
сразу понятен. Виртуозная техника его стиха, соревнующе-
гося с музыкой, отражает эту борьбу между словесным и му-
зыкальным текстом в мелической хоровой поэзии, которая
кончилась отрывом музыки от поэзии и привела к созданию
камерной музыки в Афинах. Кроме мелких фрагментов мы
обладаем теперь поэмой Тимофея «Персы».
Тимпан — легенда об изобретении тимпана связана с рож-
дением Зевса. Титанида Рея, мать Зевса, скрыла сына от Кро-
на, его отца, в Диктейской пещере на Крите и приставила к
нему своих слуг куретов, чтобы они звуками тимпанов заглу-
шали крики младенца. Этот тимпан нашли в пещере слуги
Великой Матери корибанты и применили его для религиоз-
ных служений. У них выпросили тимпан сатиры. От сатиров
тимпан перешел к вакханкам.
Тиндарида — дочь Тиндара. В одних случаях подразумева-
ется Клитемнестра, в других — Елена.
Тиран — в VI—V вв. до н. э. означает «единодержавный пра-
витель», «царь». Трагедия Софокла «Царь Эдип» озаглавлена
в оригинале «Тиран Эдип». К концу V в. до и. э. словом «ти-
ран» пользовались приблизительно в современном значении
547
548
с отрицательным оттенком. Этот смысл получил всеобщее
распространение. Классификацию термину дал Аристотель
в сочинении «Политик». Первым был назван тираном баснос-
ловный богач, лидийский царь VII в. до и. э. Гигес, предок
богача Креза. Возможно, что «тиран» — лидийское слово. На
Крите среди имен властителей эпохи рабовладельческого
общества II тысячелетия до н. э. на табличках имеется имя «трг>-
poviKO», расшифрованное как греческое «TDpavvtKoc;» — тиран.
Тирены — этруски.
Тиресий — возвышенный образ в мифологии — прорица-
тель, мудрейший из эллинов. В юности за то, что он увидел
Афину во время купания нагой, был ослеплен разгневанной
богиней. Взамен глаз (внешнего зрения) богиня одарила его,
по моленью его матери, даром прозрения (внутренним зре-
нием). Он видел грядущее и прошлое и не потерял свой дар
даже в Аиде. Срок жизни ему был продлен, ибо он был друг
богов. Врагам богов, например Ликургу, Фамире, срок жизни
был укорочен (см. Слепота зрячести).
Тиртей — прославленный в древности спартанский поэт
(VII в. до и. э.) периода Мессеиской войны, создатель боевых
элегий, которыми он поднимал дух спартанцев. В своих эле-
гиях он выступает проповедником агональной героической
морали, гомеровой «аретэ»-доблести, ио подчиненной инте-
ресам государства-полиса. По преданию, Тиртей был послан
в Спарту' афинянами, где он и выступил проповедником от-
ваги, стойкости и самопожертвования бойца-гражданина за
благо полиса: государство-полис дарует победителю награду
за отвагу, павшему — славу и обрекает позору беглеца и труса.
Тисифона — одна из эринний.
Титан — этимология слова не выяснена. Существует пред-
положение, что оно возникло из восклицания-рефрена «Ио
титан», наподобие «Ио пэан». На критских табличках расшиф-
ровано имя Титан-бога солнца, огня и солнечного неба. В
Элладе Гелий также иногда именовался Титан. Согласно тео-
гониям, титаны-урапиды — прародители и соперники богов
Кронидов. Титаны — собирательное имя для доолимпийских
богов. Мифы о них были переработаны ревнителями Олим-
пийского пантеона.
Титий — миф прошел несколько фаз. Сперва Титий — ти-
тан, сын Геи. Он — весенний, рано погибающий юноша, из-
древле почитаемый в Дельфах. В эпоху господства Олимпий-
цев образ снижается: Титий представлен дикарем-исполином,
злобным гигантом, пытающимся совершить насилие над бо-
гиней Латоиой. Его поражает стрелами рожденный ею мало-
летний Аполлон и сам становится владыкою Дельф. Титий
же причислен к злодеям и терпит в Тартаре прометееву казнь:
два коршуиа-полудракона терзают его грудь. Затем наступает
реабилитация образа. Мы видим его в свите царя блаженных
островов праведного Радаманта.
Тифис — кормчий аргонавтов.
Тифоей (или Тифаон) — многоголовое огнедышащее чудо-
вище космогонии, последнее гигантическое порождение Геи-
Земли, вступившее в борьбу с Зевсом, его самый могучий
противник. И ои же — дракоиообразное исчадие Геры-тита-
ииды, ии богам, ни людям не подобное, рожденное не от Зев-
са, а от гиганта, в возмездие Зевсу за рождение им Афины.
Ойо было отдано Герой на воспитание дельфийскому драко-
ну Пифону. Тифоей должен был превосходить силою Зевса и
его низвергнуть. После долгой борьбы, описанной псевдо-
Аполлодором, Тифоей был низвергнут Зевсом в Тартар и
придавлен подножием Этны. Мифографы обратили Тифоея
в мужа титаниды Ехидны, змеедевы, живущей в пещере пре-
исподней, и отца всех дракоиообразных титанических чудо-
вищ, перебитых героями. Многоголовость и многоязычие
Тифоея истолковывают по-разному: как оборотиичество, как
быстроту передвижения, как всезнание. Сперва в нем виде-
ли только вулкан.
Тифон — троянский царевич, возлюбленный богини Эос-
Зари. Испросив для него у богов бессмертие, Эос забыла ис-
просить для него вечную юность. С годами он стал дряхлеть,
сохнуть и умаляться в размере: один из вариантов иронии о
возможности бессмертия для смертных. Александрийские
поэты обратили его в кузнечика.
Тип — титаиида, жена солнечного титана Гипериона, мать
Гелия. Иногда — мать Феба-солнцебога.
Тмол — 1. Горный хребет в Лидии на юг от Сард и река.
Местность, обильная золотом и виноградниками. 2. В мифо-
логии — древний лидийский бог, судья при музыкальном со-
стязании Аполлона и Паиа, муж Омфалы, у которой рабство-
вал Геракл.
Торикион — персонаж из комедии Аристофана.
Трезены — местность на юго-востоке Арголиды против вос-
петого Ф. Гёльдерлином острова Калаурии.
Триера — трехъярусиый корабль на 200 гребцов.
549
Триетериды - см. Дионис.
Тритогения — Афина Паллада.
Тршпония — от имени Тритон, бога озера в Ливии, место
рождения Паллады.
Трифиодор — писатель (IV—V вв. и. э.), египетский фило-
лог и эпический поэт — автор поэмы «Взятие Илиона», от
которой уцелела 91 строка.
Троил — троянский юный царевич, убитый Ахиллом.
Трофоний — пещерный бог с оракулом близ Лебадии в Бео-
тии.
Туллий Гемин — греческий поэт-эпиграмматик.
Ф
55°
Фаларид — жестокий тиран Агригента, зажаривавший своих
врагов в медном быке (см. оду Пиндара, «Ех Ponto» Овидия).
Фалек — александрийский поэт (IV в.). Его именем назван
мелический одиннадцатисложник — фалекиев стих, излюб-
ленный размер Катулла.
Фанокл Александрийский — греческий поэт.
Фаэтон — солнечный титан, сын бога-титана Гелия, выз-
вавший мировой пожар и чуть было не сжегший мир. В мате-
ри ему дали Гею-Землю или жену Прометея Климеиу. Это ука-
зывает на то, что Фаэтон — могучий мятежный титан. Поза-
ди неявного назидательного рассказа о неопытном юноше,
самонадеянно дерзнувшем управлять солнечными конями,
соскочившими с проторенной солнечной дороги в руках не-
умелого возничего, кроется космогонический миф, эпизод из
титаномахии о возмущении против олимпийцев солнечного
титана, зажегшего мир. Подобно всем могучим титанам, Фа-
этон был низвергнут перуном Зевса с колесницы — только не
в Тартар, а в озеро Эридан. По существу, последовало низ-
вержение старого солнцебога Гелия, замещенного новым сол-
нцебогом Фебом-Аполлоном. Фаэтон — сам Гелий, и его опла-
кивают Гелиады, превращенные в тополя. Гесиод связывает
мировой пожар с борьбой Зевса и Тифоея, т. е. с эпизодом из
Гигантомахии: племя вулкана зажгло небо. Мифограф Гигин
соединяет с мировым пожаром потоп, поясняя, что Зевс уст-
роил наводнение, чтобы потопом потушить мировой пожар.
Мировой пожар и потоп — два космических события среди
грандиозной борьбы богов, которые были затем перенесены
на борьбу богов и героев: мятежный герой Фаэтон зажигает
мир, Зевс хочет потопом истребить род людской.
Федра — жена Тесея, из обреченного проклятию рода Пе-
лопидов. Вспыхнув страстью к пасынку Ипполиту и отверг-
нутая им, кончает с собой, оставив Тесею клеветническое
письменное признание о якобы совершенном над нею Иппо-
литом насилии.
Феникс — отец Европы.
Феодорид из Сиракуз — поэт-эпиграмматик из круга алек-
сандрийских поэтов (Ш-П в. до н. э.).
Феокрит из Сиракуз — прославленный александрийский
поэт (конец IV— первая пол. III вв. до н. э.), автор идиллий и
эпиграмм. В юности член кружка Фнлета на о. Кос. Стран-
ствовал по свету и бедствовал. Гостил при дворе Гиерона Си-
ракузского. Жил при Птоломее Филадельфе в Александрии.
Из его дошедших до нас 27 эпиграмм, написанных различны-
ми размерами, многие считаются подложными.
Феон Александрийский — поздний греческий геометр и поэт-
эпиграмматик (IV—V вв. н. э.), отец Ипатии, женщины-фило-
софа.
Ферамен — ученик Эврипида, сотоварищ Крития по тира-
нии в Афинах. Затем его противник. Был им казнен.
Феры — фессалийский город, где царил Адмет, у которого
служил пастухом Аполлон.
Феспиады — вакханки; скульптура Праксителя.
Фетида — спасительница богов: спасла Гефеста, сброшен-
ного с Олимпа, и спасла Зевса от заговора богов-олимпий-
цев, вызвав ему на помощь сторукого Бриарея. Мать Ахилла,
древняя нереида, предназначенная стать наложницей Зевса
и родить от него сына, который будет сильнее отца, низверг-
нет его, подобно тому, как Зевс низверг своего отца Крона
(закон морального возмездия), и станет властителем мира.
Узнав от Геи (позднее — от Прометея) эту тайну мойр, Зевс
выдает Фетиду насильно замуж за смертного героя Пелея (см.
Пелей). От этого безмолвного брака рождается Ахилл — пер-
вый среди смертных, но не долговечный. Желая спасти сына
и удержать его от рокового для него участия в троянской вой-
не, Фетида переодевает его в женское платье и помещает на
о. Скирос среди дочерей царя Ликомеда. Но Одиссей и Пала-
мед хитростью заставляют Ахилла обнаружить себя и увозят
его под Трою.
551
552
Феэтет Схоластик — греческий поэт-эпиграмматик.
Фиест — сын Пелопа, брат Атрея. Побуждаемый местью,
он накормил Атрея блюдом из мяса его же собственного сына:
«Пир Фиеста». Гелий при виде такого злодеяния повернул
солнечную колесницу обратно к востоку. Распрю между бра-
тьями вызвал Гермес. Он подарил им золотого барана, на ко-
торого каждый из пелопидов предъявил притязания. Гермес
карал сыновей за убийство их отцом Пелопом его сына Мир-
сила, возницу царя Эномая. Проклятие пелопидам и пир
Фиеста — отзвук обычая кровавой мести.
Филака — город в Фессалии, родина Протесилая.
Филема — возвышенное место в оркестре.
Филенор из Кносса — прославленный Пиндаром победитель
в беге (Олимп, ода 12).
Филет Косский — александрийский поэт-эпиграмматик IV—
III вв. до и. э. (340—285), вокруг которого на о. Кос группиро-
валась талантливая кучка поэтов — некое подобие Арзамаса,
где каждый имел свою кличку, например, Асклепиад Самос-
ский— «Сокел ид», Александр Этолийский — «Титир». К кружку
примыкали также Гедил, Посидипп-эпиграмматик и Феокрит.
Филет — автор сборника элегий, посвященных Битиде, его
возлюбленной. В них эротика сочетается с мифологией, что
является характерной чертой созданной им новой школы
поэтов. Среди римских элегиков немало его последователей.
Он — автор двух поэм: «Деметра» и «Гермес».
Филипп Фессалоникский — греческий поэт-эпиграмматик
(вторая пол. I в. н. э.), составитель сборника эпиграмм, пред-
ставитель эпидейктического, т. е. описательного жанра. Лов-
кий подражатель Леониду Тареитскому, Антифилу, Аполло-
ниду, Туллию Гемону и др. поэтам.
Филиск-Филострат — греческий поэт-эпиграмматик. Ему
приписывают авторство жизнеописания Аполлония Тиаиского.
Филодем — выходец из сирийской Гадары, поэт-эпиграм-
матик (I в. до н. э., после Мелеагра), теоретик поэзии и фило-
лог, в стихах — утонченный эротик. Следовал Асклепиаду и
Каллимаху. Оказал влияние на «Amores» Овидия. Был также
автором сочинений по музыке, риторике и логике.
Филоктет — герой троянской войны, попавший в сказа-
ние о Трое из круга сказаний о среднем поколении героев.
Он — друг Геракла и наследник его лука и ядовитых стрел.
Укушенный ехидной, был покинут товарищами по пути к Трое
на пустынном острове Лемнос из-за смрада от гангрены, об-
разевавшейся на месте укуса. По коварному наущению Одис-
сея Неоптолем, сын Ахилла, овладевает его луком, чтобы
принудить проклявшего ахеян Филоктета вернуться под сте-
ны Трои. По предсказанию жреца Елина, без Филоктета и его
лука Трое не суждено было пасть.
Филюры сын — кентавр Хирон.
Финей — 1. Жених Андромеды, брат эфиопского царя Ке-
фея, обращенный Персеем в камень. 2. Провидец, жрец Зев-
са, открывавший людям помыслы Зевса, вопреки его воле. В
наказание был ослеплен богами и отдан в жертву гарпиям,
жадным птицам с человеческой головой. Гарпии либо пожи-
рали поданную ему пищу, либо загаживали ее. Бореады, кры-
латые сыновья Борея, отогнали от него гарпий, и благодар-
ный Финей указал за это аргонавтам путь в Колхиду к золотому
руну. Для оправдания кары Финей был обращен в преступни-
ка, который заточил в подземелье свою жену, сестру Бореа-
дов, и погубил своих детей — по наветам второй жены, злой
колдуньи Идеи. В третьей фазе мифа Финею вернул зрение
Асклепий: зевсоборец и человеколюбец был, таким образом,
реабилитирован.
Фока — брат Солона, адресат его элегии.
Фолегандрии — Фолегандр — один из Кикладских островов.
Форикион — персонаж комедии Аристофана.
Формизий — ученик Эсхила.
Формион — 1. Персонаж комедии Аристофана. 2. Сорат-
ник Перикла. Пошел воевать в начале Пелопоннесской вой-
ны, будучи стариком.
Фрина — знаменитая афинская гетера, честолюбивая кра-
савица, якобы предложившая фиванцам восстановить за ее
счет стены Фив, разрушенные Александром, если они согла-
сятся на надпись: «Александр разрушил, Фрина восстанови-
ла», — анекдот.
Фриних— комедийный поэт, сын Камона Ионийского. Нам
известен Фриних сын Эвполида, комедиограф (V в. до н. э.).
Фтия — догреческий город минойской эпохи в Фессалии.
553
Халибы — скифское племя, славившееся издревле изготов-
лением мечей.
554
Xалкидa — древняя столица на о. Эвбее.
Харакс — брат Сафо, промотавший состояние на навкра-
тидскую гетеру Дориху.
Хелихелина — от слева «хели» — «черепаха», шутливая гре-
ческая народная песенка с пантомимой.
Херсий — греческий поэт-эпиграмматик.
Хидрон — вареная пшеница.
Хилом — один из 7 мудрецов.
Хирон — мудрый кентавр, воспитатель самых выдающихся
героев и врачеватель, сын Крона и Филюры (липы). Крон,
отправившийся на поиски новорожденного Зевса, овладел ею
в образе коня. Хирон — давний лесной и пещерный бог на
Пелионе. Был ранен случайно ядовитой стрелой Геракла на
горе Малее во время боя Геракла с кентаврами близ пещеры
гостеприимного кентавра Фола. Будучи бессмертным и обре-
ченный на вечные муки от раны, Хирон отдает свое бессмер-
тие Прометею и добровольно умирает. Так мифология завер-
шает истребление титанического племени кентавров. Хирон
призывал титанов к справедливости. Перед самой Гиганто-
махией он напомнил им об охране яблок сада Гесперид (см.
сколии к киклической титагюмахии).
Хлена — шерстяная одежда.
Холиямбы — см. Гиппонакт.
Хрисокола — кушанье из меда и льняного семени.
Хрисофемида — сестра Электры, дочь Клитемнестры.
Хтония — древнейшее наименование Земли до того, как
она стала Геей-Почвой. Ее мужское начало — Хтон, бог зем-
ных недр.
э
Эакиды — потомки Эака, сына Зевса и Эгины. К числу эаки-
дов принадлежат Пелей, Ахилл, Неоптолем-Пирр. Эакидом
считал себя македонский царь Пирр. Эак был единственным
смертным строителем троянской стены, два других строите-
ля были боги — Аполлон и Посейдон. Только со стороны той
части стены, которая была построена смертным Эаком, Троя
могла быть взята ахеянами и при этом только эакидами, т. е.
потомками Эака.
Эвий — Вакх.
Эвмел — мальчик, сын Алкесты.
Эвномия — одна из трех дочерей Зевса и Фемиды, богини
права. Две другие: Дика — Правда, Эйреиа — Мир.
Эврисфей — властитель Аргоса, сын Сфенела, внук Персея,
поработитель Геракла. По его заданиям Геракл свершил свои
12 подвигов.
Эврит — см. Молиониды.
Эгей— бог догреческого поселения минойской эпохи, ипо-
стась Посейдона. Легендарный царь Афин, сын Пандиона,
официальный отец Тесея. Был изгнан Мефионидами, но вер-
нул себе престол. Его смерть связана со сказанием о возвра-
щении Тесея с Крита после убийства им Минотавра. Тесей,
подъезжая к Афинам, забыл поднять белые паруса, как было
условлено в случае благоприятного исхода. Он оставил на
корабле черные паруса. Эгей, завидя их издали, с горя кинул-
ся в море: этимология названия Эгейского моря.
Эдип — имя означает «мальчик с вспухшими ногами» и свя-
зано внешне с загадкой Сфинкса: «Кто ходит утром на четы-
рех ногах, днем на двух и вечером на трех?» Эдип — «траге-
дийный герой», величественный образ «преступника поне-
воле», — невольный убийца своего отца Лая, невольный муж
своей матери Иокасты, мудрец, разгадавший загадку Сфинк-
са, царь фиванский и подвижник, искупивший страданиями
не только преступления предков, но и высокомерие от само-
обольщения познанием, проклятый до рождения и сам про-
клявший своих сыновей. Узнав о своих невольных преступ-
лениях, Эдип ослепляет себя. Акт ослепления — символ того,
что Эдип — преступник по неведенью, образ слепоты зрячес-
ти: он был слеп, когда мнил себя зрячим. Загадка Сфинкса
только и начинается с разгадки: «Человек». Это загадка по-
знания: что есть познающий человек? Так понимал миф Со-
фокл. Образом Тиресия и слепого Эдипа в Колоне он дал от-
вет, может быть, Анаксагору: слепые становятся ясновидца-
ми. Этимология имени Сфинкса — «Душительница»: удушение
моровой язвой имеет только сюжетную связь с бедствием,
постигшим Фивы в наказание за слепоту зрячести Эдипа.
Эйресиона — ветка с украшениями, которую носили дети в
праздник. Некое подобие Коляды и рождественской елки.
Эйя — город солнца царя Аэта (в Колхиде) и остров Кирки
за океаном.
Элевсинские таинства — см. Деметра.
555
556
Электра — дочь Агамемнона и Клитемнестры, сестра Оре-
ста, трагедийный образ античной мстительницы.
Эмафия — Македония.
Эмбатерии — боевые песни.
Эмпуза — баба-Яга эллинской мифологии. Она — непрес-
танно меняющийся оборотень: то чудовищный зверь, то бык,
то осел, то женщина. Одна нога железная, другая — из осли-
ного помета. Страж у преддверия Аида.
Энатский поток — река Ахелой.
Эндимион — вечно дремлющий юноша, возлюбленный луиы-
Селены. Получил от богов бессмертие для жизни во сие. От
него у Селены было 50 дочерей.
Эней — сведения о скитании Энея после падения Трои и
до его прибытия в Лациум идут от логографа Гелланика.
Эпидавр — город в Арголиде.
Эпиталама — свадебная песнь, исполняемая пред опочи-
вальней новобрачных. Ими славилась Сафо. От нее через
александрийцев заимствовал эту форму Катулл.
Эпихарм — из Мегары, философ и создатель сицилийской
комедии (VI—V вв. до и. э.).
Эргетея — нимфа ключа.
Эреб — семитическое слово, означает «вечерняя страна»,
мрак, преисподняя. Эреб, по космогониям, — сын Ночи.
Эрехтей — легендарный покровитель и царь города Афи-
ны, сын Пандиона и отец Пандиона и Кекропа, аттичес-
кий церон. Ему приписывают введение праздника Панафи-
неи. С ним отождествляют Эрихтония, фигуру мифологи-
ческую.
Эридан — означает «бездонный». Река или озеро, куда сте-
кали янтарем слезы Гелиад, сестер Фаэтона, обращенных в
тополя. Они оплакивали его гибель. Возможно, что под Эри-
даном подразумевается также река По.
Эриманф — горный хребет в Аркадии.
Эринна — греческая поэтесса (IV в. до н. э.), родом с о. Те-
лоса, умерла молодой. Пользовалась в древности большой
известностью. До нас дошли эпиграммы Асклепиада Самос-
ского и Аитппатра Сидоиского, прославляющие Эриииу. Осо-
бенно пользовалась известностью ее поэма «Алаката» — «Прял-
ка». Недавно найден папирус с отрывком из этой поэмы — 74
строки. Некоторые ученые считали ее ученицей Сафо.
Эриннии — «мстительницы», адские создания, демоны воз-
мездия, преследующие преступника, змееволосые подобия
женщин с горящими факелами. Символ укоров совести. Были
переименованы в Эвменид — «благосклонных».
Эрисихиец — от Эрисиха, города в Акарнании.
Эритрейские моря — багряные моря, омывающие обе Эфи-
опии.
Эрифила — «Любящая распрю». Жена Амфиарая, провид-
ца. Получила в дар от Полиника, изгнанного Этеоклом из Фив,
роковое ожерелье Гармонии, чтобы уговорить Амфиарая
принять участие в походе Семерых против Фив, несмотря на
предзнаменование, что он оттуда живым не вернется. В воз-
мездие за это была убита собственным сыном — Алкмеоном.
Эрихтоний — сын Гефеста и Аттиды (Геи). Афина после его
рождения передала младенца в закрытом ларце на сбереже-
ние трем дочерям царя Кекропа, но запретила им открывать
ларец. Любопытные девушки-Росяницы — Аглавра, Герса и
Паидроса — вскрыли ларец и увидели там обвитого змеей-
кормилицей младенца. Змея кормила его пищей бессмертия.
Обезумев от страха, девушки бросились в пропасть со скалы
Акрополя. Эрихтоний стал царем Аттики. Его изображали
получеловеком-полузмеем.
Эрот — в трояком осмыслении дан Эрос античной мифо-
логией: 1. Безобразный Эрос древних космогоний, где Эрос —
сын Хаоса, стихийная космическая сила; 2. Философский Эрос
платонова диалога «Пир», где Эрос — некий творческий сти-
мул воображения к осуществлению абсолютных ценностей в
культуре или, как его обозначал сам Платон: Эрос — творчес-
кая устремленность «к бессмертию и красоте», истолкован-
ный романтиками как высший романтический инстинкт фи-
лософа; 3. Эрос — божок любви с луком, язвящими стрелами,
иногда с зажженным факелом, сладкий мучитель человечес-
кого сердца, разменянный на сонмы эротов. купидонов, бу-
дуарных божков, шалунов анакреонтических песенок, диа-
логов Лукиана, помпейских фресок, благополучно доживших
до стиля рококо. Стоит Эроса из гимнов Софокла и Эврипи-
да, Эроса-молотобойца Анакреона и безумящего душу Эроса
Ивика, которые сохраняют еще отблеск Эроса — образа кос-
могоний, сопоставить с Эротом, забавником анакреонтичес-
ких песенок, чтобы почувствовать тот перелом в эллинской
культуре, который порождает легкую смесь цинизма н скеп-
сиса эпохи александрийства, когда возвышенное трагическое
мировосприятие, осмеянное новой аттической комедией,
заменяется веселым балагурством искателя наслаждений.
557
Этеокл — сын Эдипа; при Этеокле пали Фивы.
Эфиопия — Страна Блаженства близ Багряных морей в
Африке. Фабулезиая география мифа их дублирует: оттуда у
Эсхила приходят к прикованному Прометею помилованные
Зевсом титаны.
Эхалийские сады — сады города дриопов Эхалии, родины
Иолы.
Эхионы — см. Кадм. Спарты — гиганты-воины, выросшие
из посеянных зубов дракона. Эхион — муж Агавы, матери
Пеифея.
Эхо — нимфа. Ее покарала Гера. По одной версии мифа,
она не могла молчать, когда другие говорили. По другой вер-
сии, она не могла говорить, когда другие молчали. Александ-
рийцы создали новеллу, как из любви к красавцу Дафнису она
до того высохла, что от нее остался только голос.
558
Юлиан Египетский — византийский поэт-эпиграмматик,
префект Египта при Юстиниане.
Юлиан Отступник — IV в. и. э., писал эпиграммы по-гре-
чески.
Я
Ямбы — ионийские народные сатирические песенки, свя-
занные с празднеством в честь Деметры и Дианы. Были раз-
виты в сатирический литературный жанр Архилохом, Гип-
понактом, Семонидом Аморгским, Гермиппом и др. Встреча-
ются у Леонида Тареитского.
СОДЕРЖАНИЕ
V. ЯМБОГРАФЫ
АРХИЛОХ
ЭЛЕГИИ
1.	«Бранелюбивого я Эниалия бога служитель...».
Перев. В. Нилендер....................................7
2.	«Хлебы мне месит копье, копье выжимает
из гроздий...». Перев. В. Нилендер...............7
<Вариант перевода> «В остром копье у меня
замешен мой хлеб...». Перев. В. Вересаев....7
3.	Евбейские копейщики («Тучею стрелы лететь
перестанут и пращников камни...»).
Перев. В. Нилендер...............................7
<Вариаит перевода> «То не пращи засвистят,
и не с луков бесчисленных стрелы...».
Перев. В. Вересаев..........................8
4.	На вахте («Флягу бери — и шагай по скамьям
быстроходного судна...»). Перев. В. Нилендер..........8
5.	Брошенный щит («Сай какой-нибудь, верно, щитом
похваляется добрым...»). Перев. В. Нилендер...........8
6.	Несчастный поход («Помня стеиящую скорбь, никто,
о Перикл, из сограждан...»). Перев. В. Нилендер.......8
<Вариант перевода> «Скорбью стенящей крушась,
ни единый из граждан, ни город...».
Перев. В. Вересаев..........................9
7.	Об утонувшем брате («Если б главу мертвеца, милое
тело его...»). Перев. В. Нилендер.....................9
8.	Утопающие («Жарко о сладком возврате из волн
седокудрой пучины...»). Перев. В. Нилендер............9
ЯМБЫ
560
9.	Остров Фасос («И вот хребтом ослиным остров
встал из волн...»). Перев. В. Нилендер и В. Вересаев....10
10.	Слова Харона («О миогозлатом Гигесе не думаю...»).
Перев. В. Вересаев.................................10
<Вариант перевода> «О пышиозлатиом Гигесе
не думаю...». Перев. В. Нилендер..............10
11.	Ворона («Ворона сладострастно стряхается...»).
Перев. В. Нилендер......................................10
12.	О стариках («Для стариков полезна жизнь
досужая...»). Перев. В. Нилендер........................11
13.	О Необуле. Перев. В. Нилендер
«Одну лишь только дочь Ликамба младшую...»........ 11
«Ее и мирта отпрыск свежий радовал...»............ 11
«Клянусь, в те миррой пахнувшие волосы...»......... 11
«И в старости не стала б умащать себя!..»......... 11
«Под флейту — как фракиец иль фригияиии...»........ 11
«О Зевс!., отец мой, — свадебки не справил я!..».. 11
«О, когда бы Необулы мог коснуться я руки!..»...... 12
ТЕТРАМЕТРЫ
14.	Смерть Пнсистратова сына («И туда же направлялся
молодой Писистратид...»). Перев. В. Нилендер..............13
15.	Главку. Перев. В. Нилендер
i.	«Главк, смотри: уж вся пучина...»............... 13
ii.	«Та лишь думается дума...»..................... 14
16.	«Всё предай на волю вышних...». Перев. В. Нилендер...14
17.	Новый вождь («Леофил теперь начальник...»).
Перев. В. Нилендер........................................14
18.	«Нет, не люб мне вождь огромный...».
Перев. В. Нилендер..................................14
<Вариант перевода> «Нет, не люб мне вождь
высокий...». Перев. В. Вересаев................15
19.	«Только семь упало мертвых...». Перев. В. Нилендер...15
20.	«Мертвый у сограждан в славе...». Перев. В. Нилендер.... 15
<Вариаит перевода> «Кто падет, тому ни славы,
ни почета больше нет...». Перев. В. Вересаев....15
21.	«Сердце, сердце! не смущайся...». Перев. В. Нилендер .... 16
<Вариант перевода> «Сердце, сердце! Грозным
строем...». Перев. В. Вересаев.................16
22.	Затмение Солнца («Нет на свете, не найти нам...»).
Перев. В. Нилендер.....................................16
<Вариант перевода> «Можно ждать чего угодно...».
Перев. В. Вересаев..........................17
ГИМНЫ
23.	К Гефесту («Царь-Гефест, — внемли! союзник...»).
Перев. В. Нилендер.................................... 18
<Вариант перевода> «О Гефест! Услышь,
владыка...». Перев. В. Вересаев.............18
«Сам под флейту зачинаю...». Перев. В. Нилендер...18
«Я Дионису-владыке сладкозвучный дифирамб...».
Перев. В. Нилендер..........................18
24.	Незваный гость («Жадно упиваясь неразбавленным
вином...»). Перев. В. Нилендер......................... 18
<Вариант переводам «...жадно упиваясь
неразбавленным вином...». Перев. В. Вересаев .... 19
25.	«Часто копишь, копишь деньги...». Перев. В. Вересаев.... 19
ЭНОЛЫ
26.	Другу-обидчику («...Пускай потонет на море
бушующем...»). Перев. В. Нилендер......................20
<Вариаит перевода> «...Бурной носимый волной...».
Перев. В. Вересаев..........................20
27.	Ликамбу («Отец-Ликамб, ты что за слово
вымолвил?..»). Перев. В. Нилендер .....................21
28.	Товарищу, укравшему улов («Ты любишь, в хлену
потеплей укутавшись...»). Перев. В. Нилендер...........21
29.	Изгнанница-обезьяна и лиса («Скажу вам, Керикид,
вот эту басенку...»). Перев. В. Нилендер...............21
30.	Страсть. Перев. В. Нилендер
i.	«От страсти изнемогши весь...».................21
ii.	«...в бой с тобою...» ........................22
iii.	«То ведь любовная страсть...»................22
iv.	«Нежное тело твое не цветет уже...»...........22
v.	«Сладко-истомная вновь...» ...................22
31.	Гимн Гераклу («Те-ие-ла! Светло-победный,
радуйся...»). Перев. В. Нилендер.......................22
32.	Поговорочные строки. Перев. В. Нилендер
i. «Нет, негоже над безгласным...».......................23
ii.	«И еще одной науке...».........................23
iii.	«Пагубных много даров...» ....................23
iv.	«От друзей же поминутно...»....................23
V. «Ни к ямбам, ни к утехам...»....................23
vi.	«В юных ты буди отвагу...».....................23
vii.	«Один — своею сердце греет радостью...».......23
viii.	«Всё человеку, Перикл...»....................24
ix.	«Главк, до поры...»............................24
х.	«Если, о друг Эсимид...»........................24
xi.	«Множество жадных ворон...»....................24
xii.	«Всё созидает для смертных...»................24
33. Эпитафия («Аристофонта с Мегатимом...»).
Перев. В. Нилендер.................................24
СЕМОНИД АМОРГСКИЙ
Из поэмы о женщинах («Различно женщин нрав сложил
вначале Зевс...»). Перев. Я. Голосовкер...............25
Фрагмент («По воле, мальчик, Зевса тяжкогромного...»).
Перев. В. Вересаев....................................28
Фрагмент («О мертвом, если б были мы разумнее...»).
Перев. В. Вересаев....................................29
ГИППОНАКТ
ХОЛИЯМБЫ
1.	Гермию («— Кандавл по-мэонийски, по-людски —
Гермий!..»). Перев. Вяч. Иванов...................30
2.	Гермию («Гермес Килленский, Майи сын, Гермес,
милый!..»). Перев. Вяч. Иванов.....................30
3.	«Ты не дал мне хламиды шерстяной, теплой...».
Перев. Вяч. Иванов.................................30
4.	На Плутоса («Богатства бог, чье имя Плутос...»).
Перев. Вяч. Иванов.................................30
5.	Приятелю («Я злу отдам усталую от мук душу...»).
Перев. Вяч. Иванов.................................31
6.	Живописцу («Художник! что ты на уме, хитрец,
держишь?..»). Перев. Вяч. Иванов...............................31
7.	«Прошу, любезный, не толкайся!..». Перев. Вяч. Иванов.. 31
8.	«Два дня всего бывают милы нам жены...».
Перев. Г. Церетели.............................................31
ВАРИАНТЫ (ВОЛЬНЫМ РАЗМЕРОМ)
2.	Гермесу. («Гермес, сын Майи милый...»).
Перев. А. Иванов............................................................... 32
3.	«Не дал еще ты вовсе мне хлены шерстяной...».
Перев. А. Иванов...............................................32
4.	На Плутоса («Еще ни разу Плутос...»). Перев. А. Иванов .... 32
5.	Приятелю («Я жалко жизнь покончу...»).
Перев. А. Иванов...............................................32
6.	Живописцу («Постой, художник злостный...»).
Перев. А. Иванов........................................33
8. О женщинах («Два раза женщина бывает всем
мила...»). Перев. А. Иванов...............................33
563
VI. ЭЛЕГИИ И ЯМБЫ
к БОЕВАЯ ЭЛЕГИЯ
КАЛАИН
«Долго ли будете медлить?..». Перев. Ф. Зелинский...............37
ТИРТЕЙ
1.	«Доля прекрасная — пасть в передних рядах
ополченья...». Перев. О. Ру мер............................38
2.	«Так как потомки вы все необориого в битвах
Геракла...». Перев. В. Латышев.............................39
3.	«Я не считаю достойным ни памяти доброй,
ни чести...». Перев. В. Латышев............................40
я
i.	ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭЛЕГИЯ
СОЛОН
Прорицание Солону («Ныне воссядь посреди
корабля...»). Перев. С. Радциг......................42
1.	Наставление самому себе («О, Мнемозины и Зевса,
Олимпа светлые дети...»). Перев. Д. Шестаков.............42
2.	Из элегии «Саламин» («Все горожане, сюда!..»).
Перев. Вяч. Иванов.......................................44
3.	Эвномия («Волею Зевса вовек не погибнет отечество
наше...»). Перев. А. Иванов и С. Радциг..................44
4.	«Да, понимаю, и в сердце глубоко кручина запала...».
Перев. С. Радгдиг........................................46
5.	Солон законодатель («Да, я народу почет
предоставил...»). Перев. С. Радциг.......................46
<Вариант перевода> «Столько народу вручил я
влияния, сколько довлело...».
Перев. Ф. Зелинский..........................46
564	6. Седмицы человеческой жизни («Маленький мальчик,
еще неразумный и слабый...»). Перев. В. Латышев.....47
7. К Мимнерму («Нет, хоть теперь убедись...»).
Перев. Ф. Зелинский.................................47
> ТЕТРАМЕТРЫ <
К Фоку («Нет в Солоне мысли мудрой...»).
Перев. Ф. Зелинский.................................48
«Если ж родину свою...». Перев. С. Радииг................48
«А они, желая грабить, ожиданий шли полны...».
Перев. Вяч. Иванов..................................48
«Совершенно всё смешавши и смутивши город весь...».
Перев. С. Радциг....................................48
> ЯМБИЧЕСКИЕ ТРИМЕТРЫ <
1. «Народ созвал я, слова дав ему залог...».
Перев. Вяч. Иванов и Ф. Зелинский...................49
2. «Народ коль нужно прямо порицать, скажу...».
Перев. С. Радциг....................................50
> МЕЛКИЕ ФРАГМЕНТЫ <
1.	«Вот уж невод закинут...». Перев. С. Радциг.........50
2.	«Много людей и худых богатеет...». Перев. С. Радциг...50
3.	«В этих великих делах...». Перев. С. Радциг...........50
4.	«Возле владения Нила...». Перев. С. Радциг............51
5.	«Ныне ты здесь, над солийцами царствуя долгие
годы...». Перев. С. Радциг..............................51
6.	«Если беда вас постигла по слабости вашей
постыдной...». Перев. С. Радциг.........................51
7.	«Да, о безумье моем разъяснит недалекое время...».
Перев. С. Радциг.......................................51
8.	«Туча рождает великую силу и снега и града...».
Перев. С. Радциг.......................................51
9.	«Ветром волнуется	море...».	Перев.	С.	Радциг......52
10.	«Если пылает кто	страстью...».	Перев.	С. Радциг....52
11.	«Счастлив, кто милых детей и коней быстроногих
имеет...». Перев. С. Радциг............................52
12.	«Равно богаты те люди...». Перев. С. Радциг........52
13.	«Счастие мне от богов блаженных подайте...».
Перев. Д. Шестаков......................................52
14.	«Счастлив, даны кому дети прекрасные...».
Перев. Ф. Зелинский.....................................53
3.	ЛЮБОВНАЯ И НРАВОУЧИТЕЛЬНАЯ (ГНОМИЧЕСКАЯ)
ЭЛЕГИЯ
МИМНЕРМ
> ПЕСНИ К НАННО. ЛЮБОВЬ И СТАРОСТЬ <
1.	«Что за жизнь, что за радость...». Перев. Вяч. Иванов.54
2.	«Вдруг распускаемся мы, как листва под весенним
дыханьем...». Перев. Вяч. Иванов........................54
3.	«Минет пора — и прекраснейший некогда муж
пробуждает...» Перев. В. Вересаев.......................55
4.	«Вечную, тяжкую старость послал Молневержец
Тифону...» Перев. В. Вересаев...........................55
5.	«Пот начинает по коже обильный струиться...»
Перев. В. Вересаев......................................55
6.	«Если бы в мире прожить мне без тяжких забот
и страданий...» Перев. В. Вересаев......................55
7.	«Крайний предел жития без забот, без болезни...».
Перев. Вяч. Иванов......................................56
8.	«Тешь себе душу не тем, чтоб жестоко и больно
обидеть...» Перев. В. Вересаев..........................56
9.	«...да встанет меж нами с тобою правдивость!..»
Перев. В. Вересаев......................................56
10.	«Пилос покинув высокий, Нелеев божественный
город...» Перев. В. Вересаев............................56
11.	«Ввек не увез бы из Эйи большого руна золотого...»
Перев. В. Вересаев......................................56
12.	«Гелию труд вековечный судьбою ниспослан
на долю...» Перев. В. Вересаев..........................57
13.	«Не о такой его силе и храбрости мне говорили...»
Перев. В. Вересаев......................................57
14.	«Слава дурная о нем всюду идет меж людей...»
Перев. В. Вересаев......................................57
15.	«Всем я советую людям: пока еще ярко цветешь
ты...». Перев. В. Вересаев..............................57
16.	«Глупые мы, безрассудные люди!..». Перев. В. Вересаев... 58
ТЕОГНИД
> ЭЛЕГИИ <
Вступление. Перев. В. Вересаев..................................59
Кирну. Перев. В. Вересаев.......................................59
Поучения. Перев. С. Ант и В. Вересаев..........................60
Родина и изгнание. Перев. С. Апт, В. Вересаев
и Вяч. Иванов................................................................... 72
Богатство-бедность. Перев. С. Апт и В. Вересаев................81
Вино. Юность и старость. Перев. С. Апт и В. Вересаев............88
4. МАЛЫЕ ЭЛЕГИИ И ЭПИГРАММЫ
ИОН ХИОССКИЙ
Вино («Злое дитя, старик молодой, властелин
добронравный...»). Перев. А. Пушкин......95
«Юноша! скромно пируй, и шумную Вакхову влагу...».
Перев. А. Пушкин..............................................95
ИОН ЭФЕССКИЙ (?)
Еврипиду. Перев. Л. Блуменау
1. «Спи без тревог в Пиерийской одетой туманом
долине...» .........................96
2. «Хоть и плачевный удел, Еврипид, тебе
выпал...»...........................96
ПАРР АС ИЙ
«Муж, ревнитель добра, Паррасий, ефесянин родом...».
Перев. Д. Усов......................................97
«Пусть не поверят, но всё же скажу: пределы
искусства...». Перев. Д. Усов.......................97
«Здесь он таким предстоит, каким ночною порою...».
Перев. Д. Усов......................................97
ЕВЕН АСКАЛОНСКИЙ
Илион («Путник, ты зришь Илион, гремевший некогда
славой...»). Перев. В. Печерин..........98
ДЕМОДОК
1.	«Вот Демодоково слово: милетяие, право,
не глупы...». Перев. В. Латышев................99
2.	«Вот Демодоково слово: хиосцы, — не тот
или этот...». Перев. В. Латышев................99
3.	«Все киликийцы — прескверные люди; среди
киликийцев...». Перев. В. Латышев...............99
4.	«Каппадокийца ужалила злая ехидна и тут же...».
Перев. В. Латышев...............................99
АФАРЕЙ
«Зевсу изваянный образ отца своего Исократа...».
Перев. Л. Блуменау .........................100
ДЕМОСФЕН
«Эллинов ввек одолеть не смогли бы войска
македонян...». Перев. Аноним............101
МЕНАНДР
«Честь вам, два сына Никокла...». Перев. Д. Усов.102
ФИАИСК
568
«Дочь Каллиопы, Молитва прекрасноречивая, ныне...».
Перев. Д. Усов............................. 103
ЭЗОП
«Жизнь! Как без смерти уйти от тебя?..».
Перев. В. Вересаев.............................104
ААКИВИАД
На Евполида комедотворца («В воду меня погружай
комедийной купели!..»). Перев. А. Челпанов.105
ЭПНХАРМ
«Мертв я; мертвый есть тлен, а тлен возвращается
в землю...». Перев. Д. Усов............................ 106
«Разум внемлет и зрит...». Перев. Я. Голосовкер...............106
ФОКИЛИД
«Людям ничто не дается легко, без труда и усилий...».
Перев. Згадай-Северский...............................107
ПЛАТОН
> ЭПИГРАММЫ <
1.	Агатону («Душу свою на губах я почувствовал, друга
целуя...»). Перев. О. Румер..........................108
<Вариант перевода> «На Агатона устах удержал
поцелуем я душу...». Перев. Ф. Зелинский.. 108
2.	Упрямой («Яблоко это тебе я кидаю. Поймай, если
любишь...»). Перев. О. Румер.........................108
3.	«Яблоко я. Меня бросил тобою плененный,
Ксантиппа...». Перев. О. Румер.......................108
4.	Астеру-ученику («Ты на звезды глядишь, о звезда
моя! Быть бы мне небом...»). Перев. О. Румер.......... 109	5^9
<Вариант перевода> «Небом желал бы я быть...».
Перев. А. Майков..........................109
5.	«Ты при жизни горел средь живущих денницей,
Астер мой...». Перев. О. Румер.......................109
<Вариант перевода> «Прежде звездою восточной
светил ты, Астер мой, живущим...».
Перев. Л. Блуменау........................109
6.	Диону Сиракузскому («Слезы Гекубе судила и женам
другим Илиона...»). Перев. Ф. Зелинский............. 109
<Вариант перевода> «Мойры еще на роду Гекубе
и женам троянским...». Перев. О. Румер....109
7.	«Стоило только лишь мне назвать Алексида
красавцем...». Перев. О. Румер........................НО
8.	К Археанассе («Знайте, у милой моей, колофонянки
Археанассы...»). Перев. О. Румер......................ПО
9.	Эретрийцам, умершим в Сузах («Родом мы все
эретрийцы, с Эвбеи; могилы же наши...»).
Перев. О. Румер.......................................ПО
<Вариант перевода> «Мы — эретрийцы, с Эвбеи,
зарыты ж, увы, на чужбине...».
Перев. П. Краснов..........................ПО
57°
10.	Эретрийцам, похороненным в Экбатане. Могила
на чужбине («Шумно бурлящие волны Эгейского
моря покинув...»). Перев. О. Румер...................... 111
<Вариант перевода> «Некогда шумные волны
Эгейского моря покинув...». Перев. П. Краснов... 111
<Вариант перевода> «Тяжко гремящую зыбь
Эгейского моря покинув...».
Перев. Згадай-Северский.......................111
11.	«Золото некто нашел, обронив при этом веревку...».
Перев. О. Румер......................................111
12.	«Золото этот нашел, а тот потерял его. Первый...».
Перев. О. Румер..........................................111
13.	Музы и Киприда («Молвила Музам Киприда:
«О девушки, вы Афродиту»...»).	Перев. О. Румер...112
14.	К статуе Афродиты («Нет, не Праксителем создана
ты, не резцом, а такою...»). Перев. О. Румер.........112
15.	Пан («Пусть умолкнут лесистый утес, и бегущие
с кручи...»). Перев. О. Румер........................112
<Вариант перевода> «Тише, источники скал
и поросшая лесом вершина!..».
Перев. Л. Блуменау............................112
16.	«Остановись и присядь подле пинии этой
певучей...». Перев. О. Румер.............................112
<Вариант перевода> «Сядь отдохнуть, о прохожий,
под этой высокой сосною...».
Перев. Л. Блуменау............................113
17.	Надпись на могиле моряка («В этой могиле лежит
потерпевший кораблекрушенье...»). Перев. О. Румер... 113
18.	«Море убило меня и бросило на берег...».
Перев. О. Румер......................................... 113
19.	Аристофану («Сами Хариты, искавшие храма
нетленного, душу...»). Перев. Л. Блуменау................113
<Вариант перевода> «Где бы навек поселиться
и жить, искали Хариты...». Перев. О. Румер...113
20.	Афродите Лайда («Я — Лайда, чей смех оглашал
горделиво Элладу...»). Перев. О. Румер...................114
<Вариант перевода> «Я, та Лайда, что гордо
смеялась над всею Элладой...».
Перев. Л. Блуменау............................114
21.	Сафо («Девять лишь муз называя, мы Сафо наносим
обиду...»). Перев. О. Румер..............................114
<Вариант перевода> «Девять на свете есть Муз,
утверждают иные...». Перев. В. Вересаев.....114
22.	Пиндару («Был этот муж согражданам мил
и пришельцам любезен...»). Перев. О. Румер............114
23.	Надпись на яшме («Пять коровок пасутся на этой
маленькой яшме...»). Перев. О. Румер..................114
24.	«Вакхов Сатир вдохновенной рукою изваян, и ею...».
Перев. О. Румер.......................................115
25.	«Я — Диониса служитель, прекраснорогого бога...».
Перев. О. Румер...................................... 115
26.	К изображению сатира («Точно не отлит сатир,
а уложен ко сну Диодором...»). Перев. О. Румер........115
27.	К изваянию лягушки («Образ служанки наяд,
голосистой певуньи затонов...»). Перев. О. Румер......115
28.	На Афродиту Праксителя («В Книдос однажды
пришла по вспененному морю Киприда...»).
Перев. О. Румер..................................116
29.	На могиле моряка (2-я надпись) («Мимо могилы
моей, о счастливый моряк, проплывая...»).
Перев. О. Румер..................................116
30.	«Время всесильно: порой изменяют немногие
годы...». Перев. О. Румер.............................116
571
<Вариант перевода> «Все уносящее время
в теченье своем изменяет...». Перев. В. Вересаев .. 116
31. «Горькая выпала мне, придорожной орешине, доля...».
Перев. О. Румер.......................................116
32. «В рощу когда мы вошли, то увидели в чаще
тенистой...». Перев. А. Рудаков....................... 117
АРИСТОТЕЛЬ
Гимн добродетели («О доблесть, прекрасная смертным
награда...»). Перев. Аноним...............................118
ГЕКЗАМЕТРЫ И АИСТИХИ
ГОМЕР
На гробницу' Мидаса («Медная дева, я здесь возлежу...»).
Перев. Л. Блуменау......................................119
Дар Аполлону («Феб повелитель! Гомер за твои
вдохновенья...»). Перев. Л. Блуменау......................119
Эпитафия Гомеру («Труд был природе большой...»).
Перев. Згадай-Северский.............................119
ГЕСИОД
Из «Теогонии». Видение Гесиода («Благословением
Муз геликонских...»). Перев. Ф. Зелинский........120
ОРФЕЙ
«Влево от входа в подземное царство...».
Перев. Згадай-Северский...........................121
ДЕЛЬФИЙСКИЕ ОРАКУЛЫ
1.	«Вижу, Ликург, ты приходишь в мою золотую
обитель...». Перев. Ф. Зелинский........................122
2.	«Ищешь Аркадии ты. Нет, многого ищешь:
не дам я...». Перев. Ф. Зелинский.......................122
3.	«Главк Эпикидов, ты прав: для начала оно
и недурно...». Перев. Ф. Зелинский......................122
4.	«Аэтион, хоть не чтим ты никем, много чтим ты
для многих...». Перев. Ф. Зелинский....................122
5.	«Вижу, орлица сидит на скале: она высидит вскоре...».
Перев. Ф. Зелинский....................................123
6.	«Будет удачлив тот муж, кого ныне мой храм
осеняет...». Перев. Ф. Зелинский........................123
7.	«Речью и мыслью за вас заступается часто Паллада...».
Перев. Ф. Зелинский.....................................123
КСЕНОФАН
1.	«Чистый лоснится пол; стеклянные чаши блистают...»
Перев. А. Пушкин.............................124
2.	«Ныне другую я речь укажу и другую дорогу...».
Перев. Ф. Зелинский........................................124
3.	«Что среди смертных позорным слывет и клеймится
хулою...». Перев. Ф. Зелинский............................. 124
4.	«Если б руками владели быки, или львы, или кони...».
Перев. Ф. Зелинский........................................125
5.	«Черными пишут богов и курносыми все эфиопы...».
Перев. Ф. Зелинский........................................125
6.	«Речь за огнем мы такую послушаем в зимнюю пору...».
Перев. Ф. Зелинский........................................125
7.	«Бог же един, между смертных и между богов
величайший...». Перев. Ф. Зелинский........................125
8.	«Видит он весь, и внимает он весь...».
Перев. Ф. Зелинский........................................125
9.	«Нет того мужа на свете всеумного, нет и не будет...».
Перев. Ф. Зелинский........................................126
ПАРМЕНИД
573
Вступление к поэме «О природе» («Кони, что всюду
уносят меня...»). Перев. Ф. Зелинский. 127
ЭМПЕДОКЛ
Из поэмы «Об очищениях»
1.	«Други, что город блюдете у створ золотых
Акраганта...». Перев. Ф. Зелинский.............129
2.	«Впрочем, к чему эти речи, и что тут
великого, если...». Перев. Ф. Зелинский........129
3.	«Други! Хоть ведомо мне, что сопутствует
истина слову...». Перев. Ф. Зелинский......... 129
4.	«Есть Неизбежности веха; ее изначальное
слово...». Перев. Ф. Зелинский.................130
5.	«Юношей был я уже на земле и стыдливою
девой...». Перев. Ф. Зелинский.................130
6.	«Как я заплакал тогда, непривычную видя
обитель...». Перев. Ф. Зелинский.............. 130
7.	«Вспомним, какую я честь и какое блаженство
оставил...». Перев. Ф. Зелинский...............130
8.	«Бросьте же кровь проливать злоименную!..».
Перев. Ф. Зелинский.............................131
9.	«А напоследок в пророков они иль целителей
доле...». Перев. Ф. Зелинский...................131
ДЕМОКРИТ
«Каплет пена соленого моря с волос Афродиты...».
Перев. С. Кондратьев.........................132
VII. НАРОДНЫЕ ПЕСНИ И ПОДРАЖАНИЯ
КУЛЬТОВЫЕ (РИТУАЛЬНЫЕ)
574 Эйресиона («Смоквы приносит...»). Перев. Я. Голосовкер... 135
Дионису («О, гряди, Дионис благой...»).
Перев. Я. Голосовкер..............................135
Свадебная («Эй, кори, кори, каркунья...»).
Перев. Я. Голосовкер.........................135
Апотрептикон-оберег («Злоба-желчь от порога —
прочь!..»). Перев. Я. Голосовкер..................135
ШУТОЧНЫЕ
Антема («Где розы мои?..»). Перев. Я. Голосовкер..136
Хелихелина (« — Черепаха-пряха, что творишь
в кругу?..»). Перев. Я. Голосовкер...........136
Ласточка-веснянка («К нам, ласточка, пожалуй!..»).
Перев. Вяч. Иванов...........................136
Лаконская хоровая песня («И мы, слышь, были
молодцами сильными...»). Перев. Я. Голосовкер.137
Локрийская любовная («О, что терплю! Не предавай
меня, молю...»). Перев. Я. Голосовкер........137
Эмбатерий («Вперед, о сыны отцов, граждан...»).
Перев. В. Латышев.................................137
г
Песня в честь Лина («О Лин, чтимый всеми
богами!..»). Перев. А. Артюшков.................. 138
Вакхическая песня («Тебя мы, Вакх, восславим песнью
новою!..»). Перев. Вяч. Иванов................... 138
Песня мукомолок («Мели, мельница, мели...»).
Перев. Вяч. Иванов............................... 138
Песнь гончара («Если заплатите мне, спою вам,
горшечники, песню...»). Перев. Л. Тарасов.........138
Трудовая песенка («Ну-ка дружно, ну-ка все!..») Перев. ?... 139
НАРОДНЫЕ ПЕСЕНКИ (ПОДРАЖАНИЯ)
1.	«Зла не помним, зло забудем...».
Перев. А. Пиотровский................................. 140
2.	«Мы знакомых из Кариста...». Перев. А. Пиотровский.... 140
3.	«Есть у нас ковры цветные...». Перев. А. Пиотровский ... 141
4.	«Если хлеба в доме мало...». Перев. А. Пиотровский.. 141
Сказка о Меланионе («Жил на свете молодой
Меланион...»). Перев. А. Пиотровский.....................142
Сказка о Тимоне («Жил-был Тимон, был он зол
и ядовит...»). Перев. А. Пиотровский............. 142
К старикам («Шевелитесь, тюфяки!..»).
Перев. А. Пиотровский.............................143
Шуточная эпиталама («Эй, женка, идем в поля!..»).
Перев. А. Пиотровский.............................143
К Музе («Муза, к нам, к нам приди!..»).
Перев. А. Пиотровский.............................144
Радость («Видишь ты, город наш...»).
Перев. А. Пиотровский.............................145
Похлебка («Кипит, бурлит! Уймись, уймись!..»).
Перев. А. Пиотровский.............................145
Песенка
1.	«Хорошо, хорошо!..». Перев. А. Пиотровский.....145
2.	«В дни, когда луг звенит...».
Перев. А. Пиотровский............................146
Фаллическая песнь в честь мира («Фалет, веселый
Вакха друг...»). Перев. А. Пиотровский ....<......146
Веселая песня мистов («Пусть все прилежно
пляшут...»). Перев. А. Пиотровский............... 147
575
СКОЛИИ И АФИНСКИЙ ПЕСЕННИК
Древний критский сколий («Много у меня
богатства...»). Перев. С. Лурье............148
КАЛЛИСТРАТ
В честь Гармодия и Аристогитона («Меч я буду носить
под веткой мирта...»). Перев. Ф. Зелинский.......149
<Вариант перевода> («Прикрою меч мой
миртовою ветвью...»). Перев. А. Иванов......149
<Вариант перевода> («Хочу свой меч обвить
зеленым миртом...»). Перев. В. Крестовский...150
> АТТИЧЕСКИЕ СКОЛИИ <
ИЗ АФИНСКОГО ПЕСЕННИКА
5/6
В ЧЕСТЬ БОГОВ (размер подлинника)
1.	«Дай, владычица грозных сеч Афина...».
Перев. Ф. Зелинский.........................151
2.	«Луг цветет — и воспеть велит мне сердце...».
Перев. Ф. Зелинский.........................151
3.	«Двух на Делосе чад краса-Латона...».
Перев. Ф. Зелинский.........................151
4.	«Пан, Аркадии пестун многославный...».
Перев. Ф. Зелинский.........................151
5.	«Дар-победу нам бог судил желанный...».
Перев. Ф. Зелинский.........................152
<ВАРИАНТЫ ВОЛЬНЫМИ РАЗМЕРАМИ>
1.	«Паллада-Тритогения, Афина...».
Перев. А. Иванов............................152
2.	«Я славлю Олимпийскую Деметру...».
Перев. А. Иванов............................152
3.	«На Делосе родился у Латоны...».
Перев. А. Иванов............................152
4.	«О Пан, владыка славных рощ аркадских...».
Перев. А. Иванов............................153
6.	«Если б можно нам было в сердце мужа...».
Перев. Ф. Зелинский..............................153
<Вариант перевода> «О, если б нам, людей
распознавая...». Перев. А. Иванов.............. 153
7.	«Лучший дар человеку — дар здоровья...».
Перев. Ф. Зелинский........................................153
8.	«С земли обдумай плаванье загодя...».
Перев. Ф. Зелинский  ......................................154
9.	«Так змее отвечает рак...». Перев. Ф. Зелинский........154
10.	«Сын Теламона, друг Аянт...». Перев. Ф. Зелинский.....154
11.	«Ах, из слоновой кости мне...». Перев. Ф. Зелинский.... 154
12.	«Ах, ожерелием златым...». Перев. Ф. Зелинский........154
13.	Асклепиады («Желудь держит свинья...»).
Перев. Ф. Зелинский........................................155
14.	«В память Кедона налей, виночерпий...».
Перев. Ф. Зелинский........................................155
15.	«О Липсидрий, друзей своих предатель...».
Перев. Ф. Зелинский........................................155
<Вариант перевода> «Ах, Липсидрий, ах, друзей
предатель!..». Перев. С. Радциг.................155
<Вариант перевода> «Увы, увы, предательский
Липсидрий...». Перев. А. Иванов................ 156
VIH. АНАКРЕОНТИКА
«Узнают коней ретивых...». Перев. А. Пушкин............ 159
Любовь («Безотрадно — не любить...»). Перев. Л. Мей..... 159
К женщинам («Быкам дала природа...»).
Перев. А. Баженов................................ 159
Сон («На коврах пурпурных ночью...»). Перев. Л. Мей.....160
Беззаботность («Почто витиев правил...»).
Перев. Г. Державин................................160
Эрот-пленник («Эрота Музы взяли...»). Перев. Р. Брандт.... 161
Самому себе («Пускай богатства Креза...»).
Перев. Л. Мей.................................... 161
Должно пить («Пьет земля сырая...»). Перев. Л. Мей...... 162
Самому себе («Дайте мне вина, девицы!..»).
Перев. Л. Мей.................................... 162
Самому себе («Когда вино я пью...»). Перев. Л. Мей......162
578
К самому себе («Анакреон, — мне девы...»).
Перев. Е. Кулъман................................... 163
<Вариант перевода> Старичок («Мне девушки
сказали...»). Перев. М. Ломоносов............. 164
Самому себе («Я люблю живые хоры...»). Перев. Л. Мей ... 164
Сон («Мне снилось: бежал я, и крылья...»).
Перев. Л. Мей........................................ 165
Стрелы Эрота («В горнах Лемноса Эроту...»).
Перев. Л. Мей..............................................165
Пляшущий старик («Мне мил и старец в пляске...»).
Перев. Л. Мей................................... 166
<Вариант перевода> «Да, ты мил, красавец мой...».
Перев. В. Крестовский.......................... 166
Девушке («Зачем бежишь ты от меня...»).
Перев. Н. Щербина................................... 166
<Вариант перевода> «Не беги меня, при
взгляде...». Перев. Л. Мей.................... 167
Весна («Посмотри, весна вернулась...»). Перев. Л. Мей...... 167
Кузнечику («О счастливец, о кузнечик...»).
Перев. Н. Гнедич.....................................168
Вакхово веселье («Стройностанные девицы...»).
Перев. Л. Мей....................................... 168
Мои желания («Дочь Тантала превратилась...»).
Перев. Аноним........................................169
<Вариант перевода> «Дочь Танталова стояла...».
Перев. Н. Берг.................................170
К художнику («Славный Родоса художник!..»).
Перев. Л. Мей..............................................171
Ночной гость («Ночною темнотою...»).
Перев. М. Ломоносов........................................172
Самому себе («Возлежа на листве нежной...»).
Перев. Л. Мей..............................................173
Мои любовницы («Все листья на деревьях...»).
Перев. Л. Мей........................................174
Богатство («Когда б возможно было...»).
Перев. А. Баженов..........................................175
Пир («Будем пить вино в веселье...»). Перев. Л. Мей........175
К лире («Хочу я петь Атридов...»). Перев. Л. Мей...........176
Розе («Розу нежную Эротов...»). Перев. Л. Мей..............176
Пир («Благовонных роз венками...»). Перев. Л. Мей..........177
К Эроту («Не шутя меня ударив...»). Перев. Л. Мей..........177
К голубке (« — Откуда ты, голубка...»). Перев. Л. Мей .....178
Касатке («Что год, весной, касатка...»). Перев. Л. Мей..... 179
К восковому Эроту («Раз юноша какой-то...»).
Перев. Л. Мей....................................... 180
Касатке («Скажи, чего ты хочешь...»). Перев. Л. Мей........180
Самому себе («Рассказывают, будто...»). Перев. Л. Мей......181
К Эроту («Любить, любить хочу я!..»). Перев. Л. Мей........181
Самому себе («Ты — песнь войне фиванцев...»).
Перев. Л. Мей........................................182
К серебряной чаше («Серебренник искусный...»).
Перев. Л. Мей........................................182
На тот же предмет («Художник несравненный!..»).
Перев. Л. Мей........................................183
Вафиллу («Ляжем здесь, Вафилл, под тенью...»).
Перев. Л. Мей........................................183
К золоту («Будь золото способно...»). Перев. Л. Мей........184
Самому себе («Так как я, рожденный смертным...»).
Перев. Л. Мей....................................... 184
Самому себе («Когда я пыо, всегда...»). Перев. Л. Мей......185
Самому себе («Только внидет Вакх желанный...»).
Перев. Л. Мей........................................185
Вакху («Сын Зевеса, избавитель...»). Перев. Л. Мей.........186
Вафилл («Стиль возьми, художник, снова...»).
Перев. Л. Мей........................................186
Европа («Вот этот бык, мой отрок...»). Перев. Л. Мей.......187
Беззаботность («Не учи меня законам...»). Перев. Л. Мей....188
Самому себе («Я стар, но с молодыми...»). Перев. Л. Мей.... 188
Эрот («Эрот, не разглядевши...»). Перев. Л. Мей............189
Пир («Дайте лиру мне Омира...»). Перев. Л. Мей.............189
К картине («К песням музы благородной...»).
Перев. Л. Мей....................................... 190
Дионису («Возвратился бог желанный...»).
Перев. Л. Мей........................................190
На диск с изображением Афродиты («Чей резец
на этом диске...»). Перев. Л. Мей....................191
Розе («С цветоносною весной...»). Перев. Л. Мей............191
Самому себе («В хоре юношей веселых...»).
Перев. Л. Мей...............:........................193
Анакреонтическое («Из роз венок сплетая...»).
Перев. Л. Блуменау ..................................193
579
IX. ПОЭТЫ АЛЕКСАНДРИЙСКОЙ ЭПОХИ
И ПОЗДНИЕ ЛИРИКИ
БИОН
ИДИЛЛИИ
Вступление («Если приятны мои песнопенья,
я славиться буду...»). Перев. В. Латышев.............197
Жизнь («Если б нам жизненный срок был двоякий
дарован Кронидом...»). Перев. М. Грабаръ-Пассек......197
Музы и Эрот («Музы Эрота, жестокого бога, ничуть
не боятся...»). Перев. В. Латышев....................198
Эрот-ученик («Я еще спал, как предстала великая мне
Афродита...»). Перев. А. Иванов.....................198
Гесперу («Геспер, ты светоч златой Афродиты, любезной
для сердца!..»). Перев. М. Грабаръ-Пассек............199
Птицелов и Эрот («Раз птицелов, еще мальчик,
в обильной деревьями роще...»). Перев. В. Латышев ... 199
К Афродите («Кипра прелестная дочь, ты, рожденная
Зевсом иль Морем...»). Перев. М. Грабаръ-Пассек......200
Разговор о временах года («Осень, о Мирсон, тебе, иль
зима, иль весна, или лето...»). Перев. В. Латышев....200
Плач по Адонисе («Горе Адонису, горе, погиб
прекрасный Адонис...»). Перев. Л. Завалишин,
две поел, строки - В. Латышев........................201
мосх
ИДИЛЛИИ
Море и земля («Если лазурное море баюкает ветер
тихонько...»). Перев. М. Грабаръ-Пассек.........204
Эрот-земледелец («Факел и лук отложив, взял рожон,
чем волов погоняют...»). Перев. В. Латышев.......204
Похищение Европы («Некогда сон ниспослала
приятный Европе Киприда...»). Перев. В. Латышев..205
Эрот-беглец («Громко взывала Киприда-богиня о сыне
Эроте...»). Перев. В. Латышев....................209
Надгробная песнь Биону («Горько стенайте, теснины
в горах и Дорийские воды...»). Перев. В. Латышев ... 210
ФЕОКРИТ
ИДИЛЛИИ И ЭПИГРАММЫ
> идиллии <
Волшебница («Где ветви лавра? где любовный мой
напиток?..»). Перев. Л. Мей.......................214
Тирсис. («В полдень не время, пастух, на свирели
играть нам, не время...»). Перев. М. Грабаръ-Пассек... 220
Киклоп. («Против любви никакого нет, Никий,
на свете лекарства...»). Перев. М. Грабаръ-Пассек.223
Эрот-воришка. («Пчелка ужалила злая однажды
воришку Эрота...»). Перев. В. Латышев.............225
Пастушок. («Как надо мной насмеялась Эвника,
когда с поцелуем...»). Перев. М. Грабаръ-Пассек.. 226
Рыбаки. («Только лишь бедность одна, Диофант,
порождает искусства...»). Перев. М. Грабаръ-Пассек ...227
Любовная песня. («Горе, горе, увы!..»).
Перев. М. Грабаръ-Пассек..........................228
> ЭПИГРАММЫ <
ПОСВЯЩЕНИЯ
Произведение грамматика Артемидора, первого
издателя стихов Феокрита («Я, написавший
творения эти...»). Перев. А. Сиротинин............229
На жертвенные дары Пану («Дафнис, пастух
белотелый, вверяющий чудной свирели...»).
Перев. А. Сиротинин...............................229
На жертвенные дары Музам и Аполлону («Эти росой
окропленные розы...»). Перев. А. Сиротинин........229
На статую девяти Муз Ксеноклеса («Статую эту
из мрамора вам в благодарность, богини...»).
Перев. А. Сиротинин...............................229
На треножник и статую Диониса («Демомелес, —
тот самый хорег...»). Перев. А. Сиротинин.........230
К статуе Киприды Урании («Эта Киприда доступна
не всем...»). Перев. А. Сиротинин..................230
Надпись к скульптурной группе («Спишь на земле ты,
усыпанный листьями, Дафнис...»).
Перев. А. Сиротинин................................230
Надпись на группе («Ах, горемычный мой Фирсис!
Не плачь!..»). Перев. А. Сиротинин.................230
Надпись на группе («Хочешь сыграть мне на флейте
двойной ты приятную песню?..»).
Перев. А. Сиротинин................................231
На меняльный стол Каика («Всем — и своим,
и чужим — одинаково стол этот служит...»).
Перев. А. Сиротинин................................231
Приапу («Только свернешь на дорогу, где дубы, о козий
мой пастырь...»). Перев. А. Сиротинин..............231
На статую Анакреона («Статую эту внимательно ты
рассмотри, чужеземец...»). Перев. А. Сиротинин.....232
На статую Эпихарма («Речь эта — дорян, и муж этот
также дориец по роду...»). Перев. А. Сиротинин.....232
Надпись к изображению Архилоха («Стань и взгляни
на певца стародавних времен Архилоха...»).
Перев. А. Сиротинин................................232
Надпись к изображению Пейзандра («Мощного сына
Зевесова. крепкого дланью Геракла...»).
Перев. А. Сиротинин................................233
На сооруженную Никнем статую Эскулапа
(«Вот и Милет, Пэана-целителя отпрыск
явился...»). Перев. А. Сиротинин...................233
ЭПИТАФИИ
Надгробие Главки («Надпись покажет, какой это
камень и чье под ним тело...»). Перев. А. Сиротинин ... 233
Надпись на передней стороне памятника Евромедонту
(«Тотчас узнаю, хороших людей отличаешь ли,
путник...»). Перев. А. Сиротинин...................234
Надпись на задней стороне того же памятника
(«Сына ребенком оставивши малым, и сам ты
скончался...»). Перев. А. Сиротинин................234
Орфону («О чужеземец! Здесь учит тебя сиракузянин
Орфон...»). Перев. А. Сиротинин....................234
Надгробие Гиппонакту из Эфеса («Прах Гиппонакта
певца погребен под гробницею этой...»).
Перев. А. Сиротинин.........................234
КАЛЛИМАХ
ЭПИГРАММЫ
Приношение Серапису («Менит из Ликта в храме
сложил свои доспехи...»). Перев. Л. Блуменау.....235
Веренике («Четверо стало харит, ибо к трем
сопричислена прежним...»). Перев. Л. Блуменау....235
Гетере («Пусть и тебе так же спится...»).
Перев. Л. Блуменау...............................235
Дружба («Счастлив был древний Орест...»).
Перев. Л. Блуменау...............................236
«Ищет везде. Эпикид, по горам с увлеченьем
охотник...»). Перев. Л. Блуменау.................236
«Не выношу я поэмы циклической...». Перев. Л. Блуменау .... 236	583
Поэту Гераклиту («Кто-то сказал мне о смерти твоей,
Гераклит...»). Перев. Л. Блуменау................236
На поэму Креофила («Труд Креофила, в чьем доме
божественный принят когда-то...»).
Перев. Л. Блуменау..............................237
На Архилоха («Эти стихи Архилоха, его полнозвучные
ямбы...»). Перев. Л. Блуменау...................
ЭПИТАФИИ
Автоэпитафия («Баттова сына могилу проходишь ты,
путник...»). Перев. Л. Блуменау..................238
Эпитафия Батта («Кто бы ты ни был, прохожий,
узнай...»). Перев. Л. Блуменау...................238
Эпитафия утонувшему («Кто ты, скиталец, погибший
в волнах?..»). Перев. Л. Блуменау................238
Саону («Здесь почивает Саон, сын Дикона...»).
Перев. Л. Блуменау...............................238
Фериду («Немногословен был друг-чужеземец...»).
Перев. Л. Блуменау..............................239
Крефиде («Девушки Самоса часто душою скорбят
по Крефиде...»). Перев. Л. Блуменау.....................239
Астакиду («Пасшего коз Астакида на Крите похитила
нимфа...»). Перев. Л. Блуменау.....................239
Клеомброту («Солнцу сказавши “прости”, Клеомброт
амбракиец внезапно...»). Перев. Л. Блуменау........239
Тимону (мизантропу) («Тимон, ты умер, — что ж, лучше
тебе или хуже в Аиде?..»). Перев. Л. Блуменау......239
На могиле Хариданта («Здесь погребен Харидант?..»).
Перев. Л. Блуменау................................240
Феэтету («Новой дорогой пошел Феэтет...»).
Перев. Л. Блуменау.................................240
Критию («Если ты в Кизик придешь...»).
Перев. Г. Иваница..................................240
Памяти Сопола («Если бы не было быстрых судов!..»).
Перев. Г. Иваница.................................240
Никотелесу («Сын лишь двенадцати лет здесь отцом
похоронен Филиппом...»). Перев. Г. Иваница.........240
Эрасиксену-пьянице («Пьяницей горьким был
Эрасиксен, и чарка сгубила...»). Перев. Г. Иваница.. 241
Хармию («Знает ли кто хорошо, что завтрашний день
нам готовит?..»). Перев. Г. Иваница................241
Посвятительная Артемиде («Статую эту тебе,
Артемида, дарит Филератис...»). Перев. Г. Иваница .... 241
Коса Береники («Тот, кто успел разглядеть светила
пространного мира...»). Перев. А. Фет..............241
<Вариант перевода> («Узревший в мире все
светила...»). Перев. Згадай-Северский........244
ЗЕНОДОТ
На статую Эрота («Тот, кто поставил Эрота здесь
подле источника...»). Перев. И. Костров.....248
АПОЛЛОНИЙ РОДОССКИЙ
Аргонавтика. Сон и муки Медеи («Только па ложе
склонилась, как ей овладела дремота...»).
Перев. М. Грабарь-Пассек...................249
АНОНИМЫ И ПОЗДНИЕ ПОЭТЫ
АНОНИМ
Дельфийский пеан Дионису («Некогда в Фивах
счастливых...»). Перев. Д. Шестаков.......251
АНОНИМ (I В. Н. Э.)
Авлодическая песня («Не обижай никого, а потерпишь
обиду — не ссорься...»). Перев. Я. Голосовкер.............252
АНОНИМ (II—III В. Н. Э.)
Кара Ликургу-дионисоборцу («Племя от коих пошло
предающихся пляске сатиров...»).	585
Перев. Г. Церетели...................................254
АНОНИМ (ПОЗДНИЙ)
На смерть Адониса («Киприда, уже мертвым...»).
Перев. В. Латышев..........................256
КОАДУФ
Плач Гермионы после бегства Елены («Мать моя,
где же ты скрылась?..»). Перев. М. Грабаръ-Пассек.258
ТРИФИОДОР
Пророчество Кассандры («Вижу — меж башен
троянских бушует...»). Перев. М. Грабаръ-Пассек.259
МУСЕЙ-ГРАММАТИК
История любви Леандра и Геро («Светоч, богиня,
воспой, что любви был свидетелем тайной...»).
Перев. В. Латышев....................260
X. ЭПИГРАММЫ
ГЕДИА
Эпитафия флейтисту Феону («Славная флейта, Феон,
здесь лежит...»). Перев. А. Пушкин..............271
<Вариант перевода> («В этой могиле Феон,
сладкозвучный флейтист обитает...»).
Перев. Л. Блуменау........................271
Приношение Киприде («Свершилось: Никагор
и пламенный Эрот...»). Перев. К. Батюшков.......271
<Вариант перевода> («Сила предательских кубков
вина и любовь Никагора...»).
Перев. Л. Блуменау........................
Застольная («Выпьем! Быть может, какую-нибудь еще
новую песню...»). Перев. Л. Блуменау............272
ПОСИДИПП
Надгробие Дорихе («Прах — твои кости, Дориха...»).
Перев. Я. Голосовкер............................273
Утопленник («Что схоронили меня, моряки, вы
при море?..»). Перев. Д. Шестаков...............273
Могила крестьянина («Матерь земля, приюти старика
Аминтиха в лоно...»). Перев. Д. Шестаков........273
Лисипп и Благой Случай («Родом откуда, скажи,
твой скульптор?..»). Перев. С. Кондратьев.......274
Застольная («Брызни, кекропов сосуд...»).
Перев. Л. Блуменау...................................274
Девушке («Сами эроты в тот миг любовались Иренион
нежной...»). Перев. Л. Блуменау.................274
Афродите («Чтимая Кипром, Киферой, Милетом,
а также прекрасной..,»). Перев. Л. Блуменау.......275
Филениде («Нет, Филенида! Слезами меня ты легко
не обманешь...»). Перев. Л. Блуменау..............275
Душа и Страсть («Душу, цикаду певучую муз,
привязавши к аканфу...»). Перев. Л. Блуменау......275
Эпитафия утонувшему («Архианакт, ребенок трех лет,
у колодца играя...»). Перев. Л. Блуменау..........275
С) жизни («В жизни какую избрать нам дорогу?..»).
Перев. Л. Блуменау................................275
На бюст Александра Македонского («Мастер со смелой
рукою...»). Перев. Л. Блуменау....................276
На храм Арсинои-Киприды («В храм Филадельфовой
славной жены Арсинои-Киприды...»).
Перев. Л. Блуменау................................276
На Фаросский маяк («Башню на Фаросе, грекам
спасенье...»). Перев. Л. Блуменау.................276
С И ММ ИЙ	587
Платону («Здесь Аристокл почивает...»).
Перев. Л. Блуменау..................................277
Софоклу
1.	«Сын Софилла, Софокл, трагической музы
в Афинах...». Перев. Л. Блуменау...................277
2.	«Тихо Софокла могилу, о, тихо, плющовая
ветка...». Перев. Ф. Зелинский.....................277
3.	«Скрыт мною в гробе Софокл, всё в искусстве
трагическом взявший...». Перев. Аноним.............277
ДИОСКОРИД
ЛЮБОВНЫЕ
«Сводят с ума меня губы речистые, алые губы...».
Перев. Л. Блуменау ...................278
«В белую грудь ударяя себя на ночном твоем бденье...».
Перев. Л. Блуменау....................278
БОЕВЫЕ (О СПАРТАНЦАХ)
«Мертвым внесли на щите Фрасибула...».
Перев. Л. Блуменау....................................279
«Восемь цветущих сынов послала на брань Деменета...».
Перев. Д. Дашков................................279
НАДГРОБИЯ ПОЭТАМ
Феспиду («Я — тот Феспид, что впервые дал форму
трагической песне...»). Перев. Л. Блуменау......280
Эсхилу («То, что Феспид изобрел — и сельские игры,
и хоры...»). Перев. Л. Блуменау.................280
Софоклу («Это могила Софокла. Ее, посвященный
в искусство...»). Перев. Л. Блуменау............280
Анакреону («Ты, до последних костей истомившийся
к Смердису страстью...»). Перев. Д. Шестаков....281
Сосифею («Как охраняет один из собратьев останки
Софокла...»). Перев. Л. Блуменау................281
Махону («Пыль, разносимая ветром, неси на могилу
Махона...»). Перев. Л. Блуменау.................281
Жалоба актера («Аристагор исполнял роль Галла...»).
Перев. Л. Блуменау..............................282
Надгробие раба («Раб я, лидиец. Но ты, господин
мой...»). Перев. Л. Блуменау....................282
АЛКЕЙ МЕССЕНСКИЙ
Гроб Гесиода («Тело певца Гесиода, сраженного
в рощах Локридских...»). Перев. Д. Дашков......283
Павшим воинам («Без погребенья, без слез, о путник,
под этой гробницей...»). Перев. Д. Шестаков....283
Марсию («Больше по Фригии, сосен кормилице,
петь уж не будет...»). Перев. С. Кондратьев....283
ЛЕОНИД ТАРЕНТСКИЙ
I.	ПОСВЯТИТЕЛЬНЫЕ ЭПИГРАММЫ
Приношение тарентшщев Афине
1.	«Восемь высоких щитов, восемь шлемов,
нагрудников тканых...». Перев. Л. Блуменау....284
2.	«Эти большие щиты от луканов, уздечки
и копья...». Перев. Л. Блуменау...............284
Приношение Пирра Афине («В храме Итонской Афины
повешены Пирром-молоссом...»).
Перев. Л. Блуменау............................284
К Афродите («Тайная, кротко прими в благодарность
себе от скитальца...»). Перев. Л. Блуменау....285
Афродита в Спарте («Молвил однажды Киприде Еврот:
“Одевайся в доспехи”...»). Перев. Л. Блуменау.285
«Эрот» Праксителя («В Феспиях чтут одного лишь
Эрота, дитя Афродиты...»). Перев. Л. Блуменау.285
Картина Апеллеса «Афродита Анадиомена — выходящая
из моря» («Из лона моря-матери восставшую...»).	589
Перев. С. Кондратьев..........................285
II.	БЫТ
Бедняк и мышь («Прочь от лачуги моей убегайте,
подпольные мыши!..»). Перев. Л. Блуменау......287
Бедняк и скитанье («Не подвергай себя, смертный,
невзгодам скитальческой жизни...»).
Перев. Л. Блуменау............................287
Призыв Приапа («Время отправиться в путь!..»).
Перев. Л. Блуменау............................287
III.	ЭПИТАФИИ
> НАДПИСИ НА СТАТУЯХ И НАДГРОБИЯХ ПОЭТАМ,
ПЕВЦАМ И ФИЛОСОФАМ <
Анакреону («Здесь спит Анакреон. Теосская земля...»).
Перев. Аноним.................................288
«Старый Анакреон, вином нагрузившийся тяжко...».
Перев. С. Кондратьев..........................288
Гомеру («Звезды и даже Селены божественной диск
затмевает...»). Перев. Л. Блуменау.................289
Эринне («Деву-певицу Эринну, пчелу меж певцами...»).
Перев. Л. Блуменау.................................289
Теллену («Это могила Теллена. Под насыпью малою
старец...»). Перев. Л. Блуменау....................289
Диогену («Мрачный служитель Аида, которому выпала
доля...»). Перев. Л. Блуменау......................289
На киника Сохарея («Посох и пара сандалий, добытые
от Сохарея...»). Перев. Л. Блуменау................289
Автоэпитафия («От италийской земли и родного
Тарента далеко...»). Перев. Л. Блуменау............290
> РАЗНЫЕ НАДГРОБИЯ <
Фидону («Вечность была перед тем, как на свет
появился ты, смертный...»). Перев. Л. Блуменау.....290
Дорога в Аид («Дорогой, что в Аид ведет,
спокойно ты...»). Перев. Л. Блуменау....................290
Жертва критских пиратов («Критяне все нечестивы,
убийцы и воры морские...»). Перев. Л. Блуменау.....291
Жертва акулы («Похоронен и в земле я, и в море...»).
Перев. Л. Блуменау.................................291
Надгробие рыбака Ферида («Древний годами Ферид,
живший тем, что ему добывали...»).
Перев. Л. Блуменау................................291
Могила пастуха («Вы, пастухи, одиноко на этой
пустынной вершине...»). Перев. Л. Блуменау.........292
Зарытые при дороге
1. «Кто тут зарыт на пути?..». Перев. Л. Блуменау.292
2. «Кости мои обнажились, о путник!..».
Перев. Л. Блуменау.................................292
Мамке Клито («Юный Медей на пути здесь воздвигнул
фракиянке мамке...»). Перев. А. Сиротинин..........293
Надгробие ткачихи («Часто, и вечером поздним и утром
ткачиха Платф ид а...»). Перев. Л. Блуменау........293
Надгробие пьяницы Марониды («Прах Марониды здесь,
любившей выпивать...»). Перев. Л. Блуменау.........293
Надгробие бедняка («Малого праха земли мне
довольно...»). Перев. Л. Блуменау.......................293
Скорбь матери по Антиклу («Бедный Антикл!
И несчастная я...»). Перев. Л. Блуменау.............294
На смерть старого Торга («Как виноград на тычину,
на этот свой посох дорожный...»).
Перев. Л. Блуменау.................................294
На могилу погибшего в море («Счастливо путь
соверши!..»). Перев. Д. Дашков......................294
На могилу мизантропа («Гроба сего не приветствуй,
прохожий!..»). Перев. Д. Дашков.....................294
Евсфенею («Здесь Евсфенея могила. Физиогномик
ученый...»). Перев. А. Сиротинин....................295
Девочке («На седьмом на году прежде времени
девочка эта...»). Перев. А. Сиротинин...............295
На могилу козла («Козий супруг, бородатый козел,
забредя в виноградник...»). Перев. Л. Блуменау......295
АСКАЕПИАД САМОССКИЙ
Любовь («Здесь, венки мои, здесь над двойчатою
дверью висите...»). Перев. В. Печерин..............296
Вариация на ту же тему («Свидетели любви и горести
моей...»). Перев. К. Батюшков......................296
«Трижды, светильник, тобой поклялась Гераклея...».
Перев. В. Печерин..................................296
Дева юношам («Если бы, крылья себе золотые достав
и повесив...»). Перев. Л. Блуменау.................297
«Лука еще не носящий, не зрелый,
а новорожденный...». Перев. Л. Блуменау............297
«Страсти улика — вино...». Перев. Л. Блуменау............291
«Прежде, бывало, в объятьях душил Археад меня...».
Перев. Л. Блуменау ................................297
К Зевсу («Снегом и градом осыпь меня, Зевс!..»).
Перев. Л. Блуменау.................................297
Девственнице («Брось свою девственность. Что тебе
в ней?..»). Перев. Л. Блуменау.....................298
Сладость любви («Сладок холодный напиток для
жаждущих в летнюю пору...»). Перев. Л. Блуменау....298
Юноши девам («Я наслаждался однажды игрою любви
с Гермионой...»). Перев. Л. Блуменау...............298
«Долгая ночь, середина зимы, и заходят Плеяды...».
Перев. Л. Блуменау.................................298
591
«Чары Дидимы пленили меня, и теперь я,
несчастный...». Перев. Л. Блуменау.............................299
«Сбегай, Деметрий, на рынок к Аминту...».
Перев. Л. Блуменау.............................................299
«Наннион и Битто, обе с Самоса, храм Афродиты...».
Перев. Л. Блуменау...........................................299
«Археанасса, гетера, зарыта здесь, колофонянка...».
Перев. Л. Блуменау.............................................299
О САМОМ СЕБЕ
1. «Двадцать два года прожить не успев,
уж устал я от жизни...». Перев. Л. Блуменау............300
2. «Пей же, Асклепиад! Что с тобою? К чему эти
слезы?..». Перев. Л. Блуменау..........................300
Надгробие моряка («Вспять хоть на восемь локтей
отступи, беспокойное море!..»).
Перев. Л. Блуменау ......................................................... 300
На гроб Аянта («Здесь, у могилы Аянта сижу я,
несчастная Доблесть...»). Перев. Л. Блуменау...................300
На бюст Александра Македонского («Полный
отважности взор Александра и весь его облик...»).
Перев. Л. Блуменау ......................................................... 300
На статую Вереники («Изображенье Киприды здесь
видим мы, не Вереники...»). Перев. Л. Блуменау.................301
Гесиоду («Музы тебя. Гесиод, увидали однажды
пасущим...»). Перев. Л. Блуменау...............................301
На «Лиду» Антимаха («Лидой зовусь я и родом из
Лидии...»). Перев. Л. Блуменау.................................301
На поэму Эринны («Это Эринны пленительный труд,
девятнадцатилетней...»). Перев. Л. Блуменау....................301
АНТИПАТР СИДОНСКИЙ
На храм Артемиды в Эфесе
1. «Видел я стены твои, Вавилон, на которых
просторно...». Перев. Л. Блуменау........302
2. «Кто перенес Парфенон твой, богиня,
с Олимпа...». Перев. Л. Блуменау.........302
На изваяние Афродиты и Эроса («Если Киприду
на высях ты Книда увидишь, то скажешь...»).
Перев. С. Кондратьев........................302
На изваяние Ниобы («Что подняла ты к Олимпу,
о женщина, дерзкую руку...»). Перев. Л. Блуменау...303
На «Феспиад» Праксителя («Пять этих женщин,
прислужниц спасителя Вакха, готовят...»).
Перев. Л. Блуменау.................................303
На «Телку» Мирона («Кажется, телка сейчас
замычит...»). Перев. Л. Блуменау...................303
На «Некто» Никия («Никия это работа,
живущая вечно Некия...»). Перев. Л.	Блуменау.303
ПОЭТАМ
На родину Гомера («Краем, вскормившим тебя,
Колофон называют иные...»). Перев. Л. Блуменау....304
Стесихору («Почва сухая Катаны в себя приняла
Стесихора...»). Перев. Л. Блуменау.................304
Пиндару («Как заглушаются звуком трубы костяные
свирели...»). Перев. Л. Блуменау...................304
Антимаху («Неутомимого славь Антимаха за стих
полновесный...»). Перев. Л. Блуменау...............304
Эринне («Мало стихов у Эринны, и песни
не многоречивы...»). Перев. Л. Блуменау............305
Селевку о себе («Скорую смерть предвещают
астрологи мне...»). Перев. Л. Блуменау.............305
Сафо («Нежную Сафо услышав, боялась сама
Мнемосина...»). Перев. Н. Костров..................305
НАДГРОБИЯ
Эпитафия Анакреону
1.	«Спишь ты между почивших, певец, по трудах
благородных...». Перев. Д. Шестаков..............306
2.	«Анакреона гробница. Под нею лебедь Теоса...».
Перев. Д. Шестаков..........................306
3.	«Всю свою жизнь посвятил ты, о старец
веселый...». Перев. ?............................306
Эпитафия воинам («Смерти они искали во брани;
их праха не давит...»). Перев. Д. Дашков...........306
Орел на гробе Аристомена («Вестник Кронида,
почто ты, мощные крылья простерши...»).
Перев. Д. Дашков..................................307
На смерть двух коринфянок («Пали мы обе, Боиска и я,
дочь Боиски, Родопа...»). Перев. Л. Блуменау...............307
На могиле Ланды («Здесь почивает Ланда, которая
в пурпуре, в злате...»). Перев. Л. Блуменау................307
АНТИПАТР ФЕССАЛОНИКСКИЙ
Нереиды на развалинах Коринфа («Где красота твоя,
город Дорийский, Коринф лучезарный?..»).
Перев. В. Печерин...............................309
Вариация на ту же тему («Где слава, где краса,
источник зол твоих?..»). Перев. К. Батюшков.....309
Явор к прохожему («Смотрите, виноград кругом меня
как вьется!..»). Перев. К. Батюшков.............309
Водяная мельница («Дайте рукам отдохнуть, мукомолки;
спокойно дремлите...»). Перев. Ф. Зелинский.....310
Афродита Анадиомена («Здесь пред тобою встает
Киприда из моря родного...»).
594	Перев. Згадай-Северский.........................310
Делос («Лучше б доныне носиться по воле ветров
переменных...»). Перев. Л. Блуменау.............310
Остров Тенос («Славен, не спорю, был также и ты...»).
Перев. Л. Блуменау..............................310
ПОЭТАМ И АРТИСТАМ
О девяти поэтессах («Их, этих женщин, владевших
божественной речью, вскормили...»).
Перев. Л. Блуменау..............................311
Сафо («Я называюсь Сафо. И даром песен
не меньше...»). Перев. Згадай-Северский.........311
Аристофану («Аристофановы книги — божественный
труд, на который...»). Перев. Л. Блуменау.......311
Пантомиму Пиладу («В Вакха Пилад самого воплотился
в то время, когда он...»). Перев. Л. Блуменау...311
Гермес и Геракл («Дело с Гермесом иметь вам легко,
пастухи...»). Перев. Л. Блуменау................312
<Вариант перевода> «Сот меда с молоком...».
Перев. К. Батюшков.........................312
Красавице («“Куда, красавица?” — “За делом!
Не узнаешь!”...»). Перев. К. Батюшков...............312
На девушек
1.	«Всё хорошо у Гомера, но лучше всего
о Киприде...». Перев. Л. Блуменау..................313
2.	«Может за драхму Европу, гетеру из Аттики,
всякий...». Перев. Л. Блуменау.....................313
3.	«Утро настало, Хрисилла. Денницы
завистливой вестник...». Перев. Л. Блуменау........313
Киприде от Киферы («От вифиянки Киферы тебе,
по обету, Киприда...»). Перев. Л. Блуменау..........313
АЛФЕИ
На «Илиаду» Гомера («Всё еще слышим мы плач
Андромахи, падение Трои...»). Перев. Л. Блуменау.... 314
На гроб Фемистокла в Магнесин («В камне над гробом
моим изваяй мне и горы и море...»).
Перев. Л. Блуменау.......................................314	595
Аргос («Аргос! Гомерова сказка, священная почва
Эллады!..»). Перев. Л. Блуменау.........................314
Микены («Мало родных ваших гнезд остается нам
видеть, герои...»). Перев. Л. Блуменау..................315
Делос («Остров-кормилец рожденных Латоной богов,
неподвижно...»). Перев. Л. Блуменау.....................315
Рим («Бог, затвори на Олимпе стоящие праздно
ворота...»). Перев. Л. Блуменау ..................................... 315
ФИАРД ЕМ
Молитва о плавании («Сын Ино, Меликерт,
и владычица светлая моря...»). Перев. Л. Блуменау.... 316
Молитва Киприде («Киприя, тишь океана, связуемых
браком подруга...»). Перев. Л. Блуменау.........316
Девушке-подростку («В почке таится еще твое лето.
Еще не темнеет...»). Перев. Л. Блуменау.........316
На девушек
1.	«Прежде любил я Демо, из Пароса родом, —
не диво!..». Перев. Л. Блуменау............317
2.	«Ростом мала и чернява Филенион.
Но у смуглянки...». Перев. Л. Блуменау............317
3.	«Ярко свети, о Селена, двурогая странница
ночи!..». Перев. Л. Блуменау......................317
4.	«О эта ножка! О голень! О тайные прелести
тела...». Перев. Л. Блуменау......................317
5.	«Речи, лукавые взгляды, кифара и пенье
Ксантиппы...». Перев. Л. Блуменау.................318
6.	«Лампу, немую сообщницу тайн, напои,
Филенида...». Перев. Л. Блуменау..................318
7.	«О Ксанфо, с восковой благовонною кожей...».
Перев. Л. Блуменау..........................318
8.	«Я не гонюсь за венком из левкоев, за миррой
сирийской...». Перев. Л. Блуменау.................318
Надгробие («Здесь шаловливое тело Тригонии
не	жной зарыто...»). Перев. Ф. Зелинскгш.........319
АРИСТОДИК РОДИНСКИЙ
596
Кузнечику («Звонкий кузнечик, тебе у богатого дома
Алкида...»). Перев. В. Печерин...........320
ФЕОДОРИТ
Могила утопленника («В бурных волнах я погиб;
но ты плыви без боязни!..»). Перев. Д. Дашков.321
МЕЛЕАГР ГАДАРСКИЙ
К Зеиофиле («Спишь, Зенофила, мой нежный
цветок?..»). Перев. В. Печерин.................322
«Быстрый мой вестник, комар, полети на ушко
Зенофиле...». Перев. В. Печерин................322
«Весело блещет мой кубок, как будто гордясь,
Зенофила...». Перев. В. Печерин................322
«Паном аркадским клянусь, ты сладко поешь,
Зенофила...». Перев. В. Печерин................322
«Уж распустились фиалки, цветет уже жаждущий
влаги...». Перев. В. Печерин.......................323
«Винная чаша ликует и хвалится тем, что приникли...».
Перев. Л. Блуменау.................................323
«Пышный венок у нее в волосах увядает и блекнет...».
Перев. Згадай-Северский............................323
«Пусть на власах, Зенофила, твоих увядает венок
мой...». Перев. Д. Дашков..........................323
«Прелести дал Зенофиле Эрот, хариты любезность...».
Перев. Д. Дашков...................................324
«Всем объявляю о бегстве Эрота...». Перев. Л. Блуменау.... 324
«Знаю! К чему твои клятвы, когда, обличитель
гулящих...». Перев. Л. Блуменау....................324
На смерть Клеаристы («Горе! Не сладостный брак,
но Аид, Клеариста, суровый...»). Перев. В. Печерин.324
Стрелы Эрота («Пышные кудри Тимо и сандалии
Гелиодоры...»). Перев. Л. Блуменау.................325
Цикаде («Ты, моей ночи утеха, обманщица сердца,
цикада...»). Перев. Л. Блуменау....................325
Отсутствующей («Вы, корабли — скороходы морские,
в объятьях Борея...»). Перев. Л. Блуменау..........325
Тимо («Клей — поцелуи твои, о Тимо, а глаза твои —
пламя...»). Перев. Л. Блуменау.....................326
Демо
1. «Утро, враждебное мне! Что так рано ты
встало над ложем?..». Перев. Л. Блуменау.....326
2- «Утро, враждебное мне! Что так тихо ты
кружишь над миром...». Перев. Л. Блуменау....326
Ликениде («Сбегай, Доркада, скажи Ликениде:
“Вот видишь — наружу”...»). Перев. Л. Блуменау.....326
Неизвестной («Звезды и месяц, всегда так чудесно
светящий влюбленным!..»). Перев. Л. Блуменау.......327
Зайцу («Я быстроногий, еще унесенный дитятей
от груди...»). Перев. Д. Шестаков..................327
Весна («Бури и вьюги печальной зимы улетели
с эфира...»). Перев. К. Масальский.................327
Гелиодоре
«Гелиодоры гетеры смеющийся сладостно
образ...». Перев. А. Рудаков.................328
«Вместе сплету я нарцисс и душистую свежесть
левкоя...». Перев. А. Рудаков................328
«В мяч он умеет играть, мой Эрот...».
Перев. Л. Блуменау...........................328
«Сжалься, Эрот, дай покой, наконец, мне
от страсти бессонной...». Перев. Л. Блуменау ... 329
«Пчелка, живущая соком цветов, отчего так,
покинув...». Перев. Л. Блуменау..............329
«Мать небожителей. Ночь! Об одном я тебя
умоляю...». Перев. Л. Блуменау...............329
«Чашу налей и промолви: “За здравие
Гелиодоры!”...». Перев. В. Печерин...........329
На смерть Гелиодоры («Горькие слезы в Аид
безотрадный сквозь хладную землю...»).
Перев. В. Печерин.................................330
Вариация на ту же тему («В обители ничтожества
унылой...»). Перев. К. Батюшков...................330
«Вечно в ушах раздаются Эрота приятные звуки...».
Перев. В. Печерин.................................330
«Ночь, священная ночь, и ты, лампада, не вас ли...».
Перев. Д. Дашков..................................331
Минску («О Минск! В тебе пристань обрел корабль
моей жизни...»). Перев. В. Печерин................331
На статую Ниобеи («Тантала дочь, Ниобея! Услышь
меня, вестника горя...»). Перев. С. Кондратьев....331
Автоэпитафии
1. «Тир, окруженный водою, кормильцем
мне был, а Гадара...». Перев. Л. Блуменау....332
2. «Путник, спокойно иди. Средь душ
благочестных умерших...». Перев. Л. Блуменау.... 332
РУФИН
Родоклее («В дар посылаю тебе, Родоклея, венок...»).
Перев. В. Печерин................................333
«Боги! Не знал я, не знал, что купается здесь
Кпферея...». Перев. Л. Блуменау..................333
«Здесь я, страдалица-Доблесть, сижу на могиле
Эанта...». Перев. В. Печерин.....................333
Мелите
1.	«Очи, Мелита, твои — очи Геры, а руки —
Паллады...». Перев. В. Печерин..................334
2.	«Где я Праксителя нынче найду? Где рука
Поликлета...». Перев. Л. Блуменау.................334
Неизвестной («Ты обладаешь устами Пифо, красотою
Киприды...»). Перев. Л. Блуменау..................334
Тщетная мольба («Пользуясь тем, что Продику застал
я одну, ей колени...»). Перев. Л. Блуменау........334
Наказанной («Кто тебя высек нещадно и голою выгнал
из дому?..»). Перев. Л. Блуменау..................335
Эроту («Если в обоих, Эрот, одинаково стрелы
пускаешь...»). Перев. Л. Блуменау.................335
«Против Эрота мне служит оружием верным
рассудок...». Перев. Л. Блуменау..................335
«Бедность и страсть — мои беды...». Перев. Л. Блуменау..335
АНТИФИЛ ВИЗАНТИЙСКИЙ
«К милым отчизны брегам приближался...».
Перев. В. Печерин...............................336
На смерть кузнечика («Звонкий кузнечик, тебе	599
у богатого дома Алкида...»). Перев. В. Печерин...336
«Нивы ужель не осталось другой для сохи селянина?..».
Перев. Д. Дашков................................336
Иссякший ключ («Нимфы источника, где вы? Ужели
обильные воды...»). Перев. Д. Дашков............337
Леонид Спартанский и персы (« — Это пурпурное платье
тебе, Леонид, посылает...»). Перев. Л. Блуменау..337
Дикеархия (« — Что здесь за насыпь, скажи, Дикеархия,
брошена в море...»). Перев. Л. Блуменау.........337
О мореходстве («Смелость, ты — мать кораблей, потому
что ведь ты мореходство...»). Перев. Л. Блуменау.337
Смерть старого моряка («Путеводитель плывущих
по междуостровным проливам...»).
Перев. Л. Блуменау..............................338
На «Медею» Тимомаха («Изображая Медею,
преступницу, в сердце которой...»).
Перев. Л. Блуменау..............................338
Андромеда («Здесь земля эфиопов; Персей — чьи ноги
крылаты...»). Перев. С. Кондратьев..............338
Диогену («Старится временем даже и медь. Но и целая
вечность...»). Перев. Л. Блуменау...............339
АНТИФАН МАКЕДОНСКИЙ
На скопидомов («Сводишь счета ты, несчастный?
А время не только проценты...»). Перев. Л. Блуменау... 340
На грамматиков («О кропотливое племя грамматиков,
роющих корни...»). Перев. Л. Блуменау..............340
АВТОМЕАОН ЭТОЛИЙСКИЙ
«О человек! Береги свою жизнь и не вовремя в море...».
Перев. А. Сиротинин....................341
ФИЛИПП ФЕССАЛОНИКСКИЙ
I. БОГИ И ГЕРОИ
600 Зевс Фидия («Бог ли на землю сошел и явил тебе,
Фидий, свой образ...»). Перев. С. Кондратьев...................342
Киприда («С нежной улыбкой Киприда, защитница
радостей брака...»). Перев. С. Кондратьев..........342
Эроты («Видишь: ограбив Олимп, как оружьем
гордятся Эроты...»). Перев. С. Кондратьев..........342
«Безоружный Геракл» Лисиппа («Геры, конечно,
то воля была, после подвигов стольких...»).
Перев. С. Кондратьев...............................343
II
Ласточка, свившая гнездо около картины («Ласточка,
ты, щебетунья, и как ты только решилась...»).
Перев. С. Кондратьев................................343
«Конь» Лисиппа («Смотри, как гордый конь, из меди
вылитый...»). Перев. С. Кондратьев..................343
Леонид Спартанский («Труп Леонида кровавый
увидевши, Ксеркс-победитель...»). Перев. В. Печерин .. 344
Гомеру («Прежде погаснет сияние вечных светил
небосклона...»). Перев. Д. Дашков...................344
АПОЛЛОНИД
«Критским стрелком уязвленный орел не остался
без мести...». Перев. Д. Дашков..345
АРАЛИЙ БАСС
«Нет, не отважусь я в море во время бушующей бури...».
Перев. Н. Розенмейер................„..346
ЛУКИАЛИЙ
«Круг генитуры своей исследовал Авел астролог...».
Перев. Ф. Зелинский.......................347
НИКАРХ
---------- бог
«Вызвал однажды на суд глухой глухого...».
Перев. Ф. Петровский................................348
Вариация на ту же тему («Глухой глухого звал к суду
судьи глухого...»). Перев. А. Пушкин................348
АДРИАН
Архилоху («Здесь Архилох опочил. Его в беспощадные
ямбы...»). Перев. А. Фет.............349
ДИОНИСИЙ СОФИСТ
Продавщице роз («Девушка с розами, роза сама ты...»).
Перев. Л. Блуменау........................350
Возлюбленной («Ветром хотел бы я быть, чтоб, гуляя
по берегу моря...»). Перев. Л. Блуменау...350
Пьянице, упавшему под дождем («Не мудрено и упасть,
если смочен и Вакхом и Зевсом...»).
Перев. Л. Блуменау ......................350
ЛУКИАН
Мудрость («Делая зло, от людей еще можешь
укрыться...»). Перев. М. Михайлов..................351
«Тратить разумно не бойся добро свое...».
Перев. Д. Дашков...................................351
«Нет, не Эрот обижает людей, но рабы своей
страсти...». Перев. Д. Дашков......................351
«Смертных владение смертно, и вещи во времени
гибнут...». Перев. Д. Дашков.......................351
«Будешь любезен ты смертным, покуда удача с тобою...».
Перев. Д. Дашков...................................351
«Горше на свете никто досадить человеку не может...».
Перев. Д. Дашков...................................352
«Всё, что обдумано зрело, стоит нерушимо и крепко...».
Перев. Д. Дашков...................................352
«Смуглое тело индийца отмыть не старайся напрасно...».
Перев. Д. Дашков...................................352
«Целая жизнь коротка для счастливых людей...».
бот	Перев. Л. Блуменау.................................352
«Следует класть на язык свой печать, чтобы слова
не молвить...». Перев. Л. Блуменау.................352
О БОГАТСТВЕ
1.	«Только богатство души настоящее наше
богатство...». Перев. Л. Блуменау..................353
2.	«Артемидор, обладая десятками тысяч,
не тратит...». Перев. Л. Блуменау..................353
О грамматике («Будь благосклонна ко мне, о Грамматика!
Славное средство...»). Перев. Л. Блуменау..........353
На врача («В школу мою обучаться грамматике лекарь
однажды...»). Перев. Л. Блуменау...................353
«Трезвым в компании пьяных старался остаться
Акиндин...». Перев. Л. Блуменау....................354
«Многовещавший и пахнувший дурно притом,
заклинатель...». Перев. Л. Блуменау................354
«Было мне только пять лет, а звали меня Каллимахом...».
Перев. Н. Костров..................................354
Морским богам («Главку, Нерею, Ино и рожденному ей
Меликерту...»). Перев. Л. Блуменау.................354
ПОЗДНИЕ ЭПИГРАММАТИКИ (IV-VI н.э.)
МЕТРОДОР
О жизни («В жизни любая годится дорога...»).
Перев. Л. Блуменау.........................355
ЮЛИАН ЛПОСТАТ
На пиво («Что ты за Вакх и откуда? Клянусь
настоящим я Вакхом...»). Перев. Л. Блуменау.356
ПАЛЛАД
Лизиппу («Дивный искусством, художник Лизипп,
сикионский ваятель!..»). Перев. В. Печерин..............357	б™
Фидию («Или бог с неба сошел показать тебе образ
свой, Фидий...»). Перев. В. Печерин...............
Суета жизни («Наг на землю пришел я и в землю наг
возвращуся...»). Перев. М. Михайлов...............357
«Женщина — горечь: но есть два добрых часа
в ее жизни...». Перев. Г. Рачинский...............357
Ипатии («Когда ты предо мной, и слышу речь твою...»).
Перев. Л. Блуменау................................357
Эллинам
1. «Не умерли ль уже мы, греки, и влачим...».
Перев. Л. Блуменау..........................358
2. «О худшее из зол — зло зависти, вражда...».
Перев. Л. Блуменау..........................358
На грамматику
1.	«Книги, орудия муз, причинившие столько
мучений...». Перев. Л. Блуменау..................358
2.	«Целый пентастих проклятий грамматике
служит началом...». Перев. Л. Блуменау...........358
3.	«С гибельным гневом связался, несчастный,
я брачным союзом...». Перев. Л. Блуменау.........359
На женщин («Зевс отплатил нам огнем за огонь, дав
на	м в спутники женщин...»). Перев. Л. Блуменау.359
6oz}
Гордая бедность
1. «Чужд я надежде, не грежу о счастья;
последний остаток...». Перев. Л. Блуменау......359
2. «Солнце наш бог лучезарный. Но, если б
лучами своими...». Перев. Л. Блуменау.........359
О жизни
1.	«Полон опасностей путь нашей жизни...».
Перев. Л. Блуменау.................................360
2.	«С плачем родился я, с плачем умру...».
Перев. Л. Блуменау.............................360
3.	«Сцена и шутка вся жизнь...». Перев. Л. Блуменау.360
4.	«Много тяжелых мучений несет ожидание
смерти...». Перев. Л. Блуменау.....................360
5.	«Золото, пища льстецов, порожденье заботы
и горя!..». Перев. Л. Блуменау.....................360
6.	«“Злого и свиньи кусают”, — гласит поговорка.
Однако...». Перев. Л. Блуменау................360
7.	«Мне кажется порой и бог философом...».
Перев. Л. Блуменау.................................361
8.	«Спал, говорят, под стеной обветшалой
однажды убийца...». Перев. Л. Блуменау.............361
На скупого («В сутки обедают раз. Но когда Саламин
угощает...»). Перев. Л. Блуменау....................361
На хирурга («Лучше на суд Гегемону, казнящему
смертью злодеев...»). Перев. Л. Блуменау............361
На актеров
1. «Мемфис курносый играл в пантомиме
Ниобу и Дафну...». Перев. Л. Блуменау.........362
2. «Комику Павлу приснился Менандр и сказал...».
Перев. Л. Блуменау............................362
Застольные
1. «Дай мне вина, чтобы Вакх отогнал от меня
все заботы...». Перев. Л. Блуменау............362
2. «В этом вся жизнь. В наслаждении жизнь.
Отойдите, заботы!..». Перев. Л. Блуменау.......362
ФЕОН АЛЕКСАНДРИЙСКИЙ
О планетах («Семь блуждающих звезд чрез порог
переходят Олимпа...»). Перев. Л. Блуменау.363
МАРИАН СХОЛАСТИК
Горючий ключ («Здесь, под яворов тенью, Эрот
почивал утомленный...»). Перев. В. Печерин...364
Предместье Амасии («Да, хороша эта роща Эрота,
где нежным дыханьем...»). Перев. Л. Блуменау.364
ЮЛИАН ЕГИПЕТСКИЙ
Прометей («Дал я искусству огонь животворный,
как помощь в работе...»). Перев. С. Кондратьев...365
«“Непобедимою” медь называют песни Гомера...».
Перев. С. Кондратьев............................365
Филоктет («Я узнаю Филоктета; ведь всем он являет
страданья...»). Перев. С. Кондратьев.............365
На Телку Мирона
1.	«Телку, Мирон, твою угнать собирался
прохожий...». Перев. С. Кондратьев...............366
2.	«В этой телке боролась Природа с великим	°°5
искусством...». Перев. С. Кондратьев........366
3.	«Овод, обманут Мироном и ты, что стараешься
жало...». Перев. Л. Блуменау.....................366
На Демокрита («Мертвых владыка, Плутон, в свое
царство прими Демокрита...»). Перев. Л. Блуменау... 366
На Анакреона («Часто певал я о том и взывать еще буду'
из гроба...»). Перев. Л. Блуменау...............366
Надгробие Ипатию
1. «Это Ипатиев холм. Не подумай, однако,
что кроет...». Перев. Л. Блуменау...........367
2. «Гневался сам повелитель на волны мятежного
моря...». Перев. Л. Блуменау................367
Дом бедняка («Дома другого ищите себе для добычи,
злодеи...»). Перев. Л. Блуменау..................367
АГАТИЙ СХОЛАСТИК
«Зевс Купидону грозит: “Отыму я, дитя, твои
стрелы!”...»). Перев. В. Печерин..............368
«Саон, сын Диконов, акантянин здесь почивает...».
Перев. В. Печерин.............................368
«Смерти ль страшиться, о други?..». Перев. Д. Дашков.....368
Сатир («Разве, Сатир, твой тростник звучит,
как свирель, сам собою?..»). Перев. С. Кондратьев .... 368
Посвящение Афродите («Мы — девять Дафновых книг,
от Агатия. Наш сочинитель...»). Перев. Л. Блуменау.369
«Влажные девичьи губы под вечер меня целовали...».
Перев. Л. Блуменау...............................369
Сотрапезнице («Я не любитель вина; если ж ты напоить
меня хочешь...»). Перев. Л. Блуменау...............369
Виноделы («Гроздья, несметные Вакха дары, мы давили
ногами...»). Перев. Л. Блуменау..................369
Новый Полемон («Взяв в образец Полемона, остригшего
в сцене Менандра...»). Перев. Л. Блуменау........370
Дружеская беседа («Что ты вздыхаешь, приятель? —
Влюбился...»). Перев. Л. Блуменау................370
Жалоба женщин («Юношам легче живется на свете,
чем нам, горемычным...»). Перев. Л. Блуменау.....371
На статую Плутарха («Славный твой образ поставлен
сынами могучего Рима...»). Перев. Л. Блуменау....371
боб
МАКЕДОНИИ
На купальню в Ликии («Должен привратником быть
у меня самый верный из смертных...»).
Перев. Л. Блуменау...............................312
На дом в Кибире («Каждому гостю я рад, земляку
и чужому...»). Перев. Л. Блуменау................372
Застольная («Я не желаю ни злата, ни многих земель
с городами...»). Перев. Л. Блуменау..............372
Память и Забвенье («Благословенны да будут равно
и Забвенье и Память...»). Перев. Л. Блуменау.......372
ПАВЕЛ СИЛЕНЦИАРИЙ
Семь вариаций из Павла Силенциария. Перев. К. Батюшков
«С отвагой на челе и с пламенем в крови...».....373
«Сокроем навсегда от зависти людей...»..........373
«В Лаисе нравится улыбка на устах...»...........373
К престарелой красавице («Тебе ль оплакивать...»)... 374
«Увы! глаза, потухшие в слезах...»..............374
«Улыбка страстная и взор красноречивый...»......375
«Изнемогает жизнь в груди моей остылой...»......375
Золото и женщины («В золото Зевс обратился, когда
захотел он с Данаи...»). Перев. Л. Блуменау.....375
Запретная любовь («Будем, Родопа, мы красть поцелуи
и милую сердцу...»). Перев. Л. Блуменау.........376
«Слово “прости” тебе молвить хотел я...».
Перев. Л. Блуменау .............................376
«Сеткой ли волосы стянешь, — и я уже таю
от страсти...». Перев. Л. Блуменау..............376
«Кто был однажды укушен собакою бешеной, всюду...».
Перев. Л. Блуменау..............................376
«Больше пугать не должны никого уже стрелы Эрота...».
Перев. Л. Блуменау .............................377
«Видел я мучимых страстью. Любовным охвачены
пылом...». Перев. Л. Блуменау...................377
Стареющей подруге («Краше, Филинна, морщины твои,
чем цветущая свежесть...»). Перев. Л.	Блуменау..378
Заколдованный венок («После того, как играя со мной
на пирушке, украдкой...»). Перев. Л. Блуменау... 378
На сады Юстиниана («Спорят о том нереиды,
с наядами гамадриады...»). Перев. Л. Блуменау ..378
«Долго ли будем с тобой распаленные взоры
украдкой...». Перев. Д. Усов....................378
«Вместе с тобою мы сбросим, краса моя, наши
одежды...». Перев. А. Челпанов..................379
«Целую ночь, покояся рядом со мною на ложе...».
Перев. А. Челпанов..............................379
«Клеофантида! Скажи: каково для двоих упоенье...».
Перев. А. Челпанов..............................379
НА ПРОИЗВЕДЕНИЯ ИСКУССТВА
> БОГИ И ГЕРОИ <
ФЕЭТЕТ СХОЛАСТИК
На статую Немезиды Агоракрита («Мрамор белый,
как снег, из утесов вечно живущих...»).
Перев. С. Кондратьев............................380
СТЛТИЛИЙ ФЛАКК
Спящий Эрот («Спишь ты, оставив для смертных
неспящие вечно заботы...»). Перев. Н. Костров...........381
ФИЛОСТРАТ
Телеф («Вождь тевфийцев, могучий Телеф
на картине...»). Перев. С. Кондратьев.........382
ПОЛЛИАН
Поликсена («Рук Поликлета дитя — Поликсена...»).
Перев. С. Кондратьев....................383
КОЗЬМА
Пирр, убивающий Поликсену («Пирр я; отцу
эту жертву творю; она ж дерзновенно...»).
Перев. С. Кондратьев.........................384
ГАЛЛ
Тантал на кубке («Некогда славился он как богов
сотрапезник...»). Перев. С. Кондратьев.........384
ГЛАВК
Фил октет («Как этот образ Паррасию часто являлся
в виденьях...»). Перев. С. Кондратьев............385
АБЛАБИЙ
Диск Асклепиада («Долго с трудом меня делал
Гефест...»). Перев. С. Кондратьев.................386
туллий ГЕМИН
На статую Лисиппа «Безоружный Геракл»
(«Где же, Геракл, у тебя твоя палица тяжкая...»).
Перев. Л. Блуменау..............................387
АРХИЙ
Геракл, убивший Немейского льва («Вы, обитатели
тучной Немей, уж больше не бойтесь...»).
Перев. С. Кондратьев........................388
Калидонский кабан («Медный кабан, но смотри,
его смелость как выразил ясно...»).
Перев. С. Кондратьев........................388
> ПОРТРЕТЫ <
АРХЕААЙ
Александр («Огненный взор Александра и весь его
лик величавый...»). Перев. В. Печерин........389
аемохар
Сафо («Так, о художник, представить ты мог
митиленскую музу...»). Перев. Аноним..390
НОССИДА
Два портрета
«Эту картину Калло, посвятив золотой
Афродите...». Перев. С. Кондратьев.......391
«Эта картина черты Фамареты нам сохраняет...».
Перев. С. Кондратьев.....................391
ХЕРСИЙ
Надгробие Гесиоду («Я родился на полях плодородных
Аскры далекой...»). Перев. Аноним.............392
ГЕТУЛИК
Гробница Архилоха («Вот Архилоха гробница у берега
моря...»). Перев. Д. Шестаков...................393
Колчан Алкона («Юного сына узрев, обвитого
страшным драконом...»). Перев. Д. Дашков........393
ПИНИТ
Могила Сафо («Имя и пепел певицы под этою
насыпью скрыты...»). Перев. М. Михайлов..394
6ю
СИМОНИД МАГНЕСИЙСКИЙ
Галл и лев («В зимнюю пору однажды, спасаясь
от снежной метели...»). Перев. Аноним....394
НЕИЗВЕСТНЫЕ АВТОРЫ
> ПОЭТАМ И ФИЛОСОФАМ <
Платону («— Что ты, орел, воссидишь на гробнице?..»).
Перев. В. Печерин........................395
Сафо («Неувядающей славой судьба тебя одарила...»).
Перев. Ф. Петровский.....................395
Еврипиду
1.	«Гелиос, о Еврипид, а не случай, меня
распаляя...». Перев. Л. Блуменау........395
2.	«Памятник сей не прославит тебя, Еврипид...».
Перев. Д. Дашков..................................396
Диогену («Пес, охраняющий гроб, возвести мне,
чей пепел сокрыт в нем?..»). Перев. Д. Дашков....396
Тимону («Тимон опасен и мертвый...»). Перев. Н. Костров... 396
Гераклиту и Демокриту («Ты бы оплакивал днесь,
Гераклит, бытие человеков...»). Перев. Д. Дашков.396
Гераклиту («Я Гераклит. Что вы мне не даете покоя,
невежды?..»). Перев. Л. Блуменау.................396
Семь мудрецов («Семь мудрецов называю — их родину,
имя, реченье...»). Перев. Л. Блуменау............397
Менандру («Пчелы к устам твоим сами, Менандр,
принесли в изобильи...»). Перев. Л. Блуменау.....397
Гиппократу («Здесь погребен Гиппократ, фессалиец.
Рожденный на Косе...»). Перев. Л. Блуменау.......397
Геродоту («Муз у себя принимал Геродот и по книге
от каждой...»). Перев. Л. Блуменау...............398
Родина Гомера («Семь городов, пререкаясь, зовутся
отчизной Гомера...»). Перев. Л. Блуменау.........398
На «Илиаду» и «Одиссею» («Кто о троянской войне
и о долгих скитаньях по свету...»). Перев. Л. Блуменау . 398
Девять лириков
1. «Муз провозвестник священный, Пиндар,
Вакхилид, как сирена...». Перев. Л. Блуменау.... 398
2. «В Фивах клектал величаво Пиндар;
Симонидова муза...»). Перев. Л. Блуменау....399
На «Причины» Каллимаха («Да, в роговые ворота,
не в двери из кости слоновой...»). Перев. Л. Блуменау.. 399
На «Александру» (Кассандру) Ликофрона
(«Из перепутанных сложно ходов моего
лабиринта...»). Перев. Л. Блуменау...............399
> БОГИ И ГЕРОИ <
Подвиги Геракла («Многострадальный Геракл, воззри
на трудов своих образ...»). Перев. С. Кондратьев.400
Антей и Геракл («Кто эту статую стонущей создал
из меди?..»). Перев. С. Кондратьев...............400
Тесей и бык Марафона («Группа быка и героя —
искусства чудесное дело...»). Перев. С. Кондратьев.... 400
6п
«Ифигения» Тимомаха («Ярость кипит в Ифигении;
лишь увидавши Ореста...»). Перев. С. Кондратьев...401
У статуи Ниобы («Боги живую меня превратили
в бесчувственный камень...»). Перев. Д. Дашков....401
На картину Тимомаха «Аянт» («Создан ты, о Аякс,
не отцом, а скорей Тимомахом...»).
Перев. С. Кондратьев.............................401
Аянт в гробе («Лишь на могилу Аянта фригиец встал
дерзновенно...»). Перев. Д. Дашков...............401
<Вариант перевода> («К холму Аянта придя
бесстрашного, некий фригиец...»).
Перев. Ф. Петровский.......................401
Эней («Бремя священное сыну, отца, из пылающей
Трои...»). Перев. Д. Дашков......................402
Ликург Фракийский («Этот владыка эдонян, на правую
ногу обутый...»). Перев. Г. Церетели.............402
Статуя Капанея («Если б таким Капаней шел на Фивские
стены и башни...»). Перев. С. Кондратьев.........402
Колосс Родосский («До неба этот Колосс воздвигли
тебя почитая...»). Перев. С. Кондратьев..........402
<Вариант перевода> («Жители Родоса, племя
дорийцев, колосс этот медный...»).
Перев. Л. Блуменау.........................403
На «Ниобу» Праксителя («В камень живую меня
обратили враждебные боги...»). Перев. Л. Блуменау.403
На «Эрота» Праксителя («Сам испытав его, точно
воссоздал Эрота Пракситель...»). Перев. Л. Блуменау .. 403
Арей и Афродита («Создал художник Арея с Кипридою,
как они в спальне...»). Перев. ?................403
«Бегун» Мирона («Полон надежды бегун; на кончиках
губ лишь дыханье...»). Перев. С. Кондратьев......404
Умирающая мать («Двадцать девять детей родила я,
Калликратея...»). Перев. С. Кондратьев...........404
> КИЗИКСКИЕ ЭПИГРАММЫ <
Фоанту («О, обнаружь, мой Фоант, золотую лозу
Диониса...»). Перев. Ф. Зелинский................404
Могила старика Аминтиха («Матерь земля, приюти
старика Аминтиха в лоно...»). Перев. Д. Шестаков ... 404
«Двое здесь братьев в одном покоятся гробе...».
Перев. Д. Шестаков.................................405
«С битвы обратно к стенам, без щита и объятого
страхом...». Перев. Д. Дашков......................405
«Гектора кровью обрызганный щит, наследье Пелида...».
Перев. Д. Дашков..................................405
Приношение Кибеле («Мать моя, Рея, фригийских
кормилица львов, у которой...»). Перев. Л. Блуменау.... 405
На баловня судьбы («Не из благого желанья Судьбой
вознесен ты, а только...»). Перев. Л. Блуменау....406
Кера на могиле Кореба («Гибель постигла безбожно
Псамафу, и вот я стою здесь...»).
Перев. С. Кондратьева.............................406
Спартанцам, павшим при Фирее («Спарта родная!
Мы, триста сынов твоих, бившихся в поле...»).
Перев. Л. Блуменау ...............................406
> ЛЮБОВЬ И МУДРОСТЬ <
«Пана и здесь убегая, из вод сокрылася Эхо...».
Перев. Д. Дашков...................................407
«Всё благое, царь Зевс, — мы молим о том иль
не молим...». Перев. В. Соловьев...................407
<Вариант перевода> «Даруй добро мне, Кронид,
хотя б его не просил я...». Перев. Д. Дашков.407
«Роза недолго блистает красой. Спеши, о прохожий!..».
Перев. Д. Дашков..................................407
«Бедность и страсть — вот два зла...». Перев. А.........407
«Ветром хотел бы я стать, чтобы ты, идя по припеку...».
Перев. А..........................................407
«В младости беден я был; богатство пришло
с сединами...». Перев. Д. Дашков...................408
«Если ты любишь меня, вдвое рад я. А если
не любишь...». Перев. Згадай-Северский.............408
«“Знай, я люблю, и любим, и дарами любви
наслаждаюсь”...». Перев. Д. Дашков.................408
«С мерой, с уздою в руках, Немесида вещает нам
ясно...». Перев. Д. Дашков.........................408
ПРИЛОЖЕНИЕ
ПИНДАР
Первый Олимпийский эпиникий... Перев. Вал. Майков .... 409
Второй Олимпийский эпиникий... Перев. Вал. Майков.412
Четырнадцатый Олимпийский эпиникий...
Перев. Вал. Майков.........................414
Седьмой Олимпийский эпиникий... Перев. Вал. Майков ...415
Второй Пифийский эпиникий... Перев. Вал. Майков...417
Третий Пифийский эпиникий... Перев. Вал. Майков...420
Четвертый Пифийский эпиникий... Перев. Вал. Майков... 423
Пятый Пифийский эпиникий... Перев. Вал. Майков....431
ТИМОФЕЙ
Персы. Перев. Г. Церетели......................434
Персы. Перев. Я. Голосовкера...................437
ТЕОГНИД
Элегии. Перев. А. Пиотровский..............443
Дружество. Подражание Биону
(«Блажен, кто друга здесь по сердцу обретает...»).
Перев. К. Батюшков........................452
ПРИМЕЧАНИЯ.....................................453
СЛОВАРЬ........................................468
Голосовкер Я. Э.
Г61 Антология античной лирики в русских переводах. Ли-
рика Эллады. Кн. вторая. — Томск-М.: Водолей Publishers,
2006.-616 с.
ISBN 5-902312-43-4
Антология античной лирики, составленная выдающимся фи-
лософом, переводчиком, писателем Я.Э. Голосовкером (1890-
1967), включает более 2000 стихотворений 135 древних авторов
и объединяет труд 84 переводчиков. Книга была задумана как пол-
ный свод античной лирической поэзии. Подобного собрания на
русском языке нет по сей день.
Вторую книгу тома «Лирика Эллады» составили разделы: «Ям-
бографы», «Элегии и ямбы», «Народные песни и подражания»,
«Анакреонтика», «Поэты Александрийской эпохи и поздние ли-
рики», «Эпиграммы».
ББК 84(0)3