Антология античной лирики в русских переводах. Том 1 - Голосовкер Я.

Автор: Голосовкер Я.

Теги: мировая литература античная лирика

ISBN: 5-902312-31-0

Год: 2004

Похожие

Антология античной лирики в русских переводах. Том 3

Антология античной лирики в русских переводах. Том 2

Античная литература. Греция. Антология. Часть 1

Антология русского советского рассказа

Текст

Я.Э. ГОЛОСОВКЕР
литология
АНТИЧНОЙ ЛИРИКИ
В русских ПЕРЕВОДАХ
ЛИРИКА
Э А ААЛЫ
КНИГА ПЕРВАЯ
Водолей Publishers
Томск - Москва
2004
ББК 84(0)3
Г81
Федеральная целевая программа «Культура России»
(подпрограмма «Поддержка полиграфии
и книгоиздания России»)

Научный редактор: ВЛ. Резвый
Редактор: В.Е. Витков ский
Оформление: М.О. uJI.PI. Орлуишны
Издательство выражает искреннюю благодарность
В.С. Гурьеву за помощь в подготовке текста
ISBN 5-902312-31-0
© Я.Э. Голосовкер,
наследники, 2004
© С.О. Шмидт,
вступительная статья, 2004
© Л.И. и М.О. Орлушины,
оформление 2004
© Водолей Publishers, 2004
ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА
Настоящее издание не носит научного характера. Перед чи-
тателем скорее хрестоматия, книга для чтения. Рукопись ее, более
полувека пролежавшая в архиве составителя, ныне хранится в
собрании академика РАО С.О. Шмидта.
Хотя Яков Голосовкер постоянно возвращался к работе над
антологией, книга потребовала тщательной подготовки к печати.
Прежде всего, в настоящем издании тексты переводов — в тех
случаях, когда это возможно, — даются либо по последней ре-
дакции, либо по авторитетным изданиям античной литературы.
Выявленные в составе неточные подписи переводчиков ис-
правлены, установлены переводчики там, где составитель не
обозначил их вовсе. Голосовкер постоянно пополнял рукопись
новыми стихотворениями, при этом не указывая в содержании
не только их названий, но порой и фамилии переводчиков, — да
и не совсем ясно было в сороковые годы: разрешит ли цензура
упоминание имен тех, кто были репрессированы, как Д. Усов,
или эмигрировали, как Вяч. Иванов. Однако состав книги со-
хранен в неприкосновенности: это памятник труду одного из
крупнейших русских ученых и философов XX века, к тому же
наделенного незаурядным поэтическим дарованием.
На русском языке античная поэзия издана если и не полно,
то достаточно представительно, однако труд Якова Голосовке-
ра самоценен, он предъявляет нам сумму знаний в области исто-
рии перевода, сумму научной достоверности всего того, что было
известно составителю. История литературы знает немало образ-
цов такого рода «личных антологий» — от древнейших времен
до наших дней, от Дальнего Востока до Крайнего Запада, — од-
нако немногие из них имели столь высокую сверхзадачу. Поэт и
ученый поставил перед собой цель, недостижимую по опреде-
лению: покуда он работал над книгой, переводчики, частью не-
известные ему, создавали свои версии античных стихотворений.
Надо полагать, доживи составитель до наших дней, — антоло-
гия могла бы выглядеть совсем иначе.
Но в литературоведении, как и в истории, нет сослагатель-
ного наклонения. Перо выпадает из рук творца, а следующие
поколения должны бережно собрать и издать книгу такой, ка-
кой осталась она в последний миг жизни автора или, что то же
самое, составителя.
Это и было целью издательства «Водолей Publishers», выпус-
кающего в свет антологию Якова Эммануиловича Голосовкера.
О ЯКОБЕ ГОЛОСОВКЕРЕ1
В рукописях сочинений и в дарственных надписях писателя
и философа Якова Эммануиловича Голосовкера обычна подпись ~
Якоб Голосовкер. Он родился в Киеве 23 августа (4 сентября по
новому стилю) 1890 г. Скончался в Москве 20 июля 1967 г. Мо-
гильный памятник его на кладбище подмосковного Переделки-
но напротив захоронения Бориса Пастернака.
Родители — дети коммерсантов («купцов первой гильдии»);
отец — видный хирург. В интеллигентной еврейской семье была
атмосфера европейской образованности российского склада. В
летнее время брат и старшая сестра Маргарита, моя мать, про-
водили в имении деда по отцу близ знаменитой по Гоголю Ди-
каньки, либо в Швейцарии. Немецкий и французский языки с
детства для них стали разговорными. Учился Я. Голосовкер в
киевской Второй классической гимназии. Студентом историко-
филологического факультета Киевского университета специа-
лизировался на изучении античности и философии. Среди про-
фессоров, оказавших на него влияние, выделял позднее классиков
А.И. Сонни и В. Клингера (после Великой Отечественной вой-
ны между ним и жившим в Познани Клингером началась пере-
писка) и философа А.Н. Гилярова. Еще в университете сблизился
с молодым преподавателем философии Генрихом Ивановичем
Якубанисом — автором работы о древнегреческом философе Эм-
педокле (в 1994 г. труды Г. Якубаниса и Я. Голосовкера издадут в
Киеве в одной книге)1 2. Я. Голосовкер впервые выступил в печа-
ти в 1913 г. и как ученый классик (в журнале «Гермес»), и сборни-
ком стихов «Сад души моей».
В послереволюционное время перебрался в Москву, где жи-
ла уже его сестра. Оказался вовлеченным в сферу деятельности
Наркомпроса — был организатором школьного образования (од-
но время даже руководил бывшей Медведниковской мужской гим-
назией в Староконюшенном переулке), участвовал в подготовке

1 В основе статьи текст предисловия к книге: Голосовкер Я.Э. Засек-
реченный секрет: Философская проза (Томск: Водолей, 1998. С. 4-22)
с некоторыми изменениями и дополнениями.
2 Якубанис Г. Эмпедокл, Фридрих Гельдерлин, Смерть Эмпедокла. Киев:
Синто, 1994. Опубликован перевод драмы, выполненный Я.Э. Голо-
совкером, и его статья об Эмпедокле по книге, изданной «Academia»
в 1931 г.
изданий мирового литературного наследия, был приближен не
только В.Я. Брюсовым (надпись его на книге «дружески на па-
мять об общей работе» датирована августом 1918 г.), нои нарко-
мом А.В. Луначарским (имя его встречается в дневниках и воспо-
минаниях тех, кто связан был тогда с Наркоматом просвещения).
Затем уехал в Крым (куда перебралась любимая им женщина),
где занялся организацией охраны памятников, участвовал в дея-
тельности литературных обществ.
С созданием Высшего литературно-художественного инсти-
тута (Брюсовского института) для обучения литературному мас-
терству стал там преподавать. Выпускники вспоминали его лек-
ции по античной мифологии3. По возвращении из Германии (где,
пополняя подготовку ученого-классика, занимался под руковод-
ством У. Виламовица-Меллендорфа) преподавал на Высших ли-
тературных курсах, во 2-м МГУ и в других вузах, вплоть до 1929 г.:
читал лекции по истории и теории древнегреческой литературы,
античной эстетике и философии.
Подобно своим учителям и особо почитаемому им Ф.Ф. Зе-
линскому Я. Голосовкер мыслил себя «классиком» в самом широ-
ком понимании этой ученой специальности — т.е. не только зна-
током древнегреческого и латинского языков, но и литературы,
философии, культуры античности в целом и античной пробле-
матики в мировой культуре последующих эпох, переводчиком и
комментатором древних текстов, сочинителем литературно-ху-
дожественных произведений на темы античности. Позднее он
формулировал: «Античность не была для меня дверью, замыка-
ющей меня в мире классической филологии; она всегда была для
меня вернейшим путем для постижения самых сложных загадок
жизни и культуры и особенно законов искусства и мысли... Я всег-
да старался удалить от глаз читателя филологическую кухню,
предъявляя ему только смысл и образ античности, как явлений
вечно живых и волнующих душу моих современников... (Антич-
ность) стала для меня не только колодцем, из которого я вытя-
гивал мои ведра с живой водой, не только моим путем в литера-
туру, но и преддверием к моему последнему творческому синтезу»
(имеется в виду его главный философский труд о логике антич-
ного мифа, о роли воображения в развитии культуры). Слова
эти приведены и в блистательно написанной и глубокой по мысли
статье 1968 года выдающегося византолога А.П. Каждана «Па-
мяти Якова Эммануиловича Голосовкера». Автор не раз беседовал
в нашем доме с Яковом Эммануиловичем; после кончины его во-
3 См.: Брюсовский институт. Воспоминания Б.И. Пуришева // Археогра-
фический ежегодник за 1997 год. М.: Наука, 1997. С. 570.
шел в Комиссию по литературному наследию, знакомился с
рукописями писателя.
Для Я. Голосовкера и после революции 1917 года оставался
дорог мир идей, в основе которых были представления, сложив-
шиеся еще прежде. Пафос «социалистического строительства»
его мало трогал, а в философии он не принимал материализма в
его марксистском оформлении. (И в памяти еще следы споров
Якова Эммануиловича с моим отцом О.Ю. Шмидтом — убежден-
ным материалистом в своих философских и научных воззрениях.
Они были одноклассниками в последний период школьного уче-
ния, в один день получили золотые медали по окончании гимна-
зии; через несколько лет почти одновременно отпустили боро-
ды.) Немудрено, что оригинальные прозаические и поэтические
произведения Я. Голосовкера казались редакторам тех лет обычно
неактуальными. Еще менее он мог рассчитывать на публикацию
его трудов по античной философии или о Ницше, почитаемом
им великим и особенно близким ему мыслителем (у него на столе
стоял глиняный бюстик немецкого писателя и философа собст-
венной работы), из-за их, как тогда выражались, идеалистической
направленности. И потому он зарабатывал на жизнь преимущест-
венно трудом переводчика с древнегреческого, латинского, не-
мецкого языков. И в этом плане работал с увлечением, изыскивая
способы «передать словотворческое новшество» на другом языке
(выражение А.В. Луначарского из отзыва на переведенный Я. Го-
лосовкером текст Ницше)4. Он был убежден в том, что подлин-
ный художественный перевод — факт современного литератур-
ного мастерства и современной художественной (а зачастую и
н ауч ной) кул ьту р ы.
Общаясь в 1920-е — первой половине 1930 гг. со многими ли-
тераторами и философами, Я. Голосовкер оставался вне литера-
турно-партийной борьбы, любил тишину читального зала биб-
лиотек и одиноких прогулок, более всего дорожил возможностью
самоуглубления. Это было — как писал он в 1940 г. в автобиографи-
ческом эссе «Миф моей жизни» — «самопожертвование во имя
самовоплощения творческой воли»; «пожертвовал всем, за что
борются люди: возможностью легкой славы, карьеры, комфор-
том, положением,...пожертвовал благоразумием и здравым смыс-
лом трезвых людей», даже любовью. «Любимая женщина была, —
по его словам, — из тех созданий, которых в силу сложнейших
обстоятельств надо было выкупить у людей. Такую женщину вы-
купают или золотом или славой», у него «не было ни того, ни
4 Литературное наследство. Т. 82. М., 1970. С. 525.
другого». Смысл жизни Я. Голосовкер видел «в духовном созида-
нии»5 .
Зачастую он не был легок в общении, слишком занят своими
мыслями, а представлялось со стороны, что самим собой, иног-
да казался нервно-возбужденным. Я. Голосовкер жил холостяком
(ранняя смерть невесты в молодые годы чуть не довела его до
самоубийства). Но отнюдь не был анахоретом; умел быть остро-
умным элегантным собеседником, увлекательным рассказчиком,
сочинителем пародийных стихов, буриме. С юных лет занимался
гимнастикой, по воспоминаниям судя, любил верховую езду; в
1930-е годы играл на бегах, дружил с чемпионом-жокеем А. Бон-
даревским (приходившимся ему родственником по матери). Сре-
ди его близких знакомых — писатели и старших поколений: Анд-
рей Белый, И.А. Новиков, Ю.Н. Верховский, переводивший в те
годы древнегреческих поэтов В.В. Вересаев, из более молодых —
С.Д. Кржижановский, Ю.К. Олеша, С.В. Шервинский; свидетель-
ства тому — надписи на книгах, сочинения самого Я. Голосовкера,
ученые (литературоведы Н.К. Гудзий, Б.И. Ярхо, правовед Э.Э. Пон-
тович). Из философов первоначально был близок с А.Ф. Лосевым,
постоянно общался с Г.Г. Шпетом, до конца дней с В.Ф. Асмусом,
дарившим ему свои труды с надписью «другу-философу». В после-
военные годы чаще других общался с писателями В.И. Язвиц-
ким, возвратившимся из Китая В.Н. Ивановым, И.Л. Фейнбергом,
К.Л. Зелинским и его сыном Владиком (его выступление на засе-
дании, посвященном памяти Я. Голосовкера, проходившем в
Центральном доме работников искусств под председательством
Л.А. Озерова 15 апреля 1987 г., стало основой интересной ста-
тьи6). В последние перед болезнью годы жизни Яков Эммануи-
лович, завершив свой главный философский труд, стал больше
тянуться к людям, особенно к молодежи (и это правильно отме-
тил В.К. Зелинский), но ему трудно было найти с ней общий язык.
Я.Голосовкер полагал накануне Великой Отечественной вой-
ны, что три незавершенных произведения были фазами его твор-
ческой жизни, «метаморфозами единого мифа» ее: произведение
юности (1910-1913 — 1919 гг.) мистерия-трилогия «Великий ро-
мантик», роман-поэма зрелости (1925-1929 гг.) «Запись неистреби-
мая» с прологом и с его первой частью «Видение отрекающегося»,
а «все обусловливающим, все завершающим и все раскрываю-
5 Голосовкер Я.Э. Миф моей жизни (Автобиография) // Вопросы фи-
лософии. 1989. № 2. С. 111.
6 Зелинский В. Между титаном и вепрем (Памяти Я.Э. Голосовкера) //
Голосовкер Я. Сказания о титанах. М.: Высшая школа, 1993. С. 293-
318.
щим было философское произведение» 1930-1936 гг. «Имагина-
тивный абсолют»,
В первой части этого труда Я. Голосовкер пытается рассмот-
реть на всем протяжении роль абсолюта и имагинации (вообра-
жения) в философии. Первая линия идет от Аристотеля; вторая,
идущая от Гераклита, Эмпедокла, Платона, линия художественной
философии, утверждающей «познавательную роль воображе-
ния», ближе Я. Голосовкеру. Его понимание философии — «фило-
софия как искусство». Во второй части постулируется его теория,
основные законы природы и культуры — законы духа как высшего
инстинкта. В трагической автобиографии 1940 года, откуда
приведены эти цитаты, отмечено, что к середине 1930-х гг. это
был «скорее труд предстоящий, чем выполненный»7.
Отдавая основные силы в 1920-е — первую половину 1930-х гг.
своим философским трудам и художественным произведениям, раз-
рабатывая проблемы восприятия античности в новое время, Я. Голо-
совкер размышлял и над проблемами новой русской и западной
литературы и общественного сознания. В начале 1920-х гг. вы-
ступал с докладом о Достоевском в московском отделении Воль-
ной философской ассоциации, подготовил для журнала «Россия»
эссе «Сократ и Ленин», подбирал материал по теме «Мои совре-
менники» (поэты-писатели). Готовил сочинения о произведениях
Лермонтова, Л. Андреева.
Из классиков мировой литературы его особо привлекают поэ-
ты-философы. В 1920-гг. Я. Голосовкер первым перевел на русский
язык сочинения Гельдерлина — роман «Гиперион», трагедию
«Смерть Эмпедокла» (изданную в 1931 г.). В 1935 г. в том же из-
дательстве «Academia» вышла книга «Лирика древней Эллады в
переводах русских поэтов», подготовленная Я. Голосовкером,
включавшая и его переводы. Перевел он и «Так говорил Зара-
тустра» Ницше, сопроводил текст обширными комментариями.
Анонсированная на 1934 год издательством «Academia» в серии
«Мастера стиля», книга тогда не увидела света. В 1936 г. Я.Э, Го-
лосовкер был арестован за связь с руководителем издательства,
который должен был стать ответственным редактором книги.
Им был опальный близкий сподвижник В.И. Ленина Л.Б. Каме-
нев, расстрелянный вскоре после первого публичного процесса
середины 1930-х гг.
С арестом прервана была работа и по составлению антоло-
гии «Античный мир в русской поэзии» (по начало XX века), ви-
димо, тоже для издательства «Academia». Предполагалось, что
в первом томе, посвященном Древней Греции, будут разделы
7 Голосовкер Я.Э. Миф моей жизни. С. 114-115.
«Мифология», «Эллада», «Эллинизм», во втором томе разделы
«Рим», «Республика», «Империя». Сохранился высокозаинте-
ресованный отзыв виднейшего знатока русской поэзии И.Н. Ро-
занова о составе этой антологии; книгами его знаменитой биб-
лиотеки (ныне переданной вдовой ученого в Музей А.С. Пушкина)
Яков Эммануилович пользовался при подготовке работы.
Три года Я.Э. Голосовкер провел на каторге под Воркутой.
По возвращении получил «минус сто», был прописан в г. Алек-
сандрове, но часть времени до войны сумел проводить в Москве,
а летом на нашей с мамой подмосковной даче. Лишь в 1942 г. ему
вернули право на московскую прописку. Любопытно, что хло-
потал об этом — вероятно, по почину П.И. Чагина — всевластный
в мире писателей их партийно-государственный руководитель
А.А. Фадеев — его, видимо, подкупало наивное простодушие эру-
дита-мудреца. Сохранились их фотографии вдвоем в Передел-
кино. 12 июня 1947 г. Фадеев подписал «на добрую память» вы-
шедшую тогда в «Библиотеке избранных произведений советской
литературы» книгу со своими главными сочинениями («Разгром»,
«Молодая гвардия»). Однако квартиру в Москве (в новом доме
№ 2 на Университетском проспекте) Яков Эммануилович полу-
чил лишь в годы «оттепели» — до того скитался, меняя адреса
переделкинских дач, домов творчества, гостиниц, частных
квартир.
Изучение античности в исследовательском плане, особенно
отражение античного наследия в творчестве Ницше, стало для
Я. Голосовкера в те годы еще более затруднительно. Когда он
задумал выступить с докладом о Прометее в античной трагедии
и философии и в поэзии западноевропейской и русской (на осно-
вании статьи, написанной еще в 1933 г.), Отдел античных лите-
ратур Института мировой литературы Академии наук отвергнул
это предложение. В выписке из протокола от 21 января 1941 г.
читаем: «Ввиду того, что доклад «Прометей и Геракл» т. Голо-
совкера Я.Э. посвящен по преимуществу философскому понима-
нию образов Прометея и Геракла, Отдел античных литератур
не считает возможным ставить его на заседании Отдела или груп-
пы мифологии, так как он не относится к тематике работ Отдела,
установленной дирекцией Института, а кроме того является спор-
ным по таким принципиальным вопросам (понимание образа
Прометея Марксом), которые Отдел не может считать дискусси-
онными»8 .
и
8 Шмидт С.О. О Якове Эммануиловиче Голосовкере // Русская лите-
ратура. 1991. № 4. С. 67.
По возвращении с каторги Яков Эммануилович познал траге-
дию гибели от стихии огня своих произведений: живописец, кото-
рому он доверил рукописи накануне ареста, умирая, сжег их; а
затем во время войны сгорела и наша дача, где хранились другие
рукописи. Я. Голосовкер занялся мучительным восстановлением
утраченных сочинений. На основании уцелевших бумаг и по па-
мяти были воспроизведены или написаны заново книга о Досто-
евском и Канте, эссе о повести Лермонтова «Штосс», сочинения
на темы античности и восприятия античности в последующие
эпохи. Пытается восстановить текст романа, дав ему новое наз-
вание «Сожженный роман». В 1940 г. пишет небольшую, траги-
ческую по звучанию автобиографию «Миф моей жизни» — об
истории и образе своего духа и творчества, о своих погибших и
уцелевших сочинениях.
В 1940-е гг. он имел намерение подготовить авторские книги
эссеистского стиля «Секрет Автора» и «Античность как роман-
тика и классика». Книга «Секрет Автора» в 12 авторских листов
должна была состоять из четырех разделов, а по существу само-
стоятельных произведений: Секрет смысла или секрет черта
(Достоевский и Кант), Секрет сюжета («Штосс» — неоконченная
повесть Лермонтова), Секрет формы (мысль и стих в одах Гора-
ция) , Секрет интимного (эстетика и поэтика Гельдерлина: роман
«Гиперион» и трагедия «Смерть Эмпедокла»). Книга «Античность
как романтика и классика», в 14 с половиной авторских листов
текста с комментариями, должна была состоять из трех разделов
и включать 11 самостоятельных произведений. В первом разделе —
сочинения об античной литературе и мышлении и «Античный
мир в русской классической поэзии». Во втором разделе — три
работы о творчестве Гельдерлина, в третьем — только одно со-
чинение о «Штоссе» Лермонтова.
Работа над книгами не была завершена. Вероятно, заявка на
их издание не встретила поддержки. Соображения о творчестве
Гельдерлина нашли воплощение в статье «Поэтика и эстетика
Гельдерлина» в «Вестнике истории мировой культуры» (№ б за
1961 год), о творчестве Горация — в текстах, сопровождавших
издание его переводов. Работа о Достоевском и Канте стала осно-
вой книги «Достоевский и Кант. Размышления читателя над ро-
маном “Братья Карамазовы” и трактатом Канта “Критика чистого
разума”», изданной издательством Академии наук в 1963 г. по ре-
комендации и с предисловием Н.К. Гудзия. Книга вызвала нема-
лый интерес и за рубежом; ее переиздавали и по-русски, и в пе-
реводе на японский язык (в 1968 г.). Эта далекая от традицион-
ности книга обязана изданием в значительной мере поддержке
академика Н.И. Конрада, пожелавшего познакомиться и с дру-
гими неизданными сочинениями Я.Э. Голосовкера и ставшего
после его кончины председателем Комиссии по литературному
наследию Я.Э. Голосовкера.
В послевоенные годы Я. Голосовкер известен главным образом
своими трудами, связанными с культурой античности. Они обес-
печивали ему и материальное существование — в стихотворении
«Муза» (1947 г.) он писал:
Не ищу чертогов: мне бы
Тихий уголок,
Где бы я при скромном хлебе
Честно мыслить мог.

Изданы были книги его переводов: «Гораций. Избранные оды»
(1948 г.), «Поэты-лирики Древней Эллады и Рима в переводах
Я. Голосовкера» (1955 г., второе издание в 1963 г.), с научными
комментариями и обоснованием принципов перевода, — Я. Голо-
совкер старался, чтобы в переводах его и подготовленных с его
помощью «филологическая сторона» не преобладала над «литера-
турно-художественной».
В 1940-1950-е гг. ведется работа над «Большой античной анто-
логией». Это — антология переводов древнегреческих и римских
поэтов на русский язык, охватывающая почти полтора тысяче-
летия античной культуры и одновременно двести лет искусства
перевода на русский язык — от Ломоносова до современников.
Яков Эммануилович сумел привлечь к переводческой работе
Б.Л. Пастернака и других поэтов. В период, когда бездомный Яков
Эммануилович жил преимущественно на писательских дачах
подмосковного Переделкино, создается (в середине 1940-х гг.)
Горацианский кружок, где под его началом занимаются античной
поэзией. Туда оказались вовлеченными С.П. Бобров, Ю.Н. Вер-
ховский, Б.Л. Пастернак (сохранились письма его к Я.Э. Голо-
совкеру по этому поводу, современные записи его), О. Румер,
И.Л. Сельвинский, М. Столяров, А.А. Тарковский, В.И. Язвицкий9.
В переплетенных томах машинописи около 2000 стихотворений
(включая лирику, выявленную в драмах), написанных 135 антич-
ными поэтами в переводе 84 российских литераторов. Около
350 стихотворных переводов подготовлены к печати впервые.
В машинописи 1860 страниц стихотворного текста (около 33500
стихотворных строк) и еще 12 листов текста «Мифологического
9 Брагинская Н. О Голосовкере // Голосовкер Я. Сказания о титанах.
М., 1993. С. 289. См. также: Встречи с прошлым. Вып. 8. М., 1996.
ч
словаря», новаторская статья о ритмомелодике, где обосновыва-
ется принцип перевода, основанный на теории благозвучия и
чтения эллинского мелического стиха, теории, направленной
против подстрочного буквалистского перевода слов, а не смысла.
Сохранилось немало положительных отзывов об этом мону-
ментальном труде — и академиков-антиковедов А.И. Белецкого
(оценившего его как «литературно-культурный подвиг») и И.И. Тол-
стого, и философа В.Ф. Асмуса, литературоведов, писателей.
Однако взгляды Я. Голосовкера, отличавшиеся от общепринятых
(на отбор материала, его систематизацию, истолкование, приемы
перевода), вызывали противостояние в Институте мировой
литературы и на филологическом факультете Московского уни-
верситета. К такому мнению склонились и редакторы Гослитиз-
дата, где подготовлена была уже корректура издания. Не помогло
и вмешательство (в 1960 г. руководителя писательской организа-
ции и академика) К.А. Федина, «возмущенного» этим делом10, —
Якову Эммануиловичу уплатили полностью гонорар, но... труд
его не напечатали11.
Возобновил Яков Эммануилович попытки подготовить и
антологию «Античный мир в русской поэзии». Сохранился ре-
комендательный отзыв академика А.И. Белецкого 1944 года. 1951
годом датирована его заявка в издательство на включение в план
издания «Античные мотивы в русской поэзии 19 и 20 вв.», упо-
минающая и об отзыве Д.Д. Благого.
А.П. Каждан отмечает, что «тяга к целостному воспроизведе-
нию прошлого» составляла суть поисков Я. Голосовкера, «по-
исков, в ходе которых он пришел к убеждению в невозможности
путем серии логико-систематизирующих операций проникнуть
в святая святых древнего общества... Порядок, заявлял он, иде-
ал аптекаря, а не исследователя; исследователь же наделен див-
ной способностью воспринимать мир «в его бесконечной дина-
мической глубине», в его противоречивой сложности и цельнос-
ти. Так, в упорядоченную систему классической филологии
внедрялась фантазия — не как средство развлекательности и за-
бавы, но как инструмент познания. Именно этот принцип ле-
жит в основе книги «Сказания о титанах», выпущенной по иронии
судьбы Детгизом; ученый смело экстраполирует, воссозданная
10 См. об этохм: Воронков К. Страницы из дневника М., 1977. С. 39.
п В приложении к последнему тому издания Антологии предполагается
напечатать по материалам, сохранившимся в личном фонде Я.Э. Го-
лосовкера, статью обзорного типа об этапах создания и критики Ан-
тологии с приведением отзывов об этом труде не только специалистов-
«античников», но и других деятелей культуры.
им антитеза двух миров — титанов и олимпийских богов — далеко
не в каждом слове может быть обоснована ссылками на бесспор-
ные свидетельства источников, но зато мифологический мир гре-
ков обретает ту жизненную силу, ту диалектику, которая начисто
вымыта из бесчисленных классификационных пособий и сис-
тематизированных пересказов эллинских легенд и преданий»12.
Регулярная работа над фундаментальным сочинением «Ан-
тичная мифология как единый миф о богах и героях» началась в
1944 г. Первая часть — теоретическая — «Логика античного ми-
фа» и догомеровы варианты мифов о героях. Вторая — в форме
повествований о «героических сказаниях» древних эллинов. Я. Го-
лосовкер был убежден в том, что «эллинская мифология дошла
до нас переработанной и сложившейся под углом зрения ревни-
телей Олимпийского пантеона». Консолидация эллинских пле-
мен и осознание себя единым народом потребовали такого еди-
ного пантеона. Мифология доолимпийских богов с их окруже-
нием исчезла, и образы доолимпийских богов, «обезображенные,
предстали в виде темной силы перед лицом светлой силы — Олим-
пийцев... Позади этого принципа принижения мифологического
образа лежит историческая судьба побежденных, истолкованная
под углом зрения победителей». В ходе исследовательской работы
созрел замысел восстановить и выразить в литературно-художест-
венной форме утраченные сказания, «отражающие самое раннее
детство творческой мысли эллинов». Это слова «от автора» к
написанной ритмической прозой книге «Сказания о титанах»,
дважды изданной Детгизом (1955; 1967), напечатавшим и при-
мыкающую к ней по содержанию книгу «Сказания о центавре
Хироне» (1961).
Книгу традиционной научной формы, восстанавливавшую «из
осколков предания», «отрывочныхупоминаний и намеков» древ-
неэллинские сказания о мире титанов, у Я. Голосовкера не было
надежды издать. Тратить время на диссертацию Яков Эммануи-
лович не считал допустимым; присвоить ученую степень по
совокупности написанного ему не предлагали. А необлеченному
ученым званием отступнику от знакомого не приходилось рассчи-
тывать на поддержку публикации его труда в научном издатель-
стве. Художественное же произведение нашло читателя и в юно-
шеской среде, и среди взрослых. К нему возвращаются: только
в недавнее время было три переиздания в издательстве «Высшая
школа» в сопровождении статей о книге и ее авторе. Сочинение
12 Каждая А.П. Памяти Якова Эммануиловича Голосовкера (1890-1967)
// Вестник древней истории. 1968. № 2. С. 224.
i6
это молодой читателхэ воспринимает в одном ряду с «Песней о
Гайавате».
Главным своим философским трудом Я. Голосовкер считал
«Имагинативный абсолют», работа по написанию которого была
завершена лишь в середине 1950-х гг. Это — сочинение о сущест-
ве и механизме творческого мышления, о творчестве как фено-
мене природном и историко-культурном. Творческое воображе-
ние-имагинацию он признавал высшим уровнем творческого мы-
шления, утверждая: «Когда мы, философы, наглядно созерцаем,
мы воображаем идеи, т.е. воображаем смыслообразы. Но, вооб-
ражая, мы их одновременно понимаем, т.е. когда для философа
его философское воображение создает смысл, становится по-
нятной реальная суть этого смысла». По его представлениям,
философия не столько наука, сколько особое искусство: наука
открывает законы, философия же, будучи знанием, есть знание
смысла истины и воплощение этого смысла в образ, т.е. в «смысло-
образ». Это-то и сближает философию и искусство, причем фило-
софия акцентирует смысл, а искусство — образ. Наиболее полное
представление об имагинации — в разработанной Я.Э. Голосов-
кером концепции о мифе и его «логике» (преимущественно на ос-
новании образа мышления издавна изучаемого им периода антич-
ности). Человеку — полагал Голосовкер — присущ своеобразный
«инстинкт культуры», т.е. стремление к перманентному воспро-
изводству и созиданию духовных ценностей, когда он и приоб-
ретает свое подлинное бессмертие. По мысли философа, вооб-
ражение — высший разум» и «воображением познают непонятное
уму». «Воображение, — по его убеждению, — спасает культуру от
вакуума мира и дает ей одухотворенность. Поэтому торможение
воображения, торможение его свободы познания и творчества
всегда угрожает самой культуре вакуумом, пустотой. А это зна-
чит: угрожает заменой культуры техникой цивилизации, прикры-
ваемой великими лозунгами человеческого оптимизма и само-
довольства, а также сопровождаемой великой суетой в пустоте,
за которой неминуемо следует ощущение бессмыслицы существо-
вания со всеми вытекающими отсюда следствиями: усталостью,
поисками опьянения, скрытым страхом, нравственным безраз-
личием и прочими продуктами цинизма и свирепости».
Философские сочинения изданы — и то далеко не в полном
виде — лишь в 1987 г. под названием «Логика мифа». Издание
подготовлено Н.В. Брагинской и Д.Н. Леоновым и сопровождено
статьей Н.В. Брагинской «Об авторе и книге». В приложении
напечатан и отзыв о рукописи академика Н.И. Конрада, датиро-
ванный январем 1968 г. Всемирно знаменитый ученый-гуманист
и классик востоковедения увидел в Я.Голосовкере «одного из обра-
зованнейших и глубоких мыслителей нашего времени — своеоб-
разного, неповторимого», книга которого «поражает и увлекает
оригинальностью и глубиной мысли, художественностью ее
выражения, остротой постановки проблемы»13. В парижском жур-
нале «Символ» (№ 29, сентябрь 1993 г.) Н.В. Брагинская напеча-
тала «Имагинативиую эстетику» Я. Голосовкера, также сопроводив
ее статьей. Еще ранее в журнале «Вопросы философии» (№ 2 за
1989 год) появилась статья Н.В. Брагинской «Слово о Голосов-
кере» при публикации его произведений «Миф моей жизни» и
«Интересное». Имя Я.Э. Голосовкера все в большей мере входит
в сонм выдающихся оригинальных мыслителей нашего столетия.
И, соответственно, обретает и статус Учителя мысли. Ибо — как
он сам заметил — «все подлинные философы — учителя: даже,
когда они не хотели ими быть и ненавидели учительство»14.
Оригинальные художественно-литературные сочинения
Я.Э. Голосовкера также оставались ненапечатанными при жизни
(большая часть их не издана и поныне). Лишь в 1991 году, в № 7
московского журнала «Дружба народов» увидел свет «Сожженный
роман» — видимо, основное прозаическое сочинение его. Публи-
кация сопровождена статьями готовившей ее знатока архивных
материалов Я. Голосовкера Нины Брагинской об истории созда-
ния этого произведения и литературоведа Мариэтты Чудаковой,
сопоставляющей только еще вводимое в обиход культуры сочи-
нение со знаменитым романом Михаила Булгакова «Мастер и
Маргарита». Но многое в судьбе рукописи (или рукописей) романа
остается неясным (и это подчеркивается в статьях). Что было
сожжено в конце 1930-х годов — цельное сочинение или фраг-
менты, наброски его? Какие первоначальные части текста уце-
лели и когда автор это обнаружил (найдя «утерянную главу», он
знакомил с ней в 1950-е гг. близких ему писателей — поэта Илью
Сельвинского и других — не мистификация ли это?)? Пытался
ли автор после 1940 г. восстановить сочинение целиком или толь-
ко части его? сохранялся ли при этом прежний замысел или при-
внесено было новое (в частности, эпизод с сожжением рукописи)?
Тут все наводит на размышления о фантасмагории нашего бы-
тия. Слишком многое совпадает в жизни автора с действием
произведения, порожденного его воображением: и рукописи бы-
ли сожжены, и он сам окончил жизнь душевнобольным (стра-
давший от мании преследования), впрочем, как и особо люби*
13 Напечатано в кн.: Голосовкер Я.Э. Логика мифа. М.: Наука, 1987. С. 183.
14 Из статьи Я.Э.Голосовкера «Некоторые указания на мой Метод» (ап-
рель 1960 г., машинопись).
i8
мне им писатели, сочинения которых переводил, — Гельдерлин
и Ницше.
Но даже если произведение и подверглось переработке в
1950-е гг., в нем слишком явны приметы времени, характерные
именно для конца 1920-х гг., и особенно для мировосприятия,
круга ассоциаций, системы образности литераторов-интеллиген-
тов, родившихся на рубеже двух последних десятилетий XIX века.
Не случайно сразу приходит на ум роман современника автора
Булгакова «Мастер и Маргарита»...
Свидетельств о знакомстве Я.Э. Голосовкера и М.А. Булгако-
ва нет, хотя они оба в юности жили в Киеве, и в одни и те же
годы обучались в соседних гимназиях. Но известно, что среди
знакомых Булгакова был профессор Борис Исаакович Ярхо —
выдающийся литературовед и языковед, которого признают
прототипом одного из героев ранней редакции романа Булгакова,
впоследствии замененного Мастером. Я. Голосовкер был в очень
близких отношениях с Ярхо, глубоко переживал его арест, даже
пытался — по наивности — вызволить его. Когда, по возвращении
с каторги он какое-то время жил в нашей квартире, брат Б.И. Яр-
хо, Григорий, посещал его. Можно полагать, что Б.И.Ярхо знал
о сюжете «Записи неистребимой», или даже читал этот текст.
Поэтому соображения исследователя творчества Булгакова
М.О. Чудаковой, не исключающей знакомства Булгакова с руко-
писью Я.Голосовкера — «и инициирующего воздействия ее на
поздние редакции романа» середины 1930-х гг., представляется
небезосновательным. Но, вероятно, самое существенное то, что
оба писателя жили в схожих сферах социокультурных интересов
и наблюдали одну и ту же общественную и собственно литера-
турную среду. Многое сможет разъясниться, если удастся обна-
ружить экземпляр рукописи, переданной Я.Э.Голосовкером (по
его поздней записи) — видимо, на рубеже 1920-х — 1930-х гг.,
двоюродному брату Иосифу Билл игу, жившему тогда уже за гра-
ницей.
Небольшое произведение Я. Голосовкера не во всем соответ-
ствует общепринятому представлению о романе — сам он называл
его иногда «поэмой» (впрочем, явно влиявший на его творчество
Гоголь называл поэмой «Мертвые души»). Это художественно-
философское сочинение (местами даже публицистическое) и о
себе, и о сумасшедшем доме, и о России периода утверждавшегося
тоталитаризма. Здесь и о духе творчества (излюбленная автором
идея о роли воображения), и о том — допустимо ли зло убивать
злом, и об образе Ленина и крови Кремля, и ассоциации с Иисусом
«Двенадцати» Александра Блока, но в то время, когда пришло
уже ощущение, что коммунистическая идея заменяет религию,
экспроприируя идеалы человечества. Естественно полагать, что
роман обращен был прежде всего к читателю-современнику. И
в то время прозрения его вызвали бы особо сильное впечатле-
ние. Мы же с ним знакомимся на исходе века. Но — увы! — тако-
ва уж судьба настоящей русской литературы сталинской эпохи!
Предстоит еще уяснить место «Сожженного романа» в кон-
тексте и времени его создания (и воссоздания), и наших дней.
Но и сейчас уже очевидно, что сочинение это очень своеобраз-
но — и по форме, и содержанием, и по мировосприятию.
Впрочем, странным казалось — судя по литературе и бытовав-
шим анекдотам ™ и житейское поведение его автора15, одержи-
мого своими идеями, не ведавшего, что такое дипломатия в отно-
шениях с людьми, вышестоящими на лестнице карьеры и при-
жизненной славы. Непонятной оставалась его неуступчивость.
Я.Э. Голосовкер сосредоточен был на своем творчестве, более
всего дорожил своей свободой, независимостью духа. Необычна
была и его внешность. Об этом образно писал академик Н.П.Кон-
рад, много способствовавший изданию трудов Я. Голосовкера:
«Все мы — писатели, ученые в меру образованы, в меру талант-
ливы, но обыкновенны. Он же — ученый, писатель — необыкно-
венен. Как и его внешний облик: голова Маркса с глазами Та-
гора»16 .
Признание к Якову Эммануиловичу Голосовкеру приходит
лишь посмертно. Сочинения его переиздаются («Сказания о ти-
танах», перевод трагедии Гельдерлина и статья об Эмпедокле,
отдельные переводы), другие наконец дошли до читателя. Пуб-
ликация эссе «Секрет автора («Штосс» М.Ю. Лермонтова)» в
журнале «Русская литература», № 4 за 1991 год сопровождена
статьей, основанной на архивных материалах, со сведениями о
жизни и творчестве Я.Э. Голосовкера, «Сожженный роман» пе-
реведен на немецкий, польский, французский языки. Француз-
ское издание 1991 г. тоже предварено моей статьей об авторе.
В 1995 г. издан и выполненный еще до середины 1930-х гг.
перевод великого творения Фридриха Ницше «Так говорил За-
ратустра». Это писательский подвиг переводчика. Подготовив-
ший издание выдающийся филолог А.В. Михайлов признал в
статье «Вместо предисловия» перевод «необыкновенным и не-
повторимым... памятником мысли и стиля», конгениальным ори-
гиналу™ «сходство восприятий, мыслительных ходов, эстетичес-
15 См. новеллу Л.Н. Мартынова «Поиски абсолюта» в кн.: Мартынов Л.
Черты сходства. М.: Современник, 1982. С. 167-172. О Я.Э. Голосовкере
последних лет жизни см. также статью В.К. Зелинского.
16 Русская литература. 1991. № 4. С. 70.
20
ких реакций — это родство и позволяет с уверенностью и с убеж-
денностью следовать за каждым витком отпечатлевающейся в
слове мысли, даже за каждым странным вывертом ее, и глубоко
верить в образный строй книги и каждого ее отрывка, каждой
фразы. Родство это простирается от малого до великого, от по-
рывов чувства и той формы, какую они принимают, до целого — до
того мифотворчества, в какое облекается все движение мысли»17.
В 1998 г. томское издательство «Водолей», немало уже к тому
времени сделавшее для поддержания добрых традиций нашей
культуры, подготовило книгу избранных трудов Я.Э. Голосовке-
ра «Засекреченный секрет: Философская проза», отмеченную
положительными откликами в печати. В книгу вошли «Миф моей
жизни (Автобиография)», «Сожженный роман», «Интересное»,
«Секрет автора («Штосс» М.Ю. Лермонтова)», «Засекреченный
секрет автора (Достоевский и Кант)».
В печати полный авторский текст главного философского
труда Я.Э. Голосовкера «Имагинативный абсолют» в серии «Рус-
ские пропилеи», издаваемой ИНИОН РАН; книга эта и в плане
изданий серии сочинений русских с[эилософов XX века (в Ин-
ституте философии РАН). Ссылки на сочинения и высказывания
Я.Э. Голосовкера все чаще и в научной, и в популярной литера-
туре, в журналах и газетах. Статьи о нем есть теперь и в спра-
вочниках энциклопедического типа, — не только в дополни-
тельном томе Краткой литературной энциклопедии, как это было
в 1978 г., но и в самых кратких энциклопедиях (как в двухтомном
«Российском энциклопедическом словаре» 2001 г. и др.), в спра-
вочниках о российских философах18.
До посмертного издания сочинений Я.Э. Голосовкер как ори-
гинальный автор — употребляя его же выражение о Гельдерли-
не — «значился в примечаниях к истории литературы». Теперь
можно уже говорить не только о теме «Я. Голосовкер о русской
и мировой литературе и философии», но и «Я. Голосовкер в рус-
ской и мировой литературе и философской мысли».
С. О. Шмидт
Академик Российской Академии образования
17 Ницше Фридрих. Так говорил Заратустра. Стихотворения. М.: Про-
гресс, 1994. С. 4-5.
18 Философы России XIX-XX столетий: Биографии, идеи, труды. М., 1993.
С.50; Русская философия: Малый энциклопедический словарь. М.,
1995. С. 137-138; Алексеев П.В. Философы России XIX-XX столетий:
Биографии, идеи, труды. М., 2002. С. 237.
О ПОСТРОЕНИИ
АНТОЛОГИИ АНТИЧНОЙ ЛИРИКИ
Антология — книга для чтения. Антология означает цвет-
ник. Это сад для прогулок читателя. Так мыслила античность.
Так мыслил Мелеагр, поэт-эпиграмматик из сирийской Гада-
ры I века до нашей эры, создатель первого «Венка» поэтов.
Так мыслил Филипп Фессалоникский, эпиграмматик конца
I века нашей эры, составитель второго «Венка» поэтов, где
каждый поэт сопоставлялся с цветком. Стратон, житель ли-
дийских Сард, современник Адриана, некий поэт (II века н.э.)
и скромный собиратель нескромных эпиграмм, вряд ли укра-
сил этот сад тем букетом цветов, который сохранился в XII
книге Палатинской Антологии, нашего основного источни-
ка эпиграмматического стихотворства. Византийский поэт
VI в. Агатий мыслил не иначе, чем его предшественники, со-
здавая для читателей Антологию, хотя и назвал ее не «Венок»,
а «Цикл» (круг). Он был несколько схематиком и разбил свой
цветник на гряды, расположив стихи упорядоченно по содер-
жанию и даже отчасти по алфавиту. В X веке ученый прото-
поп императорского двора Константин Кефала, продолжая
языческую традицию, прибавил к языческим цветам поэзии
христианские эпиграммы. Монах XIV в. Плануд — последний
создатель античного цветника для читателя. Таково назначе-
ние Антологии. Установка на читателя является краеуголь-
ным камнем для ее построения.
Но у античной поэзии есть свои, только ей присущие осо-
бенности, которые во многом определяют современное по-
строение Антологии при установке на читателя.
Прежде всего судьба древнегреческой лирики.
Эллинская лирика в основном погибла. От ее богатства
дошла ничтожная часть — фрагменты. Более того: текст сти-
хотворений дошел далеко не в полной сохранности и в раз-
ночтениях. Есть немало древних лириков, от которых уцеле-
ло только несколько строк. Часто мы не знаем лица поэта, не
знаем точных дат его жизни, его биографии, его мировоззре-
ния. Поэтому состояние дошедшего до нас лирического на-
21
следия, т.е. наличие и количество цельных стихотворении,
характер фрагментов, их законченный смысл или осколоч-
ность, а также сохранность текста играют важную роль при
композиции книг.
Вторая особенность та, что жанр лирической поэзии оп-
ределялся у древних прежде всего ее формой — т.е. стихо-
творными размерами, строфикой и музыкальным сопровож-
дением. Элегия — это лирическое стихотворение, написан-
ное дистихом — двустрочием из сочетания гекзаметра и
пентаметра. Мелос — это стихотворение-песня, сопровожда-
емое музыкальным инструментом и обладающее своеобраз-
ными «мелическими» размерами или мелической строфой.
Содержание же — любое. Элегия может быть боевой, нравоу-
чительной, политической, любовной. Мелика может быть
светской и обрядовой — любовной, застольной, гимнической...
При этом исторические судьбы жанров и их преобладающий
характер также неодинаковы. Одни жанры были подверже-
ны изменениям в общем потоке историко-культурного разви-
тия и смене господствующих форм. Изменяется все: ритмо-
мелодическая структура, стиль, строфическая композиция,
умонастроение, целевая установка, степень персонализма,
трактовка мифа, степень и характер условности (конвенцио-
нализм), — все содержание. Господство одной разновиднос-
ти жанра сменяется господством другой. Отжившие формы
не исчезают. Они остаются в обиходе культуры, но как школа,
классика, каноны поэзии. Господство сольной медики сменя-
ется господством хоровой медики, господство хоровой медики
сменяется господством трагедийной и комедийной медики,
последняя сменяется песенной лирикой — анакреонтикой.
Другие жанры остаются законсервированными. Их поэти-
ческая форма не меняется века. Мало обогащается и их тема-
тика. Такова историческая судьба античной элегии. Ее раз-
новидности, установленные в VII веке до н.э., не пополнялись
новыми за тысячелетие. Одна разновидность отмирала: бое-
вая элегия. Другая продолжает устойчиво существовать: лю-
бовная элегия. Такова же и судьба эпиграммы, одержавшей
верх над элегией, и особенно ее древнейшей разновидности
и прародительницы — надгробной надписи — эпитафии. В эл-
линистическую эпоху эпитафии стали литературным жанром.
От Архилоха (VII в. до н.э.) и Сафо (VI в.) — до Симонида
Кеосца (VI-V в. до н.э.), от Симонида — до Леонида Тарентс-
кого (III в. до н.э.) и Гедила (II в. до н.э.), а затем до некоего
Гетулика, пишущего литературные надгробия древнему Архи-
лоху, и до Юлиана Египетского (VI в. н.э.) эпиграмма-эпита-
фия все та же. А ведь от Архилоха до Юлиана прошло тысяча
триста лет!
Но и у развивающихся жанров, и у законсервированных
их внешняя форма осталась незыблемой и вошла таковой в
поэтический обиход других народов, применяясь к новым фор-
мам стихосложения, свойственным их языкам. Мы и сейчас
применяем сафическую строфу и элегический дистих. Поэтому
форма лирических жанров также играет немалую роль при
построении Антологии.
Третья особенность та, что лирические жанры у эллинс-
ких поэтов обладают разной степенью лиричности. Мелика
высоко лирична. Элегия, ямбы и эпиграммы менее лиричны
и не всегда. Отсюда вытекает установка на лиричность жан-
ра: выдвижение на первое место мелики. Ибо Антология есть,
прежде всего, собрание памятников лирической поэзии.
Четвертая особенность та, что осколочность и количе-
ственная скудость дошедших до нас памятников античной,
особенно эллинской лирики и их значение для развития всей
мировой поэзии настолько подняло ценность этого античного
наследия, что стерлось различие между степенями дарования
древних поэтов и значительностью их произведений. Все
оказалось ценным. Но читатель не подходит к Антологии с
такой специфической настроенностью. Он хочет древней
поэзии, а не только литературных памятников прошлого. От-
сюда возникает установка на значительность поэта и на худо-
жественную высоту его произведений. Что выдвинуть на пер-
вое место?
Имя Тиртея прозвучало у Пушкина. Оно общеизвестно.
Но Тиртею-поэту очень далеко до Алкея-поэта. Солона-поэта
тоже знают и уважают, но любят и восхищаются Сафо, а не
Солоиом. Никто в древности не чеканил профиль Солона
рядом с Гомером, но профиль Сафо чеканили.
Пятая особенность — проблема хронологии. Когда точно
жил тот или иной древнегреческий поэт? Все даты колеблются.
Ошибки бывают чуть ли не на столетие. Поэтому примене-
ние голого хронологического метода при построении Анто-
логии привело бы к жанровой чересполосице и вызвало бы
впечатление сумбура у читателя, не знакомого с своеобрази-
ем ритмомелодики, строфики и стилевыми особенностями
жанров античной лирики. Да, далеко не синхронно и не рав-
г4
ноудельно развивались различные культурные точки в ран-
нюю эпоху древней лоскутной Эллады, чтобы хронология, и
притом хромающая, могла быть здесь верным водителем. Хро-
нологический порядок расположения авторов соблюден внут-
ри разделов — и больших и маленьких, поскольку это доступ-
но нашему знанию.
Шестая особенность: сложность поэтической формы ан-
тичной лирики, в особенности мелики, и трудность переда-
чи ее на русский язык. Непоэтическая — немузыкальная, сло-
варно буквальная передача не привлечет читателя к антич-
ной поэзии. Отсюда установка на качество поэтического
перевода. Этим также отчасти определяется распорядок: что
поставить впереди? Отчасти же этим определяется необхо-
димость иной раз двух переводов рядом. Последнее еще по-
тому важно, что сложность размеров подлинника и трудность
его текста дает разные истолкования и в отношении формы,
и в отношении содержания у разных переводчиков. Только
при таком переводческом дублете читатель приблизится к
представлению подлинника.
Итак, структуру Антологии при установке на читателя оп-
ределяют, в основном, шесть факторов:
1. Состояние дошедшего до нас поэтического наследства: цель-
ное ли перед нами стихотворение, велик ли фрагмент, закон-
чен ли его смысл, поговорочна ли строка, сентенция ли.
2. Характер жанра: эволюционирующая форма или законсер-
вированная.
3. Лиричность жанра: мелика или дистих.
4. Значительность поэта и художественная высота его опуса.
5. Хронология.
6. Поэтическое качество перевода.
Какое значение имеют вышеуказанные предпосылки к по-
строению Антологии, поясню примером.
Не следует ли начать книгу с Архилоха? Нет, не следует. По-
тому что от Архилоха не дошло почти не одного цельного сти-
хотворения: дошли отрывки, большая часть которых для пони-
мания требует комментария. Во-вторых, Архилох — ямбограф-
сатирик, и начинать книгу Лирики с сатирической поэзии, а
не с подлинной лирики, было бы неоправданно и безвкусно.
Он — современник Терпандра, Семонида Аморгского, Калли-
на, Алкмана, и хронологическим приоритетом не обладает.
т
Мы помещаем его между медиками и элегиками, как зве-
но, соединяющее эти два вида лирики в их литературном за-
чатии и объединяющее это зачатие хронологически. Таким
образом, Архилох возглавляет второй полутом Лирики Элла-
ды. Чтобы не раздроблять ямбическо-сатирическую поэзию
Эллады, мы присоединили к Архилоху ямбографов — Семо-
нида Аморгского и Гиппонакта (VII-VI вв. до н.э.).
Нельзя ли начать Антологию с народной лирики, родона-
чальницы лирики вообще? К сожалению, до нас дошли дале-
ко не древнейшие, лучшие и характернейшие образцы народ-
ной лирики, а дошли только случайные стихи, по большей
части осколки, возникшие в разное время, иногда в более по-
зднее, чем авторская лирика.
Но зато можно и должно начать Антологию с той лирики,
в которой явственно сохранились отзвуки древнейшей народ-
ной лирики, а именно — с эолийской сольной медики, с Сафо,
от которой дошло немало цельных стихотворений и которая
считалась издревле первым поэтом-лириком Эллады.
Сообразно двум основным видам античной лирики — ме-
дики и элегии-эпиграммы, мы расчленили I том «Лирика Эл-
лады» на два больших полутома: «Мелика» и «Элегии и эпиг-
раммы»*. Элегия не обладает хронологическим приоритетом
по отношению к медике. Оба вида лирики предстоят перед
нами уже оформленными в VII веке до н.э. Историко-литера-
турная традиция выдвигает на первое место элегию, воссое-
диняя ее преемственно с эпосом. Но поскольку книга "Лири-
ки требует для читателя начала исконно лирического, полу-
поэтическая форма элегии при ее обычно нравоучительной
интонации не вправе претендовать на первое место, как это
принято в школьном пособии. К тому же поэтическая сила
дошедших до нас памятников эллинской элегии уступает по-
этической силе памятников древней медики.
Первое место в Антологии принадлежит медике по праву.
Мелика — душа эллинской лирики. Корни сольной и хоровой
медики уходят в самую глубокую древность, к народным пес-
ням — любовным, трудовым, обрядовым... и к культному на-
чалу. Представ перед нами в лице Алкмана в VII веке хоровой
меликой и к концу того же века, в лице Сафо и Алкея, мели-
* Ввиду отсутствия в каждом полутоме строгого разделения произведе-
ний на две названные подгруппы, в настоящем издании эти заголов-
ки опущены (Прим. ред.').
2.6
кои сольной, мелическая поэзия оказалась столь совершен-
ной, что несомненно имела до них предшественников, кото-
рые находятся за горизонтом нашего знания. У Сафо в Мити-
ленах были соперницы-поэты. Отзвуки народной вековой
песни у нее слишком явственны, и эолийская строфа не впер-
вые зазвучала на рубеже VII и VI веков.
К народным плачам возводят и элегию. Но не элегичес-
ким дистихом — гекзаметром и пентаметром — изливалась на-
родная заплачка-тренос: ее исконное причитание сочетает
патетику с унылостью и полно завываний, о которых нам сви-
детельствует Алкей в стихотворении, недавно открытом на
папирусе: в женский праздник из храма Геры доносится
Завываний свягценных повторный глас —
и его не выразить элегическим стихом.
Да и плачи трагедий, собранные нами в этой книге, напи-
саны мелическим стихом, а не полуэпическим дистихом. Будь
народная заплачка выражена элегическим дистихом, в пла-
чах трагедий не преминула бы обнаружиться эта форма. Впро-
чем, и само слово «элегос» означает «флейта», а не «плач».
Флейта сопровождала декламаций элегий на симпозиях-пи-
рушках.
Но почему Антология начинается с сольной мелики, а не
с хоровой? Потому что древнейшую хоровую мелику эллинов
не развернуть перед читателем: ее нет. Сохранились оскол-
ки. Погибли многочисленные произведения самых выдающих-
ся поэтов: Алкмана, Стесихора, Ивика, Симонида Кеосца, Ко-
ринны, Вакхилида, Тимофея и др. Во-вторых, потому, что ее
форма очень сложна и непривычна для слуха и скандовки.
В-третьих — потому, что хоровая мелика есть музыкальная
композиция, хоровое пение, и в ее словесном построении и
стиле немало условностей. Нелегко читать и уразуметь парте-
нии Алкмана, и не просто поддается чтению и пониманию
ода Пиндара, даже в упрощенной передаче, только намекаю-
щей на нам пока неведомую Пиндарову музыку стиха.
В-четвертых, еще потому, что русские поэты-классики, сре-
ди них Пушкин и Мей, ввели эллинскую сольную мелику в оби-
ход русской поэзии. Вариации на тему «Из Анакреона» Пуш-
кина оказались подлинным Анакреоном, переводами его од,
непревзойденными в русской поэзии:
Поредели, побелели кудри ~ честь главы моей.
Утрата памятников хоровой мелики понудила составите-
ля Антологии пристальнее вглядеться в хоровые партии тра-
гедий и комедий, куда, собственно, перекочевала хоровая ме-
лика, а также в монологи героев или в иные мнимые диалоги,
ведомые мелическим стихом. В них роль собеседника-кори-
фея или единичного участника хора ограничена репликами-
резиньяциями на жалобу героя. Открылось, что в иных мо-
нологах укрываются монодии (сольные песни), т.е. цельные
лирические отрывки, которые могут быть представлены как
самостоятельные стихотворения. Открылось, что некоторые
диалоги, которые можно назвать мнимыми диалогами, суть
законченные стихотворения, рассеченные построчно встав-
ленными репликами собеседника, как это присуще диалогам
Платона, в юности писавшего трагедии. В действительности
же герой беседует сам с собою. Стоит только исключить реп-
лики, и стихотворение предстает в своем первоначальном
виде. Поэт создавал сперва стихотворение, а затем вставлял
между строк реплики.
При пристальном рассмотрении хоровых партий траге-
дий бросается в глаза еще то обстоятельство, что поэты-тра-
гики, черпая сюжет из эпического предания и по-своему ва-
рьируя миф, используют тот или иной миф не последовательно
в двух-трех хоровых партиях одной и той же трагедии, а дро-
бят миф на части, используя ту или иную часть или осколок
данного мифа в разных трагедиях, в разных хоровых парти-
ях и даже в разных частях одной и той же хоровой йартии.
Указанное наблюдение навело составителя на мысль, что от-
рывки мифов в хорах трагедий даются не только как иллюст-
рации — это вещь общеизвестная, — но что эти отрывки под-
разумевают некое единство, и если такие отрывки мифоло-
гического сюжета, разбросанные по разным трагедиям и
хоровым партиям, соединить в одно целое, т.е. расположить
в порядке эпической традиции, то таким способом нам удас-
тся воссоздать приблизительно трактовку цельного мифа в
лирическом ключе, какой она была у трех великих лириков
Эллады*.
* На хоровые партии и монодии трагедий как на чудесное хранилище
хоровой и сольной мелики составитель Антологии Я.Э. Голосовкер
обратил внимание специалистов еще при составлении маленькой
книжки «Лирика древней Эллады» («Academia», 1935).
Воссоздавая из хоровых партий трагедии лирическую трак-
товку мифа, мы соединяем в единое целое только закончен-
ные стихотворения — строфу, антистрофу, эпод или отрывок
хорового диалога, ничего не изменяя в тексте. Мы только рас-
полагаем эти отрывки в последовательном порядке, следуя
фабульной нити эпического предания в той его вариации,
какую диктует нам лирический текст отрывка из хора траге-
дии. Стоит только проанализировать композицию хоровых
партий, чтобы убедиться, что эта композиция есть некий
монтаж, каким является и композиция оды Пиндара. Только
построение оды подчинено правилам, в то время как постро-
ение хоровой партии трагедии не имеет таких строго выра-
ботанных правил. Во всяком случае, они нам не известны. Ос-
колки мифа, введенные древними драматургами для иллюст-
рации или с какой-либо другой целью, не имеют своей задачей
завлечь зрителя самой мифологической фабулой. Древний
зритель знает миф. Ему достаточно намека. Но этот намек
весьма поучителен. Им высказывается трагедийная «мудрость»
(«софия») — подчас народная мудрость. Эти размышления и
резиньяции хора, парализуя активность хора, раскрывают
нравственное миросозерцание и бессилие сердечных чувств
перед жестокой необходимостью жизни или перед слепым
неистовством страсти. Рок здесь только символика. Хоровая
партия трагедии есть зачастую сочетание отдельных стихот-
ворений. Единство же хора определяется не фабулой, а мыс-
лью или чувством, которые иллюстрируют или аргументиру-
ют мифологический сюжет, рассказанный в отдельных сти-
хотворениях — частях хора.
Так, воссоединяя последовательно, звено за звеном, мели-
ческие фрагменты, извлеченные из хоров, составитель Анто-
логии восстанавливает отчасти из отдельных стихотворений,
снабженных для ясности заголовком, лирическую трактовку
мифологических сказаний. О цельности мифа в лирическом
ключе не приходится говорить, ибо огромное большинство
трагедий до нас не дошло. Будем пока довольствоваться тем,
что есть.
Если кое-где, что встречается весьма редко, мы включили
в поэму отрывок из монолога, то только для восполнения вы-
павшего фабульного звена, без которого сюжет мифа был бы
вовсе не понятен современному читателю.
Право на извлечение отдельных стихотворений из гречес-
ких трагедий, при нашей бедности в сфере сольной и хоро-
вой мелики, неоспоримо. Напомню о судьбе хоров античной
драмы. Будучи изначальной осью и действом трагедии, хор
от господствующего положения переходит к положению парт-
нера, соактера, все более и более теряя свою активность и
роль участника драматического действия. Он становится по-
степенно антагонистом этого действия, превращаясь далее
только в его мыслящего зрителя (но отнюдь не в «идеально-
го»!) и в нравственного судью. Еще шаг, и хор вовсе отрыва-
ется от действия трагедии, выступая только как интермедия,
как музыкальный антракт. Наконец хор умолкает. Он превра-
щается в пантомимический кордебалет — и уходит за сцену.
Такова эволюция хора. Очевидно, в эпоху крушения полисной
системы зрителю наскучила резиньяция хора и символика его
действий. Зритель эпохи Александра Македонского и диадо-
хов потребовал прямого действия на сцене театра, такого же,
как на сцене жизни. Борьба — так борьба. Танец — так танец.
Из этого хора, убегающего из трагедии и теряющего са-
мого себя, мы вправе извлекать законченные мелические сти-
хотворения.
Трагедийной меликой заполнен не только огромный про-
бел в сольной лирике периода эллинства, но и зияющая пус-
тота, образовавшаяся на месте хоровой мелики Эллады, даже
при наличии од глубоко думного Пиндара и нескольких поэм
виртуоза Вакхилида и античного «имажиниста» Тимофея.
МЕЛКИЕ ФРАГМЕНТЫ
В Антологию введены частично мелкие фрагменты гре-
ческих лириков, ибо мы даем не избранные произведения
древнего поэта, а, где это возможно, полное собрание его опу-
сов, переведенных на русский язык: полное, но не все. Надо
было, наконец, собрать то, что есть и что возможно прочесть
и понять. Но мы даем эти мелкие фрагменты только тогда,
1) когда они синтаксически закончены и договорены, 2) ког-
да они выражены в форме сентенции (излюбленной форме в
древности), афоризма или поговорки, 3) когда они новы по
поэтической форме или ярки, остры и характерны (напри-
мер, образцы гимнического зачала), 4) когда они автобио-
графичны или 5) когда от большого поэта ничего другого не
осталось. Брызги словесные исключены. Они суть достояние
строго научных изданий.
2g
3°
ПАРАЛЛЕЛЬНЫЕ ПЕРЕВОДЫ даются только в трех случаях:
1) когда оригинал исключительно сложен по своей поэти-
ческой форме и текст его ввиду плохой сохранности допус-
кает различные истолкования (тогда переводы такого стихо-
творения суть разные интерпретации, в совокупности даю-
щие более близкое представление об оригинале); 2) когда
переводы исполнены большими русскими поэтами и являют
собой значительную художественную ценность; 3) когда на-
лицо перевод размером подлинника и перевод вольным раз-
мером (например, перевод К. Батюшкова и В. Печерина,
А. Пушкина и Л. Блуменау).
Отметим, что в построении тома «Лирика Рима» мы не
могли следовать буквально той схеме, какую диктовало нам
поэтическое наследие эллинов. Судьба римской лирики не-
сколько иная, чем судьба лирики греческой. От одних римс-
ких лириков дошло полное или почти полное собрание их
сочинений. От других не дошло ничего — только имена.
Наличие завершенных книг лирики Катулла, од Горация,
элегий Тибулла, Проперция или Овидия диктует нам, при ус-
тановке на читателя, не только несколько иную группировку
материала, чем группировка фрагментарного наследия поэтов
Эллады, но и иную, чем распорядок стереотипных изданий
древних текстов в подлиннике. Этому традиционному распо-
рядку мы противополагаем, где это возможно, тематический.
Тогда поэтические памятники далекого от нашего миропони-
мания поэта предстанут явственно, и современный читатель
не растеряется в пестроте содержания и разнобое поэтичес-
ких форм. Последнее обстоятельство подсказывает нам не-
обходимость одновременного построения мелких разделов
по стихотворным размерам и видам: тогда книга выиграет в
четкости и гармонии. Так, например, у Катулла тематика раз-
делов вычерчивает нам образ поэта и характер его творчес-
тва: роман с Лесбией — послания к друзьям и недругам, печаль-
ные элегии — политические инвективы — подражания Алек-
сандрийцам. Одновременно отмечаются жанры и размеры.
У Горация оды и эподы соединены согласно тематике, и вся
книга распадается на два основных раздела: «Отзвуки Элла-
ды» и «Рим».
Первый раздел отвечает и по содержанию и по форме тому,
что сам поэт ставил себе в высшую заслугу: перенесение жан-
ров и размеров меликов Эллады в римскую поэзию.
Второй раздел по содержанию, за малым исключением, уже
свободен от прямого воздействия Эллады: перед нами Рим —
Империя Цезаря.
Мы отделяем, где это позволяет тематика, мелические раз-
меры от элегий, следуя I-му тому «Лирика Эллады». Но про-
изведения римских поэтов — как мелические, так и элегичес-
кие — предназначены только для чтения. Они — стихи, а не
песни, хотя и называются Carmina. Так оно и у Сенеки. Так
оно и у Марциала.
Согласно тематическому распорядку, некоторые стихо-
творные циклы и даже собрания таковых предваряет в каче-
стве «вступления» какое-либо стихотворение — того же автора.
«Вступление» определяет тематику данного цикла. Например,
вступлением к циклу «Лесбия» Катулла служит его стихотво-
рение «Воспоминание», к циклу «Цинтия» — стихотворение
Проперция «Видение Цинтии» и т.д.
Заголовки как больших, так и малых разделов Антологии
не являются субъективными домыслами составителя. Для та-
ких заголовков отправным пунктом является: 1) либо распо-
рядок, типичный для перво изданий поэтов Эллады, выпущен-
ных в свет александрийскими учеными — например, Аристар-
хом или Аристофаном Византийским; 2) либо распорядок, уже
имеющийся в изданиях переводов данного античного поэта,
сделанного русскими поэтами, — например, издание «Памят-
ники мировой литературы» Сабашниковых, «Алкей и Сафо»
или «Эллинские поэты» изд. «Недра» или изд. «Петрополис»,
изд. А.Ф. Маркса (перев. А. Фета), изд. «Academia» («Лирика
древней Эллады»)'и др.; 3) либо продиктована тематикой и
стихотворной формой.
В заголовках отдельных стихотворений составитель так-
же следует той традиции, которая выработана отечественны-
ми поэтами — переводчиками античных поэтов-лириков, в том
числе русскими поэтами-классиками. Это является совершенно
необходимым для читателя. Отсутствие заголовков и отсут-
ствие членения дошедших до нас стихотворных текстов древ-
них поэтов на малые разделы полностью дезориентировало
бы читателя и создало бы трудности для понимания всего твор-
чества поэта и многих из его стихотворений, дошедших до
нас во фрагментарном виде.
ПОЭТЫ-ЛИРИКИ ЭЛЛАДЫ И РИАЛА
I
Жанры или виды эллинской лирики возникли почти од-
новременно. Уже VII век до н.э. дает нам и сольную лирику, и
ямбы Архилоха Паросского, и нравоучительную сатиру Си-
монида Аморгского, и хоровую мелику Алкмана в Спарте, и
симпотические — пирные и боевые элегии Каллина и Тиртея
в Малой Азии и в той же Спарте, и любовные элегии Мим-
нерма Колофонского. Таким образом, сольная лирика, хоро-
вая мелика, ямбы, элегии, эпиграммы вошли в культуру Элла-
ды уже в VII веке до н.э.
На рубеже следующего, VI века синхронно звучит сольная
мелика Сафо и Алкея, хоровая мелика Стесихора, ямбы Гип-
понакта, нравоучительно-политические элегии и тетрамет-
ры Солона, словом, почти все жанры лирики налицо.
Также и в VI веке продолжает развиваться сольная мели-
ка в лице Анакреона, хотя ее цветение длится недолго. Теог-
нид продолжает традицию элегиков, Ивик и Симонид Кеос-
ский — хоровой мелики, которая достигает своего полного
расцвета в V-м веке: Пиндар, Вакхилид, Праксилла, Корин-
на. Она увядает при Тимофее в IV в. до н.э., приняв имажини-
стически-барочный характер.
Тогда же достигает расцвета и трагедийная мелика, воз-
никшая в VI в., и вытесняет хоровую.
Старую поучительную гномическую элегию перекрывают
философы-стихотворцы — Эмпедокл, Парменид, Ксенофан.
Трагедийную мелику перехватывает комедия, замещая ямбо-
графов. Но рядом с комедийным поэтом Аристофаном стоит
трагедийный поэт Эврипид: оба они величайшие поэты-ме-
лики. Продолжает жить и элегия, чтобы слиться с эпиграм-
мой, никогда не умиравшей в Элладе.
Хоровая мелика угасает вместе с Тимофеем в IV веке до
н.э.
Богатое воображение философа-поэта Платона насыща-
ет в IV в. его философские диалоги великолепными поэти-
ческими картинами. Но они написаны прозой. Его авторству
приписывают и элегии.
В IV веке мы слышим последний вздох эллинской лири-
ки. Начинается новая эра — эллинистическая.
Наряду с культурными очагами малоазиатской периферии
и островной Эллады, духовный центр античной культуры в
VII веке до н.э. находится на материке — в Спарте. Не Афины
тогда, а именно Спарта — центр поэзии. Туда едет лесбосский
поэт-новатор Терпандр со своей семиструнной кифарой. Он
принят в Спарте с уважением. Это позднейшая выдумка афи-
нян, будто консерваторы спартанцы изгнали новатора и при-
били его лиру с оборванными струнами к городской стене. В
Спарте звучит голос Тиртея с его моралью героической доб-
лести. Он — пришелец из Афин, где голос его не прозвучал. В
Спарте VII века подвизается также пришлый, выходец из Ли-
дии, водитель хоров поэт Алкман. Он стал спартанцем. С его
хоровыми песнями соревнуют другие хоры. Не он один в Спар-
те хородидаскол, т.е. и поэт, и капельмейстер. Афины как
центр поэзии выступают позднее. Их высоко вознесли, пре-
вратив в музический центр Эллады, гомеров эпос в VI веке и
трагедия в V веке.
Для нас трагедийная поэзия эллинов — венец поэзии, не-
зависимо от утраты хоровой мелики. Афиняне это сознавали
и с пренебрежением смотрели на других эллинов, особенно
на спартанцев и фивян. Такова афинская точка зрения «пре-
красного периклова века», которая живет в литературе и до-
ныне.
При тиранах материковую Элладу ослепил своим пышным
великолепием третий центр поэзии и культуры — в Сицилии
и на юге Италии. Поэты устремились туда якобы воспевать
атлета-победителя, идеального соревнователя, утверждая из-
любленную, еще гомерову, агональную мораль. Но в действи-
тельности такие поэты, как Пиндар, думали о том же, о чем
думал века спустя Плутарх, когда создавал свои героические
параллельные биографии, как образец для подражания юно-
шеству Рима. Поэты-мечтатели хотели возродить мощь Эл-
лады через былую древнюю доблесть, проповедуя высокую
нравственность. Победитель-атлет был предлогом. Прослав-
ление тирана было предлогом. Цель была иная — высокая. Ее
в гимнах Пиндара высказывал миф.
2
К ЛИРИКЕ ЭЛЛАДЫ
< САФО, ЛАКЕЙ И НАРОДНАЯ ЛИРИКА >
На фоне безыменной народной песенной лирики около
VII века до нашей эры стали вырисовываться в Элладе, спер-
ва в малоазийской и островной Ионии и Эолии, а затем и в
дорической Спарте, на материке, монументальные фигуры
поэтов-лириков. Они заговорили от своего имени и выступи-
ли как авторы, создатели своих творений. Их голоса зазвуча-
ли сразу так мощно и одновременно так пленительно, и их
произведения предстали столь совершенными по форме и
языку, что вышли за пределы узкого круга своих слушателей
34 и своего полиса, города-государства, и были услышаны вско-
ре всей Элладой. Они заговорили о праве на личное счастье,
на личное высказывание — о своей радости, о своем горе, о
своих желаниях, о праве на свою мудрость и даже о праве учить
этой мудрости других. Такое право уже было завоевано и при-
знано полисом. Они стали всеэллинскими поэтами, и их про-
изведения века спустя вошли в каноны не только античной,
но и всей мировой поэзии.
Необычайное совершенство сольной лирики при самом
ее рождении было удивительным явлением, принимая во вни-
мание внезапность ее возникновения. Далеко позади стояли
только аэды, распевавшие свои лиро-эпические баллады еще
до господства рапсодов-гомеридов. Но в этих балладах не зву-
чали голоса и темы повседневного быта, а звучали только го-
лоса героев с их героической моралью. Явно первые поэты-
лирики имели предшественников, чьи имена и произведения
до нас не дошли. У Сафо были на Лесбосе соперницы. Одна-
ко главными предшественниками, уходившими далеко вглубь
веков, были прежде всего те безыменные народные поэты-
лирики, которые создавали народную лирику Эллады вместе
с народом, перенявшим от них сочиненные ими стихи и
песни.
Этот народный поэт-лирик был безлик. Он высказывал то,
что высказывал и что желал услышать народ, не выходя за
рамки круга мыслей и вкусов народа. Он весь в традиции, даже
тогда, когда выражает свое личное чувство — любви, радос-
ти, горести. Народ его поглощает. Он не выделяется как ин-
дивидуальность. Он не требует утверждения своего личного
права даже тогда, когда в народе развивается целая школа ли-
рических певцов-поэтов, наподобие скоморохов, которые име-
ют уже свои литературные традиции ~ свою поэтику, свои
темы, приемы, стиховые размеры, мелодии. Эта поэтическая
традиция чрезвычайно устойчива, даже косна, но одновре-
менно с тем она совершенствуется, если сам народ музыка-
лен, одарен богато воображением и чувством. Лирическая
народная поэзия тесно связана с обычаями и обрядами, с за-
нятиями, со всеми вращающимися колесами народного быта
и народных мечтаний.
Такая высокоразвитая песенная лирическая поэзия эолян,
несомненно, предшествовала на острове Лесбосе двум, для
нас внезапно выросшим на рубеже VII и VI веков до нашей
эры, огромным поэтам-меликам — Алкею и Сафо, которые го-
ворят нам сегодня так же доступно, как поэты нового време-
ни. Позади них высится одиноко только поэт и музыкант Тер-
пандр с его литургическими органными стихами-гимнами —
проэмиями, от которых уцелело несколько мелких фрагмен-
тов. До чего высока была поэтика и музыкальная форма этой
народной мелики эолян, из которой выросла мелика 4Сафо и
Алкея, особенно Сафо, показывает песенка эолийских муко-
мол ок, сохраненная нам Плутархом от времен философа
Фалеса:
Мели, мельница, мели,
Митиле нс кой царь земли,
За двоих Питтак молол,
А помолу взял — престол.
(пер. В. Иванов)
Алкей создал свои сильные и чарующие — алкеевы строфы,
Сафо — свои, сафовы. Им подражали поэты всех времен и
народов. Однако самая их песенная строфика существова-
ла в народной лирике эолян до них, как и то силлабомет-
рическое стихосложение и ритмомелодическая поэтика,
которые применяли Алкей и Сафо*. Оба они только дове-
ли до необычайной силы чувства, выразительности и со-
вершенства все это лирическое искусство, завещанное им
народной меликой, и наложили на нее печать своей инди-
видуальности. Они создавали новые вариации и ставили
новые темы, сохраняя при этом непосредственность и наи-
вную простоту. Они использовали и миф, но только для вы-
ражения своего художественного настроения и своих ге-
донистических поисков.
Фигуры новых поэтов-лириков Эллады необычайно харак-
терны, несмотря на то, что они говорят сперва к узкому кру-
гу своих слушателей и в тесных рамках своего полиса, даже
будучи вне его. Хотя наши сведения об их жизни скудны, смут-
ны и часто больше опираются на анекдоты, собранные по-
зднейшими биографами, чем на действительные факты, и хотя
от их творений остались только осколки, индивидуальность
их нас поражает.
Они выступили в бурные времена хищной колонизации,
когда корабли эллинов проникали далеко вглубь морей, дош-
ли не только до берегов Колхиды, но прорвались и в Ат-
лантику в поисках добычи, новых земель, удобных гаваней,
золота, серебра и меди, когда купцы были пиратами, а
пираты купцами, когда часть гордой родовой знати стала
торговой аристократией, подобно Хараксу, брату Сафо,
когда кругом бушевала гражданская война — закабаленное
крестьянство сбрасывало с себя кабалу и вырывало погра-
ничные столбы, и демос искал среди аристократии вож-
дей, когда натиск, предприимчивость, ловкость, которые
мало способствуют поэзии, ценились, как необходимое ка-
чество для завоевания жизни, и был провозглашен лозунг:
« Деньги, деньги — человек». Лозунг жжет губы Алкею. Он
с горечью цитирует эти слова.
* Силлабометрический стих эолян имеет вокальное происхождение.
Он возник из песенных звуков различной длительности и высоты,
как бы из нот, а затем под влиянием метрического стиха эпоса стал
метрическим, вернее силлабометрическим, да и то довольно воль-
ным. На это указывают: 1) так наз. «иррациональность» базы, т.е. стопы
первых двух слогов стиховой строки, которые могут быть и долгими
и краткими (пиррихием [ии]), 2) а также чередование дакти-
лического [~ии] и мужского [-U-] окончания одиннадцатисложни-
ков алкеевой строфы.
Ломая рамки аристократической гомеровой морали, за-
поведанной эпосом, сталкиваясь с властью полиса, вовлечен-
ная в самую свалку междоусобной борьбы родовой аристок-
ратии, демоса с землевладельческой знатью и повсюду воз-
никающей на этой почве тирании, новорожденная личность
поэта, которая требовала своего права на самоопределение,
на личное счастье и личную свободу, необходимую ей преж-
де всего как творцу, невольно попала в трагедийный круг. Так
на заре сольной лирики в Элладе выросла проблема: «судьба
поэта». Эти первые поэты-лирики вышли из разных слоев об-
щества: Алкман и Архилох были сыновьями рабынь, Алкей и
Сафо были аристократами. Одни из них вырвались из роко-
вого круга: их спас их дар, встретивший счастливое призна-
ние и поддержку, — другие погибли. Так погиб Архилох. В
тесной общине полиса поэты не могли оставаться в сторо-
не от круговорота событий и жизни самого полиса. Их лич-
ность определялась прежде всего этой общиной, которая
признала ее права. Община их возносила и миловала, она
же их изгоняла. И когда во главе полиса становился тиран,
поэт должен был или вступить в окружение тирана, как это
сделал позже Анакреон и многие другие поэты, или бежать,
как бежали Алкей и Сафо. Но они были возвращены тем
же полисом.
Алкей в своих одах взывал к узкому кругу друзей, к мужс-
кому пирному столу, чтобы выговориться и освободить душу
от груза размышлений. Его стихи — это пирные песни, ско-
лии. В его душе родовая героическая гомерова мораль столк-
нулась с новым для того времени личным началом, ломаю-
щим рамки этой уже потрясенной морали: столкнулись герой
и поэт, личное и родовое.
К узкому, еще более ограниченному кругу, к так называе-
мому фиасу женщин, обращены стихи Сафо. Ее тема — борь-
ба за овладение девичьим сердцем и боль разлуки. Жар ее души
нарушает равновесие душевных сил. Однако в ее стихах ни
следа патетики. И все же в творениях обоих эолических по-
этов столько общечеловеческого, трогательного при всей их
наивности, что они переросли узкий круг своих слушателей
и по праву включены в поэзию мировую не только из благо-
говения к ним как к поэтам древности но и вообще, как под-
37
линные поэты.
3
Эллинские поэты в большей степени, чем непосредствен-
но философы, создавали мировоззрение эллинского народа
и были его воспитателями. Они как бы создавали моральный
кодекс поведения, систему воспитания и нравственных цен-
ностей, в то время как образы философов служили юноше-
ству высшими монументальными образцами, мерилом для оце-
нок и подражания.
По двум линиям, то расходящимся, то сходящимся, шло
развитие миросозерцания, выраженного поэтами Эллады: по
линии гомеровой морали и по линии морали гесиодовой. Суще-
ствуют попытки нарисовать последовательную картину смен
господствующего мировоззрения: гомерово мировоззрение,
гесиодово, тиртеево, солоново, пиндарово, трагедийное и со-
фистическое. Такой строго последовательной линии нет. В
жизни мировоззрения скрещиваются, переплетаются, транс-
формируются, господствуя часто одновременно в разных сло-
ях эллинского общества. Но в поэзии мы действительно видим
З8 смену нравственных идей и оценок, связанных то с родовым
строем, то с расцветом полисной системы, то с ее распадом
и крушением.
Гомерово восприятие мира покоится еще на родовой мо-
рали, на врожденной доблести воинов, потомков богов, и по-
лубогов. Высшая доблесть — отвага. Личная заслуга, высший
подвиг героя, возносит его над другими соревнователями в
славе и над массой героев. Эта доблесть-отвага беспощадно
свирепа, ио представлена в эпосе как эстетическое зрелище
состязания лучших, как театр для богов. Добродетель низших,
рабов — в преданности и покорности своему господину. Кто
покорен и предан — тот честен и его награждают. Непокор-
ный — бесчестен: его карают. Здесь сила выше права. И наказа-
ние насильника, какого-либо Аянта Младшего, есть наказание
богоборца и богохульника: скорее спектакль, чем правый суд.
Гесиодова мораль иная. В ней прозвучал голос закрепощен-
ного земледельческого люда, ищущего правого суда. Здесь доб-
лесть приобретаема, и высшая доблесть — справедливость.
Заслуга определяется трудом. Здесь право выше силы. Гесиод
потребовал не мнимого суда. Осуждение у Гомера эллинским
войском по проискам Одиссея своего любимца праведного
Паламеда, этого прообраза ученого, побитого камнями, не
забывалось. Его последние слова:
«Я жалею тебя, истина, потому что ты умерла, раньше меня» ~~
пленили трагедию.
Тиртей с его героическим призывом к мужеству и само-
пожертвованию во имя защиты родной земли и очага и Пин-
дар с его высокой агональной моралью, моралью соревнова-
ния — оба отталкивались от гомеровой доблести. Солон же и
Ксенофан отталкивались от Гесиода: они требовали, как и Ге-
сиод, господства справедливости и господства права, и именно
Солон выставил право как гражданскую полисную доблесть.
В трагедии, в трагическом миросозерцании, мораль герои-
ческая и мораль справедливости, Гомер и Гесиод, сталкива-
ются друг с другом. Это столкновение происходит уже на го-
раздо более высокой ступени развития этики, но все еще на
почве агона-соревнования. Герой, как правило, — носитель
героической морали: он дерзает. Хор — носитель морали спра-
ведливости: он сочувствует. Первый действует. Второй раз-
мышляет. Хор — не народ. Хор — нравственная мудрость на-
рода. Иначе он должен был бы действовать в силу хотя бы
негодования и инстинктивного импульса сострадающего, даже
будучи связанным моралью полиса или бесправием. Это столк- 39
новение двух мировоззрений протекает перед зрителем не
только между сценой и орхестрой, но и на самой сцене — между
героями, и на самой орхестре — в движении хора, в его пере-
ходах от ликования к скорби и от скорби к ликованию — в его
внутреннем диалоге. Трагедийная мелика передает нам эту
борьбу морали героизма и справедливости.
Эсхил пытался спасти величие героической морали, подняв
ее до высоты образа Прикованного Прометея. Но в итоге он
рисует крушение героической морали, несмотря на могучий
подъем духа, охвативший эллинов после победы над персами.
В трагедии «Освобожденный Прометей» титан Прометей от-
крывает Зевсу тайну мойр о том, от кого должен родиться у Зев-
са сын, который низвергнет его, и Зевс, освобожденный от уг-
розы, поднимает Прометея на Олимп. В древнейшем мифе о
Прометее примирения между титаном-«мучеником» и Зевсом
не было.
Софокл пытался сочетать ту и другую мораль, героизм и спра-
ведливость, в новую гармонию. Но в итоге в его трагедиях и в
резиньяциях хора перед нами крушение этой гармонии. Конф-
ликт возник как внутри самой справедливости, например, при
столкновении нравственного долга и закона (трагедия «Анти-
4°
гона»), так и внутри самого героизма (как в трагедии «Аянт»),
независимо от взаимного столкновения той и другой морали.
Эврипид отталкивается от гесиодовой морали. Но он про-
низывает ее скептицизмом и критической переоценкой мо-
ральных ценностей вообще, новым познанием эпохи софис-
тов — в свете проблем быта его сегодняшнего дня. В итоге и
он доводит эту наследницу гесиодовой морали до крушения.
Аристофан ему этого не простил.
Не раз высказывалась мысль, что греческая трагедия за
много веков до нашего времени показала человечеству, на-
сколько «жизненным и высоким в общественном смысле»
может быть искусство. Прежде всего потому, что греческая
трагедия была искусством всенародным. Десятки тысяч зри-
телей заполняли греческий театр. Во-вторых, потому, что ее
мифологический текст был пронизан отголосками на совре-
менные ей события и проблемы, напоминая ими зрителю-
слушателю о недавнем историческом прошлом или об нави-
сающих угрозах грядущего. И дрожью восхищения и тревож-
ным замиранием тысяч сердец отвечал народ-зритель на это
искусство, так потрясающе сильно говорившее ему со сцены
о сегодня, вчера и завтра его жизни и судьбы, его совести и
творческо!! воли, его иллюзий и надежд — и не только его, но
и любого человека на земле, между тем как на сцене выступа-
ли величественно боги, цари и герои.
Только тонкие намеки на современные события звучали с
трагедийной сцены, но эти намеки были понятны зрителю и
подчас действовали на него даже сильнее, чем острые выпа-
ды комедии Аристофана, где гнев, негодование и тревога раз-
решались в смехе зрителей.
И в то же время это надбытовое искусство было настоль-
ко реальным и глубоко жизненным, что тысячелетия спустя
оно способно волновать современного читателя.
Греческие трагедийные поэты были мыслителями. Гречес-
кая трагедия вся пропитана размышлениями: размышляют ге-
рои, размышляет хор. Они высказывали на сцене самые зата-
енные думы, самые жестокие истины, которые зрители не от-
крыли бы друг другу. И высказывая свои думы, свою любовь,
ненависть, страдание, негодование и свое предвидение, они
часто высказывали в этом «свое» именно то, что было своим
и в душе народа-слушателя, но чего он выразить не мог. И зри-
тель-народ, услыша это «свое», это самое насущное для него
и дорогое, ликовал, мужал и рос.
Так трагедия воспитывала народ, возвышая его миропо-
нимание.
В противовес новой комедии или фарсовой драме-одно-
дневке, эффектной и эффективной на момент, и целесооб-
разной при одной случайной ситуации и нецелесообразной
при другой, греческая трагедия была целесообразна при лю-
бой ситуации, пока народ и культура, общество и государство,
быт и сознание не пришли к антагонизму, пока культура вы-
растала в Афинском полисе при непременной предпосылке,
что сам демос, в античном понимании этого термина, куль-
турно возвышается и исполнен понимания своего возвыше-
ния. Такими были зрители греческого театра. Когда же зри-
тель стал иным, когда после софистов он усомнился в своем
возвышении, когда рабство стадо разваливать античный по-
лис и культура стала уходить внутрь оград философских школ
и музеев — к эпохе диадохов, греческая трагедия стала схо-
дить со сцены.
Греческая трагедия оставалась целесообразной и эффек-
тивной до той поры, пока трагедия на «сцене жизни» своим
всеобщим моральным и бытовым трагизмом настолько пре-
взошла трагедию «на сцене театра», что поглотила его и даже
сделала скучным. Особенно тягостны для сознания слушате-
ля стали трагические резиньяции и нравоучения хора, выра-
женные столь музыкальным стихом. Теперь зритель, выуче-
ник софистов, уже скептически настроенный к высокой мо-
рали разваливавшегося полиса, хотел в театре позабыться и
отвлечься от трагедии своего быта и самосознания и предпо-
чел ей театр, осмеивающий любую трагическую проблему и
ситуацию, т.е. переворачивающий трагедию в фарс.
Трагическое мировоззрение по сути своей было героич-
но. Оно говорило зрителю: «Смотри бесстрашно в любую без-
дну». И оно имело успех, пока крушение полисной системы
не столкнуло в бездну самую Элладу.

4
В эпоху софистов жестокое столкновение и борьба двух
мировоззрений выразили также и на философской почве эту
все нарастающую катастрофу эллинства, невзирая на все еще
не угасший блеск Афин. Все было потрясено, и это потрясе-
42
ние все усиливалось — и в области экономики, и в области
внешней и внутренней политики, и в области религии, и, на-
конец, в области поэзии.
При софистах основой новой морали объявило себя по-
знание. Было высказано: «Добродетель научима», — она не
врождена. Это был удар по биологизму аристократической
гомеровой морали. Сократ своей монструозной фигурой и
судьбой только необычайно выпятил это общее положение,
сформулированное им как «знание есть добродетель». О пра-
ве знания на обоснование мировоззрения еще задолго до со-
фистов заявили Парменид, и Ксенофан, и Гераклит, прокла-
дывая пути науке. Парменид противопоставил друг другу ис-
тину и мнение, как подлинное и мнимое знание. Ксенофан
заговорил о мудрости, о которой столько спорили в век тра-
гедии как об образовании. Гераклит Эфесский положил в ос-
нову как природы, так и знания, как существования, так и
мышления единую реальную силу — Логос. Он понимал под
Логосом одновременно и смысл — в сфере познания, и закон —
в сфере природы, проявляющийся в ней самой, и огонь как
материю и как мысль.
Но эти философы не объявили знание основой нравствен-
ности, как это делали софисты, хотя иные из них противопо-
ставляли знание героизму и тенденциям поэтов замещать вы-
думанным реальное. Объявив знание основой нравственнос-
ти и запутавшись в этом, софисты, в конце концов, на практике
открыли путь не столько к обоснованию морали, сколько путь
к обоснованию аморальности и беспринципности под видом
морали. Здесь они имели успех. Причина успеха такой точки
зрения лежала, конечно, не в них, причина — в самой жизни,
в разложении города-государства, в неустойчивости быта и в
неуверенности в завтрашнем дне.
Аристофан выступил против софистов и сделал софистом
и Сократа.
Осмеянный Сократ комедии «Облака» послужил зловещим
образцом для аморалистов послеаристофановой комедии. Ве-
ликий комедограф не мог не понимать величия теоретичес-
кой мысли, хотя и абстрактной, воплощенной в Сократе, иначе
Платон не вывел бы Аристофана рядом с Сократом в диалоге
«Пир». У Сократа был ум ученого, который упорно хочет до-
биться истины и не отступит до самой смерти. Однако Арис-
тофана как драматурга приманила популярность фигуры нео-
быкновенного спорщика Афин и его примечательная наруж-
ность силена и чудака. Он оторвал «Теоретика» от земли и
поднял его к облакам, повесив на сцене театра в корзине между
небом и землею. Этого было достаточно. Сократ мог бы ни-
чего не говорить. Тысячи зрителей умирали бы со смеху, со-
зерцая своего искателя истины, «идеалиста в корзине». Но
их смех был бы добродушным смехом над своим чудаком. Но
сделав его учителем, дурным софистом, Аристофан неволь-
но вооружил зрителей против Сократа. Поэтому впоследствии,
во времена гонений на высокий интеллект, — как это было не
только в годы пелопонесской войны при Клеоне, на что ука-
зывает Фукидид, но и после, — этот чудовищный абстрактный
интеллектуалист не мог не показаться опасным, и ему вынес-
ли смертный приговор.
Аристофан устами Эсхила объявляет софистом также и
Эврипида — за то, что он интеллектуализировал поэзию:
«Эврипид в поэзию науку ввел».
Философ, говорящий со сцены, не мог не пленять поколе-
ние, воспитанное веком софистов-«просветителей», когда «инте-
ресное» в искусстве стало осиливать эстетическую категорию
«прекрасного», столь возвысившего античное искусство в лице
Фидия, Софокла, лириков. Риторика, вытесняющая поэзию,
поняла силу «интересного» для того, чтобы овладеть душой
слушателя. Но и Аристофан, выступая против софистики Эв-
рипида, не замечал того, что и он сам — дитя века софистов и
что он строит свою комедию на интересных ситуациях и
пытается спасти «прекрасное» «интересным», но при этом
прекрасными средствами высокой поэзии — мелики.
Комедийная мелика — это сочетание высокой мелической
поэзии с острой политической сатирой. В ней с полной сво-
бодой выражают себя самые сложные лирические формы, со-
единенные с необыкновенной рельефностью и дерзостью язы-
ка. Весь многопланный смысл трагедийной мелики, именно
этой многопланностью своего лиризма волнующий слушате-
ля, раскрывается в комедийной мелике. Она все скрытое со-
держание делает явным. Она из птичьей или лягушачьей бол-
товни и какофонии создает пленительнейшую эвфонию — бла-
гозвучие. Она умеет даже бессмыслице и скабрезности придать
глубокий смысл, и вдобавок музыкально озвученный и тем са-
мым очаровывыющий слушателя.
К концу жизни Аристофана политическая сатира в Афи-
нах была запрещена. Менандр и вслед за ним новая комедия
43
44
превратилась из комедии типов и ситуации в комедию харак-
теров и интриги. Хоры выключаются из действия. Они ста-
ли музыкальными антрактами. Они исчезают. Комедийная ме-
лика идет на нет.
Новая комедия не только перестала спасать прекрасное,
не только выбросила его, а сделала «прекрасное» предметом
осмеяния, персонажем для фарса.
В поношении всего святого, героического, высокого по-
шлость к закату эллинства в IV в. оказалась изобретательной
и послужила источником для ученых биографов александрий-
ской эпохи. В угоду скучающей публике фарсовая комедия
измывается даже над кончиной великих людей Эллады. Не
только Гомера заели вши — Гераклита Эфесского, якобы боль-
ного водянкой, сожрали собаки на свалке. Эврипида также
якобы разорвали собаки, когда ночью 80-летний старик про-
бирался тайком к ключнице македонского царя, предоста-
вившего афинскому беглецу гостеприимство. Анакреон, пья-
ненький старик и волокита, подавился даром Вакха — виног-
радиной. Стареющая дурнушка, опороченная Сафо, якобы
безнадежно влюбленная в юнца Фаона, кинулась с отчаянья
в море с Левкадского утеса. До нас дошло до ста заголовков
таких фарсов с именами Сафо и Фаона. Анекдот заменил
биографию. Так потешалась театральная сцена над создате-
лями культуры Эллады, и веселой публике это приходилось
по душе.
5
От поэтов века тиранов иной раз остается впечатление,
что они вовсе лишены устойчивого морального мировоззре-
ния, что им безразличны убеждения и нравственная сторона
поступков, что важнее всего для них успех и комфорт и что
поэтому для них голое мастерство, артистическая сила искус-
ства много важнее нравственных начал, которые можно все-
гда удалить, сделав эстетический жест. Эллины в гомеровс-
ком эпосе умели это делать и великолепно, и пленительно.
Для прикрытия всегда имелись про запас моральные форму-
лы — хотя бы в устах богов. Поэтам века тиранов все еще слу-
жит трамплином гомерова агональная мораль — и у Семони-
да Стесихора, и у Ивика, и у Вакхилида, и у др. Но, как и у их
предшественника Мимнерма Колофонского, эта агональная,
гомерова по своему происхождению, мораль стала у них гедо-
нистической: наслаждение — вот где «доблесть»!
У Мимнерма наслаждение исполнено глубокой грусти, ибо
оно мимолетно. Он размышляет. Впоследствии, в александ-
рийской анакреонтике, грусть исчезает. Там гедоники, иска-
тели наслаждения, не размышляют. Там живут и не оглядыва-
ются. Во всяком случае, таков рецепт. От произведений по-
этов века тиранов дошло слишком мало, чтобы выносить о
них решительное суждение. Но мы знаем кое-что об их жиз-
ни, чтобы понять их мироощущение.
В эпоху тиранов поэты, мыслители и художники стали ски-
тальцами: они странствовали по свету, по дворам просвещен-
ных честолюбивых властителей, желающих окружить себя
великолепной свитой высших умов и талантов, двор Поли-
крата Самосского, Пизистрата и Пизистратидов в Афинах,
Периандра в Коринфе, Скопадов в Македонии, Гиерона, Те-
рона, Филарида и Дионисиев в Сицилии и Великой Греции
(юг Италии) дают пышный приют, работу и славу скитающим-
ся знаменитостям — обычно в обмен на прославление вели-
чия и достоинств их покровителя. Оды Пиндара тому лучший
пример. Гибнет один тиран, как уже знаменитого поэта при-
зывает к своему двору другой. Персы распяли Поликрата,
тирана Самоса, но за Анакреоном на Самос уже отправляет-
ся из Афин 50-весельный корабль, чтобы доставить теосско-
го певца ко двору Гиппарха. После изгнания Гиппия Анакре-
он переезжает ко двору Алевадов. Арион, Стесихор, Ивик,
Симонид Кеосец, Пиндар живут при таких пышных дворах.
Позже, в эллинистическую эпоху, поэты укрываются за сте-
нами универсальных музеев под скипетром просвещенных
монархов Александрии или Пергама. Они приобретают уче-
ное звание и их зачисляют в штат на государственном жало-
вании. А кто не зачислен в штат, тот обречен на нищету и
скитания. Феокриту пришлось искать гостеприимства при
дворе у Гиерона Сиракузского, Леониду Тарентскому, поэту
бедноты, пришлось приживаться при дворе Пирра в Македо-
нии.
Позже, лет через двести, в Риме, в век создания золотого
фонда римской поэзии, когда в салонах Мецената и Мессалы
Корвина выращивались и поощрялись таланты для окруже-
ния поэтическим ореолом царствования ханжествующего
Принцепса Августа, поэты убегают из Рима в деревню и про-
винцию. Еще при Цезаре удалился из Рима в свое родовое
поместье, в Сирмио, у озера Гарда — Катулл, спасаясь от ци-
вилизации, от римских Лесбий и триумвиров. Его поэма-эпил-
лий «Аттис» намекает на это недвусмысленно. В свою Тибур-
скую деревеньку, подаренную ему Меценатом, уходит отшель-
ником двуликий Гораций. В Риме он — придворный поэт
Палатина, у себя в деревеньке он — независимый учитель-мо-
ралист. Этот баловень Фортуны из всех римских поэтов, как
лирик, имел наибольший успех в мировой поэзии и будет
рассмотрен особо. Вдали от Рима держится в своем имении
благородный Тибулл под благосклонной рукой могуществен-
ного Мессалы. Даже Вергилий, прославив дом Юлиев и воз-
ведя его к богам, укрывается на юге Италии. Только Пропер-
ций остается жителем Рима, ласкаемый Меценатом, и даже
живет у него на Эсквилине.
Такова была судьба античных поэтов в течение полутыся-
челетия. В дальнейшем, в века империи, роль поэтов настолько
умаляется, что у них нет ни выдающихся произведений, ни
выдающейся судьбы поэта. Только четыре образа среди рим-
ских поэтов составляют исключение и привлекают еще наше
внимание: образ Овидия, Лукана, Сенеки и Марциала. У них
была своя особая судьба: Овидий был пожизненно сослан,
Лукан и Сенека казнены, беспардонный остроумец Марциал
вел двойную игру, чтобы самому уцелеть и не бросить вместе
с тем пера сатирика. Судьба Овидия особенно взволновала
русскую поэзию.
6
Список больших поэтов Эллады не мал. Список больших
поэтов Рима весьма короток. Почти все они поэты-элегики.
Если отбросить элегии ранних римских поэтов, которые
не отличить от эпиграмм, то впервые лишь Катулл не только
применяет элегический дистих, но и создает подлинные эле-
гии, в нашем понимании этого термина, исполненные чув-
ства, мысли и глубокой печали. Его элегии — «Кто, вспоми-
ная порой», горькое воспоминание об оскорбленной любви,
которую было так трудно вырвать из души, и его две элегии
из трех «На смерть брата» и, особенно, элегия «На смерть
Квинтилии» трогательны: это подлинные стихи, которые мы
воспринимаем как живой голос, несмотря на то, что два ты-
сячелетия отделяют нас сегодня от Катулла.
Благодаря этим элегиям мы начинаем смотреть на Катул-
ла другими глазами: не как на блестящего мастера-виртуоза
шаловливых поэтических безделок, не как на певчую птичку
поэзии, так искренно и в то же время так язвительно щебечу-
щую об обиде, нанесенной его пылкой страсти к знаменитой
и скандальной полукуртизанке Рима и забавляющегося кол-
кими памфлетами на недосягаемого Цезаря и его ставленни-
ков. Перед нами не «шалун», а человек, который умеет силь-
но любить и сильно ненавидеть, который не принял цезарей-
ского Рима и который сурово и строго относился к поэзии,
не дозволяя себе даже в литературной безделке не быть по-
этом. Его эпиллий «Аттис» не только бесподобный образец
галлиямбов, но еще имеет глубокий подтекст: Катулл, как
Аттис, бежал из великодержавного Рима от его «Лесбий» и
«императоров» и навсегда укрылся в провинциальной глуши,
оставаясь в то же время хозяином римской лирики, даже после
прихода Горация и Овидия.
Конечно, процветала в Риме элегия любовная. Ее как чет-
кий жанр устанавливает в Риме Корнелий Галл, покончивший
жизнь самоубийством, чтобы избежать казни за самопрослав-
ление. Он воспевал в своих любовных стихах гетеру Ликори-
ду. Его четыре книги «Аморес» до нас не дошли. Хотя их про-
тотипом была греческая элегия Филета и Каллимаха, но судя
по успеху, выпавшему на долю его стихов, Галл, очевйдно, су-
мел выразить в них специфически римский дух, невзирая на
александрийские «хрии». Проперций и Овидий в своих «Амо-
рес» шли уже по проторенной дорожке. «Героиды» Овидия
уже новый тип элегии, лирико-эпический, в форме ритори-
ческого монолога.
Полной новинкой оказались его «Тристии» и «Послания
с Понта». Только когда смог во всеуслышанье их декламиро-
вать Рим? Овидий в «Тристиях» заговорил не литературным
голосом александрийского выученика, а голосом, исполнен-
ным тоски и отчаянья, передающего то, что видят глаза ссыль-
ного в глухой стороне, на чужбине, где «перемолвиться не с
кем поэту»:
Вот я - изгнанник, взгляни, насыть свою душу. Двойную
Кару несу: тяжка ссыльному глушь и судьба.
Это те самые «Тристии», которые услышал Пушкин и на
скорбный голос которых через тысячелетия не только отве-
тил рассказом об участи римского изгнанника:
Меж нами есть одно преданье.
Царем когда-то сослан был
Полудня житель к нам в изгнанье,
но и обратился к нему с посланием:
Овидий, я живу близ тихих берегов.
Пушкин выразил в нем с такой мощью всю душу этих древ-
них элегий ссыльного поэта, что кажется, будто он в одном
стихотворении дал эссенцию «Тристий», сам переживая в чер-
номорской ссылке то, что некогда переживал Овидий.
Картины суровой зимы, непривычной для жителя Рима,
в местах ссылки Овидия Пушкин переносит в свое «Посла-
ние», сострадая жителю «полудня». Климат во времена Ови-
дия в районе Констанцы был, очевидно, много суровее, чем
сейчас. Дикая местность, населенная скифскими и фракийс-
кими племенами, явно враждебными римлянам и совершаю-
щими непрерывные набеги на маленькую крепостцу, в кото-
рой укрывался римский лирик от их смоченных в яде стрел,
среди таких же «варваров», но уже замиренных, не понимаю-
щих латинский язык поэта. Все это поневоле делало этому
баловню римских литературных и политических салонов ссыл-
ку более тягостной, чем Пушкину, высланному все же на юг
России. Пушкин негодовал, в душе кипел гнев, но кругом были
новые темы для новых стихов, которых ждали в Петербурге
и Москве. Друзья повсюду. Печально, но не безнадежно. По-
ложение Овидия было безнадежным. Он понимал свою обре-
ченность. Его участь зависела только от Августа. Ему остава-
лось одно: молить о пощаде, затая обиду и негодование. Но
все же негодование прорывалось.
Две смелые отповеди, одна в «Тристиях», другая в «По-
сланиях с Понта», говорят о том, что стиль молений не озна-
чал еще раболепства в душе поэта. Порою в «молениях» к
«богу», как он уж слишком высокопарно не устает именовать
римского принцепса, сквозит сарказм. Этот сарказм усили-
вается, когда Овидий возводит в богов и его жену Ливию
Друзиллу, и Тиберия, уничижая себя, признавая высокую
правоту Августа, обрекавшего его на духовную и физическую
смерть под видом высылки. Однако виновным себя поэт не
признает; явно, что «бог», выслав поэта в столь опасное мес-
то, как городок-крепостца Томы, был не прав, и, умоляя об
амнистии, Овидий не устает под видом мольбы упрекать Ав-
густа в жестокости и несправедливости, зная, что его «скорб-
ные элегии» все же доходят до Рима, и что их читают сейчас
и их будут читать потомки, и что Август это тоже понимает.
Прямой повод, вызвавший неожиданную ссылку Овидия,
остается неизвестным. Сам Овидий упорно умалчивает о нем,
опасаясь, очевидно, своей откровенностью задеть самолюбие
Августа или достоинство дома Юлиев. В «Тристиях» и «Посла-
ниях с Понта» он неоднократно вплотную подходит к самому
поводу, кружится вокруг него, но раскрыть его не решается.
То обстоятельство, что ни мольбы поэта, ни ходатайства его
жены и друзей, среди которых было немало приближенных
принцепса, не привели к облегчению участи Овидия, гово-
рят о каком-то факте, лично весьма неприятном для Августа,
помимо опубликования сочинения «Искусство любви». Сам
Овидий в стихах отрицает наличие какого-либо преступле-
ния с его стороны: он сделал промах. Виноваты его глаза, —
говорит он. Надо полагать, что поэт видел в Палатинском
дворце нечто такое, чего видеть не следовало.
Многие имена адресатов у Овидия в «Тристиях» и «По-
сланиях с Понта», из ссылки, выдуманы: среди них немало
влиятельных лиц. Третья, последняя жена Овидия, к которой
он обращается в своих элегиях, происходила из знатного рода
Фабиев. Ее родич, Фабий Максим, друг поэта, был близок к
Августу и его жене Ливии Друзилле. Однако и он не мог ни-
чем помочь сосланному поэту.
Август был ханжой. Но характерно, что и Тиберий после
смерти Августа не помиловал поэта. Официально его обви-
няли в пропаганде свободной, любви и сводничестве. Обви-
нение имело в виду книгу «Искусство любви», опубликован-
ную на второй год ссылки Юлии. Поэт задорно реагировал
на юлиевы законы о прелюбодеянии, создавая пародии на
брачные законы. Но, конечно, за такую шалость не ссылают
пожизненно прославленного поэта в место, столь опасное для
жизни, какими были Томы в 8 году н.э., куда непрестанно до-
летали отравленные стрелы гетов и сарматов.
Элегии «Тристий» не чужды риторики и модных тогда ми-
фологизмов. Овидий не мог отрешиться от своей манеры
письма, но книгой «Тристий» он придал элегии ее подлин-
ное значение. После Овидия римская элегия хиреет.
Впереди Овидия, как превосходный элегик в античном
смысле слова, стоит Тибулл — пленительный и тихий поэт с
его сельской тишиной и превосходным дыханием в стихе. Про-
перций уступает Тибуллу: он слишком литературен. Он явно
искал своими элегиями литературного успеха и любил щеко-
тать изящной эротической игрой читателей. Если в поздней
латинской Антологии еще встречаются элегии, то, по суще-
ству, они — эпиграммы, приписываемые то Сенеке, то Петро-
нию, то кому-нибудь другому. Талантливый Марциал после
Катулла возвращает римской эпиграмме ее катуллову остро-
ту и напоминает римским читателям о существовании мели-
ческих стихов своими неокатулловскими одиннадцатислож-
никами (фалекиями). Кое-что можно найти у Клавдиана — ли-
тератора, пишущего по-гречески и по-латыни. Последней
вспышкой латинской поэзии и в частности эпиграммы-эле-
гии были стихи Авсония.
РУССКИЕ ПОЭТЫ И АНТИЧНЫЙ МИР
Что привлекало русских поэтов от Державина до наших
дней в античном мире, каким глазами смотрели они на Элла-
ду и Рим, какие темы и какие образы этой древней, как будто
далекой культуры волновали их воображение, под углом зре-
ния какой эстетики и какой морали воспринимали и воспро-
изводили они природу, события, людей, искусство и поэзию
этой полуторатысячелетней истории человечества, на века
завещавшей потомкам образы и каноны искусства? Говорил
ли к ним этот языческий умный и строгий мир, с его полным
пониманием значения формы для выражения любого явле-
ния, непосредственно своим языческим языком или говорил 51
к ним только отзвуками, отраженными от других эпох исто-
рии? Не пленяла ли Эллада воображение наших поэтов-клас-
сиков тем, что эллины исконно познавали мир воображени-
ем, раскрывая в своих мифах и своей философии всю позна-
вательную силу воображения, и что именно воображение
зарождало у них те идеи наук и открытий, которые стали впос-
ледствии главной силой и целью человеческих устремлений?
На титулблате однох! старинной книги сохранилась надпись:
В древних мифах есть предузнав анке
Всех побед и всех путей ума:
Так воображение заране
Предрекло ученые тома.
Если собрать все оригинальные памятники русской клас-
сической поэзии, посвященные античному миру, в тематичес-
ком плане в одно целое, само собой получился бы ответ на
вышеуказаные вопросы, и самым любопытным в этом ответе
было бы признание, что русские поэты-реалисты восприни-
мали классику в аспекте высоко-романтическом и в этой ро-
мантической классике превращали «в театр для людей» то,
что античное миросозерцание рассматривало как «театр для
богов». Мы увидим, что неожиданное богатство таких ориги-
нальных произведений замыкается в узкий круг тем и обра-
зов: либо в круг романтико-героический, либо аполлоничес-
кий, либо вакхический, либо идиллико-пасторальный.
Мы увидим, что только весьма немногие определенные ми-
фологические и исторические фигуры и образы неизменно
притягивают к себе внимание поэтов: образ мятежника или
народного трибуна — Прометея, Брута, Гракха; образ героя-
завоевателя — Ахилла, Алкивиада, Александра, Цезаря; образ
злодея-властелина — Нерона, Тиберия, Калигулы; образ гете-
ры жрицы любви — Леды, Фрины, Клеопатры, Аспазии, Мес-
салины и ее антипода — весталки; или образ вакханки и ее
антипода — жертвенной Кассандры и Поликсены или муче-
ницы христианки.
Также только немногие фигуры античных поэтов находи-
ли свое воплощение в русской поэзии, и то — либо фигуры,
окруженные легендами или ореолом мученичества, либо ле-
гендарный Гомер, Сафо, кинувшаяся в море с левкадской ска-
лы, и изгнанник Овидий, либо — идиллические поклонники
сельских муз и граций, вакховой чаши и шаловливых Эротов:
Анакреон, Бион, Гораций, Тибулл...
Культ красоты и, как часть его, культ поэзии с Аполлоном,
Музой и подчас с Орфеем и неизменным ваятелем, вырази-
телем телесной пластики, культ наслаждения с его гедонис-
тической моралью и культ Вакха с неизменной «вакханкой»
воплощали в себе языческую Элладу. Ее воспевали как страну
оливковых рощ, наяд, дриад и Пана, любителя муз и нимф,
как колыбель наук и лазурное царство, как элизиум и, особен-
но, как вечный праздник вакханалий. Батюшков, Пушкин, Фет,
Майков, Мей, Полонский, Фофанов, Анненский, Михайлов
и символисты создали целую картинную галерею портретов
Вакха и вакханок*. Прекрасная Эллада и величественно-гроз-
ный Рим, мир полубогов природы и Вечный Рим стали сим-
* Пушкин ~ «Торжество Вакха»; Батюшков — «Все на праздник Эриго-
ни»; Майков — «Тимпан и звуки флейт» и «Вакх», «В том гроте сум-
рачном»; Мей — «Вакх вечно юный»; Фет — «Под тенью сладостной»
и «Золотой век»; Полонский — «Вакханка и сатир»; Фофанов — «За-
будь, вакханка, песни»; Анненский — «Скоро пляска»; Михайлов — «Под
свежим пологом». (См.: Античный мир в русской поэзии XIX-XX вв.,
т. 1. 1936.)
волами античности. Из общественных явлений внимание по-
этов-классиков привлекали агональные или помпезные зре-
лища: в Греции — олимпийские игры и симпозии (пиры) с за-
стольными песнями, в Риме — казни, цирк гладиаторов и три-
буна оратора. Еще трагическая тема гибели Помпеи или
Карфагена нашла свое отражение в поэзии: Пушкин, Мей, По-
лежаев, Каролина Павлова, Бенедиктов, Минский, Брюсов...
А вслед за гибелью Помпеи привлекала тема о гибели Рима и
язычества.
Обычный человек живой жизни — не мятежник, не герой,
не злодей, не обреченный на казнь, обычная женщина — не
гетера, не весталка, не вакханка, не мученица на арене цирка
или жертвенника — не входят в репертуар поэзии, посвящен-
ной античности, классике. Персонажи и сюжеты, которые
привлекали русских поэтов, характерны именно для круга ро-
мантической литературы и романтического поиска. Русская
классическая поэзия, наряду с русской скульптурой XVII-XIX
веков, посвященная античной тематике, выразила эту антич-
ность как романтику в пластических формах, и то, что мы
называем в искусстве академизмом, по существу своему — та
же романтизированная классика.
Охватывая в целом вышеуказанные памятники русской по-
эзии, мы увидим и их вторую особенность, и именно ту, что
эпоха эллинства отразилась в ней гораздо слабее, чем алексан-
дрийская эпоха с ее идиллической буколикой, анакреонти-
кой и литературной эпиграммой, превратившейся в ^велико-
лепные онтологические стихи, которыми так богата русская
лирика, ©посредственно ли через французов или непосред-
ственно, но печать александризма легла и на поэтическую
обработку античной мифологии русской классикой там, где
она не стала публицистикой, придав ей новеллистическую
окраску даже в самом выборе сюжетов: Леда и Зевс, Дафна и
Аполлон, Диана и Эндимион... Перед нами маленькие лири-
ческие опусы в духе любовной александрийской новеллы с
ее миром низших богов: амурами, купидонами, нимфами, пси-
хеями, прекрасными юношами Дафнисами и прелестными
Доридами. Этот пасторальный мир, характерный для XVII
века, перекочевал в XIX и даже XX век, и тут же рядом с ним — и
прелестницы Лейлы и Лайды или вдохновительницы древ-
них поэтов Делии и Цинтии, эротические героини Горация
и римских элегиков, позаимствованные римскими поэтами
из той же александрийской литературы. Вовлекая весь этот
53
мир в русскую поэзию, создавая романтическую и пастораль-
ную классику, русские поэты одновременно сроднились с рим-
ской лирикой. Они сочиняют элегии в духе Тибулла и Про-
перция, пишут послания не только их возлюбленным, но и
самим поэтам.
Объединяя общей эстетикой Элладу и Рим и наполняя их
миры общими эстетическими, подчас немного театральны-
ми аксессуарами, они необычайно возвысили Рим, особенно
империю Рима, наделяя его тем эстетическим мировосприя-
тием, которым Рим, этот антипод и враг духа эллинства, ни-
когда не обладал. Для эллинов — не только для их мыслите-
лей и художников, но и для целого народа, эстетика были он-
тологией, самим бытием, самим миром, самой первозданной
необходимостью — будь то Гераклит или Демокрит, ремеслен-
ник предместья или любой зритель драматического действия,
сельского праздника или состязания. Все эстетическое было
для эллинов объективно существующим, реальностью, как
дерево и вода, а не чем-то субъективным. Не вкус создавал
эстетическое явление, а надо было иметь вкус, чтобы его вос-
принять как сам по себе существующий прекрасный предмет.
Отсюда то глубокое проникновение в законы искусства и его
понимание, каким обладали эллины.
Для римлянина, для Рима эстетика была не онтологией,
не бытием, не первозданной необходимостью, а украшением
быта, прибавкой к необходимым потребностям жизни. По-
этому-то поэзия и стала в Риме по преимуществу блестящим
литературным мастерством, «литературой», хотя и насыщен-
ной Римом, но все же явно заимствованной у греков.
Для Эллады поэзия была хлебом насущным, для Рима —
третьим блюдом.
I. СОЛЬНАЯ МЕЛИКА

ТЕРПАНДР ЛЕСБОССКИЙ
Песни и струнные звоны наполнили сладостью остров,
И музыкальней с тех пор в мире не стало страны.
( Фанокл )
ВОЗЛИЯНИЕ
Льем вино — Музам в честь,
Дщерям Памяти — в честь
И водителю Муз —
Сыну Лето — в честь.
Зевс, ты всех дел верх!
Зевс, ты — всех дел вождь!
Ты будь сих слов царь:
Ты правь мой гимн, Зевс.
Мало нам струн четырех; разлюбили мы лад стародавний.
Ты седьмизвучной кифары прими новозданные гимны.
. СОЛЬНАЯ /МЕЛИКА
W'
Я
.«f
САФО |
Конец VII-VI в. до н.э.
«Оживись, о священная,
Спой мне песнь, черепаха».
Сафо
ЛЮБОВЬ И ПЕЧАЛЬ
ПЕЩЕРА НИМФ
Вы сюда к пещере, критяне, мчитесь,
К яблоневой роще, к священным нимфам,
Где над алтарями клубится облак
Смол благовонных,
Где звенит в прохладе ветвей сребристых
Гулкий ключ, где розы нависли сенью
И с дрожащих листьев струится сонно
Томная дрема.
Там на луговине цветущей ~ стадо.
Веет ароматами трав весенних,
Сладостным дыханьем аниса, льется
Вздох медуницы.
Ты любила там пировать, Киприда,
В золотые кубки рукою нежной
Разливая нектар — богов напиток
Благоуханный.
ГИМН АФРОДИТЕ
Радужно-престольная Афродита,
Зевса дочь бессмертная, кознодейка!
Сердца не круши мне тоской-кручиной.
Сжалься, богиня!
САФО
Ринься с высей горних, — как прежде было;
Голос мой ты слышала издалече;
Я звала — ко мне ты сошла, покинув
Отчее небо!
Стала на червонную колесницу;
Словно вихрь, несла ее быстрым лётом,
Крепкокрылая, над землею темной
Стая голубок.
Так примчалась ты, предстояла взорам,
Улыбалась мне несказанным ликом...
«Сафо! — слышу. — Вот я! О чем ты молишь?
Чем ты болеешь?
Что тебя печалит и что безумит?
Все скажи. Любовью ль томится сердце?
Кто ж он, твой обидчик? Кого склоню я
Милой под иго?
Неотлучен станет беглец недавний;
Кто не принял дара, придет с дарами;
Кто не любит ныне, полюбит вскоре —
И безответно...»
О, явись опять — по молитве тайной
Вызволить из новой напасти сердце!
Стань, вооружись, в ратоборстве нежном
Мне на подмогу!
. СОЛЬНАЯ МЕЛИКА
ПОМОЩНИЦА КИПРИДЫ
К своей богине
Ты — проводница, Пейфо, —•
Заводишь в сети
Вкрадчивой речью сердца.
ЛЮБОВЬ
Мнится мне, как боги, блажен и волен,
Кто с тобой сидит, говорит с тобою,
Милой в очи смотрит и слышит близко
Лепет умильный
Нежных уст... Улыбчивых уст дыханье
Ловит он... А я, — чуть вдали завижу
Образ твой, — я сердца не чую в персях,
Уст не раскрыть мне!
Бедный нем язык, а по жилам тонкий
Знойным холодком пробегает пламень;
Гул в ушах; темнеют, потухли очи;
Ноги не держат...
Вся дрожу, мертвею; увлажнен потом
Бледный лед чела; словно смерть подходит...
Шаг один — и я бездыханным телом
Сникну на землю.
К БРАТУ ХАРАКСУ
Если ты не к доброй, а к звонкой славе
Жадно льнешь, друзей отметаешь дерзко,
Горько мне. Упрек мой — тебе обуза:
Так уязвляя,
Говоришь и пыжишься от злорадства.
Упивайся ж досыта. Гнев ребенка

He преклонит сердце мое к поблажке, —
И не надейся.
Оплошаешь. Старую птицу в петли
Не поймать. Дозналась, каким пороком,
Щеголяя, прежде болел, какому
Злу я противлюсь.
Лучшее ^найдется на белом свете.
Помыслы к иному направь. Поверь мне,
Ум приветливостью питая — ближе
Будем к Блаженным.
САФО
К ДОРИХЕ
Горький яд отведала ты Кипридин:
Вновь любила ты. А вокруг шептали:
«Вот опять, глядите, пылает нежной
Страстью Дориха».
НА ВОЗВРАЩЕНИЕ БРАТА
Ты, Киприда! вы, Нереиды-девы!
Братний парус правьте к отчизне милой!
И путям пловца, и желаньям тайным
Дайте свершенье!
Если прежде в чем прегрешил — забвенье
Той вине! Друзьям — утешенье встречи!
Недругам — печаль... Ах, коль и врагов бы
Вовсе не стало!
Пусть мой брат сестре не откажет в чести,
Что воздать ей должен. В былом — былое!
Не довольно ль сердце мое крушилось
Братней обидой? —
. СОЛЬНАЯ /МЕЛИКА
В дни, когда его уязвляли толки,
На пирах градских ядовитый ропот:
Чуть умолкнет молвь — разгоралось с новым
Рвеньем злоречье.
Мне внемли, богиня: утешь страдальца!
Странника домой приведи! На злое
Темный кинь покров! Угаси, что тлеет!
Ты нам ограда!
МОЛЕНИЕ К ГЕРЕ
<САФО В ИЗГНАН ИИ>
Предо мной во сне ты предстала, Гера,
Вижу образ твой, благодати полный,
Взор, который встарь наяву Атридам
Дивно открылся.
6г
Подвиг завершив роковой Арея
И причалив к нам от стремнин Скамандра,
Им отплыть домой удалось не прежде
В Аргос родимый,
Чем тебя мольбой, и владыку Зевса,
И Фионы сына склонить сумели.
Так и я тебя умоляю: дай мне
Вновь, как бывало,
Чистое мое и святое дело
С девственницами Митилен продолжить,
Песням их учить и красивым пляскам
В дни твоих празднеств.
Если помогли вы царям Атридам
Корабли поднять, — заступись, богиня,
Дал отплыть и мне. О, услышь моленье
Жаркое Сафо.

СВИДАНИЕ
Твой приезд ~ мне отрада. К тебе в тоске
Я стремилась. Ты жаркое сердце вновь —
Благо, благо тебе! — мне любовью жжешь.
Долго были в разлуке друг с другом мы.
Долгий счет прими пожеланий, друг.
Благо, благо тебе! — и на радость нам.
САФО
. СОЛЬНАЯ /МЕДИКА
Вспомнит со временем
Кто-нибудь, верь, и нас,
Сафо
К ПОЛРУГЛМ И УЧЕНИЦАМ
К храму блестящему Геры сиятельноокой сходитесь,
Лесбоса девы, стопой легкою в пляске скользя.
Там хоровод вы богине зачнете прекрасный; пред вами
Сафо пойдет с золотой лирою в нежных руках.
Сколь в многорадостной пляске блаженны вы, девы!
Как будто
Сладкий свой гимн запоет вам Каллиопа сама!
Им сказала: женщины, круг мне милый,
До глубокой старости вспоминать вам
Обо всем, что делали мы совместно
В юности светлой.
Много мы прекрасного и святого
Совершили. Только во дни, когда вы
Город покидаете, изнываю,
Сердцем терзаясь.
Мимолетна младость; но будет мило
Вспомнить, — как иные придут заботы
И даров иных мы познаем радость, —
Юные годы:
Как мы жили, чем утешалось сердце,
Что всего под солнцем казалось краше,
Как венки плели, в хороводах пели,
Празднуя вышним.
САФО
Будет день — и к вам, молодые девы,
Старость подойдет нежеланной гостьей,
С дрожью членов дряблых, поблеклой кожей,
Чревом отвислым, —
Страшный призрак! Эрос, его завидя,
Прочь летит — туда, где играет юность:
Он — ее ловец. Пой же, лира, негу
Персей цветущих!
65
К АНАКТОРИИ
Конница — одним, а другим — пехота,
Стройных кораблей вереницы ~~ третьим...
А по мне — на черной земле всех краше ;
Только любимый.
Очевидна тем, кто имеет очи,
Правда слов моих. Уж на что Елена
Нагляделась встарь на красавцев... Кто же
Душу пленил ей?
Муж, губитель злой благолепья Трои.
Позабыла все, что ей было мило:
И дитя, и мать — обуяна страстью
Властновлекущей.
Женщина податлива, если клонит
Ветер в голове ее ум нестойкий,
И далеким ей даже близкий станет,
Анактория.
. СОЛЬНАЯ МЕЛИКА
Я же о тебе, о далекой, помню.
Легкий шар, лица твоего сиянье
Мне милей, чем гром колесниц Лидийских
В блеске доспехов.
Знаю, не дано полноте желаний
Сбыться на земле, но и долей дружбы
От былой любви — утоленье сердцу
Лучше забвенья.
РАЗЛУКА
66
Мнится, легче разлуки смерть, —
Только вспомню те слезы в прощальный час,
Милый лепет и жалобы:
«Сафо, Сафо! несчастны мы!
Сафо! как от тебя оторваться мне?»
Ей в ответ говорила я:
«Радость в сердце домой неси!
С нею ~ память! Лелеяла я тебя.
Будешь помнить?.. Припомни все,
Невозвратных утех часы, ~
Как с тобой красотой услаждались мы.
Сядем вместе, бывало, вьем
Из фиалок и роз венки,
Вязи вяжем из пестрых первин лугов, —
Нежной шеи живой убор,
Ожерелья душистые, —
Всю тебя, как Весну, уберу в цветы.
Миром царским волну кудрей,
Грудь облив благовоньями,
С нами ляжешь и ты — вечерять и петь.
И прекрасной своей рукой
Пирный кубок протянешь мне:
Хмель медвяный подруге я в кубок лью...»
САФО
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОЛА>
Нет, она не вернулася!
Умереть я хотела бы...
А прощаясь со мной, она плакала,
Плача, так говорила мне:
«О, как страшно страдаю я.
Псапфа! Бросить тебя мне приходится!»
Я же так отвечала ей:
«Поезжай себе с радостью
И меня не забудь. Уж тебе ль не знать,
Как была дорога ты мне!
А не знаешь, так вспомни ты
Все прекрасное, что мы пережили:
Как фиалками многими
И душистыми розами,
Сидя возле меня, ты венчалася,
Как густыми гирляндами
Из цветов и из зелени
Обвивала себе шею нежную,
Как прекрасноволосую
Умащала ты голову
Миррой царственно-благоухающей,
И как нежной рукой своей
Близ меня с ложа мягкого
За напитком ты сладким тянулася»...
. СОЛЬНАЯ /МЕДИКА
ЛТТИДЕ
68
Издалече, из отчих Сард,
К нам стремит она мысль, в тоске желаний.
Что таить?
В дни, как вместе мы жили, ты
Ей богиней была, одна!
Песнь твою возлюбила Аригнота.
Ныне там,
В нежном сонме лидийских жен,
Как Селена, она взошла —
Звезд вечерних царицей розоперстой.
В час, когда
День угас, не она ль струит
На соленое море блеск,
На цветистую степь луны сиянье?
Весь в росе,
Благовонный дымится луг;
Розы пышно раскрылись; льют
Сладкий запах анис и медуница.
Ей же нет,
Бедной, мира! Всю ночь она
В доме бродит... Аттиды нет!
И томит ее плен разлуки сирой.
Громко нас
Кличет... Чуткая, ловит Ночь
И доносит из-за моря,
С плеском волн, непонятных жалоб отзвук.
<ВАРИЛНТ ПЕРЕВОДА>
САФО
И из Сард к нам сюда она
Часто мыслью несется,
вспоминая,
Как мы жили вдвоем, как богинею
Ты казалась ей славною
И как песни твои ей
были милы.
Ныне блещет она средь лидийских жен.
Так луна розоперстая,
Поднимаясь с заходом
солнца, блеском
Превосходит все звезды. Струит она
Свет на море соленое,
На цветущие нивы
и поляны.
Все росою прекрасною залито.
Пышно розы красуются,
Нежный кервель и донник
с частым цветом.
И нередко, бродя, свою кроткую
Вспоминаешь Аттиду ты,
И тоска тебе тяжко
сердце давит...
ГОНГИЛЕ
г
Мне Гонгила сказала:
« Быть не может.
Иль виденье тебе
Предстало свыше?»
I. СОЛЬНАЯ /МЕЛИКА
— Да, — ответила я, — Гермес
Бог спустился ко мне во сне.
К нему я:
«О владыка, — взмолилась, —
Погибаю!
Но клянусь, не желала я
Никогда преизбытка
Благ и счастья.
Смерти темным томленьем
Я объята,
Жаждой — берег росистый, весь
В бледных лотосах, видеть
Ахерона,
В мир подземный сойти
В дома Аида».
1
70
Где ты? Мы зовем, — покажись, Гонгила!
Млечно-белых волн в окружении зыбком.
Как прекрасна ты! Развевает складки
Эрос крылатый
И с фатою, резвый, играет. Бьются
Чаще, — лишь мелькнет покрывало милой, ~
Всех подруг сердца. Мне взглянуть — веселье,
Зависть — Киприде.
Стоит лишь взглянуть на тебя, — такую
Кто же станет сравнивать с Гермионой!
Нет, тебя с Еленой сравнить не стыдно
Золотокудрой,
Если можно смертных равнять с богиней...
ОБИЖЕННОЙ
САФО
Хмуришь бровь, на ласку мою не хочешь
Лаской ответить.
И друзей лишаешь стихов прекрасных,
Что под звучный строй семиструнной лиры
Расцвели б в устах; на меня в печали
Копишь обиду.
Горькой желчью ты про себя питаешь
Душный гнев. Внемли ж: у меня ни злобы
В мыслях нет к тебе, ни отравы в сердце;
Мира хочу я...
71
... Обрела я ныне
Сладкий строй, и песню спою подругам.
К вам, прекрасным, сердце мое пребудет
Ввек неизменным...
Но восторг души охладел в подругах,
И высоких дум ослабели крылья...
Мнится, нет среди дев,
Видящих свет
Солнца небесного,
И не будет другой
Девы такой,
Мудрой разумницы.
Срок настанет: в земле
Будешь лежать,
Ласковой памяти
Не оставя в сердцах.
Тщетно живешь!
Розы Пиерии
Лень тебе собирать
С хором подруг,
Так и сойдешь в Аид.
Тень без лика, в толпе
Смутных теней,
Стертых забвением.
Не из тех я, что век
Памятозлобствуют.
Гнев отходчив во мне,
Сердце же кроткое.
Венком охвати,
Дика моя,
волны кудрей прекрасных.
Нарви для венка
нежной рукой
свежих укропа веток.
Где много цветов,
тешится там
сердце богов блаженных,
От тех же они,
кто без венка,
прочь отвращают взоры.
САФО
Знать, дикарки наряд,
Козий кожух,
Взоры пленил твои?
Не умеет она
Столы влачить —
И в кожухе мила!
Пестроцветный ногу
Сапожок обул,
Выписной, любезный
Неге лидийской.
Да молчит в дому
Служительниц Музы плач!
Петь надгробный гимн,
Подруги, невместно нам.
ФРАГМЕНТЫ И СЕНТЕНЦИИ
> ЛЮБОВЬ <
Я негу люблю,
Юность люблю,
Радость люблю
И солнце.
Жребий мой — быть
В солнечный свет
И в красоту
Влюбленной.
74

КРАСАВИЦЕ
Близ луны прекрасной тускнеют звезды,
Покрывалом лик лучезарный кроют,
Чтоб она одна всей земле светила
Полною славой.
ОЖИДАНИЕ
Уж месяц зашел; Плеяды
Зашли... И настала полночь.
И час миновал урочный...
Одной мне уснуть на ложе!

О
e
В сердце помысла два,
И две воли... Чего бежать?
Не дубы, налетев,
Буйный ветр зашатал в горах!
Страсть низринулась на сердце бурей.
Опять, страстью
Томима, влачусь без сил.
Язвит жало;
Горька и сладка любовь.
Мать милая! станок
Стал мне постыл,
И ткать нет силы.
Мне сердце страсть крушит;
Чары томят
Киприды нежной.
СВАТОВСТВО
Ты мне друг. Но жену
в дом свой введи
более юную.
. СОЛЬНАЯ /МЕЛИКА
Я ведь старше тебя.
Кров твой делить
я не решусь с тобой.
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОДА>
Друг, я брачного ложа
Не посмела б с тобой делить,
Старшей будучи; если ж ты
Друг мне, юной ищи жены.
ЛОЧЕРН
У меня ли девочка
Есть родная, золотая,
Что весенний златоцвет ~
Милая Клейда!
Не отдам ее за все
Золото на свете.
Есть преданье на Лесбосе:
Дева, рано угасшая,
Гелла чадолюбивая
К детям по душу крадется
В час ночной.
> ГИМНИЧЕСКИЕ ОТРЫВКИ
САФО
ГИМН ПРАВДЕ
О Правда! вплетать
Любо тебе
Зелень живую в кудри,
И гибкие ты
Нежной рукой
Ветви кустов ломаешь.
Зане веселит,
Правда, тебя,
В круге Харит блаженных,
Весенний убор,
Кто ж не венчан,
Тот не угоден вышним.
МОЛЕНИЕ АФРОДИТЕ
Белую козу принесу я в жертву,
И на твой алтарь возлиять я стану...
Я твои дела величала лирой;
Слава дел твоих мне хвалу стяжала...
Дай, златовенечная Афродита,
По сердцу мне вынуть желанный жребий!
ПЛАН ПО АДОНИСУ
Что, Киприда, творить
Нам повелишь?
о
и
Никнет Адонис,
Нежный Адонис!
«Бейте в перси, взрыдав,
Девы, по нем!
Рвите хитоны!
Умер Адонис!»
Плащаницей льняной
Ты повила
Тело, богиня!..
О, мой Адонис!
Критянки под гимн,
Окрест огней алтарных,
Взвивали, кружась,
Нежные ноги стройно,
На мягком лугу
Цвет полевой топтали.
К МУЗАМ И ХАРИТАМ
Муза, с высоты золотого трона
Мне напомни песнь, что в земле Теосской,
Где прекрасны жены, сложил усладно
Лирник маститый!
Выше гор златой храм.
Муз собор святой, к нам!
Нежных харит
Кличу семью,
Муз пышнокудрых кличу.
САФО
Вас, Хариты, пою,
Девы небес!
Розы запястья вам!
К АФРОДИТЕ
79
Из Фокеи тебе фаты,
Афродита, пурпурная!
Ты честных не отринь даров.
С неба сходит, покрыв
Плеч белизну
Алой хламидою.
Видит Леда: яйцо,
Снега белей,
В алых лежит цветах.
Л
. СОЛЬНАЯ МЕДИКА
Молвят: может Арей
Силой своей
В плен и Гефеста взять.
> СЕНТЕНЦИИ <
Кто прекрасен — каким его видишь, останется;
Но кто добр — и лицом он прекрасен окажется.
Коль доблести нет,
Бедность верней:
Злато — сосед опасный.
Ярый ли гнев в груди закипает,
Ты удержи язык суесловный.
Неприступных небес
Гордой главой
Ты досягнуть не мни!
СВАДЕБНЫЕ ПЕСНИ
САФО
БРАЧНЫЙ ПИР
Напиток в котле
Был растворен амбросийный;
Его разливал
В кубки Гермес-виночерпий
Бессмертным гостям;
Полные чары подъемля,
Они жениху
Здравицу в лад возглашали.
Невесте радость — жениху веселье. Si
СВАДЬБА АНДРОМАХИ И ГЕКТОРА
4
.....................глашатай пришел,
Вестник Идэй быстроногий, и вот что поведал он:
Слава по Азии всей разиеслася бессмертная:
«С Плакии вечнобегущей, из Фивы божественной,
Гектор с толпою друзей через море соленое
На кораблях Андромаху везет быстроглазую,
Нежную. С нею ~ немало запястий из золота,
Пурпурных платьев и тканей, узорчато вышитых,
Кости слоновой без счета и кубков серебряных».
Милый отец, услыхавши, поднялся стремительно,
Вести дошли до друзей по широкому городу.
Мулов немедля в повозки красивоколесные
Трои сыны запрягли. На повозки народом всем
Жены взошли и прекраснолодыжные девушки.
Розно от прочих Приамовы дочери ехали.
. СОЛЫ ЧАЯ МЕЛИКА
Мужи коней подвели под ярмо колесничное, —
Все молодые, прекрасные юноши.............
.......................закурилися ладаном.
В радости жены вскричали, постарше которые,
Громко мужчины пэан затянули пленительный,
Звали они Дальновержца, прекрасного лирика,
Славили равных богам Андромаху и Гектора.
Стройте кровельку выше, —
Свадьбе слава!
Стройте, плотники, выше, —
Свадьбе слава!
Входит жених, ровно бог-воевода:
Мужа рослого ростом он выше.
82
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОДА>
Эй, потолок поднимайте, —
О Гименей!
Выше, плотники, выше!
О Гименей!
Входит жених, подобный Арею,
Выше самых высоких мужей!
Все, что рассеет заря, собираешь ты, Гектор, обратно:
Коз собираешь, овец, — а у матери дочь отнимаешь.
Все, что рассеет заря, собираешь ты, Гектор, обратно:
Коз собираешь, овец, возвращаешь матери сына.
К чему тебя, жених милый, приравняю?
К молодой лозинке приравняю.
САФО
Добро тебе здравствовать, невеста!
Здравствуй и жених достопочтенный!
У придверника ноги в семь сажен;
Сапоги — из пяти шкур бычачьих;
Их сапожников шили десяток.
Яблочко, сладкий налив, разрумянилось там, на высокой
Ветке — на самой высокой, всех выше оно. Не видали,
Знать, на верхушке его? Аль видали, да взять ™ не достали.
Свадебку мы сыграли,
Как, женишок, желал ты;
Девушку ты, счастливец,
Добыл, какой желал ты.
Как миловидна ты!
Как очи темны желаньем!
Эрос медвяный свет
Струит на твои ланиты.
Знаком умильным тебя
Отметила Афродита.
. СОЛЫ 1ЛЯ МЕЛИКА
Девичий цвет!
Девичий стыд!
Как без тебя жить мне?
— Больше не быть,
Радость, тебе
Девушкой красной!
Девичья воля прости! ты, девственность! Никнет, растоптан,
В горных лугах, на пастушьей тропе, гиацинт пурпуровый.
КОНЕЦ СВАДЕБНОЙ ПЕСНИ
Пели мы всю ночь про твою, счастливец,
Про ее любовь и девичьим хором
Благовонно-лонной невесты с милым
Славили ночи.
Но не все ж тебе почивать в чертоге!
Выйди: светит день, и с приветом ранним
Друга ждут друзья. Мы ж идем дремою
Сладкой забыться.
НАДГРОБНЫЕ НАДПИСИ
САФО
Тело Тимады — сей прах. До свадебных игр Персефона
Свой распахнула пред ней сумрачный брачный чертог.
Сверстницы, юные кудри отсекши острым железом,
Пышный рассыпали дар милой на девственный гроб.
Дети! Вы спросите, кто я была. За безгласную имя
Не устают возглашать эти у ног письмена.
Светлой деве Латоны меня посвятила Ариста,
Дочь Гермоклида; мне был прадедом Саинеад.
Жрицей твоей, о владычица жен, величали Аристу;
Ты же, о ней веселясь, род наш, богиня, прославь.
Дар от Мениска, отца, на гроб рыбака Пелагона:
Верша с веслом. Помяни, странник, его нищету!
<ПОАРАЖАНИЕ САФО
Дева, в томных розах стыда и неги!
Матери Желаний прекрасный список!
Ждет святое ложе; звезду торопит
Юный владыка.
Ты в немой чертог приведи невесту,
Веспер, к играм сладким с желанным сердцу:
Да почтит жена сребротронной Геры
Милые узы!
I, СОЛЬНАЯ /МЕЛИКА
АЛКЕЙ И САФО
86
АЛКЕЙ К САФО
Святая Сафо!
С нежной улыбкой Сафо!
С кудрями цвета
Темной фиалки, Сафо!
Слететь готово
С уст осмелевших слово...
Но стыд промолвить
Мне запрещает слово!
САФО АЛКЕЮ
Когда б твой тайный помысл невинен был,
Язык не прятал слова постыдного, —
Тогда бы прямо с уст свободных
Речь полилась о святом и правом.
АЛКЕЙ
VII-VI вв. до н.э.
«Всех чужеземных певцов превосходнее
лирик лесбосский»
Сафо
ВЕСНА
И звенят н гремят
вдоль проездных дорог
За каймою цветов
многоголосые
Хоры птиц на дубах
с близких лагун и гор;
Там вода с высоты
льется студеная,
Голубеющих лоз ~
всходов кормилица.
По прибрежью камыш
в шапках зеленых спит.
Чу! кукушка с холма,
гулкоболтливая,
Все кукует: весна.
Ласточка птенчиков
Под карнизами крыш
кормит по улицам,
Хлопотливо мелькнет
в трепете быстрых крыл,
Чуть послышится ей
87
тонкое теньканье.
ГИМНЫ
о
о
к АПОЛЛОНУ
Когда родился Феб-Аполлон, ему
Златою митрой Зевс повязал чело,
И лиру дал, и белоснежных
Дал лебедей с колесницей легкой.
Слал в Дельфы сына — у Касталийских струй
Вегцать уставы вечные эллинам.
Бразды схватив, возница гонит
Стаю на север гиперборейский.
Сложив хвалебный в оные дни пэан,
Велят дельфийцы отрокам, с пением
И пляской обходя треножник,
Юного звать в хороводы бога.
Гостил год целый в гипербореях Феб —
И вспомнил храм свой. Лето горит: пора
Звучать треножникам дельфийским.
Лет лебединый на полдень клонит.
Сын отчий в небе, царь Аполлон, гряди!
Бежит по лирам трепет. И сладостней
Зарю встречает щекот славий.
Ласточки щебет звончей. Цикада
Хмельней стрекочет, не о своей глася
Блаженной доле, но вдохновенная
От бога песен. Касталийский
Плещет родник серебром гремучим.
К ГЕРМИЮ
Славься, Гермий, царь на Киллене! Сердце,
Майи сын, тебя мне велит восславить,
На святых горах от владыки мира
Тайно зачатый.
АЛКЕЙ
К АФИНЕ
Афина-дева, браней владычица!
Ты, что обходишь свой Коронейский храм
По заливным лугам священным —
Там, где поток Коралийский плещет!
К ЭРОСУ
Всех сил бессмертных юный тот бог страшней,
Кого — богиня в легких сандалиях —
От златокудрого Зефира
Радуга нам родила, Ирида.
89
К ДИОСКУРАМ
Вы, богатыри, Полидевк и Кастор,
Леды сыновья и владыки Зевса,
Воссияйте нам от земли Пелопа
Вестью благою.
Пронесетесь вы по земным просторам,
По приволью вод на конях летучих,
Чудом на скаку от прискорбной смерти
Смертных спасая.
Высоко поверх корабельной снасти
Вот сверкнули вы на тугих канатах,
В тягостную ночь проливаясь светом
Черному судну.
. СОЛЬНАЯ /ME
ГИМН РЕКЕ ГЕБРУ
Гебр, близ Эны, ты, крас ив о бережный,
В пурпурную зыбь убегаешь к морю,
Пенясь и гремя, по фракийским гребням,
Славный купаньем.
Девушки кругом у волны толпятся,
Ласковые руки бегут по бедрам.
Словно маслом стан натирая, нежат
Кожу водою.
ВИНА ЕЛЕНЫ
Но жива молва, — от тебя, Елена,
Цепь недобрых дел заплелась Приаму
На погибель всем: Илион не ты ли
Испепелила?
Не такую взял Эакид невесту,
Всех богов созвал он на свадьбу. Деву
Нежную увлек из чертогов моря
К дому Кентавра
На желанный брак. Развязала пояс
Девичий любовь, порадев Пелею
И красе морей, нереиде: только
Год обернулся,
Родила она полубога-сына,
Рыжим скакунам удальца-возницу,
А Елена град и народ фригийский
Страстью сгубила.
«СТАСИОТИКА» — СМУТА И БОРЬБА
<ИЗ КНИГ 1II-IV>
АЛКЕЙ
МИТИЛЕНАМ
<РОДИНЕ>
Ныне гимном тебя
Славлю, земля,
Нежных питомцев мать;
С цветом граждан могли
Поле держать,
В первых рядах дружин,
О себе думы нет:
Выпал им долг, —
Каждый по-мужнему,
С той же волей, что муж,
Дело вершил,
Мужеством — мужем был.
Будь я мудрым, как бог,
Будь одарен
Мыслью провидящей,
Волоска б одного
Наперекор
Зевсу не вырвать мне.
Мужи зрелые мы,
В свалке судеб
Нам по плечу борьба,
Но не мудро ввергать
Отроков пыл
В ярость смятенных битв.
. СОЛЬНАЯ МЕЛИКА
Что ж они! — чуть на град
Грозной ордой
Вдруг навалился враг,
Вспыхнув детской душой,
Не оробев,
В руки мечи -ив бой!
БУРЯ
Пойми, кто может, буйную дурь ветров.
Валы катятся — этот отсюда, тот
Оттуда... В их мятежной свалке
Носимся мы с кораблем смоленым,
Едва противясь натиску злобных волн.
Уж захлестнула палубу сплошь вода;
Уже просвечивает парус,
Весь продырявлен. Ослабли скрепы.
БУРЯ НЕ УНИМАЕТСЯ
Что делать, буря не унимается,
Срывает якорь яростью буйных сил,
Уж груз в пучину сброшен. В схватке
С глубью кипящей гребут, как могут.
Но, уступая тяжким ударам волн,
Не хочет больше с бурей бороться струг:
Он рад бы наскочить на камень
И погрузиться на дно пучины.
Такой довлеет жребий ему. Друзья,
И я всем сердцем рад позабыть беду,
И с вами разделить веселье,
И насладиться за чашей Вакха.
Тогда нас гибель ждет неминуемо.
Безумец жалкий сам ослепит себя, —
Но мы...
ЛАКЕЙ
К МИТИАЕНЯНЛМ
Он знай шагает по головам, а вы
Безмолвны, словно оцепенелые
Жрецы перед загробной тенью,
Грозно восставшей из мрака мертвых.
Пока не поздно, вдумайтесь, граждане,
Пока поленья только чадят, дымясь,
Не мешкая, гасите пламя,
Иль запылает оно пожаром.
93
Метит хищник царить,
Самовластвовать зарится,
Все вверх дном повернет, —
Накренились весы. Что спим?
Ни грозящим кремлем
Не защититесь вы,
Ни стеной твердокаменной:
Башни, града оплот —
Бранники храбрые.
Прекрасна от Арея смерть.
. СОЛЬНАЯ /МЕЛИКА
ЗАГОВОРЩИКАМ
94
Медью воинской весь блестит,
Весь оружием убран дом —
Арею в честь.
Тут шеломы как жар горят,
II колышатся белые
На них хвосты.
Там медяные поножи
На гвоздях поразвешены;
Кольчуги там.
Вот и панцири из холста;
Вот и полные, круглые
Лежат щиты.
Есть булаты халкидские,
Есть и пояс, и перевязь:
Готово все.
Ничего не забыто здесь;
Не забудем и мы, друзья,
За что взялись.
НОВЫЙ ВАЛ
Под взметом ветра новый взъярился вал,
Навис угрозой тяжких трудов и бед.
Натерпимся, когда на судно
Бурно обрушится пенный гребень.
Дружней за дело! И возведем оплот,
Как медной броней, борт опояшем мы,
Противоборствуя пучине,
В гавань надежную бег направим.
Да не поддастся слабости круг борцов!
Друзья, грядет к нам буря великая.
О, вспомните борьбу былую,
Каждый пусть ныне стяжает славу.
Не посрамим же трусостью предков прах,
В земле под нами здесь упокоенных:
Они воздвигли этот город
На благоденствие нам, потомкам.
Но есть иные — люди, не властные
В своих желаньях. Темным страстям служа,
Их опозоренные руки
Предали город рукам таким же.
АЛКЕЙ
Пить, пить давайте! Каждый напейся пьян,
Хоть и не хочешь, пьянствуй! Издох Мирсил.
95
К МИТИАЕНАМ ГОРОДУ
Как проходимец, страстно мечтающий
По знатным барам запросто хаживать, 1
Тебя не съел он и, бытуя
Трудно, в домашнем кругу был сносен.
Когда же в буйстве высокомерия,
Упившись властью, стал лиходейничать,
Как все безумцы-лиходеи, —
Мы не стерпели его безумья.
Не раз скользили мы над погибелью,
Но повернулось все к стародавнему:
С оскоминою эта сладость,
Да не бывает добра без худа.
. СОЛЬНАЯ /МЕЛИКА
ПРОТИВ ПИТТАКА
<ИНВЕКТИВЫ>
I
Не помню, право, — я малолетком был,
Когда милы нам руки кормилицы, —
Но знаю, от отца слыхал я:
Был возвеличен он Пентилидом.
Пусть зло радетель родины свергнут им:
Меланхр низвергнут! Но низвергатель сам
Попрал тирана, чтоб тираном
Сесть царевать над печальным градом.
96
Всенародным судом
Отдали вы
Родину бедную,
Злополучный наш град,
В руки — кому ж?
Родины пасынку!
Стал тираном Питтак,
Города враг,
Родины выродок.
3
Ты был мне другом — сиречь одним из тех,
Кого послаще потчевать ~~ козочкой,
Молочной свинкою — пригоже,
Как неспроста нам велит присловье...
Нам сказать бы ему:
арфа он сызнова,
Да фальшиво поет
дудка за пиршеством.
Присоседился он
к теплым приятелям,
В глотку льет заодно
с глупою братией.
АЛКЕЙ
За женою он взял,
кровной атридянкой,
Право град пожирать,
словно при Мирсиле,
Пока жребий войны
не обратит Арей
Нам в удачу. Тогда —
гневу забвение.
97
Мы положим конец
сердце нам гложущей
Распре. Смуту уймем.
Поднял усобицу
Олимпиец один:
в горе народ он ввел,
А Питтаку добыл
славы желанный звон.
За кружкой кружку — только бы бражничать,
И днем и ночью полон весь дом вином.
Он песни пьяные горланит,
И умолкает глагол закона.
Тех буйных оргий не позабыл и Гирр,
Когда внезапно бурно возвысился:
Он ночи напролет в разгуле...
Только и слышно — черпак по днищу.
. СОЛЫ 1ЛЯ /МЕДИКА
И ты, пропойцы темное детище,
Такою взыскан славой и почестью,
Какие подобают мужу
Доблести кровной, честного рода.
6
Не всегда продувной
Бестией был Питтак
И беспечен умом.
Нам, главарям, клялся,
На алтарь положа
Руку, а сам берег
Злорадетелей родины,
И за тем лишь глядел,
Как бы предатели
Не открылись его
Давним союзникам.
98
ПИТТАКУ
Какой, поведай, бог соблазнил тебя,
Злодей, ответить: «Мне не представился
Предлог тебя вернуть». Где совесть,
Что неповинного ты караешь?
Но чист мой демон. Или ты мнишь: отказ
Твой сумасбродный звёзды не слышали
На небесах? Умолкни! Небо
Тьму наших бедствий моли ослабить.
Твой праздник жизни — время твое прошло.
Плоды, что были, дочиста собраны.
Надейся, жди: побег зеленый
Отяжелеет от пышных гроздий.
Но поздно, поздно! Ведь от такой лозы
Так трудно зреет грузная кисть, склонясь.
Боюсь, до времени нарядный
Твой виноград оборвут незрелым.
Где те, кто прежде здесь пребывал в трудах?
Ушли. Не гнать бы от виноградников
Их прочь. Бывалый виноградарь
С поля двойной урожай снимает.
АЛКЕЙ В СВЯТИЛИЩЕ ГЕРЫ
<БЕГСТВО>
I
Там оградили жители Лесбоса
Большой участок, издали видимый,
И жертвенники для служенья
Установили богам блаженным.
Там призывают Зевса-Дарителя,
Там славословят Геру Эолии,
Живой исток рождений, — третьим
Славят Безрогого Диониса.
Склоните ж, боги, благословенный слух
К моленьям нашим, дайте же, дайте нам
От этой тягости изгнанья —
Сердцу скорбящему избавленье.
И пусть обрушит ярость Эринния
На сына Гирра, — некогда братству он
Над кровью овна клялся свято
Недругам друга вовек не выдать:
Иль биться на смерть и под мечами пасть
За землю — к славе временщиков лихих,
Или, до корня истребив их,
Бремя безвременья снять с народа.
АЛКЕЙ
99
. СОЛЬНАЯ /МЕЛИКА
Брюхан же властный наедине с собой
Не вел беседы — душу не выспросив,
Он, клятвы попирая, жадно
Жрет Митилены, как жрал их Мирсил.
2
«Пусть на землю падет. В уединении
Глухо ночь проведет. Пусть на урочище
За высокой оградой Геры
Непорочным пребудет в святилище».
Так живу я, горюн, — как деревенщина
Захолустья. В мечтах слышу глашатая
Зов привычный, меня на вече
Зычно кличущий: «Агесилая сын!»
юо Кличет, в думу зовет. Клич этот слышали
И отец мой и дед. Слушали, старились
Между склок и расколов граждан.
Грустно! Сам же себя обездолил я.
В эту глушь убежал, словно Ономаклес,
Уподобился здесь волку-отшельнику
В пору междоусобий. Распрю
Не к добру затевать, коль родник один.
Я, сойдя с корабля на землю черную,
У блаженных богов скрылся в обители,
Вдалеке от тревог мятежных —
И на сходбищах только бываю я:
В длинных платьях текут хоры лесбиянок,
Меж собой в красоте там состязаются.
Клики. Жен ежегодный праздник.
Завываний священных повторный глас.
О ЦАРЕ ЛИДИЙСКОМ
Зевс, в лихие дни неудач лидийцы
Нам две тысячи золотых давали,
Только бы войти мы смогли всей силой
В город священный.
АЛКЕЙ
Благ от нас они не видали. Толком
Не узнали нас. Насулила много
Хитрая лиса, улизнуть лелея
Втайне надежду.
К БРАТУ АНТИМЕНИДУ
От пределов земли
Меч ты принес домой;
Рукоять на мече —
Кости слоновыя,
Вся в оправе златой.
Знать, Вавилонянам
Воин пришлый служил
Доблестью эллинской!
Ставкой — жизнь. Чья возьмет?
И великана ты
Из царевых убил,
Единоборствуя,
Чей единый был дрот
Мерою в пять локтей.
101
другу МЕЛАНИППУ
Моим поведай: сам уцелел Алкей,
Доспехи ж взяты. Ворог аттический,
Кичась, повесил мой заветный
Щит в терему совоокой Девы.
ВИНО И ЛЮБОВЬ
о
о
102
другу МЕЛАНИППУ
Пей же, пей, Меланипп,
До забвения пей со мной.
Если рок в Ахерон,
В эту грустную мглу меня
Окунул, — что мечтать,
Будто к солнцу вернемся вновь!
Полно, так далеко
Заноситься умом не нам.
И Сизиф возомнил
Превзойти здравый толк людской:
Смерть надменно смирить.
Но принудил бахвала рок,
Хоть и был царь хитер,
Безвозвратно, покорно вновь
Переплыть Ахерон.
И придумал ему Кронид
Небывалую казнь,
Неизбывный Сизифов труд,
Там, под черной землей.
Не горюй же о смерти, друг.
Ты же ропщешь, — к чему?
Плачь не плачь — неминуем путь.
Нам без жалоб терпеть
Подобает утрату. Пусть
Свирепеет буран
И безумствует север. Мы
Будем пить и хмелеть:
Нам лекарство от зол — вино.
сколий
сПИРНАЯ ПЕСНЯ>
Что из кувшина черпать большим ковшом?
К чему усилье? Я убеждал тебя
Не проводить со мною праздно
Дни, опьяняясь вином и песней.
Зачем страшиться моря? Как морок злой,
Пройдет морозный холод предутренний,
Нам бы на борт взойти скорее —
В руки кормило, подпоры вырвать
И от причала прочь, повернув ладью
Навстречу ветру. С легкой душой тогда
Мы предавались бы веселью —
То-то бы пить да гулять на славу!
А ты, бессильно руку на мой рукав
Повесив, кличешь: «Мальчик, подушку мне
Под голову! Певец, такою
Песней меня не заманишь в море».
ЛАКЕИ
103
ЗИМА
Дождит отец-Зевс с неба ненастного,
И ветер дует стужею Севера;
И стынут струйки дождевые,
И замерзают ручьи под вьюгой.
Как быть зимой нам? Слушай: огонь зажги
Да, не жалея, в кубки глубокие
Лей хмель отрадный, да теплее
По уши в мягкую шерсть укройся.
ЗИМНЯЯ ПИРУШКА
Будем пить! И елей
Время зажечь:
Зимний недолог день.
Расписные на стол,
Милый, поставь
Чаши глубокие!
Хмель в них лей — не жалей!
Дал нам вино
Добрый Семелин сын —
Думы в кубках топить...
По два налей
Полные каждому!
Благо было б начать:
Выпить один —
И за другим черед.
ДЕТО
Сохнет, други, гортань, —
Дайте вина!
Звездный ярится Пес.
Пекла летнего жар
Тяжек и лют;
Жаждет, горит земля.
Не цикада — певец.
Ей нипочем
Этот палящий зной:
Все звенит да звенит
В чаще ветвей
Стрекотом жестких крыл.
Все гремит, — а в лугах
Злою Звездой
Никнет сожженный цвет.
Вот пора: помирай!
Бесятся псы,
Женщины бесятся.
Муж — без сил: иссушил
Чресла и мозг
Пламенный Сириус.
АЛКЕЙ
Черплем из кубков мы
Негу медвяную,
С негой медвяною.
В сердце вселяются
Ярого бешенства
Оводы острые.
Мнится: все бы нам пить да пить!
Сладко в голову бьет вино, —
А там — хоть плачь!
Тяжким облаком ляжет хмель.
В мыслях — чад, на душе — тоска.
Себя коришь,
Сожалеешь невесть о чем,
И веселый не весел зов:
«Ну, пей же, пей!»
. СОЛЬНАЯ
К чему раздумьем сердце мрачить, друзья?
Предотвратим ли думой грядущее?
Вино — из всех лекарств лекарство
Против унынья. Напьемся ж пьяны!
Из душистых трав и цветов пахучих
Ожерелием окружите шею
И на грудь струей благовонной лейте
Сладкое миро!
io6
Позовите мне, други,
приятного сердцу Менона!
Без него же невесело мне
на попойке веселой.
ОТРОКУ
На седую главу —
Буйная бед
Мало ль изведала? —
Лей мне миро! На грудь,
В космах седых,
Лей благовонное!
ФРАГМЕНТЫ И СЕНТЕНЦИИ
АЛКЕИ
Первым ты насади
Б новом саду
Корень хмельной лозы.
В дверь стучусь, ночной гуляка:
Отвори мне, отвори!
107
Где, любимый, вино —
Знай: там и правда.
Вино — души людской зерцало.
Что за птицы? Из стран,
Где Океан
Плещет в окрайный брег,
На широких крылах
К нам принеслись
Пестрые утицы.
и
Ты киркой шевели,
Каменотес,
Бережно хрупкий пласт:
Не осыпал бы с круч
Каменный град
Буйную голову!
Не изжить зол,
Не избыть бед!
На роду, знать,
Молодой мне
Горе мыкать!
ю8
Помнят в Спарте Аристодема
Крылатое слово; в силе слово то.
Царь сказал: «Человек — богатство».
Нет бедному славы, чести — нищему.
Кто сказал, что желал, —
Что и не рад
Выслушать, выслушай!
По когтю — льва.
АНАКРЕОН
V7 в. до н.э.
За слова мои, за песни
Вам я буду вечно близок;
Я умею петпъ приятно,
Говорить умею складно.
Анакреон
ГИМНЫ
АРТЕМИДЕ
109
Преклоняю я колена,
Артемида, пред тобой,
Pycoii дочерью Зевеса,
Лане стр ел ыюю богиней, .
Зверовластницей лесной!
Снизойди на оный берег,
Где крутит волну Лефей,
Взором ласковым обрадуй
Город страждущих мужей:
Ты найдешь достойных граждан —
Не свирепых дикарей.
I. СОЛЬНАЯ /МЕЛИКА
дионису
Ты, с кем Эрос властительный,
Афродита багряная,
Черноокие нимфы
Сообща забавляются
На вершинах высоких гор, —
На коленях молю тебя:
Появись и прими мою
Благосклонно молитву.
Будь хорошим советником
Клеобулу! Любовь мою
Не презри, о великий царь,
Дионис многославный!
ио
ВИНО И ЛЮБОВЬ
АНАКРЕОН
Что же сухо в чаше дно?
Наливай мне, мальчик резвый,
Только пьяное вино
Раствори водою трезвой.
Мы — не скифы, не люблю,
Други, пьянствовать бесчинно.
Нет! за чашей я пою
Иль беседую невинно.
На пиру за полной чашей 111
Мне несносен гость бесчинный:
Охмеленный, затевает
Он и спор, и бой кровавый.
Мил мне скромный собеседник,
Кто, дары царицы Книда
С даром муз соединяя,
На пиру беспечно весел.
Кобылица молодая,
Честь кавказского тавра,
Что ты мчишься, удалая?
И тебе пришла пора.
Не косись пугливым оком,
Ног на воздух не мечи,
В поле гладком и широком
Своенравно не скачи.
. СОЛЬНАЯ МЕДИКА
Погоди; тебя заставлю
Я смириться подо мной:
В мерный круг твой бег направлю
Укороченной уздой.
Поредели, побелели
Кудри — честь главы моей,
Зубы в деснах ослабели
И потух огонь очей.
Сладкой жизни мне немного
Провожать осталось дней;
Парка счет ведет им строго,
Тартар тени ждет моей.
Страшен хлад подземна свода:
Вход в него для всех открыт,
Из него же нет исхода —
Всяк навеки там забыт:
Отрок, дай большую чашу —
Вдоволь лить хочу из ней, —
Но воды киафов десять,
А вина лишь пять налей:
Чтобы принял благосклонно
Возлиянье Бассарей.
(Через несколько времени)
Что ж ты? Лей вино скорее?
Мы сумеем избежать
Ссор и пьяных криков скифов,
И за полной чашей станем
Гимн согласный напевать.
Дай воды, вина дай, мальчик,
Нам подай венков душистых,
Поскорей беги, — охота
Побороться мне с Эротом.
АНАКРЕОН
ЭРОТУ
I
Славлю нежного Эрота:
Он сильнее всех богов;
Он царит в венце, сплетенном
Из бесчисленных цветов;
Смертных мощный укротитель,
Он самих богов властитель.
Страшным ударом меня
поразил ты, Эрот беспощадный!
Словно кузнец своим молотом,
в сердце ударил и бросил
В бурный поток, разбушеванный
зимним ненастьем.
...бросился я
вновь со скалы Левкадской
И безвольно ношусь
в волнах седых,
пьяный от жаркой страсти.

. СОЛЬНАЯ ME
Быстро парю я на крыльях
к вершинам Олимпа...
В этом виновен Эрот:
полюбил я красавицу страстно,
Но горделивая дева
не хочет резвиться со мною.
К ЛЕСБИЯНКЕ
Красным мячиком ты в меня,
Злой Эрот, запустил, дразня:
«Что ж ты? Девочке мячик брось —
Той, что в пестрых сапожках!»
А шалунья, недаром ей
Лесбос родина, над моей
Седовласой главой смеясь,
Смотрит в очи подруге.
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОДА>
Мяч бросая пурпуровый мне,
Манит к играм меня Эрот
С этой резвой малюткою
В разноцветных сандальях.
Но с Лесбоса она, увы,
И не любит седых волос;
Вспоминает с тоской в душе
О кудрях золотистых.
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОДА>
Бросил шар свой пурпуровый
Златокудрый Эрот в меня

PI зовет позабавиться
С девой пестрообутой.
Но, смеяся презрительно
Над седой головой моей,
Лесбиянка прекрасная
На другого глазеет.
АНАКРЕОН
Пирожком я позавтракал,
отломивши кусочек,
Выпил кружку вина, — и вот
за пектиду берусь я,
Чтобы нежные песни петь
нежной девушке милои.
ВАРИАНТ ПЕРЕВОДА
и5
Я пообедал куском итриона и трапезу трезво
Кончил умеренным кадом вина молодого.
Страстные звуки пектиды дрожат под рукой моей снова;
Снова забылся я с девою пылкой и резвой.
Клеобула, Клеобула люблю,
К Клеобулу я как бешеный лечу,
Клеобула я глазами проглочу.
Люблю и словно не люблю,
И без ума, и в разуме.
< АРТЕМОН-ВЫСКОЧКА
□ Этот Артемон... как нежится он в колеснице.
Сколько забот Еврипиле, красавице русой, приносит.
Некогда он в колпаке красовался пастушьем.
q Некогда в уши вдевал деревянные серьги,
и Чресла себе опоясывал лоскутом кожи бычачьей,
Содранной где-то с щита обветшалого... Этот Артемон,
Да, этот гнусный любезник теперь посещает
Только пирожни да истых развратников: с помощью ихней
Может влачить он презренную жизнь беззаботно.
Сколько колодок ему надевали на шею,
Сколько раз, спину ременным бичом взбороздивши,
Бороду всю и пригоршни волос вырывали.
Нынче достойное чадо Кинеи не может
Выехать из дому иначе, как в колеснице,
С цепью — из чистого золота слитой — на шее,
Зонтом из кости слоновой прикрытый, как жены,
ыб
РАЗНОЕ. /МАЛЫЕ ФРАГМЕНТЫ
ФРАГМЕНТЫ И СЕНТЕНЦИИ
АНАКРЕОН
Посейдоний на двор вступил,
Месяц влагой чреватых туч.
Грозы дикие — лютый вихрь —
Мечут небо на землю.
Не сули мне обилье благ,
Амалфеи волшебный рог, И7
И ни сто, да еще пол ста
Лет царить не хотел бы я
В стоблаженной Тартессе.
Свежую зелень петрушки
в душистый венок заплетая,
Мы посвятим Дионису
сегодняшний радостный праздник.
Чашу глубокую пью
за твое я здоровье,
Белым пером осенивший себя
шлемоносец Эрксион!..
. СОЛЬ! 1АЯ ME
По три венка на пирующих было:
По два из роз, а один —
Венок Навкратидский.
Десять месяцев прошло уж,
как Мегист наш благодушный,
Увенчав чело лозою,
тянет сусло слаще меда.
Полно, подобно волнам,
лепетать с Гастродорой шумливой,
Жадно упившись вином,
возлиянным домашнему Зевсу...
Мальчик с видом девическим,
Просьб моих ты не слушаешь
И не знаешь, что душу ты
На вожжах мою держишь.
С ланью грудною,
извилисторогую
мать потерявшей
В темном лесу,
боязливо-дрожащая
девушка схожа.
АНАКРЕОН
Что ты бежишь от меня,
как на крыльях, натерши духами
Тощие перси, пустые,
как дудки пастушьей свирели?..
119
О Левкастида!
я двадцатиструнною
лирой владею;
Ты же владеешь
цветущею юностью,
дева!
Если бы мне умереть!..
я другого исхода не знаю.
I. СОЛЫ 1АЯ ME
Бросив щит свой на берегах
речки прекрасноструинои.
А кто сражаться хочет,
Их воля: пусть воюют!
ТЕЛИЦА МИРОНА
I
Дальше коров отведи, волопас, чтоб телицу Мирона
С стадом своим не угнать, как живую.
Нет, не из меди отлита телица Мирона;
Старость ее закалила и сделала медной, Мирон же
В шутку нам выдал ее за свое изваянье.
ЭПИТАФИЯ
Мощный в сраженьях Тимбкрит, — его пред тобою гробница,
Арес не храбрых мужей, трусов одних бережет.
И. ХОРОВАЯ МЕЛИКА
Море какое, какая земля Ариона не знает ?
Часто Диана твоей изумлялась чарутцей силе:
В слаженных звуках певцов Фебов ей чудился строй.
Имя твое, Арион, прозвучало в полях сицилийских,
Даже Авзонии брег лирой был тронут твоей.
Из «Палатинской Антологии»

ААКЛ4АН
VII в. до н.э.
Три времени в году — зима,
И лето, осень — третье.
Четвертое ж — весна, когда
Цветов немало, досыта ж
Поесть не думай...
ПАРТЕНИИ
12-3
ГОРНЫЕ ВЕРШИНЫ
Спят вершины высокие гор и бездн провалы»
Спят утесы и ущелья,
Змеи, сколько их черная всех земля ни кормит,
Густые рои пчел,
звери гор высоких
И чудища в багровой глубине морской.
Сладко спит и племя
Быстролетающих птиц.
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОДА>
Спят вершины зубчатые гор и скал стремнины,
Все обрывы, все ущелья.
Спит листва. Земноводные гады, скрывшись в норы
Земли родимой, спят. Спит и зверь в берлоге
И. ХОРОВАЯ МЕДИКА
И в ульях пчелы. Спят киты в зябях морских.
Крыльев мощь сложили,
Очи смежили орлы...
Часто на горных вершинах ты правила
Оргии, богоявлённые вышним.
Там с золотою бадьею носилася,
С дойником звонким, как пастыри стада,
И выжимала из вымени львицы
Млеко руками — на сыр, уготованный
Аргеифонту...
124
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОЛА>
Часто на горных вершинах, в то время как
праздник блестящий тешил бессмертных,
В чашу из золота, в кружку огромную, —
у пастухов подобные кружки, —
Выдоив львицу рукою бестрепетной,
сыр ты готовила острый, великий
Аргоубийце...
Не деревенщина-мужик ты,
Не простак и не дурачина,
Не из фессалийских стран,
Не эрисихеец, не пастух ты, —
Родом ты из Сард высоких!
Как-нибудь дам я треногий горшок тебе, ~
в нем собирай ты различную пищу.
Нет еще жара под ним, но наполнится
скоро он кашей, которую в стужу
Любит всеядный Алкман подогретою.
Он разносолов различных не терпит,
Ищет он пищи попроще, которую
ест и народ...
Вот семь столов и столько же сидений
На тех столах ™ все маковые хлебцы,
Льняное и сесамовое семя,
И для детей в горшочках — хрисокола.
Он уж подаст бобовую нам кашу,
И плод вощаный пчел, и хидрон белый.
БОЛЬШОЙ ПАРТЕНИЙ
Убитого Полидевком.
Не Ликайса лишь в числе усопших я вспомню, —
Вспомню Енарсфора с быстроногим Себром,
Многомощного Бокола
В ярких латах Гиппофоя,
И Евтейха-царя, и Аретия
С Акмоном, славным меж полубогов.
Скея, пастыря дружин
Великого, и Еврита,
II. ХОРОВАЯ МЕЛИКА
126
В битвах стойкого бойца,
И Алкона — всех их, храбрых,
Не забудет песнь моя.
Сломили судьба и Порос
Тех мужей, ~ старейшие
Меж богов. Усилья ж тщетны.
На небо взлететь, о смертный, не пытайся,
Не дерзай мечтать о браке с Афродитой,
Кипрскою царицей, или
С дочерью прекрасной Порка,
Бога морского. Одни страстноокие
Входят хариты в Кронидов дворец.
Из мужей сильнейшие —
Ничто. Божество над всеми
Царствует. Друзьям богов
Оно посылает блага,
Как из почвы бьющий ключ.
Врагов же смиряет. Силой
Грозной некогда пошли
На Зевсов престол Гиганты.
Бой был тщетен. От стрелы одни погибли,
И от мраморного жернова — другие.
Всех Аид их ныне принял, —
Их, что собственным безумьем
Смерть на себя навлекли. Замышлявшие
Зло — претерпели ужасный конец.
Здесь уж есть бессмертных месть.
Блажен, кто с веселым духом,
Слез не зная, дни свои
Проводит. А я блистанье
Агидо пою. Гляжу,
Как солнце блестит: его нам
Агидо дает познать.
Но мне ни хвалить прекрасной,
Ни хулить не позволяет та, что хором
Славно правит. Ведь сама она меж прочих
Выдается, словно кто-то
Посреди коров поставил
Быстрого в беге коня звонконогого,
Сходного с быстролетающим сном.
Не видишь? Вон пред нами конь
Енетский. Агесихоры
Волосы, моей сестры
Двоюродной, ярко блещут
Золотом беспримесным.
Лицом же она сребристым...
Но что еще тут говорить?
Ведь это — Агесихора!
После Агидо вторая красотою, —
Колаксаев конь за приз с ибенским спорит.
Поднимаются Плеяды
В мраке амвросийной ночи
Ярким созвездьем и с нами, несущими
Плуг для Орфрии, вступают в битву.
ААКМАН
Изобильем пурпура
Не нам состязаться с ними.
Змеек пестрых нет у нас
Из золота, нет лидийских
Митр, что украшают дев
С блистающим томно взором.
Пышнокудрой нет Нанно
С Аретою богоподобной,
Нет ни Силакиды, ни Клэесисеры:
И, придя к Энесимброте, ты не скажешь:
«Дай свою мне Астафиду!
Хоть взглянула б Янфемида
Милая и Дамарета с Филиллою!»
Агесихора лишь выручит нас.
Разве стройноногая
Не с нами Агесихора?
Стоя возле Агидо,
Не хвалит она наш праздник?
Им обеим, боги, вы
Внемлите. Ведь в них — начало
И конец. Сказала б я:
«Сама я напрасно, дева,
Хором правя, как сова, кричу на крыше,
Хоть и очень угодить хочу Аотис:
Ибо всех она страданий
Исцелительница наших.
II. ХОРОВАЯ МЕДИКА
Но желанного мира дождалися
Только через Агесихору девы».
Правда, пристяжной пришлось
Ей потеснить без нужды.
Но на корабле должны
Все кормчему подчиняться.
В пенье превзошла она
Сирен, а они — богини!
Дивно десять дев поет,
С одиннадцатью равняясь.
Льется песнь ее, как на теченьях Ксанфа
Песня лебеди; кудрями золотыми...
128
МЕЛКИЕ ФРАГМЕНТЫ
АЛКМЛН
К МУЗАМ
Муза небесная! Дочь
Зевса-царя!
звонко я песнь спою...
Муза, приди к нам, о звонкоголосая!
Многонапевную песнь
На новый лад начни для дев прекрасных!
129
К КАЛЛИОПЕ
О Каллиопа! Зачни нам прелестную
Песню, и страстью зажги покоряющей
Гимн наш, и сделай приятным хор!
<ВАРИАНТ Г1ЕРЕВОДА>
Зевсова дочь, Каллиопа, восстань, запой
Милые песни! Дай гимну пленительность,
Звонкому хору дай прелесть движения!
II. ХОРОВАЯ МЕЛИКА
ГЕРЕ
Я несу тебе с молитвой
Тот венок из златоцветов
Вместе с кипером прелестным.
В собранье мужей и на пире
Пред гостями пэан зачинать подобает сладостнозвучный.
И сколько их у нас ни есть,
Девы все кифариста жарко хвалят,
130
А он на флейте будет нам
Мелодию подыгрывать.
СТАРОСТЬ
Певчие птички мои, звонкогласные девы, не носят
Ноги меня, старика!.. Обернуться бы мне зимородком!
Стал бы над пеною волн я скользить, забываясь беспечно,
В стае родных альцион, вешней птицей пурпурного моря.
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОДА>
Милые девы, певицы прелестноголосые! Больше
Ноги меня уж не держат. О, если б мне быть зимородком!
Носится с самками он над волнами, цветущими пеной,
Тяжкой не зная заботы, весенняя птица морская.
Знаю все напевы я
Птичьи...
АЛКАЛА Н
Слова и мелодию эту
Сочинил Алкман-певец,
У куропаток заимствовав их.
Тщетно крик все девушки подняли,
Как стая, в которую ястреб влетел.
Златокудрая Мегалострата, в девах
Блаженная, явила нам
Этот дар сладкогласных Муз.
И сладкий Эрос, милостью Киприды,
Нисходит вновь, мне сердце согревая.
Нет, не Афродита это, Эрос это
бешеный дурачится, как мальчик.
Сердце, берегись его! Несется
по цветущим он верхушкам кипериска...
ПОГОВОРОЧНЫЕ СТРОКИ
II. ХОРОВАЯ МЕДИКА
Муж пускай Многословом зовется, жена — Вседовольной!
«Если б женщиной стать мне!»
«Зевс, мой отец! Если б мне был он мужем!»
Кто же бы высказать мог когда-либо мысли другого?
Железный меч не выше прекрасной игры на кифаре.
И нить тонка, и жестока Ананке!
Опыт — вот основа познанья.
[Счастье]
Доброзаконья сестра и Рассудка
Дочь Осторожности.
СТЕСИХОР
VII-VIee. до н.э.
ГЕРИОН
Гелиос, сын Гийерионов, в чашу вошел золотую,
Чтоб, Океан переплывши широкий, достигнуть
Глубины обиталища сумрачной Ночи священной,
Чтобы матерь увидеть, супругу законную, милых детей.
Сын же Зевсов пешком пошел в многотенную
Рощу лавровую...
... ибо царь Тиндарей, ИЗ
Богам принося свои жертвы, лишь о Киприде не вспомнил,
Нежнодарной. В гневе дочерей его
Двубрачными сделала и трибрачными богиня
И мужебежными...
ЕЛЕНА
Много-много яблок кидонских летело там в колесницу
к владыке,
Много и миртовых листьев,
Густо сплетенных венков из роз и гирлянд из фиалок.
II. ХОРОВАЯ МЕДИКА
ПАЛИНОДИЯ
<ЕАЕНА>
Не по правде гласит преданье:
Не взошла ты на палубу судна,
Не плыла ты в Пергам троянский.
Муза, о войнах забудь и вместе со мною восславь
И свадьбы богов, и мужей обеды пышные, и блаженных пиры!
<ИЗ ОРЕСТЕИ>
Нежно, на радость народу, в честь пышнокудрых Харит
С приходом весны запоем мы песню,
Лад изыскавши фригийский.
РОДИНА
Про самосских детей
песню под звон
лиры пленительной,
Утешая сердца,
муза, начни,
ясноголосая!
... больше всего
Игры и песни приятны Аполлону.
Горе и тяжкие стоны ~ Аида удел.
ПОГОВОРОЧНЫЕ СТРОКИ
Бесполезно и вовсе не нужно о тех, кто умер,
Рыдать.
СТЕСИХОР
К умершему никто у нас не знает благодарности.
ивик
VI в, до н.э.
ИЗ ПЕСЕН К ПОЛИКРАТУ
Краса их обоих нетленна!
А с ними нетленную славу
Вкусишь также и ты,
Поликрат-чарователь,
Я же за песен
Дар прославлюсь.
ВЕСНА
Только весною цветут цветы
Яблонь кидонских, речной струей
Щедро питаемых, там, где сад
Дев необорванный. Лишь весною же
И плодоносные почки набухшие
На виноградных лозах распускаются.
Мне ж никогда не дает вздохнуть
Эрос. Летит от Киприды он —
Темный, вселяющий ужас всем, —
словно сверкающий молнией
северный ветер фракийский,
и душу
мощно до самого дна колышет
Жгучим безумием...
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОДА>
Яблони вешней порой цветут;
Реки набухли; ручьи поят
Запечатленные дев сады.
Цвет виноградный пьяные
Лозы кудрявит в густых виноградниках.
Мне же с Эротом томительно ведаться.
Время настало: дать он не хочет,
Дать надолго душе покой;
Но, как фракийский Борей, ведет
Темную мощь опоясанных молнией туч
от престола Киприды,
Буйными грозами сердце жжет он.
ивик
ЛЮБОВЬ
Из-под век темно-синих Эрот затененными смотрит глазами
На меня и влечет
Всею прелестью чар в неразрывные сети...
Снова в сетях Киприды пленник!
Вот он приближается... Сердце дрожит...
Так понуждаем возницею конь, укрощенный розгами,
На ристалищный бой выступать, колесницей гремя.
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОЛА>
Эрос влажномерцающим взглядом очей
Своих черных глядит из-под век на меня
И чарами разными в сети Киприды
Крепкие вновь меня ввергает.
Дрожу и боюсь я прихода его.
Так на бегах отличившийся конь неохотно под старость
С колесницами быстрыми на состязанье идет.
И горю, как долгою ночью горят
звезды блестящие в небе.
Мирты, и яблоки, и златоцветы,
Нежные лавры, и розы, и фиалки.
АСКЛЕПИАДЫ
И соловьев
полная звуков заря
будит, бессонная.
На дереве том,
на вершине его,
утки пестрые сидят
В темной листве:
много еще
там яркозобых пурпурниц
И гальцион
быстрокрылых...
... из камней
Гладких ту сушу создали руки людей,
Где лишь хищные стаи рыб
Раньше паслись среди улиток.
ПОДВИГ ГЕРАКЛА
Белоконных сыновей
Молионы я убил, —
Сверстников, крепко сращенных друг с другом,
Храбрых. В яйце родилися серебряном
Вместе они...
И ВИК
О Евриал, Харит лучезарных ветвь,
Ты, о питомец Муз пышнокудрых! Кипридою
И нежной Пейто ты под розами вскормлен, цветущими
пышно.
49
Кассандра, Приама дочь,
Синеокая дева в пышных кудрях,
в памяти смертных живет.
СЕНТЕНЦИИ
Боюсь, чтоб чести у людей
Не купить ценой нечестья пред богами.
Чья жизнь уж погасла, для тех
найти невозможно лекарства.
II. ХОРОВАЯ МЕЛИКА
ЖЕНЩИНЫ-ПОЭТЫ
КОРИННА
V в. до н.э.
СОСТЯЗАНИЕ ГЕЛИКОНА С КИФЕРОНОМ
140
Пел он давнее сказанье
О пещере, где Куреты
Благодатного младенца,
Зевса, выкормили втайне
От обманутого Реей
Злоизмысливого Крона.
С той поры высокочтима
У бессмертных мать-богиня.
Так он пел. Мгновенно муза
Побудила Олимпийцев
Бросить камешек судейский
В златоблещущие урны.
Боги встали, порадели
Киферону. Тотчас Гермий
Возгласил громоподобно
О победе, и овчину
Небожители венками
Разукрасили счастливцу.
Но под бременем обиды
Геликон рванул ревниво
Гладкосточенную глыбу:
Подалась Гора, — и ринул
С воплем жалобным громаду
На теснившийся народ...
ДОЧЕРИ АСОПА
Муз фиалкоувенчанных
Дар поведаю — песнями
Славословить бессмертных.
О ту пору, как Зевс-отец,
Благ податель, избрал одну
Асопиду-Эгину: срок
Ей придет, — будет счастлива
На путях громовержца.
КОРИННА
<ОРАКУЛ АСОПУ>
«Трех дочерей Зевс возлюбил,
Зевс-отец и вселенной царь,
Трех увлек владыка морей
Посейдон, двух преклонил
Феб на брачное ложе,
И могучий Гермий одну,
Майи сын. Так Эроса зов
Властно завлек волю богов
Тайно войти в дом девяти:
Дев похитить — избранниц.
Будет пышен сев матерей.
Рок им сулил: племя родить —
Род героев-полубогов.
Так говорю. Ведомо так.
Так пророчит треножник.
141
Сан мой высок. Вверили мне
Храм пятьдесят грозных моих
Кровников. Здесь, в месте святом,
Я, Акрефей, призван вещать
Правды верное слово.
Дал Аполлон некогда в дар
Эвониму право вещать,
На треножник Феба воссев.
II. ХОРОВАЯ МЕЛИКА
Эвонима сверг Ирией,
Стал приемником вещим
Посейдона сын, Ирией.
Орион эти земли взял,
Мой родитель. На небо он
Вознесенный, ныне звездой
Нам он в небе сияет.
Непреложно слово мое.
Все, что знаю, — знаю от них.
Ты же, друг, о родич богов,
Сбрось тревог безрадостный груз,
Будь подобен бессмертным».
Так говорил вещий святой.
И, слезу роняя из глаз,
Прикоснулся к правой руке
Прорицателя бог Асон
С лаской. Речью ответил.
142.
ФРАГМЕНТЫ
Дела героев и героинь
На ионийский лад я пою.
Белоодежным я лишь пою
Танагриянкам песни мои;
Радости много город родной
В тех песнопеньях звонких нашел.
... я Митриде
Ставлю в упрек звонкоголосой:
Спорить за приз с Пиндаром ей,
Женщине смысл был ли какой?
ПРАКСИААА
V в. до н.э.
АСКЛЕПИАДЫ
Верь, под каждым тебя
камнем, мой друг,
ждет скорпион, таясь.
Бойся жала его!
Скрытность всегда
хитрости яд таит.
Вспомни то, что сказал
как-то Адмет:
добрых люби душой,
Но от низких держись
дальше: они —
неблагодарные.
Пей же вместе со мной,
вместе люби,
вместе венки плети
И безумствуй, как я;
вместе со мной
благоразумен будь.
ФРАГМЕНТ ИЗ ДИФИРАМБА «АДОНИС»
Вот что прекрасней всего из того, что я в мире оставил:
Первое — солнечный свет, второе — блестящие звезды
С месяцем, третье же — яблоки, спелые дыни и груши.
II. ХОРОВАЯ МЕЛИКА
ЭРИННА
IV в. до н.э.
Рыба помпил! Мореходцам счастливое плаванье шлешь ты:
Сопровождай за кормой и подругу мою дорогую!
НА ПОРТРЕТ АГАФАРХИДЫ
Рук мастерских это труд. Смотри, Прометей несравненный!
Видно, в искусстве тебе равные есть меж людьми.
Если бы тот, кем так живо написана девушка, голос
Дал ей, была бы, как есть, Агафархида сама.
144
БАВКИДЕ
х
Это могила Бавкиды, невесты. К слезами омытой
Стеле ее подойдя, путник, Аиду скажи:
«Знать, ты завистлив, Аид!» Эти камни надгробные сами,
Странник, расскажут тебе злую Бавкиды судьбу:
Факелом свадебным тем, что светить должен был Гименею,
Свекру зажечь привелось ей погребальный костер,
И суждено, Гименей, перейти было звукам веселым
Свадебных песен твоих в грустный напев похорон.
2
Вы, о колонны мои, вы, Сирены, ты, урна печали,
Что сохраняешь в себе пепла ничтожную горсть, —
Всех, кто пройдет близ могилы, встречайте приветливым
словом,
Будут ли то земляки иль из других городов.
Всем вы скажите, что юной невестой легла я в могилу, ™
Что называл мой отец милой Бавкидой меня,
Что родилась я на Теносе и что подруга Эринна
Здесь на могиле моей эти иссекла слова.
ЭРИННЛ
... оттуда, из жизни,
Эхо пустое одно лишь доходит до царства Аида.
Тьма покрывает глаза мертвецам, и молчанье меж ними.
45
МИРО
III в. до н. э.
о
о
МОЛИТВА НИМФАМ
Анигриады, бессмертные нимфы реки, где вы вечно
Розовой вашей стопой топчете дно в глубине,
Радуйтесь и Клеонима храните, богини! — Ксоаны
Эти прекрасные здесь, в роще, поставил он вам.
АНИТА
III в. до н.э.
Кто бы ты ни был, садись под зелеными ветвями лавра.
Жажду свою утоли этой прозрачной струей.
Пусть легкокрылый зефир, навевая повсюду прохладу,
Члены твои освежит в трудные знойные дни.
ГЕРМЕС
Здесь я, Гермес, стою в садах, овеваемых ветром,
Там, где есть стык трех дорог, моря седого вблизи.
Людям усталым возможен здесь отдых от долгой дороги, 147
Там, где холодный ручей чистым потоком шумит.
Видишь, как важно и гордо на свой подбородок лохматый
Смотрит, уставя глаза, Вакхов рогатый козел?
Чванится тем он, что часто в горах ему нимфа Найда
Космы волос на щеке розовой гладит рукой.
Мальчики, красной уздечкой козла зануздав и намордник
На волосатый ему рот наложивши, ведут
Около храма игру в состязание конное, ~ чтобы
Видел сам бог, как они тешатся этой игрой.
П. ХОРОВАЯ МЕЛИКА
148
НА СТАТУЮ АФРОДИТЫ У МОРЯ
Это участок Киприды. Отсюда приятно богине
Видеть всегда пред собой моря зеркальную гладь;
Ибо она благосклонна к пловцам, и окрестное море
Волны смиряет свои, статую видя ее.
НА СТАТУЮ ПАНА
Пан-селянин, отчего в одинокой тенистой дубраве
Ты на певучем своем любишь играть тростнике?
— Чтоб, привлеченные песней, подальше от нив хлебородных
Здесь, на росистых горах, ваши паслися стада.
МЕРТВОМУ ПЕТУХУ
Больше не будешь уж ты, как прежде, махая крылами,
С ложа меня поднимать, встав на заре ото сна;
Ибо подкравшийся хищник убил тебя, спавшего, ночью,
В горло внезапно тебе острый свой коготь вонзив.
увитому КОНЮ
Памятник этот поставил Дамид своему боевому,
Павшему в битве коню. В грудь его ранил Арей;
Темной струей потекла его кровь по могучему телу
И оросила собой землю на месте борьбы.
ЭПИТАФИИ
АНИТА
ЭПИТАФИИ ВОИНАМ
В недрах Лидийской земли схоронен сын Филиппа Аминтор,
В битве железной не раз силу являвший свою:
И не мучительный недуг унес его в царство Аида,
Но, покрывая щитом друга, в бою он погиб.
В битве отвага, Проарх, тебя погубила, и смертью
Дом ты отца своего, Фидия, в горе поверг;
Но над тобою поет эту песню прекрасную камень,
Песню о том, что погиб ты за отчизну свою.
ЭРАТО
Перед кончиной, обняв дорогого отца и роняя ;
Горькие слезы из глаз, молвила так Эрато:
«Я не живу уже больше, отец мой. Уже застилает
Мне, умирающей, смерть черным покровом глаза».
ТРЕМ МИЛЕТСКИМ ДЕВУШКАМ,
УБИВШИМ СЕБЯ ПРИ НАШЕСТВИИ ГАЛАТОВ
Не допустив над собою насилия грубых галатов,
Кончили мы, о Милет, родина милая, жизнь,
Мы, три гражданки твои, три девицы, которых заставил
Эту судьбу разделить кельтов жестокий Арей.
Так нечестивых объятий избегнули мы, и в Аиде
Все ~ и защиту себе, и жениха обрели.
о
о
''то'Х'Уа\
ЭПИТАФИЯ РАБУ
Маном когда-то при жизни он был; а теперь, после смерти,
Дарию стал самому равен могуществом он.
СИМОНИД КЕОССКИЙ
VI-Vвв. до н.э.
ГЕРАКЛ И НЕСС
Как Алкмены сын,
Он друга убил
Калидон покинув,
К соседям бежал:
С ним жена-дитя Деянира.
Поперек пути
Сердитый поток:
Там за плату кентавр,
Перевозчик Несс,
Чрез Эвен переправу держал.
И кентавру сын Зевса, Геракл,
Отдает дитя-Деяниру. 151
Зверь простушку руками
На плечи берет, —
Локти розовые
Над водой,
А Геракл при конях, ,
С младенцем в руках
Стоит над Эвеном-рекой.
Но когда уже был
Близок берег, кентавр
Вдруг, исполненный яростной страсти, взыграл
И к сближению вздыбился бурно...
Звонко вскрикнула тут Деянира,
Умоляя милого мужа
Отвратить погибель супруги.
У Геракла — пожар под бровями,
И в уме убийство с бедою
В роковой завязались узел.
Он безмолвен. Он не с ревом,
Как бывало, громоносным —
С тяжкой палицей в деснице
На чудовище обрушась,
II. ХОРОВАЯ МЕЛИКА
Гнет, хрящи ушей терзает,
Кость щеки крушит косматой,
Грозных глаз гасит сверканье,
По надбровью бьет, и топчет
В прах поверженное тело,
Сам неистово-бесстрашный,
И, стрелой сверля, пронзает
Сердце Нессу-зверомужу.
ЖАЛОБА ДАНАИ
Когда кругом искусного ларца
Забушевали ветер, зной и волны, —
Она, с щеками, мокрыми от слез,
Персея шею нежно охватила
И молвила: «Дитя, как стражду я!
Ты ж тихо дышишь здесь и, безмятежно
Покоясь в ларце этом безотрадном,
Среди глубокой, непроглядной тьмы,
Предоставляешь, не тревожась, волнам
Катиться над головкою кудрявой
И буре бушевать.
Ты улыбаешься в пурпуровой одежде...
Ах, если б ведал ты весь этот ужас,
Тогда внимал бы мне тревожным слухом...
Носись, дитя! пусть стихнут волны моря,
И пусть уснет отчаянье во мне...
Ты ж измени решенье роковое,
О Зевс! А если просьба эта — грех,
Прости меня, отец, из-за младенца...»
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОЛА>
Крепкозданный ковчег по мятежным валам ветер кидал,
Бушевала пучина.
В темном ковчеге лила, трепеща, Даная слезы.
Сына руками обвив, говорила: «Сын мой, бедный сын!
Сладко ты спишь, младенец невинный,
И не знаешь, что я терплю в медных заклепах
Тесного гроба, в могильной
Мгле беспросветной! Спишь и не слышишь, дитя, во сне,
Как воет ветр, как над нами хлещет влага,
Перекатывая грузными громадами валы, вторя громам;
Ты ж над пурпурной тканью
Милое личико поднял и спишь, не зная страха.
Если б ужас мог ужаснуть тебя,
Нежным ушком внял бы ты шепоту уст родимых.
Спи, дитя! Дитятко, спи! утихни, море!
Буйный вал, утомись, усни!
И пусть от тебя, о Зевс-отец, придет избавленье нам.
Преклонись!.. Если ж дерзка мольба,
Ради сына, вышний отец, помилуй мать!»
ОТРЫВОК ЭЛЕГИИ
Нет у людей ничего долговечного. Истину эту
Выразил лучше всего славный хиосец, сказав:
«Так же, как листья деревьев, сменяются роды людские».
Редко, однако же, кто, слушая эти слова,
Воспринимает их сердцем своим ™ потому что надежда
В каждом живет, с юных лет укореняясь в груди.
Каждый, пока не увял еще цвет его юности милой.
Много несбыточных дум иосит в наивном уме;
Мысли о старости, смерти грозящей его не тревожат,
Нет до болезней ему дела, пока он здоров.
Жалок, чей ум так настроен, кто даже подумать не хочет,
Как ненадолго даны смертному юность и жизнь!
Ты же, постигнувший это, ищи до конца своей жизни
Благ, от которых душе было б отрадно твоей.
С И Л4 О Н И л К Е О С С К И Й
*53
II. ХОРОВАЯ /МЕДИКА
АНАКРЕОНТУ
I
Гроздьев живительных мать, чародейка лоза винограда!
Ты, что даешь от себя отпрыски цепких ветвей!
Вейся по стеле высокой над Анакреонтом-теосцем,
Свежею зеленью крой низкую насыпь земли.
Пусть он, любивший вино и пиры и в чаду опьяненья
Певший на лире всю ночь юношей, милых ему,
Видит, и лежа в земле, над своей головою висящий,
В гроздьях на гибких ветвях спелый, прекрасный твой плод;
Пусть окропляются влагой росистой уста, из которых,
Слаще, чем влага твоя, некогда песня лилась!
2.
Милостью муз песнопевца бессмертного, Анакреонта,
Теос родной у себя в недрах земли приютил.
т54 В песнях своих, напоенных дыханьем харит и эротов,
Некогда славил певец юношей нежных любовь.
И в Ахеронте теперь он грустит не о том, что покинул
Солнечный свет, к берегам Леты печальной пристав,
Но что пришлось разлучиться ему с Мегистеем, милейшим
Из молодежи, любовь Смердия кинуть пришлось.
Сладостных песен своих не прервал он, однако, и мертвый,
Даже в Аиде не смолк звучный его барбитон.

ЭПИТАФИИ
В этой могиле лежит Симонида Кеосского спасший.
Мертвый, живому добром он отплатил за добро.
СИМОНИД КЕОССКИЙ
«ПАН» ЛДИЛЬТИАДА
Мне, козлоногому Пану, аркадцу, враждебному персам,
Верному другу Афин, место здесь дал Мильтиад.
ФЕРМОПИЛЬСКИЕ И МАРАФОНСКИЕ
НАДПИСИ
ФРАГМЕНТ
Светел жребий и подвиг прекрасен
Убиенных перед дверью фермопильской!
Алтарь — их могила; и плач да смолкнет о них, но да будет
Память о славных живою в сердцах! Время
Не изгладит на сей плите письмен святых,
Когда все твердыни падут и мох оденет их следы!
Тут схоронила свой цвет Эллада, любовь свою.
Ты, Леонид, мне свидетель в том, спартанский воин,
Чей не увянет вечный венец.
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОЛА>
Вас, погибших при Фермопилах,
Благородна судьба, прекрасен жребий;
Гроб вам — алтарь, где вместо рыданий — память и слава.
И всемогущее время
Не потемнит вовеки такого надгробья,
Храм здесь добрых борцов, и в нем поселилась
Целой Греции честь. Леонид нам свидетель,
Царь Спартанский, оставив
Доблести память и вечную славу.
Некогда против трехсот мириад здесь сражалось четыре
Тысячи ратных мужей пелопонесской земли.
Славных покрыла земля — тех, которые вместе с тобою
Умерли здесь, Леонид, мощный Лаконики царь!
Множество стрел и коней быстроногих стремительный натиск
В этом сраженьи пришлось выдержать им от мидян.
Путник, пойди возвести нашим гражданам в Лакедемоне,
Что, их заветы блюдя, здесь мы костьми полегли.
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОДА>
Гость! В Лакедемон пришед, возвести, что здесь полегли мы
Все, неослушно блюдя граждан священный устав.
ЛЕВ НЛ МОГИЛЕ ЛЕОНИДА
Между животными я, а между людьми всех сильнее
Тот, кого я теперь, лежа на камне, храню.
Если бы, Львом именуясь, он не был мне равен и духом,
Я над могилой его лап не простер бы своих.
СИМОНИД КЕОССКИЙ
В бой за Элладу вступили афиняне при Марафоне
И златоносных мидян мощь сокрушили они.
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОДА
Странник! сынами Афин в Марафонском бою за Элладу
Златообильных мидян гордая мощь сломлена.
*5?
Славного видишь могилу Мегистия ты; под ударом-
Рати мидийской у вод светлых Сперхея он пал.
Ведомо было пророку, что Кера его поджидает,
Но не решился вождя в смерти покинуть боец.
О потерпевших здесь гибель от персов в борьбе за Элладу
Правдолюбивый Опунт, родина локров, скорбит.
II, ХОРОВАЯ /МЕЛИКА
КОРИНФЯНАМ, ПАВШИМ ПРИ САЛАМИНЕ
Странник, мы жили когда-то в обильном водою Коринфе,
Ныне же нас Саламин, остров Аянта, хранит;
Здесь победили мы персов, мидян и суда финикийцев
И от неволи спасли земли Эллады святой.
Пали мы все, защищая свою дорогую отчизну
От неминучей и страшной беды, чужеземного ига.
Наша погибель для греков была торжеством, а для персов
Страшным позором, которого долго они не забудут.
На берегу Саламина покоится прах наш, в Коринфе ж
Наши сограждане в честь нашу памятник этот воздвигли.
АФИНЯНАМ, ПАВШИМ ПРИ ПААТЕЕ
Если прекрасная смерть — добродетели высшая участь,
Эту вот долю из всех нам уделила судьба.
Грецию-мать увенчать торопясь вожделенной свободой,
Спим, нестареющей мы славой венчаясь в земле.
СПАРТАНЦАМ, ПАВШИМ ПРИ ПААТЕЕ
Неугасающей славой покрыв дорогую отчизну,
Черным себя облекли облаком смерти они.
Но и умерши, они не умерли; доблести слава,
К небу вспарив, унесла их из Аидовой тьмы.
НАДГРОБИЕ АФИНЯН,
ПАВШИХ ПРИ ОСАДЕ ПОТИДЕИ <427
Души их принял эфир, а тела мы покрыли землею;
Близ Потидеи ворот смерть укротила их пыл.
Но и врагов осенила могильная персть — кроме трусов,
Что на твердыни оплот поле сменили боев.
СИ/МОНИД КЕОССКИЙ
АФИНЯНАМ, ПАВШИМ НА ЕВБЕЕ
Пали в ущелье Дирфисской горы мы. Вблизи же Еврипа
Граждане нам возвели этот могильный курган.
Да и недаром! Ведь мы дорогую утратили юность,
Храбро приняв на себя грозную тучу войны.
ПАВШИМ АФИНЯНАМ
*59
Радуйтесь, лучшие дети афинян, цвет конницы нашей!
Славу великую вы в этой стяжали войне.
Жизни цветущей лишились вы ради прекрасной отчизны,
Против большого числа эллинов выйдя на бой.
II. ХОРОВАЯ МЕЛИКА
ЛАРЫ
ДАР ПАВСАНИЯ АПОЛЛОНУ
Военачальник Эллады, Павсаний, могучему Фебу,
Войско мидян поразив, памятник этот воздвиг.
ЗЕВСУ-ОСВОБОДИТЕЛЮ
Эллины, силою рук, и Арея искусством, и смелым
Общим порывом сердец персов изгнав из страны,
В дар от свободной Эллады Освободителю-Зевсу
Некогда здесь возвели этот священный алтарь.
гбо
ЗАЩИТНИКАМ ТЕГЕИ
Доблести этих мужей ты обязана только, Тегея,
Тем, что от стен твоих дым не поднялся к небесам.
Детям оставить желая цветущий свободою город,
Сами в передних рядах бились и пали они.
ЛАР АФИНЕ ПАЛЛАЛЕ НА ПОБЕДУ АФИНЯН
В битвах упорных сразили афинские граждане храбрых
Фивян и гордых сынов вражьей халкидской земли.
В цепи их заковавши, из выкупа здесь колесницу
Медную в дар принесли, дева Афина, тебе.
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОДА>
Граждан афинских сыны, победив на войне беотийцев
И халкидян племена, гнетом железных цепей
Дерзость уняли врагов. Как десятую долю добычи
Этих Паллада коней в дар получила от них.
НА ПОСВЯЩЕНИЕ ЛИКОВ В ХРАМЕ АФИНЫ
Службу свою отслужив на войне убийственной, луки
В храме Афины лежат, бранной союзницы тех,
Чья их рука напрягла на пажити стонов и смерти,
Как обагрились они кровию конных мидян.
СИМОНИД КЕОССКИЙ
НА ИЗВАЯНЬЕ МЕНАДЫ
Ты кто? — «Менада». — Кто тебя ваял? — «Скопас».
А кто безумьем — Вакх ли обуял? — «Скопас».
161
МЕГАРСКАЯ НАДПИСЬ
Греции и мегарянам свободную жизнь увеличить
Сердцем стремясь, мы в удел смерть получили — одни,
Пав под высокой скалою Евбеи, где храм Артемиды,
Девы, носящей колчан, славный в народе, стоит,
Или у мыса Микалы; другие — вблизи Сал амина,
Где финикийских судов ими погублена мощь;
Те, наконец, на равнине Беотии — пешие, смело
В битву вступили они с конною ратью врага...
Граждане наши за это на площади людной Нисеи
Памятник нам возвели, честью великой почтив.
МОЛИТВА КОРИНФЯНОК АФРОДИТЕ
Женщины эти за греков и с ними сражавшихся рядом
Граждан своих вознесли к светлой Киприде мольбы;
Слава богине за то, что она не хотела акрополь,
Греков твердыню, отдать в руки мидийских стрелков.
II. ХОРОВАЯ МЕЛИКА
ЧАСТНЫЕ ЭПИТАФИИ
ЭПИТАФИЯ АРХЕЛИКИ
В этой могиле лежит Архедика, дочь Гиппия — мужа,
Превосходившего всех в Греции властью своей.
Муж и отец ее были тираны, и братья, и дети,
Но никогда у нее не было спеси в душе.
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОЛА>
Гиппия дочь, Архедику, блиставшего славой в Элладе
Более сверстников всех, персть покрывает сия,
Ту, чьи отец, и супруг, и братья тиранами были,
Также и дети, но чужд гордости был ее ум.
162
НА СМЕРТЬ ГИППАРХА
День, в который Гиппарх пал, убитый Аристогитоном
И Гармодием, был светлым поистине днем.
ЭПИТАФИЯ КСАНТИППЫ
Память почту ее: здесь безымянной лежать ей не пристойно
Скончавшейся супруге Архенавта,
Славной Ксантиппе, потомку того Периандра, что когда-то
Царил в высокобашенном Коринфе.
ЭПИТАФИЯ НИКОЛИКА
Всякий грустит по своим умирающим, по Никодику ж
Плачут не только друзья, но и весь город скорбит.
ПОГИБШИМ В МОРЕ
Их, отвозивших однажды из Спарты дары свои Фебу,
Море одно, ночь одна, лодка одна погребла.
ЭПИТАФИЯ БЕДНЯКА
Эта могила, прохожий, не Креза, а бедного. Впрочем,
Сколько она ни мала, будет с меня и ее.
СИМОНИД КЕОССКИЙ
НА ПОЭТА ТИМОКРЕОНТА
Много я пил, много ел, и на многих хулу возводил я;
Нынче в земле я лежу, родянин Тимокреонт.
ЭПИТАФИЯ КУПНЛ-КРИТЯНИНА
Родом критянин, Бротах из Гортины, в земле здесь лежу я,
Прибыл сюда не за тем, а по торговым делам.
ЭПИТАФИЯ УБИТОГО
Смертью убивших меня накажи, о Зевс страннолюбец!
Тем же, кто предал земле, радости жизни продли.
ЭПИТАФИЯ СОБАКИ
Думаю я, и по смерти твоей, и в могиле, Ликада,
Белые кости твои все еще зверя страшат.
Памятна доблесть твоя Пелиону высокому, Оссе
И киферонским холмам, пастбищам тихим овец.
ПОБЕДИТЕЛЮ НЛ ОЛИМПИЙСКИХ ИГРАХ
Вот он, смотри, Феогент, победитель в Олимпии, мальчик,
Столь же прекрасный на вид, как и искусный в борьбе,
И на ристалищах ловко умеющий править конями.
Славою он увенчал город почтенных отцов.
О СЕБЕ КЛК УЧИТЕЛЕ ХОРЛ
Был Адимант у афинян архонтом, когда за победу
Чудный треножник, как приз, Антиохида взяла.
Хор в пятьдесят человек, хорошо обучённый искусству,
Ей снарядил Аристид, сын Ксенофила, хорег;
Славу ж учителя хора стяжал себе сын Леопрепа,
Восемь десятков уже числивший лет Симонид.
ПИНДАР
VI-V в. до н.э.
ОДЫ
ТРЕТЬЯ ОЛИМПИЙСКАЯ ОДА
Лиры властители, гимны!
Какого нам бога, какого героя,
Мужа какого воспеть?
Пизу ль, священную Зевсу?
Брани добычу назначил Иракл
Игр Олимпийских наградой.
Мы ж за четверку победных коней
Ныне Ферона прославим,
Честного гостя, столп Агригента,
Предков прославленных цвет,
Градоправителя мудрого.
Много душой пострадав, 5
Они на священной реке поселились
И стали Сицилии оком.
Следом и счастье пришло,
Доблестям явным в награду
Принесши богатство и честь.
Сын Реи, Кронион, властитель Олимпа,
Победных наград и потоков Алфея,
С улыбкою песнь нашу встретив, даруй
И поздним их внукам
Отцовским наследством счастливо владеть.
Тому, что свершилось,
Законно ли, нет ли,
И время, всеобщий отец,
Не мсркет другого назначить исхода;
Но пусть со счастливой судьбою
II. ХОРОВАЯ МЕДИКА
Приходит забвение бед,
И злобное горе, смиряясь,
Умрет перед радостью светлой.
Если уж воля богов
Высшее благо пошлет.
Царственным Кадма пришлось дочерям
Много страдать, говорят;
Пала однако тяжелая скорбь,
Встретившись с лучшим добром.
Ныне живет на Олимпе
Громом удара сраженная
Фивянка длинноволосая.
Вечно Палладе любезна она,
Зевсу отцу егце больше; ее
Любит и юноша, бог плющеносный.
гбб
Слышно, что там в глубоких водах,
Меж дочерьми морскими Нерея,
На вечное время блаженная жизнь
Назначена Ино.
Смертный конец не угадан никем из людей!
Не можем мы знать,
Окончим ли солнцем рожденный
Спокойно и радостно день
В довольстве, ничем не смущенном.
Со счастьем иль с горем,
Различные льются струи
К нам отовсюду.
Подобно и Мойра, хранившая жизнь
Фероновых предков, была не всегда
Равно благосклонною к ним.
Со счастием, даром богов,
Порой посылала беду:
Сын Лая, роком ведомый,
При встрече отца умертвил,
И тем исполняется старый оракул Пифона.
Быстрая видит Эриния
Зло, и взаимным убийством
Губит воинственный род.
Пал Полиник, и остался Ферсандр,
Цвет Адрастидов и дому опора,
В играх и в битвах равно
Чтимый средь юношей храбрых.
Отрасль из корня того же,
Энезидамова сына,
Песней хвалебной и звуками лиры
Ныне прилично прославить.
Принял награду в Олимпии он,
В Пифоне, на Истме ему
С братом равно знаменитым
Те же Хариты доставили славу
Двенадцать раз четвернею
Арену кругом обскакать.
Удача избавит того от печали,
Кто силу в борьбе испытует.
Избыток, украшенный доблестью,
Кстати повсюду поможет,
Питая заботу глубокую в сердце.
Он всем светило желанное,
Он мужа истинный блеск.
Его кто имеет, тот знает грядущее,
Что скорая мзда малодушных людей
Постигнет за все преступленья,
Свершенные в здешней обители Зевса:
Есть некто, судящий в подземном жилище
Решеньем, нещадным, как рок.
Светит и ночью равно,
Светит и днем неизменно
Вечное солнце для добрых,
Век их проходит легко.
В жизни другой уж не нужно
Им ни земли, ни пучины морской
Силою рук бороздить.
Жизнь беспечально ведут
В чтимом богами кругу
Правду любившие люди;
Злые ж несут
Взору ужасную муку.
ПИНДАР
167
И. ХОРОВАЯ МЕДИКА
Кто трижды отвагу имел
От всякой неправды свою
Душу сберечь, тот нашел
Путь Зевсов к обители Крона.
Остров блаженных
Там ветерки океана
Кругом обвевают.
Там златом пылают цветы,
Обильно рождаясь
Из вод, из земли, из блестящих деревьев,
Ветвями, венками
Сплетаясь вокруг.
Так праведен суд Радаманта.
Он верный советник у Крона отца,
Супруга Реи, всех выше
Имеющей трон свой на небе.
Пел ей и Кадм в их числе;
К ним мать привела и Ахилла,
Склонивши Зевесово сердце мольбою.
Трои незыблемый столб он низверг,
Гектора, грозного в битве;
Смерти он предал и Кикна,
И сына Эос, Эфиопа.
Много в колчане моем
Есть быстрых стрел под рукою,
Людям разумным звучащих.
Толпе пояснения нужны:
Мудрый уж многое знает с рожденья;
Неуч же праздно болтливый,
Как ворон, каркать готов
На птицу священную Зевса.
Направь же лук свой на цель.
Смело, живее! Куда устремишь
Славные стрелы свои,
Пустив от души дружелюбной?
Направить ли их в Агригент?
Я подтверждаю от чистого сердца
Клятвенным словом:
В столетье еще ни один
Город на свет не родил
Для друзей благодетеля мужа
Щедрей, благородней Ферона.
Но злоба встает на хвалу.
Не ведая правды, безумцы
Хотят заглушить, иль позором
Славное дело покрыть.
Но счету песок недоступен —
Кто ж мог бы сказать, сколько сделал
Ферон добра для других?
ПИНДАР
ОДИННАДЦАТАЯ ОЛИМПИЙСКАЯ ОДА
Люди часто считают достойным хвалы
Дуновение ветра иль дождь, с облаков
Нисходящий на пыльную землю;
Человека ж, когда его труд увенчался победой,
Прославляем мы песнью и звуками лиры,
Восхваляя заслугу высокую.
Никогда не завянет венок олимпийский;
Зависть его не коснется.
Наши уста прославляют его красоту; 4
Мудрые мысли влагаются в сердце людей божеством.
Знай это, сын Архестрата,
Агезидам, победитель в кулачном бою!
Вместе с масличною ветвью прими
Песнь сладкозвучную. Будет тобой
Вечно гордиться Локриды народ!
Туда идите, о музы, и я уверяю,
Что там вы найдете людей
Гостеприимных, не чуждых искусства,
Храбрых и мудрых:
Ведь ни лиса, ни рыкающий лев
Не изменят природе своей,
Где бы им быть ни случилось.
IL ХОРОВАЯ МЕЛИКА
I/O
ДВЕНАДЦАТАЯ ОЛИМПИЙСКАЯ ОЛА
Молю тебя, дочь нас свободой дарящего Зевса,
Будь покровом Гимере жгучей, счастья богиня,
Ты, что спасаешь людей и народы.
На море ты кораблей быстроходных, как кормчий, бег
направляешь.
Ты и на суше правишь судьбою бурных сражений,
Решением мудрым народных собраний на площади града,
И часто надежды людей, то вверх поднимаясь,
То вновь опускался долу,
По волнам бурным мечтаний ложных катятся.
Верного знака еще у богов никто из рожденных землею
Не нашел, чтобы мудро судить о будущем деле.
Познанье грядущих событий тьмою объято, зренья
лишившись.
Много выпало бед людям сверх ожиданья,
Много приходит и радостей.
Тяжестью бури сраженные, вскоре
Они сменили печаль на счастье великое.
Сын Филанора, так и было бы, верно, с тобою, как с тем
петухом,
Который бой дома ведет, у родного тебе очага;
Бесславно завяла бы честь твоих ног быстролетных, когда бы
Мятеж, в распрю вторгший мужей,
Не лишил тебя родины, Кносса,
Ныне ж, в Олимпии венок себе заслужив,
И дважды в Пифоне, и в Истме, — о Эрготел! —
Честь ты приносишь горячим источникам Нимф
И, со славой вернувшись, живешь на полях новой родины.
ПЕРВАЯ ПИФИЙСКАЯ ОЛА
О кифара золотая! Ты, Аполлона и Муз
Фиалкокудрых равный удел!
Мере струнной пляска, начало веселий, внемлет,
Вторят лики сладкогласные,
Когда, сотрясенная звучно, ты взгремишь,
Хороводных гимнов подъемля запев.
Копья вечного перуна гасишь ты,
И огнемощный орел
Никнет сонный, никнет на Зевсовом скиптре,
Быстрых роняя чету крыльев долу, —
Князь пернатых: облак темный, над изогнутой главой
Вещим пеньем ты пролила,
Облак темный ™ сладкий затвор зеницам зорким;
И под влажной дремой гнет хребет
Ударами струн побежденный... Сам Арей,
Буйный в бранях, прочь отметнув копие,
Легковейным услаждает сердце сном.
Сильны бессмертных пленять
Стрелы, их же глубокодонные Музы
С чадом искусным Лето мещут звонко!
Те же, кого не взлюбил Зевс, — внемля гласу Пиерид,
И на земле обуяны страхом, и средь неукротимых пучин;
И мятется, чья темница — Тартар тьмы, недруг богов,
Стоглавый Тифон, возлелеян некогда.
Славным вертепом той ли страны киликийской, ныне же
Тяготеют Кумы приморской нагорья
И Сикелия на косматых
Оных персях, и небесный столп его грудь бременит —
Среброверхой Этны устой, вечной зимы кормилец
снежный.
Чистыми кипя ключами, там неприступный огонь
Бьет из недр. Днем черный клубит
Огневые реки пожар, а во мраке хляби ;
Пышут бурей яропламенной
И скалы, вращая, уносят с грохотом —
Испровергнуть в Понта глубокий простор.
А подземный Змий Ифестовы ручьи,
Грозные, жёрлом струит
Вверх. И чудо — въяве предивное видеть!
Диво и повести внять тех, кто зрели:
Как под Этны чернолистной теменем и низиной,
На колючем ложе простерт,
Опирает узник об остины хребет язвимый...
Дай, Зевс, дай нам быть угодными
Тебе, что блюдешь под горой сей, над челом
Плодовитых долов! — ее ж освятил
Именем однореченный смежный град
Хвальный строитель, — и днесь
ПИНДАР
171
II. ХОРОВАЯ /МЕЛИКА
172.
Этну славит игрищ Пифийских глашатай,
Краснопобедный глася лавр Перона —
На колесничном ристаньи! В путь готовым кораблям
Радость желанная — ветр попутный: он возврат мореходцам
сулит
И прибыток. Их по слову про свое станем гадать:
Благое начало — благое знаменье:
Конскою славой городу слыть и венцами краситься,
И греметь молвой на пирах звоикогласных!
Ты же, Ликиец, царь Дилийский,
Ты, Парнасской Касталии ключ возлюбивший! Блюди
Сие в сердце памятном, Феб! Добрых людей блюди отчизну.
От богов вся доблесть в людях,
Все нам дары — от богов:
Разум мудрых, крепость борца,
Речь витии. Я ж, победителя славя, целю
Копья песен медножалые:
Всех дальше я мечу их ринуть и за грань
Мощным махом, звонкие, не прометнуть!..
Пусть ему в теченье долгом смертных дней
Те ж изобилья дары
С тем же счастьем в лоно плывут неоскудно
И претерпенных несут зол забвенье!
Он вспомянет войн великих битвы: как в них устоял,
Крепкий духом; как добывал
Мышцей божьей почесть, ее ж ни единый Эллин
Не снискал, — стяжанья многого
Верховный венец велелепный! Ныне вновь,
Филоктита труд роковой разделив,
Ополчился вождь за друга: друга звал
Гордый на помощь, смирясь.
Так на Лимнос (в былях поется) герои
К мучиму язвой стрелку плыли древле.
Сына Пианта приводят полубоги в бранный стан:
Он ниспровергнул Приамов город, он Данаев страды повершил,
Тело в немощи влачащий: суд то был вечных судеб!..
Да встанет же бог — исправитель в дни его
Пред Пероном в час вожделенный, в годину чаянья!..
Муза! лепо нам пред лицом Диномена
Четвероконных мзду восславить:
Отчий дар ему ль не радость? Муза! покорствуй мне: гимн
Обретем мы Этны царю, Этны царю хвалу по сердцу.
Сыну град, свободы граду дал богозданный устав
С правдой Илла царь Нерон!
Род Памфила и Ираклидов, Тайгета горцы,
По дорийскому обычаю,
В Эгимия древнем законе век прожить
Правдой дедов гордые внуки хотят.
С Пинда стремного сошли сыны побед
И одержали Амиклы
У предела Тиндара чад белоконных,
Чьих искони процвела копий слава.
Зевс-свершитель! прав да будет голос молвы, что судил
Чести отчей равный удел
У Амены струй Этнейских — царям и воям!
Будь помощник, — да водитель — муж,
Наставник властителя — сына, свой народ
Возвеличив, дружный в нем строй водворит!
О Кронион! я молюсь, да низойдет
В грады пунийские мир,
Да утишит тусков воинские клики
Кумской обиды морской память злая!
Как там крушилась их сила властелином Сиракуз!
Он же и цвет их страны в пучину с быстролетных поверг
кораблей,
И с Эллады угнетенной прочь сорвал рабский ярем!
Афинам пою Саламин — и взыскан я
Граждан приязнью; в Спарте мне петь Киферон: побоища,
Где легли костьми крутолукие Персы.
У берегов Имеры светлой
Диномена чад могучих доблести гимн я воздам:
Они гимн стяжали в бою, вражеских воев мощь осилив!
Кто хранит в витийстве меру, кто разумеет вместить
В кратком слове многую речь, —
Нареканий меньше тому от людей. Избыток
Пресыщает; торопливые
Надежды не ждут. Чуждый подвиг, граждан толк
Тайно сердца темную глубь бременит.
Лучше зависть все ж, чем жалость! Славен будь!
Подвиги множь! Правь народ
ПИНДАР
^3
II. /ХОРОВАЯ ШАЙКА
Прав кормилом! Пред наковальнею чести
Выкуй нелживый язык, ковщик правды!
174
Легкой искрой слово реет; но из властительных уст
Тяжко ляжет! Многих ты благ
Управитель: много свидетелей зрят управу.
Щедрый нрав блюди; и, добрую
Молву возлюбив, неустанно расточай,
Корабленачальник искусный, ветрам
Смей вверять раздутый парус. Не ищи
Выгод обманчивых, друг!
Наше имя переживет нас, и слава
Об отошедших прейдет в роды смертных.
Жизнь их молва перескажет дееписцам и певцам.
Крез человеколюбивый вечно будет памятен сердцу людей;
В — медяном — быке ~ сжигатель, недруг всем ~ царь Фаларид,
И нежные струны под кровлей праздничной
Имя его сдружить не хотят с песнопеньем отроков.
Друг! удача — первое благо; за нею ж
Клада нет краше доброй славы;
Но кто оба дара вкупе взял от богов, — улучил
Вожделенный жребий земли: жизни приял венец превысший!
<ВАРИАНТ Г1ЕРЕВОЛА>
О златая лира! Общий удел Аполлона и Муз
В темных, словно фиалки, кудрях.
Ты основа песни и радости ты почин!
Знакам, данным тобой, послушны певцы,
Только лишь ты запевам, ведущим хор,
Дашь начало звонкою дрожью своей.
Язык молний, блеск боевой угашаешь ты,
Вечного пламени вспышку; и дремлет
Зевса орел на его жезле,
Низко к земле опустив
Быстрые крылья, —
Птиц владыка.
Ты ему на главу его с клювом кривым
Тучу темную сна излила.
Взор замкнула сладким ключом — и в глубоком сне
Тихо влажную спину вздымает он,
Песней твоей покорен. И сам Арес,
Мощный воин, песнею сердце свое
Тешит, вдруг покинув щетинистых копий строй.
Чарами души богов покоряет
Песни стрела из искусных рук
Сына Латоны и Муз
С пышною грудью.
Те же, кого не полюбит Зевс,
Трепещут, заслушав зов
Муз Пиерид, что летит над землей
И над бездной никем не смиренных морей.
Тот всех больше, кто в Тартар страшный низвергнут,
противник богов,
Сам стоголовый Тифон. Пещера в горах
Встарь, в Киликийских, его воспитала носившая
много имен,
Ныне же Кумские скалы, омытые морем,
И сицилийской земли пределы
Тяжко гнетут косматую грудь.
В небо возносится столп,
Снежно-бурная Этна, весь год
Ледников кормилица ярких.
Там из самых недр ее неприступного пламени ключ
Бьет священной струей. И текут
Днем потоки рек, испуская огнистый дым,
Ночью ж блеском багровым пышет огонь;
Целые скалы вниз он, вращая, мчит
С грозным шумом в бездну пучины морской.
Страшный ток Гефеста чудовищный этот зверь
Ввысь посылает. И дивное диво
Это для всех, кто увидит сам;
Диво для всех, кто том
Слышит рассказы.
Тому, кто в Этне связан лежит, с темнолистовых вершин
Вплоть до самой подошвы горы,
Острый край утесов согбенную спину рвет.
Если мог бы угодным стать я тебе,
Зевс! Посещаешь эту вершину ты,
ПИНАЛ!
И. ХОРОВАЯ МЕЛИКА
176
Этих стран богатых чело. И теперь
Град соседний именем этой горы нарек
Славный строитель его. Это имя
Крикнул глашатай пифийских игр,
Где победил Гиерон
В конском ристанье.
Если собралися люди плыть
В далекий по морю путь,
Будет на радость великую им,
Если дует им ветер попутный. Тогда
Будет плаванью их, наверно, дарован удачный конец.
Так же и этой победой ныне дана
Верная впредь нам надежда, что будет наш город отныне богат
Славой коней и венков, и на звонких пирушках
Будет его восхваляться имя.
Феб, ты Ликийский, ты Делоса царь,
Любишь Кастальский ты ключ
Близ Парнаса. Даруй в этот край
Ты мужей отважных и сильных!
Доблесть всех людей — от воли одной лишь богов. Лишь от них
Мудры мы, и они ж нам дают
Мощь и силу рук и искусство речей. Теперь
Я хочу одного лишь мужа воспеть.
Крепко надеюсь я, что, не дрогнув, в цель
Мощным взмахом дрот меднощекий метну.
Пусть летит он дальше, чем стрелы моих врагов.
Этому мужу грядущее время
Счастье пускай принесет и даст
Много богатств, а скорбь
Пусть он забудет!
Вспомнит пусть он, сколько тяжких походов и битв перенес
Он душой непреклонной. За то
Высшей чести волей богов удостоен был
Он, и чести такой никто не имел
Между мужей Эллады. В удел ему
Дан богатства пышный венец. Но на бой
Ныне сам пойдя, повторил Филоктетов рок.
Стал перед ним, как пред другом, сгибаться
Тот, кто был горд. Говорит молва,
Будто герои, богам
Равные силой,
С Лемноса сына По анта встарь
С собой привели; он был
Раной терзаем, но славный стрелок.
И Данайцев трудам положил он конец,
Град Приамов разрушив. Телом был слаб, но был
избран судьбой.
Пусть с Гиероном в грядущем будет всегда
Бог-совершитель. И пусть ниспошлет ему случай благой,
чтобы всех
Мог он желаний достигнуть. В дому Дейномена,
Муза, воспой мне коней четверку
Славных. Ведь там не будет чужда
Радость отцовских побед.
Ну, начни же! Мы Этны царю
Сочиним приветствия песню.
Этот град для сына, вместе с свободой, созданьем богов,
Сам отец, Гиерон, заложил.
Он заветы Гилла хранит. Ведь Памфила род,
Также род Гераклидов тех, что живут
Возле вершин Тайгетских, хотят всегда
Свой закон дорийский хранить, как велел
Им Эгимий. Род их блаженный Амиклы взял
Некогда, с Пинда сойдя. Белоконным
Тиндара детям, бойцам копьем,
Стал этот род с той поры
Славным соседом.
ПИНДАР
Зевс-вершитель! Людям всем, что живут близ Аменской струи,
Счастье вместе с владыками их
Дай в удел, чтоб всюду людей правдивая речь
Их хвалила. Всегда с подмогой твоей,
Верно ведущей сына своей рукой,
Муж-властитель пусть направляет народ
Свой к согласию, к миру, почетом венчав его.
Дай, чтоб в домах оставался Пуниец,
Смолк чтоб Тирренов военный клич!
Вспомнят пусть Кумский морской
Бой многостопный.
Что претерпели они в тот день,
Когда Сиракузян вождь
II. ХОРОВАЯ МЕЛИКА
178
Их расцветавшую юность поверг
С кораблей быстроходных в пучину морей,
Спас Элладу от тяжких рабства оков. Я хотел бы теперь
Дружбу афинян стяжать, воспев Саламин,
Спарте же песню сложу я про бой Киферонский, где пал
перед ней
Строй криволуких лидийских стрелков. Огласится
Пусть полноводный Гимеры берег
Hoboii победы хвалой
В честь Дейномена храбрых сынов.
Эта песнь — им награда за то,
Что врагов бежали дружины.
Если песнь свою размерить разумно и в краткую речь
Вложить многим деяньям хвалу,
Меньше будет трогать тебя пересуд людской.
Слух пресытиться может. Быстрых надежд
Пыл погаснет. Часто гнетет тайком
Душу граждан весть о заслугах чужих.
Все же лучше зависть, чем жалость, терпеть. Стремись
К благу всегда. И народ свой кормилом
Правь справедливым. И свой язык
Ты на правдивой, без лжи,
Куй наковальне.
Если даже чуть оступишься ты, то за много тебе
Это будет всегда зачтено.
Ты для многих страж. И свидетелей много есть
Всем поступкам твоим, и добрым и злым.
Пылу благому верен навек пребудь.
Если ж хочешь доброй молве ты внимать,
Щедрым будь всегда. И рулем направляй корабль,
Ветром попутным свой парус наполнив.
Проискам тех, кто наживы ждет,
Друг, не вверяйся. Молва
Славы посмертной
Только одна лишь пройденный путь
Людей, что ушли давно,
Может певцам показать и раскрыть
Летописцам. О Крезовой ласке жива
Весть поныне. О том, кто сердцем безжалостен был и людей
В медном быке сожигал, — то был Фаларис, —
Слава дурная идет. Не звучит на формингах под крышехТ домов
Имя его на пирах молодежи веселых.
В жизни удачу стяжать — награда
Первая. Дар второй ~ заслужить
Добрую речь о себе.
Тот, кто их и приял и достиг,
Получил венец наивысший.
ПИНДАР
ДЕВЯТАЯ ПИФИЙСКАЯ ОДА
Согласуя с харитами стройными песнь,
Меднощитного славить хочу
Победителя в играх пифийских,
Телезикрата, мужа блаженного,
Коневластной Кирены красу.
Из долин ветрошумных Пелиона
Сын Латоны кудрявый ее
В дни былые похитил. В златой
Колеснице он деву лесную увез
И владеть ей назначил землей
Многостадной, обильной плодами,
Чтоб жила в цветущей, желанной
Третьей отрасли суши.
Приняла сребророгая
Афродита делийского гостя
И, касаясь легкой рукой,
С богозданной свела колесницы.
Им обоим над сладостным ложем
Стыд любовный она пролила,
Сочетая в общении брачном
Дочь Кирена могучего — с богом.
Он тогда горделивых лапитов царем
Был, второй Океанова рода герой.
Родила, меж утесами славного Пин да,
Дочь Геи, наяда Креуза, его
В наслаждении брачном с Пенеем.
И Гинеей себе вырастил дочь,
Белорукую деву Кирену.
179
Н. ХОРОВАЯ МЕЛИКА
180
Ни станка, в обе стороны ткущего нить,
Ни забавы с подругами сладкой
На домашних пирах не любила она,
Но с мечом или дротиком медным
Выходила на диких зверей
И, сражая их, долгий, счастливый покой
Доставляла отцовским стадам,
И друг ложа, пленительный сон,
Ненадолго сходил к ней на очи
Перед самой только денницей.
Аполлон, стрел далеких метатель,
Шел, с колчаном широким на плечах,
И увидел однажды ее,
Как со львом-великаном боролась
Безоружная дева одна.
Призывает он тотчас из дому Хирона:
«Сын Филиры, священный свой грот
Покидай и дивись на отвагу
И великую силу жены!
Вот в какую борьбу
С безмятежным вступила челом!
Сердце в ней не страшится,
И душа не смущается страхом.
Кто из смертных такую родил,
От какого родилася корня?..
Гор тенистых ложбины — жилище ее;
Ей утехой — безмерная сила.
Но прилично ли славной рукой
Мне коснуться ее и с ложа любви
Плод медовый сорвать?..»
И суровый кентавр,
Прояснивши улыбкой сердитую бровь,
Богу речью ответил такою:
«Тайный ключ для священной любви
Убеждения мудрое слово.
Феб, считается это за стыд
У богов и равно у людей —
Первый раз без боязни, открыто
Приступать ко любовному ложу.
У тебя, недоступного лжи,
Увлеченье понудило страсти
Это слово сказать! Но зачем
Тебе спрашивать, царь,
От кого родилась эта дева?
Предназначенный всякому делу конец,
Все пути тебе знаемы в мире.
Ясно видишь ты, сколько земля
Даст нам листьев зеленых с весною,
Сколько в море и в реках клубится песков
От ударов ветров и от волн;
Что свершается, что свершится,
Все ты знаешь. Но, если и с мудрым
Состязаться я должен, скажу.
Ты в долину пришел, чтобы стать
Этой девы супругом. Ее унесешь
Через море в Зевесов прекраснейший сад.
Там владычицей града поставишь ее,
Весь собравши народ островов
На холму, окруженном полями.
Ныне примет священная Либия,
Средь обширных красуясь лугов,
Благосклонно супругу прекрасную
В золотые чертоги свои.
Чтоб законную власть разделять,
Часть земли ей дарует она,
Не лишенную многих богатств
В плодовых деревах и стадах.
ПИНДАР
181
Там родит она сына, которого славный Гермес,
Взяв от матери милой,
К трону Гор золотому и к Гее снесет:
На колени к себе посадив,
Будут нектар по каплям они
И амброзию в ротик младенцу вливать —
И бессмертным его сотворят,
Как Зевес или Феб непорочный,
Чтобы лучшею радостью был
Он для милых родных и друзей,
Был защитником стад, и пускай
У одних он «ловцом и хранителем паств»,
IL ХОРОВАЯ /МЕДИКА
182
У других — Аристеем зовется».
Говоря так, Хирон преклоняет его
К наслаждению брачным союзом.
Если боги спешат, вмиг окончено дело;
Их коротки пути: в тот же день
Все свершилось — они сочетались
В разукрашенном златом либийском чертоге,
Где под властью Кирены — прекраснейший
Знаменитый искусством бойцов.
И в Пифоне божественном ныне
Вновь прекрасноцветущее счастье
В дар приносит ей сын Карнеады.
Победив, он прославил Кирену.
Благосклонно она его примет,
Как из Дельф — в край родной,
Жен прелестных страну,
Принесет он желанную славу.
Дел великих всегда многословна хвала;
Но из многого малое любит мудрец
В разновидной приять красоте.
Своевременный труд первенствует над всем.
Полая когда-то не презревшим это
Семивратные видели Фивы.
Как меча острием
Евристею он голову снял,
Там по смерти сокрыли его
Под землею, в могиле
Знаменитого Амфитриона возницы.
Там кадмейцев посеянных гость,
Его дед по отцу, поселенец
Белоконных фиванских полей, почивал.
Сочеталась любовью Алкмена разумная
С ним и с Зевсом и свету дала,
Раз единый зачав, двух сынов,
Победителей ратную силу.
И пускай будет нем, кто уста
Для хвалы Геркулеса замкнет,
Кто не вспомнит стократ вод диркейских,
Воспитавших его с Ификлеем.
Им хочу за добро, по обету,
Я хвалебною песнью воздать.
Чистый огнь сладкозвучный харит
Пусть меня не оставит. Скажу я:
На мегарском холму и в Эгине
Этот град Телезикрат
Гласным подвигом трижды прославил.
ПИНДАР
Потому, будет друг или недруг
Кто из граждан ему, пусть не скроет во тьме
Перед всеми свершенного славного дела;
Пусть последует старца морского совету, —
Он сказал, что от полного сердца
Справедливо хвалить и врага
За прекрасный поступок.
Я не раз победителем видел тебя
И во время Паллады торжеств годовых:
Верно, каждая дева безмолвно
Ненаглядным супругом тебя, Телезикрат,
Или сыном мечтала иметь...
И в кругу Олимпийских борцов,
И на играх глубоко долинной земли,
И в туземных агонах встречал я тебя, —
И теперь я хочу утолить
Песнопения жажду, и вновь
Понуждает желанье меня
Славу предков твоих пробудить.
Расскажу, как за дочерью славной Антея,
За прекраснокудрявою девой либийской,
Женихи приходили ко граду Ирасов.
Много лучших мужей соплеменных,
Много сильных из чуждой земли
Обладать ею думали — всех
Красотой она дивной пленяла.
В цвете юности златовенчанной
Наливавшийся плод им хотелось сорвать.
Но отец ей готовил в уме
Брак славнее: он слышал тогда
Об аргивском Данае, который —
И не минуло дня половины —
П. ХОРОВАЯ /МЕЛИКА
Всем своим сорока восьми девам
Без раздумья супругов нашел.
Целый хор он их выставил в ряд
На пределы арены и вмиг
Состязанием в беге решить приказал,
Кто из юных героев —
Сколько их ни явилось в зятья —
В жены деву какую возьмет.
Так достойного мужа нашел
И либиец для дочери милой.
Он у меты, последней наградой,
Разодетую пышно поставил ее
И сказал, обращаясь ко всем:
«Тот возьмет, кто, других упредив,
До одежд ее первый коснется».
Алексидам крылатый тогда,
Легконогий свой бег совершив,
Деву милую за руку взял
И повел чрез собрание конных номадов.
Много разных венков и ветвей
Все бросали ему. Так и прежде
Был крылатой победе он другом не раз.
ПЕРВАЯ ИСТМИЙСКАЯ ОЛА
cKOAECHHLLE ГЕРОДОТА ФИВЛНСКОГО>
Мать моя, труд для тебя, для Фив златощитных
Всем я трудам предпочту, и Делос крутой
Пусть на меня не гневится, хоть должен был песню
Раньше сложить я ему.
Что сердцам благородным дороже, чем мать и отец?
Ради них отступи, Аполлонова сень!
Песни окончу обе я по воле богов.
И длиннокудрого Феба прославлю я в пляске
Между приморских селян, где Кеос вода
Вкруг обтекает, и будет воспет перешеек
Истм, огражденный волной.
Шесть венков подарил он на играх Кадмейской стране,
Дар прекрасно-победный, для родины честь.
Сын был Алкменой здесь рожден; был тверже, чем сталь.
ПИНДАР
В страхе пред ним
У псов Герионовых лютых
Шерсть вздымалась.
Ныне хвалу Геродоту
с его колесницей
Четвероконной сложу.
Он не доверил узды своей
Чужой руке — и за то
Я вплету ему похвалу
С Иолаем и Кастором
в гимн хвалебный.
Этих двух героев нам
Лакедемон и Фивы родили,
Возниц сильнейших.
В играх они достигали наград наивысших,
Блеском треножников дом украшен их был,
Многими чашами, кубками чистого злата.
Много победных венков
В дар стяжали. Повсюду сиял их доблести свет,
Где в ристаньях тела обнажали мужи,
Иль где гоплиты в бег, щитами бряцающий, шли, .
Где заостренные копья руками метали,
Или где несся далеко каменный диск.
В играх не знали пятиединенья, за каждый
Бой был особый венец.
Часто после, густою листвой свои кудри обвив,
Возле Дирки потока являлись они
Иль отдыхали там, где воды струил Эврот.
О сын Ификла!
Ты по рождению
Родной стране Спартанской.
О Тиндарид! Обитаешь
Ты в Терапне святой
Меж мужами ахейской страны.
Вам мой привет! А теперь сложу
II. /ХОРОВАЯ /МЕЛИКА
Искусно песнь я тебе,
Посейдон! Потом вспомяну
Я про Истм святой,
Про обрыв Онхеста,
Вспомню жребий я
Богатого честью
Отца Геродота, Асоподора.
Некогда он возвратился к равнине родимой,
К ней приведя свой разбитый бурей корабль.
Он из разнузданных волн и из бедствий кровавых
Принят был ею тогда.
Ныне же прежней счастливой судьбы благосклонный поток
К нам его возвращает. Но, раз потерпев,
Будет хранить отныне он осторожность в душе.
Если весь пыл и стремленья направит на доблесть
Он, не щадя для нее затрат и трудов,
Тем, кто увидит его и в почете и в силе,
Следует зависть забыть.
Долг приятный и легкий для мудрых мужей — за труд
Слово доброе молвить о нем, и себе
С ним заодно воздвигнуть памятник славы навек.
Людям различным
Разная плата за труд
Бывает сладкой.
Пастырь овец, землепашец,
Тот, кто птиц уловляет,
Тот, кого кормят моря, —
Думают все об одном:
Как голод им утолить. Но для тех,
Кто на играх или в бою
Добивается славы, тому наградой
Высшей будет, если имя его
На устах сограждан
Своих и чуждых.
Мне подобает земли колебателя ныне,
Кронова сына воспеть; сосед наш благой,
Он нам помощник в бегах колесничных и конских.
Амфитрион, сыновей
Я твоих восхвалю и ущелье в Минийских скалах,
Славной рощи Деметры приют — Элевсин,
Место Эвбейских игр, изогнутый путь беговой.
Протесилай, я созданье могучих ахеян —
Храм на Филаке — в мою хвалу заключу.
Все перечислить, что в играх Гермес-покровитель
Дал Геродота коням,
Песня ныне не может моя; ее краток размер.
Часто, впрочем, бывает — о чем умолчим,
Именно это нам принесет людей похвалу.
Пусть Геродот теперь
Вознесен будет ввысь
На дивных крыльях
Муз Пиерид сладкогласных!
Пусть с пифийских он игр,
С Олимпийских Алфея брегов
Честь принесет семивратным Фивам!
Пусть отборной листвой
Руку он себе обовьет!
Кто ж, тайком богатея,
Смеется над щедрым,
Тот, в Аид сойдя,
Не будет у всех на устах,
Но останется ввек бесславен.
ПИНДАР
187
II. /ХОРОВАЯ МЕЛИКА
ВАКХИЛИД
VI-V вв. до н.э.
188
ПЕАНЫ И ДИФИРАМБЫ
ПЕАН
РАДОСТИ МИРА
Великий мир рождает смертным людям
Богатство и цветы медовых песен.
На алтарях
Украшенных горят перед богами
В златом огне — быков могучих бедра
И агнцев тонкорунных.
А молодежь в гимназии поет
Под флейту, и на грозные мечи
Паук соткал седую пряжу.
Не слышен больше грохот медных труб,
И сладостного сна не похищает
Никто с ресниц. По улицам — пиры
Да отроков пылающая песня.
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОЛА>
Ирина благодатная! Достаток даришь
Ты смертным и медвяных песнопений цвет;
На алтарях ты узорных
Телячьи бедра возжигаешь и овец
Белорунных в честь бессмертных.
В школу спешит молодежь,
Ей любы песнь и празднеств шум.
А в рукоятях щитов
Железных житель тьмы, паук, уставил кросна.
Булат блестящих копий покрывает ржа;
Гаснет мечей двулезвейных
Блеск, не слышно зова медных труб к заре:
Сон-волшебник не слетает,
Звоном их испуганный, с вежд:
До солнца тешит сердце он.
Шумом отрадных пиров
Наполнен град, и отрочьи гремят в нем гимны...
ВАКХИАИЛ
ИЗ ЭРОТИЧЕСКИХ ПЕСЕН
...Пленяет разум
Сладкой неволей отрада кубков полных.
Бьется сердце, шепчет мне: «Близка любовь...»
Ты сам, Дионис, нам вливаешь в грудь отвагу.
Мы высоко залетели мыслью, други!
Мы сокрушаем в мечтах своих твердыни:
Над вселенной побежденной мы царим!
Палаты — все в золоте, все в кости слоновой;
Много богатств корабли тропой лазурной,
Много пшеницы везут нам из Египта:
Так за кубком над вселенной мы царим.
Нет ни тучных стад, ни злата; нет и тканей пурпуровых.
Только в сердце есть веселье, сладкий мир.
Есть и муза нежных песен — да в сосудах беотийских
Гроздий нектар!
ФЕСЕЙ
ДИФИРАМБ
Хор
Провещай слово, святых Афин царь,
Роскошных ионян властодержец!
II. ХОРОВАЯ /МЕДИКА
Продребезжала почто трубы медь,
Песнь бранную зычно протрубила?
Али нашей земли концы
Обступил и ведет грозу сечь
Враждебной рати вождь?
Иль, умыслив недоброе,
Грабят хищники пастухов стад,
Овец угоняют в плен?
Что же сердце твое мятет, царь?
Вещай! Али вдосталь, круг твоих рамен,
Нет надежи — дружинников,
Юных, сильных витязей,
О Пандиона чадо и Креусы?
Эгей
Приспешил скорой стопой гонец, пеш;
О долгий, измерил путь истмийский,
Провозвестить несказанных дел весть,
Что некий сод ел ал муж великий.
Исполин от его руки,
Колебателя суши сын, пал —
Насильник Синие пал!
От губительной веприцы
Вызволил кромионский лес он,
Скирон-беззаконник мертв.
Уж не мерит с гостьми тугих мышц
В борьбе Керкион. И молот выронил
Полипемона сын, Прокопт.
Мощь мощнейший превозмог.
Что-то будет? Чему дано свершиться?
Хор
И отколь сей богатырь, и кто он,
Поведал ли вестник? Ратной справой
Вооружен он, одержит полк мног
С нарядом воинским? Иль, скиталец
Бездоспешный, блуждает он,
Мнимый пришлым купцом, один, в край
Из края, чуждый гость?
А и сердцем бестрепетен,
И могутен плечьми о тех мощь
Изведавший крепость мышц.
С ним подвигший его стоит бог
Промыслить отмщенье для неправедных!
Но вседневных меж подвигов
Остеречься ль злой беды?
Время долго: всему свой час свершиться!
Эгей
Со двумя держит гриднями путь муж,
Поведал гонец. Висит булатный
Заповедный кладенец с белых плеч;
В руке два копья о древках гладких;
Да чеканки лаконские
Сверх кудрей огневых шелом светл;
Хитон на персях рдян;
Плащ поверх, фессалийских рун
Очи полымя ярых жерл льют —
Лемносских горнил ключи.
Первым юности цветом юн он;
По сердцу ему потех да игрищ вихрь,
Те ли игры Аресовы,
Меднозвучных битв пиры ™
И взыскал он Афин пышнолюбивых.
ВАКХИАИД
i9i
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОДА>
Медея
О царь священных Афин
И мягких душой ионийцев владыка!
Здесь только что бранную песнь сыграла
Труба медноустая: что это значит?
Наверно, какой-нибудь враг оцепляет дружиной
Нашей земли пределы?
Или, может быть, воры — на выдумку злые —
Отбив от пасущих,
Овечьи насильем стада угоняют?
Иль что, наконец,
Тебе ужалило сердце? Поведай!
Подумать: кому же и ждать от людей
От сильных подмоги,
И даже от юных, пожалуй, поддержки, ~
Когда не тебе, Креусы потомок, Пандионов сын?
сс
о
о
Эгей
Сейчас, весь путь перебрав
Ногами, из дальнего Исфма явился
Гонец и дела несказанные мужа
Поведал могучего. Синий убит им,
Надменный и силою высший из смертных, рожденье
Бога долин Литейских
И Кронида, земли колебателя, чадо.
В ущелье заросшем
Мужей убивавшего вепря сразил он...
И Скирон убит
Злодей, в борьбе и Керкион осилен.
И молот отцовский отбросил тяжелый
В досаде Прокопта,
Сильнейшего мужа познавши нежданно...
Мне страшно, увы! Какой же все это приемлет конец?
Медея
А что же посол говорит?
Откуда и кто он, безвестный? Какую
Одежду он носит? В оружии ль бранном
И много ли войска ведет он с собою?
Иль видел гонец одного и без всяких доспехов?
Может быть, путь совершает,
Как торговец бродячий, тот муж неизвестный,
Когда на чужбину
И бодр, и крепок, и полон отвагой
Идет он, купцам
Гордясь присущею силой... Конечно,
Его на злодеев сам бог ополчил,
Да кару приимут.
А вечно творившим обиды от кары
Уйти нелегко: все рано иль поздно приемлют конец.
Эгей
Всего два мужа при нем, —
Коль верить гонцу: и за мощные плечи
Он меч перекинул...
В руках же два дротика держит блестящих
И голову сверх золотистых волос прикрывает
Шлемом чеканки лаконской...
Грудь пурпурный хитон окружил ему плотно
Й сверху хламида
Из шерсти овец фессалийских. И пламя
Гефеста в очах
Сверкает грозно. Почти еще мальчик,
Подросток, но, чары Арея вкусив,
Уж бредит войною,
Весь полон он бранным бряцанием меди
И жаждет узреть он славой любимые стены Афин.
ВАКХ ИА ИД
ВАРИАНТ ПЕРЕВОДА
193
Хор
Ты не слышишь, царь Афин священных,
Пышнопраздничных ионяы вождь,
Как труба поет призыв военный
И дремотную тревожит мощь.
Что случилось? Вождь ли с вражьим войском
Подступает к городским стенам,
Иль разбойник, с удалью геройской,
Угрожает мирным пастухам.
Что случилось? Чем ты так встревожен?
В бой идти ты должен повелеть?
Или слух о бедствии не ложен?
Сын Пандиона, молю, ответь!
Эгей, царь афинский
Вестник прибыл, дальний путь свершивши
Через Истм. Он говорит: герой
II. ХОРОВАЯ МЕДИКА
Вслед идет, столь многих победивший,
И таких не видел род людской.
Тот герой убил Синниса злого,
Сына Потря сате ля земли,
И Скирона, что, как вепрь суровый,
Совершал злодейства над людьми.
Уничтожил молот Перифета!
Самого Прокруста тот герой
Растянул на ложе. Верно ль это?
Поневоле я смущен душой.
194
Хор
Что же говорят о том герое?
Родом он откуда? как одет?
С войском ли идет, в мечтах о бое,
Иль один, при нем дружины нет?
Может быть, он только странник бедный
И не знает, где главу склонить,
Иль разбойник он такой же вредный,
Как и те, кого пришлось сразить?
Или посланный он богом мститель —
Смертию злодеев поразить,
Зла и мрака светлый победитель?
В долгой жизни все ведь может быть.
Эгей
Нет! сопутников с ним только двое:
За плечьми, что блещут белизной,
Меч свисает, а в руках героя
Два копья, и словно огневой
Шлем лаконский на кудрях сверкает;
Рдяный на груди его хитон,
Плащ волшебный плечи покрывает;
Словно Этны огнь в очах зажжен.
Отрок он, но уж изведал боя,
Испытал он меди бранный звон,
И Арей уж стал мечтой героя...
А теперь идет в Афины он.
ЮНЫЕ ЖЕРТВЫ
ПЕАН
Волны грудью синей рассекая,
Море критское триера пробегала,
А на ней к угрозам равнодушный
Плыл Фесей и светлые красою
Семь юниц, семь юных ионийцев...
И пока в угоду Деве браней
На сиявший парус Б ореады
Налегали девы, Афродита,
Что таит соблазны в диадеме,
Меж даров ужасных жало выбрав,
В сердце Миносу-царю его вонзила,
И, под игом страсти обезволен,
Царь рукой ланит коснулся девы,
Эрибеи, с ласкою коснулся...
Но в ответ потомку Пандиона
«Защити» юница завопила...
Обернулся витязь и, сверкая,
Заметались темные зеницы;
Жало скорби грудь ему пронзило
Под ее блистающим покровом,
И уста промолвили: «О чадо
Из богов сильнейшего — Кронида:
У тебя бушуют страсти в сердце,
Да рулем не правит совесть, видно,
Что герой над слабыми глумится.
Если жребий нам метали боги,
И его к Аиду Правда клонит,
От судьбы мы не уйдем, но с игом
Произвола царского помедли.
Вспомни, царь, что если властелином
Зачат ты на ложе Зевса дщерью
Финикса, столь дивно нареченный,
Там, на склонах Иды, то рожденьем
И Фесей не жалок: Посейдону
Дочь меня Питфеева родила,
Что в чертоге выросла богатом,
А на пире брачном у невесты
ВАКХИЛИД
II ХОРОВАЯ МЕЛИКА
Золотое было покрывало,
Нереид подарок тем но косых.
Говорю ж тебе и повторяю,
О, Кноссийских ратей повелитель,
Или ты сейчас же бросишь сам
Над ребенком плачущим глумиться,
Иль пускай немеркнущей денницы
Мне сиянья милого не видеть,
Если я сорвать тебе позволю
Хоть одну из этих нежных веток.
Силу рук моих изведай раньше —
А чему потом случиться надо,
Это, царь, без нас рассудят боги».
Так доблестный витязь сказал и умолк;
И замерли юные жертвы
Пред этой отвагою дерзкой...
Но Гелиев зять в разгневанном сердце
Узор небывалый выводит,
И так говорит он: «О Зевс, о отец
Могучий, коль точно женою
Рожден я тебе белорукой,
С небес своих молнию сыну
Пошли ты, и людям на диво
Пусть огненной сыплется гривой!
Ты ж, витязь, коль точно Эфра
Тебя колебателю суши
Дала Посейдону в Трезене,
Вот эту златую красу,
Которой десница сияла,
Отважно в отцовский чертог снизойдя,
Вернешь нам из дальней пучины.
А внемлет ли Кроний сыновней мольбе,
Царь молний, увидишь немедля...»
И внял горделивой молитве Кронид,
И сыну, без меры могучий,
И людям на диво почет он родит.
Он молнией брызнул из тучи, —
И славою полный воспрянул герой,
Надменное сердце взыграло,
И мощную руку в эфир голубой
Воздел он, а речь зазвучала;
Вещал он: «Ты ныне узрел, о Фесей,
Как взыскан дарами отца я.
Спускайся же смело за долей своей
К властителю тяжко гремящих морей,
И, славой Фесея бряцая,
Заросшая лесом земля загудит,
Коль так ей отец твой державный велит».
Но ужас осилить Фесея не смог:
Он за борт, он в море шагает, —
И с лаской приемлет героя чертог,
А в Миносе мужество тает:
Триеру велит он на веслах держать, —
Тебе ли, о смертный, судьбы избежать?
ВАКХИЛИД
И снова по волнам помчалась ладья,
Покорна устам Бореады...
Да в страхе теснилась афинян семья,
Бросая печальные взгляды
На пену, в которой сокрылся герой;
И в волны с сияющих лилий
Горячие слезы сбегали порой
В предчувствии тяжких насилий...
Фесея ж дельфины, питомцы морей,
В чертог Посейдона примчали, —
Ступил за порог — и отпрянул Фесей,
Златого Нерея узрев дочерей:
Тела их как пламя сияли...
И локоны в пляске у дев развились,
С них ленты златые каскадом лились...
И, мерным движеньем чаруя сердца,
Сребрились их гибкие ноги.
Но гордые очи супруги отца
Героя пленяли в чертоге...
И Гере подобясь, царица меж дев
Почтила Фесея, в порфиру одев.
И кудри герою окутал венец...
Его темно-розовой гущей
Когда-то для брачного пира
Ей косы самой увенчала Киприда,
Чаруя, златые увила...
II. ХОРОВАЯ /МЕДИКА
И чудо свершилось... для бога оно —
Желанье, для смертного чудо:
У острой груди корабельной —
На горе и думы Кноссийцу, —
Фесей невредим появился...
А девы, что краше денницы,
Восторгом объяты нежданным,
Веселые крики подъяли,
А море гудело, пеан
Товарищей их повторяя,
Что лился свободно из уст молодых
Тебе, о Делосец блаженный,
Да будешь ты спутником добрых,
О царь хороводов родимых.
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОДА>
С черной кормою корабль плыл по волнам Критского моря;
Семь ионийских девиц и юношей семь увозил он,
С ними Тесея. По воле военно-державной Афины,
Северный ветер вздувал белизною сияющий парус...
Тут Афродита, владычица ласк, смутила Миноса:
Страстной рукой он коснулся прекрасных ланит Еврибои.
Вскрикнула дева, зовя медно-бронного мужа Тесея.
Он, из-под черных бровей сердито сверкнувши очами,
Так сказал: «Благородный сын Зевса, ты плохо владеешь
Сердцем; но гордую силу свою удержи. Неизвестно,
Что нам готовит судьба; но когда ее выпадет жребий,
Мы покоримся. До той же поры удержи свои руки.
Если ты и рожден от бессмертного Зевса под Идой,
То и меня зачала дочь Питфея от ласк Посейдона,
И Нереиды фатой золотой мою мать одевали.
А потому свою наглость умерь, повелитель Кноссийцев;
Ибо — клянусь сияньем зари — я тебе не позволю
Спутниц моих оскорблять. Испытаешь иначе десницы
Силу моей, а исход — в руках всемогущего бога».
Так говорил, и гребцы бесстрашью его удивлялись.
Минос же сердцем вскипел и задумал коварную думу.
«Внемли, о Зевс, ~ он взмолился, — коль нимфа Феникса
младая
Матерью стала моей от тебя, то с ясного неба
Знаменье — молнию быструю, островолосую свергни.
Ты же, Тесей, коли вправду ты сын Посейдона от Эфры,
Перстень мой золотой принеси невредимым из моря.
Как мои исполняет молитвы Зевес — ты услышишь!»
Внял молитве Миноса, Кронид и сына прославил,
Молнию сбросил с небес. И к небу простер свои руки
Доблестный вождь и воскликнул: «Тесей! Ты знаменье видел.
Бросься же в море теперь, и пускай Посейдон, твой родитель,
Большую славу доставит тебе на земле древоносной».
Так он сказал. У Тесея же сердце ничуть не смутилось.
Став на корму, он бросился в море: пучина разверзлась...
И, торжествуя, велел паруса распустить сын Зевеса.
Быстро помчался корабль; но судьба предрешала иное.
Дрогнуло сердце афинян, как в море герой погрузился;
Слезы из глаз полилися: погибели храброго ждали,
Но между тем морские дельфины, принявши Тесея,
Быстро его повезли к Посейдону, коней властелину.
Смело вступил он в чертоги богов, и с трепетом сердца
Там увидал дочерей он Нерея; от тел их бессмертных
Словно сиянье лилось; волоса золотою тесьмою
Были подобраны; девы кружились в божественной пляске.
После увидел Тесей и супругу отца — Амфитриту.
Ласково встретила храброго мужа богиня; на плечи
Плащ пурпурный ему набросила; кудри ж героя
Тем венцом из роз увенчала, что ей Афродита ;
В свадебный день подарила.
Бессмертным богам все возможно!
Так из пучины вернулся Тесей на корабль невредимым.
О, как бессильно сердился Минос при виде героя!
Как ликовали ионянки, встретив Тесея с дарами!
Как зазвенела их песнь над волною моря!
И как могуче пеан ему юноши дивный пропели!
Феб Делийский, внемли и радуйся хору кеосцев
И благодарных с небес ниспошли им блаженную участь!
ВАКХ ИА ИД
i99
И. ХОРОВАЯ МЕЛИКА
МОЛИТВА НИКЕ
К славному хору картеян, владычица Ника, Палланта
Многоименная дочь, ласково взоры склоняй
И Вакхилиду-кеосцу увенчивай чаще, богиня,
На состязаниях муз кудри победным венком.
В поле за стенами града святилище это Зефиру,
Щедрому ветру, воздвиг муж благодарный Евдем,
Ибо Зефир по молитве его от праха колосьев
Зерна отвеять помог легким дыханьем своим.
200
ТИМОФЕЙ
V-7Vвв. до н.э.
НАДПИСЬ АЛЕКСАНДРА ЭТОЛИЙСКОГО
Слышал Ефесский народ, что Грецией всею прославлен
Тот Тимофей, как знаток песнопений и лиры свягценной,
Сын Ферсандра; его призвал он за тысячу сиклей
Зоркую Деву прославить, несущую быстрые стрелы
И на Кенхрийских горах Девственной дом всечестной,
Да не пребудут без славы дела Лагпониды-боггти.
ФРАГМЕНТЫ
201
Один он налил кубок
Плющевый черным соком:
Бессмертный сок напенил он ключом,
И двадцать мер вливал он,
Мешая с кровью Вакха
Недавно излитые
Младые слезы Нимф.
Никогда ты не взойдешь
на обнявшее нас небо.
202
о
о
ПЕРСЫ
<КИФАРОЛИЧЕСКИЙ НОЛ4>
Носами тут соседние,
Бросаясь прямо, корабли
Врезались во врага,
И вострым, как копье, карнизом
Им подсекали ноги,
Венцом кривого клюва
Сосновые хватали руки.
А если от враждебной стороны
Нежданный налетал удар
И сокрушал скамьи, спешили все
Врагу навстречу.
Когда же в борт, как молния, летал
Удар, — назад спешили
Под частые удары весел.
Из рук гребцов вываливались ноги
Расщепленные кораблей. Из уст
Выскакивали мраморные дети
От мощного толчка.
И, как звездами, море
Бездушных, бездыханных
Сверкало грудой тел,
И берега отяготели ими.
Иные на морских прибрежьях,
Оледенев от наготы, сидели,
С рыданьями и плачем
Руками поражали грудь
И, жалобно стеная,
Родную землю призывали:
«О горе! о земли Мисейской
Кудрявые деревьями ущелья,
Спасите нас отсюда, где несемся
По воле вихря! Видно, уж не примет
Земля родная тела,
Уж не достать рукой
Пещеры, родины старинной нимф,
Пещеры неприступной,
Глубокого предела звучных вод.
Веди меня туда, где мне
В плавучей Гелле мощный мост воздвиг,
Далекий и счастливый путь,
Мой царь. Когда бы Тмол
И город Сард Лидийских покидая,
Не шел я биться с греческим Ареем!
Теперь же где найти недостижимый,
Где сладостный от гибели приют?
Одна от бед — в нагорьях Илиона!
Явилась бы спасительницей сильной!..
Когда б к одетым в чернолистный плащ
Владычным Горной матери коленям
Припасть я мог,
Обвивши руки с нежными локтями.
«О, защити, златокудрая
Матерь богиня, молю, —
Ты защити мою жизнь злополучную,
Здесь же вот-вот, я боюсь
Срежет мне Эллин железом губительным
Голову с плеч.
Волн же гонители, лодок губители,
Ветры — бореем ночным ледяным
Сгубят. На мне валов
Дикий прибой разодрал
Тканную тела защиту.
Здесь упаду я, несчастный, ;
Полчищам птиц сыроядных на пищу».
Так они горько рыдали и плакали.
Когда же, в плен влача,
С мечом железным грек,
Схватив за кудри, вел
Келен, скотом обильных,
Питомца, обездоленного в битве, —
К коленам припадая, тот
Молил, мешая речь
Эллады с Азиатской,
Пронзительно печать срывая с уст,
Нащупывая говор ионийский:
«Я... мне... тебе... зачем... какое дело...
Назад я больше не приду...
И ныне царь мой
Меня сюда послал...
ТИМОФЕЙ
203
II. ХОРОВАЯ МЕЛИКА
А больше никогда, отец,
О, больше не приду сюда,
Засяду дома.
Я не сюда... тебе...
Я подле Сарди...
У Суза, Акбатана стану жить.
Великий бог мой, Артимид
Ефесский, будь свидетель»...
А варваров морская сила
В поспешном бегстве уходила.
И тотчас обоюдоострых стрел
Шипы из рук роняли,
Лицо ногтями рвали,
Персидскую одежду на груди
Прекраснотканную порвали,
И рос согласный
Вопль Азии.
Себя, стеная, били в грудь
Наперсники царя,
Все в ужасе пред бедствием грядущим.
Когда ж в обратный путь
Увидел царь пустившееся войско,
Бегущее в смятении,
Пав на колени, тело он терзал
И говорил, судьбой волнуем:
«О дома славного крушенье!
О пламенные Греции суда,
Всех сверстников цветущих
Сгубили юность вы, обильную числом,
И корабли
Не пустятся в обратную дорогу,
Но ярость жгучего огня
Спалит их диким пламенем,
И много скорбных слез
Земле готовится Персидской.
О тяжкая судьба,
Меня приведшая в Элладу!
Но торопитесь, немедля впрягайте вы
Быстрых коней четверню,
Вы же бесчисленных груды богатств
В наши повозки сносите,
Жгите шатры,
Пусть ничего
Впрок им не будет из ваших сокровищ».
Греки ж, воздвигнув трофей,
Зевсу святейший участок, Пеана
Славили шумно, спасителя,
В лад ударяя ногами,
Прыгая в пляске высоко.
Ты же, златокифарную
Юную Музу взращающий,
Сниди на помощь гимнам моим,
Пеан спаситель!
Нас благородный, исконный
Спарты великий вождь,
Юностью пышно цветя,
Народ гонит и жжет,
Гонит, клеймя позором
Из-за того, что старинную музу
Новой песнью бесчещу.
Я же ни младого, ни старого
Мужа, ни сверстника
Гнать и не мыслю от гимнов.
Только старинных губителей
Музы — лишь тех отгоняю, —
Их, певцов-осквернителей
Зычно протяжно визгливых,
Словно ревущий глашатай,
Первьш Орфей черепаху
Пестропевчую создал,
Сын Каллиопы в Пиерии.
Следом Терпандр на десяти
Песню составил струнах;
Лесбос его Эолийский
Славу Антиссы рождает.
Ныне же Тимофей в ладах,
В ритмах одиннадцатиударных,
Вновь возвышает кифару,
Многопевучий чертог распахнув,
Муз сокровенное царство;
ТИМОФЕЙ
II. ХОРОВАЯ МЕЛИКА
Город Милет — ему родина,
Город двенадцатистенного
Племени, первого между Ахеян.
Ты же, далекоразящий Пифийский бог,
Сниди со счастьем в наш город святой,
Люду безгневному
Мир посылая,
Благозаконьем цветущий.
Харон Тимофею дольше медлить не велит,
Герой «Ниобы», но кричит: «Ступай в ладью,
Зовет Судьба ночная, будь покорен ей».
ПОБЕДА НАД ФРИНИХОМ
Счастлив ты был, Тимофей, когда глашатай
Возвестил: «Победил Тимофей
Милетский, сын Камона,
Лирника ионийца».
ЭПИТАФИЯ ЭВРИПИДУ
Греция вся мавзолей Эврипиду. Кости содержит
Брег Македонии, — там встретил он жизни предел.
Родина мужу ~ Афины, Эллада Эллады. Пленявший
Песнями множество раз славу от многих приял.
НАДПИСЬ НА МОГИЛЕ ТИМОФЕЯ
Отчий рождает Милет Тимофея, желанного музам.
Он на кифаре своей ловким возницею был.
III. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕЛИКА

ЭСХИЛ
VI-Vвв. до н.э.
ГИМНЫ И СЛАВЫ
гимн ЗЕВСУ
Зевс! кто б ни был ты, взываем
Этим именем к тебе!
Ты один нам покровитель,
Вождь и помощь в злой судьбе!
Пал Уран, преград от века
Не видавший пред собой,
От такой же пал он силы
Кровожадной и слепой.
2.09
Кронос свергнут сыном-Зевсом,
Зевс, владыкой став среди
Мирозданья, — человеку
Ум и совесть дал в вожди:
Ум — мужающий в невзгодах,
Совесть — даже и во сне
Направляющую сердце
К правде в мире и войне.
ВОЛЯ ЗЕВСА
Надо мной пусть Зевса будет воля!
О вы, Зевса мечты!
Не понять, не поймать вас!
Вспыхнет всполох огня!
Сумрак пронзит,
III. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
Дремучих судеб ночь —
Людям в утешенье.
В цель разит, мимо не бьет — неизбежна
Воля Зевса. Но жди,
Чтоб дозрела, доспела.
Затерялись в лесу,
Мхом заросли
Все пути божьих троп,
И найти невозможно!
Сметет в пыль гневный бог
Проклятый род с гордых башен
Слепых надежд.
Бог не сходит в битву.
Бог без борьбы волю вершит.
Только помыслил бог, с высот
Снежно сверкающих престолов, —
И свершится веленье.
210
МОЛЕНЬЕ ДАНАИД
<К ЗЕВСУ>
Весло вело дощатый, легкий,
Канатами скрепленный дом
С попутным ветром, по разбегу волн.
Не ропщу. Но в бурях
Нам пришли покой,
Отец-вседержитель,
Снизойди, сжалься!
Поросль священной прабабки,
Лаской мужской — ах! ах! —
Несмятая, несогнутая, пусть не вянет.
На светлых нас тогда светло
Взирай, честная Зевса дочь,
С лицом девичьим, ясным, Артемида!
С силой и славой
Нам опорой стань,
Девушкам — девушка. <
Защити! Сжалься! X
Поросль священной прабабки,
Лаской мужской — ах, ах —
Несмятая, несогнутая пусть не вянет!
Если и нет, — черные,
Солнцем опаленные,
Сойдем мы
К всеприимцу, к тусклому
Зевсу всех скончавшихся,
С ветками молитвенниц,
В петлях, ой, повиснем!
Забыли нас боги олимпийские.
О Зевс, ты, Ио бич,
Жених, палач, божий гнев!
Рука на мне
Жены твоей, в небе всевластной.
Тяжело дохнул
Ветер из тучи зимней.
2.II
Зевс, тогда горькою
Речью попрекнем тебя:
Коровы
Кинул ты детеныша,
Хоть теленка сам зачал.
Взоры отвратил ты, Зевс,
Глух к молитве нашей.
Слушая нас, в небе бог, тебя зовем!
О Зевс, ты, Ио бич,
Жених, палач, божий гнев!
Рука на мне
Жены твоей, в небе всевластной.
Тяжело дохнул
Ветер из тучи зимней.
III. ТРАГЕДИЙНАЯ /МЕЛИКА
ЗАКЛИНАНИЕ
<ГЕРМИЮ>
Ты не вей,
Вредный древу черный ветр!
Властно пенье кротких чар.
Ты, зной,
Знай предел, хмельной лозы
Щади росток, щади глазок!
Засуха, бесплодие,
Порча, ржа, не троньте нив!
Овцы тучных ягнят
Двойными пускай плодят!
Откройся людям, о земля богатая!
Руд тайник бесценный,
Гермий, недр ведун, яви!
К ЗЕМЛЕ
Злых зверей, лютых змей
Мало ль ты родишь, земля?
Страшных чад, мрачных Гад
Хляби вод
Питают.
Кишат моря
Чудищами. Грозные
Рыщут в небе пламени.
Птицы воздушные,
Твари ползучие
Знают,
Как крутится черный смерч.
ВЕЩАНИЕ АПОЛЛОНА
Локсий, парнасский бог,
Горных теснин жилец,
Так из глубин вещал:
«Ковы старинные
Будут поруганы,
Будут наказаны
Ковами новыми».
Кровь застарелую
Свежею кровию
Смыть заповедал бог.
К злым он немилостив.
Бога послушайся!
Богу послушны мы:
Свет проблеснул из тьмы.
АРЕЮ
<ТРОЯНСКАЯ ВОЙНА>
1
Меняла ты, сечи бог,
Злой Арей. В бой несешь,
Ростовщик скупой, весы:
Даешь в обмен — персть за кровь,
Золу за жизнь. Мужа взял —
Отдал прах... Не золото —
Прах; но весит с данью слез
Пепел в урне тяжело.
Ее приемля, мертвых славят: «Этот был
Испытанный воитель; тот
Дрался как лев»...
— Да, за жену чужую кровь, —
Ропщет толпа, — мы щедро льем,
Так на владык-зачинщиков
Копит народ обиду.
2.
Сколько ликов прекрасных
Окрест Трои блуждают,
Чей победный почиет сонм
В чужедальной могиле.
ЭСХИЛ
2.1}
III. ТРАГЕДИЙНАЯ /МЕЛИКА
Клянет молва, глас глухой,
Брань царей, с воевод
Требует цены за кровь.
Все ждешь: в ночи весть придет
Ужасная — мрака дочь...
Враг богам, кто кровь льет
Не жалея. Черные
Вслед летят Эринии
За тем, кто, счастьем взысканный, попрал закон,
Меняют долю: пала мощь;
В бесчестье честь
Ты обратил. Ничтожество —
Гордых удел, и след их стерт.
Слава — тяжка, и молнией
Взор зажигает Зевса.
Доли верной хочу я,
Незавидной ни славы
Разрушителя, ни цепей
Подъяремного плена.
214
ГИМН БААГОЗАКОНИЮ
Ныне внемлите нам,
Зевсовы дети в небе!
Счастье в страну излейте!
Пусть никогда огонь
В старый Пеласгов кремль
Злой не метнет Арей,
Грозный и славный бог!
Жатву людей
Жнет пускай на других запашках!
Нас они пожалели,
Добрый кинули жребий,
Чтили к Зевсу припавших,
Наше зяблое стадо.
Не за мужскую власть
Отдали голос веский,
Девушек плач отринув.
Нет, им в глаза глядел
Зевсов недремлющий
Мститель. Тяжел с ним бой.
Дому тому беда,
Где над коньком
Он угнездится, пришлец ужасный.
Нас, родных, полюбили,
Зевса приняли сирот.
Пусть на чистых престолах
Богу жертвы приносят.
Набожен девушек
Рот, и ветвей в руках
Нет. Так летите ж, песни!
Пусть этот город милый
Язва-чума не тронет,
Трупами граждан распря
Не окровавит полей и пашен.
Пусть цветет и не вянет
Юность. Пусть Афродиты
Муж, губитель людей, Арей,
Пуха жизни не срежет,
А на скамьях старшин
Пусть старики сидят,
Седы, да сердцем юны,
Город пасут разумно.
Будет им свято имя
Зевса, скорбящих стража.
Мир он ведет по седым законам.
Пусть блюстителей царства
Род державный рождает!
Артемида развяжет пусть
В час болезни — рожениц!
Пусть истребительный,
Мор погубительный
Добрых людей не косит!
Песен и плясок палач,
Слезы родящий Арей
Пусть воплем домов не полнит.
Строй черных болезней,
Роись дальше отсюда!
Верным другом Ликийский бог
Пусть молодежи будет!
Всякая овощь пусть,
Во благовременьи,
Зреет по воле Зевса!
Козьи отары пусть
Мечут богатый приплод!
Дай, бог, изобилье дому!
Напев звонких аэдов,
Летай в праздничных хорах!
Слава, вторь из девичьих уст,
Струн роптанье кифарных!
Права и вольности сограждан
Пусть блюдут городские власти,
На счастие всем, прозорливо правя.
С соседями честный мир,
Пока не взял меч Арей,
Пускай хранят без обид и кривды.
Богам, владеющим страною,
Молятся пусть, как велели деды,
Жертвы творя, в венке лавровом,
Отца и мать в страхе чтить —
Нам закон третий дан.
В скрижалях он предначертан Правды.
ПРОСЛАВЛЕНИЕ ГОРОДА АРГОСА
В город путь наш. Величайте
Всех богов круг, градодержавцев,
Кремль хранящих,
Над старинным
Поселенных Эрасином!
Вы, служанки, песнь примите!
Кремль Пеласгов, песнь хвалите,
Город милый!
Нила медленные устья
Больше славить мы не будем.
Мы потоки славить будем,
Что струятся по равнине, растекаясь
Серебристыми ручьями,
Луг поя медовым соком.
Артемида, помоги нам!
Дева, девушек подруга! Пусть желаньем
Нас не взманит Киферея —
Страшны битвы страсти темной.
Не презренен нам Киприды сонм приглядный,
Рядом с Герой правит властно Афродита.
Многокозненна богиня,
Но дела ее чудесны.
Рядом с матерью улыбчатой приходят
Страсть и Нежность, нимфа Ласка, Лепет сладкий
И Гармония — служанка
Афродиты, и Эротов
Шепот вкрадчивый и робкий.
Нам, беглянкам, храп зловещий бедствий страшен
И сражений дым кровавый, гомон зычный.
Почему плыла так быстро
Зорких ловчих злая лодка?
Что от века суждено нам, то случится.
Зевса промысел высокий не объехать.
Тот же жребий прежде выпал
Стольким девушкам на долю. *
Все оканчивает свадьба.
ЭСХИЛ
217
ГИМН ЭРИНИЙ
Матерь Ночь! На казнь, о мать
Ночь, меня родила ты
Тьмы слепцам, жильцам света.
Слышишь, мать? Сын Лето
Власть мою мнит умалить!
Ловчей лов отнял он...
Мать убил — пойман был —
Им владеть претит мне бог!
HI. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
Песнь мы поем: ты обречен!
Мысли затмит, сердце смутит,
Дух сокрушит в тебе гимн мой —
Гимн эриний, страшный гимн!
Пеньем скован, иссушен,
Кто безлирный слышал гимн!
Ты, насквозь разящая,
Рок мой выпряла, Мора!
Я ж обет дала крепкий:
Править сыск лютых дел,
Гнать, ловить лиходея.
Слышит он по пятам
Черный смерч. Он в Аид —
Я за ним: навек он мой!
218
Песнь мы поем: ты обречен!
Мысли затмит, сердце смутит,
Дух сокрушит в тебе гимн мой —
Гимн Эриний, страшный гимн!
Пеньем скован, иссушен,
Кто безлирный слышал гимн.
Мне от рождения жребий властительный выпал:
Лишь на бессмертных мне рук наложить нельзя: нет мне
И сотрапезника жертвы.
Пир и веселие, пеплосы белые мне ненавистны,
До мы рушить мне дано.
Если в роду вскормлен Арей,
Мнят — приручен, вдруг — осерчал,
Друга загрыз, брызнула кровь, —
Мы налетим, как буря!
Будь он силач, иссякнет мощь.
Тех, чей в эфире дом, гнать мне не по сердцу: мир им.
Их не касаемся, состязаемся с ними
Тяжбой о царственных льготах.
Зевс из палат своих наш ненавидимый, каплющий кровь
Удалил навеки сонм.
Гордо блещут в небе безоблачном славы:
Миг — и, низринуты, с дольним сравняются прахом,
Стоит лишь в дом войти в черных лохмотьях нам всем,
$торя пляске круговой.
Коло замкнув, дико скачу,
Тяжкой стопой землю топчу.
Резвую прыть бег утолил:
Шаток мой шаг, грузен мой шаг:
Тяжко шествует Ата.
Сам не знает гордый, что падает: слеп он,
Грех надмевающий ткет затмевающий облак.
Люди ж догадливы, люди приметливы, шепчут:
«Грозовой над домом мрак».
Дождешься нас — грозный час.
Мы знаем путь, знаем цель,
И зло, все зло — помним,
И не прощаем: святы мы.
Ни чести нет нам, ни места нам нет
Ни меж людей, ни у богов.
Не светит свет в дом наш,
Нет в неприступную пустынь дороги
Зрячим дня, ни тьмы слепцам.
Не устрашась в сердце, кто
Душой впивал эту песнь,
Глубинных правд голос,
Устав начальный древних Мойр,
Скрепленный клятвою высших богов? ;
На камне нерушимых прав
Века стоит трон мой.
Нет недостатка и в почестях царских
Мне под кровом вечной тьмы.
III. ТРАГЕДИЙНАЯ /МЕЛИКА
ТРАГЕДИЙНАЯ МУДРОСТЬ
220
Век здоровым жить — хворь под конец изжить.
С виду — кровь с молоком;
А болезнь, как сосед,
Подкопала надежную стену.
Бойся на всех парусах
По морю мчаться стрелой:
Вдруг налетишь с кораблем
Ты на мель.
Не жалей тогда добра.
Щедро сыпь на дно дары,
За борт выкинь всю корысть:
Жизнь дороже, и корабль —
Легче стал он, обеднев, —
Может быть, его спасешь.
Ежели Зевсовы ливни обильные
Ниву глубоко вспоили - в то лето
Голод селам не грозит.
ПРИТЧА О ЛЬВЕ
Некто льва воспитал в дому,
Из пещеры слепого взяв
От сосцов материнских.
В первые месяцы львенок
Ласковый был домочадец.
Детям забава и старцам.
Хозяин из рук его
Как малого ребенка брал.
Есть хотел он — махал хвостом,
В очи глядел умильно.
Вырос зверь — и природный нрав
Страшным делом явил, воздав
Ярой злобой кормильцам.
Трапезой лютой хищник
Глад кровожадный насытил,
Кровью залил овчарню.
И трепетом и горем он
Наполнил оскверненный дом.
Кары божьей мрачный жрец
Был семьею воспитан.
ЭСХИЛ
22.1
Ш. ТРАГЕДИЙНАЯ /МЕЛИКА
ЦИКЛЫ СКАЗАНИЙ
> ПРОМЕТЕЙ <
222
ПРОМЕТЕЙ СТРАСТОТЕРПЕЦ
Тебя, эфир небесный, вас, о ветры
Крылатые, и реки и земля,
Всеобщая Праматерь, и валов
Подобный смеху шум многоголосый, —
Я всех вас, всех в свидетели зову.
Смотрите: вот что терпит бог от бога.
Видите: тысячелетия,
Пыткой истерзанный,
Буду страдать.
Царь небожителей,
Зевс, возложил на меня
Цепи позорные.
О, я страдаю от мук
Нынешних, будущих... Скоро ли
Скорби наступит конец?
Что говорю? Не сам ли я предвидел
Грядущее? Нежданная печаль
Не посетит меня. Нет, терпеливо
Перенести я должен все, что Рок
Назначил мне: судьба неотвратима...
Но не могу молчать — и рассказать
Свою печаль я не могу. Огонь
Я смертным дал, и вот за что наказан.
Похитил я божественную искру,
Сокрыл в стволе сухого тростника;
И людям стал огонь любезным братом,
Помощником, учителем во всем.
Теперь плачу богам за преступленье,
На воздухе привешенный к скале.
Увы, увы!
Что за звук, что за шелест ко мне долетел?
Это голос земной иль небесный?
Кто-нибудь не пришел ли к далеким горам,
Чтоб взглянуть на позор мой и муки?
Что ж, смотрите: я — жалкий, закованный бог,
Олимпийцам за то ненавистный,
Что безмерно людей я люблю... Но опять
Этот шум?.. Словно птицы порхают,
Словно воздух от бьющихся крылий звенит?..
Ныне все мне бедой угрожает.
ПРОМЕТЕЙ ПРИГВОЖДЕННЫЙ
<К ОКЕАН ИДАМ>
1
Посмотрите, о дщери
Многодетной Тефиды
И отца Океана,
Что шумящим потоком
Обтекает всю землю, —
Посмотрите: я здесь,
На позор пригвожденный,
Сторожить буду вечно
Острие этих скал.
2
Пусть бы лучше под землю меня он низверг,
В черный Тартар, приемлющий мертвых,
Или ниже, под своды Аида, и там
Задушил бы в оковах железных,
Чтоб ни смертный, ни бог не видали меня
И над мукой моей не глумились.
А теперь я повешен на радость врагам
В высоте, как игрушка для вихрей!
HI. ТРАГЕДИЙНАЯ /МЕЛИКА
ЗЕВС ПОРАБОТИТЕЛЬ
ХОР ОКЕАНИД
224
Нет, не бойся! Мы с любовью
Прилетели к этим скалам,
Мы едва мольбой склонили
Сердце строгого отца.
К нам донесся гром железа
В глубину пещер подводных,
И, стыдливость позабыв,
Не успев надеть сандалий,
Мы примчались в колеснице
С дуновеньем ветерка.
Видим, видим... Страх, как туча,
Застилает наши очи,
Отягченные слезами;
Видим, сохнет на скале
Изнывающее тело
Под железными цепями.
Новый кормчий правит небом:
На Олимпе Зевс насильем
Стародавние законы
Святотатственно попрал.
Разве есть такой жестокий
Из блаженных, кто б над мукой
Прометея насмеялся?
Кто тебе не сострадает,
Кроме Зевса? — Он один,
Дерзкий, гневный, непреклонный,
Всех богов порабощает
И достигнет самовластья,
Если кто-нибудь насильем
Скиптр не вырвет у него.
Ты исполнен силы гордой,
Не уступишь лютой скорби
Никогда, — но берегись:
Слишком речь твоя свободна,
За тебя во мне трепещет
Сердце страхом и тоской.
Где конец твоим страданьям,
Где прибежище от бури?
Ведь у Кроносова чада
Непреклонная душа.
ЭСХИЛ
2.
ПЛАЧ ОКЕАНИД
Горько я плачу о муках твоих, Прометей!
Слезы из глаз моих, полных
Нежности, мне на ланиты
Льются потоком обильным...
Правит вселенной
Бог самовластный,
Бог беспощадный
К древним богам.
Стоном и плачем окрестные земли полны,
Люди скорбят над тобою;
Над вековечною славой
Братьев-титанов погибших
Плачут народы
Азии древней,
Все сострадают
Мукам твоим.
Плачут и девы Колхиды,
Неустрашимые в битвах,
Плачут кочевники-скифы
Там, близ болот мэотидских,
В чуждой далекой земле;
Цвет аравийских народов,
Плачут и горцы Кавказа,
Дикое племя в щетине
Копий железных и пик.
Одного мы прежде знали
Бога, скованного цепью, —
Знали Атланта-титана,
III. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
Что раздавленный, согнувшись,
На спине могучей держит
Необъятный свод небес,
Страдая столетья,
Державной Геры оскорбитель.
Его досель
Возносит вверх, бросает вниз
Вертящееся колесо.
Волны падают на волны;
Плачет море, стонут бездны;
Под землей, в пещерах черных,
Содрогается Аид,
И текут, как слезы горя,
Родники священных рек...
2.2.6
3
СМИРЕНИЕ
<ХОР ОКЕАНИД>
С волей Всевышнего лучше не спорить вовеки!
Будем же чаще богам угождать гекатомбой,
Жертвой, закланной у волн необъятного моря.
Не согрешим даже словом,
Божий завет в нашем сердце
Свято храня.
Сладко нам дни проводить, если верим мы в счастье,
Сладко нам душу питать непорочной надеждой.
Гордый титан, мы глядим на тебя с содроганьем:
Не побоялся ты бога,
Слишком возвысил ничтожных,
Слабых людей.
Что в их любви? Разве смертные могут помочь?
Разве не знал ты, что немощью
Сковано племя их бедное,
Недолговечное,
Грезам подобное?
Не перестроить им мира — созданья богов.
Вот чему учат страданья твои, Прометей.
Песни иные мы некогда
Пели тебе, новобрачному,
Песни веселые —
ЭСХИЛ
Гимны счастливице,
Нашей сестре Гезионе, невесте твоей!
СЛОВО ОКЕАНА-ТИТАНА
К тебе, Прометей, я примчался
Чрез много земель и морей:
Драконом крылатым по воле
Могу без узды управлять.
Я мукам твоим сострадаю, —
Ведь ты мне родной; да и так
Сильней, чем родного по крови,
Я сердцем тебя полюбил.
И вот докажу мою дружбу,
Я льстить никому не привык:
Попробуй, проси, чего хочешь, —
Я сделаю все для тебя,
И знай: не найти тебе друга
Верней, чем старик Океан!
2.2.7
ПРОРОЧЕСТВО ПРОМЕТЕЯ О СУДЬБЕ ЗЕВСА
Зевс — как гордо ни упорствуй — будет
В урочный час унижен глубоко,
Он сеть себе сплетет, вступивши в брак:
Тот брак и власть отнимет у него
И трон отнимет. В очию свершится
Проклятие, которым Крон-отец
Клял сына, в прах летя со своего
Предвечного престола... И никто
Из всех богов, опричь меня, не может
Ему сказать, как отвратить погибель!
Лишь я единый слово тайны знаю.
Пусть царствует покуда, тешась властью,
III. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
Своим воздушным громом величаясь!
Пусть ярко прыщут из его руки
Губящих молний огненные стрелы! —
Ничто уж не спасет его, ничто
От страшного позора не удержит
И горького паденья. Он снарядит
И сам вооружит себе врага.
И явится противник с дивной мощью:
Найдет он пламя жгучей молний Зевса
И голосом заставит онеметь
Могучий гром, и сокрушит державный
Трезубец Посидона, все моря
И земли потрясающий... Тогда-то,
Постигнут грозным роком, Зевс узнает
Различие меж властью и паденьем.
22.8
КАРА ЗЕВСА
<СЛОВО ПРОЛ4ЕТЕЯ>
I
Все, что молвил Гермес, я предвидел давно!
Но врагу от врага не позорно
Пасть в открытой борьбе. Пусть же мечет в меня
Бог снопами огней смертоносных,
Пусть эфир поколеблет раскатом громов,
Пусть такую он бурю подымет,
Что земля содрогнется на вечных корнях,
Пусть, безумствуя, в вихре смешает
Волны моря с огнями небесных светил,
Увлечет в глубину мое тело,
В преисподнюю сбросит, убить до конца
Он не может меня: я бессмертен!
2
Исполняется слово Зевеса: Земля
Подо мною трепещет.
Загудело раскатами эхо громов,
Пламя молний сверкает,
Закружилася вихрями черная пыль.
Налетели и сшиблись
Все противные ветры. Смешались в борьбе
Волны моря и воздух.
Узнаю тебя, Зевс! чтоб меня ужаснуть,
Ты воздвиг эту бурю.
О Земля, моя мать! о небесный Эфир,
Свет единый, всеобщий!
Посмотрите, какие страданья терплю
Я от бога — невинный!
В ВОДАХ ОКЕАНА
<РАССКАЗ ТИТАНОВ>
Где пурпурный песок и священная хлябь
Эритрейских морей,
Где блестит океан и сверкает, как медь,
Эфиопии плодоносящая зыбь,
Там всевидящий Гелиос каждую ночь
Утомленное тело и быстрых коней
В теплой, южной волне,
В мягко плещущих струях купает.
ПРОМЕТЕЙ К ТИТАНАМ
Титанов племя! О мои сокровники!
Урана дети! Видите! К скале крутой
Прикован. Бурной полночи страшась, моряк
Средь зыбей причаливает утлый челн
В безлюдьи диком. Так же пригвоздил меня
В пустыне Зевс. А руку приложил Гефест.
Он костылями (ремесло свирепое!)
Пробил ступни. Эриний стан, угрюмый кряж
Здесь сторожу, к мучениям приученный,
И в каждый третий, трижды ненавистный день
III. ТРАГЕДИЙНАЯ /МЕЛИКА
На тяжких крыльях Зевса посланец летит
И рвет когтями тело — корм чудовищный! —
И гложет печень жирную. Насытится —
И кычет зычно и крылами бьет. И хвост
Ленивый в кровь мою макает черную.
И вновь обглоданная печень вырастет.
И к корму вновь голодный прилетает гость.
Питаю сам своих мучений сторожа.
А он меня поит бессмертной горечью.
Цепями Зевса скован, не могу врага
Крылатого от горькой отогнать груди,
Себе я сам стал тошен. Боль измаяла.
Хочу я смерти. Смерть освободит от мук.
Но гибель отгоняет от меня Кронид,
И к телу липнут сгустки крови мерзостной,
Старинной, за столетия свернувшейся.
И в зное солнца тает кровь, и каплями
На древний камень гор Кавказских капает.
путь К САДАМ ГЕСПЕРИД
< ПРОМЕТЕЙ ГЕРАКАУ>
ФРАГМЕНТЫ
Потом придешь в страну счастливых Габиев, —
Они гостеприимней и честнее всех.
Там ни соха и ни мотыга острая
Не вспахивает целину. Сама земля
Рождает людям все в преизобилии.
Пьют скифы молоко кобылье. Праведны
Законы их.
Придешь в страну неустрашимых Лигиев.
Там не вступай в сраженье, хоть ты сердцем храбр.
Бой труден. И доспех свой суждено тебе
Там потерять. Поднять булыгу вздумаешь,
А не найдешь и камня: вся земля мягка.
Тебя в беде увидит Зевс и сжалится,
У
I
I
c
И грозовые облака пошлет, и град
I Падет на землю каменный. И камни ты
С земли поднимешь и разгонишь Лигиев.
Ступай оттуда напрямик. В опасный путь
Пойдешь, гонимый вихрями Борея. Тут
I Остерегайся, чтобы смерчи бурные
Не закрутили и не унесли тебя...
Будь осторожен, путник, чтоб в гортань твою
Удушие не вгрызлось. Горек яд его.
ЭСХИЛ
ГЕРОИ И ГЕРОИНИ <
МЕЛЕАГР
Ведай,
Кто заботы суетной
Снял с души бремя, —
Как погиб Алс^ея сын.
Мстя за братьев, мать сожгла
Головню,
Что со дня, как первый крик
Издал сын,
Жар храня,
Дивно рдела.
Знала мать, что такой удел
Дан от мойр Мелеагру:
Жить, пока головня жива,
И догореть с истлевшей.
СКИЛЛА
Скилла,
Ниса дочь, за смерть отца
Проклята в былях!
III. ТРАГЕДИЙНАЯ /МЕДИКА
Пал от козней Скиллы Нис.
Критским златом бога прельстил
Царь Минос,
Ожерелье дать в обмен
Ей сулил
За волос
Отчих злато.
Спал беспечно кудрявый Нис:
Кудри бессмертья Скилла
Тихо с отчей главы сняла:
Душу уводит Гермий.
> СКАЗАНИЕ ОБ ИО <
ИО И ЭПАФ
Вот прибегаем к тебе,
Дед наш, Зевса телок!
Дай нам за морем помощь!
Ах, на лугу, в травах, в цветах,
Телка паслась — прабабка,
Ее коснулся Зевс и в лицо дохнул;
Именем Зевса навеки
Назван ты,
Эпаф, дитя прикосновенья.
Вот помянули тебя.
В травах, на сочном лугу.
Матери нашей милой
Вспомним сейчас древней беды,
Древних скитаний повесть.
Слова не лживы ~ верно свидетельство.
Здешним покажется басней
Наша песнь, —
Но постоит за правду правда.
ЛЮБОВЬ ПРАБАБКИ
<ХОР ДАНАИД>
Стариннейшую, вековую, кровную
Любовь припомни к нашей прабабке милой!
Взгляни на нас, молящих!
Начальник рода, расхититель Ио!
Зевс, — твои мы! От нильской, любимой
Поймы твоей мы сюда бежали.
На след старинный возвратились.
Матери здесь поля в цветах и травах.
Здесь — бычий луг. Отсюда И о
Овод чудовищный гнал.
Ум помутился. Бежала,
Долго скиталась по селам земным,
Переплыла бродом морским, —
Так на роду ей суждено,
Материки вод рубежом разрезать.
Страной Азийскою промчалась,
Фригией всей насквозь, ягнят кормящей, —
Мисийцев кремль там, Тифранта город.
Лидии кряж ледяной,
Дебрь хребтов Киликийцев
Пересекла и Памфилии степь,
Перебрела рек рукава,
Перебрела топи болот,
К жирным пришла хлебным краям Киприды.
Бежит. А жало ранит и язвит.
Жжет пастух окрыленный.
Вот и Зевсовы пашни,
Питаемый снегами дол. Дохнул Тифон,
И вздулся Нил.
Смывает Нил едкий яд заразы.
Скачет шалая. Гонит стыд.
Мчится, бичом измучена,
Мчится Менада Геры.
HI. ТРАГЕДИЙНАЯ /МЕДИКА
Кто жил в те годы в Нильской стороне,
Бледный ужас связал их.
Страхпно видеть и странно
Урода, образ мерзкий и ублюдочный,
Коровы вид
И девушки. Чуду люд дивится.
Кто, сострадая, сжалился
Над злополучной, беглой,
Жалом гонимой Ио?
Владыка времени предвечный,
Стал спасителем Зевс ей.
Блаженной силой пахнул,
Божьим дохнул дыханьем,
Стихли страданья. Грусть и стыд
Тихой слезой истаяли.
Груз приняла от Зевса — слово истинно, ~
Чудный родился мальчик.
44
ИОЧЕЛКА У СКАЛЫ ПРОМЕТЕЯ
Что за край, что за люди? Кто там на скале,
Обвеваемой бурями,
Тяжко стонет в цепях? О, скажите, за что
Он прикован безжалостно?
О, скажите, в какую страну забрела
Я, несчастная?
Увы, увы!
Овод пронзил меня жалом,
Аргуса призрак! Спасите.
Страшно мне! Видите, вот он —
Тысячеглазый!
Вот он — со взором лукавым.
Мертвый восстал из земли,
Вышел из ада,
Гонит меня по прибрежным пескам, исхудалую!
Вздохи доносятся флейты пастушьей, унылой,
Гимн усыпительный. Горе!
Горе! Куда забрела я, скиталица?
Зевс, о, за что ты меня на страданье обрек?
Мучишь, преследуешь, полную ужасом,
Жалкую деву, безумную?
Громом убей меня, в землю укрой,
Брось на съедение гадам морским!
Боже, внемли
Стонам моим!
Я уж скиталась довольно.
О, если бы знать мне,
Где мой приют!
Слышишь ли жалобы бедной изгнанницы?
Защитите, о боги! Я чувствую, вновь
Охватило мне душу безумье.
Я горю, холодею. Пронзает меня
Ненасытного овода жало.
Сердце в страхе трепещет. Немеет язык
И вращаются очи. А ярость,
Словно буря былинку, уносит меня.
Тонет разум в пучине страданий!..
ЭСХИЛ
235
К ИО
<ХОР ОКЕАНИД>
Истинно мудрым был тот,
Кто посоветовал первый всегда заключать
С равными равным союз.
Бедный простой человек
Дружбы не должен искать
Ни богачей, ни вельмож!
Пусть же, о, пусть никогда
Грозные Парки меня не увидят женой
Ни одного из богов.
Ио, мы плачем, дрожим,
Видя страданья твои,
Попранный девичий стыд.
Мне не страшно быть женою
Тех, кто равен нам и близок.
Только пусть меня вовеки
Не настигнет Олимпийцев
Беспощадная любовь.
Это брань, где нет спасенья,
Это путь, где нет исхода.
Если кинет бог на деву
Страсти взор неотвратимый,
Что ей делать? как несчастной
От всесильного бежать?
> КАССАНДРА И ОРЕСТ <
ПРЕДСМЕРТНОЕ ВИДЕНИЕ КАССАНДРЫ
О Аполлон разящий!
Увы мне, злосчастной!
Путей страж, разящий,
Сразивший меня
Насмерть, мой бог!
Стрелой другою насмерть ты сразил меня!
Путей страж, разящий,
Сразивший меня
Насмерть, мой бог!
Куда, увы, в какой ты дом меня привел?
Богопротивный кров, злых управитель дел,
Дом-живодерня! Палачей
Помост, людская бойня, где скользишь в крови!
Вот они, вот стоят — крови свидетели!
Младенцы плачут: «Тело нам
Рассекли и сварили, и отец нас ел!»
Увы! Жена, что предумыслила?
В дому злодейство новое,
ЭСХИЛ
Великое вершится, ужас родичам.
Целенья не будет, не снидет спасенье,
Друг не придет помочь.
Содеять что хочешь, проклятая?
Того, с кем ты спала, — зачем
В купель сойти торопить, искупать спешишь?
Что дале — не вижу. Спешат. В чью-то руку
Что-то сует рука...
А!., а!.. Увы, увы! Что я увидела?
Аида сеть! Секира!
Топор двуострый! С ним она, с убийцею,
Давно спала?
Демон семья, раздор, — жадный, ликуй! Вдыхай
Крови дым! Грех свершен.
А!., а!.. Вот, вот... Держи! Прочь от быка гони
Корову! Рог бодает...
Рог черный прободает плоть, полотнами обвитую!
В хитрых тенетах он!.. Рухнул в купальне, мертв...
Выкупан в бане гость.
Увы, горемычную ждет меня лютый час
Плач по себе творить срок настал вещунье.
Зачем привел ты пленницу, владыка мой,
В сей дом? Чтоб вместе смерть приять?
За чем иным?
Блажен соловья удел — звонкою встарь его
Птичкой пернатою обернули боги
И сладкогласной даровали легкий век;
Мне ж от секиры обоюдоострой пасть.
Увы, Парисов брачный пир — родине пагуба!
Увы, Скамандр — отчий, святой поток!
Светлый, у струй твоих вспоена, вскормлена
Я, бесталанная!
Но милой жизни срок сочтен: зовет Коцит
Иль Ахерон вещунью — прорицать теням.
111. ТРАГЕДИЙНАЯ /МЕДИКА
О Трои, Трои день страстной, гибель конечная!
Вы, отчие жертвы богатые,
Посереди кремля — жертвы стотельчие,
Жертвы напрасные!
Твердынь родимых не спасли вы, тучные!
А ныне жаркой жертвой пасть — черед за мной.
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОДА>
Аполлон!Аполлон!
Куда ты привел меня! мой погубитель!
Какой еще новый готовишь удар!
Аполлон! Аполлон!
Куда ты привел меня! в какой привел дом!
238
Дом, ненавистный богам!.. Злодеяний вертеп!
Удушье! Убийство!.. Стены, пол
Человеческой политы кровью!
Словно в кровавый туман я гляжу,
Вон душат детей!..
Жарят, отцу подают на обед...
Она... Что она замышляет?
Что там готовит еще?
Новое горе! горе ужасное!
Неотвратимое!
И нет спасенья кругом!
Несчастная! ты приступила уж к делу...
В баню ведешь его, мужа-владыку...
Не успеваю и говорить...
Так все быстро вершится... вон она, вся дрожа...
Протянула уж руки к нему...
Боги! Что вижу еще!
Адская сеть!
Это брачное их покрывало...
Фурии! фурии!
Ненасытимые кровью проклятого этого рода!
Запевайте ужасную песнь...
Новую жертву встречайте!
Смотрите — ах! ах! удержите, держите ее!..
Накинула адский покров...
Опутала... боги!., удар
Упал он — упал.
Ах! вот и мне, злополучной, конец!
Жребий мой связан с его!
Что ж ты привел меня в дом свой! Зачем?
Или затем, чтоб одной смертью с тобой умереть!
Сладко поющая птичка дубравная!
Дали бессмертные крылья ей быстрые,
Дали бесслезную, вольную жизнь...
Мне же двуострый меч впереди.
ЭСХИЛ
ПРЕДСМЕРТНОЕ ТОМЛЕНИЕ КАССАНДРЫ
Ах!., точно все горит во мне... вся грудь...
Феб! Аполлон! да пощади же ты!
Двуногая та львица, что спала —
Когда был лев далеко — с волком, жребий
И мой решит! К закоренелой злобе,
Как будто составляя яд, мешает
Еще мне месть и, нож точа на мужа,
Бесстыдно хвалится, что умереть
Из-за меня он должен!.. О, к чему
Он мне теперь, мой жезл, моя повязка, —
Прочь, прочь! сама его ломаю! прочь!
Повязка роковая, прочь! погибни!
Пускай другой достанется их сила
Проклятая!.. На, Аполлон, иди,
Возьми назад мой жреческий покров!
Ты сам, своими видел ты глазами,
Как надо мной, в одеждах этих, в Трое —
Безумные! — свои же насмехались!
II!. ТРАГЕДИЙНАЯ /МЕЛИКА
Ругали, как врага, ехидной нищей,
Обманщицей — голодную меня,
Несчастную, отвергнутую всеми!
И, наконец, всевидящий, меня
Всевиденьем своим сам одаривший,
Ведет теперь на смерть! От алтарей
Отеческих ведет под нож убийцы,
В чужом краю!.. И все ж тут не конец
Пролитой крови " и за нас опять
Придет и будет мстить еще другой,
И матереубийством он ответит
На смерть отца!.. Скиталец возвратится,
И только он ~ один — конец положит
Проклятью, что лежит на всем их роде:
Так боги поклялися — смерть отца
Ему откроет в Аргос путь...
Но что же!
Чего стою я здесь? чего я плачу?
Я видела погибель Илиона;
Теперь с небес упасть готова кара
На победителей!.. Чего ж мне медлить?
И мне пора! туда ж со всеми ими!
Приветствую вас, адские врата!
Лишь об одном молю: чтобы под верным
Мне умереть ударом; чтоб спокойно,
Покамест, тихо замирая, будет
Струиться кровь моя, — смежить глаза
Покорно мне, без ропота, без стона...
Довольно жить. Прощайте. Я дрожу,
Но не как птичка перед шумом листьев:
Вы это вспомните — уже тогда,
Когда давно в земле лежать я буду,
Когда за кровь мою падет другая,
За Агамемнона — другой... И это —
Привет мой за твое гостеприимство
И мой прощальный дар, о дом Атридов!
К тебе теперь последнее воззванье,
О Аполлон! Последним заклинаю
Тебя лучом, который вижу, — сделай,
Что так же бы легко мой мститель мог
Моим убийцам отомстить, как им
Меня убить достанется — рабу
Ничтожную и слабую... О жизнь,
Жизнь человеческая! Счастлив ты?
Тень мимолетная найдет, и счастья
Уж нет!.. Несчастлив? — вмиг — прикосновенье
Лишь влажной губки — и исчез твой образ,
И это может быть всего ужасней!
ЭСХИЛ
ОРЕСТ МАТЕРЕУБИЙЦА
Нет, нет, постойте, дайте досказать!
Чем кончится все это, я не знаю.
Вне колеи умчался конь ретивый
Души моей; поводья ускользают
Из рук, умом не в силах управлять я.
Я слышу, песнь свою играет ужас,
И сердце пляшет под ее напев...
Пока в душе сознанья искры тлеют,
Взываю к вам: я в праве был, друзья,
Ее убить, противную богам
Преступницу, она отца сгубила.
Сам Аполлон отвагу мне внушил:
«Послушавшись, греха не сотворишь ты, — 4
Сказал он мне, — ослушавшись», — но нет!
Тех ужасов язык не перескажет...
Смотрите же: паломником иду я,
Святую ветвь десницей поднимая,
В срединный храм, где пред кумиром Феба
Горит огонь его неугасимый...
Простите ж все; оставить вас я должен.
Я мать свою своей убил рукою —
Ни жизнь, ни смерть той славы не сотрут!
ПРОКЛЯТИЕ ЛАБДАКИДОВ <
III. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
242
СТАРИННЫЙ ГРЕХ
<эдип>
Старинный грех помним мы,
Скоро наказанный, век живущий,
В третьем колене мстящий грех.
Трижды пророчил Лаю Феб
С пифийской треноги, где пуп вселенной:
Пускай умрет
Он без детей, но спасет свой город.
Взяло верх сладкое неистовство.
Себе палача зачал Лай,
Эдипа “ убийцу отца.
Семя он бросил в пашню
Матери, где сам взошел, святую, —
Мерзостной крови семян.
Бешенство слепое
Свело жениха с невестой.
Прибой зол катится, как моря вал.
Упала волна, тает вслед
Треволненье новое,
Хлещет в корму государства.
Долго ль доскам устоять дубовым,
Долго ль держаться башням?
Разом, страшимся, в пропасть
Рухнут цари и город.
Платеж пал по тяжким кабалам
Проклятий старинных лет. Возмездие
Близко, не минет гибель.
На дно ключом, в пучину канет
Стяжателей жадных
Жирное слишком счастье.
Кому так люд земной завидовал,
Кого так город чтил на празднествах,
Площадь топча в толчее толпы?
Его, Эдипа. Спас отчизну <
От беспощадной X
Эдип — от грызучей Смерти.
Когда явным стал
Эдипу свадьбы чудовищной
Ужас, взревел от боли царь.
Сердце взбесилось в груди.
Двойной удар он рушит
Рукою, отца убившей, —
Спиц острие в мякоть глаз вколол он.
Сынов проклял царь.
Ай-ай, подарок отравленный!
Сынов проклял тяжелым словом:
Пусть им с железом в руке
Отца делить наследство.
Нынче, боюсь,
Близко стучит быстрый шаг Эриний.
М3
ПРОКЛЯТИЕ ЭДИПА СЫНОВЬЯМ
Страшно! Богиня,
С богами несхожая!
Муки пророчица,
Род губящая,
Окаянств отцовских Эриния
Близится, чтобы свершить
Безрассудную клятву Эдипа.
Сыновний раздор судьбу торопит.
Го с т ь- чуже земец
Жребий мечет.
Яростный Халибский меч
Делит наследье им —
Беспощадный клинок железный.
Он отмеряет землю,
Сколько надо в гробах лежащим,
Царям, пожелавшим царств обширных.
HI. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
Когда убьет брата брат
В бешенстве рукой своею,
Когда земли сухая пыль
Черной свернувшейся выпьет крови, —
Очистит кто грех такой?
Отмоет кто добела? Проклятый род
Дольет сполна
К старой — мерзость новую.
44
ПЛАЧ О ПОГИБЕЛИ ЭТЕОКЛА И ПОЛИНИКА
<ХОР ФИВАНСКИХ ДЕВУШЕК>
Черный рок, грозный рок,
Род истребивший Эдипа рок.
Ой, ледяная дрожь,
Сердце дробит — знобит,
Могильный плач нам начать,
Фиады плач! У трупа труп!
Лежат они. Лужей — кровь.
Дурная птица кричала
В час, когда им родиться.
Сполна сбылась вся до дна
Черная, страшная речь отца.
Лая грех живуч.
Страшно за город нам.
Покоя нет. Устали
Не знает рок неугомонный.
О, сколько слов, братья! Скорбь!
Нет меры ярости вашей!
Ужасам нет названья!
> ТРЕНОСЫ
ЭСХИЛ
i-ti ПЛАЧ ДАНАИД
<ПЛАЧ ЖЕНЫ ТЕРЕЯ ОБ УБИТОМ ЕЮ СЫНЕ, ИТИЛЕ>
Стой тут вблизи здешний сейчас, птиц стереги,
Подслушал бы жалоб наших,
Горестных песен стоны,
Станет думать: томясь в смертной тоске,
Жалостный плач
Шлет Терея жена, ой, соловей,
От клюва коршуна спасаясь.
Куст далеко, верный, родной! Где же гнездо?
Протяжно жалкует птаха,
Плачет о милом сыне.
Погиб он, милый, погиб. В гневе сама,
Слепо-слепа. 245
Ой, срубила его мачеха-мать.
Над сыном плачь, над долей плачь!
Так упиваюсь тоской
Ионийских заплачек,
Щек царапаю пух
Нежных, спаленных солнцем.
И сердце крушу, что слез не знало.
Срываю стонов бел-цветок.
Страшно мне. Здешним близким
О беглянках из черной долины
Нет заботы, горя нет!
2-u ПЛАЧ ДАНАИД
<ФРАГ/МЕНТ>
Горе, ой, горькое горе, тоска моя, слезы мои!
Плакать, ой, плакать мне, кликать, вопить!
Ио! Ио!
Мне над своей черной судьбой
Плачем рыдать надгробным.
Апии холм, сопка, бугор, слышишь?
Речь варваров — ее ты помнишь?
Быстрой, безжалостной, злою рукой
Рву в лоскуты кромчатый лен
Бранных холстов сидонских.
Богу отцов — благодарные слезы, рыданья, мольбы.
Только б от смерти настижной уйти!
Ио! Ио!
Черных судеб не разгадать,
Не задержать валов бег.
Апии холм, сопка, бугор, слышишь?
Речь варваров — ее ты помнишь?
Быстрой, безжалостной, злою рукой
Рву в лоскуты кромчатый лен
Бранных холстов сидонских.
З-ii ПЛАЧ ДАНАИД
<БЕГСТВО ДАНАИД ОТ СЫНОВЕЙ ЕГИПТА>
Ой край холмистый! Ой святынь земля!
Что будет с нами? Где спастись? Где спрятаться
В стране Апийской? Где нора, лазейка, щель?
Как черный дым пусть взлетим,
Где Зевса ходят облака,
Незримо неслышно.
Легкой, летучей
Бескрылой пылью ветер нас развеет!
Нет ни пути, ни тропки, ни дорожки!
Стучится сердце птицей чернокрылою.
Отца надзор сковал их темный. Гложет страх.
В удавке пусть примем смерть.
В петле повиснуть нам милей,
Пока не стиснул
Грудь нежеланный муж.
Пусть Ад владеет девушкою мертвой.
Пускай на горных высях нам приют дадут,
Где влажные туманы остывают в снег.
Пускай обрыв упрямый кряж,
Пропасть козья, яр крутой,
Коршунье гнездо глядят:
Камнем рухнем мы на дно,
Прежде чем бесстыдной, злой
Свадьбы ночь сломает сердце.
Пускай собаки сгложут тело девичье
И птицы клювом раскромсают. Стерпим все!
Освободительница-смерть
Нам в неволе даст покой.
Смерть, спеши, пока в постель
Муж невесту не повлек.
Как иначе убежать?
Свадьбы ночь нас как минует?
Вопите, войте! К небу крик!
К богам — мольба! К богам — слеза!
Поможет ли плач? Спасет ли мольба?
Придет ли покой? Ты видишь, отец,
Разбой, разор! И светел все ж
Ясный взор божьих глаз!
К твоей руке припавших чти,
Всевластнейший мира царь, Зевс!
ЭСХИЛ
2-47
III. ТРАГЕДИЙНАЯ /МЕЛИКА
> РАЗНОЕ <
ЖАЛОБА ФЕТИЛЫ НА ФЕБА АХИЛЛОУБИЙЦУ
От сына счастье предвещал мне он:
И долголетен будет, и свободен
От всех болезней он... Чего, чего
Не говорил он про судьбу мою,
Взлелеянную божией любовью?
И в завершенье даже гимн священный
Пропел он льстиво, радуя меня.
И мнила я: глагол правдивый Феба
Пророческой исполнен благодати.
И что же? Мой певец, мой сотрапезник,
Мой прорицатель — собственной рукою
Убил коварно сына моего!
248
ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ ИФИГЕНИИ
Ее мольбы, плач, к отцу взывания,
Ее красы нежный цвет свирепых
Не тронул слуг Арея.
С молитвой царь подал знак, и жертву,
Не козочку — деву, тканью длинной
Покрыв, схватили; еле живую
Повергли на жертвенник;
Полных, как парус, милых уст
Звук заглушили томный,
Чтоб не кляла злодеев.
Шафрановых волн ручей — блеск фаты
Лил на луч, кроткий лик подъемлет
Невинная, — чья бы кисть этот лик явить могла?
Вперяет в убийц немой,
Милосердья полный взгляд.
Как будто речь держит к ним...
Давно ль она, луч хором царевых,
Когда гостей царь-отец потчевал, пела песнь
Застольную и богов хвалила,
Славя достаток отчий.

ГИБЕЛЬ ПАРИСА
О державный Зевс, о помощница Ночь!
Дароносица слав лучезарных,
Что набросила темь на троянский Кремль,
Неразрывные мрежи неволи на град!
Изобильным уловом твой невод полн.
Ни младенец, ни муж
Не бежал всеохватного плена,
Ты ж, гостиного права доправщик, Зевс,
Сам ты в лучника метил, сгибая лук, —
В Александра. Давно выжидал ты миг,
Натянув тетиву, — и взвилась стрела
И не праздно в поднебесьи пела.
49
III. ТРАГЕДИЙНАЯ .МЕЛИКА
БОЕВАЯ МЕЛИКА
НАШЕСТВИЕ ПЕРСОВ
сПЕРЕПРАВА ПЕРСОВ ЧЕРЕЗ ГЕЛЛЕСПОНТ>
I
Прегражден путь: как река — Понт;
А обон-поя, там чужой край.
Медяных скреп и льняных уз
Не жалел царь — и настлал гать,
И навел мост на чужой брег,
Перевел рать чрез пролив тот,
Где нашла гроб в старину дочь
Афаманта, —
И в ярмо впряг роковой Понт.
25°
Ты, людских стад волопас, Ксеркс.
Из степных недр, из азийских,
Гонит тьмы тем пастуха жезл.
По мостам шлют, по хребтам волн
За полком полк главари сил.
И, вождей вождь, с ними ты, бог,
В чьей крови жив золотой дождь,
Что низвел Зевс
На твою, царь, на праматерь.
Невдомек нам потайной плен,
Ибо скрыл в лесть, разубрал в ложь
Западню Рок. Удался лов, —
Из тенет тех не унесть ног;
Кто попал в сеть, не уйдет цел.
Грозовой тьмой омрача взор,
Огневой змий — о числе рук
Необъятном, кораблей дух —
О числе крыл о несметном,
Ты катишь, царь, и пуки стрел
С тетивы шлешь в копьеборцев.
Кто найдет мощь медяных мыщц ™
Супротив стать боевых сил? х
Богатырь, кто запрудит хлябь
И разбег кто волн обратит вспять?
Кто б тебе, перс, возбранил путь?
Кто б тебя, перс, одолеть мог?
2
От богов, знать, на роду нам эта участь,
И на то, перс, родился ты, чтоб коней гнать
На лихой пир удалых сеч,
Чтоб грозой битв за кремлем кремль повергать в прах
И за градом рушить град,
От богов, знать, научен ты поборать хлябь,
Что крутой ветр убелил всю сединой бурь,
Пролагать путь через лес волн
И снастей ткань за оплот чтить под игрой гроз,
И доскам вверять войска.
Но богов месть сторожит нас
И кует ков тихомолком,
Как ни будь спор, на узлы пут
Оперев пядь, не отпрянешь.
3
Входит в душу бледный Страх,
В ризе черной с ним Печаль.
Увы! Увы!
Если цвет персидских войск
Рок пожнет,
Опустеет гордый град!
У киссейских древних стен
Будет вторить гулкий свод —
Увы! Увы!
Женщинам на площади,
Рвущим риз
Многоценный в клочья лен.
Ибо вдруг с мест ушел
Конный люд и пеший люд
Всей земли вслед вождю, словно рой
Вешних пчел из улья вон —
В заморский край: зане два брега
Дивным запряг он звеном
В цепь одну чрез море.
В ложницах слезы льют
Вдовы по живым мужьям.
Горе вам, женский сонм, вдовий сонм!
Милый друг, могучий друг
Покинул дом, суровый воин;
Упряг двойного ярма
Как нести безмужней?
ПЛАЧ О ПОГИБЕЛИ ВОЙСКА ПЕРСОВ
О владыка Зевес, ты персидских мужей,
Гордых силой своей и великим числом,
Ныне войско сгубив,
Города Екбатаны и Сузы поверг
В непроглядную бездну печали!
Много жен, разрывая одежды свои,
Проливая ручьем горьких слез, свою грудь
Увлажняют, участвуя в скорби.
Персиянки, недавно вступившие в брак,
Тихо плачут, желая увидеть мужей,
И, покинувши мягкие ложа свои,
Эту радость цветущей поры молодой,
Неутешно рыдая, горюют. И я
Разделяю погибших сограждан судьбу,
Эту истинно скорбную участь.
Опустевшая стенает
Азиатская земля, —
Ксеркс увел людей. О горе!
Ксеркс сгубил людей. О ужас!
Ксеркс безумно сотворил
Это все судами!
Отчего же прежде Дарий
Был правитель нам безвредный
И любимый вождь сузян?
Ведь и пеших, и матросов
Темно-синие суда
Увезли с собой — о горе! —
Корабли сгубили — ужас! —
Кцрабли — борьбой своею;
И от рук ионян
Сам владыка еле спасся
Чрез фракийцев область диких,
Как молва до нас дошла.
ЭСХИЛ
Первыми сгибли — о горе! —
Те, что оставлены были — увы! —
Волей судьбы, близ Кихреи
Все потонули... Рыдай же и плачь,
Тяжкий о бедствиях, посланных небом,
Вопль подними ты — увы!
Жалобный, громкий, печальный
Вопль испусти!
В море носимые — горе!
Рыбам в добычу достались, — увы!
Детям безгласным пучины.
Плачет о муже семья; без детей
Ставши, родители плачут о бедствии,
Посланном с неба. Увы!
В старости горе такое
Слышать пришлось!
В Азии больше не будут
Жить по персидским законам,
Дани платить перестанут, —
Что лишь по воле владыки
Делали раньше, — не будут
Ниц перед ним преклоняться:
Сила погибла царя!
Смертных язык разнуздался!
Ставши от ига свободным,
Может народ нестесненный
Ш. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
254
Все говорить, что захочет.
Кровью ж залитое поле —
Остров Эанта на море —
Вот гроб для Персии сил!
ШТУРМ ФИВ
<ХОР>
Бежим, содрогаемся, стонем!
В поля рвется враг, из-под шатров — в поля.
Пошла первой вскачь конница, конница.
Взмелась к солнцу пыль дымным столбом. Беда!
Без слов звучный знак, вестник немой беды.
Трепет полей, родник взрытых гоньбой коней,
В уши вонзился, ох! Топот гремит, растет!
Так о порог камней хлещут, клубясь, волны.
Боги, богини, ой!
Прочь прогоните, прочь ужас топочущий!
Сквозь городьбу, сквозь тын
Белых щитов орда ринулась к городу.
Аргоса дети крепость Кадма
В кольцо сжали. Ножей верезг! Доспехов лязг!
Кусают кони звенья удил. Узда
Звенит железом и убийством.
Семь силачей идут.
Войска в ряд ведут.
Тяжел щит. Копье длинно. Жребий пал
Им наступать к семи воротам.
Грохот повозок, ох, слышен у стен уже.
Гера-царица!
Оси колес скрипят. Ободы шаркают.
А, а, а, а!
Милая дочь Лето!
Воздух рассечен весь посвистом дротиков.
Бьют о забрала стен камни с тугих пращей.
О Феб милосердный!
Вот в ворота уже щит застучал о щит.
А, а, а, а!
Зевсова дочерь,
Славную цель войны в битве решаешь ты.
Онка-владычица, свой
Храни с семью воротами город!
Милый Эдипа сын!
Страшно мне, страшно мне
Слышать повозок стук, скрежет тугих телег.
Страшно скрипят
Оси мчащихся шибких колес,
Страшно в конских зубах
Звякают, звякают
Кольца в огне прокаленных удил.
ЗАВОЕВАННЫЙ ГОРОД
<СУДЬБА ПОБЕЖДЕННЫХ>
Он прав. Но страх не бежит из груди.
Ой, забота, ты соседка сердца!
Уголь дрожи вспыхнул.
Ужасен враг под стеной.
Голубке так страшен глаз
Змеи, ползущей к гнезду:
Вся дрожит горлица
За бескрылых птенцов.
Гляди, к башням стремится
Медный рой, страшный строй.
Кишат. Что с нами будет?
Гляди, градом каменья,
Кремни с острою гранью
Мечут в защитников наших,
Сколько есть сил, дети небес,
Храните нас, войско и кремль,
Племя спасите Кадма.
В какой уйти можно вам край, милей
Нашего, когда врагам
Вы отдадите пашни эти,
Диркеи ключ? Нет питья
ЭСХИЛ
У55
Ш. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕДИКА
Свежей его, слаще нет
Средь вод, что ввысь, наземь шлет
Посейдон огромный
И Тефиды дети.
Боги, горододержцы,
На тех, кто за стеной,
Ужас нашлите смертный,
Дрожь, столбняк, трясовицу.
Молим воинам нашим
Славу дать и победу.
Города обороной,
Храмов своих обороной
Станьте и плач услышьте!
Горько, горько, когда город-старик
Сгинет в черную ночь, сожженный в пепел,
Насмерть ранен копьем врага,
Добыча ахейцев, дотла спален,
До алтарей богов.
Схвачены, связаны, прочь влекутся,
Увы! Увы!
Невесты и старухи.
Косы прикручены к стремени,
Порвана в клочья рубашка.
Ох, стон в городе растоптанном,
Ох, крик женщин обесчещенных!
Беду жду горькую. Плачу.
Тошно, тошно, когда воин чужой
Выжмет сок молодой неспелых ягод,
Силой влажный раздавит стыд.
Кто прежде отдаст душу ножу,
Ту назову счастливой.
Горечью, если погибнет город,
Увы! Увы!
Жизнь обернется многим.
В рабство ведут, убивают.
Пламя бросают в амбары.
Ох, дым, дым столбом над городом!
Ох, смерть, смерть трубит взбесившийся
Арей, палач, разоритель храмов.
Верезг и всхлип в переулках.
Город в облаве. Схвачен.
Боец бьет бойца.
Копьем в пыль свалил.
В углу лепет кровавый,
Хрипы. Сосун верещит,
От груди оторван.
Разбой, взлом, и грабеж, и кровь во всем.
Хищник хищника торопит
И пустой зовет пустого
В сотоварищи себе.
И не меньше и не вровень надо им.
Что ж потом, чем же день окончим?
ЭСХИЛ
Жатва и всякая овощь
Втоптаны в землю, смяты.
Хозяйка глядит,
В глазах стынут слезы.
Пашен дары родимых
Втоптаны в грязь. В канавах
Уносит их вода.
257
Девушки, новое горе ждет вас.
Ждет постель копьем добытых,
Ждет надменный, счастьем сытый,
Прихотливый властелин.
Вся надежда — раньше ночи смерть принять.
ФРАГМЕНТЫ И СЕНТЕНЦИИ
Что спешишь, дитя мое?
Гневом ты не увлекись,
Удержись от страсти!
Страсть всегда к беде ведет:
Побужденный ей, прольешь
Кровь ты незаконно!
Не спеши! Трусом тебе не быть,
Если жизнь ты прожил хорошо.
От Эриннии спасется дом,
Если жертвы примут боги.
Вот она уж пред тобой... Судьба,
Если б ты воззренье изменил,
И сама бы изменилась к нам,
А теперь грозит бедою!
Боюсь я взглянуть,
Боюсь отвечать,
Привыкнув бояться тебя!
Боюсь угодить,
Боюсь говорить
Другим неприятную речь.
ЭПИТАФИИ
О
ф)
Черная здесь одолела воителей храбрых Судьбина:
Пастбищ родимых оплот, в битве они полегли.
Осса могильной землею героев тела одевает,
Сами стяжали они славы бессмертной удел.
АВТОЭПИТАФИЯ
Евфорионова сына, Эсхила афинского кости
Кроет собою земля Гелы, богатой зерном;
Мужество ж помнят его марафонская роща и племя
Длинноволосых мидян, в битве узнавших его.
*59
HL ТРАГЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
СОФОКЛ
V в. до н. э.
ГИМНЫ И СВЯЩЕННЫЕ МЕСТА
260
ПЕАН
В свадебном весельи
Возликуй, чертог!
Дружной песней славьте,
Юноши, владыку:
Аполлон вам внемлет,
Сребролукий бог.
Пойте, девы, звонко:
«О пеан, пеан!»
Ту, что в мраке ночи
Светочи возносит,
Чья стрела пугливых
Ланей поражает, —
Ваша да прославит
Артемиду песня,
С ней соседних нимф!
ДИФИРАМБ
Помчусь и восторженной пляской
Отвечу на флейты призыв.
Ты видишь, меня возбуждает
Твой плащ, эвоэ! всемогущий
Владыка ума моего:
В вакхической радости гонит
Прислужниц своих Дионис.
К ЗЕМЛЕ
<ХОР МИРМИЛОНСКИХ МОРЯКОВ>
Царица гор, ключ жизни вечный,
Зевеса матерь самого,
Что златоносного Пактола
Блюдешь течение — Земля!
Тебя, родительница, слезно
Я о возмездии молил
В тот скорбный день, когда царей
Нависла горькая обида
Над молодым вождем моим:
«Не допусти, о мать блаженных,
Чьей волей над быком могучим
Ретивый торжествует лев,
Чтоб воинский убор Ахилла,
Занятый клад Неоптолема,
Добычей Одиссея стал!»
СОФОКЛ
261
К ПАНУ
В волненьи радостном свободно дышит грудь.
Сюда, сюда, о, пан!
Брось Киллены седую высь,
Брось ее каменистый кряж
И чрез море сюда приди,
Ты, веселых богов товарищ!
Как по Нисе под меди звон
Пляшет Вакха безумный хор,
Иль под Кноссом, где юный бог
За себя Ариадну взял,
Так и нас научи плясать ты!
III. ТРАГЕДИЙНАЯ /МЕЛИКА
К ЭРОСУ
Эрос, твой стяг — знамя побед,
Эрос, ты царь в сонме богов;
Ты у смертного сердце жжешь,
Льнешь к щекам миловидной девы,
Подводный мир чует твой лет; в чаще лесной гость ты:
Вся бессмертная рать воле твоей подвластна;
Всех покорял людей ты —
И, покорив, безумишь.
Тобой не раз праведный ум
В неправды сеть был вовлечен;
Вот и ныне ты злую рознь
В эти души вселил родные.
Преграды снес негой любви — взор молодой девы,
Той любви, что в кругу высших держав судит.
Нет поражений играм
Царственной Афродиты.
262
К ДИОНИСУ
Многозванный, краса и любовь Кадмейской девы,
Зевса семя, молнии сын!
Тобой Италия полна,
Ты Элевсина славишь
Луч святой, народов приют,
На лоне Деметры сияя.
Ты в нашей живешь земле,
Где вакханки поют,
Плещет в брег Йемена струя
И сев взошел змеиный.
Средь багрового дыма, поверх скалы двуглавой,
Где журчит Касталии ключ,
Под звон кимвалов реешь ты
В нимф хороводе горных.
В плющ убрал ты Нисы уклон,
В лоз винных и пурпур, и зелень ~
И все ж ты стремишься к нам,
Чтоб при крике твоих
Слуг бессмертных снова познать
Веселье стогн фиванских.
Град родной — Фивы ты
Превыше всех возлюбил,
Терем матери твоей.
СОФОКЛ
О, гряди! Грех твой град, грех обуял!
Ты очистить властен его.
С высот Парнасских чистой стопой к нам гряди,
Презри гнев рокочущих волн пролива!
В твою честь пылает
Алмазных звезд хоровод;
Ты ночных веселий царь!
О, явись! Светлый бог, Зевса дитя!
Пусть наш град вакханок твоих
Неистовый восторг огласит в тьме ночной,
Твою славя честь, Дионис-владыка!
263
ГИМН
Зевса отрадная весть, что приносишь ты в славные Фивы
С дельфийской рощи золотой?
Страх обуял мою грудь, в напряжении сердце трепещет, —
Будь милостив, Феб-исцелитель!
Новой ли службы от нас ты потребуешь?
Иль воскресишь из могилы забвения
Древний обряд? О, поведай, ласкающей
Чадо Надежды, бессмертная Слава!
Первой тебя я зову, дочь Зевса, святая Афина,
С сестрой державною твоей,
Той, что на площади круглой наш город блюдет, Артемидой,
И с Фебом, стрельцом всеразящим,
Вас троих — свет нам явите спасительный!
Если когда-либо горя нависшего
Черного тучу вы мощно развеяли —
Боги родные, придите и ныне!
III. ТРАГЕДИЙНАЯ /МЕЛИКА
МОЛЕНИЕ К ЛИДОНЕК)
Если доступна ты
Гласу мольбы моей,
Тьмы вековой царица, —
Если ты внемлешь мне,
Аидоней! Аидоней!
Вас молю:
Пусть наш гость
Смертью безбольною,
Смертью бесслезною
С ни дет к нам
В мглистый приют теней,
В незримого царства
Укромный покой.
Несчетных мук в жизни дни
Жала испытал Эдип;
Да будет он богом возвеличен.
264
Силы подземные!
Необоримый зверь!
Ты, что у врат железных
Бодрствуешь день и ночь,
Ты, чей вой в тьме пещер
Нас страшит:
Кротко прими его,
Бездны полунощной
Грозный страж —
Смерть!
Ты, Земли и Эреба дщерь!
Незлобной рукой веди его
На тихий луг, где в тени
Мреет душ бесплотных рой.
Тебя молю: сон дай гостю вечный.
ДОСПЕХ ГЕКАТЫ
Ты, о Гелий-владыка и пламень святой,
Перекрестков царицы Гекаты доспех!
Ведь тобой на высотах Олимпа она
Потрясает, тебя по распутьям несет,
Увенчавши дубовой листвою главу
И плетеньем из змей ядовитых.
КИПРИДА
Киприда, девы, не Киприда только —
Она началам многим соименна.
Она — лихая смерть; она и жизнь
Нетленная; она — безумья пламя;
Она — желанье чистое и грусть.
В ней все найдешь ты — дельное стремленье,
Истому неги и насилья страсть.
Проникнут ею всякий, в ком душа
Живет; над ней никто не торжествует.
В породы рыб вливается она
Плавучих; сонм четвероногий суши
Ее познал; среди станиц пернатых
Ее крыло витает; да, повсюду,
Среди зверей, людей, богов — Киприда.
Пусть трижды ей противостанет бог —
Он будет ею трижды ниспровергнут.
Коль в праве молвить я ~~ а чем не в праве
Я молвить истину? — она и Зевса
Сразила сердце, без копья, без звона
Булатного; во всех решеньях смертных
И в божеских участвует Киприда.
ИЗГНАНИЕ АРЕЯ
Пусть Арей, что к нам стремится,
Безоружный, но могучий,
И средь стонов бурно мчится,
Разливая пламень жгучий,
Пусть, от наших стран гонимый,
Вновь несется на чужбину,
Иль в чертог необозримый
Амфитриты, иль в пучину,
Где сурово и угрюмо
III. ТРАГЕДИЙНАЯ /МЕЛИКА
Волны хмурые несутся
И средь вечной бури шума
О Фракийский берег бьются.
Что здесь ночь в живых оставит,
То уносит день с собою.
Зевс, чья длань громами правит,
Порази его стрелою!
2.66
О Ликии царь могучий!
С тетивы слетев злаченой,
Стрел твоих разящих тучи
Нам да будут обороной.
Пусть в защиту нам сияет
Блеск огней, что над собою
Артемида потрясает,
Мчася горною тропою.
Вакх, увенчанный тиарой,
Властелин родного края,
Ликом огненным сверкая
Средь толпы вакханок ярой,
Подними свой светоч ясный,
Тронься нашими мольбами,
И да сгинет враг ужасный,
Бог презренный меж богами!
ПРОСЛАВЛЕНИЕ ПОСЕЙДОНА
И еще нам одну доблесть хранит наша отчизна;
И бог могучий ее нам даровал —
Ею навек нас он прославил:
Он бог коней, бог он мореходства.
О Кронов сын! Тебе гремит
Хвалебный гимн ~ Посейдон владыка!
Гнев коней укротил здесь ты впервые,
Вручив узду в помощь человеку.
Здесь же прянул в лазурь, сотней рамен
Быстро по влажным путям гоним,
Первый струг, Нереид морских
Среброногих товарищ.
К НИМФЕ
ИЗОБРЕТЕНИЕ ЛИРЫ
<ХОР СЛТИРОВ>
СОФОКЛ
Не брани нас, красавица-нимфа,
Не с враждою пришли мы к тебе.
Не услышишь обидного звука
Неурочного слова от нас.
Прекрати же и ты укоризны
И с душой просветленно!! поведай,
От кого этот наигрыш дивный,
Что в дубраве пред тем прозвучал?
Несуразное слово ты, нимфа,
Нам сказала; не детский то крик!
Не поверю, чтоб мудрость такую
Изобресть мог младенец грудной!
И подавно тебе не поверю,
Чтобы кто-либо, бог или смертный,
Мог из остова дохлого зверя
Столь чудесную песню извлечь!
267
Струится песни звонкий лад,
Что ветер, над горою:
От звуков дивных дивный цвет
Видений расцветает,
Он здесь, блуждания предел!
Твой бог — искусник — знай, жена, —
Он и есть — вор наш!
О да! О да! Никто другой!
А ты прости нас — гневный пыл
Укроти, нимфа!
ПРОСЛАВЛЕНИЕ ОЛИВЫ КОЛОНА
В землю гордых коней, мой гость,
Ты пришел, красоты в отчизну дивной —
В край цветущий Колона; здесь
HI. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
268
День и ночь соловей поет;
Звонко льется святая песнь
В шуме рощи зеленой.
Люб ему темнолистый плющ,
Люб дубравы священный мрак,
Кроткого бога листва многоплодная,
Приют от бурь и зноя;
Всегда с сонмом вакханок здесь,
Всегда в пляске ночной резвясь,
Кружится
Он сам — Дионис желанный!
Здесь, небесной росой взращен,
Вечно блещет нарцисс красой стыдливой,
Девы-Коры венечный цвет;
Вечно рдеет шафрана здесь
Ярый пламень над пеной волн
Вдоль ручьев неусыпных.
В них Кефиса журчат струи;
День за днем по полям они,
Грудь орошая земли материнскую,
Живой играют влагой.
И хор муз возлюбил наш край,
И в златой колеснице к нам
Нисходит
Волшебница Афродита.
Есть и древо у нас — равного нет в Азии дальней,
Нет и в тучных полях, коими царь
Древний Пелоп некогда правил,
Природы дар, смертных рук не знавший,
Дружины вражеской гроза,
Земли родной отпрыск благодатный,
Кроткий пестун детей — древо маслины.
Ни стар, ни млад рук ударом дерзких
Век не сгубит его: видит врага
Сну непокорный и день и ночь
Зевса-Мория лик и взор
Ясноокой Афины.
ГИМН КИФЕРОНУ
Если мой разум меня не обманет,
Если предвиденьем я одарен,
Завтра ж, клянуся, лишь только настанет
Час полнолуния, о Киферон,
Будем мы, шумно предавшись веселью,
Праздновать день торжества твоего:
Ты для Эдипа служил колыбелью,
Матерью, пестуном детства его.
Пляской священной почтим всенародно
Подвиг твой в славу фивейских царей,
Феб, наш спаситель, лишь только б угодно
Было то воле высокой твоей!
СОФОКЛ
Кто же родил тебя? Нимфа лесная
Паном настигнута горным была?
Или избранница Феба младая
Жизнь тебе некогда, сын мой, дала?
Любит скитаться и он одиноко
В дикой глуши, по пустынным холмам, —
Бог ли властитель Киллены высокой?
Вакх ли, бродя по скалистым горам,
Поднял тебя в геликонских дубравах?
Там, хороводами нимф окружен,
В играх веселых и резвых забавах
Время проводит охотнее он.
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОДА>
Если в душе бьет поныне
Вещей силы ключ святой —
О Киферон! Ты услышишь
Крик и шум в своих ущельях
Завтра в полнолунье:
Будем тебя мы, Эдипа
Кряж родной,
Величать отцом, кормильцем,
Песней-пляскою восславим,
Дом окружая наш царский
III. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
Лаской всенародной.
А ты, Аполлон-исцелитель,
Ниспошли нам милость!
Кто тебе мать, кто, малютка,
В сонме вечно юных дев?
Горного ль Пана подруга
Иль избранница младая
Феба-властелина?
Он навещает любовно
Склоны гор!
Иль Гермесу на Киллене,
Иль владыке Дионису
В дар принесла тебя нимфа
Там, на Геликоне?
На нем он игривых охотно
В хоровод вплетает.
ГИМН РЕКЕ ИНАХУ
Многоструйный Инах, прародителя вод
Океана дитя! Твою славу блюдут
И аргосские нивы, и Геры склон,
И тирренское племя, пелазги.
2
Он стекает и с Пинда и с Лакма высот,
Что в перебской стране; к амфилохам затем,
К акарнанцам, и там в Ахелоя русло
Свои вводит струи;
А оттуда, прорезав пучину, в Лиркей
Устремляет он волны и в Аргоса край.
РАЗНОЕ
СОФОКЛ
СКАЗОЧНАЯ ЭВБЕЯ
Есть край чудесный, морем окруженный,
Зовут Евбеей. Там в единый день
Плод Диониса созревает. Утром
Еще цветет кудрявая лоза;
Зеленые висят к полудню гроздья;
Начнет клониться день — и янтарем
Они блестят прозрачным; а к закату
Уже срезают спелые, и в кубки
Живительную влагу разливают.
ПРИЗ НА СОСТЯЗАНИЯХ
2-71
Для всех гостей он игры объявляет
Роскошные; наградами котлы
Им будут меднокованные, чаши
Из серебра, иные с позолотой,
Увесистые — всех числом сто двадцать.
ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ
Там шерсти клок, там винограда влагу
Для возлиянья заготовил он,
Там с полбой заодно всеплодья дань,
И жир елея, и пчелы искусной
Изделие в ячейках восковых.
III. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
ПРИБЫТИЕ КОРАБЛЯ АРГО В КОЛХИДУ
< РАССКАЗ Г1АСТУХА>
2.72
Такая движется громада
На берег моря с грохотом и шумом
Неистовым. Пред ней валы бегут,
Водовороты от ее напора
Крутятся. Устремленная вперед,
На лоно вод бросается она,
И море брызгами с шипеньем диким
Ее встречает. Ты подумал бы,
Оторванная туча грозовая
Скатилась в волны, иль с горы высокой
Валун ветрами буйными снесен,
Иль столкновеньем яростных бурунов
Ком шаровидный создан водяной.
Боюсь, на землю ополчилось море;
А то, пожалуй, сам Тритон, трезубцем
Подводные пещеры выметая,
Воздвиг под шум разорванного моря
Скалистую громаду до небес.
ПАЛАМЕД ИЗОБРЕТАТЕЛЬ
Он изобрел... для аргивской рати
Весов и чисел и объемов меры.
Из единиц десятки он сложил;
Пятидесятницы из них составил,
И сотни он, и тысячи впервые.
Сигнальной службы верные огни
Для войска он измыслил — раньше их
Не знали... Звезд вращения и меры,
Небесных тел порядок и значенье
Он выяснил; он стражу указал
Ночных часов надежные приметы,
А кормчему ладьи средь волн морских —
Медведицы незыблемые круги
И Сириуса бедственный закат.
ГЕРОИ И ГЕРОИНИ
(ЦИКЛЫ СКАЗАНИЙ)
СОФОКЛ
> ЭДИП И АНТИГОНА <
ОРАКУЛ О ЛЛЙЕУБИЙЕ1.Е
На кого указал нам Дельфийский утес?
Слово бога кого разумело?
Кто кровавую руку бесстрашно занес
И свершил несказанное дело?
Пусть бежит он отсюда, пусть мчится скорей,
Легче быстрых и вихрю подобных коней:
На него ополчается грозной бедой
В блеске огненных молний сын Зевса младой,
А за ним, непреклонные в лютости ярой,
Мчатся Керы с своей неизбежною карой.
Средь Парнасских снегами увенчанных скал
Воссияв, те слова повелели,
Чтобы всякий преступного мужа искал, J
Неизвестного миру доселе.
Словно бык разъяренный, меж горных стремнин
По дремучим лесам, по пещерам, один,
Злополучный, идет роковым он путем,
Убегая от слов, прозвучавших о нем
Из средины земли; но вещанье святое
Над главой его носится, вечно живое!
Ужас владеет душою моею,
Страшно смутил меня мудрый пророк,
Верить боюсь и не верить не смею;
Высказать мыслей моих не умею,
Сердце надежды полно и тревог.
Взглянешь в грядущее, взглянешь кругом,
Взор не выходит из области мрака:
III. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
274
Я не слыхал и не знаю о том,
Был ли потомок Полиба врагом
Царственной отрасли дома Лабдака.
Ныне ж во имя чего ополчусь
Против Эдипа заслуженной славы
И Лабдакидам на помощь явлюсь
Мстителем тайной, кровавой расправы?
Рода людского судьбу и дела
Ведают боги, Зевес с Аполлоном,
Но чтоб грядущего смутная мгла
Взорам пророка яснее была,
Нежели мне, — не признаю законом!
Мудрость же ставит высоко над нами
Смертного мужа, кто ею силен:
Только тогда лишь с Эдипа врагами
Я соглашусь, коль своими очами
Буду в их слов правоте убежден.
С девой крылатой в борьбу он вступил,
Был избавителем нашей отчизны,
Мудрость на деле свою проявил,
И не услышит от нас укоризны!
СТЕЗЯ ГОРДЫНИ
I
Надменную гордость рождает
В душе у людей самовластье,
А гордость преграды не знает;
В безумном своем пресыщенья
Избытком опасного счастья
Впадает она в ослепленье
И смертного в гору крутую
Все выше влечет на вершину
Затем, чтоб оттуда в пучину
Низринуть его роковую.
И в бездне той твердой ногою
Воспрянуть он больше не сможет!
Я ж бога молю, да поможет
В борьбе нам к спасению града,
И сила его мне живою
И вечной да будет оградой!
СОФОКЛ
Кто ж идет стезей гордыни
И в поступках, и в словах,
Кто не чтит богов святыни,
Кто в душе утратил страх,
Вечной правды страх священный,
Пусть того за нрав надменный
Грозный рок низвергнет в прах!
Ужели тот, кто жаждет мзды неправой,
Кто беззакония творит,
Кто дланию безумной и лукавой!
Покой святыни осквернит,
Ужели тот сказать дерзнет,
Что стрел божественного гнева
Он на себя не навлечет?
Когда подобные деянья
Почет найдут и оправданье,
К чему ж тогда мой хоровод?
2
В средоточие вселенной ;
Не пойду отныне я,
Ни в Абайский храм священный,
Ни в Олимпии края,
Если истины напрасно
Осязательной и ясной
Жаждет смертная семья!
Владыка Зевс, коль только ты не тщетно
Слывешь всевластным у людей,
Не дай сему исчезнуть незаметно
И власти избежать твоей!
Ты видишь: развращенный свет
Здесь дерзновенно отмечает
Пророчества минувших лет,
Владыки Локсия веленья.
III. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
Угасло к Фебу уваженье,
Святыни в мире больше нет.
ЧУ МА В ФИВАХ
2/6
О горе, страданьям моим нет числа:
Народ в злом недуге томится.
Оружия слабая мысль не нашла,
И нечем от зла защититься.
Земные плоды перестали всходить
На нивах, когда-то обильных;
Не могут несчастные жены сносить
Рождения мук непосильных.
И скорбные тени одна за другой
Летят, как крылатые птицы:
Быстрей непосильной волны огневой
На берег вечернего бога крутой
Уносятся их вереницы.
Бесчисленны жертвы, пустеет наш град,
И, смертью другим угрожая,
Ряды неоплаканных трупов лежат,
Живых состраданья не зная.
Вот множество жен и седых матерей
Стекаются с громким рыданьем
И молят, припав к ступеням алтарей,
Конца нестерпимым страданьям.
PI ясно пеан раздается, а с ним
Сливаются вопли и стоны.
О, будь милосердна к мученьям таким,
Златая дочь Зевса! с мольбой мы стоим
PI просим от бед обороны.
ПРОКЛЯТИЕ ЭЛИПА УБИЙЦЕ ЛАЯ
Мольбы! мольбы! — От вас зависит, здравье
Отчизне дать и отдых от томлений;
Внемлите ж речи бога и моей.
Я сам ей чужд, как чужд я был и делу;
Не то без долгих поисков и с пр о сов
Напал бы скоро я на верный след.
Но нет; я — поздний гражданин средь граждан,
И вот наказ мой Кадмовым сынам.
Кому известно, от чьего удара
Царь Лай погиб, сын Лабдака державный,
Тот обо всем да известит меня.
Да не боится он открыть улику
Сам на себя: вреда ему не будет,
И лишь страну оставит с миром он.
Да не молчит подавно о другом он,
Будь то убийца иль зачинщик дела:
Казной за весть и лаской награжу.
А если вы ответа не дадите —
О друге ли, иль о себе радея, —
То вот дальнейшая вам речь моя:
Убийца тот, кто б ни был он, повсюду
В земле, что скиптру моему подвластна,
От общества сограждан отлучен.
Нет в ней ему ни крова, ни привета,
Ни общей с вами жертвы и молитвы,
Ни окропления священных уз.
Вы знать его повинны все как скверну
Земли родимой, — так мне бог пифийский
В пророчестве недавнем возвестил. 1
Так заступаюсь я за волю бога
И за царя-страдальца заодно.
Вам я исполнить все повелеваю
В угоду мне и Фебу, и отчизне,
Лишенной сил и милости богов.
СОФОКЛ
2.77
Так бог велел. Но если б даже слово
Его не грянуло с парнасских круч —
Вам все грешно забыть о мести правой,
Когда герой, когда ваш царь погиб.
Уж и тогда был долгом вашим розыск.
Теперь же я его наследство принял,
Я стал супругом царственной вдовы,
И если б бог его потомством милым
Благословил, то и детей его
Залогом общим я б владел по праву...
111. ТРАГЕДИЙНАЯ /МЕЛИКА
Но нет! немилостив был бог к нему...
Так за него, как за отца родного,
Я заступлюсь, все приложу усердье,
Чтоб отомстить за Лая смерть — ему же
Отцом был Лабдак, дедом Полидор,
Кадм — прадедом, и пращуром — Аргенор.
||
Будь проклят тот, кто мой приказ отринет;
Да не вернет ему земля посева,
Да не родит наследника жена!
Да сгинет он, как гибнет град несчастный,
Иль худшей смертью, коль такая есть!
Будь трижды проклят он, коль он — убийца;
Да будет жизнь его полна мучений,
И род его да сгинет вместе с ним!
Будь проклят сам я наравне с убийцей,
Когда б под кровом моего чертога
Он с ведома скрывался моего!
А вам, кадмейцы, так да будет Правда
Союзницей и боги все навеки,
Как слово вы исполните мое.

ПРОРИЦАНИЕ ТИРЕСИЯ ЭДИПУ
Ты — царь, не спорю. Но в свободном слове
И я властитель наравне с тобой.
Слугою Феба, не твоим живу я;
Опека мне Креонта не нужна.
Ты слепотою попрекнул меня!
О да, ты зряч — и зол своих ие видишь,
Ни где живешь, ни с кем живешь — не чуешь!
Ты знаешь ли, что стал врагом их злейшим
И здесь, под солнцем, и в подземной тьме?
И за отца, и за родную мать
Тебя изгонит из земли фиванской
Железною стопой Проклятья дух,
И вместо света тьма тебя покроет,
Где не найдешь ты гавани стенаньям,
Где не ответит крикам Киферон,
Когда поймешь, что там — веселье, свадьба...
Жених, невеста... ветер благо вейный...
У брега тонет радости ладья!
И выше, выше ужас нарастает:
Отцу соложник сын — и детям брат!
Ты понял ныне? Поноси ж на радость
Дела Креонта и мои слова:
Твой час придет — и во всем мире, верь мне,
Не будет доли горестней твоей!
СОФОКЛ
САМООСАЕПАЕНИЕ ЭДИПА
<ХОР ФИВАНСКИХ СТАРЦЕВ>
О ужасное дело! ужаснее всех,
Что когда-либо жизнь омрачили мою!
Что за ярость, о друг, обуяла тебя?
Что за дух кровожадный из адских глубин
Устремился и прянул тяжелым прыжком
На твою горемычную долю?
О несчастный, несчастный! Хотелось бы мне
И спросить, и узнать, и подумать с тобой —
Не могу, не могу! Не выносит мой взор
Этой страшной, зияющей раны!
ОСЛЕПЛЕННЫЙ ЭДИП
Я несчастный, несчастный!.. В какие места,
О мой демон, завел ты меня? И зачем
Вдруг рассеялся стон мой в воздушных волнах?
О, куда ты завел меня, демон?
О мрак! О мрак!
Муть ужасная, несказанная,
Тьма проклятая, непроглядная!
О горе!
И снова горе. Боль терзает плоть,
Терзает душу память лютых дел.
uJ
III. ТРАГЕДИЙНАЯ
u друг МОИ, Друг'
Ты один из всех верность мне хранишь;
Да, тебе слепца не противен вид.
О горе!
Хоть я и темный — речи до меня
Донесся звук, и я тебя узнал.
280
Аполлон то был, Аполлон, друзья!
Он делам моим злой исход послал.
Но их своей рукой я вырвал — без сторонних сил.
Света дар — к чему?
Что мог отрадного увидеть я?
Куда глядеть стал бы я,
С кем любовно речь вести.
Чьему привету отвечать, друзья?
Ах, отправьте в даль поскорей меня!
Я погибелью над землей навис,
Проклял сам себя и богам родным
Ненавистен стал.
Исторг бы я жизнь отца?
Слыл бы я в речах людей
Супругом той, что родила меня?
Бог забыл меня:
Стал соложником
Есть ли на земле
мать я осквернил,
своего отца!
зло превыше зла —
Все стяжал Эдип!
ЖРЕБИЙ СМЕРТНЫХ
Горе, смертные роды, вам!
Сколь ничтожно в глазах моих
Вашей жизни величье.
Кто меж вас у владык судьбы
Счастья большую долю взял,
Чем настолько, чтоб раз блеснуть
И, блеснувши, угаснуть?
Твой наукою жребий мне,
Твой, несчастный царевич, твой!
От блаженства грядущих дней
Уж не жду ничего я.
СОФОКЛ
Ты ль безмерной удачи ввысь
Дрот метнул и с небес сорвал
Счастья дар без изъяна?
Ты — о Зевс! — сокрушил в те дни
Вещей девы жестокий пыл:
Ты несчастной стране моей
Стал от смерти оплотом.
С той поры ты царем слывешь,
Ты венец у людей стяжал
Высшей чести, великих Фив
Богоравный владыка.
А ныне где мрак погибели черной?
Где глубже грех? Резче смена жизни где?
Насмешка рока где полней?
О царь, славный среди царей, Эдип!
Терем ждал тебя —
Терем страшных нег;
В нем отец и сын
От одних пылали уст!
Боги, могла ли столько лет ;
Нива отца тебя терпеть ~
Молча терпеть, ужас несказанный!
2.81
О сыны земли фиванской! Вот, глядите — вот Эдип,
Он, постигший мудрость Сфинкса, он, прославленнейший царь!
Всем тогда была завидна доля баловня Судьбы —
И она ж в пучину горя ввергла страшную его.
Жди же, смертный, в каждой жизни завершающего дня;
Не считай счастливым мужа при улыбке божества
Раньше, чем без муки смертной рубежа коснется он.
III. ТРАГЕДИЙНАЯ /МЕЛИКА
<ВАРИАНТ Г1ЕРЕВОДА>
Смертное племя несчастных людей,
О, как ничтожество жизни твоей
Душу мою поражает!
Много ль блаженства судьба нам дарит?
Мнимого счастья обманчивый вид
Изредка путь наш на миг озарит
И, промелькнув, исчезает.
Твой злополучный пример предо мной,
Бедный Эдип! Пред твоею судьбой
Ныне стою с омраченной душой:
Смертный счастлив не бывает!
2.8т
Цели, другим недоступной, сумел
Метко достичь ты и долго владел
Высшею долей людскою.
Нас от чудовища острых когтей
Спасши в годину губительных дней,
Ты на защиту отчизны моей
Грозной поднялся стеною.
В память того благодарный народ
Ныне тебя государем зовет;
Славу стяжал ты себе и почет,
Правя фиванцев страною.
Теперь же кто несчастнее тебя?
Чью жизнь сильней превратности постигли?
Кто горем злым так удручен, как ты?
О славный царь! Один и тот же берег
Тебя приял, как сына и отца!
О, как могло родительское ложе
До сей поры терпеть тебя, Эдип?
Тебя нашло всевидящее время
И грозный суд постиг безбожный брак,
В котором ты супругом был и сыном.
О Лая сын, когда бы я вовек
Не знал тебя! Неудержимо стонут
Уста мои, и все же я скажу:
Ты дал мне жизнь и сном смежил мне очи.
ПРИХОД СЛЕПИЛ ЭДИПА в колон
Эдгт
СОФОКЛ
Перед вами — несчастный, жестокой судьбе
Обреченный, старейшины этой земли!
Я чужими глазами свой путь нахожу:
Столь великий корабль небольшая ладья,
Надрываясь, влечет за собою.
Поселяне
О да! Твоих глаз свет потух.
Был ты уж с детства слепым, несчастный странник!
А ведь долгий ты прожил век;
Но все же вам нет нужды
На нас гнев божий звать,
Грешишь ты, грешишь; в поле спустись скорей,
Берегись заповедных мест,
Где в кратиру воды святой
Сладкий ярого меда сок
Жертвой благой течет:
Их берегись в безмолвной роще!
Это — страшное место; пусть
Долгий путь отделяет вас.
Слышишь, многострадальный странник?
Из заклятой чащи
Уходи! Ты в Колоне палату найдешь:
Можешь смело нам в ней
Свое слово сказать, если надо.
ПЛАЧ АНТИГОНЫ И ИСМЕНЫ ПО ЭДИПУ
Сестра, сестра! Горе нам приспело!
Черная мгла, беспросветная! Вот оно,
Крови родной врожденное проклятье!
В долгих скитаниях
Мзду ненасытному злую платили мы;
Ныне ж очами и сердцем изведали
Исход неизъяснимый.
HI. ТРАГЕЛИЙНАЯ /МЕЛИКА
2.84
Так и всем бы нам почить!
Не в пылу кровавой сечи,
Не в волнах морской пучины,
Нет, ведомый тайной силой
В недра тайные земли.
Но мы, но мы! Злосчастный мрак
Нам покрыл чело и очи.
Где, в каких пределах суши,
На какой ладье плавучей
Уготован для страдалиц
Жалкий, горестный приют?
Ах, не знаю. Пусть губитель,
Пусть Аид с отцом-страдальцем
И меня сведет в могилу:
В тусклых днях грядущей жизни
Нет отрады для меня.
И в горе, знать, есть услады доля —
Милым мне стало теперь и немилое:
Оно ведь с ним мою сплетало руку.
Друг мой, родитель мой,
Мглою подземной навеки окутанный,
Мне и сестре ты навеки возлюбленным,
Несчастный старец, будешь!
Смерть принять в краю чужом.
Темной ночью осененный,
Мирно спит он под землею;
Слух усопшего ласкает
Надмогильный плач детей.
О да, о да! Мой влажньш взор —
Вечный горести свидетель.
О, прочна печаль страданья!
Смерть ты встретил на чужбине,
Как и сам желал, но сирым
Ты скончался для меня.
О родная, сиротами
Стали мы! Какой судьбине
Нас пошлют навстречу боги?
Нет приюта, нет привета,
Нет отца для нас с тобой!
И он, страдалец сирый, горем отягчен,
Да, как северный угрюмый берег
Всюду открыт волн и ветров ударам —
Так в него отовсюду
Безустанным прибоем
Валы ударяют мучений вечных:
Те от закатной межи морей,
Те от восточных стран,
Те от стези срединной,
А те от полуночных граней.
СОФОКЛ
ЗАБЛУЖДЕНИЕ РАЗУМА
СЛОВО И СМЕНЫ
Ах разум, разум... Да, отец мой, высший
То дар богов для смертных, спору нет;
И что не прав ты — это доказать
Не в силах я и не хочу быть в силах.
Но и в противном мненьи правда есть.
Уж так поставлен я: мне легче видеть,
Что делает, что говорит народ,
И что его волнует — чем тебе,
Твой взор внушает страх простолюдину,
Немилой речи преграждая путь;
А я, в тени, и вижу все, и слышу.
Я слышу, да, как все ее жалеют,
Все говорят: «Ужель погибнет та,
Что гибели всех менее достойна?» —
«Ужель за подвиг столь прекрасный — кару
Столь жалостную понесет она?» —
«Ту, что, родного брата в луже крови
Найдя непогребенным, не сдалась,
Не потерпела, чтоб от псов голодных
Он поруганье принял и от птиц, —
Ее ль златым мы не почтим венком?»
Так глухо бродит темная молва.
III. ТРАГЕДИЙНАЯ /МЕЛИКА
186
ПРОЩАНИЕ АНТИГОНЫ
Видите, граждане, ныне последний
Путь совершаю, смотрю на последний
Солнца вечернего свет.
Солнце мне больше не видеть вовеки:
К чуждым брегам Ахерона, в могильный,
Всех усыпляющий мрак
Смерть уведет меня, полную жизни,
Смерть приготовит мне брачное ложе,
Свадебный гимн пропоет.
Там, на вершине Сипила, от горя
Мать Ниобея в скалу превратилась:
Всю, как побеги плюща,
Камень ее охватил, вырастая;
В тучах, под ливнем и тающим снегом
Плачет она, и дождем
Вечные слезы струятся на лоно;
В каменной, душной тюрьме мне готовят
Боги такую же смерть.
Ныне путь последний совершаю
Без родных, без милых, без участья —
И лучей божественного солнца
Больше мне вовеки не увидеть.
Я одна — пред смертью в целом мире,
И никто меня не пожалеет.
ПЛАЧ КРЕОНТА <ПО ГЕМОНУ И ЕВРИЛИКЕ
Грех ты разума неразумного,
Грех упорства ты смертоносного!
Крови родственной, други, видите
И убийцу вы, и убитого!
О несчастный плод замыслов моих!
Юный смертью ты, юный сын, почил.
О дитя!
Не своей руки пал ты жертвою:
Погубил тебя грех души моей.
Видно, бог тогда, бог тогда главу
Тяжкой тяжестью поразил мою,
На безумья путь мысль мою увлек,
Растоптать велел жизни радости.
Вот он, смертных труд — безотрадный труд!
Где ты, Адова гавань мутная?
Смертью быстрою упокой меня!
Весть несчастную возвестивший мне,
Снявший тьмы покров с горя лютого,
О, зачем терзать сердце мертвое,
Посылать на казнь труп безжизненный?
О жена!
Ах, ужели там жертвой новою
Жертвы прежней боль ты усилила?
О, чего ж еще, о, чего мне ждать?
Сына труп в руках я держу своих —
Очи ранит вид трупа нового;
Отовсюду смерть на меня глядит.
Мать несчастная! Бедное дитя!
СОФОКЛ
287
Ужас сердце жжет. Кто из вас, друзья,
Меч отточенный в грудь мою вонзит?
О несчастный рок! О постылый день!
Приросла к душе горесть лютая.
Жалостную весть о моих грехах!
Да, никто со мной не разделит их.
И тебя, мой друг, я один убил,
Я “ никто другой. Слуги верные,
Уведите в глушь поскорей меня —
Был ничтожен я; стал ничем теперь.
Жребий мой, явись! Милость высшую,
Дар прекраснейший принесешь ты мне ~~
День предельный мой! О, явись, явись,
Чтоб не видеть мне завтрашней зари!
Ш. ТРАГЕДИЙНАЯ /МЕЛИКА
188
ФИЛОКТЕТ <
СТРАДАНИЕ ФИЛОКТЕТА
Ах, болеет о нем душа!
Нет ухода за ним, далек
Взор участливый, день и ночь
Стонет он, одинокий.
Язвы яд его кровь точит,
В муках корм добывает он, —
Страшно думать, как мог бедствий таких
Он пересилить гнет!
О произвол богов!
О жестокий удел людей,
Счастья зыбкие грани!
Отпрыск славных мужей, судьбы
Первый баловень средь своих —
Всех он жизни даров лишен,
Всеми ныне покинут.
Зверь лесной ему гость и друг,
Голод — брат и болезнь — сестра;
Одр его стережет ночью и днем
Мук неотлучных сонм.
Тщетно рыдает он:
Эха лишь неумолчный зов
С дальних скал ему вторит.
НАД СПЯЩИМ ФИАОКТЕТОМ
Сон — избавитель от горя, от недуга,
Сон благовейный!
Вежды надолго смежи утомленному
И над очами зарю золотистую
Мира иного разлей!
Сон-исцелитель, явись!
А нам, дитя, где ход, где отдых?
Каков ближайший путь забот?
Ты видишь сам, он скован дремой;
Доколь же ждать велишь ты делу?
В выборе времени — опыт премудрости;
Все свершает Добрый час!
Ветер, ветер подул нам!
Он не в покое бессветном, беспомощном
Спит, распростертый под сенью туманною;
Свесились руки, и ноги не движутся,
Разум угас, точно житель Аида он!
Смотрите же, не медлит час!
Свободный от страха труд —
Вот лучший труд: не хватает дальше ум мой.
СОФОКЛ
ГОРЕ ФИЛОКТЕТА
<ПОСЛЕ ПОХИЩЕНИЯ ЕГО ЛуКА>
О пещеры приветный мрак,
Теплый в стужу, прохладный в зной!
Знать, судьба не была с тобою
Мне расстаться, и в смерти час
Ты приютом мне будешь.
Ах!
Лоно скал, что наполнил я
Стоном жалобным мук моих,
Кто в нужде мне насущной
Помощь даст? Кто укажет мне
В бездне томлений надежду-кормилицу?
О птиц вольный рой,
Смело резвитесь с ветрами звенящими:
Моей не стало силы!
О несчастная жизнь моя!
О разбитая горем грудь!
Нет уж друга в грядущем мне,
Нет, в пустыне немой один
Жалкой смертью погибну.
Ах!
Уж не взовьется в лазурь небес
Легкий вестник могучих рук,
X '\ V 1
III. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
Корм живой добывая;
Все коварный унес обман ~
Вкрался умело он в сердце открытое.
О Зевс! Дай ему,
Зла измыслителю, столько же времени
В моей томиться доле!
Где-то там, на обрыве скал,
Над пучиною волн седых
Он со смехом обидным
Лук трясет, что кормил меня,
Что чужой не знавал руки!
Ах, неволею вырван ты,
Лук мой милый, из милых рук!
Верно, кручина томит тебя лютая,
Что впредь служить не будешь
Другу Геракла ты
В службе привольной душою невинною.
Новой службы час настал:
Ты во власти коварного мужа,
Ты видишь муть козней лихих,
Ты видишь лик лживый врага,
Всходы обид ты видишь всех,
В них же никто мужу тому не равен.
Вы, крылатые стаи, вы,
Яркоокие звери, гор
Нелюдимых питомцы!
Минул страха для вас черед,
Минул; нет уж в руке моей
Той грозы, что пугала вас;
Жалок стал я отныне всем.
Рухнул утеса оплот заповедного,
Не страшен вам он боле.
Где вы? Настал ваш час
Плотью моей утолить посинелою
Месть и голод заодно!
Не надолго уж хватит мне жизни.
Ведь нечем мне силу растить,
Не вскормит шум ветра меня,
Коль ни один не служит мне
Матери дар — жизнеобильной почвы!
> АЯНТ <
СОФОКЛ
СЛЕПАЯ МОЛВА ОБ АЯНТЕ
Теламонов наследник, что город блюдешь
На брегах Саламина средь волн голубых,
Твое счастие всем нам отрада.
Но когда над тобою Зевесов перун,
Когда речи данайцев порочат тебя,
Мы смущеньем объяты и в страхе дрожим,
Точно глаз голубицы пугливой.
Так, в последнюю ночь, что от солнца бежит,
Злоречивые вести по стану ползут
И бесславят тебя:
Что на выгона луг ты коварно проник
И добытый данайцами скот перебил,
Все, что после раздела хранилось у нас,
Поражая булата грозою.
Так сплетает рассказ про тебя Одиссей,
Его на ухо шепчет то здесь он, то там,
И все верят ему.
Убедительно лживое слово звучит,
Ему пуще рассказчика слушатель рад,
Все глумятся над горем Аянта.
Да, в великую душу нетрудно стрелять:
Промахнуться нельзя. На бездольного лишь
Не найдет себе веры лихая молва,
А имущего Зависть следит по пятам.
О безумная чернь! Без великих мужей
Ненадежным оплотом ты б стала в бою.
Лишь под сенью великого малый цветет,
Лишь от малых великий могуч и силен.
Но не внемлет глупец в ослепленьи своем
Благомыслящей мудрости слову.
И тебя они ныне поносят, Аянт,
И не в силах мы их переспорить одни.
О, приди же на помощь ты нам, государь!
Они рады, что взоров избегли твоих,
И шумят, точно пташки: ведь коршун далек,
Но яви им свой лик — они в страхе немом
III. ТРАГЕДИЙНАЯ /МЕЛИКА
Разлетятся в кустах,
Позабыв об отваге речистой.
ИЗБИЕНИЕ СКОТА АЯНТОМ
<РАССКАЗ ТЕКМЕССЫ>
В полнощный час, когда кругом погасли
Огни лучин вечерних, меч схватил он
И в одинокий устремился путь.
Я вскрикнула в испуге: что с тобою,
Аянт? Без зова, без вождей приказа
Затеял дело ты? Трубы не слышно,
И мирно дремлет весь ахейский стан!
Но он старинным мне ответил словом:
Жена, молчаньем женщина красна!
Умолкла я, а он один умчался.
Что там он делал, тайною осталось.
Сюда ж пригнал он связанных друг с другом
Быков, собак и белорунный скот.
Тут началась расправа: тех в затылок
Он поражал, тех в горло, тех мечом
Он надвое рубил; иных в оковах
Он истязал — людей он, верно, видел,
А не животных бессловесных, в них.
Вдруг он уходит; слышу, как за дверью
Он с тенью речь ведет, и то Атридов
Бранит, то Одиссея, и со смехом
Им пытками ужасными грозит.
Окончив речь, он в дом вбегает снова —
И здесь с трудом в себя приходит он.
Кругом он смотрит — все полно позора.
Тут с криком бешеным главу свою
Ударил он и грохнулся меж трупов
Зарезанных баранов и быков —
Развалиной среди развалин мести,
Рукой вцепившись в волосы свои,
И долго так в безмолвии унылом
Лежал он. Вдруг, меня увидев, вскрикнул
С угрозою, чтоб все ему сказала,
Всю правду обнаружила ему.
Мне страшно стало: рассказать решилась
Ему я все, что ведомо мне было.
Но тут завыл отчаянным он воплем —
Таким, какого никогда я раньше
Не слышала. Лишь трус и жалкий, мнил он,
Рыданьем громким душу облегчает;
Он сам не плакал никогда, а глухо
Стонал лишь, точно бык рассвирепевший.
А ныне, весь в кручину погруженный,
Ни пищи не отведав, ни питья,
Как пал тогда он, так лежит недвижно
Среди скота, закланного мечом.
И видно, зло замыслил он: зловещим
И стон его мне кажется, и речь.
СОФОКЛ
ПОМЕРКШАЯ САЛВА АЯНТА
<ХОР>
293
Где ты, где, Саламии святой?
Ты средь плещущих волн далеко
Безмятежной сияешь жизнью.
А нас, бедняг, сколько лет на лугах своих
Земля троян держит ночью и днем в плену,
Что овец бесприютных стадо.
Прошел пыл молодой;
Одна цель впереди:
Сойти, да, сойти
В туман Аида ненавистный.
Нет в Аянте отрады нам.
Недоступен друзей он слову:
Бог наслал на него безумье.
Не ты ль его полным некогда буйных сил
Отправил в бой? Ныне горем друзьям он стал,
Дух его на стезях пустынных.
Весь свет доблестных дел,
Весь блеск славы былой
III. ТРАГЕДИЙНАЯ /МЕЛИКА
Померк, да, померк
В глазах вождей неблагодарных.
294
А там вдали, там под долгих обузой лет
Седая мать в день, когда о болезни сына
Бедственной услышит,
Ах, плач, плач она
Жалкой пташки лесной громче поднимет.
О несчастная! Вопль всюду раздастся сирой.
Рук безумных удары
Грудь изранят царицы,
Клочья белых волос падут на землю.
Аида мгла лучше жизни в безумья тьме.
О горе! Он, он, что рода кичился славой
Средь бойцов ахейских,
Душой вне тропы
Прежних мыслей своих в безднах витает!
О несчастный отец! Грустную весть узнаешь:
Сына горькую долю,
Беспримерную раньше
В древнем доме державных Эакидов.
ПЛАЧ АЯН ТА
<К САААМИНСКИМ ВОИНАЛ4>
Вы, друзья мои безупречные,
Вы, что верность мне до конца блюли:
Нагрянул вал кровавого прибоя,
И весь я им — весь погребен навеки!
Вы средь волн морских помогали мне,
Вы со мной пришли на ладье одной,
От вас одних спасенья жду и ныне:
О, сжальтесь же! Дайте вкусить мне гибель!
Вот, смотрите все: вот бесстрашный муж,
В яростных боях богатырь лихой!
Стал овец грозой беззащитных он!
О, смейтесь, смейтесь! Нет конца позору!
О Лаэртов сын, ты, что все свершить,
Всех орудьем зол быть готов всегда,
Ты, что всех людей в кознях превзошел!
Сколь сладким смехом эту весть ты встретишь!
Ночь, что дня милей, мрак, что солнца свет
Для меня затмил!
Я к вам, я к вам всей душой стремлюсь!
Да, к вам. Не в силах я
Видеть богов, видеть людей:
Ни радости, ни пользы нет
В моем для ближних взоре.
Дева сильная, Зевса дочь, меня
В смерть позором гонит.
Где ж спасенья луч? Где остаться мне?
Честь, друзья, погибла, рухнула слава!
Бессмысленной добычей окружен я,
А войско все хватает камни,
Смерть мне готовит!
Шумный моря вал, круч нависших мрак,
Высь зеленая!
Давно, давно гостем вашим здесь, .
Давно под Троей я.
Гостем и впредь буду у вас,
Но не живым уж боле, нет —
В ком разум есть, пусть знает.
О Скамандровы ближние струи,
Милые данайцам!
Уж Аянта вам не видать вовек,
Лучшего — сказать ли гордое слово? —
Из всех приплывших из Эллады в Трою.
А ныне под позора гнетом
Падший лежу я!
СОФОКЛ
295
III. ТРАГЕДИЙНАЯ .МЕЛИКА
ПОИСКИ АЯНТА
1-й ПЛАЧ САЛАМИНСКИХ ВОИНОВ
Ах, скажи ты нам, моря труженик,
Ты, удилища неусыпный страж!
Иль с Олимпа грянь ореады крик,
Или рокот рек, что в Босфор текут!
Не видали ль вы мужа мрачного,
Не бродил ли здесь между скал Аянт?
Истомились мы в долгих поисках,
Не могли набресть на надежный след.
Аянт исчез, как призрак в тьме ночной.
Где ты, наш возврат? Нас, товарищей
В плаванье твоем, ты с собой сгубил.
Злополучный вождь! Бедная жена!
О мой грех, мой грех! Не в кругу друзей —
В одиночестве кровь свою ты пролил.
А я, слепец безумный, упустил тебя!
Где, где
Пал злоименный Аянт, наш вождь непреклонный?
Зиать, судьба тебе, знать, судьба была
Душу сильную об утес разбить
Горя горького, необъятного!
Знать, недаром боль нестерпимая
Из груди твоей в ночь и поутру
Исторгала стон раздирающий
Гнева ярого на вождей лихих!
Сколько лютых зол нам сулил тот суд,
Суд доблести златых доспехов ради!
2-й ПЛАЧ ПО АЯНТУ
Ах, когда исполнится час
После годов
В бездне томлений горьких —
Час, когда спасения луч
Нам наконец
В вечной службе бранной блеснет,
Чтоб нам бросить Трои поля,
Стыд и горе родной Эллады?
СОФОКЛ
Пусть эфир бы мужа того
Раньше объял
Или Аид бездонный,
Мужа, что жестокой войны
Первый пример
Средь сынов Эллады явил!
Вот он, грех, всем пращур грехам!
От него мы и ныне гибнем.
Он виной, что нежных венков
Нет для нас, что радостный звон
Мы глубокой чарки забыли,
Он несчастный, сладкий напев
Звучной флейты отнял у нас,
Отнял сна ночного отраду.
Любви, любви лишил он нас, о горе!
А мы без ласки лежим; в кудрях
Виснут капли росы ночной;
Будем помнить тебя вовек,
О постылая Троя!
Все ж доселе был нам Аянт
От лихой напасти во мгле
И от копий вражьих оплотом.
Пал оплот наш; демону тьмы
Жизнь свою он в жертву принес;
Нет уж в мире для нас надежды.
О, еще бы раз зреть Сунийский кряж,
Где на пену лазурных волн
Смотрит лесом поросший мыс,
Чтобы вам наш привет послать,
Вам, святые Афины!
III. ТРАГЕДИЙНАЯ ,МЕЛИКА
> ЭЛЕКТРА <
1-й ПЛАЧ ЭЛЕКТРЫ
О нетленное солнце, о ясный, земле
Сопредельный эфир,
Вы — свидетели горького плача,
Вы — свидетели жестких ударов
Окровавленных рук в истомленную грудь,
Чуть рассеется ночи туманный покров!
А как сна я усладу привыкла вкушать,
Это знает чертога постылого одр;
Да, он знает, что вечно я плачу о нем,
О несчастном отце. Его в вражьем краю
Успокоить не смог кровожадный Арей:
Он от матери нашей и друга ее,
Точно дуб, дровосеком подрубленный, пал,
Пораженный кровавой секирой в чело,
Так обидно, так жалко погиб ты, отец,
И никто не дерзает оплакать тебя,
Кроме дочери сирой, Электры.
Но зато не умолкнет печальная песнь,
Моей жалобы стон,
Пока звезд я алмазных теченье,
Пока дня я сияние вижу!
Точно мать безутешная, птичка лесов,
Точно эхо унылое отчих хором,
Буду вечно мольбу я лихую твердить:
О чертог Персефоны, Аидова сень,
О подземный Гермес и проклятия Дух,
О святые Эринии, дщери богов!
Вы, что видите жертвы безбожных убийств,
Вы, что видите ложа растленье во тьме,
Помогите, явитесь, отмстите врагам
За страдальца отца нечестивую казнь!
И пришлите мне брата скорей моего!
Ослабела я, сил нет одной выносить
Нарастающей скорби обузу.
УТЕШЕНИЕ ЭЛЕКТРЕ
<ХОР МИКЕНСКИХ ЛЕВУШЕК>
О несчастной матери дочь!
Вечно ль будут слезы твои
В плаче течь ненасытном, друг Электра?
Столько уж минуло лет, как родителя
Гнусно сгубила супруга коварная,
Как трус предатель кровь героя пролил.
Будь проклят он! Бог простит нам злобу.
Ах, бессилен жалобы стон,
Стон мольбы; не властен отец
К нам от сонных Аида вод вернуться.
Тщетно, о меру в печали забывшая,
Душу ты точишь тоской неустанною;
В ней нет решенья бедственной загадки:
К чему ж нести мук бесплодных бремя?
Тебе ль одной, подруга,
Мрак горя жизнь покрыл?
Возьми в пример там под сенью дома
Твоих сестер, кровь тебе родную:
Вспомни, как Хрисотемида живет или Ифианасса!
И тот в безбольи юных лет
Блажен, кого отчий град .
Сыновней любви венцом
Скоро украсит, лишь Зевсовым манием
На радость нам вернется он — Орест.
Дерзай, дерзай, подруга!
Ведь жив великий Зевс:
Все видит он, все объемлет властью,
Ему доверь гневных сил избыток
И, не прощая врагам, от чрезмерной вражды откажись.
Бог времени — надежный бог.
И верь, не забывчив он,
Парнасской равнины гость,
Сын Агамемнона — как незабывчивы
И духи тьмы у Ахерона волн.
СОФОКЛ
299
Стон стоял в возврата ночь,
Стон стоял над ложем мук,
Стон секиры встретил взмах,
Над главой царя взнесенной.
Ее хитрость вручила, любовь подняла;
Они ужаса образ потомству всему,
Сговорившись, явили, — будь смертный иль бог
Казни той вершитель. |
Стань на месте, речь твоя, |
Взвесь умом, откуда зло: |
Знай, мятежной распри вихрь |
В вольный грех тебя ввергает.
Ты несчастия чашу сама долила, |
Разжигая вражду омраченной душой; |
А с враждой приближаться к владыкам своим —
Бесподобный подвиг.
Слово дружбы молвлю я,
Словно мать, полна любви: |
Не плоди грехом греха! |
2-й ПЛАЧ ЭЛЕКТРЫ
Дети отцов благородных,
Вижу, утешить пришли вы печальную;
О, понимаю я ваше усердие,
Но не хочу отказаться от плача я —
Плача о смерти отца горемычного.
Любви моей
Каждую ласку всегда возвращали вы;
Оставьте ж песню горя
В устах подруги!
Тот неразумен, кто павших
Смертью лихой забывает родителей!
Ей отдалась я душою, что в зарослях
Итила, Итила кличет без устали,
Птица печальная, Зевсова вестница.

Чту я тебя,
Мать-Ниобея, страданьем венчанная,
Чьи в каменной могиле
Не сохнут слезы!
СОФОКЛ
Его весь век бесплодно дожидаясь,
Без брачных уз, без детей я чахну,
Слезы без отдыха лью, неутешного
Горя обузу влача. Забывает он
Долю свою и мои наставления;
Вести одни посылает он лживые!
Тоскует он вечно, да,
И все ж в тоске к нам явиться медлит.
Ах, долгий век унес мои надежды!
Проходят дни, силы нет бороться.
Сколько уж лет сиротой изнываю я,
Ласки не зная супруга любимого;
Точно наемница я недостойная,
В доме отца я брожу, облаченная
В наряд такой, в поздний час
С пустых столов крохи яств сбирая!
О черный день! Из всех он сердцу
Был ненавистен моему.
О ночь кровавая! О ты,
Неизреченная трапеза,
Обуза горя навсегда!
Там, там принял он
Двойную смерть от рук двойных!
Будьте прокляты вы, руки!
Жизнь сгубили вы мою.
Пусть же Зевс, судья небесный,
Вам воздаст сугубой болью,
Пусть не раскинется деревом радости
Отпрыск ужаса для вас!
Ах, ужас, ужас сердце давит;
Строптив мой дух, сомненья нет.
Простите. В ужаса тисках
Греха я сдерживать не стану,
Пока в нем держит жизнь меня.
III. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕДИКА
Нет, нет! Все прошло,
Погиб навеки цвет надежд.
Кто шепнет мне слово веры,
Кто, с огнем живым в груди?
Бросьте ж, бросьте утешенья:
Крепко стянут рока узел,
Нет избавленья от горя мне лютого,
Нет слезам моим конца!
302
Знает ли меру тоска беспросветная?
Дело ли чести — измена умершему?
Где среди смертных обычай такой?
Пусть позор меня покроет,
Пусть последний луч добра
Вмиг в груди моей угаснет,
Если долг отцу воздать
Я забуду, и повиснут
Крылья жалобы моей!
Дланью врагов своих
В прах обращен, в ничто,
Спит в могиле он,
А убийц чета
Мзды не знает за кровь его.
Где ж быть тут страху,
Где быть стыду в жалком роде смертных?
ПЕСНЬ ВОЗМЕЗДИЯ
<ХОР МИКЕНСКИХ ДЕВУШЕК>
Если вещий мой ум тьмой не окутан,
Если мыслью не празден он —
К нам грядет предтечей
Святая Правда с силой праведной в руке.
Недолго ждать, взыщет кровь за кровь она.
Отваги грудь полна,
Сладкой надеждой дышит ночи благодатный сон.
Знать, помнит недругов родитель,
Эллинов почивший вождь,
И помнит их секиры древней
Челюсть медная вовек,
Она, что в грехе безмерном
Жизнь его исторгла.
СОФОКЛ
Медной поступи звон слышу во мгле я,
Вижу взмахи несметных рук:
Сонм грядет Эриний!
Кровавой свадьбы пыл несладостный проник
Чету убийц — Правде в поношение.
Возмездья час настал!
Верю я, верю: кары исполненьем сон грозит
Творцам и пестунам злодейства;
Если правда есть для нас
И в реченьях божества,
То призрак минувшей ночи
Благо нам готовит.
О ты, что над пеной волн
Свершил многославный путь,
На горе познал тебя
Край родной.
Пылает над пеной волн
Златой колесницы свет;
С златой колесницы вглубь
Низринут тобой Миртил;
Застыл на устах его
Безмерной обиды стон.
С той поры
Не знал многослезный дом
Покоя от мук греха.
СЛАВА ЭЛЕКТРЕ
<ХОР>
Под сенью туч
Реет разумных племя птиц.
Нежной заботой чтут они
Тех, что родили их и корм
Им приносили в дни весны.
III. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
3°4
С них мы зачем не берем примера?
Нет, как свят нам перуна блеск,
Свят нам Правды небесной лик,
Нет, не минет нас кара!
О замогильный глас молвы!
Кликни Атридам вглубь земли
Весть безутешной скорби, весть
Полную слез и обиды горькой!
Лютая рознь, и нет надежд,
Чтоб осенил их кроткий мир.
Всеми покинута в море бедствий
Век изводит Электра свой;
Все звучит о судьбе отца
Стон ее соловьиный.
Уж не заботит смерть ее:
Рада не видеть солнца свет,
Лишь бы стереть убийц чету;
Есть ли пример благочестья равный?
В тине жизни позорной
Погрязнет доблесть вся венчанных славой душ,
Имя их в бездну канет.
Но твой, дитя, светел путь, слез горючих полный;
Соблазны зла сразила ты, двойной хвалы честь стяжав:
Хвалы ума и любви дочерней.
Стань же властью и силой
Врагов превыше всех, насколько ныне им
Ты в униженьи служишь!
Нашла тебя в горе я, в жалостной судьбине;
Но из заветов божьей Правды лучший ты, всех святей,
Умеешь чтить — долг любви дочерней!
> ГЕРАКЛ И ДЕЯН ИРА <
СОФОКЛ
ЖЕНИХИ-СОПЕРНИКИ — АХЕЛОЙ И ГЕРАКЛ
Великую силу являет в бою
Афродита!
Сказать ли, как власть испытали ее
Царь вселенной,
И ночи подземной владыка,
И грозный земли колебатель,
Бог трезубца?
Оставим блаженных. Какие борцы
Отважились в бой ради свадьбы твоей,
Дея мир а?
В каких поединках они проявили
Под градом ударов, покрытые пылью,
Мощь и удаль?
Пришел Ахелой, эниадский поток
Грознорогий,
С безмерною силой в копытах, быка
Дикий образ.
Пришел и от Вакховых Фив
С копьем, булавой и стрелами
Сын Кронида.
Такие противники, страстью горя,
Спустились в поляну для брака с тобой,
Деянира!
Но ведала бой, управляя незримо,
Одна лишь владычица неги любовной —
Афродита.
Посыпались рук богатырских удары,
Под стуком копыт загудела земля,
Рога заскрипели; стоял над поляной
Вперемешку рев и стон.
Вот строятся «лестниц» крученые козни,
Вот гибельной «плигмы» исход роковой;
А нежная дева о взоре прекрасном
На кургане мужа ждет.
III. ТРАГЕДИЙНАЯ /МЕДИКА
Ах, как зритель равнодушный,
Я пою о славной брани;
Но был жалостен невесты
Дожидающейся лик,
Жалостен, когда расстаться
Ей с родимою велели
И как сирую телицу
На чужбину увели.
УТЕШЕНЬЕ ЦАРИЦЕ ЛЕЯНИРЕ
<ХОР ТРАХИНСКИХ ДЕВУШЕК>
Тебя я зову, кого звездная ночь,
Теряя покров лучезарный, рождает
И вновь усыпляет на пламенном ложе, —
Тебя я зову, Гелиос, Гелиос!
Поведай, владыка сверкающих стрел,
Где ныне приметил ты сына Алкмены?
Скитается ль он по извилинам моря?
В Элладе ли, в Азии ль ищет приюта?
Поведай нам, бог о сияющем взоре!
Я вижу — и сердце щемит мне печаль, —
Я вижу награду борцов, Деяниру,
В слезах неутешных, в тоске неусыпной,
Как пташку лесную, певицу скорбей.
Все мысли ей занял зловещий уход
Скитальца-супруга; и ночью глухою
Не сходит печаль с овдовелого ложа,
Не сходит с ума лиходейка-забота,
Все чует беду истомленное сердце.
Как в пучине разъяренной
Под крылом ветров могучих
Справа, слева вал за валом
Ударяет на пловца,
Так и витязя-кадмейца
То крутит, то вновь возносит
I
В многотрудном море жизни
Разъяренная волна.
Все же бог его поныне
От обители Аида
Невредимого спасал.
Дай же в речи дружелюбной
Упрекнуть тебя, подруга:
От надежды ты отрадной
Отрекаться не должна.
Ведь и царь ~ вершитель мира,
Зевс-Кронид, в земной юдоли
Дней безоблачного счастья
Человеку не судил,
И Медведицы вращенье
С ночью день и с морем радость
Чередует для людей.
СОФОКЛ
Да; не всегда царит на небосклоне
Ночь звездная; не навсегда навис
Мрак горести над жизнью человека.
И счастье и нужда
Сегодня одному,
Другому завтра достаются в долю.
Запомни ты навек,
Царица, речь мою,
Когда опять томиться будешь страхом:
Ужели сыну своему в ущерб
Изменит Зевс всеобщее теченье?
В ОЖИДАНИИ ГЕРАКЛА
О вы, что у скал надбрежных
Кипучий исток блюдете!
Что склоны священной Эты
И средний услон мелийский
Зовете страной своей!
Что край населяете морю соседний
Девы златолукой,
Где эллинов речи в собраниях славных
Фермопилы внемлют!
Вы флейты прекраснозвучной
Услышите голос скоро:
Не вестницей вражьей брани
Придет она — с песней лиры
Сольется призыв ее.
Сын Зевса-царя и Алкмены счастливой
Скоро к нам вернется;
Увенчанный доблестью, знаки победы
Он с собой принесет.
Где не блуждал изгнанник бесприютный?
Двенадцать лун он за морем томился,
И мы не знали ничего.
Его ж супруга любящей душою,
В многострадальной доле изнывая,
О нем потоки слез лила.
Но в гневе вскипел Арей:
Час брани лихой настал —
И минули дни тревоги.
Вернись же к нам, вернись скорей, желанный!
В путь торопи твой струг многовесельный,
Без отдыха его гони,
Пока до нас не доплывет он, остров
И жертвенник покинув, где ты ныне
Благодаренье шлешь богам.
Вернись, но с огнем в груди:
Пусть страсти забытой пыл
Возжет в тебе кровь кентавра!
ПЛАЧ ПО ДЕЯНИРЕ И ГЕРАКЛУ
<ХОР ТРАХИНСКИХ ДЕВУШЕК>
Дань слезы кому воздам?
Чаша горя где полней?
Ах, тяжел несчастный суд!
Скорбь глухую дом таит;
Скорби с моря ждет душа;
Здесь иль там — не все ль одно?
Ах, пусть бы внезапный вихрь
На нас с утесов фессалийских грянул,
На бурных крыльях вдаль отсюда нас унес!
О Зевса многославный сын!
Боюсь умереть от страха,
Тебя завидя среди нас!
А ведь в боли безумной нещадных тисках
Его приход возвещают —
Чудо выше чуда.
СОФОКЛ
Ах, близкого горя песнь,
Как соловей тоскующий я пела!
Печальным шагом к нам чужая рать идет.
Куда несут его? С какой
Заботой влекут бесшумно
Тяжелых поступь ног они!
Ах, безмолвно лежит он у них на руках! 309
Что с ним? Неужто он умер?
Иль во сне забылся?
ГЕРАКЛ СТРАДАЮЩИЙ
<ТРЕНОС-ПЛАЧ>
О Зевс!
Где, в какой стране? Что за люди меня,
Истощенного вечною болью, несут?
О несчастная доля страдальца!
А! грызет ведь, проклятая, снова!
О ступень роковая, кенейский алтарь!
Как почтил я тебя — и какою за честь
Отплатил ты мне лаской! О горе!
О, в какое посмешище, Зевс, мой отец,
Обратил ты меня! О, погибнуть бы мне
И не видеть себя
В исступления диком расцвете!
Ш. ТРАГЕДИЙНАЯ /МЕДИКА
Где певец-заклинатель, где опытный врач
Столь искусной руки, что болезнь бы мою
Против зеве о вой воли сумел усыпить?
Это в сказках лишь бают старинных!
А! а! горе мне!
О, дай раз один,
О, дай раз почить,
Почить смерти сном!
Ах, куда ты так больно меня наклонил?
Ты погубишь меня!
Ты зажившие раны опять взбередил!
Боже! вцепилась опять, шевелится, грызет. Вы откуда
Родом, Эллады сыны недостойные? Вам посвятил я
Жизнь безотрадную всю, и моря очищая и земли;
Сломлен я болью теперь — и никто протянуть мне не хочет
Нож или светлый огонь и спасти от мучений жестоких!
Отсеките ж главу мне, ударом одним
Ненавистную жизнь примите.
Мой сын, где ты, где?
Ты здесь, здесь меня
Рукой ласковой
Коснись, здесь держи.
Она прянула снова и снова впилась,
Она губит меня,
Неприступная, дикая язва!
Новые пытки, Паллада, Паллада заступница! Сын мой,
Ты хоть отца пожалей: обнажив в благочестья порыве
Меч, под ключицей ударь, исцели ненавистную рану,
Матери дело твоей — о, увидеть ее мне паденье
Так, да, именно так, как меня лиходейка сразила!
О родителя брат, о Аид дорогой,
Упокой ты меня,
Упокой быстрокрылою смертью.
путь НА КОСТЕР
А теперь, пока вновь не взъярилась болезнь,
Мой бестрепетный дух, удила на язык
Наложи мне стальные и крик задуши;
Пусть покажется всем, что на радость себе
Ты свершишь подневольное дело.
Поднимайте, друзья; вы великое мне
В том дадите свидетельство; вы и богов
Уличите в великой неправде — богов,
Что отцами слывут и спокойно с небес
На такие мученья взирают.
СОФОКЛ
О грядущем судить на дано никому.
Настоящего ж облик печален для нас
И позорен для них; но из всех тяжелей
Он тому, что несет
Несказанного бедствия бремя.
311
ГЕРОИ И ГЕРОИНИ. ОТРЫВКИ
ОКАМЕНЕВШАЯ НИОБЕЯ
<РАССКАЗ ТАНТАЛА>
И каменное вижу я подобье,
С глухой скалою схожее по цвету;
Но образ я узнал ее и очи
Заплаканные; так в пещере влажной
Ей отдохнуть навеки суждено.
Меня как громом поразил тот вид.
Ужель бездушный камень оживает?
Иль властен бог, наоборот, в скалу
И человека обратить? Смотрю я,
И жалко мне дочернего несчастья,
И все же мыслю: свят для смертных тот,
Кто с богом в спор с отвагой добровольной
Вступить решился Мойре вопреки.
ВОЛШЕБНИЦА МЕЛЕЯ
Отвращая свой взор от работы руки,
Она сок мутно-белый, вытекавший из ран,
Ядовитое зелье в сосуд медяной
Осторожно приемлет...
А в ларцах сокровенных хранятся пучки
Ею срезанных трав.
Их она с причитанием громким в ночи,
Обнаженная, медным ссекала серпом.
ТЕ РЕЙ-УДОД
Его ж в удода превратил он, скал
Отважного товарища, оставив
Ему доспеха полного убор.
Все ж о весне он примет оперенье
Седого кобчика: на то и двух он
Существ сосуд — себя и сына — в теле
Одном. А лишь младого урожая
На тучной ниве зажелтеет колос,
Наденет снова пестрый он наряд.
И будет жить он, избегая грешниц,
В пустынных чащах и в безмолвьи гор.
СОФОКЛ
ПЕЛОП
сСЛОВА ИПГЮДАМИИ>
Таким Пелоп владеет талисманом
Неотразимым. Молния во взоре
Его горит и, душу согревая,
Воспламеняет кровь мою огнем.
Так прям ее полет из ока в око —
Прямей не будет зодчего черта.
ПЛАЧ АСТИОХИ О СЫНЕ ЕВРИПИЛЕ
О, горе вам, горе вам,
Бойцов-Приамидов сонм!
О, горе тебе, Приам,
Идейской отчизны царь!
Не ты ль убеждением
Склонил неразумную
Свершить это дело?
Он память нетленную
Оставил, и песнь людей
О нем не умолкнет.
Булат роковой! сразил
Телефова сына ты.
О горе, копье! Давно ль
Целебных ты сил полно...
IIL ТРАГЕДИЙНАЯ МЕДИКА
БОЕВАЯ МЕЛИКА
РОДИНА
О нет! в свидетели зову
Вождя богов, златого Феба!
Пускай падет мне на главу
Проклятие друзей и неба,
Коль, в сердце эту мысль тая,
Виновен пред тобою я!
Но дух мой омрачен тоской:
Я вижу, гибнет край родной:
К числу жестоких бед и кар,
На нас ниспосланных богами,
Еще прибавится удар —
Раздор, возникнувший меж вами!
34
СЕМЕРО ПРОТИВ ФИВ
<ХОР ФИВАНСКИХ СТЛРЦЕВ>
Здравствуй, солнца луч!
Краше всех просиявших зорь
Над Дирцеи святым руслом
Ты сверкнул, золотого дня
Ясный взор, после долгой мглы
Свет неся семивратным Фивам!
Ты же, жгучей шпорой вонзясь,
Вражью рать о белых щитах,
Что к нам Аргос в бой снарядил,
В бегство двинул быстрее.
Поднялась она гордо на нашу страну
Под грозой Полиниковых гневных речей.
Как блистали доспехи, как веял султан!
Так парит над землею могучий орел;
Белоснежные крылья колышут его,
И угрозой с небес
Его яростный крик раздается.
Над чертогом повис Орел;
Лесом гибельных копий он
Обложил семивратный вал.
Но вкусить не пришлось ему
Нашей крови, и смольный огнь
Не коснулся венца твердыни.
Вспять направил гордый он лет,
Над спиной услышав свой
Шип зловещий: хищник узнал
Силу бранную Змея.
СОФОКЛ
Ненавидит надменных речей похвальбу
Правосудный Зевес. Он заметил поток
Необорный мужей и бряцающих лат
Золоченую спесь — и у грани самой
Огневицей перуна врагов ниспроверг,
Уж разверзших уста
Для ликующей песни победы.
В гулком паденьи поверженный огненосец
Землю ударил. Дышал он безумной злобой;
Словно смерч-лиходей,
Мнил смести он державный град.
Такой ему жребий пал;
Смертью иной прочих сразил
Бурный Арей, наш покровитель
Благоусердный.
Зх5
И седмица вождей у ворот семерых,
Что доверилась удали в равном бою,
Свои латы оставила Зевсу побед.
Лишь они, нечестивцы, что крови одной
По отцу и по матери, копья свои
Друг на друга направили — смерти одной
Испытали совместную горечь.
Нам же дарует всеславный венец Победа,
Светлая гостья царицы ристаний Фивы,
Чтоб забвения мглой
Войн годину покрыли мы.
Пусть пляски вихрь во тьме ночной
Радости мзду в храмы несет;
Ты ж, Дионис, будешь нам в Фивах
Царь хороводов!
О СПАСЕНИИ ОТЧИЗНЫ
О, там бы нам быть, где крик,
И шум, и булатный звон
Услышит родимый край!
То будет ли Пифейский брег,
Иль луг светозарный
Где вечных тайн пестуют людям цвет святой
Могучие богини, где
Ключ златой уста смыкает элевсинского жреца?
Там Тесей, бесстрашный в бою,
Там удалых сестер чета
Ликующим криком
Миг победы славной возвестят полям
Нашей отчизны.
Иль пройден эатский кряж,
И виден вечерний им
Горы снеговерхой склон?
Ужель спасет их бег коней
В пределы родные?
Не быть тому! Грозен Колона бранный пыл,
Грозна младая мощь Афин!
Всюду медь удил сверкает, вся вперед устремлена
Рать лихая; милостив к ней
Бог-земледержец, бог морской,
Сын Реи любимый;
Милостива бурных госпожа коней,
Дева-Афина!
Все ль ждут? Иль грянул бой?
Надежда к сердцу льнет:
Уж близок Правды час!
Не будет им обид истоком крови родственной союз —
Свершит, свершит Зевс свое дело;
Чует дух сражений славу.
Стать бы мне на миг голубкой быстролетной!
С тучей небесною вскоре я б вернулся, взор свой
Победы той радостью насытив.
СОФОКЛ
О Зевс, всевышних царь!
Вождям земли моей,
Всевидящий, даруй
Удачливой облавой в сети похитителей загнать!
И ты внемли, грозная Дева;
Феб-ловец, и ты с сестрою,
Что пугливых ланей гонит, Артемидой,
Помощь двойную яви нам, на святое дело
Благослови город наш и граждан!
317
III. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕДИКА
ТРАГЕДИЙНАЯ МУДРОСТЬ
ЧЕЛОВЕК-ПОБЕДИТЕЛЬ
Много в природе дивных сил,
Но сильней человека — нет.
Он под вьюги мятежный вой
Смело за море держит путь;
Кругом вздымаются волны —
Под ними струг плывет.
Почтенную в богинях Землю,
Вечно обильную мать, утомляет он;
Из году в год в бороздах его пажити,
По ним плуг мул усердный тянет.
И беззаботных стаи птиц,
И породы зверей лесных,
И подводное племя рыб
Власти он подчинил своей:
На всё искусные сети
Плетет разумный муж.
И гордый лев пустыни дикой
Силе его покорился, и пойманный
Конь легкогривый ярму повинуется,
И царь гор — тур неукротимый.
И речь, и воздушную мысль,
И жизни гражданственный дух
Себе он привил; он нашел охрану
От лютых стуж — ярый огнь,
От стрел дождя — прочный кров.
Благодолен. Бездолен не будет он в грозе
Грядущих зол; смерть одна
Неотвратима, как и встарь,
Недугов же томящих бич
Уж не страшен.
путь ПРАВДЫ И КРИВДЫ
Кто в мудрость искусство возвел,
Смирив вожделения пыл,
Тот в трудном пути и отраду встретит;
Кто Правды дщерь, Клятву, чтит,
Закон страны, власть богов —
Благороден.
Безроден в кругу сограждан тот,
Кого лихой Кривды путь
В сердце дерзостном пленил:
И в доме гость, и на вече друг
Он опасный.
СОФОКЛ
ВЛАСТЬ ДЕНЕГ
Да, деньги, деньги! Хуже нет соблазна
Для смертного. Они устои точат 319
Стен крепкозданных и из гнезд родных
Мужей уводят: ах, отрава в душу
Сочится добрых, страсть к дурным деяньям
Внушая ей; они законом учат
Пренебрегать и в деле вожделенном
Грань благочестья дерзко преступать.
Но все же те, кого соблазн наживы
Заманит в грех такой, — хоть и не сразу,
Добьются кары строгого судьи.
ВОЗМЕЗДЬЕ ГОРДЫНЕ
Вам ведомо: чем круче кто в гордыне,
Тем ближе и падение его.
Пусть раскалится в горне огневом
Железа сила: будет вдвое легче
Его тогда ломать и разбивать.
И пылкого коня лихую удаль
Узда смиряет малая: не след
Кичиться тем, кто сильному подвластен.
HI. ТРАГЕДИЙНАЯ /МЕЛИКА
МГНОВЕННОСТЬ СЧАСТЬЯ
Человека жизнь
Многоискусное горе
В день любой с престола счастья в мрак ввергнет.
В чем же радость красоты,
Если сам цвет благоденствии
Нам рукой взлелеян бедственной заботы?
Не должно счастью смертных великому нам
Дивиться; быстро вянет и сохнет оно,
Как нежный тополь, слабою вскормлен корою.
Живите ж, люди, радость насущного дня
Лелея в мыслях; завтрашний облик зари
Пустым туманом мглы затуманили боги.
БЕЗУМНЫЙ
Безумен он; но в гневе те безумней:
Своим насильем на его насилье
Ответили. Кто в горе гнев растит
И прибегает к худшему лекарству,
Чем зло само, ~ того не назову я
Искусным врачевателем болезни.
ЛЮБОВЬ-НЕДУГ
Ведь этот недуг день один излечит.
Ты знаешь, с чем бы я сравнил его?
Бывает, с неба холодом повеет,
И мальчики игривыми руками
Хватают плотный, затверделый лед.
Диковина их радует вначале;
Конец же тот, что мальчику-то жаль
Расстаться с ней, она ж игрушкой прочной
Не остается у него в руке.
Так и любовь: одна и та же страсть
И к делу манит, и от дела гонит.
СМЕРТЬ И СТАРОСТЬ
Кто за грани предельных лет
Жаждет жизни продлить стезю —
Тщетной дух упоив мечтой,
Станет для всех суеты примером.
День за днем свой исполнит бег,
Горе к горю прибавит он;
Редко радости луч сверкнет,
Раз сверкнет и угаснет вновь.
И все ж пылаем жаждой мы
Большей доли; но утолитель
Равноудельный,
Ждет нас подземной обители жребий.
СОФОКЛ
СМЕРТЬ — И КОНЕЦ СТРЕМЛЕНЬЯМ
Высший дар — нерожденным быть!
Если свет ты увидел дня —
О, обратной стезей скорей
В лоно вернись небытья родное!
Пусть лишь юности пыл пройдет,
Легких дум беззаботный век:
Всех обуза прижмет труда,
Всех придавит печали гнет.
Раздоры, смуты, битвы, кровь
Жизнь уносят; а в завершенье
Нас поджидает
Всем ненавистная, хмурая осень.
Чуждая силы, игры и веселья
Старость — обитель горя.
ПУТЬ ПРАВДЫ
О, если Судьба благосклонно
Мне милость свою даровала,
Пока я храню неуклонно
И слов чистоту и деяний,
Которым даны от начала
Законов незыблемых грани!
Вдали от ничтожного мира
Законов тех вечных обитель:
Их родина в высях эфира,
Единый Олимп им родитель.
Не смертное племя людское
В них жизни огонь зародило:
Забвение сна и покоя
Вовеки на них не навеет,
И бога великого сила
Живущая в них не стареет!
СЕНТЕНЦИИ
СОФОКЛ
Ночь горя тысячу ночей вмещает;
День счастья пролетает, как стрела.
Язык, какими ты людьми почтен!
Не теми ли, что выше дел привыкли
Слова ценить?
А где нельзя в свободной речи правду
Средь граждан молвить, где в почете кривда —
Там в неудаче гибнет счастье их.
Око правды золотое
Видит все: оно возмездьем
Беззаконникам грозит.
Дитя мое, нет дара слаще жизни:
Ведь не дано нам дважды умереть.
Да не дерзнет живой
Над мертвым похваляться, твердо помня,
Что и его настанет смертный час!
HI. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
Не лучше ль будет
Врагов сразить, хотя б и преступленьем,
Чем в рабской службе ближнему служить?
В том постоянная ошибка смертных,
Что злом хотят исправить зло они.
И в горе есть источник исцеленья,
И от простой беседы польза есть,
Когда мы в ней о горе забываем.
34
Как осьминог природный цвет меняет
На цвет утеса, так и ты свой разум
Окрашивай под обстановку, друг.
Давно, взирая на судьбу людей,
Нашел науку я: нам ввек не будет
От горя отдыха, от зла спасенья;
Чем выше ты, тем рок тебя быстрей
Низвергнуть может...
О смертный род! О бедственное племя!
О, до чего ничто мы — тени дыма,
Напрасная обуза для земли.
Безбольного не знаем мы; счастливым
Зовем того, кто менее несчастен.
СОФОКЛ
Лишь дуновенье человек и тень.
Кто неумолчной речи рад своей,
Тот сам того не знает, как противен
Он собеседникам.
Всего больнее знать, что счастье было
Так близко — и ты сам его отверг.
А кто опасность мужеством встречает,
Того и мысль ясна, и тверд язык.
Я знаю сам, что лгать нехорошо;
Но если гибель страшную приносит
Нам слово истины — тогда, надеюсь,
И нехорошее простится нам.
Всех перечти людей: ни одного
Меж ними не найдешь ты, кто бы вечно
Был счастлив.
Что б ни случилось — выйдет тень осла.
Что знанию доступно — я тому
Учусь; что в силах ум найти — ищу;
А что желать лишь может сердце наше,
О том богов смиренно умоляю.
Мудр только тот, кого почтили боги:
Им вверь себя. Хотя бы против правды
Идти велели — нужды нет, иди:
Дурным не будет, что они прикажут.
Вот мудрецы, вот сильные умом!
Все таковы, как этот ныне. В горе
Чужом они совет умеют дать,
А если у самих в весах их жизни
Несчастья чаша перевес получит —
Забыта вся их мудрость в миг один.
И бог таков, я это твердо знаю:
Для мудрых он — судьбы вещатель мудрый,
Для неучей — бессмыслен и простец.
Ведь кто под царскую вступает сень,
Тот стал рабом, хотя б пришел свободным.
Жаль, что слова твои скромнее дела.
СОФОКЛ
Одно и то же место в нашем сердце
Нам и веселье и печаль растит:
И здесь и там мы проливаем слезы.
Когда глупцы числом необоримы,
От них мудрец погибнет одинокий.
Из многих зол всех необорней — глупость.
Кто стал несчастным, тот не только глух —
Он слеп еще: всем явного не видит.
Не помогает счастье оробевшим.
Храни же тайну заповедной речи!
Ведь нет такого прочного затвора,
Чтоб удержать в повиновеньи слово,
Что с языка слетело твоего.
НАДПИСЬ
Песнь Геродоту сложил Софокл, когда от рожденья
Свыше семидесяти семь он насчитывал лет.
ЭВРИПИД
V в. до н. э.
гимны
ГИМН АФИНЕ-ПАЛЛАДЕ
Мук рождением не давшей,
Я тебе молюсь, Афина,
Ты, которую когда-то
Прометей-титан воспринял
Из Кронидова чела!
О блаженная Победа,
Из златых дворцов Олимпа
В дом пифийский снизойди,
Где очаг средиземельный,
Где с треножника, который
Пляскою святой прославлен,
Ты и дочь Латоны — обе
Вы богини, обе девы,
Феба царственные сестры,
Помолитесь же, о девы,
Чтобы древний Эрехтея
Наконец венчался род
В ясном слове Аполлона
Обещанием детей.
К АФИНЕ
Аты, о дивная!.. Тебе
Мы любим землю доверять,
Ты и царица ей, и мать:
Не отдавай нас злой судьбе!
Неправда мощная врагов
Рукой преступною ведома, —
И я ль, боявшийся богов,
Лишусь родительского дома?
Не твой ли жертвами кишит
Приют, Афина? Не тебе ли
С тех пор, как город наш стоит,
Плясали хоры, девы пели?
Тебе звучат их голоса,
И танец ноги выбивают,
Когда туманом небеса
И мраком выси одевают!
ЭВРИПИД
ГИМН АРТЕМИДЕ
Дева-владычица,
Радуйся, сильная
Зевсова дочь!
Чада Латоны нет
В мире прекраснее.
О Артемида, нам
Нет и милей тебя:
В златом украшенных
Залах отца богов
Сколько чарующих,
Сколько небесных дев!
Ты между них одна
Девственно чистая,
Солнца отраднее
Ты, Артемида, нам.
329
СКОРБЯЩАЯ ДЕМЕТРА
Мать блаженных, гор царица,
Быстрым летом уносима,
Ни ущелий густолесых
Не забыла, ни потоков,
II!. ТРАГЕДИЙНАЯ /МЕДИКА
33°
Ни морей о грозном шуме:
Деву-дочь она искала,
Что назвать уста не смеют,
И звучали при движенье
Погремушки Диониса
И пронзительно, и ярко!
А у гордой колесницы
Близ ее запряжки львиной
За царевною в погоню,
Что из светлых хороводов
Он подруг похитил, дерзкий,
Две богини мчались рядом:
Лук горел на Артемиде;
У Паллады меднобронной —
Острие копья и очи;
Но отец богов, взирая
С высоты небес, иные
Создавал в уме решенья.
И скитаньем быстролетным,
Не напав на след коварный
Похитителя ребенка,
Утомленная богиня
Наконец остановилась.
Под Деметрою белела
Иды высь снеговенчанной...
Там, среди обледенелых
Скал, дает богиня волю
Жгучим приступам печали:
С той поры бесплодных пашен
Труд зелеными не делал.
Поколенья погибали.
Не дала богиня даже
Для утехи стад вздыматься
В луговинах травам сочным...
В городах явился голод,
И богам не стало жертвы,
Не пылал огонь алтарный.
Воды светлые умолкли.
Так упорно, безутешно
Мать-Деметра тосковала.
ПРИМИРЕНИЕ ЗЕВСА С ДЕМЕТРОЙ
Когда ж не стало больше пира
Ни у богов, ни у людей,
Проговорил владыка мира,
Смягчая злобу сердца ей:
«О прелесть мира, о Хариты,
Летите в выси снеговой
К богине, горестью не сытой...
Вы мир вернете ей забытый,
О Музы, в пляске круговой...»
Тогда впервые Афродитой
Тимпан гудящий поднят был;
В утеху ей, тоской убитой,
Он проявил свой страстный пыл...
И улыбнулась Мать святая:
Коснулась звучных флейт рукой, —
И милы ей они, взывая
К восторгу шумною игрой.
ЭВРИП ид
ЗЗ1
К АФРОДИТЕ
Благо тому, кто из чаши чар
Капля за каплей умеет пить
Светлый дар Афродиты:
Жало безумья не жжет его,
Волны баюкают нежные,
Там, где в колчане соблазнов две
Бог златокудрый стрелы хранит —
Ту, что блаженным навек человека творит,
С той, что и сердце и жизнь отравит.
Эту вторую гони от меня,
Сжалься, богиня дивная!
Чистого дай мне желанья дар,
Негой любви упиться мне дай,
Буду Киприде всегда рабой —
Только с ума не своди меня.
Ш. ТРАГЕДИЙНАЯ /МЕДИКА
КИПРИДЕ
О Киприда, суровую душу людей
И богов железную волю
Ты, богиня, сгибаешь.
И над черной землею с тобой,
И над влагой соленой и звучной,
Как радуга, яркий Эрот
На быстрых крылах пролетает...
И если он бурный полет
На чье-нибудь сердце направит,
То дикое пламя мгновенно
От золота крыльев
Там вспыхнет любви и безумья,
А чары его
И в чаще, и в волнах таимых
Зверей укрощают и все,
Что дышит в сиянии солнца,
И люди ему
Покорны. Твоя, о Киприда,
Весь мир наполняет держава.
В людях страсть, когда она чрезмерна,
Не щадит ни славы, ни добра.
Но Киприда — всех богинь отрадней
Тем, кто меру сохранил в любви.
О царица, с лука золотого
Не мечи ты в нас
Беспощадных стрел,
Напоенных ядом вожделенья!
Да пошлют нам скромность олимпийцы,
Робких жен пленительный венец!
Да не ввергнет страшная Киприда
В сети зла, в неутолимый спор
Жен, объятых страстью беззаконной:
Пусть она хранит
Ложе верных жен
В чистоте и в неге целомудренной.
ГИМН ЭРОТУ
О Эрот! О Эрот!
На кого ополчился ты,
Тем глаза желанье туманит,
В сердце сладкая нега льется...
Но ко мне не иди, молю тебя,
Ни с бедой, Эрот, ни в ярости,
Нет такого огня, и лучи светил
Со стрелой не сравняются горние,
Что из рук своих мечет в нас
Дия сын, и стрелой Кипридиной...
ЭВРИПИД
Слепота! Слепота!
Аполлону кровавые
Мечем мы на бреге Алфея
Бычьи туши в Пифийских храмах...
А Эрота, царя над смертными,
Ублажить, дитя Кипридино,
Не хотим. Пусть ее теремов любви
Он ключарь, но для нас он жестокий бог:
Сеет смерть и проклятия,
Куда ступит Эрот, Зевесов сын...
ИОЛА
Ярма не познавшая дева
И брачного чуждая ложа
В садах расцвела эхалийских...
Но, крови и пламени полны,
Дымятся палаты Еврита,
И терем пылает царевны,
И нимфу дрожащую сыну
Алкмены под адские гимны
Проклятий и смерти Киприда
Вручает для горького брака...
Ограда священная Фивы,
Диркеи кипящая пена,
III. ТРАГЕДИЙНАЯ /МЕЛИКА
Вы ужасы миру о силе
Могли бы Киприды поведать.
Она, средь блистаний и громов
Склонивши на брачное ложе
Грядущую Вакхову матерь,
В объятия кинула смерти,
О, страшная сила и сладость!
Пчела с ее медом и жалом!
РАДОСТЬ ЛЮБВИ
334
Когда свирепы Эроты,
Из сердца они уносят
Всю сладость и славы людям
Вкусить не дают. Но если
Киприда шлет только радость, —
Нет богини прелестней...
Ты мне никогда, царица
Стрел не мечи золотых
И неизбежных в сердце,
Полных яда желаний.
Скромной ласки хочу я:
Нет дара бессмертных слаще.
О, пусть никогда Киприды
Ужасной не слышу в сердце,
С грозой ее ярых ударов,
С бурей ссор ненавистной,
С желаньем чужого ложа!
Спальню, где нет войны,
Ложе, где жены не спорят,
Славить гимном хочу я.
ЭРЕХТИДЫ
О Эрехтиды древле блаженные,
Дети блаженных богов!
Меж недоступных хранят вас холмов
Нивы священные.
Там славы жар вам в жилы влит,
Там нега в воздухе разлита,
Там девять чистых Пиэрид
Златой Гармонией повиты.
Дивной Киприды прикосновение
Струи Кефиса златит,
Ласково следом по нивам летит
Роз дуновение.
Благоухая в волосах,
Цветы не вянут там свитые,
И у рассудка золотые
Всегда Эроты на часах...
ЭВРИПИД
335
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОДА
Жители Аттики, племя счастливое,
Древние дети блаженных богов!
Все вы питаетесь мудростью славною,
Сладким плодом плодородной земли.
Вечно-радостные, ходите
В легком воздухе блистающем.
Говорят — в земле у вас
Златокудрая Гармония
В дни былые стала матерью
Девяти священных Муз.
Там, почерпнув дуновенье прохладное
В сладко-журчащих Кефиса волнах,
Тихим дыханьем ветров благовеющих
Землю ласкает Богиня Любви,
И, венком неувядаемым
Из душистых роз аттических
Кудри легкие обвив,
Людям шлет Киприда милую,
Строгой Мудрости сообщницу —
Непорочную Любовь!
К СИРЕНАМ
Девы крылатые!
Дети земли, сюда!
Сюда, о сирены, на стон
Песни надгробной, девы,
С флейтой ли Ливии
Иль со свирелью вы —
Слезного дара жду
Скорби взамен моей:
Муку за муку мне,
Песню за песню мне
В сладком созвучии!
Пусть Персефона примет от нас
В темном чертоге своем
Жертву рыданий для милых,
Милых усопших.
АПОЛЛОН И ДЕЛЬФЫ
ГИМН АПОЛЛОНУ
Хвала тебе, сын Латоны!
Как на делосской тебя
Хлебом обильной земле
Мать родила, златокудрый,
Звонкой кифары властителя мудрого,
Меткой стрелы господина искусного —
Тебя с утесов влажных,
Детенышем едва,
Покинув ложе муки,
Родимая умчала
К Парнасской выси Вакха,

Где шумны ликованья
И где потоки бурны;
И там, где, отливая
Своей спиною пестрой,
Под лавром густолиственным
Вещания Фемиды
Стерег дракон чудовищный.
Еще дитя, еще
Ты на руках у матери
Резвяся, змея сторожа
Убил, и на златом с тех пор
Божественном треножнике
Воссел неложный бог!
Из глубины святилища
Вещанья роду смертному
Ты раздаешь. Близ вод
Кастальских твой чертог стоит;
Земли средина там.
С тех пор, как там, сын Латоны,
От прорицалищ святых
Дочь отрешил ты широкогрудой
Земли Фемиду —
Сонных видений дружину туманную
Мать породила: былое, грядущее
Она в пещерах темных
Гадателям в ночи
Показывает спящим ~
Из ненависти к Фебу,
Зачем отнять дерзнул он
У дочери вещанья.
И быстрою стопою царь
Достиг Олимпа выси,
Рукою детской Зевсов трон
Обвил он, умоляя,
Чтоб из чертога Пифии
Был изгнан гнев Земли.
И, улыбаясь смелости
И жажде храма пышного,
Царь кудрями встряхнул Зевес:
Вещания ночные он
Рассеял — больше нет
ЭВРИПИД
337
III. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
Вещаньям достоверности
Души, объятой дремою,
И Локсий вновь приял
Почет средь храма людного,
А человек гадающий
Уверенность обрел...
РАССВЕТ
Четверня с горящей колесницей...
Это Гелий огибает землю,
И бегут испуганные звезды.
В лоно свежей ночи.
Уж Парнаса, недоступны людям,
Нам на радость осветились выси* ;
Уступая солнцу,
И безводных в сенях Аполлона
Смол клубятся дымы.
На треножник села освященный
Дельфов дочь и эллинам поет,
Фебовы угадывая речи.
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОЛА> -
У ДЕЛЬФИЙСКОГО ХРАМА-
Уж стремит над землею, предел обогнув,
Гелиос колесницы пылающей бег;
Уж спасаются звезды с небесных путей
Под покровы прохладные Ночи святой:
Недоступные выси Парнаса его
Уж почуяли огнь, озарились они
Благодатным для смертных сияньем.
Уж и смирны безводной клубящийся дым
Под сверкающий Феба возносится кров:
И пророчица, сев на треножник святой,
Аполлонову голосу внемлет и песнь
Напевает народам Эллады.
Поспешайте же, Фебовы слуги! вас ждут
Серебристые струи Касталии; в них
Вы омоете члены и, чистые, в храм
Аполлона войдете; уста освятив
Благоречья зароком, паломникам свет
Вы счастливого слова возжете.
ЭВРИПИД
ФРОНТОН И РЕЛЬЕФЫ ДЕЛЬФИЙСКОГО ХРАМА
Нет, не только Паллады град
Дивно славен колоннами
Храмов или по улицам
Алтарями святыми:
И у сына Латоны там
Ярко в выси крутой горит
Прелесть лика двойного.
Посмотри, подивися:
Гидру Лерны Кронидов сын
Золотым поразил серпом,
Подойди же, взгляни, сестра.
В самом деле... А рядом с ним
Кто-то с факелом пламенным.
Помню: часто ведь у станков *
Нам о нем говорили:
Полай со щитом своим,
Верен сыну Кронидову
И в бою и в трудах был...
Посмотри: это всадник,
На коне окрыленном он,
С пастью огненной чудище,
Трехсоставного зверя, бьет
Здесь глаза разбегаются...
Бой, смотри, исполинов там
В изваяниях каменных!
Видишь ту, что вздымает щит,
Щит с Горгониным обликом,
Энкеладу уж смерть близка!
339
III. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
То — царица Афин моих!
А белый этот
Порывистый перун в простертой
Деснице Зевса, видишь?
Вижу, вижу: Миманта сражает он
Дерзновенного.
Вот и Бромия тирсы, увитые
Мирным плющом, сынов земли
С черным прахом смешали всех.
340
БОГИ И ГЕРОИ
(ЦИКЛЫ СКАЗАНИЙ)
ЭВРИПИД
> ИОН <
г СЕНЬ ПАНА
О укромная Пана сень,
О расселина Долгих скал
Под навесом горы святой!
Там, пред храмом Паллады,
На зеленом ее лугу
Пляшет хор росяниц тройной,
Ты ж в вертепе прохладном, Пан,
Им бодрящие звуки льешь
Из свирели задорной...
Там, ах, там родила тогда
Дева Фебовой плод любви —
И, в добычу зверям его
Бросив, скрыла обиду.
Много сказок у кросен я,
Много знаю вестей людских,
Но не помню, чтоб счастлив был
Девы сын благоданный!
341
2. К АПОЛЛОНУ
ОБИДА КРЕУСЫ, МАТЕРИ ИОНА>
Ты, усладу струн семи
Нежно льющий средь богов,
Полой глуби дивный звон,
Жизнь рогов бездушных ~ ты,
Сын Латоны! Пусть про грех
Твой услышит солнца свет!
III. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
В сияиьи волос золотистых
Ты ко мне подошел, когда
Я цветы золотые в подол,
Обрывая, собирала.
Стан мой белые руки обвили твои
И звала я: О мать моя, мать!
Но в пещеру меня ты увлек
И позором на радость Киприде покрыл...
Я дала тебе сына, несчастная мать...
Но из страха родимой в вертепе,
Где я ложе с тобою делила,
Где связал, ненавистный,
Ты меня ненавистным ярмом,
Был ребенок покинут, увы!..
Где теперь он? Кровавые клювы
Истощили его на пиру...
Это сын — мой и твой, Аполлон!
3. ИСПОВЕДЬ КРЕУСЫ О РОЖДЕНИИ ИОНА
Чей трон на родимых утесах,
Где вечно оливы цветут!
Там песнь соловья над скалой раздавалась,
Под нею же с Фебом...
Я тайного ложа познала судьбу.
Десятой луне, от Феба тебя я
Тайно зачавши, явила.
В девичью работу свою
Тебя завернула я — мать,
Но груди тебе не дала
И губ молоком не смочила,
Тебя не омыла, о нет —
В пещере пустынной тебя
Оставила я, чтобы клювы
Тебя растащили, — Аиду
Дитя посвятила свое...
Я в страхе губила тебя,
Тут не было воли моей.
Ужасны и прошлые беды,

И эти. Катились мы, ветром
Несчастья гонимы сюда.
Теперь подхватило нас счастье.
Дыханье сменилось... Но пусть
Оно остается. Невзгоды
Довольно, и новый, попутный
Нас ветер из бед поднимает.
Смотрите, насколько мы выше
Мужчин беззаконной отваги, —
И, жертву упреков меняя,
Вы в их похотливые души
Нацельте певучей стрелой.
Смотрите: забыл благостыню
Потомок Зевесова сына:
Царицу добыл он женою —
И все же не делит, преступный,
Отцовства священную радость,
Надежду, грядущую с ней:
Любовью чужой упоенный,
Законной жене в поношенье
Ублюдка родил он себе!
ЭВРИПИД
343
4. ПЕАН
<ПЕСНЯ МЕТЕЛЬЩИКА ИОНА, СЛУЖКИ ХРАМОВОГО» ;
Ой ты, свежая ветка,
Нет в свете прекрасней!
Чище мети, о ветка,
Фебовы сени...
Ты из садов нетленных,
Там, где, ключом пробившись
Светлым и вечным, поят
Росы тот мирт зеленый,
Что подарил мне ветку...
Дружно с крылом быстрым
Солнца мой день проходит...
О Пеан, о Пеан, о!
Благословен да будет
Сын Латоны вовеки!
111. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
344
Добрым трудом, о боже,
Благословенно чту я
Трона вещей преддверье...
Славен и труд мой,
Если богам мы служим,
Вечным богам, не смертным...
И не устану, божье
Благословляя иго,
Славя кормильца — Феба...
Феб ли меня не нежил?
Он ли отцом мне не был?
О Пэан, о Пэан, о!
Благословен да будет
Сын Латоны вовеки!
Довольно влачить листья,
Листья лавра по плитам!
Из золотых сосудов
Пусть источник земной упадет,
Касталийской пеной венчанный
От руки не познавшего ложа.
Так всегда бы, всю жизнь
Только Фебу служить...
Если жребий менять, так только на счастье.
5. К ПТИЦАМ
Вот они! Парнаса сень
Бросив, все сюда летят!
Вы подальше! Там венец
Храма, там чертог златой.
Ты, глашатай Зевса! Всех
Птиц осилил клювом ты —
Не осилишь стран моих!
Вот еще! он на веслах раскидистых крыл
Приближается к нам. Это лебедь! Скорей
Уноси свои рдяные ноги к другим!
Не спасет Аполлонова лира тебя —
Ее звон пересилит игра тетивы.
Где на Делосе озера ширится гладь,
Улетай без оглядки; иначе в крови
Сладкозвучные песни потопишь.
ЭВРИПИД
Вот еще! Зачем ты здесь,
Новый гость? Навис венец
Храма тут; ужель под ним
Для детей ты вьешь гнездо?
Эй, смотри, чтоб песнь стрелы
Не спугнула, друг, тебя!
Прочь! Алфея манит брег,
Манит сень Истмийских рощ,
Не для вас блестят дары.
Фебов не для вас чертог!
Но мне жаль убивать вас; вы волю богов
Возвещаете смертным, меня ж Аполлон
Себе в слуги поставил; кормильцу во всем
Я и ныне и вечно покорен.
Отпугну я пернатых своею стрелой,
Чтоб не портили блеска священных даров.
Без отца я, без матери вырос, ~ кому ж
Послужу я? Ему, что вскормил сироту, —
Благодетелю, Фебову храму!
б. ПЕСНЬ ПРИСЛУЖНИЦ В ЗАЩИТУ ЖЕНЩИН
I
Мне было бы больно за бога,
За бога, воспетого в песнях,
Когда б этот дерзкий пришелец
Наш луг посетил светозарный
В ущербного месяца дни!
Ведь там, у криницы веселой,
Во всенощной пляске бессонной
Кружится мерцающий светоч,
Кружится эфир многозвездный,
Кружится немая луна.
III. ТРАГЕДИЙНАЯ /МЕЛИКА
И резвые дщери Нерея
В сверканьях искристого моря,
И в черных кружениях виров
Реки неустанные нимфы
Священную Мать прославляют
И златом венчанную дочь,
И там воцариться дерзнул бы
Тот Феба питомец безродный,
Чужого наследник труда!
Смотрите ж, певцы поношений,
Что в поисках песни лукавой
Неверности наши клянете
И страсти запретной истомы,
Киприды греховную дань!
2. АПОЛЛОНУ
Ты ж, как раньше, струн семи
Льешь усладу средь богов...
Где ты, сын Латоны, где?
Златом блещет твой чертог,
Храм срединный; вещий глас
Там вскрывает жребий нам...
Но сильнее и громче в ушах у тебя
Ныне вопль отдается обиды моей,
Бессердечный одра похититель!
О, ответствуй! мой муж тебе чем угодил,
Что ты сына ему отправляешь в чертог,
А рожденного мной — и тобою, злодей! —
Истребленью обрек от пернатых горы,
Разорвав материнские ризы?
Проклянет тебя Делос, святая земля,
Проклянет тебя лавра душистая сень,
Что в любви с нежногласою пальмой свилась,
Где тобою, младенцем Зевеса, в те дни
Воссияло Латонино ложе!
> ВАКХ-ДИОНИС <
К ДИРЦЕЕ
Рождение диониса-лифирлмба>
ЭВРИПИД
Ахелоя-старца дочь,
В блеске девственном Дирцея!
Помнишь, ты когда-то в волны
Сына Зевса приняла?
Из огня его он вырвал
Из бессмертного й спрятал
У себя в бедре, воскликнув:
«Дифирамб, мой сын, укройся
Ты к отцу в мужское чрево!
Этим именем, о Бромий,
Звать тебя велю я Фивам>*.
Ты ж, блаженная Дирцея,
Ты венчанным хороводам
Не даешь приюта в Фивах!
Чем тебе мы не угодны?
Отвергаешь нас зачем?
Нет, клянусь усладой бога,
Пьяньш соком винограда:
Ты еще подумаешь о Вакхе.
347
РАСПРЯ ПЕНТЕЯ И ДИОНИСА
Оправдал же мрачный род свой
Царь Пентей, Земли исчадье
И змеиное отродье,
Это семя Эхиона,
Сына мрачного земли!
Не похож на человека:
Смертью он и кровью дышит,
Как гигант в борьбе с богами.
На дружину Вакха узы
Изготовил, в стены дома
Моего вождя он спрятал,
Держит связанным в темнице,
Дионис, о чадо Зевса!
Вещих слуг в горниле бедствий
Неужели ты покинешь?
Нет, о бог, спустись с Олимпа,
Тирс колебля златоцветный,
Укроти ты ярый гнев безумца!
Где-то с тирсом золотистым,
Дионис, твой рой летит?
По лугам ли тучной Нисы,
Иль Парнас тебя взманил,
Или заросли лесные
По ущелиям Олимпа,
Где игру Орфея слушать
Звери дикие стекались
И сходили с мест деревья?
О Пиерия, ликуй!
Эвий чтит тебя — и гибких,
Извивающихся в пляске,
Он ведет к тебе вакханок.
Только две реки пройдет он:
Прежде будет быстрый Аксий,
А потом, людей кормилец,
Всю страну обогативший,
Родину коней ретивых,
Будет Лидий чистой влагой
Разливаться по лугам.
ПЕСНИ ВАКХАНОК
I. ПРИЗЫВ ВАКХА
Земли Азии, где вы?
Тмол священный, ты покинут! Сладок труд мой.
Я истому в славу Бромия подъемлю,
К богу Вакху я взываю: эвоэ!
Прочь с дороги, с дороги!
Скройтесь в домы, и уста благоговейно
Пусть сомкнутся: Диониса петь я буду,
Как его везде я славлю и всегда.
О, как ты счастлив, смертный,
Если, в мире с богами,
Таинства их познаешь ты;
Если, на высях ликуя,
Вакха восторгов чистых
Душу исполнишь робкую.
Счастлив, если приобщен ты
Оргий матери Кибелы,
Если, тирсом потрясая,
Плюща зеленью увенчан,
В мире служишь Дионису.
Вперед, вакханки, вперед!
Вы, бога и божьего сына,
Домой Диониса ведите!
С гор Фригийских на стогны Эллады
Отведите вы Вакха домой.
ЭВРИПИД
349
г. Рождение вакха
Грянули громы Зевса —
Муки родов приспели:
Не доносив, извергнула
Бромия мать из чрева
И под ударом молний
Кончила жизнь безвременно.
Но извергнутого принял
Зевс в свое немедля лоно
И, тая от Геры сына,
Он его в бедре искусно
Пряжкой застегнул златою.
Когда же приспел ему срок,
Рогоносного бога родил он,
Из змей он венок ему сделал:
С той поры этой дикой добычей
Обвивает менада чело.
HI. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕДИКА
3. ПРАЗДНЕСТВО ВАКХАНОК •
Вы, колыбель Семелы, . •
Фивы, плющом венчайтесь!
Нежной листвой оденьтесь,
Пурпуром ягод тиса!
Вакха исполнись, город, ,•
С зеленью дуба и елиL .
И белорунных кистей . ,
Больше на пестрой небриде нашей!
Игривый тирс тебя сподобит Вакху, —
И вся страна запляшет за тобою,
Где свои лики промчит Дионис...
В гору он мчится, а женщин толпа
Ждет его там — не дождется.
От станков и от ткацкой работы
Их в восторге отбил Дионис.
4. ВАКХОВ ТИМПАН
Крита юдоль святая,
Мрачный приют Куретов,
Зрел ты рожденье Зевса.
С гребнем тройным на шлеме,
Там Корибаиты обруч
Кожей нашли одетый.
Дико тимпан загудел:.
С сладкими звуками слиться хотел
Фригийских флейт; тимпан вручили Рее,
Но стали петь под гул его вакханки.
Сатирам Рея его отдала:
Звонкая кожа с ума их свела.
В Триетериды святые
Его звон веселит хороводы,
Их же любит наш царь Дионис.
О, как мне любо в полянах,
Когда я в неистовом беге,
От легкой дружины отставши,
В истоме на земли паду,
Священной небридой одета.
Стремясь ко фригийским горам,
Я хищника жаждала снеди:
За свежей козлиною кровью
Гонялась по склону холма...
Но чу! Прозвучало: «О Вакх, эвоэ!»
Млеком струится земля, и вином, и нектаром пчелиным,
Смол благовонных дымом курится.
Прянет тогда Дионис...
И вот уже носится вихрем:
Он нежные кудри
По ветру распустит.
Вот факел горящий в горах замелькал
На тирсе священном.
И с вакхической песнью слились
Призывные клики:
«Ко мне, мои вакханки,
Ко мне, мои вакханки,
Краса горы Пактола!
Злаченые тимпаны
Пусть тяжко загудят!
Воспойте Диониса,
Ликующего бога,
На свой фригийский лад!
Нежной флейты священные звуки
Пусть нагорный вам путь усладят!» :
И призыв еще не смолкнул,
А вакханка в быстром беге
Рядом с Вакхом уж несется:
Точно в стаде жеребенок
Подле матки скачет резвый.
ЭВРИПИД
ГИМН ПРАВДЕ-ДИКЕ
О богиня из богинь,
Правда, весь ты мир крылом
Обвеваешь золотым!
Неужели же Пентей
От очей твоих ушел
И безбожный гнев укрыл,
III. ТРАГЕДИЙНАЯ /МЕЛИКА
352
Гнев свой на Бромия бога,
Средь венчанного пира
Первого в сонме блаженных?
Сладки дары Диониса:
В хороводы вакханок вплетать,
Да под музыку флейты смеяться,
Да из сердца гнать думы, когда
Подают за трапезой богов
Виноградную влагу,
Или на плющом венчанных пирах,
Чаша на вежды людские дремоту наводит.
ДВЕ МУДРОСТИ
Зовет
Сердце Киприйский брег:
Там царит Афродита;
Там Эроты летают под сенью рощ,
Разум у смертных чаруют.
В Пафос,
Где без дождей полны
Воды реки стоустой,
Я за тобой бы умчалась, Вакх...
Иль ты открой мне обитель муз,
Где красотою цветут живой
Славные склоны Олимпа:
Туда уведи меня, Бромий,
Там первый запой «эвоэ»:
Хариты живут там, летает там Нега,
И для плясок вакханкам ~~ свобода.
Пиры,
Вакху угодны вы,
Милы Зевсову сыну!
Но Ирина милей благодатная,
Всей молодежи пестунья.
Вина
| Влагу усладную,
| Всех печалей забвение,
| Дает богачу он и бедному
| И ненавистен ему гордец,
| Кто без заботы не хочет жить
I Утром и милою ночью.
I От тех мудрецов горделивых
| Я ум свой подальше держу,
| Душою свободной всегда принимаю
| От толпы и обряд я и веру.
ЭВРИПИД
РАДЕНИЯ ДИОНИСА
<РАССКАЗ ПАСТУХА>
В тот час, как солнца первые лучи
Греть начинают землю, полегоньку
Коров на пастбище я в гору гнал.
Вдруг предо мной из женщин три дружины.
В одной заметил Автоною я,
В другой — Агаву, мать твою, а в третьей
Ино. Все спали на привале, кто
Под спину веток ели подложив,
А те — в листве дубовой утопая... <
И чинно как! а ты-то уверял,
Что, пьяные вином и звуком флейты,
Они по зарослям Киприду ловят...
353
Но вот, средь стана спящего вскочив,
Агава-мать их зычным криком будит:
Мычанье стад заслышала она.
И, легкий сон сгоняя с вежд, вскочили
Те на ноги — все чудо как скромны:
Старухи, и молодки, и девицы...
Все кудри распускают по плечам;
А у кого небрида развязалась,
Те подтянуть спешат и пестрой лани
Святой покров змеею подпоясать.
И змеи их не жалили, а только
111. ТРАГЕДИЙНАЯ /МЕЛИКА
354
Беспечно щеки языком лизали.
Те на руки волчонка брали, те
От лани сосунка к грудям набухшим
Прикладывали — знать, детей они
Новорожденных бросили. Венками
Они плюща, иль дуба, или тиса
Цветущего украсились потом.
Вот тирс берет одна и ударяет
Имо скалу — оттуда чистый ключ
Воды струится. В землю тирс воткнула
Другая — бог вина источник дал.
А кто хотел напиться белой влаги,
Той стоило лишь землю поскоблить
Концами пальцев — молоко лилося.
С плюща ж на тирсах капал сладкий мед...
Хулишь ты Вакха, царь; но раз увидев
Все это — ты молился бы ему.
Мы, пастухи коровьи и овечьи,
Сошлись тогда и все наперерыв
О чудесах невиданных судили...
Бывалый человек нашелся тут
И мастер говорить — мы стали слушать,
И вот что он сказал нам: «Пастухи,
Священных высей жители, давайте
Похитим с игрища царицу-мать!
Мы угодим владыке». Тут, конечно,
Все согласились. В зелени кустов
Устроили засаду, притаившись.
Сидим, сидим — и вот в условный час
Под взмахи тирсов игрище открылось,
И в голос стали жены Вакха звать.
Все ликовало с ними — горы, звери;
От ропота задвигалась земля,
Случись, что около меня в раденье
Агава очутилась; чтоб схватить
Ее, я выскочил — и все открылось...
«Иих! — закричала. — Борзые, за мной,
За мною, быстрые! Мужчины ловят.
Тирс в руки, борзые, и все — за мной!»
Бегом едва спаслись мы от вакханок,
А то бы разорвали. Там стада
У нас паслись; так с голыми руками
На них менады бросились: корову
Мычащую и с выменем набрякшим
Волочат; те рвут нетелей; там бок
Растерзанный; там пара ног передних
На земли брошена, и свесилось с ветвей
Сосновых мясо и сочится кровью.
Свирепые быки, что в гневе раньше
Пускали в ход рога, теперь лежат,
Поверженные силой рук девичьих,
Быстрее кожу с мяса там сдирали,
Чем очи царские ты б мог сомкнуть...
Но вот снялись вакханки: легче птиц
Бегут в поля на берега Асона,
Что свой дают фиванцам тучный колос,
В Эрифры, в Гисии, под Киферон, —
Они несут повсюду разрушенье:
Я видел, как они, детей похитив,
Их на плечах несли, не подвязавши,
И на землю не падали малютки.
Все, что хотели, на руки они
Могли поднять; ни меди, ни железа
Им тяжесть не противилась; на кудрях
У них огонь горел — и их не жег.
Крестьяне, видя, что их скарб вакханки
Разносят беспощадно, попытались ;
Оружие поднять. И вот-то диво!
Их дротик хоть бы раз вакханку ранил.
Вакханка тирс поднимет — и бегут
Мужчины; сколько раненых осталось?
Менадам тут не смертный помогал.
Но вот туда вернулися вакханки,
Где бог для них источники открыл.
В прозрачной влаге смыли кровь, а змеи
Лизали капли, щеки освежая.
О господин, кто б ни был этот бог,
Но он — велик; прими его в наш город!
Не знаю, так ли, только я слыхал,
Что это он, на утешенье горю,
Дал людям виноград, — а без вина
Какая уж любовь, какая радость!
ЭВРИПИД
355
III. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕДИКА
ОЖИДАНИЕ СЧАСТЬЯ
Милая ночь, придешь ли?
Вакху всю я тебя отдам,
Пляске — белые ноги,
Шею — росе студеной.
Лань молодая усладе
Луга зеленого рада.
Вот из облавы вырвалась,
Сеть миновала крепкую.
Свистом охотник пускай теперь
Гончих за ланью шлет.
Ветер — у ней в ногах,
В поле — раздолье.
Берегом мчаться отрадно ей,
И любо лани в чащу леса
Подальше скрыться от людей.
Когда ж над вражьей головой
Держишь победную руку ты —
Это ль не мудрость?
Это ль не дар богов вам прекраснейший?
А что прекрасно, то любо всегда!
Счастлив пловец, что в бурю
В гавань вошел и спасся;
Счастлив и тот, кто в сердце
Бурю сомнений и дум усмирил.
Нет в остальном тебе счастья надежного.
Власть ли, богатство ли — ныне в них первый ты,
Завтра другому уступишь ты их.
Правда, даны и другие надежды нам,
Многие многим; ан глянешь — к богачеству
Сводятся те, а другие не сбудутся.
Нет! Кто доволен дарами мгновения,
Тот нам и счастлив — так веруем мы.
КАРА ВАКХА
Гряди же ты, кара, с грозой, с мечом,
И шею насквозь пронзи
Тому, кто суд и правду, безбожный, оскорбил,
Пентею, чаду праха!
ЭВРИПИД
Быком обернись ты, наш Вакх, наш бог,
Явись многоглавым драконом,
Иль львом золотистым ты в очи метнись!
Лазутчик менад нацелил напасть
На стаю вакханок.
Приди же и петлю с улыбкой накинь
Безумцу на шею.
АИКОВАНИЕ АГАВЫ
<С ГОЛОВОЙ СЫНА ПЕНТЕЯ>
357
Несем с Киферона
Улов свой счастливый,
Трофей этот свежий,
Кисть плюща к чертогам.
Его без сетей изловила...
Смотрите-ка: львенок.
Ведь можно узнать...
Детеныш-то молод:
Хоть грива космата —
Волосики пухом
Лицо обрамляют.
Да, бог наш — охотник искусный.
И ловко менад он
На след наводил!
Добычей такой, трофеем таким!
Всем Фивам на диво мой подвиг свершен...
III. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
ГОРЕ АГАВЫ
О подруги мои! Поведите меня
На лужайки лесные, где сестры сестру,
Соизгнанницы жалкие, ждут. А затем —
Да найду я тот край, где проклятый меня
Киферон не увидит, где очи мои
Киферона не узрят кровавых полян,
Где не ведают тирсов, не знают небрид, —
Пусть другим они служат вакханкам!
к лионису
Нет для нас Бромия больше,
С тирсами нет менад,
Гула отрадного бубна
Над серебром потоков,
Тонкой струи вина,
Тайца безумных нимф...
Песнью лилась там радость;
Звал ее дивный напев,
Ту, которую выбрал
Я меж белоногих,
Быстрых ее подруг...
О Дионис, о Бромий,
Где ты один? и ветер
Какой твоими играет,
О бог, золотыми кудрями?
А над твоим слугою
Другой господин; один лишь
Глаз у Киклопа, Бромий.
Бродит слуга печальный
В этом жалком отребье
Шкуры козьей и светлых
Глаз твоих, боже, не видит!
ВЕСЕЛАЯ ПЕСНЬ САТИРОВ
Счастье жизни — пир веселый,
Чтоб вино ключом бежало,
А рука на мягком ложе
Друга к сердцу прижимала.
Иль златистый, умащенный
Разметать по ложу локон
14 молить, изнемогая:
«Отвори мне, дорогая».
Тря-ля-ля да трам-барам!
Что за пиво, что за варка...
Мой живот, ей-ей, товаром
Полон до верху, как барка.
Я наелся до отвала;
В душу мне весна запала ~
Покутить с родней охота...
Эй, почтенный! Где ж вино-то?
Ослепляя нас красою,
И влюбленный, и любимый,
Вот чертог он покидает.
Сень, кропимая росою,
Факел, пламенем палимый,
И невеста ожидает
Там тебя — и розы кущей
Оттенят там лик цветущий!..
VkiLil
359
ГЕРАКЛ
РОЖДЕНИЕ ГЕРАКЛА
Рождение Геракла чудесно:
К Персеевой внучке на ложе бессмертный и смертный
входили;
Обоих прияла она.
Я верил всегда, что в герое
Течет небожителя славная кровь.
Но кто же из смертных
Дерзнет сомневаться теперь,
Когда Олимпиец, так живо
Из адского мрака исторгнув,
Геракла явил,
Что точно он зачат был богом?
Ты царь мой, ты истинный царь мой.
И лик этот жалкий ничтожен в сравнены! с тобой:
Недаром, мечом пораженный,
На опыте горьком познал он,
Что в небе есть правда и бог.
ПРОСЛАВЛЕНИЕ ГЕРАКЛА
< подвиги >
По струнам кифары златой
Певец Аполлон ударяет,
И светлые песни сменяет
Тоскливый напев гробовой.
Я ж гимн погребальный Гераклу,
Сошедшему в область Аида, —
Из крови ли мужа он вышел
Иль Зевсова кровь в его жилах, —
Невольно слагаю из песен
Торжественно ярких и светлых...
Пусть адскою тьмою покрыт он,
Но доблесть над мертвым героем
Сияет венцом лучезарным.
I
В роще Кронида сначала
Страшного льва удавил он;
На плечи гордо накинув
Шкуру его золотую,
Пастью кровавой
Светлые кудри
Он увенчал.
И буйных кентавров стада,
Что неслись по лесам и над кручей,
Под стрелою Геракла летучей
К земле прилегли навсегда.
А видели это Пенея
Вы, пенно-пучинные воды,
Фессалии тучные нивы,
Которые стали пустыней
Под тяжким копытом кентавров,
И вы, Пелионские выси,
Ущелья Гомолы, где сосен,
Бывало, себе наломают
Кентавры, в поля отправляясь.
3
После с пятнистою шкурой
Лань положил он стрелою,
Что золотыми рогами
Нивы Аркадии рыла;
И Артемиде
Эту добычу
Он посвятил.
4
Как были ужасны фракийские кони царя Диомеда.
Узды они знать не хотели и рыскали в поле,
Из челюстей жадных
Куски человечьего мяса
Торчали меж десен кровавых;
Но мощной рукой укротил их наездник Геракл;
Потом, в колесницу запрягши,
Заставил коней переплыть
Он Гебра сребристо-пучинные воды;
И, подвиг окончив, к царю Еврисфею привел их.
5
А на прибрежьи Анавра,
Возле горы Пелионской,
Меткой стрелой уложил он
Зверское чудище — Кикна.
Больше проезжих
Хищник не будет
Подстерегать.
На западной грани земельной есть сад, где поют Геспериды.
Там в зелени древа, склонившего тяжкие ветви,
Плоды золотые
Сверкали и прятались в листьях;
И, ствол обвивая, багровый
То древо бессменно дракон сторожил;
Убитый лежит он Гераклом,
И с дерева сняты плоды.
7
Герой и в морские пучины спускался
И веслам людей покорил непокорные волны.
8
В горнем жилище Атланта,
Где опустилося небо
К лону земному, руками,
С нечеловеческой силой,
Купол звездистый
Вместе с богами
Он удержал.
9
ЭВРИПИД
Через бездну Евксина
К берегам Меотиды,
В многоводные степи,
На полки амазонок
Много витязей славных
За собой он увлек.
Там в безумной охоте
Он у варварской девы,
У Аресовой дщери,
Златокованный пояс
В поединке отбил:
Средь сокровищ микенских
Он висит и доселе.
ю
Он гидре лернейской
Ее неисчетные главы спалил,
И ядом змеиным
Он меткие стрелы свои напоил,
Чтоб ими потом пастуха Гериона убить,
Три мертвые тела урода на землю сложить.
Много было походов,
И побед не исчислить.
Но настала путина,
Из которой возврата
Не бывает для смертных, —
В царство мрака и слез.
HI. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
А Харон уж на страже:
Скоро он и малюток
Увезет в ту обитель,
Где ни бога, ни правды,
Где без выхода дом.
На тебя вся надежда,
А тебя схоронили.
Ты где, моя сила?
С тобою, о бранный товарищ, вдвоем
Мы верно б отбили
Сегодня малюток Геракла копьем.
Увы! нашу юность далеко от нас унесло,
А с нею и наше счастливое время прошло.
БЕЗУМНЫЙ ГЕРАКЛ-ДЕТОУБИЙЦА
364
Увы мне! Увы мне! Увы мне!
Ты плачь и стенай,
Эллада, Эллада!
Срезан серпом твой цвет;
Вот он, твой славный вождь,
Адскому визгу внимая,
Носится в пляске безумной.
Вот и она
На колеснице,
Царица слез...
Бешено мчат ее кони;
Сама же дочь Ночи, Горгона,
Подъятым стрекалом
Их колет и дразнит;
А Змеи и вьются и свищут
Средь угольно-черных волос.
Трудно ли богу счастье разрушить?
Долго ль малюткам детоубийце
Души отдать?
Горе, Зевс!
Сын твой лишился сейчас сыновей...
Он грянется наземь, осилен
Духами бешеной злобы и кары,
Хищным отродьем подземного царства.
Вот в хороводе кружиться пошел;
Только тимпанов не слышно,
Тирсов не видно, что Бромию милы.
ЭВРИПИД
Вот он готовится жертву заклать...
Но не козленка для жертвы
Ищет, безумный, не Вакховой влаги.
Крики-то, крики-то!
Безумный ловец,
По дому он ищет детей...
О, Лисса недаром пришла пировать:
Без жертвы не будет.
Горе тебе,
Старый отец!
С матерью горькой,
В муках на муку родившей,
С матерью плачу я.
ГЕРАКЛ-ДЕТОУБИЙЦА
Я жив еще... О Гелиос, опять
В твоем сияньи и земля, и небо
Передо мной... Что за волненье душу
Внезапно охватило... Горячо
Дыханье, вырывается из легких
Неровно так... А сам-то?.. Как корабль,
Прикрученный канатами... Смотрите:
Веревкой спутаны и грудь, и руки...
Что это подо мною здесь? Обломок
Расколотой колонны. А? А это?
А это что вокруг меня? Тела
Убитых. Брошен лук... Вот стрелы
Рассыпаны... Мой лук, моя защита —
Его и я защитой был... Да где ж я?
Опять в аду? Быть может, Еврисфей
Меня сослал туда вторично... Только
Где ж тут тогда Сисифов камень? Нет,
Здесь Персефона не царит. Так где ж я?..
Эй, люди добрые, скажите, где я?
Туманом ум закутан мой. Ужели
Никто не исцелит его? Привычных
Я образов не узнаю. Да где ж я?..
ГЕРАКЛ НА ОЛИМПЕ
На небесах твой славный сын,
Царица старая; неправ,
Кто молвит, что в Аиде он,
Оставив пепел на костре.
Там в золотом чертоге
Гебы дивное ложе
Делит он... О гименей,
Браком связал ты славным
Зевсово чадо с чадом
Зевса навеки.
ГЕРОИНИ И ГЕРОИ
ЭВРИПИД
> АЛКЕСТА И АДМЕТ <
ПРОСЛАВЛЕНИЕ ЛЛКЕСТЫ
О Пелиада, радость
В дом принесли Аида,
Лика не зревший солнца.
Ты же, Аид черно вл асый,
Ты, угрюмый кормчий,
Мертвых в ладье еловой
Тяжким веслом влекущий,
Знайте: волна Ахерона
Лучшей жены не видала.
Часто тебя любимцы
Муз семиструнной лирой,
Часто без лир восславят.
Память воздаст тебе в Спарте
Свет луны Карнейской;
Будут тебя и Афины
Ясноблаженные славить.
Сколько певцам благородных
Песен Алкеста оставит!
О, если б мог я, о боги,
К свету вернуть царицу
Из теремов Аида,
От стонущих струй Коцита.
Нет тебе равной в женах,
Нет той любви больше,
Если в юдоль мрака,
Мужа сменив, сойдешь ты...
Да будет легка над тобою
Земля, царица, а муж твой,
III. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
Коль ложе возьмет иное, —
Как детям твоим, он будет
И нам всегда ненавистен.
Ни матери не было воли
Сына спасти, в землю
Кости свои сложивши,
Ни воли на то отцовской
Смертью спасти родного.
А ведь как лунь седы.
Ты же, как цвет вешний,
В землю пошла за мужа.
Вот если б такою подругой
Украсить мог бы я век свой,
Увы! То не частая доля, —
Не знали бы с ней мы горя,
Покуда бы дни делили.
ПРОСЛАВЛЕНИЕ АД/МЕТАТОСТЕПРИИМЦА
Слава, слава тебе, о свободных мужей чертог открытый!
Лиры нежно звучащей царь,
Сам тебя бог юдолью,
Бог избрал пифийский...
Здесь он, овцехранитель,
Пастырь меж скалоизломов,
Тешил тебя свирелью,
Стадо на луг сзывая.
Чар мелодии ждали пятнистые рыси там, бывало;
Оф рис горный кидали львы;
Грив золотых султаны
Мерно к тебе склонялись;
Чащу елей зеленых
Пестрая лань покидала:
Звукам свирели рада,
Робкая здесь резвилась.
Где овец бессчетных поят
Волны светлые Бебиды,
И до тех пределов дальних,
Где в эфирный мрак на отдых
Ставит Гелиос усталых
Заморившихся коней, —
Что ни вспаханное поле,
Что ни тучный луг зеленый,
От молосского предела
До Эгейского прибрежья,
Где ладьи не знают волны,
Где царит высокий Пелий, —
Все — Адметово наследье.
И теперь пред гостем дальним
Распахнул он двери дома,
Хоть туманятся слезами
Над покойницей недавней,
Над Алкестой, сердцу милой,
Очи светлые царя.
Благородный дух и в горе
Чести голосу послушен.
Будьте добрыми ™ и мудрость
Вы найдете. Я дивлюсь,
И надежда в сердце крепнет,
Что богов служитель верный
От богов заслужит милость.
ЭВРИПИД
ВЕСТЬ О СМЕРТИ ААКЕСТЫ
Куда бы ни слать корабли
С дарами по влажному лону,
К святыням Ликейской земли,
К безводному ль Аммона трону, —
Напрасно бы длился их путь...
Уж к солнцу души не вернуть
Со скал неприступно-отвесных...
Какого ж мне бога молить,
И крови овечьей налить
Кому на алтарь из небесных?
О, если бы солнца лучи
Рожденному Фебом светили!
III. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
Алкесту из адской ночи
Ворота б теперь отпустили.
Имел воскресителя дар
Асклепий... Но тяжкий удар
Перуна небес огневого
Уносит и мощь, и красу...
К кому же теперь вознесу
С надеждой молящее слово?
Все было сделано царем...
Тут были жертвы без числа,
И кровь пред каждым алтарем
Без меры чистая текла,
Но исцеленья нет от зла.
УМИРАЮЩАЯ АЛКЕСТА
370
Солнце веселое, здравствуй!
В вихре эфирном и ты,
Облако вольное, здравствуй!
Ты, о земля, и чертог наш,
Девичий терем, и ты,
Город мой отчий... простите!..
Уж вот они... вот... на воде...
Челнок двухвесельный, и там
Меж трупов Харон перевозчик,
На руль налегая, зовет он...
«Что медлишь?
Что медлишь? — кричит. — Торопись...
Тебя только ждем мы... Скорее!»
Уводит... Уводит меня.
Не видишь ты разве? Туда,
Где мертвые.. Пламенем синим
Сверкают глаза... Он — крылатый.
Ай!.. Что ты?
Оставь нас! В какой это путь
Меня снаряжаешь?.. Мне страшно...
Оставьте, оставьте... меня...
Стоять не могу... Положите...
Аид надо мною...
Ночь облаком глаза мои покрыла...
О, дайте мне детей моих, детей!..
ЭВРИПИД
ПЛАЧ
<ХОР>
О, гляди же, гляди:
Из чертога выходят... идут.
О, стенай: возопи, о земля,
Вы оплачьте, ферейцы, жену,
Что, недугом томимая злым,
Из чертогов царя перейдет
В подземелье Аидово днесь.
Нет, никогда не сочту
Радостей брака сильнее
Тяжкой его печали.
Участь царя Адмета
Ярче, чем старый опыт...
Как, о, как будет жить он
В этих пустых чертогах?
ПЛАЧ ЕВМЕЛА
Горе, о горе мое!
В землю родная ушла.
В темной могиле, отец,
Солнцу ее не согреть,
Сыну ж зачем сиротой,
Бедная, жить ты велишь?
О, посмотри на нее:
Веки запали, и рук
Страшен холодный покой.
Мать, послушай меня,
Сына послушай, молю,
Это к холодным губам
Твой детеныш припал.
Рано я стану, отец,
В доме твоем сиротой,
Я ведь один у тебя...
Сколько я видел уже
Страшного в жизни, отец.
Бедствия вместе со мной
Ты выносила, сестра.
О, не на радость себе
Сватал жену ты, отец;
Старости вместе достичь
Нам не пришлось, и теперь
С той, что покинула нас,
Гибнет старинный наш дом.
ПЛАЧ АДМЕТА
<МОНОЛИЯ>
О долгая скорбь о друге,
В землю от нас ушедшем!..
О, для чего ж ты мне не дал
С ней остаться в могиле?
Мертвому, хладное ложе
С лучшей из жен разделить мне?..
Вместо одной Аиду
Две бы достались тени,
В лодке Харона дружных,
В доме его слитых...
В дом этот страшно войти мне.
Как буду жить в нем? Иная.
Доля мне выпала. Помню,
Факелы с высей Полийских
Путь нам сюда озаряли,
Брачные песни помню...
За руку вел жену я,
Светлый вел хор следом,
Славил меня с Алкестой.
Знатны мы. Сколько было
Блеска в вельможной свите!
Плач погребальный лики
Брака сменяет... Черной
Рйзою блеск покрылся,
И’на пустое ложе
В дом одиноко влачусь я.
ЭВРИПИД
ПЕСНЯ О СУДЬБЕ
Музам послушный,
К звездным вздымался я высям,
Многих наук причастен,
Но ужасней Судьбы я
Силы не знаю — средства
Нет от нее на досках,
Где священные руны —
Вещая речь Орфея.
И от нее лекарства,
Фебовы слуги, не крошат
Асклепиады прилежно.
373
Ни алтарями,
Ни в изваянья не чтима,
Жертвы она не просит,
Мне ж, царица, молю я,
Будь ты такой, как прежде.
То, что угодно Зевсу,
Чрез тебя ведь творится.
Ломишь железо даже,
Славу, Судьба, халибов.
И сожаленье чуждо
Воле твоей холодной.
Ш. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕДИКА
ФЕДРА — ТЕСЕЙ — ИППОЛИТ <
БЕЗОТВЕТНАЯ ЛЮБОВЬ
О жребий жены!
О, как над тобою не плакать?
Где сила искусства?
Где выход?
О, как этим цепким объятьем
Опутана я безнадежно!
Уж мой приговор
Написан. О солнце! О солнце!
О матерь земля!
Куда я уйду от несчастья?
Чем горе покрою?
О жены! О жены!
Иль бог мне поможет? Но кто же?..
Иль вступится смертный в такое
Позорное дело?.. На плечи
Напала несносная тяжесть.
И смерть, только смерть ее снимет...
Меж женских, увы!
Несчастнее нет моей доли!
МРАК СТРАСТИ
Бредом, царица,
Пана бредом объята,
Или Гекаты, иль горной
Реи, иль стаи грозной
Бредом полна Корибантов ты...
Может быть, ты Диктинну,
Лова нечестьем царицу,
О госпожа, оскорбила,
Брашна святого не дав ей?
Дивною земли полны,
И над пучиною моря
Носится тень Диктинны.
Или супруга,
Князя вельмож, о царица,
С брачного ложа тайно
Связь увлекла, скажи нам?
Крита ль брега родимого,
Волнам ладью вверяя,
Кинул моряк отважный,
Гавани радуясь в мыслях?
Может быть, вести царице
Путник привез такие,
Что ей печаль и мука
Душу сковали с ложем...
Жребий несчастный жен,
Разве он тайна мне?
Немощи робкие, сколько таится в них
Мрака душевного,
Сколько безумия —
Носят, как мать дитя... Этот порыв
Прихоти немочной в сердце и мне проник.
Но к Артемиде, деве небесной,
Стрелы носящей, я,
Ложе хранящей, я
Громко взывала.
И Артемида мне между бессмертными
Всех и теперь милей. ,
ЭВРИПИД
ЗА5
ЛЮБОВЬ ФЕДРЫ
Холодна и чиста и светла
От волны океана скала;
Там поток, убегая с вершины,
И купает и поит кувшины.
Там сверкавшие покровы
Раным-рано дева мыла,
На хребет скалы суровый,
Что лучами опалило,
Для утехи для багровой,
Расстилая, их сушила:
О царице вестью новой
Нас она остановила.
Ложу скорби судьбой отдана,
Больше солнца не видит она
И ланиты с косой золотою
За кисейною прячет фатою.
Третий день уж наступает,
Но губам еще царица
Не дала и раствориться,
Все уста оберегает,
От Деметры дивной брашна
Все неведомой томится
Мукой, бедная, — и страшный
Все Аид ей, верно, снится.
ТОМЛЕНИЕ ФЕДРЫ
Подняться хочу я. Поднять с изголовья
Мне голову дайте... Нет силы... Все тело
Мое разломило... За белые руки
Возьмите меня вы, за белые руки
Возьмите меня вы, за слабые руки.
Долой покрывало!
Мне ключ бы гремучий, студеный и чистый:
Воды бы оттуда напиться... а после
В развесистой куще б улечься хотела,
Среди тополей и на зелени нежной.
Оставьте... Туда я... Я в горы хочу,
Где ели темнее. Где хищные своры
За ланью пятнистой гоняются жадно.
О, ради богов!..
Когда бы могла я живить ее свистом,
О, если бы дротик к ланите под сенью
Волос золотистых приблизить могла я!..
Туда, Артемида, царица приморья,
Где кони песчаные отмели топчут!
О, если б туда мне теперь, на арену,
И мне четверню бы Венетскую — в мыло!
Несчастная! Что я? Что сделала я?
Где разум? Где стыд мой? Увы мне! Проклятье!
Злой демон меня поразил... Вне себя я
Была... бесновалась... Увы мне! Увы!
Покрой меня, няня, родная, покрой...
Мне стыдно безумных речей...
О, спрячь меня! Слез не удержишь... бегут.
И щеки горят от стыда... возвращаться
К сознанью так больно, что, кажется, лучше,
Когда б умереть я могла, не проснувшись.
ЭВРИПИД
СМЕРТЬ ФЕДРЫ
От брегов родимых Крита
И от мирной сени отчей
За ладьею белокрылой
С шумной жалобой недаром
Волны пенные бежали:
Не нашла невеста мира
В этом браке.
С Крита ль только птицы злые
Вашу свадьбу провожали
Или встретили в Афинах,
У Мунихии, когда вы,
В волны новые тяжелый
Бросив якорь, на священный
Брег Паллады выходили?
377
Там мучительным недугом
Грешной страсти поразила,
В оправданье знаков черных,
Золотая Афродита
Душу нежную царицы;
И ужасных испытаний
Не снести ей!
Вот идет поспешно в терем,
Вот рука на белой шее
III. ТРАГЕДИЙНАЯ .МЕЛИКА
£-
h
।
Петлю вяжет и не дрогнет. |
Страшен демон ненавистный, [
И, спасая честь, царица I
Из души своей свободной |
Жало страсти вынимает. |
ПЛАЧ ТЕСЕЯ
О муки! О город!.. Но нет,
Нет горше подъятых Тесеем.
О, тяжко, как тяжко на плечи
Обрушился жребий, увы мне!
То демона тайная метка?
Иль тайная точит нас язва?
Не море ли бедствий темнеет?
Кружат меня волны ~ не выплыть,
И хлещут, наверх не пускают.
Твоя ж, о жена, в каких же словах
Предсмертная мука, скажи мне, сокрылась?
Ты легче, чем птица, из плена
В эфире, в Аиде исчезла.
О жребий, о жребий плачевный!
Мне предок оставил пятно, —
Слезами его замываю.
Туда я... в подземную ночь
Хочу, и в могиле хочу я
Без солнца лежать, потому что
Ты больше меня не обнимешь,
Мертва ты... Я ж тени бледнее...
О, как эти страшные мысли,
Жена, в твою душу проникли?
О нет, не таитесь, рабыни:
Иль чужды душою вы дому?..
О горе, и ты, о зрелище мук!
Умом не охватишь, не вынесешь сердцем.
Без матери дети — и в доме
Хозяйки не стало. Меня же,
Меня ж на кого покидаешь,
О лучшая, в ярких лучах,
О лучшая, в лунном мерцаньи!
ПРЕДСМЕРТНЫЕ СТРАДАНИЯ ИППОЛИТА
сТРЕНИЧЕСКИЙ МОНОЛОГ>
О смерть...
Из уст нечестивых неправда проклятий...
Что сделал ты с сыном, отец?
О горе! О горе, о смерть!
Мне череп пронзили безумные боли.
В мозгу моем жало — вонзится и выйдет,
И снова вонзится... Минуту покоя,
Минуту покоя пожертвуй, змея!
Ты, ад колесницы. Не вас ли я сам
И ростил, и холил давно, кобылицы?..
Вы рвали меня, вы, терзая, убили...
Ох, тише! богами молю вас, рабы,
Касайтесь нежнее избитого тела:
Я — рана сплошная. Кто справа?
Не вижу. Тихонько берите
И, шаг умеряя, вперед подвигайте
Забытого небом, кого и отец
В греховном безумии проклял...
О, призри же, Зевс, о, призри с небес.
Богов я всегда почитал — я невинно
И чисто я жил, если кто на земле
Невинно живет. Но в корень моя
Загублена жизнь. И могилы
Я слышу дыханье. И даром
Страдал я и набожен был меж людей.
Ой... ой!
Увы мне... Опять... Эти боли
Впиваются. Жалят.
Оставьте ж меня!
Ты, черная, сжалься, возьми нас,
Иль, люди, добейте хоть вы. Нет мочи
От режущей стали,
Удара я жду точно ласки...
ЭВРИПИД
379
О, злое проклятье отца!
Запятнанных предков старинных,
Но крови единой — грехи,
Грехи меня губят... возмездье
HI. ТРАГЕДИЙНАЯ /МЕЛИКА
Растет их, покоя не зная...
Но отчего ж надо мной разразился
Гнев этот старый?
Над чистым, невинным, зачем он
Так тешится злобно? Увы мне!
О, что же мне делать? От мук
Страшных куда же укроюсь?
Ты, черная сила Аида, несчастного тихой,
Тихой дремотой обвей.
СКОРБЬ ХОРА О ПОГИБШЕМ ИППОЛИТЕ
< ВОС ПОМИНАНИЯ
Разум мутится, и нет у сердца крылатой надежды:
Эллады звезда золотая
С неба ее на чужие поля закатилась
Гневною волей отца.
Глади Трезены родимой, от вас,
Дикие чащи, от вас,
Где золотою звездой венчанный
Царь с Артемидой за ланью гонялся.
Брызги с копыт и колес, венетские кони, взметая,
Берегом мчаться не будут;
Залы и портик чертога безмолвны, и струны
Лиры и песни молчат.
Роща богини густая нема,
Дев там увенчанных нет,
Но по тебе не одна, что надежду
В сердце лелеяла, дева вздыхает.
Дни мои слезами мука
Ипполитова наполнит,
Жизнь не в жизнь нам больше будет.
Мать, зачем его носила?
Иль затем, чтоб сердце гневом
Против бога запылало?
Вы ж, три сестры, три Хариты, зачем из отчизны
Нашу безвинную радость из отчего дома берете?
> МЕДЕЯ — И НО <
ЭВРИПИД
ВЕРОЛОМСТВО МУЖЕЙ
Реки священные вспять потекли,
Правда осталась, но та ли?
Гордые выси коснулись земли,
Имя богов попирая в пыли,
Мужи коварными стали...
Верно, и наша худая молва
Тоже хвалой обратится,
И полетят золотые слова
Женам в усладу, что птица.
Музы не будут мелодий венчать
Скорбью о женском коварстве...
Только бы с губ моих эту печать,
Только б и женской цевнице звучать
В розовом Фебовом царстве...
О, для чего осудил Мусагет
Песню нас слушать все ту же?
В свитке скопилось за тысячи лет
Мало ли правды о муже?
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОЛА>
ИЗМЕНА ЯСОНА
Священные реки назад потекли,
И долг, и законы ~ разрушено все,
Над клятвами люди смеются:
Теперь и в сердцах вероломных мужей —
Коварство и женская хитрость.
Ужели наша доля
Изменится навеки,
И слава жен венчает,
Как некогда мужей?
Ужели нас отныне
Обычной клеветою
Молва не уязвит?
III. ТРАГЕДИЙНАЯ /МЕЛИКА
О древние Музы великих певцов,
Про вечные ковы и хитрости жен
Умолкнуть должны ваши песни:
Нам Феб сладкозвучного дара стихов
И лиры божественной не дал;
А то и мы сложили б
Немало горьких песен
О верности супругов,
О доблести мужей, —
Поведали бы миру
Об их судьбе и нашей
За долгий ряд веков.
ПОКИНУТАЯ МЕЛЕЯ
Бросив отчий дом для мужа,
Ты, с безумною любовью,
Переплыть не побоялась
Через бурные пучины,
Сквозь раздвоенные скалы
Беспощадных Симплегад:
Вот за что ты, бедная,
Мужем опозорена,
Изгнана, отвергнута,
И тебе уж некуда
Преклонить главу.
Больше нет во всей Элладе
Ни стыда, ни клятв священных:
Покидая нашу землю,
Верность в небо улетела.
Для тебя же путь утрачен,
О Медея, в дом отца;
А на ложе брачное,
В новый дом вошла к тебе
Полною владычицей
Гордая соперница,
Юная жена.
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОДА
О бурное сердце менады!
Из отчего дома, жена,
Должно быть, пробив Синплегады,
Несла тебя злая волна.
Ты здесь на чужбине одна,
Муж отдал тебя на терзанье;
И срам, и несчастье должна
Влачить за собой ты в изгнанье.
Священная клятва в пыли,
Коварству нет больше предела,
Стыдливость, и та улетела
На небо из славной земли.
От бури спасти не могли
Отцовские стрелы Медеи.
И руки царя увлекли,
Объятий ее горячее.
ЭВРИПИД
ПРИЗЫВ К СМИРЕНИЮ
Нет, кощунственным воплям
Оскорбленной царицы
Не внимайте вы, боги,
Солнце, Небо, Земля!
Неужели, Медея,
Жаждешь так ненасытно,
Так безумно тоскуешь
Ты по брачному ложу,
Что зовешь к себе смерть?
Замолчи же, не кощунствуй:
Если муж твой избирает
Ложе новое — смирись!
Бог изменника накажет, —
Ты же горькими слезами
Светлых глаз не омрачай!
III. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
ОТМЩЕНИЕ МЕДЕИ
О дети! Уж ночь вас одела,
Кровавой стопою отмщенья,
Ужасное близится дело;
Но ризы божественным чарам
И розам венца золотого
Невесту лелеять недаром:
Ей ложе Аида готово,
И муки снедающим жаром
Охватит несчастную сеть,
Гореть она будет, гореть...
Ты, о гордый жених, о царский избранник,
Разве не видишь,
Что нож над детьми заносят,
Что факел поднес ты к самым
Ризам невесты?
О, как далек ты сердцем,
Муж, от судьбы решенной.
Вместе плачу с тобою, вместе, Медея,
Детоубийца,
О горькая мать Леонидов!
Ты брачного ради ложа
Крови их хочешь,
За то что муж безможно
Взял невесту другую.
БЕЗУМНАЯ ИНО-ДЕТОУБИЙЦА
Мне одну хранила память,
Что детей любила мать,
И сама же их убила
Ино в безумии божественном, когда
Ее скитаться осудила Гера.
Волны моря смыли только
Пятна крови,
Она ж, с утеса в море соступив,
Двух сыновей теперь могилу делит,
Ужас, ужас ты предельный!
Сколько зерен злодеянья
В ложе мук таится женских...
ТРОЯНСКАЯ ВОЙНА
ЭВРИ ПИД
СВАДЬБА ПЕЛЕЯ И ФЕТИДЫ
Гимном любви брачная песнь с музыкой флейт
В души гостей сладко лилась,
К пляске голос кифар манил.
Светльш тон тростником сзывал
Славить Пелея царя с нимфой морей.
Пелея высь златом пяты
Дрожать заставил
Муз хоровод дивнокосых,
Радуясь пиру бессмертных.
Долго
Славила там песнь Пиерид тайну любви...
Эхо в высях терялось и
Темный лес отзывался.
Долго
Там Ганимед, Дарданов сын,
Гордость трапезы Зевсовой,
В кубки златочешуйные
Пенил богам золотой нектар,
А на песчано-блестящий брег,
Цепью вияся, плясать пришли -
Пятьдесят серебристых дев,
Нерея рождение.
Ели в руках, вкруг головы зелень елей;
Стуком копыт лес огласив,
Так Кентавры явились пить
Кубок Вакха с бессмертными.
Громко воззвали они: «Слава тебе!
Нимфа морей! Сына родишь,
Звезду Эллады!
Так прорицатель вещает
Хирон, хвалу воспевая
Мужа,
Что в Илион грозную рать в бой поведет
И на царство Приама сеть
Ш. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
Бросит мести суровой;
Мужа,
Коего стан доспех златой,
Млатом Гефеста скованный,
Пламень ярый, украсит дар
Матери милой, богини вод».
Так небожителей дивный пир
Долго лелеял там радостью,
Так там свадьбу справлял Пелей
С богиней Фетидой.
> ПАРИС И ЕЛЕНА <
КРАСАВИЦА ЕЛЕНА
Огнем лукавым опалила
В чертоге брачном ты того,
Чья страсть два войска погубила.
Но ты дразнила божество.
Высокомерно не ходила
Ты к Матери на торжество...
О, что за мощь в небриде пестрой,
Небрежно спущенной с плеча,
В тебе, о тирс зелено-острый
Меж кудрей Вакхова плюща,
И в вас, развитые власы,
Вакханки, нимфы, сатириски,
И лунный свет, и блеск росы...
Но для тебя все боги низки,
Поклонница своей красы.
СУЛ ПАРИСА
ЭВРИПИД
Трех богинь ниспослал Олимп
Средь овец на Идейский кряж,
Всех в одной колеснице.
2
Ах, где ты, где,
Снежная высь Иды, и вы,
Вольных дубрав загоны?
Там ведь из рук матери плод
Нежный — Приам похитил,
Смерти обрек сына отец,
Бросил тебя снедью зверей,
Парис, Парис!
Идеем, Идеем познал тебя
На стогнах столицы фригийцев сонм.
О, увы мне! зачем возрос
И средь паствы пастырем стал он
В тех зеленых лугах, где нимфы
У ключей кристальных резвятся
И для кос золотых срывают
Гиацинты и розы?..
Ах, туда привел Палладу
И лукавую Киприду
И супругу Зевса, Геру,
Вестник неземной, Гермес.
Той служили страсти чары,
Этой — ложе олимпийца,
Этой — копий бранный пыл,
Возгорелся спор нещадный,
Красоты венец победный
Присудил судья Киприде,
Мне же — жертвенный венец.
3
Бедствий великих вина,
О, для чего ты, Кронида
Сын и Майи рожденье,
Блеском одев золотым,
Трех дивных богинь колесницу
Везти заставил свою?..
Враждой ненавистной
Пылавших, кому красоты
Пастух одинокий
Присудит награду
В тихом своем жилище?
Рощей кудрявою склон
Иды покрыт был, и, в горных
Волнах омыв серебристых
Белые раньше тела,
Парису богини предстали.
Был жарок спор их... Но приз
Киприде достался...
Словами, полными нег,
Она победила,
Не горькими Трое,
Гордым ее твердыням...
О, зачем Париса мать щадила,
Над своим страданьем задрожав?
Пусть Идейских бы он не узрел дубрав!
Не о том ли вещая вопила,
Феба лавр в объятиях зажав,
Чтоб позор свой Троя удалила?
Иль старшин Кассандра не молила,
К их коленям, вещая, припав?
Дочерей печальных Илиона
Не коснулось иго бы... А ты,
О жена, с твоей блестящей высоты
Не упала б в эту бездну стона...
И моей земле бы не пришлось
Десять лет поить железо кровью.
Сколько слез бы, верно, к изголовью
У старух припавших не лилось...
ПАРИС В ЧЕРТОГЕ ЕЛЕНЫ
И вот пришел ты к нам, Парис,
Ты вырос стад среди сребристых
Простым идейским пастухом;
Под звуки варварской свирели,
Под исступленные напевы
С Олимпа флейты чародея,
Ты душу воспитал свою.
Паслись телицы — вымя млеком
Их наливалось, — а тебе
Наполнил сердце страстью дикой
Предвестник горя — суд богинь.
Тебя в Элладу шлет она;
Слоновой костию сияет
Чертог Елены, но ясней
В очах сияет обреченной
Ответным пламенем любовь.
Ее ты дал, ее и принял;
А от нее зажглась вражда,
И грозно двинулись Эллады
Ладьи и рати на Пергам.
ЭВРИ ПИЛ
389
К СОЛОВЬЮ
<ПЕСНЯ О БЕДНОЙ ЕЛЕНЕ>
Тебя, соловей, из свежей зеленой рощи,
Где песни в кустах
Роистых так нежны, —
Тебя я зову, певец из певцов...
Бурые перья твое горло одели
С его сладкозвучным рыданьем...
Песне печальной моей помоги, соловей, своей трелью...
Песне о бедной Елене,
О роке троянок, гонимых
HI. ТРАГЕДИЙНАЯ /МЕЛИКА
Грозным ахейцем,
Роке, нависшем с тех пор, как приехал ужасный жених
На своей заморской ладье
И как он на гибель Приама
С ложа Елену сманил, спартанского ложа,
Волей Киприды.
ПРОКЛЯТИЕ ЕЛЕНЕ
Бейте, губите, разите!
Меч двулезвейный
В тело ее погружайте.
Мужа, отца обесславила,
Греков губила
Там у пучины Скамандра,
Где от железа стрел
Слезы рождали слезы...
39°
МОЛВЛ О РОЖДЕНИИ ЕЛЕНЫ
ОТ ДЕЛИ И ЗЕВСЛ-ЛЕБЕДЯ
г
Ах, кто с душистых кос несчастной
Сорвет стыдливую фату?
Кто от погибших стен родимых
В свой край невольницей умчит?
Ты, лебединое отродье,
Сгубила нас... Коль достоверна
Молва чудесная, что Зевс
В обманном оперенье к Леде
Спустился, коль не слух напрасный
Рассеяли среди народов
Скрижали пиерийских дев.
Ты, о Зевса дитя, — в объятия Леды
Птицей затем ли, скажи нам, спускался Кронид,
Чтобы по эллинской шири потом
Зевсовой дочери имя носилось
С кличкой изменницы низкой,
Безбожной?.. Я даже не знаю,
Можно ли верить божественной сказке,
Что некогда людям правдой казалась.
3
Воды лазурные
Взоры ласкали мне,
Я ж, лежа на нежной траве,
Яркие ризы сушила,
В блеске лучей золотых
Солнца развесив их
По тростинкам младым.
Жалобный боли крик
Негу прервал мою;
Стоны — не лиры звук:
Нимфа-наяда так
Стонет в горах, когда Пана насилье
К браку неволит ее... '
Стонут за ней и утесы,
Стонут ущелья.
391
ТРИ СЕТОВАНИЯ ЕДЕНЫ
г
О, увы! увы! увы!
Под фригийской ли секирой
Или эллинской упала
Ель, в которой столько слез,
Столько слез троянских было?
Из нее ладью и весла
III. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
Приамид себе устроил,
К очагу спартанца ехать
За моею злополучной
Красотой — для ласки брачной.
О Киприда, о царица
И обманов и убийства!
Это ты хотела смерти
Для данайцев и троян ~
Вот судьбы моей начало!
Зевса строгая подруга
Окрылила сына Майи
Словом воли непреложной.
И от луга, где, срывая
Со стеблей живые розы,
Наполняла я беспечно
Ими пеплос, чтоб богине
Посвятить их Меднозданной, —
Неповинную Елену
По стезе Гермес эфирной
В этот грустный край уносит
Для раздора, для раздора
Меж Элладой и Приамом,
Чтоб напрасные укоры
На прибрежье Симоента
Имя врезали Елены.
2.
Ио!.. Ио!..
Добыча диких скитальцев,
Девы, девы Эллады...
Моряк навестил нас ахейский.
Дар его — новые слезы:
Пал Илион, и обломки
Жаркое пламя пожрало...
Тьмы я мужей сгубила,
Их унесло Елены
Полное муки имя.
В петле вкусила Леда
Смерть за мое бесславье;
Долго носился по волнам
Муж мой, и взят пучиной;
Кастор и брат родимый
Кастора, гордость и слава
Родины нашей, — исчезли.
Нет их на конном ристанье,
Нет среди юношей стройных
На состязаньях, на бреге
Средь тростников высоких
Пышно-зеленых Еврота.
3
Тебя призываю я с клятвой,
Тебя, в тростниках зеленых
Еврот мой студеноструйный:
Если верна та слава,
Слава о смерти мужа...
В петле тогда воздушной
Насмерть укачаю тело.
Или, булатною силой
Души сокрушив покровы,
Груди пронзенной влагой
Губительный меч оболью;
Жертвой паду трех богинь,
Жертвой того Приамида,
Что их в ущелье идейском
Ждал у загонов своих.
О город бед, о Троя!
Деяний несодеянных
Тебя мечта сгубила,
И ты познала муки!
Красота моя — Кипридин
Дар — ценою слез и крови
Окупилась: беды к бедам,
Слезы к слезам, муки к мукам.
Мать детей своих оплачет,
Сестры волосы обрежут
В слезный дар погибшим братьям
Там, у темных вод Скамандра...
И смешался крик со стоном
ЭВРИПИД
393
III. ТРАГЕДИЙНАЯ /МЕЛИКА
394
В городах Эллады; руки
На главу кладут там жены,
Ногти жадные вонзают
Девы в нежные ланиты.
О Каллисто, ты, блаженная Аркадии дочь!
Пусть даже бога любовь тебя в зверя тогда обратила,
Все же твой жребий завиднее жребия Леды.
В шерсти мохнатой, с глазами, горящими яро,
Ты избежала сознания муки...
Счастлива ты, Титанида, Меропова Дщерь!
Дивно-красивая стала оленем с златыми рогами...
И избежала стрелы Артемиды.
Ты же, краса моя, ты
Башни сгубила Приама,
Лучших ахейцев сгубила!
ВСТРЕЧА
<ЕАЕНА И МЕНЕААЙ>
Я нашла его: какая радость!
Я его, лаская, обнимала...
Сколько дней, о милый, сколько дней!
Я дрожу от радости. Желанья
Волосы на голове вздымают,
И к тебе я крепче прижимаюсь,
Ты — мой муж, мой муж, моя отрада!
ВОЗВРАЩЕНИЕ ЕДЕНЫ В СПАРТУ
г
О ладья, о дочь Сидона!
Быстровеслая, ты пену
На морских рождаешь волнах
И голубишь... а дельфины
Вкруг тебя резвятся хором
В тихий час, когда морская
Зыбь едва рябится ветром
И взывает Галатея,
Понта дочь: «Пловцы, живее!
Парус весь вы отдавайте
Ветра ровному дыханью.
В руки крепкие берите
По сосновому весельцу:
Порт вас ждет гостеприимный,
Ждет Елену дом Персея».
2
Может быть, теперь уж скоро
Девы-жрицы Левкиппиды
Берега Еврота вместе
Попирать с тобою будут.
Через столько лет ты снова
В хоровод войдешь священный
Иль отпразднуешь, ликуя,
Ночью память Гиацинта.
Был сражен он в состязанье
Диском Феба, и лаконцам
Бог велел, чтоб в год по разу
Гиацинта поминали.
В терему своем застанешь
Ты, Елена, Гермиону:
Ей ведь брачного поныне
Светоча не зажигали.
ЭВРИПИД
395
К ДИОСКУРАМ
<ПАЛИНОДИЯ >
О, если б на быстрых нам крыльях
Податься в воздушные выси,
О девы, где стройной станицей
Ливийские птицы несутся!
Покинув дождливую зиму,
Летят они, кличу покорны
Той старшей сестры, что зовет их
III. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
В бездождные роскоши земли.
О спутницы туч быстробежных,
Небесные птицы! Летите,
Где путь указуют Плеяды
И блеск Ориона ночного!
На бреге Еврота веселом
Вы весть подадите селянам,
Что царь, победитель Приама,
В старинный свой дом возвратится.
На быстрых конях поднебесных
Умчитесь туда ж, Диоскуры,
Под звезд огнеметом лучистым,
Блаженные гости эфира!
Дохните на грозное море...
Валы его, темною пеной
Венчанные, нежно смирите
Пловцам, наполняя их парус
Ласкающим ветром попутным:
На помощь, на помощь Елене!
Сестры прекратите бесславье;
Пусть смолкнут позорные речи
О варварском ложе царицы:
Безвольная жертва раздора
Идейского, стен не видала
Она Аполлонова града!
АПОФЕОЗ ЕДЕНЫ
Из богинь почтите теперь
Тишину, нет дивней, прекрасней.
Через море блестящих светил
Я пойду провожать Елену
До чертога Кронида Зевса...
Рядом с Герой и Гебой воссев,
Обрученной Гераклу, она
Станет богом для смертных.
На краю с небес улыбаясь,
Корабли она будет хранить,
Как и вы, сыновья Тиндара,
Будет в небе отрадой пловцов.
Благовонной короной своей
Увенчай поэта, богиня,
И не раз, и не два, и не три
Ты увей ему белые кудри.
> ГЕКУБА-ПОЛИКСЕНА-ПОЛИДОР <
ПЛАЧ ФРИГИЙЦА
О Илион, увы мне, о Илион!
Фригии царство тучной,
Выси Иды священной,
Плачу над вами.
Как азиатская флейта,
Песнью надгробною плачу.
Лебедя дивное чадо,
Трою красой ты сгубила.
Лейся ж, напев гробовой,
И Ганимеду звучи,
Внуку Дардана, проклятьем,
Зевса усладе... Увы мне!
ЭВРИ ПИД
39?
СНОВИДЕНИЕ ГЕКУБЫ
О молния Зевса! О мрачная ночь,
О, зачем среди теней твоих
Я ужасным виденьем подъята?
О царица-Земля... Да исчезнет
Сновидений мать чернокрылых,
Призрак ночи, тобой рожденный...
III. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
Сына, который таится во Фракии, дочь Поликсену,
Милую дочь, ты в виденье, вселяющем ужас холодный,
Сердцу явила...
О боги земли, спасите мне сына.
Нашей ладьи якорь последний,
Он один под призором отчего друга
В этой фракийской земле
Снеговершинной храним.
Новое что-то
Близится, точно песня, полная слез,
К сердцу, полному слез:
Так никогда оно не дрожало
Без перерыва от ужаса, сердце мое.
Где бы, о девы, найти мне
Вещего сына Елены
Или Кассандру? Они б мне
Сон объяснили.
Видела: лань я пятнистую будто, к коленям прижавши,
Тщетно от волка спасаю — нет жалости в пасти кровавой!
И еще меня чудо пугает:
Над вершиной могильной
Встала тень Ахилла — она
Из троянок несчастных одной
Для гроба просила... О боги!
Спасите мое... мое спасите дитя,
Вас молю я, мою Поликсену...
МАТЕРИНСКОЕ ГОРЕ
<УЧАСТЬ ПОЛИКСЕНЫ>
О горе! Увы! О, чем отзовусь?
Стенаньем каким или плачем?
Ты, рабское иго, меня,
Ты, ярмо, совсем задавило...
О, кто защитит? Какая семья?
Иль город какой?
Старик под землей; ушли сыновья.
Куда же я кинусь? Куда?
Направо ли брошусь? Налево ль? Куда...
Иль бог или демон какой
Старухе пособит?
Троянки, о вестницы мук,
О вестницы мук,
Сгубили, убили меня вы, нет больше под солнцем
Мне жизни желанной.
Ты, старости жалкий костыль,
Веди же к ограде старуху.
Веди, о нога! Дитя мое, дочь,
Несчастнейшей в мире — покинь
Свой угол, покинь... Иль матери крик
Не слышишь? Узнай, рожденье мое,
Какая молва, какая молва
О доле твоей
В ушах материнских звучит...
ПОЛИКСЕНА
< Б АЛЛАДА>
ЭВРИПИД
399
На крылатых стопах мой покинут шатер:
Я украдкой к тебе, Гекуба,
От постылого ложа, где жребий меня
Оковал, лишенную Трои,
Рабыню ахейца с злаченым копьем
И лова его добычу.
Но я бремени муки с тебя не сниму...
Мои вести — новое иго,
И сама я, царица, — глашатай беды.
На собранье людном ахеян,
Говорят, решено Ахиллесу твою
Дочь зарезать. Ты знаешь, горя —
Над могилою встал он доспехом...
Он морские плоты на волнах удержал, —
А у них уж ветрила вздувались тогда,
Напрягая канаты, — как он завопил:
«О, куда ж вы, могилу мою
Обделив, собрались, данайцы?»
И волны сшибались в пучине вражды,
Где эллинов мысли двоились.
III. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
400
Одни копьеносцы кричали: «Дадим
Девицу», другие: «Не надо».
За благо твое, о Гекуба, стоял
Пророчицы Вакха вознесший
Ложе ~ Атрид Агамемнон,
А против вздымались две ветви младых
На древе Афины — две речи лились
И волей сливались единой.
Шумели герои, что надо венчать
Могилу свежею кровью;
Что стыдно для ложа Кассандры копье
Ахилла унизить, шумели.
Но чаши весов колебались еще,
Пока сын Лаэрта, чей ум
Затейливей ткани узорной,
А сладкие речи умеют сердца
Мужей уловлять, не вмешался.
Он так говорил, убеждая мужей:
«Иль лучшему в сонмах данайских
Рабыню убить пожалеем?
Смотрите, чтоб мертвый, царице представ
Аида, данайцев не назвал,
Забывших собратий, которых во тьму
Сослала любовь их к Элладе
С Троянской равнины».
Сейчас Одиссей, царица, придет...
Детеныша он от сосцов
Твоих оторвет материнских,
Вырвет из старой руки.
Ты к храмам иди, иди к алтарям;
Колени Атрида с мольбою
Обняв, призывай ты небесных,
Подземных царей заклинай...
И если помогут мольбы,
Дочь будет с тобой, Гекуба...
Иначе увидеть придется тебе,
Как девичья кровь обагряет
Вершину могилы,
И черные реки бегут
С золотых ожерелий.
ОБРЕЧЕННАЯ ПОЛИКСЕНА
О чаша страданий! Ты муки фиал!
Ты ль, матери сердце, не полно?
Какое... Какое клеймо
Вражды ненавистной опять
Разжег тебе демон!..
Дитя уж не может с тобой,
Жалкой и старой,
Бремя неволи делить...
Как сочной травой ущелий
Вскормленную телку,
ЭВРИ ПИД
От горькой груди
На горе меня оторвут
Твоей, о родная, и, нежную шею разрезав,
Ушлют в подземелье... где темно,
Где мертвых делить
Я буду постели...
Пусть слезы бегут, пусть льются они
Над долей твоей, о горькая мать!
О жизни своей, и позорной и низкой,
Я плакать не стану. Мне смерть
Ветер попутный принес...
ГОРЕСТНАЯ ПЕСНЯ ПЛЕННИЦ
ТРЕНОС>
Ветер, ветер, дитя морей!
Ты по влажным полям несешь
Быстрокрылые челны... О,
О, куда ты умчишь меня?
Где я, горькая, дом найду?
В чей рабою вступлю чертог?
На дорийских брегах?
Иль на фтийской земле,
Где волнами бегут серебристыми
Апиданом потоки рожденные?
Или жребий мне дом сулил,
Окруженный волнами дом
III. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕДИКА
402
Для печальной невольницы,
Там, где с лавра зеленой тьмой
Пальмы перворожденной сень
Облегчили Латону в час
Зевсом сужденных мук,
Чтоб меж Делоса дев,
Артемида, твою прославляла я
Диадему златую и лук златой?
Или в граде Паллады
Деве лучисто-колесной
Нитями пестрыми буду
Пеплос ее шафранный
Я украшать, запрягая
Дивных коней в колесницу,
Деве рисуя титанов,
Зевса перуном пылким
В вечную ночь погруженных?
Горе, горе... о дети...
Горе... о предки... о Троя!..
Ты, о добыча аргосцев,
Полная черным дымом,
Пламенем полная жадным!
Горькое имя рабыни!
Вместо дворцов фригийских —
Ложе невольниц в Европе...
Терем Аида не слаще ль?
ПАЛЯ ГЕКУБЫ НАД ТРУПОМ ПОЛИДОРА
Мальчик, мальчик мой!
Пенясь в безумье,
Губы мои поют...
Выходец ада
Песнь мне внушает.
Нежданный грех! Неслыханный удар!
К горю прежнему
Горе новое!
Уж не вижу дней
Пред собою я
Без горючих слез,
Без стенаний жалких!
Дитя, о матери дитя несчастной,
Как умер ты? Каким ударом
К земле прибит, и чья
Рука с тобой покончила?
Волна ли его иль копье
Глади песчаной отдали?
Увы, о горе... о сон...
Я сон узнала свой!
Тот сон чернокрылый,
Что видела я.
Тебя, знать, вещал он,
Вещал, что ушел ты
От божьего света
В обитель теней.
ЭВРИПИД
ГОРЕ СПАРТАНКАМ!
Муку мою решили,
Гибель мою написали
В день, когда в ель на Иде
Париса топор вонзился,
И он на темные волны
Замыслил ладью направить
Туда, за Еленой, коей
Краше и солнце златое
С выси своей не зрело.
Муки на смену мукам,
Цепи цепей тяжелее,
И одного безумье
Народу стало на гибель.
Теперь тот спор пересмотрен,
Тот спор на лесистой Иде,
Когда волопас беспечный
Трех обитательниц неба
Мыслью судил земною.
III. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕДИКА
4°4
Он пересмотрен — да, —
На брань, на кровь, на убийство,
На гибель чертогам моим!
Но стонут и там,
На тихом Евроте,
Верно, спартанки:
Стонет и плачет дева в дому;
Дряхлой рукой терзает
Мать там косы седые,
Щеки терзает, а кровь
По пальцам с ногтей струится.
> АНДРОМАХА И ГЕРМИОНА<
МОЛЕНИЕ АНДРОМАХИ
</МОНОДИЯ>
Увы! Увы! О выбор, горек ты!
Жизнь или смерть? Ужасен жребий смерти,
А вынуть жизнь — ужасней может быть.
Ты, малую в пожар раздувший искру,
За что меня ты губишь, отвечай!
Иль предала какой я город? Или
Я из детей зарезала кого
Твоих? Где дом, который подожгла я?
Насилием — владыки своего
Я разделила ложе... Я ль виновна?
Царя казнить ты должен бы; чего же
Источник зла обходишь ты и струйку
Стараешься далекую засыпать?
О муки! Ты, о город мой... за что,
За что терплю? Я для того ль рождала,
Чтоб, цепь на цепь надев, носить двойную?
К чему мне жить? На что направить взор?
На то ль, что есть? На то ль, что раньше было?
Я видела, как Гектора колеса
О землю били до смерти. Пылал
Передо мною город, и за косы
На корабли ахейские меня
Рабынею влачили — я справляла
Во Фтии брак с убийцы сыном... Нет,
К чему скорбеть о прошлом, если слез
Едва хватает для насущных бедствий?
Как свет очей, один мне оставался
Мой сын. Его хотят убить... За что,
Не знаю, только не за то, что солнце
Мне, матери, так дорого. О нет...
В спасении его вся жизнь! и видеть,
Что он не дышит больше... О позор...
Гляди же, царь... Алтарь оставлен... в руки
Я отдаюсь твои... души меня,
Закалывай, вяжи, за шею вешай...
Дитя мое... я мать, и чтобы ты
Не умер, я иду к Аиду... Если
Ты избежишь судьбы, не забывай,
Что вынесла я, умирая; шею
Отцовскую обвив, средь поцелуев
И слез, дитя, скажи ему, что видел...
Да, для людей ребенок — это жизнь,
И если кто бездетный в неразумьи
Меня корит ™ от боли острой он
Хоть и ушел, но верьте: этот муж
Несчастьем большим счастье окупает.
ЭВРИ ПЫЛ
4°5
СОПЕРНИЧЕСТВО ГЕРМИОНЫ И АНДРОМАХИ
<В ЛОМЕ У НЕОГ1ТОЛЕМА>
Нет мира в том доме, где вечно жена
С женою спорит за ложе...
Где дети растут от двух матерей,
Там споры кипят и пылает вражда...
На ложе едином
Единой Кипридой, о муж, насладись!
III. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
Нет счастья и в землях, где двое владык
Друг с другом царство поделят.
Не легче ль нести единую власть,
Чем иго двойное и смуты напасть?
Не так же ль и Музы
Двух мирных за пальму поссорят певцов?
Когда пловцов несут порывы ветра,
Два рулевых и два ума рулю
Не придадут отрадного движенья.
Пусть будет много знающих — сильней
Их одного ум самовластный,
Хоть и менее мудр он; в чертогах и градах
В воле единой народу спасенье.
ОТЧАЯНЬЕ ГЕРМИОНЫ
Увы мне! Увы мне!
Я волосы вырву, а ногти
Пусть кожу терзают, увы!
Ох... Ох... Ай... Ай...
Долой, фата... Прочь с головы
Ты, нежная... О косы...
Что закрывать пеплосом грудь?
Все на виду,
Чем оскорбила я мужа;
Солнцем горит, не утаишь.
Да, ранено сердце дерзаньем...
Безумную гордость
Проклятье, проклятье людей — задавило.
О, где ж затаили вы острый булат?
Дай меч мне и к сердцу приблизь.
Из петли зачем вынимала?
Увы! О смерть! О ночь!
Ты молния, ты, дивная, пади!
Вы киньте, вихри, меня на скалы
В широком море, в лесу пустынном,
Где только мертвых витают тени.
Одну, отец, одну ты покинул
Меня, как ладью
Без весел на песке прибрежном...
Сгубил ты, сгубил меня, о отец.
Под мужнею кровлей
Мне больше не жить...
О, где я найду еще изваянье
Богиню молить?
Иль рабыней рабыни колени обнять мне?
О нет... О, когда бы
Мне сизые крылья, и птицей
Отсюда умчаться,
Иль зыбкою елью
На волнах качаться,
Как первый пловец,
В расплыв Симплегад занесенный!
ЭВРИПИД
407
ПРОКЛЯТИЕ ПЕЛОПИДАМ <
III. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
Как эхо тебе отзовусь я
Напевом азийским, царевна...
Мила надгробная песня
Почившим, и сладко она
В мрак ночи подземной для них,
С пэаном несхожая, льется...
Увы, увы! Атридова дома повержен
Сияющий скипетр. Увы!
И отчего дома
Очаг догорел...
Скажи, от кого из блаженных
Аргосских царей это зло,
Царевна, растет?..
С Пелопа, когда, на летучих
Своих колесницах кружа,
Он тестя осилил,
И в волны низвергнут Миртил,
Начало ужаснейших зол?..
Гелия яркое око
Покинуло путь вековой...
И вот по чертогам,
Вслед за руном золотым,
Убитых печальная цепь
И цепь потянулась несчастий.
И кара за кровь Тантал и дов
Поверженных раньше не хочет
Покинуть чертога — и демон
С тех пор на тебя, о царевна,
Злой яростью пышет...
МОЛЕНИЕ ЭЛЕКТРЫ К НОЧИ
Ночь, владычица мира ночь!
Смертным страдальцам мир ты даруешь,
Крылья развей, богиня, царство Эреба покинув...
К дому слети Атрида,
Где от беды и скорби
Гибнем мы, ночь, гибнем...
Ах, эти стуки... Или, молчаньем
Голос сковавши, сонной услады
Брату, подруги, дать не хотите?
Увы! Опять мутится взор... Сейчас
Он был здоров... И снова ум теряет...
БРЕЛ ОРЕСТА-МАТЕРЕУБИЙЦЫ
Я умоляю, мать, не насылай
Их на меня — не волосы, а змеи,
ЭВРИПИЛ
409
Лицо в крови, я узнаю их — скачут.
О Феб! Они убьют меня — лицо
Собачье, а глаза Горгоны, в жертву
Они приносят богу мертвецов.
Пусти... ты, ты — Эринния — меня
Ты обняла теперь, чтоб бросить в Тартар.
Подай мне лук из рога, Аполлонов
Подарок: он велел мне отгонять
Богинь, когда, волнуя гневом душу,
Мне будут докучать. Сейчас одну
Из них я раню, да — богиню смертный
Я раню, коль не спрячется... Эй, там!
Не слышите? Что? Каково? Ага!
Что ж медлите? Туда летите, выше,
Крылатые, свищите Фебу в уши!
HI. ТРАГЕДИЙНАЯ /МЕЛИКА
410
ЭРИННИИ
<ХОР
О горе мне!
Бурноногие и крылатые,
О богиня! О властные!
Чей слезами обвеянньпй
Рой косматый безрадостен...
Темнокожие девы мщения,
Распустили вы крылья по воздуху, —
Незамытой все крови ищете, —
За убийцей вослед вы прянули.
Умоляю вас! Умоляю вас!
Агамемнона
Пусть отдышится от безумья сын!
Сколько мук, увы! и каких, Орест,
Налегло на тебя с тех пор,
Как с треножника павшее слово
Гулкий пол воротил тебе
В тишине срединного храма.
О Зевс, о Зевс!
Грусть берет глядеть, как на бойню там
Заманили несчастного.
Дразнит ад его кровию,
Призрак матери в дом за ним ведет.
Материнская душит сына кровь:
Этим призраком демон в груди немой
Скопит слез ему тучу тяжкую...
Милосердие! Милосердие!
Между смертными
Нет великого счастья прочного:
Тот же демон, что рвет паруса ладьи,
В бездне горестей топит счастие,
Как в волнах ненасытно-злых...
О, кого же почту я песней,
Коль не Тантала славный дом?
Он наследье браков небесных.
ГИБЕЛЬ ПЕЛОПИДОВ
<ХОР
Тебе ланит моих, земля Пелазгов,
Серебряным разорванных ногтем,
Первая скорби кровь!
Я голову ударами осыплю
В усладу богине прекрасной,
Нежной жертве подземных!
Острым да скосишь железом ты,
Край Киклопов, стеная,
Локоны в день печали.
Плач да поднимется, плач!
Царство теней открыто
Прежним вождям Эллады.
ЭВРИ ПИД
Вас нет, вас больше нет, Пелопа дети.
Блаженным твой завиден был удел,
Тантала славный род.
Небесная нас зависть погубила,
Аргосцев кровавое слово.
Горе племени смертных,
Слез и страданий полному.
Мойры удары верны,
Мойры шаги так тихи!
Беды — наследницы зол...
В смене жизней печальных
Миг ни один не верен.
О, если бяк камню взвилась...
Олимпа обломок,
Меж небом и нами
Повис на цепях золотых он
И кружится вихрем!
Я Танталу старому там бы
Надгробную песню провыла:
Из крови, из крови ее родились
Отцы наши, зревшие ужас,
С тех пор как легче ветра
Четыре кобылицы
Пелоповы, взметая
Прибоя пыль, летели,
411
III. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
С тех пор как труп Миртила
Столкнул в седую пену
На побережье диком
Гереста Танталид.
Оттуда на дом наш проклятье
И слезы — на пастбищах конных,
Которыми славен Атрей,
Ягненка руном золотым
Явил несказанное диво
Сын Майи на гибель Атрею.
Оттуда ж бег крылатый
Переменила Гелия
Златая колесница:
На Запад путь забыв,
С одною кобылицею
К Заре вернулся бог.
В небе ~ златых плеяд семизвездных
Перечертил Громовержец пути,
Здесь же — на смену смертям
Новые смерти, здесь ужин
С именем связан Фиеста;
С жаждой преступных объятий
Критянки ложе коварной,
Здесь для отца и для нас
К тяжким оковам Пелопа
Новые звенья прибавил
Зевс Громовержец.
ИФИГЕНИЯ
ЭВРИПИД
ИФИГЕНИЯ В АВЛИДЕ
АГАМЕМНОНУ <РЕЧЬ МЕНЕЛАЯ>
Шаткий ум твой не дороже. Что он даст друзьям, скажи?
Право, лучше, Агамемнон, гнев свой жаркий отложи,
Я не буду горячиться, — ты же истину люби,
Не посетуй, коль увидишь точно в зеркале себя.
Вспомни, как душой горел ты стать вождем союзных
ратей,
Сколько ран душевных прятал под расшитый свой гиматий!
Вспомни, как ты унижался, черни руки пожимая,
Как дверей не запирал ты, без разбору принимая,
Как со всеми по порядку ты беседовал учтиво,
И врагов, и равнодушных уловляя фразой льстивой...
И с ахейцами торгуясь за надменную утеху,
Чем тогда ты, Агамемнон, не пожертвовал успеху? 44
А потом, добившись власти, вспомни, как ты изменился,
От друзей своих недавних как умело отстранился!
Неприступен и невидим стал наш вождь. Не так бывает
С мужем чести, если жребий путь широкий открывает
Перед ним: сильней он любит друга, в горе нажитого.
Рад он пить ему усладу из бокала золотого;
Он доступней, потому что стал сильнее и богаче...
Ты же, царь, ребячью душу обнаружил средь удачи...
Помнишь: мы пришли в Авлиду, но попутчика не слали
Боги нам из стаи ветров; и ахейцы возроптали:
«Распусти нас, — говорили, — жить в Авлиде нам постыло».
Ты, как тень, бродил печально: жалоб, жалоб что тут было!
Царь в мечтах уж видел тучи парусов под Илионом,
Он копьем делил нам нивы... А меж тем с бессильным стоном
Приходил ко мне: «Что делать? Чем поможем мы несчастью?»
О Атрид, ты видел выход, да жалел проститься с властью!
Помнишь, как ты был ничтожен, за борт выброшен судьбою?
А когда Калхант-гадатель Артемиде для убоя
Дочь твою обрек на жертву, путь взамен суля счастливый,
Помнишь, как ты духом ожил, как в надежде торопливой
Сам, никем не принуждаем, написал, чтоб Тиндарида
HI. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
44
Вашу дочь сюда прислала — мол, невесту для Пелида?
Ну, уладил дело... Как же! Снова шлются уверенья...
Царь раскаяться изволил в самой мысли преступленья...
Но ведь солнце не погасло, что и те слова слыхало?
О, вас тысячи подобных... Почесть, деньги — все им мало.
Власти ищут, а добились — чуть доходит до расплаты,
Пропадает стойкость духа: то, мол, люди виноваты,
То позвал себя храбрец наш, самому теперь сдается,
Что под грозною кольчугой сердце лани робкой бьется,
Но, Эллада, царь, Эллада! Ей за что ж обида эта?
Столько воли благородной! Ныне ж согнала б со света
Этих варваров презренных — нет удачи вам, друзья!
Те смеются; кто ж виною? Только ты да дочь твоя!
Нет, не ставьте воеводы, на породу лишь взирая:
Не поможет нам страною править знатность золотая;
Ум потребен властелину, им и град могуч и дом,
И в вожди годится каждый, если крепок он умом.
ПЛАЧ ИФИГЕНИИ
Чтобы славу добыла Эллада,
Артемиде пасть Ифигения
Предпоходной жертвою должна.
А отец мой — мать моя родная! —
Он покинул, изменил несчастной.
Доля, доля ты моя! На горе
Мне — Елену увидала я!
Нож преступный мне разрежет горло,
Нож безбожный моего отца!
О, зачем кораблям медноклювым приют
Открывала Авлида? В заснувших волнах
Не она ли сковала могучий порыв
Легкокрылых судов к Илиону?
О владыка Зевес наш! Не ты ли ветрам
Указуешь их путь, роковой для людей,
На восток и на запад, на полночь и юг,
На отраду тому, в огорченье другим,
Здесь к успеху, а там — в промедленье?
О многотрудная жизнь, многогорестный
Раб однодневный! Напрасно пытаешься
Цепи стряхнуть ты судьбы беспощадные!
К чему? К чему?
Дни беспросветные, ночи бессонные
В дар ты, Елена, своим принесла!
ОБРЕЧЕННАЯ ИФИГЕНИЯ
Ты, злополучная! войско ахейское
Горьким тебе венцом увьет
Девичьих кос золотое руно...
Словно
Пеструю лань, уберут тебя,
В горных ущельях добытую;
Словно телица прекрасная,
Жертвой падешь ты кровавой.
Ах, не свирель, не пастушья песнь
Ифигению взлелеяла,
А палаты царицыны,
Чтоб из рода Инахова
Она милого мужа прияла...
Где же Чести кумир святой,
Где же Правды сокрылся лик?
Нет в ней силы; нечестья власть
Всюду, Правда в загоне,
Беззаконье законы гнет,
И умолк среди смертных глас:
«Бойтесь божьего гнева!»
СЛОВО ИФИГЕНИИ ПЕРЕА ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕМ
Все, что в сердце я скопила, на супруга гнев напрасный,
Ты оставишь. Отбиваться где уж нам с тобой, былинкам!
Благородную готовность мы должны почтить в Ахилле,
Но дозволить мы не можем, чтобы с войском он сразился,
Все равно, нам нет спасенья, и без пользы он погибнет.
О, в душе пережила я много, много, мать. Послушай!
1П. ТРАГЕДИЙНАЯ /МЕДИК
416
у± умру — не надо спорить, — но пускай, по крайней мере,
Будет славной смерть царевны, без веревок и без жалоб.
На меня теперь Эллада, вся великая Эллада
Жадно смотрит; в этой жертве беззащитной и бессильной
Все для наших: и попутный ветер, и победа в брани;
За глумленье над Еленой, за нечестие Париса —
В ней и кара для фригийцев, и урок для их потомства,
Чтоб не смел надменный варвар красть замужнюю гречанку.
Умирая, я спасу вас, жены Греции; в награду
Вы меня блаженной славой, о спасенные, почтите...
А еще... Прилично ль смертной быть такой жизнелюбивой?
Разве ты меня носила для себя, не для отчизны?
Иль, когда Эллада терпит, и без счета сотни сотен
Их мужей встает, и каждый взять весло, щитом закрыться
Жаждет и врага повергнуть, а не дастся — пасть убитым, —
Мне одной, за жизнь цепляясь, им мешать?.. О нет, родная.
Что же Правде я отвечу? Разве с истиной поспоришь?
И еще... Ему не должно против всей аргосской рати...
Он — один, но видеть свет он многих тысяч жен достойней...
Погоди... еще, родная... если я угодна в жертву
Артемиде, разве спорить мне с богиней подобает?
Что за бред!.. О, я готова... Это тело — дар отчизне.
Вы ж, аргосцы, после жертвы сройте Трою и сожгите,
Чтобы прах ее могильный стал надолго мне курганом;
Все мое в том прахе будет: брак и дети, честь и имя...
Грек цари, а варвар гнися! Неприлично гнуться грекам
Перед варваром на троне. Здесь — свобода, в Трое — рабство!
К АРТЕМИДЕ ТАВРИДСКОЙ
А ты, о Латоны дитя,
Сетей богиня и гор...
О, призри, богиня:
Стопою девичьей
К подворью священному я,
Где золотом блещет карниз
Над лесом могучим колонн,
Я чистая к чистой иду...
Я — твоей жрицы рабыня...
Раздолье родимых лугов,
Где кони пасутся, и башен
Красу, и садов
Европы тенистую негу,
И отчий чертог покинули мы...
ЭВРИПИД
ЖРИЦА ИФИГЕНИЯ В ТАВРИДЕ
Мне демон недобрый на долю
Достался, и, пояс девичий
Спуская, меня обрекла
Родимая мукам... В ту ночь —
Суровую выпряли мойры
Мне пеструю нить.
На то ли в чертоге своем
Весеннюю розу —
Меж эллинских дев
Куда-то сиявшая Леды
Злосчастная дочь
Носила меня и растила,
Чтоб грустную жертву обета
Под нож нечестивый отдать
Отцовский, ребенка?
О горе, о горе! зачем
К песчаным наносам Авлиды
Меня колесница влачила
Ахилла невестой?
Как здесь я живу
В угрюмой стране,
У чуждого лютого моря,
Без мужа, без сына, без друга,
Забытая дальней отчизной?
Не Геру Аргосскую лирой
Я славлю, — и песню челны
У ткацкого стана другим
Поют, когда образ выводят
Паллады искусно они,
А возле — титанов. Увы!
Не ризы богини, здесь кровь
Гостей, на алтарь пролитая,
111. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
f
Узоры выводит; стенанья
Тяжелые их — моя песня,
Их слезы “ мое рукоделье!..
Но доля суровая жрицы
Забыта — я плачу теперь
О брате, осиленном смертью,
В далекой отчизне его...
Еще у кормилицы нежной
Я дома тогда оставляла
Младенчика, нежный цветок...
К груди ее сладко прижавшись,
У матери спал на руках
Аргосского трона наследник.
ПЛАЧ ИФИГЕНИИ-ЖРИЦЫ ПО ОРЕСТЕ
Увы мне, увы!
Рабыня, туманом
Тяжелым увита я слез...
Я стонов и воплей смягчить
Напевами лиры и музы
Р1скусством не в силах, рабыни...
И беды, что сердце сжимали,
В надгробную жалобу льются...
Я плачу о брате: его
Мне ночь, чей мрак уж исчез,
Явила умершим...
Конец тебе, дом наш, конец
И вам, Танталиды... И ужас,
И горе, о Аргос, тебе...
О демон! Единственный брат мой
Ужели так сладок подземным?
В обитель Аида за ним
Из кубка умерших, струею
Хребет орошая земли,
Что ж медлю послать возлиянье?
Источник горных телиц,
И Вакхову сладкую влагу,
И труд золотистой пчелы
Пролить в усладу для мертвых?..
Подай золотую мне чашу
Аидовых жертвенных струй.
О, внемли мне, во мраке цветущая ветвь
Из Атридова дома! Я тени твоей
Этот дар приношу — о, приемли его!
Не дано мне нести на могилу твою
Золотистую прядь и слезами ее
Оросить; далеко от моей и твоей
Изгнана я отчизны и в ней, о мой брат,
Лишь кровавою тенью живу я.
ПРИБЫТИЕ В ТАВРИДУ КОРАБЛЯ ОРЕСТА
<ПЕСНЯ РАБЫНЬ>
Вы синие, синие волны,
Где с морем сливается море,
Где жало аргосской осы
Когда-то по лютой пучине
К брегам азиатским
Помчало от пастбищ Европы!
Кого переправили к нам вы?
Еврота ль зеленый тростник
Покинув и светлые воды,
Священные ль волны Дирцеи
Забыв, поплыли они в землю
Суровую, где Артемиде
Пролитая смертными кровь
Алтарь орошает обильно
И храма колонны кровит?
Иль парные весел еловых
Удары средь пенья и шума
Затем рассекали волну,
И парус затем надувался,
И двигался быстрый корабль,
Чтоб после богатством чертоги
Одни пред другими кичились?
Средь бедствий надежда мила,
И жажда сердец неутешна
ЭВРИПИД
419
III. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
42.0
У тех, кто, по волнам блуждая,
И в варварский город заходит
За грузом богатства, и славой
Кто суетной вечно влеком...
Есть люди, что грани не видят
Желаньям; но скромный милей.
Как миновала лодка
Скалистые ворота,
Финеевы утесы,
С прибоем неусыпным,
Пока вдоль берегов
Морских они стремились,
Средь плесков Амфитриты,
И пятьдесят вокруг
Плясало в хороводе
Сребристых Нереид?
И Нота и Зефира
Дыханье на корме
Им весла рулевые
Ворочало со скрипом,
Когда на остров горный,
От птичьих стай весь белый,
Ристалищем Ахилла
И славный и прекрасный,
Пустым и лютым морем
Стремилися они.
О, если бы моленья
Царевнины свершились!
О, если б чадо Леды,
Елена нам досталась
Из Трои, и росой
Ей локоны кровавой
Покрыл бы нож царевны!
О, если бы свой долг
Спартанка заплатила!
Но слаще б весть была,
Что это из Эллады
Пловец из рабства нас
Освободить причалил,
Из горестной неволи...
О, если б сны сбылися,
И нам побыть досталось
В родимом нашем доме,
И в городе отцовском
Вкусить усладу песен
В покинутой семье!
ЭВРИПИД
ПЕСНЬ-ЛИКОВАНИЕ ИФИГЕНИИ
<ВСТРЕЧА С ОРЕСТОМ>
О милый! Нет милее тебя, о милый!
Ветвь последняя ™ дома древнего,
Дальней родины — дорогой посол!
Ах, тебя ль тогда я оставила,
У кормилицы на руках дитя!
О счастье! Ты сильнее слов моих,
Что ж сказать мне, что? О предел чудес!
Вольную мечту превзошла ты, жизнь!
Диво дивное душу радует.
О, не растай в эфире голубом!
О Киклоповы стены крепкие,
О древний град Микены дорогой! ;
Ты родил его, ты вскормил его,
О, да будешь ты счастлив, что брата мне дал,
Свет Атридову дому древнему!
БЕГСТВО ИФИГЕНИИ ИЗ ТАВРИДЫ
Пятьдесят аргосских весел
Повезут тебя, царевна,
К берегам отчизны; Пан
Воском слепленной свирели,
Переливом звуков ярких
Силы подкрепит гребцов;
Вещий бог, на семиструнной
Лире вторя песни дивной,
HI. ТРАГЕДИЙНАЯ /МЕЛИКА
Воспоет на брег Афины
Возвращение твое.
Ты отдашься шуму весел
И покинешь нас, царевна...
Перед мачтою, над килем
Парус, вервии покорный
И дыханьем моря полный,
По волнам умчит ладью.
ПЕСНИ РАБЫНЬ
<АРТЕМИДЕ ТАВРИЛСКОЙ>
I
Птица, что у пустынных скал
Льешь над шумной игрою волн
Скорби песнь, алкиона!
Внятен внемлющим голос твой,
Внятен твой неутешный плач о муже.
За тобою бескрылых птиц
Песнь последует наша.
Где ты, эллинских празднеств блеск,
Артемида, рожениц свет?
Дом у выси Кинфийской твоей;
Пальмы нежноволосой сень,
Лавр густой возлюбила ты
И оливы святую ветвь ~
Милый терем Латоны,
Там, где озера тихий круг
Внемлет песни любимца муз —
Песни лебедя звонкой.
2
Сколько слез из очей у нас
В пламя жарких ланит в тот день
Бесполезно стекало —
В день, когда от лежащих стен
Павшей родины вдаль услали пленниц!
Много золота дал за нас
Варвар, новый владыка.
Жрице служим твоей с тех пор,
Артемида, лесов краса!
Алтарям предстоим твоим,
Где сочится Эллады кровь,
И завидуем тем, чей век
Мглой несменной окутан был:
Легче долю несет он.
Если ж счастье светило нам
В дни былые, печали гнет —
Нестерпимая мука.
ЭВРИПИД
423
HI. ТРАГЕДИЙНАЯ /МЕДИКА
ТРАГЕДИЙНАЯ МУДРОСТЬ
ВОЙНА — БЕЗУМЬЕ
Смертные, это безумье,
Что острой лишь медью копейной
Доблесть добыть сердцем горите вы...
Или предела страданьям
Не будет для смертного рода?
Если кровавым лишь боем решать
Споры будем, они не умолкнут
Меж людьми никогда...
БЕСПРИЮТНОСТЬ
424 О мой дом, моя родина,
Да не буду вовеки я
Бесприютной изгнанницей,
Дни влачащею в бедности,
В одиноком отчаяньи, —
Легче мне умереть!
Это скорбь несказанная —
Быть лишенным убежища
И родимой земли.
Мыслю так, ибо видела,
Как несчастную предали
Все родные, все граждане.
Да погибнет, кто чистого
Сердца, полного нежностью,
Не захочет открыть
Угнетенным и презренным;
Да не будет безжалостный
Другом нашим вовек!
ПЕСНЯ РАБЫНИ
О, зачем нельзя рабыне
Вознестись к стезе лазурной,
Где огнистый солнца бог
Рассекает выси неба, —
Чтоб над храминой родимой
Крыл замедлить быстрый лет?
Снова стану в хороводе,
Как и прежде, девой юной,
Пред очами я кружилась
Милой матери моей;
Как охотно в вихре пляски
В красоте мы состязались,
В блеске праздничных нарядов.
Как красиво осеняли
Кудри русые ланиту
Под расшитою фатой.
ЭВРИПИД
425
ЖЕЛАНИЕ
О, если б укрыться могла я
Туда, в эти темные выси,
О, если б велением бога
Меж птицами вольною птицей
Виделась я! Туда бы стрелой,
Туда б я хотела, где море
Синеет, к брегам Эридана,
Где в волны пурпурные, блеском
Отцовским горящие волны,
Несчастные девы, не слезы
В печали по брате погибшем,
Янтарное точат сиянье!
Туда, где в садах налилися
Мечты или песни поэтов,
Плоды Гесперид золотые,
Туда, где на грани волшебной
Плывущей предел положили
Триере — морей промыслитель
И мученик небодержавный.
Туда, где у ложа Кронида
Своею нетленной струею
Один на всю землю источник,
Златясь и шумя, животворный
Для радости смертных пробился!..
Сладок нам танец и пир,
Прелестью флейты полный;
Чары Киприды нам
Негою сердце тешат;
Мило и счастье друзей,
Если придет нежданно...
Сколько у Мойры в руках
Пряжи, и сколько с него
Времени сын «Век»
Нитей мотает...
К МУЗАМ
Нет, не покину, музы, алтарь ваш;
Вы же, хариты, старца любите,
Истинной жизни нет без искусства...
Зеленью плюща белые кудри
Я увенчаю. Лебедь весь белый!
Но не мешайте петь ему, люди.
Пусть он былому песню слагает.
Пусть он победы славит Геракла,
Когда ж польется в чаши
Дар Вакха благодатный,
Иль понесутся звуки
Цевницы семиструнной,
Иль заиграет флейта, —
Оставив хороводы,
Побудь со мною, муза!
ЭВРИПИД
ВРАЧЕВАНИЕ ИСКУССТВОМ
О да, не будет ошибкой
Сказать, что ума и искусства
Немного те люди явили,
Которые некогда гимны
Слагали, чтоб петь на банкетах,
На пире священном иль просто
Во время обеда, балуя
Мелодией уши счастливых...
Сказать, что никто не придумал
Гармонией лир многострунных
Печали предел ненавистной,
Печали, рождающей смерти,
Колеблющей ужасом царства,
Печали предел положить...
Лечиться мелодией людям
Полезно бы было, на пире
Напрасны труды музыканта:
Уставленный яствами стол
42.7
Без музыки радует сердце.
<ВАРИАНТ Г1ЕРЕВОАА>
Люди, как же безумными вас не назвать?
Сколько сладких напевов умели найти
Вы для праздных пиров и веселий,
А великие страсти и муки людей
Укрощать не умеет доныне никто
Многострунною лирой и песней:
Оттого и в домах ваших смерть и вражда.
Если б душу живую могли исцелять
Вы гармонией нежных созвучий!
На пирах же веселых и песнь не нужна,
Ибо там и вином, и обилием яств
Без того уже смертный утешен.
III. ТРАГЕДИЙНАЯ /МЕЛИКА
ВОЗВРАЩЕНИЕ ГЕРОЯ
Завивайтесь кольцом хороводы,
Пируйте, священные Фивы.
С солнца счастья сбежали тени,
И вернулись светлые песни.
Больше нет над нами тирана.
Адский мрак нам вернул героя:
То, что было безумною сказкой,
Непреложной истиной стало.
Беспредельна власть Олимпийцев
Над добрым и злым человеком.
Часто смертного манит злато,
К высям славы мечты уносят.
Но лишь палицу время подымет,
Задрожит забывший про бога;
И летит с высоты колесница,
Вся обрызгана грешною кровью.
ЛОБЛЕСТЬ
Души в миру, что в лугах цветы,
В пестрый сплелися ковер; но свет
Правды солнцем сияет.
Счастлив учением вскормленный ум:
Легче ему добродетели путь.
Совесть врожденная — мудрости верх;
Но и тому присужден венец,
Кто в наставленья лучах обнаружил свой долг,
Путь нестареющей славы нашел,
Доля завидная ~ жизнь в добре,
Женам под сенью тихих хором
В верности брака дается она.
Мужу открыты иные пути,
Тысячью доблестных подвигов он
Может отчизну украсить свою.
ЛЕТИ И БЕЗЛЕТНОСТЬ
Люблю я тонкие сети
Науки, люблю я выше
Умом воспарять, чем женам
Обычай людей дозволяет...
Есть муза, которой мудрость
И наша отрадна; жены
Не все ее видят улыбку, —
Меж тысяч одну найдешь ты,
Но ум для науки женской
Нельзя же назвать закрытым.
Я думала долго, и тот,
По-моему, смертный счастлив,
Который, до жен не касаясь,
Детей не рождал; такие
Не знают люди, затем что
Им жизнь не сказала, сладки ль
Дети отцам иль только
С ними одно мученье...
Незнанье ж от них удаляет
Много страданий; а те,
Которым сладкое это
Украсило дом растенье,
Заботой крушатся всечасно,
Как выходить нежных, откуда
Взять для них средства к жизни,
Да и кого они ростят,
Достойных людей иль негодных,
Разве отцы знают?
Но из несчастий горше
Нет одного и ужасней,
Пусть денег отец накопит,
Пусть дети цветут красою,
И доблесть сердца им сковала,
Но если налетом демон
Из дома их вырвет смертью
И бросит в юдоль Аида,
Чем выкупить можно эту
Тяжелую рану, и есть ли
Больнее печаль этой платы
За сладкое право рожденья?..
ЭВРИПИД
zp9
III. ТРАГЕДИЙНАЯ /МЕЛИКА
<ВАРИАНТ ПЕРЕВОДА>
43°
Я хотела не раз угадать и постичь,
Ненасытным умом я пытала не раз
То, что женщинам мало доступно:
Ибо Муза безмолвная есть и у нас,
Что внушает нам к мудрости высшей любовь, ~
Только, правда, не всем, а лишь редким,
Лишь одной среди многих; но все же порой
Пиэриды и женам не чужды.
Так я ныне скажу, что счастливей отцов —
Тот, кто брачного ложа и вовсе не знал,
Кто родителем не был вовеки:
Не изведав, какое блаженство порой
И какие мученья нам дети дают,
Он от многих страданий избавлен.
А у тех, в чьем дому вешний сладостный цвет
Беззаботных детей расцветает, вся жизнь —
Изнуряющий труд и забота:
Как сперва возрастить, как вскормить их потом,
Как устроить им жизнь, как именье скопить,
Он заботиться должен, не зная,
Для кого еще терпит столь тягостный труд:
Для порочных детей или добрых?
Но последнего, самого горького зла
Не избегнет никто: если даже отец
Детям даст и богатство, и счастье,
И они возмужают и станут людьми
Благородными, если так мудро
Обо всем позаботятся боги, — то смерть
Похищает детей и уносит в Аид!
И какая же людям отрада,
Что ко всем человеческим мукам еще
Эту злейшую скорбь — смерть любимых детей —
Посылают родителям боги?
СТАРОСТЬ
Хорошо человеку, как молод!
Тяжела ему старость.
Словно Этны тяжелые скалы
Долу голову старую клонят,
И не видит он божьего света.
Дайте нам на выбор:
Трон Ассирийский,
Золота горы,
Старость с костей,—
Молодость спросим:
В золоте молод,
В рубище молод,
Да не завистлив.
Завейте вы, буйные вихри,
Несите вы горькую старость
Далеко, на синее море!
Пусть будет зарок ей положен
В жилище входить к человеку.
Пусть вечно, земли не касаясь,
Пушинкой кружится в эфире.
ЭВРИПИД
БЛАГОДАРНОСТЬ
сПЕСНЬ ФИВАНСКИХ СТАРЦЕВ>
Поднимайте меня, ноги слабые,
Ко дворцу высокому царскому!
Помогай ты мне, посох верный,
Добрести до старого друга,
Заведу я унылую песню,
Поседевшего лебедя песню...
Что от прошлого в старце осталось?
Точно призрак я, ночью рожденный;
Только голоса звук и остался...
Но пускай дрожит мое тело:
Не угасла в груди моей верность
Обездоленным этим сиротам,
И соратнику, дряхлому старцу,
IIL ТРАГЕДИЙНАЯ /МЕЛИКА
И тебе, что из ада супруга,
Горемычная мать, вызываешь!
Поддержите ж меня, ноги слабые,
Не дрожите, колени усталые!
Я не конь, что крутым подъемом
С колесницей тащится в гору.
Ты возьми мою руку, товарищ!
Если ноги тебе изменяют,
За мою придержися одежду!
Пусть старик старику помогает.
Вспомним время, когда молодыми
Собирались мы тесной толпою
И, щиты со щитами сплотивши,
Потрясали копьями смело.
Мы достойными были сынами
Нашей славной в те годы отчизне,
Семикратным и царственным Фивам.
В глазах у детей Геракла
Отцовская ярая смелость;
Отцовская, видно, и доля
Покинутым детям досталась.
Гераклу должны мы так много, —
Что ж долга мы детям не платим?
Эллада, Эллада, каких
Могучих сынов ты теряешь!
Каких ты защитников губишь!
СУДЬБА МЕЧТАТЕЛЕЙ
Необузданным речам
И безверья слепоте
Злой конец определен;
А рассудок и покой
Человека берегут:
С ними жизнь его прочна,
Держатся миром и домы.
С хладной выси эфирной
Видят разумного боги,
Видят они нечестивца.
Да и мудрость не в мудрость, когда
Человек выше смертного смотрит:
Век проходит, и время не ждет,
А ты счастье роняешь из рук,
За мечтою гоняясь!
Разума нет у таких мудрецов,
Жизнь расточают они без отрады, без пользы.
ЭВРИПИД
СУДЬБА И РАЗУЛА
Если я в сердце, как боги велики, помыслю,
Муки смолкают и страх;
Но и желание верить в могучую неба поддержку
Тает, когда о делах и муках раздумаюсь наших.
Вечно сегодня одно, а завтра другое...
Жребии смертных, что спицы
Быстрых колес, там мелькают.
Я у тебя, о судьба, благодатных даров бы молила,
Чуждое сердце забот.
Я не хотела бы видеть глубокую сущность творений,
Но и в потемках коснеть не хотела бы я суеверных.
Солнце хочу я встречать веселой улыбкой,
Благословляя сегодня
И уповая на завтра.
ИГРА СУДЬБЫ
Бог, или случай, иль демон,
Но как глубоко ни спускайся,
Силясь постичь смертных природу, ты —
Видишь ты только, что боги
Туда и сюда нами мечут.
Тут утонул ты, а вынырнул там,
И судьба над расчетом глумится.
III. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
434
НЕТ ВОЗДАЯНИЯ
Если б боги людей различали
В пред вид еньи мудром, —
Мог бы добрый две юности видеть,
После смерти весной насладиться,
А дурные, в ком нет благородства,
Так бы и были:
Отжили век свой,
Да и в могилу.
Как мореход
Через туманы
Звезды считает,
Правду на смертных
Мы бы читали.
Могли бы тогда различать мы,
Кто истинно был благороден:
Печатью бы злые клеймились...
Нет божьего знака на людях!
Кружит колесо нас: то склонит,
То в гору поднимет, и только
Богатый вверху остается.
IV. КОМЕДИЙНАЯ МЕЛИКА

АРИСТОФАН
V в. до н. э.
ГИМНЫ И ПРОСЛАВЛЕНИЯ
гимн
В небе высоком грозного
Зевса, богов властителя,
В хор наш зовем мы первым.
С ним и тебя, трезубца царь,
Бог — великан,
Синего моря и земли
Яростный колебатель!
Славного кличем родителя нашего,
Вечный эфир, тебя, жизнь сохраняющий в мире!
С ним и тебя, пламенный бог,
В белых лучах мчащий коней
Над простором земли! Велик
Меж богов ты и смертных. ;
Феб господин, приди и ты,
Делоса царь, владыка круч
Высокогорных Кинфа!
Ты, что в Эфесе, в золотом
Доме живешь,
Горняя, с нами будь! Тебе
Девы лидийцев служат.
С нами будь, наша родная, владычица,
Горододержица, с грозной эгидой, Афина,
Ты, что хранишь горный Парнас,
В блеске пляши смольных костров,
О Дионис, веселый бог,
Вождь вакханок дельфийских!
437
IV, КОМЕДИЙНАЯ /МЕЛИКА
ГИМН АФИНЕ-ПАЛЛАДЕ
О Градодержица, тебя,
Дева Паллада, мы зовем.
Свята земля твоя, и нет
В мире кругом меча острей,
Нет и поэтов слаще.
Ныне приди. И пусть с тобой
Та, что в походах и боях
Спутница наша вечно, —
К нам Победа придет, хоров подруга,
На врагов пусть она с нами восстанет.
Ныне, Дева, явись, явись!
В битве мы одолеть должны.
Дай победу сынам твоим
Ныне вновь, как и прежде.
438
ГИМН ПОСЕЙДОНУ
Коней владыка! Люб тебе,
О Посейдон, четверок храп,
Медных копыт тяжелый звон
И под кормою расписной
Пена триер победных.
И молодежи пышный рой
На колесницах любишь ты,
Тяжкой боримых страстью.
Суний свят тебе, свят берег Гереста.
В наш сойди хоровод, с грозным трезубцем,
Крона сын и дельфииов царь,
Формиону любезен ты
И Афинами из всех богов
Ныне свят и почтенен.
ВОСХВАЛЕНИЕ
Восхвалить хотим мы ныне наших дедов и отцов,
Славы города достойных и покрова Госпожи.
Без числа в сраженьях пеших и борясь на кораблях,
Побеждая, прославляли имя города они.
Силы вражьей не считали наши деды, в бой идя,
По решали в яром сердце отразить и одолеть.
Если ж в битве и склонялись, то, как опытный боец,
Отряхали пыль, как будто и не падали они,
И, сражаясь, побеждали. Полководцы в годы те
Угощенья в Пританее не просили, а теперь
И сражаться без награды полководцы не хотят.
Мы же рады бескорыстно за родимую страну,
За родимые святыни подымать копье и меч.
А награды не попросим никакой, иль разве вот:
Пусть когда война минует и от бед мы отдохнем,
Хоть и в кудрях непослушных вам любезны будем мы.
Восхвалять хотим мы коней, наших преданных друзей.
Похвалы они достойны. Много подвигов и битв,
Много схваток и сражений вместе мы перенесли.
Но не подвиги на суше будем славить мы, а то,
Как, на барки погрузившись, в море выплыли они,
Взяли кружек для похода, взяли луку, чесноку,
А потом схватили весла, словно были бы людьми/
И поплыли и заржали: «Иго-го! Берись дружней!
Налегайте, не робейте! Да греби, греби, Саврас!».
Вышли на берег в Коринфе. Новобранцы бивуак
Тут копытами вскопали и соломы принесли.
Клевер вовсе позабыли. Ели крабов водяных,
Их по берегу искали и ловили в глубине.
Говорит Феор, воскликнул так тогда коринфский краб:
«Посейдон! Беда! Что делать. Нам от всадников теперь
Ни в пучине, ни на море, ни на суше не уйти».
АРИСТОФАН
439
IV. КОМЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
44°
МОЛИТВА СОКРАТА К ОБЛАКАМ
Господин и владыка, о Воздух святой, обступивший,
объемлющий Землю,
О сверкающий, ясный Эфир, Облака громоносные, матери
молний!
Поднимитесь, взлетите, царицы, свой лик мудролюбцу
седому явите!
Облака многочтимые! Слушайте зов, где б вы ни были, ныне
явитесь!
На Олимпе ль, на снежной, священной горе залегли вы
семьею лучистой,
Или с нимфами в быстрый сплелись хоровод в темных кущах
Отца-Океана,
Или в Нильских далеких верховьях дожди в золотые
черпаете ведра,
Залетели ли в топь меотийских болот иль на льдистые
гребни Миманта,
Нас услышьте и жертву примите от нас и порадуйтесь нашей
молитве.
ГИМН ОБЛАКАМ
Вечные Облака!
Встаньте, явитесь, росистые, мглистые, в легких одеждах!
Бездны Отца-Океана гудящие
Кинем, на горные выси подымемся,
Лесом покрытые,
С вышек дозорных на сторону дальнюю
Взглянем, на пашни, на пышные пажити!
Взглянем на реки бурливо-журчащие,
Взглянем не море, седое, гремящее!
Око эфирное неутомимо сверкает.
Даль в ослепительном блеске.
Двинемся ж, сбросим туманы волнистые
С тел непорочных и взглядом всевидящим
Землю святую окинем!
АРИСТОФАН
ПРИЗЫВ ИАКХА
<ПЕСНЯ мистов>
I
Иакх наш, снизойди к нам, золотых стен обитатель,
Иакх, о Иакх!
К нам приди на святой луг на зеленый,
С нами будь рад, в наш вступи ряд,
Пусть венок мирт многоцветных
Пышнокудрый окружит лоб!
Попляши, бог! И ногой в лад бей о землю!
Восхити дерзновенный
И веселый хоровод,
Наших игр сонм, наших плясок богомольных череду,
Песни мистов посвященных!
Раздуй свет искряных смол, подымай ввысь знойный витень.
Иакх, о Иакх, 441
Ты, ночных хороводов пламеносец!
Запылал луг, заалел лог,
Рвется в пляску стариков сонм,
Позабыв груз огорчений.
Прожитых лет, роковых бед злую тяжесть
Отогнал час торжества.
Выше витень подымай,
Выводи рой молодежи
На цветистый, травянистый,
На святой луг на зеленый!
2
Иакх любезный, радость наших празднеств
Сладчайшая, поводырем будь нашим
К богине в дом!
PI покажи, что долгий путь
Нам легок и короток,
Иакх, владыка плясок, проводи меня!
IV. КОМЕДИЙНАЯ /МЕДИКА
Ты любишь смех, и пусть в лохмотьях платья,
Подметки рвутся, скаредность забыта.
Ты лоскуты
Благословил, чтоб без забот
Плясать могли мы и шутить.
Иакх, владыка плясок, проводи меня!
Плясунья быстроногая, подружка,
Красавица, одежку растрепала.
Из лоскутов
Глядит девическая грудь
Цветком розоволистым.
Иакх, владыка плясок, проводи меня!
ПРОСЛАВЛЕНИЕ ГОРОДА АФИН
Девы, несущие дождь!
Город Кекропа богатый, блистательный, землю Паллады,
Родину храбрых хотим мы приветствовать.
Там несказанные таинства правятся,
и
Там открываются
Пред посвященными двери святилища.
В честь небодержцев-богов приношения
Там возвышаются храмы с кумирами.
Шествия движутся там богомольные.
Жертвы приносятся пышные, в зиму и лето —
Праздники, игры и пляски.
Вот наступила весна, и в честь Бромия
Песни несутся, хоры состязаются,
Флейты призывно рокочут.
ПРОСЛАВЛЕНИЕ ЛУНЫ
Собираясь в ваши страны, повстречалися случайно
Мы с Луною: поручила передать она поклон
Вам, Афины, и союзу; недовольна тем, что вы
Слишком с ней бесцеремонны и невежливы. На деле
Получаете вы пользу от нее: не меньше драхмы
Каждый месяц сберегает вам на факелах она.
Вы же сами говорите, выходя из дома ночью:
«Мальчик, факела не надо, при луне светло и так».
И других немало выгод вы имеете, а сами
Дням ведете счет неверный, так и сяк меняя их,
А от этого ей боги угрожают то и дело,
Всякий раз, когда приходят после жертвы натощак,
С вашим счетом не вкусивши доли жертвенного пира.
В день, назначенный для жертвы, ярый суд у вас идет,
А когда постятся боги — что случается нередко,
В память смерти Сарпедона иль Мемнона, — тут у вас
Пир горой и ликованье. Вот за это и наказан
Ныне выбранный в Пилею депутатом Гипербол.
Мы венок с него сорвали, чтобы он побольше помнил,
Что с Луной сообразуясь надо жизнь располагать.
АРИСТОФАН
АКАДЕМИЯ
Нет! В тени Академии, в мирной тиши, в тихо веющих рощах
маслинных,
С камышовою зеленью в смуглых кудрях ты гулять будешь
с другом разумным.
Там цветет повилика, и манит досуг, и трепещет серебряный
тополь,
Там услышишь, как ясень весенней порой перешептывается
с платаном.
ПРОСЛАВЛЕНИЕ ТИШИНЫ <
IV. KO/МЕЛИ ИНАЯ /МЕЛИКА
I. МИР
Бросьте щит скорей, и дротик, и проклятое копье!
Дышит воздух весь чудесной плодоносной тишиной.
Все спешите на работу в поле с песнями, вперед!
День счастливый, день желанный для хозяев-поселян!
Увидав тебя, с весельем я встречаю сад родной.
Вижу смоквы, что когда-то я мальчишкой посадил.
Вас приветствовать я счастлив после долгих-долгих лет!
Други милые, богине мы помолимся сперва,
Той, что нас освободила от султанов и Горгон.
На дорогу купим вкусный полото чек балыка
И отправимся в весельи восвояси по домам!
444
Видит Зевс, блестит мотыга навостренным лезвием,
И на солнышке сверкают вилы зубьями тремя!
Как чудесно, как нарядно выстроились их ряды!
Как мне хочется вернуться поскорей на хутор мой
И перекопать лопатой залежалый чернозем.
2. ПЕРВЫЙ ГИМН ТИШИНЕ
Братья, вспомните, как прежде
Мы живали под покровом
Тишины, богини милой!
Вспомните о тех вареньях,
Об изюме, черносливе
И о соке виноградном,
О фиалках у колодца,
О серебряных маслинах
Ненаглядных,
А за это все Богине
Возносите похвалу!
Здравствуй, здравствуй, дорогая,
Славен будет твой приход!
Стосковались по тебе.
Страсть томила нас давно
Возвратиться на поля.
Ты — наш клад, богатство наше, золотая Тишина!
Свет и счастье ты для всех,
Кто боронит, сеет, жнет!
Всйким изобилием,
Милостью, щедротами
Нас благословила ты!
Ты — спасенье земледельца, каши ячневой горшок!
Низко кланяются лозы и смоковные побеги,
Все, что зреет, все, что зеленеет на земле,
Тебе шлет привет
И смеется!
АРИСТОФАН
3. ВТОРОЙ ГИМН ТИШИНЕ
445
Пресвятая богиня, царица небес,
Госпожа Тишина!
Хороводов владычица, свадеб вожак,
Нашу мирную жертву с любовью прими!
Нет, во всем обаяньи чудесной красы
Дай счастливым влюбленным глядеть на тебя!
Десять лет и три года в тоске и слезах
Мы взывали к тебе.
От усобиц избавь нас, от свары и драк,
И тебя назовем мы — «Довольно Войны»!
Подозрительность злую сними с наших душ,
Прекрати болтовню,
Под обличьем изящным грызущую нас,
Соком дружбы взаимной, прощеньем обид
Напои, как и встарь,
Нас, прекрасной Эллады счастливый народ.
В наше сердце веселую кротость пролей!
Рынок весь нам доверху добром завали!
Ранним яблоком, луком мегарским, ботвой,
IV. КОМЕДИЙНАЯ МЕДИКА
Огурцами, гранатами, злым чесноком,
Рубашонками маленькими для рабов.
Беотийцев увидеть позволь нам опять
С куропатками, с кряквами, с гусем, с овцой,
Пусть в корзинках притащат копайских угрей,
А кругом мы толпимся, кричим, гомоним,
Рвем из рук и торгуемся. Жмутся к лоткам
Знаменитые лакомки: Морих, Телей
И Главкет. Напоследок Мелантий грядет:
Он на рынок приходит всех позже. Увы!
Все распродано. Стонет и плачет бедняк,
А потом из «Медеи» протяжно вопит:
«Все погибло, погибло! И я — сирота!
Сельдереевы дети, о, где вы, о, где?»
Люди добрые смотрят, смеются.
Так соверши по нашему молению,
Любимая!
446
4. ПОЖЕЛАНИЕ
А теперь обратимся с молитвой к богам:
Пусть Элладе обилье и милость пошлют,
Пусть богато ячмень уродится у нас,
И хмельное вино, и плодятся в садах
Грозди сочные смокв.
Пусть рожают нам жены детей-крепышей,
Пусть сокровища все, что война отняла,
К нам вернутся сторицей! И пусть навсегда
Мы забудем о блеске железном!
5. ВОЙНА И МИР
<СТАРИК К СТЛРУХЕ>
Море счастья, горы злата, все его украсит жизнь.
Нет, уж больше двери дома не открою я Войне.
О Гармодии отважном я не дам ей песни петь
За столом старухе пьяной. Только в дом ее пусти,
В дом обильный и счастливый, все вверх дном перевернет.
Крыши рубит, стены губит, колет, режет, валит, бьет.
Подойдешь к ней с добрым словом, скажешь ласково: «Уймись,
С нами ляг, вина отведай, чашей мирной усладись!»
Где там! — Вдвое лишь бушует, наши нивы жжет огнем.
Наши грозди выжимает, топчет, давит виноград.
О, как долго лик свой милый ты скрывала от меня?!
О, когда ж Эрот счастливый нас навеки обручит?!
Мальчик, словно на картинке, в бусах, лентах и цветах!
Иль ты думаешь, что вовсе я негоден и старик?
Лишь моею будь, и силы я на многое найду.
Крепкой дедовской мотыгой я вскопаю виноград,
Возле молодых смоковниц посажу зеленый ряд.
Дальше — свежих лоз побеги, хоть и стар я, возращу,
Хутор весь маслин родимых темной рощей обсажу,
Чтобы маслом натирались в новолунье ты да я.
АРИСТОФАН
447
IV. КО/МЕЛИЙНАЯ /МЕДИКА
ТРАГЕДИЯ ПРЕД СУДОМ КОМЕДИИ
(СОСТЯЗАНИЕ ЭСХИЛА С ЭВРИПИДОМ)
I. К судьям НА ТЕАТРЕ
<ХОР>
Кто разумен, о разумном вспомнит пусть, судя меня.
Весел кто, мой смех веселый вспомнит пусть, судя меня.
Откровенно, с чистым сердцем, всем велю судить меня.
Пусть черед, что нам достался, не поставится в вину.
Жеребьевка так решила. Твердо помня обо всем,
Беспристрастно, справедливо будьте судьями хоров.
И примера не берите с потаскушек. Ведь у них
В памяти живет сердечной лишь последний из друзей.
448
2. К МУЗАМ
Зевсовы дочери, чистые девы,
Музы, о дивные девять! Вы видите замысел смелый
Этих мужей, созидателехТ слов. Они ринутся в битву
Ярую, в споре сойдутся, метнутся в словесном ристаньи.
Музы, явитесь и силу вселите
В страшную распрю речей,
Стружек словесных и кряжей стихов!
Мудрость вступила в великую битву. Час приходит.
3. О РИСТАЛИЩЕ РЕЧЕЙ
а
Мы пришли и здесь собрались
Выслушать от хитроумцев,
Как из-за стихов и песен
В боевой пойдут поход.
Распален язык отвагой,
Нрав свиреп, ужасно сердце,
Мысли быстры и легки.
Знаем, будет спор жестокий,
Утонченно, изощренно
Будет говорить один,
А другой, с корнями вырвав
Слов стволы,
Бросит их. И хруст промчится
По ристалищу речей.
АРИСТОФАН
₽
Желчью чудовищной здесь изойдет громоносиый вития
В час, как увидит врага, наточившего едкие зубы,
С острым оскалом. Тогда в исступленьи и злобе
Завращаются глаза.
Спор шлемоблещущий вспыхнет словес, оперенных султаном,
С колкими стружками шустрых острот и с занозами мыслей
Хитрого мужа. Подымется он против силы
Конно-вздыбленных речей.
Всхолмив чудовищных косм золотую летучую гриву,
Страшно морщины стянув и насупив тяжелую складку,
Этот взревет и речений, окованных медью,
Исполинский вырвет вздох. 5
Тот же, расчетливый фокусник слов, изощренный искусник,
Гибкий язык наточив, раскидает словечки, расщеплет
Зычную бурю речей и запутает петли,
Губы ядовито сжав.
4. АГОН-СОСТЯЗАНИЕ
Спор сердитый, гнев великий, бой жестокий закипел,
Кто рассудит злую тяжбу,
В десять ртов один грохочет,
А другой ударить сзади норовит, врага прижав.
Ждать нельзя, не время мешкать,
И сноровок, и уловок, и лазеек много есть.
Если вышли состязаться,
IV. КОМЕДИЙНАЯ /МЕЛИКА
Говорите, спорьте, ссорьтесь,
Об искусстве старом, новом.
Постарайтесь поизящней, помудрее говорить;
Если страшно вам, боитесь, что невежественный зритель
Не оценит полновесно ваших тонких, острых мыслей,
Попечения оставьте! Не заботьтесь! Страх смешон.
Здесь сидит народ бывалый,
Книгам каждый обучался, правду каждый разберет.
Все — испытанные судьи,
Изощренные в ристаньях,
Так не бойтесь, спорьте смело,
Состязайтесь. По заслугам
Зрители оплатят вам.
5. РАЗОБЛАЧЕНИЕ ИСКУССТВА ЭСХИЛА
РЕЧЬ ЭВРИПИДА>
45°
Каков я сам и каково мое искусство, после
Я всесторонне разъясню. Сперва ж его ошибки
Разоблачу и докажу, что он бахвал и гаер,
И вводят зрителей в обман. Немало уж и Фриних
Морочил нас. Сперва, лицо закутав покрывалом,
Сажает в одиночку он Ахилла иль Ниобу —
Трагические чучела. Они молчат, не пикнут.
А хор четыре песни кряду,
Топоча оземь, пробубнит. Актеры ж все — ни слова.
Покуда он дурачит вас, подходит к середине
Потеха. Дюжину еще словес прибавит бычьих
С бровищами, с хвостищами, как пугала ребячьи,
А зрители ни бе, ни ме.
Не скажет слова в простоте.
А все Скамандры, и кремли, и на щитах звенящих
Орлы-грифоны, медь и блеск речей головоногих, —
Понять их величайший труд!
6. ВЗВЕШИВАНИЕ СЛОВЕСНОЙ ТЯЖЕСТИ ТРАГЕДИИ
Ум на выдумки хитер:
Диво новое нас ждет —
Чудо чудное идет,
Кто б другой сумел придумать.
Рассказал бы мне об этом
Кто-нибудь из очевидцев, —
Видят боги, я б не верил,
Думал бы, что враки.
АРИСТОФАН
7. ИСКУССТВО ЭВРИПИДА
<ЕГО ЖЕ РЕЧЬ>
Когда из рук твоих поэзию я принял,
Распухшую от лишних слов, надутую от бредней,
Сперва ее я подсушил, от тучности избавил
Пилюлями истертых слов, слабительным из мыслей
И кислым соком болтовни, настоенным на книжках.
Потом на песнях воспитал Кефисофонта тонких.
Герой не мямлит у меня и вздора не городит,
Нет, выходя, он всякий раз свое происхожденье
Сперва рассказывает.
4
С начала драмы ни один актер не остается
Без дела. Всем даю слова: и женщинам, и слугам,
И девушкам, и господам, старухам даже.
Безмены ввел я, и углы, и меры красноречья,
Чтоб можно было весить, жать поэзию и мерить,
Стругать, слесарничать, паять.
Заговорил я о простом, привычном и домашнем.
Меня проверить всякий мог. В ошибках каждый зритель
Мог уличить. Но я не врал, не фанфаронил вздорно,
Не надувался, как индюк, не надувал сограждан,
Кичливых Кикнов выводя, Мемнонов-пустозвонов;
Теперь его учеников с моими вы сравните.
451
IV. КОМЕДИЙНАЯ МЕД И КА
452
Его — отпетый Меганет и рукосуй Формизий,
Удар-ерыго-дракуны, трескун-ревун-редеди.
Мои же — умник Клитофонт и Ферамен глумливый.
Умело их я обучил,
Пример для жизни показал,
В поэзию науку ввел
И здравый разум. Рассуждать
Теперь способны все про все,
И в государстве, и в домах
Хозяйничать на новый лад
Способен всяк, и всяк кричит:
Уж я задам, уж я вас!
8. искусство ЭСХИЛА
<РЕЧЬ ЭСХИАА>
Погляди, поразмысли, какими тебе передал я когда-то
сограждан.
Молодцами двужильными были они, недоимок за ними
не знали,
Шалыганами не были, дрязг не плели, как сейчас,
не водились с ворами.
Нет, отвагой дышали они, и копьем, и шумящим султаном
на шлемах,
Как огонь были поножи, панцирь как блеск, бычье мужество
в пламенном сердце.
Создал драму я, полную духа войны. <...> «Семь полководцев».
Кто увидит ее, тот о львиной душе затоскует в сердце
отважном.
Вы могли бы сравниться, героями стать не слабей, не хотите,
однако.
Я трагедию «Персы» поставил потом, чтоб вложить в вас
стремленье к победе,
К превосходству великую волю вдохнуть. Я одел ее в блеск
и величье.
Вот о чем мы, поэты, и мыслить должны и заботиться
с первой же песни.
Чтоб полезными быть, чтобы мудрость и честь среди граждан
послушливых сеять.
Исцеленью болезней учил нас Мусей и пророчествам.
Сельскую страду,
Пахотьбу, и посевы, и жатвы воспел Гесиод, а Гомер
богоравный
Потому и стяжал восхваленье и честь, что прославил
в стихах величавых
Битвы, воинский подвиг, оружье мужей.
Но припомни о многом, о славных других! О воителе Ламахе
вспомни!
| По заветам Гомера в трагедиях я сотворил величавых
героев —
И Патроклов, и Тевкров с душой как у льва. Я до них хотел
граждан возвысить.
Чтобы вровень с героями встали они, боевые заслышавши
. трубы.
Но, свидетель мне Зевс, не выдумывал я Сфенебей или
Федр — потаскушек,
И не скажет никто, чтоб когда-нибудь я образ женщины
создал влюбленной.
АРИСТОФАН
453
«Или скажешь: неправду и с жизнью вразрез
рассказал я о Федре несчастной?»
( Эврипид )
9. РАЗОБЛАЧЕНИЕ ИСКУССТВА ЭВРИПИДА
<РЕЧЬ ЭСХИАА>
О ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ПРАВДЕ
Зевс свидетель, все правда! Но должен скрывать эти подлые
язвы художник,
Не описывать в драмах, в театре толпе не показывать.
Малых ребяток
Наставляет учитель добру и пути, а людей возмужавших —
поэты.
IV. КОМЕДИЙ ИЛЯ МЕЛИКА
О прекрасном должны мы всегда говорить.
Злополучный, сама неизбежность
Нам велит для возвышенья мыслей и дел находить величавые
речи.
Подобает героям и дивным богам говорить языком
превосходным.
Одеянием пышным и блеском плащей они также отличны
от смертных.
Но законы искусства, что я утвердил, изувечил ты.
Ты царей и владык в лоскуты нарядил и в лохмотья, чтоб
жалкими людям
Показались они.
Из богатых и знатных не хочет теперь ни один выходить
в триерархи.
Они рубища носят, как ты им велел, сиротами безродными
плачут.
Научил ты весь город без толку болтать, без умолку судачить
и спорить.
Ты пустынными сделал площадки палестр, в хвастунов
говорливых и вздорных
Превратил молодежи прекраснейший цвет. Ты гребцов
обучал прекословить
Полководцам и старшим. А в годы мои у гребцов только
слышны и были
Благодушные крики над сытным горшком и веселая песня:
«Эй, ухнем!»
Сколько зла и пороков пошло от него:
Это он показал и народ научил,
Как в священнейших храмах младенцев рожать,
Как сестрицам с родимыми братьями спать,
Как про жизнь говорить очень дерзко — не-жизнь.
Вот от этих-то мерзостей город у нас
Стал столицей писцов, крючкотворов, лгунов,
Лицемерных мартышек, бесстыдных шутов,
Что морочат, калечат, дурачат народ.
Средь уродов и кляч не найдешь никого,
Кто бы с факелом гордо промчался.
СУДЬБА КОМЕЛОТВОРЦЕВ
К парабазе теперь, что мы вам пропоем,
обратите свой слух;
Ведь и раньше уж в стольких искусствах других
изощрили вы разум и сердце.
Если б в годы минувшие нас кто-нибудь из поэтов комедии
прежних
Пригласить захотел с парабазой его перед вами, о зрители,
выйти,
Мы б с трудом согласились; но этот поэт и любви, и услуги
достоин:
Он — друзьям нашим друг и врагам нашим враг, он за правду
стоит непреклонно
И отважно и рьяно бросается в бой с огнедышащим зычным
Тифоном.
Удивлялись нередко друзья, почему до сих пор не просил
у архонта
Для себя он актеров и хора; так вот что просил через нас
передать он:
Не без разума так поступает поэт и не в страхе, но так
полагая:
Комедийное дело — не шутка, но труд. Своенравна комедии
муза,
И хоть многие ласк домогались ее, лишь к немногим она
благосклонна.
И любви вашей цену он знает. Она кратковечна, как летние
травы.
И любимцев былых, только старость придет, предаете вы
быстро забвенью.
Так и Магнет старинный был вами забыт, с сединами познал
он бесчестье,
Хоть без счета он славных трофеев воздвиг, побеждая
противников хоры,
Хоть на разные пел ради вас голоса. По-лидийски играл и
на лире,
И по-птичьи порхал, и пчелою жужжал, и веселой лягушкою
квакал,
Да себе не помог. Только старость пришла, позабыта
победная юность,
Затуманился взор, ослабела рука, и старик беспощадно
освистан.
АРИСТОФАН
455
А Кратин? He печальна ли доля его? Ведь, бывало, надувшись
от славы,
По полям, по лугам он стремился, бурля неуемным,
широким потоком,
Вырывая с корнями платаны, дубы и противников мелкий
кустарник.
Только слышно и было, что песни его на пирах, на веселых
попойках:
Про «Беру на сандалиях смоквы и лжи» да «Искусные
зодчие гимнов», —
Отчего ж вы теперь не щадите его, когда стал он болтливым
и вздорным,
Когда выпал янтарь из кифары певца, золотые потрескались
роги
И ни строю, ни ладу привычного нет. Стариком он скитается
жалким
И, как пьяница Конн, хоть в увядшем венке, умирает
бедняга от жажды.
А ведь он заслужил ради прежних побед в Пританее теперь
напиваться,
Чепухи не болтать, но в почете сидеть впереди, у жреца
Диониса.
И Кратет ведь немало от ваших причуд потерпел поношений
и горя,
Хоть трапезой не пышной он вас угощал на веселых пирах
комедийных,
Но в трезвейших речах до отвала кормил невзыскательной
мудростью житной.
До конца удержался он все же один, то хвалу, то свистки
пожиная.
Вот таких-то примеров страшился поэт. Да к тому ж полагал
он, что прежде,
Чем кормило схватить, должен быть он гребцом, а потом уж
и лоцманом зорким,
Чтоб природу ветров своевольных понять и уж после умелой
рукою
Самому свой корабль направлять и вести. Так за то, что
разумно и скромно,
Не кичась, без забот, не бросаясь вперед, он выходит
с комедией в море,
Подымите же плеск веселей и дружней, веселее ударьте
по веслам,
Чтоб веселый, линейский, ликующий шум
Был поэту наградой, чтобы радостным он
И довольным ушел,
Лучезарною плешью сверкая.
АРИСТОФАН
457
СКАЗАНИЕ О ЦАРСТВЕ ПТИЦ
I. ПОКЛОНЕНИЕ ПТИЦАМ-БОГАМ
Нам ни каменных храмов не надо для них
Городить, ни дверей золотых золотить,
Над кустами, в траве, под зеленой листвой
Станут жить наши боги. Старейшим из птиц
Будет храмом масличного дерева сень.
Ни в далекие Дельфы отныне ходить
Мы не будем, ни денег в Додону носить.
В ежевичных пахучих, цветущих кустах,
В повиликовых зарослях, желтый ячмень
И пшеницу рассыпав, помолимся мы
Богу новому, с верою руки воздев,
Ожидая награды, и нас осенит
Преизбыток щедрот
В воздаянье за горсточку зерен.
2. ЧУДЕСНЫЕ СТРАНЫ
О СТРАНЕ ТРЯСУЧКЕ И О СТРАНЕ БЕЗ СВЕЧ И ФОНАРЕЙ
Много стран мы облетели
Изумительных и дивных,
Много видели чудес.
Есть на свете дуб. Растет он
Далеко в стране-трясучке,
Стоеросый Клеоним.
Ни на что не годен дуб,
Хоть велик и ядовит,
Расцветает он весной,
Созревает фигой с маслом,
А зимой роняет листья,
Нет, не листья, а щиты!
Есть еще страна за гранью
Мрака, ужаса обитель:
Степь без свеч и фонарей.
Там с героями за кружкой
Смертные общаться могут,
Вместе есть и вместе пить.
Но вечернею порой
Заходить туда опасно.
Кто встречал впотьмах героя,
Полоумного Ореста,
Уходил с побитым задом
И раздетый догола.
АРИСТОФАН
ГОРОД ЯБЕДЫ
У часов стоит у водных
Город ябеды. Живет там
Племя долгих языков.
Языками семя сеют,
Молотят и жатву делят,
Мелют долгим языком.
Иноземцы по рожденью
Дети Горгия, Филиппа.
Вот от них-то, говорливых,
Из-за этих-то Филиппов
Нынче в Аттике повсюду
Вырезают языки.
459
3. О ЦАРСТВОВАНИИ ПТИЦ
О несчастные, как я жалею
Вас, что были когда-то царями!
Надо всем вы царили, что есть! Надо мной и над ним. Вы
стариннее Зевса,
Вы маститого древнего Крона древней, вы начальней
и старше титанов...
А Эсоп-то ведь учит, что прежде всего появился на свет
жаворонок.
IV. KO/МЕЛИ ИНАЯ /МЕЛИКА
460
Был он старше земли. Тут отец у него захворал, похворал
да и умер,
А земли еще не было. Так и лежал дня четыре мертвец.
Жаворонок,
Растерявшись, смутившись, отца схоронил в голове своей
собственной — вот что!
Разве ж те, кто стариннее старой земли и древнее богов,
по закону
Старшинства и наследства царить не должны над землей
и над всею вселенной?
А что в годы старинные родом людским управляли не боги,
а птицы,
И что птицы владели судьбою людей — целый ворох тому
доказательств.
Вот, к примеру, я тотчас же вам докажу, что петух был
когда-то владыкой
И тираном персидским, он много древней всяких Дариев
и Мегабазов,
PI по этой-то власти старинной своей и зовется он «птицей
персидской».
Был он так-то силен, был он так-то велик, был он так-то
могуч, что и ныне
По чудесной петушечьей воле его, по петушечьей утренней
песне
Поднимаются все на работу — ткачи, печники, скорняки,
мукомолы,
Гончары, столяры, маляры, мастера по слесарно-кузнечному
Делу,
Обуваются наспех, впотьмах и бегут.
Да и ястреб когда-то Эллады самой повелителем был
и владыкой.
Что, Эллады владыкой? И в те времена приказал он, гордясь
своей властью,
Перед ястребом наземь склоняться.
А Египта всего и Финикии всей госпожою царила кукушка.
Чуть в лесах закукует кукушка «ку-ку», так сейчас
финикияне скопом
В поле идут, пшеницу созревшую жнут и ячменные режут
колосья.
Значит, правду в присловьи народ говорит: «Ку-ку-ку,
петушки, за работу!»
Так строга была птиц изначальная власть, что и после кому
ни случалось
В городах и селеньях Эллады царить, Агамемнону иль
Менелаю,
Птица все же сидела на скиптре у них и брала свою долю
во взятках.
Но всего удивительней то, что и Зевс, тот, что ныне
вселенною правит,
Посадил себе птицу на скипетр. Как царь, посадил он
орла-господина.
Зевса дочка, Афина, избрала сову, Аполлон, как слуга, —
ястребенка.
АРИСТОФАН
Для того, чтоб пернатые прежде, чем Зевс, потрохами могли
поживиться,
Если кто-нибудь, к Зевсу с мольбой подойдя, потроха ему
в руку положит.
И с присягою тоже. Когда-то клялись не богами, а птицами
люди.
Так-то некогда вас почитали везде за народ, за вельмож,
за могучих,
А теперь ценят в грош.
Как в бродяг сумасшедших, бросаются в вас
Голышами, камнями. В лесах и полях *
Против вас расставляет злодей-птицелов
Западни, наволоки, силки, тайники,
Перевесы, тенета, капканы, лучки.
Нанизав на веревку, несет продавать.
Покупатели щупают пальцем жирок
И не попросту сжарят, не просто съедят —
Если нужно, пускай бы изжарили, — нет,
Прежде сыра накрошат, заправят лучком,
Кислым уксусом, маслом масличным, вином,
Сладковатой и жирной подливкой зальют,
И приправу горячую, снадобья все
Опрокинут на вас,
Как на подлую, дохлую падаль.
4- ПТИЧЬЯ космогония
<ПТИЦ-БОГОВ>
Вы же, смертные, род, обреченный на зло, опадающим
листьям подобный,
Легковеи, от дыма бегущая тень, род бессильный, создание
праха,
Однодневки, бескрылая бренная тварь, сновиденьям
подобное племя,
Нам внемлите, не знающим смерти и зла, не стареющим,
вечно живущим,
Нам, парящим в эфире, соседям небес, промыслителям
мудрых решений!
Нас услышьте, всему научитесь у нас, о природе вещей
поднебесных,
О рождении птиц, о породе богов, о Хаосе, Эребе и Реках,
Все, как было, узнайте и Продику впредь ни на грош,
ни на каплю не верьте!
Был вначале Хаос, Ночь и черный Эреб, и бездонно зияющий
Тартар.
Но земли еще не было, тверди небес еще не было. В лоне
широком
Понесла чернокрылая, грозная Ночь первородок,
яичко-болтушку.
Из яичка в круженыг летящих годов объявился Эрот —
сладострастный,
Золотыми крылами блистающий бог, дуновению вихря
подобный.
Это он сочетался в тумане и тьме, в безднах Тартара,
с Хаосом-птицей
И гнездо себе свил и в начале всего наше птичее высидел
племя.
А богов еще не было. После уже твари все сочетал он
любовью.
И из смеси всего, из скрещенья вещей появились и небо,
и море,
И земля, и блаженно мятущих богов поколенье нетленное.
Мы же
И богов и блаженных гораздо древней. А что правда мы дети
Эрота,
Это видно из многого. С крыльями мы, и порхаем, и служим
влюбленным.
Через наше могущество мало ль мужчин, распаленных
любовью, сумело
Победить своенравье, строптивость сломить у любимцев
цветущих и юных.
Тот — скворца подарив, этот — селезня, тот —
петуха-митроносца и гуся.
Все, что нужно и важно для смертных людей, получают они
от пернатых.
Мы вас учим погоде, и смене времен, и посевам, и зимам,
и жатвам.
АРИСТОФАН
Закричат журавли и в ливийскую даль полетят — время
пахарю сеять,
А матросам, повесив над печкой весло, отдыхать на лежанке
и греться,
А бродяге Оресту овчинный тулуп заводить, чтобы после
не грабить,
А появится ястреб, минует зима — и пора наступает
цветенья,
Значит, время снимать скотоводу с овец шерсть волнистую.
Ласточка — вестник
Солнцепека, тут можно овчину продать, полотняную вынуть
рубашку.
Мы для вас и Додона, и Феб-Аполлон, и Аммон,
и Трофоний, и Дельфы.
К нам, к пернатым, всегда обращаетесь вы за советами
и наставленьем.
По торговым делам, о богатстве прося, о вступлении в брак
вопрошая,
Птичьей весточкой, птицею прозвали вы все приметы и все
предсказанья.
Птица — уличный крик, и прохожего зов, и чиханье
внезапное — птица,
Птица ™ встреча дорожная, птица — слуга, птица —
песенка, птица — ослица.
Так поймите ж, признайте, что птицы для вас —
Аполлон-прорицатель и Музы.
Если будете нас за богов почитать,
Предсказаньями верными вас наградим,
Дуновеньями теплыми зимней порой
И прохладою в летние знойные дни.
Убежавши от вас и зачванившись, спать
IV. КОМЕДИЙНАЯ /МЕЛИКА
В облаках мы не станем, как спит ваш Олимп.
Нет же, с вами мы будем и вам ниспошлем,
Вам, и вашим детишкам, и детям детей,
Дар, богатство, здоровье, беспечную жизнь,
Хороводы и праздники, молодость, смех,
Молоко, да не телок, а птиц! От удач
И от радостей будет вас, люди, тошнить,
До того объедитесь вы счастьем!
464
КИКЛОП И САТИРЫ
ЭВРИПИД
ОСЛЕПЛЕНИЕ КИКЛОПА
Смелее, друзья.
Спешите, толкайте,
Огнем гостееду
Палите вы глаз!
Весь в огонь, весь в дым.
Этнейский пастух!
Сверлите, да крепче,
Не то он от боли
Наделает бед!
465
КИКЛОП-ЛЮДОЕД
Шире глотку готовь, Киклоп!
Шире пасть разевай теперь!..
Гости сварены, сжарились,
Под углями куски спеклись.
Жуй, грызи, разрывай, Киклоп,
На бараний пушистый ложися мех...
Нас угощать не вздумай!
Трюм одному себе
Ты набивай, безбожник...
Век бы тебя, пещера,
Вас, нечестивца жертвы,
Мясо людей не видеть.
Радость Киклопа Этны!
Сердца, жалости нет в тебе,
Гостя режешь молящего,
IV. KO/МЕЛИ ИНАЯ /МЕЛИКА
Дом, очаг опозорены...
Крошишь, рвешь, растираешь ты
Человечину, в рот несешь
Из кипящей воды, из-под угольев!
СОФОКЛ
I-U ХОР САТИРОВ-СЛЕДОПЫТОВ
Дружно все вперед!
Чтоб коровьих ног
Эй, товарищ, стой!
Если след тут есть,
Легче, легче, брат,
В землю взор вперяй,
след открылся нам...
Брось кружиться зря!
ты сотрешь его.
с нами выступай!
466
Вверх по пастбищам
По лощинам путь
Зов отцовский нас
О, набресть бы нам
На неясный след
поспешили мы,
проложив себе:
издали призвал,
легкой поступью
вылазки ночной!
Жизнь свободную, жизнь привольную
Даст удача всем, и отцу, и нам.
Будет другом бог; он работу дал —
Пусть же вместе с ней и в награду нам
Засияет блеск злата ясного.
2-й ХОР САТИРОВ-СЛЕДОПЫТОВ
Улю-лю, улю-лю! Пет, пет! Эй! Эй!
Что хлопочешь, скажи!
Пустолайка, что зря заливаешься? А,
Ты мне знак подаешь; он вблизи!
Вот он! Сразу поймался зверь,
Пойман, пойман он: не уйдешь теперь!
Ты уж мой, полезай!
Эй, сюда! Что за зверь объявился опять?
Ты, Глазун! Ты, Хвастун! Вслед за ним!
Вот тропа, вот тропа! Эй, куда вас несет?
Не тут! Измени направленье свое!
Да, поди! Нраву нрав, видно, рознь:
Он вплотную к земле своей мордой прильнул.
На тропу, чего доброго, впрямь он напал,
Да, на верную, верную! Вот он, наш зверь!
Все за ним! А, голубчик. Ты здесь?
И коровы с тобой, и заботы с тобой!
Эй, Певун, не плошай! Живо, пиль!
Что с тобой? Что за радость нашел ты в кустах?
То ли дело Бегун! По уставу бежит.
Настигай, настигай! Понатужься, дружок!
Стой! Туб о — а, подлец? Улизнуть ты готов?
Не дадим! Коль уйдешь ты, разбойник, от нас,
О свободе своей мы заплачем тогда.
И смотри вдоль степы, чтоб спастись он не мог!
По прямому пути в логовище влезай,
А побочные выходы мы уж займем!
СОФОКЛ
Г
IV. КОМЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
АРИСТОФАН
ПЕСЕНКИ
> ПТИЧЬИ ПЕСЕНКИ <
к соловью
Милая, рыжая!
Всех пташек милее ты!
Песен наших товарищ, рощ
Гость, соловей мой!
Вот ты, вот ты, вижу,
Слышу сладостный голос твой.
Звонкой флейты весенней зов
Пряжу песен пускай прядет!
СОЛОВЬИНЫЕ ПЕСНИ
О подруженька, дрему от глаз отгони,
Золотого напева потоки пролей!
Пусть из дивного горла струится печаль,
Ах, об Итиле, сыне твоем и моем.
Пусть звенит рыжеватая шейка, дрожа
От священной тоски.
Пусть промчится сквозь ясеней сонных листву
Звонконогое эхо к престолу отца,
Чтобы Феб златокудрый, услышав призыв,
По тугим, по звенящим ударил струнам
На кифаре из кости слоновой, богов
Хороводы ведя,
Чтоб раздалась в ответ из божественных уст
Многозвучная песнь,
Непорочное пенье бессмертных.
2
Э по-пой, по-пой, по-по-по-попой!
Ио-ио-ито-ито-ито-ито!
Сюда, сюда, друзья мои пернатые!
В овсах спелых вы! В хлебах ваш приют!
Тьмы тем, сюда спешите, тысяч тысячи,
Семя сбирающий род!
Слетайтесь, сбегайтесь
С писком резвым и веселым!
Вы, что стаями целыми
В бороздах на рыхлой пашне притаились,
Чуть щебеча тишком.
АРИСТОФАН
Тье-тье-тье-тье-тье-тье-тье-тье!
Вы, что в тьме рощ, где расцвел плющ,
Шлете гимн свой,
Птичий пронзительный зов!
Из нагорных лесов, с ежевичных кустов,
С шелковицы
Подымайтесь, слетайтесь,
Мою песнь услыша!
Трио-то трио-то то-то-брикс!
Вы, чей дом — лог и топь,
Вы, чей корм “ мошек рой,
Влажный луг, пойма речная, болотная,
Дол марафонский, пленительный берег —
Сладкий кров ваших гнезд!
Птица пестрокрылатая, журавель, журавель!
Все, кто над морем, над пеной, над суводью
Кружится, плещется с белыми чайками,
Все поспешайте, прознайте про новости,
Всех приглашаем мы, всех собираем мы,
Птицы, о долгие шеи!
Пришел в наш край чудной старик.
Чудесных дел,
IV. КО/МЕЛИЙНАЯ /МЕДИК/
Чудесных дум выдумщик он.
Все спешите на беседу
Живо, живо, живо, живо!
Торо-торо-торо-торо-торо-торо-тикс!
Кика-бау, ки-ка-бау!
Торо-торо-торо-торо-ли-ли-ликс!
3
Муза лесная!
Тио-тио-тио-тио-тио-тио-тинкс —
Звонкая, с тобою мы
На жарких гребнях гор, в тихих долинах —
Тио-тио-тио-тио-тинкс —
Свищем и цокаем в темной кленовой листве.
Тио-тио-тио-тио-тинкс ~
Вылетает из горлышка рыжего стон.
Пану поем величавые гимны,
Песни священные Матери Горной.
То-то-то-то-то-то-то-то-то-тинкс —
В рощах тех, подобно пчелке,
Фриних амвросию звуков медовых сбирал, возвращаясь
С ношей вечно сладких песен.
Тио-тио-тио-тио-тинкс.
Лебеди будут —
Тио-тио-тио-тио-тио-тио-тио-тинкс —
С кликами мешая плеск
Глухо шумящих крыл, славить Иакха —
Тио-тио-тио-тио-тинкс.
Сидя на кручах над Эбром, над быстрой рекой —
Тио-тио-тио-тио-тинкс.
Сквозь эфирные выси проносится клик,
В норах и дебрях зверье замолкает,
Волны смиряет зеркальная затишь —
То-то-то-то-то-то-то-то-то-тинкс.
Загудел Олимп нагорный.
Диву дались небожители. Возликовали, запели
Девы-Музы и Хариты —
Тио-тио-тио-тио-тинкс.
СВАДЕБНАЯ ПЕСНЯ ПТИЦ
ЭПИТАЛАМА
От него, от него величавой судьбы
Ослепительный .дар
Роду птичьему выпал. Встречайте же их,
Величайте, пропойте венчальную песнь
Жениху и Василии деве!
АРИСТОФАН
Так Геру на брачный пир,
Царицу небес, вели
К престолу отца богов.
И мойры пели в лад
На свадьбе священной.
О Гимен, Гименей!
Цветущего брака сын,
Эрот, златокрылый бог,
Держал под уздцы коня,
Великого Зевса сват
И Геры счастливой.
О Гимен, Гименей!
471
Золото, золото, ясная молния!
Зевса копье, огненосное, вечное!
Гулкие, тяжко гремящие,
Влагу дарящие громы!
Ты ими нынче владеешь,
Зевсовой власти наследник,
Дочь его в жены берешь ты, Василию,
О Гимен, Гименей!
IV. КОМЕДИЙНАЯ /МЕЛИКА
> ЛЯГУШАЧЬИ ПЕСЕНКИ <
ХОР ЛЯГУШЕК
Брекекекекс, коакс, коакс!
Брекекекекс, коакс, коакс!
Болотных вод дети мы,
Затянем гимн, дружный хор,
Протяжный стон, звонкую нашу песню.
Коакс, коакс!
Нисийского бога так
Мы чествуем Бромия
На древних болотах.
В час, когда пьяной толпою,
Праздник справляя Кувшинов,
Народ за оградою нашей кружится.
Брекекекекс, коакс, коакс!
ПЕСЕНКА ЛЯГУШЕК
Так мы скачем
Ярко-солнечными днями,
Меж аира и кувшинок,
Прорезая тишь веселой
Переливчатою песней.
Так пред Зевсовым ненастьем
В час дождливый, в глуби вольной,
Блещет след проворных плясок,
Лопающих пузырьков.
> ПЕСНИ /МИСТОВ <
АРИСТОФАН
Ну, идите смело все
На луга цветущие
И ступахТге, веселясь,
Забавляясь и смеясь,
Уж довольно времени
Мы вели святую жизнь.
Ну, иди и величай
Славно всех Защитницу,
Воспевая песнею;
Обещает век она
Край наш от беды спасать,
Хоть не рад Торикион.
4^3
<ВАРИАНТ Г1ЕРЕВОДА>
Пойдем туда, где купы роз,
Цветов благоуханье.
Забавы прелестных игр,
Чудеснейших плясок рой
Там ждут нас. Лелеют нас
Блаженные Мойры.
Сияет солнце нам одним.
Для нас лишь горний пламень дня.
Священные мисты мы,
Мы часто сквозь жизнь идет,
Союзу друзей верны
И милых сограждан.
IV. КОМЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
ИЗ ЭВРИПИДА <
ПАСТУШЬЯ ПЕСНЯ
ПЕСНЯ КОЗОПАСОВ-САТИРОВ (СТАЛУ)
Славная кровью, куда ты,
Матери славной дочь?
Что ты? Опять на скале?
Здесь-то — ветер какой
Теплый, трава какая,
Прямо из речки вода...
В ведрах, гляди, сверкает!
Вот и наш дом... А там,
Слышишь, ягнята плачут...
Ты, кому говорим мы? разве
Плохо тебе гулять
Здесь по траве росистой?
Гей, круторогий, куда
474 Стадо ведешь? Дождешься
Камня в широкий лоб!..
Что молока-то скопилось!
Время детей кормить...
Дай же сосцы им!.. Пора ведь:
Бедные целый день
Спали голодные; слышишь,
Ищут тебя, зовут...
Долго ль еще ты будешь
Травы мять на лугу?
Гей, ты!.. Сейчас в пещеру!..
КОМЕДИЙНАЯ мудрость
ОСТОРОЖНОСТЬ
АРИСТОФАН
Люди умные умеют поучаться от врагов.
Осторожность — вот спасенье! Не научит друг тому,
Что от горя поневоле изобрести принудит враг.
Вот пример: не от друзей же научились города,
Стены возводить и башни, в море строить корабли.
Так наука сохраняет дом, имущество, детей.
Если добрые примешь советы мои
И свой слух обратишь к наставленьям моим,
Будет, друг, у тебя
Грудь сильна, как меха, щеки — мака алей.
Три аршина в плечах, за зубами ~~ язык,
Зад — могуч и велик, перед ~ мал да удал.
Если ж будешь по новым обычаям жить,
Заведешь ты себе восковое лицо,
Плечи щуплые, щучьи, тщедушную грудь,
Язычок без костей, зад цыплячий, больной,
Перед вялый, большой, болтовню без конца,
Ты приучишь себя
Безобразно-постыдное — добрым считать,
А добро — пустяком.
В заключенье всех бед преисполнишься весь
Антимаховым грязным паскудством.
475
Счастлив тот, в ком ясный ум,
Мудрость, опыт, дух прямой,
Вправе он толпу учить.
IV. КОМЕДИЙНАЯ /МЕЛИКА
Кто лихву вымогает и взятки берет, правя городом в годы
ненастья,
Кто корабль или крепость врагу передал, иль запретный
запас из Эгины
Вывозил, как бессовестный Форикион, откупщик
злополучный и мытарь,
Наши снасти, уключья, смолу, паруса в Эпидавр для врагов
отправлявший,
Кто за золотом едет в чужие края, на отчизну врагов
призывая,
Кто в часовню Гекаты зайдет за нуждой, хороводную песню
мурлыча,
Кто в отместку за шутку на играх святых, на веселых пирах
Диониса,
На собранья потребует хлеба кусок у поэтов отгрызть
комедийных,
Налагаю запрет, и еще раз запрет, вновь и снова запрет
налагаю
Я на них. От веселия мистов гоню. Вы ж другие, полночную
песню
Затяните, приличную часу и дню и возвышенным
праздникам нашим.
К ГРАЖДАНАМ
Дело праздничного хора — город доброму учить
И давать совет разумный. Вот и мы вам говорим:
Уравнять должны мы граждан, снять с души тревожный страх.
«I
Если кто и поскользнулся в хитрой Фриниха сети,
Оступившимся когда-то ныне помогите встать!
Случай дайте им загладить стародавнюю вину.
Говорим еще: бесчестьем граждан нечего казнить.
Стыд и срам! Рабов, однажды лишь сражавшихся в бою,
Как платейцев благородных, вы подняли до господ.
(Впрочем этого нимало не хотим мы осудить.
Нет же, хвалим, только это вы и сделали с умом.)
Все же те, кто с вами рядом воевал не раз, не два,
АРИСТОФАН
Чьи отцы за город бились, кто вам кровная родня,
Старую одну невзгоду им вы ставите в вину.
Нет, злопамятство оставьте, по природе вы мудры.
Всех, кто близок нам, кто в битву рядом с нами выйти рад,
С них бесчестие мы снимем, званье граждан возвратим,
А побрезгуете просьбой, чванно стороной пройдя,
Вас, родной доведших город до пучины черных бед,
Умными и мудрецами впредь не будем мы считать.
2.
Часто кажется, что город граждан и сынов своих,
И достойных, и негодных, ценит совершенно так,
Как старинную монету и сегодняшний чекан,
Настоящими деньгами, неподдельными ничуть,
Лучшими из самых лучших, знаменитыми везде.
Среди эллинов и даже в дальней варварской стране
С крепким правильным чеканом, с пробой верной, золотой
Мы не пользуемся вовсе. Деньги медные в ходу,
Дурно выбитые, наспех, дрянь и порча, без цены. 479
Так и граждан благородных, славных домом и умом,
Справедливых, безупречных, убеленных сединой,
Выросших в хорах, в палестрах, знающих кифарный строй,
Мы их гоним, любим модных, чужеземцев и рабов,
Подлых и отродье подлых, ловких новичков из тех,
Кто на виселицу прежде пригодился бы едва. 4
Хоть сейчас-то измените свой обычай, вы, глупцы,
Верьте тем, кто стоит веры, сразу все похвалят вас.
Если ж и случится злое, так не попусту, не зря,
А на дереве хорошем и повеситься не жаль.
МУДРОСТЬ НАРОДА
Обещаний не надо, ни слова, мой друг!
Мы — свободные птицы, давай улетим
В те края, где над чашей глашатай кричит:
«Кто отстал, подходи!»
Я встаю и иду и, над чашею став,
Черепок мой бросаю последним из всех.
Разгорись, мое сердце! О сердце, ты где?
Замогильные тени! Ах, пес побери!
С этих пор и Клеона в присяжном суде
Уличить в воровстве не смогу я!
г. СИЛА ЧЕРЕПОЧКА
Хор
Народ мой, красна твоя
Держава. По всей земле
PI страшен, и славен ты, —
Хозяин могучий.
Но слаб и послушен ты,
Но лестью окутан ты,
Но ложью опутанный,
Чьи б речи ни слышал ты,
С разинутым ртом сидишь,
Твой разум не дома.
Народ
Нет разума в вас самих,
Что я вам глупцом кажусь.
Ведь я простаком таким,
Ей-ей, притворяюсь.
Я так забавляться рад,
За соской гоняться рад
И вора-чиновника
На Пниксе кормить-растить,
Чтоб, брюхо набив ему,
Поднять и прихлопнуть.
Хор
Придумал неплохо ты,
И, видно, разумен ты.
Хитро и затейливо
Казнишь негодяев!
С расчетом на Пниксе их,
Как скот на убой, растишь,
Чтоб там, как нужда придет
И нет под рукой мясца,
Схватить каплуна жирней,
Заклать и зажарить.
Народ
АРИСТОФАН
Глядите, как ловко я
Врагов в западню ловлю,
Ученых и умников,
Искусных и хитрых.
Ворам я слепцом кажусь,
Сквозь пальцы на все смотрю.
А сам не спускаю глаз,
И все, что украли, вмиг
Добуду из глотки их,
Нажав черепочком.
ПРИМЕЧАНИЯ
L СОЛЬНАЯ МЕЛИКА
ТЕРПЛНДР ЛЕСБОССКИЙ
Стр, 57. Эпиграср — эпиграмма Фанокла Александрийско-
го из Палат. Антол.
Стр. 57. «Зевс, ты всех дел верх...». — Фрагмент из гимна
для литургического пения, написанного многомерными дол-
гими стопами (--), т. н. молосами. При чтении после каж-
дого слова необходимо выдерживать паузу.
482
САФО
Сафо — на эолийском диалекте ее имя звучало «Псапфа»
или «Сапфа».
Стр, 58. «Пещера Нимф». — Это недавно найденное в пес-
ках Египта стихотворение было начертано на глиняном че-
репке (остракон) птолемеевых времен (II в. до н.э.). Две раз-
розненных строфы были известны до находки черепка. Впер-
вые оно появляется целиком. В первой строке дан намек на
состязание в беге: критяне — прославленные бегуны.
Стр. 59. «Гимн Афродите». ~ Призывный гимн, т. н. «Кле-
тикос», образец классической сафовой строфы с передвига-
юхцейся цезурой.
Стр. 60. «К брату Хараксу». — Перевод сделан впервые по
тексту с папируса. Упреки сестры раздражают самолюбивого
юношу. Но скандальная история, от которой страдает Сафо,
льстит его тщеславию, и на ее отповедь в стихах он отвечает
дерзостью и напыщенным злорадством. «Порок», которым
«щеголял» Харакс, ~ его страсть к гетере Дорихе. Возможно,
что стихотворение относится к моменту временного разры-
ва их любовной связи. Другое стихотворение — «На возвра-
щение брата» является по своему характеру напутствием отъез-
жающим, т. н. «пропемптикон». Вместе с третьим фрагмен-
том «К Дорихе» эти стихотворения служат звеньями дей-
ствительной романтической истории на рубеже VII-VI вв.,
где герой — Харакс, брат Сафо, а героиня — выкупленная им
навкратидская гетера фракиянка Дориха. Перипетии этого
романа от нас скрыты. Но, опираясь на стихотворения Сафо,
на вышеуказанный папирус из Оксиринха, на Геродота, на гео-
графа Страбона, на автора «Трапезы знатоков» Атенея, на
эпиграмму Посидиппа, на героиду Овидия (письмо Сафо к
Фаону) и, наконец, на лексикографов, как, напр., Свида (X в.),
можно нащупать узлы этого путанного эпизода. С ним сплел-
ся новеллистический мотив о баснословном «Родоповом бо-
гатстве», т.е. сокровищах другой гетеры Родопиды (розоще-
кой), принесенных ею в дар Дельфам.
У Сафо в Митиленах — «Дом Муз», куда с ближнего восто-
ка и с островной и материковой Эллады съезжаются девуш-
ки, чтобы под руководством Сафо получить высшее, т.е. му-
зическое воспитание: они обучаются искусству сложения пе-
сен, игре на лире-пектиде или авле-гобое, хороводным
пляскам, грации и вкусу. Перед нами не то школа, не то со-
дружество (фиас). Есть и другие школы и фиасы в Митиле-
нах. Мы слышим о соперницах Сафо, о состязаниях хоров. И
вдруг слышим о скандальном для Сафо поведении ее брата
Харакса.
Харакс — в Навкратиде, эллинской торговой колонии близ
дельты Нила. Он увлечен фракийской рабыней гетерой До-
рихой. Он ее выкупил и с ней проматывает свое богатство.
Вести о похождениях Харакса доходят до Митилен. И Сафо
упрекает в стихах брата за оскорбительное для ее репутации
поведение, а кстати бичует и самую Дориху.
Сафо страдает от злословия и злорадства сограждан. Не
в разорении ли Харакса причина? Конечно, «богатство без
доблести — сосед не безвредный». Это — горькая строка Сафо.
Но нищета хуже. В ту эпоху даже устами консервативной Спар-
ты был провозглашен торгашеский лозунг: «Деньги, деньги —
человек». Изгнанник Алкей, сам бедствуя, бросил его как упрек
в лицо торгующим аристократам. Из стихов Сафо мы узнаем,
что Харакс снова в Митиленах. Он разбогател, но каким пу-
тем? Известно одно: Харакс снаряжает корабль, нагружает
его лесбосскими винами, плывет в Навкратиду, и снова — зло-
речье и злорадство сограждан: Харакс вернулся к своей воз-
любленной. Далее все звенья истории выпадают. Песни Сафо
4S4
обессмертили имя Дорихи. До нас дошла эпитафия Посидиппа
(III в. до н.э.) для мнимой гробницы гетеры.
Стр. 62. «Моление к Гере». — Стихотворение написано
Сафо в изгнании, может быть, в Сицилии, если следовать па-
росской надписи. Очевидно, десять лет истекло, и поэтесса,
по амнистии Питтака, получила право на возвращение в Ми-
тилены. Она мечтает восстановить свой «Дом Муз», о кото-
ром идет речь в 4-й строфе. Упоминание о прибытии Атри-
дов к берегам Лесбоса расходится с обычной эпической тра-
дицией: Агамемнон, повздорив с Менелаем, в Лесбос не
заезжал; причалил только корабль Менелая, Тионы сын — Ди-
онис. Бессмертная Тиона, как мать бога Диониса, была заме-
нена в мифах смертной Семелой. Затем «Тиона» стало мис-
тическим именем Семелы. По Виламовицу, «Моление к Гере» —
рассказ об основании храма. Данный перевод сделан по тек-
сту Эдмондса.
Стр. 63. «Свидание». — Стихотворный текст восстанов-
лен по письму Юлиана Отступника к философу неоплатони-
ку Ямвлиху.
Стр. 65. «К Анактории». — Анактория — ученица-подруга
Сафо. Покинув Митилены, она последовала за мужем, воен-
ным, в Лидию. Губитель Трои — Парис.
Стр. 66, 68. «Разлука» и «Аттиде». — Оба стихотворения
приведены в двух переводах. Оригиналы переводов не впол-
не совпадают. Более полный текст первой — у В.И. В настоя-
щее время имеются дополнительные строки к стихотворении
«Аттиде», расшифрованные по папирусу. Согласно толкова-
нию Бласса, которому следует В. Вересаев, Сафо обращается
к самой себе. По толкованию Виламовица и В.И., стихотво-
рение обращено к любимой ученице Сафо Аттиде и имеет в
виду Аригноту, вышедшую в Сардах замуж. Аттида, по-види-
мому, перешла позже от Сафо в школу ее соперницы. По-ви-
димому, соперница Сафо — дочь Полианакса.
Стр.69. «Мне Гонгила сказала...». — Гонгила—ученица «ТТТко-
лы Муз», руководимой Сафо. Часть папируса с начальными
строками стихотворения истлела. Размер, которым написа-
но стихотворение, до этого еще не встречался у Сафо. Пере-
ведено впервые. Текст последней строфы ныне восстановлен.
При чтении необходимо выдерживать паузу после каждой
строки и после знаков препинания.
Стр. 72. «Венком охвати...». — Стихотворения «Венком
охвати, Дика моя» в переводе В.В. и «Гимн Правде» в перево-
де В.И. — переводы одного и того же фрагмента Сафо. По
мнению В.В., Дика — имя ученицы Сафо (сокращенное имя
«Мнасадика»). По мнению В.И., Дика — дочь Зевса, богиня
Правда. Но здесь, конечно, богиня Правда ™ не суровая блю-
стительница справедливости у трона Зевса, а одна из трех
Ор, о которых Гесиод упоминает в «Теогонии»: «Пышные нивы
людей земнородных они охраняют». Фее полей, конечно, к
лицу украшать себя венком из укропа, поэтому Дика — вряд
ли ученица Сафо Мнасадика.
К разделу «К подругам и ученицам» принадлежит, по-ви-
димому, фрагмент:
Мне не нужен блестящий брак,
Ни сверх меры пышный дом
От богов, подруги: те
Ненадежны пути,
отнесенный к не дошедшей до нас трагедии Софокла «Креу-
са». Однако он мог попасть в сборник сколий, а оттуда в тра-
гедию Софокла, подобно тому, как это случилось с фрагмен-
том: «Вот дар прекраснейший...»
Стр. 76. «Дочери». — Клейда — дочь Сафо (предположи-
тельно). Ее имя упомянуто еще в другом, недавно опублико-
ванном фрагменте Сафо, записанном на папирусе, где упо-
минается о бегстве Клеанактидов из Митилен после гибели
Мирс ила.
Стр. 76. «Есть преданье...». — Гелла — похитительница лю-
дей, античная ведьма, образ из круга ночной Гекаты. По пре-
данию, Гелла была рано умершей девушкой, тосковавшей по
материнству: ее призрак нападал на детей.
Стр. 77, «Моление к Афродите». — Отрывок составлен из
отдельных фрагментов.
Стр. 79. «Видит Леда: яйцо...». — Согласно орфической
версии, матерью Елены была не Леда, а Немезида; она обер-
нулась гусыней и была покрыта Зевсом-лебедем. Леда нашла
оброненное ею яйцо. Из яйца вылупилась Елена. Рационализм
этой версии очевиден: Немезида ™ возмездие, Елена — дочь
Возмездия, постигшего не только Трою, но и все младшее по-
коление героев, которое замыслил истребить Зевс. Эта вер-
сия существовала уже в VII веке до н.э. и взята, вероятно, из
орфической космогонии.
Стр. 80. «Молвят: может Арей...». — Намек на эпизод, как
Афродита, жена Гефеста была накрыта сетью вместе с Аре-
ем. Это говорит за популярность этого эпизода на рубеже VII-
VI вв.
Стр. 80. «Неприступных небес...». — Возможно, что здесь
скрыт намек на миф о Беллерофонте, захотевшем взлететь
на Пегасе на небо к богам, или о братьях Алоадах.
Стр. 81. «Брачный пир». — Боги и Музы присутствовали
на трех мифологических свадьбах смертного с бессмертной:
на свадьбе Кадма и Гармонии, Пелея и Фетиды, Пелопа и Гип-
подамии.
Стр. 81. «Свадьба Андромахи и Гектора» (Папир. Оке. 1232,
45). “ Текст папируса переведен с пропуском 9 стихотворных
строк.
Стр. 82. «Эй, потолок...». — В свадебных песнях Сафо
пользовалась обрядовыми народными песнями. Поэтому пе-
реводчик вправе для передачи поговорочного характера стиля
и народного языка прибегать при переводе к словарю рус-
ской народной лирики. У ритора Гимерия сохранилось со-
держание свадебных песен (эпиталам) Сафо: о том, как вхо-
дят в брачный покой, украшают его венками и гирляндами,
стелят брачную постель, созывают туда девушек. Сафо изоб-
ражает Афродиту на колеснице. Волосы богини распущены
и украшены гиацинтами. Ей предшествует хор Харит и эро-
тов. В руках у эротов факелы, на их кудрях и крыльях сверка-
ет золото. Невеста — яблоко, которое срывают. Жених — Ахилл.
Стр. 82. «У придверника...». — Высмеивается жених-де-
ревенщина и его дружок.
Стр. 84. «Пели мы всю ночь...». — Сохранившийся конец
свадебной всенощной песни (панихиды).
Стр. 85. «Дети! Вы спросите...». — Дева Латона — Артеми-
да. Владычица жен ~ Гера.
Стр. 85. «Дар от Мениска...». — Эта эпитафия пользовалась
популярностью у поэтов. А, Майков развил ее в самостоятель-
ное стихотворение. Принадлежность Сафо этой эпитафии,
вошедшей в Пал. Антологию, теперь взята под сомнение.
Стр. 86. «Алкей к Сафо». — Два выделенных нами фраг-
мента «Алкей к Сафо» и ответ «Сафо Алкею» — только гипо-
тетический роман, будто бы разыгравшийся между двумя по-
этами. Древняя вазовая живопись, так называемая мюнхенс-
кая ваза, закрепляет преклонение Алкея перед Сафо: Алкей
стоит там перед Сафо со склоненной головой, быть может,
как поэт перед поэтом. Таковой могла быФь сравнительная
оценка творчества обоих поэтов.
АЛКЕЙ
Стр. 87. «Весна». — Перевод стихотворения по папирус-
ному тексту Эдмондса сделан впервые. Размер его — 1-я аск-
лепиадова строфа. Ее использовал Гораций для од «Памятник»
(III.30) и «К Меценату» (11.20).
Стр. 88. «К Аполлону». — Стихотворный текст гимна вос-
становлен по прозаическому, очевидно, точному пересказу Ги-
мерия. Размер — классическая алкеева строфа.
Стр. 89. «К Эросу». — У Алкея Эрос — сын Ириды-Радуги и
Зефира.
Стр. 89. «К Диоскурам». — Диоскуры — созвездие Близне-
цов. Считались путеводителями моряков и спасителями на
водах.
Стр. 90. «Вина Елены». — Начало стихотворения истлело.
Елене противопоставлена Фетида, мать Ахилла. Быть может,
образом Елены, погубительницы Илиона, Алкей намекает на
жену Питтака, якобы губящую Митилены. Поэт преследовал ее
язвительными инвективами и клеймил распутницей. Эакид—Пе-
лей, сын Эака. Кентавр — Хирон, воспитатель Пелея и Ахилла. 487
В его пещере праздновали свадьбу Пелея и Фетиды. Народ фри-
гийский — трояне.
«СТАСИОТИКА МЭАЕ» АЛКЕЯ
Только приблизительно с помощью новых фрагментов
из III и IV книг Алкея, так называемых «Стасиотика», ™
«Песни Восстания» и обрывков схолий, сохранившихся на
греко-египетских папирусах, можно наметить ход событий
в годы междоусобицы в Митиленах на рубеже VII-VI вв. до
н.э.
Волны гражданской борьбы в эти века прокатились по
всей Элладе. Столкновение демосг! и родовой аристократии
почти повсехместно завершается тиранией. Выходцы из родо-
вой аристократии возглавляют обычно все партии. Сведения
об этих революциях очень скупы. Только события в Афинах,
благодаря Аристотелю, дают более подробную и последова-
тельную картину. Борьба завершается в Афинах отстранени-
ем от власти могучего рода богачей Алкмеонидов и захватом
власти Пизистратом. Однако ход событий в Афинах не мо-
жет служить обязательным образцом для событий в других
центрах Эллады и, в частности, в Митиленах. Нам приходит-
ся пока довольствоваться тем малым, что нам на сегодня дают
исторические источники.
Приводим имена исторических лиц, связанных с поли-
тическими событиями в Митиленах на Лесбосе на рубеже VII-
VI вв. по стихам Алкея:
Алкей — поэт.
Антименид и Кик (?) — его братья.
Меланиин — друг Алкея.
Фаниас — друг Алкея, участник гражданской воины.
Менон — юноша, любимец Алкея.
Меланхр — тиран Митилен до 612 г.
Мирсил — сын Клеанакса (Клеанактид), тиран Митилен до
596 г.
Археанактид (сын Археанакса) — противник Алкея; возмож-
но, он был кратковременно тираном.
Питтак — мукомол, полководец, сперва друг, затем враг Ал-
кея, эсимнет Митилен после гибели Мирсила.
Анагора или Диагора — жена Питтака, сестра афинского ар-
хонта Дракона из рода Пентелидов.
Пентилид — архонт Дракон, сын аристократа Пентила.
Фринон — полководец афинян.
Диномен — друг Питтака, участник гражданской войны,
В Митиленах — «буря»: борьба аристократических родов
за власть. Род идет на род: Археанактиды, Клеонактиды, Пен-
телиды. Род Алкея среди главарей этой борьбы. Мелькают име-
на тиранов — Меланхра, затем Мирсила, сына Клеонакса. Ал-
кей говорит о них с ненавистью, что естественно для одного
из главарей противной партии. В борьбе с Меланхром и Мир-
сил ом часть аристократов объединяется с Питтаком и его сто-
ронниками. Питтак прославился в войне митиленян с афи-
нянами за Ахиллиду. Сохранилась легенда, как при помощи
хитрости он убил на поединке афинского полководца Фри-
нона, набросив на него сеть, которую скрывал под плащом.
Питтак — не коренной лесбосец. Его отец Гирр — фракиец,
мать — лесбиянка. Он женится на кровной аристократке, до-
чери Пентила. По преданию, Пентилиды ведут свой род от
Атридов. Впоследствии это использовал Алкей, обзывая Пен-
телидов, а за одно с ними и Питтака, какопатридами, словом
им выдуманным, прозрачно намекая на созвучия: како-патриды
-
и како-Атриды — дурные Атриды. «Какой атриды» означает
«Злорадетели родины». Меланхр, которого Алкей называет
позором Митилен, был свергнут старшими братьями Алкея в
союзе с Питтаком в годы малолетства поэта (612 г.). В борьбе
с тиранией Мирсила Алкей и Питтак действовали заодно. Нам
известны некоторые моменты этой борьбы. Сторонники Ал-
кея дважды спасаются бегством из Митилен. Согласно схоли-
ям на папирусе (Пап. Оке. № 1234.3), содержание приведен-
ного на нем фрагмента «Буря не унимается» связано с удале-
нием друзей Алкея в городок Пентилэ, лежащий между Пирром
и Митиленами. Тут же стоит имя «Мирсил». Речь идет о вто-
ром бегстве митиленских повстанцев. О первом бегстве есть
указания в^колиях к другому фрагменту Алкея. После раскры-
тия заговора против Мирсила сторонники Алкея, опасаясь
кары, укрываются в Пирре. В числе беглецов названы Анти-
менид, Фаниас и поэтесса Сафо.
Городок Пентилэ, очевидно, резиденция Пентилидов. Ис-
кать спасения у Пентилидов противники Мирсила и сторон-
ники Алкея могли только во время союза с Питтаком, т.е. в
период совместной борьбы Алкея, Питтака и Пентилидов с
Клеонактидами. Мы располагаем теперь стихами, в которых
Алкей дважды напоминает Питтаку о клятве верности, кото-
рую тот дал некогда своим былым друзьям и союзникам и те-
перь нарушил («Не всегда продувной...», «Алкей в святилище
Геры»). После гибели Мирсила митиленяне избирают Пит-
така на 10 лет неограниченным правителем, дав ему звание
Эсимнета ~ Примирителя. Пентелиды поддерживают едино-
властие Питтака. Но другие аристократические роды не
примиряются с выборной тиранией и потерей мест в мити-
ленском «Буле» — Совете. Во избежание нового взрыва граж-
данской войны, разорявшей город, и захвата правления «ди-
настами», Питтак изгоняет враждебных ему аристократов из
Митилен. Среди них и его былой союзник, а теперь непри-
миримый противник — неистовый Алкей.
Алкей скрывается на окраине Лесбоса близ городка Пир-
ра на урочище святилища Геры. Быть может, отсюда он обра-
тился сначала к Питтаку с предложением примирения. Пит-
так отклоняет примирение, и Алкей клеймит его в гневном
послании. Алкей, его братья и сторонники эмигрируют кто
куда: в Вавилон, в Египет, в Сицилию...
Сам Алкей направляется сначала в Египет. Затем он по-
падает во Фракию. В эти годы изгнания им и сочинены, дол-
49°
жно быть, его главные стихи-инвективы на Питтака и его жену.
Нападая в стихах на Питтака, поэт рассматривает его избра-
ние эсимнетом как акт безумия митиленян. Он дает Питтаку
обидные прозвища, бичует его с архилоховской страстнос-
тью, но пленительным мелическим стихом, зная, что его пес-
ни будут распевать за пирушкой по всей Элладе. Он именует
его Косолапым, Тяп-ляпом, Брюханом, Замаранным, Надутым
хвастунишкой, Прожорой втихомолку, Колючкоедом. Клей-
мит его за обман, изворотливость, похотливость, кутежи.
Особенно донимает его за женитьбу и, наконец, обзывает его
злорадетелем родины.
Питтак, как законодатель, пытается ввести законность и
умерить разгул пылких эолян. Он проводит закон о догово-
рах при покупках, устанавливает более строгое наказание за
преступление, совершенное в пьяном виде, чем в трезвом,
запрещает пышное погребение с плакальщицами, — однако о
его реформах мы знаем слишком мало. То, что знаем, носит
весьма умеренный и частный характер, даже более скромный,
чем у Солона, хотя задача, по-видимому, у них была одна: удер-
жать враждующие силы в известном равновесии, не давая ни
одной стороне решительного преимущества для победы. По
истечении 10 лет эсимнетии Питтак объявляет амнистию из-
гнанникам, и Алкей возвращается на родину. Сам же Питтак,
передав власть «народу», удаляется благополучно в частную
жизнь, за что и попадает в круг легенд о семи мудрецах. В
одном стихотворении, очевидно, сочиненном ко времени
амнистии, Алкей говорит, что после многих жестоких испы-
таний все в Митиленах вернулось к старинке.
Алкей умер в старости.
ПРИМЕЧАНИЯ К ОТДЕЛЬНЫМ СТИХОТВОРЕНИЯМ
Стр. 91. «Стасиотика мэле» («Песни восстания») были
включены александрийскими учеными в III и IV книги кано-
нического издания сочинений Алкея. Папирусы из Оксиринха
чрезвычайно обогатили этот прежде так скудно представлен-
ный раздел. Стихотворения можно разбить на две группы:
Первая группа — борьба Дмкея и его братьев в союзе с Пит-
таком против тирана Мирсила.
Вторая группа — разрыв с Питтаком и изгнание. К этой
группе принадлежат инвективы против Питтака. Начинает-
ся она с стихотворения «Как проходимец...».
Стр. 91. «Митиленам». - Это стихотворение стоит особ-
няком. О какой угрозе Митиленам, родине Алкея, идет речь,
неизвестно. Алкей, прославляя отвагу подростков, не одоб-
ряет вмешательство детей в междоусобные дела.
I ГРУППА «СТАСИОТИКА МЭАЕ»
Стр. 92. «Буря». — Этим стихотворением начинается цикл
стихотворений, связанных с аллегорическим образом «бури».
Ключ к пониманию образа бури, как бури гражданских меж-
доусобий, был уже в древности дан неким Гераклитом в сочи-
нении «Аллегории у Гомера». На пирные песни-сколии Алкея,
как на форму его «Стасиотика», указывает еще Аристотель
(Полит. 1285, 35): «В сколиях Алкей свидетельствует, что
Питтака избрали тираном». Александрийские ученые также
отнесли большинство стихотворений Алкея на гражданские
темы к застольным песням. В этом сколии образ корабля в
море сочетается с аллегорией междоусобицы в Мити ленах.
Существуют возражения против аллегорического истолкова-
ния этих пирных песен (Виламовиц, Шуберт): по их мнению,
аллегорическое истолкование вложил в образы «бури» и «ко-
рабля» подражатель Алкея — Гораций. Ошибочность такого
мнения очевидна.
Стр. 92. «Буря не унимается». — Есть предположение (Ло-
бель), что фрагмент служит продолжением стихотворения (Д
46А):
Пойми, кто может, буйную дурь ветров,
где речь идет о перевороте, совершенном Мирсилом. На-
зревает восстание. Для цельности впечатления последние уце-
левшие во фрагменте (Д 46А) слова («колайси д’анкюрай»)
восполнены переводчиком до двустрочия. Согласно схолиям
на папирусе, содержание фрагмента связано с удалением дру-
зей Алкея в городок Пентилэ, лежащий между Пирром и Ми-
тиленами. Тут же в схолиях стоит имя «Мирсил».
Стр. 93. «Метит хищник...». — Хищник, вероятно, Мирсил.
Стр. 93. «Ни грозящим кремлем...». — Перевод прозой:
Стены града — не камни и дерево, не искусство строителей, а
мужи, способные его спасти.
Стр. 94. «Новый вал». — Часть йервой строфы стихотво-
рения была приведена вышеупомянутым Гераклитом. Пере-
водчик В.И. по недоразумению присоединил ее к фрагменту
491
492
«Пойми, кто может...», прихватив строку из другой строфы
(при переводе я придерживался в основном текста Е. К стро-
ке' 6 см. Илиада XV. 590 и критический аппарат у Диля).
II ГРУППА «СТАСИОТИКА МЭАЕ»
Стр. 96-98. Инвективы на Питтака.
«Не помню, право...». Край первой строки на папирусе
истлел. В тексте имя Питтака вставлено: судя по смыслу тек-
ста и размеру там могло стоять «Пифака». Другое стихотво-
рение — «Алкей в святилище Геры» — подтверждает клятву в
верности, данную Питтаком роду Алкея и его братьев. Во фраг-
менте «Не помню, право» поэт напоминает о событиях, ког-
да он был еще мал: о низвержении старшими братьями Алкея
совместно с Питтаком тирана Меланхра. Об этом сообщает в
Жизнеописании Питтака Диоген Лаэрций. Между указанным
событием и гибелью Мирсила, после которого последовала
эсимнетия Питтака (596 г.), прошло, таким образом, 16 лет
смуты. К этим годам смуты относится, очевидно, заметка
Страбона (XIII. 23) по поводу книги Алкея «Стасиотика»: «Во
времена Алкея и Питтака над Митиленами тиранствовали (т.е.
самодержавно господствовали) очень многие по причине ди-
хостасии» (междоусобицы).
«От опща слыхал я...». — Имя отца Алкея — Агесилай при-
ведено в стих. «Алкей в святилище Геры» (Папир. Оке. № 1265).
«Возвеличен... Пентилидом» — намек на женитьбу Питтака на
дочери родовитого аристократа Пентила. Пентилид — его сын,
афинский архонт Дракон. По преданию, основателем лесбос-
ского государства был Пентил (1-й), сын Ореста.
Как это очевидно из 2-й строфы инвективы «Нам сказать
бы ему»:
За женою он взял, кровной Атридянкой,
женитьба на кровной Атридянке укрепила положение и воз-
высила Питтака, отец которого был чужак — упомянутый нами
фракиец Гирр. Предположение, что в этом стихотворении
звучат нотки примирения Алкея с Питтаком и призыв к пре-
кращению распри, лишено основания. Перед нами скорее от-
крытый вызов и жажда победы. Раздраженный изгнанием и
явно несправедливый к Питтаку поэт напоминает об этом
своему бывшему союзнику в последней строфе инвективы «За
кружкой кружку...».
В тексте оригинала стоит своеобразно применяемое и вы-
думанное Алкеем слово «какопатрид» — «злорадетель роди-
ны». Оно трижды встречается у Алкея (фр. Д. 26, 48, 47) и
читателю уже известно. Заодно с Пентилидами и тираном Ме-
ланхром в злорадетели попадает и Питтак. Перевод этого
слова В. Ивановым «родины пасынок» мне кажется неверным.
В выражении «пасынок» нет негодования и осуждения. Оно
может скорее вызвать чувство сожаления.
Стр. 97. «Нам сказать бы ему...». — Слово «бармос» озна-
чает музыкальный инструмент. Мир сил — тиран Митилен пос-
ле Меланхра.
Для понимания фрагмента напомним еще раз: среди ро-
довой аристократии Митилен раскол. Одни в борьбе против
тирании Мирсила поддерживают Алкея с братьями и их со-
юзников Питтака с Пентилидами. Другие поддерживают ти-
ранов — то Клеанактидов, то Археанактидов. Имена Клеанак-
тидов и Археанактидов сохранились в стихотворении Алкея
Д.45.
К борьбе с Мирсилом относится также фрагмент Алкея
58: «Еще и ныне в миртовой роще лежит сверкающее оружие
для Диномена и сына Гирра».
Сын Гирра ™ Питтак. Диномен — друг Питтака, возле ко-
торого Питтак сидит за попойкой (фраг. Е. 59). Как уже было
упомянуто, после низвержения Мирсила митиленяне вруча-
ют на 10 лет единодержавную власть Питтаку. Он именуется
Эсимнетом — Примирителем. На эсимнетию Питтака, как на
образец выборной тирании, указывает Аристотель (Полит.
1285.35). С положительной оценкой тирании Питтака мы
встречаемся у Плутарха (Солон 14). Характеристика Питта-
ка у Диодора Сицилийского — сплошной панегирик (IX 11,
12), ибо Питтак избавил родину от трех бедствий — тирании,
смуты и войны, воспользовавшись монархической властью.
Между давними союзниками в борьбе с тиранией — Алкеем и
Питтаком — разрыв. Алкей негодует против монархической
власти эсимнета: это та же тирания. Но Питтак предотвра-
щает новую вспышку гражданских смут и изгоняет противни-
ков вместе с Алкеем. Алкей скрывается в святилище Геры, где-
то на окраине Лесбоса. Диодор Сицилийский, восхваляя Пит-
така за милосердие и бескорыстие, передает, будто после
разрыва с Алкеем, захватив случайно в плен неистового мя-
тежника, Питтак отпускает его со словами: «Прощение паче
мести». Скорее всего это анекдот, связанный с легендарным
493
494
кругом о семи мудрецах, в который попал и Питтак, т.к. Дио-
ген Лаэрций сообщает, что с теми же словами он отпустил
выданного ему убийцу сына.
Преследуя Питтака беспощадными инвективами, Алкей
не выступает защитником эгоистических привилегий родо-
вой аристократии. Он искренно убежден, что монархическая
власть, врученная Питтаку не без помощи той же родовой
аристократии, гибельна для государства и народа. Мятежная
душа поэта не примирялась с самовластием. Он сам ратует за
народ, за гражданство и непосредственно апеллирует к нему,
а не только к узкому кругу своих сторонников. Он не выступа-
ет проповедником аристократических «добродетелей». Он
скорбит по поводу междоусобий, раздирающих Митилены, и
мечтает положить им конец возвращением к былому миро-
порядку, когда полисом управляло народное собрание и буле.
Эсимнетию Питтака неистовый тираноборец воспринимает
как измену делу повстанцев.
Стр. 98. «Какой, поведай, бог...». — Очевидно, поэт сде-
лал попытку к примирению с Питтаком и обратился к нему с
посланием-ходатайством о своем возвращении из изгнания
вместе с его друзьями и приверженцами. Питтак, зная горяч-
ность поэта и опасаясь нового взрыва гражданской войны и
сопротивления задуманным им мероприятиям к примирению
враждующих партий, отказывает в амнистии, находя ее
преждевременной. Отсюда новое стихотворение-послание,
исполненное горечи и злости: «Какой, поведай, бог...». (Под
словами «побег зеленый», может быть, подразумевается ре-
зультат законодательной деятельности Питтака.)
Стр. 99. «Алкей в святилище Геры». — Новая находка. Опуб-
ликована в 1941 г. После падения Мирсила Алкей скрывается
где-то на окраине Лесбоса в святилище Геры. Союз с Питта-
ком разорван. Он одинок, изгнан. Стихи исполнены горечи
и раздражения. Он называет Питтака «Брюхан».
В настроении Алкея чувствуется какая-то раздвоенность.
Поэт готов отказаться от политической борьбы и тут же го-
рюет, сознавая свою отрешенность от событий и дел и оши-
бочность своего поведения:
Грустно! Сам же себя обездолил я.
Прямой, порывистый, он отдается гневу. Очевидно, при-
мирение с Питтаком невозможно.
Стихотворение 1 устанавливает наличие культа Диониса
Кемалия на исходе VII в. на Лесбосе. Что означает слово «ке-
малиос», в точности неизвестно. Предположительно — без-
рогий теленок, детеныш лани, т.е. либо Дионис с головою
безрогого телка, либо Дионис-младенец. Приводим вариант
перевода: «Славят комолого Диониса».
Стихотворение 2 подтверждает наличие на Лесбосе зна-
менитых «Каллистей» — состязаний женщин в красоте. Оно
происходило на территории священного урочища.
Начало второго фрагмента не дошло. Первая строфа ис-
толкована как оракул Геры: «Пусть на землю падет...». Слово
«Ономаклес» раскрыть не удалось. 4-я строка 4-й строфы
(фраг. 2) и начальные строки последней строфы переданы со-
гласно истолкованию С.Я. Лурье. Прилагаю перевод 4-й строки
4-й строфы по тексту Эдмондса:
Глупо
Ополчаться на тех, кто сильней тебя.
Стр. 101. «О царе Лидийском». — Указание схолий на па-
пирусе, будто речь идет о попытке лидийского царя Креза
подкупить повстанцев с целью наложить руку на Митилены,
находившиеся в сфере влияния лидийцев, вызывает сомне-
ние по соображениям хронологического характера. У Диоге-
на Лаэрция («Питтак» 1. 4. 27) и у Плутарха имеется указание
на бескорыстие Питтака, отказавшегося от сокровищ, пред-
ложенных ему тем же Крезом. Также по Диогену Лаэрцию,
когда Крез предложил ему деньги, Алкей отказался от них.
Сведение о бескорыстии Питтака, приуроченное к идеаль-
ной биографии мудреца (типа «жития святых»), типично для
круга легенд о Семи Мудрецах; но в данном случае оно, быть
может, действительно связано с событиями периода «Стаси-
отика», когда лидийский царь, предшественник Креза, пытал-
ся использовать смуту в Митиленах. Отказ Алкея и повстанцев
от денежной помощи лидийцев несомненен. Хитрая лиса —
Питтак. Очевидно, он немало насулил лидийцам с целью пе-
рехитрить их. В таком случае фрагмент принадлежит к 1-й
группе стихов: «Борьба с Мирсилом».
Стр. 101. «К брату Антимениду». — Будучи в эмиграции,
Антименид служил в отряде телохранителей вавилонского
царя Навуходоносора и при покушении на царя спас его
495
жизнь.
Стр. 101. «Другу Меланиппу». — Алкей потерял свой щит
в битве с афинянами за Ахиллиду. Щит был повешен в Афи-
нах в Парфеноне.
ПИРНЫЕ ПЕСНИ
Стр. 102. «Другу Меланиппу». — Из книги «Эротикон». На-
писано в изгнании. Образец древнейшей элегии в современ-
ном понимании слова «элегия». В стихотворении имеется
намек-реминисценция на миф о хитром царе Сизифе, про-
жившем, с помощью обмана бога смерти Аида, две жизни
вместо одной, но в итоге все же побежденном Смертью. Из-
ложение мифа сохранилось в сколиях к Илиаде. Их источни-
ком служит Ферекид. Миф имеется также в элегиях Теогнида
(702. 12). Существуют две версии мифа. 1-я версия — Сизиф
сковывает пришедшую за ним смерть. Все живое в природе
перестает умирать. Неумирание превращается в бедствие. Зевс
посылает Арея, т.е. войну, освободить Смерть из заточения.
Арей освобождает Смерть-Таната и передает ей Сизифа. 2-я
версия — Сизиф, умирая, завещает своей жене Меропе не при-
носить Аиду обычных даров, не погребать его труп. Аид по-
сылает хитреца, обвинившего жену в нерадении, из подзем-
ного мира обратно на землю к жене за дарами. Тень Сизифа
входит снова в свое тело, и царь начинает жить вторично.
Умирает он от старческой слабости. За обман хитрец, пере-
хитривший законы Ананки-Необходимосги, осужден на веч-
ный бесцельный труд — вкатывание на гору камня.
Стр. 104. «Лето». — Звездный пес — Сириус, созвездие Боль-
шого Пса: пора знойного лета. Заимствовано Алкеем из со-
чинения «Труды и дни» Гесиода.
Стр. 107-108. Поговорки «Истина в вине» и «По когтю
льва» взяты Алкеем из народной мудрости.
АНАКРЕОН
Стр. 112. «Отрок, дай большую чашу...». — Вариант пере-
вода того же стихотворения, что у Пушкина: «Что же сухо...»
Стр. ИЗ. «Эроту». — Мы сохраняем обе формы ударения
и правописания, поскольку то и другое встречается у русских
поэтов классиков: Эрот и Эрос.
Стр. 117. «Свежую зелень петрушки...». — Надпись на изоб-
ражении трех вакханок.
Стр. 118. «По три венка...». — Навкратгьда — греческая фак-
тория в Египте.
Стр. 119. «С ланью грудною...» и «Что ты бежишь от меня...».
— Гораций в оде 1.23 воспользовался этим стихотворением:
Что бежишь от меня, Хлоя, испуганно,
Словно,в горной глуши лань малолетняя?
Стр. 119. «О Левкастида!..». —20-струнная лидийская арфа,
пектида, засвидетельствована Анакреоном для VI века до н.э.
В переводе Мея сказано «лира». Ею пользовалась и Сафо.
Стр. 120. «Бросив свой щит...». — Вслед за Архилохом и
Алкеем у Анакреона тема «Потеря щита». Она становится ли-
тературным мотивом (См. Гораций, II.7).
II. ХОРОВАЯ МЕЛИКА
497
АЛКМАН
Стр. 123. «Горные вершины». — Картину, нарисованную
Алкманом, мы находим в развернутом виде в стихотворении
грузинского поэта Важа Пшавелы «Сон гор». Важа Пшавела
вряд ли мог знать Алкмана в оригинале или в переводе, кото-
рого тогда не существовало. Его стихотворение возникло со-
вершенно самостоятельно. Лирическую тему сна горных вер-
шин, поставленную Алкманом, подхватил Гете:
Uber alien Gipfeln ist Ruh.
От Гете вольная вариация Лермонтова:
Горные вершины
Спят во тьме ночной.
Перевод песни Алкмана не в силах передать ритмомело-
дику оригинала. В переводе цезура отчетливо рассекает сти-
хотворную строку, что при богатстве инструментовки и пауз
дает великолепную мелодику и подчеркивает мощность об-
разов. Приводим стихотворение «Сон гор» Важа Пшавелы.
ВАЖА ПШАВЕЛА
СОН ГОР
По ущельям ползут туманы.
Громоздятся горы кругом.
Тяжек мир, — и горы, как братья,
Подпирают плечо плечом.
Озирает, на небо хмурясь,
Месяц долы. Гремит ручей.
Дальний плеск из ущелья всхлипом
Мне доносит эхо ночей:
Вот плеснуло, уныло взвыло —
Душу вынуло из очей.
На зеленой гуще влага —
Иль туманов прощальный вздох,
Черношерстных гостей бродячих,
На листву и на травы лег?
Оседают беркуты. В бреши
Горных впадин впились навек.
Беспризорное племя птичье
На камнях нашло ночлег.
Вот сутулятся. Клювы свисли —
Цепенеют... спят орлы.
Туры сходят по узким тропам,
Так бесшумно скользя из мглы.
Дремлют стебли, ромашка никнет, —
В сон невинный ушли и вы.

По оврагам и кручам черной
Шалью горла окутаны гор.
Над вершинами бледной далью
Чуть дрожит, как зыбь, простор.
Ни огня у черты становищ.
Смолкли псы. Пастух затих.
У подножья громад на брюхе
Гость завыл трущоб лесных.
Ни дозоров. Голы уступы.
И не втоптано буйство трав,
Как бывало, копытом конским,
Тяжким ободом вражьих арб.
Опустились звезды к вершинам.
Их баюкают. Не тревожь!
Нож у смерти всегда отточен:
Дерзок враг — так в горло нож!
Где же радость о вести новой?
Что на суше и на воде?
Только горное верно слово,
Только гор глаза везде.
Грозной гранью Гаргети слева.
Борбало-сирота правей.
Вспыхнет Гаргети гордым гневом.
— Барбало, поплачь, нежней!..
Побежали, дрогнув, туманы,
Будто душ уносится хор.
Гаснут звезды. Небо над нами.
Обнаженнее пики гор.
Все пути вплелись в перепутья,
Зыбь и муть, — нелегка ты, мгла!
Горы спят. Не проснутся, как утро.
В мире нет для гор врага.
Перевел Я. Голосовкер.
Стр. 124. «Часто на горных вершинах...». — Фрагмент
партения. Речь идет о вакханках. Аргоубийцей поэт называет
не Гермеса, а Диониса.
Стр. 124. «Не деревенщина...». — Хор девушек обращает-
ся к Алкману.
Стр. 125. «Большой партений». — Текст взят с луврского
папируса, найденного в 1855 г. в египетской гробнице. Вос-
становлен Блассом (Замечания к переводу см.: В.В. Эллинс-
кие поэты. 1929). Партений посвящен Артемиде..Состоял из
10 строф. Две начальные строфы не дошли. Содержание рас-
падается на две части. 1 часть — поход Геракла против сыно-
5°о
вей Гиппокоона, сводного брата Тиндарея, изгнанного ими
из Лаконии. С помощью Диоскуров Геракл убивает Гиппоко-
она с сыновьями и возвращает власть Тиндарею. Описывает-
ся постигшая их кара. Перечисляются имена павших. В каче-
стве иллюстрации наказания нечестивых поэт напоминает о
судьбе мятежных гигантов. Слова «Мраморный жернов» (5-я
строфа) указывают на эпизод из Гигантомахии, когда Посей-
дон в пылу битвы отламывает от острова Коса скалу и набра-
сывает ее на гиганта Полибата. Так образовался, по преда-
нию, остров Нисар. Слова «На небо взлететь» — намек на миф
о Беллерофонте, захотевшем взлететь на небо. «Мечтать о
браке с Афродитой» — намек на расплату, которая постигает
смертного за сочетание с бессмертной (Анхиз). Наказанием
гигантов за высокомерие (гибрис), т.е. за богоборчество, за-
вершается 1-я часть партения — мрачная. Ее мораль: да боит-
ся богов людское племя, 2-я часть — радостная: прославление
девичьего хора, исполнителя песни — его заслуг, упований и
его обоих запевал — старшего запевалы Агидо и младшего — Аге-
сихоры. Они — помощники хородидаскола (хормейстера).
Между ними происходит любовное состязание в обоюдном
восхвалении. Выражение «двоюродная сестра» Агесихора — ука-
зание, что хор сгруппирован на родственной основе (см. В.В.).
«Плеяды» ~ намек на хор, соперничающий с Алкмановым хо-
ром (догадка Аренса). Хор несет плуг Артемиде-Утренице (Ор-
фрии). Следует перечисление участниц хора-соперника. Де-
вушки в лидийском пурпурном одеянии исполняют нескром-
ный танец в честь богини. Энисимброта — либо мать ниже
перечисленных девушек, либо (по мнению В.В.) — предводи-
тельница хора-соперника, равная Агидо. «Аотис» ~~ «восточ-
ная»: прозвище Артемиды, данное ей, быть может, самим
Алкманом. Богиню надо умилостивить, чтобы устранить бед-
ствие, ниспосланное ею на страну.
Пояснение отдельных выражений: Енетский конь — ил-
лирийский. Енеты — иллирийское племя. Колаксалв конь— скиф-
ский конь: от имени скифского царя Колаксая (См. Геродот
IV.5). Эйбенский конь — или ибенский (Дильс): лидийский. В.В.
полагает, что в недошедшей до нас начальной строфе хора
восхваляли Елену и Деметру.
К строфе «Есть богов бессмертных месть...». — Подлин-
ник этого стиха служит убедительнейшим образцом и убеди-
тельнейшим доказательством рифмования, применяемого по-
этами в мелическом стихе. Он полностью опровергает утвер-
ждение стиховедов, будто эллинские поэты не знали конеч-
ной рифмы. Они знали ее, но пользовались ею на правах внут-
ренней рифмы. Специфической функции она у них не несла.
Не из риторической ритмизированной речи с ее принципом
звукового повтора вошла она в стих, а наоборот, из стиха
попала она в риторическую речь и превратилась в прием. В
целях более ясного показа конечной рифмы в цитируемом
фрагменте строки строфы нами расчленены; рифмы следу-
ют друг за другом почти непрерывно по вертикали столбца
(I) и по горизонтали строки (II):
Стр. 130. «Милые девы, певицы...». — К этому фрагменту
существует объяснение у составителя жизнеописаний фило-
софов Антигона Каристского (III в. до н.э.). В его «Сборнике
удивительных историй» имеется справка: когда самцы зимо-
родки (алькионы) от старости слабеют и не в силах летать,
тогда самки берут их на спину и с ними летят, (см. В.В.).
Стр. 131. «Златокудрая Me галострата» — поэтесса. Ал км ан
был сильно увлечен Мегалостратой, покоренный ее исклю-
чительным обаянием. (Справка из Атенея XIII.75) .
Стр. 131. Кипер или кипериск — осоковое растение. В.В.
определяет его как зонтичное: сыть или ситовник.
Стр. 132. «И нить тонка» — нить Мойры.
СТЕСИХОР
Стр. 133. «Герион». — На пути к острову Орифии — Крас-
ному острову сильный зной истомил Геракла в Африканской
пустыне. В гневе на Гелия герой прицеливается в него, угро-
жая ядовитой стрелой. Гелий, восхищенный отвагой Герак-
ла, просит его не спускать стрелы и дает ему свою золотую
чашу-челн: только на ней можно переплыть океан. В то вре-
мя как герой переправлялся через мировую реку, титан Оке-
ан, всплыв из водной глубины, стал раскачивать чашу, испы-
туя мужество Геракла. Герой направил лук и в него. Испуган-
ный Океан также попросил его не стрелять. Под этой наивной
передачей мифа, сохраненной Атенеем, скрывается древнее
сказание об истреблении Гераклом остатков титанического
мира. Гелий и Океан — древние титаны. Они явные против-
ники Геракла, истребителя титанических чудовищ и племен.
Герион, властитель красных быков на Красном острове — сын
Хрисаора, рожденного титанидой Медузой, т.е. он титаничес-
кого племени. Его пес Орф порожден титанидой Ехидной.
Его пастух — гигант Эритион. Симпатии Гелия и Океана на
стороне титанов и Гериона. Гелий пытается зноем воспрепят-
ствовать Гераклу дойти до Океана. Океан не испытует героя,
а хочет перевернуть чашу и утопить Геракла. Миф был пере-
работан идеологами Олимпийского пантеона и истолкован
Атенеем после утраты древнейшего смысла мифа.
Стр. 133. «Ибо царь Тиндарей...». — Вина, т.е. богоборче-
ство Тиндарея в том, что он не почтил Киприды.
ИВИК
Стр. 136. Группа стихов Ивика посвящена Поликрату Са-
мосскому.
Стр. 138. «Из камней...». — о. Ортигию с сушей соединяла
дамба.
Скитания поэтов VI-V в. — Ариона, Анакреона, Семонида
Кеосца — по дворам тиранов породило об этих поэтах нема-
502 л о легенд, одна из которых — легенда об ивиковых журавлях.
КОРИННА
Стр. 140. «Состязание Геликона с Кифероном». — Фраг-
мент из хорового мелоса на беотийском диалекте. Иоанн Цец
во введении к Илиаде передает: Геликон и Киферон получи-
ли свои наименования от двух враждующих друг с другом брать-
ев, вступивших в единоборство. У Коринны они — два велика-
на. Между великанами происходит музическое состязание —
агон. Председательствуют музы. Судьи — боги. Голосование
происходит посредством камешков. Киферон поет сказание
о младенчестве Зевса. Боги присуждают ему победу. На нем
овчина — одежда простолюдина (пастуха). Геликон в ярости
вырывает из горных недр скалу (скала, очевидно, и есть гора
Геликон) и обрушивает ее на головы обставшего народа. Име-
ется иное чтение последней строки текста.
Стр. 141. «Дочери Асона». — Бог реки Асоп вопрошает
оракул Аполлона Птоионского (Птоион — гора) о местопре-
бывании своих девяти дочерей. Прорицатель Акрефей, сын
Ориона, открывает Асону, что дочери его похищены богами.
Из хоровой песни Коринны на папирусе удобочитаемы толь-
ко разрозненные строки вступления, воссоединенные мною
в одно целое, и речь Акрефея. Упоминаемый им прорицатель
Звоним — беотийский герой. Ирией — эпоним Танагры, Отец
Ориона. Он изгнал Эвонима и стал вместо него прорицате-
лем Аполлона.
Стр. 142. «Фрагменты». — Танагриянки ~ от г. Танагры в
Беотии. Коринна и Миртида — беотийские поэтессы.
ПРАКСИЛЛА
Стр. 143. «Асклепиады». — Сколий «Скорпион» попал в
афинский сборник застольных песенок. Греческий текст ори-
гинала в сборнике слегка изменен и дополнен 2-й строкой.
Размер тот же: большие асклепиады. У Праксиллы первая стро-
ка заканчивается глаголом «фюлассео» во 2-м лице и «скор-
пион» в винит, падеже. В афинском сборнике стоит глагол
«гюподюэтай» в 3-м лице и «скорпиос» в имен. п. Мы присое-
динили 2-ю строку фрагмента из сколия в сборнике к строке 503
Праксиллы.
«Вспомни то...» — изречение в манере Теогнида.
Стр. 143. «Фрагмент из дифирамба “Адонис”». — Слова
Адониса в Аиде. Адонис, любимец Афродиты, был растерзан
вепрем.
СИМОНИД КЕОССКИЙ
Стр. 151. «Геракл и Несс». — Сохранившийся фрагмент
может быть назван античной балладой. Начало поэмы истле-
ло. По-видимому, там излагалось убийство Гераклом в запаль-
чивости своего друга Эвнома. В искупление Геракл сам обре-
кает себя каре. С полуребенком-женой и младенцем на руках
герой подходит к реке Эвен. Далее следует известный из мифа
эпизод с Деянирой и кентавром Нессом и убийство Несса,
послужившие прелюдией Софоклу для трагедии «Трахинян-
ки». Убийство Несса предопределило гибель Геракла от от-
равленной крови кентавра. Так завязался роковой узел его
трагической участи. В стиле баллады Симонида явствен экс-
прессионизм.
5°4
Стр. 152. «Жалоба Данаи». ~ Трудности передачи текста
и ритмомелодики этого фрагмента и ценность самих перево-
дов оправдывает включение в Антологию двух переводов.
Стр. 153. «Отрывок элегии». — Хиосец — вместо «Анакреон».
Стр. 155. Эпитафии. — Подлинность ста эпитафий Симо-
нида в большинстве случаев взята под сомнение. Эпитафии
приписывали Симониду не только как прославленному в древ-
ности составителю надгробных надписей, но и как пессими-
сту и скептику. Поэтому Гораций назвал его поэзию кеосским
плачем.
Стр. 155. «В этой могиле...». — Намек на легенду о чудес-
ном сновидении Симонида по пути в Италию. Симонид, най-
дя на берегу труп убитого, предал его земле и на могиле оста-
вил надпись. Ночью мертвец во сне предостерег поэта от даль-
нейшего плавания на этом судне. Судно погибло.
Стр. 155. «“Пан” Мильтиада». — Геродот сохранил нам ле-
генду, как вестник, спешивший в Спарту, встретился с Паном
в Аркадии, которая благоволила к афинянам. Может быть, с
этой легендой связана статуя в гроте под Акрополем, посвя-
щенном Пану, в благодарность за «панический страх», напав-
ший на персов.
Стр. 159. «Павшим афинянам». — Эпитафия посвящена пав-
шим при походе Клеомена 506 г. или битве при Танагре (457 г.).
Стр. 160. «Дар Павсания». — На треножнике в Дельфах
после битвы при Платее. Спартанцы уничтожили эту надпись
за самовластие Павсания.
Стр. 160. «Зевсу Освободителю». — Надпись на алтаре вблизи
Платеи, где каждые пять лет устраивали Элевтерии — игры.
Стр. 160. «Дар Афине...». — К войне 506-5 гг. Надпись на
базе колесницы с 4 конями на Акрополе.
Стр. 161. «Молитва коринфянок...». — Надпись на карти-
не, пожертвованной гиеродулами (священными рабынями).
Стр. 162. «Эпитафия Архедике». — На могиле в Лампсаке
у Геллеспонта, где ее муж был тираном.
Стр. 162. «На смерть Гиппарха». — Возможно, надпись на
бронзовой группе Антенора.
Стр. 163. «На поэта Тимокреона». — Тимокреон осмеивал
Симонида и Фемистокла, подозревавших его в сочувствии пер-
сам.
Стр. 164. «О себе как учителе хора». — Антиохида — одна
из 10 фил афинян. Событие 477 г.
ПИНДАР
Стр. 165. 3-я Олимпийская ода в честь Терона Агригентс-
кого, победителя в ристании. — Фивянка длинноволосая — Сс-
мела. Бог плющеносный — Дионис. Оракул Пифона — Дельфийс-
кий оракул. По преданию, титанического змея-Пифона убил
Аполлон и овладел его оракулом. Пифона заменила жрица
Пифия. Сын Лайя — Лайю было предсказано оракулом, что
он будет убит сыном. В Пифоне ~ подразумеваются дельфийс-
кие состязания. Четыре состязания в году пользовались в
Элладе особенной славой: Олимпийские, Дельфийские, Не-
мейские и Истмийские. Оды Пиндара разделены на 4 кни-
ги согласно вышеуказанным состязаниям.
Стр. 168. К обители Крона — путь к Островам Блаженства.
Сказания о возвращении золотого века Крона и о вечной жиз-
ни на острове Блаженства развивали Пиндар и Эсхил. Дель-
фы и Элевсин поддерживали идеи этих сказаний. Реи..., имею-
щей трон свой на небе. — Рея — жена Крона, мать Зевса. Мифоло-
гия о судьбе Реи после титаномахии умалчивает. Не небе она
не имела трона. Ей подобало быть вместе с Кроном на Остро- 505
вах Блаженства. Герои — Пелей, Кадм, Ахилл — были перене-
сены туда же. Эфиоп — Мемнона. Как ворон — намек на сказа-
ние о белом вороне, ставшем за болтливость черным (миф о
Корониде, матери Асклепия).
Стр. 169. 11-я Олимпийская ода. ~ В честь Агесидама Эпи-
зефирского, сына Архестрата, локрийца, победившего в ку-
лачном бою.
Стр. 170. 12-я Олимпийская ода. — В честь Эрготела, сына
Филенора, родом из Кносса, победителя в беге.
Стр. 170. 1 -я Пифийская ода. — В честь Гиерона Этнейско-
го, сына Дейномена, ристателя. Пещера, вскормившая Тифона
стоглавого, по мифологической географии, находилась в Ки-
ликии. Среброверхая Этна — образ стимулирован описанием
извержения Этны в 475 г. до н.э. По теогонии Гесиода, огне-
дышащий, чудовищный сын земли Тифон был молниями Зев-
са низвергнут в Тартар и придавлен Этной (собственно, ок-
рестностями итальянских Кум близ Неаполя). Гефестовы — Вул-
канические. Гилл ~~ сын Геракла. Согласно предположению,
без Филоктета, обладателя лука Геракла, Троя не могла быть
взята. Форминга — струнный музыкальный инструмент аэдов.
Стр. 179. 9-я Пифийская ода. — В честь Телезикрата Ки-
ренского. Делийский гость — Аполлон. Зевсов сад — Кирена в
Африке. По мифу, Кирена — дочь Гипсея (дочь Вершины горы).
Трон Гор — т.е. гор, воспитавших Аристея, сына Кирены. Пал-
лады торжеств годовых ~~ Панафинеи. Град Ирасов ~~ град, где
царил Антей. Алексидам — муж дочери Антея.
Стр. 184. 1-я Истмийская ода. ~ В честь Геродота Фиван-
ского, сына Асоподора, победителя в ристании. Сын был Алк-
меной — Геракл. Псов герионовых — двуглавого Орфа, охраняв-
шего стада трехтелого Гериона. Сын Ификла — Иолай. Тинда-
рид — здесь тиндаридом назван Кастор, сын Тиндара.
ВАКХИАИД
Стр. 188. «Пеан». — Ирина — богиня мира, мир.
Стр. 189. «“ Фесей”. Дифирамб». ~~ Имена лиц, ведущих
диалог, спорны. Переводчики текста также разошлись во мне-
ниях. В переводе И. Анненского беседуют Эгей и Медея, в
506 переводах Краснова и В. Иванова — Эгей и хор. Вакхилид так
мало известен читателю и текст поэмы, найденной только в
90-х годах прошлого века на папирусе, так труден, что мы при-
водим все три перевода. Перевод Краснова подвергся значи-
тельным исправлениям.
Поэмы Вакх ил и да были найдены в 1897 г. в египетских
песках при раскопках. Только немногие из них, именуемые
Дифирамбами или Пеанами, содержали связный текст. От
большинства остались сильно истлевшие фрагменты.
Пандиона чадо и Креусы — или Креусы потомок, Панд ио-
нов сын.
Перифет — «Колебателя суши сын» — палиценосец, слабо-
ногий сын Гефеста.
Губительная, веприца (или вепрь) — дикая чудовищная свинья,
рожденная Ехидной, обитала в лесу возле города Кромион.
Скирон — богатырь-разбойник; принуждал путников мыть
ему ноги; затем свергал их со Скиросского утеса в море, где
их пожирала чудовищная черепаха (крокодил).
Керкион— великан, борец, одолевавший путников в руко-
пашной борьбе.
Прокопт — знаменитый Прокруст.
Лемносских горнил ключи — потухший вулкан Мосихла.
Стр. 195. «“Юные жертвы”. Пеан». — Для нас он — антич-
ная баллада. Сочинен, вероятно, после Саламинской битвы:
за это говорит ее радостный тон.
Пояснения к переводу И. Анненского. — Дева браней —
Афина. Потомок Пандиона -Тесен. Чадо Кронида— Минос. Дщерь
Финикса ~ Европа. Дочь Питфеева ~ Эфра, мать Тесея. Кнос-
сийских ратей — критских ратей, названных так от имени го-
рода Кносс на Крите, столицы Миноса. Гелиев зять — Минос;
его жена Пасифая (Всесияюгцая) была дочерью Гелия. Супру-
га отца, т.е. Посейдона была Амфитрида.
Стр. 199. «Молитва Нике». — Образец сфрагиды.
ТИМОФЕЙ
Стр. 201. «Слышал эфесский народ...». — Эпиграмма Алек-
сандра Этолийского из Палатинской Антологии поставлена
в качестве эпиграфа к Тимос]эею. Зоркая, дева — Артемида. Ла-
тонида — она же. Девственный дом — храм.
Стр. 201. «Фрагмент». — Отрывок из нома. 5°7
Стр. 202. «Персы». — Кифародический ном, найденный
на папирусе в гробнице у Абусира в Египте. Автор, очевидно,
описывает битву при Саламине. Стихотворный перевод
Д. Шестакова неполон. Он не передает имажинистического
стиля и словаря поэмы Тимофея. Ее словарь требует коммен-
тария для раскрытия его весьма реалистических, порой по-
эсхиловски глыбистых метафор и метонимий. Впервые по-
эма была переведена на русский язык Г. Церетели прозой, уп-
рощенно и неполно, передавая только содержание поэмы, но
не ее замысловатый стиль. Поэтому в Приложении во Вто-
рой книге мы прилагаем новый полный прозаический пере-
вод, в котором переводчик пытался сохранить стилистичес-
кие и словарные особенности оригинала. К нему даем необ-
ходимые пояснения по тексту Эдмондса. Присоединяем также
краткие примечания к переводу Д. Шестакова.
Гелла плавучая — Геллеспонт. Горная мать Иды — Кибела.
Сарди — Сарды, Суза — Сузы, Акбатана — Экбатана, Арте-
мид — Артемида: переводчик Д.Ш. передает ломанную речь
пленного перса, коверкающего греческий язык.
Пеана — Аполлона. Черепаха Орфея — лира. Тимофей при-
писывает Терпандру, реформатору струнной музыки, изобре-
тение 10-струнной лиры вместо 7-струнной. Ритмы одиннад-
цатиударные — новаторство Тимофея.
Стр. 206. «Харон Тимофею...». — В номе Тимофея «Нио-
ба» Харон — перевозчик теней в Аиде ~ кричит тени: «Сту-
пай в ладью».
Стр. 206. Эпитафия Эврипиду приписана Тимофею.
Стр. 206. Эпитафия на могиле Тимофея принадлежит не-
известному автору.
III. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
В извлечениях из хоров трагедий в текстах намеренно не
обозначены названия трагедий и исполнителей хоров — оке-
аниды ли они, мирмидонские моряки или фиванские стар-
цы, — с той целью, чтобы читатель воспринимал текст толь-
ко как лирическое замкнутое стихотворение, а не как момент
трагедийного действа. Порой и в самой трагедии хор выра-
жает желание поэта, его «я», и тогда песня хора ~ не что иное,
как лирика Эсхила, Софокла, Эврипида. Замещение лица хора
лицом поэта тем легче, что хор говорит о себе как об одном
лице: «я», а не «мы», ~~ даже тогда, когда партии исполняет
полухор или хор, а не корифей или единичный участник.
Монодии — сольные песни — извлечены как цельные ли-
рические отрывки из монологов героев или мнимых диало-
гов, где роль собеседника-корифея или единичного участни-
ка хора ограничена репликами — резиньяциями на жалобу
героя. В действительности здесь перед нами монолог: герой
беседует сам с собой. Поэтому партия собеседника опущена.
Поэт создавал сперва цельное стихотворение, а затем встав-
лял меж строк реплики собеседника. Так поступают и ныне
современные поэты-драматурги.
Трагедийная мелика у всех трех великих трагиков не была
оторвана от современной им живой жизни. Часто за мифо-
логическими высказываниями и философскими размышлени-
ями скрыты события недавнего исторического прошлого, про-
славление своего полиса и граждан и суровые предостереже-
ния им.
ЭСХИЛ
Стр. 209. «Гимн Зевсу». — Вольная вариация А. Майкова
из трилогии Эсхила «Орестея». Служит вступлением.
Стр. 209. «Воля Зевса». — Смысл гимна: воля единого Зевса
непостижима. Мысль Зевса есть его действие.
Стр. 210. «Моление Данаид (к Зевсу)». — Порослъ прабаб-
ки — страдалицы Ио. Тусклый Зевс — Аид, т.е. Зевс единый на
небе и в преисподней. Жены твоей ~ Геры, гонительницы Ио
и Данаид. Детеныш коровы — Ипаф, сын Ио и Зевса.
Стр. 212. «Заклинание». — Гермий, недр ведун... — Гермес Пси-
хопомп, душеводитель.
Стр. 213. «Арею». — За жену чужую — за Елену.
Стр. 214. «Гимн Благозаконию». — Нас они пожалели — т.е.
Данаид. Артемида — покровительница рожениц.
Стр. 217. «Гимн Эриний». — Эсхилом в трагедии «Эвме-
ниды» выведен на сцену хор эриний-эвменид. Эринии в ожи-
дании Афины Паллады поют матереубийце Оресту грозный,
так называемый «вяжущий гимн». Ф. Шиллер в балладе «Иви-
ковы журавли», обрабатывая легенду о смерти поэта Ивика, 509
якобы убитого разбойниками, использовал этот гимн для своей
песни эриний.
Приводим ее в переводе Жуковского:
Блажен, кто незнаком с виною,
Кто чист младенчески душою!
Мы не дерзнем ему вослед:
Ему чужда дорога бед...
Но вам, убийцы, горе, горе!
Как тень, за вами всюду мы,
С грозою мщения во взоре,
Ужасные созданья тьмы.
Не мните скрыться — мы с крылами;
Вы в лес, вы в бездну — мы за вами;
И, спутав вас в своих сетях,
Растерзанных бросаем в прах.
Вам покаянье не защита:
Ваш стон, ваш плач — веселье нам;
Терзать вас будем до Коцита,
Но не покинем вас и там.
510
Стр. 217. Сын Лето—Аполлон. Им— Орестом: борьба Апол-
лона и Эриний.
Стр. 218. Я — здесь корифей говорит от лица хора.
Стр. 225. Девы Колхиды — Амазонки. Геры оскорбитель —
Иксион. Проклятие Крона — свергнутый Зевсом Крон предска-
зал Зевсу, что тот будет свергнут своим сыном. Только Про-
метей знал от своей матери Геи-Фемиды, Земной Правды, от
какой женщины родится у Зевса сын, который будет сильнее
его перуна. За то, что Прометей не хотел открыть Зевсу эту
тайну, он был прикован к скале Кавказа. Сюжет «Пророче-
ство Прометея о судьбе Зевса» — монолог, включен в каче-
стве звена.
Стр. 229. «В водах океана» и два последующих отрывка взя-
ты из трагедии «Освобожденный Прометей». Эриний стан —
скала Кавказа, на которой был распят Прометей. Согласно
мифологической географии, он нависал над океаном на краю
земли, где преисподняя, жилище эриний.
Стр. 233. «Любовь прабабки». — Начальник рода — Зевс.
Здесь — в Аргосе, на родине Ио.
Стр. 237. «Предсмертное видение Кассандры». — Жена —
Клитемнестра готовит Агамемнону западню. С кем ты спала —
Агамемнон. В руку сует.,. — Клитемнестра передает Эгисту то-
пор. Предсмертный монолог Кассандры взят из драматичес-
кой поэмы А. Майкова «Кассандра». Сама поэма — вольный
перевод отрывка трагедии Эсхила «Агамемнон». Монолог Кас-
сандры передан близко к подлиннику, но трагическая напря-
женность подлинника у А. Майкова смягчена лиризмом и рит-
момелодически упрощена. Поэтому мы приводим еще другой
перевод (В.И.), по существу трагедийный.
Стр. 245. «1-й плач Данаид». — Жена Терея — Прокна. По
одно14 версии мифа, жена Терея за убийство своего сына Итила
или Итиса была обращена в ласточку, а ее сестра Филомела в
соловья. По другой версии, которой придерживается Эсхил,
в соловья была обращена жена Терея. Ср. Гораций, ода IV. 12.
Стр. 246. «2-й плач Данаид» дан с сокращениями.
Стр. 246. «3-й плач Данаид». — Данаиды не хотят стать
женами сыновей Египта.
Стр. 248. «Жалоба Фетиды...». — Мой певец — убийцей Ахил-
ла был Аполлон.
Стр. 250. «Нашествие Персов», — Обон-пол — по ту сторо-
ну. Дочь Афаманта — Гелла. Кихрея — место, где потонул флот
персов. Остров Эанта — Сал амин.
Стр. 255. «Штурм Фив». — Эдипа сын — Этеокл. Тефиды де-
ти — Океаниды (ключи).
СОФОКЛ
Стр. 260. «Пеан». — Данный пеан — сольная песнь хорис-
тки: песнь в честь Аполлона и Артемиды. Хор трахинских де-
вушек пляшет под звуки кифары. Здесь пеан еще не имеет слож-
ного трихотомического членения.
Стр. 261. «К Земле». — Рея, мать Зевса, отождествлена с
Великой Матерью и матерыо-Землей.
Стр. 262. «К Дионису». ™ Сев змеиный — Спарты, воины,
выросшие из посеянных зубов дракона.
Стр. 278. «Прорицание Тиресия Эдипу». — Основная
мысль Софокла — он противопоставляет «слепоту зрячести»
Эдипа «зрячеста слепоты» Тиресия. Эдип должен пройти путь
страдания, ослепнуть, чтобы достигнуть такой же зрячести,
какой обладал слепой Тиресий. (См. Словарь).
Стр. 285. «Заблуждение разума». — Монолог Гемона, сына
Креонта.
Стр. 286. «Плач Креонта». — Евридика — жена Креонта,
властителя Фив.
Стр. 290. «Горе Филоктета». — Зла измыслителъ — Одис-
сей.
Стр. 297. « 2-й плач по Аянту». — Сунийский кряж мыс
Суния близ Афин.
Стр. 299. «Утешение Электре». — Предатель — Эгист.
Стр. 300. «2-й плач Электры». ~ Ей отдалась— ласточке Про-
кне.
Стр. 303. «Песнь возмездия». — О ты, что над пеной... —
Пелопе (Проклятие Миртила).
Стр. 305. «Женихи-соперники». — Эниадский поток — Ахе-
лой.
Стр. 311. «Путь на костер». — «Поднимайте, друзья...» — слова
принадлежат либо самому Гераклу, либо его сыну Гиллу.
Стр. 312. «Окаменевшая Ниобея». ~ Мы сохраняем обе
формы: Ниоба и Ниобея.
Тантал-Зевсоборец во фрагменте недошедшей до нас тра-
гедии бросает богам вызов:
Свят для смертных тот,
Кто с богом в спор с отвагой добровольной
Вступить решился Мойре вопреки.
Стр. 314. «Семеро против Фив». — ДирцеяДирка: сохра-
няем в переводе обе формы.
Стр. 326. «Выйдет тень осла» ~ греческая поговорка. Ее
смысл: выеденного яйца не стоит.
ЭВРИПИД
Стр. 328. «Гимн Афине». — Очаг средиземелъный — по пред-
ставлениям эллинов, пуп земли находился в Дельфах.
Стр. 329. «Скорбящая Деметра». — Деметра ищет похищен-
ную дочь Кору. Ей в поисках помогают Артемида и Афина.
Стр. 333. «Иола». — Эхалийская. дева — Иола.
Стр. 336. «Аполлон и Дельфы». — В доаполлоновых Дель-
фах гадатели получали прорицание от матери-Земли (Геи-Фе-
миды) во сне.
Стр. 339. «Фронтон и рельефы...». — Кто-то с факелом— пос-
ле отсечения головы Лернейской гидры Иолай прижигал шею
гидры горящим факелом, чтобы не выросла новая голова. Да-
лее изображены три сцены из Гигантомахии: Афина побеж-
дает гиганта Энкелада, Зевс поражает гиганта Миманта, Бро-
мий-Вакх поражает гигантов волшебным тирсом.
Стр. 347. «К Дирцее». — По фиванскому сказанию, Дио-
нис кинулся в волны источника Дирки.
Стр. 347. «Распря Пентея и Диониса». — Смертью Пен-
тея, растерзанного вакханками-борзыми, воспользовался Ари-
стофан Византийский, сочинив анекдотический рассказ о
смерти самого Эврипида, якобы растерзанного собаками,
когда он ночью пробирался к ключнице македонского царя.
В словах «Дионис» и «нектар» переводчики ставят ударе-
ние то на одном, то на другом слоге.
Стр. 367. «Кара Вакха». — Лазутчик менад — Пентей.
Стр. 363. «Прославление Геракла». — Аресова дочъ — ама-
зонка Ипполита.
Стр. 364. «Безумный Геракл-детоубийца». —ДочъНочи — Гор-
гона, Лисса — демон безумия.
Стр. 365. «Геракл-детоубийца». — Монодия.
Стр. 367. «Прославление Алкесты». — Пелиада — Ал кеста,
дочь Пелия. Овнохранителъ — Аполлон в качестве пастуха Ад-
мета. Эврипид приурочивает спасение Алкесты Гераклом к
его подвигу «Кони Диомеда». Софокл приурочивает этот под-
виг к «Схождению в Аид за Кербером».
Стр. 371. «Плач». — Ферейцы — жители города Феры, где
царил Адмет. Злым недугом — чумой. Источником мифа об Ал-
кесте для трагедии была лирическая поэзия.
Стр. 382. «Покинутая Медея». — Юная жена — царевна Кре-
уса, соперница Медеи.
Стр. 384. «Отмщение Медеи». — Согласно Элиану, за то,
что Медея выступает в трагедии детоубийцей, Эврипида об-
винили в том, что его подкупили коринфяне. По традицион-
ному мифу, детей кутаисской чародейки убили коринфяне.
Стр. 386. «Красавица Елена». — Понимание первых че-
тырех строк затрудняет ученых. Перевод их, сделанный Инн.
Анненским, заново выполнен Ф. Зелинским:
Перевод Инн. Анненского:
Огнем лукавым опалила
В чертоге брачном ты того,
Чья страсть два войска погубила,
Но ты дразнила божество.
54
Перевод Ф. Зелинского:
Тебя ж красавицей взрастила
В отца чертогах твоего
Судьбы загадочная сила —
Ты прогневила божество.
Ф. Зелинский понял перевод Анненского так, будто Еле-
на «согрешила с Парисом», чего по трагедии действительно
не было и чего нет и в переводе И. Анненского. Елена «драз-
нила божество», заигрывая с Парисом: только призрак Еле-
ны был с Парисом, иначе она была бы виновной. Елена у Эв-
рипида реабилитирована. Слова вообще загадочные.
Стр. 387. «Суд Париса». — Парис явился в Трою под име-
нем пастуха Идея.
Стр. 389. «К соловью». — Полагают, что соловьиная трель
заимствована Эврипидом у Аристофана из комедии «Птицы».
5*4
Комедия была поставлена за два года до «Елены». Однако воз-
можно, что оба поэта подражали трагедии «Терей» Софокла.
Стр. 391. «Три сетования Елены». — Сказание о перене-
сении Елены в Египет Гермесом с целью ее реабилитации и о
создании богами второй призрачной Елены покоится на уче-
нии, что душа — от эфира, тело — от земли. Гераклит полагал,
что эфир в качестве тончайшей материи есть начало всего.
Осушая эфир, можно образовать тело из тончайшей материи.
Так были в мифах созданы призрачные подобия Геры, Дио-
ниса (Вакханки), Елены. Дочь Меропа, титанида, была обра-
щена в лань Артемиды.
Стр. 394. «О ладья...». — Ладья, дочь Сидона — из сидонско-
го кедра. Напутственный гимн (см. Словарь «Сафо» и «Нере-
иды»). Дом Персея означает Арголиду: место на Пелопоннесе,
где высадился Менелай. Персей — пращур Атридов.
Стр. 395. «К Диоскурам». — Призыв к Диоскурам из тра-
гедии «Елена» — вариация темы стихотворения «Желание».
Место действия — Египет. Ливийские птицы — журавли, летя-
щие весной из Египта на север, в сторону Спарты. Концовка
навеяна «палинодией» Стесихора.
Стр. 397. «Гекуба». — Гекуба означает «Далекоразящая». Та-
ков эпитет Артемиды. По мнению И. Анненского, Артемида Да-
лекоразящая стала в Илионе царицей Гекубой. Она исстари свя-
зана с Аполлоном. У Стесихора Гектор — сын Аполлона и Геку-
бы. Поэтому после разрушения Илиона Аполлон переносит
Гекубу в страну Блаженства. По другому народному преданию,
Гекуба была отождествлена с Гекатой — с ночной Артемидой,
которая является в окружении собак. Вот почему Гекуба превра-
щается еще и в собаку от лютой злобы матери-мстительницы.
Стр. 398. Сын Гекубы — Полидор. Во время Троянской войны
он находился у одного фракийского царя и был им убит.
Стр. 398. Елен — жрец-прорицатель.
Стр. 402. «Горестная песня пленниц». — Эврипид, рисуя
титанов, спутал их с Гигантами на Пелионе.
Стр. 404. «Моление Андромахи». — Андромаха — пленни-
ца Неоптолема. Ее сына от Гектора, Астианакса, победители
ахеяне решили убить. В вероломстве Менелая скрыт полити-
ческий намек: выпад против Спарты. В 427 г. платейцы сдали
город спартанцам под условием, что они будут пощажены.
Однако спартанцы их казнили. В стихотворении «Соперни-
чество Гермионы и Андромахи» в словах «двое владык» также
имеется намек на междоусобицу.
Стр. 408. «Проклятие Пелопидам». — По преданию, Гер-
мес, отец Миртила, вероломно сброшенного в море Пелопом,
подарил умышленно братьям Атридам, Атрею и Фиесту, зо-
лотого барана, из-за которого между братьями вспыхнула
вражда, закончившаяся «Пиром Фиеста». Зрелище этого пира
было настолько отвратительно, что Гелий повернул обратно
к востоку солнечную колесницу.
Стр. 409. «Бред Ореста-матереубийцы». — Скачут — Эри-
нии. Глаза Горгоны мечут молнии.
Стр. 411. «Гибель Пелопидов». — Олимпа обломок — камень,
нависший в тартаре над головой Тантала.
Стр. 419. «Вы, синие, синие волны...». — Жало аргосской
осы — овод, жалящий Ио. Финеевы утесы — утесы слепца Фи-
нея, караемого гарпиями.
Стр. 425. «Желание». ~ Один на всю землю источник... — ам-
брозийный источник в саду Гесперид.
IV. КОМЕДИЙНАЯ МЕДИКА
5*5
АРИСТОФАН
Комедийная мелика — это сочетание высокой меличес-
кой поэзии с острой политической сатирой. В ней с полной
свободой выражают себя самые сложные лирические формы,
соединенные с необыкновенной рельефностью и дерзостью
языка. Задорная какофония становится эвфонией. Весь мно-
гопланный смысл трагедийной мелики, именно этой много-
планностью лиризма волнующий слушателя, выбрасывается
в комедийной мелике наружу каскадами, делая все тайное яв-
ным. Комедийная мелика умела непотребное слово сделать
святым, ибо освобождала им правду, скрываемую от народа.
Наоборот, бессмыслица приобретала в ней глубокий смысл,
музыкально озвученный и тем очаровывающий. Цель коме-
дийной мелики выражена в «Лягушках»:
Эсхил
Отвечайте, за что восхвалять мы должны
И великими делать поэтов?
Эврипид
За изящество духа, за умную речь
И за то, что к добру направляют
Они душу сограждан.
К концу жизни Аристофана политическая сатира в Афи-
нах была запрещена. В эпоху Пелопоннесской войны, как это
отчетливо показал Фукидид, «устами Клеона была провозгла-
шена политическая неблагонадежность великих умов вооб-
ще». Менандр и вслед за ним новая комедия превратилась из
комедии типов и ситуаций в комедию характеров и интриги.
Хоры выключаются из действия. Они стали музыкальными
антрактами. Комедийная мелика идет на нет.
Как и в трагедийной мелике, мы встречаем в комедийной
мелике гимны и прославления, но наряду с ними всевозможные
песенки — птичьи, лягушечьи, пастушьи, сатиров, мистов, — а
также притчи и целые сказания. В ней особенно ярко выражен
агональный характер эллинской культуры. Наряду со старой ко-
медией, богатым источником комедийной мелики могла бы слу-
жить и сатирова драма, однако до нас дошли только две Сата-
ровы драмы: «Следопыты» Софокла и «Киклоп» Эврипида.
Стр. 439. «Восхваление». — Восхваляет хор всадников.
Стр. 440. «Молитва Сократа к облакам». — Осмеянный Со-
крат «Облаков» послужил зловещим образцом для циников
послеаристофановской комедии. Великий комедограф не мог
не понимать величия теоретической мысли, воплощенной в
Сократе, иначе Платон не вывел бы его рядом с Сократом в
диалоге «Пир». Но его приманила популярность фигуры не-
обыкновенного спорщика Афин и его примечательная наруж-
ность силена и чудака. Он оторвал этого «теоретика» от зем-
ли и поднял его к облакам, повесив в корзине между небом и
землею. Этого было достаточно. Сократ мог бы ничего не го-
ворить, но тысячи зрителей умирали бы со смеху, созерцая
искателя истины, идеалиста в корзине. Однако их смех был
бы добродушным смехом над своим чудаком. Но сделав его
учителем — дурным софистом, Аристофан вооружил зрите-
лей против Сократа. Поэтому впоследствии, в годы, о кото-
рых говорил Фукидид, этот чудовищный интеллектуалист не
мог не показаться опасным, и ему вынесли смертный приго-
вор, не понимая, что вся наука эллинистического века пой-
дет вслед за теоретиком Сократом.
Стр. 453. Аристофан устами Эсхила объявляет Эврипида
софистом: он иителлектуализировал поэзию.
Эврипид в поэзию науку ввел.
Философ, говорящий со сцены, не мог не пленить поко-
ление, воспитанное веком софистов-*просветителей», когда
«интересное» стало осиливать эстетическую категорию «пре-
красного», столь возвысившую античное искусство. Ритори-
ка ораторского красноречия, вытесняющая поэзию, поняла
силу «интересного» для того, чтобы овладеть душой слушате-
ля. И сам Аристофан, выступая против софистики Эврипи-
да, не замечал того, что и он сам — дитя века софистов и что
он строит свою комедию на интересных ситуациях и пытает-
ся спасти «прекрасное» «интересным», но при этом прекрас-
ными средствами высокой поэзии — мелики. Новая комедия
не только перестала спасать прекрасное, не только выброси-
ла его, а сделала «прекрасное» предметом осмеяния, персо-
нажем для фарса.
Стр. 456. «Судьба комедотворцев». — Беру на сандалиях
смоквы... — Травестированные заголовки комедий Кратина —
«Беру на сандалиях смоквы и лжи», «Искусные зодчие гим-
нов».
Стр. 459. «Город Ябеды». — Дети Горгия и Филиппа — софи-
сты.
Стр. 459. «О царствовании птиц». — Ястреб— птица Апол-
лона. Петух — персидская птица. Кукушка ~~ поговорка.
Стр. 462. «Птичья космогония». — Как частность — осме-
яние древних космогоний.
Стр. 465. «Ослепление Киклопа». — Этнейский пастух —
Полифем «Одиссеи».
Стр. 466. «Хор сатиров-следопытов». — Сатиры ищут ук-
раденных коров.
Стр. 471. «Свадебная песня птиц». — Василия-дева — Гера,
«владычица».
Стр. 472. «Хор лягушек». — Праздник кувшинов из коме-
дии «Лягушки».
Стр. 480. «Сила черепочка». — Нажав черепочком — остра-
кизм. Агора — народное собрание Афин — присуждало к из-
гнанию, голосуя черепками.
СОДЕРЖАНИЕ
От гьздателъства ......................................................................... 5
С. О. Шмидт. О Якобе Голосовкере..........................................6
О построении Антологии античной лирики.................................. 21
Поэты-лирики Эллады и Рима...............................................32
Русские поэты и античный мир.............................................51
I. СОЛЬНАЯ МЕЛИКА
ТЕРПАНДР ЛЕСБОССКИЙ
Возлияние («Льем вино — Музам в честь...»)
Перев. Я. Голосовкер ..........................................................
«Зевс, ты всех дел верх!» Перев. Вяч. Иванов ........................
«Мало нам струн четырех...» Перев. Вяч. Иванов ..................
САФО
ЛЮБОВЬ И ПЕЧАЛЬ
Пещера нимф («Вы сюда к пещере, критяне, мчитесь...»)
Перев. Я. Голосовкер .......................................................... 58
Гимн Афродите («Радужно-престольная Афродита...»)
Перев. Вяч. Иванов ........................................................... 59
Помощница Киприды («К своей богине...»)
Перев. Вяч. Иванов ........................................................... 60
Любовь («Мнится мне: как боги, блажен и волен...»)
Перев. Вяч. Иванов................................................ 60
Кбрату Хараксу («Если ты не к доброй, а к звонкой
славе...») Перев. Я. Голосовкер.......................................... 60
К Дорихе («Горький яд отведала ты Кипридин...»)
Перев. Вяч. Иванов................................................. 61
На возвращение брата («Ты, Киприда! вы,
Нереиды-девы!») Перев. Вяч. Иванов...................................61
Моление к Гере («Предо мной во сне ты предстала,
Гера...») Перев. Я. Голосовкер............................................ 62
Свидание («Твой приезд — мне отрада...»)
Перев. Я. Голосовкер.................................................63
К П ОДРУ ГАДА И УЧЕН ИНАДА
«Вспомнит со временем...» Перев. Вяч. Иванов......................................64
«К храму блестящему Геры сиятельноокой сходитесь...»
Перев. В. Вересаев.............................................................. 64
«Им сказала: женщины, круг мне милый...»
Перев. Я. Голосовкер........................................................... 64
«Мимолетна младость; но будет мило...»
Перев. Вяч. Иванов .................................................. 64
«Будет день ~~ и к вам...» Перев. Вяч. Иванов .......................... 65
К Анактории («Конница — одним, а другим — пехота...»)
Перев. Я. Голосовкер ...............................................?.....65
Разлука («Мнится, легче разлуки смерть...»)
Перев. Вяч. Иванов ........................................................... 66
<Вариант перевода> «Нет, она не вернулася!»
Перев. В. Вересаев.................................................... 67
Аттиде («Издалече, из отчих Сард...»)
Перев. Вяч. Иванов........................................................... 68
<Вариант перевода> «И из Сард к нам сюда она...»
Перев. В. Вересаев.................................................... 69
Гонгиле
1. «Мне Гонгила сказала...» Перев. Я. Голосовкер.........................69
2. «Где ты? Мы зовем, — покажись, Гонгила!»
Перев. Вяч. Иванов ................................................. 70
«Стоит ли взглянуть, — такую...» Перев. В. Вересаев...............................70
Обиженной («Хмуришь бровь, на ласку мою
не хочешь...») Перев. Вяч. Иванов.................................. 71
5*9
«Обрела я ныне...» Перев. Вяч. Иванов..............................................71
«Мнится, нет среди дев...» Перев. Вяч. Иванов......................................71
«Срок настанет: в земле...» Перев. Вяч. Иванов ..................... 72
«Не из тех я, что век...» Перев. Вяч. Иванов.......................................72
«Венком охвати, Дика моя...» Перев. В. Вересаев....................................72
«Знать, дикарки наряд...» Перев. Вяч. Иванов ....................... 73
«Пестроцветный ногу сапожок обул...»
Перев. Вяч. Иванов ........................................................73
«Да молчит в дому...» Перев. Вяч. Иванов ............................... 73
ФРАГМЕНТЫ И СЕНТЕНЦИИ
> ЛЮБОВЬ <
«Я негу люблю...» Перев. Вяч. Иванов ..................................... 74
Красавице («Близ луны прекрасной тускнеют
звезды...») Перев. Вяч. Иванов.............................................74
Ожидание («Уже месяц зашел; Плеяды...»)
Перев. Вяч. Иванов ........................................................... 74
«В сердце помысла два...» Перев. Вяч. Иванов.......................................75
«Не дубы, налетев...» Перев. Вяч. Иванов ............................... 7b
«Опять, страстью томима...» Перев. Вяч. Иванов.....................................75
«Мать милая! станок стал мне постыл...»
Перев. Вяч. Иванов.........................................................75
Сватовство («Ты мне друг. Но жену...»)
Перев. В. Вересаев.............................................................. 75
<Вариант перевода> «Друг, я брачного ложа...»
Перев. Вяч. Иванов ................................................. 76
Дочери («У меня ли девочка...») Перев. Вяч. Иванов................................76
«Есть преданье на Лесбосе...» Перев. Вяч. Иванов ................ 76
> ГИМНИЧЕСКИЕ ОТРЫВКИ <
Гимн Правде («О, Правда, вплетать...»)
Перев. Вяч. Иванов ........................................................77
Моление Афродите («Белую козу принесу я
в жертву...») Перев. Вяч. Р1ванов..........................................77
Плач по Адонису («Что, Киприда, творить...»)
Перев. Вяч. Иванов ........................................................... 77
«Критянки, под гимн...» Перев. Вяч. Иванов.......................... 78
К Музам и Харитам
«Муза, с высоты золотого трона...»
Перев. Вяч. Иванов ................................................. 78
«Выше гор златой храм...» Перев. Вяч. Иванов............. 78
«Нежных Харит кличу семью...» Перев. Вяч. Иванов .. 79
«Вас, Хариты, пою...» Перев. Вяч. Иванов ............................79
К Афродите
«Из Фокеи тебе фаты...» Перев. Вяч. РТванов................ 79
«С неба сходит, покрыв...» Перев. Вяч. Иванов ............ 79
«Видит Леда: яйцо...» Перев. Вяч. Иванов .............................. 79
«Молвят: может Арей...» Перев. Вяч. Иванов ......................... 80
> СЕНТЕНЦИИ <
«Кто прекрасен, — каким его видишь, останется...»
Перев. Вяч. Иванов ..................................................80
«Коль доблести нет...» Перев. Вяч. Иванов ............................. 80
«Ярый ли гнев в груди закипает...» Перев. Вяч. Иванов ........ 80
«Неприступных небес гордой главой...»
Перев. Вяч. Иванов ...........................................................80
СВАДЕБНЫЕ ПЕСНИ
Брачный пир («Напиток в котле...») Перев. Вяч. Иванов......................81
«Невесте радость — жениху веселье...»
Перев. Вяч. Иванов................................................. 81
Свадьба Андромахи и Гектора («...глашатай пришел...»)
Перев. В. Вересаев.............................................................. 81
«Стройте кровельку выше...» Перев. Вяч. Иванов..............................82
<Вариант перевода> («Эй, потолок поднимайте...»)
Перев. В. Вересаев.................................................... 82
«Все, что рассеет заря...» Перев. В. Вересаев...............................82
«К чему тебя, жених милый, приравняю?»
Перев. Вяч. РТванов .................................................83
«У придверника ноги в семь сажен...»
Перев. Вяч. РТванов..................................................83
«Яблочко, сладкий налив...» Перев. Вяч. РТванов ................... 83
«Свадебку мы сыграли...» Перев. Вяч. РТванов................................83
«Девичий цвет!» Перев. Вяч. РТванов.........................................84
«Девичья воля, прости!» Перев. Вяч. РТванов......................... 84
Конец свадебной песни («Пели мы всю ночь
про твою, счастливец...») Перев. Вяч. Иванов...............................84
НАДГРОБНЫЕ НАДПИСИ
«Тело Тимады — сей прах...» Перев. Вяч. Иванов ................... 85
«Дети! вы спросите, кто я была...» Перев. Вяч. Иванов ........ 85
«Дар от Мениска, отца...» Перев. Вяч. Иванов ....................... 85
сПодражание Сафо> («Дева, в томных розах стыда
и неги!») Перев. Вяч. Иванов .......................................... 85
АЛКЕЙ И САФО
Алкей к Сафо («Святая Сафо!») Перев. Вяч. Иванов............. 86
Сафо Алкею («Когда б твой тайный помысл...»)
Перев. Вяч. Иванов ........................................................... 86
522
АЛКЕЙ
Весна («И звенят и гремят...») Перев. Я. Голосовкер............... 87
ГИМНЫ
К Аполлону («Когда родился Феб-Аполлон, ему...»)
Перев. Вяч. Иванов ........................................................... 88
К Гермию («Славься, Гермий, царь на Киллене!»)
Перев. Вяч. Иванов ........................................................... 89
К Афине («Афина-дева, браней владычица!»)
Перев. Вяч. Иванов........................................................... 89
К Эросу («Всех сил бессмертных юный тот бог
страшней...») Перев. Вяч. Иванов...................................89
К Диоскурам («Вы, богатыри, Полидевк и Кастор...»)
Перев. Я. Голосовкер....................................................89
Гимн реке Гебру («Гебр, близ Эны, ты,
красивобережный...») Перев. Я. Голосовкер.......................................90
Вина Елены («Но жива молва, — от тебя, Елена...»)
Перев. Я. Голосовкер .......................................................... 90
«СТАСИОТИКА» — СМУТА И БОРЬБА
Митиленам («Ныне гимном тебя славлю, земля...»)
Перев. Я. Голосовкер .......................................................... 91
Буря («Пойми, кто может, буйную дурь ветров!»)
Перев. Вяч. Иванов ..........................................................92
Буря не унимается («Что делать, буря не унимается...»)
Перев. Я. Голосовкер .......................................................... 92
К митиленянам («Он, знай, шагает по головам, а вы»)
Перев. Я. Голосовкер .......................................................... 93
«Метит хищник царить...» Перев. Вяч. Иванов...........................................93
«Ни грозящим кремлем...» Перев. Вяч. Иванов...................... 93
«Прекрасна от Арея смерть...» Перев. Вяч. Иванов......................................93
Заговорщикам («Медью воинской весь блестит...»)
Перев. Вяч. Иванов ........................................................... 94
Новый вал («Под взметом ветра новый взъярился
вал...») Перев. Я. Голосовкер.................................................94
«Пить, пить давайте! Каждый напейся пьян...»
Перев. Вяч. Иванов..................... 95
К Митиленам-городу («Как проходимец, страстно
мечтающий...») Перев. Я. Голосовкер .............................. 95
Против Питтака. Инвективы
1. «Не помню, право, — я малолетком был...»
Перев. Я. Голосовкер................................................. 96
2. «Всенародным судом...» Перев. Вяч. Иванов ............. 96
3. «Ты был мне другом — сиречь одним из тех...»
Перев. Вяч. Иванов ...................................................96
4. «Нам сказать бы ему...» Перев. Я. Голосовкер..............................97
5. «За кружкой кружку — только бы бражничать...»
Перев. Я. Голосовкер................................................. 97
6. «Не всегда продувной...» Перев. Я. Голосовкер............................98
Питтаку («Какой, поведай, бог соблазнил тебя...»)
Пе рев. Я. Голосовкер .......................................................... 98
Алкей в святилище Геры
1. «Там оградили жители Лесбоса...»
Перев. Я. Голосовкер..........................................................99
2. «Пусть на землю падет. В уединении...»
Перев. Я. Голосовкер............................................... 100
О царе лидийском («Зевс, в лихие дни неудач
лидийцы...») Перев. Я. Голосовкер ................................. 101
К брату Антимениду («От пределов земли...»)
Перев. Вяч. Иванов ......................................................... 101
Другу Меланиппу («Моим поведай: сам уцелел
Алкей...») Перев. Вяч. Иванов ....................................... 101
ВИНО И ЛЮБОВЬ
Другу Меланиппу («Пей же, пей, Меланипп...»)
Перев. Я. Голосовкер ........................................................ 102
Сколий («Что из кувшина черпать большим ковшом?»)
Перев. Я. Голосовкер .................................................103
Зима («Дождит Отец-Зевс с неба ненастного...»)
Перев. Вяч. Иванов ......................................................... 103
Зимняя пирушка («Будем пить! и елей...»)
Перев. Вяч. Иванов......................................................... 104
Лето («Сохнет, други, гортань...») Перев. Вяч. Иванов.......................104
«Черплем из кубков мы...» Перев. Вяч. Иванов .................... 105
«Мнится, все бы нам пить, да пить!» Перев. Вяч. Иванов... 105
«К чему раздумьем сердце мрачить, друзья?»
Перев. Вяч. Иванов....................................................106
«Из душистых трав и цветов пахучих...»
Перев. Вяч. Иванов ......................................................... 106
«Позовите мне, други, приятного сердцу Менона!»
Перев. Вяч. Иванов......................................................... 106
Отроку («На седую главу...») Перев. Вяч. Иванов ................. 106
ФРАГМЕНТЫ И СЕНТЕНЦИИ
«Первым ты насади...» Перев. Вяч. Иванов......................................107
«В дверь стучусь, ночной гуляка...» Перев. Вяч. Иванов.......................107
«Где, любимый, вино...» Перев. Вяч. Иванов....................................107
«Вино — души людской зерцало...» Перев. Вяч, Иванов..........................107
«Что за птицы? Из стран...» Перев. Вяч. Иванов............................... 107
«Ты киркой шевели...» Перев. Вяч. Иванов......................................108
«Не изжить зол...» Перев. Вяч. Иванов.................................. 108
«Помнят в Спарте Аристодема...» Перев. Вяч. Иванов...........................108
«Кто сказал, что желал...» Перев. Вяч. Иванов.................................108
«По когтю — льва...» Перев. Вяч. Иванов............................... 108
АНАКРЕОН
ГИМНЫ
Артемиде («Преклоняю я колена...») Перев. Л. Мей..........................109
Дионису («Ты, с кем Эрос властительный...»)
Перев. В. Вересаев............................................................ ПО
ВИНО И ЛЮБОВЬ
«Что же сухо в чаше дно?» Перев. А. Пушкин.......................................111
«На пиру за полной чашей...» Перев. М. Михайлов.............................111
«Кобылица молодая...» Перев. А. Пушкин ............................ 111
«Поредели, побелели...» Перев. А. Пушкин.......................... 112
«Отрок, дай большую чашу...» Перев. Л. Мей.......................................112
«Дай воды, вина дай, мальчик...» Перев. Я. Голосовкер.......................ИЗ
Эроту
1. «Славлю нежного Эрота...» Перев. Л. Мей .........................ИЗ 525
2. «Страшным ударом меня поразил ты, Эрот
беспощадный!» Перев. Л. Мей............................ 113
«... бросился я вновь со скалы Левкадской...»
Перев. В. Вересаев............................................................ 113
«Быстро парю я на крыльях к вершинам Олимпа...»
Перев. Л. Мей ..........................................................!.114
К лесбиянке («Красным мячиком ты в меня...»)
Перев. Вяч. Иванов......................................................... 114
<Вариант перевода> «Мяч бросая пурпуровьш
мне...» Перев. Н. Берг........................................... 114
<Вариант перевода> «Бросил шар свой
пурпуровый...» Перев. В. Вересаев.................................114
«Пирожком я позавтракал...» Перев. В. Вересаев.................. 115
<Вариант перевода> «Я пообедал куском
итриона...» Перев. Л. Мей ................................... 115
«Клеобула, Клеобула люблю...» Перев. Я. Голосовкер..........................115
«Люблю и словно не люблю...» Перев. В. Вересаев............... 115
Артемон-выскочка («Этот Артемон... как нежится он
в колеснице...») Перев. Л. Мей..................................... 116
РАЗНОЕ. МАЛЫЕ ФРАГМЕНТЫ
Фрагменты и сентенции
«Посейдоний на двор вступил...»
Перев. Я. Голосовкер............................................... 117
«Не сули мне обилье благ...» Перев. Я. Голосовкер............117
«Свежую зелень петрушки...» Перев. Л. Мей...................... 117
«Чашу глубокую пью...» Перев. Л. Мей..........................117
«По три венка на пирующих было...» Перев. Л. Мей. 118
«Десять месяцев прошло уж...» Перев. Л. Мей....................118
«Полно, подобно волнам...» Перев. Л. Мей ................ 118
«Мальчик с видом девическим...» Перев. В. Вересаев ... 118
«С ланью грудною, извилисторогую мать
потерявшей...» Перев. Л. Мей............................. 119
«Что ты бежишь от меня...» Перев. Л. Мей.......................119
«О, Левкастида! я двадцатиструнною лирой
владею...» Перев. Л. Мей................................119
«Если бы мне умереть!..» Перев. Л. Мей.........................119
«Бросив щит свой на берегах...» Перев. В. Вересаев... 120
«А кто сражаться хочет...» Перев. В. Вересаев.................120
Телица Мирона
1. «Дальше коров отведи...» Перев. Л. Мей......................120
2. «Нет, не из меди отлита телица Мирона...»
Перев. Л. Мей........................................................ 120
Эпитафия («Мощный в сраженьях Тимокрит...»)
Перев. В. Вересаев.............................................120
II. ХОРОВАЯ МЕЛИКА
АЛКМАН
«Три времени в году — зима...» Перев. В. Вересаев.123
ПАРТЕНИИ
Горные вершины («Спят вершины высокие гор и бездн
провалы...») Перев. В. Вересаев.........123
<Вариант перевода> «Спят вершины зубчатые гор
и скал стремнины...» Перев. Вяч. Иванов......................123
«Часто на горных вершинах ты правила...»
Перев. Вяч. Иванов......................................................... 124
<Вариант перевода> «Часто на горных вершинах,
в то время как...» Перев. В. Вересаев.........................124
«Не деревенщина-мужик ты...» Перев. В. Вересаев.............................124
«Как-нибудь дам я треногий горшок тебе...»
Перев. В. Вересаев............................................................ 125
«Вот семь столов и столько же сидений...»
Перев. В. Вересаев...................................................125
«Он уж подаст бобовую нам кашу...» Перев. В. Вересаев ......................125
Большой партеиий («Убитого Полидевком...»)
Перев. В. Вересаев............................................................ 125
МЕЛКИЕ ФРАГМЕНТЫ
К МУЗАМ
«Муза небесная! Дочь...» Перев. В. Вересаев................ 129
«Муза, приди к нам, о звонкоголосая!»
Перев. В. Вересаев.................................................. 129
«О Каллиопа! Зачни нам прелестную...»
Перев. В. Вересаев...................................................129
<Вариаит перевода> «Зевсова дочь, Каллиопа,
восстань, запой...» Перев. Вяч. Р1ванов........................ 129
Гере («Я несу тебе с молитвой...») Перев. В. Вересаев......................130
«В собранье мужей и на пире...» Перев. В. Вересаев.........................130
«И сколько их у нас ни есть...» Перев. В. Вересаев................ 130
Старость («Певчие птички мои...») Перев. Вяч. Иванов........................130
<Вариант перевода> «Милые девы, певицы...»
Перев. В. Вересаев.................................................. 130
«Знаю все напевы я птичьи...» Перев. В. Вересаев................ 131
«Слова и мелодию эту...» Перев. В. Вересаев.......................... 131
«Тщетно крик все девушки подняли...» Перев. В. Вересаев . 131
«Златокудрая Мегалострата, в девах...» Перев. В. Вересаев ... 131
«И сладкий Эрос, милостью Киприды...»
Перев. В. Вересаев............................................................ 131
«Нет, не Афродита это...» Перев. В. Вересаев........................ 131
Поговорочные строки Перев. В. Вересаев............................. 132
СТЕСИХОР
Герион («Гелиос, сын Гиперионов, в чашу вошел
золотую...») Перев. В. Вересаев......................................................133
ибо царь Тиндарей...» Перев. В. Вересаев ........................ 133
Елена («Много-много яблок кидонских...»)
Перев. В. Вересаев............................................................ 133
Палинодия («Не по правде гласит преданье...»)
Перев. Я. Голосовкер ........................................................ 134
«Муза, о войнах забудь...» Перев. В. Вересаев........................ 134
<Из Орестеи> «Нежно, на радость народу, в честь
пышнокудрых Харит...» Перев. В. Вересаев.....................................134
Родина («Про самосских детей песню...»)
Перев. В. Вересаев............................................................ 134
«Больше всего...» Перев. В. Вересаев...................................... 134
Поговорочные строки Перев. В. Вересаев ............................. 135
ивик
528 --------
Из Песен к Поликрату («Краса их обоих нетленна!»)
Перев. Г. Церетели.......................................................... 136
Весна («Только весною цветут цветы...») Перев. В. Вересаев. 136
<Вариант перевода> «Яблони вешней порой
цветут...» Перев. Вяч. Иванов............................... 136
Любовь («Из-под век темно-синих...») Перев. Вяч. Иванов... 137
<Вариант перевода> («Эрос влажно-мерцающим
взглядом очей...») Перев. В. Вересаев.................. 137
«И горю, как долгою ночью горят...» Перев. В. Вересаев..... 137
«Мирты, и яблоки, и златоцветы...» Перев. В. Вересаев ...... 138
Асклепиады
«И соловьев полная звуков заря...» Перев. В. Вересаев. 138
«На дереве том, на вершине его...» Перев. В. Вересаев. 138
«... из камней гладких...» Перев. В. Вересаев..........................138
Подвиг Геракла («Белоконных сыновей...»)
Перев. В. Вересаев............................................................ 139
«О Евриал, Харит лучезарных ветвь...» Перев. В. Вересаев ... 139
«Кассандра, Приама дочь...» Перев. В. Вересаев.........................139
Сентенции
«Боюсь, чтоб чести у людей...» Перев. В. Вересаев..............139
«Чья жизнь уж погасла, для тех...» Перев. В. Вересаев ..139
ЖЕНЩИНЫ-ПОЭТЫ
КОРИННА
Состязание Геликона с Кифероном («Пел он давнее
сказанье...») Перев. Я. Голосовкер....................................140
Дочери Асона («Муз фиалкоувенчанных...»)
Перев. Я. Голосовкер ........................................................ 141
Фрагменты
«Дела героев и героинь...» Перев. В. Вересаев............. 142
«Белоодежным я лишь пою...» Перев. В. Вересаев.................142
«... я Митриде ставлю в упрек...» Перев. В. Вересаев... 142
ПРАКСИЛЛА
Асклепиады
«Верь, под каждым тебя камнем, мой друг...»
Перев. Я. Голосовкер .......................143
«Вспомни то, что сказал как-то Адмет...»
Перев. В. Вересаев.... 143
«Пей же вместе со мной...» Перев. В. Вересаев......143
Фрагмент из дифирамба «Адонис» («Вот что
прекрасней всего...») Перев. В. Вересаев.......:...143
ЭРИННА
«Рыба помпил! Мореходцам...» Перев. В. Вересаев .............. 144
На портрет Агафархиды («Рук мастерских это труд...»)
Перев. Л. Блуменау ......................................................... 144
Бавкиде
1. «Это могила Бавкиды, невесты...»
Перев. Л. Блуменау................................................ 144
2. «Вы, о, колонны мои...» Перев. В. Вересаев............................... 144
«... оттуда, из жизни...» Перев. В. Вересаев ............................ 145
/МИРО
Молитва нимфам («Анигриады, бессмертные нимфы
реки...») Перев. Л. Блумен ау................146
АНИТА
«Кто бы ты ни был, садись...» Перев. Н. Костров..................................147
Гермес («Здесь я, Гермес, стою в садах...»)
Перев. С. Кондратьев...................................................... 147
«Видишь, как важно и гордо...» Перев. Л. Блуменау..............................147
«Мальчики, красной уздечкой...» Перев. Л. Блуменау.............................147
На статую Афродиты у моря («Это участок Киприды...»)
Перев. Л. Блуменау ......................................................... 148
На статую Пана («Пан-селянин, отчего...»)
Перев. Л. Блуменау ......................................................... 148
Мертвому петуху («Больше не будешь уж ты...»)
Перев. Л. Блуменау ......................................................... 148
Убитому коню («Памятник этот поставил...»)
Перев. Л. Блуменау ......................................................... 148
> ЭПИТАФИИ <
Эпитафии воинам
1. «В недрах Лидийской земли...»
Перев. Л. Блуменау.......................................................149
2. «В битве отвага, Проарх...» Перев. Л. Блуменау ..... 149
Эрато («Перед кончиной, обняв...») Перев. Л. Блуменау.... 149
Трем милетским девушкам, убившим себя при нашест-
вии галатов («Не допустив над собой...»)
Перев. Л. Блуменау ......................................................... 149
Эпитафия рабу («Маном когда-то при жизни...»)
Перев. Л. Блуменау ......................................................... 150
СИМОНИД КЕОССКИЙ
Геракл и Несс («Как Алкмены сын...»)
Перев. Я. Голосовкер ........................................................ 151
Жалоба Данаи («Когда кругом искусного ларца...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 152
<Вариант перевода> «Крепкозданный ковчег по
мятежным валам...» Перев. Вяч. Иванов........................152
Отрывок элегии («Нет у людей ничего долговечного...»)
Перев. Л. Блуменау ......................................................... 153
Анакреонту
1. «Гроздьев живительных мать...»
Перев. Л. Блуменау................................................ 154
2. «Милостью муз песнопевца бессмертного
Анакреонта...» Перев. Л. Блуменау...................... 154
ЭПИТАФИИ
«В этой могиле лежит Симонида Кеосского спасший...»
Перев. Л. Блуменау ......................................................... 155
«Пан» Мильтиада («Мне, козлоногому Пану...»)
Перев. Л. Блуменау ......................................................... 155
> ФЕРМОПИЛЬСКИЕ И МАРАФОНСКИЕ НАДПИСИ <
Фрагмент («Светел жребий и подвиг прекрасен...»)
Перев. Вяч. Иванов......................................................... 155
<Вариант перевода> «Вас, погибших при
Фермопилах...» Перев. Д. Шестаков .................. 156
«Некогда против трехсот...» Перев. Л. Блуменау ................. 156
«Славных покрыла земля...» Перев. Л. Блуменау ................. 156
«Путник, пойди возвести...» Перев. Л. Блуменау.....................................156
<Вариант перевода> «Гость! В Лакедемон
пришед...» Перев. Вяч. Иванов ............................ 156
Лев на могиле Леонида («Между животными я...»)
Перев. Л. Блуменау ......................................................... 157
«В бой за Элладу вступили афиняне при Марафоне...»
Перев. Вяч. Иванов......................................................... 157
<Вариант перевода> «Странник! сынами Афин...»
Перев. А. Рудаков..........................................................157
«Славного видишь могилу Мегистия ты...»
Перев. Ф. Зелинский ....................................................... 157
«О потерпевших здесь гибель...» Перев. Л. Блуменау..............157
Коринфянам, павшим на Саламине
(«Странник, мы жили когда-то...»)
Перев. Л. Блуменау........................................158
«Пали мы все, защищая...» Перев. Аноним..........................158
Афинянам, павшим при Платее («Если прекрасная
смерть...») Перев. Вяч. Иванов...................................... 158
Спартанцам, павшим при Платее («Неугасающей
славой покрыв дорогую отчизну...»)
Перев. Л. Блуменау .......................................158
Надгробие афинян, павших при осаде Потидеи (427 г.)
(«Души их принял эс|)ир...») Перев. Ф. Зелинский ...... 159
Афинянам, павшим на Евбее («Пали в ущелье
Дирфисской горы мы...») Перев. Л. Блуменау...............159
Павшим афинянам («Радуйтесь, лучшие дети
афинян...») Перев. Л. Блуменау..................................... 159
ДАРЫ
Дар Павсания Аполлону («Военачальник Эллады,
Павсаний...») Перев. Л. Блуменау ................................. 160
Дар Зевсу-Освободителю
(«Эллины, силою рук и Арея искусством...»)
Перев. Л. Блуменау ......................................................... 160
Защитникам Тегеи («Доблести этих мужей...»)
Перев. Л. Блуменау ......................................................... 160
Дар Афине Палладе на победу афинян
(«В битвах упорных сразили...») Перев. В. Алексеев... 160
<Вариант перевода> «Граждан афинских сыны...»
Перев. Л. Блуменау................................................ 160
На посвящение ликов в храме Афины
(«Службу свою отслужив...») Перев. Вяч. Иванов......................... 161
На изваяние Менады («Ты кто? — «Менада»...»)
Перев. Вяч. Иванов ......................................................... 161
Мегарская надпись («Греции и мегарянам свободную
жизнь увеличить...») Перев. Л. Блуменау................................ 161
Молитва коринфянок к Афродите
(«Женщины эти за греков...») Перев. Л. Блуменау........................ 161
ЧАСТНЫЕ ЭПИТАФИИ
Эпитафия Архедики («В этой могиле лежит
Архедика...») Перев. Л. Блуменау.................................. 162
<Вариант перевода> «Гиппия дочь, Архедику...»
Перев. С. Радциг ...........................,...........................162
На смерть Гиппарха («День, в который Гиппарх пал...»)
Перев. Л. Блуменау ......................................................... 162
Эпитафия Ксантиппы («Память почту ее...»)
Перев. Л. Блуменау ......................................................... 162
Эпитафия Никодика («Всякий грустит по своим
умирающим...») Перев. Л. Блуменау........................................162
Погибшим в море («Их, отвозивших однажды
из Спарты...») Перев. Л. Блуменау................................ 163
Эпитафия бедняка («Эта могила, прохожий,
не Креза...») Перев. Н. Костров..................................................163
На поэта Тимокреонта («Много я пил, много ел...»)
Перев. Л. Блуменау ......................................................... 163
Эпитафия купца-критянина («Родом критянин, Бротах
из Гортины...») Перев. Л. Блуменау.......................................163
Эпитафия убитого («Смертью убивших меня накажи...»)
Перев. Л. Блуменау ......................................................... 163
Эпитафия собаки («Думаю я, и по смерти твоей,
и в могиле...») Перев. Л. Блуменау.......................................163
Победителю на Олимпийских играх («Вот он, смотри,
Феогент...») Перев. Л. Блуменау.................................... 164
О себе, как учителе хора («Был Адимант у афинян
архонтом...») Перев. Л. Блуменау ................................. 164
533
ПИНДАР
ОЛЫ
Третья Олимпийская ода («Лиры властители, гимны!»)
Перев. В. Водовозов ......................................................... 165
Одиннадцатая Олимпийская ода («Люди часто считают
достойным хвалы...») Перев. Аноним .......................... 169
Двенадцатая Олимпийская ода («Молю тебя, дочь...»)
Перев. С. Кондратьев...................................................... 170
Первая Пифийская ода («О кифара золотая...»)
Перев. Вяч. Иванов.........................................................170
<Вариант перевода> «О златая лира!»
Перев. М. Грабаръ-Пассек...................................... 174
Девятая Пифийская ода («Согласуя с харитами
стройными песнь...») Перев. В. Водовозов ................... 179
Первая Истмийская ода («Мать моя, труд для тебя...»)
Перев. М. Грабаръ-Пассек...................................................184
ВАКХИАИД
ПЕАНЫ И ДИФИРАМБЫ
Радости мира. Пеан («Великий мир рождает смертным
людям...») Перев. Д. Шестаков ..................................... 188
<Вариант перевода> «Ирина благодатная!
Достаток даришь...» Перев. Ф. Зелинский........................188
Из эротических песен («Пленяет разум сладкой
534 неволей...») Перев. Вяч. Иванов.......................................189
Фесей. Дифирамб («Провещай слово, святых Афин
царь...») Перев. Вяч. Иванов.......................................... 189
<Вариант перевода> «О царь священных Афин...»
Перев. И. Анненский............................................191
<Вариант перевода> «Ты не слышишь, царь Афин
священных...» Перев. П. Краснов...............................193
Юные жертвы. Пеан («Волны грудью синей
рассекая...») Перев. И. Анненский ................................ 195
<Вариант перевода> «С черной кормою
корабль...» Перев. П. Краснов ................................198
Молитва Нике («К славному хору картеян...»)
Перев. Л. Блуменау ......................................................... 200
«В поле за стенами града святилище это Зефиру...»
Перев. Д. Усов.........................................................200
ТИМОФЕЙ
Фрагменты
«Один он налил кубок...» Перев. Д. Шестаков............ 201
«Никогда ты не взойдешь...» Перев. Д. Шестаков...201
Персы. Кифародический ном («Носами тут
соседние...») Перев. Д. Шестаков................................. 202
«Харон Тимофею дольше медлить не велит...»
Перев. Д. Шестаков........................................................ 206
Победа над Фринихом («Счастлив ты был,
Тимофей...») Перев. Д. Шестаков...........................206
Эпитафия Эврипиду («Греция вся мавзолей
Эврипиду...») Перев. Д. Шестаков..........................206
Надпись на могиле Тимофея («Отчий рождает Милет
Тимофея, желанного музам...») Перев. Д. Шестаков ... 206
111. ТРАГЕДИЙНАЯ МЕДИКА
ЭСХИЛ
ГИМНЫ И САЛВЫ
535
Гимн Зевсу («Зевс! кто бы ни был ты, взываем...»)
Перев. А. Майков............................................................ 209
Воля Зевса («Надо мной пусть Зевса будет воля!»)
Перев. А. Пиотровский................................................... 209
Моленье Данаид («Весло вело досчатый, легкий...»)
Перев. А. Пиоигровский.............................................:..210
Заклинание <Гермию> («Ты не вей...»)
Перев. Вяч. Иванов ......................................................... 212
К Земле («Злых зверей, лютых змей...»)
Перев. Вяч. Иванов ......................................................... 212
Вещание Аполлона («Локсий, парнасский бог...»)
Перев. Вяч. Иванов ......................................................... 212
Арею (Троянская война)
1. «Меняло ты, сечи бог...» Перев. Вяч. Иванов........................213
2. «Сколько ликов прекрасных...»
Перев. Вяч. Иванов..............................................213
Гимн благозаконию («Ныне внемлите нам...»)
Перев. А. Пиотровский...................................................214
Прославление города Аргоса («В город путь наш.
Величайте...») Перев. А. Пиотровский......................... 216
Гимн Эриний («Матерь Ночь! На казнь, о мать...»)
Перев. Вяч. Иванов ......................................................... 217
ТРАГЕДИЙНАЯ МУДРОСТЬ
«Век здоровым жить — хворь под конец изжить...»
Перев. Вяч. Иванов..................................................220
Притча о льве («Некто льва воспитал в дому...»)
Перев. Вяч. Иванов..................................................220
ЦИКЛЫ СКАЗАНИЙ
> ПРОМЕТЕЙ <
Прометей Страстотерпец («Тебя, эфир небесный,
вас, о ветры...») Перев. Д. Мережковский .................... 222
Прометей Пригвожденный (К Океанидам)
1. «Посмотрите, о дщери...»
Перев. Д. Мережковский ....................................... 223
2. «Пусть бы лучше под землю меня он низверг...»
Перев. Д. Мережковский.........................................223
Зевс Поработитель
1. Хор Океанид («Нет, не бойся! Мы
с любовью...») Перев. Д. Мережковский.........................224
2. Плач Океанид («Горько я плачу о муках твоих,
Прометей!») Перев. Д. Мережковский ................ 225
3. Смирение <Хор Океанид> («С волей
Всевышнего лучше не спорить вовеки...»)
Перев. Д. Мережковский ....................................... 226
Слово Океана-Титана («К тебе, Прометей, я
примчался...») Перев. Д. Мережковский................................227
Пророчество Прометея о судьбе Зевса
(«Зевс ~ как гордо ни упорствуй ~ будет...»)
Перев. Д. Мережковский ................................................. 227
Кара Зевса (Слово Прометея)
1. «Все, что молвил Гермес, я предвидел давно!»
Перев. Д. Мережковский ....................................... 228
2. «Исполняется слово Зевеса: Земля...»
Перев. Д. Мережковский ....................................... 228
В водах Океана <Рассказ титанов>
(«Где пурпурный песок и священная хлябь...»)
Перев. А. Пиотровский........................................229
Прометей к титанам («Титанов племя! О мои
сокровники!») Перев. А. Пиотровский.................................229
Путь к садам Гесперид сПрометей Гераклу>
(«Потом придешь в страну счастливых Габиев...»)
Перев. А. Пиотровский................................................230
> ГЕРОИ И ГЕРОИНИ <
Мелеагр («Ведай, кто заботы суетной...»)
Перев. Вяч. Иванов ..................................................231
Скилла («Скилла, Ниса дочь, за смерть отца...»)
Перев. Вяч. Иванов ..........................................231
> СКАЗАНИЕ ОБ ИО <
Ио и Эпаф («Вот прибегаем к тебе...»)
Перев. А. Пиотровский................................................... 232
Любовь прабабки <Хор Данаид>
(«Стариннейшую, вековую, кровную...»)
Перев. А. Пиотровский................................................... 233
Ио-телка у скалы Прометея 537
(«Что за край, что за люди...»)
Перев. Д. Мережковский .............................................234
К Ио <Хор Океанид> («Истинно мудрым был тот...»)
Перев. Д. Мережковский........................................ 235
> КАССАНДРА И ОРЕСТ <
Предсмертное видение Кассандры («О Аполлон
разящий!») Перев. Вяч. Иванов .................................... 236
<Вариант перевода> «Аполлон! Аполлон!»
Перев. А. Майков .................................................. 238
Предсмертное томление Кассандры («Ах!., точно все
горит во мне...») Перев. А. Майков...................................239
Орест матереубийца («Нет, нет, постойте, дайте
досказать!») Перев. Ф. Зелинский.................................241
> ПРОКЛЯТИЕ ААБДАКИДОВ <
Старинный грех <Эдип> («Старинный грех помним
мы...») Перев. А. Пиотровский ...................................... 242
Проклятие Эдипа сыновьям («Страшно! Богиня
с богами несхожая!») Перев. А. Пиотровский.........................243
Плач о погибели Этеокла и Полиника <Хор фиванских
девушек> («Черный рок, грозный рок...»)
Перев. А. Пиотровский................................................... 244
> ТРЕНОСЫ-ПААЧИ <
1-й плач Данаид <Плач жены Терея об убитом ею сыне
Итиле> («Стой тут вблизи...»)
Перев. А. Пиотровский........................................245
2-й плач Данаид <фрагмеит> («Горе, ой, горькое горе,
тоска моя, слезы мои!») Перев. А. Пиотровский...............246
3-й плач Данаид (Бегство Данаид от сыновей Египта)
<«Ой край холмистый! Ой святынь земля!»>
Перев. А. Пиотровский................................................... 246
> РАЗНОЕ <
538
Жалоба Фетиды на Феба ахиллоубийцу («От сына —
счастье предвещал мне он...») Перев. Ф. Зелинский .. 248
Жертвоприношение Ифигении («Ее мольбы, плач,
к отцу взывания...») Перев. А. Пиотровский...................248
Гибель Париса («О державный Зевс! о помощница
Ночь!») Перев. Вяч. Иванов...................................249
БОЕВАЯ МЕДИКА
Нашествие персов
1. «Прегражден путь: как река — Понт...»
Перев. Вяч. Иванов ............................................... 250
2. «От богов, знать, на роду нам эта участь...»
Перев. Вяч. Иванов ............................................... 251
3. «Входит в душу бледный Страх...»
Перев. Вяч. Иванов..........................................251
Плач о погибели войска персов («О владыка Зевес,
ты персидских мужей...») Перев. В. Аппелърот................252
Штурм Фив («Бежим, содрогаемся, стонем...»)
Перев. А. Пиотровский................................................... 254
Завоеванный город (Судьба побежденных)
(«Он прав, но страх не бежит из груди...»)
Перев. А. Пиотровский.......................255
ФРАГМЕНТЫ И СЕНТЕНЦИИ
«Что спешишь, дитя мое?» Перев. В. Аппелърот...................................258
«Страсть всегда к беде ведет...» Перев. В. Аппелърот.......... 258
«Не спеши! Трусом тебе не быть...» Перев. В. Аппелърот... 258
«Боюсь я взглянуть, боюсь отвечать...»
Перев. В. Аппелърот ...................................................... 258
ЭПИТАФИИ
«Черная здесь одолела воителей храбрых Судьбина...»
Перев. Л. Челпанов ......................................................... 259
Автоэпитафия («Евфорионова сына, Эсхила
Афинского кости...») Перев. Л. Блуменау.................... 259
СОФОКЛ
ГИМНЫ И СВЯЩЕННЫЕ МЕСТА
Пеан («В свадебном весельи возликуй, чертог!»)
Перев. Ф. Зелинский............................................260
Дифирамб («Помчусь и восторженной пляской...»)
Перев. Ф. Зелинский............................................260
К Земле <Хор мирмидонских моряков>
(«Царица гор, ключ жизни вечный...»)
Перев. Ф. Зелинский............................................261
К Пану («В волненьи радостном свободно дышит
грудь...») Перев. Ф. Зелинский....................................... 261
К Эросу («Эрос, твой стяг — знамя побед...»)
Перев. Ф. Зелинский............................................262
К Дионису («Многозванный, краса и любовь
Кадмейской девы...») Перев. Ф. Зелинский ................. 262
Гимн («Зевса отрадная весть...») Перев. Ф. Зелинский........ 263
Моление к Аидонею («Если доступна ты...»)
Перев. Ф. Зелинский ....................................................... 264
54°
Доспех Гекаты («Ты, о Гелий-владыка и пламень
святой...») Перев. Ф. Зелинский....................................................264
Киприда («Киприда, девы, не Киприда только...»)
Перев. Ф. Зелинский ....................................................... 265
Изгнание Арея («Пусть Арей, что к нам стремится...»)
Перев. О. Вейс ................................................................. 265
Прославление Посейдона
(«И еще нам одну доблесть хранит наша
отчизна..,») Перев. Ф. Зелинский..................................266
К нимфе сИзобретение лиры>
(«Не брани нас, красавица-нимфа...»)
Перев. Ф. Зелинский ....................................................... 267
Прославление Оливы Колона («В землю гордых
коней, мой гость...») Перев. Ф. Зелинский .................. 267
Гимн Киферону («Если мой разум меня не обманет...»)
Перев. О. Вейс ................................................................. 269
<Вариант перевода> «Если в душе бьет поныне...»
Перев. Ф. Зелинский.............................................. 269
Гимн реке Инаху
1. «Многоструйный Инах, прародителя вод...»
Перев. Ф. Зелинский.............................................. 270
2. «Он стекает и с Пинда и с Лакма высот...»
Перев. Ф. Зелинский.............................................. 270
РАЗНОЕ
Сказочная Эвбея («Есть край чудесный, морем
окруженный...») Перев. Ф. Зелинский.......................... 271
Приз на состязаниях («Для всех гостей он игры
объявляет...») Перев. Ф. Зелинский .............................. 271
Жертвоприношение («Там шерсти клок, там
винограда влагу...») Перев. Ф. Зелинский.....................................271
Прибытие корабля Арго в Колхиду <Рассказ пастуха>
(«Такая движется громада...») Перев. Ф. Зелинский... 272
Паламед изобретатель («Он изобрел... для аргивской
рати...») Перев. Ф. Зелинский........................................ 272
ГЕРОИ И ГЕРОИНИ. ЦИКЛЫ СКАЗАНИЙ
> ЭДИП И АНТИГОНА <
Оракул о лайеубийце («На кого указал нам
Дельфийский утес?») Перев. О. Вейс.....................................273
Стезя гордыни
1. «Надменную гордость рождает...» Перев. О. Вейс.. 274
2. «В средоточие вселенной...» Перев. О. Вейс........... 275
Чума в Фивах («О горе, страданьям моим нет числа...»)
Перев. Д. Мережковский ................................................. 276
Проклятие Эдипа убийце Лайя («Мольбы! мольбы! —
От вас зависит...») Перев. Ф. Зелинский.........................276
Прорицание Тиресия Эдипу («Ты — царь, не спорю.
Но в свободном слове...») Перев. Ф. Зелинский..................278
Самоослеплеиие Эдипа <Хор фиванских старцев>
(«О ужасное дело! ужаснее всех...»)
Перев. Ф. Зелинский ....................................................... 279
Ослепленный Эдип («Я несчастных!, несчастный!..»)
Перев. Ф. Зелинский ....................................................... 279 54х
Жребий смертных («Горе, смертные роды, вам!»)
Перев. Ф. Зелинский ......................................... 280
<Вариант перевода> «Смертное племя
несчастных людей...» Перев. О. Вейс...................... 282
Приход слепца Эдипа в Колон («Перед вами — :
несчастный, жестокой судьбе...») Перев. О. Вейс................283
Плач Антигоны и Исмены по Эдипу («Сестра, сестра!
Горе нам приспело...») Перев. О. Вейс ......................... 283
Заблуждение разума («Ах разум, разум... Да,, отец мой,
высший...») Перев. Ф. Зелинский..................................285
Прощание Антигоны («Видите, граждане: ныне
последний...») Перев. Д. Мережковский ....................... 286
Плач Креонта <по Гемону и Евридико («Грех ты
разума неразумного...») Перев. Ф. Зелинский......................286
> ФИАОКТЕТ <
Страдание Филоктета («Ах, болеет о нем душа!»)
Перев. Ф. Зелинский ....................................................... 288
Над спящим Филоктетом («Сон — избавитель от горя,
от недуга...») Перев. Ф. Зелинский......................................288
Горе Фил октета <После похищения его лука>
(«О, пещеры приветный мрак...»)
Перев. Ф. Зелинский ....................................................... 289
> АЯНТ <
Слепая молва об Аянте («Теламонов наследник, что
город блюдешь...») Перев. Ф. Зелинский ..................... 291
Избиение скота Аянтом <Рассказ Текмессы>
(«В полнощный час, когда кругом погасли...»)
Перев. Ф. Зелинский ....................................................... 292
Померкшая слава Аянта («Где ты, где, Саламин
святой?») Перев. Ф. Зелинский.....................................293
Плач Аянта <К саламинским воинам> («Вы, друзья
мои безупречные...») Перев. Ф. Зелинский..........................294
Поиски Аянта
1-й плач саламинских воинов («Ах, скажи ты нам,
моря труженик...») Перев. Ф. Зелинский....................296
2-й плач по Аянту («Ах, когда исполнится час...»)
Перев. Ф. Зелинский.............................................. 296
> ЭЛЕКТРА <
1-й плач Электры («О нетленное солнце, о ясный,
земле...») Перев. Ф. Зелинский...................................... 298
Утешение Электре <Хор микенских девушек>
(«О несчастной матери дочь!») Перев. Ф. Зелинский .. 299
2-й плач Электры («Дети отцов благородных...»)
Перев. Ф. Зелинский ....................................................... 300
Песнь возмездия <Хор микенских девушек>
(«Если вещий мой ум тьмой не окутан...»)
Перев. Ф. Зелинский..............................................302
Слава Электре («Под сеныо туч...») Перев. Ф. Зелинский... 303
> ГЕРАКЛ И ЛЕЯ НИ РА <
Женихи-соперники — Ахелой и Геракл («Великую силу
являет в бою Афродита...») Перев. Ф. Зелинский.........................305
Утешение царице Деянире <Хор трахинских девушек>
(«Тебя я зову, кого звездная ночь...»)
Перев. Ф. Зелинский ....................................................... 306
В ожидании Геракла («О вы, что у скал надбрежных...»)
Перев. Ф. Зелинский..............................................................307
Плач по Деянире и Гераклу <Хор трахинских девушек>
(«Дань слезы кому воздам?») Перев. Ф. Зелинский................................308
Геракл страдающий («О Зевс! Где, в какой стране?»)
Перев. Ф. Зелинский ....................................................... 309
Путь на костер («А теперь, пока вновь не взъярилась
болезнь...») Перев. Ф. Зелинский ..................................311
ГЕРОИ И ГЕРОИНИ. ОТРЫВКИ
Окаменевшая Ниобея <Рассказ Тантала> («И каменное
вижу я подобье...») Перев. Ф. Зелинский ..................... 312
Волшебница Медея («Отвращая свой взор от работы
руки...») Перев. Ф. Зелинский...................................312
Терей-удод с(«Его ж в удода превратил он...»)
Перев. Ф. Зелинский ...........................................312
Пелоп («Таким Пелоп владеет талисманом...»)
Перев. Ф. Зелинский ..........................................313
Плач Астиохи о сыне Еврипиле («О, горе вам,
горе вам...») Перев. Ф. Зелинский ................................. 313
543
БОЕВАЯ МЕДИКА
Родина («О нет! в свидетели зову...») Перев. О. Вейс.....................314
Семеро против Фив <Хор фиванских старцев>
(«Здравствуй, солнца луч!») Перев. Ф. Зелинский...................314
О спасении отчизны («О там бы нам быть, где крик...»)
Перев. Ф. Зелинский ....................................................... 316
ТРАГЕДИЙНАЯ МУДРОСТЬ
Человек-победитель («Много в природе дивных сил...»)
Перев. Ф. Зелинский ....................................................... 318
Путь Правды и Кривды («Кто в мудрость искусство
возвел...») Перев. Ф. Зелинский ..............................................319
Власть денег («Да, деньги, деньги! Хуже нет
соблазна...») Перев. Ф. Зелинский................................. 319
Возмездье гордыне («Вам ведомо: чем круче кто
в гордыне...») Перев. Ф. Зелинский .............................. 319
Мгновенность счастья («Человека жизнь
многоискусное горе...») Перев. Ф. Зелинский.............................320
Безумный («Безумен он; но в гневе те безумней...»)
Перев. Ф. Зелинский ....................................................... 320
Любовь-недуг («Ведь этот недуг день один излечит.,.»)
Перев. Ф. Зелинский ....................................... ............320
Смерть и старость («Кто за грани предельных лет.,.»)
Перев. Ф. Зелинский ......................... ..........................321
Смерть — и конец стремленьям («Высший дар —
нерожденным быть!») Перев. Ф. Зелинский..................................321
Путь правды («О, если Судьба благосклонна...»)
Перев. О. Вейс ..........................................................321
СЕНТЕНЦИИ
544
«Ночь горя тысячу ночей вмещает...»
Перев. Ф. Зелинский ....................................................... 323
«Язык, какими ты людьми почтен!» Перев. Ф. Зелинский .. 323
«А где нельзя в свободной речи правду...»
Перев. Ф. Зелинский ....................................................... 323
«Око правды золотое...» Перев. Ф. Зелинский...................... 323
«Дитя мое, нет дара слаще жизни...» Перев. Ф. Зелинский ... 323
«Да не дерзнет живой...» Перев. Ф. Зелинский................................................323
«Не лучше ль будет...» Перев. Ф. Зелинский .......................... 324
«В том постоянная ошибка смертных...»
Перев. Ф. Зелинский ....................................................... 324
«И в горе есть источник исцеленья...»
Перев. Ф. Зелинский...............................................................324
«Как осьминог природный цвет меняет...»
Перев. Ф. Зелинский ....................................................... 324
«Давно, взирая на судьбу людей...» Перев. Ф.Зелинский.......................................324
«О смертный род! О бедственное племя...»
Перев. Ф. Зелинский ....................................................... 324
«Безбольного не знаем мы...» Перев. Ф. Зелинский............................................325
«Лишь дуновенье человек и тень...» Перев. Ф. Зелинский .. 325
«Кто неумолчной речи рад своей...» Перев. Ф. Зелинский.. 325
«Всего больнее знать, что счастье было...»
Перев. Ф. Зелинский.................................................325
«А кто опасность мужеством встречает...»
Перев. Ф. Зелинский ........................................ .......325
«Я знаю сам, что лгать нехорошо...» Перев. Ф. Зелинский . 325
«Всех перечти людей: ни одного...» Перев. Ф. Зелинский .. 325
«Что б ни случилось — выйдет тень осла...»
Перев. Ф. Зелинский................ 326
«Что знанию доступно ~ я тому...» Перев. Ф. Зелинский......................326
«Мудр только тот, кого почтили боги...»
Перев. Ф. Зелинский ....................................................... 326
«Вот мудрецы, вот сильные умом!» Перев. Ф. Зелинский.... 326
«И бог таков, я это твердо знаю...» Перев. Ф. Зелинский.... 326
«Ведь кто под царскую вступает сень...»
Перев. Ф. Зелинский ................................................326
«Жаль, что слова твои скромнее дела...»
Перев. Ф. Зелинский ..............................................327
«Одно и то же место в нашем сердце...»
Перев. Ф. Зелинский ...............................................327
«Когда глупцы числом необоримы...»
Перев. Ф. Зелинский ....................................................... 327
«Из многих зол — всех необорней — глупость...»
Перев. Ф. Зелинский ........................................... 327
«Кто стал несчастным, тот не только глух...»
Перев. Ф. Зелинский ................................................327
«Не помогает счастье оробевшим...» Перев. Ф. Зелинский ... 327
«Храни же тайну заповедной речи!» Перев. Ф. Зелинский . 327
Надпись («Песнь Геродоту сложил Софокл...»)
Перев. Д. Усов.................................................................. 327
545
ЭВРИПИД
гимны
Гимн Афине-Палладе («Мук рождением не давшей...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 328
К Афине («Аты, о дивная!.. Тебе...») Перев. И. Анненский... 328
Гимн Артемиде («Дева владычица...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 329
Скорбящая Деметра («Мать блаженных, гор царица...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 329
Примирение Зевса с Деметрой («Когда ж не стало
больше пира,..») Перев. И. Анненский......................................331
К Афродите («Благо тому, кто из чаши чар...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 331
Киприде («О, Киприда, суровую душу людей...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 332
«В людях страсть, когда она чрезмерна...»
Перев. Д. Мережковский ................................................. 332
Гимн Эроту («О Эрот! О Эрот!») Перев. II. Анненский......................333
Иола («Ярма не познавшая дева...») Перев. И. Анненский.. 333
Радость любви («Когда свирепы Эроты...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 334
Эрехтиды («О Эрехтиды древле блаженные...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 335
<Вариант перевода> «Жители Аттики, племя
счастливое...» Перев. Д. Мережковский.......................335
К Сиренам («Девы крылатые!») Перев. И. Анненский.........................336
Аполлон и Дельфы <Гимн Аполлону> («Хвала тебе,
сын Латоны!») Перев. И. Анненский............................ 336
Рассвет («Четверня с горящей колесницей...»)
Перев. И. Анненский.................................................338
< Вар и ант перевода> У Дельфийского храма
(«Уж стремит над землею, предел
обогнув...») Перев. ?..............................................338
Фронтон и рельефы Дельфийского храма («Нет,
не только Паллады град...») Перев. И. Анненский.....................339
БОГИ И ГЕРОИ (ЦИКЛЫ СКАЗАНИЙ)
> ион <
1. Сень Пана («О укромная Пана сень...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 341
2. К Аполлону <Обида Креусы, матери Иона>
(«Ты, усладу струн семи...») Перев. И. Анненский..................341
3. Исповедь Креусы о рождении Иона («Чей трон
на родимых утесах...») Перев. И. Анненский............... 342
4. Пеан <Песня метельщика Иона, служки храмового>
(«Ой ты, свежая ветка...») Перев. И. Анненский...........................343
5. К птицам («Вот они! Парнаса сень...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 344
6. Песнь прислужниц в защиту женщин
1. «Мне было бы больно за бога...»
Перев. И. Анненский................................................345
2. Аполлону («Ты ж, как раньше, струн семи...»)
Перев. И. Анненский................................................346
> ВАКХ-ДИОНИС <
К Дирцее <Рождение Диониса-Дифирамба>
(«Ахелоя-старца дочь...») Перев. И. Анненский .......... 347
Распря Пентея и Диониса («Оправдал же мрачный род
свой...») Перев. И. Анненский ................................... 347
Песни вакханок
1. Призыв Вакха («Земли Азии, где вы?»)
Перев. И. Анненский ............................................. 348
2. Рождение Вакха («Грянули громы Зевса...»)
Перев. И. Анненский ............................................. 349
3. Празднество вакханок («Вы, колыбель
Семелы...») Перев. И. Анненский ...................................350
4. Вакхов тимпан («Крита юдоль святая...») 547
Перев. И. Анненский ............................................. 350
Гимн Правде-Дике («О богиня из богинь...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 351
Две мудрости («Зовет сердце Киприйский брег...»)
Перев. И. Анненский............................................... 352
«Пиры, Вакху угодны вы...» Перев. И. Анненский.........................\. 352
Радения Диониса <Рассказ пастуха> («В тот час,
как солнца первые лучи...») Перев. И. Анненский...... 353
Ожидание счастья («Милая ночь, придешь ли?»)
Перев. И. Анненский....................................................... 356
Кара Вакха («Гряди ж ты, кара, с грозой, с мечом...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 357
Ликование Агавы <С головой сына Пентея>
(«Несем с Киферона...») Перев. И. Анненский..............................357
Горе Агавы («О подруги мои! Поведите меня...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 358
К Дионису («Нет для нас Бромия больше...»)
Перев. И. Анненский.......................................................358
Веселая песнь сатиров («Счастье жизни —
пир веселый...») Перев. И. Анненский ......................... 359
ГЕРАКЛ <
Рождение Геракла («Рожденье Геракла чудесно...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 360
Прославление Геракла <Подвиги> («По струнам
кифары златой...») Перев. И. Анненский..................... 360
1. «В роще Кронида сначала...» Перев. И. Анненский.. 361
2. «И буйных кентавров стада...»
Перев. И. Анненский......................................................361
3. «После с пятнистою шкурой...»
Перев. И. Анненский ............................................. 361
4. «Как были ужасны фракийские кони...»
Перев. И. Анненский ............................................. 362
5. «А на прибрежьи Анавра...» Перев. И. Анненский.. 362
6. «На западной грани земельной есть сад...»
Перев. И. Анненский ............................................. 362
7. «Герой и в морские пучины спускался...»
Перев. И. Анненский ............................................. 362
8. «В горнем жилище Атланта...»
Перев. И. Анненский ............................................. 363
9. «Через бездну Евксина...» Перев. И. Анненский.......................363
10. «Он гидре лернейской...» Перев. И. Анненский.... 363
Безумный Геракл-детоубийца («Увы мне! Увы мне!
Увы мне!») Перев. И. Анненский................................... 364
Геракл-детоубийца («Я жив еще... О Гелиос, опять...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 365
Геракл на Олимпе («На небесах твой славный сын...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 366
ГЕРОИНИ И ГЕРОИ
> АЛКЕСТА И АДМЕТ <
Прославление Алкесты («О Пелиада, радость...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 367
Прославление Адмета-гостеприимца
(«Слава, слава тебе...») Перев. И. Анненский.............. 368
Весть о смерти Алкесты («Куда бы ни слать корабли...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 369
Умирающая Алкеста («Солнце веселое, здравствуй!»)
Перев. И. Анненский....................................................... 370
Плач («О, гляди же, гляди...») Перев. И. Анненский.........................371
Плач Евмела («Горе, о горе мое!») Перев. И. Анненский .... 371
Плач Адмета («О долгая скорбь о друге...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 372
Песня о судьбе («Музам послушный...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 373
> ФЕДРА — ТЕСЕЙ — ИППОЛИТ <
Безответная любовь («О жребий жены!»)
Перев. И. Анненский..........................................................374
Мрак страсти («Бредом, царица...») Перев. И. Анненский .374
Любовь Федры («Холодна и чиста и светла...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 375
Томление Федры («Подняться хочу я...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 376
Смерть Федры («От брегов родимых Крита...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 377
Плач Тесея («О муки!.. О город!..»)
Перев. И. Анненский....................................................... 378 ^49
Предсмертные страдания Ипполита («О смерть...
Из уст нечестивых...») Перев. И. Анненский............................379
Скорбь хора о погибшем Ипполите («Разум мутится,
и нет у сердца крылатой надежды...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 380
> МЕДЕЯ — И НО <
Вероломство мужей («Реки священные вспять
потекли...») Перев. Д. Мережковский..........................................381
<Вариант перевода> Измена Ясона («Священные
реки назад потекли...») Перев. И. Анненский.... 381
Покинутая Медея («Бросив отчий дом для мужа...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 382
<Вариант перевода> «О бурное сердце менады!»
Перев. Д. Мережковский ....................................... 383
Призыв к смирению («Нет, кощунственным воплям...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 383
Отомщение Медеи («О дети! Уж ночь вас одела...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 384
Безумная Ино-детоубийца («Мне одну хранила
память...») Перев. И. Анненский ................................... 384
ТРОЯНСКАЯ ВОЙНА
Свадьба Пелея и Фетиды («Гимном любви брачная
песнь с музыкой флейт...») Перев. И. Анненский........ 385
> ПАРИС И ЕЛЕНА <
Красавица Елена («Огнем лукавым опалила...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 386
Суд Париса
1. «Трех богинь ниспослал Олимп...»
Перев. И. Анненский................................................387
2. «Ах, где ты, где...» Перев. И. Анненский.......................387
3. «Бедствий великих вина...» Перев. И. Анненский ..388
Парис в чертоге Елены («И вот пришел ты к нам,
Парис...») Перев. И. Анненский.................................... 389
К соловью («Тебя, соловей, из свежей зеленой
рощи...») Перев. И. Анненский...................................... 389
Проклятие Елене («Бейте, губите, разите!»)
Перев. И. Анненский....................................................... 390
Молва о рождении Елены от Леды и Зевса-лебедя
1. «Ах, кто с душистых кос несчастной...»
Перев. И. Анненский................................................390
2. «Ты, о Зевса дитя...» Перев. И. Анненский.....................391
3. «Воды лазурные взоры ласкали мне...»
Перев. И. Анненский ............................................. 391
Три сетования Елены
1. «О, увы! увы! увы!» Перев. И. Анненский........................391
2. «Ио!.. Ио!..» Перев. И. Анненский..............................392
3. «Тебя призываю я с клятвой...»
Перев. И. Анненский.................................................. 393
Встреча <Елена и Менелай> («Я нашла его:
какая радость!») Перев. И. Анненский ......................... 394
Возвращение Елены в Спарту
1. «О ладья, о дочь Сидона!) Перев. И. Анненский..................394
2. «Может быть, теперь уж скоро...»
Перев. И. Анненский ............................................. 395
К Диоскурам («О, если б на быстрых нам крыльях...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 395
Апофеоз Елены («Из богинь почтите теперь...»)
Перев. И. Анненский........................................................... 396
> ГЕКУБА-ПОЛИКСЕНА-ПОЛИДОР <
Плач фригийца («О Илион, увы! Мне, о Илион!»)
Перев. И. Анненский....................................................... 397
Сновидение Гекубы («О молния Зевса! О мрачная
ночь...») Перев. И. Анненский......................................397
Материнское горе <Участь Поликсены> («О горе!
Увы! О, чем отзовусь?») Перев. И. Анненский ..................... 398
Поликсена («На крылатых стопах мой покинут
шатер...») Перев. И. Анненский..................................... 399
Обреченная Поликсена («О чаша страданий!
Ты муки фиал!») Перев. И. Анненский................................401
Горестная песня пленниц («Ветер, ветер, дитя
морей!») Перев. И. Анненский ...................................... 401
Плач Гекубы над трупом Полидора («Мальчик, 551
мальчик мой!») Перев. И. Анненский.................................402
Горе спартанкам! («Муку мою решили...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 403
> АНДРОМАХА И ГЕРМИОНА <
Моление Андромахи («Увы! Увы! О выбор, горек ты!»)
Перев. И. Анненский....................................................... 404
Соперничество Гермионы и Андромахи
(«Нет мира в том доме, где вечно жена...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 405
Отчаянье Гермионы («Увы мне! Увы мне!»)
Перев. И. Анненский....................................................... 406
> ПРОКЛЯТИЕ ПЕЛОПИДАМ <
«Как эхо тебе отзовусь я...» Перев. И.Анненский ................. 408
Моление Электры к ночи («Ночь, владычица мира
ночь!») Перев. И. Анненский...............................................409
Бред Ореста-матереубийцы
(«Я умоляю, мать, не насылай...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 409
Эринии («О горе мне! Бурноногие и крылатые...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 410
Гибель Пелопидов
(«Тебе ланит моих, земля Пелазгов...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 411
> ИФИГЕНИЯ <
Ифигения в Авлиде. Агамемнону <Речь Менелая>
(«Шаткий ум твой не дороже...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 413
Плач Ифигении («Чтобы славу добыла Эллада...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 414
Обреченная Ифигения
(«Ты, злополучная! войско ахейское...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 415
Слово Ифигении перед жертвоприношением
(«Все, что в сердце я скопила...»)
Перев. И. Анненский..................................................415
К Артемиде Тавридской («А ты, о Латоны дитя...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 416
Жрица Ифигения в Тавриде («Мне демон недобрый
на долю...») Перев. И. Анненский.....................................417
Плач Ифигении-жрицы по Оресте («Увы мне, увы!»)
Перев. И. Анненский....................................................... 418
Прибытие в Тавриду корабля Ореста <Песня рабынь>
(«Вы синие, синие волны...») Перев. И. Анненский... 419
Песнь-ликование Ифигении <Встреча с Орестом>
(«О милый! Нет милее тебя, о милый!»)
Перев. И. Анненский....................................................... 421
Бегство Ифигении из Тавриды
(«Пятьдесят аргосских весел...»)
Перев. И. Анненский..................................................421
Песни рабынь <Артемиде Тавридской>
1. «Птица, что у пустынных скал...»
Перев. И. Анненский ............................................. 422
2. «Сколько слез из очей у нас...»
Перев. И. Анненский..................................................422
ТРАГЕДИЙНАЯ МУДРОСТЬ
Война — безумье («Смертные, это безумье...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 424
Бесприютность («О дом мой, моя родина...»)
Перев. Д. Мережковский ................................................. 424
Песня рабыни («О, зачем нельзя рабыне...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 425
Желание («О, если б укрыться могла я...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 425
К музам («Нет, не покину, музы, алтарь ваш...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 426
Врачевание искусством («О, да, не будет ошибкой...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 427
<Вариант перевода> «Люди, как же безумными
вас не назвать?» Перев. Д. Мережковский.................................427
Возвращение героя («Завивайтесь кольцом
хороводы...») Перев. И. Анненский .............................. 428
Доблесть («Души в миру, что в лугах цветы...»)
Перев. И. Ан?сенский....................................................... 428
Дети и бездетность («Люблю я тонкие сети...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 429
<Вариант перевода> «Я хотела не раз угадать
и постичь...» Перев. Д. Мережковский ................ 430
Старость («Хорошо человеку, как молод!»)
Перев. И. Анненский....................................................... 431
Благодарность <Песнь фиванских старцев>
(«Поднимайте меня, ноги слабые...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 431
Судьба мечтателей («Необузданным речам...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 432
Судьба и Разум («Если я в сердце, как боги велики,
помыслю...») Перев. И. Анненский ............................... 433
Игра судьбы («Бог, иль случай, иль демон...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 433
Нет воздаяния («Если б боги людей различали...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 434
553
IV. КОМЕДИЙНАЯ МЕЛИКА
АРИСТОФАН
ГИМНЫ И ПРОСЛАВЛЕНИЯ
Гимн («В небе высоком грозного...»)
Перев. Л. Пиотровский................................................... 437
Гимн Афине-Палладе («О Градодержица, тебя...»)
Перев. А. Пиотровский...................................................438
Гимн Посейдону («Коней владыка! Люб тебе...»)
Перев. А. Пиотровский................................................... 438
Восхваление («Восхвалить хотим мы ныне наших
дедов и отцов...») Перев. А. Пиотровский ................... 439
Молитва Сократа к облакам («Господин и владыка,
о Воздух святой...») Перев. А. Пиотровский.............................440
Гимн облакам («Вечные Облака! Встаньте, явитесь...»)
Перев. А. Пиотровский................................................... 440
554 Призыв Иакха
1. «Иакх наш, снизойди к нам...»
Перев. А. Пиотровский ......................................... 441
2. «Иакх любезный, радость наших празднеств...»
Перев. А. Пиотровский ......................................... 441
Прославление города Афин («Девы, несущие дождь!»)
Перев. А. Пиотровский................................................... 442
Прославление луны («Собираясь в ваши страны,
повстречалися случайно...») Перев. А. Пиотровский... 442
Академия («Нет! В тени Академии, в мирной тиши...»)
Перев. А. Пиотровский................................................... 443
> ПРОСЛАВЛЕНИЕ ТИШИНЫ <
1. Мир («Бросьте щит скорей, и дротик, и проклятое
копье!») Перев. А. Пиотровский ................................... 444
2. Первый гимн Тишине («Братья, вспомните, как
прежде...») Перев. А. Пиотровский.............................................444
3. Второй гимн Тишине («Пресвятая богиня, царица
небес...») Перев. А. Пиотровский.................................. 445
4. Пожелание («А теперь обратимся с молитвой
к богам...») Перев. А. Пиотровский.............................446
5. Война и мир («Море счастья, горы злата, все его
украсит жизнь...») Перев. А. Пиотровский.......................446
ТРАГЕДИЯ ПЕРЕД СУДОМ КОМЕДИИ
СОСТЯЗАНИЕ ЭСХИЛА С ЭВРИПИДОМ
1. К судьям на театре («Кто разумен, о разумном
вспомнит пусть, судя меня...»)
Перев. А. Пиотровский................................................... 448
2. К Музам («Зевсовы дочери, чистые девы...»)
Перев. А. Пиотровский................................................... 448
3. О ристалище речей.
а. «Мы пришли и здесь собрались...»
Перев. А. Пиотровский ......................................... 448
р. «Желчью чудовищной здесь изойдет
громоносный вития...» Перев. А. Пиотровский.. 449
4. Агон-состязание («Спор сердитый, гнев великий,
бой жестокий закипел...») Перев. А. Пиотровский..... 449 ^55
5. Разоблачение искусства Эсхила <Речь Эврипида>
(«Каков я сам и каково мое искусство, после...»)
Перев. А. Пиотровский....................................450
6. Взвешивание словесной тяжести трагедии
(«Ум на выдумки хитер...») Перев. А. Пиотровский.... 451
7. Искусство Эврипида <Его же речь> («Когда из рук
твоих поэзию я принял...») Перев. А. Пиотровский... 451
8. Искусство Эсхила <Речь Эсхила>
(«Погляди, поразмысли, какими тебе...»)
Перев. А. Пиотровский................................................... 452
9. Разоблачение искусства Эврипида <Речь Эсхила>
(«Зевс свидетель, все правда!»)
Перев. А. Пиотровский....................................453
Судьба комедотворцев («К парабазе теперь, что
мы вам пропоем...») Перев. А. Пиотровский................455
СКАЗАНИЕ О ИДРСТВЕ ПТИЦ
1. Поклонение птицам-богам («Нам ни каменных
храмов не надо для них...») Перев. А. Пиотровский... 458
2. Чудесные страны.
О стране Трясучке и о стране без свеч и фонарей
(«Много стран мы облетели...»)
Перев, А. Пиоупровский..................................458
Город ябеды («У часов стоит у водных...»)
Перев. А. Пиотровский ......................................... 459
3. О царствовании птиц («О несчастные, как я
жалею...») Перев. /1. Пиотровский ................................ 459
4. Птичья космогония («Вы же, смертные, род,
обреченный на зло,..») Перев. А. Пиотровский.........................462
КИКЛОП И САТИРЫ. ХОРЫ САТИРОВ
ЭВРИПИД
Ослепление Киклопа («Смелее, друзья...»)
Перев. И. Анненский....................................................... 465
Киклоп-людоед («Шире глотку готовь, Киклоп!»)
Перев. И. Анненский....................................................... 465
СОФОКЛ
Первый хор сатиров-следопытов («Дружно все
вперед!») Перев. Ф. Зелинский...................................... 466
Второй хор сатиров-следопытов («Улю-лю, улю-лю!
Пет, пет! Эй! Эй!») Перев. Ф. Зелинский...................466
АРИСТОФАН
ПЕСЕНКИ
> ПТИЧЬИ ПЕСЕНКИ <
К соловью («Милая, рыжая!») Перев. А. Пиотровский ....... 468
Соловьиные песни
1. «О подруженька, дрему от глаз отгони...»
Перев. А. Пиотровский.................468
2. «Э по-пой, по-пой, по-по-по-попой!»
Перев. А. Пиотровский ......................................... 469
3. «Муза лесная!» Перев. А. Пиотровский.................... 470
Свадебная песня птиц («От него, от него величавой
судьбы...») Перев. А. Пиотровский..........................................471
> ЛЯГУШАЧЬИ ПЕСЕНКИ <
Хор лягушек («Брекекекекс, коакс, коакс!»)
Перев. А. Пиотровский................................................... 472
Песенка лягушек («Так мы скачем...»)
Перев. А. Пиотровский................................................... 472
> ПЕСНИ МИСТОВ <
Песни мистов («Ну, идите смело все...») Перев. Н. Цветков 473
<Вариант перевода> «Пойдем туда, где купы роз...»
Перев. А. Пиотровский ......................................... 473
557
<Из Эврипида> Пастушья песня («Славная кровью,
куда ты...») Перев. И. Анненский................................... 474
КОМЕДИЙНАЯ МУДРОСТЬ
Осторожность («Люди умные умеют поучаться
от врагов...») Перев. А. Пиотровский........................... 475
«Если добрые примешь советы мои...»
Перев. А. Пиотровский................................................... 475
«Счастлив тот, в ком ясный ум...»
Перев. А. Пиотровский................................................... 475
ГРАЖДАНСКИЕ МОТИВЫ
Предварение («Нынче ясный и смелый ум...»)
Перев. А. Пиотровский......................................................4Т1
Шуточно-торжественная песнь мистов
(«Пусть молчат нечестивые речи!»)
Перев. А. Пиотровский................................................... 4РП
К ГРАЖДАНАМ
1. «Дело праздничного хора — город доброму
учить...» Перев. А. Пиотровский..............................478
2. «Часто кажется, что город граждан и сынов
своих...» Перев. А. Пиотровский..............................479
Мудрость народа
1. «Обещаний не надо, ни слова, мой друг!»
Перев. А. Пиотровский........................................479
2. Сила черепочка («Народ мой, красна твоя...»)
Перев. А. Пиотровский ......................................... 480
Примечания ............................................................................. 482
Голосовкер Я. Э.
Г61 Антология античной лирики в русских переводах. Ли-
рика Эллады. Кн. первая. — Томск-М.: Водолей Publishers,
2004. - 560 с.
ISBN 5-902312-31-0
Антология античной лирики, составленная выдающимся фи-
лософом,переводчиком, писателем Я.Э. Голосовкером (1890-
1967), включает в себя более 2000 стихотворений 135 древних
авторов и объединяет труд 84 переводчиков. Книга была задума-
на как полный свод античной лирической поэзии. Подобного со-
брания на русском языке нет по сей день.
В первую книгу тома «Лирика Эллады» вошла сольная, хоро-
вая, трагедийная и комедийная мелика.
ББК 84(0)3