С(О^ет')
Действие сатирической повести «Землетряс^- е
в Беное» происходит в наши дни, в одной, з
республик Северного Кавказа.
Высоко в горах затерялся аул Беной. Одн *ы
весенней ночью его постигла катастрофа;*"^ -0-
снулся считавшийся затухшим вулкан Нги :т.
Произошло землетрясение, которое разр^ 'то
единственную шоссейную* дорогу, соединявшую
Беной с Большой землей.
Стихийное бедствие было суровой проверкой
для всех жителей Беноя, среди которых
оказались и хорошие и плохие люди.
Автор беспощадно высмеивает лодырей,
тунеядцев, шкурников — всех, кто пытается жить за
счет народа, и с большой симпатией рисует
людей, с честью выдержавших тяжелое испытание.
Секретарь райкома партии Дзантемир и
телефонистка Джульетта, дедушка Алимурза и юная
Дженет, сыровар Гиви и толстушка Анита — ьто
настоящие советские люди, и читатель,
несомненно, полюбит их.

Г л а в а 1
ОЧАГ БАТРАДЗА
Беноевский район был в этой горной
республике тем самым уродцем, без
которого, как говорят, не обходится ни
одна семья.
Никто его всерьез не принимал, и он
3

служил вечной темой для анекдотов. В
самом деле, что за район—один не очень
большой аул да два невзрачных
хуторишки. Поля — каждое на бурке уместится —
разбросаны там и сям.
Но как ни бились, сделать Беной
нормальным районом оказалось совершенно
невозможно. Он был на особом счету
благодаря своему географическому
положению. Сама природа выделила его,
одарила особыми приметами.
Вся причина в том, что своенравный и
не всегда логичный аллах весьма
неостроумно запихал Беной в котловину между
двумя горными хребтами. Вели туда
крутые извилистые тропки, и единственным
транспортом служили библейские
животные. Да и эти лопоухие шустрые твари
могли связывать Беной с остальной
вселенной лишь несколько месяцев в году,
когда тропки были сухи и нога в
сыромятной обуви не скользила по мокрым
камням.
В стародавние времена беноевцы
последний в году рейс на «Большую землю»
совершали осенью, выбирая для
путешествий погожие, солнечные дни.
Погружали на «ишакомобиль» продукты своего
нехитрого хозяйства: овечий сыр, масло
4

в глиняных горшочках, вяленую
баранину, копченые курдюки, шерсть,
собранные на южных лесистых склонах гор
орехи, сушеный кизил, связанную в пышные
букеты кисло-горькую калину, а
наиболее зажиточные — и мед в сотах.
Все эти товары ехали по крутым
горным тропинкам вниз, в равнинные
селения, до ближайшего базара. А обратно
ушастый транспорт доставлял в горы
спички, мыло, соль, бязь, иголки,
керосин, охотничий припас и, как особое
лакомство, колотый сахар.
Дорога была нелегкая. Путникам
приходилось буквально продираться сквозь
густые заросли колючих кустарников,
которые нахально цеплялись за одежду,
царапали лицо и руки.
После этой последней вылазки в свет
беноевцы на всю зиму забирались в свои
дымные сложенные из камня сакли и
выходили только на охоту да за
хворостом.
И в то же время Беной, благодаря этой
недоступности, имел свою ценность. Он
служил надежным пристанищем для
абреков, крестьян, прогневивших своих
помещиков, и джигитов, спасавшихся от
кровной мести. В пещерах аула мог сво-
5

бодно спрятаться целый полк. Конечно,
особого комфорта тут спрашивать не
приходилось. Но и умереть с голоду
было нельзя: свежей дичи, орехов, плодов
вполне хватало. А хлебом служил ячмень
во всех видах: испеченный в золе чурек,
крутая каша, что-то вроде мамалыги,
густой суп, сваренные в воде куски теста
в виде больших котлет — тяжелая и
сытная еда.
Кукурузу здесь тоже сеяли, но она не
вызревала, и ели ее вареную или
жареную. К несчастью, она нравилась и
другим обитателям этой местности: медведи
и дикие кабаны любили совершать
набеги на кукурузные посевы, охотно
лакомились молодыми сладкими початками,
и горцам нередко приходилось с оружием
в руках отбивать свои поля от хищников.
Старые болтливые деды, сидя зимой у
дымных очагов, рассказывали внукам и
правнукам, что когда-то Беной ничем не
отличался от других аулов. Никаких гор
вокруг него не было, и беноевцы
запросто ходили в гости в ближайшие селения,,
к приятелям-кунакам.
Но однажды богатыри-нарты,
населявшие в то время Кавказ, крепко
рассердились на своих богов. И было за что.
6

Жители небес постоянно насылали на
нартов разные бедствия и строили им
пакости. То саранча пожрет посевы, то
оспа ни с того ни с сего привяжется,
то мор обрушится на скот, то прокиснет
приготовленный для пира ронг —
любимый нартами хмельной напиток. А
бывало, что у самых удачливых охотников
небожители из-под носа угонят для
потехи круторогого тура или бурого
жирного медведя.
Обозлившись на это невежливое и
нетактичное поведение богов, нарты
решили положить безобразиям конец. Они
начали собирать скалы и складывать
их в большие кучи с тем, чтобы по этим
нагромождениям взобраться на небо и
устроить тамошним обитателям хорошую
потасовку.
Но, видимо, какие-то неотложные дела
отвлекли нартов от этого гордого
занятия. А может быть, боги струсили и
извинились перед сынами человеческими?
Кто знает. Но только до неба нарты
камней все же не навалили,
остановившись на полпути. Зато своими
каменными заборами они накрепко отгородили
Беной от всего мира. Хаотические
нагромождения скал и валунов остались как
7

напоминание о бунте надменных нартов
против небесных сил.
Так Беной стал горным аулом.
Окружавшие его горы рассекали бездонные
ущелья, со скал, причудливо извиваясь,
скатывались говорливые речонки, вода в
которых была холодной, как лед, даже
в самые жаркие дни, и сладкой, будто в
нее подмешали меду.
Самой высокой точкой в беноевских
горах была гора Намает. Говорят, что
сильный и буйный нарт Батрадз сам
сложил ее из больших камней и устроил
в ней очаг, чтобы жарить там себе
шашлык. Неизвестно, каким горючим
пользовался богатырь, но огонь был так
силен, что уже много веков спустя из
вершины горы все еще курился синеватый
дымок. А иногда старина Намает
начинал безобразничать: кряхтел, пыхтел, из
его вершины вылетали горячие камешки,
кусочки шлака, пепел, сажа и прочие
ненужные предметы.
Но очаг Батрадза погас очень давно.
Даже самые старые беноевцы,
насчитывающие более века своей жизни, не
могут точно назвать дату, когда он
перестал дымить и плеваться пеплом. А те,
кто скептически относился к древним
В

сказаниям и не верил в существование
нартов, окрестили гору Намает скучным
названием «потухший вулкан».
Глава 2
СОКРОВИЩА И ПРИВИЛЕГИИ
БЕНОЯ
Когда власть в горах перешла в руки
народа, Беной заставил крепко
призадуматься больших и маленьких
начальников. Как быть с этим глухим уголком?
Нельзя же и впредь допускать, чтобы
люди по полгода сидели в своих
берлогах отрезанные от мира, жили
отшельниками. Беноевцам предложили
перебраться на равнину. Каково же было
всеобщее изумление, когда горцы наотрез
отказались переселяться:
— С гор на равнину переезжать все
равно, что с доброго скакуна на ишака
пересаживаться. Здесь, наши деды
жили, здесь и мы будем жить.
— Но ведь вам на равнине княжескую
землю отвели, жирную, как масло.
Пшеничные лепешки будете есть, фруктовые
сады заведете,— соблазняли их.
— Непривычны мы к равнинам. Зем-
9

ля там гладкая, как тарелка.
Поскользнешься — ухватиться не за что. Мало
хорошего.
— Так вам же в город трудно
добираться.
— А зачем нам в город?
Начальство стало в тупик. В самом
деле, зачем? И вдруг кого-то осенило:
— А как вы будете отчитываться?
Ведь вам и зимой и летом, каждый
месяц нужно будет в город ездить с
отчетом!
Беноевцы, оторопев, сокрушенно
молчали. В самом деле, тут уж не
отбрыкаешься. Не будет же начальство ждать
до лета, пока беноевцы прикатят на
своих ишаках и привезут отчет сразу за
полгода. Городские уже было совсем
собрались торжествовать победу, как
вдруг самый древний из жителей аула,
поглаживая длинную седую бороду,
выступил вперед, оперся на клюку и
скрипучим голосим ласково сказал:
— Это верно, мои милые, перед
начальством надо держать ответ. Мы и не
отказываемся. Но чтобы можно было
этот ответ-отчет делать во все месяцы—
вы постройте в Беной дорогу.
Настоящую, широкую, Чтобы и машины по ней
10

могли ходить. Хватит нам на ишаках
кататься.
Городские так и сели. До чего
лукавый старичонка попался! Легкое дела
предложил — провести в Беной
шоссейную дорогу. Это значит, в двух каменных
скалах туннели пробивать. Вскочит
дорога в копеечку! Если весь Беной
знакомому черту продать, и то десятой
части дороги не выручишь.
— А не построите — жаловаться на
вас будем,— пристукнул клюкой
старичонка под одобрительный гомон
односельчан.— В Москву пошлем ходоков.
Начальники обещали подумать и
отправились обратно в город. Там судили-
рядили и решили отправить в Бенод
настоящую экспедицию. Ведь никто
толком не знал, что это за Беной. Никто
туда по своей воле не ехал, а беноевцы
приезжали в город по самым
неотложным делам, и заниматься
информационными сообщениями им было некогда.
Экспедиция блуждала в Беное больше
месяца. Побродила по горам и лесам,
заглянула и под землю, поговорила с
жителями, а потом вернулась в город и
сообщила следующее:
— Сам Беной — несъедобный кусок.
11

Одни старые каменные сакли торчат.
Ненароком заедет туда кто-нибудь ^из
центра — позор на нашу голову. Скажут:
в каких условиях людей жить
заставляют. Ничего интересного в смысле
архитектуры или памятников старины там
нет. И вряд ли стоит туда дорогу
пробивать. Куда лучше самих беноевцев вниз,
на равнину перетащить. Князей и
помещиков больше нет, а земли от них
освободилось много. Хватило бы горцам с
избытком.
Тут руководитель экспедиции сделал
паузу, после чего заговорил уже в
мажорном тоне:
— Но беноевцы на равнину не
желают. И не тащить насильно их нужно, а
сказать им спасибо.
Полюбовавшись эффектом своих слов,
он продолжал:
— Знайте, что в беноевских горах
такие альпийские луга, что и в самих
Альпах нету. Трава медом пахнет, вкусная,
сочная, хоть на салат ее кроши. Ведь мы
там сможем пасти все наши отары!
Другие члены экспедиции дополнили
сообщение. Они рассказали, что в лесах
видимо-невидимо ульев диких пчел, и
мальчишки таскают оттуда целебный
12

цветочный мед. В лесах навалом орехи,,
чистый крупный фундук. Кизил с
наперсток величиной. Ежевики — непролазные
заросли, а диких яблок и груш — не то
что пруд, а море запрудить можно.
Охота там такая, что любой король
позавидует. В горных речушках
форель-проказница играет, а воздух — что тебе нарзан!
Вот потому-то в Беное сто лет за
старость не считают. Это же готовый
курорт!
Так и остались беноевцы в горах.
Пытались было аул и два лепившихся к
нему небольших селения передать
ближайшему району, но тамошние наотрез
отказались. Кому нужна такая обуза?
Беноевцы — люди строптивые,
своенравные. Захотят — выполнят задание, а не
захотят — спрячутся в своих горах, ищи
их там! Выговор — и тот дать
невозможно.
И пришлось выделить упрямых горцев
в самостоятельный, «игрушечный» район,
придав ему, как настоящему, все, что
полагается: райисполком, отделение
милиции, пункт «утильсырье» и прочие
учреждения с соответствующими штатами.
Связь с внешним миром была в конце
концов налажена. Дорогу выстроили за
1а

сравнительно короткий срок. Но не
асфальтовую, как требовали жители
района, а мощеную камнем, что обошлось
дешевле. Зато прокладка двух туннелей
сожрала столько денег, что и в десяти
хурджинах не увезти. Но теперь овцы
почти всей республики паслись на
великолепных альпийских лугах, и это
оправдывало все затраты.
После всего происшедшего беноевцы
страшно возгордились, не хуже своих
прародителей нартов. Они возомнили о
себе бог весть что и считали, что вся
республика у них в неоплатном долгу. А
потому предъявили к ней непомерно вы«
сокие требования.
Понравилось беноевцам строиться.
Скажем прямо, они вошли во вкус и
завели моду — надо не надо — строить.все,
уто в голову взбредет. И в город
нескончаемым потоком пошли заявки на
стекло, кирпич, известь, железо.
Город кряхтел, стонал; требованиям
Беноя не было конца. А попробуй,
откажи, и горцы начинали строчить
коллективные письма-жалобы во все концы,
мол, вот, отдаленный горный район
обижают, а все суют своим любимчикам,
которые у начальства под боком. Вдоба-
14

вок из Беноя в город налетала стая
всяких агентов и толкачей, которые
доводили работников совнархоза до икоты. И
город переставал артачиться.
Вообще-то беноевцы были люди
неплохие. Но объективные условия поставили
их в исключительное положение, и * горцы
пользовались этим, как они полагали,
для блага своего любимого, родного
района.
Кадры здесь были солидные. Из
республиканского центра прислали двух
учителей, сыровара, агронома и еще кое-
кого. Но имелась и местная
интеллигенция: заведующий райснабом Короев,
заведующая детскими яслями Соня Ба-
тагова, по мужу Цхварадзе, лесничий
Алихан, старший пасечник дедушка Али-
мурза, о котором стоит поговорить особо.
Глава 3
АНГЛИЙСКИЙ ЯЗЫК СТАРОГО
АЛИМУРЗЫ
Дедушка Алимурза был в своем роде
достопримечательностью района. Его в
Беное любили все, несмотря на то, что
он питал особое пристрастие к чесноку
15

и вечно таскал запасы пахучего
растения во всех карманах, угощая им
каждого, кто только ни попадался. Дедушка
считал чеснок панацеей от всех болезней
и совал его во все блюда, которые
потреблял. Поэтому почтенного старца
всегда сопровождал легкий, далеко не для
всех приятный аромат чеснока.
Но беноевцы не только любили Али-
мурзу. Они кичились им так же, как и
своей необычной дислокацией. Однако
в городе о знаменитом старце узнали не
так давно. Его таланты обнаружились
лишь тогда, когда в республику
приехали первые американские туристы.
Заокеанские гости потребовали, чтобы
их отвезли в самое глухое, отдаленное
место.
— Глуше Беноя не найти! — в один
голос решили руководители турбазы.—
Туда их и направим.
И автобус, набитый американцами,
покатил в горный аул.
Встречать гостей вышли почетные
старики селения. Толстый турист в очках
произнес краткую приветственную речь,
выдержанную в снисходительных тонах.
Переводчик перевел. Потом американец,
высмотрев в толпе встречающих фотоге^
16

ничного дедушку Алимурзу, сказал
переводчику:
— Попросите вон того дикаря
выступить вперед. Я хочу его
сфотографировать. Снимок будет очень колоритный.
Да скажите ему, пусть положит руку на
длинный нож, что висит у него на поясе.
И пусть не боится фотоаппарата.
Переводчик перевел так, как
диктовали нормы международных отношений,
очень коротко и без слова «дикарь».
Но тут дедушка выступил вперед и
сказал переводчику:
— Ты, сынок, перевел неправильно.
Позволь мне поговорить с этим толстым
нахальным бурдюком без толмача.
И обратился к американцу на...
английском языке. Выражался он довольно
вежливо, но ядовито.
— Уважаемый гость! Если ты ищешь
в нашей стране дикарей — тебе незачем
было забираться так далеко. Ты бы
нашел их гораздо ближе, в вашей Алабаме,
среди тех, кто мучает и истязает людей
лишь за цвет их кожи, мало интересуясь
тем, что у них внутри. А у нас дикарей
нет. Как видишь, я, старый кавказский
человек, объясняюсь с тобой на твоем
языке. А теперь ты, культурный и циви-
2 Е. Цугулиева
17

лизованный
человек, скажи на
моем языке хотя
бы слово,— и
дедушка,
ухмыльнувшись, стал в
позу перед
остолбеневшим
американцем, добавив:
— Ну,
фотографируй, чего
стоишь, как
памятник?
Остолбенел не
только толстый
американец. При первых словах
дедушкиного коммюнике остальные гости и
сопровождавшие их товарищи из города
превратились в соляные столбы.
Придя в себя, инструктор обкома
партии Володя Балагов отвел в сторону
председателя беноевского райисполкома
Тембота Кожахова и начал допрос с
пристрастием. Но Тембот посмотрел на Ба-
лагова с чувством превосходства и со
скромной гордостью сказал:
— Прошу прощения; но у нас не
только Алимурза Сланов знает английский
язык. Есть еще человек... двадцать.
18

Балагов
лишился дара
речи. А тем
временем дедушка
Алимурза уже
повел
американцев осмат-*
ривать пасеку,
которая
находилась в его
ведении.
Посрамленный
«толстый бурдюк»
сиротливо плел- _ _
ся позади. Ему &^^ ^Я&Рь
было явно не
по себе.
Для того, чтобы объяснить дедушкино
поведение, следует вернуться на много
лет назад, примерно к 1910 году.
Еще в то время из Беноя, гонимые
нуждой, эмигрировали в Канаду
несколько семейств. Там они жили — не
жили, горе мыкали ровно пятнадцать
лет. До тех пор, пока до них окольными
путями дошло письмо, в котором
земляки сообщали, что пора, мол,
возвращаться. Письмо это шло очень долго, но
все же попало в руки переселенцев. И
19

немедля начались сборы в обратный
путь.
На узловую станцию встречать
репатриантов явились не только ближайшие
родственники, но чуть ли не все
население Беноя. Каждому было интересно
посмотреть, каким может стать его
земляк за границей. Строились самые
невероятные предположения, но толком
никто ничего не знал.
Но вот подошел и остановился поезд.
Толпа заволновалась. Из вагонов вышли
пассажиры: несколько человек
командировочного вида, две студентки, ехавшие
на. практику, толстая тетка с мешком и
чемоданом, да из последнего вагона
выбралась целая компания явно
подвыпивших стариков в потрепанных, но
опрятных черкесках, с лихо закрученными
усами и аккуратно подстриженными
седыми бородками.
Пока толпа стояла в ожидании и
недоумении, старики подошли поближе и
слабыми тонкими голосами затянули
старинную героическую песню. Только
тут встречавшие узнали в певцах своих
так долго отсутствовавших односельчан.
Начались вежливые, чинные
приветствия. Домовитые хозяйки откуда-то
20

принесли огромный деревянный поднос
с горячими пирогами и вареными
курами, появился бурдюк, полный вина.
Встречающие, наполнив рог, поздравили
приехавших с благополучным
возвращением на землю отцов и дедов. Из вагона
тем временем выбрались и семьи
стариков — женщины, как старые, так и
молодые, сохранившие свою горскую
величавую повадку, ребятишки в домодельных
войлочных шляпах. Мальчишки тут же
на перроне затеяли драку, причем
визжали и дрались отнюдь не по-канадски.
И все с радостью увидели, что за
долгие годы жизни на чужой, неласковой
земле выходцы из кавказских гор
сохранили все: язык, песни, обычаи и даже
увезенную отсюда в своих бедных узлах
одежду, которую бережно хранили в
сундуках и надевали лишь по большим
праздникам.
Старший чабан Габо с восторгом
крикнул:
— Ни крошки не уронили за
границей! Все обратно привезли.
— Нет, приятель,— солидно
поглаживая бороду, ответил вожак
новоприбывших дедушка Алимурза,— каждый из
нас «уронил» там по пятнадцать лет
21

жизни... Но зато мы теперь знаем
заграничный язык.— И тут же, перейдя на
английскую речь, заявил:
— Леди и джентльмены, благодарим
за внимание. Мы счастливы снова
ступить на свою теплую, горскую землю.
«Леди и джентльмены» в ответ
радостно загудели, и рог снова пошел по
рукам. Когда бурдюк опустел, пришельцев
быстро растащили по домам
гостеприимные местные жители, угостили их на
скорую руку, а потом отправили в Беной,
ибо ни в какую другую местность
репатрианты ехать не захотели.
Полноправными .гражданами этого аула и застал
их наш рассказ.
Глава 4
АБОРИГЕНЫ И «ИНОРОДЦЫ»
Люди в Беное жили и работали,
смеялись и плакали, любили и ссорились,
рождались и умирали так же, как и
повсюду. И у каждого из жителей
этого аула, как и у всех прочих смертных,
имелись свои достоинства и недостатки,
свои удачи и ошибки, невзгоды и
радости.
22

Председатель райисполкома Тембот,
например, считал своей невзгодой и
чужой ошибкой назначение его в Беной.
Ехал он сюда, как в наказание за
известные только высокому начальству
тяжкие проступки. Но когда под влиянием
целебного горного воздуха затемнения в
его легких начисто исчезли, кашель,
мучивший Тембота много лет,
улетучился,— хозяин района смирился со своей
долей и перестал строчить заявления о
переводе куда угодно, «хотя бы на
низшую должность», и решил остаться в
«проклятом богом и людьми» Беное на
неопределенное время. Жена его Мина,
женщина крикливая и чуточку
взбалмошная, но в серьезных делах весьма
рассудительная, об отъезде тоже не
заговаривала. Она была неплохой портнихой и не
только обшивала всю свою семью, но и
прекрасно зарабатывала: беноевские
модницы заваливали Мину заказами.
Сыроварч Гиви Цхварадзе, веселый,
склонный к полноте грузин, тоже был в
Беное «временным человеком». Его
прислали сюда перенять опыт производства
знаменитого местного сыра. Старый
холостяк, он, живя в Беное, как-то сразу
расцвел, помолодел и неожиданно женил-
23

ся на здешней вдовушке Соне Батаговой,
пышной и миловидной женщине,
занимавшей пост заведующей детским садом
и яслями.
За девять лет Гиви уже пустил в Бе-
ное крепкие корни в виде двух озорных
и смешливых мальчишек-близнецов, Но-
дарчика и Сосланчика, и перестал думать
об отъезде.
Гиви был вполне счастлив. Гордый и
тщеславный, как и подобает потомку
кахетинских князей, он кичился отнюдь
не своим аристократическим
происхождением, а медалью, которая была
присуждена сырам его выделки на одной из
международных выставок. С женой жил
дружно, гордился ею, никогда, в отличие
от других супругов, не уговаривал
бросить работу и даже помогал по
хозяйству, как мог.
Жена выучила его своему родному
языку, а сама переняла от него искусство
готовить вкуснейшие грузинские блюда.
Ее сациви, чахохбили, лобио с орехами
заставляли бледнеть от зависти
домовитых хозяек Беноя.
И все же иногда Гиви начинал
кукситься. Он вздыхал, охал, кряхтел, и в
конце концов выпрашивал отпуск для се-
24

бя и жены, и вместе со всем
семейством отправлялся в Кахетию, в родной
Телави. Возвращался он оттуда
просветленный, благостный, как из бани под
праздник, с парой бурдюков, вина. Жена
его привозила целую батарею банок и
бутылок с различными настойками и
приправами, кулечки и мешочки с
сушеными и толчеными травками, корешками
и зернами, без которых еда — не еда. Не
забывала она прихватить и склянку с
чачей «на всякий случай».
«Инородцем» в Беное был и молодой
зоотехник, он же секретарь райкома
комсомола, Игорь Тарасов. Прибыл он сюда
с дипломом об окончании
сельскохозяйственного института в порядке
распределения. И хотя в свое время юноша мечтал
о целине, о Братске и других
романтических пунктах земного шара, с недавних
пор Беной стал для него самым
красивым, самым поэтичным местом во всей
вселенной. Это чудо свершила любовь.
Игорь был влюблен отчаянно,
безнадежно, по самую русую макушку. Его сердце
билось уже не в грудной клетке, как
полагается по законам анатомии, а в
маленьких, смуглых и крепких руках
рыжекудрой и вишнеглазой Дженет Гай-
25

товой, дочери председателя
республиканского совнархоза.
Конечно, эта девица была явно не на
месте в глуховатом и скучноватом Беное.
Но, как ни странно, она попала сюда по
собственному желанию, а скорее по
собственному упрямству, которое являлось
основным свойством ее характера.
Достаточно было отцу с матерью выразить
желание, чтобы Дженет, окончив
педагогический, осталась в одной из
городских школ или в министерстве
просвещения, как девушка вспыхнула, точно
бенгальский огонь на новогодней елке:
— Нет, нет и нет! — воскликнула она,
тряся огненными кудрями.— Хочу
пожить без мелочной опеки. Хочу
независимости и самостоятельности. Предо
мной открыты все пути. Я избираю те,
которые труднее. Поеду на периферию
и там принесу больше пользы.
— Другой бы отец,— осторожно
сказал папаша Гайтов,— тебя бы... мм-мм...
запер под замок.
— Попробуйте!—отпарировала дочь.—
А я убегу. Вылезу из окна. Спущусь с
балкона по веревочной лестнице.
Достану лошадь и ускачу.
— Другой бы отец тебя,— робко вы-
26

молвил председатель совнархоза,— гм...
можеть быть, даже побил.
Дочь только презрительно
усмехнулась. Она знала, что отец ее, человек
добрый и незлобивый, ничего подобного
не сделает.
Мать в разговор не вмешивалась. Она
только проливала слезы и бессвязно
причитала, что вот, мел, на старости лет
они остаются один, слабые и беспомощ1
ные. Гайтовой было сорок два года, а
мужу ее сорок шесть.
— Другой отец,— уже в отчаянии
заявил глава семейства,— предал бы тебя
проклятию.
— Предавай. А я напишу в «Известия»
или «Комсомолку», что вы находитесь в
плену адатов и пережитков феодализма,
хотите меня насильно выдать замуж за
богатого старика и получить с него
калым.
Родители остолбенели. Потом, придя
в себя, они решили, что не стоит мешать
зтой сумасбродке. А то еще
действительно опозорит на весь мир. Кому охота
добровольно лезть в фельетон! Ладно.
Пусть едет. Потом сама запросится
обратно, к театрам, подружкам, к теплому,
27

уютному родительскому очагу, где все
ее желания имели силу закона.
Смолчали родители и тогда, когда
Дженет избрала местом своего
поселения самую что ни на есть дыру, «район»
Беной, где у Гайтовых не было ни
одного, даже дальнего, родственника. Во всех
других пунктах, нанесенных на карту
республики, родичи у этого семейства
имелись в изобилии.
Но потом папаша Гайтов все-таки
словчил. Он стал чуть ли не
еженедельно ездить в командировку в Беной и вел
себя так, будто именно от этого
смехотворного района всецело зависели
судьбы развития и роста народного
хозяйства республики. Однако длилось это
недолго. Дженет, раскусив родительскую
политику, заявила, что если отец не
перестанет травмировать ее и держать в
постоянном напряжении весь район, она
переберется на Украину. А если папаша
и там не оставит ее в покое, она укатит
в Якутию. Пришлось с поездками
покончить.
Единственное, чем теперь утешался
любящий отец,— он взял Беноевский
район под особое наблюдение, как
отдаленный и отстающий, и всячески его опе-
28

кал. С тех пор, как туда переселилась
Дженет, все заявки и требования беноев-
цев стали удовлетворяться молниеносно.
Удачливые горцы ни в чем не знали
отказа.
Такое положение нравилось всему
руководству района, а особенно —
начальнику районной конторы снабжения Ахма-
ту Короеву. Он как сыр в масле
катался. Стоило ему заикнуться — ив район,
как из рога изобилия, сыпались всякие
дефицитные товары: стекло,
пиломатериалы, кровельное железо, рубероид и
прочее и прочее. Иной раз даже
запасали «про черный день», по принципу «авось
пригодится», самые необыкновенные
вещи. Так, сюда были затребованы и
присланы бурильный станок, оборудование
для изготовления зеркал и старые
машины неизвестной конструкции, которые
на каком-то складе заметил Короев.
Он чувствовал себя благодетелем
района, хотя на самом деле его благодеяния
ему ничего не стоили. Работа его
заключалась в том, что он гулял по
кабинетам и собирал заявки, порой самые
фантастические.
— Заявку надо составлять! —
возглашал он, появляясь на пороге с делови-
29

тым видом.— Говори, чего тебе нужно,
брат мой (или сестра моя), все
обеспечу. Уж такой я человек! Себя не
пожалею, а достану хоть из-под земли. Не
знаю, что бы вы без меня делали.
И заносил в свой блокнот данные для
очередной заявки,которая потом
отправлялась в конверте с надписью: Очин
важно. Самому председателю совнархоза
Г. М. Гайтову».
Конечно, Дженет и не подозревала,
какую роль для Беноевского района
сыграл ее приезд. И хорошо, что не
подозревала. Я говорю это из чистого
эгоизма. Узнай она истину с самого начала—
может быть, моя повесть не была бы
написана и вряд ли мир узнал бы о
далеком горном ауле Беной и его обитателях...
Но это — в скобках.
Другой «местный кадр», заведующий
райторгом Бета, тоже на судьбу не
жаловался. Начальство не придиралось к
нему из-за таких пустяков, как порча
овощей или рыбы. Все его акты на
списание того или иного товара
утверждались. Ревизоры как будто и не знали
дороги в Беной. А когда они и
приезжали, то не особенно докучали Бета. И его
это устраивало, ибо главным своим заня-
30

тием и призванием он считал не заботу
о сохранности продуктов, не
строительство складов, не изучение спроса, не
подготовку кадров, а хождение на охоту и
рыбную ловлю. Тут уж он не жалел ни
сил, ни времени.
С остальными персонажами читатель
познакомится по ходу нашего
повествования. Смею заверить, все они — люди
приличные и достойные уважения.
Впрочем, прошу прощения! Я забыла
упомянуть о целой плеяде
отрицательных героев. А между тем в Беное
проживают:
два алкоголика,
два тунеядца,
два хулигана.
Если подытожить — получится шесть
нехороших людей. Но арифметика здесь
ни при чем. Хулиганов, алкоголиков,
драчунов и лодырей в общей сложности
всего двое. Это оболтусы Коко и Локо.
Они хулиганят, напиваются и
лодырничают по совместительству. А однажды до
слез огорчили уборщицу райкома
бабушку Ханисат, украв самую жирную из ее
индюшек.
Общественность района по мере сил и
возможностей старалась перевоспитать
31

Коко и Локо". Время от времени тот или
иной из немногочисленных коллективов
Беноя брал их на поруки. К моменту
начала нашего рассказа их взяла на
поруки Беноевская районная контора связи,
и старенький почтальон вел с
опекаемыми душеспасительные беседы в то время,
как они с похмелья мирно дремали.
Начальник конторы связи Кудзаг
неодобрительно смотрел на это, по его
мнению, пустое занятие. Куда бы лучше
выдрать двух мошенников и посадить в
кутузку. Но секретарь райкома партии
Дзантемир сказал, что их надо взять на
поруки, что «сейчас все так делают», и
Кудзаг смирился, хотя из-за этой
гуманистической затеи два дня не
разносились письма. Вздохнув, Кудзаг отобрал
срочные телеграммы в райком и
райисполком, прихватил парочку писем для
Дженет Гайтовой и отправился сам
разносить почту.
Глава 5
ПРОБУЖДЕНИЕ НАМАСТА
Никто не встревожился в Беное той
весенней ночью, когда в горах внезапно
раздался страшный грохот.
32

— Видно, гроза начинается,—
подумал, проснувшись, председатель
райисполкома Тембот.— Хорошо бы. Дождь
нужен позарез. На пастбищах трава
начала желтеть... Однако почему так тря«
сется моя кровать?
Уборщица райкома бабушка Ханисат,
очнувшись от старческой дремоты,
сочла грохот и подземные толчки за проказы
злых духов и, кряхтя, слезла с
деревянной тахты, чтобы принять единственные
известные ей меры против этого
безобразия. Она стала молиться всем святым
подряд: мусульманскому аллаху, Илье-
пророку, а также не обошла вниманием
и своего горского бога Уацилла, с
которым издавна была на короткой ноге.
Закончив молебствие, она напоследок
несколько раз поклонилась в темный
уголок, где висел порядком потрепанный
ФЭД внука, снова улеглась и задремала,
несмотря на шум и гром.
Заведующий районным отделом
снабжения Короев спал на полу, куда его
определила супруга, ибо он вчера
явился домой в не слишком трезвом
состоянии. От сильного толчка он проснулся,
сел и несколько минут тупо глядел в
темноту.
3 Е. Цугулиева
33

— Видно, и вправду сильно я вчера
перебрал араки. Вот и кидает меня
туда-сюда...
Почесавшись, он снова нырнул под
старую бурку, выданную женой вместо
одеяла в знак немилости.
Весь аул спал спокойно.
А утром беноевцы были потрясены.
Их глазам представилась страшная
картина.
Там, где еще вчера змеей вилась
шоссейная дорога в республиканский центр,—
зияла бездонная пропасть. Из нее
клубился густой, молочный туман. А по ту
сторону пропасти чуть не до облаков
вздымались нагромождения валунов,
обломков скалы и глыб тяжелого серого
камня.
С ужасом смотрели жители райцентра
на эту картину. Они поняли, что их
постигла катастрофа.
Первым опомнился дедушка Алимурза.
— Гуд бай, джентльмены. Все
понятно,—сказал он.—Крутили, вертели
своими атомами, вот и довертелись. Щепили,
щепили — вот и расщепили такую
хорошую, крепкую скалу. Сто лет стояла,
пока этих атомов не было, и ничего с
34

ней не делалось. А теперь вот какая
глупость произошла.
— При чем тут атомы? — возразил
молодой директор школы Пупан.
Несмотря на раннее время, он был уже чисто
выбрит, при галстуке, и гладко
причесанная голова его блестела от помады.
— Это обычное землетрясение. Видно,
наш Намает вовсе не затух, а только
дремал... Наивные люди! Действующего
вулкана — и того не видели! — и он,
сожалея о недостатке эрудиции у своих
односельчан, горестно покачал головой.
Все невольно посмотрели в ту сторону,
где высился старый Намает, и увидели,
что из его вершины выползают огромные,
черно-лиловые облака. О том, что Пупан
был прав, говорили и другие признаки.
В воздухе нестерпимо воняло горелым,
носились тучи пепла и жирной, липучей
сажи. Вся трава вокруг была засыпана
золой, шлаком и горячими камешками.
Да. Старый, давно бездействовавший
вулкан вновь проснулся. И кто знает,
какие силы пробудили дремавший в нем
огонь.
Тембот, отчаянно скребя заросший
рыжей щетиной подбородок, молча смотрел
на весь этот хаос и силился сообразить,
35

что в такой ситуации он должен
предпринять как председатель райисполкома.
Наконец, после мучительного раздумья
его голову осенила спасительная мысль:
почему бы не обратиться к испытанному
на практике, много раз выручавшему
средству?
— Пойдем в твой кабинет, Кудзаг,
свяжешь меня с городом. Я должен
поставить в известность о случившемся
руководство республики,— обратился Тембот
к стоящему тут же начальнику
районного отделения связи.
— А как ты думаешь звонить? Мы
отрезаны от мира,— обрадовал его
Кудзаг.— Вся связь — насмарку.
— Так можно же наладить! —
удивился Тембот.— Ведь не раз она выходила
у тебя из строя, и всегда исправляли!
Поставьте столбы, тяните провод...
— А куда прикажешь тянуть? —
обозлился Кудзаг.— На дно этой пропасти,
да погибнут в ней твои и мои враги!
— Скандал! Как же мы будем без
телефона? — в отчаянии возопил Тембот.—
Слушай! А нельзя передать хоть
маленькую телефонограмму в республиканскую
контору связи?
Кудзаг плюнул и хотел сказать что-то
36

язвительное. Но тут к беседующим
подошел высокий, худой, светловолосый
человек—секретарь райкома Дзантемир.
— Чего вы раскричались? —
обрушился он на них.— Нашли время ругаться.
Видел я чудаков... Лучше пойдем радио
послушаем. Через пять минут из города
будут передавать последние известия.
И они, а вслед за ними и остальные,
отправились в клуб, где стоял
единственный исправный приемник. В этом
скромном очаге культуры беноевцы услышали
о себе весьма неприятные новости.
«Катастрофа в горах»,— читал диктор
загробным голосом и с
соответствующими паузами.— В Беноевском районе
внезапно начал действовать считавшийся
давно затухшим вулкан Намает.
Одновременно началось землетрясение. По
предварительным данным эпицентр
землетрясения как раз приходится на
селение Беной. Есть опасения, что аул
полностью засыпало обвалом и залило
лавой. Мы все же не теряем надежды, что
жителям селения удалось вовремя
заметить роковые признаки, и они сумели
спастись, перебравшись через горный
перевал. До сих пор все попытки устано-
37

вить радио- или телефонную связь с Бе-
ноем остались безрезультатными.
Это интересное явление природы дало
богатый материал для наблюдений
нашим ученым. В настоящее время они
пытаются определить — землетрясение ли
оживило вулкан, или, наоборот,
извержение вулкана вызвало подземные
толчки...»
— Тьфу! — вышел из себя Тембот.—
Чтоб им сгореть вместе с этим
эпицентром. Выходит, нас засыпало, и искать не
стоит. Зато для них очень важно
установить — с чего началась вся эта
кутерьма: с землетрясения или извержения
вулкана. А я думаю, что они даже
приветствуют это стихийное бедствие, которое
избавило их от отдаленного и вдобавок
отстающего района...
— Извини, братец мой, но ты несешь
чепуху,— опасливо оглядевшись вокруг,
перебил его секретарь райкома.— Зачем
даешь пищу для паники? Я уверен, что
поиски еще будут развернуты и при
первой возможности связь с республикой
наладится. Никто от нас не
отказывался, хотя наш район, действительно, не
украшение республики... Гм... А ну, ска-
38

жи, только честно, сколько мы
задолжали государству денег за прошлый год?
— Ммм... Грубо ориентировочно —
полмиллиона. Новыми. Не так уж много. А
почему ты ничего не вспоминаешь о
позапрошлом годе, когда вы с моим
предшественником пьяницей Саккаевым
растранжирили два миллиона?
— Ладно, ладно. В том же прошлом
году кто сорвал план заготовки брынзы
и шерсти? Тоже пьяница Саккаев?
— Я! — злобно подтвердил Тембот.—
Ты еще не все подсчитал. План
строительства выполнен только на семьдесят
два процента. Задание по сбору
дикорастущих провалено полностью. И все я
виноват. Остальные ни при чем.
— Вот вас бог и наказал, дети мои,—
прошамкала подошедшая с помойным
ведром и тряпкой бабушка Ханисат.—
Ленитесь, планы не выполняете, обычаев
не соблюдаете...
— Ханисат, да умру я вместо тебя,—
льстиво сказал Дзантемир,— пусть тебе
не покажется большим трудом, пойди в
детские ясли и позови сюда Соню Бата-
гову, заведующую. Я бы сам пошел, да
она тебя больше послушает.
Бабка, гордая ответственным поруче-
39

нием, заковыляла к выходу, а два
районных руководителя продолжали
ссориться.
— Конечно, у нас всегда все шишки
валят на хозяйственника, — с видом
жертвы сетовал Тембот.— А когда в
самое горячее время стрижки овец райком
мобилизует коммунистов на изучение
ошибок Канта и Гегеля? Настала пора
ячмень убирать, а уважаемый секретарь,
чтобы поставить галочку в отчете,
проводит семинар агитаторов целых три дня.
Когда все силы нужно бросить на
строительство кошар, партийному
руководителю приспичило читать лекцию об
эстетике,— и всех тащат в клуб.
Во время всей этой филиппики Дзан-
темир хмуро глядел на своего
противника. Потом морщины на его лбу
разгладились, и он уже мягко сказал:
— Знаешь, приятель, может быть, ты
кое в чем и прав. Но не кажется ли тебе,
что сейчас нам, стоящим буквально* на
краю пропасти, не время заниматься
теоретическими дискуссиями и ревизией
плана массовой работы? Сейчас ли
производить подсчет — кто больше виноват,
а кто меньше! Нет, дорогой, нам нужно
пошевелить мозгами и как-то вылезать
40

из создавшегося положения. Ты
понимаешь, что в два счета может возникнуть
паника? А мы будем спорить — почему
в прошлом году орехов мало собрали?
Народ ждет от нас умного слова,
ободрения, и мы должны его сказать... Ну,
что ты смотришь на меня, как голодная
лисица на петуха?
— Вот, кстати! Самое неотложное
дело, по-моему, убедить народ, что ничего
страшного не произошло и с голоду мы
не умрем. И прежде всего подсчитать
наши продуктовые ресурсы,— обрадован-
но заявил Тембот.— Созывай-ка срочно
партийный актив, посоветуемся с
коммунистами. Посмотри, не идет ли Соня,
да и за другими членами райкома нужно
послать. Позовем и комсомольцев.
Глава 6
СЕРДЦА БЬЮТСЯ И В ЭПИЦЕНТРЕ
Секретарь ра»кома комсомола Игорь
Тарасов в это время разыскивал Дзан-
темира, чтобы получить от него
руководящие указания и программу действий
для молодежи.
Почему-то первым долгом быстрые
41

ноги Игоря понесли его к школе, хотя
было маловероятно, чтобы секретарь
райкома партии отсиживался здесь в
первые часы после катастрофы.
Как и следовало ожидать, Дзантеми-
ра в школе не оказалось. Зато в
учительской комнате в полном одиночестве
сидела Дженет Гайтова. Игорь застал
ее за несвойственным этой боевой и
решительной особе занятием. Закрыв лицо
смуглыми, грязными руками, Дженет
неутешно плакала, раскачиваясь из
стороны в сторону. Точь-в-точь, как сто лет
назад плакала и раскачивалась ее
прабабка, когда ее продали знаменитому
конокраду того времени за сотню овец
и медный котел.
Сердце юноши дрогнуло, но он не дал
воли своему чувству и бодро сказал:
— Перестань плакать. У тебя
распухнет нос.
— Плевать я хотела на нос,—
прорыдала Дженет.— Занимайся своим носом,
пока он у тебя цел. Меня беспокоит
совсем другое, а вовсе не нос.
— Понимаю тебя, но, ей-богу, плакать
нет причины. Я уверен, что скоро будут
организованы поиски, и мы свяжемся с
центром. Так что не бойся, не пропадем.
42

Слезы моментально высохли, и в
черных глазах заблистал прежний гордый,
самолюбивый огонек:
— Это я-то боюсь? Ты не в своем уме!
Чего мне бояться? Разве я не у себя в
горах? Подумаешь, невидаль,
землетрясение. Вон в Ашхабаде чуть не каждый
год трясутся, и то живут. В Баку в
прошлом году тряслись, и даже сами не
заметили. Так что ничего страшного я не
вижу. Но как мне сообщить моим
старым детям, что я жива-здорова?
— Каким де... детям? — растерянно
спросил Игорь.
— Н-ну! — махнула Дженет рукой,
выпачканной чернилами. Там, в городе
мои старики. Наверное, уже окоченели
от страха. Я их знаю/ Уверены, что их
дочь провалилась в кратер или утонула
в кипящей лаве. Сидят и плачут.
Игорь засмеялся:
— Вот уж не думаю, чтобы твой отец
был такой беспомощный! А я уверен, он
немедленно пришлет сюда самолет и
первым долгом вывезет тебя.
Девушка уничтожающе посмотрела на
юношу:
— Не думала, что у нас такой глупый
секретарь райкома. Вывезет! Что я, сун-
43

дук или табуретка? Очень мне нужны
эти вывозы. Меня у-ве-зут! Вот смех-то,
добрые люди!.. Так вот, слушай. Даю
тебе честное комсомольское, что никуда
отсюда не тронусь ни в самолете, ни в
пароходе, ни в легковой автомашине
«Чайка». Буду работать, как работала.
А может быть, в два или даже четыре
раза больше.
^ Игорь недоверчиво усмехнулся. Эта
улыбка уязвила девушку. Она прекрасно
знала, какие чувства питает к ней Игорь,
хотя он и воображал, что искусно
скрывает свою любовь за сухими деловыми от-*
ношениями. Дженет применила к нему
жестокое, варварское средство. Она
вздохнула и изобразила на лице смущение.
— Да и как я могу отсюда уехать,—
проворковала коварная,— если здесь
живет человек, которого я... которому я...
В общем, который мне очень дорог. Я
знаю, что он-то отсюда никуда не
поедет. *Я не могу потоптать ногами его
сердце. Он не раз говорил, что не вынесет,
если я покину его.
Игорь онемел от горя. Дженет
любит — и не его! А он-то, несчастный, так
мечтал, так надеялся... И его неверный
язык брякнул:
44

— Если не
секрет — кто этот
счастливец?
Какой-нибудь джигит —
укротитель скакунов или
передовой стригаль?
Дженет опустила
голову как бы из
скромности: из глаз
ее улыбались
лукавые чертенята.
— Я могу говорить о своей любви
перед всем светом,— гордо сказала она.—
Но только прошу,
никому не
рассказывай. Это... это
заведующий рай-
торготделом
Бета...
Нужно же,
чтобы в то время,
когда Дженет
произносила эти
слова, мимо
школьного окна
проходил сам рай-
Бета. Услы-
свое имя, он,
\ естественно, за-
>пЪ^^ торг
^& ^х/ *• шав
45

стыл на месте, боясь проронить хоть
слово. Признаться, он думал, что Дженет с
кем-то делится наблюдениями о его,
Бета, бесхозяйственности. Но то, что он
услышал, зажгло радостью его
маленькие желтые глазки.
— Я знаю,— продолжала Дженет,—
что он уже не молод, не очень красив и
к тому же вдовец. Он не имеет большого
образования. Но это будет верный,
любящий муж, обеспечит меня всем, что
мне понадобится, и с почтением будет
относиться к моим родителям. Свадьбу
сыграем по старинным обычаям. Это
будет очень красиво.
Терпение Игоря лопнуло.
— Поздравляю,— сухо сказал он.—
Конечно, Бета пороху не выдумает, и
Ремарка он тоже не читал. Но
обеспечить, действительно, может, и это
главное. А не довольно ли о нем? Нам с
тобой нужно поговорить о наших планах
на ближайшее время.
Услышав эти слова, Бета на цыпочках
отошел от окна и направился к клубу.
Широкая улыбка озаряла его красное
лицо. Кривые ножки ступали твердо и
уверенно.
46

А молодая пара приступила к обсуж
дению «текущего момента».
— Я думаю,— продолжал Игорь,—
нужно отправиться к Дзантемиру. Без
него мы ничего не решим.
— Э-э! — презрительно сказала
Дженет.— Будто ты не знаешь Дзантемира.
Он сейчас же опросит: «А что
предлагает комсомол?» Нет. Надо сначала
обдумать, наметить план действий для
молодежи.
В то время как Игорь собирался
выставить новые возражения против тезиса
Дженет, в учительскую вломился сын
Тембота Мурат и закричал:
— Дзантемир и папа зовут вас на
собрание в клуб! Айда, айда, скорее, не
задерживайтесь! Будет вопрос стоять об
эпицентре!
И вприпрыжку помчался обратно.
Игорь и Дженет последовали за ним.
Глава 7
С ДАРЕНЫХ ПИРОГОВ —НА СВОИ
ЧУРЕКИ
Собрание актива чуть было не
началось со скандала. Дзантемир по инерции
хотел начать с международного положе-
47

ния. Однако Тембот сразу же осадил его,
сказав злым шепотом:
— Ты нам еще о бундовцах расскажи!
Хороший хозяин сначала на своем дворе
порядок наводит, а потом уже через
чужой плетень заглядывает. Своих дел
полон рот, и нужно потолковать, как с
ними управиться.
Дзантемир счел за лучшее последовать
этому совету. Он сделал очень короткое
сообщение о постигшей беноевцев беде,
передал почти дословно информацию
«Последних известий». В зале
заволновались. Тогда поднялся Тембот:
— Земляки! — закричал он.— Не надо
нервничать. Успокойтесь! Ничего
страшного нет.
Но гул в зале нарастал. Какая-то
женщина заплакала.
Помощь пришла неожиданно. К столу
президиума продрался сквозь толпу,
стоящую в проходе, дедушка Алимурза.
Слова он не просил, а сразу взял быка
за рога.
— Удивительное дело! Стыд и
позор! — воскликнул он. — Куда я попал?
На ответственный и важный сход или в
детский сад? Как вас избаловала
Советская власть, дорогие земляки! Уж очень
48

она вас изнежила. Быстро вы забыли,
как жили тут в проклятое время Николая
Романова. Небось, тогда не просили
провести в Беной дорогу, а наоборот, даже
тропинки заваливали колючками и
камнями, чтобы поменьше сюда таскались
всякие стражники и урядники.
— Так теперь же урядников нет! — в •
восторге от собственной находчивости
перебил его Короев.
Тембот изо всей силы заколотил
карандашом по графину:
— Тихо! — заорал он.— Наш
достопочтенный Алимурза совершенно прав.
Давайте рассудим. Что, собственно,
произошло? Ну, обвал. Так что, мы обвалов
не видели? Горцы мы или не горцы?
Дорогу завалило. А разве мы без этой
дороги никогда не обходились? Конечно, я
понимаю, трудно, когда нет контакта с
руководящими органами. Плохо, когда
район отрезан от культурного и
административного центра. Наши родственники
и друзья там волнуются. Но ведь это не
на всю жизнь. Дорога будет исправлена.
И не такие разрушения исправляли... А
что касается всего остального — тут
плакать нечего. С голоду не умрем. Мя-
4 Е. Цугулиева
49

са, например, у нас сколько угодно.
Тридцать тысяч баранов — это не пустяк.
— Видел я чудаков! — подал реплику
Дзантемир.— Уж не призываешь ли ты
беноевцев слопать овец целых трех
районов? А что нам потом скажут? Не век
же мы будем сидеть в этом эпицентре.
Вылезем из него когда-нибудь.
— Ладно. Согласен. Чужих овец не
тронем. Но у нас ведь и свои отары есть.
Кроме того, мука, зерно, крупа. В запасе
имеется фасоль белая и коричневая.
— А сахар? — тонким голосом
пропищал Бета.— А чай, кофе, горчица? А
витамины?
— Апельсиновое желе,—ввернул,
улыбаясь, Кудзаг, известный насмешник.
— И желе,— не поняв шутки,
продолжал Бета.— Корица там всякая,
лимонная кислота, ваниль. А конфеты? А
перец? Да и много кое-чего другого мы
получаем в централизованном порядке.
Надо не теряя времени срочно^ все это
затребовать из...
— Видел я чудаков,— скучно сказал
Дзантемир;— О «затребовать» теперь
забудь надолго. На свои чуреки придется
сесть. И если они будут не слишком
вкусные, виноваты только мы сами... Тембот,
50.

я думаю, нужно распорядиться, чтобы
сахар-махар, конфеты-манфеты, печенье-
меченье — все для детишек и больных
оставить. Прочее население обойдется
медом со своих пасек. Ничего, живы
останемся.
— Черт его знает,— задумчиво сказал
Тембот.— Бета, давай, информируй
собрание, что есть в наличии в твоих
кладовках и амбарах.
— Что я скажу?! — вытаращил глаза
Бета.— Я к докладу не готовился. Ни
ревизии, ни переучета у нас не бывает.
Откуда мне знать?
— А ну, пошли на склады! —
скомандовал Тембот.— Земляки, вы идите и
занимайтесь своими делами. Как видите,
оснований для паники нет. А с нами
пойдут... Соня Батагова-Цхварадзе, райторг
Бета и комсомольцы.
И все же десятка два особенно
недоверчивых и беспокойных увязались
вместе с «оперативной комиссией по
выявлению ресурсов».
На центральном складе и начались
настоящие деловые прения:
— Почему телогрейки покрыты
плесенью?
— Так здесь сыро! — обиженно отве-
51

чал Бета.— И помещение не
проветривается. Вот и плесень. Проветривать?
Спасибо вам. Чтобы разворовали все
товары?
— А почему крупа и фасоль
рассыпаны на полу? Безобразие! Смотрите,
конфеты слиплись в ящике. Получилась
одна большая конфета.
— Крупа—это крысы мешки
прогрызли,— успокаивал комиссию
Бета.—Ничего, не волнуйтесь, уважаемые. В
процентные нормы на усушку и утруску
уложимся. Не в первый раз. Я на этом деле
собаку съел. Уж поверьте, никогда никаких
недоразуме...
Райторг не договорил. К нему
пробилась заведующая детскими яслями Соня
Батагова-Цхварадзе.
— Я тебе такую утруску устрою! —
взвизгнула она.— Вот соберу женщин —
и сами ревизию проведем, если ты
жалуешься, что их давно не было.
Смотрите, добрые люди, каких он тут крыс
развел, величиной со свою шапку. Так и
нартовское богатство недолго по ветру
развеять. Собаку он съел! Ты понимаешь
или нет, тыквенная твоя голова, что нам,
может, на этих запасах год или два
сидеть, пока дорогу починят? Запомни, если
52

чего не хватит, тебя первого будем
усушкой кормить. Ешь тогда свою собаку.
— Правильно, Сонечка! — поддержал
ее Дзантемир.— Давай ревизию. Собери
всех районных дам и начинайте
действовать. Не забудь и мою жену с собой
прихватить. Она на три аршина сквозь
землю видит, по себе знаю.
Глава 8
сГОРЕ МОЕМУ ОЧАГУ!»
Жена председателя совнархоза Мерет-
хан Гайтова проснулась утром в
обычное время и с удивлением убедилась, что
супруг, который обычно вставал много
позже, уже куда-то исчез. Вскочив с
постели и набросив на плечи халат, она
вышла в соседнюю комнату и увидела
странную картину. Ее муж, в одном белье,
боком сидел в кресле и
остановившимися глазами глядел куда-то в угол. Его
доброе полное лицо побледнело и даже
как будто похудело.
Жена заметила необычную позу
супруга и реагировала так же, как
реагировали бы все нормальные жены.
— Ты почему сидишь в одном белье?—
строго спросила она.
53

Тайтов, повернул голову и, подняв на
нее мутные глаза, молча указал пальцем
на репродуктор, начавший повторять
сообщение с самого начала.
— Горе моему очагу! — уловив
страшный смысл информации, Гайтова издала
традиционный вопль горской женщины,
которую постигла непоправимая беда.—
Дочь наша, дочь наша, что ты наделала!
Разорила наш дом, превратила своих
родителей в самых несчастных бедняков!
Лучше бы острые ножи растерзали мое
тело, лучше бы враги истоптали меня
своими ногами, чем...
Она хотела продолжать в том же
духе, но, поглядев на лицо мужа,
искаженное странной кривой улыбкой, вспомнив,
что у него больное сердце, она
испугалась вторично, но теперь уже за него, и
сделала поворот на сто восемьдесят
градусов.
— Да ты оденешься или
нет?—закричала она уже в другом, будничном
тоне.— Уселся! Другой бы отец побежал и
разузнал, как и что. Сидеть сложа
руки — это и я сумею. Надо как-то
добраться в этот богом проклятый Беной и
немедленно привезти девочку домой...
Слышишь ты или нет? Понять не могу,
54

на что рассчитывали мои родители,
когда выдавали меня замуж за такого
неповоротливого человека.
Меретхан, строго говоря, отклонилась
от истины и преувеличила роль
родителей в своем замужестве. Не они отдали
ее насильно за Габола, а она сама
против их воли пошла за него, вернее,
приказала ему похитить себя, что он,
покорный ее желанию, и выполнил. Но за
давностью лет такие мелкие подробности
изгладились из памяти этой уважаемой
женщины.
Упреки жены, высказанные в весьма
энергичной и бодрящей форме, привели
Гайтова в чувство. На его лице вновь
появилось осмысленное выражение. Он
медленно поднялся.
— Так ты думаешь... гм... но ведь
радио говорит, что их всех засыпало.
— Радио!—презрительно сказала
супруга.— Чтоб их самих саранчой и
комарами засыпало. Будто ты не знаешь, что
они часто говорят шиворот-навыворот.
Кому и знать, как не тебе. Вот под
новый год радио сообщило всей вселенной,
что у нас выстроен новый сахарный
завод и уже выпускает сахар. А завод и
до сих пор не готов. Вчера обещали осад-
55

ки. А где они, эти осадки? Никаких
осадков не было. Зато произошло проклятое
землетрясение, о котором они даже и не
заикнулись. Радио! Для них ничего не
стоит женщину превратить в мужчину,
а мужчину — в просяное зернышко. Ну,
скажи, откуда им знать, кого засыпало,
а кого нет? Они там были?.. Одевайся и
иди скорее. Я думаю, тебя уже ждут в
совнархозе или еще где-нибудь.
Гайтов изобразил на лице что-то
вроде улыбки:
— Ждут! Если бы ждали, так давно
позвонили бы. Дрыхнут еще, наверное.
Ладно. Я сам позвоню, спрошу, где они
собираются.
И он поднял телефонную трубку.
Гудка не последовало. Габол подул, стукнул
по рычагу, потряс трубкой возле уха. Но
трубка упрямо молчала. Телефон был
испорчен.
Вызвать машину из гаража было
невозможно. Тогда Гайтов бросил
согревшуюся трубку на рычаг, вышел на
балкон и во всю мочь завопил:
— Меликянц! Эгей, Меликянц!
— И чего бы я кричал спозаранку на
всю улицу? — неожиданно донесся с
соседнего двора ответ, произнесенный впол-
56

не нормальным
голосом. Ничего
удивительного в
этом не было. Ме-
ликянц жил по-со-
седству со своим
начальником.
Сейчас он стоял у
зеркала и, собираясь
в гараж,
старательно завязывал
галстук: Ашот Ме-
ликянц был
самым культурным и респектабельным из
водителей легковых машин. И, добавим
мы, самым аккуратным и проворным.
Ровно через десять минут бежевая
«Победа» уже мчала Гайтова к зданию, где
помещался Совет Министров республики.
Глава 9
«ПРОЩАЙ, СОЛТАМУРАД!»
Приемная, несмотря на ранний час,
уже была битком набита народом.
'Просторная комната гудела от говора, как
встревоженный улей.
Гайтов застал собравшихся в то вре-
57

мя, когда они дружно шпыняли
председателя радиовещания и телевидения Са-
паева за то, что он выпустил в эфир
сообщение, вызвавшее среди населения
панику.
— Тебе бы выговор закатить! —
возмущался председатель общества
физкультуры и спорта Тугаев.— Не мог, что
ли, сообщить, кому надо, потихоньку?
Давай на весь мир вопить. Да еще у
диктора твоего такой голос, что только
некрологи читать, да избавит нас от
этого бог.
Сапаев на все упреки заявил, что он
только вчера вернулся из Кисловодска,
где проводил свой отпуск, и к делам еще
не приступал. Виноват заместитель.
— Надо еще проверить источник,—
сказала министр здравоохранения Елеко-
ева. —Может, это провокация.
— Источник — это связисты,—
отбивался Сапаев.— Почему только меня
нужно щипать за это? Пусть отвечает и
Авакян.
Начальник конторы связи Аветис
Авакян вспыхнул:
— Тебя, видно, разум покинул!
Хочешь с больной головы на здоровую
свалить. Твои ребята из «Последних изве-
58

стий» прямо из горла вырвали у нас
Информацию. Мы ничего не выдумали. Вот
он, источник!
И он помахал перед собой листком
бумаги. Это была последняя
телефонограмма, поступившая из Беноя и
пережданная дежурной телефонисткой
Джульеттой Мадаевой.
Все сгрудились возле Авакяна, и он
начал громко читать. Первая часть
телефонограммы была обычной и не
вызывала тревоги. Начальник райснаба Ко-
роев в самом срочном оперативном
порядке просил выделить фонды на шифер,
иначе сорвется строительство важнейших
объектов (киоска «пиво — воды» и
галантерейного ларька). Но после этой
мольбы шли слова, совершенно не
относящиеся к лимитам на стройматериалы.
Телефонистка, видимо, уже от себя
передавала:
«...аллах, аллах, мы гибнем! Из
своего окна вижу: небо разверзлось и
рушится на наши головы. Земля дрожит и
трескается... Гора Намает дохнула
пламенем. Воздух превратился в искры. Все
ясно, пришла наша гибель. Не
забывайте нас, земляки и братья! Прощай, Сол-
тамурад!»
59

А дальше? — спросил Тугаев.
— А дальше связь прервалась,—
ответил Авакян, бережно сворачивая
бумажку и укладывая ее в боковой карман
пиджака.
— Гм... Все ясно, что ничего неясно,—
угрюмо пробурчал Гайтов.— А кто этот
Солтамурад?
— А я почем знаю? — обиженным
тоном сказал Авакян.— Наверно, кто-то из
знакомых или родственников этой
девушки... Однако почему не начинается
совещание?
Но тут дверь открылась, и в приемную
вошел председатель Совета Министров
республики Кортоев, крупный,
коренастый, широколицый человек с орденом на
груди и шрамом на бритой голове.
— Извините, товарищи. Задержка
произошла потому, что я говорил с Москвой.
Заходите, пожалуйста,— пригласил он.
Вместе со всеми хотела войти и я.
Но председатель Совета Министров
преградил мне путь.
— Прошу извинить, вам на этом
совещании делать нечего, — хмуро
сказал он.
— Но ведь я — автор! — изумилась
я.— Мне же писать нужно!
60

— Разговор будет тяжелый,
серьезный и даже печальный,— сказал
председатель.— Ни сатире, ни юмору
никакой пищи не найдется... Подождите.
Что будет можно, мы вам сообщим.
— А кто мне об этом скажет? — не
сдавалась я.
— Председатель комиссии по
Веною,— буркнул Кортоев и захлопнул
дверь перед моим носом.
Г лав а 10
КОМИССИЯ ДЕЙСТВУЕТ
В комиссию по оказанию помощи
Веною вошли Гайтов, Тугаев, Авакян,
Елекоева, председатель комитета по
охране общественного порядка Асадов и
министр финансов Шадов. Руководство
комиссией возложили на второго
секретаря обкома партии Дзанагова. Это был
высокий, хмурый, совершенно седой
человек с протезом вместо левой ноги.
Комиссия начала свою работу
немедленно.
Прежде всего Сапаева обязали во
внеочередном специальном выпуске
последних известий дать успокоительное
сообщение о том, что слухи о гибели селения
61

Беной ни на чем не основаны и что в
самом срочном порядке будут приняты
меры к восстановлению связи с горным
районом.
— А вы мне скажите, какие именно
меры,— осмелев, торговался Сапаев.—
Ко мне будут теперь приставать все
родичи, знакомые и кунаки беноевцев. А
что я им скажу? Что мне выговор дали?
Хорошенькие меры! Выходит, я им
должен врать?
— А почему, собственно, врать? —
негромко сказал Дзанагов.— Откуда мы
знаем, что люди в Беное погибли? Эта
телефонограмма, что нам читал Авакян?
Мало ли что может почудиться
молоденькой, пугливой девушке. Сначала нужно
посмотреть своими глазами, проверить,
а потом уже судить и рядить. Но кому
поручить проверку? Прошу высказывать
свои соображения.
— Пошлем на разведку наших лучших
альпинистов,— предложил Тугаев.—
Если есть хоть какая-нибудь возможность
пробиться в Беной,— они это сделают.
— Это будет через сто лет! —
возразил Гайтов.— Лучше послать туда
самолеты и вывезти постепенно все
уцелевшее население.
62

— Я что-то в твоем гараже не видал
самолетов,— сказал Тугкаев.
— Попросим в Ростове или
Ставрополе. Дадут.
— А где, интересно, будут садиться
эти самолеты? На лысине моего
дедушки? Слушая тебя, можно подумать, что
Внуковский аэродром находится не в
Москве, а в Беное. Там паршивой
посадочной площадки — и то нет. Так что твое
предложение не стоит даже чаши воды.
— Тогда пошлем вертолет. Он на
любой лысине приземлится,— стоял на
своем Гайтов.— И еще, я где-то читал,
что можно навести воздушный мост.
— Спасибо, выручил! — иронически
покосился на него Шадов,— а не
вычитал ли ты заодно, сколько будет стоить
такой воздушный мост? Ох, никак этот
совнархоз не научится деньги считать!
— Вот теперь самое время учиться!—
ядовито ввернула Елекоева.— Надо
людей спасать, а не за арифмометры
садиться.— И Елекоева сказала еще
несколько едких слов о бездушии и
черствости некоторых людей. Затем взял
слово председатель комиссии.
— Дело не в деньгах,— сказал он,—
хотя и бросаться ими тоже зря не сле-
63

дует. Кстати, Москва обещала нам свою
неограниченную помощь, но я отказался...
Удивленные восклицания раздались со
всех сторон. Выслушав их, Дзанагов
невозмутимо сказал:
— А чего вы, в самом деле, кричите?
Ну, что я должен был просить сейчас?
Мы и сами-то еще не знаем, что нам
потребуется. Неужели всякую тяжесть
нужно вешать на шею Москве?
Попробуем сами справиться. Сделаем так.
Сначала пошлем альпинистов, как говорит
Тугаев. Если им удастся найти ход в
Беной,— всякие разговоры о воздушных
мостах отпадают. Если нет — будем
просить вертолет, как предлагает Гайтов.
Поспорив еще немного, решили:
первым долгом тщательно исследовать
дорогу в Беной, выделить бригаду
альпинистов и командировать их для поисков
хода в горы. Позвонить в Ростов и
Ставрополь, на всякий случай забросить
удочку насчет вертолета.
Все разошлись.
Но с этой минуты в кабинете Дзана-
гова не умолкал телефон и не
закрывалась дверь. Звонили и приходили
многочисленные добровольцы, готовые тотчас
же бежать в Беной и спасать людей: до-
64

норы, спортсмены, врачи, пионеры,
Студент института цветных металлов
предлагал услуги не только свои, но и
обученной им собаки-ищейки. С завода
^<Стеклобанка» сообщили, что стихийно
начался сбор в пользу пострадавших от
землетрясения. Медицинский институт
выразил совершенно определенное
желание послать в Беной студентов
выпускного курса. К Дзанагову даже явилась
группа туристов, приехавших из
Кемерово. Правда, им нужно было следовать по
Военно-Грузинской дороге в Тбилиси, но
они готовы изменить маршрут и оказатг
помощь, какая только понадобится.
Суровое лицо председателя комиссии
к полудню несколько изменилось.
Сумрачное выражение постепенно сползало
с него, и взамен появилось слабое
подобие улыбки. А к вечеру, отвечая на
телефонные звонки и принимая
посетителей, он уже, не скрывая, широко
улыбался неизвестно чему.
Глава 1}
РЕЖИМ АНИТЫ ТРЕЩИТ ПО ШВАМ
Анита, супруга секретаря Беноевского
райкома партии Дзантемира, дама сред-
5 Е. Цугулиева
65

них лет, с полным, круглым лицом,
густыми, будто выведенными кистью,
черными бровями и кротким характером,
весила более ста килограммов. Эта божья
благодать являлась причиной ее
страданий и предметом бесконечных хлопот.
Всю жизнь она старалась похудеть и всю
жизнь толстела. Муж ее, наоборот, был
худ и поджар, как кощей. Анита часто
сетовала на несправедливость судьбы:
— Как глупо и непродуманно устроен
мир! Взять бы нашего хозяина и меня,
перемесить, как тесто, и вылепить двух
нормальных людей. Как было бы
хорошо! А теперь его слишком мало, а меня
слишком много.—- И ее добродушное
лицо выражало самую неподдельную
скорбь.
Анита не имела никакой
специальности. Вдобавок щепетильный Дзантемир
не хотел, чтобы его жена занимала
место, на котором больше пользы принес
бы специалист. И потому Анита
осталась только домашней хозяйкой,
рачительной и гостеприимной.
От скуки она занялась чтением.
Вначале читала, точно гоголевский
Петрушка, все, что попадало под руку. Но
однажды под руку ей попал старый номер
66

журнала «Здоровье» и произвел в жизни
Аниты существенный перелом. С тех пор
чтение стало для этой женщины
целеустремленным занятием. Дело в том, что
в журнале она наткнулась на статью с
целой кучей ценных рецептов для
желающих избавиться от лишнего веса.
И Анита начала охотиться за такими
рецептами. Но, не будучи эгоисткой,
трогательно любя мужа, она в то же
время выискивала полезные советы для
желающих пополнеть. Правда, Дзантемиру
было в высшей степени плевать на вес
собственного тела. Но жена и не
рассчитывала на его содействие. Она
взвалила на свои плечи трудную
задачу—исправить ошибку природы — и отступать
не собиралась.
Собрав целую кипу вырезок из
журналов и брошюр, надергав календарных
листков и тщательно изучив всю эту
литературу, Анита горячо взялась за дело.
Она начала кормить мужа по утрам
сладкой манной кашей с большим
количеством масла. Через неделю
Дзантемиру каша осточертела, и он потихоньку
от жены стал выбрасывать ее в окно,
что было явно на руку соседскому псу
Тобику. Сама Анита в этот период ела
67

по утрам простоквашу и делала
гимнастику,
Но взвесившись через месяц, она
убедилась, что средство это никуда не
годится. Муж тоже ничуть не изменился.
Потолстел лишь Тобик. Тогда Анита
занялась моционом, выхаживая за день по
десять-двенадцать километров. Мужа,
вместо манной каши, стала пичкать
рыбьим жиром. Он делал вид, что пил
это снадобье, а сам, как только жена
зазевается, выливал его в унитаз. Тобик
тоже не любил рыбьего жира.
Следующим этапом были овсяный
отвар для мужа и отказ от первых блюд
для жены. Не помогло. Тогда Анита
перешла на вываренное мясо и перестала
есть мучное, что было для нее истинным
подвигом, ибо эта дама до крайности
любила всякие пироги, коржики и оладьи.
Тут дело пошло несколько хуже. Анита
соблазнялась то печеньем «курабье», то
бисквитом и, поглощая эти лакомства,
утешала себя мыслью: «Уж сегодня
поем, а с завтрашнего дня перехожу на
твердый режим».
Увы! Приходил завтрашний день, и
наша героиня, принимая какого-нибудь
желанного, приятного гостя, пекла гаиро-
68

ги с мясом, жарила пышки с творогом.
Как тут было утерпеть, не съесть
кусочек!
Потом она ввела для себя овощную
диету, а для Дзантемира стала готовить
какую-то баланду из крупы «Геркулес»,
жарила гренки, которые он ел довольно
охотно, угощала толокном, замешанным
на молоке, давала какао, мед с маслом.
Дзантемир сначала бесновался,
бунтовал, но ничего не помогало: каждое утро
Анита с ласковой улыбкой упрямо
преподносила ему «толстящую» пищу. И он
смирился, не желая огорчать жену.
«Что же ей, бедняге, еще делать,—
рассуждал он.— Детей у нас нет,
работы для нее подходящей тоже не нашлось.
Пусть хоть этим забавляется. К тому же
ее режим куда хуже моего».
Это было правдой. Большей частью в
меню Дзантемира, если исключить
рыбий жир и манную кашу, входили
вкусные блюда. Анита, вычитав, что от
спиртных напитков толстеют, стала своей
рукой наливать мужу перед обедом для
аппетита рюмочку спиртного. Мало
разбираясь в этом деле, она поила его то
бенедиктином, то розовым ликером, от
которого несло одеколоном, то кислым
69

рислингом, а бывало, что на счастье
Дзантемира ей попадался в магазине
«Горный дубняк» или «Ерофеич».
Другие мужья Дзантемиру даже завидовали.
И вот, на эту самую добродушную
толстуху легла важная обязанность —
возглавить комиссию по выявлению и учету
продовольственных ресурсов в Беное.
Так решило общее собрание жительниц
этого аула.
Анита перепугалась не на шутку: ей
никогда не приходилось заниматься
подобными делами.
— Вы уж, мои голубки, меня
освободите,— смиренно просила она,— куда
мне, бестолковой. Я и дома не
управляюсь. Хуже хозяйки не найти: что под
ногами лежит — не увижу, переступлю.
Есть среди нас более активные, которые
мужчинам не уступят ни в разуме, ни в
разговоре, вот их и нужно выбрать.
Женщины пошумели, посудачили и
все же выбрали Аниту. Они были далеко
не глупы, обитательницы Беноя! Жена
секретаря райкома — не пустяк. В
случае надобности нажмет на мужа — и
дело в шляпе.
Сгоряча Анита сразу же хотела
бежать за советом и помощью к мужу. Но
70

Дзантемира поблизости не оказалось: он
с Игорем Тарасовым умчался на
пастбища. Тогда Анита, дрожа от страха,
сама принялась за дело.
А действовать нужно было очень
быстро: ведь магазины и склады по
решению бюро райкома и райисполкома
были закрыты на замок. Требовалось
управиться до вечера с тем, чтобы завтра,
во избежание волнений и паники, начать
нормальную торговлю.
Анита со своим «активом» стала
спешно вырабатывать план действий. Решили
разделиться на группы и начать работу
во всех пунктах одновременно. Одной
бригаде поручили столовую, другой —
продуктовый магазин, третьей, которую
возглавляла Анита, центральные склады.
Остальных раскрепили по мелким
ларькам и киоскам. Четырех женщин
направили в ближайшие аулы, и они, не
дожидаясь транспорта, отправились пешком.
В общем, всем нашлось дело.
«Районные дамы» уже хотели
расходиться, как их командирша, трепеща от
волнения, попросила:
— Подождите, мои солнышки, я
сейчас!
С несвойственным ей проворством она
71

помчалась домой. Там она полезла в
письменный стол мужа и вытащила
целую пачку чистых блокнотов с надписью:
«Делегату районной партийной
конференции».
Запыхавшись, она вернулась в
красный уголок и раздала блокноты
товаркам со строгим наказом: записать в них
все до последней крупинки.
Когда Анита пришла на центральные
продуктовые склады, она про себя
посетовала: что можно ждать от этих
мужчин? Были здесь утром, посмотрели,
покурили, поругали этого разиню райтор-
га Бета и ушли. Ничего не взвесили, не
подсчитали...
Да! Подсунули Аните нагрузочку!
Сверяя наличие продуктов с
документами, она растерялась. У нее голова
пошла кругом от этих накладных, ордеров и
прочей бумажной дряни.
Неизвестно, как бы выпуталась Анита
из этого трудного положения, если бы не
кладовщица, комсомолка Тамара. Она
очень тактично и осторожно, стараясь не
привлекать внимания своего начальства,
подсказывала Аните, что нужно делать,
за что браться, где что искать, как
разбираться в документах.
72

Райторг Бета вертелся тут же,
заискивающе поглядывая на женщин. Он их
явно боялся. Конечно, недостачи у него
как будто не должно быть. А в общем—
кто знает! С женщинами надо ухо
держать востро.
Сначала он хотел на это время
спрятаться, удрать на рыбную ловлю. Но
подумал, что, может быть, в этой бригаде
встретит Дженет Гайтову, и остался.
Однако ее не было. У нашей героини
нашлись свои, не менее важные дела. Бета
этого знать не мог.
Улучив минуту, Тамара показала
Аните какую-то бумажку, с виду ничем не
отличавшуюся от других документов, и
шепнула ей несколько слов. Та
понимающе кивнула головой.
— Бета, да съем я твои недуги,—
ласковым голоском сказала жена
секретаря райкома,— вот тут, по этой бумаге,
у тебя должны быть еще четыре ящика
водки, семь ящиков виноградного вина
и два ящика коньяку. Где вся эта
отрава, мое солнышко?
— Гм... Где же им быть? Продано,—
не сморгнув, ответил Бета.
— Все продано? Неплохо. А где у те-
73

бя документ? Где расписки завмагов на
эти напитки?
Бета понял, что вывернуться не
удастся.
— Какие напитки? — лицемерно
переспросил он. — Ах, эти! Да, я и забыл, не
все продано. Но куда же делись, чтоб
они сгорели, эти ящики? Ах, да,
кажется, мы их отправили в соседние аулы.
Это была явная глупость. Незлобивая
Анита рассердилась не на шутку:
— Ты считаешь нас за безумных! —
сказала она.— Что им там делать с
такой уймой водки? Купаться они будут в
ней или коров поить?.. А что у тебя вот
в этой кладовушке?
Она подошла, дернула за щеколду —
дверь кладовушки открылась, и члены
комиссии увидели множество деревянных
ящиков. Из щелей поблескивали
бутылки.
У Бета побагровели уши. Даже
воротник белой рубашки как будто порозовел.
Но победительницы проявили
великодушие.
— Слава богу, Бета, нашлась твоя
пропажа. Давай сосчитаем и составим
акт.
Не хватило всего двух бутылок конья-
74

ка. «Ну, это пустяки!» — сказали
женщины,— «внеси за них деньги в кассу и
дело с концом». Они потребовали от
Бета тут же опломбировать дверь
кладовушки, пригрозив, что отныне за каждую
недостающую посудину он будет
получать отдельные взыскания. Бета
дрожащей рукой расписался на акте, копию
которого сунула ему Анита.
Было около трех часов, когда в крас-
75

ном уголке собрались все участницы
ревизии, в том числе и хуторские. Когда
составили сводную ведомость, Анита
повеселела: право же, распускать нюни не
было причин. Продуктов в Беной
завезено чуть не на год, и если их расходовать
с умом, по-хозяйски, с голоду никто не
умрет. Анита, улыбаясь, думала: «А как
же раньше выкручивались здесь горцы
без магазинов и столо'вых? Жить на
такой хорошей земле и голодать — на это
способны только совершенно безрукие и
безголовые люди. И если нам придется
туго, значит, мы этого заслуживаем.
Значит, так нам и надо».
Сообщение женской бригады
слушали на экстренном заседании бюро
райкома.
— Спасибо вам, хозяйки,— сказал
Тембот, выслушав доклад Аниты и
дополнения остальных «ревизорш».—
Теперь давайте ваши предложения. ,
Зардевшись от похвалы, как невеста,
Анита робко сказала:
— Мы думаем, что баранину, молоко,
животные жиры, фасоль можно
продавать свободно. Пусть берут кто сколько
захочет... А вот сладости, особенно
сахар, чай, овощи, картошку, пряности и
76

постное масло — выдавать только по
особому распоряжению, в случае крайней
нужды.
— А почему вы так думаете? —
официально спросил Дзантемир жену, глядя
куда-то поверх ее головы.,
— Странно! — обиделась она.— Что
мы, не понимаем, что ли? Одни
продукты мы сами производим, в районе, а
другие...
— ...«импортируем»,— подхватил Тем-
бот.— Правильно рассудили. А вы не
проверили наши хлебные запасы?
— Кукурузы хорошей, подсушенной на
пять лет хватит. Ячменя — сколько
угодно. А вот муки маловато, особенно
пшеничной.
— Да,— задумчиво произнес
Дзантемир.— Над этим вопросом мы еще
поломаем головы... Утрясти его — не
куриную ножку съесть... Еще раз вам
спасибо. Да будут дома ваши полной чашей.
Но выполните еще одно хорошее дело.
Подежурьте несколько дней в магазинах,
ларьках и столовых и, если увидите, что
люди берут продуктов больше, чем им
нужно, побеседуйте с такими, объясните
все как есть, честно. Только ласково и
вежливо, как вы это умеете.
77

Глава 12
ВМЕСТО ОБЕЛИСКА—ШИШ
Женщины ушли, а в райкоме начался
весьма серьезный разговор.
Вернувшийся с пастбищ Дзантемир сообщил, что
отары в нормальном состоянии, падежа
нет. Трава хорошая. Продуктами чабаны
пока обеспечены. Но что будет, если
овцам придется зимовать в горах? Нужно
на этот случай запасти побольше сена,
выкосить каждую полянку в лесу, чтобы
не пропала без пользы ни одна
травинка.
— А кошары?! — Тембот схватился за
голову.— Оставлять овец под открытым
небом .нельзя: погибнут. Значит, нужно
строить кошары.
— На несколько тысяч
овец?!—крикнул Короев.— Вы в своем уме? Из
чего? Где у вас материал? Конечно, знай я
раньше, что будет землетрясение, я бы
завез из города. А теперь что делать?
— Я думаю, используем камень,—
коротко сказал секретарь райкома,— а для
постройки подыскать места, где есть
вода. Хорош был бы саман, но у нас нет
глины.
Тембот посмотрел на Дзантемира с
78

большой заинтересованностью, будто
видел его первый раз в жизни. И тут же
отвел глаза.
— Предложение заслуживает
внимания,— привычно сказал он,—надо
попросить стариков, пусть поищут в
окрестностях подходящее место для кошар. А
сейчас разберемся до конца в нашем
продовольственном вопросе. Вы
слышали, что доложили наши хозяйки? Туго
нам придется с мукой. Нельзя же
кормить людей вместо хлеба одной вареной
кукурузой и ячменной кашей.
— Эх, эх, приятели,— подал голос Ку-
дзаг.— А мельница-то у нас третий год
стоит недостроенная. И при ней
крупорушка запланирована. Я хорошо помню,
меня еще на мукомольные курсы
посылали. Только зря, видно, я учился,—
огорченно заключил он.— Мельницы нет, и
пришлось мне стать связистом. Не те
курсы я окончил.
— Будто ты не знаешь, что на
мельницу фондов не спустили! — закричал
Короев.— И не особенно она была нам
нужна. Прекрасную муку из города
привозили. Вы помните, мы совсем и не
думали строить мельницу. Но вдруг, ни с
того ни с сего прислали нам полное обо-
79

рудование для нее. А когда мы
попросили фонды на строительство, сказали, что
не положено. Выяснилось потом, что нам
по ошибке запланировали оборудование,
которое должно было пойти в Северо-
Казахстанскую область. Напутала там
какая-то барышня. А мы уже фундамент
заложили, в Ставрополе проекты
выпросили. Ну, отправлять обратно
оборудование стало бы дороже, чем оно стоит.
Вот и осталось на складе. Даже не
распаковано.
— Так, так,— задумчиво сказал Дзан-
темир.— Бывает... А что еще у нас,
кроме мельницы, в стадии строительства?
— Арка у въезда в селение,—
самодовольно сообщил Короев.— На ней будет
написано на двух языках «Добро
пожаловать, дорогие гости». А ниже — «Да
здравствует дружба народов!» Еще
обелиск на центральной площади. Хотели
построить Лужники по примеру Москвы,
но у нас не нашлось такой большой,
ровной площадки» Потому оставили в
плане только два объекта: плавательный
бассейн и павильон для ШИШ.
— Это еще что?
— ШИШ? Шахматы и шашки.
Сокращенно,
80

— Очень правильно назвали,—
ядовито сказал Дзантемир. Вместо арки,
павильона и обелиска будет шиш...
Нагородили, напланировали. Надо бы еще
кафе-шайтан построить; какие в
Париже на каждом шагу натыканы. Так вот.
Кирпич пустим на достройку мельницы и
сооружение кузницы.
— Кузницу! Придумал тоже!—чуть
не задохнулся от смеха Короев.— Прямо,
как в сказке! — он веселился от души.—
Назад, к дедовским способам ведения
хозяйства призываешь, партийный
секретарь. Надо же — строить кустарную
кузницу, когда в городе прекрасные
механические мастерские, оборудованные
по последнему слову техники.
— Будь по-твоему. Не возражаю.
Катай в город, ремонтируй и заказывай
инвентарь в мастерских. Давай, я подпишу
тебе командировку,— согласился Тем-
бот.— Лети верхом на вороне.
— Нам же на павильон фонды
спустили,— чуть не плача говорил Короев.—
Еле выпросил. Два раза в город ездил.
Если бы не Гайтов, то, конечно, не дали
бы. Материалы вот-вот начнут поступать.
— Видел я чудаков,— вяло сказал
Дзантемир.— Ну, никак не может взять
б Е. Цугулиева
81

в толк, что он теперь — житель
эпицентра... Вместо фондов ты, друг, получишь...
шиш. Сокращенно. Как ты сам
понимаешь, из этого материала ничего
хорошего выстроить невозможно.
Короев уныло рассматривал застежки
на своем портфеле:
— Клянусь отцом, я просто
растерялся. Мне еще никогда не приходилось
работать в эпицентре. Ведь я в город
людей послал за всем необходимым.
Трудился, заявку составлял...
— Как только с этими дармоедами и
сам не отправился. Ты ведь больше
всего на свете любишь в город таскаться,
клянчить у Гайтова то одно, то другое,
даже и совсем ненужное, за что глаз за:
цепится. А по вечерам отдыхаешь от
тяжких трудов в ресторане «Кавказ»,
шашлык кушаешь и армянским
коньячком запиваешь... Ладно. Пойдем,
посмотрим, какие там строительные
материалы... Кстати, что за изломанные бороны
«зиг-заг» возле речки валяются? Откуда
ты их приволок? На что они тебе? Их
там — миллион...
— Четыре тысячи,— тоскливо
прошептал райснаб.— На ограду для Лужников.
— Каких Лужников? Московских? •
82

— Зачем московских? На ограду для
нашего стадиона.
— На ограду для кладбища, где ты
будешь покоиться! — вне себя от ярости
заревел Тембот.— Не на стадион они
пойдут! На косы, на плуги да на серпы!
— Что шумишь, начальник? —
примирительно сказал райснаб.— Ведь
решение о строительстве стадиона ты сам
подписывал.
— Я?!!
Главе, 13
КОКО И ЛОКО НАРУШАЮТ
ПОРЯДОК
Районные руководители, немножко
покричав и побранившись, относительно
быстро разобрались в обстановке и
безошибочно нащупали самое слабое звено.
Этим звеном были овцы, согнанные с трех
районов республики на тучные пастбища
беноевских лугов. При создавшейся
ситуации рассчитывать следовало на самое
худшее. А худшее заключалось в том,
что овцы могли остаться на зимовку в
Беное, где для них не было
приготовлено ни помещений, ни кормов.
Допустим, что наладится связь теле-
.83

фонная и даже воздушная. Но тридцать
тысяч овец самолетом не эвакуируешь. А
дорогу, при хватке местного дорстроя, до
зимы никак не восстановить, какие бы
взыскания ни выносили строителям, как
бы их ни шпыняли на всяких
совещаниях. Значит, следует позаботиться о
заготовке кормов и укрытии овечьих отар
от непогоды на зимнее время тут же, в
Беное.
Географию своего района беноевцы
знали отлично. Но на всякий случай еще
раз обошли все дальние и ближние
окрестности и выбрали как самое
подходящее место для строительства кошар
хорошие, уютные, защищенные от ветра
лощины к западу от селения. Это место
находилось довольно далеко от
эпицентра и было вне сферы действия
проказливого Намаста. К тому же туда вели
вполне проходимые тропинки,
протоптанные местными браконьерами.
Ясно, что на такое сверхсметное,
внеплановое и непредвиденное строительство
материалов не было запасено. Дзанте-
мир предложил использовать дикий
камень. Но когда прикинули «грубо
ориентировочно», подсчитали, сколько
понадобится наломать и обтесать камня на
34

эти кошары,— волосы у организаторов
этого дела встали дыбом! И за год не
управишься!
В разгар обсуждения строительства
кошар комсомольцы сообщили о
свеженькой, с иголочки, беде: Коко и Локо
сделали подкоп под кладовую и
утащили ящик водки.
Был объявлен розыск. Он очень скоро
увенчался успехом: преступники были
найдены в лесу. Изрядно на взводе,
друзья сидели на мокрой земле и с
блаженными рожами исполняли романс
«Красная розочка».
85

К счастью, злоумышленники успели
вылакать только две бутылки. Отложив
гуманистические меры воздействия для
других случаев, двух пьянчужек, не очень
вежливо подпихивая под бока,
приволокли в райисполком.
— В кутузку мерзавцев! —
распорядился Тембот.
К всеобщему удивлению, Дзантемир
не возражал, не предлагал прикрепить к
оболтусам лучших агитаторов или взять
их на поруки. Весь его вид выражал
полное согласие с председателем
райисполкома.
Но тут запротестовали сами
правонарушители.
— Мы не хотим в кутузку! — заявил
Локо, неверной рукой затягивая на шее
пеструю, грязноватую тряпочку, которую
он гордо именовал «финским галстуком».
— Смотри-ка! — изумился Тембот.—
Он еще мяукает. А кто тебя спрашивает,
тля ты этакая?
— Не имеешь права оскорблять,—
подал голос и Коко, взбивая пятерней
нестриженные космы.— Нас можно
арестовать только с санкции прокурора. А
посадить — по решению суда.
— И я хочу, чтобы суд! — вторил ему
«6

Локо, восторгаясь находчивостью и
эрудицией приятеля.
Тембот стал в тупик. В Беное не было
ни суда, ни прокуратуры. Вся
юрисдикция обычно осуществлялась в соседнем
районе, а здесь за порядком наблюдали
только два милиционера, из которых
один уехал в отпуск, а другой в данном
случае и являлся карающей рукой,
правосудия и осуществлял «меры
пресечения». Этот последний тоже не знал, что
делать. Он недоуменно поглядывал то
на своих «подопечных», то на остальную
публику. Темботу наконец надоела эта
канитель.
— Сажай их на мою
ответственность! — отдал он команду
милиционеру,— потом разберемся.
Милиционер подошел к хулиганам и,
выразительно погрозив кулаком, показал
на дверь.
— Вот это настоящий серьезный
разговор,— пробормотал Коко, и
нарушители порядка в сопровождении
милиционера безропотно отправились в кутузку,
где мы их и оставим до более удобного
случая. л
Пока больше ничто не отвлекало
руководителей района от строительства ко-
87

шар. Но как ни судили, ни рядили —
ничего не получалось. Если даже привлечь
к этому делу все трудоспособное
население, включая чабанов, стригалей и
дояров, и то кошары будут готовы разве что
к весне. А к тому времени от овец
останутся рожки да ножки.
— Как раз одновременно откроем и
дорогу в город, и квартиры для наших
овец,— невесело пошутил Тембот.— Но
делать нечего, руки складывать тоже не
годится. Будем пока готовить материал,
а тем временем что-нибудь придумгем.
Выручили старики во главе с чабаном
Габо, отцом Сони Батаговой-Цхварадзе.
Они предложили внутренние переборки
кошар сделать плетневые, из хвороста,
и вызвались сами изготовить их. Тембот
не знал, как и благодарить Габо и его
приятелей.
Немедленно полторы дюжины
стариков занялись сбором хвороста для
плетней. Молодые мужчины начали резать и
обтесывать дикий камень. Они с утра
уходили в дальние ущелья, где на
самом верху залегал мощный пласт камня,
ноздреватого, мягкого, очень легкого и
удобного для обработки. Им когда-то
пользовались горцы для своих немудре-
88

ных построек, но потом, перейдя на
более современные и дорогие
стройматериалы, привозимые из города, забросили
каменные карьеры.
С утра,взяв с собой «сухие пайки», эти
бригады уходили на место работы и весь
день, дотемна, занимались своим
нелегким делом. Они гордились тем, что
стали самыми значительными лицами в
районе. В этом мнении их утверждали и
Тембот с Дзантемиром, которые
навещали их довольно часто, то врозь, то вместе.
Ходили они до тех пор, пока старик
Габо, известный в районе как острослов
и великий мастак плести сапетки для
зерна, не сказал им с укоризной:
— И-и, начальники, мои солнышки!
Зачем вы ходите сюда один по следу
другого? Вы думаете, нам нужны
сторожа, чтобы мы, гремя старыми костями,
не сбежали за границу к туркам? А,
может быть, вы управились со всеми
остальными делами и вам больше делать
нечего, как ходить к нам в гости? Тогда
молодцы! Будет вам по медали — из
арбузной корки.
Старики развеселились и захихикали,
а Дзантемир и Тембот устыдились:
— Ты прав, отец,— сокрушенно ска-
89

зал Дзантемир.— Видишь ли, это у нас
привычка дурная. Называется эта
привычка — перестраховка. Думаем, что без
нас ничего не сделается и всюду сами
суемся. Вы уж извините. Больше мы
сюда не придем. А если что будет нужно,
так вечером вы сами, вернувшись в аул,
скажете.
— Хорошо, пусть перейдут ко мне твои
недуги,— прошамкал Габо,—но как
только солнце пригреет пожарче, мы и
ночевать здесь будем. И тогда ты к нам
прикрепишь какого-нибудь адъютанта из
пионеров.
С легким сердцем отправились Тембот
и Дзантемир обратно в Беной. На
стариков можно было положиться. Пусть
себе плетут плетни, им ОТК,
по-видимому, не нужен. Тем лучше, ибо времени
просто.не хватало. Пока выбирали место
для будущих кошар, пока подыскивали
камень, пока готовили нехитрый, но
необходимый инструмент, скопилось
множество мелочей, которые тоже требовали
к себе внимания. За них нужно было
браться немедленно, ибо они множились
с каждым часом и буквально наступали
на пятки. /

Глава 14
БЛИЖАЙШАЯ ИНСТАНЦИЯ —
ПОДЗЕМНОЕ ЦАРСТВО
Вот за эти мелочи и ухватился Тем-
бот, вернувшись в аул и собрав в
райисполкоме «совещание в узком кругу».
— И грузовую, и легковую = под замок
по причине горючего! — командовал он,
блестя круглыми карими глазами.—
Бричку — для больницы. Другую в резерв.,.
Ничего, в поле и на пастбище можно и
верхом прокатиться. Даже лучше.
Может, немножко похудеешь. Стыдно! Еще
совсем молодой человек, и с таким
толстым животом! — обратился он к
грузному агроному Гоконаеву, у которого
вытянулось лицо при словах
председателя.
В углу сидел райснаб Короев. Он с
несчастным видом глядел на заявку,
которую не успел отвезти в город до
землетрясения. К Короеву подошел Дзан-
темир.
— Что у тебя там нагорожено? Читай
вслух.
— Э-э, читай не читай, делу не
поможешь. Здесь, братец, такие вещи, без ко-
91

торых даже в эпицентре никак не
обойтись. Вот трубы для водопровода.
Железо кровельное.
— Железо — это
действительно.—Секретарь райкома призадумался...— Да-а.
Тяжелое дело. Водопровод придется
отставить. Отложим до лучших времен.
Чем заменить кровельное железо —
подумаем... Что там еще?
— Уголь. Марки «АП».
— Небось, на топливо? — закричал
лесообъездчик Хасан.— В уме ли вы? В
лесу сухостоя, сушняку, больных
деревьев — преисподнюю хватит натопить.
Заодно и лес почистите. Сколько времени
прошу дать хоть тридцать человек, все
без толку. Знай, только обсуждают на
собраниях и совещаниях. Так можно
без леса остаться, весь погниет на корню.
— Будут люди,— обнадежил его Тем-
бот.— Вот управятся с кошарами... А в
этой графе у тебя что за дьявольщина?
Известь? Неужели извести у нас тоже
нет?
Бабушка Ханисат подала реплику:
— Я свою саклю белой глиной мажу.
Позади старой мельницы две большие
ямы с такой глиной. Там ее хватит и на
живых, и на мертвых. Едкая такая — все
92

руки разъела. Но хорошая. Долго дер-
жится.
— Не глина это. Известь,— смущенно
сказал Короев.— Только карьеры не
разработаны. Возни с ними очень много.
Трудоемкое дело. Проще из города
привезти.
— А город откуда берет? —
заинтересовался вдруг Хасан.
— А черт их знает. Кажется, с
Украины привозят или из Белгорода, что ли...
Я не спрашивал.
В разговор вмешался заведующий
районным финансовым отделом Те-
гаев:
— Вот вы тут планируете, кузница,
мельница. А денежки у вас есть? —
ехидно спросил он у Тембота.— На какие
шиши строить будете? Одни кошары не
меньше миллиона сожрут. Где возьмете?
Эх, вы, хозяйственники! Не знаете, с
чего начинать. Ссуду надо просить, головы
садовые!
— Ну и проси,— коротко, не моргнув
глазом ответил Тембот.— Я тебе
доверяю.
— А... а у кого? — растерялся Тегаев.
— У Барастыра, повелителя усопших.
Нам сейчас к нему всего ближе. Так и
• 93

пиши: из эпицентра в подземное царство.
Просим, мол, дать нам ссуду. Те, что
брали у земного начальства, уже
истрачены, за них мы не рассчитались и не
собираемся.
— Видел я чудаков,— ввернул Дзан-
темир,— ты, сын Ахсара, живешь, как во
сне. Пора бы проснуться. Вспомни,
сколько мы уже задолжали казне. И еще руку
протягивать, как нищим? Хватит нам
одного вечного просителя, Короева.
Нечего еще и тебе лезть к нему в
компанию. Ты бы должен финансовую
дисциплину укреплять, контролировать нас, а не
распускать вожжи. Бери, мол, пока дают,
а возвращать то ли, будем, то ли нет.
Может, так и до коммунизма дотянем,
когда все долги скостят. Ничего себе
теория!
При этих словах Тембот внезапно
нахмурился.
— Слушай,— сказал он Дзантемиру,—
ведь мы совсем забыли. Как будем с
деньгами?
— Какими деньгами? — опешил тот.
— Обыкновенными. Что лежат в
сберкассе, в отделении банка, у людей на
руках.
94

— Гм... Деньги. Я думаю, деньги —
они деньги и есть. Советские. Имеющие
хождение. И никто их не отменял. Будут
ходить, как раньше, и платить надо как
положено, только, конечно, в строгих
рамках. Никаких излишеств. А если
наличных паче чаяния не хватит — до
инфляции и девальвации не допускать,
платить перечислениями на счет в
сберкассе. Потом утрясем. Ведь найдут же
нас в конце концов. Как-никак
районный центр с промышленными
предприятиями...
— Какими? — поинтересовался Тегаев.
— Мельницей и сыроваркой,— твердо
отвечал Дзантемир.— Так вот, я говорю,
районный центр, несколько тысяч
населения, овцы с трех районов; мягкое
золото, так сказать, среди них есть и
элитные ангорские козы. Это тебе не
просяное зернышко... У нас один человек
пропадет, и дю на розыски экспедицию
снаряжают. Ну, разговор на этом
кончим. Идем, Тембот, будешь мне помогать.
Я корректирую план партийной работы
применительно к новым, чрезвычайным
условиям, и ты мне подскажи несколько
злободневных тем. Если будем работать
95

по-старому — превратимся в окостенелых
талмудистов и догматиков.
— А при чем тут я? — обиженно
спросил Тембот, не хотевший превращаться
ни в талмудиста, ни в догматика, но не
желавший и корпеть над составлением
плана.
— А при том, что ты — член бюро
райкома. Хватит, насиделся в президиумах.
Поработай теперь практически.
При этом разговоре никто не
присутствовал, и авторитет Тембота не
пострадал. Правда, председатель
райисполкома надулся, но тем не менее, вместе с
Дзантемиром вполне усидчиво поработал
в этот вечер над «привязкой плана к
новым условиям».
Глава 15
ТУФЛИ С ОРАНЖЕВЫМИ УЗОРАМИ
Райторг Бета, которого вполне
заслуженно считали изрядным лентяем и
неряхой, в эти дни вызывал всеобщее
удивление. Куда делся его тоскливый вид! Он
ходил по селению веселый и гордый.
Квадратное лицо его блестело, как
намасленный блин. Против своего обычая
он стал ежедневно бриться, хотя в этом
96*

не было ровно никакой необходимости:
борода у Бета росла очень неохотно.
Больше того: глава райторга
сдружился с самым элегантным беноевцем,
директором школы Пупаиом, и перенимал
у него искусство одеваться по моде.
Однажды Бета появился в такой обуви,что
все ахнули. Туфли, украшавшие нижние
конечности Бета, отличались невероятно
узкими носами. Они были сделаны из
шевро лимонного цвета с затейливыми
оранжевыми узорами.
Надев эти туфли впервые, Бета
щеголял в них целый день. А вечером, придя
домой, с наслаждением сбросил их и
долго охал, разглядывая большие волдыри,
натертые этими орудиями пытки. По
совету того же Пупана Бета стал их
«разнашивать»: он наливал в туфли на ночь
горячую воду, напихивал газеты,
смоченные одеколоном, надевая, смазывал
ноги мылом. Но ничего не помогало:
чертовы туфли не растягивались ни на волос
и по-прежнему жали немилосердно.
Однако Бета, лелея мысль окончательно
покорить Дженет, упрямо каждое утро
вколачивал ноги в шевровые колодки и
целый день испытывал невероятные
страдания.
7 Е. Цугулиева
97

И все это было жертвой на алтарь
любви рыжекудрой красавицы. Ее слова,
сказанные в школе Игорю Тарасову,
окрылили легковерного райторга. Он
предавался сладостным мечтам:
«Быть зятем председателя
совнархоза — не самая плохая доля. Конечно,
после свадьбы мы не будем торчать в
трижды проклятом Беное, да обрушится
на него небо. Тесть поможет мне занять
подходящий пост в городе. Хорошо бы
устроиться в министерство. Хотя,—
любуясь своей нетребовательностью,
продолжал он строить воздушные замки,—
недурно стать и заведующим
универмагом. По крайней мере, сам себе хозяин».
Желая привлечь к себе внимание
Дженет, не ударить перед ней в грязь лицом,
он решил освежить свой гардероб.
Когда производился экстренный
подсчет продовольствия, впопыхах
позабыли про остальные товары. Бета,
воспользовавшись тем, что его «кадры» в своем
большинстве были командированы в
город и застряли там, сам обревизовал
промтоварный склад, где нашел много
полезных для себя вещей.
Он отобрал и перетащил домой
флаконов тридцать духов и одеколона (по-
98

ровну для себя и для Дженет), белую
чесучу, которая так хороша для мужских
рубашек; безразмерные носки; уже
знакомые нам туфли, покорившие его своей
неземной красотой; несколько шерстяных
отрезов на женские платья и много
другого добра.
Но когда нужно было выбирать для
будущей супруги чулки и обувь, Бета
растерялся: он не знал размера ноги
своей нареченной. Спросить было не у
кого, и Бета, подумав, взял на всякий
случай несколько пар туфель разных
расцветок,
фасонов и разме- - _ ?
ров, от 35 до 40
включительно.
Так же
осмысленно и
предусмотрительно
он отнесся и к
отбору чулок.
Осторожный
до трусости
(глупо было бы
сейчас, на
пороге счастья,
влететь в
историю), Бета ак-
99

куратно подсчитал стоимость отобранных
товаров. Получилось шестьсот рублей в
новом масштабе цен. Такой суммой Бета
располагал и потому бестрепетно уволок
все отобранное домой, рассуждая: «Если
потребуют — внесу деньги. А может быть,
в этой суматохе и так обойдется. В
хорошие времена сюда ревизоры не совали
свой нос, теперь и подавно побоятся. К
тому же, если постараться и раскинуть
умом, можно кое-что списать и на убытки
от землетрясения, отнести потери за счет
стихийного бедствия».
Завершив эту операцию, Бета решил
разыскать Аниту. Дома ее не оказалось.
На улице один из многочисленных
отпрысков Тембота сообщил, что Анита
сегодня дежурит в столовой.
И действительно, супруга Дзантемира
была здесь. Она приходила в столовую
утром и уходила вечером. Работы для
нее здесь было вполне достаточно, и
Анита яростно взялась за нее.
— Вас учили готовить вкусно,—
говорила она главному повару, прекрасному
и умелому кулинару Агриппинушке,
приехавшей сюда из Краснодара,— но
беречь продукты вас не научили.
Виданное ли дело, в отходы выбрасываем по-
100

ловину овощей! Вот, смотрите, как
нужно работать.
После такой лекции затурканная
Анитой коренщица снимала с картошки
кожуру не толще папиросной бумаги, а
дефицитные овощи, как морковь и
свекла, вообще не чистила, а только
тщательно мыла жесткой щеткой. Анита
была права: теперь овощей затрачивалось
вдвое меньше.
Сегодня Анита объясняла Агриппинуш-
ке, как использовать капустную
кочерыжку для гарнира к бараньим котлетам
и куда девать сок из-под
консервированного горошка. В самый разгар этого
интересного разговора в кухню заглянула
квадратная физиономия Бета.
— Какой ангел, какой добрый дух
направил тебя сюда, дядя? — сердечно
приветствовала его Анита.
— Извини, что тревожу тебя,— так же
ласково сказал Бета,— ты, кого я счи-%
таю лучшей из моих родственниц,
должна оказать мне помощь советом.
Анита бросила кочан капусты обратно
в корзину и, сняв белый халат» вышла в
коридор. Больше посетителей принимать
было негде, а на стерильность одеяния
101

Бета Анита больших надежд не
возлагала.
Доверчиво глядя на нее круглыми,
желтыми глазками, Бета поведал о своей
тревоге. Продукты подсчитали,
заактировали, и за них он спокоен. А
остальное как? Ведь нужно не только кушать,
но и мыться, бриться, одеваться,
обуваться, пудриться. Пусть так же
подсчитают и промтовары, чтобы они не висели
на шее у него, Бета. Мало ли что может
случиться. Вдруг он завтра умрет.
У Аниты сердце захолонуло: чуть не
наделали беды! Будь на месте Бета кто-
нибудь другой, вроде пройдохи и
спекулянта кривого Дзахо,— вот бы нагрел
руки при таком удобном случае!
— Да сбудутся твои желания, как
хорошо ты сделал, Бета, что пришел. Я
сегодня же скажу нашему хозяину и
Темботу. Они обсудят и примут
решение.
— Удивительные слова, племянница
моя! Зачем будешь отрывать от дела
занятых людей? Разве не справятся с
таким пустяком наши хозяйки? Ведь
каждая из вас по рассудительности и умению
распоряжаться не уступит и министру.
К тому же Тембот — я сам видел —
102

пошел на сыроварку к грузину Гиви. Тот
его очень вызывал, не знаю только
зачем. Сделайте это сами, женщины.
Он отстал только тогда, когда Анита
пообещала ему, что с утра с
несколькими женщинами придет на
промтоварный склад и составит акт на все, что
там имеется.
— Анна Алихановна! — крикнула из
кухни повариха Агриппинушка,— соль-
то у нас на исходе! Только на два дня
хватит. Где будем брать?
Анита вздрогнула. Соль! Все, как один,
и она в том числе, позабыли про соль.
Что-то нигде в магазинах ее не было
видно. Как ни напрягала память, Анита
могла вспомнить только несколько
жалких, серых кучек, на полу, в центральном
складе. Соль. Можно обойтись без
хлеба. Но без соли! На чем будет работать
сыроварка? Что скажет грузин Гиви?
Побледнев, она без сил опустилась на
мешок с фасолью...
Глава 16
ПРЕКРАСНАЯ ОГОРОДНИЦА
Дочь Габола Гайтова, рыжекудрая
вишнеглазая Дженет, в общем-то деви-
103

ца неизбалованная, имела свои капризы.
Всякой, даже самой изысканной по
местным понятиям пище, она предпочитала
зелень и ела ее во всех видах. Лук,
чеснок, соленые огурцы и помидоры,
квашеная капуста с постным маслом, тертая
редька с солью, а то и просто
выдернутая с грядки морковка — этими
грубыми кушаньями питалась наставница
беноевских ребятишек, нежное, юное
создание. И в то же время она оставалась
совершенно равнодушной к пище
деликатной, предназначенной девушкам
самой природой. Торты, конфеты,
пирожное и даже шоколад были ею глубоко
презираемы.
Но больше всего Дженет любила
зелье, поистине убийственное для
нормального человеческого желудка. Это —
квашеный горький перец, кушанье,
которое я в дальнейшем буду называть
цахдон, как его называют мои земляки,
осетины.
Готовят его довольно простым
способом. В дело идут зеленые листья
стручкового красного перца, недозревшие
мелкие стручки, молодые побеги. Все_это
добро очищается от грубых веток и
толстых стеблей, варится и солится пример-
104

но так, как солят обычно огурцы или
помидоры. Получается вещество поистине
страшной силы, нестерпимо острое и
жгучее. Едят его со сметаной или
кислым молоком и горячей картошкой. Кто
привык к цахдону, тот может свободно
глотать раскаленные уголья без
малейшего для себя ущерба.
Надо сказать, Дженет Гайтовой в Бе-
ное приходилось туговато, ибо здесь ни
стручкового перца, ни каких-либо иных
овощей, кроме картофеля, не сажали,
предпочитая «импортировать» их, как и
многие другие продукты. Причина была
довольно веская: овощи в горах плохо
вызревают. Правда, отдельные гурманы
выделяли в своих двориках грядку,
другую для лука, чеснока, петрушки и
укропа. Понятно, что эти посадки
проводились в стихийном порядке, и в
государственных планах района никак не
отражались.
Отказавшись от опеки своих
родителей, отвергая с презрением присылаемые
ей посылки, Дженет сделала исключение
только для цахдона, которого в
магазинах Беноя никогда не видывали.
Любящая мать бесперебойно снабжала дочку
этим необходимым, основным продуктом
105

питания. Но землетрясение нарушило эту
прекрасную традицию.
В тот день, когда- Дженет Гайтовой
пришлось пообедать без цахдона, она
почувствовала себя несчастной и
голодной.
«А что же будет дальше? — думала
она, сидя в столовой и болтая ложкой в
тарелке с пресным, скучным супом.— Где
брать настоящую еду? Не питаться же
молоком и мясом».
Своим горем она поделилась с Игорем
Тарасовым, который почему-то в
столовой сидел всегда за тем же столиком, что
и Дженет.
— Бедная Женя!—сочувственно
вздохнул Игорь.
— Не зови меня Женей,—
машинально, больше по привычке, сказала
девушка.— Сто раз говорили тебе...
— Бедная Дженет!—поправился Игорь.
Он помолчал, низко опустив голову над
тарелкой, в которой тоже ничего
хорошего, по мнению его соседки, не было.
Но когда он снова посмотрел на Дженет,
глаза его блистали непонятной радостью:
— Послушай, Же... Дженет,—
сдавленным шепотом сказал он.— А что, если
нам самим посадить перец? Ведь неизве-
106

стно, сколько времени протянется вся
эта история. Не умирать же тебе с
голоду.
— Да, говорят, не вызревают здесь
овощи,— уныло возразила Дженет,
вылавливая из супа лепесток лука.
— Попробуем! — бодро сказал ее
сотрапезник.— Земля здесь хорошая,
выберем место под солнцем, будем ухаживать,
и будет расти твой перец, хотя по мне
его век бы не было, черт его забери. Вот
только где взять семена?
Дженет бросила ложку, подняв
фонтанчик суповых брызг, и засмеялась от
радости:
— Ой, ой, семена! Да вот же они! — и,
схватив со стола надкусанный ею
красный стручок, она вытряхнула из него
несколько желтых, плоских зернышек.—
Даже этого хйатило бы для меня!
И тут она оторопела от мысли,
внезапно пришедшей ей в голову:
— Слушай, а почему только для
меня? Слушай, а почему только перец?..
Игорь, перестань жевать, побежим
скорее!
— Куда? — покорно спросил Игорь,
весьма неохотно расставаясь с бараньей
107

костью, из которой намеревался
выколотить мозг.
...Ровно через час по цепочке
собрались к школе пионеры, и ровно через час
и пятнадцать минут они разбежались по
селению. Им было дано чрезвычайно
важное задание — собрать среди
населения семена овощей.
Надо сказать, ребята отнеслись к это:
му поручению с чувством высокой
ответственности. Уже на следующее утро они
важно сидели в одном из классов вместе
с Дженет и усердно сортировали семена.
Средний сын Тембота Азгирей был
героем дня: он приволок два ящичка с
вполне бодрой и крепенькой рассадой
помидоров и капусты. «Посадим на
самом солнечном месте. Авось вырастут»,—
сказал он. Ребята подшучивали над
другим участником огородной кампании,
юным джигитом с ободранным носом,
который стащил из дома для посева
пол-литровую баночку лущеного гороха.
Дженет заступилась за него, говоря, что
намерения у юного огородника были
самые похвальные и что от ошибок никто
не застрахован. А горох пригодится: его
можно съесть.
Сама мЪлодая учительница, несмотря
108

на внешнюю бодрость, в душе была
печальна. После злополучного разговора в
школе Игорь как-то отдалился от нее и
при малейшей возможности давал понять,
что она, Дженет, может быть спокойна,
он уважает ее волю и навязываться не
станет. Вот и сейчас он явно
демонстративно пел: «Я вас любил, любовь еще,
быть может...»
То, что он совершенно не знал мотива,
его ничуть не смущало'. Он упражнялся
до тех пор, пока дедушка Алимурза не
стукнул его по спине и не спросил: кто
скончался из его почтенных родичей? Не
получив ответа, въедливый старик
посоветовал Игорю продолжить свой концерт
в лесу.
Это было вполне осуществимо, ибо
дедушка, Игорь и самые взрослые
мальчишки как раз собирались идти на поиски
удобного места для огородов и бахчей.
Игорь замолчал и вместе со всей
компанией отправился в поход. За ними
шлейфом стлался густой чесночный запах:
дедушка только что с аппетитом
пообедал.
Не успели они отойти от аула и на три
километра, как вслед за ними вдогонку
помчался верховой. Лошадь его шла
109

странным аллюром: не то галопом, не то
рысью, переходящей в иноходь.
Интересное зрелище представлял и всадник: он
ритмично подпрыгивал в седле, локти его
шлепали по бокам, а своей осанкой он
напоминал ворону, спугнутую с гнезда.
— Стойте! — завопил агроном Гоко-
наев (это был он), завидев процессию,
возглавляемую дедом Алимурзой,—
стойте, да увидеть вам гибель лучшего из
вас!.. Ох, не могу больше.
Подъехав вплотную к путникам,
толстяк обрушился на Алимурзу с упреками:
— Ладно уж, я понимаю, эти
чертенята обязательно должны мчаться сломя
голову, ходить нормально они еще не
научились. А ты ведь почтенный старик.
Тебе подобает передвигаться степенно,
важно, не лететь как на пожар. Я
даже на лошади гонясь за вами,
запыхался.
— Эх, эх, мое дитя,— благодушно
сказал дедушка,— конечно, тебе тяжело
таскать такой живот и такие ляжки. А я
сухой, одни кости, да и те от времени
стали тонкие и легкие. КЗкой во мне вес!
Вот и бегу, как гончая... А что тебе от
нас потребовалось? Зачем ты гонял это-
110

го бедного скакуна за нами, зачем
тревожишь и себя?
— Тембот приказал, чтобы вы
захватили с собой лопаты и косы.
— А косы зачем? — удивился Игорь.
Но дедушка Алимурза довольно сказал:
— Правильно. Сначала выкосим весь
участок, а потом уже будем и пни
корчевать, и копать. А если как следует сядем
на шею Темботу, то он, может быть, нам
и борону даст... Возвращайся с
ребятами, Егорь,— сказал он Тарасову,— а я
пойду дальше. По-моему, лучше всего
подойдет то место, где хотели устраивать
скачки на велосипедах.
— Не надо,— возразил отдышавшись
Гоконаев,— пусть вот этот, с
поколупанным носом (он ткнул пальцем в
мальчика, принесшего лущеный горох для
посева), сяде^ позади меня, и мы двинемся
обратно. Может, с двойной ношей эта
лошадь, да посвятят ее покойнику, не
будет так скакать, словно за ней гонится
целый взвод духов... А в селе уже весь
инвентарь приготовлен и даже в бричку
сложен. Этот джигит и доставит его, куда
вы скажете.
Пока они таким образом беседовали,
нагруженная бричка уже появилась на
111

косогоре. Видно, Тембот не особенно
надеялся на прыть своего гонца. Дедушка с
удовольствием взгромоздился на бричку,
потеснив возницу, и серый смирный
меринок, носящий пышную и воинственную
кличку «Энвер-паша», повлек этот
экипаж в заданном направлении. Остальные
отправились следом.
Для огородов дедушка облюбовал
отдаленную, довольно обширную поляну,
где действительно, еще совсем недавно
мыслилось устроить велодром.
Старик, подстегивая скромного тезку
турецкого полководца, довольно
мурлыкал:
— Знаю я этот участок, как свою
старую шапку. Не раз ходил туда черемшу
собирать. Земля там мягкая, точно
бурка... Вот и посмотрим, будут там расти
овощи или нет. Интересно, а почему у
старого хрыча Алимурзы на пасеке
чеснок растет? Сколько лет наши
начальники артачились, чуть не с оружием в руках
восставали против огородов. Как будто их
дедушка помер от пирогов с тыквой. А я
скажу: баранина и арбуз — очень
хорошие соседи на одном столе. Да и в
животе не подерутся. А то — на тебе: «У нас
овцеводский уклон! Специ... зация. Наше
112

дело — сыр, мясо и шерсть. Не будем
размениваться на мелкий чох-мох».
Старик так похоже передразнивал Тем-
бота, что Игорь не выдержал и
расхохотался, хотя на сердце у него скребли злые,
голодные кошки. Он и не подозревал, что
такие же кровожадные твари в этот же
момент терзали нежное сердце Дженет, с
горькой укоризной глядящей на горку
уже отобранных огуречных семян.
Глава 17
«СОЛЯНЫЕ» КОНФЛИКТЫ
Впервые за свою многолетнюю
супружескую жизнь поссорились знатный
сыровар Гиви и его жена Соня.
Ссора была настоящая: с криком,
слезами, упреками. Никто из сторон не
хотел уступать.
— Пусть они сгниют, провоняют, твои
сыры! — кричала Соня своим звучным
контральто.— Пусть нападут на них
черви! Мне дети дороже.
— Ах, вот как, пусть сгниют сыры! —
гремел Гиви.— Пусть сгниет моя слава,
мой труд, моя жизнь? А зачем же в
таком случае я здесь живу? Зачем я
учился? За что получал премии и медали?
8 Е. Цугулиева
113

— Так ты здесь живешь из-за своих
сыров? Что тебе жена и дети! Куда
дороже эта сырная медаль. Карьерист!
Жаль, что я не знала этого раньше. Но и
сейчас не поздно. Будем бороться. Учти,
если ты не отдашь нам половину, буду
жаловаться на твои узковедомственные
интересы.
— Жаловаться? Куда, шени чиримэ?
— В обком! — брякнула Соня сгоряча.
— Ха-ха-ха! — разразился Гици
демоническим смехом,— что же ты медлишь,
жизнь моя? Пойдем, я помогу тебе
написать на меня жалобу, а потом сам
поймаю горного орла, привяжу пакет ему на
хвост, и пусть он несет его в город.
Иначе я не представляю, как узнает обком
о твоей претензии.
Не найдя что сказать, Соня заплакала
горькими слезами. Она плакала около
минуты. Потом ссора разгорелась с
новой силой. Супруги так кричали, что
проходивший мимо их окон райторг Бета
прислушался, а потом с горечью
прошептал:
— Дружба народов!..
Если же рассудить по справедливости,
то больше всего повинен в этой ссоре был
он, Бета. Ибо яблоком раздора в семье
114

Батаговых-Цхварадзе был... маленький
мешочек соли, который Гиви тайком от
жены вознамерился утащить на сыровар-
ку. А жена его хотела эту же соль унести
в детские ясли для своих питомцев. А
ведь не кто иной, как Бета был причиной
тому, что запасы соли в Беное оказались
такими ничтожными.
Опамятовавшись после сообщения
Агриппинушки, жена Дзантемира Анита
помчалась домой. Она летела, как слон,
которого, по выражению классика, бог
одарил крыльями.
Дома, схватив все акты и ведомости на
продукты питания, она жадными
глазами начала искать во всех графах
короткое слово «соль». Но его не было. Были
желатин, имбирь, мускатный орех,
порошковый кисель, эстрагон и даже агар-
агар.
Соли не было.
Анита со своей бедой побежала к
мужу. Дзантемир вытаращил на нее глаза:
— Как! Нету соли?
— Ни грамма! — рыдала Анита.— Что
будем делать? ?
Она плакала, хлюпая носом и вытирая
115

слезы подолом. А7 Дзантемир, нахмурив
лоб, барабанил косточками пальцев по
столу. Мелодия получалась развеселая и
бодрая.
— Слушай, хозяйка,— прервал
Дзантемир молчание,— а у нас есть соль? В
доме, я хочу сказать.
— Есть,— сказала Анита
растерянно,— в солонке. Еще в баночке на кухне.
— И все?
— В кладовой в мешке. Только она
серая, грязная. Я ее выбросить хотела.
— Аллах, аллах, с ума сошла!
Выбросить! Я тебе выброшу! Иди, разыщи, где
хочешь, грузинскую сноху Соню да
скажи ей, пусть собирает женщин в клуб.
Вечером состоялось женское собрание.
Открыл его Дзантемир довольно
необычным способом. Он с трудом
подтащил к столу президиума тяжелый мешок
и сказал громко и отчетливо:
— Мои любимые сестры! Это — соль.
Все, что нашлось у нас в доме. Я принес
ее сюда и прошу вас сделать то же
самое. Все у нас благополучно, как видите,
магазины торгуют, пища есть, и молоко,
и мясо, и хлеб. Но соли у нас нет ни на
складах, ни в магазинах.
Женщины зашумели:
116

— А где этот ротозей Бета? Чтобы ему
.10 смерти несоленую пищу есть! Где он?
На куски его разорвать!
Анита подскочила к столу:
— Это мы сделаем потом. Я первая
пойду его бить, хотя он и наш
родственник. А пока давайте соберем в одно
место все запасы соли.
— Хитрая какая, прямо дипломат,—
мрачно сказала жена райснаба Короева
Жужа, длинная, сухая, как жердь,
женщина с желтыми, выдающимися
зубами.— Тебе отдай, а сами без соли жить
будем?
— Почему без соли? Эту самую соль
будем распределять по списку. Как во
время карточной системы. Соль у нас
сейчас — большой дефицит и потому
должна быть вся на учете. Поверьте мне,
без этого никак не обойтись.
Еще немного пошумев и поспорив,
поругав бестолковых руководителей
района, не сумевших на случай
землетрясения запастись таким необходимым
продуктом, как соль, женщины разошлись.
Но Короева не торопилась уходить. Она
подошла к Дзантемиру и заявила:
— Соли я вам не дам ни крошки.
Самой нужна,
117

К ней присоединилось еще с пяток
самых вредных и скандальных бабенок:
— Вычеркни нас из списка, партийный
секретарь! Мы не такие глупые, как ты
думаешь. У нас дети, их кормить надо.
Без соли их кости не затвердеют.
— И зубы выпадут,—добавила Корое-
ва, не имевшая детей.
Дзантемир только руками развел. Его
худое лицо побагровело, но он
сдержался и ничего не ответил. Но когда «фрон-
дерки» вышли, сквозь зубы старательно
и;неумело выругался по-русски.
Ничего не говоря, следом за
скандалистками вышла и жена Тембота, местная
портниха Мина. Она нагнала мадам Ко-
роеву, гордо шагавшую впереди
остальных, и что-то шепнула ей на ухо.
Та внезапно, будто наткнувшись на
какое-то невидимое препятствие,
остановилась. Ее лошадиное лицо вытянулось
еще больше. Рот широко раскрылся. Она
стояла, как жена Лота, потеряв дар
речи, что, между прочим говоря, не было
бы большой потерей для человечества,
будь такое состояние даже вечным.
Когда же к ней вернулась способность
нарушать тишину словами, стройная, высокая
фигура лучшей портнихи-модельера во
118

з:ем эпицентре уже исчезла за углом. И
.-"эроева не смогла задать ей ни одного
з тех вопросов, которые вертелись у нее
-:а языке.
Дзантемир сидел в клубе до вечера.
1юда со склада принесли весы. Вызвали
Тамару-кладовщицу. Она принимала соль
священнодействуя, как принимают
причастие: ни одна крупинка не падала на
землю. Мешки, мешочки, наволочки
зытряхивались над большой белой
клеенкой. Взвесив, Тамара сообщала Дзанте-
миру цифру, тот аккуратно заносил ее в
список против фамилии сдающего.
Всех растрогала бабушка Ханисат,
принесшая свой запас соли,
поместившийся в высушенной тыкве-кубышке.
— Плохая я хозяйка, дети мои,—
скрипела бабушка, сконфуженно глядя на
просветлевшее лицо Дзантемира,— живу
одна, обедаю больше у других людей, сыр
не делаю, вот и не запаслась. А если бы
знать заранее, что будет трясение
земли,— так в кухне у меня стоит пустой
сундук. Набить его солью'—хватило бы
на целый год... Но кто знал, что горы
обрушатся на наши дома. Подумать,
сколько камней вокруг — и ни одного
119

соленого! А еще говорят — бывает
каменная соль. Где же она?
Уже вечерело, когда в клуб вошла Жу-
жа Короева и, поджав губы, тихим
голосом проговорила:
— Извини, Дзанте, за глупые слова. Я
тоже, как и другие, хочу соль сдать.
Думала, осенью привезут мне капусту,
засолю. Да уж теперь какие соленья...
Живым бы остаться.
— В чем же дело, сестра моя!—обрадо-
ванно воскликнул Дзантемир.— Я так и
думал, что ты пошутила. Неси, я подожду.
—* Что значит «неси»! — передернула
плечами посетительница.— Я, по-твоему,
слон или самосвал? Мне такие тяжести
поднимать нельзя.
— Да сколько ее там?
— Четыре мешка.
Насладившись эффектом своих слов,
запасливая дама отправилась домой уже
на бричке. Вскоре четыре больших
желтых чувала, еще зашитых шпагатом,
были доставлены в райисполком под
охраной, как величайшая драгоценность. Их
вместе с остальной собранной солью
поместили в маленькую комнатку, где до
недавнего времени лишь сиротливо
стояли ящики с водкой.
120

Дзантемир и Тамара-кладовщица
подбивали итоги. Соли оказалось четыре
тонны с лишним. Немало. Но половину
надо было отдать сыровару Гиви.
Остальное, при самом экономном расходовании,
можно было растянуть месяца на три.
Что касается чабанов, у них были свои,
довольно солидные запасы соли-лизунца
для овец: эти мудрые, близкие к природе
люди не хотели зависеть от
поворотливости и расторопности Бета. И правильно
делали!
Тамара робко сказала:
— А еще у нас есть соленые
продукты. Селедка, консервы. Маринад в
банках. Салака пряного посола. Если с
картошкой...
— Умница! — похвалил Дзантемир,—
это вы с моей женой возьмите на особый
учет. Проследите, чтобы рассол и
маринад не выливали, пригодится... Ты зачем
опять пришла, Ханисат? Чего не спишь,
старая?
— О мое дитя, я нашла ещё немножко
соли. Правда, она очень горькая, но,
может быть, сойдет, когда никакой не будет.
И старушка положила на стол два
пакетика английской соли,
121

Глава 18
ПУПАН В РОЛИ МОИСЕЯ
Директор Беноевской неполной
средней школы Пупан, молодой и неглупый
человек, был франтом, это правда. Но.
имея такую слабость, он хорошо знал
свое дело, любил ребят и умел
заинтересовать их. Кроме того, Пупан был
любознателен и втайне лелеял мечту со
временем стать ученым, подарить человечеству
какое-нибудь открытие, хотя бы
небольшое.
Вот уже больше месяца прошло с тех
пор, как старый Намает, сбросив узду,
вверг беноевцев в пучину бедствий.
Пупан к-этому явлению подошел с научных
позиций. Он внимательно следил за
поведением некстати омолодившегося
вулкана, каждый день наблюдал за ним и
каждый день с возрастающей тревогой
убеждался, что опасность еще не
миновала, роковые признаки не исчезали. Из
кратера вулкана по-прежнему выползали
густые клубы дыма, в воздухе плавали
хлопья липкой сажи и воняло серой.
«Старый хулиган еще покажет себя,—
сумрачно поглядывая на гору, думал
Пупан.— Клянусь своей техасской ру-
122

башкой, что мне привезли из Болгарии,
он еще заставит нас побегать
наперегонки. И дай бог, чтобы все обошлось
благополучно. А если нет?»
Пупан все больше и больше
укреплялся в мысли, что только ему по силам
предупредить грядущую катастрофу.
Ведь он — самый образованный человек в
Беное. Кто еще здесь может заниматься
научными исследованиями, наблюдать за
вулканом и принимать в зависимости от
его поведения меры? Тембот и Дзанте-
мир заняты хозяйственными делами.
Секретарь райкома комсомола глаз не
сводит с Дженет Гайтовой. Хорошо, что они
хоть делом занимаются. Пупан охотно
поддержал идею разведения овощей
силами школы и сам вразумил тех своих
питомцев, которые предпочитали удить
рыбу или от зари до зари гонять
футбольный мяч. * Прикладной
вулканологией, кроме Пупана, заниматься, видно,
было некому. И он добровольно взвалил
на себя это тяжкое бремя.
После уроков, которые педантично
проводились ежедневно по учебному
плану, Пупан уходил на длительные
прогулки, каждый раз изменяя маршрут. С
собой молодой человек брал блокнот,
123

карандаш и карту района, на которую
наносил только ему одному понятные
значки и пометки.
Изменения в ландшафте после
землетрясения были весьма значительны. Пу-
пан то и дело натыкался на новые
ущелья, холмы, ложбины. Некоторые из
старых родников потекли по другому руслу.
Появилось немало новорожденных
ручейков. Пупан нанес на свою карту
пещеры, которых раньше не примечал. Это
были огромные катакомбы, запутанные
лабиринты, где свободно упряталась бы
целая армия партизан. Вулкан
накуролесил порядочно, буквально камня на
камне не оставил.
Но однажды Пупан, продвигаясь к
юго-западу от аула, добрался и до
такого места, где все осталось по-старому.
Родники здесь не меняли течения. Горы
стояли на прежних местах. Ни одной
новой трещины в скалах наш
«землепроходец» не обнаружил. Это его весьма
обрадовало. Весело насвистывая мелодию
«Черная смородина», Пупан возвратился
в селение, сменил старый лыжный костюм
на более приличное одеяние —
коричневые брюки и пиджак цвета беж — и
отправился прямо к Темботу домой.
124

А тот только что вернулся из
каменного карьера. Не утерпел, сам помахал
киркой и с непривычки устал.
Тем не менее, он внимательно
выслушал директора школы. Беседа сильно
затянулась. Когда Пупан вышел из дома
председателя райисполкома, уже орали
полночные петухи.
А утром Тембот попросил Соню Бата-
гову-Цхварадзе подготовить детишек
садика и яслей к вывозу в летние лагеря
«на курортный сезон».
— Ползунки меня не беспокоят, но как
быть с грудняшками? — осведомилась
особа с двойной фамилией.
— Сколько у тебя грудняшек?
Двенадцать? Пустяки. Забери с собой и
матерей.-Лагерь ваш будет рядом с
кукурузными и картофельными посевами, вот
мамаши и поработают. Продукты на них
отпустим. Топливо под боком. Возьмите
с собой несколько коз на молоко. Будете
жить, как графини, на чистом воздухе.
Жизнь показала, что юные граждане
Беноя были вывезены «на курорт»
вполне своевременно.
Дня через три, глубокой ночью, когда
спал весь аул,— спал и учитель Пупан,
125

начитавшись
сонетов Шекспира.
Вдруг его что-то
обеспокоило. Он
почу вствовал
сквозь сон
жжение возле правого
уха. Привстал,
зажег свет и увидел
на подушке
задумчивого,
солидного клопа.
— Толпою жадною стоящие у трона,—
с отвращением сказал чистоплотный
Пупам. И ушел на крыльцо,- оставив свое
ложе в полное распоряжение
задумчивого насекомого и его родичей.
Сидя на крыльце, он окончательно
проснулся. И потому, услышав отдаленный,
слабый гул, сразу понял, в чем дело.
— Врешь, гад, больше не поймаешь! —
проворчал директор школы. Он понюхал
воздух, как охотничья собака, подошел к
соседнему дому и несколько раз
легонько стукнул в окно. Оно тут же
распахнулось. Из него высунулась
всклокоченная голова Мурада, и сонный голос
произнес:
— Уже, Пупан Гаппоевич?
126

— Лети стрелой,— коротко приказал
Пупан.
«Цепочка» сработала отлично.
Школьники моментально подняли весь аул. Не
прошло и часу, как жители с узлами и
тюками на плечах устремились за Пупа-
ном. Он вел их, точно Моисей в землю
обетованную, находя в темноте путь по
сделанным им заметам. Директор
школы и тут был верен своим привычкам: он
облачился в изящный спортивный
костюм и шел, невозмутимо насвистывая
заграничную песенку: «Ой, ягода моя».
Земля
дрожала, Намает
извергал
раскаленные
камни и дышал
вонючим серным
дымом.
Беглецы
перебирались в
более
безопасное место,
откуда можно
было безнаказанно
показать нос
старому
вулкану.
127

За Пупаном шли все, кроме Короева.
Он в эту ночь бесследно исчез.
Глава 19
КРАСНАЯ БОСОНОЖКА
Возвратившись из Беноя в
республиканский центр, пилот вертолета, врач и
сопровождавшие их лица ничего
утешительного рассказать не смогли.
— В Беное нет ни души,— сообщили
посланцы.— Вулкан еще не успокоился.
Ощущаются сильные подземные толчки.
Воздух загазован. Оставаться там более
продолжительное время было и опасно,
и, пожалуй, бесполезно. Где их искать в
горах, беноевцев? Невозможное дело.
— А... гм... живых, вы говорите, там
нет. А других? — как-то странно скривив
рот, спросил Гайтов.
— Каких «других»?
— Ну... неживых...
— Даже дохлой собаки нет,—
убежденно сказал врач.— Мы все же
заглянули в ближайшие дома. Там никого не
оказалось. Только куры и кошки бегают.
Повсюду следы поспешного бегства.
Вещи раскиданы. Двери кое-где открыты
настежь. На площади я подобрал вот этот
башмак.
128

Он положил на стол женскую
босоножку из красной кожи со стоптанным
каблучком. Едва бросив взгляд на эту
безобидную вещь, Габол Гайтов побелел,
как мука, и стал что-то невнятно
лопотать, глядя на врача дикими глазами.
— Воды! — коротко приказал Дзана-
гов.— Слушай, ты доктор или могильщик?
Это же его дочери обувка... Ох, боже^мой,
и чему мы вас только учим!
Врач мигом смахнул на пол
злополучную босоножку и, выхватив из своего
чемоданчика шприц, уж совсем собрался
вкатить Габолу лошадиную дозу какого-
то снадобья. Но тот, оттолкнув его руку,
коснеющими устами пролепетал:
— Ду-раки... Сам полечу.
— Полетишь. Прямо в городскую
больницу,— обнадежил его Дзанагов.—
Тыква-голова! — Он без стеснения ругал Гай-
това на все корки на русском, осетинском,
кабардинском и даже на персидском
языках.— Еще сляжет совсем некстати. А кто
виноват? Выродил одну-единственную
дочь и трясется теперь над ней. (Сам
Дзанагов был бобылем).— Отвезите его
домой и скажите жене, пусть даст ему
коньяку с валерианкой и уложит в
постель... А вы, друзья мои, как можно
9 Е. Цугулиева
129

подробнее опишите мне все, что видели.
Завтра снова полетите. Возьмите с собой
этот вот чемоданчик. Портативная
импортная рация, радиус действия — 350
километров. Там оставите. Возьмете кое-
какие медикаменты. Отвезете письмо. Я
сам напишу Темботу и Дзантемиру. Да
еще раз пошуруете там, как следует.
Думаю, что они скоро свяжутся с нами по
радио. Ну, спокойной ночи. Я еще тут
? посижу.
Но и второй полет не дал
положительных результатов. В Беное по-прежнему
никого не было, кроме всякой мелкой
живности, а вулкан бушевал, как и
раньше. На этом пришлось полеты временно
прекратить. Вертолет отобрали хозяева—
ставропольцы. Да и лететь было опасно:
в любую минуту окаянный Намает мог
пустить огненный фонтан и сшибить
хрупкую машину.
Глава 20
КАВКАЗСКИЕ ПЛЕННИКИ
Никогда еш^ Коко и Локо так не
страдали.
Надо сказать, в кутузке они не были
130

дебютантами. Ее гостеприимным кровом
два шалопая пользовались после
каждого дебоша, ими устроенного. А это было
не слишком редко. Но обычно
вынужденное затворничество они переносили
стоически: брали с собой карты и с утра до
ночи шлепали ими, предпочитая всем
остальным играм аристократическую
«буру» или «петуха». Кормили
затворников неплохо, обращались с ними в
высшей степени гуманна и даже присылали
парикмахера.
Но на сей раз с кормежкой было, как
сказал Коко, «неважнец». Арестантов
посадили на молочную диету, а вместо
хлеба давали несоленую ячменную кашу
со свежим сыром.
В конце первой недели затворники
устроили* восстание. Они с самого утра
начали кричать истошным голосом.
Вопили так, словно их резали на мелкие
кусочки. Вопили час. Вопили другой. Но
никто не приходил, чтобы осушить их
слезы. Охрипнув, они порешили
экономить энергию голосовых связок и стали
орать по очереди. Но новый метод тоже
не принес никакой пользы. В этот день
к ним вообще никто не приходил.
Проголодавшись, Коко и Локо с жад-
131

ностью сожрали остатки холодной каши,
выпили всю до капли пресную сыворотку.
На третьи сутки, когда в их обители не
осталось ни крошки съестного, юные
страдальцы совсем приуныли. Они с
вожделением ждали, что вот-вот откроется
дверь и на пороге появится добрый,
заботливый милиционер с миской горячей
каши, в которую воткнуты кусочки
жирного, мягкого сыра, с чайником,
наполненным прохладной, кисловатой
сывороткой.
Но никто не явился и на этот раз.
— А ты заметил, Коко, какая
странная тишина в эти дни? — спросил Локо
приятеля.
— В самом деле. Даже собаки не лают.
Только гром гремит иногда,— трясясь от
страха, ответил Коко. И вдруг,
осененный страшной догадкой, он неистово
взревел:
— Они нас бросили! Уехали! Караул!
На помощь!
— Тревога! Гибнем! Выпустите нас! —
сразу вспомнив обычно презираемую им
родную речь, вопиял Локо.
Но никто не являлся, хотя этот шум
должны были слышать даже за
перевалом Главного Кавказского хребга.
132

Тогда в отчаянии узники решили
выломать дверь и яростно ринулись на нее.
Им не пришлось особенно трудиться:
дверь распахнулась от первого же
толчка. Она просто не была заперта.
С радостным визгом пленники
вывалились во двор. Какое счастье! Они вновь
обрели свободу!
Однако ликовали друзья недолго.
Обегав все четыре улицы аула, они не
встретили ни единой живой души. Пустовал и
домик бабушки Ханисат, у которой они
снимали вдвоем маленькую каморку. И
тут Коко и Локо окончательно убедились
в том, что остались в ауле одни. Молча
вышли на улицу и присели на большое
бревно, служившее скамейкой не одному
поколению беноевцев. Бревну ничего не
делалось: это был ствол чинары —
драгоценной, не гниющей породы.
Бездельники стали строить догадки.
Они никак не могли понять, что
произошло, куда делись беноевцы, почему
опустел аул. Тогда Локо вспомнил, что два
дня назад глубокой ночью к ним заходил
милиционер, расталкивал их, но они не
пожелали проснуться.
— Я его еще обругал тогда,— каялся
Локо.
133

— А я, кажется, лягнул ногой
беднягу. Он сказал: «Ну и черт с вами». И
ушел,— вспоминал Коко.— Но что же
делать дальше? Не знаю, как ты, а я
умираю с голоду.
В кладовой бабушки Ханисат они
нашли кучку кукурузных зерен и две
дряблые свеклы. Кукурузу поджарили и
набили горячими зернами карманы, а
свеклу сгрызли «живьем».
Выйдя на улицу, приятели, не
сговариваясь, побрели к месту своего
заключения. Вошли в камеру и плотно прикрыли
за собой дверь. Почему-то здесь они
чувствовали себя в безопасности.
Так в полном одиночестве Коко и Ло-
ко прожили еще два дня, выходя только
для того, чтобы умыться и напиться
воды. Питались они по-прежнему фуражом,
припасенным для бабушкиных кур.
Однажды Коко сказал:
— Пойдем, поищем чего-нибудь
покушать. В доме Бета или агронома Гоко-
наева наверняка найдется пища. Или
поймаем курочку.
— Как? Воровать? — закричал Ло-
ко.— Нет, братец, хватит с меня. Мы
стоим на краю пропасти и, может быть,
не сегодня-завтра помрем. Ты слышал,
134

как сегодня ночью снова дрожала
земля? Я хочу хоть умереть порядочным
человеком. Сам посуди, если бы мы очень
нужны были беноевцам, они бы нас здесь
не оставили. Но что мы для них сделали
хорошего? Только дурака валяли и
доставляли им массу хлопот.
— Ты прав,— смущенно повесив
голову, согласился Коко.— Может быть,
поищем их?
Но раскаявшийся Локо отказался. Он
боялся хотя бы на шаг отойти от селения
и предпочитал сидеть в арестантской.
Ведь здесь он находился на вполне
законном основании.
Неизвестно, чем бы кончился этот
искус, если бы на шестой день, когда
подземные толчки почти прекратились,
часть населения не вернулась в аул.
Коко и Локо старательно вымели пол
своей камеры, помыли окошко,
выскребли миску, отцарапав от ее донышка
присохшую кашу, а заодно привели в
порядок и себя. И лишь свершив эти,
непривычные для них подвиги, обратились к
своему стражу с просьбой отвести их к
начальству.
Тембота в ауле не было, и
милиционер привел их к Дзантемиру.
135

_— Чего притащились, бездельники?.—
сурово спросил секретарь райкома.— Вам
же еще три месяца сидеть.
— Мы просим помилования,— робко
сказал Локо.
— Какая вам польза от того, что мы
три месяца будем сидеть сложа руки на
всем готовом? — задал чисто
риторический вопрос Коко.
Дзантемир неожиданно ответил:
— Польза, во-первых, та, что в
течение трех месяцев общественное и личное
имущество наших граждан будет в
безопасности. Ибо других экспроприаторов
в Беное нет.
Оболтусы слово «экспроприатор»
слышали в первый раз, но на всякий случай
обиделись. Они хотели возразить, только
не знали, как.
— Во-вторых, и это главное,—
продолжал Дзантемир,— вы хоть в^ течение
этого времени не сможете своим пагубным
влиянием разлагать молодежь. Кроме
того, ваше сидение в каталажке —
хорошая профилактика для неустойчивых
юношей. Им не придет в голову, что они
могут безобразничать, оставаясь
безнаказанными... Ну, шагайте. Мне некогда
с вами бобы разводить,
136

Но Коко и Локо Медлили, переминаясь
с ноги на ногу. Наконец, более
интеллигентный и разговорчивый Коко нарушил
молчание:
— Товарищ секретарь, мы, конечно,
можем отправиться в тюрьму. Тем более,
что мы это заслужили. Ничего.
Вытерпим. Жили ведь политкаторжане в
Петропавловской крепости чуть не по сто
лет. И мы проживем. Если, конечно, вам
не жалко загубить две молодые,
растущие жизни за паршивую бутылку водки.
— Бутылку паршивой водки! Клянусь
своими родителями, она была
наполовину разбавлена водой,— с чувством
подтвердил Локо.
— А что вы предлагаете? — спросил
Дзантемир, начиная сердиться.— Может,
хотите написать жалобу на плохое
качество водки?
— Дайте нам срок на вольном
воздухе,—выпалил Коко,--* пусть будут принуд-
работы, но не заточение. Это просто
кошмар, что нам пришлось вынести!
Дзантемиру стало смешно. Здорово
влипли эти два тунеядца: и сбежать им
некуда, и апеллировать не к кому.
— Представляю вас на трудовом
поприще,— чудная бригада коммунистиче-
137

ского труда. Передовики-энтузиасты.
Уморили вы меня, ребята, со смеху!
«Энтузиасты» снова обиделись, и Коко
дрожащим голосом проговорил:
— Давайте работу, а смеяться будете
потом. Увидите, если не окажемся даже
лучше других. Вы нас изучили только с
одной стороны медали, а на другую и не
заглянули вовсе. У нас просто не было
случая себя показать. Вы прекрасно
знаете, что нас все время затирали. И с горя
мы уходили в себя, отдалялись от
коллектива.
Дзантемир перестал смеяться и
поднялся со стула.
— Ладно. Идите, подстригитесь,
переоденьтесь в рабочую одежду и быстро
приходите обратно. Дуйте!
Через час Коко и Локо явились в
райком в довольно оригинальном виде. На
Коко, кроме трусов, на голое тело была
надета старая железнодорожная шинель,
неизвестно как попавшая в Беной. Локо
напялил на себя женское пальто с
вышедшими из моды высокими ватными
плечами. Эту амуницию они нашли на
бабушкином чердаке. Более «рабочей» одежды
найти им не удалось.
Вдоволь нахохотавшись, Дзантемир
138

повел «бригаду» к старому,
заброшенному пруду. Когда-то его вырыли не то
для разведения зеркальных карпов, не то
для водоплавающей птицы. Но решив раз;
и навсегда заниматься только
овцеводством и не размениваться на мелочи,
районные руководители забросили пруд.
Тем более, что в горных речках было
вполне достаточно форели, а битую
птицу привозили из колхозов ближайшего
района, где был ярко выраженный
птицеводческий уклон.
Пруд порос тиной. Дно его густо
усеяли консервные банки, битые стекла и
прочий хлам. А из живности в нем
водились только лягушки, да и то в
ограниченном количестве. Видимо, вода в пруде
не являлась питательной средой для
размножения живых организмов. Скорее
наоборот.
Вот к этому водоему и привел Дзанте-,
мир двух приятелей.
— Надо почистить,— подмигнул он,—
да так, чтобы, как зеркало. Чтобы дно
было видно. Сможете или слабо?
Коко и Локо перетрусили. Но
отступать было некуда.
— Плевое дело,— хрипло сказал Ко-
139

ко.— Мы этот бассейн... раз-два — и
готово!
— Ну, раз не раз, хоть две недели
возитесь, а сделайте. Пока не закончите —
ночевать будете в каталажке,— и,
подумав, добавил: — Постель можете
принести из дома. Учтите, амнистии не будет.
Кончились ручки-поручки.
И ушел, оставив двух молодцов у
пруда.
Глава 21
ПОДАРОК, УПАВШИЙ С НЕБА
Возвратившись из временного
убежища, найденного Пупаном, Дзантемир и
Тембот обнаружили в прихожей
райкома небольшой, красивый чемоданчик. Его
осторожно открыли.
— Рация! — с тихой радостью сказал
Игорь Тарасов.— Рация, товарищи.
Аппаратура для двухсторонней радиосвязи.
Радиус действия триста пятьдесят
километров. А до города — сто сорок.
— Видимо, здесь кто-то побывал,—
солидно сказал Пупан.— Судя по всему,
на вертолете прилетали. Не иначе.
— Замечательно! — воскликнул Тем-
бот.— А вот и письмо! Из обкома
парно

тии. Значит, есть связь с Большой
Землей. Ура!
Срочно собрали митинг, сообщили
населению последнюю новость. Потом
руководители остались обсудить в тесном
кругу, что теперь делать.
И неожиданно оказалось, что,
собственно, в намеченные планы особых
изменений визит вертолета не вносит.
— Ну, ладно, прилетал вертолет. Ну,
ладно, получено письмо. Конечно,
свяжемся с городом по радио и сообщим,
что мы живы-здоровы. А дальше что? —
рассуждал Тембот.— А дальше • ничего.
Слетает кто-нибудь из нас, я или Дзан-
темир, в город, сходит, куда надо,
объяснит, как идут здесь дела, и вернется. А
стоить это будет немало: триста, а то и
пятьсот рублей новыми деньгами. Овец
мы на вертолете не перевезем, кошары и
корм для них не доставим. Значит,
складывать руки не приходится. В отпуск
проситься тоже рановато. Конечно, очень
приятно, что теперь наладится связь с
руководством и мы больше не отрезаны
от мира.
— Нужно немедленно просить, чтобы
восстановили дорогу, — высказался Те-
гаев/— Но захотят ли снова возиться с
141

этим делом? Помните, как трудно было
строить дорогу, которую завалило?
— Ви-и-дел я чудаков, — протянул
Дзантемир. — Конечно, восстановят
дорогу, как же иначе! А пока спасибо и на
том, что все-таки пробились к нам. Все
же самое необходимое нам смогут
прислать. Гвозди, например...
— Соль! — закричала Батагова-Цхва-
радзе. — Витамины!
— Правильно. Соль. Медикаменты. В
случае необходимости сможем больных
в город отправлять. А кроме того, не
забывайте, что продукцию района мы
должны сдавать. Эпицентр или чертоцентр —
от наших обязательств нас никто не
освобождал. Тем более, что условия для
выполнения плана, как выяснилось, у
нас имеются. Правда, сейчас никто
ничего от нас не требует. Но потом, когда
жизнь войдет в норму, вспомнят. Может
быть, скостят кое-что. Но ведь это
унизительно, быть вечно побирушками.
Только брать и ничего не давать, — тихо
проговорил Дзантемир. Ему никто не
возражал, все смущенно молчали.
Дзантемир и Тембот решили
подготовить для обкома и совнархоза подробную
докладную записку и отослать ее со сле-
142

дующим рейсом вертолета. Заодно был
юставлен и подробный список предметов
-ервой необходимости. Сюда входили:
:эль, чай, медикаменты, гвозди,
химикаты, снадобья для купания овец и мытья
лерсти, сыворотка для прививок и, по
особой просьбе директора школы Пупа-
пана, лезвия для безопасных бритв и
одеколон.
— А стоит ли писать докладную? —
усомнился Дзантемир. — Ведь у нас есть
рация. Плевать теперь на твои столбы и
проволоки, Кудзаг! Можно запросто:
«Вызываем город! Дорогие земляки, вас
приветствует непобедимый Беной! Мы
живы и здоровы, травм и ранений не
имеем. Перехожу на прием». Ну, кто из
вас умеет обращаться с этой бандурой?
Давай-ка, приступим, не откладывая.
Но... «Народ безмолвствовал».
Секретарь райкома повторил
приглашение. Тот же результат. Оказывается,
никто в Беное, даже включая
высокообразованного Пупана, не умел переходить
ни на прием, ни на передачу, ни на что-
либо другое, и вообще об этом
совершенном способе связи знали только из
литературы и кино. В голове Игоря
пронеслись кадры из кинофильмов, вроде:
143

«Фиалка, Фиалка, я — Тюльпан», «Река,
я — Поток! Спеши на помощь!»,
«Товарищ третий, огурцов хватает, пришлите
орехов» и так далее.
И хотя этого было недостаточно для
того, чтобы управиться с рацией, Игорь
больше не мог смотреть на расстроенное
лицо Дзантемира. Он, виновато глядя на
окружающих, попросил разрешения
унести рацию в школу и там попытаться ос-
воить эту
премудрость
Тембот огорченно
махнул рукой,
выдавая тем самым
Игорю разрешение делать
с рацией все, что ему
заблагорассудится.
— Хоть суп из нее
вари,— печально
сказал он.
Игорь потащил
чемоданчик с рацией в
школу. С ним пошел и
Пупан, вызвавшийся
помогать Игорю. Он
проникся к
руководителю беноевских
комсомольцев неподдель-
144

ной симпатией с тех пор, как установил,
что Игорь — не белоручка, ребят
воспитывает правильно и поддерживает все его,
Пупана, разумные мероприятия.
Глава 22
ЖУЖА ДАЕТ ИНТЕРВЬЮ
Дни шли за днями, люди вертелись
как белка в колесе, а забот не
убавлялось. Настало время начинать
строительство кошар, а материала было маловато,
как ни напрягали свои силы и старческая
бригада плетневиков, и молодые,
могучие каменотесы. Это было самой главной
трудностью из тысячи трудностей,
которые районное руководство должно было
преодолеть.
Однажды утром Тембот с удивлением
увидел у своей калитки двух стариков:
дедушку Алимурзу и старого Габо. Они
громко ссорились, и Тембот
волей-неволей прислушался к их разговору:
— Эх, ты, американец! — говорил Габо,
намекая на канадский период жизни
Алимурзы, — я тебе говорю, плетни
нужно будет еще обмазать, а обмазывают их
в стоячем положении. Значит, нужно на-
10 Е. Цугулиева
145

чинать строить кошары, иначе плетни не
успеют просохнуть до осени.
— И построишь ты ровно на тех блох,
которые сидят в шкуре твоего барбоса, —
язвил Алимурза. — Куда там, строитель!
Надо еще наплести плетней, как можно
больше наготовить камня, а потом и
строить.
Они подняли такой шум, что Темботу
пришлось выйти и спросить их, не делят
ли они наследство наместника Кавказа
Воронцова-Дашкова и не нужен ли им
адвокат.
— У наместника1 дело было проще, —
принял шутку Габо. — При всем его
богатстве он не имел столько овец. А куда
мы денем эти нерезанные шашлыки,
когда настанет зима? Особенных холодов
здесь не бывает, как-никак котловина,
но ветры могут быть, и молодняку
придется худо. Строить бы надо, а плетней
и обтесанного камня маловато. Поэтому
у меня есть предложение.
' — Слушаю тебя, Габо,— серьезно
ответил Тембот, всей своей коренастой,
широкоплечей фигурой выражая почтение
к старикам и внимание к их словам.
— Давай, Тембот, наружные стены
сложим из камня, а задней стеной для
146

кошар пусть будет та большая желтая
скала. Ты ее видел, она гладкая и
плоская, как наша доска показателей. Очень
хорошая будет стена.
— Скала... Да, помню,— сказал Тем-
бот.— По-моему, это туф. Надо еще раз
посмотреть. Там очень большой массив,
в длину чуть не полтора километра. Я
шел-шел, а конца так и не было.
Кажется, Пупан все-таки определил ее
площадь... Ну, допустим, я согласен. А чего
вы спорите? Алимурза, тебе этот проект
не нравится?
Но дедушка Алимурза молчал. Он
просто ничего не знал о большой желтой
скале и в глаза ее не видел. Габо
ничего этого ему не говорил до сих пор. Но,
не желая опозориться перед Темботом,
он кротко сказал:
— По-моему, будет очень хорошо. И
материала понадобится куда меньше.
Предложение Габо заинтересовало
Тембота. Пожелав своими глазами
поглядеть и прикинуть, как это получится
на практике, он тут же, оседлав Энвер-
пашу, поехал к той самой скале, которой
было суждено стать задней стеной для
овечьих апартаментов.
Скала действительно вполне соответ-
147

ствовала своему новому назначению.
Оглядывая ее, измеряя шагами длину,
протяженность этого каменного массива,
Тембот неожиданно поймал себя на
озорной мысли, что вот в другое время ему
бы и в голову не пришло использовать
этот естественный, самой природой
дарованный материал.
«Взял бы за бока Короева, а уж он
из-под земли выбьет и железобетон, и
кирпич, и рубероид для крыши* Теперь
же каждый камешек три раза
повернешь, прежде чем мимо него пройти: не
пригодится ли для чего-нибудь,,.»
Отдав дань самокритике, он уже в
который раз задумался над таинственным
исчезновением Короева. Куда мог
деваться этот дурак? Его жена, хоть и
оплакивала пропавшего без вести супруга,
однако далеко не так, как полагалось
бьГ ретивой до старых обычаев горской
женщине, какой являлась Жужа
Короева.
— И что ты так скупо плачешь? —
удивлялась Джульетта.— По адату ты
должна волосы себе вырвать, щеки до
крови разодрать. А у тебя даже носовой
платок сухой.
— Пусть раздирают себе щеки мои
148

враги,— невозмутимо отвечала Жужа.—
Кому приятно смотреть в зеркало на
поцарапанную рожу? Да и зачем мне себя
уродовать? Я пока не видела его тела
отделившимся от души. Может, просто
охотится где-нибудь, а я буду здесь
вопить и рвать свои волосы? Они у меня
и так жидкие.
— А что он; взял с собой уходя? —
спрашивала дотошная, жена Тембота
Мина.
— Ничего такого, мои солнышки.
Ружье взял. Китайский фонарь. Спички.
Хлеба. Мяса жареного и сушеного.
Сыру. Луку.
— И даже не попрощался?
— Как не попрощался! —даже
обиделась Жужа.— Я его спросила: «Куда
тебя несут демоны, хозяин моей головы?»
А он ответил: «Не твое дело,
безмозглая. Иду на охоту, тебе на нейлоновую
шубу шкурки добывать». И пошел. Как
раз мы в ту ночь пошли с Пупаном в
убежище, а мой хозяин направился
в противоположную сторону. Не знаю,
куда девался. Да сохранит его
покровитель мужчин святой Георгий! — подняла
она к небу свои бесцветные глаза,—
Видно, надо в жертву барашка зарезать,
149

пироги испечь, помолиться за его
благополучное возвращение.
Короеву интервьюировали все: и Тем-
бот, и Дзантемир, и Анита. Но от
хитрой Жужи никто не добился никакого
толку. На том плюнули и ртступились.
Искать пропавшего было некогда.
Г лаващ23
. НОЧНОЙ РАЗГОВОР
Искать пропавшего было некогда:
«текучие дела» захлестывали. Неполадкам
не было конца. Все отвечали за все, и
все занимались всем. Потому и толку
было маловато, а путаница создалась
невозможная. Строительство мельницы
велось стихийно, не хватало людей для
сельскохозяйственных работ. Кругом
были неразбериха и бестолковщина. Люди
со своими нуждами и жалобами лезли
то к Темботу, то к Дзантемиру. Одни
бежали от Тембота к Дзантемиру, а
другие— наоборот, от Дзантемира к
Темботу. А тут еще срочно потребовалось
ремонтировать школу и столовую.
Пришлось еще раз, почти на бегу,
собрать заседание бюро райкома. Вопрос
был только один — устранение обезлич-
150

-:!, распределение обязанностей,
укрепление четкого ритма в работе.
Первым долгом за каждым закрепили
:лределенный участок работы. Тембот
:ставил за собой самое главное —
строительство кошар. «Незавершенные
объекты» — мельницу и крупорушку — взял
лод свою эгиду Дзантемир. Дженет и
Игорю предписали, как и прежде,
заниматься огородами и бахчами. Ремонт
лшолы и столовой решили пока отложить
л заняться этими делами после того, как
будут готовы кошары. Начфин Тегаев,
золей судьбы разгруженный от
финансовых операций, получил в свое ведение
посевы кукурузы, картофеля и фасоли,
а также поле ячменя. Анита
по-прежнему наблюдала за питанием и торговлей,
и отбирать у нее «портфель» не было
никаких причин. А Бета, поручили дело по
его способностям — сбор лекарственных
растений, орехов, дичков, ягод и тому
подобное. Если и завалит—не так
страшно, это задание всегда все заваливали,
кому ни поручи. А все же человек при
деле. Начальник связи Кудзаг взял на
себя подводку воды к кошарам и
обеспечение работы электростанции. Лесообъезд-
чик Хасан готовил топливо и наблю-
151

дал за тем, чтобы отстрел дичи велся
правильно, в соответствии с множеством
имеющихся у него инструкций и
положений.
Долго думали, кому поручить косьбу
и сушку сена: очень некстати исчез Ко-
роев, можно было загрузить его. Но тут
вспомнили про милиционера, которому
делать было абсолютно нечего: Коко и
Локо обходились без его забот, они
полностью перешли на самообслуживание.
Рабочую силу использовали по
особому «скользящему» графику. Когда
школьники засеяли бахчи и огороды,
половина их осталась на прополке, а
остальные вошли в летучие бригады,
которые помогали тем, кто нуждался в
рабочих руках.
Дни шли за днями, а в Беной больше
никто не прилетал. Старое
предположение Тембота о том, что в центре рады
от них избавиться, как будто подтверж*
далось. Но он не напоминал об этом
Дзантемиру и внешне ничем не выдавал
своего уныния.
Дзантемир и сам, как говорится,
плясал на острие ножа. Днем ему было
легче: отвлекали бесчисленные хлопоты и
беготня. Но наступала ночь, и с нею
152

приходили горькие думы, отгоняли сон.
Дзантемир вставал, выходил из дому,
кружил по улицам, шел все дальше и
дальше, забирался в лес, бродил по
горным тропинкам. Думал, думал — и
ничего не мог придумать. Никогда ему не
было так тяжко и так трудно. В глазах
людей, с которыми ему приходилось
встречаться и беседовать, он видел
немой вопрос: как же дальше? И ответить
на него не мог.
В одну из безлунных, прохладных
ночей, когда Дзантемир одиноко
бродил возле ближнего пастбища, я
подошла к нему и вежливо спросила:
— Трудно приходится?
— А вы кто? — подозрительно по*
смотрел он на меня.
— Я автор. Мне нужно описать
ваши переживания, сомнения, надежды.
Без вашей помощи это невозможно.
— Вот и хорошо. Чем меньше вы
будете писать о моих переживаниях,
тем лучше. Читателям не понравится,
что руководитель районной партийной
организации, бывший участник
Великой Отечественной войны, так здорово
научился распускать нюни.
153

— Но ведь секретарь райкома тооюе
человек! — возразила я.— Не все же
ему изображать бодрячка, а когда
придет беда, прыгать от восторга,
восклицая: «Преодолеем! Справимся!»
Однако Дзантемир, видимо, был
' другого мнения. Он замолчал и только
усиленно дымил самокруткой. Заметив
подходившую широкоплечую,
коренастую фигуру, я отступила в тень. И
хорошо сделала, ибо со стригалем
Давидом Дзантемир был куда
разговорчивее, чем со мной.
— И ты, видно, со сном поссорился,—
вздохнул Давид, прикуривая от цигарки
Дзантемира.— Небось, когда тебя
каждый час тормошили из обкома, спал
хорошо. Днем жаловался, что нет покоя,
а ночью храпел на весь Беной.
— И сам не пойму,— конфузливо
сказал Дзантемир.— Удивительно создан
человек, друг Давид. Правду говорят:
что имеем — не ценим, а потеряв —
плачем. Например, раньше меня вызывали
в город, а я ехал с неохотой: мол, опять
будут* за что-нибудь ковырять мою
душу. А теперь я бы с удовольствием
послушал, как ругается наш Дзанагов или
154

этя бы какой-нибудь инструктор. Пусть
:'^1 меня вызвали на бюро обкома,
тздрючили за что-нибудь... ну, хотя бы
:а лекционную пропаганду, что ли... Мне
_ы теперь это музыкой показалось. Но
меня никто не вызывает...
— А я бы в театр сейчас пошел,— де-
-Г'вито сказал Давид,— посмотрел
спектакль. Я раньше сердился, что у нас в
.эре много старушек держат, на пенсию
.-е пускают. А теперь бы послушал их
с удовольствием.
— Что сейчас делается в стране? — не
:лушая его, задумчиво говорил Дзанте-
::ир.— Что за границей? Я ничего не
знаю. Трудно жить в темноте, если
привык к свету. Надо бы приемник
исправить, но никто не умеет.
— А я думаю — как они там сейчас,
бедняги, голову ломают, чтобы нас
выручить,— сказал Давид.— Им, думаю,
труднее. Все к ним пристают. Наверно,
и Москва интересуется нашей судьбой.
Но скажи мне, что тебя больше всего
беспокоит? С голоду не помрем. Люди
работают, не отказываются. Все живы-
здоровы. Если за овец болит твоя душа,
так мы их, конечно, убережем, ты не бес-
155

покойся, и даже Можем взять крепкое
обязательство...
Дзантемир долго молчал. Потом
снова закурил и, не глядя на Давида,
заговорил:
— Трудно сказать. Раньше я утром
включал радио, читал газеты и как
будто сам участвовал в жизни страны. Я
имею в виду — во всех мероприятиях. И
все время чувствовал, будто у меня за
спиной стоит кто-то очень сильный,
строгий и добрый, у кого я всегда могу
получить совет и помощь. У меня дома на
стене висит карта. Я, бывало, подойду
и смотрю, Вот Москва. Звездой
отмечена. Здесь я был четыре раза. Вот Сочи.
Сюда ездил в отпуск. Бывал в Тбилиси,
Баку, Краснодаре, Ставрополе. А вот в
Хабаровске не был, и в Саратове тоже.
Но если захочу, могу и туда поехать. И
мне казалось, что я вроде как хозяин
всей страны.
— А теперь у тебя и у меня от всей
страны остался только один Беной,—
понимающе сказал Давид.— Конечно, это
гораздо меньше... Что касается меня, то
мне особенно хотелось съездить в
Ленинград и Ташкент. Так хотелось, прямо во
сне их видел.
156

— Почему? — удивился Дзантемир.—
Столько еще красивых мест. Киев,
Тбилиси, Львов...
— Нет. Видишь ли,— стыдливо
признался Давид.— Очень мне хотелось
посмотреть, как убирают хлопок и как
спускают на море новый корабль. Никогда
не видел... Но я думаю,— уже бодрее
добавил он,— наше время не ушло. Вот
построим дорогу, и снова перед нами
все двери откроются. Давай скорее
строить.
— Может, сейчас? — улыбнулся
Дзантемир.
— Можно бы и сейчас,— принял
шутку стригаль,— но очень темно, и пора
спать. Иди-ка ты домой, секретарь,
отдыхай.
И уже вслед уходящему Дзантемиру
крикнул:
— А я бы все-таки с удовольствием
кино посмотрел. Хоть старое
какое-нибудь. А?
Он поднялся с бревна, потянулся, со
вкусом зевнул и вдруг уронил ключ,
который все время вертел в руках.
Нагнувшись, он зажег спичку и увидел
лежащий на земле ключ. А рядом с ключом,
в том месте, где сидел Дзантемир, Да-
157

вид увидел один небольшой предмет, до
крайности заинтересовавший стригаля.
— Ладно. Завтра я спрошу, где он
шастал перед тем, как забрести сюда,—
решил Давид, заворачивая интересный
предмет в носовой платок.
А Дзантемир был уже далеко. Он шел
и опять думал. Но уже не о себе. Не
далее, как вчера, он, зайдя в магазин,
увидел продавщицу Тамару с
заплаканными глазами.
— О чем ты горюешь, девочка? —
добродушно осведомился секретарь
райкома.— Кто обидел? Вот мы ему сейчас
сделаем ататашки.
— Некому делать ататашки,
Дзантемир Васильевич,— вздыхая, отозвалась
девушка.— Этой осенью я должна была
ехать в Москву, учиться. В институт
имени Плеханова. А теперь все рухнуло.
Этот проклятый Намает...
— Что же ты мне не сказала? —
удивился Дзантемир.— Можем тебя
отправить немедленно, как только прилетит
первый самолет.
Но Тамара посмотрела на него с
отчаянием.
— Как вы не понимаете! — сказала
она.— Ведь я просто не могу. Хороший
158

пример другим: комсомолка Тамара —
дезертир! Нет уж! Я уеду отсюда только
по новой дороге. А пока в Беное
чрезвычайное положение — с места не
сдвинусь. Год пропадет, ладно. Год не жизнь.
А если я сейчас уеду, всю жизнь буду
себя презирать. Никуда не денется
институт. Столько лет существовал, и еще
продержится без меня.
Присутствовавшие при этом разговоре
покупатели с молчаливым одобрением
посмотрели на Тамару. А ему, Дзантеми-
ру, стало стыдно. Он мысленно обругал
себя недотепой и, взяв пачку сигарет,
поспешил уйти.
И вот сейчас, по дороге домой, он
припоминал все детали этого разговора.
Давид выполнил свою угрозу. Утро
только занялось, а он уже колотил в
окно дзантемировской «спальни».
— Ты что? Пожар, что ли? —
осведомился хозяин, высовываясь из окна.—
Вчера чего-нибудь не договорил?
— Не договорил,— признался
Давид.— Ты мне скажи, почему бы вам не
сделать кошары хотя бы для первогодок
из самана? Все-таки теплее!
— Тьфу! — плюнул Дзантемир.— Из-
159

за этого ты меня разбудил? Да
останешься ты без доли! Кажется, из всего
Беноя только ты не знаешь, что у нас в
горах нет глины. Из чего же лепить
саман, если...
Вместо возражения Давид молча
развернул перед ним свой носовой платок.
Дзантемир, не договорив, ахнул:
— Глина! Кто нашел?
— Ты,— коротко ответил стригаль.
Боги, благословите Короева! Это он
когда-то, услышав краем уха, что в
районе будет строиться кирпичный завод,
заранее запасся для него сырьем. Сорок
два самосвала с глиной было привезено
в Беной и свалено в один из оврагов. Но
строить завод не стали, сочли не
рентабельным, и о глине совершенно забыли.
Так она лежала больше года. И только
этой ночью, бродя по окрестностям,
Дзантемир в темноте влез в овраг,
откуда еле выбрался, кляня собственную
неосторожность, и, сам того не зная,
унес на своих сапогах комки
драгоценной глины.
Значит, есть саман, прекрасный
стеновой материал для кошар. Значит, уже
не нужно ломать головы, чем обмазы-
160

вать плетни для перегородок. И Дзанте-
мир побежал искать Тембота:
«Представляю, как обрадуется этот сонливый
сурок!»
Г л а в а 24
ПРОПАВШИЙ БЕЗ ВЕСТИ
Две недели бригада самых ловких и
опытных альпинистов, какие только
нашлись в республике, обшаривала
подножья скал, вставших неприступной стеной
между Беноем и остальной вселенной.
Две недели спортсмены буквально из
кожр лезли, стараясь найти хоть
малейшую лазейку в злополучный район.
Тщетно! Силы природы поработали
отменно и материал для своей постройки
употребили самый прочный.
Ни с чем, оборванные, одичавшие,
грязные, с полным набором вывихов,
растяжений, ушибов, синяков, шишек и
ссадин вернулись члены специальной
бригады в город. Настроение у всех
было отчаянное.
Не лучше оно было и у известного нам
руководителя республиканской
спортивной организации Тугаева, когда он, ссу-
тулясь, с поникшей головой входил в ка-
11 Е. Цугулиева
161

бинет председателя комиссии по Беною
Дзанагова.
Выслушав неутешительное сообщение,
Дзанагов долго молчал. Затем его
прорвало:
— Физкультурники, в здоровом теле
здоровый дух, черт бы вас побрал! — зло
проговорил он.— Без всякой надобности
шнырять по горам и лесам — это они
могут. Никому не нужные пики
открывать и вымпелы туда втыкать — на это
они мастера. Грамоты и венки
получать — они тут как тут. А когда их
головы, руки и нош понадобились для
настоящего дела, они и инвалиды, и
хромые, и слепые, и ревматики... Ведь это
же понять надо: люди там ждут нашей
помощи. Есть ли у них хоть самое
необходимое для жизни? Эх! Будь я
помоложе... (он глянул на свой протез)... Ну,
говорить нам больше не о чем. Можете
считать, что в вашей организации нет и
не было ни одного спортивного
достижения. Хвалиться вам больше нечем. А
отсюда и все вытекающие последствия.
Иди, объяви об этом своим калекам.
(Аминь! — горестно пробормотал в
ответ Тугаев).
Повесив нос вышел он из здания об-
162

:ма. Все было ясно: альпинистам рес-
- блики улыбнулась поездка в страны
-ародной демократии. Только так
следовало расценивать последние слова Дза-
-агова.
«Хромой черт! — ругался про себя
глаза физкультурников,— до чего злой — на
людей кидается. Я не удивлюсь, если он
:: на одной ноге поскачет разыскивать
:еноевцев. И те тоже хороши.
Предлагали им в свое время переселиться в
долину,— нет, уперлись, как ишаки. Вот
:: загремели там, в горах. Подумать
только! Целый район, до последней кошки,
лропал без вести! Рассказать
кому-нибудь — не поверят!..»
...За Тугаевым закрылась обитая рыжим
дерматином дверь кабинета, а Дзанагов
еще долго сидел, подперев лоб руками
и глядя потухшими ' глазами в одну
точку.
Председатель комиссии тяжело
переживал неудачи, следовавшие одна за
другой. Ни с чем вернулись альпинисты.
Дважды гоняли в Беноевский район
вертолет, и оба раза он вернулся, так
ничего и не добавив к имевшимся скудным
сведениям. Зря выброшено около
тысячи рублей. А на какие отчаянные теле-
163

фонные звонки приходится отвечать
каждый день! Звонят, приходят,
спрашивают все, даже те, у кого в Беное нет ни
свата, ни брата. И всех нужно
обнадежить, успокоить. А кто успокоит его,
Дзанагова? Ему ведь горше всех
приходится.
— Надо было самому лететь! — корил
он себя.— Понадеялся на этих молодых
ротозеев, а они побоялись там лишнюю
минуту побыть, походить, проверить, В
воздухе, видишь ли, газом пахнет!
Испугались. Хоть бы покричали, поаука-
ли — и то не догадались. Покрутились
возле райкома, посмотрели в окна — и
назад.
И он в сотый раз проклинал
немецкую мину, по милости которой лишился
ноги.
Правда, Дзанагова утешало то, что
никаких следов «кровавых событий»
обнаружено не було. Как сообщили
посланные в вертолете люди, селение
осталось в целости. Развалилось лишь два
сооружения, да и те недостроенные: арка
у въезда в селение и обелиск на
площади (посланцам было невдомек, что эти
два объекта разрушили сами беноевцы,
164

а кирпич перетащили па строительство
мельницы).
И все же ни одного человека в ауле
не было. Куда же они подевались, в
самом деле?
Долго думал Дзанагов над этим
вопросом. И наконец пришел к
единственному возможному выводу. Видимо, бе-
ноевцы просто удрали подальше от
эпицентра землетрясения, боясь нового
извержения. Ушли к западным отрогам гор.
Однако перепроверить все' же не
мешает.
И Дзанагов отправил в соседнюю
республику срочную телеграмму с
запросом, не появились ли на территории
соседей беженцы из Беноя, пострадавшие
от землетрясения. И если появились, то
нельзя ли с ними как-нибудь связаться?
В учреждении, получившем
телеграмму Дзанагова, пост секретарши
занимала одна юная, очень самонадеянная
особа. Телеграмма ее очень рассмешила:
«Вот ерунда-то! Целый район пропал без
вести! Видно, какой-то пьянчужка
писал». И она, подражая начальству,
накатала на телеграмме наискось:
«Ошибочно засланная», и сунула ее в какую-
то папку с надписью «Архив».
165

Не дождавшись ответа, через неделю
Дзанагов сам позвонил соседям.
Говоривший с ним руководящий товарищ,
узнав, в чем дело, под горячую руку
перевел самонадеянную секретаршу в
рассыльные и объявил розыск по всей своей
территории. Большего и он сделать не
мог.
Еще несколько недель прошло в
поисках и ожидании. Дзанагову аккуратно
пересылались копии всех сообщений о
ходе розыска. Среди этих сообщений
были и очень интересные:
«На месте преступления убитого
архара захватили браконьера Беглярова. Бе-
ноевцы пока не обнаружены».
«Нашли двух колхозных лошадей.
Других лиц не видели».
«Наткнулись на месторождение
высококачественного серого гранита.
Считаем целесообразной разработку.
Беженцев нигде не видно. Поиски
продолжаем».
В общем, за сравнительно короткое
время все, даже труднодосягаемые
уголки этой кавказской республики были как
бы прочесаны частым гребнем. Но
ничего путного розыски не дали.
Собрав всю эту кучу бумажек и снова
166

одну за другой перечитав их, Дзанагов
крепко задумался. Ведь прошло уже
четыре месяца со времени первого
землетрясения. О втором в городе так и не
узнали: оно было много слабее первого.
А район как в воду канул.
Председатель комиссии терялся в
догадках. Нет сомнения, беноевцы
перебрались в более безопасное место.
Вероятнее всего — они в горах. Но пора им
и вернуться в свои жилища, ведь
подземные толчки уже прекратились,
вулкан успокоился. А может быть, они
вернулись? Тогда почему не свяжутся по
радио с городом?
Дзанагов поднял трубку и вызвал
начальника управления связи Авакяна:
— Дорогой Аветис Манукович, рацию-
то мы послали, спасибо тебе, но есть ли
в Беиое- специалист по этому делу?
Умеет ли обращаться с рацией, скажем, Ку-
дзаг?
— Кудзаг? — засмеялся Авакян.— Ку-
дзаг не умеет. Откуда ему уметь?- Ведь
раньше он был заведующим баней,
потом работал в ОТК на заводе «Стекло-
банка», потом перебрался, вернее, его
перебросили в парикмахерскую. Потом
он руководил кондитерским цехом и там
167

не справился. Потом учился где-то и еще
чем-то руководил, уж я не ломню. И,
наконец, когда устали с ним возиться,
отправили в Беной, благо там делать
нечего. Нет, Кудзаг не может. Но там есть
радиотехник Солтамурад Кочиев,
хороший, образованный парень. Так что
беспокоиться нет оснований.
Не успел Авакян повесить трубку, как
ему позвонила встревоженная
телефонистка:
— Аветис Манукович, Кочиева в Бе-
ное нет!
— Гм... гм... Вечно вы подслушиваете,
седьмой номер,— недовольно сказал
Авакян.—А где же он,
если не в Беное?
— Здесь, в
городе,—сконфуженно
пояснил «седьмой
номер».— Вы
забыли, он же здесь
на курсах
повышения
квалификации у ч и л с я.
Вчера мы целой
компанией в кино
ходили. На
«Римские каникулы».
168

эту новость
Очень хорошая
картина.
— Не болтайте
лишнего, седьмой
номер, —
позеленев от злости,
сказал Авакян.—
Какие там римские
каникулы. У меня
беноевские
каникулы никак не
кончатся.
И он стал
обдумывать, как бы сообщить
Дзанагову и при этом не получить
здоровенную встряску.
Была уже глубокая ночь, а Авакян все
не мог найти в себе силы поднять трубку
и набрать грозный, чреватый
неприятностями номер телефона председателя
комиссии.
«Ладно, утро вечера мудренее. Завтра
скажу»,— наконец решил он. Но тут
неожиданно в кабинет влетел механик и
заорал еще с порога:
— Аветис Манукович, как хорошо, что
вы здесь! Бежим! Беной вызывает! Ско*
рее!
Ошалев от радости, немолодой, груз-
169

ный Авакян, покинув согретое им
кресло, с легкостью призового скакуна
помчался наверх, на четвертый этаж.
Глава 25
РАЦИЯ ДЕЙСТВУЕТ!
— Я Беной, я Беной! Вызываю город.
Перехожу на прием!
Счастливый Авакян завопил:
— Беной, город вас слушает! Слава
богу! Вы живы. Кто у рации —
докладывайте. Начальник связи Авакян. Прием.
— Говорит секретарь райкома
комсомола Тарасов. Люди все живы. Раненых,
погибших нет. Один пропал без вести.
Прием.
— А где же вы болтались столько
времени, если все живы? — недовольно
осведомился Авакян.— Прием!
— Уходили в горы. Подземные толчки
продолжаются, хотя и в слабой степени.
Баллы вычислять я не умею. К
сожалению, никто здесь не сможет научно
объяснить все, что произошло: землетрясение,
извержение вулкана и прочее. Прием.
Нет, нет, еще не прием. Страху
натерпелись — ужас. Вот теперь прием.
— Хорошо. Вызывайте нас завтра ут-
170

ром в восемь ноль-ноль. Пригласите
руководителей района, если они
живы-здоровы. Прием.
— Невозможно. Вызовем только
глубокой ночью. В два часа ноль-ноль. Все.
Все. Конец. Выключаюсь.
— Эй, эй, Беной! Беной! Подождите
выключаться! Это хулиганство! Я
вызываю Беной! Куда вы там делись?
Тряский! Тараскин!
Но Беной спрятался, как улитка в
свою раковину, и больше не захотел
появиться. «Тараскин-Тряскин», он же
Игорь Тарасов, ни на какие уговоры не
откликался.
Вот тут-то Авакян, уже не
откладывая на утро, позвонил Дзанагову на
квартиру и сообщил приятную весть.
Чудесно помолодевший голос ответил:
— Давно бы так! До чего здорово,
Аветис Манукович! Я рад — выразить не
могу. Когда они намерены нас вызвать?
Поздно? Плевать! Я приду.
Точно в назначенное время Беной
снова подал голос. Состоялся более
продолжительный, более конкретный, более
деловой разговор. Тарасов коротко
сообщил обстановку в Беное. Дзанагов
успокоенно гмыкал, молодо блестя глаза-
171

ми, Авакян, глядя со стороны, дивился:
«Эк его сразу повернуло! Даже румянец
появился».
Дзанагов, выяснив главное, начал
уточнять детали.
Г о р о д.— Вы разве радист?
Б е н о й.— Да. Я люблю это дело.
Ведь секретарь райкома комсомола не
профессия, а должность.
Г о р о д.— Хм. Интересная теория. А
почему вы назначили такое позднее
время?
Б е н о й.— Чтобы не мешали
любопытные. И потом днем нам некогда.
Г о р о д.— Какое настроение у людей?
Бено й.— Лучше, чем можно было
ожидать. Держатся хорошо. Паники нет
и не было. Нюни не распускают.
Г о р о д.— Мне бы хотелось
поговорить с секретарем райкома партии.
Бено й.— Он рядом... (голос Дзанте-
мира, чуть дрогнувший) — Я здесь,
товарищ Дзанагов. Здравствуйте! Извините,
что побеспокоили в такую позднюю пору.
Г о р о д.— Бог знает, что ты гово«
ришь, Дзантемир! Мы с ног сбились,
разыскиваем вас по соседним
республикам! А ты — «побеспокоили»!
Бено й,— А зачем мы к ним потз-
172

:димся? Делать нам больше нечего? Тут
не до визитов в соседние братские
республики. С работой зашились.
Г о р о д.— Ладно. Хорошо. Давайте
обсудим, как вас оттуда вытащить.
Б е н о й.— А я не совсем понимаю,
как это можно по воздуху перетащить
в другое место целый район. И еще я не
понимаю, зачем это понадобилось.
Г о р о д.— Я тоже что-то не все
понимаю. Неужели вам так хорошо живется
на разрушенном хозяйстве? Отрезанны*
ми от мира и от руководства? Насчет
руководства — это я в шутку.
Бено й.— Во-первых, очень трудно
живется, но выхода я не вижу. Во-вто«
рых, хозяйство наше, к счастью, не
разрушено. Я имею в виду, не разрушено
стихийным бедствием, хотя и не блещет
показателями. Вот связь да пути сооб*
щения — пострадали. Но даже при этих
условиях теперь мы не отрезаны ни от
мира, ни от руководства. По мере надоб*
иости будем связываться и сообщать,
как идут дела.
Г о р о д.— Неужели вам ничего не
нужно?
Б е н о й (кричит, как ошпаренный).—
Ой, ой, ради твоих предков и потомков!
173

Бери карандаш или ручку-автомат и
записывай. Соль нам нужна больше всего,
иначе молоко на землю выливать
придется. Медикаменты для людей: йод,
бинты, камфара и прочее, в пределах
колхозной аптечки. А также все
необходимое для овец, например, сыворотка
для прививок...
Г о р о д.— Что он болтает?
Б е н о й.— Что?
Г о р о д.— Ничего. Я прикидываю,
сколько соли влезет в вертолет.
Записываю. Все? Ладно. Будет прислано.
Б е н ,о й.— И постарайтесь
неособенно часто гонять машину. Нам это не по
карману. И так в долгу, как в шелку.
Пришлите все одним рейсом. Людей не
присылайте, как в-прошлый раз:
дороговато. Да еще сигарет запишите,
папирос «Беломор». Все.
Г о р о д.— Сейчас с вертолетом туго.
Но я постараюсь выцарапать у
ростовчан. Когда крайний срок?
Б е н о й.— Не беспокойтесь, пока не
горит. На месяц наших запасов хватит,
хотя* и с натяжкой. Вы там обдумайте,
как скорее восстановить дорогу.
Рабочую силу дадим. Да! Чуть не забыл.
Пришлите газет побольше.
174

Г о р о д.— Я вас плохо слышу. Что
-рпслать?
Б е н о й.— Газет... Передаю по бук-
зам. Герасим. Анна. Зоя...
Город.— Понял, понял... Еленл.
Театр... Газет. Кстати, что передать Га-
болу Гайтову о его дочери?
Б е н о й. (заикаясь, голосом
Тарасова).— Она чу-чу-чудесно держится, рабо-
бо-ботает, не покладая рук. Вместе со
школьниками и... и... со мной
выращивает овощи. Загорела. Ей это очень идет.
(Вновь вступает голос Дзантемира).
Вызовем вас через неделю. Нет. Через
десять дней.
Город.— Почему? Почему не
раньше?
Б е н о й.— А зачем? Некогда, да и
рацию надо поберечь. Я не знаю, может,
она быстро изнашивается.
После этого разговор пошел по
скучной хозяйственной линии. В основном
речь шла об овцах и строительстве
дороги...
Не прошло и часу после этого
разговора, как Дзантемир обругал себя на
двух языках сразу: он совсем забыл
спросить Дзанагова, не появлялся ли в
городе Короев.
175

А в то же самое время Дзанагов, уже
сидя дома, честил собственную персону
разными нелестными словами: он совсем
забыл спросить, стоит ли сейчас
посылать в Беной научную экспедицию для
изучения землетрясения. Но потом
подумал, что вряд ли это необходимо.
Намает— гора капризная и своенравная.
Еще наделает беды — отвечай тогда за
ученых перед Академией наук.
Самое важное сейчас — не всякие
пустяки, вроде утешения скорбящего Гай-
това, а восстановление дороги в Беной.
И Дзанагов решил завтра же
обговорить этот вопрос со всех сторон в
Совете Министров. Мысленно представив
себе, какое лицо будет у Габола, когда он
услышит добрые вести о дочери,
Дзанагов развеселился и пошел на кухню. Ему
захотелось выпить горячего, крепкого,
свежего чаю.
Глава 26
ПОДВИГ «БЕЗУМНОЙ ДЖУЛЬКИ»
Джульеттой звалась та самая
телефонистка, которая была автором
последней телеграммы из Беноя, заканчивав-
176

_ейся трагическим приветом не всем
известному Солтамураду.
Вряд ли на земном шаре нашлось бы
'злее неподходящее имя для этой юной
:собы. Коротенькая, кругленькая, с
пухлыми, отдувающимися щечками и серы-
ч:п доверчивыми глазками, широкоску-
_ая и, несмотря на свою полноту, очень
расторопная, — таков облик нашей
Джульетты. Эту добрую, услужливую
девушку в Беное любили все. Безобидное,
кроткое существо имело такие же
смиренные, скромные склонности. Больше
всего на свете она любила домоводство
и рукоделие. Возня с кастрюльками и
сковородками была ее отдыхом, а
вышивание — наслаждением.
Но и свои обязанности в конторе связи
она выполняла аккуратно и быстро, и
Кудзаг был доволен ею.
В эти дни наша трудолюбивая
Джульетта оказалась без работы. Внешняя
связь, как известно, была нарушена. Как
ни странно, никто из руководителей
района не заботился о том, чтобы наладить
внутреннюю связь, действующую в
пределах села. Как-то само собой
получилось, что начальники, не сговариваясь,
12 Е. Цугулиева
177

перешли на личный контакт. Видимо,
просто растерялись.
Выручил безработную телефонистку
секретарь райкома комсомола Игорь
Тарасов. По его предложению
комсомольская организация выдвинула Джульетту
на должность секретаря-машинистки
райкома и райисполкома вместо
девушки, которая незадолго до землетрясения
получила отпуск, уехала и по известным
нам обстоятельствам вернуться не
смогла. К чести Джульетты надо сказать,
что ее коротенькие пальчики очень
быстро постигли тайны машинописи, и
взыскательный Дзантемир был даже очень
доволен новым «кадром».
Но ни он, ни кто другой не знал и не
мог предполагать, что тихая, даже
робкая Джульетта не удовольствуется столь
малым продвижением по служебной
лестнице, что она пожелает «проявить
инициативу» и стать вровень с главными
действующими лицами этого
повествования.
Настало время составления
квартального отчета. Тембот заранее вздыхал
при одной мысли о ненавистной работе.
178

На четыре тысячи вопросов нужно было
гать четыре тысячи ответов. Причем
отвечать полагалось подробно и
обстоятельно, ибо инструкция по составлению
гтчетности требовала: «...все графы
:элжны быть заполнены четким
почерком, без прочерков и сокращений, без
помарок и подчисток...»
Джульетта с материнской жалостью
смотрела на Тембота. Она знала, каким
зажным делом считалось составление
отчета. Обычно на него у Тембота уходила
целая неделя. Он запирался в кабинете
и заполнял все графы сам, расставляя
скромные, даже скудные цифры в
строгом соответствии с действительным
положением вещей. Ни особых достижений,
ни рекордов в районе никогда не
бывало, а приписок Тембот не допускал, и
потому его донесения не приносили
району ни дурной, ни хорошей славы. Их
не читали, не изучали, не брали из них
цитат для докладов, не писали на их
основе передовых статей. Из них просто
выуживали цифры для сводного отчета,
после чего совали пухлую пачку ставших
ненужными форм в архивный шкаф.
Обдумывая все это, Джульетта
мучительно искала выход из положения. На-
179

конец она, боязливо глядя на угол
письменного стола, сказала начальнику:
— Может быть, на этот раз я сама
сумею подготовить данные для отчета?
— Как? Что ты говоришь, безумная
девочка! — изумленно воскликнул Тем-
бот.
В восхищении от собственной отваги,
тезка шекспировской героини заявила:
— Вы, Тембот Георгиевич, идите на
строительство, а я к вечеру все
приготовлю. Вот увидите, я справлюсь.
Тембот, несмотря на мрачное
настроение, развеселился:
— Ох, какой день настал для меня!
Джульетта Мадаева приготовит
квартальную отчетность по району! Причем,
для этого ей нужен один только день. А
не пора ли мне вообще уступить
Джульетте Мадаевой свой пост? Ха-ха-ха!
Джульетта опечалилась, а Тембот
внезапно решил совсем по-другому:
— Черт с ним, с отчетом. Может,
ночью посижу над ним. 'А сейчас мне
просто некогда ковыряться в бумажках. Я
пошел. Сегодня старики начинают
ставить плетеные переборки, и это требует
моего присутствия. Я их знаю.
Обязательно перессорятся. Этот дед Алимур-
180

за... Переборки надо будет расположить
поумнее, чтобы овцы их не могли
повалить да и не задохнулись зимой...
И, продолжая что-то бормотать про
плетни и дедушку Алимурзу, он
бросился к выходу, где его уже ждал под
седлом привязанный к крыльцу смиренный
Энвер-паша.
Джульетта довольно улыбнулась,
проводила его глазами и полезла в шкаф,
где хранились бланки отчетности.
Но полка почему-то была пуста.
Только в уголке сиротливо лежала пачка
копировальной бумаги и валялась книга
«входящие-исходящие» за прошлый год.
Джульетта, остолбенев, молча
смотрела на пустую полку, как на отверстую
могилу. Потом оглянулась, заплакала и,
шмыгая носом, сказала не своим, злым
и сварливым голосом:
— Украли, гады, чтоб вам лопнуть!
Через несколько дней Тембот,
возвращаясь поздно вечером с «головного
участка» строительства кошар, увидел в
окне своего кабинета свет.
«Безумная Джулька, да не простит ей
бог,— подумал Тембот,— ушла и не
погасила. О своем принце все думает, о ра-
181

диете, который учится в городе на
профессора»,— и поспешил в райисполком.
Открыв дверь кабинета, он увидел, что
«безумная Джулька» и. не думала
уходить. Она сидела за своей неуклюжей
старенькой машинкой и что-то
выстукивала, довольно медленно, задумываясь
почти над каждым словом.
Увидев вошедшее начальство, она
побагровела.
— Ничего, моя дочь, пиши свое
письмо,— милостиво разрешил Тембот.—
Только оно не скоро уйдет в город.
Вертолет явится недели через две. Можно
не торопиться и написать письмо даже
стихами, хе-хе!
— Я не письмо,— выдавила
Джульетта, уже багровая от смущения,— это...
это... извините, отчет. Я уже почти
закончила.
— Какой отчет? Что ты говоришь, не
подумав?
— Я — подумав. Отчет за полугодие.
— Джульетта, мое солнце, не делай
зряшную работу,— рассудительно
заговорил Тембот.— Какой может быть
отчет? Ведь там, бедняжка, девятнадцать
форм. Работы на две недели. А
сведения? Где ты брала цифры, безумная?
182

Багрянец на щеках
секретаря-машинистки постепенно стал бледнеть.
— Зачем столько форм? Совсем не
нужно. Вполне хватило четырех, чтобы
поместить сведения обо всем нашем
хозяйстве. Остальное — только
дублирование. А насчет сведений — конечно, мне
труднее, чем вам. Мне руководители не
подчиняются и сведений не принесли.
Пришлось самой всюду ходить; и на сы-
роварку, и на пастбище, и на огороды.
Очень „было трудно. Зато я сама на
месте все проверила и знаю, что все
цифры точные и правильные. Меня уж не
обманешь! — хмыкнула она.— Вот
только по строительству нет ничего. Я вас
боялась спросить и Дзантемира тоже.
Давайте.мне данные о ходе работ по
кошарам! — уже совсем осмелев,
потребовала Джульетта.
— О аллах, аллах! А я так спать
хочу,—: струсил Тембот.—• Слушай,
Джульетта, давай отложим до завтра, а? Все
равно, скоро их отправить не удастся.
— А мы передадим по радио,—
нахально заявила Джульетта.— Я уже
договорилась с Солтамурадом. Он примет
и передаст, куда надо.
Уже сдаваясь, Тембот проворчал:
183

— Что за напасть на мою голову! Ты
же мне говорила, что у нас нет бланков
отчетности. Какой-то бес их украл —
спасибо ему. Где же ты взяла? У нас ведь
даже бумаги для докладной записки нет.
— Я выпросила бланки у Пупана,—
с великолепным самообладанием
сообщила Джульетта.— Это он их стащил.
Но мне все-таки дал те четыре формы,
которые нам особенно нужны.
— Вот дрянь! — рассердился
председатель.— Завтра утром пойду к нему,
исколочу, как собаку, и отберу все
бланки. Зачем они ему понадобились?
— Не надо ходить! — всплеснув
своими толстенькими ручками, воскликнула
Джулька,— он уже из этих бланков
тетрадей понаделал. Он говорит, что
школьникам писать не на чем, а бумага эта
вполне хорошая, еще лучше, чем
тетради, которые привозил Бета, на ней
чернила не расплываются. Вы мне лучше
давайте данные по строительству...
И Тембот покорно вытащил из
кармана свой блокнот.

Г лав а 27
ЖУЖА ОСТАЕТСЯ В БЕНОЕ
Наутро Тембота ждал еще больший
сюрприз. К райисполкому явилась целая
толпа жителей аула, и у каждого в
руках было заявление «о немедленной
доставке на Большую Землю». Впереди
всех с видом Жанны д' Арк стояла Жу-
жа Короева.
— Я в первую очередь,— вопила она,
потрясая клочком бумаги,— у меня
погиб муж! Я имею право! Я больше не
могу жить в этом проклятом месте, где
нашел свой конец хозяин моей головы!
— Никакого конца он не нашел,—
возражали ей люди, хорошо знающие
нравы этой семейки.— Просто болтается
где-то в горах, чтобы не заставили
камень тесать. Или удрал к соседям,
чтобы не слышать твоего визга. А вот у нас
дети маленькие, мы больше прав имеем
на первую очередь.
— Ну, и вы удирайте к соседям, если
это так просто,— не сдавалась Жужа,—
он погиб, как герой, отыскивая для вас
путь. А вы — трусы, сидите здесь...
— Це герой он, а тунеядец! —
кричали из толпы.— Небось, работать не захо-
185

тел, спину гнуть, как мы гнем. Ему все
бы с портфельчиком бегать, да по
ресторанам рассиживаться. Пойдет он ради
нас на гибель, держи карман!
Тембот почувствовал, что у него
начинает болеть затылок. Давала себя знать,
как всегда в такие моменты, старая
контузия. Председателя разбирала злость.
Он понял, в чем тут дело и кто
организовал весь этот базар.
— Значит, вы хотите уехать? —
сдерживая желание обругать односельчан
последними словами, спросил он.
— Уехать, уехать! — зашумела
толпа.— Сидим здесь, как обезьяны. Чего
ждем — неизвестно. Того и гляди —
снова засыплет.
— Все это правильно,— Тембот, сам
не зная зачем, старался выиграть
время.— Но ведь у нас своего вертолета нет.
А нанимать чужой — очень дорого стоит.
— Ничего! Не дороже жизни будет
стоить билет. Мы заплатим,—
провизжала Короева.— Вызывай вертолет. Пусть
он провалится, этот Беной. Я не хочу
здесь погибать из-за чужих овец. Пиши
меня в очередь на билет. Я заплачу, хоть
сниму со своей спины кожу и продам ее.
Другие тоже не откажутся.
186

— Заплатим, конечно,— снова
поддержали из толпы решительные голоса.
Тембот всматривался в лица
просителей. С горечью он увидел среди
пришедших многих старательных,
добросовестных тружеников. Здесь были передовые
стригали, сыровары, дояры, чабаны. Он
раздумывал, что бы такое им сказать,
чем их тронуть, как отговорить.
...Запыленный, красный от жары
подъехал на Энвер-паше Дзантемир. С
одного взгляда он понял, в чем дело, и
оценил ситуацию.
— Что? Прижали? — смешливо
шепнул он Темботу. Тот только поежился:
— Уезжать собрались. Лучше бы не
прилетал этот чертолет... Так мы ничего
не достроим, к зиме не подготовимся. Да
и овцы останутся на произвол судьбы.
Дзантемир вынул лист бумаги и
шагнул в толпу:
— Давайте, записывайтесь, кто хочет
ехать.
— У нас заявления есть,— пискнула
Жужа.
— А зачем заявления? Никакого
бюрократизма, дорогая сестра,— ответил
Дзантемир с доброй улыбкой на
загорелом лице и подвигал полинявшими на
187

солнце бровями.— Кто хочет ехать —
держать не имеем права. Ваша святая
воля.
— Я в очереди первая! Еще здесь не
было ни души, а я уже пришла с
заявлением.
— Ага! На главном провокаторе
загорелась шапка,— пробормотал Дзантемир,
а вслух ласково сказал:
— Я бы рад, сестра моя, отправить

тебя не только в город, а даже в Париж
или еще дальше. Но не могу. Скажут,
что я" это делаю по знакомству.— Надо
сказать, что у Дзантемира во всем Беное
не было не только человека, но даже
кошки незнакомой.— Тембот, давай,
составляй список в любой
последовательности. Пиши как угодно: хоть
по-китайски, сверху вниз, хоть по-арабски,
справа налево. Кого удержит 'твой глаз, того
н пиши.
Тембот обалдело взглянул на
секретаря райкома, но без возражений начал
заносить фамилии присутствующих на лист
бумаги, врученный ему Дзантемиром.
- —ГЕхать будете по жребию. Четыре
человека за рейс.
189

— Там десять помещается,— возразил
стригаль Давид.— Мы уже знаем.
— Эх, голубчик! Это же не легковое
такси! Нам еще надо отправлять
продукцию района в счет выполнения
плана. Вот, с весны шерсть лежит, да и на
сыроварке склад забит, больше емкостей
нет. Грузии Гиви ругается, не в шапку
же себе он должен складывать сыр и
масло.
— Как?! Грузин разве не уехал?
— Что ом дурной что ли? Зачем он
поедет? Отпуск у него еще не скоро.
Заработки хорошие. Все время на свежем
воздухе... Ну, это неважно. Так что я
хотел сказать? Ехать по четыре
человека,— деловито продолжал Дзантемир.—
Но если в семье больше четырех
человек,— поедет вся семья, живущая
вместе, в одном доме. С собой каждый
может взять чемоданчик весом не больше
десяти килограммов. Такой, в каком ты,,
Жужа, привозишь из Кутаиси силоно-
вые кофточки. Те самые, что покупаешь
по 15 рублей, а продаешь по 26,—
обратился он к Короевой.— И еще уговор:
обратно не проситесь из города, нам
некогда таскать вас на вертолете
туда-сюда, как туристов.
190

— Почему? — угрюмо пробасил
Давид.—А вдруг я захочу обратно
прислать?
Наконец, разгадав замысел Дзантеми-
:а, в разговор включился Тембот. Играя
карандашом, он пропел:
— Нет, уж катай в другое место,
приятель Давид. Нам здесь нужны надежные,
проверенные кадры. От дезертиров
лучше избавиться сразу и навсегда.
Давид даже подскочил на месте, как
ошпаренный. Он разинул рот и уже
хотел разразиться гневной речью,
напомнить о своем партизанском прошлом, но
не успел. К собравшимся подошли
Дженет и Игорь Тарасов.
— Вы тоже уезжать собрались,
ребята? — с невинным видом спросил Дзан-
темир.
— Что за шутки! — рассердилась
рыжекудрая огородница.— Давайте
транспорт, черт возьми! Огурцы, редиску
надо привезти в столовую. Капуста
ранняя уже поспела. Немного, правда, но
все же хватит для общественного
питания на неделю. А там другие сорта
подойдут... Дядя Давид, что вы на меня
так смотрите? Потому, что я сказала
«черт возьми»?
191

— Ничего, мое солнышко,—
растерянно пробормотал стригаль,— говори «черт
возьми» сколько хочешь. Я смотрю —
очень ты загорела и даже выросла как
будто. Отец твой и мать порадуются,
когда увидят тебя. А мне говорили, что
ты уехала с вертилетом.
— О, это еще не скоро, дядя Давид,—
беспечно рассмеялась девушка.— Мне
сейчас в город ехать нельзя, работы
много. Урожай собирать, семена
закладывать. А там — начнется учебный год.
Вот, может, если быстро дорогу
построят, тогда будущим летом на каникулы
поеду.
Давид поглядел на Короеву таким
тяжелым и угрожающим взглядом, что та
вся сжалась в комок, и пробурчал:
— Ж-жаба...
В этот момент к нему подошел Тембот.
— Ты будешь пятнадцатый, друг
Давид. На четвертый рейс.
— Какой пятнадцатый? — закричал
стригаль.— Ни пятнадцатый, ни
двадцатый, ни сотый. Никакой я! Уже и к
райисполкому нельзя подойти, чтобы тебя
не запихали в какой-нибудь список.
— Как! Ты раздумал? — удивленно
192

сказал Тембот.— Зачем же ты примкнул
к этой компании?
— Не ваше дело. Я просто гулял. Уже
и отдохнуть нельзя, подышать свежцм
воздухом. Вот отдохнул и теперь опять
вернусь к своим баранам. Они, наверное,
уже соскучились без меня.
Дзантемир откровенно смеялся.
В этот момент подбежал старший
сынишка Тембота, Мурад:
— Дедушка Алимурза прислал
заявление,— закричал он еще издали,
потрясая клочком оберточной бумаги.—
Папа, вот! Возьми!
— Ни черта не пойму! — огорченно
сказал Тембот, разглядывая послание
старика.— Что за каракули!
— Это он на американском языке
написал! — с гордостью доложил Мурад.—
И сказал, если не поймут, скажи им на
словах.
— Что он, уехать хочет?
— Нет. Дедушка Алимурза просит
прислать чесноку.
Когда хохот утих, толпа, весело
переговариваясь, стала понемногу
расходиться.
— В списке ты одна осталась,
сестрица,— лицемерно сказал Дзантемир Ко-
13 Е. Цугулиевз
193

роевой.— Можешь лететь в первую
очередь.
Неожиданно Жужа обозлилась:
— Посылай свою жену! Бабушку!
Мамашу! — заверещала она.— Нашел
глупее себя. Бросить вам свое добро и
лететь в город? Да меня и в автобусе
тошнит, а на этой саранче я живо на тот
свет отправлюсь. А если и долечу, кто
мне там квартиру даст? Ты об этом
подумал? Нет! Дураков среди Короевых не
ищите, не найдете!
И «продолжая ругаться, она
отправилась домой, горделиво задрав длинный,
острый нос. Тембот и Дзантемир
хохотали, держась за бока.
— Вот ведьма! Я все думаю, почему
она все же согласилась соль сдать. Ты
не знаешь? — спросил Дзантемир Тем-#
бота.
— Гм. Очень просто. Мина, моя
хозяйка, сказала ей по секрету, что будет
обыск, и у кого найдут хотя бы чашку
соли, расстреляют по законам военного
времени. Эта идиотка поверила и
перепугалась. Я уж потом свою хозяйку
ругал, вынес ей домашний выговор. Но
вообще-то она сделала правильно.

Главй 21
БЕРЕТ С ПОМПОНОМ НАХОДИ!
ПОКУПАТЕЛЯ
Примерно через месяц после этого
эпизода отыскался Короев.
Было около двух часов ночи.
Утомленный дневными заботами Дзантемир
крепко спал в своей крохотной комнатушке
и видел приятные сны. Ему грезилось,
что он идет по какой-то незнакомой
местности, по широкой, залитой солнцем
улице. По обе стороны улицы высятся
огромные здания из прекрасного серого
гранита. Только окна в них какие-то
маленькие и зарешеченные.
«Что это за красивые дома?» —'
спрашивает Дзантемир прохожего. И тот,
приветливо улыбаясь, отвечает: «А это
кошары для беноевских овец, дорогой
гость!»
Потом Дзантемир идет по зеленым,
пышным лугам. Вокруг высокая, по
пояс, пахнущая медом трава. Как дворцы,
стоят стога свежего сена. Высятся
силосные башни, и от них струится
кисловатый аромат.
«Чье это хозяйство?» — задает вопрос
Дзантемир молодой, румяной женщине,
195

которая сидит на копне сена и плетет
венок из полевых цветов. «Это сено и
силос заготовлены для беноевских отар»,—
отвечает женщина, и ее слова маслом
текут по сердцу секретаря райкома.
Красавица возлагает венок ему на голову и
говорит:
«Дзантемир, открой, пожалуйста! Ты
дома или нет?»
При этих словах Дзантемир
проснулся. Но уже наяву услышал еще раз:
— Открой, пожалуйста.
Дзантемир прислушался.
Голос умолк. Зато послышался
странный звук. Будто кто-то царапал
оконную ставню. Дзантемир вскочил,
распахнул окно, выглянул и испуганно
прошептал:
— Да завертится под тобою земля!
Кто ты, добрый человек?
— Тише! — прошелестела стоящая под
окном тень.— Это я. Короев.
— Врешь, небось,— усомнился
Дзантемир.
— Не кричи, людей разбудишь... Ей-
богу, я.
Секретарь райкома пригляделся к
ночному гостю и стал потихоньку
смеяться.— Я тебя сразу и не узнал. Что за
196

:урдюк у тебя на голове? А лицо? Где
_ы так разжирел? В санатории отдыхал,
-:то ли? Не лицо, а ведро.
— Это... пчелы,— стыдливо прошептал
Короев.— Покусали меня, и распух я, да
распухнут так те, кто не любит тебя.
Дзаытемир страшно сморщился и
закрыл рот ладонью. Он не хотел будить
:^ену и старался смеяться не слишком
громко. От усилий сдержать смех у него
лаже закололо в боку и потекли слезы
:!з глаз. Короев смиренно ожидал, пока
он передохнет.
— В какой преисподней ты болтался
зсе это время, уважаемый начальник
райснаба? Мы здесь трудимся,
обливаясь потом. А ты, вместо того, чтобы
организовать бесперебойное снабжение
строек и сельского хозяйства района
продуктами и товарами первой
необходимости, занимаешься туризмом.
— Я тоже уходил не на свадьбу или
поминки, а по государственному делу,—
обиженно возразил Короев.— И меня же
еще упрекают. *
— Интересно! — удивился Дзанте-
мир.— Куда и по какому делу ты
командировал сам себя? Ходил к бурому
медведю поздравлять его с днем рожде-
197

ння? Или собирал в лесу цветы для
своей красавицы-жены? Или...
— Я хотел отнести в город заявку! —
вдруг брякнул Короев.
Дзантемир, не договорив, остолбенел
от изумления. Он молча глядел на
своего гостя вытаращенными глазами. Потом
его губы беззвучно зашевелились.
Короев напряг слух, но ничего не услышал.
Дзантемир кашлянул и спросил
неестественно ровным и тонким голосом:
— Какую заявку?
Райснаб неумело всхлипнул и,
бессильно шлепнувшись на скамейку,
стоявшую под окном, горестно зашептал:
— Какую заявку? Обыкновенную. На
второе полугодие. В город... Не могу я
так работать, Дзантемир, да стану я
жертвой за тебя. Виданное дело, на
одних только внутренних ресурсах и
местных материалах. Известь — сам ищи,
ковыряйся в этих захудалых карьерах.
Стекла нет совсем, вместо красивого
шифера или этернита — корявая черепица.
А где наши лимиты? Где наши фонды?
Все они в городе. Я думал, что еще
передадут их кому-нибудь другому. И решил
отыскать дорогу. Две недели или
больше искал, дням счет потерял. Тыкался-
19»

тыкался — нигде не пройти. Все так
плотно завалено — ящерице не пролезть.
Два раза в пропасть срывался, спасибо,
сохранил меня святой Георгий. Один раз
з речку упал, вымок. Спички в воду
уронил, нечем было даже прикурить. Вот и
вернулся обратно. По дороге пчелы
напали, искусали.
— А почему ты сразу домой не
пошел? Жена твоя голосит по тебе,
наверное, за перевалом слышно.
— Будет она голосить, как же! —
горько сказал Короев.— Был я и дома. На
дверях замок с мою голову висит, а ее
нет. Шатается где-то по знакомым. Вот
увидит, что я ни с чем вернулся, тогда
уж, конечно, будет голосить. Она же
меня и подбила идти, мол, если вернешься
с удачей — премию получишь, а может,
и орден. Если же нет — то погибнешь со
славой и поставят тебе памятник на
высокой горе. Я бы охотно ей уступил этот
памятник, на кой он мне. Нет,
выпихнула все же человека из дому... Ну, ладно.
Главное — жив остался. А вид у меня,
наверно, не очень красивый. Скажи
правду, ты испугался?
— Конечно, испугался,— согласился
Дзантемир.— Скажи все-таки, что это ты
199

навертел на голову? Совсем как наш
бывший мулла.
— В речку упал — шапка утонула.
Вырвал из пиджака подкладку и
повязался, а то холодно ночью. Вот,
оборвался совсем. Какого черта только нет в
наших горах! И шиповник, и ежевичные
заросли, и какие-то совсем неизвестные
мне колючки. Вышел весь в лохмотьях.
А ведь какой был крепкий костюм! Да
перейдут на меня твои недуги, Дзанте-
мир, ведь твоя хозяйка сейчас ведает
складами. Пусть она даст мне
какую-нибудь одежду. Я уплачу, конечно, сколько
будет стоить.
Разбуженная Анита долго не могла
взять в толк, чего от нее хотят. А когда
поняла в чем дело, огорошила Короева
таким сообщением:
— Бедняга, в скорбный день ты
родился, на складах мужской одежды уже
нет. Рубашки отдали старикам, что
плетни плетут, плащи забрали стригали и
чабаны. И обувь всю разобрали.
Короев припал к плечу Дзантемира и
тихонько заскулил от горя.
— Погоди! — сжалилась Анита.—
Пойдемте все-таки, поищем. Может,
что-нибудь подберем. Ведь одежду сейчас вы-
200

пускают почти одинаковую, что женскую,
что мужскую.
В складе начали «подбирать». Анита
рылась в ящиках и тюках, на полках.
— Вот, видишь, очень красивая
крепдешиновая кофточка, 56 размер. Никто
не" брал, для наших женщин велика.
Такая - кофточка есть и у нашего Коко.
Только пуговицы на другую сторону
надо перешить и вытачки на талии
выпороть... Туфли здесь где-то были, сорок
второй размер. Куда они подевались?
Хозяин, посвети-ка мне своим
фонариком:?
Поглядев на кофточку с
легкомысленным вырезом и цельнокроеным рукавом,
на женские туфли с узкими носами и
каблучком «полугвоздйк», Короев
неожиданно заплакал, тихонько подвывая и
по-женски причитая. Его толстое лицо
выражало полное отчаяние.
— Ну, чего ревешь, дурак? —
осердился Дзантемир.— Кофточка модного
цвета, стоит недорого, она уцененная. И
рисунок красивый, птички и травка. Шею
ты чем-нибудь замотаешь. А туфли...
Погоди, ты померь. Если налезут — мы эти
каблуки отрубим топориком, они тебе ни
к чему.
201

Туфли налезли.
— Правда, жаль портить такую
хорошую обувь, — приговаривал Дзанте-
мир.— Но на этих каблуках ты не
сможешь ходить. Вот если бы венский
каблучок... Ну, ничего, зато это импортный
товар. Китайские, кажется. Ты их
будешь долго носить, они очень прочные.
Вот у жены Тембота Мины тоже были
такие. Она их носила четыре года.
Хозяйка, правда же, они заграничные?
Из-за сваленных в дальнем углу
байковых одеял, куда зачем-то зашла
Анита, послышался какой-то неясный звук,
похожий на кудахтанье.
— Гм. А чем ты прикроешь свою
бедную голову? — озабоченно продолжал
Дзантемир.— Сними ,эту тряпку, ты в
ней прямо на клоуна похож. Хозяйка!
Есть у тебя здесь шляпы?
— Нету! — сдавленным голосом
отозвалась Анита.— Была соломенная
шляпка с фиалками на боку и бантом. Но ее
выпросил дедушка Алимурза. Ему от
солнца как раз хорошо: и поля широкие,
и завязки есть.
— А это что? Вот же хорошая
шляпка. Небольшая и скромного серого
цвета,— говорил Дзантемир, напяливая на
202

голову несчастного абажур для
настольной лампы.— Нет, это не годится.
Не держится. И проволока в нее зачем-
то засунута... Ах, вот! — он обрадованно
схватил берет цвета морской волны с
шикарным, пышным помпоном.— В самый
раз! Ну, беги домой, авось уже вернулась
твоя хозяйка. Пусть порадуется.
Короев отодрал от берета помпон, на-*
дел кофту под пиджак, все это молча, и,
яь
попрощавшись, вышел.
Когда за ним
закрылась
дверь, Дзан-
темир бросился
к жене. Она
лежала на
ящиках с
пластмассовыми пе-
пель н и ц а м и,
уткнувшись
лицом в одеяла, и
вся тряслась.
— Ты с ума
сошла! —
набросился на нее
муж.— Не мог-
л а потерпеть,
20&

пока он уйдет? Хохочет тут, даже стены
дрожат. Анита без сил свалилась на пол.
Она рыдала от смеха. Слезы катились по
ее румяному лицу.
Теперь дал себе волю и Дзантемир. Его
глуховатый басок долго вторил
заливистому сопрано жены.
Глава 29
ОБЪЯСНЕНИЕ ПРИ ПОМОЩИ...
ПОМИДОРА
Люди — это люди. Беноевцы, узнав,
что дорога будет построена еще не
скоро, а на чужих вертолетах район
получит только самое необходимое, ринулись
в магазины. Они торопились запастись
одеждой, обувью, нитками и прочим
необходимым хламом. Расхватали даже
всякую заваль.
Куда осторожнее стали жители
района обращаться со своей одеждой.
Хорошую, дорогую приберегали (когда еще
получишь новую) и занялись
реставрацией всякого старья.
Жена Тембота портниха Мина была
завалена работой. Она творила чудеса.
Поношенные, потертые вещи
превращала в почти модную одежду. На дырявые
204

места накладывала латки в виде
отделки. Из широкого платья делала узкое,
из узкого — юбку, из двух старых
платьев— одно комбинированное. Девушки-
и женщины от этих нарядов приходили
в восторг: никогда они так интересно не
одевались.
С обувью было хуже. В Беное никто
не умел сапожничать. Правда, женщины
прекрасно шили чувяки из сафьяна
местной выделки и даже матерчатые
тапочки. А старухи, вспомнив старину, когда
они еще были молодыми снохами,
довольно ловко тачали сыромятную обувь
для мужчин, легкую и прочную.
Одного только райторга Бета как
будто совсем не коснулся «одежный
кризис». Он ходил щеголем в свежих
поплиновых сорочках, в красивых
«мокасинах». Носки каждый день надевал
другого цвета, чем приводил в зависть не
только Пупана, но и Коко и Локо.
Однажды Бета отправился на огороды.
Его не интересовала ни поздняя капуста,
ни ранняя редька. Его интересовала
только Дженет, которую он. хотел
повидать.
Рыжая красавица, конечно, была там.
Красная, растрепанная, в драном платье
205

и тряпочных
чувяках, ушитых руками
; бабушки Ханисат.
Сырьем для этой
изящной обуви
послужили холщовые
карманы, выпоротые
из чьего-то старого
пальто.
Дочь Г а б о л а
усердно хлопотала в
своем государстве,
подвязывая
зреющие помидоры, и не
обратила внимания
на особенно
респектабельный вид подошедшего к грядкам
райторга.
— Смотри, Бета, каких красавцев мы
вырастили,— крикнула она, поднимая
бережно, как драгоценность, помидор
величиной с обычное куриное яйцо.—
Ребятишкам вчера в лагерь отправили
целое ведро. И уже снова можно собирать.
— К черту красавцев, и. ребятишек
тоже,— пробурчал Бета, сохраняя на своем
геометрически квадратном лице
умильную, кокетливую улыбку.
208

— Что ты говоришь? А перец-то у нас
какой! На солнце играет, как рубин!
— Да и огурцы замечательные, хотя
и мелкие. Галаховский сорт,—
поддержал ее неизвестно откуда взявшийся
Игорь. Бета мог поклясться чем угодно,
что еще две минуты назад его
поблизости не было.
— Провались ты в преисподнюю и с
галаховским сортом вместе,— заявил
Бета, предусмотрительно перейдя на
родной язык.
— Что вы говорите? Я не расслышал.
— Я говорю, бедняжка Егорь, ты,
наверно, соскучился по городским
барышням. Там, ж «Интуристе» есть такая
официантка — ой-ой! В ушах серьги до
самых плеч висят. А прическа — вот такая
высокая, как будто на голову ей дыню
поставили.— Бета зажмурил глаза и
почмокал, будто отведав чего-то очень
сладкого. Игорь, вспыхнув, отошел, хотя с
удовольствием хватил бы тяпкой по
яйцевидной голове Бета, которую,
несмотря на палящее солнце, украшала
пушистая зеленая шляпа.
— Дженет, да погибну я за тебя! —
вкрадчиво заговорил Бета.— Мое сердце
обливается кровью, когда я вижу самую
207

прекрасную девушку Северного Кавказа
в таком ужасном адще. Что за тряпье!
Такая одежда пристала
дореволюционной рабыне, а не дочери всеми
уважаемых и известных своими добродетелями
родителей.
— Подумаешь, важность! —
пренебрежительно фыркнула дочь уважаемых
родителей.— Другие тоже не лучше
одеваются. Конечно, теперь одежду
приходится беречь. Донашиваем старье. Когда
еще ты нам новые товары привезешь!
— Для тебя я и теперь бы достал,—
умильно просипел Бета.— Только скажи,
чего хочешь. И туфли, и готовые платья,
и отрезы, и конфекцион.
— Какой еще конфекцион. Ты что,
нездоров? Солнце напекло тебе голову?
Где ты возьмешь все это? И почему
только для меня? — вытаращила глаза Дже-
!нет.
— Хм... Так на всех же не хватит. А
уж свою нареченную я обязан одеть и
обуть... Что ты так на меня смотришь?
Откуда я узнал твой секрет? Бусинка
моей души, я ведь слышал, что ты
говорила обо мне в школе. Зачем же
скрываешь от меня свои чувства? Обними
меня, хоть раз.
208

Видимо, на этот раз Дженет не сочла
-ужным скрывать свои чувства.
Наблюдавший издали Игорь мог поклясться,
лто девушка нагнулась, подняла с земли
и бросила в Бета какой-то красный
комок. Комок лопнул, растекся по шляпе
Бета, украсил лицо и кремовую
рубашку нашего героя неприятными красными
потеками.
К Игорю Дженет подошла еще более
румяная, чем была до этого.
— Видел?
— Ты чем это? Помидором?—
деловито осведомился Игорь.
— Он был лопнувший... Этот дурень,—
с глубочайшим презрением заявила дочь
Габола,— вздумал свататься.— Нужен
он мне, как галстук поросенку.
— Но ведь ты сама говорила мне,—
пробормотал Игорь, отводя глаза в
сторону,— что...
— И ты поверил! А я-то думаю, чего,
мол, товарищ Тарасов от меня бегает,—
она вдруг захохотала.
В тот же день Игорь перебрался на
помидорный участок. Он только что
вспомнил, что его родители когда-то
имели целую плантацию томатов и с
14 Ев Цугулиевш
209

нежного возраста приучили Игоря к
уходу за этими чудными овощами.
Если учесть, что родители Игоря жили
в Вологде, станет понятно, что с такого
расстояния они не могли ни услышать
слов своего сына, ни опровергнуть их.
Иначе могли бы сказать, что ни
помидорных, ни каких-либо других
плантаций семья слесаря Тарасова никогда не
имела, а видеть помидоры ей
приходилось только в банках, куда эти полезные
овощи были уложены заботливыми
руками консервщиков Одессы, Краснодара,
Молдавии и других южных районов
страны.
Но Дженет придираться не стала и
перемещению Игоря не препятствовала
Она даже ласково сказала ему:
— Ладно. Теперь, когда ты будешь
работать рядом со мной,— я тебе
расскажу все самое заветное... об уходе за
помидорами.
Глава 30
СОКРОВИЩЕ КРИВОГО ДЗАХО
Кошары были уже почти готовы.
Каменные стены выложены, и старики
начали установку внутренних переборок.
210

Тембот и Дзантемир, призвав в качестве
консультантов чабанов, прикинули, что
в. этих кошарах поместится ровно
половина всех овец. Районные руководители
приуныли.
-— Может, вторую половину
прирезать? — гадал Тембот.
-*— А куда денем мясо? И что скажем
хозяевам овец? — отвечал вопросом
Дзантемир.
— Может, раздать овец по домам
гражданам на зимние квартиры?
,*— Ну, что* ж, идея прекрасная,—
соглашался секретарь райкома.— Только
где тогда будут жить сами люди? Под
открытым небом они не захотят
зимовать.
.— У тебя на все отговорки! —
сердился' Тембот. — Прямо руки опускаются,
клянусь отцом и матерью. Нет, чтобы
помочь советом...
Дзантемир помрачнел:
— А ты понимаешь, почему я
отвергаю все твои варианты? Да потому, что
я сам их не раз уже перебирал. И, вот
видишь, тоже выхода не нашел. Давай
еще думать.
— Может, самых лучших, элитных,
211

отправим на вертолете,— нерешительно
предложил Тембот.
— Эта отправка обойдется дороже,
чем сама скотина. Именно о таком
случае русский народ сложил поговорку:
«За морем барашка — полушка да рубль
перевозка». И вообще нужно думать не
о том, как их прирезать да сожрать, или
как спихнуть со своей шеи, а как
сохранить. Ведь в этом году прирост
молодняка — дай, боже, моим доброжелателям.
Вот, если бы мы сохранили это стадо без
падежа, тогда...
— Что тогда? — спросил Тембот.—
Памятник бы тебе поставили на базарной
площади или сразу три ордена дали?
— А ты знаешь, это очень приятно,
получать орден. И не потому, что тебе
исполнилось там сколько-то лет, а за
дело,— улыбнувшись, промурлыкал Дзан-
темир.— Я свои боевые ордена очень
уважаю и хорошо помню, за что
получил. А вот штатских орденов не
заработал.
— Не валяй дурака,— рассердился
Тембот.— Ты еще расскажи, как
руководил партизанским отрядом из старушек
и детей.
Дзантемир совсем развеселился:
212

— А^ что? Хороший был отряд. Мои
мальчишки наворовали немецкого
оружия два фургона. Один до того привык
тащить, что даже у меня украл именной
свальтер». Насилу отучил его воровать.
Даже: пришлось побить несколько раз.
Зато прекрасный парень получился.
Глядя на,него, никогда и не скажешь, что
воришкой был.
— Интересно на него посмотреть,—
пробурчал Тембот.— Потом видно
будет .— скажу или не скажу.
_ —.Ты его видишь каждый день. Это
наш директор школы Пупан,—
невозмутимо сообщил Дзантемир.
Для того чтобы изумиться,
флегматичному Темботу потребовалось очень
много времени. Пока он раскрыл рот, да
пока вытаращил глаза, да пока
всплеснул руками, да пока в уме подыскал
приличное случаю восклицание,— прошло
несколько минут. И все же Темботу так
и не удалось выразить свое изумление:
ему помешал дедушка Алимурза,
неожиданно появившийся на пороге.
На дедушке красовалась уже
известная нам по сообщению Аниты дамская
соломенная шляпка с широкими полями.
Дедушке она прослужила верой и прав-
213

дой все лето, укрывала его от солнца и
дождя и несколько утратила свой
шикарный вид. Букетик фиалок вылинял и
растрепался. Лента, которую по идее
нужно было подвязывать под
подбородком, оборвалась, и вместо нее дедушка
приспособил кусок очкура.
— Гуд морнинг, джентльмены,—
приветствовал он районное начальство.—
Хау ду ю ду!
— Салам алейкум, добро
пожаловать,— не ударив в грязь лицом
отвечало начальство на двух языках.
— А я к вам по делу,— объявил
дедушка, кокетливо сдвигая набекрень
свой головной убор.
— Ты бы, Алимурза, надел другую
шляпу, мужскую,— сказал Тембот.— К
тому же эта уже не по сезону.
— Пусть. А мне нравится,— сказал
дедушка.— Я к ней привык. А еще учтите,
ни у кого такой шляпки больше нету. На
складе единственная была.
— Так ведь она женская! —
воскликнул Дзантемир.
— Ну и что же? У нас равноправие.
А сам ты в чем ходишь? Что у тебя на
ногах?
— А что? Разве заметно? — стыдливо
214

-тодбирая ноги, спросил Дзаптемир. На
нем, вместо носков, были надеты
коричневые женские чулки, обрезанные и
подшитые сверху.
— Зачем стесняешься? Носи, что
хочешь,— милостиво разрешил дедушка.—
Хоть ведра на ноги натяни, если
нравится. Я, например, никого не слушаю.
У самого вкус есть. Слава богу, и за
границей пожил, и свет повидал...
— Уважаемый Алимурза,— перебил
его Дзантемир, испугавшись, что
дедушка перейдет к воспоминаниям о своей
эмиграции,— мы тебя просим,
выкладывай, что у тебя за дело. Нам очень
интересно послушать. Ты всегда
сообщаешь что-нибудь новенькое.
— Сегодня у меня особенная новость.
Но я ее так просто не скажу,—
куражился дедушка.— Очень большая прибыль
будет Беною от моей новости. Дадите
мне магарыч или нет?
«Ну, теперь пошел морочить голову»,—
сквозь зубы проворчал Тембот, а вслух
сказал:
• — Конечно, дадим. А что ты
потребуешь за свою новость?
— Двух барашков! — брякнул дед.
— Ты смеешься над нами! — восклик-
215

нул Тембот.— Двух барашков! Разве у
нас есть свои барашки? Они же все
государственные!
— Моя новость тоже
государственная,— упрямо заявил дедушка.— Не
хотите — как хотите.
Заинтригованный Тембот начал
торговаться с дедом. Дзантемир молча
наблюдал за ходом переговоров. Дедушка
Алимурза, поломавшись для престижа
еще немножко, наконец раскрыл свою
тайну:
— Дети мои, я нашел механизм!
Теперь изумились уже оба начальника.
— Какой механизм? — спросили они в
унисон.
— Ну, механизм или агрегат. Вообще
машинку. Большая машинка. Она
называется подъемный кран.
В Беное подъемных кранов отродясь
не было, а строители свои краны
угоняли, закончив дела. Поэтому Дзантемир
и Тембот просто не поверили деду. Но
тот настаивал .на своем и, наконец,
предложил отправиться с ним в горы, чтобы
они смогли посмотреть и пощупать
находку своими руками.
Бедному Энвер-паше пришлось тащить
в бричке трех человек, что ему крайне не
216

нравилось. Он стал капризничать, шел
нога за ногу, то и дело сходя с дорожки
за особенно приглянувшимся ему
кустиком травы. Так что ехали они довольно
медленно. И Пупан без труда нагнал их.
— Мне с вами по пути,— сказал он.
— Извини, Пупан, но наша бричка не
возьмет больше даже таракана, — с
сожалением сообщил ему Тембот. — Эта
проклятая турецкая тварь...
— Не надо мне места в вашей
колымаге, — засмеялся Пупан. — Я рядышком
пойду.
Тогда вылез из брички и Дзантемир.
— Мне что-то хочется пройтись
пешком,— сказал он.— А зачем тебе,
Пупан, тащиться с нами в горы?
— У меня находка, — усмехнулся
учитель. — Хочу вам ее показать.
— Наверно, подъемный кран, —
догадался Дзантемир. — Так нам его уже
запродал на корню этот старый,
пропитанный чесноком бурдюк.
— Нет, не кран, — загадочно сказал
Пупан.
Дзантемиру сегодня уже успели
надоесть всякие сюрпризы, и он сказал об
этом Пупану без обиняков.
— Ну, ладно,— сконфуженно сказал
217

Пупан.— Вспомни, во время второго
землетрясения ты ходил вместе с нами в
«убежище».
— Ну, ходил.
— Подходящие пещеры?
— Для чего подходящие? —
насторожился секретарь райкома.
— Ну, хотя бы для кошар...
...Сначала Тембот и дедушка Алимур-
за думали, что Дзантемир, человек
горячий и вспыльчивый, набросился на Пу-
пана, желая отлупить его за
какую-нибудь дерзость, и уж хотели спасать
молодого человека. Но потом разобрались
в сути дела. Оказывается, Дзантемир,
просто-напросто заключил юного
директора школы в объятья.
— Тембот!—крикнул он, — ведь мы
с тобой просто недоумки и тупицы!
Тембот пожелал узнать, почему он
тупица и недоумок. И секретарь райкома,
кивая в сторону скромно потупившего
глаза Пупана, объяснил:
— Мы все были в пещерах. И ты тоже
был. Жили там целую неделю. Теперь
скажи, почему там не могут жить овцы?
Тембот стал в тупик: в самом деле,
почему?
— Не знаю, — честно признался он. —
218

Я об этом не подумал. Надо еще раз
посмотреть.
— Так что вы будете сначала
смотреть? — ревниво спросил дедушка. —
Кран? Или снова потащитесь в пещеры?
Немножко поспорили, но все же
решили сначала осмотреть пещеры. Пупан
убедил своих спутников, что кран, какой
бы хороший ни был, должен подождать.
Подъехав к входу в гещеры и
привязав Энвер-пашу к кусту карагача,
путники вошли под каменные своды.
Первая пещера была очень длинная,
хотя и неширокая. На всем ее
протяжении, через небольшие промежутки, были
расположены довольно большие
отверстия, выходящие наружу. Когда все
осмотрели туннель, Пупан спросил:
— Ну, как?
— Н-ничего, — промямлил Тембот. —
Воздуху достаточно, но темновато.
— Э,— сказал дедушка.— Овцы
могут читать литературу и в летнее время.
Кроме того, можно выгонять на
прогулку II ЗИМОЙ.
— А вода?
— Поблизости проходит родник, —
сказал Пупан. — Подведем по желобам.
— Придется использовать эти пеще-
219

ры. Иного выхода я не вижу, — вздыхая,
сказал Дзантемир. — Если, конечно,
овцы в них пойдут.
— Скажи лучше, если пойдет козел,—
безапелляционно заявил дед. — Овцы за
ним не пойдут, а побегут, полетят. Но он
может отказаться.
— В общем, попробуем, — согласился
Тембот. Он уже хотел, по старой
привычке, тут же объявить благодарность Пу-
пану, но дедушка снова вмешался:
— А теперь пройдем немножко
дальше,— сказал он.— Кран отсюда совсем
недалеко.
И он с несвойственной его возрасту
резвостью помчался вперед. Вся
компания последовала за ним.
Дед Алимурза привел их к небольшой
каменной башне.
— Это какое-то древнее святилище,—
сделал догадку Дзантемир.
— Черта с два! — кощунственно
заявил Пупан и уже хотел научно
обосновать существование башни, но не успел.
— Идите за мной! — крикнул дедушка
и юркнул в какую-то лазейку. За ним
полезли и остальные.
Почти всю площадь «святилища»
занимал «агрегат» — находка дедушки Али-
?20

мурзы, скромно прикрытая старой
рогожей.
— Передвижной кран,—
констатировал Дзантемир.— Кто его сюда
приволок и зачем, хотел бы я знать.
Но кран молчал, а его владелец
визитной карточки здесь не оставил.
— Чей бы ни был — все равно
государственный,— заявил Тембот,— а нам
может пригодиться... Но как его
перетащить на стройплощадку мельницы?
Придется, видно, запрячь грузовичок.
Ладно, хоть немного горючего нам
забросили с Большой Земли.
Забытый всеми дедушка Алимурза
сиротливо стоял в уголке. Обида не
давала ему говорить. А он-то думал, что его
находка вызовет бурю восторгов.
Благодаря ему, дедушке, Беной получил такую
технику. Кран исправный, может
работать хоть сейчас. А они раздумывают,
кто его притащил и как его отсюда
утащить... Нет, чтобы сказать старику хоть
спасибо.
Все это прочитал Дзантемир на
печальном дедушкином лице. Ему стало
стыдно и жалко старика.
— Да живешь ты много лет,
Алимурза,— сердечно сказал он, подойдя к де-
221

ду.— Ты и сам не понимаешь, как
выручил нас,— он подмигнул Темботу.— Этот
агрегат нам поможет куда быстрее
закончить строительство.
Тембот, быстро сообразив, в чем дело,
тоже рассыпался в неумеренных
похвалах крану. Судя по его словам, такого
чудного крана не было ни в одной
соседней республике. Это был просто
уникальный, выставочный экземпляр,
который еще не успели запустить в серийное
производство. Да! Теперь остальные
районы будут бешено завидовать бено-
евцам.
Дедушка повеселел и, вынув из
кармана головку чеснока, разломил ее на зу-
бочки и стал очищать их от шелухи.
— Я и сам так думали, дети мои,—
важно говорил он,— как же можно жить
без крана! А теперь у нас есть
собственный. Можно поднимать им что хочешь.
В это время Пупан, который
осматривал кран, крикнул:
— А вот тут лежит какой-то ящик!
Нет, это не ящик, это чемодан, только
без ручки.
— Осторожно! — всполошился Тем-
бот.— Смотри, чтобы этот ящик не
взорвался и не наделал беды.
222

'Пупан, не слушая его, стал
развязывать шпагат.
— Да здесь какие-то мелкие вещи! —
сказал Пупан.— Всякая чепуха.
— Тащи сюда,— приказал Дзантемир.
В Чемодане оказались градусники, йод,
стрептоцид, сульфидин и прочие
медикаменты, мыло туалетное и хозяйственное.
Сода. Спички. Иголки. Все это было, как
из магазина, не распаковано, в пачках,

тюбиках, коробках, ампулах. Дедушка
вытащил из чемодана детскую клизмоч-
ку и с удовольствием ее разглядывал.
— Кто-то запасся на черный день,—
задумчиво произнес Дзантемир.— Но
кто?
Кто? Это они узнали в тот же день
вечером. К Дзантемиру примчалась
разъяренная Жужа Короева:
— Давай мой чумадан! — завизжала
она. — Кто вам разрешил брать мои
вещи?
— Какие вещи? — недоуменно спросил
секретарь райкома.
— Какие! Не прикидывайся ребенком,
меня не проведешь. Мой чумадан. Я его
забыла там, еще когда нас водил Пупан
в убежище.
— А куда ты его положила? — кротко
спросил Дзантемир.— Может, это
совсем не твой чемодан. Ведь в пещерах
было много народу. Почти весь Беной.
— Чтоб мне провалиться сквозь
землю, если это не мои вещи! Я их
положила своими руками в ту машину, что там
стоит и уже с зимы. Никто, кроме меня,
не знал об этой машине.
— А чья это машина?
224

— Жужа разинула было рот, но
запнулась.
— Да... я не знаю,— кисло
промямлила она.— Не обязана все знать.
— А я знаю! — строго сказал Дзаыте-
мир.— Если вещи твои, значит, и
машина твоя. Какой дурак будет класть свои
вещи в чужую машину? А вдруг хозяин
придет и заберет свою машину?
— Придет он, как же! — хихикнула
Жужа,— дожидайтесь. Он по ту сторону
пропасти остался, в городе... Кривой Дза-
хо спрятал здесь эту машину, чтобы
потом продать.
— Ага. Так это, значит, твой братец,
спекулянт Дзахо оставил здесь кран?
Хорошо,— задумчиво сказал Дзанте-
мир.— А где он его взял?
— Конечно, не украл. Как можно
украсть такую вещь! Он ее купил в утиле.
Она была списана на лом.
— Совершенно исправный кран — в
утиль,— пробормотал. Дзантемир.—
Интересно, как это делается.
— Он не знает,— нахально сказала
Жужа.— А умные люди знают. Можно
таким образом любую вещь купить... Вот
на строительстве имеется кран. Если он
не очень новый — составляют акт, что он
15 Е. Цугулиевз
225

никуда не годится, и как будто сдают в
утильсырье. А на самом деле этот кран
продают хорошему покупателю.
Немножко денег дают утильщику за
квитанцию. Так можно купить и трактор, и
автомашину, и мотоцикл, и даже дедушку
с бабушкой.
— Спасибо за умные слова,
сестрица,— ласково сказал Дзантемир.—
Теперь я верю, что этот кран — не твой.
— Конечно, не мой! — подтвердила
Жужа.— Что мне на нем поднимать?
Свои недуги и болячки?
— Ну и хорошо. Можешь идти.
— А... а вещи? — оторопела мадам Ко-
роева.
— Вещи? Это уж в установленном
порядке. Мы составим на них акт, а ты
подашь заявление о возврате. Перечисли
все, что было в чемодане. Мы это
заявление рассмотрим...
...Бабушка Хаписат впервые в своей
долгой жизни слышала, чтобы женщина
так изысканно ругалась. На всем
протяжении самой длинной улицы Беноя
бабушка шла за Жужей и могла
поклясться, что Жужа ни разу не повторилась.
Все новые, все свежие проклятия щедро
сыпала она на головы всех руководите-
226

лей района, а заодно прихватила и
своего родственника кривого- Дзахо, чтобы
его повесили на этом проклятом кране и
не снимали от новолуния до новолуния.
А Дзантемир вытащил из ящика
своего письменного стола два листа бумаги.
На одном уже красовались фамилии Пу-
пана и Дженет, Аниты и Гиви-сыровара,
Джульетты и стригаля Давида и прочих.
Сюда он внес и Алимурзу. На другом
листе были записаны только Коко и Ло-
ко. Дзантемир подумал, потом
подчеркнул эти два славных имени и вписал два
новых: Жужи Короевой и кривого Дзахо.
Г л а в а 31
ЛОКО СПОТЫКАЕТСЯ О КОРЫТО
Крупные, отборные звезды весело
подмигивали молодому месяцу, а он, важно
задрав кверху один рожок, сановито
плыл по синей гуще небес. Старательно
верещали цикады, кузнечики и прочие
мелкие насекомые, наделенные природой
способностью издавать звуки. Вкусно
пахло мятой и дикими грушами.
Вот в такую поэтическую ночь Коко и
Локо решили навсегда покинуть Беной.
227

Инициативу проявил Коко. Однажды,
сидя за ужином, он сказал приятелю:
— Интересно: долго нам еще туг
торчать?
Локо вытаращил глаза:
— Что тебе взбрело в голову? Как
всем, так и нам.
— Шляпа ты. А если все кинутся в
пропасть, и ты за ними брякнешься?
Такое небывалое предложение
развеселило Локо, и он захихикал, отдавая дань
остроумию своего однокорытника:
— Хочешь улететь в город на
вертолете?
Коко изобразил презрительную
гримасу:
— Чего я там не видал. Да вдобавок
вертолет не поезд, зайцем не
проскочишь. Сдерут, небось... Нет, я думаю,
нам надо отправиться на запад.
Переберемся через горы и з сторону Каспия
двинем. Пока тепло, надо идти. А то
застрянем здесь на всю зиму — и будь
здоров, не кашляй... Так идем?
Локо помялся, подумал и согласился.
Запасы были сделаны очень быстро.
Друзья устроили небольшой налет на
один из ларьков, взяли консервы, спич-
228

ки, сигареты и сладкие сухарики с
изюмом. Другого хлеба там не было.
— Вот так-то лучше! — резюмировал
Коко, шагая со своим другом по мягкой
пыли в одну прекрасную ночь, которую
я уже описала выше.— Подумаешь,
Веной. Ни он нам не нужен, ни мы ему.
Чего мне стоила очистка этого вонючего
пруда! Я чуть не задохнулся. И еще что-
нибудь такое надумают. Я уже слышал:
эта ведьма Анита предложила, чтобы
нас использовали на сборе коровяка Для
обмазки плетней. Самую гадкую
работу— нам! Нет, с меня хватит искупать
свою вину таким образом. Себе дороже.
— А что мы будем делать там? —
мотнул головой Локо по направлению к
западу.
— Э-хе-хе! — заверещал от восторга
Коко.— Дай только добраться до
какого-нибудь культурного центра, а уж
там... Можно взять работенку в клубе,
театре, руководить самодеятельностью,
организовать кружки модных танцев...
Да мало ли!
— Никто нас не примет,— заявил
Локо.— Спросят документы, а откуда они
у нас?
Коко с усмешкой поглядел на друга:
229

— Ты просто забыл. У нас есть чудные
документы с подписью Тембота и с
печатью райисполкома. В них говорится,
что мы работали в Беное на культурном
фронте, я — директором клуба, а ты —
заведующим библиотекой, и показали
себя с самой лучшей стороны. Д все
остальные наши документы погибли, мол,
во время землетрясения. Ну, каково?
Локо остолбенел. Он даже
остановился, хотел что-то сказать, но потом снова
зашагал рядом с другом. Однако уже
шел не так быстро п спотыкался чуть не
на каждом шагу.
— Все очень просто! — радостно
болтал Коко.— Влез ночью в райисполком,
подобрал подходящий ключ, достал
печать, а подписал за Тембота сам. Жаль,
что на машинке не умею,— огорченно
закончил он.— Удостоверения имели бы
более железный вид... Но мы можем
сказать, что машинка тоже погибла.
Локо сосредоточенно молчал.
Вот уже Беной остался далеко позади.
Миновали путники и оба хутора, обойдя
их стороной. Они приблизились к
небольшому сарайчику, сколоченному из
старых досок.
— Это что за дворец? — спросил Коко.
230

— Был когда-то склад утильсырья^
Теперь пустой,— неохотно ответил Локо*
думая о чем-то другом.
-—А может, мы здесь переночуем? —
и Коко дернул ветхую дверь сарая.
— Что за черт! Да эта конура битком
набита всякой дрянью! — закричал он,
больно стукнувшись коленом об какой-
то острый угол. — Зажги-ка спичку!
При свете спички они увидели, что
сарай является хранилищем множества
цинковых корыт, в которых обычно
хозяйки стирают свое белье или купают
детишек. Корыта эти были совершенно
новые и высились штабелями под самый
потолок.
— А чего они тут лежат? —
недоумевал Коко.— Ведь в Беное есть склад
промтоваров. Может, кто-то хотел пус
тить их налево?
— Нет,— сказал Локо,— они хоть
новые, но покореженные и в щелях.
Протекают. Их забраковали, а потом списали.
Я помню, это было давно. До твоего
приезда в Беной. За них тогда райторгу
Бета вынесли выговор, и он спихнул их
сюда, подальше. Ему было неприятно на
них смотреть.
— Ну, черт с ними,— сказал Коко.—
231

Жаль, они коротковаты, да и матрасиков
у нас нет. А то бы мы здорово
выспались в этих корытах. Может, поискать
сена? Чего ты молчишь? О чем
задумался? Спать надо, а не глазеть на эти
цинковые колыбельки,— наставительно
сказал Коко.
— Я думаю,— вяло сказал Локо; —
что бывают цинковые крыши.
— Ну, бывают. А что?
— Вот, я думаю. Если их разогнуть,
можно крышу покрыть?
— Ну, допустим. А дальше?
— А вот... я слышал, Дзантемир
жаловался, нечем мельницу крыть.
Мельница, мол, готова, а...
— Да тебе до этого какое дело? —
изумился Коко.— Пусть сам Дзантемир
ищет крышу для своей мельницы. У нас
есть дела поважнее... Давай-ка, ночевать
здесь не будем, а похиляем дальше...—
И он решительно поднялся с земли.
Локо безмолвно последовал за ним.
Они шли молча. Коко насвистывал
какой-то неведомый музыкальному миру
мотив. А Локо мучительно размышлял.
Он шел все медленнее и приметно отстал
от товарища.
— Ну, чего плетешься, как муха по
232

молоку? — прикрикнул тот.— Устал, что
ли? Ноги не держат?
Локо остановился.
— Я не устал, и ноги меня держат. Но
они не хотят нести меня в ту сторону,—
твердо заявил он.— И я, Коля, больше
не пойду. Я вернусь сейчас в Беной.
Услышав впервые непривычное
«Коля», Коко понял, что дело нешуточное и
надо принимать радикальные меры.
— Брось баловаться,— примирительно
сказал он.— Ерунду порешь. Вернется
он. Кому ты там нужен? Никому.
— Пусть никому. Зато мне нужен
Беной.
— Значит, ты готов бросить товарища
одного? Нечего сказать, хорош.
— Давай, и ты возвращайся со мной.
Я буду рад.
Коко повернулся к своему спутнику и
сжал кулаки.
— Ты пойдешь со мной или
вернешься в Беной, чтобы выслуживаться перед
Дзантемиром? — грубо крикнул он.—
Может, еще в комсомол заявление
подашь?
' — Не подам,— хмуро сказал Локо.—
Не примут. А• вернуться мне надо. Ты,
если не хочешь идти со мной,— дело
233

твое. Тебе что, ты тут чужой. А я здесь
родился. И плохое мое здесь, и хорошее
мое здесь. И отец, и дед мой в здешней
земле лежат.
— Так иди, ложись с ними рядом! —
вне себя от ярости заорал Коко.— Так и
будешь сидеть вечно в этой дыре?
— Я этого не сказал. Может, когда-
нибудь и уйду. Но не так. По-другому...
Ну, будь здоров. Желаю тебе прямой
дороги. Прощай.
И, круто повернувшись, он зашагал
обратно, по направлению к Беною. Коко
молча глядел ему вслед. Правда, можно
было бы догнать и надавать ему как
следует на прощанье. Но почему-то Коко
боялся. Ему казалось, что теперь это не
так-то просто. А вероломный его друг
удалялся. Вот уже он почти исчез из
глаз. И вдруг остановился. Сердце Коко
радостно вздрогнуло. Раздумал.
— Э-эй! — донесся до него голос Ло-
ко.— Эй! Вот, возьми! Тебе пригодится!
Он положил что-то на дорогу и
зашагал еще быстрее...
Медленно подошел Коко к тому месту,
где останавливался Локо. Он увидел на
тропинке узел. В этом узелке были до
рожные припасы, доля Локо,
234

Коко взял узелок, подумал еще
немного, потом, тряхнув головой, упрямо
зашагал вперед, к западным отрогам гор.
— Чтоб тебя повесили! — мрачно
бормотал он.— Я еще найду свой фарт. А
вот ты куда денешься? С твоей хваткой
тебе век сидеть в кутузке. Мямля!
Растяпа!1 Тряпка!
Так Коко навсегда ушел из Беноя и
из моей повести. Не ищите его, читатель,
и не спрашивайте меня о нем.
Глава 32
БОДЗО СОГЛАШАЕТСЯ
НА ПЕЩЕРУ
Стояла золотая поздняя осень.
Каждый день — как подарок, говорил
старый Габо. Ясная, солнечная погода
позволила беноевцам достроить кошары,
«не влезая в грязь». И вот, в один из
таких «подарочных» дней состоялся
пробный загон овец в их зимние
жилища.
В каменные и саманные кошары овцы
вошли спокойно, будто век тут жили, и
сразу принялись жевать душистое сено.
Но с пещерами получилась закавыка.
235

Ни одно животное
не хотело
заходить в мрачные
недра скалы. Их
загоняли, пугали,
кричали,
затаскивали =-- ничего не
.получалось.
Потеряв целый день,
охрипнув от
крика, вспотев от
усталости, чабаны
отступились.
Тут пришел на
'помощь стригаль Давид.
— Прошу прощения,— сказал он
церемонно, с соблюдением всех правил
горского этикета.—Я, конечно, не самый
старший здесь ни по возрасту, ни по
чину. Но у меня есть кое-какой опыт. Я,
видите ли, немножко изучил овечью
психологию. Дайте в мое распоряжение
вожака этих отар, козла Бодзо, которого
не едят и собаки. Попробую сначала его
перевоспитать.
С великим трудом козла Бодзо
изолировали от стада. Он страшно упирался,
выражал свой протест на все лады:
ревел, мычал, блеял, мяукал и даже по-
236

зорно плакал каким-то детским голосом.
Потом рассердился замолчал и все
пытался пырнуть Давида рогами. Но
дюжий стригаль не уступал в упорстве
хитрой животине. Он опутал козлу рога
веревкой и при помощи двух потомков
сыровара Гиви, Нодарчика и Сосланчика,
подпихивавших козла сзади,
затянул-таки негодника в пещеру. Там Давид
распутал веревки, лицемерно погладил
козла и в порядке дипломатии угостил его
горбушкой хлеба с солью, из-за которой
чревоугодник Бодзо, пожалуй, спрыгнул
бы с вершины Намаста.
237

Потом Давид вывел Бодзо наружу и
снова повторил операцию с веревками,
затаскиванием и подсоленной
горбушкой. Козел уже не ревел, хотя и
несколько упирался. Через несколько часов он
уже заходил в пещеры с видом
старожила. А к вечеру Давид уже один
входил в пещеру, держа в руке лакомую
краюху, и козел сам стремглав летел
следом за овцеводом. Он так спешил за
вкусным куском, что даже рогами
подпихивал сзади Давида, что было
совершенно лишним.
— Готово, мои солнышки,—
отрапортовал Давид, явившись к Темботу и
Дзантемиру.— Давайте весь овечий
гарем и пойте: «Едут новоселы».
Перевоспитавшийся Бодзо, увидев в
руках чабана корку, потерял всю свою
важность и солидный вид. Он ринулся
в пещеру. За ним последовали бараны,
густо повалили овцы с молодняком. Вся
отара вошла в пещеры без всякого
страха. Через несколько минут оттуда,
затолканный овцами, еле выбрался Давид.
— Ничего. Теперь уже не будут
бояться,— сказал он, утирая пот.— Только для
начала им чего-нибудь повкуснее дайте.
Корытца для воды уберите: они уже все
238

вверх дном лежат. Вон, рядом течет
родник, он зимой не замерзает, и вода там
хорошая. Сделаем желоба, подведем их
к пещерам — и все в порядке.
Эту ночь овцы провели на новоселье.
А на другой день старики пришли к
Дзантемиру (они строго разбирались в
функциях каждого руководителя) с
просьбой «отметить по-человечески
благополучное окончание строительства
кошар».
— Мы полгода работали, как двойные
ударники,— ныл дед Габо,— надо же
людям повеселиться. Перед кошарами
ленточки привяжем, а ты их разрежешь.
Алимурза на гармошке туш сыграет. Все
будет, как полагается.
— Вот что, старики,— загорелся Дзан-
темир,— ленточку резать не надо, а мы
соберем митинг, там же, на месте
строительства. Скажем два-три круглых
слова, поздравим друг друга. Ладно.
Давайте хоть завтра. Согласен.
Старики перемигнулись и вышли.
— Сухая речь горло дерет,— сказал
дед Алимурза.— Митенька митепькой
(так он называл митинги), а покушать-
выпить тоже надо... Пошли к Темботу...
— Мы сейчас были у Дзантемира, да
239

паду я за него жертвой и за тебя тоже,—
сказал Темботу дед Алимурза,— и он
разрешил нам отпраздновать постройку
кошар. А ты на праздник дай несколько
барашков. Надо же, если выпить нечего,
то хоть посидеть, закусить, попеть,
поплясать.
— Что вы, старики! Барашки у меня
государственные! — заартачился Тембот.
— А мы — тоже государственные,—
нашелся Алимурза.— К тому же ты мне
за подъемный кран должен двух
баранов. Вот я их тоже жертвую на
общественный пир.
' Тембот уныло чесал в затылке.
Проклятые старцы захватили его врасплох.
Тут бы посоветоваться с Дзантемиром,
но ведь не выпустят, пристали с ножом
к горлу. Его выручила Анита, с каким-то
делом явившаяся в райисполком. Узнав,
в чем дело, она, обычно скупая,
снисходительно сказала:
*— И стоит говорить о каких-то пяти
баранах. Ведь не будь этих людей,
бараны все погибли бы зимой. Не скупись,
Тембот...— и, подумав, прибавила,— а,
собственно говоря, пусть уж будет пир
так пир. Каждая хозяйка принесет на
него свою долю: три большие пирога и ку-
24С

рицу. Так что еды хватит. Наши
огородники подбросят на это дело овощей:
луку зеленого, помидоров...
— Чесноку,— вставил дедушка Али-
мурза.
— А как же,— согласилась Анита.—
Из толченого чеснока для баранины
подливка — лучше не надо... Вот только
пить им, бедняжкам, нечего будет.
Знаешь, Тембот, у нас валяется целый ящик
какой-то шипучки. Это порошки вроде
синьки. Всыплешь в холодную воду —
шипит, как шампанское. Кислосладкая
вода. Очень приятно пить. Так я им и
эту шипучку...
— Очень хорошо,— сказал Тембот.—
Ну, что поделаещь, дам распоряжение
Давиду, пусть отберет баранов из тех,
что для племени негодны...
— Большое спасибо,— сказал
по-русски дед Габо.
— Тэнк ю вери мач,— добавил
дедушка Алимурза.— Только не завтра
митинг, а, скажем, в воскресенье. Мы к
тому времени и отдохнем немножко... Гуд
бай, мистер Тембот.
Когда послы вышли, Габо спросил
Алимурзу:
— Почему ты просишь перенести
16 Е.Цугулиева
241

праздник на воскресенье? Еще
передумают.
— И-и,— захихикал Алимурза.— Так
ты вправду думаешь запивать жирную,
хорошую баранину какой-то кислой
шипучкой? Нашим женщинам нужно время,
чтобы пиво сварить. А оно у них еще не
готово. Я знаю, к воскресенью как раз
будет.
Габо только подивился пронырливости
и хитрости «американца». Оказывается,
тот прекрасно знал, когда и кто начал
варить пиво.
А дедушка Алимурза про себя
посмеивался. Как ему не знать! Ведь именно он
и подговорил женщин наварить пива,
доказав, что даже в эпицентре нельзя
проводить праздник всухую.
Дед Габо пошел к дочери, Соне Бата-
говой-Цхварадзе, у которой он жил, и,
всласть наевшись грузинского лобио с
орехами, стал играть в шашки с
внуками. А дедушка Алимурза почему-то
отправился в одну из кошар, забрался в
дальний угол и, забившись в сено, уснул
крепчайшим сном.
Ему на этот раз ничего не снилось: уж
очень он устал от возни с кошарами и
овцами. Только под утро ему привидел-
242

ся подъемный кран, на котором лихо
орудовала Жужа Короева в промасленной
спецовке.
Г л а в а 33
СТО ПЕРВЫЙ РЕЦЕПТ АНИТЫ
Всю неделю дул надоедливый,,
колючий ветер. Какими путями он забрался
в котловину, никто не мог понять.
Ожидали даже дождя и заранее горевали,
что праздник сорвется.
Но воскресенье обрадовало беноевцев
«заказной» погодой. Солнце, не скупясь,
рассыпало свои лучи, отбросив все
лимиты и графики, как предприятие в
последние дни отчетного квартала. Ветер,
видимо, надорвавшись, забрался в кусты
и задремал. Отчаянно пахла чуть при-
вядшая трава. Во всю мочь вопили
птицы на всех своих птичьих языках. И
даже старый Намает перестал дымить и
источать газовый смрад.
В общем, жизнь была хороша и
удивительна.
В этот день старики с утра толклись
на поляне вблизи кошар. Они тесали
доски и на скорую руку сколачивали из
них грубые, но устойчивые столы и ска-
243

мьи, вбивая их ножками в землю.
Разводили костры и ставили на огонь
гигантские чугунные и медные котлы, не
знавшие настоящей работы с тех пор,
как в Беное взялись за искоренение
гонки араки. Стригаль Давид и Бета, взяв
себе в подручные еще нескольких
молодых мужчин, свежевали бараков,
Женщины готовились к празднику у
себя дома: пекли пироги, варили кур.
Возилась с тестом и Анита. Дзантемир
на несколько минут забежал домой,
схватил какие-то бумаги и уже хотел бежать,
но вдруг передумал и завел с женой
необычный разговор.
— Слушай, хозяйка,— сказал он, с
улыбкой глядя на нее глубоко
запавшими, усталыми, но веселыми
зеленоватыми глазами,— Очень хорошо, что ты
меня поддерживаешь в трудную минуту.
Прямо скажу — молодец. Но на лаврах
почивать тебе рано. Райком партии дает
тебе еще одно боевое поручение.
— Что там у вас, да останусь я без
доли!—горестно всплеснула руками
Анита.— Мало я перетаскала ваших
нагрузок, так еще какую-то беду понадобилось
взвалить на мои плечи.
— Ну, не так страшно,— засмеялся
244

Дзантемир.— Бюро решило, что на этот
раз в пиру должны участвовать наравне
: мужчинами и женщины. Пусть себе
ворчат старики сколько влезет.
Поворчат — перестанут.
— Ох! — только и сказала жена.
— Брось ты свои оханья! —
рассердился Дзантемир.— Хватит дурака
валять. Вы имеете право занимать
почетные места на празднике, и нечего
скромничать. Не меньше нас поработали. В
общем, стыдно вам будет, если будете
в такой день прятаться, как люди
второго сорта.
— Нет, это тебе должно быть
стыдно! — неожиданно брякнула * Анита.—
Почему-то раньше ты не звал нас за
общий стол.
— Ты права,— смущенно согласился
Дзантемир.— Верно, я только
теоретически боролся против дурацких
предрассудков. А вот чтобы взять да на виду у
всех посадить тебя рядом с собой за
праздничным столом или на собрании —
смелости не хватало. Не хотел со
стариками ссориться... Но на этот раз все
будет по-другому. Я уж подговорю кого-
нибудь из старших, пусть они сами
позовут вас за общий стол. А ты заранее
245

подготовь почву по другой линии. Как
только пригласят, так и садитесь, не
отговаривайтесь, не капризничайте и н<е
жеманьтесь... Да скажи своим дамам,
пусть наденут самые лучшие платья,
какие есть. У тебя сохранилось что-нибудь,
кроме этого рванья?'
Анита лукаво усмехнулась:
— Не бойся, секретарь райкома,
никто тебя не упрекнет, что жена пришла
в люди с голой спиной. Помнишь то
зеленое платье, что ты привез мне из
Москвы, когда ездил на курсы? Оно у 'меня
висит еще ненадеванное. Да и не к
чему было его надевать. 'К тому же оно
узковато. Я его немножко отпущу в
боках, там есть хороший запас.
— А ну, примерь!—потребовал муж.—
Я что-то не помню у тебя такого платья.
— Анита побежала в соседнюю
комнату, пошуршала там шелком, и вышла
к мужу с торжествующей улыбкой. Тот
поглядел на нее и засмеялся:
— Хозяйка* а ты смотрелась в
зеркало? Нет? Так посмотри.
Анита подошла к зеркалу, глянула и
ахнула:
— Да обрушится надо мной кровля!
246

Что с ним случилось? Было узкое, а те-
2зерь висит, как мешок.
— Не с - ним, а с тобой,— поправил
жуж.— Ты похудела, моя дорогая. В
него теперь "свободно влезет еще одна
такая жена/ *
Анпта еще долго смотрела на себя в
зеркало/а потом обернулась и сказала:
— Но_ почему так? Ведь я ни одного
дня не, была голодна. Никакой хворью
не страдаю... Удивительное дело! Было
у-меня-сто рецептов, чтобы похудеть, и
ни один не "помог. А когда я совсем про
нпх забыла — жир мой истаял, как снег
веснойд Неужели этот дар господень при-
. валил мне потому, что я эти месяцы нб
знала ;спокойной жизни, бегала,
крутилась, как веретено, и мои дни были пол-
шОужими заботами!
-' - —-• У тебя и лицо другое стало,—
заметил Дзантемир.— Так блестели твои
глаза и горели щеки, когда ты еще была в
девушках] \'
—.■— Ну/теперь попробуй меня уволить
с работы,—-1 сказала Анита,— я буду жа-
тюваться^на тебя в обком партии.
-Но^: этой угрозы Дзантемир уже не
слышал. Он убежал в райком
готовиться к выступлению на празднике. А же-
247

на его сняла платье и стала ушивать его
по всей длине, от пройм до подола. При
этом она напевала какую-то смешную,
явно устаревшую песенку времен своего
девичества, и в такт бойко пристукивала
ногой в самодельной, холщовой тапочке.
Глава 34
ДОКЛАД И РЕПЛИКИ С МЕСТ
Праздник начался красиво.
Вступительная речь Дзантемира имела успех.
Он до небес превознес каждого из
присутствующих: «Вот именно такими
должны быть строители коммунизма». Ему
долго хлопали.
Тембот выступил с коротеньким
отчетным докладом, подготовленным
Джульеттой. Докладчика то и дело
перебивали репликами с мест. Но он и не
думал сердиться.
— За эти полгода,— широко улыбаясь,
говорил председатель райисполкома,—
мы выстроили из местных материалов—
самана и дикого камня — коровник,
кошары для всех овец, достроили
мельницу...
— ...и крупорушку,— добавил Кудзаг.
— Такой большой и запущенный пруд
248

0-2СП1ЛИ. В нем теперь утки плавают,—
ззернул Локо. Бывший тунеядец сидел
туг же, подстриженный и совершенно
—езвый.
— Впервые за время существования
^2Йояа обошлись без государственной
ссуды,— продолжал докладчик.— Какая
у нас экономия, товарищ. Тегаев?
— Семьдесят две тысячи новыми,—
бойко подсказал заведующий райфо,
подкручивая" усики.— Но сюда не входят
данные по зарплате. Я еще не
подсчитал.
Тембота слушали внимательно, как
никогда.'* Стоило ему допустить
малейшую неточность, что-то пропустить, как
с мест начинали бурно протестовать и
вносить поправки. Люди знали все, были
з курсе всех буквально дел. Доклад был
закончен под аплодисменты, а дедушка
Алпмурза сказал «о'кэй» и тоже захотел
выступить...
А в это время на площадь в центре
аула плавно опустился вертолет. Из него
вышли два пассажира, подошли к
зданию райисполкома и заглянули в окна.
Но там'было темно.
_— Что. за дьявольщина! — выругался
-.занагов (это был он).— Куда они
249

опять подевались? Я точно знаю, что
больше никаких глупостей старый
Намает себе не позволял.
— Да и на улице нет ни души,—
оглядываясь, констатировал Габол Гайтов.—
Слушай, посиди здесь, а я сбегаю,
пошарю, может, кого и найду.
— Погоди, — прислушавшись, сказал
Дзанагов.— Погоди. Я слышу какой-то
шум... Кажется, скрипит арба.
Он был прав. На улице показался все
тот же знаменитый турок Энвер-паша,
запряженный в бричку. На бричке
восседал Гиви-сыровар с двумя своими
сыновьями, Нодарчиком и Сосланчиком.
Увидев вертолет, он слез с арбы и
подошел к новоприбывшим со всеми знаками
радости и уважения.
— Дорогие и долгожданные! —
закричал он.— Никогда еще не приезжали
гости в Беной так кстати, так вовремя.
— Гиви, дорогой,— обратился к
грузину Габол Гайтов (он всех беноевцев знал,
как свою родню, до седьмого колена даже
по восходящей линии), дорогой Гиви, а
где все жители аула?
— Там,— неопределенно махнул рукой
Гиви,— на собрании. Закончилось
строительство кошар, и вот теперь нашц вд-
250

тальники делают доклады о1 проведенной
работе... Там и ваша дочь, товарищ Гай-
тов,— добавил он.
- Лицо Габола мгновенно озарилось
широчайшей улыбкой. Он обнял Гиви так
ласково, будто тот и был его любимой
дочерью.
— А как бы туда попасть? — выступил
вперед Дзанагов.— Мы ведь приехали
тоже с хорошими новостями.
— Нет ничего легче,— охотно
отозвался специалист по сыру,— я еду туда и
везу... гм... в общем, немножко сыру я
везу. По накладной, конечно. Для
строителей. Вот и подвезу вас... Мальчики, вы
отправляйтесь туда пешком. Марш! А
лучше — идите домой.
* Нодарчик и Сосланчик дружно
взвыли:
- —-Не пойдем домой! Мы лучше
побежим туда пешком. Мы хотим слушать
доклад!
- Отец' благодушно махнул рукой, и
близнецы помчались.
— Странные у тебя сыновья,—
удивленно сказал Дзанагов.— Хотят слушать
доклад о строительстве. Впервые вижу
таких детей.
- —ч Здесь вы еще и не то увидите,— за-
251

гадочно сказал Гиви и помог секретарю
обкома взобраться на бричку. Гайтов
вскочил сам с легкостью юноши. Пилот
остался у вертолета, не желая оставлять
машину без надзора. Да и Энвер-паша
больше свезти не мог.
По дороге Дзапагов и Гайтов
завязали с Гиви разговор, и знатный*сыровар
вкратце поведал им о жизни беноевцев
в «эпицентре», рассказал о трудностях,
которые, в частности, пришлось
претерпеть ему.
— Друг Гиви,— сказал Гайтов,— как
я понял из твоих слов, вы более или
менее устроились. Остается только раз в
месяц присылать к вам вертолет с
новыми кинокартинами и всякими
недостающими продуктами, засылать книги и
газеты, наладить радио — и вполне
достаточно для хорошей жизни? Подальше от
руководства, поменьше заданий и
всякой трепотни..И нервы будут в порядке.
Дзанагов молча усмехнулся. Но Гиви
вспылил:
— Э, генацвале, что ты городишь! —
без всякого почтения воскликнул он.—
Подумай только, если бы Зиганшину и
252

его товарищам дали вдоволь пищи на
их баржу,— было бы им достаточно для
хорошей жизни?
— Гм... Пожалуй, нет,— сознался Гай-
тов.
— Ну, дали бы им кино, библиотеку,
прислали бы им всякой нужной одежды.
Тогда? Тоже нет?
— Но на океане жизнь неважная,—
сказал Гайтов. — Закачает, затошнит.
Кругом одна вода — и больше ничего.
— Ладно,— пошел на уступки Гиви.—
Посели их на необитаемом острове, дай
1:м все, что нужно для благосостояния,
и квартиры с ваннами дай. Согласятся
они? Скучно? Выпиши им всю родню —
все равно будет не очень хорошо. Нет,
дорогой друг! Беноевский район — это
часть одного тела, пусть маленькая,
пусть палец-мизинец. Отруби его от
тела — телу будет больно, а палец
погибнет совсем. Нет, дорогой! Мы, может,
только потому и были такие бодрые, что
знали: найдете вы к нам дорогу, или мы
к вам найдем — все равно, встретимся,
вместе будем к коммунизму идти...
Хорошее дело! — задним числом испугался
он,— вы что, передумали дорогу строить?
Дзанагов захохотал, и Гиви успо-
253

коился. Секретарь обкома задал вопрос,
никакого отношения к разговору не
имеющий:
— Товарищ Цхварадзе, ты член
партии?
— Нет,— конфузливо сказал Гиви.—
Я, дорогой товарищ Дзанагов,
беспартийный.
— А почему?
— Так, видишь ли, я неподходящая
личность для партии.
— Почему? Что ты натворил? Может,
ты беглый преступник?
— Нет. Но... видишь ли... я князь.
Тут захохотали уже оба пассажира.
Не смеялся лишь Гиви. Он побледнел, и
губы у него дрожали.
— Ты меня прости,— сказал
отдышавшись Дзанагов,— но ты вовсе не князь.
Ты знатный советский сыровар, но
дурак. А еще один дурак — Дзантемир.
Вот я ему покажу... Извини еще раз,
Гиви. По-моему, тебе следует подавать
заявление в партию.
Гиви робко заулыбался:
— Вот и жена то же самое говорит,—
осмелел он.— Она у меня партийная, а
я нет... Но, товарищ Дзанагов, если ты
имеешь в виду хорошую работу, у нас та-
254

них, как я, очень много. Вот возьми
Дзантемира. Ты хочешь его ругать за то,
что он меня в партию не принимает. А у
него жена, Анита, такая активная,
совсем себя не жалеет, совсем-совсем
коммунистка. Но он и ее не приглашает в
партию.
— В партию не приглашают,
приятель,— улыбаясь, сказал Габол.— Это не
театр, не увеселительная прогулка. Сам
должен соображать.
Разговор затих. Издали донесся
какой-то страшный грохот.
— Что там такое? — обеспокоенпо
спросил Габол.— Уж не началось ли
новое землетрясение?
— Нет,— успокоил его Гиви,— это
собрание.
— Какое к черту собрание! —
возмутился Дзанагов.— Почему такой
страшный шум? Будто бьют в медные котлы
или барабаны.
— Ничего, ничего,— сказал Гиви,—
мы уже совсем близко. Сами увидите,
что ничего страшного нет.

Глава 35
«Ой, ЧЕПЕНА!»
Путники выехали на просеку, и
внезапно перед их глазами открылось
необычное зрелище.
Пир на широкой поляне был в
разгаре. Самодельные столы ломились от
снеди...
А посреди поляны извивался огромный
хоровод. Старики, уже несколько
подвыпившие, взявшись под руки, плясали
старинный мужской танец «чепена». Самой
заметной фигурой был дедушка Алимур-
за. Он с рогом в'руках разгуливал
посреди хоровода и пел
импровизированную песню, иногда набредая на рифму:
— Мы построили кошары!
— Ой, чепена! —
поддерживал хор.
— В них могли бы жить алдары!
— Ой, чепена!
— Не жалея сил, трудились
— Ой, чепена!
— Не гуляли, не ленились
— Ой, чепена!
— А сегодня у нас праздник
— Ой, чепена!
— Потанцуй со мной, проказник!
— Ой, чепена!
256

Потом, хлебнув пива из рога, дедушка
Алимурза начал петь по-английски, но
это никого не смутило: припев «ой, че-
пена» так же хорошо подходил и к
какому-то пресвитерианскому псалму.
Увидев подошедших гостей, пирующие
разразились громкими криками, а
дедушка Алимурза подошел к Дзанагову
и вручил ему рог:
— «Встречный» — следует выпить.
Дзанагов, произнеся
приличествующее случаю поздравление, осушил рог
17 Е. Цугулиева
257

домашнего бархатного черного пива.
Такой же рог хотели вручить Гайтову. Но
он исчез. Стали искать — и нашли
неподалеку, ошалевшего от счастья. Он
разыскал свою дочь в толпе девушек и
вцепился в нее, как клещ:
— Давайте ваше пиво,— кричал он,—
хоть ведро выпью! — и даже
подпрыгивал, как юноша. Игорь стоял тут же и
смущенно смеялся.
Когда улеглись первые волнения,
гости, Тембот и Дзантемир завели долгую,
неинтересную для нас беседу. О чем они
говорили, нам уже известно, и
подслушивать нет никакой надобности.
Гораздо интереснее послушать, о чем
говорят райторг Бета и его любимая
родственница, жена Дзаитемира, Анита.
Бета в свежей белой шелковой сорочке и
синей шляпе шептал на ухо Аните:
— Хоть парочку, сестрица, да стану я
жертвой за тебя!
— Нет. Плохо вам было, да? За
полгода ни одной пробитой башки, ни
одного прогула, ни одной кражи, пи одного
заявления. Плохо, да?
— Очень даже, хорошо, Аничка, мое
солнышко. Но неужели ты забыла наш
кавказский обычай! Нельзя таких гостей
258

угощать одним пивом, брагой и чаем с
л:едом. Это годится для детей, а не. для
тюдей, которые по две войны отгрохали.
— Не дам, хоть покройся ты коростой
от пяток до макушки.
— Уфф! Поверь моему слову, в
заклад свой кинжал тебе дам. Под твоим
контролем буду наливать я сам. И не
в рога, а в стеклянные рюмочки
величиной с твой наперсток. Не опозорь нас
перед гостями.
Наконец Анита сдалась. Через
несколько минут среди блюд с закуской
засверкали стройные посудинки со
столичной, темным янтарем рдел коньяк
«Двин», золотистое мерцанье излучали
бутылки со светлым «Кахетинским» и
«Цинандали».
— Зови! — зловещим шепотом
сказала Анита райторгу.— Тот вздрогнул и
помчался к толстому, почерневшему бревну,
на котором сидели приезжие с Дзан-
темиром и Темботом и прочими
руководителями района.
Не успели гости подойти к своим
почетным местам, как откуда-то
вывернулся Короев. В руках он держал пачку
бумаг.
— Да продлятся твои дни, дорогой
259

гость! — конфузливо обратился он к Гай-
тову.— Это — заявка на материалы,
механизмы и прочий хабур-чубур. Я ее не
успел отвезти не по своей вине: горы
обрушились на наши головы и закрыли
нам путь в город.
Но тут из-за спины гостя протянулась
жесткая, худая рука, поросшая
светлыми волосами, и вырвала пачку бумаг, а
голос Дзаитемира произнес:
— Для тебя, приятель, видно, одного
землетрясения маловато. Так мы тебе
еще одно устроим. Персональное. На
бюро райкома.
Гайтов стоял в нерешительности. Ему
бы хотелось сейчас весь Беной засыпать
и деньгами, и материалами, и прочим
добром. А Дзаптемир продолжал
отчитывать Короева.
— Оставь его. Не надо так строго,—
неожиданно вступился Дзанагов.—
Иждивенчество, братец, за один день не
искоренишь. Привычка — страшная вещь...
Давайте, договоримся так. Завтра
посидим над этими бумажками, выберем
оттуда все, что вам действительно
понадобится, остальное вычеркнем.
— Добрая половина будет,—
хвастливо сказал Тембот,
260

— ...А теперь пошли ужинать. У вас,
наверное, бедновато, некоторые
необходимые запасы иссякли. Так там, в
вертолете, у нас два ящика...
— Дорогой гость! — лукаво улыбаясь,
перебил его Дзантемир.— Не приучайте
нас снова к иждивенчеству. На нашем
столе, я думаю, найдется все, что надо,—
и Дзантемир захохотал, довольный своей
шуткой. Дзанагов усмехнулся и покачал
головой.
Тут веселье в кругу вспыхнуло с новой
силой. А примерно через час в общий
хоровод включились и гости и вместе с
остальными подпевали дедушке Алимур-
зе: «О-ой, чепепа!»
Глава 36
ОНА БУДЕТ, ДОРОГА В МИР...
Ранним утром Дзанагов и Дзантемир
стояли на самом краю расщелины,
которая отделила Беной от «мира. Они тихо
беседовали.
— Насчет дороги можете не
волноваться,— говорил секретарь обкома.—■
Москва дала согласие на
восстановление. И даже обещала прислать
инженеров, саперов и прочих специалистов.
261

— Трудно будет,— вздохнул Дзанте-
мир.— Эти проклятые туннели... Черт
знает, сколько там камня придется
переворочать.
— Туннели кяк раз чепуха,— возразил
Дзанагов.— Оказывается, изобретена
новая взрывчатка. Ее-то здесь и пустят в
ход. Все эти скалы кувырком полетят от
одной щепотки. Гораздо сложнее^—
через пропасть дорогу перекинуть. Но
инженеры говорят, что и тут ничего
невозможного нет. Наведут мост, виадук, что
ли. Так что, думаю, примерно через год...
— ...через полгода,— поправил его
неслышно подошедший Габол Гайтов.—
Неужели год будем чикаться с такой
ерундой?
— Ну, раз председатель совнархоза
говорит, то и я согласен,— засмеялся
Дзанагов.— Хотя старую дорогу строили
три года,
— Так то — целую дорогу, а теперь
.только кусочек,— сказал Гайтов.
— Хорош кусочек! — захохотал
Дзанагов, махнув рукой в сторону
хаотических нагромождений.— Посмотришь на
этот кусочек, колени дрожат. Будто здесь
нарты битву вели с богами...
— Ладно,— сказал Гайтов,— я, как
262

вам известно, у Тембота ночевал, так его
хозяйка просит вас идти завтракать...
Слушай, Дзантемир, я с Темботом всю
-:очь разговаривал. Мина нас даже чуть
не выгнала во двор. И, понимаешь, не
то верить ему, не то нет. Никогда он
очковтирателем не был, но рассказывает
удивительные вещи. Как вы из такого
трудного положения могли вылезть?
Были такими беспомощными. Вечно
попрошайничали. Беной дня не мог прожить
без подачек. Из долгов не вылезали. Они
у вас никак меньше не становились.
— Они становились больше,—
поправил Дзантемир, покраснев до ушей.—
Но сейчас мы уже можем начать
погашение. Так что Тембот не очковтиратель.
Да и кому втирать очки? Поговори с
людьми, уж они врать не станут.
— Уже говорил,— сказал Дзанагов,
вспомнив свою беседу с Гиви-сырова-
ром.— Так что придется поверить.
— Между прочим, Тембот
заслуживает награды,— сказал Дзантемир,— в
такой обстановке не растерялся, оказался
прекрасным хозяином. Себя не жалел,
людям пример подавал. А как мне
помогал в партийной работе. Не знаю, что
бы я делал без него...
263

•— Э-э-эй! — послышался крик.— Э-эй,
люди добрые! Вы здесь?
И к беседующим подошел Тембот:
— Моя Мина приглашает вас на
завтрак,— широко улыбаясь, доложил он.—
Уже и стол накрыт. Вы все о нашем
«опыте» беседуете? А я уверен, случись
несчастье в любом другом районе —
было бы то же самое. Надеяться не па
кого — приходится действовать
самостоятельно, выходить из положения своими
силами, без подсказки...
— ...без опеки,— подсказал Дзанагов.
— ...без опеки,— машинально
подтвердил Тембот.— Но самое главное — народ
пас поддержал. Никто не ныл, не
плакал. Как будто в каждом был спрятан
еще другой человек, смелый,
мужественный, сильный. И вот он при каком-то
толчке прорвал шелуху и вышел наружу.
— Как вулкан Намает,— засмеялся
гость, глянув в ту сторону, где высился
виновник всей этой кутерьмы,
присмиревший, притихший, как выпоротый
мальчишка.
— Ишь, стоит, как ни в чем не
бывало,— сказал Дзантемир.— А страху все
же нагнал. Будь эта трещина на двести
метров западнее и пошире, рухнул бы в
264

нее весь аул... Надо все же, чтобы
ученые понаблюдали за этим старым
озорником. Вдруг еще придумает
какое-нибудь баловство. Ему что, ему игрушки,
а нам..— ежась от утреннего холода,
сказал Дзантемир.— Да... Всяко было.
II срывы, и неудачи. Но Тембот прав,
народ оказался на высоте. Клянусь,
если бы мне пришлось сейчас воевать,—
нет среди беноевцев пи одного такого, с
кем бы я побоялся пойти в разведку...
кроме разве двух-трех,— подумав,
добавил он.
Все умолкли. А потом Гайтов спросил:
— Слушай, Тембот, мне говорил зав-
райфо Тегаев, что вы на зарплате
сэкономили семь тысяч двести. Это как?
Ставки урезали что ли или не платили
зарплату людям?
— Да нет! — захохотал Тембот.— Это
у вас в городе наши толкачи застряли,
и мы их заочнсГ уволили. Не знаю,
может, не по закону? — он встревоженно
поглядел на Дзанагова, но тот
улыбался, и Тембот успокоился.— Там у вас
двенадцать человек осталось. Они,
видишь ты, поехали выпрашивать семена,
материалы и, как говорит Короев, вся-
265

кий хабур-чубур. Так вот: можете
оставить все это себе.
— Ты говоришь о толкачах? —
спросил секретарь обкома.— Так можешь не
беспокоиться. Они уже пристроились в
городе и возвращаться в Беной не
собираются.
— Я говорю не только о толкачах.
Семена, большую часть строительных
материалов и еще кое-какую мелочь мы
изыскали в своих собственных карманах.
Надо было туда пораньше заглянуть.
Тут я рассердилась и сказала
секретарю обкома:
— Товарищ Дзанагов! А не
довольно ли? Получается скучновато.
Неинтересная, сухая беседа. Шли бы вы
завтракать.
Дзанагов удивился до невозлюжно-
сти.
— Позвольте, товарищ автор! Какое
вам дело? Главное, что для нас это
интересный и нужный разговор. Нельзя
же требовать, чтобы мы все время шли
у вас на поводу. Мы — люди взрослые
и делаем то, что находим нужным.
Если читателю будет скучно — пусть пе-.
ревернет страницу.
266

Но тут я увидела, что к беседующим
подходит телефонистка — секретарь-
машинистка Джульетта Мадаева, и
отступила, надеясь, что она сумеет
увести мужчин, устроивших
производственное совещание на краю пропасти.
Джульетта сказала:
— Бабушка Ханисат прислала ^меня
за вами. Она приготовила хороший
завтрак и очень обидится, если не придете.
Все засмеялись, а Тембот сказал:
— Вот интересно! Куда же теперь
идти? В трех домах для вас, гости, накрыт
стол. Хоть жребий кидай... Сейчас,
Джульетта, обсудим этот вопрос. Да, между
прочим, Габол, мы уже в силах начать
погашение наших долгов. Можете взять
с собой в вертолет, сколько он
поднимет, сыра и масла. Но, учтите, придется
взять в город двух женщин.
— Одна, конечно, Дженет Гайтова,—
сделал попытку угадать Дзанагов.— А
кто другая?
— Почему Дженет? — влезла в
разговор Джульетта.— Она как раз требует,
чтобы ее свадьбу справили здесь, в Бе-
ное.
— И ты согласился? — изумленными
267

глазами глядя на Габола, спросил Дза-
нагов.
— Я было не хотел. Я даже ей сказал:
другой отец тебя бы связал и увез. Но
она посмеялась и предъявила мне один
документ.
— Какой еще документ?
— Мое письмо,— стыдливо признался
Габол.— Я там сгоряча написал: «Лишь
бы ты осталась жива, мое зернышко, а
там выходи, где хочешь и за кого
хочешь, хоть за дикаря с кольцом в носу».
Вот она и воспользовалась этим
векселем.
— У нашего Игоря пет кольца в носу,
и он не дикарь,— обиделась
Джульетта.— Такой хороший парень!
— Против пария я не возражаю,—
сказал будущий тесть Игоря,— но все
же, кто собрался ехать в город?
— Надо отвезти Жужу Короеву,—
понизив голос, сказал Дзантемир,—она вам
пригодится как свидетель.
— Свидетель чего? — насторожился
Дзанагов.
— Жужа вам расскажет, каким
образом нахапавший деньгу спекулянт может
приобрести у государственной
организации трактор, грузовой автомобиль, подъ-
268

г^ный кран и даже трикотажную фаб-
:::ку со всем оборудованием и запасами
.ырья, причем нового, синтетического. Я
говорю о кривом Дзахо.
Дзанагов спокойно сказал:
— Между прочим, Дзахо уже сидит.
А вот за эти факты спасибо, мы их не
знали. Мы его только за спекуляцию
прижали. Хорошо. Жужу возьмем. А кто
другая женщина?
— Я! — побагровев от смущения,
заявила Джульетта.
— Ты? — изумился Тембот.— Почему
Джуля? Разве тебе плохо здесь? Разве
я тебя обижаю? Что случилось?
— Тембот Георгич,— чуть не плача
залепетала Джулька.— Мне очень надо,
необходимо повидаться в городе с одним
человеком. А потом я вернусь. Правда,
вернусь. Обязательно вернусь. Я даже
свои вещи тут оставлю.
— Ладно, — примирительно сказал
Гайтов^— пусть едет, что ты ее держишь?
Мы тебе тоже пришлем одного
человечка. Он очень тут пригодится. И так
рвется в Беной — ужас! Говорит, у него тут
невеста. А кто — не сказал.
— Какой человечек? —
поинтересовался Дзантемир.
269

— Да тот парень, радист. Солтамурад
Кочиев, что был в городе на курсах,—
пояснил Гайтов.— Он тут у вас всю связь
наладит. Парень стал почти инженером.
Хорошая голова! А Кудзага вы сделайте
мельником.
— Джульетта,— обернулся Тембот к
краснощекой девице, которая слушала
этот разговор с горящими глазами,—
ладно, можешь ехать. А теперь беги к
моей жене и скажи ей, что завтракать мы
будем у бабушки Ханпсат. И пусть она,
Мина, то есть, учтет, что у бабушки
запасов маловато на таких здоровых
голодных мужиков.
— Заодно забеги и к моей жене и
скажи ей то же самое,— добавил Дзан-
темир.
— Хорошо,— замялась Джульетта.—
Только я передумала, Тембот Георгич...
Я больше не хочу ехать в город. Здесь
останусь. И, если можно, не
спрашивайте меня, почему.
Мужчины переглянулись, и Тембот
сказал:
— Ладно. Дело твое. Оставайся в Бе-
ное. А сейчас беги к Мине.
— Вот вы где устроили собрание! —
раздался позади звонкий голос.— Хоро-
270

ши хозяева-"^гостей уморили голодом;. А
ну, пошли^завтракать! К бабушке Хач:-
сат? Пожалуйста, к кому хотите. теть:-.:
плите. >С|/Ь*?
' Дзанагов/с; удовольствием посмотрел
на -розовую :;"от ходьбы, улыбающуюся
Аниту. ?>^5'Л^
" — >Д'а!( Я;Ги забыл спросить, какую
должностьЛзанпмает во вверенном вам
эпицёнтрё'эта женщина? — обратился он
к Темботу и, не дожидаясь ответа, по-
зернулся к Дзантемиру,— а ты,
секретарь «эпицентрального» райкома партии,
ответь, какой партийный стаж у твоей
жены? Молчишь? Можешь не трудиться
врать. Сам знаю, как обстоит дело. Так
вот, друзья. У вас было достаточно
времени и все возможности для того, чтобы
изучить свои кадры, и будьте любезны
расставить их на те места, которым они
соответствуют по своим талантам и
способностям. Заодно позаботьтесь о росте
своей партийной организации. За
полгода только два человека — Дженет и
Игорь! Это маловато. Камень и известь
научились находить «в собственном
кармане», а людей повадились из города
импортировать. Учтите, больше присы-
271

лать не будем. Своих учиться
присылайте, обучим хоть сто человек.
— Да,— засмеялся Дзантемир,— вам
пошли, а вы их обучите и в другой район
бухнете.
— Все может быть,— серьезно сказал
Дзанагов.— А вы* должны этим только
гордиться. Люди у вас особенные, их
таланты закалились в жерле вулкана,
если так можно выразиться... И еще мне
поручено сказать вам. Дорога будет
строиться с двух сторон: из города и Бе-
ноя.
— Мы так и мыслили,— ответил Тем-
бот.— Она будет на старом месте?
— Да. Как раз там, где сейчас стоит
наш друг Габол Гайтов с Дженет и
Игорем.
Разговор оборвался. Дзанагов,
Дзантемир, Тембот и Анита молча смотрели
па зиявшую у их ног пропасть. Но они
видели не эту пропасть, а ровную,
гладкую, блестящую дорогу, которая — вот
уже скоро — свяжет «эпицентр Беной» с
его родной республикой, с советской
страной, со всем огромным миром,

ОГЛАВЛЕНИЕ
Глава 1. Очаг Батрадза 3
Глава-2. Сокровища и привилегии Беноя 9
Глава': 3. Английский язык старого Али-
- ^ : мурзы 15
Глава 4. Аборигены и „инородцы" .... 22
Глава 5. Пробуждение Намаста .... 32
Глава 6. Сердца бьются и в эпицентре . 41
Глава 7. С дареных пирогов—на свои чу-
"' реки 47
Глава 8. „Горе моему очагу!" 53
Глава 9. „Прощай, Солтамурад!" 57
Глава 10. Комиссия действует 61
Глава 11. Режим Аниты трещит по швам 65
Глава 12. Вместо обелиска — шиш .... 78
Глава 13. Коко и Локо нарушают порядок 83
Глава 14. Ближайшая инстанция —
подземное царство 91
Глава 15. Туфли с оранжевыми узорами . 96
Глава 16. Прекрасная огородница .... 103
Глава 17. „Соляные" конфликты 113
Глава 18. Пупан в роли Моисея 122
Глава 19. Красная босоножка 128
Глава 20. Кавказские пленники .....* 130
Глава 21. Подарок, упавший с неба . . . 140
Глава 22. Жужа дает интервью 145
Глава 23. Ночной разговор 150
Глава 24. Пропавший без вести 161
Глава 25. Рация действует! 170
273

Глава 26. Подвиг „безумной Джульки" . 176
Глава 27. Жужа остается в Беное .... 185
Глава 28. Берет с помпоном находит
покупателя ♦..; 195
Глава 29. Объяснение при помощи...
помидора 204
Глава 30. Сокровище кривого Дзахо . . . 210
Глава 31. Локо спотыкается о корыто . . 227
Глава 32. Бодзо соглашается на пещеру . 235
Глава 33. Сто первый рецепт Аниты . . 243
Глава 34. Доклад и реплики с мест . . . 248
Глава 35. лОй, чепена!" . 256
Глава 36. Она будет, дорога в мир 261

'Цугулиева Елена Александровна
Землетрясение в Беное
Редактор Суменова 3. Н.
Художник Петров А. В.
Художественный редактор К а н у к о в У. К.
Техн.^редактор Д з г о е в А. А.
Корректоры Лазарева Г. Я-,
. ,^ Сырхаева В. Т.
Сиво в набор 31-111-1964 г. Подписано к
печати 13-Х1-1964 г. Формат бумаги 60х841/32. Пе-
чат. листов 7,84. Учетно-изд. листов 7,10.
Зтз >& 413; Изд. № 28. Тираж 30000. ЕИ01866.
-. """- _ - Цена 21 коп.
Ссверо-Осетинское книжное издательство,
г. Орджоникидзе, ул. Димитрова, 2.
Республиканская книжная типография,
г.'Орджоникидзе, ул. Джанаева, 20.