Автор: Сванидзе А.А.
Теги: феодализм история ремесла история швеции средневековый город ремесло в швеции
Год: 1967
Текст
А.А, СВ АНИД ЗВ
РЕМЕСЛО И РЕМЕСЛЕННИКИ
СРЕДНЕВЕКОВОЙ ШВЕЦИ
АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ИНСТИТУТ ИСТОРИИ
А. А. СВАНИДЗЕ
РЕМЕСЛО
И РЕМЕСЛЕННИКИ
СРЕДНЕВЕКОВОЙ ШВЕЦИИ
(XIV—XV вв.)
в
ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА»
МОСКВА 1967
16-3
52-67
ОТВЕТСТВЕННЫЙ РЕДАКТОР
доктор исторических наук
М. М. С М И РИН
ВВЕДЕНИЕ
Тема этой книги — шведская промышленность в пери-
од феодализма и накануне появления мануфактур: про-
цесс ее отделения от сельского хозяйства, особенности ее
развития, место ремесленников и промысловиков в общей
социально-экономической структуре Швеции XIV —
XV вв.
XIV и XV столетия составили в истории Швеции осо-
бый период. Именно в это время серьезно перестраивался
ее аграрный строй, выросло и усилилось бюргерство,
оформились городские ремесленные корпорации, было
создано общее и городское законодательство. В это же
время произошли грозные народные восстания, сложилось
сословное представительство, было подготовлено осво-
бождение страны от датско-ганзейского ига. Исследова-
ние ремесленного и промыслового хозяйства Швеции и
того, как отразились в нем особенности общественной
жизни страны в тот период, представляет в этой связи
особый интерес. Без такого исследования нельзя понять
общий характер социально-экономического развития
Швеции XIV'—XV вв., особенности складывания бюргер-
ства и возникновения элементов капиталистического про-
изводства, место горожан и горняков в создании швед-
ской национальной государственности. Без него трудно
уяснить те внутренние сдвиги в общественных отношени-
ях Швеции, которые в конечном счете легли в основу ее
еще более сложной и бурной жизни в XVI веке.
В книге рассматриваются основные сферы шведской
промышленности XIV—XV вв.: деревенское ремесло ( о-
машнее и специализированное), городское ремесло и спе-
3
Диализированный горнорудный промысел. Основной
проблемой исследования является общественное разде-
ление труда в его производственном и социальном аспек-
тах и в связи с развитием товарных отношений.
В таком аспекте история средневековой шведской
промышленности еще не изучалась. В обобщающих тру-
дах по шведскому феодализму, уделяющих серьезное
внимание социально-экономической тематике, вопросы,
связанные ic историей промыслов и ремесла, затрагива-
ются по преимуществу или в связи с анализом торговли
и рыночных отношений, или в политически-правовом
плане. Вместе с тем существует литература по отдельным
сторонам этой проблемы — по истории горного дела,
городов, городского ремесла и цехов, монетного чекана,
деревенских промыслов, по истории торговли — литера-
тура серьезная и обширная, обзор которой в рамках на-
стоящей работы может быть дан лишь в общих чертах.
^Для нашего исследования эта литература дает и много,
и мало. Много — благодаря обилию накопленного ею ма-
териала, конкретно-исторических находок и решений.
Мало — так как поднятые ею вопросы для раскрытия
интересующей нас темы в большинстве случаев имеют
частный или односторонний характер.
Наиболее разработаны в специальной литературе
проблемы, связанные с историей горнорудного промысла,
историография которого ведет свое начало по меньшей
мере с XVII в. В новое и новейшее время историю горно-
го дела изучали такие известные специалисты, как
В. Карлгрен, Фюрюскуг, Э. Соммарин, С. Тюнберг,
И. Нилён, Т. Седерберг, Л. Дальгрен, Б. Боётиус,
Г. Карлссон. А. Нахмансон, Д. Ханнерберг, С. Линдрог,
К.-Г. Хильдебранд. О нем много писали Э. Хекшер,
В. Смит, И. Андерссон, Э. Хорнборг, Ф. Линдберг,
Э. Лённрот, Н. Анлунд, Й. Руссейн, И. Хаммарстрём
и другие авторы фундаментальных трудов по истории
шведского феодализма.
В работах по истории горного дела широко применя-
ется анализ хозяйственной документации, а также при-
меняются историко-топографические и другие вспомога-
тельные методы исследования, привлекаются материалы
естественных наук и используются приемы экономичес-
кой статистики.
4
С. Тюнберг 1— да и все современные историки гор-
ного дела — выделяет XIV—XV вв. как особый период
в средневековой истории шведского горного дела, как
время, когда оно достигло высокого уровня развития
и играло большую роль в экономической, социальной
и политической жизни страны. И. Андерссон2 придавал
здесь решающее значение немецкому влиянию: немцы
принесли в Швецию традиции и навыки высокоразвитых
саксонских рудников, и они же (через Ганзу) обеспечили
широкий рынок сбыта шведскому металлу. Того же мне-
ния придерживается и Б. Боётиус3, который считает, что
заинтересованность немецких купцов в шведском метал-
ле была одной из побудительных причин борьбы Ганзы
за ключевые позиции в экономике и политике Швеции
в XIV—XV вв. Вместе с тем Б. Боётиус обращает внима-
ние и на ту роль, которую сыграли в развитии промыс-
лов королевская власть и крупные феодалы, извлекав-
шие выгоды из экспорта металла. Н. Анлунд4, согла-
шаясь с этим, указывает, однако, что немецкое влияние
не было основополагающим, и подчеркивает роль добычи
металла для развития не только внешней торговли, но
и монетного дела в Швеции.
Другие .шведские историки, например, крупнейший
знаток данного вопроса Т. Сёдерберг5, также считают,
что немецкое влияние на шведские промыслы не было
основной причиной их развития и что даже позднее оно
сказывалось более в области права, нежели в самой тех-
нике производства и социальных отношениях, которые
долго сохраняли самобытный характер вследствие осо-
бенностей условий разработок в Бергслагене и характе-
ра руд. Они подчеркивают, что причины эволюции гор-
ного дела в Швеции следует искать яв развитии военного
дела, ремесла, монетной чеканки и, прежде всего, в тех
преимуществах, которые давала 'государственной и част-
1 S. Tun berg. Stora Кор parber gets historia. I. Forberedande
undersokningar. Uppsala, 1922; idem. Riksdag och bergslag i
Svunnen tid.— DHFT, 1929.
2 И. Андерссон. История Швеции. M., 1951, стр. 67.
3 В. Bodthius. Gruvornas, hylttornas ooh hamrarnas folk.
Stockholm, 1951, s. 36.
4 N. Ahnlund. Stockholms historia fore Gustav Vasa. Stock-
holm, 1953, s. 137, 161, 223, 225 и др.
5T. Soderberg. Stora Kopparberget under medeltiden och
Gustav Vasa. Stockholm, 1932, s. 84 f. 90, 100, 124, 131, 147, 161.
b
ной казне благоприятная международная торговая конъ-
юнктура для шведского металла, особенно меди. Анало-
гичное решение вопроса о причинах развития горного
дела в средневековой Швеции дает и Б. Удён6. Указывая,
что история шведской торговли медью является той про-
блемой, которая интересует исследователей в послед-
ние десятилетия, когда «экономические и финансовые
вопросы заняли центральное место в исторической дис-
куссии», Б. Удён отмечает, чго особое внимание здесь
привлекают два периода: средние века, когда экспорт
меди был весьма высок, и XVII век, когда государство в
течение определенного периода было монополистом мед-
ной торговли.
На большую и даже решающую роль для промыслов
международной торговли металлом указывают также
К.-Г. Хильдебранд, С. Линдрот, В. Смит7 и другие швед-
ские исследователи, занимавшиеся историей горного де-
ла в Швеции или касавшиеся этой проблемы в своих
работах.
Тот факт, что о шведском горном промысле в той или
иной связи писали почти все крупные шведские историки,
показывает, какое большое место отводили они горному
делу в истории своей страны. Шведские историки в об-
щем правильно усматривают в горном деле экономиче-
ски передовую отрасль производства средневековой
Швеции, и обоснование этого (в каких бы терминах оно
ни выражалось) также намечено верно: горный промы-
сел был областью сплошного товарного производства,
развитого разделения труда, высокой и самобытной куль-
туры, игравшей огромную роль в экономических и соци-
ально-политических отношениях эпохи.
Таким образом, современные шведские историки гор-
ного дела справедливо видят одну из главных причин
развития горного промысла и его большой роли в жизни
страны во внешней торговле, которая в средние века дей-
ствительно давала один из важнейших, а подчас —и
единственный, массовый рынок сбыта. С другой стороны,
6 В. Oden. Kopparhandel ooh statsmonopol.— «Akad. Hand-
lingar. Hist, ser.», del. 5. Stockholm, 1960, s. II f.
7 K.-G. Hildebrand. Falu stads historia. Falun, 1946, s. 26,
29; S. Lin dr о th. Gruvbrytning och kopparhantering vid Stora
Kopparberget intill. 1800-talets borjan. Uppsala, 1955, del. I. s. 27 I;
del. II, s. 72; W. S m i t h. Aldre svenskt tullvasen. Lund, 1934, s. 30, 34
6
пни выделяют как основные моменты роль королевской
власти (заинтересованной в развитии монетного чекана,
военного дела и, разумеется, все в той же экспорте ме-
талла) и немецкое влияние. Последний вывод здесь (как
-и в решении других вопросов Шведской истории) имеет
принципиальное звучание, поскольку в конечном счете
^сводится к проблеме наличия или отсутствия националь-
ных корней и истоков шведского горного дела (также как
и городского строя или цехового ремесла), а в ряде слу-
чаев приводит к квалификации шведского горного про-
мысла как чужеродного, извне привнесенного хозяйствен-
ного организма.
Наконец, шведские историки, как правило, усматри-
вают в специализированном горном промысле единствен-
ную сферу целиком товарного производства Швеции
XIV-—XV вв. Именно так расценивает Бергслаген круп-
ный специалист по экономической истории Швеции
Э. Лённрот 8, который называет эту область «форпостом
континентальной экономики в натуральном хозяйстве
бондов».
Оценка горного дела как области исключительного
.для средневековой Швеции развития неизбежно приводит
к тому, что его история рассматривается в отрыве от раз-
вития домашних промыслов, городов и городского ре-
месла, внутреннего рынка, от социальной эволюции швед-
ской деревни. Последнее имеет важное значение для
понимания специфики наемного труда на промыслах.
И не случайно, что историки шведского горного дела, де-
тально и подчас весьма убедительно исследовав вопросы
горного права и экспорта металла и сделав очень мно-
гое для уяснения производственной структуры и техно-
логии горного дела и металлургии в средние века, удели-
ли недостаточное внимание таким проблемам, как коо-
перация и разделение труда на промыслах или специфи-
ка социальной организации труда. iB результате не всегда
понятны и особенности развития именно шведского гор-
ного дела, его связь со спецификой всего развития стра-
ны или хотя бы ее промышленности в целом.
Ремесленное производство имело несравненно мень-
шее, чем горное дело, значение для государственного
фиска и внешней торговли, а сами ремесленники стояли
8 Е. L б п и г о 111. Fran svensk medcltid. Stockholm, 1959, s. 104.
7
на одной из низших ступеней социальной лестницы тог-
дашней Швеции и, в отличие от горняков, занимали
скромное место в событиях ее полигической жизни. Все
это во многом предопределило тот очевидный факт, что
шведская историография практически не учитывает проб-
лемы средневекового ремесла в обобщающих трудах и
общих концепциях шведского феодализма. Но дело здесь
не только в подходе к истории ремесленного производ-
ства, в понимании его места в общественном развитии
страны, айв объективных условиях его исследования.
Многообразие сфер ремесленного производства, вза-
имные отношения городского и сельского, отечественного
и иностранного ремесла, формы его организации и борь-
бы за рынок, положение ремесла и ремесленников в де-
ревне и в рамках городского сообщества,— вся эта сово-
купность проблем вследствие своей многогранности и от-
носительности разграничения представляет для исследо-
вателя большие трудности.
В шведской историографии ремесленного производст-
ва можно выделить несколько основных аспектов. Са-
мый ранний из них — это привлечение проблем город-
ского ремесла в связи с историей средневековых городов,
оцениваемых в соответствии с общими теориями швед-
ского феодализма. К. Т. Уднер, автор первого общего
труда по истории развития городов и бюргерства сред-
невековой Швеции9, А. Шюк, создавший единственное
общее исследование по ранней истории шведских горо-
дов 10, авторы обобщающих трудов по истории Стокголь-
ма Н. Анлунд и К. Шёдён 11 и многие другие историки
шведского города (И. В. Руут, Г. iB. Сюльвандер, О. Фюр^
валль, X. Альмквист, X. Шюк, К. Вейбюлль, К.-Г. Хиль-
дебранд, С. Лыонг и др.) проводят в своих работах мысль
о том, что шведский город являлся в основном центром
торговли, что в его развитии решающую роль сыграли ко-
ролевская власть и ганзейцы, принесшие в отсталую Шве-
цию городские традиции своей родины, причем и торгов-
ля и город изучаются в отрыве от процесса производства.
9 С. Th. О d h n е г. Bidrag till Stadernas och Borgarestandets
Historia fore 1633. Uppsala, 1860.
10 A. Schtick. Studier rorande det svenska stadsbebyggelsens
uppkomst. Stockholm'—Uppsala, 1926.
11 N. Ahnlund. Stockholms historfia...; С. C. S j 6 d e n. Stock-
holms borgerskap under Stureti'den. Stockholm, 1950.
8
История города рассматривается в основном только как
эволюция права и муниципальных учреждений, вопрос
о бюргерстве сводится к вопросу о купечестве ганзейско-
го центра Стокгольма, и общим является вывод о край-
ней отсталости шведских городов, их незаметной роли в
экономической и социальной жизни страны до XVI в. Что
же касается ремесленников, то в подавляющем большин-
стве случаев они просто упоминаются как жители горо-
дов и лишь в немногих случаях (книги А. Шюка, Н. Ан-
лунда) их жизнь стала объектом специального (хотя и
весьма лаконичного) обзора. И вплоть до самого послед-
него времени в исследованиях по истории шведского горо-
да, как и в общих концепциях шведского феодализма,
по существу не оказалось места для анализа эволюции и
структуры городского ремесла.
В специальных исследованиях шведского ремесла,
также начатых в середине прошлого столетия, главным
направлением было и остается изучение истории цехов.
Работы X. Хильдебранда, Г. Хацелиуса, С. Амбросиани -2
ввели в научный оборот тексты многих уставов, постави-
ли вопрос о времени складывания цехов, показали сла-
бость их организационных форм. Но история цехов в этих
работах оторвана от истории производства, основное вни-
мание там уделяется эволюции цехового права и поискам
формальных прототипов.
С начала XX в., по мере усиления археологических ра-
бот и вовлечения в сферу исторических исследований дан-
ных нумизматики, лингвистики, палеотопографии, а так-
же естественных и точных наук (палеопатологии, стати-
стики, химического анализа и т. п.), в шведской историо-
графии средневекового ремесла усилилось этнографо-ар-
хеологическое направление. Появились монографии и
статьи К. Г. Седергрена, Й. Берга, Ю. Симонссона, Ф. де
Бруна, В. Карлссона и мн. др., где собраны конкретные
сведения об отдельных ремёслах и ремесленниках, их хо-
зяйственных и семейных связях, особенностях городско-
го хозяйства. Результаты археологических исследований
нашли отражение в работах А. Гейера, X. Арбмана.
Н. Л. Расмуссона, М. Хальд, Б. Хеллнера, Э. Маннер *
12 Н. Hildebrand. Medeltidsgillena i Sverige. Stockholm,
1877; G. H a z e 1 i u s. Om handtverksambetena under medeltiden.
Stockholm, Г9О6; S. Ambrosiani. Fran de Svenska skraambetenas
dagar. Stockholm, 1920.
9
и других специалистов, где описаны и в той или иной
мере проанализированы музейные собрания предметов
средневекового шведского ремесла. Все эти исследова-
ния в большинстве случаев не выходят за рамки веще-
ведческого анализа, ограничиваются описанием факти-
ческого материала и не дают картины развития ремесла
и истории ремесленников.
Однако все более активное привлечение к историче-
скому исследованию памятников материальной культуры
и методики точных наук, наряду с выявлением новых
письменных источников, привело к значительному расши-
рению тематики работ о ремесле и создало условия для
появления нового типа работ — синтетических, комплекс-
ных исследований. Эти исследования проводятся в раз-
личных направлениях.
Самое значительное из них занято изучением истории
отдельных ремесел от их возникновения и до появления
фабричного производства, причем ставятся как производ-
ственно-технологические проблемы, так и вопросы орга-
низации труда и сбыта, условий жизни, общественной
значимости представителей данного ремесла '(см., напри-
мер, работы о сапожном ремесле Э. Йефверта, о канат-
ном производстве А. Нильсона, о гончарном — Д. Сел-
линг и др. 13).
Другое важное направление современных комплекс-
ных исследований открыла книга Ф. Линдберга «Ремес-
ленники» 14 — первое и пока единственное обобщающее
исследование истории городских ремесленников средне-
вековой Швеции, появление которого отчетливо показало
специальный интерес современной шведской историогра-
фии к социально-экономическим проблемам. Ф. Линд-
берг рассматривает как производственное развитие го-
родских ремесел, так и цеховой строй; он ставит вопрос о
связи ремесленного производства и внутреннего рынка,
о роли ремесла в складывании городов, показывает кон-
кретные формы политики шведского ремесла. Но в книге
не выявлена прогрессивная роль городского ремесла по
13 А. Н i 1 s о п. Studier i Svenskt repslageri.— NMH, 55, 1961;
E. Jafvert. Skomod och skotillverkning fran medeltiden till vara
dagar. Stockholm.—i NMH, 10, 1938; D. Selling. Av krukmakarens
(era. Utg. av Statens Hiistariska Museum, 1946.
14 F. Lindberg. Hantverkarna. Del. I. Medeltid och aldra Va-
satid. Stockholm, 1'947. Gp. idem. Hantverk och Skravasen under
medeltiden och aldre Vasatid. Halmstad, 1964
Ю
сравнению с сельским, а также степень его социальной
эволюции; вероятно, поэтому автор и приходит к выводу
о застойности городской промышленности Швеции в сред-
ние века.
Безусловно перспективное направление в современной
шведской историографии ремесла заложено в работах
А. Сандклефа: сопоставление городского ремесла с сель-
ским (имевшее место уже в исследованиях по истории от-
дельных ремесел), занимает существенное место в работе
А. Сандклефа «Возникновение ремесла и его первая орга-
низация» 15. Используя архивный и археологический ма-
териал, А. Сандклеф пытается показать соотношение
городского и деревенского производства в некоторых от-
раслях промышленности. Важно и то, что он несколько
расширяет также территориальные рамки исследования
цехового строя страны, ранее описываемого только по
материалам Стокгольма.
Существенные изменения претерпела в последние го-
ды и концепция городского развития страны, новая со-
циологическая трактовка которого подчеркивается в пуб-
ликациях историков лундской школы, в работах Б. Ханс-
сена 16 17, в интересном обзоре Б. Фритц «Городская исто-
рия и археология»,7. По современным данным, истоки
городского строя Швеции возникли до эпохи викингов и
в складывании и развитии городов ремесленники играли
огромную роль. Новая схема этапов и характера возник-
новения городов в Швеции, отличающаяся от господство-
вавшей ранее схемы А. Шюка как по хронологическим:
рамкам, так и по оценке масштабов каждого этапа, оп-
ровергает определяющее влияние Ганзы в ранней истории
страны и подчеркивает те черты исторического пути
Швеции в средние века, которые являлись типичными
для этой эпохи в целом.
В значительно меньшей степени новые веяния чувст-
вуются в историографии развитого шведского города. Ра-
боты о Стокгольме Н. Анлунда и К. Шёдёна свидетель-
15 A. S а и d k 1 е f. Hantverkets uppkomst och forsta organisa-
tion.— «Sveriges Hantverk», del. I. Malmo, 1956.
18 В. H an ss en. Urban Activity, Urban People and Urban
Environment in Skandinavian History.— «International Journal of
Comparativ Sociology», v. IV, № 2, Sept. 1963. Karnatak University,
Dharwar.
17 B. Fritz. Stadshistoria och arkeologi. Oversikt.— HT, 1965,
№ 4.
U
ствуют о тенденции рассматривать городскую историю в
связи и на фоне истории страны в целом, выявлять обще-
ственную роль бюргерства (хотя это относится пока лишь
к истории шведской столицы). Невозможность обойтись
без городских сюжетов в трактовке общих проблем стра-
ны признает в своих аграрно-исторических исследованиях
Л.-А. Нурборг18, поставивший вопрос о связи относитель-
ной нехватки рабочей силы в шведской деревне XIV—
XV вв. с исходом части деревенского населения в расту-
щие города.
Однако пути сближения этнографо-археологических
работ (занятых выявлением техники, технологии, номен-
клатуры ремесленного производства, описанием изделий,
орудий и условий труда ремесленников) с историческими
исследованиями (по-прежнему посвящаемыми политико-
правовой организации ремесла) и обоих этих направле-
ний — с работами историков-экономистов (приступивших
к изучению социальной истории ремесла)—пока еще
только наметились. Разрыв между этими исследователь-
скими направлениями, равно как и остро ощущаемая не-
разработанность социально-экономических сюжетов исто-
рии городского и, особенно, деревенского ремесла, во
многом обусловили тот факт, что исследования о ремесле
по-прежнему идут по особому, как бы побочному руслу
шведской медиевистики и их результаты мало учитывают-
ся в тематике и выводах обобщающих трудов.
В русской дореволюционной и советской медиевисти-
ке проблемы истории средневековой шведской промыш-
ленности специально не рассматривались.
Задачей настоящей работы является исследование
эволюции ремесленного производства в Швеции периода
развивающегося феодализма: от возникновения специа-
лизированного ремесленного и промыслового хозяйства
и до появления в нем элементов капиталистического
предпринимательства. Это — попытка выявить этапы
указанного процесса, его конкретные проявления в фор-
мах организации производителей и производства, в ха-
рактере рыночных отношений, в социальной структуре
ремесла, а также наметить взаимосвязь этого процесса
с особенностями аграрной истории и общественной струк-
18 L.-A. N о г b о г g. Storforetaget Vadstena kloster. Lund, 1958.
12
туры страны в рассматриваемый период. Естественно, что
предлагаемая работа не претендует ни на исчерпываю-
щее решение проблем промыщленной истории Швеции
XIV—XV вв., ни, тем более, на выявление всей полноты
связей между эволюцией промышленности и трансфор-
мацией общественных отношений в Швеции того времени.
* * *
Автор глубоко благодарен своим учителям — доктору
исторических наук, профессору МГУ Е. В. Гутновой и
доктору исторических наук, профессору, члену-коррес-
понденту Германской АН в Берлине М. М. Смирину, кото-
рые в течение многих лет направляли его исследования и
оказывали научную и моральную поддержку, а также,
докторам исторических наук А. Я. Гуревичу, А. С. Кану,
Я. А. Левицкому, постоянно помогавшим ему в работе.
Автор считает приятным долгом выразить искреннюю
признательность сектору истории средних веков Инсти-
тута истории АН СССР, кафедре средних веков МГУ,
возглавляемым академиком С. Д. Сказкиным, москов-
ским, ленинградским и тартуским медиевистам и специа-
листам по скандинавской истории, научные советы, кри-
тические замечания и неизменное внимание которых
были весьма полезны при создании монографии.
Автор благодарит сотрудников Фундаментальной
библиотеки общественных наук в Москве, Государствен-
ной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленин-
граде и Королевской библиотеки в Стокгольме; их за-
ботливому участию и внимательному отношению во мно-
гом обязана своим появлением эта книга.
источники
Для «настоящей работы использовано несколько групп
письменных источников: памятники права (областное, го-
сударственное и городское законодательство), горные и
цеховые уставы, хартии-привилегии городам и промыс-
лам, рифмованные хроники и поэмы, юродские книги
(протоколы магистратов и налоговые описи), дипломы,
хозяйственные документы и др. В ряде случаев мы поль-
зовались источниками XIII и начала XVI в., которые хро-
нологически выходят за рамки настоящей работы, ио были
необходимы для создания последовательной картины.
Публикация источников в Швеции началась в XVII в.,
когда Ю. Бюре издал выдержки из налоговых описей
1413 г.1, а Ю. Хадорп — Биркрэттен, Городское право
Висбю и некоторые королевские указы2. Биркрэттен —
первое городское право Швеции, записанное в середине
XIII в., равно как и судебник Висбю середины XIV в., ис-
пользовались в шведской литературе в основном для изу-
чения истории права, но эти документы чрезвычайно важ-
ны для выявления особенностей раннего городского строя
страны и эволюции городского ремесла3. Особенно широ-
кая публикация источников — тех же (правовых докумен-
1 См. S. Tun berg. Erik av Pommerns jordebok af ar 1413.—
HT, 1913, s. 117 f.
2 Bjarkoa Ratten. Utg. af J. Hadorph. Stockholm, 1687 (далее—
Bjarkoa Ratten); Wisby stadz Lag pa Go.ttla.nd. Utg. af J. 'Gadorp.
Stockholm, 1688.
3 См. А. А. Сванидзе. Из истории городского строя Швеции
XIII в.— «Средние века», 28, 1965, стр. 80—94.
14
тов — была предпринята в XIX в., и первое место здесь
по праву принадлежит трипадцатитомной серии «Собра-
ние древних законов Швеции», блестяще изданной и про-
комментированной известным историком, палеографом и
архивистом Д. Г. Шлютером4. Шлютер заново издал
Биркрэттен 5, а также опубликовал шведские областные
законы (XIII в.), Государственное и Городское уложения
(Ландслаг и Стадслаг) Магнуса Эрикссона6 и Государ-
ственное уложение Кристофера7 (эти уложения названы
по именам королей, в правление которых они были при-
няты) 8.
Ландслаг (буквально: «Закон страны») Магнуса
Эрикссона — первый общегосударственный свод законов
Швеции, составленный на основании областных законов
и правительственных постановлений первой половины
XIV в., был принят на съезде шведских феодалов в 1347 г.
и действовал до 2 мая 1442 г., когда вступил в действие
новый Ландслаг (Кристофера), по существу, однако,
явившийся лишь частичной переработкой предшествую-
щего. Структура обоих Ландслагов стандартна. Они со-
стоят из 14 разделов (balker), касающихся государствен-
ного, гражданского и уголовного права.
Особое значение для нашей темы имеет «раздел о тор-
говле» (Kopmala balker, КрВ), где содержатся данные о
характере платежных средств, предписания о благо-
родных металлах и порядке их обработки, о правилах
4 Samling af Sweriges Gamla Lagar, v. I—XIII. Utg. af D.G.J.
Schlyter. Lund, 1827—1877 (далее — Schlyter).
5 Schlyter, v. VI, 1844. Для настоящей работы мы пользо-
вались Биркрэттен в издании и с солидными комментариями О.
Хольмбека, в серии шведских законов, впервые изданных на совре-
менном шведском языке: Svenska landskapslagar, tolkade och fork-
larade for nutidens svenskar av A. Holmback och E. Wessen. Ser. 5.
Stockholm — Uppsala, 1946 (далее —Bjr).
6 Konung Magnus Erikssons Landslag.— Schlyter, v. X, 1862
(далее — M. E. Landslag); Konung Magnus Erikssons Stadslag.-—
Schlyter, v. ХГ, 1965 (далее — Stadslag).
7 Konung Christoffers Landslag.—S c h 1 у t e г, у. XII, 1869
(далее — К. Landslag).
8 Шлютер издал шведские законы па языке подлинника — ста-
рощведском. Публикация большинства из них на современном швед-
ском языке проделана О. Хольмбеком и Э. Вессёном (Svenska
landskapslagar..-.) Выдержки из Лаидслага Магнуса Эрикссона на
русском языке опубликованы и прокомментированы С. Д. Ковалев-
ским («Средние века», 26, 1964).
15
оформления сделок и «законных» формах торговли, о ре-
гулировании торговли чужаков, о деревенских ремес-
ленниках. Интересно сравнить эти разделы в обоих
Ландслагах: во втором '«Раздел о торговле» значительно
расширен и детализирован, туда введены новые предпи-
сания (в частности о «незаконной торговле» и торговле
сельских ремесленников — гл. VI и VII), раскрывающие
своеобразие борьбы шведских городов за монополию на
ремесло и торговлю. Из других разделов Ландслагов
можно почерпнуть сведения о предметах ремесленного
производства, порядке и характере строительства и т. д.
В Государственных уложениях вопросы городской
жизни освещались попутно, так как все они были скон-
центрированы в Стадслаге — втором городском законо-
дательстве страны. Он был принят между 1350 и 1357 гг.
и по объему равен современному ему Государственному
уложению, во много раз превосходя Биркрэттен и по
сумме рассматриваемых норм городской жизни. Подобно
тому, как Биркрэттен подвел итоги развития шведских
городов к середине XIII в., Стадслаг зафиксировал ос-
новные нормы городской жизни страны, сложившиеся
к середине XIV в. в результате борьбы городов за му-
ниципальные привилегии. Самый факт принятия обшир-
ного нового городского закона, изымающего города из
юрисдикции земских властей, свидетельствовал не толь-
ко о растущей политической централизации Швеции, но
и о темпах развития ее городов и повышении их роли
в системе общественных отношений страны.
Структура Стадслага сходна со структурой Ландсла-
гов, с учетом различий, определяемых предназначением
этих документов. Стадслаг состоит из 16 глав, трактую-
щих законы о праве короля (KgB), городском управ-
лении и судопроизводстве (RB), о браке (GB), наследо-
вании (?ЕВ) и распоряжении недвижимостью (JB), о го-
родских постройках (BgB), торговле (КрВ) и кораблях
(SkB), об уголовных и гражданских правонарушениях
(EdzB, НВ, DrViB, SViB, ThiB),— короче, он регулирует
важнейшие ютороны жизни горожан и города в целом:
не случайно Стадслаг Mai нуса Эрикссона оставался ос-
новным городским законом Швеции в течение без малого
300 лет, до городских законов первой половины XVII в.
Разумеется, в нем не могли быть предусмотрены все яв-
ления городской жизни, тем более те, которые возникали
16
в последующий период. Это требовало дополнительных
поправок, разъяснений или изменений; некоторые из них
вносились в списки Стадслага, хранившиеся в различ-
ных городах, некоторые оформлялись путем общих или
частных городских привилегий.
Однако в общегородском законодательстве (не гово-
ря уже о Государственных уложениях) вопросы, связан-
ные с городским ремеслом, освещены скупо. В Биркрэтте-
не о городских ремесленниках специально ничего не ска-
зано, в Стадслаге им посвящены два параграфа. Это
обстоятельство, взятое само по себе, является одним из
серьезных аргументов в пользу теории о неразвитости
городского ремесла до XVI и. Но сопоставление Стадсла-
га и других источников убеждает в том, что государст-
венное законодательство занималось ремеслом лишь
в той мере, в какой это было необходимо с точки зрения
интересов центрального управления и фиска, а основное
регулирование в этой области принадлежало городским
властям. Кроме того, значение Стадслага как источника
для изучения проблем ремесленного производства не ис-
черпывается специальными распоряжениями о ремесле:
существенные данные о нем имеются в разделах о по-
стройках, кораблях, торговых сделках и др.
Еще малочисленное специальные упоминания о го-
родском ремесле и ремесленниках в городских хар-
тиях— привилегиях, полученных от центральной власги
отдельными городами, городами одной области или всей
страны. Публикации ряда городских хартий были пред-
приняты в многотомной серии «Шведские дипломы», на-
чатой Ю. Г. Лильегреном в 1829 г., продолженной
Б. Э. Хильдебрандом, К. Сильверстольпе, Э. Хильде-
брандом и С. Тюнбергом9 (многие шведские дипломы
и по сей день остаются достоянием только архивистов).
Некоторые хартии, относящиеся к отдельным городам —
Мальмё, Норчёпингу и Упсале,— издавались в спе-
циальных сборниках 10. Наконец, в 1927 г. Н. Херлитц
9 Svenskt Diplomatarium, Iran och med ar 1401, bd. 1—4. Utg.
genom C. Silfverstoilpe. Stockholm, Г875—1904 (далее—Sv. Dipl.);
Diplomatarium Suecanum, bd. 1—8. Utg. av J. G. Lijegren m. fl.
Stockholm, 1829—1959 (далее — Dipl. Sv.).
10 Anteckningar om Norrkoping stad. Sami, och utg. af Fr. Hertz-
man och L. Ringborg, v. I. Norrkoping, 1851; v. II. Orebro, 1857
(далее — ANS); Monumenta scaniae historica. Diplomatarium civita-
2 А. А. Сванидзе J7
опубликовал почти все сохранившиеся хартии шведским
городам с 1251 по 1523 г.11 Во всех публикациях хартий
сохранен язык подлинника — латинский, старошведский,
старонемецкий и стародатский, и все издания (за исклю-
чением мальмозских хартий) в той или иной форме снаб-
жены комментариями 'СО)став’ителей. Всего до конца XV в.
известно немногим более 350 городских хартий. Из них
около 70 содержат только подтверждения ранее данных
привилегий (в ряде случаев последние нам не известны),
более 10 разрешают различные споры, главным образом
из-за земли и права беспошлинной торговли, около
20 хартий являются предписаниями о сборе налогов,
постройке мостов и т. п.; остальные же содержат собст-
венно привилегии, причем тексты 10 из них не сохрани-
лись 12.
Среди городских хартий мы не видим привилегий на
право иметь цехи, ремесленники там почти не фигури-
руют. Регулирование монетного чекана, ювелирного
дела, вопросов продовольственной политики и городско-
го рынка (в частности мелочной торговли), а также об-
щие перечисления ремесленных специальностей (в не-
скольких хартиях) — вот те данные о ремесле, которые
содержат хартии шведским городам.
Одним из основных источников для изучения шведско-
го ремесла в XIV—XV вв. являются уставы стокгольм-
ских цехов (так называемые скры). Большинство из
сохранившихся до наших дней цеховых уставов,— а это
главным образом уставы стокгольмских цехов — были
изданы в середине прошлого столетия известным палео-
графом и архивистом Г. Э. Клеммингом в серии публи-
каций, предпринятых Шведским обществом по изданию
древних рукописей 13.
tis Malmogiensiis (Malmo stads urkundsbok). Utg. af L. Weibull.
Bd. I. Malmo, 1917 (далее—MSUB); Uppsala stads privilegier
(1314—11787). Utg. af С. M. Kj'el/lberg. Uppsala, 1907 (далее —USP).
11 Privilegier, resolutioner och forordningar for Sveriges sitader.
Del. 1 (1251—1523). Utg. av N. Herlitz. Stockholm, 1927 (далее —
Privilegier).
12 Характер привилегий вообще не всегда ясен. Иногда в хар-
тии просто указывается, что данный город может иметь «такие же
привилегии^ как и другие города» области или страны, и трудно
определить, что здесь имеется в виду: городское полноправие (пра-
во kopstad) или какие-то конкретные, частные привилегии.
13 Skra-ordningar. Sami, af G. E. Klemming. Stockholm, 1856,
(далее — Skraordningar). Шведское общество по изданию древних
18
В это издание вошло 56 документов, из них 18 отно-
сятся к XIV—началу XVI в. Материал расположен
в хронологической последовательности, причем уставы
сгруппированы вместе с некоторыми другими документа-
ми, относящимися к данному цеху: более поздними ре-
дакциями самого устава, добавлениями и поправками
к нему, предписаниями и привилегиями, исходящими из
королевской канцелярии, и т. д. Здесь же опубликованы
сохранившиеся предписания уставного характера XVI
и XVII вв., относящиеся к соответствующим цехам в дру-
гих городах страны, две редакции устава городских ры-
боловецких становищ (Hamnskra) 1450 г. и таксы цен
и заработной платы середины XVI в., содержащие ссыл-
ки на «старые» цены (середины XV в.). Уставы написаны
на старошведском языке 14 и разделены на статьи. Трем
из них предпослано аннотированное оглавление, состав-
ленное одновременно с самим уставом '(уставы цехов
сапожников, портных, золотых дел мастеров), чго свиде-
тельствует о традиции, уводящей в более далекое
прошлое 15.
С большей или меньшей последовательностью и пол-
нотой уставы трактуют вопросы приема в цехи новых
лиц, права и обязанности членов цеха в общественном
и производственном аспекте, вопросы найма рабочей
силы и ученичества, выборов должностных лиц и контро-
ля за деятельностью и бытом собратьев по цеху и т. и.
Материал уставов (как и всяких правовых документов)
в большинстве случаев статичен; тем не менее он дает
возможность судить о многих сторонах жизни и тру-
да стокгольмских ремесленников: о производственной
рукописей (Svenska Fornskif t-Sallskapet, далее — SFS) сущест-
вует с 40-х годов XIX в.
14 Королевское предписание относительно цеха портных от
1356 г. было написано на латинском и одновременно переведено на
старошведский язык. Клемминг привел в своей публикации оба ва-
рианта.
15 Датировка рукописей (там, где они не имеют точно обозна-
ченной даты), а также короткие пометы о всякого рода вставках и
разночтениях даны Клеммингом «в тексте и в небольших источнико-
ведческих описаниях, приложенных к каждому уставу. Кроме того,
издание снабжено четырьмя иллюстрациями, перенесенными из под-
линников уставов и изображающими цеховые эмблемы и святых —
покровителей стокгольмских цехов каменщиков, портных, золотых
дел мастеров и носильщиков (см. Skraordningar, s. 77, 96, 144, 185).
2*
19
структуре и производительности ремесла,' экономических,
этических и правовых отношениях между ремесленника-
ми, об их борьбе за монополию в области производства
и сбыта. Уставы позволяют выявить характерные черты
самой цеховой организации, ее функции, место в системе
городских отношений и т. д. В уставах ярко отразилась
производственная и юридическая терминология эпохи;
они дают также некоторое представление об образе жиз-
ни и быте членов цеха — стокгольмских горожан XIV—
XV вв.
К XIV—XV вв. в публикации Клемминга относятся
лишь стокгольмские уставы: не случайно в исторической
литературе до самого последнего времени цеховой строй
Стокгольма расценивался как уникальное явление
в жизни шведских городов до конца XV в. Поэтому осо-
бое значение для нашей темы имеют документы Мальмё
и Кальмара, содержащие сведения о ремесленных цехах,
а также работы А. Сандклефа и А. Нильсона, приводя-
щих подробный, а подчас — буквальный пересказ ар-
хивных цеховых документов этих и 'ряда других городов.
Большие возможности для исследования ремесла от-
крыли публикации городских книг, прежде всего — Па-
мятных книг (Tankebocker, liber memorials), содержащих
записи дел, проходивших через городские магистраты и
суды. Такие записи в шведских городах начали произво-
диться, по-видимому, с конца XIII или с начала XIV в.,
так как Стадслаг говорит о '«городской книге» (stadzsins
book) как об обычном явлении 16. Оформление сделок на
движимое и недвижимое имущество, утверждение заве-
щаний и разбор дел о наследстве, взыскание долгов, наз-
начение и утверждение должностных лиц, утверждение
цеховых уставов и распоряжения по городу, разбор уго-
ловных и гражданских тяжб с привлечением свидете-
лей — вот далеко не полный перечень тем, затрагиваемых
Памятными книгами. Они рисуют выразительную карти-
ну городской жизни, отражая неповторимый колорит эпо-
хи, и содержат ценные сведения о ремесленниках, их ко-
личестве и профессиональном составе, экономических и
бытовых интересах и связях, имущественном и правовом
положении, правах и обязанностях. К сожалению, таких
книг сохранилось немного, и они не равноценны. Памят-
16 Stadslag, JB, b. VI. Ср. L. W е i b u 11. Bibliotek och arkiv...,
s. 90.
20
ные книги Нового Людоса и Енчёпинга охватывают вре-
мя соответственно с конца или середины XVI в. К интере-
сующему нас периоду относятся изданные в первой поло-
вине XX в. Памятные книги Йёнчёпинга (1456—1548 гг.),
Арбуги (1451—1492 гг.), Кальмара (1381 —1523 гг.) и
Стокгольма (1474—1500 гг.).
Памятные книги Йёнчёпинга, опубликованные А. Рам-
мом в издании культурно-исторического Общества древ-
ностей северного Смоланда (организовано в 1901 г.) 17,
сохранились в довольно беспорядочном виде. Записи там
кратки и хронологически перемешаны, большинство из
них — судебные дела и взыскание арендной платы за го-
родскую землю. Наименования профессий в лучшем слу-
чае даны в общем виде, а часто вообще отсутствуют. Пуб-
ликация не снабжена комментариями и указателями.
Аналогично изданы и Памятные книги Арбуги 18_ Они
полнее по содержанию, дают больше конкретных сведе-
ний юб отдельных |ремесленниках, но текст сильно постра-
дал от времени, в нем множество лакун и неясных мест.
Книги Арбуги и Йёнчёпинга написаны на старошведском
языке.
Кальмарские Памятные книги изданы с комментарием
и указателями 19, они охватывают около 150 лет, но запи-
си в них очень кратки и неравноценны. Книги состоят из
четырех частей, весьма различных по содержанию и язы-
ку. Первая и самая ранняя часть, написанная на старо-
шведском и латинском языках, содержит небольшую за-
пись об арендных платах городу, фиксацию земельной
сделки 1381 г., предписание об уплате пошлин серебром
(1384 г.) и сделанные разными почерками и с большими
промежутками записи относительно различных городских
дел (на старонемецком языке). С 1421 г. идут записи на
старошведском языке. Вторая часть Книг — запись дел
магистрата и суда (переход недвижимости, дела об арен-
дах, наследстве, взыскании долгов и т. п.). И, наконец,
17 Jonkopings stads tankebok, hf. 1—3. Utg. av A. Ramm.—
«Meddelanden Iran norra Smalands Fornminnesforening». Jonkoping,
1907, 1910, 1914 (далее — Jonk. tb.).
18 Arboga stads tankebok. Del. 1 (1451—1472), 2 (1473—1492).
Utg. av E. Noreen och T. Wennstrom.—SFS. Uppsala, 1935—19'37
(далее —Arboga tb).
19 Kalmar stads Tankebok. Utg. av J. Modeer och Sit. Engstrom.
Hf. 1—2.— SFS. Uppsala, 1945—1949 (далее — Kalmars tb.).
21
отдельно помещены списки лиц, получивших право бюр-
герства в городе, и их поручителей. Эти записи, а также
документы, касающиеся собственности, занимают преиму-
щественное место в Памятных книгах Кальмара. Как по-
лагают ее издатели И. Мудейр и С. Энгстрём, город вел
протоколы и до 80-х годов XIV в., но они утеряны (или
исчезли многие первые страницы из сохранившейся
книги) 20.
В отличие от Памятных книг Йёнчёпинга и Арбуги,
почти не привлекавшихся для исследований, кальмарские
книги изучались в XVIII и XIX вв. 21
Наиболее полно сохранились Памятные книги Сток-
гольма, издание которых, блестяще осуществленное
Э. Хильдебрандом, Г. Карлссоном и Ю. А. Альмквистом,
составляет три больших тома22. Стокгольмский магист-
рат и суд собирался иногда в присутствии Государствен-
ного совета, регентов и королей, его решения подчас но-
сили характер общегосударственных постановлений и за-
писывались достаточно подробно. Поэтому Памятные
книги Стокгольма широко использовались в шведской
литературе, особенно с середины XX в., главным образом
для освещения политической истории и торговли страны.
Хотя Памятные книги — особенно книги Стокголь-
ма— дают наибольшую сумму конкретных сведений о го-
родских ремесленниках, но и эти сведения не полны: ведь
многие горожане не имели дел в магистрате и о них не
говорится в городских книгах. Особенно это относится к
низшим слоям бюргерства, в частности менее состоятель-
ным группам ремесленников, подмастерьям и ученикам,
лицам, занятым трудом по найму. И естественно, больше
20 Kalmars tb., s. XVIII—XIX.
21 Kalmars tb., s. XXI—XXII; G. V. Sylva nd er. Kalmars his-
toric, del. 2, afd. 2, s. 430. Впрочем, Сюльвандер использовал эти
книги весьма незначительно, и его выводы по датировке текстов (в
частности указа о пошлинах) впоследствии серьезно оспаривались
(см. W. Smith. Aldre svenskt tullvasen. Lund, 1934, s. 77).
22 Stockholm stads tankebocker. Hf. 1 (1474—1483), utg. av E.
Hildebrand. Stockholm, 1917; hf. 2 (1483—1492), utg, av G. Carlssson.
Stockholm, 1944; hf. 3 (1492—1500), utg. av J. A. A 1 m q u i s t.
Stockholm, 1930 (далее — St. tb. 1, 2, 3). Сохранились также Па-
мятные книги Стокгольма за 1524—1529 гг., написанные городским
секретарем, известным Олаем Петри (G. Н е 1 1 s t г о m. Var i Stock-
holm bodde Olavus Petri? — SSEA, 1917). Именной указатель к ним
опубликован в SSEA (1915, s. 271—317).
22
всего 'сведений дают Памятные книги о купцах, ювелирах,
и т. и.
Кроме того, идентификация упоминаемых там лиц
чрезвычайно затруднена вследствие известной особен-
ности образования шведских фамилий и обычного обоз-
начения жителей по личным именам. Наконец, далеко не
всегда указывается профессия или занятие фигурирую-
щих в книгах лиц. Иногда это можно определить по ха-
рактеру проходящих через магистрат дел, но достовер-
ность такого способа не может быть полной. Занятия
городских жителей были многообразны, часто ремесленни-
ки попутно занимались торговлей, посредничеством, «дву-
мя ремеслами». К тому же лавка купца и мастерская-лав-
ка ремесленника обозначались общим термином bod, и
определить статус ее владельца нередко просто невоз-
можно.
Применительно к Стокгольму все эти вопросы решать
все же сравнительно легче, так как там велись еще Зе-
мельные книги23 и Книги городских бал-ансов, или Нало-
говые описи. Последние особенно важны при исследова-
нии городского производства. Издание описей за 1460—
1468 гг., осуществленное Ю. А. Альмквистом, содержит
также перечни финансовых поступлений и расходов ма-
гистрата и, кроме того, материальные отчеты городских
бургомистров за некоторые годы XV в. Более раннее
издание налоговых описей за 1501 —1510 Гг., предприня-
тое X. Хильдебрандом и Л. М. Боотом, не содержит до-
полнительных материалов24.
Основное место в Налоговых описках занимает опись
поступлений городского налога — скатта25. Описи со-
ставлены по принципу перечисления подлежащих налого-
23 Stockholms stads jordebok, I. (1420—1474); II (1475-—1498),
utg. genom H. Hildebrand. Stockholm, 1876, 1914.
24 Stockholms stads skottebok 1460—1468 samt strodda Raken-
skaper Iran 1430-talet och fran aren 1460—1473. Utg. av J. A. Alm-
qu-iist. Stockholm, Г926; Stockholms stads Skotteboken 1504—-15Г0.
Utg. genom H. Hildebrand o. L. M. Baath. Stockholm, 1915 (далее —
St. sb. 1, 2).
25 Skatt —• старейший городской налог, который взимался еже-
годно с движимого (и недвижимого?) имущества всех полноправ-
ных городских жителей, не состоявших у кого-либо в услужении,
если их имущество оценивалось не менее, чем в три марки серебра
(независимо от того, находилось это имущество в городе или вне
его). Определить принцип раскладки этого налога пока нев103моЖ1Но.
23
обложению горожан с указанием их местожительства и
суммы выплаченного ими налога. В числе налогоплателы
щиков Стокгольма были все самостоятельные жители го-
рода, в том числе ремесленники, торговцы, рыбаки и лица,
занимающиеся другими промыслами25 26.
С точки зрения нашего исследования стокгольмские
налоговые реестры также несовершенны. Они не содер-
жат описи имущества налогоплательщиков, не позволяют
понять принцип раскладки налога и его процентное , и
абсолютное соотношение с размером облагаемого иму-
щества (ведь указан только размер уплаченного нало-
га). Профессия или занятие обозначенных в описи лиц
в большинстве случаев не указывается. Многие из горо-
жан, внесенных в налоговые списки, налог не уплатили,
что еще более запутывает общую картину27. Что же ка-
сается уплативших налог лиц, о которых есть сведения
в описи, то и здесь исследователя ожидает разочарова-
ние: провести сравнительный анализ эволюции городско-
го ремесла, социального состояния и налогообложения
горожан за те годы, за которые сохранились налоговые
описи, почти невозможно из-за путаницы имен, посколь-
ку налогоплательщики обозначаются в описи чаще всего
одним именем.
Однако налоговые описи могут быть подвергнуты ста-
тистической обработке (путем извлечения и суммирова-
ния всех имеющихся в них сведений об отдельных горо-
жанах) и дать материал для обобщений, для сравнитель-
ного анализа как численности и состава горожан, так и
имущественных градаций в городе вообще (и среди ре-
месленников в частности). Налоговые описи и финансо-
вые балансы позволяют также прийти к определенным
выводам о разделении труда в стокгольмском ремесле
соответствующей эпохи, а отчеты о городских расходах
расширяют материал о характере и объектах труда го-
25 Кроме того, в Швеции XV в. городские налоги взимались и с
иностранных купцов, проживающих в городе в момент их сбора.
27 В числе тех, чей налог в описи не обозначен, были лица:
1) отсутствующие в городе в момент сбора налога; 2) умершие
за истекший налоговый год; 3) уплатившие налог раньше (при не-
тзвестных обстоятельствах); 4) освобожденные от уплаты налога
з связи с тем, что выполняли для города или короля какую-либо
временную или постоянную работу. В ряде случаев налог вносился
сразу за ряд предшествующих лет — следовательно, в те годы дан-
ные лица налог не платили.
24
родских ремесленников. Налоговые описи часто упомина-
ются в работах современных шведских историков, но до
сих пор привлекались лишь в качестве иллюстраций или
для подтверждения фактов городского строительства в
отдельные годы, подготовки к войне и т. п.
Таким образом, хотя источников по городскому ремес-
лу Швеции в XIV—XV вв. и немало, каждый из них со-
держит весьма ограниченные 'сведения по нашей теме,
поэтому ее освещение требует сравнительного анализа и
сопоставления всех сохранившихся материалов и скру-
пулезного изучения каждого из них.
Источников по горному делу и металлургии меньше,
чем по городскому ремеслу, они имеют более компактный
характер и легче поддаются обработке. В подавляющем
большинстве эти источники относятся к главному району
Бергслагена — Даларне.
Документы XIII—XV вв.— горные уставы с описани-
ем производственного процесса и предписаниями о рабо-
чей силе, купчие, закладные, хартии горного города
Хедемуры, монетные указы и т. п.— вошли в трехтомное
издание К. Г. Крёнингссвэрда и Ю. Лидёна 28 и частично
в упоминавшиеся выше издания шведских дипломов.
Важные материалы о налоговой системе в Даларне
начала XV в. содержат опубликованные С. Тюнбергом
выдержки из налоговых реестров 1413 г., а по первой по-
ловине XVI в.— ценная публикация К. Г. Крёнингсвэр-
да29. Часть неопубликованных шведских дипломов, отно-
сящихся к средневековой Даларне, проаннотирована в
специальном сборнике Н. А. Кульберга30.
Первый известный нам горный устав был издан Маг-
нусом Эрикссоном в 1347 г. для Коппарбергет в виде
«Привилегий Медной горы»31. Однако содержащиеся
28 Diplomatarium Dalekarlicum. Urkunder rorande Landskapet
Dalarne. Sami. o. utg. af C. G. Kroningssvard och J. Liden, del. I.
Stockholm, 1842; del. 2, 3. Fahlun, 1844, 1846 (далее — Dipl. Dal.).
29 S. T unb erg. Erik af Pommerns jordebok...; Uppgifter pa
mantal m. m. i Dalarne, under aitskilliga ar, emellan 163'8 oh 1621.
Utg. af С. C. Kroningssvard. Afd. I, N 1—125. Fahlun, 1844 (далее —
Mantal i Dalarne).
30 Svenska Riks-archivets Pergamentsbref fran och med ar 1351.
Utg. av N. A. Kullberg. Afd. I, II. Stockholm, 1866, 1868 (далее —
Pergamentsbref).
31 Dipl. Dal., № 16; Privilegier, № 32. Перевод этого документа
на современный шведский язык дан в приложении к кн.: Т. Soder-
25
там ссылки на «привилегии и старое письмо», которые
горные люди имели от предшественников Магнуса, поз-
воляют предположить, что были еще более старые предпи-
сания для Коппарбергет, которые, однако, не носили ха-
рактера устава, поскольку в привилегиях 1347 г. указы-
вается, что эти последние изданы в ответ на просьбы гор-
ных людей о «таком праве, согласно которому должны
существовать промыслы». Впоследствии этот устав (или
привилегии) неоднократно подтверждался шведскими ко-
ролями; до нас дошли документы такого рода, подписан-
ные Магнусом Эрикссоном (1360 г.), Альбрехтом
(1366 г.), Эриком XIII (1413 г.), Кристофером (1442 г.),
Карлом Кнутссоном (1445 г.), Кристианом I (1458 г.),
Хансом (1499 г.), Стеном Стуре младшим (1512 г.) и
т. д.
Железные рудники в Швеции получили законодатель-
ное оформление также в середине XIV в. Это были
уставные предписания Магнуса Эрикссона для Норбер-
га от 1354 г.32, которые затем подтверждались им же
в 1355 и 1360 гг. а также королями Альбрехтом (1367 и
1368 гг.), Эриком XIII (1413 г.), Кристофером (1442 г.),
Кристианом I 1(1458 г.), Хансом (1497 г.) и т. д. Подав-
ляющее большинство этих привилегий (или же их под-
тверждений), направляемых конкретно Норбергу, Коп-
парбергет, Вестра Бергет или Утвидабергет, имели общий
характер, поскольку в них оговаривалось, что предлагае-
мые установления, особенно в отношении сбора подати,
управления, охраны порядка и пр., распространяются на
все рудники в Даларне33.
Благодаря этим предписаниям, а также сохранив-
шимся дарственным, купчим, закладным и т. п. докумен-
там и документам из истории тесно связанных с горным
промыслом шведских городов можно составить представ-
ление о технологии производства на рудниках, о социаль-
ных отношениях в Бергслагене и их эволюции и о той
роли, которую играли горнорудные промыслы в развитии
социально-экономических отношений в Швеции в рас-
сматриваемый период.
berg. Stora Kopparberget under medeltiden och Gustav Vasa. Stock-
holm, 1932, s. 465—467. ‘
32 Dipl. Dal., № 22.
33 Это особо подчеркивается, например, в уставах 1347 и 1454 гг.
для Коппарбергет и Норберга (Dipl. Dal., № 16, 22).
26
Однако в общем приходится констатировать, что ис-
точников по горному делу Швеции XIII—XV в. далеко
не достаточно для детального исследования этой темы.
Не случайно шведские историки горного дела в послед-
ние годы все больше и больше обращаются к работам
палеотопографического характера, которые позволяют
получить отсутствующие в письменных источниках дан-
ные о некоторых особенностях организации производст-
ва, характере 'распределения населения, объеме добычи
и плавки руды и т. д. Весьма вероятно, что именно эта
недостаточность документального материала вынужда-
ла шведских историков горного дела несколько злоупот-
реблять ссылками на Агриколу и немецкие документы.
Особенно тяжелое положение с источниками по де-
ревенскому ремеслу и хозяйству в целом, сведения о ко-
торых приходится собирать буквально по крупицам. По-
мимо дипломов, областных и государственных законов
и городских документов, здесь были использованы не-
которые документы биргиттинского монастыря в Вад-
стене34. Монастырские владения 'располагались в боль-
шинстве областей Швеции; они включали пашни, рыбные
угодья, рудничные участки в Нэрке, земли в городе
Вадстене, мельницы и т. п. Документы Вадстеновскогс
монастыря дают представление о хозяйственном уклоне
различных областей Швеции, а также содержат некото-
рые сведения о деревенском и монастырском ремесле.
Помимо указанных письменных источников, которые
были подвергнуты сплошной обработке, в настоящем ис-
следовании были использованы отдельные документы
из других публикаций, особенно изданные Клеммингом
рифмованные хроники XIII—XV вв., памятники поэзии
XV в., таможенные книги Любека и др.35 Важное значение
34 Их характеристику см. в кн.: L.-A. N о г b о г g. Storforetaget
Vadstena kloster. Studier i senmedeltida godspolitik och ekonomifor-
\ altning. Lund, 1958, s. 13—20 m. m.
35 Bidrag till Skandinaviens historia ur utlandska arkiver, saml.
och utg. af C. G. Styffe. Bd. 1—5. Stockholm, 1859—1889 (далее —
C. G. Styffe. Bidrag); Erikskronikan. Utg. av R. Pipping. Uppsala,
192’1 (далее — Erikskronikan); Nya eller Karlskronikain (1389—1452).
Stockholm, 1866 (далее — Rarlskronikan); Peder Manssons skrifter pa
Svenska. Utg. av R. Geeite.— SFS, bd. 39, 43. Stockholm, 19113—Г915;
Svenska medeltidsdikter och rim. Utg. av G. E. Rlemming.— SFS, bd.
78—80. Stockholm, 1881 —1882. См. также публикации Ф. Брунса и
Г. Лехнера, касающиеся части ганзейских материалов.
27
для работы имеют археологические исследования, описа-
ния материалов шведских музеев, труды 'Советских и
шведских нумизматов, а также тех историков, которые по-
добно И. Хаммарстрём, обильно цитируют в своих кни-
гах недоступные нам архивные документы хозяйствен-
ного характера (в частности отчеты поместных фогтов).
Материалов для полного и всестороннего освещения
избранной темы не всегда достаточно, что ощущается при
изучении периода до середины XIV в., при исследовании
ремесленного производства в деревне и в периферийных
городах; это особенно относится к городским низам и
внутренней, обыденной и скрытой жизни (ремесленной
мастерской. Но и имеющиеся источники не исчерпаны, и
их последующий анализ, наряду с необходимыми новы-
ми публикациями, безусловно, расширит наши представ-
ления о ремесле и промыслах средневековой Швеции.
ЧАСТЬ I
РЕМЕСЛО И ПРОМЫСЛЫ
В ШВЕДСКОЙ ДЕРЕВНЕ
И РЫНОЧНЫЕ СВЯЗИ БОНДОВ
Отделение ремесла от 'сельского хозяйства—не еди-
новременный акт, а длительный процесс, который начал-
ся задолго до складывания городов как центров товар-
ного производства, но лишь по мере их роста вступил в
свою завершающую стадию; не случайно основная масса
исследований по этому сюжету касается именно город-
ского ремесла. Однако и в период полного расцвета фео-
дальный город был именно центром ремесленного про-
изводства, но отнюдь не единственным местом, где ре-
месло развивалось. Да и само это развитие не может
быть понятым, если оно' взято в отрыве от окружающей
город среды, особенно—условий деревенского хозяйства
и эволюции рыночных отношений. В. И. Ленин подчер-
кивал, что выделение ремесла как профессии, а затем
превращение его в товарную отрасль производства со-
вершалось по мере увеличения емкости рынка, в ходе
развития рынка вообще, в процессе расширения и специа-
лизации торговли, и непременным условием здесь явля-
ется втягивание в товарные отношения прежде всего
самого крестьянского патриархального хозяйства1.
Особенностям процесса специализации ремесленного
производства в шведской деревне в связи с развитием
рыночных связей бондов в XIV—XV вв. и посвящена
первая часть предлагаемой работы.
1 В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 3, стр. 331, 335.
29
Глава 1
НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ АГРАРНОГО
РАЗВИТИЯ
Все источники, сохранившиеся от XIV—XV вв., еди-
нодушно' свидетельствуют о значительной и все возра-
ставшей активности шведских бондов в сфере обмена.
Бонды постоянно торговали в городах, разъезжали по
близким и дальним ярмаркам, продавая или обменивая
свои товары на ремесленную, промысловую и сельскохо-
зяйственную продукцию.
Наиболее распространенным предметом торговли
бондов был скот (лошади, крупный рогатый скот, овцы,
свиньи) и продукты животноводства (масло, жир, мясо,
сыр, шкуры, кожи). Скот, как правило, был мелкий и не
породистый. Его пасли на общинных лугах, на полях
после сбора урожая или в лесах, покрывавших большую
часть страны, а зимой выдерживали в стойлах2.
Как правило, скот продавался осенью (в «день св.
Михаила» — 29 сентября, и на morsmesze, или в «день св.
Мортена»,—-И ноября), на местных деревенских ярмар-
ках или специальных ярмарках скота в Стокгольме, Телье,
Чёпинге, Вестеросе, Мальмё, Арбуге, Сёдерчёпинге, Каль-
маре, в местечке Trade! (22 км южнее Фальчёпинга),
в районах горных промыслов и т. д.3. Особенно активно
занимались торговлей окотом бонды йётских (южных и
юго-западных) областей Швеции. Об этом, в частности,
свидетельствует известное постановление, принятое Сте-
ком Стуре старшим и Государственным советом в 1493 г.
в Телье (так называемое Taljestadga), относительно ре-
гулирования шведской торговли. Оно запрещало бондам
вести пограничную торговлю скотом с Данией. Напротив,
внутренняя торговля скотом провозглашалась свободной.
Любой желающий мог купить его на своем местном рынке
2 В источниках неоднократно упоминаются луга (lykkiom) и со-
держатся ясные свидетельства об обычае запасать сено (ho).— SFS,
1914, s. 290; Stadslag, KgB, b. XIII; Dipl. Dal., № 881, 901; L. B.
F a 1 k m a n. Om matt och vigt i Sverige. Del I, hf. 1. Stockholm, 1884,
s. 109; A. M. Стр и ни го л ь м. Походы викингов, гос. устройство',
нравы и обычаи древних скандинавов, ч. II. СПб., 1859, стр. 41.
3 Privilegier, № 25; MSUB, s. 23—25, 31—34; Stadslag, КрВ,
b. XX, XXI, XXII; J. G 6 11 i n d. Falan, Falkoping och Fakm.— «Namn
och Bygd», 1933, s. 10 и др.
30
и везти во внутренние города 4 и на промыслы. В поста-
новлении подчеркивалось, что таким образом санкциони-
руется «старый порядок»5. Сбыт скота бондами
Вестерйётланда и Смоланда в Халланд и собственно
датские земли осуществлялся уже в XII в. и усилился с
XIII в., когда выросли приграничные города (Варберг,
Хальмстад, йёнчёпинг). Эта пограничная торговля ско-
том стимулировала освоение новых земель по обе сторо-
ны от границы, была одной из причин оттока халланд-
ского населения в Смоланд и Вестерйётланд и играла
важную роль в политических отношениях того времени6.
Стремясь к более выгодным условиям продажи, бон-
ды переправляли скот подчас на очень далекие расстоя-
ния, пользуясь разрешением местных властей на ввоз и
продажу скота из самых отдаленных областей7. Скот
перегоняли по суше либо перевозили на судах8. Живой
скот часто покупали и горожане9. Торговля скотом была
настолько обычным и важным делом, что ее регулиро-
вание специально предусматривалось государственным
законодательством наряду с торговлей недвижимостью,
драгоценными металлами, оружием, судами и сукном 10.
Еще более оживленной была торговля продуктами жи-
вотн оно детва. Свиное, говяжье, баранье и козлиное
мясо, животное масло, жир и кожи регулярно поставля-
лось бондами в города и на горные промыслы11.
Особым успехом пользовались зимние ярмарки, кото-
4 «Внутренними» назывались города, бюргерство которых не
имело права вести активную внешнюю торговлю.
5 Privilegier, s. 209' f.
6 В частности, некоторые известные шведские медиевисты
(А. Сандклеф, исследовавший историю халландских бондов, и
Л.-А. Нурборг) полагают, что шведско-сконскую унию при Магнусе
Эрикссоне, а затем и Кальмарскую унию, прекратившую конфликты
в Юго-Западной Швеции, весьма благожелательно встретили горо-
жане и бонды пограничных районов, поскольку они устали от войн
и военных налогов, были заинтересованы в беспрепятственных тор-
говых сделках и поэтому стремились к миру любой ценой. См. На1-
lands hiistoria, del I. Fran aldsta tid till freden i Bromsebro 1645.
Halmstad. 1954. Ср. рецензию Л.-А. Нурборга в H. Т., 1959, hf. 2.
7 Privilegier, № 70. См. также: Е. Lonnroth. Statsmakt och
statsfinans i det medeltida Sverige.— «Goteborgs Hogskolas Ars-
skriift», XLVI, 3. Goteborg, 1940, s. 256.
8 Skraordningar, s. 49, 323.
9 Ibid., s. 50, 51, 52.
10 K- Land,slag, KpB, b. I.
11 См., например, Bjarkoa Ratten, bil., s. 30 f.
31
рые уже в IX в. проводились на льду озера Мслареп, в
Стренгнесе и Упсале; главным товаром там были кожа
и меха, охотно скупавшиеся иностранными купцами12.
В XIV и XV вв. лошади, масло, молоко, кожи, щетина,
сало и другие продукты животноводства закупались на
шведских ярмарках ганзейскими купцами и были важней-
шим предметом шведского экспорта 13. Масло, мясо, жир,
кожи составляли также одну из основных статей нату-
ральной оплаты за работу в рудниках, деревне и горо-
де14. О распространении торговли скотом и продуктами
животноводства свидетельствует тот факт, что живой
скот, свинина и коровье масло служили в Швеции того
времени средствами платежа 15. Продукты животновод-
ства занимали главное место и в составе рент, в частно-
сти в XV в. (относительно более раннего времени мас-
совых данных о составе рент не имеется) 16. Все эти факты
позволяют считать, что скот и продукты животноводства
были главным отчуждаемым продуктом деревенского
хозяйства в Швеции по меньшей мере до конца XV в.,
и что масштабы втягивания скотоводства в рыночные
отношения неуклонно возрастали: ведь до конца XIII в.
скот и его продукты не упоминаются среди обычных рег-
ламентируемых товаров Южной и Центральной Швеции,
связанных с экспортом 17 (хотя активная торговля этими
12 Сведения о вывозе кож и мехов из районов, прилегающих к
Меларенским озерам, восходят к очень раннему времени. См.
N. A h и 1 и и d. Stockholms historia fore Gustav Vasa, s. 13; Г. Ф.
Сарториус. О торговле немецких купцов с Россиею до конца
XIV в,—ЖМНП, ч. XVII, № 3, отд. 1, 1838, стр. 626. В XIV—XV вв.
вывозились козьи шкуры (bukskin), овчины (farskin), мерлушка
(lambskin), козья кожа — шевро (geetskin), кожа козлят (kiidlinga
skin) и «перчаточная кожа» («klippinga»),— возможно, также особо
обработанная кожа козлят. Вывозились и кошачьи шкурки (kat-
skiin). См. Stadslag, s. 185—-187.
13 См. St. tb. 1, s. 24, 311, 336, 378, 444, 463, 464, 493 m. m.;
Г. Ф. Сарториус. О торговле..., стр. 626. Из отчетов о любекских
пошлинах за 1360 г. видно, что в этом году из Швеции вывезли так
много масла, что его общая цена была больше, чем цена вывезенных
оттуда железа и меди. См. также F. Lindberg. Vasterviks historia
1275—1718. Stockholm, 1933, s. 49.
14 M. E. L a n d s 1 a g, s. 149; Dipl. Dal., № 16.
15 Ibid., JB, b. IX.
16 Instruktion for abbed’ssans i Vadstena artiga redovisning.—
SFS, 19114', s. 200—293 f.; см. также архивные данные о составе рент
крупных феодальных и коронных хозяйств XV в. в кн.: I. Н а т-
marstrom. Fimansforvaltning och varuhandel..., s. 25, 103 f., 152 f.
17 См. главы о торговле первого городского уложения Швеции
Биркрэттен (Bjr, b. 8).
32
продуктами в йстских землях, безусловно, имела место),
а в XIV и особенно XV в. именно эти товары наиболее
часто фигурируют в государственных документах.
В XIV и XV вв. шведы разводили также домашнюю
птицу—гусей и кур 18, но, по всей вероятности, продукты
птицеводства не были предметом широкой торговли (по
крайней мере мы не располагаем сведениями об этом).
Что же касается земледельческого хозяйства Швеции,
то процесс его втягивания в рыночные отношения прохо-
дил, по-'видимому, сложнее и, во всяком случае, менее
прямолинейно, чем процесс товаризации скотоводческого
хозяйства. Как известно, до конца XI в. Швеция состояла
из фактически самостоятельных комплексов областей:
Свеаланда и йёталанда 19. Сконе по преимуществу нахо-
дилась под властью датских королей, земли севернее Да-
ларны не были освоены, а финские районы еще не поте-
ряли своей самостоятельности. Эта древняя Швеция, со-
ставлявшая лишь центральную часть Швеции XIV—
XV вв. (и современной территории страны), была леси-
стой и малолюдной, а ее население сосредоточивалось в
узких приморских и приозерных землях и в речных доли-
нах20. Хозяйство ее жителей характеризовалось отчетли-
вым уклоном в скотоводство и промыслы, особенно
охотничий и рыболовецкий21. Это хорошо прослеживает-
ся по тем товарам, которые свозились на продажу в
древнюю Бирку и ярмарки X в.: сельдь, мед, предметы
из кости, рога, железа и бронзы, и, особенно, пушнина и
кожа 22.
18 К. Landslag, TfB, b. XI; Instruktion for abbedissan...,
s. 290—293.
19 Административное деление на йётские и свейские земли (в
определенной мере соответствующее и своеобразию хозяйственного
развития этих областей) сохранялось еще в XV в. и было зафикси-
ровано в Ландслаге Кристофера (К. Landslag, KgB. Ср.: L. В. F а 1 k-
m a n. От matt..., s. 128—129; Е. W е s s ё n. Runstenen vid Roks
kyrka.—• «Akad. Handlingar. Filolog.-Filosof. ser.»., del. 5, 1958, s. 78;
C. W e i b u 11. Sverige och dess nordiska grannmakter under den
tidigare medeltiden. Lund, 1921, s. 185—194).
20 Nat. Beckman. Vagar och stader i medeltidens Vastergot-
land. En topografiskt-hiis'toriskt utkast.— «Goteborgs Handlingar».
1916.
21 H. A r b m a n. Vikingarna. Ср.: H. Stahl. Ortnamnen i
Kopoarbergslagen.-—«Akad. Handlingar. Filo,log.-Files, ser.», del. 7,
1960, s. 140—448.
22 H. A r b m a n. Birka. Stockholm, 1939, s. 54 L, 89 f., 107 ff.,
117 ff.; A. В u g g e. En Bjorko i Sydrusland.— «Namn och Bygd»,
1918, s. 86—87; Ur Gavle stads historia. Gavle, 1946, s. 16; cp.
E. Wessen. Runstenen..., s. 77 и др.
3 А. А. Сванидзе
33
Земледелие же было, по-видимому, настолько нераз-
витым, что не могло удовлетворить даже нужды самих
производителей: не случайно большинство шведских ви-
кингов, искавших земли и богатства за пределами стра-
ны, выходило именно из Уиланда. И даже в начале XII в.
основным занятием жителей плодородной Сконе были
(по свидетельству посетившего эту область в 1124 г. епи-
скопа Оттона Бамбергского) рыбная ловля и скотовод-
ство 23.
К XIII в. положение изменилось. Судя по 8-й главе
Биркрэттена, регламентирующей торговлю отечествен-
ными товарами, доставляемыми на кораблях в примор-
ские гавани страны, главными товарными продуктами
шведского хозяйства середины XIII в. были, помимо тю-
ленины и сельди, зерно и домотканное полотно. А по-
скольку эти товары привозились в известные портовые
города Балтики, посещаемые иностранными купцами
(ср. гл. 38 Биркрэттена), есть основания предположить,
что они были и предметом экспорта 24. Тот факт, что про-
дукты шведского земледелия (зернового хозяйства и про-
изводства технических культур) в XIII в. стали объек-
том внутренней торговли и отчасти экспорта, свидетель-
ствует о более интенсивном развитии производительных
сил в земледелии страны за время, разделяющее XI и
ХШ столетия.
История пашенного земледелия до конца XV в. в сущ-
ности не разработана, но некоторые специальные исто-
рические и этимологические исследования показывают,
что в XIII и начале XIV в. земледелие стало основой де-
ревенского хозяйства на большей части Центральной и
Южной Швеции. Шведские историки называют здесь раз-
личные причины: завершение походов викингов и их ре-
зультаты (рост населения страны, колонизация внутрен-
них областей, производственная реализация собранных
викингами богатств) 25; продвижение в Швецию герман-
ской земледельческой культуры (через Данию иСкоье —
в йётюкие земли, Упланд, Сёдер- и Вестманланд, Вермланд
23 N. Olsson. I Skaneland.— «Sveriges Hantverk», del. 1. Utg.
av N. Nilehn, W. Karlson, H. Person. Malmo, 1956, s. 162.
24 См. А. А. Сванидзе. Из истории городского строя...,
стр. 87—89.
25 К. Т г о t z i g. Dalarnas lorsta bebyggande.— DHFT, 7de arg.,
1927, s. 42.
34
и Дальслапд, Нэрке и даже Готланд), в частности — рас-
пространение трехполья, приведшего к увеличению про-
дуктивности земледелия26.
'В XIV и XV bib. производство технических культур
расширилось. Шведы сеяли коноплю и лен, которые шли
па изготовление тканей, верёвок27, мешковины, масла и
поступали в оброк28. Сохранились сведения и о вывозе
льна, пеньки и растительного масла29. Особой известно-
стью пользовался вестерйётландский лён30.
Сведений об огородном хозяйстве и садоводстве в
Швеции в XIV—XV вв. сохранилось очень мало. В раз-
делах Государственных законов о наказании за воров-
ство предусматривается высокий денежный штраф (до
3 марок31) и возмещение ущерба в случае кражи яблок
или других фруктов из сада, повреждения фруктовых
деревьев, кражи капусты, гороха, бобов, хмеля и пр.
Особо упоминаются сады (yrta gaard), огороды под ка-
пустой (kaalgard) и хмельники32. Судя по всему, разве-
дение капусты было наиболее распространенным видом
огородничества не только в деревне, но и в городе. Упо-
минания об этом содержатся уже в Биркрэттене,33 и ими
буквально пестрят городские Памятные книги XV в.
По-видимому, развитие садоводства и огородничества
26 Н. L i п d г о t h. Studier over ortnamncn pa-losa.— «Forn-
vannen», 191'5, s. 1—531; N. Olsson. I Skaneland, s. 162, 163;
L.-A. Norborg. Storforetaget Vadstena kloster, s. 192.
27 Cm. A. N i I s о n. Studier i Svenskt repslageri.— NMH, 55,
1961, s. 39, 69 m. m.
28 Instruktion for abibedissan..., s. 291.
29 St. tb. 1, s. 280, 285, 453 m. m.
30 St. tb. 1, s. 109, 223; см. также: A. Nilson. Studier i Svenskt
repslageri, s. 25 f., 80.
31 Денежная марка (raknade mark, svenska mark) — основная
денежная единица Швеции в рассматриваемый период. В XII в. она
соответствовала весовой марке, т. е. слитку серебра весом примерно
в скандинавский фунт (343 г), но к началу XVI в. уцепилась более,
чем в 10 раз. Марка делилась на 8 эре (ore) или 24 эртуга (ortugar).
и это соотношение было неизменным. Эртуг в XIII в. и позднее был
равен в различных областях 8—12—16 пеннипгам (penningar).
В XV в. (согласно указу 1453 г.) общепринятой в Швеции стала
свеаландская денежная система, где 1 эртуг равен 8 пеннингам.
Денежная марка была номинальной единицей: деньги такого до-
стоинства в Швеции до XVI в. не чеканились.
32 К- Landslag, TfB, b. XXV, XXVII, XXVIII.
33 См. Bjr, b. 23, s. 464.
3*
35
в Швеции усилилось также в XII—XIII вв., так как в се-
редине XI в. эти стороны хозяйственной деятельности
населения играли там совсем незначительную роль 34.
Однако в сделках продукты садов и огородов почти
не фигурируют. Исключение составляет лишь хмель, ко-
торый был предметом внутренней торговли бондов35 и
иногда даже шел на экспорт36. Несмотря на обильный
ввоз спиртных напитков, шведы в этот период безуслов-
но умели и сами изготовлять их. Прямых данных о ви-
нокурении и пивоварении в деревенском хозяйстве этого
периода у нас нет, по в Биркрэттене говорится о ввозе
в города, наряду с немецким, также «шведского пива»37.
Хлебная и ячменная водка и пиво изготовлялись в хозяй-
ствах феодалов (где имелись специалисты-пивовары) 38,
пиво регулярно варили в городах39, хотя не исключено,
что ввоз в шведские города более высококачественного
немецкого и датского пива тормозил развитие местного
пивоварения. В XIII в. в Швеции были хорошо известны
и напитки из меда40, и хотя конкретных сведений о борт-
ничестве или пчеловодстве бондов в XIV—XV вв. у нас
нет, эти занятия в шведской деревне того времени, безу-
словно, имели место41.
Но если интенсивные формы земледелия в XIV и осо-
бенно XV в. расширялись, то с зерновым хозяйством дело
34 А. М. Стриппгольм. Походы викингов..., ч. II, стр. 2'66.
35 Dipl. Dal., № 16, 99 m. m. (о ввозе хмеля бондами на рудники
и в горный город Хедемура в XIV и XV вв.).
36 St. tb. I, s. 280 m. m. Судя по всему, экспорт хмеля из Шве-
ции был более значительным до начала ганзейского господства (ср.
Н. А г b m а п. Birka..., s. 56); Э. Хекшер ошибался, когда полагал,
что в рассматриваемый период хмель в Швеции был только импорт-
ным (ср. Е. F. Heck scher. Svenskt arbete och liv s. 46): его
производили и в самой стране.
37 Bjr, b. 38, § 2.
38 В числе продуктов, поступивших в Вадстеновский монастырь
на пропитание братии (середина XV в.), было большое количество
хмеля и солода til 61 — «для пива» (Instruktion for abbedissan...,
s. 293). В Государственных уложениях рассматривается казус об
убийстве пивоваром своего законного господина (см. например,
К. Landslag, НВ, Ь. Хд
39 St. tb. 1, s. 195, 196; Skraordningar, s. 188, 323 m. m.
40 Erikskronikan, s. 80.
41 Известно, например, что Вадстеновский монастырь получал в
качестве оброка мед из Смоланда, Вермланда и с о. Эланд (Instruk-
tion for abbedissan..., s. 291).
36
обстояло сложнее. С одной стороны, источники показы-
вают, что пашенным земледелием (исключительно или по
преимуществу) в этот период была занята подавляющая
масса населения колонизованных частей страны. Зерно,
особенно ячмень, было одной из основных статей оброка
в большей части тогдашней Швеции (Уиланде, Вест- и
Сёдерманланде, Смоланде, Эстерйётланде, а также в
Сконе) 42; его регулярное присутствие на рынке нашло
отражение в том факте, что в Государственных законах
XIV и XV вв. зерно фигурирует как одно из платежных
средств 43. Особым спросом зерновые пользовались в го-
родах, и горожане постоянно закупали их как у приез-
жих бондов44, так и непосредственно в деревне. В при-
вилегиях Иёнчёпингу от 27 декабря 1448 г. разреша-
лось «бюргерам нашего города Иёнчёпинга..., всем и
каждому в отдельности, закупать и вывозить всякого ро-
да зерно для их собственных нужд, равно как и скот,
в городах или в деревне, как им будет удобнее, по всему
Шведскому государству»45. Жители других городов так-
же регулярно закупали в деревне рожь, ячмень, муку и
солод46. Горожане использовали зерновые для своих
нужд 47 и в конце XV в. иногда перепродавали его ган-
зейским купцам для вывоза за границу (в частности
ячмень, рожь, значительно меньше— муку) 48.
Главной зерновой культурой был ячмень, он ввозился
бондами как в города, так и в горные районы49. Имен-
но ячмень упоминается в расценках оплаты горняков
42 Instruktion for abbedissan..., s. 290—293; I. H a m m a r s t r 6 m.
Finansforvaltning..., s. 155 ff.
43 M. E. Landslag, JB, b. IX.
44 Stadlsag, KpB, b. XVI. В расценках 1546 г. есть особый пункт,
согласно которому бондам разрешалось везти в город муку, но ни-
как не выпеченный хлеб (Skraordningar, s. 315). Привозили ли бон-
ды готовый хлеб в города в предшествующие столетия,— нам неиз-
вестно.
45 Privilegier, № 116.
46 Ibid., № 74 (Вестсрвпк, 1433 г.). Ср. № 148, 173.
47 St. tb. 1, s. 235, 336 m. ni.
48 Ibid, s., 328, 365; Skraordningar, s. 188; T. Soderberg. Ur
dstgotaspannmalens marknadshistoria. Stockholm, 1946, s. 53. О ввозе
шведского хлеба на Русь см. М. Бережков. О торговле Руси с
Ганзой до конца XV века. СПб., 1879, стр. 165. Но здесь надо иметь
в виду, что основную массу товарного хлеба для внешнего рынка
поставляли феодалы.
49 Dipl. Dal., № 99.
37
в Даларне наряду с большим количеством мясных и мо-
лочных продуктов50; он также шел на вывоз5’.
С другой стороны, вывоз зерна, в отличие от вывоза
продуктов животноводства, носил нерегулярный харак-
тер и играл несравненно меньшую роль в шведском эк-
спорте XIV и даже XV в. Такое положение наблюдалось
в течение всего периода XIV—XV вв. и не только в не-
урожайные годы (когда категорически воспрещался вы-
воз из (страны продуктов питания52, а зерно ©возилось
из-за границы), и касалось не только скотоводческих
районов страны, но и тех, где земледелие в рассматри-
ваемый период абсолютно преобладало.
Ясно, что товарность земледелия возрастала очень сла-
бо. и даже к концу XV в. на рынке преобладали продук-
ты животноводства. Т. Сёдерберг, исследовавший тор-
говлю зерновыми в средневековом Эстерйётланде53, счи-
тал такое положение естественным, поскольку в то время
потребность в хлебе была высока (ведь картошку и са-
хар еще не производили), а техника земледелия в общем
низка, и, кроме того, продукты земледелия было значи-
тельно труднее транспортировать в условиях тогдашне-
го бездорожья. Но, по-видимому, земледельческое хозяй-
ство Швеции было в этот период вообще менее продук-
тивным, и не только потому, что естественно-географи-
ческие условия па большей части территории Швеции
(рельеф местности, среднегодовая температура, количе-
ство осадков, характер почвы и т. п.) при тогдашнем
уровне агрикультуры в большей мере способствовали
развитию пастбищного животноводства, нежели пашен-
ного земледелия. В замедленном развитии товарности
шведского земледелия в XIV—XV вв. существенную
роль могла играть и некоторая деколонизация культур-
50 Dipl. Dal., № 16.
51 Об этом свидетельствует, в частности, предписание Стадслага
об оптовой закупке (Helum laastum ok cig minna) иностранными
купцами ячменя у горожан и приезжавших в город бондов (Stads-
lag, КрВ, b. XXXIV, § 4).
62 Запрет вывоза продуктов питания отмечен в источниках за
следующие годы: 1437, 1462, 1463, 1476, 1481, 1482, 1486, 1491,
’49Й и др. (St. tb. 1, s. 310, ЗЫ, 346, 336, 378, 464, 462; 464, 498; St.
tb. 2, s. 140, 5.80; St. tb. 3, s. 20; Privilegier, № 80 и др.). По XIV в.
здесь данные ограничены.
53 Т. Soderberg. Ur ostgotaspannmalens marknadshistoria,
s. 51, 53.
38
пых, особенно пашенных, земель — явление, вошедшее в
современную литературу под названием «аграрного кри-
зиса». Это явление наблюдалось, как известно, не только
в Швеции, но и в других скандинавских и в ряде евро-
пейских стран (Германии, Франции, Англии), и его ха-
рактеристика усиленно дебатируется в европейской исто-
риографии уже более двух десятилетий54.
Наиболее традиционным решением вопроса об «аг-
рарном кризисе» является объяснение с демографичес-
ких позиций: забрасывание земель происходило в ре-
зультате убыли населения после «черной смерти». В Шве-
ции такая точка зрения была высказана еще в первой
половине XVI в. Густавом Васой и его современниками,
и она до сих пор разделяется некоторыми шведскими
историками55. Однако в ходе специальных исследований
социально-экономической истории страны, предприня-
тых фактически в последние десятилетия, выяснилось,
что забрасывание земель в ряде областей страны нача-
лось еще до «большой чумы» (скотоводческие йётские
области), а в некоторых ее областях — лишь в середине
XV в. (земледельческий Сёдерманланд) 56. Поэтому неко-
торые историки совсем игнорируют фактор «черной смер-
ти»: Ф. Дувринг объясняет забрасывание земель исто-
щением пашен при тогдашней технике земледелия,
Г. Уттерстрём и А. Сандклеф видят причину этого про-
цесса в ухудшении климатических условий в Северной и
Западной Европе57. Другие же, признавая пагубное
влияние эпидемии на развитие земледельческого хозяй-
ства, считают, что она играла лишь сопутствующую роль,
и во главу угла процессов в аграрной жизни Швеции
XIV—XV вв. ставят факторы социально-экономической
эволюции.
Но и здесь исследовательские поиски идут в различ-
ных направлениях. Э. Лённрот, Н. Олесон и ряд других
54 М. М о 11 a t. М. Р о s t а п, Р. Johansen, A S а р о г i,
Ch. V е г 1 i n d е n. L'economie europeenne aux deux derniers siccks
du Mogcn age.— «Comitato Internationale di Scienze Storiche. X
Congresso Internationale di Scienze Storiche. Relazioni», v. VI. Firenze,
55 Samlade skrifter af Olaus Petri, utg. under red. af B. Hessel-
man. Bd. 4. Uppsala, 1917. s. 114; cp. N. Ahnlund. I den stora
folkminskningeus spar.— «Vintergatan», 1933.
56 F. Dovring. Attungen och marklandet, s. 5'5 f., 4'25.
57 G. Utterstrom. Climatic Fluctuations and Population Pro-
blems in early Modern History; A. S a n d k 1 e f. Svara Tider.— Hal-
lands historia, s. 505 f.
39
специалистов видят главную причину определенной де-
колонизации пашен в перестройке сельского хозяйства
Швеции с конца XIII в.; эта перестройка исходила из
требований балтийской торговли, создавшей высокую
конъюнктуру для сбыта продуктов шведского скотовод-
ства58. По мнению Э. Лённрота, «черная смерть» способ-
ствовала возрастанию роли скотоводства, но недостаток
производительного (по существу зависимого) населения
деревни определялся также и отменой рабства. Что же
касается общей оценки развития Швеции в XIV —
XV вв., то и Э. Лённрот и другие сторонники «торговой»
теории считают, что в этот период экономического упад-
ка отнюдь не наблюдалось.
С иных позиций подходят к этому вопросу предста-
вители «социального» направления шведской историо-
графии, историки лундской школы, уделяющие большое
внимание изучению формирования рынка рабочей си-
лы59,— в частности Л.-А. Нурборг. Во главу угла своей
концепции Л.-А. Нурборг поставил вопрос о вакууме ра-
бочей силы, возникшем в сельском хозяйстве страны в
результате вымывания беднейших слоев крестьянства,
которые не выдерживали налогового бремени и находи-
ли пристанище в городах60. Этот процесс, начавшийся
еще до «большой чумы», но резко усиленный ею ( а так-
же феодальными войнами), и являлся основной причи-
ной «кризиса» XIV—XV вв. Вместе с тем Л.-А. Нурборг
показывает, что явления «кризиса» имели более ограни-
ченный характер, нежели это было принято считать в ли-
58 Е. L б n п г о t h. Statsmakt.... s. 28, 34, 207 f.; N. Olsson.
I Skaneland, s. 162. Ю. Шрейпер даже считал увеличение скотовод-
ческого хозяйства результатом намеренной политики ганзейцев в
Скандинавии (J. Schreiner. Pestog pnisfall i senmiddelalderen.
Et problem i norsk historic.— «Avh, utg. av Det norske Videnskaps-
Akademi i Oslo. II. Hist.-filos. kl.», № 1. Oslo, 1948, s. 73 f.
59 О прогрессивной лундской школе историков-экономистов см.
доклад Л. А. Лооне («Тезисы докладов II научной конференции по
истории, экономике, языку и литературе Скандинавских стран и
Финляндии». М., 1965, стр. НО).
60 L.-A. N о г b о г g. Storforetaget..., s. 172—205. Об исходе сель-
ского населения как важном факторе аграрной истории Швеции
конца XIII—XV в. в разной связи говорили Г. Карлссон (см. его ре-
цензию в НТ, 1917, s. 54 I.), Ю. Шрейнер и ведущий лундский исто-
рик-экономист О. Быорлинг (О. В j u г 1 i n g. Peterspenningen i de
upplandska folklanden.— «Technica et humanorica», 1951, s. 41 f.).
40
гературе: наиоолее отчетливо они проявились в период
1350—1450 гг. (т. е., по существу, пошли на спад после
восстановления убыли населения от «большой чумы»01),
охватили главным образом йётские земли (причём по
преимуществу районы сравнительно недавней колониза-
ции) и сказались в основном па положении средних и
низших слоев дворянства и беднейших держателей. Зе-
мельная аристократия мало пострадала от недостатка
рабочих рук и заброса земель, а бонды — подавляющая
часть шведского крестьянства даже преуспели в эко-
номическом отношении благодаря возможностям полу-
чения аренды на льготных условиях.
Что же касается увеличения удельного веса ското-
водства, то оно отмечалось главным образом в издавна
скотоводческих йётских землях и вообще вряд ли под-
дается учету из-за отсутствия данных о продуктивности
сельского хозяйства того времени вообще.
К аналогичным общим выводам в отношении «аграр-
ного кризиса» пришел и Л.-О. Ларссон. Автор фунда-
ментального исследования средневековой истории Вэрен-
да также усматривает основные проявления «кризиса»
в забросе пахотных земель, в уменьшении поступлений
земельным владельцам, что объяснялось нехваткой ра-
бочих рук. Подобно Нурборгу, Ларссон далек от перео-
ценки масштабов этого явления и экономического упад-
ка страны вообще. Он указывает, что результатом «кри-
зиса» было значительное улучшение экономического по-
ложения держателей, и податных бондов и усиление
политической роли последних. Он обращает внимание
па то важное обстоятельство, что «аграрный кризис»
привел к перераспределению земельной собственности
между различными слоями землевладельцев, к ослабле-
нию экономических позиций среднего и особенно мелкого
дворянства (которое более всего пострадало от явлений
«кризиса» XIV—XV вв.) и концентрации земли в руках
сравнительно узкой группы аристократических родов.
В качестве одного из последствий «аграрного кризиса»
в Швеции он отмечает и усиление роли южно-шведских *
61 Советский демограф Б. Ц. Урлапис показывает, что на вос-
становление численности народонаселения Европы после чумы се-
редины XIV в. понадобилось около 100 лет. См. Б. Ц. У р л а н и с.
Рост населения в Европе (опыт исчисления). М., 1941, стр. 98.
41
областей в жизни страны. Возросшую роль скотоводства
Л.-О. Ларссон, подобно ряду 'современных шведских
историков-экономистов, относит не столько за счет
уменьшения пашенного земледелия, сколько за счет вы-
годной внешнеторговой конъюнктуры, высокого зарубеж-
ного спроса на продукты шведского животноводства.
Что касается самого факта заброса пахотных земель,
то Ларссон также отмечает, что в основном подверга-
лись запустению земли, освоенные недавно, в период
внутренней колонизации, завершившейся, по его мнению,
к середине XIV в. Ларссон проводит интересную мысль
о том, что нехватка рабочих рук во многом была послед-
ствием этой колонизации, и что несоответствие между ее
размахом и реальными возможностями ее осуществле-
ния в конечном счете и привело к забросу части вновь
освоенных земель 62.
При всем различии суждений по поводу «аграрного
кризиса» выводы современных шведских историков по
существу сходны в главном: выявленные в ходе специ-
альных исследований рамки «кризиса» — социальные,
экономические, территориальные и хронологические —
требуют отказа от гипертрофизации его роли в швед-
ской жизни XIV—XV вв., от объяснения особенностей
этой жизни исключительно явлениями «кризиса». По су-
ти дела здесь поставлена под вопрос сама дефиниция
«аграрный кризис XIV—XV вв.», поскольку в явлениях
того времени отчетливо видны процессы, связанные с пе-
рестройкой как хозяйственной, так и социальной 'структу-
ры в связи с развитием городов и рынка вообще63.
Обе эти черты — как недостаточность земледельческо-
го хозяйства, так и развитие рыночных связей (во мно-
гом за счет экономической активности бондов) —в пол-
ной мере проявились в ходе общественного разделения
труда 'в шведской деревне конца XIII—XV в. В частно-
viM, они способствовали, с одной стороны, длительному
сохранению подсобных промыслов и ремесел сельского
населения, с другой — товаризации этих промыслов.
62 L.-O. Larsson. Det medeltida Varend. Studier i det sma-
landska granslandets historia fram till 1500-talets mitt. Lund, 1964,
s. 156—181 o. a.
63 Ср. выводы П. Юхапсепа относительно Северо-Восточной
Европы в докладе п-а X Международном 'конгрессе историков («L’eco-
nomie епгорёеппс...»), а также статью Е. А. Косминского «Были ли
XIV—XV века временем упадка европейской экономики?».
42
Глава 2
ПОДСОБНЫЕ ДЕРЕВЕНСКИЕ ПРОМЫСЛЫ
И РЕМЕСЛА
Промыслы — рыбная ловля, охота па морского и
пушного зверя, лесной, горнорудный — имеют древние
традиции в лесистой, приморской, богатой внутренними
водами и рудными залежами Швеции, и их продукция
издавна имела хороший сбыт на балтийском рынке.
В рассматриваемый нами период эти промыслы были
основным занятием больших групп населения страны,
хотя социальная и экономическая их характеристика на
неземледельческом, полупервобытном Севере, в специа-
лизированных горно-металлургических поселениях Бер-
гслагена и рыболовецких слободах морского побережья
была совершенно различной. Но промыслы сохраняли
свое значение и как подсобное занятие крестьянского на-
селения, что, несомненно, связано с недостаточным уров-
нем развития основного, сельскохозяйственного произ-
водства
Вопрос о подсобных промыслах бондов чрезвычайно
скупо освещен в источниках, а в литературе (основанной
по преимуществу на археологическом материале) трак-
туется, как правило, с этнографо-вещеведческих пози-
ций 1 2. У нас почти нет данных об их удельном весе вооб-
ще и в различных категориях хозяйств в частности. Мож-
но лишь констатировать большое распространение под-
собных промыслов в шведской деревне в целом.
В главах Государственных уложений Магнуса Эрикс-
сона и Кристоффера о (наказании за воровство, в част-
ности, там, Где речь идет о бытовой краже в усадьбе
бондов (TfB), есть специальный раздел о краже рыбы
1 На 'обратную зависимость между уровнями развития сельского
хозяйства и отхожих промыслов указывали финский историк Г. Керк-
ь.онен и советский исследователь А. Л. Хорошкевич, изучавшие про-
мыслы Финляндии и Северо-Западной Руси, где географические и
общие условия были весьма близки к шведским (G. К е г к к о п е п.
Bondebefolkningens binaringar vid 1500-talets mitt.— «Hist, och lite-
ratiurhist. studier», 37. Helsingfors, 1962, s. 273; А. Л. Хорошке-
вич. Торговля Великого Новгорода с Прибалтикой и Западной Ев-
ропой в XIV—XV вв. М„ 1963, стр. 54).
2 См., например, исчерпывающее исследование с таких позиций:
S. Ek man. Norrlands j akt och fiske.— «Norrlands Handbibliotek»,
IV. Uppsala, 1910.
43
и рыболовных принадлежностей. И это не случайно. Рыб-
ная ловля была не только обычным, но, пожалуй, наибо-
лее важным подсобным занятием шведских бондов в рас-
сматриваемый период. Особенно активно занимались
этим промыслом жители Сконе, западного и северного
побережья Балтики и Аландских островов3. В «Уста-
ве рыбных портов» (Hamnskra) Швеции, принятом в
1450 г., оговорено наказание за ущерб, причиненный жи-
телями рыболовецких селений в результате ловли рыбы
около тех «островков, за которые платят налог бонды»
(The holmer som bonden gor skatt aff) 4; по-видимому,
живущие на этих островках бонды сами занимались ры-
боловством.
Выловленную рыбу коптили или вялили, с XIV в.—
солили5. Продукты рыбной ловли бондов шли в оброк
и частично поступали на рынок6.
Пожалуй, не меньшее значение в жизни шведской де-
ревни имела охота на пушного зверя. Самым распро-
страненным был, судя по всему, промысел белки, так как
беличий мех находил хороший сбыт в стране и за рубе-
жом. В источниках упоминаются различные виды и сор-
та беличьего меха: graskinn, roodwerck, buntwerck, skaf-
fuernisse и др.7 Добывались также дорогие меха куницы,
3 Skraordningar, s. 289 fL, Olaus Magnus. Historia orn de nor
diska folken. Holmi.a, 1'556. Lib. XX, cap. V; K. Landslag, BgB, b. XV,
XXXIII, XXXIV; S. Ekman. Norrlands jakt, s. 222, 299 ff.; D. Bo-
rjeson. Stockholms segelsjofart. Stockholm, 1932, s. 34; E. Klein.
Var aldsta naringsfang. Nagra drag ur den svenska saljakten.— «Sv.
kulturbilder», bd. 2, del. 3. Stockholm, 1930, s. 132; О. О 1 о f s s о n.
Edefors laxfiske.— «Norrbotten», № 12, 1934, s. 47; E. F. Heck-
scher. Svenskt arbete..., s. 51; G. Kerkkoncn. Bondebefolknin-
gens binaringar..., s. 275 ff. и др.
4 Skraordningar, s. 295.
5 Cm. ibid., s. 304.
6 Cm. ibid., s. 290; Instruktion for abbedissan..., s. 291 и др.
7 Graskinn (или graverk) был самым дорогим сортом беличьего
меха: подобию 'кунице (mardskim), от покупался поштучно (S.tads-
lag, КрВ, b. XIV, § 3). О сортах беличьего меха в североевропей-
ском промысле и толковании терминов werk, buntwerk, harwerk,
skaffuernisse (нем. schevenissen, др.-русск. шевницы) см. убедитель-
ные данные в работе М. П. Лесникова («Ганзейская торговля пуш-
ниной в начале XV в.» — «Учен. зап. Моск. гор. пед. ин-та. Кафедра
истории средних веков», вып. 1, т. XIII, 1948, стр. 61—93) и А. Л.
Хорошкевич («Торговля...», стр. 74 и др.). Единство терминов, обо-
значающих различные виды промыслового пушного зверя и даже
методы первичной обработки шкур в Швеции и Северо-Западной
44
горностая, бобра, ласки, дешевые — зайца, волка, лисы 8
и др. Дорогие меха бонды и рядовые горожане, как пра-
вило, не носили, и они в большом количестве шли в об-
рок9 и на экспорт10 11. Обработанные и необработанные
грубые шкуры, также предмет экспортной торговли, на-
ходили широкий сбыт в самой Швеции п. Особого разви-
тия пушной промысел достиг в Норланде, в финских и
карельских владениях Швеции, где уже в конце XIV в.
добывалось основное количество экспортного меха и
еще в середине XVI в. государственный налог взимался
пушниной12. Э. Лёпнрот даже полагает, что большой
спрос на финские меха (и рыбу) стимулировал колони-
зацию Финляндии. Налог пушниной в XV в. взимался и
во многих районах, прилегающих к Даларне 13.
Обильные в средневековой Швеции леса доставляли
бондам не только пушнину. В XIII—XV вв., когда еще
не были открыты каменноугольные залежи в Сконе, для
металлургии и кузнечного ремесла применялся древес-
ный уголь. Хотя добыча древесного угля в XIV в. выде-
Руси,— интересный факт. Он свидетельствует о большом сходстве
в промысловых занятиях населения Скандинавии и русского Севера
(ср. Н. Аристов. Промышленность древней Руси. СПб., 1866).
8 Stadslag, s. 186—187; Skraordningar, s. 313—315. В расценках
оплаты работы скорняков упоминается, кроме того, мех knolling,
knofflinge skin, видимо, дорогой, так как разделка десятка таких
шкурок в середине XVI в стоила 1 марку 6 эре (Skraordningar,
s. 314).
9 Instruktion for abbedissan..., s. 291—293.
10 Только из Ревеля в 1391 г. было вывезено свыше 18 тыс. шку-
рок дорогих сортов белки и ласки шведского, карельского и финско-
го происхождения, не считая других мехов (А. Л. Хорошкевич.
Торговля..., стр. 110, прим. 316). О вывозе меха из Швеции см. так-
же: N. Ahnlund. Stockholms historia fore Gustav Vasa. Stockholm,
1953, s. 228.
11 В частности, меха в изобилии ввозились в горные районы
(см. Т. Soderberg. Stora Kopparberget under medeltiden och
Gustav Vasa. Stockholm, 1932, s. 436). Об изготовлении одежды из
дешевого меха см. Skraordningar, s. 3’13 f. О вывозе шкур см. Stads-
lag, КрВ, Ь. XIV.
12 A. Schtick. Studier rorande det svenska stadsbebyggelsens
uppkomst och aldsta utveckling. Stockholm-Uppsala, 1926, s. 48;
W. Smith. Aldre svenskt tullvasen. Lund, 1934, s. 30; А. Л. Хо-
рошкевич. Торговля..., стр. НО, прим. 316. Е. Lonnroth.
Statsmakt..., s. 38.
13 Е. Lonnroth. Statsmakt..., s. 39; В. Boethius. Dalarnas
aransleskatter och Stora Kopparbergs bergsfralse under aldre Vasa-
tid.— «Akad. Handlingar, Histor. ser.», del. I. Stockholm, 1967, s. 16 ff.
45
лилась в особую специальность 14, бонды, особенно в об-
ширных горных районах Швеции, снабжали плавильни
древесным углем, и эта традиция сохранялась даже
в XVI в. 15 Бонды доставляли также дрова и лесомате-
риалы в города и на рудники16. Согласно налоговым
описям 1413 г., податные бонды в районе горнорудных
промыслов поставляли в качестве ренты бочарную и про-
чую тарную древесину, не говоря уже о дереве для
шахт 17. «Дерево, которое бонды продают для шахт», упо-
минается в привилегиях Медной горы 1499 г., причем
речь там идет о крепежном материале, размеры которого
нормируются в привилегиях 18. В уставах стокгольмских
бочаров (начало XVI в.) говорится о покупке привози-
мой в город бочарной древесины (tunne wedh) 19. Про-
дукция лесного промысла шла и на экспорт20.
Обилие открытых выходов рудных пород в Централь-
ной Швеции и в Сконе, равно как и наличие там болот-
ной руды привели к раннему развитию в стране рудного
промысла. Даже в XIV—XV вв., когда утвердилась коро-
левская регалия в горнорудной области, а право добычи
и обработки руды стало привилегией горняков, бонды
участвовали в добыче руды. В законе Магнуса Эрикссо-
на для Норберга от 1354 г. сказано, что если кто-либо
найдет новую жилу и захочет ее разрабатывать и если
эта жила находится на принадлежащем бонду лесном
участке, который расположен около горы (j bondaskogum
som wid berget ligga), то разработка должна произво-
диться на условии половинной горной подати (halff
affrad) с владельцем участка21. Этот порядок распро-
странялся и на другие промыслы 22. По-видимому, бонды
14 Особые углежоги (kolara) уже в XIV в. обслуживали пла-
вильни в горных районах (см. ниже).
15 Dipl. Dal., № 170; В. Boethius. Dalarnas bransleskatter...,
s. 11, 12.
16 Ср. Stadslag, ThjB, b. XIX.
17 S. T u и b e г g. Erik av Pommerns jordebok, s. 117.
18 Dipl. Dal., № 170.
19 Skraordningar, s. 219, 220.
20 I. W. Ruuth. Bidrag till Abo sitad-s historia under medeltiden
och 1500-talet. Hf. I—III. Helsingfors, 1909, 1912, 1916. Hf. Ill, s. 107.
Шведы 1ВЫ1возил1и неразделаниое дерево (ved), доски (brader), бере-
сту (nafver), смолу (tjara) и др-. Ом. St. tb. I, s. 4(53.
21 Dipl. Dal., № 22.
22 В частности Викаберг, Линдесберг и железные рудники в
Сольвберге (Dipl. DaL, № 22).
46
Вели активные поиски новых залежей руды и тайком
разрабатывали их, поскольку вся поисковая работа, со-
гласно уставу 1354 г., ставилась под контроль фогтов:
«незаконно» добытая медь подлежала конфискации,
а нарушитель платил высокий штраф23. Известно также,
что бонды Йестрикланда большую часть ренты платили
железом 24, и такой же порядок был в ряде других обла-
стей страны.
Возможно, что бонды были и в числе владельцев или
держателей рудничных долей и плавилен. В одном доку-
менте от 1444 г. упоминается «бонд короля и короны»
(wor ос Cronones bonde) Магнус, который проживал
в деревне Нэсс (Сёдерманлапд) и держал половину ко-
ролевской плавильни (kronans hytta) в Норберге25.
Интересен устав Норберга от 1355 г. Там сказано,
что фогт имеет право вернуть на работу в шахты любого
бедняка (loss man eller lossa kvinnor) и что «этого сорта
люди» (thera handa folk) могут уйти с разработок только
в том случае, если имеют земли достаточно для того,
чтобы стать бондами (the sa mykla iordh agha ath the
maga bonder a bliffua), или если они взялись опекать
(forestanda) детей-сирот26 (по-видимому, получивших
в наследство землю, которую они не в состоянии обра-
ботать). Из этого следует, что в числе наемных рабочих
на рудниках были бедные крестьяне, которые имели не-
много своей собственной или арендованной земли и од-
новременно подрабатывали в шахтах.
Как уже указывалось, обзор подсобных промыслов
бондов может быть дан лишь в общем виде, и пока не-
ясен не только их удельный вес в хозяйстве бондов, но
и их товарная характеристика. Важно только отметить,
что хотя основная масса промысловых товаров поступа-
ла на рынок (особенно внешний) из 'специализированных
23 Dipl. Dal., № 22.
24 Е. Yngstrom. Gavleirakten under vikingatiden.— «Ur Gavle
aldsta historia». Gavle, 1946, s. 16.
25 Dipl. Dak, № 870. В 1444 г. эта доля была передана Стренг-
несскому епископу (ibidem). Т. Сёдерберг также указывает, что бон-
ды-землевладельцы в Даларне в ряде случаев имели свои доли в
шахтах (Т. Soderberg. Stora Kopparberget.., s. 200. Ср. ibid.,
s. 427).
26 Dipl. Dal., № 23. Подобные же распоряжения были в уставах
1354 и 1360 гг. (Dipl. Dal. № 22; Т. Soderberg. Stora Kopparber-
get..., Add., s. 469).
47
хозяйств (рудников, рыболовецких слобод, частных рыбо.
ловен и ловческих заимок, доставлялась ватагами ловцов
и скупщиков с севера), продукция подсобных деревен-
ских промыслов также частично уходила на рынки-— или
из рук самых бондов, или через феодальные хозяйства,
получавшие ее в качестве ренты. Поэтому широкое рас-
пространение в деревне подсобных промыслов в XIV—
XV вв. не может 'рассматриваться как признак примитив-
ности деревенской жизни или считаться следствием толь-
ко недостаточной продуктивности сельскохозяйственного
производства, а должно быть также поставлено в связь с
развитием в этот период рыночных отношений.
Неземледельческие доходы бондов складывались и
за счет деревенских ремесел. Вопрос о домашних ремес-
лах шведских бондов до конца XV в. в историко-социаль-
ном аспекте почти не изучался. Г. Керкконен, занимаясь
этой проблемой применительно к финским (тогда под-
властным Швеции) землям, пришел к выводу, что
степень развития домашнего ремесла (так же, как и ку-
старных промыслов) бондов в этих землях зависела от
степени развития там сельскохозяйственного производ-
ства 27. Э. Хекшер специально данную проблему не
разрабатывал, но он указывал, что кустарная промыш-
ленность —очень древняя в среде шведских крестьян,
особенно в бедных поселениях, где земледелие не давало
достаточных средств к существованию. В силу этого там
возникала необходимость закупки продуктов питания
в других районах. Расплата же производилась кустар-
ными изделиями, прежде всего, как предполагает Э. Хек-
шер, изделиями из железа, дерева, кожи, а также про-
дукцией домашнего ткачества28. О большом распростра-
нении домашних ремесел и промыслов в средневековом
Вестерйётланде писал Н. И. Свенссон29 и другие исто-
рики. Но все это говорилось и писалось или с вещевед-
ческих позиций, или в общем виде, о ремеслах в деревне
вообще. Нас же интересует эволюция деревенского ре-
месла, процесс его отделения от сельского хозяйства и
превращение в специализированное и товарное.
27 G. К е г к к о п е n. Op.,cit, s. 273.
28 Е. F. Heckschc г. Svenskt arbete..., s. 45.
29 M. I. Swcnsson. Hantvcrk och hantverkare pa Dal.—«Неш-
bygden». Goteborg, 1930, s. 90.
48
Промысел, как и сельскохозяйственный труд, в подав-
ляющем большинстве случаев сопряжен с определенной
обработкой, первичной отделкой сырья, которая долж-
на быть произведена для того, чтобы сделать промысло-
вые и сельскохозяйственные продукты готовыми предме-
тами потребления. Эти начальные стадии обработки пер-
вичного сырья (настолько тесно смыкающиеся с самим
его производством, что их выделение в особые отрасли
по существу не завершилось и по сей день), естественно,
были представлены в хозяйстве шведских бондов. Нотам
можно было наблюдать и такие формы обработки про-
дукта, которые являлись переходными к ремеслу как
товарной отрасли хозяйства. Это домашняя, кустарная
промышленность, т. е. переработка «сырых материалов
в том самом хозяйстве (крестьянской семье), которое их
добывает» 30.
Одним из наиболее консервативных деревенских ку-
старных ремесел в Швеции было гончарное дело. Первые
сведения о нем в Швеции восходят к эпохе камня, а с на-
чала нашей эры там стал применяться гончарный круг31.
Изготовление глиняной посуды (большей частью глази-
рованной) было обычным делом в крестьянском хозяй-
стве времен викингов32; занимались этим и жители тор-
говых местечек и ранних городов. Раскопки в Бирке, Сиг-
туне, Старом и Новом Людосе, Мальмё и других горо-
дах обнаружили там много грубо обожженных и доволь-
но неуклюжих глиняных предметов кухонной и столовой
утвари, резко отличающихся от ввозной керамики: фриз-
ской— в VIII—IX вв., с XIII в.— немецкой33. Эти изде-
лия (особенно рейнские кружки и кувшины) ввозились
ганзейскими купцами в массовом количестве до конца
XV в. и позднее, преимущественно через Новый Людос
(будущий Гётеборг) 34.
30 В. И. Лени н. Полное собрание сочинений, т. 3, стр. 328.
31 A. Sandkief. Hantverkets uppkomst och forsta organisa-
tion.— «Sveriges Hantverk», s. 31; G. E k h о 1 m. Det Baltiska kul-
turomradet.— «Fornvannen», 1920, s. 207—217.
32 Tullvaxen under ar 1414.
33 B. Fritz. Stadshistoria och arkeologi, s. 480; A. SandkleL
Hantverkets uppkomst, s. 32; A. Schuck. Studier..., s. 118; H.Arb-
m a n. Birka, s. 118, 119; H. H a n s s о n. Arkeologi i Stockholm.—
SSEA, 1961, s. 22.
34 R. Holmstrom. En handelsstads historia.— «Goteborg».
Malmo, 1953, s. 34; E. Lon nr о th. Fran svensk medeltid. Stock-
holm, 1959, s. 53; D. S e 11 i n g. Av krukmakarens lera, s. 44 f.
4 А. А. Сванидзе
49
Шведские историки, касающиеся в своих работах гон-
чарного дела, считают, что грубость и примитивность на-
ходимых в городах гончарных изделий, наряду с отсут-
ствием упоминаний о гончарах в городских документах,
свидетельствуют о деревенском, домашнем характере
этого ремесла в Швеции, во всяком случае до конца
XV в.35 Нет сомнения в том, что такие факторы, как рас-
пространение в стране бытовой посуды из дерева и кон-
куренция искусных керамических изделий из Германии,
тормозили развитие гончарного ремесла в шведских го-
родах. Но гончары там все же были, по крайней мере
в Стокгольме. Первое упоминание об этой профессии мы
обнаруживаем в «Налоговых описях» Стокгольма за
1460 г.: гончар (кружечник? letholemaker) Стаффан
умер к моменту сбора городского налога36. В тех же
описях за 1462—1464 гг. фигурирует кружечник ((stope-
maker) Эрик37; горшечник (pottemakeren) упоминается
в Памятных книгах Стокгольма за 1524 г.38 Не исклю-
чено, что гончары в то время были и в других городах
страны, документальные сведения о ремесле в которых
незначительны или вовсе отсутствуют. Но ясно, что этих
специалистов в городах вследствие указанных выше
причин было очень мало, и гончарное производство оста-
валось в рамках деревенского домашнего хозяйства во
всяком случае до середины XVI в.
Мы уже говорили о том, что бонды выжигали древес-
ный уголь и поставляли бочарную древесину и специаль-
но обработанное дерево для шахт. По существу здесь
уже налицо связь с рынком. Г. Керкконен приводит убе-
дительные архивные данные от начала XVI в. о широком
производстве финнами балтийского побережья разнооб-
разной деревянной посуды и тары, которые сотнями штук
отправлялись в Швецию для уплаты оброка и на прода-
жу39. В нашем распоряжении нет прямых сведений та-
35 N. Ahnlund. Stockholms historia, s. 192; A. S a n d k 1 e f.
Op. ciit., s. 32; K. G. C e d e r g r e n. Svenska skrasigi.il. Utg. av G. von
Schoultz.— NMH, 20. Stockholm, 1944, s. 29.
36 St. sb. I, s. 22.
37 Ibid., s. '919, 139, 18il (в 1464 г. он умер).
38 Ibid., s. 80. Pottmakare — южношведский синоним термина
krukmakare — гончар, горшечник (К. G. Cedergren. Op. cit..
s. 29).
39 G. Kerkkonen Op, cit., s. 288—293.
50
кого рода по Швеции. Однако можно обратиться к косвен-
ным данным.
Судя по расценкам, бочары и столяры Стокгольма
изготовляли различные по размеру и предназначению
бочки (fatt), оундуки и лари (kiista, skrin), скамейки,
двери, оконные ставни и т. п. 40 Но, по-видимому, изго-
товление остальной, более мелкой деревянной утвари,
в частности бытовой посуды, или вообще не производи-
лось в городе, или не играло там заметной роли. В та-
ком случае остается предположить, что этим занимались
в основном бонды. Возможно, они изготовляли на прода-
жу также и деревянную тару, за исключением специаль-
ных бочек, предназначенных для экспортных товаров,
производство которых находилось под особым контро-
лем города и государства. Обработкой дерева, в част-
ности, славился Вестерйётланд41.
Одной из интереснейших проблем шведской промыш-
ленной истории в средние века является вопрос о ткаче-
стве. В древней Швеции ткачество было не только раз-
вито и широко распространено, но уже в IX в. в опреде-
ленной мере специализировалось, стало одним из важ-
нейших занятий жителей древней Бирки и, по-видимому,
носило там в какой-то мере товарный характер42. Каза-
лось бы, как показывает пример большинства стран
Европы, ткачи составят одну из самых многочисленных
групп ремесленного населения выросших шведских горо-
дов.
Однако при знакомстве с городскими книгами (а это
уже XV в.) бросается в глаза ничтожное число город-
ских ткачей. Стокгольмские книги середины XV в. упо-
минают только пятерых ткачей (vaverska, beuer, waewer)
и трех изготовительниц женских головных покрывал
(dokvaverska, dokvaskerska), в начале XVI в.— лишь
двух изготовительниц покрывал43. Ткачи даже не упоми-
наются в (расценках городских работ44. В городе работали
40 Skraordningar, s. 319—320.
41 N. For sell. Boras stads historia. Boras, 1952, s. 7.
42 H. Arbman. Birka, s. 55, 97, 104, 117; A. G e i j e r. Die Tex-
tilfunde aus den Grabern. Uppsala, 1938. A. M. Стриннгольм.
Походы викингов..., ч. I, стр. 8, 16, 81, 88; ч. II, стр. 250, 259, 265.
336 и др.
43 St. sb. I, s. 24, 25, 27, 29, 30 m. m.; Ss. tb. 2, s. 3, 14.
44 Skraordingar, s. 310—326.
4*
51
стригали, но они занимались преимущественно отделкой
импортной ткани45. В Памятной книге Кальмара за пе-
риод с 1381 по 1484 г. упомянуто'семыстригалей (epyton-
sor, ouerskaerer) 46, в книге Йёнчёпинга (за период с 1456
по 1499 г.) —один стригаль (Andreas owirskaorare)47. Ни
в -одном из законодательных документов того времени, где
перечисляются городские ремесленники, не упоминаются
ткачи.
Совершенно очевидно, что шведский город (по край-
ней мере до XVI в.) не знал ткачества как отрасли го-
родского ремесла, и в этом важная особенность истории
не только города и городского ремесла, но и общего раз-
вития ремесленного производства в стране. Между тем
вопрос о ткацком ремесле в Швеции до XVI в. в историко-
социальном плане исследован еще недостаточно48. Из-
вестно, что в течение рассматриваемого периода ганзей-
цы ввозили в Швецию все более возраставшее количе-
ство тканей — преимущественно сукна и шелка49, а так-
же льняных тканей50. Импортная ткань закупалась
феодалами как для их личного пользования, так и для
оплаты обслуживающего персонала51. Ее покупали коро-
45 Iibid., s. 313. В St. sb. 1 упомянуто 4 стригаля (1460 г., s. 27,
29, 30). В St. sb. 2 — пять стригалей (1501 г., s. 15, 18, 21, 23).
В Стокгольме стригали входили в цех портных (Skraordningar,
s 311—313).
46 Kalmars tb., s. 79, 125, 139, 140, 142, 159, 163.
47 Jonk. tb., s. 11 (1459 r.).
48 H. Форселль касается вопроса о ткачестве в связи с развити-
ем в XVII в. города Буроса (см. N. F о г s е 11. Boras historia...).
Предположение о домашнем ткачестве бондов на обмен высказыва-
лось Э. Хекшером (Е. F. Hecks ch er. Svenskt arbete..., s. 45).
О домашнем ткачестве у финнов писал Г. Керкконен (G. К е г к к о-
nen. Op. cit, s 283—288). Специальное исследование о ткачестве
(точнее о технике изготовления набивных тканей) проведено по ма-
териалам «Музея Севера» в Стокгольме И. Хеншен.— I. Н е ri-
se h е п. Tygtryck i Sverige. I. Fore 1700.— NMH, 14. Stockholm,
1942).
49 Privilegier, № 101. Сукно ввозилось из Англии, Нидерландов,
Германии и Дании (leysk, sarduk, naresk, lakan, ulisk и др.).— St.
tb. 1, s. 4, 23, 64, 80, 95 m. m.
50 Так называем, valskt (из Уэльса) и др.— См., например, St.
tb. 1, s. 1-09, 223 m. m. В гл. XXXIII раздела о торговле Городского
уложения говорится о -разгрузке импортного сукна (klaedhe)n по-
лотна (laeraept). (Stadslag, КрВ, s. 214). О ввозе льняных тканей
(lin) и шелка см. также Биркрэттен (Bjr. s. 455), но сукно в числе
обычных импортных тканей там не фигурирует.
51 Erikskronikan, s. 25, 200; SFS, 1910, s. 210; I. H a m mar-
str 6 m. Finansforvaltning..., s 153 m. m.
52
левская администрация и горные предприниматели, чтобы
оплачивать труд горняков52, а также жители деревни
и города53. Но импортная ткань, как правило, была зна-
чительно дороже местной, а потому малодоступной для
рядовых жителей города и деревни. Так, локоть ввоз-
ного юукна стоил в середине XV в. от Р/2 эре до
IV2 марки, а локоть грубого шведского домотканного
сукна (вадмаля) — 1—2 эртуга, т. е. в 4,5—30 раз дешев-
ле54. Пошив женской юбки из arnesk в конце XV в. стоил
20 эре, из sayen— 3 марки, из angilst — 1 марку, из
narsk — 5 эре, а из вадмаля — 4 эре55; в расценках пря-
мо указано, что одежда из вадмаля предназначена для
слуг56 (хотя ее носили и более состоятельные горожа-
не57). Пошив кофты из sayen стоил 1 марку, из damask—
2 марки, из кожи — 6 эре, а из вадмаля — 3 эре58 и т. д.
Не случайно цех стокгольмских портных, борясь за мо-
нополию на шитье одежды, добился категорического за-
прета неорганизованным ремесленникам шить новую
одежду из импортной ткани, допуская их только к изго-
товлению платья из сравнительно недорогого маренбург-
ского и шведского домотканного сукна или к переделке
ношенных вещей 59.
Горняки в середине XIV в. получали в счет годичной
заработной платы сукно ypaernst, poyrst, thornist, saeliaen,
kirsko u markist60 (соответственно no V2 марки, 3 эре,
2V2 эре, 4 эре, 1У4 эре и 1 эре за локоть), «добрый вад-
маль» по 2 эртуга за локоть и «вадмаль прочих' сортов,
стоимостью соответственно сорту». Кроме того, они по-
лучали repaelaeript (replarft, льняное полотно двойной
ширины) по У2 эре за локоть и шведское или смоланд-
52 Dipl. Dal., № 16.
53 Stadslag, КрВ, b. XXXII, XXXIII (о торговле иностранных
купцов и местных горожан сукном в деревне); Skraordningar,
s. 122 I., 311 I. (о пошиве одежды из импортного сукна в уставе
портных 1453 г. и в таксе расценок 1546 г.).
54 См. ценник Ю. А. Альмквиста, приложенный к St. sb. 1
(s. 565—566).
55 Skraordningar, s. 312—313.
58 «For en ptge kiortill aff Vadmal 4 ore...», «for en Drenge kior-
till aff Vadmall 6 ore...» (Skraordningar, s. 313).
57 Jonk, tb., s. 71.
58 Skraordningar, s. 312—313.
59 Ibid., s. 115.
60 Здесь речь идет о ткани, привезенной из Ипра, Поперпнга,
Турнэ, Сайе, Куртрэ и Марка (в Вестфалии).
53
ское полотно (lasript) по 10 пенинингов за локоть61. И хо-
тя горняки получали как импортные^ так и местные тка-
ни, из приведенных расценок ясно, что импортное сукно
не могло потребляться наравне с вадмалем.
В горном городе Хедемура главными товарами на еже-
недельных пятничных ярмарках были продукты пита-
ния, полотно, домотканное сукно и башмаки62. По-ви-
димому, именно эти товары пользовались наибольшим
спросом у жителей промысловых районов Даларны. Кро-
ме того, на рудниках действовал запрет розничной тор-
говли импортными товарами63. В середине XIV в. опто-
вая закупка импортного сукна разрешалась только гор-
ным мастерам, 'которые затем выдавали горнякам сукно
в счет заработной платы. Очевидно, этот метод оплаты
сукном был средством дополнительного обогащения гор-
ных мастеров и навязывался горнякам насильно. В кон-
це XV в. он уже не применялся64, что, безусловно, долж-
но было стимулировать розничную закупку тканей, преж-
де всего тканей местного производства. О постепенном
увеличении спроса на отечественную ткань в Швеции
свидетельствует и то, что в начале XVI в. для одежды
дворцовой прислуги в Стокгольме приобретались в ос-
новном домотканные сукна и полотна 65.
Широкое потребление домотканного текстиля и сукна
до конца XV в. и позднее ясно отразилось в том факте,
что в Государственном уложении они называются в ка-
честве меновых товаров, имеющих хождение наряду с
деньгами (varpora) 66. Линчёпингский епископ Хенрик
Тидеманссон (1465—1500 гг.), прославившийся своими
поэмами, наставляя короля, как вести экономические
дела государства, писал, что носить дорогое сукно и из-
за этого быть голодным — большой позор: «носить вад-
маль — вот обычай [нашей] страны»67. И даже в 1527 г.
мятежные далекарлийцы требовали, чтобы король не
61 Dipl. Dal., № 16. Ср. St. sb., 1, s. 565.
62 Ibid., № 99 (1446 г.).
63 Ibid., № 16.
64 Ibid., № 22 (1499' г.). Подробнее об этом см. даже.
es G. К е г к к о n е n. Op. cit, s. 283, 287.
66 М. Е. Landslag, JB, b. IX.
67 «Slita dyr, klade och fara med bram och vara matlos, det ar
stor skam, slita vadmal ar landsens sed...» (Svenska medeltidsdikter,
s. 420).
54
носил дорогие («расписные и вырезные») сукна и одеж-
ды, а сам Густав Васа издал указ с требованием, чтобы
горожане и общинники носили те же одежды, что и их
отцы и предки68. Характерный консерватизм в одежде
(ее модах и тканях) был, по-видимому, не только тради-
цией 69, цо и экономической необходимостью для большей
части населения страны.
Поскольку продукция отечественного ткачества име-
ла в Швеции широкое употребление, а в городах ткани
почти не выделывались, остается заключить, что этим за-
нимались бонды, притом в массовом масштабе. Мона-
стырь в Вадстене получал в качестве оброка как лен
(liin), так и готовое полотно и сукно. Откуда шел вад-
маль'—неизвестно, но монастырь получал его сотнями
локтей в год. Полотно шло из Смоланда, Вермланда и
о. Эланд70 (где производили также и вадмаль71). Про-
изводством ткани славился и Вестерйётланд, где ткаче-
ство послужило основой возникновения Буроса (в кон-
це XVI — начале XVII в.) и где ткали и полотно, и сук-
но. О торговле вестйётским полотном, как указывалось
выше, говорится уже в Биркрэттене. В начале XVI в.
в каждой из 29 деревень сотни Mark в Вестерйётланде
выделывалось до 96 локтей сукна72. Интересные образцы
средневековой техники ткацкого ремесла были найдены
также в Сёдерманланде, Хельсингланде и других обла-
стях страны73. Вадмаль (нафта1а) фигурирует и в Эст-
йётском областном законе (BgB, глава IX).
Большое количество вадмаля и полотна продавалось
бондами в городах и на ярмарках, в том числе — на еже-
годной упсальской ярмарке, где количество продаваемо-
го ими сукна и полотна достигало тысяч локтей74. Тор-
говля продукцией отечественного ткачества привлекала
и купцов-профессионалов, по-видимому, она была
68 S. Svensson. Modelejon i bondedrakt Nagot om folkdrak-
ter och modevaxlingar under 1600- och 1700-talen.—«Svenska kultur-
bilder», bd. 2, del. IV, s. 169.
69 Ibidem.
70 Instruktion for abbedissan..., s. 291, 292. Монахи в Стокгольме
также носили одежду из вадмаля (St. tb. 2, s. 79).
71 N. Forsell. Boras historia, s. VII.
72 Bjr, b. VIII, § 1, s. 465; N. Forsell. Boras historia, s. 8.
73 W. К a r 1 s о n. Foma tiders Svenska konsthantverk.— «Sveri-
ges hantverk», s. 154.
74 G. К. e r k k о n e n. Op. cit., s. 282—288.
55
прибыльным делом. Шведский купец Лауренс Вадмаль в
1426 г. подарил Абозскому собору каменный дом75, воз-
можно— если судить по прозвищу,— он торговал грубым
местным сукном.
Домотканное шведское сукно пользовалось большим
спросом за границей, в частности па Руси, куда его вво-
зили через Готланд начиная с XI в. В XIV—XV вв. им-
портом вадмаля на Русь занимались ганзейские купцы76.
Хотя шведы еще до (середины XIV >в. применяли дере-
вянные штемпели для окраски тканей77, в общем техни-
ка текстильного производства и качество его продукции
совершенствовались мало, так что и в XV в. домотканное
шведское сукно и полотно были грубыми. Скорее всего,
это определялось тем, что прядение и ткачество в тече-
ние столь длительного времени оставались уделом до-
машней промышленности. Но последний факт до сего вре-
мени остается загадкой. Конечно, грубое прядение и тка-
чество в силу сравнительной простоты технологии произ-
водства, не требовали высокой квалификации производи-
теля и особых условий труда и поэтому здесь, как и во
многих других странах, оставались по преимуществу на
стадии домашнего ремесла в течение длительного перио-
да. Окончательная же отделка тканей для продажи осу-
ществлялась городскими аппретурщиками. Но были и
другие причины. Так, весьма возможно, что развитие
шведского городского ткачества, рассчитанного во мно-
гом на более состоятельного и требовательного покупа-
теля, затормозилось из-за импорта в страну высокока-
чественных тканей, начатого еще фризами, но особенно
усилившегося с расцветом Ганзы в XIII в., т. е. в период
массового подъема шведских городов. Как и в гончарном
деле, этот ввоз ударил прежде всего по городскому ре-
75 I. W. Ruuth. Bidrag..., hf. 1, s. 73, 79.
76 См. А. Л. Хорошкевич. Торговля..., стр. 193—194. По по-
воду происхождения «вотола», «ватмала» или «водмола», как назы-
вали вадмаль на Руси (немцы называли его watmal или watmel),
в русской и зарубежной литературе конца XIX — первой половины
XX в. происходила дискуссия, результатом которой было заключе-
ние, что «вотол» — не русская, я «привозная ткань». К этому выводу
пришла и А. Л. Хорошкевич, в общем склоняющаяся к мнению
о немецком происхождении этого вида сукна (там же). Свидетель-
ства о широком производстве вадмаля в Швеции были, таким об-
разом, не известны участникам дискуссии.
77 I. Henschen. Tygtryck..., s. 537 f,
56
меслу, так как торговля иностранцев в шведской деревне
была ограничена рядом строгих запретов.
В середине XVI в. в Швеции стало производиться вы-
сококачественное полотно (так называемое marbolarft),
которое продавалось по 5 марок за локоть и хранилось
в королевских кладовых наравне с голландским и дат-
ским78. Весьма вероятно, что усовершенствование тек-
стильного производства было связано уже с развитием
городского ткачества, но этот вопрос нуждается в осо-
бом исследовании.
Из домашних промыслов шведских бондов особого
упоминания заслуживает также канатное ремесло. Изго-
товление канатов и веревок из конопли было широко
распространено в шведской деревне, особенно в Южной
и Юго-Восточной Швеции, в Западной и Северной Бот-
кин, где такую большую роль играли морское дело, охо-
та и рыболовство79. В XIV в. в канатном деле стало при-
меняться колесо, а в XV — мотовило (haspel), но повсе-
местное употребление они получили лишь в XVI в., у
профессиональных канатчиков. А. Нильсон, автор инте-
ресного «Исследования о шведском канатном деле», ука-
зывает, что повсеместное распространение этого ремесла в
шведской деревне было причиной его поздней организа-
ции в городах и раннего возникновения мануфактур80.
Глава 3
СПЕЦИАЛИЗАЦИЯ РЕМЕСЛЕННОГО
ПРОИЗВОДСТВА В ДЕРЕВНЕ
В «Развитии капитализма в России» В. И. Ленин,
анализируя вопрос о докапиталистических формах про-
мышленности, указывает, что характерной чертой вся-
кой домашней промышленности является то, что она
составляет «необходимую принадлежность натурального
78 N. F о г s е 11. Boras stads historia, s. 9.
79 I. Modeer. Olandskt tallrepslageri.— «Fataburen», 1928, s.
27 f.; О. О 1 о f s s о n. Rep av tra och naver.— «Norrbotten», 1936,
s. 117—151.
80 A. N i I s о n. Studier..., s. 30, 39, 41, 42, 69, 80, 84 m. m.
57
хозяйства, остатки которого почти всегда сохраняются
там, где есть мелкое крестьянство». Промысел здесь
неразрывно связан с земледелием в одно целое: ведь
«продаются продукты (ремесла.— А. С.), случайно остав-
шиеся на руках или изготовленные в свободное время» \
Но, как пишет далее В. И. Ленин, домашняя промыш-
ленность является необходимым условием для появле-
ния профессионального ремесла, что в свою очередь
неизбежно приводит к превращению ремесленника в
товаропроизводителя 1 2.
Первой формой промышленности, отрываемой от
патриархального земледелия, В. И. Ленин считает про-
изводство ремесленных изделий по заказу потребителя,
независимо от того, кому принадлежит сырье (заказчи-
ку или ремесленнику) и какова форма оплаты: деньгами
или натурой («помещение и содержание ремесленника,
вознаграждение долей продукта, напр. муки и т. д.») 3.
К таким деревенским специалистам принадлежали, на-
пример, мельники, о которых говорилось выше,— необ-
ходимая и долго сохранявшаяся в деревнях специаль-
ность. В XIII в. (когда уже оформлялся муниципальный
строй Швеции) специалисты-ремесленники различного
профиля составляли обязательную часть деревенского
населения: в законах о праве церкви Упландслага гово-
рится об обязанности «каждого ремесленника» в прихо-
де платить подать приходской церкви. И позднее, в
XIV—XV вв., в деревне сохранялась постоянная прослой-
ка ремесленников — кожевников, колесников, скорняков,
кузнецов и других специалистов. Это засвидетельствова-
но в текстах цеховых уставов городских ремесленников
(разделы об условиях вступления в цех и др.), в указах о
переселении деревенских ремесленников в города, в воз-
никших тогда же наименованиях поселений4.
Большое место среди этих наименований занимали те,
которые так или иначе связаны с кожевенным ремеслом5,
1 В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 3, стр. 328, 331.
2 Там- же, стр. 331.
3 Там же, стр. 329.
4 В нашем распоряжении почти нет прямых сведений о ремес-
ленниках, занятых в барских хозяйствах, хотя такие специалисты,
несомненно, существовали.
5 Barkabaken, Smedsbo, Skinnarbo, Skinnararv, Skinnaranget,
Baltaregarden, Dikarbacken, Smedsarvet m. m. (H. Stahl. Ortnam-
nen..., s. 11, 17, 32, 65, 66, 125, 126 o. a.).
58
имевшим в ^скотоводческой и промысловой Швеции дав-
ние и большие традиции. Кожа употреблялась для изго-
товления одежды, обуви и воинского снаряжения, лоша-
диной упряжи, корабельных канатов и тары. Изделия
из нее употреблялись еще в эпоху викингов6 и нашли
еще более широкое применение с XIII в., с ростом гор-
ного дела, городов, балтийской торговли вообще и
экспорта кожи из Швеции ганзейцами — в частности7.
Уже с этого времени дубильным, шорным и кожевенным
ремеслами особенно славились Вестерйётланд, и Далар-
на8. Что касается скорняков и сапожников, то. во вся-
ком случае к XIV в. они уже в значительной степени
специализировались.
В таких областях, как Эстерйётланд, Халланд, Смо
ланд, а также Нэрке, было распространено полуспециа-
лизированное сапожное ремесло: оно было рассчитано
на рынок, но занимало в хозяйстве бондов подсобное
(по отношению к земледелию) место. Роль сапожного
дела в этих районах в средние века была велика, что
сказалось в новое время при создании там сапожной
промышленности9. Бонды этих областей, занимавшиеся
сапожным делом, даже образовывали местные объедине-
ния, особенно распространенные в Kumla (около Эреб-
ру) и вокруг Хальмстада 10. Это позволяет предположить,
что в ряде случаев сапожное дело в сельской местности
полностью специализировалось. Действительно, в доку-
ментах XIV—XV вв. (как мы увидим ниже) сапожники
фигурируют среди наиболее распространенных в дерев-
не ремесленных специальностей; хотя они посещали и
6 Н. Arbman. Birka..., s. 82—86, 101 m. m.; N. F о r s e 11. Bo-
ras stads historia, s. 6; Б. A. P ы б а к о в. Ремесло древней Руси.
М.— Л., 1948, стр. 231; А. М. Стриннгольм. Походы викингов...,
ч. II, стр. 241 и мн. др.
7 Вывозились как сырая (гаа), так и обработанная (thor) ко-
жи.— Stadslag, s. 186.
8 N. F о г s е 11. Boras historia, s. 11; H. Stahl. Ortnamnen.., s.
11, 31, 32, 65. О skinnskatten в Даларне см. G. Hafstrom. Ledung
och marklandsindelning. Uppsala, 1949, s. 118, 179; В. В о ё t h i u s.
Dalarnas bransleskatter, s. 16.
9 S. H a n s s о n. Ur skomakareurkets historia. En studie over
skravasendet. Stockholm, 1919, s. 40; E. Jafvert. Skomod och sko-
tillverkning fran medeltiden till vara dagar.— NMH, 10. Stockholm,
1938, s. 97.
10 S. Hansson, Op. cit., s. 40.
59
городские рынки, однако главными потребителями их
изделий были бонды, тогда как городские ремесленники
снабжали население городов и прилегавшей к ним
округи и.
Примечательной чертой ремесленной жизни швед-
ской деревни являлось распространение там кузнечного
ремесла (развитие которого, как известно, обычно было
связано с городами и местами специализированных гор-
ных промыслов). Вообще искусство металлообработки —
одно из древнейших в Швеции, и кузнечное ремесло там
рано специализировалось11 12. Кузнецы и ювелиры зани-
мали почетное место в шведском обществе эпохи викин-
гов: их имена пользовались известностью, их изделия
(особенно оружие и боевые одежды) переходили по на-
следству, особо оговаривались в завещаниях. И в даль-
нейшем, с возникновением и ростом городов, специали-
сты по обработке металлов не .торопились покинуть
деревню. Не только грубые кузнецы-универсалы (нака-
зание за убийство такого кузнеца особо оговаривается
в § 5 гл. XIII Упландслага), но и слесари, и котельщики,
и даже ювелиры работали в деревне. Так, в королевской
хартии смоландскому городу Векшё от 13 февраля
1342 г. зафиксировано повеление всем ювелирам, котель-
щикам и другим ремесленникам (gullsmeder, kettle-
smeder och andra gierningzman) в течение ближайшего
полугодия (до дня св. Михаила, т. е. 29 сентября) пере-
браться в Векшё.
Исключение возможно лишь для тех ремесленников,
которые имеют в деревне землю (uthan thet sa ware, att
han jordagande ware); такие лица могут «строиться и
жить в деревне, свои изделия производить дома и затем
везти [их] в город» 13.
Сырье для своих изделий эти ремесленники приоб-
ретали не только на местных рынках, но и непосредствен-
11 Е. J a f v е г t. Op. cit.„ s. 99.
12 Об этом говорят, в частности, находки в меларенском торго-
вом местечке ЬШб (о-в Helgo) ол IV—XI ®в. (В. Fritz. Op. cit.,
s. 476, 478). См. также К- T г о t z i g. Delarnas forsta bebyggande,
s. 41, 44 f.
13 «ta ma han aa lan.de byggia och boo och sina giierning hemma
ath sin (sig) reda och sedan till kopstader fora».— Privilegier, № 30.
В XV в. ювелиры, чье ремесло было связано с монетным чеканом,
были сосредоточены уже только в городах.
60
но в Бергслагене, причем в ряде случаев его привозили
оттуда заказчики кузнечных изделий, которые закупали
или выменивали его на даларнских ярмарках на продук-
ты питания, домотканые материи и т. п. Так, в 1380 г.
король Альбрехт запретил фогтам и прочим чиновникам
в Даларне отнимать у бондов их atande varor (продукты
питания), вадмаль и полотно, которые они везут в горно-
рудные районы, а также железо и сталь, которые они
везут оттуда обратно домой (i derax aterfard), выменяв
их на свои товары 14.
Это постановление примечательно и в другом плане:
как свидетельство усилившегося проникновения железа
в крестьянское хозяйство Швеции конца XIV в., что,
по-видимому, было как следствием, так и стимулом
определенного прогресса сельскохозяйственной техники.
Конечно, наличие в самой стране богатых железноруд-
ных промыслов способствовало этому процессу, тан как
делало железо более доступным для деревенского жи-
теля.
|Специализированное кузнечное ремесло особенно
процветало в областях, близких к горнорудным разра-
боткам. Еще в 1509 г. (и позднее) бонды горняцких об-
ластей More и Varend должны были платить государст-
венный земельный налог (skatt) лопатами, топорами и
стрелами15. А в 1549 г. Густав Васа указывал, что в
Вестерйётланде, в частности в местечках Mark и Kind,
есть много молодых бондов, очень искусных в кузнечных
работах (som kunne val med smidesarbete umga), напри-
мер, оружейников (rorsmeder), слесарей и других, кото-
рых он требует поставить на государственную службу 16.
Специалисты-оружейники в начале XVI в. жили и в ме-
стечке Narpes, в финской Ботнии: Hie fabricatur bo bar-
de,— писал о Нэрпес (Satacvndia) Олай Магни.
Анализируя работу деревенского ремесленника на
заказ как стадию в развитии товарного ремесла,
В. И. Ленин указывал, что «в этой форме промышленно-
сти нет еще товарного производства; здесь появляется
лишь товарное обращение», поскольку «продукт труда
14 Bjarkoa Ratten, s. 307.
15 Т. Soderberg. Stora Kopparberget..., s. 408.
16 N. F о r s e 11. Boras stads historia, s. 7,
61
ремесленника не появляется на рынке» 17. Следующими
этапами развития товарного ремесла, которые непосред-
ственно вытекают из формы работы на заказ как «един-
ственный элемент развития, присущий этой форме про-
мышленности», являются, по мнению В. И. Ленина,
«отход ремесленников на заработки в другие местно-
сти» 18, а затем — производство на свободный рынок.
То, что эти стадии в развитии ремесла имели место
в Швеции в рассматриваемый период, вытекает уже из
приведенной выше хартии для Векшё от 1342 г.: ведь
упоминавшиеся там деревенские ювелиры и котельщики
сбывали свои товары в городе, т. е. работали на значи-
тельно более широкий и свободный рынок, чем тот, ко-
торый могли предложить им местные заказчики. Да
иначе и не могло быть при той узкой (специализации, о
которой свидетельствует приведенный документ.
В Векшё везли свои товары и другие ремесленники,
постоянно проживавшие в деревне: в хартии 1342 г. го-
ворится, что «такой же порядок (как для ювелиров и
котельщиков.— А. С.) должен быть относительно сапож-
ников, портных, скорняков, кузнецов, других и всех
(andra och alia) ремесленников».
В «Законах о торговле» Государственного уложения
Кристофера указано следующее: «Ремесленники, кото-
рые живут в деревне (gerninges men som a lande boa),
могут покупать то, что относится к их ремеслу (кора thet
til gerning йога), и продавать затем свои изделия сво-
бодно, кому они хотят (ос saelia thet framdelis j thera ger-
ning ath sakloso hwem the wilia). He следует ни фогту,
ни другому должностному лицу брать какой-либо налог
(skat) или пошлину (gerningis бге) с портных, сапожни-
ков, кожевников или других указанных ремесленников
за то, что они ездят между поселениями и делают [то],
что им полагается. Они должны платить налог или по-
дать (afrad) там, где они живут, и иметь такие же права
во всем, как другие [живущие там] люди» 19.
Это предписание чрезвычайно интересно. Оно пока-
зывает, во-первых, что в Швеции в XV в. была опреде-
ленная категория ремесленников, которые постоянно
17 В. И. Лепнин. Полное собрание сочинений, т. 3, стр. 330—331,
18 Там же, стр. 331.
19 К. Landslag, КрВ, b. VII, § 1.
62
жили в деревне, имели там землю (и платили с нее,
skatt) и в то же время ездили по стране, удовлетворяя
заказы местных жителей: они не просто продавали свои
изделия, а «делали [то], что им полагается». Во-вторых,
эти деревенские ремесленники могли работать не толь-
ко иа заказ, но и «продавать овои изделия 'свободно, кому
они хотят». Судя по городским документам, они торгова-
ли также на городских рынках, конкурируя о городскими
ремесленниками, что вызывало ограничительные предпи-
сания цеховых уставов20. Следовательно, в XV в. в дерев-
не существовало товарное ремесло.
И, наконец, данное предписание Государственного
уложения интересно тем, что оно было принято тогда,
когда города в целом и цехи, поддерживаемые прави-
тельством, уже в течение по меньшей мере столетия
вели усиленную борьбу за монополию города на ремес-
ленное производство, начиная с недопущения бондов и
сельских ремесленников к городским рынкам сбыта и
кончая насильственным переселением сельских ремеслен-
ников в города. Следовательно, специализированное ре-
месленное производство в деревне продолжало разви-
ваться и представляло собой большую силу даже тогда,
когда сложился городской строй; последняя стадия
формирования феодального товарного ремесла — пол-
ный отрыв ремесленника от деревенского хозяйства и
концентрация товарного ремесленного производства в
городах — в XV в. была далека от завершения.
Заслуживает внимания еще одно обстоятельство.
Развитие ремесла в шведской деревне происходило так,
что даже к концу XV в. одновременно существовали все
ступени или фазы процесса отделения ремесла от сель-
ского хозяйства и превращения его в специализирован-
ное товарное производство: 1) первичная обработка про-
дукта для непосредственного потребления в самом
деревенском хозяйстве; 2) домашнее ремесло (или про-
мыслы), когда индивидуальное крестьянское хозяйство
производило 'сбыт различных ремесленных изделий,
сырье для которых было добыто им же самим; 3) спе-
циализированное ремесленное производство на местный
заказ, в той или иной мере сочетающееся с сельскохо-
20 Skraordningar, s. 20, 62—63, 66, 159 m. m.
63
зяйственными занятиями; 4) специализированное ремес-
ленное производство на заказ более широкого круга
потребителей, связанное с постоянными разъездами ре-
месленника и требующее поэтому его отрыва от сель-
ского хозяйства (последнее могло оставаться подсобным
занятием для ремесленника или, точнее, его семьи);
5) специализированное ремесленное производство, рас-
считанное на свободный рынок.
Конечно, трудно представить себе эти фазы в чистом
виде, и по крайней мере последние четыре из них на
практике сосуществовали. Так, ремесленники, работаю-
щие на местных заказчиков, могли подчас уезжать в
поисках работы в другие деревни, продавать свои изде-
лия на ярмарках или городских рынках и т. д. Судя по
приведенным документам, они в большинстве случаев не
порвали связи с землей. Не случайно В. И. Ленин гово-
рил, что для определения действительного статуса «необ-
ходим экономический разбор данных о каждом мелком
промышленнике» 21.
Наличие различных по уровню фаз развития ремес-
ленного производства в Швеции до конца XV в. инте-
ресно не только потому, что позволяет восстановить
этапы развития этой стороны общественного разделения
труда, которая привела к отделению промышленности
от сельского хозяйства, но и потому, что их одновремен-
ное сосуществование является одним из характерных
признаков хозяйственной и социальной многоукладно-
сти, которая была типична для всей истории шведского
феодализма.
Глава 4
РЫНОЧНЫЕ СВЯЗИ БОНДОВ
И РАЗВИТИЕ В ДЕРЕВНЕ ТОРГОВОГО
ПРОФЕССИОНАЛИЗМА
Повсеместное и массовое развитие профессионально-
го и полупрофессионального ремесла было одной из
сторон процесса общественного разделения труда в
шведской деревне. Другой его стороной была значитель-
ная активность бондов в сфере обмена, активность, в
21 В. И. Л е н и н. Полное собрание сочинений, т. 3, стр. 330.
64
ряде случаев приводившая к своего рода торговому
профессионализму.
Выше мы уже говорили о постоянной торговле бондов
скотом и продуктами животноводства, о поставках ими
на рынок зерновых и других земледельческих культур,
а также продукции промыслов. Большая часть торговли
Пондов проходила через городские рынки. Письменные
источники и археологические данные свидетельствуют
примерно о 80 городах, сложившихся в Швеции до конца
XV в.1, но на самом деле их, вероятно, было больше, осо-
бенно мелких, провинциальных городков — экономических
центров своей округи. Сведений об этих городках почти
не сохранилось, тем более, что они, как правило, не по-
лучали вплоть до конца XV в. (а многие и в дальней-
шем) никаких привилегий и сохранили название koping
(«рыночное местечко») 2 — термин, который уже в XVI в.
стал административным и обозначал город, не имеющий
привилегий.
Известные нам (т. е. наиболее крупные) города рас-
пределялись по территории государства неравномерно.
Как правило, они располагались на морском побережье
или были связаны с ним через реки и озера. В Швеции,
с ее длинной полосой побережья, обширными незамкну-
тыми озерными системами и многочисленными реками,
тяготеющими к Балтике, связь с морем доступна боль-
шей части страны, и этот момент сыграл не последнюю
роль в раннем и активном развитии ее внешнеторговых
связей. Подавляющее большинство средневековых горо-
дов Швеции (в том числе—самые крупные и старые
города) выросло из рыночных и ярмарочных местечек,
посещаемых иностранными купцами, и в XIV—XV вв.
огромное значение в их жизни имела внешняя торговля
(города Людос, Стокгольм, Кальмар, Сигтуна, Скара,
Телье, Арбуга, Нортелье, Упсала, Йёнчёпинг, Норчёпинг,
1 Здесь учтены города финских областей (входивших тогда в
состав Швеции), а также города провинций, входивших поперемен-
но в состав Дании и Швеции (провинций Сконе, Блекинге и Хал-
ланд, которые с 1332 г. состояли в персональной унии со Швецией,
в 1360 г. были захвачены Данией, а с конца XIV в., в связи с Каль-
марской унией, развивались в непосредственной связи с центральны-
ми шведскими районами).
2 О подобных же рыночных местечках в Англии (villa mercato-
ria) см. Е. В. Гутнова. Возникновение английского парламента
(Из истории английского общества и государства XIII века). М.,
1960, стр. 201.
А. А. Сванидзе
65
Евле, Сундсвалль, Ульвсби, Або, Хельсингборг, Карлс-
круна, Мальмё, Треллеборг и др.) 3.
В отдельных провинциях развитие городов также про-
исходило неравномерно. Если не считать слабо заселен-
ного Норланда, где в общем города выросли поздно
(к концу XV в.), -наиболее интенсивно города развива-
лись в Скопе, йётских провинциях и Уиланде — областях
со сравнительно развитым скотоводством, земледельче-
ским хозяйством и домашними ремеслами. Наличие пло-
дородного ополья, как и развитого скотоводческого хо-
зяйства, сыграло также немалую роль в развитии смо-
ландских и сёдерманландских городов. Подавляющее
большинство шведских городов, причем городов самых
старых и крепких экономически, возникло именно там,
где было наиболее развитое деревенское производство,
дававшее избыточный продукт, где острее выявлялись
различия в хозяйственном уклоне поселений, создавав-
шие необходимость в обмене, и где, наконец, складывал-
ся устойчивый рынок сбыта, возможный при наличии
сравнительно большого скопления населения.
Серьезное влияние на жизнь ряда городов Швеции
и складывание их экономического профиля оказало раз-
витие специализированного горнорудного промысла. Не
говоря уже о «горных» городах, выросших непосредст-
венно в районах промыслов (вестманландские города
Вестерос, Арбуга, Хедемура, Фалун, а также Эребру в
обл. Нэрке), многие другие города в прилегающих райо-
нах были заняты в XIV—XV вв. экспортом металла и
являлись стапельными и транзитными пунктами (Сток-
гольм, Ужала, Евле, Вестервик и др.) 4.
3 Erikskronikan, s. 6; Dipl. Sv., № 686, 889, 894; M. Бережков.
О торговле..., стр. 47; N. Ahnlund. Stockholms historia, s. 33, 37,
43, 69, 117—118, 218; idem. Sundsvalls historia; N. Beckman.
Vagar.., s. 3, 14—15; C. Th. О d h n e r. Bidrag till Stadernas och Bor-
garestandets Historia fore 1633. Uppsala, 1860, s. 12; C. G. Styffe.
Skandinavien under unionstiden. 1867, s. 45—46, 48, 222, 223, 248—
249, 305; E. L 6 n n г о t h. Fran svensk medeltid, s. 28; G. V. Sy 1-
vander. Kalmar slotts och stads historia, afd. 2, del. 2, s. 1'—>1'5 f.;
L. Moberg. Fyra gamla naturnamn.— «Nanin och Bygd», Hf. I.
Lund, 19'54; A. S c h u c k. Studier..., s. 48, 149, '162; L. B. F a 1 k m a n.
Om matt..., s. 282; O. v. Friesen. Ur Sigtunas aldsta historia.
4 Privilegier, № 107, 109, 118; H. Stahl. Ortnamnen..., s. 27-—
30, 132; В. В о ё t h i u s. Gruvornas folk, s. 34; K.-G. Hildebrand.
Falu stads historia; T. Soderberg. -Stora Kopparberget..., s. 158,
447; A. S ch tick. Studier..., s. 274.
66
Определенную роль здесь сыграло и развитие рыб-
ного промысла, характерного для побережья Балтики.
Известно, в частности, что города Торшхэлла (Сёдер-
манланд), Треллеборг и Туматорп (Сконе) выросли из
рыболовецких поселений с постоянным рынком. Ры-
бачьи поселки были некогда на месте многих других
шведских городов (Стокгольма, Кальмара, Норчёпинга,
Телье, Трусы, Фальстербю, Сканёра, почти всех городов
Норланда и др.) 5, и рыбаки составляли значительную
часть населения приморских и приозерных городов Шве-
ции до конца XV в.
Отчетливая хозяйственная специализация отдельных
районов и даже поселений Швеции, обусловленная ее
природными условиями и определившаяся в ходе обще-
ственного разделения труда (в результате чего выдели-
лись аграрные области Южной, Восточной и Централь-
ной Швеции, горнорудные районы Даларны и прилега-
ющих областей, рыболовецкие поселения балтийского
побережья, ремесленные поселения в йётских землях),
способствовала развитию внутреннего рынка, центрами
которого стали города. О «повседневности» и распрост-
раненности городов, о том, что они рассматривались как
центры товарного обращения и законодатели цен, сви-
детельствует глава «О тавернах и пристанищах» Ландс-
лагов XIV и XV вв.6, где говорится об обязательном
предоставлении Тавернерами пропитания и фуража для
путников по ценам, принятым на рынке ближайшего
города (som thet gelder j naesta kopstad a rasttom torgs-
dagh) 7.
Крупнейшим торговым центром страны был Сток-
гольм, где в XIV—XV вв. функционировали постоянные
рынки зерна, железа, скота, рыбы и других товаров8, и
5 В. N е г m а п. Det forntida Stockholm; С. G. S t у f f e. Ska,n-
dinavien..., s. 47—49, 1'96, 22©—223; G. V. Syl vander. Kalmars
historia, s. 10 f.; A. Schtick. Studter..., s. 170 и др.
6 К. Landslag, KgB, b. XXIV.
7 Во второй половине XIII в. образцом в этом случае служили
цены, обычные в данной области.— Dipl, sv., № 799, постановление
в Альснё от 11285 г. (по современной датировке— 1279 г.— Ср. К- Е.
L б f q u i s t. Om riddarvasen..., s. 76).
8 Stadslag, KpB, b. XXI, XXII; Privilegier, s. 209 f.; Skraord-
ningar, s. 323; H. H a n s s о n. Cotlanningar i Stockholm under me-
deitiden.— «Gotland i Stockholm», c. 12 f.
5*
67
куда съезжались для торговли жители различных райо-
нов страны: Финляндии, Нюланда, Рослагена, Хельсинг-
ланда, Йестрикланда, о. Эланд9.
Важными центрами межобластной торговли в этот
период были Сёдерчёпинг (Эстерйётланд) и Кальмар
(Смоланд): ярмарки и рынки сельскохозяйственных и
промысловых продуктов 10; Мальмё (Сконе): ярмарки и
рынки железа, популярные осенние ярмарки скота, в ча-
стности, лошадей11; Упсала (Упланд): одна из древней-
ших в Швеции зимняя ярмарка железа, мехов, кожи и
грубых тканей12; Вестерос (Вестманланд): популярные
ярмарки и рынки металла, скота, лосося и других това-
ров 13; Сканёр и Фальстербю (крупнейшие в Сконе цент-
ры торговли сельдью) 14; Арбуга и Чёпинг (Вестман-
ланд): летние ярмарки скота, железа и др.15; Або (Эстер-
ланд): признанный центр торговли финских областей16;
Людос (Вестерйётланд), куда свозили сельд и домо-
тканное полотно 17, и др.
Все эти города, а также Висбю, Нючёпинг, Вестер-
вик, Лунд, Юстад и другие, были центрами внешней
торговли Швеции 18, и это обстоятельство также имело
существенное значение для втягивания хозяйства бон-
дов в рыночные отношения.
Однако развитие внутреннего рынка Швеции вплоть
до конца XV в. и даже позднее во многом шло мимо
9 Stadslag, КрВ, b. XXXIV, § 3.
'° Privilegier, s. 209 f.: ср Stadslag, s. LXVI—LXVII.
11 MSUB, s. 23—25, 31, 34.
12 Privilegier, № 54; N. A h n 1 u n d. Stockholms historia,
s. 13, 186, 310; G. Kerkkonen. Bondebefolkningens binaringar,
s. 282.
13 Stadslag, KpB, b. XX, XXI m. m.; Privilegier, s. 209; W.
Smith. Aldre svenskt tullvasen, s. 28.
14 Dipl. Sv., № 1706, 2574, 1326; N. A h n 1 u n d.'Stockholms his-
toria, s. 166; W. S m i t h. Aldre svenskt tullvasen, s. 33.
15 Privilegier, s. 209 f.; L. B. F a 1 k m a n. Om matt..., s. 109;
T. Soderberg. Stora Kopparberget..., s. 448—449 m. m.; N. A h n-
1 u n d. Stockholms historia, s. 187.
16 I. W. R u u t h. Biidrag...; L. B. F a I k m a n. Op. cit., s. 54.
17 Bjr, b. 8, § 1. Деление на провинции здесь, как и в других ме
стах книги, дано по ин.: С. G. S t у f f е. Skandinavien under unions-
tiden.
18 Fr. Bruns. Die Lubeckischen Pfundzollbiicher...— HGbll, Jg.
1904—1905, S. 113—131.
68
городов. Когда в XIII в. была предпринята унификация
мер и веса, то запись об этом в поздней редакции Вест-
йёталага (конец XIII в.) была сформулирована следую-
щим образом: «Одна законная шеппа и один законный
безмен должны быть в стране (т. е. Вестерйётланде.—
А. С.)» 19 — «в стране», а не «при торговле» (под которой
понималась тогда прежде всего экспортно-импортная
торговля: достаточно вспомнить формулировки Биркрэт-
тена). А на площади в смоландсйом местечке Rydaholm
с конца XIII в. находился прибитый железный «закон-
ный локоть» (aln) 20. Все это свидетельствует не толь-
ко об упорядочении и развитии внутренних, местных ры-
ночных связей, но и о том, что они постоянно осущест-
влялись помимо городов. Как правило, это были рыночные
местечки-чёпинги (kopungar) 21—-традиционные места
рынков и ярмарок областей и херадов страны, процесс
возникновения которых не только не прекратился, но
даже интенсифицировался в XIV—XV вв.22 Далеко не
все эти местечки, многие из которых имели постоянное
население, выросли в города23, и конкретных сведений
о них очень мало. Однако ясно, что уже упоминавшееся
местечко Trade! (в Вестерйётланде, -неподалеку от Фаль-
чёпинга) 24, с его постоянной ярмаркой скота, было не
единственным в своем роде, и об этом убедительно сви-
детельствуют многие документы того времени. Еще
в 1284 г. жители г. Йёнчёпинга жаловались на то, что бон-
ды Смоланда усвоили обычай «устраивать у себя дома
19 Yngre Vestgotalagens aldsta fragment. Utg. av. G. E. К 1 e na-
ming.— SFS, 1880, s. 195.
20 L. B. F a 1 k m a n. Om matt..., s. 82.
21 Kopung, koping (др.-нем. kaupangra, kaupanger др.-исландск.
kaup-[v]angr, др.-датск. kobing), но определению А. Шюка — «ang,
dar kop giorts» (букв.: «поле, где совершается торговля»), позднее —
«ort, dar handelsplats finnes» (торговое местечко). См. A. Schtick.
Studier..., s. 145—146.
22 Dipl. Sv., № 686; USP, № 18; A. Schtick. Studier...,
s. 156 f.; 1. Hammarstrom. Finansforvaltning, s. 123, 124, 165,
195.
23 A. Schtick. Studier..., s. 75, 147—160, 15'6—160, 173; E.
Lonnroth. Statsmakt..., s. 100, 137, 186; L. B. Fa 1km an. Om
matt..., s. 51 f.; C. G. S t у f f e. Skandinavien..., s. 169, 203 и др. Ср.
Я. А. Левицкий. Города и городское ремесло в Англии в X—
XII вв. М,— Л., I960, стр. 85, 87, 88, 90—92, 95 и др
24 G. G б 11 i n d. Falan..., s. 10.
69
(т. е. в деревне.— А. С.) ярмарки и торговать там друг
с другом», так что жители Йёнчёпинга могли продать
свои товары или купить что-либо у бондов не иначе, как
на этих ярмарках25. Аналогичные жалобы Йёнчёпинга
продолжались и в XIV в.26
В 1380 г. король Альбрехт издал указ (stadga), в
котором говорилось, что бонды могут свободно везти в
Даларну ячмень, свинину, масло, хмель, вадмаль, полот-
но и всякие продукты питания (atande varor) и обмени-
вать их там на железо и сталь. Им запрещается только
продавать «законные купеческие товары» (ratta kopmans-
varor) - шелк, сукно и соль27. Таким образом, бонды не
только выменивали продукты своего хозяйства на необ-
ходимые им товары, но и везли на продажу импортные
товары, закупленные ими в городах. В Государственном
уложении короля Кристофера торговле бондов посвя-
щен особый раздел: «Также могут жители деревни для
своих нужд покупать, продавать и обменивать с други-
ми зерно (ячмень?) на бересту (пеньку?), рыбу или
масло и тому подобные продукты питания — на железо,
сталь, медь... или что бы то ни было другое [а именно
то], что произрастает в поселении бонда или попадает
[туда]...», а также «обменивать зерно (ячмень), рожь
(пшеницу) или другое что-либо, указанное [выше],
на привозные товары, которые норландцы, эстерйётланд-
цы, готландцы и эландцы ввозят в страну (т. е.
Упланд.— А.С.), чтобы обменять [их] для своих
нужд» 28.
Городские привилегии и другие документы XIV—
XV вв. полны запретов так называемой «ландсчёп»
(landzkop), буквально — «деревенской торговли». Этот
термин возник, по-видимому, только после выделения
городских центров, в связи с борьбой городов за моно-
полию в области торговли. В Государственном уложе-
нии понятие «ландсчёп» разъясняется следующим обра-
зом: «Если купцы, клирики, свены, должностные лица,
бонды, арендаторы или другие мужчины и женщины из
деревни едут с купеческими товарами, такими, как шелк,
соль, сукно, пряности, специи и тому подобное, и зани-
25 Dipl. Sv., № 3020.
26 Dipl. Sv., № 2027 (1315 г.), 2922 (1332 г.).
27 Biarkoa Ratten, bil., s. 30 ff.
28 K- Landslag, s. 224.
70
маются торговлей, [разъезжая] из селения в селение,
беспрерывно продавая и покупая, [то] это называется
ландсчёп»29. За подобные действия полагается штраф
в 40 марок и «потеря всех товаров, которые он (наруши-
тель.— А. С.) с собой имел», в пользу короля30. Понятие
ландсчёп не распространялось на торговлю продуктами,
производимыми внутри страны, на обмен между жителя-
ми различных ее областей: Упланда, Норланда, Эстер-
йетланда, Готланда, о. Эланд и др., будь то продукты
сельского хозяйства, промыслов или ремесла31.
В главе VI «Законов о торговле» сказано далее, что
если бонд «покупает не для того, чтобы барышничать и
менять товары бондов на купеческие товары и наоборот»,
то это не считается ландсчёп32. Таким образом, ландс-
чёп— это не просто «деревенская торговля» или «тор-
говля в деревне», а торговля в деревне теми товарами,
которые являлись объектом экспорта или импорта.
В Городском уложении Магнуса Эрикссона пункта о
ландсчёп не было. Но там содержалось особое разре-
шение на торговлю между всеми «бондами и прочими
[людьми], которые из городов пр.иедут», как финских,
так и шведских33. Стадслаг только запрещал тайные
сделки и требовал, чтобы торговля велась открыто, в
узаконенных местах (в открытых лавках — i oppenbarom
bodhum) 34, причем -бонды могли продавать зерно в горо-
де только оптом (i skipum) 35. Однако общее понятие
ландсчёп тогда уже существовало, поскольку в 1332 г.
Магнус Эрикссон издал постановление, запрещающее ко-
му бы то ни было заниматься ландсчёп 36, а в Стадслаге
29 К. Landslag, КрВ, b. VI.
30 Ibidem.
31 Ibid., s. 224; b. VII, s. 225.
32 «..maar ban ey koper til altih wtih praanga oc saslia bonda ware
j kopmanna warn oc twert aa moth...» (K. Landslag, s. 224).
33 Stadslag, KpB, b. XV, § 4, s. 190.
34 Впоследствии, правда, положение изменилось, и горожане
добились ряда важных ограничений торговли бондов на городских
рынках. Но это уже вопрос борьбы городов за монополию в области
торговли, который требует специального рассмотрения.
35 Stadslag, КрВ, b. XVI, s. 191.
36 USP, № 3. Оригинал этого документа не сохранился, но его
содержание известно из одного письма от 1 октября 1572 г., адре-
сованного бургомистрам и совету Упсалы («...An et konung Monses
i Sverige breff, at ingen skulle bruke landzkop»).— Privilegier, № 19,
s. 21.
71
специально оговаривается запрет бондам перепродавать
вне города товары, купленные на городском рынке37.
Аналогичные предписания были изданы для Векшё в
1342 г., Йёнчёпинга —• в 1349 г., вестерйётл андских и дру-
гих городов — в 1414 г.38, для Упсалы, Стренгнеса, Енчё-
пинга —• в 1444 г.39 В 1461 г. Кристиан I запретил («не-
законные гавани» (olaga hampnar) в Упланде и Нор-
ланде, на которые жаловались горожане Стокгольма40.
В 1462 г. были запрещены все ландсчёп, особенно связан-
ные с торговлей скотом41. В 1473 г. Государственный со-
вет запретил все «незаконные ярмарки» (olaga markna-
der) в Смоланде42. В 1488 г. было принято решение
о закрытии всех «незаконных» гаваней и ярмарок, кото-
рые «с недавнего времени» стали проводиться в
Упланде43.
7 июня 1491 г. на заседание Государственного совета
явились представители Упсалы, Скары, Стренгнеса, Ве-
стероса, Векшё и Або — главных городов Вестерйётлан-
да, Смоланда, Упланда и других (восточных и северных)
областей страны. Они единодушно жаловались на то, что
бонды игнорируют их рынки и ярмарки, торгуют между
собой в деревне и устраивают «незаконные гавани», что
это наносит большой ущерб городам. А если и посещают
они городские ярмарки, то, купив там дерево, масло, со-
лод, хмель, копченую или вяленую рыбу (saeaedh, smor,
malth, hwmble, ferske fiske och torrer), везут это затем
в деревню на продажу. А бедняки и слуги (lose karla ос
drengie) покупают в деревне с целью [перепродажи
шкуры (skin) и другие товары. Государственный совет
внял просьбам горожан, принял решение запретить «не-
законные гавани» во всех ленах и уполномочил бурго-
мистров и городские советы следить за тем, чтобы бонды
продавали и покупали зерно только в городе и только оп-
том, не проводили организованной торговли в деревне и
37 Stadslag, КрВ, b. XXII, XXIII.
38 Dipl. Sv., № 3624; Privilegier, № 70 («Engen gore landkop...»),
cp. ibid., № 69.
39 Запрет «Kopenschat drilwe a lande» (USP, № 13, s. 11;
Privilegier, № 97, 98, 99, 100).
40 Privilegier, № 153.
41 Privilegier, № 156.
42 Privilegier, № 176.
43 St. tb. 2, s. 281.
12
не везли товары, купленные в городе, в деревню на про-
дажу. Там также особо оговаривался запрет бондам за-
ниматься ландсчёп «к ущербу для города». Нарушители
теряли товар и платили 40 марок штрафа V
В 1499 г. был опубликован новый общий указ о запре-
щении бондам, их работникам и «прочему бедному люду»
вопреки праву и городским привилегиям заниматься не-
законной торговлей (кор) в городе или вне его, в «неза-
конных гаванях»44 45. Однако все эти меры не имели прак-
тических последствий, и добиваться их осуществления
пришлось уже Густаву Васе. В 1531 г. он подписал при-
каз о запрещении всех «незаконных гаваней» севернее
Евле, а в 1546 г. издал известный общегосударственный
«Указ о торговле» (Mandat om kophandel), согласно ко-
торому ландсчёп подвергалась окончательному запрету,
купцам предписывалось жить и действовать только в го-
родах, а бондам разрешалось торговать лишь продукта-
ми собственного хозяйства 4б.
Таким образом, в течение XIV—XV вв. бонды регу-
лярно и, несмотря на строжайшие запреты, с возра-
ставшей активностью занимались торговлей, причем де-
лали это как в городе, так и вне его, торговали как свои-
ми, так и покупными товарами, в том числе — экспортно-
импортными. Последнее наносило большой ущерб бюрге-
рам не только потому, что подрывало их монополию на
ведение внешней торговли, но и потому, что бонды, зани-
маясь «городским делом», не несли городского тягла.
Это очень ясно видно из постановления Магнуса Эрике-'
сона от 1348 г. для эстерландского города Ульвсби (бу-
дущий Бьёрнеборг), где сказано, что горожане очень
страдают от того, что жители деревни, «поступая как го-
рожане в этом городе, уезжают из него, не сделав ниче-
го, что [требует] закон», т. е. не уплатив пошлин и нало-
гов 47. В этом смысле бонды, торгующие в городах, нахо-
дились в лучших условиях, нежели горожане, поскольку
они пользовались наравне с ними правом беспошлинной
44 USP, № 18, S. 16—18.
45 USP, № 21, s. 21. Об ограничениях торговли бондов в городе
см. также MSUB, s. 23' m. m.
46 В. S t е с k z е n. Umea stads historia 1588—1888. Umea, 1922,
s. 11.
47 Privilegier, № 34.
73
торговли на городских рынках и ярмарках, а городских
налогов не платили. Такое положение (равно как и ландс-
чёп), не только вредило городам, но и затрудняло- конт-
роль правительства над торговлей, а следовательно,
ущемляло интересы фиска. Поэтому корона поддержива-
ла города в их стремлении сосредоточить торговые сдел-
ки в городских центрах и узаконенных ярмарках и под-
час выступала даже инициатором такого рода мероприя-
тий, что объективно было выгодно для городского раз-
вития.
Некоторые бонды, особенно жители балтийского побе-
режья, островов Готланда и Эланда, отваживались и
на дальние торговые путешествия, вступая в сделки с
ганзейскими купцами и с жителями противоположного
берега Балтийского моря. Главными экспортными това-
рами этих бондов были меха, рыба, продукты сельско-
го хозяйства48 49. Торговали за морем также жители юго-
западных шхер 4У. X. Хильдебранд приводит важные сви-
детельства о возникновении уже в XIII в. в шведской
деревне (прежде всего в развитой области Сконе) рели-
гиозных братств, которые, как правило, объединяли лиц,
занимающихся торговлей ио морю50. Правда, здесь мож-
но возразить, что путешествия по -стране не только в XI—
XIII вв., но и в последующие столетия были чрезвычайно
длительными и тяжелыми 51 и что в этих условиях пере-
правиться на противоположный берег Балтики подчас
было легче, чем проехать из одной внутренней области в
другую. Но в Швеции водные пути сообщения издавна
широко использовались для внутренних связей (и даже
древние корабли были приспособлены для путешествий
по порожистым рекам). Поэтому заморские поездки бон-
дов, как и их торговля в «незаконных» гаванях и ярма-
рочных местечках, могли диктоваться в первую очередь
стремлением найти лучшие рыночные условия, избежать
городского и ганзейского посредничества и конкуренции.
Сведения о торговых братствах позволяют предполо-
жить наличие в среде бондов торгового профессионализ-
48 Privilegier, № 51, 399; N. A h n 1 u n d. Stockholm's historia,
s. 228; A. Schtick. Studier.., s. 168 m. m.
49 F. L i n d b e r g. Vasterviks historia, s. 45.
50 H. Hildebrand. Medeltidsgillena i Sverige. Stockholm,
1877, s. 35 f.
51 Cm. N. Beckman. Vagar..., s. 13.
74
ма. Такое предположение выдвинул, в частности, Н. Фор
селль. Он обратил внимание на гл. 19 «раздела о наслед-
стве» Вестйёталага, составленного в первой половине
XIII в. Там, в частности, сказано, что «если один брат
ездит в торговые путешествия (far i kopfarder), а другой
остается дома у очага, то оба имеют [право на] одина-
ковые доли наследства». Н. Форселль полагает, что дан-
ное выражение можно толковать следующим образом:
один из сыновей полностью занимается торговлей52.
И. Андерссон также указывает на происхождение неко-
торых старых купеческих фамилий (с XIII в.) из среды
бондов53, хотя и в XIV—XV вв. в деревне могли действо-
вать мелкие и мельчайшие торговцы-профессионалы.
С ростом городов процесс выделения профессиональ-
ных торговцев из среды бондов — Э. Юнгстрём называ-
ет их «торговыми бондами» (handelsbonder) или «дере-
венскими купцами» (landskopman) 54— не только не пре-
кратился 55, но даже усилился, как это явствует и из
«Мандата» Густава Васы от 154-6 г. Да и посредническая
торговля бондов, повинных в ландсчёп, в ряде случаев
также неизбежно перерастала в торговый профессиона-
лизм. Интересные сведения о компаниях, создаваемых в
деревне с целью торговли, сохранил устав стокгольмских
мясников, записанный в 1477 г. В § XIV этого устава ука-
зано: «Также если найдется кто-либо из бюргеров или дру-
гие, вне города, которые имеют совместную компанию с
целью покупки скота и продажи его здесь в городе и ли-
шают нас нашего дохода и прав, то обращаемся мы
[с этим делом] к закону перед господами и советом, что-
бы они исправили такое положение, при котором вопре-
ки закону [в городе] встречаются два цеха»56.
Конечно, вопрос о степени торгового профессионализ-
ма в шведской деревне требует детального анализа соци-
ального состава деревни, того, что В. И. Ленин называл
«экономическим разбором данных» о каждом деревен-
ском жителе. Ведь понятие «бонды» означало не только
«мужики», крестьяне (именно так трактуется понятие
52 N. F о г s е 11. Boras stads historia, s. !.
53 И, Апдерссо и. История Швеции. М., 1951, стр. 80.
54 Е. Yngstrom. Gavletrakten..., s. 15.
55 Ср. A. S с h и с k. Studier..., Ex. II, s. 382.
56 Skraordningar, s. 50.
75
«бонд» во многих источниках XIV и XV вв.), но имело и
другое толкование, например: «самостоятельный чело-
век», .«хозяин», лицо, способное нести полное (позднее
и половинное) тягло. Все ли эти «хозяева» были кресть-
янами, а если были, то в какой мере? Ведь ясно, что не-
которые деревенские жители, занимавшиеся торговлей
(как и промыслами, и ремеслом и даже платившие тяг-
ло продукцией ремесел и промыслов), частично или пол-
ностью порывали с сельскохозяйственными занятиями;
официально сохраняя статус бонда, они по существу пре-
вращались в профессиональных торговцев или торговых
агентов.
Однако этот процесс не следует переоценивать. Для
большинства бондов торговля, в том числе посредниче-
ская, оставалась лишь подвидом их хозяйственной дея-
тельности. Ведь и сонаследник из Вестйёталага, если
даже он и занимался только торговлей, жил не отдельно,
а с отцом и братом и, следовательно, лишь вносил леп-
ту в общее крестьянское хозяйство. Большинство швед-
ских ярмарок действовало осенью и зимой, их посещение
одним из членов семьи могло проходить без ущерба для
сельскохозяйственных работ. Но в таком случае встает
закономерный вопрос: какие именно слои деревни были
связаны с рынком по преимуществу своим крестьянским
хозяйством, а какие поставляли торговых посредников?
В указе Альбрехта от 1380 г. о запрете фогтам и про-
чим должностным лицам препятствовать торговле в гор-
норудных районах речь шла конкретно о «бедных бон-
дах» (fattige bonder) и арендаторах дворян (fraelseland-
bo): они везли в районы рудников продукты питания и
кустарные ткани и обменивали их там па металл, кото-
рый привозили домой57. В уставе рыбных портов (1450 г.)
указано, что свободнорожденные (!) фрэльсовые крестья-
не (Frijborne Fralsisman) и духовные лица (Praster)
могут свободно ловить рыбу, но не с целью торговли ею
(icke till mangels) 58. В 1488 г. Государственный совет за-
претил всем, кто «строит и живет» около Упсалы, зани-
маться ландсчёп. Запрет касался фрэльсовых крестьян
57 Bjarkoa Ratten..., s. 30 f.
58 Skraordningar, s. 301 (Cod. B. § 17). Фрэльсовые («не подат-
ные») 'крестьяне выплачивали подати не короне, а феодалу, на' зем-
лях наследственного поместья .которого они сидели,. Ср. «не податной
арендатор» (fraelselandby) в указе 1380 г.
76
(friborna frebsesmaen), бондов, арендаторов (landbo), об-
щинников (meniga almoga) и купцов (kopmaen) 59.
Здесь речь идет о торговом посредничестве, и наибо-
лее активными в этой области оказываются (разумеет-
ся, не считая купцов) арендаторы и «бедные бонды».
Такой же вывод напрашивается и из постановления Го-
сударственного совета от 1491 г. и других документов,
связанных с ландсчёп. Можно поэтому предположить,
что торговое посредничество мужиков было своего рода
их «сторонним заработком» в условиях развивающегося
рынка, а потому зависело от степени социально-экономи-
ческой дифференциации в шведской деревне: чем бед-
нее собственное крестьянское хозяйство, тем большей
была нужда в разнообразных, «сторонних заработках»60.
И обедневшие сельские жители активно использовали
возможности получения подобных заработков, вплоть до
мелочной (вразнос) торговли на городских улицах; не
случайно магистрат Стокгольма в 1482 г. строжайше
запретил беднякам (losa folket) заниматься в городах
мелочной торговлей61.
Сведения о торговой деятельности арендаторов и
«бедных бондов» интересны и в другом аспекте. Л. А. Нур-
борг, как уже указывалось, считает причиной «аграрно-
го кризиса» недостаток рабочих рук в деревне в связи
с вымыванием беднейшего, обезземеленного крестьянст-
ва и уходом его в города 62. Нет сомнения в том, что этот
процесс имел место; но безусловно и то, что он происхо-
дил значительно менее интенсивно, чем это выглядит у
Нурборга, так как сельское население тогдашней Шве-
ции во многом компенсировало нехватку земли (или не-
выгодность ее обработки) за счет сторонних заработков.
К тому же, как показывает сам Л.-А. Нурборг, условия
аренды в то время были облегченными, и это, разумеет-
ся, устраивало не только бондов, но и ландбу. Для XIV и
даже XV вв. следует говорить скорее о недостаточном вы-
мывании беднейших слоев крестьянства, о замедленности
социальной эволюции шведского крестьянства — и имен-
59 USP, № 17.
60 См. В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 1, стр. 248.
61 St. tb. 1, s. 365, 366.
62 L.-A. N о r b о r g. Storforetaget..., s. 202 f.
77
но благодаря, а не вопреки его торговой активности, спо-
собствовавшей экономическому процветанию этого клас-
са шведского общества в XIV—XV вв.
Процесс втягивания хозяйства бондов в рыночные
отношения в определенной мере регулировался эволю-
цией рент и налогов, которая в Швеции XIII—XV вв. шла
в направлении от натуральной к денежной форме, хотя
последняя утвердилась в стране не ранее конца XVI в.63
Анализ движения форм и размеров рент, налогов и экс-
траординарных поборов 64 (с учетом изменений цен и де-
нежной системы) мог бы также способствовать выясне-
нию того, какая доля продукта хозяйства бондов шла на
рынок и в какой мере бонды занимались торговлей сво-
ими товарами, а в какой — посредничеством. Однако
здесь мы наталкиваемся на очень большие трудности. Хо-
тя вопрос о государственных налогахндоходах шведской
короны (как частного землевладельца, главы фиска и ре-
гального правителя) в настоящее время является темой
ряда работ шведских историков (Э. Лённрота, И. Хам-
марстрём, Ф. Дувринга, Т. Сёдерберга) и ими собран и
обобщен большой новый (в том числе архивный) мате-
риал, их интересует главным образом история государ-
ства, и преимущественно с этих позиций — с точки зре-
ния роста фискальной централизации, торговой и эконо-
мической политики короны —они рассматривают пробле-
мы, связанные с тяглом населения. В задачи нашей
работы специальное исследование .ренты не входит65, и
здесь можно высказать только некоторые соображения в
порядке предположения и постановки вопроса.
Прежде всего необходимо отметить больщую пест-
роту форм ренты в Швеции XIV—XV вв.; как и налоги,
она выплачивалась главным образом продуктами сель-
ского хозяйства и промыслов: маслом, медом, солодом,
зерном, яйцами, мясом, живым скотом, мехами, рыбой,
железом, а также продуктами деревенского ремесла; вме-
сте с тем в отдельных случаях и в отдельных херадах пре-
обладала денежная рента. Так, Ивар Аксельсон Тутт, член
83 Е. L б n п г о t h. Statsmakt..., s. 32 m. m.
64 Здесь и ниже речь будет идти в основном лишь о ренте про-
дуктами и деньгами.
65 Да и источники по этой проблеме, в основном сосредоточен-
ные в шведских архивах, нам недоступны.
78
Государственного совета и самый крупный замельный
собственник Швеции во второй половине XV в.66, владел
комплексами дворов в Йёталанде (Вестерйётланде, Смо-
ланде и Эстерйётланде). Резиденция фогта этих областей
была в Вадстене, куда поступали: из Эстерйётланда и
Северного Смоланда — в основном зерно, из Чьюста
(Tjust) и других херадов Восточного Смоланда — день-
ги, из Вэренда (Varend)—масло и деньги, из Вестер-
йётланда — преимущественно масло. Из Вестерйётланда
поступал также сыр, а из Смоланда — масло и рыба.
Аскуда, Свартшьё (Askuda, Svartsjo) и другие херады
Упланда давали ренту в основном деньгами67.
Интересные данные о ренте содержат документы вад-
стеновского монастыря, владевшего землями, угодьями
и рудниками, расположенными в различных областях
страны. В середине XV в., помимо отработок в домене,
монастырь получал специализированную ренту с рыбо-
ловен, рудников и пушных промыслов; деньги с земель,
расположенных в Вадстене, Сёдерчёпинге, других горо-
дах и их пригородах68, поступления (в неизвестном виде)
с прилегавших к городу (Вадстене) капустных огоро-
дов, лугов и пашен и барщину с жителей этого города б9,
ячмень и деньги с арендаторов монастыря в Эстерйёт-
ланде; ячмень — в Сёдерманланде, Упланде и Вестман-
ланде; деньги, железо, масло и хмель — в Нэрке; поступ-
ления (неизвестного вида) с монастырских мельниц,
наличные деньги, масло, мед и домотканый холст —
в Смоланде, Вермланде и о. Эланд; масло, ячмень,
рыбу —в Вестерйётланде и деньги — с расположенных
там мельниц70.
Таким образом, здесь, как и во владениях Тутта, рен-
та была специализированной, и ее состав зависел от
о6 По XIV в. общих сведений о ренте почти нет.
67 I. Н a m m а г s t г б т. Finansforvaltning..., s. 155—158. Дан-
ные, на которых построено исследование И. Хаммарстрём, взяты из
шведских архивов.
88 Возможно, здесь в качестве ренты взимались не только день-
ги; на это указывает выражение «tompta ore eller tompta gialdh»,
буквально — «земельные эре или земельные платы».
69 12 рабочих дней в год с каждого полного надела. См. Privi-
legier, № 63 (1400 г.). Эти привилегии были подтверждены в 1442 г.
(ibid., № 91).
70 Подробнее о монастырской ренте см в фундаментальном
исследовании о Вадстеновском монастыре Л.-А. Нурборга,
79
хозяйственной направленности областей и даже отдельных
районов, где были расположены обязанные оброком зем-
ли. В Вестерйётланде, где огромную роль играло живот-
новодство, рента взималась преимущественно его про-
дуктами, главным образом маслом и сыром, а также яч-
менем и рыбой. Деньги в Вестерйётланде платили лишь
горожане и мельники; в Смоланде, Вермланде и на
о. Эланд взимали ренту деньгами, зерном, мехом, мас-
лом, медом, холстом, рыбой. В Упланде и Эстерйётлан-
де — деньгами и ячменем; в Нэрке—-деньгами, желе-
зом, маслом и хмелем; в Сёдерманланде и Вестманлан-
де — ячменем, но также мехом и лососем; в Тавастлан-
де — деньгами, в других финских и приботнийских
областях — деньгами, сельскохозяйственными продукта-
ми, рыбой, деревом, мехом, кожей, в Норланде — кожей
и др., в Даларне — металлом, кожей и др. 71
Состав ренты менялся не только по областям, но за-
висел от хозяйственного уклона отдельных районов и да-
же усадеб и местечек. Так, рыбаки платили только нату-
рой — рыбой. Налог рыбой были обязаны платить и «не-
организованные» рыбаки, которые имели в шхерах на
рыболовецком стойбище свою «гавань» (hampn) и лавку
(bodh) для торговли выловленной рыбой72. Рента част-
ным землевладельцам и церкви и налог короне в горно-
рудных областях взимались (помимо незначительной от-
работки) металлом и деревом для шахт. Рента в этой об-
ласти в 1530—1533 гг. была исследована Ф. Дуврингом.
Он указывает, что она взималась в зависимости от коли-
чества земли в маркландах и исчислялась в деньгах, но
само поступление шло в металле до конца 20-х годов
XVI в.73 Местечки с ремесленным или промысловым ук-
лоном платили ренту почти исключительно изделиями
своего ремесла.
71 Instruktion for abbedissan..., s. 290—293; E. Lonnroth.
Statsmakt..., s. 37, 38; F. D о v r i n g. Jarnskatten i Gastrikland.—
«Blad for bergshanteringens vanner», 28. Uppsala, 1947—1949, s. 153'—
157; I. H a m m a r s t r 6 m. Finainsforvaltning..., s. 174 f., 4711 m. m.;
T. Soderberg. Stora Kopparberget..., s. 68 ff. m. m.
72 Skraordningar, s. 290, 303, 306, 306.
73 В 1539 г. фогт Даларны приказал взимать с некоторых кате-
горий жителей местечка Wika в качестве земельного налога зерно,
которое исчислялось на деньги (Mantal i Dalarne, № 1, s. 29). По
более раннему периоду таких данных пока нет.
80
Хотя деньги входили в состав ренты уже в XIII в.,
денежная рента не стала преобладающей даже в XVI в.
После денежной реформы (penning stadga) 1413 г. исчи-
сление налогов и рент на королевских (и частично других)
землях стало производиться в деньгах. Итоги поступле-
ний и расходов в отчетах фогтов выводились исходя из
натурального налога74. Фогты стремились получить с
бондов деньгами или varporar — предметами, имеющи-
ми постоянный спрос и относительно устойчивую цену75.
На практике часть ренты продолжала взиматься в про-
дуктах, хотя баланс фогтов подводился в деньгах76.
. Оценка сданных продуктов производилась фогтами,
и это приводило к многочисленным недоразумениям.
Прежде всего соотношения цен между различными про-
дуктами сильно варьировались по областям77. Кроме
того, курс денежной марки в течение XIII—XV вв. упал
примерно в пять раз. Все это создавало возможности для
злоупотреблений со стороны фогтов при оценке сданных
в качестве ренты продуктов, что чрезвычайно тяжело
сказывалось на положении бондов в первой половине
XV в.78 Об этом выразительно повествует «Хроника Кар-
ла». Там говорится, что после введения penning stadga
в Швеции произошло массовое разорение и вымирание
людей; «бедные бонды» были так отягощены этой рефор-
мой, что там, «где раньше жило сто бондов, ныне в луч-
шем случае едва наберется двадцать»79. Весьма верояг-
74 Е. L б n п г о t h. Statsmakt..., s. 38, 185 m. m.
75 Такими varporar были: зол-ото, серебро, деньги, ячмень, скот,
свинина, коровье масло, домотканое сукно и холст, железо, необра-
ботанная медь, импортное сукно, соль, сельдь, тюлений жир (М. Е.
Landslag, JB, b. IX; Stadslag, КрВ, b. XVI. Ср. ibid., JB, b. V).
76 S. Tunberg. Erik af Pommerns jordebok., s. 117).
77 E. L б n n г о t h. Statsmakt...., s. 128.
78 Например, в Вестманланде, в волостях Farnebo u Romfantuna
бонды давали в качестве рент, штрафов и т. д. железо из расчета
18 эре за бочку или 27 марок за лэст; это очень низкая цена, (I. Нат-
та г s t г б т. Finansforvaltning..., s. 150).
79 Sidan then penning stadga war sath
tha wordo mang gc3 en odhalagt
Riket plagadis mSstora dodha
thet m3 lagdis go3 en odha
the fatiga bonder som ater liffwa
jamstor stadga sculle the giffwa
ther forre hundrada bonder boodhe
ther finnas nw naplik tiwgu godhe... (Rarlskronikan, s. 23).
6 А. А. Сванидзе
81
но, что эта реформа послужила одним из толчков к на-
родному восстанию 1434 г.80
Подобное положение вызывало стремление бондов
установить фиксированную денежную ренту и налоги, за-
менить деньгами котя бы большую часть своих платежей.
Выяснить, в каких случаях рента поступала в продуктах
и лишь фиксировалась в деньгах, а в каких случаях уп-
лачивалась деньгами,— очень трудно, и прямых указаний
по этому вопросу мало. Раньше всего в денежную форму
были переведены государственные налоги и ренты короны.
Уже в начале XIV в. денежная рента преобладала в ко-
ролевских усадьбах на о. Эланд, в Вестерйётланде, Дальс-
ланде, Нэрке, Западном Вестманланде и некоторых рай-
онах Финляндии81, но на о. Готланд, в ряде районов Цен-
тральной Швеции и Финляндии рента и налоги остава-
лись по преимуществу натуральными82, с сохранением
отработочных повинностей. Так, в 1403 г. налогообязан-
ная единица из четырех хозяев («двух богатых и двух
бедных») в Эстерйётланде должна была давать королю
голову рогатого скота, двух овец, свинью, двух гусей, че-
тыре курицы, 40 яиц, 10 возов дров, два пунда масла,
пунд ржи, 1 марку (на 1 марку?) обработанной пеньки
зимой и половину этого количества летом, а каждый на-
логоплательщик — 24 отработочных дня и 2 воза сена
ежегодно 83. Даже в середине XVI в. в самой восточной
точке финских владений Швеции— Nyslotts lan (земли
короны) налог взимался в мехах84, в других ленах — ры-
бой: в Абозском — spettfisk и треской, в Корсхольмском
80 Э. Лённрот (Statsmakt..., s. 105) указывает, что валютный
кризис 20-х годов XV в. поднял действительную величину налога в
переводе на деньги; следовательно, налоговый нажим сильно уве-
личился, что и было одной из главных причин восстания 1434 г.
81 С. G. S t у f f е. Bidrag..., bd. 2, ,s. 236 f.; Sv. Dipl., № 2027
m. m.; E. Lonnroth. Statsmakt..., s. 38, 185 m. m.; I. H a m mar-
str о m. Finansforvaltning..., s. 471. Денежная форма податей пре-
обладала также в поселениях шведов в Эстляндии; соответствую-
щие привилегии были пожалованы эстляндским шведам в 1470 г. и
впоследствии подтверждались (G. D а и е 11. Svenskarna 1 Estland.—
«Rig», s. 24).
82 I. H a m m a r s t г о m. Finansforvaltning..., s. 25 ff., 471—473.
Подать железом в Иестриклапде официально была заменена денеж-
ной только в 1529 г., но и после этого опа окончательно не утверди-
лась (F. D о v г i n g. Jarnskatten..., s. 155 ff.).
83 Sv. Dipl., № 380.
84 E. L о n n г о t h. Statsmakt..., s. 38.
82
брали 18 бочек лосося в год, в Kumogard—18 лиспун-
дов щуки. Кроме того, финские земли во второй половине
XV в. давали короне ежегодно по 17 лэстов зерна 85.
На землях феодалов и церкви в середине и конце XV в.
взималась смешанная рента но, как правило, преобла-
дала рента продуктами с исчислением на деньги. Так об-
стояло дело, например, во владениях Тутта и Вадстенов-
ского монастыря. Уке Иёнссон из рода Черный Сконец
(Svarte Skaning), член Государственного совета и круп-
ный земельный собственник, взимал ренту в своих хе-
радах в Центральном Вестерйётланде исключительно
маслом86.
Таким образом, к концу XV в. в Швеции пребладали
платежи натурой. Они взимались в виде рент, налогов,
отработок и прочих поборов короны в промысловых об-
ластях и составляли основную часть рент частных зем-
левладельцев. Денежные ренты были незначительными в
ленах дворянства и церкви, и лишь имели тенденцию к
преобладанию в сельскохозяйственных областях частных
владений короны. Поэтому денежные ренты феодалам и
церкви не могли сколько-нибудь заметно влиять на втя-
гивание крестьянского хозяйства в товарные отношения.
По-видимому, главное место здесь принадлежало госу-
дарственным налогам, экстраординарным поборам коро-
ны и церковной десятине, но и их влияние на указанный
процесс вряд ли было определяющим.
В развитии товарного хозяйства бондов играл роль
не столько процесс коммутации рент, сколько дальней-
шая судьба этих рент, характер их реализации. Действи-
тельно, ведь коммутация рент сравнительно быстрее осу-
ществлялась в тех областях, районах и поселениях, чья
продукция представляла меньшую ценность на внешнем
рынке. Это объяснялось тем важным (и хорошо просле-
женным шведскими историками) обстоятельством, что
имевшие высокий спрос на балтийском рынке товары —•
продукты животноводства, горного, рыболовецкого и
пушного промыслов — сбывались (непосредственно или
через ганзейских купцов) самими землевладельцами, по-
лучавшими их в качестве рент и, естественно, не заинте-
85 I. Н a m m а г s t г б m. Finansforvaltning..., s. 37, 111.
86 Ibid., s. 152 m. m.
6*
83
ресованными ib коммутации этих рент. И корона, и свет-
ские землевладельцы, ,и церковь, действо©ав)шие в сфере
оптовой торговли, ориентировались по преимуществу на
внешний рынок. Розничные поставщики и покупатели-
бонды не могли конкурировать с ними на внешнем рын-
ке и практически не действовали там: ведь нельзя же
всерьез считать внешним рынком пограничную торговлю
бондов с Данией или их отдельные поездки за море. За-
то бонды получили в свое распоряжение ближние рынки,
и это было чрезвычайно важно.
Но здесь интересно не только, через чьи руки осуще-
ствлялось обращение на внешнем и внутреннем рынке,
страны. Не менее важно и то, чье хозяйство в этот рынок
было втянуто в первую очередь. Данные о торговле бой-
цов. о сокращении домениальных хозяйств за счет разда-
чи части домениальной земли в аренду, в том числе —
бондам, и, наконец, об осуществлении торговли феода-
лов прежде всего за счет реализации натуральных рент
позволяют считать, что в конечном счете и внеСшний,
и внутренний рынок страны в XIV—XV вв. развивались по
преимуществу за счет крестьянского хозяйства. Вторая
линия развития товарности деревни — за счет связи с
рынком помещичьего хозяйства 87 — была представлена
в это время еще слабо, и не исключено, что этот факт
сыграл немалую роль в сохранении шведским крестьян-
ством личной свободы и большой доли экономической
независимости.
И не в этой ли двусторонней связи крестьянского хо-
зяйства с рынком следует видеть важную причину успеш-
ного преодоления Швецией регрессивных явлений «аг-
рарного кризиса», оказавшихся губительными для сосед-
ней Норвегии? 88
В связи с развитием внутреннего рынка и торговли
бондов следует указать на еще одну важную особен-
ность шведского хозяйства в рассматриваемый период,
которая отчетливо выступает из приведенного материа-
ла,— определенную хозяйственную специализацию. Из-
вестно, что между отдельными областями, районами и
87 Ср. А. С. К а н. Две тенденции в дворянском хозяйстве Шве-
ции XVII в.— «Вопросы истории», 1954, № 3, стр. 132, 138.
88 См. А. Я- Гуревич. Основные проблемы истории средневе-
ковой Норвегии в норвежской историографии.— «Средние века»,
XVIII, стр. 185.
84
даже поселениями страны были большие различия есте-
ственно-географического характера. Они сказывались на
темпах и формах развития этих областей. Так, в благо-
приятных условиях находился Вестерйётланд, с его бо-
гатым скотоводством, достаточно развитым земледелием,
горнорудными залежами, близостью халландского и дат-
ского рынка для окота, даларнского рынка сбыта и
сырья 89.
Не случайно Вестерйётланд занимал одно из ведущих
мест в экономике страны, славился кустарными ремесла-
ми и промыслами, вел активную торговлю.
На роль природных различий в развитии торговли
бондов особо указывал Э. Ф. Хекшер. Однако в рассмат-
риваемый период, в связи с развитием сельского хозяй-
ства, складыванием специализированного горного дела,
ростом профессионального ремесла и городов, эти раз-
личия уже вышли за пределы только естественно-гео-
графических, они стали закрепляться и развиваться эко-
номически. Здесь следует отметить, во-первых, различия
сельскохозяйственного уклона отдельных областей; во-
вторых, выделение специализированных товарно-промыс-
ловых районов различного профиля (горное дело в
Бергслагене, рыболовство на морском и речном побе-
режье и др.) и, наконец, превращение ряда кустарных
промыслов в важную сферу занятия жителей целых ху-
торов, местечек и даже районов (выделение промысло-
вых сел). В числе таких выделившихся кустарных про-
мыслов были грубая деревообработка и выжигание
древесного угля в Даларне и прилегающих к ней горно-
рудных районах, кораблестроение в приморских поселе-
ниях, ткачество в Вестерйётланде и на о. Эланд, кузнеч-
ное дело в Даларне, в местечках Марк и Кинд (Вес-
терйётланд) и др.
Начавшийся разносторонний рост хозяйственной спе-
циализации в шведской деревне являлся, на наш взгляд,
одной из существенных черт общественного разделения
труда, важным элементом роста товарного хозяйства и
обмена.
89 Т. Soderberg. Ur ostgotaspannmalens marknadshistoria,
s. 53.
выводы
Какое воздействие оказывал процесс общественного
разделения труда в деревне на развитие ремесла, горо-
дов и общее развитие товарного хозяйства в Швеции?
По-видимому, это воздействие было неодинаковым в раз-
личные периоды истории страны. Широкое распростра-
нение специализированного ремесленного производства
в деревне и активная торговля бондов, выходившая за
пределы ближайших местных рынков, в определенной
степени тормозили рост городов, замедляли темпы скла-
дывания постоянного городского населения, затрудняли
борьбу бюргерства за монополию в торговле и ремесле.
Важным фактором здесь было отсутствие личной зави-
симости крестьянства, которая в других странах явилась
одной из важных причин (сосредоточения ремесленных
и торговых элементов в городских центрах.
Широкие возможности, предоставлявшиеся для заня-
тия ремеслом и торговлей в деревне, привели к господ-
ству в Швеции XIV—XV вв. свободного ремесла, тормо-
зили создание цехов в городах, что на определенном эта-
пе отрицательно сказывалось на росте отдельных отрас-
лей ремесленного производства. Однако эти же моменты
с XVI в. стали играть положительную роль в развитии
производительных сил страны: они способствов1али воз-
никновению мануфактур, а заинтересованность крестьян-
ства во внутреннем и внешнем рынке породила их союз
с горожанами, который стал основной политической
силой в борьбе против иноземного гнета в конце
XV — начале XVI в. и против внутренней реакции — в
XVII в.90
Города, со своей стороны, оказывали положительное
воздействие на развитие ремесленного производства и
товарно-денежных отношений в деревне, являясь цент-
рами производства и обмена, сравнительная безопасность
и привилегии которых обеспечивались законом. Кроме
того, город предоставлял деревне рынок сбыта, важность
которого увеличивалась по мере роста городов — с одной
стороны, и монополизации внешней торговли в руках
90 См. К. Маркс. Капитал, т. I.— К. Маркс и Ф. Эн-
гельс. Сочинения, т. 23, стр. 735.
86
узкого круга высшего купечества и феодальной верхуш-
ки — с другой.
Торговая активность бондов и других слоев кресть-
янства способствовала укреплению их хозяйственной не-
зависимости; возможно, это находилось в связи с таким
фактором истории средневековой Швеции, как отсутствие
там крепостного права и сравнительно ранняя полити-
ческая централизация страны. Не исключено, что боль-
шая роль промыслов в хозяйстве бондов была одной из
причин длительного сохранения в Швеции пережитков
большой семьи, а затем соседской общины, поскольку
комбинированные формы хозяйства бондов не могли не
уменьшать роль частного землевладения. Этот вопрос,
как и многие другие важные проблемы развития эконо-
мических и социальных отношений в шведской деревне,
ждет дальнейшего исследования.
ЧАСТЬ II
ГОРОДСКИЕ РЕМЕСЛЕННИКИ:
ИХ ТРУД, СТРУКТУРА ПРОИЗВОДСТВА
И ФОРМЫ ОРГАНИЗАЦИИ
Настоящая глава посвящена проблеме городского
ремесла: месту городских ремесленников в составе бюр-
герства, и организации, разделению труда, структуре
и характеру производства, формам социальной эволюции
в городском ремесле Швеции XIV—XV вв.
Глава 1
МЕСТО РЕМЕСЛЕННИКОВ
В СОСТАВЕ ГОРОДСКОГО НАСЕЛЕНИЯ
И ИХ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ
Определить численность городских ремесленников
чрезвычайно трудно. Отсутствие регулярной статистики
населения, недостаточное количество и лапидарность ис-
точников, несовершенство методов их статистической об-
работки чрезвычайно затрудняют изучение демографии
средневековой Швеции, и эти трудности не намного об-
легчают историко-топографические и другие вспомога-
тельные исследования. Наибольшие возможности предо-
ставляют нам списки городских налогоплательщиков.
Анализ методов использования этих списков, предло-
женных шведскими историками X. Форселлем, Н. Бек-
маном, О. Фюрваллем, С. Сундквистом, С. Льюнгом дан
«8
нами в другой работе1. В ней, кроме того, подвергнуты
статистико-демографической обработке городские Па-
мятные книги и исследованы некоторые общие особен-
ности формирования городского населения Швеции
XIV^XV вв. Здесь же целесообразно привести лишь ре-
зультаты этого исследования.
Средневековые шведские города были малонаселен-
ными: в Стокгольме к концу XVb. проживало около
8,5 тыс. чел., в Кальмаре — до 4,5 тыс., Йёнчёпинге и Ар-
буге — по 2,5 тыс. и т. д., а многие города насчитывали
всего по нескольку сот жителей (городское население в
в середине XIV и середине XV в. было примерно одина-
ковым, поскольку на восстановление его убыли после
«большой чумы» потребовалось примерно 100—120 лет).
Очевидно, что по своей населенности даже наиболее
значительные города Швеции можно сравнить лишь со
средними, ординарными городами континентальной Ев-
ропы. Конечно, надо учитывать масштабы населения
страны в целом, но хотелось бы обратить внимание на
другой фактор, который тормозил рост городского (при-
чем, главным образом — производительного) населения и
наложил отпечаток на его структуру, в частности, обус-
ловил большой удельный вес в городах аграрного эле-
мента. Это — характер рекрутации, пополнения город-
ского населения.
Население средневековых городов Швеции (как и
других стран) складывалось за счет трех факторов: при-
тока сельских жителей, естественного прироста постоян-
ных горожан и притока бюргерских элементов из других
стран. Естественный прирост горожан XIV—XV вв. был
невелик, поскольку шведским городам был свойствен
общий для того времени слабопрогрессивный тип дина-
мики населения, при котором прирост лишь немного пре-
вышал естественную убыль. В основном население расту-
щих городов пополнялось за счет выходцев из деревни:
обезземеленных крестьян, а также профессиональных
ремесленников и торговцев. Разорившиеся крестьяне дей-
ствительно вливались в низшие, наименее имущие и ста-
билизировавшиеся слои городского населения. Однако
1 См. А. А. Сванидзе. К исследованию демографии шведско-
го города XIV—XV веков. Опыт постановки проблемы — «Средние
века», 31, М., 'Г967; там же, 32 (в печати).
89
приток этой категории сельских жителей в города также
был сравнительно невелик. Во-первых, с середины XIV и
особенно в XV вв. укрепилось экономическое положение
шведского крестьянства в целом. Во-вторых, часть обед-
невшего населения деревни уходила на горно-металлур-
гические промыслы. Все это порождало нехватку в горо-
дах рабочей силы (в частности, наемной), что тормозило
развитие городского производства. Недостаточно интен-
сивно переселялись в города и деревенские ремесленни-
ки и мелкие торговцы. Существенное значение здесь име-
ла специфика разделения труда в деревне. Большая роль
подсобных ремесел и промыслов, длительное сохранение
многих из них на стадии домашнего производства, су-
ществование в деревне постоянной прослойки профессио-
нальных ремесленников и торговцев, широкая практика
внегородской торговли •— все это (при отсутствии кре-
постного права) тормозило пополнение среднего бюр-
герства, в значительной мере обусловило его экономиче-
скую слабость и замедленность социальной эволюции.
Что же касается притока в Швецию иноземных бюр-
герских элементов, то основным его каналом, естествен-
но, была издревле развитая в Швеции торговля. С XIII в.
господствующее положение в торговле страны заняли
ганзейцы, и немецкие купцы составили основу патрициа-
та всех сколько-нибудь значительных шведских городов.
Немцы были представлены и в городском ремесле, но
они преобладали или в «аристократических», наиболее
богатых ремеслах (ювелиры и т. п.), или в тех, которые
были новыми, нетрадиционными для Швеции (монетчики,
каменщики, художники, скульпторы и т. п.). Подавляю-
щую массу производительного населения городов состав-
ляли шведы, и это тем заметнее, чем меньше было внеш-
неторговое значение города.
Экономическая слабость шведских городов, опреде-
лявшаяся в конечном счете общей замедленностью соци-
альной эволюции деревни, стала заметно уменьшаться к
середине XV в. С одной стороны, в это время наблюдает-
ся рост шведского купечества; с другой стороны, дальней-^
шее социальное расслоение крестьянства и усиление го-
родского рынка увеличили приток из деревни в средние
и низшие слои городского населения. Фискальная поли-
тика государства и его жесткие меры по насильственному
трудоустройству бродячего люда также способствовали
90
переселению в города части деревенских ремесленников
и привлечению к промышленному труду обезземеленных
крестьян. Конечно, это не могло не усилить экономиче-
ский потенциал городского производства.
Каково же было место ремесленников и лиц, занятых
в сфере товарного производства, в общем составе город-
ского населения, каково было соотношение этой группы
с другими группами населения города? Разрозненные до-
кументальные и археологические данные об отдельных
ремесленниках и ремеслах в шведских предгородах и го-
родах, начиная с Лильё, Бирки и Сигтуны и кончая Ска-
рой, Людосом и Стокгольмом, не позволяют ответить
на эти вопросы2. Единственную возможность дают го-
родские книги XV в., прежде всего Памятные книги и
налоговые описи, но здесь исследователя ожидают боль-
шие трудности, обусловленные немногочисленностью и
отрывочностью сведений о занятиях, профессии и соци-
альной принадлежности фигурирующих в книгах лиц.
Во многих случаях статус горожанина приходится опре-
делять по составу его имущества, но и это не всегда уда-
ется. Так, лавка торговца и мастерская ремесленника,
бывшая одновременно и его лавкой, обозначаются в
источниках общим термином bodh. Поэтому причислить
го или иное лицо к торговцам или ремесленникам можно
тишь по совокупности общих сведений о нем (количест-
ве этих лавок, занимаемые в городе должности, харак-
тер общественной деятельности и т. п.), но и эти сведе-
ния не всегда имеются. В результате статус многих го-
рожан не поддается точной классификации.
Мы попытались выявить профессиональный и соци-
альный состав населения Кальмара в XV в. Результаты
этой работы обобщены в таблице 1.
Согласно таблице 1, около 20% населения Кальмара
было занято ремеслом, промыслами и трудом по найму.
Можно предположить, что представители подобных же
занятий были и среди тех лиц, которые зачислены в гра-
фу «прочие», и точных данных о которых мы не имеем.
Кроме того, как уже указывалось (и как это будет видно
из материалов по Стокгольму, Памятные книги которого
дополняются налоговыми описями), в городских Памят-
2 С. S. L i п d b 1 a d. Lodose stad. Goteborg, 1896, s. 17; В.
Fritz. Stadshistoria och arkeologi.
91
Таблица I
Социальный и профессиональный состав населения Кальмара в XV в‘
(по данным Памятных книг Кальмара)*
Основные группы населения Числен- ность (чел.) Лица невыясненной социальной и профессио- нальной принадлежности Числен ность (чел.)
Ремесленники и лица
смежных профессий . . 402
Рыбаки............... 10
Имевшие лавку-мастер-
скую (bodh)............. 59
Имевшие недвижимость в'
пределах города .... 25
Занимавшие высшие
должности в городском
управлении ............... 4
Родственники торговцев
или ремесленников ... 7
Представители свободных
профессий и искусства
Торговцы................ 48
Судовладельцы и шкипе-
ры ..................
Городские служащие . .
Священнослужители . .
Дворянство...........
14
26
Прочие
1556
43
40
* Всего в Памятных книгах Кальмара за XV столетие упомянуто 2304 чел.,
из них 53—приезжие. Крайне фрагментарные данные, относящиеся к концу
XIV и началу XVI в., в данную таблицу не вошли.
них книгах меньше всего представлены низшие имущест-
венные слои городского населения, особенно лица, заня-
тые трудом по найму, а также ремесленники и подма-
стерья, специально обслуживающие государственные
мастерские и частных лиц. По-видимому, промышленное
население Кальмара в рассматриваемый период было
больше (не менее 25—30% от общего числа его жите-
лей), что позволяет характеризовать Кальмар как круп-
ный для Швеции того времени промышленный центр.
В стокгольмских Памятных книгах за 1474—1483 гг.
упомянуто свыше 600 имен ремесленников, лиц, занятых
трудом по найму в ремесле и на флоте, промысловиков,
представителей искусства и свободных профессий и т. п.,
что дает (с учетом семейного индекса) около 3000 чел.
Но в Памятных книгах Стокгольма значатся ремеслен-
ники не всех специальностей. Там нет, например, коло-
кольных мастеров, браковщиков меди и изготовителей
92
половиков (решения о порядке работы которых неодно-
кратно принимались магистратом в течение 1460—
1478 гг.) 3 и ряда других специалистов. Кроме того, чис-
ло ремесленников некоторых специальностей в Памятных
книгах занижено. Так, там упоминается лишь один шту-
катур, 6 слесарей, 14 каменщиков, 2 кольчужиика,
18 плотников, а в Налоговых описях за 60-е годы XV в.
названо 5 штукатуров, 10 слесарей, 22 каменщика,
12 кольчужников, 46 плотников, и перечень подобных
примеров можно было бы продолжить. Это позволяет
считать, что промышленное население Стокгольма со-
ставляло до 50% его жителей.
В Памятных книгах Йёнчёпинга из 1350 фигурирую-
щих там лиц 250 человек (18%) обозначены как ремес-
ленники. А ведь в этом документе нет упоминаний даже
о таких непременных жителях средневековых шведских
городов, как брадобреи, весовщики, мясники, носильщи-
ки, плотники (!), рыбаки, трактирщики и т. п., не говоря
уже о подмастерьях и прислуге. Поэтому и в Йёнчёпинге
XV в. промышленное население было большим, чем это
видно из его Памятных книг.
Абсолютная и относительная величина интересующей
нас группы самодеятельного городского населения (ре-
месленники, лица, занятые смежными с ремеслом про-
фессиями и трудом по найму, промысловики) варьирова-
лась в зависимости от общего положения города. Она бы-
ла наибольшей в Стокгольме (столица, главная крепость,
крупнейший торговый центр и порт страны), меньшей —
в Кальмаре (крепость и крупнейший торговый порт
Южной Швеции), еще меньшей — в Йёнчёпинге (торго-
вый центр без заметных политико-административных
функций), но 1во всех случаях производственный профиль
шведских городов вырисовывался достаточно четко.
А каково было положение до XV в.? Этот вопрос име-
ет принципиальное значение не только для понимания
эволюции городского производства, но и для характе-
ристики шведского города того времени вообще. Не слу-
чайно некоторые видные шведские историки, ссылаясь на
отсутствие упоминаний о ремесленниках в шведском за-
конодательстве до Стадслага, делают из этого вывод о
3 St. tb. 1, s. 133, 189, 190, 437.
93
tom, что до середины XIV в. шведские города были лишь
торговыми центрами. Но такая аргументация не вполне
убедительна, поскольку она учитывает не все особенно-
сти регулирования городского ремесла.
Действительно, в первом шведском городском зако-
не Биркрэттене нет прямых упоминаний о ремеслен-
никах: эта лакуна в большой степени была присуща и
всем городским законам и хартиям последующего вре-
мени, в которых, за исключением ряда специальных от-
раслей (ювелирное дело, продовольственные профессии),
ремесло регулировалось в лучшем случае в общем виде.
И это имело место даже тогда, когда, по неоспоримому
свидетельству городских книг, производительное населе-
ние городов было уже весьма значительным. Так, состав
населения Кальмара в XV в. нам уже известен по Па-
мятным книгам, и известно большое место в нем ремес-
ленников и лиц смежных с ними специальностей. А между
тем этот город в XV — начале XVI в. не получил ни од-
ной хартии, где бы специально говорилось о ремеслен-
никах, если не считать общих монетных указов 1453 и
1493 гг., которые были разосланы в числе других горо-
дов и Кальмару. Стокгольм, крупнейший промышлен-
ный город Швеции XV в., получил в этом столетии
29 привилегий, и, если не считать хартий, в которых речь
шла о монетах, мельницах и рыбных угодьях4, там не
было ни одной, трактующей вопросы, непосредственно
связанные с производственной жизнью города.
Эти факты свидетельствуют о том, что, оценивая от-
ношение государственного законодательства к городским
ремесленникам, следует учитывать определенную направ-
ленность интересов короны в отношении городов5: ведь
наибольшие прибыли фиск получал от торговли, главным
образом внешней, и именно ей уделялось наибольшее
внимание в документах о городе, исходящих от государ-
ственной власти. Другой важный для фиска вопрос — о
городских налогах—- решался в зависимости не от про-
фессионального, а от имущественного статуса горожан.
Далее. Регулирование деятельности ремесленников
как особой группы городского населения все же имело
4 Privilegier, № 79, 93, 113, 125, 137, 140, 2-05.
5 Ср. к. Kumlien. Konigtum, Stadte und Hanse in Schweden,
S. 150 f.
94
место. Оно началось еще до Стадслага, в начале XIV в.6,
и, безусловно, было документальным закреплением уже
сложившихся норм в этой сфере городского быта. И хотя
у нас нет прямых данных для того, чтобы выявить соот-
ношение различных профессиональных и социальных
групп городского населения Швеции до XV в., следует
предположить, что шведские города не были исключени-
ем из общего правила, касающегося характера феодаль-
ных городов вообще, и их превращение в города и даль-
нейшее развитие базировались на товарном промышлен-
ном производстве.
Однако констатация этого факта сама по себе недо-
статочна даже в том случае, если этот факт доказан.
Не менее важно выяснить профессиональную структуру
производительного городского населения, ибо только это
может дать понятие о тех качественных сдвигах в обще-
ственном разделении труда, которые не только породили
город, но и составили главную черту, отличающую его
от деревни.
Характерной особенностью деревенского ремесла,
даже ремесла 1специализиро1ванного, был универсализм.
Сапожник, портной, мельник, кожевник, кузнец — вот те
специалисты, которые были представлены в шведской
деревне XIV-—XV вв. и могли существовать там именно
в силу своей универсальности. Разделение труда здесь
шло между основными отраслями ремесла, в зависимости
от характера исходного сырья, и именно эти формы раз-
деления труда, не отделимые от изначальных ступеней
специализации ремесла, были характерны и для ранних
этапов городского развития. В древней Бирке (IX—Хвв.)
преобладала металлообработка, обработка кости и рога,
изготовление изделий из кожи и дерева. Но в ремеслен-
ном производстве Бирки были уже и специфические чер-
ты, позволяющие говорить о внутриотраслевом разделе-
нии труда. В частности, наряду с грубыми кузнечными
поделками там было распространено массовое изготов-
ление разнообразных металлических украшений. Кроме
того, там были и особые литейные мастерские. Эти факты
позволяют говорить о начавшейся специализации труда
в области металлообработки. Новым по сравнению с де-
6 См. гл. 4 настоящего раздела.
95
ревенским ремеслом было в Бирке наличие ремесленни-
ков-текстильщиков. Местная ткань, особенно шерстяная,
была грубой, и в богатых захоронениях Бирки преобла-
дают импортные (главным образом, фризские) сукна и
шелк. Преобладала также и импортная керамика, кото-
рую ввозили фризы из прирейиских областей7.
В Сигтуне (расцвет ее — XI—XII вв.) главными ви-
дами ремесленного производства были кузнечное, юве-
лирное, столярное, сапожное ремесла и обработка кости
и рога8. Текстильное ремесло практически уже не фи-
гурирует: примитивное по технике и качеству исполнения,
оно, по-видимому, было уже в это время практически от-
теснено более развитым иностранным ткачеством и на
многие годы осталось уделом деревенской домашней про-
мышленности.
Отсутствие сплошного археологического материала и
специальных источников по городскому ремеслу XI—
XIII вв. не позволяет проследить эволюцию разделения
труда в городском ремесле того времени. Ф. Линдберг
указывает, что в шведских городах до середины XIV в.
преобладали сапожники, портные, дубильщики, скорняки,
поясники-ременщики, бондари и кузнецы. Кроме того, он
считает, что в шведских городах того времени, за исклю-
чением Стокгольма, не было пекарей и других ремеслен-
ников, занятых изготовлением продуктов питания9. Со
второй половины XIV в. появляются новые специально-
сти: бочары, стекольные мастера, панцирники, котельщи-
ки, сундучники, кольчужники, жемчужинки, токари, из-
готовители замши, деревянных башмаков, насосов, ору-
жейники-арбалетчики. В XV в. к ним добавились шляп-
ники, черные кузнецы, пороховщики.
Указание ^Ф. Линдберга интересно прежде всего по-
тому, что шведский историк пытается выявить последо-
вательность хода разделения труда и его особенности до
XV в. Так, ясно, что художественные ремесла как бы ока-
зываются на заднем плане, уступая место оружейному
делу, деревообработке и т. п. Одновременно увеличива-
ется удельный вес обработки кожи и специализация в
этом ремесле; большое значение приобретает такой спе-
7 Н. Arbman. Birka..., s. И, 35, 54—55, 85, 90—91 и др.
8 F. Lindberg. Hanlverkarna, s. 34—35.
9 Ibid., s. 34-39.
96
циальный вид деревообработки, как бочарное дело 10 11, раз-
витие которого стимулировалось ростом горнодобыва-
ющей промышленности и экспортной торговли, особенно
сельскохозяйственными и промысловыми продуктами.
Однако разделение труда в шведских городах уже к
началу XIV в. было сложнее, чем это следует из характе-
ристики, данной Ф. Линдбергом. Так, в Городском зако-
не Висбю от 'середины XIV в. перечисляются 'Следующие
ремесленные специальности: дубильщики, сапожники,
пекари, убойщики скота, скорняки, кузнецы, изготовите-
ли замши, портные, поясники, жестянщики, бочары, плот-
ники, фонарщики, мельники, канатчики, повара, литей-
щики, медники, каменщики, оловянщики п. Судя по тому,
что перечисленные специальности получали в этом судеб-
’нике корпоративное оформление, они существовали там
.до XIV в. Городской закон Висбю свидетельствует о
внутриотраслевом разделении труда в шведском город-
ском ремесле до XIV в. (в частности, в кузнечном насчи-
тывается 6 специальностей 12, в кожевенном — 5), о скла-
дывании особой группы ремесленников-строителей
(со специализацией по дереву и камню), о появлении в
городе представителей ремесла, являвшегося по преиму-
ществу уделом домашней промышленности (канатчики),
и, наконец, о наличии в городе специалистов, изготовля-
ющих продукты питания. То, что последние составляли
уже особую группу населения шведских городов до се-
редины XIV в., видно из регулирования деятельности пе-
карей и мясников в Стадслаге 13.
Очевидно, специальностей в шведском городе того вре-
мени насчитывалось больше. Должны были существо-
вать транспортники, браковщики, весовщики — хотя бы
для обслуживания внешней торговли, игравшей значи-
10 A. S a n d k 1 е f. Hantverkets uppkomst..., s. 54.
11 Ibidem.
12 Точнее — восемь специальностей: сюда следует отнести также
ювелиров — одну из древнейших ремесленных специальностей Шве-
ции (не случайно в Стадслаге содержится уже специальное регули-
рование деятельности ювелиров —Stadslag, КрВ, b. II), а также
слесарей..
13 Stadslag, КрВ, b. XIX, s. 193—194. Ср. Н. Olsson. I Skane-
land, s. 164 (о профессии пекаря, распространенной в сконских го-
родах уже с XIII в.) и Privilegier, № 289 (о пекарях и мясниках
в Мальмё к началу XV в.).
7 А А. Сванидзе
97
тельную роль в приморских городах с ХШ в.: ведь уже
Биркрэттен предусматривает такие операции, как обя-
зательное перенесение импортных товаров на склады,
контроль за их весом, мерой, качеством и т. п.14 В городе
должны были трудиться люди, занятые в сфере личного
обслуживания (брадобреи и т. п.), в городском хозяйст-
ве и управлении (писцы и т. п.) и пр.
Результаты дальнейшей эволюции городского ремес-
ла можно видеть по источникам XV в., данные которых о
распределении ремесленников, промысловиков и прочего
производительного населения шведских городов по отра-
слям общественного хозяйства представлены в таблице 2.
По возможности мы брали из различных Памятных книг
хронологически близкие периоды, группирующиеся во-
круг середины XV в.15, и для сравнения привели матери-
алы стокгольмских налоговых описей за 60-е годы XV в.,
дополняющие данные Памятных книг этого города.
Из таблицы 2 видно, что в городах преобладали про-
мышленные сферы труда, причем они образовали уже
особые отрасли хозяйства, представленные целыми груп-
пами лиц. Город не только сконцентрировал промышлен-
ный труд (что порождало необходимость обмена как с
деревней, так и внутри городского сообщества), но соз-
дал условия для закрепления и дальнейшего развития
межотраслевого разделения труда в промышленности.
Это выразилось прежде всего в разделении старых от-
раслей производства (например, выделение в особую от-
расль военного производства), а также в появлении но-
вых отраслей, не известных деревенскому хозяйству.
Характерной чертой городской жизни было наличие
особой прослойки лиц, специально занятых в сфере пи-
тания (к ним мы не отнесли поваров и других подобных
им ремесленников, продающих услуги). Рост этой груп-
пы городского населения прямо связан с развитием ре-
месленного профессионализма и в определенной степени
может быть показателем последнего. С развитием горо-
да было связано и формирование особой прослойки насе-
ления, занятой в сфере искусства и умственного труда, что
14 Bjr, b. 8.
15 В таблицу не включены сведения о городских землевладель-
цах, о лицах, имеющих лавки (-мастерские), чья профессия или
занятие не выяснены, а также о личной прислуге и приказчиках.
98
Таблица 2
Распределение производительного населения шведских городов середины XV в. по отраслям хозяйства
(по материалам Памятных книг Стокгольма, Кальмара, Йёнчёпинга и налоговых описей Стокгольма)
Отрасли городского хозяйства и производства Стокгольм Стокгольм Кальмар Йёнчёпинг
(по данным налого- вых описей 1460—1468 гг.) (по данным Памятных книг 1474—1483 гг.) (по данным Памятных книг 1430—1439 гг.) (по данным Памятных книг 1460—1469 гг.)
число занятых лиц % ЧИСЛО занятых лиц % число занятых лиц % число занятых лиц %
Общественное питание .... Изготовление одежды, обуви и 73 9,6 69 10,3 13 7,7 2 2
мелких предметов туалета . . Изготовление мебели, предме- тов домашнего и хозяйствен- 97 12,8 158 23,8 56 33 37 37
ного обихода 145 19,2 117 17,5 37 21,8 32 32
Строительное дело 93 12,2 41 6,1 9 5 3 3
Кораблестроение и морское 53 7 56 8,4 2 1,2 — —
Военное дело 52 6,9 32 4,8 10 6 10 10
Изготовление предметов роско- ши 20 2,7 38 5,8 8 4,7 3 3
Извозные работы 27 3,6 36 5,4 5 2,4 - 1 -—
Искусство, медицинское дело и свободные профессии .... 31 4 23 3,4 6 3,5 2 2
Промыслы* ......... 59 7,8 34 5,1 8 4,7 1 1
Коммунальное хозяйство . . . 60 8 33 4,9 7 4 2 2
Бытовые услуги 47 6,2 30 4,5 10 6 8 8
Всего { 757 СО <х> * Главным образом—рыболовецкий. 100 667 100 171 100 100 100
Явилось результатом определенной трансформации при-
кладных ремесел. Наконец, характерной чертой город-
ской жизни было появление и разрастание групп населе-
ния, не связанных с производством материальных цен-
ностей: это, во-первых, многие лица из тех, кто был занят
в сфере личного обслуживания, и, во-вторых, служащие
коммунального хозяйства.
Все эти особенности профессионального состава про-
изводительного городского населения Швеции середины
XV в. были свойственны феодальным городам Европы
того времени вообще. Типичным было и подразделение
на отрасли. Главное место в городском производстве за-
нимало изготовление бытовых предметов: одежды, обу-
ви, мебели, предметов туалета, домашнего обихода, пи-
тания, роскоши, возведение построек, продажа личных
услуг. Второе по важности место занимало обслужива-
ние коммунального быта, третье — изготовление средств,
необходимых для торговли (корабли, амбары, тара и
т. п.)_ Изготовление средств производства (в том числе
сельскохозяйственного инвентаря), естественно, в осо-
бую отрасль еще не выделилось.
В профессиональном составе самодеятельного город'
ского населения были и некоторые особенности, связан-
ные со спецификой Швеции вообще и с положением каж-
дого города. Так, выросла сравнительно большая группа
лиц, занятых в кораблестроении и морском транспорте.
По всей вероятности, особенно велика была она в круп-
ных портах — во всяком случае, значительно больше, чем
это видно из Памятных книг, где неполно представле-
ны низшие имущественные слои городского населения, к
которым принадлежала корабельная прислуга. Специфи-
ческой чертой некоторых шведских городов (располо-
женных в районах горных промыслов или тех, чье бюр-
герство участвовало в экспорте металла) было наличие
в составе их населения бергсманов («горных людей») —
пестрой по социальному составу группы, в которую вхо-
дили лица, непосредственно занятые трудом на промыс-
лах, горные предприниматели и купцы-экспортеры.
Конечно, профессиональный состав городского насе-
ления несколько изменялся в зависимости от экономи-
ческого и административно-политического положения
города: в менее значительных городах было меньше ре-
месленников, изготовлявших предметы роскоши, мень-
100
ше строителен, людей искусства, лиц, занятых переносом
и перевозной грузов. Тем больше возрастала там доля
труда по обслуживанию бытовых нужд населения и во
многом связанного с работой для состоятельного потре-
бителя. Об этом говорят данные таблицы 2 по Иёпчёпин-
гу, но более обстоятельная проверка высказанного пред-
положения на материале других средних и мелких горо-
дов пока невозможна из-за отсутствия материалов.
Проследим теперь разделение труда в городском ре-
месле середины XV в. по отраслям производства и внут-
ри каждой из них. Имеющиеся здесь подсчеты немного-
численны. Ф. Линдберг, опираясь на стокгольмские нало-
говые описи 1461 —1465 гг.,16 прослеживает выделение
в этом городе ряда новых ремесленных профессий, но
цифры взяты им выборочно, как бы иллюстративно: они
охватывают лишь некоторые ремесла и, к тому же, прин-
цип объединения специальностей в группы выдержан не-
последовательно: иногда берется группа смежных реме-
сел, иногда — лишь некоторые из них.
Н. Анлунд, который специально подсчитывал пред-
ставителей различных профессий, упоминаемых в нало-
говых описях Стокгольма за 1460 г.17, указывает на раз-
витую специализацию в стокгольмском ремесле, приво-
дя в пример наличие в Стокгольме в XV в. таких специа-
листов, как солодовщики, стекольные мастера, кольчуж-
ники, канатчики, упаковщики металла, гончары, токари,
кирпичники, изготовители замши, головных женских по-
крывал и др.18 Всего он приводит 72 наименования го-
родских специальностей и должностей, из них около 60
принадлежат 'ремесленникам и носителям смежных /с ни-
ми профессий. Картина, нарисованная Н. Анлундом,
безусловно, дает общее представление о направленности
городского производства, хотя она не всегда точна: ав-
тор следовал терминологии источника, поэтому в его пе-
речне трижды показаны портные 19; в таблице и идущем
далее перечне обозначены как профессии, так и должно-
сти; кроме того, там названы не все профессии, фигури-
рующие в описи 1460 г., и тем более, в описях за близ-
лежащие годы.
16 F. L i n d b е г g. Hantverkarna, s. 40—43.
17 N. A h n 1 u n d. Stockholms historia, s. 303
18 Ibid., s. 202.
19 Skraddare, skradderska, somkvinnor (Ibidem).
101
Таблица 3
Численность ремесленников, промысловиков и смежных специалистов
в шведских городах середины XV в.
(включая подмастерьев)
Стокгольм Стокгольм Кальмар Йёнчёпинг
(по дан- (по дан- (по дан- (по дан-
ным НЫМ НЫМ ным
Профессия или занятие налоговых Памятных Памятных Памятных
описей книг за книг за книг за
1460— 1474— 1430— 1460—
1468 гг.) 1483 гг.) 1439 гг.) 1469 гг.)
арфисты 2
арбалетчики 16 15 5 5
банщики 9 5 ** 1
бондари 18 14 4
брадобреи 5 6
браковщики 1 *
бутылочники 1
весовщики 1 5
возчики 14 14 3
гончары 1
горняки 7
«грубые» кузнецы 1 6
дубильщики 1 3
жемчужники 1 2 1
жестянщики 1 2
звонари 4 4 2 2
изготовители головных на-
кидок 3 1
изготовители деревянных
башмаков 4 4 1
изготовители замши .... 2 3 1
изготовители оконного стек-
ла 3 2 **
штукатуры 5 1
каменщики 22 14 1 4
канатчики . . , 4 1 **
кирпичники 3 3 **
кольчужники 12 2
кондитеры 2
колокольные мастера . . . *
коптильщики 2 1
102
Таблица 3 (продолжение)
Стокгольм Стокгольм Кальмар Йёнчёпинг
(по дан- (по дан- (по дан- (по дан-
ным ным НЫМ ным
Профессия или занятие налоговых Памятных Памятных Памятных
описей книг за книг За книг за
1460- 1474— 1430— 1460-
1468 гг.) 1483 гг.) 1439 гг.) 1469 гг.)
корабельные мастера . . . 2 3
кордовщики 1
корзинщики 1
коронные мастера . ... . 1
корытники
котельники 2 9 2 /
кузнецы ' 34 29 14 8
лекари (аптекари) 2 2 1
литейщики 8 7
боцманы . 1
матросы 24 13
медники • 14 12 1 4
мельники 12 9 2
мечники 4 9 4 1
монетчики 2 9 1
Л **
мостильщики улиц ....
мясники 16 16 4
насосники 1 1
ножевщики 8 9 1 1
ноженщики 3
носильщики 13 19 1
оловянщики 1 2
органисты, тромбонисты . . 5 10
панцирники 4 О К
пекари 17 О
переводчики (tolk, staffirer) 3 1
переносчики камней .... 2
переписчики книг ..... 1
пивовары 14 12 1 4
пильщики 2 &
14 5 5 1
писцы
плавильщики 2 1 1
плотники 46 18 6
ЮЗ
Таблица 3 (продолжение)’
Профессия или занятие Стокгольм Стокгольм Кальмар Йёнчёпинг
(по дан- ным налоговых описей 1460— 1468 гг.) (по дан- ным Памятных книг за 1474— 1483 гг.) (по дан- ным ;Памятных книг за 14'30- 1439 #г.) (по дан- ным Памятных книг за 1460— 1469 гг.)
повара 1 5 2
повитуха 1
половинники 6 * 1 16
портные 40 55 17
пороховщики Пряжечники 2 ** 1
пускательницы крови . . . 3 1 1
пушкари 7 1 1 4
резчики по камню .... 2 **
рыбаки 58 19 6
сапожники 31 45 8 12
седельщики 6 2 2 1
скорняки 16 23 5 7
слесари 10 6 **
солодовщики 2
столяры 3 2 1 1
сторожа 3 **
стригали 4 9 4 1
сундучники 5
ткачи 5 1 2
токари 3 1
трактирщики, кабатчики . 3 И 8
трубачи 9 3
убойщики скота 12 5
углежоги 1 1 1
упаковщики факельщики * 1
художники 9 7**** **
часовщики ***
чашники 3 2
шляпники 1 2
шкиперы 27 37 3
шорники-ременщики . . . 17 14 2 11
104
Таблица 3 (окончание)
Стокгольм Стокгольм Кальмар Йёнчёпинг
Профессия или занятие (по дан- ным (по дан- ным (по дан- ным (по дан- ным
налогов ых описей 1460— 1463 гг.) Памятных книг за 1474— 1483 гг.) Памятных книг за 1430— 1439 гг.) Памятных книг за 1460- 1469 гг.)
шпорники 3 1 1 1
ювелиры юристы 13 31 5 7 4 2
Итого: 693 633 152 95
* Число этих специалистов неизвестно. Об их наличии в городе сви-
детельствуют постановления стокгольмского магистрата от 1460, 1477 и 1478 гг.
(St. tb. 1, s. 133, 189, 190, 437).
** Эта специальность в Памятных книгах Кальмара фигурирует в другие
годы (см. гл. 2 настоящего раздела).
*** Часовой мастер упоминается впервые в St. tb. 2, s. 232.
**** В том числе Albrekt malare perlsticare (St. tb. 1, s. 219) — «Альбрект
(Альберт) художник, жсмчужник».
Мы попытались собрать данные о ремесленниках и
смежных с ними специалистах, имеющиеся в Памят-
ных книгах Стокгольма, Кальмара и Йёнчёпинга за
близлежащие годы XV в., а также в налоговых описях
Стокгольма за 60-е годы XV в. (что позволяет и здесь
проконтролировать и уточнить данные его Памятных
книг). 1 - |
В приведенный перечень вошли не все специалисты,,
упоминаемые в документах, ряд специальностей дан
здесь в общем виде. Различие в цифрах, суммирующих
подсчеты числа лиц одной специальности, фигурирую-
щих в налоговых описях и Памятных книгах Стокголь-
ма, показывает, как неполны эти цифры. Тем более это
относится к гораздо менее совершенным с точки зрения
нашего исследования Памятным книгам Кальмара и
йёнчёпинга. Очевидно (и на это обстоятельство особо
указывал Ф. Линдберг), что на основании городских
книг можно вывести лишь минимальную цифру числен-
ности ремесленников20. И тем не менее видно, какой
20 F. L i n d b е г g. Hantverkarna, s. 37.
1Q5.
сложной и многообразной была производственная жизнь
средневековых шведских городов. Шведский город XV в.
знал около 100 различных ремесленных, промысловых и
смежных специальностей. Это не означает, разумеется,
что все специальности были представлены во всех го-
родах в полном объеме; номенклатура профессий в боль-
шой мере зависела от масштабов города и его профиля.
Глава 2
РАЗДЕЛЕНИЕ ТРУДА В ОСНОВНЫХ ОТРАСЛЯХ
ГОРОДСКОГО РЕМЕСЛА И РЫНОК
Рассмотрим теперь развитие городского ремесленно-
го производства по основным его отраслям, которые,
естественно, не всегда совпадают со сферами хозяйства.
1. МЕТАЛЛУРГИЯ И МЕТАЛЛООБРАБОТКА
Самой важной отраслью шведского городского про-
изводства в средние века по числу занятых лиц и специ-
альностей являлась металлообработка. Это было зако-
номерным следствием высокого развития горного дела и
металлического литья в Швеции. Складывание специали-
зированного горного промысла в Бергслагене положило
начало разделению металлургической и металлобраба-
тывающей промышленности. Первая сосредоточилась в
местах добычи руды, на самых промыслах, вторая — по
преимуществу в городах. Это не только стимулировало
развитие металлургии и металлообработки, но и способ-
ствовало возникновению тесных товарно-рыночных,
общеэкономических и политических связей между бюр-
герством и промысловиками.
В городах, сравнительно удаленных от мест добычи и
плавки руды, горняки были представлены преимущест-
венно предпринимательским элементом — владельцами
и держателями долей в шахтах и плавильнях и их дове-
ренными лицами Г Но в горных городах Арбуге, Вес-
теросе и особенно Хедемуре, выросшем в центре промыс-
1 St. tb. 1, s. 31, 154, 170, 174, 181, 216, 321.
106
лов, проживало много горняков, непосредственно свя=
занных с трудом на промыслах2.
Главной отраслью городской металлообрабатываю-
щей промышленности оставалось кузнечное дело, кото-
рое объединяло самую большую группу специалистов
по металлу и дало название улицам некоторых шведских
городов еще в XIII в.3 Кузнечное дело рассматривалось
современниками как главное, а потому и наиболее по-
четное. Кузнецы Юстада писали в своем цеховом уставе
(1496 г.), что «кузнечная профессия — важнейшая в ми-
ре, без нее не может существовать мир, она — основа и
помощь во всех других ремеслах; без кузнеца никто не
может обойтись. Как грамматика указывает путь всем
другим духовным искусствам, так и кузнечное дело ука-
зывает путь искусствам светским. Из кузнецов выходят
папы, кардиналы, епископы и руководители святой церк-
ви; цезари и конунги выходили из (числа] кузнецов»4.
В этих определениях выражен взгляд на кузнечную
работу (вообще, под которой понимался гораздо более
широкий круг деятельности, чем тот, который позднее
закрепился за профессией кузнеца. Возможно, что про-
фессиональный универсализм в какой-то степени был
действительно свойствен городским кузнецам и в XV в.
Не случайно наибольшее число ремесленников, работаю-
щих по металлу, фигурирует в источниках просто как
«кузнец»5. Однако это собирательное название по суще-
ству уже не соответствовало действительному положению
вещей. Ремесленник, обозначаемый в документах как
smed (smiidh, faber ferrarius, jarnsmed), вырабатывал
2 Ср. хартию для Хедемуры от 1449' г. (Dipl. Dal., № 104).
3 Smedjegatan в Стокгольме (F. de Brun. Bland gator..., s. 107).
Smedjegata в Вестеросе (F. Lindberg. Hantverkarna, s. 35—36).
4 См. текст этого устава: A. Sandkief. Hantverkets up,p-
komst..., s. 59; ср. H. Hildebrand. Medeltidsgillena i Sverige, s.
64. Впрочем, такой взгляд на кузнечное ремесло был характерен
не только для Швеции, но и для Дании, Германии, а возможно —
и для других стран (см. R. Berg. Det Danske Haandvserks Historia.
Kobenhavn og Kristiania, 1919, s. 54; В. В. Первухин. Рефор-
мационный проект Иоганна Эберлина.-— «Средние века», 29,
стр. 165).
5 St. tb. 1, s. 20, 42, 71, 72 m. m.; Kalmars tb., s. 11, 31, 40, 41
m. m.; Jonk. tb., s. 7, 17, 28 m. m ; Arboga tb., s. 2, 3, 5, 6, 9, 18 m. m.
Так было не только в Швеции: ср. Я. А. Левицкий. Города...,
стр. 155,
Ю7
изделия только из железа и стали6. В мастерских кузне-
цов (судя по археологическим данным) были печи с ме-
хами, которые могли предназначаться для окончательной
очистки железа (применялось железо не менее 9 сортов)
или его размягчения (подготовки для горячей ковки).
Ковкое железо (smidesjarn) и сталь допускали холод-
ную обработку, и именно это «доброе, ковкое железо
(goth smidher jarn)» больше всего употреблялось город-
скими кузнецами7.
С развитием горного промысла и металлургического
производства в Бергслагене кузнечное дело (во всяком
случае в городах) отделилось от плавки. Не все город-
ские кузнецы занимались и переплавкой, поскольку в
городских книгах фигурируют особые плавильщики
(smaltare, smolter) 8. Но это, вероятно, относилось толь-
ко1 к наиболее крупным городам. В уставе юстадских куз-
нецов предписываются правила закупки сырья, «если
партия железа приходит в Юстад»9; возможно, юстад-
ские кузнецы получали железо в том виде, в каком оно
вывозилось из Бергслагена (в виде криц), и дорабатыва-
ли его уже сами.
В расценках оплаты за кузнечную работу от 1546 г.,
где указываются также «старые расценки» (конца XVв.),
названы следующие виды работ кузнецов (smedernes
embete): изготовление стенных крюков, якорей, под-
ков (и подковывание лошадей), топоров для руб-
ки леса (колунов — weedhyxe), легких топоров, гвоз-
дей обычных и корабельных, болтов и задвижек; работа
была грубой, измерялась и оплачивалась по количеству
израсходованного железа10 11. Шедевр в цехе юстадских
кузнецов состоял из топора, железных грабель и подко-
вы п. Кроме того, грубые кузнецы делали металлическую
6 Skraordningar, s. 63, 315, 316. Ср. A. S а и d k 1 е f. Hantverkets
uppkomst..., s. 58 (кузнецы Юстада). Этот термин в прошлом озна-
чал, по-видимому, кричных кузнецов —ср. с английскими isene-smi-
pas или ferrarii рубежа X—XI вв. (Я. А. Левицкий. Города...,
стр. 155).
7 Skraordningar, s. 71, 73; В. Hell пег. Jannsmidet i Vasatidens
dekorativa konst.— NMH, bd. 30. Stockholm, 1948, s. 9, 10, 16.
8 St. tb. 1, s. 253; St. tb. 2, s. 159—169; Kalmars tb., s. 68; Jonk.
tb., s. 29 (наказание плавильщика за подделку металла).
• 9 A. S a n d k 1 е f. Hantverkets uppkomst..., s. 59.
10 Skraordningar, s. 315 f.
11 A. S a n d к 1 e f, Hantverkets uppkomst., s. 58.
10§
обивку Дверей и мебели 12. По-видимому, они сами изго-
товляли и те орудия труда — различные клещи, сверла,
свыше 5 видов молотков разного размера и формы,
угольники, напильники и другие орудия труда (до 20
наименований), которые вместе с горном и двойными
мехами составляли оборудование кузни (Smedhja, Smid-
hja). Там же были одна-две наковальни, в основном —
большие, для тяжелой работы, укрепленные на дубовой
основе, вкопанной в земляной пол 13.
Ясно, что здесь мы имеем дело с так называемыми
черными, или грубыми, кузнецами. Это понятие было
уже известно шведскому городу <в рассматриваемый пе-
риод: в городских документах фигурирует название «чер-
ный» или «грубый кузнец» (grovsmed, swarthasmed, groff-
smed) 14. Вероятно, многие из тех «просто кузнецов»
(smederna), которых было так много в городах, были
именно черными кузнецами. Они обслуживали и сель-
скую округу, поставляя туда сельскохозяйственные и
промысловые орудия труда (лемехи и винты для плу-
гов, рыболовные крючки, грузила и пр.) 15.
Из других кузнечных специальностей Б. Хеллнер вы-
деляет слесарей, которых он считает наименее связан-
ными с традиционными образцами и наиболее перспек-
тивными в смысле техники и технологии труда 1б. Со-
гласно расценкам, слесари (klene, klaenker, klinter, klen-
smed) 17 изготовляли различные замки с ключами и ще-
колдами, окантовку сундуков, шпоры и стремена18 и,
таким образом, имели достаточно обширный рынок сбы-
та. По-видимому, они же изготовляли и свои орудия
12 Skraordningar, s. 72; В. Н е 11 n е г. Jarnsmidet..., s. 165 (сни-
мок сундука, отделанного «черным» кузнецом); Е. Hornborg.
Sveriges historia, s. 70.
13 Skraordningar, s. 66; В. H e 11 n e r. Jarnsmidet..., s. 15 f.; .
A. S a n d k 1 e f. Hamtverkets uppkomst..., s. 24.
14 St. tb. 1, s. 22, 69, 159, 280, 362; Arboga tb., s. 5, 19 m. m.
15 О металлических частях в орудиях рыбной ловли и плугах с •
железными лемехами см. О. О 1 о f s s о n. Edefors laxfiske. Nagra •
drag ur laxfisket och dess historia i Lule alv.— «Norrbotten», № 12,,
1934, s. 77; L. B. Falkman, Om malt..., s. 144. В ряде случаев при>
изготовлении некоторых орудий труда металл (особенно дорогой):
заменялся деревом (В. Hell пег. Jarnsmidet..., s. 21).
16 В. Н е 11 п е г. Jarnsmidet.., s. 5.
17 St. tb. 1, s. 83, 89, 158, 180, 357; St. tb. 2, s. 4, 60; Kalmars;
tb., s. 127, 141, 148; Dipl. Dal., № 862 (klensmed в Вестеросе).
18 Skraordningar, s. 316 f.
109
труда, сходные с кузнечными, но отличающиеся большим
разнообразием и предназначенные для более тонкой и
точной работы: различные напильники, рашпили, свер-
ла, а также молотки, зубила и др. Б. Хеллнер указывает,
что слесарная работа включала не только разнообраз-
ные специальные операции (распиловку, сверление, об-
точку, полировку, резьбу, нарезку и т. п.), но и грубую
кузнечную работу, в частности заготовки для слесарных
поделок при помощи грубой ковки. Всего он насчитывает
до 15 последовательных операций слесарной работы19.
Набор предметов, изготовляемых слесарями, был значи-
тельно шире, чем это следует из расценок их работы,
поскольку сохранились многие другие, не указанные там
слесарные изделия: дверные ручки и замочные скважи-
ны, флюгеры, различные подсвечники и пр.20 Некоторые
слесари в городских книгах фигурируют и как ножев-
щики 21, поэтому не исключено, что они изготовляли так-
же ножи, сверла, ножницы и т. д.
Б. Хеллнер считает, что слесари в это время были
идентичны с замочниками22. Это, казалось бы, подтверж-
дается содержанием расценок слесарной работы и изо-
бражением на значке слесарных подмастерьев (уже от
1624 г.) ключей, замков, молотка и зубила23. Однако,
судя по сохранившимся изделиям с изумительной фигур-
ной отделкой, узорной резьбой и другой декоративной
работой24 (в том числе — многим разновидностям зам-
ков и запоров25), можно предположить, что слесари в
лют период уже стремились специализироваться на от-
дельных видах работ. В Памятных книгах Стокгольма
некоторые слесари называются также шпорниками
(sporrsmed, sporrasmed)26, в городских документах фи-
гурируют и специалисты-шпорники27. По-видимому, в
19 В. Н е 11 n е г. Jarnsmidet..., s. 22—29.
20 Ibid., fig. 62—67, 90—97, 407—112, 167—173.
21 См. Henrik knifsmed (он же klensmed).— St. tb. 1, s. 6, .1'80;
Erik и Tideman,— St. tb. 2, s. 21, 260, 407 o. a. ,
22 В. H e 11 n e r. Jarnsmidet..., s. 22.
23 S. A m b г о s i a n i. Fran de Svenska skraambetenas dagar, fig.
32
24 В. H e 11 n e r. Jarnsmidet..., fig. 41—48, 54—61, 62—67, 70—
73, 80—S91, 98—106 и Др.
25 Ibid., fig. 113—142.
26 St. tb. 2, s. 4, 60, 161, 482.
27 St. tb. 1, s. 343; St. tb. 2, s. 463; Kalmars tb., s. 76, 145 m. m.
110
это время они уже выделялись в отдельную специаль-
ность28. В какой-то мере от слесарей отделились и но-
жевщики (cultrifaber, kniffsmed, knivasmid), которые
делали в основном бытовые и охотничьи ножи и кинжа-
лы29, а также часовые мастера (urmakare, seyermaka-
ге)30, которых еще иногда по традиции называли слеса-
рями или кузнецами.
Особую группу кузнецов составляли оружейники, из-
готовлявшие оружие и металлическую военную амуни-
цию. Их называли werkmastare31, так как все военные
доспехи и само оружие объединялись понятием «varja»,
«krijgz werior» («вооружение») 32. В XV в. это понятие
уже отчетливо закрепилось за метательным оружием.
Из числа оружейников выделились мечники (swardbere-
dare). Они ковали не только ножи, кинжалы, длинные и
короткие мечи (handsox), боевые топоры и молоты, но
и пики, метательные топоры и т. п.33 К ним примыкали
полировщики и точильщики мечей (swardslipare) 34 и из-
готовители ножен (swardz faira), в работе которых, оче-
видно, больше всего ценились качество и характер де-
коративной отделки35. Возможно, что все эти виды ра-
бот в XV в. не совсем разделились или осуществлялись
в рамках одной мастерской разными людьми36.
Отдельную специальность среди оружейников пред-
ставляли баллистарии (balist arius), изготовлявшие
28 Слесари иногда фигурируют в источниках и как кузнецы: ср.
klensmed (которого называют также smed) в Скаре (N. Веск-
ш а п. Vagar..., s. 58).
29 St. tb. 1, s. 3, 6, 26, 108, 122, 123, 180, 310, 362; St. tb. 2, s. 21,
407 m. m.: Kalmars tb., s. 13, 147, 159; Jonk. tb., s. 8 (Jon knifwa-
smedh из Вадстеиы); Arboga tb., s. 2, 5, 13, 15 m. m.; Skraordningar,
s. 317.
30 St. tb. 2, s. 232'; op-. St. sb. 1, s. 349.
31 St. tb. 1, s. 1, 15, 119, 156, 169, 181, 230 m. m.; Kalmars tb.,
s. 91, 112, 130, 147, 155, 162, 166; Arboga tb., s. 3, 20 m. m.
32 St. tb. 1, s. 50; Skraordningar, s. 325.
33 Skraordningar, s. 325—326; cp. MSUB, s. 55.
34 St. tb. 1, s. 7, 16, 34, 66 m.m.; St. tb. 2, s. 48, 87, 149, 498, a
также s. 390 (Лауренс, полировщик мечей ив г. Або); St. sb. !>, s. 4;
Arboga tb., s. 2 m. m. Ср. англ, sweordhwita — «отбеливающий» (по-
лирующий) мечь» (Я- А. Левицкий. Города..., стр. 146).
35 Skraordningar, s. 317.
36 Так, в Кальмаре мечники назывались то erubinator (erubigina-
tor), то gladiator, то swerthfaeyhiare, то swer!dzs-i[lipare]. См. Kal-
mars tb., s. 68, 77, 144, 152, 155, 156 m. m.
Ill
приспособления для метания камней, дротиков и ядер37,
и арбалетчики — собственно werkmastare, или, как они
назывались в Кальмаре, snabber, snapper38. Арбалеты
различного типа применялись не только в военном деле,
но и в охотничьем промысле и, вероятно еще раньше
•XIV в.39
От оружейников отделились и ремесленники, изготов-
лявшие металлическую военную амуницию. Первона-
чально они все назывались панцирники (harneskmakare),
но в XV в. уже имелись особые термины, обозначавшие
специалистов по изготовлению отдельных типов метал-
лической амуниции: изготовители (и полировщики) пан-
цирей (harneskamakare, harneskurare) 40, латники (рап-
sarmakare) 41, изготовители пластинчатых или наборных
кольчуг (platenslagare) 42. Судя по находкам великолеп-
ных и разнообразных по форме шлемов и многочислен-
ным упоминаниям о них в документах43, их изготовле-
ние также занимало важное место в работе оружейни-
ков, делавших металлическое снаряжение. Возможно, ими
занимались латники, но прямых сведений об этом у нас
нет. А. Сандклеф пишет также о специалистах-щитни-
37 Kalmars tb., s. 38, 57, 76, 142, 153.
38 По-видимому, от нем. schnapper — арбалет со стальной ду-
гой. См. Kalmars tb., s. 10, 52, 133.
39 S. Ekman. Norrlands jakt, s. 272; Sveriges gamla varn, s. 22.
40 St. tb. 1, s. 2, 30, 239, 300, 417; St. tb. 2, s. 28, 58, 312, 396, 423,
474, 481. Панцирь состоял ив нескольких частей: центральной (kref-
vita), прикрытия для шеи (kraga, halskragan) и др. А. Сандклеф,.
опираясь на археологические данные, указывает, что harneskmakare
делали лишь ту часть панциря, которая закрывала корпус (А.
S a n d k 1 е f. Hantverkets uppkomst..., s. 29, 45).
41 St. tb. 1. s. 177, 208; St. tb. 2, s. 396, 481. См. такж$ H. Hans-
son. Stockholms stadsmurar, s. 350. О нескольких поколениях род-
ственников-pansarmakare см. F. de Brun. Antecknhigar гбгап-
de Svartbrodraklositret i Stockholm.— SSEA, 19116, s. 52.
42 Некий Nicolaus harneskmakare называется в источнике также
platenslegher (Kalmars tb., s. Г35, 1408 г.). Олоф plateslaegere фигу-
рирует в стокгольмских налоговых описях. В кальмарских Памят-
ных книгах упоминается также Педер hwitasmed — видимо, то же,
что и platenslagare, т. е. работающий с листовым металлом (впо-
следствии— жестянщик). См. Kalmars tb., s. 75, 149 (1432—1448 гг.).
Великолепная кольчуга, принадлежавшая неизвестному участнику
битвы 1361 г. у стен Висбю, найдена при раскопках на Готланде
(Gotland i Stockholms museer, s. 47).
43 A. S a n d k 1 e f. Hantverkets uppkomst..., s. 29; E. H о r n-
borg. Sveriges historia, s. 8, 11, 17, 19; B. Schnittger. Hjalmen.
Iran Arnas.— «Fornvannen», 1920, s. 2—49.
112
ках, которые, как он указывает, в это время уже утеря-
ли былое значение, так как щи гы были вытеснены цель-
нометаллическими панцирями44. Оружейники имели ши-
рокий рынок сбыта: их изделия в массовом количестве
закупались правительством и городами страны и поль-
зовались большим спросом за рубежом44а.
С военным делом были связаны и пороховщики
(pulfvermakare), сведения о которых содержатся в сток-
гольмских документах45.
Особую группу мастеров по металлу составляли ли-
тейщики. Археологические материалы свидетельствуют
о том, что формовочное литье было известно в Швеции
еще с эпохи бронзы, когда оно применялось, в частности,
в Сконе, но преемственные его формы не ясны: образцы
городского литья сохранились лишь начиная с XIV в.
Из специалистов того времени по литью известны, во-
первых, медники (kopparslaghare, cuprifaber) 46, которые
делали из меди и бронзы различные чаши, кубки и про-
чую утварь. На их значках изображались молотки, щип-
цы, клещи и другие кузнечные орудия труда47. Известны
также литейщики-котельники (gryter, grytogjwtare, gru-
tostopare, ollarius, fusor ollarius, gropenheter)—специа-
листы по отливке таганов48. Особые кружечники или
кувшинщики (kanngjutare, amphorarius, lagenator)
44 A. S a n d k 1 e f. Hantverkets uppkomst..., s. 46.
44a St. tb. 1,'s. '58; St. tb. 2, s. 190; С. C. S j 6 d e n. Stockholms
borgerskap..., s. 60; о продаже шведского оружия на Русь см. St.
tb. 1, s. 20, 37, 38, 200, 201, 203, 204, 214, 225, 234, 491, а также А. Л.
Хорошкевич. Торговля..., стр. 310 и далее.
45 St. tb. 1, s. 187, 196, 204, 296, 297; St. itb. 2, s. 422. Cp. N. Ahn-
1 u n d. Stockholms historia, s. 302; S. С 1 a s о n. Stockholms ater-
funna stadsbocker Iran medeltiden.— HT, 1903, s. 40.
46 St. tb. 1, s. 15, 16, 46, 53, 151 m. m.; St. tb. 2, s. 258 (медник
из Линчёпинга); Kalmars tb., s. 21, 132, 153, 166; Arboga tb., s. 10,
19 m. m.
47 K. G. Cedergren. Svenska skrasigiill, fig. 85. He случайно
и медники назывались подчас кузнецами (St. sb. 1, s. 14).
48 St. tb. 1, s. 45, 101, 131, 213, 233, 396; St. tb. 2, s. 17, 43, 119,
376 m. m.; Kalmars tb., s. 8, 33, 42, 132, 155, 156, 164. Ср. др.-русск.
«Таганка» и «горънчар» (М. Рабинович и Г. Латышева. Из
жизни древней Москвы. М., 1961; ср. также М. Н. Тихомиров.
Древнерусские города.— «Учен. зап. МГУ», вып. 99. М., 1946,
стр. 133). Найдены образцы котлов и соответствующие литейные
формы (из разъемных половин) из Людоса и Старого Варберга
(будущий Гамлебю) от XIV в. (A. S a n d k 1 е f. Hantverkets upp-
komst.., s. 16—21).
8 А А. Сванидзе
113
отливали кружки, кувшины и другую бытовую посуду из
олова (будущие оловянщики — tenngjutare) 49.
10 ноября 1477 г. магистрат Стокгольма принял ре-
шение, из которого мы узнаем о существовании в городе
колокольных мастеров (klockgjutare) 50. Больше о них
нам ничего не известно, если не считать выразительной
записи о решении магистрата Стокгольма от 21 февра-
ля 1484 г., где сказано, что «звонить в колокола должны
только сами звонари, и нельзя допускать, чтобы звонили
дьяки или другие лица, так как колокол стоит много
денег»51.
Наконец, почетное место среди литейщиков занима-
ли пушечные мастера (bossa, bosseskytt, skytta, bossagiu-
tare) 52. Первые сведения о пушках в Стокгольме отно-
сятся к 1395 г., а с 1435 г. пушки стали уже устанавли-
вать на кораблях53. По-видимому, в изготовлении пушек
участвовали, помимо литейщиков, кузнецы различных
специальностей54. Личное огнестрельное оружие боль-
шого распространения в народе в этот период не имело55.
Плавильное и литейное дело требовало поставок
древесного угля, и в городских книгах фигурируют спе-
циалисты-углежоги (kolare, kolara) 56; возможно, что дре-
весный уголь в города доставляли и бонды, подобно
тому, как это имело место на промыслах.
Одной из наиболее распространенных специально-
стей в городах было ювелирное дело. Золотых дел масте-
ра (guldsmidh, goltsmyt, gulzsmid, guldsmed, aurifa-
ber) 57 — люди богатые и занимавшие руководящие по-
сты в городах, фигурируют в городских документах
чаще многих других ремесленников 58. Они обслуживали
49 St. tb. 1, s. 27, 79, 89, 103, 205, 254, 396; Kalmars tb., s. 11, 109,
142, 149, 163; K- G. Cedergren. Op. cit., s. 53.
so St. tb. 1, s. 133.
51 St tb. 2, s. 33.
52 St. sb. 1, s. 338; St. tb. 1, s. 282; Kalmars tb., s. 46 (Jeppe
skytta, двор которого упоминается в 1420 г.).
53 A. Zettersitrem. Svenska flottans historia, v. Г. Aren
1522—1634. Stockholm, 1890, s. 373.
54 Gp. Hans bossehyggare (St. tb. 2, s. 306).
55 E. E k m a n. Norrlands jakt och fiske, s. 268 f.; Sveriges gam-
la varn..., s. 22.
56 Jonk. tb., s. 57 (kolare Jaeppe)
57 См. также употребление наименования smed, smid в смысле
guldsmed (Stadslag, КрВ, b. II).
58 St. tb. 1, s. 4, 9, 25, 31, 38, 62, 78, 85, 89, 9'5, 117, 135, 144, 147,
177, 200, 26Г, 279,' 329, 361, 363, 381, 405 m. m.; St. tb. 2, s. 1 (ювелир
114
по преимуществу высшие классы и церковь; рядовЫё
бонды и горожане были лишены права 'носить «золото,
серебро и кораллы» 59. При помощи сравнительно нехит-
рых приспособлений—тиглей, форм, молотков и других
инструментов (verck tygh) 60 ювелиры изготовляли коль-
ца, браслеты, витые нашейные обручи, пряжки (фибу-
лы), медальоны, а также оправу для поясов и ножен,
церковную утварь, парадную посуду, шкатулки и т. п., не
уступающие по мастерству изготовления лучшим образ-
цам европейского ювелирного искусства того времени61.
Большую роль в шведском ювелирном деле издревле иг-
рало железо, применявшееся наряду с драгоценными
металлами62.
Можно предположить, что среди ювелиров уже была
определенная специализация. Так, в Памятных книгах
Стокгольма упоминается Хенрик kronomakare63, в город-
ских книгах Йёнчёпинга и Арбуги фигурируют пряжеч-
ники (spaenare, spenn) 64 — изготовители фибул, с древно-
сти хорошо известных за пределами Скандинавии. Осо-
бую группу также составляли бокальщики (bagare,
beckere, beckiare) 65, которые выделывали точеные куб-
ки, бокалы и чаши из рога, бронзы, серебра, золота,
из Стренгнеса), 345 (ювелир из Арбуги); Kalmars tb., s. 8, 18, 34, 38,
62, 73, 79, 83, 91, 93, 119, 135, 141, 149, 157, 159, 163, 165„ 167 m. m.;
Jonk. tb., s. 5, 47, 68, 72, 81 m. m. О ювелирах Лунда см. W. К а г 1-
s о п. Lundensiskt silversmide. Lund. 1‘952. По мнению В. Карлссона, в
XV в. в Лунде действовало не менее 7 ювелиров (ibid., s. 9). А. Ан-
дерссон собрал интересные сведения о ювелирах конца XIII—XIV в.
в городах Лунде, Людосе, Нючёпинге, Сигтуне (в том числе—от
1298 г.), Шеннинге, Стокгольме, Стренгнесе, Сёдерчёпинге, Упсале,
Вестеросе и Або (A. Andersson. Silberne Abendmahlsgerate in
Schweden aus dem XIV. Jahrhundert V. I. Stockholm — Uppsala,
1956, S. 31—34). Поименно изучал стокгольмских ювелиров начала
XV— середины XVI в. Ф. де Брун (F. de Brun. Guldsmeder i
Stockholm aren 140O-M56O.—SSEA, 1*9118, s. 165—174 f.)_ О ювели-
рах Арбуги см. Arboga tb., s. 3, 5, 10 m. m.
59 Cp. St. tb. 1, s. 59.
60 Skraordningar, s. 140; cp. ibid., s. 145, 152.
61 Erikskronikan, s. 3, 4, 6; Skraordningar, s. 145—146; A. An-
dersson. Silberne..., S. 9, 28, 29; B. Thordeman. Erik den Heli-
ge.— SSEA, 1960, s. 18, 19.
62 W. Karlsson. Hantverkarnas liv i Helg och Socken.— «Sv.
hantverk», s. 134.
63 St. tb. 1, s. 364.
64 Jonk. tb., s. 25; Arboga tb., s. 19.
65 St. tb. 1, s. 114, 273; A. S a n d k 1 e f. Hantverkets uppkomst...,
s. 45.
8*
115
дерева и смешанных материалов, с оправой или без нееёб.
Известны также жемчужники (perlstickare) 66 67, которые
делали бусы, ожерелья, украшения для одежды, культо-
вых облачений и конской сбруи.
Возможно, что из числа ювелиров уже выделились и
другие специалисты по работе с драгоценными металла-
ми. Так, в их расценках и уставах (в частности при опи-
сании шедевра) нет упоминаний об изготовлении кре-
стов и предметов церковной утвари, чем, по-видимому,
занимались особые (может быть, живущие при церквах
и монастырях) лица. Но в целом шведские ювелиры до
конца XV в., судя по имеющимся в нашем распоряжении
материалам, не знали прочной специализации.
Поскольку ювелиры работали с драгоценными метал-
лами, их деятельность подвергалась особенно строгому
регулированию со стороны центральной власти, которому
отведено' большое место в Государственных уложениях
Магнуса Эрикссона и Кристофера, в Стадслаге, город-
ских хартиях, Кальмарских статутах68, а также в специ-
альных королевских указах. В первом из таких указов —
хартии упландским городам от 1473 г.— ювелирам за-
прещается употреблять некачественное или фальшивое
золото и серебро, незаконно уменьшать вес изделий, за-
ниматься ремеслом в деревне. Главная роль в контроле
за ювелирами Упланда (или всей страны?) отводится
стокгольмским ювелирам 69: их веркместры должны эк-
заменовать нового золотых дел мастера, ежегодно прове-
рять правильность весов и мер и принимать клятву юве-
лиров в том, что они «не нарушат закон» в своем ремесле.
Ювелирам категорически запрещалась чеканка денег70.
Основные положения этой хартии подтверждались в
Кальмарских статутах 1474 г. (пункты 19—21) и в хар-
тии 1485 г.; в последней также указывалось на необходи-
мость клеймения всех изделий из золота71. Аналогичные
66 A. Sand kief. Hantverkets uppkomst.., s. 46.
67 St. tb. 1, s. 3, 219, 304.
68 M. E. Landslag, KpB, b. II; K. Landslag, KpB, b. II; Stadslag,
KpB, b. II; Privilegier, № 176, 108 m. m.; Skraordningar, s. 164.
69 Op. «hoffwedh embetet i Rikit offuer guldhsmedener» (Skraord-
ningar, s. 156).
70 Skraordningar, s. 156, 157, 160; Privilegier, № 175; cp. Stads-
lag, KpB, b. II.
71 Skraordningar, s. 161, 162; Privilegier, № 192.
116
указания содержались в хартии 1489 г., где также гово-
рилось о соблюдении принятого порядка относительно
содержания серебра и о созыве съезда ювелиров Эстер-
йётланда 24 августа (того же года?)72.
Категорический запрет золотых дел мастерам чека-
нить монету был следствием размежевания монетного и
ювелирного дела, выделения особых специалистов-мо-
нетчиков (mynt, myntara, myntmestare, monetarius) 73.
Оформление специальности монетчиков было связано
с историей монетной регалии и складывания денежной
системы Швеции, что должно быть темой особого иссле-
дования. Но монетное дело заслуживает внимания и как
отрасль городского производства74.
Процесс монетного литья и чеканки монет в Швеции
XIV—XV вв. происходил в общем так же, как и в других
странах Европы того времени, и совершенствовался мед-
ленно. Оборудование было несложным: плавильная печь,
72 Privilegier, № 198. Повестка съезда и его решения нам не из-
вестны. Запрет фальсификации золотого и серебряного сырья повто-
рялся в хартии 1493 г. (Ibid., № 205).
73 St. tb. 1, s. 54, 150, 164, 177, 200, 223, 256; Kalmars tb., s. 40.
74 Монетные дворы в Швеции рассматриваемого периода функ-
ционировали только в городах; единственным исключением был
центр добычи серебра Сильвбергет. С середины XIII до конца
XV в. центрами монетной чеканки являлись города Скара, Сёдерчё-
пинг, Шеннинге, Йёнчёпинг, Нючёпинг, Эребру, Упсала, Вестерос,
Висбю, Стокгольм, Кальмар, Людос, Або, Лунд, Сигтуна, Сканёр,
Хедемура, Мальмё, Л андакрона (Sv. Dipl., № 802; Privilegier, № 125;
MSUB, s. 58, 70, 72; C. G. S t у f f e. Skandinavien..., s. 176—179,
345—347; W. Smith. Aldre svenskt itullvasen, s. 45; C. S. Lind-
b 1 a d. Lodose stad. Goteborg, 1896, s. 16; I. W. Ruuth. Bidrag...,
Ill, s. 38, 65, 79; N. Beckman. Vagar..., s. 2'5; A. W. Stiern-
s t e d t. Om myntorter..., s. 17 f.; L a g e r q u i s t, s. 112,
120, 124, 126; L. B. F a 1 k m a n. Om matt..., s. 346; T. Soderberg.
Stora Kopparberget..., s. 450; N. Ahnlund. Stockholms hiistoria,
s. 161, 166; P. H a u b e r g. Myntforhold og Udmyntningen i Danmark
intil 1446, s. 69, 70). Но если не считать Стокгольма', где монеты вы-
пускались непрерывно на протяжении XIV—XV вв. (в отдельные пе-
риоды он был даже единственным центром чеканки монеты), другие
монетные дворы не были постоянными и упоминание о каждом из них
обычно связано с выпуском монет определенного типа при отдель-
ных правителях страны (О предписаниях такого рода см., в частно-
сти, A. W. Stiernstedt. Forteckning ofver tryckta Forfatningar,
Myntordningar m. m.— NumM, III, 1876, s. 3—5). Регулярная монет-
ная чеканка производилась также в Вестеросе и Або, где монетные
мастерские действовали начиная с XIII в. (лишь с небольшими пе-
рерывами). Именно в этих городах чеканили эртуги — наиболее пол-
новесную и устойчивую монету Швеции до конца XV в.
117
щипцы, ножницы, различные молотки, долота, зубила,
штемпели, бронзовые формы75. Серебро в слитках про-
травливалось (для достижения необходимого уровня чи-
стоты76), затем рубилось на куски, раскатывалось в ли-
сты (или, как это было на Руси, вытягивалось в прово-
локу) и разрезалось на требуемое количество заготовок.
Последние чеканились и штамповались при помощи
штемпелей и тяжелого молота 77.
Штемпели были разных типов. Обычно нижний за-
креплялся на специальной наковальне, а верхний встав-
лялся в особую трубку, по которой бил молотом мастер-
чеканщик, укрепив заготовку в нижнем штемпеле. Для
брактеатов (выпускались в Швеции до начала XV в.)
применялся один штемпель. Верхний штемпель часто
срывался, отсюда — во множестве встречающееся даже
в XV в. нестандартное положение штампа на заготовках.
С конца XV в., в связи с необходимостью увеличить вы-
пуск монет, процесс штамповки стал совершенствовать-
ся. Около 1500 г. была введена механическая штамповка,
при которой верхний штамп закреплялся в раме-прессе,
но еще и в первой половине XVII в. монетчики пользо-
вались молотком 78.
Штемпели быстро снашивались. Форма для них изго-
товлялась вручную квалифицированными гравировщи-
ками. В некоторых мастерских буквы на штемпелях от-
тискивались пуансонами, на Руси и в Швеции в XV в.
был специальный маточник для штемпелей. Форма для
маточников в Швеции отливалась целиком из железа,
а затем гравировалась79. Возможно, гравировщики из-
готовляли также печати (обычно медные или свинцо-
75 Такие формы от первой половины XIV в. были найдены в
Людосе (С. S. L i и d b 1 a d. Op. cit., s. 16).
76 Процесс fi.nering. Чистым считалось серебро не ниже 15 лотов
(т. е. 0,9'37'5), и до середины XVI в. даже в Германии не могли де-
лать серебро выше 15 лотов 4 квинтинов (A. S u h 1 е. Deutsche
Miinz- und Geldgeschichte von den Anfangen bis zum 15. Jahrhun-
dert. Berlin, 1955, S. 165; Fr. S c h r 6 11 e r. Worterbuch fiir Miinzkun-
de, S. 83).
77 Рисунок монетной мастерской см. в кн.: Lagerquist, bil.
XXIV.
78 С. R. Berch. Underrattelse, от det gamla Myntnings-saet-
tet, och от Mynt-maestare i Sverige.—Архив, crp. 20 об., 21; La-
gerquist, s. 123, 124, 246—247,
79 Ibid., s. 246.
118
вые), которые, как и медали, отливались, чеканились,
а затем гравировались 80.
Как правило, монетарии выходили из ,среды ювели-
ров. В городских документах XV в. они иногда называ-
ются monetarius aurifaber81. Не случайно в уставе юве-
лирного цеха Стокгольма содержатся особые запреты
ювелирам (по-видимому, имелись в виду те из них, кто
не получил права заниматься монетным делом) «чека-
нить государственную монету или предлагать это сде-
лать какому-либо своему работнику»82. Также не слу-
чайно и то, что в этот устав введены особые предписа-
ния против фальшивомонетчиков: ведь подделывать
деньги в то время могли, кроме самих монетчиков, прак-
тически только ювелиры или граверы, и хотя фальсифи-
кация (в частности, порча металла) монет предприни-
малась и государственной властью, но преследованиям,
естественно, подвергались лишь частные лица83. Каче-
ство «законной» монеты удостоверялось клеймом ма-
стера 84.
Монетчики были тесно связаны не только с ювели-
рами, но и с купцами, и подобно им в большинстве слу-
чаев рекрутировались из числа натурализовавшихся
в Швеции немцев85. Хотя шведы составляли, очевидно,
80 W. Berg. Samlingar.., s. 7. Р. Верх также пишет, что ме-
дальерное искусство в Швеции выросло в ювелирных и монетных
мастерских; среди медальеров и граверов долго преобладали иност-
ранцы: немцы и французы (С. Berch. Fortekning pa Svenske me-
dailileurer.— Архив, стр. 15 об.).
81 Так, в частности, был назван в кальмарских Памятных кни-
гах стокгольмский монетчик (myntara) Tudekinus (Kalmars tb., s. 37,
46; 1415 и 1420 гг.).
82 Skraordningar, s. 148; cp. ibid., s. 160, 161 (предписания 1473 г.
и кальмарский рецесс 1474 г., § 19).
83 См. материалы заседания Государственного совета от 1489 г.
(Skraordningar, s. 167—168).
84 Клеймо мастера-чеканщика удостоверяло не вес монеты, ко-
торый не мог быть устойчивым из-за стирания монеты в обращении,
а ее качество, т. е. процент содержания серебра (или золота) в мо-
нете. См. Ф. И. М и х а л е в с к и й. Очерки..., стр. 48.
85 См. дело в Стокгольме купца и монетчика Отто Бракеля
(St. tb. 2, s. 103, 402—406), выходца из старинной любекской купече-
ской фамилии (Ср. Р. Johansen. Libri de diversis articults...
1333—1374. Publicationen a.us dem Stadtarchiv Tallies, № 8. Tallin,
Г9-35, № 563, S. 82). См. также о монетчике Хансе Граве (St. tb. 2,
s. 218) и монетчике (купце), торгующем в деревне (St. tb. 1, s. 150,
1478 г.). Ср. С. R. Berch- Underrattelse..., s. 19 об.— 21 об.
119
Т а б л и ц a 4
основную массу непосредственных производителей в мо-
нетных мастерских, в руководстве этими мастерскими
с самого начала преобладали иностранцы,- англичане
(XI—XIII вв.) и немцы (XIII—XV вв.).
Если попытаться изобразить графически разделение
труда в шведской городской металлургии и металлооб-
работке до конца XV в. (см. таблицу 4), то, даже учи-
тывая неполноту наших знаний о ряде оформившихся и
промежуточных специальностей, картина получается до-
статочно интересной. Разделение труда в металлообра-
батывающей промышленности носило сложный характер.
Оно шло одновременно в нескольких направлениях —
120
как по линии выделения отдельных крупных операции
или производственных отраслей металлообработки (вы-
деление плавильщиков, литейщиков), так и по линии
предметного разделения. Последняя преобладала. Тех-
нологическое обособление операций при производстве
отдельных изделий также имело место, хотя конкретное
описание его дать трудно. При всей развитости шведской
городской металлообработки, к концу XV в. она продол-
жала в общем сохранять характерные черты натураль-
ной организации производственного процесса, при кото-
рой смежные и последовательные операции сосредоточи-
вались в руках одного производителя. Ясно, далее, что
выделение старых и создание новых отраслей металлооб-
работки и их составляющих происходило в тесной взаим-
ной связи, когда успехи в одной из отраслей или ее спе-
циализация способствовали росту других отраслей.
Бросается в глаза тот факт, что, если не считать мо-
нетных мастерских, наиболее развитой в смысле разде-
ления труда являлась в это время металлообработка,
связанная с военными нуждами: до 4—5 ступеней разде-
ления труда и свыше 10 сводных профессий. Отсюда
понятен тот скачок в области развития военной техни-
ки86, который способствовал осуществлению политики
шведского великодержавия в XVII в. В целом кузнечное
дело может рассматриваться как передовое городское
ремесло Швеции XIV—XV вв,
2. ДЕРЕВООБРАБАТЫВАЮЩИЕ
И ДЕРЕВООБДЕЛОЧНЫЕ РЕМЕСЛА
Вывоз грубо обработанной древесины, теса и других
строительных материалов был одной из важных статей
шведского экспорта в рассматриваемый период87. В го-
родах первичной обработкой дерева занимались только
86 В XVII в. шведские ремесленники считались одними из луч-
ших в мире специалистов по изготовлению оружия, в частности ог-
нестрельного, снабженного сложными механизмами и украшенного
великолепной чеканкой, резьбой и насечкой. См. G. W. Fleet-
wood. Svenska 1600-tals bossor i Hessen.—«Rig», Г923, s. 25— 36.
87 I. Lind. Goteborgs handel och sjofart 1637—1920. Goteborg,
1923, s. 16; A. Lil jen'berg. Stockholms Handel und Industrie,
s. 29; F. Lindberg. Vasterviks historia, s, 49.
121
пильщики (saghare) 88 и специалисты по изготовлению
бочарной древесины (laggere), которые в Стокгольме в
XV в. входили в бочарный цех89. Но, судя по тому, что
бочары покупали бочарную древесину (Tynne, wedh) на
рынке90, можно предположить, что laggeren было очень
мало и они стали выделяться в особую специальность
не ранее середины XV в., причем не во всех городах. Пер-
вичной деревообработкой (в частности поставками дере-
ва на топливо, изготовлением крепежного материала для
шахт и т. п.) в основном занимались бонды.
Деревообделочная промышленность в XIV—XV вв.
была представлена ремесленниками различных специ-
альностей. Из них прежде всего следует назвать столя-
ров (snickare), которые работали со строгальными ин-
струментами, клеем (hyvling и lemning) и изготовляли
из дуба и сосны сундуки, шкатулки, ставни, оконные
рамы, подсвечники, двери и скамьи (в том числе лежан-
ки— folle banck) 91. Возможно, они же изготовляли и де-
ревянную мебель, которая отличалась чрезвычайной
простотой и топорностью, почему она и не фигурирует
в описях имущества того времени92. Сохранилось не-
сколько образцов резной мебели от XIII в. и позднее, сде-
ланной с большим вкусом и мастерством93. Возможно,
А>. Сандклеф прав, утверждая, что в XV в. городские
столяры в основном специализировались на резьбе по
дереву, и связывая это с тем, что столярное дело в целом
долго оставалось уделом домашней промышленности94.
Во всяком случае, столяров в городах было немного,
и даже в XVI в. столярную работу подчас выполняли
плотники 95. Однако уже в конце XV или начале XVI в.
88i Kalmars tb., s. 159; Arboga tb., s. 5. О лесе, специально обра-
ботанном для целей строительства, см. Stadslag, Thjb, b. XIX.
89 Skraordningar, s. 224.
90 Skraordningar, s. 219.
91 St. tb. 1, s. 184, 294; Kalmars tb., s. 154; Jonk. tb., s. 32;
Skraordningar, s. 320.
92 F. Lindberg. Hantverkarna, s. 8. Ср. опись имущества со-
стоятельной вдовы 1из Кальмара (Э. Б ер ей д тс. Государственное
хозяйство Швеции, стр. 499).
93 Gotland 1 Stockholms museer, s. 48.
94 A. Sandkief. Hantverkets uppkomst..., s. 32.
95 K. G. C e d e r g r e n. Op. cit., s. 49—50. Самый ранний устав
цеха столяров Стокгольма — 1575 г., Мальмё — 1602 г., Норчёпин-
га — 1667 г. и т. д.
122
в городах появились специалисты-мебельщики (stolma-
kare) 96, а в XIV—XV вв. резьбой по дереву занимались
особые резчики или скульпторы по дереву (snider, bredh-
snijder, wantsnidere). Среди них было много прослав-
ленных имен, в том числе — выходец из Любека Верит
Нотке, создавший, в частности, известную скульптуру
Карла Кнутссона и замечательный горельеф (с изобра-
жением сцены из легенды о св. Георгии) в стокгольм-
ском соборе в 1483—1489 гг.97
Уже в XV в. в городах были особые токари по дереву
(svarvare, svaruare, holtdraegher) 98, главное место в рабо-
те которых занимало изготовление посуды и деревянного
инструментария99, корытники (tragtaljare), особые сун-
дучники (kistmakare), а в конце XV— начале XVI в.—
колесные мастера (hiulamakare) 10°. Возможно, что к кон-
цу XV в. тележники и каретники (vagnmakare) также
выделились в особую профессию 101. Изготовлением то-
ченых кубков, бокалов и чаш занимались чашники, но
они, как уже указывалось, работали из смешанного ма-
териала (кубки и чаши -с оправой).
Дерево использовалось и в сапожном деле, для изго-
товления уличной обуви (галош или «патин») —тол-
стых плоских колодок с двумя каблуками или без каблу-
ков, которые были очень употребительны в городах того
времени (их во множестве находят археологи). Такую
96 F. de Brun. St. Nicolai port i gamla tider.— SSEA, 1'9'15,
s. 6—7.
97 MSUB, s. 19 (1415 r.); St. tb. 4, s. 72; Skulptorer. En konstibok
Iran Nationalmuseum. Red. av Bo Lindwall. Stockholm, 1964;
Nordtysk skulptur och maleri i Sverige fran den senare medeltiden.
Lrtg. genom A. Lindblom. Stockholm, 1916. H. Анлунд (N. A h n-
1 u n d. Stockholms historia, s. 304) пишет, что snickare в первую
очередь были скульпторами по дереву (bildsnidare). Однако, судя
по приведенным данным, эти специальности могли уже существовать
и как самостоятельные.
98 Kalmars tb., s. 146, 161 (1430, 1449'гг.).
99 До XVIII в. токари по дереву организационно объединя-
лись со столярами; в их шедевр входило изготовление колеса прял-
ки и шара без применения циркуля (К- G. Cedergren. Op. cit.,
s. 51). По-видимому, с распространением в Швеции керамической
посуды профиль работы токарей по дереву несколько изменился.
100 Kalmars tb., s. 154 (Michel moldenhouwer, получил бюргер-
ство в 1439 г.) St. sb. 1, s. 23, 66, 177 m. m. (Lukas kistemaker); St.
tb. 4, s. 110.
?01 K. G. C e d e r g r e n. Op. cit., s. 55.
123
обувь — с кожаными ремнями или обтянутую кожей,
а также деревянные подошвы для туфель — выделывали
в городах специалисты-галошники (patinemakare, thora-
rius, tapetserare, skorebytta) 102.
Перечисленных специалистов по деревообработке в
городах было немного, и не во всех городах они были
представлены в смысле четко определившейся специали-
зации. Работа по дереву в XIV—XV вв. в основном по-
прежнему производилась в деревне, если не считать
плотников, которых по роду их деятельности следует вы-
делить особо (см. ниже), а также бочаров.
Бондари (fatmester, tunnbindare, bodkiare, bodeker,
botker) занимали особое место в городском производстве
и как организованная в цех специальность упоминаются
уже в городском законе Висбю 103. К середине XIV в.,
изготовление деревянной тары торгового предназначения
стало исключительной привилегией городских ремеслен-
ников и подвергалось строгому контролю и регулирова-
нию со стороны центральной власти, в частности в ста-
пельных городах 104. Из сосны и дуба бочары, пользуясь
несколькими видами молотков и циркулей, изготовля-
ли склепанные бочки и боченки (fat, tunna), с затычками
и крышками, различной вместимости и разного назна-
чения (для напитков, металла, зерна, рыбы, ворвани
и т. п.) 105.
Размеры бочек строго регламентировались и удосто-
верялись личным клеймом мастера, приносившего особую
клятву в том, что он не отступит от установленного эта-
лона. Фальсификация в работе бочаров преследовалась
особенно строго, что подчеркивалось и в Городском уло-
жении, и в цеховых уставах, и в хартиях отдельным го-
родам 106. Так, большая бочка (tunna) должна была со-
102 Kalmars tb., s. 9, 154; St. tb. 1, s. 73, 75, 94, 101; E. J a f v e r t.
Skomod och skotillverkning Iran medeltiden till vara dagar.— NMH,
10, Stockholm, 1938, s. 14, 24; H. H a n s s о n. Arkeologi..., s. 21;
N. Ahnlund. Stockholms historia, s. 1'92.
103 St. itb. 1, s. 15, 34, 38, 65, 83, 156, 241, 294, 355; Kalmars tb.,
s. 22, 59, 82, 154, 163, 165; Arboga tb., s. 6, 7, 21 m. m.; MSUB, s. 19;
A Sandkief. Hantverkets uppkomst..., s. 54.
104 Stadslag, KpB, b. XXI, XXVII—XXIX; Skraordningar, s. 224.
105 Skraordningar, s. 221, 222, 299, 319—320. О бочках для воды
(watu tunnar) см. St. tb. 4‘, s. 4; об орудиях труда бочаров —
К. G. С е d е г g г е n. Op. cit, s. 228, 233 и fig. 15—18.
106 Skraordningar, s. 220—222, 299; St. tb. 2. s. 317. Stadslag,
KpB, b. XXI; MSUB, s. 52 m. m.
124
держать 48 кувшинов (жидкости), половинная (halftun-
nan) — 24 кувшина и четвертная (fierding) — 12 кувши-
нов (kannor) 107_ Между тем часто оказывалось, что боль-
шие бочки, изготовленные частными лицами, вмещали
на 6—8 кувшинов меньше, чем полагалось, и поэтому
«простой, рядовой человек, который этого не знает, бы=
вает весьма разочарован и введен в заблуждение». Ука-
зывая на это неприятное обстоятельство, составители
устава цеха бочаров Стокгольма и утвердившие его в на-
чале XVI в. власти предписали, чтобы «отныне никто не
продавал эль из какой бы то ни было другой бочки, в том
числе — зундской бочки, кроме тех, которые были сдела-
ны в бочарном цехе здесь в городе (Стокгольме.— А. С.)
и помечены городской и цеховой печатью». Все прочие
бочки конфисковывались, а продавшие или применявшие
их лица штрафовались и лишались права на ремесло108.
Разумеется, дело здесь было не в разочарованиях
«простого, рядового человека». Стокгольмские бочары из-
готовляли по преимуществу большие бочки (на 1—2 тун-
ны, лэст, спанн) 109, которые могли применяться главным
юбразом в оптовой, в частности внешней, торговле. Это
гясно видно из 'соответствующих предписаний Стадслага
о порядке вывоза и транспортировки экспортных товаров
в специальной таре, изготовленной стокгольмскими и
другими городскими бочарами 110 111. Развитие горнорудной
промышленности, рыбного промысла и сельского хозяй-
ства страны и торговля их продукцией в XIV—XV вв.
способствовали росту и специализации городского бо-
нарного ремесла, его организационному оформлению и
борьбе за монополию.
В крупных портах бочарным ремеслом занимались не
только бондари, но и другие лица, для которых изготов-
ление бочек было дополнительным занятием, например
изготовители бочарной древесины и упаковщики (spila-
ге) ш. Это затрудняло надзор за тарой, поэтому в 1478 г.
107 Skraordningar, s. 299, § 3.
108 Skraordningar, s. 224.
109 Skraordningar, s. 319—320.
110 Stadslag, KpB, b. XXI.
111 В уставе бочаров и в предписаниях городского магистрата
подчеркивается, что эти люди не должны выделывать бочки (Skr&-
ordningar, s. 224, § 22; St. tb. 2, s. 260). Бочары занимались и упа-
ковкой товаров: в постановлении стокгольмского магистрата от
125
стокгольмский магистрат указал, что бочаром в городе
может быть лишь самостоятельный мастер, который име-
ет собственную мастерскую (warkstad), где он и работа-
ет (halla sin eghin kost) 112.
К. Г. Седергрен пишет, что бочаров в средневековых
шведских городах было сравнительно много; известно
также, что они дали имя одной из улиц Стокгольма 113 114.
Но все же темпы и значение развития этого производства
в городах не следует преувеличивать. Во-первых, бочары
изготовляли только специализированную тару. Во-вто-
рых, они были представлены не во всех городах. В Памят-
ных книгах Йёнчёпинга, например, мы не обнаружили ни
одного бочара- По-видимому, это специализированное
ремесло развилось в рассматриваемый период лишь в
стапельных городах, а в остальных городах страны дере-
вообработкой занимались специалисты-универсалы, ко-
торые с одинаковым успехом могли связать бочку или
сундук, сбить стол или табурет, выдолбить кадушку, ко-
рыто или миску, а в случае надобности-—срубить дом.
Широкое распространение деревообрабатывающего и
деревообделочного промысла в шведской деревне тормо-
зило развитие этой промышленности в городах.
3. КОЖЕВЕННОЕ РЕМЕСЛО
И ИЗГОТОВЛЕНИЕ ИЗДЕЛИЙ ИЗ КОЖИ И МЕХА
Эта отрасль производства была одной из самых рас-
пространенных в шведских городах; в ней трудились ре-
месленники 10—16 специальностей. Самую большую
группу специалистов здесь представляли сапожники
(skomakare, sutor, alutarius, calceator) 1И, которые зани-
1482 г. указывается, что в упаковже оптовых товаров (tunna godz
packing), т. е. тех товаров, которые шли на вывоз, должны участво-
вать 6 упаковщиков (pakkarene): 2 бочара и 4 других [упаковщика]
(twa tunnabindare ok iiij andre), которые работали сдельно (St. tb.
1, s. 369). Согласно расценкам 1546 г., упаковкой занимались уже
особые лица (spilare, packare), а бочары только изготовляли бочки
(Skraordningar, s. 319—321).
112 St. tb. 1, s. 174.
113 F. de Brun. Anteckningar rorande medelti-da gilien i Stock-
holm.—SSEA, 1917, s. 41.
114 St. tb. 1, s. 14, 24, 39, 48, 60, 82 m. m.; Kalmars tb., s. 7, 16,
18, 24, 50, 53, 81, 85 m. m.; Jonk. tb., s. 28, 34, 35, 36 m. m.; Arboga
tb., s. 1, 4, 9, 10, 15 m. m.
126
мали второе (после портных) по численности Место в со-
ставе городских ремесленников вообще115 116 и дали назва-
ние улицам ряда городов И6.
С. Ханссон и Э. Йефверт, авторы фундаментальных
исследований о развитии сапожного дела в Швеции, по-
казывают, что городские сапожники изготовляли свыше
30 видов и подвидов различной обуви для взрослых и де-
тей, горожан и бондов, господ и слуг117. При археологи-
ческих раскопках найдено много сапожных ножей, при-
надлежавших городским сапожникам, заготовок, различ-
ных ремней и перевязей для башмаков и самой обуви,—
разнообразной, сделанной нередко мастерски и с боль-
шим вкусом 118.
Городские сапожники работали с кожей домашних
животных, главным образом конской, овечьей, коровьей,
но применяли также и тюленью кожу, которая (как и
конская) шла на изготовление грубой уличной обуви.
Употреблять тюленью и конскую кожу для изготовления
других сортов башмаков категорически запрещалось,
равно как и делать из нее ремни, подделывать ее под
коровью кожу или комбинировать с последней. Запре-
115 Об этом свидетельствует, в частности, и тот факт, что сохра-
нились печати сапожных цехов (несколько более позднего времени,
чем исследуемое нами) из маленьких городков, где следов других
цехов не сохранилось (К- G. Cedergren. Op. cit., s. 38). Конечно,
абсолютное число сапожников в этих городах было гораздо меньше,
чем в Стокгольме, Кальмаре и даже Иёнчёпинге. В цехе сапожников
Нючёпинга во второй половине XVI в. (устав 1577 г.) было 6 членов
(Skraordningar, s. 39—40), но, конечно, цех объединял не всех
представителей данного ремесла в городе.
116 Sutor gatan (Сапожная ул.) в Стокгольме (St. tb. 2, s. 276)
появилась не позднее начала XIV в., в Вестервике — с XIII в.
(F. Lindberg. Hantverkarna, s. 35).
117 Е. J a f v е г t. Skomod..., s. 13—98; S. H a n n s о n. Ur skoma-
kareurkents historia, s. 18 f. См. также H. Hans son. Arkeologi...,
s. 21 и перечень видов изделий сапожников в уставе их стокгольм-
ского цеха и в расценках за работу сапожников (Skraordningar,
s. 16, 19, 310—311)..
118 Известны, в частности, находки башмаков XIV в. ив Сёдер-
чёпинга, многочисленные образцы обуви и заготовки из Лунда,
элегантные нарядные ботинки из Стренгнеса, мягкие туфли из Сток-
гольма, башмаки из Упсалы XIII—XIV вв. и др. (Е. J a f v е г t. Sko-
mod..., s. 13; A. S a n d k 1 е f. Hantverkets uppkomst..., s. 36—38;
H. H a n s s о n. Arkeologi..., s. 21; N. A h n 1 u n d. Stockholms histo-
ria, s. 192). О технике и технологии сапожного дела см. S. J a f v е г t.
Skomod..., s. Г14 f.
127
щалось также украшать свои изделия иностранной
кожей 119, и не только потому, чго это была своего рода
«подделка» товара, но и потому, что среди сапожников
в это время была уже известная специализация. Так,
источники называют: finskomakaren — сапожников, изго-
товлявших дорогие модельные ботинки, возможно, из
импортной кожи; rudkomakaren; radhleskomakaren), из-
готовлявших обувь из «сырых» шкур с неснятым мехом;
bodzmakare, делавших уличную обувь — «боты»120.
Городские сапожники сами дубили кожу для своих
изделий и изготовляли наборную кожу. Предписания о
порядке закупки коры (для дубильного раствора), дуб-
лении кожи и производстве различных заготовок содер-
жатся в цеховых уставах и расценках сапожников, из
которых также явствует, что сапожники продавали кору
и дубленую кожу121. Но они покупали и готовую кожу
(barkat lader).
А Сандклеф считает, что дубильщики в XV в. означа-
ли то же, что и кожевники, которые, согласно уставу ко-
жевников (korsnarer) Мальмё от 1429 г., продавали,
наряду с мехом и изделиями из него, обработанную под
замшу кожу 122. Стокгольмские кожевники также обраба-
тывали некоторые сорта кож и изготовляли кожаную
одежду, которая входила в «шедевр»123.
И все же нам кажется, что А. Сандклефом допущена
неточность. Городские документы называют кожевников
(skinnare, pelzer, pellifex, korsnarer) 124, которые были од-
новременно и скорняками: судя по расценкам на их то-
вары, они производили дубление кожи, обработку шкур,
изготовление изделий из наиболее употребительных в
стране мехов и кожи 125. Но, помимо специалистов, де-
лавших готовые изделия из кожи и меха не только из
материала заказчика, но и из самостоятельно обрабо-
119 Skraordningar, s. 19, 20 (кар. 17, 18, 19, 21).
120 St. tb. 2, s. 323; Kalmars tb., s. 64, 150, 156, 162.
121 Skraordningar, s. 18, 19, 20, 310, 311. M. H. Тихомиров
(«Древнерусские города», стр. 137) и Б. А. Рыбаков («Ремесло
древней Руси», стр. 408) указывают, что новгородские сапожники в
XII—XIV вв. также сами дубили кожу.
122 A. S a n d k 1 е I. Hantverkets uppkomst..., s. 56, 57.
123 К- G. С е d е г g г е n. Op. cit., s. 30.
124 St. tb. 1, s. 38, 48, 51, 108, 112, 119, 161, 286, 351 m. m.; Kal-
mars tb., s. 7, 39, 122, 144, 148, 153, 164 m. m.; Arboga tb., s. 1, 3, 8,
9, 20 m. m.
125 Skraordningar, s. 313 f.
128
тайного сырья (скорняки-кожевники, сапожники), по-
следняя операция уже выделилась в особую специаль-
ность — дубильное дело, поскольку источники называют
нам также специалистов-дубильщиков (garvare, barker,
barkabakare, gerwer, raleder, rawer, robele) 126. В их числе
были такие узкие специалисты, как karduansmakare—
изготовители сафьяна (или «кордовской» кожи); они вы-
делывали эту особую кожу из козлиных, овечьих и те-
лячьих шкур при помощи квасцов (или поваренной соли)
и пользовались для ее отделки специальными каталка-
ми, изображенными на цеховой печати. Кордовская ко-
жа употреблялась для изготовления башмаков, обивки
мебели, книжных переплетов и т. д.127 В городском праве
Висбю середины XIV в. наряду с garware (или barker,
logarbarka, от lohe — дубовая кора: эти дубильщики
использовали кору и другие растительные вещества) на-
зываются еще и vitgarware, также работавшие с квас-
цами 128.
Известны также samskmakare (samskare, semschama-
kare), изготовлявшие замшу из оленьих, лосиных, овечь-
их и козлиных шкур при помощи животного жира и спе-
циальных ножей для снимания волоса 129 130. Кроме того,
в Памятных книгах Стокгольма упоминается некий Пе-
дер Япссон barkastotare — «толкущий кору», возможно,
добывавший кору и изготовлявший дубильный раствор
(или обрабатывавший кору для приготовления дубиль-
ного раствора) 13°. Таким образом, обработка сырой ко-
жи в принципе уже выделилась в особую специальность,
и в шведских городах XIV—XV вв. работали как дубиль-
щики, так и ремесленники, изготовлявшие готовые изде-
лия из кожи. Но и здесь разделение труда было не столь-
126 Kalmars tb., s. 62, 122, 139, 141, 143, 156.
127 К- G. С е d е г g г е n. Op. cit,, s. 25, о. fig. 67. Седергрен и
Иефверт считают, что дубильщики — «кордовцы» (сафьянщики) вы-
делились в особую специальность в XVI в.; но, судя по тому, что
башмаки из этой кожи изготовлялись уже в XIV—XV вв. (A. San d-
k 1 е f. Hantverkets uppkomst..., s. 38), а в сапожных уставах об
этой коже упоминаний нет, специальность «кордовцев» могла су-
ществовать и ранее XVI в., тем более что по технике производства
vitgarware — те же кордовцы.
128 A. Sandkief. Hantverkets uppkomst..., s. 54 (текст город-
ского закона Висбю. Издание Ю. Хадорпа нам недоступно).
129 St. tb. 1, s. 107, 111, 146, 245; Kalmars tb., s. 153; K. G. Ce-
de r g r e n. Op. cit., s. 52.
130 St. tb. I, s. 42.
9 А. А. Сванидзе
129
ко технологическим, сколько предметным, причем, не-
смотря на наличие дубильщиков, сапожники, скорняки
и портные-кожевники сами обрабатывали свое сырье.
Помимо обуви и одежды, из кожи изготовлялись мно-
гие другие предметы: сумки и кошельки, чехлы и ножны,
бытовые и военные ремни (spanbelte), сбруя, доспехи
и т. п.131 Некоторые историки шведского городского ре-
месла считают, что все виды работы из кожи, за исклю-
чением сапожного и скорнячно-кожевенного производ-
ства, первоначально объединялись ремеслом шорников
(baltare); и действительно, даже в расценках 1546 г. bal-
tare — это шорники, изготовлявшие седла, ремни (в том
числе — «для бондов»: bonde belsss), чересседельники
и прочную сбрую 132.
В уставе шорных подмастерьев Стокгольма от 1437 г.
называются два должностных лица цеха: веркместры
Лассе beltare и Хенрик punghmakare 133— сумочник (ко-
шелечник). Это свидетельствует о том, что шорники-по-
ясники и сумочники уже настолько специализировались,
что их организационное объединение, вызванное, веро-
ятно, небольшим числом носителей этих специальностей,
осуществлялось на основах своего рода автономии, так
что каждое ремесло имело своего представителя в соста-
ве цехового руководства. В городских книгах Арбуги,
Стокгольма и Кальмара эти специалисты также фигури-
руют отдельно, но в Памятных книгах йёнчёпинга упо-
минаются лишь одни baltare 134. Возможно, там, как и в
других менее значительных городах, специализация в
этом ремесле в XV в. была развита слабее, но уже в об-
щих расценках 1546 г. сумочники фигурируют как пред-
ставители отдельного ремесла, в задачи которого входи-
131 Skraordningar, s. 313 m. m.; St. tb. 1, s. 295 m. m. О находке
в районе Шелони шведской сабли XIII в. в кожаном чехле, на ко-
тором были укреплены медные бляхи с кольцами, см. «Записки им-
ператорского археологического общества», т. IV, стр. 15.
132 Клемминг расшифровывал baltare как sadelmakare ('седельни-
ки).— См. Skraordningar, s. 1. Такого же мнения придерживаются
К. Г. Седергрен (op. cit., s. 21, 37) и А. Сандклеф (Hantverkets upp-
komst..., s. 46); ср. Skraordningar, s. 317—318.
133 Skraordningar, s. 7.
134 St. tb. 1, s. 40, 42, 66, 73, 116, 175, 177, 185, 227, 254 m. m.;
Kalmars tb., s. 9, 152, 159, 166 m. tn.; Jonk. tb., s. 7, 9, 11, 12 m. m.;
Arboga tb., s. I, 4, 5, 20 m. m.
130
ло изготовление разнообразных кошельков и сумок, в том
числе — для бондов и слуг135.
В больших городах в XV в. шорное дело уже раздели-
лось на ряд специализированных ремесел. Помимо соб-
ственно шорников или седельников (sadelmakare, sedeler,
sellator, sellanus) 136, там были ременщики (remslagare,
ankelman, corrigiator, remsker), специализировавшиеся
на изготовлении всякого рода военной кожаной амуни-
ции, ремней и ножен для кинжалов и мечей (последних
особенно много было в Кальмаре137, как, вероятно, и
в других городах-крепостях). Изготовление носильных
бытовых ремней, перевязей и плетений из ремней (из-
любленных головных уборов горожанок) стало уже де-
лом другой группы ремесленников — gordelmakare, и,
очевидно, именно эти ременщики объединялись в Сток-
гольме с сумочниками 138. Особую специальность состав-
ляли в это время hand skamakare, изготовлявшие рука-
вицы из кожи; они отделились от портных-кожевников,
но организационно долго объединялись с ними в одних
цехах139 140. У нас нет сведений о технологии шорного и
прочих смежных с ним ремесел, но, вероятнее всего, ре-
месленники этих специальностей также сами обрабаты-
вали кожу.
Наконец, следует назвать как особое дело изготов-
ление пергамента. В 1471 г. епископ Скары послал зво-
нарям (!) Скёвде приказ сделать пергамент из 50 десят-
ков (dacker) кож 14°. В собственно городских документах
XV в. сведений об изготовлении пергамента нет. Вероят-
но, этим делом (как и изготовлением книг) занимались
135 Skraordningar, s. 318—319.
133 St. tb. 1, s. 47, 310, 318; Kalmars tb., s. 23, 34, 47, 91, 138, 152,
160; Jonk. tb., s. 36; Arboga tb., s. 10. О седельнике-шорнике из Be-
стероса Хэльмстене см. St. tb. 1, s. 315.
137 Kalmars tb., s. 3, 22, 25, 30, 40, 56, 57, 76, 135, 139, 144, 157
m. m.
138 A. S a n d k 1 e f. Hantverkets uppkomst..., s. 46.
139 Kalmars tb., s. 122 (середина XV в.). Gordelmakaren называ-
ются в числе других цеховых ремесел еще в городском законе Вис-
бю. См. A. S a n d k 1 е f. Hantverkets uppkomst..., s. 54. См. также
К- G. С е d е г g г е n. Op. cit., s. 22, о. fig. 46 (ножницы как символ
ремесла рукавичников).
140 N. Beckman. Vagar och stader..., s. 39. О технологии из-
готовления пергамента см. Е. J a f v е г t. Skomod..., s. 116.
9*
131
по преимуществу при церквах и монастырях 141, и оно
сошло на нет с распространением в стране с конца XV в.
книгопечатания.
Чем же объяснить тот факт, что в отраслях, связан-
ных с изготовлением изделий из кожи и меха, первона-
чальная обработка сырья производилась самими ремес-
ленниками, несмотря на сравнительно разветвленное
разделение труда в этой отрасли городского производ-
ства и существование особых специалистов-дубильщи-
ков? Здесь стоит опять вспомнить упоминание о дубиль-
щиках в городском законе Висбю. Оно интересно еще и
потому, что, согласно этому документу, дубильщики (как
и медники) должны были платить самый большой из
всех городских ремесленников взнос (6 марок). Учиты-
вая несложность дубильного инструментария, можно
предположить, что эти требования определялись общей
состоятельностью дубильщиков. В то же время, из Стадс-
лага и других источников явствует, что кожи и меха бы-
ли массовым и одним из наиболее ценимых ганзейцами
предметов шведского экспорта в рассматриваемый пери-
од 142. Это обстоятельство не только объясняет сравни-
тельную состоятельность городских дубильщиков и спе-
циализацию в их среде, но делает понятным и тот факт,
почему в шведских городах (как и в Новгороде, извест-
ном в этот период массовым экспортом кож и меха) са-
пожники и другие специалисты по изготовлению изде-
лий из кожи и меха сами дубили кожу: продукция ду-
бильщиков по преимуществу уходила на внешние рынки
через ганзейских купцов, заинтересованных в вывозе из
Швеции (как и из Руси) сырья и полуфабрикатов. Мож-
но поэтому заключить, что ганзейская торговля швед-
скими мехами и кожей тормозила развитие в Швеции
древних ремесел, связанных с изготовлением готовых из-
делий из кожи и меха, особенно таких употребительных,
как сапожное и шорное ремесла.
141 См. Е. W г angel. Lunds domkyrkas konsthistoria, s. 67 ff.;
I. С о 11 i j n. Svensk boktryckerihistoria under 14- och 1500-talen.
Stockholm — Uppsala, 1947, s. 12 ff.
142 Stadslag, KpB, b. XIV; Privilegier, № 230; St. tb. 2, s. 467;
G. V. Sy 1 vander. Kalmars historia, s. 361; F. Lindberg. Vas-
terviks historia, s. 49; С. C. S j 6 d e n. Stockholms borgerskap..., s. 83;
I. W. R u u t h. Bidrag..., s. 71 m. m. Руут даже считает, что цен
ные шведские меха вывозились в Новгород, но это, вероятно, ошиб
ка: ср. А. Л. X о р о ш к е в и ч. Торговля..., ч. I, гл. 1.
132
4. ТКАЧЕСТВО И ШВЕЙНОЕ РЕМЕСЛО
Как уже указывалось, в Швеции, несмотря на древ-
ние и развитые традиции ткачества 143 и на то, что ткачи
входили в состав жителей ранних городов, в XIV—XV вв.
ткацкое ремесло существовало в основном в рамках де-
ревенского хозяйства: данные о городских ткачах в этот
период свидетельствуют об их немногочисленности, а све-
дения о городских прядильщиках полностью отсутству-
ют. Длительное существование прядения и ткачества на
стадии домашних промыслов было характерно не толь-
ко для Швеции, и связано это отчасти с технологией ткац-
кого процесса. К- Маркс и Ф. Энгельс писали в «Немец-
кой идеологии», что «ткачество — эта разновидность тру-
да, которая в большинстве случаев не требует большого
искусства и вскоре распадается на бесчисленное множе-
ство отраслей,— в силу всей своей внутренней природы
противилось цеховым путам. Поэтому ткачеством зани-
мались большей частью вне рамок цеховой организации
в деревнях и местечках, которые постепенно преврати-
лись в города и притом вскоре в самые цветущие города
каждой страны»144. Таким расцветшим в XVII в. на базе
ткачества городом Швеции был, в частности, уже упоми-
навшийся Бурое. .
Наряду с льноткачами (vavare, veffuer, beuer, wt-
wer) в городских документах упоминаются сукноткачи
(pannipola, pannicidi, vestipola) 145, но, как полагают не-
которые исследователи, это были скорее торговцы сук-
ном, нежели ремесленники. В городах было сравнительно
много стригалей-аппретурщиков (owerskarare, offuerski-
arare), которые занимались ручной отделкой и окантов-
кой сукон 146.
Оформление городского ткачества произошло в
XVII в.147, что позволяет предположить сильный рост
143 Ср. М. Н а 1 d. Jernalderens dragt. Kobenhavn, 1962, s. 16 f.
144 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 3, стр. 55.
145 St. tb. 1, s. 161; St. tb. 4, s. 72, 121 (Hans veffuer, умер в
1526 г.); Kalmars tb., s. 7, 141; MSUB, s. 11; K. G. Cedergren.
Op. cit., s. 56.
146 Skraordningar, s. 103; St. tb. 1, s. 5, 37, 42, 49, 89, 114, 117,
119, 219; Kalmars tb., s. 46, 71, 139, 159. 163; Jonk. tb., s. 13; St. tb. 2,
s. 215 (стригаль из Арбуги); Arboga tb., s. 3, 9, m. m. Cp. MSUB,
s. 11 (1360 r.): «Item quod nullus presumat stare in tabernis merca-
torum pannorum, sutorum, neque alique officia».
147 P. Nystrom. Stads industriens arbetare, s. 259.
133
числа ткачей в городах в XVI в. По-видимому развитие
городского ткачества до конца XVI в. было по существу
прервано массовым ввозом импортных сукон ганзейцами,
И позднее ремесло ткачей в городах также испытало воз-
действие немецкого ткачества148 149, хотя это воздействие
в разных городах должно было проявляться с неодинако-
вой силой.
Из узко специализированных ткацких профессий до
XVI в. можно назвать ткачих, изготовлявших головные
накидки (dokvaskerska, dokvaverska), а также изготови-
телей половиков (mattbindare, mattbinderska, reygher) 14b.
Установить точное число этих специалистов в городах
трудно150; в рассматриваемый период шведы вывозили
половики 15’’, но были ли это изделия городских ремеслен-
ников,— неизвестно.
Портные (sartor, skrasddare, skroder, sommerska, so-
merkuinna) составляли самую большую группу город-
ских ремесленников152. Они шили женские и мужские
плащи с капюшонами и без них, платья, куртки, юбки,
> короткие и длинные панталоны, верхние рубашки, чулки,
воротники, нарукавники — короче, весь ассортимент при-
нятой тогда одежды153. Одежда изготовлялась из не-
скольких видов импортных шерстяных тканей, вадмаля,
разной льняной материи, а также кожи (брюки, куртки,
воротники). Судя по ценам, ее стоимость определялась
только характером материала (и, разумеется, фасоном),
148 Так, название цеха стокгольмских льноткачей (1628 г.) запи-
сано по-немецки: «Des loblichen hantwers der Zichne Parcham v. Lin-
newer. Secret in der koniglichen Residens .stad Stockholm» (K- G.
Cedergren. Op. cit., s. 56).
149 St. sb. 1, s. 468; St. tb. 1, s. 190, 325, 437; Kalmars tb., s. 145,
146 (Wiliam reygher; cp.: Petrus ryghe sartor).
150 О половинниках в Стокгольме мы узнаем из постановления
1460 г., когда стокгольмский муниципалитет запретил им заниматься
своим ремеслом в пределах городских стен (St. tb. 1, s. 437; ср.
ibid., s. 190, 1478 г.).
151 F. Lindberg. Vasterviks historia, s. 49.
152 St. tb. 1, s. 2, 16, 52, 87, 96, 107, 188, 223 m. m.; Arboga tb.,
s. 3, 4, 6, 8, 10, 18 m. m.; Kalmars tb., s. 13, 33, 62, 97, 132, 154, 161,
166 m. m.; Jonk. tb., s. 7, 9, 23, 26, 38, 41, 65 m. m.; MSUB, s. 2; St.
tb. 1, s. 178 (портной из Трусы); F. Lindberg. Hantverkarna, s. 43
(портной из Вестервике, 1307 г.); A. S a n d k 1 е f. Hantverkets upp-
komst..., s. 54 (портные в Висбю, середина XIV в.).
153 Skraordningar, s. 94, 104, 311—313.
134
а качество покроя никак не оговаривалось 154. Портные
шили как из материала заказчика, так и из своего това-
ра (который они покупали на городском рынке или яр-
марке) 155 и занимались также глажением и переделкой
одежды.
Уже в первой половине XV в. (а возможно, и рань-
ше) известна специальность городских шляпников (hatt-
makare), которые в XVI в. стали образовывать цехи156,
но до этого времени были, по-видимому, немногочислен-
ны. Об изготовлении в городах традиционных рукавиц,
о которых пишет М. Хальд и которые вывозились на Русь
в конце X-—начале XI в., нам ничего не известно157.
5. СТРОИТЕЛЬНОЕ ДЕЛО
В течение всего средневековья в шведских городах
преобладали деревянные постройки, искусство возведе-
ния которых было древним и наиболее склонным к тради-
ционным образцам158. Частые пожары159, разрастание
городского населения, потребности торговли и ремесла,
рост общегородского хозяйства в целом-—• все эти обстоя-
тельства сделали строительное дело одной из важней-
ших отраслей городской промышленности, а необходи-
мость военной и противопожарной охраны привлекала
к нему внимание городских властей.
Городские улицы (de mene strate) были узкими (со-
гласно Биркрэттен-—8 локтей, или 4 м), промежутки
между соседними домами — «не ближе одного локтя»
154 Skraordningar, s. 311—313.
155 См. St. tb. 1, s. 86.
156 Kalmars tb., s. 147, 1'55 (Hermen hattamacare, свидетель при
получении бюргерства в 1431 г., 0rian hattamacare, бюргер с
1439 г.); К. G. С е d е г g г е n. Op. cit., s. 23—24 и fig. 53.
157 О ввозе варежек см. А. Котляревский. Книга о древ-
ностях и истории поморских славян в XII в. Прага, 1874, стр. 108;
В. Мавродин. Древняя Русь. М., 1946, стр. 298.
158 F. L i n d b е г g. Hantverkarna, s. 7.
159 Сохранились, например, свидетельства о грандиозном пожа-
ре в Стокгольме в 1407 и 1458 гг., когда сгорело до половины город-
ских построек (N. Ahnltmd. Stockholms historia, s. 236, 237, 243;
N. Ostman. Brann Stockholms radhus upp 1458? — SSEA, 1946,
s. 119—122). Часто и сильно горели и другие города. Або только в
20-е годы XV в. пережил два пожара (1425 и 1429 гг.), причем по-
следним уничтожил весь город (I. W. R u u t h. Bidrag..., I, s. 152,
153).
135
(т. е. до 0,5 м), и обычные в то время выступающие на-
ружные пристройки домов (svali, snalen) «загораживали
улицы» 160 таким образом, что это лишало их света и за-
трудняло проезд по городу: ведь и при «нормальной»
ширине улицы в четыре метра на ней едва могли разми-
нуться две телеги. Поэтому городские власти и прави-
тельство строго следили за соблюдением правил застрой-
ки161. Стадслаг предписывал, чтобы дома в пределах го-
родских стен и около них были не выше трех этажей, и
имели свободные подходы. А по решению магистрата
Стокгольма от 7 августа 1475 г., деревянные дома в го-
роде не должны были превышать в высоту пяти метров
(включая один метр на крышу с чердаком) 162.
И действительно, городские постройки выше четырех
этажей встречались редко. Они были узкими (не шире
7,5 м), но в длину — до 20 м 163; в связи с ограниченно-
стью места в пределах городских стен и небольшими ма-
териальными возможностями горожан дома зачастую
строились и заселялись на коллективных началах, так
что каждый этаж или отдельные части дома, объединен-
ные общей крышей, имели своих хозяев. Обязательства
каждого из них оговаривались законом. Так, если два
хозяина «строят вместе так, что один строит внизу, а дру-
гой наверху» (annar bygger vndi ok аппаг offwana), то
«строящий снизу должен выстроить [за свой счет] фун-
дамент (gaersl) и все к этому относящееся, а верхний
[хозяин] — кровлю (thak) и все к ней относящееся». Спо-
ры из-за денежных расчетов решались при свидетелях 164.
Вокруг построек располагались бревенчатые стены из
горизонтально и вертикально положенных бревен, иног-
да укрепленных на сваях над водой. Такие стены иногда
сочетались с башнями, укрытиями и бойницами 165.
160 В]г, Ь. 2, 33. Дома в центрах крупных городов уже в XIII в.
стояли так тесно друг к другу, что идеальным считалось положение,
при котором уборная отстояла лишь на три фута от общественной
улицы или дома соседа (ibid., b. 2).
I6! Sit. tb. 1, s. 6, 10, Ifi, 29, 56, 9'1, 92, 115, 357, 358 m. m.
162 Stadslag, Add. D 1, s. 404; iSt. tb. 1, s. 21.
163 F. de Brun. Bland gator, grander och brinker i det gamla
Stockholm.—SSEA 1919, s. 103. Cp. idem. Anteckningar rorande me-
deltida gillen i Stockholm.—' SSEA, 1917, s. 37—38.
lff4 Stadslag, BB, b. IX.
165 H. H a n s s о n. Arkeologi..., s. 71, 75 (см. рис. 21, 22). Таки-
ми были и древние стены вокруг городов, достигавшие 7 м в шири
ну (Н. Н a n s s о п. Stockholms stadsmurar, s. 31).
136
Городские постройки возводились строителями, кото-
рые делились на две основные группы: плотники (tim-
merman, carpentarius, tymberman) 166 и каменщики (mu-
rare, murmestare, stenbyggare, murator) 167. Плотники со-
ставляли одну из самых больших групп городских ремес-
ленников. В XV в., а вероятно, и гораздо раньше, под
плотниками понимали главным образом строителей:
в расценках не перечислены виды их работ, а лишь ука-
заны размеры поденной оплаты 168 (хотя в уставе сток-
гольмских плотников от 1454 г. есть выражение, позволя-
ющее предположить, что плотники могли выполнять не
только строительную работу169).
Большое применение находили плотники в таких важ-
ных отраслях промышленности, как кораблестроение и
сооружение средств связи.
Кораблестроение — одна из древнейших отраслей
шведской промышленности. С XI и вплоть до конца
XIV в. корабельные верфи размещались в приморских
херадах, а постройка и починка кораблей возлагались на
местных бондов 170 в виде особой повинности (с XIII в. —
налога). В XIV в. каждая сотня должна была предста-
вить 4 корабля 171, для постройки которых приглашались
специалисты-плотники.
166 St. tb. 1, s. 5, 16, 40, 84, 198, 203, 302, 311, 395 m. m.; Kalmars
tb., s. 16, 46, 69, 133, 138, 148, 161 m. m.; Jonk. tb., s. 73; Arboga tb.,
s. 3, 10, 21.
167 St. tb. 1, s. 12, 44, 65, 116, 148, 249 m. m.; Kalmars tb., s. 139,
148 m. m.; Arboga tb., s. 4, 5, m. m.; Jonk. tb., s. 7, 25, 66 m. m.
О плотниках и каменщиках в законе Висбю см. A. S a n d k 1 е f.
Hantverkets uppkomst..., s. 54.
168 Skraordningar, s. 322.
169 Так, там сказано, что веркместр обязан контролировать ра-
боту членов цеха, и в частности разбирать жалобы на невыполнение
gerning (изделия) или byggning (постройки). Мы пользуемся тек-
стом этого устава в пересказе X. Хильдебранда (см. Н. Hilde-
bran d. Medeltidsgillena i Sverige, s. 61).
170 G. Hafstrom. Ledung och marklandsindelning. Uppsala,
1949; F. D о v r i n g. De staende skatterna pa jord 1400—1600. Lund,
1951, s. 17.
171 M. E. Landslag, KgB, b. X, cp. S. T u n b e r g. Till Sveari-
kets aldsta historia.— «Fornvannen», 1920, s. 146 f. В сохранившихся
архивах отчетов управителя дворцового лена Нючёпинга за 1365—
1366 гг. упоминается aettaegiael et tiinguite, что, по мнению Г. Хаф-
стрёма, равнозначно snaekio paeninga et sakore и означает сбор на
постройку корабля (G. Hafstrom. Ledung..., s. 30).
137
В XV в. центр кораблестроения переместился в горо-
да и пригородные слободы. Корабельные мастера (skips
timberman, skippbyggere, skipmestere) 172 составляли
уже особую группу городских ремесленников, выделить
которую, впрочем, очень трудно: большая часть из них
находилась на городской и королевской службе, а пото-
му и особенно редко фигурирует в городских книгах;
к тому же они, по-видимому, часто объединялись общим
понятием плотников 173. Корабельные мастера работали
только на узаконенных верфях. В Стокгольме верфь
(с кузницей) сначала была около дворца, но, как указы-
вает автор «Истории шведского флота» А. Цеттерстрём,
во второй половине XVI в. строительство больших кораб-
лей перевели в особую гавань (Skeppsholmen) 174. В апре-
ле 1489 г. было принято постановление, запрещающее
под угрозой штрафа в 40 марок строительство кораблей
в пределах города 175. Этим, видимо, преследовалась цель
разгрузить торговые гавани и причалы.
В XV в. на стокгольмской верфи строились шняки, кар-
басы, bardsa, боты, военные, торгово-грузовые, рыболо-
вецкие, транспортные суда и баржи 176. В это время су-
ществовали верфи в Кальмаре, Або, Выборге (в послед-
них двух городах строились галеры — galejor) 177. Конец
XV в. ознаменовался значительным (в четыре раза) уве-
172 St. tb. 1, s. 181, 219, 254, 361; St. sb. 1, s. 338, 339 m. m.
173 St. tb. 1, s. 339. В Кальмаре верфь была уже в XV в. (А.
Zetterstrem. Sv. flottans historia, s. 272), но в его Памятных
книгах особые корабельные плотники не упоминаются.
174 A. Zetterstrem. Op. cit., s. 222, 223.
175 St. tb. 2, s. 340—341.
176 Cm. Lydeka Langa bardsan (St. tb. 1, s. 101. Cp. St. sb. 1,
s. 34). В 1430 г. город заплатил некоему Cord Ko,gga «с верфи бо-
тов» (til bathusit) (St. sb. 1, s. 338). О рыболовецких судах см.
Skraordningar, s. 299, 306; о военных — N. Linthberg. Fartygsfyn-
det.., s. 10 f.; о карбасах — A. В u g g e. En Bjorko i Sydrusland.—
«Namn och Bygd», 19U8, s. 102. В 1464 г. мастер Олеф Хеминесом
получил 4 марки за баржу (pramen), которую он и его коллеги по-
строили дли того, чтобы посетивший город епископ Кеттиль и дру-
гие господа могли объехать вокруг города (St. sb. 1, s. 4815). Карл
Кнутссон в 1470 г. завещал Нильсу Стуре свою «шняку, построен-
ную около стокгольмского дворца» (snacka... byggd utanfor Stock-
holms slott). См. A. Zetterstrem. Op. cit., s. 223 О типах стро-
ившихся на городских верфях Швеции кораблей см. также ibid., s
322 ff.
177 A. Zetterstrem. Op. cit., s. 272, 277, 281.
138
личением шведского флота 178, что, естественно,- потребо-
вало расширения судостроительных работ. В XVI в. вер-
фи работали, помимо указанных городов, в Эльвсбурге
и Новом Людосе (слившихся позднее в Гётеборг), Нючё-
пинге, Хельсингфорсе, Вестервике, Вестеросе, Евле, Ху-
диксвалле, Раумо, Экенесе, Бурге (Emsalo), в местечках
Monsteras (или Molstadhaas, пятью милями севернее
Кальмара) и Кумю (у устья р. Ките, па побережье Бот-
тии, у будущего Бьёрнеборга) 179.
Однако и в XV в., и позднее кораблестроением и по-
стройкой лодок часто занимались в деревнях, иногда
в специализировавшихся па этом промысле поселениях.
Так, в первой половине XVI в. в округе Нэрпес (Юго-
Западная Финляндия) 32 бонда из 11 поселений делали
боты и ладьи (skutorna). Как правило, они платили са-
мые высокие налоги в поселении 18°. В Carta Marina Олаи
Магни от 1539 г. Нэрпес обозначено как место изготовле-
ния судов (Hie fabricatur naves).
Плотники также строили городские мосты. Возведе-
нию мостов и постройке дорог уделялось немало внима-
ния в Швеции (что отразилось, в частности, в областных
законах), особенно-—в связи с возникновением и ростом
городов 181, для которых мосты служили не только сред-
ствами сообщения, но и местом торговли. В Биркрэттен,
записанном на основании Вестйётского областного права
в середине XIII в. и действовавшем применительно
к Стокгольму, Людосу, Шеннинге, Линчёпингу и др., уже
содержатся предписания о надзоре за городскими мо-
стами и о правилах торговли на них182. В середине
178 Stockholms segel.sjofa.rt Utg. av. D. Borjeson. Stockholm,
1932, s. 39 f. Как известно, с XIII в. скандинавские корабли на Бал-
тике были вытеснены ганзейскими «уггами (kogge) (см., например,
А. Э. Кристенсен. Изучение судостроения в Дании, Швеции и
Норвегии.— «Советская этнография», 1966, № 6, стр. 23).
179 A. Z е 11 е г s t е m. Op. cit,, s. 266, 276, 280, 290, 292 т. т.
180 G. Kerkkonen. Bondebefolkningens binaringar..., s. 296—
298. В 1550—1557 гг. из Нэрпес в Стокгольм в качестве налога было
доставлено 103 бота., и на продажу— 1030 ботов (!) (ibid., s. 29l5),
г. е. налог (Vn) полностью уплачивался продукцией кораблестрои-
тельного ремесла.
181 N. Beckman. Vagar och stader..., s. 10—12; см. также
карту дорог и мостов Вестерйётла1нда XIII в. (ibid.).
182 Bjr. s. ХСН—XCV, b. 8, 41; ср. Е. L б n п г о t h. Statsmakt...,
s. 45—46.
139
XIV в. детальные предписания о мостах и дорогах были
внесены в Городское уложение Магнуса Эрикссона. Там
регламентировался порядок постройки и ремонта мостов,
указывались их размеры и т. п., причем имелись в виду
как частные, так и всякого рода общественные мосты 183.
В дальнейшем законы о мостах нашли место в Ландсла-
ге и королевских хартиях XV в.184.
Особое значение имели мосты и причалы крупнейше-
го стапельного центра страны — Стокгольма, разделен-
ного на несколько частей оз. Меларен, заливом Стрём и
и проливом Сальтшён (почему город часто называют
«Северной Венецией»). В Стаделаге особо выделен пункт
о мостах через Стрем, в том числе трех крупнейших —
двух Норрабру и Сёдрабру, между которыми распола-
галась торговая площадь и важнейшие торговые по-
стройки города. В Стаделаге указывается, что их по-
стройка и починка издревле входили в обязанности семи
городов Юго-Восточной Швеции: Стокгольма, Вестероса,
Арбуги, Упсалы, Иёнчёпинга, Сигтуны и Стренгнеса,
причем каждому городу отводилась определенная часть
постройки 185.
Впоследствии к этому пункту было сделано добавле-
ние о порядке местной и иностранной (Inlandska och
Vtlandska) торговли на этих мостах.
В XV в. Норрабру и Сёдрабру неоднократно чини-
лись и перестраивались, что засвидетельствовано в го-
родских балансах. Большая перестройка их производи-
лась, в частности, в 1440 г., когда к мостам были подве-
зены сотни специальных бревен (stort broa tymber)
подпорок и т. п. Без малого месяц там работали 12 ма-
стеров-плотников (mester tymbirmaen), 36 подсобных
рабочих (erwodhis таэп) 186, а также извозчики и груз-
чики; общая заработная плата всех этих людей состави-
ла около 83 марок, не считая трех бочек эля, выданных
183 Stadslag, BgB, b. VIII, XXIII; SkB, b. XX; SviB, b. XIV.
Частные мосты в городах (bolabro — к прилегающему к воде дому,
gardzbro — ко двору, bodhabro — к лавке и т. д.) служили прича-
лами, использовались для сообщения с домами, построенными на
сваях над -водой, и т. п. (Bjr. Ь. 13; Stadslag, BgB, b. VIII
m. m.).
184 К. Landslag, BgB, b. VIII; Privilegier, № 89.
185 Stadslag, BgB, b. XXIII; op-. Bjr, b. 8.
186 St. sb. 1, s. 350, 351, 355—356.
140
подсобникам и извозчикам в качестве поощрения
(skaenctes them) 187.
Распоряжения о постройке и починке мостов получа-
ли Упсала в 1313, 1442 и 1454 гг., Лунд в 1361 г., Хальм-
стад в 1459 г., и, конечно, этим приходилось заниматься
многим другим шведским городам 188.
Ремесло каменщиков как особая специальность из-
вестно в Швеции с XI в. В догородской период и позднее
в городах каменщики возводили в основном церковные
сооружения, замки и могучие стены, которые складыва-
лись из больших камней, скрепленных массой из строи-
тельного раствора (извести и глины) и мелких камней.
Строительство каменных сооружений в городах особенно
активизировалось с XIII в. Именно тогда был заново от-
строен и укреплен Стокгольм, его древние деревянные
стены в середине XIII в. заменились каменными, вырос
и королевский дворец-замок189. Каменная кладка была
делом дорогим, трудоемким, длительным190 и потому
мало пригодным для бытовых нужд населения. Сдвиг
в этом деле наступил лишь с применением кирпича. Пер-
вые, еще несовершенные кирпичные кладки в Швеции
появились в XII в., когда кирпич применялся также
и для отделки, а с XIII в. известна монастырская цер-
ковь в Упланде (Sko klosterkyrka), сделанная уже цели-
ком из кирпича 191_ Кирпич стал основным строительным
187 В городских книгах Стокгольма неоднократно фигурируют
записи об оплате тесальщиков бревен и других лиц, производивших
подсобные плотницкие 'работы (stellingemaker, buller, timerluden
и Др.). Но вряд ли там речь шла об особых специалистах: это, или
плотники низкой квалификации, или поденщики.— St. sb. 1, s. 333,
334 m. m.
188 Privilegier, № 12, 89, 128, 278, 326. В Памятных книгах Каль-
мара в разной связи упоминается пять общественных мостов (Fasrio-
bro, Huseke bron или pons priueti ciuitatis, Korsbron, Nordasto
bion, Stadzbron u 0ningia bro (Kalmars tb., s. 11, 12, 22, 38, 44, 46,
50, 69, 70, 78, 88).
189 Erikskronikan, s. 29; H. H a n s s о n. Stockholms stadsmurai,
s. 31, 46, 209.
190 Так, новые (наружные) каменные стены Стокгольма, начатые
еще в середине XIV в., были не закончены строительством и в 80-х
годах XV в. См. F. de Brun. Det aldsta Stockholm och dess fasta
forsvar, s. 79; H. H a n s s о n. Ankeologi..., s. 30. Гранитная церковь
в Вестервике строилась в течение 1200—4280 гг. (F. Lindberg.
Vasterviks historia, s. 02).
191 A. S a n d k 1 e I. Hantverkets uppkomst..., s. 40; I. В r i 1 i о t h.
Svenska kyrkans historia, s. 43.
141
материалом при возведении крупных построек, в частно-
сти стен 192. Но в бытовом строительстве материал часто
был смешанным. Погреба, как правило, делали из кам-
ня, стены домов — из дерева, в первых этажах иногда
из кирпича. Кирпич нередко заменялся торфом 193.
Техника каменной и кирпичной кладки в рассматри-
ваемый период мало отличалась от современной: на ри-
сунках, изображавших каменщиков XV в. за работой,
мы видим тот же мастерок, молоток, корытце со строи-
тельным раствором и шахматное расположение кирпичей
в кладке. Мастер кладет стену, подсобники (или подма-
стерья) подают ему кирпичи и раствор, все работают
в кожаных фартуках 194. Применение нового материала
ускорило и удешевило постройки, каменные и кирпичные
дома в городах постепенно стали делать и приобретать
бюргеры. Свидетельства такого рода имеются в город-
ских книгах XV в., а к 1582 г. только в Стокгольме было
429 каменных домов, не считая 83 церковных по-
строек 195. В городах XV в. были государственные, го-
родские и частные кирпичные мастерские (tegelhus) 196,
что свидетельствует о появлении особой специальности
кирпичников (teghler, tegelslagare, tegelmestere) 197. Но
кирпич как материал для построек все же не получил
в городах того времени всеобщего распространения, так
192 Skraordningar, s. 80
193 Stadslag, BgB, b. IX; DrVd, b. VIII; F. de Brun. Bland ga-
tor..., s. 103, 104.
194 Skraordningar, s. 76.
195 K. G. C e d e r g r e n. Op. cit., s. 33. Но в общем в городах,
как и во всей стране, в этот период все же преобладали деревян-
ные (бревенчатые) дома (S. Е г i х о n. Tova en malad timmersal
Iran trettioarliga krigets dagar.— «Sv. kulturbilder», bd. 2, del 4,
s. 187).
196 О мастерской hu изготовлению кирпича в Стокгольме см. St.
tb. 1, s. 149, 193, 252, 310. В 1478 г. она достраивалась или пере-
страивалась (ibid., s. 189). В 1466 г. город за 85У2 марки приобрел
у жены Улафа Сведерша ее долю в мастерской по изготовлению
кирпича (St. sb. 1, s. 2’53). О murare и tegelslagare в Нючёпинге см.
В. В о ё t h i u s. Gruvornas folk, s. 72. Свою кирпичную мастерскую
имел биргиттинский монастырь в Вадстене еще в 40-х годах XV в.
(Instruktion for abbedissan..., s. 292). О кирпичной мастерской (Те-
gelgarden) в Кальмаре см. Kalmars tb., s. 116 (1485 г.); о находках
кирпича в Людосе см. С. S. L i n d b I a d. Lodose Stad. Goteborg-,
1896, s. 16.
197 St. sb. 1, s. 11'5. 333; St. tb.l, s. 301, 321; Kalmars tb., s. 161,
166.
142
как его вырабатывалось мало и он был дорог. Сооруже-
ния из кирпича (да и из камня) возводили в основном
церковные учреждения, а также феодалы и наиболее за-
житочные горожане: не случайно все частные постройки
такого рода группировались в центре города, в пределах
внутренних городских стен 198.
Каменные дома обычно выдерживались в традицион-
ном стиле деревянных домов: не более трех этажей, уз-
кие, с красивым фронтоном (особенно верхней, подкры-
шечной частью), широкими рамами и ставнями, резными
наличниками 199_ Крылись они черепицей 20°. Но камен-
ная архитектура в значительно большей степени испыта-
ла воздействие иноземных образцов; в XII в. архитекту-
ра (в частности церковная) Центральной Швеции раз-
вивалась по англо-норманнским образцам201, Южной
Швеции — по германским и восточным образцам 202.
С конца XIII в. германские образцы возобладали. Од-
ним из наиболее ярких примеров и объектов для иссле-
дования эволюции архитектурного стиля и орнамента
средневековой Швеции, а также взаимодействия местных
и иноземных влияний в средневековой архитектуре стра-
ны является Линчепингский собор: его постройка длилась
с начала XIII в. почти до конца средних веков 203.
Церковные постройки (светские в гораздо меньшей
степени) часто расписывались художниками (malare, ша-
lerte, malare 204) —мастерами настенной живописи, среди
198 Ср. Stadslag, Add. D 1, s. 404—405.
199 Gamla Stockholmshus pa S6derm®.Im.— SSEA, 1915,
s. 83—121.
290 Хозяйственные постройки (поварни, солодовни и т. п.) часто
покрывались традиционной в Швеции крышей из дерна (torff taak),
что было удобно и в противопожарном отношении (Stadslag, Add.
D, I, s. 404).
201 Английское влияние ясно прослеживается, в частности, в
церковной архитектуре Оигтуны и Упсалы XIII в. (И. Андер с-
с о н. История Швеции, стр. 49; A. Andersson. English Influen-
ce, р. 103—104).
202 Е. L б n п г о t h. Fran svenskt medeltid, s. 28.
203 A. L. Romdahl. Ornamentik och stil i Linkopings domkyr-
ka.— «Goteborgs Handlingar». Goteborg, 1914, s. 1—48.
204 St. tb. 1, s. 75, 95, 176, 199, 219, 310 (шесть имен), 326 (ху-
дожник Улоф из Сёдерчёпинга); Jonk. tb., s. 28, 34, 71, 74 (Liwnge
malare, упоминается в 1461 —1481 гг., и 0rian malare—-1481 г.);
Kalmars tb., s. 8, HI, 135, 165, 166 (пять имен, в том числе два при-
надлежали лицам, проживавшим в городе до начала XV в.),
143
которых преобладали немцы. Лучшим художником
Швеции XV в. признан Альберт. В 1484 г. он украсил
кальмарскую церковь росписями, проникнутыми идеей
победы и грядущего мира, что было навеяно событиями
при Брункеберге 205. В источниках Альберт иногда назы-
вается жемчужником 206: может быть, он делал также
и украшения для церкви, ведь заработок художника вряд
ли был регулярным 207.
Известны также работы художника Бертиля, в 1481 г.
украсившего фреской (картиной?—tavlan) стокгольм-
ский монастырь Свартбрёдраклострет, и художника
и резчика Герхарда, который в 1487 г. состоял на службе
Вадстеновского монастыря 208.
Среди специалистов по каменной кладке также было
много иностранцев. Знаменитый Упсальский собор, осно-
ванный в 1260 г., строился парижским мастером (steen-
huggaren — резчиком по камню) Стефаном де Бонвилем
(de Bonneviell), который в 1287 г. специально для этого
приехал в Упсалу с 10 мастерами и 10 подмастерьями 209.
Особенно много среди городских каменщиков XIV —
XV вв. было лиц немецкого происхождения, и даже
в начале XVI в., когда после битвы при Брункеберге
и указа 1471 г., ограничивающего права немецкого эле-
мента в городах, многие купцы и специалисты-ремеслен-
ники покидали пределы страны, треть стокгольмского
цеха каменщиков составляли немцы 210.
Само название /«каменщик» (murare, murmestare от
mur — каменная или кирпичная стена) в XIV—XV вв.
(а возможно, и с самого начала) закрепилось в основном
за мастерами кирпичной кладки211. В особую специаль-
205 Победа Над датчанами толковалась как богоугодное дело и
в скульптурных изображениях Карла Кнутссона и Стена Стуре в
Упсальском соборе работы Нотке (С. С. S j б d е n. Stockholms bor-
gerskap..., s. 68).
206 St. tb. 1, s. 219.
207 A. G e i j e r. Albertus Pictor. Maiare och parlstickare. Stock-
holm, 1949 и др.
208 St. tb. 2, s. 75; Anmarkningar om Konsterne i Sverige, upsatte
af Hr. C. R. Berch.— Архив, s. 1 и далее.
209 «Kort beskrifning om Uppsala och des antiquiiteter», s. 3—4;
C. af U g g 1 a s. Bidrag till kannedomen..., s. 283 f.
210 Skraordningar, s. 88. Среди более бедной части каменщиков,
остававшихся за пределами цеха, немцев могло быть меньше.
211 Skraordningar, s. 80.
144
ность выделились штукатуры (kalkrorare), которые фи-
гурируют в городских балансах и Памятных книгах
Стокгольма и отдельно упомянуты в общих расценках
работ городских ремесленников212, а также специалисты
по каменному строительству. Среди последних различа-
лись собственно строители, или укладчики камня (slen-
laeggiare) 213 и резчики камня (stenhuggare) 214. Поднос-
чики камней и кирпича и дробильщики камней215, являв-
шиеся необходимыми участниками каждой стройки, ви-
димо, рекрутировались из неквалифицированной рабочей
силы и особой специальности не составляли. Г. Ланген-
фельт предполагает, что во всяком случае в XV в. выдели-
лись в особую специальность мостильщики улиц (gatu-
lasgiare), о которых говорится в Памятных книгах Ар-
буги начиная с 1465 г.216
Работа строителей во многом зависела от продолжи-
тельности дня, поэтому не исключено, что зимой произ-
водились только строительные работы небольшого объе-
ма, а крупные '(например, постройка дома, моста, стены
и т. п.) затевались только в теплые времена года, когда
и день длинный, и раствор не замерзает, и работа лучше
спорится 217.
Но и летом работы в городах не хватало, и ремеслен-
ники-строители в поисках ее разъезжали по стране или
даже выезжали за ее пределы218; не исключено, что они
были самыми мобильными из городских ремесленников.
212 Skraordningar, s. 322: St. sb. 1, s. 33^, 334, 337, 338, 340
m. m.; St. tb. 1, s. 241.
213 В 1440 г. Нильс sten laeggiare получил 4‘/2 марки за пере-
кладку камня у Южных ворот города. См. St. sb. 1, s. 3'56. Ср.
Tyderico stenloper.— Kalmars tb., s. 24 (14L1 r.).
214 Stenhyggare в Стокгольме входили в цех каменщиков (Skra-
ordningar, s. 89), а свой цех оформили в №40 г. (К. G. С е d е г-
gren. Op. cit., s. 51). О резчиках по камню и каменном строитель-
стве в Сконе см. Е. W г a n g е 1. Lunds domkyrkas konsthistoria.
Lund, 1923, s. 4, 141 f.
215 St. sb. 1, s. Г50, 337 m. m. Cpi St. tb. 2, s. 320 (anm. 630).
О подвозе к стройке дробленого камня см. St. sb. 1, s. 333.
216 G. Lan genfelt. Namnproblem i de Svenska staderna.
Stockholm, 1939, s. 12, 15.
217 Cp. «Ingen mwramestara tyn*ge eliler .stedie mera gerning til
sigh en han vel itroster bestaa for vinterdaga komber...» (Skraordnin-
gar, s. 82).
218 См. об этом в цеховых уставах каменщиков и плотников
(Skraordningar, s. 84; II. Hildebrand. Medeltidsgillena..., s. 62).
10 А. А. Сванидзе
145
6. СТЕКОЛЬНОЕ ДЕЛО
Первые в Швеции стекольные мастерские были орга-
низованы на Готланде в начале XIII в.; там изготовля-
лись оконные стекла, главным образом для церквей219.
Это ремесло на Готланде базировалось на образцах
Шлезвига и Юго-Западной Германии и впоследствии до-
стигло большого развития. Изготовители оконных стекол
или витражей (vitrarius) упоминаются в кальмарских
Памятных книгах уже с 1409 г.220 В стокгольмских доку-
ментах они называются glasmastare и glasmaker (изго-
товитель стекла), но они тоже делали лишь оконное стек-
ло, главным образом витражи, так как, согласно даже
уставу стокгольмских стекольных мастеров от 1585 г., в
этом цехе было 4 стекольщика и 2 живописца по стек-
лу221. Оплачивались мастера в зависимости от размеров
стекла, которое мерилось на локти и изготовлялось ими
из собственного сырья (в том числе — свинца) 222. О ме-
тодах работы стекольных мастеров в XIII—XV вв. ничего
не известно. Появление воздуходувных мехов, приводи-
мых в движение ручными, затем — ножными педалями,
а позднее поставленных на водяную тягу 223, должно
было стимулировать стеклодувное дело. В стокгольмских
книгах второй половины XV в. упоминаются изготовите-
ли бутылок 224, но неясно, изготавливали ли они именно
стеклянные бутылки.
7. КАНАТНОЕ ДЕЛО
Канатное ремесло было весьма распространенным в
средневековой Швеции, оно активно развивалось в дерев-
не и, по-видимому, было представлено только в примор-
ских городах. В начале XV в. в Мальмё было не менее
24 канатчиков (rebvindere, repslagare). В Кальмаре и
Висбю в 1428 г. оформились цехи канатчиков. Специали-
219 «Gotland i Stockholms museer», s. 48.
220 Kalmars tb., s. 17, 47, 159.
221 St. tb, 1, s. 63, 93, St. sb. 1, s. 34, 106, 117, 143, 236, 371; Broder-
ne af S. Gertruds gille i Stockholm 1419—1484.— SFS, 1882—1883,
s. 239 (1419 г.); K. G. Gedergren. Op. cit., s. 19.
222 «En aliin glass som glasmestarenn gor aff siith egit glass och
bly haffuer gullit 10 ore...» (Skraordningar, s. 320).
223 В. В о ё t h i u s. Gruvornas folk, s. 303.
224 St. tb. 2, s. 328.
146
сты по выделыванию канатов в XV в. были в Стокгольме
и Новом Людосе 225. Но в общем преобладающей формой
канатного производства вплоть до конца XV в. остава-
лось домашнее ремесло. Не случайно в уставе мальмоз-
ских канатчиков (§ 5) особо оговаривается, что «бонды
из деревни» (bondhae aff landh) могут продавать в горо-
де канаты лишь оптом, связками по одному или полови-
не чуга 226.
8. ИЗГОТОВЛЕНИЕ ПРОДУКТОВ ПИТАНИЯ
И СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННЫЕ ЗАНЯТИЯ ГОРОЖАН
Ремесленники, занятые изготовлением продуктов пи-
тания по частному заказу и на свободную продажу, со-
ставляли до 10% городского самодеятельного населения
и имели свыше 10 профессиональных уклонов. Прежде
всего здесь следует назвать пекарей 227 (bagare, pistor,
bekeman и т. п.), которые из пшеницы и ржи выпекали
хлеба нескольких сортов, цена и вес которых регламен-
тировались городом в зависимости от цены зерна 228. Сре-
ди пекарей была уже известная специализация: в сток-
гольмских документах упоминаются кондитеры (kakuba-
gare, kakubakare) и изготовитель хрустящего хлеба
(spisman), традиционного в Швеции 229 230. Зерно пекари за-
купали у бондов, которые привозили в город также и му-
ку 23°; это избавляло пекарей от необходимости заботить-
ся о помоле зерна, что в некоторых шведских городах бы-
ло серьезной проблемой. В XIII—XV вв. привилегии на
мельницы упоминаются в хартиях Стокгольму, Мальмё
и Вэ. Стокгольм получал подтверждение своих прав на
постройку новых мельниц в 1436 и 1442 гг., а в 1448, 1456,
1458 гг. упоминалось дарение городу новой мельницы
около Сёдерстрёма, в южной части города. В 70—80-е го-
225 St. tb. 1, s. 81; A. N i 1 s о n. Studier..., s. 73, 86, 143.
226 Ibid., s. 143. Чуг (Tjog)—20. Вероятно, в данном случае —
20 локтей (примерно 10 м).
227 St. tb. 1, s. 21, 35, 39, 55, 119, 142, 166, 218, 231, 293, 350 m. m.;
Arboga tb., s. 2,3, 5, 20 m. m.; Kalmars tb., s. 7, 32, 44, 66,84,122, 145
m. m.; MSUB, s. 13, 48; Privilegier, № 38 (1350 г., Сигтуна), 326
(1459 г., Хальмстад). В сионских городах пекари были особенно
многочисленны уже с XIII в. (N. Olsson. I Skaneland, s. 164).
228 Skraordningar, s. 211—214, 315; St. tb. 2, s. 71, 83, 188.
229 St. tb. 1, s. 84 (Peder spisman), 262, 417.
230 Skraordningar, ,s. 212, 3l5.
10*
147
ды XV в. в Стокгольме было не менее 7 мельников (шб1-
паге, mollare) и, возможно, столько же мельниц231.
Иначе обстояло дело с мельницами в -старом скон-
ском городке Вэ (в полумиле к юго-западу от современ-
ного Кристианстада), который до конца XV в. так и не
стал полноправным городом (kopstad). В конце XIII в.
его жители добились права пользоваться ручными мель-
ницами и лишь в 1508 г.-—права на городскую мельни-
цу232. Мельничная привилегия Мальмё относится к
1481 г., но была ли она первой—неясно 233.
Привилегии других городов на пользование мельни-
цами не сохранились, но, судя по городским книгам, в
XV в. их было не менее двух в Иёнчёпинге и, возможно,
столько же в Кальмаре. Эти города были полноправными
уже к середине XIV в.234 По-видимому, право пользо-
ваться мельницей входило, наряду с правом на другие
городские сервитуты, в понятие полноправного города, а
потому редко оговаривалось в городских документах. В
остальных городах, там, где такого права не было, от-
сутствие возможности для свободного помола крупных
партий зерна и даже (что не исключено) для домашне-
го помола должно было отрицательно сказываться на
развитии специализированного городского хлебопечения.
Не случайно на городской рынок везли готовый хлеб бон-
ды, и лишь в результате борьбы пекарей за монополию в
области своего ремесла бондам было указано на необхо-
димость ограничиться ввозом в город муки 235.
Городские мясники (kotmangare, carnifex, macellarius,
knokenhower) 236 были одной из важнейших групп город-
231 Privilegier, № 79, 93, 113, 137, 146; St. tb. 1, s. 70, 142, 191,
279, 336, 354, 360.
232 Privilegier, № 261a, 375.
233 Privilegier, № 334.
234 Privilegier, № 36; Dipl. Sv., № 898. В 1457 г. в Памятных
книгах йёнчёпинга yin оминаю тс я мельники Хенниг и Свен, а в 114158 г.
некий Хокой Йёнссон уплатил 8 гроссов арендной платы за qwaerna-
strom— водоем, на котором стояла (его?) мельница (Jonk. tb., s. 26,
27, 52). В Памятных книгах Кальмара упоминается лишь мельник
Юхан, сын мельника Педера, получивший бюргерство в середине
XV в. (Kalmars tb., s. 164).
235 «Och bagarna [att] bake brodet, Och icke bonderna fore bro-
det In,., bagerne tiill forderff» (Skraordningar, s. 315, расценки
1546 г.).
236 St. tb. 1, s. 21, 37, 41, 76, 113, 204, 217 m. m.; Kalmars tb.,
s. 33, 65, 134 m. m; Arboga tb., s. 4, *5, 40, 20 m. m.; MSUB, s. ГЗ.
148
ского населения. В Стадслаге они упоминаются в одном
ряду с сапожниками, портными и кожевниками и подвер-
гаются особой регламентации со стороны городских вла-
стей237. В деревне или на городском рынке они закупали
живой скот и продавали парное мясо, сорт и качество ко-
торого подтверждались удостоверением (liten zedell)
должностных лиц города или цеха, прикрепляемым у
входа в мясную лавку. Они же продавали шкуры забито-
го скота и при случае резали скотину, принадлежавшую
горожанам 238. В городах были и особые убойщики скота
(slaktare), которые привозили в город туши забитого
ими скота и практически мало чем отличались от мясни-
ков. К. Г. Седергрен не без основания считает их скорее
торговцами, нежели ремесленниками 239.
Городские пивоварни и пивовары (bryggere, brigessa)
упоминаются во многих документах того времени. В рас-
ценках городских работ указаны размеры оплаты труда
мужчин и женщин, в том числе подсобниц, которые зани-
мались варкой пива в поварнях и пивоварнях (stegerhus,
bryggerehus) и также назывались «пивоварами» 240. Опла-
чивались они деньгами и ни в коем случае не пивом. Яс-
но, что здесь имелись в виду люди, работавшие по най-
му в частных домах и пивоварнях, владельцы которых
или потребляли пиво в своих хозяйствах, или продавали
его, или то и другое вместе, причем это могли быть как
феодалы и церковь в городе, так и трактирщики, купцы
или другие лица, занимавшиеся торговлей. Варили пиво
в своих личных хозяйствах и ремесленники 241, а упоми-
нание о городских хмельниках, солодовнях (maelthe-
stugha, maeltebodh) и пивоварнях при домах горожан242
свидетельствует о большом распространении пивоварения
в городах, что и не удивительно при тогдашней соленой и
237 Stadslag, КрВ, b. XVIII, XIX.
238 Skraordningar, s. 49, 50—52, 54, 324—325; Stadslag, КрВ,
b. XVIII.
239 Skraordningar, s. 323; St. tb. 1, s. 3, 166, 382; K. G. C e d e r-
g r e n. Op. cit., s. 44.
240 Stadslag, BgB, b. XXII; Privilegier, № 38; St. tb. 1, s. 37, 65,
73, 159, 160, 198, 350; Skraordningar, s. 323. Пиво варили в больших
чанах, помешивая палкой (К. G. Cedergren. Op. cit., fig 16—18).
241 См., например', «пивоварня литейщика Ботвида» (St. tb. 2,
s. 262) и др.
242 Stadslag, ThjB, b. X; Add. D, 1, s. 404 m. m.; St. tb. 2, s. 105.
108. У одного жителя Йёнчёпинга в 1459 г. было 12 бочек солода
(Jonk. tb., s. 14).
149
копченой пище. Некоторые ремесленники |(или их жены)
регулярно продавали домашнее пиво, что давало им до-
полнительный доход.
Самостоятельных специалистов-пивоваров в шведских
городах до конца XV в. было мало. Основная причина
этого — ввоз немецкого и датского пива, одного из глав-
ных предметов ганзейского экспорта в Швецию с
XIII в.243 Не исключено, что связанные с ганзейской тор-
говлей купцы, занимавшие прочные позиции в муници-
палитетах шведских городов, прилагали усилия к тому,
чтобы ликвидировать конкуренцию привозному пиву под
видом борьбы с '«занятием двумя ремеслами», или запре-
щая варить пиво (что, судя по расценкам 1546 г., продол-
жало иметь место, несмотря на запреты), или ограничи-
вая торговлю пивом частных лиц 243а. И лишь в XVI в. пи-
воварение как отрасль городского производства настоль-
ко расширилось и специализировалось, что стали возни-
кать первые цехи пивоваров 244.
Наконец, снабжением населения продуктами питания
в городах занимались повара (kok, coquus, kock, koklare,
kokmastare, stekare, stegare) 245, которые, по-видимому,
были частными ремесленниками или работали по найму,
а также трактирщики (кабатчики, тавернеры — krokir,
krogare, tabernatrix, winman, winitor) 246.
Данные о наличии в городах значительного числа та-
ких специалистов, как пекари и мясники, не означают,
что сельскохозяйственные занятия были полностью вы-
черкнуты из жизни средневековых шведских горожан.
Судя по Стадслагу, некоторым хартиям и городским кни-
гам, регулирующим правила содержания скота в городе,
243 Bjr, b. 38; Stadslag, КрВ, b. XXVI—XXIX, XXXI; MSUB,
s. 24.
243а St. tb. 1, s. 40, 83, 195, 196; Skraordningar, s. 197.
244 К. G. C e d e r g r e n. Op. cit., s. 17.
245 St. tb. 1, s. 87, 152, 203; St. sb. I, s. 441; Kalmars tb., s. 34,
82, 109, 152. О поварихе (Ingeborg, gamla spackerskan) cm. St. tb.
1, s. 130.
246 St. tb. 1, s. 88 m. m.; Kalmars tb., s. 72, 140, 149, 150, 157, 161
m. m.; Arboga tb., s. 4, 20 m. m. Ср. предписание Лаидслага середины
XIV в. о том, что в каждом городе должно быть не менее двух со-
держателей таверн и постоялых дворов (tue taeuernare, haerber-
ghaerae), где проезжающие могут получить пищу, пиво и фураж.
В Ландслаге середины XV в. число таверн в городе уже не норми-
руется (М. Е. Landslag, KgB, b. XXIII; К- Landslag, KbB, b. XXIV).
150
городские жители держали домашний скот: коров, овец,
коз, свиней и лошадей247, возможно также — птицу.
Иметь скотину мог каждый городской домовладелец; чис-
ло коров иногда ограничивалось городскими властями 248,
свиней же, по-видимому, было в городах особенно мно-
го249. Вероятно, именно необходимость прокормить скот
вызывала большую заботу городских властей об угодьях,
заинтересованность в приобретении лугов и выпасов 25°.
Города даже вступали в земельные тяжбы с соседними
общинами и частными землевладельцами, в основном
из-за лугов251. Горожане использовали не только луга,
но и рыбные угодья, многочисленные привилегии на пра-
во пользования которыми говорят о широком распро-
странении в городах рыбной ловли не только как специа-
лизированного промысла, но и как дополнительного за-
нятия горожан 252.
Как уже указывалось, в шведских городах были рас-
пространены сады и огороды, особенно посадки белоко-
чанной капусты и хмельники. Ни в Городском уложении,
ни в городских книгах нет ни одного указания на пашен-
ное земледелие горожан. В привилегиях городам иногда
упоминаются пашни, но речь там идет о праве города на
эту землю 253. Однако для вывода о полном отсутствии в
городах пашенного земледелия данных нет.
Определить степень занятости горожан скотоводством,
садоводством и огородничеством из-за отсутствия источ-
ников трудно. И. Берг проделал эту работу применитель-
но к Стокгольму XV—XIX вв. 254, но столица и крупней-
247 Stadslag, DrVd, b. XVI; ThJB, b. XIII, XVIII; Privilegier,
№ 36; St. tb. 1, s. 12, 13, 14, 16, 40, 77 m. m.
248 Cp. St. tb. 1, s. 40.
249 В подавляющем большинстве предписаний стокгольмского
магистрата о скоте речь шла именно о свиньях (St. tb. 1, s. 113, 173,
31'0 m. m.); в городе был и особый свиной пастух — swiina baggi
(ibid., s. 113).
250 О приобретении городом земли (в том числе угодий) см.
Privilegier, № 58 (Выборг, 1387 г.), 93 (Стокгольм, 1443 г.), 105, 120,
252 (Нючёпинг, 1444, 1449, 1519 гг.), 204 (Лидчёпинг, 1492 г.), 358
(Мальмё, 1500 г.), 377 (Эллехольм, 1509 г.) и др.
197, 225 (Норчёпинг), 367, 369 (Лавдокроиа.) и др.
251 Privilegier, № 131 (Линчёпинг), 58, 85, 130, 133, 144, 185, 194,
252 Privilegier, № 93, 127, 140 m. m.; ср. Stadslag, ThjB, b. XI.
253 Privilegier, № 130, 377; cp. ibid., № 138.
254 G. Berg. Boskapsskotsel och jordbruk I det gamla Stock-
holm.— SSEA, 1932, s. 183—211.
151
ший город страны вряд ли был в этом отношении типич-
ным образцом 255 256.
Интересные сведения о «негородских» занятиях горо-
жан содержат Памятные книги Йёнчёпинга за 1458 г. В
этом году 77 жителей города (17 из них обозначены как
ремесленники) внесли плату за арендуемые у города лу-
га '(lykkiom), один — за землю под скотный сарай
(faehus), 8 — за огороды, 5 (из них два ремесленника) —
за пользование водоемом (strom) и один (не рыбак) —
за рыбное угодье (fiskri) 25е. Следовательно, почти 100
жителей города — около 7б его населения (если считать,
что за каждым из арендующих лиц стояла семья), в том
числе ремесленники,— держали скотину, а также зани-
мались огородничеством и рыбной ловлей 257. В действи-
тельности таких лиц в городе, безусловно, было больше:
ведь в упомянутом документе речь идет лишь об арен-
дуемых участках.
В целом следует отметить, что сельскохозяйственные
занятия шведских горожан в XIV—XV вв. играли подсоб-
ную роль, значение которой, вероятно, варьировалось в
зависимости от степени промышленного развития города,
но которая не может сбрасываться со счетов при харак-
теристике производства и социальной эволюции горо-
жан 258.
255 Ср. М. Г. Рабинович. Из истории быта городского насе-
ления Руси в XI—XVII вв.— «Советская этнография», 1955, № 4,
стр. 33 и сл.
256 Jonk. tb., s. 49—53.
257 Здесь имеются в виду не рыбаки-профессионалы, которые
составляли особую (и подчас значительную) группу населения мно-
гих шведских городов (их труд, регламентируемый Уставом рыбных
портов—a Hamnskra) и другими постановлениями правительства и
магистратов — тема особых 'исследований), а рыбная ловля, как
вспомогательное занятие горожан.
258 Здесь стоит вспомнить о той большой группе горожан-домо-
владельцев, занятия или профессия которых остались невыясненны-
ми (см. таблицу 1). Не исключено, что среди них было немало лю-
дей, в жизни которых разведение скота или огородных культур с
целью продажи на городском рынке имело доминирующее значение,
и это никак не противоречит общему характеру городского произ-
водства в то время. Ср. А. А. Сванидзе. Налоговые описи Колчесте-
ра как источник по истории английского средневекового города,—
«Средние века», XIX, 1961.
152
9. ТАКЕЛАЖНЫЕ И ИЗВОЗНЫЕ РАБОТЫ
И ОРГАНИЗАЦИЯ ХРАНЕНИЯ ТОВАРОВ.
Транспортировка, хранение и распределение товаров
в пригодной для потребления форме могут в определен-
ном смысле рассматриваться как «продолжение процесса
производства в пределах процесса обращения и для про-
цесса обращения» 259. И хотя работники, занятые в сфере
перевозок, не являлись ремесленниками в собственном
смысле, само место транспортировки товаров в процессе
производства и обращения товаров, равно как и специ-
фические корпоративные формы организации занятых в
ней лиц определяют закономерность анализа условий и
форм их труда наряду с городскими ремесленниками.
Среди лиц, занятых в сфере городского транспорта,
следует прежде всего назвать носильщиков (dragare,
draghare), значение которых было особенно велико в пор-
товых городах и внутренних транзитных пунктах: они
работали по преимуществу на погрузке и разгрузке ко-
раблей, упаковке и доставке на городские склады, в лав-
ки и частные помещения напитков, зерна, соли, рыбы,
металла и других оптовых товаров внешней торговли
Швеции 26°. Приспособления носильщиков были неслож-
ными, но их простое на первый взгляд занятие требовало
специальных навыков, позволявших им подавлять кон-
куренцию бродячего люда, подрабатывавшего переноской
грузов261. В расценках носильщиков фигурируют лишь
крупные меры: ом, бочка, лэст, шеппунд 262. Это позволя-
ет предположить, что портовые носильщики работали
парами 263.
В XV в. появились особые специалисты по упаковке и
распаковке оптовых товаров (spilare, раскаге), подвер-
гавшиеся контролю со стороны городских камерариев 264.
259 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 24, стр. 171. Ср.
там же, т. 25, ч. I, стр. 294.
260 St. tb. 1, s. 12, 38, 126, 191, 272, 311, 349 m. m.; Kalmars tb.,
s. 157, 159, 131; Skraordningar, s. 197, 198, 202, 206, 207, 321—322.
261 Skraordningar, s. 192; cp. ibid., s. 198 (§ 34) и St.-tb. 2, s. 190.
262 Skraordningar, s. 197, 207, 321—322.
263 Такая пара изображена на рисунке, украшающем устав
стокгольмских носильщиков от начала XVI в. (Skraordningar,
s. 184).
264 Skraordningar, s. 321; St. tb. 1, s. 305; St. tb. 2, s. 566. В Сток-
гольме в 1482 г было не менее 6 pakkarene (St. tb. 1, s. 369). .
-153
Но специализация в среде носильщиков, по-видимому,
возникла лишь в XV в., и только в стапельных горо-
дах.
Городские извозчики (акеге, акага, акаге) занима-
лись транспортировкой грузов на телегах и санях. Поми-
мо специфических внешнеторговых товаров, они перево-
зили муку с городских мелыниц, глину и песок для строи-
тельных работ 265 и другие тяжелые предметы, необходи-
мые для нужд городского хозяйства. Портовые извозчики
и носильщики находились под особым надзором город-
ских властей, проверявших не только добросовестность
их работы, но и их честность. В расценках 1546 г. упоми-
наются также гуртовщики (driffuare), которые перегоня-
ли скот на продажу; судя по указанию старой оплаты, они
существовали еще до начала XVI в.266 Из специфически
городских специалистов по переноске товаров можно на-
звать еще водовозов и водоносов (vattenforare, watna-
karl) 267.
Важную группу населения многих шведских городов
составляли лица, занятые на водном транспорте. Как
правильно отмечает О. Хольмбек (и это вполне согласу-
ется с данными глав Биркрэттен о найме корабля), ста-
рое понятие styriman, обозначавшее главу корабля еще
с тех времен, когда последний был коллективной собст-
венностью, к середине XIII в. заменяется skipharra —
владелец корабля, который сам командовал своим суд-
ном268. В («главах о корабле» Стадслага (гл. XVII) про-
водится уже прямое разделение шкипера и судовладель-
ца: «испортится снасть или якорь — вина владельца
корабля (skipherra), а если шкипер упустит ее — его
вина». Такое разделение вытекает и из предписаний о най-
ме лоцмана (ledhsaghara): лоцман отвечает жизнью за
сохранность корабля, если есть свидетели тому, что он
заключил договор с владельцем корабля (skiphaeranum)
и шкипером (skiparum) 269.
265 St. tb. 1, s. 3, 39, 79, 128, 262, 412 m. m.; Kalmars tb., s. 51,
129, 159 m. m.; Skraordningar, s. 203, 204.
266 Skraordningar, s. 323.
267 St. tb. 1, s. 242, 353; Kalmars tb., s. 122, 161.
26S. Cm. Bjr, b. 20.
269 Stadslag, SkB, b. XIV, XVII, (§ 1). Лоцман считался
невиновным только в том случае, если причиной ущерба был
ШТОр'М.
154
В городских книгах XV в. фигурируют многие вла-
дельцы кораблей (или долей корабля), в большинстве
случаев — купцы, которые нанимали шкиперов 270, хотя
институт шкиперов — владельцев водимых ими кораблей
также сохранялся 271 и, судя по морскому праву 1535 г.,
существовал еще в XVI в.272
О «корабельных людях» — матросах (skepman, sjo-
man, nauta) и боцманах — известно мало. О. Хольмбек
правильно указывал, что термин skipman в Биркрэттен
мог обозначать и шкиперов; такие же случаи отмечаются
и в городских документах XV в.273, что затрудняет изуче-
ние этих категорий городских жителей.
До сих пор, говоря о транспорте, мы имели дело с
теми сферами городского производства, которые связаны
с процессом обращения, обслуживая последнее. К ним
примыкают и другие сферы приложения рабочей силы,
связанные с процессом производства не непосредственно,
а через обращение: труд по поддержанию товарного за-
паса в необходимой и пригодной для потребления форме.
Здесь надо прежде всего назвать весовщиков i(wagare),
браковщиков-оценщиков (wrakare), контролеров (mata-
ге), сторожей (wektare, wakkre) 274 и др. Конечно, выде-
ление этих категорий городских жителей зависело от
внешнеторговой 'активности отдельных городов, посколь-
ку в рассматриваемый период создание относительно
больших запасов товаров, их организованное хранение,
измерение и т. п. были связаны по преимуществу с внеш-
ней торговлей. Это обстоятельство определяло также
сезонность труда лиц, непосредственно (физически) за-
нятых в сфере обращения; с окончанием балтийской на-
вигации многие из них практически оставались без рабо-
ты, что накладывало на их быт особый отпечаток 275.
270 Stadslag, KpB, b. XXXI; St. tb. 2, s. 391 (об ответственности
шкипера за соблюдение правил разгрузки корабля), 106 (о найме
шкипера), 203 (оплата шкипера, ведущего корабль в Выборг); см.
также St. tb. 1, s. 7, 64, 95, 107, НО, 279, 348 m. m.; Kalmars tb.,
s. 34, 57, 97, 102, 1'18, 144, 160, 159 m. m.
271 St. tb. 1', s. 432.
272 A. Zetter-strem. Op,, cit., s. 1'04.
273 Bjr. s. 476, anm. 6; cp. ibid., b. 9; St. tb. 1„ s. 1123, 194, 307,
356 (Olof Skytte, Sten Styres skipman) m. m.
274 St. tb. 1, s. 64, 81, 95, 159, 160, 178, 189, 293, 326; Skraordnin-
garas, 324; Kalmars tb., s. 122, 140; Arboga tb., s. 4.
275 В частности, вызывало необходимость в постоянных под-
собных замятиях.
155
* :? *
Мы описали не все специальности, представленные в
шведских городах до конца XV в.; в стороне остались
такие отрасли городского производства, как промыслы
(в частности рыболовецкий), производство книг, искус-
ство, медицинское дело: названные специфические заня-
тия городских жителей требуют особых исследований.
Неясными остались некоторые обозначения специаль-
ностей, возможно, связанные с ремеслами. О некоторых
городских ремеслах того времени известно лишь по крат-
ким упоминаниям в специальной литературе. Это отно-
сится, в частности, к гребенщикам (kammakare), которые,
как пишет А. Сандклеф, были многочисленны в средне-
вековых шведских городах 276. Краткость данных о ряде
ремесел не всегда позволяет дать описание того, что и
как делали эти ремесленники. Поэтому наши сведения
о разделении труда в городском ремесле Швеции XIV—
XV вв. не могут быть исчерпывающими, хотя приведен-
ные материалы позволяют получить некоторое представ-
ление о его характере и особенностях.
Г л ав а 3
ОРГАНИЗАЦИЯ ТРУДА И ФОРМЫ
СОЦИАЛЬНОЙ ЭВОЛЮЦИИ
В ГОРОДСКОМ РЕМЕСЛЕ
1. ХАРАКТЕР ПРОИЗВОДСТВА
И НАКОПЛЕНИЯ
Главной фигурой в городском ремесленном производ-
стве XIV—XV вв.— об этом безусловно свидетельствует
вся документация того времени — был мастер, самостоя-
тельно работающий и сбывающий свои изделия. Для до-
стижения этого статуса были необходимы два условия:
квалификация, достаточная для проведения на принятом
уровне всех фаз производственного процесса, и наличие
собственности на орудия и средства труда. Эти условия
276 Судя по археологическим материалам, самые богатые наход-
ки гребней из всей Северной Европы были обнаружены в Лунде (А.
Sandkief. Hantverkets uppkomst, s. 46—47).
156 .
не были равноправными, поскольку последнее, в отличие
от первого, не всегда было обязательным или необходи-
мым.
Основной производственной ячейкой в подавляющем
большинстве городских .ремесел была мастерская. Иног-
да она имела особое название: кузня (smedja, fabrica),
пекарня (bagarhus), солодовня (maeltestuga,-bodh) и
т. п., но в подавляющем большинстве случаев обознача-
лась тем же термином, что и лавка —bodh. Если условия
производства требовали или возможности позволяли, ма-
стерская располагалась отдельно от жилого помещения
ремесленника, но чаще — в этом же помещении. Мастер-
ские передавались по наследству и отчуждались точно
так же, как любое другое имущество ремесленника, но,
как правило,— вместе с жилым помещением и хозяйст-
венными постройками. Это правило действовало даже
тогда, когда мастерская занимала отдельное помеще-
ние1. Иначе говоря, мастерская не мыслилась вне быто-
вых построек ремесленника и входила в них как состав-
ная часть. Это не удивительно: ведь сама по себе она не
представляла почти никакой ценности, а лишь быто-
вое удобство, поскольку оборудование было ничтож-
ным.
Весьма показательны в этом отношении те разделы
уставов стокгольмских цехов (объединявших все же срав-
нительно состоятельных ремесленников), которые норми-
руют объем и состав исходного имущества новичков. Ока-
зывается, что только кузнецы выставляли одним из.ус-
ловий вступления в цех наличие у претендента мастер-
ской (siin andbudh) 2. В трех профессиях оговаривается
наличие особого инструментария: у ювелиров , это «ин-
струменты» (warck tygh) на 1 марку серебра3, у стрига-
лей— «4 ножниц и все сюда (т. е. к ремеслу.— А. С.)
1 В 1484 г. вдова портного Петера продала каменный дом вме-
сте с землей, погребом, мастерской и всем инвентарем (bodh och
ah sin tiilbehoril'se); в 1485 г. некая Биргитта Брюнииге купила у Пе-
дера Юта пивоварню, вместе с домом ,и. землей (eth bryggares meth
hus och jord) и т. д. (St. tb. 2, s. 70, 105 и др.).
2 Skraordningar, s. 61. Мастер-бочар в Стокгольме конца XV в.
также должен был иметь свою мастерскую (warckstad).— St. tb. 1,
s. 174.
3 Skraordningar, s. 145. Ювелиры также предусматривали осо-
бое наказание за кражу или порчу мастером инструментов другого
мастера.—j Ibid., s. 152.
157
относящееся оборудование» (fyra saxar medh then redz-
schapp ther til hore) 4 и у мясников — просто «оборудова-
ние» (redhskap) 5.
В некоторых уставах особое внимание уделяется сы-
рью: новичок в цехе пекарей должен иметь не менее дз-
ета ржи и пшеницы, у бондарей — «большую сотню»
(120 штук.—Л. С.) дерева, у ювелиров—-марку чистого
серебра6. Очевидно также, что сырье занимало большое
место в материальной базе кузнецов, портных7 и ряда
других ремесленников. Ценность изделия по преимуще-
ству определялась характером исходного сырья. Поэто-
му при примитивном уровне техники сырье играло важ-
нейшую роль не только для определения основных линий
межотраслевого разделения труда, но и в складывании
материальной базы производства, а также влияло на ха-
рактер спроса. Что касается необходимости создания за-
пасов сырья, то она была особенно насущной в отноше-
нии ввозных материалов, как следствие неразвитости
рынка, неорганизованности снабжения.
Но отдельные группы ремесленников не нуждались
не только в собственной мастерской, но и в собственном
сырье: многочисленные ремесленники, занятые в строи-
тельном деле, а также те, которые обслуживали государ-
ственные мастерские и частные хозяйства.
Очевидно, что средства труда городских ремесленни-
ков в общем были незначительными, поэтому особая ис-
кусность ремесла имела ценность не только вследствие
недостаточного разделения и упрощения труда8, но и
вследствие примитивности и нерасчлененности его мате-
риальной базы.
Характерно, что квалификация ремесленника, высту-
пая в качестве особого вида собственности, приобрела и
одно из основных ее свойств — наследственность. Судить
об этом можно по тем же ремесленным уставам. § 11
устава сапожного цеха предоставляет льготы при вступ-
лении в цех сыну сапожника, который тоже «хочет быть
4 Ibid., s. ЮЗ.
5 Ibid., s. 48.
6 Skraordningar, s. 145, 212, 222.
7 Не случайно портные особепмо следили за своей монополией
на пошив одежды из импортного, наиболее ценного сырья.
8 Ср. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 6, стр. 456.
158
сапожником, учился [этому]», сдал экзамены и «хочет
стать мастером»9. Так же наследовали профессию отца
мясники 10. В большинстве цехов вдова покойного масте-
ра наследовала право самостоятельно «исполнять реме-
сло» 11 и т. д. Конечно, правило наследования специаль-
ности не было абсолютным, но, очевидно, оно имело боль-
шое распространение: в условиях ручного труда, навыки
и мастерство которого приобретались путем долголетней
практики, тщательного обучения и подчас являлись се-
кретами семьи, именно дети мастера могли наиболее
успешно усвоить все тонкости ремесла, что давало
им преимущества при использовании данной профес-
сии.
Таким образом, непосредственный производитель-
ремесленник настолько сливался со своей специаль-
ностью, что происходило «закрепление социальной дея-
тельности», которое, по мнению К. Маркса и Ф. Энгель-
са, было «одним из главных моментов в предшествую-
щем историческом развитии» 12 и логическим следствием
сложившегося разделения труда. «Дело в том, что как
только появляется разделение труда, каждый приобрета-
ет свой определенный, исключительный круг деятельно-
сти, который ему навязывается и из которого он не мо-
жет выйти..., если не хочет лишиться средств к жизни» 13.
Отсюда и характерное слияние специальных производст-
венных навыков и собственности ремесленника, и прева-
лирование первых над второй.
Конечно, поскольку в условиях сословно-корпоратив-
ного строя возможность отправления ремесла определя-
лась принадлежностью к корпорации (цеха, города и
т. п.), вхождение в которую ограничивалось также и
имущественным цензом, самостоятельный ремесленник
не мог не иметь отвечающего этому цензу имущества.
Но в его составе превалировало личное семейное
9 Skraordningar, s. 17—18.
10 Ibid., s. 62—63.
11 Ibid., s. 17—18, 87—88, 203, 212 и др. Cp. St. tb. 1, s. 300
(отец и сын панцирники), 121, 138 (два носильщика из одной семьи
Эст). Интересные данные о семейных связях в ювелирном ремесле
приводит Ф. де Брун (F. de Brun. Guldsmeder i Stockholm aren
1420—1560, s. 171 m. m.).
12 К. МарксиФ. Энгельс. Сочинения, т. 3, стр. 32.
13 Там же, стр. 31—32.
159
имущество, которое в силу господства непосредственного,
живого труда над трудом прошлым, накопленным и
овеществленным, не перерастало в капитал.14.
Затрата рабочего времени ремесленников была
очень велика: они трудились в буквальном смысле сло-
ва от зари и до зари. Работа строителей и некоторых
других специалистов, протекавшая по преимуществу на
открытом воздухе, ограничивалась продолжительностью
дня 15, но остальные ремесленники работали и при ис-
кусственном свете, и даже ночью (хотя городские маги-
страты боролись с ночной работой, таившей угрозу по-
жара) 16. За вычетом воскресных и праздничных дней,
ремесленники, как и все трудовые люди того времени,
работали около 288 дней 17. Возможно, что они стреми-
лись работать больше, поскольку цеховые уставы пре-
дусматривают довольно высокие штрафы за работу в
праздничные дни, особенно—в дни «святых покровите-
лей» каждого ремесла. Но каковы были результаты это-
го напряженного труда, т. е. объем выработки ремес-
ленников и их заработок, выяснить очень трудно.
Прямых сведений об оплате труда городских ремес-
ленников почти не сохранилось. В стокгольмской Памят-
ной книге от 7 апреля 1489 г. имеется запись о договоре
магистрата с пороховщиком Микелем, поступавшим на
городскую службу. Город обязывался выдавать ему
ежегодно 30 марок наличными и 10 локтей лейденского
сукна (в ценах конца XV в.— на 11 марок 2 эре), а так-
же предоставлял ему жилое помещение. Кроме того,
если на городской службе Микель получит увечье, бур-
гомистры и совет должны были кормить его до конца
14 Ср. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 6, стр. 443.
15 Это видно по сезонной разнице в поденной оплате строите-
лей, чернорабочих и т. п. (Skraordningar, s. 322).
16 См. St. tb. 1, s. 3 (о наказании двух ножевщикюв за то, чго
в их кузнях ночью горел огонь). При -работе ремесленника на дому
у заказчика (в Бергслагене) хозяйский кошт, ,предоставленный плот-
никам, приравнивался к */з зарплаты, а портным—к */2. Возможно,
это было связано с разницей в продолжительности их рабочего дня.
17 Е. Sommarin. Till prisernas och arbetslonernas historia.—
«Statsvetenskap. tiidskrift», 1908, s. 351; E. T. S v e d e n s t i e r n a.
Om arbetsloner och deras bestammande vid jernverken.— «Jernkonto-
rets annaler», 1918, hf. 2, s. 2.
160
/кизни (давать ему frith brodh til dodra daga) ,8. Надо
полагать, эти условия были неплохими.
Но подобных прямых свидетельств мало, и годовую
оплату труда ремесленников приходится исчислять по
косвенным данным. Для этого необходимо иметь сведе-
ния не только о производительности каждой мастерской,
но и о состоянии рынка, в частности об уровне цен в
каждом конкретном случае. Тарифы здесь почти не мо-
гут помочь, так как, во-первых, они предусматривают
лишь максимальную оплату, а во-вторых, говорят о цене
вещи, естественно, не указывая, сколько времени уходи-
ло на ее изготовление. В результате уровень оплаты в
подавляющем числе городских ремесел не поддается
даже ориентировочному исчислению.
Наибольшие возможности здесь дают расценки по-
денной работы.
В Нючёпинге в 1365 г. каменщики получали 1 эре,
подмастерья — 2/3 эре в день18 19. В год (при 288 рабочих
днях) это составляло соответственно 36 и 24 марки —
конечно, при условии полной занятости.
Согласно уставу цеха каменщиков Стокгольма от
1487 г., каменщики должны были получать 6 эре за
укладку 1000 кирпичей или 2 эре (на хозяйском коште)
летом и 1 эре 1 эртуг — осенью (т. е., соответственно,
при «своем» питании оплата была 3 эре летом и около
2 эре осенью) 20. Следовательно, они укладывали пример-
но 500 кирпичей в день: ведь составители устава пре-
красно знали свою выработку и учитывали ее в расцен-
ках. Выработка была весьма невелика, что и объясняет
продолжительность рабочего дня, и объясняется ею, по-
скольку интенсификация труда только за счет умножения
мускульных усилий работника неизбежно должна была
бы приводить к сокращению рабочего дня.
При 288 рабочих днях средний заработок каменщика
(учитывая колебания в оплате в зависимости от сезона
и принадлежности кошта) составлял <бы от 57 до 90 ма-
рок; впрочем, верхняя шкала оплаты была, наверное,
18 St. tb. 2, s. 339.
19 С. G. Styffe. Bidrag..., bd. 1, s. 98; E. Sommarin. Bid-
rag..., s. 32.
20 Skraordniingar, s. 87. В 'расценках каменщиков, как и плотни-
ков, питание приравнивается к 1/3 заработной платы.
11 А А. Сванидзе
161
редко достижимой, так как зимой отроили редко21, да и
в остальное время не 'непрерывно. Идеальным для цехо-
вого каменщика даже в конце XVI — начале XVII в. был
такой случай, когда он получал одновременно заказ на
постройку двух домов, «по одному до конца каждого
года», «как это было издревле»22, т. е. гарантировал
себе работу на два года. Но таких заказов, судя по ко-
личеству каменных построек в городах, в XIV—XV вв.
было немного, а городские и государственные работы
давали их исполнителям не более 40—45 марок в год.
Вероятно, годовой заработок квалифицированного ка-
менщика вряд ли превышал 50—60 марок.
Такой же была и оплата плотников. В 1440 г. за ра-
боту по починке Северного и Южного мостов в Сток-
гольме мастера-плотники получали по 1 эре 1 эртугу
в день23— столько же, сколько предписывается в их
расценках второй половины XV в. за осеннюю работу
(«от св. Михаила до Вальпургиевой мессы») при «хо-
зяйском коште».
«Свой кошт» позволял получать в течение этого же
сезона 2 эре в день. В светлые месяцы плотник зараба-
тывал соответственно 2 и 3 эре24. Корабельные плотники
получали примерно на 25% больше: 2,5 эре в 1430 г.
(данные о работе плотника на городском корабле) и
4 эре во второй половине XV в.25 Повышение оплаты
плотников (которое наблюдалось и по другим специаль-
ностям) ко второй половине XV в. объяснялось, по-види-
мому, падением курса денежной марки (с 1439 г. до кон-
ца 70-х годов XV в.— примерно на 40%) и общим повыше-
нием цен.
Кузнецы («на своем коште» в Бергслагене получали
в конце XV в. 1 эре в день 2б. Соответственно их обще-
21 Не случайно цех каменщиков не разрешал своим членам
брать такую работу, которую они не смогут завершить до прихода
зимы (Skraordningar, s. 82). Показательно также, что в таксе ню-
чёпингских каменщиков 1365 г. и общей таксе 1546 г. расценки на
зимнюю работу отсутствуют.
22 Skraordningar, s. 88.
23 St. sb. 1, s. 355 Штукатуры в это время получали несколько
меньше — 1 эре в 1430 г., 1 эре 1 эртуг — в 1440 г. (iibid., s. 338,355).
24 Skraordningar, s. 32-2.
25 St. sb. 1, s. 339; Skraordningar, s. 322.
26 Dipl. Dal., № 170.
162
годовой заработок равнялся 36 маркам. Но поскольку
оплата в горнорудных районах вообще отставала от
той, которая была принята в городах, городские кузне-
цы, возможно, могли заработать больше.
Если данные о поденной оплате дают хотя бы при-
мерные ориентиры для определения заработка ремес-
ленников (реже — производительности их труда), то
сведения об оплате по тем ремеслам, где поденщина
была редкой (а потому, как правило, не нормировалась),
уводят нас в область логических предположений.
Устав стокгольмских сапожников запрещает подма-
стерьям дубить больше двух коровьих кож в год. Соглас-
но данным историка шведского сапожного дела Э. Йеф-
верта, из каждой такой кожи выходило 8 пар башмаков27,
т. е. одному подмастерью разрешалось заготовлять
сырье всего для 16 пар обуви в год. Если вслед за
С. Хапссоном считать, что число подмастерьев у каждого
члена стокгольмского сапожного цеха соответствовало
предписанному уставом максимуму (3 подмастерья) и,
следовательно, в его мастерской ежегодно могло дубить-
ся 6 шкур 28, то это означало производство 48 пар обуви
в год. Однако нам неизвестно действительное количест-
во подмастерьев, тем более у нецеховых мастеров; баш-
маки изготовлялись не только из коровьей кожи; фор-
мальные ограничения объема работы действовали только
в сфере цехового ремесла, а в неорганизованных (пре-
обладающих в то время) его сферах этот объем опреде-
лялся возможностями труда и личными качествами
мастера. Вследствие этих обстоятельств, приведенная
выше норма выработки не может считаться сколько-ни-
будь объективной.
Несколько по другому пути пошел Э. Йефверт:
изучив образцы средневековой шведской обуви,, он при-
шел к заключению, что сапожник в то время мог делать
в одиночку две пары башмаков в день29. Согласно рас-
ценкам 1450-х гг. (самые дешевые башмаки — 2 эртуга),
это давало ему 1 эре 1 эртуг в день, или около 50 марок
в год. Но эти подсчеты также не могут претендовать на
точность, поскольку: реальная производительность са-
27 Е. J a f v е г t. Skomod..., s. 31, 97.
28 S. Hansson. Ur skomakareurkcts historia, s. 24.
29 E. J a f v e r t. Skomod..., s. Э9.
11*
163
ложных мастерских (тем более тех, где были еще и под-
мастерья) нам неизвестна; за основу здесь взята цена
самой дещевой обуви30 31; не учтены затраты на сырьё.
Еще меньше известно о производительности труда в
портновских мастерских. Согласно записи стокгольмской
Памятной книги от 1485 г., портной Ханс Dene (или
Dame) взялся сделать два плаща с капюшонами (ря-
сы) 3!, «один побольше и один поменьше», из 15 локтей
(около 7,5 м) принесенного ему вадмаля. Заказчик явил-
ся к Хансу вечером (fredagx afftonen) и договорился,
что плащи будут готовы утром следующего дня (ath
kaapaner skuldo worda redha bitlidan om morghonen, или
j morgon bittida). Пошив плаща из лейденского сукна
стоил, согласно расценкам 1450 г., 6 эре32. Но лейден-
ское сукно было дороже вадмаля, что учитывалось при
определении платы за пошив: изготовление юбки из
лейденского сукна стоило в это же время 6 эре, а из вад-
маля— 4 эре33, т. е. на ’/з дешевле. Если считать, что
при изготовлении плащей соотношение размеров оплаты
было таким же, то портному Хансу причиталось 8 эре.
А ведь плащи должны были быть изготовлены за время
«с вечера до утра», т. е. примерно за 12 часов, за рабо-
чий день. Правда, нам не известно, шил ли эти плащи
Ханс в одиночку или с помощью подмастерьев, но в об-
щем оплата портновского труда была высокой.
Согласно уставу портновского цеха, стригаль, пре-
тендующий на звание мастера, должен был обработать
8 локтей сукна «высшего качества» за 6 часов34, а полу-
чить за обработку локтя такого (т. е. импортного) сукна
он мог не более 6 пеннингов в 1546 г.35 и, следовательно,
9 пеннингов — во второй половине XV в. Таким образом,
поскольку в принципе за 6 часов труда стригаль мог
заработать около двух эре, а за полный рабочий день —
30 Согласно тем же расценкам 1450-х гг., изготовление мужских
сапог из материала заказчика стоило последнему 12 эре, а модель-
ных туфель различного сорта — от 12 эре до двух марок (см. «ста-
рые» расценки в таксе сапожников 1546 г.— Skraordningar, s. 3L1).
31 Плащи эти обозначены в одном месте как ridkaapar, в дру-
гом—-как kaapar .til mwnckane.— St. tb. 2, s. 79; 115.
32 См. «старые» расценки в таксе 1546 г.— Skraordningar, s. 312.
33 Ibid., s. 312, 313.
34 Ibid., s. 105 (§ 13).
35 Ibid., s. 313.
164
0,5 марки, можно считать, что его труд также ценился
высоко.
Некоторые предположения можно сделать о выра-
ботке и оплате носильщиков. 21 июня 1486 г. в стокгольм-
ском магистрате слушалось судебное дело — спор о при-
надлежности меди, который был проигран жалобщика-
ми благодаря свидетельству носильщиков: эти носиль-
щики, в количестве 12 человек, 'сложили (на корабль?)
5 мес меди, после чего получили зарплату (therres аг-
beites Ion) 36. Согласно «старым» расценкам таксы
1546 г., носильщики во второй половине XV в. получали
за погрузку месы меди 3 эре, в том случае, если в месе
было не более 4 шп (такой объем месы был, по-види-
мому, обычным) 37. За 5 мес носильщики получили
15 эре, т. е. около 1 эре 1 эртуга каждый. Переноска
этих 5 мес вряд ли заняла целый день 12 носильщиков,
и поэтому поденный заработок каждого из них мог быть
и больше.
Но, с другой стороны, судя по уставу этого цеха в
Стокгольме, носильщики обслуживали по преимуществу
морскую торговлю, а зимой жизнь портов практически
замирала. Кроме того, приезжие купцы иногда сговари-
вались и предлагали носильщикам грабительские усло-
вия оплаты. В 1491 г. носильщики Або бросили работу
в порту и разошлись по домам, поскольку прибывшие из
Данцига купцы платили им за разгрузку лэста ржи не
1 эре (как полагалось по «старым» расценкам), а 7г эре.
Некоторые купцы вынуждены были отбыть со своими
неразгруженными товарами, возник большой конфликт.
Сам Стен Стуре в сопровождении епископа Магнуса и
многих знатных дворян явился в магистрат и пропил
носильщиков успокоиться и вернуться к исполнению
своих обязанностей38. Окончание этого происшествия не-
известно; возможно, что носильщики и добились удов-
летворения своих требований. Но, судя по всему, в об-
щем их жизнь была нелегкой.
Таковы были примерные поденные заработки в не-
скольких важных отраслях городского ремесла. Говоря
3G St. tb. 2, s. 152—153.
37 Skraordningar, s. 322. Ср. 'расценки носильщиков 1541 г. (Skra-
ordningar, s. 207).
38 I. W. Run th. Bidrag.., Ill, s. 123.
165
о них, следует отметить еще одно существенное обстоя-
тельство— форму оплаты. Распространенная в рассмат-
риваемый период практика безмонетных торговых расче-
тов нашла отражение и в натуральной оплате труда.
Заработная плата прислуги и личных ремесленников
включала в себя не только стол и жилье, но и предметы
одежды — платье и обувь39, и только часть оплаты вы-
давалась деньгами. Казенную обувь (иногда и платье)
получали также лица, состоящие на городской службе40.
Подобная система касалась и свободного городского
ремесла, что наиболее отчетливо выявляется на мате-
риалах поденной оплаты, в которую хозяйский кошт
входил в качестве V2 или 7з- Возможно, что ремеслен-
ники и в других случаях принимали часть оплаты нату-
рой41. Но общей тенденцией в городском ремесле было
стремление к монетным расчетам42, что отразилось на
форме расценок и не могло не оказать воздействия на
эволюцию форм обращения. Во всяком случае тот факт,
что вплоть до конца XVI в. в монетном чекане Швеции
преобладала мелкая монета, свидетельствует, в частно-
сти, и об особой потребности внутреннего рынка имен-
но в мелких оборотных средствах, и здесь нельзя не ви-
деть влияния роста розничных торговых операций, ха-
рактерных прежде всего для городского ремесла.
Что касается расходов ремесленников, то здесь ма-
териал источников еще более ограничен, и только прин-
ципиальная необходимость выявить степень доходности
ремесла побуждает нас к попытке анализа этого мате-
риала.
Прежде всего — какова была средняя норм'а расхо-
дов на -питание в мастеровой среде? По этому -поводу
39 Ср. Е. J a f v е г t. Skomod..., s. 99 и др.
40 Ср. Abo klockarelag efter gamla handskrifter. Utg. af R. Gee-
te.— SFS, 60 arg., 1903, s. 64; St. sb. 1, s. 118, 150 и- др.
41 Ср. I. W. Ruuth. Bidrag..., I, s .21. Оплата гаатурой в среде
ремесленников имела! особенно большое распространение при раз-
мещении штрафов и погашении долговых операций. См. о штрафе
воском или пивом в цеховых уставах, об уплате долга медным
котлом (Jonk. tb., s. 12) и др.
42 В уставе стокгольмских сапожников, например, говорится
только о денежной форме платежей (см. § 34: «Nw kan nakar thagha
paningha til Ians af kompanino...; thar halier for swena Ion aller
husa ion aller hwaria handha thz halsth ar»).
166
есть косвенные данные нескольких типов. Так, известна
тюремная норма затрат на питание: согласно Стадслагу,
если несостоятельный должник подвергался тюремному
заключению, то кредитор обязан был выдавать на его
содержание 2 пеннинга в день43. Известна и высокая
норма, представляющая собой ограбление ремесленника
под видом патриархального обычая предоставлять ему
пропитание: это размеры удержания за питание при по-
денной оплате: у строителей до 1 эре в день, у портных
даже больше. Из устава мальмозских канатчиков 1412 г.
известны также праздничные излишества того времени.-
Число членов цеха в уставе определено в 24 человека
«и не больше», и новый член цеха обязан был угостить
их 20 боченками (солонины?), 3 блюдами свежего мяса
и элем «сколько следует»44 (обычно выставлялась 1 боч-
ка эля, но в значительно меньших по количеству цехах.
Возможно, мальмозские канатчики выпивали и две боч-
ки). В 60-х годах XV в. это угощение стоило бы новому
мастеру до 13 марок45, т. е. свыше 5 эре на каждого
приглашенного, если бы собрались все 24 мастера, и по
2,7 эре — если бы они, по обычаям цеховых пирушек,
пришли с женами.
Все названные материалы не могут дать представ-
ления о реальных, повседневных расходах ремесленни-
ка на питание. Вероятно, наиболее объективные данные
по этому вопросу можно почерпнуть из горного устава
1347 г., где нормируется ежегодная выдача продуктов
питания как квалифицированным, так и неквалифици-
рованным горнякам на даларнских промыслах (под-
робнее об этом см. ниже, стр. 311). В переводе на цены
тех же 60-х годов XV в. эти продукты стоили бы от 17
до 28 марок, т. е. 20 марок, по-видимому, было доста-
точно для удовлетворительного пропитания 5 человек
мастеровой семьи среднего достатка. Соответственно
пропитание одного человека в семье обходилось около
2,5 пеннингов (что почти в 10 раз меньше той суммы,
которая вычиталась у несвоекоштного плотника или
каменщика и только на 25% больше тюремной нормы).
43 Stadslag, RB, b. XXIII.
44 A. S a n d k 1 е f. Hantverhets uppkomst..., s. 56.
45 Здесь и далее цены исчисляются по данным St. sb. 1, подыто-
женным Ю. А. Альмквистом в его приложении к этому изданию.
167
Конечно, размеры этой суммы колебались в зависи-
мости от многих конкретных и трудноуловимых момен-
тов, в частности и от того, имел ли ремесленник в
городе (или его округе) подсобное хозяйство (огород,
скотину и т. п.), а если имел — то в каком объеме и на
каких условиях (на собственной или арендуемой земле
и т. д.).
Первоочередной статьей расходов была также обувь
и одежда. По данным Э. Йефверта, средневековый
швед снашивал до 2—4 пар обуви в год46. Три пары
мужских, 3 — женских и 9 пар детских башмаков, сде-
ланных из материала сапожника, обошлись бы в се-
редине XV в. в 4—7 марок47.
Что касается платья, то оно носилось значительно
дольше, но и стоило гораздо дороже. Мужские брюки
из импортного сукна, сшитые портным из своего мате-
риала, стоили до 1 марки; брюки из вадмаля, сшитые
дома, обходились в 2 эре (3 локтя вадмаля по 2 эрту-
га за локоть). Юбка из вадмаля, сшитая дома, обходи-
лась примерно в 5 эре (цена 7 локтей вадмаля) 48. Но
вадмаль был самой «простонародной» тканью, поэтому
одежда обходилась дорого, и уж во всяком случае не
дешевле обуви.
Затраты на жилье учтены быть не могут, так как
арендная плата за жилые помещения нам не известна49,
а частные дома были разными (но они использовались
так долго, что многократно возмещали затраты на их
возведение или покупку).
Что же касается мебели, то обычно она была столь
примитивной, что не учитывалась в описях имущества
даже сравнительно состоятельных горожан; утварь же,
как и дом, хотя стоила дорого, но служила долго. По-
этому можно считать, что все указанные статьи расхо-
48 Е. J a f v е г t. Skomod..., s. 98.
47 См. «старые» цены в таксе 1546 г. (в частности на ботинки
для мальчиков 12—14 и 8—9 лет и др.).
48 Данные о выходе материи см. в кн.: G. Kerkkonen. Op.
cit., s. 287.
49 Известно только, что арендные платы за пустоши, землю под
томом и т. п. у некоторых жителей йёнчёпипга превышали 1 марку
(в год?).— Jonk. tb., s. 52, 53.
168
дов средней ремесленной семьи во второй половине XV в.
примерно укладывались в 35—40 марок50.
Даже эти условные расчеты показывают, что при
всех колебаниях в оплате труда отдельных представи-
телей рассмотренных нами ремесел, приобретение средств
первой необходимости, рассчитанных на сохранение
и воспроизводство рабочей силы ремесленника как ква-
лифицированного специалиста, съедало подавляющую
часть его заработка; исключение здесь могли состав-
лять только немногие специалисты, да и то только в
ювелирном, портновском, оружейном и т. п. ремеслах.
Значительная часть заработка ремесленника уходила
на налоги: городской поземельный (от 1 эре до несколь-
ких марок в год), малую подать, церковный налог, тор-
говую пошлину, взносы на содержание преступников51,
«щитовую» подать и т. д.52 Цеховые ремесленники, кроме
того, несли материальные обязательства перед цехом.
Что же касается орудий и средств труда, то вслед-
ствие их примитивности и долгосрочности служения, в по-
давляющем большинстве случаев затраты на них прак-
тически могут не учитываться. Правда, в ряде ремесел ис-
пользовалось дорогостоящее сырье, но его принадлеж-
ность мастеру учитывалась в цене готового товара.
При сохранении подобного характера экономической
базы ремесленного производства (об изменении это-
го характера в рядовых отраслях ремесла нет никаких
свидетельств), дополнительные вложения в нее были бес-
смысленными и вряд ли увлекали ремесленника. Уже из
этого ясно, что возможности накопления денежных
средств, имеющиеся в ремесле, были незначительными.
Ограниченное результативностью непосредственного, жи-
вого труда, ремесленное производство могло расширять-
50 Характерно, что 40 марок — это размер штрафа, часто встре-
чающийся в городских законах и протоколах магистрата (налагался,
в частности, за нарушение городской торговой монополин и т. п.).
51 Согласно привилегиям 1360 г., горожане Мальмё давали на
эту цель по 2 сконских («такого же качества, как любекских») пен-
нинга в год (MSUB, s. 18).
52 Мы затрудняемся в определении общей суммы налогов и по-
шлин, взимавшихся с ремесленников. Известно только, что государ-
ственные поборы (и злоупотребления при их взимании) в этот период
были столь велики, что вызывали постоянное недовольство населения,
доходившее до открытых мятежей (С. В. S j о d е n. Stockholms bor-
gerskap..., s. 78; I. W. Run th. Bidrag..., Ill, s. Г27).
169
ся лишь за счет этого живого труда, т. е. реорганизации
производственного процесса на началах кооперации пу-
тем привлечения дополнительных рабочих рук.
При дробности, атомистичности ремесленной соб-
ственности. труда и сбыта одним из естественных путей
кооперирования труда было создание столь же дробных,
разъединенных трудовых ячеек внутри отдельных ма-
стерских за счет найма вспомогательной рабочей силы —
подмастерьев.
2. НАЕМНЫЙ ТРУД
В РЕМЕСЛЕННОЙ МАСТЕРСКОЙ
В социальном отношении ремесленный мастер, подоб-
но свободному крестьянину, был мелким, самостоятель-
ным производителем, соединенным со средствами произ-
водства,— лицом, совмещающим функции собственника,
трудящегося и организатора производства. Характерно,
что последняя функция ремесленника, как и крестьянина,
распространялась, в чем мы могли убедиться, в первую
очередь на его семью.
Вместе с тем характер специализированного ремесла
как товарного производства предопределил наделение
ремесленника новыми функциями. Во-первых, такой ре-
месленник был торговцем, так как самостоятельно сбы-
вал произведенный им товар. Во-вторых, наемный труд,
носивший эпизодический характер в крестьянском хо-
зяйстве, в мастерской ремесленника становился прави-
лом.
Проблема наемного труда в городском ремесле инте-
ресна и в связи с развитием самого городского ремесла,
и как часть общей проблемы наемного труда при феода-
лизме. Масштабы применения наемного труда, его соот-
ношение с трудом личным, место наемного работника
в процессе производства, размер прибавочного продукта,
взаимодействие форм наемного труда и воспроизводства,
правовое положение работника — вот те вопросы, из ко-
торых складывается характеристика наемного труда
в городском ремесле; к сожалению, они же принадлежат
к числу наименее освещенных в источниках.
Сказанное относится прежде всего к числу подма-
стерьев. Оно совсем не может быть выявлено по доку-
ментам провинциальных городов, и даже стокгольмские
170
Памятные книги, наиболее подробно и разносторонне
фиксировавшие городскую жизнь, называют очень мало
подмастерьев (а по некоторым ремеслам их вообще не
называют). В числе тех специальностей, где подмастерья
называются, соотношение их числа и числа мастеров вы-
глядит следующим образом:
Число Число
мастеров подма- стер ьев мастеров подма- стерьев
Портные . . 48 7 Возчики . . • 13 1
Сапожники . 42 3 Пивовары • 10 2
Кузнецы . . 23 6 Мельники 8 1
Ювелиры . . 25 6 Котельники . 7 2
Пекари . . . 22 2 Мечники . . 7 253
Мясники . . 15 1 Литейщики . 6 1
Арбалетчики 14 1 Слесари . . 5 1
Ременщики . 13 1
Судя по этим цифрам, даже в весьма важных и рас-
пространенных городских ремеслах трудом подма-
стерьев пользовались лишь немногие мастера. Правда,
некоторые данные говорят о том, что на самом деле под-
мастерьев было больше. Так, их права и обязанности
трактуются во всех цеховых уставах, что было бы бес-
смысленным в том случае, если бы речь шла об исключи-
тельном положении. При некоторых цехах возникли ор-
ганизации подмастерьев, что также косвенно свидетель-
ствует об их количестве. Наконец, в ряде цеховых уста-
вов оговаривается наибольшее число подмастерьев у
каждого мастера: три — у сапожника, два — у ювелира
(и еще 1—2— на время выполнения большого и срочного
заказа), один — у мясника, один—-у каменщика (не по-
стоянно, а в случае необходимости) 54 и т. д. Возможно,
что в среде цеховых (наиболее состоятельных) ремеслен-
ников, живущих в самых крупных городах, каждый мас-
тер действительно как-то добывал себе подмастерьев в
количестве, предусмотренном уставом. Но, во-первых,
и это количество было совсем небольшим. Во-вторых,
свобода отправления профессионального ремесла в де-
ревне и отсутствие цехов в подавляющем большинстве
городов страны давали обученному ремесленнику широ-
5а Один из них (Марк) назван «мальчиком» (pilt.— St. tb. 1,
s. 322): возможно, он был учеником.
54 Skraordningar, s. 21, 49—50, 82, 154.
171
кие возможности для самостоятельной деятельности;
весьма вероятно поэтому, что в мелких и даже средних
городах постоянных подмастерьев было совсем мало.
Такое положение многое объясняет в характере швед-
ских цехов, в частности их доступность для подмастерь-
ев: последних не только едва хватало для восполнения
естественной убыли мастеров, но, по-видимому, они ча-
ще всего и происходили из той же местной ремесленной
среды.
Малочисленность подмастерьев является важным
штрихом и для характеристики городского ремесла: она
свидетельствует о количественном преобладании в нем
универсального и квалифицированного труда, что неиз-
бежно влекло за собой низкие прибыли, медленное на-
копление средств и, следовательно, отсутствие заметных
возможностей для расширенного воспроизводства. Еще
более убеждает в таком выводе практика использования
подмастерьев, т. е. то место, которое они занимали в
трудовом процессе.
Институт подмастерьев был рожден тремя различны-
ми обстоятельствами: необходимостью воспроизводства
ремесленных мастеров, производственно-технологической
обусловленностью и потребностью в дополнительной ра-
бочей силе. При специфическом характере ремесленного
производства только первое из названных обстоятельств
было для него абсолютным правилом, поскольку оно яв-
лялось одним из главных, основополагающих и очевид-
ных условий этого производства. Что же касается второго
и третьего факторов, то их воздействие не было всеоб-
щим, а определялось конкретными условиями труда и
сбыта в каждой отрасли ремесла и даже в каждой от-
дельной ремесленной мастерской.
Производственно-технологическая обусловленность
применения наемного труда возникала в тех случаях, ко-
гда вследствие специфики процесса изготовления про-
дукта мастер не мог осуществить этот процесс в одиночку
(и не находил подходящих рабочих рук в семье). Клас-
сическим примером такого рода являлось ремесло кузне-
цов-литейщиков или занятых горячей поковкой: такому
кузнецу обязательно требовался подсобник для раздува-
ния мехов и был весьма желателен второй подсобник —
для подхвата и грубой отбивки изделия 55. Другой при-
55 См., например, о двух подмастерьях котельщика в St. tb. 1,
s. 353, 396.
172
мер — строительные ремесла, где выполнение объемного
заказа было невозможно без применения вспомогатель-
ного труда (особенно у каменщиков, имевших дело с
быстро застывающим раствором). Здесь наемный работ-
ник мог не обладать высокой квалификацией, так как
в его задачи входили единообразные, простейшие опера-
ции. Не случайно в цеховых уставах указанных ремесел
ученикам отводится не меньше места, чем подмастерьям.
Но при тогдашней технике и технологии ремесленно-
го производства подобные примеры были редкостью, и
в подавляющем большинстве случаев мастер мог сам
справиться с изготовлением своего изделия. Поэтому
подмастерье использовался обычно как равноправный
или почти равноправный соучастник производства в ре-
месленных мастерских. Прямых свидетельств об этом
мало; известно только, что сапожные подмастерья само-
стоятельно шили башмаки56 и наравне с мастером за-
купали кожу и кору57, что подмастерья мясников произ-
водили как закупку, так и продажу мяса58. Но зато есть
косвенные данные, позволяющие прийти к заключению
о самостоятельных технологических функциях подма-
стерьев. Одно из них — это непременное требование вы-
сокой квалификации подмастерья.
Цеховые уставы предписывают, что нанимать можно
лишь такого работника, который прошел срок учениче-
ства, имеет хорошую репутацию и является законнорож-
денным. Нужда в работниках была столь велика, что
многие мастера пренебрегали двумя последними указа-
ниями. Так, некоторым сапожникам приходилось пла-
тить штраф за то, что они предлагали работу любому
«парню, который ездит по городу и деревням и делает
башмаки»59. Этот пункт из устава сапожного цеха пока-
зывает, что, помимо тех работников, которые прошли
ученичество на глазах у мастера, сдали соответствую-
щий экзамен и затем остались у этого же или соседнего
мастера в качестве подмастерья (вероятнее всего, эти
«оседлые» подмастерья были выходцами из местной ма-
стеровой среды), существовала еще категория «бродя-
56 «Ingen fremende schomagara eller schomagara suena magha
gora nager schogerningh...» (Skraordningar, s. 31).
57 Skraordningar, s. 48, 49; cp. St. tb. 1, s. 45.
58 Skraordningar, s. 22 (§ 24).
59 Ibid., s. 22.
173
чих» подмастерьев, но их найм обставлялся и большими
строгостями60. При всех условиях квалификация подма-
стерья была обязательной и настолько высокой, что под-
мастерье вполне мог «работать на себя» (запретами та-
кого рода работы в мастерской хозяина пестрят цеховые
уставы)61.
Вдова мастера, стремящаяся сохранить ремесло му-
жа, часто выходила замуж за подмастерья. Устав пека-
рей прямо предписывает, что «если какая-либо сестра в
этом ремесле захочет после смерти своего мужа снова
вступить в брак, то пусть она возьмет в мужья работни-
ка, который проработал здесь в городе в течение трех лет
как подмастерье и на которого ей в этом ремесле всего
лучше положиться»62. Брак вдовы мастера с подмастерь-
ем «из этого же ремесла» рассматривается как один из
желательных вариантов и в уставе цеха каменщиков63.
Столь же обычным делом был брак подмастерья с до-
черью или сестрой мастера64. Наконец, во многих случа-
ях подмастерья были отделены от звания мастера лишь
обрядом вступления в цех65.
Подготовленность подмастерья к самостоятельной
деятельности могла быть приобретена только благодаря
непосредственному участию во всех стадиях трудового
процесса, осуществляя который мастер и подмастерья
образовывали некую простую кооперацию. Поскольку
технологической необходимости в такой кооперации не
было, ее возникновение могло определяться только раз-
мерами производства, точнее — товарным его харак-
тером.
Однако однажды возникнув, кооперация, основанная
60 Skraordningar, s. 3, 113, 168 и др. Возможно, что в числе «бро-
дячих» подмастерьев было немало выходцев из Германии, где этот
институт получил значительное развитие (ср. St. tb. 2, s. 98).
61 Skraordningar, s. 65, 71, 117 и др. См. также добавление
1499 г. к уставу сапожного пеха, где предусматривается наказание
оседлого подмастерья, вздумавшего на время уехать в деревню с
целью самостоятельной работы (ibid., s. 32).
62 Ibid., s. 212.
63 Ibid., s. 87.
64 Ibid., s. 67—68 и др.
65 Характерен в этом смысле § 8 устава ювелирного цеха, гла-
сящий, что ни один мастер не должен брать себе в компаньоны под-
мастерья (tilstader nogan sin swen mz sick halfftn arbeyde), который
еще не вступил в члены цеха (ibid., s. 147).
174
на простом количественном разделении труда, неизбеж-
но перерастала в кооперацию, основанную на разделе-
нии функций. В этой же сапожной мастерской на подма-
стерье лежала обязанность дубить кожу (предписания о
порядке дубления кожи в цеховом уставе сапожников
адресованы только подмастерьям) 66. Бондари посылали
за древесиной своих подмастерьев67. Но зато портные
закупали сырье сами (напомним, что в Стокгольме, где
был цех портных, последние шили по преимуществу из
импортного, т. е. дорогого сукна). У пекарей закупками
зерна также ведали мастера68, а подмастерья ювелира
могли покупать сырье только в присутствии хозяина69.
Наконец, сбытом изделий занимались по-преимуществу
сами мастера 70.
Получается, что, нанимая подмастерья, мастер ис-
пользовал его на любых видах работ, но прежде всего
закреплял за ним подсобные или подготовительные опе-
рации; в их число входила и закупка сырья — в тех, од-
нако, случаях, когда сырье не было дорогостоящим или
сложным. Поэтому разделение труда внутри ремесленной
мастерской того времени также было не технологическим,
а количественным и предметным.
Мастер по-прежнему остается непосредственным про-
изводителем, но он избавляется от наиболее грубых опе-
раций и, кроме того, при увеличившемся (вследствие
применения дополнительного труда) объеме продукции
вынужден уделять больше времени организации труда
и сбыту товаров, который сосредоточен в его руках. Та-
ким образом, если развитие товарного ремесла приводи-
ло к складыванию кооперации, в которой мелкий капи-
тал мастера господствовал над трудом подмастерьев71,
то логика дальнейшего развития этой кооперации вела
уже к отделению мастера от трудового процесса. Одна-
ко поскольку определяющим фактором здесь могло быть
только «постоянно расширяющееся массовое производ-
ство», которое, в свою очередь, зависело от величины
66 См. § 12, 31 (Skraordningar, s. 18, 22).
67 «Will nagon aff Ambetedt vthsende effther wedh ath sigh
sielf...» (ibid., s. 220).
68 Skraordningar, s. 214.
69 Ibid., s. 155.
70 Ibid., s. 29 и др.
71 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 3, стр. 23.
175
функционирующего капитала и технических возможно-
стей труда 72, эта тенденция в шведском городе к концу
XV в. не привела к сколько-нибудь заметным результа-
там. Найм работников в городском ремесле того времени
не столько имел целью получение прибыли, сколько был
средством ведения производства на началах товарности,
средством для выработки того необходимого минимума
изделий, который позволял мелкой ремесленной мастер-
ской сохранять самостоятельное положение на город-
ском рынке. Именно поэтому большинство уставов опре-
деляет число подмастерьев «мерой необходимости», и
именно поэтому в условиях сравнительно узкого рынка
для шведского городского ремесла число подмастерьев
было там столь незначительным. Вследствие этих же об-
стоятельств социальный статус подмастерьев в рассмат-
риваемый период был двойственным: они уже наемные
работники, но еще будущие мастера, люди той же соци-
альной среды. Это именно та стадия развития паемного
труда в городском ремесле, о которой писал Ф. Энгельс,
характеризуя структуру немецкого бюргерства накануне
Крестьянской войны: подмастерья временно «стояли вне
официального общества и по условиям жизни настолько
приближались к пролетариату, насколько это было воз-
можно при тогдашнем состоянии промышленности и гос-
подстве цеховых привилегий; однако в то же самое вре-
мя, в силу тех же цеховых привилегий, почти все они бы-
ли будущими бюргерами и цеховыми мастерами» 73.
Эта двойственность положения подмастерья прояв-
лялась во всех условиях его труда и жизни. Как наем-
ный работник он эксплуатировался своим хозяином-ма-
стером. Согласно уставу шорных подмастерьев, «тот ра-
ботник, который служит за плату, обязан работать до
9 часов вечера и начинать (вставать?) в 3 часа утра»;
день, в который этот распорядок был нарушен, не опла-
чивался74. За вычетом времени трапез и т. п. это состав-
ляло до 17 часов труда в теплые сезоны.
72 См. К. Маркс. Капитал, т. III.— К. Маркс и Ф. Эн-
гельс. Сочинения, т. 25, ч. I, стр. 369.
73 К. Ма ркс и Ф. Э нгельс. Сочинения, т. 7, стр. 355.
74 «Hwlkin swen som for Ion tiana han ar pliktugher ath aruoff-
dha til jx slaar om queldhin. Ok vp staa tha iij slaar om morghonen.
Hwlkin swen som forsumar ath han eigh komber timeligha til arffu-
odhe som sakth ar haffwe forsumat thet daghet» (Skraordningar, s. 6).
176
Зимой продолжительность рабочего дня была гораз
до короче, хотя мастера требовали, чтобы подмастерья
трудились при свечах75. Впрочем, трудовой день подма-
стерья вряд ли был намного длиннее, чем у рядового ма-
стера.
Подмастерья нанимались на вольном рынке, но, в от-
личие от поденщиков, не на произвольные сроки, а на
полгода, чаще на год. Обычные «законные дни» найма
приходились, соответственно, на весну и осень (напри-
мер, на «третий день пасхи» и Михайлов день — 29 сен-
тября), и соблюдение сроков найма и служения было
обязательным как для подмастерья, так и для масте-
ра76. Эти условия договора о найме подмастерьев при-
ближали их по положению к домашней прислуге, поря-
док найма которой нормируется в Стадслаге77. Сходны-
ми оказываются и другие условия: недопустимость пере-
манивания подмастерьев78, обязательная выдача им в
срок заработной платы79, проживание их в доме хозяи-
на и на хозяйском коште80, вычеты из заработной пла-
ты за пропущенные рабочие дни81; возможно, что под-
мастерья, как и слуги, должны были за месяц до оконча-
ния срока предупреждать хозяина об уходе (так же дол-
жен был поступить хозяин, собирающийся расстаться с
работником).
Но есть и некоторые различия. Так, мастера особен-
но следили за тем, чтобы подмастерье не служил двум
хозяевам или не помогал в работе подмастерью другого
хозяина82. Они много говорили о недопустимости насиль-
ственного найма и удержания подмастерьев на работе
(т. е. о недопустимости применения к ним принуждения
к труду, принятого в отношении бедного или бездомного
люда) 83; штрафы-вычеты из зарплаты у слуг преду-
сматривались лишь в случае их болезни, у подмастерьев
75 Ibidem.
76 Skraordningar, s. 21, 34, 48, 66, 71, 86, 148, 203.
77 Stadslag, BB, b. XXI, § 1—3.
78 Skraordningar, s. 66, 85, 157, 214 и др. Cp. Stadslag, ВВ,
b. XXI, § 5.
79 Cp. Stadslag, RB, b. XVI.
80 Skraordningar, s. 81, 157; Cp. Stadslag, BB, b. XXI.
81 Skraordningar,s. 6; cp. Stadslag, BB, b. XXI, § 2.
82 Skraordningar, s. 6, 22 и др.
83 Skraordningar, s. 65, 67 и др. Cp. Stadslag, BB, b. XXI, § 4.
12 А. А. Сванидзе
177
же — и за несоблюдение продолжительности рабочего
дня или другое «пренебрежение работой»84; подма-
стерью строго запрещалось «работать на себя» в хозяй-
ской мастерской вообще, используя хозяйский матери-
ал — особенно85; при найме подмастерьев иногда преду-
сматривался испытательный срок (у портных, например,
двухнедельный) 86; наконец, подмастерье должен был
предъявлять свидетельства не только о своей квалифи-
кации, но и о «законности» своего рождения87. Таким
образом, хотя на подмастерьев распространялись общие
предписания о найме работников, они все же рассматри-
вались как более привилегированная, даже избранная
часть этого контингента, но зато должны были удовлет-
ворять и более высоким требованиям в смысле квалифи-
кации, трудовой дисциплины и даже происхождения.
Заработная плата подмастерьев составлялась из двух
частей: натурального содержания (стол и помещение) и
денежной оплаты, производившейся главным образом
наличными88. Об условиях содержания подмастерьев
ничего неизвестно; вероятно, по обычаям того времени
стол был общим с семьей хозяина, так как никаких осо-
бых оговорок о питании в условиях найма подмастерьев
не содержится. Денежная оплата обычно выдавалась
«под расчет» в день окончания срока договора, что ис-
пользовалось мастерами для всякого рода злоупотребле-
ний: неполного расчета и даже удержания всего жало-
ванья, иногда с целью насильственного оставления ра-
ботника89; в этих случаях подмастерье мог требовать вме-
шательства городских и цеховых властей90. Из жало-
ванья удерживались различные штрафы, которые нала-
гались не только за прогулы, нарушение сроков договора
или небрежность в работе, но и за непочтительное отно-
шение к мастеру, причем в цеховых ремеслах часть штра-
84 Skraordningar, s. 6, 22, 67, 213, 223.
85 Ibid., s. 6, 222 и др.
86 Ibid., s. 113—114.
87 Ibid. s. 155, 212, 223 и др.
88 Ibid., s. 21.
89 Ibid., s. 2'L, 83, 86, 148.
90 «Горшечник Торстен должен вернуть своему работнику 3 мар-
ки до захода солнца».— St. tb. 2, s. 223; ср. ibid., s. 585 (о слесаре
Эрике и его подмастерье).
178
фа поступала в цеховую казну, а в случае вмешательства
городских властей — городу 91.
Сведения о размерах жалованья подмастерьев в ре-
месленных мастерских единичны, В частности, кЬгда
магистрат Йёнчёпинга решил в пользу подмастерья Йёна
Магнуссона иск о невыплате ему полугодового жалова-
нья (thiaenisto Ion) портным Андершем, то речь шла о
20 эре (1459 г.) 92; следовательно, полный рабочий год
позволил бы Йёну получить 5 марок наличными93. Хо-
зяйский кошт портных приравнивался к половине зара-
ботной платы94. Даже если отбросить оплату помеще-
ния, годовой заработок Йёна был примерно в 5—6 раз
меньше среднего заработка портного-мастера. Согласно
расценкам строительных работ Нючёпинга от 1365 г.,
подмастерья-каменщики получали 2/з (а подручные —
половину) оплаты мастеров95.
Судя по этим данным, со второй половины XIV и до
конца XV в. оплата подмастерьев была сравнительно
высокой, хотя, конечно, она могла варьироваться в за-
висимости от положения отдельных ремесел. Наблюдав-
шийся тогда дефицит рабочей силы, способствовавший
повышению ее цены, ставил подмастерьев в относительно
выгодные условия. Но это означало, что излишнее ра-
бочее время, которое мог присваивать мастер, его при-
быль и, следовательно, возможность накопления капита-
ла и расширения производства были ничтожными.
Система найма подмастерьев (непроизвольность и
сравнительная длительность сроков найма, запрет до-
полнительных приработков и др.) показывает, что де-
нежные отношения еще не стали единственными отноше-
ниями между подмастерьями и их нанимателями и что
зависимость ремесленных подмастерьев от мастера была
не столько экономической, сколько личной. Эта лич-
ная зависимость проявлялась в своего рода прикрепле-
нии подмастерьев к мастерам, в подчинении подмастерья
91 Skraordningar, s. 224.
92 Jonk. tb., s. 17.
93 В общем этот подмастерье портного оплачивался так же, как
слуги: в середине XIV в., когда курс денежной марки был выше,
слуга получал 3 марки, служанка — 1,5 марки в год (Е. J a f v е г t.
Skomod..., s. 48).
94 Dipl. Dal., № 170.
95 C. G. S t у f f e. Bidrag..., bd. 1, s. 98; F. D о v r i n g. Attungen
och marklandet, s. 207.
12*
179
мастеру не только как хозяину мастерской, но и как гла-
ве дома.
Хозяин был «кормильцем» подмастерья96, давал ему
стол и ночлег в своем доме, следил за его нравственно-
стью (в частности, не разрешал проводить ночь вне до-
ма97), регулировал посещение им пирушек. Подмастерье
же должен был быть послушным, «не ругать хозяина
дурным словом»98 и т. п. Мастер стремился ограничить
личные права работника, вторгнуться в его быт, во все
стороны его жизни. По существу это и были отношения
личной зависимости, при которой каждый работник как
бы принадлежал конкретному хозяину99. Прикрытые
одеянием семейного быта, эти отношения были формой
«патриархальной, скрытой эксплуатации, с сопутствую-
щими ей благочестием, привязанностью к домашнему
очагу, добродетелью и ограниченностью...» 10°.
Но отношения между мастерами и подмастерьями
в реальной действительности далеко не всегда напоми-
нали идеалы семейного бюргерского быта: заболевший
подмастерье сам расплачивался с лекарем 101, приглаше-
ние подмастерья на пирушку в некоторых ремеслах при-
равнивалось к приглашению «дурной женщины» 102. Ма-
стера били своих подмастерьев и учеников, а для поддер-
жания своей власти использовали органы цехового и
городского управления. В свою очередь, подмастерья
подчас воровали у своих хозяев и вступали с ними в
жестокие драки (причем не только в ответ на рукопри-
96 Gp>. «matihmoder» — хозяйка' (St. tb. 2, s. 3>I7—318).
97 Пункт «если кто из подмастерьев спит вне дома своего хо-
зяина. когда приходит ночь», есть в оглавлении, но отстутствует в
тексте устава ювелирного цеха (Skraordningar, s. 143). Судя по
всему, подмастерья, как правило, не имели семьи.
98 Skraordningar, s. 52—53.
99 Ср. К. Маркс. Наемный труд и капитал.— К. Маркс и
Ф. Энгельс. Сочинения, т. 6, стр. 433.
100 Ф. Энгельс. Английский билль о десятичасовом рабочем
дне.— К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 7, стр. 247.
101 Skraordningar, s. 320. Только ювелиры предписывали хоро-
нить подмастерьев с такими же почестями, как и мастеров (ibid.,
s. 150).
102 Skraordningar, s. 28; ср. ibid., s. 205. Возможно, однако, Что
это правило было принято лишь у стокгольмских, наиболее богатых
мастеров, так как кузнецы Юстада могли приглашать на свою пи-
рушку подмастерьев, заплатив за них взнос, как за гостя (Н. Н i 1-
d ebrand. Medeltidsgillena..., s. 64).
180
кладство мастеров) 103. Не была столь уж неясной для
них и «тайна угнетения», прикрытая личными, «домашни-
ми» связями.
Интересные данные об экономических требованиях
подмастерьев содержит упомянутый договор между под-
мастерьями и мастерами в ремесле шорников — поясни-
ков и сумочников (1437 г.). После пункта о работе подма-
стерья с 3 до 21 часа следовал еще какой-то текст, кото-
рый был стерт и заменен следующим: «Тот работник, ко-
торый служит за плату, должен работать при свечах 14
дней до дня св. Михаила (29 сентября) и 14 дней после
пасхи» 104. Очевидно, что поскольку время работы под-
мастерья лимитировалось продолжительностью дня и,
следовательно, в зимние дни было намного короче, ма-
стера, стремясь продлить интенсивный трудовой сезон,
вводили работу при свечах; нормирование се сроков и
стало одним из пунктов соглашения шорных подмастерь-
ев с мастерами, самым ранним свидетельством о борь-
бе шведских подмастерьев с мастерами из-за продолжи-
тельности рабочего дня105.
Большой интерес представляет еще один пункт рас-
сматриваемого договора, где подмастерья требуют регу-
лярного предоставления каждому из них отпуска,в раз-
мере четырех дней в году (четырех раз в год?), с тем
чтобы они могли идти на это время «туда, куда хотят»,
и с оплаченным содержанием (в размере 6 любекских
пеннингов) 106. Этот пункт также чрезвычайно важен, как
первое свидетельство о борьбе наемных работников в
103 St. tb. 1, s. 53; St. tb. 2, s. 193, 417, 500.
104 «Hwlkin swen som fore Ion thianar hanum bor arffwadha widh
lius XIHj dagha fore michiels messo, oc XHIj dagha effter fasto
gang» (Skraordningar, s. 6).
105 Согласно свидетельству знатока древнего даларнского быта
П. Е. Эрикссона, там переставали зажигать свечи по вечерам с
25 марта (праздник богородицы).— ?. Е. Eriksson. Gamla bemar-
kelsedagar, s. 57. Шорные подмастерья продолжали работать при ис-
кусственном освещении до середины апреля. Трудно решить, какая
из сторон, заключавших соглашение, была инициатором пункта о
сроках работы при свечах, но очевидно, что эта запись имела целью
пресечь какие-то разногласия.
106 «Vi ghesellen suit des begherende dat en iwelic knecht
ieghenwerdtch unde to komende to tin tiden in deme iare dar to geuen
vi penninge lubisch to vnsem dat it bestande bliue I de rechticheit»
(Skraordningar, s. 7).
181
Швеции за оплаченный отпуск; но примечательно, что
этот пункт — единственный из всего договора-—написан
по-немецки: по-видимому, он был привнесен сюда бродя-
чими подмастерьями, выходцами из немецких городов.
Важным элементом борьбы подмастерьев с мастера-
ми стало создание ими своих организаций в шорном, са-
пожном, кузнечном и, возможно, в других ремеслах. Сле-,
ды организации подмастерьев в уставах сапожных и
кузнечных мастеров 107 показывают, что одним из цент-
ральных моментов этих объединений, так же как и объ-
единения шорных подмастерьев, было право на свою
пирушку,— своеобразный способ самоутверждения и за-
крепления единства10'8. Но это было единение подма-
стерьев каждого отдельного ремесла, своего рода корпо-
рация подмастерьев, пристроенная к корпорации ма-
стеров и, подобно последней, враждебная «чужакам»:
именно такой тип отношений прокламируется в уставе
шорных подмастерьев.
Недостаток подмастерьев частично возмещается за
счет учеников (которые в документах иногда называ-
ются также dreng—подмастерья). Судя по уставам,уче-
ничество было распространено во всех ремеслах. Его
сроки варьировались в зависимости от сложности при-
обретаемых навыков, но в общем были значительными:
4 года у каменщиков и ювелиров, 3 года — у бонда-
рей, год — у пекарей и по усмотрению мастера (до полу-
чения учеником квалификации)—у мясников109 110. По-
ступая к мастеру по, ученик должен был устроить за свой
счет пирушку для всех мастеров данной специальности,
а затем в течение всех лет обучения 111 «служить за баш-
маки и одежду» (причем, как подчеркивается в уставах,
одежду только из вадмаля) 112. Кроме того, ученики, как
это полагалось, получали стол и ночлег в доме мастера,
107 Skraordningar, s. 30, 63—64.
108 Ibidem.
109 Skraordningar, s. 49, 81, 146, 213, 223.
110 Иногда новый ученик должен был также предъявить справ-
ку о законности своего рождения (ibid., s. 49, 146).
111 Возраст учеников был, вероятно, различным. В расценках
сапожных изделий предусматривается оплата за пошив башмаков
для dreng (подмастерье; здесь, видимо, ученик) 8—9 и 12—14 лет
(Skraordningar, s. 310—311).
112 Skraordningar, s. 81, 213.
182
который считался их «хозяином и отцом по учению» и
был обязан проявлять к ним «доброе отношение» 113.
Однако, судя по тем крайне ограниченным сведениям,
которые сохранились в источниках, положение учеников
в доме мастера было еще более далеким от патриархаль-
ного идеала, чем положение подмастерьев. Учеников не
всегда кормили досыта114, но главное — то, что мастера
стремились использовать учеников как даровых работ-
ников. В цеховых уставах постоянно подчеркивается тот
рубеж в положении ученика, после которого он может
служить за деньги, а хозяин обязан выдавать ему эти
деньги. Однако хозяева не спешили проводить экзамен:
у мясников он назначался «по усмотрению мастера», пе-
кари штрафовали не сдавшего экзамен ученика и про-
длевали срок ученичества 115. Ювелиры, которые в § 5
своего устава определяли срок ученичества в 4 года,
в § 42 того же устава исчисляли его уже в «6 лет, не
меньше» 116. А портные (устав середины XIV в.) принуж-
дали всех лиц, пришедших «из чужих земель или других
городов» и стремившихся попасть в их цех, служить в
этом цехе в течение года на положении ученика (ffor
lariunghe) 117. Все это позволяет видеть в ремесленных
учениках скрытых подмастерьев, т. е. даровых работни-
ков, связанных с хозяином отношениями тяжелой личной
зависимости.
Система принуждения, бытовавшая в отношении уче-
ников, использовалась мастерами и для увеличения чис-
ла реальных подмастерьев: после окончания срока обу-
чения ученик обязан был в течение года служить тому
же мастеру «за деньги» 118 (и из жалованья этого нового
подмастерья мастер вычитал затраты на пирушку масте-
ров и вступительные взносы, если он сделал их в свое
время вместо ученика).
113 Именно так трактуются обязательства мастера в отношении
учеников в предписании Стени Стуре и Государственного совета
для ювелиров от 1485 г. (Skraordningar, s. 162).
114 Один из них — piltin (мальчик) или smaa dreng (маленький
подмастерье) Пер Матссон, воровал железо на торге и «носил его
одной женщине, которая просила его это делать и давала ему за
это еду» (St. tb. 2, s. 37—38).
115 Skraordningar, s. 223.
116 Ibid., s. 146, 155.
117 Ibid., s. 120.
318 Ibid., s. 49, 81, 223.
183
Но хотя эксплуатация учеников, безусловно, имела
место, в целом институт ученичества в то время, как и
институт подмастерьев, еще не вышел из той стадии, ко-
гда он, как правило, воспроизводил не наемный труд,
а самостоятельных мастеров.
3. ФОРМЫ СБЫТА
И ИХ СВЯЗЬ С ОРГАНИЗАЦИЕЙ ТРУДА
Как это было обычным в средние века, производство
шведских городских ремесленников территориально и
функционально было объединено с торговлей. Продукция
большинства ремесленников сбывалась в их мастерских-
лавках. Обычно они располагались впереди дворов (ga-
tubod), окнами на улицу, составляя вместе с торгом, во-
круг которого теснились ремесленные слободы, центр
городской торговли119 120. Только в тех случаях, когда про-
тивопожарные и другие задачи городской жизни, а так-
же удобства производства не позволяли ремесленникам
располагать свои лавки-мастерские в пределах внутрен-
них городских стен, их выносили на окраины (например,
кузни, мастерские половинников и т. п.).
Названия улиц, примыкающих к центральной, торго-
вой площади городов, зачастую происходили от наиме-
нований населявших их ремесленников, что указывает на
определенную производственно-торговую специализацию
улиц, характерную для средней стадии городской тор-
говли 12°. Хотя (как видно из материалов по истории сток-
гольмских улиц, собранных Ф. де Бруном, и из многих
фактов соприсяжничества соседей — представителей раз-
личных специальностей) профессиональная специализа-
ция улиц в XIV и особенно в XV в. уже не была абсолют-
но выдержанной, складывание торгово-профессионально-
го универсализма улиц, характерного для высшей стадии
городской торговли, существенного значения для разви-
тия рынка не имело вследствие малого объема площади,
занимаемой шведскими городами в рассматриваемый
период. Витриной (и рекламой ремесла) служили окна
мастерских, где выставлялись образцы изделий. Полу-
чение права «открыть окно» означало разрешение зани-
маться в городе ремеслом, и за это полагалась уплата оп-
119 I. W. Ruulh. Bidrag..., 1, s. 71.
120 Ср. Ф. И. Мих а л ев с кий. Очерки истории денег, стр. 72.
184
ределенного налога (fonsterore), как и за право держать
gatubod.
В источниках упоминаются и лавки другого типа.
В 1492 г. вдова ювелира Отто продала свою недвижи-
мость: два двора и 5 лавок: «старую лавку» около того
«старого дома в котором она сама живет» в «западной
стороне», вместе с «угловой лавкой» (hornboden) около
рынка, уличную лавку (gatabodh) с погребом—-на запад-
ном рынке, около дома купца Магнуса, уличную лавку
у восточного входа на рынок, лавку за воротами и т. д.121
Конечно, Отто был богатым человеком, но все эти лавки
вряд ли служили и мастерскими; скорее всего, под ма-
стерскую использовалась «старая лавка» около жилого
дома, а в остальных помещениях производилась торговля.
Но данные о лавках ремесленников, использовавшихся
именно с торговой целью, относятся лишь к ювелирам 122_
Остальные ремесленники продавали свои товары как в
мастерских, так и на открытых рядах рынка ((функциони-
рующего в обычные базарные дни до полудня, а в ярма-
рочные— позднее). С места на рынке также взималась
подать. (Возможно, что какая-то часть ремесленников
прибегала и к торговле вразнос на улицах (kramhan-
deln), против которой протестовали городские власти123.
Вследствие малочисленности и недифференцирован-
ное™ сведений о конкретных рыночных связях ремеслен-
ников выявить роль свободного сбыта в отдельных от-
раслях ремесла очень трудно. Наибольшие возможности
здесь имели товары массового потребления: продукция
мечников, ножевщиков и ноженщиков, бочаров, литейщи-
ков-котельников, шорников, пекарей, мясников, расценки
на изделия которых почти не предусматривают форму
предварительного заказа. Вероятно, в аналогичном поло-
жении находились изготовители деревянной обуви, ду-
бильщики, канатчики, гончары и некоторые другие спе-
циалисты. Характерно, что в числе этих ремесленников
присутствуют как те, которые из-за узкой специализации
или специфичности рынка сбыта почти не были представ-
лены в деревне, так и те, которые были представлены по
преимуществу именно в деревне (вследствие удобства
121 St. tb. 2, s. 613.
122 Ср. Skraordningar, s. 151.
123 St. tb. 1, s. 28(6, 365, 366.
185
отправления данного ремесла в рамках домашнего хо-
зяйства). Объединяющим моментом для этих разнород-
ных специалистов была узость номенклатуры товаров и
максимальная стандартизация изделий, определяемая
простотой технологии производства.
Сведения о свободном сбыте имеются и по другим ре-
меслам. Черные кузнецы-ковали могли сбывать таким
образом топоры, гвозди и листовое железо, столяры —
сундуки, поясники — различные сумки и ремни, слеса-
ри — замки и шпоры 124 и т. д.
В марте 1491 г. стокгольмский магистрат разбирал
дело о воровстве, в котором участвовали несколько шко-
ляров (tywffuana, aff scholan ware). Эти школяры за-
шли в мастерскую (gatabodh) покойного сапожника
Лауренса Ханссона. Его вдова предложила им купить
10 пар сделанных Лауренсом башмаков, а школяры их
украли 125. Эта история (трагический финал которой был
предупрежден благодаря вмешательству skolamesteren)
показывает, что сапожники делали башмаки более или
менее значительными партиями, т. е. рассчитывали на
свободный сбыт126. Такой сбыт был распространен в этом
ремесле благодаря тому, что, как явствует из номенкла-
туры сапожных изделий, последние удовлетворяли нужды
самых различных общественных групп, тем более что по-
требности в обуви были велики, прочность ее — низкой,
а в домашних условиях кожаная обувь почти не произ-
водилась.
О возможности свободного сбыта у ювелиров свиде-
тельствует предписание цехового устава золотых дел ма-
стеров о наказании члена цеха, вытеснившего своего со-
брата с его места на рынке (ярмарке) 127. О свободной,
не предусмотренной заказом продаже изделий различ-
ного ремесла свидетельствуют и отдельные упоминания
о сделках такого рода в городских книгах.
Однако свободный городской рынок был узок, и не
случайно многие городские ремесленники (даже члены
124 Skraordningar, s. 72, 315, 316, 318—319, 320.
125 St. tb. 2, s. 259.
126 О распространенности свободного сбыта у сапожников сви-
детельствуют предписание о правилах обращения сапожника с по-
купателями, явившимися в его лавку (Skraordningar, s. 29), наход-
ки большого количества заготовок в сапожных мастерских и др.
127 Skraordningar, s. 151 (§ 26).
186
цехов) уезжали на длительные сроки (год и больше) в
деревню или за границу, где искали лучших возможно-
стей сбыта. Сведения такого рода содержат уставы куз-
нецов, портных, сапожников, бочаров, даже ювелиров 123;
подобная практика должна была иметь еще большее рас-
пространение среди неорганизованного ремесла.
Поэтому не вызывает удивления тот факт, что подав-
ляющая масса городских документов говорит о другой
форме сбыта — по заказу потребителей. Конечно, работа
на заказ могла получить большее отражение в источни-
ках, поскольку она в ряде случаев сопровождалась уст-
ным или письменным договором между мастером и за-
казчиком. Но дело здесь, по-видимому, не столько в ха-
рактере источников, сколько в том, что работа на заказ
в шведских городах XIV—XV вв. была действительно
очень распространенной.
Во-первых, она была практически единственной фор-
мой труда и сбыта в сравнительно редких, немассовых
профессиях: у стригальщиков и стекольщиков (расценки
оплаты по их ремеслу исходят из количества локтей
обработанного сукна или стекла) 128 129, у художников и
скульпторов (выполнявших преимущественно заказы
церковных учреждений и короны, а также крупных фео-
далов и отчасти городов), у Пороховщиков и пушкарей
(работавших в основном по городскому и государствен-
ному заказу) 13°.
Во-вторых, эта форма труда и сбыта была чрезвычай-
но распространена в таких важных городских ремеслах,
как портновское, кузнечное, слесарное, столярное, ору-
жейное, ювелирное 131 и др. Она была представлена и в
тех отраслях городского ремесла, продукция которых
имела наибольший выход на свободный рынок. Вследст-
вие характера источников здесь превалируют сведения о
городском заказе (в частности, на изделия бондарей, ли-
тейщиков, канатчиков, медников, галошников и др. 132), но
128 Skraordningar, s. 17, 63, 107, 153, 221—222. О разъездах по
сельской округе сапожников Уденсе см. Е. Jafvert. Skomod...,
s. 99.
’29 Skraordningar, s. 313, 320.
130 См., например, контракты с пороховщиками в St. tb. 1, s. 187,
196, 297 и др..
131 Arboga tb., s. 9; Jonk. tb., s. 69; Skraordningar, s. 72, 73,
153, 154, 315, 316, 320.
132 St. sb. I, s. 79; 152, 252, 35b, 354, 355.
187
есть упоминания и о заказе частном, например о забое
мясниками скотины заказчика 133, об оплате литейщиков,
работающих из металла заказчика 134, о запрете медни-
кам обслуживать «гостей» и вообще негорожан издели-
ями из своей меди (это также подразумевает наличие и
другого вида работы — из материала заказчика) 135 и т. д
Как правило, заказ принимался и выполнялся в ма-
стерской ремесленника, лишь в отдельных случаях — па
дому у заказчика. Так, в добавлении от 1499 г. к уставу
сапожного цеха Стокгольма специально оговорено, что ни
один член цеха не должен «идти к какому-либо бюргеру
в городе [с тем], чтобы делать свадебные башмаки
(bruda schoo) в его доме», под угрозой штрафа в фунт
воска за каждое нарушение этого правила 136. По-види-
мому, поскольку работа на дому у заказчика была менее
подконтрольной, она как-то ограничивалась, особенно
там, где возникли цехи. Не случайно портные (устав
1501 г.) требовали от молодого мастера, чтобы он в тече-
ние первого года размещал свое рабочее место таким об-
разом, чтобы все могли видеть, как он работает 137. Кро-
ме того, самостоятельным, особенно семейным, ремеслен-
никам работа на дому у хозяина могла быть невыгодна,
поскольку хозяйский кошт приравнивался к Vs или !/з оп-
латы.
Работали ремесленники как из своего сырья, так и из
материала заказчика. Оговорки по поводу принадлежно-
сти сырья, имеющиеся в цеховых уставах и расценках,
применяются только в отношении цены готового товара.
Разумеется, здесь были и исключения, но они определя-
лись характером самого производства: например, сте-
кольщики, пивовары, пекари пользовались только своим
сырьем 138 (как, вероятно, и бочары, которые специально
закупали бочарную древесину), а строители, наоборот,
работали по преимуществу из материала заказчика (но о
строителях речь будет ниже).
Работа на заказ различалась также и по масштабам.
Наряду с краткосрочными, небольшими заказами, посту-
133 Skraordningar, s. 51.
134 Ibid., s. 31'7.
135 St. tb. 1, s. 46.
136 Skraordningar, s. 32.
137 Ibid., s. 102.
138 Ibid., s. 320, 323.
188
лающими, как правило, от частных лиц, ремесленники вы-
полняли и большие заказы, требующие длительной рабо-
ты. Такие заказы исходили обычно от крупных заказчи-
ков (властей, церковных учреждений и т. п.) и оформля-
лись договором в присутствии свидетелей.
Интересные сведения о таких договорах сохранились
в Памятных книгах Стокгольма. Первая запись (от
14 мая 1488 г.) ка'сается «кузнеца фру Элины» (по-види-
мому, речь идет о кузнеце, работавшем для алтаря
св. Елены в городском соборе) 139 и гласит, что «если бу-
дет обнаружено в его (т. е. этого кузнеца.— А. С.) кузне
или [по его] работе, что он работал на кого-то другого,
нежели фру Элин», то должен будет заплатить ей за это
штраф, согласно кузнечному уставу140. Аналогичная за-
пись сделана И июня того же года в отношении кузнеца
из подворья [церкви] «святого Эрьяиа», хотя и без упо-
минания о «его кузне» 141. Очевидно, что в обоих случаях
речь идет о ремесленниках, подрядившихся сделать опре-
деленную, достаточно длительную работу по заказу цер-
ковных учреждений и обязанных в течение срока испол-
нейия заказа отказаться от всех других видов работ, кро-
ме той, на которую они подрядились. В уставе стокгольм-
ских кузнецов, на который ссылается «фру Элин», пред-
писаний такого рода не имеется. Нечто похожее есть в
уставе каменщиков (§ 20), запрещающем членам цеха
наниматься «на большую работу», чем та, которая мо-
жет быть выполнена в полагающийся срок 142.
Вероятно, в других ремеслах также существовали
пусть неписаные, но твердые обязательства перед заказ-
чиком в отношении срока работы, а также (как это было
в случае с «кузнецом фру Элины») использования мате-
риала заказчика. Во всяком случае, очевидно, что рядо-
вой ремесленник, нанятый по такого рода договору для
выполнения большого заказа, как бы поступал (вместе
со своей мастерской) в полное распоряжение заказчика.
При таких условиях исполнение длительных заказов от-
части смыкалось с трудом по найму — в его патриар-
хальной форме, характеризующейся наличием у испол-
139 Ср. St. tb. 1, s. 318.
140 St. tb. 2, s. 270.
141 St. tb. 2, s. 276.
142 Skraordningar, s. 82.
189
нителя собственных средств производства и инструмен-
тария.
Судя по источникам, большие заказы для городского
ремесла в целом были мало характерны. Тем более, по-
видимому, не следует преувеличивать роль в развитии го-
родского ремесла и рынка крупных заказчиков — города,
государства и церковных учреждений, заказы которых
занимали сравнительно узкий круг городских ремеслен-
ников.
Наибольшее количество сведений о городских и госу-
дарственных заказах содержится в финансовых отчетах
стокгольмского магистрата. Из этих материалов видно,
что городские заказы из года в год выполняли одни и те
же лица, причем, судя по размерам их оплаты, некоторые
из них фактически обслуживали только город143. В те-
чение 1460—1467 гг. город обращался к услугам двух
грубых кузнецов, которые выполнили в общей сложности
8 заказов и получили за работу: Юхан Хакенссон (1462,
1465—1467 гг.) — 65,5 марок; Хинрик Юте (1460—
1461 гг.)—43 марки (и город остался должен ему за
8 бочек железа) 144. В течение этого же времени город
постоянно пользовался услугами слесаря Бенгта, выпол-
нившего 11 заказов на замки и прочую работу и получив-
шего всего около 42,5 марок145. В 1462—1463 гг. некая
Анна Фемерлинг поставляла городу свечной воск, свечи
(и оказывала некоторые мелкие услуги), за что получи-
ла от города 6 марок 146.
143 Правда, размеры реальной оплаты этих ремесленников не
всегда поддаются точному определению, так как в ряде случаев го-
род расплачивался с ними не наличными, а засчитывал их заработок
(частично, реже — целиком) в счет причитающегося с них городско-
го налога (за один или несколько лет) или брал изделия в долг.
Так, в 1460 г. один кузнец «сковал» (smidade) для города 2 бочки
железа в счет долга за городской налог в течение 6 лет (St. sb. 1,
s. 43). Иногда работа на город засчитывалась в счет всех видов
тягла, в том числе «щитовых денег», отработок, арендной платы
и т. д. (как это было в 1492 г. с «мастером Берендом, аптекарем».—
См. St. tb. 2, s. 611). Некоторые ремесленники пользовались этим
порядком, стремясь как-то уклониться от несения городского тягла:
9 марта 1478 г. стокгольмский магистрат вынес решение, что рабо-
тавший на город каменщик Лауренс все же обязан выплатить го-
родской налог, а если город ему что-либо должен, то пусть это будет
возмещено другим способом (St. tb. 1, s. 148).
144 St. sb. 1, s. 43, 79, 117, 152, 218, 252, 253.
145 St. sb. 1, s. 42, 79, 117, 152, 219, 253, 287.
146 St. sb. I, s. 115, 117, 150.
190
Помимо этого, город делал эпизодические заказы
(реже — закупки) отдельным ремесленникам: слеса-
рям 147, кузнецам 148, ювелирам, галошнику, двум медни-
кам, мельнику, ножевщику, портному149, бондарю, канат-
чику, сапожнику (на одну пару башмаков), стекольщику,
художнику 150 и др., а также держал на постоянной служ-
бе писцов, двух бочаров (которые работали не по спе-
циальности, а исполняли функции надзирателей за мера-
ми и весом), весовщиков, шкиперов, боцманов и матро-
сов, оружейников и кирпичников (обслуживавших город-
ские мастерские) и т. п.
Среди перечисленных специальностей, занятых изго-
товлением предметов широкого потребления (а потому
важных для города и занимавших там большое число
мастеров), ремесленники, постоянно или эпизодически ис-
пользовавшиеся на городских работах, составляли абсо-
лютное меньшинство. По-видимому, так же обстояло де-
ло с государственными работами (о которых нам извест-
но очень немного).
Однако так было именно в сфере изготовления това-
ров широкого потребления. Наряду с этим в городах су-
ществовал ряд отраслей, в развитии которых на том эта-
пе заказы города, государства, церковных учреждений
и феодалов играли решающую роль. Здесь следует на-
звать, во-первых, ювелиров, художников, скульпторов,
стекольщиков и представителей других отраслей произ-
водства, соприкасавшихся с искусством (оружейников,
граверов, токарей), чье развитие «питала светская и цер-
ковная роскошь» 151. Во-вторых, несомненно значитель-
ную роль сыграли заказы города, государства и наибо-
147 В 1440 г. Нильс Дэн за 2 марки 6 эре починил городские
башенные часы. В 1466 г. слесари Микель, Микель Сварте и Нильс
Либбенхюс получили 6 марок 8 эре за обработку городских ворот
(St. sb. 1, s. 253, 349) и др.
148 В 1463 г. кузнец Якоб Хенрикссоп (проживавший на Не-1-
gans holme) получил «за стрелы» 5 марок; в 1464 г. Хинрик Лассон
получил 10 марок за якорь, в 1467 г. Пер Любечанин — 4 марки
«за стрелы» (St. sb. 1, s. 151, 186, 284).
149 1442 г. (St. sb. 1, s. 350—355).
150 -1461—1469 гг. (St. sb., I, s. 79, 117, 152, 252 и др.). Ср. данные
о ремесленниках, постоянно получавших заказы от города;, в St. tb. If
s. 26, 47, 65, 81, 87, 203, 204, 297 299 и др.).
151 Ф. Энгельс. Крестьянская война в Германии.— К. Маркс
и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 7, стр. 346.
191
лее имущих групп населения в развитии строительного
дела, особенно ремесла каменщиков.
Хотя работа каменщиков, как и всех строителей,
оформлялась в виде работы на заказ, но по существу мы
здесь сталкиваемся с той формой заказа, которая тесно
смыкалась с наймом; это, естественно, определялось са-
мой спецификой строительного дела, в котором реализа-
ция продукта труда происходит непосредственно в мо-
мент самого труда.
Строители—каменщики и плотники |(особенно кора-
бельные плотники) — по роду своей специальности не
нуждались в собственной производственно-сбытовой ячей-
ке — мастерской: рабочее место, как и материал, предо-
ставлял им заказчик152. Найм на строительные работы
оформлялся договором: в стокгольмской Памятной кни-
ге от 26 июня 1486 г. есть запись о присуждении плотни-
ка Олафа к штрафу в 3 марки за то, что он нарушил до-
говор с заказчиком 153. Договор здесь обозначен терми-
ном stadga (устав, предписание), из чего и следует, что
он был официально оформлен.
О содержании такого договора можно судить по § 20
и 21 устава стокгольмских каменщиков 154_ Так, мастер-
каменщик был обязан брать только такой заказ, который
мог выполнить в установленное время, а также соблю-
дать точные сроки выхода на работу. Нарушение первого
условия влекло за собой штраф цеху и какое-то возме-
щение заказчику — «по усмотрению и просьбе» последне-
го. Если же каменщик не выходил на работу в установ-
ленный день, то заказчик освобождался от обязательств
в отношении нерадивого мастера и мог взять другого
(причем там, где были цехи, подобная замена вменялась
в обязанность корпорации). Эти правила не были устав-
ной декларацией: в стокгольмской Памятной книге от
3 июня 1486 г. содержится запись о том, что сапожник
152 Иногда заказчики предоставляли строителям даже инстру-
ментарий: в 1461 г. плотник Ханс, работавший на город, купил за
12 эре топор «для нужд города» (St. sb. 1, s. 80).
153 «... bodz Olaff tymberman viidh iii marck ath holda fram then
stadga, som han loffuade her Gotzstaff Karlsson» (St. sb. 2, s. 155).
154 Skraordningar, s. 82. Сюда же примыкает и § 22, где указано,
что заказчик имеет право наказать мастера, заявившего о необходи-
мости продолжать работу в последующие дни (исходя из чего хозя-
ин заготовил дополнительные материалы), но затем на работу не
явившегося (ibidem).
192
Годшальк может взять себе другого каменщика, посколь-
ку [каменщик] Герд не пришел к нему [работать] в по-
недельник» 155.
Расценки строителей Нючёпинга от 1365 г. и Сток-
гольма от конца XV в. предусматривают только поденную
оплату, величина которой определялась принадлежно-
стью кошта (самому ремесленнику или его нанимателю)
и характером сезона (была, соответственно, ниже зимой
и выше летом) 156. Такая форма оплаты применялась
как при больших заказах, так и при мелких, краткосроч-
ных (например, при починочных работах у частных лиц,
о чем говорится в уставе стокгольмских каменщиков
1487 г. 157. Наряду с этим строители могли оплачиваться
и сдельно: в соответствии с количеством штук уложенно-
го кирпича или за выполнение объекта в целом.
Работа строителей привлекала большое внимание вла-
стей, поскольку они пользовались ею часто и в довольно
широких масштабах. Здесь даже применялось определен-
ное принуждение к труду, которое базировалось на об-
щегосударственных и городских правилах об обязатель-
ном участии ремесленников (а в ряде случаев — и
всех горожан) в прокладке дорог, возведении мостов
и т. п.158
Больше всего в источниках сведений о строительных
работах в городах (особенно Стокгольме), которые в не-
которые годы велись в широком объеме. Согласно только
стокгольмским балансам, которые содержат далеко не
полные сведения о городском и, тем более, государст-
венном строительстве, в 1460 г. город заплатил мастерам
(плотникам и каменщикам) 82 марки; в 1461 г.— свыше
200 марок мастерам и около 50 марок — за материал;
в 1462 г.— 19 марок плотнику и 52 марки за бревна и
их обработку; в 1463 г.— 22 марки за кирпич и известь и
189 марок — мастерам; в 1469—144,5 марки только ма-
стерам 159.
155 St. tb. 2 s. 149.
156 Ср. С. G. Styffe. Bidrag..., Bd. I, s. 98; Skraordningar,
s 32]__323.
157 Skraordningar, s. 86 (§ 50).
158 MSUB, s. 46. Прямой запрет уклоняться от «королевской или
городской работы, в которой нуждались», вписан в устав камен-
щиков только в 1601 г. (Skraordningar, s. 89, add. VII).
159 St. sb. 1, s. 41 f„ 78—83, 116—118, 150—152, 330—333.
13 А А. Сванидзе
193
Строители, особенно каменщики, получали большие
заказы также от церквей и монастырей. В 1466 г. за от-
делку кафедры и хоров в Абозском соборе каменщик Петр
со своими помощниками получил 78 марок 5 эре;
В 1471 г. в капелле Всех святых того же собора рабо-
тал каменщик Хенрик, который получил за свой труд
70 марок «и скотину за 5 эре» 160.
Как правило, когда речь идет об оплате строительных
работ, в источнике названо немного имен. Так, в балан-
сах Стокгольма за 1460—1469 гг. фигурируют имена
6 плотников и 6 каменщиков. На плотницкую работу при-
влекались следующие мастера: Ханс-—в течение 1460—
1463 гг. (получил соответственно 35; 7,5; 19 и 45 марок),
Лауренс — в течение 1467—1469 гг. (получил, соответст-
венно, 5 марок; 1 эре 1 эртуг и 2 марки 1 эре), Пенис
Нигельсон — в 1461 г. (получил 40 марок), Ханс Деге-
нер и Андерш Иоанссон — в 1462 г. (получили за обра-
ботку бревен всего 43 марки); Эверт — в 1463 г. (получил
134 марки, из них 117 — наличными); кроме того, плот-
ник Педер в 1465 г. получил 6 марок 2 эре, которые город
был ему должен. Из шести каменщиков Нигельс работал
на город в 1460 г. (получил 7 марок); Андерш— в 1464 и
1466 гг. (соответственно получил в первый раз 10 марок
3 эре 2 пеннинга, а во второй — 6 марок и освобождение
от городского налога); Эдгер — в 1464 и 1466 гг. (полу-
чил в первый раз 17 марок, во второй— 15 марок, из ко-
торых 10 марок наличными, а 5 марок засчитались ему
в счет будущих городских налогов); Лауренс и Пер Яппс-
сон (Якобссон)-—в 1465 г. (за выполнение общего за-
каза получили 10 марок) и один Пер — в 1466 г. (полу-
чил 2 марки). Кроме того, в балансах дважды упомина-
ются работы плотников и семь раз — работы каменщиков,
имена которых не названы, причем один плотницкий за-
каз оплачен 4 марками (и те удержаны в счет городского
налога), а все остальные строительные работы были зна-
чительно дороже — от 10 до 78,5 марки.
Эти цифры весьма интересны. Из них явствует, что
даже если поименованные в источнике мастера выполня-
160 I. W. Ruuth. Bidrag..., I, s. 21. В 1475 г. каменщики
выполняли большие работы в стокгольмских монастырях, в 1477 г.—
в стокгольмской церкви (соборе? — kirkione), но размер их зара-
ботка неизвестен (St. tb. 1, s. 42, ИЗ).
194
ли все оплаченные городом работы (в том числе те, ис-
полнители которых не названы), то получается, что па
заказах города в той или иной степени была занята срав-
нительно небольшая часть городских плотников, но зато
примерно половина городских каменщиков. Правда, здесь
необходимо учесть и ту часть плотников, которые работа-
ли на городских и королевских верфях (конкретные
сведения о них ничтожны). Но нужно учесть также и тех
каменщиков, которые трудились в городских соборах,
монастырях и на других крупных работах. В результате
получается, что в ремесле каменщиков преобладающую
роль играли именно такого рода работы — на город, го-
сударство и крупных заказчиков. В плотницком же ре-
месле наибольшее место занимало обслуживание рядо-
вого населения.
По приведенным материалам стокгольмских балан-
сов за 1460—1469 гг. прослеживается еще одна особен-
ность городских и других заказов властей: в ремесле
строителей, как и в названных ранее массовых специаль-
ностях, такого рода большие заказы, как правило, не
давали ремесленнику всего необходимого ему заработка.
Действительно, только немногие плотники и каменщики,
и то не за все годы работы, получали от города оплату,
избавляющую их от необходимости искать дополнитель-
ный заработок. Среди них были ремесленники, которые
по существу работали только или по преимуществу на
город, например плотник (bumester) Ханс, постоянно
фигурирующий в балансах, или Андерш Йёнссон, назван-
ный в стокгольмской Памятной книге от 20 апреля 1485 г.
«городским плотником» (stadzins tymberman) 161. Все ос-
тальные неизбежно должны были искать дополнитель-
ных заработков на стороне, или, точнее, работа на боль-
шой заказ (в том числе — заказ города и т. п.) была для
них лишь одним из способов заработка.
В смысле широты рынка сбыта плотники были в более
выигрышном положении, поскольку характер специаль-
ности и универсализм труда обеспечивали им широкий1
спрос во всех слоях населения. Положение каменщиков
было более сложным, так как сравнительно узкая спе-
циализация их труда и дороговизна каменных постро-
ек суживали контингент нанимателей. Впрочем, узость
161 St. tb. 2, s. 83.
13*
195
клиентуры каменщиков вознаграждалась более высокой
оплатой их труда.
Специфика строительного дела интересна не только
характером труда, но и особыми формами его организа-
ции. Отдельные заказы мастера-строители выполняли или
в одиночку, или с помощью подмастерьев и учеников,
т. е. организация их труда была аналогична той, которая
имела место в ремесленных мастерских. Однако это было
возможно при выполнении лишь сравнительно небольших
заказов. А поскольку строительное дело уже по своим за-
дачам было во многом связано с крупными ударными ра-
ботами, требующими одновременного приложения сил не-
скольких или многих людей, как одинаковой, так и раз-
личной квалификации, то здесь возникли новые формы
организации труда, базирующиеся уже на кооперативных
началах.
Судя по материалам, освещающим работу каменщи-
ков, кооперация их труда носила сложный характер. С од-
ной стороны, здесь имело место объединение мастеров,
т. е. специалистов высшей квалификации, выполнявших
однородную работу. В стокгольмской Памятной книге за
1476 г. упоминаются, например, «каменщик Пенис и его
коллеги» (Jenis mwramestare ok hans medhkomppana) 162.
19 июля 1486 г. магистрат принял решение о том, что если
какие-либо каменщики хотят работать вместе с теми, кто
строит каменный дом некоему хозяину, то они должны
выполнить определенные обязательства перед корпора-
цией каменщиков 163. В 1466 г. город оплатил работу ка-
менщика Пера Якобссона и его товарищей (selsfcapp,
broder) 164, а в 1465 г. этот Пер работал на город вместе
с каменщиком Лауренсом 165. В тех же городских балан-
сах неоднократно упоминается оплата целых коллекти-
вов каменщиков, работавших на город в различные го-
ды 166. Наконец, устав цеха каменщиков предупреждает,
162 St. tb. 1, s. 67.
163 «Sagdes for retta, ath wilia the mwramestarene bruka embetidh
med mwramestaremo, huilke som nw rnwra hem til Laurens Froen-
dans, tha skulo the widh hwars therres iij marck ath winna embetidh
meth mwramestaremo och gora lika och rett for sik, thet them bon»
(St. tb. 2, t. 158).
164 St. sb. 1, s. 253.
165 St. sb. 1, s. 219.
166 St. sb. 1, s. 78, 80, 151, 330.
196
что член их цеха, получивший заказ, только тогда может
привлекать себе в помощь посторонних людей, когда все
другие цеховые мастера полностью загружены167. Эти
материалы показывают, что кооперация каменщиков при
выполнении заказа была совершенно обычным делом и
отличалась тремя характерными особенностями: во-пер-
вых, объединяла равноправных работников; во-вторых,
эти работники были самостоятельными мастерами;
в-третьих, их объединение носило временный характер:
оно создавалось для выполнения каждого конкретного
заказа и, вероятно, имело меняющийся состав.
Кооперация труда на строительных работах не огра-
ничивалась объединением мастеров, поскольку за каж-
дым мастером стояли подмастерья и ученики, права и
обязанности которых, судя по уставу цеха каменщиков,
были такими же, как и в других ремеслах. Поэтому артель
каменщиков объединяла не просто мастеров, а трудовые
коллективы — маленькие первоначальные ячейки, каж-
дый член которых выполнял определенные технологиче-
ские функции. Таким образом, артель каменщиков как
будто бы использовала ту организацию труда, которая
была характерна для средневековой ремесленной мастер-
ской. Но на самом деле это было не совсем так.
Во-первых, в таких кооперациях мастеров каждый
мастер-каменщик сохранял в отношении подмастерьев
и учеников только функцию организатора и руководите-
ля трудового процесса, в котором они совместно уча-
ствовали, но терял функцию работодателя. Действитель-
но, ведь при больших строительных работах, организо-
ванных, например, городом, город же (или выступавшее
от его имени лицо) оплачивал всех работников, в том
числе — подсобников, к числу которых относились и под-
мастерья; да и странно было бы предположить, что ка-
менщик платил подмастерьям из собственной поденной
зарплаты 168. Не случайно, нормируя число подмастерьев
у каждого мастера, устав цеха каменщиков разрешал
мастеру иметь лишь одного подмастерья, и то в случае
необходимости, которая, очевидно, редко возникала при
выполнении коллективных работ.
167 Skraordningar, s. 82 (§ 23).
168 Так же обстояло дело и при оплате других работ по найму:
см., например, об оплате ремесленников и их подмастерьев Вадсте-
повским монастырем.
197
Во-вторых, результаты некоторых операций неизбеж-
но должны были использоваться всей артелью, а не от-
дельными мастерами. Это1 касалось в первую очередь за-
готовки строительного материала (изготовления кирпи-
ча, строительного раствора, обтески камней и т. п.) и его
доставки к месту строительства. Люди, таким образом
обслуживавшие стройку, занимали различное положе-
ние. Штукатуры, носильщики и извозчики имели опреде-
ленную квалификацию, считались самостоятельными ма-
стерами (даже входили в цехи); первые оплачивались
поденно, вторые и третьи — поурочно, соответственно в
два и два с лишним раза ниже квалифицированных ка-
менщиков 169.
Кроме того, на подсобных работах при строительстве
трудились неквалифицированные работники, чернорабо-
чие, которые объединялись распространенным в стране
термином dagxswerke, dagakarla — «поденщик». По раз-
мерам и условиям оплаты поденщики приближались к
обычным (не корабельным) плотникам и штукатурам и
в зависимости от кошта и сезона могли заработать до
20 марок в год.
Оплата разнорабочих, занятых на строительстве, по-
вышалась интенсивнее, чем оплата мастеров. В середине
XIV в. она составляла 0,5 эре — 2 эртуга в день170.
В 1430-х и 1440-х годах рабочие (erwodhis шаеп), занятые
на починке стокгольмских мостов, получали по 2,5 эрту-
га в день 171, но нормальной поденной оплатой в то вре-
мя был и 1 эре172. В 1450 г. реформа Карла Кнутссона
урезала ее вдвое, но к 1467 г. она поднялась до 1,5 эрту-
га 173. В 80-х годах XV в. поденщики уже получали ле-
том 2 эре в день при своем и 1 «старый эртуг» — при хо-
хозяйском коште, а осенью — 0,5 эре174. Иначе говоря,
в середине XIV в. оплата строителей-поденщиков была
ниже оплаты мастеров на 50%, в 1440 г.— на 38%,
в 1460-х годах — на 70—80%, а к концу XV в.— на 33%.
Очевидно, что реформа 1450 г. имела лишь кратковремен-
169 Skraordningar, s. 322, 323.
170 I. W. Ruuth. Bidrag..., Ill, s. 44.
171 St. sb. I, s. 339, 355.
172 B. Boethius. Gruvornas folk..., s. 72.
173 St. sb. 1,. s. 288.
174 Skraordningar, s. 322.
198
ное действие, поскольку ситуация XV в. была благо-
приятной для неквалифицированного труда 175.
Нехватка в стране свободных рабочих рук приводила
к тому, что среди поденщиков в городах был определен-
ный контингент лиц, чей труд по найму носил принуди-
тельный характер.
Вообще в Швеции система принуждения к труду по
найму была распространена и касалась прежде всего
так называемых losa man — лиц, чья собственность оце-
нивалась ниже трех марок и которые были неспособны
нести половинный (по сравнению с бондами) земельный
налог. Особенно этот порядок распространился в XV в.
В Государственных уложениях королей Магнуса Эрикс-
сона и Кристофера, в Кальмарских статутах 1474 и
1483 гг. говорилось о штрафе в 40 марок, которому под-
вергаются государственные служащие, уклоняющиеся от
обязанности принуждать к труду всякого рода losa man,
если им предложена работа на полгода или год176. Та-
кие люди часто бежали в города, но городские власти
стремились не столько использовать их на принудитель-
ных работах, сколько удалить этот беспокойный элемент
из города. В 1486 г. стокгольмский магистрат специально
постановил, что городские служащие должны, обойдя
город, собрать всех бездомных людей, не занятых опре-
деленным делом (alt loswnga folk, som engin tienist haf-
fuir), затем привести их к ратуше, переписать их имена и
сразу же выпроводить за пределы «города и холмов»,
в сельскую местность (landzbugdene) 177. Другой катего-
рией лиц, пополнявших состав поденщиков, были преступ-
175 К сожалению, оплата найма в других отраслях городского
труда не поддается учету. Особенно интересно было бы определить
ее размеры на флоте, но здесь сохранились лишь отдельные свиде-
тельства, вроде того, что за рейс из Стокгольма в Лифляндию и
обратно (1485 г.) шкипер получил 6 эре за каждую неделю путе-
шествия, а матросы — по 2 марки за весь рейс (St. tb. 2, s. ПО).
176 М. Е. Landslag, ВВ, b. XIV; Stadslag, ВВ, b. XXI (§ 4);
К. Landslag, ВВ, b. XV, XXIII; TgmB, b. XXVI; С. G. S t у f f е. Sam-
ling..., s. 25; Bjarkoa Ratten, s. 40 (указ 1414 г., § 13); Privilegier,
№ 69, 176, 181. Ср. A. O. W i n г о t h. Om tjenstehjonsforhallandet
enligt svensk ratt. I. Uppsala, 1878, s. 47, 87, 59; A. Montgomery.
Tjanstehjonsstadgan och aldre svensk arbetarpolitik.— HT, 1933,
s. 249, 250; A. Johansson. Penningvasendet under Gustav Vasas
regering.—- HT, 1926, s. 247 и др.
i77 St. tb. 2, s. 160.
199
ники, присужденные к «отработке в пользу» города, ист-
ца, короля и т. д; такая мера (упоминаниями о ней пе-
стрит Городское уложение) в большинстве случаев при-
менялась к ответчикам, не способным уплатить причи-
тающиеся возмещения и штрафы, и была подобна своего
рода долговой кабале.
У нас нет сведений о том, на каких условиях работа-
ли люди, принуждавшиеся к труду по найму; вряд ли,
однако, эти условия были такими же, как при свободном
найме.
Возвращаясь к вопросу о формах кооперации труда
в артели каменщиков, мы можем констатировать, что ее
развитие шло в трех направлениях и включало в себя:
1) простейшую кооперацию мастеров, основанную на
количественном разделении однородного труда; 2) бо-
лее сложную кооперацию, объединяющую представите-
лей разнородных ремесел (собственно строителей, шту-
катуров, каменотесов, изготовителей кирпича, подвозчи-
ков и т. п.), т. е., основанную на предметном разделении
труда; 3) другую форму более сложной кооперации, сов-
мещающей предметное и технологическое разделение
труда (ячейка «мастер — подмастерье — ученик»). Ре-
зультатом объединения этих форм организации произ-
водства явилась сложная кооперация с систематическим
разделением труда, каждый работник в которой выпол-
нял лишь частичную операцию.
Строительная артель описанного типа по своей эко-
номико-технологической характеристике (структуре про-
изводственного процесса, объему производства и форме
сбыта) приближается к мануфактуре. Что же касается
экономико-социальной характеристики этой артели, то и
здесь уже началась утрата черт ремесленной корпора-
ции как объединения равных и независимых производи-
телей, вступающих в непосредственные и самостоятель-
ные отношения с потребителем 178.
Так, Пер Якобссон получил оплату от города и за
себя, и за своих broder (selskap). Когда в Стокгольме ле-
том 1488 г. сорвавшимся камнем был убит один из уча-
стников какой-то стройки, давать объяснения в маги-
страт «явился Ханс Хоффепдаль со всем своим рабочим
178 Ср. К. Маркс. Капитал, т. 1, гл. XII, § 1.— К- Маркс
и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 23, стр. 348—354.
200
пародом, каменщиками и всеми [прочими]» (...kom Hans
Hwffuendal medh alt sit arbedes folk, mwramestere ok alle
jn fore retten...). Погибший также не назван здесь по
имени, но работавшие с ним люди были «коллегами»,
«собратьями» (medbroder) 179_ В обоих случаях отчетли-
во видна фигура какого-то главного мастера, который
от имени других строителей вступает в отношения с за-
казчиком и отвечает перед законом. Характерно также,
что люди, пришедшие в магистрат с Хансом Хоффенда-
лем, в том числе собственно каменщики, названы в ис-
точнике общим термином «работный люд». Возможно,
что Ханс Хоффендаль, подобно Стеффану де Бонвилю,
был архитектором и руководителем работ. И Пер Якобс-
сон, возможно, выступал в таком же качестве, хотя, как
уже указывалось, в 1465 г. он работал простым камен-
щиком (вместе с Лауренсом).
Отсутствие более точных свидетельств не позволяет
выяснить конкретные пути потери независимости в среде
каменщиков-мастеров, но в ряде случаев между их ар-
телью и заказчиком уже стоял какой-то организатор ра-
бот— архитектор или наиболее квалифицированный ма-
стер. Последний еще сам участвовал в процессе труда,
так что если формирование категории строительных под-
рядчиков и имело место, то находилось на низшем своем
этапе.
Примерно такой же характер имела, по-видимому,
организация плотницких работ, хотя, судя по всему,
третья (технологическая) форма кооперации в их арте-
лях почти не была представлена.
Таким образом, строители, вследствие особенностей
их труда и сбыта, в этот период уже стояли на одной из
промежуточных ступеней по пути их превращения в на-
емных работников, трудящихся под началом подрядчи-
ков 180 и различающихся лишь по квалификационному
признаку.
На пути превращения в наемных работников были
также носильщики, такелажники и извозчики, сохраняю-
щие в это время еще много черт труда по заказу потре-
бителя и самостоятельность, охранявшуюся корпоратив-
ным строем.
179 St. tb. s. 286.
180 Ср. В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 3, стр. 331.
201
Новый тип организации производства и сбыта скла-
дывался и в тех отраслях ремесла, которые целиком или
по преимуществу выполняли государственные заказы.
Он может быть рассмотрен на материалах монетного
дела.
Как уже указывалось, монетное дело в Швеции почти
с самого начала было подконтрольным короне, и его
централизация несомненно способствовала укрупнению
монетных мастерских. Массовое производство такого
предельно стандартизированного предмета, как монеты,
было возможно лишь при наличии четкого разделения
труда. Главная роль в производстве отводилась чекан-
щику— квалифицированному мастеру, который иногда
и ставил на монетах свое клеймо. В мастерских работа-
ли также плавильщики181, их помощники — подметчики
(подбавляли металл в плавильные горшки, стоявшие
в горнах) и несколько подмастерьев и учеников, занятых
изготовлением заготовок для штамповки 182. Были там и
контролеры-учетчики, следившие за выходом сырья и ве-
сом готового товара. Таким образом, каждый из занятых
в мастерской ремесленников выполнял только одну ча-
стичную операцию, а монетная мастерская XV в. в це-
лом представляла собой развитую форму кооперации,
в основе которой лежало технологическое разделение
труда, т. е. систематическое его разделение в процессе
производства одного и того же товара.
В документации того времени работники монетных
мастерских не упоминаются. В них фигурирует только
название «монетчик» (monetarius), но оно отнюдь не бы-
ло собирательным для всех тех, кто участвовал в произ-
водстве монет. Так же, как и в других странах, шведский
монетчик не был непосредственным производителем: он
являлся главой монетного предприятия, организатором
труда, контролером и посредником между монетной ма-
стерской и заказчиком-короной. Между монетами одина-
кового номинала, выпущенными разными мастерскими,
были заметные различия, что свидетельствует о суще-
181 В одном упсальском письме 1394 г. упоминается Thidike
(Theoderic, Diedrich) Silfbraennare, который, видимо, плавил и очи-
щал серебро (С. R. В е г с h. Underraetelse..., s. 21 об.).
182 См. изображение монетной мастерской того времени в кн/
Lagerquist, bil. XXIV.
202
ствовании в то время практики откупа монетного чекана.
По-видимому, чаще всего такими откупщиками и были
монетарии — богатые люди, выходцы из среды купцов и
ювелиров (банкиров), имевшие своих приказчиков и до-
веренных лиц (наподобие пресловутого Отто Бракеля).
Действительно, сохранился контракт шведского прави-
тельства от 2 мая 1499 г. с одним монетчиком (Неупе
van Nadwyk), где оговариваются, в частности, вес и про-
ба монет 183.
Таким образом, монетарии являлись своего рода
предпринимателями, содержавшими мастерские с наем-
ными работниками, а сами монетные мастерские по си-
стеме труда и его социальной характеристике практиче-
ски были организованы по принципу государственных
мануфактур.
Вероятно, подобным же образом были организованы
государственные (и городские?) оружейные мастерские,
в частности пушечные дворы. Их устройство в XIV и
XV вв. нам не известно, но данные XVI в. показывают,
что эта отрасль одной из первых в Швеции перешла на
мануфактурное производство184. Возможно также, что
подобная производственная и социальная организация
уже в XV в. применялась на государственных корабель-
ных верфях.
Почти нет свидетельств о положении тех наемных ра-
ботников, которые обслуживали государственные ма-
стерские. Вероятно, они получали повременную оплату
с различиями, определяемыми характером квалифика-
ции и принадлежностью кошта, и работали от зари до
зари, так же как и все ремесленники того времени. Изве-
стно только, что монетарии, подобно государственным
служащим, освобождались от всех городских налогов,
были подсудны только короне и имели право суда над
работниками своих мастерских, т. е. труд последних (как
и труд подмастерьев в классической ремесленной среде)
носил явную печать зависимости 185.
Нам осталось рассмотреть еще одну категорию тру-
да и сбыта в городском ремесле, связанную с существо-
183 A. W. S t i е г n s t е d t. Forteckning..., s. 3.
184 A. S a n d k 1 e f. Hantverkets uppkomst..., s. 45.
185 I. W. R u u t h. Bidrag..., Ill, s. 80. Налоги пушкарей в го-
родских налоговых списках также не обозначены.
203
ванием частных ремесленников. Этим условным терми-
ном мы обозначаем тех ремесленников, которые были
целиком заняты обслуживанием церковных и дворян-
ских хозяйств. Такая категория ремесленников была и в
шведских городах XIV—XV вв., но вследствие того поло-
жения, которое они занимали в бюргерском обществе
(или, точнее, не занимали в нем), сведения о них в го-
родских документах сводятся к единичным упоминани-
ям. Так, там упоминается сапожник, растративший хо-
зяйское добро и деньги; кузнец, повар и другие ремеслен-
ники фогта Улофа Микельссона; «портной Иона, слуга
(dreng) господина Ханса Крёпелина»; подмастерье двор-
цового портного (screddere suennin pa slottit); «портной
Свен, челядин (tiasnare) Эрика Карлссона»; постоянный
кузнец Эрика Турессона из Выборга и т. д.186
Несколько больше известно о ремесленниках, кото-
рые обслуживали соборы и монастыри; по-видимому, это
не просто особенность источников, а отражение того фак-
та, что церковно-монастырские учреждения в меньшей
мере, чем светские хозяйства, были связаны со свобод-
ным городским рынком187 188. По данным историка швед-
ской церкви И. Брилиота, богатейший Линчёпингский
собор обслуживали не только конюхи, скотники и т. п.,
писцы, музыканты, звонари и пр., но и множество реме-
сленников самых различных специальностей, вплоть до
оружейников, в том числе — панцирников 18s.
Интересные данные о монастырских ремесленниках
содержатся в инструкции о финансовом отчете аббатисы
Вадстеновского монастыря (середина XV в.). Там ука-
зано, что аббатиса должна помечать в своем ежегодном
отчете, «сколько десятков различных шкур» (daker hu-
dher ffarskin bwkskin oc lambskin) обрабатывается за
год и уходит на изготовление башмаков, меховой одежды
и пр., сколько бочек железа и лэстов угля обрабатывает-
ся'для нужд монастыря; во сколько ежегодно обходится
кирпичная мастерская; сколько уходит на оплату каж-
дого из монастырских ремесленников и прислуги: «плот-
ника, сапожника и их подмастерьев, кузнеца и его под-
186 St. tb. 1, s. 24, 171, 301, 312; St. tb. 2, s. 276, 419, 458, 494;
Jonk. tb., s. 31; I. W. Run th. Bidrag..., HI, s. 129.
187 См. А. А. Сванидзе. Хозяйство Вадстеновского монасты-
ря в XV в.— «Сканд. сб », XI. Таллин, 1966, стр. 122—127.
188 I. В г i 1 i о t h. Svenska Kyrkans historia, s. 571 f.
204
мастерья, возчика, рыбака, скотника, пивовара, пекаря
и изготовителя теста, ткачихи, привратника и садов-
ника 189.
В стокгольмских документах упоминаются личный
повар Упсальского архиепископа Якова Ульфссона, мо-
настырский мясник, портной, органисты и др.190
Все эти люди, как явствует из документов, трудились
в мастерских (или на рабочих местах), предоставляемых
им хозяевами, получали заработную плату и, таким об-
разом, работали по найму (почему термин «частные» ре-
месленники здесь, как и в Швеции того времени вообще,
может применяться только условно). По всей вероятно-
сти, их положение приравнивалось к положению домаш-
ней прислуги, которая нанималась на полгода или год,
получала хозяйский кошт и оплату по окончании срока
договора, не платила налогов, но зато несла все тяготы
«патриархальной» опеки. Последняя, вероятно, была
сильна в монастырских хозяйствах, где зависимость про-
изводителей была сравнительно более заметной. Так,
в середине XIV в. упсальский собор активно отстаивал
свое право суда над ремесленниками, которые были ad
fabricam ecclesie applicanda, в частности в отношении
muratores, lapicidas, carpentarios aliosque operarios et
laboratores fabrice ecclesie supradicte 191.
Возможно, что основная масса «частных» ремеслен-
ников формировалась из неустроенных лиц, не обладав-
ших средствами для обзаведения и приобретения права
на самостоятельное занятие ремеслом. Но возможно, что
условия частного найма ремесленников были иными, за-
висели от типа нанимавшего их хозяйства и в каких-то
случаях давали этим ремесленникам определенные пре-
имущества, о которых мы не знаем и которые привлекали
их к такого рода труду: например, более высокий сред-
ний (к тому же гарантированный) заработок192 или воз-
можности общественного характера.
189 Instruktion" for abbedissan.., s. 292. Судя по тексту, неясно,
сколько именно было в монастыре представителей этих специально-
стей (здесь речь идет об оплате каждого из них, т. е. все в единст-
венном числе). Возможно, их и было по одному.
190 St. tb. 2, s. 393, 609; St. tb. 1, s. 193.
191 Privilegier, № 29 (1440 r.); cp. ibid., № 26 (1438 r.).
192 Об условиях оплаты ремесленников, занятых в частных хо-
зяйствах, известно немного. Наемные пивовары и их помощники
205
Определить удельный вес такого рода найма в город-
ском ремесле невозможно. Можно только предположить,
что вследствие непринудительного его характера он в
целом не должен был быть значительным. Однако не учи-
тывать категорию «частных» ремесленников нельзя
вследствие той особой роли, которую они играли в раз-
витии городского производства и рынка. Эта роль во мно-
гом была сходна с той, которую играл труд по заказу по-
требителя, нацеленный на производство лишь потреби-
тельных стоимостей; и хотя в отличие от самостоятельных
ремесленников, работающих на заказ, наемные «частные»
ремесленники способствовали складыванию рынка рабо-
чей силы, их роль в этом процессе была ничтожной имен-
но потому, что они мало чем отличались от домашней
прислуги — института, возникшего в натуральном хозяй-
стве и по сути своей мало доступного социальной эволю-
ции.
4. ИМУЩЕСТВЕННЫЕ ГРАДАЦИИ
И ТРАНСФОРМАЦИЯ СОЦИАЛЬНОГО СТАТУСА
В СРЕДЕ ГОРОДСКОГО РЕМЕСЛА
Имущественные градации в среде городского ремесла
были сложными и развивались в различных направле-
ниях. Те данные об оплате труда, которыми мы распо-
лагаем, свидетельствуют о значительных имущественных
различиях между самостоятельными мастерами и наем-
ными работниками в каждой мастерской и в каждой
отрасли производства. И хотя оплата лиц наемного
труда была в общем равномерной, здесь необходимо
иметь в виду, что между подмастерьями и чернорабочи-
ми было качественное различие. Поскольку статус под-
мастерья в этот период был временным, переходным к
мастеру, имущественные различия в положении мастера
и подмастерья не перерастали в различия социальные.
Другое дело чернорабочие, не обладавшие специальны-
ми навыками труда и перспективой собственного дела и
пожизненно обреченные на труд по найму. Судя по мате-
риалам строительного ремесла, таких людей в городах
получали в день соответственно 3 и 1 эре («и никакого пива».—-См.
«старые» расценки в Skraordningar, s. 323), повар — 2 эре в неде-
лю, что давало ему 12 марок в год при полном содержании (St. sb.
1, s. 288, 1467 г.) и т. д.
206
было немало, и при всей своей текучести, нелокализо-
ванности и аморфности, этот контингент лиц наемного
труда уже занимал особое место в городском производ-
стве, качественно отличное от положения собственно ре-
месленников— как мастеров, так и подмастерьев.
Материалы об оплате труда не позволяют проследить
характер дифференциации в среде самих мастеров: ведь
эти материалы в лучшем случае дают представление о
заработке некоего среднего мастера, да и то не по всем
отраслям городского ремесла. Наилучшие возможности
для изучения имущественных различий в этой среде пре-
доставляют городские налоговые описи. Но, во-первых,
они сохранились лишь по Стокгольму и лишь за 60-е
годы XV в., а по более ранним периодам и по другим го-
родам таких документов нет. Во-вторых, в описях ука-
зывается лишь размер налога, но не размер облагаемо-
го имущества. В-третьих, поскольку регистрировался не
причитающийся, а фактически выплаченный налог,
а многие ремесленники (в частности состоящие на город-
ской или государственной службе) налога не платили
(или он засчитывался им в оплату труда), то и сведения
о его размере в описи отсутствуют. И наконец, в описях
далеко не всегда указана профессия налогоплательщика,
поэтому ряд отраслей городского ремесла в ней пред-
ставлен лишь отдельными именами.
Но других, более полных источников по интересую-
щему нас вопросу пет. Поэтому мы все же попытались
подытожить различия в налоговых поступлениях от ре-
месленников Стокгольма в 1460 г.— по тем отраслям го-
родского ремесла, где этот анализ вообще возможен; его
результаты (см. таблицу 5) носят, разумеется, рабочий
и ориентировочный характер.
Из таблицы 5 видно, что для подавляющей массы ре-
месленников-налогоплательщиков характерен примерно
одинаковый или незначительно различающийся матери-
альный уровень. Вместе с тем наметились и резко поляр-
ные имущественные группы, соотношение в размере на-
лога и, следовательно, в размере имущества которых до-
ходило до 1 : 60 и более.
Имущественные различия в среде ремесленников
проходили по двум традиционным для средневекового го-
родского ремесла линиям: между представителями
различных специальностей (или даже групп ремесел)
207
Таблица 5
Размеры городского налога, уплаченного ремесленниками
и представителями смежных профессий в Стокгольме в 1460 г.
(по данным стокгольмских налоговых описей)
1 № п/п Наименование специальности Число ремеслен- ников, фигури- рующих в описи Из них уплатили налог в размере
менее 4 эре от 4 эре до 1 марки 1—2 марки свыше двух марок О ф ffl
1 плотники 43 29 6 . _— 35
2 сапожники 29 7 10 2 — 19
3 портные 26 5 13 4 1 23
4 каменщики 18 5 8 —• — 13
5 золотых дел мастера 15 — 6 6 —. 12
6 кузнецы 15 3 3 1 1 8
7 пекари 13 1 3 3 3 10
8 шорники-ременщики . 12 6 2 1 — 9
9 медники И j* 3 1 .— 5
Ю бондари 10 4 5 — —• 9
И скорняки 10 5 3 — .— 8
12 мясники 10 1 5 1 — 7
13 убойщики скота . . 8 4 1 — — 5
14 арбалетчики .... 8 1 4 — — 5
15 котельщики 6 1 2 1 — 4
16 носильщики .... 6 2 1 — — 3
17 ножевщики 5 2 2 1 — 5
18 сумочники д — 5 — — 5
19 слесари 5 3* 2 — — 5
20 стригали 4 •— 3 — — 3
21 мечники 3 1 1 — — 2
22 извозчики 2 1 — — — 1
Итого. . . 2С4 82 88 21 5 196
* В том числе медник Ник и слесарь Венд, которые вместе уплатили 4 эре
(St. sb. 1, s. 22).
208
и внутри каждого ремесла, причем последняя линия
наблюдалась наиболее отчетливо в противоположных
по состоятельности (самых богатых и самых бедных)
ремеслах.
Наиболее зажиточными и видными в городе ремеслен-
никами были, безусловно, золотых дел мастера— и не
только в Стокгольме 193. Они платили наиболее высокие
суммы городского налога и вступительных взносов в
цехи, занимали первое место среди ремесленников по ко-
личеству покупок недвижимости (земли и домов) в пре-
делах города, а подчас имели по нескольку лавок. По-
видимому, они располагали и наибольшими наличными
средствами; так, ювелир Бенгт, вступая в 1490 г. в цех
стокгольмских золотых дел мастеров, имел 70 марок соб-
ственных наличных денег (в чем он и поклялся) 194.
10 представителей этой специальности входили в приви-
легированную гильдию св. Гертруды, среди 750 членов
которой, названных в 1419—1479 гг., было всего 36 ре-
месленников 195. И, как уже указывалось, ювелиры в это
время в значительной своей части были одновременно
банкирами и ростовщиками и, таким образом, практиче-
ски порывали с ремеслом.
Сравнительно зажиточными были и пекари, лишь
один из которых уплатил менее 4 эре налога, двое — по
4 эре, один — 5 эре, двое — по 1 марке, один — 1 марку
4 эре, двое — по 2 марки и один — 2 марки 4 эре 196. Четы-
ре пекаря (bakwerk, becker, bagge) состояли в гиль-
дии св. Гертруды (в 1420, 1429, 1433 и 1457 гг.) 197, один
из них в 1449 г. был олдерманом в гильдии св. Катери-
ны 198. А «молодой пекарь Ханс» (Hans bagare unge) в
70-х годах XV в. был сборщиком налогов 199. Среди пека-
193 Ср. С. С. S j б d е п. Stockholms borgerskap..., s. 119;
W. Karlsson. Lundensiskt silversmide. Lund, 1952; I. W. R u u t h.
Bidrag..., Ill, s. 82.
194 St. tb. 2 s. 430
195 Broderne af. S. Gertruds Gille i Stockholm 14'19'—1484, s. 299'—
318. Ювелир Отто был олдерманом гильдии св. Барбары (St. tb. 1,
s. 62).
196 St. sb. I, s. 6, 12, 15, 17, 18, 19, 24, 26, 33.
197 Broderne af S. Gertruds gille..., s. 299, 302, 305, 314.
198 F. de Brun. Anteckningar rorande medeltida gillen i Stock-
holm.— SSEA, 1917, s. 42.
199 St. tb. 1, s. 269.
14 А. А. Сванидзе 209
рей были люди, владевшие в городе несколькими земель-
ными участками; 31 октября 1485 г. «старый пекарь Ханс»
расплатился с долгом одним из таких участков 200.
Весьма устойчивое материальное положение было у
портных. Они платили большие вступительные взносы
в цех (7 марок); подать большинства портных-налого-
плательщиков (17 чел.) колебалась в пределах 4—
6 эре. Но в их среде выделились и резко полярные
имущественные группы. С одной стороны, оказывается,
что двое портных уплатили в качестве налога по 3 эре,
двое — по 2 эре, а некая Кристина — 1 эре 2 эртуга201.
Известно также, что портному Маттису грозила опись
имущества за долг в 3 марки (1484 г.) 202. Портной Лау-
ренс был привлечен к суду за нарушение правила об от-
правлении одной специальности — за продажу меди, ко-
торой он вряд ли бы стал заниматься, если бы портнов-
ское дело, столь отличное от торговли медью, давало ему
достаточные средства к существованию 203. 10 октября
1485 г. портной Эсбьёрн продал усадьбу с жилым домом
за 34 стокгольмские марки 204; у него был плохой дом,
так как в то время хорошие дома продавались за 100—
200 марок 205. Такой дом с погребами, мастерскими и ка-
менными оградами купил за 200 марок наличными порт-
ной Лауренс Олесон (1489 г.) 206. Он относился уже к
высшей имущественной группе в этом ремесле; эта груп-
па была довольно значительной, судя по тому, что 20%
налогообязанных портных уплатили по 1 марке с лиш-
ним (в том числе один —2 марки 4 эре). В этой группе
был и некий Яков (налог—. 1 марка 6 эре) 207,— вероят-
но, тот самый, который дважды упоминается в списках
членов гильдии св. Гертруды (за 1456 и 1459 гг.) 208.
Стригали были беднее портных, но их материальное по-
ложение отличалось устойчивостью 209.
' 200 St. tb. 2, s. 115.
201 St. sb. 1, s. 6, 8, 9, 11, 12, 14, 15, 17, 20, 21, 24, 26, 27, 31, 32,
34, 35, 36, 38.
202 St. tb. 2, s. 68.
203 St. tb. 2, s. 46. Но здесь возможно и другое объяснение
(см. стр. 218).
204 St. tb. 2, s. 111.
205 St. tb. 2, s. 3, 108 и др.
206 St. tb. 2, s. 385.
207 St. sb. 1, s. 8.
208 Broderne af S. Gertruds gille..., s. 314.
209 St. sb. 1, s. 27, 29.
210
Сапожники в общем были беднее портных. Правда,
среди них были владельцы дорогих, даже каменных до-
мов210, двое сапожников уплатили по 2 марки налога211.
Но сапожники не упоминаются в списках гильдии
св. Гертруды, и половина налогоплательщиков из их чи-
сла внесла в счет налога менее 4 эре (из них 4 — по 1 эре
с небольшим, а трое — по 2 эре) 212.
В числе тех сапожников, которые не уплатили налог,
был некий Стеффен, которого в описи называют «нищим»
(asr almwse man) 213. Вообще в этом цехе наблюдался
наиболее резкий разрыв между числом налогоплатель-
щиков и числом лиц, действительно уплативших налог.
Значительная имущественная дифференциация про-
исходила у кузнецов. § 31 устава кузнечного цеха, трак-
тующий вопрос о порядке похорон умершего члена це-
ха, начинается так: «Если умрет кто-либо из братьев по
цеху или сестер, бедный или богатый (fatighe eller rij-
ке)...»214. Это значит, что уже при составлении устава в
цехе кузнецов отчетливо различались эти две имущест-
венные группы. В 1460 г. трое кузнецов уплатили в ка-
честве налога по 4—бэре, двое — по 3эре, один — 2эре215;
кузнец Дидрек уплатил 1 марку216, а Ханс — 8 марок (!)
налога217, т. е. больше, чем кто бы то ни было из ремес-
ленников Стокгольма в этот период вообще, причем, судя
по отсутствию примечаний, налог был уплачен за один
год. Кузнецы Ханс и «молодой» (vnge) Ханс были члена-
ми гильдии св. Гертруды в 1442 и 1460 гг.218; возможно,
это были отец и сын, причем последний мог быть именно
тем человеком, который уплатил в 1460 г. 8 марок нало-
га: другого кузнеца по имени Ханс в этой описи нет. Ве-
роятно, эти люди были не грубыми кузнецами, а оружей-
210 St. tb. 2, s. 614. О сапожниках -— владельцах дорогих домов'
в Иёнчёпинге — см., например, Jonk. tb., s. 59.
211 St. sb. 1, s. 18, 23.
212 St. sb. 1, s. 9, 19, 21, 22, 25, 29.
213 St. sb. 1, s. 21.
214 Skraordningar, s. 67.
215 St. sb. 1, s. 22, 26, 35, 37.
216 St. sb. 1, s. 12. Таким же ежегодным налогом был обязан
кузнец Хинрик Юте, который в течение 6 лет уклонялся от его упла-
ты и, наконец, в 1460 г. обработал в счет 6 марок налога 2 бочки
железа для городских нужд (St. sb. I, s. 43).
2,7 St. sb. 1, s. 10.
218 Broderne af S. Gertruds gille..., s. 308, 318.
14*
211.
никами, которые в рассматриваемый период принадле-
жали к состоятельной прослойке; из описей известно, что
только один арбалетчик уплатил 3 эре налога, осталь-
ные— от 3 до 7 эре219, а те из них, которые состояли на
государственной службе (и не попали в число уплатив-
ших налог), наверное, были еще состоятельней.
Кузнецы других специальностей занимали среднее
имущественное положение: ножевщики, слесари, котель-
щики и медники платили в основном по 4—5 эре нало-
га, но разрывы в размерах налога здесь также были ве-
лики: если четыре представителя этих специальностей
уплатили по 3 эре, слесарь Микель — 1 эре 1 эртуг, а мед-
ник Ник и слесарь Бенд — 4 эре вместе, то ножевщик
Лассе, котельщик Ботвид и медник Андрес уплатили по
1 —1,5 марки, а медник Педер Багге и слесарь Микель
были Олдерманами в гильдии св. Катерины 22°.
Примерно таким же было общее положение сумочни-
ков: двое из них уплатили по 6 эре налога, двое — по
4 эре и один-—5 эре221. Ременщики (входившие в Сток-
гольме в один цех с сумочниками) были победнее: лишь
один из них уплатил 6 эре налога, один— 1 эре, трое —
по 2 эре, трое — 3—4 эре 222. Но среди ременщиков был
некий Йенс, который уплатил I марку 2 эре 223.
Имущественное положение бондарей на первый
взгляд представляется средним и более или менее одно-
родным: четверо из них уплатили по 4 эре налога, чет-
веро— по 3 эре и один (Маттис) —7 эре 224. Но в числе
тех бондарей, которые не обозначены в описи, а упоми-
наются в Памятных книгах и балансах магистрата Сток-
гольма, были, видимо, и состоятельные ремесленники: не
случайно цеховой 'взнос в цех бондарей равнялся 16 мар-
кам, а два бондаря состояли в гильдии св. Гертруды 225.
Налог с мясников был не «иже 3 эре и не выше 1 мар-
ки, хотя колебания в пределах этой суммы были больши-
ми226; в общем они, очевидно, относились к средней про-
слойке ремесленников.
219 St. sb. 1, s. 26, 27, 28, 29, 33.
220 F. de Brun. Medeltida gillen..., s. 43.
221 St. sb. 1, s. 16, 18, 27, 32, 33.
222 St. sb. 1, s. 6, 21, 31, 32.
223 St sb. 1 s. 28.
224 St.' sb’ 1’, s'. 7,’ 8, 11, 13, 17, 19, 29, 30, 31.
225 Broderne af S. Gertruds gille..., s. 310, 312 (1447 и 1451 гг.).
226 St. sb. 1, s. 20, 23, 24, 26, 31.
212
К этой же прослойке относились и скорняки, но коле-
бания в размерах вносимого ими налога были незначи-
тельными: два скорняка уплатили по 6 эре, один — 4 эре,
остальные — по 3 эре.
Материальное положение строителей было сложней и
хуже. Только один плотник (Ниельс) уплатил 6 эре, пя-
теро — по 4 эре, девять — по 3 эре, 15 — по 2 эре и пять —
по 1 эре налога; и только один каменщик уплатил 7 эре
налога, десять—3—5 эре и двое — по 1 эре 1 эртугу на-
лога. В уставе стокгольмских каменщиков предусмотре-
ны случаи, когда не только вдовы и сестры покойных ма-
стеров, но и сами мастера в старости попадали в безыс-
ходно бедственное положение и нуждались в помощи 227.
Правда, в налоговой описи нет строителей, чей налог за-
считывался за выполнение городской и государственной
работы: их положение, вероятно, было более обеспечен-
ным.
Хотя обозначенный в описи налог носильщиков рав-
нялся 3—4 эре 228, их материальное положение было тя-
желее, чем у собственно ремесленников, и, вероятно, при-
ближалось к положению наемных работников. У носиль-
щиков часто не было собственного жилья 229; вступая в
цех, они не всегда имели наличные средства для уплаты
взноса, а собирали их затем в течение полугода 230; они
стремились к сторонним заработкам, в частности к про-
даже эля231. Наконец, известны случаи возмущений но-
сильщиков против чрезмерно низкой оплаты их труда.
Сравнительно тяжелым было и положение убойщиков
скота, большинство из которых уплатило по 2 эре налога,
а среди тех лиц, которые налог не уплатили, был «ни-
щий убойщик Бертольд» (Bertild slachter almwse
karl) 232.
Сведения об имущественном положении остальных
профессиональных групп городских ремесленников и лиц
смежных специальностей носят единичный характер (ис-
точники упоминают о богатом пивоваре 233 и панцирни-
227 Skraordningar, s. 84 (§ 32, 34).
228 St. sb. 1, s. 13, 18
229 Skraordningar, s. 206 (§ 72).
230 Skraordningar, s. 192 (§ 5).
231 Ibid., s. 197 (§ 30).
232 St. sb. 1, s. 24.
233 St. tb. i2, s. 488—490.
213
ке 234, о монетчике, купившем за 70 марок землю в Фин-
ляндии «на вечное пользование» 235 и т. д.) и могут быть
использованы лишь в иллюстративном порядке.
В целом очевидно, что имущественное положение ре-
месленников и сходно организованных профессий было
далеко не однородным. Не говоря уже о тех различиях,
которые определялись характером исходного сырья и об-
щим состоянием спроса и существовали между предста-
вителями разнородных специальностей (где выделялись
своей состоятельностью ювелиры, а также портные и не-
которые оружейники), имущественная дифференциация
была весьма заметной в среде каждой специальности.
Однако типичной была сравнительно небольшая поляри-
зация материальных средств в отдельных отраслях: как
правило, в каждом ремесле преобладала средняя имуще-
ственная группа, а резкое выделение особенно богатых
или бедных (по сравнению с этой средней группой) ре-
месленников в каждой отрасли было редким.
В большинстве случаев рост имущественной диффе-
ренциации в рассматриваемый период не приводил к ка-
чественным сдвигам в структуре городского ремесла.
Обедневшие ремесленники пока еще сохраняли само-
стоятельный статус (иных сведений в источниках нет).
С другой стороны, техническая примитивность производ-
ства, ограниченные возможности применения наемной ра-
бочей силы и отсутствие широкого (особенно—-иностран-
ного) рынка для большинства городских ремесел ограни-
чивали как необходимость, так и возможность использо-
вания накопленных средств для расширения или пере-
стройки производства. Поэтому накопленные ценности во
многих случаях употреблялись для приобретения жиз-
ненных средств и упрочения бытовой материальной базы,
что имело большое значение для ремесленника, произ-
водственная и бытовая собственность которого в боль-
шинстве случаев существовала в слитном виде. Одновре-
менно часть накопленных средств оседала в виде сокро-
вищ: их необоротность (а следовательно, сохраняемость)
и то, что они выражались в постоянно ценных единицах
(золоте, серебре и т. п.), были гарантией сохранения са-
234 II. Hansson. Stockholms stadsmurar, Stockholm, 1956,
s. 350.
235 St. tb. I, s. 114 (1477 r.).
214
мостоятельного статуса ремесленника при всех жизнен-
ных случайностях. Воспитанный в условиях ограничен-
ного корпоративного мирка, с его понятием о приличиях
и долге, экономически и психологически не подготовлен-
ный к риску больших операций, ремесленник, богатея
или беднея, в большинстве случаев десятилетиями и сто-
летиями воспроизводил и консервировал старые отно-
шения.
Однако к концу XV в. в имущественной верхушке го-
родского ремесла наметились качественные сдвиги. Уже
факт членства представителей некоторых ремесел (юве-
лиров, пекарей, портных, кузнецов, бондарей) в гильдии
св. Гертруды свидетельствует по крайней мере о большой
близости этих лиц к купеческим кругам. В источниках
попадаются странные обозначения профессий горожан:
«сапожник купец» (Olaff skomakare mercator) 236; «порт-
ной купец» (Mattis Hansson, Claus skraddare kopman,
Fredrik skraddare kopsven) 237. «пекарь купец» (Hans или
Hans gamle bagare kopman) 238; «медник купец» (Jons,
Mattis kopparslagare kopman) 239; («мельник купец» (Pe-
der molnare kopman) 24°, даже «писец купец» (Olof skri-
vare kopsven, kopman) 241. Или мы узнаем, что «Педер-
кузнец, шкипер» (smid skipparen) получил оплату за пу-
тешествие в Лифляндию 242, «Петер-сапожник» (skoma-
kare) занимался торговлей (в том числе по маршруту
Данциг—Ревель) 243, а мельник (molnare) Герд был
шкипером (skeppare) и возил соль из Халланда 244.
Конечно, в каких-то случаях мы имеем здесь дело с
фамилией купца, но, памятуя об особенностях образо-
вания шведских фамилий (в то время, как правило,— по
236 St. tb. 2, s. 1'8, 32, 49, 54 m. m.; cp. Olof Olsson skomakare
kopman (sutor mercator), его сделки на недвижимость (St. tb. 1,
s. 14, 49, 56, 235).
237 St. tb. 1, s. 87, 198, 208; St. tb. 2, s. 241, 251, 468, 586 m. m.
238 St. tb. 2, s. 64, 131.
239 St. tb. 2, s. 33, 384.
240 St. tb. 2, s. 36, 174.
241 St. tb. 2, s. 280, 507.
242 St. tb. 2, s. ПО. Оплата шкиперов в ряде случаев производи-
лась не наличными деньгами, а товарами, имеющими хождение во
внешней торговле Швеции (солью, металлом или изделиями из него
и т. п.); возможно, что шкиперы этими товарами и торговали.
243 St. tb. J, s. 132.
244 St. tb. 2, s. 62.
215
имени отца или по занятию), можно отметить, что наи-
менование специальности здесь фигурирует не случайно,
а указывает на прежний род деятельности этого купца
или среду, из которой он вышел. Ф. Линдберг, обратив-
ший внимание на странные обозначения занятий бюрге-
ров (вроде Per skraddare kopsven), высказал интересное
предположение, что это означает смену занятия через
поколение (когда отец был портным, а сын уже вышел
в купцы) 245. Вероятно, во многих случаях так оно и бы-
ло, но подчас смена статуса происходила в течение одно-
го и того же поколения.
Как явствует из Стадслага, понятие «купец» в Шве-
ции рассматриваемого периода вполне определенно при-
менялось к лицу, чьим главным занятием была именно
торговля. И в Стадслаге, и в других документах эпохи
«купец» (kopman, kopsven, mercator) четко отделен от
ремесленника (gerningsman, ambetsman), которому за-
прещалось заниматься профессиональной торговлей
(kiopslagan). Купцы и ремесленники были разграничены,
как особые группы населения, и переход из одной группы
в другую рассматривался как смена занятия, требую-
щая особого официального оформления и как бы смены
(или получения вновь) бюргерства.
Практическое действие этого установления можно
проследить по Памятным книгам Стокгольма. 7 и 28 ав-
густа 1486 г. в магистрате разбиралось дело мясника
Лауренса Йенссона, которому запретили заниматься
«двумя делами» (bruka tw embete) и предписали вы-
брать, кем же он будет впредь — мясником или купцом
(и в зависимости от этого решить вопрос о своей «мяс-
ной лавке-мастерской» — kotbodene). За «занятие двумя
делами» Лауренс уплатил штраф в 40 марок 246. 7 мая
1488 г. кузнец Маттис Лауренссон официально расстал-
ся со своим прежним занятием и, уплатив магистрату
5 эре (вступительный взнос за пользование временным
бюргерским полноправием), «стал снова (!) купцом» 247.
По-видимому, некоторые ремесленники не только меняли
свой статус в городе, но производили это неоднократно,
в зависимости от положения дел. Не случайно 2 июня
245 F. L i n d b е г g. Hantverkarna, s. 37.
246 St. tb. 2, s. 161, 165.
247 «Vidhersade Mattis Laurens smede ambete ok lade V ore pa
dysken ok wan kopmanna ambetet igen» (St. tb. 2, s. 266).
216
того же 1488 г. стокгольмский магистрат принял весьма
строгое предписание о том, что если кто-либо меняет род
занятий, то он никогда не может вернуться к прежней
деятельности в том же городе. Решение это было боль-
шим, занимало свыше двух страниц в книге, но сохрани-
лись лишь пересказанные нами выше начальные его
строки, а также заголовок, позволяющий понять, что
речь идет о переходе к купеческим занятиям 248.
Подобные строгости были тяжелы для горожан, и они
стремились уклониться от этих бесконечных формально-
стей. Не случайно во многих хартиях конца XV—начала
XVI в. содержатся строгие запреты заниматься купече-
ским делом (kopmandskaff) некупцам, в частности, ли-
цам, официально не порвавшим с другим, производитель-
ным трудом 249.
Очевидно, что во второй половине XV в. в шведских
городах начался процесс отрыва разбогатевших ремес-
ленников от участия в производстве и превращения их
в профессиональных торговцев. Причем, судя по приве-
денным выше данным, речь шла не о мелкой, а о круп-
ной, оптовой, даже внешней торговле (привлекательной
вследствие того обстоятельства, что только она могла
дать реальные возможности для заметного обогащения).
Этот процесс происходил в ряде ремесел, но наиболее ак-
тивно— среди портных. Помимо уже упоминавшихся
Маттиса Ханссона, Клауса, Фредерика и Пера, в числе
«портных-купцов» в конце XV в. называются Микель
Иёнссон и Эневальд из Стокгольма 250 и Нильс Багге из
Кальмара (получил бюргерство в 1431 г.) 251 252. Купцами
становились и некоторые стригали, например Кристиерн,
который в апреле 1489 г. был послан в качестве торгово-
го уполномочненного в Любек, чтобы следить там за то-
варом крупного купца-оптовика Ханса Динкстеде 522.
Источники показывают, что бывшие ремесленники,
становясь купцами, часто торговали товарами, весьма
отличными от тех, которые производили они сами
248 «Alia, sine embete widersaja ok worde kopmen» (St. tb. 2,
s. 273).
249 Privilegier, № 203, 399, 405; cp. Skraordningar, s. 32
(add. 1499 r.).
250 St. tb. 2, s. 117, 422, 428. Ср. С. C. S j 6 d e n. Op. cit., s. 97, 98.
251 Kalmars tb., s. 147.
252 St. tb. 2, s. 335.
217
(например, Клаус и Маттис Ханссон, вышедшие из порт-
ных, вели оптовую торговлю медью и железом) 253. По-
этому создается впечатление, что выделение купцов из
среды ремесленников, как правило, не сопровождалось пе-
рестройкой характера ремесленного производства. Но не
исключено, что среди «купцов-портных» и стригальщиков
-были люди, втянутые в торговлю импортным (или мест-
ным) сукном и не порвавшие с мастерскими — теперь уже
в качестве купца-хозяина или раздатчика. Так, в 1490 г.
в Стокгольме судился (по уголовному делу) некий Ан-
дерш Рагвальдссон, портной, который «пришел из дерев-
ни и является купцом» (aff landh kom, som kopman er) 254.
Возможно, что среди «купцов-портных» в этот период
начал появляться предприниматель-раздатчик, ставший
впоследствии типичной фигурой рассеянной мануфакту-
ры, столь характерной для шведского ткачества.
Рекрутирование купцов из ремесленной верхушки,
которое наблюдалось в Швеции второй половины XV в.,
не могло не быть связано с тем важным процессом фор-
мирования местного купечества, который в это же время
происходил в Швеции. Здесь не имела значения нацио-
нальная принадлежность ремесленника, так как ремес-
ленники-иноземцы, в отличие от иностранцев-купцов,
укоренялись и ассимилировались в Швеции значительно
прочнее.
Глава 4
ОРГАНИЗАЦИЯ ГОРОДСКОГО РЕМЕСЛА
И ЦЕХОВОЙ СТРОЙ
Одним из важнейших проявлений общественных от-
ношений в средневековом городском ремесле была систе-
ма регламентации, получившая наивысшее развитие в
цеховом строе. Особенностью городского ремесла в Шве-
ции до конца XV в. было то, что оно в массе своей разви-
валось вне цехового строя: ремесленные цехи сложились
в этот период не во всех городах, а там, где они были,—
как правило, охватывали не все ремесленные специаль-
253 St. tb. 2, s. 259. Ср. материалы о портном Лауренсе, торго-
вавшем медью.
254 St. tb. 2, s. 505.
218
ности. Поэтому цеховой строй Швеции в период разви-
того феодализма может характеризоваться как частный
случай организации городских ремесленников. Это опре-
делило и структуру настоящего раздела, где рассматри-
ваются проблемы, связанные как с историей цехового
строя, так и с другими формами регулирования и орга-
низации городского ремесла.
1. ОФОРМЛЕНИЕ ЦЕХОВ И ИХ СТРУКТУРА
Наиболее определенные сведения о ранних шведских
цехах относятся к Стокгольму середины XIV в. В 1356 г.
Магнус Эрикссон издал постановление о цехе стокгольм-
ских портных в 1501 г. древний устав портных, значи-
тельно дополненный и детализированный, был «возобнов-
лен» (fornyades) и утвержден городским магистратом1 2.
В цех портных в XV в. входили и стригальщики, зани-
мавшиеся окончательной отделкой шерсти3. Все осталь-
ные сохранившиеся цеховые уставы относятся уже к XV в
В 1437 г. был утвержден устав (скра) 4 подмастерьев
объединенного цеха шорников — ременщиков и сумочни-
ков, где указывается, что обычай совместных пирушек
подмастерьев существовал издавна (av alder) 5. Ф. Линд-
берг предполагает что сам цех вел свое существование с
XIV в. 6
В 1454 г. бургомистры и совет Стокгольма «возобно-
вили и утвердили» устав плотников, из чего следует, что
их первый (несохранившийся) устав был принят еще
раньше, а сам цех сформировался, вероятно, уже в конце
1 Подтверждено Карлом Кнутссоном в 14Е>3 г.— Skraordningar,
s. 120, 122; Privilegier, s. 123.
2 Skraordningar, s. 101.
3 Поскольку в шведских городах до конца XV в. практически
не было представлено прядение и ткачество, там не могло быть и
характерных для феодальных городов Западной Европы цехов по
этим ремеслам.
4 По мнению Сандклефа, наименование цеховых уставов в Шве-
ции— skra (этим термином в шведской литературе иногда обозна-
чают и сам цех) произошло от герм, skrabo — особым образом
обработанная кожа (род пергамента., шведок.— torrt skinn), на кото-
рой записывались древние уставы (A. S а п d k 1 е f. Hantverkets upp-
komst..., s. 55). Возможно, что термин skrabo в свою очередь про-
исходит от лат. scribo (чертить, писать).
5 Skraordningar, s. 3, 5, 7.
6 F. L i n d b e r g. Hantverkarna, s. 62.
219
XIV в. 7 Печать цеха стокгольмских скорняков-кожевни-
ков помечена 1448 г., следовательно, сам цех возник
в первой половине XV в.8
В 1474 г. был утвержден устав сапожников; однако,
по свидетельству его издателя Г. Э. Клемминга, неко-
торые разделы устава написаны до середины XV в.9 Воз-
можно, что эти более древние фрагменты —или часть не-
известного нам устава, или ранее не утвержденные маги-
стратом статьи, вошедшие затем в текст нового устава.
В последнем случае можно предположить, что сапожни-
ки вели длительную борьбу за официальное признание
их корпорации.
Устав цеха мясников был принят в 1477 г. В его пре-
амбуле содержится примечательная запись: «Мы, мясни-
ки, издревле держали [свою] компанию в Стокгольме и
управлялись согласно хорошим старым обычаям, [но] без
записи и устава до сего дня» (wij kotmaangare embethet
ok companij har i Stocholm os aff aldher haffua haldhit ok
rettat epther godha gambla sidhwenio vthan skriffter ok
skraa til thenna dagh). Но поскольку в цех пришла моло-
дежь, новички, которые «могут не захотеть жить по ста-
рым обычаям цеха», городские власти и утвердили этот
устав 10 11. Очевидно, что цех мясников был создан до 70-х
годов XV в. но, конечно, не буквально «в древности»,
а при жизни предшествующего поколения (за 20—ЗОлет
до принятия устава), выработавшего те устные нормы
цеховой жизни, которые теперь были официально утверж-
дены магистратом в виде цехового устава.
Цех пекарей организовался не позднее второй полови-
ны XV в.: 18 декабря 1483 г. пекарь Маттис был оштра-
фован за несоблюдение устава пекарей (bagare skra-
апа) п. В январе 1487 г. в Памятной книге Стокгольма
сделана запись о ежемесячной проверке олдерманом пе-
7 F. Lindberg. Hantverkarna, s. 62. Второй устав плотников
сохранился, но его нет в нашем распоряжении.
8 К. G. Cedergren. Op. cit., s. 30. Ф. Линдберг относит пер-
вое упоминание об этом цехе к 1484 (1683?) г. (запись в St. tb. 2,
s. 8). Цех и цеховой устав скорняков упоминаются затем в 1485
и 1489 гг. (St. tb. 2, s. 251, 326). Сохранившийся устав скорняков
был утвержден в 1589 г. (Skraordningar, s. 261).
9 Skraordningar, s. 11, 43.
10 Ibid., s. 47.
11 St. tb. 2, s. 183.
220
карей (bagarene olderman) их зерна и выпеченного ими
хлеба 12.
В 1479 г. был утвержден устав цеха кузнецов,
в 1487 г.— каменщиков13. Но цех каменщиков существо-
вал раньше утверждения устава, так как, согласно част-
ному решению стокгольмского магистрата от 19 июля
1484 г., каменщики имели право не допустить к выполне-
нию полученного ими заказа лиц, не вступивших в их
корпорацию 14. В XV в. сложились также цехи ювелиров,
носильщиков и бочаров, чьи уставы датированы соответ-
ственно 1501, 1502 (или 1503) гг. и самым началом
XVI в.15; сохранились и другие сведения об этих цехах
по периоду до начала XVI в. В частности, в преамбуле
к уставу цеха ювелиров от 1501 г. сказано, что этот устав
«обновлен» (или заново исправлен — aff nya forbetrath)
некоторыми новыми статьями, которые ранее были за-
прещены, а теперь включены в устав и утверждены вме-
сте со старыми статьями; кроме того, регулирование по-
рядка приема новых членов проводилось здесь «соглас-
но старому обычаю» (som gamul plecksyd ar ok warit
haffuer») 16. Очевидно, что цех ювелиров Стокгольма
еще до 1501 г. имел устав, и принятие нового устава
было завершением успешной борьбы с магистратом за ка-
кие-то цеховые привилегии.
Сведения об уставе цеха бочаров также восходят к
XV в.: 22 апреля 1478 г. стокгольмский магистрат издал
постановление о том, что «никто не может заниматься
бондарным делом здесь в городе иначе, чем уладив все,
что положено, с бочарным ремеслом (thunnabindare
embeitet — цехом?), согласно закону и их уставу (effter
laghin ok theres skraa), под страхом штрафа в 50 (!) ма-
рок» 17. Следовательно, первый (неизвестный нам) устав
бочаров был принят не позднее весны 1478 г.
12 St. tb. 2, s. 188. В 1496 г. стокгольмский магистрат повелел
цеху пекарей выработать новый устав, который и был утвержден
между 1506 и 1510 гг. (Skraordningar, s. 209; St. tb. 3, s. 310).
13 Skraordningar, s. 61, 75.
14 St. tb. 2, s. 158.
15 Skraordningar, s. 139, 183, 217. В тех случаях, когда обозна-
чение даты в уставах отсутствовало, Г. Э. КДемминг определял ее,
исходя из сроков службы тех бургомистров, которые подписали
устав.
16 Skraordningar, s. 144, 146.
17 St. tb. 1, s. 155.
221
Первые упоминания о корпорации медников относят-
ся к 1480 г.18, брадобреев (они же лекари) — к 1484 г. 19
Ф. Линдберг считает одним из ранних цехов также цех
оружейников-арбалетчиков, первые сведения о котором
дает Памятная книга за 1517 г.20
Таким образом, к концу XV в. в Стокгольме было 15
цехов, наличие которых подтверждается данными источ-
ников21, причем среди них преобладали цехи по обработ-
ке металлов, кожи и дерева, объединявшие наиболее раз-
витые в стране ремесла. Характерной особенностью здесь
было позднее уставное оформление цехов, их длительное
существование на основе устного соглашения, обычных
норм, не зафиксированных законом. Поэтому отсутствие
устава (если его вообще не было или он не сохранился),
как мы могли убедиться, отнюдь не означало отсутствия
цеха. Это еще раз подтверждает то хорошо известное ис-
следователям обстоятельство, что цеховые уставы (как
и многие другие правовые документы) отражают отно-
шения, сложившиеся задолго до оформления уставов. Об
этом же свидетельствуют и многие ссылки на обычаи,
идущие «с древности» (av alder). Но хронологические
рамки этой «древности» (даже если ссылка на нее отра-
жает действительное положение вещей, а не является
традиционным аргументом тактического порядка) весь-
ма растяжимы: она могла измеряться как 20—30 годами
(жизнь предшествующего поколения — ср., например,
устав мясников), так и 150 годами (ср. устав скорня-
ков) .
Весьма возможно, что в Стокгольме к концу XV в. це-
хов было и больше, но некоторые данные, которые могли
бы быть приведены в подтверждение этого предположе-
18 St. tb. 1, s. 229; ср. Skraordningar, s. 2'79 (запись в уставе
медников от 1602 г. о длительности безустанного существования их
цеха).
19 St. tb. 2, s. 60 (Master Berend skulle hava deras skra). Сохра-
нившийся устав этого цеха относится к 1571 г. (Skraordningar,
s. 239—249).
20 F. L i n d b e r g. Hantverkarna, s. 64.
21 Ф. Линдберг, давший первый систематический обзор самых
ранних сведений о ремесленных цехах в Швеции, называет по
Стокгольму до конца XV в. 14 цехов: он не включает в их число
носильщиков. Действительно, они не были ремесленниками в точном
смысле этого слова, но их организация имела типично цеховой ха-
рактер, а потому интересна.
222
пия, спорны, и прежде всего с терминологической точки
зрения. В частности, в таксе 1546 г. (Arbetstaxa), где нор-
мируются цены и заработная плата для 20 с лишним
крупных ремесел, все они названы Embitit22. Этот термин
употреблялся как в отношении тех ремесел, которые уже
были организованы в цехи (портные, сапожники и др.),
так и в отношении ряда других ремесел: кузнецов-ножев-
щиков, мечников, изготовителей ножен, столяров, стеколь-
щиков, укладчиков и упаковщиков. По аналогии можно
было бы предположить, что и эти ремесла рассматрива-
лись в таксе как определенные, сложившиеся корпора-
ции, тем более что их представителей в Стокгольме было
немало.
Однако термин embitit (embetedh, embete и т. п., совр.
шведск. ambete) был многозначен. Он мог означать:
1) цех (например, мясники называют свой цех embethe,
compani ok selskap 23); 2) «вид труда», «занятие-служба»
(ср. о звонарях: klockare embitidh24); 3) «служба-долж-
ность» (ср. «должность в городе, в частности писца по на-
логам, городского писца... или какая-либо другая долж-
ность»— embete i stadhenom, som asro tolskrifware, stadz-
scrifware..., eller noghat annat embete...25); наконец,
4) «занятие-ремесло», «профессия» (ср. «заниматься
портновским ремеслом»— bruka screddare embetit26).
В таксе 1546 г. этот термин означал, скорее всего, именно
вид труда, номенклатуру работы. Поэтому, хотя не ис-
ключено, что упомянутые там ножевщики и другие спе-
циалисты уже выработали какие-то формы корпоратив-
ных организаций, особенно в области кузнечных
22 Skraordningar, s. 316, 317, 320, 321, 325.
23 Skraordningar, s. 47; наименование цеха портных в лат. тек-
сте их первого устава — universitas sartorum—в шведском пе-
реводе того же времени записано как skreddere embete (ibid.,
s. 120).
24 St. tb. 2, s. 33, 81.
25 Stadslag, KgB, v. II «Ь».
26 St. tb. 2, s. 15. Ср. трудно переводимое обозначение ремесел
в привилегиях Лунду от 1361 г.— arbejds embeder («рабочие ремес-
ла», «рабочие профессии», а может быть, и «объединения лиц руч-
ного труда»), В постановлении стокгольмского магистрата от 1484 г.
embetidh употреблялось в двух смыслах — как «занятие-ремесло» и
как «ремесло-корпорация».
223
работ) 27, сколько-нибудь уверенно говорить об этом не
приходится.
А как обстояло дело с цехами в других городах Шве-
ции? Этот вопрос мало изучен. В фундаментальной рабо-
те Ф. Линдберга приведены данные о цехе ременщиков в
Кальмаре (1428 г.), сапожников в Арбуге (1485 г.) и юве-
лиров в Вестеросе (1489 г.) 28. В статье А. Сандклефа,
привлекшего материалы городских архивов, имеются дан-
ные о цехах канатчиков, кожевников, пекарей и кузнецов
в Мальмё (чьи уставы были оформлены соответственно в
1412, 1429, 1430, 1433 гг.) 29 и о цехе кузнецов в Юстаде
(устав 1496 г.). Кроме того, сохранились печати цехов
кондитеров и бочаров в Мальмё (соответственно от 1495
и 1499 гг.) 30.
Таким образом, в Мальмё XV в. существовало 6 цехов,
причем, судя по срокам оформления уставов, некоторые
из них возникли в конце XIV в. Возможно также, что их
там было больше. В привилегиях Мальмё от 1415 г. го-
ворится о том, что родманы в этом городе должны сле-
дить за уплатой налога ремесленниками и надзирать за
всеми aembethe — канатчиков, пекарей, кожевников, са-(
пожников, мясников, портных резчиков по дереву, боча-
ров и всеми прочими aembede, представленными в горо-
де31. В отличие от таксы 1546 г. здесь речь идет об
общем надзоре за ремеслом, а не об оплате труда. В ана-
логичном предписании Стадслага применен термин «ре-
месленники» (gerningis maen), которым чаще всего обо-
значали ремесленников и в других документах XIV и
XV вв.32 Употребление в таком контексте термина аеш-
27 Так, 29 мая 1484 г. в стокгольмском суде слушалось дело не-
коего слесаря Эрьяна, который совершил уголовный проступок в
«гильдейской избе» (gilles stuffwne). Судя по тому, что в числе сви-
детелей также был слесарь (Alikel clensmid) и что пострадала жена
этого свидетеля и подмастерье другого мастера, можно предполо-
жить, что эта столь обыденно упомянутая в протоколе «гильдейская
изба» принадлежала гильдии (цеху) слесарей (Sit. tb. 2, s. 49').
28 F. Lindberg. Hantverkarna, s. 64—65. См. также Dipl. Dal.,
№ 143; Arbor a tb., s. 266.
29 A. S a n d k 1 e f. Hantverkets uppkomst..., s. 55—58; сохрани-
лись и печати цеха скорняков в Мальмё.— См. К. G. С е d е г g г е п.
Svenska skrasigill, s. 30. О цехе канатчиков в Мальмё— см. также:
A. Nilson. Studier..., s. 73.
30 К- G. С е d е г g г е n. Op. cit., s. 51, 54.
31 MSUB, s. 19—20; Privilegier, № 289.
32 Stadslag, KpB, b. XIX; Privilegier, № 30, 108, 192, 333 m. m.
224
bethe могло подчеркивать, что речь идет об организаци-
ях ремесленников, хотя это далеко не бесспорно.
Были цехи и в других городах страны. Сохранилась
печать цеха бочаров (Ландскроны (bockiere lavf i Lands-
kron) от начала XVI в.33, так что этот цех сложился, по-
видимому, еще в XV в. В Кальмаре тоже был не только
цех ременщиков, и истоки цехового строя этого города
следует искать раньше XV в. Некоторые сведения по
этому вопросу дает тот самый документ от 12 июля 1428 г.,
в котором идет речь о создании цеха ременщиков. «В это
время,-—записано в Памятной книге Кальмара,— явились
ременщики Кальмара на заседание [городского] совета и
попросили предоставить им такие же условия в ремесле
(ok beddos thet the matto widher ambit), какие [имеют] дру-
гие ремесленники (gerningis maen) в городе. Совет дал
им на это согласие и свое разрешение и утвердил им це-
ховую скру (ambitis skra), состоящую из 25 артиклей».
Итак, ременщики, уже имевшие к 1428 г. свой цех, проси-
ли утвердить выработанный ими устав (25 статей), ссы-
лаясь на порядок в других цехах, где такие уставы уже
существовали в виде записанного или обычного права.
Известна, в частности, печать цеха канатчиков этого го-
рода от 1428 г.34
В гл. 33 второй книги Городского закона Висбю от се-
редины XIV в.35, после перечисления состава исходного
имущества и других условий, которые делали возможным
допуск представителей 24 ремесленных и других спе-
циальностей к отправлению их специальности в городе,
сказано: «Каждый ambete должен иметь двух главных
мастеров (forman), надзирателей либо веркместров
(fiskaler eller verkmastare), которые обязаны проверять
их ambete, чтобы они законно все делали, и привлекать
к ответственности перед городским советом тех, которых
найдут виновными в нарушение закона»36. Перед нами —
явное указание на наличие в городе ремесленных кор-
пораций со своими должностными лицами, поэтому
33 К. G. С е d е г g г е n. Op. cit, fig. 233.
34 Ibid., s. 36.
35 A. S a n d k 1 e f. Hantverkets uppkomst..., s. 54.
36 Сохранилась печать цеха сапожников Висбю от 1476 г. (Si-
gillum societatis sutorum civitatis). См.: К. G. Cedergren. Op. cit.,
fig. 154.
15 А. А. Сванидзе
225
и термин «ambete» в данном случае следует перевести
как «цех». Таким образом, в Висбю уже в XIV в. суще-
ствовали организации ремесленников во всех наиболее
важных отраслях городского производства.
Наконец, следует отметить, что в тех городах, где
сколько-нибудь сложившихся и оформленных цеховых
организаций не было, ремесленники отдельных профессий
не были совершенно разъединены. Стадслаг запрещает
одному мастеру заниматься одновременно двумя ремес-
лами. Смена вида ремесленной специальности, равно как
и переход от занятия ремеслом к занятию торговлей,
должны санкционироваться городскими властями 37Этот
порядок особо подчеркивается и в привилегиях Вадсте-
пе от 1491 г.38 Ясно, что ремесленники здесь рассматри-
ваются как лица, прикрепленные к определенному виду
труда, который поневоле принимает корпоративные фор-
мы. Согласно многочисленным городским привилегиям
XIV—XV вв., бургомистры и родманы проводили ежеме-
сячную или поквартальную проверку каждого вида ре-
месла, причем эти привилегии касаются рли тех городов,
где до конца XV в. цехи не обнаружены (Вадстена, Хель-
сингборг, Руннебю), или тех, где в момент утверждения
привилегий цехи еще не оформились (Мальмё и Лунд се-
редины XIV в.) 39. Такой надзор за ремеслом подразуме-
вает наличие определенных норм труда и сбыта, вырабо-
танных применительно к каждой отрасли ремесла и обя-
зательных для относящихся к ней лиц.
Приведенные факты свидетельствуют о том, что, во-
первых, цехи как характерная феодальная организация
городских товаропроизводителей существовали не толь-
ко в Стокгольме, но и в ряде других крупных городов
Швеции XV в.; во-вторых, и в других городах они объеди-
няли наиболее значительные и важные городские ремес-
ла; в-третьих, хотя временем складывания цехового строя
в Швеции был XV век, оформление цехов в городах стра-
ны (и не только в Стокгольме) началось в XIV в.; нако-
нец, городское до- (или вне-) цеховое ремесло также бы-
ло организовано по корпоративным образцам.
Вполне вероятно, что дальнейшие конкретные иссле-
дования истории отдельных ремесел в Швеции позволят
37 Stadslag, KgB, b. XV, XXI.
38 Privilegier, № 203.
39 Privilegier, № 191, 203, 276, 281, 288.
226
выявить существование цехов и в других городах, помимо
тех восьми, которые были названы. Тем не менее не при-
ходится оспаривать факт сравнительно позднего оформ-
ления ремесленных корпораций в Швеции и их недоста-
точную распространенность. Конечно, многие шведские
города были малы, слабо заселены, и из-за ограниченного
числа ремесленников и покупателей там не было ни необ-
ходимости в создании ремесленных корпораций, ни воз-
можностей для этого. Но в крупных городах, с более
многочисленным ремесленным населением и обшир-
ным рынком, такие корпорации возникали, причем время
их оформления — и это также весьма показательно —
пришлось на период заметной интенсификации в стране
рыночных отношений.
Что касается организационной структуры шведских
ремесленных корпораций, то, за исключением позднего
уставного оформления, она развивалась по образцу, ко-
торый был типичен для европейского цехового строя.
Каждый цех имел свой значок с изображением орудий
труда — символов ремесла, цеховую печать и кассу («ко-
пилку» — bossen) 40. Его дела решались обычно на общих
собраниях цеховых мастеров. В уставах названы два ти-
па таких собраний. Торжественные собрания (Laga или
hogsta stempna dagh), приурочиваемые к праздникам
святых — покровителей цеха, созывались один-два раза
в год, сопровождались пирушкой и посвящались самым
важным делам: наказанию виновных в несоблюдении
устава, утверждению новых членов цеха, разбирательст-
ву серьезных тяжб между мастерами (требующих пред-
ставления свидетелей или поручителей), выборам долж-
ностных лиц и выработке цеховых предписаний. Обычные
собрания происходили гораздо чаще и посвящались об-
суждению текущих дел и споров. Решающую роль на соб-
раниях играло общественное мнение его членов; оно бы-
ло определяющим, в частности, при вступлении в цех но-
вого мастера 41, а также при выборах должностных лиц
цеха — одного-двух олдерманов или веркместров (срок
40 В цехе стокгольмских ювелиров была своя цеховая книга
(embetz tenckibock), но были ли подобные книги в других цехах,—
неизвестно.
41 Skraordningar. s. 102.
227
15*
службы которых не всегда можно определить и выборы
которых контролировались магистратом) 42.
Олдерманы или веркместры осуществляли надзор за
исполнением устава, приемом новых членов цеха, ведали
цеховой кассой, санкционировали наем подмастерьев и
приглашение учеников, разрешали конфликты между чле-
нами цеха, а также между мастерами и их подмастерь-
ями и учениками, возглавляли цеховые собрания, пируш-
ки и церемонии похорон. Они же представляли цех перед
городскими властями (участвуя в разрешении конфлик-
тов между членами цеха и посторонними лицами или до-
биваясь права бюргерства для нового члена цеха), воз-
главляли борьбу цеха с чужаками, проверяли работу са-
мих членов цеха и даже давали разрешение на посеще-
ние ими винного погребка 43.
В цехах были и другие должностные лица: заседатели
(bisittiara), которые помогали олдерману при приеме но-
вого члена цеха и проверке работы мастеров, шеффены
(skaffare), осуществлявшие какой-то надзор за общест-
венным порядком в цехе, «смотритель двора» (gerdeman),
следивший за порядком во время праздников, надсмотр-
щики за работой (embeteno foresee у мясников, ys£fogit
у бондарей, lather skodara, skoskodhara у сапожников), а
также камерарии (kammanere), функции которых пока не
ясны 44. Впрочем, весьма вероятно, что в действительно-
сти картина цеховых должностей не была такой пестрой,
поскольку все эти помощники олдерманов были заседа-
телями с определенными функциями. Мелкие поручения
в цехе (например, по оповещению мастеров о собрании,
пирушке или похоронах) выполняли gillesvenerna (или
erendes broder) — самые молодые, позднее других при-
нятые в цех ремесленники 45.
Система цеховых должностей показывает, что их глав-
ным назначением было регулирование производства. Эта
система складывалась постепенно. В Городском законе
42 Skraordningar, s. 101, 194.
43 Skraordningar, s. 28, 32, 49, 62, 63, 66, 70, 82, 114, 115, 220—
222 m. m.; A. S a n d k 1 e f. Hantverkets uppkomst..., s. 54, 57.
44 Skraordningar, s. 4, 23, 47—48, 68, 103, 104, 109, 112, Г93, 198.
45 Ibid., s. 158, § 56; A. S a n d k I e f. Hantverkets uppkomst...,
s. 56. В Стокгольме гиллесвепам вменялось в обязанность также
звонить в колокола и «раздувать меха большого органа по празд-
никам» (St. tb. 1, s. 189).
228
Висбю середины XIV в. называются только старшие ма-
стера (forman) — надзиратели или веркместры (fiskaler
eller verkmastare) 46. Но по мере развития цеховой жизни
появилась необходимость в выделении должности произ-
водственного контролера и закреплении некоторых дру-
гих функций цехового надзора за особыми лицами. По-
этому веркместр (старший мастер) мог превратиться в
олдермана (главное административное лицо в цехе, осу-
ществлявшее общий надзор).
Деятельность должностных лиц цеха являлась обще-
ственной функцией: она никак не оплачивалась и,судя по
предписаниям уставов, могла быть отправляема любым
членом цеха. Во всяком случае у нас пет определенных
свидетельств о превращении цеховых должностей в по-
жизненные или наследственные или о сосредоточении их
в руках какой-либо группы мастеров. В Стокгольме
должностные лица цеха были подотчетны его общему
собранию (и городскому магистрату). Выборы нового
должностного лица сопровождались финансово-произ-
водственным отчетом его предшественника. Если кто-
либо из должностных лиц цеха намеревался уехать по
своим делам из города, он сообщал об этом цеховому
собранию, и последнее выбирало заместителя на время
его отсутствия47. Однако в других городах страны мог
быть и другой порядок в отношении должностных лиц
цеха. Так, олдерманы кожевенного и канатного цехов
Мальмё назначались бургомистрами и советом города,
давали им клятву и, таким образом, контролировались
городскими властями в еще большей мере, чем должно-
стные лица стокгольмских цехов 48.
Каждый член цеха был прежде всего горожанином, и
как таковой он был наделен определенными правами и
обязанностями. Вместе с тем каждый член цеха обладал
и совокупностью специфических прав и обязанностей,
связанных исключительно с принадлежностью к цеховой
организации и регламентируемых цеховым обычаем. Он
участвовал во всех сферах цеховой жизни: в выработке
устава, в надзоре за его исполнением, в разбирательстве
46 A. S а п d k 1 е f. Hantverkets uppkomst..., s. 54.
47 Skraordningar, s. 107, 110, 194, 195.
48 A. S a n d к 1 e f. Hantverkets uppkomst..., s. 56, 57; A. Nilson.
Studier..., s. 143.
229
цеховых дел, в выборе должностных лиц (и сам имел
право быть избранным в число должностных лиц цеха),
в цеховых празднествах, пирушках и похоронах. Он мог
нанимать подмастерьев, брать учеников и использовать
власть цеха для принуждения их к труду. Наконец, он
имел право прибегать к помощи цеховой организации в
своих сношениях с другими членами цеха и с внешним
миром — покупателями, всеми жителями города, магист-
ратом.
Но почти все эти права члена цеха были одновремен-
но и его обязанностями, и именно как таковые они рег-
ламентируются це.ховыми уставами. Требование обяза-
тельного соблюдения устава цеха содержится во всех без
исключения известных нам уставах, начиная с первого
статута стокгольмских портных от 1356 г. Да и сам устав
принимался именно для того, чтобы облечь сложившиеся
традиции в форму закона и сделать нарушения их судеб-
но наказуемыми 49.
Ясно, что в принятии устава были заинтересованы
и участвовали все цеховые ремесленники, а не какие-ли-
бо отдельные лица, уполномоченные цехом или сами взяв-
шие на себя эти функции. Однако, устанавливая систему
принуждения, члены цеха сами неизбежно становились
ее объектами, о чем неоспоримо свидетельствуют много-
численные штрафы и другие наказания, угрозой которых
завершается каждый пункт любого устава.
Далеко не все члены цеха соглашались взять на себя
почетные функции выборных должностных лиц 49а. И это
не случайно: ведь добросовестное выполнение подобных
ооязаиностей отнимало много времени, которое было осо-
бенно дорого ремесленнику. Так же точно мастера стре-
мились уклониться от общих собраний цеха, от участия
в проверке шедевра или работы собратьев по цеху и
т. д.50 Строгие предписания уставов относительно выпол-
нения общественных функций, которые на первый взгляд
свидетельствуют о неукоснительном соблюдении демокра.
тизма в управлении цехом, на самом деле могли лишь от-
49 Именно так ставится вопрос, например, в преамбуле к уставу
стокгольмских каменщиков (1487 г.).— Skraordningar, s. 77—78.
49а Skraordningar, s. 22, 23, 101, 144, 194, 198, 225.
50 Оправдаться можно было только отсутствием в городе или
тяжелой болезные (Skraordningar, s. 68, 72, 104, 107, НО—111, 153,
194 и др.).
23Q
тянуть, на какое-то время замедлить неизбежное сосредо-
точение функций, связанных с цеховым управлением, в
руках группы лиц, по тем или иным причинам обладав-
ших для этого достаточным временем.
Характерно, что во всех уставах содержится настой-
чивое предписание всем должностным лицам ничего не
изменять в их тексте, не нарушать обычаев цеха и не де-
лать ничего во вред ему51. Кожевники Мальмё указыва-
ли на допустимость изменения «артиклей», но только если
в этом оудет настоятельная необходимость52. В некото-
рых цехах (например, каменщиков) собрание могло со-
зываться веркместром не иначе, как по требованию не ме-
нее чем трех членов цеха, притом он был обязан «ничего
не переделывать из того, что- будет решено на собрании» 53,
Вместе с тем, согласно уставу портных от 1501 г., в слу-
чае отъезда из города олдерман сам назначал себе заме-
стителей, хотя и производил это в присутствии «братьев»
(т. е. только осведомлял их о своем решении?). Равным
образом поступали в этом цехе и все остальные должно-
стные лица. Олдерман назначал и заседателей — они от-
нюдь не выбирались собранием мастеров54. Очевидно,
что хотя в цеховом управлении к концу XV в. ведущую
роль играло собрание всех полноправных мастеров и де-
мократические традиции в общем еще преобладали, од-
нако уже при составлении уставов имелась некоторая
тенденция к обособлению и выделению должностных лиц
цеха, возможно, как-то связанная с процессом имущест-
венного расслоения мастеров.
2. БОРЬБА ЦЕХОВ ЗА МОНОПОЛИЮ НА РЕМЕСЛО
Ручной труд и узкий, стабильный рынок — эти усло-
вия, ограничивающие возможности производства и сбы-
та, практически исключали для средневекового город-
ского ремесленника чисто экономические методы конку-
ренции—путем повышения качества и количества това-
ра при снижении его цены. Поэтому борьба городских
ремесленников за рынок неизбежно принимала корпора-
51 Ibid., s. 22, 66, 87, 206, 225.
52 A. Sandkief. Hantverkets uppkomst..., s. 57.
53 Skraordningar, s. 78.
5t Skraordningar, s. 107, 110.
231
тивную форму, свойственную всей общественной струк-
туре того времени: они стремились приобрести иммуни-
тетные и льготные привилегии, делающие отправление
ремесла монополией определенной группы лиц — членов
корпорации. Возникновение цехов с их статутами и ме-
лочными предписаниями закрепило эту экономическую
политику городского ремесла, придав ей наиболее завер-
шенное законодательное оформление. В этом отношении
шведские цехи были типичными цехами средневековой
Европы, созданными для охраны своего ремесла в усло-
виях феодальной организации общества.
Уже в самой древней шведской скре — предписаниях
для стокгольмских портных от 1356 г.— содержалось
строгое указание подчиняться уставу для всех лиц, зани-
мающихся данным ремеслом. Во второй половине XV в.
цех портных пользовался правом штрафовать чужаков и
конфисковывать их товар, изготовленный без разреше-
ния цеха и городского совета55. Однако к началу XVI в.
цеху удалось полностью монополизировать только по-
шив новой одежды из импортного сукна: чужаки допу-
скались к перелицовке и перешивке старых вещей из
импортного материала и пошиву одежды из вадмаля 56.
Весьма упорной была борьба за монополию на ре-
месло цеха стокгольмских сапожников. К моменту при-
нятия устава (1474 г.) цех обладал монополией лишь
на торговлю дубильным материалом (корой), а изготов-
ление и продажа обуви в городе были доступны любому
лицу, получившему разрешение городских властей.
В 1482 г. «всем чужакам из города или деревни» разре-
шалось свободно продавать обувь, но ее изготовлением
могли заниматься лишь лица, получившие городское
гражданство. В 1489 и 1499 гг. к уставу были сделаны
добавления, запрещающие неорганизованным городским
ремесленникам производить, а деревенским — привозить
на продажу обувь в пределах «городской свободы». И хо-
тя в 1514 г. магистрат опять разрешил бондам продавать
обувь в городе, но только на Троичной ярмарке57. Таким
образом, к началу XVI в. сапожники добились почти пол-
ной монополии на свое ремесло.
55 Skraordningar, s. ПО, 114 (§ 35, 52); ср. St. tb. 2, s. 15, 16,
88, 115.
56 Skraordningar, s. 115—116.
57 Skraordningar, s. 31, 32; St. tb. 2, s. 93 (1485 r.), 381,
232
Известно также, что плотники могли конфисковать у
своих неорганизованных собратьев по ремеслу их рабо-
чие инструменты (топоры и т. п.) 58. Кузнецы имели пра-
во конфисковать изделия любого нецехового мастера,
равц'о как и пекари (которым разрешалось «закрыть
окна» нарушителей), и золотых дел мастера (категори-
чески запрещавшие заниматься ремеслом до вступления
в цех) 59. Носильщики не позволяли чужакам переносить
портовые грузы, делая исключение для извозчиков—-в
том случае, если носильщик не смог по какой-либо при-
чине выполнить предложенную ему работу60. Каменщи-
ки налагали штраф на всякого, кто занимался их ремес-
лом, не будучи членом цеха, если только он не получил
приказ или разрешение бургомистров61.
Цех бондарей подвергал штрафу лишь тех лиц, изде-
лия которых не соответствовали эталону, и, согласно § 11
их устава, «все те, о ком известно, что они занимаются
в городе бондарством, должны помогать цеху, когда да-
ется заказ со стороны властей»62. Иначе говоря, цех бон-
дарей не полностью отгораживался от неорганизованных
ремесленников, требуя от них лишь придерживаться опре-
деленных образцов изделий. Цех мясников разрешал не-
организованным представителям своей профессии опто-
вую (helom sidhom) продажу мяса, т. е. монополизиро-
вал лишь право розничной, наиболее прибыльной тор-
говли. В то же время мясники решительно выступали
против попытки каких-либо лиц создать в городе объе-
динение, аналогичное их собственному63.
Можно предположить, что в тех цехах, уставы кото-
рых от XIV—XV вв. не сохранились (или их не было),
борьба за цеховую монополию была аналогична той, ко-
торая вырисовывается из известных нам уставов. Неко-
торые факты известны в этой связи относительно цеха
скорняков. Так, 30 июня 1483 г. магистрат запретил не-
коемому Хенрику Гюльтцстопу под угрозой штрафа в
40 марок заниматься кожевенным ремеслом (skynnare
embitid) в городе до тех пор, пока он не предъявит«пись-
58 F. L i п d b е г g. Hantverkarna, s. 71.
59 Skraordningar, s. 66, 148, 212.
60 Ibid., s. 202, 206 (§ 51, 74).
61 Ibid., s. 81, § 17; cp. St. tb. 2, s. 158.
62 Ibid., s. 221, 224; cp. Sit. tb. I, s. 155.
63 Ibid., s. 50, 51.
233
мо и свидетельство» (breff ok bewisning) о своей работе
и статусе в Любеке64. Поскольку этот вопрос разбирал
не цех, а магистрат, по-видимому, дело касалось неорга-
низованного ремесленника, которому разрешалось рабо-
тать в городе, если он докажет свои права на звание ма-
стера.
В других городах страны степень завершенности це-
ховой монополии на ремесло также была различной.
Очень интересен в этой связи устав мальмозских канат-
чиков, который запрещает чужакам изготовлять в городе
мочало (лыко) или веревки, по допускает оптовую тор-
говлю веревками бондов65. Следовательно, полностью
монополизировав городское производство в своей отрас-
ли, цех мальмозских канатчиков был вынужден, хотя и
с известными ограничениями, допускать на городской
рынок продукцию этого столь развитого в деревне ре-
месла.
Цех кузнецов Юстада имел право при помощи фогта
конфисковывать товар любого «постороннего кузнеца,
который приходит [в город], объявляет себя мастером и
хочет продавать свои изделия в Юстаде». Конфискован-
ный товар доставлялся в здание городского совета, и там
же виновный присуждался к уплате штрафа66.
Что касается мальмозских пекарей, то их монополия,
как это всегда бывало с продовольственными цехами,
связана была с городской продовольственной политикой.
И хотя пекари многозначительно заявили в своем уставе,
что «в Мальмё всегда есть хлеб на продажу», они вы-
нуждены были допустить хлебную торговлю неорганизо-
ванных пекарей, не разрешая им только розничную (ме-
нее, чем бочками) продажу «немецкого хлеба»67.
Следует отметить сравнительную терпимость швед-
ских цехов к неорганизованному ремеслу. Их монополия
в большинстве случаев не носила характера закопчен-
ной системы даже в уставах и тем более не могла быть
полной на практике, особенно в отношении ремесел,
имевших большое распространение в деревне.
64 St. tb. 2, s. 13.
65 A. Nilson. Studier..., s. 143. А. Нильсон особо указывает
::a большое развитие лычного промысла в ряде селений вокруг
Мальмё.
66 A. Sandkief. Hantverkets uppkomst..., s. 58.
67 Ibidem.
234
Ведя организованную борьбу с конкуренцией в каж-
дой отрасли ремесла, цехи стремились к тому, чтобы
сделать полноправие в своей области уделом возможно
меньшего круга лиц. Именно этой цели служили деталь-
но разработанные предписания уставов относительно
приема новых членов цеха.
Как и всюду в европейских городах, членство в сток-
гольмских цехах отнюдь не распространялось автомати-
чески на всех лиц данной специальности, а приобреталось
в индивидуальном порядке. Условия вступления в цех
были четко оговорены уже в самом раннем шведском
уставе — предписании для стокгольмских портных от
1356 г. Там говорилось, что каждый портной, претенду-
ющий на звание цехового мастера, должен обладать не-
обходимыми специальными навыками (для чего полно-
стью пройти курс ученичества и выдержать испытание),
определенными наличными средствами (20 марок в каче-
стве исходной материальной базы), должен получить со-
гласие действительных членов цеха на вступление в их
ряды, наконец, быть (или стать) полноправным горожа-
нином 68.
Этот первый устав портных создал своего ;рода эталон
требований, предъявлявшихся ко всем вступавшим в цех
лицам. Но в нем отразился как бы необходимый мини-
мум, пополнившийся в XV в. рядом новых предписаний.
Так, новый член цеха должен был засвидетельствовать
«законность» своего рождения (akta ok raktha fodher) 69,
устроить пирушку для «братьев» (mesterkost), сделать
«щитовые» или «охранные» взносы (harniska или vakna-
га paningha), а также внести деньги в цеховую кассу на
покупку свечей, воска и эля (Ijtispeninge, oolpeninge).
Эти же требования варьировались и в уставах других
цехов.
Самыми простыми были условия приема у пекарей:
законное происхождение, наличие лэста ржи и пшеницы
и хорошая репутация, подтвержденная свидетелями70.
Бондари требовали наличия у вступающего брата «боль-
68 Skraordningar, s. 120—121.
69 Ibid., s. 3, 15, 61, 191, 213; мясники и золотых дел мастера
проверяли даже законность рождения ученика (ibid., s. 49, 145,
146, 155).
70 Skraordningar, s. 212—213.
235
шой сотни (120 шт.) дерева», взимали 16 марок в поль-
зу цеха и 1 эре в качестве платы олдерману за взятые у
него эталоны. К испытанию на звание мастера допуска-
лись лишь цеховые подмастерья, из чего следует, что
членом цеха мог стать только человек, уже работавший
в качестве подмастерья в этом цехе71. Кузнецы требова-
ли от вновь вступающего угощения для мастеров, взносов
в кассу («щитовые деньги», взносы па покупку воска) и
проводили испытания его мастерства. Претендент дол-
жен был иметь свою кузницу и 12 марок наличными72.
От вступающих в цех каменщиков не требовалось за-
благовременного обзаведения производственной базой
(оно и понятно), но они должны были сдать экзамен,
устроить пышное угощение и пройти испытательный срок
в течение четверти года73. Условия приема стригалей
были те же, что и портных, но они должны были, кроме
того, заранее предъявить необходимый инструмента-
рий74. По вполне понятной причине носильщики также
могли не иметь специального инструментария при вступ-
лении в цех. Однако они обязаны были выдать 1 эре на
эль, внести «щитовые деньги» и 4 эртуга в кассу цеха,
пройти испытания и устроить богатое угощение. Предва-
рительно каждый из претендентов должен был служить
год подсобным работником и засвидетельствовать безуко-
ризненность своей репутации75. Мясникам вменялось
иметь 20 марок наличными, устроить угощение, внести
«щитовые деньги» и деньги на свечи76. Сапожники сви-
детельствовали репутацию нового «брата», требовали от
него обильного угощения и бочки эля. «Щитовые деньги»
вносились в случае военной опасности. Новичок должен
был иметь в наличии 20 марок и пройти строжайшую
проверку мастерства, причем ему вменялось в обязан-
ность отслужить предварительно в этом цехе не менее
года в качестве подмастерья77.
Самое большое исходное имущество должны были
иметь золотых дел мастера: 5 марок серебра (примерно
71 Skraordningar, s. 222.
72 Ibid., s. 61—63.
73 Ibid., s. 80.
74 Ibid, s. 103.
75 Ibid, s. 185, 190—193.
76 Ibid, s. 48.
77 Ibid, s. 15—17.
236
50 денежных марок) наличными и инструменты не менее,
чем на одну марку серебра78. Претенденты на звание
члена этого цеха представляли свидетельства о прохож-
дении срока ученичества и о работе в качестве подма-
стерья, должны были пройти проверку мастерства, устро-
ить для цеха угощение, выдать «щитовые деньги», день-
ги на эль и воск и, наконец, дать клятву перед магистра-
том в том, что они не будут заниматься изготовлением
денег. Вступительную клятву приносили и бочары, чье
ремесло также находилось под особым контролем со
стороны государства.
Кроме того, в уставах кузнецов, сапожников и боча-
ров особо оговаривается тот случай, когда мастер, вы-
полнивший все формальности и вступивший в цех, ухо-
дит затем из города и, возвратившись через год или не-
сколько лет, «хочет пользоваться братством» (wil bro-
dherskap nyutna). В таком случае кузнец может «поль-
зоваться братством», если он бюргер. Если же право
бюргерства он перед уходом из города получить не успел,
он обязан внести «щитовые деньги» и устроить угощение.
Сапожник (пебюргер) обязан дать 12 эре «сторожевых
денег» и бочку эля мастерам, а бондарь — «снова купить
себе полноправие»79.
Имеющийся в нашем распоряжении материал почти
не позволяет проследить изменения в правилах приема
новых членов. Исключение составляет устав портных от
1501 г., который можно сравнить с его предшественни-
ком— уставом 1356 г. За разделяющий эти уставы не-
малый срок к первоначальным требованиям прибави-
лись новые. Претендент должен быть законнорожден-
ным и иметь поручителей как в том, что его репутация
безукоризненна, так и в том, что впредь он не нарушит
предписаний устава. Согласно § 7, он обязан заплатить
5 марок в кассу цеха, 1 марку «щитовых денег», 12 эре
на выпивку присутствующих при его испытании членов
совета, и «сверх этого не должен он делать никакого уго-
щения мастерам». Однако в § 10 записано, что, прежде
чем новый мастер будет изготовлять «шедевр» («кроить
свою рубашку» — syna skyrdh schara), ему следует при-
готовить «2 окорока, также много блюд жаркого, соло-
78 Ibid., s. 144—148.
;'9 Ibid., s. 17, 221—222.
237
11ины и жареного мяса, как полагается, и должен он по-
ставить в дом олдермана одну бочку доброго эля па нуж-
ды братьев, когда они соберутся»80. По-видимому, мы
имеем дело с более поздней — по сравнению с § 7—
вставкой (однако не позднее 1501 г.), согласно которой
вступление в цех еще более затрудняется. Уже после
1501 г. был вставлен, вероятно, и § 17 Vg, который пред-
писывает будущему мастеру заплатить по 4 эртуга каж-
дому из членов цеха, присутствовавших при проверке его
мастерства81. Новым по сравнению с 1356 г. является
положение устава 1501 г. о тех претендентах, которые
пришли из другого города. Такой человек должен был
в течение одного года проработать в цехе подмастерьем,
«дабы люди могли проверить его работу». И, наконец,
каждый из членов цеха должен был изъявить согласие
на прием этого претендента в цех82.
Таким образом, условия приема новых членов в цех
портных и, надо полагать, во все другие цехи постепенно
усложнялись. Требования достаточных навыков мастер-
ства, равно как и хорошей репутации, естественны и не-
оспоримы, хотя в известной мере и ставили вопрос о при-
еме нового мастера в зависимость от отношения к нему
членов цеха. Основная трудность здесь заключалась в
своего рода имущественном цензе. Во-первых, в боль-
шинстве цехов новичок должен был иметь не менее 20 ма-
рок исходного имущества «па обзаведение». Учитывая,
что лица, имевшие движимого имущества не менее, чем
на 3 марки, уже считались способными к уплате налогов,
что инструментарий ремесленников, как правило, был
очень скуден, что требуемая сумма в 20 марок вообще
была по тому времени немалой, можно считать, что вы-
полнение этого условия было под силу далеко не всем
ремесленникам.
Во-вторых, новичок должен был еще потратиться на
всякого рода вступительные взносы, имеющие в виду ин-
тересы цеховой и городской корпорации, и угощения ма-
стеров. И, наконец, если учесть, что, вступая в цех, реме-
80 Skraordningar, s. 102, 103, 104. В 1356 г. присутствия членов
магистрата на испытания нового члена портновского цеха не тре-
бовалось.
81 Ibid., s. 106.
82 Ibid., s. 102.
238
сленпик обычно должен был приобрести права бюргер-
ства83, станет ясным, что доступ в цех для посторонних
лиц уже в XV в. был затруднен.
Что касается родственников мастеров, то они пользо-
вались при вступлении в цех значительными льготами.
Жена и дети сапожника, желавшие Стать членами цеха,
были обязаны только пройти курс ученичества, выдать
«сторожевые деньги» и поставить бочку эля для угоще-
ния мастеров. Аналогичными льготами пользовались сы-
новья и зятья ювелиров84. Весьма вероятно, что такой
обычай был и в других наиболее развившихся цехах
(например, портных или кузнецов).
В цехах других городов страны вступлению новых
Членов также уделялось большое внимание. В Висбю в
середине XIV в. оговаривалось исходное имущество пре-
тендентов (возможно, в пересчете на деньги, а возможно,
имелась в виду наличность: от V2 до 6 марок серебра).
Канатчики Мальмё, вступая в цех, должны были упла-
тить в городской совет 6 скиллингов и устроить цеху бо-
гатое угощение. Новые кожевники в Мальмё должны
были доказать свою «умелость» и принести клятву вер-
ности цеховым интересам. Лица не шведской националь-
ности в этот цех не допускались85, и это единственный
известный нам случай резко отрицательного отношения
к нешведам в цеховых уставах XIV—XV вв. Цех пекарей
в Мальмё проверял законность рождения новых членов,
требовал от них уплаты 6 скиллингов городскому совету
и бочки эля для мастеров86. И наконец, кузнецы Юстада
требовали от нового члена изготовления шедевра, взноса
в 3 «больших скиллипга» (skilling grotte) в цех и такого
же — в городской совет, бочку немецкого (или две бочки
датского) эля и угощение: три бочонка солонины, 3 —
масла, 2 «свежих (мясных) блюда» и «все прочее, как
полагается» 87.
Прямые указания о преднамеренном ограничении це-
хом числа его членов имеются в отношении цехов сток-
83 Связанные с членством в цехе материальные затраты ремес-
ленника не кончались и на этом, поскольку он должен был по не-
скольку раз в год вносить деньги в цеховую кассу («на мессу» и т. п.).
84 Skraordningar, s. 17—18, 145.
85 A. S а п d k 1 е f. Hantverkets uppkomst..., s. 56, 57.
86 Ibid., s. 58.
87 Ibidem.
239
гольмских мясников (§ 2 устава 1477 г.: «также членов
нашего цеха должно быть 8, и не больше, если только
[городской] совет не даст разрешения на большее чис-
ло»), медников (решение городского магистрата от
1480 г.: «отныне заниматься ковкой меди в городе могут
только те кузнецы-медники, которые теперь этим зани-
маются») и мальмозских канатчиков («24 мастера, не
больше», а если кто-либо из членов цеха умер, бургоми-
стры и совет выбирают на его место другого) 88. Харак-
терно, что число мясников и канатчиков ограничивалось
уже при принятии их цеховых уставов, причем этим це-
хам разрешалось принимать новых членов лишь в том
случае, если на то было указание магистрата. Самый
факт включения в уставы указанных пунктов, равно как
и предписание о медниках, позволяют предположить, что
цехи уже с самого начала противодействовали возмож-
ной тенденции к расширению числа их членов89 и что не
последнюю роль здесь играл магистрат.
Выяснить, как практически обстояло дело с числен-
ностью цеховых мастеров, очень трудно, так как у пас
почти нет данных о соотношении цеховых и нецеховых
ремесленников 90. Конечно, пополнение цехов происходи-
ло, и не только за счет родственников цеховых мастеров.
Судя по уставам, возможность получить цеховое полно-
правие в принципе была не исключена для подмастерьев,
достигших требуемого уровня мастерства, да и для при-
шлых ремесленников91. По-видимому, все дело было в
материальном положении этих людей.
«Замыкание» цехов, которое определенно прослежи-
вается в Швеции XV в., практически имело место еще до
принятия уставов и было, очевидно, следствием не толь-
ко дифференциации в среде городских ремесленников, но
и специфических условий развития ремесла в целом.
88 Skraordningar, s. 48; St. tb. 1, s. 229; A. S a n d k 1 e f. Hant-
verkets uppkomst..., s. 56.
89 Напомним, что, согласно Памятным книгам Стокгольма, в
1474—1483 гг. в городе было 16 мясников (в их числе один подмас
терье) и 5 убойщиков скота (12—согласно налоговым описям 1460—
1468 гг.).
90 Ф. Линдберг полагает, что размеры mesterkost в Стокгольме
были достаточными для угощения 10—15 семей, но эти подсчеты все
же весьма приблизительны (см. F. Lindberg. Hantverkarna, s. 84).
91 См., например, Skraordningar, s. 222—223 (§ 15—16, устав
бондарей), 106 (§ 17, устав портных).
240
Действительно, ведь в Швеции XIV—XV вв. ремесленник
мог уехать в город, где цеха по его специальности вооб-
ще не было, или свободно торговать своими изделиями
в деревне. Это позволяет предположить, что в цехи, во
всяком случае в некоторые, и притом в крупных городах,
объединялись наиболее квалифицированные ремеслен-
ники, заинтересованные именно в городской клиентуре;
вероятно, они стояли и на более высокой ступени по свое-
му имущественному положению (что не исключало их
обеднения в дальнейшем). Если это так, то естественно,
что в некоторых цехах, в частности в стокгольмских, бы-
ло много иностранцев (особенно немцев) 92. Ремесленни-
кам-шведам подчас было трудно противостоять конку-
ренции со стороны ремесленников-немцев, более богатых
и в ряде ремесел более квалифицированных. Поэтому ре-
месленники-шведы предпочитали работать там, где кон-
куренция со стороны иностранцев не была столь силь-
ной, например в менее значительных городах или в сель-
ской периферии, где им было гораздо легче, чем немцам,
найти общий язык с местным населением.
Если принять положение о том, что некоторые цехи
уже с самого начала развивались как корпорации, объе-
динявшие преимущественно верхушку городских ремес-
ленников, то становится понятным и включение в ряд це-
ховых уставов пунктов об ограничении числа членов це-
ха, а также роль магистрата, защищавшего интересы
привилегированных слоев бюргерства. Но, повторяем,
это могло касаться лишь некоторых цехов, тогда как
другие, в частности строительные, были скорее заинте-
ресованы в том, чтобы втянуть в свои ряды строптивых
чужаков, нежели вовсе изолироваться от них93.
Характерным проявлением складывающейся цеховой
монополии на специальность, позволяющим точнее опре-
делить природу этой монополии, было наследование
цеховых прав и семейные связи в цехе.
92 В ряде цеховых уставов в числе причин, являвшихся доста-
точно уважительными для отказа от выборной должности, на-
звано незнание кандидатом шведского языка.
93 Впрочем, возможно, что это было характерно для данных ре-
месел не только в Стокгольме, и определялось спецификой самого
ремесла (ср. материалы строителей Франкфурта XIV и XV вв,—
«Немецкий город XIV—XV вв.», стр. 43).
1 6 А. А. Сванидзе
241
Эволюцию наследования права на занятие ремеслом
и на членство в цехе можно проследить на материалах
цеха стокгольмских сапожников. В § 10 их скры (кото-
рый, по свидетельству Г. Э. Клемминга, был позднее
стерт) сказано: «не может женщина после [смерти] свое-
го мужа руководить делом и подмастерьями дольше од-
ного года без (разрешения [цеха?]». Однако в § 11 указы-
вается, что вдова сапожника будет пользоваться цехо-
выми правами и больше года, если выдаст «щитовые
деньги» и бочку эля мастерам. Если она выходила за-
муж вторично и муж ее не был членом цеха, он был обя-
зан вступить в цех на общих основаниях. Если же жена
и дети сапожника хотели стать полноправными масте-
рами при его жизни, то правила приема в цех для них
облегчались: они не служили в течение года в качестве
подмастерьев, не устраивали пирушки и не доказывали
свою кредитоспособность 94.
Аналогичные предписания находим мы в цехе сток-
гольмских носильщиков95. В цехе канатчиков Мальмё
вдова члена цеха также могла занять в цехе место по-
койного мужа, как и ее новый муж, но только в том слу-
чае, если он был канатчиком. Такие же порядки были в
цехе мальмозских скорняков 96.
Очевидно, что семейные связи в цехах и наследование
цеховых прав были распространенным явлением 97. Здесь,
как и во всей средневековой Европе, цеховые привиле-
гии, подобно самой ремесленной специальности, явля-
лись для ремесленника «наследственными и почти неот-
чуждаемыми» 98.
В то же время следует отметить явное ограничение
прав ремесленника на занятие определенной специаль-
ностью в пользу цеха, корпорации в целом. Действитель-
но, цех отнюдь не безоговорочно разрешает вдове умер-
94 Skraordningar, s. 17, 18.
95 Ibid., s. 203.
96 A. Nilson. Studier..., s. 143; A. Sandklel. Hantverkets
uppkomst..., s. 56.
97 Cp. Skraordningar, s. 62—63 (цех мясников, членством в ко-
тором могли пользоваться целые семьи, в частности, родители и их
взрослые сыновья).
98 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 25, ч. II,
стр. 475.
242
шего мастера наследовать его место или отдавать это
место своему новому мужу, а лишь при том условии, что
вдова сможет вести дело на требуемом уровне и выпол-
нит все другие необходимые требования. Совершенно
определенно говорится об этом в уставе стокгольмских
пекарей: вдова члена цеха может по закону оставаться
в цехе в течение одного года и шести недель; если ока-
жется, что она в состоянии вести работу и поддерживать
дело в «порядке и достойно», тогда она может занимать-
ся им и впредь до своей смерти или потери трудоспособ-
ности ". Подчас цех вмешивался в личную жизнь вдовы
члена цеха, ограничивая ее свободу в выборе нового
мужа. Свидетельство об этом содержится в уставе ка-
менщиков. Каменщики запрещают вдове своего собрата
«держать ремесло» (holle embetet) более одного года
после смерти мужа, «если только она не возьмет другого
из этой [же компании]. Если это подмастерье, то делает
он, согласно правилу, угощение братьям по компании и
[вносит] надлежащие щитовые деньги, и жене быть сест-
рой в компании, как раньше. Если возьмет она мастера
из этой компании, быть [ему] братом, как прежде, без
угощения. Если она возьмет по истечении года [в мужья]
не каменщика, тогда ни она, ни он не будут в цехе после
того, как это случилось, если только он (т. е. новый
муж.— А. С.) умер и она после этого взяла [в мужья]
каменщика. Тогда не делать ему никакого вступительно-
го взноса и [быть], как прежде» 99 100.
Следовательно, личные права ремесленника сочета-
ются с монополией цеха, которая может рассматривать-
ся как выражение некоей корпоративной, цеховой соб-
ственности на общую специальность. К- Маркс и Ф. Эн-
гельс отмечали, что поскольку капитал в средневековых
городах, «в отличие от современного, не оценивался в
деньгах, ...а был непосредственно связан с вполне опре-
деленным трудом владельца, совершенно неотделим от
него», то он являлся сословным капиталом 101. Понятно
поэтому, что главный смысл цехового объединения и за-
ключался в охране этой сословной собственности.
99 Skraordningar, s. 2i2.
100 Ibid., s. 87—88; ср. устав пекарей (ibid., s. 212).
101 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 3, стр. 52.
16*
243
3. ЦЕХОВАЯ РЕГЛАМЕНТАЦИЯ
Важной стороной жизни шведских (как и других)
средневековых цехов была их ограничительная деятель-
ность по отношению к членам самой организации, так
называемая цеховая регламентация. Она также была
вызвана в первую очередь борьбой за рынок, но опреде-
лялась не столько конкуренцией извне, сколько конку-
ренцией между самими членами цеха, неизбежной в ус-
ловиях товарного производства; К. Маркс специально
отмечал, что равное участие цеховых мастеров «в поль-
зовании всеми обеспеченными за цехом привилегиями и
доходами» было центральным пунктом цеховой органи-
зации 102.
Внутренняя регламентация стокгольмских цехов
охватывала различные стороны деятельности цеховых
ремесленников: она предусматривала установление рав-
ных возможностей в покупке сырья, количестве и каче-
стве затраченной работы, количестве и качестве готовой
продукции, условиях сбыта и цене готового продукта.
Одновременно внутрицеховая регламентация была на-
правлена на поддержание высокого качества изделий,
что имело важное значение в борьбе за цеховую монопо-
лию.
Объем и детальность цеховой регламентации сильно
варьировались в разных цехах и в зависимости от объек-
та регламентации. Наиболее часто цехи регламентиро-
вали закупку сырья: они запрещали «перехватывать»
сырье (делать так называемые «предварительные покуп-
ки», forkop) и требовали его закупок в коллективном и
организованном порядке103. Сырье для членов кузнеч-
ного цеха в Юстаде закупал олдерман104. Цех сток-
гольмских бондарей допускал и индивидуальную закуп-
ку древесины; однако три мастера должны были засви-
детельствовать, что она производилась не в спекулятив-
ных целях, причем ремесленник обязан заранее опове-
стить цех о своем отказе от участия в коллективной за-
купке 105.
102 К. М а р к с иФ. Энгельс. Сочинения, т. 25, ч. II, стр. 476.
103 Skraordningar, s. 27, 48, 50, 63, 214, 220 m. m.; St. tb. 2, s. 27.
104 A. S a n d k 1 e f. Hantverkets uppkomst..., s. 59.
105 Skraordningar, s. 220, § 5.
244
Вопрос о качестве товара и добросовестности обслу-
живания также занимал важное место в цеховой жизни.
Сапожников строго карали за продажу ботинок, сделан-
ных из обрезков, из поддельного или недоброкачествен-
ного материала. Если покупатель обнаруживал обман,
он имел право «вернуть хозяину вещь, которую купил,
а тот, кто продал, платит бочку эля в пользу компании».
Нельзя было выставлять в окне изделия из иностранной
кожи, а делать заказчику башмаки из грубой кожи; при
повторном обмане виновному грозило изгнание из цеха.
Кроме того, сапожники обязаны были принимать заказ
только после точной договоренности о цене 106.
Устав портных предусматривал ответственность ма-
стера за порчу вещи при глажении107, устав ювелиров —
за подделку золота и серебоа (здесь истцом выступали
также город и корона) 108. Каменщики требовали пунк-
туального соблюдения договоренности с нанимателем,
особенно относительно сроков работы 109. Носильщикам
запрещалось отказываться от предложенной горожана-
ми работы, а также сорить в порту («дабы ни один гряз-
ный камень, еловые ветки и щепа не набрасывались и не
уродовали порт этой грязью»). В несколько более позд-
ней приписке к уставу носильщикам напоминалось о не-
обходимости соблюдать эталоны веса110 *. Мясники стро-
го наказывались за продажу мяса больного или пав-
шего скота 11!. У кузнецов Юстада был такой порядок,
что если кто-либо из членов цеха продал косу, серп, или
другие «острые (режущие) орудия труда» (eggverktyg)
и после полудня заказчик обнаружил, что они неисправ-
ны, член цеха, виновный в плохой работе, был обязан
принять обратно испорченную вещь и вернуть уплачен-
ные за нее деньги112. Кузнецы и бондари Стокгольма
должны были соблюдать эталон своих изделий и эконом-
но расходовать материал заказчика113. Для лучшего
106 Ibid., s. 19, 20, 29.
107 Ibid., s. 114.
108 Ibid., s. 144 (§1), 154 (§ 41), 158 (§ 54).
109 Ibid., s. 82 (§ 20, 22).
110 Ibid., s. 196, 198, 204, 207 (§ 24, 25, 31, 36, 62, 76).
1,1 Ibid., s. 49.
112 A. S a n d k 1 e f. Hantverkets uppkomst..., s. 59
”3 Skraordningar, s. 70, 221, 224 m. m.
245
контроля за качеством товара мастерам предписывалось
помечать свои изделия личным клеймом (merkie) 114.
Кроме того, цехи осуществляли более или менее регу-
лярный контроль за работой своих членов. В Висбю (се-
редина XIV в.) его проводили веркместры 115, в цехе куз-
нецов Юстада и в мальмозских цехах — олдерман, у са-
пожников Стокгольма — веркместр, «надсмотрщик за
кожей» и «надсмотрщик за башмаками». Они принужда-
ли члена цеха делать башмаки только в своей мастер-
ской, но никак не в доме заказчика, чтобы можно было
проследить за его работой116. Особый выборный над-
смотрщик в цехе носильщиков—юсфогт— вместе с Ол-
дерманом «ежедневно надзирал, как исполняются обы-
чаи» и отвечал за правильность укладки груза 117. У куз-
нецов Стокгольма проверка работы происходила публич-
но, возможно — под присмотром веркместра 118. В цехе
бондарей функции досмотра также осуществлял олдер-
ман; если проверяемый член цеха сопротивлялся провер-
ке, грубил олдерману или вступал с ним в драку, он
штрафовался на 3 марки 119 120. В остальных стокгольмских
уставах нет особых предписаний о проверке работы чле-
нов цеха, да и в уставах других городов о ней говорится
в общем виде. По-видимому, эта проверка входила в
функции выборных должностных лиц цеха наряду с над-
зором за всеми другими предписаниями устава.
Все стокгольмские цехи (кроме пекарей и мясников)
вписали в свои уставы особые пункты о проверке мастер-
ства новых членов. Сапожник представлял в качестве
образца простые башмаки, женские ботинки со шнуров-
кой, ботинки на толстой подошве и сапоги. Все это он
обязан был сделать из однородной кожи в доме веркме-
стра и пользоваться услугами только одного ученика, «ко-
торый еще не может получать вознаграждение за служ-
бу». Готовые изделия осматривались всеми членами
цеха, которые выносили суждение о качестве работы 12°.
114 Skraordningar, s. 64, 162, 221 m. ш.
115 A. S a n d k 1 е f. Hantverkets uppkomst..., s. 54, 56, 59.
116 Skraordningar, s. 31, 32.
1,7 Ibid., s. 198 (§ 33—35).
1,8 Ibid., s. 63 (§ 9).
1,9 Ibid., s. 220—221 (§ 6—8).
120 Ibid., s. 16 (§ 4).
246
Портной обязан был сшить женский плащ, парадное
женское платье, женскую юбку, «сутану пастора», каф-
тан и пару чулок. Все это также производилось в доме
олдермана, в присутствии всех членов цеха и двух чле-
нов городского совета и завершалось общей оценкой ра-
боты 121. Желающий вступить в цех носильщиков должен
был доказать свое умение укладывать и переносить груз,
раскупоривать вино 122.
В цехе золотых дел мастеров «образец» состоял из
золотого кольца с камнем, брошки и двух украшенных
ножен для ножей, которые также изготовлялись в доме
олдермана и затем оценивались мастерами123. Новый
член кузнечного цеха в Стокгольме выковывал «три шту-
ки изделий, которые веркместры и братья ему предло-
жат» 124,— возможно, те же, что и в цехе кузнецов Юста-
да: борону (Ьгупоге), железные вилы (jerngreb) и подко-
ву (haetzsko). Качество их изготовления проверялось Ол-
дерманом и четырьмя «старейшими членами цеха». Скор-
няки Мальмё и стокгольмские каменщики записали в
своих уставах лишь общие положения о необходимой
квалификации новых мастеров, не детализируя условия
ее проверки125. У бондарей проходил проверку только
подмастерье; проверка состояла в изготовлении двух
бочек для эля и одной для ворвани 126.
Судя по цеховым уставам, штрафу подвергались лишь
те мастера, изделия которых отличались наиболее гру-
быми изъянами (дырками, подделкой, порчей материала
или готового товара и т. д.), и по закону потребитель мог
вернуть мастеру лишь явно испорченную вещь'. При про-
ведении экзамена на мастерство также нет детальных
предписаний относительно качества работы, указывается
лишь ее номенклатура. Означало ли это, что уровень
мастерства шведских городских ремесленников был не-
высок, или, наоборот, он был настолько высок, что в уста-
вах оговаривались лишь вопиющие нарушения правил,—
121 Ibid., s. 104—105.
]22 Ibid., s. 192.
123 Ibid., s. 145.
124 Ibid., s. 61.
125 Ibid., s. 80; A. S a n d k 1 e. f, Hantverkets uppkomst..., s. 56, 58
126 Ibid., s. 222.
247
неясно: археологические материалы позволяют обосно-
вать и то и другое предположение. Разумеется, цехи
стремились максимально улучшить качество ремеслен-
ных изделий, но в конечном счете цеховая регламента-
ция в этой сфере, при всей ее важности, не могла иметь
решающего значения; качество товаров определялось
прежде всего как объективными условиями (характером
спроса, качеством и количеством сырья, системой разде-
ления труда, возможностью заимствования более высо-
ких образцов и др.), так и индивидуальными качествами
самого ремесленника (уровень профессиональных навы-
ков, добросовестность и т. п.), которые в свою очередь
во многом определялись средой.
Значительно меньшее место отведено в цеховых уста-
вах регулированию условий и объема труда и сбыта.
Ни один из членов цеха стокгольмских носильщиков не
имел права «засовывать в рюкзак больше четырех шеп-
пундов» груза, и ни один из них не мог отказаться от
работы даже в церковные праздники. В последнем слу-
чае нарушитель платил большой штраф (до четырех ма-
рок) в цех и городскую казну 127. В некоторых цехах су-
ществовали какие-то правила относительно распределе-
ния работы. Так, портные предписывали взимание штра-
фа в пользу цеха с того мастера, который «забрал (т. е.
перехватил? — А. С.) работу другого своего цехового
брата без разрешения олдермана и заседателей». Если
мастер не выполнил заказ в срок и заказчик довел об
этом до сведения олдермана цеха, последний поручал
«это [дело] другому [мастеру] в цехе, который это изго-
товит и возьмет себе оплату, когда это сделает». Поэтому
члену цеха портных строго запрещалось брать больше
работы, чем он может выполнить в условленный с заказ-
чиком срок 128. Равным образом каменщики запрещали
членам своего цеха брать подряд на такую работу, кото-
рая не могла быть выполнена до наступления зимы.
Мастер, не выполнивший работу в срок, оплачивал ущерб,
нанесенный заказчику, «по усмотрению и требованию»
последнего, и платил штраф цеху и городу 129. Сапожники
запрещали «предварительные закупки» и работу на дому
127 Skraordningar, s. 196 (§ 24, 25), 197 (§ 27).
128 Ibid., s. 110, 114, (§ 53).
129 Ibid., s. 82, § 20.
243
у заказчика 130. Цех ювелиров наказывал мастера, «кото-
рый другого своего брата с его места на рынке (ярмар-
ке— marknaden) вытеснит», запрещал работать во вре-
мя празднования дня святого «покровителя» цеха
(св. Элигия, Людовика) и участвовать более, чем в од-
ном цехе 131.
Бросается в глаза незначительное количество цехо-
вых предписаний, регулирующих отношения членов цеха
в сфере их ремесленной специальности. Наиболее часто
регламентировалась закупка сырья. Реже встречаются
указания об объеме выполняемой работы. Еще реже, и
в самом общем виде,— о месте и времени производства.
Запрет одновременного пребывания в двух и более це-
хах, столь распространенный в цеховых статутах конти-
нента, предусмотрен только уставом цеха стокгольмских
ювелиров. Значит ли это, что цеховая организация мало
занималась вопросами внутрицеховой конкуренции? Или
эта сторона деятельности цеха просто не нашла должно-
го отражения в цеховых уставах? Наиболее вероятно,
что правильны оба эти предположения. Действительно,
при вступлении в цех нового мастера члены цеха реша-
ют, соответствуют ли изготовленные им образцы изделий
уровню требований, принятых в данном цехе. Выступая
против неорганизованных ремесленников, цех имеет пра-
во штрафовать тех из них, чьи изделия не соответствуют
правилам. Устанавливая срок ученичества, цех решает,
достаточно ли овладел профессией ученик для того,
«чтобы работать за деньги».
Сведения о внутренней регламентации ремесла со-
держатся и в Памятных книгах Стокгольма. Так, в 1484 г.
пекарь Павел дважды присуждался к штрафу за «заня-
тие двумя ремеслами»132. Десятью годами раньше за
аналогичный проступок был наказан мясник Педер 133.
130 Ibid., s. 17, 21, 32.
131 Ibid., s. 150, 151, 156. Запрет работать в дни святого «по-
кровителя» цеха содержится еще только в уставе Кузнецов
(Ibid., s. 71, § 56). Однако, судя по тому, что во всех уставах пред-
усмотрено наказание за непосещение торжественных собраний (ко-
торые происходили обычно именно в дни святых патронов цеха),
можно предположить, что запрет работать в эти дни распростра-
нялся на членов всех цехов.
132 St. tb. 2, s. 71, 73.
133 St. tb. 1 s. 79.
249
А между тем в уставах пекарей и мясников не содержит-
ся запрета членства в двух цехах и занятия дополни-
тельным ремеслом. Городские протоколы наполнены за-
писями о штрафах, к которым присуждались различные
ремесленники, совершившие «незаконную сделку (olaga
kiopslagan)», т. е. сделку, при которой нарушались эта-
лоны размеров или качества товара 134 135. А ведь ни в од-
ном уставе (даже уставе бондарей) нет описания этало-
нов изделий, хотя само понятие эталона там иногда
встречается.
Очевидно, что регламентация условий городского
ремесленного производства и сбыта имела место, но не
получила должного отражения в уставах, поскольку
главная роль в ее проведении принадлежала городским
властям. Это положение ясно выступает в области ре-
гулирования цены готового товара. Вопрос о цене изде-
лий не мог не волновать ремесленников, но он получил
официальное разрешение лишь в уставах стокгольмских
кузнецов, каменщиков, носильщиков, мясников и пека-
рей, где детально оговаривалась оплата за различные
виды работ (в уставе пекарей, кроме того, особо указы-
валось на необходимость соблюдать соответствие между
ценами на хлеб и зерно). Характерно, что в уставах всег-
да указывался максимум цены товара или оплаты труда,
штраф за превышение которого шел не только цеху, но и
городу,35.
Ф. Линдберг увидел в этом стремление стокгольмских
цехов привлечь покупателей предложением более низкой
цены136. Такой вывод вполне правомерен, но хотелось бы
подчеркнуть и другую сторону вопроса. Ведь тарифы со-
держались лишь в уставах продовольственных цехов или
цехов, члены которых по роду своей деятельности много
работали на заказ, в том числе (а в условиях столицы —
во многих случаях) —на городской заказ. Поэтому воз-
можно, что упомянутые тарифы были внесены в некото-
оые цеховые уставы под давлением городских властей 137.
Не случайно большинство штрафов за превышение мак-
симума цены делилось между цехом и городом. Изве-
стно, в частности, что фогт и бургомистры Стокгольма
134 St. tb. 2, s. 10, 24, 42, 89. 90, 105, 107, 112 и др.
135 Skraordningar, s. 51, 72, 86—87, 197. 202—203, 206, 211—212
136 F. Lindberg. Hantverkarna, s. 73.
137 Cp. St. tb. 1, s. 369.
250
ежемесячно определяли расценки на продававшиеся в
городе товары и отдельные рабочие операции138; не
исключено, что такой же порядок был и в других, осо-
бенно портовых городах. Кроме того, в середине XV и
середине XVI в. принимались общие тарифы. Очевидно,
что в проведении политики цен на городском рынке
роль стокгольмских цехов в общем была подчиненной,
и именно поэтому они не фиксировали расценки в своих
уставах.
Таким образом, в регламентации шведских цехов
прослеживаются две закономерности. Во-первых, она
охватывала ту сферу деятельности ремесленников, кото-
рая была непосредственно связана с рынком: свободная
продажа товара или выполнение работы на заказ и по
найму. Во-вторых, эта сфера цеховой жизни регулиро-
валась не столько цехами, сколько городским магистра-
том. Нельзя не отметить связи между этими закономер-
ностями. Внимание городских магистратов к рынку
всегда было очень велико, и не только купцы, но и ре-
месленники, выступая продавцами изделий своего ремес-
ла, должны были подчиняться общегородским предпи-
саниям по вопросам рынка. Цехи возникли лишь в
XIV в., да и в XV в. они охватывали не все специально-
сти, и их монополия на ремесло не была полной. В ус-
ловиях огромной роли торговли (в частности внешней)
для большинства известных тогда шведских городов и
преобладания свободного ремесла молодые цехи с боль-
шим трудом могли отвоевывать право на самостоятель-
ное решение вопросов, связанных с рынком и городским
хозяйством в целом, и на начальных этапах своего раз-
вития в большей или меньшей мере подчинялись обыча-
ям города.
Другое дело— регламентация тех моментов цеховой
жизни, которые прежде всего и по преимуществу каса-
лись отношений между ремесленниками внутри цеха и
связь которых с рынком была более опосредствованной.
В первую очередь это касается регламентации найма
подсобной рабочей силы, где цехи добивались равных
условий для своих членов. Здесь цехи проявляли боль-
шую активность: ведь вопрос о наемной рабочей силе в
городах стоял очень остро. Наиболее полно регламеп-
тация в области найма подмастерьев зафиксирована в
138 N. A h n 1 и и d. Stockholms historia, s. 184.
251
уставах стокгольмских цехов, где нормируются сроки и
продолжительность найма подмастерьев, их число у каж-
дого мастера; цехи запрещали мастерам переманивать
подмастерьев, а последним — служить одновременно
более, чем одному мастеру. Все цеховые уставы строго
оговаривают вопрос о добросовестном отношении под-
мастерьев к порученному хозяином делу. Цеховые уста-
вы также регламентируют число учеников, срок учениче-
ства и его условия и особо оговаривают тот момент,
когда ученик, овладев ремеслом, мог стать подмастерьем
(т. е. претендовать на оплату своего труда).
Характерно, что городское законодательство в основ-
ном занималось подмастерьями и учениками в тех слу-
чаях, когда последние становились субъектом или объ-
ектом уголовного правонарушения пли в случаях несо-
блюдения мастером или работником условий найма.
Возможно, магистрат ка|рал и за переманивание подма-
стерьев, но указание на это сохранилось не во всех уста-
вах 139. Город не вмешивался в вопросы нормирова-
ния порядка и сроков найма, количества рабочей
силы, таких сторон жизни подмастерьев, как их пирушки
и т. д., очевидно, считая эти вопросы сугубо внутренним
делом цеха. И именно эти Иредписания нашли в уставах
наиболее яркое отражение, гораздо большее, чем вопро-
сы регламентации других сторон деятельности членов
цеха.
Вообще шведские цехи (как и все цехи феодальной
Европы) выступали в отношении подмастерьев и учени-
ков как организация нанимателей. Подмастерья и уче-
ники не обладали нм одним из прав, которыми был на-
делен мастер в цехе. Не случайно в преамбулах ко всем
уставам указывается, что эти уставы даются именно
мастерам — полноправным членам цеха. Подмастерья
и ученики были сДрого изолированы от участия в реше-
нии дел цеха и, возможно, даже не присутствовали на
цеховых собраниях. Цех строго карал (вплоть до лише-
ния права заниматься данным'ремеслом) тех подмастерь-
ев или учеников, которые пренебрегали своими обязан-
ностями или наносили прямой ущерб хозяину, причем
такие проступки подлежали юрисдикции не только цеха,
139 Skraordningar, s. 21, 29, 66, 82, 85, 146, 152, 158, 159, 214.
252
но и городского суда 140. И несмотря на то, что подма
стерья рассматривались в шведских цеховых уставах в
общем как потенциальные мастера- различие между
ними строго проводилось даже в области быта: подма-
стерьям запрещалось посещать пирушки мастеров, хо-
дить к ним в гости и т. д.141.
Характерным в этой связи являлось также отношение
цеха к организациям подмастерьев. Как уже указыва-
лось, их следы сохранились в уставах кузнецов и сапож-
ников, но наиболее точные сведения об организации
подмастерьев содержатся в уставе подмастерьев цеха
стокгольмских поясников и сумочников, утвержденном
в 1437 г.
По существу этот устав представлял собой соглаше-
ние между мастерами и подмастерьями об условиях най-
ма, оплате труда, количестве и качестве работы, а также
утверждал права подмастерьев на отпуск, пирушки и
т. п. Соглашение было подписано веркместрами и скаф-
фарами цеха, и в нем, в частности, определялись меры
наказания как за недобросовестную работу, так и за
неисполнение приказов должностных лиц цеха. Послед-
ние, кроме того, должны были присутствовать на всех
пирушках подмастерьев и надзирать за порядком их
проведения142. Таким образом, организации подмастерь-
ев находились под повседневным контролем со стороны
цеховых мастеров и в конечном счете были подчинены
их интересам.
Не исключено, что в других городах вопрос о подма-
стерьях разрешался аналогичным образом, хотя прямы-
ми сведениями об этом мы не располагаем ни по одному
провинциальному цеху, кроме цеха кожевников в Мальмё.
Последний запрещал подмастерьям «работать на себя»,
запрещал переманивание подмастерьев и их уход от
хозяина до конца контракта 143.
В целом очевидно, что шведские цехи до конца XV в.
сумели добиться полной автономии лишь в сфере внут-
рицеховой жизни (точнее, в той ее области, которая не
была непосредственно связана с вопросами городского
140 Ibid., s. 49, 53, 65, 67, 85, 148, 149 и Др.
141 Ibid., s. 24, 63, 205.
142 Ibid., s. 3—8.
143 A. S a n d k 1 е f. Hantverkets uppkomst..., s. 57.
рынка), причем создается впечатление, что роль город-
ских властей в жизни цеховых организаций в провинци-
альных городах была еще более значительной, чем в
Стокгольме. Так, в Мальмё вступительные взносы новых
членов цеха целиком шли городу, в Юстаде — пополам
городу и цеху. Город получал часть штрафа за наруше-
ние цеховой монополии канатного цеха, а возможно,
и других цехов Мальмё. Должностные лица цехов в этом
городе назначались магистратом из числа цеховых ма-
стеров 144.
4. ЦЕХОВОЕ «БРАТСТВО» И НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ
ВОЗНИКНОВЕНИЯ И РАННИХ ОРГАНИЗАЦИОННЫХ ФОРМ
ГОРОДСКОГО РЕМЕСЛА
(В ПОРЯДКЕ ПОСТАНОВКИ ПРОБЛЕМЫ)
Как же обстояло дело в той области жизни цеха,
которую некоторые шведские историки считали основой
цеховой организации,— в области морально-этической и
бытовой? Действительно, на первый взгляд и судя по
многоречивости предписаний в этой области, между
членами цеха была почти родственная близость: они
были обязаны участвовать в общих празднествах и тра-
пезах, совместно хоронить умерших членов цеха, помо-
гать больным и бедным и т. д. Идеал цехового братства
отчетливо выражен в преамбуле к уставу стокгольмских
каменщиков (1487 г.): члены цеха «должны жить в люб-
ви, добром согласии и по хорошему обычаю» 145.
Однако это не означало, что в деятельности цеховой
организации вопросы взаимопомощи и взаимной благо-
творительности действительно занимали превалирующее
место, и это явствует из тех же цеховых уставов. Пред-
писания о помощи больным членам цеха сохранились
лишь в уставах сапожников и кузнецов, причем там
указано, что уклоняющийся от оказания такой помощи
мастер «не будет [считаться] хорошим человеком»146.
Конечно, общественное осуждение — это серьезная мера
наказания, особенно в условиях патриархального и до-
144 A. S a n d k 1 е f. Hantverkets uppkomst..., s. 56—58; A. Nil-
son. Studier..., s. 143.
145 Skraordningar, s. 77.
146 Ibid., s. 27, § 56; s. 70, § 47.
254
ступного всеобщему обозрению средневекового быта.
Однако это была далеко не самая эффективная мера на-
казания, хотя бы судя по тому, что за все другие про-
ступки мастеров (даже такие, на наш взгляд, гораздо
менее значительные, как неумение вести себя во время
пирушки,— например, расплескивание вина по столу
или по полу) цех предпочитал налагать на виновного
штраф.
Кроме того, характер и размеры взаимопомощи в
цехе никак не оговаривались, и она лишь декларирова-
лась в общем виде. В цехе каменщиков и портных было
правило, что вдова покойного мастера или (и) бывшая
на его иждивении сестра имеют право на единовремен-
ное пособие, но лишь в том случае, если они «остались
без единого эре», причем размеры вспомоществования
и здесь не указаны. Каменщики обязывались также хо-
ронить за счет цеха родственников покойного мастера,
бывших на его иждивении и умерших в крайней нужде.
В их уставе содержится другое упоминание о бедных
членах цеха, согласно которому старым и впавшим в
нужду собратьям, если они «хорошо себя вели в цехе»,
во время цеховой пирушки посылался кувшин эля147.
В остальных уставах нет никаких предписаний о по-
мощи неимущим членам цеха или их семьям. В уставах
большинства цехов говорится только о совместных пи-
рушках и похоронах, в уставах стокгольмских мясников
(1474 г.), пекарей и бондарей (начало XVI в.) —только
о совместной праздничной пирушке, а в уставе мальмоз-
ских скорняков — об обязанности членов цеха проводить
тело покойного собрата к могиле 148.
По-видимому, уже к моменту принятия уставов та-
кая сторона жизни цеха, как взаимная материальная
поддержка, практически не играла сколько-нибудь зна-
чительной роли, и «братство» его членов выражалось
лишь в совместных праздничных пирушках да заупокой-
ных мессах. Но последние были связаны не только с
потерей рабочего времени, а и с денежными тратами,
иногда — значительными 149. Поэтому члены цеха подчас
147 Skraordningar, s. 84.
148 Ibid., s. 27, 38, 67, 83—84, 86, 107—108, 112, 151, 202, 204--
205 о. a.; A. S a n d k 1 e 1. Hantverkets uppkomst..., s. 56.
149 Ibidem.
255
уклонялись от участия в этих церемониях: не случайно
цеховые уставы предписывают штрафы за неявку на со-
брание, пирушку или похороны.
Члены цеха далеко не всегда ощущали взаимные
моральные обязательства, прибегая к лжесвидетельст-
вам и свидетельствуя против членов своего цеха в го-
родском суде, нанося друг другу грубые оскорбления и
тяжелые увечья 150. Цеховая организация XIV—XV вв.
была объединением мелких, раздробленных производи-
телей, достаточно далеким и от идеалов духовных
братств, и от профессиональных союзов позднего време-
ни, с которыми сравнивал ее Ф. Линдберг. Но общие
цели, побудившие ремесленников к созданию цеха, не
могли не оплачивать их, заставляя подчас ставить зада-
чи корпорации выше своих личных интересов и рождая
своего рода профессиональную гордость, понятие трудо-
вой и профессиональной чести, так полно выраженное в
уставе юстадских кузнецов. Стиль взаимоотношений,
создаваемый цеховой обрядностью, способствовал про-
буждению социального самосознания, укреплению чув-
ства достоинства и чести тружеников города; это было
особенно важно в условиях феодальной эпохи, когда
официальная мораль видела достоинства человека и
члена общества в знатности и богатстве его семьи.
Вопрос о функциях ремесленного цеха в Швеции
должен быть отграничен от вопроса о цеховой обрядно-
сти и бытовых традициях. Но это не значит, что цеховая
обрядность совсем не должна учитываться. Думается,
что она интересна не только для понимания городского
быта того времени, но может помочь выявлению ранних
стадий цехового строя в Швеции. Тексты уставов очень
стандартны, подчас некоторые главы уставов разных
цехов совпадают текстуально (например, разделы о по-
сещении больных в уставах сапожников и кузнецов).
По-видимому, при их составлении имелись в виду какие-
то образцы — может быть, устав иностранного (в част-
ности, датского или немецкого) цеха или гильдии, а
может быть — обычаи языческих, затем — раннехристи-
анских союзов прошлого. Это наиболее заметно в уста-
вах самого старого из цехов — портновского, где сохра-
нилось наибольшее количество предписаний религиоз-
150 St. tb. 2, s. 16, 49, 51 m. m.; Skraordningar, s. 79.
256
но-бытового характера. Здесь уместно вспомнить и
замечание X. Хильдебранда о языческих праздниках и
связанных с ними пиршествах древних скандинавов.
Кстати, и сам термин «gille» в древности означал также
«пир», «трапеза», и только в XV в избавился от этого
второго значения (ср. gilledryck— «гильдейская пируш-
ка»).
Древнескандинавская «gille» в значении «пи|р» может
быть сравнима с древнерусской «братчиной». Б. А. Ры-
баков считает псковскую «братчину» одной из ранних
корпораций ремесленников и купцов, созданной при
церкви151. А ведь многие шведские ремесленные и купе-
ческие корпорации также обозначались по названию
своей церкви: цех плотников — гильдия св. Андрея, цех
ювелиров — гильдия св. Элигия, цех пекарей — гильдия
св. Барбары и т. д. Л. В. Черепнин указывает, что в
Новгородской первой летописи под 1342 г. такая «брат-
чина» называется «обчина», и показывает связь «брат-
чины» с «пиром» — совместной пирушкой ремесленников
купцов (или тех и других) в городах, торговых и про-
мысловых селах древней Руси 152.
Объединенные ремесленно-купеческие организации
имели место не только в городах Северо-Западной Руси.
В Тарту XV в. возникли аналогичные объединения —
цунфты (tsunftid): крупное купечество объединялось в
«большую» (старшую?) гильдию (grote gilde), прочие
торговцы, ремесленники — в «малую» (младшую?) гиль-
дию 15'3. И, наконец, классическим образом объединен-
ной гильдии является английская gilda mercatoria 154.
Многие шведские историки (А. Шюк, А. Этцлер,
Э. Хекшер, Ф. Линдберг, Э. Иефверт) считают, что
151 Б. А. Рыбаков. Ремесло древней Руси. М,—- Л., 1948,
стр. 764. Ср. «братовщины» ремесленников в далматинском Трогире,
появившиеся там в XIV в. (М. Фрейденберг. Ремесло в Тро-
гире, стр. 142, 152).
152 Л. В. Черепнин. О формах объединения ремесленников
в русских городах XIV—XV вв.— Сб. «Вопросы социально-экономи-
ческой истории и источниковедения периода феодализма в России».
Л4., 1961, стр. 24.
153 Документ о Тартуской цунфте хранится в городском музее
Тарту.
154 Я. А. Левицкий. К вопросу о характере так называемой
gilda mercatoria в Англии XI—XIII вв.— «Средние века», 30, 1967.
17 А. А. Сванидзе
257
шведские ремесленные цехи также в свое время выдели-
лись из объединенной ремесленно-торговой гильдии, и
такое предположение заслуживает 1в1нимания. Ведь при
всей лапидарности сведений о ранних шведских цехах
бросается в глаза тот факт, что (многие из них объединя-
ли ряд специальностей (портные и стригальщики, пояс-
вики и сумочники и т. п.). Даже в середине XVII в.
в городке Kungalv существовал цех, объединявший ре-
месленников восьми специальностей, в том числе — са-
пожников, слесарей, портных, маляров и т. п., разме-
стивших изображения орудий своего труда на общей
цеховой печати 1654 г.155 Такое положение вещей позво-
ляет предположить, что, во-первых, объединенные цехи
были характерны для городов Швеции или как стадия
ремесленной корпорации (в Стокгольме), или как един-
ственно возможная ее форма (в мелких городах), и что,
во-вторых, широта профессионального охвата в древно-
сти могла быть больше. Если это так, то мнение шведских
историков о выделении ремесленных цехов из объеди-
ненных гильдий выглядит обоснованным если не факти-
чески, то по логийе вещей. Но в таком случае следует
подумать над тем, не является ли объединенная ремес-
ленно-торговая корпорация общей особенностью север-
ного и северо-западного пути развития цехового строя.
Все эти вопросы, относящиеся к проблеме возникно-
вения цехового строя Швеции и выходящие за хроноло-
гические рамки настоящей работы, неизбежны здесь
постольку, поскольку мы должны так или иначе оценить
уровень развития шведских цехов XIV—XV вв. А это
требует сопоставления шведских цехов не только с ино-
земными образцами, но и с предшествующими этапами
их собственного развития. В данной работе эти предше-
ствующие этапы специально не исследуются (мы не рас-
полагаем источниками для такого специального иссле-
дования), однако, некоторые соображения на этот счет
можно высказать уже сейчас.
Безусловно, что одной из первых стадий организации
ремесла было расселение ремесленников общей или
смежных специальностей на одной улице (известное
155 К. G. С е d е г g г е п. Op. cit., fig. 247.
258
еще во времена Бирки15'6). Подобная форма расселения
не могла не приводить к складыванию определенных
общих правил труда, сбыта и поведения, неизбежно
превращавшихся в традицию. Вполне допустимо, что
ремесленники одной специальности, живущие бок о бок
и в одном церковном приходе, устраивали совместные
«пиры» («gille») — своеобразную модификацию в новых
условиях общинных объединений времен язычества. Но
в основе этих объединений лежала производственная
необходимость, та самая, которая принуждала ремеслен-
ников к самой ранней форме единения — территориаль-
ному соседству 156 157. Не исключено, что уже тогда у ремес-
ленников одной специальности были какие-то должно-
стные лица типа старост, осуществлявшие общий надзор
за порядком.
Непосредственным продолжением разгруппирования
ремесленников по специальностям было то своего рода
прикрепление их к профессии, которое прослеживается
по Стадслагу и хартиям о регулировании городского
ремесла. Хотя ремесленные (и именно ремесленные, а
не территориальные) корпорации официально не сфор-
мированы, они уже подчиняются устным, обычным нор-
мам регулирования каждого ремесла, причем это регу-
лирование осуществляется городскими властями.
Следующая стадия развития ремесленных организа-
ций представлена, на наш взгляд, в Висбю первой поло-
вины XIV в. Ремесленники названных в его судебнике
специальностей уже составляют признанные корпорации
и имеют своих должностных лиц именно как ремеслен-
156 Н. Arbman. Birka, s. 119—120. Ср.: Кузнечная, Столярная,
Убойная улицы в Сёдерчёпинге (1250 г.); Сапожная, Рыбная — в
Лунде (1435, 1495 гг.); Кирпичная, Пороховая, Горшечная — в Маль-
мё (1435 г.); Кузнечная — в Ландскроне, Стокгольме, Вестеросе
(XV в.), Сапожная — в Сканере (1370 г.), Вестервике (XIII в.),
Стокгольме (начало XIV в.); улицы Пивоваров, Шорная и Медная —
в Стокгольме (начало XV в.) и др. (St. tb. 2, s. 276; G. L a n g e n-
f e 11. Namnproblem..., s. 15—16, 19—20; F. Lindberg. Hant-
verkarna..., s. 35—36; F. de Brun. Bland gator..., s. 107).
157 Эта производственная необходимость была и буквальной:
кожевники, рыбаки и кузнецы селились обычно около воды, мяс-
ники— у городских ворот, ювелиры и менялы — в центре города. Та-
кой характер расселения во многом определял стандартный облик
средневековых городов. Ср. А. В. Бунин. История градостроитель-
ного искусства, т. I. М., 1952, стр. 148.
17*
259
ные объединения. Но мы не видим там никаких четких
указаний на монопольные права в области ремесла. Эти
корпорации открыты каждому горожанину, имевшему
достаточное исходное имущество. При этом подразуме-
вается, что данный горожанин уже является специали-
стом в своей области, но о проверке его мастерства
ничего не известно. Нет никаких конкретных указаний
и на регламентацию. Правда, веркместрам предписыва-
ется следить за «законностью» действий членов корпора-
ций, но судя по тому, что нарушители должны были до-
ставляться ими в магистрат, можно предположить, что
здесь имелись в виду нарушения только общего порядка
(неуплата налогов, нарушение рыночных распорядков,
уголовные проступки и т. и.). Единственное регламенти-
рующее предписание —о правильных мерах у трактир-
щиков— исходит от городских властей. Ремесленные
объединения Висбю уже имели зачатки автономии, но
они еще не выработали своих собственных, устойчивых
цеховых норм и не имели уставов, по-прежнему подчи-
няясь городскому регулированию ремесла.
Большой интерес вызывают, далее, цехи Мальмё и
Юстада, имеющие уже менее ограниченную цеховую
автономию и отчетливо выделившиеся как профессио-
нальные организации. В 1429 г. мальмозские кожевники
получили согласие совета на добавление к своему
уставу (утвержденному в том же году) , где подчеркива-
лось, что магистрат лишь утверждает олдермана, а вы-
боры его производятся «по обычаю»; вступающие в цех
мастера должны давать клятву не магистрату, а Олдер-
ману; лицо, уличенное в «фальшивой» работе, исключа-
ется из цеха 158. Здесь, с одной стороны, видна борьба
цеха за автономию в рамках городской организации и
использование авторитета городских властей для повы-
шения качества изделий цеховых ремесленников. С дру-
гой стороны, оказывается, что до утверждения цехового
устава должностные лица избирались самим цехом, и
теперь цех добился восстановления этого порядка. Полу-
чается, что утверждение устава (а записанные уставы,
как уже указывалось, утверждались магистратами) могло
сопровождаться определенным урезанием цеховой неза-
висимости и демократии. А. Сандклеф считает, что офор-
158 A. S a n d k 1 е f. Hantverkets uppkomst.s. 57.
2G0
мление уставов магистратами было одновременно актом
создания самих цехов как административных организа-
ций, и в подтверждение этого приводит именно мальмоз-
ский материал (однако не подвергая его анализу).
А между тем оказывается, что если утверждение устава
и может рассматриваться с точки зрения системы город-
ского управления, то только в том смысле, что город
стремился использовать цехи как ячейку в рамках город-
ской администрации, причем, цехи уже сложившиеся и
накопившие определенный комплекс узаконенных обы-
чаем организационных норм.
То, что цехи в ‘провинциальных городах были менее
автономны, чем в Стокгольме, не подлежит сомнению.
В этом смысле в дехах Мальмё и Юстада можно видеть
следующую за цехами Висбю стадию развития цехового
строя, а в стокгольмских цехах — наиболее развитую
стадию (для времени до конца XV в.). По-видимому, те
черты своеобразия, которые в столице и международном
торговом центре в наибольшей мере затушевывались
под неизбежным влиянием иноземных, более развитых
образцов, в провинциальных городах проступали отчет-
ливее и ярче.
Разумеется, все сказанное выше о конкретных фор-
мах или стадиях развития шведских цехов есть только
предположение, и исследование этого вопроса еще впе-
реди. Но ясно одно: речь может идти не о том, имели ли
шведские цехи XV в. предшествующие стадии развития,
а о том, в каких именно формах эти стадии были пред-
ставлены. Если с этих, позиций подойти к вопросу о роли
немецкого влияния на шведскую цеховую историю (а в
том, что оно существовало, сомнения не возникает), то,
по-видимому, надо признать, что оно не было определяю-
щим. Цеховые уставы XIV и XV вв. не дают исчерпыва-
ющего ответа на этот вопрос, по создается впечатление,
что заимствование шло по формальной линии, коснулось
внешних черт организации цеховой жизни, атрибутики,
в какой-то степени — терминологии. Развитие шведских
цехов как формы общественной организации городских
товаропроизводителей при всех общих, характерных для
цехового строя чертах, носило выраженный отпечаток
породившей их среды, характеризуемой хозяйственной и
социальной мпогоукладпостью, спецификой разделения
труда в деревне и городе, преобладанием неорганизован-
261
кого ремесла, большой зависимостью городского управ-
ления от центральной власти, господством в городах
крупноторгового элемента.
5. ГОСУДАРСТВЕННОЕ И МУНИЦИПАЛЬНОЕ
РЕГУЛИРОВАНИЕ РЕМЕСЛА
Анализ цехового строя Швеции, естественно, вызвал
вопрос о соотношении в организованном ремесле роли
цеха и города. Но этот вопрос может быть поставлен и в
другом аспекте: какова была политика города и цент-
ральной власти в отношении городского ремесла вообще,
тем более, что цеховой строй был частным случаем орга-
низации шведских городских ремесленников и свободное
ремесло в стране в рассматриваемый период преобладало.
Как уже указывалось, первое городское законодатель-
ство Швеции — Биркрэттен ничего не говорит о ремес-
ленниках, подвергая регламентации только городскую
торговлю. Но эта регламентация городской торговли по
существу касалась и ремесленников: ведь их производст-
во включало в себя обмен как составную часть, важность
которой возрастала по мере роста самого производства.
В Биркрэттене регламентируются прежде всего условия
ввоза, но часть предписаний носит общий характер, ре-
гулируя отношения на городском рынке: сосредоточение
торговых операций на торге, надзор за мерами и нака-
зание за их фальсификацию, нормирование отношений
кредита и мер по взысканию долгов 159 160.
Все эти меры по регулированию городского рынка
(к которым можно отнести и введение на нем беспош-
линной торговли — право, которым пользовалась villa
forensis, а затем полноправный город—• kopstad 16°),
расширялись и детализировались в последующих город-
ских привилегиях и общих законах страны и, конечно,
имели немалое значение для жизни городских ремеслен-
ников. Особое внимание этому вопросу было уделено в
Городском уложении, где даны подробные указания от-
носительно мер (и их эталонов), размеров тары, порядка
159 См. А. А. Сванидзе. Из истории городского строя
Швеции...
160 Ср., например, Privilegier, № 36.
262
клеймения, оформления сделок и т. п.161 Подобные же
регулирования содержатся во многих привилегиях от-
дельным городам страны, особенно обильных в XV в., в
городских Памятных книгах и цеховых уставах162. На
ремесленников распространялись и другие общегород-
ские предписания, которые утверждали положение горо-
да как центра товарного хозяйства: ограничение торгов-
ли бондов и других чужаков, запрет перекупщичества и
спекуляций, обязательность приобретения бюргерских
прав для торговли в городских лавках и т. п.
Но городские власти занимались ремесленниками и
как особой группой городского населения, и это имело
место еще до Стадслага. Прежде и раньше всего города
начали борьбу за то, чтобы занятие ремеслом стало
исключительной привилегией горожан. Первое из Изве-
стных нам предписаний такого рода содержится в хартии
Сигтуне и Стокгольму от 1315 г., где всем сапожникам,
скорнякам и портным приказывается ехать в города 163.
То же находим мы в привилегиях г. Векшё от 1342 г.: все
ремесленники (gerningsman) в деревне — ювелиры, ко-
тельники, сапожники, портные, скорняки и пр.— должны
переселиться в город, завершив в деревне свои дела 164.
Аналогичную целевую установку имели и предписания
всем городам, содержащие запрет заниматься ремес-
лом деревенским ремесленникам, и, наоборот, разреше-
ние городским ремесленникам отправлять свое ремесло
в деревне165. Учитывая специфику хозяйственной дея-
тельности бондов, можно предположить, что все эти
предписания вряд ли полностью достигали своей цели,
особенно в отношении некоторых ремесел, искони при-
данных деревенскому хозяйству. Это относилось, в част-
ности, к кузнецам: Б. Хеллнер указывал, что кузнецы не
подпадали под приказы сгонять всех ремесленников в
города ,66. Принуждение жить в городах прежде всего
распространялось на ювелиров, что видно из многих
161 Stadslag, KpB. b. XXVI, XXVII, XXIX, XXXI m. т.
162 MSUB, s. 52; St. tb. 1, s. 133; Skraordningar, s. 224, 299 m. m.;
cp. L. B. Fa 1km an. Om matt..., s. 62, 63 f., 82, 104 f.
163 Privilegier, № 14; cp. Dipl. Sv., № 2077.
154 Ibid., № 30.
155 Ibid., № 108, 192, 233 m. m.
16S В. H e 11 n e r. Jarnsmidet..., s. 31,
263
предписаний167 и что обусловливалось большой бли-
зостью ювелирного и монетного дела в то время и не-
обходимостью обеспечить более строгие условия для
контроля за их деятельностью.
К середине XIV в. королевская 'власть уже отчетливо
выделяет ремесленников как особую группу городского
населения. Это проявилось в первую очередь в созда-
нии особых предписаний для городских ремесленников
в Городском уложении. Глава XIX «Законов о торговле»
Стадслага озаглавлена так: «О всякого рода ремеслен-
никах — мясниках, кожевниках, сапожниках, портных и
любых других, какие только есть в городе,— как их ре-
месло должно соблюдаться, и о неподчинении их приказу
фогта и родманов»168. В этой главе указывается, что
фогт, бургомистры и родманы каждого города должны
ежемесячно проверять работу пекарей, прочих назван-
ных выше ремесленников и вообще тех, «кто получает
зарплату» (arbetzloon wyrda), и следить, чтобы они
продавали и покупали лишь «то, что следует», иначе
товар конфискуется в пользу короля и города, а винов-
ный платит штраф169. Далее идет детализация этого
надзора: § 1 предписывает наказывать мясников, про-
дающих мясо павшего скота или другое негодное в пищу
мясо; § 2 указывает на недопустимость фальсификации
товара, когда один товар выдается за другой или каче-
ство изделия не соответствует заказу; в последнем слу-
чае товар конфискуется и поступает в распоряжение
фогта и магистрата, а виновный, если он не сможет
уплатить 6 м. штрафа, присуждается к отработке этого
штрафа (gange til aerffwdhis) в пользу города, фогта и
истца 17°. В гл. II «Законов о торговле» особо оговарива-
ется вопрос о надзоре за ювелирами: запрет подделки
металла, условия передачи готового изделия заказчику
(при шести свидетелях, во избежание последующих раз-
ногласий о соответствии готового изделия заказу и
полноте содержания в нем драгоценного металла) 171.
167 Privilegier, № 175, 192, 198 m. m.
168 Stadslag, s. 193.
169 Ibid., s. 193—194.
170 Ibidem.
171 Stadslag, KpB, b. II, s. 171—173. Ср. K. Landslag, KpB,
b. I, II.
264
Кроме того, бочары обязуются ставить свое клеймо на
бочках для масла, жира и металла (что определялось
необходимостью контроля за экспортом) 172.
Другое примечательное предписание о ремесленни-
ках 'содержится в «Законах о праве короля» Стадслага.
В гл. XXI («Как много ремесел может иметь и отправ'-
лять один человек») указано, что ремесленник имеет
право заниматься только одним ремеслом, и больше
ничем другим заниматься не должен. Если же он хочет
сменить специальность, то должен поставить об этом
в известность городские власти. Закон был обязателен
как для мужчин, так и для женщин; его несоблюдение
каралось штрафом (или, в случае неуплаты последнего,—
отработкой) в пользу короля и города173. Конечно, ре-
месленника принуждали оповещать городские власти о
смене специальности для удобства контроля за его дея-
тельностью. Но не только поэтому: оказывается, власти
извлекали от такой перемены и некоторую выгоду.
В гл. XV тех же «Законов о праве короля» указано, что
если ремесленник, уже получивший городское полнопра-
вие, хочет сменить занятие, он должен снова получить
бюргерство. Такой же порядок — если ремесленник хо-
чет стать купцом 174. В результате указанных предписа-
ний разделение и закрепление профессионального стату-
са стало важным элементом городской жизни.
Документы, касающиеся отдельных городов, в част-
ности, городские привилегии, в ряде случаев подтверж-
дают или детализируют общие предписания Стадслага
о ремеслах. Так, о строгом надзоре за ремеслами (еже-
месячной или ежеквартальной проверке работы и сбы-
та городских ремесленников) со стороны магистратов
и фогтов говорится в привилегиях XIV в. сконским го-
родам Мальмё (1353, 1360 гг.), Лунду (1361 г.), Рунне-
бю (1387 г.), в привилегиях XV в. Хельсингборгу
(1414 г.), Вадстене (1491 г.) и др.175 Запрет двух ремё-
172 N. A h n 1 u п d. Stockholms historia, s. 186.
173 Stadslag, KgB, b XXI, s. 45. Даже в том случае, если город-
скому ремесленнику разрешалось заниматься ремеслом в деревне,
он был обязан и там сохранять тот профессиональный статус, кото-
рый имел в городе (Privilegier, № 108).
174 Stadslag, KgB, b. XV, § 2, s. 24.
175 Privilegier, № 203, 276, 277, 278, 281, 288; cp. MSUB, s. 2,
11, 13, 348 m. m.
265
сел содержится в хартиях, относящихся к Эребру
(1446 т.), Арбуге, Вестеросу и городам области Даларна
(1484 г.) 176. И во всех привилегиях первой половины
XV в., касающихся Стокгольма и других городов стра-
ны (1414, 1423, 1437, 1444 гг. и др.), ремесленники (ает-
bitzmaen) четко отделены от купцов и прочих горожан,
причем в вопросах регулирования (и права) ремесленни-
ки рассматривались в одном ряду с лицами, занятыми
трудом по найму.
Центральная власть уделяла особое внимание опла-
те работы городских ремесленников и регламентации
расценок на товары и труд. В 1365 г. были утверждены
расценки для каменщиков и других строителей Нючё-
пинга177, в 1456 и 1546 гг. утверждались общие рас-
ценки на отдельные виды труда, а также цены на ряд
изделий ремесла 178. Кроме того, города устанавливали
и надзор за отдельными ремеслами, особенно в продо-
вольственной отрасли (пекарями, пивоварами и т. и.) 179
и регламентировали не только качество, размер и цену
готового товара, но, подчас, даже и район города, где
дозволено отправление данного ремесла 18°.
Вместе с тем, предписания, касающиеся городского
и государственного надзора за ремеслом, недостаточно
детальны. Вероятнее всего, это объясняется тем, что
магистрат и горожане хорошо знали, в чем именно этот
надзор должен заключаться, и исходили при его осуще-
ствлении из определенных, уже выработанных обычаем
и ставших традиционными норм.
Ведущая роль центральной власти и городов в регу-
лировании городского ремесла в Швеции вплоть до кон-
ца XV в. очевидна 181_ Но не только этот вывод можно
175 Privilegier, № 108, 191.
177 В. В о ё t h i u s. Gruvornas folk, s. 72.
178 St. tb. 2, s. 131; Skraordningar, s. 311 f.
179 MSUB, s. 49 (Мальмё, 1487 г.); Privilegier, № 365 (Хальм-
стад, 1498 г.).
180 Ср. St. tb. I, s. 223, 437.
,81 О муниципальной регламентации ремесла в южнофранцуз-
ских и далматинских городах, где также господствовало неоргани-
зованное в цехи ремесло, см. Н. В. Р е в у и е н к о в а. К истории
свободного ремесла в городах Южной Франции XIII—XV вв.—
«Средние века», XXI, 1962; М. М. Ф р е й д е н б е р г. Ремесло в Тро-
гире XIII в.— «Учен. зап. Великолукского гос. пед. ин-та», вып. 24,
Кафедра литературы и истории, 1964.
266
сделать на основании приведенных фактов. Во-первых,
ясно, что в той же мере, в какой внешняя торговля исто-
рически предшествует внутренней, а торговый профес-
сионализм— профессионализму ремесленному, регули-
рование внешней торговли предшествует регулированию
торговли внутренней, а последнее-—регулированию в
области ремесленного производства. Естественно поэто-
му, что организационное оформление торговли в рамках
государства и города предшествует организационному
оформлению ремесла. Во-вторых, городское ремесло с
самого начала мыслилось как корпорация —в рамках
города, а затем —в рамках цеха. С такой же последо-
вательностью происходило и организационное оформле-
ние ремесла, и городское регулирование ремесленного
производства предшествовало регулированию цеховому.
Однако, различие здесь не только в стадии, но и в каче-
стве, характере этого регулирования: общего — в городе,
и специализированного — в цехе. Город рассматривал
ремесленников в общем, как группу городского населе-
ния; цех рассматривал их как представителей особого,
отделившегося от других занятия. Следовательно, здесь
мы имеем и характеристику развития самого ремеслен-
ного производства: степень организационного оформле-
ния городского ремесла в той или иной мере отвечала
степени межотраслевого и внутриотраслевого разделения
труда в ремесленном производстве.
Но только в той или иной мере. Город и его ремесло
не жили изолированной жизнью. Они были неразрывно
связаны с окружающей средой, и специфика последней
играла здесь важную, если не решающую роль. Сущест-
венным моментом здесь, на наш взгляд, являются силь-
ные позиции королевской власти в городском управле-
нии. Подчиняя себе город, королевская власть одновре-
менно придавала городским властям государственную
опору, что чрезвычайно затрудняло проявление самостоя-
тельности не только со стороны отдельных ремесленных
объединений, но и со стороны всего среднего бюргерства
в целом 182. Это еще раз подтверждает наше предполо-
жение о том, что цехи в шведских городах с самого
182 Ср. В. В. Сток л ицка я • Тер ешков ич. Основные проб-
лемы истории средневекового города X—XV вв. М., 1960, стр. 121
и др.
267
начала возникли как объединения наиболее зажиточ-
ных ремесленников.
Роль городского и государственного регулирования
была превалирующей не только в городском ремесле,
но и в организациях городских промысловиков 183 и, судя
по всему, даже купцов, что делает это регулирование
сверху особенностью организации не только городских
ремесленников, но и всего городского самодеятельного
населения в целом.
Разумеется, политика государства, города и цеха в
отношении ремесла не всегда совпадала. Политика цент-
ральной и городской власти в отношении сельских ремес-
ленников (переселение их в города, разрешение им в той
или иной мере осуществлять торговлю на городском
рынке), в отношении ряда нецеховых ремесленников в
самих городах, государственная и городская политика
цен и, наконец, ведущая роль городской и центральной
власти в регулировании цехового ремесла (вплоть до
создания общих уставов цехов в 1622 и 1669 гг.) часто
ущемляла интересы цехов. Но это и понятно. Цех защи-
щал интересы сравнительно узкой группы лиц, причем
это были непосредственные производители, т. е. люди,
стоящие на одной из низших ступеней имущественной,
социальной и правовой структуры тогдашнего общества.
Город имел в виду интересы более широкой и пестрой
группы лиц-—городского сообщества в целом, но пре-
имущественно городской верхушки. Королевская власть,
проводившая политику в отношении городского ремесла
через органы центрального управления или городские
муниципалитеты, представляла интересы высшего соци-
ального слоя — класса феодалов, и именно ими опреде-
лялась ее политика.
ВЫВОДЫ
Городское ремесленное производство Швеции XIV—-
XV вв. характеризовалось большим числом ремесленных
специальностей. И хотя масштабы ремесла и уровень
разделения труда в нем были неодинаковы в различных
городах страны, производство составляло основу эконо-
183 Ср. регулирование городских рыбаков в Hamnskra (Skraord-
ningar, s. 289 f.).
268
мической жизни всех известных по источникам шведских
городов, и формы развития ремесла в основных отраслях
были идентичны тем, которые имели место в городах
континентальной Европы того времени.
Общей для шведских городов чертой было слабое
развитие там ряда ремесел, в частности ткачества, неко-
торых деревообрабатывающих ремесел, гончарного дела,
пивоварения. Эта специфика городского ремесла Шве-
ции XIV—XV вв. определялась как широким распрост-
ранением домашнего и специализированного ремесла в
деревне, так и ролью Ганзы, заинтересованной в вывозе
древесного, текстильного, пушного, пищевого сырья и
полуфабрикатов и ввозе готовых изделий (в частности
тканей, напитков, керамики). Особенно большого разви-
тия в шведских городах достигли металлообработка и
кожевенное дело, что базировалось на богатой сырьевой
базе.
Даже на фоне развитого в стране деревенского ре-
месла городское ремесленное производство выступает
как качественно новая, несравненно более высокая сту-
пень экономики, как скачок в общественной эволюции
страны: оно дало невозможную в деревне количествен-
ную концентрацию ремесла и по существу превратило
его в экономико-социальную, общественную категорию;
выработало недоступные деревне сложные и многообраз-
ные формы разделения труда; дало неизвестную и не-
нужную ей широту ассортимента товаров, рассчитанных
на все слои населения; закрепило и развило новую фор-
му товарности продукта. В городе родились новые от-
расли ремесленного производства, значительно расши-
рилось применение наемного труда; произошло выделе-
ние пищевой промышленности.
В производственно-экономическом и социальном отно-
шении городское ремесло Швеции носило типично фео-
дальный характер.
Разделение труда в нем шло по трем основным на-
правлениям: между сферами хозяйства, между отрасля-
ми производства и внутри отраслей производства. Наме-
тилось и технологическое направление ((разделение
труда в самом процессе изготовления товара). В отли-
чие от других стран, где это направление раньше всего
обнаружилось в текстильном деле, в Швеции оно снача-
ла возникло в металлургии и металлообработке. Там
269
можно было наблюдать превращение отдельных стадий
производственного процесса в отрасли производства
(плавильное, литейное дело), а также дробление опера-
ций между отдельными специалистами внутри мастер-
ской или между мастерскими (монетное, плавильное
дело, оружейные ремесла). Инструментарий ремеслен-
ников, хотя и достигал в отдельных случаях большой
точности (у ювелиров, слесарей и др.), в общем был
примитивным по характеру, узким по номенклатуре и,
что не менее важно, единообразным для многих, даже
резко отличных профессий. Поэтому разделение труда
первоначально шло в основном по линии исходного ма-
териала и совершалось путем отпочковывания новых
профессий. Эти профессии в большинстве случаев при-
обретали полную самостоятельность, и лишь иногда
технологически разделялись в рамках одной мастерской.
Процесс разделения труда выглядел так: общее (все
операции в руках одного производителя)—частное
(операции или товары раздроблены между отдельными,
самостоятельными ремесленниками)—общее (техноло-
гически раздробленные процессы производства одного
или ряда товаров объединены в одной мастерской или
под одним руководством).
В шведском городском ремесле к концу XV в. полное
выделение отдельных технологических операций было
редким и наблюдалось по преимуществу на начальных,
подготовительных этапах процесса производства, на ста-
дии обработки исходного сырья (пильщики, плавиль-
щики, углежоги, изготовители бочарной древесины, ду-
бильного раствора и др.). Даже аппретура выступала
там не как завершение ткачества, мало представленного
в шведских городах, а преимущественно как прелюдия
к швейному процессу. Здесь, безусловно, сказывались
развитые традиции домашних ремесел и другие особен-
ности развития шведской деревни, которые задерживали
количественный рост городского ремесла и его специали-
зацию. Последнее обстоятельство тормозило социальную
эволюцию внутри ремесленного производства и проник-
новение туда купеческого капитала.
Слабость технологического разделения труда, свой-
ственная шведскому городскому ремеслу в той же мере,
в какой она была свойственна средневековому городско-
му ремеслу вообще, выражалась в индивидуализме про-
270
изводства, когда каждый ремесленник производит товар
от начала до конца. Владелец мастерской-мастер совме-
щал функции собственника, трудящегося и организато-
ра производства. Поэтому средневековое ремесло было
мелким, раздробленным и по самой сути своей противо-
поставленным единому общественному производительно-
му процессу. Эти же причины определили другую осо-
бенность городского ремесла: его самостоятельный
характер и универсализм профессиональных навыков.
Разумеется, вследствие различия в условиях труда уни-
версализм городского ремесленника был несравненно
более узок, чем универсализм ремесленника деревенско-
го. Деревенский кузнец или сапожник представляли по
существу всю отрасль производства. Городской слесарь
или изготовитель сафьяновых башмаков оставались
универсалами лишь в сфере технологического процесса.
Свойственное городскому ремеслу сочетание сравнитель-
но узкой специализации и технологического универса-
лизма, наряду с самостоятельным характером труда,
было основой роста его мастерства, утраченного по мере
упрощения труда и подчинения его независимой от
производителя цели.
Артистизм производителя играл особую роль еще и
вследствие примитивности и бедности материальной базы
ремесла, которая, как правило, сливалась с бытовой соб-
ственностью ремесленника. Поэтому ремесленная профес-
сия, естественно, приобретала наследственный характер,
что почти исключало мобильность производителя, приво-
дило к закреплению его профессионального и социально-
го статуса.
При огромных затратах рабочего времени заработок
ремесленника обеспечивал безбедное (по тому времени)
существование его семьи, но не давал возможностей для
сколько-нибудь значительных накоплений. Поскольку
примитивность техники не стимулировала вложений в
средства производства, расширение производства было
возможно лишь путем дополнительных затрат живого
труда. В ремесленной мастерской это достигалось за счет
института подмастерьев. Ремесленные подмастерья име-
ли в общем высокую квалификацию; в рамках мастер-
ской они образовывали вместе с мастером определенную
форму технологической кооперации, что позволяло уве-
личить производительность труда. Однако подмастерьев
271
было немного, а оплата их труда — сравнительно льгот-
ной. Поэтому IB большинстве случаев найм подмастерьев
не 'столько обеспечивал получение дохода, сколько был
средством сохранить самостоятельный статус ремеслен-
ной мастерской. Не случайно подмастерьев было больше
в крупных внешнеторговых городах, с их более обострен-
ной рыночной конъюнктурой.
Эксплуатация подмастерьев осуществлялась в скры-
той, патриархальной форме, с большим элементом при-
нуждения. Подмастерья подчинялись мастеру и как хо-
зяину мастерской, и как главе дома, в котором они жили,
приближаясь в этом отношении к прислуге. Таким обра-
зом, денежные отношения еще далеко не стали единст-
венной формой отношений в сфере наемного труда в ре-
месленных мастерских. Вместе с тем, в большинстве слу-
чаев подмастерье рассматривался как будущий мастер,
и в принципе он принадлежал к той же социальной сре-
де. Поэтому экономические требования подмастерьев не
выходили за пределы тех же узкопрофессиональных, кор-
поративных интересов.
Особой прослойкой в городском ремесле были учени-
ки, которые при недостатке рабочей силы часто использо-
вались как «скрытые» подмастерья. Но в общем в швед-
ском городском ремесле до конца XV в. господствовал
квалифицированный труд, главной фигурой в производ-
стве оставался мастер, применение наемного труда не
слало системой и не приводило к постоянному расшире-
нию производства.
Другой формой использования наемного труда в го-
родском ремесле (в частности, в сфере строительства)
был найм неквалифицированной рабочей силы — поден-
щиков. В социальном отношении они составляли уже осо-
бый контингент, правда, незначительный по численности
и текучий по составу. Соотношение заработной платы
мастеров и поденщиков было в среднем равно 1 : 2—
1 : 3; и здесь применение наемного труда опять-таки
обусловливалось в первую очередь производственной не-
обходимостью и в общем почти не приводило к образо-
ванию прибыли.
Очевидно, что возможности расширенного воспроиз-
водства в городском ремесле были весьма ограниченны-
ми. По-видимому, это определялось характером тогдаш-
него рынка. Лишь немногие отрасли ремесла имели вы-
272
ход на широкий рынок, и лишь оружейники могли более
или менее регулярно сбывать товары за границу. Основ-
ным рынком сбыта для городского ремесла оставался
сам город и его ближайшая округа, но здесь часто при-
ходилось сталкиваться с конкуренцией привозных това-
ров. Узость рынка проявилась и в том сущственном об-
стоятельстве, что хотя свободный сбыт был характерен
почти для всех отраслей городского ремесла, большую
роль в нем играла работа на заказ. Характерно, что бу-
дучи организована по корпоративным образцам, эта ра-
бота на заказ в ряде отраслей практически перерастала
в труд по найму (строители, такелажники и др.).
Систематическое выполнение крупных заказов, в част-
ности заказов властей, приводило к перестройке органи-
зации труда в некоторых отраслях городского производ-
ства. В строительном деле это проявилось в образовании
артелей, которые представляли собой сложную систему
кооперации труда: она строилась уже как на количест-
венном разделении квалифицированного труда мастеров,
так и на предметно-технологическом разделении труда
различной квалификации и профиля. Эти артели само-
стоятельных мастеров носили временный характер и
распадались после выполнения очередного заказа; но
некоторые факты свидетельствуют о том, что к концу
XV в. в таких артелях появляется фигура подрядчика.
Характерно также, что некоторые отрасли городского
ремесла, обслуживавшие по преимуществу государствен-
ную власть (монетное дело, производство пушек, возмож-
но— кораблестроение), к концу XV в. были построены
по принципу государственных мануфактур с наемными
работниками и предпринимателем-подрядчиком, кото-
рый стоял между исполнителями и заказчиком (коро-
ной). Но и здесь система найма сохраняла значительные
элементы внеэкономического принуждения.
Конкуренция в среде товарного ремесла естественно
вела к имущественному расслоению мастеров. Имущест-
венное неравенство наблюдалось как между отраслями
ремесла, так и внутри ремесел, причем последнее лучше
всего прослеживается в самых богатых и самых бедных
отраслях ремесла. Но поляризация состояний была ред-
кой, и подавляющее большинство ремесленников принад-
лежало к. средней имущественной группе. Кроме того,
рост благосостояния отдельных ремесленников в боль-
18 А. А, Сванидзе
273
шинстве случаев не приводил к коренной перестройке их
хозяйства и использовался для укрепления наличной,
традиционной базы ремесла. Однако к концу XV в. в от-
дельных случаях можно наблюдать уже качественные
сдвиги: выделение купцов из имущей верхушки ремеслен-
ных мастеров. Этот процесс, как правило, тоже не изме-
нял характера ремесленного производства, так как раз-
богатевшие ремесленники полностью отрывались от
мастерских и переходили к иному типу деятельности
(официально оформляя, в соответствии с законами того
времени, замену статуса ремесленника на статус купца).
Однако отдельные факты позволяют предположить, что
такой купец иногда превращался в предпринимателя.
Раньше всего это происходило, вероятно, с «купцами-
портными», которые вступали в связь с неорганизован-
ными ткачами на периферии.
Таким образом, хотя к концу XV в. городское ремесло
Швеции в целом сохраняло феодальный характер, в нем
появились первые предвестники социальной организации
мануфактурного типа.
Политика городских ремесленников в шведских го-
родах XIV—XV вв. также была типичной для средних ве-
ков: ее основу составляла борьба за монополию в обла-
сти ремесла, которая выражалась в ограничении чужаков,
надзоре за ремеслом и установлении в нем равных воз-
можностей и норм производства и сбыта. Однако, в от-
личие от большинства стран тогдашней Европы, в швед-
ских городах преобладало свободное ремесло и регули-
рование труда и быта ремесленников осуществлялось в
основном через городскую и центральную власть. Гос-
подство свободного ремесла определялось двумя взаимо-
связанными причинами: возможностями успешного за-
нятия ремеслом в деревне и немногочисленностью город-
ских ремесленников. Поэтому свободное ремесло преоб-
ладало в мелких городах, а в крупных, особенно в тех
отраслях производства, которые были представлены
сравнительно большим числом ремесленников, организо-
вались цехи.
Структура шведских цехов и формы их борьбы за мо-
нополию na ремесло и торговлю изделиями ремесла —
такие же, как и в цехах других стран средневековой Ев-
ропы. Специфическая же их особенность — слабость ав-
тономии, преобладание общегородского регулирования,
274
что было характерно не только для ремесленных, но и для
других организаций самодеятельного городского населе-
ния того времени. В XIV—XV вв. ремесленные цехи
боролись за расширение своей автономии и добились зна-
чительных успехов. Если корпорации Висбю в середине
XIV в. имели лишь право надзора за работой своих чле-
нов, осуществляемого двумя подотчетными магистрату
«главными мастерами», то стокгольмские цехи конца
XV в. полностью регулировали вопросы внутренней жиз-
ни цеха (в частности наём рабочей силы). Однако они
не добились таких же прав в сферах цеховой жизни, не-
посредственно связанных с рынком (регламентация ка-
чества товаров и их сбыта). Характерно, что в шведских
мануфактурах XVI—XVII вв. тоже преобладало государ-
ственное и городское регулирование.
Господство свободного ремесла в большинстве горо-
дов страны и широкие возможности для его развития в
деревне привели к тому, что цехи в ряде случаев объеди-
няли лишь наиболее состоятельных ремесленников. Эти
же обстоятельства тормозили складывание цеховой моно-
полии на ремесло, препятствовали замыканию цехов.
Корпоративный строй культивировал и закреплял обе
стороны городского ремесла: и его артистизм, тенденцию
к высокому качеству (шедевру), и его косность, тради-
ционную ограниченность масштабов, форм и ассорти-
мента производства. Не случайно поэтому новые формы
промышленности, восприняв рожденное городом разде-
ление труда, создавались там, где не было цехов или це-
ховое господство не было абсолютным и где следователь-
но, броня косности оказывалась наиболее уязвимой,
именно такое положение сложилось в Швеции конца
XV в., где наблюдалось развитое разделение труда и за-
рождались формы предпринимательства в городском ре-
месле, а цеховой строй не был господствующим. Воз-
можно, сочетание этих факторов явилось одной из суще-
ственных причин неожиданно раннего возникновения в
Швеции (в частности в городах) мануфактурных форм
производства и их относительно спокойного внедрения.
18*
275
ЧАСТЬ III
ГОРНЫЙ ПРОМЫСЕЛ.
ХАРАКТЕР ПРОИЗВОДСТВА
И СОЦИАЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
Средневековая Швеция была страной промыслов,
роль которых в ее жизни на протяжении всего средневе-
ковья была очень велика Но если применительно к дерев-
не речь шла о домашних промыслах, в той или иной ме-
ре сочетавшихся с сельскохозяйственным трудом, то дру-
гое дело — промысловое хозяйство как выделившаяся
отрасль общественного производства, как особая — в
рамках всего общества — сфера приложения труда от-
носительно большой массы людей, для которых промысел
стал главным (если не единственным) способом добыва-
ния средств к жизни. Такой особой отраслью хозяйства
средневековой Швеции был прежде всего горный про-
мысел.
Значение горного дела и металлургии в истории каж-
дой страны трудно переоценить. Не случайно выдающий-
ся немецкий ученый и гуманист XVI в. Георгий Агрикола
называл горное дело «великим» и не жалел красок для
того, чтобы показать всю его необходимость и полез-
ность для самых различных сторон жизни и труда чело-
века ’.
В истории шведского горного дела время с конца XIII
и по начало XVI в. составило особую эпоху — эпоху ста-
новления. Его роль в развитии производительных сил и
товарного хозяйства Швеции, в укреплении государствен-
ной централизации, особенности его социальной структу-
1 Георгий Агрикола. О горном деле и металлургии в две-
надцати книгах. Под ред. С. В. Шухардина. Перев. и прим. В. А.
Гальминаса я А. И. Дробинского. М„ 1962, стр. 9, 10, 21—35 и др
276
ры, возникновение там раннекапиталистических отноше-
ний — все это определило и особое, ведущее место гор-
ного дела в общественной жизни страны, на крутых пе-
реломах шведской истории того времени.
Глава 1
ТЕХНИКА И ФОРМЫ ПРОИЗВОДСТВЕННОЙ
КООПЕРАЦИИ
Обильные залежи металлических руд, особенно желе-
за и меди, были одним из основных богатств средневеко-
вой Швеции. Залежи железных руд (не считая озерных
и болотных, находимых почти по всему Смоланду 2) уже
очень рано были обнаружены в районах Центральной,
Западной и Восточной Швеции: в Даларне, Йестриклан-
де, Упланде, Вестманланде, С ёдерм анланде, Нэрке, Эс-
терйётланде, Вермланде и др., где выросли промыслы
Норберг (или Йернбергет), Стольбергет, Линдесберг,
Бетсберг, Викаберг, Скиннскаттеберг, Нораског, Туна-
берг, Эстер Сильвберг и т. д.3 Залежи медных руд рас-
полагались по преимуществу в Даларне, где раньше все-
го возникли медные промыслы Фалугрува, или Стура
Коппарбергет (с начала XII в.), Гарпенбергет, Утвида-
бергет и др.4 Центральным районом добычи серебра
также была Даларна, где находились богатые рудники
Сала (Sala, Salberget или Vastre Silvberg), серебряные
рудники в районе Стура Коппарбергет, а с конца XV в.
началась добыча серебра ib Стура Туна5 6. Таким обра-
зом, залежи железных, серебряных и медных руд распо-
лагались на значительной части территории Швеции,
причем, за исключением центральной и северной Далар-
2Е. F. Heckscher. Svenskt arbete..., s. 47.
3 Dipl. Dal., № 22, 29, 7A m. m.: Sv. Dipl., № 2745; В. H e s s e 1-
m a n. Nar och Narke.— «Namn och Bygd», 1914, s. 270. Залежи
железа находились также в Юго-Западной Швеции. В районе
г. Висбю были найдены предметы, изготовленные в XII в. из же-
леза, добытого, как оказалось, в руднике Uto, недалеко от Сток-
гольма (Е. F. Heckscher. Svenskt arbete..., s. 47. См. также
В. Boethius. Gruvornas folk, s. 33 f., 48).
4 Dipl., Dal., № 2, 15, 16; Sv. Dipl., № 1708; T. Soderberg.
Stora Kopparberget..., s. 158—159, 251.
6 Dipl. Dal., № 74, 630; E. Lonnroth. Statsmakt..,, s. 237,
277
ны, это были районы старого и относительно плотного
заселения6. Вполне закономерно поэтому и древнее
развитие рудного промысла в Швеции.
Рудное дело, насчитывающее в Швеции более 3 тыс.
лет, прошло в течение средних веков две стадии. Первая
из них — когда горное дело целиком оставалось в рамках
домашнего промысла. В это время в основном использо-
вались озерные и болотные руды, а также открытые вы-
ходы горной руды. Тогда же и сложились те важные на-
выки добычи и обработки металла, которые позволили
перейти к следующей стадии — активной разработке гор-
ных руд. Последняя была связана с шахтным методом
добычи руды и привела к отделению горного промысла
от сельского хозяйства и к его превращению в особую
отрасль хозяйства Швеции, с определенной сферой орга-
низационно-экономических, социальных и правовых от-
ношений 6 7.
Активизация горного дела отмечена историками уже
с конца эпохи викингов, когда началась активная коло-
низация этой области и вложение в нее больших
средств8. В XII в. там перешли к шахтной добыче ме-
талла. К этому времени относится самый ранний из со-
хранившихся документов о специализированном горном
деле: договор Кнута Эрикссона с Генрихом Саксонским
о взаимных привилегиях договаривающихся стран и о
праве нанимать саксонских рудокопов для работы в же-
лезных рудниках Даларны 9. Как указывает Т. Сёдерберг,
6 U. Norman. Norbergs bergslag under medeltiden.— «Vast-
manlands fornminnesforenings arsskrift», 1938, s. 36; H. С a r 1 b о r g.
Utterbergs bruk. En historisk skildring. Stockholm, 1920, s. 9;
W. Th am. Vastra och Ostra bergen. En granskning av kallor och
litteratur. Historiska studier tillagnade Sven Tunberg. Stockholm, 1942.
s. 176; T. Soderberg. Atvidaberg under medeltiden.— «Med ham-
mare och fackla», 1932; A. Nachmanson och D. H a n n e r b e r g.
Garphyttan. Ett gammalt bruks historia. Stockholm, 1945, s. 9.
7 Cm. S. Tunberg. Stora Kopparbergets historia. V. I. Forbe-
redande undersokningar. Uppsala, 1922, s. 47; J. N i h 1 e n. Bidrag till
fragan om bergsbrukets begynnelse i Sverige.— «Rig», 1928; idem.
Studier rorande aldre svensk ja>ntillverkning med sarskild hansyn
till Smaland.— «Jernkontorets bergshistoriska skriftelse». Stockholm,
1938, № 2, s. 80; J. F u r u s k о g. Det svenska jarnet genom tiderna.
Stockholm, 1938; В Bodthius. Gruvornas folk, s. 30.
8 К. T г о t z i g. Dalarnas forsta bebyggande, s. 42.
9 Dipl. Dal., № 246. Cp. S. Tunberg. Stora Kopparbergs his-
toria, s. 50.
278
переход к шахтной добыче произошел отнюдь не из-за
истощения запасов болотной руды или открытых залежей
(которые частично оставались нетронутыми до нового
времени), а являлся результатом технического скачка в
горном деле 10. 'В течение последующих столетий шахтная
добыча руды получила полное распространение, и с кон-
ца XIII в. 11 этот способ уже преобладал в Даларне — об-
ласти наиболее интенсивного и организованного развития
шведского горнорудного промысла и металлургии 12.
История каждого рудника начиналась с вырубки и
корчевания леса на намеченной к разработке территории,
что одновременно давало сырье для изготовления крепеж-
ного материала и древесного угля 13. Лесорубы на рудни-
ках уже в XIV в. (а возможно, и раньше) составляли
особую в профессиональном отношении группу лиц, «ко-
торые отправляются в лес с колуном для рубки деревь-
ев». 14 Но доставленного ими леса не хватало, так что
бонды и держатели в горных областях были обязаны по-
ставлять на шахты крепежную и тарную древесину 15.
Затем, очевидно, следовали какие-то земляные рабо-
ты, нр о них в источниках ничего не сказано. Можно
предположить, что первоначальные земляные работы при
прорытии шахт были невелики, а дальнейшее углубле-
ние и расширение шахт шло уже за счет вырубки руды
и не требовало специализированного труда 16.
10 Т. Soderberg. Stora Kopparberget..., s. 117.
11 Основанием для датировки начала шахтной добычи в Да-
ларне послужила грамота от 16 июня 1288 г. о передаче вестеиос-
ским епископом Петершем '/8 доли в рудниках Стура Коппарбеогет
(так называемой Tiskasioberg) некоему Нильсу Христинессону
(Dipl. Dal., № 2)
12 Весьма возможно, что преобладание шахтного способа добы-
чи руды (gruvbryttning) над открытым (dagbrutning) возникло в
Швеции под влиянием передовых для своего времени немецких
(саксонских) рудных промыслов (ср. К. Маркс и Ф. Энгельс.
Сочинения, т. 7, стр. 347), которые в XIII—XV вв. снабжали швед-
ские промыслы квалифицированными мастерами (Dipl. DaL, № 246;
Т. Soderberg. Stora Kopparberget..., add., s. 468).
13 To, что вопрос о корчевании леса в районе промыслов имел
большое значение, видно из горных уставов.— Dipl. Dal., № 16,22.
14 Такой лесоруб иногда «занимается корчеванием леса и живет
там же (т. е. влесу.— А. С.), как и его наследник» (Dipl. Dal., № 16).
15 S. Т u п b е г g. Erik af Pommerns jordebok, s. 117.
16 Вообще из-за несовершенства технических средств обезвожи-
вания шахт последние не были глубокими даже в Германии середи-
ны XVI в. (ср. М. М. С м и р и н. Социальные отношения..., стр. 122),
279
Разработки делились на несколько типов, в зависи-
мости от глубины и направления шахты. Центральная
шахта по добыче меди в Коппарбергет (Storgruvekisen)
имела основной коридор в 200 м длины и более мелкие
ответвления * 17. Судя по размерам креплений, высота и
ширина шахт даже в конце XV в. были не более полутора
метров 18.
О технологии и организации труда в области добычи
руды и плавки металла в Швеции до XVI в. известно
крайне мало, и сведения по этому вопросу отрывочны.
Из привилегий видно, что горные люди обозначались об-
щим термином «бергсманы» (bergsmannen), но вместе с
тем этот термин применялся и в ограниченном смысле,
только в отношении лиц, занятых на работе в шахтах 19.
Основную массу рудокопов составляли забойщики. Со-
гласно привилегиям для Медной горы от 1347 г., забой-
щики работали в одну смену, от восхода до захода
солнца 20.
Плавильни того времени были несовершенными, они
действовали по преимуществу во время большой воды
(весной и осенью), поэтому, как ни добивались власти
круглогодичной работы в рудниках («чтобы разработки
производились с 18 июня до 18 июля»), практически ос-
новная добыча руды должна была приходиться на лето21.
Увеличению производства способствовало появление во
второй половине XIV в. системы смен на рудниках.
Первые сведения об этом содержатся в привилегиях
для Медной горы от 1360 г. Там сказано следующее:
«...устанавливаем мы (т. е. король Магнус.— А. С.).
чтобы каждый из вас [забойщиков], те, кто окончательно
отработали свою смену (skift) в надлежащей шахте ог-
нем и молотком (med eld och hammare), когда смена
для всей горы оканчивается, должны сразу же (букваль-
и тем более в Швеции, где, судя по всему, не было механизмов для
откачки грунтовых вод.
17 Т. Soderberg. Stora Kopparberget..., s. 117, 352.
18 Dipl. Dal., № 170. В Саксонии в середине XVI в. рудокопы
отбивали руду кайлом, лежа на боку (Г. А г р и к о л а. О горном
деле..., стр. 124).
19 Dipl. Dal., № 22, 28, 270.
20 Dipl. Dal., № 16.
21 N. H e d b e r g. Hans Ingelsson, Grandesbergs fdrste bebygga-
re.— DHFT, 1929, s. 58,
280
но — «в тот же момент», pa samma gang) быстро уне-
сти из названной шахты лесоматериал, который там ос-
тавался, чтобы проход мог быть открытым для других,
которые в предназначенное им время должны работать
там же. Если он [забойщик] в течение восьми дней не вы-
несет лесоматериал и отбитую руду из вышеназванной
горы», то эта руда конфискуется в пользу короля. И во-
обще из шахт должно убираться «все лишнее и вред-
ное» 22 23.
Если бы работа в шахтах производилась, как полага-
ет Т. Сёдерберг, в одну смену в сутки 22а, тогда, по-види-
мому, не было бы нужды в «немедленной» уборке, а так-
же в том, чтобы окончившие работу шахтеры освобожда-
ли место «для других», которые «в предназначенное им
время» придут работать на это же место. Очевидно, что
привилегии (или фактически устав) 1360 г. вводили си-
стему непрерывных смен, единую для медных рудников.
Это было важным нововведением в систему труда на шах-
тах. позволявшим повысить интенсивность производства.
Устав 1360 г. интересен также тем, что в нем содер-
жатся сведения о технике работы в шахтах. Забойщики
действовали «огнем и молотком», т. е. предварительно
разогретая и растрескавшаяся порода отбивалась затем
специальным кайлом. На обязанности забойщика так-
же лежала уборка остатков дров, крепежного материала
и т. п. Подъем руды, по всей видимости, производился
вручную 2Ь.
Аналогичное положение было и в железных рудниках.
Из привилегий 1354, 1355 и 1360 гг. для Норберта и воех
железных промыслов следует, что шахтеры обязаны бы-
ли не только «рубить руду», но и держать в порядке шах-
ту, в частности осушать ее, хотя никакими данными
22 Цит. по кп.: Т. Soderberg. Stora Kopparberget, add.,
s. 468—469. Здесь явно видны следы обычаев, имевших место «в
старину» па немецких железных рудниках, в частности, восьмиднев-
ной рабочей педели. Но в Германии даже «в старину» за нарушение
шахтного режима конфисковывался сам участок и это производилось
в пользу частного лица: его получал «первый проситель», обычно —
доноситель, он же — потерпевший ущерб владелец соседнего кукса
(ср. Г. А г р и к о л а. О горном деле..., стр. 95—96).
22а Т. Soderber g. Stora Kopparberget, s. 118.
23 На одном рисунке XVI в. изображено приспособление типа
ворота для подъема руды в шведских шахтах, (см. В. Wagner.
Nordens Gibraltar.—«Ny dag», 2.XI 1964), Но были ли даже такие
приспособления до XVI в,— неизвестно.
281
о методе осушения и очистки железных шахт мы не рас-
полагаем.
Вообще, как мы могли убедиться, письменные источ-
ники не оставили нам почти никаких сведений о швед-
ской технике горнодобычи. Так же мало знаем мы о тех-
нологии розыска, о подъеме и калибровке руды в Шве-
ции. Кайло, крепления и огонь — вряд ли в распоряже-
нии шведских шахтеров до конца XV в. были только эти
средства из того богатейшего арсенала орудий труда гор-
ного дела, который описан Агриколой. И все же подобные
лакуны в источниках не случайны. По-видимому, техника
горнодобычи в Швеции значительно отставала от техни-
ки немецких и чешских рудников (в частности серебря-
ных рудников).
Так же точно пока остается открытым вопрос о нали-
чии на шведских горных промыслах определенных форм
кооперации мелких самостоятельных горных мастеров.
Т. Сёдерберг полагает, что в рудниках практиковались
парные объединения (par, paret) 24. При этом он ссылает-
ся на поэму Хенрика Тидеманссона «Конунг» (около
1495 г.), где среди прочих «старых обычаев» говорится о
«парах ,в шахтах» (i varje gruva nagot par). Если пред-
положение T. Сёдерберга правильно, то с расширением
шахты и увеличением количества забоев число одновре-
менно работающих в шахте лиц должно было возрастать
на два в арифметической прогрессии. Впрочем, это не
исключало работы в забое и одного человека25, так
что вопрос о («парах» все же нельзя пока считать решен-
ным.
Таким образом, техника добычи руды была в общем
примитивной. В таких условиях размер выработки в
большой степени зависел от профессиональных навыков
забойщиков, и не случайно шведское правительство вы-
писывало саксонских рудокопов для постановки дела в
далекарлийских рудниках. Кроме того, поскольку при-
митивность техники ограничивала возможности для ин-
24 Т. Soderberg. Stora Kopparberget..., s. 204. В общем это
мнение разделяется и другими шведскими историками. Б. Боётиус
(В. В о ё t h i u s. Gruvornas folk, s. 40—41, 88) справедливо считает
систему пар своего рода кооперацией труда (ср. М. М. С м и р и н.
Социальные отношения..., стр. 121).
25 Ср. Г. Агрикола. О горном деле..., стр. 95—96.
282
тенсификации труда в единицу времени, его общая про-
изводительность могла усиливаться лишь путем удлине-
ния рабочего дня. Уставы середины XIV в. уже знают по-
нятие «нормы». Так, в привилегиях 1347 г. говорится об
оплате за «полную дневную работу» (fullt dagsverke), по
объем нормы выработки не обозначается.
Несколько больше известно о работе плавилен, и про-
изошло это, вероятно, потому, что экономические и соци-
альные отношения на промыслах освещаются в основном
в документах, исходящих от правительственных кругов.
Правительство же интересовалось не столько организа-
цией труда, сколько его результатом, т. е. количеством ме-
талла, а последний поступал именно из плавилен. Кроме
того, не исключено, что внимание правящих кругов к
работе плавилен вызывалось большей (по сравнению
с рудниками) сложностью самого производственного
процесса.
Привилегии 1347 г. называют две основные специаль-
ности, необходимые для выплавки меди: углежоги (kola-
re) и плавильщики (snueltare). Углежоги работали кол-
лективами, в которые входили 8 работников: лесорубы
(skipaerae), «прикрыватели ям для выжигания угля»
(thaAkkilsaAman) и «кормящий» (utspisare); ежедневная
норма такой бригады равнялась 18 корзинам угля, при-
чем за каждую недостающую меру (stiigh) угля взима-
лось 3 эре штрафа26. Таким образом, мы имеем здесь
определенную форму производственной кооперации, ос-
нованной на разделении труда, когда представители не-
скольких специальностей объединены в единую артель.
Во главе ее стоял «кормящий», он же kolare (собственно
угольщик), который был бригадиром, выполнял опреде-
ленные хозяйственные функции, нес материальную ответ-
ственность за действия артели и одновременно работал
на самом ответственном участке, требующем наиболее
квалифицированного труда.
Согласно тем же привилегиям, плавильщики были
обязаны еженедельно производить 6 больших и малых
26 Dipl. Dal., № 16. Stigh (stig) —-мера угля, равная 24 боль-
шим бочкам в Вермланде, Нэрке и в других районах Бергслагена
(stora stiigh), 20 бочкам — в других местах, в частности, в портах
по экспорту металла (см. L. В. F а 1 к ш а п. Ош matt..., s. 290
m. m.).
283
плавок, дававших соответственно 9 и 5 мер меди (Ьагаэ-
сораг) 27. Работники железоплавилен также имели опре-
деленную норму. Самостоятельные (на своем коште) дро-
бильщики, специалисты по дутью и кузнецы должны бы-
ли давать по 20 осмундов (железных чушек) в год. Кро-
ме того, там нормируется работа наемных чернорабочих
(legoman) и наемных плавильщиков, которые должны
были давать по 10 осмундов в год28. По-видимому, здесь
речь идет о той части готового продукта, которая посту-
пала регальным властям из расчета определенного коли-
чества железа на каждого работающего. Норбергские
привилегии 1354 г. говорят лишь о том, что дробильщи-
ки, плавильщики и кузнецы по ковке железных чушек
должны нести равные доли в обложении, принятом сог-
ласно нурбергскому праву 29.
Говоря о плавильщиках меди, привилегии 1347 г. на-
зывают как ,«кормящих», так и aerwpis mannas, arbetare,
т. е. «поденщиков», «рабочих» 30. Следовательно, процесс
плавки тоже производился артелью работников, во главе
которой стоял собственно плавильщик—лицо, ответст-
венное за плавку как с точки зрения организации самого
процесса, так и материально.
Железоплавильни обслуживались угольщиками, куз-
нецами, дробильщиками и специалистами по дутью31.
Все эти специалисты также стояли во главе артелей на-
емных рабочих. Это видно хотя бы из предписания о том,
что, если шахтеры не могли справиться с осушением шах-
ты, кузнецы, дробильщики и мастера по дутью обязаны
были прийти им на помощь «со своими людьми» 32.
Из привилегий видно, что до середины XIV в. желез-
ная руда в Бергслагене обрабатывалась прямым методом
или методом воздушного дутья. Применение сыродутного
процесса было следствием появления наземных печей,
пришедших на смену древнему способу плавки руды
в открытых ямах, а затем в печах, вкопанных в зем-
27 Вагае (ед. число bar, совр. шведск. bar) — носилки. Вес обо-
значаемого так количества металла в XIV—XV вв. неизвестен.
28 Sv. Dipl., № 3526 (привилегии 1340 г. для Vastra berget).
29 Dipl. Dal., № 22. Как известно, это право распространялось
также на Викаберг, Линдесберг и железные рудники в Эстер Сильв-
бергет (ibidem).
30 Dipl. Dal., № 16.
31 Sv. Dipl., № 3526; Dipl. Dal., № 22, 23. 29.
32 Dipl. Dal., № 22.
284
лю (ugn), и являлось большим техническим достиже-
нием.
Новые, так называемые воздуходувные печи (blaster-
ugnar) топились древесным углем, меха приводились в
движение вручную, а позднее силой падающей воды. До
начала применения воздушного дутья в печах не могла
достигаться температура, достаточная для полной рас-
плавки металла и соединения его с большим количеством
углерода. Поэтому образовывался вязкий железный ком
(blastran). Он был ковким, но сильно загрязненным шла-
ком и другими примесями, поэтому его еще раз расплав-
ляли на открытом воздухе и разливали по формам раз-
личного вида 33.
С изобретением воздушного дутья (blasa) появились
более усовершенствованные плавильни (hyttor) и домны
(massugn), где руда полностью расплавлялась и затем
разливалась по формам в виде болванок (tackjarn). Кро-
ме получаемого таким способом чугуна, можно было об-
разовать и ковкое железо, для чего болванки переплав-
лялись и в процессе переплавки освобождались от лиш-
него углерода 34.
Таким образом, шведы в XV в. уже знали метод пере-
делочной плавки железа: сначала получали чугун, затем,
после следующей переплавки,— кричное железо 35.
Первые домны (mulltimmerhyttor, masugn) были ма-
ленькими и состояли из центральной трубы и четырех-
угольных стен, а промежуток заполнялся камнями, гли-
ной и песком. И даже в конце XVI в. относительно высо-
кооборудованные королевские домны ежегодно перера-
батывали не более 100 т железной руды каждая, так что
плавильщики были заняты всего несколько недель 36. Это
не могло не приводить к некоторой текучести рабочей си-
лы на промыслах или поискам вспомогательных зара-
ботков. Возможно, поэтому был так велик в Бергслагене
слой промысловиков-бондов.
33 В. Boethius. Gruvornas folk, s. 30 f.
34 J. C. G a r n e y. Handledning uti svenska masmasteriet. Stock-
holm, 1791, s. 6 m. m.; В. В о ё t h i u s. Gruvornas folk, s. 31.
35 Ср. Г. Агрикола. О горном деле..., стр. 394 и др. X. Брауне
считает, что переделочный способ получения железа шведы стали
применять с середины XIV в. (Н. В г a u n е. Om utvecklingen af den
Svenska masugnen.— «Jernkontorets annaler», 59 arg. Stockholm,
1904, s. 5).
36 H. H e d b e r g. Hans Ingelsson..., s. 58.
285
Мнения историков о времени появления домен ib Шве-
ции разделились37; однако, очевидно, что на железных
рудниках домны были уже распространены в XV в. Об
этом пишет вестеросский епископ Педер Монссон в своей
поэме «Bergsmanskonst», относящейся примерно к 1520 г.
Описываемые им домны были выше 4 м. Сохранился
также документ, составленный между 1484 и 1489 гг., об
обмене 74 доменной печи (Wikmanshyttan i Maasug-
nen) 38.
Ковкое железо, получаемое после переплавки, имело
различную форму и называлось осмунд39 40. Этот термин
стал употребляться и для обозначения единицы измере-
ния количества железа — брусков или чушек весом при-
мерно в 700 г. (24 осмунда составляли 1 лиспунд) zl°.
После появления домен, сырьем для которых служило
железо сорта «осмунд», получаемый там чугун также по-
лучил название «осмунд»41.
Всего к началу XVI в. шведы умели изготовлять свы-
ше 9 сортов железа42.
По-видимому, искусство варить сталь в Швеции —
37 Н. В г a u n е. От utvccklingen..., s. 6. J. Nihlen. Stu-
dier rorande aldre ^vensk jarntillverkning, s. 70; Ср. H. S u n d h о 1 m.
Det svenska bergsbrukets alder. Stockholm, 1941; idem. Nagra ord
от svenska masugnens alder.— «Blad for bergshanteringens vanner»,
1929. E. F. Heckscher. Svenskt arbete..., s. 48.
38 Peder Manssons skrifter pa svenska. Utg. av R. Geete.— SFS,
Bd. 39, s. 633. H. Lagergren. Ur gamla papper.— DHFT, 1928,
s. 146—147. Ср. дарственную от 1461 г. на */8 долю «плавильной
домны» (hytthos masugn).—,Н. В г a u n е. От utvecklingen...,
s. 8. X. Брауне (который относит появление первых домен в Шве-
ции к XIV в.) указывает, что первые домны (4—5 м высоты, дли-
на сторон — по 4,8 м) вмещали до 1,5 т руды (op. cit., s. 11).
39 Dipl. Dal., № 879; S. R i n m a n. Anledningar till kunskap om
den grofre jern-och stalforadlingen... Stockholm, 1772, s. 23;
I. Nihlen. Aldre jarntillverkning i Sydsverige. Studier rorande den
piimitiva jarnhanteringen i Halland och Skane.— «Jernkontorets bergs-
histor!ska skriftserie», № 9. Stockholm, 1939, s. 98. L. B. F a 1 k m a n.
Om matt..., s. 412, 413, 418.
40 Лиспунд (lispund, далее — лп)—мера твердых и сыпучих
тел, имевшая широкое распространение в прибалтийских странах в
средние века. 1 лп меди или железа в стапельных городах равнялся
примерно 20 кг. (См. L. В. F а 1 k m a n. Om matt..., s. 334, 378 и др.).
41 Е. F. Heckscher. Svenskt arbete, s. 48—49; T. Soder-
berg. Stora Kopparberget..., s. 174; L. B. F a 1 к m a n. Om matt..,
s 412; H. В r a u n e. Om utvecklingen..., s. 2.
42 В. H e 11 n e r. Jarnsmidet i Vasatidens dekorativa konst.—
NMH, 30, 1948, s. 9).
286
также древнее. Высокосортную руду для выплавки стали
давали особые рудники, что отразилось в их названии
(например, Stalberg в Нэрке) 43.
Процесс плавки меди был не менее запутанным
и сложным. Сначала медная руда еще в шахте дроби-
лась и подогревалась. Поднятую руду дважды плавили
в печах. Вторая плавка давала медное сырье (rakoppar),
которое затем очищали (путем нового подогрева) и пре-
вращали в ковкую медь. Но и из последней плавки
медь выходила все же загрязненной, и даже в XVI в.
привезенная в Германию шведская медь дорабатыва-
лась на предмет окончательной очистки44.
Сходно обрабатывалось и серебро. После окончания
процесса плавки оно очищалось путем протравливания
(tinering). Сереброплавильни были малы и примитивны.
В бедной водой области Сала меха еще до 1540 г. при-
водились в движение ножными педалями. Работа в сере-
бряных плавильнях была опасна для здоровья вследст-
вие вредных испарений серебра. Поэтому плавильщики
в Сала часто менялись, что отнюдь не способствовало
улучшению качества работы45.
Уже из тех немногих сведений о технике и технологии
горнорудного и плавильного дела, которые сохранили
источники, видно, что горное дело было технически раз-
витой для своего времени отраслью шведского производ-
ства: там применялись передовые методы плавки желе-
за и стали, сосредоточивался квалифицированный труд.
Вместе с тем шведское горное дело в XIV—XV вв. отста-
вало от немецкого и чешского горного дела: шведские
рудники и плавильни до XVI в., по-видимому, не знали
горных машин на водяной и животной тяге (за исклю-
чением воздуходувных мехов) 46, шведские плавильщики
не умели получать достаточно чистую медь.
43 С. Sa hl in. Svenskt stal fore de stora gotstalsprocessernas
inforande.— «Hist, anteckningar». Stockholm, 1931, s. 18.
44 Чистая медь называлась vegenkoppar, шведск.— renad или
rede koppar (T. Soderberg. Stora Kopparberget..., s. 128—129).
О сортах меди см. ibid., s. 454. О техническом прогрессе в области
медного литья в Швеции после 1347 г. и до середины XVI в. ничего
не известно.
45 G. A. G г a n s t г о m. Ur Sala gruvas historia intill 1600-
talets mitt. Vasteras, 1940.
46 Здесь, впрочем, следует иметь в виду, что некоторые типы
машин могли не получить распространения в шведском горном деле
вследствие особенностей самих рудных залежей: так, высокое зале-
287
Отставание орудий производства тормозило разделе-
ние труда на промыслах, так что количество специально-
стей, занятых в шахтах, и особенно в плавильнях, было
меньше, чем на немецких и чещских промыслах, по-
служивших в свое время образцом для труда Агри-
колы47.
Характерной особенностью шведского горного про-
мысла в XIV—XV вв. был принцип сосуществования трех
производственных отраслей в Бергслагене: топливной,
горнодобывающей и металлургической, причем все эти
отрасли — углевыжигание, добыча руды и выплавка ме-
талла— были объединены не только территориаль-
но, но и организационно. В конечном счете это опреде-
лялось характером социальных отношений на промыс-
лах, социально-экономической структурой горного дела.
Глава 2
РАСПРЕДЕЛЕНИЕ СОБСТВЕННОСТИ
И УПРАВЛЕНИЕ
Характер собственности в горных районах был опре-
делен в Государственном уложении середины XV в. сле-
дующим образом: горные промыслы, расположенные на
территории королевского домена или на общинной зем-
ле, принадлежат королю. Если промыслы располагаются
на землях, принадлежащих представителю неподатного
сословия, то владелец земли имеет полное право на раз-
работку рудников и распоряжение продукцией при усло-
вии несения службы королю, как с других земель Г
Если же рудники расположены на податных землях, то
король получал свой обычный земельный налог (skatt) 2.
гание руд избавляло от необходимости в сложных водооткачиваю-
щих приспособлениях.
47 Правда, необходимо учитывать, что основное место в работе
Агриколы отводится добыче серебра, которая и в Германии была
технически развита больше, чем добыча железа, меди и других ме-
таллов.
1 Представители неподатного сословия на рудниках (bergsfralse)
могли заменить службу королю уплатой горной десятины (см.
Е. Hornborg. Sveriges Historia, s. 69).
2 К. Landslag, Add. A, s. 404. Cp. Dipl. Dal., № 90 и приказ для
Jarnberget от 1360 г.: «skatt должны платить все, как бедные, так
288
Таким образом, с точки зрения центрального правитель-
ства и фиска собственность на рудниках делилась на
регальную (королевскую) и частную; точнее, там имела
место регальная собственность шведской короны и дер-
жания от нее разного вида и на разных условиях.
Возникновение горной регалии в рудниках (grundre-
galen), вытекающей из верховного права короны на зем-
лю, воды и земные недра, относится, по-видимому,
к XIII в.* 3 (хотя ее оформление и укрепление растяну-
лось почти на два последующих столетия). Постоянная
нужда правительства в деньгах способствовала тому, что
оно раздавало крупные владения в горных районах
в длительные и наследственные лены. Однако в 1396 г.
собрание Государственного совета в Нючёпинге приняло
решение о безвозмездной редукции розданных короной
до 1363 г. земель в пользу короны и общин, в результате
чего почти весь район Даларны, Нэрке, • Иестрикланд
и другие районы горного промысла вновь подпали под
регальное право короны 4.
Регальное право короны проявлялось прежде всего
в сфере фиска. Горная десятина (tionde) и земельный на-
лог в пользу короля вместе составляли общую подать
(avrad) 5. Кроме того, корона обладала и собственными
рудниками, с которых взимались рента и всякого рода
дополнительные поборы.
Таким образом, королевская власть занимала в Берг-
слагене ведущее положение, выступая и в роли регаль-
ного собственника и в роли частного собственника боль-
шинства наиболее выгодных с точки зрения горного дела
земель.
К сожалению, по имеющимся документам невозмож-
но произвести четкое размежевание регальных и вотчин-
ных прав короля в области горных промыслов. Основная
трудность заключается в том, что здесь, как и в других
и богатые» (Dipl. DaL, № 29. См. также ibid., № 270 и С. G. S t у f-
f е. Framstallning of de s. k. ' grundregalernas uppkomst.— «Akad.
Handlingar», XXIV, 1864.
3 Dipl. DaL, № 15, 246; C. G. S t u f f e. Framstallning..., s. 232;
A. W. Carlsson. Grundskatterna, deras uppkomst och ratta na
tur. Stockholm, 1871, s. 21—27; H. В r a u h e. Om utvecklingen...,
4 Dipl. Dal., № 53; Sv. Dipl,, № 2792; I. H a m m a r s t r 6 m.
Finasforvaltning..., s. 167, 173; F. Dovring, Jarnskatten..., s. 153 f.
5 K. Landslag, s. 398; Dipl. Dal., № 16, 22, 102.
19 А. А. Сванидзе
289
королевских владениях, государственный налог взимался
вместе с рентой, и выделить отдельные составные части
поборов, собираемых королем как в качестве регального
владельца, так и в качестве феодального сеньора, не
представляется возможным 6.
Ренты, налоги и штрафы в рудниках платились нату-
рой, т. е. металлом, и если регальные поступления ме-
талла частично использовались в монетном деле и для
изготовления оружия, то поступления от рудников лично
королю (как и часть регальных поступлений) полностью
шли на рынок, давая королю огромные доходы7. При-
быльность рудников для короны определялась чрезвы-
чайно выгодной торговой конъюнктурой для шведского
металла (в частности меди) на европейских рынках XV в.
Подавляющая часть металла, полученного короной
в рудных областях, шла на экспорт. Ганзейцы очень це-
нили шведский металл, и это позволяло короне в ряде
случаев расплачиваться им за долги Ганзе. В 1396 г.
прусские ганзейские города предложили шведскому ко-
ролю выплатить долг им медью, железом или любек-
скими марками, в 1398 г. такие же условия были пред-
ложены ими для выплаты долга в 3 тыс. любекских ма-
рок 8.
Производство в горных областях короля и короны
было подчинено королевским фогтам, которые не только
надзирали за работой, следили за выходом продукции
и т. д., но и — что весьма интересно — регулировали соот-
ношение между тремя основными отраслями горного де-
ла в Бергслагене: топливной, горнорудной и металлурги-
ческой. Так, угольщики сдавали им весь древесный уголь,
6 Ср. указ о редукции Медной горы в 1396 г., где сказано,
что за небольшим исключением «все доходы и поступления от
Коппарбергет принадлежат королю и короне» (Dipl. Dal., № 53).
7 Т. Soderberg. Stora Kopparberget..., s. 86—89; F. D о v-
ring. Jarnskatten.., s. 153 m. m.; I. H a m m a r s tir 6 m. Finansfor-
valtning..., s. 173. Рента железом взималась и в ряде уездов Вест-
манланда и даже с городов Сёдерманланда Трусы и Телье, что
зафиксировано в налоговых реестрах 1413 г. (Ibid., s. 150; J. S a h 1-
gren. Stadsnamnet Gavle.—«Ur Gavle stads historia», s. 21).
Стремясь к максимальной выгоде, король и феодалы выменивали
в Даларне зерно, полученное в качестве рент, на ^металл, который
затем продавали (I. Н a m m а г s t г б m. Finansvorvaltning...,
с. 158).
8 С. G. Styffe. Bidrag..., bd. 2, s. 20.
290
который затем распределялся фогтом «по всей горе»9.
На железных и серебряных (а возможно, и на медных)
промыслах, по-видимому, практиковалось прикрепление
шахт к определенным плавильням, которым они постав-
ляли сырье и работники которых были обязаны помогать
шахтерам, например, в осушении шахты и т. п. Следить
за этим также входило в обязанности фогтов 10.
Вторым крупным собственником в Бергслагене была
церковь, которая благодаря налоговому иммунитету
присваивала всю прибыль от рудников, не делясь с коро-
ной* 11. Самым крупным церковным собственником на
рудниках был епископ вестеросский (в чью епархию вхо-
дила Даларна). Он пользовался там правом естнинга
(постоя), владел рядом горных участков с шахтами
и плавильнями (даже после редукции) 12 и проводил
большие кредитно-ростовщические операции. Большую
часть полученного металла, особенно меди, он продавал
через ганзейских купцов или обменивал на недвижимость
в Даларне 13. Владения в Бергслагене имели также епис-
коп стренгнесский14, монастырь в Эскильстуне15, бир-
гиттинский монастырь в Вадстене, монастырь в Сигтуне,
местная церковь в Коппарбергете (Capella Cuprimonta-
па) и другие церковно-монастырские учреждения16.
Иногда король отдавал церкви большие доли в рудниках
в качестве залога под крупные суммы денег 17.
Среди собственников и держателей земельных владе-
ний, шахт и плавилен в Бергслагене источники называют
также светских феодалов: лагмана Вестманланда и Да-
ларны Грегера Магнуссона и его жену Бригитту, лагма-
9 Dipl. Dal., № 16.
10 Dipl. Dal., № 22. О регальном праве см. также В. Boethius.
Skogen och bygden. Stockholm, 1939, s. 178.
11 Privilegier, № 21. Cp. Dipl. DaL, № 35, 90.
12 Dipl. Dal., № 1, 2, 35, 53, 90 (cp. Sv. Dipl., № 964, 2160).
13 Dipl. Dal., № 85, 86, 867, 868. О кредитно-ростовщических опе-
рациях вестеросского епископа в Бергслагене см. также: K.-G.
Hildebrand. Falu stads historia, s. 29.
14 Dipl. Dal., № 870; C. G. Styffe. Bidrag..., bd. 5, s. XXXVIII.
15 Dipl. Dal., № 261, 911.
16 Dipl. Dal., № 249, 906 (1493 г.); T. Soderberg. Stora Kop-
parberget..., s. 359—361; B. Walden. Orebro stad och lan i ra-
lation till aldre svensk bergshantering.—- «Med hammare och
fackla». VIII. Stockholm, 1937, s. 52.
17 Dipl. Dal., № 250. О церковной и монастырской собственности
в Даларне см. также: Н. Stahl. Ortamnen..., s. 16, 31, 37.
19*
291
на Биргера Перссона, дворянские семьи Бенгта Филиппс-
сона, Сварт, Экеблад, Свинхувуд, Бьельке, Дьекне, Даг-
финн18 и др. Кроме того, светские феодалы имели
в Бергслагене ряд ленов.
В 70-е годы XIV в. и до редукции 1396 г. Нючёпинг-
ский лен с Коппарбергет, большую часть Вестманланда
и другие земли с рудниками держал прямо от короля
Бу Йёнссон Грин, который владел тогда половиной шах-
ты в Большой Медной горе 19.
Смысл и характер ленных пожалований и дарений
короны в Бергслагене не совсем ясны. Из письма Карла
Кнутссона горным людям от 1440 г. и Государственного
уложения середины XV в. вытекает, что дворянство мог-
ло освободиться от земельного налога в горнорудной об-
ласти, но тогда обязано было уплачивать горную деся-
тину20. Но эти предписания касались лишь собственни-
ков земли, в какой мере порядок о горной десятине рас-
пространялся на частнофеодальные земли,— неясно.
Формально горная регалия короны к концу XV в. была
достаточно полной, особенно после редукции 1396 г., ко-
торая весьма усилила экономические позиции короны в
Бергслагене; впоследствии к короне автоматически отхо-
дили все новые разработки. Однако практически до нача-
ла XVI в. регальное право не было абсолютным и неодно-
кратно нарушалось в ходе борьбы за влдсть внутри вер-
хушки феодального класса21.
Складывание твердой регальной собственности на
промыслах было тесно связано с формированием там цен-
трализованного управления. В шведской литературе, по-
18 Dipl. Dal, № 249, 261, 657; Sv. Dipl, № 1766, 2658; H. Stahl.
Ortnamnen.., s. 32; B. Walden. Orebro stad.., s. 51; К. T г о t z i g.
Ett nyupptackt medeltidsbrev.— DHFT, 1922, s. 91; H. L a g e r g r e n.
Ur gamla papper.— DHFT, 1930, s. 18, 20.
19 T. Soderberg. Stora Kopparberget.., s. 96; H. Lager-
gren. Ur gamla papper.—DHFT, 1930, s. 20.
20 Dipl. Dai, № 90.
21 T. Soderberg. Stora Kopparberget.., s. 127, 286; E. W.
Dahlgren. De upplandska bruken Osterby, Forsmark, Leufsta och
Gimo under aldsta tider (intill 1627).— «Med hammare och fackla»,
1928, s. 2, 11, 68; A. N a ch m a n s-o n och D. H a n n e r b e r g. Carp-
hyttan, s. 30 f.; J. F u r u s k о g. De varmlandska jarnbruken. Kul-
turhistoriska studier over den varmlandska jarnhanteringen Filipstad
under dess olika utvecklingsskeden. Filipstad, 1924, s. 68. E. Lon-
nroth. Slaget pa Brunkeberg., s. 164, 185.
292
священной последнему вопросу, главное внимание уделя-
ется скрупулезному исследованию 'источников, послужив-
ших образцами для формирования правопорядка в Берг-
слагене 22. Сейчас считается бесспорным, что такими об-
разцами для первых шведских горных уставов были ус-
тавы немецких, в частности саксонских, горных городов
и промыслов. Безусловно, это имеет большое значение
для уяснения роли передового для того времени немец-
кого горного дела в развитии шведского горного про-
мысла и проливает свет на некоторые каналы и формы
проникновения немецкого влияния в Швецию.
Исходя из задач настоящей работы, представляется
необходимым подчеркнуть прежде всего то, что характер
управления и правопорядка ча промыслах определялся,
на наш взгляд, тремя основными факторами: местом про-
мыслов в системе шведского хозяйства, их значением для
фиска и центральной власти вообще и, наконец, их соб-
ственным внутренним развитием. Именно эти факторы
привели к созданию на промыслах особого горного права
и были причиной большой централизации промыслового
управления и его зависимости от правительства.
Шведские историки справедливо указывают, что гор-
ный район Бергслаген был «самостоятельной правовой
областью» 23. Уже в середине XIV в. особое горное право
(bergxlag) получили Медная гора, Норберг, Викаберг,
Линдесберг и железные промыслы в Эстер Сильвбергет,
а к 1420 г.—Тунаберг, Скиннскаттеберг, Бисбергет,
Сильвбергет24. В XV в. Бергслагене были четыре само-
стоятельные правовые области — Вестербергслаг (с Нор-
бергом и Скиннскаттебергом), Коппарбергслаг (с Мед-
ной горой), Эвре (Верхний) Бергслаг (с Туной и Хедему-
рой) и Недре (Нижний) Бергслаг,— чье разделение дик-
товалось и производственной необходимостью25. Горное
22 Т. Soderberg. Stora Kopparberget..., s. 56, 58—59; K.-G.
Hildebrand. Falu stads historia, s. 50 fВ. В о ё t h i u s. Gruvor-
nas folk, s. 54—55.
23 E. F. Hecks cher. Svenskt arbete..., s. 47; T. Soder-
berg. Stora Kopparberget..., s. 56 f., 249; B. Boethius. Gru-
vornas folk, s. 47, 54; S. Tunberg. Stora Kopparbergets historia,
s. Ill—120; U. Norman. Norbergs bergslag, s. 45; W. Th am.
Lindesberg och Nora genom tiderna, v. I. Lindesberg, 1943, s. 58,
77, 125.
24 Dipl. Dal., № 16, 22, 74.
25 S. Tunberg. Riksdag och bergslag i Svunnen tid.— DHFT,
arg. 9, 1929, s. 4.
293
прав'О опиралось на принятые в стране записанные и
обычные нормы уголовного и гражданского права, было
его разновидностью: сохранялись обычная величина
штрафов и характер наказаний за различные преступле-
ния, особо подчеркивалось право короля на вторую или
третью долю судебных штрафов. Вместе с тем в качестве
сополучателя штрафа выступает здесь «гора», «горное де-
ло» (bergverket), которое, таким образом, превращается
в юридически дееспособного субъекта.
Как уже указывалось, главная роль в управлении руд-
никами принадлежала королевским наместникам (фог-
там), которые не только осуществляли организационное
и финансовое руководство на промыслах, но являлись
там сборщиками налогов и податей, правили суд, следи-
ли за политической обстановкой и т. п.26 Следовательно,
фогты в (районах горных промыслов были облечены боль-
шой властью и полномочиями. Как правило, они назна-
чались королем из представителей дворянских, купече-
ских и предпринимательских фамилий, имевших интере-
сы в Бергслагене 27. Правда, рудники Утвидаберга
в 1468 г. получили право выбирать фогта, но при усло-
вии утверждения его королем.
В помощь фогту избирался совет из числа горных ма-
стеров; он действовал в течение двух лет и состоял из 14
(на железных рудниках — 12) родманов, которые выдви-
гали из своей среды двух судей 28. Совет обсуждал теку-
щие дела, а в начале каждого месяца созывался «глав-
ный тинг» (общее собрание). Ни на совет, ни на тинг
не имел права приходить «никто из общины, кроме тех,
кто привлекается к суду», и поручителей29. Таким обра-
зом, управление в Бергслагене носило уже в XIV в. цент-
рализованный и антидемократический характер, хотя не
было таким бюрократическим и сложным, как на немец-
ских и чешских рудниках. Оно сосредоточивалось в ру-
26 Dipl. Dal., № 16, 22, 23, 28, 170.
27 См., например, Dipl. Dal., № 31, 640.
28 Dipl. Dal., № 16, 22; Sv. Dipl., № 3526.
29 Dipl. Dal., № 16. На тинге решались вопросы, связанные с от-
чуждением недвижимости или другими крупными сделками, с взы-
сканием долгов и т. п. (Pergamentsbref, № 7, 21, 48, 56 m. m.). От-
граничить функции тинга «горы» от функций общих местных судов
и тингов практически невозможно из-за отсутствия материала (ср.
В. В о ё t h i u s. Gruvornas folk, s. 55; H. Lagergren. Ur gamla
papper.— DHFT, 1928, s. 41, 43; 1930, s. 16, 17).
294
ках регальной администрации, опиравшейся на предпри-
нимательские и собственнические слои. Уже из этого вид-
но, какое важное значение придавалось центральной
властью промысловым районам. Причина здесь, по-види-
мому, была двоякая: соображения политического харак-
тера (защита правящих кругов от массы горных людей)
и интересы фиска. Однако здесь видна и обратная связь:
стремление предпринимательских элементов опереться
на центральную государственную власть. Их взаимная
заинтересованность и была, вероятно, одной из важных
причин успешного проведения редукции даларнских зе-
мель в конце XIV в.
С течением времени родманы все более приближались
по своему положению к государственным служащим. Во
всяком случае, из привилегий 1512 г. для Сальбергет вид-
но, что они освобождались от государственного налога в
возмещение за «неудобства», связанные с отправлением
их должности.
Большая роль Бергслагена в жизни страны вообще и
для фиска в частности нашла отражение и в том, что мед-
ные, железные и серебряные промыслы Даларны во
второй половине XV в. добились права особого предста-
вительства в риксдаге30.
Глава 3
СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ
И РАЗВИТИЕ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСКИХ
ОТНОШЕНИЙ
Какова же была система организации горного дела?
Некоторое разъяснение по этому вопросу содержится в
уставе Медной горы от 1360 г., где сразу после преамбу-
лы идут следующие выразительные предписания: «Во-
первых, хотим (мы (король Магнус Эрикссон.—А. С.),
чтобы все и каждый, [как то] Томас Литлагарп, Годсвен
Юнге и кто бы то ни было другой, кто до сих пор занимал
(upptagna) и разрабатывал рудники (gruvrum), делился
[с другими] пропорционально тому количеству воздухона-
30 С. G. Styffe. Bidrag..., bd. 3, s. 174 f.; S. Tunberg. Riks-
dag och bergslag i Svunnen tid, s. 1—6; T. Soderberg. Stora Kop-
parberget..., s. 103.
295
гнетательных мехов (balgar), которое каждый из вас
имеет, и каждый пусть затем обрабатывает и разраба-
тывает свою долю (sin del) в том порядке, который ему
выпал. И не может никто пренебрегать какой-либо ча-
стью этого рудника, а должен разрабатывать точно в со-
ответствии с указанным порядком и обычаем для этой
горы, будь она (часть рудника.— А. С.) хорошей или пло-
хой... И все лишнее и вредное должно убираться каж-
дым из вас из [ваших] частей рудника (gruvdelar) в
соответствии с количеством мехов, которое каждый
имеет» b
Из приведенного текста явствует, что на горных
промыслах практиковалась система деления на доли или
своего рода система соучастия, когда расходы и прибыль
делились в зависимости от вложенных средств, т. е. коли-
чества долей у того или иного лица, как это было и на
немецких рудниках. Однако в отличие от последних счет
долей шел на воздухонагнетательные меха, которых было
по два на каждую печь, а следовательно, и плавильню 1 2.
Каждая плавильня (или ее доля) давала владельцу пра-
во на определенную (по размерам) долю в рудниках.
Учитывая, что качество рудничных долей различное, вла-
дельцы должны получать их по жребию и не забрасы-
вать плохие участки. Работа по уборке рудников также
производится пропорционально количеству мехов.
Таким образом, процессы добычи руды и выплавки ме-
талла были организационно и экономически объединены
в руках отдельных горных предпринимателей. У них сос-
редоточивались не только рудники и плавильни, но и
земли с угодьями, в частности водными бассейнами, столь
необходимыми для промывки руды и выплавки, и леса-
ми3. Последние также были необходимы в горном деле.
1 Dipl. Dal., № 28, ср. Т. Soderberg. Stora Kopparberget...,
add., 468, 469.
2 Поэтому, как правило, счет шел на «пары мехов» —par balgar
(ср., например, решение от 1396 г., где сказано о tva par Balgor вес-
теросского епископа.— Dipl. Dal., № 53). О налоге с плавильни
(hyttegeld) двух совладельцев — бергсманов см. S. Е г i х о п. Еп
bergsmansby.— «Svenska kulturbilder», bd. 2, del. III. Stockholm,
1930, s. 31.
3 Dipl. Dal., № 657, 885, 886, 911. Cp. Jacob Ingelssons berattelse
om Stora Kopparberget ar 1716. Utg. af H. Lagergren. Goteborg,
1913, s. 24 (anm. I), 29.
296
В XIV в., судя по привилегиям 1347 г., углежоги были
подчинены всей горной организации в целом: ведь они
сдавали свой уголь только фогту, а уже последний рас-
пределял его «по всей горе»4. Тем самым выплавка
металла в частных плавильнях была поставлена в опре-
деленную зависимость от горной администрации, контро-
лирующей доставку древесного угля. По-видимому, это
было невыгодно владельцам долей, и они боролись за то,
чтобы углежоги работали на частных лиц. О ходе этой
борьбы нам ничего не известно, но в одном документе
от 1481 г. уже упоминается частная «плавильня с уголь-
ным домом» (hytta medh kohlhus) в Викаберге5.
Горные предприниматели могли свободно отчуждать
свои доли 6, но земля, на которой располагались рудники
и плавильни, принадлежала короне, поэтому предприни-
матели имели ее только на правах держания7.
Установить социальный состав горных предпринима-
телей-соучастников трудно, поскольку документы содер-
жат немного имен и еще меньше сведений об их носите-
лях. Некоторые материалы можно найти ;в городских до-
кументах. В любекских архивах сохранилось письмо от
1322 г., где некий Хинрикус Цверле передавал жене Ма-
тильде «свою долю, которую он имеет в шведской Медной
горе»8. В рассмотренных выше привилегиях для Мед-
ной горы от 1360 г. называются имена, по-видимому, на-
иболее значительных предпринимателей того времени —
Томаса Литлагарпа и Годсвена Юнге9. О Литлагарпе
нам ничего не известно, но Годсвен Юнге упоминается в
одном документе от 1392 г., согласно которому его вдова
Ленека Мейнардсдоттер продала железоплавильню «со
всеми к ней относящимися водными сооружениями и ле-
сами» и все медеплавильни 10. Юнге принадлежали к ко-
ренному даларнскому роду. Томас Юнге в 1366 г. был
фогтом Медной горы. Многие представители этого рода
являлись бюргерами Вестероса11.
4 Dipl. Dal., № 16.
5 Dipl. Dal., № 881.
6 Dipl. Dal., № 657, 859, 885, 889, 896, 902, 911, 938.
7 Dipl. Dal., № 885, 886.
8T. Soderberg. Stora Kopparberget..., s. 47. Cp. ibid., s. 71.
9 Ibid., add., s. 468.
10 Dipl. Dal., № 859.
11 Dipl. Dal., № 31. T. Soderberg. Stora Kopparberget..., s. 222.
297
В привилегиях 1366 г. был назван другой фогт Мед-
ной горы — бергсман Тидека Петерссон, уроженец Хеде-
муры, владелец земли в вестеросском лене 12. Семья Пе-
терссона также входила в ряды вестеросского бюргерст-
ва и была связана с родами 'стокгольмских купцов, юве-
лиров и монетчиков Канстена и Бракеля, которые, в свою
очередь, принадлежали к любекскому купечеству 13.
В эти же годы усиливается семья крупных даларн-
ских предпринимателей Герекассонов 14. Ее первый пред-
ставитель Терека Шепаре (или Шифтаре) имел большие
владения в Даларне и был там фогтом в 1351 —1359 гг.,
Йенс Герекассон был фогтом Даларны в 1400 г.15.
Обширные земельные владения с новыми рудными раз-
работками, плавильней, лесом, лугом, пашней и рыб-
ными угодьями в 1413 г. приобрел в Даларне Йеппе
Нильссон Драке, связанный с вестерооским бюргерством.
Его родственники Нильс и Улоф Драке в 1436 г. обменя-
ли усадьбу с начатой разработкой в районе Медной горы
на металл и рожь. Фамилия Драке фигурирует в сток-
гольмских Памятных книгах» 16.
Владелец долей в Медной горе, уроженец Вадстены
Мортен Шиннаре был богатым купцом-экспортером ме-
ди, поверенным короля в даларнских делах, связанным со
стокгольмским бюргерством17. Крупными собственника-
ми в Даларне были Мортен Борнеман и сменивший его
Ханс Ламбрехтссон, введенный Стоном Стуре во владение
недвижимостью в Эстра Сильвбергет в 1483 г. 18. Послед -
12 Dipl. DaL, № 31, 640; ср. Н. Lagergren. Kjrono och adels-
gods i Dalarna i medlet av 1500-talet.— DHFT, 1928, ?. 89.
13 См., например, St. tb. 2, s. 23, 27, 28, 56, 57, 161 и др. В доку-
ментах 1351 г., в связи с оптовыми сделками на железо, упоминается
другой Петерссон — Бенедикт, возможно, член этой же семьи (Per-
gamentsbref, № 48). Нильс Педерссон (или Orgellekare) был одним
из крупнейших собственников плавилен в Хедемуре и Сильвбергете
в начале XVI г. (Н. Lagergren. Krono och adelsgods i Dalarna,
s. 89).
14 Sv. Dipl., № 4691.
15 Dipl. Dal., № 27; suppl., № XXI; H. Lagergren. Fem ny-
fynna medeltidsbrev.— DHFT, 1923, № 3.
16 Dipl. Dal., № 83, 657, 933; ibid., suppl., № IX; St. tb. 2,
s. 567 m. m.
17 Dipl. Dal., № 314; Ch. Bengtsson. En bok om Gamla Vad-
stena, s. 96—103.
18 Dipl. Dal., № 885, 886.
298
ний принадлежал к старинному купеческому роду Вест-
фаль, связанному с вестеросским и стокгольмским бюр-
герством 19. Ханс имел свои дома и лавки в Стокгольме,
занимал там должности бургомистра, родмана, ответст-
венного за городские финансы, сборщика штрафов и от-
ветственного за городскую ренту, был на съездах в Стрен-
гнесе (1477 г.) и Телье (1478 г.) 20.
В 1481 г. землю с угодьями и плавильней в Даларне
купил некий Лассе Чёпман (Lasse Kopman) 21, в
1483 г. плавильню в приходе Туна приобрел вестеросский
бургомистр Педер Япссон22, который в 1488 г. купил до-
ма в Стокгольме23. Возможно, это был тот самый Япссон,
который в 80—90-е годы XV в. фигурирует в стокгольм-
ских книгах как крупный экспортер железа, владелец
собственного корабля 24. Не исключено также, что к этой
семье принадлежал и некий Торд Япссон из Данцига,
торговавший в Стокгольме в 1480 г.25
В конце XV в. выдвинулся род горных предприни-
мателей Дьекн26, две ветви которого — Грегерссоны и
Ханссоны — в течение этого и последующего столетий за-
нимали важные административные должности в Даларне.
Ханс Дьекн, который в 1462 г. жил в Норберге, играл
заметную роль в политических событиях, сопутствовав-
ших битве при Брункеберге27. В 1486 г. бюргер из Арбуги
Йён Бонде получил наследство после брата своей жены
Анны Трюмбель: недвижимость, расположенную частич-
но в Коппарбергете, частично в других горных районах28.
Не исключено, что он принадлежал к старому шведско-
му роду землевладельцев Бонде, известных не только
своими связями в среде высшей знати, но и купеческими
19 Dipl. Dal., suppl., № XLVII.
20 St. tb. 1, s. 12, 24, 29, 36, 39, 71, 110, 176, 295, 303, 374; St. tb. 2,
s. 96, 124.
21 Dipl. Dal., № 882.
22 Dipl. Dal., № 889.
23 St. tb. 1, s. 11; St. tb. 2, s. 303.
v St. tb. 2, s. 1120, 201.
25 St. tb. 1, s. 253.
26 Dipl. Dal., suppl., № VIII.
27 Ibidem; E. Lonnroth. Slaget pa Brunkeberg, s. 186;
H. Lagergren. Ur gamla papper.— DHFT, 1930, c. 18—19.
28 Dipl. Dal., № 896.
299
делами, и горным предпринимательством 29 30. Члены пере-
селившейся в XIV в. из Норвегии дворянской семьи Свин-
хувуд уже в первой половине XV в. фигурировали в
качестве бергсманов и крупных чиновников в Медной го-
ре, были в родстве с Петерссонами 36 Из секвестра иму-
щества, отобранного Густавом Васой у мятежного Маг-
нуса Нильссона .Свинхувуда (фогт в Даларне в 1500 г.),
следует, что в начале XVI в. последнему принадлежало
не менее 41 хутора и другой недвижимости в Коппарбер-
гете31.
В 80-е годы XV в. со стокгольмским бюргерством бы-
ли связаны предприниматели Андерш Олесон (из да-
ларнского рода Даглёса)32 и Лассе Далькарл33. В нача-
ле XVI в. в Даларне вел дела бургомистр Сёдерчёпинга
Андерш Симонссон 34. В XV и начале XVI в. с промысла-
ми и торговлей металлом были связаны члены знатных
фамилий и крупные государственные чиновники Банер,
Дьюре, Эрик Аксельссон, Тутт, Сварте Сконунг, Уксен-
шерна и др.35 Вое они в большинстве случаев имели до-
ли в рудниках и одновременно занимали видные долж-
ности и горнорудном районе.
Интересно, что некоторые знатные феодалы Швеции
положили начало своему состоянию и карьере, служа в
качестве чиновников в рудниках36.
Таким образом, социальный состав горных предприни-
мателей был пестрым. Там были представлены купцы-
профессионалы из горного города Хедемуры, Вестероса,
Стокгольма, Сёдерчёпинга, Арбуги, Вадстены и других
29 St. tb. 1, s. 19; St. tb. 2, s. 9, 11, 38, 75; Dipl. Dal., suppl.,
№ 111.
30 H. Lagergren. Krono och adelsgods, s. 89, 91.
31 Dipl. Dal., suppl., № XLII; B. Boethius. Gruvornas folk,
s 39
32 Dipl. Dal., suppl., № XVII; St. tb. 1, s. 181, 182.
33 Dipl. Dal., suppl., № VI; St. tb. 1, s. 62.
34 Dipl. Dal., № 315.
35 Dipl. Dal., suppl, № I, II; St. tb. 1, s. 17, 28, 52, 124, 169, 170,
180, 237, 255, 260, 272, 315, 339; St. tb. 2, s. 207, 208, 212, 235, 239,
266, 305, 316, 378, 400, 436, 508, 544; H. Ahnlund. Stockholms
historia, s, 234, 235; I. W. R u u t h. Bidrag..., Ill, s. 55; I. H a m-
marstrom. Finansforvaltnlng..., s. 155—159; F. Lindberg.
Vasterviks historia.., s. 46 m. a.
36 См., например, историю семьи Baca (Dipl. Dal., suppl.,
№ IV и др.).
300
городов37, так или иначе связанных с экспортом метал-
ла. Среди них было много немцев, особенно выходцев из
Любека, сохранявших семейные и деловые узы с бюргер-
ством этого крупнейшего ганзейского центра торговли
шведским металлом38. С середины и особенно с конца
XV в. среди купцов-предпринимателей на промыслах
встречается все больше шведских имен39.
Другую группу горных предпринимателей составляли
государственные чиновники и представители дворянских
шведских (или натурализовавшихся в Швеции) родов:
Драке, Бонде, Герекассон, Стьерна, Свинхувуд, а также
Грип, Банер, Бьельке, Васа, Стуре и другие, также свя-
занные с промыслом и торговлей металлом лично или
вследствие семейных и деловых контактов с бюргерами,
бергсманами и купцами-предпринимателями40. Обе эти
группы были тесно связаны между собой, представляя
довольно замкнутую, наиболее состоятельную и правя-
щую верхушку на промыслах.
И, наконец, в качестве предпринимателей в Бергсла-
гене выступали горные мастера (mestermannom). Уже
устав Медной горы от 1347 г. делит всех лиц, занятых на
медных промыслах, на горных мастеров и общину (all-
mpgen). Горные мастера не получали заработной платы,
следовательно, не работали по найму. Они и их доверен-
ные лица могли «свободно посещать все торговые города
и производить необходимые оделки для нужд горы». Из
их среды выбирались родманы и судьи на промыслах,
горные мастера имели право носить боевое оружие (меч,
щит, шлем, боевые перчатки). Такое положение сохраня-
37 Dipl. Dal., № 27, 28, 104, 105, 300, 314, 315, 640, 882, 885, 886,
889, 896, 902, 906, 908, 911, 942, 944.
38 Dipl. Dal., № 315, 862, 885, 886, 889, 896. Известно, что в
1344 г. Любек получил подтверждение своих «старых прав, свобод
и положения» в Коппарбергете (Dipl. Dal., № 16, 246; Dipl. Sv.,
№ 3832).
39 Dipl. Dal., № 28, 315, 896, 906, 908, 911, 944; ibid., suppl.,
№ V,.X, XII, XLV1I.
40 Dipl. Dal., № 27, 83, 657, 896, 933; suppl., № I, II, III, IX,
XVI,' XXI,' XXXVIII, XLII, XLVI; S. Tunberg. Stora Kopparber-
gets historia, s. 124; E. Hammarstrom. Aldre och nyare mark-
vardigheter vid Stora Kopparberget. Sami. I. Falun, 1789, s. 24; H. La-
gergren. Krono och adelsgods, s. 89, 91, 103; idem. Ur gamla
papper, 1928, s. 41—43.
301
лось и в XV в.41 Таким образом, горные мастера состав-
ляли особую группу, в социальном и правовом отношении
стоящую над вгей массой горных людей. Местерманы
были связаны с рынком, где они закупали товары, пред-
назначенные для оплаты рабочих42, и продавали металл:
ведь профессиональные купцы, не являвшиеся горными
предпринимателями, не имели доступа на промыслы и
могли скупать металл только в городах 43. Ни один из
купцов-бюргеров или дворян, связанных с горным пред-
принимательством, не назван в источнике местерманом.
Следовательно, в отличие от этих лиц, для которых гор-
ное предпринимательство было лишь одной из сфер дея-
тельности, горные мастера были профессионалами, всеце"
ло посвятившими себя горному делу44.
В имущественном и даже социальном отношении со-
став горных мастеров не был однородным. Такие местер-
маны, как Юнге, Литлагарп, Тидека Педерссон45, Бенгт
Ингассон 46 и другие, держали землю от регального вла-
дельца, распоряжались «долями» горного дела, обслужи-
ваемыми бригадами рабочих во главе с «кормящими», и
по существу являлись предпринимателями, оторвавшими-
ся от непосредственного участия в процессе производст-
ва. Но были и другие горные мастера, которые также яв-
лялись соучастниками в горном деле, но уже в качестве
держателей мелких долей и их отдельных частей, кото-
рые сами же и разрабатывали.
Чтобы понять положение собственно горных мастеров
и их функции на промыслах, следует разобраться в той
системе дробления долей, которая там практиковалась
уже с конца XIII в.47 Эта система имела место как в са-
мих рудниках, так и в плавильнях, и была достаточно
сложной.
41 Dipl. Dal., № 16; ср. № 22, 23, 28, 170.
42 Ibidem; ср. № 99, 104
43 Dipl. Dal., № 170.
44 Итак, как мы могли убедиться, термин bergsman на шведских
горных промыслах XIV—XV вв. имел по меньшей мере три значе-
ния: 1) люди, связанные с горным делом вообще; 2) горные масте-
ра; 3) шахтеры. Местерманами (горными мастерами) называлась
лишь определенная часть бергсманов (бергсман в значении «само-
стоятельный мастер-профессионал в горном деле»).
45 Dipl. Dal., № 640; ср. № 31.
46 Dipl. Dal., № 630.
47 Dipl. Dal., № 2.
302
Согласно привилегиям Магнуса Эрикссона для Нор-
берга, все bergzmen— «горные люди» (в данном случае
рудокопы) — делятся на горных мастеров и «прочих лю-
дей» (mester mannom och anthrom). Каждый мастер дол-
жен «работать на своем месте по приказу фогта» и тща-
тельно осушать шахту, иначе он «теряет ту долю владе-
ния, которую имеет в шахте» 48. Следовательно, рудники
в ряде случаев были поделены на более мелкие доли; эти
доли разрабатывались отдельными горными мастерами,
которые в источниках и называются «возделывателями»
(cultores). Однако эти участки не находились в их пол-
ной собственности, поскольку мастера теряли их в случае
невыполнения своих обязанностей, нормируемых уставом
в интересах всего дела 49. Эта мелкая доля обозначена в
документах термином «лотт» (egolut, agolott), что содер-
жит отчетливое указание на жеребьевку 50. По-видимому,
передел происходил 18 июля51.
Местерманам в уставах противопоставляются «дру-
гие», или aerwpis manne — рабочие-поденщики, сидящие
на фиксируемой уставами заработной плате. Таким обра-
зом, местерман выступал и как мелкий предприниматель,
нанимающий рабочих и руководящий трудовым процес-
сом. Вместе с рабочими-представителями других специ-
альностей и поденщиками местерманы составляли рабо-
чую бригаду или артель, где местерман был нанимателем,
соответствовал «кормящему» в казенных и крупных част-
ных рудниках и в то же время лично стоял на наиболее
ответственном участке производственного процесса. По-
этому понятие «предприниматель» можно применять к
нему лишь условно: такой местерман (видимо, квалифи-
цированный специалист) не являлся полным собственни-
ком лотта, был материально и организационно подчинен
администрации рудников и, главное, лично участвовал в
производственном процессе.
Такие же местерманы — держатели лоттов работали
и в плавильнях. В привилегиях от 1355 г. для Норберга
48 Dipl. Dal., № 22. Ср. ibid., № 28. В отличие от немецких
рудников, эта доля отходила короне, а не поступала в продажу
49 Ср. Dipl. Dal., № 23.
50 Ср. К. Landslag, BgB, b. 4 (luth).
51 Ср.: «...чтобы разработки производились с 18 июля до
18 июля».—-Устав 1347 г. для Медной горы (Dipl. DaL, № 16).
303
указывается, что если местерман имеет меньше Vs пла-
вильни, он должен отдать свою часть другому в течение
месяца или она отойдет королю52. И здесь доля местер-
мана обозначена как лотт (lotten), что также указывает
на метод жеребьевки.
Размер лоттов в шахтах и плавильнях не известен. Яс-
но только, что каждый участок мог иметь четное число
лоттов, наименьший из которых в XIII и XIV вв. был ра-
вен 7853. Такое деление плавильни было естественным,
оно исходило из количества мехов в каждой печи 54.
Возможно, что в тех случаях, когда плавильни нахо-
дились в распоряжении мелких горных мастеров, послед-
ние в силу технологической необходимости-должны бы-
ли вступать между собой в своего рода объединения. Что
касается шахт, то Агрикола указывал, что в отличие от
серебряных рудников, которые еще до XV в. могли дро-
биться на 129 частей, железные рудники либо оставались
неразделенными, либо делились на две, четыре, редко —
большее число долей (при высоком качестве рудоносных
жил). Медные рудники могли делиться на 8—64 доли 55.
Таким образом, дробление на лотты в общем соответство-
вало числу основных рабочих мест в шахте.
При таких условиях введение уставом 1360 г. системы
смен могло означать, что в том случае, когда рудник сда-
вался в обработку местерманам, последние держали лот-
ты вчетвером, работая попарно каждую смену. Порядок
о совместном держании лоттов напоминает систему не-
мецких горных товариществ, но прямых сведений о по-
добного рода системе в Швеции у нас нет. Здесь можно
говорить скорее о совместном Держании, а не совместном
владении,, как это было в Германии 56.
В дальнейшем деление долей стало еще более дроб-
ным, до Vie доли к началу XVI в., а затем, возможно, и
меньше. К концу XVI в. лотты были уже так мелки, что
не могли дать мастерам средств к существованию57.
52 Dipl. Dal., № 23.
53 Dipl. Dal., № 2.
•54 Gp. Tva par balgor («д®е пары мехов»), вестеросскопо епи-
скопа в Коппа1Р'бергете, «'/г KoporeBicKiofi плавильни в Норберге» и
т. д. (Dipl. Dal., № 53, 870).
55 Г. Агрикола. О горном деле..., стр. 93, 94.
56 Ср. М. М. Смирив. Социальные отношения..., стр. 121.
57 В. В о ё t h i и s. Gruvornas folk, s. 40, 41.
304
То, что мастера в плавильнях в ряде случаев выступа-
ли в качестве именно держателей лоттов, видно из куп-
чей от 1413 г., согласно которой Йёппе Нильсон Драке
приобрел плавильню, прилегающую землю (пашню, луг,
лес и рыбные угодья) и «все дворы местерманов, относя-
щиеся к этой плавильне», на условии полного распоряже-
ния приобретенной недвижимостью58. Следовательно,
владельцем плавильни был земельный собственник (или
держатель земли от регального владельца), а местерманы
выступали лишь как держатели ее частей. Это еще раз
подтверждает тот факт, что характер владельческих прав
в горном деле зависел от права на землю, на которой рас-
полагались рудники или плавильни.
Итак, местерманы были двух категорий. Их высшую
группу составляли крупные соучастники •— держатели
земли от регального владельца, эксплуатирующие шах-
ты и плавильни, расположенные на этой земле, путем
использования наемной рабочей силы или раздачи участ-
ков в аренду мелким мастерам. Они были предпринима-
телями, оторванными от процесса производства. Другую
группу местерманов составляли собственно горные ма-
стера— квалифицированные рабочие, держатели лоттов.
В зависимости от величины лотта и, следовательно, по-
требности в рабочей силе для его эксплуатации такой гор-
ный мастер .мог выступать и как глава бригады нанятых
и оплачиваемых им рабочих. По своему положению эти
мелкие местерманы не могут быть причислены к пред-
принимателям, они скорее приближались к ремеслен-
ным мастерам, использовавшим наемную рабочую силу
(подмастерьев), но лично участвовавшим в производстве
на наиболее ответственном его участке. Некоторые исто-
рики полагают, что до XVI в. в шведском горном деле
преобладал именно этот тип горных мастеров 59. Имуще-
ственное положение местерманов — держателей лоттов
также было неоднородным. По-видимому, уже в середине
XIV в. одни горные мастера теряли лотты, а другие сосре-
доточивали их в своих руках 60. Не исключено, что именно
из их среды рекрутировались рабочие-«кормящие».
Одновременно шла борьба и между крупными соучаст-
никами горного дела. В частности, вводя порядок
58 Dipl. Dal., № 657.
59 Gm., например В. В о ё t h i u s. Gruvornas folk, s. 38 f.
60 Dipl. Dal., № 23.
20 А. А. Сванидзе
30=
об эксплуатации рудников в соответствии ic количеством
воздухонагнетательных мехов (1360 г.), король Магнус
Эрикссон 'мотивировал это необходимостью ликвидиро-
вать '«раздоры (tvister) по многим вопросам», к которым
привело производство (drift) на горном промысле Коп-
парбергет 61.
Возможно, что определенную роль здесь играл ростов-
щический элемент (случаи заклада шахт и прочей недви-
жимости с последующим переходом их к кредитору извест-
ны из документов 62). Не исключено, что объектом борьбы
между горными мастерами была также эксплуатация на-
емных рабочих. Не случайно привилегии 1347 г. содержат
своего рода нормирование количественного и профессио-
нального состава рабочих бригад лесорубов, устанавли-
вают нормы выработки и размер рабочего дня забойщи-
ков и плавильщиков и вводят систему фиксированных
смен 63.
Особую группу горных людей в Бергслагене составля-
ли мелкие землевладельцы — бонды. В уставе 1347 г. о
них сказано следующее: каждый житель горного района
имеет право на законном основании не платить подать
собственнику земли за пользование лесом, если только он
«не занимается корчеванием и живет там же, как и его
наследник». Если случится так, что он захочет отправить-
ся оттуда, тогда должен бонд, владеющий одалем (odae-
len), взять половину земли, а половину — купить за пол-
ную стоимость, о которой они договорятся. Та работа, ко-
торую он туда вложил, должна быть оплачена: «за нее
должен он [бонд] дать ему [тому, кто занимался корчева-
нием] полную оплату» 64. В привилегиях для Норберга от
1354 г. это положение сформулировано следующим обра-
зом: если кто-либо хочет возвести или иметь постройку
на лесной территории, принадлежащей бонду и располо-
женной около рудников, он должен участвовать в подати
на половинных началах (halff affrad) с владельцем 65.
Таким образом, пользоваться угодьями, расположен-
ными вокруг рудников, могли все жители Бергслагена.
Но на землю определенные владельческие права сохра-
61 Т. Soderberg. Stora Kopparberget..., add., s. 46s; Dipl.
Dal., № 28.
62 Dipl. Dal., № 885, 886.
63 Dipl. Dal., № 16.
64 Ibidem
65 Ibid., № 22
306
няли бонды-аллодисты, по-видимому, живущие хуторами.
Поэтому, приветствуя новые застройки в этом районе,
прежде всего производимые промысловиками66, прави-
тельство вынуждено было соблюдать и интересы бондов,
смягчая ущерб, понесенный ими в связи с потерей земли,
уменьшением вполовину подати. Если новый поселенец
уходил, то бонд выкупал у него половину земли за взаим-
но оговоренную сумму и полностью оплачивал понесен-
ные переселенцем расходы на расчистку, обработку и пр.
Характерно, что подать бондов называется здесь не skatt
(обычное обозначение земельного налога), a affrad — так
же, как комбинированный королевский побор в казенных
и королевских рудниках. Следовательно, здесь речь идет
о бондах, которые сами занимались рудным промыслом.
Отсюда и их особая заинтересованность в земле, вер-
нее — в праве разработки ее недр. Бонды, имеющие свою
землю и разрабатывающие ее недра, называются в доку-
ментах «бондами-промысловиками» (bondebergxmaen).
В отличие от горняков-держателей долей, они могли про-
давать свои участки 67.
К промысловикам-бондам примыкали старатели (ut-
brukare) — «те, которые начинают разработку». Начало
разработки, как мы видели, было сопряжено с получе-
нием владельческих прав на землю. И действительно, в
документах упоминается не раз купля-продажа тэктов
(tagt, takt) — начатых разработкой участков 68. Этот по-
рядок прослеживается до конца XV в. Со временем
66 Стремясь увеличить количество налогообязанных дворов, ко-
ролевская власть была заинтересована во внутренней колонизации
и освоении новых земель; теми же фискальными соображениями,
вероятно, диктовались и предписания Государственного уложения,
запрещавшие бонду покупать больше земли, чем он мог обработать
(своей семьей?). По закону все новые поселения принадлежали лишь
«богу, королю, шведской короне и никому другому» (см. К. Lands-
lag, KgB, b. 30; ср. Sv. Dipl., № 1968; V. E 1 g e s k о g. Svensk torp-
bebyggelse fran 1500-talet till laga skiftet. En agrarhistorisk studie.
Stockholm, 1945, s. 25, 33, 34). Возможности внутренней колонизации
давали определенный выход для обезземеленных крестьян, вытолк-
нутых из общины процессом социального расслоения в деревне, что
нельзя упускать из виду при рассмотрении рабочего вопроса.
67 Dipl. Dal., № 630 m. m.
68 Dipl. Dal., № 25, 56, 81, 105, 193, 654, 657, 903, 933, 943. Taekt
(pl. Taektir, от слова taka) — казенная земля, отведенная переселен-
цу; целина; осваиваемый участок (см. L. В. F а 1 k m a n. Om matt...,
s. 239).
20*
307
старатель превращался в бонда-промысловика. Промыс-
ловики-бонды, кажется, не подчинялись торному уставу,
но были обязаны податями. О характере и организации
их труда нам ничего не известно. Вероятно, бонды-про-
мысловики, как и горные мастера-держатели лоттов, са-
ми работали на своих участках, прибегая (в зависимости
от своих возможностей и условий труда) и к наемной ра-
бочей силе. Не исключено, что бонды-промысловики и
другие бонды в ряде случаев были одновременно и дер-
жателями лоттов в шахтах и плавильнях 69.
Положение промысловиков-бондов было более устой-
чивым и независимым, чем положение местерманов —
держателей долей, хотя практика свободного отчужде-
ния недвижимости, имевшая место в Бергслагене, долж-
на была способствовать социальному расслоению и в их
среде 70.
В целом следует отметить, что, по-видимому, подав-
ляющее большинство бондов в районе Бергслагена зани-
малось горным промыслом. Даже в первой половине
XVI в. они платили налог в двух формах — в форме рен-
ты (markgald) и горной подати (avrad). Оба налога —
земельный и горная подать — взимались в шеппундах71
меди и осмундах железа. Земельная рента составляла
примерно 7э или 7ю общей подати и платилась из расче-
та одного эре (т. е. 24 осмундов железа) с каждого эрес-
ланда земли72.
Хотя по объему товарной продукции промысловики-
бонды вряд ли могли конкурировать со специально орга-
низованным горным делом, все же очевидно, что процесс
выделения горного дела в особую отрасль общественного
производства Швеции до конца XV в. еще до конца не
завершился. Возможно, именно поэтому социальная
структура горного дела в Швеции в рассматриваемый пе-
риод выглядит менее четкой, как бы размытой по сравне-
нию с (социальной структурой немецких рудников. Она ха-
69 Ср. Dipl. Dal, № 870.
70 Ср. G. A. Gran str dm. Ur Sala gruvas historia.., s. 228.
71 «Шеппунд» (skeppund, сокращенно шп) — мера объема твер-
дых и сыпучих тел; 1 шп равнялся 20—22 лиспундам; шп металла
вмешал до 400 с лишним кг меди или железа (см. L. В. F а 1 k m а п.
Om matt.., s. 378 и др.).
72 В. В о 5th ins. Dalarnas bransleskatter.., s. 33 f. О ренте
железом с лена Эребру в XV в. см. Е. Lonnroth. Statsmakit.,,
s. 185.
308
растеризуется большим элементом труда мелких товаро-
производителей, к тому же в значительной степени не
оторвавшихся от собственного хозяйства, от земли. В со-
циальной структуре горного дела нашла яркое проявле-
ние та хозяйственная многоукладность, которая была
свойственна и шведской средневековой деревне.
Глава 4
ХАРАКТЕР ТРУДА, РАБОЧИЙ ВОПРОС
И СОЦИАЛЬНЫЕ ПРОТИВОРЕЧИЯ
В соответствии с характером социальных отношений
в Бергслагене все лица, непосредственно занятые на
промыслах, подразделялись на две основные группы. К
первой относились лично работающие собственники и дер-
жатели средств производства (горные мастера и промыс-
ловики-бонды). О них уже говорилось выше. Вторую со-
ставляли наемные рабочие (arbetare).
Об условиях труда и положении наемных горнорабо-
чих в XIV—XV вв. можно судить только по материалам
горных привилегий. Последние уделяли «рабочему вопро-
су» на промыслах большое внимание, а устав 1499 г. был
посвящен ему почти целиком. Первое же знакомство с
горными привилегиями показывает, что проблема эк-
сплуатации наемного труда в горном деле, особенно во
второй половине XV в., занимала одно из главных мест
и пользовалась пристальным вниманием со стороны гор-
ной администрации и правительства. Последнее регла-
ментировало длительность рабочего дня, норму выработ-
ки и оплату рабочих. Согласно уставу 1347 г., забойщик
должен был работать шесть дней в неделю «с восхода до
полудня», затем «с середины вечера (mipiaen aftan) до
вечера», т. е. до темноты1. Если принять mifiaen aftan за
3 часа дня 2, то, следовательно, забойщик находился в
шахте примерно с 6 утра до 8—9 вечера, с трехчасовым
перерывом на обед, т. е. 11 —12 часов. До введения систе-
мы смен длительность рабочего дня менялась в зависи-
мости от сезона от 6—7 часов зимой и до 18 часов летом,
причем в силу природных условий средняя продолжитель-
1 Dipl. Dal., № 16.
2 Т. Soderberg. Stora Kopparberget..., s. 419; ср.: A. M.
Стринн гольм. Походы викингов..., ч. II, стр. 141—-142.
309
ность рабочего дня должна была быть меньше 12 часов.
Введение системы непрерывных смен в 1360 г. означало
резкую интенсификацию труда забойщиков3. Ведь в
1360 г. указание о работе «от восхода до заката» не от-
менялось. По логике вещей смены должны были иметь
одинаковую продолжительность. Следовательно, был вве-
ден круглогодичный 12-часовой рабочий день4.
Продолжительность рабочего дня на горных промыс-
лах Швеции в XIV—XV вв. была значительно большей,
чем на саксонских рудниках, где имели место 6—8-часо-
вой рабочий день и неполная рабочая неделя 5. Не исклю-
чено; что причина этого заключалась в лучших (по срав-
нению с Германией) условиях труда на шведских рудни-
ках XIV—XV вв., где вследствие высокого залегания по-
лезных пород и обилия открытых выходов руды шахты
были мелкими и угроза их затопления, скопления руднич-
ного газа и т. п. не была столь велика, как в глубоких сак-
сонских шахтах. Но, с другой стороны, 12 часов труда в
тяжелых условиях шахты или плавильни чрезвычайно
затрудняли ведение собственного хозяйства или стара-
тельство, что ставило рабочих в большую зависимость от
регальных властей и предпринимательских элементов.
В соответствий с технологией производства рабочий
день в плявильнях нормировался длительностью плавки,
причем устав 1347 г. предписывал проведение 6 комбини-
рованных (двойных) плавок в неделю. Точно так же ко-
личество труда углежогов регулировалось лишь путем
нормирования размеров готового продукта.
Что касается системы оплаты труда наемных рабочих
на промыслах, то опа представляет большой интерес как
сама по себе, так и в силу того, что здесь сохранились
два сравнительно полных тарифа (в уставах 1347 и
1499 гг.), чего мы не имеем для других отраслей швед-
ского производства того времени 6.
Как уже указывалось, документы XIV в. называют
две категории рабочих. К первой принадлежали «кормя-
3 О роли системы смен для усиления эксплуатации наемных ра-
бочих см. К- Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 7, стр. 241.
4 Dipl. Dal., № 28; Т. Soderberg. Stora Kopparberget..., add.,
s. 468 f.
5 M. M. С м и p и h. Социальные отношения..., стр. 132; Г. А г-
р и к о л а. О горном деле..., стр. 104.
6 Dipl. DaL, № 10, '170.
310
щие» — рабочие-специалисты (забойщики, плавильщики,
кузнецы, дробильщики, специалисты по дутью и т. п.),
которые стояли во главе производственных коллективов
и одновременно сами участвовали в их работе. Ко второй
категории относились разнорабочие — поденщики7. В се-
редине XIV в. заработная плата рабочих была смешан-
ной: продукты питания, ткань и деньги. «Кормящие»
должны были получать еженедельно один спанн зерна,
зимой — корову (ценой в 12 эре) и каждые полгода —
21 /2 лп8 соли, 1 лп масла, 1 лп свинины (или 1V2 лп
соленой или копченой говядины) и месу (бочку)
сельди. Кроме того, «кормящий получал каждые пол
года 1 марку 5 эре 1 эртуг («из кладовой» (иг fataburen и
12 эре «наличными» (reda penningar). Особое указание
о «наличных деньгах» говорит о том, что другие назван-
ные выше «деньги» выдавались не наличными, а в виде
какого-то товара. Поскольку раздел об оплате работни-
ков устав начинает с перечня и цен различных тканей
(преимущественно-—шерсти) и обуви, следует думать,
что («кормящий» получал на 37з марки в год различных
материй и обуви из государственных (или частных) ма-
газинов и кладовых.
Рабочие (menig arbetare), выполнявшие полную днев-
ную норму (fullt, dagsverke), получили 13 спаннов зерна,
3 лп свинины, 2 лп масла, 3 валя (240 штук) сельди, 1 лп
соли и 12 эре «из кладовой» в полгода. Представить себе
реальную величину этой заработной платы трудно, так
как сведения о ценах и мерах того времени далеко не пол-
ные 9. Э. Соммарин попытался перевести в деньги нату-
ральную часть зарплаты рабочих и пришел к выводу, что
«кормящие» получали в год 25 марок, а остальные рабо-
чие— по 15 марок10. Т. Сёдерберг считает, что правиль-
7 Dipl. Dai., № 16, 22, 23, 28, 29, 70.
8 Собственно, в уставе говорится о лунде (Pundh), но уже Л. В.
Фалькман убедительно доказал, что речь здесь идет именно о лис-
пунде (Ibid., s. 387), и это мнение принято исследователями горного
дела в Швеции.
9 Ср. S. О. Jansson. Matt, mal och vikt i Sverige till 1500-
ta-lets mitt.— «Nordisk Kultur», 30, 1036, s. 29; idem. Mattordbok.
Svenska mattstermer fore meters systemet. Stockholm, 1'950, s. 44, 79;
D. Hannerberg. Centrala och officiella spannmalsmatt Iran 1500-
talets mitt till 1665.— «Kungl. Lantbruksakademiens tidskrift», 1946,
s. 417.
10 E. S о m m a r i n. Bidrag till kannedomen om arbetareforhal-
landen i Svenska bergverk och bruk i aldre tid till omkring ar 1720.
Lund, 1908 (см. особенно s. 24),
311
нее было бы говорить просто- о соотношении в их заработ-
ной плате ее различных составных частей: для «кормя-
щих»— 76% продуктами питания, 13% предметами одеж-
ды и 11 % наличными деньгами; для остальных рабочих —
80% продуктами питания и 20% предметами одежды;
деньги же, по-видимому, выдавались им в ничтожном ко-
личестве или же не выдавались вовсе.
Б. Боётиус попытался представить в современных ме-
рах то количество продуктов, -которое выдавалось рабо-
чим на медных промыслах (исходя из устава 1347 г.), и
подсчитал, что натуральная -оплата «кормящих» более
чем вдвое превосходила натуральную оплату разнорабо-
чих: ведь разница в количестве масла и мяса с лихвой
покрывалась за счет той коровы, которую «кормящие» по-
лучали каждую зиму. Такое же соотношение было и в де-
нежной оплате: 67з марок в год у «кормящих» против
3 марок у разнорабочих11. Но хотя шведские историки
многое сделали для того, чтобы выявить реальное содер-
жание заработной платы на промыслах, все такого рода
подсчеты (как и подсчеты размеров оплаты труда город-
ских ремесленников) неизбежно носят весьм.а приблизи-
тельный, ориентировочный характер. Поэтому вопрос о
заработной плате промысловиков и ее соотношении с
прожиточной нормой того времени остается открытым.
Для понимания положения рабочих на промыслах ва-
жен не только размер оплаты, но и ее характер. Из уста-
ва 1347 г. видно, что оплата натурой (по преимуществу
продуктами питания 12, но также тканями и обувью) рез-
ко преобладала; в этом нельзя не видеть скрытой формы
закабаления рабочих, одного из методов их косвенной эк-
сплуатации. Характерно, что в числе тканей, принятых
для оплаты рабочих, были представлены по преимущест-
ву различные сорта импортной шерсти, оценивавшиеся
в несколько раз дороже вадмаля. Следовательно, горные
мастера и «кормящие», ведающие оплатой рабочих на го-
сударственных рудниках, могли наживаться и на разнице
между ценой ткани, купленной ими оптом у заезжих куп-
11 В. Boethius. Gruvornas folk..., s. 70.
12 Возможно, часть зерна использовалась для пивоварения или
даже продавалась (F. D о v г i n g. Attungen och marklandet, s. 202;
G. Olsson. Stat och kyrka i Sverige vid medeltidens slut. Gote-
borg, 1947, s. 55, 86, 319, 320).
312
цов, и розничной ценой, принятой при расчете оплаты ра-
бочих 13.
Расчет с рабочими производился дважды в год, зимой
и летом, когда, по-видимому, заключались и новые конт-
ракты. Следовательно, срок службы был длительным, не
менее полугода, что также было невыгодно рабочим. Вме-
сте с тем нельзя не отметить, что при долгосрочных усло-
виях найма, в обстановке непрерывной порчи монеты и
резких перепадов цен, натуральная форма оплаты могла
быть своего рода гарантией постоянства ее размера.
Обращает на себя внимание и то, что соотношение в
размере заработной платы «кормящих» и разнорабочих
было по меньшей мере равно 5:3, причем промежуточные
ступени в размере заработной платы отсутствовали. Если
исходить из того, что градация заработной платы наем-
ных рабочих внутри определенной узкой сферы производ-
ства в общем должна соответствовать месту каждого то-
варопроизводителя в сложившемся там технологическом
разделении труда, то можно заключить, что на шведских
промыслах середины XIV в. разделение труда было еще
примитивным, а это приводило к большому удельному
весу квалифицированного труда и практическому отсут-
ствию переходов между высшей и низшей ступенями
квалификации труда.
Устав 1499 г.14 рисует уже другую картину. Все люди,
непосредственно занятые трудом на рудниках, называют-
ся здесь собирательно «рабочие» (erffuedes folk), без де-
ления на «кормящих» и «простых рабочих». Оплата их
следующая: угольщики «должны выжигать 4 ямы за 5 лп
с доставкой [угля?]», подвозчики доставляют уголь (или
дерево с места вырубки) за 7г марки; плавильщики полу-
чают в неделю 1 лп, горняк 15 работает за 7г лп; кузнец
в среднем получает 1 эре, его подмастерье — 7г эре в
день, и, наконец, поденщик должен получать «2 эртуга в
день, как это было издавна, а если он захочет взять боль-
ше, пусть фогт призовет его к порядку».
13 Dipl. Dal., № 16. Б. Боётиус справедливо подчеркивает, что
рабочие были отторгнуты от рынка, и в условиях, когда подвоз
продуктов в эту промысловую область играл огромную роль, это
приносило большую выгоду предпринимателям (В. В о ё t h i u s.
Gruvornas folk..., s. 71, 72).
14 Dipl. Dal., № 170.
15 В тексте bergxman. По-видимому, здесь речь идет о забой-
щике.
313
Следовательно, и в конце XV в. преобладала повре-
мепная оплата, хотя угольщики уже оплачивались сдель-
но. Оплата теперь 'стала производиться не по полугоди-
ям, как это было в середине XIV в., а по неделям (и даже
по дням — для чернорабочих) 16. Сроки найма здесь не
регламентируются; видимо, они остались прежними; фор-
ма оплаты не изменилась — она осталась натуральной,
но изменилось ее содержание. Теперь заработная плата
рабочих выдавалась в металле (или в руде?), причем
расчет ее в ряде случаев производился в деньгах: здесь
ясно видны последствия реформы 1413 г., переведшей на
денежное исчисление все натуральные платежи. Хотя на-
туральная форма оплаты сохранялась, введение едино-
образного ее содержания было, безусловно, выгодно ра-
бочим. К тому же металл легче реализовывался, чем им-
портная ткань или зерно. Поэтому устав 1-499 г. имел
большое значение и для развития внутреннего рынка, так
как открыл широкие возможности для розничной торгов-
ли металлом.
Непосредственные причины и точные сроки реформы
оплаты рабочих на рудниках неизвестны. По-видимому,
это изменение имело место еще до 1499 г. Возможно, оно
было как-то связано с государственным постановлением
о драгоценных металлах от 1489 г., где, в частности, с не-
одобрением говорилось о ряде «новых обычаев», ставших
привычными в государстве, «особенно (об обычае] оплачи-
вать наших слуг сукном и деньгами в гораздо большем
размере, чем это делали наши родители и [наши] предки
издревле», что мешает накоплению в стране драгоценных
металлов.17 Это высказывание правительства стоит в пря-
мой связи с поучениями епископа Хенрика Тидеманссо-
на, который выступал против импорта дорогих тканей,
приводящего к утечке из страны золота и серебра 18. Все
это, по-видимому, было выражением тенденций в эконо-
мической политике шведского правительства в конце XV в.
С другой стороны, к концу XV в. в Швеции возникли труд-
ности с экспортом металла, связанные с начавшимся упад-
ком Ганзы и неблагоприятно отразившееся на горном
16 Впрочем, чернорабочие ма рудниках (как и повсюду в стра-
не) и раньше оплачивались поденно. Об этом свидетельствует и
ссылка устава 1499 г. «на старый обычай».
17 Privilegier, № 19'8,
18 Svenska medeltidsdikter och rim, s. 420.
314 ’
деле 19. Не исключено, что в этих условиях изменение форм
оплаты рабочих являлось своеобразной попыткой найти
новые условия сбыта, знаменовало усиление роли внут-
реннего рынка для горного дела (хотя это наше предпо-
ложение, безусловно, нуждается в проверке).
Судя по уставу 1499 г., значительно усложнились гра-
дации в среде рабочих. Это видно из предписываемых
уставом размеров заработной платы: в переводе (разу-
меется, приблизительном) на деньги, поденщики в шах-
тах и плавильнях и перевозчики (угля и дерева) полу-
чали в день по 2/3 эре, подмастерье кузнеца — ’/2 эре, куз-
нецы — по 1 эре и «плавильщики на своем коште» — по
Р/з эре в день 20. Кроме того, устав называет еще и не-
имущих плавильщиков (losninga smeltara), чья оплата
не регламентируется. По-видимому, они сидели на хозяй-
ском коште и, следовательно, получали на руки в лучшем
случае половину той суммы, которая причиталась свое-
коштным плавильщикам.
Сложившееся к концу XV в. подразделение квалифи-
цированных работников на «своекоштных» и '«неимущих»
можно расценить как результат ускорения процесса спе-
циализации труда и социальной дифференциации на про-
мыслах, в результате чего часть рабочих полностью по-
теряла связь со своим хозяйством, попала в большую
зависимость от нанимателей и в конце концов преврати-
лась в категорию «неимущих».
Отсутствие упоминаний о «кормящих» и данные о
дифференциации в среде квалифицированных рабочих
позволяют также предположить, что категория «кормя-
щих», столь характерная для горных уставов середины
XIV в., к концу XV в. исчезла; вероятно, они выделили
из своей среды смотрителей типа немецких штейгеров
и массу рядовых квалифицированных рабочих, что сви-
детельствует об углублении предпринимательских отно-
шений на медных промыслах. Возможно/ что на желез-
ных промыслах этот процесс имел место еще в XIV в., так
как в одном из документов от середины XIV в. говорится.
19 G. С а г 1 s s о п. Sveriges historia till vara dagar, v. 3, del: I
(Senare medeltiden. Tidsskedet 1389—1448). Stockholm, 1941, s. 245;
H. Nelson. En bergslagsbygd. Ymer, 1913, s. 303; W. T h a m. Lin-
desberg och Nora genom tiderna, v. I. Lindesberg, 1943, s. 253.
20 Как уже указывалось, «свой кошт» приравнивался к половине
зарплаты (Dipl. Dal., № 170).
315'
о делении 'квалифицированных рабочих-плавильщиков на
«самостоятельных», несущих полную подать, и наемных,
несущих половинную подать21. К началу XVI в. бергсма-
ны уже рассматриваются как «кормильцы» (matfader)
рабочих 22.
Рассматривая уровень оплаты наемного труда на гор-
ных промыслах, Б. Боётиус почему-то счел возмож-
ным сравнить расценки труда 1365 г. (Нючёпинг) и
1499 г. (Медйая гора); это позволило ему прийти к вы-
воду, что поденная оплата рабочих и ремесленников в
городе и на рудниках в общем была одинаковой и что,
несмотря на падение реальной ценности денег, измене-
ний в заработной плате не наблюдалось, а если они и
происходили, то были благоприятными для неквалифи-
цированных рабочих23. Однако если сравнить поденные
расценки в городе и рудниках, сопоставляя хронологи-
чески более близкие документы, например горный устав
1347 г. и нючёпингские расценки 1365 г., а затем соот-
ветственно горный устав 1499 г. и ремесленную таксу
1546 г. (вернее, те указания на «старые» расценки, кото-
рые содержатся в этой таксе), то оказывается, что по-
денная заработная плата на рудниках медленно повыша-
лась, но при этом все время отставала от поденной
заработной платы в городах. Поденщики на горных про-
мыслах в конце XV в. получали столько же, сколько го-
родские ремесленники на поденной оплате во второй по-
ловине XIV в., и меньше современников-горожан 24.
Вопрос о наемных рабочих на промыслах был всегда
очень сложным в связи с тем постоянным дефицитом ра-
бочей силы, который ощущался в Швеции в XIV — XV вв.
Особенно это касалось чернорабочих. В отличие от более
или менее устойчивого контингента местерманов, промы-
словиков-бондов и квалифицированных рабочих, состаз
чернорабочих на промыслах был пестрым и текучим. По-
21 Привилегии 1340 г. для Вестра Бергет (Sv. Dipl., № 3526).
22 L. S j б d i n. Arvid Siggessons brevvaxling. Med en kommen-
tar. Vasteras, 1932 («Gamla papper angaende Mora socken till trycket
befordrade av Anders Pers», 2), s. 13.
23 В. В о ё t h i u s. Gruvornas folk, s. 72—75. Ср. E. Somma-
r i n. Bidrag..., s. 49; J. Schreiner. Pest og prisfall..., s. 37, 56.
24 Расценки устава Медной горы 1499 г. в общем подтвержда-
лись и в привилегиях 1512 г. для Сальбергет, согласно которым ра-
бочий-плавильщик получал на своем питании Р/з эре в день, рабочий
в шахте — от 2/3 до I эре в день с питанием (С. G. S t у f f е. Bid-
rag'..., bd. 5, s. 511).
316
видимому, их основную массу составляли представители
трех групп: подрабатывающие па промыслах бонды25,
неимущие люди без определенных средств к существова-
нию (loskyr man, losa man) и, наконец, преступники, по-
купающие свободу ценой тяжелого труда в шахтах.
Правом «мира» в Бергслагене пользовался каждый «сто-
ящий вне закона» в Швеции, если он мог «работать за
свой хлеб», за исключением лиц, подлежащих высшей
юрисдикции, т. е. '«убийц своих хозяев», грабителей, из-
менников» и насильников 26.
Как уже указывалось, в Швеции XIV—XV вв. доволь-
но широко практиковалась система принуждения к труду
по лайму. Естественно, что особой детализации эта си-
стема достигла в тех сферах общественного производст-
ва, для которых наемный труд стал важным условием
существования и «развития. В полной мере это относи-
лось к горным промыслам. Уже в уставе Норберга от
1354 г. сказано, что если есть предложения оплачиваемой
работы для «наёмных подсобников, мужчин и женщин»
(legadrenge ok legekonor, lonesker man seller kona), to
они обязаны принять эти предложения, иначе фогт поса-
дит их в тюрьму. Если же они уйдут, фогт имеет право
их разыскать и вернуть обратно27.
То же самое говорится и в привилегиях для Норберга
от 1355 г., но с существенными добавлениями. Во-первых,
нельзя отказываться от (работы, предлагаемой на полго-
да или год (что, кстати, подтверждает наши выводы о
принятых тогда сроках найма). Во-вторых, отказавший-
ся от работы будет сидеть в тюрьме до тех пор, пока не
изменит свое решение, т. е. работать на промыслах ему
так или иначе придется. И, наконец, что самое важное,
уйти с работы в рудниках могут лишь те лица, которые
«имеют земли достаточно для того, чтобы стать бонда-
ми» (the sa mykla iordh agha ath the maga bonder a blif-
fua), или становятся опекунами детей-сирот28. Таким
образом, система принуждения к труду на промыслах
25 Здесь имеются в виду не самостоятельные bondebergsmannen
и не те бонды, которые снабжали промыслы лесоматериалом, а те,
которые, имея свое хозяйство, уходили на промыслы в поисках се-
зонного заработка.
28 Dipl. Dal., № 16; ср. Sv. Dipl., № 3526.
27 Dipl. Dal., № 22.
28 Dipl. Dal, № 23.
317
была жестче общепринятой, поскольку здесь освобож-
дал от найма лишь полный налог, а не половина его.
Это положение было оформлено в привилегиях для Мед-
ной горы от 1360 г., но уже в следующем виде: «Также
дозволяем мы (Магнус Эрикссон.— А. С.) [здесь], равно
[как и] в том письме, которое мы ранее об этом составили,
такой порядок, чтобы [вы] могли свободно возвращать
к обычной работе всех и каждого из ваших рабочих,
которые отправятся в другие места, если [только] они
не смогут, в случае их удачного розыска, представить
достаточное и полное доказательство того, что если они
пожелают сами обрабатывать свое [хозяйство], то [бу-
дут] в состоянии, как бонды, вносить надлежащий налог
(skatt), согласно нашему королевскому праву»29.
В этом документе различие между профессиональны-
ми категориями рабочих стерто, они все названы arbetare,
но зато ярко выступает различие в их общественном
статусе. Исходя из фискальных интересов, государство
и горная администрация проводят четкую грань между
бондами, способными нести полное тягло, и бондами,
чье хозяйство не может его вынести. Последние прирав-
ниваются к неимущим (losa man) в том смысле, что
подлежат принудительному труду па рудниках. Таким
образом, уставы дают некоторый материал для понима-
ния хода социального расслоения в среде свободного
крестьянства в Бергслагене и роли этого процесса в скла-
дывании контингента наемной рабочей силы в промыш-
ленности. Положения о принудительном найме неодно-
кратно подтверждались в королевских привилегиях про-
мыслам 30. Более того, в ряде случаев практиковался даже
принудительный сгон неимущих лиц на работу в промыс-
ловые районы. Так, в том же 1360 г. в привилегиях для
Йернбергслагена Магнус Эрикссон повелел «всем уголь-
щикам, которые не имеют ни жениного, ни своего добра,
являться в рудники»31.
29 Dipl. Dal., № 28; Т. Soderberg. Stora Kopparberget., add.,
s. 469.
30 Dipl. Dal., № 35 m. m.
31 Dipl. Dal., № 29. Б. Боётиус рассматривает этих угольщиков
как сезонных рабочих (В. Boethius. Gruvornas folk, s. 63), но,
хотя вообще сезонный труд на (рудниках имел место (см. ibid., s. 63;
idem. Skogen och bygden,s. 132; U. Norman. Norbergs bergslag,
s. 46), в данном случае мнение Б. Боётиуса .не выглядит обосно-
ванным.
318
Привилегии 1499 г. ничего не говорят о принуждении
к труду неимущих лиц, живущих на рудниках или при-
ехавших туда. Конечно» мы не можем на этом основании
делать определенные выводы об отмене системы принуж-
дения, поскольку устав 1499 г. был посвящен в основном
заработной плате и почти не касался других вопросов.
Однако какие-то изменения здесь все же произошли, так
как правительство для привлечения рабочей силы при-
бегло к другой мере» разрешив всем преступникам поль-
зоваться правом убежища в Бергслагене, если они
«согласятся день-деньской (dagligann dag) работать
под землей» 32. Тем самым промысловый «мир» для людей,
стоящих вне закона, оборачивался подлинной каторгой.
Очевидно, этот порядок практиковался и в середине
XV в., так как в привилегиях 1468 г. для Утвидаберга
никаких оговорок об ограничении права убежища в
Бергслагене для определенной категории нарушителей
не содержится. Но нехватка рабочей силы на рудниках
имела место и в начале XVI в.33 Таким образом, «рабо-
чий вопрос» стоял не только перед деревней и городом,
но и перед горным делом. Это еще раз убеждает в том,
что нехватка рабочих рук (особенно малоквалифициро-
ванных) в Швеции определялась не исходом части
крестьянского населения из деревни (иначе в промыш-
ленности она бы ощущалась в гораздо меньшей степени),
а, напротив, замедленностью процесса социального рас
слоения деревни, темпы которого не поспевали за ростом
товарного хозяйства и общественного разделения труда.
Да и социальная структура на самих промыслах замед-
ляла складывание постоянного рынка рабочей силы:
ведь пришельцы или обедневшие бергсманы могли стать
старателями на испольных условиях, и такие условия
гарантировала им королевская власть, заинтересованная
в колонизации горных районов и поступлениях аврада
любой ценой (ср. устав Норберга 1347 г.).
В условиях постоянного дефицита наемной рабочей
силы в Швеции в рассматриваемый период трудно объ-
яснимым фактом является сравнительно низкая оплата
наемных рабочих в горнорудном районе. Этот вопрос
32 Dipl. Dal., № 170.
33 Ср. привилегии для Сальберга от 1512 г. и. С. G. S t у f f е.
Bidrag..., bd. 5, s. 511,
319
нуждается в дополнительном исследовании; пока можно
только предположить, что причины этого явления заклю-
чались в лучших (по сравнению, например, с Германией)
условиях труда рабочих в шведских рудниках и плавиль-
нях в XIV—XV вв., когда шахты были мелкими, а от-
сутствие машин не позволяло резко интенсифицировать
труд в плавильнях. Возможно также, что здесь большое
место занимал принудительный труд и вообще методы
внеэкономического принуждения со стороны властей.
Определить число рабочих на промыслах до XVI в. не
представляется возможным 34, но из привилегий 1499 г.
ясно, что роль наемного труда там в XV в. еще больше
увеличилась. Не случайно именно в Бергслагене начина-
лись почти все значительные народные движения XV и
XVI вв., именно там недовольство народных масс Шве-
ции проявлялось в наиболее организованной форме.
Как уже указывалось, горнорабочие в середине XIV в.
по своему социально-правовому статусу резко отличались
от предпринимателей и собственников. Им не разреша-
лось участвовать в выборах и работе руководящих орга-
нов Бергслагена, завязывать деловые сношения с внеш-
ним миром (в частности вести самостоятельную торгов-
лю), носить оружие (кинжал, лук, дубинку, копье, меч,
топор), за исключением «столового ножа»35. Если вспом-
нить еще и невыгодную систему оплаты, то станет понят-
ным рост недовольства рабочих, которое, видимо, активно
обнаруживалось уже в XIV в. В привилегиях 1347 г. об
этом говорится так: «В том случае, если община подни-
мет какой-либо мятеж, отчего рудники потерпят ущерб,
те из местерманов, которые были назначены фогтом, мо-
гут носить полное вооружение до тех пор, пока они не
приведут опять общину к порядку и каждый не пойдет на
свою работу, не делая никакого ущерба... Если среди об-
щины окажется какой-либо смутьян и он будет неимущий
(losa man) и не сможет оставить залог за себя сам или
с помощью других людей», он должен быть арестован и
сидеть в тюрьме до суда фогта. к<Мы (король.— А. С.)
запрещаем вашей общине,— говорится далее,— брать се-
бе каких-либо предводителей (forman), кроме тех людей,
34 Т. Сёдерберг полагает, что в середине XVI в. на промыслах
Медной горы было занято всего 320 чел. (Т. Soderberg. Stora
Kopparberget, s, 183).
3S Dipl. Dal., № 16.
320
которых мы сами 'назначим. Каждый, кто, помимо нашего
указания, сделает себя предводителем, будет арестован и
посажен нашим фогтом в тюрьму до того дня, когда мы
сами туда придем или [придет] тот, кто уполномочен
[и] имеет полную власть судить того человека, который
это сделал» 36.
Из приведенного текста следует, что на промыслах
имели место волнения рабочих, среди которых было мно-
го «неимущих». Волнения сопровождались массовым не-
выходом на работу и другими действиями, наносящими
ущерб предпринимателям. В ряде случаев во главе рабо-
чих оказывались выдвинувшиеся из их среды «смутьяны»,
которые претендовали на место руководителя, противо-
поставляя себя горной администрации. «Смутьяны» под-
лежали суду фогта, а претендентами на власть занима-
лось само правительство. Горные мастера привлекались
администрацией для того, чтобы с оружием в руках по-
могать подавлению движения.
Таким образом, рабочие промыслов нередко выража-
ли недовольство, которое подчас перерастало в своего ро-
да забастовки, сопровождавшиеся насильственными дей-
ствиями против властей и попыткой заменить регальную
администрацию своими доверенными людьми 37. Эти дви-
жения вызывали большие опасения у правительства и по-
давлялись вооруженной силой.
Но из привилегий 1347 г. также следует, что в числе
недовольных рабочих оказывались и те, кто не входил в
категорию «неимущих». Такими в 1347 г. могли быть
только «кормящие». «Кормящие» не относились к бес-
правным meniga arbetare, но причины для недовольства
горной администрацией у них были. Одну из главных сле-
дует видеть в принятой на рудниках и в плавильнях си-
стеме штрафов. Б. Боётиус подчеркивает, что на промыс-
лах была принята система высоких штрафов, что служи-
ло интересам предпринимателей 38. Действительно, «кор-
36 Dipl. Dal., № 16. . - .. .
37 Таким образом, недовольство горной администрацией имело
место уже в XIV в., а не с начала XVI в., как полагают Т. Сёдер-
берг (Т. Soderberg. Stora Kopparberget..., s. 260), Б. Боётиус
(В. В о ё t h i u s. Gruvornas folk, s. 42) и некоторые другие историки
шведского горного дела.
38 В. В о ё t h i u s. Gruvornas folk, s. 84, 85.
21 А А. Сванидзе
.321
мящие» углежоги, плавильщики и забойщики платили за
различные провинности от 2 до 4 эре штрафа, что состав-
ляло от V12 до 7б их ежегодного денежного содержания 39.
К сожалению, эта выдержка остается пока единствен-
ным в своем роде свидетельством движений горных лю-
дей в XIV в., и, возможно, именно поэтому она как-то не
привлекала внимания историков. В 30-е годы XV в. Берг-
слаген стал исходным пунктом общенародного восстания
под предводительством Энгельбректа Энгельбректссона.
Участие в этом восстании горных мастеров 40 указывает
на усложнение социальных отношений на промыслах,
в частности на дифференциацию в среде местерманов и
недовольство ряда горных мастеров регалыюй админист-
рацией. Это подтверждает выводы об изменении соци-
альных форм организации горного дела, к которым при-
вел нас анализ предписаний о заработной плате в уставе
1499 г.
И, наконец, устав 1499 г. содержит глухое свидетель-
ство борьбы за повышение заработной платы низкоопла-
чиваемой категории рабочих-поденщиков, которые в ряде
случаев запрашивают больше традиционных двух эрту-
гов и за это подлежат наказанию со стороны фогта 41.
Характерно, что, хотя расстановка социальных <сил в
Бергслагене в рассматриваемый период выглядит неоп-
ределенней, чем на немецких рудниках, наметившиеся
там формы социальной борьбы весьма схожи с теми, ко-
торые имели место на саксонских промыслах того же вре-
мени 42.
Глава 5
ГОРНЫЙ ПРОМЫСЕЛ И РЫНОК
Начало шахтной добычи руды и переход к использо-
ванию плавильных печей являлись этапом в развитии гор-
норудного промысла еще и потому, что с этого времени он
39 Dipl. Dal., № 16.
40 И. Андерссон. История Швеции, стр. 90, 96; Е. L б п ц-
roth. Eran svensk medeltid, s. 102, 103, 105; T. Soderberg. Stora
Kopparberget..., s. 225, 253 и др.
4i Dipl. Dal., № 170.
42 Ср. M. M. С м и p и н. Социальные отношения..., стр. 137—146.
322
превратился в область по преимуществу (если не исклю-
чительно) товарного производства.
Спорадический вывоз металла за пределы Швеции
имел место еще в эпоху викингов \ а в XIII в. шведское
железо (osmund) было одним из обычных товаров севе-
роевропейской торговли1 2. В середине XIV в. Городское
уложение Швеции уже тщательно нормирует порядок вы-
воза металла: в частности, узаконивается обычай взве-
шивания, клеймения и сопроводительных писем, утверж-
дается тара для экспортируемого железа и меди и поря-
док их закупок купцами-экспортерами; роль основного
центра по экспорту металла отводится Стокгольму3 (ко-
торый к этому времени стал главным стапельным пунктом
шведской внешней торговли вообще, что определялось
фискальными целями4).
В Городском уложении прямо указывается, что металл
предназначен для вывоза в Германию (Tydztland), при-
чем об этом говорится как о давно и хорошо всем изве-
стном факте5. Это еще раз подтверждает не только боль-
шую роль, которую немцы в качестве горных предприни-
мателей играли на самих промыслах, но и то, что они с
самого начала сосредоточили в своих руках торговлю
шведским металлом.
Торговля металлом в средневековой Европе вообще
была одним из важнейших объектов монопольных
устремлений и всякого рода крупных спекуляций купече-
ства. Ведущие центры ганзейского торгового союза (позд-
нее — союза вендских городов) Любек и Данциг (послед-
ний— со второй половины XV в.) во многом были
1 Е. Yngstrom. Gavletrakten..., s. 16.
2 Об упоминаниях осмунда в нидерландских и немецких доку-
ментах начиная с середины XIII в. см. В. В о ё t h i u s. Gruvornas
folk, s. 35—36.
3 Stadslag, KpB, b. XVI, XVII, XX, XXI, XXII; cp. St. tb. 1,
s. 189, 298, 336, 446, 464, 475, 483, 492; St. tb. 3, s. 103; Dipl. Dal.,
№ 855, 944. Э. Лённрот даже считает, что обоюдные интересы в
области внешней торговли, связавшие стокгольмское бюргерство с
промысловиками Даларны, породили их единство, которое в конеч-
ном счете предопределило успех поддерживаемого ими Стена Стуре
в битве при Брункеберге (см. Е. L б n п г о t h. Slaget pa Brunkeberg,
s. 184 f.). Подробнее о порядке вывоза шведского металла в XIV—
XV вв. см. А. А. Сванидзе. Развитие горного промысла в Шве-
ции..., стр. 234, 237—238.
4 Sitadslag, КрВ, b. XXII.
5 Stadslag, КрВ, b. XXI.
21*
323
обязаны своим процветанием торговле шведской медью
Ф1 железом.
Во второй половине XIV в. металл составлял около
40% шведского экспорта: 20,1%—железо и 17,5% —
медь; 2/3 или 3/4 всей продукции медных рудников прохо-
дило через Любек, который в 60-е годы XIV в. вывозил
шведскую медь на тысячи любекских марок. Далее медь
шла в Брюгге и расходилась по Прибалтике и русским
землям. Шведское железо, ценившееся выше немецкого,
также пользовалось широким спросом на европейских
рынках6, и в последней трети XIV в. только Любек вы-
возил ежегодно от 275 до 900 тонн удобного для тран-
спортировки железа осмунд.
С конца XIV в. соотношение в вывозе меди и железа
резко изменилось в пользу железа. Правда, определен-
ную роль здесь сыграло повышение цен на шведское же-
лезо 7, но основная причина, по-видимому, заключалась
в том, что с конца XIV в. на европейских рынках появи-
лась венгерская медь, ввозимая через Торн Данцигом.
К тому же редукция земель 1395—1396 годов в Бергсла-
гене ослабила позиции любекского купечества на мед-
пых промыслах, что, очевидно, снизило их прибыли от
торговли шведской медью. В 20-е годы XV в. война коро-
ля Эрика с Голыптинией (к которой присоединилась Ган-
за) еще больше сократила объем медного экспорта8.
В 1492—1499 гг. через Любек проходило ежегодно по
196 лэстов 9 меди и по 600 лэстов железа. Таким образом,
6 Так, в Англии шведское железо ценилось наравне со сталью
(Е. F. Heckscher. Svenskt arbete, s. 49). Немецкие промышлен-
ники также высоко ценили шведское железо за его ковкость. В Марке
(Вестфалия) были организованы предприятия, работавшие только
со шведским железом (Н. В г a u n е. Om utvecklingen..., s. 4).
7 В 1368 г. 140 лэстов железа «осмунд» было продано за 454 лю-
бекские марки, а в 1369 г.— 220 лэстов за 1399 любекских марок
(N. A h n 1 и п d. Stockholms historia, s. 224).
8 Dipl. Dal., № 53; E. Lonnroth. Fran svensk medeltid, s. 104;
И. Андерссон. История Швеции, стр. 91, N. Ahnlund. Stock-
holms historia, s. 223; T. Soderberg. Stora Kopparberget..., s. 161.
В XVI в., когда в Европе появилась тирольская медь (из Шваца)
и европейская торговля металлом во многом пошла через руки Фуг-
геров, роль шведской меди в Европе упала. Железо, напротив, вы-
возилось со все возраставшей интенсивностью, его экспорт при
Густаве Васе возрос в три раза (Т. Soderberg. Stora Koppar-
berget..., s. 161; I. II a m m a r s t rd m. Finansforvaltning..., s. 141,
not. 27).
9 Лэст (last) — мера твердых и сыпучих тел, принятая в Шве-
ции и балтийской торговле в рассматриваемый период. В XIV—•
324
Швеция в XIV—XV вв. вела крупную оптовую торговлю
медью и железом, поставляя их на европейские рынки * 10 11.
Однако объем шведского экспорта металла был
большим, чем это следует из данных, приведенных выше
на основании ганзейских таможенных книг. Таможенные
книги Ганзы и отдельных ее городов, хорошо известные
историкам, обычно служат основными документами для
исследования балтийской торговли в XIV—-XV вв. Там
же содержатся и данные о внешней торговле Швеции,
в частности об экспорте металла п. Но не говоря уже о
том, что эти книги до сих пор полностью не опубликова-
ны, они — и это в данном случае самое главное — не
отражают в полной мере, во-первых, вывоза металла из
других (помимо Стокгольма) шведских городов, во-вто-
рых, ввоза в ливонские города и на Русь, в-третьих, вы-
воза из Швеции других металлов (в частности, свинца
в XV в. .и серебра в XIV —-XV вв.). Наконец, они содер-
жат явно недостаточный материал для суждения о само-
стоятельной роли в вывозе шведского металла Данцига,
Гамбурга, Ревеля и других ганзейских городов12. Учет
этих моментов должен неизбежно привести к выводу
XV вв. 1 лэст равнялся 12—14 шп меди или железа (около 5 т). См.
L. В. F а 1 k m a n. Om matt..., s. 317, 394.
10 О вывозе металла из Швеции см., в частности, Fr. Bruns.
Die Liibeckischen Pfundzollbiicher.—«Hansische Geschichtsblatter»
(далее — H'Gbll), Jg. 1'904—1905, S. 107 f. Jhrg. 1907, S 457 f.;
Jhrg. 1908, s. 357 f; G. Lechner. Die hansische Pfundzollisten des
Jahres 1368 (18.III 1368 bis 10.III 1369), mit einem Vorwort von Fr.
Rorig. Liibeck, 1935; K. Kumlien. Sverige och Hanseafterna. Studier
i Svensk politik och utrikeshandel. Stockholm—Lund, 1953; W. К о p-
p e. Lubeck-Stockholmer Handelsgeschichte im 14. Jahrhundert. Neu-
munster, 1933; E. F. Heckscher. Svenskt arbete..., s. 48—49;
N. Ahnlund. Stockholms historia, s. 222—224; T. Soderberg.
Stora Kopparberget, s. 98, 158, 440; B. Boethius. Gruvornas folk,
s 32 и др. О ввозе шведского металла на Русь см. А. Л. Хорош-
кевич. Торговля..., стр. 310.
11 См. G. Lechner. Die hansische Pfundzollisten des Jahres
1368; Fr. Bruns. Die Liibeckischen Pfundzollbiicher, Jhrg. 1904—
1905.
12 Cm. St. tb. 2, s. 467; F. Bruns. Die Liibeckischen Pfundzoll-
biicher, Jg. 19'04—1905, S. 1118, 119; W. Stieda. Ueber die Quellen
der Handelsstatistik im Mittelalter. Berlin, 1903, S. 45—46; W. К о p-
p e. Revals Schiffsverkehr und Seehandel in den Jahren 1378/84.—
HGbll, Jg. 64, 1940, S. ИЗ; K. Kumlien. Sverige och Hanseaterna;
A., G. S j d b e r g. Swedish Foreign Trade in the Mid-sixteenth Cen-
tury.— «The Scandinavian Economic History Review», Kabenhavn,
I960, v. VIII, p. 176, 178 и др.
325
о том, что объем вывоза металлов из Швеции в XIV—
XV вв. был значительно больше, чем принято считать в
настоящее время.
Товарное производство Бергслагена играло большую
роль в формировании внешнего рынка Швеции и росте
тесно связанных с ним городов, особенно южных и юго-
западных портов. Помимо Стокгольма, в вывозе железа
и меди принимали активное участие Вестерос, Кальмар,
Енчёпинг, Упсала, Чёпинг, Арбуга, Эребру, Або, Нючё-
пинг, Сёдерчёпинг, Евле, Вестервик, Мальмё, Стренгнес,
возможно-—Труса, Телье и другие города. Все они упор-
но боролись за право экспорта металла и уменьшение
транзитной роли Стокгольма 13.
Вместе с тем монопольная роль Ганзы в вывозе швед-
ского металла была чрезвычайно невыгодна для Швеции,
и прежде всего для определенных кругов поднимавше-
гося к концу XV в. шведского купечества. Одной из
важных причин были мошеннические операции ганзей-
ских городов в отношении шведского металла. Так, в
1494 г. Стен Стуре писал в Данциг о жалобе шведских
купцов на то, что в Данциге введен «новый вес», так что
эти купцы теряют по бочонку железа на каждый лэст
веса. В 1499 г. туда была отправлена аналогичная жа-
лоба, но в ней речь шла уже о потере двух бочонков с
каждого лэста. В 1500 г. магистрат Стокгольма жало-
вался данцигскому магистрату на большие потери, кото-
рые шведские купцы несут из-за неверных весов (pyndare)
в Данциге 14.
Хотя большая часть шведского металла шла на экс-
порт, определенное количество его оставалось в стране,
расходилось по ее ярмаркам, городским рынкам, попа-
дало в руки ремесленников и бондов. Мелкие сделки с
металлом были широко распространены. Его закупки
13 Dipl. Dal., № 105, 316, 8®9, 896; Privilegier, № 107, 143, 161;
AASUB, s. 31; Stadslag, KpB, b. XXI; F. Bruns. Die Liibeckischen
Pfundzollbticher, Jhrg. 1904—1905, S. 118, 119; A. Schtick. Studier...,
s. 274; N. A h n 1 u n d. Stockholms historia, s. 187, 292; B. Bo5thi-
u s. Gruvornas folk, s. 33; T. Soderberg. Stora Kopparberget...,
s 437, 440, 448, 449; L. B. Falkman. Om matt..., >s. 420; A. G. S j 6-
b e r g. Swedish Foreign Trade..., p. 178; J. Sahlgren. Stadsnam-
net Gavle, s. 21 f. О роли отдельных шведских городов в вывозе ме-
талла и их связях с горными промыслами см. подробнее в статье:
А. А. Сванидзе. Развитие горного промысла в Швеции..., стр.
239_241
14 С. G. S t у f f е. Bidrag..., bd. 5, s. 176, 242, 250, 256.
326
(или выменивание) ремесленниками и бондами произ-
водились и в Бергслагене, о чем свидетельствует указ
Альбрехта от 1380 г. и другие факты, приведенные выше.
Даларнские документы буквально заполнены записями
сделок , где металл употреблялся в качестве платежного
средства.
Розничная торговля металлом в районе его добычи
в значительной степени интенсифицировалась к концу
XV в., после изменения формы заработной платы рабо-
чих Бергслarena. Не случайно в привилегиях 1499 г. осо-
бо оговаривается запрет торговых сделок с медью «око-
ло горы» м предписывается ехать для этой цели в города 15.
Весьма возможно, что в период активного вывоза меди
(до начала XVI в.) население Швеции вынуждено было
удовлетворять свои хозяйственные потребности в ней
(а также и в железе) во многом за счет мелких местных
залежей. Кроме того, на внутренний рынок страны попа-
дала в основном продукция горных мастеров, оставшая-
ся после уплаты всякого рода налогов; основная же мас-
са товарного металла попадала в руки предпринимателей
и короны и уходила на экспорт.
Было бы неправильно усматривать причину резкого
преобладания здесь внешнего рынка над внутренним
только в условиях экспорта, в наличии выгодной внешне-
торгойой конъюнктуры для шведского металла на Бал-
тике. Определенную роль играло и состояние самого
внутреннего рынка сбыта — слишком узкого в XIV—
XV вв. для быстро развивавшейся специализированной
горнорудной промышленности. Немаловажное значение
имели и социальные моменты, в частности присвоение
основной массы товарной продукции горного дела и ме-
таллообработки королевской властью16, а также круп-
ными феодалами: крупный, централизованный экспорт
металла в тех условиях способствовал расширению внеш-
него рынка и в конечном счете — укреплению союза горо-
дов и королевской власти и восстановлению независи-
мости страны. Но это меньше всего зависело от субъек-
тивных намерений короны, поскольку ее торговая ориен-
тация была ганзейской; ее союз с городами закрепился
15 Dipl. Dal., № 170.
16 Окончательное утверждение государственной монополии на
экспорт меди произошло в XVII в. (см. В. Oden. Kopparhandel...,
s. 11).
327
лишь к концу XV в., когда выросло национальное швед-
ское купечество, а в освободительной борьбе Швеции
решающей силой оказалось массовое движение шведско-
го народа против двойного и тройного гнета шведских и
датских феодалов, шведского государства и ганзейских
купцов.
А как обстояло дело до начала XVI в., до окончатель-
ного освобождения страны от влияния Ганзы? Нельзя не
отметить; что активность короны в области торговли ме-
таллом имела тогда и другие стороны и последствия.
Прежде всего, эта торговля, как мы видим, осуществля-
лась за счет хищнической эксплуатации рудничных рабо-
чих, и по мере усиления заинтересованности короны в
вывозе металла их эксплуатация все более увеличива-
лась. Стремление к максимальному вывозу металла при-
водило к его утечке из страны и подорожанию, а это,
наряду с ограничениями розничной торговли металлом,
тормозило развитие ремесел.
Далее. Выгодные условия для экспорта металла по
преимуществу использовались именно короной. Отсюда
упорное нежелание ее переводить громадные области
Швеции, поставляющие металл, на денежную форму рент
и налогов. Монополия короны на добычу металла, без-
условно, препятствовала как развитию частного предпри-
нимательства в самих рудниках, так и складыванию
крупного шведского купечества, отстраняемого в силу
этой монополии от одной из наиболее выгодных сфер
внешней торговли страны: ведь королевская власть с
самого начала предпочитала вести дела через предста-
вителей ганзейского торгового капитала, имевших нала-
женные коммерческие связи и всегда готовых предоста-
вить короне большие кредиты под металл. А это, в свою
очередь, препятствовало развитию и обогащению городов.
Связь короны с ганзейскими купцами привела к тому, что
королевская власть слишком медленно и непоследова-
тельно проводила политику ограничения их торговли и
влияния в Швеции, отчего страдали и города, и промыс-
лы, и все население страны.
Поскольку горнорудные районы Швеции были обла-
стями узкоспециализированного товарного производства,
они являлись рынком сбыта для всех остальных отраслей
хозяйства. Поэтому ввоз в Бергслагеп различных (в том
числе импортных) продуктов питания и продуктов ре-
328
месленного производства носил широкий характер. Имен-
но туда везли свои товары бонды, о которых говорится в
указе Альбрехта и Государственном уложении Кристо-
фера. На рудники привозили местные и импортные тка-
ни, обувь, соль, зерно, рыбу, мясо и прочие товары, кото-
рые закупались горными мастерами и предпринимателями
для оплаты рабочих, а с конца XV в. выменивались ра-
бочими и другими горными людьми на металл 17. Важ-
ным продуктовым рынком для горных промыслов из-
древле был Эстерйётланд18. Активное развитие обмена
в Бергслагене привело к складыванию там широкой сети
местных рынков. Начиная с 1347 г. все привилегии для
различных горнорудных районов особое место отводят
вопросам рынка. На медных промыслах в Коппарберге-
те, на железных рудниках Норберга, Викаберга, Саль-
берга, Линдесберга и других промыслах «торговые дни»
происходили дважды в неделю19, причем условия тор-
говли на рудниках приравнивались к городским: отсут-
ствие внутренних пошлин, надзор за качеством товаров
и прочие свободы, которые имели все полноправные го-
рода20. Как и в городах, предметы внешней торговли
здесь должны были продаваться оптом 21 (хотя возмож-
но, что это правило касалось прежде всего купцов).
На рынки Бергслагена попадали не только привоз-
ные товары, но и продукция местных ремесленников.
Последние селились на территории рудников и в опреде-
ленной мере подпадали под понятие «горняк» (bergs-
шап), так как горные привилегии 1499 г. регламентиру-
ют и оплату рудничных ремесленников — кузнецов, порт-
пых, башмачников, кожевников и других специалистов
(причем в ряде случаев оплата (шла в металле) 22. Конеч-
но, ремесленники появились на рудниках не в 1499 г., а
значительно раньше. В привилегиях 1354 и 1355 гг. для
железных промыслов говорится о штрафе за «фальши-
вую» работу кузнецов, обманувших своего заказчика.
Скорее всего, здесь речь шла не о кричных кузнецах,
17 Dipl. Dal., № 16, 22, 23, 170; Dipl. Sv., № 3526.
18 T. S о d e r b e r g. Ur ostgotaspannmalens marknadshistor-ia, s. 5.
19 Dipl. Dal., № 16, 22, 23; Privilegier, № 32.
20 Dipl. Dal., № 16.
21 Ibidem.
22 Dipl. Dal, № 170.
329
подрабатывавших на частных заказах, а об особых ремес-
ленниках, не связанных е плавильнями и домнами 23. По
всей вероятности, ремесленников в Бергслагене было 'не-
мало: ведь не говоря уже о бытовых нуждах населения,
само развитие горного промысла требовало изготовления
в массовом масштабе разнообразных орудий труда, преж-
де всего металлических. Характерные названия хуторов
и поселений в Даларне, связанные о 'наименованиями
различных ремесленных специальностей, также свиде-
тельствуют о наличии там оседлого ремесленного населе-
ния 24.
Развитие горного предпринимательства, обмена, ре-
месла и тесная связь промысловых районов ,с внешним
рынком обусловили возникновение и рост в Бергслагене
горных городов, таких, как Хедемура и Фалун, жизнь на-
селения которых была неразрывно' связана с горным де-
лом, с промыслами в целом 25. Здесь не место рассматри-
вать устройство горных городов; хотелось бы только от-
метить, что в их развитии, на наш взгляд, большую роль
сыграл тот факт, что Бергслаген в XIV и XV вв. активно
притягивал рабочую силу. К первой категории притекаю-
щего на промыслы населения относились бонды-сезонни-
ки и бонды-промысловики (углежоги и т. и.), о которых
говорилось выше и которые постепенно утрачивали связь
со своим первоначальным занятием, пополняя ряды гор-
ных людей. Другую категорию составляла та часть само-
деятельного населения страны, которая в силу экономи-
ческих условий жизни и социальных конфликтов оказы-
валась без средств к существованию и выталкивалась за
рамки общины. Среди этих пришлых людей в XV в. было
много финнов и карелов, которые работали в основном на
самых тяжелых участках в шахтах и плавильнях и, как
правило, не имели собственности 2б. Определенную часть
23 Dipl. Dal., № 22, 23.
24 Н. Stahl, Ortnamnen i Kopparbergslagen, s. Ы, 15, 17, 31, 32,
57, 65, 66, 125 и др.
25 Dipl. Dal., № 99, 104, 1.13, 3'14; J. G 6 11 i n d. Falan..., s. 3—11.
28 Об этом выразительно писал, в частности, Педер Монссон в
своей поэме «Bondakonst», относящейся примерно к 1497—1501 гг.
(Peder Manssons skrifter pa svenska, s. 192). К. Тротциг указывает,
что финны принадлежали к коренному населению Даларны (ср.
Р. Е. Eriksson. Gamla bemarkelsedagar.— DHFT, 1927, s. 59, 60)
и что именно финны в древности обнаружили залежи у Фалуна
(К. Trot zig. Dalarnas bebyggande, s. 44). По поводу массового
330
рабочего 'населения промыслов составляли также немцы-
специалисты. При всем этом основную массу горных лю-
дей на промыслах составляли шведы, что особо подчерки-
вается некоторыми шведскими историками для объясне-
ния передовой роли Бергслагена в «дегерманизации»
Швеции в конце XV в.
ВЫВОДЫ
Мы рассмотрели общие черты организации шведско-
го горного дела в XIV—XV вв., стараясь выявить харак-
терные особенности его социальной структуры и то зна-
чение, которое имело горное дело для развития различ-
ных сторон жизни шведского общества в интересующий
нас период.
В основе социальных отношений в Бергслагене лежа-
ла регальная собственность на землю, что наложило
сильный отпечаток па его организацию и формы соци-
альной борьбы.
Организации горного дела был присущ двойственный
характер. С одной стороны, она базировалась на фео-
дальной земельной собственности и сохраняла формы
эксплуатации, характерные для феодального хозяйства,
где в основе лежало присвоение земельной ренты. Кроме
того, большую роль там играла мелкая (в ряде случаев
неполная) земельная собственность непосредственных
производителей, реализуемая ими путем личного труда
и свободного распоряжения продуктом при условии со-
блюдения горной регалии.
Вместе с тем в горном деле имело место относительно
развитое частное предпринимательство. Самостоятель-
ным «горным людям» противостояла масса квалифици-
рованных наемных рабочих и поденщиков. В среде гор-
ных мастеров наблюдалась сложная имущественная и
социальная градация. Собственно предпринимателями
может быть названа только верхушка горных мастеров —
переселения финнов в Бергслаген в рассматриваемый период см.
В. Boethius. Gruvornas folk, s. 28—29, 51—53; idem. Ur de stora
skogarnas historia. Stockholm, 1917, s. 63, 76; T. Soderberg. Sto-
ra Kopparberget..., s. 28 f.; W. T h a m. Lindesberg och Nora...,
s. 76; P. N о r d m a n n. Finnarne i mellersta Sverige. Helsingfors,
1888.
331
совладельцев долей в рудниках и плавильнях, живущих
за счет эксплуатации наемного труда. Подавляющую
часть горных мастеров составляли своего рода держате-
ли мелких долей; они сами обрабатывали свои наделы,
но в ряде случаев выступали и в качестве подрядчиков.
Поэтому положение мелких мастерив было двойственным
и противоречивым, в их среде происходила непрерывная
имущественная дифференциация, углубляющая поляри-
зацию социальных отношений на промыслах.
Немалую роль в горном деле играл бюргерский эле-
мент, в частности купцы-профессионалы, связанные с
экспортной торговлей металлом (они составляли основ-
ной контингент крупных горных предпринимателей), а
также феодалы и корона, выступавшие в ряде случаев
как предприниматели и экспортеры металла.
Наличие предпринимательских ферм организации
горного дела и органическое слияние предприниматель-
ской его верхушки с носителями торгового капитала
свидетельствует о складывании в горном деле Швеции
в XV в. предпосылок раннекапиталистических отношений.
И хотя темпы развития шведского горного дела к
концу XV в. не следует переоценивать (ведь формы его
организации оставались еще феодальными, наемный труд
носил отчетливый отпечаток внеэкономических связей
и принуждения, а роль мелкого самостоятельного произ-
водства была все еще велика), все же горное дело вы-
глядит как область передовых для того времени социаль-
ных отношений. Это естественно вытекало из самого
характера горного дела, являющегося не просто товар-
ной отраслью шведского хозяйства XIV—XV вв., а от-
раслью, связанной с крупным (европейским) рынком.
Товарному характеру горного дела не противоречил
натуральный характер ренты и других поборов со сто-
роны земельных владельцев в Бергслагене. Наоборот,
натуральная рента здесь (как и в деревне того времени)
во многом являлась следствием именно товарного харак-
тера горного дела: благоприятная торговая конъюнкту-
ра для шведского металла на балтийском рынке созда-
вала стимул именно для такой формы присвоения про-
дукта труда горных людей. В данном случае связь
горного промысла с рынком во многом осуществлялась
через землевладельца, главным образом через королев-
ское и государственное землевладение, обогащая послед-
332
нее и являя наглядный пример «обслуживания» товар-
ным производством феодального хозяйства.
Промысловые районы были передовой областью
и в отношении внутренней эволюции металлоделательно-
го производства. Здесь применялись сравнительно разно-
образные орудия труда, воспринимались и прививались
новые методы плавки, отливки и ковки металла. Здесь,
как и в городских кузнечных ремеслах, сложились раз-
витые для Швеции того времени формы разделения
труда и производственной кооперации. На промыслах
концентрировалась квалифицированная рабочая сила.
Все это способствовало развитию производительных сил
и культуры самой Швеции и оказывало воздействие па
другие скандинавские страны.
Будучи передовой отраслью хозяйства Швеции в
XIV — XV вв. горные промыслы занимали важное /место
в общественной жизни страны. Как товарное производ-
ство горное дело существенно повлияло на развитие
шведских городов и городского ремесла; с другой сторо-
ны, оно само развивалось по мере роста городских цент
ров, где сосредоточивались обрабатывающая промышлен-
ность и торговля металлом. Неразрывная связь гор-
ного дела и городского хозяйства привела в Швеции к
складыванию и укреплению союза горняков и бюргерст-
ва, сыгравшего важную, подчас решающую роль в по-
литических отношениях того времени. Эта роль была
прогрессивной, поскольку и горное дело и города обес-
печивали экономическое усиление центральной власти
и поддерживали как централизаторские, так и общеде-
мократические и национально-освободительные тенден-
ции, характерные для шведского общества XV — начала
XVI в. и нашедшие выражение в народном восстании
1434—1436 гг., в победе при Бруикеберге в 1471 г. и в
установлении власти Стуре, а позднее — Вас27.
Анализ социальных отношений в Бергслагене позво-
ляет понять и некоторые особенности этого широкого
народного движения в Швеции XV — начала XVI в. Как
известно, одним из важных его моментов был протест
против засилья иностранного, в частности немецкого,
элемента в стране. Шведская историография, от хрони-
27 Е. L б n п г о t h. Slaget pa Brunkeberg..., s. 176, 184, 190.
333
ки Стуре и до наших дней, справедливо характеризует
это движение как борьбу за самостоятельность Швеции,
но борьба против чужеземного господства, против за-
силья датчан и ганзейцев, в конечном счете часто рас-
ценивается как чисто национальная проблема. В своей
работе «Битва при Брункеберге и ее предыстория»
Э. Лённрот впервые поставил вопрос о неправомерности
такого подхода, о необходимости разграничивать форму
выражения протеста и его действительные причины, мо-
тивы и цели и подкрепил свою точку зрения убедительным
анализом социального и национального состава руково-
дящих группировок борющихся сторон. Э. Лённрот спра-
ведливо указал, что теснейшая связь стокгольмских
бюргеров и даларнских промысловиков с ганзейской
торговлей на первый взгляд трудно увязывается с тем
фактом, что они стояли в первых рядах аптиганзейского
движения. Но объяснение этого противоречия Э. Лённрот
ищет в борьбе за власть между аристократическими фео-
дальными группировками.
Ганза действительно играла в Швеции чрезвычайно
сложную политическую роль, тем более, что она представ-
ляла собой не единый организм, а союз соперничающих
между собой городов 28. Поэтому рассматривать историю
Ганзы в Швеции вне связи с внутренней историей Ганзы
так же неверно, как и вне связи с внутренней историей
Швеции. Но нас интересует здесь не политическая дея-
тельность Ганзы, а та социальная роль, которую играли
в Швеции, в частности на горных промыслах, ее пред-
ставители. Для этого, очевидно, требуется восстановить
ход развития специализированного товарного промысло-
вого хозяйства, или, иначе говоря, ход общественного
разделения труда в этой отрасли производства Швеции
до конца XV в. По существу общее представление об
этом процессе складывается из предложенных выше
результатов анализа социальной структуры шведского
горного промысла в XIV—XV вв.
В период раннего средневековья, в ходе заселения
Даларны и прилегающих к ней районов, горные разра-
ботки там производились местными бондами в рамках
28 Ср. А. V. Brandt. Lubeck och Sverige under forra halfiten av
1600-talet.—HT, 1959, hf. 2, s. 130—131.
334
их домашнего хозяйства. По мере развития металлооб-
рабатывающего производства в Европе и самой Швеции
и, соответственно, по мере складывания рынка сбыта
для продукции шведского горного промысла происходил
естественный процесс выделения промысловиков-бондов,
занятых по преимуществу добычей руды и плавкой ме-
талла. Дальнейшее втягивание горного промысла в ры-
ночные отношения, наряду с ростом производительных
сил в самом горном деле, потребовало массового отрыва
промысловиков от сельского хозяйства (или других про-
мысловых занятий, например, некогда столь распростра-
ненной в Даларне охоты на пушного зверя) и превраще-
ния их в бергсманов, для которых промысел стал по
существу единственным способом добывания средств к
жизни. Массовое выделение бергсманов означало пере-
ход к специализированному товарному промысловому
занятию, т. е. явилось качественным скачком в развитии
горного дела.
В ходе имущественного расслоения производителей
(неизбежно связанного с ростом товарности самого про-
изводства), выделения бергсманов и дальнейшей специа-
лизации труда на промысле росла социальная диффе-
ренциация непосредственных производителей на самосто-
ятельных мастеров-местерманов и наемных рабочих.
Дальнейший ход этой социальной дифференциации,
ускоренной проникновением на промыслы ганзейского
купеческого капитала, привел к постепенному размыва-
нию прослойки самостоятельных горных мастеров, к
разорению и превращению в наемных рабочих одной ее
части и к полному отрыву другой, меньшей группы ме-
стерманов от процесса производства. Эти последние
вошли в состав складывавшейся предпринимательской
верхушки на промыслах.
Процесс социальной эволюции горного дела, связан-
ный с превращением его в товарную сферу производства,
проходил, следовательно, через те же стадии, что и про-
цесс развития средневекового ремесленного производст-
ва вообще: от домашнего промысла (или ремесла) как
составной части натурального деревенского хозяйства — к
мелкому, самостоятельному, специализированному то-
варному хозяйству, а затем к раннекапиталистическим
формам производства, связанным с частным предприни-
мательством и господством торгового капитала.
335
Горный промысел Швеции к концу XV в. стоял на
пороге третьего этапа и сохранял многие пережитки
предшествующих ступеней развития. Этот последний
момент также очень важен, поскольку он позволяет за-
ключить, что в структуре горного дела нашла яркое
проявление свойственная шведскому феодализму соци-
альная многоукладность. Следовательно, горный промы-
сел в Швеции развивался в полном соответствии с об-
щими особенностями шведского феодализма и не являлся
только чужеродным, извне (немцами и Ганзой) привне-
сенным институтом, как его трактуют некоторые исто-
рики.
Каково же место Ганзы в развитии шведского горно-
го дела? Как мы уже видели, роль ганзейцев на шведских
горных промыслах была двоякой. С одной стороны, ган-
зейские купцы в сущности монополизировали в своих
руках экспорт металла. С другой стороны, эти же (или
тесно связанные с ними) лица были в Бергслагене основ-
ной по массовости и влиянию группой горных предприни-
мателей.
Таким образом, ганзейцы на шведских рудниках пред-
ставляли определенный социальный слой — слой носите-
лей купеческого капитала, выступавших в качестве эк-
сплуататоров по отношению к непосредственным произ-
водителям— мелким горным мастерам и рабочим.
Этот капитал развился в результате ганзейской тор-
говли, которая была по существу своему торговлей
посреднической, а следовательно, наиболее грабитель-
ской. Поэтому активное участие трудящихся масс Да-
ларны в антиганзейском движении следует расценивать
прежде всего как социальный протест против эксплуата-
ции со стороны представителей купеческого капитала,
особенно хищнического (а следовательно, ненавистного)
потому, что он был ориентирован во вне страны.
Немаловажное значение здесь имел и политически-
правовой аспект. Ведь, как уже указывалось, органы
местного управления в Бергслагене комплектовались в
основном из представителей предпринимательских или
близких к ним кругов, а поскольку в числе этих лиц
преобладали немцы, то и управление в горнорудной об-
ласти сосредоточивалось по преимуществу в их руках.
Не случайно в одном письме от 60-х годов XV в. жители
Даларны жаловались на то, что все должности там зани-
336
мают немцы, а «шведы могут быть только палачами и
могильщиками» 29.
Ганза была своеобразным катализатором в разви-
тии горного дела Швеции. Являясь носителями купече-
ского капитала, ганзейцы способствовали втягиванию
шведского горного дела в орбиту интернациональной
торговли, разложению патриархальных отношений и
складыванию элементов нового, буржуазного уклада в
Бергслагене. Благодаря посредничеству ганзейцев (мно-
гие из которых стали горными предпринимателями)
шведское горное дело (как и городское ремесло) обога-
щалось новыми техническими достижениями, появивши-
мися в передовом горном деле Германии, а также высо-
коквалифицированными специалистами.
Но роль Ганзы не следует преувеличивать, как не
следует переоценивать темпы развития шведского гор-
ного промысла по сравнению с другими отраслями про-
мышленности страны XIV—XV вв.
Конечно, нет сомнений в том, что в экономическом и
социальном отношении горно-металлургические промыс-
лы были передовой областью Швеции XIV—XV вв. и
что причина этого во многом заключалась в наличии
интернационального рынка для шведского металла. Но
многие качества шведской горно-металлургической про-
мышленности того времени — незавершенность специали-
зации промыслового хозяйства, большая роль в нем мел-
кого, самостоятельного труда и мелкой собственности,
полупринудительный характер наемного труда и полу-
патриархальные формы его оплаты — свидетельствуют о
том, что к концу XV в. этот промысел оставался в целом
феодальным. Сопоставление характера городского ре-
месла и горного дела показывает органическое сходство
их экономических и социальных характеристик; это не ка-
чественно отличные сферы шведской экономики XIV —
XV вв., а лишь этапы организации ее феодальной про-
мышленности в период зарождения ранне-капиталистиче-
ских отношений, и различия между этими этапами обу-
словлены не только характером рынка,'но и особенностя-
ми самого труда.
29 «...swen,ska mend finge och mate intet annad embete haffna en
wara bode! och dodhgraffuare» (Ditpl. Dal., № 1'19). Это положение'
мало изменилось после 1471 г., так как и в начале XVI в. даларнцы
больше всего ненавидели и боялись «данов, ютов, немцев и дьяво-
ла»! (S. Т u n b е г g. Riksdag..., s. 4, 5).
22 А. А. Сванидзе т
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Исследование проблем промышленной истории в эпо-
ху -средневековья, когда «деревня господствовала над
городом», не может дать ключи к пониманию особенно-
стей общественного строя того времени в целом; оно
позволяет понять лишь некоторые его черты и поставить
только некоторые более общие вопросы. Так, мож-
но предположить, что многоотраслевое хозяйство бондов
обусловливало их хозяйственную независимость, тормо-
зило развитие форм их личной зависимости, замедляло
складывание сословной структуры страны и способство-
вало сохранению большой роли непосредственных про-
изводителей в общественно-политической жизни Швеции.
Широкое развитие в деревне «сторонних заработков»,
специализированного ремесла и торговли до известного
времени тормозило развитие городов, но эти же обстоя-
тельства в следующем -столетии привели к возникновению
новых городов на базе промысловых сел и к интенсифи-
кации товарно-денежных отношений.
Рост городского ремесленного производства и горно-
го дела и их начавшаяся социальная трансформация,
торговая активность бондов (а также класса феодалов
и короны) свидетельствуют о том, что XIV—XV вв. были
периодом усилившегося втягивания хозяйства Швеции в
товарные отношения; по-видимому, это обстоятельство
сыграло роль и в политическом освобождении страны.
Экономическому ее развитию способствовало отсутствие
резкого противоречия между ростом товарных отношений
и натурально-хозяйственной базой феодализма, что было
возможно в Швеции XIV—XV вв. благодаря сравнитель-
но небольшой доле бесплатно отчуждаемых продуктов и
338
рабочей силы, а также тому, что значительная часть
отчужденных таким образом продуктов поступала на
рынок.
С другой стороны, трансформация социальной и эко-
номической структуры шведского общества в XIV—XV вв.
(да и позднее) происходила медленнее, чем этого можно
было ожидать при наблюдаемом тогда развитии внутрен-
него рынка и внешнеторговых связей. Возможно, разгад-
ку этого явления следует искать во внутренней устойчи-
вости хозяйственной структуры Швеции того времени,
прежде всего — шведской деревни, характеризующейся
господством мелкого земледелия, соединенного с домаш-
ней промышленностью.
22*
A. A. Svanidze
HANDICRAFT AND HANDICRAFTSMEN •
OF MEDIEVAL SWEDEN (14th AND 15th CENTURIES)
SUMMARY
The principal theme of the research is the industry of Sweden in
the period of feudalism and on the eve of the appearance of manu-
factories; the process of the separation of industry from agriculture
and specific features of its development in the country; the part played
by artisans and tradesmen in the social and economic structure of
Sweden in the 14th — 15th centuries. The research deals with the main
spheres of mediaeval Swedish industry. Taken with regard to the
wide-spreadness of market and the forms of organizing labour, the
spheres may be analysed as certain stages of industrial development,
such as village handicraft, both domestic and special; town handicraft
and specialized mining and metalurgy works. Thus the purpose of the
iesearch is a study of social division of labour in industrial and social
aspects and in its connection with the development of commodity
relations. Various aspects of the problem, such as history of mining,
towns, town handicraft and shops, coining, village handicraft, as well
as history of trade, have been deeply and seriously studied mainly by
Swedish historians. Yet it should be mentioned, that taken as a whole
the problem of the development of Swedish industry in the 14th and
15th centuries has not been studied from a comparative historical
point of view.
It should be noted, that trades, especially such as fishery, hunting
(fur-trade mostly), charcoal burning, exploring and working metal
ores etc., played a very important part in the life of Swedish village
in the 14th and 15th centuries. The development of these trades stood
in inverse proportion to the development of agricultural production in
certain regions and even in certain settlements of the country. Not
only the trades whose produce went mostly to markets, but village
handicraft as well was considerably of commodity charachter. First
and foremost here should be mentioned wood-working; producing coo-
per-wood for town coopers, special wood for mines and various wood-
ware; ship-building, especially that of minor ships and boats; potte-
ry; smithery, armoury and tanning trade. One of the most important
features of Swedesh village in the 14th and 15th centuries was a fac-
tually complete concentration of spinning and weaving in the village;
and the rough home-made vadmal produced by bonder went not only
to town market but for export as well.
340
In that period the development of trades and handicraft bearing
commodity character went along with the appearance in the village
of specialized handicraft and the formation of a certain layer of arti-
sans: furriers, tanners, saddlers, black-smiths, wheelwrights, tailors
and shoe-makers. These were mostly engaged in handicraft, posse-
ssed stable work-shops, travelled from village to village in search of
customers and brought their produce to towns, competing with town
aitisans. Besides that, the period under consideration was characteri-
sed by springing up of villages and even groups of settlements wholly
engaged in trade and handicraft. It should be mentioned also, that
simultaneous existance and intermingling in the Swedish village of
that time of various phases or stages of the progress of specialized
handicraft, from working raw materials for domestic purposes up to
producing market goods, presented one of numerous signs of manifold
economic structure typical of Swedish feudalism all through the his-
tory of its development.
An important specific feature of the Swedish village of that time
was that the bonder were being gradually more and more drawn into
the process of commodity relations. The bonder showed themselves
very active in the sphere of exchange, took part both in long distance
and foreign trade. They exchanged their goods for the produce of
various trades, handicraft and agriculture; bought and sold foodstaffs
articles' of clothing, household ware. The bonder were even, employed
in mediate trade of imported goods, landzkop, buying them from
foreign merchants and selling them in ‘the distant parts of the country.
They arranged fairs and markets in villages, especially on the South-
East coast, and traded with one another and foreign merchants.
The bonder even ventured to travel abroad, exporting their goods.
Yet the main stream of Swedish export went through the crown and
feudals, who got the goods in various rent forms. Town charts and
other documents of the 14th and 15th centuries were full; of bans,
prohibiting the bonder’s «unlawful» trade that went against the
towns’ interests.
The bonder trade was so regular, that for some of them it became
principal occupation; even in the late 15th century, when Swedish
towns acquired strength, professional merchants hadn’t stopped
coming from village midst. Representatives of lower property layers
of the village proved to be especially active in mediate trade. Evident-
ly the trading activities of village population, as well as domestic
crafts, made a kind' of «additional earnings» and depended not only
on the orincipal direction of the economy of certain country areas,
but also on-the extent of social and'property differentiation of pea-
sants. Yet at any rate, it was a very important phenomenon of the
developing commodity relations in-Sweden: It is not excluded that
the bonder were much more than the class of feudals interested in
transition to fixed money rents.
The wide spreading of trade and handicraft in the village hin-
dered the growth of town population in Sweden. The calculation pro-
ves that in the 15th century in Stockholm there lived about 8500 peop-
le; in Kalmar about 4500; in Jonkoping as well as in Arboga about
2500, leaving alone the fact, that many towns numbered but a few
hundred citizens. The influx of people coming from villages was the
only source of increasing town population, but that was far from
being sufficient. Village artisans were reluctant to move* to towns,
341
preferring village handicraft, which helped them avoid competition of
imported goods, town requisitions, town and corporation regulations.
The influx of village people to fill ithe lower strata of town population
was not large either. The slow process of social differentiation, a pos-
sibility to have поп-agricultural earnings or to acquire an independent
position as a miner working a small mine of his own — all these
slowed down the formation of the contingent of hired hands in towns.
The top of the rich ruling burgherdom in the then Sweden was mostly
recruited out of Germans coming from Hanseatic towns. In big cities,
particularly in ports, the Germans represented a numerous part of
top artisan layers. Yet the bulk of town population was Swedish.
The town population of Sweden at that time was not yet stable
enough. Many artisans, even those possessing the burgher status and
especially those employed in seasonal work, travelled from village to
village in search of earnings.
The main bulk of self-acting town population of Sweeten consisted
of artisans, people of professions connected with handicraft, and those
hired for town industries. The distribution of these people in town
economy branches was typical of mediaeval towns. The predominant
group of artisans, from 40 to 70 per cent., were employed in producing
articles of clothing, footwear, household ware, and the smaller the
town, the larger was the group. On the contrary, such branches of
town economy as house-building, ship-building and navigation, town
transport, municipal economy and public catering developed most
intensively in big cities and ports. But in all the Swedish towns the
principal place in town industries was given first and foremost to
serving personal needs of the population, then serving communal
needs, and only then to producing things necessary for trade.
The professional contingent of town artisans and hired labourers
was very complex. By the end of the 15th century the Swedish town
knew over a hundred of various handicraft, trade and intermediate
piofessions, the nomenclature depending on the size and economic
profile of the town. The most developed branch of town industries
was metal-working, including over 35 various professions and devided
into a number of independent branches, such as smithery, locksmith-
work, armoury and gunsmithery, melting, foundry, silversmith-work
and coining. Leaving alone mints which practically represented state
work-shops, the most developed from the view point of division of
labour was the metal-working branch intended for military purposes.
It included about five grades of division of labour and over ten
composite professions.
A high grade of division of labour was achieved in the town
woodworking industry—14 professions; tannery and shoe-making —
16 professions., house-building and shipbuilding — no less than 9 pro-
fessions. The development of all these kinds of handicraft was based
upon rich sources of raw materials, on the appearance of specialized
mining and metallurgy. It was also connected wits the fact, that
waterways played a very important part in the country’s economy.
The data concerning artisans employed in producing foodstaffs (over
10 professions), and agricultural work of citizens prove, that the latter
was but of subsidiary character, and its volume depended on the in-
dustrial development of the town. An important group of town popu-
lation, especially in ports, wer people, working for different kinds tran-
sport, in docks and warehouses: 11 professions.
342
A concrete analysis of the development of various branches of
handicraft industries in Stockholm, Kalmar, Jonkoping, Arboga and
other towns shows, that though the spreading of handicraft and the
character of the division of labour in these towns mere different, it
was namely the industries that constructed the very base of all the
Swedish mediaeval towns known to us from original sources; and the
forms of the development of these industries were identical to those
prevailing in the contemporary towns of Continental Europe.
The feature common to all the Swedish towns was underdeveloped
character of a number of handicraft branches, such as weavting,
household woodworking, tanning and pottery, as well as brewing.
That was caused both by a wide spreading of these trades in the
village and by the important role played by Hanse interested in the
export of raw materials and semi-manufactured goods, and in the
import of such products as drapery, drinks and pottery goods. In
accordance with the specific professional structure of Swedish town
handicraft, the technological devision of labour in it showed primarily
not in textile work, as it was typical of other European countries, but
in metallurgy and in metal-working. A complete separation of certain
technological operations occured rather seldom, and mostly at the
first preparatory stages of production, being expressed not so much
in a detailed division of operations inside the work-shop, as in appea-
rance of specific professions. This helps us to better understand such
particular features of Swedish manufactories of the late 16th and 17th
centuries as the existence of small work-shops, the tenacity and wide
spreading of scattered manufactory in textile industries etc.
The policy of artisans in the Swedish towns of the 14th and 15th
centuries was quite typical of the Middle Ages: the core of it was
struggle for a monopoly of handicraft production. It found expression
in restricting new-comers, establishing control over handicraft pro-
duction, and in attempts to achieve equal opportunities and norms
of production and sale. Yet unlike most of the countries of the then
Europe, free handicraft prevailed in the towns of Sweden, and the
regulation of life and labour of artisans was exercised through the
organs of municipal and central power. The domination of free
handicraft may be explained by two interconnected reasons: the possi-
bility of successful development of handicraft in the village and the
small number of town artisans. That is why free handicraft prevailed
in small towns, while in big cities, especially in the branches repre-
sented by a comparatively large number of artisans, there appeared
craft corporations.
By the end of the 15th century craft corporations had appeared
in the towns of Stockholm (15 corporations), Visby, Kalmar, Malmo,
Vasteros, Arboga, Ystad and Landskrona. The structure of Swedish
craft corporations and the forms of their struggle for a monopoly of
handicraft and trade were much the same as in the craft corporations
of other mediaeval towns of Europe. The peculiar feature of Swedish
craft corporations was the weakness of their autonomy, the predomi-
nant character of municipal regulations, that was typical not only of
such organisations, but of other bodies of the self-acting town popula-
tion of the then Sweden. In the 14th and 15th centuries the corpora-
tions were struggling for extending their autonomy and achieved
gieat success. While the corporations of Visby in the mid-fourteenth
century enjoyed only the right to control the work Of the corporation
343-
members with the help of two «headmasters» accountable to magistra-
cy, the Stockholm corporations of the late 15th century fully controlled
and regulated the corporation inner life, such as hiring hands, in
particular. Yet they failed to gain the same power concerning the
spheres directly connected with market, such as regulation of the
quality of goods and their sale. It should be noted that state and mu-
nicipal control prevailed even at the manufactories of the 16th and 17th
centuries.
The pre-dominant character of free handicraft in most of the
Swedish towns, as well as favourable conditions for its development
in the village resulted in that, that corporations very often united but
the wealthiest artisans. The same circumstances slowed up the for-
mation of corporation monopoly of handicraft, prevented the corpora-
tions from acquiring secluded character and in the long run, along
with the highly developed professional differentiation, certainly promo-
ted the early formation of manufactories.
As to its economic structure, the town handicraft of Sweden in the
14th and 15th centuries was of a typically feudal character. A work-
shop owner, or master, combined the functions of proprietor, labourer
and organizer of production. The latter was small and scattered, its
material basis remained primitive and poor, unseparable from the
artisans household possessions. The skill of the master was of utmost
importance, coming from father to son. This hindered producer’s mo-
bility, bringing up a stabilization of his professional and social
station.
Working time was very cheap. The earnings of an artisan amoun-
ted to the average of 40 or 50 m. per year which gave him a possi-
bility to make a living for himself and his family, but did not allow
of any more of less considerable savings. As the primitive technique
did not stimulate any investments in the means of production, exten-
sion of production was possible only through additional use of labour.
At an artisan’s work-shop that might be achieved through the insti-
tution of apprenticeship. Apprentices in general possessed rather a
high skill. They and their master formed in the work-shop a kind of
technological co-operation, which helped to increase productivity of
labour. Yet, apprentices were scanty and comparatively well-paid, the-
refore in most cases hiring apprentice did not insure profit, but helped
to secure the independent station of the work-shop. It was not a mere
chance, that the number of apprentices was greater in big foreign-
trading towns with more developed markets and sharper competition.
Exploitation of apprentices bore a hidden, patriarchal character,
non-economic complusion- being very strong; money relations were
far from being the only form of relations in the work-shop. But in
most cases the apprentice was expected to make a future master and
thus belonged to the same social midst. Therefore economic demands
of apprentices did not overcome narrow professional corporation li-
mits. A special layer of town artisanry was represented by learners,
who were often employed as «consealed» apprentices. Yet, on the
whole, the Swedish town handicraft of the late 15th century was
characterized by skilled labour; the master was the principal figure in
the process of production; the use of hired labour had not become a
system and did not cause a regular extension of production.
Another form of hired labour in town handicraft, and in the
sphere of house-building in particular, was hiring unskilled hands,
344.
such as day-labourers (dagswerke, dagakarlar, arbedes folk). Day-
labourers were quite a special kind of contingent socially, though
quite inconsiderable in number and unstable in its structure. Compul-
sion was also wrought upon them, confirmed by royal statutes con-
cerning the so called losa man, yet in towns the compulsion was
much weaker, than at mines and other works. The correlation of the
wages of masters and day-labourers made the average of 1:2 or
1 : 3, which was defined by the then situation favourable for unskilled
labour. And here as well the use of hired labour was caused by ne-
cessity and did not considerably increase profits.
It is obvious that possibilities of extended reproduction in town
handicraft were rather limited, which was probably caused by the cha-
racter of the town market of that time and the role of handicraft there.
Only a few branches of town handicraft found their way to free mar-
ket, and only armourers got considerable possibilities of sale abroad.
The principal market for town handicraft was the town itself and its
vicinity. And even in this limited area the artisans were facing com,-
petition of foreign goods, which restricted their possibilities. Though
free sale was typical of almost all the handicraft branches, work to
order presented an important part of the whole production. In certain
branches, it especially concerned builders and riggers, work to order
in fact turned into hired labour, though organized according to cor-
poration principles. - - . •
Systematic fulfilment of big orders, government or municipal
orders in particular, brought certan changes to organization of labour
in some branches of town industries. In house-building it showed
in springing up of selskap, representing a complex system of labour
co-operation: it was based both upon quantitative division of skilled
labour, and on technological division of labour of different skill and
profile. These selskaper were temporary, and broke up after fulfilling
a certain order. But there are facts showing that by the end of .the
15th century such selskap had acquired contractors.
It was aho rather typical for the time, that several branches of
town handicraft, serving mostly of state, such as coining, gun-srm-
thery and, possibly, ship-building, in the late 15th century were orga-
nized as state manufactories, with hired labourers and a contractor —
an undertaker standing between the labourers and the customer, usu-
ally represented by the Crown. But even here visible features of non--
economic compulsion may be easily traced through the system of
hiring.
An important branch of Swedish economy reaching far back to
the 13th century was mining. It represented a combination of thr.ee
trades: ore, iron-and-steel, and fuel. Moreover, it was not only terri-
torial, but also organizational combination. Social relations in Bergs-
lagen were based on regal land property, the so called grundregalen,
which gave the Crown the right to collect duty in kind for the mines,
and concentrate in its hands the control over industrial and social
life in Bergslagen.
The mining trade was arranged on a dual basis. On the one hand,
it was founded on land property and retained the forms of exploita-
tion characteristic of feudal economy (alienation of land rent). Besides,
an important role was played by petty land property of actual pro-
ducers whose ownership in a number of cases was incomplete. They
were able to hold the property by their personal labour and by free
345
disposal of this labour’s produce, on condition of observance of the
grundregalen. On the other hand, free enterprise in the mining trade
was comparatively developed. Independent mastermannen were coun-
ter-vailed by a mass of skilled hired workers and daylabourers. An
intricate system of social and property gradation existed there among
the owner-miners. Only a handful of master-miners at the top of this
ladder, living by exploitation of hired labour, could be called «owners»
in the proper sense of the word. The overwhelming majority of the
mastermannen were small holders in the mines and smelting facto-
ries, and worked their own plots, although sometimes they could act
as contractors. Therefore, the position of small masters was contra-
dictory. An important role in the mining trade was played by the
work of independent petty owners, the so called bondebergsmannen,
who mined their own land, and also by utbrukare, prospecting for
ores on rented plots and starting small mines of their own. This points
to the incomplete development of specialized mining industry m the
late 15th century, resulting from the manifold nature of the economic
system in mediaeval Sweden.
The burgher element was very strong in the mining trade, repre-
sented in particular by professional merchants engaged in the export
of metal and by those who formed the bulk of the contingent of mine-
owners. Among these were also feudal lords and the royal family,
who often owned enterprises and were engaged in metal-export. These
forms of ownership presented in the organization of the mining trade,
and the organic merging of top mine-owners and bearers of
trade capiftal signifies the appearance of certain elements of early
capitalist relations in the Swedish mining trade in the 16th cen-
tury.
The structure of the craft, the number of the owners among
feudal lords and burghers, the important role of free bonder, as well
as the compulsory character of hired labour and the importance of ore
trade for enhancing the power of the Crown and the economic deve-
lopment of the country,— all this convincingly testifies to the signi-
ficance of Bergslagen in Swedish mediaeval history. It also shows
the specific national character of the development of the Swedish
ore-mining trade, its organic connection with the whole history of
the country. The heterogenous social structure of the craft, peculiar
to the initial period in the genesis of capitalist relations in general,
and also the considerable role of proprietor element among the direct
producers in Bergslagen, gave rise to certain specific forms of social
struggle in the area. The struggle was directed chiefly against the
regal government; it was waged in the name of better working condi-
tions and democratization of the Bergslagen administration. Yet, it
was also partly directed against employers and in the end acquired the
form of a national movement, that found its expression in the political
events of the ’30s of the 15th century.
There is no doubt that both economically and socially the ore-
mining trade represented the most developed branch in Sweden in
the 14th and 15th centuries, which resulted from Smeden’s having in-
ternational market for its metal. Yet the level of Bergslagen’s develop-
ment should not be overestimated. The incomplete character of spe-
cialization of the trade; the important part taken in it by petty non-
hired labour and petty property; the half-compulsory nature of hired
labour and patriarchal forms of payment,— all this, leaving alone regal
346
organization of mining, shows that by the end of the 15th century
the nature of the Swedish ore-mining trade was essentially feudal.
The comparison of the character of town handicraft and that of
ore-mining trade reveals their economic and social resemblance. They
did not represent any essentially different spheres of Sweden’s eco-
nomy in the 14th and 15th centuries, but only constituted different sta-
ges of organization in its feudal industries, whose differences were
defined not o<n.ly by the character of market, but by peculiar features
of labour itself.
A study of problems of industrial history in the mediaeval epoch,
when «village reigned over town», cannot alone present a clue for
understanding all the specific sides of the then social system as
a whole: it helps to elucidate but a few of its typical features. Thus,
it may be supposed that bonder’s multi-branch economy ensured
their economic independence, slowed down the development of certain
forms of personal dependence, braked up the formation of the class
structure of the country and helped direct producers to retain their
importance in social and political life of Sweden. A wide spreading
of «additional earnings» throughout the village, as well as the deve-
lopment of specialized handicraft and trade for a time slowed down,
the influx of people into towns, but in the 16th and 17th centu-
ries the same circumstances caused appearance of new towns on the
sites of «industrial» settlements and intensified commodity-money
relations in the country.
The growth of town handicraft and ore-mining trade, their
commencing social transformation, the trading activity of bonder, as
well as that of the class of feudals and the crown, characterize the
14th and 15th centuries as the time of the Swedish economy being
intensively drawn into the sphere of commodity relations, which evi-
dently was of no small importance for the political liberation of the
country. Its economic development was intensified by the fact that
there was no sharp contradiction between the progress of commodity
relations and the natural economy of feudalism. It might be possible
in the 14th and 15th centuries due to the fact, that the part of duty
paid in kind as well as that of alienated unpaid labour was in Sweden
comparatively small, and besides that, because most of thus alienated
produce went to market.
On the other hand, the transformation of the social and economic
structure of Swedish society in the 14th and 15th centuries, and even
later, went slower than it might be expected, that with the develop-
ment of internal market and foreign trade. This may be probably ex-
plained by the inner stability of the economic structure of the then
Sweden, and first and foremost, of the economic structure of Sweden’s
village, where petty agriculture was combined with domestic crafts.
Translation made hy I. M. Bessmertnay.
БИБЛИОГРАФИЯ
Источники
Агрикола Георгий. О горном деле и металлургии в двенадцати
книгах. Ред. С. В. Шухардин. Пер. и прим. В. А. Гальминаса и
А. И. Дробинского. М., 1962.
Немецкий город XIV—XV вв. Сб. материалов. Сост. и ред. В. В.
: Стоклицкая-Терешкович. М., 1936.
Ландслаг короля Магнуса Эрикссона. Пер. со старошвед. и прим.
С. Д. Ковалевского.— «Средние века», 26, 1964.
* * *
Abo klockarelag efter gamla handskrifter. Utg. af R. Geete.— SFS,
arg. 60. 1903.
Anteckningar om Norrkoping stad, del. 1—2. Utg. av Fr. Hertzman
och L. Ringborg. Norrkoping — Orebro, 1851—1857.
Arboga stads tankebok. Del. I (1451—1472), 2 (1473—1492). Utg. av
E. Noreen och T. Wennstrom. Uppsala, 1935—1937.
Bidrag till Skandinaviens historia nr utlandska arkiver, bd. 1—5.
Sami, och utg. af C. G. Styffe. Stockholm, 1859—1889.
Bjarkoa Ratten. Utg. af J. Hadorph. Stockholm, 1687.
Bjarkoaratten.— Svenska landskapslagar. Utg. av A. Holmback och
E. Wessen. Ser. 5. Stockholm-—Uppsala, 1946. “
Bruns Fr. Die Liibekischen Pfundzollbiicher von 1492—1496,—
HGbll, Jg. 1904—1905, 1907, 1908.
Broderne af S. Gertruds gille i Stockholm 1419—1484. Utg. genom
G. E. Klemming.— SFS : 39, 40, Stockholm, 1882—1883.
Diplomatarium Dalekarlicum. Urkunder rorande landskapet Dalarne.
/Utg. af C. G. Kroningssvard och J. Liden. Del. 1, Stockholm,
1842; del. 2, 3. Fahlun, 1844—1846.
Diplomatarium Suecanum. Utg. av J. G. Liljegren, m. fl. Bd. 1—8.
Stockholm, 1829—1959.
Erikskronikan. Utg. av R. Pipping.— SFS, hf. 231, bd. 68. Uppsala,
1963.
Instruktion for abbedissans i Vadstena arliga redovisning. Utg. av
R. Geete.—SFS, 1914.
* В списке даются те источники и литература, которые были
непосредственно использованы в настоящей работе.
348
Jacob Ingelssons berattelse om Sitora Kopparberget ar 1716, Utg. ax-
fl, Lagergren. Goteborg, 1913.
lohansen P, Libri de diversis articulis... 1333—4374. Publicationen
aus dem stadtarchiv Tallins, № 8. Талин, 1935.
Jonkopings stads tankebok, 14'56—1648, hk 1'—3. Utg. av A. Ramm. Jon-
koping, 1907, 1910, 1914.
Kalmar stads Tankebok. Utg. av J, Modeer och S. Engstrom. Hf. 1—
2.— SFS, 1013, 201. Uppsala, 1(945—1949.
Lechner G. Die hansische Pfundzollisten des Jahres 1368 (18.III
1368 bus 10.Ill 1369), mit einem Vorwort von Fr. Rorig. Liibeck,
1935.
Magnus Olai. Historia om de nordiska folken, v. 1—2. Holmia,
1555.
Malmo stads urkundsbok. Utg. af. L. Weibull. Bd. I. Malmo, 1917
(«Monumenta scanioe histories. Diplomatarium civitatis Malmo-
giensis»).
Nya eller Karlskronikan (1389'—1452). Utg. af G. E. Klemming. Stock-
holm, 1866. («Svenska medeltidens Rim-Kronikor», del. 2.— SFS,
hf. 44).
Olav den Heliges saga (1015—-1030). Utg. av A. Ohlmarks.— «Fo-
rum», 1961.
Peder Manssons skrifter pa Svenska. Utg. av R. Geete.— SFS, bd.
39—43. Stockholm, 1913—1915.
Privilegier, resolutioner och forordningar for Sveriges stader. Del. 1.
1251—1523. Utg. av N. Herlitz. Stockholm, 1927.
Samlade skrifter af Olaus Petri. Utg. af B. Hesselman. Bd. 1—4.
Uppsala, 1914—1917.
Samling a Sveriges Gamla Eagar. Utg. af D. G. J. Schlyter. Lund.
1827—1877.
V. X, Konung Magnus Erikssons Landslag. 1862; v. XL Konung
Magnus Erikssons Stadslag, 1865; v. XII. Konung Christoffers
Landslag. 1869.
Samling af instruction for hogre och lagre tjensteman vid landt-rege-
ringen i Sverige och Finnland. Utg. af. C. G. Styffe. Stockholm,
1852.
Skra-ordningar Utg. af G. E, Klemming. Stockholm, 1856 (Samling
utg. af SFS),
Stadgar och andra papper angaende Vadstena kloster.— SFS, 1910—
1914.
Stockholms stads skottebok 1460—1468 samt strodda Rakenskaper
fran 1430-talet och fran aren 1460—1473. Utg. av J. A. Alm-
quist. Stockholm, 1926.
Stockholms stads skotteboken 41501—>1010. Utg. genom H. Hildebrand
och L. M. Baath. Stockholm, 1915.
Stockholms stads tankebocker. Hf. 1 (1474—1483), utg. av E. Hilde-
brand. Stockholm, 1917; hf. 2 (1483—1492), utg. av G. Carlsson.
Stockholm, 1944; hf. 3 (1492—1500), utg. av J. H. Almquist.
Stockholm, 1930.
Svenska medeltidsdikter och rim. Utg. af G. E. Klemming. Stockholm,
1881—1882.
Svenska Riks-archivets Pergamentsbref fran och med ar 1351. Utg.
av N. A. Kullberg. Afd. I (1351—>1382). Stockholm, 1866.
Svenskt Diplomatarium, fran och med 1401. Utg. genom C. Silfver-
stolpe. Bd. 1—4. Stockholm, 1875—1904.
349
Uppgiftqb pa mantal m. m. i Dalarne, under atskilldga ar, emel.lan
1538 och 1621. Utg. av C. G. Kroningssvard. Afd. I, № 1—25.
Fahlun, 1844.
Uppsala stads privilegier jamte dit horande handlngar 1314—1787.
Utg. af С. M. Kjellberg. Uppsala, 1907 («Svenska stads privile-
gicr», 1).
Yngre Vestgotalagens aldsta fragment. Utg. af G. E. Klemming.—
SFS, 1880, bd. 37.
Abo klockarelag efter gamla handskrifter. Utg. af R. Geete.— SFS.
arg. 60, 1903.
ЛИТЕРАТУРА
Маркс К. и Энгельс Ф. Немецкая идеология.— В кн.:
К. М а р к с и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 3.
Маркс К. Наемный труд и капитал.— В кн.: К. М а р к с и Ф. Эн-
гель с. Сочинения, т. 6.
Маркс К. К критике политической экономии. В кн.: К. Маркс и
Ф. Э н г е л ь с. Сочинения, т. 13.
Маркс К- Капитал, т. I, II, III. В кн.: К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с.
Сочинения, т. 23, 24, 25 (ч. I, II).
Энгельс Ф. Английский билль о десятичасовом рабочем дне.—
К. Маркой Ф. Энгельс. Сочинения, т. 7.
Энгельс Ф. Крестьянская война в Германии.— В кн.: К. Маркс
и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 7.
Энгельс Ф. Закон стоимости и норма прибыли.— В кн.:
К. Маркой Ф. Энгельс. Сочинения, т. 25, ч. И.
Ленин В. И. Что такое «друзья народа» и как они воюют против
социал-демократов?—В кн.: В. И. Л е н и н. Полное собрание
сючи1Н1ени1Й, т. 1.
Ленин В. И. Развитие капитализма в России.— В кн.: В. И. Ле-
нин. Полное собрание сочинений, т. 3.
* * *
Андерссон И. История Швеции. Пер. И. А. Каринцева. Под ред.
и с прим. Я. Я- Зутиса. М., 1951.
Аристов Н. Промышленность древней Руси. СПб., 1866.
Бережков М. О торговле Руси с Ганзой до конца XV века. СПб.,
1879.
Берендтс Э. Н Государственное хозяйство Швеции, ч. I (до
1809 г.). СПб., 1890.
БунинА. В. История градостроительного искусства, т. I. М., 1952
Гуревич А. Я. Основные проблемы истории оредневеков ы Норве-
гии в норвежской историографии.— «Средние века», XVIII. М.,
I960.
Гутнова Е. В. Возникновение английского парламента (Из исто-
рии английского общества и государства XIII века). М., 1960.
К а н А. С. Две тенденции в дворянском хозяйстве Швеции XVII ве-
ка.— «Вопросы истории», 1954, № 3.
Кан А. С. Обзор новых книг по истории рабочих города и дерев-
ни в Швеции до промышленного переворота.— «Новая и новей-
шая история», № 3, 1960.
350
Кёне Б. В. Описание европейских монет X, XI и XII века, найден
ных в России.— «Зап. императ, археолог, об-ва», т. IV, СПб.,
1852.
Колчин Б. А. Обработка железа в Московском государстве, в
XVI в.— «Материалы и исследования по археологии СССР»,
№ 12, М,—Л., 1949.
Ко с минский Е. А. Были ли XIV и XV века временем упадка,
европейской экономики? — «Средние века», 10, М, 1957.
Кот л яр е в с ки й А. Книга о древностях и истории поморских
славян в XII в. Прага, 1874.
Кристенсен А. Э. Изучение судостроения в Дании, Швеции и
Норвегии. «Советская этнография», 1966, № 6.
Левицкий Я. А. Города и городское ремесло в Англии в X—
XII вв. М,— Л., 1960.
Левицкий Я. А. К вопросу о характере так называемой
gilda mercatoria в Англии XI—XIII вв.— «Средние века», 30.
М„ 1967.
Лён стрем К. О мирных договорах между Россиею и Швециею в
XIV столетии.— «Уч. зап-ки Казанского ун-та», 1855, кн. 2.
Лесников М. П. Ганзейская торговля пушниной в начале XV в.—
«Уч. зап. Моск. гос. пед. ин-та им. В. Г. Потемкина. Каф. истории
средних веков», вып. I, т. XIII, М., 1948.
Л о он е Л. А. О работах группы шведских историков-экономистов
в Лундском университете.— «Тезисы докладов II научной конфе-
ренции по истории, экономике, языку и литературе Скандинав-
ских стран и Финляндии». М., 1965 (на правах рукописи).
Мавродин В. Древняя Русь (происхождение русского парода и
образование Киевского государства). М., 1946.
Михалевский Ф. И. Очерки истории денег и денежного обра-
щения, т. I. Деньги в феодальном хозяйстве. М., 1948.
Пекарчик С. К вопросу о сложении феодализма в Швеции (до
конца XIII в.). Опыт постановки проблемы.— «Скандинавский
сб.», VI, 1963.
Первухин В. В. Реформационный проект Иоганна Эберлина.—
«Средние века», 29. М., 1966.
П о т и н В. М. О серебряных монетовидных пластинках в кладах
X—XII вв.— «Нумизматика и эпиграфика», т. II. М., 1960.
Рабинович М. Г. Из истории быта городского населения Руси в
XL—XVII вв.— «Советская этнография», 1955, № 4.
Рабинович М., Латышева Г. Из жизни древней Москвы. М.,
1961.
Ревуненкова Н. В. К истории свободного ремесла в городах
Южной Франции XIII—XV вв,— «Средние века», 21, М., 1962.
Р ы б а к о в Б. А. Ремесло древней Руси. М.— Л., 1948.
Сарториус Г. Ф. О торговле немецких купцов с Россиею до кон-
ца XIV в,—ЖМНП, ч. XVII, № 3, отд. I. СПб., 1838; ч. XXII,
№ 4—6, отд. II. СПб., 1839'.
Сванидзе А. А. Налоговые описи Колчестера, как источник по
истории английского средневекового города.— «Средние века»,
19, М„ 1961.
Сванидзе А. А. Некоторые вопросы истории цехового строя
Стокгольма (конец XIV—XV век).— «Средние века», 25. М.,
1964.
351
Сванидзе А. А. Хозяйство Вадстеновского монастыря в XV в.—
«Скандинавский сборник», XI. Таллин, 11966.
Сванидзе А. А. Развитие горного промысла в Швеции и соци-
альные отношения в Даларне в XIV—XV веках (из истории
шведского предпролетариата).— Сб. «Рабочее движение в
Скандинавских странах и Финляндии». Отв. ред. акад. И. М.
Майский. М., 1965.
Сванидзе А. А. Из истории городского строя Швеции XIII в,—
«Средние века», 28, 1965.
Сванидзе А. А. К исследованию демографии шведского города
XIV—XV веков (Опыт постановки проблемы).— «Средние ве-
ка», 31. М., 1967; 32 (в печати).
Славянский М. Историческое обозрение торговых сношений
Новгорода с Готландом и Любеком. СПб., 1847.
С м и р и н М. М. Социальные отношения в горной промышленности
Фрейбергского района Саксонии в 40—80-х гг. XV в.— «Сред-
ние века», 20. М., 1961.
Спасский И. Г. Русская монетная система. Историко-нумизмати-
ческий очерк. М., 1957.
Стоклицкая-Терешкович В. В. Основные проблемы исто-
рии средневекового города X—XV вв. М., 1960.
С т р и н н г о л ь м А. М. Походы викингов, государственное устрой-
ство, нравы и обычаи древних скандинавов, ч. I, II. Пер. с нем.
А. Шемякина. СПб., 1859.
Сыроечковский В. Е. Гости — сурожане.— ГАИМК, № 127.
М,—Л., 1935.
Тихомиров М. Н. Древнерусские города.— «Уч. записки МГУ»,
вып. 99, М., 1946.
Урланис Б. Ц. Рост населения в Европе (опыт исчисления). М.,
1941.
Форстен Г, В. Борьба из-за господства на Балтийском море в
XV—XVI ст. СПб., 1884.
Фрейденберг М. М. Ремесло в Трогире XIII в.— «Уч. зап. Ве-
ликолукского гос. пед. ин-та. Вып. 24, кафедра литературы и
истории», 1964.
Хорошкевич А. Д. Торговля Великого Новгорода с Прибалти-
кой и Западной Европой в XIV—XV веках. М., 1963.
Черепнин'Л. В. О формах объединения ремесленников в русских
городах XIV—XV вв.—Сб. «Вопросы социально-экономической
истории и источниковедения периода феодализма в России». М.,
1961.
* * *
Ahnlund N. Sundsvalls historia, pa uppdrag av Sundsvalls Stads-
fullmaktige. Del. I. 1621—1721. Sundsvall, 1921.
Ahnlund N. Medeltida gillen i Uppland.— «Rig», 1923.
Ahnlund N. Svensk och tyskt i Stockholms aldre historia.— HT,
1929.
Ahnlund N. I den stora folkminskningens spar.— «Vintergatan»,
1933.
Ahnlund N. Namnet Norrland.— «Norrbotten». Norrbotens Ians
hembygdsforenings arsbok, № 14, 1936.
Ahnlund N. Sammansvarjningen i Stockholm. Ar 1536.— SSEA,
1951.
352
Ahnlund N. Stockholms histpria fore Gustav Vasa. Stockholm,
1953.
Almquist H. Goteborg stads historia. Grundlaggning och de for-
sta hundra aren, v. I, II, Goteborg, 1929, 1935.
Almquist J. A. Den civila lokalforvaltningen i Sverige 1523—1630.
Med sarskild hansyn till den kamerala indelningen, Del. I. Stock
holm, 1917.— «Meddelanden fran svenska Riksarhivet». Ny foljd.
II 6 : [I].
Ambrosiani S. Fran de Svenska skraambetenas dagar. Stock-
holm, 1920.
Andersson A. Englisch Influence in Norwegian and Swedish
Figuresculpture in wood 1220—1270. Stockholm, 1949.
Andersson A. Silberne Abendmahlsgerate in Schweden aus dem
XIV. Jahrhundert, v. I. Stockholm — Uppsala, 19156.
Andersson O. Oskarshamn Hur var Stad vixit fram. Oskars-
hamn, 19)56.
Andersson I. Uddeholm. Varmlandsbruk med varldsrykte. Stock-
holm, 1956.
A n d r a e C. G. Studier kring Funbo kyrkas rakenskaper 1395—1483,
Stockholm, 1965, № 4.
Arbman H. Birka. Sveriges aldsta handelsstad. Stockholm, 1939
(«Fran Forntid och medeltid», I).
Arbman H. Vikingarna. Harnadstag, handelsvager, kultur. Stock-
holm, 1962.
Beckman N. Vagar och stader i medeltidens Vastergotland. . En
topografiskt-historiskt utkast.— «Goteborgs Handlingar», 1916.
Bengtsson Ch. En bok om Gamla Vadstena. Nagra blad ur en
stads historia. Soderkoping, 1921.
В er ch C. R. Underrattelse, om det gamla Myntnings-sattet, och
om Myntmastare i Sverige.— Архив.
В er ch C. R, Forteckning pa Svenske medailleurer.— Архив.
В er ch C. R. Anmarkningar om konsterne i Sverige.— Архив.
Berg G. Boskapsskotsel och jordbruk i det gamla Stockholm.—
SSEA, 1932.
Berg R. Det Danske Haandvaerks Historia. K^benhavn og Kristia-
nia, 1919.
Berg W. Samlingar till Goteborgs historia. Del I, Stockholm —
Goteborg, 1882.
Bergsten К. E. Ostergotlands bergslag. En geografisk studie.
Lund, 1946.
Bjurling O. Peterspenningen i de upplandska folklanden.—«Tech-
nica et humanorika», 1951.
В о d m a n G. Goteborgs aldre Industri («Skrifter utg. till Goteborgs
stads trehundraarsjubileum»). Goteborg, 1923.
Bodthius B. Ur de stora skogarnas historia. Stockholm, 1917.
Boethius B. Skogen och bygden. Stockholm, 1939.
Boethius B. Gruvornas, hyttornas och hamrarnas folk. Bergshan-
teringens arbetare fran medeltiden till Gustavianska tiden. Stock-
holm, 1951.
Boethius B. Dalarnas bransleskatter och Stora Kopparbergs bergs-
fralse under aldre Vasatid.— «Akad. Handlingar. Histor. ser.»,
del. I. Stockholm, 1957.
Boethius G. Studier i den nordiska timmerbyggnadskonsten. Stock-
holm, 1927.
23 А. А. Сванидзе 353
Boethius G. Ett blad ur bergshanteringens historia. Gruvdriften
i Als socken i Dalarna.—DHFT, 1, 1920.
Bodthius S. J. Bonder, bergsman och brukspatroner i Dalarnas
historia. HT, 1916.
Bolin G. Namnet Stockholm och Stockholms uppkomst.— SSEA,
1921.
Bolin G. Kvartersindelning och tomtnumrering i gamla Stockholm.—
SSEA, 1922.
Bolin G. Sveriges holme — Vikiingatidens Svenska flottsstation? —
SSEA, 1922.
Bolin S. Die Anfange der Miinzpragung in Skandinavien.— «Moneta
e scambi пеИ’-alto mediaevo. 21—27 aprile I9601». Spoleto, 1961.
Borjeson D. Stockholms segelsjofart. Stockholm, 1932.
Brandt A. von. Lubeck och Sverige under forra halften av 1600-
talet. HT, 1959', hf. 2.
В r a u n e H. Om utvecklingen af den Svenska masugnen.— «Jernkon-
torets annaler», arg. 59. Stockholm, 1904.
Brilioth I. Svenska kyrkans historia, bd. II. Stockholm — Uppsala,
1941.
В r u n F. de. St. Nicolai port i gamla tider.— SSEA, 1915.
Brun F. de. Anteckningar rorande Svartbrodrakilostret i Stock-
holm.—SSEA, 1916.
Brun F. de. Anteckningar rorande medeltida gillen i Stockholm.—
SSEA, 1917.
Brun F. de. Guldsmeder i Stockholm aren 1420—1560.— SSEA, 1918.
Brun F. de. Bland gator, grander och brinkar i det gamla Stock-
holm.— SSEA, 1919.
Brun F. de. Det aldsta Stockholm och dess fasta forsvar.— SSEA,
1921.
Bugge A. En Bjorko i Sydrusland.— «Namm och Bygd», 1918.
Carlborg H. Uttersbergs bruk. En historisk skildring. Stockholm,
1920.
Carlsson A. W. Grundskatterna, deras uppkomst och ratta natur.
Stockholm, 1871.
Carlsson G. Liibecks Niederstadtbiicher och Sverige.— HT, 1959,
Hf. 1.
Carlsson L. Mickel Rauka och hans hustru.— SSEA, 1954.
Carlsson S. Sveriges historia till vara dagar, v. 3, del. I (1389—
1448). Stockholm, 1941.
Cedergren K- G. Svenska skrasigill. Utg. av G. fon Schoultz.—
NMH, 20, Stockholm, 1'944.
Clason S. Stockhoilms aterfunna stadsbocker fran medeltiden.— HT,
1903.
Cnattingius B. Ostgotsk tradgardskonst.— «Svenska kulturbil-
der», bd. 2, del. III.
Collijn I. Svensk boktryckerihistoria under 14-och 1500-talet. Stock-
holm— Uppsala, 1947.
Cramer M. Carl Stephan Bennet som Stockholmsskildrare.— S-SEA,
1961.
Dahlgren E. W. De upplandska bruken Osterby, Forsmark, Leufs.ta
och Gimo under aldsta tider (intill 1627) — «Med hammare och
fackla», I, 1928.
354
Dane 11 G. Svenskarna i Estland.— «Rig», 1922.
Deutschland — Schweden. Vom Mittelalter bis zum Ende des 19.
Jahrhunderts. Braunschweig, 1958.
Dorfuntar i Statens Historiska Museum. Utg. av Konsthistoriska Insti-
tutet vid Stockholms Hogskola, genom S. Roosval. Stockholm,
1917.
Dovring F. Jarnskatten i Gastrikland.— «Blad for bergshanterin-
gens vanner», 28. Uppsala, 1947—1949.
D о v r i n g F. Attungen och marklandet. Lund, 1947.
Dovring F. De staende skatterna pa jord 1400—1600. Lund, 1951.—
SHVL, 49.
Ekholm G. Det baltiska kulturomradet.— «Fornvannen», 1920.
Ekholm G. Handelsforbindelser mellan Skandinavien och Romerska
riket. Stockholm, 1961.
Ekman S. Norrlands jakt och fiske.— «Norrlands Handbibliotek»,
IV. Uppsala, 1910.
Ekstrand M. Magnus Erikssons brev till Kopparberget den 19
februari 1360,—«Med hammare och fackla», VIII, 1937.
Elgeskog V. Svensk torpbebyggelse fran 1500-talet till laga skif-
tet. En agrarhistorisk studie. Stockholm, 1945.
En vagledning bland historiska minnen. Fran fem sekler. Text och
red. av S. Svardstrom. Stockholm, 1958.
Eriksson P. E. Gamla bemarkelsedagar.— DHFT, 7de arg., 1927.
Erixon S. En bergsmansby.— «Svenska kulturbilder», bd. 2, del. Ill,
Stockholm, 1930.
Erixon S. Tova en malad timmersal fran trettioarliga krigets da-
gar.— «Svenska kulturbilder», bd. 2, del. IV, Stockholm, 1930.
F a 1 к m a n L. B. Om matt och vigt i Sverige. Historisk framstallning.
Forsta delen. Den aldsta tiden till och med ar 1605. Hf. I. Stock-
holm, 1884.
Fellmann W. Die Salzproduction im Hauseraum.—«Hansische
Studien», Berlin, 1961.
Fleetwood G. W. Svenska 1600-tals bossor i Hessen.— «Rig», 1923.
Forsell H. Sverige 1571. Forsok till en administrativ—statistisk
beskrifning ofver det egentliga Sverige, utan Finland och Estland.
Hf. I, Stockholm, 1872.
Forsell H. Sveriges inre historia fran Gustaf den forste, v. I—II.
Stockholm, 1869, 1875.
Forsell N. Boras stads historia, v. I, II, Boras, 1952—1953.
Fredberg C. G. A. Det gamla Goteborg. Del. 1, 2. Goteborg, 1919,
1921.
Friesen O. von. Ur Sigtunas aldsta historia. Ett frisiskt handels-
gille i Sigtuna pa 1000-talet.— UFT, bd. 6, v, XXV. Uppsala, 1910.
Friesen O. von. Upp,lands runstenar. Uppsala, 1913.
Friesen O. von. Gursten. En runsten och ett gardnamn.— «Namn
och Bygd», 1914.
Friesen O. von. Runorna.— «Nordisk kultur», 1933.
Fritz B. Standshistoria och arkeologi. Oversikt.— HT, 1965, № 4.
F r i t z e K. Die Finanzpolitik Liibecks im Krieg gegen Danemark
1426—1433.— «Hansische Studien», Berlin, 1961.
Fran Gotlands Dansktid. Visby, 1961 («Foreningen Gotlands Fornvan-
ner».)
Furuskog J. De warmlandska jarnbruken. Kulturhistoriska studier
over den varmlandska jarnhanteringen under dess olika utveck-
lingsskeden. Filipstad, 1924.
23*
355
Furuskog J. Det svenska jarnet genom tiderna. Stockholm, 1938
(«Vi och var vardl»).
F у h r v a bl O. Bidrag till Gefte stads historia och beskrifning. Gefle,
1901.
Gamla Stockholmshus pa Sodermalm.— SSEA, 1915.
G a r d e 11 S. En gravsten over en medeltida svensk bergsman.—
«Med hammare och fackla», IX, 1938 (1939).
Garney J. C. Handledning uti svenska masmasteriet. Stockholm,
1791.
Geijer A. Die Textilfunde aus den Grabern. Uppsala, 1938.
Geijer A. Albertus pictor. Malare och parlstickare.— «Utstallning
anordnad av Statens Historiska Museum och Riksantikvarieambe-
tet», № 7. Stockholm, 1949.
Gotland i Stockholms museer.— «Gotland i Stockholm», Stockholm,
1956.
Granstrom G. A. Ur Sala gruvas historia intiJl 1600-taletis mitt.
Vaster as, 1940.
Gotlind J. Falan, Falkoping och Falun.—-«Nanin och Bygd», 1933.
Hafstrom G. Ledung och marklandsindelning. Uppsala, 1949.
Hald M. Jernalderens dragt.— Nationalmuseet, Kobenhavn, 1962.
Hallands Historia. Fran aldsta tid till freden i Bromsebro 1645. Red.
kom.: C. Weibuld, H. Arbman, A. Sandkief, E. Rested. Halmstad,
1954.
Hammarstrom E. Aldre och nyare markvardigheter vid Stora
Kopparberget. Sami. 1—4. Falun, 1789—1792.
Hammarstrom I. Finansforvaltning och varuhandel 1504—4540.
Studier I. De yngre Sturarnas och Gustav Vasas sitatshushallning.
Uppsala, 1956.
Hann er berg D. Centrala och officiella spannmalsmatt fran 1500-
talets mitt till 1665 («Kungliga Lantbruksakademiens tidskrift»,
1946).
Hanssen B. Urban Activity, Urban People and Urban Environment
in Scandinavian History.— «International Journal of Compara-
tive Sociology», v. IV, № 2, Sept. 1963. Karnatak University,
Dharwar.
H a n s s о n H. Stockholms stadsmurar. Stockholm, 1956.
H a n s s о n H. Gotlanningar i Stockholm under medeltiden — «Got-
land i Stockholm». Stockholm, 1956.
Hansson H. Arkeologi i Stockholm.— SSEA, 1961.
H a n s s о n O. A. Dalarnas bygdemuseer.— DHFT, 7de arg, 1927. He-
demora, 1928.
Hansson S. Ur skomakareurkets historia. En studie over skravasen-
det. Stockholm, 1919.
Hau berg P. Myntforhdild og Udmyntningen i Danmark iniil 1146.
Kjcbenhavn, 1900.
H az el i us G. Om handtverksambetena under medeltiden (Utg. af
Nordiska museet). Stockholm, 1906.
Heck scher E. F. De svenska penning-, vikt- och mattsysitemen.
Stockholm, 1940 («Historielararnas forening». Publ. 1).
Heckscher E. F. Sveriges ekonomiska historia fran Gustav Vasa,
v. I—III. Stockholm, 1935, 1936, 1949.
Heckscher E. F. Svenskt arbete och liv. Fran medeltiden till nu-
tiden. Stockholm, 1957.
356
Heckscher E. F., Rasmussen N. L, Sveriges mynthistoria.
Stockholm, 1961.
H e d b e r g N. Grangardebygden och dess naringar under medeltiden
och aldre Vasatiden. Ett bidrag till vara bergslagers historia.-—
«Jernkontorets annaler», 1920.
Hedberg N. Hans Ingelsson. Grandesbergs forste bebyggare.—
DHFT, 8de arg., 1928. Hedemora, 1929.
Hedstrom C. W. Den forna dominikanerklosterkyrkan i Streng-
nas.— «Bidrag till Sodermanlands aldre kulturhistoria» (pa upp-
drag af Sodermanlands fornminnesforening, utg.— af H. Amin-
son. Bd. 1, Hf. 1). Strangnas, 1877.
H e i j к e n s к j о 1 d C. Krigsfangar som arbetare i Sala gruva och
annorstades.— «Med hammare och, fackla», VIII, 1937.
H e 11 b e r g F. Skanes historia fram till Roskildefreden.— «Scania»,
1957.
H e 11 b e r g L, De gotlandska ortnamnen pa-stade och-stadar.
«Namn och Bygd», arg. 46, Hf. 1—4. Lund, 1959.
H e 11 n e r B. Jarnsmidet i Vasatidens dekorativa konst.— ПТН, 30.
Stockholm, 1948.
H e 11 q u i s t E. Om namn och tiilar, slagord och svordomar. Lund,
1918.
H ellstrom G. Var i Stockholm bodde Olavus Petri? — SSEA, 1917.
H e 1 m f r i d B. Norrkopings stads historia 1568—1'719. Stockholm,
1963.
Henschen I. Tygtryck i Sverige, I (fore 1700).— NMH, 14. Stock-
holm, 1942.
Hesselman B. Nar och Narke.— «Namn och Bygt», 1914.
Hildebrand H. Medeltidsgillena i Sverige. Stockholm, 1877.
Hildebrand H. Sveriges Mynt under medeltiden.—-«Sveriges me-
deltid). Stockholm, 1887.
Hildebrand K--G. Falu stads historia 1641—1687. Falun,
1946.
Hildebrand K.-G. Public Finance and the National Economy in
Early Sixteenth Century Sweden.— «The Scandinavian Economic
History Review», vol. VII, № 1, Kobenhavn, 19159.
Holmstrom R. En handelsstadshistoria.— «Goteborg». Utg. av
E. Liljeroth. Malmo, 1953.
Hornborg E. Svenskarna i Finland och Estland.— «Nordisk Kul-
tur», 1938.
Hornborg E. Sveriges Historia. Stockholm, 1940.
Hojer T. Den aldsta bevarade Svenska guldsmedsordningen.— «Rig»,
1944.
In gers E. Bonden i svensk historia. Stockholm, 1956 («Lantbruks-
forbundets tidskriftsaktienbolag»).
J a h n M. Der Alteste Bergbau in Europa. Berlin, 1960.
Jankuhn H. Die Friihmittelalterlichen Seehandelsplatze im Nord und
Ostseeraum.— «Studien zu den Anfangen des europeischen Stad-
tewesens» («Vortrage und Forschungen». Bd. IV). Lindau—Kon-
stanz, 1958.
Jansson S. O. Matt, mal och vikt i Sverige till 1500-talets mitt.—
«Nordisk kultur», 30. Stockholm, 1936.
Jansson S. O. Mattordbok4 Svenska mattstermer fore meterssyste-
met. Stockholm, 1950.
Johansson A. Penningvasendet under Gustav Vasas regering.—
HT, 1926.
357
Johansson J. Noraskogs arkiv.— «Bergshistoriska samlingar och
anteckningar», 1—6. Stockholm, 1889—1924.
Josepson R. Borgarhus i gamla Stockholm. Stockholm, 1956.
Jafvert E. Skomod och skotillverkning fran medeltiden till vara da-
gar.— NMH, 10. Stockholm, 1938.
Jonkopings historia, pa uppdrag af Stadsfullmaktige i Jonkoping. Utg.
af en den 27 sept. 1913 tillsatt kommite. Del. 1, 2. Jonkoping,
1913, 1917.
К a r 1 s о n W. Lundensiskt silversmide. Lund, 1952.
К a r 1 s о n W. Forna tiders Svenska konsthantverk.—«Sveriges Hant-
verk», del. I. Malmo, 1956.
Karlsson W. Hantverkarnas liv i Helg och Socken.— «Sveriges
Hantverk», I. Malmo, 1956.
Kerkkonen G. Bondebefolkningens binaringar vid 1500-talets
mitt.— «Historiska och litteraturhistoriska studier», 37. Helsing-
fors, 1962.
Klein E. Vart aldsta naringstfang. Nagra drag ur den svenska sal-
jakten.— «Svenska kulturbilder», bd. 2, del. III. Stockholm, 1930.
Klockars B. Biskop Hemming av Abo. Helsingfors — Kobenhavn,
1960.
Kop.pe W. Lubeck—Stockholmer Handelsgeschichte im 14. Jahrhun-
dert. Neumiinster, 1933.
К о p p e W. Nar Stockholm var Hansestad.— SSEA, 1934.
Корре W. Revals Schiffsverkehr und Seehandel in den Jahren
1378/84,—HGbll, Jg. 64, 1940.
Kort beskrifning om Upsala och dess antiquiteter. Ostra Aras eller Nya
Upsala. Stockholm, 1704.
Kraft S. Linkopings historia, t. I, 2 : 1, 2 : 2. Uppsala, 1946.
К u m 1 i e n K- Sverige och Hanseatema. Studier i svensk poliitik och
utrikeshandel. Stockholm—Lund, 1953.
Kumlien K- Konigtum, Stadte und Hanse in Schweden im die Mitte
des 14. Jahrhunderts.— «Stadtewesen und Burgertum als ge-
schichtliche Krafte». Hrsg. v. A. v. Brandt (Lubeck), W. Корре
(Kiel). Lubeck, 1953.
Lagerquist L. O., Nathor st-Boos E. Mynt och medaljer
och annan numismatik. Stockholm, 1860.
Lagergren H. Fem nyfynna medeltidsbrev.— DHFT, 3de arg., 1923.
Lagergren H. Krono- och adelsgods i Dalarnia i medlet av 1500-
talet.— DHFT, 7de arg., 1927. Hedemora, 1928.
Lagergren H. Ur gamla papper.—(DHFT, 8de, arg., 1928; 10'le
arg., 1930.
Langenfelt G. Namnproblem i de Svenska staderna. Stockholm,
1939.
Langenfelt G. Huvudstadens namn.— SSEA, 1952.
Langenfelt G. Harledning av namnet Vantor.— SSEA, 1958.
Larsson L.-O. Det medeltida Varend. Studier i det smalandska
granslandets historia fram till 1500-talets mitt.— «Bibliotheca His-
torica Lundensis», ed. J. Rosen, XII. Lund, 1964.
Lind I. Goteborgs handel och sjofart 1637—1920. Goteborg, 1923.
Lindberg F. Vasterviks historia 1275—1718. Stockholm, 1933.
Lindberg F. Det europeiska stadsvasendets uppkomst. Stockholm,
1938.
Lindberg F. Hantverkarna. I. Medeltid och aldre Vasatid. Stock-
holm, 1947.
358
Lindberg F. Hantverk och skravasen under medeltid och aldre
Vasatid. Halmstad, 1964.
Lind bl ad C. S. Lodose stad. Goteborg, 1896.
Lindblom A. Nordtysk skulplur ooh maleri i Sverige fran den
senare medeltiden. Stockholm, 1916 («Akademiens Monografise-
rien», 8).
Lindquist S. Den keltiska Hansan.— «Fornvannen», 1920.
Lindquist S. Vaga och marknaden i Uppsalatrakten fran forut
till vasatid. Uppsala, 1953.
Lindroth H. Namnet Gottland.—«Namn och Bygt», 1914.
Lindroth H. Studier over ortnamnen panetlosa.—«Fornvannen»,
1915.
Lindroth S. Gruvbrutning och kopparhaniteriing vid Storia. Koppar-
iberget intill 1800-talets borjan. Del. I, II. Uppsala, 1955.
Lilienberg V. E. Om svenska mynt och myntvarden.— NumM,
XVIII, 1908.
Ligjenberg V. E. Olof Skotkonungs mynt. NumM, XIX. Stock-
holm, 1910.
Lithberg N. Fartygsfyndet i kvarteret Nackstrom, № 1, Ett bidrag
till Norrmalms aldre topografi.— SSEA, 1917.
Ljung S. Soderkopings historia. Del. I. Tiden Ш1 1508. Soderkoping,
1949.
Ljung S. Arboga stads historia. I. Tiden intill 1551. Arboga, 1949
Ljung S. Uppsala under yngre medeltid ooh Vasatid. Uppsala, 195'4.
L j u n g S. Enkopings historia. Lund, 1963.
Lundberg E. Byggnads konsten i Sverige under medeltiden.
1000—1400. Stockholm, 1940.
Lundstrom C. Ett unikt kopparmynt af stort intresse.— NumM,
XX, 1913.
Laffler L. Fr. Ortnamnsforskningen och nagra Olof-Skotkonungs
mynt.— «iNamn och Bygd», 1918.
L о f q u i s t К, E. Om riddarvasen och fralse i nordisk medeltid.
Lund, 1937.
Lonnroth E. Slaget pa Brunkeberg och dess forhistoria.— «Scan-
dia», Bd. XI, Hf. 2, 1938.
Lonnroth E. Statsmakt och statsfinans i det medeltida Sverige.
Studier over skattevasen och lansforvaltning.— «Goteborgs Hogs-
kolas Arsskrift», XLVI. 1940 : 3. Goteborg, 1940.
Lonnroth E. Fran svensk medeltid. Stockholm, 1959.
Maimer B. A contribution to the numismatic history of Norway
during the eleventh century.— «Acad. Handlingar», Antikvar. ser.,
del. 9, 1961.
Malmborg G. Boss- och pistolsmederna.— «Svenska Kulturbilder»,
bd. II. Stockholm, 1930.
Manker E. Lappmarksgravar. Dodsforestallningar och gravskick i
lappmarkerna. Stockholm, 1961 (Nordiska Museet. Acta lappo-
nika, 17).
Moberg L. Fyra gamla naturnamn.— «Namn och Bygd», arg. 41,
hf. I. Lund, 1954.
Modeer L. Olandskt tallrepslageri.— «Fataburen», 1928.
Moll at M., Post an M., Johansen P,, Sapori A., Verlin-
d e n Ch. L’economie europeenne aux deux derniers siecles du Mo-
yen age.— «Comitato Interriazionale di Scienze Storiche. X. Cong-
resso Intern azionale di Scienze -Storiche. Relazioini», v. VI. Firenze.
359
Montgomery A. Tjanstehjonsstadgan och aldre svensk arbetar-
poJiitik.— HT, Ю'ЗЗ.
Nachmanson A., H a n n erb erg D. Garphyttan. Ett gammalt
bruks historia. Stockholm, 1945.
Nelson H. En bergslagsbygd. Ymer, 1913.
N e r m a n B. Alvastra.— «Namn och Bygd», 1913.
N erman B. Det forntida Stockholm. Stockholm, 1922.
Nerman B. Var Stockholm handelsplats under vikingatiden? —
SSEA, 1958.
Nihlen J. Aldre jarnhantering pa Gotland.—।«Jernkontorets anna-
ler», 1927.
Nihlen J. Bidrag till fragan om bergsbrukets begynnelse i Sve-
rige.— «Rig», 19128.
Nihlen J. Studier rorande aldre svensk jarntillverkning med sar-
skiild hansyn till Smaland.— «Jernkontorets bergsihistoriska skrif-
telse», № 2. Stockholm, 1938.
Nihlen J. Aldre jarntiililverkning i Sydsverige. Studier rorande den
primitiva jarnhanteringen i Halland och Skane.— «Jernkontorets
bergshistoriska skriftserie», № 9. Stockholm, 1939.
N i 1 e h n N. Hantverkarna i stamdssamhallet— «Sveriges hantverk»,
del. I. Malmo, 1956.
Nilson A. Studier i Svenskt repslageri.— NMH, 55. Stockholm, 1961.
Norborg L.-A. Storforetaget Vadstena kloster. Studier i senmedel-
tida godspolitik och ekonomiforvaltning. Lund, 1958. (Bibliotheca
Historica Lundensis, VII).
Norborg L.-A. (rec.), Hallands historia, del. I. Fran aldsta tid till
freden i Bromsebro 1645. Halmstad, 1954.— HT, 1959, Hf. 2.
Norborg L.-A. Krona och stad i Sverige under aldre Vasatid. Nagra
synpunkter.— HT, 1963, № 4.
Nordberg T. O. Miirkliga malningsfynd i staden mellan broar-
na.— SSEA, 1955.
Norden och kontinenten. Foredrag och diskussioner vid trettonde
nordiska folklivs- och folkminnesforskarmotet. I. Lund, 1957.
Lund, 1958.
Nordiskt guldsmide under jarnaldern. For. av. G. Selling, inledn. av
W. Holmqwist. Stockholm, 1964.
Nordmann P. Finnarne i mellersta Sverige. Helsingfors, 1888.
Norman U. Norbergs bergslag under medeltiden.— «Viistmanlands
fornminnesforenings arsskrift», 1938.
Nystrom P. Stads industriens arbetare fore 1800-talet. Stockholm,
4905.
Oden B. Kopparhandel och statsmonopol. Studier i svensk handels-
historia under senare 1500-talet.— «Akad. Handlingar. Histor. se-
rien», del. 5. Stockholm, 1960.
Odhner С. T. Bidrag till Stadernas och Borgarestandets Historia
fore 1633. Uppsala, 1860.
Olofsson O. Edefors laxfiske. Nagra drag ur laxfisket och dess
historia i Lule alv.— «Norrbotten», № 12, 1934.
Olofsson O. Rep av tra och naver.— «Norrbotten», № 1'2, 1936.
Olsson G. Stat och kyrka i Sverige vid medeltidens slut. Goteborg,
1947.
Olsson N. I Skaneland.— «Sveriges Hantverk», del. I. Red.: N. Ni-
lehn, W. Karlsson, H. Persson. Malmo, 1956.
Piekarczyk S. Studia nad rozwojem struktury spolesznogospodar-
czej wczesnosredniowiecznej Szweeji. Warszawa, 4962.
360
Rasttiusson N. L, Rex Upsalie. Till tolkningen av en nufynnen
mynttyp fran 1200-talet.— «Arkeologiska forskningar och fynd».
Stockholm, 1952.
Rasmusson N. L. Svenska besittningsmynt, Stockholm, 1959.
Rasmusson N. L. Scandinavien medieval numismatics.— «Con-
greso internazionale di numismatica». Roma, 11 —16 sett. 1961.
Vol. I. Roma, 1961.
Richter H. Nagra bergverks- och brukshandlingar i De la Car-
dieska arkivet.— «Med hammare och fackla», VIII, 1937.
Rin man S. Anledningar till kunskap om den grofre jern- ooh stal-
foradlingen och dess forbattrande. Stockholm, 1772.
R о m d a h 1 A. L. Ornamentik och stil i Linkopings domkyrka.— «Go-
teborgs Handlingar», hf. 17. Goteborg, 1914.
Rosen J. Svensk Historia. I. Tiden fore 1718. Stockholm, 1962.
R u u t h I. W. Bidrag till. Abo stads historia under medeltiden och
1500-talet. Hf. 1—III. Helsingfors, 1909, 1912, 4916.
R у d b e с к M., Andersson A. Kyrkokonst och medeltida profan-
kultur. Uppsala, 1950.
Ry d beck M., Andersson A. Stockholm som medeltida konscent-
rum.— «Statens Historiska Museum». Stockholm, 1953.
Rorig F. Hansische Beitpage der deutschen Wirtschaftsgeschichte.
Breslau, 1928.
Sahlgren J, Stadsnamnet Gavle. Ur Gavle stads historia. Utg.
till Femhundraars jubileet; Chefred. N. S. Norling; i red. kommit-
tee: G. E. Lunden, Ph. Humbla; red. Ph. Humbla. Gavle, 1946.
S a h 1 i n C. Svenskt stal fore de stora gotsstalsprocessernas inforan-
de.— «Historiska anteckningar». Stockholm, 1931.
Sahlin C. En beskrivning av kopparprocessen i Falun ar 1710 och
nSgot om denna beskrivnings tillkomst.— «Med hammare och
fackla», VIII, 1937
Sahlin C. Cementkoppar.— «Med hammare och fackla», IX, 1938.
Sandkief A. Hantverkets uppkomst och forsta organisation.—
«Sveriges Hantverk». Del. I, Malmo, 1956.
Schnittger B. Silverskatten fran Stora Sojdeby,— «Fornvannen»,
1915.
Schnittger B. Hjalmen fran Arnas.— «Fornvannen», 1920.
Schreiner J. Pest of priisfa.ll i senmiddelalderen. Et problem i
norsk historic.— «Avh. utg. av Det norske Videnskaps — Akademi
i Oslo, II. Hist-filos. kl.,», № 1. Oslo, 1948.
Schreiner J. Omkring Kalmarbrevene 1397.— HT, Oslo, 1966.
Bd. 45, hf. 1.
Schiick A. St. Jacobsgillet i Stockholm.— SSEA, 1925.
S ch iick A. Studier rorande det svenska stadsbebyggelsens upp-
komst. och aldsta utveckling. Stockholm — Uppsala, >1926.
S c h u с к A. Skanninge stads historia, Linkoping, 1'929.
Schtick A. Ur Sveriges Medeltida Befolkningshistoria.— «Nordisk
Kultur», Oslo, 1938.
Schtick A. Nils Ahnlund in memoriam. 1889—1957.— SSEA, 1957.
S c h u с к H. Engelbrekt. Stockholm, 1915.
Schtick H. Minne af Rikshovitsmannen Engelbrekt Engelbrekts-
son.— «Akad. Handlingar»,' del. 26. Stockholm, 1925.
Selling D. Av' krukmakarens lera. Utg. genom Statens Historiska
Museum. Stockholm, 1946.
361
S i mon ss on J. Ett gammalt bardskararehus och dess marke.—
SSEA, 1915.
Simonsson J, Stadens nycklar.— SSEA, 1916.
Si vers H. J. Westerviks stads historia och beskrifning. Linkoping,
1758.
S j 6 b e r g A. G. Swedish Foreign Trade in the Mid-Sixteenth Cen-
tury.— «The Scandinavian Economic History Review», vol. VIII,
№ 2. Kobenhavn, I960.
Sjoden С. C. Stockholms borgerskap under Sturetiden, med sar-
skild hansyn till dess politiska stallning. En studie i Stockholms
stads historia. Stockholm, 1950.
Sjodin I. Arvid Siggessons brevvaxling. Med en kommentar. Vas-
teras, 1932 («Camla papper angaende Mora socken till trycket
befordrade av Anders Pers», 2).
Skulptorer. En konstbok fran Nationalmuseum. Red. av Bo Lindwall.
Stockholm, 1964.
Skanninge Stads historia. Under red. av A. Schtick. Linkoping, 1929.
Smith W. Aldre svenskt tullvasen. Lund, 1934.
Sommarin E. Till prisernas och arbetslonernas historia («Stats-
vetenskapliga tidskrift», 1908).
Sommarin E. Bidrag till kannedom om arbetareforhallanden vid
Svenska bergverk och bruk i aldre tid till omkring ar 1720. Lund,
1908.
Steckzen B. Umea stads historia 1588-^1888. Umea, 1922.
Stein W. Zur Geschichte der Deutschen in Stockholm im Mittelal-
ter.—HGbll, Jg. 1904—1905. Leipzig, 1'905.
Stieda W. Ueber die Quellen der Handelsstatistik im Mittelalter.
Berlin, 1903.
Stiernstedt A. W. Om kopparmyntningen i Sverige och dess ut-
landska besittningar.— «Akad. Handlingar», del. 23. Stockholm,
1863.
Stiernstedt A. W. Beskrifning ofver Svenska kopparmynt och pol-
letter. 1—3. Stockholm, 1863—1872.
Stiernstedt A. W. Om myntorter, myntmastare och myntordnin-
gar i det nuvarande Sverige. I. NumM, I, 1874.
Stiernstedt A. W. Forteckning ofver tryckta Forfaitiningar, myn-
tordningar m, m.— NumM, III, 1876.
Stockholms Handel und Industrie. Hrsg. v. L. Forsmark und M. Lijon.
Stockholm, 1928.
Stockholms Segelsjofairt, av D. Hf. T. Borjeson Minnesskrift 1732—
1932. Stockholm, 1932.
Studier over Skanska sjofartens historia. Fran den tid Skane ble\
svenskt infill forsta varldskrigeit. Utg. av E. Hornborg, O. Bjur-
ling, H. Borjeson. Red. E. Hornborg och G. Hafstrom. Malmo,
1940.
Styffe C. G. Framstallning af de sa kallade grundregalernas upp-
komst och tillampning i Sverige intill slutet af sextonde arhun-
dradet.— «Akad. Handlingar», 24. Stockholm, 1864.
Styffe C. G. Scandinavien under unionstiden. Stockholm, 1867.
Stahl H. Ortnamnen i Kopparbergslagen.— «Akad. Handlingar. Fi-
lolog.-Filos. ser.,», del. 7, I960.
S u h 1 e A. Deutsche Miinz- und Geldgeschichte von den Anfangen bis
zum 1'5. Jahrhundert. Berlin, 1955.
362
Sundholm H. Nagra ord om svenska masugnens alder.— «Blad for
bergshanteringens vanner», 1929.
Sundholm H. Det Svenska bergsbrukets alder.— «Mellansvenska
gruvfdrbundet 1916—1941». Stockholm, 1941.
S v e d en s tie r n a E. T. Om arbetsloner och deras bestammande
vid jernverken («Jernkontorets annaler», 1818, hf. 2).
Svensson S. Modelejon i bondedrakt. Nagot om folkdrakter och
modevaxlingar under 1600- och 1700-talet.— «Svenska kulturbil-
der», bd. 2, del. IV.
Svensson N. I. Hantverk och hantverkare pa Dal.— «Hembyg-
den». Goteborg, 1930.
Sveriges gamla varn och fasten.— «Riksantikvarieambetet och Statens
Historiska Museum», № 4, Stockholm, 11942.
Sylvander G. V. Kalmar slotts och stads historia. Afd. 1—3. Kal-
mar, 1865.
Soderberg B. G. Kanda gotlanningar i Stockholm.— «Gotland i
Stockholm». Stockholm, 1956.
Soderberg T. Stora Kopparberget under medeltiden ooh Gustav
Vasa. Stockholm, 1932.
Soderberg T. Atvidaberg under medeltiden.— «Med hammare och
fackla», 4, 1932.
Soderberg T. Ur ostgotaspannmalens marknadshistoria.— «Ost-
gota—lantmannens centralforening 1906—1946». Stockholm, 1946.
Soderlind S. Tva dateringsproblem fran tiden krjng sekelskiftet
1300,—HT, № 2, 1965.
Soderlund E. F. Eli F. Heckscher, 1879—1952.— «The Scandina-
vian Economic History Review», vol. I, № 2, Kobenhavn, 1953.
T h a m W. Vastra och Ostra bergen. En granskning av kallor och
litteratur.— «Historiska studier til/lagnade Sven Tunberg». Stock-
holm, 1942.
Th am W. Lindesberg och Nora genom tiderna, v. 1, 2. Lindesberg,
1943, 1949.
Thordeman B. Sveriges medeltidsmynt.— «Nordisk kultur», XXIX.
Stockholm, Oslo, Kobenhavn, 1936.
Thordeman B. Erik den Helige.— SSEA, 1960.
ThulstrupA. Vara Stockholmar.— SSEA, 1954.
Thunander M. Skra, stat och samhalle.— «Sveriges Hantverk»
v. I. Malmo, 1956.
Toll H. Stockholms uppkomst.— SSEA, 1926.
Trot zig K. Peder Svensson i Vibberboda och hans attingar.—
DHFT, I, 1921 (1922).
Trotzig K. Dalarnas forsta bebyggande.—DHET, 7de arg., 1927.
T г о t z i g K. Eft nyupptackt medeltidsbrev.— DHFT, 10de arg., 1930.
Tullvaxen under ar 1914. Statens Hist. Museum och K. Myntkabinet-
tet.— «Fornvannen», 1916.
Tunberg S. Till ordet harads etymologi.— «Namn och Bygd», 1913.
Tunberg S. Erik af Pommerns jordebok af ar 1413.— HT, 1916.
Tunberg S. Till Svearikets aldsta historia.— «Fornvannen», 1920.
Tunberg S. Stora Kopparbergets historia, 1. Forberedande undersok-
ningar. Uppsala, 1922.
Tunberg S. Riksdag och bergslag i Svunnen tid.— DHET, 9de arg.,
1929.
U g g 1 a s C. Bidrag till kannedomen om den franska bildhuggar ko-
lonin vid Uppsala domkyrka.— UFT, bd. 6, v. XXVIII, 1912.
363
U 1 v e n s t a m L. Goteborg. En stad och dess manniskor. Stockholm,
1963.
Utterstrom G. Climatic Fluctuations and Population Problems in
Early Modern History.— «The Scandinavian Economic History
Review», 3, 1955.
Utterstrom G. Jordbrkets arbetare. Levnadsvillkor och arbetsliv
pa landsbygden fran frihetstiden till mitten av 1800-talet. Del.
1—2. Stockholm, 1957.
Walden B. Orebro sfad och lan i relation till aldre svensk bergs-
hantering.'—«Med hammare och fackla», VIII, 1937.
W e i b u 11 C. Sverige och dess nordiska grannmakter under den
tidigare medeltiden, Lund, 1921.
W e i b u 11 C. Gote alvs mynning. Land och stader fram i aldre medel-
tid. Goteborg, 1950.
W e i b u 11 L. Bibiiotek och arkiv i Skane under medeltiden. Lund, 1901.
Wein age E. Die deutsche Bevolkerung im mittelalterlichen Stock-
holm. «Schriften zur politischen Geschichte und Rassenkunde
Schlesvig-Golsteins», bd. 5. Leipzig, 1942.
Wessen E. Studier till Sveriges hedna mytologi och fornhistoria.
Stockholm, 1924.
Wessen E. Runstenen vid Roks kyrka.—«Akad. Handlingar, Fi-
lol.-Filosof. Ser.» del. 6. Stockholm, 1960.
Wessen E. Historiska runinskrifter.— «Akad. Handlingar. Fi-
lol.-Filosof. Ser», del. 6. Stockholm, 1960.
Winroth A. O. Om tjenstehjonsforhatlandet enligt svensk ratt. I.
Uppsala, 1878.
W r a n g e 1 E. Lunds domkyrkas konsthistoria. Forbindelser och stil-
frander. Lund, 1923.
Worterbuch der Munzkunde. Hrsg. von Fr. v. Schrotter. Berlin-Leipzig,
1930.
Yngstrom E. Gavletrakten under vikingatiden.— «Ur Gavle aldsta
historia». Gavle, 1946.
Zetterstrem A. Svenska flottans historia, v. I. Aren 1522—1634.
Stockholm, 1890.
Ostman N. Brann Stockholms radhus upp 1458? — SSEA, 1916,
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
Архив — ГПБ, отдел рукописных фондов, Швед. Q, XIII, № 1.
ГАИМК — Госуд. Академия истории материальной культуры им.
Н. Я. Марра.
ЖМНП — Журнал MwHHicTiepiCTiBia народного просвещения. СПб.
Akad. Handlingar — Kungliga Vitterhets Historic och Antikvitets Aka-
demiens Handlingar. Stockholm.
ANS —< Anteckningar om Norrkopings Stad, Sami, och utg. af. Fr.
Hertzman och Ludv. Ringborg. Del. I. Norrkoping, 4851; del. II.
Orebro, 1857.
Arboga tb — Arboga stads tankebok. Del. I (1451—11472), 2 (1473—
1492). Utg. av E. Noreen och T. Wennstrom. Uppsala, 1935,
1937.
Biarkoa Ratten — Bjarkoa Ratten. Utg. av J. Hadorph. Stockholm,
1687.
Bjr — Bjarkoaraitten.— Svenska landskapslagar. Utg. av A Holm-
back och E. Wessen. Ser. 5. Stockholm — Uppsala, 1946.
DHFT — Dalarnas Hembygds — Forbunds Tidskrift. Utg. av Dalar-
nas Hembygdsforbund. Hedemora.
Dipl. Dal.— Diplomatarium Dalekarlicum. Urkunder rorande landska-
pet Dalarne. Sami. o. utg. af. C. G. Kroningssvard och. J Liden
Del 1. Stockholm, 1842; Del. 2, 3. Fahlun, 1844, 1846.
Dipl. Sv.— Diplomatarium Suecanum. Utg. av J. G. Liljegren m. fl.
Bd. 1—8.' Stockholm, 1829—1959.
Erikskronikan— Erikskronikan. Utg. av R. Pipping.— SFS, hf. 231,
bd. 68. Uppsala, 1963.
Goteborgs Handlingar.— Goteborgs Kungliga Vetenskaps- och Vitter-
hetssamhalles Handlingar.
HGbll — Hansische Geschichtsblatter. Leipzig.
HT — Historisk Tidskrift.
Jonk. tm.— Jonkopings stads tankebok 1456—1548, hf. 1—3. Utg. av
A. Ramm. Jonkoping, 1907, 1910, 1914.
24 А. А. Сванидзе
365
Kalmars tm.— Kalmar stads Tankebok. Utg. av J. Modeer och S. Eng-
strom. Hf. 1-—2. Uppsala, 1945—1949.
Karlskronikan— Nya eller Karlskronikan (1389—1452). Utg. av G. E.
Klemming. Stockholm, 1866.
K- Landslag — Konung Christoffers Landslag.— Schlyter, v. XII,
Lund, 1869.
Mantal i Dalarne — Uppgifter pa mantal m. m. i Dalarne, under atskil-
liga ar, emellan 1538 och 162'1. Utg. av C. G. Kr5niingssvard.
afd. I, № L—25. Fahlun, 1844.
M. E. Landslag — Konung Magnus Erikssons Landslag.— Schlyter,
v. X. Lund, 1862.
MSUB — Malmo stads urkundsbok. Utg. av L. Weibull. Bd. I. Mal-
mo, Г9117.
NMH — Nordiska Museets Handlingar. Stockholm.
Norbotten — Norrbottens Ians hambygdsforenings arsbok.
NumM— Numismatiska Meddelanden.
Pergamentsbref — Svenska Riks-archiwets Pergamentsbref fran och
med ar 1351. Utg. av N. A. Kullberg. Afd. I (1351—1382), Stock-
holm, 1866.
Privilegier — Privilegier, Resolutioner och forordningar for Sveriges
stader. Forsta del (1251 —1523). Utg. av N. Herlitz. Stockholm,
1927.
Schlyter — Samling af Sveriges Gamla Lagar. Utg. af D. G. J.
Schlyter. V. I XIII. Lund, 1827—1877
SFS — Svenska Fornskrift-Sallskapet.
SFIVL — Skrifter utg. av Kungl. Humanistiska Vetekskapssamfundet i
Lund.
Skraordningar — Skra-ordningar. Utg. af G. E. Klemming.— SFS,
Stockholm, 1856.
SSEA — Samfundet S : t Eriks arsbok. Stockholm.
Stadslag — Konung Magnus Erikssons Stadslag.— Schlyter, v. XL
Lund, 1865.
St. sb. 1, 2 — Stockholms stads skottebok 1460—1468 samt strodda
Rakenskaper fran 1430-talet och fran aren 1460—1473. Utg. av
J. A. Almquist. Stockholm, 1926; Stockholms stads skotteboken
1501—1510. Utg. av H. Hildebrand och L. M. Baath. Stockholm,
1915.
St. tb. 1, 2, 3'—Stockholms stads tankebocker. Hf. I (1474—1483). Utg.
av E. Hildebrand. Stockholm, 1917; Hf, 2 (148341492). Utg. av
G. Carlsson. Stockholm, 1944; Hf. 3 (1492—1500). Utg. av. J. A.
Almquist. Stockholm, 1930.
C. G. Styffe. Bidrag — Bidrag till Skandinaviens historia ur ut-
landska arkiver, saml. o. utg. af C. G. Styffe. Bd. 1—5. Stock-
holm. 1859—1889.
Sv. Dipl.— Svenskt Diplomatarium, fran och med 1401. Utg. genom
C. Silfverstolpe. Bd. 1—4. Stockholm, 1875—1904.
UFT—Upplands Fornminnesforenings Tidskrift. Uppsala.
USP — Uppsala stads privilegier (1314—1787). Utg. av С. M. Kjell-
berg. Uppsala, 1907.
VFT — Vastergotlands Fornminnesforenings tidskrift.
YVgLf — Yngre Vastgotalagens aldsta fragment. Utg. of G. E. Klem-
ming.—SFS, bd. 37, 1880.
24
ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ
Альберт (Альбрехт), художник
(жемчужник) 105, 144 »
Альбрехт (Мекленбургский,1363—
1389) 26, 61, 70, 76, 327, 329
Альмквист X. 8
Альмквист Ю. А. 22, 23, 52, 167
Амбросиани С. 9
Андерссон И. 4, 5, 75
Андерш Йёнссон, плотник 195
Андерш Йоанссон, плотник 194
Андерш, каменщик 194
Андерш Олесон (Даглёса), горн,
предпр. 300
Андерш Рагвальдссон, «портной-
купец» 218
Андерш Симанссон, бургомистр
Сёдерчёпинга 300
Андрес, медник 212
Андреш, портной 179
Анлунд Н. 4, 5, 8, 9, 11, 101, 123
Анна Фемерлинг, бюргерша Сток-
гольма 190
Арбман X. 10
Банер 300, 301
Бекман Н. 88
Бенгт Ингассон, местерман 302
Бенгт Филлипссон 292
Бенгт, ювелир 209
Бенд (Бенгт), слесарь 190, 208,
212
Берг Й. 9, 151
Берг В. 119
368
Беренд, аптекарь 190
Бернт Нотке, скульптор 123, 144
Бертиль, художник 144
Бертольд, убойщик скота 213
Берх К. Р. 119
Биргер Перссон, лагман 292
Боётиус Б. 4, 5, 282, 312, 313,
316,, 318, 321
Боот Л. М. 23
Ботвид, литейщик (котельщик)
149, 212
Брауне X. 285, 286
Бригитта (жена лагмана Магну-
са Грегора) 291
Брилиот И. 204
Брун Ф. де 9, 115, 159, 184
Бу Йёнссон Грип 292, 301
Бьельке 292, 301
Бьюрлинг О. 40
Бюре Ю. 14
Вейбюлль К- 8
Вессён Э. 15
Вестфаль, купеческий род 299
Гейер А. 10
Генрих Саксонский 278
Георгий Агрикола 27, 276, 282,
288, 304
Герд, каменщик 193
Герд, «мельник, шкипер» 215
Герекассоны, горн, предпр. 298,
301; см. также Терека Шепаре
и Йёнс Герекассон
Терека Шепаре (Шифтаре), горн,
предпр. 298
Герхард, художник и резчик 144
Годсвен Юнге, горн, предпр. 295,
297
Годшальк, сапожник 193
Грегер Магнуссон, лагман 291
Грегерссоны (Дьекн), горн,
предпр. 299
Грип — см. Бу Йёнссон Грип
Густав Васа (1521—1523, 1523—
1560) 39, 55, 61, 73, 75, 300,
301, 324
Гуревич. А. Д. 13
Гутнова Е. В. 13
Дагфинн 292
Дальгрен Л. 4
Дидрек, кузнец 211
Драке — см. Йеппе Нильссон,
Нильс и Улоф Драке
Дувринг Ф. 39, 78, 80
Дьекн — см. Грегерссоны, Ханс-
соны, Ханс Дьекн
Дьюре 300
Ивар Аксельсон Тутт, земельн.
собств. 78, 79, 83
Иона, портной 204
Йенис, каменщик 196
Йенис Нигельсон, плотник 194
Йенс, ременщик 212
Йеппе Нильссон Драке 298, 305
Йефверт Э. 10, 127, 129, 163, 168,
257
Йен Бонде 299, 301
Йёнс Герекассон, фогт Даларны
298
Кан А. С. 13
Канстен, семья ювелиров и монет-
чиков 298
Карлгрен В. 4
Карл Кнутссон (Бонде, 1448—
1457, 1464—1465, 1467—1470)
26, 123, 138, 144, 198, 219—221,
292
Карлссон В. 115
Карлссон Г. 4, 22, 40
Керкконен Г. 43, 48, 50, 52
Кеттиль, епископ 138
Клаус, «портной-купец» 215, 217,
218
К лемминг Г. Э. 18—20, 27, 130,
220, 221, 242
Кнут Эрикссон (1167—1196) 278
Ковалевский С. Д. 15
Косминский Е. А. 42
Крёнингссвэрд К. Г. 25
Кристиан I (1457—1464) 26, 72
Кристиерн, стригаль 216
Кристина, бюргерша Стокгольма
210
Кристина, портниха (вдова порт-
ного <?>) 210
Кристофер (Байернский, 1440—
1448) 15, 26, 33, 43, 62, 70, 116,
199, 329
Кульберг Н. А. 25
Лангенфельт. Г. 145
Лооне Л. А. 40
Ларссон Л.-О. 41, 42
Лассе, веркместр 130
Лассе Далькарл, горн, предпр.
300
Лассе, ножевщик 212
Лассе Чёмпен, купец и горн,
предпр. 299
Лассон Хинрик, кузнец 191
Лауренс Вадмаль, купец 56
Лауренс Йенссон, мясник 216
Лауренс, каменщик 190, 194, 201
Лауренс Олесон, портной 210
Лауренс, плотник 194
Лауренс, портной 210, 218
Лауренс, полировщик мечей 111
Лауренс Ханссон, сапожник 186
Левицкий Д. А. 13
Ленин В. И. 29, 56, 58, 61, 62,
64, 75
Лённрот Э. 4, 6, 39, 40, 45, 78,
82, 323, 334
369
Лесников М. П. 44
Л идеи Ю. 25
Лильегрен Ю. Г. 17
Линдберг Ф. 4, 10, 96, 97, 101,
105, 216, 219, 222, 224, 240,
250, 256, 257
Линдрот С. 4, 6
Льюнг С. 8, 88
Магнус, епископ 165
Магнус, купец 185
Магнус Эрикссон (1319—1365)
15, 16, 25, 26, 31, 43, 46, 47,
71, 73, 116, 140, 198, 219, 280,
295, 303, 318
Манкер Э. 10
Маркс К. 133, 159,' 243, 244
Маттис, бондарь 212
Маттис Лауренссон, кузнец 216
Маттис, пекарь 220
Маттис, портной 210
Маттис Ханссон, «портной-купец»
217, 218
Микель Йенссон, «портной-купец»
216
Микель, пороховщик 160
Микель Сварте, слесарь 191
Микель, слесарь 191, 212
Мортен Борнеман, горн, предпр.
298
Мортен Шиннаре, купец и горн,
предпр. 298
Мудейр И. 22
Нахмансон А. 4
Нигельс, каменщик 194
Ниельс, плотник 213
Ник, медник 208, 212
Нилён Й. 4
Нильс Бегге, «портной-купец» 217
Нильс Драке 298
Нильс Дэн, слесарь (часовщик)
191
Нильс, каменщик 145
Нильс Кристианссон, владелец
доли в руднике Стора Коппар-
бергет 279
Нильс Либбенхюс, слесарь 191
Нильсон А. 10, 20, 57, 234
Нильс Стуре, 138, 301
Нурборг Л.-А. 12, 31, 40, 41, 77,
79
Олай Магни 61
Олай Петри 22
Олаф, плотник 192
Олеф Хемингсон, плотник 138
Олоф, кольчужник 112
Олесон Н. 39
Отто Бракель, купец, ювелир,
монетчик 119, 203, 298
Отто, ювелир 185
Оттон Бамбергский, епископ 34
Павел, пекарь 249
Педер Багге, медник 212
Педер, жестянщик 112
Педер, «кузнец, шкипер» 215
Педер, мельник 148
Педер Монссон, епископ 286, 330
Педер, мясник 249
Педер, плотник 194
Педер Ют, бюргер Стокгольма
157
Педер Япссон, бургомистр Весте-
роса 299
Педер Япссон, дубильщик 129
Педерссон (Петерссоны), купцы
и горн, предпр. 298, 300, 302
Пер Любечанин, кузнец 191
Пер, «портной-купец» 217
Пер Япссон (Якобссон), камен-
щик 194, 200, 201
Петер, портной 157
Петер, сапожник 215
Петерш, епископ 279
Петр, каменщик 194
Рамм А. 21
Расмуссон Н. Л. 10
Руссейн Й, 4
Руут И. В. 8, 132
Рыбаков Б. А. 257
370
Сандклеф А. 11, 20, 31, 39, 112,
122, 128, 130, 156, 219, 224,
260
Сварт 292
Свен, мельник 148
Свен, портной 204
Свенссон Н. И. 48
Свинхувуд 292, 300, 301
Седергрен К- Г. 9, 126, 129, 149
Селлинг Д. 10
Сёдерберг Т. 4, 5, 38, 47, 48, 278,
281, 282, 311, 320, 321
Сильверстольпе Д'. 17
Симонссон Ю. 9
Сказкин С. Д. 13 •
Смирин М. М. 13
Смит В. 4, 6
Соммарин Э. 4, 311
Стаффан, гончар 50
Стен Стуре младший (1512—1520)
26
Стен Стуре старший (1470—1497,
1501—1503) 30, 144, 165, 183,
298, 301, 323, 326
Стефан де Бонвиль, архитектор
144, 211
Стеффен, сапожник 211
Стьерна 301
Сундквист С. 88
Сюлъвандер Г. В. 8, 22
Тидека Петерссон, фогт Хеде-
муры, бергсман 298 (см. также
Педерссон)
Томас Литлагарп, горн, предпр.
295, 297, 302
Торд Япссон, купец 299
Торстен, горшечник 178
Тротциг К. 330
Тутт — см. Ивар Аксельсон
Тюнберг С. 4, 5, 17, 25
Удён Б. 6
Уднёр К. Т. 8
Уке Йёнссон (Сварте Сконинг)
83, 300
Уксеншерна 300
Улоф Драке 298
Улоф Микельссон, фогт 204,
Улоф, художник 143
Урланис Б. Ц. 41
Уттерстрём Г. 39
Фалъкман Л. Б. 311
Форселлъ Н. 52, 75
Форселль X. 88
Фредерик, «портной-купец» 211а
Фритц Б. И
Фюрвалль О. 8, 88
Фюрюскуг Д. 4
Хадорп 10. 14
Хальд М. 10, 135
Хаммарстрём И. 4, 28, 78
Ханнерберг Д. 4
Ханс (Юхан II, 1497—1501)
Ханс Граве, монетчик 119
Ханс Дегенер, плотник 194
Ханс Dene (Dame), портной 164
Ханс Динкстед, купец 216
Ханс Дьекн, горн, предпр. 299
Ханс Крёпелин, купец 204
Ханс, кузнец 211
Ханс Ламбрехтссон (Вестфаль),
купец и горн, предпр. 298, 299
Ханс молодой (младший), кузнец
211
Ханс, пекарь 209
Ханс, плотник 192, 194, 195
Ханссен Б. 11
Ханссон С. 127, 163
Ханссоны (Дьекн) — см. Ханс
Дьекн
Ханс Хоффендаль, каменщик 200,
201
Хафстрем Г. 137
Хацелиус Г. 9
Хекшер Э. Ф. 4, 36, 48, 52, 257
Хеллнер Б. 10, 109, ПО, 263
Хенинг, мельник 148
Хенрик, каменщик 194
Хенрик Гюльтустоп, скорняк 233
371
Хенрик, сумочник 130
Хенрик Тидеманссон, епископ 54,
282, 314
Хенрик, ювелир 115
Хеншен И. 52, 85
Херлшпц Н. 17
Хильдебранд Б. Э. 17
Хильдебранд Е. 22
Хильдебранд К.-Г. 4, 6, 8
Хильдебранд X. 9, 23, 74, 137,
257
Хильдебранд Э. 17
Хинрик Юте, кузнец 190, 211
Хинрикус Цверле, купец и горн,
предпр. 297
Хокон Йёнссон, бюргер Йёнчё-
пинга 148
Хольмбек О. 15, 154, 155
Хорнборг Э. 4
Хорошкевич А. Л. 43, 44, 56
Цеттерстрем. А. 138
Черепнин Л. В. 257
Шёдён К. 8, 11
Шлютер Д. Г. 15
Шрейнер Ю. 40
Шюк А. 8, 9, 11, 69, 257
Шюк X. 8
Эверт, плотник 194
Эдгер, каменщик 194
Экеблад 292
Энгельбрект Энгельбректссон 322
Энгельс Ф. 133, 159, 176, 243
Энгстрём С. 22
Эрик Аксельсон (Тутт) 300
Эрик, слесарь 178
Эрик, кружечник 50
Эрик XIII (Померанский, 1396—
1439) 26, 324
Эрикссон П. Е. 181
Эсбьёрн, портной 211
Эст, носильщик 159
Этцлер А. 257
Эрьян, слесарь 224
Юнге — см. Годсвен Юнге
Юнгстрём Э. 75
Юхан, мельник 148
Юхан Хакеиссон, кузнец 190
Юхансен П. 42
Якоб Хендрикссон, кузнец 191
Яков, портной 210
Яков Ульфссон, архиепископ 205
ГЕОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ
Або 56, 66, 72, 111, 115, 117, 138,
165, 194, 326
Аландские о-ва 44
Альснё 65, 67
Англия 39, 52, 65, 324
Арбуга 21, 22, 30, 66, 68, 89, 106,
115, 130, 140, 145, 224, 266,
299, 300, 326
Аскуда (Уиланд), херад 79
Бетсберг (см. Бисбергет)
Бирка 49, 51, 91, 95, 96, 259
Бисбергет (Бетсберг), рудн. 277,
293
Блекинге, обл. 65
Брункеберг (ок. Стокгольма) 144,
323, 333, 334
Брюгге 324
Бург (Эмсалё) 139
Бурое 52, 55, 133
Бьёрнеборг 73, 139
Вадстена 27, 36, 55, 79, 83, 111,
142, 144, 197, 204, 226, 265,
291, 298, 300
Варберг 31
Векшё 60, 62, 72, 263
Вермланд, обл. 34, 36, 55, 79,
80, 277, 283
Вестервик 66, 68, 134, 139, 141,
259, 326
Вестерйётланд, обл. 31, 48, 51,
55, 59, 61, 69, 72, 79, 80, 82,
83, 85, 139
Вестерос 30, 66, 68, 72, 106, 115,
117, 139, 140, 224, 259, 266,
297, 300, 326
Вестманланд, обл. 80, 81, 82, 277,
290-292
Вестра Бергет, рудн. 26
Вестфалия 53, 324
Викаберг, рудн. 46, 277, 284,
293, 297, 329
Висбю 14, 68, 97, 112, 117, 124,
129, 131, 132, 134, 146, 225,
226, 246, 259—261, 275, 277
Выборг 138, 204
Вэ 147, 148
Вэренд, обл. 41, 79
Гамбург 325
Гарпенбергет, рудн. 277
Германия 39, 50, 52, 107, 146,
174, 176, 280, 281, 287, 288,
304, 310, 320, 323, 337
Гётеборг 49, 139
Голыптиния 324
Готланд, о. 35, 56, 71, 74, 82,
112, 146
Даларна, обл. 25, 26, 33, 35, 38,
43, 45, 47, 54, 59—61, 67, 70,
80, 82, 85, 108, 266, 277—279,
284, 288—292, 295, 298—300,
318, 323, 326—328, 330, 334—
336
Дания 30, 34, 52, 65, 84, 107
Данциг 165, 215, 299, 323—326
Евле 66, 73, 139, 326
Енчёпинг 21, 72, 326
Ипр 53
Йернбергет — см. Норберг
Йестрикланд, обл. 47, 68, 82,
277, 289
373
Йёнчёпинг 21, 22, 31, 37, 52, 66,
69, 70, 72, 89, 93, 99, 101—105,
115, 117, 126, 127, 130, 140,
148, 149, 152, 168, 179
Кальмар 20—22, 30, 52, 65, 68,
89, 91—94, 99, 102—105, 111,
112, 117, 122, 127, 130, 131,
138, 139, 141, 142, 146, 148,
217, 224, 225, 326
Карлскруна 66
Коппарбергет (Стура Коппар-
бергет, Медная гора), рудн.
25, 26, 277—280, 290—292,
299, 300, 301, 304, 324, 329
Кристианстад 148
Кумо (Ботния), мест. 139
Куртрэ 53
Ландскрона 117, 225
Лидчёпинг 151
Лильё 91
Линдсберг, рудн. 46, 277, 284,
293, 329
Линчёпинг 54, 113, 139, 143, 151,
204
Лифляндия 199, 215
Лунд 68, 115, 117, 127, 141, 156,
223, 226, 259, 265
Любек 27, 123, 217, 234, 301,
323, 324
Людос (Старый Людос, Новый
Людос) 21, 49, 65, 68, 91, 113,
115, 117, 118, 139, 142, 147
Мальмё 17, 20, 30, 49, 66, 68,
97, 117, 122, 128, 146—148,
151, 169, 224, 226, 229, 231,
234, 239, 242, 247, 253, 254,
259—261, 265, 266, 326
Марк (Вестфалия) 53, 324
Медная гора — см. Коппарбергет
Меларен, оз. 32, 140
Нидерланды 52
Новгород 132
Норберг (Йернбергет), рудн. 26,
46, 47, 277, 281, 291, 293, 299,
303, 304, 306, 317, 319, 329
374
Норвегия 84, 300
Норланд, обл. 45, 67, 71, 72, 80
Нортелье 66
Норчёпинг 17, 67, 122, 151
Нораског 277
Нэрке, обл. 27, 35, 66, 79, 80,
82, 277, 283, 287, 289
Нэрпес (Ботния), мест. 61, 139
Нэсс (Сёдерманланд), пос. 47
Нюланд, обл. 68
Нючёпинг 68, 115, 117, 127, 137,
139, 142, 151, 161, 179, 193,
266, 289, 292, 316, 326
Поперинг 53
Раумо 139
Ревель 45, 215, 325
Рослаген, обл. 68
Россия (Русь) 32, 43,55, 56, 113,
118, 132, 135, 257, 325
Руннебю 226, 265
Сайе 53
Саксония 280
Сала (Сальбергет, Вестра Сильв-
берг), рудн. 277, 287, 295, 316,
319, 329
Сальбергет — см. Сала
Сальтшён, пр. 140
Свартшьё 79
Сёдерманланд, обл. 34, 37, 39,
55, 277, 290
Сёдерчёпинг 30, 68, 79, 115, 117,
143, 259, 300, 326
Сигтуна 49, 65, 91, 96, 115, 117,
140, 143, 147
Сильвбергет (Сольвберг), рудн.
46, 117, 293, 298; см,, также
Сала
Скандинавия 115
Сканёр 67, 68, 117, 259
Скара 65, 72, 91, 97, 117, 131
Скёвде 131
Скиннскаттеберг, рудн. 277, 291,
293
Сконе, обл. 33, 34, 44—46, 65,
68, 74, 113, 145
Смоланд, обл. 31, 36, 37, 55, 59,
69, 72, 79, 80, 277
Старый Варберг (Гамлебю) 113
Стокгольм 8, 9, 11, 20—23, 30,
50—52, 54, 55, 65—67, 72, 77,
89, 91—94, 96, 99, 101—105,
НО, 114, 115, 117, 119, 122,
125—127, 129—131, 134—136,
138—142, 145, 147, 148, 151,
160—162, 165, 175, 188, 189,
193, 194, 199, 200, 207—209,
211, 212, 216—223, 226, 228,
229, 240, 241, 245—247, 249,
250, 254, 258, 259, 261, 266,
277, 299, 300, 323, 325, 326
Стольбергет, рудн. 277
Стренгнес 47, 72, 115, 127, 140,
299, 326
Стрём, пр. 140
Стура Туна, рудн. 277; см. также
Тунаберг
Сундсвалль 66
Тарту 257
Телье 30, 66, 67, 290, 299, 326
Торунь 324
Торшхэлла 67
Треллеборг 66, 67
Трогир (Далмация) 257
Труса 67, 134, 290, 326
Туматорп 67
Тунаберг (Туна), рудн. 277, 293,
299
Уденсе 187
Ульвсби 66, 73
Упланд, обл. 34, 37, 71, 72, 79,
80, 116, 141, 277
Упсала 17, 66, 68, 71, 72, 115, 117,
127, 140, 141, 143, 144, 205, 326
Утвидабергет, рудн. 26, 277,
294, 319
Фалугрува, рудн. 277; см. также
Стура Коппарбергет
Фалун 66, 330
Фальстербю 67, 68
Фальчёпинг 30, 69
Финляндия 43, 45, 68, 82,- 139,,
214
Франкфурт 241
Франция 39
Халланд, обл. 31, 59, 65, 215
Хальмстад 31, 59, 141, 147, 266
Хедемура 25, 54, 66, 106, 117,
293, 297, 298, 300, 330
Хельсингборг 66, 226, 265
Хельсингланд, обл. 55, 68
Хельсингфорс 139
Чёпинг 30, 68, 326
Чьюст (Смоланд), херад 79
Шварц 324
Шелонь, р. 130
Шеннинге 115, 107, 139
Шлезвиг 146
Экенес 139
Эланд, о. 36, 55, 68, 71, 74, 79,
80, 82, 85
Эллехольм 151
Эльвсбург 139
Эребру 59, 66, 117, 266, 326
Эскильстуна 291
Эстерйётланд, обл. 37, 38, 59, 71,
79, 80, 82, 117, 277, 329
Эстер Сильвберг (Эстра Сильв-
бергет) 277, 298
Эстляндия 82
Юстад 68, 107, 108, 180, 224, 234,
239, 244—247, 254, 260, 261
Farnebo (Вестманланд), уезд 81
Kind (Вестерйётланд), мест. 61
Kumla (Нэрке), посел. 59
Кито, р. 83
Kungaiv 258
Mark (Вестерйётланд), мест. 61
Monsteras (Molstandhaas), 139
More, обл. 61
Narpes (Ботния), мест, 61
Romfartuna (Вестманланд), уезд 81
Tradet (Вестерйётланд), мест. 30
Varend, обл. 61
Wika (Даларна), мест. 80
ОГЛАВЛЕ НИЕ
Введение .................................................. 3
Источники................................................. 14
Часть I
Ремесло и промыслы в шведской деревне и рыночные связи
бондов................................................ 29
Глава 1. Некоторые особенности аграрного развития . . 30
Глава 2. Подсобные деревенские промыслы и ремесла . . 43
Глава 3. Специализация ремесленного производства в де-
ревне ................................................ 57
Глава 4. Рыночные связи бондов и развитие торгового
профессионализма в деревне........................ 64
Выводы.................................................... 86
Часть II.
Городские ремесленники: их труд, структура производства и
формы организации..................................... 88
Глава 1. Место ремесленников в составе городского насе-
ления и их профессиональное распределение ........ 88
Глава 2. Разделение труда в основных отраслях городского
ремесла и рынок...................................... 106
1. Металлургия и металлообработка.................... 106
2. Деревообрабатывающие и деревообделочные ремесла 121
3. Кожевенное ремесло и изготовление изделий из кожи
и меха................................................. 126
4. Ткачество и швейное ремесло....................... 133
5. Строительное дело................................. 135
6. Стекольное дело................................... 146
7. Канатное дело..................................... 146
8. Изготовление продуктов питания и сельскохозяйствен-
ные занятия горожан...................................147
9. Такелажные и извозные работы и организация хране-
ния товаоов.......................................... 153
Глава 3. Организация труда и формы социальной эволюции
в городском ремесле...................................156
1. Характер производства и накопления......... 156
2. Наемный труд в ремесленной мастерской............. 170
3. Формы сбыта и их связь с организацией труда . . . 184
4. Имущественные градации и трансформация социально-
го статуса в среде городского ремесла ............... 206
376
Глава 4. Организация городского ремесла и цеховой строй 218
1. Оформление цехов и их структура...................219
2. Борьба цехов за монополию на ремесло............. 231
3. Цеховая регламентация............................ 244
4. Цеховое «братство» и некоторые вопросы возникнове-
ния и ранних организационных форм городского ре-
месла (в порядке постановки проблемы)............254
5. Государственное и муниципальное регулирование ре-
месла ...........................................262
Выводы...................................................268
Часть Ill.
Горный промысел. Характер производства и социальные от-
ношения ............................................. 276
Глава 1. Техника и формы производственной кооперации 277
Глава 2. Распределение собственности и управление . . . 288
Глава 3. Социально-экономическая организация и разви-
тие предпринимательских отношений.....................295
Глава 4. Характер труда, рабочий вопрос и социальные
противоречия ........................................ 309
Глава 5. Горный промысел и рынок........................ 322
Выводы.................................................. 331
Заключение...............................................338
Summary..................................................340
Библиография.............................................348
Список сокращений........................................365
Именной указатель...................................... 368
Географический указатель................................ 373
TABLE OF CONTENTS
Introduction................................................ 3
Sources.................................................... 14
Part I. Handicraft and trades in Swedish village and bonder’s
market relations............................................ 29
Chapter 1. Some peculiar features of agrarian development 30
Chapter 2. Subsidiary village handicraft and trades .... 43
Chapter. 3. Specialization of handicraft in the village ... 57
Chapter. 4. Bonder’s market relations and the development
of commodity relations in the village.................. 64
Conclusion...................................................... 86
Part 11. Town handicraftsmen: labour, manufactory structure and
organization................................................ 88
Chapter 1. The place of handicraftsmen in the midst of the
town population and their professional distribution .... 88
Chapter 2. Division of labour in the main branches of town
handicraft and the market....................................... 106
1. Metallurgy and metalworking.............................. 106
2. Wood-working............................................121
3. Leather-dressing, tanning, shoe and... saddle-making,
fur-dressing.............................................. 126
4. Weaving and sewing................... 133
5. Building............................................... 135
6. Glass-working.......................................... 146
7. Rope-waking............................................ 146
8. Production of foodstaffs and agricultural occupations of
townsfolk . ......................................147
9. Cordage and carriers’ trade; organization of storing . 153
Chapter 3. Labour organization and forms of social evolu-
tion of town handicraft........................................ 156
1. Character of labour and accumulation of capital . . 156
2. Hired hands in handicraft shops........................ 170
3. Forms of market relations............................... 184
378
4. Property relations and transformation of social status in
the midst of town handicraftsmen......................... 206
Chapter 4. Organization of town handicraft and craft cor-
porations ................................................... 218
1. Formation of Swedish craft-guilds and their structure . 219
2. The corporations’ struggle for monopoly of handicraft
and trade.................................................231
3. Corporation equality and its rules....................244
4. Guild «fraternity» and certain problems of the rise and
early forms of organization of town handicraft. . , . 254
5. State and municipal regulation of handicraft......... 262
Conclusion................................................... 268
Part 111. Mining. Character of industry and social relations . . 276
Chapter I. Technique of labour and forms of industrial coo-
peration 277
Chapter 2. Distribution of property and ruling........... 288
Chapter 3. Social and economic organization and develop-
ment of free enterprise relations............................ 295
Chapter 4. Character of labour, workers question and soci-
al contradictions.............................................309
Chapter 5. Alining and market............................ 322
Conclusion................................................... 331
General conclusion........................................... 338
Summary...................................................... 340
Bibliography................................................. 348
List of abbreviations........................................ 365
Personal index............................................. 368
Geography index.............................................. 373
Сванидзе Аделаида Анатольевна
Ремесло и ремесленники
средневековой Швеции
(XIV—XV вв.)
Редактор издательства Ф. Н. Арский
Художник Г. И. Мануйлов
Технический редактор В. В. Волкова
Сдано в набор 20/IV 1967 г.
Подписано к печати 5/IX 1967 г. Формат 84х1087а2
Вумага № 1. Усл. печ. л. 19,63 Уч. изд. л. 21,5
Тираж 1.100 Т-10685 Тип. зак. 2542
Цена 1 р. 56 к.
Издательство «Наука».
Москва К-62, Подсосенский пер., 21
2-я типография издательства «Наука».
Москва, Г-99, Шубинский пер., 10