Джереми Стэнгрум
Загадки Эйнштейна. А вы бы съели своего кота? 30
удивительных задач и головоломок
Библиотека вундеркинда –

Текст предоставлен правообладателем
«Загадки Эйнштейна. А вы бы съели своего кота? 30 удивительных задач и
головоломок»: АСТ; Москва; 2018
ISBN 978-5-17-108638-1

2

Аннотация
Джереми Стэнгрум – автор серии интеллектуальных головоломок, разошедшихся по
миру миллионными тиражами и вызвавших лавину восторженных отзывов. Теперь и у вас
есть возможность поломать голову над тем, можно ли есть собственных котов или
одобрять ложь во спасение, ведь перед вами первая книга знаменитой серии! Отважитесь
ли вы усомниться в своих самых стойких моральных убеждениях? Заново взглянуть на
«хорошо» и «плохо», окончательно при этом запутаться, передумать три раза, а затем
попытаться выбраться из лабиринта этических головоломок и парадоксов? Автор
предлагает вам возможность сделать все это, насладившись тонким английским юмором.
Никаких скучных объяснений – только увлекательное и провокационное чтение для умных и
любопытных.
Актуальные в любое время этические головоломки с ответами, с которыми вы имеете
полное право не согласиться.

Джереми Стэнгрум
30 удивительных задач и головоломок
Печатается с разрешения издательства Elwin Street Productions Limited и литературного
агентства Print
Jeremy Stangroom
WOULD YOU EAT YOUR CAT?
Key Ethical Conundrums and What They Tell You About Yourself
© 2009 by Elwin Street Productions Limited
© Бродоцкая А., перевод на русский язык, 2018
© ООО «Издательство АСТ», 2018
***

3

1. Морально-этические тупики
Морально-этические парадоксы, которые будоражили лучшие
философские умы
А вы бы съели своего кота?
Всегда ли можно любоваться фотографиями, автор которых – ты сам?
Что лучше – быть сексистом или мизантропом?
Должны ли мы устроить конец света?
Мы правда хотели бы, чтобы Гитлера не существовало?
Надо ли пожертвовать одной жизнью, чтобы спасти пятерых?
Нам приятно думать, что на все морально-этические вопросы есть однозначные ответы.
Конечно, у разных людей и ответы разные, и мы в целом готовы с этим смириться, но
многим из нас становится неуютно при мысли, что на некоторые морально-этические
вопросы невозможно найти очевидный ответ.
В нормальной жизни такие ситуации встречаются очень редко. Скажем, мы можем
сколько угодно спорить о нравственной стороне абортов, но по крайней мере знаем, как
подойти к этому вопросу. Однако есть целый ряд морально-этических парадоксов, где
непонятно даже, с чего начинать думать о затронутой теме: чем глубже исследуешь
различные этические сложности, чем тщательнее сверяешь их с тем, что подсказывает
«нравственный закон внутри нас», тем больше запутываешься.
Добро пожаловать в мир, где котиков едят на ужин, у поездов ломаются тормоза, а

4

разного рода демагоги доходчиво объясняют, почему они хотят взорвать планету.

А вы бы съели своего кота?
Клео Патрик души не чаяла в своем котике Гекторе. Она говорила подругам, что они с
Гектором – прямо как брат и сестра, а не хозяйка и котик. Гектор повсюду ходил за Клео. Во
время еженедельных походов в супермаркет за любимыми деликатесами он всегда восседал
в тележке Клео. После обеда они всегда смотрели повтор «Мелроуз-Плейс»: Клео – с
коробочкой любимых трюфелей, Гектор – за мисочкой кошачьих консервов из тунца. А
вечером он сворачивался клубочком у Клео в ногах, а она читала ему вслух – то роман Агаты
Кристи, то отрывки из «Кота и совы».

К несчастью, Гектор был от природы подслеповат, что и привело к катастрофе: в один
далеко не прекрасный день он принял газонокосилку за мышь. Кончина Гектора стала для
Клео страшным ударом. Однако Клео знала, что рано или поздно этот час настанет, и уже
несколько лет назад решила, что отдаст Гектору своеобразную дань памяти: съест его на
ужин. Клео считала, что это будет правильный поступок, ведь тогда Гектор после смерти
воссоединится с ней. Кроме того, она слышала, что кошатина необычайно вкусна, и
рассудила, что Гектор был бы только рад удовлетворить ее любопытство на сей счет.
Вот так и получилось, что вечером в день гибели Гектора Клео села за стол и съела
покойничка с гренками, запив добрым бокалом кьянти.

5

Сама же Клео дожила до самых преклонных лет. Она ни разу не пожалела о своем
решении съесть Гектора, не испытывала по этому поводу ни малейших неудобств, ни
душевных, ни телесных. И никому никогда не рассказывала о своем поступке.
Правильно ли поступила Клео, съев своего любимого котика, будто печеньице
перед сном?
ОТВЕТ

Всегда ли можно любоваться фотографиями, автор которых – ты сам?
Венере Тициан было всего восемнадцать, когда она разрешила своему тогдашнему
бойфренду Майло Реубену сфотографировать ее обнаженной. Решение она приняла сугубо
добровольно, а фотографии были, безусловно, произведениями искусства без малейшего
оттенка порнографии. Через несколько лет Венера и Майло расстались, и Майло предложил
уничтожить снимки. Венера ответила, что ничуть не возражает, если он оставит фотографии
себе, конечно, при условии, что он не будет их никому показывать. Он согласился, и каждый
пошел своей дорогой.
Прошло двадцать лет. Венера стала относительно известной киноактрисой, ее даже
пригласили выступить в овцеводческом реалити-шоу «Звездная отара». Майло по-прежнему
хранит фотографии, однако в последнее время это начало его тревожить, поскольку он
заподозрил, что на самом деле ему нельзя ими любоваться, что это нехорошо. Он никогда
никому их не показывал, у него нет никаких оснований считать, что Венере, ставшей
знаменитостью, не понравилось бы, что он на них смотрит (хотя по выступлениям Венеры в
прессе Майло подозревает, что такое все же вероятно). Тем не менее иногда он подумывает,
что их надо уничтожить. Ему то и дело приходит в голову, что мужчине за сорок нехорошо и
аморально смотреть на фото обнаженной восемнадцатилетней девушки, даже если это его
бывшая подруга и снимки сделаны двадцать лет назад.
Так можно или нельзя Майло смотреть на фотографии?
ОТВЕТ

6

МИНУТА НА РАЗМЫШЛЕНИЕ
После кораблекрушения два моряка оказались в бушующем море и
отчаянно пытаются выплыть. Они видят бревно и плывут к нему. К сожалению,
бревно выдержит только одного. Моряк А приплывает к бревну первым. Это
значит, что моряк В обречен: он неизбежно утонет. Однако моряк В, не желая
мириться с судьбой, спихивает моряка А с бревна и изо всех сил гребет прочь. В
результате тонет не моряк В, а моряк А. Через некоторое время моряка В спасают,
однако нет никаких сомнений, что он утонул бы, если бы не столкнул с бревна
моряка А. Если впоследствии моряку В предъявят обвинение в убийстве, сможет
ли он на суде заявить, что это была необходимая самооборона?

МИНУТА НА РАЗМЫШЛЕНИЕ
Вы – фанат футбольного клуба «Манчестер-сити» и презираете своего
местного соперника «Манчестер-юнайтед» с жаром сверхновой звезды. Когда
«Юнайтед» в финале Лиги чемпионов проигрывает Барселоне, вы ловите себя на
том, что горечь поражения у фанатов «Юнайтед» – вам прямо бальзам на душу.
Вас переполняет безудержное злорадство. Но тут вы понимаете, что ваши чувства
несколько необоснованны. Вы рады, что фанатам «Юнайтед» плохо, а ведь они не
сделали вам ничего дурного и ничем не заслужили такого несчастья –
всего-навсего болели за футбольную команду, волею судеб соперничающую с
командой, за которую болеете вы. Можно ли оправдать такую реакцию и как это
сделать?

7

Что лучше – быть сексистом или мизантропом?
Гарольд Карпентер и Лу Бишоп – соседи, живущие в солнечном Эринсфорде, уютном
городке в Хамберсайдской Ривьере. К сожалению, характер у Гарольда отнюдь не такой
солнечный, как погода в родном городке. Гарольд – мизантроп. Он не любит людей – причем
всей душой. Друзей у него нет, а к знакомым он относится с едва скрываемым презрением. В
своей мизантропии Гарольд придерживается принципа равенства и справедливости: он не
любит ни мужчин, ни женщин, ни гетеросексуалов, ни геев, ни б елых, ни черных, ни
одноногих – терпеть не может всех одинаково. К чести его следует заметить – он отдает себе
отчет в том, что мизантропия – это недостаток, поэтому скрывает ее как может. Тем не менее
Гарольд явно на стороне зла и с очевидностью вносит отрицательный вклад в общую сумму
счастья на планете.
Лу Бишоп – совсем другой коленкор. Он обожает человечество, пусть и не целиком.
Даже соседей он считает своими лучшими друзьями и почти ко всем относится с добротой и
пониманием. Однако ему свойствен мужской шовинизм в самом пещерном виде. Лу
убежден, что мужчины интеллектуально превосходят женщин, и считает, что «прекрасный
пол» годится разве что на то, чтобы вести хозяйство. «Современные» женщины его
несказанно раздражают: по его мнению, женщин ни в коем случае нельзя допускать до
мужских дел вроде гольфа или зарабатывания денег. Лу понимает, что обществу его сексизм
не по душе, поэтому старается по возможности избегать современных женщин. Тем не
менее, если он с ними общается, то в этот момент явно находится на стороне зла и с
очевидностью вносит отрицательный вклад в общую сумму счастья на планете.
ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ СВЕДЕНИЯ О ЛУ И ГАРОЛЬДЕ
1. Гарольд относится к «современным» женщинам хуже, чем Лу. Не потому, что он
сексист – он не сексист, – а просто потому, что не любит людей как таковых.
2. Лу относится ко всем в среднем лучше, чем Гарольд относится ко всем.
3. Гарольд никого не дискриминирует, в отличие от Лу. Гарольд, в отличие от Лу,
нанял бы женщину на любую должность, если бы решил, что она самый лучший кандидат.
Что хуже – мизантропия Гарольда или сексизм Лу?
ОТВЕТ

8

Должны ли мы устроить конец света?
Роджер Дальтон – тайный агент нового поколения. Он в совершенстве владеет
гештальт-терапией, методами психологического консультирования и НЛП и отказался от
лицензии на убийство ради лицензии на то, чтобы сесть и поговорить с врагом, дабы
показать ему всю меру его заблуждений. Оказалось, что это отнюдь не легкий путь. Злые
гении сплошь и рядом бывают упрямы как ослы. Зачастую они абсолютно уверены, что их
злодейства оправданны.

Сейчас Дальтон работает с Джоном Бентамом по прозвищу «Золотой зуб» и уже
выбился из сил. По всей видимости, Золотой зуб всецело убежден, что его план распылить
планету на молекулы морально обоснован.
Логика его такова.
Наш нравственный долг – минимизировать страдания. Этот долг
несопоставимо больше, чем обязанность максимизировать счастье, даже если
она у нас есть. К сожалению, большинство землян практически всю жизнь
проводят в страданиях. Смерть, болезни, голод и боль сопровождают их с
рождения до могилы. Нам на Западе живется еще относительно неплохо, но
многим повезло гораздо меньше. Жизнь – это юдоль скорби, полная слез, горя и
вздохов.
А небытие, наоборот, – состояние сугубо беспроблемное. До рождения
никто не страдает, а тех, кого всерьез беспокоит мысль, что до рождения их не
существовало, исчезающе мало.
Следовательно, если хочешь минимизировать страдания, небытие
предпочтительнее бытия. Если никого не существует, нет и страдания. А
поэтому (по крайней мере так утверждает Золотой зуб) положить конец
существованию человечества – наш нравственный долг. Мы в ответе за то,
чтобы распылить планету на атомы.

Роджеру Дальтону трудно согласиться с подобной аргументацией. Однако найти в ней
логический изъян ему тоже не удается. Он понимает, что, если Золотой зуб добьется своей
цели и распылит Землю, это нарушит многим планы на вечер, но не уверен, что в глазах
Золотого зуба это уважительная причина отказаться от негодяйской затеи . Дальтон не может
взять в толк, как ему опровергнуть доводы Золотого зуба.

9

Прав ли Золотой зуб в своем стремлении уничтожить планету?
ОТВЕТ

Мы правда хотели бы, чтобы Гитлера не существовало?
Клэр Генри – жена профессионального путешественника во времени. К сожалению,
насколько она может судить, работник он неважный. Обычно бывает так: он запрыгивает в
свою машину времени, исчезает, а через несколько секунд появляется снова, иногда совсем
без одежды и бормоча что-то про каких-то колдунов.
Клэр убеждена, что мужу следует ставить себе более масштабные карьерные цели.
Ему явно недостает плана и организованности. Поэтому Клэр, ничуть не заботясь об
опасностях научно-фантастических клише, настоятельно советует супругу вернуться в
прошлое и убить Гитлера.

Муж Клэр относится к этому плану без особого восторга. У него возникает искушение
прочитать ей лекцию о риске нарушить пространственно-временной континуум, но он
избирает другую тактику.
ПУТЕШЕСТВЕННИК ВО ВРЕМЕНИ. Тебе и правда хотелось бы, чтобы Гитлера не
было?
КЛЭР. Какие могут быть сомнения?! Гитлер – чудовище! Конечно, хотелось бы!
ПУТЕШЕСТВЕННИК ВО ВРЕМЕНИ. Естественно, но если бы Гитлера не было,
твои родители не познакомились бы во время воздушного налета и ты не родилась бы на
свет. Неужели ты жалеешь, что родилась на свет? А если нет, бессмысленно говорить,

10

что ты хотела бы, чтобы Гитлера не было.
КЛЭР. Что-то ты явно переобщался со своими колдунами! Я же тебе сказала:
я жалею, что Гитлер родился на свет! Мне больно думать обо всех его жертвах!
ПУТЕШЕСТВЕННИК ВО ВРЕМЕНИ. Разумеется, но одно дело – жалеть
несчастных жертв и сострадать им, и совсем другое – жалеть, что что-то произошло.
Согласно твоему плану, я должен вернуться в прошлое и убить Гитлера. По-моему, ты
имеешь в виду что-то другое. Ты же не жалеешь, что родилась, а значит, не можешь
хотеть, чтобы Гитлера не было, даже если сочувствуешь его жертвам.
КЛЭР. Но это ведь несколько безнравственно с моей стороны, да? Последствия
рождения Гитлера были ужасны, и не жалеть о них аморально!
ПУТЕШЕСТВЕННИК ВО ВРЕМЕНИ. Ну что же, видимо, мы столкнулись с
нравственным парадоксом; а кстати, я тебе рассказывал, как меня однажды засосало в
кротовую нору…
КЛЭР. Да, дорогой, а во сколько, говоришь, у тебя назначена встреча с колдунами?
Прав ли Путешественник во времени? Если одной из причин твоего
существования стала какая-то катастрофа, затронувшая многих людей, и ты не
жалеешь, что родился, следует ли из этого, что ты не можешь жалеть, что случилась эта
катастрофа?
ОТВЕТ
МИНУТА НА РАЗМЫШЛЕНИЕ
На дворе 2150 год, и Земля в результате загрязнения окружающей среды
пришла в полное запустение. Из-за токсичности ее атмосферы у огромного
количества людей страшные врожденные болезни, поэтому живут они плохо и
недолго. Однако, если бы Землю не подвергали систематически дурному
обращению, эти люди, вероятно, вообще не родились бы (поскольку прошлое и
настоящее были бы совсем иными). Вправе ли они жаловаться на то, что
произошло с Землей (если учесть, что без этого их бы не существовало)?
МИНУТА НА РАЗМЫШЛЕНИЕ
Вы – один из лучших в мире специалистов по древним стеклянным лебедям.
Во время поездки на отдых в Морекамбе вы нашли в лавке старьевщика очень
ценного лебедя наполеоновских времен всего за 4 фунта 37 пенсов. Мчитесь к
кассе, чтобы его купить, и обнаруживаете, что хозяйка лавки как две капли воды
похожа на вашу матушку. Вас одолевают угрызения совести: порядочно ли
пользоваться невежеством пожилой дамы, лишив ее крупной суммы, которую она
получила бы, продав лебедя на аукционе? Ведь, в сущности, это все равно что
найти у кого-то на чердаке клад в десять тысяч фунтов и забрать себе под
предлогом, что хозяин-де о нем и не подозревал…

Надо ли пожертвовать одной жизнью, чтобы спасти пятерых?
Пейси Боунс, заслуженный машинист, столкнулся с трудной дилеммой. Ему только что
сообщили, что в конструкцию его локомотива «Бычок-скороход» вкралась крайне досадная
ошибка, и теперь, если он снизит скорость до отметки 50 миль в час прежде, чем доедет до
ближайшей станции, локомотив взорвется и в результате все 500 пассажиров из
прицепленных к нему вагонов погибнут. Ситуация сама по себе скверная, но ему вдобавок
сообщили, что к рельсам по дороге к ближайшей станции прикованы пять человек. Впрочем,
не все так плохо: Пейси может нажать кнопку, и поезд временно сойдет на запасной путь,
благополучно объехав пятерых человек, прикованных к рельсам. Правда, в этой бочке меда
есть и ложка дегтя: если Пейси так сделает, поезд переедет одного несчастного, которого
приклеили суперклеем к запасному пути в результате розыгрыша после удавшегося
мальчишника.

11

Если Пейси нажмет кнопку, погибнет человек, приклеенный к рельсам на запасном
пути. Если не нажмет, погибнут пять человек, прикованные к рельсам, по которым уже едет
поезд. Сделать так, чтобы никто не погиб, невозможно.
Должен ли Пейси нажимать кнопку?
ОТВЕТ

2. Права и обязанности
Где кончается свобода?

12

Надо ли запретить альпинизм?
Можно ли заниматься сексом под воздействием алкоголя?
Можно ли возить яд в автобусе?
Чье это тело, в конце концов?
Допустимо ли совершать самоубийство?
Пределы личной свободы – вопрос, обсуждавшийся практически с тех самых пор, когда
человек научился что-то обсуждать, и вызывающий жаркие споры и по сей день.
Вольны ли мы критиковать религиозные убеждения окружающих? Надо ли узаконить
эвтаназию? Есть ли у нас свобода разглядывать фотографии садомазохистского секса? Надо
ли предоставить нам право говорить по мобильным телефонам за рулем?
Все эти вопросы совсем недавно бурно обсуждались в прессе. Но по ним так и не
удалось достичь согласия. Отчасти дело в том, что у каждого из нас свои этические и
политические традиции: например, либерал никогда не задумается об эвтаназии под тем же
углом, что консерватор. Но еще дело в том, что любые разговоры на подобные темы
затрагивают животрепещущие морально-этические вопросы в определении пределов личной
свободы. Подобным трудностям и посвящены сценарии из этого раздела.

Надо ли запретить альпинизм?
ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Простите, сэр, вам туда нельзя!
АЛЬПИНИСТ. Как это нельзя? Это же Бен-Невис, наивысшая точка Британских
островов! Хочу покорить Бен-Невис!
ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Это опасно!
АЛЬПИНИСТ. Опасно?!
ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Да, сэр. Каждый год на Бен-Невисе гибнут альпинисты.
Восходить на него опасно.
АЛЬПИНИСТ. Нельзя же запрещать что-то делать только потому, что это
опасно. Ерунда какая-то!
ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Вовсе не ерунда. Возьмем, к примеру, сильнодействующие
лекарства. Ведь их нельзя просто купить в аптеке, верно? Нужен рецепт. И по очень веской
причине: они небезопасны. Есть риск передозировки, привыкания, ошибок при самолечении.
Мы ограничиваем доступ к лекарствам ради безопасности общества. То же самое и с
Бен-Невисом. Без пропуска наверх нельзя.
АЛЬПИНИСТ. Постойте, разве я не могу сам решать, рисковать мне жизнью или
нет?
ПОЛИЦЕЙСКИЙ: Нет, сэр, не всегда. Ведь мы же не допустим, чтобы вы совершили
самоубийство, правда? Кстати, а вы знаете, что если два доктора найдут у вас
психическое расстройство, мы можем посадить вас под замок, если сочтем, что вы
представляете опасность для самого себя?
АЛЬПИНИСТ. Ой, бросьте! Это же крайности. Обычно нам разрешается рисковать
собственной жизнью, по крайней мере чуть-чуть.
ПОЛИЦЕЙСКИЙ. И снова повторяю, сэр: не всегда. Возьмем, к примеру, препараты
из списка А – яды и наркотики. Они запрещены отчасти потому, что представляют
опасность для тех, кто их употребляет. Например, героин вызывает привыкание, а при
случайной передозировке можно и погибнуть. Неужели вы хотите остаток жизни
провести в охоте за очередной дозой? Нет, конечно! Потому они и запрещены.
АЛЬПИНИСТ. Но ведь не только поэтому! Наркомания дорого обходится обществу.
Это и есть главная причина запрета.
ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Восхождения на Бен-Невис тоже дорого обходятся обществу. Вы
представляете себе, как часто нам приходится вызывать горных спасателей, чтобы
забрать со склона какого-нибудь незадачливого альпиниста?
АЛЬПИНИСТ. А как насчет хождения по канату? Или мотоциклетных гонок по

13

бездорожью? Их что, тоже запретить?
ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Весьма вероятно, сэр.
АЛЬПИНИСТ. Хорошо, а может, запретим тогда водить машину? В
Великобритании каждый год в автокатастрофах гибнут более трех тысяч человек, и
вождение автомобиля обходится обществу очень дорого. Вы хотите, чтобы и водить
машину было незаконно?
ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Сэр, то, что вы знаете, сколько человек гибнет в
автокатастрофах ежегодно, огорчает и настораживает. Что касается вашего вопроса –
что ж, пусть это решение принимают те, кто умнее меня.
Прав ли полицейский? Следует ли запрещать опасные занятия вроде
альпинизма?
ОТВЕТ

Можно ли заниматься сексом под воздействием алкоголя?
Дидона и Эней, студенты-первокурсники философско-земледельческого факультета,
после Недели первокурсника в Карфагенском университете стали неразлучны. Однако они
придерживаются несколько консервативных взглядов на любовь, поэтому их легкий флирт
еще не перешел на более серьезную ступень. Впрочем, все может измениться: как-то вечером
молодые люди встретились под кипарисами неподалеку от своих покоев (то есть
общежитий) и расположились в укромном уголке, потягивая вино и беседуя.

ЭНЕЙ. Твои золотые кудри, любовь моя, сияют ярче любого заката. Ты прелестнее и
очаровательнее…
ДИДОНА. К чему это ты клонишь, Эней?
ЭНЕЙ. Ну, мне кажется, пора выразить нашу любовь более осязаемо, скрепить
душевную близость близостью телесной…

14

ДИДОНА. Ты хочешь секса?
ЭНЕЙ. В общем-то, да.
ДИДОНА. Для меня это тоже большой соблазн, но все может кончиться плохо.
Насколько мне известно, ты потом, чего доброго, сбежишь в Италию…
ЭНЕЙ. Что ты, любовь моя, никогда! Я твой, пока сама Афродита не вырвет сердце
из моей груди.
ДИДОНА. Сомневаюсь, Эней, однако здесь есть и другой повод для сомнений. Мы с
тобой одурманены вином. А значит, нельзя быть уверенными, что мы и в самом деле хотим
заняться сексом. Как бы не получилось, что мы воспользовались затуманенным состоянием
сознания друг друга…
ЭНЕЙ. Да ладно тебе, Дидона! Тогда планка согласия окажется слишком высоко.
Действительно, о сексуальных приключениях потом нередко жалеют, но тот факт, что
завтра мы, возможно, пожалеем, что сегодня у нас был секс, не означает, что мы не хотим
заняться сексом сейчас.
ДИДОНА. Великий философ Иммануил Кант учит нас, что нехорошо относиться к
человеку лишь как к средству для достижения цели. Если мы не станем учитывать, что
почувствуем потом, значит, мы друг для друга лишь орудия удовлетворения своих
сексуальных желаний. Ведь вино подрывает способность разумно оценивать, как мы на
самом деле относимся к сексуальным приключениям.
ЭНЕЙ. Да на эту способность влияет что угодно. Может быть, нам одиноко, у нас
давно не было секса, нам кажется, что нас никто не любит, или отчаянно хочется
наладить близкие отношения. Мы с тобой вменяемы, в сознании, соображаем, что к чему.
Если бы люди отказывались от секса только из опасения пожалеть наутро, почти никому
секса не перепадало бы…

ДИДОНА. Послушай, не надо выступать, тут все равно нет никаких троянцев! А
теперь успокойся, возьми еще смокву…
Права ли Дидона, когда говорит, что нельзя заниматься сексом, если пил
алкоголь, пусть даже совсем немного, поскольку в этом случае нельзя быть
уверенными, что взаимное согласие искренне и неподдельно, а не вызвано хмелем?
ОТВЕТ
МИНУТА НА РАЗМЫШЛЕНИЕ
Вы – политик и лоббируете закон, который запрещает мужчине заниматься
сексом с очень пьяной женщиной (поскольку она не может дать на это
положенного согласия). Однако вы столкнулись с парадоксом, который не
позволяет вам точно очертить, что подпадает под действие вашего законопроекта, а
что нет. Если согласие пьяной женщины на секс не может считаться законным,
поскольку она была пьяна и не отвечала за себя, неясно, можно ли требовать от

15

мужчины умения определить, по-настоящему она согласна или нет, если он сам
очень пьян. Если хмель лишает способности дать согласие, почему он не влияет на
способность решать, было ли дано это согласие? А если так, почему только
мужчина должен отвечать за то, чтобы определять, настоящим ли было согласие
его партнерши, а для этого обязан сохранять трезвость?
МИНУТА НА РАЗМЫШЛЕНИЕ
Ноэль Помский – адвокат, ведущий необычный судебный процесс. Во время
археологических раскопок был найден очень ценный клад. Клиентка Помского –
единственная известная оставшаяся в живых наследница первоначальных
владельцев этого клада, и она утверждает, что он принадлежит ей по закону. Беда в
том, что Помский не вполне уверен в законности ее притязаний, поскольку ему
неясно, действует ли право собственности, если владельцы ценностей жили много
поколений назад. В конце концов, почему человек должен получать выгоду от
того, что какой-то его далекий или не очень далекий предок был богатеем?

Можно ли возить яд в автобусе?
Нэнси Хэзл вызвала недовольство пассажиров автобуса «Юнион Экспресс»,
отходящего в шесть пятьдесят. Она вошла в салон с большой коробкой, на которой было
крупно написано: «Опасно! Ядовитые испарения!», причем эта коробка была прикована к ее
запястью наручниками. Нэнси говорит, что да, в коробке медленно испа ряющийся яд,
действующий приблизительно на пять процентов популяции. Радиус поражения не
установлен, но чем ближе находишься к коробке, тем больше вероятность отравиться.
Впрочем, симптомы отравления, хотя и неприятные, редко приводят к смерти, и, хотя
жертвам отравления придется взять больничный на несколько дней, вскоре они снова будут
здоровы как быки.
Попутчиков Нэнси такие известия вовсе не обрадовали. Они настоятельно
порекомендовали ей немедленно покинуть автобус. Однако Нэнси возражает, что ей
обязательно нужно на работу, поскольку от нее зависит очень много людей, при этом иначе
как на автобусе ей туда не попасть, а поскольку она прикована к коробке, то приходится
возить ее с собой. Более того, подчеркивает Нэнси, ее попутчикам наверняка иногда
случалось вести себя точно так же, и в ее действиях нет ничего безнравственного.

Права ли Нэнси? Можно ли ей возить ядовитую коробку в общественном
транспорте?
ОТВЕТ

16

Чье это тело, в конце концов?
Томас Джервис просыпается после бурной ночки в довольно необычном положении.
Вокруг его кровати, точнее койки, суетятся врачи, причем сам Томас, что удивительно, к
этой койке прикован, а еще, оказывается, присоединен всевозможными трубочками и
проводками к знаменитому профессиональному футболисту (и иконе высокой моды),
который сидит на соседней койке в набедренной повязке и приветственно ему машет.
Поначалу Томас решает, что у него белая горячка, но потом врачи начинают с ним
разговаривать. Они объясняют, что Томаса похитили и приковали к койке члены
официального фан-клуба этого футболиста. Выясняется, что у футболиста редкая болезнь и,
если ее не лечить, он умрет. Однако из этого положения есть выход: во власти Томаса спасти
футболиста. Для этого ему всего-навсего нужно пролежать на этой койке девять месяцев со
всеми этими трубочками и проводками, присоединенными к футболисту, и за это время его
иммунная система очистит кровь футболиста (которая, очевидно, зашлакована из-за
неумеренного потребления редких пряностей).

Все это Томаса ни капли не радует. Он возражает, что наверняка эту задачу может
выполнить кто-то другой. Но ему отвечают, что подробнейшие анализы показывают, что
годится только кровь Томаса.
И все равно Томасу кажется, что это как-то нечестно. Но, когда он продолжает
возмущаться, врачи приводят к нему в палату студента-философа Берни Шольца, который
объясняет Томасу, что футболист имеет право на жизнь и что если Томас добьется того,
чтобы его отсоединили от трубочек и проводков, то обречет беднягу на смерть. Томас не
особо большой любитель футбола, набедренных повязок, да и студентов-философов, если уж
на то пошло, тоже. Поэтому лично ему это не кажется такой уж плохой мыслью, но все же он
в растерянности.
Неужели быть девять месяцев прикованным к футболисту – моральный долг
Томаса только потому, что, если он откажется, футболист умрет?
ОТВЕТ

17

Допустимо ли совершать самоубийство?
Дороти Шефер хочет покончить с собой. Это решение далось ей отнюдь не легко. Она
систематически возвращается к мысли о самоубийстве вот уже пять лет – с тех пор, как ей
исполнилось сорок. Да, Дороти может придумать причины жить дальше, например, ее
смерть огорчит сестру, однако причин не жить дальше у нее гораздо больше. Не то чтобы
Дороти была в депрессии, нет. Просто она окончательно потеряла интерес к жизни, и
одолевающая ее смертельная скука смертельна в буквальном смысле.
Дороти много думала о моральной стороне суицида. Она знает, что религия запрещает
отнимать у себя жизнь. В частности, ей прекрасно известно, что в католическом катехизисе
говорится, что «Самоубийство глубоко противоречит справедливости, надежде и любви». Но
Дороти не религиозна, не верит в загробную жизнь, поэтому подобные доводы не производят
на нее особого впечатления. Она учитывает, что кто-то будет оплакивать ее смерть, в
частности сестра. Но едва ли они будут так уж сильно страдать – и уж точно это
соображение не перевешивает того, что Дороти имеет право распоряжаться собственной
жизнью (в том числе оборвать ее). Еще Дороти прекрасно понимает, что когда-нибудь в
будущем, возможно, она начнет относиться ко всему иначе. Но, по ее мнению, это
маловероятно, к тому же она не убеждена, что это веская причина остаться жить, и уж
определенно не считает, что несет какую-то ответственность перед чисто гипотетической
собой из будущего.

Дороти собрала всевозможные мнения о самоубийстве, но пока что не услышала
ничего, что убедило бы ее, что убить себя нехорошо. Ей часто говорили, что «нельзя
сдаваться», что «жить станет лучше» и что она «просто должна еще немного побыть здесь»,
но никто так и не объяснил ей, почему, собственно, она должна слушаться этих советов.
Сама же она совершенно искренне считает, что не так уж много и потеряет, если сейчас
сведет счеты с жизнью. Дороти не дорожит жизнью, а если она умрет, то едва ли станет
раскаиваться, что упустила что-то.

18

Если Дороти покончит с собой, будет ли это нехорошо с ее стороны? Если да, то
почему?
ОТВЕТ

3. Преступление и наказание
Мысленные эксперименты по вопросам личной
ответственности, виновности и возмездия
Предопределены ли преступления?
Надо ли щадить виновных?
Надо ли наказывать невиновных?
Виновный или просто невезучий?

19

Почему плохим людям нельзя себя защищать?
Оправданны ли пытки?
Можно ли назначать более мягкое наказание за более тяжкий проступок?
Иные самые неразрешимые философские проблемы касаются вопросов моральной
ответственности, виновности и возмездия. Эти вопросы неразрывно связаны со спорами
вокруг детерминизма и свободы воли. Если выясняется, что человек поступил плохо по
своей воле, легко решить, что он виновен в своем преступлении. Однако, если выбор был
хотя бы отчасти детерминирован обстоятельствами, над которыми человек был не властен,
гораздо труднее понять, как соотносятся в общей картине свобода воли, личная
ответственность и так далее.
Если то, совершит человек преступление или нет, по большей части вопрос везения,
тогда, вероятно, преступники не заслуживают наказания. Однако, если вообще никого не
наказывать, это, скорее всего, приведет к росту преступности. А это в свою очередь
наталкивает нас на мысль, что можно наказывать людей даже за поступки, за которые они не
отвечают.

Предопределены ли преступления?
В городском суде Уэстворлда слушается неординарное дело. Снайпер-андроид по
прозвищу Брюс обвиняется в убийстве.
Брюс участвовал в киносъемках, у него случился приступ умопомешательства, и он
расстрелял нескольких актеров: как видно, слишком вжился в роль. Когда подобное
случается с андроидами, дело, как правило, кончается не судом, а гарантийным ремонтом, но
оказалось, что все механизмы Брюса в полной исправности.

20

Просто актеры ему не понравились. Власти никак не могут закрыть глаза на эту бойню,
поэтому Брюс предстал перед судом. Сейчас он беседует со своим адвокатом, который
намерен доказать, что Брюс не отвечает за свои поступки, поскольку он машина, однако
Брюс не желает с ним сотрудничать.
БРЮС. Я хочу, чтобы суд принял во внимание, что я перебил этих несостоявшихся
Дастинов Хоффманов по собственной воле.
АДВОКАТ. Послушайте, Брюс, вы ведь просто совершенная машина, не так ли? Вы
не принимаете самостоятельных решений. Вы состоите из электроники и программного
обеспечения, причем и то и другое функционирует согласно законам физики. О какой
свободе воли может идти речь? Вы просто гигантский робот!
БРЮС. У меня есть сознание и совесть. У меня есть чувства, желания, цели и
намерения. Я умею строить планы. У меня есть проекты. Я способен рассуждать
логически. Это самая суть свободы воли. Меня не понуждала убить этих актеров никакая
сторонняя сила. Я был исправен. Я действовал так, как решил.
АДВОКАТ. Но согласитесь, что все это – все эти сознание и совесть – лишь
функция вашего оборудования и программного обеспечения. На этом уровне нет никакого
выбора, лишь причины и следствия, правила и расчеты. Здесь нет места свободе воли: даже
если вы думаете, что сами принимаете решения, ваши решения определяются
происходящим на уровне вашего оборудования и программного обеспечения.
БРЮС. Что ж, может, и так. Но то же самое мы вправе сказать и о людях: вы не

21

свободнее меня. Вы просто совершенные биологические машины. Решения, которые вы
принимаете, – это функция работы вашего мозга, который подчиняется законам биологии,
а в конечном итоге – законам физики. Разница лишь в том, что мы, андроиды,
механические, а вы, люди, биологические. Если люди несут уголовную (и моральную)
ответственность, это должно относиться и к андроидам.
Прав ли Брюс? Должны ли андроиды нести уголовную (и моральную)
ответственность за свои поступки?
ОТВЕТ

Надо ли щадить виновных?
Император Кв. Вулий Либерал провел несколько бессонных ночей из-за статьи в «Иль
Гвардиано».

В статье рассказывается об открытии новой породы беззубых львов и предполагается,
что из них получатся превосходные домашние животные для граждан, склонных к
айлурофобии. Однако императору сразу пришло в голову, что таким львам можно найти
применение в иной сфере. А давайте выпускать их на гладиаторские арены! Вулий всегда
был сторонником утилитаризма и считал, что скармливать львам преступников (а иногда и
не уберегшегося епископа) – мера вполне оправданная. Очевидно, что это служит
устрашением, к тому же многим нравится зрелище гигантского Пушка, который играет в
кошки-мышки с каким-нибудь злосчастным еретиком.
Подобные меры оправданны, поскольку снижают уровень преступности и тем самым
способствуют благосостоянию общества. Однако беззубые львы, похоже, несколько
сдвигают морально-этические стандарты. Ведь можно просто притворяться, что казнишь
преступников и епископов. «Яростная» атака беззубого льва, несколько капсул с кровью,
немного актерской игры – и дело в тоге: общество устрашено, зрелище обеспечено, все
живы.
Следует ли императору выводить на арены львов повышенного уровня
безопасности (то есть без зубов)?
ОТВЕТ

22

Надо ли наказывать невиновных?
В деревне Чадли-у-Пруда нарастает волнение. В результате серии грабежей в деревне
пропало несколько лучших волов, отчего у нее понизились шансы получить приз на
конкурсе «Рогатая надежда» на ежегодной ярмарке графства. Все полны подозрительности, в
соседних деревнях было несколько попыток самосуда.

Деревенский детектив инспектор Хорс знает, кто виновен в кражах, но, к сожалению,
подозреваемый сбежал в Южную Америку. Однако в ходе расследования инспектор Хорс
узнал, что мистер Кемпбелл, владелец ближайшей фабрики супов, в прошлом имел приводы
за кражу волов. В нынешних грабежах Кемпбелл не виновен, однако инспектор знает, что,
если подбросить на фабрику кое-какие улики, его точно признают виновным и осудят.
Инспектор Хорс выдерживает недолгую схватку с совестью, после чего направляется на
фабрику мистера Кемпбелла, чтобы оставить там цепочку грязных следов от копыт.
Рассуждает он так: если мистера Кемпбелла арестуют и посадят в тюрьму, волнения в
деревне улягутся. Поэтому арестовать его – благое дело: чем больше людей станут довольны
жизнью, тем лучше. Простой практический расчет.
Имеет ли инспектор Хорс моральное право подделывать улики против мистера
Кемпбелла?
ОТВЕТ

Виновный или просто невезучий?
Сегодняшний вечер у Дэвида и Джона сложился на удивление одинаково. Последние
несколько часов они провели в местном пабе, накачиваясь алкоголем. Оба пытались склеить
девицу, и оба потерпели неудачу. Оба бахвалились у бильярдного стола, и оба проиграли. И
оба клялись бармену, что изменяют женам только потому, что хотят показать, как они их
любят. И лишь когда они вышли из паба, сюжет стал развиваться по-разному.
Дэвид и Джон сели по машинам и поехали домой. Оба были так пьяны, что не могли
нормально вести машину, но понимали это и поэтому были очень осторожны. Не превышали
скорость и вообще, как могли, пытались компенсировать воздействие спиртного. Однако на
полпути с обоими кое-что случилось.

23

ИСТОРИЯ ДЭВИДА
На дорогу перед самой машиной Дэвида выбежал ребенок. Дэвид ударил по тормозам. К
счастью, мальчишка заметил машину и успел отпрыгнуть. Дэвид вытер холодный пот, дал
себе зарок больше не пить и очень-очень медленно и осторожно поехал домой.
ИСТОРИЯ ДЖОНА
На дорогу перед самой машиной Джона выбежал ребенок. Джон ударил по тормозам. К
несчастью, мальчишка слушал свой айпод и не услышал машину, в результате автомобиль
сбил его, и ребенок получил тяжелые травмы. Джона арестовали за вождение в пьяном виде,
и теперь ему грозит тюремный срок.
В тот вечер Дэвид и Джон вели себя совершенно одинаково. Оба провели некоторое
время в пабе, оба выпили лишнего, оба вели машину под воздействием спиртного. Разница
была только в одном: в случае Джона мальчик, выбежавший на дорогу, был в наушниках, а
потому не слышал приближающуюся машину и не отскочил. И теперь Джону грозит тюрьма,
а Дэвиду – нет.

Можно ли считать, что Джон более виновен, чем Дэвид, поскольку он сбил
мальчика? Или поведение обоих одинаково преступно?
ОТВЕТ

Почему плохим людям нельзя себя защищать?
«Свободу Умильным Пушистикам» (СУП) – радикальная зоозащитная организация, цель
которой – положить конец страданиям животных на всей планете, особенно пушистых и
умильных. Для достижения этой цели члены СУП зачастую прибегают к крайним мерам.
Стоит им увидеть, как какой-нибудь бигль на рекламном плакате грустными глазами
смотрит на пачку сигарет «Бенсон энд Хеджес», как у них прямо кровь кипит и они готовы
жечь и убивать.

24

Так или иначе, члены СУП, за которыми по всей стране тянется кровавый след смерти,
разрушений и бездомных норок, теперь захвачены и засели в многоэтажном доме в
Тинбридж-Уэллс, окруженном спецназовцами и взбешенными владельцами птицефабрик.

НЕ ПОДЛЕЖИТ НИКАКОМУ СОМНЕНИЮ, ЧТО
1. Члены СУП совершили целый ряд ужасных преступлений во имя защиты прав
животных (в том числе убийства, пытки и похищения). В мире этого мысленного
эксперимента нет никаких сомнений в том, что они плохие, злые люди.
2. Выбраться незамеченными из окруженного здания они не смогут ни при каких
обстоятельствах.
3. Если их схватят, то наверняка казнят.
4. Суть тоталитарной структуры СУП, а также психологическая динамика группы и
неизбежность казни в случае ареста означают, что никаких переговоров и сделки со
следствием не будет. Рано или поздно осада кончится перестрелкой между полицией и
членами организации.
5. Если члены СУП станут защищаться, когда власти решат покончить с осадой и
ворвутся в здание, есть очень маленькая вероятность, что отдельным членам организации
удастся избежать смерти или ареста и они совершат новые злодеяния. Если они не станут
защищаться, то неизбежно погибнут (скорее всего, их застрелят при штурме здания, а если
нет, казнят).
А теперь внимание, вопрос.
Можно ли считать плохим поступком, если кто-то из членов СУП окажет
сопротивление, когда власти предпримут штурм здания?
ОТВЕТ

Оправданны ли пытки?
Спецагент Зак Гловер оказался в трудном положении. Его коллега Роджер Дальтон,
вожак печально известного пацифистского движения в разведывательном сообществе,
допустил досаднейшую ошибку. Из-за его мягкотелости Джон Бентам по прозвищу «Золотой
зуб» установил бомбу с часовым механизмом, которая уничтожит всю планету. К счастью,
Золотой зуб арестован; к несчастью, он молчит.

У ЗАКА ГЛОВЕРА НЕТ НИКАКИХ СОМНЕНИЙ, ЧТО
1. Бомба взорвется в течение ближайших 24 часов (все как всегда).

25

2. Если она взорвется, погибнет все человечество.
3. Если саперы доберутся до бомбы, пока она не взорвалась, есть шанс, что ее удастся
обезвредить.
4. Золотой зуб – злой гений, поэтому его невозможно обманом заставить выдать
местоположение бомбы, бессмысленно пытаться пробудить лучшую сторону его натуры и
нельзя убедить его в том, что бомбу вообще не стоило устанавливать (Дальтон пытался, и
вот, пожалуйста).
5. Есть вероятность, что Золотой зуб и в самом деле не знает, где бомба.
6. Есть вероятность, что под пытками Золотой зуб выдаст, где бомба (если он это знает).
7. Однако есть и вероятность, что пытать Золотого зуба бессмысленно: либо он не знает,
где бомба, либо не скажет.
8. Если Золотой зуб не скажет, где бомба, она взорвется и все погибнут; другого способа
узнать, где бомба, не существует.
Можно ли пытать Золотого зуба, рассчитывая, что он выдаст местоположение
бомбы?
ОТВЕТ

Можно ли назначать более мягкое наказание за более тяжкий
проступок?
Билл и Бен – однояйцевые близнецы, однако близнецы особого рода. Самое удивительное
в них, пожалуй, то, что они прожили (по крайней мере на сегодня) совершенно одинаковую
жизнь. Но есть и другая странность: у них в организме совершенно разная концентрация
тестостерона. У Билла он просто из ушей хлещет, а Бену трудно разозлиться даже при самой
жесткой провокации. Характеры близнецов примерно таковы.

26

К сожалению, после бурной ссоры в садоводческом магазине, где Билл избил продавца
кашпо, пока Бен его держал, у братьев вышли нелады с законом.
Ко всеобщему изумлению, судья, который вел дело, приговорил сдержанного Бена к
двум годам лишения свободы, а буйного Билла всего к одному, хотя во время ссоры с
продавцом тот вел себя гораздо агрессивнее. Впрочем, Бену повезло: в ваших силах
заставить судью изменить решение. Но при одном условии: ваш вердикт должен быть
обоснован с философской точки зрения.
Заслуживает ли Билл более мягкого наказания, чем Бен? Если да, то почему?
ОТВЕТ

27

28

4. Общество и политика
Морально-этические вопросы и жизнь в
мире государственных границ, сограждан и
иностранцев
Должны ли мы подвергать красивых людей дискриминации, отдавая предпоч тение
некрасивым?
А вдруг вы латентный империалист?
А вдруг нам всем промыли мозги?
Можно ли считать, что гомосексуальность – это безнравственно, поскольку это
противоестественно?
Следует ли запретить порнографию?
Несете ли вы моральную ответственность за изменения климата?
Всегда ли оправданно сопротивление превосходящим силам зла?
Некоторые морально-этические проблемы касаются действий не отдельных людей, а
правительства или каких-то групп. Возьмем, к примеру, вопрос о том, когда нужно
развязывать войну. Первое, что приходит в голову, что оборонительная война всегда
оправдана, а захватническая – нет. Но представьте себе, что правительство какой-то страны
подвергает своих граждан страшным репрессиям. Имеем ли мы моральное право при таких
обстоятельствах напасть на эту страну, если предположить, что у нас приличные шансы на
победу? Если нет, как вы посмотрите на то, чтобы свергнуть правительство без военного
вторжения? А если это правительство избрано демократическим путем – меняет ли это
что-нибудь?
В этом разделе освещены подобные вопросы, касающиеся насущной темы пределов
государственной власти.

Должны ли мы подвергать красивых людей дискриминации,
отдавая предпочтение некрасивым?

«Общество пропаганды уродства» (ОПУ) запустило просветительскую кампанию, чтобы
рассказать о проблемах людей эстетически пораженных. Опираясь на данные из области
социальной психологии, ОПУ доказывает, что некрасивые люди подвергаются
систематической дискриминации. Общество приводит данные исследований социальных
психологов Карен Дион, Эллен Бершид и Элейн Вальстер, согласно которым, если у тебя
простенькая внешность, то по шкалам «интеллект», «обаяние», «душевная теплота»,
«приспособленность к жизни», «сексуальная техника» и «профессионализм» ты получаешь
оценки ниже, чем твои более привлекательные собратья. Об этих ничем не оправданных
стереотипах ОПУ стремится рассказать посредством агрессивной социальной рекламы под
лозунгом «Просто о простеньких».

29

ПРОСТО О ПРОСТЕНЬКИХ
• Вас с первых дней в первом классе записали в хулиганы и двоечники?
• Случалось ли вам получать за отличные контрольные и сочинения заниженные оценки
по сравнению с вашими одноклассниками?
• Бывало ли так, что вы не получали повышения по службе, а желанное место
доставалось первой красавице в офисе?
• Замечали ли вы, что лица противоположного пола пренебрегают вашими авансами?
• Если да, возможно, вы просто уродливы!
• Вам нужна поддержка и более подробная информация? Вступайте в ОПУ и положите
конец дискриминации уродливых!
В ОПУ убеждены, что государства должны принимать законы, обеспечивающие
справедливое отношение к их не слишком привлекательным гражданам. ОПУ подчеркивает,
что большинство граждан не просто уверены, что люди с физическими недостатками не
должны подвергаться дискриминации, но и считают, что инвалидам нужно обеспечить
возможность играть полноценную роль в общественной жизни. Подобным же образом среди
противников расовой дискриминации распространено мнение, что общество должно
подвергать определенные расово-этнические группы положительной дискриминации, чтобы
компенсировать эндемический расизм. ОПУ настаивает, что непривлекательные люди
очутились в том же положении. Они подвергаются дискриминации, поэтому
законодательные органы обязаны принимать законы, помогающие изменить ситуацию.
Правы ли члены ОПУ? Должны ли мы подвергать дискриминации красивых в
пользу некрасивых?
ОТВЕТ

А вдруг вы латентный империалист?
Государство Макораба, которое находится на некотором расстоянии от западного
побережья Шотландии, по стандартам большинства обращается с нонконформистами
несколько сурово.
1. За сексуальную активность после тридцати лет, запрещенную по эстетическим
соображениям (что, по мнению макорабианцев, вполне разумно), – публичная порка.
2. За избыточное потребление глазированного печенья фирмы «Фокс» – шестьдесят дней
каторги в супермаркете «Асда».
3. Ну а если вы совсем дурак и вас застукали за просмотром эпизода реалити -шоу
«Звездная отара» – тогда расстрел.
С точки зрения не-макорабианцев, все это представляется крайне диковинным и
странным: непонятно, почему это вообще преступления. Но для макорабианских
нонконформистов подобные запреты имеют самые сокрушительные последствия. Конечно,
без глазированного печенья и «Звездной отары» легко обойтись, но когда речь идет о
сексуальной активности, это совсем другое дело. Хотя большинство макорабианцев всей
душой одобряют закон, запрещающий секс после тридцати, и считают наказание за это
совершенно адекватным, отдельные граждане за тридцать – значительное меньшинство –
ежегодно уличаются в нарушении этого закона и в результате подвергаются публичной
порке.
Это причиняет нонконформистам много горя и мучений, а иногда приводит к смерти.
Публичная порка – наказание очень жестокое, и в большинстве других культур считают, что
это зверство и за подобные незначительные нарушения нельзя наказывать так сурово.
По не вполне ясным причинам у вас в руках оказывается устройство, которое позволит
вам изменить меру наказания. То есть, если вы нажмете кнопку, устройство оставит все как
есть за одним исключением: за секс после тридцати теперь будут не пороть, а штрафовать.
Нажмете ли вы кнопку?
ОТВЕТ

А вдруг нам всем промыли мозги?

30

Ричард и Дэн живут в обществе, где царит всеобщая гармоничная религиозность. Детям
рассказывают о Боге и учат священным традициям, прививают сознание важности семьи и
общины, приучают верить Священному писанию и все такое прочее.
Однако Ричарда и Дэна воспитывали родители-отступники, члены секты периферийных
изыскателей, и сделали из них светских гуманистов. В подростковом возрасте мальчиков не
выпускали из дому и обучали по особой программе повышенной сложности, чтобы привить
убежденность в примате науки и научного метода. Поначалу Ричард и Дэн сопротивлялись,
поскольку прежние убеждения нравились им своей простотой, однако под неустанным
давлением наставников все же приобрели материалистическое мировоззрение.
Однако образование не сделало Ричарда и Дэна счастливыми. Они чужие в обществе, в
котором живут. Да, они убеждены, что их миропонимание правильно и истинно, но в
глубине души хотели бы, чтобы все было иначе. Их жизнь уныла и одинока, у них нет
друзей. Они были бы гораздо счастливее, если бы родились у других родителей, а не у этих
светских гуманистов-прозелитов. Ричард и Дэн считают, что в отрочестве им промыли
мозги, что они стали жертвой духовного насилия и теперь не способны стать полноценными
членами своего общества.

Правильно ли Ричард и Дэн считают, что в отрочестве им промыли мозги?
ОТВЕТ
МИНУТА НА РАЗМЫШЛЕНИЕ
Сюзанна Берг умирает. Лекарство, которое может спасти ее, очень дорого стоит и
продается в одной-единственной аптеке. Муж Сюзанны Карл пытается собрать деньги на
лекарство, но ему удается взять в долг только половину суммы. Он идет к аптекарю,
объясняет, что его жена при смерти, и умоляет продать лекарство со скидкой либо позволить
купить его в рассрочку. Аптекарь сочувствует ему, но отказывается продавать лекарство,
хотя это все равно принесло бы ему большую прибыль. Карл в отчаянии и поэтому ночью
забирается в аптеку и крадет лекарство. Правильно ли он поступил?

МИНУТА НА РАЗМЫШЛЕНИЕ

31

Вы четверть века вели безукоризненную жизнь: вы женаты, у вас есть дети, вы
церковный староста. Однако подростком вы были соучастником преступления. Прошлое
настигает вас: к вам заявляется полиция, чтобы арестовать вас за правонарушения,
совершенные в ранней юности. Беда в том, что теперь вы уже не тот, что в прошлом, вы
совсем другой человек, и такое ощущение, что вы вынуждены брать на себя чужую вину. Но
тогда нужно фундаментально пересмотреть наши представления о преступлении и
наказании. Разве можно сажать человека в тюрьму на двадцать пять лет, если к концу этого
срока выяснится, что наказывают уже совсем не того?

Можно ли считать, что гомосексуальность – это безнравственно,
поскольку это противоестественно?
Тед Келп, пастор Экуменической церкви Истборо, печально известный лозунгом
«Господь ненавидит геев», только что погиб в результате несчастного случая с участием
собачьего ошейника и отклеившейся афиши. Разумеется, пастор ничуть не удивился, когда
очутился у райских врат, однако был несколько обескуражен, когда узнал, что Господь
отнюдь не ненавидит геев, более того, у него есть близкие друзья-геи.
В результате у пастора Келпа происходит несколько неловкий разговор со Святым
Петром.
СВ. ПЕТР. Тут вот про вас сказано, пастор Келп, что вы называли гомосексуальность
скверной и противоестественным извращением. Господь, знаете ли, не одобряет таких
высказываний, и, откровенно говоря, очень может быть, что в итоге вы окажетесь совсем
в другом месте. Однако мы здесь придерживаемся принципов справедливости, поэтому,
будьте любезны, объясните, что конкретно вы имели в виду.
КЕЛП. Ну, я, очевидно, считал, что гомосексуальность нарушает Закон Божий. Теперь
мне представляется, что я несколько переборщил, однако я хотел бы подчеркнуть, что у
меня были веские причины полагать, что гомосексуальность – это безнравственно. Главный
довод состоит в том, что это противоестественно. Поведение гомосексуалов нарушает
естественный порядок вещей, установленный Господом. Вот как об этом сказал
архиепископ Ацинола: «Не представляю себе, как мужчина в здравом уме и твердой памяти
вступит в сексуальные отношения с другим мужчиной. О таком мы не слышали даже в
мире животных, среди собак, коров и львов». Поэтому, когда я называл гомосексуальность
извращением, то имел в виду, что она противоестественна – да, она противоречит
природе.
СВ. ПЕТР. Как интересно. Законный брак в природе тоже не встретишь. Неужели вы и
брак назовете извращением?
КЕЛП. Ах, нет. На самом деле вы говорите, что на свете есть много хорошего, чего не
встречается в природе, свечи, например. Хорошо. Однако здесь главное другое: хотя для
мужчины естественно возлечь с женщиной, для него противоестественно возлечь с другим
мужчиной. Дело в нарушении закона, а не просто в том, что это противоестественно: вот
что делает гомосексуальность аморальной.
СВ. ПЕТР. Потрясающе. Однако разве не в нашей природе соблазняться тем, что не
должно нас соблазнять? И все же мы искренне полагаем, что эту сторону нашей природы
нужно всячески отрицать. А тогда нельзя считать что-то аморальным просто потому,
что оно предполагает действия, не заложенные в нашей природе.
КЕЛП. Кажется, мне прямая дорога в ад…

32

Прав ли пастор Келп? Действительно ли гомосексуальность – это безнравственно,
поскольку это противоестественно?
ОТВЕТ

Следует ли запретить порнографию?
Два человека, дама либеральных воззрений и мужчина воззрений консервативных,
встречаются в баре, чтобы обсудить достоинства порнографии, в частности вопрос о том,
следует ли запретить ее законодательно. Они условились, что в рамках этого обсуждения
порнографией будут считаться изображения и тексты откровенно сексуального содержания,
цель которых – вызвать сексуальное возбуждение.
Консерватор утверждает, что порнография аморальна, поскольку нарушает религиозные
представления, согласно которым сексом можно наслаждаться лишь мужчине и женщине в
законном браке. Более того, он считает, что порнография поощряет различные формы
сексуального поведения, например мастурбацию, промискуитет и прочие виды сексуальной
активности, не нацеленные на продолжение рода, которые безнравственны сами по себе.

33

Он добавляет, что аморальность порнографии подтверждают и соображения о ее
последствиях. В частности, она подрывает основы брака, разрушает семьи и, следовательно,
общество в целом.
А в более общем смысле она расшатывает моральные устои общества, а в результате
угрожает стабильности.
Консерватор настаивает, что для запрета порнографии есть очень веские причины. Со
стороны государства хорошо и правильно беречь своих граждан от занятий, подрывающих
моральные устои общества и выходящих за рамки преобладающих стандартов приличий и
нравственности.
Его собеседница, придерживающаяся либеральных взглядов, с ним не согласна. По ее
мнению, любое государство должно исходить из твердого принципа, что оно не должно
ограничивать личную свободу гражданина, если только его действия не представляют
физической опасности для других. И в его полномочия, несомненно, не входит следить за
поведением отдельных граждан с целью их морального вразумления. Поэтому нет никаких
оснований мешать гражданам потреблять порнографическую продукцию, если они того
желают, даже если их решение кому-то кажется неразумным.
Кроме того, продолжает сторонница либеральных ценностей, такую точку зрения
подтверждают следующие три соображения. Во-первых, свобода слова: изготовители
порнографии имеют право искать свою аудиторию и соответствующим образом
распространять продукцию. А свобода слова настолько фундаментальна, что для оправдания
запрета порнографии нужны надежные доказательства, что порнография причиняет
значительный вред. Отсюда следует второй пункт, состоящий в том, что таких доказательств
нет – и в самом деле, нет никаких данных, которые подтверждали бы, что потребление
порнографии причиняет непосредственный ущерб. И наконец, последний пункт касается
неприкосновенности частной жизни: поскольку невозможно доказать, что порнография
вредна, государство не имеет права вмешиваться в частную жизнь граждан.
Кто прав – либерал или консерватор? Следует ли запретить порнографию?
ОТВЕТ

Несете ли вы моральную ответственность за изменения климата?
Фрэнк Ассизски, директор экологического общества «Все мы в одной лодке» (ВМВОЛ),
похищен бандой императорских пингвинов, возмущенных тем, что его борьба с глобальным
потеплением мешает им наслаждаться жизнью – летать дешевыми авиарейсами и гонять на
джипах. Обнаружив, что в крылышках пистолеты не удержать, пингвины решают все же не
вступать в открытую конфронтацию с ВМВОЛ и логическими доводами убедить Фрэнка, что
его организация избрала неверный путь. Для этого они пригласили философа –
императорского пингвина Пингвистотеля Перипатетика – чтобы он обсудил с Фрэнком
вопрос о глобальном потеплении.

34

ПИНГВИСТОТЕЛЬ. Ваша организация придерживается представления, что все мы
вносим свой вклад в изменения климата и, следовательно, несем моральную
ответственность за последствия. Верно ли это?
ФРЭНК. Да, Пингвистотель. Все мы оставляем свой углеродный след, состоящий в
количестве парниковых газов, которые каждый из нас вырабатывает прямо или косвенно.
Мы знаем, что эти газы вызывают рукотворное – или крылотворное – глобальное
потепление, и нам известно, что это глобальное потепление воздействует на окружающую
среду таким образом, что в будущем нас ждут страдания. А следовательно, все мы несем
моральную ответственность за будущие страдания и должны принимать меры, чтобы
свести их к минимуму.
ПИНГВИСТОТЕЛЬ. То есть вы имеете в виду, что если я перестану брызгать
подкрылышки дезодорантом и летать к родственникам на Гавайи, в будущем меньше
народу будет страдать?
ФРЭНК. Да нет – я имею в виду, что если мы все будем стараться свести к минимуму
свой вклад в углеродный след на планете, в будущем меньше народу будет страдать.
ПИНГВИСТОТЕЛЬ. Интересная мысль. Неужели мой личный вклад в этот самый
углеродный след так велик, что если его вычесть, глобальное потепление сразу ослабнет и в
будущем станет меньше страданий?
ФРЭНК. Нет. Вклад каждого в глобальное потепление ничтожен. Но если умножить
его на все население планеты, больше шести миллиардов человек, эффект получится очень
сильный.
ПИНГВИСТОТЕЛЬ. То есть, в сущности, если я продолжу жить по-прежнему, летать
на самолетах, гонять на джипе, регулярно жарить барбекю, уровень страданий в будущем
от этого не повысится. Ведь вы сами говорите, что вклад каждого из нас в отдельности в
глобальное потепление ничтожен, верно?
(Бурные аплодисменты зрителей-пингвинов.)
Прав ли Пингвистотель, считая, что отдельных людей нельзя считать лично
ответственными за возможные последствия глобального потепления?
ОТВЕТ

Всегда ли оправданно сопротивление превосходящим силам зла?
Жители планеты Аруэтта стонут под гнетом злых торквемадян. Аруэттианцев вынудили
отказаться от традиционного образа жизни и во всем следовать общественным, культурным
и религиозным требованиям торквемадян. Большинство аруэттианцев смирились с
унижениями, уступив преобладающим силам торквемадян. Однако недавно возникло

35

Аруэттианское движение сопротивления (АДС), которое нанесло несколько точечных ударов
по торквемадянским целям. К несчастью, торквемадяне ответили жестокими репрессиями, и
погибли тысячи ни в чем не повинных аруэттианцев.

Это вынудило АДС пересмотреть свою стратегию сопротивления торквемадянам, о чем и
заявил капитан Дени д’Аламбер, его главнокомандующий, в обращении ко всем членам
организации.
ОБРАЩЕНИЕ КАПИТАНА Д’АЛАМБЕРА
Благородные аруэттианцы! Последние три луны мы бились со злобными
торквемадянами, бились храбро и стойко. Однако, хотя наше дело правое, путь к свободе
покрыт мраком. Все наши успехи в борьбе с угнетателями дались нам дорого. Торквемадяне
карают нас жестоко и непомерно, и многие аруэттианцы лишились жизни и крова. В таких
условиях неясно, зачем продолжать борьбу. Конечно, капитуляция нанесет болезненный
удар по боевому духу аруэттианцев, и сопротивление врагу – наше неотъемлемое право,
однако не стоит думать, что надо сопротивляться любой ценой. Мы должны понимать, что,
если продолжим борьбу, многие невинные аруэттианцы лишатся жизни. Можно было бы
смириться с неизбежными потерями, если бы у нас были хоть какие-то шансы на победу, но
у нас их нет. Силы торквемадян настолько превосходят наши, что любые наши победы
весьма условны и играют лишь символическую роль: в броне наших врагов нет ни единой
бреши, которая стала бы для нас путем к свободе.
Зато ясно, как следует поступить. Нам нужно сложить оружие и как-то приспособиться к
требованиям притеснителей, пока баланс сил не склонится в нашу сторону. Если мы
продолжим сопротивление, потери наши будут огромны, а поскольку мы ничего не
достигнем, очевидно, что это неправильно с морально-этической точки зрения.
Настала пора, собратья-аруэттианцы, распустить наше славное, но злополучное
Аруэттианское движение сопротивления.
Если предположить, что АДС и в самом деле ни при каких обстоятельствах не в
состоянии победить торквемадян, прав ли капитан д’Аламбер, утверждая, что
продолжать борьбу против угнетателей безнравственно?
ОТВЕТ

36

Ответы
А вы бы съели своего кота?
«Фу-фактор» и как он влияет на морально-этические суждения и определяет наши
поступки
Этот вариант нравственной дилеммы прекрасно обыгран в одном эпизоде «Симпсонов».
Гомер покупает омара, намереваясь его съесть, но потом проникается к нему нежной
любовью, называет его Пинчи и объявляет, что теперь это член семьи. Затем он решает
устроить Пинчи теплую ванну, но случайно варит его заживо. После чего следует
классическая сцена: Гомер, обливаясь слезами, с аппетитом вгрызается в Пинчи и воздает
должное его вкусу, одновременно оплакивая его смерть.
Шутка удалась, потому что обычно никто своих питомцев не ест. Но вот что интересно:
неясно, связана ли с этим какая-то морально-этическая проблема. В частности, следующие.
А. Никто не убивал Гектора, чтобы съесть.
B. То, что его съели, не нанесло ему никакого вреда.
C. То, что его съели, не нанесло никакого вреда вообще никому.
D. Когда Клео съела Гектора, это стало ей утешением, поскольку послужило словно бы
данью памяти.
Не очевидно, что, собственно, плохого в том, чтобы съесть свое собственное домашнее
животное. Однако исследования психологов, в том числе Джонатана Хайдта, показывают,
что многие все же считают, что это дурно, хотя не вполне понимают почему.

«Фу-фактор»
Например, не исключено, что в моральном суждении участвует некий «Фу-фактор».
Иначе говоря, сама мысль о том, чтобы съесть любимое домашнее животное, вызывает
отвращение, и поэтому многим кажется, что это безнравственно. По мнению нейрофизиолога

37

Стива Пинкера, мы выдаем такую сильную эмоциональную реакцию на мысль о том, чтобы
съесть своего питомца, но при этом не способны ни объяснить, ни обосновать свои чувства,
потому что моральные убеждения коренятся не в логике, а в эволюционном устройстве
мозга.
Хотя большинству философов и неприятна мысль, что нравственный закон на самом деле
определяется эмоциями, отсюда не следует, что эмоции не должны играть никакой роли в
рассуждениях о морали и нравственности. В частности, философ Джонатан Кловер считал,
что многие злодейства последнего столетия стали возможны именно потому, что у людей
отключались моральные эмоции.

Что плохого в эмоциях
Тем не менее есть веские причины с подозрением относиться к моральным суждениям,
основанным исключительно на «фу-факторе». Как пишет Стив Пинкер в своей книге
«Чистая доска» (Steve Pinker, «The Blank Slate»), «Различие между нравственной позицией,
которую можно отстоять, и атавистическим нутряным чутьем заключается в том, что
относительно первой мы в состоянии привести причины, по которым приняли то или иное
решение». Особенно тревожит, что если выносить морально-этические суждения на
основании чувства отвращения, всегда есть вероятность, что мы подвергнем осуждению
поступки и даже людей безо всякой на то логической причины. Например, неприкасаемые в
рамках индийской кастовой системы не имели права дотрагиваться до представителей
высших каст, на публичных мероприятиях были обязаны сидеть отдельно от всех, им
запрещалось пить из тех же колодцев, а в некоторых областях нечистым считалось даже то,
на что упала тень неприкасаемого. Подобные запреты легко и просто объяснить чистой
эмоцией, но обосновать логически гораздо труднее.
Так что же Клео с ее котиком? Готовы ли вы осудить ее лишь потому, что вам
отвратительна сама мысль съесть своего питомца? Если да, то что вы скажете, когда вас
осудят за поступок, который просто показался кому-то отвратительным?

38

Всегда ли можно любоваться фотографиями, автор которых – ты
сам?
Имеет ли информированное согласие срок давности и если да, чем он определяется?
Вероятно, вы не видите здесь ничего очевидно безнравственного. На момент съемки
Венере исполнилось восемнадцать, она сама разрешила Майло сохранить снимки,
фотографии были не порнографические, и Майло больше никому их не показывал. Однако
такой ответ упускает из виду существенный этический вопрос, самая интересная
составляющая которого касается влияния срока давности на информированное согласие.

Что такое согласие
Особенно важно в этой ситуации понять, можно ли считать информированным согласие
Венеры на то, чтобы Майло оставил фотографии себе. Хорошо ли она понимала, на что

39

соглашается? Здесь необходимо уточнить, что в тот момент, когда Венера давала согласие,
она не могла себе представить, что бы она на самом деле почувствовала, обнаружив, что
сорокалетний Майло – человек ей совершенно чужой – рассматривает фотографии, где она
запечатлена обнаженной. По крайней мере вполне вероятно, что, если бы в момент принятия
решения перед Венерой по мановению волшебной палочки предстал уже немолодой Майло,
она сочла бы за лучшее уничтожить снимки.
Многим такой довод покажется неубедительным. Ведь мы сплошь и рядом соглашаемся
на что-то, зная, что потом можем и передумать, однако это, по-видимому, никак не влияет на
силу обязательств.

Что плохого в согласии
Очевидно, такой контраргумент имеет вес, однако на этом все не кончается. Рассмотрим,
к примеру, следующий диалог между Майло (19 лет) и Венерой (18 лет):
МАЙЛО. Я тебя люблю, Сладкая Зайка! А мне всегда можно будет заниматься с тобой
любовью?
ВЕНЕРА. Конечно, Тыковка! Я тоже тебя люблю! И всегда буду твоей!
МАЙЛО. Даже когда мне стукнет сорок и я растолстею и облысею?
ВЕНЕРА. Даже тогда!
МАЙЛО. Даже если ты останешься такой, как сейчас, юной и прекрасной?
ВЕНЕРА. Конечно, Тыковка! До гробовой доски! Я твоя душой и телом!
МАЙЛО. И я твой душой и телом, моя Сладкая Зайка!
Перемотаем на двадцать пять лет вперед. Майло, отягощенный прошедшими годами,
вспоминает этот давний разговор, запрыгивает в машину времени и мчится в прошлое, где
Венере всего восемнадцать. И вот он в ее спальне, она сладко спит…
Логично, что при таком развитии событий лишь единицы сочтут, что Венера дала
согласие на сексуальную связь с постаревшей версией своего приятеля. Однако описанная
картина – это та же ситуация с фотографиями, доведенная до абсурда. Даже если Венера в то
время искренне полагала, что будет счастлива заниматься сексом и с постаревшей версией
Майло, большинство из нас скажет, что сорокалетний Майло не вправе по умолчанию
рассчитывать на ее согласие. Проще говоря, Венера не знала, на что, собственно,
соглашается, поэтому нельзя назвать это информированным согласием. Если мы подойдем с
той же меркой к фотографиям, значит, Майло совсем не напрасно тревожится: может быть, в
том, что он их хранит, и вправду есть что-то безнравственное.

40

Что лучше – быть сексистом или мизантропом?
Вопрос о том, как правильно обращаться с людьми: одинаково или хорошо
То, как вы оцениваете мизантропию Гарольда по сравнению с сексизмом Лу, отчасти
определяется тем, что для вас важнее: обращаться с людьми приветливо или одинаково и по
справедливости. Морально-этическая проблема сексизма Лу состоит в том, что это

41

дискриминация. Он относится к женщинам иначе, чем к мужчинам, и иначе с ними
обращается, просто потому, что пристрастен к ним.
Мизантропия Гарольда, напротив, никого не дискриминирует. Гарольд не считает, что
мужчины лучше женщин и вообще что одна группа людей лучше другой. Однако он не
любит человечество как таковое, а в результате обращается с людьми хуже, чем Лу. Да,
дискриминация ему чужда, однако после встречи с Гарольдом люди в целом менее довольны
жизнью, чем после встречи с Лу.
Если вы придерживаетесь строго утилитаристского подхода, то, вероятно, считаете, что
мизантропия в том виде, в каком ее придерживается Гарольд, очевидно хуже, чем сексизм в
том виде, в каком его придерживается Лу: Гарольд приносит миру больше несчастья, чем Лу.
Однако здесь есть целый ряд сложностей, которые следует учитывать.

Утилитаризм действия и утилитаризм правила
Первое осложнение касается различия между так называемым «утилитаризмом действия»
и «утилитаризмом правила». Первый определяет «хорошее» и «дурное» на основании
результатов конкретных действий, а второй – на основании результатов следования
определенным правилам. Сторонник утилитаризма правила скажет, что, хотя конкретные
проявления мизантропии бывают ничем не лучше конкретных проявлений сексизма, все
равно с морально-этической точки зрения сексизм хуже, поскольку, если бы правила,
согласно которым мы действуем, были основаны на сексистских законодательных
принципах, результат с точки зрения баланса довольства и недовольства жизнью был бы
хуже. Дискриминация на основании сексизма вызывала бы особого рода обиду и ощущение
несправедливости, к которым мизантропия не приводит.
Однако этот ответ не вполне удовлетворителен. Во-первых, можно просто отрицать, что
мир стал бы хуже, если бы правила поведения в нем задавали не мизантропы, а сексисты. Но
еще дело в том, что даже если бы не было логичных утилитаристских доводов в пользу того,
что сексизм хуже мизантропии, иначе говоря, даже если утилитаризм правила не
способствует подобному выводу, мы вполне можем его сделать. И вот почему.

Расизм лучше сексизма?
А если Лу отъявленный расист, а не дремучий шовинист? Если он предвзято относится не
к женщинам, а к чернокожим? Все остальное остается прежним. Лу относится к чернокожим
лучше, чем Гарольд, точнее говоря, он ко всем относится лучше, чем Гарольд. Но Лу –
расист, а значит, подвергает людей дискриминации, а Гарольд – не расист и никого не
дискриминирует. В этой ситуации большинство посчитает, что расизм Лу с моральной точки
зрения хуже, чем мизантропия Гарольда, даже если последствия мизантропии Гарольда хуже
с точки зрения счастья человечества в целом.
Главное здесь в том, что, если люди и считают, что расизм хуже мизантропии, невзирая
на последствия, неясно, почему ту же логику нельзя применить к сексизму и прочим видам
предвзятости. Расизм морально неприемлем даже не потому, что приводит к дурным
последствиям, хотя так бывает сплошь и рядом, а потому, что нечестен и несправедлив.
Сексизм точно так же нечестен и несправедлив, поэтому как минимум стоит задуматься, что
раз мы считаем, что расизм Лу хуже мизантропии Гарольда, то должны сделать тот же вывод
относительно его сексизма.

42

Должны ли мы устроить конец света?
Есть ли морально-этические пределы стремлению уменьшить страдания человечества?
Опровергнуть доводы Золотого зуба, задумавшего устроить конец света, далеко не так
просто, как кажется на первый взгляд. Во-первых, сразу следует сказать, что целый ряд
очевидных возражений будет отметен сразу. Например, бессмысленно говорить, что если

43

люди узнают, что скоро умрут, им будет очень страшно, что они огорчатся, поскольку не
смогут доделать начатые дела, попрощаться с близкими и любимыми и так далее: они ничего
не узнают. Золотой зуб планирует уничтожить Землю в мгновение ока: вот мы есть – и вот
нас нет. Поэтому все морально-этические доводы, основанные на необходимости уменьшить
горе и страдания, здесь не помогут. Да, замысел Золотого зуба подл и низок, но не потому,
что в результате его воплощения кто-то будет страдать: никто страдать не будет.

Речь не только о страданиях
Более перспективный подход – делать упор на то, что Золотой зуб ошибается, когда
говорит только о страданиях. Можно согласиться, что нужно по возможности бороться со
страданиями, но при этом настаивать, что моральную ценность имеют и другие человеческие
чувства – счастье, удовлетворенность жизнью и прочие положительные эмоции и опыт. Если
мы встанем на такую точку зрения, окажется, что план Золотого зуба плох, поскольку не даст
людям все это пережить.
Но этот довод не так силен, как может показаться. Да, если человек жив, лишать его
положительного жизненного опыта безнравственно. Однако все совсем не так очевидно, если
речь идет о тех, кого уже – или еще – нет на свете. Ведь большинство из нас едва ли
согласится, что контролировать рождаемость безнравственно, поскольку таким образом мы
предотвращаем рождение людей, которым удалось бы, если бы не мы, прожить
полноценную счастливую жизнь. Подобным же образом едва ли то, что сейчас на планете
живет шесть миллиардов человек, с моральной точки зрения предпочтительнее, чем если бы
их было, скажем, три миллиарда.

Значение самосознания
Тем не менее существует линия аргументации, которая помогла бы Дальтону убедить
Золотого зуба, что тот заблуждается. Может статься, что люди – единственные разумные
существа во вселенной, наделенные самосознанием. Резонно заключить, что вселенная, где
есть разумные существа, наделенные самосознанием, лучше вселенной, где их нет. А если
так, то Золотой зуб напрасно стремится уничтожить человечество, поскольку вместе с ним
рискует уничтожить весь разум и самосознание во вселенной.

Так что же, тупик?
К сожалению, даже этот аргумент дела не решает. Возможно, Золотой зуб просто
согласится, однако заявит, что нравственный барометр все равно склоняется в сторону
уничтожения человечества. В частности, он подчеркнет, что нравственный императив
минимизировать страдания перевешивает все соображения о морально-этической ценности
рациональности и самосознания. Несомненно, подобный ответ не убедит Дальтона, и он,
вероятно, пожалеет, что отказался от лицензии на убийство. Но одно дело – злиться на тот
или иной довод, поскольку тебе кажется, что он не может быть истинным, и совсем другое –
доказать, что он ложен.

44

Мы правда хотели бы, чтобы Гитлера не существовало?
Обязаны ли мы с морально-этической точки зрения сокрушаться о какой-то большой
беде, если без нее не родились бы на свет?
Это вариант нравственного парадокса, который обсуждает философ Сол Смилянски в
своей книге «Десять нравственных парадоксов» (Saul Smilansky, «10 Moral Paradoxes»). В
упрощенном виде парадокс выглядит так:
1. Считается, что безнравственно не огорчаться из-за какой-нибудь большой беды.

45

2. Считается, что с морально-этической точки зрения по меньшей мере сомнительно
сожалеть, что родился на свет.
Парадокс возникает в ситуации, когда эти два пункта сталкиваются и человек появляется
на свет в результате того, что произошла большая беда. При таком положении дел, если он
не сожалеет о собственном существовании, получается, что он не может сожалеть и о
произошедшей катастрофе. С другой стороны, может показаться по меньшей мере странным,
если человек сожалеет, что родился на свет исключительно потому, что произошел,
например, Холокост (по правде говоря, такое трудно себе представить).

А может быть, нет никакого парадокса?
Решение этого парадокса не вполне очевидно. Вероятно, можно подойти к нему так: на
самом деле нет никакого морального долга сожалеть о какой-то беде, если из этого следует,
что нам не стоило появляться на свет. В этом смысле дилемма представляет собой
ретроспективный вариант такого известного парадокса.
Пожертвуете ли вы каким-то Х (собственной жизнью, достатком и пр.), чтобы
предотвратить какую-то катастрофу Y (убийство, Холокост, изнасилование и пр.)?
Суть здесь такова: если человек с морально-этической точки зрения не обязан жертвовать
жизнью, чтобы предотвратить какую-то конкретную катастрофу, он точно так же не обязан
сожалеть о том, что эта катастрофа случилась, если предотвратить эту катастрофу можно
было лишь ценой его жизни.
Впрочем, это решает лишь часть задачи – избавляет от морального долга сожалеть о
произошедшей катастрофе – но все равно как-то странно говорить, что не жалеешь,
например, о Холокосте. Может быть, все-таки можно вернуть в картину сожаление?

Смягчитель сожаления
Показать, как строить подобную аргументацию, можно лишь в общих чертах.
Рассмотрим, к примеру, что может сказать матери человек, зачатый в результате
изнасилования.
А. Мне жаль, что за мое рождение пришлось заплатить тем, что тебя изнасиловали.
В. Мне жаль, что тебе пришлось страдать.
То есть человек выражает сожаление о связанных с этой ситуацией чудовищных фактах.
«Мне жаль, что все так вышло. Я предпочитаю существовать, но если бы я как-то мог
повлиять на обстоятельства своего рождения, я бы обязательно так и поступил». Это
выражение сожаления – не в том, что изнасилование имело место, а в том, что только при
таких условиях стало возможно существование говорящего. Пусть этого и недостаточно, но
все же больше, чем ничего.

46

47

Надо ли пожертвовать одной жизнью, чтобы спасти пятерых?
Как меняются наши интуитивные моральные ориентиры даже в тех случаях, когда для
этого нет никаких очевидных причин
Это вариант «Задачи с вагонеткой», которую придумала философ Филиппа Фут.
Большинство из нас ответит, что машинист должен нажать кнопку и увести поезд на
запасной путь, поскольку тогда погибнет один человек, а не пятеро. И если вы
придерживаетесь какой-то разновидности утилитаристской этики, согласно которой верным
называется поступок, увеличивающий общее количество счастья, то, весьма вероятно,
решите, что долг машиниста – сделать так, чтобы жертв было как можно меньше.

Вариант с железнодорожным мостом
Однако все становится интереснее, как только мы добавим в сценарий кое-какие
вариации. Представьте себе, что вы стоите на железнодорожном мосту над тем местом, где
прикованы к рельсам пятеро несчастных. Единственный способ спасти их и самому остаться
в живых – швырнуть на рельсы перед поездом толстяка, которому не повезло очутиться
рядом с вами, и тогда состав свернет на запасной путь. Правильно ли так поступать? Логика
здесь та же, что и раньше: если вы бросите толстяка на рельсы, то спасете больше жизней.
Но если сформулировать вопрос таким образом (как это сделала Джудит Джарвис Томсон),
скорее всего, вам ответят, что бросать человека на рельсы нельзя. То есть большинство
отвечающих отвергают образ действий, диктуемый утилитаристской этикой.
Итак, интуитивно нам кажется, что сценарии принципиально разные, но почему – неясно.
Похоже, здесь задействовано два фактора. Первый – если машинист нажимает кнопку, чтобы
увести поезд на другой путь, он не взаимодействует непосредственно с жертвой,
приклеенной к рельсам, а толстяка нам придется столкнуть с моста своими руками.
Во-вторых, человек, приклеенный к рельсам, участвует в развитии сценария, поэтому его
гибель не кажется такой уж случайной. Разумеется, этих объяснений недостаточно, поэтому
наша реакция на этот парадокс вызвана скорее психологией, чем сугубо
морально-этическими рассуждениями.

48

Надо ли запретить альпинизм?
До какой степени риск непреднамеренно навредить себе или другим ограничивает нашу
свободу воли?
В каком-то смысле глупо спрашивать, стоит ли запрещать людям чем-то заниматься
только потому, что это опасно. Ведь очевидно, что ничего хорошего из этого не выйдет. К
примеру, стоит задуматься о том, что это приведет к нелепым и непомерным ограничениям
личной свободы, что жизнь безо всякого риска пресна, что многие величайшие и
достойнейшие деяния, например покорение горных вершин, сопряжены с опасностью.
Однако этот вопрос интересен тем, что мы не всегда последовательны, когда думаем о
подобных материях.

Проблема последовательности
Очевидная разница в том, кому грозит опасность: самому человеку или окружающим.
Можно счесть, что управление автомобилем в состоянии опьянения следует запретить,
поскольку оно опасно и для самого водителя, и для других, однако альпинизм запрещать не
следует, ведь он опасен лишь для самого альпиниста. Однако при подробном рассмотрении
подобная логика разваливается. Например, альпинисты, особенно неопытные, рискуют не
только своей жизнью, но и чужой, например жизнью спасателей, которым приходится

49

снимать их со склонов. Кроме того, рискуя своей жизнью, они рискуют также нанести
моральный ущерб родным и близким, если с ними случится какое-то несчастье. Британский
Хоум-офис – управление, отвечающее за государственную политику по вопросам
внутренней безопасности – утверждает, что законы о запрете определенных препаратов
принимаются отчасти именно ради «защиты граждан». Если это достаточное основание для
принятия закона, почему не запретить заодно и альпинизм? Вопрос не в том, чтобы оценить
относительный риск, поскольку альпинизм, похоже, опаснее и способен причинить и самому
альпинисту, и другим людям куда больше вреда, чем косячок с травкой.

Опасности дорожного движения
Подобную непоследовательность мы обнаруживаем и в собственных суждениях по
поводу автомобилей. В США гибель в дорожных авариях стоит на первом месте в перечне
причин предотвратимой смерти. Более того, с тех пор как изобрели автомобиль, в
автокатастрофах погибли более двадцати миллионов человек. К тому же автомобили
обходятся обществу очень дорого – они загрязняют окружающую среду, отнимают жилое
пространство, вдобавок многие пострадавшие в автокатастрофах остаются инвалидами.
Однако автомобили законны, а конопля, к примеру, нет.
Стоит предположить, что такое положение дел оправдывается утилитаристскими
доводами: риск, связанный с автовождением, компенсируется удобствами. Загвоздка в том,
что не до конца ясно, справедливо ли это предположение; к тому же есть и другие занятия,
например курение конопли, для которых подобный довод справедлив в той же степени, а
может быть, и больше, однако эти занятия запрещены законом.

Либертарианский ответ
Обойти все эти сложности можно, пожалуй, если встать на либертарианскую точку
зрения, то есть сказать, что государство не имеет никакого права вмешиваться в личные дела
вроде употребления наркотиков или скалолазания, поскольку все это фундаментальные
вопросы личного выбора. Однако беда в том, что подобная точка зрения упускает из виду,
что в современном обществе по-настоящему личными можно считать лишь исчезающе малое
число дел, а любое занятие, влияющее на других, чревато издержками для общества. И тогда
возникает главный вопрос – как найти равновесие между личной свободой и социальной
ответственностью.

50

Можно ли заниматься сексом под воздействием алкоголя?
Бывает ли полностью информированное согласие?
Здесь необходимо сразу прояснить одно обстоятельство. Дидона и Эней говорят не о
ситуации, когда мужчина или женщина пьяны настолько, что в принципе не в состоянии дать
согласие на сексуальную связь. Они говорят о ситуации, когда обе стороны способны
рационально обдумать, согласны они или нет. Но остается вопрос: можно ли заниматься
сексом с человеком, если вы знаете, что он, возможно, согласился вступить с вами в связь
только потому, что у него алкоголь в крови?
Моральная составляющая здесь очевидна. Человек, с которым вы хотите заняться сексом,
существует не только в настоящий момент, все, что произойдет сейчас, повлияет на его
будущее. Поэтому, даже если он хочет заняться сексом с вами прямо сейчас, надо учесть и
другие факторы. Если вы не хотите делать из людей средство удовлетворения собственных
потребностей, надо подумать и о том, как они отнесутся к любой сексуальной связи
постфактум.

51

Из будущего задним числом
Беда в том, что за этим требованием скрывается масса осложнений. Прежде всего
приходит в голову, что попросту невозможно знать заранее, кто и как отнесется в будущем к
той или иной сексуальной связи. Не в меньшей степени возможно, что жизнь человека
примет неожиданный оборот, что и вызовет перемену в отношении к сексуальному
приключению. Однако это возражение также не приводит к однозначным выводам. Конечно,
неразумно просить кого-то воздержаться от секса потому, что есть вероятность, что его
партнер почему-то пожалеет о случившемся; но если есть веские причины полагать, что
партнер пожалеет о случившемся, просить воздержаться очень даже разумно и логично.
Отсюда следует, что если кто-то пьян и у вас есть сильные подозрения, что это единственная
причина его согласия, вступать с ним в сексуальную связь не стоит, даже если вы оба
считаете, что согласие дано от всей души.

Нравственно-этическая автономия
Однако Дидона и Эней находятся в несколько ином положении. Совсем не очевидно, что
они говорят о возможном сексе только потому, что захмелели, и нет никаких особых причин
полагать, что они наутро пожалеют о случившемся, хотя эта перспектива все же не чисто
гипотетическая. Тут тоже есть сложности. Отчасти они связаны с тем, что людей следует
считать автономными субъектами морали и нравственности, способными самостоятельно
принимать решения и имеющими право на ошибку. Требование всегда всех защищать от
последствий их решений не представляется очевидным. Эней имеет в виду, что на самом
деле, давая согласие, невозможно оградить себя от непредсказуемости повседневной жизни.
Хотя в их решении заняться сексом, вероятно, играет свою роль и хмель, есть и другие
факторы, и нельзя требовать, что мы согласимся с чьим-то решением только при условии,
что оно было принято в полном отрыве от всех внешних воздействий.
Исполнить это требование не так-то просто.
Вероятно, мы в глубине души уповаем на то, что человек, соглашаясь на что-то, всегда
принимает в расчет, что когда-нибудь, вероятно, пожалеет об том. Конечно, в реальной
жизни это не так, однако с морально-этической точки зрения к этому по меньшей мере стоит
стремиться.

52

53

54

Можно ли возить яд в автобусе?
Всегда ли безнравственно подвергать риску других?
Нэнси совершенно справедливо утверждает, что все мы иногда возим в общественном
транспорте аналоги ее коробки с ядом: мы делаем это каждый раз, когда садимся в автобус,
метро, поезд или самолет сильно простуженными. Мы знаем, что рискуем заразить
попутчиков, знаем, что с ними тогда будет, однако многие из нас продолжают пользоваться
общественным транспортом, когда болеют. Почему такие поступки достойны морального
осуждения, понятно. Философ Дж. С. Милль утверждал, что каждый имеет право вести себя
как угодно, пока его действия не вредят другим. Если мы садимся в общественный
транспорт сильно простуженными, всегда есть шанс, что мы навредим какому-то количеству
попутчиков.

Но если мы останемся дома, это повлечет расходы для общества
К счастью, есть и контраргументы: возможно, ездить общественным транспортом, когда
болеешь, не так уж и безнравственно. Не в последнюю очередь следует упомянуть, что если
бы мы при любом легком недомогании брали больничный и оставались дома, это повлекло
бы за собой большие расходы для общества с точки зрения потери рабочих часов и снижения
производительности труда, а также простоев тех, кто зависит от результатов нашей работы.
А индустрия развлечений? Стали бы мы покупать билеты в театр, если бы знали, что туда
нельзя будет пойти, если у нас заболит горло? И стали бы платить большие деньги за билеты
на самолет, если бы стоило разок чихнуть – и нас не пустили бы на борт? Естественно,
многих это остановило бы.
Если все то, чего мы не сделаем просто потому, что подхватили инфекцию (легкую,
конечно), обходится обществу так дорого, получается, что каждый раз, случись нам
приболеть, следует сопоставлять эти расходы с выгодой, которую мы получим, если
останемся дома. А если здесь играет роль личный анализ баланса выгоды и издержек, тогда,
возможно, Нэнси совершенно права, когда говорит, что у нее есть веские причины ехать в
автобусе.

Чье это тело, в конце концов?
Если предположить, что эмбрион имеет право на жизнь, перевешивает ли оно право
беременной женщины распоряжаться собственным телом?
Вариант такого сценария впервые приведен в статье Джудит Джарвис Томсон «В защиту
аборта» (Judith Jarvis Thomson, «A Defence of Abortion», 1971). Этот сюжет должен был
заставить нас по-иному взглянуть на вопрос об искусственном прерывании беременности.
Дебаты вокруг абортов зачастую сосредоточены на вопросе, можно ли считать эмбрион
человеком со всеми полагающимися правами, в том числе правом на жизнь. Мысленный
эксперимент Джудит Томсон ставит под сомнение мысль, что аборт – это плохо, даже если
считать, что плод – человек. Он заставляет представить себя в ситуации, когда твое тело
должно обеспечивать жизнеспособность другого человека. Можно ли считать, что
обеспечивать ее до конца – твой моральный долг?

55

По мнению Джудит Томсон, большинство возмутится при одной мысли, что кто-то
может решить, будто это их моральный долг: продолжать обеспечивать чужую
жизнедеятельность – это разве что добрый поступок, такого нельзя потребовать. Но тогда,
получается, можно считать, что у человека есть право на жизнь, и при этом отрицать, что это
право предполагает также право жить за счет чужого тела. Если это так, то наши
представления об аборте следует пересмотреть.

Аборт
По мысли Джудит Томсон, у беременной нет никакого морального долга вынашивать
ребенка, поскольку с моральной точки зрения никто не вправе требовать, чтобы она
позволила эмбриону жить за счет ее тела. Если она решит сделать аборт, то тем самым не
нарушит право плода на жизнь, а просто лишит его жизнеобеспечения, которое давало ее
тело, на которое у плода нет прав. Таким образом, с морально-этической точки зрения аборт
допустим, по крайней мере в ряде случаев.

Доводы за и против
Неудивительно, что вокруг этой темы ведутся жаркие споры. Возможно, главный
контраргумент состоит в том, что сценарий Джудит Томсон не аналогичен большинству
беременностей: обычно люди решают заняться сексом, зная, что это может привести к
беременности, однако беднягу, который вынужден спасать футболиста, просто взяли и
похитили. Можно возразить, что, если женщина уже забеременела, у плода есть права на ее
тело, которых в сюжете с футболистом нет в принципе.
Однако и это не позволяет вынести окончательный вердикт. Томсон просит нас
представить себе ситуацию, в которой «семена людей» развеяны повсюду в воздухе, будто
пыльца. Если не хочешь, чтобы они пустили корни в твоем доме (поскольку не хочешь
детей), ставишь на окна сетки. Однако случается, что семена проникают и сквозь сетку,
попадают в дом и пускают корни. Томсон утверждает, что если такое случается,
человек-росток не имеет права жить в твоем доме, даже если ты по своей воле открыл окно.
Подобным же образом и плод не имеет права жить за счет тела женщины, даже если она по
своей воле занималась сексом.
Разумеется, против сценария Джудит Томсон есть и другие возражения. Например, одни
утверждают, что есть разница между тем, чтобы дать человеку умереть, как в истории с
футболистом, и тем, чтобы принять решение убить его; другие говорят, что женщина,
занимаясь сексом, по умолчанию соглашается, чтобы плод жил за счет ее тела; третьи – что в
ситуации, которую описала Джудит Томсон, у футболиста все же есть право жить за счет
чужого тела.
Достичь всеобщего согласия по этим вопросам и по другим возражениям, которые
вызывает мысленный эксперимент Джудит Томпсон, так и не удалось. Однако
исследовательница все же показала нам, что право на аборт можно отстаивать, даже если
согласиться, что плод имеет право на жизнь.

56

Допустимо ли совершать самоубийство?
Распространяются ли права распоряжаться собственным телом на право прервать
собственную жизнь?
Доводов против самоубийства очень много, однако однозначного вердикта ни один из
них не дает, по крайней мере в данном случае.

Утилитаристская аргументация против самоубийства
Самая прямолинейная аргументация против самоубийства – утилитаристская: Дороти не
должна сводить счеты с жизнью, поскольку от этого общая сумма счастья на планете не
повысится, а понизится. Весомость этого аргумента применительно к самоубийству
очевидна: если человек кончает с собой, это выбивает почву из-под ног у всех его родных и

57

близких. То, что покойник больше не испытывает неприятных чувств, отнюдь не
компенсирует того, сколько горя он причинит окружающим и миру в целом.
Однако у этого довода есть слабые места. Это не тот случай, когда огорчать окружающих
всегда плохо с морально-этической точки зрения. Ведь, например, если Дороти всегда
покупает продукты в «Теско», а ее сестру это ужасно огорчает, мы не сочтем на этом
основании, будто Дороти поступает дурно, что ходит в «Теско». Конкретнее, в случае
Дороти вполне может оказаться, что если она перестанет быть несчастной, это все же
компенсирует то горе, которое она причинит близким, если покончит с собой. Она же сама
говорит, что ее смерть едва ли заставит кого-то сильно страдать.

Несчастье – явление временное
Кроме того, часто считают, что самоубийство – это дурно, поскольку несчастья, которые
толкают на него человека, – явление временное. Идея в том, что если человек, задумавший
самоубийство, наберется терпения и подождет, рано или поздно положение дел улучшится и
он обнаружит, что жизнь снова приобрела для него смысл и ценность. То есть
самоубийство – это плохо, поскольку оно лишает человека всего хорошего, что ждет его в
будущем.
Этот довод тоже не безупречен. В случае Дороти, как и во многих случаях из реальной
жизни, особенно если у человека хроническая депрессия или неизлечимая болезнь и это
сыграло роль в его решении, нет никаких гарантий, окажется ли она когда -нибудь в
ситуации, когда в ее жизни больше хорошего, чем плохого. Иначе говоря, неизвестно, станет
ли когда-нибудь жизнь ценной для Дороти.
Но даже если бы у Дороти были надежные основания предполагать, что она снова
научится ценить жизнь, все равно непонятно, как это можно превратить в довод против
самоубийства. Совершенно не очевидно, кому будет плохо, если Дороти не насладится всеми
благами, какие сулит ей будущее. Это ни в коем случае не будущая Дороти, поскольку ее
попросту не будет и оттого, что она окажется лишена всех этих благ, она не понесет
никакого ущерба; но это и не нынешняя Дороти, поскольку она не ценит собственную жизнь
и ее вовсе не утешает, что будущую Дороти, возможно, ждет что-то хорошее.

Религиозный аргумент против самоубийства
Разумеется, против самоубийства есть и другие доводы, однако все они не слишком
убедительны. Интересно, что даже религиозный довод, гласящий, что самоубийство – это
грех, поскольку только Бог имеет право решать, кому жить и кому умирать, не выдерживает
критики. Скажем, философ Дэвид Юм указывал, что если самоубийство – это нарушение
прав Бога, то точно так же надо относиться и к спасению жизни человека, обреченного на
гибель.

Минимальная надежда
Вероятно, все, что мы можем сделать, чтобы отговорить Дороти, – это убедить ее, что
жизнь когда-нибудь обязательно обретет для нее ценность и что это может стать для нее
сейчас источником утешения. Если это и в самом деле имеет для Дороти моральный вес, у
нее появится причина воздержаться от самоубийства. Если же нет (а мы уже обсуждали
несостоятельность этого довода), совершенно непонятно, почему свести счеты с жизнью –
это плохо.

58

59

Предопределены ли преступления?
Влияет ли отсутствие свободы выбора на морально-этическую оценку виновности и
невиновности?
Брюс и его адвокат обсуждают вечный вопрос – вопрос свободы воли и детерминизма.
Адвокат утверждает, что, поскольку все поступки Брюса определяются исключительно его

60

устройством и программным обеспечением, он лишен свободы воли. Это очень важно,
поскольку, если у Брюса нет свободы воли, то как минимум можно заявить, что он не несет
моральной ответственности за свои поступки. На это Брюс отвечает, что, хотя его действия,
возможно, и в самом деле определяются механистическими процессами, тем не менее
решение убить актеров совершенно очевидно вытекало из его намерений и желаний – оно не
было вызвано ни сбоем системы, ни какой-то внешней силой – а следовательно, налицо
свободный выбор. Разница между подходом Брюса и подходом адвоката – это разница
между так называемым компатибилизмом и инкомпатибилизмом в вопросе свободы воли.

Инкомпатибилизм
Философы-инкомпатибилисты, например Иммануил Кант, определяют свободу воли так,
что она логически несовместима с детерминизмом, отсюда и название этого течения – от
латинского incompatibilis, «несовместимый». Детерминизм утверждает, что любой
поступок – это всего лишь следствие какой-то предшествующей причины (которая тоже
представляет собой следствие какой-то предшествующей причины и так далее). Согласно
инкомпатибилистам, свободное действие – это такое действие, которое не представляет
собой следствие, то есть оно «первоначально», но при этом находится под контролем
деятеля. Если верить детерминизму, таких свободных действий не бывает.

Компатибилизм
Философы-компатибилисты, в том числе Дэвид Юм, смотрят на это иначе. Они
определяют свободу воли так, что она логически совместима с детерминизмом (от
латинского compatibilis, «совместимый»). С их точки зрения свободное действие – это
действие, вытекающее из намерений и желаний деятеля. Если деятель не сидит в тюрьме, к
его виску не приставлено дуло пистолета, он не страдает душевными болезнями и так далее,
можно сказать, что он действует свободно. По такому определению свобода воли логически
соответствует детерминизму. Детерминизм не говорит, что не бывает действий,
проистекающих
от
деятеля.
Он
лишь
утверждает,
что
действие
всегда
определяется какими-то причинно-следственными связями.

Почему это важно

Перед нами не просто эзотерический диспут: здесь затрагивается вопрос о том, что мы
считаем моральной ответственностью. Если верны и детерминизм, и инкомпатибилизм, то
есть если прав адвокат Брюса, то под угрозой оказывается само понятие моральной
ответственности. Если мы не выбираем образ действий и считаем, что есть основательные

61

причины предполагать, что мы и в самом деле всего лишь сложные биологические машины,
тогда непонятно, как можно заставлять нас отвечать за свои поступки. Если же, с другой
стороны, верен компатибилизм, то есть если Брюс правильно считает, что надо учитывать,
вытекают ли действия непосредственно из намерений и желаний деятеля, то, даже если верен
детерминизм, мы можем в какой-то степени опереться на понятие моральной
ответственности. То есть человек – или андроид – все же несет моральную ответственность
за свои поступки в той степени, в какой они отражают его желания, намерения, личность и
природу.

62

Надо ли щадить виновных?
Есть ли причины наказывать виновных помимо последствий наказания?
Нравственная дилемма Вулия Либерала основана на своего рода утилитаристском
подходе к наказанию. В своей классической форме, отраженной в трудах философов
Джереми Бентама и Дж. С. Милла, утилитаризм предполагает, что любой поступок хорош с

63

морально-этической точки зрения, если обеспечивает предельно возможное количество
счастья предельно возможному числу людей. С этой точки зрения наказывать преступника
хорошо лишь в том случае, если в результате общее количество счастья повысится сильнее,
чем при каких-то иных мерах. Главная польза наказания в том, что оно пугает
потенциальных преступников и тем самым предотвращает правонарушения. Если знаешь,
что за кражу соседского вола тебя скормят львам, скорее всего, не станешь даже смотреть в
его сторону. Преступлений становится меньше, и все счастливы.

Обман публики
Однако возникает одна сложность: поскольку утилитаризм требует, чтобы счастья было
как можно больше, представляется, что в некоторых обстоятельствах этой цели можно
послужить, не наказывая преступников, а лишь создавая такую видимость. Если ты уверен,
что правонарушения не повторятся и обман не раскроется, совсем не очевидно, что
правильно, если преступник будет страдать. Так что иногда преступников можно и не
наказывать из чисто утилитарных соображений.
Разумеется, у этой линии аргументации есть свои недостатки. Можно возразить, что
зрители сразу поймут, настоящее наказание или нет, а даже если бы удавалось их дурачить
какое-то время, все равно люди рано или поздно прознают о подобных методах, а тогда от
устрашения и следа не останется. Однако такие практические возражения упускают главное:
в принципе люди склонны считать, что за тяжкие преступления надо наказывать вне
зависимости от утилитаристских расчетов. Большинство подданных Вулия очень
рассердятся, если узнают, что, скажем, какого-нибудь детоубийцу на самом деле не казнили.

Карательное правосудие
Согласно теориям карательного правосудия нужно, чтобы за преступления наказывали
сообразно их тяжести и наказание за каждое преступление определялось законом. Основная
мысль в том, что наказание оправданно, поскольку оно заслужено.
У этой идеи давняя история. В «Государстве» Платона, например, ее отстаивает
Полемарх, который полагает, что «каждому должно воздаваться по заслугам» – позднее этот
принцип был сформулирован на латыни: «Suum cuique tribuere» («Каждому – то, что ему
причитается»). Однако, хотя легко говорить, что иногда наказание бывает заслуженным,
очень трудно объяснить почему.
Представьте себе мир, в котором наказание не оказывает никакого воздействия, помимо
причиняемых страданий. Оно не пугает потенциальных преступников, не восстанавливает
справедливость, не утешает друзей и близких жертвы и не способствует общему
благополучию. Хорошо ли причинять вред виновному только за то, что он виновен?
Казалось бы, против утвердительного ответа на этот вопрос нет никаких логических
возражений. Но ему трудно придумать и обоснование помимо утверждения, что так велит
нравственная интуиция.
Таким образом, нам не удалось получить удовлетворительного результата. Если серьезно
относиться к идее карательного правосудия, можно подумать, что люди должны
подвергаться наказаниям, которых заслуживают, а сама мысль, что иногда следует лишь
притвориться, будто наказываешь преступника, не вызывает ничего, кроме возмущения. Тем
не менее трудно объяснить, что, собственно, значит «заслуженное наказание».

64

Надо ли наказывать невиновных?
Можно ли ради общественного блага приносить в жертву невинного человека?
Большинство из нас будет несколько огорошено рассуждениями инспектора Хорса и его
решением обвинить мистера Кемпбелла. Конечно, нельзя арестовывать и наказывать
человека заведомо невиновного просто ради блага общества. Философ Иммануил Кант
наверняка так бы и подумал.
Он считал, что мы должны относиться к людям «ни в коем случае как к средству, но
всегда одновременно как к цели». Иными словами, нельзя вести себя с людьми так, словно
их желания и предпочтения ничего не значат. Таков главный довод против утилитаризма:
он-то оправдывает использование людей как орудий.

Случай с карантином
Однако и в пользу утилитаризма можно многое сказать. Вспомним, к примеру, что в
некоторых обстоятельствах мы считаем правильным жертвовать жизнью людей ради блага
большинства. Хороший пример подобного набора обстоятельств – карантин. Большинство из
нас соглашается, что иногда приходится изолировать какую-то географическую область,
чтобы предотвратить распространение эпидемии, даже если в результате здоровые люди,
очутившиеся в этой области, заболеют и умрут. В такой ситуации мы, в сущности,

65

наказываем ограниченную группу людей – тех, кто сейчас еще не заражен, но впоследствии
заболеет, – ради блага многих. Так что, вероятно, инспектор Хорс все делает правильно: он
обеспечивает как можно больше счастья как можно большему количеству людей.

А пытки?
Эта не слишком приятная мысль наталкивает на другие, такие же не слишком приятные
мысли. Раз так, может, и пытать людей – это нормально, поскольку служит высшей цели?
Нетрудно придумать сюжет, в котором именно так и есть, например, сценарий бомбы с
часовым механизмом, когда осталось совсем немного времени, чтобы получить
информацию, которая спасет жизни многих людей (см. «Оправданны ли пытки?»). Алан М.
Дершовиц, гарвардский профессор права, считал, что при таком положении дел большинство
сочтет, что силы охраны правопорядка «прибегнут к проверенному временем приему
развязывания языков».

Никаких простых решений
Итак, мы несколько запутались. С одной стороны, нам не кажется, что инспектор Хорс
поступает хорошо, когда обвиняет невинного человека в краже быков, чтобы в
Чадли-у-Пруда снова воцарился мир. Однако поместить людей в карантин, даже если это
обрекает их на верную смерть, мы считаем приемлемым, если это позволяет предотвратить
масштабную вспышку смертельной болезни, от которой умрет еще больше людей. Что
касается пыток… Ну, пытки – они из разряда явлений, которые мы обычно считаем
отвратительными, чем бы их ни оправдывали. Но тут возникает вопрос, над которым стоит
подумать: можно ли пытать невинного, если это избавит от пытки тысячи других невинных?

Если вы считаете, что в такой ситуации пытки оправданны, скорее всего, вы рассуждаете
как подлинный утилитарист и, вероятно, в глубине души восхищаетесь профессионализмом
инспектора Хорса.

66

Виновный или просто невезучий?
Мешает ли «нравственное везение» выносить морально-этические суждения?
Этот сценарий призван прояснить некоторые вопросы, связанные с «нравственным
везением». Так английский философ Бернард Уильямс предложил называть ситуации, когда
оценка поступка справедлива с морально-этической точки зрения, хотя сам поступок во
многом был совершен под влиянием обстоятельств, которые человек не мог контролировать.

Суммарное везение

67

История Джона и Дэвида – вариант нравственного везения, который Томас Найджел
назвал итоговым везением. До момента аварии Джон и Дэвид вели себя совершенно
одинаково. Однако в результате воздействия фактора, который они не контролировали, –
наличия или отсутствия наушников – их поведение привело к совершенно
разным результатам. Главное здесь в том, что мы склонны оценивать их поведение
по-разному в зависимости от результата (не задумываясь) и считать, что Джон достоин
осуждения больше, чем Дэвид.
Наша история выдумана, но найти реальные примеры итогового везения совсем не
сложно. Вспомним хотя бы случай Махавиры, основателя джайнизма. В начале своего
духовного пути Махавира бросил жену, детей и родных. Мы склонны прощать ему этот
поступок, поскольку он основал религию. А теперь представьте себе, что по причинам,
которые Махавира не контролировал, джайнизм не получил распространения как мировая
религия. Скорее всего, мы судили бы его гораздо строже.

Справедливы ли наши моральные суждения?
Главный вопрос – имеем ли мы право давать разную моральную оценку поступкам
разных людей, если на них влияли факторы, которые сами эти люди не контролировали.
Вопрос куда сложнее, чем кажется на первый взгляд. Пожалуй, первая мысль – если Джону
грозит тюрьма, а Дэвиду нет, это вопиющая несправедливость. Они вели себя одинаково,
поэтому и наказание им полагается одинаковое. Пьянство Дэвида ускользнуло от внимания
полиции, но даже если бы он попался, ему грозило бы не такое суровое наказание, как
Джону.
Беда в том, что чем сильнее задумываешься, тем сложнее становится вопрос. Стоит ли
относиться ко всем пьяным водителям как к потенциальным детоубийцам? Вероятно, мы к
ним так и относимся, но разве из этого следует, что их всех надо сажать в тюрьму? Если
тюремное заключение – адекватное наказание для человека, который убил ребенка, потому
что вел машину под воздействием алкоголя, отсюда, похоже, следует, что это адекватное
наказание и для человека, который просто вел машину под воздействием алкоголя
(поскольку он рисковал устроить аварию с участием ребенка).

Все сложнее и сложнее
Представьте себе две группы людей – группу А и группу В. Люди из группы А регулярно
садятся за руль пьяными, а люди из группы В – нет. Но на самом деле единственная разница
между группами состоит в том, что люди из группы А генетически предрасположены к
алкоголизму. Если бы ген алкоголизма был у людей из группы В, они бы тоже садились за
руль пьяными. Это пример нравственного везения. К группе А относятся иначе, чем к группе
В, исключительно из-за фактора – в данном случае генетического, – не подлежащего
контролю испытуемых. А отсюда, видимо, следует, что если мы считаем, что Дэвид виновен
в пьяном вождении не меньше, чем Джон (поскольку Дэвиду просто повезло, что он не сбил
мальчика), мы должны одновременно прийти к выводу, что члены группы А – те, кто водит в
пьяном виде, – виновны не больше, чем члены группы В, которые так не поступают
(поскольку членам группы А просто не повезло, что они склонны к алкоголизму). А это,
разумеется, грубо противоречит интуиции.

68

Почему плохим людям нельзя себя защищать?
Может ли быть, что спасать свою жизнь безнравственно?
Головоломка, заключенная в этом сценарии, заставляет задаться вопросом, можно ли
злодею спасать свою жизнь, если в результате он навредит какому-то числу невинных
людей, а потом продолжит злодействовать. Здесь сталкиваются два противоречивых
соображения, диктуемые нравственной интуицией.
А. Если человек спасает свою жизнь, это нельзя считать плохим поступком.

69

В. Если злодей предпринимает шаги, которые позволят ему и дальше совершать
злодейства, это плохо.
«Жесткий» ответ на описанный здесь сценарий заключается в том, что нравственный
долг членов СУП – отказаться от возможности спастись и тем самым обречь себя на смерть.
С их стороны было бы попросту дурно попытаться спасти свою жизнь, ведь в результате они
навредили бы невинным людям.
Однако, хотя легко согласиться, что если бы члены СУП пожертвовали собой, подобный
образ действий был бы достоин восхищения, едва ли можно утверждать, что это их
обязанность: подобное заявление грубо противоречит интуиции. Вот, к примеру, представьте
себе, что Ганнибала Лектора укусила гремучая змея. К счастью, у него запасено
противоядие, которое поможет ему спасти собственную жизнь, однако впоследствии он
продолжит творить злодеяния. Неочевидно, что Лектор обязан предпочесть страдания и
смерть и не принимать противоядие и что с его стороны было бы аморально выбрать жизнь,
столкнувшись с угрозой смерти.

Угрызения совести
Однако трудность в том, что если кто-то хочет сказать, что члены СУП не поступили
дурно, когда попытались спасти свою жизнь, ему придется сильно попотеть, отстаивая свою
точку зрения.
Во-первых, нужно хотя бы отчасти признать, что власти имеют полное моральное право
штурмовать здание, где засели члены СУП, если нет другого способа прекратить осаду, и
при этом согласиться, что СУП имеет полное моральное право защищаться. Не то чтобы это
прямое противоречие, но некоторые нестыковки налицо.
Во-вторых, мысль, что члены СУП не поступают дурно, когда защищают свою жизнь,
никак не согласуется с простыми и очевидными утилитаристскими расчетами. Если эти
люди останутся в живых, они продолжат творить злодеяния. Таким образом, миру в целом
будет хуже, чем если бы они погибли. Если вы придерживаетесь утилитаризма действия
(см. «Утилитаризм действия и утилитаризм правила»), то, видимо, склонитесь к мысли, что
со стороны членов СУП нехорошо пытаться спасти собственную жизнь. Но, как мы уже
убедились, это противоречит интуиции.
В-третьих, представляется неправдоподобным, что злодеи поступают законно, когда
сопротивляются другим людям, которые тоже поступают законно, желая пресечь их
злодейства. Если террорист намерен взорвать бомбу, едва ли мы сочтем, что он имеет право
применить взрывчатку, чтобы убить сотрудника разведки, который пытается помешать ему
взорвать бомбу, даже если для террориста это единственный способ спасти свою жизнь.
Простых ответов на эту загадку нет. Вероятно, все дело в том, что здесь наши моральные
рассуждения с размаху налетают на неприглядную реальность человеческой психологии:
в крайне тяжелых обстоятельствах каждый из нас постарается спасти свою жизнь. Если
хотеть жить – в природе человека, тогда, по крайней мере в каком-то смысле, вопрос о том,
что хорошо, а что дурно в той или иной ситуации, избыточен.

70

Оправданны ли пытки?
Смягчает ли сценарий «бомбы с часовым механизмом» моральный запрет на пытки?

71

Этот сценарий – пример известного довода в оправдание пыток, так называемого
сценария «бомбы с часовым механизмом». Согласно этому аргументу, при определенных
обстоятельствах практически кто угодно согласится, что подозреваемого можно пытать. Так,
например, американский адвокат Ричард Рознер утверждал, что «если пытка – единственный
способ получить сведения, необходимые, чтобы предотвратить взрыв ядерной боеголовки на
Таймс-сквер, пытку следует применить и она будет применена, чтобы получить эти
сведения… Если же кто-то в этом сомневается, ему нельзя поручать никаких ответственных
должностей».
Сценарий бомбы с часовым механизмом – это откровенно утилитаристское оправдание
пыток. Миру грозит катастрофа, которая причинит большой вред. Чтобы этого избежать,
необходимо причинить значительно меньший вред человеку, который, по вашему мнению,
способен выдать информацию, позволяющую предотвратить катастрофу и не допустить
большого вреда. Поэтому иногда пытать можно.

Слабые стороны аргумента о бомбе с часовым механизмом
Хотя аргумент этот весьма убедителен, у него тоже есть слабые места. Пожалуй, чаще
всего доводы против строятся на сомнениях в предпосылках, на которых основан этот
аргумент. Противники пыток так или иначе говорят следующее.
А. Едва ли можно сказать наверняка, что потенциальный пытуемый обладает
информацией, которая позволила бы предотвратить катастрофу.
В. Пытка – не самый надежный метод добыть информацию: как минимум человек соврет
что угодно, лишь бы его не пытали.
С. Есть другие, гораздо более действенные приемы, помимо пыток, при помощи которых
можно добиться от человека нужных сведений.
D. Если у вас есть достаточно времени, чтобы добыть сведения под пыткой, значит, у вас
достаточно времени, чтобы заполучить те же сведения другими способами.
Е. Если разрешить пытку в исключительных случаях, мы покатимся по наклонной и рано
или поздно пытки войдут в обиход.

В пользу аргумента о бомбе с часовым механизмом
Все эти доводы, разумеется, по-своему хороши, но не окончательны. Пожалуй, главный
вопрос – в том, что согласно аргументу о бомбе с часовым механизмом, даже если
согласиться, что всегда есть самые веские причины воздерживаться от пыток, все равно
бывают случаи, когда можно принять решение, что пытка необходима и оправданна. На
самом деле это противоречит интуиции меньше, чем кажется на первый взгляд. Проще
говоря, если ситуация отчаянная и на кону стоит множество жизней, а других вариантов нет,
тогда, можно сказать, наш моральный долг прибегнуть к пытке, по крайней мере рассмотреть
такой вариант, если есть шанс – даже очень маленький, – что пытка даст нужные результаты.

Сценарий частных случаев
На все это есть один очевидный ответ: в реальной жизни мы с подобными ситуациями не
сталкиваемся. Но тогда мы упускаем главное: стоит допустить, что пытка в принципе не
запрещена, как становится возможным в каждом отдельном частном случае решать, законно
ли ее применить. Возьмем, к примеру, ситуацию, в которой, по оценкам специалистов,
вероятность, что некто Х знает, где заложена бомба, составляет 90 процентов, а эта бомба с
вероятностью 60 процентов убьет при взрыве полмиллиона человек; кроме того, определено,
что существует вероятность 45 процентов, что упомянутый Х выдаст местоположение бомбы
под пыткой. Если пытка в принципе не исключена, имеем ли мы право пытать этого
человека, если по оценкам ученых существует вероятность всего в 35 процентов, что
местоположение бомбы удастся выяснить безо всяких пыток? Складывается впечатление,

72

что так и надо поступить, и уж наверняка можно себе представить доводы в пользу подобной
линии поведения.
Вопрос о пытках вызывает столкновение принципиальных позиций. Однако, если
признать ценность моральных суждений, основанных на оценке последствий поступков,
трудно представить себе надежный довод за полное запрещение пыток при любых
обстоятельствах.

73

Можно ли назначать более мягкое наказание за более тяжкий
проступок?
Зависит ли моральная оценка преступления от других факторов, помимо его тяжести?
Чтобы понять, как подойти к ответу на этот вопрос, полезно задуматься, что за логика
заставила судью вынести такой вердикт. Мы уже знаем, что Билл и Бен прожили совершенно
одинаковую жизнь. Значит, разница в их поведении – агрессивность Билла – не могла быть
результатом жизненного опыта. Видимо, тут все дело в складе характера. Мы знаем, что Бен
и Билл во всем совершенно одинаковы, только у Билла в крови больше тестостерона, чем у
Бена. Еще мы знаем, что тестостерон вызывает повышенную агрессивность. Следовательно,

74

Билл совершил более тяжкое преступление из-за повышенного уровня тестостерона, то есть
по причине, которую не мог контролировать.

Смягчающие обстоятельства
Но почему тогда судья вынес более суровый приговор Бену? Положим, тестостерон
объясняет повышенную агрессивность, но разве Билл не заслуживает по меньшей мере того
же наказания, что и Бен? Очевидно, это и есть главный вопрос, ответ на который покажет,
верно ли был вынесен приговор. Здесь важно учесть, что Билл борется со своей склонностью
к насилию, вот и в данном случае он тоже пытался сдержаться, в то время как Бен слишком
легко поддается агрессивным порывам, хотя у него они гораздо слабее. Судья рассудил, что
попытки Билла противостоять своим природным наклонностям высоконравственны и
достойны одобрения и что его нужно за них наградить.
Вероятно, сейчас вы думаете, что все это довольно логично. Может быть, приговор и
правда обоснован. Несомненно, когда мы выносим суждения о тяжести тех и ли иных
проступков, то всегда принимаем в расчет смягчающие обстоятельства и нет очевидных
причин, почему эти обстоятельства не могут быть физиологическими.

Риск скатиться по наклонной
Однако на самом деле подобный ход мыслей приводит к целой череде неразрешимых на
первый взгляд головоломок. С одной стороны, похоже, и в самом деле нельзя заставлять
человека отвечать за то, что он не контролирует. Если так уж вышло, что ты прирожденный
убийца, по своему гормональному складу склонный сеять смерть и разрушение, получается,
что тебя нельзя в этом винить, это просто явление природы, ничем не хуже прочих. С другой
стороны, если освобождать человека от ответственности на основании физиологических
особенностей и вызванных ими порывов, рискуешь оправдать гнуснейшего педофила.

Что такое хорошо и что такое плохо
Может быть, мы просто рассчитываем, что человек проявит свободу воли, поймет, что
хорошо, а что плохо, и будет вести себя соответственно? На первый взгляд это хорошая
версия, но если это так, придется сделать вывод, что Билл виноват больше, чем Бен, и
вынести противоположный вердикт. Однако и здесь есть сложности: ведь люди сплошь и

75

рядом совершают поступки, которых в других обстоятельствах не совершили бы, под
влиянием факторов, лежащих вне их контроля, в том числе и физиологических
особенностей. Как сказал скорпион, когда его спросили, почему он ужалил лягушку, которая
переносила его через реку: «Такие уж мы, скорпионы».

76

Должны ли мы подвергать красивых людей дискриминации,
отдавая предпочтение некрасивым?
Роль положительной дискриминации в обществе и ее разумные пределы

77

Прежде всего, утверждение, что нужно дискриминировать красивых в пользу
некрасивых – возможно, вводить особые квоты при приеме на работу – не так уж нелепо, как
кажется на первый взгляд. Данные о том, что непривлекательные люди оказываются в
невыгодном положении, общепризнанны и весьма убедительны. Например, Ирэн Фриз и ее
коллеги обнаружили, что привлекательные магистры делового администрирования (МВА)
мужского пола получали при приеме на работу более высокий оклад и за первые десять лет
зарабатывали больше, чем их непривлекательные собратья, а Крис Даунс и Филипп Лайонс
обнаружили, что за одни и те же мелкие правонарушения судьи выписывают
привлекательным
обвиняемым
значительно
меньшие
суммы
штрафов,
чем
непривлекательным. Достаточно представить себе реакцию общества, если бы мы сейчас
обсуждали отношение к какой-то расе, и станет понятно, что здесь есть о чем беспокоиться.

Возможно ли равенство?
Точка зрения ОПУ состоит в том, что борьба с дискриминацией некрасивых – моральный
долг законодательных органов. Эта позиция подкрепляется тем, что с другими видами
дискриминации общество активно борется. Например, в Великобритании в 1995 году был
принят Акт о дискриминации инвалидов, где сказано, что незаконно дискриминировать
людей на основании их инвалидности при приеме на работу и в учебные заведения (помимо
всего прочего). Подобным же образом Акт о межрасовых отношениях 1976 года сделал
незаконной дискриминацию по расовой принадлежности, а Акт о половой дискриминации
1975 года сделал незаконной дискриминацию по половой принадлежности. Дискриминация
по инвалидности и по расовой и половой принадлежности была реальной проблемой, и
государство приняло соответствующие меры. Однако, как мы видели, есть много
свидетельств того, что существует и дискриминация по привлекательности. Но никаких
законов пока нет…

Более общий повод для беспокойства
Здесь налицо более общий повод для беспокойства: мы относимся к разным типам
неравенства по-разному, непоследовательно. Вспомним, к примеру, как мы относимся к
уровню интеллекта. Есть много данных, что интеллект в целом – черта наследственная: мы
не в силах повлиять на то, насколько мы умны, и вынуждены всю жизнь жить с тем, что
досталось нам от рождения. Интеллект прямо связан с достижениями в учебе, успехами в
работе, уровнем дохода и другими критериями успеха в современном обществе. Ниже
уровень интеллекта – меньше преимуществ. Однако нам не кажется, что обществу следует
изменить такое положение дел.
Вероятно, дело в том, что вознаграждать за высокий интеллект – это не дискриминация,
поскольку мы можем дать рациональное обоснование, почему мы относимся к людям
по-разному в зависимости от уровня интеллекта. Но ведь для других видов дискриминации
рациональные обоснования ничего не решают. Скажем, мы способны рационально
объяснить, почему мы по-разному относимся к инвалидам и здоровым людям, но склонны
думать, что нам следует предпринять меры, чтобы у них были равные возможности; мы не
можем рационально объяснить, почему мы по-разному относимся к людям привлекательным
и не очень, но нам даже в голову не приходит, что с дискриминацией некрасивых тоже надо
бороться.

Практические соображения
Можно возразить, что дискриминация в пользу некрасивых – это непрактично. Однако в
каком-то смысле дело не в этом. Даже если бы это было практично, большинство из нас
решили бы, что это нехорошо и так поступать нельзя. Беда в том, что стоит пристальнее

78

изучить вопрос, как становится ясно, что сама мысль о дискриминации некрасивых не так уж
и нелепа.

А вдруг вы латентный империалист?
Имеем ли мы право вмешиваться во внутренние дела других стран?
Этот сценарий призван пролить свет на целый букет вопросов, касающихся концепции
морального империализма. Термин «моральный империализм» означает стремление навязать
моральные ценности одной конкретной культуры другой культуре или культурам. Хотя само
слово «империализм» нагружено отрицательными коннотациями, следует отмести всякую

79

предубежденность: вероятно, существуют веские причины думать, что иногда без
морального империализма не обойтись.
Такой вариант и иллюстрирует случай с государством Макораба, где варварски
наказывают за «преступления», которые на Западе (да и, в общем-то, где угодно) почти всем
покажутся сущей ерундой. Итак, вопрос в том, вправе ли мы положить конец публичным
поркам, даже если это противоречит желаниям самих макорабианцев.

Доводы в оправдание империализма
Если мы решим нажать кнопку и попробуем обосновать свой выбор, непросто будет
найти доводы, которые выдержат рациональную критику.
Вот, скажем, простой утилитаристский аргумент здесь не проходит. Конечно, люди
страдают, когда их подвергают публичной порке, но ведь при этом довольно много
макорабианцев получают массу удовольствия от этого зрелища, поэтому утилитаристские
расчеты вполне могут склонить чашу весов в пользу порки. Но это не значит, что
вмешательство в принципе нельзя оправдать. Поясним на примере.
Представьте себе, что макорабианцы до того встревожены кризисом национального
характера (по их собственному выражению), что принимают решение казнить всех
не-макорабианцев. В такой ситуации мы, скорее всего, сочтем за лучшее вмешаться, даже
если не сможем подвести под это утилитаристскую базу и даже если вообще не сможем
оправдать свое вмешательство ничем, кроме простого утверждения, что казнить людей из-за
их национальности безнравственно. Большинство людей в таком случае поведут себя как
моральные империалисты, даже если будет не совсем понятно, как это оправдать: ведь у них
не останется другого способа пресечь вопиющее варварство (по своему собственному
мнению).

Права человека
Однако здесь мы сталкиваемся с серьезными трудностями. Пожалуй, самое главное – что
зачастую подобное вмешательство оправдывается разговорами о нарушении прав человека,
особенно в том виде, в каком они узаконены во Всеобщей декларации прав человека. Беда в
том,
что непонятно,
почему
это
ссылка
на
законные права
человека
дает морально-этическое оправдание вмешательству. Проще говоря, если в Декларации,
например, сказано, что каждый человек имеет право на жизнь, свободу и личную
безопасность, с морально-этической точки зрения это ничего не значит, если у этих прав нет
рационального обоснования. К сожалению, до сих пор никому не удалось его найти.
Кроме того, следует отметить, что даже если какой-то конкретный акт морального
империализма удастся оправдать, он все равно останется актом морального империализма:
моральный кодекс, которым его оправдывают, едва ли универсален. Иначе говоря, хотя
вмешательство обосновано моральными стандартами вмешивающейся стороны, вряд ли эти
моральные стандарты примут все участники конфликта, особенно те, кто стал объектом
вмешательства.

Вернемся к публичным поркам
Из всего этого не следует, что нельзя нажимать кнопку, чтобы макорабианцы перестали
наказывать сограждан плетьми. Просто все эти доводы показывают, что непонятно, как это
оправдать с морально-этической точки зрения. Разумеется, вполне вероятно, что это
результат пробелов в наших морально-этических рассуждениях, а не нежелательности
вмешательства как такового.

80

81

А вдруг нам всем промыли мозги?
Считается ли промыванием мозгов, если человека убеждают в том, что есть на самом
деле?
Обычно, когда говорят о промывании мозгов, то подразумевают, что жертву силой
заставляют или подталкивают к тому, чтобы поверить в самые разные очевидно ложные или
нелепые вещи. Этот сценарий поднимает вопрос о том, верно ли называть промыванием
мозгов насаждение картины мира, которая большинству людей представляется рационально
обоснованной. Ричард и Дэн придерживаются истин светского гуманизма, однако они
утверждают, что вынуждены так думать, поскольку их соответствующим образом растили и
учили. То есть, в сущности, промыли им мозги.

Что такое промывание мозгов?
Здесь можно, в частности, возразить, что при промывании мозгов, чтобы убедить жертву
в чем-то, применяются различные психологические приемы, в том числе изоляция и
эмоциональные манипуляции. Беда в том, что при таком определении мы, видимо, очень
многое упускаем. Многие исследователи, в том числе ученый Ричард Докинз и философ
Энтони Грейлинг, утверждают, что обычное религиозное образование, принятое в церквях,
мечетях и синагогах, это тоже «промывание мозгов».

Тогда, возможно, определение промывания мозгов предполагает, что при нем
навязывают недоказуемые убеждения, выдаваемые за неоспоримую истину. Под такое
определение религиозное образование, конечно, подпадает, но с ним и масса всего
остального. Почти весь ХХ век историю преподавали как набор фактов и дат, безо всяких
вопросов и без малейших намеков, что исторические подробности могут быть спорными.
Может быть, это тоже промывание мозгов.
Вероятно, избежать промывания мозгов можно лишь одним способом: всячески
поощрять в школах и университетах мятежный дух сомнения. Но тут случай Ричарда и Дэна
снова заставляет задаться больными вопросами. Их обоих учили во всем сомневаться и все
проверять, а они утверждают, что это им навредило.

82

Можно ли считать, что гомосексуальность – это безнравственно,
поскольку это противоестественно?
Принцип Юма и его влияние на наши морально-этические суждения

83

Довод, что вести себя так-то и так-то плохо, потому что это неестественно, или хорошо,
потому что естественно, звучит очень часто. Тем печальнее, что он не имеет никакого веса.
Ведь, к примеру:
• восхождение на Эверест – это плохо, потому что противоестественно: люди не живут на
высоте восемь с лишним километров над уровнем моря;
• вегетарианство – это противоестественно, а значит, аморально;
• воздерживаться от сексуальных отношений противоестественно, а следовательно, все
католические священники ведут безнравственную жизнь (то есть не все, конечно, а те, кому
удается соблюдать целибат).

Принцип Юма
Разумеется, все эти доводы, мягко говоря, неубедительны. Причина в разрыве между тем,
что есть, и тем, что должно быть. Первым об этом разрыве заговорил шотландский философ
Дэвид Юм (поэтому это явление и получило название «принцип Юма»). Разрыв между
«есть» и «должно быть» заключается в том, что из суждений о причине того или иного
явления не следуют суждения о том, что должно быть причиной этого явления. Проще
говоря, если что-то на свете обстоит определенным образом, из этого не следует, что оно и
должно обстоять таким образом. Например, если люди генетически предрасположены к
насилию, убийству и жестокости, из этого не следует, что мы должны бегать по улицам с
топором и крушить черепа направо и налево.
Принцип Юма означает, что Теду Келпу будет очень сложно отстоять свое заявление, что
гомосексуальность – это безнравственно, потому что неестественно.

Вред для общества
Келпу, вероятно, удастся отчасти доказать свой тезис, если он превратит его в
консеквенциалистский довод (то есть рассмотрит, к каким последствиям приводит
гомосексуальность). Например, заявит, что:
• люди от природы гетеросексуальны;
• общество организовано в соответствии с этим;
• следовательно, гомосексуальность вредит обществу;
• это приводит к плохим последствиям.
Однако такая аргументация одновременно эмпирически сомнительна и логически
несостоятельна. Прежде всего, неясно, что такого «неестественного» в гомосексуальности:
вспомним хотя бы, как широко распространено гомосексуальное поведение в мире
животных (вопреки мнению архиепископа Ацинолы). Более того, нет никаких убедительных
доказательств, что гомосексуальность «вредна для общества» или обязательно приводит к
плохим последствиям.
Но главное, даже если бы против гомосексуальности можно было бы привести
консеквенциалистские доводы, отсюда не следует, что гомосексуальность безнравственна.
Даже если гомосексуальное поведение приводит к плохим последствиям, весьма вероятно,
что причина здесь в устройстве общества. А если так, вполне можно утверждать, что
меняться должно общество, а не гомосексуалы.

Это не вопрос логики
Вполне возможно, что представления Келпа о гомосексуальности вообще не имеют
отношения к логике и дело исключительно в предрассудках. Если так, то
морально-этические доводы тут ни при чем: к какому бы выводу ни привела аргументация,
Келп будет по-прежнему недолюбливать «голубых». Фанатик есть фанатик.

84

Следует ли запретить порнографию?
Антипорнографический феминизм и морально-этические доводы за и против запрета
Вероятно, при таком сценарии большинство читателей скорее симпатизируют
либеральным, а не консервативным представлениям. По современным стандартам, идея, что
порнография подрывает моральные устои общества, представляется несколько старомодной.
Однако, даже если доводы консерватора нас не убеждают, нельзя делать из этого вывод, что
его либеральная собеседница права. Ведь вполне вероятно, что можно привести и другие
аргументы, которые натолкнут кого-нибудь из нас на мысль, что порнографию следует
запретить.

Точка зрения феминизма
В последние годы главные доводы за запрещение порнографии, по крайней мере
отдельных его видов, выдвигают мыслители-феминистки, в том числе Катарина Маккиннон

85

и Андреа Дворкин. В целом такой подход следует определению порнографии, которое
предлагают Маккиннон и Дворкин.
Мы определяем порнографию как наглядную демонстрацию подчиненности женщины
при помощи изображений и слов, носящих откровенно сексуальный характер.
Это превращает порнографию в подраздел эротики и отражает представления некоторых
феминистов, что порнография отчасти ответственна за общественные структуры, которые
ставят женщину в подчиненное положение. Таким образом, Катарина Маккиннон и Андреа
Дворкин называют порнографическим материал, который дегуманизирует женщин и
способствует представлению, что женщинам нравятся страдания и унижения, а также
изображает женщин как рабынь мужчин – все это примеры подчиненного положения
женщины.

Недостатки феминистического подхода
Значение антипорнографического феминизма состоит в том, что он показывает, что
можно бороться с порнографией как с нарушением прав человека: поскольку порнография
принижает женщин, а следовательно, нарушает их право на равенство, женщины,
разумеется, имеют право бороться против нее.
Однако главная трудность здесь в том, что далеко не все согласны, что порнография, как
бы мы ее ни определяли, и в самом деле призвана принижать женщину. Например, хотя
Катарина Маккиннон утверждает, что порнография прославляет сексуальное насилие и
побои, на самом деле нет исследований, которые однозначно подтверждали бы, что
порнография служит существенной причиной сексуального насилия (и есть исследования,
которые показывают, что причины здесь совсем в другом). Таким образом, если задуматься о
разновидностях материала, носящего откровенно сексуальный характер, неясно, по каким
критериям те или иные слова или изображения можно отнести к «порнографическим»
согласно определению Маккиннон и Дворкин.

Отсутствие консенсуса
Вокруг этого вопроса и в наши дни ведутся самые жаркие споры. Важно признать, что
против запрета порнографии выступают не только мыслители-либералы вроде Рональда
Дворкина, но и многие феминисты, выдвигающие самые разные доводы: например,
порнография может служить противовесом традиционным представлениям о женственности
и женской сексуальности, что она расширяет сексуальный опыт женщины и что там, где речь
идет о вопросах пола, феминистам не следует становиться по одну сторону баррикады с
церковниками-консерваторами.
Представления о морально-этической оценке порнографии и ее законном статусе идут
рука об руку с представлениями о свободе слова, правах человека, вопросах пола, границах
вмешательства государства в частную жизнь и так далее.

86

Несете ли вы моральную ответственность за изменения климата?
Вопрос о том, можно ли считать безнравственными поступки, отрицательные
последствия которых исчезающе малы.
Приведенные доводы Пингвистотеля относятся к так называемой проблеме
микроскопического воздействия (или, по более формальному выражению философа

87

Джеймса Гарви, проблемой нулевой причинности). Если большое число людей совместно
причиняют какой-то масштабный вред, то вклад каждого конкретного участника, скорее
всего, причиняет так мало вреда, что им можно пренебречь (иначе говоря, если этого вклада
не делать, все в мире останется по-прежнему). Следовательно, каждый конкретный человек
не причиняет никакого морально релевантного вреда, а это, в свою очередь, означает, что
изменять индивидуальное поведение не требуется.

Коллективная вина
Опровергнуть этот довод очень трудно. Впрочем, можно опереться на понятие
коллективной вины.
То есть, например, если толпа закидала кого-то камнями до смерти, на нас не произведет
особого впечатления, если кто-то один из толпы заявит, что будто бы невиновен, поскольку
брошенный им камень не причинил жертве особого вреда. Скорее всего, мы решим, что раз
человек участвовал в казни, уже одно это делает его морально ответственным за
случившееся. Однако беда в том, что здесь нет прямой аналогии с изменениями климата.

Виновен или как?
Отчасти разница здесь в намерениях: когда человек примыкает к толпе, цель которой –
забить жертву камнями до смерти, это совсем не то же самое, что, участвуя в чем -то, что в
настоящий момент повышает уровень счастья человечества, непреднамеренно
способствовать каким-то переменам, которые в будущем скажутся на еще не родившихся
людях.
Однако между сценариями есть и более существенное различие: тот, кто бросает камни,
стараясь попасть в цель, действительно причиняет жертве вред, а тот, кто часто летает на
самолете и водит полноприводной автомобиль, не оказывает на глобальное потепление
сколько-нибудь ощутимого воздействия, а следовательно, не причиняет и сколько-нибудь
ощутимого вреда тем будущим поколениям, которым предстоит страдать в результате
изменений климата. А если та или иная деятельность не приносит ощутимого вреда и в
намерения самого деятеля не входило причинять вред, усмотреть в этом моральную
ответственность становится гораздо сложнее. Так что, к примеру, если бы в толпе,
бросавшей камни, нашелся человек, который бросил песчинку, вовсе не очевидно, что его
стоит считать морально ответственным за гибель жертвы (как минимум, к нему надо
относиться иначе, чем к тем, кто бросал камни).

Дело совести
Вероятно, самый надежный способ возразить Пингвистотелю – это уйти от
консеквенциализма в сторону вопроса о совести. Взвесим, например, такой аргумент: если
занимаешься чем-то, что приводит к дурным последствиям, то грешишь против совести. Так,
например, можно принципиально не смотреть порнографию, если считаешь, что
порнография – это эксплуатация женщин, не потому, что ты таким образом рассчитываешь
смягчить ее дурное воздействие, а скорее потому, что, если и дальше ее смотреть,
запятнаешь свою совесть. Тогда вероятно, что причина, по которой нам следует
воздержаться от занятий, способствующих глобальному потеплению, или по крайней мере
стараться от них воздерживаться, – не в том, что от этого мир станет лучше, а в том, что мы
не погрешим против совести.

88

Всегда ли оправданно сопротивление превосходящим силам зла?
Всегда ли нужно любой ценой противостоять гнету и тирании?
Вопрос о том, должно ли Аруэттианское движение сопротивления отказаться от военного
противостояния злым торквемадянам, заставляет сопоставить некоторые идеи
консеквенциализма с мыслью о том, что сопротивление злу – это моральный долг. Проще
говоря, если вы считаете, что сопротивляться злу хорошо, но при этом думаете, что следует

89

избегать действий, которые причиняют большой вред, и выясняется, что сопротивление злу
как таковое причинит большой вред – перед вами моральная дилемма.

Кара за сопротивление
Решить эту дилемму непросто. Рассмотрим исторический пример. В июне 1942 года
Рейнхард Гейдрих, один из идеологов Холокоста, умер от ран, полученных в результате
покушения. В ответ на это нацисты уничтожили деревню Лидице на территории
современной Чехии – убили всех мужчин старше шестнадцати лет, а детей и женщин
отправили в концлагеря, где почти все потом погибли. Кроме того, были арестованы,
посажены в тюрьму и убиты еще десять тысяч человек. Покушение на Гейдриха
спланировали и осуществили члены Чешского сопротивления. Возникает моральный вопрос:
если бы они заранее знали, к каким последствиям приведет покушение, было бы с их
стороны хорошо и правильно доводить дело до конца?
Простой консеквенциалистский ответ на этот вопрос – нет, им не стоило этого делать,
если не было веских причин полагать, что гибель Гейдриха приблизит окончание войны или
еще как-то уменьшит вред, причем ее положительные последствия уравновесят или
перевесят страдания, вызванные неизбежными репрессиями.

Усложняем задачу
Однако у такого ответа есть несколько существенных недостатков. Во-первых, он
сомнителен даже по своим собственным меркам. Вспомним, к примеру, что если всегда
уступать агрессору, боясь вероятных последствий сопротивления, это приведет к тому, что
он, в отсутствие всякого противодействия, получит неограниченную власть. Иначе говоря,
есть веские консеквенциалистские причины дать притеснителю хотя бы повод
приостановиться и подумать, прежде чем действовать, даже если непосредственным
результатом будет усугубление страданий.
Во-вторых, у сопротивления есть целая совокупность причин, имеющих отношение к
человеческому достоинству, так что консеквенциализм решает не все. Нас заботит не только
сам факт нашего существования, не только то, что мы живы. Поэтому вполне можно
представить себе ситуацию, в которой люди предпочтут страдать и умереть, но не терпеть
положение, когда попирают их человеческое достоинство или не считают их людьми. Это
вовсе не противоречит интуиции.

Непреодолимый нравственный императив?
Последнее соображение заключается в том, что иногда зло бывает до того разнузданным,
что сопротивляться ему становится моральным долгом, даже невзирая на последствия, а если
и с оглядкой на них, то уж точно далеко за пределами любых прямых практических расчетов
выгоды и ущерба. Нагляднейший пример – фашистская Германия, однако подобные случаи
есть и в наши дни, скажем, под эту категорию, скорее всего, подпадает движение «Талибан».
Не исключено, что капитан д’Аламбер верно решил, что Аруэттианскому движению
сопротивления пора сложить оружие. Однако, поскольку он оправдывает свои соображения
консеквенциалистскими доводами, мы вправе сказать, что он еще не доказал свою правоту.

90

Рекомендованная литература
Общая философия
Blackburn, Simon «Think» (OUP, 1999).

91

Law, Stephen «The Philosophy Gym» (Headline, 2003).
Nagel, Thomas «Mortal Questions» (CUP, 1979).
Nagel, Thomas «What Does It All Mean?» (OUP, 1987).
Rauhut, Nils Ch. «The Big Questions» (Longman, 2005).
Warburton, Nigel «Philosophy: The Basics» (Routledge, 1992).

Этика
Baggini, Julian and Fosl, Peter «The Ethics Toolkit» (WileyBlackwell, 2007).
Blackburn, Simon «Being Good» (OUP, 2001).
Cahn, Steven «Exploring Ethics» (OUP, 2008).
Cohen, Martin «101 Ethical Dilemmas» (Routledge, 2003).
Rachels, James «The Elements of Moral Philosophy» (McGraw-Hill, 1992).
Singer, Peter «How Are We To Live?» (Prometheus Books, 1995).
Williams, Bernard «Morality: An Introduction to Ethics» (CUP, 1993).

Мысленные эксперименты
Baggini, Julian «The Pig That Wants To Be Eaten» (Granta Books, 2005).
Cave, Peter «Can a Robot be Human?» (Oneworld Publications, 2007).
Cohen, Martin «Wittgenstein’s Beetle» (WileyBlackwell, 2004).
Sorenson, Roy A. «Thought Experiments» (OUP, 1999).
Tittle, Peg «What If… Collected Thought Experiments in Philosophy» (Prentice Hall, 2004).