Автор: Уортман Р.С.
Теги: история история россии история российского государства
ISBN: 5-94282-042-2
Год: 2002
Текст
МАТЕРИАЛЫ И ИССЛЕДОВАНИЯ
ПО ИСТОРИИ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ
Серия основана в 1997 году
Под редакцией Е. В. Пермякова
ВЫПУСК
8
ТРУДЫ ПО ИСТОРИИ
ОГИ
МОСКВА
2 0 0 2
RICHARD S. WORTMAN
Scenarios of Power
Myth and Ceremony
in Russian Monarchy
Volume I
From Peter the Great to the Death
of Nicholas I
PRINCETON
NJ
19 9 5
РИЧАРД С. УОРТМАН
Сценарии власти
Мифы и церемонии
русской монархии
Том I
От Петра Великого до смерти
Николая I
Материалы и исследования
ОГИ
МОСКВА
2 0 0 2
ББК 63.3 (2)
У 64
Авторизованный перевод С. В. Житомирской
Редакторы: И. А. Пильщиков, Т. Н. Эйдельман
Данное произведение издано при поддержке
«OSI-Будапешт» и Института «Открытое общество»
(Фонд Сороса) — Россия.
фид при * рксм
УОРТМАН Р. С.
У64 Сценарии власти. Мифы и церемонии русской монархии.
(=Материалы и исследования по истории русской культуры.
Вып. 8). — М.: ОГИ, 2002. — Т. 1: От Петра Великого до смер-
ти Николая I. — 608 с.
ISBN 5-94282-042-2
Книга американского историка Ричарда Уортмана «Сценарии влас-
ти» посвящена символике придворных церемониалов при дворе рус-
ских государей, начиная с эпохи Ивана III и закапчивая временем
Александра III. Автор рассматривает сложную систему знаков, исполь-
зовавшуюся для создания и поддержания мифов, определявших образ
царя в ту или иную эпоху.
Книга предназначена для историков, культурологов и всех, интере-
сующихся русской историей и символикой власти.
ББК 63.3 (2)
ISBN 5-94282-042-2 © Р. Уортман, Princeton University Press, 1995
© ОГИ, оформление, 2002
© Е. В. Пермяков, серия «Материалыи исследования
по истории русской культуры», 1997
© С. В. Житомирская, перевод, 2001
Содержание
Введение
СЦЕНАРИИ ВЛАСТИ
17
Часть первая
Заимствованные знаки
Пролог к части первой
Европейский фон
31
Глава первая
Князья-викинги и византийские императоры
Иноземное родоначалие и аналогия
42
Глава вторая
Петр Великий
Переопределение по аналогии: триумфальный въезд Петра
68
Венера и Минерва: символическое вознесение женщин
81
Воспроизведение божества:
коронация и похороны Петра
93
Часть вторая
Олимпийские сценарии
Пролог к части второй
Дворянская монархия и наследие Петра
119
9
Глава третья
Возвращение Астреи и демонстрация счастья
Русские императрицы и златой век
122
Коронация императрицы Елизаветы Петровны
и сценарий ликования
129
Глава четвертая
Торжествующая Минерва
Демонстрации любви
153
Императрица как законодательница
168
Императрица, дворянство и империя
176
Индивидуальный голос
195
Глава пятая
Минерва и Телемак: воспитание принцев
Воспитание великого князя Павла Петровича
200
Великий князь Александр Павлович
214
Часть третья
СМЕРТНЫЕ ГОСУДАРИ
Пролог к части третьей
Дилемма неоклассицизма
227
Глава шестая
Павел I
Восшествие на престол и коронация
230
Репрезентации регламента
243
Глава седьмая
Ангел на троне
Восшествие на престол и коронация
258
Проявление дружбы: канцелярия и плац-парад
269
10
Глава восьмая
Благословенный царь
Александр I в Москве: народ включен в сценарий
286
Христианская империя
294
Симметрия и чистота. Наведение порядка
308
Бегство от ответственности:
путешествия Александра по империи
315
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ДИНАСТИЧЕСКИЙ СЦЕНАРИЙ
Пролог к четвертой части
Мать династии
325
Глава девятая
Николай I и создание династического сценария
Две сферы
336
Восшествие Николая на престол и восстание декабристов
348
Коронация
368
Глава десятая
Олицетворения нации
389
Иллюзия вездесущности
390
Плац-парад как олицетворение нации
404
Императорский двор как олицетворение нации
421
Глава одиннадцатая
Родители и сын
«Лорд Коттеджа»
436
Сын и ученик
448
11
Сын как символ
459
Путешествие по империи
473
Женитьба и семья
482
Глава двенадцатая
Национальные мотивы
Официальная народность.
495
Национальный стиль в церковной архитектуре:
труды Константина Тона
498
Государственный гимн и национальная опера
505
Последние посещения Москвы
516
Глава тринадцатая
Крах сценария
Непоколебимость мифа
528
Смерть императора
538
Список сокращений
544
Библиография
545
Иллюстрации
569
Указатель имен
573
Благодарности
Я глубоко признателен всем, кто помогал мне в течение дол-
гих лет моей работы над этим проектом. Благодаря щедрой
поддержке Совета по исследованиям в области общественных
наук (Social Science Research Council) и Фонда Гугенгейма
у меня освободилось время для решения методологических
задач и разработки новых аспектов изучения русской монар-
хии. Совет по международным исследованиям и обменам
(IREX) сумел преодолеть пятнадцатилетний официальный
запрет на мое пребывание в Советском Союзе и помог мне
вернуться туда для исследований. По исследовательским
программам Колумбийского и Принстонского университе-
тов мне были предоставлены средства, необходимые для по-
сещения Хельсинки и Советского Союза. Архивисты из быв-
шего Центрального государственного исторического архива
в С.-Петербурге (ЦГИА, ныне РГИА) и бывшего Централь-
ного государственного архива Октябрьской революции в Моск-
ве (ныне ГА РФ) с готовностью и терпением помогали мне в
разыскании материалов. Я благодарен также Библиотеке архи-
тектуры и изящных искусств Эвери и Юридической библиоте-
ке Колумбийского университета; Государственному музею
изобразительных искусств им. А. С. Пушкина в Москве; Славя-
но-Балтийскому отделу и собранию Спенсера Нью-Йоркской
публичной библиотеки, а также Библиотеке Конгресса за разре-
шение использовать иллюстрации из их собраний.
Приношу особую благодарность Эдварду Казинцу, кото-
рый не жалел сил и времени, разыскивая редкие книги и
иллюстрации в превосходных обширных коллекциях матери-
алов по русской монархии, хранящихся в Славяно-Балтий-
ском отделе Нью-Йоркской публичной библиотеки.
Благодаря нашим совместным усилиям появилась возмож-
ность использовать коронационные альбомы в качестве исто-
13
рических источников. Евгений Бешенковский и Эллен Ска-
руффи из Колумбийской библиотеки и Бахметевского архива
также щедро делились со мной временем и советами. Я также
благодарю за помощь моих сотрудников — Томаса Бека, Аль-
берто Мазоеро и Анну Тавис.
Особой благодарности заслужили те, кто частично или пол-
ностью прочли мою рукопись на разных этапах работы над нею
и высказали свое мнение. Их терпение и прозорливые замеча-
ния позволили мне внести многочисленные поправки в мой
объемистый труд. Питер Браун, Леопольд X. Хаймсон,
д-р Джордж Морайтис, Альфред Дж. Рибер, М. М. Сафонов
и Марк Фон Хаген дали мне немало ценных советов. Обстоя-
тельная критика и энергичная поддержка Лоры Энгельстайн
вдохновляли меня на последней стадии превращения рукопи-
си в книгу. Величайшую признательность я выражаю Марлин
Стайн Уортман, моему домашнему Максвеллу Перкинсу. Тща-
тельное чтение ею бесчисленных черновиков, ее критическая
проницательность, умение уловить упущенные возможности
и, наконец, ее неизменное понимание помогли мне довести
этот труд до конца.
Посвящается Марлин
Введение
Сценарии власти
Надо было прибавить (не в качестве уступки, но
как правду), что правительство все еще единст-
венный европеец в России.
А. С. Пушкин. Черновик письма к П. Я. Чаадаеву
19 октября 1836х
Начиная с семнадцатого столетия и вплоть до падения рус-
ской монархии в двадцатом церемонии и празднества
русского императорского двора неизменно производили ог-
ромное впечатление на европейских гостей. Они вызывали
в воображении то, что баварский посланник на коронации
Николая II граф Карл Мой назвал «ошеломляющим зрели-
щем мощи и величия России»* 2. Они действительно предназ-
начались для того, чтобы поразить западные правительства
и общественное мнение вкусом и великолепием русской мо-
нархии. Но они были направлены и к тому, чтобы поразить
величием монаршей власти самих русских. «Власть в России
такая цельная и величественная, — заметила фрейлина
императрицы Марии Александровны А. Ф. Тютчева, прони-
цательная и нередко критически настроенная наблюдатель-
ница придворной жизни, — между тем, как всюду, в других
странах, от нее осталось одно имя: она носит у нас религиоз-
ный и, так сказать, сверхъестественный характер, который
действует на воображение»3.
На первый взгляд может показаться, что русские импера-
торы и императрицы, имевшие в своем распоряжении огром-
' Пушкин А. С. Полное собрание сочинений. М.-Л., 1949. Т. 16. С. 261,422.
2 Моу С. Graf. Als Diplomat am Zarenhof. Munich, 1971. S. 61.
' Тютчева А. Ф. При дворе двух императоров. Воспоминания. Дневник,
1853-1882. М., 1928-1929. Т. 1. С. 36.
17
Введение
ный чиновничий аппарат и мощную армию, меньше всего
нуждались в подобной игре на публику. Такие абсолютные
монархии, как императорская Испания и Пруссия Гогенцол-
лернов, прекрасно обходились без тщательно разработанных
церемониалов4 5. Пышные, подчиненные строгому ритуалу пред-
ставления, требовавшие от русской монархии неимоверных
расходов и затрат времени, свидетельствуют о том, что русские
правители и их советники считали символику и образность це-
ремоний насущно необходимыми для осуществления власти.
В настоящем исследовании будет показано, что все эти пред-
ставления, «действуя на воображение», привязывали поддан-
ных к престолу в не меньшей степени, чем те вознаграждения
и доходы, которые приносила им государственная служба. Что-
бы понять устойчивость абсолютной монархии в России и не-
изменную верность дворянства, необходимо исследовать спосо-
бы, какими возбуждались и поддерживались эти чувства. Моя
работа призвана стать первым опытом изучения этой пробле-
мы, мимо которой почти полностью прошла обширная историо-
графия дореволюционной России.
Хотя императорский двор представлял собою непрекраща-
ющееся театральное действо, театр власти, мы не должны сме-
шивать происходившее там с тем, что мы сегодня понимаем
под словом entertainment (развлечения). Конечно, придворные
церемонии подчас апеллировали к чувствам восхищения
и удивления. Но участники этих мероприятий, в значитель-
ной мере составлявшие и аудиторию, присутствовали там не
с целью повеселиться — на это указывает нередкое недоволь-
ство обременительными обязанностями церемониала. Скорее
они предпринимали сознательные и старательные усилия
представить правителя как верховное начало и наделить его
4 Об испанском королевстве см.: Ruiz Т. F. Unsacred Monarchy: The Kings
of Castile in the Late Middle Ages // gites of Power: Symbolism, Ritual and
Politics since the Middle Ages. Philadelphia, 1985. P. 109-144; ElliotJ. H. Po-
wer and Propaganda in the Spain of Phillip I V // Ibid. P. 145-173.0 Пруссии
см.: Hammer К. Diepreussischen Konige und Koniginnen im 19 Jahrhundert
und ihr Hof // Hof, Kultur und Politik im 19 Jahrhundert. Bonn, 1985.
S. 87-98.
5 Создание харизматической притягательности и сакральной, ноуменаль-
ной ауры вокруг монарха рассмотрено в работе: Geertz С. Centers, Kings
and Charisma: Reflections on the Symbolics of Power // Rites of Power.
P. 13-16. Эта харизматическая аура проявляется во внешнем виде и жес-
тах правителя, в том божественном величии (лат. питеп)у которое, по
18
Сценарии власти
сакральными качествами5. К русской монархии как нельзя бо-
лее подходит замечание Д. Кэннэдайна: «Ритуал — это не мас-
ка силы, а тип власти»6.
Этот процесс, который я называю вознесением (elevation),
возносил государей в иную сферу мироздания, где они прояв-
ляли высшие качества, дающие им право на власть. Вместе
с тем эта сакральная аура отчасти переносилась и на окружение
монарха. Вознося, пусть и не до уровня монарха, тех, кто пра-
вит, церемониальная сфера устанавливала критическую симво-
лическую дистанцию между ними и теми, кем они правили,
представляя обладание властью и привилегиями как факт, ко-
ренящийся в естественном порядке вещей. При русском импе-
раторском дворе дворяне, служившие государю, отчасти разде-
ляли с ним харизму неограниченной бесконтрольной власти.
Тютчева отмечала: «Высшая власть в России есть историчес-
кий факт, служение которому нужно считать для себя честью,
тем более что сан присовокупляет еше известное обаяние, дей-
ствующее на воображение»7. Почитанием идеализированного
образа государя дворянство возвышало свой собственный об-
раз и свое господство над подчиненными и крепостными.
Хотя церемонии русского двора в XVIII в. внешне походи-
ли на принятые в Версале при Людовике XIV, в них инсцени-
ровались совершенно иные исторические отношения между
престолом и дворянством. Версаль поощрял и демонстриро-
вал подчинение некогда своевольного дворянства престолу.
У русского же дворянства не было традиций феодальных прав
или местной автономии: своим положением, богатством
и влиянием оно было обязано государевой службе. Благоволе-
ние императора вознаграждалось землями с крепостными,
большими займами и доступом к управлению подчиненными
группами, сеть которых охватывала всю провинциальную
Россию. По мере расширения империи и включения в нее не-
русских областей, прибалтийских губерний, казачества, му-
сульманских ханств, местные элиты также поступали на импе-
раторскую службу и к концу XVIII столетия приобрели права
и привилегии, дарованные русским дворянам.
словам Р. Барта, «порождает фантасмагорию силы, чуждой человеку»
(A Barthes Reader. N.Y., 1983, Р. 70-71).
” Cannadine D. Introduction: The Divine Rites of Kings // Rituals of Royalty:
Power and Ceremonial in Traditional Societies. Cambridge. 1987. РГТ9.
7 Тютчева. Указ. соч. T. 1. С. 36.
19
Введение
В этом отношении императорская Россия была примером
общества, которое Эрнест Гельнер назвал «агро-культур-
ным» («agro-literate»), то есть традиционного, горизонталь-
но организованного общества, в котором привилегирован-
ные группы стремятся максимально дистанцироваться от
низших классов8. Они создают эту дистанцию, распростра-
няя мифы — нарративы, инсценирующие их отличие от про-
чих смертных и сходство со святыми, героями или богами.
Придворные церемонии разыгрывают эти нарративы или от-
сылают к ним. Театр власти в период, которому посвящена
эта книга, был спектаклем, исполнявшимся преимуществен-
но для самих властвующих. Разные слои элиты собирались,
чтобы торжественно отпраздновать свое коллективное вла-
ствование и оправдать его — как подчеркивал М. Вебер —
прежде всего для самих себя; и лишь затем эта мифология ус-
ваивалась «непривилегированными слоями общества»9. Элита
создает и представляет свою, как назвал ее М. Салине, «геро-
ическую историю», тогда как массы пребывают «вне исто-
рии» и бессознательно следуют основополагающим симво-
лическим моделям своего общества10.
Начиная с XV и до конца XIX столетия воодушевляющий
миф русской монархии ассоциировал правителя и элиту
с чужеземными образами политической власти. В этом отно-
шении русская политическая символика напоминает мифо-
логию полинезийских царей, проанализированную Салин-
сом. «Героическая история» полинезийских династий
отождествляла царей с богами или богоподобными героями,
которые явились извне — с чуждыми и могущественными
иноземцами, покорившими туземное население или же ра-
душно им принятыми и основавшими новый политический
порядок. Мифы объясняли, что «королевское достоинство
является иноземным»11.
Представляя себя чужестранцами или подобными чуже-
странцам, русские монархи и их приближенные утверждали
неизменность и неизбежность своего дистанцирования от
населения, которым они правили. Приемы отождествления
к GellnerE. Nations and Nationalism. Ithaca, N.Y., 1983. P. 11.
9 Max Weber on Law in Economy and Society. N.Y., 1967. P. 335-337.
‘° Sahlins M. Islands of History. Chicago, 1985. P. 35-51.
11 Ibid. P. 73-103.
20
Сценарии власти
с иноземными источниками власти варьировались — это
могли быть рассказы об иностранном родоначалии, аналогии
с чужеземными правителями или подражание им. Церемо-
нии по случаю побед в XVIII и в начале XIX в. заново
утверждали и укрепляли водораздел между мирами правите-
ля и подданных. В любом случае источник сакральности на-
ходился вдали от России — либо он был за морем, откуда
явились первые князья-викинги, либо воплощен в образ Ви-
зантии, Франции или Германии. Конечно, русскую полити-
ческую символику и мифологию пронизывал и националь-
ный подтекст, но до конца XIX века он оставался лишь
антитезой, постоянно подавляемой господствующим моти-
вом чужеземности. В изображении политического и куль-
турного превосходства правителя чужеземные черты вели
к положительной оценке, отечественные — к нейтральной
или отрицательной12.
Московские князья, установившие в XV и XVI вв. свое гос-
подство над централизованным русским государством, мыс-
лили верховную власть в чужеземных образах. Их предшест-
венники видели пример государя в таких суверенах, как
византийский император или монгольский хан. После паде-
ния Византии в 1453 г. они стремились продемонстрировать
Западу атрибуты христианского государя, репрезентирован-
ные в образе византийского императора. Так претензия на
чужестранность вырастала до претензий на империю. Слово
империя имело несколько взаимосвязанных, но различных
значений. Во-первых, оно означало имперское господство или
верховную власть, не зависимую ни от какой другой. Во-вто-
рых, оно предполагало имперскую экспансию, обширные за-
воевания, поглощение нерусских земель. В-третьих, оно напо-
минало о христианской империи, наследии византийского
императора как защитника православия. Эти значения накла-
дывались друг на друга и друг друга поддерживали. Расшире-
ние империи утверждало образ верховной власти и оправды-
вало неограниченные полномочия русских императоров.
Религиозный, эсхатологический элемент упрочивал их духов-
ное владычество (эту тему разрабатывали Б. А. Успенский
и другие ученые Тартуской школы).
12 О символической силе чужеземного см.: Лотман Ю. М., Успенский Б. А.
Роль дуальных моделей в динамике русской культуры (до конца XVIII ве-
ка) // Успенский Б. А. Избранные труды. М., 1996. Т. I. С. 338-380.
21
Введение
Императорская власть, как и вообще монархическое прав-
ление в Европе, была освящена божественной волей. Царь
считался избранником и помазанником Божиим. Хотя такое
положение дел было санкционировано религией и поддержи-
валось силой традиции, этого оказалось недостаточно для
обоснования мирских притязаний русских монархов. Русская
императорская символика была выражением исторической
и культурной динамики, по которой каждый правитель дол-
жен был продемонстрировать свою чужеземную природу
и дистанцироваться от местнических интересов подданных.
Для описания индивидуальных способов презентации импе-
раторского мифа я использую термин сценарии. Сценарий
обнародовался в манифестах и церемониях, с которых начина-
лось каждое царствование. При коронации императора сцена-
рий освящался церковью и получал публичное ритуальное
одобрение. Основные темы сценария разрабатывались во вре-
мя церковных и светских праздников.
В XVIII и XIX вв. (период, которому посвящен этот том)
миф обычно принимал форму эпической драмы завоевания
с новым правителем, выступающим в качестве победителя,
приносящего России блага цивилизации и прогресса. Сцена-
рии создавали иллюзию неуклонной динамики, постоянного
обновления, представляя правителя как освободителя, чей
беззаветный героизм спасает Россию от деспотизма и гибели.
Сценарии играли и воспитательную роль, представляя формы
поведения, нормы вежливости и способы культурного выра-
жения, принятые в цивилизованной монархии.
Для того чтобы выразить темы сценария на языке совре-
менной культуры и возвеличить монарха как эстетический
и культурный идеал, использовались литература, искусство
и архитектура. Искусство описывало образ жизни и манерьц
которые становились авторитетными и формировали то се-
мИотизированное поведение дворянина, которое анализи-
рует в своих трудах Ю. М. Лотман. Церемониальные тексты
описывали события, выявляя их высшее значение, и предпи-
сывали реакцию, которую они должны были вызывать. Они
доносили образ правителя до более широкой, но по-прежне-
му элитарной аудитории. Писатели и художники, готовив-
шие такие тексты, использовали целый набор современных
литературных и художественных приемов, чтобы придать
правителю и двору характер инаковости — показать, что це-
ремония представляет собой нечто большее, чем величест-
22
Сценарии власти
венное, но эфемерное великолепие двора. В моем исследова-
нии особое внимание обращено на различные средства, при-
менявшиеся для создания иллюзии чужеродного и экстраор-
динарного. Включенные в книгу иллюстрации имеют целью
показать не то, как люди и события выглядели в действи-
тельности, а то, как они воспринимались участниками
и аудиторией церемониалов.
Литературные и драматические презентации монарха бы-
ли мифическими в двух смыслах этого слова: с одной стороны,
они имитировали архетипы героических мифов и легенд (или
отсылали к этим архетипам), с другой — создавали воодушев-
ляющий политический миф о власти. Они наделяли правите-
ля качествами, свидетельствующими о его принадлежности
к миру, который М. М. Бахтин назвал «миром эпопеи». Это
был «мир „начал" и „вершин" национальной истории, мир от-
цов и родоначальников, мир „левых" и „лучших"». Эпопея —
это не точное отражение или продукт прошлого, для нее ха-
рактерна «отнесенность изображаемого мира в прошлое, при-
частность его прошлому». Он дарует настоящему «эпическую
дистанцию», канонизирует современные события и лиц,
включая их в мифическое прошлое. Важнее всего то, что этот
мир «абсолютно завершен». Ни для какой незавершенности,
нерешенности, проблематичности в нем нет места13. Эпиче-
ский модус презентации был закрытым — «монологическим»,
по терминологии Бахтина, — он исключал вопросы, да и вооб-
ще какую бы то ни было реакцию, кроме утвердительной. Лю-
ди, принадлежавшие к культуре монархии, жили в эпическом,
монологическом мире, где непререкаемая истина — превос-
ходство монарха — должна была показываться и восприни-
маться постоянно.
Формы культурного выражения, которые я исследую
в этой работе, подтвердили чужестранный характер элиты.
Фейерверки, гравюры, оды, архитектура барокко и рококо,
неоклассическая архитектура — всё это, вне зависимости от
содержания, было знаком принадлежности к Западу. И при-
сутствие женщин на общественных собраниях, и их возрас-
тающая роль в царской семье служили индикатором разви-
той европейской культуры, а русская императрица стала
образцом европейских манер и вкуса. Императрицы играют
' ‘ Бахтин М. Эпос и роман. М., 2000. С. 204-207.
23
Введение
активную роль во внедрении передовых западных педагоги-
ческих идей в воспитание наследников престола. Они поощ-
ряют новые подходы к осуществлению властных полномо-
чий в России, противопоставляя церемониальному образу
триумфатора-завоевателя альтернативную философскую
модель.
Обстановка церемониала, как я постараюсь показать в этой
книге, в конечном счете формирует наследников престола. Де-
ти из императорской семьи росли в театрализованном мире.
Ритуальные, литературные и художественные средства выра-
жения двора конституировали их психологический мир, опре-
деляя их отношение к родителям и подданным и формируя их
представления об управлении государством. В биографичес-
ких свидетельствах о русских монархах подчас невозможно
отделить «личность» от «персоны», поскольку подлинная
личность наследника тесно сплетена с тем образом, который
он воплощает.
Как далеко простиралась эта культура? Дошедшие до нас
материалы позволяют дать лишь приблизительный ответ на
этот вопрос. Внутренний круг включает в себя самих госуда-
рей, членов императорской фамилии, придворных сановни-
ков, а также военных и чиновников высших рангов. Число их
было невелико, но их влияние благодаря семейным и лич-
ным связям простиралось за рамки столицы; именно из этих
людей состояла группа, которую Н. Элиас называет «сердце-
виной» монархии14. В важных церемониальных торжествах
принимали участие и дворянские офицеры из гвардейских
полков, менее высокопоставленные чиновники, церковные
иерархи и, наконец, купечество. В XVIII и XIX вв. на такие
значительные мероприятия, как балы и праздники, собира-
лось до трех-четырех тысяч гостей. Конечно, такую аудито-
рию трудно назвать массовой, но подобные мероприятия вы-
полняли основное требование, предъявляемое к торжеству, —
большое число людей присутствовало на нем в качестве участ-
ников и свидетелей.
Во второй четверти XIX в. Николай I увеличил число
присутствующих на императорских представлениях, вовле-
кая в них всё большее количество чиновников из расширяю-
щейся русской администрации. Для распространения извес-
'[EliasN. The Court Society. Oxford, 1983. P. 117-129.
24
Сценарии власти
тий о придворных событиях и императорской семье он стал
пользоваться печатью. Полуофициальные периодические
издания доносили николаевский сценарий до более широкой
публики. Пресса, подчиненная государству, расширяла мо-
нологический мир двора, стремясь воспрепятствовать диало-
гу и разногласию, сопутствовавшим развитию журналисти-
ки на Западе.
Более сложен вопрос о степени доверия, которое испыты-
вали члены элиты к этим разнообразным идеализациям. Ме-
муары и дневники дают некоторые свидетельства этого, но по-
добные подтверждения веры часто носят ритуализированный
характер, который может поставить под сомнение их цен-
ность. Любая оценка того или иного верования сводится в ко-
нечном счете к вопросу о том, что мы имеем в виду, когда го-
ворим о вере. Ясно, утверждает П. Вейн в своем исследовании
«Верили ли греки в свои мифы?», что под «верой» можно
понимать много разных вещей. Вейн показывает, что греки
вполне могли считать свои мифы баснословием и все же вос-
принимать их как выражение основополагающей истины. По-
следнюю Вейн называет «риторической истиной», выражаю-
щей определенные литературные нормы и не подвергающейся
проверке с точки зрения здравого смысла. Героическая мифо-
логия городов-государств привила грекам чувство достоинства
и ощущение причастности к великим традициям их городов.
Верование выражало чувство принадлежности к государству
и отделяло жителей города от тех, кто был чужд их политиче-
ской традиции. Признание мифов основывалось не на расчете
или легковерии. Не было оно и результатом идеологических
манипуляций сверху15.
Несмотря на очевидные различия между греческими горо-
дами-государствами и русской монархией, и те и другая были
основаны на традициях вовлеченности элиты в политическую
жизнь. В городах-государствах эта вовлеченность принимала
форму участия в городских установлениях; в русской монар-
хии она принимала форму участия в государственной службе.
Вера сигнализировала о причастности к политической «серд-
цевине» и отделяла ее членов от тех, кто не мог или не желал
быть участником. В обоих случаях личность определялась
своей политической ролью. Подобно афинским гражданам,
11 Veyne Р. Les grecs, ont-ils cru a leurs mythes?: Essai sur I’ imagination con-
st ituante. Paris, 1983. P. 89-101.
25
Введение
русское дворянство одновременно и верило и не верило пре-
зентациям риторической истины, возносившим их на верши-
ну величия и империи. В одно и то же время они были и участ-
никами, и аудиторией императорских церемоний, и само их
участие было демонстрацией истин, утвержденных властью.
Их мемуары, нередко свидетельствующие о литературных ам-
бициях, воспроизводят темы императорских представлений;
в них описано чувство экзальтации, которое их авторы испы-
тывают при дворе, и попытки выразить эти чувства на сценах
своих крепостных театров16.
Конечно, не все дворяне разделяли такое отношение или
имели подобные притязания. Сценарии вызывали сочувствие
лишь у тех, кто хотел верить или находил эту веру выгодной
для себя. Существовали явные различия между степенями
веры или равнодушия, как всегда бывает с общепринятыми
мифами, вдохновляющими политическую систему. Но до на-
чала XIX в. система и различные художественные и литера-
турные формы выражения успешно предотвращали альтер-
нативные представления об истине — диалог, дискуссию, не
говоря уже об оппозиции. Даже когда в царствование Екате-
рины Великой допустили хоть ограниченную, как в журна-
лах Новикова, свободу, обсуждение мифического и мораль-
ного превосходства монарха по-прежнему было запрещено.
Только с поколением декабристов представители дворянско-
го сословия нашли для себя иной миф, миф романтический,
который они смогли противопоставить эпическому миру
двора и который позволил им относиться к быту с чувством
собственного достоинства. С подъемом интеллигенции
в 1840-х годах, дворяне, окончившие университеты и овла-
девшие немецкой идеалистической философией, обрели но-
вое представление об истине — как о чем-то подлинном, а не
риторическом17. Это был тот тип мышления, который лег
в основу Великих реформ 1860-х годов.
16 Roosevelt Р. R. Emerald Thrones and Living Statues: Theater and Theatri-
cality on the Russian Estate //Russian Review. 1991. Vol. 50, № 1. P. 20-22;
Державин Г. P. Сочинения. СПб., 1871. T. 6. С. 578-580.
17 Ю. М. Лотман рассматривает модели мышления и поведения декабри-
стов в статье: Декабрист в повседневной жизни: (Бытовое поведение как
историко-психологическая категория) // Литературное наследие декаб-
ристов. Л., 1975. С. 25-74.0 дворянских идеалистах последних десятиле-
тий царствования Николая I см. мою книгу: Wortman R. S. The Develop-
ment of a Russian Legal Consciousness. Chicago, 1976. P. 204-234.
26
Сценарии власти
Вездесущность императорских представлений вместе с не-
угасающей памятью о наиболее важных событиях оказывали
длящееся, непрерывное воздействие на аудиторию. В каждом
царствовании мы обнаруживаем не серию отдельных драм,
а единую многоактную драму — сценарий, в котором одни и те
же темы разрабатываются применительно к определенным
случаям и обстоятельствам. Сценарий вводит конкретные со-
бытия в символический контекст. Поэтому, насколько мне
позволял объем, я кратко описывал наиболее важные или па-
мятные представления, в которых реализовывался сценарий
каждого царствования.
Мой подход к предмету исследования — исторический: он
сосредоточен на эволюции презентаций во времени и на взаи-
мосвязи непрерывного и меняющегося. Хотя церемонии все-
гда подразумевают стабильность, происходили существенные
изменения двоякого рода: во-первых, менялись типы церемо-
ний или празднеств, которые считались важнейшими (таков
переход от религиозных церемоний к триумфам, придворным
праздникам, парадам), во-вторых, менялись сами церемо-
нии — например, коронация, которая эволюционировала во
времени и освящала действия монархии в соответствии с це-
лями и задачами того или иного периода.
Важнее всего то, что хронологический подход показывает,
как миф трансформируется в сценариях в зависимости от кон-
кретного исторического контекста. Салине показал, что миф
создает структуру, обеспечивающую понимание и принятие
перемен. Русские императоры и императрицы постоянно ис-
кали за границей новейшие образцы сильных монархий, по-
ощряя тем самым приверженность реформам. Но в то же вре-
мя придворные презентации служили выражением этоса
господства и готовности беспощадно применить силу для за-
щиты интересов элиты. Хронологический подход обнаружи-
вает изменение форм «вознесения» элиты в тех случаях, когда
эти формы не отвечали ее ожиданиям. Эволюция мифа отра-
жает постоянный конфликт между стремлением монархии
придать себе западноевропейский облик и ее решимостью
поддерживать существующий политический и социальный
порядок.
В части первой, озаглавленной «Заимствованные знаки»,
рассматривается период образования русского государства
и прослеживается развитие мифа о чужестранности от Киев-
ской Руси до окончательного освоения западных моделей
27
Введение
при Петре Великом. Во второй части («Олимпийские сцена-
рии») на примере Петра Великого обсуждается освоение мо-
делей презентации, свойственных европейскому барокко
и Просвещению. Часть третья, «Смертные государи», посвя-
щена попыткам приспособить миф ко времени революцион-
ных перемен, когда образ недоступного и богоподобного мо-
нарха утратил свою привлекательность. В части четвертой
(«Династический сценарий») исследуется эпоха Николая I,
при котором был восстановлен приоритет мотива завоева-
ния и образ героического государя, а миф перестроен в соот-
ветствии с новыми либеральными и националистическими
требованиями.
Часть первая
Заимствованные знаки
Пролог к части первой
Европейский фон
D России представление о верховной власти с самого начала
было отождествлено с понятием империи; это отождествление
сохранялось и в дальнейшем: единственным настоящим госу-
дарем был император, который обладал полной и всесторон-
ней властью. С X до XVIII в. империя ассоциировалась с дву-
мя соперничающими образами — Рима и Византии. До Петра
Великого основной моделью служила Византия, и само име-
нование русского императора, «царь», соответствовало его ро-
ли православного государя, попечителя своей паствы. Однако
уже с конца XV столетия московские цари начали обращаться
и к римским источникам, которые подтвердили бы их равен-
ство с императорами Священной Римской империи и запад-
ными королями, претендовавшими на римское происхожде-
ние. К концу XVII в. русская императорская символика
представляла собой неуклюжий гибрид обеих моделей, в ко-
тором доминировали византийские и религиозные коннота-
ции «царя».
Принятие Петром Великим титула императора привело
к отождествлению России с языческим Римом, а монарха —
с образом военного вождя-триумфатора, воплощением силы.
Свои модели монархического правления Петр нашел не в са-
мом Риме, а в представлениях о Риме, дошедших до него с За-
пада. Россия познакомилась с Римом через посредство Европы,
а затем присвоила классические символы в качестве знаков сво-
его собственного западничества. С образованием централизо-
ванных абсолютистских государств западные монархи обрати-
лись к римской символике как к выражению суверенного
правления, не ограниченного вмешательством церкви. Собы-
тия из истории Древнего Рима и легенды о троянском родона-
чалии возвеличивали их власть, а искусство и литература воз-
носили их в сонм правителей и богов древности. В этом разделе
31
Пролог к части первой
мы рассмотрим возникновение абсолютистских символов и це-
ремоний в Европе XVI и XVII вв., предопределивших представ-
ление о верховной власти для Петра I и его преемников.
Главной королевской церемонией в западноевропейском
средневековье была коронация. Западные коронации «возноси-
ли» короля не как безжалостного всесильного правителя, а как
христианского монарха, управляющего своей страной под ре-
лигиозным и моральным руководством церкви. Иерархи рим-
ской католической церкви сочиняли искусные литургии для
миропомазания и коронования английских и французских ко-
ролей, дающие монаршей власти религиозную санкцию. Они
предлагали или устанавливали то, что Ж. Ле Гофф назвал дого-
вором между церковью и королем: церковь освящала короля
в обмен на его обещание покровительствовать вере и народу
и на обет быть христианским королем. Церемонии миропомаза-
ния освящали отождествление короля и нации, создавая биб-
лейскую аналогию. Святое миропомазание делало короля пра-
вителем избранного народа, подобного царям Израиля1.
Римский триумф отождествлял монарха с императором
в исходном значении этого слова — с военным лидером-три-
умфатором. Король въезжал в город верхом, вооруженный,
как завоеватель, в процессии, демонстрирующей его способ-
ность применить силу. Римский триумф предоставлял власть
тому, кто демонстрировал свою доблесть. По наблюдению ан-
трополога А. М. Хогарта, триумфальная сакрализация власти
выполняло ту же функцию, что и коронация2. Пышные имита-
ции римских триумфов возвеличивали недолговечную импе-
рию Карла V. Въезд Карла в Болонью перед его коронацией
как императора в 1529 г. послужил моделью для будущих ко-
ролевских триумфальных въездов. Сделанная тогда гравюра
на дереве изображает его скачущим по улицам верхом, с ору-
жием, в сопровождении вооруженных людей. Он проехал под
триумфальными арками, украшенными классическими фигу-
рами Вакха и Нептуна; на въездных воротах были изображены
1 Le Goff J. A Coronation Program for the Age of Saint Louis: The Ordo of
1250 // Coronations: Medieval and Early Modern Monarchic Ritual. Berke-
ley, 1990; Nelson J. Ritual and Reality in the Early Medieval Ordines // Poli-
tics and Ritual in Early Medieval Europe. London, 1986. P. 329-339; Idem. The
Lords Anointed and the people’s Choice: Carolingian Royal Ritual // Rituals of
Royalty /... / Cambridge, 1987. P. 137-180; Giesey R. E. Models of Rulership in
French Royal Ceremonial // Rites of Power... Philadelphia, 1985. P. 43-46.
2 HocartA. M. Kingship. London, 1969. P. 86-89.
32
Европейский фон
Цезарь, Август, Веспасиан и Траян3. Французские короли сле-
довали примеру Карла V, облачаясь в воинские одежды и ис-
пользуя искусство, аллегорию и поэзию, чтобы связать себя
с классическим прошлым4.
Мифические генеалогии возводили родоначалие монарха
к легендарным троянским основателям Рима. На такую родо-
словную императоры Священной Римской империи претен-
довали со времен Карла Великого; теперь они стали необхо-
димыми атрибутами абсолютной власти. Максимилиан I
(1493-1519) создал грандиозный культ предков для поддер-
жания своих претензий на правление в качестве императора
всего мира и папы. Он поручил самым выдающимся гуманис-
там и художникам составить генеалогию, которая должна
была включать Ноя и Христа, Гектора, Приама и других тро-
янских героев5. Опираясь на средневековые сказания о родо-
началии, французские и английские короли также претендо-
вали на происхождение от героев Трои. Английские короли
возводили свой род к некоему Бруту, родственнику Энея. Ка-
петинги похвалялись троянцем Франком, сыном Гектора, чей
потомок Фарамонд стал мнимым предком Карла IX, которого
называли французским Августом. Эти персонажи были введе-
ны в мифические истории династий, их изображения появля-
лись на арках при коронациях: к церковному освящению до-
бавлялось светское императорское наследие6.
Писатели и художники использовали классические темы
в качестве аллегорий империи. Миф о возвращении Астреи
символизировал обновление (renovatio), вызванное возрожде-
нием императорского правления. Имелась в виду четвертая
эклога «Энеиды» Вергилия, где появление богини-девствен-
ницы Астреи сигнализировало о заре «золотого века», сопро-
вождавшего царствование Августа. Возвращение Астреи
открывало собою эру светского, а не религиозного спасения:
Описание и иллюстрации этого события см. в кн.: Strong R. Splendor at
Court: Renaissance Spectacle and the Theater of Power. Boston, 1973.
P. 23-37, 86-99.
4 Giesey. Models of Rulership. P. 52-53; Yates F. A. Astraea: the Imperial
Theme in the Sixteenth Century. London, 1985. P. 144-146, 209-211.
5 Tanner M. The last Descendant of Aeneas: The Habsburgs and the Mythic
Image of Emperor. New Haven, Conn., 1993. P. 70-71,101-107.
b Yates F. Astraea. P. 50, 130-132; Jackson R. Vive le Roil A History of the
French Coronation from Charles V to Charles X. Chapel Hill, N.C., 1984.
P. 178-179.
2 - 5509
33
Пролог к части первой
мир наступал благодаря мудрой и мужественной деятельнос-
ти спасителя — короля или королевы. И Генриха IV во Фран-
ции, и Елизавету в Англии представляли как Астрею — как
монарха, возродившего славу императорского Рима. При
вступлении на престол французских королей въездные арки
украшала фигура «Галльского Геракла» с мечом в руке и цепя-
ми, спускающимися изо рта; меч символизировал триумф ко-
роля, цепи — его искусство красноречия и его роль в развитии
литературы и художеств7. Живопись барокко отождествляла
монархов с обитателями Олимпа — с Гераклом в его раз-
личных обличиях, с Персеем, с Марсом и другими богами.
Ассоциация была метафорической — бог служил аллегорией
королевского величия. Связь между личностью короля и ми-
фическим референтом становилась все более явной. Портреты
изображали Марса, Персея, Александра Великого и Цезаря
с чертами Генриха IV, а позднее Людовика XIII8.
В XVII в. всё более возрастало значение книги, брошюры
и гравюры как средств распространения и вознесения образа
короля. Публикации описаний и изображений королевских
церемоний («публицизация» церемоний, по выражению Кри-
стиана Жуо) создавали «официальную версию торжества вла-
сти». Тексты, описывающие событие, уравнивались по своей
важности с самими церемониями — и те, и другие распростра-
няли сведения о событии и объясняли его официальное значе-
ние. Они оценивали его как достойное включения в историю,
как «бессмертное в памяти будущих веков»9.
Роль текста укреплялась в XVII в. по мере консолидации
и упрочения власти абсолютного монарха. Триумф, демонст-
рировавший харизму завоевателя, не был достаточным выра-
жением сильного и стабильного государства, особенно для
тех королей, которые не так уж отличались на поле битвы.
В XVII столетии постепенно вышли из моды триумфальные
въезды, а главной сценой для королевских церемоний стали
7 Yates. Astraea. P. 29-87, 210-211.
* Bardon F. Le portrait mythologique a la cour de France sous Henri IV et
Louis XIII: mythologie et politique. Paris, 1974. P. 7-25, 53, 255-260,
278-279. О восприятии объективных параллелей в XVI и XVII вв. см.:
Burke Р. The Fabrication of Louis XIV. New Haven, Conn., 1992. P. 127-128.
*Jouhaud Chr. Printing the Event: From La Rochelle to Paris // The Culture
of Print: Power and the Uses of Print in Early Modem Europe. Princeton,
1989. P. 298,302.
34
Европейский фон
зал и дворец. Людовик XIV (1654-1715), в лучшем случае по-
средственный полководец, обладал харизмой нового рода, ко-
торую Норберт Элиас назвал харизмой «монарха-охраните-
ля». «Монарх-охранитель» объединяет элиту, надзирая за
общественным поведением, манипулируя мнениями и выго-
дами в «придворном обществе»10.
В действительности Людовик XIV продолжал демонстри-
ровать харизму монарха-завоевателя, но только символичес-
ки в обстановке церемониала, когда его власть была открыта
для демонстрации и «публицизации». Военные парады и про-
цессии представляли его как Людовика Непобедимого и как
Людовика Августа. На медали в память о смотре 1666 г. ко-
роль стоит, подняв меч, перед симметрично выстроенными во-
семнадцатью тысячами солдат11. На большой карусели в июне
1662 г. Людовик появился в окружении всадников, одетый как
римский император, верхом, держа меч с изображением солн-
ца, встающего из-за туч, и со словами «Увидел и победил».
Циркулировавшие в Париже брошюры объясняли смысл эмб-
лемы. На известной гравюре мы видим короля в центре кон-
центрического круга всадников — его рыцарей — и колонн
пяти «наций»: римлян, персов, турок, индийцев и «американ-
ских дикарей». На гравюре также изображены пять пэров ко-
ролевства, которые ведут пять «наций»12.
Другим символическим субститутом сражения становится
будуар. Празднества представляли зрелище любовной мощи
короля, его совершенно публичной «частной жизни». На fetes
d'amour Люловнк появлялся в окружении женщин и демонст-
рировал своих новых любовниц и фаворитов. «Gazette de
France» или «Mercure galant» публиковали официальные от-
четы о событиях, упоминая участников и прозрачно намекая
на присутствие новой любовницы13.
10 Elias N. The Court Society. Oxford, 1983. P._ 128-129; Wolf LB. Louis XIV,
Xing'^T^ouTsXTVanJthe Craft of Kingship. Columbus, Ohio, 1969.
“ Foucault M. Discipline and Punish: The Birth of Prison. N.Y., 1979.
P. 187-189. Plate 1.
ApostolidesJ.-M. Le roi machine: spectacle et politique au temps de Louis
^r*s» 1981. P 41-42; Moine M. C. Les fetes a la cour du roi soleil,
1653-1715. Paris, 1984. P. 25-29. Изображения карусели можно найти
в кн.: Magne Е. Les fetes en Europe au XVII siecle. Paris, s. a. P. 128-132.
Afoine. Les fetes a la cour. P. 142-147. «Les fetes d’amour» описаны в кн.:
Magne. Les fetes en Europe. P. 143-190.
2*
35
Пролог к части первой
Рыцарские представления о женщинах как символах сла-
бой угнетенной территории, спасенной благодаря завоевани-
ям короля (ср. эмблемы XVI и XVII вв. — такие, как изобра-
жение Андромеды, спасенной Персеем, или девушки,
спасенной св. Георгием), заменились теперь идеальными жен-
скими формами в неоязыческих празднествах любви. Фигура
Венеры, подобно фигурам других богов, украшала двор Людо-
вика. «Женщина» стала объектом и источником высоких
чувств, как эстетических, так и любовных. Она представляла
мирные добродетели, исключительный вкус короля, понима-
ние им красоты и его способность пленять. Людовик органи-
зовал музей, «посвященный красоте», — вершину истории
культуры в Зеркальной галерее. Среди восьми античных ста-
туй в галерее лицом к лицу стояли Диана и знаменитая «Вене-
ра из Арля»14.
Версаль стал Олимпом Людовика, сценой для аллегориче-
ской драмы, начинавшейся утром и длившейся до глубокой
ночи. Во время утреннего выхода, le lever du roi, Людовик
отождествлял себя с Аполлоном, созерцая восход солнца
и глядя на парк, посвященный этому богу. Свидетелями этого
зрелища были члены королевской семьи, а также сановники
и дворяне, пользовавшиеся королевской милостью15. Располо-
женные в загородной местности, дворец и парки Версаля под-
черкивали удаление короля от повседневной жизни Парижа,
устанавливая дистанцию между ним и его подданными. По
ночам празднества создавали ауру чего-то нездешнего, пора-
жая воображение удивительными эффектами. Эти празднич-
ные чудеса, по наблюдению Л. Марена, репрезентировали
триумф короля над прошлым, символический государствен-
ный переворот. Версальские фейерверки показывали, что
власть короля достигает неба, что он способен соперничать
с божествами в «секуляризации небес» (выражение Ю. фон
Крюденера). Потом гравюры запечатлели вспышки света, сви-
детельствующие о чудесах, сотворенных богоподобным коро-
лем16. Но даже находясь вдали от города, Версаль не был част-
и Pommier Ё. Versailles, Vintage du souverain // Les lieux de memoire. Paris,
1986. Vol. 2. Part. 2. P. 221.
15 Elias. The Court Society. P. 83-85.
,c Marin L. Le portrait du roi. Paris, 1981. P. 241; Kruedener von J. Die Rolle
des Hofes im Absolutismus. Stutthart, 1973. S. 11,35-39,65; Magne. Les fetes
en Europe. P. 177,199.
36
Европейский фон
ным, изолированным владением. Во дворце и в других здани-
ях проживало десять тысяч человек, а посетители, благодаря
свободному доступу во дворец и в королевские угодья, могли
наблюдать повседневную жизнь короля17.
Версаль приобщал дворянство к вкусам и символам коро-
левского двора. Пажеские корпуса и книги об этикете привива-
ли молодым дворянам манеры и взгляды, соответствующие
Олимпийскому королевству. В <Разуверившемся придворном»
(«Le courtisan desabuse») Де Бурдонне писал, что воздух двора
«смягчает остатки дикости и грубости того, кто дышал провин-
циальным воздухом. Там одна натура сменяется другой. Чело-
век становится утонченным, находчивым, вежливым, одухотво-
ренным, как если бы присутствие государя воздействовало на
тех, кто имел честь приблизиться к нему». Придворные игры,
recreations gal antes, такие как «искусства и науки» и «три сире-
ны», знакомили придворных с античной литературой. Парко-
вый лабиринт вел дворян по дорожкам, украшенным статуя-
ми — персонажами басен Эзопа. Смысл каждой статуи
следовало разгадать. Андре Фелибьен составил путеводитель
по планировке и значению статуй, зашифрованном в лабирин-
те, превратившем сам парк в литературное произведение18.
Последний этап эволюции образа Людовика наступил
в 1670-х годах, когда историческая живопись начала изобра-
жать царствование Людовика как высшую точку в истории на-
ции. Теперь Людовик представлялся не только как Людовик-
Август, монарх, происходящий от Фарамонда и Августа, но
как несравненное воплощение французского государства, Лю-
довик Великий, чья слава намного превосходит их славу19. Рос-
писи залов работы Шарля Лебрена изображали небывалые
победы французских армий под водительством Людовика.
Эти успехи приписывались лично королю — даже если в дей-
ствительности он не командовал войсками. Текст Фелибьена
последовательно отождествляет короля с успехами нации. Па-
радокс, рассмотренный Л. Мареном, — «портрет короля и есть
17 Himmelfarb И. Versailles, fonctions et legendes // Les lieux de memoire.
Paris, 1986. Vol. 2. Part. 2. P. 243-245; Burke. Fabrication of Louis XIV.
P. 153-155.
Kruedener. Die Rolle des Hofes im Absolutismus. S. 65-70; Apostolides. Le
roi machine. P. 55-57; Marin. Le portrait du roi. P. 249-250.
Apostolides. Le roi machine. P. 49-57; Burke. Fabrication of Louis XIV.
P. 131-132.
37
Пролог к части первой
сам король», — вовсе не парадоксален: король превратился
в абстрактную фигуру во главе нации20.
К концу XVII в. коронация как главное средство «возвы-
шения» фигуры короля была потеснена светскими церемони-
ями и представлениями21. Людовик писал в своем дневнике,
что освящение не сделало, а только объявило его королем. Но
церемония коронации упрочила его священный образ, сделав
его королевский статус «еще более величественным, несокру-
шимым и священным»22. «С точки зрения народа, — заключа-
ет Р. Джексон, — именно коронация делала короля королем»23.
Коронация продолжала оставаться важной церемонией, но
она все более украшалась светской символикой и образностью
барочного двора. Классические темы и мотивы переводили
королевские таинства на язык аллегории и панегирика. Во
время коронационных въездов в Реймс картуши на арках
и живые картины (tableaux vivants) изображали различные ко-
ролевские мифы — миро Хлодвига, троянское родоначалие
и связь с Августом. Поэты воспевали Людовика XV как Цеза-
ря, а Людовика XVI — как Людовика Августа. Обоих привет-
ствовали, пользуясь образом солнца и темами обновления,
возврата Астреи и золотого века. При коронации Людовика
XVI в 1775 г. внутренность Реймского собора украшали нео-
классические арки и коринфские колонны24.
Коронационный въезд обозначил разрыв между ренессанс-
ной и барочной символикой королевской власти. Ключевым
моментом в этом отношении был въезд Людовика XIV в Реймс
в 1654 г. Король ехал не верхом, а в карете. Королевская каре-
та со все более роскошными украшениями стала суррогатом
энергичного образа короля-всадника. Этому примеру после-
20 Pommier. Versailles. Р. 206-216; Sabatier G. Imagerie heroique et sacralite
monarchique // La royaute sacree dans le monde chretien. Paris, 1992.
P. 125-126; Marin, Le portrait du roi. P. 7-22, 251-260.
21 Giesey R. E. Inaugural Aspects of French Royal Ceremonials // Coronations:
Medieval and Early Modem Monarchic Ritual. Berkeley, Calif, 1990. P. 35-45.
22 Процитировано у Берка (Burke. P. 42-43). По словам P. Шартье, корона-
ция «в своем осуществлении, в своей репрезентации, своих чертах» сохра-
няла «веру в неизменяемое своеобразие королевского таинства» (Chartier R.
Les origines culturelies de la revolution ffan<;aise. Paris, 1990. P. 158).
23Jackson. Vive le roil P. 10.
24 Ibid. P. 175-187; Gruber A. Ch. Le decor des derniers sacres a Reims // Le
sacre des rois. Paris, 1985. P. 273-275; Waquet F. Les fetes royales sous la
restauration ou 1’ancien regime retrouve. Geneva, 1981. P. 107.
38
Европейский фон
дуют Людовик XV, Людовик XVI и другие европейские
монархи. Карета стала знаком престижа и средством пропа-
ганды. Ее пышные позолоченные украшения ослепляли зри-
телей, а аллегорические репрезентации заменили символичес-
кую демонстрацию силы при триумфальном шествии25.
Церемониальные тексты раскрывали современное свет-
ское значение события. Роскошный том, описывающий коро-
нацию двенадцатилетнего Людовика XV в 1722 г., содержал,
помимо описаний, аллегорические толкования и изображения
отдельных церемоний26. Таинство миропомазания преврати-
лось в моральный урок, прославление богини, блистающей
славой власти и цивилизации и представляющей нацию
(рис. 1, 2). Аллегорическая Франция возносится к небесам,
где, «исполненная признательности и восхищения», встречает
ниспускающиеся фигуры Добродетелей — Правосудия, Пре-
дусмотрительности, Власти и Умеренности. Под небесным
сводом пресмыкаются Ересь, Схватка и Распря, которых «по-
клялся изгнать помазанник Божий». Самого короля нет в ал-
легории, смысл которой связан главным образом с моральным
совершенствованием нации. Такие же объяснения и иллюст-
рации воспроизведены в коронационном альбоме Людовика
XVI, изданном в 1775 г.27
Подобно тому, как символы и мифы Священной Римской
империи стали образцами для королевских представлений
в XVI и XVII вв., празднества и формы репрезентации двора
Людовика XIV были заимствованы правителями XVIII в.
Двор монарха стал символом верховной власти и культуры,
особенно в Центральной и Восточной Европе. Князья малень-
ких германских государств, возникших в результате Вест-
фальского мира, строили свои собственные маленькие Верса-
ли. Великолепие их дворов, красота и обилие их любовниц
доказывали их суверенность и международное значение. Они
ввели подробные нормы для костюмов, лошадей, этикета,
’ HaueterA. Die Kronungen der franzdsischen Konige im Zeitalter des Abso-
•utismus und in der Restauration. Zurich, 1975. S. 83-86; Wackemagel R. H.
Der franzosische Kronungswagen von 1696-1825. Berlin, 1966. S. 233,
320-329.
Le sacre de Louis XV, roi de France et de Navarre dans TEglise de Reims.
Paris, 1732. В томе нет пагинации.
Le sacre et couronnement de Louis XVI, roi de France et de Navarre. Paris,
39
Пролог к части первой
1. Церемония миропомазания.
Коронация французского короля Людовика XV в 1722 году.
Художник Антуан Данше
старшинства и протокола, еще более сложные, чем в Верса-
ле, — демонстрируя тем самым, что даже самый мелкий принц
может быть «возвышен» (elevated) как монарх28. Для русских
правителей начиная с Петра Великого Версаль представлял
пример абсолютной власти, мир, где самодержавный монарх
может обладать богоподобными качествами и тем «чуждым»
характером, какого ждут от властелина империи.
28 Fauchier-Magnon A. The Small German Courts of the Eighteenth Century.
London, 1958. P. 24-25, 34-39; Moine. Les fetes a la Cour. P. 168-169.
40
Европейский фон
Explication
DES FIGURES ALLEGORIQU ESQpI RMPONDENT AU TABLEAU
DE LA CEREMONIE
DES OXCTIONS.
C CSt-dans It-' OtufioM saafaffue <vnsiftr k fMn*t Irpluo csrtnifc?'cfIfffat
<шуио1г&1аСёнтн»ие t(uSaat;dpaurIwpvna'tfane mwtifa atnotnable, она
i^rfantednos attcidl^mejaFmna^iffauim dtffarwrl&tunix. ff dadmirulion,
vuitumir adloduhautdadeua^faPbrfwdontleTbutPufaantfxtnplitfaSottoauuii
qudthnuif alaTmtdaru fa jours do sa fan fa,
C&Ftrfw sont tmttaf atrncfarifaMpar lairs symfafa fMtrflatlifa.LitdtLrttir ttrni
sti fafaur rfson cptvjiF¥ttdmct,Jvnjtr}*nt t./'son nunnr.laForteunc a)lortuu.ct
lit TfmfttruniffUnjvM-.
Sotki fair en Ctrl qtufame la rmi&cfa Ffrttu/Ыачтемс ehfjnte.msf.pridpiten^
ГНёгёче, (eDitfl eflaJiistiOttde,^tteli)inct ifa&tffnatr a jute de ftnuavt.
La DeVlSCfdaetcaufajduavtvuche,aршг twpsjrl.yj- faiyne’dela tv.fa
du Cteliftufituiuaff e?tejerti/te:av<t ом mots pour tune.
CacLESTi EX MUN ERE ROBUR.
Cettoodon cdfstequl^aifjujtfrof.
2. Аллегория миропомазания Людовика XV в 1722 году.
Художник Антуан Данше
Глава первая
Князья-викинги
и византийские императоры
Изъгнаша варяги за море и не даша им дани,
и почаша сами в собе володети, и не бе в них прав-
ды, и въста род на род, и быша в них усобице, и во-
евати почаша сами на ся. И реша сами в собе: <По-
ищем собе князя, иже бы володел нами и судил по
праву». И идоша за море к варягом, к руси. Сице
бо ся зваху тьи варязи русь, яко се друзии зовутся
свие, друзии же урмани, анъгляне, друзии гьте, та-
ко и си. Реша русь, чюдь, словени и кривичи и вси:
«Земля наша велика и обидна, а наряда в ней нет.
Да пойдете княжить и володеть нами».
Повесть временных лет'
И ныне же, в последняя сиа лето, якоже и в пер-
ваа, прослави бог сродника его /Владимира/, иже
в православии проспавшего, благоверного и христо-
любивого великого князя Ивана Васильевича, госу-
даря и самодержца всея Руси, нового царя Констян-
тина новому граду Констянтину — Москве и всей
Русской земле и иным многим землям государя.
Митрополит Зосима.
«Изложение Пасхалии*, 14921 2
ИНОЗЕМНОЕ РОДОНАЧАЛИЕ И АНАЛОГИЯ
«Королевское достоинство является иноземным» — таков
был преобладающий мотив русской политической риторики
и символики с самого зарождения Русского государства. Киев-
ские князья (в XI-XII вв.), а затем и московские князья (начи-
ная с XV в.) ввели в обыкновение искать за рубежом такие об-
1 ПСРЛ. Т. 1. Вып. 1: Повесть временных лет. Л., 1926. Стлб. 19-20.
2 Цитирую по статье А. Л. Гольдберга: Гольдберг А. Л. К предыстории идеи
«Москва — третий Рим» //Культурное наследие древней Руси. Истоки.
Становление традиции. М., 1976. С. 114-115.
42
Князья-викинги и византийские императоры
азцы верховной власти, которые возвысили бы их над поддан-
ными и уравняли с другими монархами. Главными референта-
ми служили варяги — скандинавские князья, будто бы основав-
шие Русь, и византийский император, репрезентировавший
образ христианского государя. Для того чтобы провести такие
связи, монахи, составлявшие русские летописи, пользовались
приемом указания на родоначалие и приемом аналогии. Родо-
началие связывало князей с исходным вторжением из-за рубе-
жа, подчеркивая иноземное происхождение династии. Анало-
гия, проводимая через метафору, одежду и архитектуру,
уподобляла Киевских князей византийскому императору.
Киевские монахи, составившие в XI—XII вв. «Повесть вре-
менных лет», начали героическую историю Киевских князей
с двух сказаний о родоначалии, подчеркивавших преимущест-
ва пришедшей извне сильной власти над населением, лишен-
ным политического порядка и подлинной религиозной веры.
Процитированное в эпиграфе сказание о призвании варягов
описывает легендарное начало Киевской Руси. Прирожден-
ные русские, «данники варягов», призвали князей-викингов
для наведения у них порядка. Неизвестно, действительно ли
они их призвали или таким образом оправдывалось военное
нашествие. А. Д. Стендар-Петерсен показал, что легенда о при-
звании обычно встречается в сагах о викингах. Важнее всего
то, что монах, составлявший летопись более чем через двести
лет после описанных в ней событий, вспомнил легенду о силь-
ной иноземной власти, положившей начало Киевской динас-
тии. От иноземных правителей русские получили не только
свое правление, но и имя, Русь3.
Вторым событием было принятие в 988 г. православия кня-
зем Владимиром Святославичем, впоследствии канонизиро-
ванным под именем св. Владимира. Летописец представляет
крещение Руси как форму завоевания — жестокое насилие,
осуществленное русским князем, запретившим местные язы-
ческие верования. Вошедшие в летопись легенды рассказыва-
ют, что прежде чем принять решение о переходе в православие
Владимир встречался с представителями главных религий —
мусульманской, иудейской, римской католической и право-
Stendar-Petersen A. D. Die Varagersage als Quelle der altnissischen Chronik.
C°1^hagen’ 1934* S. 42-76. Приселков М.Д. Нестор-летописец. Пг., 1923.
105; Лихачев Д. С. Русские летописи и их культурно-историческое зна-
чение. М.-Д„ 1947. с. 160.
43
Глава первая
славной. Принятие православия сделало возможным его брак
с византийской принцессой Анной и, по словам летописца,
Владимир настаивал на ее прибытии в Херсонес к моменту его
крещения. Его возвращение в Киев стало поводом для пуб-
личного символического уничтожения языческой веры. Он
велел разбить и сжечь идолов или бросить их в реку. Горожа-
не, обливаясь слезами, смотрели, как Перун, бог грома и дож-
дя, был сброшен в Днепр. Подобно позднейшим культурным
трансформациям, крещение Руси приняло форму внезапного
и болезненного переворота сверху. Владимир Соловьев на-
звал это формой национального самоотречения4.
Аналогия вводила Россию в контекст священной истории
и позволяла летописцу приравнивать князя Владимира к импе-
ратору Константину. «Се есть новый Констянтин великого Ри-
ма, иже крестив ся сам и люди своя: тако и сь створи подобно
ему»5. На киевских монетах князья изображены в виде патри-
циев, а иногда в виде императоров. Киевские соборы следовали
византийскому образцу крестово-купольной церкви, где князь,
как и византийский император, сидел на возвышении над паст-
вой. Таким образом князь подражал византийскому императо-
ру, не оспаривая его превосходства6. Если миф о варягах возвы-
шал князя над населением, то сходство его облика с образом
византийского императора оправдывало его претензии на
власть и величие в религиозном и символическом плане.
Обе эти летописные легенды выражали мысль о преиму-
ществах сильного княжеского правления. Варяги устанавли-
вают политический порядок по просьбе народа, неспособного
покончить с внутренними раздорами. Владимир заставляет
народ, живущий в заблуждении, восприять религиозную ис-
тину; затем он устанавливает организованную церковь, вво-
дит в употребление книги и основывает собор. Мотив циви-
лизующей роли внешней силы станет парадигматическим
и в Московском, и в петровском государстве.
Киевская Русь была конфедерацией городов, объединенных
правившим ими княжеским родом, который возглавлял Киев-
ский князь. К концу XII в. это хрупкое единство развалилось на
4 ПСРЛ. Т. 1. Вып. 1. Повесть временных лет. Стлб. 116-119. Флоров-
ский Г. А. Пути русского богословия. Paris, 1983. Т. 1. С. 2.
5 ПСРЛ. Т. 1. Вып. 1. Стлб. 130-131.
® Chemiavsky М. Khan or Basileus: an Aspect of Russian Medieval Political
Theory //The Structure of Russian History. N.Y., 1970. P. 66.
44
Князья-викинги и византийские императоры
части: князья сидели и правили каждый в своем городе. Центр
Руси переместился к северу, во В лад имиро-Суздальское кня-
жество, правители которого претендовали на титул великого
князя Киевского. Монгольские нашествия 1237-1240 гг. под-
чинили Русь владычеству Золотой Орды. Настоящим госуда-
рем Руси стал хан, живший в Сарае и именовавшийся царем.
Но, будучи мусульманином, хан не мог быть референтом рус-
ского образа власти. Монгольское влияние на осуществление
власти в России вынуждено было скрываться за репрезентаци-
ями христианского монарха. Монгольское завоевание не могло
стать сказанием о родоначалии, и поэтому его старательно от-
рицали русские летописцы, агиографы и проповедники7 В..
До конца XV столетия единство Руси и возможность рус-
ского правления оставались не более чем воспоминаниями.
Только московским князьям, младшей ветви князей влади-
мирских, удалось в XIV и XV вв. «собрать русские земли».
Кульминацией этого процесса стало царствование Ивана III
(1462-1505). В 1478 г. Иван покорил Новгород, а в 1480-м от-
казался подчиняться хану. Он начал править Россией как еди-
ной монархией. Он чеканил собственную монету, ввел кодекс
законов и создал вооруженные силы из служилых дворян, на-
дежно обеспечивавших его людскими ресурсами.
Иван правил Россией, но поскольку он был великим князем
Московским, ему не хватало символов и титулов верховного
правителя. По совету иерархов русской церкви Иван начал пре-
тендовать на символическое наследие Византийской империи,
уничтоженной турками в 1453 г. Он принял императорские ти-
тулы царя и самодержца. Слово царь, обозначающее византий-
ского императора (равно как и других иностранных монархов),
возникло из греческого слова kaisar, но использовалось как пе-
ревод слова basileus ‘император’. Оно связывалось с христиан-
ским императором, в отличие от языческих императоров антич-
ности, например от Августа, которого называли кесарь*.
1 Halperin Ch. J. Russia and the Golden Horde: The Mongol Impact on
Medieval Russian History. Bloomington, Ind., 1985. P. 61-74.
В. Водов показал, что термин царь в летописях часто применяли к кня-
зьям и до Ивана III, обычно для того чтобы указать на их религиозные
Добродетели и роль (Vodoff V. Remarques sur la valeur du terme ‘tsar’
applique aux princes russes avant du milieu du XVe siecle //Oxford Slavonic
Papers. 1978. № 11. P. 1-41). См. также: Giraudo G. «Саг», carstvo et termes
correlatifs dans les textes russes de la deuxieme moitie du XVle siecle // Da
Homa alia Terza Roma. Rome, 1983. №. 3. P. 550-551.
45
Глава первая
Наименование князя царем выражало представление, кото-
рое легло в основу позднейших русских политических взгля-
дов, — идею того, что царская власть является единственной на-
стоящей верховной властью. Впервые термин самодержец
в применении к московскому князю был использован митропо-
литом Зосимой в тексте, процитированном в эпиграфе к этой
главе. Зосима превратил аналогию между московским князем
и императором Византии в фактическое равенство9. Термин са-
модержец (калька греческого autocrator) выражал превосходст-
во Московского царя и его суверенность: впервые над правите-
лем Москвы не было более высокой земной власти10.
Кроме того, Иван III перенял знаки верховной власти у за-
падных монархов, на равенство с которыми он претендовал.
В подражание печати Священной Римской империи — дву-
главому орлу — он ввел собственную царскую печать: визан-
тийского двуглавого орла в короне с опущенными крыльями11.
Он женился на византийской принцессе Софье Палеолог, ко-
торая жила в Риме и следовала западным художественным
вкусам. Затем он приступил к строительству соборов и двор-
цов, которые должны были придать его столице монументаль-
ное величие. Итальянские архитекторы придали московскому
Кремлю великолепный ренессансный облик. Пьетро Солари
выстроил новые кремлевские стены и башни на манер италь-
янских укрепленных городов. Успенский собор Аристотеля
Фиораванти превосходил величиной и великолепием кресто-
во-купольный Успенский собор во Владимире. Во внешнем
орнаментальном убранстве Архангельского собора венециан-
ские архитекторы использовали мотив раковин. Грановитая
9 Гольдберг. Указ соч. С. 114-115. Но я не вижу в тексте подтверждения
мысли Гольдберга, что Москва при таком сравнении стала противопос-
тавляться Константинополю и затмевать Константинополь.
'° Szeftel М. The Title of Muscovite Monarch up to the End of Seventeenth
Century //Canadian Slavic Studies. 1979. Vol. 13, №. 1-2. P. 65-66.
" Густав Алеф пришел к заключению, что двуглавый орел, символ, никог-
да не присутствовавший на печати Византии, был принят, чтобы дать
Ивану возможность иметь царский символ, равный двуглавому орлу на
печати императора Священной Римской империи. См.: Alef G. The Adop-
tion of the Muscovite Two-Headed Eagle: A Discordant View // G. Alef.
Rulers and Nobles in Fifteenth-Century Muscovy. London, 1983. Section 9;
Вилинбахов Г В. Всадник русского герба /'ТГЭ, 1981. № 21. С. 117-118;
Воронец Е. Н. Четырехсотлетие Российского Государственного Герба.
Харьков, 1898. С. 16-29; БЭ. Т. 17. С. 405-408,411-413; Лакиер А. Б. Рус-
ская геральдика. М., 1990. С. 141-142.
46
Князья-викинги и византийские императоры
палата, первая каменная резиденция русского правителя,
имитировала дворец эпохи Возрождения.
Подобно императорам Священной Римской империи
и другим западным монархам, московские князья подтверж-
дали свои притязания на верховную власть при помощи ми-
фических генеалогий, показывавших их высокое император-
ское происхождение. «Сказание о князьях Владимирских»,
составленное в первой половине XVI столетия, ввело в исто-
рический документ имя брата Августа, Пруса, который будто
бы правил прусскими землями и был прямым предком Рюри-
ка. А линию московских князей возводили непосредственно
к Рюрику. «Сказание» было целиком и полностью мифом
о правителе — иначе говоря, в отличие от обычных европей-
ских мифов о троянском родоначалии, в нем не было и намека
на связь между русским народом и мифическими троянскими
переселенцами12. Оно стало главным оправданием имперских
претензий Московии в XVI веке. Иван IV, хвастаясь своим
«германским» происхождением от Рюрика, утверждал, что он
не «русский»13. Изображение орла на императорском щите он
объяснял своим кровным родством с Августом. Русские дип-
ломаты ссылались на «Сказание», предъявляя требования
к Речи Посполитой. Такая реконструкция прошлого легла
в основу первого московского «исторического труда» — Сте-
пенной книги — и собрания житий святых, Четьих Миней.
Обе они были составлены в середине XVI столетия под руко-
водством митрополита Макария14.
Создатели «Сказания о князьях Владимирских» провели
и прямую связь с Византийской империей. Во второй части
второй редакции «Сказания», содержащей легенду о Монома-
хе, описана давняя традиция и «древние» регалии венчания на
царство русских государей. Согласно этой легенде, Владимир
12 См.: Reisman Е. S. The Absence of a Common-Descent Myth for Rus //
Russian History/Histoire Russe. 1988. Vol. 15, № 1. P. 9-19; Reynolds S.
Medieval Origines Gentium and the Community of the Realm /'History. 1983.
Vol. 68, № 224. P. 375-390.
Дмитриева P. П. Сказание о князьях Владимирских. М.-Л., 1955. С. 5;
Keenan Е. Royal Russian Behavior, Style and Self-Image // Ethnic Russia in
the USSR: the Dilemma of Dominance. N.Y., 1981. P. 15.
" Ключевский В. О. Сочинения. Т. 2. М., 1957. С. 122-130; Дмитриева.
Указ. соч. С. 5-6, 154-155; Wolff R. L. The Three Romes: The Migration of
an Jdeology and the Making of an Autocrat // Daedalus. 1959. Vol. 88, № 2.
47
Гпава первая
Мономах получил императорские регалии от своего деда —
императора Константина Мономаха, в действительности
умершего до его вступления на престол, — чтобы предупре-
дить поход на Византию. Регалии Мономаха состояли из
«животворящего креста» — нагрудного крестика с кусочком
дерева с креста распятия, барм — подобия наплечников визан-
тийских императоров, короны — «шапки Мономаха» (вероят-
но, татарского происхождения) и цепи «аравийского золота»15 *.
Если западные монархи использовали подобные сказания,
чтобы освободиться от господства римской католической
церкви, то русские легенды создали сами церковные иерархи.
Они «возвышали» духовенство вместе с царем как преемни-
ков византийской императорской миссии, поборников веры.
Символические отношения между царем и церковью отрази-
ли поздневизантийскую концепцию симфонии между свет-
ской и церковной сферой, изложенную в византийском Номо-
каноне, Кормчей книге. В католических государствах светская
власть отделена от церковной, что выразилось в договорных
отношениях, изученных Ле Гоффом на материале француз-
ской коронации. В России интересы церкви и престола были
неразделимы, и ранняя русская коронация была пышной це-
ремонией их признания в верности друг другу, совершавшей-
ся в начале каждого царствования.
Русское венчание на царство было абсолютистской церемо-
нией, лишенной каких бы то ни было средневековых пережит-
ков, свойственных французским или английским коронациям.
Митрополит Макарий составил чин первой коронации русско-
го царя в 1547 г. для освящения и обнародования царского ти-
тула семнадцатилетнего Ивана IV. Макарий позаимствовал
свою церемонию из поздневизантийских ритуалов XIV в.ш
15 Olshr G. La Chiesa е lo Stato nel ceremoniale d’ incoronazione degli ultimi
sovrani Rurikidi // Orientalia Christiana Periodica. N 16. 1950, fasc. 3-4.
P. 283,292-293. Я очень признателен Альфредо Мазоеро за перевод этой
работы. О регалиях см. также: Прозоровский Д. И. Об утварях, приписы-
ваемых Владимиру Мономаху // Записки Отделения русской и славян-
ской археологии Императорского русского археологического общества.
1882. № 3. С. 1-64; Дмитриева. Указ. соч. С. 116-117; The Testament of
the Grand Princes of Moscow. Ithaca, N.Y., 1967. P. 97-103.
,G Острогорский Г. А. Эволюция византийского обряда коронования //Ви-
зантия, южные славяне и древняя Русь, Западная Европа. М., 1973.
С. 38-39; Miller D. В. The Coronation of Ivan IV of Moscow //Jahrbucher fiir
Geschichte Osteuropas. 1967. № 15. S. 559-574.
48
Князья-викинги и византийские императоры
Регалии Мономаха были священными предметами, дарующи-
ми московским князьям, а теперь и русскому царю право
наследовать императорский престол. Главный момент коро-
нования Ивана, не включавшего в себя церемонию миропома-
зания, составляла инвеститура (облачение)17. Ритуал откры-
вался диалогом между царем и митрополитом, в котором
Иван просил Макария благословить его наследственные при-
тязания на титул русского царя. Иван заявил, что все его пред-
ки начиная с Владимира Мономаха были коронованы. Он
упомянул также о данном ему отцом приказании короновать-
ся «по древнему нашему царскому чину». В ответ митрополит
подтвердил наследственные права царя на императорскую ко-
рону. Затем он надел царю на шею животворящий крест, воз-
ложил руки ему на голову и произнес благословение, как при
рукоположении в священники. Этим жестом, как объявил ми-
трополит, завершился акт освящения18.
Возложив «святые бармы», Макарий короновал Ивана,
а затем вручил ему скипетр. Первую часть церемонии он за-
ключил «поучением». Написанное Макарием и заимствован-
ное из Наставления дьякона Агапита императору Юстиниа-
ну, «поучение» представляет собой пространное наставление
царю о его обязанностях по отношению к церкви и поддан-
ным. Оно кончается на эсхатологической ноте: митрополит
описывает восхождение царя к небесам, где он будет править
с Христом и со всеми святыми в награду за его «царские по-
двиги и труды»19.
Легенда о Мономахе была главным мифом ранней русской
коронации, а регалии Мономаха стали священными знаками
17 Миропомазание было добавлено в более поздний обряд коронования,
послуживший программой для будущих коронаций. См.: Успенский Б. А.
Царь и патриарх. М., 1998. С. 110-112.
,м Шахматов М. В. Государственно-национальные идеи чиновных книг
венчания на царство московских государей // Записки Русского научно-
го института в Белграде. 1930. № 1. С. 250-251,259-260; Miller. The Coro-
nation of Ivan IV. P. 559-561; Дмитриева. Указ. соч. С. 44-52; ДРВ. Т. 7.
С. 1-4; Барсов Е. В. Древнерусские памятники священного венчания ца-
рей на царство в связи с греческими их оригиналами. М., 1883. С. 72-75;
OLshr. La Chiesa е lo Stato. P. 295-297.
Барсов. Древнерусские памятники. С. 80-84; Miller. The Coronation of
jvan IV. P. 567-569; Sevcenko I. A Neglected Source of Muscovite Political
Ideology The Structure of Russian History. N.Y., 1970. P. 92; Bennet D.J.
Jr- The Idea of Kingship in Seventeenth-Century Russia (диссертация). Har-
vard University, 1967. P. 91-94.
49
Глава первая
царской власти, освященными русской православной церко-
вью. Венчание на царство совершалось в Успенском соборе
московского Кремля, где находился митрополичий престол
(с XIV века митрополиты связали себя с московскими кня-
зьями). В церемониях венчания регалии окружались жеста-
ми литургического поклонения. Звон церковных колоколов,
темнота собора и запах ладана, святые, глядящие со стен
и иконостаса, — все это создавало атмосферу вневременного
таинства, как будто поколения князей и императоров присо-
единились к живым, освящая власть20. Церемония превраща-
ла вымысел об императорском престолонаследии в священ-
ную истину.
Легенда о Мономахе играла ту же роль, что легенда о Свя-
щенном сосуде во французской коронации. Обе легенды слу-
жили источниками харизмы, сообщаемой носителю власти
священными предметами: в России это — регалии Мономаха,
во Франции — миро Хлодвига. В обеих легендах указание на
родоначалие используется для установления исторической
связи нынешнего правителя с получателями первоначального
харизматического дара. Однако мотивы, присутствующие
в этих легендах, предполагают различный характер дарован-
ной харизмы. По французской легенде, сосуд с миром Хло-
двига, освятившим власть Капетингов, был принесен в клюве
посланным с небес голубем. Это свидетельствовало о прови-
денциальном происхождении французской монархии: Бог да-
рует благословение духовенству и королям без посредства им-
перии. Легенда выражала раннюю идею непрерывности
мироздания и единения нации вокруг короля21.
Легенда о Мономахе подчеркивала производный характер
русской верховной власти: благословение приходит не прямо
от Бога, а при посредстве Византийской империи; политичес-
кая и церковная власть стремилась удержать византийский
облик. Миро Хлодвига, ниспосланное с небес, даровало чудо-
действенное могущество, например способность французских
королей излечивать золотуху. Легенда о Мономахе была свет-
20 О древнерусском понятии времени, по которому «потомки повторяют
предков, как эхо», см.: Панченко А. М. «История и вечность» в системе
культурных ценностей русского барокко // ТОДРЛ. 1979. Вып. 34.
С. 189-199.
21 Giesey. Models of Rulership in French Royal Ceremonial. P. 43; Nelson. The
Lords anointed and the people’s choice: Carolingian royal ritual.
P. 137-180.
50
Князья-викинги и византийские императоры
ским мифом; в ней ничего не говорилось о чуде, в ней не было
притязаний на сверхъестественное могущество. Скорее этот
миф основывался на доблести киевского князя при вторже-
нии или угрозе вторжения в Константинополь. По словам по-
учения, князю предстояло править на небесах в награду за его
деяния на земле, его «царские подвиги и труды». Таким обра-
зом, коронация в Московии давала образу завоевателя рели-
гиозную санкцию. Она соединяла судьбу православной церкви
с успехами светской империи. Иван IV считал, что венчание
на царство оправдывает использование им царского титула
и часто упоминал об этом, защищая свою власть от посяга-
тельств, прежде всего со стороны Польши22.
Первое русское венчание на царство состояло из облаче-
ния и обедни. Б. А. Успенский и И. А. Тихонюк показали, что
церемония первоначально не включала в себя обряд миро-
помазания. Но чин венчания на царство, составленный, веро-
ятно, в середине 1550-х гг., уже содержал описание миропома-
зания Ивана во время обедни. Так же как облачение,
миропомазание было абсолютистской церемонией, введенной
для утверждения признания за московским царем статуса го-
сударя. Миропомазание было добавлено задним числом —
возможно для того, чтобы обеспечить благословение констан-
тинопольского патриарха. В отличие от французской, англий-
ской и византийской коронации, миропомазание совершалось
после облачения и не играло роли в сакрализации светской
власти царя. Успенский убедительно показал, что ему прида-
вали сакральное значение, так как русские церковники, со-
ставлявшие обряд церемонии, спутали миропомазание во вре-
мя коронации с таинством помазания при крещении. Оно
даровало царю особую харизму, делавшую его самым святым
из мирских людей, а в глазах некоторых приравнивавшую его
к Христу23. В очередной раз иноземная форма была заимство-
22 Барсов. Древнерусские памятники. С. XXII1-XXIV; Olshr. La Chiesa е lo
Stato. P. 293.
г' В то время как византийский патриарх в момент помазания произносил
слова «Свят, свят, свят... русский возглашал «Печать и дар Святаго Ду-
ха...». Успенский замечает, что эта разница — не что иное, как разница
между ветхозаветным и новозаветным освящением: в Византии богоизб-
ранный царь уподоблялся царям Израиля, в России царь уподоблялся
Христу {Успенский Б. А. Царь и патриарх. М., 1998. С. 110-112; Тихо-
вюкИ. А. О византийском образе царской коронации Ивана Грозного
(и печати); см. также: Olshr. La Chiesa е lo Stato. P. 296-297).
51
Глава первая
вана и наполнена упроченным и очищенным содержанием,
для того чтобы подчеркнуть притязания русского царя на аб-
солютную власть.
Мифы о родоначалии сопровождались усилиями реализо-
вать имперское понятие власти над обширными территория-
ми и другими народами. Покорение Иваном IV Астрахани
и Казани подчинило Москве первые нерусские территории.
Победа над Казанью была отмечена триумфальным проездом
по русским городам, завершившимся церемониальным въез-
дом в Москву. Эти процессии прославляли победу завоевате-
ля, но, в отличие от римских триумфов, приписывали успехи
Ивана Богу и духовенству. Главными объектами референции
были Византия и легенда о Мономахе. Прежде чем въехать
в Москву, Иван снял свои доспехи и надел шапку Мономаха,
бармы и животворящий крест21 * * 24.
Имперским замыслам Ивана помешала неудача его попы-
ток расширить свои западные владения во время Ливонских
войн. Но имперские претензии сохранились. Вместо слова
Русь, которым обозначались теперь центральные территории
Московского государства, Иван начал пользоваться словом
Россия, обозначавшим великую Россию, где правил русский
царь. Иван внес изменения в царскую печать. На груди орла
он поместил щит с изображением «всадника», московского
князя на коне и с копьем в руке. Орел был окружен печатями
разных земель, подвластных Москве25. Учреждение патриар-
хата в России в 1589 г. при царе Федоре дало главе русской
церкви высший церковный титул в православной иерархии
и в еще большей степени приблизило Российскую империю
к византийской модели.
Константинопольский патриарх, подтверждая титул царя
в грамоте 1561 г., уподобил Ивана IV византийскому импе-
ратору: «царь и государь православных христиан всей
вселенной с Востока до Запада и до Океана»26. Но заявляя
о своих претензиях на равенство, русские цари не просто
повторяли представления константинопольского патриарха
21 Chemiavsky М. Russia //National Consciousness, History and Political Cul-
ture in Early-Modern Europe. Baltimore, Md., 1975. P. 125.
25 Giraudo. «Саг», carstvo. P. 563-568; Alef. The Adoption of the Muscovite.
Sect. 9; Вилинбахов. Всадник русского герба. С. 117-118; Лакиер. Русская
геральдика. С. 141-142,149.
26 SzefteL The Title of Muscovite Monarch. P. 70-71.
52
Князья-викинги и византийские императоры
о «вселенском» господстве. Имперское наследие переводило
российских монархов в тот же символический план, что и за-
падных, и давало им религиозные, культурные и историчес-
кие основания быть абсолютными правителями России. Вы-
яснилось, что Россия обладает тем же символическим
наследием, с помощью которого демонстрировалось право на
суверенитет на Западе27.
♦ ♦ ♦
Семнадцатый век начался со «Смутного времени», катастро-
фического общественного и политического развала, последо-
вавшего за пресечением правившей Москвой династии. Стра-
на была ввергнута в гражданскую войну между разными
социальными группами и объединилась только после вторже-
ния шведских и польских армий. Движение за национальное
единство, созданное по призыву церковных иерархов, возгла-
вили купец Кузьма Минин и князь Дмитрий Пожарский.
Высшей точкой этого движения стало собрание представите-
лей всех сословий царства, после долгих интриг избравшее ца-
рем Михаила Романова.
В. О. Ключевский писал, что конец Смуты и избрание
Михаила внесли в русскую политическую жизнь новое на-
циональное сознание. Русские теперь рассматривали свою
страну не как владение московского царя, а как государство,
состоящее из народа и управляемое царем. В то время, пола-
гал Ключевский, это была лишь идея, но в будущем она мог-
ла вдохновить развитие государства, заботящегося о своем
народе28. Само появление в русском политическом дискурсе
категории «государства» было доказательством больших пе-
ремен. В XVII в. российский чиновничий аппарат разросся
и усложнился. Рост вооруженных сил сопровождался уве-
личением доли регулярных, расквартированных на постоян-
ной основе подразделений. Вместе с тем власть усиливавше-
гося государства начала распространяться на православную
Церковь.
См. анализ этой темы в «Степенной книге* *, сделанный в статье Nit-
sche Р. Translatio imperii? Beobachtungen zum historischen Selbstverstand-
nis im Moskauer Zartum urn Mitte des 16 Jahrhunderts /'Jahrbucher fur Ge-
schichte Osteuropas. 1987. Bd. 35. S. 321-338.
* Ключевский. Сочинения. T. 3. С. 14-17,68-69.
53
Глава первая
Однако русская монархия XVII в. не только восстановила,
но и увеличила дистанцию между правителем и подданными.
Общественные беспорядки Смутного времени продолжались
в течение всей первой половины века, и восстановить преж-
нюю власть в полной мере удалось лишь в первое десятилетие
царствования Алексея Михайловича (1645—1676). Алексей
Михайлович созвал Собор, подготовивший кодекс законов —
Уложение 1649 г., которое отвечало социальным чаяниям раз-
личных групп и в то же время ввело обязательную службу
землевладельцев, усилило и расширило власть государствен-
ного центра. Введение государством системы крепостного
права закрепило альянс служилых людей с престолом. В тече-
ние следующих двух столетий и дворяне и горожане, стремясь
улучшить свое положение, будут обращаться к трону29.
Соборное уложение удовлетворило основные претензии
среднего служилого класса и горожан. Крестьянство, находив-
шееся в крепостной зависимости, было беззащитно. В следую-
щем веке недовольство крестьянства выльется в кровавые
мятежи, в результате которых власть помещиков только усили-
лась, а крестьянство лишилось своих последних прав. Помещи-
ки и чиновники стали партнерами царя во власти, управляя
угнетенным сельским населением. Они участвовали и в презен-
тациях царской власти, что поднимало их — как слуг русского
царя — над схваткой социальных интересов. При Алексее Ми-
хайловиче русский двор начинает походить на дворы европей-
ских монархов: царских слуг объединяет коллективное выра-
жение преданности монархическому мифу и представления,
возносящие их в высшую мифическую область мироздания.
Вместо того чтобы искать взаимопонимания с народом, Ро-
мановы попытались заявить о царском достоинстве своих
предков. Принцип избрания ставил под угрозу абсолютную
власть царя и не мог стать теоретической основой монархии.
Официальные источники объявляли избрание Михаила ак-
том божественного вмешательства30. При коронации Михаила
было объявлено, что он тоже происходит от «Великого Рюри-
ка» и св. Владимира, безо всякого указания на то, что преемст-
венность была прервана. В конце XVII столетия генеалогия
«Сказания о князьях Владимирских» была повторена и расши-
29 См.: Hellie R. Enserfment and Military Change in Muscovy. Chicago, 1971.
P. 135-137.
30 Bennet. The Idea of Kingship. P. 45-69.
54
Князья-викинги и византийские императоры
пена в «Бархатной книге», иллюстрированном собрании крат-
ких биографий князей и царей. Книга открывалась портретами
Августа и Рюрика. На росписях стен Грановитой палаты есть
изображение восседающего на троне Августа с тремя братьями
и Рюрика на вершине генеалогического древа династии31.
Однако в XVII в. новая династия обращала все меньше
внимания на свое малоубедительное мифическое родоначалие
и все чаще подчеркивала сходство с императорскими моделя-
ми. В поисках подходящей символики верховной власти ана-
логия оттесняла родоначалие на задний план. Процесс этот
достиг кульминации в конце века, когда Петр Великий пере-
нял символы и церемонии барокко. Присоединение восточной
части Малороссии с Киевом и Белоруссии со Смоленском
в 1650-х и 1660-х годах дало новые территориальные обоснова-
ния имперских притязаний. Теперь русский царь претендовал
на наименование «всеа Великая и Малыя и Белыя России само-
держец». Слово Россия все чаще заменяет слово Русь в офи-
циальных документах и церемониях. Печать была изменена,
чтобы отразить новое царское величие, подобное величию за-
падных монархов. «Большая государственная печать», введен-
ная Алексеем Михайловичем в 1667 г., готовилась под наблюде-
нием австрийского герольдмейстера Лаврентия Хурелича
(Хурулевича). Крылья орла были подняты, как на печати Свя-
щенной Римской империи. Три короны над головами орла сим-
волизировали обладание Казанью, Астраханью и Сибирью,
а изображения храмов по краям представляли «земли», Вели-
кую, Малую и Белую Россию. Орел держал в когтях державу
и скипетр, что, в соответствии с указом 1667 г., означало форму-
лу: «Милостивейший государь, самодержец и обладатель»32.
В первые годы царствования Алексея Михайловича, пока
царь был еще юным, большое влияние на государственные дела
оказывал Никон, ставший в 1652 г. патриархом. Даровитый че-
ловек с грандиозными планами, Никон считал, что он должен
воплотить в жизнь имперские заветы и превратить Россию
31 Царские коронации на Руси. Нью-Йорк, 1971. С. 52-62; Chemiavsky М.
Tsar and People. Studies in Russian Myths. New Haven, Conn., 1961. P. 59;
Kampfer F. Das Russische Herrscherbild von den Anfangen bis zu Peter den
Grossen. Recklinghausen, 1978. S. 84, 218-220.
"Лакиер. Русская геральдика. С. 142-150,218-219; Лукомский В. К. Госу-
дарственный герб //НЭС. Т. 14. С. 471-472; Воронец. Четырехсотлетие
Российского государственного герба. С. 27; ПСЗ. № 421,1687.
55
Глава первая
в центр вселенской христианской Империи. Такое мировоззре-
ние требовало установления имперской религии, стоящей выше
местных особенностей русского богослужения и книг, канони-
зированных церковными соборами в XVI в. В 1653 г. Никон
провел реформы, которые установили в русской церкви бого-
служение по греческому образцу, изначально принятое в Визан-
тии, и книги, найденные в греческих и украинских источниках.
Никон достиг своей цели, создав имперскую религию, которая
претендовала на вселенскую, а не на местную истину. Его ре-
формы вывели на авансцену украинское духовенство, воспитан-
ное в западных (часто иезуитских) семинариях. Никонианские
реформы были культурным и политическим эквивалентом пер-
воначального обращения в христианство. Беспощадно насажда-
емые, они оттолкнули большое количество «старообрядцев»,
которые предпочли сопротивление или самоуничтожение под-
чинению тому, что казалось им иноземной ересью.
Хотя после 1658 г. Алексей Михайлович отвернулся от
Никона, реформы он сохранил. Он остался верен и образу ви-
зантийского императора, подражать которому научил его Ни-
кон. Никон настоял, чтобы Алексей Михайлович причащался
в «царском наряде», а не в традиционной для русского обряда
причащения одежде, и ввел царя в строгий порядок богослу-
жения, воплощением которого, по его мнению, был христиан-
ский император. Алексей поддерживал эту иератическую
манеру и после опалы Никона. Он заказал в Стамбуле рос-
кошные золотые бармы, державу и скипетр, сделанные по об-
разцам греческих императоров. Совершение царем тщательно
разработанных ритуалов, обеспечивающих спасение его паст-
вы, обнаруживало неподвластную времени святость его влас-
ти, его превосходство над подданными и приближенными. Его
прозвали «Тишайшим», переводя так греческое слово Galeno-
tetos, К титулу Алексея Михайловича было добавлено слово
святой, входившее в титул византийского императора33.
Этим царь возвысил себя над своими подданными, явив-
шись высшим на земле заступником перед Богом, чье благоче-
33 Забелин И. Е. Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях. М.,
1915. Т. 2. С. 489-490; Бобровницкая И. А. и др. Государственная Оружей-
ная палата. М., 1988. С. 350-351; Ключевский. Сочинения. Т. 3. С. 320-326;
Bennet. The Idea of Kingship. P. Ill; Живов В. M., Успенский Б. А. Царь и Бог
Семиотические аспекты сакрализации монарха в России // Языки куль-
туры и проблемы переводимости. М., 1987. С. 74-75.
56
Князья-викинги и византийские императоры
стие превосходит их собственное. М. Чернявский и А. Н. Ро-
бинсон указали на новый личный элемент в исполнении
Алексеем Михайловичем роли царя34. Благочестие Алексея
было представлено не как черта абстрактного образа царя,
а как особое личное качество, демонстрирующее его духовное
и, следовательно, политическое превосходство. Его почти мо-
нашеский режим благочестия был первым очевидным приме-
ром царского сценария, согласованной и организованной
демонстрацией воплощения иноземного образа правителя
в русском царе. Его прозвали «послушником».
Так же как дворянство в других недавно возникших монар-
хиях, русская служилая элита отделяла себя от остального об-
щества, претендуя на свое, часто мнимое, иностранное родона-
чалие — когда татарское, когда европейское. Согласно
«Бархатной книге», в которой перечислены фамилии высших
русских сановников конца XVII в., из 1758 дворянских фами-
лий только 75, т. е. менее чем 5%, были русского происхожде-
ния35. Царское окружение демонстрировало свою причаст-
ность к власти монарха, присоединяясь к проявлениям
монаршего благочестия. Они, подобно государю, вели набож-
ную жизнь, как если бы тоже были монашеской братией. Под
угрозой наказания они принимали участие во всех службах,
царских выходах и приемах, показывая этим свое самоотрече-
ние «царских холопов»36. В соответствии с этим монастыр-
ским режимом женщины — за редкими исключениями — к ри-
туалам не допускались; царевна смотрела на церемонии, в том
числе и на коронацию, через потайное окошко37.
и Робинсон А. Н. Борьба идей в русской литературе XVII века. М., 1974.
С. 73-76; Chemiavsky. Tsar and People. P. 62-64.
35 Загоскин H. П. Очерки организации и происхождения служилого сосло-
вия в допетровской Руси. Казань, 1876. С. 176—178. Гальперин в своей ра-
боте «Russia and the Golden Horde», c. 111-113, обсуждает проблему вы-
думки мнимых знатных предков и трудности установления подлинного
происхождения.
Crummey R. О. Aristocrats and Servitors: The Boyar Elite in Russia,
1613-1689. Princeton, N. J., 1983. P. 140-142, 170-171, 253; Забелин И. E.
Домашний быт русских цариц в XVI и XVII столетиях. М., 1901. С. 289.
Kollmann N. S. The Seclusion of Elite Muscovite Women // Russian Histo-
ry. Vol. 10, p. 2. 1983. P. 170-187. Царевна Софья Алексеевна, воспитан-
ная западными наставниками, порвала с этой традицией, последовав за
гробом своего брата Федора на его похоронной процессии в 1682 г.
Q'Rrian С. В. Russia under Two Tsars, 1682-1689: The Regency of Sophia
Alekseevna. Bercley and Los Angeles, 1952. P. 21-22.
57
Глава первая
Бояре, сопровождавшие Алексея Михайловича на церемо-
ниях, составляли царский двор — коллективную презентацию
царя и элиты, помогавшей ему в отправлении власти и расши-
рении его империи. Их положение во время церемоний откры-
вало их придворный статус, их близость к царю, а значит — их
власть и влияние. Церемониальные описания ритуалов («чи-
ны») регламентировали многие функции — приемы послов,
свадьбы и банкеты. Назначение на должности и размещение за
царским столом происходило в строго определенном порядке,
в зависимости от знатности. На своей свадьбе Алексей Михай-
лович потребовал от своих гостей не ссориться из-за мест38.
Большей частью царские церемонии оставались в пределах
дворца и собора, где только высшие сановники могли посмот-
реть на «светлые очи» царя39. Однако по большим религиозным
праздникам монарх демонстрировал величие своего двора в цар-
ских выходах из дворца и облекал атрибуты светского великоле-
пия в духовную форму. Во время этих выходов Алексей Михай-
лович появлялся в новомодных регалиях Мономаха, большом
наряде, уравнивавшем любого царя с византийским императо-
ром, независимо от того, византийского ли происхождения они
были (рис. 3). Он надевал новые золотые короны с художествен-
ными украшениями, копии «шапки Мономаха» с бесчисленны-
ми драгоценными камнями, сделанные служившими у него
иностранными мастерами или привезенные из-за границы40.
w Сгитптеу. Aristocrats and Servitors. Р. 169-172; Робинсон. Борьба идей
в русской литературе. С. 105-107. О других точках зрения см.: Koll-
тапп N. S. Kinship and Politics: The Making of The Muscovite Political Sys-
tem, 1345-1547. Stanford, Calif., 1987. P. 146-148. Хотя доводы Кольман
о сложности боярской брачной политики и поддержании образа гармони-
ческих отношений достаточно убедительны, я не вижу очевидных фор-
мальных или неформальных процедур, которые позволяли бы им участво-
вать как особой социальной группе в законодательстве, принятии решений
или определении ключевых назначений. Могут возразить, что «гармония»
двора была «фасадом» или «вымыслом», скрывавшим господство элиты
над правителем. Рассматривая двор XVII столетия, Кольман показывает,
как церемония определяла право бояр «получать от власти высокий соци-
альный статус и экономическую выгоду» (Kollmann N. S. Ritual and Social
Drama at the Muscovite Court //Slavic Review. 1986. Vol. 45, № 3. P. 490,
500). Но это не доказывает «традиционного права на долю во власти».
w Сгитптеу R. О. Court Spectacles in Seventeenth-Century Russia: Illusion and
Reality //Essays in Honor of A. A. Zimin. Columbus, Ohio, 1985. P. 130-131.
w Они были изготовлены по образцу «шапки Мономаха», но гораздо более
искусными ювелирами и с еще большим количеством драгоценностей; см.:
Бобровницкая и др. Государственная Оружейная палата. С. 344-347.
58
Князья-викинги и византийские императоры
На его шитой золотом одежде пуговицами служили изумру-
ды, а золотые браслеты были все в жемчугах. Сановники тоже
были в богатых одеждах, украшенных драгоценностями'”.
Царские выходы с участием духовенства представляли иера-
тический образ христианского императора, окруженного сво-
ими слугами и духовенством. Самым пышным из них было
Водосвятие, происходившее ежегодно 6 января во время празд-
ника Крещения. Царь и патриарх шествовали к Москва-реке,
где патриарх благословлял воды через прорубь, а царя окроп-
лял водой. Эта церемония мало походила на свой византий-
ский прототип, остававшийся в пределах дворца. В византий-
ской церемонии главную роль играл император, а в русской
версии шестнадцатого столетия в процедуре доминировал ми-
трополит, сидевший на троне, в то время как царь стоял. В на-
чале семнадцатого века эти позиции сменили друг друга,
а в последние десятилетия порядок церемонии зависел от рав-
новесия сил царя и патриарха42.
Невзирая на свое происхождение, Водосвятие к концу XVII в.
стало празднеством единения царской элиты, отделенной от
подданных символами власти и пышными одеяниями. Царь
появлялся в роскошной мантии, якобы напоминавшей визан-
тийскую и называвшейся «порфирой»; ее изготовляли из вене-
цианской парчи, подбитой горностаем, и с пуговицами из драго-
ценных камней. Он надевал бармы и корону с рубинами.
В руках у него был царский скипетр, тоже украшенный драго-
ценными камнями. «Животворящий крест» из регалий Моно-
маха висел на золотой цепи. В сообщениях упоминалось, что
царя поддерживали под руки двое бояр, помогавших ему нести
это тяжеловесное одеяние. Его медленный и утомленный шаг
к концу долгого шествия подчеркивал отдаленный от простых
смертных и статический характер его власти43. Придворные то-
же шествовали в богатых одеждах; люди, одетые в обычные каф-
таны, могли смотреть на церемонию, но не участвовать в ней.
° Забелин. Домашний быт русских царей. Т. 1. С. 376-379; Робинсон.
Борьба идей в русской литературе. С. 100.
12 Бушкович доказывает, что церемония эта выросла из народных ритуа-
лов, запрещенных церковью, стремившейся присвоить ритуалы себе
и трансформировать их: Bushkovitch Р. A. The Epiphany Ceremony of the
Russian Court in the Sixteenth and Seventeenth Centuries // The Russian
Review. 1990. Vol. 49, № 1. P. 1-18.
По этому поводу см. замечания: Байбурин А. К., Топорков А. Л. У исто-
ков этикета. Л., 1990. С. 66.
59
Глава первая
3. Царь Алексей Михайлович. Портрет
60
Князья-викинги и византийские императоры
Это было впечатляющей демонстрацией господства. Но,
пожалуй, самой поразительной чертой Водосвятия было при-
сутствие массы вооруженных сил, в особенности стрельцов —
регулярных, расквартированных на постоянной основе войск,
выполнявших роль дворцовой гвардии и внутренней поли-
ции. Торжественное шествие открывали по 200 стрельцов из
каждого полка «в цветном лучшем платье с золочеными пи-
щалями, ложи коих украшены были перламутровыми ракови-
нами; другие с золочеными копьями и наконец третьи, с на-
рядными золочеными протазанами (род алебарды)». Еще 150
сопровождали царя. Другой полк с барабанами и знаменами
охранял дорогу. В конце XVII столетия подразделение ярко
разодетых канониров в течение всей церемонии стояло на ча-
сах возле своих пушек44. Церемония Водосвятия начала похо-
дить на европейский триумф.
Другие церемонии демонстрировали гармонию между
светскими и церковными властями. В день Нового года в сен-
тябре царь и патриарх вели процессии на Красную площадь,
где встречались и лобызались45. Особенное впечатление про-
изводил на иностранцев ежегодный крестный ход в Вербное
воскресенье от Успенского собора в Кремле до Покровского
собора (Василия Блаженного) на Красной площади. Шествие
воспроизводило въезд Христа в Иерусалим. Царь в пышном
убранстве своих царских одежд, со скипетром в правой руке,
вел патриарха, который, сидя боком на коне, играл роль Хри-
ста на осляти. Предлагалось несколько разных интересных
толкований соотношения царя и патриарха в этой церемонии.
Но в контексте других церемоний XVII в., таких, как Водосвя-
тие и венчание на царство, она представляется еще одним
способом показать единение элиты в ответ на беспорядки
в обществе, угрожающие государственному строю. Царь де-
монстрирует почтение патриарху как преемнику Христа, хотя
его правительство все больше подчиняло церковь государст-
венному контролю. В крестном ходе опять фигурируют
стрельцы. Именно их, а не московских горожан гравюра того
времени рисует распростертыми перед процессией46.
м Забелин. Домашний быт русских царей. М., 1895. Т. 1. С. 313; 397-398.
1> The Travels of Olearius in 17th-Century Russia. Stanford, Calif., 1967. P. 67.
'* Crummey. Court Spectacles. P. 132-136; Kantorowicz E. H. The «King’s
Advent» and the Enigmatic Panels in the Doors of Santa Sabina // Art Bul-
letin. 1944. № 26. P. 229-230. Крестный ход в Вербное воскресенье был
6/
Глава первая
В конце XVII в. в церемонию венчания на царство были вве-
дены дополнительные аналогии между русским царем, с одной
стороны, и византийским императором и европейскими монар-
хами, с другой. При въезде на свою коронацию в 1676 г. Федор
Алексеевич появился в опашне, золотом кафтане, впервые на-
детом еще Алексеем Михайловичем в подражание византий-
скому императору. Коронование началось с того, что царь, по
примеру византийской, французской и английской корона-
ций, прочел Символ веры.
Красноречивое публичное освящение притязаний царя на
киевское и византийское наследство теперь включало в себя
утверждение границ подвластных ему земель. Стоя на помос-
те перед троном, Федор заявлял, что все «Великая России Ве-
ликие Государи», от Рюрика до Михаила Феодоровича, были
коронованы. Он использовал слово Россия, заменившее слово
Русь при именовании пределов царской власти. Это измене-
ние проявилось в чине XVII в. (порядке венчания на царство)
и выражало единство всех русских земель — Великой, Малой
и Белой России, а также Казани, Астрахани и Сибири. Но чин
Федора был следующим шагом и вводил термин великое Рос-
сийское царство, обозначая имперскую, абсолютную монар-
хию, которой подчинены и русские, и нерусские земли47.
Федор Алексеевич во время своего венчания на царство
впервые причащался в алтаре вместе с духовенством. Такая
практика появилась еще в царствование Алексея Михайло-
вича. Патриарх и два митрополита подносили ему облатку
и чашу, но царь не позволял себе входить в алтарь или при-
чащаться прямо из дискоса и потира, как священники и ие-
рархи церкви. Подобно византийскому императору, он при-
введен в XVI в., когда главы церкви пытались возвысить митрополита,
создав церемонию, основанную на католических источниках. М. Флайер
недавно привел неопровержимый довод в пользу апокалиптического
и эсхатологического смысла шествия в XVI в. Он утверждает, что Иван IV
и церковные иерархи использовали аналогию с Христом, чтобы показать
мессианский, теократический характер самого царя. См.: Flier М. S. The
Iconography of Royal Procession Ivan the Terrible and the Muscovite Palm
Sunday Ritual // European Monarchy: its Evolution and Practice from Ro-
man Antiquity to Modern Times. Stuttgardt, 1992; Breaking the Code: The
Image of the Tsar in the Muscovite Palm Sunday Ritual // Medieval Russian
Culture II //California Slavic Studies. Vol. 19. Berkeley-Los Angeles, 1994.
P. 213-242.
47 ДРВ. T. 7. C. 328-337; Шахматов. Государственно-национальные идеи.
С. 256-258.
62
Князья-викинги и византийские императоры
чащался как низшее духовенство и это уравнивало его досто-
инство с французскими королями, причащавшимися на ко-
ронациях облаткой и вином наравне с духовенством. Впо-
следствии все русские государи будут причащаться во время
коронаций в алтаре48.
Успенский собор невелик. По размерам он не больше чет-
верти Реймского собора или Вестминстерского аббатства,
и только высшая знать могла присутствовать на службах. Но
гораздо больше зрителей могло быть на пышных шествиях
царской элиты в собор и из собора, когда царь, духовенство
и царские слуги охранялись большим количеством стрельцов.
Перенесение регалий и переход царя из Грановитой палаты
в собор сопровождалось публичными шествиями. Царь следо-
вал за священником, который окроплял дорогу святой водой,
и длинной чередой свиты. Стрелецкие сотники двигались ря-
дом с шествием, охраняя лестницу, ведущую из дворца, и до-
рогу в собор. Когда царь вступал в собор, хор возглашал
«Многая лета». Чин венчания на царство снова и снова под-
черкивал «благочиние» шествия и мощный эмоциональный
отклик толпы на площади. Наличие зрителей, как указывает
чин, свидетельствовало о международной славе русского ца-
ря. В толпе перед собором было «многое множество право-
славных Христиан и иноземцов, которые ему, Великому Госу-
дарю служат, разных окрестных государств прочия всяких
чинов люди, и вси предстояли со страхом и трепетом, такожде
кождо в своих местах, славяще Бога о таковом превеликом де-
ле и дивящейся Царскому чудному происхождению»49.
Выход из собора был еще более долгим и впечатляющим.
Царь Федор появлялся во всех регалиях из южных врат Успен-
ского собора. Когда он покидал собор, боярин рассыпал перед
ним золотые монеты — обычай, заимствованный, возможно, из
свадебных церемоний, где он предрекал новобрачным процве-
тание50. В сопровождении семейства, близкого окружения и ду-
ховенства он медленно двигался через площадь к Архангель-
скому собору, где отдавал дань уважения своим предкам, и к
Благовещенскому собору, семейной церкви царского рода. Чин
w Успенский. Царь и патриарх; Olshr G. La Chiesa е lo Stato nel cerimoniale
d’incoronazione degli zar Romanov // Orientalia Christiana Periodica. 1952.
№18. P. 357-360
” ДРВ. T. 7. C. 324-327.
Барсов. Древнерусские памятники. С. XXXII.
63
Глава первая
венчания Федора на царство описывает и нечто вроде всена-
родного одобрения, разумеется организованного по случаю
события. В нем упоминается «множество православных хрис-
тиан» с точным обозначением «мужеска полу и женска», стояв-
ших «со страхом и трепетом». Имеет место также «сердечная
радость и благодарение, возсылающе славу всесильному Богу,
прославляюще и похваляюще Богом венчанного Благочестиво-
го Великого Государя и Великого Князя» и «дивящеся чудному
тому Царскому происхождению»51.
В чине венчания на царство особенно подчеркнуто облаче-
ние иерархов, сверкающих драгоценностями, и великолепные
одежды бояр. По имени называются слуги, принимающие уча-
стие в церемонии, и восхваляются их богатые наряды. Упомя-
нуты и дворяне и дьяки, которые готовят собор к церемонии,
проводят шествие, несут регалии в собор и обратно и разбра-
сывают монеты перед царем в конце службы52. Так же, как ви-
зантийские коронации X в., русская церемония была «визу-
альным знаком иерархии чинов»53. Те, кто стоял близ царя,
занимали места в Боярской думе. Некоторые происходили из
старых, весьма богатых родов, но и они тоже должны были за-
нимать высокие административные посты. У них не было
ничего общего с французскими пэрами, само происхождение
которых уже определяло их важную роль в коронациях фран-
цузских королей.
Коронационные церемонии завершались застольем, следу-
ющим за торжественным выходом. Застолье было еще одной
торжественной демонстрацией солидарности церковных
и светских властей. Церемонии в соборе начинались с привет-
ствия царя митрополитом или патриархом у входа в их владе-
ния, церковное пространство. Застолье во время Московской
коронации давало царю случай принимать высшее духовенст-
во в светском пространстве, Грановитой палате. Так Федор
Алексеевич начинал церемонию специальным приглашением
патриарха и высших иерархов, «Священного Собора», просле-
довать во дворец. Церковные иерархи размещались за одним
столом, бояре за другим по правую руку от царя54.
” ДРВ. Т. 7. С. 362-369.
52 Там же. С. 310-325.
я The Construction of Court Ritual: The Byzantine Book of Ceremonies //
Rituals of Royalty. Cambridge, 1987. P. 130-132.
54 ДРВ. T. 7. C. 370-372.
64
Князья-викинги и византийские императоры
* * *
В последние десятилетия XVII в. идентификация царя с духо-
венством и концепция его роли как защитника православия
все более явно входили в противоречие с светскими требова-
ниями к его правлению. Еще в XVI в. в Россию хлынули ино-
странные специалисты, приглашенные для введения военных
новшеств и новой технологии и обучавшие наемные войска
обращению с новейшим вооружением. После реформ Никона
в русской церковной иерархии ведущие позиции заняли укра-
инские монахи, воспитанные в культуре европейского барок-
ко. Рост администрации и развитие системы приказов создали
контингент чиновников, видевших в государстве светский ин-
ститут, интересы которого имели мало общего с литургичес-
кой символикой власти.
Вторая символическая система, темы и образность которой
были заимствованы на Западе, все настойчивее прославляла
царя как светского государя. Официальная риторика, подобно
западным абсолютистским сочинениям, начала восхвалять не
только заботу царя о спасении душ его подданных, но и его по-
печение об их светском благоденствии55. В официальных пре-
зентациях стал появляться образ правителя как «бога на зем-
ле», способного на светские чудеса. Монах Симеон Полоцкий,
воспитанник Киево-Могилянской Академии и иезуитской
коллегии, принес в Россию барочные панегирики. В своих по-
хвальных словах Полоцкий заявлял, что слава Алексея Ми-
хайловича распространилась на весь мир; его почитает вся Ев-
ропа, Азия и даже Константинополь56. Преемник Алексея,
царь Федор Алексеевич, не только говорил по-польски и сочи-
нял польские стихи, но, как говорили, издал указ, запрещаю-
щий старое русское платье и требовавший иностранной одеж-
ды, возможно в польском стиле.
Дьяки в правительственных приказах переводили или
пересказывали западноевропейские истории о великих «ца-
рях» древности, от Ассирии до Греции и Рима, которых они
превозносили как светских правителей. Они отмечали по-
5 Bennet. The Idea of Kingship. P. 207-265.
Соловьев С. M. История России с древнейших времен. Сочинения. М.,
1991. Кн. VII. С. 176-177; Забелин. Домашний быт русских царей. Т. 1,
4.2. С. 442.
3 - 5509
65
Глава первая
двиги русских князей и царей, которые приобщали их к об-
ществу великих монархов прошлого. Первая иностранная
пьеса, «Комедия Эсфири», известная в России как «Артак-
серксово действо», проводила связь древнего персидского
двора с русским. Пьеса, написанная по западноевропейским
образцам немецким лютеранским пастором Иоганном Гот-
фридом Грегори и переведенная приказными дьяками, была
поставлена при дворе Алексея Михайловича в 1670-х гг., но
только после полученного царем одобрения его духовника,
заявившего, что христианские правители, в том числе визан-
тийские императоры, разрешали такие представления. При-
дворный обращается к Артаксерксу: «О, царь Вселенныя, ты
Бог еси земный!» Царский глашатай Мамурза объявляет ца-
рю, что царь Артаксеркс восстает из могилы. Затем царь кла-
няется Алексею Михайловичу, выражая тем самым призна-
ние славы и мощи русского царя57.
В соответствии с западной практикой, репрезентации царя
все чаще подчеркивали его личные качества, предвосхищая
сценарии XVIII в., в которых личные черты императоров
и императриц представлялись как политические добродете-
ли. «Венец веры» Симеона Полоцкого порвал с традицией
и предпослал слову царь индивидуальные определения ти-
шайший и благочестивейший. Эти определения не входили
в официальный титул, но ими пользовались в церковных
службах и при дворе, что очень нравилось царю. В портретах,
исполненных западноевропейскими художниками или напи-
санных под их влиянием (парсунах), уже появляется сходст-
во с реальным царем. Всаднику, помещенному в московской
печати, на груди двуглавого орла, стали придавать черты
правящего государя5*.
Образ монарха-завоевателя, носителя чужестранных атри-
бутов, был основным в мифологии русской власти начиная
с древнейших летописей. Варяжская родословная, происхож-
дение от Августа, принятие византийских регалий и обнару-
57 Cnimmey. Court Spectacles. Р. 139-140; Робинсон. Борьба идей в русской
литературе. С. 133-134,137-139, 143; Рубинштейн Н.Л. Русская истори-
ография. М., 1941. С. 41-42.
w Робинсон. Борьба идей в русской литературе. С. 73-76; Фридебург Г. К.
Портреты и другие изображения Петра Великого. СПб., 1872. С. 3; Ви-
линбахов. Всадник русского герба. С. 119-120; Hamilton G. Н. The Art and
Architecture of Russia. Kingsport, Tenn., 1983. P. 254-255.
66
Князья-викинги и византийские императоры
жение сходства с древними царями — все это определяло пра-
вителя как обладателя автономной политической власти,
основанной на способности применять силу. Имперская ми-
фология указывала на царскую власть как на высшую и все-
ленскую и наделяла служение царю качествами величия
и превосходства. Однако слово царь обозначало христианско-
го правителя. Осуществление светской власти уравновешива-
лось церковной ролью царя — защитника веры и участника
симфонии правителя и патриарха, выраженной в образе пра-
вославной Византийской империи. К концу XVII в. формы
христианской империи и христианского императора не отве-
чали более нуждам автономного действующего монархичес-
кого правления. Сын Алексея, Петр, довел эту линию до выс-
шей точки. Подобно князю Владимиру, подобно Никону, он
произвел еще один акт культурного насилия и перестроил об-
раз царя и элиты в соответствии с западноевропейским ми-
фом о завоевании и власти.
Глава вторая
Петр Великий
Генерал, адмирал! Морских всех сил глава,
Пришел, узрел, победил прегордого врага,
Мужеством командора турок вскоре поражен,
Премногих же оружий и запасов си лишен,
Сражением жестоким бусурманы побеждены,
Корысти их отбиты, корабли запаленны.
Стихи, прочитанные Андреем Виниусом
на триумфальном въезде русских войск в Москву
после покорения Азова 30 сентября 1696 г.
Что у окрестных и далечайших народов давнее
и обычное есть, того доселе не имела Россия, то ны-
не первее получила. Но не были и у нас главы жен-
ские толикой чести достойные, но понеже великое
в достоинствах бывает неравенство, отлагал оную
суд Божий до сей предостойнейшей Героини, дабы
народ Российский о всерадостной Ее коронации не
токмо не суетную, но и совершенно всему правед-
ную славу возымел; толикую бо в сем ныне совер-
шенном премудрейшего Императора нашего деле
видим правду, что Ей подобную во историях не
мню да обрящем; паче же и дерзаем рещи, что у на-
родов прочих, у которых древний есть обычай ко-
роновати Монархини своя, сей первой в России ко-
ронации равноправедная доселе не бывала.
Феофан Прокопович. Проповедь на коронации
императрицы Екатерины Алексеевны
7 мая 1724 года
ПЕРЕОПРЕДЕЛЕНИЕ ПО АНАЛОГИИ:
ТРИУМФАЛЬНЫЙ ВЪЕЗД ПЕТРА
30 сентября 1696 г. Петр отпраздновал свою победу над
крымскими татарами в Азове римским триумфом. Его армии
прошли через классическую арку, построенную по его распо-
ряжению. С одной стороны свод и фронтон поддерживала
массивная рельефная фигура Геркулеса с надписью над ней:
68
Петр Великий
«С Геркулесовой крепостию». С другой стороны высилась фи-
iypa Марса под словами «С Марсовою крепостию»1. В том же го-
ду, когда умер единокровный брат Петра Иван и Петр начал
править единолично, он заявил о новом языке символов и поли-
тической образности, заимствованных из репертуара западноев-
ропейского абсолютизма. Геркулес и Марс означали неодоли-
мую сверхчеловеческую силу, которую Петр приписывал
современной армии. Изображения античных богов, а не благоче-
стивых византийских императоров «возвышали» его царский
образ. В Геркулесе и Марсе русские столкнулись с западными
метафорами монарха-героя, монарха-бога, символизирующими
отказ от кроткого и смиренного облика московского царя.
Надписи на своде трубили о масштабе собственных сверх-
человеческих достижений Петра. Слова «Пришел, увидел, по-
бедил», написанные в трех местах арки, отождествляли Петра
с Юлием Цезарем; они будут часто повторяться в петровское
царствование. Надписи на фронтоне показывали роль челове-
ческой деятельности в этих достижениях. «Бог с нами, никто
же на ны, никогда не бываемое», читалось на одной из них. Но
не Богу приписывалась честь. Фраза из Евангелия от Луки
(10:7), «Достоин делатель мзды своея» украшала фронтон,
а ниже была помещена фигура крылатой Победы с лавровым
венком и зеленой ветвью в руках. Тексты на двух позолочен-
ных гобеленах по бокам: «Возвращение царя Константина
с победой» и «Триумф царя Константина над нечестивым
царем Максентием римским»2 сравнивали Петра с Констан-
тином, но с Константином-воином, а не благочестивым хри-
стианином.
1 Богословский М. М. Петр I. Материалы для биографии. Л., 1940. Т. 1.
С. 344-347; Гребенюк В. П. Публичные зрелища петровского времени
и их связь с театром // Новые черты в русской литературе (XVII - нача-
ло XVIII в.). М., 1976. С. 134.
2 Живов В. М. Культурные реформы в системе преобразований Петра I //
Из истории русской культуры. Т. 3 (XVII — нач. XVIII века). С. 545- 549.
Живов подчеркивает заметное положение Константина в петровских
празднествах и искусстве. По этому вопросу я склонен согласиться с
Лотманом и Успенским, считающими, что доминировали римские обра-
зы, воплощенные в Юлии Цезаре и Августе (Лотман Ю. М., Успенский Б.
А. Отзвуки концепции «Москва — Третий Рим» в идеологии Петра Пер-
вого: (К проблеме средневековой традиции в культуре барокко) //Успен-
ский Б. А. Избранные труды. Т. 1. С. 124-141). Фигура Константина в пе-
тровское царствование кажется скорее усилием представить Византию
зеркальным отражением Рима.
69
Глава вторая
Шествие по городу длилось с девяти утра до наступления
ночи. Праздновались подвиги командующих, генерала и адми-
рала Лефорта и генерала Шеина, подразумевались подвиги са-
мого Петра, который являлся «Большим Капитаном». Думный
дьяк и глава Почтового ведомства Андрей Виниус, стоя на арке,
в сопровождении пушечного салюта прочел стихотворный па-
негирик, приведенный в эпиграфе. Петр шел во главе моряков
за санями Лефорта. Он был в черном немецком платье, шляпе
с белыми перьями, с алебардой в руке. Вдоль всего пути были
расставлены пленные турки. Семеновский полк вел полковник
Чемберс, генерал Патрик Гордон шел во главе своих войск, а за-
мыкали шествие полки стрельцов. В процессии шли и австрий-
ские и бранденбургские инженеры, а также Франц Тиммерман
со своими кораблестроителями и плотниками3.
Стихи Виниуса ознаменовали замену византийской импе-
раторской модели римской. Петр принес в Россию ренессанс-
ный политический спектакль, инсценировав вступление
войск на манер французских королей Карла V и Генриха IV.
Он подражал европейским монархам, которые, в свою оче-
редь, подражали классической модели. Но здесь нововведение
было внезапным и шокирующим. Москва никогда не видела
настоящего классического триумфа. Европейские триумфы
сочетали празднование военной победы с церемониями сред-
невекового въезда, во время которого горожане представляли
пышное действо и инсценировали церемонии приветствия.
В первом триумфе Петра не было приветственных атрибутов;
это была демонстрация военной мощи в чистом виде, покоре-
ние столицы в честь покорения новых земель для империи.
Такие же триумфы следовали и за его крупными победами над
шведами в Северной войне.
При Петре главной церемонией царствования стала не ко-
ронация, а триумфальный въезд. Венчание на царство Петра
вместе с единокровным братом Иваном в 1682 г. не оправды-
вало его отказа от прошлого и тех жертв, которые требовались,
чтобы образовать новое, более могущественное русское госу-
дарство. Георгий Флоровский заметил, что Петр «склонен
был скорее преувеличивать новизну. Он хотел, чтобы все об-
новилось и переменилось, — до неузнаваемости»4. В этом * 1
‘ Богословский. Петр I. С. 346-348.
1 Флоровский. Пути русского богословия. Т. 1 С. 82.
70
Петр Великий
отношении символические изменения предшествовали поли-
тическим и социальным переменам: Петр переопределил зна-
чение своего правления и, еще даже не взявшись за реформы,
предложил новый образ монархии. Триумф сакрализовал его
власть в том смысле, о каком говорил Хокарт: он возлагал гос-
подство на правителя как военного вождя, императора5. Три-
умфы Петра объявляли, что русский царь обязан своей влас-
тью не предписанным божеством традициям наследования,
а своим подвигам на ратном поле. Римские арки также прида-
вали новый смысл его власти. Они знаменовали переход от
мирского к священному, описанный Арнольдом ван Генне-
пом: генерал или правитель вступает в свои владения, полу-
ченные им благодаря подвигу завоевания6.
Образ завоевателя вел свою традицию от старых мифов
о родоначалии. Завоеватель представлялся основателем, бого-
подобной личностью, отвергнувшей старые формы власти, что-
бы создать новые, воспроизводя «первоначальный беспорядок»
(термин Салинса). Затем, «совершив свои чудовищные дейст-
вия по отношению к обществу, доказав, что он сильнее общест-
ва, правитель начинает создавать из хаоса систему»7. Первона-
чальный основатель приходит извне и вторгается как
завоеватель, отрицая господствующую мораль, чтобы ввести
новую форму власти, более беспощадную и неодолимую, чем
старая. Хотя Петр был русским, он с детства пробрел черты ев-
ропейца. Он отказался носить бороду, традиционный право-
славный символ набожности. С начала 1690-х годов он начал
носить европейское платье. К ужасу церковных иерархов, он ел
мясо во время поста и оставался равнодушным к их осуждени-
ям. В народе ходили слухи, что он — сын не царя Алексея, а нем-
ца, и им подменили родившуюся у царицы дочь. Другие назы-
вали его шведским претендентом из Стокгольма6.
В Преображенском Петр жил как бы в анклаве. Офицеры-
иноземцы помогали ему обучать «потешные полки», состоявшие
’ Hocart. Kingship. Р. 86-89.
*' Сеппер van A. The rites of Passage. Chicago, 1960. P. 15-21. Статья “Tri-
u in ph us” в Paulys Encyclopaedic der classischen Altertumswissenschaft.
Stuttgart, 1939. T.31.S. 496.
7 Sahlins. Islands of History. P. 80.
" Соловьев. История России. Кн. VIII. С. 99—100; Павлов-Силъванский Н.
Проекты реформ в записках современников Петра Великого. СПб., 1897.
71
Глава вторая
из взрослых солдат — полки, которые потом будут проводить
в жизнь его реформы, безжалостно подавляя всех, кто был на-
строен враждебно или оказывал сопротивление. Даже не став
еще действующим правителем, он открыто показывал свое
презрение к традиционным религиозным церемониям. Шест-
вие в Вербное воскресенье он превратил в повод для пьяных
и богохульных маскарадов. В 1692 г. он поставил буйную, пья-
ную пародию на крестный ход — «Всешутейший и всепьяней-
ший собор». В течение всего царствования Петра «Собор»
оставался его любимой забавой. Как показал В. М. Живов, ко-
щунство «Собора» выворачивало наизнанку смысл знаков,
выставляя сакральное абсурдным, а профанное сакральным.
Перед нами редкий пример использования монархом разру-
шительных возможностей карнавала9.
Петр высмеивал старые ритуалы, чтобы открыть путь цере-
мониям, прославляющим царя и его элиту как завоевателей.
Он представал не послушником, а юным военачальником,
братом солдатам-наемникам, а не прелатам, наследником Це-
заря, находящимся под покровительством Геркулеса и Марса.
Надев европейское платье, он указывал своим подданным, что
и они должны изменить свой внешний вид и усвоить новый
культурный имидж. После Азова Петр наградил Лефорта пер-
вым военным орденом в европейском стиле. Во время своего
путешествия по Европе в 1697-1698 гг. он основал орден Ан-
дрея Первозванного, имитирующий внешний вид таких орде-
нов, как английский орден Подвязки, легендарный орден Кон-
стантина и французский орден Святого Духа10 *.
Первые церемониальные зрелища петровского времени ок-
ружили власть царя сценическими эффектами ратного поля.
Для Петра, как и для Людовика XIV, празднества были симво-
лическим эквивалентом государственного переворота, они
"Живов. Культурные реформы. С. 551-574; CracraftJ. Church Reforms of
Peter the Great. Stanford, Calif., 1971. P. 11-19; Ключевский. Сочинения.
T. 4. С. 39-42; Берхгольц фон Ф. В. Дневник каммер-юнкера Берхгольца.
М., 1858. Т. 2. С. 18—19. О «карнавальном» начале: Бахтин М. М. Творче-
ство Франсуа Рабле. М., 1965. С. 297-300; Семенова Л. Н. Очерки исто-
рии быта и культурной жизни России. Первая половина XVIII века. Л.,
1982. С. 194-196.
10 Вилинбахов Г. В. К истории учреждения ордена Андрея Первозванного
и эволюция его знака // Культура и искусство петровского времени. Л.,
1977. С. 144-158; «Исторический обзор» в Придворном календаре на
1892 год. СПб., 1892. С. 302-303, 308, 412.
72
Петр Великий
сопровождались чудесами, прежде дозволенными только Бо-
гу. Фейерверки, которые Петр часто устраивал сам, представ-
ляли покорение небес. Фейерверки в Воскресенском в 1693 г.
прославляли его товарища по оружию, генералиссимуса Ро-
модановского, которого он объявил командующим своими
«потешными» полками и адмиралом флота. О событии возве-
стили три салюта из пятидесяти шести пушек, а в небе сверка-
ли инициалы генералиссимуса. Сам Петр исполнял роль
скромного офицера, стоя в строю, но, как показывало зрели-
ще, офицера, который был сродни богам. Сверкающее изобра-
жение Геркулеса, разрывающего пасть льва, символизировало
мощь Петра и его неодолимую сверхчеловеческую волю.
В фейерверке по случаю взятия Азова также сверкали фигуры
Геркулеса и Марса”.
Петр сопровождал церемониальные празднования собы-
тий празднованиями изобразительными. Гравюры возводили
его достижения на уровень достижений западных монархий
и создавали мифическую историю его царствования. Голланд-
ский мастер Адриан Схонебек посетил Москву в 1696-1697 гг.
и запечатлел на гравюре фейерверк по случаю победы над
Азовом. В 1698 г. Схонебек вступил в русскую службу и начал
обучать русских художников новой технике12. Гравюры, а по-
том и живопись сделали известным новый военный образ
и римскую «персону» русского царя. Панорама битвы при
Азове Схонебека включает персональные портреты генералов
Шеина, Лефорта и Гордона, а также самого Петра. Другая гра-
вюра, прославляющая сражение, была изготовлена вскоре
после этого события Якобом Нахтглассом. Она изображает
Петра на троне, в античном одеянии, окруженного аллегори-
ческими фигурами и солдатами в римских шлемах и с копья-
ми. Пленные турки приносят свои короны к ногам Петра13.
Серия портретов работы Готфрида Кнеллера, написанных во
время пребывания Петра в Голландии в 1697 г., представляет
императора молодым воином в доспехах. Перед ним помещена
корона европейского типа (рис. 4). В последующие годы его пор-
треты, писанные по большей части западными художниками,
" Васильев В. Н. Старинные фейерверки в России. Л., 1960. С. 15.
|? Алексеева М. А. Гравюра петровского времени. Л., 1990. С. 15-17, 20-22.
13 Корзин Б. Ф. Росписи петровского времени. Л., 1986. С. 151,153; Щуки-
но Е. С. О создании медали в память взятия Азова работы Я. Боскама //
Культура и искусство петровского времени. Л., 1977. С. 159-162.
73
Глава вторая
4. Царь Петр Алексеевич. Портрет Готфрида Кнеллера, 1697
представляли его в конвенциональной манере — одетого в до-
спехи, окруженного лавровыми венками, оружием, государст-
венными щитами и императорскими регалиями. На некото-
рых портретах титул император был помещен еще до
официального принятия его Петром в 1721 г.14
14 Эти портреты воспроизводились в гравюрах. Ровинский Д. А. Подроб-
ный словарь русских гравированных книг. СПб., 1889. Т. 3. С. 1536-1541;
Бакланова Н. А. Отражение идеи абсолютизма в изобразительном искус-
стве первой четверти XVIII века //Абсолютизм в России (XVII—XVIII вв.).
С. 497-498.
74
Петр Великий
Как было показано в главе 1, абсолютные монархии не до-
пускали сомнений или двусмысленности в понимании ви-
зуальных символов. Внятные словесные пояснения показы-
вали, каким именно способом данная картина возвышает
образ государя. Классические и мифологические фигуры
превращались в эмблемы, которые расшифровывались в эм-
блематических сборниках. Любимая книга Петра, «Символы
и Емблемата», была издана для него в Амстердаме в 1705 г.
и переиздана в России в 1719-м. На фронтисписе тома был
изображен Петр, окруженный медальонами с эмблемами.
Надпись гласила: «Красота и защищение от Него»15.
Так же как на Западе, эмблемы и символы расшифровыва-
ли специалисты по символике. В России эта задача была пору-
чена ученым Московской академии, которые проектировали
триумфы с последующими фейерверками и составляли книги,
раскрывающие их значения16. С 1700 г. Стефан Яворский, ря-
занский митрополит и проректор академии, начал приглашать
преподавателей из Киевской академии и перенес главный ак-
цент в школьном обучении с греческого на латынь. Это тоже
было сделано по настоянию Петра. 7 июля 1701 г. он издал
указ о «завесть в Академии учения латинския». Киевские пре-
подаватели принесли с собой римскую символику и барочную
образность, которые Петр использовал для создания своего
нового императорского стиля17.
На триумфе 1703 г. после победы над шведами арки были
украшены классическим сюжетом о Персее, спасающем Анд-
ромеду от морского чудища; сопроводительный текст объяс-
нял, что Персей представляет Россию, Андромеда — завоеван-
ную территорию Ингерманландии, а морское чудище,
разумеется, Швецию18. Во время шествия 1703 г. Петр был
изображен на вратах в качестве Улисса, Персея и Геркулеса,
15 Борзин. Росписи петровского времени. С. 30; BaehrS. L. Fortuna Redux: the
Iconography of Happiness in Eighteenth Century Courtly Spectacles // Great
Britain and Russia in the Eighteenth Century: Contacts and Comparisons. New-
tonville, Mass., 1979. P. 110—111; Васильев. Старинные фейерверки. С. 25,40.
Гребенюк В. П. Публичные зрелища петровского времени и их связь
с театром // Новые черты в русской литературе (XVII — начало XVIII в.).
М., 1976. С. 133-145.
h Okenfuss M.J. The Jesuit Origins of Petrine Education //The Eighteenth
Century in Russia. Oxford, 1973. P. 113-120; Смирнове. История Мос-
ковской Славяно-греко-латинской академии. М., 1855. С. 78-80.
Гребенюк. Публичные зрелища. С. 135-136.
75
Глава вторая
держащего, как объяснял текст, «поверженного шведского
льва на цепи». Младенец Геркулес, убивающий двух змей,
символизировал подавление Петром стрелецкого бунта. Про-
поведи, речи и картины представляли Петра Марсом, Агамем-
ноном, Нептуном, Юпитером и Геркулесом19.
Префект Академии Иосиф Туробойский объяснял значение
новых изображений власти. Богов, писал он, надо понимать «не
в буквальном, а в аллегорическом их смысле». Аллегории про-
исходят «не от божественных писаний, но от мирских историй,
не святыми иконами, но от историков преданными или от сти-
хотворцев вымышленными листами и подобиями, от зверей, га-
дов, птиц, древес и прочих вещь намеренную изображаем». Ту-
робойский защищал использование аллегорий. Всем известно,
что «великия вещы совершенно изобразити не возможно; не
сущим бо равным или болшим от них, меншими токмо осеня-
ются. Сице превеликое светило солнце малым кружком опису-
ется». Но, невзирая на эти ограничения, эмблемы часто воспри-
нимались как объективные параллели — как это случалось
в Европе в предшествующем столетии20.
Петр презентировал себя как основателя России, героя,
отделенного от прошлого, casus sui, отца самому себе. Он на-
стаивал на том, чтобы к нему обращались без отчества —
честь, ранее оказывавшаяся только духовенству или святым21.
Панегирические спектакли, исполнявшиеся воспитанниками
академии, подчеркивали разницу между прошедшими вре-
менами (прежде), когда Россия была в бесчестии, рабстве
и темноте, и новыми (ныне), когда она прославлена. Разуме-
ется, по-прежнему презентировали и восхваляли его предков
Романовых, но лишь как предтеч, предвестников его собст-
венного величия. На арках во время триумфа 1703 г. Михаил
Федорович был изображен как миротворец царства. Алексей
Михайлович расширял границы Руси, он был «новым рос-
19 Панегирическая литература петровского времени. М., 1979. С. 20-21,
63-65, 93; Борзин. Росписи петровского времени. С. 153-155.
м Гребенюк. Публичные зрелища. С. 136: Панегирическая литература. С. 21,
154; Пьесы школьных театров Москвы. М., 1974. С. 25; Васильев. Старинные
(|м?йерверки. С. 23-24. В. М. Живов и Б. А. Успенский описали начало ис-
пользования этой «сакральной семантики», литературных фигур, которые
выражали превосходство правителя и стали в XVIII в. восприниматься бук-
вально. См.: Живов, Успенский. Царь и Бог. С. 72,121-122.
21 Успенский Б. A. Historia sub specie semioticae //Успенский Б. А. Избран-
ные труды. М., 1996. Т. 1. С. 77.
76
Петр Великий
сийским Филиппом Македонским», пролагающим путь для
русского Александра Великого22.
Прославление Петра с помощью аллегорий и художествен-
ных изображений напоминает аналогичные действия Людови-
ка XIV. Но в то время, как Людовик создавал фиктивную «пер-
сону» короля, героизм и достижения Петра были реальными.
Не было разрыва между простым смертным и политической
личностью: прославление государя в данном случае было не
персонифицированным в нем прославлением государства или
нации, а восхвалением личных сверхчеловеческих подвигов са-
мого Петра, совершенных для блага нации. В этом отношении
решающая победа Петра над Карлом XII под Полтавой стала
великим символическим водоразделом. После полтавской бит-
вы он отбросил всякую сдержанность и начал открыто предъяв-
лять претензии на образ императора и божества. Аналогия от-
крывала путь к прямым утверждениям его сходства и даже
равенства с этими образами. После битвы Петр написал в пись-
ме, что «вся неприятельская армия Фаэтонов конец восприя-
ла», видя в себе Зевса, подчинившего непокорного сына Гелио-
са. Он мыслил в терминах мифических символов, выдумывал
собственные эмблемы и понимал свои деяния в их символичес-
ком значении. Как заметил Е. В. Анисимов, в снах, которые он
рассказывал, его опыт отливался в простые аллегорические фи-
1уры23. После Полтавы изобразительное искусство открыто
характеризовало Петра как императора и бога. Анализ петров-
ских стандартов, проделанный Г. В. Вилинбаховым, показыва-
ет, что Петр перестал скрывать свою персону под образами сво-
их покровителей — святых Петра и Андрея: он начал помещать
на штандартах императорскую корону и собственные инициа-
лы24. Мы наблюдаем переход от аллегорической идентифика-
ции с богами к визуальному сходству с ними. В 1711 и 1712 гг.
в росписи потолка во дворце Меншикова, названной «Триум-
фом Марса», бог был изображен с чертами Петра25.
il Пьесы школьных театров Москвы. С. 39; Описание изданий, напечатан-
ных при Петре I. Сводный каталог. М.-Л., 1958. С. 91.
Васильев. Старинные фейерверки. С. 40; Алексеева. Гравюра петровско-
го времени. С. 126, 188; Анисимов Е. В. Время петровских реформ. Л.,
1989. С. 49.
Вилинбахов Г. В. Отражение идеи абсолютизма в символике петровских
знамен // Культура и искусство России XVIII века. Л., 1981. С. 17-21.
'* Борзин. Росписи петровского времени. С. 173, 52-54.
77
Глава вторая
Полтавским триумфом, самым грандиозным за время Се-
верной войны, было отмечено принятие Петром имиджа пол-
ководца, императора в первоначальном смысле слова. Петр
теперь въезжал верхом, вслед за Преображенским полком, ох-
ранявшим шведских пленных, въезжал не как капитан, а как
полководец. На семи арках, которыми был украшен его путь,
Петр был представлен в различных обличьях. На Синодаль-
ной арке он был изображен в виде Марса, в римском военном
одеянии, с лаврами в руках. Сделанное Туробойским описа-
ние арок, воздвигнутых Московской академией, говорит о Пет-
ре как о «всероссийском Геркулесе», превзошедшем даже са-
мого Геркулеса своими подвигами, «он найпаче от победы
зверей земных бессловных сицевую стяжа славу, ты же, пре-
светлейший монархо, не зверей начальника льва, но всех зве-
рей крепости. И суровством превосходящих человеков сми-
рил еси тот завоевал свою величайшую славу победами над
бессловесными животными, а ты, блистательнейший монарх,
силой и суровостью выдающихся людей усмирил не одного
лишь царя зверей, льва, но всех зверей»26. Для Петра Геркулес
оставался символом воинской мощи и не имел тех интеллек-
туальных импликаций «Галльского Геркулеса», какие были во
французских триумфах (см. Пролог к части первой).
Триумф по случаю Полтавской битвы продемонстрировал,
что триумфальный въезд стал главным публичным ритуалом
русской монархии, заменив собою крестный ход. Во время
триумфа Петр переносил на себя религиозную символику,
связывавшуюся ранее с патриархом. Его приветствовали пес-
нопением, обращенным к Христу — патриарху — в Вербное
воскресенье: «Благословен грядый во имя Господне, осанна
в вышних, Бог Господь и явися нам»27. Победа Петра интер-
претировалась при помощи ветхозаветных аналогий. В одной
пьесе его представляли Давидом, убивающим Голиафа —
шведского Карла XII. Предательство Давида Авессаломом
было аллегорией предательства Петра Мазепой; политичес-
кая измена становилась бесчестием, нарушением библейских
26 Павленко Н. И. Петр Первый. М., 1975. С. 180-181; Соловьев. История
России. Кн. VIII. С. 286; Борзин. Росписи петровского времени. С. 160-161;
Алексеева М. А. Братья Иван и Алексей Зубовы и гравюра петровского
времени //Россия в период реформ Петра 1. М., 1973. С. 347-351; Пане-
гирическая литература. С. 63-65.
27 Успенский Б. А. Избранные труды. Т. I. С. 75, 271.
78
Петр Великий
предписаний28. Победы Петра теперь отмечались в церковных
календарях как праздники по случаю событий новой героиче-
ской истории. С 1700 г., когда умер патриарх Адриан, Петр
держал место патриарха незанятым, а Полтавский триумф от-
крыл путь к уничтожению патриаршего чина и секуляризации
церковного управления в 1721 г.
Мастером панегирического использования библейских
образов был префект Киевской академии Феофан Прокопо-
вич, а его «Панегирикос», произнесенный в соборе Святой
Софии через две недели после Полтавской победы, доста-
точно продемонстрировал его дар ритора на службе у трона.
Прокопович отметил, что сражение произошло в день
св. Самсона Странноприимца, «не без смотрения же, мню,
Божия», и воспользовался случаем сравнить Петра с биб-
лейским Самсоном, разрывающим пасть льва, теперь пред-
ставляющего Швецию. Аналогия с Самсоном стала общим
местом в панегирической литературе. В 1735 г. в центре
большого каскада фонтанов в Петергофе была помещена
большая бронзовая статуя Самсона, побеждающего льва (ра-
боты Б. К. Растрелли)29.
Замечательная гравюра, сделанная в 1711 г. Алексеем Зу-
бовым, самым одаренным учеником Схонебека, запечатлела
Полтавский триумф как одно из чудес развивающегося пет-
ровского мифа (рис. 5)30. Первый вариант зубовской гравюры
был отклонен Петром. Второй менее живописен и не столь де-
тален и, возможно, в нем меньше художественного единства.
Но хотя во втором варианте гравюры парад представлен более
схематично, отдельные фигуры в нем лучше различимы и за-
метны. В соответствии с европейскими образцами процессия
лентой вьется по всему пространству листа. Русские войска,
выстроенные в 115 рядов, движутся змеевидной кривой по
московским улицам, проходя под семью арками, — сотни
крошечных одинаковых фигур в мундирах, с ружьями ведут
группу сбившихся в кучку пленных шведов. Отдельные
Панегирическая литература. С. 66-67.
" Там же. С. 22-25, 197; Памятники архитектуры пригородов Ленингра-
да. Л., 1983. С. 380. О Прокоповиче см.: CracraftJ. Feofan Procopovich and
the Kiev Academy // Russian Orthodoxy under the Old Regime. Minneapo-
lis, Minn., 1978. P. 44-66.
Ровинский Д. А. Подробный словарь русских гравированных книг
XVI-XIX веков. СПб., 1895. Т. 1. С. 353-354,362-363.
79
Глава вторая
5. Триумфальный въезд русских армий в Москву, 1709.
Гравюра Алексея Зубова
армейские подразделения, генералы и сам император помече-
ны номерами, расшифрованными на большой таблице, зани-
мающей передний план с фигурами двух пленных шведов
в цепях по бокам. Посередине, в центре сцены, мы видим Пет-
ра на коне, скачущего во главе Преображенского полка (номер
27). Перед ним идут пешком шведские генералы и главный во-
еннопленный, шведский премьер-министр граф Карл Пипер.
Город Москва и его население не изображены; первоначаль-
ный вариант включал в себя здания, но, по-видимому, Петр
счел, что они отвлекают внимание от главного. Кроме не-
скольких крошечных фигур, еле видных на заднем плане, все
люди на гравюре — это солдаты и пленные; из строений изоб-
ражены только арки. Зубов отказался от изображения москов-
ского населения и московских зданий, чтобы показать самые
значительные фигуры, передать высшую реальность полити-
ческого строя — царя и его армию, гордо шествующих по древ-
ней русской столице31.
31 Алексеева. Гравюра петровского времени. С. 116-119.
80
Петр Великий
ВЕНЕРА И МИНЕРВА:
СИМВОЛИЧЕСКОЕ ВОЗНЕСЕНИЕ ЖЕНЩИН
Эти поразительные новшества в презентации и репрезентации
русского монарха развивалась по модели русской политичес-
кой мифологии. Петр возвысил авторитет монарха и государст-
ва, облекшись в новые иноземные формы, служившие образцом
верховной власти. Он дал новое определение правителя как во-
площения чужеземной силы, причем так, что это позволило ему
начать далеко идущие перемены. Создавая новые традиции, це-
ремонии открывали путь к преобразованиям.
Новая чужеземная символика власти, введенная Петром,
предвещала колоссальные изменения в русском государствен-
ном управлении, экономике и культуре. В первые годы XVIII в.
он завершил преобразование русских войск в регулярную по-
стоянную армию и основал флот. Он развивал отечественную
металлургию и легкую промышленность, которые обеспечили
Россию собственным вооружением и мундирами. Русские ар-
мии, поддержанные сильной артиллерией, вовлекли Швецию,
самое сильное государство Северной Европы, в серьезные во-
енные действия, которые длились 21 год и завершились при-
соединением к России балтийского побережья и возникнове-
нием новой русской столицы, Санкт-Петербурга на Неве.
Великие преобразования Петра способствовали консоли-
дации и укреплению государственных структур, сложивших-
ся в предыдущие два столетия. Он узаконил требование по-
жизненной службы для класса землевладельцев и ввел
построенную по европейским образцам Табель о рангах, кото-
рая определяла общественное положение не по рождению,
а по службе. Введение поголовной или подушной подати по
примеру Франции уничтожило различия между разными сло-
ями крестьянства, подчинив их всех крепостной зависимости
и подготовив путь к их дальнейшему закрепощению в течение
XVIII в. Таким образом, вестернизация и модернизация воен-
ной, экономической и политической структуры России проис-
ходила за счет подчинения сельского населения России систе-
ме санкционированного государством крепостничества.
После Полтавской битвы, в последние пятнадцать лет сво-
его царствования, Петр начал оснащать русскую монархию
институтами западного абсолютизма. Это было время, когда
были основаны коллегии и новые местные учреждения, когда
81
Глава вторая
была введена система государственного управления, во главе
которой стоял генерал-прокурор, председательствующий
в Сенате. Новые учреждения создавались по западным образ-
цам, прежде всего шведским, рекомендованным голштинцем
Генрихом Фиком, бывшим ранее чиновником на шведской
службе. Очевидно, Петр ожидал, что эти новые учреждения бу-
дут работать так же, как в Швеции32. Различия в социальной ор-
ганизации, особенно существование закрепощенного крестьян-
ства, отсутствие в России традиции местного самоуправления
и образованного чиновничества развеяли все надежды Петра.
Но правительственные реформы имели и символическое зна-
чение: они дали России государственные учреждения, похо-
дившие на учреждения других великих держав, статус, прили-
чествующий европейскому монарху.
Придав русскому государству сходство с западными адми-
нистрациями, Петр приступил к созданию европейской при-
дворной культуры, которая должна была объединить и воспи-
тать его приближенных. Презрение Петра к напыщенности
и роскоши московского двора всего лишь приготовило путь
к новому, еще более богатому великолепию на европейский
лад. В своем «парадизе», С.-Петербурге, Петр строил дворцы
по проектам голландских и французских архитекторов. В Пе-
тергофе он создал собственный вариант Версальских дворцов
и садов. Петербург воплотил идею «регулярности», симмет-
рии, порядка и контроля барочного города. Общественные
здания и жилища петровской аристократии строились из кам-
ня в различных европейских стилях, о которых граф Франче-
ско Альгаротти сказал: «ублюдочная архитектура, в которой
есть и итальянское, и французское, и голландское»33. Подобно
триумфальным въездам, столицу следовало не только созда-
вать, но и прославлять изображениями. Гравюры показывали
широкое пространство Невы и проясняли символическое зна-
чение нового города. Петербургский ландшафт 1716 г. Алек-
сея Зубова выстраивал в ряд резиденции императора и его
w Peterson С. Peter the Great’s Administrative and Judicial Reforms: Swedish
Antecedents and the Process of Reception. Stockholm, 1979. P. 416-417, pas-
sim; Троицкий С. M. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII веке. Фор-
мирование бюрократии. М., 1974. С. 48-77; Анисимов Е. В. Податная ре-
форма Петра Великого. Л., 1982. С. 48-58.
•tt CracraftJ. The Petrine Revolution in Russian Architecture. Chicago, 1988.
P. 193, 240-241,258.
82
Петр Великий
высших сановников. Здания по длине соответствовали коли-
честву крепостных, принадлежащих каждому. Это было похо-
же на «церемониальный групповой портрет»34.
Во время визита Петра во Францию в 1717 г. на него про-
извели сильное впечатление французское искусство и дворцы
французских монархов. Он поручил изваять собственную ста-
тую, улучшенный вариант конной статуи Людовика XIV ра-
боты Франсуа Жирардена, и дал распоряжение скульптору,
Карло Бартоломео Растрелли, изготовить несколько образ-
цов. В одном из проектов, работа над которым шла под лич-
ным надзором Петра, фигура Победы возлагала лавровый ве-
нок на его конную фигуру. Был слух, что эти монументы (ни
один из которых при жизни Петра не был завершен) должны
были превзойти по размерам статую Жирардена35.
Больше всего Петр был поражен планировкой и культурой
Версаля и немедленно распорядился об измерении садов36.
Подобно Версалю, его собственные сады были школой мифо-
логии и литературных реминисценций, воспитывающих
в дворянах вкус и утонченность. У Петра был русский перевод
Эзоповых басен, изданный в Голландии в 1700 г., и он распо-
лагал в лабиринтах Летнего сада и в садах Петергофа и Цар-
ского села фигуры и эмблемы из басен и классической мифо-
логии37. Сохраняя свою харизму непобедимого полководца, он
начал присваивать себе и консервативные атрибуты Людови-
ка. Он шел к созданию новой элиты, отвечающей его концеп-
ции государства, с той же беспощадной жестокостью, какая
сопутствовала его военной реформе. Петр заменил старый де-
корум «благочиния» этикетом, основанным на западных об-
щественных нормах.
Следование этим нормам отличало «благородных» от
«подлых». Петровская Табель о рангах, введенная в 1722 г.,
определяла чин по месту в государственной службе, а евро-
пейские вкусы и внешний вид становились выражением дво-
рянского статуса. Предполагалось, что Табель станет эквива-
лентом европейских ранговых систем, которые вносили
порядок и иерархию в презентацию аристократов, церковных
" Каганов Г. 3. Санкт-Петербург: образы пространства. М., 1995. С. 15-16.
’’ Бакланова. Отражение идеи абсолютизма. С. 502-503.
*’ Там же. С. 494.
6 Лихачев Д. С. Поэзия садов. К семантике садово-парковых стилей; сад
как текст. СПб., 1991. С. 127-131.
83
Глава вторая
иерархов и чиновников и свидетельствовали о монаршей сла-
ве. Вместо этого Табель ввела иерархический порядок, осно-
ванный на продвижении по службе, и предписала каждому чи-
ну соответствующее официальное и публичное поведение.
Существовавшие параллельно табели военных и гражданских
чинов определяли чины по месту службы и даровали наслед-
ственное дворянство недворянам, достигшим восьмого класса
в гражданской иерархии и четырнадцатого (низший офицер-
ский чин) в военной. Класс и чин служащего указывал, где он
и его жена должны стоять на церковной службе, посольских
приемах, на церемониях и празднествах. Он определял и бо-
гатство его одежды. Последняя статья Табели объявляла, чтоб
«каждый такой наряд, экипаж и ливрею имел, как чин и харак-
тер его требуют. По сему имеют все поступать, и объявленно-
го штрафования и вящего наказания остерегаться». Внешние
знаки принадлежности к Западу — западная одежда, жесты
и язык — демонстрировали участие дворянства в европеизи-
рованном мире, созданном монархом38.
Дворянин должен был научиться почтительности к госуда-
рю, принятой на Западе. Петр обучал своих слуг придворным
манерам. Теперь им недостаточно было просто унижаться пе-
ред правителем как «покорным рабам». Они должны были по-
казывать свою красоту, представать в образе богов, а не мона-
хов. Им надлежало усвоить вкусы, поведение и манеру речи,
которые позволили бы им вращаться в европейском при-
дворном обществе. Чтобы приобщить их к западноевропей-
ским нормам учтивости, Петр опубликовал в 1717 г. «Юнос-
ти честное зерцало», сборник инструкций из западных книг об
этикете, составленный под наблюдением графа Якова Брюса.
Книга обучала русское юношество благовоспитанным мане-
рам западных дворов: как правильно есть, правильно разгова-
ривать — в общем, как отличаться от крестьян. Она побужда-
ла их разговаривать друг с другом на иностранных языках —
и для того, чтобы практиковаться в них, и для того, чтобы слу-
ги не могли подслушивать39.
Новое поведение следовало усваивать и демонстрировать
публично. С.-Петербург, город, воплотивший в себе принцип
и ПСЗ. № 3890, 24 января 1722 г.; Троицкий. Русский абсолютизм.
С. 112-113.
19 Милюков П. Очерки по истории русской культуры. Paris, 1930. Т. 3.
С. 244-246; Семенова. Очерки истории быта. С. 102-103.
84
Петр Великий
регулярности, должен был вырастить элиту, привыкшую дей-
ствовать в соответствии со светским принципом этикета, вы-
раженного в идее «полиции». В 1718 г. Петр основал Главную
полицеймейстерскую канцелярию (в подражание француз-
ской полиции — ведомству, которое должно было сделать Па-
риж безопасным и хорошо организованным городом). На
должность генерал-полицеймейстера он назначил Антона Де-
виера (Девьера), сына португальского еврея, переехавшего
в Голландию. Опираясь на полицейский надзор, Девьер при-
нялся создавать в правительственном городе С.-Петербурге
благовоспитанное общество40.
В 1718 г. Девьер издал приказ о новом типе собраний, «ас-
самблеях». Приказ гласил: «Ассамблеи слово Французское,
которого на Русском языке одним словом выразить невозмо-
жено». Под «ассамблеей» понималось собрание, предназна-
ченное и для развлечений, и для ведения дел, которое не мо-
жет начинаться раньше 4 часов пополудни и кончаться позже
10 часов вечера. Гости могут «сидеть, ходить, играть», не со-
блюдая официального этикета. В собраниях могут принимать
участие гости из разных слоев общества — от высших рангов
аристократии до богатых купцов и ремесленников, их жен
и даже их детей, но не лакеи и не прислуга41.
Генерал-полицеймейстер продолжал наблюдать за ассам-
блеями. Он издавал приглашения, в назначенный день осмат-
ривал помещения, а его чиновники проверяли, приглашены
ли все, кому назначено присутствовать. Приготовления
должны были совершаться быстро. Петр распорядился, что-
бы многие из них происходили в резиденциях его фавори-
тов; иногда их уведомляли об этом всего лишь за пару дней.
В результате его окружению приходилось содержать огром-
ные дома, обставленные по западным аристократическим
вкусам и соответствовавшие требованиям, предъявляемым
к ассамблеям42.
В противоположность пьяным пирушкам Петра, ассам-
блеи вводили новый стандарт вежливого поведения. Гости
MonasS. Anton Divier and the Police of St. Petersburg //For Roman Jakob-
son: Essays on his Sixtieth Birthday. The Hague, 1956. P. 361-366.
11 ПСЗ. № 3246, 26 ноября 1718 г.
12 Meehan-Waters B. Autocracy and Aristocracy: The Russian Service Elite of
1730. New Brunswick, N. J., 1982. P. 103-104; Семенова. Очерки истории
быта. С. 204.
85
Гпава вторая
разговаривали, играли в карты или в шахматы, немного выпи-
вали и танцевали. Мужчинам пришлось усвоить новые га-
лантные манеры, отдавая дань почтения прекрасному полу,
чья красота служила дополнением к участию мужчин в госу-
дарственных делах. На ассамблеях исполнялись грациозные
европейские танцы, и под бдительным оком Петра главные са-
новники, нередко старые и немощные, покорно танцевали бес-
конечные менуэты, англезы и польки. Гости, не умеющие вес-
ти себя как следует, имели шанс почувствовать на своей спине
тяжелый кулак самого императора. В течение вечера хозяин
преподносил букет самой изысканной даме, которая потом ве-
ла в танце. Затем она передавала букет своему любимому ка-
валеру, который на следующий день должен был послать ей
веер, пару перчаток и букет43.
Таким образом Петр вывел из изоляции женщин, принад-
лежавших к элите, и представил их как воплощение европеи-
зированного дворянства — и в официальных функциях, и на
менее формальных ассамблеях. Публичная презентация жен-
щин имела большое значение при Петре и в последующие цар-
ствования. Как было показано в прологе к этой части, предан-
ность миру возвышенного и изящного приняла во Франции
конца XVII в. форму почитания идеализированных женских
форм. Подобно тому как образы силы — Геркулес, Персей
и Марс — символизировали военную победу, так Венера, Ми-
нерва и толпы женщин вокруг монарха символизировали по-
беду в сфере любви, красоты и цивилизации. Эта тенденция
стала еще более явной во Франции XVIII в., который Гонкуры
описали как «век женщин и их нежного господства над мане-
рами и обычаями»44.
Петр перенял женский аллегорический язык двора Людо-
вика XIV. В России «мнимое господство женщин» (выраже-
ние Жана Старобинского) получило силу предписания,
поскольку отражало высочайшую стадию европейского мо-
нархического правления45. Если главными аналогами доблес-
ти были боги и герои, то Венера и Минерва стали аналогами
13 Карнович Е. П, Ассамблеи при Петре Великом //Древняя и новая Рос-
сия. 1877. № 1. С. 81-82.
“ Замечания о важном значении женщин в искусстве и архитектуре
XVIII в. см. в работе: Silverman D. L. Art Nouveau in Fin-de-siecle France:
Politics, Psychology and Style. Bercley, Calif., 1989. P. 25-28.
15 StarobinskiJ. The Invention of Liberty. 1700-1789. N.Y., 1987. P. 55-57.
86
Петр Великий
новой европейской культуры. Вместо самоотречения и хрис-
тианской любви, вдохновленных Богоматерью, эти богини не-
сли в себе западную неоплатоническую концепцию любви,
в которой сочетались красота, сила и мудрость. Они репрезен-
тировали любовь как высшую красоту, смирительницу раздо-
ров, вдохновение для поэзии земного блаженства46. Женщина
представляла для мужчины не ловушку страстей, а его выс-
шие способности. Брак стал завершением любви, а не подчи-
нением иерархии отцовской власти, предписанной свыше.
Фигуры богинь и аллегорические женские фигуры укра-
шали первые петербургские дворцы. Росписи потолков Лет-
него дворца — «Триумф России», «Триумф Минервы», «Три-
умф Морфея» и «Мир и спокойствие», представляли пышные
женские фигуры, окруженные купидонами — аллегориями
власти и цивилизации. В Летнем саду Петр поместил знаме-
нитую Таврическую Венеру, римскую копию статуи Пракси-
теля, приобретенную в Риме, свой ответ Арльской Венере Лю-
довика XIV. Для украшения садовых аллей агенты Петра
в Италии купили полуобнаженные статуи добродетелей.
«Милосердие» Пьетро Баратты пишет в своей книге: «Право-
судие осуждает преступника, милосердие дарует ему ми-
лость» (рис. 6). «Истина» Марино Гроппелли, поставившая
ногу на глобус, держит книгу мудрости и смотрит на солнце —
символ просвещения (рис. 7)47. Женская красота становится
символом добродетели и мудрости, в стремлении к высшему
миру разума сочетается эротическое и интеллектуальное. Ста-
туи попирали и традиционные моральные чувства, и право-
славное недоверие к трехмерным изображениям.
Грубый и безыскусственный, когда это было ему нужно,
Петр, тем не менее, сам представил пример изысканного
l,i Strong. Splendor at Court. P. 225-232; Baer. Fortuna Redux. P. 109-122.
° О статуях Летнего сада см.: Андросов С. О. Западноевропейская скульпту-
ра в России петровского времени [Автореферат диссертации]. М., 1990;
Он же. Скульптура Летнего сада // Культура и искусство России XVIII ве-
ка. Л., 1989. С. 44—58; Неверов О. Я. Памятники античного искусства
в России петровского времени // Культура и искусство петровского вре-
мени. Л., 1977. С. 48-49. Позднее в том же веке эти скульптуры вызвали
презрение и насмешки тех, кто был мало расположен видеть в полуобна-
женных женщинах символы добродетели и цивилизации. В 1764 г. Каза-
нова в разговоре с Екатериной II заметил, что, по его мнению, статуи
«были поставлены там для дураков или для того, чтобы вызывать смех
у людей, знакомых с историей». {Hamilton G. Н. Art and Architecture of
Russia. Kingsport, Tenn., 1983. P. 438).
87
Глава вторая
6. Милосердие.
Скульптор Пьетро Баратта.
Санкт-Петербург. Летний сад
7. Истина.
Скульптор Марино Гроппелли.
Санкт-Петербург. Летний сад
88
Петр Великий
поклонения женщине. Его роман с Мартой Скавронской, ли-
товской крестьянкой, получившей имя Екатерины, поставил
любовь выше соображений социального происхождения и ре-
лигии. Их свадьба (тайная в 1711 г. и публичная в 1712 г.) бы-
ла умышленным оскорблением традиционных русских
чувств. Император не только женился на простолюдинке, но
сделал это еще при жизни первой жены. Их свадьба прошла
без священника, в соответствии с церемонией контр-адмира-
ла, а не царя. Но наибольшему осквернению подверглись тра-
диционные русские нормы родства. Когда Екатерина перехо-
дила в православие, ее восприемником был сын Петра
Алексей, давший ей отчество Алексеевна. В терминах духов-
ного родства это означало, что Петр женился на своей внучке.
По словам Б. А. Успенского, традиционалистами «это не мог-
ло расцениваться иначе как своего рода духовный инцест, ко-
щунственное попрание основных христианских законов»48.
Сама свадьба стала другим декларативным актом, демонстри-
рующим публике, что время старых конвенций прошло и что
царь хвалится своими любовными склонностями. Сам Петр
дал пример поведения, которое он попытался ввести с помо-
щью принудительной законодательной меры. Он отправил
в монастырь свою первую жену Евдокию, противившуюся его
западничеству. Теперь он показал, что человек может женить-
ся не по выбору родителей, а по своему собственному. Но он
ввел и противоположную норму — что русский правитель
и члены его семьи, невзирая на их личные склонности, долж-
ны сочетаться браком с нерусскими, европейскими супруга-
ми. Этот принцип обслуживал практическую цель возвыше-
ния монарха над его слугами. Он обеспечивал независимость
царя от знатных семей и поднял царскую семью на междуна-
родный, европейский уровень. В XVII в. царевичам было за-
прещено жениться на нерусских, а цесаревнам (дочерям ца-
рей) вообще не разрешалось выходить замуж — для того
чтобы избежать формирования в аристократических кланах
заинтересованных групп искателей их рук. Петр женился по
любви, но он же устроил браки своей дочери и племянницы
с представителями европейских монархий, положив этим на-
чало той практике, которая приобщила Россию к западной ма-
тримониальной политике и наложила европейский отпечаток
Успенский Б. A. Historia sub specie semioticae //Успенский Б. А. Избран-
ные труды. Т. 1. М., 1996. С. 73.
89
Глава вторая
на всех будущих членов императорского семейства. Со време-
ни Петра дети государей, носившие теперь титулы великих
князей и великих княжен, заключали браки только с членами
семей иностранных монархов, что отделяло их от аристокра-
тических семей, к которым принадлежали раньше невесты
московских царей49.
Обнародование брака Петра было не менее важно, чем са-
мо событие. Петр пригласил на праздник, бал и фейерверк ве-
дущих государственных сановников, иностранных послов
и представителей от сословий. Он выпустил многочисленные
извещения об этом событии, значение которого становилось
ясным из гравюры Алексея Зубова, изображающей празднество
и, по всей видимости, изготовленной еще до свадьбы (рис. 8).
Гости сидят вокруг большого овального стола. Их имена рас-
крыты под номерами на картуше внизу. Сам Петр сидит
в дальнем конце стола; напротив него сидят его министры, по
бокам с обеих сторон — иностранные послы. Екатерина сидит
за ближним концом стола, повернувшись лицом к зрителям.
А. Д. Меншиков как церемонимейстер стоит позади царя
с жезлом. В гравюре нет обычной в то время преувеличенной
перспективы; она выполнена в ракурсе, привлекающем взгляд
к персонам, которые, как предполагается, играют важную роль
в бракосочетании50.
Вечером иллюминация осветила транспарант с аллегорией
брака как любви, воспроизведенной потом на гравюре. В цен-
тре ее — две сплетенные колонны. С одной стороны стоит Ги-
меней с пылающим факелом в руке, с другой стороны невеста
с чертами Екатерины держит горящее сердце. У ее ног целу-
ются два голубка. Вверху всевидящее око51.
На ассамблее Петр и Екатерина вместе давали пример ари-
стократического поведения. Они увлеченно и неутомимо тан-
w Об изменении политического значения брачных связей см.: Kennan Е. L.
Muscovite Political Folkways //Russian Review. 1986. Vol. 45, № 2. P. 160;
Kallmann. Ritual and Social Drama at the Muscovite Court. P. 486.
50 Гравюра следует образцу праздничной гравюры Схонебека: Алексеева.
Гравюра петровского времени. С. 122-123; Семенова. Очерки истории
быта. С. 25, 68-70; Бычков А. О свадьбе императора Петра Великого
с Екатериной Алексеевной // Древняя и новая Россия. 1877. № 3.
С. 323-324; Ровинский. Подробный словарь. Т. 1. С. 362-363.
51 Ровинский Д. А. Обозрение иконописания в России до конца XVII века;
описание фейерверков и иллюминации. СПб., 1903. С. 189; Васильев.
Описание фейерверков. С. 51, таблица 29.
90
Петр Великий
8. Свадьба Петра I и Екатерины Алексеевны. Гравюра Алексея Зубова
цевали, даже тогда, когда их преданные слуги уже падали в из-
неможении. Екатерина танцевала и с другими, но делала это
небрежно, явно показывая свою верность52. Она явилась как
творение Петра, его Галатея, представлявшая новую европей-
скую женщину, ее внешность, веселость, шарм. Она была изы-
сканно одета, в отличие от Петра, явившегося в своем обыч-
ном простом платье. Ее сопровождали элегантные фрейлины
и пажи в зеленых мундирах с золотым шитьем; Петр явился
с одним ординарцем. Другие дамы пытались следовать ее при-
меру; они были одеты по последней моде, увешаны тяжелыми
драгоценностями, напомажены и напудрены.
Пышные празднества в Петербурге в 1721 г., последовавшие
за подписанием Ништадтского мирного договора, дали новый
повод для демонстрации поклонения женской красоте. Правда,
Петр не упустил возможность устроить пьяный маскарад, длив-
шийся целую неделю. Но он настоял и на приличествующем
случаю европейском одеянии. Все приглашенные должны были
явиться хорошо одетыми под угрозой пятидесятирублевого
’• Карнович. Ассамблеи. С. 78; Семенова. Очерки истории быта. С. 204.
91
Глава вторая
штрафа. Екатерина и ее дочери Елизавета и Анна показали при-
мер требований к одежде. Екатерина была в красном платье,
шитом серебром, и в бесценной диадеме из золота и серебра с
драгоценными камнями. Великие княжны вышли в белых пла-
тьях, отделанных золотом и серебром, и в диадемах, также по-
крытых драгоценностями. Французский посол отмечает, что по
распоряжению Петра во время банкета не действовало обычное
для публичных акций правило обязательного пьянства. За бан-
кетом последовал бал в европейском стиле; Петр ходил по за-
лам, следя за тем, чтобы аристократы вели себя по-европейски,
хотя нет свидетельств, что он танцевал сам51.
Тот же вкус к демонстрации элегантных одежд проявился
на еще более роскошных празднествах в Москве зимой
1721-1722 гг. по случаю Ништадтского мира. Екатерина часто
меняла свои наряды, один пышнее другого, «появляясь то
в красном суконном платье, богато расшитом серебром, то в го-
лубом, с разными блузами и другими украшениями». Она носи-
ла меч, усыпанный бриллиантами, и свой орден Екатерины.
В последующие годы Петр сам являлся в одежде, соответству-
ющей его статусу европейского монарха. В 1723 г. он удивил
зрителей, приветствуя возвращавшихся послов элегантно оде-
тым, сидя в модной карете. На церемонии коронации Екатери-
ны в 1724 г. на нем был голубой летний кафтан, расшитый се-
ребром, красные чулки и шляпа с белым пером. По словам
Фридриха Вильгельма фон Берхгольца, через несколько не-
дель после коронации он принимал поздравления с 52-м сво-
им днем рождения, «опять разыгрывая франта», в красивом
красном кафтане с серебряной вышивкой, сшитом по фран-
цузской моде, с широкими лацканами, но с маленьким швед-
ским воротником53 54.
В последние годы царствования Петра в репрезентациях
русской монархии доминировали фигуры завоевателя и боги-
ни. Главными участниками и украшениями официальных це-
ремоний и празднеств стали гвардейские полки и дамы, при-
надлежащие к императорской фамилии и ко двору. Описания
Водосвятия 1722 г., состоявшегося во время пребывания двора
53 Wittram R. Peter I, Czar und Kaiser. Gottingen, 1964. T. 2. S. 465; Дневник
каммер-юнкера Берхгольца. T. 1. С. 196.
и Meehan-Waters. Autocracy and Aristocracy. P. 104; Дневник каммер-юн-
кера Берхгольца. T. 4. С. 51-52, 61; Белозерская. Царское венчание в Рос-
сии // Русская мысль. 1883. Т. 5. С. 5-6.
92
Петр Великий
в Москве по случаю празднования Ништадтского мира, дают
представление о новом способе проведения традиционных ре-
лигиозных праздников. Празднество началось во дворце еще
до самого Водосвятия. Женщины теперь не только не были
скрыты, но были гордо выставлены напоказ55. Берхгольц опи-
сывает, как его государь, герцог Голштинский, поцеловал руку
императрицы, которая, «как почти всегда, была великолепно
одета». Водкой, шоколадом и кофе угощали в неограниченном
количестве. Фрейлины, одетые более скромно, поодиночке
подходили к императрице и целовали ее платье, руку, а потом
снова ее платье. Затем все столпились у окон, чтобы изнутри
смотреть на службу.
Присутствие войска, достаточно характерное уже в послед-
ние десятилетия XVII в., теперь затмило во время самой це-
ремонии духовенство. Духовенство шло в процессии, как
и ранее, в своем великолепном церемониальном облачении,
с золотым и серебряным шитьем. Но доминировали в пейзаже
петровские гвардейцы. Восемь полков, насчитывающих че-
тырнадцать тысяч солдат, многие из которых были отобраны
по их внешнему виду, выстроились вдоль реки. «Вид был чуд-
ный, потому что полки состояли все из красивых людей, осо-
бенно первые шесть, Преображенский, Семеновский, Капор-
ский, Лефортовский, Бутырский и Шлиссельбургский».
Но наибольшее впечатление производила роль царя. Петр
был не обычным верующим, участвующим в литургии, а ее ор-
ганизатором. Хотя формально служил архиепископ, руковод-
ство церемонией Петр взял на себя. Он не шел к реке во время
шествия духовенства, а шагал взад и вперед перед войсками,
«не останавливаясь ни на минуту». Во время Водосвятия он
оставался с войсками и сам подал команду к салюту.
ВОСПРОИЗВЕДЕНИЕ БОЖЕСТВА:
КОРОНАЦИЯ И ПОХОРОНЫ ПЕТРА
Действуя во всеоружии символики и аллегорий, Петр продол-
жал оправдывать свою власть ссылками на военные и граж-
данские свершения. В этом отношении петровская идеология
была в высшей степени рационалистической, легитимность
его правления была основана на его вкладе в «общее благо»
,J Дневник каммер-юнкера Берхгольца. Т. 2. С. 22-25.
93
Глава вторая
России. Как отметил М. М. Богословский, преамбулы к его за-
конам всегда ссылались на принцип разума. «Понеже», объяс-
нялось там, данный закон будет действовать в пользу России,
«для общего блага» или «для общей пользы». Принцип поль-
зы в философском смысле был эквивалентом победы в сраже-
нии, превращая монарха в спасителя своего народа, упрочивая
его харизму героя, пришедшего извне и совершающего подви-
ги. Феофан Прокопович развил рационалистические посыл-
ки, найденные им в трудах Самуила Пуфендорфа и других те-
оретиков Естественного закона, в идеологию, в соответствии
с которой император был избран Богом, чтобы править своим
народом ради его же (народа) блага. Это было эрастианским
логическим обоснованием расширения власти полицейского
государства. По словам Г. Флоровского, петровская идеоло-
гия создала «„полицейский пафос“, пафос учредительный
и попечительный», причем «учредить предлагается не мень-
шее что, как всеобщее благоденствие и благополучие, даже по-
просту блаженство»56.
Со времени Петра русские монархи презентировали себя
и как воплощение идеала, и как воплощение реальности запад-
ной монархии. Церемониал и риторика XVII столетия изобра-
жали царя как образец святости, возвышенный фиктивной им-
перской традицией. Новый принцип пользы нарушал
традицию и утверждал, что история началась с вступления на
престол Петра. Церковные иерархи петровского времени, руко-
водствовавшиеся рационалистическими представлениями
монарха об «общей пользе» государства, разъясняли богослов-
ский смысл полезности. Утилитаристская аргументация оправ-
дывала прямое подчинение церкви императору, реализованное
в Духовном регламенте 1721 г., по которому патриаршество бы-
ло заменено Священным Синодом, государственным учрежде-
нием, организованным на коллегиальных принципах. Он был
организован по образцу немецких протестантских государств,
главы которых являлись неоспоримыми главами церковных
администраций на своей территории. В первые годы существо-
вания Синода главную роль в нем играли Прокопович и другие
представители киевского духовенства, тогда как великороссы
% Богословский М. М. Областная реформа Петра Великого. М., 1902.
С. 1-13; Павленко Н. И. Идеи абсолютизма в законодательстве XVIII ве-
ка // Абсолютизм в России. М., 1964. С. 389-427; Флоровский. Пути рус-
ского богословия. Т. 1. С. 83.
94
Петр Великий
были в меньшинстве. В июне 1724 г. в состав Синода входили
пять украинцев, три великоросса, два грека и один серб57.
Символом княжеской религиозной добродетели для петров-
ской церкви стал св. Александр Невский. Его победы послужи-
ли историческим основанием для притязаний на невские зем-
ли, и он был объявлен покровителем Санкт-Петербурга. В 1723 г.
его останки были перенесены из Владимира в Невский монас-
тырь в столице. В результате канонизации образ Александра
Невского стал соответствовать образу самого Петра: военным
заслугам князя придавалось большее значение, чем его благоче-
стию. Престольный праздник Александра Невского был пере-
несен на годовщину Ништадтского мирного договора, которым
завершилась Северная война, и таким образом увековечивал не
столько его собственные победы, сколько победы Петра. В 1724 г.
Синод постановил, что Невский должен изображаться не в мо-
нашеском одеянии, а в княжеском наряде. В проповеди, посвя-
щенной Невскому, Прокопович высмеивал монахов, заботив-
шихся только о своей благодати и спасении, и указывал на
князя как на образцовый пример исполнителя гражданского
долга. При этом Прокопович ясно давал понять, что даже свер-
шения Невского не уравнивают его с Петром, чьи подвиги пре-
взошли деяния всех его предшественников вместе взятых58.
Так же как в Европе, церковь оглашала события новейшей
героической истории. В церковном календаре были отмечены
в качестве праздников крупнейшие победы Петра, день его
вступления на престол и коронации. Указ 1721 г., изданный
к годовщине коронации Петра, предписывал церкви праздно-
вать публичными молебнами его день рождения и именины.
С этого времени личные праздники, дни рождения и именин
членов императорской фамилии, в подражание немецким
принцам, были внесены в список официальных праздников
(«табельных», или «высокоторжественных», дней). Как ука-
зывает В. М. Живов, в 1723 г. официальный список включал
упоминания о сорока четырех таких событиях59.
17 Cracraft J. The Church Reform of Peter the Great. Stanford, Calif., 1971.
P. 165-218; Muller A. V. The Spiritual Regulation of Peter the Great. Seattle,
Wash., 1972. P. IX- XXXVIII.
* Chemiavsky. Tsar and People. P. 84-85; Панегирическая литература.
С. 86-88.
Живов. Культурные реформы; Живов, Успенский. Царь и Бог. С. 118—
119; Cracraft. The Church Reform of Peter the Great. P. 211.
95
Глава вторая
Метафора создала образ монарха, ничем не обязанного
прошлому. Петра сравнивали с апостолом Андреем и импера-
торами Августом и Константином60. Но больше всего Петр хо-
тел, чтобы его воспринимали как создателя. Когда в октябре
1721 г. он принял от Сената титул императора, панегиричес-
кая риторика вознесла его на уровень высшего существа.
Канцлер Г. И. Головкин восхвалял Петра за то, что он вывел
Россию « из тьмы неведения на театр славы всего света и, та-
ко рещи, из небытия в бытие произведены и в общество поли-
тичных народов присовокуплены». Как показал В. Ю. Матве-
ев, Петр активно превращал тему Пигмалиона и Галатеи из
барочной эмблемы в прославление его личных достижений.
Он изобразил на своем штандарте и печати самого себя в об-
разе скульптора, высекающего статую России61.
Головкин объявил Петра «Отцом Отечества, Петром Вели-
ким, Всероссийским императором», давая ему высшие знаки
достоинства, доступные западным монархам. Слово импера-
тор вводило его не столько в круг христианских императоров
Византийской империи, сколько в общество античных языче-
ских императоров. Принятие титула императора превратило
царство в империю. Переименование означало культурную
трансформацию. Оно, как заявил Головкин, означало исход из
тьмы невежества и варварства и вступление в сообщество «по-
литических народов». Слово Всероссийский теперь означало
не только правление многими народами, но и новую полити-
ческую сущность, принадлежность к имперской категории,
к вестернизированной элитной культуре, к тем, кто делал себя
по образу своего государя.
w Первым введенным им орденом был орден св. Андрея, а золотой ковчег
с останками святого был похоронен под Петропавловской крепостью. В то
же время Петра, как и его предшественников, описывали как «нового Кон-
стантина», первого императора-христианина. Петр продолжал культиви-
ровать константиновский крест, украшавший в его царствование почти все
полковые штандарты. См.: Вилинбахов. К истории учреждения ордена Ан-
дрея Первозванного и эволюции его знака. С. 144-158; Он же. Основание
Петербурга и имперская эмблематика // Семиотика города и городской
культуры. С. 49-52 (Труды по знаковым системам. 18); Придворный ка-
лендарь на 1892 год. СПб., 1892. С. 302-333,308,412; Лотман, Успенский.
Отзвуки концепции «Москва — Третий Рим». С. 130-131.
Ъ| Вилинбахов. Основание Петербурга и имперская эмблематика. С. 49,52;
Соловьев. История России. Кн. IX. С. 311; Панегирическая литература.
С. 298; Матвеев В. Ю. К истории возникновения и развития сюжета
«Петр I, высекающий статую России» // Культура и искусство России
XVIII века. Л., 1981. С. 26-43.
96
Петр Великий
Титул «Петр Великий» приравнивал Петра к Людовику Ве-
ликому; титул «Отец Отечества», эквивалент латинского pater
patriae, устанавливал новое значение роли царя как духовного
отца своей паствы. Отныне отношения между государем и под-
данными должны были покоиться не на наследственном праве
и личном обязательстве, а на обязанности служить государству.
Этот титул, как было объявлено в указе от 22 октября 1721 г.,
был дарован ему потому, что Петр был образцом такой службы:
«за высокую Его милость и Отеческое попечение и старание,
которое Он о благополучии Государства во все время Своего
славнейшего Государствовавия, и особливо во время прошед-
шия Шведския войны явить изволил»62.
Метафора «царь-отец» определялась, таким образом, не
принципом крови, а принципом полезности. Петр был попе-
чительным отцом: ему подчинялись и его почитали за его за-
боту о подданных, его управление их жизнями. У элиты пат-
риархальный образ господства, оправданного библейскими
предписаниями почитать отца, был заменен патерналистским
образом господства, основанного на заботе о подданных. Пре-
емники Петра создадут правительственный аппарат, наделен-
ный огромной властью, но и им придется оправдывать свою
власть собственными деяниями; они тоже должны будут под-
ражать богам, доказывать свою успешность и демонстриро-
вать свою преданность общему благу.
Но воспитать себе преемника еще труднее, чем сформиро-
вать мифологию правления. Вовлеченный в свои военные кам-
пании, Петр оставил своего сына Алексея на попечение своей
первой жены Евдокии. Алексей получил традиционное религи-
озное воспитание и проявлял мало интереса к военной и граж-
данской службе. Напрасно побуждал его Петр научиться службе
офицера или чиновника. После жалкого опыта службы в качест-
ве бомбардира при Нарве в 1704 г., Петр и упрекал его и пытал-
ся его залучать. «Ты должен любить все, что служит благу и че-
сти отечества, должен любить верных советников и слуг, будут
ли они чужие или свои, не щадить трудов для общего блага. Ес-
ли советы мои разнесет ветер и ты не захочешь сделать того, что
я желаю, то я не признаю тебя своим сыном: я буду молить Бо-
га, чтобы он наказал тебя в этой и в будущей жизни». Алексей
поцеловал отцу руку и поклялся подражать ему63.
62 ПСЗ. № 3840; Cherniavski. Tsar and People. P. 82-87.
Соловьев. История России. Кн. IX. С. 106.
4 - 5509
97
Глава вторая
Но сын основателя не может сам стать основателем, пока
не разрушит свое наследство. Алексей бунтовал, защищая то,
что отвергал его отец. Кроме собственных склонностей и сла-
бости Алексея, существовало внутреннее противоречие между
мифом о правлении Петра и его требованием подчинения его
воле. Петр приказывал Алексею следовать своему примеру, но
его пример — это пример разгневанного бога, чья цель — раз-
рушение и созидание нового, его образ — это образ завоевате-
ля, отвергающего все предшествующее. Приняв на себя роль
Петра в мифе, Алексей должен будет дистанцироваться от но-
вого порядка и овладеть тем же родом разрушительной силы.
С 1715 г. Петр начал включать в свой сценарий свою вто-
рую, западную семью, представляя публике Екатерину и ее де-
тей и пользуясь гравюрами для возвышения их образа. Жанр,
которым он пользовался, «конклюзии», был развит в Киев-
ской и Московской академиях в конце XVII в. для аллегори-
ческих иллюстраций программ ученых диспутов. Обычно изо-
бражался небесный свод с фигурами святых и богов по
сторонам от смертных; ниже были мирские сцены городов,
сражений и церемоний. У сцен был театральный характер: фи-
гуры стояли, выглядывая с просцениума, будто позируя, что-
бы показать, как велика их слава64.
Такие барочные аналогии между смертными и божествами
возвышали вторую семью Петра до уровня святых и богов,
снимая пятно кощунства, оставленное крещением Екатерины,
а потом браком. Такова была явная цель «Конклюзии, посвя-
щенной Пресветлому Царскому Богом сопряженному союзу»
П. Пикарта и А. Зубова (1715). Гравюрой было отмечено рож-
дение двух наследников Петра: его сына Петра Петровича
(умер в 1719 г.) и его внука Петра Алексеевича, будущего Пет-
ра II. Оба они стояли на ней в стороне, совсем взрослыми, ря-
дом с дочерьми Петра от Екатерина, Анной и Елизаветой.
Петр в римском одеянии стоял с одной стороны на палубе ко-
рабля. С противоположной стороны была изображена Екате-
рина рядом со св. Екатериной. Она была выше святой — обыч-
ная практика конклюзий в отличие от икон, которые всегда
представляли смертных ниже ростом, чем святых. Св. Алексий
смотрел на сцену с небес, держа портрет одного из царевичей,
,и Алексеева. Гравюра петровского времени. С. 186, passim; Алексеева.
Жанр конклюзии в русском искусстве конца XVII — начала XVIII века //
Русское искусство барокко. Материалы и исследования. М., 1977. С. 7-29.
98
Петр Великий
но нельзя сказать, какого. Регалии в центре гравюры указывают
на важное значение престолонаследия65. Из «Конклюзии о пре-
столонаследии», изготовленной А. Зубовым в 1717 г. к имени-
нам Екатерины, было исключено всякое упоминание о цареви-
че Алексее. Она была украшена лучом с неба и подписью:
«Любящая мать царевича Петра Петровича»66.
Алексею Петровичу не было места в царствующем мифе,
и конфликт кончился судебным процессом и казнью наследни-
ка в 1718 г. Результатом этого был закон о престолонаследии
1722 г., с помощью которого стремились оградить престолонас-
ледие от биологических неудач67. Он выдавал наследование по
старшинству за «недобрый обычай». Старший сын может быть
отравлен «Авессаломскою злостию». Главным аргументом
была польза. Петр утверждал, что действует из «попечения
о целости всего Нашего Госудаоства», границы которого он так
расширил. Он установил, «дабы сие было всегда в воле Прави-
тельствующего Государя, кому Оной хочет, тому и определить
наследство, и определенному, видя какое непотребство, паки
отменить, дабы дети и потомки не впали в такую злость, как вы-
ше писано, имея сию узду на себе». Фактически русские цари
давно обладали такой свободой, и закон ссылался на прецедент
Ивана III, назначившего наследником своего внука Дмитрия,
а потом его сына Василия. Но закон Петра был понят как отказ
от принципа старшинства и требование назначения царствую-
щим монархом преемника или преемницы. Закон кончался
текстом присяги, которую должны были приносить все служа-
щие — твердо держаться выбора, сделанного императором. Из-
менение законодательства защищалось в трактате «Правда во-
ли монаршей», где приводились дополнительные исторические
примеры и выдвигались доводы естественного закона, почерп-
нутые из Гоббса и Пуфендорфа68.
,,‘5 Алексеева. Гравюра петровского времени. С. 139-140,188.
“Там же. С. 181-183.
См.: Гурвич Г. «Правда воли монаршей» Феофана Прокоповича и ее за-
падноевропейские источники. Юрьев, 1915; Зызыкин М. Царская власть
и закон о престолонаследии в России. София, 1924. С. 72-82. О фрей-
дистской интерпретации см.: Besangon A. Le tsarevitch immole; la symbo-
lique de la loi dans la culture russe. Paris, 1967. P. 109-122.
'* ПСЗ. № 3893,5 февраля 1722; Olshr. La Chiesae lo Stato. P. 371-373. Трак-
тат обычно приписывают Прокоповичу, но Джеймс Кракрафт усомнился
в его авторстве. См.: Cracraft J. Did Feofan Procopovich really write Pravda
voli monanhei? // Slavic Review. 1981. Vol. 40, № 2. P. 173-194.
4*
99
Гпава вторая
Петр так и не назначил себе преемника. Но в последние
свои годы он все упорнее выдвигал свою помощницу, Екате-
рину, как хранительницу его доблестей и воплощение нового
светского порядка. В царствующем мифе Екатерина была его
двойником. В его сценарии она играла роль его создания, его
Галатеи, символа европейской женщины, и следовательно ве-
стернизированного характера русской монархии. Она брала
на себя дела, отвергнутые Алексеем, участвовала в сражениях
и даже ехала верхом во главе войска во время Прутской кам-
пании. Ей приписывали авторство плана действий, благодаря
которому Петр избежал плена после поражения под Прутом.
Чтобы отпраздновать это деяние, Петр ввел 24 ноября 1714 г.
почетный орден для женщин, орден св. Екатерины, орден
«Свобождения». Каждый член ордена должен был «свобож-
дать одного христианина из порабощения варварского, выку-
пая за свои собственные деньги»69.
Результатом царствования Петра и его закона о престоло-
наследии стало появление женщины, а в долгой перспективе —
женщин в качестве его преемниц. Ибо только женщины могли
представляться абсолютно верными западному наследию Пет-
ра и в то же время избавлять от страха перед возвращением раз-
рушительной энергии основателя. Решил ли Петр сделать сво-
ей наследницей Екатерину или нет, но в 1723 г. он объявил
о своем намерении короновать ее как императрицу России. Ко-
ронация женщины была еще одним открытым попранием рус-
ских православных норм, еще одним насилием, совершенным
и представленным с целью установить совсем новый порядок
(единственное в прошлом коронование царицы имело место
в 1606 г., когда первый Лжедмитрий, поддерживаемый поляка-
ми, короновался вместе со своей женой-полячкой Мариной.)
В манифесте Петра для возведения русской монархии на
уровень вселенской монархии и оправдания разрыва с тради-
цией была снова использована аналогия. Манифест открывал-
ся обычным петровским рационалистическим объяснением,
начинающимся с понеже', «понеже всем ведомо есть, что во
всех Христианских Государствах непременно обычай есть По-
тентатам супруг своих короновать». Затем манифест ссылался
на византийскую традицию, приводя примеры четырех импера-
69 О роли Екатерины в царствование Петра см.: AlexanderJ. Т. Favourites,
Favouritism and Female Rule in Russia. 1725-1796 //Russia in the Age of
Enlightenment. Essays for Isabel de Madariaga. N.Y., 1990. P. 106-107.
100
Петр Великий
торов, короновавших своих жен. Второй аргумент, касающийся
пользы, обосновывал компетентность Екатерины как прави-
тельницы. Манифест превозносил ее службу Петру и отечест-
ву, особенно ее доблесть в Северной войне, когда она, «отложа
слабость женскую, волею с нами присутствовала и елико воз-
можно вспомогала». Отдельная ссылка была на эпизод в Прут-
ской кампании. «В „отчаянном времяни“, говорилось в манифе-
сте, она „как мужески, а не женски посту пал а“»70.
Манифест о короновании Екатерины Алексеевны внес в об-
раз императрицы новую ноту сексуальной амбивалентности, ко-
торая вскоре повторно прозвучит в проповеди Прокоповича и
будет в течение целого столетия характеризовать царствующих
императриц. Монархиня сочетала в себе верность петровской
модели героизма и жертвенности с элегантностью и вкусом,
символизирующими теперь высшие ценности Запада. Отныне
в русскую символику вошло классическое западное представле-
ние о коренном тождестве полов, описанное Т. Лакиером. Анг-
лийская королева Елизавета использовала это представление,
чтобы «играть соблазнительную, но недоступную королеву-дев-
ственницу и вместе с тем воинственного принца», а Екатерина
и ее преемницы будут изображать такую же двойственность71.
Иконической формой этой монархической «персоны» была
богиня Минерва — сочетание власти с мудростью, красотой
и высокой культурой. Росписи стен и потолка Летнего дворца,
законченные в 1713 и 1714 гг., представляли Минерву как в во-
инском, так и в мирном одеянии. Она держала меч, а ее победу
праздновали купидоны с гирляндами звезд. Резная панель с изо-
бражением Екатерины в виде Минервы украшала кабинет Пет-
ра в Петергофе. Потолок тронного зала в Летнем дворце, «Три-
умф Екатерины», написанный в 1720-х годах, вероятно после
смерти Петра, завершал восхождение Екатерины на небеса.
Одетая в декольтированное платье, она ехала в золотой карете
с двуглавым орлом. В правой руке ее был скипетр, а в левой фи-
гура воина с пикой и мечом. Ее сопровождали купидоны, а фи-
гуры Вероломства и Невежества лежали поверженными внизу72.
70 ПСЗ. № 4366, 15 ноября 1723 г.
71 Laqueur Т. Making Sex. Body and Gender from the Greeks to Freud. Cam-
bridge, Mass., 1990. P. 122-123.
72 Bardon. Le portrait mythologique. P. 49-50; Борзин. Росписи петровско-
го времени. С. 108-112; Cracraft. The petrine Revolution in Architecture.
P. 187. Скипетр в правой руке заставляет предполагать, что роспись была
завершена после се вступления на престол.
101
Глава вторая
В день коронации Московская академия устроила в Гра-
новитой палате презентацию конклюзии Ивана Зубова, стар-
шего брата Алексея (рис. 9). Сохранившаяся часть гравюры,
первоначально состоявшей из четырех панелей, представля-
ла что-то вроде сцены. Купидоны раздвигали занавес, откры-
вая императора в доспехах и лавровом венке. Справа от него
Нептун и Геркулес. Петр указывает на большое пространст-
во России на глобусе; слева от него лежат две короны в но-
вом западном стиле, его собственная и Екатеринина. Справа
к нему идет Екатерина в сопровождении аллегорических фи-
гур Славы, Истины, Благочестия и Предусмотрительности.
Из недостающей верхней панели спускается некая богиня,
приветствует Екатерину и отдает корону двум херувимам,
объявляющим, что Бог нашел Екатерину достойной ее. Вни-
зу, у ступеней, ведущих на сцену, стоит женская фигура в ко-
роне и мантии, очевидно представляющая Россию. Она про-
сит Бога благословить ее73.
В отличие от ранних конклюзий, здесь обстановка совер-
шенно светская, нет ни святых, ни религиозных символов. На
гравюре царит дух любви и праздника. Внизу справа, под над-
писью «радость всенародная», гений и купидоны играют на
музыкальных инструментах. На картуше, который неподале-
ку от них держит муза, начертано посвящение Академии. Там
сказано, что гравюра изображает коронацию Екатерины и вся
страна радуется этому. Возглавляет веселье «сам Бог». Посвя-
щение, как и другие документы того времени, прославляет ее
героизм и добродетели, в особенности ее мужество и подъем
воинского духа в сражении, и свидетельствует о «всенародной
радости» по случаю ее коронации.
На центральном картуше помещены латинские тезисы,
изложенные на схоластическом диспуте в Академии по слу-
73 Алексеева. Гравюра петровского времени. С. 99; Она же. Жанр конклю-
зии в русском искусстве конца XVII — начала XVIII века // Русское
искусство барокко. Материалы и исследования. М., 1977. С. 12. Она отме-
чает, что гравюра повторяет многие мотивы школьной пьесы «Русская
слава», исполнявшейся для Петра и Екатерины после коронации студен-
ческим театром в Московском госпитале. Это был апофеоз Екатерины
как «Русской добродетели». Русский текст перемежался латинским,
большей частью из «Энеиды». Во втором акте «О коронации» Купидон
приветствует Екатерину словами «Твоя любовь привлекает русский на-
род» и утверждает, что это результат ее коронации. См.: Vameke В. V. His-
tory of the Russian Theater. N.Y., 1951. P. 55-56; Пьесы школьных театров
Москвы. М., 1974. С. 256-283,507-508.
102
Петр Великий
9. Конклюзия на коронации императрицы Екатерины Алексеевны.
Гравюра Ивана Зубова
чаю коронации74. Тезисы содержали рассуждения о природе
Бога, грехе и покаянии, обретении истины, справедливости
и красоты. Последний тезис связывает праздничное действо
с Богом. Истинное блаженство, утверждает он, только в Бо-
ге, которого можно постичь с помощью доводов разума. Но
блаженство формально может быть найдено в отдельных
проявлениях Бога — в любви, дружбе и радости (per атогет,
amitie et gaudium). Тезисы подтверждают божественную при-
роду празднования и супружеского союза, символизирующе-
го новый светский век75.
4 О диспуте см.: Okenfuss. Jesuit Origins. Р. 116-120; Вишневский был
ректором Академии. Он был одним из киевских монахов, которых привез
в Москву после 1700 г. Стефан Яворский. Смирнов. История Московской
славяно-греко-латинской академии. С. 196.
5 Я признателен Елене Рабинович за объяснение латинского текста
и классических аллюзий в этой гравюре.
103
Гпава вторая
♦ ♦ ♦
Коронация Екатерины в московском Успенском соборе 7 мая
1724 г. стала освящением петровского нового порядка. Она
претендовала на сходство с церемониями московских князей,
но свободно изменяла их, чтобы дать религиозную санкцию
принципу пользы, западному пути развития и неоспоримому
превосходству светской власти. Подобно тому как московские
коронации выявляли в князе Московском носителя знаков
византийской верховной власти, петровская коронация при-
спосабливала ритуалы московских князей к освящению
вестернизированного императора как наследника царей. Пе-
тербургский имперский церемониал присваивал себе Москов-
ское прошлое. Эволюцию императорской церемонии корона-
ции завершили изменения в петровском духе, внесенные в нее
при коронации Анны Иоанновны в 1730 г. и Елизаветы Пет-
ровны в 1742 г.
После коронации Петр издал первое печатное «Описание»
русской коронации76. В отличие от чина венчания, «Описание
коронации» охватывало многие события, добавленные Пет-
ром до и после религиозной церемонии: прибытие императо-
ра, обнародование коронации и объявление даты, парады
и празднества после церковных служб. «Описание» преврати-
ло религиозный ритуал в светское мероприятие, оправдывая
и прославляя каждое движение всероссийского императора.
В своем новом значении коронация становилась государст-
венным актом, фигурировавшим в исторической мифологии
петровского абсолютизма77.
«Текстуализация» коронации следовала европейскому об-
разцу, определяя, какой смысл нужно было вкладывать в це-
ремонии и какие чувства они должны были вызывать. «Опи-
сание» установило новый культурный контекст, в котором
следовало воспринимать коронацию. Оно было озаглавлено
«Описание коронации»: заимствованное слово коронация за-
7(i Описание коронации е.и.в. Екатерины Алексеевны. СПб., 1724. М.,
1725. Полные заглавия см.: Сводный каталог русской книги гражданской
печати XVIII века. М., 1964. Т. 2. С. 356.
77 Общее описание русских коронационных отчетов и альбомов
XVIII—XIX вв. см.: Kasinec Е., Wortman R. Mythology of Empire. Imperial
Russian Coronation Albums //Biblion. The Bulletin of the New York Public
Library. 1992. Vol. 1, № 1. P. 77-100.
104
Петр Великий
менило прежнее московское выражение венчание на царство.
Самое начало публичного отчета задавало новый угол зрения:
главным предметом был не собор и не регалии, а сами импера-
тор и императрица, чьи действия до и после церемонии вносили
коронацию в летопись их жизни. В «Описании» упоминалась
новая церемония публичного объявления, заимствованная,
возможно, из Пруссии и названная «обыкновенной церемони-
ей», хотя ее никогда не проводили в России. За два дня до ко-
ронации герольды в европейском платье появлялись «во
всей Москве» и «с трубачами и с литаврами публичное объяв-
ление учинено было» о дате события78.
Тот факт, что книга была адресована нерусской аудито-
рии, — хотя она никогда не издавалась на иностранных язы-
ках, — явствует из элементарного объяснения, что Кремль —
это «крепость посреди города, обыкновенная резиденция
прежних всероссийских императоров, предков Его Импера-
торского Величества, ныне счастливо царствующего».
В изображение собора было включено объяснение, что «гре-
ческий закон» запрещает покрывать лики святых гобелена-
ми и другими украшениями. С гордостью упоминался пыш-
ный интерьер и особенно серебряное паникадило в центре,
«которое ради чрезвычайной вышины и величины и дивной
работы, веема за наидивнейшее во всей Европе почтено
быть может»79.
Как и в «чинах», в «Описании» содержались подробности
подготовки собора к коронации. Прежнее «царское место» пе-
ред алтарем теперь заменили два трона. Над ними был поме-
щен балдахин с вышитыми на нем золотой нитью император-
ским гербом и крестом св. Андрея «высокою работою чисто».
Но большая часть описания интерьера посвящена устройству
галерей, воздвигнутых вдоль стен, — для того, чтобы подчерк-
нуть, что церемонии видны представителям элиты, что они
принимают участие в процедуре. На галереях стояли государ-
ственные сановники, генералы, «знатнейшие дамы и девицы»,
иностранные послы, господа и кавалеры, «которые ту славную
церемонию смотреть желали».
4 Описание коронации е.и.в. Екатерины Алексеевны. С. 3; Царские коро-
нации на Руси / Под ред. Н. Шакирова. N.Y., 1971. С. 87,89; Барсов. Древ-
нерусские памятники. С. 154-155; Дневник каммер-юнкера Берхгольца.
Т. 4. С. 43.
Описание коронации е.и.в. Екатерины Алексеевны. С. 5.
105
Глава вторая
Церемония совершалась элитой и для элиты. С самого на-
чала она приобрела вид триумфа, выражая теперь завоевание
церемонии освящения европейским петербургским двором.
Войска были представлены в «Описании» не просто как охра-
на, а как главные действующие лица празднеств и церемоний,
гораздо более важные, чем духовенство. В моменты коронова-
ния и миропомазания по всему городу раздавались пушечные
салюты. Еще до начала церемонии площадь Кремля заполня-
ли гвардейские полки и другие батальоны. Гвардейские грена-
деры в шляпах с перьями стояли вдоль всего пути от Гранови-
той палаты до Успенского собора. Зрители в «Описании» не
упоминались80.
Прием регалий во дворце, прежде открывавший собой ко-
ронацию, был исключен, из чего видно, что регалии перестали
играть в церемонии прежнюю важную роль. Шествие из крем-
левского дворца в Успенский собор планировалось, видимо,
с помощью будущего зятя Екатерины, герцога Голштинского.
Новое церемониальное гвардейское подразделение, «драбан-
ты», возглавляло и замыкало шествие. Драбанты, позднее
переименованные в кавалергардов, были скопированы с евро-
пейских гвардейских полков, скорее всего с драбантов швед-
ского короля Карла XII. У них были светлозеленые мундиры,
украшенные золотой тесьмой и золотыми императорскими
гербами, и сапоги со шпорами; их музыканты играли на золо-
тых барабанах и горнах81.
Воинственные барабаны и горны дополняли звон москов-
ских церковных колоколов, когда императорская фамилия
шествовала из Грановитой палаты в Успенский собор. Следо-
вавшие за ней сановники теперь носили европейские при-
дворные титулы и одежду — гофмейстер, двенадцать пажей,
затем четыре молодых адъютанта Петра. За церемонимейсте-
ром Шуваловым следовали представители Лифляндии, Эст-
ляндии и других губерний. Генералы и чиновники шли в мун-
дирах. Князь Голицын, барон Остерман, князь Долгорукий,
граф Мусин-Пушкин и граф Брюс несли на подушках рега-
лии. Гофмаршал, граф Петр Толстой, держал новый серебря-
ж’Там же. С. 16-17.
Н1 Панчулидзе С. История кавалергардов; 1724-1799-1899. СПб., 1899.
Т. 1. С. 2-8. Хотя после коронации кавалергарды были расформированы,
они были вновь сохранены для похорон и коронаций, а в 1800 г. стали по-
стоянным полком.
106
Петр Великий
ный маршальский жезл, увенчанный двуглавым орлом и ог-
ромным изумрудом.
За гофмаршалом шел император, а справа и слева от него —
фельдмаршалы князь Меншиков и князь Репнин. На нем был
его элегантный синий летний кафтан, расшитый серебром, —
как говорили, самой императрицей. Екатерина, идя под руку
с герцогом Голштинским, показывала, что Россия может сопер-
ничать с западной роскошью. На ней было богатое пурпурное
платье в испанском стиле, украшенное золотой вышивкой.
Пять «гофмейстерин» несли ее шлейф. Головной убор был
усыпан драгоценными камнями и жемчугами82. Потом под ак-
компанемент хорового пения они вошли в собор. Но хор про-
возгласил теперь не традиционное «Многая лета», а сотый
псалом (в западной Библии — сто первый): «Милость и суд
воспою Тебе, Господи». В псалме провозглашалась клятва ца-
ря искоренять зло и содействовать правосудию, чем поддер-
живалось западное, протестантское представление о том, что
монарх принимает на себя роль высшего морального настав-
ника своих подданных83.
Сцена внутри собора, изображенная в «Описании», не по-
ходила на прежние русские коронации. Разодетые по-запад-
ному придворные и иностранные дипломаты выстроились
в блистательном великолепии на галерее вдоль стен. Самые
заметные места в соборе занимали члены немецких княжес-
ких семейств. Племянницы Петра, герцогини Мекленбург-
ская и Курляндская, восседали на тронах возле императрицы.
За ними стояло покрытое золотом кресло герцога Голштин-
ского, жениха дочери Петра Анны. Размещение придворных
и герцога Голштинского близ трона следовало европейской
практике — возможно, по настоянию герцога. Придворные са-
новники, церемониймейстеры и герольдмейстеры стояли на
ступенях. Гофмаршал Толстой ввел Петра по ступеням. Импе-
ратрицу подводил к трону герцог. Впервые император и импе-
ратрица сидели во время коронации рядом на тронах; над
" Описание коронации. С. 19-25; Дневник каммер-юнкера Берхгольца. Т. 4.
С. 50-52; Белозерская. Царское венчание. С. 5-6; Хрестоматия по исто-
рии СССР. М., 1953. С. 106-107. Берхгольц, возможно, имеет в виду пун-
цовое, расшитое серебром, коронационное платье Екатерины, которое те-
перь хранится в московской Оружейной палате. Оно, видимо, было
сшито в Париже и стоило 4000 рублей (Бобровницкая и др. Государствен-
ная Оружейная палата. С. 338-339).
Описание коронации. С. 26.
107
Глава вторая
ними был золотой балдахин с вышитым черным государствен-
ным гербом и крестом св. Андреяк\
Петр ввел новые виды регалий и очистил церемонию от ге-
неалогической символики, связанной с легендой о Мономахе.
«Шапка Мономаха» и священные бармы были заменены евро-
пейской короной и мантией. Роскошная новая золотая корона
была выполнена в европейском стиле. Она поразила камерге-
ра герцога Голштинского Берхгольца, с некоторым презрени-
ем относившегося к «шапке Мономаха» и другим старым рус-
ским коронам. Он с одобрением отметил в своем дневнике,
что она «много превосходила все прочие изяществом и богат-
ством» и «сделана, как должна быть императорская корона».
Она весила четыре фунта и была украшена сотнями драгоцен-
ных камней, в том числе огромным рубином, приобретенным
царем Алексеем Михайловичем в Китае, «наидрагоценней-
шим», по хвастливым словам «Описания», «величиною более
голубиного яйца». Над рубином была держава с бриллианто-
вым крестом. Новая императорская мантия была не менее экс-
травагантной. Она была из пурпурной с золотом материи, де-
корированной, подобно мантиям европейских монархов,
горностаями и, как говорится в «Описании», «множеством
больших бриллиантов». Берхгольца изумил ее размер и доро-
говизна: говорили, что она весит 150 фунтов и одна только
брошь стоила почти 100 000 рублей. Скипетр и держава, как
упоминалось выше, были изготовлены в Западной Европе
в XVI — начале XVII в. В «Описании» подчеркнуто, что дер-
жава «подобна императорской державе», и утверждается, что
она «древнеримской» работы85.
Первая часть церемонии, вручение регалий, тоже была из-
менена до неузнаваемости. Эти изменения разработал сам
Петр вместе с архиепископом Феодосием. Хотя короновали
Екатерину и служили Феодосий и псковский архиепископ
Феофан Прокопович, центральной фигурой церемонии был
Описание коронации. С. 10, 15, 27-30. Я пользуюсь также материалами
из кн.: Дневник каммер-юнкера Берхгольца. Т. 4. С. 53-56; Царские коро-
нации. С. 84—90; Белозерская. Царское венчание. С. 4-6; Жмакин В. И.
Коронации русских императоров и императриц // Русская старина. 1883.
Т. 37. С. 501-507.
Описание коронации. С. 80-81; БЕ. Т. 31. С. 318-319; Царские корона-
ции. С. 88; Дневник каммер-юнкера Берхгольца. Т. 4. С. 33-34, 51; Бело-
зерская. Царское венчание. С. 5; Olshr. La Chiesa е lo Stato. P. 365; Карпо-
вич E. П. Коронование государей // Русский архив. 1990. № 1. С. 38.
108
Петр Великий
Петр, руководивший процедурой и вручавший регалии. Как
только все заняли свои места, Петр дал знак начинать. Он
встал с трона, взял в правую руку скипетр, символ верховной
власти, и взмахнул им перед участниками церемонии. Повер-
нувшись к духовенству, он громко произнес: «Понеже всем
известно есть, как прежде объявили Мы Манифестом о наме-
рении своем для коронования любезнейшей Нашей Супруги,
которое ныне извольте по чину церковному совершить».
Ритуал начался с произнесения Екатериной Символа ве-
ры. Затем Феодосий приступил к благословению ее, возложив
руку ей на голову; вступительный обмен репликами между ца-
рем и главой церкви, касавшийся наследственных прав на пре-
стол, был исключен. Петр взял мантию из рук Феодосия и Фе-
офана и возложил Екатерине на плечи. Наблюдатели
сообщили, что она заплакала и склонилась перед ним, чтобы
поцеловать его ноги, но Петр, не склонный к публичным про-
явлениям чувств, улыбнулся и поднял ее на ноги. Для него це-
ремония была представлением величия, власти и достоинства,
а не личных эмоций.
Потом, в центральном эпизоде коронации, Екатерина пала
на колени и Петр надел на нее корону: таким образом, импера-
тор, а не духовенство, вручал главный символ власти. В мо-
мент коронования выстрелили две пушки, стоявшие перед со-
бором, а в ответ раздался салют всех орудий в городе и залп
гвардейцев, выстроенных на площади. Петр вручил Екатерине
державу. Так как поучение тоже было устранено из церемо-
нии, Екатерина прошла прямо к царским вратам, опустилась
там на колени и приняла миропомазание по прежнему ритуа-
лу — лба, губ и рук. Но, будучи супругой, она причастилась не
в алтаре вместе с духовенством, а перед святыми вратами.
О помазании возвестил еще один пушечный салют4*
Таким образом, петровская коронация усилила драматиче-
ский конфликт между инвеститурой и литургией, характери-
зующий русские коронационные ритуалы начиная с XVI в.
Инвеститура передавала политическое и культурное содержа-
ние церемонии, возвышая государя, в данном случае в лице
его супруги, как правителя империи европейского типа. Ли-
тургия — миропомазание и причащение — сохранила тот же
вид, какой она имела в Московском государстве. Духовенство
продолжало исполнять ту же ведущую роль, какую оно поте-
Описание коронации. С. 32-42.
109
Глава вторая
ряло в церемонии инвеституры. С церковной точки зрения,
помазание и причащение в алтаре имели двойственное значе-
ние, благодаря которому русские монархи приравнивались
к священникам, но при этом не получали права служить или
отправлять таинства.
Исключение поучения из коронационной церемонии давало
понять, что монарх больше не видел в духовенстве нравственно-
го наставника. Поучение было заменено проповедью или «сло-
вом Божиим», которое на этой коронации последовало за прича-
щением. Проповедь произнес Феофан Прокопович, и в ней
было весьма немного религиозного87. Он оправдывал коронацию
Екатерины, перечисляя ее добродетели: она заслужила право
быть коронованной за свои достоинства и свершения; она была
«собранием всех добродетелей». В других странах, заявил Про-
копович, жен монархов обыкновенно коронуют. В России тоже
были женщины, достойные коронации, но Бог ждал того часа,
когда явится «достойнейшая», «Героиня», чтобы русский народ
также принял этот обычай. Аналогии Прокоповича, заимство-
ванные из легенд и мировой истории, отделяли Екатерину, как
и Петра, от русского прошлого и переводили ее во вселенский
контекст. Он сравнивал ее с вавилонской царицей Семирами-
дой, скифской Тамирой, амазонкой Пентесилеей, византийски-
ми Еленой, Пульхерией и Евдоксией, но каждая из них, заявлял
он, обладала лишь одним из тех достоинств, которыми обладала
Екатерина. Как и в коронационном манифесте, Прокопович
в своей проповеди приписывал ей мужские добродетели: «Сия
великая Героиня толь сильна в сем явилася, яко немногим и му-
жем сравнение с собою оставила, в походах безгодия, вар, зной,
стужи, бури, малоудобные переправы, квартиры неспокойные и
прочие здравию таковой плоти вредительные трудности». Но
свои супружеские обязанности она исполняла тоже замечатель-
но. Благодаря ей Петр обрел покой, веселье и дружбу.
Шествие в полных регалиях из Успенского собора в Ар-
хангельский для молитвы над могилами царей демонстриро-
вало славу и великолепие Екатерины. Петр не остался с ней,
а сказав, что чувствует себя слабым и утомленным, вернулся
во дворец. Она шествовала под огромным балдахином, кото-
рый несли шесть генерал-майоров, а шлейф ее несли пять
фрейлин. Обычай рассыпать перед монархом золотые и сере-
87 Там же. С. 45; Прокопович Феофан. Слова и речи поучительные, по-
хвальные и поздравительные. СПб., 1761. Т. 2. С. 103-111.
110
Петр Великий
бряные монеты был отменен. Вместо этого князь Меншиков
бросал золотые и серебряные монеты в толпу (практика, при-
нятая в византийской и многих западноевропейских корона-
ционных церемониях)88.
Екатерина не проследовала в Благовещенский собор,
а вместо этого с пышной процессией отправилась в Вознесен-
ский монастырь, чтобы помолиться на могилах женщин из
петровского царского рода. На коронационном банкете глав-
ными персонажами стали император и императрица, заменив-
шие собой правителя и патриарха. Присутствовали придвор-
ные, знать и представители духовенства. Во время трапезы
придворные чиновники стояли, чтобы прислуживать импера-
тору и императрице, и только потом поели сами. Пока шел
банкет, для «народа» на площади выставили жареного быка,
новшество, вероятно, заимствованное из голштинских обыча-
ев. Из двух фонтанов лилось красное и белое вино. По словам
Берхгольца, Петр ненадолго выходил из-за стола, чтобы по-
смотреть на происходящее на площади89.
Коронация Екатерины впервые проходила в сопровожде-
нии пышных и эффектных светских празднеств, которые
в следующем столетии затмят саму церемонию. Празднества
являлись церемониальным подтверждением утилитарного
сценария: демонстрация веселья и радости указывала на то,
что усилия императора для блага его страны оценены по до-
стоинству. Даже такие принудительные и регламентирован-
ные празднования обеспечивали символическое согласие
с теми огромными жертвами в службе, которых требовал им-
ператор. В этих празднествах участвовала только окружавшая
императора элита. Московский люд соблюдал дистанцию,
расположившись за строем солдат, и мало сочувствовал празд-
нествам. Да и Петр не проявлял особого милосердия в честь
коронации. Два указа, дающие отсрочку выплаты казне задол-
женности по недоимкам за несколько лет, были единственны-
ми формальными ответами на народные чаяния90.
** Белозерская. Царское венчание. С. 6-7; Жмакин. Коронации русских
императоров. С. 506-507.
** Дневник каммер-юнкера Берхгольца. Т. 4. С. 58.
!Х> Иностранные и русские московские купцы были недовольны указом,
по которому они были обязаны предоставить безвозмездно князю Мен-
шикову всех лошадей для новых кавалергардов {Жмакин. Коронации
русских императоров #РС. 1883. Т. 37. С. 507-509; Дневник каммер-юн-
кера Берхгольца. Т. 4. С. 38; Белозерская. Царское венчание. С. 8-9.
111
Глава вторая
На следующий день после коронации в Кремле был боль-
шой прием, продолжавшийся два дня. За ним последовал бал
и пышный фейерверк на Царицыном Лугу, длившийся около
двух часов. «Не думаю, что бывало на свете много подобных
ему», — писал Берхгольц91. «Описание» стало текстуальным
аналогом праздничного мероприятия. В последний день празд-
нества совершались «с магнифиценциею и богатством»
и завершились «напоследи в глубокой ночи созжением преиз-
рядного и веема искусного фейерверка». На гравюре, изобра-
жающей фейерверк, видны восемь фонтанов света и бесчис-
ленные ракеты, взвивающиеся в ночное небо. На переднем
плане — фигура Нептуна на коне92.
* * *
О том, какой удар нанес Петр русским церемониям, свиде-
тельствует тот факт, что он, в сущности, создал собственный
погребальный обряд. Московские похороны были скромным
событием, религиозным ритуалом, подчеркивающим церков-
ный уклад царской жизни. Они начинались простым шестви-
ем духовенства, придворных и царской семьи из Кремлевско-
го дворца в Архангельский собор в день смерти царя или на
следующий день93. Петр порвал со старыми традициями, когда
в 1699 г. устроил церемониал похорон адмирала и генерала
Лефорта и генерала Гордона, основанный на европейской ры-
царской похоронной процессии. Конь и доспехи покойного,
включенные в процессию, демонстрировали земные сверше-
ния генералов. Главными участниками церемонии были не ду-
ховные лица, а офицеры94.
Фельдмаршал граф Яков Брюс составил церемонию похо-
рон Петра, очевидно, по образцу французских, немецких
и шведских королевских похорон. Брюс опирался на ритуал
" Дневник каммер-юнкера Берхгольца. Т. 4. С. 59.
™ Описание коронации. С. 77-78; Васильев. Старинные фейерверки. С. 55,
таблица 31.
93 Описание погребения блаженной памяти императора Николая 1-го
с присовокуплением исторического очерка погребений царей и импера-
торов всероссийских и некоторых других европейских государей. СПб.,
1856. С. 1-6.
!М Там же. С. 6-7.
112
Петр Великий
генеральских похорон, добавив элементы западных королев-
ских церемоний, прежде всего регалии и штандарты частей
империи95. Тщательно разработанная церемония выставления
тела (основанная, видимо, на той, что практиковалась во Фран-
ции) заменила московский обычай немедленного захоронения.
Как и в случае с коронацией, вскоре после похорон Сенат опуб-
ликовал «Описание», которое сообщало о деталях церемонии
и вводило это событие в новую мифологию империи96.
«Описание» открывается рассказом о внутренней отделке
зала Зимнего дворца, где тело Петра лежало более месяца по-
сле его смерти 28 января 1725 г. Эмблемы провозглашали за-
падный и наднациональный характер его империи, в которой
не осталось и следа православного прошлого. Над входом ви-
сел огромный государственный герб. Потолок был украшен
колоссальным крестом св. Андрея. Гроб окружали император-
ские короны, регалии, медали св. Андрея, датские и шведские
ордена. На стенах висели щиты всех частей империи.
В отчете описаны статуи, расставленные в зале, многие из
которых были приобретены самим Петром. Они не оставляли
сомнения в триумфе западной культуры. Рядом со щитом каж-
дой части империи сидело по две фигуры в трауре в полный
рост. Они представляли «разные народы Российской импе-
рии». Четыре бронзовых статуи были поставлены на ступенях
к престолу: Россия, Европа, Марс и Геркулес оплакивали
смерть Петра. Та же тема была повторена в четырех мраморных
пирамидах, представлявших Веру, Время, Славу и Основание
флота. Пьедесталом для каждой из них служили плачущие Ге-
нии. Рядом с каждой пирамидой стояли статуи, символизирую-
щие добродетели императора. Напротив гроба скелеты и Гении
держали инициалы Петра, его бронзовый герб и золотой ме-
дальон с его портретом. Царь лежал в гробу в красном кафтане,
шитом серебром, с крестом св. Андрея и в сапогах со шпорами.
Там же. С. 9-29; Strong. Splendor at Court. P. Ill, ИЗ. Похороны швед-
ского короля Карла Густава, на которых ввели присутствие большого
числа солдат, и французские похороны, в которых тело покойного долж-
но было лежать сорок дней, имели самое непосредственное влияние на
русскую церемонию.
Описание порядка державного при погребении блаженный высоко-
славныя и вечно достойнейший памяти... Петра Великого. СПб., 1725;
М.,1726. Мое изложение основано на этом тексте и на «Описании погре-
бения...». С. 30-58.
113
Глава вторая
Как рассказано в «Описании», похоронный кортеж 8 марта
1725 г. явился мощной демонстрацией имперских свершений
Петра. Более тысячи мушкетеров и более десяти тысяч гвар-
дейцев, флот и местные гарнизоны, а также кавалергарды вы-
строились от дворца до Петропавловского собора. Шествие
открывали трубачи и барабанщики, офицеры и придворные.
В нем участвовали представители от городов и дворянства
Лифляндии и Эстляндии. Любимого коня Петра, Leib-Pferde,
украшенного красными и белыми перьями и богатым седлом,
вели два подполковника.
За гробом шла императрица Екатерина, рядом с ней Менши-
ков и Апраксин, шлейф ее несли два камергера. За ними шли до-
чери Петра и другие члены императорского семейства с фрейли-
нами. По бокам маршировали кавалергарды, а за ними группа
знатных лиц, в числе которых были канцлер граф Головкин,
князь Ромодановский, жены и дочери сановников первых вось-
ми классов по Табели о рангах. Затем следовали ряды офицеров
и чиновников, русских дворян, малороссийских офицеров и со-
рок пять русских купцов — все со свечами. Таким образом,
«Описание» подтверждало присутствие и участие представите-
лей всего русского государства. На пути к месту вечного упоко-
ения императора к членам императорской семьи присоедини-
лись офицеры, чиновники, дворяне, духовенство и купцы. Все
они свидетельствовали о его свершениях, превращая обряд в де-
монстрацию национальной скорби и пиетета.
Петр был похоронен в соборе Петропавловской крепости.
Вдоль городской стены были построены полки. После отпева-
ния архиепископ Прокопович произнес свою знаменитую
надгробную речь. Сама речь была короткой, но по свидетель-
ству одного очевидца, приведенному Голиковым, ее так часто
прерывали рыдания и восклицания, что она длилась почти
час. При первых же его словах: «Что се есть? До чего мы дожи-
ли, россияне?» и сам Прокопович и все кругом плакали. По-
том они подошли к гробу для последнего прощания, которое,
по словам «Описания», завершилось «большим рыданием
и неописуемыми воплями». Когда гроб Петра опускали в мо-
гилу, на три залпа тысячного войска, стоявшего на пути, отве-
тили три салюта из всех пушек Адмиралтейства и Петропав-
ловской крепости, означавшие уход основателя97.
97 Описание порядка державного при погребении. С. 30-31; Голиков И. И.
Деяния Петра Великого, мудрого преобразователя России. М., 1837—
1843. Т. 10. С. 160; Панегирическая литература. С. 127.
114
Петр Великий
Проповеди Прокоповича и других петровских церковных
иерархов превозносили Петра как образец духовных и свет-
ских добродетелей98. Они использовали религиозную симво-
лику и риторику для прославления чисто светских деяний.
Так было и в речи на похоронах Петра: Прокопович, прибегая
к библейским аналогиям, восхвалял Петра как языческого бо-
га, а не грешного смертного. Он вспоминал о библейских пер-
сонажах не для того, чтобы проследить божественное проис-
хождение монархической власти, но чтобы придать всему,
совершенному Петром, библейское значение и величие99. Петр
был русским Самсоном: взойдя на престол, застал он в России
«силу слабую и сделал по имени своему каменную, адаманто-
ву». Он был русским Яфетом, ибо построил флот; Моисеем,
ибо дал законы, и Соломоном, ибо способствовал росту муд-
рости, знаний, ремесел и гражданских институтов. Давид
и единственный упомянутый в речи небиблейский персонаж,
Константин, были символами переустройства церкви и борь-
бы с суеверием.
Для Прокоповича Библия была еще одним знаком начи-
наний, окончательного отрицания предшественников и про-
исхождения. Он не упомянул ни одного русского правителя.
Петр создал Россию, создав и преемника себе в лице своей
жены Екатерины. Как раз ее скромное происхождение, под-
черкивал Прокопович, и позволило Петру сформировать
Екатерину. Женский пол не помешал ей стать подобной Пет-
ру, ибо не только совместная жизнь, но и то, что она разделя-
ла мудрость Петра, его труды и неудачи, сделало ее похожей
на него. Из «золота, очищенного в тигле», утверждал Проко-
пович, Петр изготовил наследницу своей короны, державы и
престола.
Панегирик Прокоповича завершался утешением: дух Пет-
ра продолжает жить. Он продолжал жить в России — вот на
чем сконцентрировал эмоции Прокопович. Петр сделал Рос-
сию прекрасной, страшной для врагов, «прославленной по
всему миру». Его дух продолжает жить в его религиозных,
гражданских и военных реформах. «Оставляя нам останки
своего тела, он оставил нам свой дух». Наконец, дух Петра
w Riasanovsky N. V. The Image of Peter the Great in Russian History and
Thought. N.Y., 1985. P. 12-17.
Панегирическая литература. С. 279-282.
115
Гпава вторая
жив в императрице, «вашей государыне и матери» и в ее по-
томках. Петр не мог воспроизвести свою сверхчеловеческую
персону. Но в Екатерине он создал новый образ русского мо-
нарха, подобного монархам европейским, воплощающий те
же добродетели и заслуживающий такого же восхищения.
В последующие десятилетия женщины воспроизведут и со-
хранят в России образ цивилизованной западной монархии.
Постановщик, режиссер и главный актер ушел из сценария
героического завоевания и перемен, оставив роль основателя
вакантной.
Часть вторая
Олимпийские сценарии
Пролог к части второй
Дворянская монархия
и наследие Петра
Петр Великий завещал своим преемникам устрашающий об-
раз императора — героя и бога. Его Закон о престолонаследии
и другие законодательные акты установили утилитарную меру
оценки правителя по верности общему благу. Право на власть
проистекало не из самого звания императора, полученного по
наследству или узурпированного, а из его достижений, реаль-
ных или вымышленных. Подобно тому, как Прокопович в своей
проповеди на похоронах Петра объявил Екатерину I его духов-
ной наследницей, так при следующих царствованиях проповеди,
оды и фестивали, сопровождавшие коронации, изображали но-
вых правителей благодетелями, подобно Петру подавлявшими
те силы, которые в своих личных интересах противодействова-
ли общему благу. Сценарии этих монархов представляли их бо-
гоподобными спасителями царства, эманациями Астреи, при ко-
торых начинается эра вселенской справедливости и счастья.
Петровский закон практически поставил под сомнение само
право на престолонаследие. Сам Петр никого не назначил,
а взаимопротиворечивые директивы его преемников не решали
дела. В течение пятидесяти лет после смерти Петра исход
схватки за престол решала гвардия, к которой обращались пре-
тенденты. Еще до смерти Петра императрица Екатерина вызва-
ла гвардейцев. Когда Петр умирал в ночь на 28 января 1725 г.,
офицеры заполнили зал, где собрались высшие сановники,
и построились на площади перед дворцом. Претензии Екатери-
ны были поддержаны А. Д. Меншиковым, П. А. Толстым и дру-
гими представителями петровской элиты. Указ назвал ее импе-
ратрицей на основании ее коронования, без всяких ссылок на
наследственное право или на завещание ее предшественника1.
’ Ключевский. Сочинения. Т. 4. С. 259-261.
119
Пролог к части второй
Такими же сценами начинались царствования императрицы
Анны Иоанновны в 1730 г. и Елизаветы Петровны в 1741-м. За-
щищая союз с троном, продолжавшийся до вступления на пре-
стол в 1796 г. Павла I, гвардейские полки и придворная знать
выдвигали на первый план интересы дворянства2. В эти десяти-
летия заметно расширилась власть дворян над крепостными,
к концу столетия фактически лишенными возможности жало-
ваться и дошедшими почти до рабского состояния. Хотя Табель
о рангах в принципе позволяла низшим чиновникам добиться
дворянского статуса, высшие посты в администрации занимали,
главным образом, дворяне-землевладельцы. Записанные с само-
го рождения в гвардейские полки, они начинали обычно с воен-
ной службы, потом переходили на высшие административные
должности, предпочтительно в столице3 *. Государство XVIII в.
было системой совместного господства монарха, чья личная
власть не ограничивалась никакими институтами, и дворянства,
игравшего преобладающую роль в бюрократии и правившего
в своих поместьях наподобие государя. В этой системе термин
«общее благо» стал означать обеспечение интересов дворянст-
ва^. Петровский светский, рационалистический сценарий власти
был перестроен с тем, чтобы выразить гармонию между госуда-
рем и дворянством. Указы о вступлении на престол и коронации
представляли императриц благодетельницами всего царства,
а последующие празднества изображали согласие между ними
и правящей элитой. Если роль Петра, как описал ее Элиас, была
лидерством завоевателя, то русские императрицы XVIII в. были
воплощением консервативного правления последней стадии аб-
солютизма, характерным примером которой может послужить
Версаль Людовика XIV. Не задаваясь целью вести дворянство
к самоотверженным свершениям, императрицы сохраняли свое
положение в стабильной системе, манипулируя взаимоотноше-
ниями знатных родов, распределяя почести и искусно пользуясь
интригой и страхом5.
2 О роли гвардии как представителя интересов дворянства см.: Beyrau D.
Militar und Gesellschaft im vorrevolutionaren Russland. Koln, 1984.
S. 190-193.
Троицкий. Русский абсолютизм и дворянство. С. 298-304; Wortman. The
Development of a Russian Legal Consciousness. P. 18-20.
1 Об этом сдвиге значения см.: Павленко. Идеи абсолютизма в законода-
тельстве XVIII века.
5 Роль семейных связей в русской политической системе этого врени ма-
стерски исследовал Дж. Ле Донн. См.: Le Donne J. Absolutism and the Ru-
120
Дворянская монархия и наследие Петра
Однако в то же время они сохраняли и этос, и образ завое-
вателя. В их презентациях принятия власти главное место
занимала героическая демонстрация насилия, ведущего к раз-
рыву с предшествовавшим царствованием, символизировав-
шем несправедливость и деспотическое своекорыстие. Такая
демонстрация силы приобщала их к петровскому мифу о мо-
нархе, ради пользы государства прибегающем в своем правле-
нии к беспощадному насилию. Демонстрация силы являлась
символическим условием воцарения, делавшим императрицу
обладательницей неограниченной власти — власти, действую-
щей ради общего блага, невзирая на колебания предшествен-
ника или его окружения. Поэтому каждый захват власти не
только не скрывался, но открыто, в публичных заявлениях
и представлениях, изображался как героическое деяние. Ма-
нифесты о восшествии на престол оправдывали переворот,
императрица появлялась во главе гвардейских полков, живо-
писцы прославляли демонстрацию силы. Императрицы заяв-
ляли о себе как о продолжательницах трудов Петра по преоб-
разованию государства, сохраняя образ «царя-реформатора»
(С. Уиттекер)6.
Миф об обновлении, renovatio, придавал победительнице
облик богини, спускающейся с небес и возвещающей наступ-
ление золотого века. Вторым (после захвата власти) эпизодом
мифа было одобрение (acclamation): дворянство приветство-
вало зарю новой эры, участвуя в праздничных торжествах. Та-
ким образом, сценарии XVIII в. прославляли перемены, вмес-
те с тем сохраняя и упрочивая стабильность, обеспечивающую
господство крепостнического дворянства. Завоеватель был
в то же время охранителем, защищавшим и расширявшим
власть элиты. На церемониях и празднествах дворянство яв-
ляло себя единой группой: различные экономические и наци-
ональные составляющие империи демонстрировали общую
преданность своему государю.
ling Class. The Formation of the Russian Political Order, 1700-1825. N.Y.,
1991. P. 81-87; Idem. Ruling Families in the Russian Political Order, 1689-
1825 // Cahiers du Monde russe et sovietique. 1987. Vol. 38, № 3-4.
P. 233-322.
' Whittaker C. The Reforming Tsar: The Redefinition of Autocratic Duty in
Pighteenth-Century Russia //Slavic Review. 1992. Vol. 51, № 1. P. 77-98.
Глава третья
Возвращение Астреи
и демонстрация счастья
Правда, что ныне от слуха пришествия Ея Императорско-
го Величества в Москву для приятия короны вся Россия,
слыша таковое свое благополучие, несказанно веселится;
однакож наипаче царствующий град сей сущи превожде-
ленным лицезрением Ея Величества обрадован, всех радо-
стию и щастием превосходит; якоже бо когда радуется че-
ловек, с ним купно и вся прочия члены, очи, уши, язык,
уста, руце и нозе некое на себе веселия являют знамение,
обаче самая настоящая радость в сердцы обитает. Так во-
истину! Хотя ныне и вся Россия от радости торжествует,
однако град сей, который есть акибы прямым всех 1радов
Российских сердцем, наибольшую в себе радость ощуща-
ет, для того, что он все радости причины и прерогативы
в себе содержит. Здесь предков и родителей Ея Импера-
торского Величества престол резидует; здесь венец Мо-
нарший и порфира Императорская украшается; здесь ски-
петр и держава природных рук Ея дожидаются. Прииде
убо с неизреченною радостию всех верных подданных
своих; прииде восприяти то, что сам Христос, Царь царст-
вующих и Господь господствующих Ей уготовал; прииде
Богом избранная Самодержица и украсила добротою Сво-
ею и красотою Своею престол Всероссийский, которой
вси едиными усты и единым сердцем желаем, дабы на нем
при милости и благодати Божией в бесчисленный лета ус-
певала и царствовала в радость нескончаемую и в благо-
получие вечное всего Своего отечества.
Проповедь Амвросия, архиепископа Новгородского
императрице Елизавете Петровне в Успенском соборе при
ее торжественном въезде в Москву 28 февраля 1742 года
РУССКИЕ ИМПЕРАТРИЦЫ И ЗЛАТОЙ ВЕК
Договор трона с дворянством был скреплен во время борьбы,
которой сопровождалось вступление на престол Анны Иоан-
новны в 1730 г. Смерть Петра в 1725 г. оставила правительст-
во без сильного руководителя и ясных политических целей.
Сенат, учреждение, члены которого разделяли представления
122
Возвращение Астреи и демонстрация счастья
Петра об абсолютистском государстве, теперь был подчинен
лицам, близким к императрице. А. Д. Меншиков, обеспечив-
ший престол Екатерине I, вплоть до самой ее кончины в 1727 г.
обладал решающим влиянием в правительстве благодаря поло-
жению, занимаемому им в Верховном тайном совете, состояв-
шем из пяти членов. Екатерине наследовал Петр II, одиннадца-
тилетний сын Алексея Петровича, назначенный в завещании,
на которое она согласилась незадолго до смерти* 1. Меншикова
сменил главный фаворит Петра II Иван Долгорукий, превра-
тивший Совет во главе с двумя членами семьи Долгоруких
и князем Д. М. Голицыным в опору московской аристократии.
После смерти Петра II в 1730 г. Совет не посчитался с завеща-
нием Екатерины. Он пригласил на престол герцогиню Кур-
ляндскую Анну, дочь сводного брата Петра Великого, Ивана,
поставив условием разделение власти между нею и Советом.
Последовавшая борьба быстро показала, что доверие раз-
ных групп дворянства может завоевать лишь абсолютный мо-
нарх. В защиту абсолютной монархии выступило множество
дворян, съехавшихся в столицу на несостоявшуюся свадьбу
внезапно умершего Петра с Екатериной Долгорукой. 11 фев-
раля, на следующий день после прибытия Анны из Курляндии
в подмосковное Всесвятское, она объявила себя полковником
Преображенского полка и капитаном кавалергардов в присут-
ствии батальона этого полка и отряда кавалергардов. Каждо-
му кавалергарду она поднесла рюмку водки. Это был откры-
тый и демонстративный отказ от четвертого условия, согласно
которому гвардия находилась под ведением Верховного тай-
ного совета2. Спустя две недели она «при всем народе» разо-
рвала «пункты» кондиций, на которые перед этим согла-
силась. Приход Анны к власти, ее вступление на престол
и коронация сформировали образец, которому следовали Ели-
завета и Екатерина II. Анна представила себя борцом за дело
Петра, за его попечение об «общем благе» (в противопоставле-
нии интересам аристократов, членов совета). В этом отноше-
1 Вслед за Петром II Екатерина назначила своих дочерей — Анну (впос-
ледствии герцогиню Голштинскую) и Елизавету (Соловьев. История Рос-
сии.?. 10. С. 80-81).
1 Корсаков Д. А. Воцарение императрицы Анны Иоанновны. Казань, 1880.
С. 243-244; Соловьев. История России. Кн. X. С. 214-215; Милюков П. Н.
Верховники и шляхетство // П. Н. Милюков. Из истории русской интел-
лигенции. СПб., 1903. С. 41, 48.
123
Глава третья
нии ее поддержали главные выразители идей петровского са-
модержавия — Прокопович, В. Н. Татищев и А. П. Волынский,
упорно отстаивавшие абсолютную монархию. Затем Анна рас-
ширила привилегии, ранее данные дворянству советом, в том
числе сокращение срока службы до 25 лет и основание дво-
рянских кадетских корпусов, дававших элите легкий, доступ-
ный путь продвижения по службе. Но одновременно дворяне
хранили воспитанный Петром дух государственной службы.
Пусть не было уже жертв и излишеств, свойственных его цар-
ствованию, но служба, по словам М. Раеффа, оставалась «вы-
ражением общественного и нравственного идеала»3.
Не случайно, что именно государыни сумели сплавить во-
едино «персоны» монарха-завоевателя и монарха-охранителя:
только женщины могли выдавать себя за защитниц петров-
ского наследия, не угрожая возвратом к его карающему неис-
товству. Императрицы правили Россией с 1725 по 1796 г.,
если не считать кратких перерывов — царствований Петра II
(1727-1730), Ивана VI (октябрь-декабрь 1741) и Петра III
(декабрь 1761 — июнь 1762). Они служили образцами очисти-
тельной силы, обезоруживающей мягкости и любви, отражая
классическую концепцию тождества полов и сексуальной ам-
бивалентности4.
Олимпийские сценарии предлагали символические и ху-
дожественные формы, сглаживавшие противоречия между
образами завоевателя и охранителя, превращая завоевателя
в освободителя, с воцарением которого начинается эра спо-
койствия, совершенства и милосердия. Андрогинный образ
Минервы сочетал в себе насилие, на котором покоилась
власть монарха, с классическим разумом и мудростью и отож-
дествлял русскую императрицу с королями, которых на Запа-
де прославляли как обитателей Олимпа. В этом отношении
императрицы XVIII в. продолжали играть ту же роль, что Ека-
терина I: они служили символами западной культуры и вкуса.
Они были воплощением того женского образа, который гос-
подствовал в этом столетии в европейских дворах. В Париже
аристократки держали салоны, посетители которых влюбля-
лись в хозяек и поклонялись им. В Версале фаворитки Людо-
вика XV, а позднее Мария Антуанетта пользовались значи- * 1
3 Raeff М. Origins of the Russian Intelligentsia: The Eighteenth-Century
Nobility. N.Y., 1966. P. 119-120.
1 Cm.: Laqueur. Making Sex, особенно гл. 4.
124
Возвращение Астреи и демонстрация счастья
тельным влиянием. В Петербурге императрицы использовали
европейские вкусы и манеры как знаки императорской влас-
ти, вызывающие почтение, похвалы и подражание со стороны
их окружения.
Русский двор начал по виду походить на западноевропей-
ские дворы — но только по виду. Инсценируя метафору, рус-
ские играли европейцев и вели себя «как иностранцы». Статус
дворян определялся службой; они демонстрировали свое по-
ложение в обществе, подражая европейцам, но оставаясь при
этом русскими. Именно это противоречие между их русским
происхождением и западными манерами и позволяло им уп-
равлять страной. Театральность в России XVIII в. была атри-
бутом власти. И вправду, как заметил Ю. М. Лотман, любовь
ко всему западному порой лишь «усиливала антагонизм по от-
ношению к иностранцам», чьи европейские черты были реаль-
ными, а не идеализированными, и при этом не нуждались
в политическом и социальном оправдании5.
Иностранцев можно было принимать на русскую службу,
но их правление или влияние при дворе оскорбляло патриоти-
ческую гордость. Хотя Петр пригласил в свои новые учрежде-
ния много иностранцев, но он же и ограничил им доступ
к определенным должностям, предусмотрев для них лишь
подчиненное положение. Иностранцы не могли быть избраны
президентами коллегий и не допускались к знакомству с по-
дробностями государственного бюджета6. Нарушение этого
принципа в царствование Анны Иоанновны (1730-1740) за-
дело патриотические чувства дворянства. Немецкие фавори-
ты Анны Иоанновны, и среди них ее любовник Эрнст-Иоганн
Бирон, руководили правительством. После ее смерти Бирон
попытался установить регентство над малолетним царем Ива-
ном VI, которого она назначила своим наследником. Иван VI
был сыном Анны Леопольдовны, племянницы императрицы
Анны. Бирон был вскоре низвергнут Буркхардтом Минихом,
передавшим регентство Анне Леопольдовне. 25 ноября 1741 г.
дочь Петра Елизавета с помощью гвардии совершила перево-
рот и низложила Ивана VI. Гвардейцы утверждали, что были
воодушевлены патриотической ненавистью к немецкой тира-
нии. Как говорил по этому поводу С. М. Соловьев, фаворитами
' Лотман Ю. М. Поэтика бытового поведения в русской культуре XVIII ве-
ка // Ю. М. Лотман. Избранные статьи. Таллинн, 1992. Т. I. С. 250.
' Meehan-Waters. Autocracy and Aristocracy. P. 29.
125
Глава третья
были недовольны и в царствования Петра, Екатерины I и Пе-
тра II, «но все же были свои, русские»7.
Взойдя на престол как «природная государыня», Елизаве-
та разработала формы европеизированной презентации и це-
ремониала, впоследствии использованные Екатериной II для
прославления собственного царствования. Манифест о воца-
рении изображал Елизавету спасительницей отечества, пре-
дыдущий режим — насилием, совершаемым от имени мало-
летнего царя; этот режим подверг и подданных, и ее саму
притеснениям и обидам, отчего «немалое разорение всего
государства последовало б». Тогда верноподданные, «а особ-
ливо лейб-гвардии нашей полки», попросили Елизавету вос-
приять престол. В конце концов она заявила, что трон принад-
лежит ей по законному праву. В последующих указах ее
претензии на трон основывались уже исключительно на аргу-
менте престолонаследия, но подчеркивался и ее самоотвер-
женный подвиг ради блага отечества. Спустя три года эта тема
была подробно разработана в многочисленных проповедях
(Е. В. Анисимов насчитал их более сотни). Проповеди про-
славляли ее, Елизавету, как победительницу «коварных разо-
рителей отечества», как героиню, спасшую «наследие Петра
Великого из рук чужих»8.
В празднование «златого века» вошла победа. Дворяне
изъявляли чувство счастья в праздничных торжествах
и в одах, приветствовавших императрицу от имени всех рус-
ских. Ритуальные одобрения следовали образцу пиндариче-
ских од и принимали формы театральных сцен, в которых
подданные императрицы сливались в похвалах своей госуда-
рыне. В празднествах участвовали герой и хор, стоящие как
бы на просцениуме: зрители были такой же частью спектак-
ля, как актеры, подданные, отвечающие ликованием на бла-
говоление монарха9.
В одах М. В. Ломоносова и А. П. Сумарокова эти подобо-
страстные действа представали в виде коллективного ритуала.
7 Анисимов Е. В. Россия в середине XVIII века; борьба за наследие Петра.
М., 1986. С. 27; Соловьев. История России. Кн. X. С. 636.
н ПСЗ. № 8473, 25 ноября 1741 г.; № 8476, 28 ноября 1741 г.; Анисимов.
Указ. соч. С. 28-29,42,46,134-135.
9 О связях оды с придворным ритуалом см.: Geldem von J. The Ode as
a Performative Genre // Slavic Review. 1991. Vol. 50, № 4. P. 927-939; Жи-
вов В. M. Культурные конфликты в истории русского литературного язы-
ка XVIII — начала XIX века. М., 1990. С. 58-62.
126
Возвращение Астреи и демонстрация счастья
Индивидуальный голос поэта выражал коллективное «мы» Рос-
сии10 *. Так, Ломоносов приветствовал возвращение Елизаветы
в Петербург в 1742 г. и недавнюю победу над шведами одой, объ-
являющей о наступлении зари «златого века», повторяющей те-
му, общую для немецких поэтов «школы разума» С.-Петербург-
ской академии". «Златой век» был выражением радости элиты.
Монарх, богиня, прогоняет бури и тучи и приносит весну.
Вселенну паки воскрешает,
Натуру нам возобновляет,
Поля цветами красит вновь;
Так ныне милость и любовь,
И светлый Дщери взор Петровой
Нас жизнью оживляет новой.
Империя и весь мир в едином одобрительном хоре при-
ветствуют солнце, пробивающееся из-за туч. Л. В. Пумпян-
ский назвал это «восторгом Ломоносова перед Западом», ко-
торый «вдруг перешел в восторг перед собой, как западной
страной»12.
Возносит веток и запад клики!
Согласно разные языки
Гласят к монархине своей:
«Господь ущербом наших дней
Умножь Твои дражайши лета
К отраде и защите света!»13
Метафора создала аналогии, представившие Елизавету
равной западным монархам. Поэты поместили ее в классичес-
кий пантеон вместе с европейскими королевскими семьями.
В их одах христианский Бог правил языческими богами.
У Ломоносова Бог с горы Олимп обращается к императрице
как к «русской Богине», доверяя ей «гром» для победы над
шведами. Елизавета превращается как бы в иконическое изо-
бражение самого Бога: «Мой образ чтят в Тебе народы», гово-
рит у Ломоносова Господь. Бог Ломоносова — это светская
10 И. 3. Серман пишет, что «поэт в русской оде 1730-1740-х годов» «вы-
ражает общие мысли и чувства как свои, личные» (Серман И. 3. Русский
классицизм: Поэзия, драма, сатира. Л., 1973. С. 42).
” Пумпянский Л. В. Ломоносов и немецкая школа разума //XVIII век. Л.,
1983. Сб. 14. С. 21-22.
12 Пумпянский Л. В. К истории русского классицизма (Поэтика Ломоно-
сова) // Контекст. М., 1982. № 14. С. 310.
u Ломоносов М. В. Поли. собр. соч. М.-Л., 1959. Т. 8. С. 96, 101.
127
Глава третья
сила. Бог вдохнул свою душу в императрицу, которая прине-
сет в Россию справедливость и блаженство4.
Русский двор инсценировал аллегории политического
Олимпа, где правитель вместе с европейскими монархами осы-
пал благодеяниями своих подданных. По словам С. Л. Баера,
двор представлял себя как некий «идеальный мир, в котором
человек может контролировать свою судьбу и использовать
природные силы для создания идеальной жизни»* 15. Придвор-
ный церемониал, литература и религиозные проповеди про-
славляли выдающиеся свершения и славу императрицы. Импе-
ратриц изображали как героинь, осыпающих народ своими
щедротами, но не могущих искупить его грехи или обеспечить
людям загробную жизнь. «Иконография счастья» выражалась
в зрелищах, подобных тем, что ставились в Англии в эпоху Воз-
рождения, где императрица изображалась как воплощение доб-
родетелей. Вряд ли это сходство случайно. В обоих случаях
классические образы усиливали легитимность монархинь, об-
ладавших столь хрупкими правами на престол.
Однако барочные и ренессансные абсолютистские церемо-
нии вряд ли были пустыми повторениями мертвых европей-
ских форм. Они передавали новые, рожденные эпохой Про-
свещения, смыслы, необходимые для возвышения образа
императрицы. В терминологии официальной риторики «счас-
тье» выражало эвдемоническую этику Просвещения. Обещая
своим подданным блаженство, русская императрица заявляла
о себе как о европейском монархе. Дворяне, в свою очередь,
видели в службе реализацию идей Просвещения, деятельность
ради общего блага16. В эпоху, когда, как заметил Ж. Старобин-
ский, «удовольствие стало оправданием всего», церемониаль-
ные изъявления удовольствия, свидетельствующие об общем
«счастье», публично подтверждали преданность монарха запад-
ным представлениям о всеобщем благе17.
и Там же. С. 85; Живов, Успенский. Царь и Бог. С. 125-130. Об использо-
вании Ломоносовым метафоры царя как иконического изображения бо-
жества, см: Baehr. Regaining Paradise: The Political Icon in Russia. P. 153.
15 Baehr. «Fortuna Redux». P. 110.
16 См.: Шмидт С. О. Общественное самосознание noblesse russe в первой
трети XIX века // Cahiers du monde russe et sovietique. 1993. Vol. 34,
№ 1-3. P. 20.
17 BaehrS. L. The Paradise Myth in Eighteenth-Century Russia: Utopian Pat-
terns in Early Secular Russian Literature and Culture. Stanford, Calif., 1991.
P. 58- 60. Некоторые коррективы надо внести в выводы И. де Мадариа-
128
Возвращение Астреи и демонстрация счастья
КОРОНАЦИЯ ИМПЕРАТРИЦЫ ЕЛИЗАВЕТЫ ПЕТРОВНЫ
И СЦЕНАРИЙ ЛИКОВАНИЯ
Наиболее тщательно разработанным ритуалом изъявления
счастья в XVIII в. была русская императорская коронация.
В ней торжественное благоговение перед прошлым сочета-
лось с принудительным весельем олимпийского сценария. Ко-
ронация освящала претензии на престол каждой из императ-
риц, а сопутствующие празднества прославляли ее в терминах
петровского мифа. Коронация рассматривалась как неотлож-
ная потребность нового правления, и приготовления к ней на-
чинались сразу же после захвата власти18. В этом отношении
русские коронации XVIII в., так же как английские в XVI и
XVII столетиях, служили подкреплением сомнительных при-
тязаний на престол19.
В коронационной церемонии Елизаветы Петровны в 1742 г.
были использованы новшества, введенные при коронациях Ека-
терины I и Анны Иоанновны. Коронация Елизаветы представ-
ляет окончательную стадию эволюции церемониала русских
императорских коронаций. Приняв из рук архиепископа коро-
ну, Елизавета сама надела ее на себя, завершив тем самым изме-
нения, превратившие московское венчание на царство в освя-
щение абсолютного монарха, не подначального никакой земной
власти, пусть даже и церковной. Речи и празднества тоже вводи-
ли эту церемонию в олимпийский сценарий радости, открываю-
щийся роскошным представлением счастья подданных.
Светские и религиозные коронационные мероприятия
возвышали главных персонажей элиты, представляя их вместе
ги, характеризующей русский придворный спектакль как не более, чем
«запоздалое эхо политического использования придворного спектакля,
появившегося в эпоху Ренессанса и достигшего своего апогея при дворе
Людовика XIV» (Madariaga I. de. Russia in the Age of Catherine the Great.
New Haven, Conn., 1981. P. 534).
|к Коронация Анны Иоанновны состоялось всего через два месяца после
восшествия ее на престол; Елизаветы — через пять месяцев, а Екатери-
ны II — спустя три месяца. Медлил, несмотря на предостережения Фри-
дриха Великого, только Петр III и был свергнут, не успев назначить даты
коронации.
|у Sturdy D. «Continuity» versus «Change»: Historians and English Corona-
tions of the Medieval and Early Modern Periods // Coronations: Medieval
and Early Modern Monarchic Ritual. Bercley, Calif., 1990. P. 238-242.
5 - 5509
129
Глава третья
с императрицей защитниками благополучия империи. К вы-
скочкам из гвардии, которые помогли Елизавете захватить
власть, присоединились отпрыски древних родов, желавшие
присутствовать при освящении нового царствования. Въезд
в Москву, торжественные шествия в собор и из собора, пир
в Грановитой палате стали вдохновляющими демонстрация-
ми солидарности всех сословий государства — вельмож в Се-
нате и при дворе, чиновников в коллегиях — с соратниками
монархини в возведении ее на престол. Завоевание празднова-
лось как защита существующей социальной иерархии, будто
бы обновленной теперь благодаря освобождению от деспотиз-
ма предыдущего царствования. Продолжительные празднест-
ва, последовавшие за религиозными церемониями, вызвали
энергичные, подчас лихорадочные демонстрации одобрения
элитой действий государыни, преданной благополучию Рос-
сии, как она его понимала.
В результате коронация приобрела новый размах: она
вовлекла в себя людей за пределами Кремля; их срежисси-
рованная и предсказуемая реакция демонстрировала кон-
сенсус в пользу нового монарха. Коронация Елизаветы в фе-
врале 1742 г. открывалась ее торжественным въездом
в Москву; эту практику повторили все последующие коро-
нации20 21. После коронования Елизавета осталась в Москве
еще на восемь месяцев. Она правила из древней столицы, со-
держа двор, появляясь на балах и маскарадах и посещая гроб-
ницы деятелей церкви, в первую очередь в Троице-Сергиевом
монастыре2'. Этим она усиливала свои связи с дворянством
и чиновничеством древней столицы, где вплоть до последних
20 Коронация Петра II в феврале 1728 г. впервые начиналась большим
триумфальным въездом в Москву, с римскими арками и приветственной
речью губернатора (Анна Иоанновна в 1730 г. была в Москве и не нуж-
далась во въезде). Въезд Петра II был кратко описан в приложении
к «С.-Петербургским ведомостям» за 17 февраля 1728 г. с упоминанием
имен членов Верховного Тайного совета, но кажется, что въезд не имел
еще того значения, как при коронации Елизаветы. Описание самих цере-
моний коронации опубликовано не было.
21 Петр II остался в Москве после своей коронации в 1728 г., временно
восстановив ее статус столицы. Анна Иоанновна указала, что намерена
сделать ее своей главной резиденцией. Двор переехал в Петербург толь-
ко в конце 1731 г., т. е. почти через полтора года пекле коронации. Елиза-
вета прибыла в Москву в конце февраля, а уехала в декабре, проведя там
восемь месяцев. Екатерина II находилась в Москве с 13 сентября до
14 июня, т. е. девять месяцев после коронации.
130
Возвращение Астреи и демонстрация счастья
десятилетий XVIII в. оставались многие центральные уч-
реждения* 21 22.
Толкование предполагаемого смысла коронации не было
предоставлено воображению свидетелей мероприятий. «Опи-
сание» определяло, что именно означают эти события, как их
следует понимать и как представителям элиты полагается их
праздновать. Подразумевалось, что, подобно прочим описани-
ям, «Описание» коронации Елизаветы дает отчет о происхо-
дившем. Оно было написано в прошедшем времени, чтобы по-
знакомить с символическим и историческим значением
события. Но в действительности оно изображало не столько
то, что имело место, сколько то, что должно было произойти.
Это было не столько описание, сколько предписание, оно за-
давало стиль и риторику праздничных церемоний грядущего
царствования.
«Описание» коронации Елизаветы, так же как описание
коронации Анны Иоанновны, — это роскошный, переплетен-
ный в кожу альбом, иллюстрированный многочисленными
гравюрами23 *. По всей видимости, образцом для него послужил
богато иллюстрированный отчет о коронации двенадцатилет-
него Людовика XV, опубликованный в 1732 г. (см. выше,
гл. 1). Как и альбом Людовика XV, альбом Елизаветы должен
был стать «первым памятником ее царствования», прославляя
и распространяя идею величия ее правления. Содержание
и оформление альбома приписывали генерал-прокурору Ни-
ките Трубецкому*1. Библиотекарь Академии наук Иоганн Да-
ниэль Шумахер руководил изготовлением альбома и старался
широко его распространить. Он предложил продать экземпля-
ры коллегиям, управам, канцеляриям и монастырям, «где эти
22 Вплоть до 1763 г. одиннадцать из восемнадцати главных центральных
учреждений имели свою главную квартиру в Москве (Le Donne J. Р. Ru-
ling Russia. Politics and Administration in the Age of Absolutism, 1762—
1796. Princeton, N. J., 1984. P. 36-37).
21 Описание коронации Ея Величества Императрицы и Самодержицы Все-
российской Анны Иоанновны, торжественно отправленной в царствую-
щем граде Москве 28 апреля 1730 г. СПб., 1730; Обстоятельное описание
торжественных порядков благополучного вшествия в царствующий град
Москву и священнейшего коронования ея Августейшего императорского
величества всепресветлейшия державнейшия великия государыни Елиза-
вет Петровны, самодержицы всероссийской. СПб., 1744.
2' Le Donne. Ruling Families. P. 299. Ле Донн считает Трубецкого ведущим
представителем господствовавшего тогда «нарышкинского клана».
5*
131
Глава третья
книги будут сохранены к вечной чести и славе Ее Император-
ского Величества»25.
Альбом открывается великолепным фронтисписом на всю
полосу с портретом гордо стоящей императрицы, декольте,
в полных регалиях (рис. 10). Место действия — дворец. Поза-
ди нее барочная роспись с изображением ангела. Аллегориче-
ских надписей, какие присутствовали в описаниях француз-
ских коронаций (рис. 2), там нет. Сам портрет императрицы —
буквальное воплощение и характеристика политического
строя. Церемонии возвышают и прославляют ее политичес-
кую роль; нет никаких абстракций типа государства или на-
ции. Гравюры, рисующие шествия и церемонии, световыми
эффектами и деталями отделяют императрицу от крошечных
одинаковых фигурок вокруг нее (рис. И, 12, 13). В альбомах
есть гравюры, посвященные маскарадам и фейерверкам, из че-
го становится ясно, что они рассматривались как неотъемле-
мые элементы церемониала коронации.
Генерал-прокурор Н. Ю. Трубецкой, наблюдавший за изго-
товлением альбома, дал распоряжение редакционному комите-
ту Академии наук, что том должен начинаться с вида Москвы
и кончаться виньеткой, изображающей последний маскарад26.
Альбом включил в себя все мероприятия, связанные с корона-
цией: въезд, публикацию перед коронацией, различные процес-
сии, балы и аудиенции, добавленные к ритуалам в соборе. Двад-
цать семь из пятидесяти двух гравюр посвящены процессиям,
триумфальным колоннам, празднествам и фейерверкам; на
других двадцати пяти изображены церемонии коронования, ре-
галии и планы собора. Из всех ритуалов, совершавшихся в со-
боре, изображен только сам момент коронования.
Описание въезда в Москву и приветственных церемоний
занимает 21 страницу из 128, почти шестую часть всего текста
«Описания»27. Из рассказа о событиях ясно, что въезд стал
25 Материалы для истории Императорской Академии наук. СПб., 1889.
Т. 5. С. 1025; СПб., 1895. Т. 7. С. 620-621. Первоначально альбом предпо-
лагалось напечатать в 1200 экз. — 600 экз. на русском, 300 экз. на фран-
цузском и 300 экз. на немецком языке. Но Шумахер рассчитал, что при
готовых листах стоимость отдельных томов может быть снижена только
при тираже более двух тысяч. «Сводный каталог» указывает окончатель-
ный тираж в 1550 экз.
26 Материалы для истории Императорской Академии наук. Т. 7. С. 36.
27 Это изложение основано на «Обстоятельном описании». С. 3-26. См.
также: Соловьев. История России. Кн. XI. С. 155-156; Анисимов. Россия
132
Возвращение Астреи и демонстрация счастья
10. Императрица Елизавета Петровна.
Гравюра Иоганна Штенглина по рисунку Луи Каравака
133
Глава третья
И. Процессия въезда Елизаветы Петровны в Москву.
Гравюра Ивана Соколова
одной из главных частей коронации, спектаклем, символичес-
кий смысл которого почти столь же важен, как смысл ритуа-
лов в Успенском соборе. Шествие 28 февраля воспроизводило
петровский триумф, показывая, что появление во главе вой-
ска не меньше возвышает государя и сакрализует его власть,
чем благословения духовенства.
Триумфальный въезд был прославлением силы, недву-
смысленным заявлением, что власть опирается на героичес-
кий акт завоевания, которое предшествовало освящению этой
власти. Он был церемонией представления вестернизованной
элиты новой столицы, которая, по выражению К. Геерца, «за-
хватывает» Москву. Ряды гвардейских полков, мощный строй
конницы, роскошные одежды и кареты демонстрировали за-
воевание древнего стольного града новой столицей.
В альбоме фигурируют разные группы дворян, марширую-
щих по московским улицам. Конные гренадеры и придворные
в середине XVIII века. С. 151-152; Токмаков И. Историческое описание
всех коронаций российских царей, императоров и императриц. М., 1896.
С. 83-85.
134
Возвращение Астреи и демонстрация счастья
в мундирах окружали разукрашенные кареты придворной ари-
стократии. Тридцать членов «знатного шляхетства» следовали
парами на богато украшенных конях. Затем сорок гвардейских
кавалеристов вели коней сорока всадников — камергеров и ка-
мер-юнкеров. Обер-шталмейстер Петр Спиридонович Сума-
роков, отпрыск древнего рода, который в 1730 г. был сторон-
ником Анны Иоанновны, скакал перед роскошной каретой
императрицы, «заложенной преизрядными осьмью Неаполи-
танскими лошадьми». Эскорт Елизаветы, ехавший рядом с ка-
ретой, был воплощением церемониального единства, выявля-
емого коронацией. С одной стороны находился шталмейстер
князь А. Б. Куракин, член могучего клана Лопухиных и сын
зятя Петра Великого. С другой — фаворит Елизаветы, камер-
гер М. И. Воронцов28. Два ряда пехотинцев с саблями шагали
рядом с каретой. За каретой четырнадцатилетнего племянника
Елизаветы Петра Федоровича, герцога Голштинского, сына
великой герцогини Анны Петровны, которого императрица
Le Donne. Ruling Families. P. 229; Alexander. Favourites, Favouritism and
Female Rule in Russia. P. 112.
135
Глава третья
только что назначила своим наследником, следовали шесть
конных пажей императрицы. Затем ехали еще сорок конно-
гвардейцев и четыре кареты с фрейлинами. Гвардейские пол-
ки были выстроены вдоль всего пути от первой арки на Твер-
ской до Красной площади.
Великолепная гравюра Ивана Соколова намеренно вызы-
вала в памяти петровский триумф (рис. 11). Трубецкой прика-
зал Соколову взять за образец гравюру Полтавского въезда
1709 г. и изобразить всю процессию на одном листе. Редакци-
онный комитет также настаивал на том, чтобы художник от-
казался от использования перспективы, которая могла за-
крыть «свободный вид церемонии»29. Въезд, таким образом,
следовало представить как из ряда вон выходящее событие
и придать ему ощущение инакости.
Мы видим несколько сот миниатюрных фигурок, змееоб-
разно расположенных по пространству листа: сани, сотни
всадников, кареты, марширующие гвардейцы, дворяне, при-
дворные и ливрейные слуги. Все фигурки представлены
в профиль и только императрица в своей карете обращена
лицом к зрителю. Отдельная гравюра представляет увели-
ченный фрагмент — карету и эскорт императрицы. Фигуры
движутся по одной линии, без заднего плана. Императрица,
двор, военные доспехи находятся в своем собственном мире,
мире искусства и власти. Древняя резиденция, Кремль, зри-
тели, даже сама Москва невидимы. Но в верхней части стра-
ницы видны императорские дворцы, мир олимпийской эли-
ты. Хотя гравюра озаглавлена «Въезд Ея Императорского
Величества в Москву», на самом деле процессия движется ко
дворцу по возвращении из Кремля, а моменты «публикации
пред коронациею» и празднования предвосхищают вечерний
праздничный бал.
В подражание европейским въездам, приветственные речи
были произнесены у четырех триумфальных ворот, построен-
ных вдоль дороги. Но эти церемонии, инсценированные по
распоряжениям петербургских властей, носили официальный
характер. По указу Сената ворота должны были быть воздвиг-
нуты на Тверской у Московской губернской канцелярии,
в Китай-городе возле Синода на средства Московской губернии
и на Мясницкой на средства купечества, но под наблюдением
" Материалы для истории Императорской Академии Наук. Т. 7. С. 37;
Т. 5. С. 1026.
136
Возвращение Астреи и демонстрация счастья
♦
1л.л
12. Шествие к Успенскому собору.
Гравюра Ивана Соколова
13. Церемония коронации императрицы Елизаветы Петровны.
Гравюра Григория Калачева
137
Глава третья
губернской канцелярии30. Группы встречающих состояли из
чиновников, духовенства и купцов, занимавших администра-
тивные посты в магистрате.
В альбоме есть гравюры Григория Калачева, изображающие
фасады четырех ворот с объяснениями в тексте. Иллюстрации
развивают основные темы празднования, в первую очередь
образ императрицы как богопосланной спасительницы своего
народа31. Ворота на Тверской, построенные московской губерн-
ской администрацией, провозглашают абсолютное превосход-
ство власти императрицы (рис. 14). Примечания указывают,
что «оные вороты построены Коринтигеским орденом». На вер-
шине, в ознаменование славы воинских подвигов императрицы,
развеваются боевые знамена. Два ангела на фасаде «показуют
славу имени ее императорского величества»; окружающие фи-
гуры изображают добродетели. Арки охраняются статуями
Юпитера, Марса, Нептуна и Минервы. Наверху Бог парит над
большой фигурой Елизаветы, ожидающей народа, который
идет из города навстречу ей. Слова из уст Бога «Грядешь спас-
ти мой народ» указывают на роль императрицы как божествен-
ного движителя обновления ее народа. Фигуры Юдифи и Дебо-
ры внизу вводят ее в круг героинь, освободивших свой народ.
Изображения разъясняют, что Елизавета действует прямо,
без посредства церковной или какой-либо иной земной власти.
Рисунок над проходом через Тверскую арку, не включенный
в иллюстрации, показывает, как рука, спустившаяся с небес,
возлагает корону на голову Елизаветы. Надпись «Истинная Го-
сударыня, яже не от земли но свыше имать венчатися» предска-
зывает самокоронование императрицы. Тот же образ повторен
на коронационной медали: фигура Провидения короновала им-
ператрицу в платье, открывающем пышную грудь (рис. 15).
Надпись гласит: «Промысл Божий чрез верных подданных».
Шествие кончилось в Кремле, где Елизавета и ее окруже-
ние присутствовали на заздравном молебне в Успенском собо-
ре. Проповедь архиепископа Амвросия в Успенском соборе
подчеркнула общий тон счастья и ликования, характерный
для сценария обновления32. Елизавета была «сущей и истин-
ной Матерью Отечества». Хотя она лишь краткое время была
на престоле, Амвросий объявлял, «сколь добра, радости, пользы,
и' Соловьев. История России. Кн. XI. С. 155.
31 Обстоятельное описание. С. 93, 131-135, таблица 34.
32 Там же. С. 11-13.
138
Возвращение Астреи и демонстрация счастья
14. Триумфальная арка на Тверской. Гравюра Григория Калачева
139
Глава третья
N". 34. Коронац1ОнныеЛТедали и жатпоки.
15. Коронационная медаль. Гравюра Григория Калачева
щастия и безопасности тебе сотворила». Он описал ликование
всех слоев общества, духовенства, армии и чиновников всех
классов. «Веселится и всенародное множество... Когда сущия
матери милосердия, истинные и природныя своея Государы-
ни дождаться удостоились».
Затем, в пассаже, приведенном нами в эпиграфе к этой гла-
ве, Амвросий передал императрице приветствие Москвы.
В речи выражалась радость Москвы как города и использова-
лись слова, которые станут конвенциональной метафорой
Москвы как сердца России. Москва была и олицетворена как
коллектив, и представлена как символ всей России, сердце
всех русских городов. Персонификация города позволила его
правящим учреждениям говорить от его имени как целого.
Церемонии взаимного признания отцов города и монарха, ха-
рактерные для традиционных европейских праздничных въез-
дов, были заменены панегириками епископов и чиновников.
Тем самым Амвросий, высший духовный чин Москвы, влил
голос московской правящей элиты в хор одобрений, предпи-
санный указанием свыше.
140
Возвращение Астреи и демонстрация счастья
Коронационные церемонии состоялись два месяца спустя,
25 апреля. Шествие из Грановитой палаты в Успенский собор
состояло из сорока девяти групп (сравним с девятнадцатью
при коронации Анны Иоанновны) и было великолепным
представлением всех социальных и национальных компонен-
тов русской элиты. Впереди всех шли кавалергарды во главе
с фаворитом императрицы, лейтенантом, а теперь камергером
П. И. Шуваловым. За ними следовали пажи в ливреях с гоф-
маршалом и двумя церемонимейстерами, несущими свои жез-
лы. Потом шли представители разных частей империи, купе-
ческие депутаты из Эстляндии, Лифляндии и иностранных
государств, казацкие старшины с Украины, дворяне из Смо-
ленска, Лифляндии и Эстляндии.
Представительство государственных учреждений в про-
цессии стало более заметным, чем при предшествующих коро-
нациях. За дворянами шли сенаторы, потом, впервые, чинов-
ники каждой из двенадцати коллегий. Три новых предмета
в числе «государственных регалий», появившиеся в конце
XVII — начале XVIII в., демонстрировали сакральный харак-
тер, приписываемый теперь имперскому государству. Генерал
Волков нес государственный флаг («панир»), украшенный
императорскими геральдическими знаками — двуглавым ор-
лом и гербами частей империи33. Вице-канцлер А. П. Бесту-
жев-Рюмин и генерал Нарышкин несли государственную пе-
чать и государственный меч. Ручка меча имела вид двуглавого
орла, а другой двуглавый орел украшал его наконечник34.
Носители императорских регалий были крупными фигу-
рами в правительственной элите предыдущего царствования,
и их роль в коронации демонстрировала их солидарность
с Елизаветой и реставрацию петровского духа. В альбоме не-
которые из них названы сенаторами. Это означало, что они
имели честь быть причисленными к восстановленному пет-
ровскому Сенату. Корону нес высший гражданский чинов-
ник — канцлер и сенатор князь А. М. Черкасский35.
u Вероятно, имеется в виду Матвей Федорович Волков, получивший
свой чин при Петре (Meehan-Waters. Autocracy and Aristocracy. P. 200).
11 Обстоятельное описание. Таблица 18.
11 Там же. С. 35-39. Мантию несли два кабинет-министра Анны Иоаннов-
ны, фельдмаршал Миних, вскоре сосланный в Сибирь, и обер-шталмей-
стер, князь А. Б. Куракин. А. И. Ушаков, с 1731 г. начальник Канцелярии
тайных розыскных дел, следовал с державой. Скипетр нес генерал
141
Глава третья
Елизавета следовала за регалиями под балдахином, кото-
рый несли шестнадцать придворных, генералов и сенаторов36.
За императрицей маршировали ряды генералитета, русского
дворянства и московского купечества. Вельможи, представите-
ли государственных учреждений, социальных и национальных
компонентов империи радовались ее благоволению императри-
цы и оказывали почет тем, кто пользовался ее благосклоннос-
тью37. Гравюра Соколова изображает шествие из Кремлевско-
го дворца в Успенский собор (рис. 12). Ни дворца, ни собора
на гравюре нет, но зато на ней изображены и описаны все мно-
гочисленные делегации и знатные лица. Фигуры изображены
в профиль, отличаясь только одеждой, и только императрица
выглядывает из-под балдахина наружу.
Главным моментом церемонии коронования оставалась ин-
веститура. Изменения, внесенные после 1724 г., лишь сосредо-
точивали еще большее внимание на государе как абсолютном
монархе и правителе империи. Прочтя Символ веры и надев
мантию, Елизавета получила благословение архиепископа. За-
тем, по ее знаку, ей вручили корону, она подняла ее и надела на
голову. После дарования ей державы и скипетра она села на
трон и слушала чтение протодиаконом ее полного титула. В нем
перечислялись княжества и земли, составляющие ее царство
и свидетельствующие об обширных размерах ее империи. Про-
звонили кремлевские колокола, сопровождаемые салютом из
101 пушки. Затем Елизавету приветствовало тройным покло-
ном духовенство. Гравюра Калачева изображает императрицу
находящейся как бы на сцене (рис. 13). Черты Елизаветы ис-
кусно обрисованы; императрица сидит в пустом пространстве,
все глаза устремлены на нее. Кстати, редакционный комитет,
Г. П. Чернышев, при коронации Анны Иоанновны несший мантию и быв-
ший одним из ее министров. Чернышев, Куракин, Ушаков и Черкасский,
назначенные в Сенат 12 декабря 1741 г. в стремлении вернуть этому уч-
реждению ту силу, какую оно имело при Петре I, в тексте были прямо на-
званы сенаторами {Соловьев. История России. Кн. XI. С. 138).
:w Среди восьми камергеров, несших ее шлейф, были фавориты, поддер-
жавшие ее переворот, А. П. Шувалов и ее любовник, молодой казак Алек-
сей Разумовский. Ее эскорт был смесью старых и новых: фельдмаршал
В. В. Долгорукий, новый президент Военной коллегии, занимавший этот
пост в 1730 и 1731 гг., а затем заключенный в тюрьму; князь Н. Ю. Тру-
бецкой, генерал-прокурор Сената с 1740 г. и ее фаворит М. И. Воронцов.
17 Обстоятельное описание. С. 39-49; Белозерская. Царское венчание.
С. 21-22; БЭ. Т. 17. С. 397-398; Т. 51. С. 445-446; Токмаков. Историчес-
кое описание. С. 85-86.
142
Возвращение Астреи и демонстрация счастья
готовивший альбом, настоял на правильном использовании
в этой иллюстрации перспективы и потребовал от придворного
декоратора Джироламо Бона выправить рисунки38.
Драма инвеституры завершалась теперь двумя молитвами,
которые Прокопович ввел при коронации Анны Иоанновны,
для того чтобы выразить отношение абсолютного монарха
к Богу и к своему народу. Елизавета впервые произнесла мо-
литву о наставлении свыше — Соломонову молитву. Заняв
центр сцены, она обратилась прямо к Богу, без посредничества
ведущего службу священника. В полных регалиях она моли-
лась о наставлении, обращаясь к Богу за мудростью. Она умо-
ляла Господа «наставить, вразумить и управить» ее «в сем вели-
ком служении». Она просила Его помощи в управлении «еже
всеустроивши к пользе врученных Мне людей и к славе Твоей».
Молитва делала императрицу (а не церковь) главным хра-
нителем нравственности народа. Затем Амвросий преклонил
колена и прочел молитву «от лица всего народа», заменившую
допетровское поучение. Он просил прощения за беззакония
и молил Бога наставить Елизавету в трудах «ее великого слу-
жения» Богу. Он также просил Бога вразумить императрицу,
дабы она судила народ по справедливости, и повторил многие
увещевания допетровских поучений — подавлять врагов,
открыть свое сердце бедным и страдальцам, вселить в своих
подданных чувство справедливости и избегать пристрастия
и взяток. О роли церкви не упоминалось, а имя Христа, доми-
нировавшее в поучениях, было упомянуто лишь один раз —
в заключительной фразе. Церковь стала теперь не орудием
Божественной воли, дарующим власть монарху, а духовным
голосом народа, поддерживающим монаршие мольбы.
Затем Амвросий, следуя модели, заданной панегириком
Прокоповича на коронации Екатерины I, произнес проповедь,
воспевающую мужество и героизм императрицы39. Он описы-
вал Елизавету как воплощение мужества и дальновидности
Петра. Вся Россия, заявил он, радуется, ибо «В Тебе, Всепре-
светлейшая Богом венчанная Самодержице наша живет дух
Петра Великого, победами и торжествами весь свет удивив-
шего». Петр продолжал жить в своей дочери. Подобно Екате-
рине, она забыла «деликатного своего полу» и рискнула своей
w Материалы для истории Императорской Академии наук. Т. 5. С. 1027;
Т. 7. С. 40, 776.
’ Обстоятельное описание. С. 62-65.
143
Глава третья
жизнью ради отечества. Как «вождь и кавалер воинства» она
сумела «наследие Петра Великого из рук чужих вырвать, и сы-
нов Российских из неволи высвободить». С ней возвращается
процветание, какое было в стране в царствование ее отца.
Для оправдания сравнения с Христом Амвросий использо-
вал стиль хорала: «Но когда я о нынешнем общем торжестве
нашем речь свою простираю, слышу с другой стороны радост-
ные восклицания, слышу велегласные пения и лики, и вопро-
шаю: что за радость?» Его ответ гласит: это триумф Христа,
в котором оба, Христос и Елизавета, радуются похвалам свое-
го народа. Она освободила христианскую веру от иноземцев
и поэтому достойна миропомазания. Бог послал ее править ее
страной и предписал православной церкви помогать ей.
Богослужение оставалось неизменным со времени допет-
ровских венчаний на царство. «Описание» уделяет ему мало
внимания, отводя лишь одну страницу рассказу о миропома-
зании и причащении и вовсе не упоминая о реакции на это
присутствующих40. Таким образом, уменьшается роль евхари-
стического аспекта коронации, что отражает общее снижение
значения духовенства в церемониях XVIII столетия. Миропо-
мазание и причащение стали обязательными ритуалами, не
имеющими символического резонанса: императрица и двор не
желали подчеркивать свое сродство с духовенством41.
После поздравлений «духовных и светских чинов» импе-
ратрица в полных регалиях покинула собор и в сопровожде-
нии духовенства и придворных вышла на площадь под гром
пушечных выстрелов, музыку горнов и барабанов и звон цер-
ковных колоколов. Она совершила традиционный обход пло-
щади, помолившись в Архангельском соборе за допетровских
царей и в Благовещенском соборе. За ней шествовал канцлер,
князь Черкасский, бросавший монеты в толпу.
Коронационный банкет стал еще одним событием, прослав-
ляющим европеизированную элиту, окружающую императри-
цу. Церковные иерархи, больше не являющиеся почетными
гостями, были всего лишь одной из групп, участвовавших
w Там же. С. 66-70.
11 Более того, специально для коронации Екатерины Великой в 1762 г.
были сочинены записи, указывающие, что нет уверенности в том, прича-
щались ли Анна и Елизавета в алтаре («Описание вшествия в Москву
и коронования Государыни Императрицы Екатерины II», напечатанное
в КФЖ за 1762 год. № 63. СПб., б. д. С. 196-206).
144
Возвращение Астреи и демонстрация счастья
в празднестве. Придворные, гражданские и церковные лица
вместе прошествовали в залу Грановитой палаты и там ожида-
ли прибытия императрицы. Елизавета открыла процедуру раз-
дачей коронационных медалей главным персонам двора и епи-
скопам Священного Синода, разъясняя тем самым, что
церковные посты равны государственным. Затем она сделала
знак рассаживаться. Двенадцать полковников под началом гоф-
маршала и придворных церемонимейстеров подавали на стол,
фавориты императрицы, Воронцов и один из братьев Шувало-
вых, стояли как кавалергарды рядом с ее троном. Как указано
в «Описании», во время банкета Елизавета вставала с трона,
чтобы бросать в окно монеты стоявшей снаружи толпе42.
С церемоний в Кремле начались праздничные увеселения.
«Торжество коронации Ее Императорского Величества про-
должалось с разными радостными забавы чрез целую неде-
лю», говорится в «Описании». Звонили церковные колокола,
город был иллюминован. На следующий день после корона-
ции, 26 апреля, императрица дала вечером первую из несколь-
ких аудиенций для приема поздравлений от представителей
разных сословий, чиновничества, офицерства и иностранных
послов. Пока шла первая аудиенция, перед дворцом было уст-
роено пиршество для народа. Из уст купидонов били фонтаны
вина; фигуры Вакха и Цереры символизировали радость и до-
вольство. Гравюра (рис. 16) изображает заполненную массой
людей площадь, на которой стоят четыре постамента с разло-
женными на них быками. В «Описании» утверждается, что
«Ее Императорское Величество изволила из окна бросать
в народ золотые и серебряные житоны». Это было первое
официальное упоминание о появлении русского монарха пе-
ред пирующим народом43.
29 апреля Елизавета в другой торжественной процессии
направилась из Кремля в свой дворец — «зимний дом» на Яузе.
Украшения Яузского дворца, обнаженные фигуры богов и бо-
гинь, задавали тон грядущим дням. Там были даны обеды с ба-
лами и спектаклями Итальянской оперы. 7 мая в Кремлев-
ском дворце были выставлены регалии. «Описание» сообщает,
что выставку посетили 100 знатных лиц и 136 158 лиц «проче-
го чина, кроме подлых». В «Зимнем доме» часто устраивались
м Обстоятельное описание. С. 85-89.
” Там же. С. 94-112.
145
Глава третья
16. Народный праздник. Гравюра Григория Калачева
маскарады — в одном только мае их было восемь. Было роздано
от восьмисот до тысячи билетов. Виньетка на последней стра-
нице отчета изображает сцену в танцевальной зале с костюми-
рованными фигурами, выделывающими искусные пируэты
(рис. 17)44. Предисловие к рассказу о фейерверках в «Описа-
нии» объясняет значение празднеств. Коронация Елизаветы
«производит толь многие приятные и увеселительные чувст-
вия», что явилась только «всеобщей и высочайшей радостию
о получении всех желаемых и совершеннейших благополу-
чий». «Удивление и почитание, любовь и надеяние, удовольст-
вие и радость, веселие и восклицания, надежда и твердое упова-
ние». Эти мысли о коронации, говорится далее в «Описании»,
«с внутренним чувствием и публичным признанием всех вер-
ных жителей Российской империи совершенно согласны»45.
44 Материалы для истории Императорской Академии наук. Т. 7. С. 36; Об-
стоятельное описание. С. 128.
45 Там же. С. 161-163.
146
Возвращение Астреи и демонстрация счастья
17. Виньетка с изображением маскарада. Гравюра Ивана Соколова
Официальные празднества закончились фейерверком
почти через шесть недель после церемонии коронации. На
гравюрах изображены небеса, льющие лучи света на вензель
императрицы. Позади сидит Гений, символизирующий пра-
восудие, мужество, процветание и «радость всей империи».
На следующей иллюстрации мы видим рощу у подножия го-
ры. В «Описании» объясняется, что из всех деревьев особое
значение имеет гранатовое дерево. Хотя оно считалось сим-
волом плодородия, в «Описании» оно — для оправдания са-
мокоронования — представлено как символ «природной»,
данной от рождения, царской власти. Несмотря на то что
у гранатового дерева лишь самые первые побеги кроны, эта
крона представлена в период полной зрелости и «потому
природною своею силою должною себе корону бутто само на
себя налагает, то есть Меат mihi reddo согопат или «Свою се-
бе налагаю корону»’6.
Там же. С. 162-165.
147
Глава третья
Летом после коронации Елизавета отправилась в палом-
ничество в Троице-Сергиев монастырь; поклонение святы-
ням будет завершать все будущие императорские корона-
ции. Елизавета была известна своей набожностью; при всём
своем жизнелюбии и страсти к языческим разгулам, она мог-
ла представиться благоговейной верующей, демонстрируя
свою православную, «природную» персону. Говорили, что во
время государственного переворота она упала на колени пе-
ред иконой Богоматери и горячо молилась. Но это была на-
божность светского верующего, а не монашеское благочес-
тие двора XVII в. Елизавета любила, чтобы духовенство
присутствовало даже на балах, в опере и на маскарадах; сво-
им точным соблюдением постов она завоевала восхищение
иерархов. При этом она избегала свойственной Анне Иоан-
новне идентификации с европейцами и выполняла символи-
ческий императив мифа: исполнять роль иностранки, оста-
ваясь русской47.
Многочисленные паломничества Елизаветы в монастыри
во время ее царствования были проникнуты скорее духом
радости, чем торжественной умиротворенностью. Они соче-
тали поклонение с удовольствием, превращая религиозный
обряд в род праздника. Таков тон официального описания
посещения ею Троицкого монастыря в марте 1744 г. Монас-
тырское духовенство, собравшееся для празднования ее при-
езда, приветствовало императрицу. У ворот ее встречала вся
братия с крестами в руках. Затем настоятель произнес речь.
Семинаристы, одетые в белое, с золотыми венками на голо-
вах и пальмовыми ветвями в руках, при колокольном звоне
и пушечном салюте читали стихи, как если бы это было при
коронационном въезде. Вечером ее развлекали фейерверка-
ми. В следующие дни она при пушечном салюте пировала со
своими придворными в келье настоятеля, где, под пение се-
минаристов, пили за здравие императрицы. Вечером была
иллюминация48.
17 Судя но краткому отчету в «Санкт-Петербургских ведомостях» от 16 июля
1730 г., Анна Иоанновна проявила набожность, посетив Троицкую лавру:
«изволила с великим благоговением молиться». Но других описаний та-
кой демонстративной набожности в печати более не появлялось.
1S Осьмнадцатый век. М., 1869. Т. 2. С. 221-228; Терновский Ф. Религиоз-
ный характер русских государей XVIII века. Киев, 1874. С. 15-16; Long-
worth Р. The Three Empresses: Catherine I, Anne and Elisabeth of Russia.
London, 1972. P. 180.
148
Возвращение Астреи и демонстрация счастья
♦ ♦ *
Коронация открыла собой сценарий демонстративного лико-
вания, которому следовали в первые годы царствования Ели-
заветы. Ликовали по поводу возвращения петровской России.
В качестве предмета для од Петр Великий заменил всех ос-
тальных русских князей и царей49. Но Елизавета не унаследо-
вала ни его предвидения, ни его разрушительной энергии.
Восстановив Сенат и другие петровские учреждения, она кон-
чила тем, что отдала управление государством в руки своих
фаворитов. Инерция перемен и этика самопожертвования
в служении государству по большей части рассеялись. В этом
смысле царствование Елизаветы — это период реставрации,
героический акт восшествия на престол, восстановления дого-
вора между короной и дворянством, скрепленного в 1730 г.
Елизавета напоминала о своем отце не только для легити-
мизации свого положения, но и для того, чтобы обеспечить
мифологическую харизматическую основу своему собствен-
ному правлению, правлению монарха-охранителя, чья глав-
ная цель — поддержание существующего социального и поли-
тического порядка. Ни Елизавета, ни ее окружение не
тосковали по яростному и безжалостному динамизму царст-
вования Петра. Дворяне вспоминали о нем с уважением, но
мысль о новой петровской эре внушала им ужас50. Они выиг-
рали от успешного петровского акта завоевания и не имели
повода жаждать другого такого акта.
Скорее они праздновали возвращение петровских форм ев-
ропеизированной культуры и учреждений, хоть частично осно-
ванных на законе. Елизавета приняла на себя роль Петра — хо-
зяина пиров. Она проявляла свою преданность общему благу,
совершая чудеса преобразований, открывая воображению мир
грез и удовольствий, устраивая празднество как государствен-
ный переворот. Петр намеревался обвенчать ее с юным Людо-
виком XV, и она потворствовала своему вкусу к эротическим
забавам и любовным интригам Версаля. На не дошедшем до
1,1 Уиттекер сообщает, что в 125 из 129 просмотренных панегириков не
упоминался ни один предшествующий правитель (Whittaker. Reforming
Tsar. Р. 90). См. также: Riasanovsky. The Image of Peter the Great. P. 25-34.
См., например: Ransel D. The Politics of Catherinian Russia: The Panin
Party. New Haven, Conn. P. 264-265; Анисимов. Россия в середине XVIII ве-
ка. С. 164-165.
149
Глава третья
нас портрете Луи Каравак изобразил ее в виде обнаженной
Венеры. Венера была аллегорическим воплощением веселос-
ти и распутства, ведущей фигурой в сценарии нескончаемой
радости. Елизавета обожала метаморфозы, осуществлявшие
сексуальные трансформации. Все, включая императрицу, яв-
лялись на них в костюмах противоположного пола51.
Елизавета разыгрывала свои роли с большим азартом.
Е. В. Анисимов полагает, что в первое десятилетие своего цар-
ствования она почти половину времени проводила в придвор-
ных развлечениях. Эти события не были достоянием одной
лишь высшей знати; в них, кроме высшей аристократии, при-
нимали участие чиновники и дворяне более низких рангов. На
ее маскарадах являлось более тысячи гостей, наполнявших
все открытые для публики залы императорского дворца. Им-
ператрица сперва играла в карты, потом, ранним утром, когда
начинался разгул, ходила по залам, по пути меняя маски. На
театре ежедневно игрались многочисленные спектакли; каж-
дое воскресенье бывал бал52. Но неутомимые увеселения не
были беспорядочной погоней за удовольствиями, как празд-
нества при западных дворах53. Подобно петровским ассамбле-
ям, маскарады строго регламентировались. Радость была це-
ремониальным представлением триумфа и солидарности
императрицы с ее элитой, длящимся, не оставляющим ника-
ких сомнений подтверждением принципа счастья.
А элита выражала свое чувство причастности, щеголяя
в дорогих западных нарядах. Елизавета, следуя примеру своей
матери Екатерины, наслаждалась своим превосходством, нося
самые дорогие платья. Ее вошедший в легенду гардероб (по-
сле ее смерти будто бы было найдено пятнадцать тысяч плать-
ев) и частая смена нарядов были не следствием безрассудной
расточительности, но поведением, предписанным сценарием
демонстративного пренебрежения сдержанностью и бережли-
востью. Дворянство должно было следовать ее примеру. По
словам придворного ювелира Позье, даже у дам сравнительно
низкого ранга были гарнитуры огромной стоимости, достигав-
шей 10 000 рублей. В елизаветинских указах оговаривались
51 Лотман Ю. М. Театр и театральность в строе культуры начала XIX ве-
ка // Ю. М. Лотман. Избранные статьи. Таллинн, 1992. Т. 1. С. 269; Ани-
симов. Россия в середине XVIII века. С. 157- 158.
52 Там же. С. 154-156, 164-165.
Starobinski. The Invention of Liberty. P. 85.
150
Возвращение Астреи и демонстрация счастья
мельчайшие подробности женских причесок и покроя при-
дворных платьев, с тем чтобы дамы были одеты по западной
моде, но не настолько, чтобы соперничать с императрицей4.
Дворцы, построенные Елизаветой, обеспечивали обширное
и фантастическое пространство для придворных празднеств.
Летний дворец Бартоломео Растрелли и Смольный монастырь,
переделка им Царскосельского Большого дворца, Зимний дво-
рец создали ауру великолепия в стиле рококо. Растрелли укра-
сил приличествующую русской монархии монументальность
флером женского изящества и утонченности. Огромные фаса-
ды Царскосельского и Зимнего дворца сами были театраль-
ным представлением государственности. Историк архитекту-
ры Дж. Саммерсон удачно сравнил Зимний дворец с «грубо
буквальным воспроизведением декораций в духе ТБибиены»,
которое могут терпеть только в России, где оно дает «эффект
абсолютного, мрачного и безоглядного господства»35.
Однако Елизавета сохраняла дух петровского царствова-
ния не только во внешних формах. Историк С. М. Соловьев
писал, что в царствование Елизаветы Россия вновь обрела се-
бя. Восстановление Сената и других петровских учреждений
указало на намерение постоянно сохранять государственные
институты, основанные на петровском законодательстве. Про-
должалась кодификация законов, вновь утвердился принцип
продвижения по службе в зависимости от заслуг, хотя он и ча-
сто нарушался. Для прогресса торговли и земледелия прави-
тельство открыло банки и по настоянию П. И. Шувалова
уничтожило внутренние тарифы. Главное же, укрепился дух
реформ, мостя путь к переменам, совершенным после смерти
императрицы. Могущественные дворяне, такие, как П. И. Шу-
валов, преследовали свои собственные интересы, но в то же
время проектировали новые законы, продвигавшие вперед
«государственный интерес», основанный на западных идеях* * 56.
В сфере просвещения царствование Елизаветы подготовило
путь для развития мысли в конце столетия. Сама Елизавета бы-
ла малообразованна, и ей недоставало умственных интересов.
’ ПозъеЖ. Записки бриллиантщика Позье // PC. 1870. Т. 1. С. 86-87.
Brumfield W. С. A History of Russian Architecture. Cambridge, 1993.
P. 228-249; Summerson J. The Architecture of the Eighteenth Century. Lon-
don, 1986. P. 34; Hamilton. Art and Architecture. P. 283-288; Анисимов. Рос-
сия в середине XVIII века. С. 167-170.
Соловьев. История России. Кн. XII. С. 603-605; Анисимов. Россия в се-
редине XVIII века. С. 54-56.
151
Глава третья
Но многие из ее фаворитов, и среди них Иван Шувалов, брат
Петра Шувалова, и Никита Панин, читали философов и хотели
строить монархию, основанную на законе, с чиновниками, обя-
занными своим положением заслугам. И. И. Шувалов убедил
императрицу согласиться основать в 1755 г. первый в России
Московский университет. При поддержке Н. И. Панина при
университете сформировалась группа мыслителей и писателей,
преследовавших идею реформы просвещения. Елизавета назна-
чила Панина воспитателем Павла Петровича, сына наследника
престола. В течение царствования Елизаветы быстро развива-
лась вестернизация и в других областях. Начали издаваться пер-
вые научные и литературные журналы, еще мало распростра-
ненные, но предвещающие расцвет в будущем. «Приготовляется
новое поколение, воспитанное уже в других правилах и привыч-
ках, чем те, которые господствовали в прежние царствования», —
писал Соловьев. Эти дворянские интеллигенты после смерти
Елизаветы «сделают знаменитым царствование Екатерины II»57.
Царствование Елизаветы было прелюдией к царствованию
Екатерины Великой. Тему освобождения с обещанием луч-
шей жизни и реформ, приближения к западным идеалам сим-
волизировала фигура Минервы. Панегирики времени ее цар-
ствования представляли ее как богиню войны, но войны,
умеренной мудростью и пониманием, стремящейся к миру. На
именинах Елизаветы в 1747 г., в фейерверке светилась Минер-
ва в своем храме, «означающая великую мудрость Ее Величе-
ства», а по сторонам были «символические представления
войны и мира». В надписи Ломоносов писал:
Ты миром и войной в подсолнечной сияешь
И тем людей своих веселье умножаешь.
Тебе с усердием, Минерве мы своей,
Приносим радостных сияние огней58.
В течение своего царствования Елизавета восприняла мир-
ные качества Минервы, представая защитницей науки и во-
площением гражданских добродетелей. Ее благодеяния были
главной темой панегириков в последние ее годы. В 1758 г. Ло-
моносов написал:
Как на главе Твоей Минервин шлем сияет,
Ея щитом рука Науки покрывает59.
57 Соловьев. История России. Кн. XII. С. 605.
* Ломоносов. Поли. собр. соч. Т. 8. С. 194.
Там же. С. 643.
Глава четвертая
Торжествующая Минерва
Ликуй, Российская держава!
Мир, наше счастие внемли!
А ты, Екатерины слава,
Гласись вовек по всей земли!
Чего желать России боле?
Минерва на ея престоле,
Щедрота царствует над ней!
Астреи с небес и спустилась
И в прежней красоте своей
На землю паки возвратилась.
А. П. Сумароков.
Ода на тезоименитство Екатерины II
24 ноября 1762 года
ДЕМОНСТРАЦИИ ЛЮБВИ
28 июня 1762 г. императрица Екатерина Алексеевна, в мун-
дире Преображенского гвардейского полка времен Петра I,
руководила заговором, низложившим ее мужа Петра III.
Сперва Екатерина пыталась создать впечатление, что действу-
ет в пользу своего сына, великого князя Павла, но сразу же
стало ясно, что она намерена править сама. Бывшая принцес-
са София Ангальт-Цербстская, Екатерина не имела никаких
законных прав на престол — ни по наследству, ни по завеща-
нию. Она возвышала свое правление, указывая на собствен-
ные — истинные или мнимые — свершения для блага России.
О захвате власти Екатериной сообщали как о героическом
освобождении. Манифест о восшествии на престол от 6 июля
1762 г., сочиненный Н. И. Паниным и Г. Н. Тепловым, рисовал
царствование Петра Ш в черном цвете. «Но самовластие, не
обузданное добрыми и человеколюбивыми качествами» стало
злом, которое «многим пагубным следствиям непосредствен-
ною бывает причиною», — объявлял манифест. «Отечество На-
ше вострепетало, видя над собою Государя и властителя, кото-
153
Глава четвертая
рый всем своим страстям прежде повиновение рабское учи-
нил... нежели о благе вверенного себе государства помышлять
начал»1. Как и Анна Иоанновна, Петр III выглядел иностран-
цем, а не русским, поступающим как иностранец. Манифест об-
винил его в «ненависти к отечеству». У него в сердце не было
«следов Веры Православной Греческой», он презирал религию,
ее ритуалы и иконы и замышлял начать разрушение церквей.
А самое главное, — утверждалось в манифесте, — он попытался
испортить все, что свершил Петр Великий, насмехался над за-
конами и правосудием, промотал государственные средства, на-
чал дорогие и кровопролитные войны. Строгая прусская дис-
циплина, введенная Петром III в подражание Фридриху
Великому, вызвала обвинение, что он «снискал ненависть гвар-
дейских полков» и привел армию в полный беспорядок2.
Переворот ознаменовал зарю новой эры. Бескорыстный
акт насилия, совершенный Екатериной, поддержал ее притя-
зания на правление в общих интересах. Медаль, выпущенная
к ее восшествию на престол, изображает ее в шлеме — грозной,
воинственной Минервой (рис. 18). Так же как до нее Екатери-
на I и Елизавета, она была воплощением и мужских и женских
качеств. Портрет 1762 г. представляет ее в гвардейском мун-
дире во главе своих войск. На рисунке, исполненном по ее
просьбе, она изображена на балконе Зимнего дворца перед
приветствующими ее войсками. Она любила ездить верхом
и являться на маскарадах в гвардейском мундире (рис. 19)3.
«Ей больше всего идет мужской наряд, — заметил британский
посол, лорд Бэкингем, — она всегда носит его, когда ездит вер-
хом». Позднее она продолжала носить мужские костюмы
и, при случае, развлекаться, преследуя молодых дам4.
‘ Этот манифест был напечатан как церковным, так и гражданским
шрифтом и распространялся в обоих вариантах. Он не вошел в Полное
собрание законов 1832 г. См.: Осьмнадцатый век. Т. 4. С. 218; Ransel. The
Politics of Catherinian Russia. P. 70-71.
2 Осьмнадцатый век. T. 4. С. 217-219. О реабилитации Петра, хорошо
вскрывающей смысл пропагандистских успехов указа Екатерины и после-
дующих утверждений, см.: Leonard С. S. The Reputation of Peter III //The
Russian Review. 1988. Vol. 47, № 3. P. 263-292; Idem. Reform and Regicide:
The Reign of Peter III of Russia. Bloomington, Ind., 1992.
3 Картины воспроизведены в кн.: Брюкнер А. История Екатерины Второй.
СПб., 1885. Т. 1-2.
3 Alexander J. Т. Catherine the Great: Life and Legend. N.Y., 1989. P. 65;
Madariaga. Russia in the Age of Catherine the Great. P. 574.
154
Торжествующая Минерва
18. Медаль к восшествию на престол Екатерины II
19. Екатерина II в гвардейском мундире
155
Глава четвертая
Согласие на переворот изображалось в форме выражения
привязанности, которую испытывали к ней подданные. На об-
ратной стороне медали Екатерина представлена принимаю-
щей корону от коленопреклоненной аллегорической фигуры
Петербурга; в представлениях ее вступления на престол под-
черкивалась всенародная поддержка, любовь ее подданных.
В действительности свидетельств широкой поддержки руко-
водителей переворота и гвардейских полков, участвовавших
в нем, очень мало5. Сценарий Екатерины использовал народ-
ную «любовь» как знак общенациональной поддержки, позво-
лившей ей отойти от норм престолонаследия. Любовь стала
лейтмотивом риторики первых лет ее царствования. Обоб-
щенное понятие «радости» сценария Елизаветы сменяется
обобщенной «любовью» екатерининского сценария. Слово
«любовь» выражает ее намерение действовать ради блага дру-
гих, а не в своих собственных интересах, — ту «доброту и бес-
корыстие», которые не были свойственны Петру. В манифес-
те от 7 июля 1762 г., объявляющем о сентябрьской коронации,
было сказано: «Весь свет <...> уже ясно усмотреть мог <...> из-
бавление от приключившихся, а больших еще следовавших
Российскому Отечеству опасностей»; если бы она не реши-
лась действовать, то ответила бы на суде Господнем за угро-
жавшие России опасности, а поступив так, снискала благо-
словение Господа. Она «без кровопролития» освободила
отечество от опасности. Теперь ей приятно видеть «любовь,
радость и благодарность» ее подданных и то, с каким «усерди-
ем торжественную Нам в верности, в которой Мы прежде сего
совершенно уверены были, учинили присягу»6.
«Любовь», как и радость, не случайно фигурировала в при-
ветствиях, сопровождавших совершенный Екатериной акт
освобождения. В екатерининское царствование ее отношения
с подданными описывались в терминах «привязанности». Лю-
бовь подразумевала внутреннее расположение, внешним про-
явлением которого служили радость и ликования. Екатери-
нинская «любовь к подданным» предполагала новый тип
правления, принимающий во внимание чувствительность
эпохи Просвещения. Это было правление, основанное на
’ Leonard. Reform and Regicide. P. 138-147; Соловьев. История России.
Кн. XIII. С. 66-69. С другой стороны, Ключевский считает это подлинным
отношением русской нации (Ключевский. Сочинения. Т. 4. С. 348-358).
Осьмнадцатый век. Т. 4. С. 223.
156
Торжествующая Минерва
гуманных чувствах, а не на гарантиях государственных инсти-
тутов. Монарх будет царствовать благосклонно и заботливо,
ибо так велит ему сердце. Его подданные будут выражать одо-
брение при помощи демонстраций любви, подтверждая ее
право на власть. Слово любовь предполагало независимое по-
буждение, а не заранее оркестрованную реакцию. Этим чувст-
вом любви в первую очередь определялись отношения Екате-
рины с дворянской элитой, ожидавшей подтверждения указа
Петра III 1762 г., который освобождал дворянство от обяза-
тельной службы. Она расширила состав дворянства, включая
в него элиты вновь завоеванных земель, а демонстрации люб-
ви доказывали преданность дворянства Российской империи
и императрице.
Екатерина также предстала Минервой, воплощением про-
свещения, объявив, что предстоящему процессу обновления
будет сопутствовать развитие науки и образования. В оде, по-
священной ее восшествию на престол, Ломоносов писал:
Науки, ныне торжествуйте:
Взошла Минерва на престол.
Пермесски воды, ликовствуйте,
Шумя, крутитесь в злачный дол.
Вы в реки и моря спешите
И нашу радость возвестите
Лугам, горам и островам;
Скажите, что для просвещенья
Повсюду утвердит ученья,
Создав прекрасны храмы вам7.
Коронация Екатерины Великой ввела основные темы ее
царствования — любовь и науку — в контекст мифа об обнов-
лении. Если коронация Елизаветы объявляла о «природной
государыне», воскрешающей дух своего отца, то Екатерина
была представлена как гуманная императрица, чье правление
должно отличаться состраданием и разумом, завоевавшими
сердца ее подданных. Они, в свою очередь, отвечали ей празд-
ничными ликованиями, радостью, вызванной, как подчерки-
вали описание и ода, чувством любви.
Хор восхищения расширился, включив, кроме элиты,
и «народ». Впервые на русской коронации почтение выража-
лось в криках «Ура!», раздававшихся из толпы на площади во
' Ломоносов. Полное собрание сочинений Т. 8. С. 80-81.
157
Глава четвертая
время шествия. Просцениум, как барьер, создающий дистан-
цию, был уничтожен. Спектакль исполнялся уже не на «сце-
не» с выведенной за нее аудиторией, а будто бы для народа
и среди народа. Представление вышло за рамки двора, достиг-
ло московских улиц, а в конце концов дошло и до провинции.
Но в сценарии Екатерины не было демократического подтек-
ста. Люди из народа были только актерами, подпевающими
хору элиты и свидетельствующими о заре новой эры, насту-
пившей с восшествием Екатерины на престол. Не было и на-
мека на то, что источником власти является народное мнение
или что власть чем-то ему обязана. Напротив, такая реакция
подтверждала, что источник власти находится в высшей сфе-
ре мироздания, внушающей альтруизм и мудрость и позволя-
ющей ей расточать свои добродетели подданным.
Самое начало коронации, по «Описанию», сразу же демон-
стрировало ее отношения с элитой и империей8. В нем расска-
зано, как старшины запорожских казаков во главе с гетманом
Кириллом Разумовским — бывшим любовником Екатерины —
приветствовали императрицу в ее загородном дворце как ис-
точник радости и «истинную Матерь нашу»9. Приветственные
речи духовенства во время шествия при въезде повторяли те
же темы, а иной раз и слова архиепископа Амвросия при коро-
нации Елизаветы, но включали и выражения любви. У арки
близ Никольских ворот Кремля московский митрополит Ти-
мофей заявил, что все верующие приветствуют свою императ-
рицу, «освободительницу России», и что Москва, «украшен-
ная истинной христианской верой», помолодела от радости ее
прибытия. Затем студенты Московской академии, одетые в бе-
лое, в венках, неся перед собой лавровые ветви, спели кант
с приветствием Екатерине как избраннице Бога, увидевшего
в ней «множество доброт для оказания щедрот»10.
Речь архиепископа Новгородского Дмитрия в Успенском
соборе повторяла по форме речь Амвросия при коронации
w Описание коронации Екатерины по неизвестным причинам не было на-
печатано во время ее царствования, хотя такое решение могло быть свя-
зано с дороговизной (Описание вшествия в Москву и Коронования Госу-
дарыни Императрицы Екатерины II, напечатано: КФЖ. 1762. СПб., б. д.;
далее Описание вшествия. Краткий отчет появился в «Санкт-Петербург-
ских ведомостях» 1 октября 1762 г. № 80, приложение.
9 Описание вшествия. С. 7-11.
10 Там же. С. 23-28.
158
Торжествующая Минерва
Елизаветы. Но, перечисляя добродетели Екатерины и превоз-
нося ее милосердие и материнскую заботу, он подчеркивал,
что она несет тяжкое бремя правления только из своей «люб-
ви к Отечеству». Он спрашивал, каким приветствием они мо-
гут ответить ей. Было бы недостаточно бросать цветы и ку-
рить фимиам подобно древним грекам и римлянам. «Вместо
сих нелицемерную любовь, горящее желание приносим; вмес-
то сих посвящаем сердца наши в верность»".
Коронация Екатерины состоялась 22 сентября, через девять
дней после въезда. Шествие в Успенский собор было шире, чем
прежде, и состояло из пятидесяти одной секции. «Описание»
особо отмечает спокойствие населения во время шествия. «Не
было никакого беспорядка, но всякий, кажется, с нетерпением
ожидал только коронования Ее Величества, как возлюбленной
добрейшей Государыни Самодержицы». Делегации запорож-
ских и донских казаков, каждая во главе со своим атаманом,
свидетельствовали о расширении имперской элиты. Регалии
несли выдающиеся деятели елизаветинского царствования,
демонстрируя верность Екатерины главным правящим родам.
Государственный флаг (панир) нес Семен Кириллович На-
рышкин, оберегермейстер, и адмирал Иван Талызин, коман-
довавший войсками во время екатерининского переворота.
Сенатор П. С. Сумароков, служивший при Анне, Елизавете
и Петре III, нес государственный меч. Императорскую мантию
несли генерал Петр Салтыков, командовавший русской армией
во время Семилетней войны, и фельдмаршал Александр Шува-
лов, фаворит Елизаветы, бывший сенатором при Петре III.
Корону нес один из фаворитов Елизаветы, Алексей Разу-
мовский. Его брат Кирилл, гетман Малороссии, был в эскорте
императрицы вместе с Алексеем Петровичем Бестужевым-
Рюминым, руководившим русской внешней политикой в цар-
ствование Елизаветы до своего падения в 1757 г., а теперь
вновь попавшим в милость. Рядом шел один из братьев Орло-
вых (в «Описании» не сказано, который), помогавших ей за-
хватить престол. Таким образом шествие представляло вну-
шительное зрелище объединения элиты в поддержку
узурпации престола Екатериной.
Несмотря на частые жалобы Екатерины на дороговизну,
она щедро потратилась на изготовление регалий, доказывая,
‘Там же. С. 30-33.
159
Глава четвертая
что ее великолепие не уступает западному или превосходит его.
Сразу же после восшествия она сама занялась проектировани-
ем новой короны. Придворный ювелир Еремия Позье изгото-
вил по ее указаниям корону, которую называл «самой богатой
вещью в Европе». Она весила почти пять фунтов, и ее в не-
сколько измененной форме надевали на всех последующих ко-
ронациях. Она была усыпана 75 жемчужинами, 2500 бриллиан-
тами и 5012-ю драгоценными камнями других видов. Крест
наверху был укреплен на рубине. Платье Екатерины из сереб-
ряной парчи было расшито орлами и золотой тесьмой12.
В коронации Екатерины был соблюден порядок, введен-
ный при коронации Елизаветы. Поздравительная речь, произ-
несенная новгородским архиепископом Дмитрием, продолжа-
ла традицию восхваленйя личных добродетелей императрицы
и ее умения править. В ней было использовано обращение
«Мать Отечества», которое должно было описывать ее отноше-
ние к подданным во время царствования. Дмитрий говорил о ее
«чистом сердце» и ее «беспорочном пути» к власти. Вступая на
трон, она не искала власти или богатства, — говорил он, обраща-
ясь к ней, — « но едина матерняя к отечеству любовь, едина ве-
ра к Богу и ревность ко благочестию, едино сожаление о страж-
дущих и утесняемых чадах России понудили Тебе прияти
великое сие Богу служение». В заключение он воскликнул:
«Блаженна еси, о Россие, таковую себе получившая Матерь
отечества, Матерь о чадах пекущуюся и веселящуюся!»13
Последнее шествие к могилам «предков» императрицы
в Архангельском соборе и в Благовещенский собор, когда им-
ператрица шла в полных регалиях, стал поводом для шумных
народных приветствий. Когда императрица вышла из Успен-
ского собора, «воскликнуло все войско и весь бесчисленный
народ ура!». В «Описании» сказано, что крики продолжались
полчаса, пока императрица не дала знак продолжать шествие.
Отчет в «Санкт-Петербургских ведомостях» отметил, что
«можно было видеть нелицемерное сердце, мысль и дух обна-
женные народа бесчисленного, который, достигши желаемого,
увидел свою всемилостивейшую Государыню, коронованную
уже, в Порфире и Короне». Его «шум и восклицания радост-
lz Позье. Записки. С. 112; Шакиров. Царские коронации. С. 136; БЭ. Т. 31.
С. 319. Платье выставлено в Оружейной палате (Бобровницкая И. А. и др.
Государственная Оружейная палата. С. 340-341).
' * Описание вшествия. С. 94.
160
Торжествующая Минерва
цые, звон, пальба и салютация, кажется, воздухом подвигли»14.
После шествия императрица вернулась в Кремлевский дво-
рец, где села на трон для раздачи милостей. Она щедро на-
граждала бриллиантовыми мечами, орденами Александра
Невского, придворными должностями, «особливо тех, кото-
рые отличную услугу и верность при восшествии Ея Величе-
ства на Престол Всероссийский Ей и отечеству показали».
Неполные изображения коронации работы Луи де Вейи от-
ражают только личную драму ритуала, а не спектакль в це-
лом15. В отличие от гравюр в елизаветинском альбоме, они
приближали зрителя к церемониям. Вместо углубления
внутрь Успенского собора художник изобразил императрицу
и окружающих ее придворных. Из всего шествия в Успенский
собор в иллюстрации попало только Красное крыльцо перед
Грановитой палатой и фигуры, находившиеся в непосредст-
венной близости к нему. После коронования императрица по-
казана гордо стоящей в полных регалиях на «царском месте»;
ее придворные с намеренным безразличием приветствуют ее
кивками (рис. 20). Впервые в иллюстрациях появилось чтение
Символа веры, миропомазание и даже причащение в алтаре,
показывающие, что бывшая лютеранская принцесса получила
тот же церковный статус, что и предыдущие монархи. Корона-
ционный банкет — сцена совсем не торжественная: придвор-
ные заняты едой и разговорами (рис. 21).
Завершение коронационных церемоний освободило сцену
для праздничных увеселений. В «Описании» сообщалось:
«Торжественное коронование Ее Императорского Величества
продолжено было различными веселыми развлечениями в те-
чение восьми дней». В официальном отчете празднества только
упоминались, но их великолепие и масштаб вновь подтвердили
европейский характер русского двора и поразили иностран-
ных посетителей. «Беспристрастное описание, которое сделало * 11
и Там же. С. 102. «Санкт-Петербургские ведомости». 1 октября 1762 г.
№ 80. Приложение 2.
11 Иллюстрации были впервые напечатаны в 1790-х годах и переизданы
в XIX в. Гравюры по рисункам Вейе принадлежат А. Я. Колпачникову,
С. Путинцеву, Г. Т. Харитонову и А. И. Казачинекому. См.: Брук Я. В.
У истоков русского жанра. XVIII век. М., 1990. С. 77, 242; Ровинский. По-
дробный словарь. Т. 2. С. 535-536; Верещагин В. А. Русские иллюстриро-
ванные издания XVIII и XIX столетий. СПб., 1898. С. 614; Обольяни-
новН.С. Каталог русских иллюстрированных изданий. 1725-1860. М.,
1914-1915. Т. 2. С. 369.
6 - 5509
161
Глава четвертая
20. Екатерина на троне. Гравюра по рисунку Луи де Вейи
21. Коронационный банкет Екатерины II.
Гравюра по рисунку Луи де Вейи
162
Торжествующая Минерва
бы честь его автору в любой стране, показалось бы преувели-
чением», — писал английский посол о великолепном придвор-
ном любительском представлении. Такая утонченность про-
изводила особенно сильное впечатление, если вспомнить,
«сколь недавно изящные искусства появились в России». До-
машние празднества у московской знати, у Шереметевых, Ра-
зумовских, Салтыковых, Голицыных, были не менее пышны-
ми. Балы, театральные спектакли и маскарады показывали,
что крупнейшие фамилии следовали европейским вкусам сво-
ей императрицы. Французский посол писал, что при этом де-
монстрировалось «такое великолепие, какое немногие страны
могут себе позволить». Сама Екатерина отличалась в увеселе-
ниях и, надевая на маскарадах офицерский мундир, флиртова-
ла с княгиней Дашковой16.
Празднества, последовавшие за коронацией, дали более
широкую возможность продемонстрировать «любовь» про-
стого народа к новой императрице. Вечером в день коронации
Кремль был иллюминован и народ со всей Москвы собрался
посмотреть на «огненное зрелище». Как сообщается и в «Опи-
сании», и в газетном отчете, в полночь Екатерина инкогнито
спустилась на Красную площадь, чтобы полюбоваться иллю-
минацией, а «народ узнал ее и приветствовал громким ура,
пока она не удалилась во внутренние покои». На народном
празднике на следующий день снова били фонтаны белого
и красного вина, и народу были выставлены для угощенья жа-
реные быки. Екатерина бросала в толпу золотые и серебряные
монеты и, как прибавляет «Описание», «каждый может вооб-
разить, с каким восторгом народ глядел на свою миропомазан-
ную Государыню». Екатерина «изволила веселиться» радос-
тью своих подданных. В субботу на той же неделе на разных
улицах города, на резных деревянных столах посылались жа-
реные быки с гарниром и с хлебом17.
Если балы и маскарады при коронации Екатерины не были
публичными, то фейерверк на Царицыном лугу послужил еще
одним поводом для демонстрации всенародного одобрения
новой императрицы. По сигналу салюта из 101 пушки на
Бильбасов В. А. История Ектерины Второй. Лондон, 1895. Т. 2. С. 159-
161; Alexander. Catherine the Great: Life and Legend. P. 65.
Описание вшествия. С. 125,135; Санкт-Петербургские ведомости, 1 ок-
тября.1762 года, приложение 3; Бильбасов. История Екатерины Второй.
6*
163
Гшва четвертая
пылающем щите открылась аллегорическая фигура России,
«в унынии и оскорблении», которую возвратила к жизни фи-
гура «нисходящего из облак Провидения Божьего» открыв
«имя Ея Императорского величества». «Описание» уверяет,
что аллегория «видна еще яснее» в иллюстрированной печат-
ной книге, экземпляр которой был представлен императрице.
Гром пушек и блеск зрелища, как утверждалось в отчете, так
восхитили собравшуюся поблизости толпу народа, что люди
не удержались от криков «Ура!»‘м.
В празднествах по случаю коронации Екатерины было за-
явлено также об ее интеллектуальных намерениях и амбици-
ях. Весь мир образования и науки приветствовал рассвет эры
мудрости. Речи, произнесенные на кафедрах в аудиториях
Академии наук и недавно основанного Московского универ-
ситета, превозносили императрицу как покровительницу об-
разования и были тут же опубликованы19. Фейерверк перед
зданием университета показывал Екатерину как Минерву, но-
сительницу мира и покровительницу мудрости. Значение
символов было объяснено в печатной книге с русскими, не-
мецкими и французскими переводами. В тексте говорилось,
что русский народ благодарит ныне Провидение, которое по-
слало ему царствование Екатерины, начавшее собой счастли-
вое время и положившее конец смутам и беспорядкам. Мос-
ковский университет выразил свое признание того, что
«русская Минерва, со славой отложив прочь оружие и сраже-
ния, обратит свой всемилостивейший взгляд на него и милос-
тиво соизволит помогать его росту»20.
Празднества продолжались в течение шести месяцев, в те-
чение которых Екатерина оставалась в Москве, представляя
ее в роли наставницы нравственности. Наступающий златой
,н Описание Вшествия. С. 150-151.
Речь профессора Рейхеля на латыни в Московском университете пока-
зала, как правители и государства способствовали учению. Эту тему
подхватил Герард Фридрих Миллер в речи на публичном торжестве
в Академии наук по случаю коронации (Торжество благополучно.совер-
шившегося в Москве коронования и миропомазания Благочестивейший
Государыни Императрицы Екатерины Алексеевны... отправленное Им-
ператорской Академиею Наук в публичном собрании 23 сентября 1762.
СПб., 1762; Билъбасов. История Екатерины Второй. Т. 2. С. 155.
2,1 Описание аллегорической иллюминации, представленной во всерадо-
стнейший день коронации ея Императорского Величества Екатерины
Вторые в Москве пред Университетским домом в 1762 году. М., 1762.
164
Торжествующая Минерва
век должен был принести не только справедливое правление
и процветание, но и воспитание народа в добродетели под ру-
ководством благожелательного монарха. Золотой век рисо-
вался теперь как время честного и ответственного поведения,
когда население обучится гражданским добродетелям.
Именно это было темой необыкновенного уличного мас-
карада, устроенного в январе, на масленице. Программная
брошюра была озаглавлена «„Торжествующая Минерва",
в котором изъявится гнусность пороков и слава добродете-
лей»21. Актер и директор театра Федор Волков поставил
трехдневную кавалькаду, в которой принимали участие
четыре тысячи человек и двести судов. Хоры на судах пели
стихи М. М. Хераскова и А. П. Сумарокова, которым покро-
вительствовал Никита Панин. Они высмеивали глупость
и невежество, пьянство, обман, высокомерие и расточитель-
ность. Маскарад сочетался с множеством народных забав —
играми, танцами, кукольными театрами и представлениями
фокусников.
Хотя екатерининский маскарад принял форму карнавала,
он вряд ли был манифестацией «народной» или «низовой»
культуры. Народные формы скорее использовались для де-
монстрации осуществляемого свыше нравственного преобра-
зования. «Торжествующая Минерва» представляла миф об
обновлении в терминах нравственного воспитания населения.
Кавалькада, состоявшая из карликов и великанов, сатиров,
пьяниц и шутов, завершалась фигурами Вулкана и Юпитера,
азатем парадом добродетелей, сопровождаемых самой Ми-
нервой. Хоры заканчивались призыванием Астреи и Златого
века. В екатерининском сценарии просвещения знания и ра-
зум должны были помочь монарху преодолеть недостатки че-
ловечества. Хоры Сумарокова завершает восторженное обра-
щение к Минерве, призывающее ее открыть врата Паллады.
Херасков, принадлежавший к штату Московского универси-
тета, директор его типографии, объявил, что ответом пороку
должны стать учение и наука22.
Маскарад, таким образом, показал екатерининский «про-
свещенный» вариант утилитарного этоса петровского само-
Брошюра была переиздана в 1850 г.: Торжествующая Минерва //Моск-
витянин. 1850. № 19. С. 109-128; Бильбасов. История Екатерины Второй.
1 2. С. 161-165; Baehr. Fortuna Redux. Р. 117-118.
J Торжествующая Минерва. С. 115, 128.
165
Гпава четвертая
державного государства. Противопоставление греха и спасе-
ния заменилось теперь антиномией порока и добродетели,
причем добродетель определялась в гражданских формах.
Императрица спасает свой народ от деспотизма своего пред-
шественника и с помощью законов и воспитания превращает
подданных в граждан. Но она не спасает их от грехов и не за-
ботится о своих собственных. Императрица и ее элита бла-
женствуют на небесах, выше суда простых смертных, там, где
не имеют особого значения ни личная честность, ни библей-
ская мораль. Результатом станет состояние все возрастающе-
го удовольствия и счастья. Москвичи, толпившиеся у окон
апартаментов и вдоль дороги, были восхищены зрелищем. Ан-
дрей Болотов писал: «И все сие распоряжено было так хоро-
шо, украшено так великолепно и богато, и все песни и стихо-
творения петы были такими приятными голосами, что
неинако, как с крайним удовольствием на все то смотреть бы-
ло можно»23.
В то же время Екатерина, как и Елизавета, демонстрирова-
ла свою преданность православию и церкви. Она объявляла,
что в отличие от своего мужа уважает религиозные традиции
России — жест, диктовавшийся ее намерением конфисковать
монастырские земли, что Петр III собирался сделать в течение
своего царствования. Хотя ей не было свойственно благочес-
тие, она, тем не менее, устраивала великолепные паломниче-
ства, что придало ее отправлениям религиозных обрядов всю
пышность придворного зрелища. Ее первое паломничество
в Троицкий монастырь состоялось всего лишь через месяц по-
сле коронации. Она ехала в сопровождении многих карет
с большой свитой. Это посещение было описано в официаль-
ном отчете, опубликованном в том же году, «Описании все-
радостнейшего вшествия Благочестивейшей Государыни
Императрицы Екатерины Алексеевны в Святую-Троицкую
Лавру». В тексте описан большой прием, которым продол-
жился сценарий коронации. Когда императрица вошла в мо-
настырь, группа семинаристов спела гимн. Архимандрит Лав-
рентий приветствовал ее как «Освободительницу России»,
по благочестию явившейся «второй Еленой», а по мужеству
«образом израильской Юдифи». Вечером была иллюмина-
ция, которая эмблемами и сказаниями из Писания «пред- 21 *
21 Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для сво-
их потомков. 1738-1795. СПб., 1871. Т. 2. С. 389-391.
166
Торжествующая Минерва
ставляла радость, какую имеет Церковь и Россия, видя над со-
бою царствующую благочестием и мудростию знаменитую
Монархиню», и благодарность Богу за провидение Его, покро-
вительствующего «своему Израилю».
На следующий день она выслушала речи, доказывающие
совместимость разума и веры и восхваляющие ее саму как
защитницу разума. Во время продолжительной службы настоя-
тель Иннокентий произнес речь, обосновывающую «истин-
ность Священного Писания». Императрица обошла монастыр-
ские здания и выслушала речь ректора Платона, хвалившего ее
за мудрость, с которой она возделывает «вертоград учения». За-
тем Екатерина «с яснейшими знаками Своея к Наукам любви»
присутствовала на диспуте о «бытии и промысле Божии». Пока
она обследовала монастырь, семинаристы пели кант, в котором
прибытие их «Дражайшей Мати» сравнивалось с весной, при-
носящей радость и влагу в жаркий день* 24.
В следующем мае Екатерина предприняла утомительное
пешее паломничество в Ростов. Поводом для путешествия,
также описанного в официальном издании, было желание по-
молиться над недавно обретенными мощами св. Дмитрия Рос-
товского. Петр Великий запретил представления и молитвы
над останками святых, но Елизавета начала поклонение мо-
щам Дмитрия и приказала соорудить серебряную гробницу,
не оконченную до ее смерти. Екатерина настояла на своем
присутствии на освящении, чтобы доказать, что приняла пре-
стол «для защиты православия».
Екатерина шествовала в Ростов, проходя примерно семь
верст в день. Ей часто приходилось возвращаться в карету, но
она всякий раз возвращалась на то место, на котором остано-
вилась. Несмотря на дурную погоду, она полностью соверши-
ла путь за одиннадцать дней. Она терпеливо присутствовала
при чудесных исцелениях и настояла, чтобы гробница была
открыта все время ее пребывания, «чтобы подлой народ не по-
думал, что мощи от меня скрылись». Ее поступки вызвали
восхищение москвичей, которые видели в паломничестве ре-
лигиозный подвиг. Этот подвиг должен был продемонстриро-
5 Описание всерадостнейшего вшествия Благочестивейшей Государыни
Императрицы Екатерины Алексеевны в Святую-Троицкую Лавру. М.,
1762, изложено у Бильбасова в Истории Екатерины Второй, т. 2, с. 156-
158. К. А. Папмель указывает, что прием Екатерины в монастыре готовил
Платон (Papmehl К. A. Metropolitan Platon of Moscow, 1737-1812. New-
tonville, Mass., 1983. P. 8).
167
Глава четвертая
вать религиозные чувства Екатерины вскоре после того, как
ей удалось отстранить ростовского митрополита Арсения,
главного противника секуляризации монастырских земель25.
Однако ростовское паломничество было больше, чем просто
паломничество. Это было первое из многих путешествий Ека-
терины по империи, распространяющих пределы ее церемоний
на провинцию. Екатерина была первым русским правителем,
использовавшим церемониальные возможности поездок, пока-
зывавших попечение монарха о своих подданных и их демонст-
ративное одобрение ее забот. Из Ростова она отправилась
в Ярославль; это путешествие доставило ей большое удовольст-
вие. В следующий раз она поехала в прибалтийские губернии
с визитом, который позволил дворянам продемонстрировать
свою преданность трону — в надежде, что она подтвердит их
особые привилегии. Триумфальные ворота, балы и фейервер-
ки включили Балтийское рыцарство в царство всеобщего
ликования и показали единство имперской элиты26.
ИМПЕРАТРИЦА КАК ЗАКОНОДАТЕЛЬНИЦА
Екатерина представляла себя как «философа на троне», отож-
дествляя себя не с современными или удаленными во времени
моделями западной монархии, а с идеалом, найденным ею
у западных мыслителей. Когда она была еще молодой великой
княгиней, шведский граф Гилленборг, составивший для нее
список книг для чтения, куда входили Плутарх, Тацит и Мон-
тескье, внушил ей важность самодисциплины и знаний. Еще
до восшествия на престол она прочла значительную часть ос-
новных философских трудов, а в последние годы царствова-
ния Елизаветы начала под руководством Никиты Панина за-
ниматься теоретическими аспектами политики.
С самого начала она заявила о себе как законодательнице,
которая посредством законов доставит своим подданным бла-
га разума. Главным ее начинанием было создание комиссии по
кодификации законов (Уложенной комиссии), которую она
созвала в Москве в 1767 г. В комиссию входили представители
25 Бильбасов. История Екатерины Второй. Т. 2. С. 165 167; Madariaga.
Russia in the Age of Catherine the Great. P. 113-117.
2<* Бильбасов. Там же. T. 2. С. 290-292; Соловьев. История России. Кн. XIII.
С. 302-308.
168
Торжествующая Минерва
сословий — дворянства, горожан, государственных крестьян,
и представители от «инородцев». Наказ, составленный ею для
них в качестве руководства, состоял из предписаний, почерп-
нутых у писателей Просвещения, занимавшихся правовыми
вопросами, особенно у Монтескье и Чезаре Беккариа. Наказ
был опубликован в переводах на немецкий, французский, ан-
глийский и латинский языки, что сразу принесло ему широ-
кую известность. Между 1767 и 1771 гг. вышло шесть изда-
ний, а еще четыре издания были выпущены в последующие
годы екатерининского царствования27. Комиссии не удалось
создать свод законов. Вместо этого различные сословия вос-
пользовались случаем заявить о своих жалобах и просьбах
и проявили мало интереса к высоким целям императрицы.
Тем не менее формулировка правовых принципов, исходящая
от престола, установила идеал и меру для будущей реформы
законодательства в России.
Каково бы ни было правовое и институциональное значение
Наказа и комиссии, они были основополагающими событиями
в екатерининском сценарии власти. Они сыграли решающую
роль в формировании образа государыни и представления ее
в рамках петровского мотива завоевания и обновления.
Стремление к кодификации выявило в ней Астрею, верша-
щую правосудие, приносящую с собой златой век. В. М. Жи-
вов пишет: «Наказ, как и вся идеология государства, входил
в мифологическую сферу и выполнял мифологическую функ-
цию, он был атрибутом монарха, устанавливающего всеобщую
справедливость и созидающего гармонию мира»2*.
Однако Екатерина предложила совершенно новую презен-
тацию мифа о всеобщей справедливости и золотом веке. Речь
шла не о христианской справедливости благочестивого мо-
нарха и не об Астрее, побеждающей силы раздора, воплощен-
ные в Сатане. Екатерина приняла образ законодательницы,
добивающейся благополучия своих подданных путем введе-
ния правовых норм, найденных у западноевропейских писате-
лей. Тем самым она по-новому интерпретировала миф об им-
перии. В России, как указал Г. С. Кнабе, определяющую роль
Butler IV. Е. The Nakaz of Catherine the Great // American Book Collector.
1966. Vol. 16. №5. P. 19-20.
Живов В. M. Государственный миф в эпоху Просвещения и его разруше-
ние в России конца XVIII века // Из истории русской культуры. Т. IV
(XVIII - начало XIX века). М., 1996. С. 668.
169
Гпава четвертая
играл образ Рима, заменявший русскую действительность эм-
блематической реальностью классической античности29. Если
Петр принял вид Августа, военного вождя, то Екатерина пред-
ставила себя наследницей Нумы Помпилия и Марка Аврелия,
государей, славных не только военным командованием, но
и мудростью. Образцом для Екатерины был не король-солнце,
а король-философ. Этим она отвечала ожиданиям западных
деятелей Просвещения. Вольтер назвал Наказ «прекрасней-
шим памятником века». Фридрих Великий сказал, что Наказ
достоин великого человека и заключил: «Мы до сих пор не
слышали о женщине-законодательнице. Эта слава останется
за русской императрицей»30.
Э. Кассирер писал, что философия Просвещения привела
к «априорности закона», к «требованию абсолютно универ-
сальной ценности и неизменности правовых норм»31. Наказ
Екатерины был типичным продуктом мысли Просвещения,
разъясняющим универсальные нормы, на основании кото-
рых представители должны были выработать уставы, подхо-
дящие для России. В начале, в статьях 6 и 7, она выражала
давшее повод ломоносовскому «восторгу» убеждение в том,
что Россия присоединилась к Западу. «Россия есть Европей-
ская держава» благодаря успехам Петра во введении «нравов
и обычаев Европейских в свой народ». Статья 13 провозгла-
шала: «Какой предлог самодержавного правления? Не тот,
чтоб у людей отнять естественную их вольность, но чтобы
действия их направити к получению самого большего ото
всех добра». Через законы государь оказывает мудрое влия-
ние на суды. Судьи должны только точно исполнять законы,
изданные государем, не пытаясь их толковать, ибо «они не
законодатели» (статьи 20, 149, 151). Предложения Наказа
были совершенно новыми для России: «Надлежит, чтоб за-
коны, поелику возможно, предохраняли безопасность каждо-
го особо гражданина» (статья 33). «Равенство всех граждан
состоит в том, чтобы все подвержены были тем же законам»
(статья 34). Документ выходил за пределы правовых вопро-
сов, давая рекомендации о росте населения, развитии торгов-
29 Кнабе Г. С. Римская тема в русской культуре и в творчестве Тютчева //
Тютчевский сборник. Статьи о жизни и творчестве Федора Ивановича
Тютчева. Таллинн, 1990. С. 255-256.
:ю Цит. по кн.: Alexander. Catherine the Great. P. 101.
" Cassirer E. The Philosophy of the Enlightenment. Boston, 1951. P. 243-244.
170
Торжествующая Минерва
ли и коммерции, налогообложении, воспитании, семье и по-
ведении дворянства32.
Комиссия должна была ознаменовать начало царства эв-
номии, когда хорошие законы, основанные на принципах
Просвещения, принесут счастье роду человеческому. По за-
мечанию С. Л. Баэра, Наказ вызывал в воображении образ
рая. В статье 521 было сказано: «Избави Бог! Чтобы какая-
либо нация на земле была справедливее России, когда будет
завершено это законодательство, и, соответственно, процве-
тала более, чем Россия». В статье 521 выражалась надежда на
то, что законодательство «сделает Россию, по-человечески
говоря, самой счастливой из всех народов на земле». По слу-
чаю учреждения комиссии произведения искусства и лите-
ратуры изображали Екатерину в обществе законодателей
классической древности, чаще всего Нумы и Ликурга. В их
компании она приобретала сакральность основателя и твор-
ца. Гравюра того времени показывает Екатерину стоящей
у трона; рядом с нею Минерва и Марс. Ее правая рука указы-
вает на открытую книгу, Наказ (рис. 22). Простой народ
рвется к трону, стремясь увидеть дарованные ему наставле-
ния. На большом обелиске надпись: «Благо всех и каждого».
Сзади на колонне стоит статуя древнего законодателя. Перед
троном сидят двое детей, Ромул и Рем; из-за них выглядыва-
ет волчица33.
Аллегория помещает Екатерину в классический антураж,
представляя ее основательницей, обновляющей Россию через
слияние с Римом. Аллегорический роман М. М. Хераскова
«Нума Помпилий, или Процветающий Рим», опубликован-
ный в 1768 г., расширил эту тему, использовав фигуру законо-
дателя Нумы для прославления Екатерины, чьи законы сдела-
ют Россию «процветающим Римом». Херасков изобразил
12 Наказ императрицы Екатерина И, данный Комиссии о сочинении про-
екта нового уложения / Под ред. Н. Д. Чечулина // Памятники русского
законодательства 1649-1832 гг. Т. II. СПб., 1907. С. 4-8.
"Baehr. Paradise Myth. Р.120-121; Брюкнер. История Екатерины Второй
(между с. 546 и 547). По настоянию «фактотума» Екатерины А. Безбо-
родко, художник Д. Левицкий исполнил собственную его аллегорию
«Екатерина в Храме Правосудия» (1783). Екатерина стоит перед фигу-
рой Фемиды и барельефом классического законодателя. М. М. Сафонов
рассматривает роль Безбородко в своей неопубликованной рукописи
«Завещание Екатерины», глава 4, с. 110. Оригинал хранится в Русском
музее.
171
Глава четвертая
22. Аллегория Екатерины как законодательницы
172
Торжествующая Минерва
Нуму как спасителя своего народа и других стран. Его законы
принесут «торжествующую истину, минующую доблесть и го-
нимые пороки»34.
Аллегорические гравюры в начале и в конце четырехъя-
зычного издания Наказа 1770 г. помещают Наказ и императ-
рицу на Олимп35. На фронтисписе Екатерина в объятиях Фе-
миды, на мрачном фоне, ожидает, когда разразится буря
(рис. 23). Заключительная гравюра живописует следствие
Просвещения, блистательный рассвет (рис. 24). Екатерина
в сиянии солнечного света левой рукой указывает на обелиск
со своими инициалами, а правой — на книгу у подножья па-
мятника, вероятно свод законов или Наказ. Сатурн сидит
с другой стороны обелиска, а Минерва рядом с ним готовится
поразить копьем карлика, символизирующего зло36.
Торжественные церемонии, сопровождавшие открытие
комиссии 30 июля 1767 г. в Московском Кремле, утвердили
кодификацию как акт исторического значения в государст-
венной мифологии. Созыв собрания в Москве, в городе, ко-
торый императрица не любила, связывал ее с историческим
прецедентом, Земским Собором предыдущего столетия,
и с освящением церковью главного собора русской православ-
ной церкви37. Церемонии начались со службы в Успенском со-
боре и присяги 460 представителей38. Затем представители
проследовали в аудиенц-залу Кремлевского дворца, где уви-
дели Екатерину, стоящую на помосте в императорской ман-
тии и малой короне. На столе перед ней лежали книги, как бы
необходимые для работы над установлением законодательст-
ва: Наказ, устав комиссии и наставление генерал-прокурору.
•и Baehr. The Paradise Myth. P. 121-122; Idem. From History to National
Myth: «Translatio imperii» in Eighteenth-Century Russia // Russian Review.
1978. Vol. 37, № l.P. 6.
l’ I !аказ e. и. в. Екатерины вторыя... данный Комиссии о сочинении проекта
нового уложения. СПб., 1770; Butler. The Nakaz of Catherine the Great. P. 20.
Я признателен Э. Дэю за анализ этих гравюр в его работе «The Nakaz
and Catherinian Monarchy: A Historiographical Discussion». Дэй убеди-
тельно доказывает, что центральная фигура — это не Россия, как предпо-
лагает Ровинский, а сама Екатерина. Когда рассматриваешь многие
другие изображения Екатерины, окружавшие Наказ, кажется правдопо-
добным, что Екатерина в конце концов заместила Россию.
‘Jones R. Е. The Emancipation of the Russian Nobility, 1762-1765. Prince-
ton, N. J., 1973. P. 128.
н Церемония описана у Соловьева в «Истории России». С. 67-68.
173
Глава четвертая
23. Аллегорический фронтиспис.
Рисунок Якоба фон Штелина. Гравюра С. М. Рота
24. Аллегорическая заставка.
Рисунок Якоба фон Штелина. Гравюра С. М. Рота
174
Торжествующая Минерва
Московский митрополит Дмитрий произнес речь, в которой
Екатерина была объявлена преемницей Юстиниана, а Рос-
сия — наследницей византийской правовой традиции.
Церемония ввела представителей в екатерининский сцена-
рий обновления. Нравоучительная цель привлечения госу-
дарственно мыслящих участников была выдвинута в речи
вице-канцлера князя Александра Голицына. Голицын объявил,
что представители тоже принимают участие в великом герои-
ческом деле, предпринятом императрицей. Он призвал их по-
казать свое радение «о блаженстве рода человеческого, о все-
лении в сердце людское добронравия и человеколюбия,
о тишине, спокойствии, безопасности каждого и блаженства
любезных сограждан ваших». Он убеждал их «прославить се-
бя и ваш век и преобресть себе почтение и благодарность бу-
дущих веков». Подписанная ими присяга обязала их жить
и действовать так же самоотверженно, как сама императрица.
Они обещали начать и кончить свой труд, соблюдая правила,
«Богоугодные, человеколюбие вселяющие и добронравие
к сохранению блаженства и спокойствия рода человеческого».
Из этих правил «все правосудие истекает». С этой целью они
обращались к Богу, моля дать им силы «отвратить сердце
и помышления от слепоты, происходящей от пристрастия,
собственный корысти, дружбы, вражды и ненавистные завис-
ти, из коих страстей родиться бы могла суровость в мыслях
и жестокость в советах»39.
После службы, 12 августа, представители собрались во
дворце для выражения признательности и почтения к импера-
трице. Они предлагали ей титулы Великой, Премудрой и Ма-
тери Отечества. Она с намеренной скромностью отклонила
все три. Великая ли она, определит только потомство, заявила
она, а термином Премудрой можно именовать лишь Бога. На-
именование Матерью Отечества чрезмерно, ибо «любить Бо-
гом врученных мне подданных я за долг звания моего почи-
таю, быть любимою от них есть мое желание»40.
Надежды на подобное самопожертвование представителей
были, однако, малообоснованными: они прежде всего стреми-
лись защитить интересы своих сословий; гуманистические
проповеди их не трогали. Комиссия продолжала заседать до
Там же. С. 67-68.
Там же. С.70.
175
Глава четвертая
осени 1768 г., когда начало войны с Оттоманской империей
стало предлогом для окончания работы, хотя некоторые под-
комиссии заседали еще в 1770-х годах. Однако Екатерина
упорно верила, что нравоучительная цель достигнута. Она бы-
ла убеждена, что Наказ принес единство правил и дискуссий.
«Стали многие о цветах судить по цветам, а не яко слепые
о цветах. По крайней мере стали знать волю законодавца и по
оной поступать»41.
ИМПЕРАТРИЦА, ДВОРЯНСТВО И ИМПЕРИЯ
Ряд решающих побед русских сухопутных и морских сил
в войне с Оттоманской империей усилил чувство взаимного
восхищения и зависимости Екатерины и ее основных воен-
ных деятелей. Успехи русских армий, поражение и уничто-
жение турецкого флота 24 июня 1770 г. при Чесме русским
флотом под командой фаворита Екатерины Алексея Орлова
утвердили господство России на Юге. Екатерина усмотрела
в победе новое подтверждение петровского наследия и славы,
а также преданности ее слуг. В письме к генералу П. А. Румян-
цеву она заметила, что отслужила молебен и службу в память
Петра, «основателя русского флота и первого виновника сей
новой для России славы». В своем рескрипте Алексею Орло-
ву она распространялась о славе русских армий и надеждах
на то, что успехи Орлова внушат еще больший страх врагам
России. Она наградила Орлова и его офицеров орденами,
а самого Орлова титулом Чесменского42. В 1774 г. Кучук-Кай-
нарджийский договор дал России новые территории вдоль
Черного моря, расширил Новороссийскую губернию и впер-
вые утвердил право русских подданных торговать и плавать
по Черному морю.
Но хорошее настроение серьезно затуманилось Пугачев-
ским бунтом, мощным восстанием яицких казаков, башкир
и других народностей, к которому в 1773 и 1774 гг. присоедини-
лось крестьянство центральной России. Подавленное в конце
концов восстание обнаружило оборотную сторону «золотого
века», ненависть порабощенного населения к дворянам, из ко-
торых состояла европеизированная администрация и культу-
11 Там же. С. 113.
12 Там же. С. 365; Madariaga. Russia in the Age of Catherine the Great. P. 211.
176
Торжествующая Минерва
ра петровской России. Первоначально к Пугачеву примкнули
рядовые казаки, низведенные до почти рабского положения
посягательствами современного государства и развитием мест-
ной дворянской элиты. На приволжских землях восстание
превратилось в жакерию, когда многие крестьяне воспользо-
вались случаем предъявить свой счет помещикам, разоряя
имения, вешая землевладельцев, оставляя за собой тысячи
трупов. Пугачев был обезглавлен, его сподвижники пригово-
рены либо к той же казни, либо к каторге.
Разгром восстания был отпразднован триумфальным въез-
дом в Москву, демонстрирующим символическое отвоевание
столицы. Поражение внутреннего врага не отличалось от по-
беды над внешним. Но и здесь подчеркивалась роль покрови-
тельницы закона. На арках были аллегории, изображающие
Екатерину, распространяющей закон и правосудие. Она на са-
мом деле проявила снисходительность, объявив амнистию за
все обиды, нанесенные во время бунта, и смягчив приговоры
пугачевским офицерам43. Екатерина проявила себя справедли-
вым монархом, чье возмездие строго, но справедливо.
Однако стоимость войны легла на местное население, а со-
стояние анархии, вызванное почти полным выводом воинских
сил из губерний, обнаружила уязвимость всего самодержав-
ного строя. Война оставила деревню фактически без контро-
ля, показав недостаточность правительственного присутствия
в ней и малое внимание к местным нуждам. Теперь Екатерина
взялась за реформу местного управления, что намеревалась
сделать с самого восшествия на престол. Во введении реформа
была представлена как демонстрация заложенного в Наказ
принципа: Россия — европейская держава. Петр в своих зако-
нах указывал на прецеденты других народов и империй, Ека-
терина объявила теперь, что Россия больше не нуждается в та-
ких примерах, так как сравнялась с другими государствами.
Опыт прежних монархий показал, по ее утверждению, что рас-
ширение границ империи и рост населения делают необходи-
мым изменение учреждений. Но теперь России не нужно об-
ращаться «ко временам отдаленным и к царствам чуждым»,
ибо при нынешнем подъеме России «узреть каждый может по-
мошию здравого своего рассудка и заимствованным от исто-
рии смыслом, колико в настоящем для Российского отечества
" Madariaga. Russia in the Age of Catherine the Great. P. 268.
177
Глава четвертая
знаменитом веке воссияло оное купно славою, пользою и си-
лами своими»44.
Губернская реформа 1775 г. установила мощное админист-
ративное присутствие в деревне и ввела в свои учреждения
местное дворянство. Реформа учредила уезды и губернские
выборные учреждения, выполнявшие судебные, полицейские
и налоговые обязанности. Функции правительственных орга-
нов были разделены по специальностям, а выборы на собрани-
ях местных дворян обеспечили запас чиновников для службы
на должностях, престиж которых в русской социальной иерар-
хии был низок. Екатерина хорошо понимала необходимость
обучения таких чиновников и видела в реформе еще один при-
мер принятой ею на себя благодетельной, воспитательной роли.
Во введении она выразила надежду на то, что новые учрежде-
ния привьют их руководителям любовь к справедливости, доб-
родетели и отвращение к «праздности, проводимой в роскоши
и других пороках, развращающих нравственность». Они долж-
ны будут стыдиться лени, беспечности и, главное, «забвения
своего долга и равнодушия к общему благу»45.
Новые учреждения возбудили и местную общественную
жизнь, перенеся театральную помпезность из столицы в сон-
ные губернские города. Освобождение от обязательной
службы побудило многих дворян к возвращению в деревню
и к участию в собраниях и учреждениях, созданных этой ре-
формой46. Генерал-губернатор или наместник сам стал симво-
лизировать узы, связывающие их с петербургским двором.
Могучий сановник с личными отношениями с императрицей,
он заседал в Сенате и являлся ее эмиссаром в губернии. Он
приезжал с конвоем из двадцати четырех кавалеристов и двух
адъютантов и сопровождался почетной охраной из молодых
дворян, по одному от каждого уезда. Прибытие наместника
становилось поводом для больших балов и приемов, позво-
лявших местному дворянству участвовать в праздничной
жизни, сосредоточенной в столице.
Основание новых учреждений стало особым поводом для
празднеств, использованным, как отметил Р. Джонс, для при-
н ПСЗ. № 14392, 7 ноября 1775 г.
15 Там же.
1fc Le Donne. Ruling Russia. P. 67-75; ПСЗ. № 14392; Об оценке масштаба
движения дворянства в губернии см.: Leonard. Reform and Regicide.
P. 65-70.
178
Торжествующая Минерва
влечения к ним дворянства. Например, в Твери за выборами
последовал молебен в соборе, банкет в доме генерал-губерна-
тора и бал. Императрица прислала новгородскому дворянству
свои личные поздравления. После первых выборов губерн-
ские делегации приехали в С.-Петербург, и императрица дала
им теплую личную аудиенцию. Многие из них предлагали
воздвигнуть статую Екатерины; императрица снисходительно
отказалась и предложила, чтобы эти средства пошли на мест-
ные приказы общественного призрения47.
Взаимная заинтересованность и симпатия между императ-
рицей и дворянством привели к расширению и без того значи-
тельных привилегий дворян. Уступки дворянству, со времени
освобождения его Петром III от обязательной службы в 1762 г.,
были систематизированы в Жалованной грамоте, дарованной
Екатериной в 1785 г. Грамота утверждала право дворян на
крепостных и земельную собственность, их свободу от служ-
бы и их право быть судимыми судом равных в случаях, пред-
полагавших лишение жизни, собственности или дворянского
статуса. Это облекало местное дворянство корпоративным
статусом, дававшим ему возможность определять и зачислять
дворян в члены собраний48.
Во введении к грамоте Екатерина объявила, что «знатней-
шее и благороднейшее Российское дворянство» заслужило
эти права и привилегии проявленной им особой преданнос-
тью отечеству. Она упомянула русские успехи на Юге, особен-
но Кучук-Кайнарджийский трактат, заключенный фельдмар-
шалом Румянцевым, и завоевание Потемкиным Крыма. Но
она подчеркнула, что не чувство обязанности дворянству за
это побудило ее сделать такой великодушный дар, а «движи-
мы будучи собственною Нашею матернею любовию и отлич-
ною признательностию к Российскому дворянству»49.
Дворянство теперь пошло дальше обычного участия в хоре
и стало устраивать собственные церемонии лояльности. Они
воспроизводили придворные зрелища, восхваляя императри-
цу и других членов императорской фамилии как создателей
империи и покровителей наук. На празднестве 1776 г. в име-
нии генерал-прокурора князя Вяземского юная дочь хозяина
' Jones. The Emancipation of the Russian Nobility. P. 247-250.
Полезное соображения о соотношении Жалованной грамоты с преж-
ним законодательством см.: Ibid. Р. 253-299.
ПСЗ. № 16187, 21 апреля 1785.
179
Глава четвертая
прочла перед членам императорской фамилии французский
текст, где говорилось, что дворец стал теперь «храмом, посвя-
щенным вашим священным именам». Это было напечатано
в «Санкт-Петербургских ведомостях». «Драгоценные предме-
ты наших обетов, вы наши божества», читала она. «Да, я вижу
Минерву, богиню мудрости, наук и искусств. Феба, бога света,
и Гебу, украшение империи. Вы покидаете Олимп, чтобы ук-
расить эти места. Вы внушаете нам тот божественный экстаз
и небесную радость, которые лишь боги могут вызывать»50.
Подобные зрелища демонстрировали уважение к олим-
пийскому образу, в котором дворянство представляло свою
государыню. «Материнская любовь» выражала новые отно-
шения между дворянством и престолом. Дворяне теперь
служили не из формального чувства долга, требуемого импе-
раторским указом, но по обязанности, представляемой в каче-
стве взаимной привязанности. Екатерина лично возбуждала
такие чувства. Дворяне ощущали ее подкупающее поведение
и отвечали ей теми же чувствами. Графиня Головина писала:
«Невозможно описать всех забот Екатерины о своем государ-
стве... Не было никого величественнее, внушительнее и снис-
ходительнее Екатерины. Едва она показывалась, всякий страх
исчезал, уступая место почтительности и полной преданнос-
ти». И добавляла: «Ее внимание к окружающим простиралось
до того, что она сама спускала штору, если солнце беспокоило
кого-нибудь». Поэт Г. Р. Державин описал придворные сцены,
которые должны были служить тому, что она «казалась божест-
венной и приводила дух его в воспламенение», хотя этот огонь
угас у него, когда он не понаслышке испытал интриги и кор-
рупцию51.
С начала своего царствования Екатерина поддерживала
при дворе атмосферу порядка и взаимной привязанности. Она
исключила грубые эксцессы царствования Петра III, ввела
правила для придворных званий и поставила расходы и двор-
цовое хозяйство под строгий контроль. При выполнении при-
дворных функций она вела себя как скромный и дружелюбный
и’ Газетное сообщение процитировано в кн.: Державин. Сочинения. Т. 1.
С. 295.
*' Головина В. Н. Мемуары. «История жизни благородной женщины». М.,
1996. С. 114. См. также одобрение ее доброты Шаховским (Шахов-
ской Я. П. Записки. СПб., 1872. С. 194-195); Державин. Сочинения. Т. 6.
С. 654, 693.
180
Торжествующая Минерва
товарищ своих слуг и фаворитов. После первого десятилетия
своего царствования она часто отступала на второй план, играя
в шахматы или карты с главными персонажами двора или пра-
вительства и оставаясь этаким отдыхающим творцом происхо-
дящего. В дни, когда не бывало приемов, она играла в карты или
слушала концерт в своей резиденции рядом с Зимним дворцом,
в атмосфере полной непринужденности52.
Праздник Крещения в январе 1777 г. дает представление
о церемониальном стиле Екатерины. Сначала она присутство-
вала на службе в дворцовой церкви. Духовенство прошло тра-
диционным крестным ходом к «Иордани» на Невег где они за-
вершили обряд Водосвятия и благословили штандарты
гвардейских полков. В это время Екатерина и другие члены
императорской фамилии оставались во дворце и принимали
поздравления, пока гофмаршал не принес императрице свя-
тую воду. Потом она играла в карты с генерал-прокурором Вя-
земским, князем С. Барятинским и князем Н. В. Репниным.
В час она присутствовала на обеде, в шесть играла в карты, то-
же с вельможами. Торжественный военный характер, который
эта церемония имела при Петре Великом, исчез (см. выше,
гл. 2); торжество превратилось в скромный домашний празд-
ник. Таким же образом празднество по случаю дня ее рожде-
ния проходило в приеме поздравлений и игре в шахматы; по-
том был бал, во время которого она играла в карты. На балу
в сочельник она тоже играла в карты и только однажды снизо-
шла до танцев53.
Екатерина внесла личную ноту в формальную роскошь
двора. Демонстрации ее доброты и симпатии отражали но-
вую благодетельную, воспитательную роль монарха. Вместо
петровского метода предписывать законом поведение на ас-
самблеях, Екатерина сама предложила элите тон поведения,
то чувство лада, которое должно было объединить всех, от-
меченных вниманием государыни. Если Петра и Елизавету
объединяло с их слугами буйное веселье и ликование, то
Екатерину связывала с ними привязанность и разумное
самоограничение — чувства, которые разделяли все просве-
щенные люди. Русские дворяне начали вести себя с благо-
родным просвещенным изяществом, проявлять цивиль-
' Madariaga. Russia in the Age of Catrherine the Great. P. 327, 573.
КФЖ, 1777. C. 1-7, 20-24, 922-925,987-1002.
181
Глава четвертая
ность, отделявшую их от грубости тех, кто не получил воспи-
тания и образования.
Фавориты императрицы сыграли важную роль в обучении
дворянской элиты благородному поведению. Подобно Людо-
вику XIV, она использовала очередного фаворита как украше-
ние власти. Он ездил в ее карете и стоял рядом с ней при
выполнении важных функций. В этом смысле его любовная
привязанность должна была явиться еще одним атрибутом ее
высшей власти. Но фаворит также символизировал опекунст-
во. Екатерина выискивала мелких дворян из провинции, пре-
вращая их в образцы космополитической утонченности54. Та-
ким образом она повторяла и переворачивала метаморфозу,
которой Петр подверг Екатерину I, превратив существо друго-
го пола в символ цивилизации и прогресса.
Хотя формы екатерининских спектаклей имели кое-что
общее со зрелищами, представлявшимися при дворах преж-
них абсолютных монархов (таких, как Людовик XIV), в со-
держании ее самопрезентации и том типе мысли и поведе-
ния, который они внушали, преобладали идеи Просвещения.
Екатерина стремилась создать новый тип человека, сложив-
шийся в соответствии со стоическим образом, популярным
в круге Панина и среди других молодых интеллектуалов
1760-х годов55. Только достигнув такой просвещенности,
дворянин сможет стать честным и заслуживающим доверия
чиновником, способным служить общему благу в новых уч-
реждениях Екатерины. Просвещение дворянства было цент-
ральным пунктом сочинений Екатерины. В своем журнале
«Всякая всячина» она продолжала традицию Хераскова
и Сумарокова, пользуясь сатирой как средством нравственно-
го воспитания. Она писала дидактические комедии и истори-
ческие труды. Она обращала большое внимание на образова-
ние цесаревича Павла и своего старшего внука Александра,
для которого она сочиняла детские сказки и учебник исто-
рии (см. ниже, гл. 6). Собрание ее сочинений составило дю-
жину больших томов.
Сочинения Екатерины и ее заметки проектировали на про-
шлое образ ее правления и поведения, сделав их характер внут-
и Alexander. Catherine the Great. P. 223-226.
’’ О неостоицизме в ранний период екатерининского царствания см.:
Gleason. W. J. Moral Idealists, bureaucracy and Catherine the Great. New
Brunswick, N. J., 1981. P. 90-92, 96-98.
182
Торжествующая Минерва
ренне присущим русской монархии. Подобно Петру, она пре-
вратила древних русских правителей в своих предтеч, изобра-
жая их просвещенными, утонченными личностями. Истори-
ческие заметки Екатерины о князе Владимире представляют
князя «мужем мудрым, смысленным, милосердным и право-
судным», окруженным великолепным двором. Екатерина
симпатизировала ему, поскольку он принес в Россию просве-
щение и стабильность. В 1782 г. Екатерина учредила орден
Владимира для чинов гражданской и военной службы, при-
несших «общую пользу, честь и славу» России. По словам
К. Расмуссен, Екатерина видела в князе «космополитического
государя, который разбирался и принимал участие в мировых
событиях далеко за пределами Киевской Руси»56.
Но самым дерзновенным ее достижением было переос-
мысление образа Петра Великого. По замечанию той же
К. Расмуссен, отношение Екатерины к Петру было двойст-
венным: хотя в своих усилиях распространить правосудие
она могла искать поддержку в мнении Петра, она пыталась
положиться на «милосердие, а не на правосудие», и верила,
что превзошла его своими достижениями57. Екатерина транс-
формировала образ Петра в соответствии с собственным
образом, подобно тому как Петр трансформировал образы
своих предшественников. Отчасти эту трансформацию за-
вершила скульптура, знаменитая статуя на Неве, закончен-
ная Этьеном-Морисом Фальконе в 1782 г.
Фальконе создал новый образ Петра. Его Петр — не внуша-
ющий страх командор, а «герой добродетели», как его назвал
историк искусства Г. У. Янсон. Монументальная фигура всад-
ника в римской тоге, образцом которой была статуя Людови-
ка XIV Бернини, летит в небо, топча змею, торжествуя над
злом и человеческой слабостью (рис. 25)™ Фальконе писал
Дидро, что имел в виду «не победителя Карла XII, а Россию
и ее реформатора». Он стремился воссоздать «личность основа-
теля, законодателя, благодетеля своей страны». Поэтому он не
вложил в руку Петра скипетр и облачил его в одежду римского
Rasmussen К. Catherine II and the Image of Peter I //Slavic Review. 1978.
Vol. 37, № l.P. 60.
" Ibid. P. 51-69; Riasanovskii. The Image of Peter the Great. P. 45-46.
* Rosenblum R., Janson H.W. 19th-Century Art. N. Y., 1984. P. 98. Янсон спо-
рит с обычной точкой зрения, что статуя была прямо скопирована со ста-
туи Марка Аврелия в Риме.
183
Глава четвертая
25. Памятник Петру Великому, Санкт-Петербург.
Скульптор Этьен Морис Фальконе. Фотография Вильяма Брумфилда
императора59. Надпись «Petro primo Catarina secunda» на од-
ной стороне утеса, повторенная по-русски на другой, заявляла
о принятии ею на себя петровского наследия, даже если она
считала, что дала ему новую форму. Освящение статуи 7 авгу-
ста 1782 г. стало поводом для самой большой церемонии. Глу-
боко тронутая Екатерина писала барону Мельхиору Гримму,
что на лике Петра видна «удовлетворенность, которая переда-
лась и мне и побудила меня поступать лучше в будущем»60.
Представление об этой статуе как о символе безжалостной,
нечеловеческой воли Петра сложилось в XIX в. — это продукт
пушкинского гения. В XVIII столетии статуя обозначала пе-
реход от барочной символики экстравагантной демонстрации
к классической этике и эстетике самоконтроля и порядка. Об-
раз Петра-преобразователя тоже отмечал сдвиг к мужским
фигурам, олицетворявшим политическую добродетель. По-
59 История русского искусства. М., 1961. Т. 6. С. 371-372.
60 Ransel. The Politis of Catherinian Russia. P. 262.
184
Торжествующая Минерва
добно тому, как Петр ввел женские аллегории добродетели,
отождествив политическую самоотверженность с любовью
и красотой, так в главной статуе, воздвигнутой Екатериной,
гражданская добродетель представлена в героической форме
правителя-мужа. Если петровские статуи предугадывали муже-
подобных женщин-правительниц, продолживших его тради-
цию, то екатерининская статуя Петра вводит образ мужской
силы, смягченной мудростью, чье мужество победит и физиче-
скую и человеческую природу. Петр уже не бог, а смертный ге-
рой, совершающий подвиги с помощью знания и вдохновения.
Это был образ императора-стоика, и современники, осознав его
смысл, называли статую Марком Аврелием61.
* * *
Гигантское расширение империи в царствование Екатерины: на
юг со включением Новороссии, на запад с разделами Польши —
дало основание для имперского мифа о правителе диких наро-
дов, который Живов описывает как «этнографический коррелят
географических атрибутов торжествующего монарха». «В гео-
графическом пространстве монарх выступает в ипостаси Марса,
тогда как в этнографическом пространстве он выступает в ипос-
таси Минервы»62. Пока росла ее империя, привлекательные ма-
неры Екатерины выражали в идеализированной форме единст-
во местной элиты с престолом. Личная преданность государю
и восприятие европеизированной культуры становятся главны-
ми узами, связывающими разные народы внутри империи63.
Екатерининский метод управления новыми землями ставил
перед собой цель кооптировать местную элиту и приравнять ее
к русскому дворянству. Так, высшие слои донского и запорож-
ского казачества были в 1785 г. возведены в дворянское звание61.
Gl Baehr. The Paradise Myth. P. 50. См. также полезную работу об измене-
нии смысла статуи: Кнабе Г. С. Воображение знака. Медный всадник
Фальконе и Пушкина. М., 1993.
Живов. Государственный миф в эпоху Просвещения. С. 154.
Kappeler A. Russland als Vielvolkerreich: Entstehung, Geschichte, Zerfall.
Miinich, 1992. S. 135-138.
1,1 Ibid. S. 50-51, 64-65; MenningB. W. The Emergence of a Military Admin-
istrative Elite in the Don Cossack Land, 1708-1836 // Russian Officialdom:
The Burocratization of Russian Society from the Seventeenth to the Twenti-
eth Century. Chapel Hill, N. C., 1980. P. 130-161.
185
Глава четвертая
Положение рядовых казаков в результате подспудного про-
цесса предыдущего столетия стало напоминать положение
рабов. Подобным же образом она подарила дворянство татар-
ской аристократии в Крыму, получившей привилегии и поче-
сти русского дворянства. Имперское дворянство стало ассо-
циацией сильных и образованных людей русской и других
национальностей, торжествовавших в своей преданности выс-
шему, благодетельному правителю65.
При императорском дворе идентичность одежды показы-
вала единство сверхнациональной придворной элиты. В раз-
дававшихся повестках предъявлялись требования к одежде
при выполнении разных официальных придворных функций.
Но хотя манера была космополитической, риторика и стиль
царствования Екатерины не позволяли сомневаться в господ-
стве великорусского дворянства. Имперский патриотизм
с великорусской окраской был основной темой истории и ли-
тературы конца XVIII столетия. Екатерина Великая, единст-
венная со времен Рюрика русская правительница, не имевшая
русских родителей, превознесла славу великорусской элиты,
завоевавшей империю. Женщина все еще была культурным
идеалом, и Екатерина ввела «русское платье» фрейлин и дру-
гих высокопоставленных придворных женщин для процессий
и праздников. «Русское платье» присоединило к вечерним
платьям западного стиля национальные элементы, заимство-
ванные из нарядов XVII в. Оно состояло из белого атласного
платья, надевавшегося под красную бархатную мантию
с длинным шлейфом. «Русское платье» носили с кокошником
из красного сукна и золота, часто усыпанным драгоценными
камнями. Оно стало стандартным нарядом женщин, присут-
ствовавших при дворе по важным официальным случаям в те-
чение XIX столетия66.
В ходе царствования Екатерины особенно важным для ее
символики стал образ обширной многонациональной импе-
рии. А. Каппелер отмечает, как она гордилась полным текстом
<й Le Donne. Ruling Families in the Russian Political Order. P. 310-311; Fi-
scher A. UC Enlightened Despotism and Islam under Catherine II //Slavic Re-
view. 1968. Vol. 27, № 4. P. 547.
w> О национальных идеалах восемнадцатого века см.: Roger Н. National
Consciousness in Eighteenth-Century Russia. Cambridge, Mass., 1960. Cm.
также: КФЖ. 1777. C. 24, 995; Волков H. E. Двор русских императоров
в его прошлом и настоящем. СПб., 1900. Т. 2. С. 43; Корф М. А. Из запи-
сок барона М. А. Корфа //PC. 1897. Т. 99. Кн. 8. С. 294-295.
186
Торжествующая Минерва
титула императрицы, который часто цитировала. Жалованная
грамота дворянству начинается с перечисления титулов трид-
цати восьми губерний и земель, находящихся под ее правле-
нием, в их числе титул царицы новой Херсонско-Таврической
губернии67. К концу царствования Екатерины стало важным
утверждать, что Россия не только империя, но самая импер-
ская из государств, насчитывающая больше народов, чем ка-
кая-либо другая. Поэтому академик Генрих Шторх хвастался
этнографическим разнообразием России в 1797 г., заявляя,
что «ни одно государство на земле не содержит такого разно-
образия жителей. Русские и татары, немцы, монголы, финны
и тунгусы живут на огромной территории в самых разнооб-
разных климатах». Продолжая эту мысль, он говорил, что это
«редчайший феномен» и что «напрасно искать другой подоб-
ный пример в мировой истории»68.
Даже в то время, когда на Западе римское влияние начало
уступать место греческому, расширение империи принесло
с собой более выразительные и своеобразные подтвержде-
ния соответствия России древнему Риму. Э. Кан показал,
как перевод «Энеиды» Василием Петровым, начатый в нача-
ле 1770-х годов, превратил прославление Вергилием эры Ав-
густа в панегирик империи Екатерины. Петров придал образу
Дидоны характер поклонения монархине, которая, прибыв из-
за границы, расширяет свою империю и просвещает свой на-
род69. Другие панегирики 1770-х годов еще усилили тему
translatio imperii. После заключения Кучук-Кайнарджийского
мира, В. И. Майков в оде надень коронования объявил:
Ко западу ль мы взор вперим:
И там, летая, громка слава
Гласит, что Росская держава
Простерлась, яко древний Рим.
П. С. Потемкин в оде Екатерине 1772 г. объявил, что Рос-
сия,
Как Рим в цветущи дни величеством гремел
И простираючи владения пределы,
Законы всем давал и удивлял свет целый.
' Kappeler. Russland als Vielvolkerreich. S. 99; ПСЗ. № 16187,21 апреля 1785.
Цитируется у Каппелера (Russland als Vielvolkerreich. S. 121).
” Kahn A. Readings of Imperial Rome from Lomonosov to Pushkin //Slavic
Review. 1993. Vol. 52, № 4. P. 752-756.
187
Глава четвертая
Метафора нередко граничит с «евтопией», «утверждаю-
щей, что это «прекрасное место» существует здесь и сейчас
и заслуживает похвалы»70. Придание России сходства с Рим-
ской империей возвышало монарха и самодержавную элиту
как наследников высших ценностей классического Запада.
Россия «давала всем законы» и «удивляла весь свет».
Архитекторы использовали язык неоклассицизма, чтобы
строить здания, которые дали бы России свои собственные
подражания римской архитектуре, опять-таки следуя евро-
пейскому примеру. Жан-Батист Валлен де ла Мот, воспитан-
ный в Париже и Италии, учил принципам неоклассицизма
в Академии Художеств. Вместе с Александром Кокориновым
он спроектировал здание Академии на Неве, Малый Эрмитаж
и арку в Новой Голландии, дав первые образцы классической
симметрии и строгости декора. Дворцы Ринальди, Баженова,
Камерона, Кваренги и Старова создали атмосферу сдержан-
ной утонченности в противовес цветистости раннего рококо.
Русские подражания итальянским зданиям переносили рим-
ский политический дух в С.-Петербург и его окрестности. Не
оконченный Ринальди Исаакиевский собор был почти скопи-
рован с собора святого Петра; Пантеон стал моделью для час-
ти Таврического дворца Ивана Старова. Павловский дворец
Чарлза Камерона и Английский дворец Кваренги в Петергофе
донесли до России стиль Палладио. Знатные дворяне следова-
ли этому примеру и строили свои неоклассические особняки
и усадебные дома71.
Русская экспансия на юге была прославлена не только как
проявление национального величия или отстаивания государ-
ственных интересов, но и как возрождение эллинской антич-
ности. Поэты использовали древнегреческие референты для
прославления завоеваний на юге. И. Богданович отождествил
Очаков с Грецией, Россию с Ахиллом, а победы над турками —
с новой Троей. В 1780-е годы Екатерина разрабатывала «гре-
ческий проект» — восстановление русскими Греции с центром
7" Baehr. From History to National Myth. P. 10-12; Idem. The Paradise Myth.
P. 54-55, ИЗ; П. П. [Потемкин П. С.] Ея величеству государыне императ-
рице Екатерине Алексеевне самодержице всероссийской, на приобрете-
ние Белой России 1772 года //Живописец. 1772. Ч. I. С. 202.
71 Brumfield. A History of Russian Architecture. P. 261-347; Hamilton. The
Art and Architecture of Russia. P. 289-313; Roosevelt. Emerald Thrones and
Living Statues. P. 3. Неодобрительную оценку этого переноса см.: Sum-
mersan. The Architecture of the Eighteenth Century. P. 94.
188
Торжествующая Минерва
в Константинополе. Городам на новых землях давали гречес-
кие названия — Херсон по греческому Херсонесу, Одесса — по
Одиссее, Таврида — по греческому названию области Крыма.
Константином окрестили второго внука Екатерины, предназ-
начая его к правлению новой империей. На обратной стороне
медали, вычеканенной к рождению Константина, был изобра-
жен собор св. Софии. Его кормилица, слуга и друзья раннего
детства были греками* 71 72.
Екатерина выразила свое видение в драме, сочиненной
в 1786 г., под названием «Начальное управление Олега, подра-
жание Шекспиру без сохранения феатральных обыкновенных
правил». Пьеса была положена на музыку и исполнена при
дворе и для публики в 1790 г., что потребовало больших уси-
лий и расходов. Это было очень расточительно — в постанов-
ке участвовало более шестисот человек и огромная свита
императора и императрицы византийских и «начальника над
играми и зрелищами». Действие комментировали греческие
хоры, они же читали стихи Ломоносова. Пьеса повествовала
о подвигах Олега: основании Москвы (!), его женитьбе на ки-
евской принцессе Прекрасе и наконец, главное, о набеге на
Константинополь73 *.
Но хотя действие пьесы происходит в Византии X в., дух
ее — это дух языческой Греции, или, скорее, Рима. В екатери-
нинской Византии нет и намека на религию. Среди персона-
жей нет священника. Победа Олега над защитниками Визан-
тии становится прежде всего поводом к восторженным
празднествам. Император Лев радуется своему поражению
и приветствует Олега. «В столице сей отныне, при толь знаме-
нитом госте, чтоб ничего более не производилось, как только
радостные изъявления, беспрестанные игры, пения, пляски,
веселости и торжественные пирования». Князь Олег наблю-
дает за воинскими играми на ипподроме, сидя на возвышении
с императором Львом и императрицей Зоей. Геркулес и импе-
ратор зрелищ появляются на празднестве, изображенном
в танцах и хорах на музыку капельмейстера Джузеппе Сарти.
72 Baehr. The Paradise Myth. P. 48-49; Карнович E. П. Цесаревич Констан-
тин Павлович. СПб., 1899. С. 5-6, 9.
71 Екатерина II. Сочинения. СПб., 1901. Т. 2. С. 295-304; Roosevelt. Emer-
ald Thrones. Р. 3-4. Имя героя пьесы, о которой говорит Рузвельт, — это
Олег, а не Ольга, как видно из примечания к Сочинениям Екатерины II
(С. 306-309).
189
Глава четвертая
В финальной сцене Олег оставляет на ипподроме щит Игоря
для своих потомков, а император Лев объявляет его мудрым
и мужественным князем74.
Императрица следовала мифу империи, но не всеобщей
христианской империи, а Римской империи, возглавляемой
просвещенным монархом и просвещенной административ-
ной элитой, приносящей блага закона и улучшающей мате-
риальную жизнь на новых землях и в русских губерниях. Со-
временное завоевание дало основание для аналогий с Римом,
демонстрируя способность монарха творить чудеса, превра-
щая пустыни в населенные области, полные садов, так же,
как Потемкин старался принести цивилизацию на новые
территории75.
Однако было недостаточно развивать миф с помощью од
и государственной риторики. Зрелищный характер русской мо-
нархии требовал, чтобы реализация западных идеалов демонст-
рировалась постоянными церемониальными подтверждения-
ми. Екатерина распространила свой сценарий на всю Россию,
выйдя за пределы столицы, перенеся силу своей личности
и правительственных институтов на местный уровень с помо-
щью губернской реформы 1775 г. В 1787 г. ее сценарий дошел
до провинций и вновь завоеванных причерноморских террито-
рий во время шестимесячного путешествия, театрализировав-
шего военные и культурные достижения ее царствования.
* ♦ ♦
Путешествие Екатерины провело ее через главные губернии
Европейской России к Киеву, оттуда по Днепру к Новорос-
сии, Севастополю и к недавно основанным городам Херсону
и Екатеринославу. Путешествие было щедрой и длительной
демонстрацией успехов ее личности и ума, показывающей ее
преданность общему благу населения, апофеозом петровско-
го принципа пользы. На медали, которая должна была увеко-
вечить путешествие, была надпись «Путь на пользу»76 77. Путе-
шествие было описано в журнале, который вел секретарь
71 Сочинения императрицы Екатерины II. Т. 2. С. 260-304.
77 О мотиве сада см.: Baehr. The Paradise Myth. P. 71 -84.
7(i Брюкнер А. Путешествие Императрицы Екатерины II в полуденные
край России в 1787 году //ЖМНП. 1872. Т. 162. С. 4.
190
Торжествующая Минерва
Екатерины А. В. Храповицкий и который в том же году был
напечатан77.
Петербургские власти распорядились подготовить по всему
пути спектакли счастья. Толпы счастливых людей в чистой но-
вой одежде, певцы в лучших нарядах, изобильные базары и гир-
лянды цветов представляли сцены, приятные глазам императри-
цы. Екатерина полагала, что такие зрелища ниспровергнут
западные убеждения, что Россия представляет собой огромную
пустыню. Все, что не нравилось ей, следовало устранить из поля
зрения. В Москве во время голода из города изгнали нищих, что-
бы не портить впечатление императрицы78. Спектакль счастья
и преображения России был представлен аудитории, состояв-
шей из придворных сановников и иностранных посланников —
Англии, Франции и Австрии. Караван, везший слуг и свиту, со-
стоял из 14 карет, 124 саней и еще 40 вспомогательных экипажей.
Для размещения ее свиты в губернских городах были приготов-
лены двадцать пять апартаментов. В Киеве и в городах на завое-
ванных землях были построены великолепные дворцы для пре-
бывания участников императорского путешествия79.
По пути к новым территориям и возвращении оттуда Ека-
терина участвовала в многочисленных сценах демонстрации
взаимной верности ее и русского дворянства. Расширяя круг
ее «матерней любви», путешествие дало местному дворянству
возможность обменяться с ней чувствами привязанности. Ее
посещения перенесли в провинциальные города придворные
спектакли, реализуя сценарий счастья и взаимной преданнос-
ти, выражавший союз благодарного дворянства с благодетель-
ным монархом, понявшим их нужды. Дворянство каждой гу-
бернии по официальному распоряжению сопровождало
процессию особым конвоем, который торжественным привет-
ствием сопутствовал въезду императрицы в губернский город.
Все должно было происходить в праздничном настроении80.
В своем описании пребывания Екатерины в его родном го-
роде, Смоленске, Храповицкий подробно останавливается на
взаимном одобрении дворянства и государыни. Почетная ох-
рана из смоленских дворян и ста всадников с факелами сопро-
Там же. С. 8-9.
Madariaga. Russia in the Age of Catharine the Great. P. 370.
Храповицкий А. В. Журнал Высочайшего путешествия е.в. Государыни
Императрицы Екатерины II, Самодержицы Всероссийской в полуден-
ные страны России в 1787 г. М., 1787. С. 9-10.
191
Глава четвертая
вождали ее в город. После приветствия местного гарнизона
и духовенства у городских ворот она проехала по иллюмино-
ванным улицам, вдоль которых были выстроены воспитанники
недавно учрежденных народных училищ. Местная крепость
приветствовала ее пушечными салютами. На следующий день
она наградила местных чиновников повышениями и своим но-
вым орденом св. Владимира. Они, в свою очередь, выразили ей
благодарность и преданность. Храповицкий цитирует привет-
ствие губернского предводителя дворянства, некоего Степана
Храповицкого: «Тобою мы щастливы и благоденствуем; Ты
царствуешь над нашими сердцами, неизчетными благодеяния-
ми Твоими преисполненными: то ни с чем несравненно вели-
чайшее наше щастие, радость и восхищение Тебя видеть и ло-
бызать Десницу, нам благотворящую». Последовали три дня
балов до изнеможения, приемов и церковных служб8'.
О более острой и личной реакции на появление императри-
цы в провинции сообщалось в мемуарах тульского дворянина
Андрея Болотова, при описании им посещения ею Тулы в июне
1787 г.82 Болотов описывает возбуждение при подготовке встре-
чи императрицы. Дворянские дамы щедро тратились на свои
наряды, чтобы удовлетворить критический взгляд императри-
цы. Дворянам было приказано прислать для торжеств самых
больших карпов из своих прудов. Были приготовлены фейер-
верки. На главной улице была воздвигнута триумфальная арка.
По словам Болотова, дворяне только об императрице и ду-
мали. Тем больше был их испуг, когда Екатерина, потрясенная
известием о том, что Оттоманская империя объявила войну,
не пожелала присутствовать на большинстве событий. Дамы
были расстроены тем, что их усилия и расходы были напрас-
ны. Когда Екатерина наконец появилась на торжественном
спектакле, момент ее прибытия «был восхитительным для
всех». Вся аудитория встала и продолжала смотреть на нее
в течение всей пьесы, «которую едва ли и десятая часть наро-
да тогда видела». Но, не имея возможности рассмотреть как
следует ее черты, они были разочарованы. Болотов и сам был
расстроен, когда ему не позволили лично поднести ей свою
рукопись. Но в конце концов, как члену эскорта, сопровож-
давшего императрицу до кареты при отъезде, ему и другим, * 42
Там же. С. 9-12; Madariaga. Op. cit. Р. 370-371.
42 Болотов А. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описаные им са-
мим для своих потомков. 1738-1795. СПб., 1870-1873. Т. 4. С. 147-171.
192
Торжествующая Минерва
«хотевшим видеть черты лица ея в близи самой», удалось
«оной насмотреться».
Цель путешествия, южные области, были представлены как
эффектное подтверждение мотивов завоевания и перестройки.
После остановки в Киеве, где она поклонилась и причастилась
в Печерском монастыре, Екатерина проплыла вниз по Днепру.
Это было не ознакомительное, а демонстративное путешествие.
Его совершала эскадрилья из семи вельботов, с оркестром на
каждом, восьмидесяти судов, напоминающих римские галеры,
и войска из трех тысяч солдат. Екатерина и ее окружение созер-
цали на берегах спектакль счастья, поставленный Потемкиным,
генерал-губернатором Азова и Новороссии, Крыма и Екатери-
нослава, «вице-королем Юга». Группы крестьян, казаков и го-
рожан приветствовали ее в деревнях, украшенных гирляндами
цветов и триумфальными арками. Храповицкий отметил шум-
ные приветствия «народа, прибежавшего в многолюдстве на бе-
рег» и встречавшего императрицу радостными криками83.
В Екатеринославе речь архиепископа Амвросия превратила
миф в факт. Правление Екатерины «превратило неплодные
пустыни в обитательские села и города, защитило от супоста-
тов и утвердило благоденствие подданных». Потом на банкете
оркестр и 186 певцов исполнили итальянскую кантату Сарти.
Вечером город сиял иллюминацией84.
Иностранных гостей, и особенно австрийского императора
Иосифа, вряд ли убедили эти метаморфозы, хотя на некото-
рых произвело сильное впечатление количество поселений
и прогресс их за такое короткое время. Иосиф назвал путешест-
вие «галлюцинацией» и заметил, что ничто еще не закончено, а
перемены потребовали использования труда полуголодных
рабов. Но даже Иосиф отметил флот и гавань в Севастополе.
Его и Екатерину приветствовали в порту впечатляющим мор-
ским зрелищем. Громко стреляли орудия на кораблях, а матро-
сы на борту кричали «Ура!». Представление и последовавшее
инспектирование гордо продемонстрировали факт военного
присутствия России на Черном море. Иосиф объявил, что это
лучший в мире порт и что его ждет большое будущее85.
" Храповицкий. Журнал высочайшего путешествия. С. 36; Madariaga. Op.
cit. Р. 371-372.
N1 Там же. С. 53, 56-57.
Там же. С. 77-78; Брюкнер. Путешествие. С. 44-45, 51; Madariaga. Op.
cit. Р. 373.
7 - 5509
193
Глава четвертая
Общеизвестные «потемкинские деревни» были, как кажет-
ся, всего лишь уткой: за некоторыми исключениями отчеты
иностранных послов, которые, большей частью, и не думали
воздерживаться от скептицизма и даже насмешек, не упоми-
нают о картонных фасадах цветущих городов. Но приказы, ис-
ходившие из столицы, и лихорадочные приготовления Потем-
кина не оставляют сомнений в стремлении приукрасить
действительность. Сценические эффекты разрисованных го-
родов и поющих крестьян по берегам Днепра воспроизводили
«евтопический» язык екатерининского двора: видение преоб-
разований прославлялось, как будто они уже были осущест-
влены. Золотой век достиг окружающих земель, узаконивая
завоевание благодеяниями и материнской заботой, которые
императрица расточала или намеревалась в будущем расто-
чать на радующихся подданных.
Имперская тема постоянно повторялась в течение всего
путешествия. На херсонской крепости был начертан девиз:
«Путь в Византию». Город Екатеринослав должен был стать
екатерининско-потемкинским дубликатом С.-Петербурга, со-
вершенным имперским городом, демонстрирующим создание
монархиней культурного и политического порядка в «новой
России»86. Потемкин начал строить собор — копию собора
св. Петра в Риме. Он намеревался перевезти из Берлина гигант-
скую статую Екатерины. Были собраны материалы для строи-
тельства придворных зданий по образцу древних базилик, про-
пилеев, подобных афинским, и двенадцати фабрик. Потемкин
планировал создание в Екатеринославе консерватории под ру-
ководством Сарти. Россия, движущая сила цивилизации, стре-
милась восстановить классическую культуру в южных степях87.
В число екатерининских церемоний входили и церемонии
признания, возглавляемые местными руководителями новых
земель. В Кременчуге она встретилась с делегацией татарской
знати, мурзами. Их эскорт сопровождал ее в Бахчисарай, где
она встретилась с собранными там местными сановниками.
Она пригласила на банкет австрийского императора и муф-
А. М. Панченко показал, что мифическая почва для путешествия Ека-
терины на юг коренилась в самодержавной мечте создать «новую Рос-
сию» на новых территориях {Панченко А. М. Потемкинские деревни как
культурный миф //XVIII век. Л., 1983. Т. 14. С. 93-104).
"7 Брюкнер. Путешествие. С. 31-32, 36, 44; Панченко. Потемкинские
деревни. С. 100-101.
194
Торжествующая Минерва
тия — главу местного духовенства, теперь признанного адми-
нистративным руководителем территории, а также высших
военных и гражданских деятелей. Путешествие в Новороссию
вовлекло глав завоеванных земель и местную придворную
знать в церемониальные представления имперской элиты88.
ИНДИВИДУАЛЬНЫЙ голос
Подкупающие манеры Екатерины и благородное поведение,
предписываемое ее окружению, сопровождались сочинением
новых форм панегирических и церемониальных текстов. Миф
о богоподобном монархе следовало низвести на землю. Поэт
отвечал теперь соответствующими выражениями благодарно-
сти за гуманность императрицы. Г. Р. Державин ввел новый
индивидуальный стиль в своих одах к Фелице. Цикл Фелицы
отразил увлечение поэта идеализированным самой Екатери-
ной своим образом симпатичной, наделенной чувствительно-
стью богини, изображенным ею в сказке «Царевич Хлор» (см.
ниже, гл. 6). Фелица, «киргизс-кайсацкая царевна», также ре-
презентировала ее имперскую самость, представляя ее прави-
тельницей экзотических восточных земель. По Державину,
Фелица обладала всеми качествами божества, но божества
в человеческом виде, восхитившего поэта. Она богиня —
и Минерва, и Фемида, и Астрея. Но главное, как указывает са-
мо ее имя, она — олицетворение счастья, пленяющая каждого
дворянина «богиня любви». В «Портрете Фелицы» поэт чув-
ствует себя «плененным» принцессой и пишет свою картину,
но не на холсте, а в сердце.
Я в сердце зрю алмазну гору;
На нем божественны черты
Сияют исступлен ну взору;
На нем в лучах — Фелица, ты!89
Державин представил императрицу заоблачным созданием,
но спустившимся на землю и испытавшим человеческие чувст-
ва. «Я» поэта, его собственный голос, заменил «мы», хоровое
выражение согласия в прежних одах90. Державин использовал
этот голос для создания нового типа церемониального текста,
"" Храповицкий. Журнал. С. 75-76.
™ Державин. Сочинения. Т. 1. С. 202.
Серман. Русский классицизм. С. 80-82.
7*
195
Глава четвертая
объяснения, которое должно было выразить реальные чувства
отдельного наблюдателя. Его описание празднования Потем-
киным в только что построенном Таврическом дворце взятия
Измаила в 1791 г. вводит ту индивидуальную манеру, которая
станет обычной в церемониальных текстах первых десятиле-
тий девятнадцатого века91. В декабре 1790 г. мощная турецкая
крепость сдалась армиям Потемкина под командованием
А. В. Суворова, руководившего мирными переговорами. Дер-
жавин сочинил и описание, напечатанное в следующем году,
и тексты хоров, исполнявшихся во время торжества, которые
должны были публиковаться отдельно.
Рассказывая о празднике, Державин передает свою инди-
видуальную реакцию, свои собственные чувства удивления
и восхищения. Он пишет от первого лица единственного, а не
множественного числа, сознательно описывая не общее низ-
копоклонство, а свой личный отклик. Поклонение и любовь
к монархине являются, таким образом, предметом внутренне-
го монолога самого поэта. Описание начинается с выражения
Державиным своего восхищения неоклассическим дворцом
Старова. «Возвышенная на столпах сень» и отсутствие внеш-
них украшений напомнили ему древний мир, особенно заго-
родные дома Помпея и Мецената. Он восхищается отсутстви-
ем скульптуры и позолоченных украшений стен. Дворец «не
блистает ни резьбою, ни позолотою, ни другими какими пыш-
ными украшениями: древний изящный вкус — его достоинст-
во; оно просто, но величественно»92. Чудеса преобразований
тоже вызывают в нем личный отклик. Зимние сады во дворце
напоминают ему мифический райский сад. Пение птиц, аро-
мат цветов превращают здание в «некую новую поднебесность
или волшебную страну» и заставляют всякого спросить себя:
«Не рай ли это?»93.
Державин кратко касается в своем рассказе и «народа». На-
род располагается снаружи, где его одаряют подарками и пира-
ми. Там раздают предметы одежды, еду и напитки, а народ отве-
чает императрице «криками чествования и прославления».
«Воздух наполнился простым ура», пишет Державин, указывая,
"Державин. Сочинения. Т. 1. С. 264-284. Заглавие: «Описание торжест-
ва в доме князя Потемкина по случаю взятия Измаила».
п Там же. С. 264; Hamilton. Art and Architecture. P. 302-303.
^Державин. Сочинения. T. 1. С. 266-267; о зимних садах см.: Baehr. The
Paradise Myth. P. 85.
196
Торжествующая Минерва
как надо понимать эту, пусть организованную, демонстрацию:
«Великая похвала доброму правителю — радостный крик его
народа». Но крики народа — это просто реквизит главного дей-
ствия, фон для сердечного приветствия Потемкиным членов
императорского семейства — Екатерины, Александра и Кон-
стантина Павловичей, наследника престола Павла и жены Пав-
ла, великой княгини Марии Федоровны. Прибытие во дворец
императорской фамилии представлено и описано как явление
богов. Оркестр и триста человек певцов грянули громовой хор
на стихи Державина, положенные на музыку О. А. Козловским.
«Хоровод из двадцати четырех пар знаменитейших и прекрас-
нейших жен, девиц и юношей», одетых в расшитые бриллианта-
ми белые одежды, танцуют под стихи Державина. Их ведут мо-
лодые великие князья Александр и Константин Павловичи
и принц Вюртембергский. Державин пишет:
Во древни времена так боги
На олимпийски торжества,
Оставя горние чертоги
И светлы тропы божества,
Сходили, скрыв от смертных взора
Сияние лучей своих94.
Теперь поэт возвращается к хоровой манере, изображая
экстаз, с которым россияне приветствуют членов император-
ской фамилии. Он описывает начало полонеза. Музыка воинст-
венна, хор под аккомпанемент барабанов воспевает подвиги
русских армий. Танцующие движутся в контрдансе, «бурном,
опьяняющем, комическом зрелище». Державин объясняет,
что громкая музыка и хоралы «должны только призвать моло-
дых людей к славе, следуя примеру древних». Хор призывает
Пиндара как побуждение к великим делам. Марс и Минерва
взирают на молодых людей, «видя в них свой собственный об-
раз». Это Александр Великий и Константин, оба символизи-
руют новые завоевания.
Божественные взгляды
Свою читали честь
И весь в них блеск Эллады:
Тот громы к Персам несть,
Сей вновь построит Рим95.
"Державин. Сочинения. Т. 1. С. 274.
Там же. С. 269-274.
197
Глава четвертая
Затем гости возвращаются в сад, чтобы узреть порази-
тельную метаморфозу. Сад превращен теперь в ошеломляю-
щее зрелище света. Карнизы, окна и простенки зал покрыва-
ют хрустальные лампы. Канделябры и тысячи подсвечников
сверкают разноцветными огнями. «Пылают рубины, изумру-
ды, сапфиры, топазы». Растения в залах обвиты ими, «будто
звездами <...> сияют как пламенные колонны». Рощи аро-
матных апельсинов и лимонов добавляют к этому полупро-
зрачный золотой оттенок, сливающийся с зелеными, крас-
ными и желтыми виноградниками, лилиями, тюльпанами
и ананасами.
Сама императрица свидетельствует о чуде. Входя в сад, она
спрашивает: «Может ли быть, что мы там, где были прежде?»
Эти слова заставляют Державина проверить свои собствен-
ные чувства. Он сам испытывает что-то «чрезъестественное»,
что трудно описать. Он пользуется обычным сравнением
с «восхитительными садами Шехерезады». Как и императрица,
он в замешательстве; он не знает, где он. Обстановка вызыва-
ет «новое чувство». Это чувство стало еще глубже и вылилось
в благодарность, когда он взглянул на статую императрицы,
сияющую теперь в сапфирном, розовом и янтарном свете.
Державин поясняет, что его чувство, хотя и личное, вряд
ли уникально. В его прозе оно излагается как чувство всех
русских. «Всякий Россиянин вообразит и почувствует ни
с чем несравненное удовольствие от благодарности за про-
шедшее, от любви за настоящее и от надежды ожидаемого бла-
га». Если русский благоразумен, он с умилением сердца ска-
жет: «Сей чистый и ясный огнь есть истинное подобие моего
к ней усердия; сие лиловое и зеленое пламя — образ бессмерт-
ной моей и потомства моего на них <Александра и Константи-
на> надежды». Россиянин, если он чувствителен, «пролиет
ангельские слезы и блаженством своим приближится к небо-
жителям, созерцающим непостижимое вечное сияние»96.
Затем, следуя тексту сценария, Державин приписывает
свое возбуждение покоряющей материнской власти императ-
рицы. «Пред нею, кажется, все живее становится, все прием-
лет большее сияние... Светлое лицо ее ободряет улыбки, игры,
пляски, лики забавы. Се подобие матери, се монархиня, окру-
женная славою, любовию, великолепием!» Теперь он расска-
%Там же. С. 278.
198
Торжествующая Минерва
зывает о таких же чувствах, как его, выраженных гостями, чьи
речи он слышит в саду:
Я чем могу воздать ея ко мне щедроте,
Величие мое — творенье рук ея;
Все счастие мое — души ея в доброте
И слава торжества — ея, а не моя97.
Празднование стало грандиозной метафорой излучения.
Олимпийское влияние Екатерины превратило обыкновенное
в сверхъестественное и облекло ее слуг величием. В заключе-
ние, когда Екатерина собралась ехать, Державин изобразил ее
как богиню, Минерву, которая вселила божественный дух
в своих слуг, мужчин. Ее прощание с Потемкиным становится
символом опекунства. Хор выпевает ее сожаления об утрате
источника ее счастья, Потемкин падает на колени и целует ру-
ку императрицы. Державин уподобляет Потемкина обездо-
ленному Телемаку. «Так божественная Минерва покидает сы-
на Улисса».
Низшедшим облакам,
Богиня в них воссела;
Подъем л яс ь к высотам,
К нему с улыбкой зрела.
От брони ветром звуки,
От взоров луч летел;
Воздев он к небу руки,
Ей вслед безмолвно зрел9*.
”7 Там же. С. 278-281.
w Там же. С. 281-284.
Глава пятая
Минерва и Телемак:
воспитание принцев
Говоря так, Ментор продолжал идти по дороге
к морю, а Телемак, недостаточно сильный, чтобы
поступать по-своему, без сопротивления позволил
себя вести. Минерва, все время скрывавшаяся под
видом Ментора, невидимо укрыла Телемака под
своей эгидой и, направив на него свой божествен-
ный луч, придала ему мужества, которого не было
у него со времени прибытия на этот остров.
Фенелон. «Приключения Телемака>, книга VI
ВОСПИТАНИЕ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ ПАВЛА ПЕТРОВИЧА
Аллегория Минервы и Телемака изображала опекунские
отношения между богиней-императрицей и ее слугой, возде-
вающим руки к ее «лучезарному взгляду». Она представля-
ла Екатерину как просвещенный идеал, монарха — филосо-
фа и педагога, возвышающего свой народ. Этим образом
вдохновлялся И. И. Бецкой, основывая школы для воспита-
ния «новой породы людей», и Екатерина, предпринимая со-
здание национальной системы начального и среднего обра-
зования, которая должна была приучить воспитанников
быть «спокойными и полезными гражданами»1. Особую
важность приобретало теперь воспитание наследников пре-
стола. Правитель должен был совершенствовать монархию,
лучше воспитывая монархов, делая из них философов, спо-
собных править добродетельно и мудро. Эта вера вдохновля-
ла мечту о переустройстве русской политической системы,
воспитав наследника престола, мечту, к которой стремились
1 Madariaga. Russia in the Age of Catharine the Great. P. 493*502; Black J. L.
Citizens for the Fatherland: Education, Educators and Pedagogical Ideals in
Eighteenth-Century Russia. Boulder, Colo., 1979.
200
Минерва и Телемак: воспитание принцев
воспитатели и их штат с середины XVIII в. до эпохи Вели-
ких реформ.
В XVIII в. в текстах о воспитании принцев подчеркивалась
важность его для благополучия государства. Широко известное
сочинение Лейбница «О воспитании принца» делало акцент на
заботливом взращивании нравственных качеств и умственных
сил2. Ценой некомпетентного правителя был крах государства.
В опубликованной в 1770 г. на русском языке выдержке из «Эн-
циклопедии» утверждалось, что «невежество и небрежение го-
сударей суть самый обыкновенный источник бедствий, опусто-
шающих их государства». Доказывалась необходимость для
правителя обладать широкими познаниями, соответствующи-
ми добродетелями и благородным характером, располагающим
его к добру. Все это должно стать результатом его воспитания3.
Необычайное внимание, уделяемое обучению принца, от-
ражает общий переход от барочной к неоклассической кон-
цепции монарха. Аналогии с богами более не способны были
возвеличивать образ монарха (см. пролог к части 3). Скорее,
монарх или монархиня должны были реализовать те высшие
качества, которые дает человеку просвещение. Будущего пра-
вителя следовало рассматривать как человека, но как сущест-
во человека высшего призвания. В выдержке из «Энциклопе-
дии» подчеркивалось: правитель должен усвоить, что он —
смертный, научиться не только командовать, но и подчинять-
ся. Его больше не следовало восхвалять как «земного бога»'1.
Метафора должна была преобразить Петра Великого
в Марса, Августа или Константина. Павла I и Александра I на-
учили перевоспитывать себя по образцу великих людей про-
шлого, как его представляли себе и доносили до них их воспи-
татели. Монарх должен был стать не богом, а «человеком на
троне», как предсказывал Державин в оде на рождение Алек-
сандра I. Им и последующим наследникам престола постоянно
напоминали, что их монархическое отличие — не прирожден-
ное, естественное, не атрибут их будущего поста, а следствие
их собственного характера и усилий. Им никогда не позволяли
’ Leibniz G. W. De educatione Principis commentatio //Magasin fiir das Kir-
chenrecht, die Kirchen und Gelehrten-Geschichte. 1787. Vol. 1. P. 177-196
(на франц, яз.).
Лефевр А. О надзирателях при воспитании из Енциклопедии. СПб.,
1770. С. 95, 100.
’ Там же. С. 96-97.
201
Глава пятая
забывать, чего ждут от императоров России — чтобы они пред-
ставляли высшие идеалы европейской монархии.
Модель Просвещения воплотилась в таком новом образце
возможностей королевской власти, как прусский Фридрих
Великий. Пример Фридриха во многих отношениях был про-
тивоположностью Людовику XIV. Миф о священном короле
и аллегорическая церемониальность не участвовали в образо-
вании Прусского государства. До Фридриха прусским цере-
мониям полагалось быть возвышенными и скромными, а ре-
презентация не играла почти никакой роли. Словарь 1735 г.
устанавливал: «Принц остается самим собой, идет ли он один,
или рядом с ним большой комитет». Двор в Потсдаме или
в Берлине почти не занимался многозначительным показом
или представлениями. Не стремясь быть воплощеним госу-
дарства, Фридрих представлял себя (как он сам заявлял) его
первым слугой, первым офицером. Его восшествие на престол,
его возвышение основывалось на его свершениях, на его лич-
ной дисциплине и качествах5.
Прусский король создал образ скромного органа государ-
ства, чиновника или офицера, который спит на походной кро-
вати. Конечно, это была фальшивая скромность, так как Фри-
дрих представлял себя как первого служащего, способного
терпеть нужду и проявляющего безграничную преданность,
пример для своих слуг. Фридрих Великий говорит: «Король
таков же, как все люди», но, как указал О. Бруннер, он должен
быть человеком, воплощающим в себе идеал: «При этом он
должен быть гуманнейшим и первейшим гражданином».
Аллегорические прославления барокко были отставлены.
Вместо этого монарх стремился жить как «человек», но чело-
век, стремящийся к возвышенному и почти недостижимому
стоическому идеалу разумного и гуманного правителя6.
Фридрих заменил метафорические превращения образцо-
выми представлениями команды и дисциплины на парадах.
Как и Петр, он в какой-то степени обладал харизмой завоева-
теля, ведущего свои армии к победе на поле битвы. Но фунда-
5 Hammer. Die preussischen Konige und Koniginnen. S. 87-88; Stamm-Kul-
mann T. Der Hof Friedrich-Wilhelm’s III von Preussen 1797-1840 //Hof und
Hofgesellschaft in den deutschen Staaten im 19 und beginnenden 20 Jahrhun-
dert. Boppard am Rhein. 1990. S. 275-276.
Brunner O. Vom Gottesgnadentum zum monarchischen Prinzip // Das
Konigtum. Bd. III. Lindau, 1956. S. 298-299.
202
Минерва и Телемак: воспитание принцев
ментальным принципом своего успеха он сделал строгую дис-
циплину и контроль над армией. Парад демонстрировал мощь
короля и его способность привести нацию к благоденствию.
Принцип строгой дисциплины, обучение солдат и чиновников
абсолютному послушанию сделали возможным усиление ра-
циональной воли короля. Монарх — не бог, а командир, обя-
занный своими военными и гражданскими достижениями
своей мудрости и решимости в подчинении всех своей воле.
Екатерининская символика преобразования перевернула
петровскую сексуальную метафору власти. Петр, подобно
Пигмалиону, придал России женскую форму, воплотившую
в себе утонченный и цивилизованный образ империи; Екате-
рина, как Минерва, стремилась теперь превратить будущего
монарха в образец мужчины-правителя, осуществившего за-
падные классические идеалы. Миф признавал, что передача
власти законному наследнику должна быть восстановлена
в качестве главного принципа престолонаследия. Но главным
воздействием на наследника с самого начала должна быть муд-
рость, воплощенная в женской фигуре богоподобной прави-
тельницы-богини, которая предохранит мальчика от развра-
щающего влияния среды, особенно от его родителей, заменив
их мудрыми и сочувствующими учителями.
Основой мифа о Минерве и Телемаке в России XVIII и на-
чала XIX в. была не сама «Одиссея», а впервые изданная
в 1699 г. и в высшей степени популярная в эту эпоху история
о добродетельном принце, «Приключения Телемака, сына
Улисса» Франсуа Фенелона («Les aventures de Telemaque, fils
d’Ulysse»). Будучи архиепископом, Фенелон получил извест-
ность как теоретик педагогики и был назначен воспитателем
дофина, внука Людовика XIV, герцога Бургундского. Он подо-
шел к образованию дофина как к воспитанию гуманного монар-
ха, которому предстоит взойти на престол, короля, который бу-
дет трудиться для благоденствия своего народа, а в «Телемаке»
обобщил свои усилия. Многочисленные издания «Телемака»,
в том числе четыре в переводах, появились в России в восем-
надцатом веке7. Фенелонова история оставалась важной книгой
для наследников престола и других великих князей и в XIX в.
' Black. Citizens for the Fatherland. P. 220; Gleason. Moral Idealists. P. 97-98.
Полагают, что в действительности «Телемак» был написан в городе Ка-
репнакс в Дордони, где Фенелон служил аббатом. Интеллектуалы вос-
приняли это произведение как критику роскоши императорского двора,
203
Глава пятая
В «Телемаке» представлен пример идеального правителя
и утопический взгляд на аскетическую жизнь, проводимую
в трудах и самоотвержении. Повествование ведет мальчика
в вымышленный «мир героя», реализованный в мифической
древности, какой ее видели Фенелон, Боссюэ и другие, писав-
шие на педагогические темы в XVII столетии. Книга показыва-
ла наследнику, как должен думать и чувствовать добродетель-
ный монарх. «Прежде всего, — писал Дж. Снайдере о педагогике
семнадцатого века, — добродетель достигается только путем са-
моотречения». Она возникает лишь при отказе от мира и его со-
блазнов, при совершенной преданности общественным идеалам,
свободе и государству*. «Приключения Телемака» инсценирова-
ли урок о том, что принц должен быть выше семьи и личных свя-
зей, мешающих ему отдаться исключительно общему благу.
Быть королем Телемака учил не его отсутствующий отец,
а Ментор, его «второй отец», наставлявший его, что не инстинкт
и традиция должны определять его поведение, а мудрость и до-
бродетель: воспитатели Павла должны были заменить его умер-
шего отца. Поиски Телемаком его природного отца подвергают
его опасности, и только совет Ментора спасает его. Мальчик со-
знает свою ошибку, лищь столкнувшись с бурей:
«Разве я не несчастлив, доверяя себе в возрасте, когда у челове-
ка нет ни предчувствия будущего, ни опыта прошлого, ни
скромности в совершенствовании настоящего! О! Только бы
уцелеть в этой буре, и я буду доверять себе не больше, чем злей-
шему врагу: лишь тебе, Ментор, я всегда буду верить»9.
и журнал Екатерины «Всякая всячина» отнесся к ней неодобрительно.
Но в то же время код поведения принца в «Телемаке» очень привлекал
императрицу, и позднее она дала книгу своему внуку Александру. Точка
зрения А. С. Орлова, что Екатерина возражала против содержания «Те-
лемака», представляется совершенно необоснованной {Орлов А. С. «Ти-
лемахида» В. К. Тредиаковского //XVIII век. М., 1935. С. 5-57). Екате-
рина и другие образованные люди находили перевод Тредьяковского
утомительным и непонятным. По словам Карамзина, его действительно
принуждали читать в виде шуточного наказания тем, кто не говорил
в Академии по-русски {Орлов. Указ. соч. С. 23). Но Екатерина несомненно
в целом одобряла этот труд и он в течение ее царствования сохранял важ-
ное умственное влияние {Madariaga. Russia in the Age of Catherine the
Great, P. 490).
” По поводу представлений о классической добродетели у писателей-пе-
дагогов XVII в. см.: Snyders G. La pedagogic en France au XVIIe et XVIIIe
siecles. Paris, 1965. P. 74-83.
9 Les aventures de Telemaque // Fenelon F. de. Oeuvres completes. Geneva,
1971. Vol. 6. P. 401-402.
204
Минерва и Телемак: воспитание принцев
Для Фенелона главная добродетель — это терпение. Чтобы
научить Телемака терпению, боги заставляют его ждать, а не
искать своего отца. «Человек должен быть терпелив, чтобы
господствовать над собой и над другими». Именно нетерпение
позволяет господствовать страстям, а королям злоупотреб-
лять своей властью10.
Самая большая опасность для мальчика является в виде
Эрота. «Любви надо бояться больше, чем кораблекрушений».
Так же, как Улисс, Телемак влюбляется в нимфу на острове
Калипсо. Он начинает чахнуть от своей страсти. Ментор разъяс-
няет, что романтическая любовь — это самая большая опас-
ность. Скромная красота гораздо опаснее, чем порок или гру-
бость, ибо «любя ее, человек верит, что любит добродетель».
Любовь отвращает монарха от истинной добродетели, кото-
рую можно достичь лишь в управлении своим народом11. Фе-
нелон выражает светский аскетизм этой эпохи. Любовь не
грех и не зло; она эгоистична. Она уводит принца от его обя-
занностей по отношению к человечеству, которые для него,
как и для Екатерины, должны быть единственным объектом
привязанности.
Принц должен устоять и отвергнуть свои сексуальные
импульсы, стать менее мужественным ради блага всех. В по-
следней сцене разум принимает вид женщины. Ментор дема-
териализуется и, в блеске лазури и золота, оборачивается Ми-
нервой. Богиня призывает Телемака восстановить «золотой
век» и произносит последний набор максим. Она убеждает его
любить свой народ и делать все для того, чтобы завоевать его
любовь, — жить в простоте и не ради собственной славы, а ра-
ди блага народа12.
«Телемак» — это роман-предупреждение. Воспитатель
пользуется своими предостережениями и знаниями, чтобы
смирить молодого человека, показав ему опасность обладания
властью. Именно этот урок старался преподать своему воспи-
таннику главный воспитатель Павла Никита Панин. Импера-
трица Елизавета поручила Панину воспитание Павла в 1760 г.,
и приготовленные им проекты выражали взгляды, близкие
к воззрениям самой Екатерины, которой он через два года по-
Ibid. Р. 564.
" Ibid. Р. 436-444.
*' Ibid. Р. 565-566.
205
Глава пятая
мог захватить престол. Опираясь на педагогические принци-
пы Лейбница, Панин разработал план привить наследнику
гражданские добродетели и идею долга13. Этот долг требует от
правителя господства над личными побуждениями или отказа
от них. Наследнику следовало научиться быть человеком но-
вого типа, не того, какой он видел вокруг себя при дворе.
В проекте Панина подчеркивалось, что прежде чем наследник
научится думать и рассуждать, у него должны быть «нежная
душа и сердце». В нем надо развить главную добродетель —
«чувствительное» понимание своего творца и его намерений
и долга человека перед Богом. Но в записке Панина религии
придается мало значения. Он рекомендует воспитание, осно-
ванное на политической нравственности. У хорошего монар-
ха, настаивает он, не должно быть других интересов, помимо
благополучия вверенного ему народа.
По мнению Панина, история — это хранилище образцов,
которым должен следовать принц. История дает уроки преж-
него правления, позволяя принцу, как писал Лейбниц, «сове-
товаться с древними императорами и королями с тем, чтобы
когда-нибудь лучше руководить своим собственным царст-
вом». Проект Панина тоже настаивает на важности русской
истории, которая представит наследнику «примеры великих
дел его освященных предков». Но первое место в воспитании
Павла занимали западные образцы — прежде всего Генрих IV
и Фридрих Великий. Павел делал заметки в дневниках Сюл-
ли, а в его библиотеке было много книг об искусстве Фридри-
ха управлять государством. Единственный «освященный пре-
док», которого учителя ставили Павлу в пример, был Петр
Великий, который, как показал Д. Рэнсел, стал символом его
надежд на реформы. Панин и его помощники имели в виду
п Панин Н. И. Всеподданнейшее предъявление слабого понятия и мнения
о воспитании Его Императорского Величества Павла Петровича // PC.
1880. Т. 36. С. 315-317. Лейбниц учил, что принц должен быть «хорошим
человеком», обладающим «великими чувствами благочестия, справедли-
вости и милосердия», «твердо настроенным исполнять свой долг». По
Лейбницу, высшей добродетелью принца должна быть предусмотритель-
ность. Предусмотрительность «определяет, как должен действовать
принц в разного рода обстоятельствах». Другими добродетелями, кото-
рыми должен обладать принц, Лейбниц считал доблесть, умеренность,
справедливость и великодушие. (Leibniz. De educatione. Р. 178, 191-192,
195-196; The Political Writings of Leibniz. Cambrige, 1972. P. 92- 103).
О предложениях Панина в целом см.: RanseL The Politics of Catherinian
Russia. P. 207-211.
206
Минерва и Телемак: воспитание принцев
екатерининского укрощенного и приличного Петра, предан-
ного закону и сочувствующего их конституционным целям.
С. А. Порошин, учивший Павла математике и естественным
наукам, различал два вида мужества: неустрашимость и дер-
зость. Но с его точки зрения рассудком должна управлять
только неустрашимость, и именно ее воплощал в себе Петр.
Мужество Петра было актом самообузДания, учил своего уче-
ника Порошин, Петр не был мужественным от природы, но
с помощью «рассуждения» преодолел свою слабость14.
Духовный наставник Павла Платон (Левшин) впослед-
ствии московский митрополит, представлял Петра как обра-
зец благочестия. Платон поставил вопрос о том, за благочес-
тие или за мужество будут помнить Петра. Он учил гуманной
вере, основанной на представлении о том, что религиозное
учение поддерживается разумом — точка зрения, понравив-
шаяся Екатерине, когда он изложил свои идеи во время посе-
щения ею Троицкого монастыря в 1762 г. Он говорил Павлу,
что царями должна руководить любовь к вверенному им Бо-
гом народу, что «народ есть паства, а государь — пастырь»15.
О новых принципах правления Павел узнал из сочинений
Монтескье, Вольтера, Дидро, Гельвеция и Юма. За обеденным
столом он слушал разговоры Панина с крупными чиновника-
ми, иностранными сановниками и писателями. Позже он по
настоянию Панина сочинил несколько записок, в которых за-
щищал регулирование и организацию государства на основе
власти закона и реформы учреждений. Павел писал, что зако-
нодательная власть должна «покоиться в руках правителя, но
в согласии с государством, иначе она превратится в деспо-
тизм». В этих сочинениях Павел описывал стоический образ
правителя, который способствует благоденствию своего наро-
да, подчиняя свою волю естественному закону. Хороший пра-
витель является воплощением кротости, ибо она дает ему си-
лу воздерживаться от власти, от злоупотребления законом.
Как указано в выдержке из «Энциклопедии», царь должен
н Порошин С. А. Записки. СПб., 1881. С. 97-98,292; Leibniz. De educations
Р. 192; Панин. Всеподданнейшее предъявление. С. 316; Ransel. The Poli-
tics of Catherinian Russia. P. 268, 282-283.;
' Снегирев И. M. Жизнь московского митрополита Платона. М., 1891. Т. 1.
С. 39; Митрополит Платон. Православное учение или сокращенная христи-
анская Богословия для употребления Его Императорского Высочества Пре-
светлейшего Всероссийского Наследника благоверного Государя Цесаревича
и Великого Князя Павла Петровича. М., 1819. С. I—IV, IX, 228-229,235-240.
207
Глава пятая
вести себя как человек, а не как полубог, и, правя по закону,
внушить народу любовь к себе16.
Общее направление воспитания выбиралось по рекомен-
дациям Екатерины, и она присутствовала на всех экзаменах
Павла. Но Павел извлекал из своего чтения не те уроки, ка-
ких желали его наставники, и искал в монархах прошлого
сильный мужской образ. Павел с детства восхищался власт-
ным, внушающим страх Петром, чья воля не знала границ.
Это было второй элементом того, что Д. Рэнсел назвал «ам-
бивалентным наследием»17. Павел восхищался и другими ав-
торитарными фигурами прошлого, особенно французским
королем Генрихом IV, которого восхвалял в сочинении, на-
писанном в возрасте двадцати лет. Павел пишет о Генрихе
как о короле, полностью преданном государству, стремящем-
ся улучшить жизнь своего народа, что, по Лейбницу и Пани-
ну, соответствовало образу идеального вождя. Но в пред-
ставлениях Павла эта преданность изображалась как
недоверие ко всем, решимость взять ответственность за все
только на себя и как желание немедленно наказать непокор-
ных. Генрих не позволял обманывать себя, пишет Павел,
и считал своим делом знать все до малейших деталей. Он сам
высылал не выполнивших свои обязанности вассалов и сам
раздавал дары и милости, не доверяя это министрам. Он от-
носился к управлению государством не как к какому-то абст-
рактному принципу, а с тем чувством, с каким отец заботит-
ся о благосостоянии своего семейства. И эта отцовская
забота о «благоустройстве домашнего быта» отличала его от
одаренных людей с глубоким мышлением. Во взгляде Павла
на отцовский надзор и наблюдение мы видим те же импульсы,
'* Paul I: A Reassessment of His Life and Reign. Pittsburg, Pa., 1979. P. IX;
Ransel D. An Ambivalent Legacy: The Education of the Grand Duke Paul //
Ibid. P. 4-5,8-lX; Лефевр. О надзирателях. С. 96,99. О восприятии в Рос-
сии теорий стоицизма и естественного закона см.: Gleason. Moral Idealists.
Р. 87-91; тема самоограничения наиболее успешно развита в трудах
Д. И. Фонвизина, особенно в его «Рассуждении о непременных государ-
ственных законах». См.: Raeff М. Russian Intellectual History: An Anthol-
ogy. N.Y., 1966. P. 101. О комментариях к тексту и других сочинениях
Фонвизина см.: Gleason W.J. The Political and Legal Writings of Denis Fon-
vizin. Ann Arbor, Mich., 1985.
17 Цесаревич Павел Петрович: исторические материалы, хранящиеся
в библиотеке дворца города Павловска // PC. 1874. Т. 9. С. 674; Ransel. Ап
Ambivalent Legacy. Р. 13-14. Снегирев. Жизнь московского митрополита
Платона. Т. 1. С. 22.
208
Минерва и Телемак: воспитание принцев
какими вдохновлялась его страсть, будучи императором, ко-
мандовать с престола всей жизнью в России18.
Качеством Генриха, которое более всего уважал в нем Па-
вел, был порядок. За порядком в перечне добродетелей следо-
вала бережливость и только потом чувствительность, терпе-
ние, честность и верность данному слову. Он восхищался
способностью Генриха сочетать противоположные черты, воз-
вышенные чувства и простоту, солдатское мужество и щедрую
любовь. Но самое сильное чувство, выраженное в этом школь-
ном упражнении, - это страх слабости в монархе. Павел видел
в Генрихе воплощение силы. Он подчеркнул, что Генрих, хотя
и был нежен с друзьями, обладал сильной волей и не допускал
слабости. В заметке о том, как мудрый монарх должен был бы
переделать «русских», Павел признается, что надеется, циви-
лизовав свой народ, превратить его в более мощное оружие.
Мудрому монарху нужно только «смягчить их лютый дух, же-
стокие и необщительные нравы, этот народ стал бы страшен
для всех своих соседей»19.
Война очень привлекала Павла, и главные примеры муж-
ского поведения он находил не в классной комнате, а во время
воинских упражнений, на которых ему было дозволено при-
сутствовать. Совсем юным мальчиком он фантазировал
о службе в кавалерии и пехоте. Верховая езда в мундире, с саб-
лей, участие в смотрах и маневрах в Красном селе пленяли его
воображение. Его очаровывали не только увлекательность
и яркость этих событий. На плацу он отворачивался от мира
предостережений и благочестия и попадал в положение ко-
мандира, отдавая приказания, принимая рапорты, следя за
сложными упражнениями, предпринятыми в связи с его при-
бытием. Это был реальный мир власти, с которым едва ли мог-
ли соперничать абстрактные предписания в классной комнате.
'* Цесаревич Павел Петрович: исторические матеиалы. С. 676-682;
KeepJ.L. Н. Paul I and the Militarization of Government // Paul I. P. 100;
McGrew R. E. Paul I of Russia. Oxford, 1992. P. 62-65. X. Рагсдейл доказал,
что стремление Павла подчинить все управлению и контролю указывает
на маниакально-принудительный тип личности. Несомненно, такие чер-
ты были в его характере, но важно отметить, что моделью контроля свер-
ху, воплощенной в личности Фридриха Великого, в то время восхища-
лись в Европе все. Павел только довел эту тенденцию до нелепых
крайностей. См.: Ragsdale Н. The Mental Condition of Paul // Paul I:
A Reassessment of His Life and Reign. P. 17-30.
” Цесаревич Павел Петрович: исторические материалы. С. 682-683.
209
Глава пятая
Неудивительно, что в следующие дни его уроки серьезно стра-
дали20. Военные фантазии и воинские упражнения Павла про-
должались и в юности. Биографы Павла отмечали, что ему бы-
ло трудно отделять воображаемые события от реальных.
Вначале он был увлечен романтическими историями кресто-
вых походов, особенно Мальтийским орденом. Роль рыцаря
отвечала его мистическим стремлениям создать орден воин-
ской добродетели. После своей женитьбы он два раза в неделю
устраивал турниры в костюмах средневековых рыцарей21.
В воинских упражнениях и дискуссиях Павел нашел об-
щие интересы с людьми высокого положения. Его наставники
говорили с ним, как с учеником, поучая и предостерегая его.
В военном мундире с Павлом, которого Екатерина с рождения
назначила генерал-адмиралом флота, следовало обращаться
как с более равным. За обеденным столом он слышал толки
о войне и армии. Он внимательно прислушивался к серьез-
ным беседам о военных предметах и военных силах России,
возглавляемых лучшими генералами империи, среди которых
был брат Никиты Панина, Петр. От них он слышал жалобы на
недостаток порядка и дисциплины в вооруженных силах и по-
желания более мощного и положительного руководства22.
Во время этих разговоров Павел слышал много сетований
на пренебрежение Екатерины армией и превосходство прус-
ской военной организации; Петр Панин с большим восхище-
нием говорил о прусской армии. Наибольшее впечатление
произвело на Павла описание прусского военного лагеря
в Бреслау, сделанное в 1765 г. полковником М. Ф. Каменским.
Каменский высмеивал философский характер воспитания
Павла. Что толку было, спрашивал он, от мудрости греческих
философов для Марафонской битвы? По мнению Каменско-
го, Петр Великий, «давая подданным своим почти во всем
пример собою, не погнушался быть солдатом, ни матросом,
а не был никогда подьячим, ни протоколистом ни одной кол-
легии, ниже сената». Эти мысли не нравились учителю Павла,
Порошину, но влияние Каменского брало верх; позднее Павел
произвел Каменского в чин генерал-фельдмаршала. Когда
20 Порошин. Записки. С. 327-333, 416,517-518; Шильдер Н. К. Император
Павел Первый. СПб., 1901. С. 61-64.
21 КобекоД, Цесаревич Павел Петрович, 1754-1796. СПб., 1887. С. 166—
167; McGrew R. Е. Paul I and the Knights of Malta / Paul I. P. 45.
22 Порошин. Записки. С. 516; Шильдер. Император Павел Первый. С. 59-60.
210
Минерва и Телемак: воспитание принцев
прусский принц Генрих посетил Россию в 1770 г., они позна-
комились, и Павел еще больше полюбил прусские порядки23.
Павел, так же как и его отец Петр III, поклонялся Фридриху
Великому. Его воображение, так же как воображение его отца,
пленял не Фридрих—государственный деятель, а Фридрих—ко-
мандир, насаждающий строгую дисциплину. Это восхищение
только возросло, когда он в 1776 г. встретился с Фридрихом
в Берлине и своими глазами увидел беспрекословное подчи-
нение правительства военному руководству короля. Дискус-
сии с П. Паниным и с князем Н. Репниным, двоюродным бра-
том Паниных, убедили Павла в необходимости перестроить
русские вооруженные силы, особенно в свете тех трудностей, ко-
торые вызвало подавление восстания Пугачева. Он составил
планы по улучшению рекрутирования солдат в армию и расста-
новки русских армий вдоль границ. Он надеялся создать особую
армию из иностранных солдат под своим командованием24.
Екатерина, боясь своего сына как потенциального сопер-
ника в борьбе за престол, не допускала его к какой-либо госу-
дарственной деятельности. Она запретила просителям обра-
щаться к нему за помощью. В начале 1770-х годов, когда
влияние Панина начало ослабевать, Екатерина начала подо-
зревать, что сын становится центром оппозиции. Павел стал
известен как «русский Гамлет», чувствительный кронпринц,
размышляющий о смерти своего отца, питающий надежды на
отмщение. Он нашел в своих женах поддержку против матери.
Наталья Алексеевна, ландграфиня Гессен-Дармштадтская, на
которой он женился в 1773 г., образовала свой собственный
кружок и скоро вызвала подозрения и гнев императрицы. По-
сле ее смерти при родах в 1776 г., Павел женился на Вюртем-
бергской принцессе Софии, в крещении Марии Федоровне.
Будучи великой княгиней, Мария Федоровна была покорной
женой, обожавшей своего мужа и разделявшей его пристрас-
тие ко всему прусскому. Она родила ему десять детей, первое
поколение той династии Романовых, которая правила в XIX в.
Павел был родоначальником династии, но вовсе не играл
роль отца семейства. Образ отца не был возвышен морально
и не был достаточен в контексте сценариев XVIII в. Предосте-
режения Ментора о романтической любви научили не чистоте,
д‘ Там же. С. 60-61.
м McGrew. Paul I of Russia. P. 97-98; Кобеко. Цесаревич Павел Петрович.
С.171-179.
211
Глава пятая
а осмотрительности в сложных ситуациях, отвлекающих мо-
нарха от его общественного долга. В этом отношении Павел
следовал принятой в XVIII в. модели монарха, по которой мо-
нарх, преданный благополучию народа, вовсе не ограничен биб-
лейскими предписаниями, предназначенными для простых
смертных. И хотя во время царствования он вернулся к поняти-
ям династии и первородства, это вовсе не внушало ему почте-
ния к супружеской верности, которую он открыто нарушал.
Главным образом-символом для Павла был офицер, а не
отец, и, поддерживаемый женой, Павел создал вокруг себя атмо-
сферу Потсдама. «Въезжая в Гатчину, — писал один современ-
ник, — казалось, въезжаешь в прусское владение». В Гатчине Па-
вел предавался своей любви к муштровке, мундирам, обычным
деталям парада — мании, господствовавшей в период его царст-
вования и переданной им по наследству будущим поколениям.
Его гатчинские части, набранные из мелкопоместных дворян, во
многих случаях малороссийских, были неотесанными и грубы-
ми, преданными только Павлу. Они составляли надежную силу,
делавшую Павла после его вступления на престол независимым
от столичных гвардейских полков. В то же время они внушали
подозрения и впоследствии стали доказательством деспотичес-
кой и неестественной природы его правления25.
Но Потсдам был не единственным осуществленным Пав-
лом идеалом. В 1782 г. он и Мария Федоровна объехали Евро-
пу, и во время этого путешествия на него произвела большое
впечатление Франция. Павел имел большой успех в Версале.
Казалось, что он так же много знает о французском дворе, как
о русском, и его знания и такт поразили его хозяев. Для Пав-
ла Потсдам служил примером эффективного осуществления
власти, но он был слишком простым и строгим, чтобы соответ-
ствовать ощущению величия, воплощавшемуся для него в об-
разе империи. Образцом для русского двора в XVIII в. служил
Версаль или немецкие подражания Версалю. В Версале Павел
был поражен размахом и организацией церемоний и утончен-
ным поведением аристократии26.
25 McGrew. Paul of Russia. P. 152-163; Кобеко. Цесаревич Павел Петрович.
С. 102; Шильдер Н. К. Император Александр Первый, его жизнь и царст-
вование. СПб., 1897-1898. Т. 1. С. 94.
26 McGrew. Op. cit. Р. 152-163; Шумигорский Е. С. Императрица Мария
Федоровна (1759-1828). СПб., 1892. Т. 1. С. 212-221; Шильдер. Импера-
тор Павел Первый. С. 157-176.
212
Минерва и Телемак: воспитание принцев
Парки в Гатчине Павел разбил по образцу парков в Шан-
тильи. Гатчина стала для Павла и дворцом наслаждения, и во-
енным лагерем. По утрам он занимался военными упражнени-
ями, днем и вечером развлекался. В первые гатчинские годы,
с 1783 до 1790, это были невинные удовольствия — прогулки,
игры, театр, игра в карты и лото, иногда охота. Павел и Мария
Федоровна вели счастливую семейную жизнь. Екатерина на-
зывала их «bons seigneurs de paroisse» (добрыми пастырями
своего прихода), которые живут спокойно, заботясь о своем
имении. Но после 1790 г. отношения между Петербургом
и «молодым двором» наследника становились все напряжен-
нее. Павел отвечал взрывами раздражения и подозрительнос-
ти, выказывая признаки параноидального поведения, харак-
терного для всего его царствования. Это была эпоха так
называемого гатчинского террора, когда он перестал всем до-
верять, изгнал своих ближайших соратников и приблизил
к себе самых суровых и бесчеловечных гатчинских поборни-
ков строгой дисциплины, А. А. Аракчеева, бывшего прусского
гусара Федора Линденера и будущего павловского генерал-
прокурора Петра Обольянинова27.
С 1790 г. и вплоть до своего вступления на престол Павел ос-
тавался вдалеке от столицы. Гатчина стала вооруженным анкла-
вом, где он царствовал над своими «прусскими» полками. К то-
му времени его развлечения были уже не столь невинными.
Знакомство с представлением о верховной власти как эротичес-
кой мощи, которое он встретил во Франции, не прошло для не-
го бесследно. У него начался роман с фрейлиной Екатериной
Нелидовой, который сперва осложнил отношения между ним
и Марией Федоровной. Это увлечение могло остаться платони-
ческим, но публичная демонстрация его привязанности к Нели-
довой и открытое проявление его чувств указывают на то, что он
воспринимал образ монарха как героя романтического завоева-
ния. В 1793 г., в разгар его увлечения Нелидовой было заверше-
но строительство Павильона Венеры на «Острове любви» в Гат-
чине, копии павильона, который он видел в замке Шантильи28.
Лансере Н. По поводу Павильона Венеры //Старые годы. 1914. Июль-
сентябрь. С.192-193; Казнаков С. Павловская Гатчина. Там же. С. 103-120.
'к Там же. С.115-117; Лансере. По поводу Павильона Венеры. С. 192-193;
Он же. Архитектура и сады Гатчины // Старые годы. 1914. Июль-сен-
тябрь. С. 21, 30; Памятники архитектуры пригородов Ленинграда.
С. 298-299. О Нелидовой см.: McGrew. Paul I of Russia. P. 170-172.
213
Глава пятая
«Триумф Венеры» на потолке — это апофеоз развития женской
образности XVIII в., некий «Олимп потолка», где плавающие
в воздухе богини просто очаровывают чувства, без всяких указа-
ний на смысл или предназначение власти (рис. 26)*
ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ АЛЕКСАНДР ПАВЛОВИЧ
Первенец Павла, Александр, заменил Павла в упованиях им-
ператрицы на будущее. Екатерина подарила Александру всю
свою любовь бабушки и сама занялась проектами его воспита-
ния. С самого рождения она забрала его из-под опеки родите-
лей — так же как Елизавета забрала у нее Павла, и прилагала
все возможные усилия, чтобы сформировать Александра в со-
ответствии с идеалом гуманного правителя, свойственным
Просвещению. Ода Державина на рождение Александра
в 1777 г. была написана в духе стоицизма. «Раздались Громо-
вы звуки», «воссиял Север» — «знать, родился некий бог». Ге-
нии одарили ребенка всеми дарами — «обилием», «утехами
и приятством», «спокойствием и миром», «красотой», «разу-
мом» — и всеми талантами, необходимыми царю. Последний
дар, «добродетель», произносит обращение, которое будет ци-
тироваться в течение всей жизни Александра в качестве руко-
водящего идеала:
Будь страстей твоих владетель,
Будь на троне человек.
Державин выразил представление Просвещения о прави-
теле, который предпочитает быть не подобием бога, а идеаль-
ным человеком, способным преодолевать свои животные по-
рывы и слушаться голоса разума. Он «будет подданным отец»
и «монархам образец». Но его продолжал вдохновлять олим-
пийский образ Екатерины. Будущий царь будет не простым
смертным. Державин так заключает свою оду:
Возрастай, уподобляясь
Ты родителям во всем;
С их ты матерью равняясь,
Соравняйся с Божеством!"’
" Об «Олимпе потолка» в XVIII в. см.: Starobinski. The Invention of Li-
berty. P. 58.
w Державин. Сочинения. T. 1. С. 51-52. Ода была опубликована в «Санкт-
Петербургском вестнике» в декабре 1779 г.
214
Минерва и Телемак: воспитание принцев
26. Потолок Павильона Венеры, Гатчина.
Живопись И. Меттенляйтера
Екатерина изложила принципы, долженствующие превра-
тить ее внука в идеального правителя, о котором она мечтала.
Подобно Минерве, переодетой Ментором, она желала заме-
нить отсутствующего отца и научить своего воспитанника
быть лучшим человеком и примерным правителем. На эк-
земпляре «Телемака» Фенелона она сформулировала ряд
максим, в которых подчеркнула стоические принципы сдер-
жанности и самоконтроля: «Будьте мягки, человеколюбивы,
доступны, сострадательны и либеральны». Добрые люди бу-
дут любить его, злые — бояться и все будут его уважать. Он со-
хранит «античный вкус к чести и добродетели». «Великие лю-
ди, — убеждала она, — чужды двоедушия». Она надеялась, что
он станет «великой личностью, героем». Но она не желала,
чтобы он пошел по военной дорожке своего отца. Когда ему
было четыре года, она написала в его записной книжке: «Слу-
шайте, не вздумайте воображать, что я хочу сделать из Алек-
сандра разрубателя Гордиевых узлов. Ничего подобного бук-
вально нет. Александр будет превосходный человек, но вовсе
не завоевателем — ему нет надобности быть им»31.
Шильдер. Император Александр Первый. Т. 1. С. 21, 27-28.
215
Глава пятая
Правитель, о котором мечтала Екатерина, стоял вне обще-
ства. Он сам принимал решения, опирался на собственное со-
знание: «добродетель не вызывается из толпы». Он должен из-
бегать льстецов и контактов с высшим обществом, которое
может «помрачить в вас античный вкус к чести и добродете-
ли». Екатерина изобразила эти одинокие поиски добродетели
в своей версии «Телемака», «Сказке о царевиче Хлоре».
В сказке Екатерины царевич Хлор был сыном доброго рус-
ского царя до возвышения Киева. Он был красивым, умным
и веселым, и слава о нем разошлась повсюду. Киргизский Хан
пожелал заполучить удивительного мальчика. Он похитил
Хлора, потом поручил ему найти «розу без шипов», символ
добродетели. Фелица, олицетворение счастья, — сама Екате-
рина — помогла ему в поисках. Сын Фелицы, Рассудок, ведет
Хлора по верному пути к розе.
Центральной темой сказки было предостережение. Фелица
предупреждает Хлора о тех, кто лестью и веселыми развлечени-
ями сманит его с пути. Здравый совет дает лишь Рассудок. Он
указывает на холм, находящийся на далеком расстоянии, но не-
терпеливый Хлор не слушает его рекомендаций и ищет более
короткий путь. Это приводит его к неудаче, на рынок, и он, ис-
пуганный, возвращается, зная теперь, что должен обуздывать
свою импульсивную натуру. Рассудок, как Ментор, подчерки-
вает важность терпения. «Терпением одним преодолевается
труд». На холме Хлор встречает старика и старуху, представля-
ющих честность и правду. В храме Розы играют на трубах и на
литаврах, восхваляя мальчика, в столь юном возрасте нашедше-
го розу. В Царском Селе Екатерина построила для Александра
его собственный храм Розы. Роза лежала в урне на алтаре32.
Екатерина указала «Сказку о царевиче Хлоре» (дважды
упомянув заглавие) в числе книг, которые она рекомендовала
в записке, написанной ею для графа Н. И. Салтыкова, гуверне-
ра Александра и Константина. Инструкции Екатерины были
прямо заимствованы у писателей Просвещения, и многие из
них, подобно статьям ее Наказа Уложенной комиссии, были
прямыми цитатами из ее любимых философов, в данном слу-
32 Екатерина II. Сказка о царевиче Хлоре. СПб., 1787. Потолок храма был
украшен фресками, где Петр Великий смотрел сверху на аллегорическую
«Процветающую Россию» с символами богатства, науки и промышлен-
ности. Сама Россия опиралась на щит с изображением Фелицы — Екате-
рины (Шильдер. Император Александр Первый. Т. 1. С. 59-60).
216
Минерва и Телемак: воспитание принцев
чае — Яна Коменского, Локка и Фенелона’’. «Воспитание на-
следника, — писала она, — должно создать добрую, хорошую
личность. В главные приставники над воспитанием искали мы
особу добронравную, поведения, основанного на здравом рас-
судке и честности, и который с детьми умел бы обходиться при-
ятно и ласково». Добродетель, уважение и хорошее поведение
должны быть главными задачами его учителей. Он вырастет,
научившись золотому правилу чувствовать «благоволение к че-
ловечеству» и будет «нежно и сочувственно относиться ко
всем», имея «чистое и благодарное сердце». Дитя должно на-
учиться «справедливости», которую она определяет как дейст-
вия только по закону, а также «любви к правде, великодушию,
самообузданию, разуму, основанным на размышлении, здра-
вых идеях и рассудке в сочетании с прилежанием». В течение
всего своего царствования Екатерина в беседах с Александром
защищала идеи Просвещения, а в последние годы даже читала
и объясняла ему «Декларацию прав человека»14.
Воспитателем Александра был швейцарский философ, рес-
публиканец Фредерик Сезар де Лагарп. Лагарп представил
Александру образец гражданской добродетели для будущего
государя: как он писал в записке, поданной Екатерине, прави-
тель должен быть не физиком, натуралистом или юристом,
а только «честным человеком и просвещенным граждани-
ном». Он будет использовать свои знания, чтобы осознать
обязанности человека, отвечающего за судьбу миллионов.
В истории немало примеров правителей, проявлявших «граж-
данский дух», но, подчеркивал Лагарп, наставник должен вес-
ти наследника к правильным образцам.
«Не следует никогда забывать, что Александр Македонский,
одаренный прекрасным гением и блестящими качествами, опу-
стошил Азию и совершил столько ужасов единственно из жела-
ния подражать героям Гомера, подобно тому, как Юлий Цезарь,
из подражания этому самому Александру Македонскому, со-
вершил преступление, сокрушив свободу своего отечества»35.
Black. Citizens for the Fatherland. P. 117.
и Шильдер. Императр Александр Первый. Т. 1. С. 31-32; Собственноруч-
ный именной указ и наставление имп. Екатерины II ген.-аншефу Нико-
лаю Ивановичу Салтыкову о воспитании великих князей Александра
и Константина Павловичей // Сб. РИО. Т. 27. С. 307-320; Корнилов А.
Курс истории России XIX в. М., 1918. Т. 1. С. 78-79.
‘‘ Шильдер. Император Александр Первый. Т. 1. С. 36.
217
Глава пятая
Лагарп объяснил в своей записке, что философия поможет
великому князю понять «правильно устроенные человеческие
общества». Александр научится понимать, что люди изначаль-
но равны и что бывали абсолютные самодержцы, столь «вели-
кодушные и правдивые», что могли публично поклясться:
«Мы за славу себе почитаем сказать, что мы сотворены для на-
ших народов»36.
Чтобы достичь добродетели, стать «общественным челове-
ком», Александр должен изолироваться от своего окружения
и посвятить себя прилежному, уединенному труду. Лагарп на-
деялся, что философские принципы и исторические примеры
станут тем руководством, которое позволит его воспитаннику
избежать традиционных моделей мужского поведения. Ла-
гарп убеждал Александра «заменить живых друзей уже умер-
шими, и этих истинных друзей вы найдете в великих образцах,
предоставляемых историей»37.
Замечательно, что в рекомендациях Лагарпа отсутствует
имя Петра Великого и, возможно, Александр, как предполо-
жил Н. Рязановский, был первым русским правителем, кото-
рый был не слишком озабочен образом Петра. Исторические
персонажи, которых Лагарп одобрял, называя их друзьями
Александра, были не завоеватели, а великие законодатели —
Солон и Нума, заложившие основы институтов, принесших
их народам политическую жизнь. Главным образцом для него
был Марк Аврелий, и Лагарпу нравилось видеть в себе Сене-
ку. Александр, просветитель на троне, должен был осущест-
вить стоический идеал добродетели и ввести справедливый
и эгалитарный политический порядок38.
Лагарп учил Александра стоическому понятию высшего
разума, который поведет философскую элиту к естественному
закону, дающему ей возможность управлять гражданами в об-
ществе равенства. Он познакомил его с понятием Монтескье
об «истинной монархии», правящей на основе неизменных * 17
36 Там же. С. 37-39; BiaudetJ. С., Nicod F. Correspondance de Frederic Cesar
de la Harpe et Alexandre ler. Neuchatel, 1978. Vol. 1. P. 12-13.
17 Шильдер. Император Александр Первый. Т. 1. С. 394; Biaudet, Nicod.
Correspondance. Vol. 1. P. 14-15.
•“ Fateev A. V. Le probleme de 1’individu et de 1’homme d’etat dans la person-
nalite historique de Alexandre I, empereur de toutes les Russies // Записки
научно-исследовательского объединения Русского свободного универси-
тета в Праге. 1936. Т. 3. С. 150-151.
218
Минерва и Телемак: воспитание принцев
учреждений и законов, соблюдаемых правителем при осущест-
влении власти. Когда Александру было восемь лет, он учил
его, что «сила основала троны, но, чтобы упрочить их, чтобы
примирить сильного и слабого, необходимо прибегнуть к фун-
даментальным законам, пригодным к тому, установить поря-
док и господство правосудия». В 1790 г., в возрасте тринадца-
ти лет, Александр поклялся своему наставнику «утвердить
благо России на основаниях непоколебимых»39.
Когда Александру было пятнадцать лет и он собирался же-
ниться, Лагарп составил для него колоссальный список книг
для чтения, который мог бы испугать самого серьезного сту-
дента40. Выдающееся положение в нем занимали античная ис-
тория и философия. Лагарп рекомендовал много историй
древнего мира, как классических, так и новейших авторов,
произведения греческих и римских поэтов, с указанием, какие
части латинских текстов надо прочесть в оригинале. Вписаны
были и многие книги по новой истории почти всех европей-
ских стран, Оттоманской империи и Соединенных Штатов.
Лагарп особенно настаивал на «Богатстве наций». «Вам необ-
ходимо, Государь, постараться прочесть впоследствии этот по-
истине классический труд, принципы которого, однажды хо-
рошо постигнутые, позволят вам понимать все, касающееся
мануфактуры, ремесел, коммерции и налогообложения». Он
рекомендовал сочинения Цицерона об обязанностях человека,
«Опыт о гражданском обществе» Фергюсона, Монтескье,
Мабли и Руссо. Он рекомендовал даже собрание знаменитых
речей, произнесенных в английском парламенте. Но в конце
концов, предупреждал он, Александр должен искать истинно-
го пробуждения разума в себе самом.
«Незыблемые основы нравственности вложены в ваше сердце
создателем мириадов миров. Приучите себя, Государь, совето-
ваться с непогрешимым оракулом, пребывающим в этом храме,
и внимательно прислушивайтесь к нему в тиши страстей. Кни-
ги научат вас только по разным системам овладеть правдой, яв-
ной каждому, кого не совратят с пути предрассудки или дурное
воспитание»41.
” Сафонов М. М. Проблема реформ в правительственной политике Рос-
сии на рубеже XVIII и XIX вв. Л., 1988. С. 43.
Он составил список перед самым отъездом из Петербурга в Швейца-
рию. Список датирован 6 апреля 1795 года (Там же. С. 137).
” Там же. С. 135.
219
Глава пятая
Духовный наставник Александра, Андрей Самборский,
научил его религии гуманности и разума, что дополнило рес-
публиканизм Лагарпа. Самборский принадлежал к секуляри-
зованному духовенству, воспитанному на принципах Просве-
щения. Екатерина отправила его в Англию с группой
священников изучать агрономию — с тем, чтобы они, возвра-
тясь, не только исполняли свои пастырские обязанности, но
и могли учить крестьян возделывать землю. Вместо этого
Самборский остался в Англии в качестве священника русско-
го посольства. Он женился на англичанке, и ему позволили
носить светское платье и брить бороду. Для англичан, которые
желали присутствовать, он вел православную службу на гре-
ческом и латинском языках. Собственная его вера была еван-
гелической и универсальной. Он проповедовал, как он сам ут-
верждал, не только России, «но и всему миру». У него была
собственная мистическая вера во все человечество, не призна-
ющая ни национальных, ни институциональных границ. Сам-
борский подчеркивал также роль религии в определении от-
ношений между государствами и поддержании мира. Он был
наставником и духовником Александра в течение пятнадцати
лет, и его учение оказало значительное влияние на идею Свя-
щенного Союза, созданного Александром после 1812 г/2
Лагарп и Самборский постепенно внушили Александру мо-
ральные и политические императивы высшего порядка. Но со-
блазнам двора было не так легко противиться. Ангельское выра-
жение его лица, уравновешенность и очарование вызывали
восхищение Екатерины и придворных вельмож. Его учитель ма-
тематики Массон говорил о нем, как об «идеале, пленяющем нас
в Телемаке». Французские эмигранты называли его «Греческим
Купидоном». Потемкин сравнивал его с Аполлоном. Его успех
в обществе отвлекает его от серьезных занятий, жаловался при-
ставленный к нему генерал А. Я. Протасов. Женитьба Алексан-
дра в 1793 г. на принцессе Маргарите Баденской, в православии
получившей имя Елизаветы Алексеевны, покончила с наблюде-
нием за ним воспитателей и завершила его образование43.
u Fateev. Le probleme de I’individu. Vol. 3. P. 159-163.
u Пыпин A. H. Общественное движение при Александре I. Пг., 1918. С. 38;
Протасов А. Я. Дневные записки о воспитании великого внязя Алексан-
дра Павловича //Древняя и Новая Россия. 1880. № 3. С. 773-775; Choi-
seul-Gouffier, la comtesse de. Reminiscences sur 1’empereur Alexandre ler et
sur 1’empereur Napoleon ler. Paris, 1862. P. 9; Шильдер. Император Алек-
сандр Первый. Т. 1. С. 44-46, 51-56.
220
Минерва и Телемак: воспитание принцев
Александр всерьез принял предостережения своих воспи-
тателей и всегда осуждал себя, если ему не удавалось воздер-
живаться. В возрасте тринадцати лет он писал Лагарпу: «Вме-
сто того, чтобы принуждать себя и удвоить свои усилия
использовать оставшиеся мне годы учения, я каждый день
становлюсь все более беспечным, более вялым, более неспо-
собным и каждый день окружаю себя такими же, как я, глупо
уверенными в своем совершенстве только потому, что они
принцы». Он бичевал себя за эгоизм, равнодушие к другим,
кто из избытка тщеславия желал бы только блистать: «В три-
надцать лет я такое же дитя, каким был в восемь, и чем старше
становлюсь, тем более превращаюсь в ничто»44.
Он проявлял все большую склонность к военному. Ребен-
ком он ездил в Гатчину раз в неделю; когда он был подрост-
ком, его посещения стали чаще, а любовь ко всему военному
более явной. Воспитатели старались поколебать его энтузи-
азм. В 1793 г., когда Александру было пятнадцать лет, генерал
Протасов сожалел о его увлечении ружейными приемами45.
После женитьбы Александр начал четыре раза в неделю участ-
вовать в упражнениях в Гатчине и на маневрах в Красном се-
ле испытывал ту же радость, что и его отец за несколько деся-
тилетий до этого. Летом 1796 г. Александр занимался этим
с шести часов утра до полудня. Он писал Лагарпу в октябре
этого года: «Нынешнее лето я могу действительно сказать, что
я служил»46. Под государственной службой Александр прежде
всего понимал службу военную. Но молодой Александр, недо-
статочно уверенный в себе и глухой на одно ухо, в технике ко-
мандования нуждался в помощи. Он получал великодушные
советы и содействие от фаворита Павла, полковника Аракчее-
ва. Невероятно, но Аракчеев, провинциальный дворянин, об-
разец грубого и беспощадного солдафона, стал другом, а позд-
нее фаворитом наследника престола.
Служба приучала Александра к военной субординации, ко-
торой так увлекался его отец. Но в то же время у него начали
развиваться менее формальные личные отношения с близки-
ми соратниками и знакомыми. Эти отношения назывались
«дружбой», которая была нежной связью между молодым
и Biaudet, Nicod. Correspondance. Vol. 1. P. 73-74.
ъ Протасов. Дневные записки. С. 773.
Шильдер. Император Александр Первый. Т. 1. С. 91-95, 98; Jenkins М.
Arakcheev. N. У., 1960. Р. 50; Biaudet, Nicod. Correspondance. Vol. 1. P. 179.
221
Глава пятая
человеком и теми, кто разделял его идеи и чувства. Дружба вне-
сла в политические отношения принцип равенства и вознесла
их в идеальную литературную сферу. В эту эпоху литература
сентиментализма воспевала дружбу как чувство, равное любви
или превосходящее ее. В катрене 1797 г. Карамзин писал:
Любовь тогда лишь нам полезна,
Как с милой дружбою сходна;
А дружба лишь тогда любезна,
Когда с любовию равна47.
Когда приближался семнадцатый день рождения Алексан-
дра, Лагарп просил его обращаться к своему воспитателю, на-
зывая его топ cherami (мой дорогой друг). Александр в своих
письмах к Лагарпу начал пользоваться обращением топ vrai
ami (мой истинный друг), а тот в свою очередь отвечал ему вы-
ражением своих теплых чувств. Лагарп признавался, что чув-
ства Александра оставили в его душе глубокое впечатление:
«О! Мой дорогой Александр, позвольте мне так вас назвать,
дорогой мой Александр, сохраните ту дружбу со мной, свиде-
тельств которой вы так много мне давали, и какую я буду пи-
тать к вам до последнего вздоха». Александр пробуждал те же
дружеские чувства при знакомстве с молодыми аристократа-
ми, которые стали собираться вокруг него, по мере того как он
взрослел. В 1792 г. он познакомился с недавно вернувшимся
из революционной Франции Виктором Кочубеем, бывшим
старше его на десять лет. К Кочубею он испытывал «amitie
sans homes» (чувство безграничной дружбы). В 1795 г. Алек-
сандр познакомился с польским аристократом Адамом Чарто-
рижским, старше его семью годами, и в беседе, полной «изли-
яниями дружбы с его стороны», поведал ему свои мечты48.
Подружился Александр еще с двумя «просвещенными людь-
ми» — Павлом Строгановым, который был старше его на три
года, и двоюродным братом Строганова Николаем Новосиль-
цевым, старшим из всех членов этой группы. Когда Александр
познакомился с ним в 1795 г., ему было уже тридцать пять лет.
47 Карамзин Н. М. Полное собрание стихотворений. М., 1966. С. 234. В на-
чале девятнадцатого столетия Андрей Тургенев писал: «Даже преступ-
ник может полюбить. Но лишь добродетельное сердце способно к друж-
бе» (Raeff М. La jeunesse russe a 1’aube du XIX siecle: Andre Tourgenev et
ses amis // Cahiers du monde russe et sovietique. 1967. Vol. 8. P. 570).
Biaudet, Nicod. Correspondance. Vol. 1. P. 88-89, 96, 141-142; Шильдер.
Император Александр Первый. Т. 1. С. 111-117.
222
Минерва и Телемак: воспитание принцев
Строганов ранее был секретарем парижского общества «Дру-
зей Закона», основанного его воспитателем Жильбером Ром-
мом и в 1790 г. влившегося в Якобинский клуб.
Александр обсуждал с друзьями политические идеи и
в 1796 г. поведал Лагарпу, Кочубею и Чарторижскому о своем
намерении отречься от престола. Он желал уехать с женой на
ферму на берегах Рейна, «где я буду жить спокойно частным
человеком, полагая свое счастье в обществе друзей и в изуче-
нии природы». Александр воображал идиллию буколической
частной жизни, вдохновленную поэзией Соломона Гесснера,
чью могилу он посетил, свернув с пути при возвращении из
Парижа в 1815 г.
Но Александра вдохновляли и европейские концепции уп-
равления, которые, как он думал вслед за прежними русскими
монархами, можно воплотить в русских учреждениях. В этом
случае идеалом была республика. Он сомневался в способно-
сти одного человека сладить с проблемами русской админист-
рации. Александр писал Кочубею:
«В наших делах господствует неимоверный беспорядок; грабят
со всех сторон; все части управляются дурно; порядок, кажется,
изгнан отовсюду, а империя стремится лишь к расширению сво-
их пределов. При таком ходе вещей возможно ли одному челове-
ку управлять государством, а тем более исправлять укоренивши-
еся в нем злоупотребления; это выше сил не только человека,
одаренного, подобно мне, обыкновенными способностями, но да-
же и гения, а я постоянно держался правила, что лучше совсем не
браться за дело, чем исполнять его дурно»'19.
Если за злоупотребления русской администрации несет от-
ветственность монархическое правление, то, полагал Алек-
сандр, следующим логическим шагом должен стать конец мо-
нархии. Его «молодые друзья», однако, убеждали его, что он
обязан сперва дать России конституцию, которая изменит
к лучшему управление страной, а потом реформировать рос-
сийскую политическую систему. Вместе с ним они образовали
кружок для обсуждения прав человека и планов такой консти-
туции. Александр настаивал на том, что высшая власть долж-
на зависеть не от престолонаследия, а от волеизъявления на-
рода. По мнению Строганова, он желал республики без
наследственного дворянства. В письме, которое Новосильцев
” Там же. С. 114; Пыпин. Общественное движение. С. 36-37; Fateev. Le
probleme de I’individu. P. 5-8.
223
Глава пятая
привез Лагарпу в Англию, Александр описал революцию
с царского престола, завершающуюся введением представи-
тельного правления. Для пропаганды своих идей «молодые
друзья» издавали «Санкт-Петербургский журнал». Кроме
сентиментальных и дидактических стихов, в журнале был на-
печатан трактат А. Ф. Бестужева, осуждающий классовые
привилегии, переводы выдержек из Гольбаха, неопубликован-
ное сочинение драматурга Д. И. Фонвизина и другие статьи
в духе просвещенной монархии5'’.
Воспитание Павла и Александра познакомило их с высоки-
ми принципами поведения и с образцовыми правителями,
идеалами, к которым их побуждали стремиться. От них ожи-
дали согласования идеалов просвещенного воспитания с та-
ким образом власти, который выразил бы трансцендентность
русского государя. В поисках образа, который они должны
были воплотить, и добродетелей, примерами которыми им
следовало обладать, занимая престол, они столкнулись с серь-
езными дилеммами репрезентации. Поиск подходящих «пер-
сон» придал странный и театрализованный характер обоим
царствованиям. Символический язык Просвещения оказался
недостаточным для возвышения их до уровня, подобающего
российскому государю, и им обоим, отцу и сыну, пришлось
(хотя и разными способами) публично бороться со своим не-
достатком — со своей смертной природой.
50 Сафонов. Проблема реформ. С. 46-53.
Часть третья
Смертные государи
Пролог к части третьей
Дилемма неоклассицизма
О царствование Екатерины Великой в образе триумфальной
богини по-прежнему сохранялся миф о монархе-завоевателе.
Императрица изображалась как вершительница или, по край-
ней мере, начинательница чудес преобразования. При под-
держке верхушки дворянства Екатерина представляла свое
правление воплощением европейской монархии, возрожден-
ной Римской империи. Таким образом она заявляла о себе как
о последовательнице Петра Великого, героической монархи-
не, преобразующей элиту и русское государство по европей-
скому подобию.
К концу XVIII столетия барочные формы идеализации ут-
ратили свою эмоциональную силу. Философы отказались от
богов классической античности как рационализаций полити-
ческой власти или символов плодородия. Боги продолжали
существовать, писал X. Онор, как «типы физической красо-
ты». Но перестали служить литературными референтами,
превращающими смертного государя в эманацию высшего ра-
зума, красоты или власти. Воспитание Павла I и Александра I
внушило им обязанность поступать по-мужски, следуя приме-
рам великих исторических деятелей. Несмотря на поразитель-
ную разницу между их личностями, манерами и концепциями
правления, оба они столкнулись с одной и той же символиче-
ской дилеммой. Во времена «десакрализации» монархии им
пришлось выступить в виде сверхчеловеческих западных го-
сударей, осуществивших петровский идеал императора1.
1 Honour Н. Neo-classicism. Middlesex, 1968. Р. 43-44. О «десакрализации»
монархии в Европе в целом см.: Dollinger И. Das Leitbild des Burgerkonig-
tums in der europaischen Monarchic des 19 Jahrhunderts // Hof, Kultur und
Politik im 19 Jahrhundert. Bonn, 1985. S. 337, 341—343. О трансформации
королевского образа в Англии см.: Colley L Britons. Forging the Nation.
1707-1837. New Haven, Conn., 1992. P. 203-207, 232-233.
8*
227
Пролог к части третьей
Французская революция нанесла решающий удар образу
просвещенного монарха и сделала невозможным оправдание
абсолютной власти путем принятия самых передовых образ-
цов западного государственного устройства. Революция бро-
сила вызов основным предпосылкам утилитарного оправ-
дания абсолютизма. Народ присвоил себе право самому
определять свое благополучие, отвергая образ высшего, не
подверженного страстям разумного государя. Он взял на себя
уничтожение признаков прошлого, в том числе монархии
и привилегированных сословий. Появление понятий «нация»
и «народ», по-русски часто передающихся одним словом «на-
род», внесло противоречивые ноты в политическую риторику.
Эта «передача сакральности» самому народу угрожала сущест-
вованию символической дистанции, возвышавшей образ абсо-
лютного монарха2.
В решении этой символической дилеммы Павел и Алек-
сандр пошли противоположными путями. Павел мечтал вос-
становить знаки абсолютной верховной власти, Александр —
их уничтожить. Каждый из них предпринял совершенно бес-
плодные поиски образа, в котором могли бы одновременно
воплотиться и западный идеал, и величие российского импе-
ратора. Единственным образом смертного, который мог бы
выразить высшее превосходство, для них обоих был образ
полководца. Наполеон возвысил образ полководца как образ-
ца добродетели, вернувшись, по замечанию Э. Канторовича,
к символике ранней Римской империи. Мифическую анало-
гию как выражение политического превосходства заменил
военный мундир, и в конце XVIII — начале XIX в. мундиры
стали общепринятой одеждой европейских монархов3. В вели-
колепном, усыпанном украшениями мундире был оттенок
элегантности и роскоши, объединявших офицерский корпус
в восхищении своим государем. В течение всего XIX столетия
русские императоры заботились о деталях своего мундира, пе-
ределывая их по собственному вкусу и по моде каждой эпохи.
2 Об использовании слова nation (‘нация, народ’) во время Французской
революции см.: HuntL. Politics, Kulture and Class in the French Revolution.
Berkeley, Calif., 1986. P. 21-27. Концепция «передачи сакральности» из-
ложена в кн.: Ozouf М. Festivals and French Revolution. Cambridge, Mass.,
1988. P. 262-282.
‘ Kantorowicz E. H. Gods in Uniform // E. H. Kantorowicz. Selected Studies.
N.Y., 1965. P. 7-24.
228
Дилемма неоклассицизма
Эта страсть, так беспокоившая сочувствующих критиков мо-
нархии, показывает, что в глазах европеизированной элиты
императорский мундир будет оставаться знаком доблести,
власти и красоты.
Посредственные командиры на полях сражений, русские
императоры проявляли свою храбрость и власть на парадах.
В царствования Павла и Александра главной церемонией Рос-
сийской монархии становится парад, а главной ролью русско-
го императора — роль командующего парадом. Увлечение во-
енной муштрой было тогда характерно не для одной России4.
В XVIII в. «пруссомания» охватила всю Европу, но в России,
при отсутствии собственных образов мужской власти, она сы-
грала особенно большую роль. В Европе парад символизиро-
вал военную организацию и мощь; в России он становится це-
ремонией, узаконивающей петровский образ. Не обращаясь
к олимпийским эквивалентам, парад демонстрировал автори-
тет и власть императора. Монарх, приводящий в движение ог-
ромное количество людей под командой офицеров-дворян,
представлял уже не метафорическое, а реальное выражение
господства. На плац-параде император управлял длящимся
всеохватным исполнением мотива завоевания, снова под-
тверждая успехи европеизированного правителя и элиты. Ус-
пехи на поле битвы — победа над Наполеоном, расширение
империи с включением в нее части Кавказа и Финляндии —
утвердили символику неодолимой мощи. Павел и его сыно-
вья, Александр I и Николай I, превратили дисциплину парада
в первостепенную по своей значимости демонстрацию импе-
раторского правления5.
О распространении прусской военной модели см.: Duffi С. The Military
Life of Frederic the Great. N.Y., 1986. P. 246-247.
О военном этосе императорской фамилии см.: Keep J. L Н. The Military
Style of the Romanov Rulers//War and Society. 1983. Vol. 1, № 2. P. 61-84.
Глава шестая
Павел I
И там чтоб ложью льстец не вкрался,
И клеветник не обманул,
Своей рукой за все принялся
И оком собственным взглянул.
Взглянул на огнь артиллерийский,
Взглянул на бег кавалерийский,
На флоты и полки взглянул;
Везде, где спали иль дремали
И правил должности не знали,
На право кругом первернул.
Степан Руссов. Ода Государю Императору
Павлу Петровичу. 1797'
ВОСШЕСТВИЕ НА ПРЕСТОЛ
И КОРОНАЦИЯ
Ночью накануне смерти Екатерины цесаревичу Павлу Пет-
ровичу снилось, что невидимая и сверхъестественная сила
подняла его на небо1 2. Во время своего царствования он стре-
мился облечь себя символическими формами, которые воз-
несли бы его правление над опасностями революции и двор-
цовыми заговорами. В разные моменты он пытался воплотить
в себе то Фридриха Великого и Людовика XIV, то главу орде-
на крестоносцев. Он исполнял эти роли с фанатической пре-
данностью, принуждая дворян к угодливости, не считаясь с их
самоуважением и чувством собственного достоинства. Посто-
янная смена настроения и представлений об императорском
поведении поражали дворян и казались им странной пароди-
ей на петровский сценарий, который Павел, как ему казалось,
восстанавливал.
1 Осьмнадцатый век. Т. 4. С. 480.
2 Кобеко. Цесаревич Павел Петрович. С. 456.
230
Павел I
Хотя Павел был законным наследником престола — так он
был назван в екатерининском манифесте 1762 года, — он после-
довал модели насильственного захвата, пойдя на смелый раз-
рыв с царствованием своей матери. Но зрелище военной силы
обнаружило его склонность к подавлению, что совершенно про-
тиворечило знакам освобождения, окружавшим вступление на
престол Елизаветы и Екатерины. Державин назвал вступление
Павла на престол актом «завоевания». Зимний дворец начал
походить на казармы, по залам разносился топот сапог и звон
шпор. В 11 часов утра 7 ноября, на следующий день после свое-
го воцарения, Павел провел свой первый вахтпарад, который
неизменно повторялся в течение всего его царствования. 29 но-
ября он издал указы, согласно которым в русскую армию вво-
дились прусские военные уставы3.
Адам Чарторижский заметил, что парады стали «главным
занятием каждогодня». Парады были не только демонстрацией
силы для подавления оппозиции своему правлению, которой
боялся Павел. Они демонстрировали новый образ иноземного
господства. Войска, построенные на плацу в боевые колонны,
изумляли толпу «видом солдат, совершенно отличавшихся от
тех, которых все привыкли видеть». Новый военный порядок
сопровождался изменениями в одежде и поведении. «Все изме-
нилось быстрее, чем в один день, — писал Чарторижский, — ко-
стюмы, прически, наружность, манеры, занятия». Гатчинские
войска были включены в состав гвардейских частей под коман-
дованием гатчинских офицеров. Строгие предписания свыше
покончили с прежним беспечным отношением к военному об-
мундированию, позволявшим франтам шить мундиры по свое-
му вкусу и носить их расстегнутыми, как диктовала мода. Гвар-
дейские гренадеры начали носить остроконечные каски;
солдаты явились с пиками, алебардами и другими давно забы-
тыми принадлежностями. Высокие воротники сменились низ-
кими; обязательными стали густо накрашенные усы, строго рег-
ламентировались и прически4.
Шильдер. Император Павел Первый. С. 287-294; Державин. Сочинения.
1 6. С- 700-701; Эйдельман Н. Я. Грань веков: Политическая борьба
в России конца XVIII — начала XIX столетия. М., 1986. С. 52-53.
Шильдер. Император Павел Первый. С. 295-300; McGrew. Paul I of Rus-
sia, P. 209-210; Чарторижский А. Мемуары. M., 1998. C. 95-96; Глин-
ка B.M. Русский военный костюм XVIII — начала XIX века. Л., 1988.
С. 35, таблицы 28, 29.
231
Глава шестая
Вступление Павла на престол имитировало демонстрацию
Петром Великим воинской силы и внедрение иностранной
одежды и иностранных манер. Но постановка мотива завоева-
ния нарушала сценарий XVIII столетия, который включал
в себя верхушку дворянства и благодаря которому сам акт на-
силия производился в интересах дворянства в целом. Павел
исключил дворян из сценария, превратив их из товарищей по
оружию в объекты завоевания, совершенного его гатчинскими
войсками в прусских мундирах. Дворяне были сброшены
с олимпийских высот екатерининского времени в положение
младших офицеров, отданных на милость ставленников Пав-
ла. Его военная манера поразила их не как пример западного
правления, но как атавизм, который они сравнивали с Герма-
нией XVI в. или с турецким деспотизмом5.
В ответ на Французскую революцию Павел представил себя
защитником традиционной власти. В его кратком манифесте
о восшествии на престол от 6 ноября 1796 года, написанном
А. А. Безбородко, говорилось о вступлении на «Наш Прароди-
тельский, наследственный, Императорский Всероссийский пре-
стол». Принцип наследственности превалировал над принципом
пользы, упомянутым только в последней строке — обращении
к Господу с мольбой о помощи ему в достижении «пользы импе-
рии и ко благоденствию верноподданных Наших»6.
В первые же недели после смерти Екатерины 6 ноября 1796 г.
Павел занялся восстановлением памяти своего отца в истории
империи и превознесением символики наследственной монар-
хии. 19 ноября Павел и члены императорской фамилии присут-
ствовали на церемонии эксгумации Петра III из могилы
в Александро-Невской Лавре. Гроб был открыт, и члены се-
мьи должны были приложиться к останкам. 25 ноября Павел
устроил посмертную коронацию Петра III, возложив на гроб
покойного отца императорскую корону. Затем императорская
фамилия вернулась в Зимний дворец. В Тронном зале два ка-
мердинера подняли тело Екатерины. Затем императрица Ма-
рия Федоровна возложила на голову Екатерины Малую коро-
ну, ту самую, которую Петр Великий возложил на голову
Екатерины I. Неделю спустя гроб Петра III в торжественной
процессии, прошедшей через всю столицу в сопровождении от-
5 Шильдер. Император Павел Первый. С. 300-301.
6 ПСЗ. № 17530, 6 ноября 1796; Сафонов М. М. Завещание Екатерины II.
Гл. 7. С. 200.
232
Павел I
рядов Кавалергардов и Конной гвардии, был перенесен в Зим-
ний дворец. Восьмидесятилетний Алексей Орлов был наказан
за свое участие в перевороте 1762 г.: его заставили идти за ката-
фалком и нести Большую корону. Петр III и Екатерина II вос-
соединились после смерти, их гробы были помещены рядом
в Большой галерее Зимнего дворца. На гравюре, изображаю-
щей катафалк, показана Большая корона на гробе Петра III,
Малая — на гробе Екатерины. Следующим шагом в понижении
Екатерины явилась похоронная процессия в Петропавловский
собор 6 декабря. На гробе Петра III оставалась императорская
корона, крышка гроба Екатерины была пуста7.
Эта сцена символически — посмертно — свергла императри-
цу Екатерину с престола и восстановила прямую связь между
Павлом и его отцом. Тем самым Павел создал символическую
фикцию непрерывности престолонаследия и наследственного
права и приступил к процессу сакрализации регалий, которые
при его царствовании должны были стать не пышными симво-
лами имперской природы Российской монархии, а символами
наследственного права. Ряд гравюр дает графическое под-
тверждение тому, что Павел намеренно возрождал этот миф.
Самой детализированной в этом смысле является аллегория
семейного единства (рис. 27). Фигура «Сыновнего благочес-
тия» держит на небесах медальоны с портретами Петра III
и Екатерины. Ниже изображен Павел, намеревающийся поце-
ловать урну с прахом Петра III. «История» заносит этот мо-
мент в свою летопись, возвращая этим к императорскому ми-
фу, а «соединенные народы созерцают явление». Рельеф на
жертвенном алтаре показывает Петра I и Петра III, приветст-
вующих Екатерину II, прибывшую на Елисейские поля. Дру-
гой рельеф демонстрирует эксгумацию Петра III, а на третьем
Павел стоит на коленях перед воскресшим отцом8.
Церемонии коронации Павла в апреле 1797 г. представили
образ и модель власти, которая, по мнению Павла, должна бы-
ла внести в государство порядок. Если Елизавета и Екатерина
сыграли роль освободительниц и благодетельниц, радующих
отечество, то Павел явился в Москву как носитель порядка
и стабильности, воплощение дисциплины, которая должна
была выкорчевать «Потемкинский дух». Перед прибытием
Это описание основано на работе Сафонова «Завещание Екатерины»,
п. 8, с. 218-228; КФЖ. 1796. С. 821-824, 860-868.
Ровинский. Подробный словарь русских гравированных книг. СПб. Т. 1.
С. 1224-1226; Шильдер, Император Александр Первый. Т. 1. С. 141.
233
Глава шестая
/St
234
Павел 1
двора Москва была преобразована. «Все здесь было по-немец-
ки, дабы угодить вкусу нового царя». Его триумфальный
въезд в Москву 28 марта был не римским триумфом, а демон-
страцией прусского господства и завоевания. Даже придвор-
ным служителям пришлось ехать верхом в одеждах, показав-
шихся наблюдателям странным подражанием прусским
мундирам. Радости, принудительной или какой-либо иной,
было мало. Вахтпарады проводились ежедневно, даже на Свя-
той неделе. Военный мир Гатчины распространился теперь на
всю Москву, и зрителям, наблюдавшим войска, марширую-
щие в прусских мундирах и участвующие в маневрах в прус-
ском стиле, мерещилось, что они в Берлине или Потсдаме9 * 11.
Так как в печати не появилось официального описания ко-
ронации Павла, то это событие приходится реконструировать
по мемуарам и кратким сообщениям придворных журналов'0.
Современники были свидетелями въезда, представлявшего
императора в виде полководца и отца. Павел проехал по ули-
цам верхом, с шляпой в руке, кивая зрителям. Русский импе-
ратор впервые ехал верхом на коронационном въезде. За ним
ехали верхом его старшие сыновья Александр и Константин.
Погода была холодная, и некоторые придворные совершенно
замерзли и вынуждены были спешиться".
Павел ввел важное новшество: процессия дошла почти до
Красной площади. Он остановился у часовни Иверской Божьей
матери, где хранилась популярная чудотворная икона, сошел
с коня и помолился перед ней. Это было первой демонстраци-
ей набожности в императорском въезде и стало прецедентом,
которому следовали все будущие русские императоры12. Клас-
*’ Шильдер. Император Павел Первый. С. 341-343.
Краткое описание въезда содержится только в КФЖ, где указано, что он
происходил «по установленному церемониалу» (КФЖ. 1797. С. 542-544).
11 Шильдер. Император Павел Первый. С. 343; Комаровский Е. Ф. Запис-
ки. СПб., 1914. С. ]Л&: Жмакин. Коронации русских императоров. С. 534.
12 Эта демонстрация почитания популярной местной святыни могла быть
сделана как жест признательности Платону. См.: Державин. Сочинения.
Т.2. С. 41. Иверская Божья мать приносила значительный доход казне
Московского митрополита. Как указывает Ровинский, популярность иконы
нс имела никакого отношения ни к ее историческому значению, ни к припи-
сываемым ей чудесам. Скорее, она определялась ее местонахождением, бли-
зостью к кварталам, населенным купечеством, известным своей набожнос-
тью, и к правительственным судебным местам (Ровинский Д. А. Русские
народные картинки. СПб., 1900. Т. 1. С. 316-317; Москва златоглавая: рели-
гиозное зодчество Москвы в прошлом и настоящем. Париж, 1979. С. 18).
235
Глава шестая
сические метафоры по-прежнему дополняли эту религиозную
символику. В часовне два юных воспитанника Троицкой семи-
нарии вели заранее подготовленный диалог. Павел сперва рас-
сердился на то, что его прервали, потом обнял мальчиков и по-
дарил им мечи, которые они должны были носить во время
коронационных церемоний. Один спрашивал:
Бросай же поскорей цветы! —
Да он ли это, знаешь ты?
Другой отвечал:
Да как же не узнать нам Феба,
Когда для нас он сходит с неба!'3
Коронационные празднества презентировали Павла как
высшего религиозного лидера, одаренного от небес знаками
христианского предназначения. Въезд в Москву состоялся
в Вербное воскресенье, что сближало его с въездом Христа
в Иерусалим. Коронационные оды обращали особенное внима-
ние на религиозное величие Павла; авторы од сравнивали его
с Христом, приводя слова, адресованные Христу, а ранее к пат-
риарху: «Благословен грядый во имя Господне». Платон, мит-
рополит Московский и бывший наставник Павла, повторил эту
фразу, приветствуя Павла у портика Успенского собора'4.
Сама церемония коронации состоялась на Пасху, в воскре-
сенье 5 апреля 1797 г., и это отвечало уверенности Павла в его
высокой религиозной миссии. В его законе о престолонасле-
дии русский государь впервые формально назван «главой
церкви». Хотя это было всего лишь подтверждением того, что
фактически произошло, когда Петр уничтожил патриархат,
1 ‘ Державин. Сочинения. Т. 2. С. 39-40. К возвращению императора в Пе-
тербург Державин приспособил для чествования нового императора
древнегреческий гимн Аполлону. Он уподобил коронацию наступлению
весны. Заключительные строки были его собственными:
Воссияй в твоей короне,
Дав луне и лику звезд,
На твоем отдельном троне
Твой лучистый, милый свет!
Стань скорей пред жадны взоры,
Да поют и наши хоры
Радостных отца сынов
Славу, счастье и любовь!
и Живов, Успенский. Царь и Бог. С. 108-109; Головкин Ф. Двор и царство-
вание Павла 1. М., 1912. С. 153.
236
Павел I
Павел понял свою роль буквально и решил, что причащение
в алтаре действительно дарует ему священнический сан’5. Его
не удовлетворили отечественные знаки власти. Он продемонст-
рировал свои претензии на международную религиозную мис-
сию, надев далматик — присвоенную высшему духовенству на-
кидку, которую надевали императоры Священной Римской
империи и французские короли на своих коронациях, а также,
ио особым случаям, архиепископы. Далматик указывал и на
священнический сан Павла, и на его вселенские притязания.
Через считанные недели после коронации Павел объявил о сво-
ем желании лично отправлять религиозные службы и завел для
этой цели пышные облачения. Он захотел, кроме того, стать ду-
ховником всей императорской семьи и своих министров, но,
в конце концов, его убедили доводы Священного Синода, на-
помнившего о том, что православная церковь запрещает совер-
шать святые таинства тому, кто женился во второй раз16.
Павел исходил из той же роли религиозного лидера, когда
в день коронации манифестом запретил помещикам заставлять
крестьян работать по воскресеньям. В манифесте, который был
прочитан в Грановитой палате как раз перед коронационным
пиром, было объявлено, что, как учит Писание, седьмой день
педели должен быть посвящен Богу, и Павел считает свом дол-
гом обеспечить «точное и непременное сего закона исполне-
ние». Он добавил также, что работа крестьян в остальные шесть
дней должна быть или может быть разделена пополам — на по-
мещика и на себя, — предписание, цель, значение и практичес-
кий результат которого остаются неясными'7.
Обнародование Закона о престолонаследии состоялось по-
сле причащения. Павел совершенно необычным образом вы-
ступил вперед и прочитал закон со ступеней трона. Обнародо-
вание закона на коронации превращало его в священное
предписание, начало новой эры. Затем Павел возвратился че-
рез Святые врата, вложил закон в серебряный ларец и объявил,
' Живов, Успенский. Царь и Бог. С. 108-109; Головкин. Двор и царствова-
ние. С. 153.
Шумигорский Е. С. Император Павел I; жизнь и царствование. СПб.,
1907. С. 121-122; Белозерская. Царское венчание в России. С. 30; Голов-
кин. Двор и царствование. С. 158; Живов, Успенский. Царь и Бог. С. 98;
Карпович. Коронование государей. С. 39; КФЖ. 1798. С. 1615.
ПСЗ. № 17909,5 апреля 1797 г. О значении указа см.: Клочков М. В. Очер-
ки правительственной деятельности времени Павла I. Пг., 1916. С. 528-569.
237
Глава шестая
что этот ларец останется в соборе «для сохранения на буду-
щие времена»'8. Этим Павел создал новую реликвию, требую-
щую уважения и почитания как воплощение высшей власти.
Для Павла и его преемников регалии были выражением их за-
падного характера и богатства, а значит, и прогресса Россий-
ского государства. Для Павла физические предметы составля-
ли священную сущность монархии, требующую от подданных
беспрекословного подчинения власти его, Павла, потомков.
В этом смысле он вернулся к московской вере в то, что рега-
лии несут в себе харизму династии.
Закон принял необычную для России форму семейного со-
глашения19. Он состоял из договора между мужем и женой, ко-
торый Павел и Мария Федоровна составили в 1788 г. На зако-
не были обе подписи. В семьях немецких государей часто
заключали подобные соглашения, но они не исходили от пре-
стола с подписью всего лишь двумя лицами. Этот же закон
представлял собой нечто вроде частного акта, публичную си-
лу которому придала воля государя. На основе своего согла-
шения император и императрица назначили наследником «по
естественному праву» своего сына Александра. Статут вводил
так называемую «австрийскую систему» престолонаследия:
власть переходит к наследнику мужского пола, а женщины
могут принимать участие в престолонаследии только в случае
отсутствия такого наследника. Закон требовал разрешения
правителя на браки всех, кто мог в будущем взойти на пре-
стол. Для того чтобы предотвратить стечение обстоятельств,
помешавшее Павлу занять престол в 1762 г., в нем предусмат-
ривались также организация и условия регентства в случае,
если наследник не достиг совершеннолетия.
Несмотря на церковные атрибуты, закон все еще был выра-
жен в утилитарной риторике XVIII в. Принцип наследствен-
ности не выводился из религии или традиции. Обоснованный
«естественным правом», он обеспечивал «спокойствие госу-
дарства, которое на твердом законе о наследстве основано,
о чем каждый добромыслящий уверен». Если закон Петра
о престолонаследии защищал монархию от вероломного сына-
,к Белозерская. Царское венчание. С. 31; Жмакин. Коронации русских им-
ператоров. С. 536-537; Нольде Б. Законы основные в русском праве //
Право. 1913. № 9. С. 526, 532, 541.
|!’ ПСЗ. № 17910, 5 апреля 1797 г.; Нольде. Законы основные в русском
праве. С. 524-526.
238
Павел I
интригана, то закон Павла заботился о поддержке притязаний
сына и исключении претензий амбициозной супруги. Любовь
теперь должна была фигурировать не как взаимная привязан-
ность государя и управляемых, а как призвание и постоянст-
во, воплощенное в членах императорской фамилии, судьбы
которых неразрывны с судьбами отечества. В заключение объ-
являлось, что закон является «пред всем светом доказатель-
ством Нашей любви к Отечеству, любви и согласия нашего
брака и любви к Детям и Потомкам Нашим».
«Учреждение об императорской фамилии», обнародован-
ное в тот же день, делало связь между благополучием импера-
торской фамилии и благополучием империи открытой пред-
посылкой русского самодержавия. Оно установило, что
«умножение фамилии государевой» является одним из осно-
ваний «знаменитого состояния государства». Благословение
России — видеть «наследие Престола своего, утвержденное
в Фамилии Нашей, которое да продлит Всевышний на вечные
времена». «Учреждение» определяло имения и доходы, пола-
гавшиеся членам фамилии, их титулы и правила престолонас-
ледия, которые они будут соблюдать. Учреждался Департа-
мент Уделов для управления имениями и доходом семьи.
Вдень коронации Павел сделал еще один шаг к почитанию
фамилии. Был возрожден голштинский орден св. Анны, осно-
ванный Петром III20.
Клерикальные устремления Павла не затмевали его воин-
ских пристрастий. Они скорее указывали на то, что для него
не было больших различий между видами государственной
службы и послушания. Он награждал священников орденами,
что вызывало сердитые возражения его учителя, митрополита
Платона. Во время церемоний коронования и миропомазания
он был вооружен шпагой. Только упрек Платона: «Здесь при-
носится бескровная жертва», заставил его воздержаться от
оружия при входе в алтарь для причащения21.
В представлениях Павла о себе совмещались полководец
и священник — и смесь эта выросла из его мальчишеских грез
о себе как главе средневекового рыцарского ордена русских
дворян. В день коронации он издал «Установление о Россий-
ских Императорских орденах», показывающее их символиче-
20 ПСЗ. № 17906, 5 апреля 1797 г.
*’ Шильдер. Император Павел Первый. С. 343; Papmehl. Metropolitan Pla-
ton. Р. 70.
239
Глава шестая
скую важность в его царствование22. Восторженная риторика
начальных фраз напоминала о славе рыцарской традиции.
«Вскоре после того времени» когда свет Евангельского учения
озарил вселенную, и когда истинная вера победила заблужде-
ния, основалися Общества Рыцарские в защиту благочестия,
в охранение невинности и в распространение дел, Богу угодных
и роду человеческому полезных, которые по временам и обсто-
ятельствам, быв Верховною властию покровительствуемы, да-
лее и далее умножалися».
В преамбуле говорится далее, что Россия, однако, не про-
сто следует иностранным примерам, ибо Петр Великий также
учреждал такие ордена (намек на ордена св. Андрея и св. Ека-
терины). Таким образом Павел смешивал средневековую кон-
нотацию рыцарского ордена с более близкой к его времени их
функцией награды за службу абсолютному монарху. Ордена
должны были превратить государственную службу дворян
в христианское служение, в котором император выступает
и первосвященником, и государем. В «Установлении» не упу-
щен случай указать и на большое религиозное значение того
времени, в которое издается документ: «в самый сей торжест-
венный день, напоминающий всякому Христианину запечат-
ление общего Нашего Спасения, и в который Мы Венчанием
Нашим на Царство Всероссийское и Священнейшим Миропо-
мазанием удостаиваемся прияти благодать Духа Пресвятого».
В продолжении «Установления» описывалась реорганиза-
ция всех этих почетных орденов, которые должны составить
один общий орден «как единое тело». В подражание западному
обычаю, сам император оказывал честь каждому получающему
орден, трижды касаясь его плеча мечом. В «Установлении»
перечислялось также жалованье и число крепостных, полагав-
шихся разным степеням ордена. Указаны были благотвори-
тельные организации, которые будут находиться на его попече-
нии — воспитательные дома, больницы, богадельни. Кавалеры
ордена должны будут во время своих путешествий посещать
воспитательные и благотворительные учреждения и представ-
лять императору свои рекомендации об их улучшении.
Страсть Павла к церемониям отразилась в детальных пред-
писаниях о празднествах различных орденов, правилах одеж-
ды и ношения медалей и лент. Он ввел новый праздник для
22 ПСЗ. № 17908, 5 апреля 1797 г.
240
Павел I
всех подразделений своего нового ордена, назначив его на
8 ноября, день архангела Михаила. Архангел был назван так,
как его часто называют в православных текстах, Святой Архи-
стратиг Михаил (то есть «Высший Небесный Военачаль-
ник»). Архангел, небесный защитник воинствующей веры,
был главным вдохновляющим символом миссии Павла23. Ста-
тут ордена указывал, что новый праздник состоится в церкви
архангела Михаила в Михайловском замке, здании, которое
Павел начал проектировать. Таким образом, рыцари павлов-
ского ордена заняли свое место в воинствующей церкви, бо-
рющейся за всеобщее спасение.
Последовавшие за коронацией события были срежиссиро-
ваны так, чтобы показать не столько радость подданных, явно
избегнувших опасности, сколько внушительное зрелище вла-
сти Павла. Павел превратил церемонии в принудительное по-
читание собственной персоны, используя регалии как знаки
своей высокой должности. В придворных шествиях и продол-
жительных церемониях приема поздравлений после корона-
ции он не снимал корону и императорскую мантию. Он про-
должал так поступать в течение всего своего царствования,
проводя коронационные церемонии во время церковных
служб по праздникам и перед причащением24. Он приказал пе-
ределать регалии, чтобы они стали более пышными. Новый
золотой скипетр был усыпан бриллиантами, на конце был
укреплен огромный бриллиант «Орлов». Сапфирная держава
тоже блистала бриллиантами. Корону Екатерины увеличили,
а маленькие жемчужины были заменили большими. Эти три
предмета стали традиционными регалиями императоров де-
вятнадцатого века25.
В этом отношении Павел отличался от Фридриха Вели-
кого, с характерными для последнего умеренностью и про-
стотой. Павел восхищался грандиозными церемониями
французского двора, лучше определявшими иерархические
21 Это обращение к архангелу Михаилу объясняли видением архангела:
гвардеец утверждал, что он явился ему вечером в день вступления Павла
на престол (Шумигорский. Император Павел I. С. 200).
21 McGrew R. Е. A Political Portrait of Paul I from the Austrian and English
diplomatic Archives //Jahrbiicher fiir Geschichte Osteuropas. Bd. 18. Heft 4
(1970). S. 15; Шильдер. Император Павел Первый. С. 347-348, 377. См.:
КФЖ. 1798. Т. 1. № 6. С. 44-45. О появлении Павла в короне на церковных
службах см.: Duffi. The Military Life of Frederic the Great. P. 290.
’ БЭ. T. 31. C. 319; T. 51. C. 445-446, XXXI.
241
Глава шестая
отношения, которые ему хотелось установить между собою
и дворянством. Он поддерживал монархическую власть рос-
кошными и длительными демонстрациями уважения и по-
чтения к нему элиты. Объявление на банкете о награждении
орденами, чинами и землями с крепостными превратилось
в мучительную для участников демонстрацию почтения: Па-
вел сам раздавал с престола медали, а получатель должен
был преклонить колена и поцеловать его руку. Аудиенции,
последовавшие за коронацией, сопровождались исполнени-
ем изнурительных правил этикета, выдуманных самим импе-
ратором. Обер-церемонимейстер, как писал о нем Чарториж-
ский, муштровал придворных, как рекрутов, заставляя их
точно, по команде, кланяться, целовать руку императора или
императрицы и удаляться. Правила распространялись и на
балы и другие празднества, тоже превращенные в утомитель-
ные упражнения в послушании26. Но строгость Павла не ка-
салась его личной морали, продолжавшей отражать гедонис-
тический дух предыдущего столетия. Во время празднеств
он забавлялся с многими присутствующими молодыми да-
мами. Одна из них, пришедшаяся ему по душе, Анна Лопухи-
на, стала впоследствии его любовницей; ее отец вскоре был
назначен генерал-прокурором27.
После коронации Павел находил предлоги для дополни-
тельных церемоний. Он по возможности часто ездил из Крем-
ля в свою подмосковную резиденцию и обратно, чтобы умно-
жать поводы для процессий. Он строго настаивал на
исполнении изданного им указа, требовавшего, чтобы каждый
прохожий, который увидел кого-либо из членов император-
ской фамилии, остановился и преклонил колена. Он испыты-
вал терпение двора новыми церемониями собственного изобре-
тения. Французский посланник писал: «Просто невероятно,
до какой степени Павел любит большие церемонии, какую
важность им придает и сколько времени на них тратит». Как
отмечает тот же мемуарист, должность обер-церемонимейсте-
ра стала одним из важнейших постов в империи28.
20 Головина В. Мемуары. С. 185; Шильдер. Император Павел Первый.
С. 347-348; Чарторижский. Мемуары. С. 106.
27 Шильдер. Император Павел Первый. С. 350; Эйдельман. Грань веков.
С. 163.
2К McGrew. A Political Portrait of Paul I. P. 515; Idem. Paul I of Russia. P. 213;
Головина. Мемуары. С. 197; Головкин. Двор и царствование. С. 157.
242
Павел I
Павел соединил символику религиозного, военного и при-
дворного превосходства, пытаясь возвысить свою власть как
объект и почитания и послушания. Его вахтпарады по-преж-
нему проводились каждое утро; исключения бывали лишь во
время посещения им монастыря в Новом Иерусалиме и Трои-
це-Сергиевой Лавры. Апофеозом военных представлений
стал парад и религиозная церемония, состоявшиеся 29 апреля
в день Преполовения Пятидесятницы (половины великого
поста). Павел, в далматике и короне, командовал парадом
в Кремле. Он был первым и единственным русским императо-
ром, командовавшим войсками в регалиях и в одеянии, подо-
бающем и духовному лицу, и императору. Когда митрополит
Платон благословил его, он наградил своего учителя орденом
св. Андрея29.
РЕПРЕЗЕНТАЦИИ РЕГЛАМЕНТА
В царствование Павла парад начал приобретать новый смысл.
Он стал демонстрацией силы установленного порядка и импе-
раторской церемонией в точном смысле слова. Водосвятие
6 января 1798 г. дает нам представление о параде как религи-
озной церемонии. По сообщению придворного журнала, ут-
ром 6 января гвардейские части построились с полковыми
штандартами в залах Зимнего дворца. Вскоре около 10.00 Па-
вел со своими генералами и флигель-адъютантами выехал на
вахтпарад, затем «благоволил остаться присутствовать при
войске Своею Особою начальствуя и распоряжался оным по
местам» напротив дворца и на соседних улицах. Великий
князь Александр тоже был «при войске в Своих дивизиях».
Между тем императрица и великие княгини в сопровождении
кавалергардов и придворных сановников проследовали по за-
лам дворца в дворцовую церковь на обедню, которую служил
митрополит Новгородский и Санктпетербургский Гавриил.
За ними следовали фрейлины и другие высокопоставленные
придворные дамы. Затем они присоединились к крестному хо-
ду, возглавляемому священниками в ризах, несущими иконы
и направлявшимися к Иордани на Неве, где и состоялся ритуал
Водосвятия. Во время церемонии Павел и Александр остава-
л Шильдер. Император Павел Первый. С. 349; Снегирев. Жизнь москов-
ского митрополита Платона. Т. 1. С. 96-97.
243
Глава шестая
лись с войсками. По ее окончании они стали перед дворцом,
наблюдая за проходом полков; парад длился более двух часов.
Потом они пили святую воду и обедали. Вечером сановники
вновь собрались, чтобы принести поздравления членам цар-
ской семьи30.
Беззаботная, непринужденная атмосфера екатерининских
празднеств исчезает, а на смену ей приходит военный регла-
мент, напоминающий о Петре. Подобно Петру, Павел оставал-
ся во время Водосвятия с войсками, но теперь главенствую-
щим зрелищем стал парад. Заполнив собою площади и улицы
близ дворца, огромная масса войска превращала освящение
вод в демонстрацию светского признания, указывавшую на
важность его как государственного события. При Павле
и Александре I парад стал существенным элементом празд-
ничных торжеств31.
Парад служил церемониальным центром павловского
правления — декорацией, на фоне которой власть императора
представлялась с наибольшей театральностью. Каждое утро
на вахтпараде он принимал рапорты и объявлял о милостях
и наказаниях. Он не делал исключений даже для религиозных
праздников — таких, как Пасха или Рождество, — и, по мнению
Р. Макгрю, проводил на плацу по два-три часа в день. Даже
в морозные дни он выходил на плац в простом зеленом мунди-
ре, с непокрытой головой и без верхнего платья и считал, что
его продрогшие офицеры должны поступать так же. В 1800 г. он
издал закон, предписывающий точные правила командования
и движения войск во время вахтпарадов и доказавший, что тон-
кости парада могут стать предметом законодательства32.
Плац-парад стал для него средством привить дворянству
этос абсолютного послушания. В некоторых отношениях Па-
вел стремился улучшить положение дворян. Он поддерживал
их исключительность, запрещая простолюдинам получать
офицерские чины; он награждал своих фаворитов огромным
количеством крепостных. Но он принял меры и для создания
30 КФЖ. 1798. Т. 1. С. 33-40. В 1797 г. церемония совершалась в таком же
порядке, но при этом Константин Павлович тоже командовал войсками
(КФЖ. 1797. С. 41-50).
31 О превращении парада в России из военного упражнения в церемонию
см.: Beyrau. Militar und Gesellschaft. S. 156-159.
32 Шильдер. Император Павел Первый. С. 287-288; McGrew. Paul 1 of Rus-
sia. P. 228.
244
Павел I
послушного корпуса слуг. Чтобы заменить привилегирован-
ную екатерининскую элиту, он настаивал на обязанности
молодых дворян, которые обычно держали придворную сине-
куру в должности камергера, действительно служить в граж-
данской или военной должности. Он пренебрег рядом пунк-
тов Жалованной грамоты, восстановив обязательную службу
и запретив запись детей в гвардию и другие способы уклоне-
ния от требований, предъявляемых к образованию. Он попы-
тался сделать назначаемыми местные выборные должности,
введенные Екатериной. Он уничтожил губернские собрания,
отказал дворянам в праве обращения на высочайшее имя без
предварительного разрешения губернатора или генерал-про-
курора и отменил освобождение дворян от телесных наказа-
ний. Его приговоры за нарушения были суровыми, вплоть до
конфискации имения. Стараясь поразить дворян, представая
перед ними в образе хранителя общественных добродетелей,
Павел оскорблял их чувство собственного достоинства, став-
шее при Екатерине неотъемлемой частью их европейского
культурного самоощущения33.
Поездки Павла донесли его казарменный сценарий до губер-
ний. Если путешествия Екатерины были поводами для демонст-
рации взаимного согласия и любви, то поездки Павла были
инспекционными проверками, которые должны были обеспе-
чить эффективность субординации. Возвращаясь в С.-Петер-
бург после коронации, он каждое утро проводил во всех распо-
ложенных по его пути городах гвардейские парады и воинские
упражнения, а затем посетил Вильно и Гродно и остался дово-
лен состоянием тамошних войск. Но в Ковно он нашел недо-
статки в дисциплине и приказал Аракчееву остаться и как сле-
дует обучить войска. Аракчеев за шесть недель подчинил их
грубой и безжалостной дисциплине. Для сохранения личного
руководства военной администрацией во время своих поездок
Павел учредил особую Военно-полевую канцелярию, штат ко-
торой составляли его адъютанты. Он продолжал и по возвраще-
нии пользоваться ею как ведомством личного надзора. Канце-
лярия стала зародышем императорской свиты Александра I34.
Павел предпринимал и специальные поездки, чтобы удос-
товериться в неуклонном соблюдении прусских военных
“ Ключевский. Сочинения. Т. 5. С. 190; Эйдельман. Грань веков. С. 86-104.
“ Шильдер. Император Павел Первый. С. 355-356; ИГК, ц. Ал. I. С. 14-15.
245
Глава шестая
уставов. В 1798 г. он объявил, что едет в Москву, а потом про-
едет в Казань для обозрения частей Оренбургской военной
инспекции. Известия о грозящем визите привели в ужас мест-
ных начальников. В сопровождении великих князей Алексан-
дра и Константина Павел остановился в Москве для смотра
почти двадцатитрехтысячного войска, вид которого так восхи-
тил его, что слезы навернулись у него на глаза. За этой инспек-
цией последовали трехдневные маневры, которые понра-
вились императору, как мало кому другому. Он заявил, что
считает за честь быть «образователем и начальником такого
войска» и наградил многих офицеров чинами и орденами35.
Отчеты о путешествии Павла указывают, что его не зани-
мали приветственные овации элиты или «народа». При оста-
новках он обменивался сердечными приветствиями с предста-
вителями сословий, но при этом избегал больших собраний.
Во время пребывания в Казани он запретил церемониальные
встречи и скопление народа и большую часть времени провел,
наблюдая за парадом и военными упражнениями. Но он не
разгонял народ, собиравшийся перед его домом, и, казалось,
радовался его энтузиазму. Отчеты отмечают, что он высоко
оценил чувства, выраженные на приемах, устроенных низши-
ми сословиями, и на балу, который дало дворянство. Согласно
одному из тогдашних журналов, на балу Павел и великий
князь Александр «непрерывно» танцевали полонезы и контр-
дансы, «приглашением к которым удостоили многих дам и де-
виц». Павел был чрезвычайно удовлетворен музыкальным со-
бранием в придворном саду. Помимо муштры и дам, он не
заметил ничего особенного в местных условиях. Он заявил,
что слышал, будто люди в Казани грубы, но нашел тут «много
обходительных и просвещенных, а паче дам», «и в самой
Москве таковых мало находил»36.
Павел сделал принцип дисциплинарной субординации,
воплощенный в плац-параде, принципом государственной
организации и применял его безжалостно и буквально ко
всему государственному аппарату. По выражению Дж. Кипа,
Павел провел «милитаризацию правительства», подчинив
административные учреждения дисциплине своего личного
35 Загоскин Н. П. Император Павел Первый в Казани. Казань, 1893.
С. 7—13; Шильдер. Император Павел Первый. С. 386.
м; Загоскин. Император Павел Первый в Казани. С. 17, 23; Осьмнадцатый
век. Т. 4. С. 466, 468; Шильдер. Император Павел Первый. С. 384-388.
246
Павел I
командования. В первые месяцы своего царствования он из-
дал указы о решении разных дел в государственных учрежде-
ниях и потребовал, чтобы петиции направлялись непосред-
ственно ему. Для правонарушителей из всех состояний были
введены телесные наказания. Павел также принял меры про-
тив чрезмерной расточительности дворян. Строгая дисцип-
лина внушила страх администрации. Невзирая на закон,
приговоры преступникам из всех классов общества выноси-
лись Тайной экспедицией Сената, несущей ответственность
только перед императором37.
Стремление Павла к контролю выражало реформистские
импульсы, желание исправлять и улучшать просвещенными
методами. Он предпринял первые шаги к централизации си-
стемы управления и созданию учреждений, которые смогут
осуществлять надзор за местными чиновниками — эта задача
была позже реализована Александром I в виде системы ми-
нистерств38. Но ни централизованный контроль, ни регули-
рование не подчинялись никакому ведущему принципу,
и изобретение законов стало для Павла средством командо-
вать всем самолично. Это была примитивная попытка после-
довать, в меру своего понимания, примеру Фридриха Ве-
ликого. Павел пытался лично регулировать все, вплоть до
точных часов работы государственных учреждений и разре-
шений на отпуски. Страсть к регламентации превратилась
в самоцель, необузданную страсть к единообразию. Страх
перед революцией принудил Павла запретить ввоз иност-
ранных книг и поездки за границу. Любое отступление от
предписанных норм рассматривалось как нарушение закона.
В 1799 г. С.-Петербургский обер-полицмейстер, — конечно,
по настоянию Павла — издал ряд запретов: танцевать вальс,
носить тупей, спускающийся на лоб, дамам надевать через
плечо ленты, «наподобие кавалерских», носить большие бук-
ли, бакенбарды, а также немецкие кафтаны и синие женские
сюртуки с белыми юбками. В царствование Павла за один
месяц издавалось в пять раз больше законов, чем при Петре,
и в два раза больше, чем при Екатерине. Только за один 1797 г.
Павел издал сорок восемь тысяч приказов. «Страсть к ре-
формам или, точнее, к переменам, — писал английский по-
*' McGrew. A Political Portrait. Р. 514; Keep. Paul I and the Militarization of
Government. P. 91-99.
* McGrew. Paul I of Russia. P. 210-224.
247
Гпава шестая
сланник, — распространяется даже на провинцию, где все,
как и в столице, приобрело военный вид»39.
Главным символом власти при Павле становится всеви-
дящий, контролирующий всё правитель, изображенный
в оде Руссова. Это напоминало «окулярный империализм»
Людовика XIV, при котором глаза короля стали метафорой
его контроля над королевством. Но тут государь оставался
центром внимания, даже когда он следил за своими поддан-
ными, и «всевидящий» образ превратился во всеобъемлю-
щий40. В оде Державина на новый 1797 г. нет ни образности
золотого века, ни идеи освобождения. Стихотворение полно
прямых восхвалений действий Павла и огромных задач, взя-
тых им на себя. Подобно Атланту, Павел вознесся на небо
и бесстрашно, шагами гиганта вошел в храм чести. Не вой-
ной он угрожает своим противникам, но несет им оливковую
ветвь. «Он дерзких взглядом усмиряет». Он трудится, чтобы
ввести скорое правосудие. Он «строг и правосуден» и все же
милостив в прощении. Державин сравнивает Павла с Мар-
ком Аврелием и Титом41.
Этим образом Павел руководствовался и в своих семей-
ных отношениях, и в администрации, и в армии. Он действи-
тельно считал свою семью одной из ячеек военно-правитель-
ственной иерархии. Его сыновья, Александр и Константин,
стояли рядом с ним на многих парадах. По свидетельству аб-
бата Жоржеля, посетившего Россию в 1799-1800 гг., великие
князья должны были просить разрешения отца, чтобы пови-
даться с матерью, императрицей. Александр был назначен
шефом лейб-гвардии Семеновского полка, а потом генерал-
губернатором С.-Петербурга. Но он передал обременитель-
ную задачу по введению в полку прусских методов Аракчее-
ву, который, кроме того, готовил и подробные ежедневные
рапорты о столице42. Мария Федоровна была для Павла не
более, чем атрибутом власти. В этом не было ничего похоже-
го на желание Петра Великого сделать жену товарищем по
оружию. Вместо этого он назначил ее попечительницей раз-
w McGrew. A Political Portrait. Р. 513-515; Эйдельман. Грань веков. С. 61,
68; Keep. Paul I and the Militarization of Government. P. 100.
w Foucault. Discipline and Punish. P. 187-189; Apostolides. Le roi machine.
P. 46-47.
” Державин. Сочинения. T. 2. С. 10-14.
12 Эйдельман. Грань веков. С. 65-66; Jenkins. Arakcheev. Р. 61-62.
248
Павел I
личных благотворительных учреждений, чем она преданно
занималась всю свою жизнь43.
Мечтой Павла было воспитать в дворянстве дисциплину
и нравственность с помощью великого христианского ордена.
Он объявил о своих планах еще на коронации, а в течение его
царствования эти планы становились еще грандиознее. Он де-
монстрировал «вселенский» характер русской верховной вла-
сти, присваивая себе роль защитника всего христианства,
и католического, и православного. Случай для исполнения
подобной роли представился, когда по просьбе мальтийских
рыцарей после покорения острова Францией, он принял пост
сперва протектора, а затем и гроссмейстера ордена. Он напи-
сал папе письмо с объяснением, что принятие им поста гросс-
мейстера было частью борьбы с французской агрессией и по-
пыткой уберечь европейское дворянство; это дало ему право
«оказать выдающуюся услугу Вселенной». Он поместил маль-
тийский крест на государственный герб44.
Орденские ритуалы предоставили Павлу еще одну форму
церемониальной экзальтации, величественной демонстрации
военно-клерикальных знаков господства. Ритуал представле-
ния конвента рыцарей 29 ноября 1797 г. был долгим и пыш-
ным. Павел в орденском одеянии стоял на возвышении перед
столом, на котором лежали держава и скипетр. Он использо-
вал символику ордена, чтобы возвысить образ династии, по-
святив в рыцари своих сыновей, великих князей Александра
и Константина, и возложив на императрицу большой крест
ордена. На церемонию собрали членов правительства, духо-
венство и высших придворных сановников45.
Сперва Павел действовал как протектор только русского
приорства, предназначенного лишь для дворян римского ка-
толического исповедания. В 1798 г., приняв титул гроссмей-
стера ордена, он учредил еще одно приорство для русских дво-
рян. Макгрю пришел к выводу, что второе приорство было
еще одним средством осуществления павловского идеала ари-
стократического служения. Павел открыл девяносто восемь
11 Ransel D. Mothers of Misery: Child Abandonment in Russia. Princeton,
N.J., 1988. P. 70-78; БЭ. T. 22. C. 867; T. 36. C. 638-639.
11 McGrew R. Paul I and the Knights of Malta. P. 59-60; Эйдельман. Грань
веков. С. 79-80.
' McGrew. Paul I and the Knights of Malta. P. 50; Снегирев. Жизнь москов-
ского митрополита Платона. Т. 1. С. 93.
249
Глава шестая
«командорств» или капитулов для русских православных дво-
рян и заполнил их большим числом кавалеров ордена. Маль-
тийские рыцари начали затмевать все другие ордена в мечтах
Павла о создании особого русского рыцарского ордена. Он на-
деялся, что орден внушит дворянству принципы самопожерт-
вования, долга и дисциплины. Павел заявил, что законы и ста-
туты ордена «внушают любовь к добродетели, способствуют
строгой морали, усиливают субординацию и являются могу-
чим средством против бездумной любви к новшествам и раз-
нузданной вольности в мыслях»46.
Россия не знала рыцарской традиции. Мальтийские рыца-
ри вводили в Россию грандиозный западный этический ко-
декс возвышения монарха и элиты и оправдания их превос-
ходства. Ритуалы сделали императора и рыцарей русским
аналогом средневековых орденов крестоносцев. Император
шествовал в короне и полных регалиях во главе гвардейских
офицеров в рыцарских одеждах — черных бархатных плащах,
с вышитыми на них мальтийскими крестами. Потом он заме-
нил императорскую корону короной гроссмейстера и надел
малиновый бархатный далматик, расшитый жемчугом. На
нем были также шелковые галуны с вышитыми на них сцена-
ми из Страстей Христовых. На портрете работы В. Борови-
ковского мы видим Павла в короне, мантии и далматике с ор-
деном св. Андрея над Мальтийским крестом (рис. 28).
Присутствовавшие дворяне чувствовали себя неловко. «Нет
ничего более странного, чем переодевание русских придвор-
ных в мальтийских рыцарей», — писал граф Александр Рибо-
пьер. Чарторижский сравнил это с маскарадом, «вызывавшим
улыбку и у публики и у самих действующих лиц»47.
На придворных церемониях образцом для Павла оставался
Людовик XIV. Увлечение процессиями и особенно церемони-
альным целованием рук императора, baisemain, часто стано-
вившимся поводом для скопления людей и беспорядка, про-
должалось в течение всего его царствования. Гатчина, имение
<fi McGrew. Paul I and the Knights of Malta. P. 50, 61—62; Idem. A Political
Portrait. P. 521-522; Спасский И. Г. Иностранные и русские ордена до
1917 года. Л., 1963. С. 29-30, 119.
17 Казнаков. Павловская Гатчина. С. 163-164; Чарторижский. Мемуары.
С. 133; Медведкова О. А. Русский парадный портрет рубежа XVIII-XIX
веков: трансформация образа // Актуальные проблемы отечественного
искусства. М., 1990. С. 42.
250
Павел I
28. Император Павел I. Художник Владимир Боровиковский
251
Глава шестая
Павла до вступления на престол, стала главной ареной его при-
дворных представлений, спектаклей и празднеств. С. Казнаков
полагает, что император и императрица проводили не менее
трех или четырех часов в день на глазах всего двора. Генерал
Николай Саблуков вспоминал, что во владениях Павла имели
место «все увеселения Версаля и Трианона»48. Гатчина стала те-
атром семейного принципа, провозглашенного на коронации.
После своего вступления на престол Павел впервые приехал ту-
да на обратном пути из Москвы летом 1797 г.; он воспользовал-
ся случаем привезти туда семью, и в первый раз долго пробыл
вместе с ней. Екатерина держала великих князей Александра
и Константина вдали от отца. Теперь вся семья принимала уча-
стие в презентациях и празднествах49. Павел и великие князья
посвящали каждое утро воинским упражнениям. Дни и вечера
были заняты аудиенциями, «собраниями», а иногда театраль-
ными представлениями и операми. Все функции были подчи-
нены строгому, неумолимому этикету, разработанному импера-
трицей Марией Федоровной50.
В соответствии с исключительной важностью, приданной
теперь императорской фамилии, Павел особенно торжествен-
но и пышно праздновал «царские дни» — дни рождения и те-
зоименитства ее членов. Поздравительные аудиенции начина-
лись накануне вечером. Затем следовали дипломатические
аудиенции и «парадный стол», во время которого камергеры
стояли за стульями членов императорской фамилии и прислу-
живали им. Вечером бывали роскошные балы. Открывали
танцы великие князья в паре с великими княгинями. Импера-
трица обычно играла в карты, а император беседовал. Они
участвовали только в полонезе, величественной процессиии,
проходящей через все залы дворца51.
В 1799 г. спектакль династического, семейного единства
был исполнен в Гатчине перед иностранной аудиторией. Две
свадьбы — Елены Павловны с Фридрихом Людвигом, герцо-
гом Мекленбург-Шверинским и Александры Павловны с эрц-
герцогом Иосифом Австрийским, — собрали представителей
всех королевских дворов Европы и всю русскую и западную
** Головкин. Двор и царствование. С. 143-144. Слова Саблукова процити-
рованы по: Казнаков. Павловская Гатчина. С. 141.
" Там же. С. 126-127.
50 Там же. С. 134-138.
51 Там же. С. 139-141.
252
Павел I
аристократию. Иностранные принцы со своей свитой, по-
сланники и весь петербургский двор наполнили Гатчину.
Там были бесчисленные балы и один маскарад. Великие кня-
зья и княгини дали свои балы, не столь многолюдные и ме-
нее регламентированные52.
В Гатчине Павел показал себя преемником Людовика XIV
и в сфере романтических подвигов. К 1798 г. Лопухина смени-
ла Нелидову в качестве главной фаворитки, заронив в импера-
трицу опасения потерять свое положение при дворе. Павел
гордо демонстрировал свою любовницу на балах в Гатчине;
было ясно, что это не платоническая связь. Она любила баль-
ные танцы и танцевала даже запрещенный Павлом вальс, счи-
тавшийся распущенным танцем. Пока она танцевала, он стоял
в стороне, прислушиваясь к неуважительным замечаниям
о ней или о себе, за которыми могла немедленно последовать
опала. Как писал Чарторижский, балы и празднества были те-
ми случаями, когда «каждый рисковал потерять свободу»53.
Но в любых обстоятельствах Павел постоянно боялся за
свою жизнь. К началу 1801 г. его недоверие к сыну Александру
и его окружению стало всепоглощающим, подрывающим его ве-
ру в династические принципы. В октябре 1799 г. он наименовал
Константина Павловича цесаревичем, хотя, по его собственному
«Уложению об императорской фамилии», этот титул принадле-
жал только наследнику престола. В 1801 г. он подготовил доку-
мент о легитимизации детей, которых должна была родить ему
его любовница Юрьева, и поговаривал об изгнании императри-
цы. Он говорил Марии Федоровне, что намерен официально
усыновить ее тринадцатилетнего племянника Евгения Вюртем-
бергского, завоевавшего его расположение, подразумевая, что
имеет в виду сделать его наследником престола. Как вспомина-
ет один мемуарист, Павел нашел на столе у Александра экземп-
ляр Вольтерова «Брута» и размахивал перед ним указом Петра
об осуждении Алексея Петровича54. Планы прочной династии
разбились о страхи самого Павла и о дворцовые интриги.
72 Там же. С. 151-158.
м Там же. С. 149-150; Шумигорский. Император Павел. С. 152-158.
и Эйдельман. Грань веков С. 240-241; Шильдер. Император Павел Первый.
С. 478-479; Карнович. Е. П. Цесаревич Константин Павлович. СПб, 1899.
С. 74. Титул был дан в награду за заслуги Константина при Суворове в Ита-
лии и Швейцарии, но отчасти был вызван подозрениями Павла насчет Алек-
сандра. Благодарю М. М. Сафонова за его наблюдения по этому поводу.
253
Глава шестая
Павел проектировал постройку собственного петербург-
ского дворца, Михайловского замка, чтобы обеспечить себе
безопасность от нападений и воплотить в нем свой средневе-
ковый христианский идеал. Несмотря на возражения своей
семьи, 1 февраля 1801 г. он переехал из Зимнего дворца в Ми-
хайловский замок. Событие было отмечено соответствующи-
ми празднованиями, в том числе приемами, оперой и маскара-
дом55. Придворные чувствовали себя очень неуютно в темных
неприветливых залах нового дворца, на стенах которого еще
не высохла штукатурка.
Но дворец стал воплощением мечты Павла. Архитектор
Винченцо Бренна придал неприветливому красному зданию
облик средневекового замка, неприступной крепости, окру-
женной рвом и защищенной двадцатью пушками. Проникнуть
в него можно было только по трем висячим мостам, которые
охраняли гвардейцы. В центре площади перед дворцом Павел
поместил конную статую Петра работы Карло Бартоломео
Растрелли, которая в течение полувека была спрятана в са-
рае56. Статуя создает свирепый и устрашающий образ Петра-
военачальника (рис. 29). Надпись «Прадеду Правнук» была
ответом на екатерининское утверждение законности своего
наследования в надписи на статуе Фальконе.
Главный фасад вводил основную тему дворца (рис. 30)57.
Надпись на фризе «Дому Твоему подобает святыня Господ-
ня в долготу дней» была взята с фасада Исаакиевского собо-
ра, не оконченного архитектором Ринальди; она показывала
обязательность религиозного почитания новой резиденции.
Два больших обелиска с доспехами по сторонам ворот под-
черкивали военное и имперское величие свершений Павла.
Барельеф на пьедестале показывает, что уроки Панина не
прошли даром для его воспитанника: аллегорическая фигура
Истории записывает на своих скрижалях славные деяния
царствования.
55 КФЖ. 1801. Т. 1.С. 102-113.
% История русского искусства. Т. 5. С. 468-473; Brumfield. A History of
Russian Architecture. P. 287-239; Hamilton. Art and Architecture of Russia.
P. 314-315; Калинин Б. И., Юревич П. П. Памятники Ленинграда и его
окрестностей. Л., 1959. С. 124-126.
57 Единственное описание первоначального интерьера см.: Коцебу А.
Краткое описание Императорского Михайловского дворца // РА. 1870.
Т. 8. №№ 4-5. С. 969-998. Описание извлечено из книги Шильдера «Им-
ператор Павел Первый». С. 446-460.
254
Павел I
29. Памятник Петру I, Санкт-Петербург.
Скульптор Карло Бартоломео Растрелли.
Фотография Вильяма Брумфилда
255
Глава шестая
30. Фасад Михайловского замка, Санкт-Петербург.
Архитектор Винченцо Бренна. Фотография Вильяма Брумфилда
Другие элементы архитектуры и дизайна отразили непо-
стоянство настроений и вкусов Павла. Лабиринт запутанных
переходов внутри, предназначенный для защиты Павла от на-
падения, тоже напоминал средневековый замок. С другой сто-
роны, главные залы были убраны с роскошью и размахом
дворцов восемнадцатого века. В изобилии было представлено
классическое искусство. На крыше женские фигуры в коронах
держали щиты с гербами российских земель. Были там и рим-
ские реминисценции — статуи богов, Лаокоон, ватиканские
фрески Рафаэля. Однако за пределами залов, как отметил
в своем описании драматург Коцебу, резали глаз несочетае-
мые украшения. В галерее Лаокоона рядом с римской копией
статуи висели гобелены, изображающие св. Петра за рыбной
ловлей, Христа, изгоняющего торговцев и менял из храма,
Воскресение Лазаря и Марию Магдалину у ног Христа. На-
против этих гобеленов Коцебу с изумлением увидел картины,
сюжетами которых были Диана с Эндимионом и Амур с Пси-
хеей. Потолки по барочному образцу были украшены аллего-
риями добродетели и власти. Тема грядущего искупления гре-
256
Павел I
хов была заложена в название въездных ворот, Воскресенские,
и в Вознесенский зал, где должны были совершаться церемо-
нии Мальтийского рыцарского ордена5’’.
Спальня Павла была увешана многочисленными пейзажа-
ми. В одном углу висел особенно любимый им портрет рыца-
ря со штандартом. Противоположный угол был занят гипсо-
вой статуей и живописным портретом Фридриха Великого.
Посреди комнаты, в подражание Фридриху Великому, стояла
маленькая походная кровать. Над ней висела картина Гвидо
Рени, изображающая ангела. Под этими знаками добродетели,
власти и святости Павел встретил свою смерть, убитый ко-
мандирами своих воооруженных сил ночью И марта 1801 г.,
ровно через пять недель после его переезда в этот замок.
В последующие десятилетия русские проходили мимо Ми-
хайловского замка, не осмеливаясь поднять на него глаза и бо-
ясь говорить о том, что там произошло59. Царствование Павла
и его смерть оставили его преемникам беспокойные воспоми-
нания. Павел установил законные основания консервативного
династического правления, характерного для России XIX в.60
Он был основателем правящего дома. Но вместе с тем он на-
рушил традиции и формы репрезентации Российской монар-
хии. Его вспоминают как деспота, действовавшего по своим
личным прихотям и игнорировавшего права и достоинство
дворян. Он изгнал их из сферы власти, обратив их в положе-
ние подчиненных. Он отверг их принадлежность к правящей
элите, не видел в них сотоварищей завоевателя по оружию.
Павел I был основателем, но он был основателем-неудачни-
ком, чье бурное и устрашающее царствование стало печальной
первой главой истории русской монархии в XIX в.
* Коцебу не называет Воскресенский зал. Он кратко описывает его перед
Тронным залом (С. 975-976). Я благодарен М. М. Сафонову за эти све-
дения.
*’ Кюстин де А. Россия в 1839 году. М., 1998. Т. 1. С. 134-135.
"" О дискуссии по поводу роли Павла в девятнадцатом веке см.: McGrew.
Paul of Russia. P. 354-357.
9 - 5509
Глава седьмая
Ангел на троне
Как ангел Божий, ты сияешь
И благостью и красотой
И с первым словом обещаешь
Екатеринин век златой,
Дни счастия, веселья, славы,
Когда премудрые уставы
Внутри хранили наш покой,
А вне Россию прославляли;
Граждане мирно засыпали,
И гражданин же был герой.
Н. М. Карамзин. Его Императорскому Величеству
Александру I, самодержцу всероссийскому,
на восшествие Его на престол. 1801'
ВОСШЕСТВИЕ НА ПРЕСТОЛ И КОРОНАЦИЯ
Александр столкнулся с основным противоречием между об-
разом российского монарха, воплощающим высшие ценности
Запада, и природой русского самодержавия. «Наказ» Екате-
рины мог оставаться мифическим вымыслом, идеалом руко-
водства для императрицы и ее слуг; Александр, не терпевший
идеализированных форм, надеялся сделать реальные шаги
к преобразованию российской государственности в соответ-
ствии с учениями философов. Читая «Телемака» и античных
историков, он узнал, что идеальный монарх, желая действо-
вать в интересах своих граждан, должен смирять свои страсти
и воздерживаться от применения силы. Лагарп внушил ему
представление об «истинной монархии», согласно которому
государь правит лишь на основании установленных и неиз-
менных законов. Но Французская революция поставила под
сомнение возможность сделать народ счастливым без участия
1 Карамзин. Полное собрание стихотворений. С. 261.
258
Ангел на троне
самого народа. Достижение абсолютным монархом идеала
Просвещения теперь предполагало и конец абсолютной мо-
нархии, и конец крепостного права. В первое десятилетие сво-
его царствования Александр провел правительственные ре-
формы, но его стремление укрепить законность и изменить
систему крепостного права зашли в тупик. После наполеонов-
ских войн его взор обратился к небесам и, не оставляя надеж-
ду на реформы, он начал стремиться скорее к духовному, чем
к земному совершенствованию жизни своих подданных.
К концу своего царствования Александр был совершенно
сломлен. Его личное разочарование возвестило конец герои-
ческого образа русского государя, стремящегося преобразо-
вать свое правление в соответствии с европейским идеалом.
В первый же день своего царствования, 12 марта 1801 г.,
Александр переехал обратно в Зимний дворец и издал мани-
фест о своем восшествии на престол. Манифест не провоз-
глашал разрыва с предшествующим царствованием. Ответ-
ственность за смерть отца была приписана «Божественным
предопределениям» кончины, «внезапной, от апоплексичес-
кого удара». Новый император объявил, что вступает на пре-
стол наследственно. В то же время он заявил, что принимает
на себя «обязанность управлять Богом нам врученным наро-
дом по законам и по сердцу в Бозе почивающей Августейшей
бабки Нашей». Он высказал надежду «вознести Россию на
верх славы и доставить ненарушимое блаженство всем вер-
ным подданным Нашим по Ее премудрым намерениям»2.
Манифест императора подтверждал, таким образом, как
наследственные принципы правления, законодательно уста-
новленные его отцом, так и принцип действия во имя поддан-
ных короны, воплощенные в царствовании его бабушки. Не
осуждая Павла, он вместе с тем предлагал сценарий освобож-
дения и стремления покончить с деспотизмом предшествую-
щего царствования. Первые шаги Александра показали, что он
намерен оправдать такие ожидания. Он восстановил нарушен-
ные постановления Жалованной грамоты о вольности дворян-
ской и разом остановил административный террор, исходя-
щий от трона. Он приказал уничтожить ненавистную Тайную
канцелярию и восстановил в правах разжалованных без суда
офицеров и чиновников. Он объявил амнистию и декларировал,
2 ПСЗ. № 19779, 12 марта 1801 г.
259
Гпава седьмая
что в будущем судебные преследования будут производиться
только по закону. Он снял также запрет с иностранных книг
и поездок за границу.
Непосредственной реакцией были облегчение и всеобщая
эйфория. О похоронах Павла впоследствии вспоминали ско-
рее как о поводе для бурного веселья, чем для траура. Моло-
дые люди тут же воспользовались разрешением носить круг-
лые шляпы, и через несколько дней старые кафтаны и камзолы
исчезли, а павловские длинные неуклюжие мундиры уступи-
ли место облегающим, близким к французской моде. Вскоре
русские вслед за французами начали подражать римским оде-
яниям, хотя и без республиканских обертонов. У мужчин по-
явились римские прически «а ля Титюс и а ля Каракалла»,
а женщины начали одеваться так, что напоминали «римские
статуи, с пьедестала сошедшие»3.
Но презентации акта освобождения не хватало героичес-
ких обертонов предыдущего столетия. Переворот привел
к смерти отца, а не ненавистного супруга или противника,
и чувства утраты и вины не позволяли открыто заявлять об
эйфории. Александр отказался от праздничных церемони-
альных презентаций прошедшего столетия, находя их уто-
мительными и бесполезными. Восшествие на престол не со-
провождалось великолепными празднествами, не было ни
принудительного веселья, ни напоминаний о народной любви.
Отчасти эта сдержанность была следствием двойственного от-
ношения Александра к своему согласию на заговор. Отчасти
же она отражала позицию его отца, которую он разделял: за-
конность императорской власти не требует подтверждения
овациями. Правление Александра покоилось на наследствен-
ном праве, а сочувствие ему людей стало результатом его соб-
ственного поведения и политических принципов.
Александр отказался и от церемониальной претенциознос-
ти павловского царствования. Просвещенный правитель, он
вряд ли мог позировать как Людовик XIV. Он был на троне
человеком, каким описал его в своей оде Державин. Но рос-
сийский император не мог быть просто человеком и еще менее
мог делиться властью со своими подданными. Пост требовал
возвышения, и идеализация его личности нашла свое выраже-
:| Сафонов. Завещание Екатерины И. Гл. 8. С. 216; Шишков А. С. Записки,
мнения и переписка. Берлин, 1870. С. 1-80; Вигель Ф. Ф. Воспоминания.
М., 1864. Т. 1. С. 190; Т. 2. С. 35-39.
260
Ангел на троне
ние в метафоре ангела. Образ ангела превозносил его человеч-
ность и смирение; он поднимал его над простыми смертными,
не требуя для него атрибутов божества. Павел нашел родст-
венный дух в архангеле Михаиле; ангельский облик Алексан-
дра был духом кротости, красоты и разума — тех качеств, ко-
торые в начале века почитало образованное дворянство. Он
включал в себя также меланхолию и неудовлетворенность ми-
ром, что отличало его от монархов XVIII в., внушавших своим
подданным радость.
Ангельская «персона» в течение всего царствования была
лейтмотивом александровского сценария. Она выражала
утонченный характер, личность «не от мира сего», и позволя-
ла ему улавливать в свои сети даже тех, чьи надежды он обма-
нывал. Его подкупающие качества возбуждали любовь, но это
была скорее безмолвная и неземная любовь, чем громкое одо-
брение, какое вызывала Екатерина. Более того, если он иногда
позволял себе принять выражения любви со стороны избран-
ного круга или народа, то редко отстаивал или выставлял на-
показ их любовь к себе. Он избегал любых проявлений, кото-
рые могли намекать на народные основания власти государя.
Определяющим чувством для Александра была дружба.
Возвещая о конце разлада между императором и дворянством,
Карамзин в своей оде объявлял, что Александр будет окружен
«друзьями, России лучшими сынами». Дружба разборчивее
любви: она указывает на особое родство, избирая тех, кто
разделяет чувства и мысли монарха, подобно его «молодым
друзьям». В июне 1801 г. он создал из них «Негласный коми-
тет» для рассмотрения плана реформ, который предполага-
лось объявить к его коронации в сентябре. Коронация должна
была представить и освятить образ самоотрекающегося мо-
нарха, совершившего величайший акт героизма, ради блага
народа отказавшегося от своей неограниченной власти.
Самым радикальным предложением комитета был проект
«Всемилостивейшей грамоты Российскому народу», русского
варианта Декларации прав человека, который его члены при-
способили к черновому проекту, набросанному графом
А. Р. Воронцовым. Во вступительной статье император давал
клятву никогда не нарушать условий грамоты. Грамота не
только подтверждала Жалованную грамоту дворянству, но
распространяла на всех граждан права собственности, свобо-
ды мысли, слова, вероисповедания и деятельности. Она обе-
щала реформу суда и законодательства и объявляла о пре-
261
Глава седьмая
зумпции невиновности, пока вина не доказана судом, и непри-
косновенность личности1 * * 4. Она даже признавала в принципе
народный суверенитет: «Основа всякой высшей власти неотъ-
емлемо принадлежит нации». Как показал М. М. Сафонов,
Александр с энтузиазмом поддерживал проект. Он предло-
жил, чтобы комитет сперва реформировал администрацию,
а затем перешел ко введению конституции, которая будет за-
щищать законы. «Непременный» совет, вновь созданный из
высших аристократов 9 сентября 1801 г., на следующий день
после въезда Александра в Москву на коронацию единогласно
одобрил грамоту5.
Негласный комитет рассмотрел также проекты об улучше-
нии положения крепостных и о предоставлении Сенату боль-
шей роли в законодательстве. Но эти молодые землевладель-
цы не испытывали особого желания обидеть дворянство,
урезав права крепостников, или ослабить императорскую
власть, переложив законодательство на Сенат. Новосильцев
предостерегал от этого, указывая, что законы, исходящие не от
царя, будут в настоящее время восприняты как акт насилия,
поскольку не будут носить «священного характера, обязываю-
щего народ к повиновению»6. Свои предостережения выска-
зал и Лагарп, вернувшийся в Россию после вступления Алек-
сандра на престол. В письме к императору он утверждал, что
доклад Сената «оставлял монарху одно лишь имя». Он убеж-
дал Александра: «Во имя Вашего народа сохраните в непри-
косновенности возложенную на Вас власть, которой Вы жела-
ете воспользоваться только для его величайшего блага. Не
дайте сбить себя с пути из-за того отвращения, которое внуша-
ет Вам неограниченная власть». Он умолял его иметь мужест-
во сохранять власть «всецело и нераздельно» до того момента,
когда это станет необходимым «энергичному правительству»7.
Когда пришло время, Александр не обнародовал ни один
из готовившихся к коронации проектов. Манифест Александра
1 Raeff М. Plans for Political Reforms in Imperial Russia. Engelwood, N. J.,
1966. P. 75-84.
5 Сафонов. Проблема реформ. С. 128-141. О «Непременном совете» см.:
Ерошкин Н. П. История государственных учреждений дореволюционной
России. М., 1968. С. 152.
к Сафонов. Проблема реформ. С. 146-155.
7 Там же. С. 155-164; McConnell A. Tsar Alexander I, Paternalistic Reformer.
N.Y., 1970. P. 35-37.
262
Ангел на троне
оТ 15 сентября 1801 г. был не декларацией постоянных зако-
нов и прав, а, скорее, протоколом о добрых намерениях. В пре-
амбуле утверждались его обязательства перед народом и его
усилия с самого начала царствования «утвердить все состоя-
ния в правах их и в непреложности их преимуществ». Он
обобщил первые акты своего царствования: уничтожение Тай-
ной канцелярии, прекращение следствия о несправедливо
осужденных чиновниках и т. д. С другой стороны, была ясно
выражена вера в то, что эти меры — только начало, что буду-
щее позволит ему достичь благоденствия империи. «Всеми
сими постановлениями Мы желали только означить, сколь
истинно жаждем Мы народного счастия, сколь приятно Нам
удостоверить истинных сынов отечества в любви Нашей к не-
му и во внимании к его пользам». Девиз манифеста был начер-
тан на обороте коронационной медали: «Закон — залог бла-
женства всех и каждого»8.
Коронацией Александра открылся сценарий доброго
и кроткого монарха, который правит своими подданными, не-
притворно заботясь об их благоденствии. В центре внимания
отчетов стоит личность императора, а не церемонии или празд-
нества, освящающие его власть и возносящие его к славе. Дей-
ствительно, по сравнению с тем, что происходило в предшест-
вующие столетия, это были весьма скромные события, во всем
отвечающие просвещенному неприятию церемоний как пус-
той траты времени и средств, отвлекающей государя от мудро-
го правления. Александр предложил Негласному комитету
сделать празднества короткими. Комитет согласился с тем,
чтобы его пребывание в Москве было ограничено шестью не-
делями, а присутствие его не было отягощено «бесполезными
и тягостными представлениями». Он почти в точности осущест-
вил свои намерения, пробыв в городе только сорок дней.
С другой стороны, событие было представлено перед гораздо
более широкой аудиторией, чем это бывало при прежних ко-
ронациях. Огромная масса дворян из Московской и других гу-
берний хлынула в город, чтобы увидеть царя9.
Прибыв в Москву, Александр появился перед народом на
улицах близ Петровского дворца. Мемуаристы вспоминают,
Шильдер. Император Александр Первый. Т. 2. С. 69-70; Богдано-
вич М. И. История царствования императора Александра I и Россия в его
время. СПб., 1869. Т. 1. С. 49.
Белозерская. Царское венчание в России. С. 32-33.
263
Глава седьмая
что народ на улицах поклонялся ему как полубогу. Люди шеп-
тали «батюшка» (традиционное обозначение русского царя),
«родимый», «красное наше солнышко». Вигель описал, как
«простой народ» толпился вокруг него, целовал его коня, его
сапоги, освященные его прикосновением. «Перед владыками
Востока народ в ужасе падает ниц, на Западе смотрели неког-
да на королей в почтительном молчании; на одной только Ру-
си цари бывают иногда так смело и явно обожаемы»10.
Необычное явление Александра народу указывает на двой-
ственный характер этого поступка. С одной стороны, во время
празднеств он был доступен и скромен. Однако это была особая
милостивая скромность и человечность государя, который яв-
лялся как высшее исключительное существо. Действуя как
обычный человек, он именно этим возвышал себя над людьми
как государь. Отсюда тот кажущийся парадокс, что по видимо-
сти самый скромный из российских монархов производил на
современников и потомков впечатление человека не от мира се-
го, уклончивого и далекого от людей. Ему действительно под-
ходила метафора ангела: он тот, кого нельзя описать как бога,
но кого слишком любят, чтобы считать его простым смертным.
Стихи, сочиненные по случаю этого события, воспевали его
чувствительность и доброту; отличительной его чертой была
«кротость», воплощенная в образе ангела. Державин написал
к коронации «Гимн кротости». Кротость была «ангельское
свойство! Отлив от Бога самого!». Если кротость украшала ца-
ря, он становился «благодетелем мира», чья красота сравнива-
лась с солнцем. Это была кротость, пришедшая на смену силе,
возвышающая императорскую власть, и в течение всего его цар-
ствования эта черта была неотъемлема от его образа.
Так, Кротость, так ты привлекаешь
Народные к себе сердца;
Всех паче качеств составляешь
В царе отечества отца11.
Поэты превозносили теперь более человеческую и доступ-
ную личность. Коронационная ода А. Ф. Мерзлякова, прочи-
танная 25 сентября на торжественном собрании в Московском
10 Вигель. Воспоминания. Т. 1. С. 200.
11 Державин. Сочинения. Т. 2. С. 382-386. О перечне тридцати од и дру-
гих произведений к коронации Александра см.: Макаров М. Р. Воспоми-
нания о коронации Александра I //Заря. 1870. № 3. С. 58, 83-85.
264
Ангел на троне
университете, начиналась с мотива обновления и созидания,
а йотом представляла Александра и ангелом-хранителем Рос-
сии, и «Августом на престоле». «Милость» стала добродете-
лью, дающей «мудрости» и «справедливости» силу творить
добро. Мерзляков призывал Аполлона не как символ красоты,
а как причастного к обществу Свободы, Благочестия и Крото-
сти, тех мягкосердечных добродетелей, которые в сочетании
с просвещением дали истинное могущество России.
Пусть Росс, наукой, просвещеньем,
Добротою, благотвореньем
В другой раз мир сей победит!12
Коронационная ода Карамзина превозносила любовь царя
к человечеству, делавшую его чувствительным к бедственно-
му положению своих подданных. Один монарх ослеплен лес-
тью, другой видит в своих подданных только рабов,
Но ты, душою просвещенный,
Не терпишь стука их оков;
Тебе одна любовь прелестна,
Но можно ли рабу любить?
Ему ли благодарным быть?
Любовь со страхом несовместна;
Душа свободная одна
Для чувств ее сотворена.
Карамзин использовал одическую форму, чтобы показать,
что восхваляет человеческие, а не божественные совершенст-
ва. Искать величие Александра следует не в аналогиях с боже-
ствами. Карамзин возвращается к мотиву оды Державина
о рождении Александра. Поэт говорит о явлении Астреи или
о возвращении эры Сатурна. Но Клио решает дело в пользу
истории. Бессмертие Александра достигнуто не на Парнасе,
а на земле. Он запечатлен в сердцах людей и в анналах про-
шлого. В самых знаменитых строках оды Клио объявляет:
У вас на троне человек!
Премудрый Александр, рожденный
В венце отечеству служить,
В сердцах и летописях жить!13
' Мерзляков А. Ф. Ода на всерадостнейшее коронование Благочестивей-
шего Государя Императора Александра Первого. М., 1801.
Карамзин. Полное собрание стихотворений. С. 265-268. О тематической
связи од Карамзина и Державина см.: Baehr. The Paradise Myth. P. 159.
265
Гпава седьмая
Александр был человеком, но его человеческая сущность
понималась двояко. Он был человеком, как и его подданные,
но в то же время он был образцом, моделью человеческого су-
щества в том понимании, какое Ренессанс и Просвещение
вкладывали в понятие «Человек». В этом смысле он должен
был быть сверхчеловеком, пусть не богом, но ангелом, заслу-
живающим поклонения и восхищения. Отсутствие коронаци-
онного альбома говорит о стремлении Александра к сдержан-
ности и недосказанности (understatement), о его нежелании
поощрять напыщенную риторику и символику власти14.
Речи митрополита Платона развивали темы коронацион-
ного манифеста и праздничных стихов. Приветственная
речь Платона в Успенском соборе после въезда в столицу
в сентиментальных тонах рисовала портрет императора-
христианина. Вначале митрополит сравнил церковь с серд-
цем Христовым, затем заявил: «Ты носиши образ Небеснаго
Царя. Мы в видимой славе твоей созерцаем невидимую Его
славу, и храм сей есть образ сердец наших; ибо церковь
внешняя образует внутреннюю». Он произнес слова, обра-
щенные к Христу, с которыми в допетровское время обра-
щались к патриарху в Вербное воскресенье во время празд-
ничного крестного хода: «Благословен грядый во имя
Господне»15. Однако мессианические обертоны этого образа
в речи Платона снижены: его Спаситель — это, скорее, Хри-
стос, сострадательно любящий человечество, а не образ Бо-
га на земле. Говоря о состоявшемся накануне, 9 сентября,
высочайшем приеме в Слободском дворце, в присутствии
московской знати, Платон объявил, что в Александре Бог
даровал России «кроткого, милостивого, просвещенного ца-
ря». Он призвал императора править «истины ради и крото-
сти и правды»16.
В коронационной проповеди, которую произнес Платон,
развивалась характерная для XVIII в. тема героизма короную-
н Единственное пространное описание коронации Александра есть у Ма-
карова: Воспоминания о коронации. С. 47-94. Хотя это, по-видимому, со-
временный отчет, он был опубликован только после смерти Александра.
Неполный вариант в 1827 г. появился в «Вестнике Европы».
15 Снегирев. Жизнь московского митрополита Платона. Т. 2. С. 114. Об ис-
пользовании этой формулы в XVIII в. см.: Живов, Успенский. Царь и Бог.
С. 107-109.
Макаров. Воспоминания о коронации. С. 56; Снегирев. Жизнь москов-
ского митрополита Платона. Т. 2. С. 115.
266
Ангел на троне
тегося государя17 *. Его слова были созвучны реформистским
идеям, провозглашенным Негласным комитетом. Империю
Александра ожидали «совершенное согласие и благоустройст-
во», рожденные его мудростью. Но Платон пошел и дальше,
вводя принцип равенства людей; его речь даже вызвала недо-
вольство консервативных кругов. В самых знаменитых строках
говорилось: «Предстанет и самое человечество в первород-
ной своей и нагой простоте, без всякого отличия порождений
и происхождений: взирай, возопиет общий нас Отец, на права
человечества! Мы равно все чада твои». Речь была предназна-
чена для публикации за границей. После коронации Алек-
сандр приказал перевести ее на латинский, греческий, фран-
цузский, итальянский и немецкий языки. Его текст появился
на первой странице «London Chronicle»1Н.
Коронация вводила сценарий доброго и кроткого госуда-
ря, чье отношение к подданным выражалось в попечении об
их благополучии. Сценарий допускал демонстрации народ-
ного энтузиазма, но не поощрял их. Такой сценарий был воз-
вращением к екатерининскому сценарию взаимной любви,
но происходило это не столь явно: не должно было появить-
ся даже намека на то, что власть Александра может основы-
ваться на общественном одобрении. Однако при необходи-
мости, например перед вторжением Наполеона, Александр
неохотно уступал проявлениям народной привязанности.
Первый подобный случай произошел во время посещения
им Риги в мае 1802 г. Празднествами в Риге отмечали под-
тверждение им в сентябре 1801 г. привилегий дворянства
Эстляндии, Лифляндии и Риги. Он подтвердил особые отно-
шения между престолом и Прибалтийскими губерниями, на-
рушенные Екатериной в 1783 и 1785 гг., а впоследствии вос-
становленные Павлом19.
Сам Александр уклонялся от открытых проявлений привя-
занности во время своего путешествия и заявлял о своем на-
мерении отвергать «все почести и торжества». Но в изданной
17 На коронациях обычно служил петербургский митрополит. Приглаше-
ния для службы митрополита Платона было жестом особого уважения.
”* Шильдер. Император Александр Первый. Т. 2. С. 66, 274; Снегирев.
Жизнь московского митрополита Платона. Т. 2. С. 7-8; Papmehl. Metro-
politan Platon. Р. 122.
IJ Thaden E. C. Russia’s Western Borderland, 1710-1870. Princeton, N. J.,
1984. P. 25-27, 98-99.
267
Глава седьмая
тогда брошюре описана восторженная реакция населения:
«Для сердец Рижских обитателей было необходимою надоб-
ностию изъявить их радость и признательность. Ах! Он знал,
сколь неизреченно мы Его любим!» В брошюре описано тор-
жественное шествие к городу, приветствия генерал-губерна-
тора, купечества и радостных толп. Несколько сот членов ку-
печеских гильдий просили выпрячь лошадей с тем, чтобы
самим везти карету. Александр, не любивший подобных про-
явлений чувств, сперва отказал. Но когда они со слезами на
глазах стали настаивать, император, тронутый, уступил, нако-
нец, их мольбам. В замке Александра приветствовали гимном,
в котором его восхваляли как «ангела». Актриса произнесла
панегирик: «Какой красноглаголивший язык расскажет, как
жаркое пламя любви горит в груди у нас? Какая искусствен-
ная кисть изобразит огненный взор очей наших? Ах! Этого не
может никакой талант поэта и живописца!» В заключение она
сказала: «И будучи некогда Ты гением поэту, Который кро-
тость, правоту Души и сердца доброту, В премудрейшем Царе
воспеть захочет свету»20.
В самой России он продолжал уклоняться от проявлений
народной любви в духе XVIII столетия — как церемониально-
го подтверждения благодетельного правления государя. Бла-
годарность, которую он испытывал, принимая приветствия,
говорила о его чувствительности и великодушии, что снова
и снова давало писателям повод восхвалять его добродетели.
В декабре 1805 г., после восторженного приема в С.-Петербур-
ге, Александр издал указ, где говорилось: «Любовь народа со-
ставляет для меня единственный предмет, начало и конец всех
моих действий и желаний». Молодой дворянин, будущий дра-
матург С. П. Жихарев, писал: «В этих словах весь Александр I...
как нетерпеливо желается взглянуть на государя — душу ма-
тушки святой Руси!» Как и многие другие, Жихарев отождест-
влял народную любовь со своим собственным увлечением
царем. Увидев Александра в Москве, он воскликнул: «Какая
величавая наружность, какой красавец, и ко всему этому —
какая душа!» Он был восхищен его «ангельским лицом
и пленительной улыбкой». В следующем месяце, вернув-
шись еще раз, он опять увидел царя, насладился его «пре-
красным, кротким и спокойным лицом», и его чувства снова
20 Император Александр в Риге мая 24,25 и 26 числ 1802 года. СПб., 1802.
С. 6-14, 23-24; Шильдер. Император Александр Первый. Т. 2. С. 88-89.
268
Ангел на троне
вспыхнули. «Если всякому из нас так сладостно быть люби-
му и одним человеком, то что должен ощущать он, которого
обожают миллионы людей?»21
ПРОЯВЛЕНИЕ ДРУЖБЫ:
КАНЦЕЛЯРИЯ И ПЛАЦ-ПАРАД
Александр продолжал питать надежды на конституцию, кото-
рая дала бы обществу возможность хоть как-то участвовать
в управлении государством. Его главный помощник, М. М. Спе-
ранский, выразил в своем проекте 1809 г. мечту о конститу-
ции, реализованной посредством абсолютизма: «Российская
конституция одолжена будет бытием своим не воспалению
страстей и крайности обстоятельств, а благодетельному вдох-
новению верховной власти, которая, устрояя политическое
бытие своего народа, может и имеет все способы дать ей самые
правильные формы»22. Однако иллюзия всемогущества мо-
нарха столкнулась с повседневной реальностью обладания
властью. Для того чтобы вводить изменения, Александр дол-
жен был централизовать администрацию и сделать ее более
эффективным орудием преобразований, усилить свою власть,
прежде чем ее урезать. Вкладом Александра в политическое
развитие России была реформа и рационализация централь-
ной администрации и подъем образовательного уровня чинов-
ничества. Эти перемены только повысили ответственность
монарха за принятие решений и необходимость осуществлять
личную символическую власть, чтобы сделать свое правление
эффективным.
Подобно своим предшественникам, самую развитую мо-
дель правительственной организации Александр пытался
найти за границей. Он нашел ее в административной структу-
ре наполеоновской Франции. Члены Негласного комитета,
как показал М. Раефф, вкладывали в понятие конституции ха-
рактерный для конца XVIII столетия смысл 1’esprit de systeme —
систематического, законного правления. На своих совещани-
ях Негласный комитет поддерживал просветительский, эвде-
монистический идеал достижения счастья подданных путем
*' Жихарев С. П. Записки современника. Л., 1989. Т. 1. С. 172, 208, 362;
Т. 2. С. 42, 98.
Сперанский М. М. Проекты и записки. М., 1961. С. 153.
269
Глава седьмая
сильной и рациональной реорганизации, исходящей сверху.
Средством такой реорганизации должны были стать «админист-
ративные уставы», выражающие волю государя, а не частные
интересы отдельных групп общества. Комитет следовал фран-
цузской системе министерств, принятой после революции и
институционализированной Наполеоном23. Их проект, подпи-
санный царем 8 сентября, делил правительство по функциям
на восемь министерств, возглавлявшихся председателями.
Они были ответственны перед царем и Правительствующим
Сенатом. Реформаторы предусмотрели еще одно учреждение
— кабинет, который должен был объединять министров для
принятия общего решения. Это «объединенное правительст-
во» должно было обеспечить единую политику всех ветвей
власти и соблюдение ими единых правил. Такая структура
требовала, чтобы император имел дело с министрами, как с
коллективом, как с кабинетом, который принимает решения
по согласованной политике, осуществляемой всеми ветвями
правительства24.
Александр предпринял также шаги к тому, чтобы в адми-
нистрацию приходили квалифицированные чиновники. Он
снова обратился к европейской модели. В западных монархи-
ях условием, позволяющим занять многие административные
и судебные должности, была университетская степень или
экзамен. Александр надеялся, что университетское образова-
ние вытеснит обычное в России получение высоких долж-
ностей через военную службу или связи. Эту задачу взял на
себя самый влиятельный в то время советник Александра
М. М. Сперанский. Сперанский походил на западных минист-
ров и государственных секретарей — людей недворянского
происхождения, руководивших администрациями в интере-
сах своего государя и государства. Сын священника, он был
примером нового чиновника, выдвинувшегося благодаря спо-
собностям и подготовке.
Александр предпринял первые шаги к созданию образо-
ванного чиновничества. Он основал четыре новых универси-
23 Raeff М. Michael Speransky: Statesmen of Imperial Russia, 1772-1839.
The Hague, 1969. P. 41-46; Idem. Plans for Political Reforms. P. 88—91.
2< О введении системы министерств см: Naney G. L. The systematization of
Russian Government: Social Evolution in the Domestic Administration of
Imperial Russia. Urbana, Ill., 1973. P. 193-196; Ерошкин. История.
С. 163-165.
270
Ангел на троне
тета и в первые два года своего царствования расширил Мос-
ковский университет. Указ от сентября 1803 г. ввел для тех,
кто добивался назначения на штатские должности, требовав-
шие «юридических или других познаний», окончания «част-
ного» или «казенного» учебного заведения. Однако эффект
от этого был невелик, и Сперанский доносил Александру,
что дворяне продолжают избегать низших административ-
ных должностей. Он указывал на то, что во Франции, Анг-
лии и Австрии «никто не может быть ни судьей, ни адвока-
том, ни прокурором без аттестата и испытания известных
мест». В результате появился Закон об экзаменах 1809 г., по
которому условием занятия должностей до восьмого ранга
становилась университетская степень или университетский
экзамен25.
Вторая мера, принятая в 1809 г., доводила администра-
тивные перемены до уровня императорского двора, отража-
ла представления Александра о репрезентации политичес-
кой власти. Двор XVIII столетия демонстрировал единство
престола с дворянской верхушкой, знатными фамилиями,
древними и новыми, интересы которых покоились на близо-
сти к престолу. Придворные звания камергера и камер-юн-
кера присваивались молодым дворянам, использовавшим
их для того, чтобы занять заметное положение в админист-
рации. Такая практика особенно распространилась в атмо-
сфере терпимости, характерной для начала царствования
Александра: число камергеров между 1802 и 1809 гг. вырос-
ло с 24 до 146. Закон заявлял, что «все части государствен-
ного служения требуют сведущих исполнителей». Закон от-
менял придворные чины камергеров и камер-юнкеров,
которые становились просто придворными званиями, не да-
ющими чина и ведущими к повышению. Напротив, те, кто
получал такие звания, должны были исполнять администра-
тивные должности26.
В течение последующего полувека двор превратился в вит-
рину высшей бюрократии. В результате низшие придворные
чины стали нести административную службу, а придворные
звания стали служить вознаграждением чиновникам за осо-
бую преданность царю. Ввиду того что администрация стала
Wortman. Development of a Russian Legal Consciousness. P. 38-39.
Л ПСЗ. № 23559.3 апреля 1809; Шепелев Л. Е. Отмененные историей. Чи-
ны, звания и титулы в Российской империи. Л., 1977. С. 121.
271
Глава седьмая
более образованной и специализированной, а круг ее деятель-
ности более определенным, двор подключил чиновничество
к сценарию власти, расширив личное влияние монарха на бю-
рократическую иерархию.
Система министерств, введенная Александром в первое де-
сятилетие его царствования, управляла русской администра-
цией вплоть до революций XX в. В первой половине XIX сто-
летия эта система привела к расширению и специализации
централизованной государственной бюрократии. Однако
главная цель — ограничить законом личное влияние импера-
тора или его могущественных помощников — так и не была
достигнута. И вправду, Александр продолжал использовать
свое влияние, если считал это нужным, а попытка системати-
зации вряд ли уменьшила его личное воздействие. Формаль-
ные правила могли ограничить чиновников, но император как
индивидуальное воплощение государственной власти оста-
вался исключением из правил. И Александр использовал
свою личную власть, беззастенчиво попирая, когда ему хоте-
лось, систему, которую сам же и ввел.
Он назначал на министерские и другие важные посты
своих личных фаворитов. Он предпочитал прямо и частным
образом иметь дело с министрами, а не с Комитетом минист-
ров. Правила ответственности министров перед Сенатом
скоро стали мертвой буквой. Таким образом он ввел систему,
напоминавшую западную бюрократию, но сохранявшую
в неизменном виде превосходство и господство монарха. Это
еще более возвышало образ императора, который мог легко
разрывать узлы законов и распоряжений, связывавшие
обычных чиновников. Вслед за ним и высшие чиновники ус-
тановили собственное превосходство, воспроизводя модель
его поведения.
Александр пользовался своим личным влиянием, возбуж-
дая дружеские чувства (с «эротическим привкусом», замечает
М. Раефф), прочнее привязывавшие к нему слуг, чем чувства
долга или страха, и дававшие ему возможность игнорировать
формальные процедуры. Исполнители его приказаний, его
alter ego, исполняли его волю и вместе с тем охраняли его ан-
гельский образ. Их соединяли с ним узы привязанности, кото-
рые он мог отобрать, так же как и даровать. И М. М. Сперан-
ский, и министр юстиции И. И. Дмитриев описали это чувство
привязанности. Когда Александр отправлял их в отставку или
делал их положение невыносимым, это сопровождалось объя-
272
Ангел на троне
тиями, слезами и уверениями в неизменной преданности.
Дмитриев вспоминал о полном нежности взгляде царя. Спе-
ранский назвал его «сущим прельстителем»27.
Однако многих дворян пугало стремление Александра
использовать дворянство в интересах бюрократической ра-
ционализации. Они чувствовали, что влияние Сперанского
и реформы угрожают их особым отношениям с царем, и их
недовольство привело к падению государственного секрета-
ря и его ссылке в 1812 г. Страх дворянства потерять свои
особые отношения с престолом нашел выражение в записке
Карамзина «О древней и новой России», написанной в 1811 г.
Карамзин сожалел, что на месте, «где трудились знаменитые
чиновники, президент и несколько заседателей, имея долго-
временный навык и строгую ответственность правительству-
ющего места, — там увидели мы маловажных чиновников,
директоров, экспедиторов, столоначальников, которые, под
щитом министра, действуют без всякого опасения». Он на-
стаивал на том, что чин должен зависеть от дворянства, что
лишь дворянин обладает имуществом и желанием отличий,
необходимыми для хорошей службы28. Но хотя закон об эк-
заменах можно было обойти, и богатые дворяне умели нахо-
дить иные пути ко двору, законы Сперанского продолжали
действовать и в следующие десятилетия помогли изменить
характер дворянской службы и положение людей на соци-
альной лестнице.
Карамзин подверг сомнению основную предпосылку ре-
форм Александра: использование западной модели для преоб-
разования российских учреждений. Он призывал императора
упорядочить старые законы, вместо того чтобы вводить но-
вые, и вернуться к установлениям, по которым управлялась
Россия в XVIII столетии. Он настаивал на большем личном
вмешательстве монарха. «В России не будет правосудия, если
11 Тех, кого мы назвали alter ego, А. Рибер назвал «независимыми сотруд-
никами» («free floater»), чью личность император использовал как адми-
нистративный прием, чтобы обходить бюрократические формальности
(RieberA. Bureaucratic Politics in Imperial Russia //Social Science History.
1978. V. 2, № 4. P. 407-408). См. также: Мельгунов С. Дела и люди Алек-
сандровского времени. Берлин, 1923. С. 42; Герцен А. И. Сочинения. М.,
1958. Т. 7; Wortman. Development of a Russian Legal Consciousness.
P-124-125.
*" Карамзин H. M. Записка о древней и новой России. М., 1991. С. 57-58,
105-106.
273
Глава седьмая
Государь, поручив оное судилищам, не будет смотреть за судь-
ями. У нас не Англия». Карамзин не превозносил более кро-
тость Александра. «Не бояться Государя — не бояться и зако-
на!»29 Он подвергал сомнению совместимость русской
монархии с ценностями Просвещения. Его слова возымеют
действие в 1825 г., когда на престол взойдет младший брат
Александра, Николай, рядом с которым был Карамзин.
♦ ♦ ♦
Армия была еще одной сферой государственной деятельнос-
ти, в которой Александр стремился доказать свое величие как
вождя. Выступая в роли полководца, он демонстрировал эф-
фективность своего правления. Хотя он не любил придворные
церемонии, смотры и парады оставались его страстью. На сле-
дующий день после восшествия на престол он возобновил
вахтпарады и проводил их далее с той же фанатической при-
верженностью, что и его отец30. Он начинал со смотра каждый
день, не исключая праздники. Даже в самые мрачные дни 1812 г.
он находил время для ежедневного парада. Как и его отец, он
вникал в детали муштровки и обмундирования. До 1807 г.
Александр ввел лишь одно изменение в павловский строевой
устав, и оно касалось ширины шага и темпа маршировки. Позд-
нее над его поглощенностью воинскими упражнениями под-
смеивались и жена, и мать. Мария Федоровна говорила, что
подобные занятия следует поручать младшим офицерам31.
Для Александра, как и для Павла, плац-парад был заменой
настоящего командования на поле битвы. При Аустерлице
Александр испробовал свое искусство полководца и, несмотря
на убеждения генерала М. И. Кутузова, настоял, чтобы войска
двинулись вперед. Контратака французов опрокинула их
и Александр остался на поле сражения в смущении и отчая-
нии, отрезанный от своих адъютантов. Александр вряд ли мог
сравниться со своим противником Наполеоном. Его низкая
самооценка в этом отношении была очевидна и она не измени-
лась в течение всего его царствования. После сражения Алек-
сандр отказался принять георгиевский крест первой степени,
w Там же С. 102.
ю КФЖ. 1801. 1. С. 230.
31 Мельгунов. Дела и люди. С. 43-44; И ГК, ц. Ал. I. Т. 1. С. 3.
274
Ангел на троне
предложенный ему орденской думой. Он настаивал на том,
что хотя он разделял военные опасности, но не командовал.
Вместо этого он принял крест четвертой степени, чтобы пока-
зать свое уважение к ордену32 *.
Если Александр не мог соревноваться с Наполеоном в ге-
ниальности, то он мог подражать его военным приемам. Он
следовал примеру Наполеона, превращавшего войска и воен-
ных в эстетический объект. Наполеон уделял пристальное
внимание деталям обмундирования, придавая французским
военным то умение себя вести и внешний блеск, которые де-
лали офицера образцом стиля" Александр тоже лично зани-
мался деталями обмундирования. На смотрах он вниматель-
но следил за тем, чтобы носки не поднимались слишком
высоко, а число пуговиц соответствовало последним указа-
ниям. На смену уродливым мундирам павловского царство-
вания пришел наимоднейший французский военный стиль.
Пудреные букли, существенная часть прусской моды, были
уничтожены. Начиная с 1802 г. мундиры очень быстро меня-
лись. В 1802 г. были введены характерные наполеоновские
треуголки, в 1803 — французские кивера. Короткая облегаю-
щая одежда заменила прежние камзолы, были введены узкие
панталоны, придававшие офицерской форме гладкость,
свойственную французской армии. Французский посланник
Арман Коленкур писал в 1808 г., что в С.-Петербурге говорят
только о мундирах. «Все на французский образец: шитье
у генералов, эполеты у офицеров, портупея вместо пояса
у солдат, музыка на французский лад, марши французские;
ученье французское»34.
12 Когда Александр во время австрийской кампании 1805 г. прибыл к ар-
мии, это был первый случай со времен Петра Великого, когда русский
правитель появлялся на театре военных действий. Он приехал с большой
свитой и с Аракчеевым и не скрывал презрения к князю Кутузову, старе-
ющему и не располагающему к себе, совсем не подходившему к его соб-
ственному образу— образу генерала на коне (ИГК, ц. Ал. I. Т. 1. С. 170—
171, 180-185). Действия Александра при Аустерлице хорошо освещены
в кн.: Palmer A. Alexander I: Tsar of War and Peace. N. Y., 1974. P. 98-110.
Brunon R. Uniforms of the Napoleonics Era //The Age of Naspoleon: Cos-
tume from Revolution to Empire, 1789-1815. N.Y., 1989. P. 179.
11 См. полезное введение Г. В. Вилинбахова в кн.: Глинка В. М. Русский
военный костюм XVIII — начала XX века. Л., 1988. С. 5-20,38-57, таб-
лицы 31-37; Мельгунов. Дела и люди. С. 44; Вел. кн. Николай Михайло-
вич. Дипломатические сношения России и Франции. СПб., 1908. Т. 4.
С. 3.
275
Глава седьмая
Отношения с Наполеоном и другими монархами Алек-
сандр выстраивал по своему сценарию дружбы. Его союз
с Пруссией был представлен в виде открытого ухаживания за
королевой Луизой и «вечной дружбы», которую он и король
Фридрих Вильгельм III питали друг к другу. На свидании
в 1805 г. Александр приложился к надгробию Фридриха Ве-
ликого и вместе с Фридрихом Вильгельмом поклялся в веч-
ной дружбе. Свидание было увековечено картиной и гравю-
рой, изображающими Фридриха Вильгельма и Александра,
приносящих клятву; левая рука Александра покоится на над-
гробии. Позади обоих стоит королева в развевающемся платье
и легком шарфе на голове (рис. 31)35.
Знаменитое свидание Наполеона и Александра в Тильзите
в 1807 г. было поставлено как церемония взаимной дружбы.
Союз был поименован «договором мира и дружбы» (traite de
paix et d’amitie). Каждое утро перед Александром появлялся
французский гофмаршал, перед Наполеоном — русский. Оба
императора обменялись наградами. Александр был награжден
орденом Почетного легиона, Наполеон — орденом Андрея
Первозванного. Наполеон подарил Александру галстуки и но-
совые платки. Александру понравился золотой туалетный
прибор Наполеона; Наполеон подарил ему этот прибор. Алек-
сандр ежедневно обедал в лагере Наполеона. Гвардейский ба-
тальон Наполеона дал банкет Преображенскому полку, где
офицеры сидели вперемежку, надев мундиры и шляпы друг
друга. Расставание сопровождалось объятиями и клятвами
Александра посетить Париж36. Портрет того времени изобра-
жает Наполеона, здоровающегося с королевой Луизой (чьи
мольбы пощадить Пруссию были отвергнуты). Александр сто-
ит чуть позади (рис. 32).
Но несмотря на все усилия добиться сходства с Наполео-
ном, александровские военные зрелища выдавали иной об-
раз монархии. Наполеон, за исключением особых случаев,
носил простое платье, держался на расстоянии от своих офи-
церов, командовавших зрелищем, предназначенным для соб-
ственных глаз императора. Александр всегда оставался цент-
ром внимания, носил блестящие мундиры и требовал того же
35 Мельгунов. Дела и люди. С. 100; Шильдер. Император Александр Пер-
вый. Т. 2. С. 90-92, 123,132.
16 Шильдер. Император Александр Первый. Т. 2. С. 191-192, 200-202;
ИГК, ц. Ал. I.T.l. С. 196-198.
276
Ангел на троне
31. Клятва в вечной дружбе
прусского короля Фридриха Вильгельма и Александра I
у могилы Фридриха Великого в присутствии королевы Луизы.
Гравюра Вильгельма Мейера по картине Франца Кателя
277
Глава седьмая
32. Наполеон приветствует прусскую королеву Луизу
в присутствии Александра I в Тильзите в 1807 году.
С картины Николаса Госсе
278
Ангел на троне
от своих приближенных, членов своей свиты. В царствова-
ние Александра свита приобрела особую важность, и ее чле-
нам дозволено было носить, подобно императору, треуголки,
аксельбанты — изящные наплечные золотые шнуры — и им-
ператорский шифр на перевязи. Это были молодые люди,
обязанные своим положением придворным связям, сложив-
шимся в царствование Павла. За исключением И. В. Василь-
чикова, все они были противниками правительственной ре-
формы37.
Свита была ближайшим кругом Александра. Ее члены вы-
езжали с ним к войскам на ежедневный парад, сопровождали
его в верховых и пеших прогулках по столице, являлись с ним
на балах и придворных церемониях. Они обедали с ним и бы-
ли рядом при всех его ежедневных действиях. Наградой им,
как и его сподвижникам-бюрократам, были узы дружбы и до-
верия. Отношения с ними были легкими и неформальными.
Моделью поведения служила дружба. Графиня Шуазель-Гу-
фье заметила, что Александр разговаривал по-разному с раз-
ными людьми: «С людьми известного ранга —с большим до-
стоинством, но не без обаяния; с членами своей свиты —
с видом добрым и дружеским»38.
С другой стороны, Александр не выказывал особой сим-
патии другим армейским генералам и офицерскому корпусу
в целом. Он ценил утонченное поведение и надлежащий
внешний вид как признак положения в обществе и глубоко
презирал тех, кому этого недоставало, например потрепан-
ного Кутузова, чья рассеянность и неухоженная внешность
17 Николай Михайлович, великий князь. Генерал-адъютанты императора
Александра I. СПб., 1913. С. 1-5, 29-32, 41, 45-46; ИГК, ц. Ал. I. С.
99-103. Ф. А. Уваров, неразлучный спутник Александра в первые годы
его царствования, был назначен адъютантом к Павлу по настоянию Анны
Лопухиной, матери его любовницы. Он был шефом кавалергардов, когда
корпус был превращен в полк. В перевороте он не сыграл почти никакой
роли, почему и не вызывал раздражения у Марии Федоровны. Другие,
например И. В. Васильчиков и П. М. Волконский, тоже были близкими к
Александру гвардейскими офицерами при дворе его отца. X. А. Ливен,
мать которого руководила воспитанием детей Марии Федоровны, еще
при Павле тоже был генерал-адъютантом и командовал военно-полевой
канцелярией царя.
•“ ИГК, ц. Ал. I. Т. 1. С. 100, 185-186, 430-436, 475-480; Николай Михай-
лович. Генерал-адъютанты. С. 8-9; Choiseul-Gouffier, la comtesse de. Remi-
niscences. P. 26.
279
Глава седьмая
заслоняли от Александра его таланты. Когда Александр
прибыл на театр военных действий в ноябре 1805 г., его
встретили холодно и угрюмо. Суровая, мелочная дисциплина
и бесконечная муштра, на которых он настаивал, отталкива-
ли от него и офицеров и солдат. Как правило, Александр со-
хранял дистанцию между собой и нижними военными чина-
ми, ведя себя по-товарищески с немногими избранными из
верхушки39.
Александр придал воинским церемониям в России эстети-
ческий характер. Плац-парад демонстрировал не просто воен-
ную силу, но также цивилизованный вкус и культуру, какими
на Западе отличались армии Наполеона. Массы людей в блес-
тящих мундирах, построенные по росту, марширующие в ногу,
создавали чарующее зрелище. Ю. М. Лотман отметил в плац-
параде сходство с кордебалетом: солдаты были балетной труп-
пой, Александр —режиссером40. Но Александр продолжал иг-
рать главную роль, подобно Людовику XIV на первых
балетах, поставленных в Версале. Парад-балет был больше,
чем увеселение. Он представлял императора и его спутников
как образцы красоты, уравнивая политическую иерархию с эс-
тетической. Это была демонстрация порядка и гармонии, со-
зданных просвещенным правителем.
В первое десятилетие своего царствования Александр
представлял себя классическим законодателем и полковод-
цем. Он вызывал не радость, а уважение к серьезности своих
замыслов, преданности его правительственным и военным
ролям. Серьезность и возвышенность его целей выразились
в классическом или неоклассическом стиле архитектуры. Он
мечтал перестроить центр С.-Петербурга так, чтобы он соот-
ветствовал новому значению государственной власти. Те-
перь намерения монарха выражали не дворец, не жилище,
где пируют боги, а здания министерств, казарм и плац-парады
гвардейских полков. Такие здания воплощали стремление
к рациональному контролю над своевольным поведением
правительства. И здесь Александр следовал наполеоновской
модели, неоклассицизму «стиля Леду». «Стиль Леду» низво-
дил правительственные здания до простых общих принци-
пов, вдохновлявших реформы, — «платоновских идеалов
w Шильдер. Император Александр Первый. Т. 2. С. 132-133, 283.
wЛотман. Театр и театральность в строе культуры начала XIX века. Т. 1.
С. 281.
280
Ангел на троне
архитектурных форм», которые «мыслились, как часть есте-
ственных законов»4’. Стремительные линии просторных пра-
вительственных зданий С.-Петербурга были мощным под-
тверждением величия и рациональной организации власти.
Биржа и Петербургский Большой театр Т. де Томона, Адми-
ралтейство А. Захарова и Горный институт А. Воронихина
знаменуют освоение в России французской архитектуры ам-
пира. Казанский собор Воронихина с его полукруглой колон-
надой был явно вдохновлен римским собором Святого Пет-
ра, но на его стиле сильно сказались занятия архитектора
в парижской Академии. Желтый цвет многих из этих зданий,
по предположению Г. В. Вилинбахова, дублировал импера-
торское золото, появлявшееся на многих императорских
штандартах и на мундирах избранных гвардейских полков
и свиты42.
Монументальная скульптура александровского царство-
вания порвала с гендерной эстетикой XVIII в. Статуи, воз-
двигнутые для украшения новых зданий, прославляли мощь
мужской фигуры, служившей аналогом чисто мужского ба-
лета на плац-параде. Они выдавали влияние скульптур кон-
ца XVIII в., открытия Лаокоона и таких скульптур А. Кано-
вы, как «Тезей» или «Геракл и Лихас». Если Петр видел
воплощение добродетелей в гладеньких, пухлых, томных бо-
гинях, скульпторы александровского времени выражали
власть государства в фигурах могущественных богов, пред-
ставляющих скорее физический, чем нравственный идеал.
На фронтоне Фондовой биржи Нептун С. Суханова вздыма-
ет свой трезубец над морем, а под его распахнутыми одежда-
ми виден могучий торс (рис. 33). На ростральных колоннах
перед биржей две почти обнаженные мужские фигуры с впе-
чатляющей мускулатурой аллегоризируют русские реки;
две женские фигуры предусмотрительно прикрыты. В груп-
пах С. Пименова и Демут-Малиновского у лестницы Горно-
11 Honour. Neo-classicism. Р. 110
12 О неоклассицизме Александра см.: Hamilton. Art and Architecture of
Russia. P. 314-324; Brumfield. A History of Russian Architecture. P. 348-
358; Schmidt A. J. The Architecture and Planning of Classical Moscow:
A Cultural History. Philadelphia, 1989. P. 1-3, 128; Idem. Architecture in
Nineteenth-Century Russia: The Enduring Classic // Art and Culture in
Nineteenth-Century Russia. Bloomington, Ind., 1983. P. 175, 180-181; Ви-
линбахов Г. В. Санкт-Петербург — военная столица // Наше наследие.
1989. № 1. С. 17.
281
Глава седьмая
33. Нептун. Биржа, Санкт-Петербург. Скульптор Самсон Суханов
го института полуголый Геракл поднимает в воздух Антея,
а Плутон похищает Прозерпину (рис. 34)43.
Статуи превозносили правление Александра в неоклас-
сических формах, господствовавших в то время в западно-
европейской скульптуре. Опираясь на мифологические сю-
жеты, неоклассическая скульптура порывала с космическим
воображением барокко. Добродетели монарха прославля-
лись теперь не в небесных образах богов и богинь, а в идеа-
лизированных фигурах самих людей. Для Кановы физиче-
ский облик мужчины символизировал мужественную
решимость, победу ума и воли над природой. По просьбе
Наполеона он даже изваял его обнаженную скульптуру.
Александр не зашел так далеко, но заказал копии статуй
двух Диоскуров, посланцев богов, которые стоят перед Кви-
риналом в Риме. Диоскуры были любимым сюжетом Кано-
43 Rosenblum R., Janson Н. IV. 19th-Century Art. N.Y., 1984. Р. 104-107; Ис-
тория русского искусства. Т. 5. С. 177-178.
282
Ангел на троне
34. Геракл, поднимающий Антея. Горная академия, Санкт-Петербург.
Скульптор Степан Пименов
283
Гпава седьмая
35. Диоскуры (копия). Конногвардейский манеж, Санкт-Петербург.
Скульптор Паоло Трискорни
284
Ангел на троне
вы и других художников-классиков революционной и напо-
леоновской Европы, представлявших героизм в виде мило-
сердия и высоты духа. Двое обнаженных юношей по прин-
ципу «героической диагонали» с усилием удерживают
своих коней (рис. 35). Заказанные для ступеней Конногвар-
дейского манежа, где они и стоят теперь, эти статуи являют
образец европейской военной эстетики начала XIX столе-
тия — силу, возвысившуюся до красоты44.
” Rosenblum, Janson. 19th-Century Art. P. 108; Курбатов В. Я. Петербург.
СПБ., 1913. С. 104, 190, 482, 516; Hamilton. Art and Architecture of Russia.
P. 324-333; Schmidt. Architecture in Nineteenth-Century Russia.
P- 181-182; Clark K. The Nude. A Study of Ideal Form. Princeton, N.J., 1972.
P. 188-190. Скульптуры Диоскуров были сделаны в мастерской П. Три-
скорни для переднего фасада манежа. В XIX в. их стыдливо прятали во
Дворе конногвардейских казарм.
Глава восьмая
Благословенный царь
Прими ж, ввиду небес, свободный наш обет:
За благость Царскую, краснейшую побед,
За то величие, в каком явил Ты миру
Столь древле славную отцов Твоих порфиру,
За веру в страшный час к народу Твоему,
За имя, данное на все века ему, —
Здесь, окружая Твой престол Благословенной,
Подъемлем руку все к руке Твоей священной;
Как пред ужасною святыней алтаря,
Обет наш перед ней:
Все в жертву за царя.
В. Жуковский. Императору Александру. 1814
В тот грозный год
Покойный царь еще Россией
Со славой правил. На балкон
Печален, смутен, вышел он
И молвил: «С Божией стихией
Царям не совладеть». Он сел
И в думе скорбными очами
На злое бедствие глядел.
А. Пушкин. Медный всадник. 1833
АЛЕКСАНДР I В МОСКВЕ:
НАРОД ВКЛЮЧЕН В СЦЕНАРИЙ
С самого своего восшествия на престол Александр избегал об-
ращений к народным чувствам и демонстраций народного одо-
брения. В конце десятилетия обстоятельства заставили его от-
казаться от своей сдержанной манеры и все-таки прибегнуть
к этим средствам. Союз с Наполеоном и цена, в которую обо-
шлась экономике принадлежность к системе Континентальной
блокады, вызвали широко распространенное недовольство дво-
рянства. Негодование и резкую критику со стороны консерва-
тивных кругов вызывало влияние Сперанского; ходили слухи,
286
Благословенный царь
что он французский агент. Теперь Александр последовал при-
меру Наполеона, «французского императора», и начал искать
поддержки народа. Царь-космополит, царь-философ появился
перед толпами ликующих подданных и позволил изображать
себя центром народного и даже национального чувства.
Самым подходящим местом для этих демонстраций на-
родного одобрения была Москва. С Александра пошла тра-
диция XIX в. появляться в Москве в периоды кризисов, что-
бы сплотить нацию и продемонстрировать поддержку
короны народом. Как сказал на коронации Елизаветы архи-
епископ Амвросий, Москва воплощала дух «природного»
и русского. Москва была для России синекдохой нации, и ее
радость выдавалось за радость всех русских. Официальные
описания разъясняют смысл и возвеличивают значение со-
бытий. Церемониальный текст возвращается, но в иной фор-
ме. Теперь он претендует не на официальность, а на выраже-
ние мыслей индивидуального, нередко анонимного автора.
Изображая индивидуальный голос, автор по возможности
описывает события в терминах императорского сценария.
Автор упоминает народ, но в центре его внимания по-преж-
нему остаются личные качества императора.
Анонимный отчет о пребывании Александра в Москве
в декабре 1809 г., «Журнал посещения Москвы его Импера-
торским Величеством Александром I и кратковременного пре-
бывания в сем первопрестольном граде в 1809 году», описыва-
ет восторженную реакцию народа на знаки признания,
которые Александр выказал их городу. Известия о том, что он
появится в Москве, столь долго «лишенной его лицезрения»,
вызвали восторг и слезы радости. Автор описывает «общие
и единодушные чувствования неизъясненной радости»1.
Предлогом для посещения древней столицы послужило
взятие Браилова в русско-турецкой войне, которое Александр
отметил вручением Москве ключей от него для хранения
в Оружейной палате Кремля. Но, как утверждает автор, ис-
тинным поводом для празднеств были не военные победы,
ибо, воздействуя на рассудок людей, они оставляли холодны-
ми сердца. «Душа» была в восхищении от «милости, благости,
снисхождения и щедрот Государя к подданным, сопряженных
Журнал посещения Москвы его Императорским Величеством Алексан-
дром I и кратковременного пребывания в сем первопрестольном граде
в 1809 году. М„ 1810. С. 4-5.
287
Глава восьмая
с сими взаимными чувствованиями, а из них истекающих
происшествий». Затем автор обобщил свои, как он уверяет,
личные чувства. Выражения привязанности царя будут сохра-
няться в памяти из поколения в поколение, они «разнасажда-
ют в сердцах благоговейную преданность к Государю, вер-
ность к Отечеству и образуют истинных добрых граждан»2.
«Журнал» презентирует «взаимные чувствования» любви,
объединяющие царя и народ, как взаимные чувства отдельных
личностей. Народ как нечто единое в безумном восторге при-
ветствует въезд царя. Люди дерутся за то, чтобы дотронуться
до его коня, вытереть пот с его морды. Автор сообщает о реак-
ции императора: «...милосердный и чувствительный Государь,
согретый сими своего народа восторгами, проливал драгоцен-
ные слезы — доказующие нежность Богоподобной души Его!»
Слезы в александровском сценарии были знаком одобрения
царем проявлений народной любви. Его одобрение говорит
о великодушии его сердца, о его необычайно чувствительной
реакции на взрыв их чувств, но при этом народу не отводится
никакой политической роли. Восторг просто подтверждает
всё, что царь делает для благополучия народа.
Автор изумляется заботе Александра о своих подданных,
своих детях, когда он через каждые несколько шагов придер-
живал коня, чтобы не задеть кого-нибудь. Александр преду-
преждает: «Берегитесь, берегитесь, чтобы лошадь кого не за-
шибла!» В ответ народ кричит: «Батюшка! Мы на плечах тебя
и лошадь понесем, нам под Тобою легко!» «О, голос прямых
Россиян! О, истина, излиянная из сердец, чувствующих бла-
гость и кроткое правление Государя, умеющего ценить при-
верженность и любовь народа!» Царь, победитель в войне, за-
воевал теперь сердца своих граждан. «Государь! Ты входишь
украшен и лаврами и оливами по окончании войны, но увен-
чавши ее и славным миром и расширением пределов Твоих; но
доброму, чувствительному Твоему сердцу всех лавров сладост-
нее любовь Твоего народа!»3
В конце брошюры автор сожалеет о краткости восьмиднев-
ного пребывания и замечает, что через четыре недели после
визита народ все еще чувствовал утрату и думал только об им-
ператоре. Затем он вносит новую национальную ноту, отсут-
2 Там же. С. 3-4.
3 Там же. С. 7-8,29; Шильдер. Император Александр Первый. Т. 2. С. 246.
288
Благословенный царь
ствовавшую ранее в александровском сценарии. Он трактует
энтузиазм народа не только как отклик на доброту императо-
ра, но и как свойственное русскому народу монархическое
чувство. «Народы мира! От Россов научитесь преданности
и любви к Государю! Таковые чувствования привлекут на вас
благословение Бога сил, и Он оградит пределы ваши от всех
наветов»4.
Тема обращения императора к нации выражалась часто,
и особенно эмоционально — в 1812 г. Посещение Александром
Москвы в июле этого года стало главным поворотным пунк-
том — принятием им на себя роли национального вождя, мо-
билизующего все сословия империи на ее защиту. Такая роль
вступала в противоречие с самыми сильными склонностями
Александра. Он согласился ехать в Москву только по настоя-
нию своих советников и только тогда, когда поражение каза-
лось неминуемым. Александр все еще понимал руководство
государством во время войны как командование армиями на
поле битвы. Весной 1812 г., пока Наполеон собирал военную
силу для вторжения, он оставался при войсках, инспектируя
их позиции.
Когда пришли известия о нашествии, Александр издал ре-
скрипт на имя фельдмаршала Салтыкова, в котором были его
знаменитые слова, «Я не положу оружия, доколе ни единого
неприятельского воина не останется в царстве моем!» В рес-
крипте империя многозначительно называлась «моей», но ни-
чего не было сказано о русском народе. Адмиралу А. С. Шиш-
кову удалось в конце концов убедить Александра отказаться
от командования армиями и ехать в Москву5. Консерватив-
ный, националистически настроенный поэт Шишков еще до
нашествия был назначен статс-секретарем. После француз-
ского вторжения Шишков сочинил подписанный Александ-
ром манифест с обращением к патриотическим и религиоз-
ным чувствам народа и призывом посвятить себя борьбе
с захватчиками.
Поездка в Москву имела и практические, и символические
цели. Александру нужны были денежные средства и рекруты,
которых ему могли дать дворяне и горожане. По дороге
в Москву он получал от местного дворянства обещания под-
' Журнал посещения Москвы. С. 30.
Шильдер. Император Александр Первый. Т. 3. С. 80-87; ИГК, ц. Ал. I. С.
ПЗ-119.
Ю — 5509
289
Глава восьмая
держки. По всему пути его принимали и приветствовали
с восторгом, а когда он приблизился к Москве, навстречу ему
двигались толпы народа. Но желая избежать встречи с наро-
дом, Александр приехал вечером и отказался от приветствен-
ной церемонии6. Он нашел московский боевой дух весьма низ-
ким. В дворянстве, осуждавшем его за положение, в каком
оказалась Россия, были сильны оппозиционные настроения,
а население городов не ощущало критической ситуации и не-
обходимости жертвовать собой. При въезде Александра в го-
род горожан забирали на военную службу, что порождало чув-
ства страха и беспокойства. На следующий день, в конце
кремлевской церемонии слух о том, что ворота закроют, чтобы
мобилизовать всех зрителей, стал причиной панического бег-
ства, и Кремлевская площадь опустела7.
Однако в опубликованных текстах описывается бурное не-
истовое одобрение, свидетельствующее только об абсолютной
преданности. Появление императора в Москве станет цент-
ральным эпизодом мифа о национальном самопожертвовании
и единстве, созданном вокруг событий 1812 г. А в тот момент
оно придало возвышенную цель неотложным и подчас жесто-
ким мерам, которых потребовала война. Самым важным текс-
том того времени, описывающим это событие, было сочинение
Сергея Глинки, московского дворянина, издателя журнала
«Руской вестник». «Воспоминание» Глинки, написанное, оче-
видно, в августе 1812 г., было опубликовано в его журнале
в 1814 г. и легло в основу позднейших официальных изобра-
жений этого события6.
«Воспоминание» Глинки — это свидетельство восторженно-
го, невинного наблюдателя, пораженного взрывом народного
восторга перед Александром. Александр вышел из своего дворца
G Там же С. 214-216; Комаровский Е. Ф. Записки. СПб., 1914. С. 195.
7 Мельгунов. Дела и люди. С. 129-133.
“ Глинка С. Воспоминание о московских происшествиях в достопамятный
1812 год от И июля до изгнания врагов из древней Русской Столицы Ц
Руской Вестник. 1814. Т. 9. С. 3-21. Так, описание Глинки послужило ос-
новой для изложения этого события в книге: Избраннейшие черты зна-
менитых деяний, достопамятных деяний и достопамятных изречений
или анекдоты августейшего Императора Александра 1, миротворца Рос-
сии. М., 1814. С. 13-16. Приукрашенная версия события появилась в его
«Записках о 1812 годе». СПб., 1836. С. 6-14. Выдержки из этой версии
события были перепечатаны В. В. Каллашом: Двенадцатый год в воспо-
минаниях и переписке. М., 1912. С. 80-83.
290
Благословенный царь
и «Как Ангел Божий, явился народу на Красном крыльце». Его
со слезами радости приветствовали криками «Ура!». Восторг,
жалость, «любовь к Царю кроткому» и ненависть к врагу «вол-
новали души и сердца» народа. «Веди нас, Царь и Государь! Ум-
рем или истребим злодея!» Когда император проезжал под кри-
ки народа сквозь толпу, направляясь к Успенскому собору,
народ, по словам Глинки, в слезах кричал: «Отец наш! Ангел
наш! Да сохранит тебя Бог!» Глинка превращает это выражение
любви в гиперболу, утверждая, что ничего подобного не бывало
в истории человечества. «С того времени, когда Божии помазан-
ники воцарились над народами, с того самого времени никто из
Царей нигде и никогда не был так встречен и приветствуем, как
встречен был наш Царь, Отец подданных и Царь сердец!»9
Так же как брошюра 1809 г., «Воспоминание» Глинки вво-
дит народ в александровский сценарий личной привлекатель-
ности. В этом присутствует как естественная любовь, так и
чувство национального единства или патриотического поры-
ва. Царь и «Наш Ангел», и «Наш Отец», и «Царь сердец»,
и «Отец подданным». Связывает одновременно и преданность
и кровь. Предполагается, что восторг вызван не только добро-
детелями царя, его деяниями, но и коллективным чувством са-
мого народа, его органической связью с царем.
В поисках национального образа Глинка обращался к Мос-
ковскому государству и поместил на обложке первого номера
своего журнала портреты Дмитрия Донского и царя Алексея
Михайловича. Само написание в названии журнала слова Рус-
кой явно должно было напоминать о допетровской Руси™. Ше-
ствие Александра после молебна к святыням и могилам его
предков позволило Глинке изобразить связь между царем и на-
родом как исторически присущую России. Он сравнил посеще-
ние Александра с выбором царя Михаила в 1613 г. Снова не-
обоснованно пользуясь превосходной степенью, он цитирует
одного «преданно любящего Россию», сказавшего: «В одной
только Москве можно насладиться столь восхитительным
сближением народа с Государем. Добрые русские цари таким
образом строили свои палаты, чтобы они могли всех видеть
и чтобы люди русские к ним приближались, как дети к отцам»”.
’ Глинка. Воспоминание о московских происшествиях. С. 11-12.
" Chemiavsky. Tsar and People. P. 130.
Глинка. Воспоминание о московских происшествиях. С. 13-16.
10*
291
Глава восьмая
Глинка попытался внести в рассказ элемент взаимности,
показывая, что царь признает преданность народа. Слыша
крики восторга, Александр выходит на Красное крыльцо
и стоит молча. «Несколько мгновений очи и сердце его обте-
кали сонмы народа верного». Это намек на взаимность, но не
более. Александр останавливается, чтобы посмотреть на спек-
такль, но глаза его остаются сухими. Однако позднее, привет-
ствуя купеческое сословие, он заплачет в ответ на их верно-
подданность. Глинка пишет: «Слезы царя о народе суть
бесценный дар!»12
Тема народа и крови, заметная у Глинки и в некоторых
других современных текстах, была явно несовместима со
смыслом александровского сценария. Царя гораздо меньше
представляли в церемониях как народного вождя, чем как
личность. В приветствии архиепископа Августина Александ-
ру у портика Успенского собора была использована стандарт-
ная риторика александровского сценария, воспевающая его
как героического покорителя и врагов на поле боя, и народных
сердец, вдохновляющих его теперь на битву за отечество13.
Митрополит Платон послал Александру письмо и икону
св. Сергия Радонежского. Его слова были облечены в форму
универсалистской риторики петровской традиции. «Перво-
престольный град Москва, новый Иерусалим, приемлет Хри-
ста своего, яко мать, во объятия усердных сынов своих». Он
повторил фразу, адресованную Христу: «Благословен грядый
во имя Господне». Он писал: «Кроткая вера, сия праща Рос-
сийского Давида — сразит внезапно главу кровожаждущей
гордыни». Св. Сергий символизировал не русскую религию,
а был «древним ревнителем о благе нашего Отечества». Рес-
крипт Александра Платону устанавливал, что икона будет до-
верена московскому ополчению в надежде, что святой убере-
жет отечество «своим предстательством у престола Божия!».
Стихотворение, напечатанное в 1812 г. в «Руском вестнике»
Глинки, вызывало в памяти историческую параллель с благо-
12 Там же. С. 12-13, 19. Только в издании 1836 г. Глинка прибавлил, что
Александр, стоя на Красном крыльце, «кланялся на все стороны». (Глин-
ка. Записки о 1812 годе. С. 13-14). Поклоны были введены в обряд коро-
нации в 1826 г. Николаем I. См. ниже, гл. 10.
" Снегирев И. М. Очерки жизни московского архиепископа Августина.
М., 1848. С. 20-21; Шильдер. Император Александр Первый. Т. 3. С. 90;
Мельгунов. Дела и люди. С. 138.
292
Благословенный царь
сдовением Сергием Дмитрия перед Куликовской битвой. Рус-
ский народ ни в одном из этих текстов не упоминался11 * * 14.
Хотя Александр в общем был доволен настроением народа,
овации в Кремле, казалось, не произвели на него особого впе-
чатления. Он явно чувствовал себя неловко, пробиваясь
сквозь толпу. Он писал сестре Екатерине, что потом заплакал,
но слезы эти были вызваны «воспоминанием о счастливых
временах». Слезы Александра на собраниях купцов и дворян,
кажется, были ответом на значительные пожертвования и доб-
ровольную запись людей в ополчение, что принималось им ра-
ди «общей пользы». Свою благодарность он выражал словами
личного доверия: «Ничего иного я не ожидал и не мог от вас
ожидать. Вы оправдали Мое о вас мнение»’5.
Пока Ростопчин и другие призывали Святую Русь сопро-
тивляться захватчику, в собственных заявлениях Александра
было мало национального содержания16. Очевидно, что он не
считал себя народным вождем. «Да, этому народу нужен
вождь, — говорил он, — способный вести его к победе, а я, к не-
счастью, не имею для этого ни опытности, ни нужных дарова-
ний»17. Но приближение наполеоновских армий заставило
императора с большей уверенностью заявить о себе как о руко-
водителе нации. После падения Москвы Александр, несмотря
на давление на него двора и императорского семейства, в осо-
бенности великого князя Константина, вдовствующей императ-
рицы и Аракчеева, умолявших его просить о мире, решил про-
должать борьбу18. Именно в этот момент он обратился прямо
к народу. 8 сентября он подписал написанный Шишковым ма-
нифест, призывающий русский народ поддержать дело всех на-
родов, объединившихся в борьбе против агрессора. Русский
11 Снегирев. Жизнь московского митрополита Платона. Т. 2. С. 42; Над-
лер В. К. Император Александр I и идея Священного Союза. Рига, 1886.
Т. 1. С. 169-170; Живов, Успенский. Царь и Бог. С. 108; Руской вестник.
1812, №9. С. 94-97.
' ’ Шильдер. Император Александр Первый. Т. 3. С. 90; Palmer. Alexander I.
Р. 235; И ГК, ц. Ал. I. С. 218. В. к. Николай Михайлович. Переписка импе-
ратора Александра I с сестрой великой княгиней Екатериной Павловной.
Спб., 1910. С. 79; Избраннейшие черты знаменитых деяний и достопа-
мятных изречений или анекдоты августейшего Императора Александра I,
миротворца России. М., 1814. С. 16.
Chemiavski. Tsar and People. P. 129-133.
' Пит. по кн.: Шильдер. Император Александр Первый. Т. 3. С. 92-93;
Мельгунов. Дела и люди. С. 58.
Шильдер. Император Александр Первый. Т. 3. С. 112-113.
293
Глава восьмая
народ во главе с православной церковью был впервые представ-
лен как движущая сила спасения и освобождения.
«Приятно и свойственно доброму народу за зло воздавать доб-
ром! Боже всемогущий! Обрати милосердные очи Твои на мо-
лящуюся Тебе с коленопреклонением российскую церковь! Да-
руй поборающему по правде верному народу Твоему бодрость
духа и терпение! Сими да восторжествует он над врагом своим,
да преодолеет его и, спасая себя, спасет свободу и независи-
мость царей и царств !»19
ХРИСТИАНСКАЯ ИМПЕРИЯ
Написанный Шишковым манифест 24 ноября 1812 г., кото-
рый должны были читать во всех церквях, содержал щедрые
хвалы заслугам «православного народа», и в то же время при-
зывал ополченцев сложить оружие. «Вы показали пример вер-
ности и храбрости, свойственный русскому народу. Вы от-
нимали оружие из рук неприятеля, ополчались против него,
и помогая войскам нашим, повсюду истребляли и поражали
шатающихся грабителей и злодеев. Вы достохвально исполня-
ли долг свой, защищая Веру, Царя и Отечество»20.
В Рождество 1812 г. Александр издал знаменитый мани-
фест Шишкова, объявляющий об изгнании захватчика из Рос-
сии21. Он начинался высокопарной похвалой русскому народу,
выполнившему обещание не складывать оружия, пока хоть
один враг останется в России. «Мы сие обещание положили
твердо в сердце Своем, надеясь на крепкую доблесть Богом
вверенного Нам народа, в чем и не обманулись. Какой пример
храбрости, мужества, благочестия, терпения и твердости пока-
зала Россия!» Но проявляя сдержанность в обращениях к на-
роду, Александр не забывал отдать дань божественному
вмешательству. Достигнутое было столь потрясающе, утверж-
далось в указе, что находилось за пределами человеческих
сил. «Да познали мы в великом деле сем промысл Божий».
Спасение следует искать в религии, которую искоренял враг.
«Научимся из сего великого и страшного примера быть крот-
19 Шишков. Записки. Т. 1. С. 156-159; Надлер. Император Александр I.
Т. 2. С. 54-57.
211 Шишков. Записки. Т. 1. С. 454.
21 Там же. С. 170-172; ПСЗ. № 25295, 25 декабря 1812.
294
Благословенный царь
кими и смиренными законов и воли Его исполнителями, не
похожими на сих, отпадших от веры осквернителей храмов
Божиих». Затем Александр призывал всех возблагодарить Бо-
га в соборах. В тот же день он издал еще один указ, в котором
поклялся построить собор Христа Спасителя в благодарность
Божественному Провидению за спасение России22.
Упоминание о Промысле Божьем едва ли было обычной
формулой. Включение народа в символический триумф само-
державия было ответом Александра на претензию Наполеона
представлять всю французскую нацию. Обстоятельства, за-
ставившие самодержавного монарха вступить в союз с народ-
ными массами, поставило его лицом к лицу с проблемой при-
мирения самодержавного правления с принципом верховной
власти народа. Включение народа в императорский сценарий
угрожало образу царя как высшей силы, дарованной ее носи-
телю извне или свыше и санкционированной иноземным вли-
янием, божественным соизволением или, наконец, разумом.
С социальной точки зрения невозможно было представлять
народ в качестве движущей силы истории в сценарии, про-
славлявшем власть монарха, как идеализацию правящей эли-
ты. В течение первых месяцев после изгнания французской
армии официальные заявления и панегирики перенесли за-
слугу победы с «народа» на Промысл Божий, превращая на-
циональный триумф в религиозное чудо, совершенное с помо-
щью русской армии.
Кроме того, победа привела к возрождению классической
оды XVIII в., восхваляющей императора-героя за его победу.
Даже поэты школы Карамзина, такие, как В. А. Жуковский
и П. А. Вяземский, усвоили эту высокопарную манеру. В ши-
роко цитировавшемся четверостишии 1814 г. Вяземский при-
ветствовал Александра как героя и спасителя:
Муж твердый в бедствиях и скромный победитель,
Какой венец ему? Какой ему алтарь?
Вселенная! Пади пред ним, он твой спаситель;
Россия! Им гордись — он сын твой, он твой царь!23
У ПСЗ. № 25296, 25 декабря 1812.
Надпись к бюсту императора Александра I {Вяземский П. А. Избранные
стихотворения. М.-Л., 1935. С. 84). О возрождении жанра оды и светско-
го мессианизма после победы Александра см.: Гаспаров Б. М. Поэтичес-
кий язык Пушкина как факт истории русского литературного языка.
Wien, 1992; Мельгунов. Дела и люди. С. 238.
295
Глава восьмая
Массовая литература ухватилась за тему императора-ге-
роя, лично добившегося победы. В брошюре 1814 г. собраны
анекдоты об Александре, «изображающие высокую твердость
духа, великодушие, милосердие, благочестие, воинскую до-
блесть и прочие добродетели, возвышающие Его пред всеми
монархами света». Твердость его воли названа источником на-
родной силы и он назван спасителем Европы24. На лубке того
времени он изображен ведущим русские войска на Париж
19 марта 1814 г. (рис. 36). Стихотворение, помещенное под кар-
тинкой, призывает все нации рукоплескать царю северных зе-
мель, которого приняли в Париже с распростертыми объятия-
ми, которому поклонялись. Это был призыв к обожествлению.
Как Божество превозносите,
Он Царь, достойный алтарей,
Престол его всех выше тронов
И просят от него законов
Народы все и сонм царей25.
«Руской вестник» Сергея Глинки тоже восхвалял триум-
фы Александра как личное героическое деяние императора.
Некий Д. Ермолаев в своей оде на въезд Александра в Париж
восхвалял императора как дарователя блаженства царствам,
восстановившего закон во Франции, как друга и отца своих
подданных.
И слышан будет глас сердец:
Монарх! Герой Богоизбранный,
Бессмертной славою венчанный!
Ты друг людей! Ты им Отец!26
Александр не поощрял возрождения светского мессианиз-
ма предыдущего столетия — император как избавитель от не-
счастий. Он отрицал свои заслуги в победе, призывая к подчи-
нению божественной воле. Он попытался начать эпоху
раскаяния и скромного самоусовершенствования. Указ от
6 декабря 1813 г., извещая о союзе всех стран против Наполе-
она, объявлял это событием, которое «не могло совершиться
21 Избраннейшие черты знаменитых деяний. С. 7-90; Руской вестник.
1814. № 13. С. 74-76.
25 Отечественная война 1812 года в художественных и исторических па-
мятниках из собраний Эрмитажа. Л., 1963. Табл. 39.
26ЕрмолаевД. Стихи на вступление в Париж Государя Императора//Ру-
ской вестник. 1814. № 10. С. 75-76.
296
Благословенный царь
36. Александр ведет русские армии в Париж 19 марта 1814 года.
Современный лубок
без особливой на то власти Божией». «Его всемогущая десни-
ца возносит и низлагает судьбы народов и царств». Истинная
честь государства — это «благоговейное пред Ним смирение».
Рассуждая в «Руском вестнике» об этом указе, Глинка писал,
что Россия сильна и непобедима «силой веры и верности». Он
еще раз сравнил 1812 г. с 1612-м, но провел параллель между
Александром и царем Михаилом как царями, давшими при-
мер смирения. Они были для него «царями православными,
кроткими и благочестивыми». Наполеон не признавал боже-
ственной заповеди о смирении. «Смирилась гордыня; вознес-
лась кротость»27.
Александровский образ ревностного смирения снова ут-
вердил дистанцию между правящим и управляемыми, не воз-
вращаясь к олимпийской символике предшествующего столе-
тия. Он изображал себя смиренным верующим, действующим
как орудие Провидения. Вяземский и другие «арзамасцы» ви-
ПСЗ. № 25488,6 декабря 1813; Мысли при чтении Высочайшего Мани-
феста от 6 декабря 1813 года //Руской вестник. 1814. № 11. С. 15-25.
297
Глава восьмая
дели в нем мессию, несущего вечный мир28. Но Александр ус-
транял и религиозный, и светский мессианизм. Его импера-
торский образ возвышался смирением. Он пользовался лю-
бым случаем, чтобы представить свои деяния как реализацию
замыслов Бога. На официальной медали в память 1812 г. была
надпись: «Не нам, не нам, но имени Твоему»29. Эти слова отни-
мали славу победы и от народа, и от него самого.
В июле 1814 г. члены Сената, Синода и Государственного со-
вета одобрили намерение предложить Александру титул «Бла-
гословенного» и собирались чеканить монету и воздвигнуть
памятник в его честь. В ответе, написанном Шишковым, Алек-
сандр заявил, что не достиг таких высот и что титул противоре-
чит «скромности» и «смирению», которым он привержен. Он
увещевал их вместо этого: «Да соорудится мне памятник в чув-
ствах ваших, как оный сооружен в чувствах моих к вам!» Про-
славляя героизм императора, автор цитированной выше брошю-
ры с восхищением приводил эти благородные слова30. Слово
Благословенный продолжало, однако, фигурировать в официаль-
ных и неофициальных отзывах об Александре, а к концу его цар-
ствования стало таким же обычным определением, как «ангел».
Вернувшись в Россию из Англии в июле 1814 г., Александр
предпринял особые усилия, чтобы избежать публичных встреч.
Он писал генералу С. К. Вязмитинову: «Я всегда их ненавидел,
а сейчас считаю их еще менее удобными. Всевышний — вот
единственная причина замечательных событий, завершающих
кровавую битву в Европе. Мы все должны со смирением взи-
рать на Него». Он незаметно въехал в С.-Петербург как обыч-
ный офицер, возвращающийся с фронта, в карете с одним
казаком-кучером и без свиты. На следующий день он присут-
ствовал на почти частной службе в Казанском соборе. Он от-
менил все планировавшиеся встречи и овации и направился
м Гаспаров. Поэтический язык Пушкина. С. 100-104.
Мельгунов. Дела и люди. С. 241.
Избраннейшие черты... Императора Александра loro. С. 96-110; Шиль-
дер. Император Александр Первый. Т. 3. С. 246-248. Шильдер приводит
воспоминания Шишкова о том, что Александр сначала хотел отвергнуть
и титул «Благословенный» и памятник без всяких объяснений. Шишков
указал Александру на то, что он обязан отвечать желанию народа назы-
вать его «добрым» или «хорошим» царем. Шишков утверждает, что указ
писал он. Это очень достоверное свидетельство, дающее редкую иллюст-
рацию того, как царский способ презентации распространяется на его
собственную жизнь, отражая личные предпочтения государя, но не обя-
зательно выражая его непосредственные чувства.
298
Благословенный царь
прямо в Павловск повидаться с матерью. Вечером он впервые
появился на бале31.
Александр начал заявлять о себе не как о благосклонном
законодателе, одаряющем народ законами и благодеяниями,
а как о смиренном почитателе, члене протестантского духо-
венства верующих. Как показывает С. В. Мироненко, до 1820 г.
Александр продолжал рассматривать планы конституцион-
ной реформы и разрабатывать меры к началу освобождения
крестьян32. Но он не провел эти реформы и мечтал скорее о до-
стижении этического благоденствия народа путем воспитания
его в духе Библии. И в самом деле, христианская миссия
Александра перенесла понятие «общего блага» с эвдемонист-
ской цели на духовную. По словам Александра, пожар Моск-
вы заставил его понять, что его усилия, направленные на благо
человечества, были напрасны, и приблизил его к пониманию
Бога. В тот момент он понял, что у него не хватает сил пере-
ступить через свои личные интересы и достичь всеобщего бла-
га. Он говорил немецкому пастору Эйлерту, что человек все-
гда эгоист. «Хуже же всего то, что он старается скрыть это от
других и от самого себя, что он старается убедить самого себя,
что он служит общему благу, тогда как действительными дви-
гателями его действий являются или тщеславие, или честолю-
бие, или жадность, или иные, глубоко сокрытые в сердце
побуждения»33. Библия сменила философию в качестве источ-
ника этических взглядов, оправдывающих власть императора.
Вместе со своим другом князем А. Н. Голицыным, обер-проку-
рором Священного Синода, Александр читал Девяностый
псалом, и ему было откровение. Он внимательно слушал, как
адмирал Шишков читает отрывки из пророка Иеремии о паде-
нии Иерусалима34.
О своем обращении Александр писал: «С этого времени
я стал другим человеком. Спасение Европы от гибели тотчас
"И ГК, ц. Ал. I.C. 274-276.
12 Мироненко С. В. Самодержавие и реформы. Политическая борьба в Рос-
сии в начале XIX века. М., 1989. С. 63-64, 75-78, 147-217; Он же. Стра-
ницы тайной истории самодержавия. М., 1990. С. 11-73.
О религиозном опыте Александра в 1812 г. см.: Надлер. Император
Александр I. Т. 2. С. 124-141; Шильдер. Император Александр Первый.
Т. 3. С. 117. Флоровский находит свидетельства, что такого рода мисти-
ческие чувства появились у него еще до 1812 г. (Флоровский. Пути рус-
ского богословия. С. 130-131).
Там же. Т. 3. С. 117; Надлер. Император Александр I. Т. 2. С. 124-133.
299
Глава восьмая
же стало моим спасением и освобождением». Александр при-
нял на себя роль главы всемирного христианства, воплощаю-
щего абсолютные человеческие ценности. Само звание рус-
ского императора приобрело соответствующие значения —
орудие Божие, спаситель человечества и защитник законных
монархических правительств во всей Европе. Но Александр
не собирался спасать человечество путем собственного муче-
ничества и страстей, подобных страстям Христовым. Он, по
замечанию Флоровского, «был воспитан в началах сентимен-
тального гуманизма. Отсюда переход к мистической религии
сердца не был далек и труден»35. Он был не образцом, а, ско-
рее, миссионером, который учит, а если необходимо, то и вну-
шает ту правду, которую следует открыть людям. Александр
осуществил свою миссию, поставив в1814и!815гг. во Фран-
ции два грандиозных спектакля.
Первый из них состоялся 29 марта 1814 г., на Пасху по рус-
скому календарю. Он был поставлен на площади Согласия
(place de la Concorde), раньше называвшейся площадью Рево-
люции. В военной газете «Русский инвалид» было помещено
подробное описание события. Рано утром войска союзных
армий в количестве восьмидесяти тысяч человек и парижская
национальная гвардия были построены на площади и приле-
гающих к ней бульварах. Александр обозрел войска, затем
подъехал к ним вместе с прусским королем, представителем
Габсбургского двора князем Карлом Филиппом Шварценбер-
гом и большой свитой. Семь полковых священников в богатом
облачении стояли перед алтарем, воздвигнутым на месте каз-
ни Людовика XVI, чтобы служить молебен. Александр для
молитвы преклонил колена перед алтарем. Французских мар-
шалов и генералов вывели вперед для целования русского
креста. Потом, после молитвы о долголетии союзных госуда-
рей, прогремели салюты и толпа закричала «Ура!»36.
Александр был глубоко тронут церемонией, давшей ему
ощущение, что он выполнил свою провиденциальную миссию
очищения Франции от ее злодеяний. Позднее он сказал: «Уми-
лителен, но и страшен был для меня момент этот». Он был
убежден, что пришел в Париж со своей православной армией
«по неисповедимой воле Провидения», чтобы вознести «очис-
35 Флоровский. Пути русского богословия. С. 131-132.
36 Надлер. Император Александр I. Т. 5. С. 183-185; Русский инвалид.
1814.25 авг. С. 243.
300
Благословенный царь
тигельную и вместе торжественную молитву Господу». «Рус-
ский царь по ритуалу православному молился вместе со своим
народом, и тем как бы очищая окровавленное место поражения
невинной царственной жертвы». Он верил, что молитва достиг-
ла своей цели и «возбудила благоговение в сердцах французов».
В то же время молитва демонстрировала триумф России как
главной силы коалиции. «Я живо ощущал тогда апофеоз рус-
ской славы между иноплеменниками, я даже сам увлек их и за-
ставил их разделять с нами национальное торжество наше»37.
Стихотворение В. А. Жуковского «Императору Александ-
ру», написанное в том же году, представило русской публике
зрелище очищения и прощения:
О незабвенный день! Смотрите — победитель,
С обезоруженным от ужаса челом,
Коленопреклонен на страшном месте том,
Где Царский мученик под острием секиры,
В виду разорванной отцов своих порфиры,
Молил Всевышнего за бедный свой народ <...>
На страшном месте том смиренный вождь Царей
Пред миротворною святыней алтарей
Велит своим полкам склонить знамена мщенья
И жертву небесам приносит очищенья.
Простерлись все во прах; все вкупе слезы льют;
И се!: подъемлется спасения сосуд...
И звучно грянуло: воскреснул Искупитель!3"
Высший апофеоз русской военной славы состоялся на рав-
нинах Шампани близ города Вертю после «Ста дней» и Вен-
ского конгресса. Александр задумал зрелище, которое должно
было показать миру совершенство дисциплины и подготовки
русской армии. Сама армия должна была опровергнуть поня-
тие о русском варварстве и продемонстрировать европейский
характер русских: как он сказал в Вене, показать европейцам,
«что мы не медведи»39. На репетиции 25 августа (6 сентября по
*' Надлер. Император Александр I. Т. 5. С. 184-186.
* Жуковский В. А. Полное собрание сочинений и писем. Т. 1. М„ 1999. С. 378.
’ Во время наполеоновских войн Александр заботился о том, чтобы его
люди действовали как европейцы. В Вене его недовольство русскими всё
возрастало, и он всё более открыто предпочитал общество иностранцев.
Именно тогда, требуя от своей свиты вежливости в обращении с иност-
ранцами, он сказал: «Мы должны показать им, что мы не медведи» (ИГК,
U Ал. I. С. 282). Михайловский-Данилевский А. Воспоминания. Из запи-
сок 1815 года. СПб., 1831. С. 75.
301
Глава восьмая
новому стилю) 1815 г. он с восхищением смотрел на свои вой-
ска с холма Монтэме и заметил А. И. Михайловскому-Дани-
левскому: «Я вижу, что моя армия первая в свете. Для нее нет
ничего невозможного, а по самому наружному ее виду ника-
кие войска не могут с нею сравниться»40.
Внешний вид действительно больше всего занимал импе-
ратора, ибо красота и симметрия означали порядок, а теперь
построение армий в каре почти мистически подтверждало бо-
жественный источник его власти. На смотре 29 августа Алек-
сандр смотрел на парад с горы вместе с прусским королем
и австрийским императором; оба были в русских мундирах.
Все поле внизу было заполнено зрителями. Когда армия пере-
строилась в каре, три монарха, окруженные свитой, спусти-
лись на поле и проехали мимо строя войск, стоявших смирно.
Герцог Веллингтон со своей свитой следовал за ними. Млад-
шие братья Александра, великие князья Николай и Михаил,
гордо командовали бригадами и потом любили вспоминать
о своем совершеннолетии при Вертю.
Расписание было составлено так, чтобы включить в число
представлений тезоименитство Александра — 30 ав1уста, день
св. Александра Невского. Празднование дало повод для огром-
ной религиозной церемонии, совершенной в нескольких кило-
метрах от места происходившего накануне смотра. Службы для
монархов, генералов и армии совершались в семи походных
церквях. Войска, численностью более 150 000 человек, были по-
строены без оружия в виде каре, открытых по направлению
к близлежащему мысу Мон Корман; каждое каре составляла це-
лая дивизия. Все части были повернуты к своим алтарям. Пока
царь на коленях молился вместе с огромной армией, построен-
ной перед ним симметричными колоннами, на поле царило пол-
ное молчание. Через два дня русские армии повернули домой.
Смотр, как того желал Александр, продемонстрировал за-
падной аудитории, что Россия — это европейская держава. Он
показал, что Россия, орудие Провидения, сравнялась с Наполе-
оном и превзошла его достижения. Осуществленный Напо-
леоном в 1805 г. сбор восьмидесятитысячной армии в Було-
ни был тем примером, превзойти который стремились теперь
русские. В течение целых десятилетий после этого русские
хвастались, что европейцы были потрясены: «Они отказыва-
w Хато в А. И. Два знаменитые смотра войск во Франции. СПб., 1843.
С. 50.
302
Благословенный царь
лись верить своим глазам». Приводили слова герцога Вел-
лингтона, который сам был сторонником строгой дисципли-
ны: «Я не мог себе представить, что можно поднять армию до
такого совершенства». Английский посланник Сидней Смит
заявил, что смотр стал уроком для других наций41. «London
Times» сообщила, что «все передвижения были исполнены
с удивительной точностью. Мужественный вид войск, согла-
сованность во всем, в отношении солдат и военного имущест-
ва, были таковы, что самые взыскательные судьи не смогли бы
найти какого-либо изъяна»42.
Симметрия, порядок и координация действий на плац-па-
раде наглядно доказывали призвание Александра, доказыва-
ли, что он может заставить людей действовать в соответствии
с божественным замыслом. Эта дисциплина обеспечила до-
стойное поведение русских армий в Европе. Их смирение
и сдержанность дали представление о России как о цивилизо-
ванной христианской нации. «Le Moniteur Universel» превоз-
носил отсутствие мстительности у монархов Европы, которые
вели себя не как «победители и наши враги, чего мы боялись,
но как наши освободители». Именно религия сформировала
«этот священный союз для блаженства народов; религия, знак
креста которой несет на себе чело солдата»43.
После возвращения из Европы Александр продолжал
использовать парады как зрелища, прославляющие власть
русского императора. На плац-парадах духовенство благо-
словляло армию как олицетворение нации. Армия станови-
лась символическим субститутом народа, более отвечающей
желаниям императора. В то же время элитные части армии,
гвардейские полки, замещали армию в целом. Гвардейские ча-
сти быстро росли и по численности, и по важности, особенно
после 1809 г. В назначениях на командные посты начали пре-
" Там же. С. 58-61.
12 The Times of London. 1815. 23 Sept. P. 2.
11 Приведено в «Русском инвалиде» 25 августа 1814, с. 243. «Le Moniteur
Universel» (13 сентября 1815 года, с. 1031) сообщает также отчет, поме-
тенный в «Journal de la Meurthe», где описано празднество по случаю
именин Александра в русском гарнизоне Нанси — там были слышны
крики местных жителей «Да здравствует Александр» и «Да здравствует
король». Население было благодарно русским войскам за помощь и со-
чувствие. Журналист чувствовал, что должен «публично заявить, как мы
были тронуты благородным поведением и строгой дисциплиной, какую
они соблюдали».
303
Глава восьмая
обладать гвардейские офицеры, а самых красивых и способ-
ных солдат переводили из армии в гвардейские полки. К кон-
цу царствования Александра парад стал центральной церемо-
нией, представляющей верховную власть императора
и дворянской элиты как воплощения нации44.
Александр возвел дисциплину в духовный абсолют, все-
объемлющее выражение провиденциального предназначения
и власти. Это ощущение божественной миссии и поддержива-
ло тот, по выражению У. Фуллера-младшего, «триумфальный
миф», следствием которого была самоуверенность, господст-
вовавшая в русском военном мышлении в следующие десяти-
летия45. Подобно тому как армия заменила в официальной ри-
торике народ, смотр заменил сражение как существенный
факт мифического прошлого. Спектакль в Вертю продемонст-
рировал божественный источник всякой власти, как его пони-
мал Александр, и начал затмевать в его уме опыт самой войны.
Он сказал: «Воспоминание об этом смотре, где полки и артил-
лерия соревновались перед союзными государями и их гене-
ралами в порядке и точности своих движений и в состоянии
своего вооружения, навсегда сохранится в моей памяти». По
возвращении армии в Россию Александр настаивал на даль-
нейшей муштре, с тем чтобы довести технику маршировки до
нового уровня совершенства. Были введены новые правила,
и специальный комитет приступил к составлению нового ус-
тава для парадов. Был сформирован специальный образцовый
батальон для тренировки нижних чинов в выправке, ширине
шага, ношении оружия и мундиров. Даже великий князь Кон-
стантин Павлович нашел мелочность этих нововведений
странной и заметил, что «ныне завелась такая же во фронте
м После победы Александр продолжал расширять гвардейские полки
(что он начал делать еще в 1809 и 1810 гг.) и поднял их над другими ар-
мейскими чинами. В 1809 и 1810 гг. регулярные армейские части впервые
получили статус гвардейских за храбрость и героизм. Они получили при-
вилегии «молодой гвардии», т. е. преимущество на один чин по сравне-
нию с армейскими офицерами, а не на два, как в старой гвардии. В нача-
ле царствования Александра гвардия состояла из трех пехотных
и четырех кавалерийских дивизий и нескольких батальонов. Ко времени
его смерти было уже десять пехотных и одиннадцать кавалерийских
дивизий (Попов А. и др. Историческая справка о наименовании «Лейб-
гвардии» // Семеновский бюллетень. 1950. Вып. 20. С. 5-7; Лонжерон А.
Русская армия в год смерти Екатерины II //PC. 1895. Т. 83. С. 174.).
45 Fuller W. С., Jr. Strategy and Power in Russia. 1600-1914. N. Y., 1992.
P. 177-180.
304
Благословенный царь
танцевальная наука, что и толку не дать». В последние свои
годы Александр воспроизводил во время своих путешествий
п0 России парады в Вертю и надоедал своим адъютантам по-
стоянными воспоминаниями о нем46.
Зрелище в Вертю было грандиозной прелюдией к последней
декларации божественной миссии Александра, созданию Свя-
щенного Союза. Александр сам набросал основные пункты доку-
мента и молился с баронессой Крюденер о том, чтобы союзники
его подписали. Текст акта Священного Союза излагает принци-
пы религии и отношений между нациями в терминах александ-
ровского сентиментального сценария. Народы могут обрести
спасение, руководствуясь «заповедями святого Евангелия, кото-
рые, не ограничиваясь приложением своим к одной частной
жизни, должны непосредственно управлять волей царей и их де-
яниями». Монархов должны объединять «узы действительного
и неразрывного братства», а своими подданными они «как отцы
семейств, будут управлять... в том же духе братства, которым они
одушевлены, для охранения веры, мира и правды»47.
Акт Священного Союза отрицал существование нацио-
нального своеобразия. Члены Союза должны были вдохнов-
ляться «взаимным доброжелательством и любовью» и видеть
в себе членов «единого народа христианского». В документе
было заявлено, что «самодержцем народа христианского» яв-
ляется не кто иной, как Иисус Христос, которому принадле-
жат все «сокровища любви, ведения и премудрости бесконеч-
ный»48. Говоря от имени Христа, Александр получал свой
моральный авторитет свыше и самоотстранялся от популист-
ского национализма, пробудившегося во время войны.
Новогодний манифест 1816-го г. свидетельствует об окон-
чательном сдвиге центрального пункта александровского мифа
от народа к божественному воздействию, оказавшему помощь
1,1 И ГК, ц. Ал. I, с. 282; Шильдер. Император Александр Первый. Т. 4.
С. 15-16, 459; The Times of London. 1815. 26 Sept. P. 2. Повторение смот-
ра в Вертю было, например, поставлено в Тульчине в 1824 году, где вся
Вторая армия, насчитывавшая более 100 000 человек, была построена по
трем сторонам гигантского каре. Царь был тронут и прослезился (Богда-
нович М. И. История царствования императора Александра I и России
в его время. СПб., 1869. Т. 6. С. 369-371.; Шильдер. Император Александр
Первый. Т. 4. С. 284-286).
Шильдер. Император Александр Первый. Т. 3. С. 344-345.
w Надлер. Император Александр I. Т. 5. С. 458; ПСЗ. № 25943, 14/26 сен-
тября 1815.
305
Глава восьмая
русским армиям. Хотя манифест был составлен как объявле-
ние «Высочайшей признательности», главной целью Алексан-
дра было развеять «тщеславие» народа победой, и он действи-
тельно отрицал важность всех действий и жертв людей
в предыдущие годы. Это «рука Господня» спасла русский на-
род от полного крушения и привела к порядку и спокойствию.
Александр поблагодарил русские войска и русский народ, но
не упускал случая сказать и о том, что «самая великость дел сих
показывает, что не мы то сделали». Подводя итог событиям
предыдущих лет, манифест превращал его в проповедь об опас-
ностях революции и значении религиозной веры. Александр
изображал войну как кару за грехи русского народа, призывая
не к радости, а к покаянию. Наполеон теперь был уже не обхо-
дительным другом, а чудовищем, олицетворяющим упадок
нравственности и утрату веры, повлиявшие на всю Европу,
включая Россию. Александр сказал о принесенной войной раз-
рухе как выражении гнева Божия на русский народ, который,
получив этот урок, действовал как Его орудие для спасения Ев-
ропы. «Бог избрал нас совершить великое дело; Он праведный
гнев свой на нас превратил в неизреченную милость». Алек-
сандр осудил «гордость» как «несправедливую, неблагодарную
и преступную» по отношению к великодушному Богу. «Смире-
ние наше исправит наши нравы, загладит вину нашу пред Бо-
гом, принесет нам честь, славу и покажет свету, что мы никому
не страшны, но и никого не страшимся»49.
Текст декларации о Священном Союзе стал своего рода но-
вым Священным писанием. Священный Синод распорядился,
чтобы его вывесили на стенах всех церквей. Текст следовало
читать каждый год с церковных амвонов, «дабы всем и каждо-
му исполнить обет служения Единому Господу и Спасителю,
изреченный в лице Государеве за весь народ»50. Император нес
народу слово Божие, но не нуждался в его поддержке, а посе-
щения им Москвы показали его равнодушие к чувствам народа.
В августе 1816 г. он появился в Москве, чтобы осмотреть опу-
стошенный город. Отчеты на страницах официального журна-
ла Министерства внутренних дел «Северная почта» рассказы-
вают о всеобщем восторге народа, столпившегося вокруг
императора. В корреспонденция от 30 августа утверждалось,
49 ПСЗ. № 26059,1 января 1816 г.
50 Флоровский. Пути русского богословия. С. 132.
306
Благословенный царь
что самое красноречивое перо не смогло бы описать чувства
императора при виде «сего нелицетворного доказательства
искренней любви и привязанности к Нему чад Своих рус-
ских»51. Но Александр вовсе не испытывал таких чувств. Он
остался равнодушен и даже недоволен. «С Россиею вместе мы
спасли и Европу», объявил он дворянам, но предостерег их от
приписывания всего себе: «Все совершилось от Бога». Они не
смогли бы достичь этого без божественного закона, записанно-
го в Новом Завете. Он напомнил, что видел нации, живущие без
этого закона. «Вы знаете, какие там следствия <...> от того <...>
произошли. Я уверен, что и вы также об этом думаете»52.
Еще важнее то, что Александр явно избегал проявления на-
циональных чувств и даже публичного выражения сочувствия
страданиям московского населения. Он не посетил ни одного
из мест главных событий 1812 г., как сделал это в Австрии
и Бельгии. Он проигнорировал годовщину Бородинского сра-
жения 26 августа, не посетив поле битвы и не проведя в Моск-
ве службы по погибшим в этот день, но при этом нашел время
присутствовать на балу. Его обескураженный адъютант Ми-
хайловский-Данилевский записал в своем дневнике: «Достой-
но примечания, что Государь не любит вспоминать об отечест-
венной войне и говорить об ней, хотя она составляет
прекраснейшую страницу в громком царствовании его»53.
В «Высочайшей грамоте, данной Столичному городу
Москве», Александр изъявил признательность не московско-
му народу, а самому городу. В грамоте объявлялось, что Алек-
сандр прибыл в Москву не только для того, чтобы обозреть со-
стояние и нужды города, «а притом ознаменовать пред целым
светом незабвенные заслуги ея, Божеским благословением
осеняемые, чужеземными державами уважаемые и толико до-
стойные любви и благодарности от Нас и всего Отечества <...>
Мы видели нещадящую никаких пожертвований, горячую
любовь ея к Нам и Отечеству». Разрушение и осквернение
Москвы было искуплением России и всей Европы. «Тако
Москва и подвигами, и верностию, и терпением своим показа-
ла пример мужества и величия»54. «Высочайшая грамота» сле-
11 Северная почта. 1816. 30 авг.
' Шильдер. Император Александр Первый. Т. 4. С. 49-50; купюры внут-
ри цитат принадлежат Шильдеру.
3 Русский вестник. 1890. № 9. С. 159.
” ПСЗ. № 26417, 30 августа 1816.
307
Глава восьмая
довала общему образцу, перенося заслугу победы с народа на
другие символы. Александр восхвалял Москву, обращаясь
к ней не как к городу, а как к герою-человеку. Олицетворенный
город Москва становится одной из движущих сил истории.
СИММЕТРИЯ И ЧИСТОТА. НАВЕДЕНИЕ ПОРЯДКА
Екатерина подтверждала свой миф о богоподобной законода-
тельнице, представляя провинциальные города и завоеванные
территории как подобия рая. Александр, как боговдохновен-
ный полководец, мечтал использовать порядок плац-парада,
чтобы поднять духовную жизнь империи. Внешняя симметрия,
безупречная красота мундиров свидетельствовали о присутст-
вии Бога и становились образцом для совершенствования Рос-
сии. Он мечтал отразить этот порядок в зданиях, строившихся
в столицах, в новых, гораздо более красивых казармах и в рели-
гиозном обращении его подданных. Каждое из этих предприя-
тий должно было внести в русскую жизнь универсальные прин-
ципы христианства и разума. Каждое предполагало усиление
административной власти и надзора за населением.
После войны Александр продолжал заниматься обновле-
нием центра С.-Петербурга в духе французского неокласси-
цизма. В 1816 г. он назначил испанского военного инженера,
наполеоновского генерала Огюстена де Бетанкура председате-
лем Комитета для приведения в лучшее устройство всех стро-
ений и гидравлических работ в С.-Петербурге, в который вхо-
дили также архитекторы Карло Росси и Василий Стасов.
Александр образовал комитет, «дабы столицу свою вознести
по части строительной до той степени красоты и совершенст-
ва, которые, по всем отношениям соответствуя ей, соединяли
с тем вместе общую и частную пользу». Комитет не должен
был заниматься ни законностью частных владений, ни проч-
ностью зданий. Его задачей был контроль за фасадами для
обеспечения единообразия внешней красоты. Такая красота
должна была выразить гармонию нового общественного по-
рядка, возвысив этим и частные ценности55.
Просторные казармы и манежи, выросшие в центре Петер-
бурга, сделали город величественным лагерем для привилеги-
г,г> Hamilton. Art and Architecture of Russia. P. 315; Shmidt. Architecture in
Nineteenth-Century Russia. P. 181. Очерки истории Ленинграда. М.-Л.,
1955. Т. 1. С. 574; ПСЗ. Т. 33, № 26253.
308
Благословенный царь
рованных гвардейских полков. Павловские казармы Василия
Стасова близ Марсова поля и Генеральный штаб Карло Росси
расширили монументальное военное пространство вокруг
царского дворца. Это был военный рай прямых линий, воен-
ных строев посреди пустых геометрических пространств, ок-
руженных классическими желтыми зданиями — демонстраци-
ей несокрушимой власти императора над непокорной
действительностью. Манеж Бетанкура в Москве был гигант-
ским военным символом, расположенным в центре Москвы,
недалеко от Кремля. Огромное здание с дорической колонна-
дой могло вместить целый пехотный или кавалерийский полк.
Иностранцы с восхищением и страхом смотрели на построй-
ку, которая позволяла муштровать солдат и суровой русской
зимой. На памятнике героям 1612 г. Минину и Пожарскому,
поставленном Иваном Мартосом на Красной площади, гро-
мадные мужские фигуры в римских одеждах выражают геро-
ическую преданность отечеству (рис. 37 )%.
Институтом, которому предстояло воплотить в жизнь
представление Александра о красоте и порядке организации
и расселении армии, были «военные поселения». Вдохновив-
шую его идею военных поселений Александр нашел в име-
нии Аракчеева Грузино в Новгородской губернии, которое
он посетил в 1810 г. С помощью драконовской дисциплины
и неотступного наблюдения Аракчеев превратил свое имение
в картину сельского благоденствия. Он заменил крестьян-
ские хижины чистыми и симметричными строениями казар-
менного типа, во многих случаях кирпичными или каменны-
ми, и начал обрабатывать новые поля. Он настоял на том,
чтобы крестьяне содержали в чистоте свои дома, а в некото-
рых деревнях запретил даже держать свиней. Александр был
восхищен «царящим везде порядком, чистотой, прокладкой
дорог и посадок, симметричностью и элегантностью», кото-
рые он везде видел.
«Улицы в деревнях имели точно тот род чистоты, который
я так старался ввести в городах. Лучшим доказательством того,
что требуемое мною возможно, является тот факт, что здесь его
можно найти в деревнях»57.
* Schmidt. The Architecture and Planning of Classical Moscow. P. 156-158.
'Jenkins. Arakcheev. P. 88-89, 144-145; Вел. кн. Николай Михайлович.
Переписка императора Александра I с сестрой великой княгиней Екате-
риной Павловной. СПб., 1910. С. 32-33.
309
Глава восьмая
37. Минин и Пожарский. Красная площадь, Москва.
Скульптор Иван Мартос
В 1814 г. Александр вернулся к намерению создать систе-
му таких деревень под руководством Аракчеева. Это каза-
лось ему актом человеколюбия, который, по его мнению,
«позволит <солдатам> вести оседлую жизнь и не разлучать-
ся со своими семьями». Аракчеев воспользовался отчетами
о подобных поселениях в Австрии на турецкой границе в ка-
честве основы для поселения, которое он образовал из госу-
дарственных крестьян на заболоченных землях близ своего
имения. Вопреки сопротивлению армии, Александр не толь-
ко расширил Новгородские поселения, но и ввел новые на
Украине и на юге России. В течение следующего десятиле-
тия почти половина войск империи была отдана под прямой
надзор Аракчеева.
Солдаты в этих поселениях жили в симметричных строе-
ниях казарменного типа, размещенных квадратами вокруг до-
зорных башен для наблюдения за каждой частью. Были по-
строены госпитали, содержавшиеся в безупречном порядке.
Полки жили на квартирах с элегантной обстановкой и столо-
вым серебром, но и солдаты и офицеры одинаково не реша-
310
Благословенный царь
лИсь пользоваться им из страха повредить58. Аракчеев уверял,
что в поселениях поддерживается чистота и лоск, и Александ-
ра во время его многочисленных инспекторских поездок в раз-
личные поселения потчевали утешительным зрелищем хоро-
шо одетых и прекрасно экипированных солдат, живущих
в хорошо оборудованных квартирах, марширующих по прави-
лам в светлых чистых мундирах. Все производило впечатле-
ние полного порядка, выраженное часто употреблявшимся
в то время термином «благоустройство»59. По удачному выра-
жению Р. Стайтса, военные поселения представляли «панеги-
рическую утопию, геометризацию пространства, рационализ-
ма, военного этоса порядка и подчинения»60.
Понятие об отеческом надзоре стало предлогом для бес-
численных правил о поселенцах. Результатами были недо-
вольство, бунты и наказания. Широко пользовались бесчело-
вечным прусским наказанием шпицрутенами (битье палками
солдата, прогоняемого сквозь строй), часто приводившим
к смерти. Это сопротивление не отпугнуло Александра. Он ос-
тавил поселения в распоряжении Аракчеева и даже поддер-
жал расширение им Новгородских поселений в 1824 и 1825 гг.
Во время своего посещения Грузина в конце июня-июле 1825 г.
он провел парады и по дороге проверял работы61.
♦ ♦ ♦
Другой пример упорядоченной жизни Александр нашел
в протестантских общинах, которые посетил в Англии, осо-
бенно в общинах квакеров. Особенно его поразили их безу-
пречные дома; он понимал опрятность как знак той чистоты,
о которой мечтал62. Его вера в Библию, как в источник прин-
ципов возрождения рода человеческого, была общей почвой
сближения его с квакерами. Он молился с ними и пригласил
их открыть в России отделения Библейского общества и сеть
ланкастерских школ.
* Там же. С. 191.
’’ Кизеветтер А. А. Исторические очерки. М., 1912. С. 350.
Stites R. Revolutionary Dreams: Utopian Vision and Experimental Life in
the Russian Revolution. N. Y., 1989. P. 22.
'"Jenkins. Arakceev. P. 194-196; Шильдер. Император Александр Первый.
Т. 4. С. 315-316,335-336.
1,2 Там же. С. 459.
311
Глава восьмая
Деятельным агентом замыслов Александра о духовном воз-
рождении был его друг, князь А. Н. Голицын, обер-прокурор
Священного Синода, которого он в 1814 г. назначил главой Рос-
сийского Библейского общества. До своего обращения к рели-
гии в 1812 г. Голицын был рационалистом, вольнодумцем
и бонвиваном. Под его руководством по всей России открылись
восемьдесят девять отделений общества и были распростране-
ны более 400 000 экземпляров Библии. Библия заменила фило-
софов в обязательном чтении губернаторов, предводителей
дворянства и даже епископов. Примеру свыше быстро последо-
вали чиновники, сформировав свои собственные собрания, —
они хорошо понимали, как существенно участие в них для их
будущей служебной карьеры. В 1816 г. Александр указал Голи-
цыну, что желает обеспечить русских «доставить и россиянам
способ читать слово Божие на природном своем российском
языке, яко вразумительнейшем для них славянского наречия,
на коем книги Священного писания у нас издаются». Началась
работа над русским переводом Библии64.
В 1816 г. под руководством Голицына были объединены
Министерство народного просвещения, Синод и Департамент
иностранных исповеданий. Как указывалось в манифесте,
объявляющем об этих изменениях, религия является лишь иной
формой знания, «дабы христианское благочестие было всегда
основанием истинного просвещения». Министерство не должно
было допускать никакого фанатизма или религиозной нетерпи-
мости. Российское государство начало содействовать евангели-
ческому протестантизму, имеющему мало общего с высоко ри-
туализованным и институционализированным богослужением
русского православия. Александр и Голицын молча молились
вместе с квакерами, посещавшими Россию. Когда квакеры обна-
ружили выдержки из Вольтера, Цицерона и других «языческих
философов» в букварях для одной из ланкастерских школ и пре-
дупредили Александра о таких сочинениях, «вредных для мора-
ли», они были заменены выдержками из Писания. Образование
должно было стать для Александра путем преобразования чело-
веческого рода и создания утопии верующих64.
,а Там же. С. 10-12; Мельгунов. Дела и люди. С. 244; Флоровский. Пути
русского богословия. С. 153-154.
м Шильдер. Император Александр Первый. Т. 4. С. И, 134; Флоровский.
Пути русского богословия. С. 132; Scott R. С. Quakers in Russia. London,
1964. P. 89.
312
Благословенный царь
Но принципы религиозной терпимости и веры быстро ста-
ли орудием нетерпимости. Карамзин сразу же отметил, что со-
четание в одном министерстве религии и образования создает
мрачную перспективу превращения лицемерия в средство для
чиновников заявлять о своем благочестии и подавлять неза-
висимую мысль. Филантропические цели движения и декла-
рации смирения сопровождались преследованием светской
философии и стремлением изгнать из университетов рацио-
налистические учения. Подчиненные Голицына — такие, как
прежний вольнодумец и либерал М. Л. Магницкий, — очисти-
ли университеты от недавно зачисленных профессоров фило-
софии и предписали изучать религию. Куратор Казанского
учебного округа Магницкий уволил одиннадцать профессо-
ров, оставив на службе десять, и предъявил немыслимые тре-
бования — например, основать преподавание политической
экономии на Писании. Он организовал студентов по военно-
му образцу, заставляя их маршировать и петь хором. Подоб-
ные же меры ввел в Петербургском университете Д. Р. Рунич,
еще один назначенец Голицына.
Православная церковь ответила, наконец, на покушение
протестантов на ее учение и авторитет. В мае 1824 г. церков-
ные иерархи вместе с Аракчеевым, негодовавшим на влияние
Голицына, выиграли сражение за власть и добились отставки
министра. Он был заменен адмиралом Шишковым, возгла-
вившим восстановленное в правах Министерство народного
просвещения. Шишков тут же осудил перевод Библии на рус-
ский язык как безумную ересь и сжег русский текст Пятикни-
жия на кирпичном заводе в Невской Лавре. Под давлением
Шишкова и иерархов Александр запретил перевод Библии
и приказал закрыть Библейские общества65.
Храм Христа Спасителя, который Александр обещал по-
строить на Рождество 1812 г., должен был стать главным па-
мятником открытой им духовной истины. Церковь замышля-
лась как памятник людям, отдавшим жизнь в 1812 г., и как
ответ Александра на то, что Дж. Л. Мосс назвал «национали-
зацией смерти», начавшейся со времени Французской рево-
люции66. Для проекта и строительства собора Александр
выбрал молодого русского художника шведского происхожде-
Флоровский. Пути русского богословия. С. 159-166.
Mosse G. L. Fallen Soldiers. Reshaping the Memory of the World Wars.
N Y„ 1990. P. 36-37.
313
Глава восьмая
ния Александра Витберга, разделявшего его мистические кон-
цепции искусства. У Витберга не было ни подготовки, ни опы-
та в архитектуре, но Голицын, видевший его рисунки, угово-
рил его взяться за строительство.
По проекту Витберга собор должен был стать вздымаю-
щимся ввысь утверждением вечных духовных ценностей, де-
монстрацией победы императора и русского народа и в миру,
и на небесах. Он писал, что задумал церковь, колоссальные
размеры которой будут соответствовать величию России. Со-
бор должен был стать величайшим зданием в мире, почти
170 метров в высоту и, значит, вдвое выше самой высокой пи-
рамиды. Увенчанный пятью пирамидами, он смотрел бы на
Москву с высоты Воробьевых гор.
Как и Александр, Витберг верил, что гармонические очер-
тания и классические геометрические формы, осуществлен-
ные должным образом, могут выразить духовные истины. Он
спланировал трехуровневый собор: нижний в виде квадрата,
средний в виде круга, верхним уровнем должен был служить
купол, увенчанный крестом. Уровни выражали три принци-
па — тело, душу и дух, и три момента из жизни Христа — Рож-
дество, Преображение и Воскресение. На огромной колоннаде
нижнего уровня задумано было поместить имена всех павших
в 1812 г., историю русской победы, главные манифесты и ста-
туи, вылитые из захваченных пушек. Предполагалось, что
средний уровень будет залит светом; его намеревались укра-
сить статуями персонажей Священного Писания и иллюстра-
циями Евангелий. Купол с крестом, чистое выражение духа,
не следовало ничем украшать67.
Но собору, как и духовному представлению Александра
о спасении человечества, не суждено было осуществиться — как
по человеческому несовершенству, так и по ограниченным воз-
можностям техники того времени. Александр предоставил
средства на покупку 18 600 душ и всеми силами старался облег-
чить постройку. Краеугольный камень был заложен в октябре
™ Описания церкви варьируются, относясь, возможно, к разным проек-
там, представленным на последующих стадиях строительства собора.
Рассказ А. И. Герцена (Былое и думы. М., 1962. Т. 1. С. 246-253) самый
поэтический, хотя, может быть, не самый точный. См.: Историческое
описание построения в Москве Храма во имя Христа Спасителя. М.,
1883. С. 3-4; Петров П. Храм Спасителя в Москве //Зодчий. 1880. № 1.
С. 30-31; Борисова Е. Л. Русская архитектура второй половины XIX века.
М., 1979. С. 105-106.
314
Благословенный царь
1817 г. В 1821 г. комиссия купила 11 000 душ и спустила воду
из резервуаров, чтобы поднять реку для прохода судов, везу*
шИх камень на строительную площадку. Но результат был не-
велик. Были составлены более скромные планы меньшего со-
бора только с одним куполом (рис. 38). Работа все еще
двигалась медленно. После смерти Александра в 1825 г. все, что
мог предъявить Витберг как результат потраченных денег была
выровненная площадка. Комиссия, учрежденная в 1827 г., при-
шла к заключению, что песчаная почва холмов не выдержит
здания таких размеров без фундамента, который потребует ко-
лоссальной суммы. Витберг был обвинен в дурном управлении
и незаконном присвоении средств, а Николай I приступил к со-
вершенно другому проекту собора, который намеревался по-
ставить в центре Москвы (см. ниже, гл. 12)“.
БЕГСТВО ОТ ОТВЕТСТВЕННОСТИ:
ПУТЕШЕСТВИЯ АЛЕКСАНДРА ПО ИМПЕРИИ
В последние годы Александр предпринимал все более дальние
поездки и за границу, и по губерниям. Находясь в столице, он
участвовал в обычных придворных церемониях и балах, но без
большого удовольствия или пристрастия. Его неудовлетво-
ренность собой и тем, что он совершил, всё обострялась и на-
чинала влиять на его публичный образ. Он становился более
раздражительным и недоверчивым, необъяснимым образом на-
кидываясь на тех, кто вызывал его подозрения. Он предпочитал
уединяться, насколько можно, в Царском Селе, где мог рабо-
тать в одиночестве и покое. Он перепоручил повседневное
управление Аракчееву, все в большей мере правившему от име-
ни императора. Министры часами ожидали аудиенции в прихо-
жей фаворита. Распределение функций, установленное в пер-
вое десятилетие его царствования, было сведено на нет, и дела
пошли в том же беспорядке, какой причинял ему такую боль
в годы, предшествовавшие его восшествию на престол.
Александр всегда ощущал свою неспособность жить в со-
гласии с тем образом человека, какого требовало звание Рос-
сийского императора. Он называл себя ленивым, когда Лагарп
представил ему пространный список книг для чтения; остав-
'* Историческое описание. С. 4-5, 9-17; Шильдер. Император Александр
Первый. Т. 4. С. 80; Герцен. Былое и думы. Т. 1. С. 252-253.
315
Глава восьмая
38. Проект Собора Христа Спасителя.
Архитектор Александр Витберг
ляя Москву, он чувствовал себя грешным и слабым. На каж-
дый такой случай он отвечал все более амбициозными замыс-
лами преобразования себя и общества, ища новых оснований
для сверхчеловеческого образа императора. Но теперь утили-
тарные сценарии, в светском ли или в духовном варианте, по-
теряли свою убедительную силу. Просвещенный деспотизм не
был теперь наиболее развитой формой политики на Западе.
Действия ради общего блага ныне включали в себя участие ка-
кой-то части населения, приносившего самодержцу и симво-
лическое, и политическое превосходство.
В годы, последовавшие за победой над Наполеоном, либе-
ральные дворяне, большей частью офицеры привилегирован-
ных гвардейских полков, восприняли реформаторские идеи,
которые Александр, казалось, предал. В их глазах его падение
и явная утрата веры в реформы подорвали мифическую фигу-
ру царя-филантропа и раскололи монологический мир герои-
ческих деяний, объединявший дворянство с его государем.
После победы они разделяли выражавшееся в поэзии апока-
липтическое видение событий, представляя Наполеона чудо-
376
Благословенный царь
вИШем, а Александра Христом. Б. М. Гаспаров показал, что
скорое разочарование в этих надеждах поменяло местами по-
люса, что привело к отождествлению Александра с дьяволом69.
Дарование в 1818 г. конституции Польше, а не России, жесто-
кость военных поселений и обскурантизм мистической реак-
ции привели этих дворян к заключению, что они должны
взять на себя дело осуществления в России западного полити-
ческого идеала. Монархический миф сменился революцион-
ным. Прогрессивные дворяне, а не монарх, предприняли акт
очистительного насилия, который должен был провести черту
между настоящим и будущим. К концу десятилетия они нача-
ли создавать тайные общества для введения в России предста-
вительного правления.
Алекс андр знал об этих обществах, но не пытался их запре-
тить и не продвигал реформы. После революций в Неаполе
и Испании в 1820 г. он окончательно отказался от своих меч-
таний о конституции и освобождении крестьян. Несмотря на
восстание Семеновского полка в 1820 г. и доклады своих гене-
ралов о растущем недовольстве и существовании революци-
онных кружков в гвардейских полках, Александр ничего не
предпринял. Его нерешительность была единственным выра-
жением упадка у него ощущения праведности его власти.
Частые путешествия Александра по империи можно точно
описать как бегство от ответственности. В них было и некото-
рое нововведение: путешествия использовались для того, что-
бы показать обществу заботу императора о состоянии провин-
ции и нерусских территорий. Путешествия Екатерины были
демонстрацией взаимного восхищения. Поездки Александра
показывали, что он пытается побольше узнать о своих поддан-
ных и соприкоснуться с империей, подобно английским прин-
цам, которые ездили по стране во время болезни Георга III70.
Описания путешествий Александра подчеркивают эту цель.
Они сосредоточены на его отношении к народу и его интересе
к экономическим и военным условиям и гражданским учреж-
дениям каждого города. Александр перенес свой вариант сце-
нария дружбы подальше от столицы — туда, где ему легче бы-
ло изображать себя простым смертным, давать трогательные
представления скромности и смирения. Он продолжал избе-
" Гаспаров. Поэтический язык Пушкина. С. 161-175.
7" Об Англии см.: Colley. Britons. Р. 233-234.
317
Глава восьмая
гать пышных презентаций и даже издал распоряжения, запре-
щавшие церемониальные встречи71.
Официальные описания этих путешествий представили
Александра не в виде популярного монарха, принимающего
ликующие приветствия, но как трагического героя, которому
было предназначено судьбой стать предметом сочувствия
и слез своих подданных. Брошюра, описывающая посещение
им Орла в 1823 г. по пути на смотр в Тульчин, изображает его
нежным, заботливым царем. В ней отмечена радость жителей
при виде его, творца их благосостояния. Епископ произнес
проповедь, где подчеркивалась трогательная, волнующая за-
бота царя о своих подданных; сам царь, трагическая жертва
рока, вызывал сочувствие. «Государь! Болезнуешь Ты серд-
цем о верноподданных своих. Отеческую любовь к ним в Себе
питая: и потому озаряя светлым и преблагим Лицем Своим»72.
В августе-октябре 1824 г. Александр проехал по маршру-
ту, конечными пунктами которого на Востоке были Оренбург
и Пермь. По дороге он инспектировал рудники, заводы и мест-
ные гарнизоны, обнаруживая заботу об улучшении экономи-
ческого положения нации. Отчеты об этом путешествии были
напечатаны в полуофициальном журнале «Отечественные за-
писки», издаваемом Павлом Свиньиным. Из Оренбурга было
прислано анонимное «Письмо к издателю», написанное в лич-
ной манере и с большим чувством73. Анонимный корреспон-
дент сообщал, что жители были полны радости, услышав
о предполагаемом посещении царя, и с нетерпением ожидали
«лицезрения» его. Затем корреспондент следует обычному
описанию служб и приемов, балов и парадов, возвращаясь
71 Иногда властям приказывали объявить о его грядущем приезде позже,
чем было намечено, так что он мог по приезде остаться один во дворце.
Часто он ездил верхом один, без свиты. Он любил танцевать на балах, на-
слаждаться как элегантный кавалер, не помышляя о достоинстве своего
поста, но, как замечал Михайловский-Данилевский, его взгляд, устрем-
ленный вдаль, выдавал, что он об этом не забыл. Когда он увидел на балу
в Полтаве свои инициалы, украшающие стены, и услышал хор в его честь,
он немедленно дал знать о своем неудовольствии и запретил на балах им-
ператорские инициалы, портреты или статуи, так же, как и хоры (Шиль-
дер. Император Александр Первый. Т. 4. С. 75-78; И ГК, ц. Ал. I. С. 290).
72 Шильдер. Император Александр Первый. Т. 4. С. 282-283; Путешествие
Его Величества Государя и Императора чрез Орловскую губернию
в 1823 году. Орел, 1823. С. 3-7,10-14,16-21.
73 О пребывании Его Величества Государя Императора в Оренбурге
(Письмо к издателю) // Отечественные записки. 1825. № 21. С. 404-427.
318
Благословенный царь
к теме радостного приема: «восклицания народа, наслаждав-
шегося лицезрением Всемилостивейшего Монарха, изливав-
шиеся прямо из сердец».
В сообщении подчеркнуто также обращение государя
к подданным разных национальностей. Даже «иноземные
и дикие народы» — киргизы, башкиры и татары — восторга-
лись его «благости». На смотре в Оренбурге были представле-
ны бригады оренбургских казаков и триста башкир. Автор
описал колоритную сцену, когда солдаты, казаки и башкир-
ские воины в своем походном обмундировании были окруже-
ны на плацу башкирами, хивинцами, татарами и киргизами.
Царь, проезжая через ряды, похвалил «чистоту и опрятность
одежды и даже строй» и изволил сам командовать. В заключе-
ние трехдневного пребывания, по словам корреспондента, на-
ступило «тихое уныние, произведенное отбытием Благосло-
венного Императора».
В отчете о посещении Александром заводов и рудников
подчеркнут его интерес к индустриальному труду и его сочув-
ствие участи рабочих. В Златоусте он посетил оружейную фа-
брику и золотой рудник74. Он прибыл в субботу вечером на
железоочистительный завод и был удивлен, услышав звуки
молотов и увидев пламя в доменных печах. Показывая свою
заботу о рабочих, он заметил, что уже очень поздно и что зав-
тра будет воскресенье. Управляющий ответил, что на самом
заводе работа уже идет к концу, но рабочие на очистке, кото-
рым платят сдельно, хотят подождать, пока металл в течение
часа будет остывать. Такой ответ царь принял благосклонно.
На оружейном заводе он восхитился отполированной и глад-
кой поверхностью одного из пушечных ядер. Затем он повер-
нул одну из реек, которая моментально стала «бесценным па-
мятником подъящего Его Императорским Величеством труда,
назначенным к хранению в потомстве». Александр также ос-
мотрел оружие в арсенале и высказался о качестве производи-
мого оружия.
Александр изображен в «Письме» как человек сочувствую-
щий, демонстрирующий свое доброе отношение к рабочим.
Он болтает с немецкими ремесленниками, привезенными им в
1814 г. из Золингена и Клингена, и принимает их благодарно- 71 * *
71 Известие о высочайшем пребывании его Императорского Величества
на Златоустовских заводах // Отечественные записки. 1824. № 20.
С. 265-295.
319
Глава восьмая
сти и приветствия. Он посещает их дома и спрашивает, поче-
му у них не вставлены зимние рамы. На золотом руднике он
настаивает на том, чтобы поработать в шурфе, тут же назван-
ном в его честь. Он берется за мотыгу и лопату, объявляя «Те-
перь я буду берггауэр», и начинает копать. «В поте лица и не
ранее, как по прошествии четверти часа, Государь упрошен
был Горным Начальником окончить работу». Настоящее
представление его человечности — это знак его исключитель-
ной добродетели, его способности сочувствовать тем, кто на-
ходится настолько ниже его, и подтверждение необыкновен-
ной его натуры. Орудия, которыми он пользовался, и руда,
которую он выкопал, были сохранены «как священные пред-
меты» в конторе рудника, а на этом месте собирались воздвиг-
нуть памятник.
В Екатеринбурге Александр посетил железолитейный за-
вод и вновь высказал свое мнение о работе. Когда некоторые
ядра треснули, потому что их слишком рано вынули из фор-
мы, он заметил, что они бесполезны. Управляющий восклик-
нул: «Ваше Величество! У хлеба бывает не без крох», на что
царь рассмеялся. Узнав, что его приказ разрешить старообряд-
цам в этой местности водрузить крест на их церкви не был вы-
полнен, он отдал прямой приказ исполнить его волю. В Перми
он посетил военный госпиталь и тюрьму. Он спросил губерн-
ского прокурора о преступлениях, совершенных каждым из
заключенных, и простил двоих, которые были сосланы в Си-
бирь. Корреспондент «Отечественных записок» обращает осо-
бое внимание на его личную беседу с 76-летним архиеписко-
пом Иустином. И в этом случае, и в других Александр
встречался с духовными лицами без церемоний, как простой
верующий. Престарелый и больной монах был поражен, уви-
дев, что царь смиренно входит в его келью. Тронутый до слез
старец горячо поблагодарил его и вознес благодарственную
молитву75.
Описания поддерживают сценарий простого смертного, но
вместе с тем снимают и ореол его непогрешимости. Его стара-
ние снизойти до уровня своих подданных только принижало
его императорский образ. Посещение им железолитейного за-
вода показывает модное дворянское невежество в технике под
г> Богданович. История царствования Императора Александра I. Т. 6.
С. 376-377; Пребывание Государя Императора в Перми // Отечествен-
ные записки. 1825. № 23. С. 316-321.
320
Благословенный царь
личиной заинтересованности. Он сочувствует рабочим, но не
может представить себе, как им помочь. Его работа на золотом
прииске — это театральное представление, почти пародия на
Петра Великого, хотя его инструменты рассматривались как
реликвии. Его приказание открыть старообрядческую церковь
было просто проигнорировано. Он бывал убедителен, только
когда искал утешения в религии.
Описания его путешествия показывают нам государя в по-
исках роли, разрываемого между героическим императивом
императорского мифа и неизбежной очевидностью его уязви-
мости как смертного. Человек на троне не может обеспечить
прогресс и благосостояние своего народа. Его надежды на кон-
ституционную реформу и освобождение крестьян были мер-
творожденными. Мечта о создании нового человечества
с помощью распространения Писания обернулась бюрократи-
ческим кошмаром, и заниматься этим далее было невозможно.
Противоречие между мифом и действительностью началось,
конечно, не с Александра. Но в прошлом действительности не
позволяли губить аллегорические призывы к преобразова-
ниям. Александр как высший, но не лишенный недостатков
смертный оказался без метафорических доспехов. Последним
эмблематическим доказательством его смертности стало для
него и для многих его современников наводнение в С.-Петер-
бурге 9 ноября 1824 г.
Неспособность Александра бороться с разбушевавшейся
природой, помимо беды, обрушившейся на столицу, имела
и другие последствия. Стало ясно, что человек на троне не мо-
жет разделить со своими подданными их невероятные потери
и страдания. Его жена, императрица Елизавета, выразила
в письме общую с Александром реакцию на события: «Вид
разрушений ужасающий; это хуже пожара, потому что никто
не может ничего сделать, чтобы остановить это». Александр,
как он заявил, чувствовал себя способным принять кровопро-
литие на поле битвы, ибо «это неизбежный жребий войны».
Но видеть осиротевших и разоренных, « лишившихся в одну
минуту всего, что для них было любезнее в жизни; это ни с чем
сравниться не может»76. Сражение было актом воли и решимо-
сти, и солдаты, вступая в сферу войны, покидали сферу чело-
вечности и безопасности. Война представляла ту область дея-
Pahner. Alexander I. Р. 395-396; Шильдер. Император Александр Пер-
“Ь1й. Т. 4. С. 327.
Ч -5509 321
Глава восьмая
тельности, которую, как ему казалось, он мог контролировать;
наводнение было знаком той непобедимой трагической силы
разрушения, которая была неподвластна человеку.
Когда вода сошла, Александр проехал по улицам и сам уви-
дел разрушения. Выйдя из кареты, он стоял и плакал. Простой
народ увидел в наводнении Божью кару; некоторые думали,
что это было возмездием за грешное веселье в столице, другие —
за отказ помогать православным грекам в их восстании против
турок. Александр разъяснил всем, что видит в этом знак своих
собственных неудач и своей гибели. На замечание, что Бог на-
казал народ за его грехи, он ответил: «Нет, за мои». После на-
воднения он стал еще более удрученным и замкнутым77.
Наводнение позволило сопоставить его образ с образом ос-
нователя города, царя, внушающего благоговейный страх.
Петр построил город на болоте, и его не беспокоили смерть
и страдания тех, кто пожертвовал своей жизнью ради осущест-
вления его задачи. Александр представлял острое чувство ви-
ны и ответственности вместе с характером доброго, благосло-
венного царя, так же явившееся образцом своей эпохи, как
Петр был образцом своей. Но Александр не мог ничего сде-
лать для спасения жизней. Статуя Фальконе была апофеозом
просвещенного правителя, которому должен был подражать
Александр. «Медный всадник» Пушкина был эпитафией геро-
ическому мифу. Его грустный царь был побежден природой,
усмирен сознанием границ своей власти. В этом смысле на-
воднение означало конец той эпохи, когда притязания на чу-
деса прогресса и благодеяний еще могли возвышать импера-
торскую власть.
77 Там же. С. 324, 327-328; Palmer. Alexander I. Р. 396.
Часть четвертая
Династический сценарий
Пролог к части четвертой
Мать династии
Монархии, вновь возникшие из праха наполеоновской
Европы, коренным образом отличались от тех, которые проти-
востояли революции в конце предыдущего столетия. Восста-
новив свое господствующее положение во внутренних и меж-
дународных делах, они вынуждены были проспособиться
к новым общественным и политическим силам, пробудив-
шимся в период революции. Сам по себе принцип националь-
ного суверенитета мог потерпеть поражение, но лишь обраще-
нием к нему можно было пробудить национальное чувство,
направленное против наполеоновских войск. Помимо этого
монархи XIX в. считали необходимым искать, по словам
Э. Хобсбаума, «дополнительного „национального" обоснова-
ния» своей верховной власти. Они находили новые способы са-
морепрезентации, стремясь представить себя как воплощение
национального чувства, а не как далекую от народа особу, чье
право на власть поддержано потусторонним происхождением*.
В некоторых отношениях эта перемена была следующим
шагом к десакрализации европейской монархии, подспудно
продолжавшейся в течение XVIII в. Однако новая символика
нередко оказывалась столь же виртуозной и прихотливой, как
старая. Монархов будут окутывать личной или исторической
мифологией еще в течение полувека, возвышая правителей
как тех, кому поклоняется народ, и объединяя консерватив-
ные элементы нации в периоды быстрых перемен. Если уже
нельзя было изображать монарха богом, то можно было идеа-
лизировать его в качестве лучшего из смертных, олицетворя-
ющего те черты, которыми восхищался его народ. Александр
1 Hobsbawm E.J. Nations and Nationalism since 1780. Programme, Myth,
Reality Cambridge, 1990. P. 84; Dollinger. Das Leitbild des Burgerkonigtums.
S. 331-333.
325
Пролог к части четвертой
претендовал на мысли и чувства простого человека, но, испол-
няя господствующий миф, он был заново сакрализован в виде
ангела и поддерживал образ монарха потусторонними качест-
вами. Георг III в Англии, Фридрих Вильгельм III в Пруссии
и Франц II в Австрии воплотили «ведущий образ буржуазной
монархии» (выражение Г. Доллингера). Скромные, сдержан-
ные, эти монархи, казалось, предпочитали публичным презен-
тациям комфорт частной жизни. В королевском идеале на
смену пышному величию пришла аффектация простоты и ра-
венства2.
Пока такой образ мог соответствовать «буржуазным» цен-
ностям, европейским монархам удавалось лишать его эгали-
тарных коннотаций. Европейские монархи представляли
теперь имманентный, а не трансцендентный идеал — не дар
небес, изливающий благодеяния на землю, а образец челове-
ческого поведения и скромной добродетели, которым должны
были восхищаться их подданные. Эти добродетели демонст-
рировались в частной, и особенно в семейной жизни монарха.
Большинство европейских государей XVIII в. мало беспокои-
ла суровая библейская мораль. В последние десятилетия
XVIII в. Георг III стал для своих подданных образцом личной
порядочности, моделью, которой следовали Фридрих Виль-
гельм III и Франц II3.
Растущая самостоятельность европейской бюрократии
поддерживала эти перемены. Административные реформы
в Пруссии и Австрии в начале XIX в. отделили двор от бюро-
кратии, ограничив власть монарха над административными
институтами и сделав более значительной его символическую
роль. Прусский король и Габсбургский император как центры
аристократического общества и нарождающейся элиты сред-
него класса олицетворяли простые ценности семьи и религии,
обращенные и к обеим социальным группам. Идеализация мо-
наршей семьи возвысила правящую династию как историчес-
кое воплощение нации4. * 1
2 Ibid. S. 345-352.
‘ О Георге III см.: Colley L. The Apotheosis of George III. Loyalty, Royalty and
the British Nation. 1760-1820 //Past and Present. 1984. № 102. P. 94-129;
Idem. Britons. P. 196-236.
1 Stamm-Kuhlmann. Der Hof Friedrich-Wilhelms III. S. 277; Stekl H. Der
Wiener Hof in der ersten Halfte des 19 Jahrhunderts // Hof und Hofge-
sellschaft. S. 22-23.
326
Мать династии
в Пруссии король Фридрих Вильгельм III стал образцом
скромного монарха, воплощением честности, постоянства
и благочестия. Следуя строгим традициям Прусского коро-
левства, он не строил огромных дворцов. Единственный по-
строенный им дворец мало напоминал пышный двор; он ска-
зал архитектору Давиду Джилли: «Все должно быть очень
просто, думайте только, что вы строите не для принца, а для
обыкновенного землевладельца». Он терпеть не мог появ-
ляться на публике и предпочитал гулять в одиночестве по
лесам. Он не любил этикет двора и непредсказуемо игнори-
ровал его. Вкус к представлениям Фридрих Вильгельм про-
являл только на плац-парадах, но символическая ценность
его военных достижений была уничтожена разгромом при
Иене в 1806 г.5
С самого начала своего царствования Фридрих Вильгельм
представил себя образцом семейной добродетели. При восшест-
вии на престол в 1797 г. он выслал любовниц своего предшест-
венника и ввел при своем дворе «почти что стиль немецкого
бюргерского дома»6. Его семья воплощала идеал романтичес-
кой любви, объединяющий нацию. Помня о Французской ре-
волюции, он старался подчеркивать не дистанцию между ко-
ролем и нацией, а их общие ценности. В первом выпуске
нового журнала «Jahrbiicher der Preussischen Monarchic unter
den Regierung von Friedrich Wilhelm III», появившемся в 1798 г.,
Двор Его Величества, «убежденного в добродетелях истинно-
го домоводства», сравнивали с великой народной семьей7.
Образ семьи объединял монарха с подданными, «входив-
шими в этот прекрасный круг». Королевская семья начала де-
монстрировать идеал любви в браке. В эссе «Вера и Любовь»,
помещенном в июне 1798 г. в «Jahrbiicher der Preussischen Mo-
narchic», утверждалось: «Мы видели в наше время, как про-
изошло чудо пресуществления. Не превратится ли двор в се-
мью, трон в небеса, королевский брак в вечное единение
сердец?»*1 Единственной сферой деятельности Фридриха
Вильгельма, потерявшего после сражения при Иене свое ко-
Stamm-Kuhlmann, passim; Holbom Н. A History of Modern Germany.
1648-1840. N. Y., 1964. T. 2. S. 375-376.
” Ibid. S. 375.
Wiilfing W. et al. Historische Mythologie der Deutschen. Munich, 1991.
b. 59.
h Ibid. S. 60.
327
Пролог к части четвертой
ролевство и вынужденного пойти на реформы, проведенные
бароном Генрихом Штейном, осталась частная жизнь. Он уже|
не претендовал на предназначение свыше и даже исключил иа’
своего титула слова милостию Божией. Картина, рисующая'
Фридриха Вильгельма и королеву Луизу с детьми, была ха-
рактерна для стиля Бидермайера и стала образцом для после-
дующих королевских семейных портретов9 10.
Если Фридрих Вильгельм воплощал отеческое чувство
и нравственность, то королева Луиза стала образцом добро-
сердечной, самоотверженной матери и супруги. В ней сочета-
лись элементы «истинной религиозности» и «истинного пат-
риотизма», характерных для «новой прусской жены». Она
участвовала в возрождении немецкой литературы того време-
ни, хотя ее родным языком был французский. Пиетизм П. Гер-
хардта внушил ей веру в духовное совершенствование челове-
чества; под влиянием теорий Ж.-Ж. Руссо и Песталоцци она
пыталась по-новому подойти к воспитанию своих детей. По-
сле ее кончины в 1810 г., вскоре после возвращения в Берлин
из изгнания, она воплотила в себе миф о чистой и святой жен-
щине. Поэты воспевали ее добродетели, художники рисовали
ее с чертами Девы Марии. Одним из адептов этого мифа была
старшая дочь королевы, принцесса Шарлотта, будущая рус-
ская императрица Александра Федоровна’0.
♦ * *
Главной темой Российской монархии в царствование Нико-
лая I стала династия. Павел I установил правовые основания
династической традиции, но его законы могли достичь своей
цели только соответствуя основным символам и моделям пуб-
личного поведения, которыми пользовался монарх для демон-
страции своей власти. Николай I отождествил династию
с историческими судьбами русского государства и русского
народа. Его сценарий решительно изменял, но в то же время
и воспроизводил императорский миф. Теперь миф изображал
9 Holbom. History of Modern Germany. T. 2. P. 396; Dollinger. Das Leitbild des
Burgerkonigtums. S. 347.
10 Wulfingetal. Historische Mythologie. S. 61-68; Stamm-Kuhlmann. S. 318;
Krieger B. Erziehung und Unterricht der Konigin Louise // Hohenzollern
Jahrbuch. 1910. S. 117-173; Grimm A. T. Alexandra Feodorovna, Empress of
Russia. Edinburg, 1870. T. 1. P. 51-54.
328
Мать династии
императора не только как воплощение атрибутов западной
монархии, но и как члена семьи, человека, возвышенного на-
следственностью и своей принадлежностью к правящей фа-
милии, олицетворявшей высшие ценности человечества.
В этом смысле он не только копировал, но и возвеличивал об-
раз, соответствовать которому он стремился. Подобно своему
тестю, Фридриху Вильгельму III, Николай представлял себя
образцом постоянства, семейных ценностей и простой религи-
озной веры. Однако русская монархия не допускала уединен-
ной частной жизни в стиле прусского короля. Царская семья
должна была включить личную жизнь в сценарий, превратить
его в длящееся драматическое представление преданности
дому, которой могли бы подражать и восхищаться его поддан-
ные. Так же как во Франции и в Англии, изображение монарха
центром национальных чувств требовало пышных зрелищ”.
Частная жизнь царя щедро использовалась для представления
западного идеала русской публике.
В последнее десятилетие царствования Александра I вдов-
ствующая императрица Мария Федоровна разработала новый
сценарий и внушила Николаю семейные ценности. Достигнув
к моменту смерти Павла только сорока двух лет, Мария Федо-
ровна сохранила свое положение главной особы император-
ского двора. Так как Александр избегал появлений на публике,
она главенствовала на приемах, семейных обедах и выходах,
соблюдая тот же строгий этикет, какой соблюдала при Павле.
Ее дворец в Павловске стал общественным и культурным цент-
ром монархии. Она принесла в Россию протестантские понятия
об альтруистической миссии женщины и образ императрицы —
покровительницы бедных и обездоленных. Она продолжала
развивать сеть воспитательных домов и женских учебных заве-
дений, основанных ею при Павле, и поощряла любую благотво-
рительную деятельность. Таким образом, Мария Федоровна
стала инициатором традиции светской благотворительности
как одного из основных занятий русской женщины.
Мария Федоровна разделяла религиозные и этические
взгляды Прусского королевского дома. Ее отец, герцог Вюр-
тембергский, состоял на прусской службе; она была воспитана
как в строгих патриархальных протестантских понятиях, так
и в соответствии с французскими манерами и вкусами немец- *
" В связи с Англией см.: Colley. The Apotheosis of George III. P. 113-121.
329
Пролог к части четвертой <
ких дворов XVIII в. Будучи великой княгиней, а затем и импе
ратрицей, она поддерживала тесные семейные связи, вмецц£
ваясь, чтобы упрочить брачные союзы родителей, братье!
и сестер, предоставить им должности на прусской и русско!
службе, а если надо, то и субсидии во избежание финансовых
катастроф. Ее привязанность к родителям вдохновлялась сен*
тиментальной литературой конца XVIII в. Она писала им
в 1780 г., что восхищена способностью стоиков оставаться без-]
различными ко всему, но не желает им подражать. «Чем более;
прихожу я в возраст, тем более укрепляюсь в сознании, что!
способность чувствовать питает нашу душу: без нее люди ди-,
чают и перестают быть людьми»12. !
Эти чувства по-прежнему были свойственны Марии Федо-
ровне, и она старалась внушить их членам русской император-
ской фамилии. В Павловске она посадила березовую «семей-
ную рощу». Каждому члену семьи было посвящено свое дерево,
и на каждом была табличка с его или ее именем, датой рожде-
ния, а в некоторых случаях и с датой свадьбы’3. Она ввела
в практику демонстративный траур по усопшим членам цар-
ского дома и веру в то, что семейные связи после смерти стано-
вятся еще прочнее — элементы «культа памяти», распростра-
ненного на Западе. Она почтила память своих родителей и мужа
в Павловске «Памятником родителям» и мавзолеем «Моему
супругу-благодетелю». Памятник «Супругу-благодетелю» То-
мона, законченный в 1810 г., воздвигнут в форме греческого
храма, выражающего ее скорбь об утрате Павла (на самом деле
ее чувства к нему были далеко не столь нежными). Рядом с ним
статуя скорбящей жены работы И. Мартоса; голова ее покоится
на основании урны (рис. 39). Двадцать четыре плачущих лица
на метопах выражали скорбь по отцу династии14.
Мария Федоровна старалась внушить своим детям пред-
ставление о важности брака и супружеской любви, но ее стар-
шие сыновья оставалась глухи к ее наставлениям. У обоих бы-
ли напряженные отношения с женами и сохранялось модное
тогда пренебрежение к супружеской верности. У Александра не
было наследника, а две его дочери от Елизаветы умерли в дет-
стве. Жена Константина, великая княгиня Анна Федоровна,
12 Шумигорский Е. С. Императрица Мария Федоровна (1759-1828). СПб.,
1892. Т. 1.С. 149.
“ Лихачев. Поэзия садов. С. 220, 229.
и Памятники архитектуры пригородов Ленинграда. С. 248-249.
330
Мать династии
39. Памятник «Моему су пруту-благодетелю».
Скульптор Иван Мартос
331
Пролог к части четвертой
покинула Россию в 1801 г. и виделась с мужем только во время
его заграничных поездок. Мария Федоровна стала совестью се-
мьи, увещевая своих детей служить для подданных образцами
личного поведения. Когда великий князь Константин сооб-
щил ей в 1803 г. о своем намерении покончить со своим бра-
ком и развестись, императрица ответила ему гневным пись-
мом. Описав, какую «рану сердца» он ей нанес, она указала на
символические следствия такого шага. Он принес бы «пагуб-
ные последствия для общественных нравов, а также огорчи-
тельный и для всей нации опасный соблазн». Самый скромный
крестьянин вдали от столицы, заметив отсутствие в церковных
молитвах рядом с его именем имени великой княгини, потеря-
ет уважение к святыне брака и к самой религиозной вере.
«Он <крестьянин> предположит, что вера для императорской
фамилии менее священна, нежели для него, а такового мнения
довольно, чтобы отщетить сердца и умы подданных от государя
и всего царского дома. Сколь ужасно вымолвить, что соблазн
сей производится от императорского брата, обязанного быть
для подданных образцом добродетели! Нравы, уже и без того
растленные, испорченные, придут еще в вящщее развращение
чрез пагубный пример стоящего при самых ступенях престола,
занимающего первое по государе место. Поверьте мне, любез-
ный мой Константин Павлович, единою прелестью неизменяю-
щейся добродетели можем мы внушить народам сие о нашем
превосходстве уверение, которое обще с чувствованием благо-
говейного почитания утверждает спокойствие империи».
Она была бы готова смягчиться, если бы Константин из-
брал себе в жены респектабельную немецкую принцессу. Од-
нако Константину не нравились немецкие принцессы. В 1820 г.
императорский эдикт объявил о разрешении на развод и по-
зволил ему заключить морганатический брак с польской дво-
рянкой Иоанной Грудзинской15.
Романтические взгляды Марии Федоровны на семейные
отношения и супружескую любовь были подхвачены ее проте-
же, поэтом В. Жуковским. Стихи Жуковского переносили по-
чтение к императорским добродетелям с гражданского идеала,
персонифицированного в фигурах богов, героев и римских
императоров, на частные идеалы детской и домашнего очага.
Жуковский заявил новую поэтическую тему в «Оде Марии
Федоровне» 1813 г.:
15 Шильдер. Император Николай Первый, его жизнь и царствование.
СПб., 1903. Т. 1.С. 128.
332
Мать династии
И где предмет славнее для поэта?
Царица, Мать, Супруга, дочь Царей,
Краса Цариц, веселие полсвета...
О! Кто найдет язык, приличный Ей?
Ода кончалась призывом скорого возвращения Александ-
ра в Россию. Этот момент Жуковский представлял как семей-
ное, а не мифологическое событие, как личную привязан-
ность, выражающую славу императора:
Блаженный час; в виду героев бранных
Прославленной склоняется главой
Владыка-сын пред Матерью-Царицей,
Да славу их любовь благословит —
И вкупе с Ним спасенный мир лежит
Перед Твоей священною десницей16.
Мария Федоровна устроила пышные торжества по случаю
возвращения Александра и Константина из заграничного по-
хода. Стихотворение С. Глинки в «Руском вестнике» описы-
вало встречу Константина в Павловске 17 июня 1814 г. как
трогательное соединение матери и сына. «Мать венценосная!
Ты Сына встречаешь в радости своей». Ее материнская лю-
бовь стала выражением чувств всей России.
Ликуй, Мать нежная! Всеместно
Веселие Твое делят!
Летит мгновение небесно,
Ты всех увидишь скоро чад!
Ты оживешь душой, Мария!
И оживет с тобой Россия17.
Встреча Марии с Александром дала повод для большого
праздника, поставленного венецианским художником Пьетро
ди Готтардо Гонзага. Зрелище было описано на страницах
официальной газеты «Северная почта»18. Александра встреча-
ли танцующие дети с песнями. Молодые люди в русском пла-
тье, со снопами сена шли за плугами, представляя аллегорию
мира и процветания. Замужние женщины укачивали своих де-
тей и призывали время, когда вновь увидят своих любимых —
"'Жуковский В. А. Полное собрание сочинений и писем. М., 1999. Т. 1. С.
258-259.
*' Празднество в Павловске 17 июня 1814 года // Руской вестник. 1814.
№13. С. 37-38.
13 Северная почта. 1814. 24 июня; 1 августа.
333
Пролог к части четвертой «
как написано в газете, эта сцена вызвала радость на лица:
императора и императрицы. Вечер закончился балом и фейер
верками, во время которых на небе было начертано огненны
ми буквами слово благословенный.
Трое младших детей Марии Федоровны — Николай, Ми<
хайл и Анна — выросли, разделяя сильные чувства семейной
солидарности. Не замечаемые двором, они были очень близки
друг к другу. Они образовали свой собственный клуб, «трио!
патию», и носили особые кольца, одно из которых подарили
матери как почетному члену клуба. Они всю жизнь поддержи^
вали тесные связи, которые Анна Павловна называла «семей-
ным союзом». И в поздней их переписке продолжали выра-
жаться интимные чувства и общие задачи, объединявшие
членов императорского дома19.
Великий князь Николай Павлович разделял почтение
своей матери к институту брака и ее склонность рассматри-
вать супружеские обеты как высокие и священные. Когда
Николай по возвращении из Франции в 1814 г. проявил ин-
терес к принцессе Шарлотте, Мария Федоровна стала ува-
жать его больше, чем прежде. Она сама мечтала о таком вари-
анте и даже обсуждала эту возможность с королевой Луизой
в 1809 г. Принцесса Шарлотта поклонялась памяти короле-
вы, чей бюст позднее держала в своем будуаре. Она подра-
жала образу матери, восприняв ее литературные вкусы
и проявляя такую же преданность семье и детям. После смер-
ти Луизы, когда Шарлотте шел тринадцатый год, она заняла
место матери при отце и рано научилась уравновешенности
и самоуверенности государей20.
Помолвка принцессы Шарлотты с великим князем Нико-
лаем в октябре 1815 г. превратила политический союз монар-
хий в семейную связь. Сентиментальная риторика союза
отождествляла политическую верность с личной преданнос-
тью, но, как видно из писем 1816 г. императора и его матери
к Фридриху Вильгельму, они по-разному понимали личную
преданность. Александр восхвалял эту связь как чувство «свя-
той дружбы», возникшей между монархами. Мария Федоров-
на упирала на качества двух молодых людей, которые, кажет-
ся, обещают истинно романтический брак. Принцесса
™Jackman S. W. Romanov Relations. London, 1969. P. 4, 107 and passim.
20 Grimm. Alexandra Feodorovna. T. 1. P. 55.
334
Мать династии
Щарлотта поразила ее как идеальная супруга, но на нее произ-
вела впечатление не красота Шарлотты: «Обворожительный
характер юной принцессы, ее ум, основательный, неподдель-
ный, нежность ее чувств наглядно предсказывают мне счастие
моего сына и мое собственное». Николай показал черты хоро-
шего семьянина. Он оценивал честь получения руки принцес-
сы «со всем жаром сердца религиозного, чистого, честного
и прямодушного, всецело отдавшегося своей невесте и созна-
ющего всю ответственность, связанную с мыслью об обязан-
ности сделать из счастья своей подруги постоянное занятие
своей жизни»21. Николай I занял русский престол в образе лю-
бящего супруга и заботливого отца.
21 Шильдер. Император Николай Первый. Т. 1. С. 61-63.
Глава девятая
Николай I и создание
династического сценария
Длись, Александров век щедротный!
В Тебе Он с нами вновь живи!
О Царь-Отец! Прими народный
Обет чистейшия любви <... >
И ты, Супруг, Отец счастливый,
Брат нежный и покорный Сын,
И благотворный, справедливый
И просвещенный Властелин,
Сияй на Троне Предков громких!
Григорий Окулов. Чувство русского
в день священнейшего коронования
государя императора Николая Павловича.
СПб., 182&
ДВЕ СФЕРЫ
Если великий князь Николай Павлович отвечал представле-
ниям своей матери об идеальном супруге, то он далеко не
оправдал ее надежд в сфере воспитания и образования. Воспи-
танная в идеалах Просвещения, Мария Федоровна верила
в гражданское образование и не доверяла военной муштре, за-
хлестнувшей страну в царствование Павла. Николай вырос под
твердым и неотступным наблюдением офицеров из прибалтий-
ских губерний, внушивших ему чисто немецкое уважение
к дисциплине и власти. Его первыми воспитательницами были
мисс Джейн Лайон, шотландка с откровенно антипольскими
взглядами, и две прибалтийские дворянки — Юлия Адлерберг
и Шарлотта Ливен. В 1800 г. Павел поручил генералу графу
М. И. Дамсдорфу воспитание своих младших сыновей, Нико-
лая и Михаила. Дамсдорф немедленно ввел у мальчиков стро-
' Окулов Г. Чувство русского в день священнейшего коронования госуда-
ря императора Николая Павловича. СПб, 1826.
336
Николай I и создание династического сценария
гий военный режим. Его взгляд на обучение и дисциплину не
осложнялся теориями Просвещения о чувствительности детей.
Он бил мальчиков линейками и шомполами. Иногда он впадал
в ярость, хватал разозлившего его ребенка за грудки или за во-
ротник и держал его у стенки, так что тот почти терял сознание2.
Николай рано получил опыт грубой казарменной дисцип-
лины. Хотя его воспитание было строгим, а иногда жестоким,
но оно было лишено тех противоречий и давления, которые
сопровождали начала жизни Павла и Александра. Он вырос,
научившись уважать образ своего отца и восхищаться всем,
что было связано с Павлом. Он начал любить скромный и про-
стой мир и немецкую дисциплину, которой его научили пови-
новаться. Он имел несокрушимую веру в собственные сужде-
ния и идеи. Молодой человек, родившийся не для трона, стал
полностью уверен в своем всевластии, что и сделало его глав-
ным символическим примером власти в доме Романовых де-
вятнадцатого столетия.
Конечно, Мария Федоровна заботилась о серьезном обра-
зовании Николая и приглашала известных ученых препода-
вать ему латынь, греческий, политическую экономию и право.
Но он проявлял мало интереса к этим предметам. В 1809 г.,
когда Николаю было тринадцать лет, Мария Федоровна по-
пыталась изолировать его от окружающих, следуя представле-
ниям XVIII в. об их вредном влиянии, которое может рас-
тлить юного принца и отвратить его от здравых идей. Она
удалила Николая и Михаила от их друзей и поселила в Гатчи-
не нод своим личным надзором. Там она старалась уберечь их
от фривольности и воинских зрелищ и убедить их посвятить
свое время «университетским» занятиям3. Но Николай про-
явил себя равнодушным и неотзывчивым учеником. Он сам
позднее рассказывал, что засыпал на лекциях академика
Г. Шторха по политической экономии. О своих знаменитых
преподавателях права, М. А. Балугьянском и В. С. Кукольни-
ке, он отзывался, как о «самых невыносимых педантах, каких
можно себе представить». Скука на уроках еще усиливала его
влечение ко всему военному. Прилежание и способности он
проявлял только при изучении военных наук. В 1814 г. он пе-
Lincoln W. В. Nicholas I. Emperor and Autocrat of All the Russias. Bloo-
mington, Ind., 1978. P. 50-54; Корф M. А. Материалы и черты к биографии
Николая I и к истории его царствования //Сб. РИО. Т. 98. С. 22-23,27—31.
' Lincoln. Nicholas I. Р. 57-58.
337
Глава девятая
рестал надевать попеременно то военное, то гражданское пла-^
тье, на чем настаивала его мать, и начал носить только воен- ]
ный мундир4. i
Николай и Михаил жаждали участвовать в сражениях
с Наполеоном, но их надеждам воспротивились и мать, и им-
ператор Александр, настоявшие, чтобы они оба оставались
в России до окончания военных действий. Им удалось принять
участие только в праздновании победы, особенно в больших па-
радах, и братья жили в сознании крушения надежд на боевой
опыт. Они приезжали в Париж в 1814 г., а потом в 1815 г. на па-
рад в Вертю. В Вертю они участвовали в празднествах победы
вместе со взрослыми членами семьи. Они оба дебютировали
в качестве командиров — Николай в возрасте девятнадцати
лет, а Михаил — семнадцати, и были восхищены репетициями
парадов. В первый день Николаю было приятно, что он нахо-
дится только среди русских офицеров. На второй день он ко-
мандовал бригадой гренадерской дивизии, а его брат конной
артиллерией. Их адъютант Коновницын доложил Марии Фе-
доровне, что они оба заслужили уважение в войсках. Мистика
Вертю, превращение победы в зрелище, отражавшее волю
Провидения, пленило Николая на всю жизнь. Парады в Вер-
тю остались для него прототипом демонстрации политичес-
кой власти и после восшествия его на трон5.
По плану Марии Федоровны, воспитание Николая должно
было завершиться путешествием; две поездки, одна по Рос-
сии, другая по Европе, должны были познакомить великого
князя с империей и с миром. Такие путешествия соответство-
вали новой склонности монархов позволять видеть себя не
только во дворцах и в столицах. Образовательное путешест-
вие рекомендовали философы (например, Дидро); оно было
важной частью программы, разработанной немецким поэтом
Э. М. Арндтом, чей труд о воспитании принцев был хорошо
известен русскому двору (об Арндте см. ниже, в гл. 11). Мария
Федоровна детально расписала будущую поездку, дав осо-
бые указания о том, что должен увидеть Николай и как он
должен себя вести. В ее памятной записке, где намечен план
путешествия, утверждалось, что главная его цель — дать ве-
ликому князю возможность изучить состояние российского
4 Ibid. Р. 57; Корф. Материалы. С. 73, 82-83.
5 Шильдер. Император Николай Первый. Т. 1. С. 54-56.
338
Николай I и создание династического сценария
государства6. По ее предложению, с которым согласился Алек-
сандр, Николай должен был посетить губернские учреждения
и расспросить чиновников о функциях этих учреждений. Она
подчеркивала, что осмотр различных частей империи ставит
своей целью только познакомить Николая с государственны-
ми институтами, но не позволяет ему инспектировать их и вы-
сказывать собственные суждения.
Мария Федоровна особо настаивала на том, чтобы путешест-
вие не было сосредоточено на военных материях. Николай дол-
жен был узнать свою страну, состояние каждой губернии, «ее ре-
сурсы, недостатки, средства для их исправления, осмотреть все
полезные учреждения, касающиеся благотворительности, на-
уки, промышленности и т. д.». Знания в военной области, кото-
рые он приобретет, должны быть не более чем «полезным
дополнением». Он должен был вести подробный «журнал»
и делать детальные записи, которые покажут его умение видеть
и выносить суждения и помогут императору сформировать
свое мнение о будущем поприще великого князя в империи.
Но у путешествия была и церемониальная задача: показать
Николая подданным. Мария Федоровна была очень озабоче-
на впечатлением, которое произведет Николай. Сперва все бу-
дет в порядке, ибо, как она писала, «в тебе любят надежды».
Люди слышали о нем все хорошее, «но теперь настало время,
когда нужно упрочить это чувство привязанности к тебе: тебя
должны ценить за доброту, за приветливость, которая должна
быть видна в твоих манерах, в твоих словах». Особенно она
предостерегала его насчет его голоса, «потому что когда ты его
сильно повышаешь, говоришь во всю силу, он становится рез-
ким, похожим на грубый, чего следует совершенно избегать».
Главное же, он должен стараться завоевать уважение своих со-
отечественников. «Скажи себе, так сказать, что из губернии
в губернию, из города в город о тебе будут судить»7.
Трехмесячная поездка Николая весной 1816 г., когда ему
шел двадцатый год, провела его через центральную Россию,
Украину, Крым и Новороссию. Николай добросовестно вел
свой «гражданский» и «военный» журналы, оба по-француз-
ски, но в остальном, кажется, не обращал особого внимания на
слова матери. Невзирая на ее наставления, этот молодой чело-
'Там же. С. 64-67, 573-575.
7 Там же. С. 577-578.
339
Глава девятая
век, заботящийся не о мнениях общества, а лишь о своих соб-
ственных суждениях, в которых он не сомневался, считал себя
инспектором, судьей над всем, что видел. Опубликованные
выдержки из его «гражданского» журнала указывают на его
убеждение, что все проблемы можно решить применением бо-
лее твердой власти. Он делал многочисленные отрицательные
замечания о поляках, евреях и татарах. Он отметил слабую
связь польских дворян в Белоруссии с престолом и их бедность.
В его заметках о Крыме описана красота пейзажа и под-
черкнута нищета жителей. «Нет беднее и ленивее сих южных
татар». Богатые земли совершенно не возделаны, что внушает
только гордые надежды на преимущества русской социальной
системы. «Если бы Крым был не в татарских руках, то б был
совсем другим; там, где помещики и переселенцы русские или
малороссийские, то иначе, и хлеб есть, и обширные сады, сло-
вом, пользуются богатством благословенной сей земли». По
временам он отмечал экономические меры, например пост-
ройку помещиком фабрики для продуктивного использова-
ния труда дворовых или возможность превращения Одессы
в свободный порт для торговли по Черному морю8.
Тот же цензорский тон характерен для его заметок в «воен-
ном» журнале, сосредоточенном в первую очередь на физиче-
ском состоянии войск и фрунте. Он отмечает дурное состоя-
ние госпиталей и казарм. Он решительно осуждает жилье
и добывание полками средств к существованию. Иначе гово-
ря, его журнал посвящен описанию муштровки и мундиров.
Он написал о смотре в Витебске: «Сводный баталион весьма
хорошо выучен, офицеры очень тверды по фрунту, солдаты
обучены посредственно, но шаг вовсе не верен, часть, егеря
меньше, люди не тесно стоят в рядах, рядами ходят весьма
плохо, фрунтом еще хуже». М. А. Корф обратил внимание на
то, что замечания «не касаются ни одной существенной части
военного устройства, управления или морального духа и на-
правления войска». Стоит отметить, что Николай вообще не
упоминает о практике стрельбы9.
По-видимому, Николай и не старался сделать что-нибудь
для завоевания сердец своих служителей. Отчеты о его путеше-
ствии умалчивают об его приеме. Известия о путешествии Ни-
* Корф. Материалы. С. 90-98; Lincoln. Nicholas I. P. 63-64.
9 Корф. Материалы. С. 95-96; Lincoln. Ibid.
340
Николай I и создание династического сценария
колая появились в «Северной почте», но там мало говорилось
0 произведенном им впечатлении. В сообщении о его появле-
нии на балу в Курске кратко указано, что он, «приняв участие
в танцах, беспримерно снисходительным обращением приво-
дил в неописанный восторг бывших на бале»10. Его опекун во
время путешествия генерал-адъютант, граф П. В. Голенищев-
Кутузов одобрительно докладывал о его поведении, указывая,
что он приобрел «отличное уважение, преданность и любовь от
всех сословий», но описания его визитов не создают ощущения
большой теплоты. Ф. Ф. Вигель описывает его в годы, предше-
ствующие его женитьбе, как «несообщительного и холодного».
«Многие в неблагосклонных взорах его, как в неясно писанных
страницах, как будто уже читали историю будущих зол <... > он
совсем не был любим»11. Он вовсе не был очаровательным мо-
лодым великим князем, покоряющим сердца всех, кто с ним
встречался. Но Николай и сам не склонен был к придворным
привязанностям или разыгрыванию сценария дружбы. Воспи-
тание «папы Ламсдорфа» внушило ему уважение к силе, влас-
ти и наказанию, и он был мало расположен искать одобрения
или привязанности. Это был тот способ поведения, который он
продемонстрирует, начав реализовывать собственный сцена-
рий власти в первые дни своего царствования.
Воспитание Николая закончилось четырехмесячной по-
ездкой в Англию в конце 1816 — начале 1817 г. Специальная
записка, написанная министром иностранных дел, графом
Нессельроде, информировала его, что политические учрежде-
ния любой нации являются результатами ее собственного
исторического опыта, и их следует оберегать от иностранных
заимствований. Николаю понравилась английская аристокра-
тия и английский двор, и во время своего царствования он лю-
бил разыгрывать английского джентльмена. Но английская
политическая жизнь, в особенности клубы и демонстрации,
внушали ему отвращение. После Англии он снова посетил
Пруссию, которая была ему больше по вкусу. Он был в восхи-
щении, когда его назначили шефом Третьего Бранденбургско-
го Кирасирского полка, и он потом командовал им на смотре
на глазах у прусского короля12.
Северная почта. 1816. 12 авг.
" Шильдер. Император Николай Первый. Т. 1. С. 72; Lincoln. Nicholas I.
Р 67; Вигель Ф. Ф. Воспоминания. М., 1928. Т. 2. С. 124.
1 Lincoln. Ibid. Р. 65—66.
341
Глава девятая
* * *
Страсть к военному смотру была еще одним чувством, кото-
рое принцесса Шарлотта разделяла с великим князем Нико-
лаем. У Шарлотты не было никакой свойственной Просвеще-
нию настороженности по отношению к военным занятиям
и представлениям. Когда она переехала границу России в ию-
не 1817 г., вид приветствующих ее гвардейских полков вызвал
у нее тоску по родине. Она писала:
«Я чрезвычайно обрадовалась, когда увидела опять войска
гвардии, а особенно полки Семеновский, Измайловский и Пре-
ображенский, знакомые мне еще по смотру, произведенному
в Силезии <...> во время перемирия в 1813 г.
Увидев кавалергардов, стоявших возле Адмиралтейства,
я вскрикнула от радости, так как они мне напомнили дорогих
моих берлинских телохранителей. Я не думала тогда, что буду
со временем шефом этого полка»13.
Принцесса Шарлотта, окрещенная великой княгиней
Александрой Федоровной, быстро привыкла к русской жизни.
Хотя ее прусские манеры, как она сама сознавала, казались
резковатыми, «но мало-помалу все привыкли к моим манерам,
видя моё неизменное ко всем благоволение, проистекавшее от
доброго сердца <...>». Лето после свадьбы они с Николаем
провели в Павловске, наслаждаясь танцами и играми14 15. Един-
ственным неприятным ее воспоминанием было обращение
в православие. «<...> уж очень для меня была тягостна пере-
мена религии — она сжимала моё сердце!» Она так и не нашла
духовной опоры в православии. В душе она оставалась проте-
станткой; в супружеской спальне в Петергофе у нее было ев-
ропейское распятие и Библия на английском языке, а для Ни-
колая русские иконы. Будучи императрицей, она истово
соблюдала все православные ритуалы, но все-таки оставалась
равнодушной к церковным вопросам и деятельности’5.
13 Ibid. P. 67; Императрица Александра Федоровна в своих воспоминани-
ях //PC. 1898. Т. 88. С. 14-18.
и Там же. С. 19-24.
15 Gille F. A la memoire de I’imperatrice Alexandra Feodorovna. Paris, 1864.
P. 8; Императрица Александра Федоровна в своих воспоминаниях.
С. 18-19, 23—24; Шеманский А., Гейченко С. Кризис самодержавия; Пе-
тергофский коттедж Николая I. М., 1932. С. 35.
342
Николай I и создание династического сценария
Счастливый брак Николая и Александры стал теперь час-
тью атмосферы, которую создала вокруг себя Мария Федо-
ровна, в контрасте с печальной семейной жизнью Александра
и Константина. Картина стала полной, когда в апреле 1818 г.
у 22-летнего Николая — раньше, чем у его братьев, — родился
сын и династия стала реальностью. Рождение Александра Ни-
колаевича в Москве еще раз связало прусскую и русскую мо-
нархические семьи. Король Фридрих Вильгельм тут же награ-
дил внука орденом Черного орла и выехал в Москву, чтобы
стать его крестным отцом16.
Жуковский превратил отцовство в героический атрибут
императорской фамилии. Его ода на рождение Александра
Николаевича внесла трогательный оттенок в событие, став-
шее частью мифологии власти:
Гряди в наш мир, младенец, гость желанный!
Тебя узрев, коленопреклонен,
Младой отец пред матерью спасенной,
В жару любви рыдает, слов лишен.
Материнство, занимавшее в сценариях XVIII в. незначи-
тельное место, становится в стихах Жуковского благородным
и романтическим призванием; материнская любовь представ-
лена как святая и возвышенная сила.
Но как понять, что в час сей непонятный
Сбылось с твоей, младая мать, душой?
О! Для нее открылся мир иной.
Твое дитя, как вестник благодатный,
О лучшем ей сказало бытии;
Чистейшие зажглись в ней упованья;
Не для тебя теперь твои желанья,
Не о тебе днесь радости твои;
Младенчества обвитый пеленами,
Еще без слов, незрящими очами
В твоих очах любовь встречает он;
Как тишина, его прекрасен сон;
И жизни весть к нему не достигала...17
Николай и Александра достигли теперь счастливой личной
жизни, какая была идеалом европейской монархии периода
Татищев С. С. Александр II, его жизнь и царствование. СПб., 1903. Т. 1.
С. 5.
17 Жуковский. Полное собрание сочинений. Т. 2. С. 124-126.
343
Глава девятая
Реставрации. После рождения сына они переехали в Аничков
дворец. Николай перестроил его, заменив большие залы ма-
ленькими комнатами, подходящими для спокойной семейной
жизни. Он заявил: «Если кто-нибудь спросит тебя, в каком
уголке мира скрывается истинное счастье, сделай одолжение,
пошлите этого человека в Аничковский рай». Николай и Алек-
сандра Федоровна вспоминали об этом времени, как о счаст-
ливейшем в их жизни: «Он чувствовал себя вполне счастли-
вым, впрочем, как и я, когда мы оставались наедине в своих
комнатах <...>», — писала она. — «<...> Мы оба ненавидели то,
что называется Двором». Счастье было прервано только в ту
минуту, когда за обедом в 1819 г. Александр огорошил их
предположением, что Николай станет его преемником. «Нас
точно громом поразило; будущее показалось нам мрачным
и недоступным для счастья»18.
Их идиллия инсценировала то резкое разделение сексуаль-
ной сферы на публичную и частную, которое было характерно
для Европы в эти годы. Это было концом андрогинных пред-
ставлений конца XVIII столетия, отразившихся в идеале пра-
вителя, объединяющего в себе мужские свойства власти
с женскими качествами красоты и любви, частная жизнь кото-
рого поглощалась общественными обязанностями и обяза-
тельствами, недоступными простым смертным. Екатерина I,
Елизавета и Екатерина II могли соревноваться с мужчинами,
изображая богинь с их героическими свершениями. Девятнад-
цатое столетие положило «конец старому изоморфизму»,
который Т. Лакёр назвал «открытием полов»19. Теперь импера-
трицы дистанцировались от политики и замыкались в собст-
венной сфере, становясь символами высших ценностей, кото-
рые должно было охранять правительство. Александра
поклялась, что никогда не произнесет слова команда. Не поли-
тическая мысль, а литература и искусство составляли ее интел-
лектуальное времяпрепровождение. Если Николай внушал
страх, то она заставила себя полюбить. Она жила в волшебном
мире, защищенная от низкого и грубого применения власти.
Идеал брака как воплощения романтической любви рас-
пространился в европейском искусстве и литературе с конца
w Божерянов И. Н. Жизнеописание императрицы Александры Федоров-
ны, супруги Николая I. СПб., 1898. С. IV; Императрица Александра Фе-
доровна в своих воспоминаниях. С. 25, 52-54.
19 Laqueur. Making Sex. Chap. 5.
344
Николай I и создание династического сценария
XV1H в.20 21 Николай и Александра были примером этого идеа-
ла, еще раз представив русскую монархию как реализацию со-
временных западных ценностей. Их взгляды нашли выраже-
ние в картине Каспара Давида Фридриха «На паруснике»,
которую они приобрели в 1820 г. во время поездки в Герма-
нию. Чета лежит на палубе корабля, вглядываясь через воды
в очертания средневекового города, скрытого в тумане. При-
жатые друг к другу пространством моря, они в духовном еди-
нении держатся за руки, глядя издалека на таинственный мир.
Картина «На паруснике» висела потом в гостиной в Коттедже
Николая, семейном убежище с видом на Финский залив
и Кронштадт (см. ниже, гл. 12)2‘.
На сцене русского двора личная идиллия превратилась
в новую политическую идеализацию. Любовь императора Ни-
колая к императрице означала нечто большее, чем обычное
чувство мужа к жене; супружеская любовь была представлена
как благородный акт самозабвенной преданности и образец
поведения для подданных в домашней и служебной обстанов-
ке. На смену метафорическому модусу XVIII в. пришло пре-
вращение жизни правителя в романтическую сказку, личное
семейное счастье. Николай, суровый офицер, превращается
в галантного рыцаря, совершающего ради своей бессмертной
любви акты героизма и самопожертвования.
Первой презентацией идиллии был «дивертисмент», по-
ставленный королем Фридрихом Вильгельмом в Берлине
в 1821 г. по восточной фантазии Томаса Мура «Лалла-Рук».
В поэме Мура Лалла-Рук отправляется в путешествие, чтобы
встретиться с принцем Бухары. По дороге она развлекается
сказками, которые рассказывает ей молодой поэт, создающий
сюжеты для разнообразных «живых картин» (tableaux vivants).
Когда кончаются сказки, она прибывает к озеру и там, на ступе-
нях дворца, ждет своего жениха. Поэт сбрасывает маску и ока-
зывается принцем. Романтическая любовь заканчивается су-
пружеством. Этим кончается притча о принцессе, покидающей
свой дом, чтобы обрести счастье в далеком королевстве.
О начале распространения романтических представлений о браке
см.: Stone L. The Family, Sex and Marriage in England, 1500-1800. L., 1977.
P. 284-287.
21 The Romantic Vision of Caspar David Friedrich. Paintings and Drawings
from the USSR. N. Y., 1990. P. 14-15,48-50. В каталоге этой выставки есть
полезные эссе Роберта Розенблюма и Бориса Асварища.
345
Глава девятая
В спектакле Александра Федоровна, одетая в белое с золо-
том платье, покрытое жемчугами и драгоценными камнями,
и в расшитые изумрудами восточные туфли, сама играла роль
Лалла-Рук. Николай, в синей куртке типа черкески, в зеленом
тюрбане и желтых туфлях в восточном стиле, играл принца
(рис. 40). Роман развертывался на фоне восточной экзотики,
мужчин и женщин из Бухары и Кашмира в роскошных костю-
мах; Индия в этой поэме была романтизированным выражени-
ем «восточного» мифа императорской власти. Представление
в форме «живых картин», в соответствии с художественным ко-
дом начала XIX столетия, переносило их в сферу искусства —
высокий, идеальный порядок, изображенный в застывших по-
зах двумерных картин. Затем эти позы были запечатлены на
гравюрах, воспроизведенных в альбоме22. Спектакль, альбом
и синхронный немецкий перевод очень понравились поэту23.
Литературная трактовка Александры Федоровны пред-
ставляла идеальную семейную любовь вне олимпийской ми-
фологии. Семья подражала литературе, а члены семьи стреми-
лись жить или казаться живущими по своим романтическим
образцам. Образ Лалла-Рук соответствовал той роли, которую
она должна была играть, и это имя, повторявшееся при дворе,
было прямо отнесено к ней24. А в конце этого призвания к ми-
ру райской любви о ней говорили, будто она сказала со вздо-
хом: «Так, значит, это кончилось? Неужели это конец всему,
что дало нам столько радости? И нет поэта, который донесет
до других хоть какое-то представление о счастье, которым мы
наслаждались бы сегодняшним вечером?»25
22 Lalla Roukh. Divertissement mele de chants et dances. Berlin, 1822. 06
использовании двухмерной репрезентации как художественного кода
см.: Лотман. Театр и театральность в строе культуры начала XIX века.
С. 269-286.
23 Moor Т. Lalla-Rookh. An Oriental Romance. N. Y.,1868. P. 15-16.
24 В опущенной строфе из «Евгения Онегина» Пушкин описал Александ-
ру Федоровну, танцующую с Николаем в то время, как Онегин видит
лишь свою любимую Татьяну:
И в зале яркой и богатой
Когда в умолкший тесный круг,
Подобна лилии крылатой,
Колеблясь, входит Лалла-Рук.
(Пушкин. Полное собрание сочинений. М.-Л., 1937. Т. 6. С. 637; ср.: Лот-
ман Ю. М. Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин»: Комментарий. Л.,
1980. С. 83-85).
25 Moore. Lalla-Roukh. Р. 16.
346
Николай I и создание династического сценария
40. Великий князь Николай Павлович
и великая княгиня Александра Федоровна
в костюмах для представления «Лалла-Рук» Томаса Мура
347
Глава девятая
Александра Федоровна действительно всегда старалась
вновь обрести это счастье, и ее жизнь сближалась с волшебной
сказкой. Подобно тому как Николай был примером самопо-
жертвования, отказывая себе, чтобы многого требовать от дру-
гих, она симулировала счастье и наслаждение жизнью, свое
удовольствие от постоянного выражения любви, объединяю-
щей императора с элитой и привлекающей к нему народ. Ее
идеал был развит в цикле стихотворений Жуковского, адресо-
ванных ей как Лалла-Рук. В стихотворениях «Лалла Рук»
и «Явление поэзии в образе Лалла-Рук» поэт сравнивает ее
с «ангелом неземным», гением чистой красоты, духом любви,
духом пения.
При ней все мысли наши — пенье!
И каждый звук ее речей,
Улыбка уст, лица движенье,
Дыханье, взгляд — все песня в ней26.
ВОСШЕСТВИЕ НИКОЛАЯ НА ПРЕСТОЛ
И ВОССТАНИЕ ДЕКАБРИСТОВ
Восстание гвардии 14 декабря 1825 г. свидетельствовало
и о размахе, и об ограниченности утилитарного мифа. Вос-
ставшие гвардейцы, многие из которых принадлежали к знат-
ным фамилиям, были согласны с предпосылкой необходимос-
ти неограниченной власти государя для улучшения жизни его
подданных. Только неудача Александра оправдать их чаяния
заставила их взяться за дело самим под предлогом возведения
на трон великого князя Константина. Они предполагали ввес-
ти сверху новую форму правления — то ли конституционную
монархию, то ли республику. Хотя к декабристам принадле-
жало лишь незначительное меньшинство русских дворян, их
бунт впервые с 1730 г. открыто отверг петровский миф, про-
возгласивший императора главным движителем светского
прогресса. Суровость, с которой Николай преследовал вос-
ставших, и его мстительность, отразившиеся в сценарии, рас-
кололи дворянство. Восстание и его последствия отделили
тех, кто склонялся к династическому сценарию, от небольшо-
го, но растущего числа образованных дворян, которые уже не
желали видеть в императоре высшее воплощение государства.
Жуковский. Полное собрание сочинений. Т. 2. С. 225.
348
Николай I и создание династического сценария
После 14 декабря 1825 г. вера в императорский сценарий ста-
ла делом выбора.
Утром 14 декабря мятежники собрали свои войска на Се-
натской площади, чтобы протестовать против новой присяги
после того, как вся страна уже присягнула великому князю
Константину Павловичу, и потребовать от Сената созыва Уч-
редительного собрания. Если в декабристах были представле-
ны либеральные надежды Александра, то Николай следовал
примеру брата как сторонника строгой дисциплины и поже-
лал немедленно восстановить порядок. Однако он попытался
избежать кровопролития. В генерала графа М. А. Милорадо-
вича, пытавшегося успокоить мятежников, стреляли, и он был
убит П. Каховским. Тогда Николай сам выехал на площадь
и напрасно пытался убедить восставших подчиниться. Мит-
рополит Серафим, с крестом в руках, объявил, что Констан-
тин сам отрекся и присягнул Николаю; но и эти уклончивые
объяснения не имели успеха. Офицеры закричали, что Кон-
стантин под арестом и начали выкрикивать его имя. Ситуация
ухудшилась. Поэт Кюхельбекер попытался застрелить вели-
кого князя Михаила, но его ружье дало осечку. Рабочие-стро-
ители на крыше Исаакиевского собора начали бросать поле-
нья на верные императору войска. Николай испугался, что
«чернь» может поддержать мятеж. Он скомандовал кавале-
рии, но лошади скользили на льду и некоторые кавалергарды
были ранены выстрелами восставших. Наконец, он приказал
открыть огонь, и артиллерийские залпы по площади обратили
мятежников в бегство.
Утром 14 декабря восстали лишь немногие полки, но этот
вызов правлению Николая создал атмосферу враждебности,
горечи и страха, которые будут преобладать в его царствова-
ние. Он отпечатался в памяти Николая как болезненный мо-
мент, оправдывающий усиление надзора и полицейские пре-
следования для сокрушения постоянно блуждающего
призрака революции. Но события, бросившие вызов праву —
его личному и всей династии —на власть, были для него в то
же время удобным поводом для оправдания своей власти
и новой легитимизации монархической власти в целом.
Подавив восстание и уничтожив следы оппозиции, Николай
приступил к созданию тщательно продуманного мифа о собы-
тии. Его манифесты и церемонии, последовавшие за восстани-
ем, оставленные им мемуары, его постоянные воспоминания
в частных беседах о каждой минуте этого дня свидетельство-
349
Глава девятая
вали, что героика того момента не будет забыта. 14 декабря еже-
годно отмечалось молебном, а его товарищами и соратниками
стали те, кто оказался рядом с ним в минуту опасности.
Николай воспользовался восстанием декабристов, чтобы
подновить образ правителя-завоевателя и поставить его на
службу защиты самодержавия, а не его преобразования. Акт
насилия был совершен Николаем ради династии. Восстание
дало возможность представить консерватизм как радикаль-
ный прорыв (radical — break), поскольку Николай видел в
движении декабристов олицетворение западных рациона-
листических взглядов, которых придерживался и его брат
Александр. Он восстал против этих западных учений, которы-
ми, по его мнению, было пропитано дворянство, и его насилие
имело целью освятить очень хрупкую династическую тради-
цию, направленную на укрепление абсолютной монархичес-
кой власти в России. Он представил свой триумф как триумф
русского национального духа. Подобно тому, как монархи
XVIII в. определяли свое правление через сходство с европей-
скими монархиями, Николай будет определять свое как
исключительно русское, укорененное в национальной тради-
ции авторитаризма. Подавив восстание, он героически начал
новую эпоху, верную той традиции, силу которой должна бы-
ла продемонстрировать неудача восстания.
Чтобы защитить династическую традицию, ее надо было
сначала создать, ибо условия для мятежа коренились именно
в отсутствии ясных указаний о наследовании. Закон Павла
о престолонаследии 1797 г. оставался в силе, но бездетность
Александра и отказ Константина царствовать сделали его не-
действительным. Поэтому Александр вернулся к принципу
XVIII в., заключавшемуся в назначении наследника, и выбрал
своим преемником Николая. В 1823 г. он подписал манифест
о назначении Николая наследником и поместил экземпляры
этого манифеста в Государственный Совет, Сенат, Священ-
ный Синод и Успенский собор в Москве — вместе с двумя
письмами Константина об отречении от престола. Но по не-
объяснимым причинам акт не был обнародован и поэтому не
имел законной силы. В момент смерти Александра о нем зна-
ли только Аракчеев, А. Н. Голицын, митрополит Филарет, Ма-
рия Федоровна и, возможно, сам Николай27.
27 Мироненко. Страницы тайной истории самодержавия. С. 74-85; Lincoln.
Nicholas I. Р. 22-26.
350
Николай I и создание династического сценария
Николай сначала попытался следовать закону и присягнул
Константину, который находился в Варшаве, где он занимал
должность главнокомандующего польской армией. С. В. Ми-
роненко показал, что первоначально Николай намеревался
сразу занять престол, но его отговорил петербургский гене-
рал-губернатор Милорадович, который настоял на соблюде-
нии законного порядка наследования. Тогда столичные гвар-
дейские полки поклялись в верности Константину; это было
скандальным нарушением традиции, ибо до этого вооружен-
ные силы присягали только после гражданских властей28. Ни-
колай ждал заявления Константина об отречении. Но Кон-
стантин хранил загадочное молчание.
Получив известие о готовящемся восстании, Николай фак-
тически предпринял государственный переворот. Вечером
13 декабря он представил манифест о своем восшествии на
престол Государственному Совету. В тот же вечер Государст-
венный Совет одобрил манифест. У них не было выбора. «Се-
годня я прошу вас присягнуть; завтра я прикажу это вам», —
объявил Николай. По наблюдению Б. Линкольна, это заявле-
ние определило характер отношений Николая с Советом на
все его царствование29. На следующее утро члены Сената, Свя-
щенного Синода и командиры верных гвардейских полков
присягнули Николаю как российскому государю. Единствен-
ными защитниками буквы закона о престолонаследии, как ни
парадоксально, были восставшие полки на площади.
Манифест о восшествии на престол замаскировал насилие,
совершенное Николаем, и утвердил преемственность с прош-
лым. В этом смысле его обращение отличалось от манифестов
XVIII в., в которых принявшие власть монархи старались под-
черкнуть полный разрыв с предыдущим царствованием.
В первых строках, написанных М. М. Сперанским, говорилось
о скорби императора в связи с утратой «любезнейшего Брата
Нашего» и «Отца и Государя, двадесять пять лет России
и Нам благотворившего». Упоминая о своей присяге Констан-
тину, Николай объявил, что желал утвердить «уважение На-
ше к первому коренному Отечественному закону о непоколе-
бимости в порядке наследования Престола». Он прибавил,
что желал «оградить коренной закон о порядке наследия Пре-
" Мироненко. Страницы тайной истории самодержавия. С. 89-90.
**' Lincoln. Nicholas I. Р. 35.
351
Глава девятая
стола от всякого прикосновения, дабы отклонить самую тень
сомнения в чистоте намерений Наших и дабы предохранить
любезное Отечество Наше от малейшей, даже и мгновенной
неизвестности о Законном его Государе». Он процитировал
содержание подготовленного Александром пакета, указ о сво-
ем наследовании и письма Константина, где выражено его на-
мерение отказаться от престола. Но он настаивал на том, что
все это не имело последствий, пока Константин не объявил
о своем отречении. Хотя никакого подобного заявления от
Константина так и не последовало, в тексте манифеста были
слова: «Ныне, получив и сие окончательное изъявление непо-
колебимой и невозвратной Его Высочества воли». Конечные
строки содержали клятву следовать примеру покойного брата:
«Да будет царствование Наше токмо продолжением царство-
вания его». Впоследствии все манифесты о восшествии на
престол будут заключать подобные декларации солидарности
с предыдущим правителем30.
Николай оправдывал насильственное нарушение династи-
ческого порядка высшей верностью этому самому порядку.
Это кажущееся противоречие скрывалось в его драматизации
своих действий как подвигов долга и самопожертвования.
В своих воспоминаниях о восшествии на престол и восстании
Николай подчеркивает, что он предпринял эти шаги не ради
своей выгоды, а только из преданности существующему по-
рядку. Когда мать сказала Николаю, что он должен «прекло-
ниться перед Константином» за его решение предоставить
трон брату, последний не счел это нужным. Он прямо сказал
матери: «Прежде чем преклониться, позвольте мне, Матушка,
узнать, почему я это должен сделать, ибо я не знаю, чья из
двух жертва больше: того ли, кто отказывается, или того, кто
принимает <престол> при подобных обстоятельствах»31.
В своем решении стрелять из пушек по восставшим Николай
тоже видел акт самоотречения. Генералы Толь и Васильчиков
убеждали его открыть огонь по мятежникам. Николай ут-
верждал, что это предложение ужаснуло его. Он вспоминал:
«Я предчувствовал сию необходимость, но, признаюсь, когда
настало время, не мог решиться на подобную меру, и меня
ужас объял». «Вы хотите, чтобы я пролил кровь моих поддан-
Шильдер. Император Николай Первый. Т. 1. С. . 254-256, 642-644,
704-706.
31 Николай I. Записки //14 декабря и его истолкователи. М., 1994. С. 322.
352
Николай I и создание династического сценария
ных в первый день моего царствования?», — сказал он Василь-
чикову. «Чтобы спасти вашу империю», — ответил генерал.
Эти слова, как пишет Николай, привели его в себя. «Я видел,
что или должно мне взять на себя пролить кровь некоторых
и спасти почти наверно все; или, пощадив себя, жертвовать
решительно Государством»32 *. Николай чувствовал необходи-
мость, но она требовала акта самопожертвования, подсказан-
ного ему верными ему помощниками и заставившего умолк-
нуть его колебания.
Другой существенной темой для легенды о героическом
избавлении была версия об изоляции в осаде, о герое, остав-
шемся одиноким перед лицом подавляющих сил зла. Николай
изобразил дело так, будто у него, нового главы государства, не
было союзников. Конечно, Николаю не хватало связей с дво-
ром, и он не знал, чем это обернется в условиях кризиса. Но
его рассказ сосредоточен на его одиночестве и преувеличива-
ет его героизм в подавлении мятежников. Он пишет, что изве-
стие о заговоре поразило его как громом, и он почувствовал
себя совершенно одиноким. «К кому мне было обратиться —
одному, совершенно одному, без совета!»™ Он рассказывает,
как он, молодой человек, под угрозой, в ненадежном положе-
нии, мужественно и убежденно пожертвовал своим домашним
миром, чтобы защитить то, что считал истинным правом. По-
том он нашел верных ему союзников, государственные учреж-
дения — Государственный Совет, Сенат и Священный Синод,
но более всего генералов, которые предупредили его о загово-
ре и были на его стороне 14 декабря; среди них Милорадович,
генерал А. И. Чернышев, адъютант Александра I, принесший
известия о заговоре, граф Бенкендорф и генерал князь
И. В. Васильчиков, убеждавший Николая открыть огонь.
Опубликованная в то время гравюра, посвященная этому
событию, изображает Николая на коне посреди площади в ок-
ружении адъютантов (рис. 41). Они помещены на переднем
плане; на заднем находятся полки, стоящие на площади,
и Медный всадник34.
Дополнительную поддержку ему оказали сохранившие
верность гвардейские полки, особенно первый батальон Пре-
12 Там же. С. 86-87.
п Там же. С. 79.
и Там же. С. 79-80; Шильдер. Император Николай Первый. Т. 1. С. 261.
12 - 5509 353
Глава девятая
41. Николай I на Сенатской площади 14 декабря 1825 года.
Литография Рябцева по рисунку В. Садовникова
ображенского полка. Он прошел по рядам и спросил, готовы
ли они делать то, что он прикажет. Они ответили громким
криком «Рады стараться!». «Минуты, единственные в моей
жизни». Но чувство того, что он в своей среде, дал Николаю
сам вид высоких, красивых, владеющих собой гвардейцев.
«Никакая кисть не изобразит геройскую, почтенную и спо-
койную наружность сего истинно 1 батальона в свете, в столь
критическую минуту»35.
Здесь Николай описывает внутреннюю сущность тех, кто
его поддерживал, стоя рядом с ним в критический момент
и разделяя с ним готовность самопожертвования ради дела.
Примкнувшие к нему генералы составили потом большинст-
во членов Следственного комитета, который судил декабри-
стов, а впоследствии занимали важное положение в его дво-
ре и правительстве. Элитные батальоны Преображенского
полка останутся его отборной частью, которой он пользовался
35 Николай I. Записки. С. 328.
354
Николай I и создание династического сценария
для демонстрации силы и власти и в другие моменты кризи-
са и затруднений. Таким образом, Николай ввел консерва-
тивный режим, обратившись к появлению харизматического
завоевателя, чьи беззаветные подвиги ради победы обеспечи-
ли верность и уважение его подданных. Новая императрица,
Александра Федоровна, сразу заметила перемену: человек,
которого она обняла на деревянной лестнице Зимнего двор-
ца после восстания, показался ей совсем другим36. Мучитель-
ные события восшествия на престол придали великому кня-
зю качества императора.
♦ ♦ ♦
Разгромив восстание, Николай в тот же день приступил к про-
цессу церемониального утверждения своей власти. Он ис-
пользовал двор и плац-парад, чтобы постоянно подтверждать
мифическое обоснование своего правления. Его церемонии
представляли его династический сценарий как героический
триумф победы добра и нравственности, воплощенных в импе-
раторской фамилии, над разрушительными силами зла. Первое
представление состоялось во второй половине дня 14-го числа.
Николай подвел своего восьми летнего сына Александра к Са-
перному батальону, спасшему императорскую фамилию от
восставшего Гренадерского полка. Николай показал, что он
и наследник одно целое. Он попросил войска любить его сына
так же, как они любят его. Потом он передал Александра в ру-
ки нескольких георгиевских кавалеров, и по его команде пер-
вые офицеры каждого ряда бросились к мальчику и целовали
его руки и ноги37.
Такой была первая демонстрация того значения, которое
вновь приобрел принцип первородства в жизни император-
ского дома. Она показала, что императорская фамилия в це-
лом, а не один император, репрезентирует дух и ценности
самодержавия. Эта сцена стала эмблематической для всего
царствования. Ее запечатлели и в лубочных картинках,
и на барельефе памятника, который Александр воздвиг сво-
ему отцу в 1858 г. (рис. 42). То, что Александр стоял рядом
ш Корф М. Восшествие на престол Императора Николая I //14 декабря
1825 года и его истолкователи. М., 1994. С. 293.
*' Там же. С. 293.
12*
355
Глава девятая
42. Николай I, представляющий своего сына Александра
саперному батальону 24 декабря 1825 г.
Барельеф на памятнике Николаю IН. Рамазанова
с отцом в день восстания, было записано в его послужном
списке вместе с полученными им в этот день военными на-
градами.
В 6.30 вечера в дворцовой церкви состоялась положенная
служба, благословляющая начало царствования. Члены семьи
исполнили перед двором сцену эмоциональной экзальтации
и привязанности, которую не раз еще повторят во время цере-
моний в С.-Петербурге. Митрополит Серафим с крестом
в руках встретил императора, императрицу, наследника и ве-
ликого князя Михаила. Потом он повторил приветствие, обра-
щенное к Христу: «Благословен грядый во имя Господне».
Члены семьи преклонили колена перед алтарем. «Какая сце-
на! — вспоминал один очевидец. — Государь и императрица
неутешно плакали, а публика, стоящая в церкви, просто ска-
зать, рыдала». Потом император и императрица приложились
к кресту. Весь молебен они простояли на коленях и так слуша-
ли молитву о долголетии царя. Они со слезами просили благо-
словения Божия на царствование. Вдовствующая императри-
ца, потрясенная событиями, следила за службой из своей
356
Николай I и создание династического сценария
молитвенной. В конце митрополит обратился к ней с привет-
ствием38.
Это мероприятие не только освятило победу, но и предъя-
вило образец реакции, ожидаемой от присутствующих, — эмо-
ционального подтверждения солидарности с правителем и его
семьей. Барон М. А. Корф, автор официального отчета о вос-
стании, писал: «Никто, конечно, из присутствовавших при
этом священном обряде, никогда не забудет умилительной его
торжественности, Все были потрясены; у всех были слезы
и в сердце и на глазах»39. Это была первая из многих церемо-
ний николаевского царствования, в которых высшие лица об-
нимались со слезами радости и печали. Николаевская элита
выражала свою преданность, сентиментально разделяя чувст-
ва императорской семьи. Молодой царь Николай, прежде вы-
зывавший антипатию, теперь требовал частых церемониаль-
ных демонстраций привязанности и любви.
За восемь месяцев, прошедших между восшествием на пре-
стол и коронацией, Николай устроил два больших церемони-
альных представления, показавших основные принципы но-
вого царствования, — заупокойную и мемориальную службы
по Александру I и обнародование манифеста с приговором де-
кабристам. Несмотря на заявления о верности прошлому, оба
эти факта сигнализировали о больших нововведениях в образ
самодержца и в его отношения с элитой и государством. Обо-
им сопутствовала публикация манифестов и других церемо-
ниальных текстов, не оставлявших сомнения в типе монархи-
ческого правления, которое собирался ввести Николай.
Церемония поминовения Александра I, которая имела ме-
сто после прибытия его тела и похорон в марте 1826 г., внесла
важное изменение в официальный обряд смерти в России. По-
сле похорон Петра Великого в 1725 г. подобные случаи отме-
чались сдержанно, их затмевало празднование освобождения.
Память предыдущего, отвергнутого правителя не прославля-
лась и ее не намеревались продлевать. Единственным исклю-
чением была устроенная Павлом церемония перезахоронения
Петра III, с помощью которой он хотел восстановить место
своего отца во главе династии. Александр I, который в дейст-
вительности оплакивал своего отца, вынужден был скрывать
и Там же. С. 294; Из записок Прохора Иванова // 14 декабря 1825 года.
Воспоминания очевидцев. СПб., 1999. С. 110.
,J Корф. Восшествие на престол Императора Николая I. С. 294.
357
Глава девятая
свои чувства в обстановке эйфории, сопровождавшей его
вступление на престол.
Ограничение символического значения похорон отражало
и господствовавшее при дворе в XVIII в. рационалистическое
отношение к смерти и загробной жизни. Восемнадцатое столе-
тие было временем относительного равнодушия к обрядам
и символике смерти, уход смертных из жизни казался менее
значительным, чем их вклад в историю человечества40. Под
бессмертием имелось в виду светское бессмертие, увековечен-
ное свершениями усопшего, которых на похоронах символи-
зировали амуниция, лошади, штандарты и щиты земель, вхо-
дящих в империю. Дух Петра Великого был жив, но он жил
в его деяниях и его потомстве. Его преемникам никто не отда-
вал подобной дани почитания, поскольку их царствование
характеризовалось в мрачных тонах темного времени, пред-
шествовавшего наступлению новой эры правосудия, мира
и процветания.
С момента вступления Николая на престол похороны им-
ператора приобрели новое значение как утверждение преем-
ственности и священного характера самой династии. Торжест-
ва в столице были международным событием, воскрешающим
чувство солидарности, проявленное в Вертю. Прусский принц
Вильгельм стоял рядом с Николаем и Михаилом при встрече
процессии в Царском Селе и вместе с принцем Оранским
и герцогом Веллингтоном присутствовал на заупокойной
службе в Петропавловском соборе. Габсбургский двор был
представлен эрцгерцогом Фердинандом д’Эсте. В «Русском
инвалиде» прибытие иностранных представителей было опи-
сано как знак того, что они отдают «должную честь Его свя-
щенной памяти единодушным изъявлением дружелюбия
и уважения к августейшему преемнику престола Его»41.
Похоронный кортеж из Казанского собора, где стоял гроб,
к Петропавловскому собору состоялся 13 марта и был запе-
40 Об отношении к смерти в XVII и XVIII веках см.: Aries Р. L’homme
devant la mort. Paris, 1977. P. 293-346.
41 Шильдер. Император Николай Первый. Т. 1. С. 396-399. Внимание
к похоронам и их публичный характер, помимо прочего, имели целью
прекратить слухи о том, что император не умер в Таганроге и что в гробу
в действительности находится не его тело. Но прославление его памяти
вышло далеко за пределы стремления подтвердить факт его смерти. Об
этих слухах и легенде о Федоре Кузьмиче см.: Мироненко. Страницы тай-
ной истории самодержавия. С. 97-99.
358
Николай I и создание династического сценария
чатлен в гравюрах in folio42. Процессия следовала несколько
измененным порядком, введенным при похоронах Павла
в 1801 г. Международные и имперские претензии царствую-
щего дома выразились в дополнительных гербах, число кото-
рых со времени процессии Павла выросло с тридцати двух до
сорока семи. Изменился и характер участников. Не офицеры,
а чиновники разных рангов в черных плащах с капюшонами
несли штандарты и ордена. Последовательность групп и рас-
положение различных чинов были изображены на свитке ши-
риной около трех дюймов и длиной почти в тридцать футов,
который раздавали перед процессией43.
Процессии и мемориальные процедуры были поставлены
так, чтобы напомнить об Александре как победителе Наполе-
она. Двух лошадей, которые были с Александром в Париже,
вели в процессии перед символизирующим траур «черным
рыцарем» и траурным знаменем. 19 марта память о вступле-
нии русских войск в Париж была отпразднована большим
парадом гвардии перед толпой зрителей. Блестящий строй
гвардейцев дважды прошел перед императором и его иност-
ранными гостями. В этот день Николай издал манифест, вы-
полняющий обет Александра раздать серебряные монеты,
вычеканенные в честь ветеранов 1812 г., сохраняя этим обяза-
тельство своего манифеста о восшествии на престол оставать-
ся верным духу своего брата44.
Смерть Александра была отмечена публикацией мемори-
альной литературы, увековечивающей как его свершения, так
и трагические обстоятельства его смерти. С. С. Уваров, прези-
дент Академии наук, следовал формуле XVIII в., изображаю-
щей императора в образе бога, спустившегося с небес. Темати-
ка его панегирика была заимствована из речи Прокоповича на
похоронах Петра Великого. «Казалось, что он не подвластен
общим законам природы». Александр был сверхчеловеческой
личностью, способной каждый день действовать в пользу своих
подданных. «Ни труды военные, ни заботы государственные,
ничто его не утомляло: чело его сияло вечною юностию <...>
пятьдесят миллионов людей молили ему благословение неба,
12 В «Описании погребения блаженной памяти Николая I-го» (с. 68-73)
содержится краткое описание похоронной процессии Александра I и упо-
мянуты эти гравюры.
11 Киселевский фонд Бахметевского архива в Колумбийском университете.
п Шильдер. Император Николай Первый. Т. 1. С. 404-409.
359
Глава девятая
с которого, казалось, нисшел Он к нам. Мы почитали его неу-
язвимым!»45
Но мемориальная литература, опубликованная в первые
два года после смерти Александра, выражала новое романти-
ческое понятие «прекрасной смерти», возвышенного духовно-
го момента, когда покойный вступает в будущее. Авторы этих
произведений подробно рассказывали о его последних днях
и особенно о последних минутах46. Момент смерти возвращал
императора в семью. В отчетах описано нежное примирение
Александра с императрицей Елизаветой перед путешествием,
когда он устроил ее поездку в Таганрог для поправления здо-
ровья. Император, который в течение своего царствования ви-
дел в жене не более чем приложение к своему высокому посту,
теперь, в терминах нового домашнего сценария, изображался
заботливым супругом, полным семейных чувств и интересую-
щимся семейными обязанностями. «Дух венценосных супру-
гов» Н. Данилевского представляет кончину Александра как
драматический момент духовного единения. Императрица
убеждает его искать утешения в молитве. Она целует его лоб
и руки, после чего он берет ее руку и заявляет: «Я никогда не
был в таком утешительном положении, в каком нахожусь те-
перь; благодарю Вас сердечно!» Император скончался 19 ноя-
бря 1825 г. «на руках своей обожаемой жены»47. На гравюре
И. Кулакова изображена сцена у смертного одра: императрица
в простом темном платье сидит рядом, ее рука поднята над те-
лом императора (рис. 43).
Но в экзальтированном духовном настроении того времени
смерть была только прелюдией к более длительному единению
в будущем. Императрица Елизавета выразила эти мысли в пись-
ме к Марии Федоровне, приведенном в отчете Данилевского
и широко цитировавшемся в последующие годы: «Наш Ангел на
Небесах (Notre ange est au ciel), а я должна прозябать на земле!
15 Процитировано в кн.: Данилевский Н. Дух венценосных супругов в Бо-
зе почивающих Императора Александра loro и Императрицы Елизаветы.
М., 1829. Т. 2. С. 76-77.
<(i Aries. L’homme devant la mort. P. 403-425. Среди мемориальных трудов
были, кроме указанного в сноске 45, «Последние дни жизни незабвенно-
го монарха в Бозе почивающего государя Императора Александра 1ого»
(СПб., 1827), опубликованный и во французском переводе, и: Данилев-
ский Н. Таганрог или подробное описание болезни и кончины императо-
ра Александра I. М., 1828.
47 Данилевский. Дух венценосных супругов. Т. 2. С. 25-26.
360
Николай 1 и создание династического сценария
43. Смерть императора Александра I. Гравюра И. Кулакова
Кто мог подумать, что я, слабая и больная, переживу Его? Ма-
тушка! Не оставьте меня, ибо я совсем одна в этом печальном
мире!» Она объявила, что ненадолго переживет его и, действи-
тельно, умерла в мае. В июне в С.-Петербурге был еще один кор-
теж и похороны, тоже запечатленные в изданной книге гравюр.
В предисловии к ней Данилевский написал, что муж и жена
умерли почти одновременно. «Их души не разлучились».
Теперь династия, семья достигает бессмертия, семейного
союза в будущем. «Культ памяти» усопшего монарха стано-
вится неотъемлемой частью сценариев русской монархии
в XIX столетии. Если в XVIII в. память правителей подлежа-
ла скорому и бесславному забвению, то память правителей
XIX в. будет идеализироваться их преемниками и изменяться
до неузнаваемости. Чувство утраты представлялось нацио-
нальным горем, которое испытывал народ, похоронивший им-
ператора и соболезнующий его семье. Сочинение «Последние
дни жизни незабвенного Монарха, в Бозе почивающего Госу-
даря Императора Александра I», опубликованное в 1827 г., со-
держит личные сочувственные письма анонимного автора
361
Глава девятая
к его сыну и брату: «Я не плачу, а рыдаю, утратив его». Сми-
ренная смерть Александра стала частью его идеализации. Эту
тему подхватили официальные летописцы. Н. Греч писал
в своем биографическом очерке в 1835 г.: «Кончина его была
тиха, как отшествие на покой по тяжких трудах жизни. По-
следний взор его обратился к светлому небу, потом встретил-
ся с взглядом добродетельной супруги, — и глаза его закры-
лись навеки». Хотя Россия наслаждается всеми земными
благами и любит своего царя, писал Греч, но «священное вос-
поминание об Александре все еще извлекает искренние слезы
из очей его верных подданных, верных его незабвенной памя-
ти и за пределами могилы»48.
♦ ♦ ♦
Если церемонии и поминовения переопределили династию
как духовную общность, то торжества, окружавшие приговор
декабристам, представили новую концепцию природы Рос-
сийской монархии и службы правительственной элиты. Со
времени реформ Петра Великого русское государство опреде-
лялось как государство европейское, опирающееся на общее
классическое наследство и оцениваемое в рамках европейских
интеллектуальных категорий. Николай мечтал изменить эту
концепцию, но не хотел порывать с западной традицией абсо-
лютизма, укоренившейся в петровском государстве. Он ста-
рался определить Российскую монархию как монархию sui
generis, не подчиняющуюся политическим концепциям, при-
менимых к другим нациям.
Такой взгляд был, конечно, ответом на распространение
национализма в Европе и идеалистическим представлением
о том, что каждая нация обладает индивидуальным своебрази-
ем или духом, отличающим ее от других наций. Однако по
формулировке Николая национальный дух выражает себя
только в самодержавном государстве и в присущей русскому
народу склонности к самодержавию. Символическое значение
таких взглядов имело и другие последствия. Пересмотр значе-
ния самодержавия исключал аналогию с западными моделями,
служившую приемом идеализации монарха, устраняя тем са-
48 Последние дни жизни... С. 36-38; Греч Н. Биография Императора Алек-
сандра I. СПб., 1835. С. 60-61.
362
Николай I и создание династического сценария
мым содержательное сходство с Западом. Возвышение и про-
славление монарха должно было происходить в терминах
самого монарха; император имманентен нации, а нация имма-
нентна самодержавию и императору. Следовательно, движе-
ние декабристов было уничтожено как случайная и чуждая
примесь, которую следовало беспощадно изгнать из системы.
Приговор осужденным участникам восстания был представ-
лен как ритуал такого изгнания.
Сам аппарат, который создал Николай для суда над вос-
ставшими, сразу же обнаружил его концепцию правления.
Вскоре после 14 декабря он сообщил графу Лаферронэ, что
поступит с заговорщиками беспощадно. Но он видел в этом не
свой личный суд: «Закон изречет кару, и не для них восполь-
зуюсь я принадлежащим мне правом помилования. Я буду не-
преклонен; я обязан дать этот урок России и Европе»49. Он ви-
дел в себе орудие проведения в жизнь надличного закона:
возмездие будет исходить не персонально от него, а от госу-
дарства. Екатерина II, Павел и Александр расправлялись со
своими врагами лично, часто тайно, отправляя их в ссылку,
пользуясь свей личной властью. Николай организовал След-
ственную комиссию и Верховный уголовный суд, чтобы об-
лечь решения в форму закона. И комитет, и суд состояли из
членов элиты, доказавших свою преданность императору.
Следственный комитет, издавший вердикты о виновности, со-
стоял из его адъютантов; суд, утвердивший вердикты и вынес-
ший приговоры, был составлен из министров, членов Государ-
ственного Совета и сенаторов. Следуя западноевропейскому
административному образцу, Николай оставил правосудие не
за собой, а за государственными органами. Но это разделение
оставалось чисто формальным. Члены были зависимы от него,
результаты предопределены, а сам Николай принимал актив-
ное участие в допросах. Мнимое деление на личную и админи-
стративную сферу приведет в царствование Николая к тому,
что последняя подчинится первой, и к ощущению, что госу-
дарство воплощает волю монарха.
Для демонстрации правоты приговора Николай опублико-
вал на русском, французском и английском языках Донесение
Следственной комиссии, датированное 30 мая 1826 г. В тексте,
написанном Д. Н. Блудовым, была подробно изложена исто-
Шильдер. Император Николай Первый. Т. 1. С. 453-454.
363
Глава девятая
рия революционного движения. В нем подчеркивалось, что
восстание было мелким заговором людей, зараженных запад-
ными идеями. Заключительная часть Донесения предопреде-
ляла и династический сценарий Николая, и теорию официаль-
ной народности. В ней обобщались события дня 14 декабря,
«ознаменованного буйством немногих и знаками общего усер-
дия, нелицемерной преданности к престолу, и всего более но-
вым примером царственных доблестей, наследственных в сем
Августейшем доме». Доблесть становится теперь наследствен-
ной, а не личной чертой государя, а верность народа — не от-
кликом на деяния правителя, а чертой нации как целого: Рос-
сия «с прискорбием и омерзением узнала о покушении людей,
умышлявших обесславить имя русское, и видит с восторгом
благодарности, что преступные ковы и надежды их разруше-
ны в одно благословенное небом мгновение»50.
Декабристов постигло суровое возмездие за их ошибочное
понимание судьбы нации. Пятеро были приговорены к четвер-
тованию, тридцать один к обезглавливанию, остальные к катор-
ге и тюремному заключению. Николай смягчил приговор, заме-
нив четвертование повешением, а обезглавливание каторгой51.
Жестокость наказаний провела резкую черту между царствова-
ниями Александра и Николая. Высшая мера наказания, смерт-
ная казнь, не применялась при Александре. Ходил слух, что
императрица Елизавета обращалась к Николаю с просьбой о по-
миловании и что в последний момент Николай заменит казнь
каторгой. Казнь пяти руководителей — М. П. Бестужева-Рюми-
на, П. Г. Каховского, С. И. Муравьева-Апостола, П. И. Пестеля
и поэта К. Ф. Рылеева — и ссылка других молодых, симпатич-
ных и талантливых аристократов смутила и потрясла даже чле-
нов консервативной элиты52. Это подорвало веру в то, что мо-
нархия становится более мягким, более гуманным институтом,
который сможет с помощью своей власти достичь того блага,
какое повсюду достигалось конфликтами и насилием53.
50 ВД. Т. XVII. С. 57. Донесение было напечатано в военной типографии
Главного штаба.
51 Lincoln. Nicolas I. Р. 78-84.
52 Шильдер. Император Николай Первый. Т. 1. С. 454.
х‘ Так, например, по представлению Сперанского, на Западе конституция
была введена в результате «жестоких преобразований», а в России «бла-
годетельным вдохновением высшей власти» {Сперанский. Проекты и за-
писки. С. 152-153).
364
Николай I и создание династического сценария
В день казни, 13 июля, акт возмездия был освящен благо-
дарственным молебном на Сенатской площади. Войска были
построены вокруг походной церкви, поставленной возле Мед-
ного всадника. Двор прошел вслед за духовенством от Адми-
ралтейской церкви к площади. Императрица приехала в каре-
те, Николай верхом. После службы священники окропили
солдат святой водой. Николай назвал это торжество «послед-
ний долг воспоминания, как жертву очистительную за кровь
русскую, за веру, царя и отечество». Приказ по армии сообщил
ей, что приговоры и казни приведены в исполнение «и очище-
ны верные полки ваши от заразы, вам и всей России угрожав-
шей», и что благодарственная служба была совершена в па-
мять «дарования спасения чрез вас государству». Выражая
благодарность «храбрым российским войскам», Николай чув-
ствовал себя способным говорить «от лица России». Таким
образом, 14 декабря стало еще одним событием, кроме наполе-
оновских войн, объединившим вооруженные силы в святом
деле обороны России54.
Второй изданный по этому поводу документ, манифест,
объявляющий о приговорах, представил николаевскую кон-
цепцию национализма и государства, которую М. А. Корф на-
звал «величественной программой» нового царствования55.
В манифесте очевидно влияние Н. М. Карамзина, который,
хотя здоровье его пошатнулось, продолжал давать советы мо-
лодому царю. Манифест начинается утверждением, что при-
говоры очистили Россию от пагубной заразы — от распростра-
нения идей конституционализма и революции. Намерения
декабристов, утверждал манифест, были не только преступ-
ными, но и чуждыми русскому народу. «Не в свойствах, не
в нравах русских был сей умысел <... > Сердце России для не-
го было и всегда будет неприступно». Уже здесь звучит нота
особых национальных отличий, развитая потом в теории офи-
циальной народности. Русскому народу внутренне присуща
преданность своему правителю.
«В государстве, где любовь к монархам и преданность к престо-
лу основаны на природных свойствах народа, где есть отечест-
4 Шильдер. Император Николай Первый. Т. 1. С. 456-458, 704-705.
'Там же. С. 704-706; Корф. Восшествие на престол. С. 296; Корнилов.
Курс истории России XIX в. Т. 2. С. 18-22. Корнилов и другие связали
этот манифест с коронацией, но в нем нет никаких ссылок на нее ни в за-
главии, ни в тексте.
365
Глава девятая
венные законы и твердость в управлении, тщетны и безумны
всегда будут все усилия злонамеренных».
Любовь к монархам, укорененная в душе нации, стала ос-
нованием для насильственной защиты императорской власти.
Чувство связало царя и народ так же, как это происходит меж-
ду членами семьи, и семья как основа политической солидар-
ности стала одной из главных тем манифеста. Восстание вы-
звало к жизни новые знаки привязанности, объединяющей
сословия. «Отцы не щадили преступных детей своих, родст-
венники отвергали подозреваемых и приводили их к суду; ви-
дели все состояния соединившимися в одной мысли, в одном
желании: суда и казни преступникам». Манифест заверял се-
мьи революционеров, что «союз родства предает потомству
славу деяний, предками стяжанную, но не омрачает бесчести-
ем за личные пороки и преступления».
В манифесте указывалось, что корень заблуждений рево-
люционеров лежит в домашнем образовании дворянских де-
тей, которых обычно воспитывали иностранные учителя. Вни-
мание родителей обращалось на «нравственное воспитание
детей». Дворянство должно возглавить процесс совершенст-
вования России. «Правый суд, воинские силы, разные части
внутреннего управления — все требует, все зависит от ревност-
ных и знающих исполнителей».
Николай поставил перед элитой определенные задачи. Со-
вершенствование Российского государства произойдет не от
«дерзостных мечтаний», а на пути постепенного совершенст-
вования «отечественных установлений, дополнения недостат-
ков, исправления злоупотреблений». Оно будет основано не
на западных проектах, не достигающих цели, а на «скромном
желании лучшего». Политическая система монархии стала не-
отъемлемой чертой русского народа, о которой нельзя судить
по чуждым ему стандартам или видеть в ней отражение ино-
земных моделей. Задача дворян — стремиться стать лучшими
чиновниками, которые могут усовершенствовать Россию,
только трудясь в системе самодержавия56.
Первые шаги Николая в месяцы, последовавшие за восста-
нием, показали, что он считает совершенствование правитель-
ственной системы своим личным делом. Свою личную канце-
лярию он превратил в ведомство, которое должно было
:л Шильдер. Император Николай Первый. Т. 1. С. 704-706.
366
Николай I и создание династического сценария
обеспечивать следование административных учреждений его
намерениям, что сделало его главным надзирателем над госу-
дарственным административным механизмом. Губернаторы
должны были теперь посылать свои отчеты не в Министерст-
во внутренних дел, а прямо в Собственную императорскую
канцелярию. В январе 1826 г. он учредил Первое и Второе От-
деления своей канцелярии. Первому Отделению было поруче-
но наблюдение над правительственными назначениями и дру-
гими персональными делами. Второе Отделение должно было
осуществить неподъемную, на первый взгляд, задачу кодифи-
кации русских законов. Он сказал первому начальнику Второ-
го отделения М. А. Балугьянекому: «Я желаю положить
в основу государственного строя и управления всю силу
и строгость законов»57. Второе Отделение под руководством
М. М. Сперанского в 1830 г. опубликовало Полное собрание
законов, а в 1832 г. — Свод законов. Николай сам пристально
следил за работой на всех этапах.
Третье Отделение его канцелярии, политическая полиция,
характеризует николаевский стиль личного абсолютизма
больше, чем какой-либо другой орган его правления. В июне-
июле 1826 г. он поставил политическую полицию под свой
личный надзор и назначил главой Третьего Отделения
А. X. Бенкендорфа. Третье Отделение давало ему возмож-
ность осуществлять политический и моральный надзор над
всей империей. Чиновники Отделения при поддержке дисло-
цированного в губерниях Отдельного корпуса жандармов
должны были обнаруживать и искоренять оппозиционную
мысль и информировать императора России о состоянии
умов. Но Третье Отделение шпионило и за самой администра-
цией, обеспечивая верную и честную работу чиновников, ко-
торую ожидал от них царь. Это было новое «государево око»,
которое должно было распространить моральную силу лично-
сти императора до отдаленных пределов империи.
В то же время Николай дал понять, что он не отступает от
процесса реформ. В манифесте 13 июля он заявил, что в само-
державной системе грядут перемены и что он трудится над ус-
транением некоторых недостатков, на которые указали декаб-
ристы во время следствия. Он сам считал крепостное право
злом, искал пути к улучшению бедственного положения крес-
Там же. Т. 1. С. 459.
367
Глава девятая
тьян и рассматривал условия освобождения. Комитет 6 декаб-
ря 1826 г. был первым из одиннадцати секретных комитетов,
учрежденных при Николае для рассмотрения изменения по-
ложения крепостных и других правительственных реформ.
Однако труд этих комитетов почти не дал результатов: страх
вызвать беспорядки и бунты останавливал принятие мер, ко-
торые могли поставить под сомнение основания власти дво-
рянства и бюрократии. Единственной значительной рефор-
мой, состоявшейся в царствование Николая, было введение
новых органов администрации и самоуправления государст-
венных крестьян, проведенное министром государственных
имуществ, графом П. Д. Киселевым.
Ко времени своей коронации Николай сумел заявить о се-
бе как о способном и добросовестном слуге государства, цели-
ком преданном совершенствованию функций самодержавия.
В нем не было ничего возвышенного или неземного. Государ-
ство, которому он служил, было плодом его собственного во-
ображения и воли, а образец преданного труда, который он
представлял собой, должен был служить ошеломляющим иде-
алом и постоянным предостережением его слугам. А. В. Ники-
тенко, тогда студент Петербургского университета, записал
8 ноября 1826 г. в своем дневнике:
«Нынешний государь знает науку царствовать. Говорят, он не-
утомим в трудах, все сам рассматривает, во все вникает. Он
прост в образе жизни. Его строгость к другим — в связи со стро-
гостью к самому себе; это, конечно, редкость в государях само-
державных. Ему недостает, однако, главного, а именно людей,
которые могли бы быть ему настоящими помощниками. У нас
есть придворные, но нет министров»58.
КОРОНАЦИЯ
Разгром восстания декабристов и суровые наказания, кото-
рым подверглись революционеры, узаконили претензии Ни-
колая на императорский трон. Отразив угрозу отечеству с по-
мощью беспощадной силы, он выполнил символическое
предварительное условие воцарения. Затем он перешел к ста-
дии репрезентации и продемонстрировал свою собственную
концепцию власти как внутренне присущей Российской
* Никитенко А. В. Дневник. Л., 1955. Т. 1. С. 34.
368
Николай I и создание династического сценария
монархии и своей личности как воплощения высшей полити-
ческой силы. Коронация сакрализовала его особые атрибуты
и представила их в терминах сценария императорской власти.
Она послужила его задаче освятить новшества традиционны-
ми ритуалами и символами Российской монархии.
Новшества, введенные при коронации Николая I, были
действительно значительными. Хотя сами церемонии и празд-
нества остались неизменными, способ их исполнения и ассо-
циации, вложенные в них церемониальными текстами, прида-
ли событию новый смысл. Это была первая «национальная»
коронация, которая должна была выразить отличительные ис-
торические традиции русского народа. Это была первая коро-
нация, к которой был привлечен народ, чье активное одобре-
ние прозвучало после церемонии. Тройной поклон Николая I
народу с Красного крыльца 22 августа 1826 г. стал на целый
век церемонией из царского репертуара, исполняемой и во
время коронации, и при последующих посещениях Москвы.
Ее начали понимать как выражение русской национальной
души, демонстрирующее связь между царем и народом, суще-
ствовавшую со времен Московии.
Теперь коронация приняла на себя иные функции. Корона-
ции XVIII столетия праздновали успех претендента на пре-
стол как защитника общего блага, узаконивая сомнительные
прав на престолонаследие. Коронации XIX в., начинай с Ни-
колая, освящали саму монархию, воплощенную в правящей
династии, избранным богом представителем которой был взо-
шедший на трон император. Николаевский сценарий власти
освящал принцип династии, прославляя императорскую фа-
милию как идеал личных и политических отношений. Члены
элиты были оттеснены на задний план драмы коронации, пре-
доставив центр сцены императорской фамилии.
Коронация Николая I состоялась двумя годами позже ко-
ронации Георга IV в Англии и год спустя после коронации
Карла X во Франции. Все три события явились новыми ут-
верждениями иерархического великолепия монархии, так как
правители стремились соперничать в чувствах народа с рево-
люцией. Английская и французская коронации были явными
попытками восстановить в памяти французский «старый ре-
жим». Георг IV наполнил свой дворец сувенирами, напомина-
ющими о Людовике XIV; готовясь к своей коронации, он
велел своим агентам приобрести коронационный альбом Лю-
довика XV. Но его мечта о воссоздании в начале XIX в. фран-
369
Глава девятая
цузского величия потерпела неудачу, и его пышная коронация
окончилась фарсом59. Коронация Карла X была серьезной по-
пыткой обратиться к средневековому прошлому нации. Роман-
тические писатели и художники использовали готику в качест-
ве национального стиля, была оставлена принятая в XVIII в.
практика украшения соборов неоклассическим декором; худож-
ники и писатели сосредоточились на национальном и историче-
ском значении готического стиля. Арки и галереи, воздвигнутые
по случаю события, должны были гармонировать с готическим
оригиналом60.
Коронация Карла X была попыткой приспособить фран-
цузскую монархию к послереволюционному периоду и про-
демонстрировать поддержку трона народом. Брошюра Ша-
тобриана «Le Roi est mort, vive le Roi!» («Король мертв, да
здравствует король!») представляла коронацию как путь
к объединению нации вокруг Карла. Событие было крупнее
предшествующих коронаций, в нем участвовали 1600 при-
глашенных гостей, а на коронации Людовика XVI в 1775 г.
их было всего 400. Демонстрации одобрения были тщатель-
но организованы властями, а для того чтобы удержать народ
на время церемонии вне собора, были привлечены пятнад-
цать батальонов пехоты и восемь кавалерийских эскадро-
нов61. Для восхваления монархии режим использовал, кроме
того, игры, поэзию и особенно прессу. Роялистская газета
«Quotidienne» отмечала «всеобщую приверженность к монар-
хии», которая обещала блистательное будущее: «Роялизм,
преданность, верность, любовь к принципам и принцам». Оп-
позиционная пресса, однако, свидетельствовала о равнодушии
общества к празднествам62.
Коронация Николая тоже подчеркивала исторические кор-
ни Российской монархии. Более того, публичность события
заставляла предполагать, что Россия следует примеру Фран-
ции и Англии в попытках использовать прессу для завоевания
w Colley. Britons. Р. 215; Cannadine D. Splendor of Court: Royal Spectacle
and Pageantry in Modern Britain. 1820-1977 // Rites of Power. P. 212.
,i0 Gruber. Le decor des derniers sacres a Reims. P. 273-281; Waquet. Les fetes
royales sous la restauration ou 1’ancien regime retrouve. P. 107—113, figure 66.
<u Clause G. Les reactions de la presse et de 1’opinion au sacre de Charles X Ц
Le sacre des rois. Paris, 1985. P. 292, 294-295; Haueter. Die Kronungen der
franzosischen Konige. S. 261.
62 Clause. Op. cit. P. 290, 298.
370
Николай I и создание династического сценария
симпатии к монархии63. Мы наблюдаем возврат к церемони-
альному тексту, который теперь является средством объяс-
нить династический и национальный смысл коронационных
торжеств. Статьи были написаны в личном тоне, как сочине-
ния якобы независимых авторов. Они были опубликованы
в периодических изданиях, являвшихся частной собственнос-
тью, но зависевших от государственной поддержки и покрови-
тельства. Описания событий появились в «Отечественных за-
писках» П. Свиньина, «Вестнике Европы» М. Т. Каченовского
и газете Ф. Булгарина «Северная пчела». В 1828 г. в Париже
был издан иллюстрированный альбом с кратким текстом на
французском языке, рассказывающим иностранной аудито-
рии о коронации64. Всё возрастающая публичность коронации
отразила предписанное свыше старание обратиться к более
широким слоям русской образованной публики и вовлечь их
в сферу царского сценария (см. ниже, гл. 11).
Самый полный отчет был написан Свиньиным, в журнале
которого ранее публиковались официальные сообщения о пу-
тешествиях Александра I. Свиньин служил в дипломатичес-
ком корпусе — он работал в русском консульстве в Филадель-
фии — и на административных должностях внутри России.
Он был автором книг о путешествиях, в том числе о своем по-
сещении Северной Америки и другой, об археологических
раскопках в России. Он, кроме того, был искусным художни-
ком и сопровождал свои тексты акварелями, написанными им
в время путешествий. В литературных кругах у него была дур-
ная репутация; современники относились к нему критически,
полагая, что он писал отчеты о путешествиях по местам, где
никогда не бывал. Его знаменитые эскапады в качестве чинов-
ника в Бессарабии дали Гоголю сюжет «Ревизора». Свиньин
О французском влиянии см.: Ruud С. A. Fighting Words: Imperial Cen-
sorship and the Russian Press, 1804-1906. Toronto, 1982. P. 58-59, 63-64;
об Англии см.: Colley. The Apotheosis of George 111. P. 113-116.
M Vues des ceremonies les plus interessantes du couronnement de leurs
Majestes Im periales I’empereur Nicholas ler et I’imperatrice Alexandra a Mos-
cou. Paris, 1828. Краткий объяснительный текст был написан неким Анри
Графом, которого мне не удалось идентифицировать. В. А. Верещагин
«своих «Русских иллюстрированных изданиях XVIII и XIX столетий
(СПб., 1898. С. 168) цитирует русское издание, но я не смог найти ни эк-
земпляра русского издания, ни других ссылок на него. Альбом перечис-
ляет имена 187 подписчиков, среди которых иностранные министры,
компании, купцы и русские аристократы. Он, несомненно, был опубли-
кован при поддержке русского правительства.
371
Глава девятая
написал также два исторических романа и был собирателем
древнерусских документов и произведений искусства65. При
любом событии он был способен приукрасить действитель-
ность обольщениями вымысла, что позволило ему создать
описание коронации в том личном смысле, какого желал им-
ператор.
В отличие от описаний XVIII в., отчет Свиньина помещает
церемонии в контекст их исторического развития. Он так
и озаглавлен: «Историческое описание святейшей коронации»
и в соответствии с этой установкой очерчивает эволюцию ко-
ронации, начиная с царствования Владимира Мономаха. Сви-
ньин подчеркивает устойчивость ритуалов, а примечания в его
тексте рассказывают читателю о происхождении различных
предметов, употребляющихся в церемониях66.
Описание Свиньина было первым, представившим коро-
нацию как национальную традицию, возвещающую об исто-
рических связях монарха с его народом. Церемония, участни-
ки и аудитория которой прежде состояли исключительно из
элиты, теперь получила массовый резонанс, причем главную
роль играл сам народ. Свиньин дает полную силу голосу офи-
циального сентиментализма, взывая к национальному подъе-
му во имя царя. Он описывает процессию въезда 26 июля
в эпистолярной форме, в псевдо-наивном тоне изумленного
наблюдателя. Москвичи просто хотели увидеть царя, чтобы
«восхититься видом его лица». Все они хотели сказать: «Я ви-
дел царя вблизи». Но восхищение, однако, было вызвано не
очарованием императора или его красотой, как это бывало
с Александром I. В этом проявилось скорее историческое
свойство народа. «Неправда ли, что надобно быть русским
или очень хорошо знать привязанность русских к царям сво-
им, чтобы понимать цену слов их? Русские всегда чтили царей
своих, всегда высоко ценили счастие к ним приближаться»67.
Корреспондент «Северной пчелы» описывает пылкое привет-
Г1Г> См. полезное введение Е. Петровой в кн.: Traveling Across North Ameri-
ca 1812-1813: Watercolors by the Russian Diplomat Pavel Svinin. N. Y.,
1992 (особенно c. 23-28,33-37); БЭ. T. 29. C. 151-152.
Wi Историческое описание Священного Коронования и Миропомазания
их Императорских Величеств Государя Императора Николая Павловича
и Государыни Императрицы Александры Феодоровны //Отечественные
записки. 1827. № 31. С. 26-44.
157 Московские современные летописи: переписка издателя Отечествен-
ных записок //Отечественные записки. 1826. № 27. С. 282.
372
Николай I и создание династического сценария
ствие народа как эмоциональный контрапункт пышному въез-
ду: «Наружный блеск Царственного шествия возвышен и ук-
рашен был душевным восторгом усердного и верного народа,
который с радостным умилением в несметных толпах сретал
Великого Государя в стенах Первопрестольного града»68.
Свиньин описал трогательное впечатление от молитвы ца-
ря у Иверской Божьей Матери. Когда Николай молил Бога
благословить его государство, его лицо выражало искреннюю
набожность. Он «молился за наше счастье, за благословение
нас». Затем процессия двинулась к Успенскому собору.
Свиньин чувствовал себя неспособным выразить чувства, пе-
реполнившие его, когда царь поцеловал крест перед собором
«с христианским чувством». Сцена вызывала в памяти драма-
тические исторические события, которые, по мнению автора,
произошли у портика собора, куда Дмитрий Донской вернул-
ся после Куликовской битвы, и где будто бы народ уговаривал
Михаила Романова принять престол. Затем их величества бы-
ли встречены на Красном Крыльце священниками со святой
водой и членами коронационного комитета, приветствовав-
шими их по древнему русскому обычаю хлебом-солью. Этот
ритуал продемонстрировал «народные добродетели и благо-
дарность Царю, который не стоит в стороне ни от кого и почи-
тает обычаи своих предков»69.
Отчет Свиньина представил всю императорскую фамилию
как объект привязанности народа. Николай проскакал по ули-
це в сопровождении своего брата Михаила, шурина Карла
Прусского, герцога Вюртембергского и сына Александра70. Но
не император, а Александр вызвал любовь к себе: «Добрый
русский народ с неописуемым восторгом восхищался ангель-
ским очарованием Наследника Престола». Автор указал за-
тем, что этот «державный младенец» особенно дорог москви-
чам, так как родился в Кремле.
Члены николаевской элиты увидели теперь отражение
своей преданности императору в одобрении народа, оправды-
вавшем прочное утверждение его власти. Одним из наблю-
дателей процессии был Д. Н. Блудов, протеже Карамзина
и Жуковского, а теперь статс-секретарь Николая. Блудов был
* Северная пчела. 1826. 5 авг.
Московские современные летописи. С. 288-289.
" Там же. С. 284.
373
Глава девятая
одним из немногих штатских, служивших при Следственной
комиссии по делу о восстании декабристов. Он описал коро-
нацию как акт национального единения; возможно, он первым
употребил выражение «союз царя с народом», позднее став-
шее стандартным в официальной риторике: «Вчера мы видели
нашего монарха, успевшего в столь короткое время возбудить
столько надежд, въезжающего в древнюю столицу отечества,
чтобы, принятием венца и скиптра прародителей, вполне ут-
вердить союз свой с народом». По мнению Блудова, Николая
обожали все русские, особенно беднота71.
Более всего Блудова тронула семейная сцена. Вдовствую-
щая императрица, мать двух царей, сам император, его сын —
все, казалось, украшают друг друга. Он наблюдал, как они шли
за духовенством, несшим хоругви и кресты. Видя, как Нико-
лай простерся перед Иверской Божьей Матерью, Блудов
вспомнил о событиях 1812 г. На Красной площади была пост-
роена гвардейская пехота, и под стенами Кремля оркестр ис-
полнил «Боже, царя храни» — этот гимн, с его английской ме-
лодией, был впервые исполнен в Москве. Звуки музыки,
смешанные со звоном церковных колоколов, взволновали его:
«Действие было неописанное; казалось, что слова «Боже, Ца-
ря храни» отзывались во всех сердцах. Уверяю, что по моему,
по крайней мере, сердцу и нервам пробежало что-то похожее
на лихорадку, но приятную лихорадку надежды. Я как будто
живее прежнего поверил благости Промысла и будущему сча-
стью России»72.
Со времени коронации Николая неизменной частью коро-
национных празднеств стали большие смотры и маневры. Они
приняли характер церемониального выражения преданности
армии императорской фамилии. Военные смотры чаще всего
происходили в течение месяца между торжественным въездом
и церемонией коронации. 30 июля состоялся парад в честь
вдовствующей императрицы, в котором участвовало более пя-
тидесяти тысяч человек. Великий князь Александр ехал верхом
на великолепном коне рядом с отцом. Восьмилетний мальчик
скакал за императором, потом взнуздал коня и остановился пе-
ред ним к восторгу зрителей. Сын отдал отцу дань почтения.
71 Два письма гр. Д. Н. Блудова к супруге его //РА. 1867. № 5. Стб. 1046-
1047; о Блудове и сентиментализме см.: Wortman. The Developement of
a Russian legal Consciousness. P. 143-149.
72 Два письма Блудова. Стб. 1046-1047.
374
Николай I и создание династического сценария
Потом Николай провел отряд перед матерью и салютовал ей,
признавая ее личное и церемониальное превосходство в доме71 * 73.
Николай принял участие в больших маневрах московских
войск 15 и 16 августа, которые были описаны в статьях Свиньи-
на. Маневры не только явились полезным упражнением для
войск, но и представили иностранцам и другим зрителям «пре-
красное зрелище, весьма редкое для жителей Москвы»74.
Ощущение единения династии было подкреплено неожи-
данным приездом в Москву великого князя Константина.
Константин был, как всегда, раздражителен, но к дню корона-
ции Николай сумел успокоить его своим почтительным вни-
манием. Листовка, отпечатанная в то время, изображает трех
братьев — Николая, Константина и Михаила, скачущих бок
обок, и наследника, едущего верхом рядом с Михаилом.
Вдень коронации был издан манифест, устанавливающий
правила регентства и указывающий, что в случае кончины
Николая до совершеннолетия наследника регентом будет «до-
брейший» его брат Михаил75.
* * *
Сообщения о коронации раскрывают новый способ презента-
ции официальных событий, который будет господствовать
в церемониальных текстах николаевского царствования. Автор
пользуется сентименталистским персональным голосом для вы-
ражения коллективных чувств не только элиты, но и самого на-
рода. Для выражения обожания и поклонения императору и его
семье политизировались и обобщались индивидуальные чувст-
ва. Автор должен был свидетельствовать об ошеломляющей
власти этих чувств, которые были неподвластны отдельному
человеку. Это часто приводит к признанию художника в своей
неспособности выразить или описать то, что он хочет. Свиньин
неспособен выразить чувства, переполнившие его, когда он
смотрел, как царь целует крест перед собором; Блудов находит
неописуемой сцену на Красной площади.
71 Татищев. Александр II. Т. 1. С. 9—10; Marmont, marechai de (Due de Ra-
guse). Memoires. Paris, 1857. Vol. 8. P. 118-119.
7< Историческое описание Священного Коронования. С. 45-47.
7 > И ГК, ц. Ник. I. С. 219-220; Жмакин. Коронации русских императоров
и императриц. С. 14; ПСЗ. № 537. 1826.22 авг.
375
Глава девятая
На чувствах был основан подъем риторики сентименталь-
ной преданности, которая стала общепринятой в официаль-
ной литературе николаевского царствования. Интенсивность
чувств подданного к монарху выражалась словами восторг
и умиление. Оба эти чувства сопровождались слезами. Эти
слова, заимствованные из религиозного, равно как и сенти-
менталистского лексикона, несли в себе коннотации вдохно-
венной пылкой преданности. Восторг, согласно словарю Даля,
означает чувство восхищения, самозабвения, «забытие самого
себя, временное отрешение духа от мира и сует его». В царст-
вование Николая это слово выражало чувственное слияние
подданного с государем и его семьей, обожание и слепое увле-
чение их персонами. Даль определяет умиление как «чувство
покойной, сладостной жалости, смиренья, сокрушенья, душев-
ного, радостного участия, доброжелательства». Его ассоцииро-
вали с чувством Богоматери к младенцу Христу, изображен-
ному на иконах Умиления. Главное же, слово это выражало
эмоциональную связь, чувство единения высокопоставленной
или могущественной особы с ранимой или умоляющей лично-
стью. Оно пробуждало пафос преодоленной дистанции;
в официальной же речи — чувство симпатии между поддан-
ным и государем. В царствование Николая умиление означало
благодарность и любовь подданного к императору, отбросив-
шему свою величественную сдержанность и проявившему че-
ловеческие чувства, словом то, что Б. И. Берман, ссылаясь на
жития святых, назвал «восторгом подданства»76.
Свиньин использовал слова восторг и умиление для описа-
ния возвышенного эмоционального состояния, вызванного ко-
ронационными церемониями 22 августа. В его изображении ко-
ронация показала завоевание императором сердец подданных.
Религиозные церемонии освятили личные качества императора,
ставшие атрибутами его должности императора. Свиньин писал:
«И сие высокое таинство, соединяющее Государя со своими
подданными, как отца с детьми, совершилось под знамением
тех возвышенных добродетелей, кои уже с самого восшествия
на престол покорили сердца Россиян Помазаннику Божию,
Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1955.
Т. 1. С. 251; Т. 4. С. 493; Fedotov G. Р. The Russian Religious Mind. Belmont,
Mass., 1975. T. 1, P. 393; Ouspensky L, Lossky V. The Meaning of Icons.
Crestwood, N. Y., 1989. P. 92-93; Берман Б. И. Читатель жития //Художе-
ственный язык средневековья. М., 1982. С. 166-167, 179.
376
Николай I и создание династического сценария
коим благоговейно удивляются чуждые народы и кои наконец
пребудут навсегда священнейшим залогом, твердейшим опло-
том благоденствия и величия России»77.
Д. Зубарев начинает свое описание с признания в неспо-
собности выразить свои эмоции по поводу «незабываемого
дня» коронации «Возлюбленнейшего и Справедливейшего
Монарха Николая Павловича и его Богоизбранной Супруги»:
«Перо мое слишком слабо, дабы достойно изобразить все вели-
чие сего священного обряда и восторг России при виде обожае-
мого Монарха с его Августейшей Супругою во всем царском
блеске и велелепии»78.
Отчет Свиньина сосредоточен на членах императорского
семейства; только они и их немецкие родственники названы
по именам. В 10 часов утра вдовствующая императрица в ко-
роне и пурпуре, под балдахином, который несли чиновники
третьего и четвертого ранга, открыла первую процессию в со-
бор. Рядом с Марией Федоровной шел наследник, сестра им-
ператора, великая княгиня Елена Павловна и брат Александ-
ры Федоровны принц Карл, который вел ее под руку. Под
балдахином шли также принцесса Мария Вюртембергская
и герцог Вюртембергский с несколькими принцами, родствен-
никами Марии Федоровны.
После того как эта процессия достигла собора, епископы
благословили августейших персон и последние заняли свои
места, началась процессия императора. Впереди шли кава-
лергарды; в июле они были отданы под командование Алек-
сандры Федоровны и переименованы в полк «Ее Величества
Кавалергардский». За ними следовали герольдмейстеры
и церемонимейстеры, следом представители сословий — сре-
ди них были городские головы и губернские предводители
дворянства — и правительственных учреждений. Затем веду-
щие придворные, не названные Свиньиным по именам,
несли императорские регалии. За еще одним отрядом кава-
лергардов и гофмаршалами шел сам Николай с непокрытой
головой, под балдахином, который несли шестнадцать гене-
рал-лейтенантов и шестнадцать генерал-майоров. Рядом
'7 Историческое описание Священного Коронования. С. 170-171.
'* Зубарев Д. О дне священнейшего коронования Государя императора
Николая Павловича и Государыни императрицы Александры Федоров-
ны //Вестник Европы. 1826. № 23/24. С. 279.
377
Глава девятая
с ним были его братья, Константин и Михаил, один генерал-
адъютант и командир Кирасирского полка с обнаженными
мечами. Александра Федоровна шла в середине балдахина
с двумя ассистентами по бокам. За ней следовали придвор-
ные дамы, а потом корпус дворянства, фабриканты и пред-
ставители московского купечества. Процессию завершал
еще один отряд кавалергардов.
Внимание автора обращено прежде всего на фигуры мужа
и жены: «Все зрели только Монарха и Его Супругу, сию
Августейшую чету, шествовавшую с подобающим смирением
и благоговением к восприятию священнейшего таинства»79.
Свиньин рассказывал о встрече духовенством императора
и императрицы перед собором. У портика императора при-
ветствовал Священный Синод и другие клирики, только что
вышедшие из собора, где они молились за долголетие импе-
ратора. Служивший первосвященник, митрополит Новго-
родский Серафим поднес Николаю крест для целования,
а митрополит Киевский Евгений окропил его святой водой.
Затем Московский митрополит Филарет сказал о бедствиях
недавних месяцев. Он объявил, что Николай медлил со сво-
им восшествием на престол только ради сохранения безопас-
ности своего царства. Чтобы утешить молодого царя после
волнений, с которыми он столкнулся, он сравнил императо-
ра с Соломоном, чье царствование тоже началось с труднос-
тей. Николай должен так же очистить землю от сорняков,
как Соломон очистил Израиль. Свиньин сообщает, что эта
речь вызвала у Николая слезы80.
Свиньин описал и сцену у трона, после того как вошли им-
ператор и императрица. Рядом с ними были видные чиновни-
ки и офицеры, а также высшее духовенство. По словам автора,
их присутствие «свидетельствовало, что юный монарх окру-
жен был мудростью, опытностию, заслугами, на алтарь веры
и отечества принесенными». В сноске указано, что император
воссел на роскошный трон царя Алексея Михайловича, укра-
шенный 876-ю большими бриллиантами и более чем тысячей
рубинов и изумрудов. Трон Алексея Михайловича будет ис-
пользоваться и демонстрироваться и при позднейших корона-
79 Историческое описание Священного Коронования. С. 183; Панчулид-
зе. История кавалергардов.Т. 1. С. 58-59.
90 Историческое описание. «Отечественные записки», 1827. № 31.
С.185-187.
378
Николай I и создание династического сценария
циях как великое царское сокровище. Императрица села на
золотой трон царя Михаила* *’.
После того как Николай надел на себя корону и мантию,
императрица склонилась перед ним, и он, подобно Петру Ве-
ликому, Павлу и Александру I, возложил ей на голову Малую
корону. Она, к увеличению всеобщего умиления, упала на ко-
лени. Затем он надел ей на плечи мантию, а на шею цепь орде-
на св. Андрея82.
Описал Свиньин и эмоциональный отклик аудитории
в эту минуту: «И каким восторгом объяты были сердца пред-
стоявших и вообще всех московских жителей, узнавших по
раздавшемуся колокольному звону и стрельбе из пушек, когда
царственная чета облечена была в порфиры и увенчана коро-
нами!» Но он не в состоянии был передать эти чувства читате-
лям: «Нет, нужно было самому видеть каждую минуту этого
Священнейшего ритуала». Тем не менее он отметил общее
чувство умиления, когда вдовствующая императрица упала на
колени. Марию Федоровну переполнил восторг: «Все помыш-
ления ее, она вся, казалось, была в небесах, откуда низводила
благодать ее на главу Венчанного сына своего». Затем он вос-
хитился чувством, с которым Николай поцеловал ее и своих
братьев Константина и Михаила83.
В парижском альбоме тоже пели дифирамбы происходив-
шему с семьей. На объятия вдовствующей императрицы с мо-
лодым императором «присутствующие откликнулись с види-
мым волнением». Но отчет Зубарева в «Вестнике Европы»
сосредоточился главным образом на объятиях с Константи-
ном, что подтвердило европейской аудитории солидарность
династии: «Немногие из присутствовавших смогли удержаться
от слез, особенно когда император обнял цесаревича великого
князя Константина, что в эту минуту стало прекрасней-
шим плодом его благородной жертвы». Иллюстрация в альбо-
ме, названная «Коронацией Николая» (рис. 44), представляет
не коронацию, а сцену объятий Константина и Николая.
*' Там же. С. 188-195; Бобровницкая и др. Государственная Оружейная
палата. С. 367-368.
* Историческое описание Священного Коронования. С. 195-198. Троны
Михаила и Бориса Годунова использовались при коронациях Елизаветы
и Екатерины 11. Мне не удалось установить, какие троны были поставле-
ны в соборе при коронациях Павла и Александра.
Там же. С. 196-199.
379
Глава девятая
44. Коронация Николая I.
Литография Луи Куртена. Художник Виктор Адан
380
Николай I и создание династического сценария
Демонстрация привязанности была здесь использована, что-
бы показать почтение цесаревича к младшему брату и разве-
ять неопределенность его отречения. Эта же сцена была изоб-
ражена на лубочной картинке того времени* *4.
Произнесение коленопреклоненным Николаем молитвы,
определенной здесь как «молитва Соломона» тронуло каж-
дого до слез: «Слезы теплые, сладкие были символом непри-
творного умиления всех при слушании молитвы Царя Вен-
чанного». Даже «представители чужеземных Держав» были,
казалось, тронуты, хоть и не понимали слов. Затем духовен-
ство, в восторге от молитвы митрополита, преклонило коле-
ни. Свиньин сообщал о литургии в исторических и семейных
терминах. Для описания мощного впечатления, оставленно-
го Николаем и Александрой, которые приняли причащение
«с умилением и благоговением», он воспользовался допет-
ровскими титулами царь и царица, и тут он выражал индиви-
дуальные эмоции присутствующих. Сильное впечатление,
какое литургия всегда производит на христиан, писал он, бы-
ло еще возвышено видом царя и царицы, которые, сопровож-
даемые «небесным» пением хора, «погрузили всех предстоя-
щих в сладостное упоение, которое вдруг прервано было
восторгом, когда сей стройно-величественный хор троекрат-
но воспел многая лета»85.
Причащение тоже было изображено как момент семейного
императорского спектакля. Прежде чем войти в алтарь, Нико-
лай обнажил меч и символически вручил его Константину, де-
монстрируя доверие, объединяющее братьев; Бенкендорф от-
метил в своих мемуарах, что этот момент вызвал слезы у всех
присутствующих. Александра Федоровна приняла причастие
у Царских врат вне алтаря. Свиньин снова описывает чувства
зрителей. Вид «умиления» и почтения, с которыми импера-
торская чета принимала причастие, погрузил присутствую-
щих в состояние «сладостного упоения», прерванного только
тогда, когда хор трижды провозгласил многолетие царю.
«С какою радостию, без сомнения, повторили в душах «многая
лета1» все присутствовавшие в соборе». Затем они трижды
81 Vues. Р. 5; И ГК, ц. Ник. I. С. 222; Зубарев. О дне священного короова-
ния. С. 287. Зубарев пишет: «Августейшие братья обнялись с трогатель-
ным чувством нежной любви и дружбы, и несколько минут пребыли
и объятиях друг друга».
*г’ Историческое описание Священного Коронования. С. 205-209.
381
Гпава девятая
поклонились, поздравляя царя с коронацией. В конце они были
свидетелями «умилительнейшего зрелища», целования членов
императорской фамилии, «зрелища, тронувшего до слез каждо-
го россиянина, видевшего в сем союзе пример высокой нравст-
венности, залог счастия и благоденствия отечества»86.
Зрелище оправдало литературные и мифические ожида-
ния иностранных гостей и официальной русской элиты. Гер-
цог Рагузский нашел единство и преданность фамилии
«одной из самых прекрасных вещей, какие можно вообра-
зить»87. А. X. Бенкендорф вспоминал, как семья выходила из
собора: «Бесподобное лицо государя под драгоценными кам-
нями императорской короны сияло красотою. Молодая импе-
ратрица и наследник возле императрицы-матери также обра-
щали на себя взоры всех. Нельзя было создать воображением
более прекрасного семейства». Присутствующие выражали
свою симпатию к фамилии слезами — проливая слезы радос-
ти, чтобы разделить пафос триумфа династии. Бенкендорф за-
метил, как плакали, когда Николай вручил свой меч Констан-
тину Павловичу. Блудов не стыдился своих слез, когда Мария
Федоровна обняла императора. Церемония утвердила его
в его вере: «Я снова уверялся в сладости, в необходимости ве-
ры, в том, что всякая страсть, и самая благородная любовь
к Отечеству, не очищенная религией, ведет к одним заблужде-
ниям, собственно к несчастию»88.
Коронация Николая дополнила торжественные византий-
ские ритуалы сценами семейной преданности и примирения.
Семейство становится метонимическим выражением посто-
янных, самозабвенных, чистых чувств, привязывавших слуг
и подданных к престолу. Политическая связь заменилась ми-
фической связью преданности императорской фамилии, кото-
рую сановники николаевского государства должны были изо-
бражать при каждом нужном случае. Слезы радости, а если
необходимо, и печали стали обязательными в придворных
церемониях — знаком верности и причастности к семейной
жизни царя, символизировавшей его моральное и поэтому по-
литическое превосходство. Элита как бы поглощалась семей-
86 Там же. С. 199-202, 208-210; Marmont. Memoires. V. 8. Р. 132-133;
Шильдер. Император Николай Первый. Т. 2. С. 6-7.
87 Marmont. Memoires. V. 8. Р. 132-133; Комаровский. Записки. С. 256-257.
“ Два письма гр. Д. Н. Блудова. С. 1047; Шильдер. Император Николай
Первый. Т. 2. С. 7.
382
Николай I и создание династического сценария
ством царя, семьей, воплощавшей в себе современный евро-
пейский идеал династической монархии и современный рус-
ский идеал абсолютной преданности человека государю.
Кульминацией церемоний в изображении Свиньина было
происходившее не в соборе, а на Красной площади. Появление
императора на площади сигнализировало о расширении этой
части церемонии, о включении в сам ритуал коронации тех,
кто там находился, а не только людей высшего ранга. Кроме
простых людей, стоявших на площади, более пяти тысяч лю-
дей, которые не смогли попасть в переполненные помещения
собора, терпеливо наблюдали с трибун. Среди них были сена-
торы, чиновники меньших рангов, иностранцы, купцы и пред-
ставители азиатских народностей. Свиньин подробно описы-
вает красивые национальные одежды русских, черкесов с их
блестящими поясами и жемчугами, киргизов, кабардинцев,
грузин, армян, калмыков — всех в воинских одеждах, ликую-
щих при появлении императора. Собравшиеся на площади
стояли там, представляя и свою нацию и всю империю, слив-
шихся в единую политическую сущность России. «Казалось,
тут собрано было все, что ни есть привлекательного и блестя-
щего в России», — писал он89.
Появление императора в полных регалиях у портика собо-
ра дало автору повод описать то, что, по его мнению, чувство-
вала вся толпа: «И можно ли было не восхититься сердцем
и духом при виде владыки пол-вселенныя, наделенного красо-
тою мужества, здравием и всеми дарами природы, шествовав-
шего в Порфире и Короне, в одной руке со Скипетром, а в дру-
гой с Державою, сопровождаемого обоими Августейшими
братьями». Нельзя было удержаться от выражения этих
чувств. «Можно ли было всем и каждому не предаться востор-
гу и умерить радостные восклицания при виде юной Супруги
Его, сиявшей небесными прелестями и анегельской кротос-
тию превыше бриллиантов, блиставших на короне ее»90.
Самым драматическим стал момент, когда Николай, воз-
вращаясь в собор, дошел до верхней ступени Красного
крыльца. Он остановился, повернулся лицом к толпе и триж-
ды, по разу в каждую сторону, поклонился ликующему на
площади народу. Это действие, похожее на тройной поклон
” Историческое описание Священного Коронования. С. 371-373.
ю Там же. С. 370-371.
383
Глава девятая
императора перед Царскими вратами в соборе, было беспре-
цедентным жестом признательности и взаимности91. Русский
император раньше мог принимать благодарности, но не дол-
жен был сам благодарить народ за одобрение, поскольку счи-
талось немыслимым, чтобы его богоподобная персона была
чем-то обязана простым смертным. Мы видели, как Алек-
сандр I, даже в 1812 г., воздерживался на Красном крыльце
от явных знаков признательности. Николай I откликнулся
на чувства своих поклонников. Свиньин воскликнул: «Ска-
жу только, что одного этого достаточно было бы, чтоб при-
влечь к себе сердца доброго русского народа, если бы они
давно не принадлежали Помазаннику Божию»92. Так же как
сановники в соборе, народ ответил чувствами, соответство-
вавшими сценарию. Многие из присутствовавших вспомина-
ли о взрыве энтузиазма: «Восторг их в эту торжественную
минуту не знал границ; громкие неумолкаемые крики огла-
сили воздух, бесчисленные шапки полетели вверх, толпы
шумно волновались; незнакомые между собой люди обнима-
лись и многие плакали от радости»93. И хотя тех, кто был
в Кремле, тщательно отбирали, члены императорской фами-
лии верили, что одобрение было искренним и представляло
всю нацию. Императрица была восхищена. «Этот Кремль,
такой ослепительный в самый ясный из дней, весь звучал от
криков восторга чудного Русского народа! Как это было див-
но хорошо!» — писала она94.
Николай совершал тройной поклон и в последующих
кремлевских процессиях, и пресса с дифирамбами описывала
отклик толпы. Это повторяли и его преемники, и к концу сто-
летия стали говорить, что это «древний русский обычай». Он
включал народ в церемонии дня коронации и в то же время
по-новому определял значение «любви» во взаимоотношениях
91Я не нашел никакого объяснения появлению такого жеста в коронации.
Н. Шакиров предположил, что тройной поклон был подражанием визан-
тийским знакам одобрения, но ничем не подтвердил такое заключение
(Шакиров. Царские коронации. С. 108-109).
92 Историческое описание Священного Коронования. С. 375.
93 В. Ф. Из воспоминаний бывшего гвардейского сапера. Поход в Москву
и коронация императора Николая //Русский вестник. 1867. № 12. С. 338-
339; Жмакин. Коронация русских императоров //PC. 1883. Т 9; Marmont.
Memoires. V. 8. Р. 132-133.
9>| Письма императрицы Александры Федоровны к В. А. Жуковскому //
РА. 1897. № 1.С. 499.
384
Николай I и создание династического сценария
престола и народа. Служа признанием принципа народного
суверенитета, он в то же время нейтрализовал его, превращая
церемониальное одобрение в выражение воли народа95. Кла-
няясь, царь признавал в любви народа источник своей неогра-
ниченной власти, но риторика текста тут же превращала на-
родную любовь в историческое оправдание абсолютной
монархии. Крики ликования на площади становятся символи-
ческим субститутом для институционализированных выраже-
ний народной воли. Вечером, осмотрев иллюминованную
Москву и толпы народа, приветствующие императора на ули-
це, Свиньин попытался передать свое собственное понимание
значения «восхитительных картин 22 августа 1826 года». Чув-
ства, вызванные церемонией, подтвердили его уверенность
в «непоколебимом могуществе Царства Русского — царства,
где вера и любовь к Государю и отечеству не одни пустые сло-
ва, но верх добродетелей»96.
Парижский альбом тоже подчеркивал подъем народных
чувств, внушая западной аудитории, что не декабристы, а царь
выражает волю народа. В начале текста объяснялось, что ко-
ронация благословила «связи, установившиеся между монар-
хом и народом, как священнейшими правами, так и благодар-
ностью, преданностью и безграничной привязанностию». Не
упоминая о тройном поклоне, автор принимал гром пушек
и звон колоколов за «вознесшийся издалека к небу великий
голос нации,согласие обетов и почитания». Когда Николай
покидал Успенский собор, его приветствовали «тысячи и ты-
сячи криков радости и восторга». Затем текст возвращается
к семейству, как нравственному примеру для народа. Рядом
с царем были «его братья, образцы великодушнейшей друж-
бы», и «данная ему Богом жена, так что его подданные найдут
пример семейных добродетелей там, где находится высшая
власть над их обязанностями перед государством»97.
Парижский альбом кончается описанием и литографиро-
ванными иллюстрациями отъезда Николая и Александры Фе-
!Ь Этот жест мог вызвать критику людей более привередливых, чем Нико-
лай, в вопросе о долге царя перед народом. См.: Cherniavsky. Tsar and
People. P. 148-149 — о гневной реакции великого князя Михаила Павло-
вича на сообщение «Северной пчелы» о тройном поклоне царя с Красно-
го крыльца в 1834 г.
и> Историческое описание Священного Коронования. С. 395-386.
У' Vues. Р. 1, 8-9.
13 - 5509
385
Глава девятая
доровны из Москвы. Император и императрица только с одним
слугой сидят в коляске, запряженной четверкой лошадей. Эта
сцена, часто повторявшаяся в течение царствования Николая,
изображала его скромным, простым человеком, близким к на-
роду. Он пытается уехать незаметно, но он и императрица не
смогли избежать «выражений преданности жителей Москвы
своим государям, чувств, отличающих весь русский народ» Не-
сколько человек попытались даже вскочить на крыло экипажа,
чтобы побеседовать с ними. Автор пишет, что на картине изоб-
ражен момент, когда народ прощался с «обожаемыми родителя-
ми, уезжавшими от своей многочисленной семьи»98 99.
♦ ♦ ♦
Свиньин отметил и национальные, и имперские элементы
в празднествах, последовавших за коронацией. Бал для выс-
ших правительственных чинов в Грановитой палате вызвал
у него замечание, что уникальная архитектура и декор залов,
напоминающие о Московской Руси, ослепили всех присут-
ствующих. В его описании большого маскарада, где присутст-
вовало около пяти тысяч человек, представлявших дворянст-
во, купечество и местную верхушку, подчеркивалось
разнообразие этнических типов, составляющих империю.
Глядя на сцену с балкона, автор наблюдал дамские платья,
блистающие серебром и золотом. Он видел и «азиатских дам»
в «роскошных мехах и дорогой парче».
Но внимание Свиньина было обращено прежде всего на
русские национальные костюмы, Большинство женщин по-
явилось «одетыми в русские сарафаны, с русскими повязка-
ми и кокошниками на голове, можно сказать, купающимися
в жемчугах и бриллиантах». Когда они танцевали полонез,
их отечественный наряд переносил их во времена, «когда
русские не стыдились своих роскошных одежд, подходящих
к климату, носящих национальный характер и несравненно
более красивых, чем иностранное платье». Для подтвержде-
ния всеобщего признания этой «правды», Свиньин привел
мнение «просвещенного иностранца», объявившего, что
предпочитает этих дам тем, кто одет по последней европей-
* Ibid. Р. 14.
99 Историческое описание Священного Коронования. С. 26-34.
386
Николай 1 и создание династического сценария
ской моде". Парижский альбом тоже использовал маскарад
как образ империи. «Казалось, здесь должно было соединить-
ся все, что по красоте, богатству и пышности могут предло-
жить Европа и Азия100.
Свиньин впервые сообщает в описании русской коронации
о парадном спектакле, подчеркивая важное значение присут-
ствия в русском театре императорской фамилии. Программа
включала в себя оперу «Новый помещик» и балет «Сандриль-
она». Но главное представление было не на сцене, а в зритель-
ном зале, где аудитория приветствовала императорскую фа-
милию дикими криками одобрения — выражением «самого
волнующего экстаза, громкими аплодисментами и криками
ура!». Несмотря на прекрасный спектакль и искусство испол-
нителей, все глаза были устремлены на императорскую ложу,
а аудитория замечала только те части оперы, «которые можно
было связать с чувствами зрителей в эту минуту»101.
Народный праздник дал Свиньину возможность подробно
описать здоровье и пылкость русского народа. Он останавли-
вается на весе мяса и упоминает сладкие пироги, яблоки и во-
семьдесят калачей на каждом из 240 столов. Его позабавила
прожорливость простого народа. Едва взвился белый флаг,
объявивший о начале праздника, как через несколько минут
исчез последний кусочек еды. Исчезли также столы и фонта-
ны, и солдатам удалось спасти только галереи. Этот разгул дал
еще одно основание для похвал народу, которому так дорого
было это событие, что он «по древнему русскому обычаю же-
лал принесть в семейства свои хотя малейший знак оного <...>
Каждый из простолюдинов держал в руках какой-нибудь тро-
фей своего подвига: корзину, боченок, доску, лоскуток холсти-
ны, веревку и т. п. »102
Празднества окончились 22 сентября фейерверками у зда-
ний кадетских корпусов. Представления были репризой импе-
раторского сценария. Первая сцена в пальмовой аллее была
объяснена как «эмблема спокойствия, славы и долголетия
царствования Его Императорского Величества». Аллея конча-
лась трофейным оружием, поддерживающим пьедестал с пы-
лающими инициалами императора и императрицы. Вверху
100 Vues. Р. И.
1,1 Историческое описание Священного Коронования. С. 212-214.
"м Там же. С. 347-355.
13*
387
Глава девятая
парят два гения, а над ними «Всевидящее око Провидения ос-
вещает своими лучами этот символ счастья России».
Вторая сцена подчеркивала тему завоевания. За вспышкой
света через несколько минут появлялась блистательно иллю-
минованная арка с надписью «Успокоителю Отечества Нико-
лаю Первому». Над аркой появилась аллегорическая фигура
России в карете, запряженной четырьмя лошадьми. Ее путь
освещали два «славянских всадника», над которыми парила
Слава. Между освещенными колоннами являлись военные
трофеи, а на заднем плане на убитых быках сидели два гладиа-
тора, пока всадники скакали через все пространство103.
Образ царя-успокоителя был отражен в песнопениях, ис-
полненных воспитанниками Духовной академии в Троицком
монастыре во время посещения его 25 сентября император-
ской фамилией. Тут вновь появляется образ Христа, но изме-
ненный с целью отразить темы династии и репрессивной
силы. Стихи, изданные отдельной брошюрой в 1826 г., пред-
ставили Николая как воскресшего Александра благословен-
ного. Но блаженство отнесено только к разгрому оппозиции,
указывая не на смирение, а на силу:
Когда ж на Царство Ты возшел,
При устремлении крамол, —
И стал с величием спокойным
И с духом упованья полным,
Недвижим, как гора Сион,
С судом и милостью на Троне:
России чада умиленны,
Потоки утирая слез,
«Воскрес, воскликнули, воскрес
В Нем Александр Благословенный!»"”
,ю Там же. С. 358-364; Vues. Р. 13.
104 Песнопения на высочайшее... посещение Свято-Троицкия Лавры и на-
ходящейся в ней Московской Духовной Академии. М., 1826. С. 7.
Глава десятая
Олицетворения нации
Император перешел к их строю и, к моему удивлению,
командовал простым батальоном. Стрельба, обычное
обучение и обязанности даже старшего сержанта были
ему, казалось, прекрасно знакомы. То, что он держал в
памяти все эти мелочи обучения и так умел командо-
вать, было, конечно, весьма замечательно; а в ответ на
мое удивление всей этой точностью несколько его офи-
церов сказали, что император одинаково опытен во
всех областях государственной деятельности, будь то
юстиция, внутренние или внешние дела, финансы, за-
конодательство, артиллерия или военно-морская служ-
ба. Теперь, когда это же повторили буквально все из его
окружения, и так как нельзя не признать, что министры
и офицеры вообще склонны преувеличивать свое зна-
чение, относя большую часть сделанного на свой счет,
приходится поверить, что все они отдают императору
Николаю лишь должное и что его следует объявить од-
ним из самых поразительно одаренных людей эпохи.
Маркиз Лондондерри. Воспоминания
о поездке по северу Европы в 1836-1837 годах'
Чудеса эти внушали толпе восхищение поистине зара-
зительное; видя триумф воли одного человека и слыша
восклицания других людей, я сам начинал уже куда
меньше возмущаться ценой, в которую стало царское
чудо. Если я поддался этому воздействию по прошест-
вии двух дней, как же снисходительно следует отно-
ситься к людям, рожденным в этой стране и всю жизнь
дышащим воздухом этого двора!. . иными словами,
России, ибо все подданные этой огромной империи ды-
шат воздухом двора... В России повсюду, где есть люди
покорствующие и люди повелевающие, незримо при-
сутствуют образы императора и его двора.
Астольф де Кюстин. Россия в 1839 году* 1
1 Londonderry, the Marquis of. Recollections of a Tour in the North of Europe
in 1836-1837. London, 1838. T. 1. P. 275.
1 Кюстин. Россия в 1839 году. Т. 1. С. 183.
389
Гпава десятая
ИЛЛЮЗИЯ ВЕЗДЕСУЩНОСТИ
Александр I стремился выглядеть обыкновенным смертным,
но его претензии на мудрость, доброту, а к концу жизни и на бо-
жественность породили метафору ангела и эпитет «благосло-
венный», возносившие его в высшие сферы. Николай показал,
какими возможностями обладает обыкновенный человек, воз-
несенный ввысь чувством долга. Он был уверен, что одной си-
лой воли сможет заставить все работать, обуздать злоупотреб-
ления, сделать империю цветущей, создать о себе впечатление
«одного из самых одаренных людей эпохи», как это сформули-
ровал маркиз Лондондерри. В официальной риторике отказа-
лись от аллегории, поскольку она была излишней и при этом
недостаточной. Императора обожали и превозносили, тем бо-
лее что похвалы не нуждались в преувеличениях. «Русский
царь (говорим мы без аллегорий, без преувеличения, без лести)
это благодетельное светило. Его земли, питающее все, все ожив-
ляющее», — писали в «Русском инвалиде» во время посещения
императором Нижнего Новгорода в 1836 г.3
Превосходство Николая было моральным, а не метафизи-
ческим или эстетическим. Его свершения показали, что может
сделать человек, и обосновали неудачи тех, кто живет, не соот-
ветствуя своему образу. Николай поддерживал свое господст-
во самодержца, не вознося себя в небесные сферы, а принижая
своих подданных; он был живым упреком смертным в слабос-
ти, препятствовавшей его слугам трудиться для общего блага.
Этим фигура «первого слуги государства», воплощенная
в Николае, сохраняла и парадоксальным образом возвышала
образ необыкновенного правителя, личность которого пред-
ставляла Российское государство.
Николай показал, что человек и физически может быть по-
добен богам. Анна Тютчева писала, что присутствие Николая
придало императорскому двору блеск и величие: «Его внуши-
тельная и величественная красота, величавая осанка, строгая
правильность олимпийского профиля, властный взгляд — все,
кончая его улыбкой снисходительного Юпитера, все дышало
в нем земным божеством, всемогущим повелителем, все отра-
жало его незыблемое убеждение в своем призвании». Явление
3 Русский инвалид. 1836. 21 сент.
390
Олицетворение нации
Николая и для Кюстина олицетворяло высшую власть: «Его
великолепное чело, черты, в которых есть что-то от Аполлона
и от Юпитера, его почти неподвижное, внушительное, повели-
тельное лицо, облик, скорее благородный, нежели добросер-
дечный, подобающий более статуе, чем человеку, — все это
оказывает неодолимое воздействие на всякого, кто приближа-
ется к его особе»4.
В этом отношении харизматическая притягательность Ни-
колая была не трансцедентной, а имманентной: его личность
выражала качества и ценности, неотделимые от этого мира, и,
как полагали, в первую очередь присущие России. В этом от-
ношении он воспринял манеру Фридриха Вильгельма III
и других западноевропейских монархов, которые представали
перед подданными как примеры добродетели и частной жиз-
ни. Монарх старался выразить существенные черты нации.
Официальные тексты, презентирующие харизму имманентно-
сти, усваивали новые риторические стратегии, проявившиеся
уже в описаниях коронации Николая. Фигуративные способы
презентации, предполагающие сравнение императора с уни-
версальными образами, сменяются метонимическими или,
точнее, синекдохическими способами, превращавшими его
в конкретное выражение нации. Церемониям был придан
иной смысл. Теперь они были уже не изображениями потусто-
ронних сфер, где скачут, ликуя, богоподобные фигуры, а мик-
рокосмосами России, воплощающими то отношение к власти
и те модели поведения в официальном и частном быту, кото-
рые должны господствовать в макрокосмосе империи5. Плац-
парад, двор, встречи в Кремле теперь являлись олицетворени-
ями нации.
В этом уравнивании макрокосм определялся в терминах
микрокосма. Император, его семейство, династия, армия
и государство олицетворяли основные качества России и ре-
презентировали ее в целом. Мы видим здесь родство полити-
ческой и символической репрезентации. По наблюдению
К. Берка, оба вида репрезентации привлекают синекдоху для
описания идентичности микрокосма и макрокосма. Все по-
’ Тютчева. При дворе двух императоров. С. 35; Кюстин. Россия в 1839 го-
лу. Т. 1.С.218.
О синекдохе как выражении индентичности микрокосма и макрокосма
см.: Burke К. Four Master Tropes // Burke К. A Grammar of Motives and
a Rhetoric of Motives. Cleveland, Ohio, 1962. P. 108.
391
Глава десятая
пытки «представлять» («репрезентировать») в парламентских
институтах общую волю народа включают в себя передачу ка-
честв представительному органу, который замещает народ как
целое6. Подобно этому, символика официального национализ-
ма претендует на отражение воли народа, делая царя в его це-
ремониальных проявлениях представителем всей нации. Ни-
колай, как часто утверждали во время его царствования, был
именно «воплощением России».
В этом случае означающие — Николай, его семья и их це-
ремониальные выходы — поглощали означаемое, Россию. Це-
ремонии и их репрезентации в текстах и картинах определяли
нацию в терминах европеизированного самодержавия, глав-
ным символом которого был сам Николай. По своему воспи-
танию, своим вкусам, своему поведению Николай был явным
немцем. «Император даже по крови более немец, чем рус-
ский», — заметил Кюстин7. Поощряя во время своего царство-
вания национальные элементы в искусстве, архитектуре
и музыке, Николай и его двор представляли себя частью
к международной монархической культуры.
Но противоречие, заложенное в иностранце, изображаю-
щем себя прирожденнейшим русским, казалось парадоксаль-
ным лишь иностранцам и радикальным критикам. Николай
только переформулировал в современных терминах миф заво-
евания. Он так же, как его предшественники, был русским мо-
нархом, правившим потому, что явился из-за рубежа, но те-
перь его традиция определялась именно как специфически
русская. Доктрина официальной народности пропагандирова-
ла идею, что отличительной чертой российского историческо-
го опыта является европеизированный правитель и государст-
во, обожаемые простыми людьми. Его уникальность —
следствие политической структуры, сохранившей верность
универсальным принципам монархии, наследию Византий-
ской и Римской империй, от которого отступилась Европа,
прельщенная философией Просвещения.
Это отношение выразилось в форме сказания о призвании
варягов, которое в период николаевского царствования при-
обрело статус канонической истины. Историк М. П. Погодин
сделал из этого события центральный момент всей русской
<! Ibid.
7 Кюстин. Россия в 1839 году. Т. 1. С. 180.
392
Олицетворение нации
истории. В лекции, прочитанной в присутствии С. С. Уварова,
тогда товарища министра просвещения, он заявил: «Варяги
пришли к нам, избранные по нашей охоте, по крайней мере
сначала, не так, как западные победители и завоеватели, —
первое существенное отличие в сути, в сердцевине Русского
государства». Русский народ сам призвал своих завоевателей,
подчинился им и полюбил их; у самодержавия были нацио-
нальные корни. На Западе завоевания и борьба вызвали
к жизни национальные государства и обусловили их историю.
Отличительной чертой русского народа стало признание и по-
клонение иноземной верховной власти". Уварову понравилась
лекция, и идеи Погодина вошли в формулировку «официаль-
ной народности», которую Уваров обнародовал в следующем
году, став министром.
Н. Элиас показал, что символы монархии могли стать цен-
ностями и сами по себе. При дворе Людовика XIV главной
ценностью была слава короля, и церемониальные презента-
ции старались возвышать и восхвалять его как благодетеля
нации. Барочные дворы Европы следовали этому примеру
и прославляли своих государей метафорически. Главной цен-
ностью царствования Николая была верность, которая демон-
стрировалась в церемониях преданности героическому монар-
ху. Народ признавался причастным к демонстрациям
верности, а потом поглощался ими. Главным чувством, кото-
рое выражали эти церемонии, была благодарность правителю
за его самопожертвование.
События 14 декабря установили парадигму такой демонст-
рации верности. Во время своих поездок по России, на плац-
параде и при дворе Николай воспроизводил роль военного
вождя, окруженного преданными последователями, подавля-
ющего непокорность, безнравственность и человеческие сла-
бости в целом. Лорд Лондондерри, гостивший при дворе
Николая в 1836 и 1837 гг., принял эти представления за ис-
креннее выражение общего мнения. Он писал: «Корень при-
вязанности народа к Николаю лежит в его геройском мужест-
ве и способностях, показанных им при овладении скипетром
и империей в момент, когда вероломство, беспорядки и шайка
изменников подвергли опасности корону империи». Лондон- *
* Погодин М. П. Историко-критические отрывки. М., 1846. С. 6-8; Рубин-
штейн. Русская историография. С. 261-265; Милюков П. Н. Главные тече-
ния русской исторической мысли. М., 1898. Т. 1. С. 273.
393
Глава десятая
дерри был убежден, что действия Николая «навсегда утверди-
ли его в сердцах его народа»9.
Николай исполнял свой сценарий, стремясь подчеркнуть
свою близость, свое внутреннее слияние с народом. Он был
и «всевидящим» монархом, вникающим во все предметы, го-
сударственные или частные, и вездесущим монархом, чья лич-
ность, казалось, пропитывает собою всю империю. Эпиграфы
в начале этой главы характеризуют беспредельное господство
Николая над сознанием его подданных. Приезжие иностран-
цы, восторженные, как маркиз Лондондерри, или критически
настроенные, подобно Кюстину, отмечали в Российской импе-
рии господство присутствия и личности императора. Литера-
тура о поездках Николая по империи, его прогулках по Петер-
бургу сотворила образ монарха, который не только наблюдает
свыше за своим народом, но и появляется среди него. Он со-
здал впечатление своего личного участия во всем, от законода-
тельства до проектов зданий и решения внутренних проблем.
В Петербурге он ежедневно получал и изучал отчеты обер-по-
лицеймейстера. Известно было, что, проезжая по улицам сто-
лицы, он мог вмешиваться в ссоры и поучать полицейских их
обязанностям10. Его умение выходить к народу представля-
лась знаком привязанности народа к своему императору.
В «Русском инвалиде» писали о посещении им Москвы в ав-
густе 1836 г.: «Любовь народа стоит здесь за Него Архистрати-
гом неусыпным его, когда всякая стража, всякий другой над-
зор бывают совершенно удалены»11.
В моменты кризиса Николай появлялся на публике и снова
воспроизводил сцену 14 декабря. Его действия одинокого ге-
роя, появляющегося посреди народа,чтобы сокрушить подрыв-
ные силы и невежество, быстро сделались неотъемлемой час-
тью мифологии его правления. Когда летом и осенью 1830 г.
Москву поразила эпидемия холеры, Николай появился на сце-
не, чтобы принять необходимые меры для борьбы с болезнью.
Он приложился к иконе в Иверской часовне, а в Успенском со-
боре его приветствовал митрополит Филарет. Его появление
перед народом произвело почти магический эффект. Народ
пришел в неистовство, а Бенкендорф писал: «Всем казалось,
4 Londonderry, the Marquis of. Recollections of a Tour. T. 1. P. 273.
10 Корф. Из записок //PC. 1899 T. 99. С. 272.
" Русский инвалид. 1836. 22 авг.
394
Олицетворение нации
что сама болезнь должна уступить его всемогуществу». Полный
сознания своей миссии, Николай мужественно посещал госпи-
тали. Он тоже заболел лихорадкой, но скоро поправился12.
Реальные шаги, предпринятые Николаем для победы над
холерой, как показал Р. Макгрю, помогли мало. Он просто
раскритиковал начальников карантина и врачей за их небреж-
ность в принятии интенсивных мер. Но, в отличие от Алексан-
дра во время наводнения 1824 г., Николай создал вокруг себя
ауру распорядительности и доверия. По его собственному
признанию, его авторитет всемогущего царя и личное участие
в опасности успокоили население. Гравюра того времени изо-
бражает въезд Николая на Красную площадь в Москве. Он
твердо и крепко сидит в карете, а толпящийся вокруг народ
смотрит на него с обожанием. На его лице нет и не должно
быть никаких признаков волнения (рис. 45). Одно его присут-
ствие возымело магический эффект восстановления уваже-
ния к власти. Когда холера начала отступать, «Северная пче-
ла» приписала этот результат Николаю. Он был представлен
как наследник Петра Великого, защитник европейской науки,
которая борется с предрассудками «пьяниц и дураков», отка-
зывающихся повиноваться правилам карантина. Он поехал
в Москву, чтобы лично наблюдать за мерами против болезни,
а в Петербург назначил специальных правительственных над-
зирателей. Когда эпидемия холеры кончится, объявила газета,
народ будет уверен, что «только Государю и тем, кому он вру-
чил власть, народ обязан истреблением заразы»13.
Когда эпидемия захватила С.-Петербург, карантинные ме-
ры вызвали протест у населения. 23 июня Николай появился
перед возмущенной толпой на Сенной площади — эта сцена
очень походила на 14 декабря. Николай один выступил перед
толпой. Он сбросил шинель, потом приказал бунтовщикам
стать на колени и перекреститься. Затем, пользуясь своей ха-
рактерной логикой, он разбранил их за неповиновение, дока-
зывающее нелояльность и, значит, недостаток русского духа.
«Стыдно народу русскому, забыв веру отцов своих, подражать
буйству французов и поляков!» В отчете о событии указыва-
лось, что «вся площадь стала на колени и с умилением крести-
лась». Потом Николай крикнул, что накажет злодеев, что ни-
12 McGrew R. Russia and the Cholera. 1823-1832. Madison, Wis., 1965. P. 82;
Шильдер. Император Николай Первый. Т. 2. С. 306-307.
“ Северная пчела. 1831. 15 и 16 июля.
395
Глава десятая
45. Николай I, въезжающий в Москву во время эпидемии 1830 года.
Современная гравюра
кого не боится. «Сам лягу, но не попущу, и горе ослушникам».
Он проскакал через площадь, несколько раз останавливаясь,
чтобы приказать народу подчиняться генерал-губернатору14.
Драма физического противостояния одинокой фигуры, под-
чиняющей толпу, была изображена на барельефе, помещенном
на пьедестале статуи Николая в 1858 г. Император мужествен-
но и твердо стоит недвижно перед народом, подобно башне уве-
ренности перед разъяренной толпой у его ног (рис. 46).
В своих выходах Николай явно подражал образу Петра Ве-
ликого, который вмешивался во все, чтобы показать, как надо
делать. Но характер и значение этих явлений двух императо-
ров были разными. Петр являлся как чуждая сила, приходя-
щая извне, которую можно понять, лишь сравнивая его с бо-
гом, снизошедшим на землю. Его сверхчеловеческие таланты
и беспощадность приводили подданных в ужас и поддерживали
дистанцию между им и ними. Подданные Николая тоже ежи-
14 Шильдер. Император Николай Первый. Т. 2. С. 364-365.
396
Олицетворение нации
46. Николай I, усмиряющий холерный бунт на Сенной площади
в Санкт-Петербурге в 1831 году.
Барельеф на памятнике Николаю 1Н. Рамазанова
лись от страха в его присутствии, но мощь его личности под-
крепляли учреждения и церемонии. Ему не нужно было само-
му заниматься наказаниями или ручной работой.
Важнее всего то, что сценарий Николая подчеркивал его
близость к народу, отрицая, а не увеличивая дистанцию меж-
ду монархом и его подданными. Благоговение, которое он вну-
шал, служило дополнением любви, как бы добровольным
растворением личности подданного во внушенной ему пре-
данности государю. Присутствие Николая среди народа по-
рождало ощущение связанности (connectedness) по смежнос-
ти. Символическое «возвышение» совершалось путем подачи
сцен контактов как метонимий политической структуры в це-
лом и путем презентации церемоний и празднеств как синек-
дохического выражения всего народа15.
Периодическая печать распространяла николаевский сце-
нарий среди населения. Николай пользовался прессой, чтобы
ь О связанности (connectedness) см.: Burke. Four Master tropes. P. 508-509.
397
Глава десятая
приспособить символику русского самодержавия к новой эпо-
хе — эпохе национализма и установить связь между монархом
и нацией. Следуя примеру Франции, правительство начало
пользоваться прессой не только для прославления монарха,
но и для создания иллюзии широкой народной поддержки.
Оно развивало технику субсидирования частных периодичес-
ких изданий, использованных для публикации сведений о ко-
ронации. В царствование Николая газеты «Северная пчела»
и «Русский инвалид», как и иллюстрированный журнал «Рус-
ский художественный листок», знакомили широкую массу
читающей публики с семейством Николая и двором16.
Газеты, выходившие несколько раз в неделю, были особен-
но эффективным средством создания иллюзии вездесущнос-
ти. «Северная пчела», первая частная газета в России, широко
распространялась и обладала большим влиянием. Ее издатель
и редактор Ф. Булгарин продемонстрировал и способность
иметь дело с правительством, и жилку коммерческого пред-
принимателя. Его поощрял глава канцелярии Третьего Отде-
ления М. Я. фон Фок. Фон Фок, вдохновленный примером
Луи Фуше, возглавлявшего полицию при Наполеоне и Людо-
вике XVIII, признавал возможность использовать прессу для
воздействия на мнение образованной части общества. Третье
Отделение начало субсидировать издание «Северной пчелы»,
а Булгарин и его будущий сотрудник Н. Греч стали наполови-
ну зависимыми орудиями правительства —Белинский позд-
нее называл их издания «рептильными». За это газете Булга-
рина было дозволено поднимать политические вопросы,
запретные для других периодических изданий17.
«Северная пчела» стремилась создать впечатление востор-
женного отклика на николаевский сценарий за пределами
двора. В то время это была самая популярная газета, тираж ко-
торой достиг семи тысяч экземпляров в 1830-х годах и десяти
тысяч в период Крымской войны16. Как показал Н. Шлейф-
16 Лисовский Н. М. Периодическая печать в России. 1703-1903. Статисти-
ко-библиографический обзор русских периодических изданий // Сбор-
ник статей по истории и статистике русской периодической печати,
1703-1903. СПб., 1903. С. 16-17.
17 Ruud. Fighting Words. Р. 58-59, 64-65; Степанов Н. Л. «Северная пче-
ла» Ф. В. Булгарина // Очерки по истории русской журналистики и кри-
тики. Л., 1950. Т. 1. С. 310-311.
'* Ruud. Ibid. Р. 64; Березина В. С. Русская журналистика второй четверти
XIX века (1836-1839 годы). Л., 1965. С. 16-17.
398
Олицетворение нации
ман, газета была рассчитана на мелких чиновников, состав-
лявших нижние слои бюрократии, мелкопоместное дворянст-
во и купечество. Официозность газеты с течением времени
возрастала. В 1828 г. правительственные указы были напеча-
таны в 5% номеров, в 1840 г. — в 40%. Известия о назначениях
в 1828 г. появились в 2% номеров, в 1840 г. — в 75%* 19.
Для изображения всеобщей благодарности царю за его де-
яния газета пользовалась средствами официальных выраже-
ний чувств. Благодарность была полной и униженной. Стра-
ницы газеты в 1830 г. богаты такими примерами. Номер от
7 января начинается благодарностью Николаю за совершен-
ное им в предыдущем году. Статья восхваляет императора за
победу над Турцией и за развитие образования, транспорта,
торговли, правосудия и благотворительности. Автор утверж-
дает, что незачем перечислять многочисленные деяния импе-
ратора; его нужно лишь благодарить: «Каждый час, каждая
минута драгоценной жизни нашего монарха ознаменованы
любовью к России, ведомой Им к крайней черте просвещения,
могущества, славы». Николай просит подданных только тру-
диться тоже для общего блага. «Будем благодарны: разовьем
наши способности для блага общего, сольем труды наши во-
едино и возлюбим Того, который за все свои труды ничего не
желает, кроме нашего счастия»20.
Публичные появления императора и его семьи описыва-
лись в газете как повод для демонстрации любви и благодар-
ности населения монарху, соблаговолившему явиться среди
него. В статье от 6 марта 1830 г. сообщалось о маскараде, дан-
ном их императорским величествам министром двора
П. М. Волконским. В качестве темы была избрана опера Гас-
паро Спонтини «Кортец». Императрица была одета мексикан-
кой Амариллой, ее брат, кронпринц Вильгельм, выступал как
Кортец, а почтенный граф С. С. Потоцкий был Монтезумой.
Корреспондент отметил веселое настроение императора, им-
ператрицы и великого князя Михаила и был тронут их доб-
рым вниманием к гостям. Веселость эта, однако, означала не
просто удовольствие от происходящего: репортер превратил
” Schleifman N. A Russian Daily Newspaper and its New Readership: Sever-
naia Pchela, 1825-1840 //Cahiers du monde russe et sovietique. 1987. Vol. 29.
№ 2. P. 127-144.
Ф[аддей] Б[улгарин]. Современная история. Взгляд на Россию в 1829
г°лу // Северная пчела. 1830. 7 янв.
399
Глава десятая
бал в символ чувств, господствующих во всей России: «Так
обходятся государи там, где уверены они в любви своих под-
данных!»21 Это было одно из многих синекдохических выра-
жений отношений императора с подданными, описанных
в «Северной пчеле». В номере от 30 мая журналист изумлял-
ся: «Будем признательны и откровенны: всем обязаны мы обо-
жаемому нашему монарху! Балы, маскарады, гульбища, удос-
тоиваясь посещения любимого Государя и Августейшей Его
фамилии, превращаются в торжества народные и оставляют
в душе приятнейшие впечатления»22.
Образ Николая посреди любящего, поклоняющегося ему
народа использовался при описании народных зрелищ — ба-
лаганов. Автор статьи о балаганах на Святой неделе призна-
вал, что немногие «из нас» знают, какой «умный, добрый
и благодарный» наш народ. «Народ чувством оценивает, знает
и помнит своих благодетелей». Один из них — Николай, при-
шедший, чтобы «принять участие в народном веселье, чтобы
осчастливить русских». Как уверяет автор, народ чувствует,
что «может отплатить Ему за Его отеческую любовь к России
только слезами благодарности и усердными молениями к Все-
вышнему: Боже, Царя храни!»23. В отчете об ежегодной про-
гулке в Екатерингофском парке сообщалось: «Наш Монарх,
обожаемый своими детьми, соблаговолил принять участие
в развлечениях своих подданных». В сцене, напоминающей об
отъезде Николая и Александры из Москвы, они едут без сви-
ты в фаэтоне через массу народа. Народ радостно бежит за
экипажем, пытаясь бросить взгляд на их лица24.
Главным выражением национального энтузиазма была для
царя Москва, и «Северная пчела» описывала посещения ее
Николаем в радужных тонах. В газете сообщалось о радостной
реакции москвичей на посещение им города в марте 1830 г.25
Николай «возобновил традицию своего Великого Предка Пе-
тра приезжать неожиданно». Москвичи особенно радовались,
так как не видели его со времени коронации. Их отклик под-
твердил «неизменную заботу Провидения о нашем счастье».
21 Там же. 1830. 6 марта.
22 Там же. 1830. 17 апр.
23 Там же.
24 Там же. 1830. 3 мая.
25 Там же. 1830. 15 марта.
400
Олицетворение нации
Длинное приложение, опубликованное 1 апреля, дает подроб-
ный отчет о посещении императора26 *. Там подчеркнуто, как
доволен был сам Николай своим пребыванием: «Светлый сер-
дечным удовольствием взор Его высказывал сию утешитель-
ную мысль, при каждом воззрении нашем на Надежду — Госу-
даря». С особым вниманием Николай обследовал торговую
часть. Отчет заключается описанием банкета, данного москов-
ским купечеством, во время которого один из купцов произ-
нес воодушевленную речь, провозглашающую любовь моск-
вичей и вообще русских к своему царю, вызвавшую у всех
присутствовавших слезы: «Трогательно было видеть, как без
различия чинов и званий, сердца чувствовали одно, речи вы-
ражали одно».
Тем не менее эти отчеты не должны оставлять впечатле-
ния, что «Северная пчела» отрицает европейский характер
русского государя и его двора. Наоборот, русская монархия
заслуживала похвалы и за привлечение к себе любви русского
народа, и за воплощение высшего уровня западных манер
и цивилизации. С. А. Венгеров точно определил русскую газе-
ту николаевского времени как «главным образом, хронику
иностранной жизни»11. По большей части «Северная пчела»
была посвящена иностранным делам и событиям в иностран-
ных столицах. Такой акцент соответствовал общей точке зре-
ния газеты, что Россия находится на уровне Запада. Позиция
газеты действительно состояла в том, что хотя в России есть
все социальные достижения Запада, они остаются многим не-
известными из-за недостаточного отражения их в прессе. Со-
общая о бале, данном петербургским купечеством в 1825 г.,
в статье хвастались: «Ничего совершеннее нельзя вообразить
даже в Париже или Лондоне»28. В С.-Петербурге бывали мас-
карады и балы, столь же пышные, как в Париже, но никто не
знал о них, так как русских журналистов не приглашали на
них заблаговременно. В результате, жаловался репортер, «все
это остается не описанным, не литографированным». Если бы
роскошный маскарад, данный князем Волконским, состоялся
” Там же. 1830. 1 апр. Приложение перепечатано в кн.: Шильдер. Импера-
тор Николай Первый. Т. 2. С. 565-571.
Венгеров С. А. Ежедневная печать конца дореформенной эпохи //Сбор-
ник статей по истории и статистике русской периодической печати.
1703-1903. СПб., 1903. С. 104.
н Schleifman. A Russian Daily Newspaper. Р. 137.
401
Глава десятая
в Париже, заключал журналист, его бы прославили в поэзии
и прозе, а костюмы были бы воспроизведены литографами29.
Постоянные путешествия Николая, большей частью опи-
санные в прессе, увеличивали ощущение его связанности
с империей. Император создавал впечатление, что он, нетер-
пеливый и вечно спешащий, всегда находится в движении. Он
требовал, чтобы лошади мчались галопом, а карета летела
молниеносно, оставляя за собой клубы пыли. Кюстин писал:
«Император беспрестанно путешествует; за сезон он преодо-
левает 1500 лье». Он проводил день-два в губернском городе,
поспешно инспектируя учреждения, делая смотр войскам
и избегая церемониальных встреч и приемов30 Он не искал
публичных приветствий и, помимо парадов, редко позволял
себе появляться на публике31.
Связь Николая с жизнью 1уберний проявлялась в его вни-
мании к внешнему виду и состоянию городов, которые он по-
сещал. Знаком его присутствия становились высказанные им
мнения и данные им инструкции, осуществляющие власть на
местах. Такой образ императора представлен в газетном отче-
те о его путешествии по поволжским городам в 1836 г. В Ниж-
нем Новгороде он инспектировал ярмарку. В отчете, напечатан-
" Северная пчела. 1830. 6 марта.
ю От такой скачки был большой падеж лошадей от сердечных ударов,
и после каждого путешествия содержатели конюшен предъявляли часто
раздутые счета. Лошадей держали наготове по всему пути императора.
Курьер, опережавший на час карету императора, проверял, готова ли сле-
дующая упряжка, чтобы он мог тут же отправляться дальше. См.: Cur-
tiss J. S. The Russian Army under Nicholas I. Durham, N. C., 1965. P. 52-53.
См. также: Кюстин. Россия в 1839 году. Т. 1. С. 181; ИГК, ц. Ник. I. С. 349;
Эвальд А. В. Рассказы о Николае I //Исторический вестник. 1896. Т. 65.
С. 60-62.
31 В дневниках Бенкендорфа о его поездках с Николаем с 1832 по 1837 г.
описан теплый отклик на появление императора, когда его узнавали, но
Николай не спешил радоваться приветствиям (Шильдер. Император Ни-
колай Первый. Т. 2. С. 647-764). Местные чиновники и предводители
дворянства, тем не менее, искали случая встретить царя, и министр внут-
ренних дел вынужден был издать строгие правила, ограничивающие
доступ к нему. После 1845 г. только губернатор удостаивался права пред-
ставления во время путешествий царя. Эти правила привели к некото-
рым недоразумениям. Одному губернатору так и не удалось представить-
ся императору, и пришлось издать правила, поясняющие, где дозволены
такие встречи (ИГК, ц. Ник. I. С. 350-351); Финский Национальный ар-
хив. Дело канцелярии финляндского генерал-губернатора; о правилах
и порядках, соблюдаемых при путешествиях Государя Императора и про-
чих членов двора, 8 августа 1835 г.
402
Олицетворение нации
ном одновременно в «Русском инвалиде» и в «Северной пчеле»
в августе 1836 г., описано «прекрасное зрелище» приезда Нико-
лая. «Царь-хозяин» прибыл, чтобы «обозреть главное средото-
чие внутренней торговли и встречу Европы с Азиею». Купцы
кричали, когда он проходил мимо скромных ларьков. Но Нико-
лай находился там не ради приветствий, он рассматривал ог-
ромное разнообразие продуктов из Европы, Сибири и Азии.
«Все это хотел сам видеть Великий хозяин Русского царства»32.
Осмотрев город, Николай принимал меры к улучшению его
внешнего вида. Он сам чертил планы перестройки палаток на
ярмарке и новых зданий на набережной; самое живописное ме-
сто должно быть занято новой резиденцией генерал-1убернато-
ра. Одним из факторов, способствовавших целям правитель-
ства, объяснял «Русский инвалид» в номере от 9 сентября,
была преданность народа государю, который заботится
о «спокойствии, благополучии, богатстве и счастье народа,
вверенного ему Богом». В Казани Николай осматривал шко-
лы, больницы и университет. В Симбирске и Пензе он посе-
тил гимназиии и похвалил мальчиков за прилежание. Д. Обо-
ленский, высокопоставленный чиновник в царствование
Александра II, вспоминал о располагающем к нему появлении
Николая перед посещением гимназии в Калуге в 1834 г. Обо-
ленский в изумлении смотрел, как толпа простого народа осаж-
дает карету императора. Оболенский писал: «Энтузиазм был
искренним, Он сильно поразил мое юношеское воображение»33.
Посещение Николаем Симбирска 22 и 23 августа 1836 г.
в городе запомнилось надолго. Когда Александр I посетил
Симбирск в 1824 г., в отчетах говорилось о добром отношении
и привязанности горожан к императору. Николай же бурей
пронесся по учреждениям, своими критическими высказыва-
ниями приводя в ужас чиновников и дворянство. Опублико-
ванные в 1868 г. воспоминания жителя Симбирска описывают
впечатление об этом местного общества34. После обычной цер-
ковной службы и встречи с губернскими сановниками и чи-
12 Северная пчела. 1836. 24 авг.; Русский инвалид. 1836. 22 авг.
u Русский инвалид. 1836. 9, 21 сект.; Северная пчела. 1836.29 авг., 1 сент.;
Оболенский Д. Дневник // Бахметевский архив Колумбийского универси-
тета. Папка 1, л. 23.
и Пребывание царственных особ в Симбирской губернии //Сборник ис-
торических и статистических материалов о Симбирской губернии. Сим-
бирск, 1868. С. 152-155.
403
Глава десятая
новинками император проследовал для осмотра местного гар-
низона и больницы. Больницу он не одобрил и прямо заявил
об этом местному Приказу общественного призрения. В ответ
на объяснение губернатора, что средства были истрачены на
новую тюрьму, Николай с гневом возразил, что лучше было
бы их потратить на «сообразное и удобное помещение для аре-
стантской роты». Он быстро прошелся по другим учреждени-
ям, на ходу делая замечания и предложения.
Внешний вид имел для Николая большое значение. Он на-
деялся перестроить губернские города по образцу С.-Петер-
бурга и был огорчен внешним видом публичных зданий Сим-
бирска, которые, по его мнению, не имели «приличного вида».
Он критиковал планировку местных торговых пассажей и дру-
гих зданий, стоявших вдоль Волги. Он остановил работу и дал
точные указания о том, «каким образом следует провести спу-
ски, разбить набережные и устроить пристань». Он приказал
местным чиновникам придать «правильный вид» городской
площади и разбить на ней публичный сад. Он повелел снести
старый губернаторский особняк и построить новый на набе-
режной. Особенно резкие критические замечания он сделал
о здании, занимаемом симбирским Дворянским собранием,
«несоответствующим по наружности данному ему назначе-
нию», и выразил уверенность, «что дворянство не откажется
выстроить новый дом, сословию своему приличный». Он внес
в план города желательные изменения и передал его губерна-
тору и корпусу инженеров путей сообщения. Кроме того, он
издал указ, предписывающий городу воздвигнуть памятник
Карамзину. На следующий день он уехал. «Все лучшие здания
города <...> и многие другие сооружения возрасли по Его дер-
жавной воле», писал житель Симбирска.
ПЛАЦ-ПАРАД КАК ОЛИЦЕТВОРЕНИЕ НАЦИИ
Император Павел I ввел парад в качестве символического
спектакля, демонстрирующего западный характер и власть
Российского монарха. Александр I пользовался парадами,
чтобы олицетворять и подтверждать волю Провидения, при-
несшую триумф божественных сил; армейские и особенно
гвардейские полки представляли народ, подчиненный боже-
ственной силе, которую представлял Александр. Николай
сделал парад главным воплощением нации. Плац-парад де-
монстрировал близость императора и членов его семьи к его
404
Олицетворение нации
вооруженным силам, которые, в свою очередь, олицетворяли
нацию. Ошеломляющая дисциплина и субординация в рус-
ских войсках демонстрировала способность русских не только
сравняться с западной моделью военной организации, но
и превзойти ее, возможность вдохновляться своей предан-
ностью власти. В литературном языке того времени демонст-
рация дисциплины представлялась не как триумф профессио-
нальной выучки, удостоверяемой монархом, но как зрелище
личной власти монарха и дара русского народа повиноваться.
Повиновение народа изображалось чем-то большим, чем про-
сто подчинение, его верность и любовь — поглощением лично-
сти слуги личностью повелителя.
Парады стали центром большей части праздничных тор-
жеств. Рождество, годовщина изгнания армий Наполеона из
России? праздновалось смотром Николая гвардейских полков
в залах Зимнего дворца, потом молебном для ветеранов вой-
ны. Если позволяла погода, парады сопровождались Водосвя-
тием, становясь центрами массовых шествий, в которых
военная церемония поглощала религиозную. Затем все гвар-
дейские дивизии строились на Дворцовой и Адмиралтейской
площадях и вдоль набережной Невы, причем впереди всех на
набережной стоял Преображенский полк. Если Нева замерза-
ла, то зрители толпой, напирая на полицейских, шли по льду
смотреть парад35.
Пасха отмечалась большим парадом, за которым следовало
христосование императора с войсками. Барон Гакстгаузен
с восхищением описывал, как император в мундире Донского
казачества целовал солдат, отобранных из каждого полка для
приветствия императору. Для Гакстгаузена войско было сим-
волом всей России, и он принимал церемониальный акт за вы-
ражение подлинного чувства российского единства: «Это бы-
ла поразительно величественная сцена <...> правитель
четверти земного шара, светский покровитель и глава церкви,
приветствует самых низших из своих подданных и признает
этим религиозные узы, связующие его с его народом в союз ве-
ры, любви и верности»36.
Николай поддерживал эту связь, отчасти внушая страх. Он
был беспощаден, неумолим и склонен к драконовским карам.
Русский художественный листок. 1851. № 2.
Haxt hausen A. The Russian Empire: Its People, Institutions and Resources.
London, 1856. T. 1. P. 7.
405
Глава десятая
Он был всевидящим монархом. Но, в отличие от западных мо-
нархов, он всегда оставался в центре сцены, а его вездесущее
проникновение само внушало страх и благоговение. Его глаза
преследовали всех, кто его видел; казалось, что они проника-
ют повсюду, даже в души его слуг. Литография того времени,
озаглавленная «un seul regard» («один взгляд»), напоминала
его подданным о его жестоком, непоколебимом взгляде. Один
офицер писал: «Я никогда не испытывал потом того леденя-
щего чувства, какое вызывал во мне вид царя». Когда Николай
говорил, его «свинцовые глаза» не отрывались от того, к кому
он обращался, «как если бы он желал найти в глубине его ду-
ши тайную мысль <... > При его колоссальном росте, изуми-
тельно красивом лице, его глаза, жесткие и проницательные,
подчиняли вас ему <sic>». Другой офицер находил особенно
страшным его левый глаз. Он был похож на «раскаленный до-
красна гвоздь», испускающий особый пронизывающий жар,
который заставлял даже мужественных людей дрожать, отво-
дить свой взгляд и чувствовать стыд, «точно девица какая»37.
Николай высоко держал голову, принимая артистическую
позу, и в его многочисленных портретах в военном мундире
был схвачен его грозный внешний вид. Его пристальный взгляд
выражал несокрушимое превосходство. Аккуратно подстри-
женные усы окаймляли небольшие узкие губы, которые мор-
щились в легком, но заметном пренебрежении. Его лицо, как
и его поведение, было плодом долгих занятий и продумывания
того образца, который, по его мнению, должен был возвышать
его власть. «Он ни на мгновение не забывает об устремленных
на него взглядах, — писал Кюстин, — он ждет их; более того,
ему, кажется, приятно быть предметом всеобщего внимания»38.
Страх был не единственной и даже не главной связью меж-
ду Николаем и его офицерами. Николай вызывал любовь, ос-
нованную на чувстве абсолютного подчинения его особе, рас-
творения личности в нем, как воплощении монархической
власти. Это было тем эмоциональным поклонением власти,
которое теряется в наблюдениях критиков, подобных Кюстину.
” Londonderry. Т. 1. Р. 208; LubomirskiJ. Souvenirs d’un page du tsar Nicolas.
Paris, 1869. P. 65; Карасев А. Левый глаз Николая Первого // Историчес-
кий вестник, 1902. Т. 89. С. 106-108; Паткуль М. А. Воспоминания //Там
же. Т. 87. С. 840; Имеретинский Н. К. Из записок старого преображении //
PC. 1893. Т. 77. С. 321-322.
w Кюстин. Россия в 1839 году. Т. 1. С. 162.
406
Олицетворение нации
Николай представлял положительный идеал, пленяющий
красотой и представительностью, и те, кто были его привер-
женцами, стали ими отчасти именно потому, что он их пленил.
Вл. Ден, гвардейский саперный офицер, а впоследствии губер-
натор, исповедовался в этих чувствах в своих мемуарах.
В конце 20-х годов он был адъютантом Николая в Петергофе.
Он вспоминал, какое счастье он ощущал, когда он оказался
в части, шефом которой был царь, «счастье — наслаждение,
которого я описать не в состоянии: я его любил от всей любя-
щей души — и никогда не мог им налюбоваться. Утренняя
ежедневная поездка во дворец заменяла для меня все возмож-
ные удовольствия»39.
Умея карать суровыми упреками и наказаниями, Николай
умел также выказать благодарность и признательность за вер-
ную службу. Факт его личного внимания придавал важность
положению офицера, сознание, что он занимает место в уни-
версуме царя. Николай показывал, что знает о существовании
каждого из своих подданных. У него была поразительная па-
мять, и он знал по имени почти всех гвардейских офицеров
и многих воспитанников кадетских корпусов. Встречаясь
с ним, особенно в молодости, они приходили в восхищение от
того, что он их узнает, и никогда этого не забывали. Христосо-
вание с Николаем в Зимнем дворце имело для них особое зна-
чение. Юноша, служивший ординарцем при Николае во вре-
мя праздника Пасхи, писал: «Государь, с довольным лицом
взяв за плеча, похристосовался со мной, душа моя из пяток пе-
рекочевала в седьмое небо. Ах, какая была это счастливая ми-
нута в жизни, и как хотелось мне еще раз пережить ее, попав
снова в ординарцы»40.
Николай установил отношения с армией, создав ощущение
физической идентичности, общего мира с одинаковым внеш-
ним видом. Он продолжил усилия Александра I превратить
плац-парад в воплощение высшей красоты. «Император Нико-
лай, убежденный, что красота есть признак силы, — писал поэт
Афанасий Фет, — в своих поразительно дисциплинированных
и обученных войсках, возбуждавших изумление европейских
специалистов, добивался по преимуществу безусловной подчи-
ненности и однообразия». Восхищаясь порядком войск на смот-
ре в Вознесенском лагере в 1837 г., Николай отметил: «Все
“’Деи В. И. Записки //PC. 1890. Т. 65. С. 79.
Эпоха Николая I / Под ред. М. О. Гершензона. М., 1910. С. 17.
407
Глава десятая
блистало красотою и выправкою: люди, лошади, обмундировка,
сбруя, все казалось вылитым по одному образцу <... > Войска
приняли меня с восторгом, выражавшемся на всех лицах. Мне
уже не было причины сомневаться относительно впечатления,
которое этот смотр произведет на иностранцев»4’.
Николай чувствовал себя художником, осуществляющим
власть и контроль над действительностью, приводящим мир
в эстетический порядок и изгоняющим неуправляемые эле-
менты волеизъявления людей. Он сам брал уроки гравировки
и оставил потомству много медных пластин, где изображал
гвардейские полки. На стенах его кабинета висели картины
и гравюры с изображениями парадов* 42. Ему нравились карти-
ны «перспективной школы», где люди сведены до рядов сим-
метрично построенных и хорошо дисциплинированных войск,
представляющих драму подобострастия и помогающих импе-
ратору преодолевать силы беспорядка.
Тем же духом было проникнуто строительство зданий
в С.-Петербурге, следовавшее проекту воссоздания в нем Ри-
ма. Как писал Г. С. Кнабе, «никогда Петербург не выглядел бо-
лее по-римски, чем при Николае, декретировавшем и утверж-
давшем триумфальные арки, триумфальные колонны,
декоративные эмблемы из римских мечей и шлемов, типовые
фасады, отчетливо восходившие через Кваренги и Палладио
к дворцам и храмам императорского Рима». Правительствен-
ные здания расстилались на больших пространствах, создавая
впечатление холодного и отталкивающего единообразия, ха-
рактерным примером которого были здания Росси, ведущие
к Александрийскому театру на Театральной площади. Центр
Петербурга был выражением военной и административной
дисциплины и субординации. С.-Петербург должен был оли-
цетворять всю Россию, и ни один проект правительственного
здания где бы то ни было в России не мог осуществляться без
контроля императора43.
11 Фет Л. Мои воспоминания. М., 1990. Т. 1. С. III; Шильдер. Император
Николай Первый. Т. 2. С. 744.
42 Корф. Из Записок // PC. 1899. Т. 98. С. 490-491; Щеглов В. В. Собствен-
ные его императорского величества библиотеки и арсеналы. Пг., 1917.
С. 34.
43 Кнабе. Римская тема в русской культуре и в творчестве Тютчева. С. 261;
Бенуа А., Лансере Н. Дворцовое строительство императора Николая I Ц
Старые годы. 1913. Июль-сентябрь. С. 178-180; Hamilton. Art and Archi-
tecture of Russia. P. 327-333.
408
Олицетворение нации
Николай любил изображать себя римлянином, и на многих
костюмированных балах появлялся в одежде римского воина.
Его классический бюст сохранился в Гатчинском дворце. Но,
как замечает Г. С. Кнабе, Николай не знал латыни и, в отличие
от Павла и Александра, был весьма поверхностно знаком
с классической историей. «Персона» римлянина была одной
из нескольких, которые он присваивал себе, стремясь вопло-
тить как классические, так и романтические склонности в Рос-
сии. Классическая архитектура и скульптура С.-Петербурга
были не римскими и не европейскими, а, по мнению Кюстина,
грандиозной русской демонстрацией классических мотивов,
возвеличивающих образ монарха, в котором «просвечивает не
любовь к искусству, но человеческое честолюбие»44.
С тем же вниманием и заботой Николай относился к мун-
дирам своих служителей. Он мог часами набрасывать рисунки
мундиров и изображать красивых гвардейских офицеров
в изящных позах на спокойных, величавых конях45. Надлежа-
щий костюм и поведение были существенными знаками вер-
ности, отождествлением офицера с правлением Николая.
Преображенский полк, показавший свою верность ему 14 де-
кабря, стал образцом военного внешнего вида. Николай лю-
бил носить мундиры преображенцев и кавалергардов. «В этих
мундирах, — говорил он, — я всегда в мире с самим собой».
Каждый год 14 декабря в час дня он приезжал в Преображен-
ские казармы для смотра и семейного единения с полком46.
Это чувство идентичности Николай укреплял, благоволя
к офицерам, внешне походившим на него. В полк отбирались
высокие и стройные мужчины, а лучшие из них входили в «ро-
ту его величества», часть первого Преображенского батальона,
охранявшего Зимний дворец. Его рота состояла из образцов
«мужественной красоты», высоких, хорошо сложенных муж-
чин, «плечистых, здоровых, истинно богатырей». Николай од-
нажды стал в строй «своей роты» и, хотя он был высотой
шесть футов и два или три дюйма, он оказался только восем-
надцатым по росту. Офицеры полка разделяли убеждение Ни-
колая в важности внешнего вида. Преображенцы на параде
«увенчали такое войско, которое одним только своим воин- * 41
41 Кнабе. Римская тема. С. 261; Кюстин. Россия в 1839 году. Т. 1. С. 77.
41 Щеглов. Библиотеки и арсеналы. С. 34; ИГК, ц. Ник. I. С. 582.
’ Curtiss. The Russian Army under Nicholas I. P. 51; Имеретинский. Из за-
писок //PC. 1893. T. 77. С. 333; 1900. Т. 104. С. 602.
409
Глава десятая
ственным видом внушало тогда полное доверие ко всем слу-
чаям в жизни», — писал один из них47.
Строго соблюдалось единообразие прически и одежды.
Приказ военного министра 1837 г. уточнял, что волосы спере-
ди и по бокам не должны быть длиннее одного и трех четвер-
тей дюйма, а зачесывать их следует справа налево. Хотя это
было правило для нижних чинов, но предполагалось, что ему
будут следовать и офицеры. Пехотинцы должны были иметь
черные волосы и усы, натуральные или крашеные. Бороды,
конечно, были запрещены. Сам Николай носил усы, и только
военным разрешалось следовать его примеру и походить на
лихой образ императора48.
На портретах у Николая красивое и суровое лицо, которое
должно было служить образцом для офицеров. Лубки прида-
вали его образу более светлый, национальный характер. Неко-
торые из них изображали его участие в Турецкой кампании
1828 г. Николай, как и Александр, мечтал командовать своей
армией, что смущало его генералов. Он вмешивался в страте-
гические планы, настаивая на одновременной осаде турецких
крепостей Варны, Силистрии и Шумлы, что У. Фуллер оха-
рактеризовал как «одну из основных ошибок кампании». Он
даже ненадолго взял на себя командование в 1828 г., но скоро
отправился в свой лагерь в Браилове, чем и завершил свою
роль церемониального командующего49.
Один лубок изображает его со свитой на бивуаке возле кост-
ра. На заднем плане другие палатки и костры. Николай сто-
ит в позе несокрушимой силы, копируя Наполеона, а адъю-
тант отдает ему честь. Другие картинки показывают его со
свитой на смотре позиций. Удивительнее всего лубок, изобра-
жающий Николая, переправляющегося через Дунай в сопро-
вождении десяти запорожских казаков, только что перешед-
ших на сторону русских. Николай стоит в центре картинки
в лодке, с простертой рукой. Он изображен гигантом, господ-
ствующим над рядом карликовых голов казаков и пейзажем
на заднем плане (рис. 47). В лубках императору придавался
47 КолокольцовД. Г. Лейб-гвардии Преображенский полк в воспоминаниях
его старого офицера с 1831 по 1846 г. // PC. 1883. Т. 38. С. 293-294, 297.
18 Имеретинский, Из записок. С. 537; Lubomirski. Souvenirs. Р. 202; Curtiss.
The Russian Army under Nicholas I. P. 47-48.
Fuller. Strategy and Power in Russia. P. 251; Lincoln. Nicholas I.
P. 124-125.
410
Олицетворение нации
47. Николай I, переезжающий Дунай. Лубок
облик богатыря, возвышающегося над подданными, признав-
шими его сюзеренитет и власть50.
Богатырь — статный, непреклонный былинный воин
древней Руси, становится штампом в сравнениях Николая
и некоторых из его красивых и здоровых адъютантов. Эпите-
том «богатырь» немецкому облику императора придавали
национальные черты. Богатырь был одарен преувеличенной
красотой, ростом, силой и совершал подвиги51. В лубках Ни-
колай представал в характерной позе богатыря, какая ис-
пользовалась для изображения военных героев, например
Потемкина или Суворова. Его рисовали жестко и недвижимо
сидящим на коне, передние копыта которого в воздухе; пра-
вая рука императора протянута вверх, иногда с мечом, ино-
гда указывая вдаль. На заднем плане обычно изображали
:о ИГК, ц. Ник. I. С. 250-251, 261, 264.
Имеретинский. Из записок // PC. 1900. Т. 104. С. 593; Лотман. Поэтика
бытового поведения. С. 259.
411
Глава десятая
сражение, конницу с обнаженными саблями, стреляющие
пушки или строй солдат52.
Офицеров пленял вид царя, и многие стремились похо-
дить на него. Поскольку внешность обозначала политичес-
кие склонности, высшей формой преданности становилось
подражание. Офицеры усваивали грозный вид Николая
и внушали своим войскам, что ни одна ошибка, ни одно на-
рушение не ускользнет от их глаз. Портреты изображают их
с такими же усами, как у него, с тем же видом презрительно-
го превосходства и абсолютного контроля над всем. Гладкие,
высокие и холодные, они восприняли карающие, угрожаю-
щие манеры Николая.
Офицеры, лучше всего имитировавшие облик императора,
удостаивались милости ехать рядом с ним как адъютанты
в его свите. Николай очень расширил императорскую свиту;
он назначил 540 адъютантов вместо 176, как было при Алек-
сандре. Его адъютанты проверяли выполнение заданий на па-
радах и инспектировали готовность к ним войск. Они выпол-
няли во дворце функции охраны и сопровождали императора
в поездках по России, помогая и их организации. Николай, со
своей стороны, видел в них товарищей по оружию и самых до-
веренных слуг, возлагая на них как полномочных представи-
телей особые гражданские и военные миссии. Они имели да-
же право объявлять устные распоряжения царя. Адъютанты
Николая занимали высшие командные посты во время трех
вооруженных конфликтов первых лет его царствования: Пер-
сидской войны 1828 г., Турецкой войны 1828-1829 гг. и по-
давления Польского восстания в 1830—1831 гг. Многие его
министры вышли из их рядов53.
Плац-парад демонстрировал единение вооруженных сил
с членами императорской фамилии. Назначение императри-
цы, сыновей и брата царя, Михаила, шефами полков укрепля-
ло связь между офицерами и семьей, ослабляя тенденции
профессиональной независимости в войсках. Николай созна-
52 См.: Ровинский. Русские народные картинки. С. 151; Sytova Л. The Lu-
bok: Russian Folk Pictures, 17th to 19th Century. Leningrad, 1984, особен-
но № 73 (Суворов) и № 96 (генерал-майор Александр Сеславин, 1839 г.,
с шеренгой солдат позади).
53 ИГК, ц. Ник. I, passim; Шепелев. Отмененные историей. С. 43-46; Он
же. Титулы, мундиры, ордена в Российской империи. Л., 1991.
С. 107-110.
412
Олицетворение нации
тельно старался вводить молодых дворян в жизнь своего се-
мейства. Юнкеров и кадетов приучали смотреть на импера-
торскую семью как на свою собственную. Великий князь Ми-
хаил, суровый вояка, с 1832 по 1849 г. был шефом кадетских
корпусов и, несмотря на его строгость, его как отца уважали
многие гвардейские офицеры54. Николай очень любил ставить
мальчиков в войсковой строй. Они показывали устойчивость
его порядка, воспроизведение в миниатюре плац-парада. Он
проявлял отцовский интерес к обучению кадетов и воспитан-
ников военных училищ и страшно гордился их искусством
маршировки. В 1830-е годы он учредил эскадрон из самых вы-
муштрованных кадетов и обожал показывать их иностранным
гостям. Особенно гордился Николай своими сыновьями, час-
то участвовавшими в упражнениях кадетов. В 1840-х годах он
основал для великих князей Николая и Михаила их собствен-
ные Преображенские «потешные полки», куда вошли сыновья
аристократов и важных придворных сановников. Под руко-
водством старых солдат мальчики учились правильно оде-
ваться, маршировать и строить укрепления55.
Кадетов и воспитанников военных училищ побуждали ви-
деть в себе членов императорской фамилии, разделять ее
жизнь и участвовать в ее празднествах. Они развлекали импе-
ратора и императрицу парадами и играми во время пребыва-
ния близ Петергофа в ежегодных летних лагерях. Они обме-
нивались с Александрой Федоровной шутками и получали
фрукты и пироги от молодых великих князей. Кульминацион-
ным моментом был штурм фонтанов в Петергофе, когда маль-
чики пробивались сквозь каскады воды к императорской фа-
милии и ее окружению56.
Те, кто понравились больше других, участвовали в воен-
ных играх с юным наследником и становились его товарищами
51 Curtiss. The Russian Army under Nicholas I. P. 185; Самсонов E. П. Воспо-
минания // PA. 1884. № 1. C. 427-428. Самсонов вспоминал о доброте
и внимательности к нему Михаила.
Лорд Лондондерри описал, как Николай командовал подразделением
кадетов на получасовых упражнениях в Зимнем дворце после церемонии
Водосвятия (Londonderry, the Marquis. Vol. 1. P. 268-269). См. также: Му-
равьев Н. Н. Записки // РА. 1894. № 2. С. 520-521; Russian Journal of Lady
Londonderry. 1836-1837. London, 1973. P. 117; Олсуфьев А. Потешные
Императора Николая Павловича // РА. 19t0. № 3. С. 443-445.
л Curtiss. The Russian Army under Nicholas I. P. 185; Самсонов. Воспомина-
ния. С. 429-430.
413
Глава десятая
(см. гл. 12). Когда они вырастали, они принимали участие в во-
енных маневрах в Красном Селе и встречались с император-
ской фамилией на многочисленных балах, приемах и театраль-
ных представлениях. На встречах с гвардейцами Николай
упоминал родственников офицеров, имена которых он всегда
помнил57 *. Поклонение императорской фамилии стало традици-
ей многих поколений служивших ему гвардейских офицеров.
«Вообще, — писал офицер Преображенского полка Имеретин-
ский, — в этой царственной семье являлся высокий пример
братской любви, доходившей до самоотвержения»м.
Связь поколений была манифестацией династической ста-
бильности, которую Николай хотел установить в России. Он
снова и снова подтверждал значение семьи. 14 декабря 1850 г.,
в двадцать пятую годовщину своего царствования, при вступле-
нии в командование Преображенским полком он объявил со-
бравшимся офицерам: «Вы знаете, каким особенно странным
случаем мы еще более связаны вместе, а потому составляем об-
щую семью, и моя семья вся принадлежит вам, как вы все при-
надлежите мне». Затем он указал на наследника, великого кня-
зя Александра, с которым были его сыновья. Дрогнувшим
голосом, со слезами на глазах, он продолжал: «Вот вам и три по-
коления! Теперь вы знаете, кому служить. Служите им, как вы
служили мне; надеюсь, что и дети ваши будут служить так, как
вы мне служите!» Полк ответил громким «Ура!»59.
Пресса описывала военные зрелища как демонстрации вза-
имной преданности императорской фамилии и гвардейских
полков. «Северная пчела» сообщала о военном празднике
гвардейского Измайловского полка в июне 1831 г., в разгар во-
енных действий против Польши, который посетил великий
князь Михаил. Сам парад был развлечением: после «грома
битвы» было приятно «успокоить волнение чувств своих при
зрелище простого воинского праздника». Автор с восторгом
описывал «стройные ряды сего отличного войска», «бодрый,
здоровый и мужественный вид солдат». Михаил пил, как по-
лагалось, из солдатской чарки и слышал восторженные вос-
клицания, свидетельствовавшие о «той любви, которую чины
Гвардейского Корпуса питают в сердцах своих к Царствующе-
57 См., например: Корф. Из записок // PC. 1900. Т. 101. С. 333.
м Имеретинский. Из записок // PC. 1900. Т. 80. С. 274-276.
* Там же. Т. 104. С. 321-322.
414
Олицетворение нации
му Дому и к Брату обожаемого Монарха России». Зрелище
взаимной преданности кончается выражением чувства умиле-
ния, нежной признательности августейшей особы за проявле-
ние привязанности. «Мы видели, как слезы умиления блистали
в очах Его Высочества, так сильно тронуло Его нелицемерное,
единодушное изъявление всеобщей к нему любви!»60
♦ ♦ ♦
Разгром Польского восстания ознаменовал наступление но-
вой эры триумфов, отмеченной большими военными зрели-
щами, напомнившими о победах Александра и духе Вертю.
Открытие Александрийской колонны в 1834 г., свидание Ни-
колая с австрийским императором и прусским королем в Ка-
лите в 1835-м, двадцать пятая годовщина войны с Наполео-
ном в Вознесенске Херсонской губернии в 1837-м и открытие
монумента на Бородинском поле в 1839-м сопровождались
большими маневрами, прославлявшими непобедимость Рос-
сии61. Ряд публикаций, в том числе стихотворение Жуковско-
го «Бородинская годовщина», исторические труды А. И. Ми-
хайловского-Данилевского и статья генерал-лейтенанта
Хатова о смотре Александра I в Вертю, напоминали о военной
славе62.
Первым из этих прославлений династии и нации, шире все-
го освещенным в печати, было открытие Александрийской ко-
лонны О. Р. де Монферрана. Войско из почти 120 000 солдат
было собрано в столице 30 августа 1834 г., в день именин Алек-
сандра, на церемонию, ознаменовавшую превращение Алексан-
дрийской колонны в священный предмет возникающего культа
династии. В главных из опубликованных сообщений, брошю-
ре И. Бутовского и статье В. А. Жуковского, это зрелище было
описано как воплощение политического строя, вознесшего Рос-
сию к вершинам власти и международного престижа63.
Северная пчела. 1831. 26 июня.
Тартаковский А, Г. 1812 год и русская мемуаристика. М., 1980. С. 200-201.
12 Там же. С. 201-212; Хатов. Два знаменитые смотра войск во Франции.
к| Бутовский И. Об открытии памятника Императору Александру Перво-
му. СПб., 1834. Статья Жуковского была напечатана без подписи в двух га-
зетах (Жуковский В. Воспоминание о торжестве 30-го августа 1834 года //
Северная пчела. 1834. 8 сент.; Русский инвалид. 1834.9 сент.). Перепеча-
тано: Жуковский В. А. Сочинения. СПб., 1902. Т. 10. С. 28-32.
415
Глава десятая
Для Бутовского все — декорации, императорская фамилия,
ряды войск — представляло суть взаимоотношений поддан-
ных с их государем. Декорациями служили громадная Двор-
цовая площадь и широкое пространство, расстилавшееся к се-
веру, «огромная равнина, величественно развертывавшаяся
перед глазами зрителя». На расстоянии, на Исаакиевской пло-
щади, был виден памятник Петру Великому; ближе находи-
лась величественная арка Сената и Синода, воздвигнутая Рос-
си. Был виден Конногвардейский манеж Кваренги и здание
Военного министерства, а за ними Зимний дворец и благород-
ная арка Генерального штаба. Все это были части, представля-
ющие целое; они были «краеугольными камнями, на которых
покоится наша империя. Счастие и благосостояние России
проистекает из чудесных зданий, окаймляющих площадь»64.
Бутовский придает событию личное значение; для него это
семейный праздник. Утром, рассказывает он читателю, он взял
шестерых своих сыновей во дворец, где встретил императора,
наследника и Михаила Павловича, направлявшихся в Невскую
Лавру на службу в день ангела Александра I и наследника.
В 11 часов утра Николай появился на площади, раздался пу-
шечный салют и на третьем залпе к нему двинулись колонны
войск. Все обширное пространство быстро заняла «блистатель-
ная Российская армия, которая своим умным, мужественным
и гордым видом поразила бы Александра Македонского и за-
ставила бы позавидовать самого Цезаря и даже Наполеона»65.
Жуковский представляет парад как эманацию власти го-
сударя.
«Тяжкий, мерный, потрясающий душу шаг, спокойное прибли-
жение силы, непобедимой и в то же время покорной. Густыми
волнами лилося войско и заливало площадь, но в этом разливе
был изумительный порядок; глаза видели многочисленность
и огромность движущейся массы, но самое разительное в этом
зрелище было то, чего не могли видеть глаза: тайное присутствие
Воли, которая все одним мановением двигала и направляла»66.
Император, стоявший теперь рядом со своим шурином,
прусским принцем Вильгельмом, обнажил голову и молился
вместе со всем войском — «зрелище и трогательное и поучи-
64 Бутовский. Об открытии памятника. С. 8-12.
(й Там же. С. 19-20.
66 Жуковский. Сочинения. Т. 10. С. 29-30.
416
Олицетворение нации
тельное», писал Бутовский. Николай упал на колени и вся ар-
мия последовала его примеру. Когда протодиакон провозгла-
сил «Вечную память», покрывало упало, представляя колонну
взорам всех присутствующих. Затем Николай скомандовал
гвардии, и монумент приветствовали звуки музыки и крики
«Ура!», раздавшиеся из толпы. Последовавший гром салюта
из 248 пушек, сопровождавшийся музыкой труб, поразил Бу-
товского, как «пугающий сон». Народ не отводил глаз от мо-
нумента и Николая I, стоявшего перед колонной с опущенным
мечом, крестившегося и проливавшего слезы умиления67 *.
Жуковский описал момент общей молитвы как конденси-
рованное, микрокосмическое утверждение Российского вели-
чий, которое не может выразить писатель. Одна апория может
уловить этот момент.
«Чудесное слияние земного могущества, простертого во прах,
с таинственным могуществом креста, над ним восходяще-
го <...> для изображения такой минуты нет слов, и самое воспо-
минание о ней уничтожает дарование описателя...»66
Для Бутовского церемония воплощала в себе эмоциональ-
ное согласие народа и монарха. Толпа на площади представля-
ла весь русский народ, единый в своей гордости русскими во-
енными триумфами за границей и в облегчении и радости при
победе над мятежниками. Он описал «трогательную сцену»
после церемонии. «Простые люди» окружили монумент и гля-
дели на него с умилением, со слезами на глазах повторяя имя
Александра. Они называли его «наш Ангел, наш Благодетель,
наш Батюшка». Другие подносили к колонне своих детей и го-
ворили им о «доброте и величии русских царей» и славе рус-
ских армий69.
Сама колонна была прямым утверждением соответствия
России западноевропейским концепциям империи (рис. 48)70.
Монферран проектировал колонну по примеру Вандомской
1,7 Бутовский. Об открытии памятника. С. 21-23; см. также описание со-
бытия в «Воспоминаниях» В. И. Панаева //PC. 1892. Т. И. С. 292.
Жуковский. Воспоминание. С. 30.
Бутовский. Об открытии памятника. С. 23, 28.
70 Подробнее, в контексте других царских статуй монумент рассмотрен
в моей статье «Статуи царей и переосмысление прошлого России». Sta-
tues of the Tsars and Redefinition of Russia’s Post // «Remove Not the
Ancient Landmark»: Public Monuments and Moral Values. Amsterdam,
1996. Ш-38.
14 - 5509
417
Глава десятая
48. Александрийская колонна, Дворцовая площадь, Санкт-Петербург.
Архитектор Огюст Рикар де Монферран. Его же рисунок
колонны в Париже и колонны Траяна в Риме, но добился то-
го, что она была выше каждой из них71. Она была задумана
и представлена как символ совершенства русского государ-
ства. Чувства гордости достигнутым, которые она внушала,
были довольно далеки от фантастических мечтаний Алексан-
дра о будущем. Жуковский сравнил пьедестал статуи Петра
Великого Фальконе, «скалу дикую и безобразную», со «стран-
ной, величественной, искусством округленной колонной».
Размер и величественность ее, писал он, превосходят способ-
ность поэта ее описать72.
71 Колонна, 154-х футов в высоту, была самой большой в мире. Чтобы
снять сомнения, Монферран включил в свой праздничный альбом шкалу
рисунков, показывающую, что его колонна выше колонн Наполеона, Тра-
яна, Антонина и Помпея (Montferrand A. R. de. Plans et details du monument
consacre a la memoire de 1’Empereur Alexandre. Paris, 1836. P. Ill, plate 48;
Никитин H. П. Огюст Монферран. Проектирование и строительство Исаа-
киевского собора и Александровской колонны. Л., 1939. С. 243.
72 Жуковский. Воспоминание. С. 31.
418
Олицетворение нации
Статуя на монументе, работы Б. Орловского, прославляла
Александра на языке Николая. Поставленная на вершине ко-
лонны, — подобно римским императорам и Наполеону на их
мемориальных колоннах, — фигура представляет Александра
в виде ангела, поражающего змею. Ангел с лицом Александра
держит крест, указывающий на небо, и вглядывается в лежа-
щую внизу площадь (рис. 49). Если Петр Великий был пред-
ставлен в виде героя, то Александр принимал бестелесный об-
раз ангела, Но это был не мягкий ангел, внушающий любовь,
но ангел воинствующий, чей дух представляет национальный
триумф России. Это было мощное выражение божественной
силы, орудия Провидения, действующего ради нации. Это бы-
ло утверждением национальной судьбы73.
Бутовский утверждал, что огромная колонна демонстриру-
ет твердость Александра в роковые моменты 1812 г. «Каза-
лось, что Мессия снизошел на землю и призвал все народы
к вечному блаженству». Распространилось просвещение, рас-
цвела роскошь, были выстроены города74. Полнее всего тема
Александра как спасителя нации была отражена в стихотворе-
нии «Чувства юноши при виде монумента Александра Благо-
словенного», напечатанном в «Русском инвалиде».
Держа в руках символ святой,
Тыс высоты на нас взираешь;
Самодержавною рукой
Святую Русь благословляешь.
Ты наш! В тебе я узнаю
Царя, спасителя вселенной!
И царским ликом восхищенный,
Как очарованный стою75.
Если церемония утверждала политическое значение мону-
мента, то картины включали ее в мифическую историю дина-
стии. Гравюра Монферрана превращает простых смертных на
7' Орловскому было велено создать аллегорию, выражающую триумф
России. Как и Фальконе, он настаивал на том, чтобы аллегория имела
четкую человеческую форму. «Необходимо, чтоб мысль аллегории была
выражена ясно, свойственно и прилично веку нашему и понятию народ-
ному — вот условия, на которых я согласовал аллегорию мою, изобража-
ющую ангела, поражающего крестом змия» (История русского искус-
ства. М., 1964. Т. 8.4.2. С. 415).
74 Бутовский. Об открытии памятника. С. 6-7, 33-34.
’ Грен А. Чувства юноши при виде памятника императору Александру
Благословенному // Русский инвалид. 1834. 12 сент.
419
14*
Глава десятая
49. Статуя ангела с лицом Александра I, Александрийская колонна,
Санкт-Петербург. Скульптор Борис Орловский
420
Олицетворение нации
площади в предметы искусства, порядок и подчиненность кото-
рых отражает творческую волю монарха (рис. 50)76. Они разме-
щены правильными прямоугольниками по всему пространству
площади, окруженной монументальными классическими зда-
ниями. Сцена удаляется, создавая впечатление, что уходит
в бесконечность, что Россия — это бесконечное пространство
неоклассических площадей, заполненных войсками на параде.
ИМПЕРАТОРСКИЙ ДВОР
КАК ОЛИЦЕТВОРЕНИЕ НАЦИИ
Если плац-парад отождествлял императорскую фамилию
с вооруженными силами и, шире, с нацией, то двор Николая
демонстрировал связь фамилии с русским чиновничеством.
В первой половине XIX в. русская императорская админист-
рация выросла — число чиновников с 1800 до 1856 г. увеличи-
лось в четыре раза — и стала несравненно более образованной
и специализированной. Узы личной преданности позволили
императору нейтрализовать то соперничество учреждений
и закона, какое на Западе способствовало развитию професси-
онального бюрократического духа. Церемонии николаевского
двора вводили чиновников в культуру династической монар-
хии и ослабляли их верность областям специальной компе-
тенции, характерную для европейских администраций, явно
бывших образцами для России77.
Многие из находившихся на гражданской службе и испол-
нявших придворные функции были заражены теми же чувст-
вами благоговения, близости и любви, что и офицеры никола-
евских гвардейских полков. Примером преданности многих
прибалтийских дворян был М. А. Корф. Корф, статс-секре-
тарь, привлеченный к работе по кодификации законов, чувст-
7,1 Montferrand. Plate 44. Другой подобный рисунок В. Раева воспроизве-
ден в малом формате в кн. В. М. Глинки «Русский военный костюм»
(с. 16). Рисунок находится в Русском музее в С.-Петербурге.
“ Зайончковский П. А. Правительственный аппарат самодержавной Рос-
сии XIX века. М., 1978. С. 63-64; Torke H.-J. Das Russische Beamtentum in
dvr ersten Halite des 19 Jahrhunderts (Berlin, 1967. S. 134-135) также ука-
зывает на почти троекратный рост числа чиновников с 1805 по 1833 г.
См.: Pintner IV. The Evolution of Civil Officialdom. 1755-1855 // Pint-
ner W. A. and Rowney D. K. Russian Officialdom: the Bureaucratization of
Russian Society from the Seventeenth to the Twentieth Century. Chapel
C., 1980. P. 192.
421
Глава десятая
50. Освящение Александрийской колонны.
Рисунок О. Р. де Монферрана
вовал, как дух Николая пропитывает собой все государствен-
ные труды: «Он придает смысл и цвет всему. Все лучи много-
сторонней государственной деятельности сходятся на нем».
Для Корфа, как и для других, личность Николая была неотра-
зима. О Николае: «<...> он всему придает значение и цвет;
к нему одному сбегаются все радиусы многосторонней обще-
ственной деятельности <...>». Граф Блудов, бывший статс-се-
кретарем, министром внутренних дел и главой II отделения
николаевской канцелярии, тоже поклонялся ему и остро реа-
гировал на его отношение. Он очень волновался перед своими
докладами императору, и если бывал хорошо принят, то радо-
вался этому как ребенок78.
Николай превратил свой двор в учреждение, создав 26 ав-
густа 1826 г., в день своей коронации, Министерство импера-
торского двора. Министерство ведало придворными назначе-
78 Корф. Из записок //PC. 1899. Т. 98. С. 373; 1899, Т. 99. С. 505-506; Wort-
man. The Development of Russian Legal Consciousness. P. 151.
422
Олицетворение нации
ниями, занималось подготовкой размещения и нарядов участ-
ников и гостей, а также распространяло церемониалы, изве-
щавшие о порядке церемоний. В него входил, кроме того, Ка-
бинет императора, отделение, занимавшееся финансами
императорской фамилии, и Департамент уделов, ведавший ее
имениями и дворцами.
Как и ранее, двор включал в себя высших чиновников,
многие из которых принадлежали к титулованной аристокра-
тии79 *. На высшие придворные должности, например обер-гоф-
маршала, обер-церемонимейстера или обер-шталмейстера, то-
же назначались люди с аристократическими титулами или
с тесными связями с царем. Они выполняли обычные функ-
ции руководства церемониями и государственными банкета-
ми и управляли нуждами и удобствами императорской жизни.
Как утверждал А. Ф. Львов, придворный композитор и дирек-
тор Капеллы, бывший и гофмейстером, ответственность их
всех была велика. Львов чувствовал, как отягощает его жизнь
рутина придворных церемоний, которыми он должен был за-
ниматься, помимо ответственности за собственные обязанно-
сти. Однако он высоко ценил близость к императору и был
очень привязан к членам императорского семейства*0.
Николай расширил свой двор, даруя «придворные звания»
камергера и камер-юнкера чиновникам, заслужившим его бла-
говоление. Таким образом он продолжил процесс, начатый за-
коном Сперанского от 3 апреля 1809 г., сделавшим эти звания
зависящими от занимаемой административной должности.
Затем он ограничил доступ к придворным званиям для граж-
данских чиновников ниже третьего ранга. При Николае все
кандидаты на звания камергера и камер-юнкера должны были
занимать административный пост и получить рекомендацию
своих начал ьников81.
В период царствования Николая численность двора вырос-
ла, а к его функциям привлекались наиболее активные чинов-
74 Из пятидесяти двух министров Николая сорок два принадлежали к ти-
тулованной знати (Lincoln. Nicholas I. Р. 164).
w Шепелев. Отмененные историей. С. 112-120; Он же. Титулы, мунди-
ры, ордена. С. 159-170; Львов. Записки // РА. 1884. № 2. С. 245-246;
№ 3. С. 105.
М1 Шепелев. Отмененные историей. С. 121-123; Он же. Титулы, мундиры,
ордена. С. 170-174; Волков Н. Е. Двор русских императоров в его про-
шлом и настоящем. СПб., 1900. С. 24-31, 39.
423
Глава десятая
ники из администрации. В XVIII столетии общее число при-
дворных титулов и званий не превышало нескольких дюжин.
В 1826 г. Николай установил общее число камергеров и ка-
мер-юнкеров в 48 человек; к 1855 г. их число возросло до 38282.
Исследование «Списка чинам» 1848 г. показывает, что многие
ведущие чиновники николаевского царствования обладали
придворными званиями и титулами83. Николай издал правила
об обязанностях камергеров и камер-юнкеров, наблюдал за их
исполнением и замечал отсутствие отдельных людей на важ-
ных церемониях. От таких назначений нельзя было отказать-
ся, хотя такие интеллектуалы, как Пушкин или славянофил
Юрий Самарин видели в них не награду, а тяжкое бремя84.
Награждение церемониальными орденами — такими, как
орден св. Георгия или Александра Невского — тоже вводило
чиновников в придворные церемонии. Николаевский указ
1842 г. сделал министра двора канцлером орденов и поставил
его администрацию под его личную юрисдикцию. Он предус-
матривал правила награждения орденами и включение в при-
дворные функции тех, кого обозначали словом «кавалеры»85.
Кавалеры должны были маршировать в определенных импе-
раторских процессиях. Самыми важными функциями, связан-
ными с орденами, были ежегодные празднества вступления
в кавалеры, которым предшествовало большое шествие и цер-
ковная служба. Орденские праздники были пышными меро-
ю Шепелев. Отмененные историей. С. 121-122; Волков. Двор русских им-
ператоров. С. 31-32.
к‘ Среди ведущих чиновников, носивших звание камергеров, были:
Д. Н. Блудов, тогда шеф Второго Отделения, М. А. Корф, статс-секретарь
царя, С. С. Уваров, министр народного просвещения, В. Н. Панин, ми-
нистр юстиции, и граф Нессельроде, министр иностранных дел. Д. А. Пе-
ровский, министр внутренних дел и генерал-адъютант царской свиты,
был гофмейстером. Далее в этом списке, в чине третьего класса граждан-
ской службы, находятся будущие министры, такие как Г. Г. Бибиков
и А. М. Горчаков, обладавшие званиям камергера (Списки гражданским
чинам первых шести классов по старшинству. СПб., 1848).
м Волков. Двор русских императоров. С. 32-33; Шепелев. Отмененные ис-
торией. С. 123. Юрий Самарин пришел в ужас, узнав о своем назначении
в 1846 году камер-юнкером. Отказ означал бы, по его мнению, ссылку
в Вятку и конец его усилиям улучшения русского правительства (Сама-
рин Ю. Ф. Сочинения. М., 1911. Т. 12. С. 173-174). Этой ссылкой я обя-
зан М. Ригас.
85 Об орденах см.: Bennett. Chiny, Ordena and Officialdom. P. 172-175; Ше-
пелев. Отмененные историей. С. 18-21; БЭ. Т. 43. С. 117-121.
424
Олицетворение нации
приятиями, когда две или три тысячи гостей обедали за стола-
ми, сервированными изящной китайской посудой”6.
При дворе, так же как в вооруженных силах, предметами
постоянной заботы Николая были точность и единообразие
одежды. До его восшествия на престол ни при дворе, ни во-
обще в гражданской службе не требовали никакой единой
формы одежды. Николай издал правила фасонов и использо-
вания придворных мундиров. Он предписал и женские при-
дворные платья. Закон 1834 г. ввел строгие правила расцвет-
ки, материала и стиля платьев, которые должны были носить
разные категории придворных дам, как и великие князья
и великие княгини. «Русское платье», введенное Екатериной
Великой, требовалось только в самых формальных случаях,
когда Николай не допускал никакого отклонения от офици-
ального фасона. Когда на одном из больших балов в 1840-е го-
ды некоторые дамы появились в кокошниках из цветов, он
разгневался и запретил какие бы то ни было отклонения от
предписанной одежды. Тем не менее оставалась возможность
роскошных украшений, например шитья серебром и драго-
ценными камнями87.
Следуя правилам ношения придворной одежды и присут-
ствуя на официальных церемониях, чиновники чувствовали
себя живущими в одном мире с государем. Придворные цере-
монии были для Николая средством возвышать основные ка-
дры управления до того же высокого уровня внешнего вида
и дисциплины, которые, по его мнению, характеризовали во-
оруженные силы. Самой выразительной церемонией единства
императорского двора был «большой выход» по праздникам,
процессия, двигавшаяся от царских апартаментов в Зимнем
дворце к большой или малой дворцовой церкви. Участие
в процессии или даже лицезрение ее в дворцовых залах было
знаком официального статуса.
Имеретинский. Из записок // PC. 1900. Т. 104. С. 595-599; Lubomirski.
Souvenirs. Р. 216.
67 Дамы с придворными званиями и фрейлины носили на правой стороне
груди брошь с портретом императрицы. Фрейлины, кроме того, носили на
левой стороне золотые с бриллиантами «шифры» императрицы или вели-
кой княгини, ко двору которой они принадлежали (Волков. Двор русских
императоров. С. 28,44—47; Корф. Из записок //PC. 1899. Т. 99. С. 294-295;
MaxwellJ. S. The Czar: His Court and People. N. Y., 1854. P. 251; Кюстин. Рос-
сия в 1839 году. Т. 1. С 186-187; Паткуль. Воспоминания //Исторический
вестник. 1902. Т. 88. С. 445; Шепелев. Отмененные историей. С. 127-128).
425
Глава десятая
На «больших выходах» люди высокого положения имели
право собираться до начала процессии вместе с император-
ской фамилией в Малахитовом зале, примыкающем к импера-
торским покоям; они шли «за кавалергардами», гвардейским
полком с самой долгой и славной церемониальной традицией.
В больших выходах впереди шли придворные служители
в ливреях — гоф-фурьеры и камер-фурьеры. За двумя рядами
камергеров и камер-юнкеров следовал церемонимейстер. За
ними шли высшие придворные сановники по старшинству.
Обер-гофмаршал, размахивая своим усыпанным бриллианта-
ми жезлом, предшествовал императору и императрице, за ко-
торыми следовала свита, наследник и другие члены импера-
торской фамилии. Замыкали шествие фрейлины88.
В этих процессиях иерархия царских служителей, одетых
в блестящие мундиры, демонстрировала ту красоту и изящество
манер, которые придавали такой блеск власти Николая. Преоб-
раженского офицера Н. К. Имеретинского, описавшего «выход»
1851 г., особенно поразил рост и физическая красота участни-
ков89. Он назвал генералов, к этому времени служивших у Нико-
лая на высших административных постах, богатырями; «худож-
ник мог писать с любого из них тип героя древности».
Привлекательны были даже «гражданские министры», возвы-
сившиеся на гражданской службе. Граф Панин, министр юсти-
ции и камергер, был тоже необычайно высокого роста и известен
свими подвигами силы. Его статная фигура несомненно произ-
вела впечатление на Николая и была одной из причин быстрого
восхождения графа по ступеням гражданской службы90.
“и Шепелев. Отмененные историей. С. 128-130; Волков. Двор русских им-
ператоров. С. 145-148. Группа, собиравшаяся «за кавалергардами»,
включала в себя носителей придворных титулов, камергеров и камер-юн-
керов, членов Государственного Совета, сенаторов, статс-секретарей
и почетных гвардейцев, а также придворных дам. Идти «за кавалергарда-
ми» дозволялось статс-секретарям императора и кавалерам двух высших
орденов — Андрея Первозванного и св. Георгия.
Чиновники и офицеры выстраивались в следующих «парадных ком-
натах» в порядке убывающего старшинства, как полагалось по объявле-
ниям министерства двора. Жены могли присутствовать, только если они
были представлены императрице. В особых случаях император мог выра-
зить намерение остановиться и после процессии побеседовать. Тогда сви-
та, генерал-губернаторы и чиновники двух высших рангов могли встре-
титься с ним в комнате рядом с его апартаментами.
w Имеретинский. Из записок //PC. 1900. Т. 104. С. 592-603.
90 Там же. С. 602.
426
Олицетворение нации
Главные праздники — Новый Год, Пасха, именины Николая,
день рождения императрицы Александры Федоровны — стали
поводами для нового утверждения связи фамилии с ее слуга-
ми. Двери дворца распахивались не только перед членами
высшей элиты, но и перед гражданскими служащими низших
рангов, которые могли наблюдать церемонии взаимной пре-
данности и восхищаться ими. Такие празднества создавали
иллюзию принадлежности к миру императорской семьи: ря-
дом с дипломатическим корпусом и иностранными гостями
можно было увидеть купцов «в восточных кафтанах» и особо
избранных крестьян. Подобные случаи представляли то, что
наперсник императрицы, писатель и педагог А. Т. Гримм, на-
звал «представлением в миниатюре не только всей России, но
и Европы»91.
Поздравления императора и императрицы по этим празд-
никам изображали семейные отношения, господствующие,
как предполагалось, во всех официальных отношениях Рос-
сийского государства. Эта церемония была моделью для всех
уровней администрации: по праздникам чиновники были обя-
заны приносить поздравления вышестоящим лицам и вместе
с ними присутствовать на церковных службах, требование, ко-
торое, по мнению Николая, было частью их обучения хоро-
шим манерам92. 1 января императорская фамилия лично при-
нимала посетителей во дворце, этот ритуал соблюдался
каждый год. В Пасхальное воскресенье они христосовались
с каждым из гостей, приветствуя их словами «Христос воскре-
се»; к концу церемонии воск от сотен усов покрывал все лицо
Николая. Во время личных и семейных праздников, дней рож-
дения, именин, свадеб, церемоний по случаю совершенноле-
тия чиновники вновь подтверждали свою солидарность с ди-
настией.
Самыми важными из них были празднования именин
Николая и дня рождения Александры Федоровны. Эти со-
бытия не описывались в периодической печати. Но много-
численные иностранные мемуары о них создают живое впе-
" Grimm. Alexandra Feodorovna. Vol. 2. P. 31; Корф. Из записок //PC. 1900.
Т. 102. С. 287.
м Torke. Das russische Beamtentum. S. 206-207.
427
Глава десятая
чатление их атмосферы и участия двора и чиновничества
в представлении императорской фамилии93. Именины Нико-
лая праздновались 6 декабря, и с них в обществе начинался
зимний сезон после возвращения императорской фамилии
в Зимний дворец. Пышный прием был для многих значи-
тельных придворных тревожным моментом. Офицеры и чи-
новники поздравляли государя; Николай выражал свою бла-
годарность, объявляя о щедрых наградах в виде денежных
пособий, титулов и повышений по службе, неизбежно кое-
кого разочаровывавших. Он раздавал и знаки своего благо-
воления — кольца, усыпанные бриллиантами шкатулки, на-
перстки, императорские портреты91.
Празднование именин было упражнением в субординации,
доказывающим наблюдателям солидарность Николая и его
элиты. Тут не было хора одобрений, как в XVIII в., потому что
не было никакого разрыва между государем и двором, дворян-
93 Самые выразительные свидетельства содержатся в мемуарах лорда
Лондондерри, его жены, леди Лондондерри, и в «России в 1839 году» Кю-
стина. Лорд Лондондерри, сводный брат виконта Кэслри, был прежде ге-
нералом, но ушел в отставку из британского дипломатического корпуса.
В высшей степени консервативный, типичный старый солдафон, он обо-
жал Николая и Россию, но его назначение Робертом Пилем в 1834 г. по-
слом в Россию вызвало в парламенте такую бурю возмущения, что от не-
го вынуждены были отказаться. Вместо этого он с женой отправился
в долгое путешествие, включавшее длительное пребывание в России.
Оба они оставили мемуары — у лорда более информативные, у его же-
ны — более изящно написанные. Понятно, что лорд Лондондерри был до-
верчивым гостем и играл роль одного из западных апологетов Николая.
Вместе с мемуарами Гримма его воспоминания дают хорошее представ-
ление о реакции на праздники, ожидаемой от лояльных слуг. См. предис-
ловие В. А. Л. Симеиз и Дж. К. Сьюелла в их издании воспоминаний леди
Лондондерри: Russian Journal of Lady Londonderry. 1836—1837. London,
1973. P. 1-8.
Совершенно иной характер носят письма Кюстина из России, издан-
ные под названием «Россия в 1839 году». Сам Кюстин был писателем
и интеллектуалом и, несмотря на свой консерватизм, придерживался
ценностей индивидуальной честности и культуры, которые связывали
его скорее с интеллигенцией, чем с чиновниками. Его письма выражают
отвращение к деспотизму дворянина, сочувствующего независимой ари-
стократии и независимости Польши. Но он идет дальше и выражает об-
щую неприязнь к эстетическим излишествам и недостатку классическо-
го равновесия у русского двора, преувеличениям и демонстрациям,
составлявшим одну из основных черт Российской монархии. О Кюстине
см.:Кеппап G. F. The Marquis de Custine and His Russia in 1839. Princeton,
N.J., 1971.
91 Grimm. Alexandra Feodorovna. Vol. 2. P. 28-29.
428
Олицетворение нации
ским сословием и администрацией, которые были обязаны
присутствовать. Лорд Лондондерри описал празднование име-
нин в 1836 г. как чудо роскоши и организации, свидетельствую-
щее об абсолютной преданности и послушании всех подданных
Николая. В первом зале он узрел dames d’honneur (фрейлин)
в длинных вуалях и кокошниках, покрытых драгоценностями,
«столь же многочисленными, как и великолепными», представ-
ляющими «непревзойденный coup d'oeil (вид)». В соседних за-
лах стояли члены Государственного Совета, сенаторы в пурпу-
ре «с богатым золотым шитьем». Чиновники высших рангов
и дипломаты «в столь же дорогих светло-синих сюртуках».
В последнем «великолепном апартаменте» стоял сам Николай
с генералами, адъютантами и офицерами, сгрупированными по
частям, к которым принадлежали.
Мундиры «кирасиров, гусар, драгун и пехотинцев каждого
рода, казаков, черкесов, грузин», цвет и блеск бриллиантовых
украшений и «орденов разных наций» поразили маркиза и по-
казали ему абсолютное господство Николая. Эстетический
вкус свидетельствовал о власти императора, способной созда-
вать красоту подчинения. «В царившем там превосходном
устройстве и порядке каждому было отведено свое место,
и нигде не создавалось ничего похожего на беспорядок. Все
появлялись, как по часам, и меня никогда раньше не поражал
столь сильно магический эффект порядка»* 95.
Маркиз Лондондерри наблюдал процессию с восхищением
и даже с завистью. Императорский кортеж состоял «по край-
ней мере из ста gentilhommes de la cour (придворных), одетых
в темнозеленые мундиры с золотым шитьем, далеко превосхо-
дящие полный наряд наших кабинет-министров». Император
был в гетманском казачьем мундире, а императрица в полном
русском платье с красным бархатным с золотом шлейфом, «ее
головной убор и платье блистали драгоценностями». На коро-
не возвышались ряды жемчугов, «и иные из них были величи-
ной почти с голубиное яйцо». За ними следовал наследник, ве-
ликие княгини и придворные demoiselles.
Элита показывала свою преданность ритуалом целования
руки императрицы — baisemain. После обедни императрица,
по обычаю царских именин, принимала поздравления высше-
го дворянства, чиновников и других лиц, принадлежавших ко
Londonderry, the Marquis of. Recollection of a Tour. Vol. 1. P. 250-252;
Londonderry, Lady. Russian Journal. P. 102.
429
Глава десятая
двору. Baisemain начинался с дам, за ними следовали мужчины.
Лорд и леди Лондондерри приняли изумительный порядок
церемонии за выражение верности, воплощавшей отношение
всех русских. Она писала: «Роскошь и великолепие ошелом-
ляли, но еще прекраснее была преданность и привязанность
государю его великого народа, который коллективно и инди-
видуально видит в императоре отца»96 97.
Вечерний бал тоже показался иностранным гостям демонст-
рацией подчинения и координациии. Главный танец, полонез,
немногим отличался от величавой процессии с музыкальным
аккомпанементом. Император с одной из дам и императрица
с господином шли впереди длинного ряда пар. Как заметил
Кюстин, «людская цепь по прихоти человека, возглавляющего
шествие, вьется» по залам дворца. Во время именин царя, как
и большинства личных праздников императорской фамилии,
полонез занимал большую часть бала. Другие танцы исполня-
ли с меньшей формальностью и строгостью. Сам Николай не
любил танцев и стремился приблизить их к организованному
движению, свойственному парадам. По знаку распорядителя
началась музыка и кадриль двинулась «с точностью упражне-
ний на счет три». Затем все вернулись на свои места и остано-
вились. «Более всего царю могло понравиться автоматическое
подчинение правилам этикета», — писал князь Иосиф Любо-
и Q7
мирскии .
Последним и в большинстве случаев кульминационным
моментом вечера был ужин, происходивший в роскошной
и экзотической обстановке. Это была «сказочная страна» им-
ператрицы. Гости ужинали в зимнем саду на изящном серви-
зе, пили из золотых и серебряных сосудов, вдыхали аромат ог-
ромных апельсиновых деревьев, стволы которых прорастали
сквозь столы. Императрица, в соответствии с русским этике-
том, прогуливалась по залу, болтая с каждым из гостей. Гостей
восхищали апельсиновые деревья, цветущие среди зимы,
и черные слуги в костюмах по сказке Мура, разносившие «все
,Mi Ibid. Р. 102-104; Londonderry, the Marquis of. Recollections of a Tour.
Vol. 1. P. 252-255.
97 Бал 1836 года, описанный леди Лондондерри, состоялся неделей позже
из-за траура в связи со смертью тетки императрицы, княгини Радзивилл
(Russian journal. Р. 110-111; Кюстин. Россия в 1839 году. Т. 1. С. 184; Оль-
га Николаевна, великая княгиня. Сон юности. Paris, 1963. С. 94; Lubomirski.
Souvenirs. Р. 203. Наблюдения об общественной и литературной роли по-
лонеза см.: Лотман. Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин». С. 83-85.
430
Олицетворение нации
на свете деликатесы». Американец Дж. Максвелл писал: «Это
может соперничать с очарованием восточной сказки». Все
присутствовавшие на таких ужинах говорили о них как экзо-
тических и легендарных. Обстановка переносила посетителя
в Другую сферу, мир фантазии и наслаждения чувствами «ис-
тинного очарования», в «волшебную страну»98.
Сказочный мотив супружеской любви в императорской
фамилии был темой ежегодных пышных празднеств в Петер-
гофе в июле, в день рождения императрицы. Если плац-парад
был парадигмой власти, подобием государства, внушающего
страх, то представление семьи изгоняло все знаки власти, де-
монстрировало сцены согласия, неувядающей красоты, неиз-
менной юности. Императрица была предметом восхищения
и любви. Николай играл роль внимательного супруга, Алек-
сандра Федоровна — идеальной жены и матери.
Николай превратил Петергоф, заброшенный при его пред-
шественниках, в огромный парк отдыха. Дворцы для членов
императорской фамилии подражали римским, помпейским,
французским и английским стилям домов для досуга. Вели-
кая княгиня Ольга получила римский дом, великий князь
Александр — двухэтажный дворец с французской мансардой
вверху. Около тридцати павильонов предоставляли разнобра-
зие национальных интерьеров для завтраков и чаепитий им-
ператрицы99. До 1848 г. июльское празднество в день рожде-
ния императрицы было огромным народным праздником,
открытым для большого количества публики. Посетители из
С.-Петербурга размещались во дворцах, дворянских домах
и меблированных комнатах, но всего этого было недостаточно
для такого наплыва.
Поселок и сады, по словам Гримма, представляли «зрели-
ще большого лагеря, бивуака, массы карет, больших и малень-
ких палаток с освежающим, харчевен, быстро развернутых
балаганов и пивных, а внутренность каждой кареты использо-
валась модниками для переодевания». Хотя заявлялось, что
Петергоф открыт для публики, прибывающих строго контро-
лировала полиция. На празднествах присутствовали группы
крестьян, считавшихся надежными, но если проскальзывали
* Grimm. Alexandra Feodorovna. Vol. 2. P. 29; Maxwell. The Czar. P. 153;
Londonderry, Lady. Russian Journal. P. 110-111.
я Бенуа, Лансере. Дворцовое строительство. С. 186-193.
431
Глава десятая
немногие «нищие с детьми», Николай требовал их немедлен-
ного изгнания100.
Празднества начинались в «Коттедже», идиллической
петергофской резиденции императора и императрицы. Рано
утром Николай будил императрицу той же музыкой военно-
го оркестра, какая приветствовала ее при въезде в Россию.
Совершая утренний туалет, Александра Федоровна слушала
свои любимые произведения и среди них увертюру из
«Вольного стрелка» и вальс, под который они с Николаем
танцевали при первой встрече в Берлине. Из Коттеджа она
шествовала через ряды зрителей. Рука об руку с Николаем
она проходила мимо придворных в залах дворца к церкви
для большой обедни. После службы она принимала привет-
ствия и потом появлялась на балконе дворца перед элегант-
ной «публикой» из разодетых дам и красивых гвардейских
офицеров в парадных мундирах. Присутствующие чувство-
вали ее очарование и свою близость к семье. Напряжение,
какое обычно охватывает человека перед членом император-
ской семьи, сменялось ощущением тепла и близости.
А. И. Яковлева, фрейлина великой княгини Марии Алексан-
дровны, писала: «Между публикой и царскими особами бы-
ло что-то родное, близкое. Царская фамилия делала публику
участницей своих радостей и удовольствий, это чувствова-
лось всеми, и все были счастливы при встрече с царским се-
мейством»101.
Затем императрица удалялась с балкона и отправлялась
в экипаже с великими княгинями на смотр своих кавалергард-
ских полков. Они проходили мимо нее в своих белых парад-
ных мундирах и серебристых шлемах, увенчанных русскими
орлами. Император и наследник в таких же мундирах возглав-
ляли войска, идущие церемониальным маршем. Потом Нико-
лай останавливался и кланялся ей. Иностранцев очаровывала
и трогала эта сцена. Двое из них, француз Флоран Жилль, до-
веренное лицо императрицы и воспитатель великих князей,
100 Grimm. Alexandra Feodorovna. Vol. 2. P. 44—46; Фредерикс M. П., баронес-
са. Из воспминаний // Исторический вестник. 1898. Т. 71. С. 77; Шеман-
ский А., Гейченко С. Кризис самодержавия. Петергофский Коттедж Нико-
лая I. М., 1932. С. 15-16, 60; Кюстин. Россия в 1839 году. Т. 1. С. 257-266.
Grimm. Alexandra Feodorovna. Vol. 2. P. 49; Яковлева А. И. Воспомина-
ния бывшей камер-юнгферы императрицы Марии Александровны // Ис-
торический вестник. 1888. Т. 31. С. 173.
432
Олицетворение нации
и адъютант шведского кронпринца Вольфганг Хаффнер,
видели, как Николай производил эту церемонию под дождем.
По словам Жилля, «погода только дала императору случай до-
казать свои чувства». Император кланялся как рыцарь перед
дамой сердца, заметил он. «Затем, с двойным жестом, раскрыв
объятия и подняв глаза к небу, он, казалось, говорил: „Я сде-
лал все, что мог“». Это «рыцарское зрелище» убедило Хафф-
нера в том, что Николай — европейский монарх, а не «какой-то
азиатский султан, который сидит на троне, отдает приказания
и принимает от всех выражения почтения»102.
Вечер бывал особенно экстравагантным. Бал начинался
в семь. Танцевали только польский. «Этот танец продолжал-
ся все время, — заметил Хаффнер, — вероятно, потому, что
было много народа». Кюстин описал, как император с вели-
кими княгинями и придворными дамами возглавлял процес-
сию в течение двух или трех часов. В Петергофе полонез был
не церемониальным маршем, а «прогулкой под звуки музы-
ки» через петергофскую толпу, расступавшуюся, чтобы про-
пустить процессию103.
Затем начиналась иллюминация. В полусумраке июль-
ской ночи большой петергофский канал сверкал блестящи-
ми лампами, ослепляя глаза гостей. По словам Кюстина, для
описания этих сверкающих огней и их фантастических
форм, «цветов величиною с дерево, солнц, ваз, беседок из ви-
ноградных лоз <...> обелисков, колонн», сверкающих как
бриллианты, нужен был бы Ариосто, сказочный язык. Лодки
на море светились цветными огнями. Двенадцать военных
оркестров играли в разных частях сада. В конце канала бе-
лым пламенем пылал шифр императрицы, окруженный
красными, зелеными, синими лампами, «брильянтовое пе-
рышко в обрамлении цветных драгоценных камней». Кюс-
тин был поражен, но вывод его был прямо противоположен
заключению Хаффнера. Он нашел, что видел нечто, «слиш-
ком огромное и потому нереальное; это греза влюбленного
великана, пересказанная безумным поэтом». Экстравагант-
ность — это еще одно выражение азиатской натуры России, но
И оно нереально; «это Азия, только не реальная, современная
"2 Gille. A la memoire de I’lmperatrice Alexandra Feodorovna. P. 23-24;
C & ТРИ недели в // Исторический вестник. 1914. Т. 135.
Там же. С. 262; Кюстин. Россия в 1839 году. Т. 1. С. 258
433
Глава десятая
Азия, а сказочный Багдад из „Тысячи и одной ночи“ или еще
более сказочный Вавилон Семирамиды»104.
Вскоре после праздника 1 июля императорская фамилия
обыкновенно представляла зрелище семейной жизни на откры-
том воздухе. Они пили чай перед Коттеджем на глазах у публи-
ки, среди которой были отобранные помещиками крестьяне,
смотревшие на нее «в молчаливой преданности, как на святы-
ню». Императрица сама готовила и сервировала чай. Николай
вставал и прогуливался, чтобы поговорить «с самым незначи-
тельным человеком из толпы», а Александра Федоровна при-
глашала одного из них к чаю. Верный Гримм так выразил про-
думанное значение этого спектакля: «Так величайшей
простотой достигается предельное величие; вчера восхища-
лись императрицей всея Руси, а сегодня чтят царское семейст-
во, жену и мать в их спокойной домашней жизни»105.
Многие иностранцы видели в семейной жизни Николая
знак его западного, гуманного характера. Для Лондондерри
«пример морали, супружеской и семейной привязанности
и счастья, подаваемый императорской фамилией», предостав-
ляет империи «неисчислимые нравственные преимущества».
Лондондерри был уверен, что пример «блаженства императо-
ра в браке» ведет к отсутствию внебрачных связей и «легкого
поведения» в домах, которые лорд посещал. «Император Ни-
колай отличается от всех своих предшественников своими се-
мейными добродетелями», — заметил Максвелл. Гримма
изумляло, что Николай благоволил к тем лицам на службе,
у которых были семьи, и посылал им подарки на елку. Это по-
казывало, что императорская фамилия, несмотря на свою рос-
кошь и величие, «гораздо теснее связана с народом, чем самый
мелкий немецкий принц со своими подданными»106.
Даже Кюстин оценил семейственность Николая: «Семей-
ственные добродетели, без сомнения, помогают ему править
страной, ибо снискивают ему почтение окружающих, однако
я не думаю, что он чадолюбив по расчету». Но Кюстина от-
талкивала демонстрация семейственности, и в пестром сбо-
рище дворян, крестьян и купцов он увидел еще одно указа-
ние на деспотизм. Празднество было «истинной вакханалией
104 Там же. С. 257.
11,5 Там же. С. 93; Шеманский, Гейченко. Кризис самодержавия. С. 15.
Londonderry, the Marquis of. Recollections of a Tour. Vol. 1. P. 270-271;
Maxwell. The Czar. P. 165; Grimm. Alexandra Feodorovna. Vol. 2. P. 343-344.
434
Олицетворение нации
самодержавной власти». Николай не говорил простым лю-
дям, что они такие же люди, как он, а показывал дворянам,
что они — такие же рабы, как простые люди. И ожидал от тех
и других рабского восхищения. «Искать подобия всенарод-
ной любви в равенстве других — игра жестокая, это забава
деспота» другой эпохи107.
Каждый из этих отзывов обнаруживает тот или иной
аспект образа, который стремился воплотить Николай. С од-
ной стороны, семейственность Николая показывала благо-
родную сторону его характера и позволяла ему приближать-
ся к другим смертным, утверждая человеческие и даже
гуманные ценности. С другой стороны, он ожидал, что его
слуги будут поклоняться его жене и детям так же, как ему,
и смотреть на их радости и горести как на свои, — что превра-
тило бы их чувства в отражение его собственных. В этом
смысле семейная идиллия тоже была формой субординации,
использующей современные западноевропейские формы для
демонстрации ошеломляющего морального превосходства
русского императора.
Кюстин. Россия в 1839 году. Т. 1. С. 179, 242.
Глава одиннадцатая
Родители и сын
Наш Царь, Родитель твой Державный,
Законов подал нам скрижаль,
И этот подвиг достославный
Есть мудрости Его алтарь.
Хвала Царю! Хвала Царице!
Она — детей России Мать;
Она для них — что луч денницы,
Она земная благодать!
Да процветает Их Держава,
Как вечноюный райский цвет,
И Николая громка слава
В потомство позднее прейдет.
И ты наш гость! Звезда златая,
Великого прекрасный сын,
Россиян кротостью пленяя,
Цвети, наш юный исполин!
Быв Александру соименный,
Да будет также благ как Он,
И да вторым Благословенный
В потомстве будешь наречен!
Слова полонеза М. И. Глинки по случаю посещения
города Смоленска великим князем и цесаревичем
Александром Николаевичем 14 июля 183Т
«ЛОРД КОТТЕДЖА»
Гравюра Т. Райта по рисунку Дж. Дау, законченная вскоре
после восшествия Николая на престол, внушает мысль о еще
более важном значении семьи императора для будущего Рос-
сийской монархии. Портрет юного великого князя Александра
1 Северная пчела. 1837. И авг.
436
Родители и сын
в овальной рамке из цветов помещен между двумя портретами
его венценосных родителей. Под лицами отца, сына и матери
изображен во всю длину Зимний дворец. Сверху льет свои лучи
солнце, традиционный символ благодеяний монархии и совре-
менный символ блистательного будущего династии (рис. 51)2.
Николай с большой помпой присвоил себе сложившийся
в Европе XIX века идеал особой семейной сферы, в которой об-
ремененный трудами правитель может найти счастье и покой.
Как и в прежних сценариях, семейная идиллия представлялась
в совершенном виде, как безупречная реализация западных се-
мейных ценностей, которыми должны были восхищаться ино-
странные посетители. Ф. Жилль, автор хвалебных воспомина-
ний об Александре Федоровне, писал, что Николай ввел
в практику «нравственный культ женщины*, который, по мне-
нию Жилля, стал одним из важнейших цивилизующих элемен-
тов, введенных государями в христианское общество. Королева
или императрица стала «первой дамой своей империи, тем
предопределенным существом, на которое сразу вслед за им-
ператором устремлены все взгляды»3. Николай играл роль ры-
царя, ограждающего слабую и прекрасную женщину от дейст-
вительности. Александра Федоровна изображала хрупкую
и изысканную девицу; ее слабость и нервный тик, неизменно
приписываемый событиям 14 декабря, взывали, казалось, о по-
кровительстве. Император был не классическим героем битвы
или добродетели, а романтическим героем сказки.
Семейный сценарий был, однако, не просто романтичес-
ким украшением образа царя. Он сделал семью центральным
символом нравственной чистоты самодержавия — чистейшей
формой абсолютной монархии. Ассоциация семейной нравст-
венности с самодержавным правлением пережила царствова-
ние Николая и оставалась неотъемлемой чертой образа рус-
ского самодержавия в течение всего существования империи.
Нарушение принципа самодержавия было равносильно биб-
лейскому греху по отношению к отцу, а нарушение семейной
морали подвергало сомнению уже сами нравственные основы
самодержавного правления. Николай ввел формы поведения,
Церемонии, обязанности, лежавшие в основе понятия динас-
тической автократии в XIX в.
2 ИГК, ц. Ал. И. с. 9.
‘ Gille. A la memoire. Р. 22.
437
Глава одиннадцатая
51. Император Николай I, великий князь Александр Николаевич
и императрица Александра Федоровна. 1826.
Гравюра Томаса Райта. Художник Джордж Доу
В этой главе исследуется разработка семейного сценария
в николаевское царствование: во-первых, романтического воз-
вышения императрицы; во-вторых, воспитания и демонстрации
наследника как защитника традиций своего отца и, в-третьих,
продолжения семейного сценария в женитьбе великого князя
Александра и его семейной жизни. Драматизация семейной
жизни царя игнорировала разницу между частной и публичной
сферой. Частная жизнь становилась театрализованной демонст-
рацией и политических, и домашних обязанностей, а семейная
жизнь Николая — предметом внимания и даже наблюдения его
подданных. Николай изображал не просто хорошего супруга, но
самого верного и преданного супруга в мире, чьи зрелищные де-
монстрации семейственности должны были и в России, и на За-
паде вызывать восхищение всех, кто ценит семейную мораль.
Действуя так, Николай вошел в характерный для XIX в.
образ отца семейства (pater familias), но это был сценарий, те-
атр. Были, однако, слухи об изнанке этого образа: о двойном
стандарте, предоставляющем мужу тайную свободу от обяза-
тельств до тех пор, пока она не оскверняет красивую семей-
438
Родители и сын
ную идиллию. Шептались о том, что он пользовался своим
правом автократа по отношению к женам и дочерям своих
слуг, описанным Толстым в его повести «Отец Сергий». Позд-
нее, когда Александра Федоровна постепенно чахла, Николай
завел себе любовницу, Варвару Нелидову. Но это так тща-
тельно скрывалось от двора, что даже фрейлины узнали об
этом лишь после смерти Николая4. Отклонения императора от
пути истинного не выставлялись напоказ. Неверность не была
уже признаком мужественности и власти монарха.
В репрезентациях семьи Александра Федоровна воплощала
материнскую любовь и нежность. Новый сценарий обошелся
без прежней сдержанности в изображениях родительской люб-
ви. Тесная эмоциональная близость Александры с ее первенцем
Александром Николаевичем, как и с другими детьми, выступа-
ла на первый план для всеобщего обозрения. Она символизиро-
вала богатые духовные и эстетические связи, объединяющие
членов династии, а династию — с государством. Хотя дети были
на попечении нянек, говорили, что императрица каждый день
играет с ними. Когда они подросли, она собирала их по вечерам
для семейного чтения вслух. Великая княгиня Ольга Никола-
евна писала, что присутствие матери было «парадизом» для де-
тей. Когда она уходила, они приходили в отчаяние: «Когда ма-
тери не было, мы чувствовали себя потерянными»5.
Николай использовал живопись и гравюры для пропаган-
ды своей семейной идиллии и среди элиты, и в более широкой
аудитории, за пределами двора. Английские художники рисо-
вали императорскую фамилию в стиле семейных портретов,
доведенных до совершенства при английском дворе6. Рисунки
1 Благой Д. Д. Душа в заветной лире: Очерки жизни и творчества Пушки-
на. М., 1977. С. 415-416; Тютчева. При дворе двух императоров. С. 28-29,
85-86. Трудно установить, насколько верны были слухи об изменах. Во
всяком случае они полностью соответствуют и модели изображения се-
мейной нравственности, принятой Николаем, и двойному стандарту, гос-
подствовавшему на Западе.
’ И ГК, ц. Ал. II. С. 9; Божерянов. Жизнеописание Александры Федоров-
ны. Т. 1. С. IX; Ольга Николаевна. Сон юности. Р. 34-37.
'' О значении двухмерной репрезентации см.: Лотман. Театр и театраль-
ность в строе культуры начала XIX века. //Лотман Ю. М. Избранные ста-
тьи. Таллинн, 1992. Т. 1. С. 269-286. Об этих чертах английского и евро-
пейского портрета см.: Schama S. The Domestication of Majesty: Royal
Family Portraiture, 1500-1850 //Journal of Interdisciplinary History. 1986.
№ 17. P. 155-183; Colley L. et al. Crown Pictorial: Art and the English
Monarchy. New Haven, Conn., 1990. P. 15.
439
Глава одиннадцатая
Дж. Доу, гравированные его соотечественником Т. Райтом,
впервые позволили увидеть царственных особ в интимных се-
мейных группах. На одной из них императрица сидит с ма-
ленькой Ольгой Николаевной, обняв ее правой рукой, и с се-
милетним Александром Николаевичем, схватившим ее слева за
платье (рис. 52). На другом портрете сцена происходит в саду:
Александр Николаевич в матроске раскачивает на качелях
свою сестренку Марию в шляпке с цветами. На личиках обоих
невинное ангельское выражение, с каким изображали в XIX в.
красивых детей. Сцены домашней жизни, например изображе-
ние императора, поправляющего подушку сына, или семейно-
го собрания в Екатерингофе, с помощью лубков достигали са-
мой широкой аудитории7.
Александра Федоровна, столь же неотразимо привлека-
тельная, сколь устрашающим был Николай, находилась в цен-
тре этого культа8. В отличие от Марии Федоровны, дарившей
материнскую заботу и помощь несчастным, она была пассив-
ным объектом привязанностей. Хотя Александра Федоровна
продолжала заниматься благотворительностью, она настаива-
ла на том, чтобы ее благодеяния оставались втайне. По словам
Жилля, она раздавала нуждающимся и обездоленным две тре-
ти своих доходов. Но эти деяния оставались частными, так как
не входили в публичный образ возвышенного отстранения от
мирских горестей9.
Ее занятия благотворительными учреждениями, введен-
ными Марией Федоровной, осуществлялись как бы на рас-
стоянии. Активно включиться в их действия означало бы
нарушить границу между мужской и женской сферой и при-
общиться к низким трудам правления. Это могло быть вос-
принято как намек на амбиции, которых, как пишет Жилль,
она всячески старалась избегать и в которых в начале XIX сто-
летия видели черту, щекотливую для члена императорской
фамилии10. Учреждения императрицы Марии были предо-
ставлены Пятому Отделению собственной е. и. в. канцелярии.
Ее роль в них оставалась функцией представительства; раз
7 Ровинский. Подробный словарь русских гравированных портретов. Т. 1.
С. 19-20; ИГК, ц. Ал. П,опп. 6.
к Интересные замечания о типах женского поведения при дворе Николая I
см. в предисловии Альфреда Рибера к дневнику и мемуарам Тютчевой.
у Gille. A la memoire. Р. 37-51.
10 Ibid. Р. 27.
440
Родители и сын
52. Императрица Александра Федоровна, великий князь
Александр Николаевич и великая княгиня Ольга Николаевна.
Гравюра Томаса Райта. Художник Джордж Доу
441
Глава одиннадцатая
в год она будет появляться в благотворительных учреждени-
ях, за которыми будто бы надзирает. Гримм подчеркивал му-
жество, проявлявшееся Александрой Федоровной и Никола-
ем при виде бедных, больных и помешанных. Сам вид ее был
благодеянием для несчастных, которым выпадал шанс покло-
ниться своей императрице. «Ее сочувствие, ее непоказная,
трогательная сердечность только возрастали, чем больше бы-
ли несчастья, и вид ее при них вызывал большее уважение,
чем весь блеск ее трона». «Несчастный» благодарил ее более
горячо, чем любимец фортуны11.
Николай создал живописную обстановку для семейной
жизни. Он подарил Александре Федоровне часть Петергофа,
полученную им от Александра I, и назвал ее в честь Алексан-
дры Федоровны «Александрией». Александрия находилась на
берегу Финского залива и напоминала английский парк.
Вдоль ручейка шла аллея деревьев. Гримм писал: «Это напо-
минало императрице поэтические пейзажи Маттисона, карти-
ны Рейсдаля, на которых изображался всего лишь спокойный
ручей, окруженный ивами и кленами — скромный кусочек
природы, производящий, тем не менее, чарующее воздействие
на воображение среди необозримого пространства северных
равнин». Он воображал, как она гуляет там, как на картине,
держа на руках одного из своих детей12.
Особняк Коттедж, построенный для нее Николаем в Алек-
сандрии, был спроектирован А. Менеласом, приехавшим
в Россию из Англии в 1784 г. для совместной работы с архи-
тектором Ч. Кэмероном. Менелае взял за образец псевдо-готи-
ческий английский деревенский дом начала XIX в. (рис. 53).
Особняк изобилует готическими мотивами, декоративными
стрельчатыми арками, фронтонами и окнами. Столовая с си-
нусообразными арками у входа, длинными столами и высоки-
ми остроконечными стульями похожа на монастырскую тра-
пезную. Фарфоровые часы на камине в гостиной — копия
фасада Руанского собора. В нише задней стены статуя Мадон-
ны с младенцем работы И. Витали, копия скульптуры на юж-
ном фронтоне Исаакиевского собора, напоминала об идеале
христианского материнства13.
11 Grimm. Alexandra Feodorovna. Vol. 2. P. 26-27.
” Ibid. Vol. 2. P. 44.
13 Борисова. Русская архитектиура второй половины XIX века. С. 84-86.
См. также полезный путеводитель: Петродворец. Коттедж. Л., 1986.
442
Родители и сын
53. Коттедж. Фасад. Петергоф
Сценарий Николая был преимущественно эклектическим,
опирающимся на различные элементы западного искусства
и культуры, с уверенностью, что их разнообразие и отличия
друг от друга только совершенствуют облик монархии. По-
добно тому, как безжалостный неоклассический стиль петер-
бургских зданий выражал официальную личность Николая,
готический дом символизировал изолированную частную
жизнь вдали от порочной повседневности. Если в Петербурге
и в более публичном Большом дворце и верхнем парке Петер-
гофа Николай был твердым и грозным римским или прусским
властителем, то в Коттедже он был английским деревенским
джентльменом, благовоспитанным рыцарем. В Англии он лю-
бил себя называть «Лордом Коттеджа»14.
Как указал М. Джируард, возрожденный английский готи-
ческий дом начала XIX столетия начал ассоциироваться
с христианством и коммуникабельностью. Стиль предполагал
удаление от пороков светского мира, подобное церковному.
" Шеманский, Гейченко. Кризис самодержавия. С. 11.
443
Гпава одиннадцатая
Он вызывал в памяти образы из романов Вальтера Скотта, не
менее популярных в России, чем в Европе, создавая обстанов-
ку для демонстраций рыцарства, отождествлявших русского
императора с той благородной романтической чувствительно-
стью, какая, по описанию Скотта, была свойственна средневе-
ковой Англии. Тема Коттеджа, рыцарской защиты женской
сферы мужской силой оружия, была представлена в приду-
манной Жуковским эмблеме — мече в венке из белых роз со
словами «За веру, царя и отечество». Этот девиз появился и на
черепаховом щите, висевшем над дверью, и много раз повто-
рялся по всему дому. Николай представил Коттедж Алексан-
дре Федоровне в 1829 г. после победы над Турцией. Над вхо-
дом был установлен камень из крепости Варна, который он
подарил ей на память. Перед главными воротами Александ-
рии были установлены две захваченные турецкие пушки.
Средневековая символика в семейном сценарии возвышала
образ жены и матери. Белая роза была впервые использована
в качестве эмблемы императрицы в средневековом празднестве,
поставленном для Александры Федоровны в Потсдаме в 1829 г.
ее отцом Фридрихом Вильгельмом по случаю ее тридцать пер-
вого дня рождения. Белая роза была ее любимым цветком; дру-
зья называли ее blanche-fleur. На празднестве Александра в сред-
невековом платье с сверкающими бриллиантами и жемчугами
и в короне из белых роз наблюдала турнир немецких принцев,
одетых средневековыми рыцарями. Приз турнира, серебряный
кубок, сделанный по рисунку немецкого архитектора Карла
Фридриха Шинкеля, стоял потом в гостиной Коттеджа’5.
Семья не раз устраивала средневековые зрелища, популя-
ризируя этим свою принадлежность к западной рыцарской
культуре. Особенно популярны были «карусели», в которых
члены императорской фамилии в средневековых одеждах ска-
кали по кругу. Камер-фурьерский журнал за апрель 1834 г.
сообщает, что только за первые две недели этого месяца
в С.-Петербурге состоялись четыре карусели’6. Самой пышной
и известной была, вероятно, карусель, устроенная в 1842 г.
в неоготическом арсенале Менеласа в Царском Селе. В ней
приняли участие семнадцать членов императорской фамилии 15 *
15 Girouard М. Life in the English Country House: A Social and Architectural
History. New Haven, Conn., 1978. P. 273; Шеманский, Гейченко. Кризис са-
модержавия. С. 10-11, 18-19, 30-31; Gills. A la memoire. P. 24-25.
РГИА. Ф. 516. On. 1. 1834. Д. 143. Л. 1, 6-28.
444
Родители и сын
и их родственники. Николай и Александр были в доспехах
и шлемах семнадцатого века из арсенальной коллекции Нико-
лая. Наряды дам были скопированы с портретов королев две-
надцатого века. Императрица присоединилась к открывавше-
му карусель церемониальному маршу в сопровождении
черкесов в кольчугах, оруженосцев и маленьких великих кня-
зей Николая Николаевича и Михаила Николаевича, играв-
ших роль пажей. Николай, великие князья и княгини и герцог
Лейхтенбергский ездили верхом по кругу. «Государь и на-
следник, в рыцарском одеянии, были величественно-беспо-
добны», — записал в своем дневнике Корф.
Зрелище предназначалось для публики. И в этом случае
живопись помещала членов фамилии в героическое общество
тех, кто был запечатлен на холстах. По словам М. А. Корфа,
гравюра карусели работы Ораса Верне «везде продавалась».
На ней Николай и Александр Николаевич были изображены
скачущими на черных конях, в доспехах и шлемах с перьями
(рис. 54). В центре, на белом коне сидит Александра Федоров-
на. За ними видны великие княгини Ольга и Александра Ни-
колаевны, великий князь Константин Николаевич и герцог
Л юксембургский17.
Коттедж, уединенный на краю моря в глубине частного
парка, создавал романтическую обстановку для царского
представления личной семейной жизни. Большое окно в гос-
тиной, рядом с которым висела картина Фридриха «На парус-
нике», открывало великолепный вид на Финский залив и на
Кронштадт вдали18. Николай всегда говорил, что предпочита-
ет Коттедж. Он сказал лорду Лондондерри: «Я истинно счаст-
лив, когда бываю там, только со своей семьей ( потому что ни-
кто больше там не помещается)». Александра сказала, что
просила построить Коттедж, как убежище от невыносимой
«массивной позолоты» Петергофа. В Коттедже не бывало
официальных аудиенций, и туда допускались только слуги,
наставники детей и сановники. Лорд Лондондерри выразил
именно то, чего желали, что Коттедж, — это «домашний круг
самого семейного и любящего общения»19.
17 Корф. Из записок // PC. 1899. Т. 100. С. 27—28; Воспоминания А. К. Ан-
ненковой, рожденной Мердер // Наша старина. 1915. № 4. С. 381-382;
И ГК, ц. Ал. И, опп. 72.
IN Londonderry, the Marquis of. Recollections on a Tour. Vol. 1. P. 127.
w Ibid. P. 206,128.
445
Глава одиннадцатая
54. Семейная карусель, 1842. Царское Село.
Гравюра с картины Ораса Верне
446
Родители и сын
В действительности, из многочисленных похвал этому зда-
нию выясняется, что Коттедж был важной, предназначенной
для публики выставкой личных добродетелей, предметом обо-
зрения и послушного восхищения. В известные дни под окна
Коттеджа приводили наблюдателей, и в их числе специально
отобранных крестьян из окрестных сел, и давали им возмож-
ность увидеть, как императорская семья играет в гостиной;
Николай изображал «покорнейшего и почтительнейшего слу-
гу дамы Петергофа». Несмотря на свой уютный английский
вид, Коттедж не был комфортабельным жилищем. В дом про-
никала сырость от болотистой местности, пронизывавшая ко-
сти и легкие членов семьи и слуг. После дождя в будуаре
императрицы появлялись лягушки, а в гардеробах грибы. Дет-
ские на верхнем этаже летом были очень душными, в отличие
от прохладных апартаментов дворца, и неудивительно, что,
вырастая, дети получали собственные дома в Петергофе. Ни-
колай, занятый аудиенциями и приемами, мало бывал в Кот-
тедже, а Александра Федоровна, как только дети удалились
оттуда, нашла его слишком большим на ее вкус20.
Культурная жизнь двора тоже была сферой императрицы,
и к этому она относилась очень серьезно. По вечерам она со-
бирала кружок близких к ней лиц, где читали вслух свежую
сентиментальную и романтическую литературу. Она любила
театр и раз или два в неделю бывала там, часто вместе с импе-
ратором и детьми. Таким образом, члены императорской фа-
милии, помимо устройства по разным случаям придворных
представлений, стали театралами. На спектаклях они бывали
без всяких обычных церемониальных формальностей21. Импе-
ратрица и императорская фамилия создали этим еще один об-
разец, которому должно было следовать чиновничество.
Александра Федоровна деятельно способствовала разви-
тию музыкальной жизни при дворе и в столице. Она организо-
вывала многочисленные семейные концерты, сама играла на
фортепиано, а Николай на трубе. По ее предложению компо-
зитор А. Ф. Львов основал любительский придворный ор-
кестр, выступавший с 1834 до 1837 г. Ее приятельницей была
20 Кюстин. Россия в 1839 году. Т. 1. С. 268-270; Шеманский, Гейченко.
Кризис самодержавия. С. 28, 40; Тютчева. При дворе двух императоров.
С. 62, 116-117; Фредерикс. Из воспоминаний. С. 78.
21 Божерянов. Жизнеописание императрицы Александры Федоровны.
Т. 2. С. 140.
447
Глава одиннадцатая
знаменитая певица, сопрано, Генриетта Зонтаг, жена сардин-
ского посла Росси, часто выступавшая во дворце и в концерт-
ных залах. Позднее, в конце 1830-х годов, здоровье императ-
рицы пошатнулось, и она начала чаще уединяться. Но ее
продолжали привлекать концерты и музыкальные вечера, где
исполнялись главным образом произведения западных ком-
позиторов, и по ее настоянию на зимний сезон в Петербург
прибыла итальянская оперная труппа22.
СЫН И УЧЕНИК
В глазах Николая его первенец Александр был надеждой ди-
настии в будущем. Он не скрывал, что обожает мальчика,
и пристально следил за его воспитанием и военным обучени-
ем. Отношения отца и сына заключали в себе самое широкое
понятие об отцовском отношении монарха к его служащим
и служащих к их подчиненным. Это описывалось в экзальти-
рованной риторике церемоний и демонстрировалось во время
поездок по империи. Такая близость отца с сыном обозначала
резкий разрыв с петровским духом, повторившимся в отноше-
ниях Екатерины II и Павла, когда сын являлся потенциаль-
ным соперником, Авессаломом. Жуковский в письме 1846 г.
к Александру удивлялся этой перемене: «Тогда как во все вре-
мена история говорит нам о недоверчивости государей к сво-
им наследникам и тайной или явной оппозиции наследников
престола с их отцами, мы видим у себя нежнейшую заботли-
вость царя о своем сыне. Тут не одна политическая необходи-
мость, а глубокое отцовское чувство». Жуковский верил, что
отцовское чувство Николая показывает «простое искреннее
попечение о будущем нежно любимого сына, а в нем и о счас-
тии царски-любимого народа»23. Семейный сценарий увели-
чивал символическую роль наследника, представлявшего мо-
ральное и культурное превосходство императорского дома
и будущее династии. В результате крайне необходимой стано-
вилась подготовка его к престолу. Доверие к образованию, не-
обходимому идеальному правителю, сформировалось в Рос-
сии с XVIII в., но в сценарии Николая идеал принял иной
22 Grimm. Alexandra Feodorovna. Vol. 2. P. 196-221; Львов А. Ф. Записки //
PA. 1884. № 22. C. 246-247.
a Жуковский. Сочинения. T. 6. С. 508.
448
Родители и сын
характер. Наследник теперь должен был представлять не фи-
лософский идеал гражданской добродетели и культуры, заим-
ствованный из классической древности, а образ нравственно-
го совершенства. Упреки воспитателей и ледяные взгляды
отца напоминали мальчику, что каждый его шаг или оплош-
ность в микрокосме семьи будут иметь последствия в макро-
косме страны. Его подготовка к правлению приобретала пуб-
личный характер. В своих учебных занятиях, в личных
отношениях он всегда был на виду, всегда служил образцом
будущего.
Как и в XVIII в., образованием наследника руководила импе-
ратрица. Но на этот раз инициативу планирования и организа-
ции образования внука взяла в свои руки вдовствующая импе-
ратрица Мария Федоровна. В 1826 г. она назначила главным
воспитателем В. А. Жуковского. В качестве гувернера она вы-
брала Карла Карловича Мердера, героя войны 1812 г., доброго,
семейного человека, уважаемого и в правительстве, и в литера-
турных кругах. Она дала Мердеру трактат «План воспитания
и образования принца», написанный в начале девятнадцатого
века немецким романтическим поэтом Э. М. Арндтом24. «План»
выдвигал националистическую романтическую концепцию вос-
питания и образования наследника.
Арндт надеялся на принятие конституции в Германии и раз-
работал свою программу с тем, чтобы готовить будущего монар-
ха к роли народного вождя своей нации. Национальный монарх
не должен был походить на философский идеал XVIII в., отда-
ленную от народа особу, ищущую правды в уединении, — он
должен понять свой народ и стать его частью. В противополож-
ность прежним педагогическим взглядам, когда наследника
стремились изолировать от родителей и развращенной среды,
план Арндта состоял в том, чтобы ввести мальчика в мир чувст-
вующей общественной личностью. Принцы, утверждал он, тоже
люди и должны воспитываться так же, как другие люди. Арндт
отвергал опасения XVIII в. о влиянии фаворитов, какие выска-
зывал, например, Лагарп, и настаивал на том, что у принцев
должны быть друзья. Контакты с друзьями-сверстниками помо-
гут принцу понять, какие люди достойны доверия.
В отличие от большинства теорий XVIII в., в плане Арндта
подчеркивалось, что главная роль в воспитании принца
21 Божерянов И. И. Детство, воспитание и лета юности русских императо-
ров. СПб., 1914. С. 99.
15 - 5509
449
Глава одиннадцатая
гуманной и способной личностью принадлежит его родите-
лям. Мать должна быть примером любви, веры и гармонии:
«В ней живут скрытые и тайные силы Бога и природы». Отец
воплощает в себе принцип необходимости: «В нем живут яс-
ные и упорядоченные силы Бога и природы». Матери принад-
лежит вера и гармония; отцу — сила, порядок, радость и страх.
«Мать — это тень бесконечной мягкости, отец — бесконечной
святости; мать — это образ внутреннего, отец — картина внеш-
него мира»25.
Воспитание Александра II совершалось точно по предпи-
саниям Арндта. Он воспитывался с одногодками. Когда в кон-
це 1827 г. Александр начал заниматься с Жуковским, к нему
присоединились два мальчика из знатных семей, Иосиф
Вьельгорский и Александр Паткуль. Они вместе учились, иг-
рали и дрались. Их научили обращаться с Александром как
с равным и называть его не «Ваше Высочество», а «Александр
Николаевич». Впоследствии они сопровождали его во время
путешествий по России и Европе, а Паткуль стал его адъю-
тантом. Александр и его товарищи играли и с кадетами из
разных корпусов и участвовали в их военных занятиях. Та-
кие сцены изображались в живописи и в печати. На одной
акварели группа кадетов марширует по дороге к лагерю в Пе-
тергофе, а Николай и Михаил Павлович едут мимо в карете.
В подписи под картинкой объясняется, что Александр идет
в рядах кадетов26.
Николай был непосредственным воплощением Арндтова
принципа «необходимости», выдвигающего требования ре-
альности. Александр с ранних лет учился у отца значению
дисциплины. Император упрекал и наказывал Александра, ес-
ли он не слушался своих наставников. Когда Александр при-
знался в невежливом поведении по отношению к Мердеру,
Николай старался исправить мальчика: «Уходи, ты не досто-
ин подойти ко мне после такого поведения, ты забыл, что по-
виновение есть долг священный, и что я все могу простить,
исключая неповиновения». Наказанием было лишение Алек-
сандра права надеть в следующее воскресенье мундир. Нико-
лай часто сдерживал свою любовь к сыну. Если Александр не
слушался, Николай отказывался поцеловать его. Тогда маль-
25 Arndt Е. М. Entwurf der Erziehung und Unterweisung eines Fursten. Ber-
lin, 1813. S. 22-23, 31, 35-36, 48-52.
26 Самсонов. Воспоминания //PA. 1884. № 1. C. 430; ИГК, ц. Ал. II, опп. 41.
450
Родители и сын
чик впадал в отчаяние и плакал27. Другими наказаниями были:
ничего, кроме супа, на ужин, запрет выходить из своей комна-
ты или отправиться на охоту. Дневник Александра за сен-
тябрь-декабрь 1830 г., когда ему было 12 лет, показывает его
чувства, когда ему не удавалось выполнить требования учите-
лей и отца. 12 сентября его нашли невнимательным, и он за-
плакал. Мердер заявил, что он занимался «без интереса и си-
лы воли». Угрозы Мердера обратиться к отцу заставили
мальчика обещать исправиться и быть внимательным. 23 сен-
тября Мердер заставил Александра написать отцу («не от соб-
ственной воли») и мальчик признался в дневнике, что «в этом
показал всю свою лень»28.
На свои неудачи и огорчения Александр реагировал слеза-
ми, что сердило Николая, считавшего такое поведение не со-
ответствующим предстоящей наследнику демонстрации си-
лы. Дневник Мердера показывает, как малейший упрек или
неудача в занятиях вызывала у Александра слезы. Когда ему
было И лет, он плакал из-за плохих отметок, полученных
у Жуковского и других учителей. Он плакал, когда Жилль ис-
правлял его французское произношение или в случаях, когда
он ставил ему худшую из всех трех мальчиков оценку по гео-
графии. Особенно смущали его военные игры, в которые
Александр играл со своим другом Вьельгорским, а родители
смотрели. Вьельгорский обычно выигрывал и разочарован-
ный Александр плакал, к видимому неудовольствию отца.
Ему было тринадцать лет, когда его сбросила лошадь и он
упал на землю без сознания. Придя в себя, он заплакал, а отец
упрекнул его в беспечности и неумении владеть собой29.
Александра Федоровна была мягкой матерью-утешитель-
ницей, которая предполагалась по плану Арндта, настолько
же снисходительной, насколько Николай был требователь-
ным. Она сочувствовала огорчениям сына и позволяла ему
проявлять свою слабость. Когда на него сердились и попрека-
ли его слезами, она утешала его. За падение с лошади она воз-
27 Записки К. К. Мердера, воспитателя Александра Николаевича Ц PC.
1885. Т. 47. С. 40-41; Паткуль М. А. Воспоминания // Исторический ве-
стник. 1902. Т. 87. С. 840.
2Н Александр II. Дневник. 1830, сент.-дек. (ГАРФ. Ф. 678. On. 1. Ед. хр. 274.
Л. 6-7, 10-10 об.).
29 Мердер. Записки //PC. 1885. Т. 45. С. 528, 530,532,535, 538-541; Т. 47.
С. 225-226, 238, 433.
15*
451
Глава одиннадцатая
наградила его целым днем, проведенным с ней. Она позволяла
ему нарушать режим занятий, забирая его с собой на прогулки
или в театр30.
♦ ♦ ♦
Хотя нет прямых свидетельств, что Жуковский прочел трактат
Арндта, его представление о монархе как вожде нации совпада-
ло с идеями немецкого поэта. Подобно Державину, подобно Ка-
рамзину, Жуковский с самого рождения наследника заклинал
его быть «человеком». Но для него отличительной чертой иде-
ального человека было не согласие с разумом или проявление
человеческих чувств. Он должен был жить для народа, понимая
его нужды и склонности. В часто цитируемых словах своей оды
на рождение Александра в 1818 г. он объявлял:
Да на чреде высокой не забудет
Святейшего из званий: человек.
Жить для веков в величии народном,
Для блага всех — свое позабывать,
Лишь в голосе отечества свободном
С смирением дела свои читать3'.
Для Жуковского смирение было главным качеством, кото-
рое следовало культивировать в национальном вожде, ибо оно
позволило бы ему понять желания народа. Он мечтал сделать
Александра моральным героем, чей героизм проявляется в са-
моотречении. Как и Арндт, Жуковский восхищался теориями
Песталоцци. Особое впечатление произвела на него вера
швейцарского педагога в то, что детей надо растить как обще-
ственных существ, внимательных к нуждам других, обладаю-
щих чувством, выраженным в принципе: «Все для других, ни-
чего для себя», выгравированном на памятнике в Ивердоне32.
ю Там же. Т. 46. С. 507; Т. 47. С. 224-225, 433; Т. 48. С. 504. Об отношени-
ях матерей и наследников в XIX веке см. мою статью «The Russian
Empress as Mothers кн.: The Family in Imperial Russia: New Lines of His-
torical Research. Urbana, Ill., 1978. P. 60-74.
31 Жуковский. Полное собрание сочинений. Т. 2. С. 126.
32 Годы учения его Императорского Высочества наследника Цесаревича //
Сб. РИО. № 31. СПб., 1881. С. XII-XIII; Божерянов. Детство, воспитание
и лета юности. С. 99. Жуковский пригласил некоторых преподавателей
Александра из краткосрочного пансиона, руководившегося пастором
Мюральтом, одним из учеников Песталоцци.
452
Родители и сын
Жуковский постоянно напоминал Александру об ожидающем
его высоком призвании. В письме 1832 г. он поздравлял вели-
кого князя с победой над «ненавистным врагом <...> именуе-
мым ленью». Его союзником было чувство «должности», ко-
торое поможет ему завоевать талисман — «нравственное
достоинство». Нравственное воспитание мальчика не только
готовило его сознание к пользованию разумом, оно было осно-
вой морального руководства народом: «Толпа может иметь си-
лу материальную, но сила нравственная в душах государей'.
ибо они могут быть деятельными представителями справедли-
вости и блага»™.
Александр Николаевич был первым русским наследником
престола, воспитанным в убеждении, что одобрение народа
является важной моральной основой самодержавного правле-
ния. Жуковский внушил ему, что с подданными его связывает
любовь. Афоризмы, выписанные Александром из «Телемака»
Фенелона в свою записную книжку, подчеркивали, что только
смирение и самообладание привлекут к нему любовь поддан-
ных: «Люби свой народ так же, как любишь своих детей,
наслаждайся удовольствием быть любимым им». Короли, же-
лающие заставить себя бояться и обижающие своих поддан-
ных, — это бич человечества. Доброго короля радует благопо-
лучие его народа: «Они должны не просто повиноваться ему,
но должны любить повиноваться. Он царит в сердцах всех
и каждого, которые и не думают его низвергнуть, а боятся по-
терять его и готовы отдать за него жизнь». Хороший король
упрочивает подчинение подданных, «завоевав их сердца»* 34.
Воспитание наследника Жуковским было во многом вос-
питанием чувств, воспитанием сердца. В обучении Александ-
ра классическое обоснование монархии не занимало того зна-
чительного места, какое отводилось ему в воспитании Павла
и Александра I. В действительности Жуковский первоначаль-
но намеревался включить в программу латынь и классических
авторов, но Николай, который намаялся с латынью и грече-
ским и связывал классическую мысль с Французской револю-
цией, был против. Как и педагоги XVIII в., Жуковский
подчеркивал значение истории, но сосредоточился не на клас-
сической древности, а на средних веках, а образцом, который
"Жуковский. Сочинения. Т. 6. С. 386-387.
Выписки в. к. Александра Николаевича из «Телемака» Фенелона
11830-1833] (ГАРФ. Ф. 678. On. 1. Ед. хр. 198).
453
Глава одиннадцатая
он представил Александру, были не великие античные монар-
хи, а князь Александр Невский.
Жуковский внушал свой идеал с помощью чувств и обра-
зов, а не философских утверждений. Он пользовался визуаль-
ным, двухмерным языком своей эпохи. На Новый 1828 г. он
подарил девятилетнему тогда Александру картину. Она изоб-
ражала Александра Невского мальчиком примерно того же
возраста, стоящим на краю утеса и осматривающим свои зем-
ли. Поза Невского, как объяснил Жуковский в письме к Алек-
сандру, показывала ту внутреннюю силу, которая потом сде-
лала князя великим. В тот момент, писал Жуковский,
Невский еще не совершил ничего великого, но он всегда чув-
ствовал, кто он, к чему готовится и чего от него ожидают. Нев-
ский с большим трудом взобрался на утес, но его упорство бы-
ло вознаграждено чарующим видом: «За утесами открывалась
необъятная равнина, сияющая в лучах утра, усыпанная жили-
щами человеческими, украшенная разнообразными творения-
ми Бога». Все ожидало солнца. Традиционный символ монар-
хии Жуковский представил как символ самого князя,
«назначенный Богом благотворить целому народу, подобно
этому солнцу, благотвоящему целой земле». Прекрасная душа
Невского ощутила значение увиденного и, сложив руки для
молитвы, он воззвал к Господу «с покорною твердостию: „Да
будет Твоя воля!“». Жуковский описывал Александру Нев-
ского как «невидимого товарища», «особенного тайного сви-
детеля и судью ваших поступков»35.
Тремя годами позже Александр сообщил своему воспитате-
лю об уроке, извлеченном им из этой картины. Невский сдер-
жал обещание, данное им Богу и себе на мысу, писал Александр,
«Он сделался образцом государей и героев». Он достиг боль-
ших побед, будучи новгородским князем. «Но История еще бо-
лее удивляется его истинно христианскому смирению» Поко-
рение Невского татарам было не подчинением неизбежному,
а актом смирения. Невский «забывал свое достоинство и сми-
ренно испрашивал помилования подданных у надменных Та-
тарских ханов». По мнению Александра, Невский был канони-
зирован не за его религиозную веру и принятие монашества,
а именно за этот политический поступок — «в знак благодарно-
сти за его самопожертвование для блага общего»36.
35 Жуковский. Сочинения. Т. 6. С. 375-376; Годы учения. С. 167-168.
36 Там же. С. 493-494.
454
Родители и сын
Добродетелью князя было подчинение воле Господа, воле
татар. Военные триумфы Невского были оставлены в тени.
Невский Жуковского был альтернативой Петру Великому.
В письме, которое он написал в 1843 г. Александру, достигше-
му двадцати пяти лет, Жуковский определил самодержавие
как «только высшую степень подчинения божественной спра-
ведливости». Петр Великий, кумир Николая, для Жуковского
был примером уклонения, примером бунта против Бога. «Са-
модержавие есть только высшая степень покорности Божией
правде» «Петр Великий, могучий наш созидатель, оставил
нам кучу обломков. Бог не терпит в своем царстве соперника.
Он один Создатель и во времени и в вечности». Он писал об
«уничтожении воли» самодержца, не «бунтующего против
Бога», а подчиняющего свою волю высшей воле божией. Че-
рез два года, в именины Александра, он снова упомянул Нев-
ского как пример человека, «положившего душу свою за лю-
дей своих во исполнение воли небесного царя своего»37.
Урок был продолжением и даже преобразованием дидак-
тического морализаторства XVIII в. Подобно царевичу Хлору
и Телемаку, Невский Жуковского явился воплощением сдер-
жанности и самообладания, показывающим мальчику важ-
ность контроля над своими порывами. Но за это время задача
такого контроля изменилась. Идеалом стал не римский импе-
ратор, а средневековый князь: разум и гражданские доброде-
тели больше не фигурировали в речи и образности учителя.
Вместо этого появились совесть и Божья воля, требовавшие
отречения. Герой XVIII в. смирял себя, чтобы дать власть
разуму, править по закону ради достижения общественного
идеала. Усмирение своих страстей делало его способным пре-
образовывать учреждения. Невский Жуковского был смирен-
ной и покорной личностью, величие которой было в благород-
ной безропотности. Его скромность позволила ему подчинить
себя благу страны, желаниям народа.
Таков был императив, позволивший правителю стать над
институтами, не изменяя их, и тем самым сохранить мораль-
ное превосходство самодержавия. В действительности Нев-
ский Жуковского был ничем иным, как поэтическим воспро-
изведением образца европейского монарха, который всегда
был перед глазами наследника — его деда, прусского короля
Фридриха Вильгельма III, главным свершением которого было
17 Жуковский. Сочинения. Т. 6. С. 459-460, 493-494.
455
Глава одиннадцатая
мужественное примирение с поражением и унижением в войне
с Наполеоном. Подарив Александру на именины в 1843 г. био-
графию короля, Жуковский описывал его «светлую, чистую,
справедливую и благословенную душу»38. Фридрих Вильгельм
оставался для императорской фамилии предметом восхищения
и любви, в особенности для его внука Александра.
Принцип смирения доминировал и в религиозных заняти-
ях Александра. Его первый законоучитель, Г. П. Павский про-
поведовал о жизни в христианской любви. На первом своем
уроке в 1826 г. Павский велел мальчику взять себе примером
Христа. 7 сентября 1830 г. Александр записал в своем дневни-
ке: «Мы говорили, что любовь есть стремление ко всему Боже-
ственному». Он усвоил у Павского, что Христос учит челове-
ка, как жить в каждом возрасте, и «научил народ заглядывать
внутрь себя. В вас, говорил он людям, в вашем сердце кроют-
ся сокровища жизни, „Царство Божие в вас“». Христос научил
мальчика заглядывать в свое сердце, чтобы убедиться, что не
сделал ничего вопреки воле родителей и что учителя доволь-
ны им39. В 1834 г., под давлением московского митрополита
Филарета, Павского заменили более консервативным В. В. Ба-
жановым, который учил детей императорской фамилии в те-
чение следующих тридцати лет и был духовником Николая
и Александра II. Он тоже проповедовал любовь и долг, но,
в отличие от Павского, не сосредоточивался на внутренней
духовности. По Бажанову, главным долгом христианина была
любовь к отечеству, которую он приравнивал к христианско-
му альтруизму. Обязанности государя были предписаны свы-
ше. «Высший Правитель мира, наделив Его властью и силой,
вверил Ему заботу и руководство миллионами Его людей, Его
братьев». Такое понятие должно было внушить царю «страх
и трепетание» и усердие в выполнении своих обязанностей.
Последнее включало в себя уважение к законам, просвещению
и защиту безопасности и благополучия своих подданных. Но
Александру предстояло сделать нечто большее, чем просто,
служа Богу, хорошо править своими подданными. Он должен
был покровительствовать нравственности и благочестию сво-
его народа и служить образцом личной добродетели. «...Глаза
и Там же. С. 461.
39 Дневник Александра II 1830 года. Л. 4 об; Годы учения. С. 69-70.
О Павском см.: Иванов П. Законоучитель императора Александра II и ми-
трополит Филарет // Возрождение. 1954. № 35. С. 148-164.
456
Родители и сын
всего народа обращены на Государя, который по своему досто-
инству есть образ и Наместник Божий на земле». Он должен
быть образцом почитания проповедуемых церковью религи-
озных учений, христианского поведения и «наилучшим супру-
гом, наилучшим отцом семейства»40.
Лекциям, которые М. М. Сперанский читал Александру
в 1837 г., часто приписывали возникновение у него интереса
к законам и законности, который он позднее проявил в своих
реформах. Но в этих лекциях нравственность как отличитель-
ная и возвышающая черта абсолютной монархии, которую
Сперанский называл «чистой монархией», ставилась выше за-
кона. В чистых монархиях правитель достигал нравственного
превосходства путем самоограничения в интересах народа.
Такое самоограничение поднимало чистую монархию выше
смешанных монархий и республик, где брали власть различ-
ные «аристократии», сражавшиеся за собственные интересы,
а не за благо всего народа. Самодержавная власть императора
не ограничена никакой другой властью на свете, учил Сперан-
ский, а лишь теми границами, которые устанавливает сам царь
своими указами или словами, для него «непреложными и свя-
щенными». «Всякое право а, следовательно, право самодер-
жавное», объяснял Сперанский, «потому есть право, поколику
оно основано на правде. Там, где кончится правда и где начи-
нается неправда, кончится право и начинается самовластие».
Самодержец подлежит не человеческому суду и приговору,
а лишь суду своей совести и Бога41.
Суд совести и Бога преследовал наследника в его повсе-
дневной жизни. Каждую минуту жизни над ним был неотступ-
ный высший суд. Его своенравные порывы постоянно влекли
за собой упреки гувернера и учителей. Мердер не уставал по-
вторять, что великий князь, чтобы стать самодержавным пра-
вителем, должен научиться повиноваться, и подчеркивал
в своих докладах, что Александр отказывается это делать.
Мердер повторял великому князю, что если он пожелает пред-
писывать законы другим, то должен сам служить образцом со-
блюдения правил. Когда Александру было тринадцать лет, его
учитель истории К. Арсеньев, упрекая его за небрежную рабо-
ту по русской истории, сказал: «Хотелось бы плакать с досады,
10 Годы учения. С. 105-108.
11 Там же. С. 364-371.
9 457
Глава одиннадцатая
ваше величество, читая работу вашу, зная, что Вы — надежда
России»42.
Александр реагировал на это уступчивостью и согласием.
Он действительно верил, что его отец и учителя правы, и не
только признавал их правоту, но с большим убеждением по-
вторял их принципы. В мае 1829 г. он сказал Мердеру: «Чело-
века я сравниваю с учеником, переходящим из одного учили-
ща в другое: тот из учеников, который в низшем училище
превзойдет образованием товарищей, имеет право занять
в высшем училище почетное место; человек, окончив свое
нравственное образование на земле, перейдет в другую жизнь
и следовательно там займет место по достоинству». Мердер
заметил, что трудно найти юношу с такими верными поняти-
ями о своих обязанностях, как Александр; он никогда не слы-
шал от него неправильных суждений. «Но, к несчастью, столь
же трудно было бы найти молодого человека, у которого бы
так мало было воли над самим собою»43.
С девяти до шестнадцати лет Александр был невежлив,
заносчив и ленив. Он не проявлял признаков развития само-
познания и самодисциплины, которые Жуковский считал
главными в воспитании человека. В одном из острых столкно-
вений в 1829 г. Александр сказал Мердеру: «Я желал бы не ро-
диться великим князем». Мердер тут же упрекнул его, сказав,
что ему бы скорее следовало благодарить Бога, поставившего
его в свете таким образом, что от него зависит благоденствие
миллионов людей44. Такие увещевания лишь усиливали
у Александра чувства несоответствия предъявляемым к нему
требованиям, отчаяния и беспомощности. Чтобы подстрек-
нуть его, его с неодобрением сравнивали с товарищами, осо-
бенно с Вьельгорским, обычно превосходившим его в учении
и бывшим настоящим образцом хорошего поведения. Время
от времени Александр чувствовал потребность признаться
в своей слабости, что влекло за собой новые упреки и пропо-
веди об его высоком положении. В 1834 г., в день его шестнад-
цатилетия, церемония его совершеннолетия просто испугала
его (см. ниже), и он воскликнул: «Рано бы!». Павский ответил
ему, что каждый молодой человек должен совершить подвиг
добродетели, а к нему, которому предстоит стать царем,
12 Мердер. Записки // PC. 1885. Т. 45. С. 538-539; Т. 46. С. 489-490; Т. 47. С. 228.
" Там же. Т. 46. С. 101, 490; Т. 47. С. 227-228.
" Там же. Т. 45. С. 528.
458
Родители и сын
предъявляются еще большие требования. «Представьте,
сколько надобно ума, чтоб соразмерить их требования и ука-
зать им верный и прямый путь к цели; и сколько надобно твер-
дости, чтоб держать их на сем пути!» Павский назвал государ-
ство «машиной, составленной из звеньев живых и свободных,
которые каждую минуту готовы выдвинуться из своих мест,
если не будут удерживаемы силою воли мудрой и справедли-
вой». Наследник должен подавать пример такой сильной во-
ли. «Назначение Ваше есть власть над другими; покажите
сперва власть над Самим Собою. Владычество над собою есть
наилучшее введение в науку правления». Ему говорили, что
он должен подражать отцу, которого Павский восхвалял, как
«прекрасный пример мудрой деятельности». Он снова убеж-
дал Александра следовать Христу и быть его учеником45.
Павский придавал форму противоречивым указаниям раз-
личных увещеваний и наставлений, проповедуемых наследни-
ку. Власть и силу должно доказать подчинением и послушани-
ем. Чтобы стать подобным своему отцу, властным, внушающим
страх императором, он должен прежде стать похожим на Хрис-
та, полным смирения и самоотречения. Но эти образы запуги-
вали мальчика, и он всегда чувствовал себя неспособным к тре-
бованиям императорского служения, которое всю жизнь
ассоциировалось у него с отцом. Он продолжал исповедывать
принципы, усвоенные в классе. Разрыв между его детскими
словами и поступками казался нечестностью; когда он станет
императором, в этом будут видеть лицемерие. Уроки Павского
внушили ему и острое ощущение своей нравственной слабости.
Постоянные упреки и наказания его учителей убедили его
в том, что существует комплекс высших ценностей, которые он
не вполне понимает и которым никогда не сможет соответство-
вать. В отличие от отца и от своих преемников на престоле, он
был скромен; будучи царем, он был способен уступить преобла-
дающим идеям и, приняв совет других, принимать критику вла-
сти, чтобы завоевать любовь своего народа.
СЫН КАК СИМВОЛ
В своей публичной роли у наследника не было тех трудностей,
какие возникали в классной комнате. Он без труда добился ус-
пеха при дворе и на плац-параде. Красивый, уравновешенный,
ъ Годы учения. С. 95-101.
459
Глава одиннадцатая
обожаемый, он стал излюбленным символом династии, дока-
зательством ее прочности и жизнеспособности. Участвуя
восьмилетним мальчиком в параде на коронации, он был цен-
тром внимания, воплощением семейной монархии. «Все взо-
ры обратились на него, — писал Мердер. — В сыне своего госу-
даря подданные видели залог будущего счастия России»46.
Вместе со своей матерью Александр был символом и порукой
династии, человеческим украшением сверхчеловеческой силы
власти Николая. Мать и сын обладали способностью вызы-
вать любовь к себе. По словам Гримма, черты Александра по-
ходили «не на решительный вид отца, а на нежное выражение
лица его матери». Мердер упоминал о его «чувствительном
и добром сердце». Александр рано овладел искусством оболь-
щения. Мердер писал, что не знает другого ребенка его возра-
ста, у которого было бы «столько ловкости, достоинства, лю-
безности и более красивых форм, чем у него»47.
Гравюры и картины представляли элите красивого ребенка
и узы, связующие мать и сына. Мы видим его во весь рост,
прямого и изящного, в мундире Павловского полка, с саблей,
упирающейся в пол, и ногой, изысканно закинутой за ногу.
Его часто рисовали стоящим возле бюста его тезки Александ-
ра I (рис. 55). Изображали его и на лубках — в 1828 г. в воен-
ном мундире рядом с матерью, в 1831 г. в мундире собственно-
го Кирасирского полка48.
Императрице и наследнику были отведены пассивные роли,
они должны были служить объектами восхищения европей-
ской и русской элиты. Они несли бремя постоянного публично-
го представительства, впервые выраженного во время тяжелых
церемоний коронации в Успенском соборе. Александра Федо-
ровна сочувствовала Александру, когда он плакал от усталости,
а он, в свою очередь, писал Жуковскому: «Слава Богу, Мама
выдержала эту длинную церемонию»49. Николай представлял
Александра в качестве своего преемника, позднее — своего «по-
мощника». Он пользовался любым случаем, чтобы показывать
сына как послушного и сведущего солдата. Уже в двухлетнем
,г‘ Мердер. Записки // PC. 1885. Т. 45. С. 347.
47 Там же. Т. 46. С. 507; Т. 47. С. 38, 224-225, 433; Т. 48. С. 504; Grimm.
Alexandra Feodorovna. Vol. 2. P. 172.
w ИГК, ц. Ал. II, 12, 13, 16, 29, onn. 32; ц. Ник. I. C. 217.
19 Письма императрицы Александры Федоровны к В. А. Жуковскому.
1817-1842 //РА. 1897. № 35. С. 498-499.
460
Родители и сын
55.<Александр II как наследник в мундире.
Гравюра О. Киселева. Рисунок Гомпелена Глухонемого
461
Глава одиннадцатая
возрасте Александр умел выполнять команду «Смирно!». Ког-
да ему было три года, Николай будил его по утрам, заставляя
маршировать, а сам, стоя на коленях на полу, отбивал темп на
барабане. В восемь лет Александр уже с апломбом и искусством
сам командовал гренадерами, ростом вдвое выше его50.
Для Николая наследник был прежде всего военным, чей ста-
тус определялся его военным чином. С 1827 г. Николай объяв-
лял о последовательности назначений и повышения сына в чи-
нах, о которых потом сообщали всем в газетах и рисунках,
распространявшихся при дворе и в публике. Этот процесс на-
чался в 1827 г. с наименования Александра почетным «Атама-
ном всех казаков» и шефом Донского полка. Положение почет-
ного атамана было представлено как прямая персональная
связь императорской фамилии с казаками. Связь была освяще-
на в возвышенной церемонии в Новочеркасске во время путе-
шествия наследника в 1837 г. (см. ниже). Александр II него
преемники возобновляли эти связи в течение всего столетия,
назначая наследников казацкими атаманами и поддерживая то,
что Р. Макнил назвал «мифом о царе и казаке»51. На одной гра-
вюре Александр изображен держащим пернач, казацкий жезл,
в медальоне, окруженном штандартами, пушкой и пушечными
ядрами. Посвященный событию катрен возвышает Александра
как новое воплощение Александра I и своего отца:
Надежда Россиян — Младенец Драгоценный!!
Расти, Цвети и Созревай!
В Дни брани будь для нас вторый Благословенный,
В Дни мира мудрый Николай!52
После смерти в июне 1831 г. великого князя Константина
Павловича Александр унаследовал титул «цесаревича», по
закону Павла о престолонаследии официальный титул пре-
емника на престоле53. Николай издал указ, объявляющий,
50 Греч Н. И. Неизданное место из Записок // РА. 1884. № 3. С. 58; Боже-
рянов. Т. 1. С. V; Marmont, Marechai (Due de Raguse). Memoires. Vol. 8.
P.31.
51 McNeal R. H. Tsar and Cossack. 1855-1914. Oxford, 1987. P. 1-5.
52 ИГК, ц. Ал. И, опп. 46.
53 Статья закона Павла уточняла: «Титул Цесаревича всегда соединен
с той Особою, которая действительно в то время Наследником престола
назначена», что относилось к Александру Павловичу. Но Павел, с харак-
терным для него непостоянством, позднее, в 1797 году, наградил им Кон-
стантина за проявленную на войне храбрость (ПСЗ. № 17906, 5 апреля
1797; БЭ. Т. 75. С. 114.)
462
Родители и сын
что «Наш возлюбленный сын» отныне будет именоваться
«Государь Наследник, Цесаревич и Великий Князь». Указ
был опубликован в печати, а ряд картин демонстрировал но-
вый титул Александра54. Лубок 1831 г. показывает его в ти-
пичной, стилизованной позе всадника; на нем кирасирский
мундир, и он выглядит лихо и геройски. Внизу среди разных
его титулов особенно отчетливо, заглавными буквами, напи-
сано слово «цесаревич». Семья Николая теперь обладала
всеми титулами и символическими отличиями старшей ли-
нии, что давало поводы для издания новых картинок, изоб-
ражающих Александра верным сыном. На акварели Алек-
сандра Брюллова наследник стоит в центре группы кадетов
в парадной форме в 1831 г. в Петергофе. Он самый высокий
и спокойный из мальчиков. Рука его лежит на жезле, рядом
с ним развевающийся штандарт. У его ног, под стволом пуш-
ки сидит его младший брат Константин Николаевич, которо-
му не было четырех лет. Мердер, полулежа, сидит рядом.
Литографии с этого рисунка были разосланы по всем воен-
но-учебным заведениям (рис. 56)55.
Александр писал в дневнике о своем восхищении этими
продвижениями в чинах и титулах и сопровождавшими их но-
выми мундирами и церемониями; они были знаками его при-
общения к миру отца. 21 сентября 1830 г., в возрасте 12 лет, он
принял участие в праздновании столетия Измайловского пол-
ка. Он скакал с Николаем и гвардейцами на смотре и присут-
ствовал на церковной службе и на банкете в манеже. «Вся це-
ремония величественна», — записал он. На новый 1834 г. он
гордо появился в красном кавалергардском мундире в Боль-
шой процессии по всем залам Зимнего дворца. Но самым вол-
нующим моментом было его назначение флигель-адъютантом
императора перед началом церемонии празднования его со-
вершеннолетия. Он проснулся утром 17 апреля 1834 г. и уви-
дел, что на эполетах его атаманского мундира, приготовленного
для церемонии, красуются шифры его отца и шнурок, аксель-
бант — украшения членов императорской свиты (рис. 57).
«В первую минуту я остолбенел от удивления и радости и не
мог верить своим глазам». Когда он появился перед Никола-
ем, отец сказал ему: «... он хочет сим означить, что я должен
и Северная пчела. 1831. 7 сент.
’’ ИГК, ц. Ал. II. С. 43.
463
Глава одиннадцатая
56. Цесаревич Александр Николаевич с кадетами в Петергофе.
Литография с картины А. Брюллова
готовиться быть его помощником»56. В течение всего царство-
вания отца Александр рассматривал свою принадлежность
к свите как знак чести и отличия.
Несколько позже, в сентябре 1834 г., он участвовал в боль-
шом параде по случаю церемонии открытия памятника Алек-
сандру I и описал это событие в дневнике. Он надел гусарский
мундир, так как Александр I назначил его шефом этого полка.
Следуя инструкциям отца, он проехал по площади, отдавая
распоряжения. Он описал событие в духе сентиментальной
риторики официальных текстов. Его тронуло и шествие во-
круг колонны, «торжественная, и умилительная минута»,
и раздавшиеся потом крики «Ура!», и войска, двигавшиеся
с «удивительным порядком». «Картину что нельзя описать пе-
ром». «Я все время стоял в царской свите Государя», — с гор-
достью писал он57.
* Александр II. Дневник 1830 года. (ГАРФ. Ф. 678. On. 1. Ед. хр. 274. Л. 9-
10); Дневник 1834 года (Там же. Ед. хр. 280. Л. 22-23).
57 Там же. Л. 72-73. *
464
Родители и сын
57. Александр II как августейший атаман.
Гравюра с картины Джорджа Доу
465
Глава одиннадцатая
Любовь Александра к плац-параду стала всепоглощающей.
Жуковский с беспокойством наблюдал за его назначениями,
ведущими по пути прежних наследников престола. В октябре
1839 г. он исповедался в своем дневнике в своей неудаче:
«Нельзя без негодования думать о ветренности, с коею жертву-
ют жизнью в<еликого> к<нязя>, и чему же? Царской игрушке,
которая неприлична царю, России вредна и убивает все способ-
ности государственные. В<еликого> к<нязя> с самого его воз-
вращения с утра до вечера заставляют командовать: здесь игра-
ем в войну и любуемся парадами, а внутри государства режут
и жгут, и некого послать, чтобы унять разбойников»58.
* * *
Закон Павла о престолонаследии установил совершеннолетие
цесаревича в раннем возрасте шестнадцати лет, чтобы обеспе-
чить плавное наследование в случае безвременной кончины
правящего императора. Александр был первым наследником,
по закону достигшим этого возраста. Чтобы отметить шест-
надцатилетие Александра, Николай ввел в жизнь император-
ского двора новую церемонию — принесение присяги совер-
шеннолетия. Произнесенная Александром и всеми будущими
великими князьями присяга эта поддерживала самодержавие
освященными Богом сыновними обязанностями. Московский
митрополит Филарет подготовил внушительную церемонию,
в которой перед всей элитой Российского государства сын
брал на себя обязательство повиноваться отцу, самодержцу,
и исполнять законы России.
Присяга Александра, текст которой написал М. М. Сперан-
ский, была выразительным утверждением единения семейных
чувств с самодержавным правлением и ненарушимостью пре-
рогатив отца-государя. Целью церемонии, по утверждению
Сперанского, была религиозная санкция будущих обязаннос-
тей наследника. Присяга, писал он, «это акт совести и рели-
гии, коими клянущийся призывает Бога во свидетели искрен-
ности его обещания и подвергает себя Его гневу и мести
в случае нарушения»59.
58 Жуковский В. А. Дневники. СПб., 1901. С. 509
® Татищев. Император Александр II, его жизнь и царствование. Т. 1.
С. 62. .
466
Родители и сын
Церемония состоялась 22 апреля 1834 г., в воскресенье на
Пасху, что придало событию, как и обнародованию Закона
о престолонаследии 1797 г., особенно сакральный характер.
Присяга была важным ритуалом перехода мальчика от дет-
ства к роли помощника отца, соединения, пусть символичес-
кого, с отцом в отправлении функций самодержавной власти.
В полночь накануне Нового 1834 г. Николай и Александра
Федоровна сказали сыну, что наступающий год будет важней-
шим в его жизни. Александр записал в своем дневнике:
«Я чувствую важность его и постараюсь приготовить себя,
сколько могу, к сей минуте, ибо я знаю, что и после этого мне
остается главное дело, т. е. довершить начатое теперь, итак:
прошу Всемогущего Отца подкрепить мои силы, чтобы я мог
достойно последовать примеру родителя моего»60. Гравюра на
дереве показывает Николая, поучающего Александра о «бре-
мени царской власти», и мальчика, который, выпрямившись,
внимательно слушает отца (рис. 58).
16 апреля Николай взял сына на прогулку по Петропав-
ловской крепости. Он рассказал ему о трудностях, с какими он
столкнется, и убеждал его обращаться за советом к отцу и ма-
тери. «Этой беседы никогда не забуду», — написал Александр
в дневнике. Николай приобщил его к культу предков, бес-
смертному единству династии. В соборе отец и сын приложи-
лись к гробницам Павла, Александра I и их супруг, а также
к гробнице Константина Павловича. Николай поцеловал сына
и сказал по-французски: «Когда я буду здесь, приходи сюда
иногда». «Эти слова меня так растрогали, что я долго не мог
удерживать свои слезы и молился внутренне, чтобы Всемогу-
щий Боже на долгие лета продлил жизнь бесценного моего ро-
дителя»61. Вскоре Александр получил эполеты и галуны фли-
гель-адъютанта свиты Николая.
Церемония присяги 22 апреля, происходившая в Большой
церкви Зимнего дворца, была большим государственным со-
бытием, подробно описанным в «Русском инвалиде» и «Се-
верной пчеле»62. В отчете было сказано, что присутствовала
«вся Россия», символические представители всего Российско-
го государства. С одной стороны стояли, выстроившись, дип-
Александр И. Дневник 1834 г. (ГАРФ. Ф. 678. On. 1. Ед. хр. 280. Л. 1).
Там же. Л. 21.
м Северная пчела. 1834. 26 апр.; Русский инвалид. 1834. 27 апр.
467
Глава одиннадцатая
468
Родители и сын
ломаты, статские советники и сенаторы. За ними находились
придворные чиновники, члены императорской свиты, генера-
лы, статс-секретари и другие, обладавшие правом идти «за ка-
валергардами», и городской голова С.-Петербурга. Напротив
были жены членов дипломатического корпуса и придворные
дамы. Присутствовали также лица, представлявшие искус-
ство, науку, торговлю и промышленность. Гвардейские офи-
церы и гражданские чиновники меньших рангов ожидали
в соседних залах. Из штата преподавателей Александра при-
сутствовал Жуковский, учитель математики Эдвард Коллинз
и, возможно, некоторые другие63. Дворец был так переполнен,
что Пушкину с трудом удалось проскользнуть по задней лест-
нице, чтобы навестить свою тетю64.
Пока митрополит Серафим и другие члены Священного
Синода ожидали в алтаре, началась процессия. Первыми шли
мелкие придворные функционеры, потом камергеры, камер-
юнкеры и другие придворные с почетными титулами по воз-
растающему старшинству. Затем обер-гофмаршал со своим
жезлом ввел императора и императрицу, за которыми следо-
вала свита. Александр шел первым из членов императорской
фамилии. Фрейлины и гофмейстерины замыкали шествие.
Первой частью события была присяга наследника престола
в Большой церкви. После того как митрополит Серафим и ос-
тальное духовенство встретили императорскую фамилию
с крестом и святой водой, Николай ввел сына на кафедру, где
лежал животворящий крест и Евангелие. Подняв правую ру-
ку, Александр произнес слова присяги. Он поклялся служить
и повиноваться своему отцу «во всем». Повторив слова Петра
Великого, он обещал не жалеть жизни и отдать за Россию все
до последней капли крови. Он будет защищать права и власть
«самодержавия Его Императорского Величества» и «служить
его величеству и благополучию государства». Он поклялся со-
блюдать все правила престола и законы императорского дома.
Наконец, он обратился к Богу, моля «научить его в великом
м Шляпкин И. А. Из бумаг одного из преподавателей Александра II //Ста-
рина и новизна. 1917. Т. 22. С. 15.
1,1 Кроме газетных отчетов, указанных в сноске 62, мое описание основано
на следующих изданиях: Высочайше утвержденный церемониал присяги
Государя Наследника Александра Николаевича (без места и даты); Та-
тищев. Император Александр II. Т. 1. С. 63-65; Grimm. Alexandra Feodo-
rovna. Vol. 2. P. 89-91.
469
Глава одиннадцатая
служении», полномочия которого ему передаются, — эти сло-
ва произносились в молитве Соломона при коронациях. Дой-
дя до них, он разразился слезами и несколько раз пытался
продолжать. Потом император и императрица обняли и поце-
ловали его.
Митрополит описал свои чувства в письме к Д. В. Голицы-
ну: «Взаимные лобзания и слезы вновь соединили отца, мать
и сына. Когда занятие сим восхитительным зрелищем и мои
собственные слезы, наконец, оставили мне возможность обра-
тить внимание на присутствующих, я увидел, что все было
в слезах»65. По словам Пушкина в его дневнике, он слышал,
что те, кто не плакал, тоже делали вид, будто вытирают глаза66.
Церемония была выражением домашнего сценария, демон-
страцией истинных или вымышленных чувств, означавших
участие в семейной солидарности.
Затем наследник подписал присягу, и министр иностран-
ных дел, граф Нессельроде, взял документ для хранения в го-
сударственном архиве. Первая часть церемонии закончилась
молебном, салютом из 301 пушки Петропавловской крепости
и звоном церковных колоколов столицы. Затем, после молит-
вы о долголетии императора, императорская фамилия прини-
мала поздравления членов Синода.
Слезы и семейные объятия были понятны — они присут-
ствовали в языке сентиментализма. Отчет, опубликованный
в «Северной пчеле» и «Русском инвалиде», следуя нормам
сентиментального описания — и предписания — эмоций, обра-
щался к общему чувству нежности, умиления, «проникшему
во все сердца». Ключевым драматическим эпизодом были
объятия родителей и сына. Сперва Николай трижды поцело-
вал сына. Александр хотел обнять мать, но Николай опередил
его. Затем император прижал к себе обоих. «При этом зрели-
ще всех царских и человеческих добродетелей все сердца дрог-
нули от умиления». Автор газетного отчета сравнил слезы
Александра со слезами Михаила Федоровича, когда он маль-
чиком принял российский престол; слезы показали его пони-
мание важности и величия ритуала. «Да будут угодны Богу
Твои слезы, Наследник Великих Царей. Да будут они руча-
тельством доброты Твоей души и счастия Твоего Отечества».
16 Татищев. Император Александр II. Т. 1. С. 63-64.
“ Пушкин А. С. Полное собрание сочинений. М., 1949. Т. VIII. С. 47.»
470
Родители и сын
Затем Александр перешел ко второй части церемонии, при-
неся в Георгиевском зале офицерскую присягу. Это происходи-
ло перед еще большей аудиторией, чем первая присяга. Импера-
торская процессия прошла сквозь ряды гвардейских офицеров
к залу, где вдоль стен были построены кадеты различных воен-
но-учебных заведений, «будущие защитники царства». Генера-
лы стояли на помостах, а сановники, присутствовавшие в Двор-
цовой церкви, были выстроены в иерархическом порядке за
троном. На двух нижних ступенях трона гвардейские офицеры,
украшенные оружием и флагами, поднимали ввысь свои полко-
вые штандарты. Отряд дворцовых гвардейских гренадеров че-
тырьмя взводами был выстроен напротив трона.
Под вдохновляющую мелодию нового национального гим-
на «Боже, царя храни» (см. ниже, гл. 12) император, императ-
рица и цесаревич вошли, поднялись на трон и приветствовали
войска. Потом Николай спустился и повел Александра к пю-
питрам за атаманским штандартом. Там Александр поклялся
верно служить императору, повиноваться всем воинским ус-
тавам, верно и мужественно бороться с врагами императора
и государства. Войска приветствовали, штандарты опустили
перед троном и началось обратное шествие. Их величества
в залах дворца принимали поздравления чиновников высших
рангов, а затем удалились в свои комнаты. Вечером столица
сияла праздничной иллюминацией.
В день церемонии Николай издал императорский манифест,
заявивший о присяге как об официальном государственном ак-
те, который должен быть включен в только что опубликован-
ный «Свод законов» и праздноваться молебнами в церквях
империи. Учителям Александра и другим высоким правитель-
ственным персонам и чиновникам были сделаны многочислен-
ные подарки, вручены награды и премии. Было объявлено о на-
значении Александра флигель-адъютантом. Празднуя это
событие, Александр заявил, что «имел счастье выполнить свой
первый долг, дав перед престолом Божиим присягу верности
Царю родителю и в его лице дорогому Отечеству». Он подарил
50 тысяч рублей бедным в Петербурге и Москве и поблагодарил
обе столицы. Он обратился к С.-Петербургу, где провел свое
детство, где научился «любить Россию и где, наконец, произнес
свою святую присягу». Москву он назвал: «любезная моя роди-
на»; «Бог дал мне жизнь в Кремле»67.
1,7 Русский инвалид. 1834. 1 мая; Татищев. Император Александр II. Т. 1.
С. 65-66.
471
Глава одиннадцатая
Торжества продолжались всю Святую неделю. На следую-
щий день был прием для дипломатического корпуса, и Алек-
сандр познакомился с иностранными послами и посланника-
ми и принимал их поздравления. Состоялся обед для
императорской фамилии, сановников первых трех рангов
и придворных высоких рангов и титулов. Придворные чинов-
ники под аккомпанемент фанфар и барабанов, под гром
пушечных салютов из крепости поднимали тосты за импера-
тора, наследника и императорский дом. Святая неделя закон-
чилась большим балом, который дало петербургское дворян-
ство в особняке обер-егермейстера Д. Л. Нарышкина. Этим
балом было отмечено первое появление Александра в петер-
бургском обществе.
Церемония совершеннолетия стала формальным представле-
нием Александра в качестве династического символа, выражаю-
щего единство правительственной и социальной элиты с динас-
тией. Риторика близких к трону писателей тоже превращала его
в национальный символ. Песнь, написанная Жуковским по это-
му случаю и положенная на музыку графом М. Ю. Вьельгор-
ским, представляла рождение Александра как событие, дорогое
всей нации, которую Жуковский изобразил чувствительным,
любящим единством. Стихотворение начиналось образом «всей
Русской земли», которая смотрит на рождение Александра с вы-
соты московского Кремля. Быстро прошли годы и ныне, в день
Воскресения из мертвых, «умилительный обряд» совершился
в «Петрограде». Александр, олицетворяющий единение Москвы
и Петербурга, теперь русифицировал это название.
Церемония продемонстрировала и солидарность поколе-
ний, и политическое единство. Отец и сын, династия и народ
соединились в личности наследника. В песни Жуковского
и Вьельгорского сын входит в собор и воздевает руки к небу.
Пред ним отец и властелин;
Присягу сына царь приемлет.
С благословением вонми
Словам души его младыя,
И к небу руку подыми
С ним вместе, верная Россия68.
Другая «Русская песнь», написанная Б. Федоровым, по-
явилась в «Русском инвалиде» 2 мая. Федоров использовал
<iK Жуковский. Полное собрание сочинений. Т. 4. С. 22-23. •
472
Родители и сын
образ группы лодочников, плывущих по Неве к дворцу, как
выражение радости всей нации. Лодочники для него были си-
некдохой общего гласа восхищения рождением «доброго сы-
на». Они пели царю:
Велика Твоя радость Царская,
Ей наполнена вся святая Русь.
Воспитал Себе Ты Наследника:
Александр младой, сын — надежда Твой!
Он отрадный луч солнца ясного;
Он заря — наш свет, дня прекрасного!
Воспрославься же солнце Русское!
Веселись, Отец Отечества!»69
ПУТЕШЕСТВИЕ ПО ИМПЕРИИ
Путешествие Александра по России с апреля по декабрь
1837 г., после его девятнадцатого дня рождения, донесло дина-
стический сценарий до окраин империи. В сопровождении
Жуковского и адъютанта Николая С. А. Юрьевича он проехал
более тринадцати тысяч верст. Это было самое длинное путе-
шествие царя или наследника по империи, приведшее его в те
части страны, в том числе Сибирь, которые никогда ранее не
посещались ни одним из членов императорской фамилии.
Главная цель путешествия была явно просветительской.
Его понимали как последний этап образования Александра,
когда, по современным педагогическим теориям, наследник
«знакомился» со своими будущими подданными. Но это озна-
чало и знакомство подданных царя с наследником, первое
представление его им в качестве взрослого. В своей «Общей
инструкции» о путешествии Николай заявлял: «Путешествие
наследника имеет двоякую цель: узнать Россию, сколько сие
возможно, и дать себя видеть будущим подданным»70. Следуя
примеру своей матери, Николай дал точные директивы о том,
что должен делать Александр, кого должен принимать, где ос-
танавливаться и как должен быть одет. Александру предписы-
валось посещать государственные учреждения — больницы,
приказы общественного призрения, а казармы только в случае,
Русский инвалид. 1834. 2 мая.
Общая и персональная инструкции включены в начало «Дневника в. кн.
Александра Николаевича во время поездки по России 1 мая — 12 декаб-
ря 1837» (ГАРФ. Ф. 678. On. 1. Ед. хр. 287).
473
Глава одиннадцатая
если они особенно хороши. Николай предписал последова-
тельность событий: церковные службы, обеды, упоминая те,
куда следовало приглашать чиновников, приемы дворянства,
чиновников и войск. Александр должен был носить во время
езды сюртуки, а в остальное время обычные мундиры. В па-
радном мундире он должен был появляться только в случаях,
когда сам участвовал в смотре. На балах он должен был при-
сутствовать лишь в губернских городах. Полонез ему следова-
ло танцевать с немногими «почетными дамами» губернии,
приглашать молодых девиц на две или три кадрили, но «не на
другие танцы», и уезжать не позднее часа или двух ночи, не
дожидаясь обычного ужина. Он должен был принимать пети-
ции, передавая их настоящим исполнителям, и жертвовать на
бедных, для чего Николай ассигновал ему по пять тысяч руб-
лей на каждый город71.
Следовавшая за этим «персональная инструкция» давала
Александру особые указания о том, как ему следует себя де-
монстрировать. Это были предостережения, касающиеся его
публичного поведения. Многие фразы просто повторяли ин-
струкции, данные Марией Федоровной Николаю перед его
поездкой по империи в 1816 г., к которым ему пришлось те-
перь вернуться, но, может быть, он просто помнил их (см. вы-
ше, гл. 9). «Расставаясь в первый раз с родительским кровом,
ты некоторым образом как бы самому себе предан, на суд бу-
дущих подданных, в испытание твоих умственных способнос-
тей». Путешествие предпринимается не « с одной точки любо-
пытства или приятности, но как на время, в которое ты,
знакомясь с своим родным краем, сам будешь строго судим»72.
Александру нужно изучать все: «все полезное равно тебе
должно быть важным, но притом и обыкновенное тебе знать
нужно, дабы получить понятие о настоящем положении ве-
щей». Подобно Марии Федоровне, Николай рекомендовал ос-
торожность в суждениях, «ибо ты едешь не судить, а знако-
миться, и, увидев, судить про себя, и для себя». При смотрах
войск ему следует помнить, что он не инспектор, и не делать
замечаний, а свои соображения высказывать в личных беседах
с командовавшими офицерами73.
71 Там же. Л. 3-5.
72 Там же. Л. 7.
73 Там же. Л. 7-7об.
474
Родители и сын
Николай подробнее, чем его мать, останавливался на том,
как должен наследник завязывать связи с теми, кого он узна-
ет, и как внушать им чувство эмоциональной близости к себе.
«Простота и ласковость со всеми должны к тебе каждого рас-
положить и привязать». Он предлагал пути к завоеванию при-
вязанности каждого сословия. С дворянством ему следует вес-
ти себя учтиво, выбирая тех, кто отличился своими прежними
заслугами. Он рекомендовал «ласковое, и простое приветли-
вое обращение» с купцами, особенно с теми, кто известен
«своею добродетелью или полезными предприятиями».
«С простым народом доступность и непритворное ласковое
обращение к тебе привяжет его»74. Это были инструкции для
исполнения роли доброго, гуманного и чувствительного сына,
а не самодержавного отца. Но Николай предсказывал и в ка-
ком-то смысле предписывал восторженный прием:
«Нет сомнения, что везде тебя с искреннею радостию прини-
мать будут; ты внутри России увидишь и научишься чтить наш
почтенный добрый русский народ и русскую привязанность —
но не ослепись этим приемом, сочтя его заслуженным тобой; те-
бя примут везде, как свою Надежду. Бог милосердый поможет
ее оправдать»75.
В этом смысле путешествие Александра имело огромный
успех. При переезде его из города в город везде создавалась
праздничная атмосфера. «Можно сказать, что государь дал
России общий, единственный в своем роде праздник», — пи-
сал Жуковский76. Александр въезжал в каждый город среди
толпы народа, кричавшей «Ура!». Оркестры играли нацио-
нальный гимн. Как и предписывал Николай, Александра при-
ветствовали губернатор, губернский предводитель дворянства
и другие видные дворяне, местное духовенство и высшие
гражданские и военные чины. Он посещал важные историчес-
кие места, церкви и монастыри. В городах ему показывали
школы и благотворительные учреждения. Он уделил много
времени осмотру фабрик и «промышленных выставок», где
демонстрировал свой и правительственный интерес к эконо-
мическому развитию империи. Он посещал гарнизоны и делал
смотры войскам на парадах. Обычно его пребывание сопро-
вождалось балом, который давало местное дворянство. 71 * *
71 Там же.
‘Там же. Л. 8об.
Татищев. Император Александр II. Т. 1. С. 73.
475
Глава одиннадцатая
Взаимопонимание во время путешествия было актом взаим-
ного любования наследника и страны. Города по его пути, мно-
гие из которых никогда прежде не принимали ни наследника,
ни императора, готовились к его приезду. Губернские власти
чистили улицы, красили публичные здания, чинили тротуары
там, где они были. Бочки с водой, стоявшие на улицах на случай
пожара, красили и заменяли в них воду, часто загнивавшую от
долгого стояния. Разноцветные флаги оживили унылые прост-
ранства местных улиц. Присутствие цесаревича нарушило
спячку провинциальных городов, вводя их в сферу император-
ского внимания. Репортер из Твери описывал город до прибы-
тия наследника, как тихую заводь, «хорошенькую почтовую
станцию». Там была только «пустота и скука, скука и пусто-
та!»77. Самое же глубокое впечатление оно произвело в Сибири.
«Прежде это была Сибирь, с этого времени она стала Россией».
С самого начала путешествия Александр пленял всех сво-
ей красотой, нежностью и очарованием, возбуждая личную
привязанность к императорской фамилии. Воспоминания
о посещении Александром провинциальных городов неизмен-
но рассказывают о впечатлении от его красоты. «Он был ис-
тинный красавец, веселый, очаровывающий всех своей не-
обыкновенной приветливостью», — писал житель Саратова78.
И газетные сообщения, и воспоминания не упускали описы-
вать его вежливость и обаяние. Автор письма из Твери пере-
сказывал разговоры людей, простоявших всю ночь в ожида-
нии лицезрения царского лика. «Что за молодец! Видно, что
в его жилах течет русская кровь! Как горячо он молился
в церкви и кланялся святым иконам! Как приветлив ко всем!»
Знакомясь с дворянами, офицерами и чиновниками, «наслед-
ник покорил каждого своим приветствием, посеяв в сердцах
семена любви и преданности, которые дадут богатый урожай
в будущих поколениях». Отбывая из Екатеринбурга, он оста-
вил население «осчастливленным лицезрением его и его доб-
рой, приветливой манерой, полной любви и сочувствия»79.
77 Шомпулев В. А. Посещение Саратова Наследником Цесаревичем Алек-
сандром Николаевичем в 30-х годах XIX столетия // PC. 1909. Т. 138.
С. 44; Мансуров А. Наследник Цесаревич Александр Николаевич в горо-
де Касимове // РА. 1888. № 2. С. 477-478; Северная пчела. 1837. 22 мая.
7Н Шомпулев. Посещение Саратова. С. 45; Мансуров. Наследник Цесаре-
вич Александр Николаевич. С. 478; Северная пчела. 1837. 17 июля; Юрь-
евич. С. А. Дорожиые письма //РА. 1887. № 1. С. 447.
79 Северная пчела. 1837. 22 мая, 10 июня.
476
Родители и сын
Александр проявлял свою доброту и благотворительнос-
тью. Следуя инструкции отца, он раздал 240 000 рублей нуж-
дающимся и большие суммы на ремонт соборов и исторических
памятников. Он получил около 16 000 обращенных к царю пе-
тиций с жалобами. В Сибири его тронула судьба многих
ссыльных, в том числе декабристов, и он обратился к отцу
с просьбой смягчить их участь. К радости сопровождавшей
Александра группы, Николай сообщил сыну, что сократит сро-
ки многих приговоров. Жуковский утверждал, что Александра
подвигло на эти действия только его собственное сочувствие
ссыльным. Увидев толпу, бегущую за каретой цесаревича, поэт
заплакал и увидел в этом символ нации. «Беги за ним, Россия,
он стоит любви твоей!» — повторял он про себя80.
«Северная пчела» сделала главной темой своих сообщений
о путешествии наследника семейную любовь. Уже упоминав-
шийся анонимный автор «Письма из Твери» сообщал, что, воз-
вращаясь после визита к Жуковскому, он слышал, как крестья-
нин, купец и дворянин одинаково восхищались «отеческой
заботой» царя, пославшего своего сына изучать Россию81.
«Письмо из Смоленска» цитировало строки из полонеза «смо-
ленского помещика» Михаила Глинки, приведенные в эпигра-
фе к этой главе. Жуковский понимал главную цель путешест-
вия Александра как церемониал связи народа с царем через
его сына. Каждый говорил: «Государь посылает нам своего
сына; он уважает народ свой, и каждое сердце наполнено бла-
годарностью», — писал Жуковский. В своих письмах к импе-
ратрице Жуковский подчеркивал всеобщую привязанность
к императорской фамилии. Он писал о восторженном приеме
в Твери: «Каждый видит в этом и нежное сердце отца, желаю-
щего разделить свою любовь к сыну с отечеством, и заботливое
сердце царя, обеспечившего счастливое будущее сыну и своему
народу их взаимной любовью, созданной им самим»82.
Путешествие Александра показало эволюцию церемониала,
впервые примененного на коронации 1826 г., — обращения
к гласу всенародного одобрения в поддержку величественного
молчания петербургского двора. «Любовь» к наследнику была
не той возвышенной, эфирной любовью к ангельскому царю,
*’ Татищев. Император Александр II. Т. 1. С. 82-83.
Северная пчела. 1837. 22 мая.
Татищев. Император Александр II. Т. 1. С. 74-75.
477
Глава одиннадцатая
приобрел теперь могучее значение исторической традиции.
Во время пребывания в Кремле Жуковский испытал чувство
снизошедшего на него откровения. «Я чувствовал трепет бла-
гоговения, — писал он, — слушая слова „государь, наследник,
благодарность отечества, потомства" и смотря на молодого,
прекрасного цесаревича, который смиренно их принимал, ок-
руженный народом, вдруг утихшим и плачущим»88.
Следуя инструкциям Николая, Александр спал в той ком-
нате, где родился, и совершал исторические прогулки по горо-
ду, отождествлявшие его и судьбу семьи с прошлым России.
Андрей Муравьев, специалист по истории церкви и москов-
ским древностям, опубликовал воспоминания о своих экскур-
сиях с Александром по Москве и ее окрестностям. Муравьев
описывает посещение юным наследником реликвий и гроб-
ниц своих предков. По его рассказу, в Новоспасском монасты-
ре Александр медленно прошелся вдоль изображения своего
генеалогического древа, «как бы достигая на конце сей длин-
ной родословной цепи того светлого звена, которое ему было
предназначено»89.
Другим драматическим моментом была встреча Александ-
ра с матерью после трехмесячной разлуки. Рассказ об этом из-
вестного детского писателя, князя Владимира Львова появил-
ся в «Русском инвалиде» 27 сентября. Львов описал сцену
трогательных объятий. Солнце ярко светило. Императрица
и одна из ее дочерей обнимали сына. «Пусть чужие позавидо-
вали бы нам! — писал Львов. — Пусть все русские наслади-
лись бы зрелищем этим и потом долго, долго бы повторяли:
счастлив народ, у которого Царственное семейство подает та-
кой высокий пример любви и дружбы; могут ли не найти от-
зывы в сердцах Их и слезы радости и вопли страждущих?»90
После пребывания в Москве путь Александра лежал в по-
волжские города Нижний Новгород, Симбирск и Саратов,
азатем в степные области, на запад. «Русский инвалид» об-
ращает особое внимание на осмотр им гимназий, где он раз-
давал награды, а в Симбирске экзаменовал учеников по За-
кону Божьему, грамматике и истории и был удовлетворен их
** Северная пчела. 1837. 3 авг.; Татищев. Император Александр II. Т. 1.
С. 84-85; Жуковский. Сочинения. СПб., 1885. Т. 6. С. 308-309.
**9 Муравьев А. Н. Воспоминания о посещении святыни Московской Госу-
дарем Наследником. СПб., 1838. С. 13.
90 Русский инвалид. 1837. 27 сент.
480
Родители и сын
ответами91. Императрица тоже отправилась на юг, и посеще-
ние ею вместе с Марией Николаевной института благородных
девиц в Полтаве стало еще одним поводом показать отеческое
сочувствие и заботу семьи. По сообщению «Северной пчелы»,
ее появление там было демонстрацией взаимной привязанно-
сти императрицы и девочек. Александра Федоровна отметила
исключительный порядок в институте. Ее «доброе отношение
к детям так пленило и оживило их», что они не хотели с ней
расставаться. Затем, к восхищению девочек, она «с ангельской
добротой» написала на листочках бумаги свои инициалы, и их
им раздали, а потом оставила в институте свои перчатки в ка-
честве сувенира. Все это, как сказано в заключении статьи,
показывает чистоту чувств, вложенных в их воспитание, на-
правленное «к добродетелям, к взаимной любви между собою
и к глубокой преданности украшающим Всероссийский пре-
стол Венценосным их Покровителям»92.
Семья вновь объединилась в Вознесенске Херсонской гу-
бернии, где Николай провел огромные кавалерийские манев-
ры, в которых участвовало 350 эскадронов. К свите Николая
присоединились члены европейских монархий, в их числе ав-
стрийский эрцгерцог Иоганн, прусские принцы Адальберт
и Август и целый ряд более мелких немецких принцев. Алек-
сандр занял свое место в свите отца и помогал командовать,
послушно перечислив в своем дневнике названия всех полков
и имена командиров и поместив там сведения о передвиже-
ниях своих войск. Подобно ежегодным маневрам в Красном
селе, лагерь в Вознесенске стал поводом для блестящих собы-
тий в обществе, балов и обедов. На параде 26 августа Алек-
сандр был назначен шефом Московского драгунского полка.
Во время празднования его именин 30 августа он получил
в подарок от отца деревню Бородино93.
Церемония 21 октября в Новочеркасске, в степях Новорос-
сии, сделала должность почетного атамана атрибутом наслед-
ственного права наследника. Она отождествила преданность
91 Там же. 1837. 18,19 окт.
92 Северная пчела. 1837. 25 окт.
91 Татищев. Император Александр II. Т. 1. С. 86—87; Русский инвалид.
1837.16 сент.; Дневник в. кн. Александра Николаевича 1837 года (ГАРФ.
Ф. 678. On. 1. Ед. хр. 287. Л. 62); «Журнал е. и. в. Государя Императора
Николая Павловича во время высочайшего присутствия в городе Возне-
сенске (РГИА. Ф. 516. On. 1.1833. Ед. хр. 142. Л. 133).
16 — 5509
481
Глава одиннадцатая
казаков с преданностью сына отцу, ввела ритуал, обязатель-
ный для всех будущих наследников престола. Император
и наследник въехали в Новочеркасск, административный
центр Войска Донского, в церемониальной процессии. Казац-
кие старшины стояли вокруг собора; в центре их казацкий на-
казной атаман передал Николаю пернач, один из жезлов, сим-
волизирующих казацкую власть, а тот затем вручил его
Александру. Николай объяснил значение события. Он заявил,
что, назначая своего сына атаманом, он дает «ценнейший за-
лог» своего благоволения казакам. «Я показал вам, сколько вы
близки моему сердцу. Вот я вам его представляю, служите ему
такоже, как вы служили Мне и моим предкам, и он вас никог-
да не забудет». Александр описал церемонию в дневнике и за-
нес туда обращение отца. В «Русском инвалиде» сообщалось,
что «слова эти глубоко запечатлелись в сердце каждого из
присутствовавших. Всеобщее, но безмолвное умиление види-
мо выражалось на всех лицах, и потом умиление это перешло
в радостные чистого восторга клики народа»94.
На следующий день Александр и Николай делали смотр
более чем семнадцати тысячам казаков Войска Донского, а ве-
чером присутствовали на балу, где наследник протанцевал
несколько танцев. Из Новочеркасска Александр проехал
в Москву, где снова встретил теплый и сердечный прием. Он
оставался там всю первую неделю декабря, прежде чем вер-
нуться в Петербург. Он присутствовал на лекциях по анато-
мии в Московском университете и был первым русским на-
следником престола, получавшим знания в университете95.
ЖЕНИТЬБА И СЕМЬЯ
Фраза Жуковского «всенародное обручение с Россией» сви-
детельствовала о дебюте сценария любви, которым будет
пользоваться Александр, представляя себя популярным, на-
циональным монархом. В ней был выражен публичный харак-
тер его привлекательности; он был обручен с Россией, завое-
вав ее своим благоволением, очарованием и красотой, и он
94 Русский инвалид. 1837. 24 нояб.; Северная пчела. 1837. 2 нояб.; Тати-
щев. Император Александр II. Т. 1. С. 89; Дневник в. кн. Александра Ни-
колаевича 1837 г. (ГАРФ. Ф. 678. On. 1. Ед. хр. 287. Л. 95-96).
95 Там же. Л. 11-117.
482
Родители и сын
горячо откликался на проявления привязанности. Испыты-
вать личные чувства было хлопотнее. Он привык к быстрым
победам, легкой лести; длительные привязанности надоедали
и становились обременительными. Его обручение с «Россией»
делало проблематичным его обручение с одной невестой.
Александр хорошо играл роль верного и представительно-
го сына. Но его действительно беспредельное подчинение
отцу и сильные сыновние чувства мешали ему увидеть себя
в роли отца. От природы ему не были свойственны роли обо-
жающего и верного супруга или безумно любящего отца.
В предыдущем столетии поведение правителя в браке не со-
ставляло проблемы, но теперь, когда государь или будущий
государь должен был являться образцом для своих служите-
лей и подданных, личная жизнь Александра угрожала кон-
фликтом с могущественным моральным образом российского
монарха.
Конечно, Александр был искренне намерен следовать пра-
ведному примеру своего отца. Но так же, как и в классной
комнате, это выливалось в борьбу между долгом и чувствами,
из которой первый лишь случайно выходил победителем. Ни-
колай пытался показать сыну важность постоянства, ибо, по
его мнению, отклонения в сторону были столь же опасны, как
безнравственность. Чтобы продемонстрировать ему это, он
взял Александра, тогда девятнадцатилетнего, с собой в боль-
ницу посмотреть на больных сифилисом. Он хотел показать
ему «самые ужасные примеры сифилитической болезни на
мужчинах и женщинах». Николаю показали то же, когда он
был мальчиком, и, как он вспоминал, «больные, которых
я увидел, произвели во мне такой ужас, что я до самой женить-
бы своей не знал женщин»96.
Увещевания Николая не смогли, однако, предотвратить
амурные похождения его сына. В 1838 г. Александр, по-види-
мому подстрекаемый дядей, Михаилом Павловичем, вступил
в связь с фрейлейн Калиновской. Николай выразил свой гнев
в письме к жене, описав свой разговор с дочерью Марией Ни-
колаевной: «Она, как и я, говорит, что он часто обнаруживает
большую слабость характера и легко дает себя увлечь. Я все
время надеюсь, что это пройдет с возрастом, так как основы
его характера настолько хороши, что с этой стороны можно
Корф. Материалы. С. 99-100.
16*
483
Глава одиннадцатая
ожидать многого; однако, безусловно необходимо, чтобы у не-
го были более крепкие нервы; без этого он пропал; ибо его ра-
бота будет не легче моей, а что меня спасает? — Конечно, не
уменья, я простой человек, — но надежда на Бога и твердая во-
ля действовать, вот и все». В конце концов Александр при-
знался в своем грехе, заявив, что неспособен привязаться к ко-
му-либо, кроме своего друга, своего отца. Николай напомнил
ему: «Ты не себе принадлежишь, а своей родине»97. Александр
сам поверил в это и не стал оправдывать свое поведение. По
настоянию матери он уехал из столицы, чтобы забыть Кали-
новскую. Прочтя письма отца, он писал Александре Федоров-
не: «Для своих детей это отец, какого никогда не было; это
Провидение и Друг»98.
В таких обстоятельствах стало необходимым срочно же-
нить наследника. Выбор невесты был целью поездки по Евро-
пе в 1839 г., когда Александра представляли европейским дво-
рам. Они проехали через Швецию, Данию и Австрию, посетив
также итальянские и немецкие государства. При каждом дво-
ре он осматривал предоставленных его выбору барышень.
Представления следовали мотиву волшебной сказки. Брак не
был принудительным: Александр должен был выбрать супру-
гу, отвечающую его склонностям. И тоже как в волшебной
сказке, его не заинтересовала ни одна из самых элегантных
или привлекательных кандидаток из списка родителей. В кон-
це путешествия его взгляд упал на хрупкую и замкнутую
принцессу неполных пятнадцати лет. Это была принцесса Ма-
рия Гессен-Дармштадтская, которую считали слишком юной
для включения в число кандидаток99.
Как положено в волшебных сказках, родители Александра
были недовольны. Его выбор особенно расстроил его мать.
Прусской принцессе трудно было согласиться принять в каче-
стве невестки принцессу из мелкого княжества Гессен-Дарм-
штадт. Дело ухудшало и ее сомнительное происхождение. Ко
времени ее зачатия мать и отец ее не жили вместе и, по слухам,
ее отцом был камергер. Это беспокоило Николая, поборника
политической и семейной легитимности. Сверх того, у Марии
было плохое здоровье. Она страдала серьезными бронхитами
97 Савин А. Н. Сватовство цесаревича Александра Николаевича //Памяти
А. Н. Савина. 1873-1923. М., 1926. С. 61-65, 102.
Там же. С. 70,104.
99 Там же. С. 70-74.
484
Родители и сын
и простудами, что потом диагностировали как туберкулезные.
Но остановить эскапады цесаревича оказалось важнее этих со-
мнений. Николай умел подчиняться необходимости, и приго-
товления к свадьбе начались100. Александра Федоровна мило-
стиво согласилась с решением, а принцесса, с которой она
познакомилась в Дармштадте, произвела на нее благоприят-
ное впечатление. Она записала в своем дневнике, что Мария
красивее, чем она ожидала, и со временем приобретет «краси-
вую осанку»101.
Вернувшись в Россию, Александр возобновил свои отно-
шения с Калиновской. Он даже начал курить, чего Николай не
выносил. Он пренебрегал своей работой и лгал о своем время-
препровождении. Николай в бешенстве напомнил ему о при-
мере Петра Великого и задумывал отстранить сына от престо-
лонаследия. Борец за династию, он начал сомневаться
в принципе первородства и в разговоре со своими помощника-
ми порицал беспорядок, который произойдет при вступлении
на престол по старшинству. Александр так же, как сын Петра
Великого Алексей, пренебрегает своими обязанностями
и долгом, предписанными ему отцом, и погружен лишь в свои
личные чувства. Но на этом сходство кончалось. В отличие от
Алексея, Александр разделял представление отца об идеаль-
ном правителе и раскаивался. Его грех был не бунтом, а распу-
щенностью. Призванный к определенной задаче, он исполнял
роль, предписанную ему отцом102.
Многим было трудно понять, чем привлекла принцесса
Мария лихого принца. Грустная и замкнутая девушка, Мария
выросла в уединении и невнимании к себе при Гессен-Дарм-
штадтском дворе. Это было мелкое княжество, ставшее после
1820 г. конституционной монархией с двухпалатным законо-
дательным собранием103. Старшая сестра Марии, Елизавета,
умерла в 1826 г. Ее мать Вильгельмина Луиза Баденская была
100 Там же. С. 75-83; Corti Е. The Downfall of Three Dynasties. Freeport,
N. Y., 1970. P. 8-9.
Цит. no «Жизнеописанию императрицы Марии Александровны», со-
ставленному Д. С. Арсеньевым — 4.1. «Мария Александровна, цесарев-
на. 1838-1854» (ГАРФ. Ф. 641. On. 1. Ед. хр. 113. Л. 29).
Савин. Сватовство цесаревича. С. 87-98; Муравьев. Записки. № 3. С. 499.
1,1,1 О монархическом правлении в Гессен-Дармштадте см.: Franz Е. G. Hof
und Hofgesellschaft im Grossherzogtum Hessen //Hof und Hofgesellschaft in
den deutschen Staaten im 19 und beginnenden 20 Jahrhundert. Boppard am
Rein, 1990. S. 157-176.
485
Глава одиннадцатая
сестрой русской императрицы Елизаветы Алексеевны. Остав-
ленная мужем, Вильгельмина Луиза очень тяжело пережила
второй удар, нанесенный ей смертью старшей дочери, и обра-
щала мало внимания на Марию и ее брата Александра, бывше-
го старше ее на год. Оба росли сами по себе в маленьком доме
близ прекрасного дворца в Хайленберге, в окрестностях Дарм-
штадта. Они очень сблизились и позднее в своих письмах час-
то вспоминали о счастье детских лет.104
Официальная версия жизни Марии подчеркивает, однако,
связь между матерью и дочерью. Вильгельмина Луиза дала
дочери французское классическое воспитание и привила ей
склонность к религиозному мистицизму. Она умерла в 1836 г.
и, как ни далеки были отношения матери и дочери, ее память
заняла большое место в свойственной Марии романтизации
смерти. Мария утверждала, что чувствует, как ее мать следит
за ней с небес, и следовала советам, полученным от нее в дет-
стве, особенно в делах веры105.
Именно печальная уязвимость Марии подходила к той ры-
царской роли, какую привык играть Александр. Он был рыца-
рем, покровительствующим беспомощному существу. Его при-
влекло ее «скромное очарование». Она пробудила в нем
жалость и сочувствие, с которыми его учили относиться к жен-
щинам, и особенно к постоянно недомогавшей матери. Магией
своего очарования он сможет поднять застенчивую и меланхо-
лическую принцессу на ослепительные высоты русского двора.
В апреле 1840 г. Мария переехала границу России и вмес-
те с женихом, в сопровождении отряда казаков, прибыла
в С.-Петербург. Вскоре после приезда она писала в письме, что
тоскует по родине, но «крайне привязана к России». Так же как
было с Александрой Федоровной, военный блеск создавал при-
вычную и удобную принцессе обстановку. Она писала, что ее по-
радовали звуки ее любимого «марша Эрнста-Людвига» и «чрез-
вычайно приятное впечатление производили всевозможные
формы и богатые красивые мундиры», вкус к которым она раз-
деляла с женихом. «Среди них попадались даже турки»106.
"м Corti. The Downfall of Three Dynasties. P. 2-3; Hoetzsch O. Kaiserin Maria
Alexandrovna von Russland, geb. Prinzessin Marie von Hessen-Darmstadt Ц
Archiv far hessische Geschichte und Altertumskunde Neue Folge. Bd. 21.1940.
S. 84-85; Borckel A. Hessens Fiirstenfrauen von heiligen Elisabeth bis zur
Gegenwart in ihren Leben und Wirken dargestellt. Giessen, 1908. S. 118-121.
105 Жизнеописание императрицы Марии Александровны. Л. 1-4.
""Там же. С. 35-37.
486
Родители и сын
Ее торжественный въезд в Петербург 8 сентября 1840 г.
ввел ее в семейный сценарий. Когда она переехала границу го-
рода, раздались артиллерийские салюты. Мария сидела рядом
с императрицей в золотой карете, запряженной восемью ло-
шадьми. Она, императрица и все великие княгини были
в «русских платьях». Мария была в светлосинем платье с се-
ребряным кружевом; императрица — в золотом с каштановым
кружевом. Николай, с его внушительной фигурой, ехал вер-
хом рядом с каретой, а Александр возглавлял гусарский кон-
вой, за которым следовала блестящая свита. Купцы из Гости-
ного двора покрыли фасад аркады красной материей
и разложили на улицах ковры. На Владимирской народ бро-
сал цветы. Крик толпы, выражение одобрения народом семей-
ного события, был оглушителен. Дипломат Н. К. Гире вспоми-
нал: «Это был поистине национальный праздник, полное
выражение искренней любви и преданности русского народа
своему царю. Конечно, нельзя было не гордиться им». И тут
тоже не величие Александра, а его доброта поражала зрителей.
Гире писал: «Восхищала привязанность жениха, тоже ехавше-
го верхом с другой стороны кареты». Семья остановилась для
краткой службы Казанской Божьей Матери в Казанском со-
боре, потом проехала в Зимний дворец. Когда они вышли на
балкон над площадью, Александр представил свою невесту
населению. Александра Федоровна записала в своем дневни-
ке: «Поднялся настоящий рев. В особенности когда Никс ме-
ня обнял»107.
Празднества создавали сцену, восхищавшую императрицу.
Вечером весь город был иллюминован. Александра Федоров-
на видела из своей спальни во дворце зажженные огни фона-
рей на Неве, создающие чарующий мир: «Это было так краси-
во, так феерично, что я усумнилась в действительности
нынешнего дня». Но она признавалась, что роль русской им-
ператрицы не из легких и беспокоилась о въезжающей в сто-
лицу хрупкой принцессе. В качестве символа европейского
происхождения и характера дома, великая княгиня должна
была олицетворять величие перед западными дипломатами
и гостями. Она демонстрировала принадлежность династии
11,7 Там же. С. 42; The Education of a Russian Statesman. Memoirs of Nicholas
Karlovich Giers. Berkley, Calif., 1962. P. 106-107; Воспоминания А. К. Ан-
ненковой. C. 380-381; Северная пчела. 1840. 10 сент.; Жизнеописание
императрицы Марии Александровны. Л. 43.
487
Глава одиннадцатая
к церемониальному миру великих монархий. Александра Фе-
доровна верила, что судьба России зависит от внешности и ма-
нер императрицы.
«Да, сегодня я привезла в нашу столицу мою заместительницу,
которая еще много лет будет здесь жить, когда меня уже не бу-
дет на этом свете. От ее манеры себя держать, от ее образа дей-
ствий, от ее отношения к дорогому Саше зависит так много; да,
от этого зависит благо всей страны»108.
Реакция публики на появление принцессы в театре отчас-
ти успокоила ее сомнения. «Наша невеста завоевала всеоб-
щую симпатию публики своей наружностью, приятным выра-
жением глаз и простотою обращения», — писала императрица.
«Северная пчела» сообщала о том, с каким «почтением и ис-
кренней любовью» наслаждалась аудитория видом августей-
ших особ и «с восторгом смотрела на цветущую юностью
невесту цесаревича, чье величавое и в то же время мягкое по-
ведение, прекрасные глаза и умная, приятная, чарующая
улыбка превосходят все описания и портреты». Возвращение
императорской фамилии с невестой было отмечено иллюми-
нацией, приветствия показали взаимную любовь народа и се-
мейства. По утверждению статьи, члены императорской фа-
милии «видели, понимали, чувствовали наше усердие, нашу
любовь, нашу готовность в любую минуту отдать за них жизнь
и отвечали милостивым, бесценным, святым приветствием,
которое навеки запечатлеется в наших сердцах». Царь отме-
тил событие рескриптом петербургскому губернатору, напеча-
танным в «Северной пчеле». Николай выразил в нем свое удо-
вольствие образцовым порядком и спокойствием в городе.
«Но дороже всего Его Императорскому Величеству был сер-
дечный, как бы семейный прием, глубоко тронувший Его Вели-
чество, Императрицу и Наследника»109.
Тем не менее шестнадцатилетней девочке было трудно
приспособиться к своему новому положению в мире. Она час-
то плакала, сидя в своей комнате. Александра Федоровна со-
блюдала строгий прусский этикет и не терпела более свобод-
ных гессенских манер. После прибытия Марии в Петербург ее
лицо покрылось сыпью, и недуг этот всю жизнь преследовал
ее в напряженные моменты. Ей пришлось несколько недель
""Там же. Л. 42об., 43.
IW Там же; Северная пчела. 1840. 12 сект.
488
Родители и сын
носить вуаль и не выходить на воздух. Александр был очень
заботлив и внимателен к ее огорчениям и, видимо, тогда она
начала понемногу отвечать на его привязанность110. В декабре
1840 г. она приняла православие и стала называться великой
княгиней Марией Александровной. Затем она выдержала эк-
замен приема дипломатического корпуса, показав уравнове-
шенность и изящество поведения. Несмотря на свою застен-
чивость, она проявила талант самообладания, что произвело
самое большое впечатление на Николая111.
Свадьба 16 апреля 1841 г. была еще одним легендарным
зрелищем, которое должно было поразить Европу расточи-
тельностью русского императора и династическим, нацио-
нальным характером монархического правления в России.
После церемонии в большой дворцовой церкви Николай вы-
шел с Александром и Марией на балкон дворца, выходящий
на Адмиралтейство, перед которым стояла толпа народа. И он
и его сын были в казацких мундирах. Николай отметил собы-
тие изменением статьи Свода законов, касающейся титула же-
ны наследника престола: она именовалась теперь и великой
княгиней и цесаревной. Это было еще одной попыткой Нико-
лая придать европейской монархии национальный облик.
В связи со свадьбой «Северная пчела» рассыпалась
в обильных похвалах семейной жизни, напомнив слова Жу-
ковского: «Если семейное счастие есть лучшее сокровище
обыкновенной человеческой жизни, то в жизни Царской она
есть сама небесная благодать». «На нравах домашних воздви-
гается твердое здание народного благоденствия, а краеуголь-
ный камень сего здания есть нравственность в семье Госуда-
ря». В статье выражалась надежда на то, что семейство
наследника будет таким же «умилительным примером домаш-
него счастия», какой подает своему народу царь112.
На следующий день императора, императрицу и новобрач-
ных, проехавших в каретах по улицам столицы, приветствова-
ли крики зрителей. Затем последовали двухнедельные торже-
ства. Состоялись многочисленные роскошные балы. По
общему мнению, на бал, который давали новобрачные, было
разослано сорок две тысячи приглашений. Торжества закон-
Тютчева. При дворе двух императоров. С. 19.
1,1 Ольга Николаевна. Сон юности. С. 129.
,м Северная пчела. 1841. 19 апр.
489
Глава одиннадцатая
чились большим майским парадом, в котором великий князь
командовал пехотной дивизией. Марию развлекали видом со-
рока кавалерийских полков, которые по команде Николая ос-
тановились за несколько метров от палатки113.
* ♦ ♦
После свадебных торжеств новобрачные отбыли в Москву.
В 1781 г. Екатерина II запретила цесаревичу Павлу и вели-
кой княгине Марии Федоровне посетить Москву до их путе-
шествия в Европу; она боялась демонстраций в их пользу114.
Теперь наследник был союзником, а не соперником госуда-
ря, и Александра Федоровна сама предложила эту поездку,
которая с этого времени станет традицией для всех поздней-
ших наследников и их супруг. Новобрачные, символ жизне-
способности и популярности династии, принимали теперь
приветствия населения. Если сама свадьба была спектаклем
для Европы, то посещение Москвы демонстрировало при-
знание этого брака нацией. Александр выразил свои чувства
в письме, написанном им невестке Марии, Елизавете, нака-
нуне своего отъезда из С.-Петербурга: «Я представлю ее мо-
ему родному городу, и меня это очень радует. Она своими
глазами увидит, как в сердце России привязаны к своему Го-
сударю и всей Его семье»115.
Воспоминания А. А. Фета дают представление об отноше-
нии молодого дворянина к реакции народа на прибытие импе-
раторской фамилии. Он смотрел из окна на процессию, иду-
щую по Тверскому бульвару. «Несравненный красавец
Государь», в генеральском мундире, верхом, возглавлял про-
цессию, за ним следовал наследник. Молодая супруга ехала
в карете, запряженной шестью белоснежными лошадьми, по-
даренными принцем Гессен-Дармштадтским. Вид толпы на-
рода, окружавшей императора, кричавшей «Ура!» и осеняв-
шей себя крестами, «врезался в моей памяти», писал Фет.
Император приказал им отойти, но потом, ошеломленный их
криками, позволил подойти поближе. Они целовали его сапо-
ги, попоны коня и самого коня. Фет говорил потом, что когда
113 Татищев. Т. 1. С. 111-112; Corti. The Downfall of Three Dynasties. P. 12.
”4 Шумигорский. Императрица Мария Федоровна. Т. 1. С. 174.
1,5 Гессенский государственный архив. D-23-32/34.
490
Родители и сын
полицмейстер попытался остановить толпу, народ ответил:
«Чаво? Сам тут!»116 * *
После свадьбы, в соответствии с «Установлением об импе-
раторской фамилии», император учредил двор наследника”7.
Это позволило Александру создать своей собственный мирок,
где у него и его жены были свои функции, к участию в кото-
рых привлекали тех, кто лично был им близок. В идеале этот
мир мог быть более свободным и частным, чем императорский
двор. Но Николай ввел новое поколение в жизненное устрой-
ство, похожее на общую большую семью. У Александра и Ма-
рии Александровны не было той свободы и личной жизни,
какими наслаждались Николай и Александра Федоровна
в первые годы своей семейной жизни в Аничковом дворце.
Молодую чету немедленно поселили в Зимнем дворце под
бдительным надзором императора и императрицы. Комнаты
Александра примыкали к апартаментам матери; комнаты Ни-
колая были этажом выше. Тютчева писала: «Члены импера-
торской фамилии жили в большой близости, что создавало
интимную семейную жизнь, по крайней мере, насколько дело
касалось повседневных привычек». Николай следил также за
воспитанием своих внуков. Он даже запретил Марии Алек-
сандровне кормить своего первого ребенка, дочь Александру
(1842-1849), когда великая княгиня пожелала делать это са-
ма. Он наблюдал за воспитанием внуков Николая Александ-
ровича (р. 1843) и Александра Александровича (р. 1845), и ему
доставляло особенное удовольствие наблюдать за их военным
обучением”".
С девяти до десяти утра семья собиралась у императрицы
за утренним кофе. Мария должна была появляться на еже-
дневных дамских собраниях у Александры Федоровны, где ей
полагалось вязать или слушать чтение книг. Она присутство-
вала на многочисленных аудиенциях, обедах, презентациях,
балах и концертах и строго соблюдала расписание визитов
Фет. Мои воспоминания. С. 195-196.
1,7 Татищев. Император Александр II. Т. 1. С. 113-114.
"" Тютчева. При дворе двух императоров. С. 33. Когда родители бывали
за границей, Николай любил учить внуков бросать камушки по воде, вле-
зать на заборы и строиться вместе с кадетами. Они присутствовали вме-
сте с ним на смотрах. См. живое описание лета, проведенного ими вместе
У С. А. Юрьевича: Письма об августейших сыновьях Александра II (не-
опубликованная машинопись, Славянский и Балтийский отдел Нью-
Йоркской публичной библиотеки).
491
Глава одиннадцатая
к членам императорской фамилии. В Царском Селе жизнь бы-
ла спокойнее, но и здесь все было подчинено императрице.
В Петергофе они жили на «Ферме», недалеко от принадлежа-
щего Александре Федоровне Коттеджа. Марии приходилось
участвовать в церемониальной деятельности и развлечениях
императорской фамилии, а Александр был очень занят воен-
ными учениями в Петергофе и его окрестностях119. Александ-
ра Федоровна наблюдала за тем, чтобы ее невестка училась ве-
сти себя как императрица. Во время свадьбы она прошептала
ей: «Благословляю тебя именем твоей матери, которая в эту
минуту смотрит на тебя и благословляет тебя». Она взяла на
себя роль матери Марии, следила за ее осанкой, которая, как
она писала в своем дневнике, «сделалась величественнее».
Она одобряла ее «красивые туалеты, выбранные с таким вку-
сом и утонченностью»120.
Александра продолжали повышать в чинах. Женитьба на-
кануне двадцать третьего дня его рождения была подлинным
его совершеннолетием. Перед свадьбой он был назначен ге-
нерал-лейтенантом свиты. Церемония совершеннолетия сде-
лала его помощником отца, женитьба — соратником. После
рождения в 1843 г. первого ребенка он был назначен генерал-
адъютантом и не мог сдержать своих чувств радости и благо-
дарности. В 1844 г. он стал командиром всей гвардейской пе-
хоты, а в 1846 достиг звания полного генерала. После смерти
в 1849 г. его дяди Михаила к нему перешли обязанности ко-
мандира Гвардейского и Гренадерского корпусов и шефа во-
енно-учебных заведений. Портреты того времени показыва-
ют его гордо носящим мундир флигель-адъютанта свиты
отца (рис. 59)121.
Николай старался приучить Александра к труду правите-
ля. В день его свадьбы он ввел его в состав Государственного
Совета. В последующие годы Александр был членом Комите-
та министров, государственных комитетов по Кавказу и участ-
вовал во многих строительных проектах. Входил он и в состав
"4J Тютчева. При дворе двух императоров; Яковлева. Воспоминания быв-
шей юнгферы. С. 164-169, 401-405; Бенуа, Лансере. Дворцовое строи-
тельство императора Николая I. С. 192-193.
120 Жизнеописание императрицы Марии Александровны. Л. 64.
121 Татищев. Император Александр II. Т. 1. С. 110-111, 118; Марин В. П.
Из дневника бабушки 1842-1846 // Наша старина. 1915. № 5. С. 419;
ИГК, ц. Ал. II. С. 450, 461.
492
Родители и сын
59. Александр II как адъютант своего отца. Масло
493
Глава одиннадцатая
секретных комитетов, занимавшихся поисками путей реше-
ния крестьянского вопроса. Николай доверял Александру
значительную власть в государственных делах на время свое-
го отсутствия в столице; первый такой случай произошел че-
рез год после женитьбы Александра, в конце 1842 г., когда ему
было двадцать четыре года. Выполняя эти поручения, Алек-
сандр не проявлял собственных воззрений. Его присутствие
на государственных совещаниях, как и на смотрах войск, было
на самом деле близко к церемониальному. По одному из сви-
детельств, Александру не разрешалось задавать вопросы ми-
нистрам, высказывать царю свое мнение на заседаниях Госу-
дарственного Совета или даже вступать в дискуссии по
государственным делам с министрами или другими чиновни-
ками. Он в такой степени находился под личным диктатом от-
ца, что до самого своего восшествия на престол ни разу не сде-
лал ни одного заявления и не высказал своего мнения, если
оно и отличалось от мнения императора. Он самоотверженно
помогал отцу своей службой, был предан идеям правления
и самопожертвования, воплощенным в его отце122.
122 Татищев. Император Александр II. Т. 1. С. 116-117; Фишер К. И. Запи-
ски // Исторический вестник. 1908. Т. 113. С. 818-819.
Глава двенадцатая
Национальные мотивы
Славься, славься, наш русский царь!
Господом данный нам царь-государь
Да будет бессмертен твой царский род,
Да им благоденствует русский народ.
Из заключительного хора оперы М. И. Глинки
* Жизнь за царя»
ОФИЦИАЛЬНАЯ НАРОДНОСТЬ
Манифест, обнародовавший приговоры декабристам, декла-
рировал национальный характер Российской монархии: декаб-
ристов обвиняли не только в восстании, но и в нарушении воли
народа, преданного монарху и династии. Преданность народа
превратила петровскую империю с ее вестернизованной офици-
альной культурой в национальный институт. Эта тема была за-
явлена уже на коронации и развивалась в церемониях, прессе
и доктрине «официальной народности» в течение всего царство-
вания Николая. Сам Николай остро ощущал отличие России от
Запада. Он верил, что монархические учреждения защищают
нравственные добродетели населения, которыми Россия отли-
чается от Европы. Он заметил Корфу в 1840 г.: «Если что-то там
лучше, то у нас это искупается чем-то другим. Другими словами,
наше несовершенство во многих отношениях лучше их совер-
шенства. В общем, мы, конечно, можем научиться у иностран-
цев кое-чему, касающемуся внешней жизни, но ничему из внут-
ренней — я имею в виду семью, home, как говорят англичане»1.
1 Корф. Из записок //PC. 1899. Т. 99. С. 290-291. Сравнение николаев-
ской концепции народности с национальным мифом в конце девятнадца-
того века см. в моей статье «Официальная народность и национальный
миф российской монархии XIX века» //Россия/Russia. 1999. № 3 (11).
С. 233-244.
495
Глава двенадцатая
В первой половине девятнадцатого века нация романтиче-
ски ассоциировалась с народом и историей. Немецкая идеали-
стическая философия подчеркивала дух нации, отражающий-
ся в ее культуре, учреждениях и прошлом. Хотя такие учения
вряд ли были распространены при дворе, выводы из них были
общепринятыми. Соответственно европейскую культуру дво-
ра и государства нужно было украшать национальными атри-
бутами, указывая на связь элиты с русской культурой, осуж-
денной со времени Петра Великого. Иностранные, западные
атрибуты продолжали означать влияние и власть, но теперь,
когда европейские государства сами начали хвалиться нацио-
нальными традициями, самодержавие стало искать мотивы,
показывающие, что и у России есть корни национальной
культуры и истории.
Национализм Николая в какой-то степени диктовался
стремлением воздвигнуть барьер против иностранного влия-
ния, ставшего причиной восстания в России. В 1827 г. он
настоял на том, чтобы за границу посылали только людей
«чисто русского происхождения», а в 1830 г. издал указ, что
школьники от десяти до восемнадцати лет должны учиться
только в России2. Одновременно он ввел требование изуче-
ния русского языка в школах и университетах. Университет-
ским уставом 1834 года было одобрено изучение таких пред-
метов, как история, право и филология, исключительно на
русском материале. Николай настаивал на том, чтобы при
дворе говорили по-русски.
Национальный характер монархии был продемонстриро-
ван и видимыми знаками национальной допетровской исто-
рии. Николаевское царствование было отмечено началом ак-
тивной официальной поддержки разыскания и сохранения
старинных произведений искусства. Примерами предприня-
той в его царствование реставрации, часто не очень успешной,
были кремлевские соборы, Успенский собор во Владимире
и дом Романовых в Костроме. Но Николай искал и современ-
ных выражений привязанности монарха к национальной
культуре. Для его царствования характерны поиски нацио-
нальной церковной архитектуры и музыки, которая просла-
вит монархию и покажет ее близость к народу. В сценарии
Николая православная церковь, при Александре I бывшая
2 Lincoln. Nicholas I. Р. 91-92.
496
Национальные мотивы
всего лишь препятствием всеобщему христианскому братству,
начинает выступать как хранитель национального прошлого,
защищая самодержавие от идущих с Запада вредных учений.
Но в то же время Николай оставался верен петровскому
мифу: национальные мотивы украшали героическую историю
иностранного господства. Они должны были показать исклю-
чительный характер этого господства. М. П. Погодин предста-
вил сказание о призвании варягов как первое в истории выра-
жение признания самодержавия русским народом и как
прототип этого признания (см. выше, гл. 10). Министр народ-
ного просвещения С. Ф. Уваров, с одобрением прослушавший
лекцию Погодина о сказании, циркуляром от 2 апреля 1831 г.
превратил его в идеологическое утверждение официальной
народности. Подобно тому как Екатерина Великая заявляла
в 6 статье «Наказа», что Россия — европейская держава, Ува-
ров настаивал теперь на отличии Россия от Европы, что, как
мы видели, было предпосылкой политики и заявлений Нико-
лая со времени самой его коронации3. Упадок гражданских
и религиозных институтов в Европе и взрыв революционных
идей, — писал он, — сделали необходимым «найти принципы,
формирующие особенный характер России; необходимо со-
брать воедино священные остатки русской народности и сде-
лать их якорем нашего спасения»4.
Свои принципы Уваров выразил в своей знаменитой триа-
де: «православие, самодержавие, народность». Как показал
Н. Рязановский, их распространяло и защищало множество
официальных писателей, сотрудничавших в таких изданиях,
как «Северная пчела» и «Москвитянин», и отражавших взгля-
ды значительной части современной образованной публики5.
Характерно, что первые два компонента, православие и само-
державие, были не столько принципами, сколько институтами
или тропами-метонимами, включавшими в себя и националь-
ный дух, и прошлое России. По утверждению Уварова, «га-
рантией общественного и семейного счастья» является цер-
' Об интеллектуальном развитии Уварова и его бюрократической карье-
ре см.: Whittaker С. The Origins of Modern Russian Education. An Intellec-
tual Biography of Count Sergei Uvarov. 1786-1855. De Kalb, Ill., 1984.
P. 10-84.
1 Riasanovsky N. Nicholas I and Official Nationality in Russia. 1825-1855.
Berkeley and Los Angeles, Calif., 1959. P. 73-74.
5 Ibid. P. 76-78.
497
Глава двенадцатая
ковь, и русский, преданный отечеству, « согласится, что утра-
тить хоть единый догмат нашего православия все равно, что
похитить жемчужину из короны царя»6. Московский митро-
полит Филарет распространял понятие об исторической роли
православной церкви как союзника самодержавия и спасите-
ля России. «Народность» выражала и преданность русского
народа царю и несравненную, уникальную силу этой предан-
ности. Россия — не Европа, и именно вследствие тех теплых
чувств, какие русский народ всегда питал к своим правителям
начиная с призвания варягов.
НАЦИОНАЛЬНЫЙ СТИЛЬ
В ЦЕРКОВНОЙ АРХИТЕКТУРЕ:
ТРУДЫ КОНСТАНТИНА ТОНА
В царствование Николая архитектурой, музыкой и церемони-
ями пользовались для демонстрации национальных свойств
монархии. Церковная архитектура служила главным средством
показа роли православной церкви в истории государства. Церк-
ви становились современными артефактами допетровского
прошлого, обнаруживая устойчивость исключительно русских
мотивов. Архитектура взяла на себя повествовательную исто-
рическую функцию, осуществляя призыв Гоголя создать «ар-
хитектурную летопись» прошлого России. В архитекторах же-
лали видеть археологов, воспроизводящих в своих чертежах
образы прошлого, раскрывающие дух нации7.
Интерес Николая к допетровской церковной архитектуре
проявился еще в бытность его великим князем. Во время пре-
бывания в Москве в 1817 г. он посетил Новый Иерусалим Ни-
кона и поддержал мысль о восстановлении монастырского
собора, считавшегося недоступным для реставрации. По его
предложению художника М. Н. Воробьева послали в Иеруса-
лим сделать рисунки храма Гроба Господня для сравнения со-
бора Никона с оригиналом. В 1821 г., ознакомившись с резуль-
татами его работы, Николай остался доволен, а став царем,
часто посещал мастерскую художника и сделал его членом
6 Ibid. Р. 74-75. Анализ генезиса формулы см. в недавней статье: Зорин А.
Идеология «Православия — Самодержавия — Народности». Опыт рекон-
струкции //НЛО. 1996. № 26. С. 71-104.
7 Борисова. Русская архитектура. С. 17-29.
498
Национальные мотивы
своей свиты. Воробьев написал многочисленные картины
с изображениями Иерусалимского храма, и некоторые из них
были приобретены императорской фамилией. По пути в Иеру-
салим он остановился в Константинополе, где написал се-
рию сцен городской жизни и изобразил главные здания горо-
да. Представленные на выставке в Академии Художеств
в 1823-1827 гг., рисунки эти познакомили русских с их забы-
тым византийским наследием. Таким образом византийская
архитектура стала национальной художественной альтерна-
тивой готическому стилю8.
Турецкая война и взгляд Николая на Россию как защитни-
цу христианских гробниц в Святой Земле усилили его стремле-
ние к отождествлению с византийским прошлым. Он преследо-
вал свои интересы со свойственной ему непоколебимой
решительностью. Объявленный в 1827 г. конкурс на модель
церкви св. Екатерины у Калинкина моста в С.-Петербурге при-
зывал возвести здание, которое «покажет соотечественникам
и иностранцам усердие русских в православной вере» Однако
это не дало участникам конкурса ясного понимания, чего от них
ждут. Архитектор А. Мельников, например, жалуясь на незна-
ние желаний царя, выполнил три проекта — один в византий-
ском стиле, другой в древнеримском и третий в стиле римского
Пантеона. Ни один не удовлетворил императора. Вместо этого
он поручил проект Константину Тону, молодому архитектору
немецко-русского происхождения. Подготовленный Тоном
проект церкви св. Екатерины очень понравился императору,
и его вариант национального стиля стал в царствование Нико-
лая образцом церковной архитектуры9.
Тон видел прототип национальных церквей в том, что он
назвал «византийским стилем». Он писал в 1835 г.: «Визан-
тийский стиль, с давних времен внутренне связанный с эле-
ментами нашей народности, создал нашу церковную архитек-
туру, примеров подобной мы не находим в других странах»10.
Но его первоначальные проекты, представленные в 1827 г.,
” Петров П. Н. М. Н. Воробьев и его школа //Вестник изящных искусств.
1888. № 6. С. 297-303; Борисова. Русская архитектура. С. 95.
*’ Борисова. Русская архитектура. С. 100-101, 277.
Тон К. Церкви, сочиненные архитектором е. и. в. профессором архитекту-
ры Имп. Академии художеств и членом разных академий Константином
Тоном. СПб., 1838; Кириченко Е. И. Русская архитектура 1830-1910 годов.
М., 1978. С. 117; Борисова. Русская архитектура. С. 93.
499
Глава двенадцатая
предлагают разные стили, показывая, что и ему не хватало яс-
ной идеи желательного. Тон представил несколько моделей
церквей с большими византийскими куполами. Некоторые из
его эскизов, например планы церкви св. Екатерины в Петер-
бурге и Петропавловской церкви в Петергофе, следовали
классическим русским пятикупольным образцам. Другие вос-
производили популярную русскую национальную традицию
шатровой церкви с шатровыми колокольнями. Примером это-
го может служить проект полковой церкви для Конной гвар-
дии. Наконец, в некоторых церквях куполы сочетались с шат-
ровыми колокольнями, как в древних церквях Ярославля1’.
Но в уме Николая понятие о византийском стиле быстро при-
обрело специфическое значение пятикупольных Успенских
соборов в Москве и Владимире. Строительный устав 1841 г.
объявил эту концепцию византийской архитектуры офици-
альным национальным стилем* 12.
Церкви, проектировавшиеся в царствование Николая, со-
единяли техническое обновление неоклассической архитекту-
ры с стилистическими элементами древних русско-византий-
ских традиций. Они воплощали эклектический подход
николаевского времени, прививавший национальные мотивы
к западной структуре. Церковь св. Екатерины — пример того,
что стали называть «стилем Тона». Здание это, с его пятью ку-
полами и трехчленным делением стен, в высшей степени на-
поминает официальный пятикупольный стиль семнадцатого
столетия (рис. 60). Под экстерьером, свойственным Москов-
ской Руси, — огромным продолговатым нефом и гигантскими,
роскошно украшенными куполами, скрывалось большое нео-
классическое сооружение13.
Николаевский сценарий определял результаты как нацио-
нальные. «Стиль Тона» был еще одним примером метонимиче-
ского способа представления: частный, искусственно сконструи-
рованный пример, в данном случае церковь, выдается за целое,
показывая связи монархии с историческим прошлым. Значите-
лен был и аспект смежности. Сопоставление западных и рус-
ских форм рождало ассоциацию, рассеивало ощущение диссо-
“ Тон К. Церкви, сочиненные архитектором. СПб., 1844.
12 История русского искусства. Т. 9, ч. 2. С. 261; Кириченко Е. И. Храм
Христа Спасителя в Москве. М., 1992.
° Борисова. Русская архиектура. С. 102-105; Ялозо А. Константин Анд-
реевич Тон //Зодчий. 1883. № 8. С. 1-10.
500
Национальные мотивы
60. Церковь св. Екатерины, Санкт-Петербург.
Архитектор Константин Тон
нанса между ними и вместе с официальной идеологией прида-
вало русский характер западной культурной форме.
Этот эффект был особенно нагляден в главном архитектур-
ном выражении официальной национальной доктрины, тонов-
ском храме Христа Спасителя в Москве. К Тону по наследству
перешла задача Витберга (см. выше, гл. 8). После строительст-
ва Витбергом храма на Воробьевых горах проект был останов-
лен. Николай объявил, что хотел собора «в древнем русском
вкусе». В соответствии с этим он выбрал место близ Кремля
и поручил Тону составить проект собора. Окончательный про-
ект внешнего вида собора, подготовленный Тоном, в 1832 г. был
одобрен. В 1837 г. Николай заложил первый камень; надпись на
камне гласила: «Александр I завещал, Николай начал испол-
нять». Строительство началось в следующем году, а само зда-
ние было закончено в начале царствования Александра II, ког-
да приступили к внутренней росписи. Освящение собора
состоялось после коронации Александра III в 1883 г.
Собор имел вид пятикупольного храма в московско-влади-
мирском стиле, но это сходство было лишь поверхностным
501
Глава двенадцатая
(рис. 61). Больше всего поражает разница пропорций. Нико-
лай отказался от грандиозной мечты Александра о гигантском
храме, по сравнению с которым все другие здания покажутся
карликами. Но он тоже ассоциировал величие с размерами,
итак как это должен был быть памятник войне 1812 г., то
и пропорции нужны были монументальные. Скромные разме-
ры владимирской и даже московской церкви были раздуты до
огромных размеров, соответствующих мемориалу в память
1812 г. и всего русского прошлого. Собор Христа Спасителя от
фундамента до креста имел около 340 футов в высоту. Значит,
он был на сто футов выше св. Софии в Константинополе, бо-
лее чем вдвое выше Успенского собора Фиораванти и втрое
выше владимирского Успенского собора. Он напоминал во
много раз увеличенную и технически модернизированную ко-
пию старого14.
Историки архитектуры выяснили структурное сходство
собора с неоклассическими зданиями. Внешние фасады ук-
рашали аркады, как у древних владимирских церквей, но они
имели строго симметричную форму, характерную для сере-
дины девятнадцатого столетия. Здание было построено
в форме креста св. Андрея, напоминающего о мифе христи-
анского происхождения и всеобщей судьбы. Хотя купола
имели форму луковиц, они все же были более классически-
ми, чем русскими. Огромный центральный купол был типич-
но неоклассическим, а четыре маленьких были фальшивыми,
чисто декоративными. Их искусственность демонстрирует
стремление подражать собственному прошлому, так же как
архитекторы подражали образцам древнего Рима, средневе-
ковья и Ренессанса15.
И все же современное воспроизведение Тоном русского
оригинала, более чем какое-либо другое здание, выразило то,
что имелось в виду под «национальным». Для Николая не бы-
ло противоречия между национальным и всеобщим; он видел
в русской монархии наследницу всеобщей имперской тради-
н Историческое описание построения в Москве храма во имя Христа
Спасителя. М., 1869. С. 28; Кириченко Е. И. Архитектурные ансамбли
Москвы 1830-1860-х годов //Архитектурное наследство. М., 1976. № 24.
С. 8; Leger L. Moscou. Paris, 1904. Р. 78.
15 Борисова. Русская архитектура. С. 106-108; Кириченко. Русская архи-
тектура 1830-1910-х годов. С. 117-118; Hamilton. The Art and Architec-
ture of Russia. P. 392.
502
Национальные мотивы
61. Собор Христа Спасителя, Москва. Архитектор Константин Тон
ции, которую он защищал от турок. Как таковой, это был рус-
ский византийский стиль, выражавший освоение Россией ви-
зантийской традиции, которая по официальной националис-
тической доктрине, в отличие от западного абсолютизма, еще
не клонилась к упадку. Если обширность интерьера была бли-
же к огромным интерьерам Софии в Константинополе, чем
к ограниченным пространствам русской церкви, то это соот-
ветствовало стремлению Николая сделать русского императо-
ра наследником имперского наследия христианства. Таким
образом, архитектура церкви стерла разрыв между петровской
и московской Россией и ввела древнюю русскую историю во
всеобщую перспективу.
Росписи стен собора и барельефы на внешних стенах
иллюстрировали роль православной церкви в борьбе за объе-
динение Руси и отражение внешних врагов. Если собор Вит-
берга должен быть стать мистическим символом провиденци-
альной победы России, то собор Тона прославлял церковь,
донесшую до России божественное слово. Темы всех барелье-
фов и большей части росписей были выбраны митрополитом
503
Глава двенадцатая
Филаретом и другими церковными иерархами. Барельефы
в неоклассическом стиле представляли сцены из Библии
и русской истории, проводившие параллели между священ-
ной и военной историей. В барельефах на южных углах были
изображены Авраам и Давид, возвращающиеся после битвы
с победой. В западном углу были барельефы Соломона и Да-
вида и аналогичные сцены из прошлого России: св. Сергий
Раднежский, благословляющий Дмитрия Донского перед его
отправлением на битву с татарами, и св. Дионисий, благослов-
ляющий Минина и Пожарского в 1612 г. перед сражением
с поляками. Владимирская Божья Матерь, сопровождавшая
русские армии в Бородинском сражении, была поставлена
в арке над центральным порталом, а в другой арке были обра-
зы канонизированных московских митрополитов Петра
и Алексия. Оба были изображены в сценах благословения
строительства церквей московским князем16.
События 1812 г. были представлены в нижнем коридоре
собора. На одной росписи был ангел, державший в руках ико-
ну Казанской Божьей матери, перед которой молился генерал
Кутузов накануне отбытия к армии. Другая показывала свято-
го покровителя генерала, Михаила. Ангел, благословляющий
Александра I, нес икону св. Сергия Радонежского. Ряд роспи-
сей был посвящен оставлению и освобождению Москвы. Они
говорили о том, что победа в наполеоновской войне, основа
нынешнего величия России, была следствием согласия церк-
ви и монарха, возникшего во время возвышения Москвы17.
Вторым важным примером утверждения национализма
в архитектуре была уже не церковь, а новый Кремлевский дво-
рец. Дворец, работа над которым была начата в 1838 г., допол-
нял реставрационные труды, к которым Николай приступил
в Теремном дворце Кремля и соборе св. Дмитрия во Владими-
ре. Царь вникал в первоначальные планы дворца, поправлял эс-
кизы и сам рисовал для пояснения своих желаний18.
Задачей Тона было построить большой дворец девятнадца-
того века в обстановке семнадцатого. Он снова столкнулся
16 Храм Христа Спасителя в Москве. Чтение для народа. М., 1884. С. 1-13.
О настенных росписях см.: Климов ГГ Ю. Живописное убранство храма
Христа Спасителя //Храм Христа Спасителя / Под ред Е. И. Кириченко.
М., 1996. С. 73-132.
17 Храм Христа Спасителя в Москве. Чтение для народа. С. 41-42.
18 Бартенев С. П. Большой Кремлевский дворец; указатель к его обозре-
нию. М., 1911. С. 24-25.
504
Национальные мотивы
с проблемой пропорций: в здании предполагались огромные
приемы и процессии императорского двора, и при этом оно
должно было подходить к скромным размерам старых крем-
левских дворцов и соборов. Во дворце приблизительно семь-
сот комнат и залов, а главный фасад имеет около четырехсот
футов в длину. Правое крыло здания занимает большой Геор-
гиевский зал, а залы разных орденов помещаются спереди
и в одном из боковых крыльев. У этих помещений почти нет
национального характера; они проникнуты духом эклектичес-
кого неоклассицизма, напоминающего Зимний дворец после
реставрации 1837 г.19
Национальные мотивы и здесь появились в фасаде (рис. 62).
Тон так спроектировал узоры и аркаду, чтобы они сливались
с окружающими их церквями и дворцами. Они соответствова-
ли теперь не византийским украшениям, а декору семнадцатого
века, найденному в одном из дворцов поблизости20. Маленькие
окна, украшенные двойными арками и висячими «гирьками»,
вводили странный средневековый мотив, заимствованный из
рам на окнах Теремного дворца, но в них, расположенных сим-
метрично между колоннами обширного фасада, и намека не бы-
ло на внутреннюю организацию комнат. Тон одел богатый пе-
тербургский дворец в национальный костюм, рассчитанный на
праздничные появления Николая в Москве21.
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ГИМН
И НАЦИОНАЛЬНАЯ ОПЕРА
В первой половине XIX в. под национальностью в музыке
обычно понимали использование фольклорных тем, но такая
музыка не соответствовала ни вкусам Николая, ни его импер-
ской концепции национализма22. Тем не менее он поощрял му-
зыкальные сочинения, прославляющие монарха как дух на-
ции. Такие произведения прививали музыке западного типа,
Борисова. Русская архитектура. С. 114.
20 Маркова Г. Большой дворец Московского Кремля. Л., 1981. Ч. 2. С. 9.
21 Там же. Ч. 1. С. 10-20; Борисова. Русская архитектура. С. 115-116; Ки-
риченко. Архитектурные ансамбли Москвы. С. 8-10; Велыпман А. Описа-
ние нового императорского дворца в Кремле Московском. М., 1851.
22 Brown М. Н. Native song and national consciousness in Nineteenth-Century
Russia //Art and Culture in Nineteenth-Century Russia / Bloomington, Ind.,
1983. P. 63.
505
Глава двенадцатая
62. Новый Кремлевский дворец, Москва.
Архитектор Константин Тон. Рисунок Н. Черкасова
какую он любил, особый русский элемент и драматизирова-
ли его сценарий трогательными выражениями любви к царю.
Государственный гимн «Боже, царя храни» и опера «Жизнь
за царя», написанные под его наблюдением, исполнялись
при торжественных событиях вплоть до отречения Николая
II от престола. Их воодушевляющие звуки создавали вокруг
монарха национальную атмосферу, чувство подъема и вдох-
новения, которые позднее определялись как специфически
русские.
Мысль о создании русского национального гимна, выра-
жавшего верность и преданность подданных монарху, явно
привлекала Николая. Это открывало дополнительные воз-
можности для образцовых демонстраций эмоциональной связи
народа, в лице присутствующих, с государем. В 1830-х гг. го-
сударственные гимны были у Франции, Австрии и Англии,
и Россия положила русские слова на английскую мелодию.
Николай сказал Бенкендорфу, что английская музыка кажет-
ся ему утомительной, и он сожалеет, что у России нет своего
собственного гимна. Вернувшись в 1833 г. из поездки в Авст-
506
Национальные мотивы
рию и Пруссию, он поручил члену своей свиты, флигель-адъ-
ютанту Алексею Федоровичу Львову сочинить новый гимн23.
Даровитый музыкант, Львов был воспитан в военной среде
Александра I и Николая I. Сын директора Придворной капел-
лы, он получил образование в Институте путей сообщения.
Возвысился он, сперва служа военным инженером при Аракче-
еве, потом став помощником графа Бенкендорфа по корпусу
жандармов. Он сопровождал Бенкендорфа и императорскую
свиту во время Турецкой войны, получив за эту кампанию Вла-
димирскую ленту и медаль Анны «на шею». После этого Нико-
лай приказал Львову сопровождать его во всех поездках, воз-
главляя канцелярскую службу его свиты. Будучи надежным
и представительным офицером, Львов, кроме того, отлично
знал русскую церковную музыку, и Николай любил распевать
вместе с ним гимны, когда они бывали вдали от дома24.
Сперва поручение испугало Львова, особенно когда он ду-
мал о «величественном» английском гимне, «оригинальном»
французском и «трогательном» австрийском. Он рассказал
в своих мемуарах, как пытался сочинить «гимн величествен-
ный, сильный, чувствительный, для всякого понятный, имею-
щий отпечаток национальности, годный для церкви, годный
для войска, годный для народа от ученого до невежды»25. По-
следовательность его интересов подсказывает источники его
вдохновения: он сочинил мелодию, торжественную и церемо-
ниальную и для церкви, и для плац-парада, и, наконец, для
русского народа.
Львов положил слова своего гимна, взятые из написанного
в 1813 г. стихотворения Жуковского «Молитва русского наро-
да», на мелодию английского «God Save the King». Но, как
показала Л. Н. Киселева, Жуковский впоследствии изменил
слова, чтобы выразить николаевскую концепцию националь-
ной монархии26. Сам Львов был одаренным композитором
23 Львов А. Ф. Записки //РА. .1884. № 2. С. 243. О символике националь-
ных гимнов см.: Fehrenbach Е. Uber die Bedeutung der politischen Symbole im
Nationalstaat // Historische Zeitschrift. Bd. 213.1971. S. 303-309, 315-320.
21 Львов. Записки. С. 226-243; Берс А. А. Алексей Федорович Львов, как
музыкант и композитор //PC. 1900. Т. 102. С. 155.
21 Львов. Записки. С. 243.
26 Киселева Л. Н. Карамзинисты — творцы официальной идеологии (за-
метки о российском гимне) //Тыняновский сборник. М., 1998. Вып. 10.
С. 24-39.
507
Глава двенадцатая
церковной музыки, и гимн в значительной мере был молит-
вой, положенной на музыку. У него был ритм, свойственный
и многим другим монархическим гимнам, и он окружал свет-
скую персону царя аурой религиозного почитания. И все же
это не была литургическая молитва, какую можно услышать
из уст священника. Это молитва поэта, мирское обращение
к божеству с просьбой защитить монарха и Россию. Гимн вы-
ражает глубокую привязанность слуги к монарху. В нем молят
Бога защитить царя, могущественного государя, правящего во
славу русских и внушающего страх их врагам, дать долгие лета
усмирителю гордых, покровителю слабых. Бог защитит перво-
державную православную Русь, ее армии, ее вождей-миротвор-
цев, покровителей правосудия. Наконец поэт молит Провиде-
ние даровать России благословение, стремление к добру,
скромность в счастии и терпение в бедах27.
Гимн привел в восхищение Николая и его семью. При пер-
вом исполнении в 1833 г. хором и двумя военными оркестрами
он несколько раз просил повторить и заметил: «Это великолеп-
но». Львов рассказал об эпизоде, случившемся вскоре после со-
чинения гимна. Императрица сидела у себя в будуаре с наслед-
ником, дочерьми и двумя придворными. Она и дети тихонько
напевали «Боже, царя храни», когда с лестницы спустился Ни-
колай. При звуках гимна Николай прослезился. Он вошел
в дом и горячо расцеловал жену и детей. «Легко можно вообра-
зить, — пишет Львов, — как мы все были тронуты до глубины
сердца, видя истинное счастие семейное в доме царском»28.
Исполнение и пение волнующей мелодии умножило воз-
можности выразить обожание царя и указать на его символи-
ческое присутствие. При первом публичном исполнении
в Большом театре в Москве 6 декабря 1833 г. по случаю име-
нин Николая гимн повторяли три раза. На Рождество того же
года, по личному распоряжению императора, военные оркест-
ры играли гимн во всех залах Зимнего дворца. Через неделю
он приказал исполнять его на всех парадах и смотрах, а также
по другим церемониальным случаям29. Публичное пение гим-
27 Жуковский. Сочинения. Т. 1. С. 404-405; о религиозном характере мо-
нархических гимнов см.: Fehrenbach. Uber die Bedeutung. S. 315-316.
л Львов. Записки. С. 247.
" Там же. С. 243-244; Штакелъбергер К. К. Русский народный гимн //
Исторический вестник. 1914. Т. 137. С. 118-119; Берс А. А. Алексей Федо-
рович Львов как музыкант и композитор // PC. 1900. Т. 102. С. 147-148.
508
Национальные мотивы
на в московских театрах вскоре после его появления стало
общепринятым. Первое публичное исполнение в С.-Петербур-
ге состоялось 10 января 1834 г. по окончании оперы Катерино
Кавоса «Иван Сусанин», В программе было объявлено, что
новый государственный гимн исполнит вся труппа вместе
с полковыми оркестрантами. В газетной статье в апреле 1834 г.
говорилось о любительском концерте, который завершило вол-
нующее пение гимна, затем повторенное. Гимн быстро дошел до
провинции, так что во время путешествия наследника в 1837 г.
его в большинстве городов приветствовали звуками гимна30.
Музыка больше любого другого средства превращала полити-
ческие чувствования в глубоко личные, отождествляя человека
с нацией и царем. В статье из «Северной пчелы» от 3 мая 1840 г.
было объявлено, что гимн «удовлетворил потребности русско-
го сердца», породив «излияние народных чувств». У музыки
был двойственный характер, «религиозный и уныло-нежный».
Гимн был «музыкальным очерком русского духа и русского ха-
рактера, народности в полном смысле значения слова»31.
♦ * ♦
Опера «Жизнь за царя» выросла из осознания начала XVII сто-
летия как периода национального возрождения. Образование
народного ополчения и созыв Земского собора в период
«Смутного времени» предложили красочную тему для про-
славления монархии Романовых. Самые известные сочинения
такого рода вылились в образцовые сказания о преданности
отдельного человека престолу. В популярном историческом
романе М. Н. Загоскина «Юрий Милославский или русские
в 1612 году» был изображен боярин, нарушивший свою при-
сягу польскому королю ( которую его обманом заставили при-
нести), чтобы вместе с народным ополчением сражаться за
дело православия и природного царя. Образцовым крестьяни-
ном был Иван Сусанин, герой оперы Глинки.
В отличие от Юрия Милославского, Иван Сусанин был ре-
альным историческим персонажем, жившим в имении Романо-
вых Домино, Костромской губернии. После своего избрания
Земским собором Михаил Романов скрывался от польских
М| Штакельбергер. Русский народный гимн. С. 121, 125-127.
“ Северная пчела. 1840. 3 мая.
509
Глава двенадцатая
отрядов и разбойников в Ипатьевском монастыре в Костроме.
Сусанин был взят в плен бандой поляков, которые, по сказа-
нию, пытались заставить его открыть убежище Михаила. Вме-
сто этого он завел поляков в леса и заплатил за это жизнью.
Вступив на престол, Михаил наградил за этот поступок дочь
Сусанина Антониду, его зятя Ивана Сабинина, и все их по-
томство наследственными землями и освободил эти земли
в деревне Домино от податей32.
История о крестьянине, пожертвовавшем жизнью в борьбе
против захватчика, была очень популярна во время Наполео-
новских войн. Но официальная литература, которую вообще
отталкивала мысль об участии масс, избегала этого сюжета.
В изданном в 1807 г. обширном официальном альбоме с реко-
мендациями героических тем для художников, куда вошли
главные политические деятели 1612 и 1613 гг., имени Сусани-
на нет33. Опера «Иван Сусанин» придворного композиора
Катерино Кавоса на либретто князя А. А. Шаховского пред-
ставляет историю Сусанина как сказание о крестьянском пат-
риотизме. В либретто, написанном в 1815 г. в жанре «оперы
спасения», нет смерти Сусанина и предлагается счастливый
конец, соответствующий исходу событий 1612 г. В последний
момент на выручку к Сусанину прибывает отряд казаков
и трагическая нота исчезает. Таким образом, опера изобража-
ет героизм крестьянина, но исключает из сказания о нацио-
нальной борьбе его самопожертвование34.
Подвиг Сусанина подходил к сентименталистской образ-
ности николаевского сценария. Преданность одного крестья-
нина выдавалась за преданность всех, становилась и моделью,
и заменой сочувствия всего народа. Чувства, выраженные на
индивидуальном уровне, воплощали политические отноше-
ния общественной группы. Сусанин по отношению к русским
32 Потомки Сусанина и село Коробово // Приходское чтение. 1913. № 35.
С. 992. Более подробное обсуждение исследования истории Сусанина см.
Киселева Л. Н. Становление русской национальной мифологии в никола-
евскую эпоху (сусанинский сюжет) // Лотмановский сборник. М., 1997.
Вып. 2. С. 279-283.
33 О более ранних трактовках истории Сусанина и опере Глинки — Розе-
на см. указ соч Л. Н. Киселевой. С. 283-298. Перечень различных вариан-
тов истории Сусанина см.: Протопопов В. «Иван Сусанин» Глинки. М.,
1961. С. 12-20.
:м Об опере Кавоса см. указ соч. Протопопова. С. 14; Seaman G. R. History
of Russian Music. N. Y., 1967. P. 146-148.
510
Национальные мотивы
крестьянам был тем же, чем была Москва по отношению ко
всей России. Идею оперы выдвинул Жуковский. Под впечат-
лением «Юрия Милославского» он убеждал Загоскина напи-
сать роман о Сусанине. У истории, заметил он, были герои,
«привлекательные для воображения»; они развернут «карти-
ну, брызжущую жизнью». Загоскину понравилось предложе-
ние Жуковского, но он так и не написал романа. Спустя четы-
ре года, когда из-за границы вернулся Глинка, жаждавший
написать национальную оперу о русском прошлом, Жуков-
ский предложил эту тему ему35.
Первоначальный замысел Глинки следовал патриотичес-
кому мифу о Сусанине. Сперва заголовок был: «Иван Суса-
нин, патриотическая героико-трагическая опера». Глинка хо-
тел, чтобы вступительный хор отражал «силу и беззаботную
неустрашимость русского народа», а смысл был выражен му-
зыкально «русским размером и сравнения должны быть заим-
ствованы из сельских предметов»36. Но под давлением никола-
евского сценария либретто было превращено в историю
личной преданности крестьянина царю. Его написал молодой
эстляндский барон Е. Розен, личный секретарь наследника.
Розен был автором нескольких ничем не примечательных ис-
торических драм в консервативном духе. Жуковский принял
участие в создании текста финальной сцены оперы, написав
текст знаменитого хора «Славься». После предварительной
подготовки Николай выразил сочувственный интерес к опере.
Он появился на репетициях, чтобы убедиться, что Глинка до-
волен исполнителями. Из высших правительственных кругов,
возможно от самого Николая, последовало предписание изме-
нить заглавие с «Ивана Сусанина» на «Жизнь за царя»37.
Глинка без особых хлопот согласился с пересмотренной
концепцией оперы. Хотя ему, несомненно, была неприятна
грубая риторика либретто, но все же Розен придерживался за-
думанного Глинкой сюжета. К тому же, как заметил А. Н. Рим-
15 Протопопов. Иван Сусанин. С. 16-17; Глинка М. И. Записки. М., 1930.
С. 153-154.
36 Глинка М. И. Первоначальный план «Жизни за царя». 1835 год // PC.
1881. Т. 1.С. 175.
37 Глинка. Записки. С. 176; Орлова А. А. Глинка в Петербурге. Л., 1970.
С. 92; Ливанова М., Протопопов В. Глинка. Творческий путь. М., 1955.
С. 176.0 роли Розена и Жуковского в создании текста см.: Киселева Л. Н.
«Жизнь за царя» (Слово — музыка — идеология в русском театре 1830-х го-
дов) // Россия/Russia, 1999, №3(11). Moscow-Venice. Р. 173-185.
511
Глава двенадцатая
ский-Корсаков, Глинка был по натуре пассивен и податлив.
Он соглашался с предложениями других, а потом страстно
следовал своему вдохновению в музыке. После успеха оперы
он согласился принять должность капельмейстера Придвор-
ной капеллы38.
Результатом стал оперный шедевр, представивший офи-
циальную точку зрения на русского крестьянина, совершен-
но преданного царской персоне. Опера Глинки возвысила
историю Сусанина от героического приключения до уровня
трагедии. Воображение Глинки более всего пленила сцена
в лесах и смерть Сусанина. Самопожертвование Сусанина
было не только геройским, оно было благородным, отражало
самозабвение его личности, воплощавшей черты официаль-
ного образа великодушного и страстно преданного крестья-
нина. Весь сюжет был сосредоточен на потребности крестьян
в царе и их тревоге лишиться его. Демонстрировалась тесная
и личная связь крестьянина с царем. В первом акте дочь Су-
санина Антонида и ее возлюбленный Иван Сабинин хотят
пожениться. Но Сусанин настаивает: не может быть свадьбы,
пока нет царя.
Когда Господь нам даст Царя,
Тогда сейчас веселой свадьбой,
Богатым пиром на весь мир,
Мы о Руси возвеселимся!39
Главными темами оперы были семья и армия; и та и другая
были абсолютно преданы царю. Сусанин — это образ доброго
отца, внушающего семье идею жертвы. Семейные чувства
сплетаются с восшествием на престол Михаила Романова.
В своих первоначальных планах Глинка подчеркивал, что
свадьба должна быть «семейной картиной» (Familiengemalde).
Хор крестьян поет о роде Сусанина, который может быть счаст-
лив в русском царстве и жить «уважаемым, любимым, в почет-
ном процветании». Выражается привязанность друг к другу в
семье и в сожалениях Вани, мальчика-сироты, который живет
у Сусаниных и любит Антониду. Хоры в русском ритме, под-
ражающие «древним песням», должны были, по словам Глин-
38 Римский-Корсаков А. Н. Предисловие к «Запискам» Глинки. С. 8-17.
Полное изложение дискуссий советского времени см. у Протопопова:
«Иван Сусанин» Глинки. С. 21-55.
w Глинка М. И., Розен Е. Жизнь за царя. СПб., 1878. С. 17.
512
Национальные мотивы
ки, выразить «спокойные и светлые чувства семейного счас-
тия». Услышав известие об избрании царя, крестьяне готовят
свадебное торжество и радуются, что у России есть царь. Опе-
ра кончается горячим приемом царя Михаила московским на-
родом, проецируя на 1612 г. образцовую национальную цере-
монию николаевской России. Эту сцену написал Жуковский,
но его текст был значительно изменен в соответствии с офи-
циальным характером либретто. Толпы народа на крышах, ок-
ружающих Красную площадь, и на стенах Кремля ждут въез-
да царя на площадь. Так как изображение царя на сцене было
запрещено, сам Михаил в первоначальном варианте не появ-
лялся. Народ пел волнующий хор «Славься», славу Руси, ца-
рю и входящим в город войскам. Утешая Антониду и Сабини-
на в их потере, уверив их, что Сусанин погиб за Русь, хор поет
заключительные строфы оперы, приведенные в эпиграфе к
этой главе'10.
Использование Глинкой народных мелодий и лексики сде-
лало «Жизнь за царя» истинно национальной оперой. Хотя та-
кие композиторы, как Катерино Кавос и Алексей Верстовский
пользовались в своих операх народными темами для углубле-
ния национальных мотивов, они оставались лишь орнаментом
западного в своей основе оперного строя. Глинка пользовался
народными мелодиями для создания национального оперного
языка. Мелодическая структура и характерные интонации му-
зыки определялись народными мелодиями41. Ему удалось, та-
ким образом, выразить национальную идею и национальные
музыкальные темы в форме европейской оперы.
В действительности, народные мелодии оскорбляли вкусы
многих аристократов и других, не привыкших к таким наруше-
ниям классической формы. Придворные круги весьма критиче-
ски отнеслись к музыке, выросшей из народных мелодий. Это
не шло к изысканным мелодиям, каких они ожидали от боль-
шой оперы. «Мы слышим здесь песни наших крепостных», —
комментировали многие присутствовавшие. Знаменитая ха-
рактеристика оперы Булгариным, как «кучерской музыки» («1а
musique des cochers») отразила разборчивость высших кругов * 11
Там же. С. 76-82; Жуковский. Полное собрание сочинений. Т. 4. С. 24-25.
11 О значении народного элемента у Глинки см.: Seaman. History of Russ-
ian Music. P. 171-176; Taruskin R. Opera and Drama in Russia as Preached
and Practiced in the 1860s. Ann Arbor, Mich., 1981. P. 2; Протопопов.
«Иван Сусанин» Глинки. С. 163-241.
17 — 5509
513
Глава двенадцатая
по отношению к русской музыке42. Но полонез и мазурка из
этой оперы скоро стали фаворитами на императорских балах.
Николай явно одобрял тему и либретто. Однако его отно-
шение к музыке трудно определить. Один свидетель утверж-
дал, что император во время представления был в слезах; ор-
кестрант сообщал, что он только чуть-чуть аплодировал, а так
как петербургская знать следила за сигналами из император-
ской ложи, она тоже аплодировала вяло. После спектакля Ни-
колай пригласил Глинку в царскую ложу, чтобы поздравить
его. Это была знаковая честь. Но и после этого он продолжал
критиковать сцену в лесах, потому что в ней показали, как
убивали Сусанина. Композитор получил в подарок перстень
из топаза с тремя рядами бриллиантов, стоимостью в четыре
тысячи рублей ассигнациями, о чем он с заметной гордостью
рассказал в своих мемуарах43. Во всяком случае, опера Глинки
стала неотъемлемой частью репертуара Императорского опер-
ного театра и в течение всего столетия исполнялась при круп-
ных государственных событиях.
Преданность Сусанина Михаилу была увековечена также
в памятнике, воздвигнутом в Костроме на средства губерн-
ского дворянства. Николай одобрил это предложение в 1838 г.,
а памятник скульптора Василия Демут-Малиновского был
закончен в 1851-м (рис. 63). Скульптору удалось выразить
официальное понимание отношений между крестьянином
и царем. Фигуру крестьянина и бюст царя Михаила в шапке
Мономаха разделяет колонна. Царь и крестьянин принадле-
жат к разным мирам, но связаны политической верой. Михаил,
невинный и отчужденный, смотрит в пространство. Колено-
преклоненный на пьедестале Сусанин предан и скромен.
Скульптор описал чувства крестьянина, как «духовное увле-
чение патриота, жертвующего собой ради России». Но крес-
тьянин поклоняется не России, а царю, и статуя говорит о
его личной преданности44. Последним героическим подвигом
Сусанина была его смерть, и на барельефе изображены поля-
12 Там же; Орлова. Глинка в Петербурге. С. 101-103.
43 Глинка. Записки. С. 178-179, 462; Русская музыкальная газета, январь
1897. С. 215-216.
44 Эскиз статуи Виктора Васнецова взят из «Всемирной иллюстрации».
1872. С. 317. О статуе см.: Шмидт И. И. Василий Иванович Демут-Мали-
новский. М., 1960. С. 113-114; Лукомский В. Я., Лукомский Г. Я. Кострома.
СПб., 1913. С. 308-309. Статую уничтожили в 1930-х годах.
514
Национальные мотивы
63. Памятник Ивану Сусанину, Кострома.
Скульптор Василий Демут-Малиновский. Рисунок В. Васнецова
17*
515
Глава двенадцатая
ки с обнаженными мечами, намеревающиеся убить крестья-
нина. Акт насилия, столь неприятный Николаю на сцене,
был помещен прямо перед глазами зрителей как центральное
событие истории. Крестьянин жертвует своей жизнью за ца-
ря, а жестокие действия врагов оправдывают силу этой свя-
зи и безжалостность, необходимую, чтобы противостоять
врагу, полякам.
ПОСЛЕДНИЕ ПОСЕЩЕНИЯ МОСКВЫ
Революционные события 1848 г. повысили значение Москвы
как символа нации. Революция только подтвердила ощуще-
ние, что Европа больна и развращена, а Россия, избежав мяте-
жей, по-прежнему сильна в защите религии и легитимности
монархов. Разгром революции в Венгрии в июне-июле 1849 г.
выдвинул Николая на роль защитника тронов и противника
освободительного движения в Европе. Революционный взрыв
усилил его страх перед проникновением в Россию этой зара-
зы. В марте 1848 г. он писал И. Ф. Паскевичу: «Вообще ниче-
го нельзя предвидеть; один Бог может спасти нас от гибели»45.
Он предпринял ряд мер, прекратив, например, обсуждение от-
ношений крестьян с помещиками и введя большие цензурные
строгости. Были сделаны шаги к повышению места религии
в университетских программах, а изучение философии пере-
дали богословским факультетам. Усилился полицейский над-
зор, а высшим чиновникам правительственных учреждений
было дано право увольнять политически неблагонадежных
подчиненных без суда и каких-либо объяснений. Для поездки
за границу требовалось теперь личное согласие императора,
которое он давал все более неохотно.
Страх перед Западом принес с собой более резкие форму-
лировки национальной миссии России. Хотя России не угро-
жало ни вторжение, ни революция, Николай заявил в мани-
фесте от 14 марта 1848 г., что «по заветному примеру
Православных Наших предков, призвав в помощь Бога Все-
могущего, Мы готовы встретить врагов Наших, где бы они ни
предстали, и, не щадя Себя, будем, в неразрывном союзе с Свя-
тою Нашею Русью, защищать честь имени Русского и непри-
косновенность пределов Наших». Использовав допетровский
45 Lincoln. Nicholas I. Р. 296.
516
Национальные мотивы
термин Русь вместо Россия, он заявил объединении с нацией.
Манифест кончался словами: «С нами Бог! Разумейте, языцы,
и покоряйтеся: яко с нами Бог!»46
Особенно мессианские оттенки приобрело различие между
Святой Русью и Европой, монархией и революцией, Богом
и безбожием во время посещений Николаем Москвы в марте-
апреле 1849 и в августе 1851 г. Он воспользовался этими при-
ездами, чтобы появлением у национальных святынь снова ут-
вердить свою связь с прошлым страны. Близость к прошлому
Московии придавала европейскому монарху нечто древне-мос-
ковское, отличая его этим от Запада. Писатель А. Ф. Вельтман
описал пребывание Николая в Москве в 1849 г. в журнале
«Москвитянин» как часть провиденциального замысла, на-
чавшегося с возвышения Москвы в тринадцатом столетии:
«Тогда как на помраченном Западе совершается размирье
и рушение, — <...> мы под кровом Зиждущего крепость, благо-
денствие и славу» обретаем. Он напомнил пророчество митро-
полита Петра, что град Москва восторжествует над своими
врагами и род великого князя Ивана усилится47.
Но в пылкой национальной риторике были и опасности.
Она подкрепляла надежды славянофильских мыслителей, та-
ких, как Аксаковы, на самодержавие, очищенное от западных
ловушек, и на подлинный союз царя с народом вместо церемо-
ниальных демонстраций их связи. Такие официальные писа-
тели, как М. П. Погодин и С. А. Шевырев, описывая это посе-
щение, утрачивали отчасти свою сдержанность48. Для них
единение царя и народа означало новое открытие предшеству-
ющей культуры, единство петровской и московской традиций.
Их особенно вдохновила кремлевская процессия и клики тол-
пы, когда Николай кланялся ей с Красного крыльца.
Погодин описал появление Николая в Кремле в 1849 г.
в статье, напечатанной в «Московских ведомостях»: «Пло-
щадь кипела народом». Все взгляды были обращены на новый
1,; ПСЗ. № 22087, 14 марта 1848; Корнилов. Курс истории России. Т. 2.
С. 101-102; Riasanovsky. Nicholas I and Official Nationality in Russia. P. 5.
17 Вельтман А. Ф. Освящение нового московского дворца в Кремле //
Москвитянин. 1849. Апрель. С. 149-150 (в разделе V «Московская лето-
пись»); Он же. Торжественные празднества в новом императорском
кремлевском дворце //Там же. 1849. Май. С. 16. Сокращенный вариант
статьи появился в «Русском инвалиде» (1849. № 82).
Riasanovsky. Nicholas I and Official Nationality. P. 137-138.
517
Глава двенадцатая
дворец, где императорский флаг указывал на пребывание там
императора и императрицы. Колокола Успенского собора
громко звонили, потом смолкли, потом снова зазвонили. По-
явились чиновники и митрополит.
«Всеобщее ожидание. Вдруг... трезвон оглушающий, какая-то
громовая, торжественная, наполняющая сердце веселием гар-
мония: Царь показался на крыльце! Вот он, вот он! Головы все
открылись... Он поклонился народу. Ур...ааа! Ур...ааа! Ур...ааа!
Он сошел с крыльца, — всех выше, всех виднее, — за ним его
первый сын, Наследник, родившийся в Москве, среди нас его
младшие сыновья... Ура! Ура! Ура!»49
Затем Погодин передает разговоры, услышанные им в тол-
пе. Члены артели плотников соперничали друг с другом, вы-
ражая свою любовь к царю. Один сказал, что остановил бы
царя, чтобы побеседовать с ним и «наглядеться». Другой вос-
кликнул: «Ну, сподобил Бог!»50 По объяснению Погодина,
у народа был «орган второго видения», которого недоставало
образованной части общества, «таинственного предчувствия»,
позволяющего ему понимать правду и поклоняться власти
своего царя. Именно это чувство отличало русское общество
от столь потрясенного теперь европейского. В короткой ста-
тье, напечатанной в «Русском инвалиде», Погодин утверждал,
что проявленное в Москве единство было единством сословий
«спокойной и безопасной святой Руси» по отношению к царю
и императорской фамилии51. Шевырев выразил это чувство
в стихотворении, появившемся в «Московских ведомостях»
к прибытию царя в Москву.
Царь в Кремле перед святыней,
И народ вокруг него...
Запад! В бурях и в покое
Ты поглядывай сюда.....
Здесь союз Царя с народом52.
w Барсуков Н.П. Жизнь и труды М. П. Погодина. СПб., 1896. Т. 10.
С. 221-222.
50 Там же. С. 222.
51 Русский инвалид. 1849. 29 апр. С. 362.
52 Барсуков. Жизнь и труды Погодина. Т. 10. С. 224-225, 227-228. Отто-
чия в тексте.
518
Национальные мотивы
Объявленной целью поездки в Москву было освящение
кремлевского дворца Тона. Чтобы подчеркнуть религиозное
значение освящения, церемония была приурочена к Пасхально-
му воскресенью — первому пребыванию императора на Пасху
в Москве со времени коронации Павла в 1797 г. Император
в сопровождении императорской фамилии, свиты и других са-
новников проследовал через древнюю Грановитую палату в ма-
лую церковь Спасителя в Теремном дворце. После службы Фи-
ларет провел процессию по сорока ступеням вниз в роскошную
ротонду нового дворца. С священниками, державшими алтар-
ный крест и икону Донской Богоматери, процессия прошла по
всем залам дворца. Хор пел «Христос воскресе», а духовенство
окропляло каждый зал святой водой. В Андреевском зале Фи-
ларет произнес благословляющую молитву53.
Вельтман был автором романтических романов и трудов
по историческим древностям и археологии. Его описание
представляет церемонию в возвышенных эмоциональных то-
нах сентиментального сценария. Пока «вся семья русского на-
рода» соблюдала Пасхальное воскресенье, сердце страны,
Москва, «радостно билось, торжествуя Светлый Праздник
вместе с Отцом и Материю Отечества и их Благословенным
Семейством». Он изобразил приготовления к полночной
службе, как великолепный спектакль, признаваясь в своем
бессилии: «Описание слабо пред действительностью». Новый
дворец был иллюминован. «Дворцовые великаны-гренадеры,
как будто восставшие русские богатыри, стали у преддверий
его на стражу». Прибыли ряды карет; народ наполнил оба
дворца и площадь. Правительственные сановники, двор и во-
енные украшали сцену, ожидая императорскую процессию
в залах дворца54.
В рассказе Вельтмана главным драматическим моментом
была пасхальная служба в церкви Спасителя, личной церкви
царя Алексея Михайловича, построенной близ Теремного
дворца «во славу Нерукотворного образа Спаса». Тут объеди-
нились историческая и семейная традиция. «Давно уже этот
древний храм молитв Семейства Царского <...> не оглашался
подобной торжественной литургией, во услышание самому
Царю, Царице и Семейству Царскому.» Вельтман назвал
110 процессии см.: Львов. Записки. Т. 3. С. 88-89 и в цитированных выше
сочинениях Вельтмана и Барсукова.
и Вельтман. Освящение. С. 150.
519
Глава двенадцатая
императрицу древне-русским словом «царица». Звон колоко-
лов и крики «Христос воскресе» наполнили воздух радостны-
ми и благодарными чувствами. «Казалось, между небом и зем-
лей текло море звуков, твердь дрогнула от торжественного
грома орудий на высотах Кремля. Заутреня совершилась, Го-
сударь христосовался с Государынею и с Семейством Своим».
Вельтман описал приветствия увешанных медалями чле-
нов Государственного Совета, генералов, придворных дам
и участников строительства дворца. После службы процессия
направилась через Екатерининский зал к Кавалергардскому.
Там был строй кавалергардов, «великанов в парадной одежде,
в шлемах с двуглавыми серебряными парящими орлами по-
верх оных». Церемонии закончились в четыре часа утра мо-
литвами во здравие и долголетие их величеств. Вельтман мало
говорит о самом дворце и описывает его как «изящно-велико-
лепный воссозданный по собственной мысли <Николая>
Прародительский Его Дом» Он процитировал слова импера-
тора, что дворец «вполне соответствует окружающим его зда-
ниям, священным для нас и по соединенным с ними воспоми-
наниям веков минувших и великих событий Отечественной
истории»55.
Николай использовал строительство и архитектуру для ут-
верждения преемственности с древней Россией. Московские
интеллигенты тосковали по такой связи с прошлым. Чтобы
отметить событие, историк И. Е. Забелин опубликовал исто-
рию московских дворцов, в которой жаловался на пренебре-
жение ими после Петра и частые пожары, истребившие части
Кремля. Погодин выразил свои взгляды в очерке «Наброски
о пребывании царской фамилии в Москве», который не про-
пустила цензура56. Он подчеркнул поразительное изменение
образа Николая, когда он перешел из нового дворца в старый.
Во дворце Тона он выглядел, как европейский император.
«Везде золото, серебро, мрамор, шелк! Какие столпы, какие
карнизы, какие потолки, полы, какие украшения! Что за про-
странства, заключенные в стенах! Взор теряется в их беско-
нечностях! Богатство, великолепие, сияние, слава!» Он опи-
сал двор, блестящие мундиры, звезды и медали, снаряжение
европейского императора, а не русского царя. Чтобы вернуть
>г> Там же. С. 151-154.
* Барсуков. Жизнь и труды Погодина. Т. 10. С. 230-231.
520
Национальные мотивы
себе национальный облик, Николаю нужно было покинуть
новый дворец.
«Но разве Русский Царь и Европейский Император два лица?
Нет — одно! Из Владимирской залы только два шага до Грано-
витой палаты и Красного крыльца. Отвори он дверь к народу
или, еще менее, открой окно царя Алексея Михайловича, и вся
Москва, а с ней и вся Россия, его увидит, услышит и ответит:
Европейский Император опять Русский Царь»57.
По Погодину, перемена обстановки меняла облик царя
и показывала, что в одном теле могут жить две личности, во-
площая две культуры. Пасхальные церемонии тоже даровали
Николаю русский характер. Шествие по залам дворца и, глав-
ное, пасхальные христосования «даже в Георгиевском зале»
внушили историку ощущение национальных чувств импера-
тора. Это ощущение его связи с народом еще усилилось, когда
Погодин услышал, как толпа на Кремлевской площади кричит
Николаю «Христос воскресе», и увидел приветствия народа
перед Манежем58.
Торжества в дни, последовавшие за освящением, помести-
ли Николая и его семейство в национальную обстановку. Рас-
сказ Вельтмана свидетельствует, что императорская фамидия
оставалась в центре внимания. Событие это, по его словам,
следует внести в летописи Москвы, чтобы «не забыть благого-
вейного порыва чувств народных — видеть и слышать Царя,
наглядеться на благодушную Царицу, на умильную светлую
красоту Детей Ее, нарадоваться на этот образец семейной
любви и благочестия»59.
Последним представлением «русскости» был большой ма-
скарад в национальных костюмах, данный в своем особняке
московским генерал-губернатором, графом А. А. Закревским.
Маскарад дворян в национальных костюмах не был чем-то но-
вым. Элита еще со времен Петра появлялась на маскарадах,
изображая русских. Это давало им повод отдохнуть от своей
основной официальной роли, сбросив западное платье и вой-
дя во вторую свою роль природных русских. Но в рамках на-
циональных претензий николаевского сценария такое пере-
7 Там же. С. 234-235.
* Там же. С. 222, 234-237.
” Велыпман. Торжественные празднества в новом императорском Крем-
левском дворце. С. 16.
521
Глава двенадцатая
одевание приобретало двойственный смысл60. Для национали-
стов и славянофилов маскарад вскрывал первичную суть рус-
ских дворян, позволяя им отбросить западный наряд и мане-
ры и обнаружить свою подлинную сущность.
Смысл маскарада как демонстрации правды был с жаром
объяснен в статье С. П. Шевырева, опубликованной на стра-
ницах «Москвитянина». Каждая из пятидесяти двух губерний
России была представлена на маскараде дворянской четой
в достоверных русских костюмах. Перед каждой парой шел
маленький мальчик, тоже в русском костюме, с печатью той
или иной губернии в руках. Зрители были в восторге от маль-
чиков. «Дети — лучший цвет московского дворянства — мило-
видной прелестью возраста и русской одежды украшали это
шествие и придавали его степенной важности что-то милое,
кроткое и веселое». Появились также многочисленные рус-
ские исторические персонажи — богатырь Добрыня, Иван Су-
санин, Пожарский, Ермак. Однако процессия открывалась
сценой, изображающей английскую королеву Елизавету и ее
двор. Шевырев нашел вполне уместным открывать русский
маскарад зрелищем английского двора шестнадцатого столе-
тия. «Англии уступила шаг смиренная Россия, сознавая, что
на пути всемирного образования Англия шла впереди»61.
За процессией следовали пение и танцы. «Скромные жены
и девы клали руку на плечо величавым боярам и добрым мо-
лодцам», — писал Шевырев. Представление было обращено
к сердцам придворной знати. «При виде этого зрелища, при
звуках родных песен не одно плечо под тяжким генеральским
эполетом подымалось от знакомого русского чувства и, конеч-
но, не одно сердце билось русским трепетом».
После процессии участники построились в два ряда
и с развевающимися штандартами прошли к их величествам.
Одним из маленьких мальчиков в русском платье, несшим пе-
чать Уфимской губернии, был Петр Кропоткин. Теоретик
анархизма рассказал об этом моменте в своих мемуарах: «Тог-
да, по данному нам приказанию мы склонили все жезлы с гер-
бами перед Николаем... Апофеоз самодержавия вышел очень
60 См. замечания Б. А. Успенского о перемене значения русского и запад-
ного платья при Петре и об использовании русского платья в XVIII сто-
летии для потехи: Historia sub specie semioticae. P. 78.
C1 Шевырев С. П. Русский праздник, данный в присутствии их император-
ских величеств 9-ого и 11-го апреля // Москвитянин. 1849. Апрель.
«Московская летопись. С. 26-28.
522
Национальные мотивы
эффектным. Николай был в восторге». Шевырев описал выра-
жение лица Николая: «Строгие и многодумные глаза нашего
Государя обвеселились на этом русском празднике, и светлая
улыбка выражала радость Его русского сердца»62.
По мнению Шевырева, эти вздохи, волнения и сочувствен-
ные улыбки достаточно ясно демонстрировали русские сердца
и царя и дворянства. Эстетическая связь означала националь-
ный союз. Эта тема была подчеркнута на следующий вечер,
когда, по требованию Николая, маскарад был повторен в Мос-
ковском дворянском собрании. Шевырев описал это событие,
как отражение связи русской нации со своим царем. В конце
их величества проявили «сердечную радость», видя «внеш-
нюю красоту нашего Отечества и стремление всех в мысли
о нем соединиться с Ними».
Шевырев просил всех русских внять призыву России «вер-
нуться в Отечество». « Пришла пора: не одним наружным об-
разом нам в него возвратиться, но и внутренним». Русские не
отвергают западное просвещение, «но мы уже не будем рабо-
лепно следовать ему, а сознаем, что в нас есть свои особенные,
наши, заветные силы, которые дал нам Бог, История, земля на-
ша, и которых мы не должны ни сокрушать, ни искажать в се-
бе никаким раболепным подражанием»63 *.
Зрелище русского платья и чувств породило у московских
славянофилов надежду на поворот монарха к национальной
культуре и течениям. С. Т. Аксаков писал: «Государь часто
приводит меня в умиление своими славными поступками. Ка-
жется, что он никогда еще так не сближался с народом, как ны-
не, и народ с любовию, горячо и шумно беспрестанно говорит
о нем. Этот говор, как ручьи вешней воды, протечет всю Русь.
Слава Богу!»м Его сын Константин Аксаков вместе с несколь-
кими другими славянофилами пошел еще дальше в своих на-
ционалистических чувствах и появился на публике с бородой
и в русском платье. По его мнению, внешность человека не
62 Шевырев. Русский праздник. С. 28, 37; Барсуков. Жизнь и труды
М. П. Погодина. Т. 10. С. 242-250; Львов. Записки. Вып. 3. С. 89; Кропот-
кин П. А. Записки революционера. М., 1988. С. 57. Кропоткин ошибочно
называет год маскарада — 1851, а печать, которую он нес — Астраханской,
а не Уфимской, как указано в списке, приложенном к статье Шевырева.
Он, кажется, полагал, что его назначение пажом было специальной мило-
стью для него, а не для всех участвовавших в маскараде детей.
w Шевырев. Русский праздник. С. 30-31.
Барсуков. Жизнь и труды М. П. Погодина. Т. 10. С. 238.
523
Глава двенадцатая
должна противоречить его чувствам. «Наружность составля-
ет, так сказать, тон жизни, a c’est le ton qui fait la musique; тон,
строй жизни — главное»65. Реакция не замедлила последовать.
В первый день маскарада циркуляр Министерства внутрен-
них дел губернским предводителям дворянства объявил, что
«Царю неугодно, чтобы русские дворяне носили бороды». За-
тем объяснялось, что на Западе борода означает «известный
образ мыслей». «У нас его нет», — утверждал циркуляр. Царь,
говорилось в заключение, «полагает, что бороды несовмести-
мы с выборными дворянскими должностями»66.
В рамках западных понятий Николая, бороды были внеш-
ним знаком не русских, а евреев и радикалов. Официальная
точка зрения отождествляла нацию с правящей вестернизован-
ной элитой и предположение, что можно искать иного опреде-
ления нации — в крестьянстве или в прошлом, являлось бун-
том. Целью николаевских демонстраций национального духа
было не сближение самодержавной дворянской элиты с управ-
ляемым народом, а сохранение дистанции между ними, изобра-
жение подчинения как духовного свойства нации. Правда, дру-
гие версии национального прошлого подвергали опасности
монологический мир императорского мифа. Борода символи-
зировала слияние элиты с народом в единую национальную
культуру, черты которой самодержавная власть не определила.
* * *
Посещение Москвы в августе 1851 г., по случаю двадцать пя-
той годовщины коронации Николая, несло в себе еще более
ясное политическое послание. Волнующий прием в Иверской
часовне был описан в статье некоего Михайлова в «Северной
пчеле», перепечатанной потом в «Русском художественном
листке». Толпы кишели на улицах в ожидании прибытия царя
в Иверскую часовню. Все разговоры, переданные Михайло-
вым, подтверждали абсолютную верность царю и системе
самодержавия и крепостного права. Простые люди не красно-
речивы, но одарены умом и «чистым сердцем, не испорченным
<ЛТам же. С. 251-252.
66 Там же. С. 250-251. Кнабе. Римская тема. С. 266. О культурном значе-
нии бороды для славянофилов см.: Мазур Н. Н. «Дело о бороде». Из ар-
хива Хомякова: письмо о запрещении носить бороду и русское платье //
НЛО. № 6. М„ 1993-1994. С. 127-138.
524
Национальные мотивы
ложными учениями». Они произносили такие фразы, как
«Без царя и минуты жить не можно»; «Везде надо начальст-
во»; «Без господ нам нельзя обойтись»; «И царю опять-таки
без господ не можно, а господ-то делает царь, а царя дает Бог!»
Анонимное стихотворение вызывает в памяти автора прошлое
Москвы, и все предки царя воскресают перед ним. Народ те-
чет к Кремлю, сановники из Грановитой палаты и царь на ко-
ленях молятся Богу в Успенском соборе.
Москва! Москва! Святых благословенье
Тебе пророчит торжество...
Стой, твердая, народам в поученье
Покорности царям и веры в Божество!67
Шествие из Успенского собора приобрело теперь особую
важность как традиция, освящающая связь императора с до-
петровским прошлым и его отстранение от текущей европей-
ской политики. Статья в «Русском художественном листке»
прослеживала историю шествий от древней Руси до появле-
ния Николая в Кремле 22 августа 1851 г., в двадцать пятую го-
довщину его коронации. Она начинается словами о Кремле
как центре религиозной жизни московского царя. По праздни-
кам он в блестящей процессии появлялся перед своим наро-
дом на Красном крыльце. После переноса столицы в С.-Петер-
бург любовь русского народа к своему царю стала еще более
пылкой. «Московские жители встречали своего Государя, тес-
нясь к нему, как дети к отцу». Кремлевскую площадь можно
назвать «открытою приемною палатою русских царей». «Рус-
ские Государи допускали к себе, без различия, всех своих под-
данных и принимают приветствия их любви на пути своем
в святые храмы, где возносили благодарения и мольбы к Все-
вышнему о спасении России»68.
Автор воссоздает мифическое прошлое таким образом,
какой доказывает неизменную связь царя с народом. Он
описывает волнующий прием Александра I в Кремле 12 ию-
ля 1812 г., прибавляя к событиям черты николаевского сце-
нария, например поклон народу и «слезы умиления», блес-
нувшие на глазах Александра. Восторженный рассказ о
Михайлов. Москва, 19-го августа 1851 года //Русский художественный
листок. 1851. № 31. С. 2; Барсуков. Жизнь и труды М. П. Погодина. Т. 9.
С. 502-503.
Б. ф. О царских выходах //Русский художественный листок. 1852. № 1.
525
Глава двенадцатая
64. Кремлевское шествие 22 августа 1851 г.
Литография Василия Тимма
процессии Николая в 1851 г. превращает ее в кульминаци-
онный момент истории любви к своему императору русско-
го народа, персонифицированного в людях, присутствую-
щих в Кремле. На появление Николая площадь ответила
криками «восторга». Шествие императорской фамилии дви-
галось к Успенскому собору «среди благословений и слез
радости». На обратном пути их величества остановились на
Красном крыльце и «любящим поклоном» ответили на вос-
торженные крики. Потом народ «сплотился в одну стену
живую, и чувства целой России отозвались в единодушном
ура, которым Москва отвечала на царский поклон». Автор
замечает, что зрелище это пробудило воспоминания о про-
шлом, но в такую минуту для него не оставалось места в
«русском сердце»: «Так увлекательно было настоящее, так
наполняли всех чувства благоговейной любви к Государю и
к Августейшему дому Его, сливаясь в единодушную молит-
ву за благоденствие Царя и России!» Текст сопровождался
гравюрой издателя журнала Василия Тимма, иллюстрирую-
щей эту сцену (рис. 64)69.
526
Национальные мотивы
В действительности прошлое имело мало общего с этими
чувствами, бывшими, главным образом, продуктом риторики
и политической повествовательное™ николаевского сценария.
Николай торжественно открыл свое царствование первым по-
клоном, ставшим церемониальным актом. Он включил народ
в имперские церемонии, предоставляя ему восхвалять монар-
хию, образцовое правление. В 1851 г. ритуал стал еще важнее,
ибо символизировал разницу между русским народом и наро-
дами стран Запада, не видевшими поклонов своих монархов.
В результате новая церемония стала традицией, демонстрируя
обожание русским народом, персонифицированным в москов-
ском населении, своих государей, неотъемлемых от истории на-
ции. Но их государи все еще сохраняли внешние атрибуты за-
падной элиты, завоевателей, и пафос этой сцены исходил от
взаимной привязанности противоположностей, благодарного
приема завоевателей завоеванными. В этом смысле сцена напо-
минала о русском прошлом, хотя не столько о крестных ходах
в Московском государстве, сколько о легендарном призвании
заморских князей, чтобы правили они и внесли порядок в вою-
ющие славянские племена девятого века.
Там же.
Глава тринадцатая
Крах сценария
Он умирал, как достойный правнук Петра Вели-
кого и с тем вместе, как достойный сын, достой-
ный член церкви Христовой. Непоколебимая,
смеем сказать, хладнокровная твердость Царя
и Воина, мысль о важных, иногда столь тягостных
обязанностях монарха, которые Он свято испол-
нял в продолжение тридцатилетнего почти управ-
ления государством, наконец, и нежная любовь
к ближайшему и к великому Его семейству, Рос-
сии, сливались в сии торжественные минуты в од-
но — все превосходящее, все объемлющее, и освя-
щающее чувство веры.
Д. Н. Блудов. Последние часы императора
Николая Первого'
НЕПОКОЛЕБИМОСТЬ МИФА
С XV по XIX столетие русские монархи «возвышали» свою
власть обращением к мифу и представлением мифа. В XVIII
и XIX столетиях они изображались в эпическом контексте,
и им приписывали реальные или вымышленные достижения,
которые оправдывали их необъятную власть. Правители
излита возлагали мифические надежды на каждого нового
правителя, независимо от личных свойств и намерений мо-
нарха. Эти надежды формировали отношение наследников
престола к их будущей власти и обязанностям. Они росли
в окружении церемоний и символов, указывающих, что им
суждено стать воплощением культурного и политического ве-
личия Российского государства. Каковы бы ни были конкрет-
ные планы и цели наставников наследников престола, они
1 Блудов Д. Н. Последние часы императора Николая Первого. СПб., 1855.
С. 5.
528
Крах сценария
воспитывались в такой обстановке. Монарх, совершающий
подвиги, поддерживающий миф, представляя собой образец
мудрости, мужества и красоты, должен был реализовать в чи-
стейшей, совершенной форме европейские идеалы. Такие
ожидания увековечивали понятие священной и неограничен-
ной власти, которую им предстояло унаследовать.
Миф зажил собственной жизнью, предотвращая появле-
ние форм «возвышения», развившихся на Западе. М. Чер-
нявский заметил, что тонкое юридическое различие между
бессмертным «политическим телом» правителя государства
и его смертным телом человека, в большей или меньшей сте-
пени характерное для разных западных государств, никогда
не было свойственно России2. В классической работе
Э. Канторовича показано, что представление о бессрочности
функции правителя, бессмертии политического тела созда-
ло юридическую сущность, превосходящую волю и личные
черты отдельных монархов3. В России сами монархи долж-
ны были изображать трансцендентные черты своей функ-
ции с помощью представлений, постоянно подтверждающих
миф. Пример этого — мучительные усилия Павла I устано-
вить, в подражание западной практике, точный порядок пре-
столонаследия. Такой закон угрожал личному превосходству
его самого и его преемников. Династическое престолонасле-
дие укоренилось только в царствование Николая I, когда
император мифологизировал императорскую фамилию как
нравственную эмблему империй;
Дворяне делили с государем окружавшую его харизму ина-
ковости и господства и включались в представления мифа.
Они участвовали в придворных церемониях и торжествах
и переняли не только представления своего государя о власти,
но и его литературные, художественные и архитектурные вку-
сы. Милостями и предпочтениями монарха пользовались не
все дворяне, а лишь те, кто принадлежал к внутреннему маги-
ческому кругу власти, отражающему ее славу. Об успехе этих
усилий говорит глубокая и постоянная личная привязанность
русских дворян к императору в XIX столетии, их устойчивое
преклонение перед его образом. Это было важным фактором,
препятствовавшим в девятнадцатом веке развитию у русского
2 Chemiavsky. Tsar and People. P. 84-91.
1 Kantorowicz E. H. The King’s Two Bodies. A Study in Medieval Political
Theology. Princeton, N. J., 1957. P. 383-450.
529
Глава тринадцатая
дворянства чувства профессиональной автономности в адми-
нистрации и армии4.
В результате церемонии, заимствованные на Западе, при-
обрели мифическое значение, редкое или вовсе отсутствовав-
шее в Европе: они демонстрировали неизменную связь между
символической и реальной властью русского государя. Зрели-
ща героизма и превосходства правителя при дворе и на поле
битвы прославляли монархическую власть — процветание
страны и, более конкретно, поддержание и расширение импе-
рии. В то же время расцвет империи давал основание для им-
перских взглядов, представленных и восхваляемых при дворе.
Имперский миф принял в России форму изображения
иностранного происхождения правителя. Русские императо-
ры и императрицы в своих сценариях власти выступали в раз-
ных обличьях — римского императора, олимпийского бога
или богини, прусского короля, главы христианства, ангела на
земле, заботливого отца семейства. Они притязали на при-
частность к обществу европейских монархов, заимствуя за-
падные знаки и символы суверенности. Вслед за ними дворя-
не тоже надевали на себя иноземную личину, следовали
иноземным модам и хвалились иноземными предками.
Конечно, такое заимствование характерно для многих мо-
нархий, претендующих на власть и престиж. Отличительной
чертой развития русской символики была постоянная и импе-
ративная природа этих заимствований, даже после превраще-
ния империи в большое и влиятельное государство. Присвое-
ние и демонстрация иностранных знаков приобрели в России
особое значение, утраченное или малозаметное в Европе.
Иноземность устанавливала символическую дистанцию меж-
ду правителем и правящей элитой, с одной стороны, и подчи-
ненным населением, с другой. Постоянное присвоение этих
знаков снова и снова утверждало эту дистанцию и демонстри-
ровало автономную и неограниченную власть императора.
Открытые, часто яркие демонстрации византийской или за-
падноевропейской культуры подчеркивали подчиненность
местного населения, живущего вне героической истории пра-
1 Резюме дискуссий об устойчивости личных связей с царем см. в кн.:
Raeff М. The Bureaucratic Phenomenon of Imperial Russia. 1700-1905 Ц
American Historical Rewiew. T. 84. April. 1979. P. 399-411; Oriovsky D. The
Limits of Reform. The Ministry of Internal Affairs in Imperial Russia
1802-1881. Cambrige, Mass., 1981. P. 102-103; Wortman. The Development
of a Russian Legal Consciousness. P. 270-278.
530
Крах сценария
вящей династии. Церемонии власти — коронация, триумфы,
придворные торжества и парады — возносили монарха в об-
становку, напоминающую далекие сферы бытия: они были
зрелищами, демонстрирующими иноземный и поэтому возвы-
шенный характер государя и элиты.
Миф об иноземности предъявлял к каждому императору
или императрице определенные непреложные требования:
императорскую власть надо было демонстрировать как пере-
довую — гуманную или прогрессивную в соответствии с совре-
менными европейскими концепциями монархии. Император-
скую власть следовало изображать как абсолютную, не
ограничивающуюся местными или частными интересами. Ее
надо было демонстрировать как универсальную, и она должна
была править обширной территорией, как делали это славней-
шие государи древности и современности. Сам миф диктовал
защиту самодержавных прерогатив, ибо тут не было оснований,
вынуждающих обуздывать власть, необходимую для выполне-
ния эпических требований, предъявляемых к должности импе-
ратора. Формальное юридическое определение границ импера-
торской власти появилось только в Своде законов в 1832 г.5
Риторика и символика Французской революции поставили
перед императорской политической символикой серьезную
дилемму. Революция возвысила народ как носителя сакраль-
ных черт власти, превратив его в творца истории, участника
собственного мифа, образующего сущность, определяемую
как нация. Представления о национальном суверенитете и о
нации не только угрожали героическому образу монарха и его
элиты как единственных исторических деятелей, но также ус-
ложняли значение европейскости и иноземности. На Западе
теперь конкурировали разные модели государственного уст-
ройства, и абсолютную монархию трудно было выдавать за
носителя прогресса. Русские монархи продолжали заявлять
5 Определение служит для введения образа высшего и превосходящего
всех императора в рамки закона. Статья 1 Свода законов гласила: «Импе-
ратор Всероссийский есть Монарх самодержавный и неограниченный —
повиноваться верховной Его власти, не токмо за страх,но и за совесть,
Сам Бог повелевает». Слова самодержавный и неограниченный, по словам
юриста Н. М. Коркунова, идентичны по смыслу и упореблены лишь для
большей «ясности». В действительности эта избыточность была нужна,
чтобы подчеркнуть, что власть эта выше людей, учреждений, традиций
и социальных групп (Коркунов Н. М. Русское государственное право.
СПб., 1909. Т.1. С. 210-213).
531
Глава тринадцатая
о себе как о представителях западной культуры и образа прав-
ления, но их модель более не была самой развитой формой ев-
ропейского правительства.
Императорский миф предотвратил появление в России
представительных учреждений, вошедших в практику в Евро-
пе в середине XIX в. Хотя прусские и австрийские правители
сопротивлялись конституциям, они все же приспособились
к времени. Они переложили ответственность на канцлера или
премьер-министра и все чаще оставляли правление в руках ад-
министрации. Этим изменениям помогало отделение должно-
сти от личности, так как оно позволяло престолу оставлять за
собой символическую роль, даже если правитель мало участ-
вовал в управлении. В России обязательства мифа лишали
возможности даже такой ограниченной, формальной переда-
чи ответственности. Возвышение монарха зависело от его об-
ладания абсолютной властью. Дворянство делило с ним
власть не средствами организации, а степенью близости к лич-
ности государя и участием в сценариях, изображавших его
или ее в качестве государей. До тех пор пока декабристы не
посвятили себя западным революционным идеям, находилось
мало дворян, мечтавших урезать власть императора. Даже мо-
лодые друзья Александра I надеялись продвинуть Россию
вперед, к реформам, путем усиления, а не ограничения власти
императора.
Николай I обновил образ завоевателя, но теперь это был
образ одинокого и готового к бою защитника монархии про-
тив вредных сил революции. Церемония и риторика внедрили
новые принципы суверенности народа и нации. Николай
представил национальность как согласие с господством евро-
пеизированной элиты, западное человеколюбие как зрелище
отечественной и личной добродетели. Москва часто давала це-
ремониальные подтверждения преданности русского народа
своему европеизированному государю. Эклектический сцена-
рий Николая сочетал универсальное и коренное, неоклассиче-
ское и романтическое. Тем самым он восстановил монологи-
ческий универсум, расколотый колебаниями Александра I.
Изобразительное искусство, музыка и архитектура утвержда-
ли и украшали его сценарий, создавая мир, далекий от реаль-
ности и осуществления административной власти.
Для сохранения власти мифа представление (performance)
‘должно было выполнить два условия. Во-первых, оно должно
было прославлять западные ценности, в которые верила эли-
532
Крах сценария
та. Во-вторых, оно должно было сопровождаться военными
успехами, утверждающими претензии на имперское господст-
во. К концу царствования Николая его сценарий потерпел не-
удачу в обоих этих пунктах. Влияние западной доктрины
и рост образованных кадров бюрократии создало группу чи-
новников, искавших в Европе новых образцов управления,
чтобы покончить с недостатками существующей системы. Из-
менения в балансе сил после революций 1848 г. лишили Рос-
сию доминирующего положения и оставили ее в изоляции на
международной арене.
Парадоксально, что чиновники, смотревшие на Запад, бы-
ли продуктом усилий Николая создать образованное чинов-
ничество, вышедшее из дворянства. Он надеялся, что хорошо
подготовленные, верные ему чиновники станут эффективным
орудием его воли и будут истово исполнять законы, кодифи-
цированные в 1830-е годы. Он думал, что чиновничество за-
падного типа поможет ему реализовать образ всевидящего го-
сударя, надзирающего за каждым уровнем самодержавного
государства. Вопреки его намерениям, эти чиновники начали
искать на Западе модель законности, открытости и прогрес-
сивных перемен. Они видели в Пруссии и других германских
государствах монархии, которые провели либеральные право-
вые и административные реформы и начинали откликаться на
чаяния своих подданных. Они начали развивать представле-
ние о профессиональном достоинстве закона, которое не мог-
ло сочетаться с идеализацией личной власти, проявлявшейся
в официальных презентациях6.
В последние годы царствования Николая близкая к импера-
торской фамилии высшая элита, традиционно наиболее чувстви-
тельная к современной мере иноземности, все более скепти-
чески относилась к придворным презентациям. Описанное
Тютчевой «очарование, действующее на воображение», превра-
тилось в скучные занятия тривиальными деталями жизни им-
ператорской фамилии. Тютчева писала: «Громадное значение
и грандиозные размеры, которые принимают для них самые
простые события в жизни, как обеды, прогулки или семейные
встречи, требуют столько времени, столько внимания и сил, что
их уже не хватает на более серьезные предметы <...> Все непре-
(‘ Об этом слое дворянства см.: Lincoln W. В. In the Vanguard of Reform.
Russia’s Enlightened Bureaucrats. 1825-1861. De Kalb, III., 1982. P. 41-76;
Wortman. The Development of a Russian Legal Consciousness. P. 197-234.
533
Глава тринадцатая
дусмотренное, а следовательно, и всякое живое и животворя-
щее впечатление навсегда вычеркнуто из их жизни»7.
Сам Николай в свои последние годы все меньше верил
в эффективность и популярность своего правления и начал
проявлять характерную для его отца подозрительность по от-
ношению к своим слугам. В 1853 г. французский посланник,
маркиз де Кастельбайяк заметил: «Император Николай обла-
дает качествами Петра Великого, Павла I и средневекового
рыцаря. Но с годами на первый план все более стали выходить
свойства Павла I»8. Вместо смущения, с которым обходили
молчанием царствование его отца, Николай превратил его
в пример силы и власти, обеспечившей величие России. Пово-
дом для представления этой трансформации стала церемония,
посвященная открытию 1 августа 1851 г. статуи императора
Павла в Гатчине работы Витали. Н. Греч описал ее в «Русском
художественном листке».
Павел стоял, «как бы начальствуя над войсками», писал
Греч. Его поза выражала «твердость, решительность, уверен-
ность в самом себе», лицо — «ум и благородство души»9. Рус-
ские люди увидят в статуе «лик Государя, который водворил
с собою на троне любовь к порядку, уважение ко всему до-
стойному уважения, строгую справедливость и нелицеприя-
тие, грозную кару пороку, беспредельную щедрость заслуге
и достоинству». И иностранец обратится к статуе и будет
чтить русского царя, с которого началась новая эра в полити-
ческой истории Европы. В царствование Павла Россия стала
защитницей международной морали, покровительницей наро-
дов. В течение XVIII столетия Россия расширила свои грани-
цы и мощной силой покорила врагов.
«Но в конце сего века Россия вознеслась еще выше, сделавшись
не покорительницею, а защитницею народов, употребив гроз-
ные силы свои на великодушное, бескорыстное вспоможение
слабым против сильных, утесненным против утеснителей, пра-
вым против коварных, верующим против нечестивцев».
Как утверждал Греч, эта христианская идея впервые про-
явилась в «рыцарской душе императора Павла». Хотя собст-
7 Тютчева. При дворе двух императоров. С. 34.
“ Lincoln. Nicholas I. Р. 291.
9 Греч Н. Открытие памятника Императору Павлу Петровичу в Гатчине //
Русский художественный листок. 1851. № 32. С. 1.
534
Крах сценария
венные усилия Павла не достигли успеха, Александр защитил
эту идею в войне за независимость и благополучие Европы.
Николай снова взял дело в свои руки и «подавил гидру возму-
щения и междуусобия в пределах союзника и сохранил Евро-
пу от бедствий безначалия и мятежей» Таким образом Павел
стал примером «неслыханного в истории великодушия и са-
мопожертвования»10 11.
Церемония, происходившая 1 августа, в праздник «Проис-
хождения древ Креста Господня», носила характер частного
семейного события, и широкое значение было ей придано
только публикацией и распространением сведений о ней через
прессу. Русский народ, к которому так высокопарно обраща-
лись в прежних церемониях, в описании вообще не был упо-
мянут. В отличие от открытия статуи Александра, зрителей не
было. Крестный ход к пруду в Гатчине на Водосвятие возглав-
лял духовник Николая Бажанов в сопровождении л.-гв. Пав-
ловского полка и некоторых великих княгинь. Затем шествие
направилось к памятнику, который священники под крики
«Ура!» и артиллерийский салют окропили святой водой. По-
сле возвращения крестного хода во дворец, гвардейцы прошли
маршем под командой царя.
Николай подчеркнул династическое значение церемонии,
предписав своим внукам, восьмилетнему великому князю
Николаю Александровичу и шестилетнему великому князю
Александру Александровичу, сыграть важную роль в цере-
монии. Литография В. Тимма помещает двух мальчиков
в центр внимания (рис. 65). На первом плане прямо, с высо-
ко поднятыми головами стоят характерные для Павловского
полка курносые гвардейцы. Император и его свита, включая
наследника, верхом, выглядывают сзади. В центре картины
стройная фигура Николая Александровича во главе взвода.
Маленький Александр Александрович стоит, взяв на караул,
с ружьем на боку, крошечный на фоне больших фигур и па-
мятника. Таким образом три поколения отдают честь основа-
телю династии".
1850-е годы были временем падения престижа и влияния
России за рубежом. Разгром Венгерской революции 1849 г.
спас престол австрийского императора, но при этом Россия
Там же.
11 Там же.
535
Глава тринадцатая
65. Освящение статуи Павла I, Гатчина, 1 августа 1851 г.
Литография Василия Тимма
стала главным врагом прогрессивных перемен, а у монархов
Центральной Европы появилось неуютное чувство зависимо-
сти от русских армий. Прусский и австрийский монархи на-
шли компромисс с общественным мнением, и Россия осталась
единственной среди великих стран абсолютной монархией,
основанной на крепостном праве. Российская империя приоб-
рела теперь облик не спасительницы Европы и западных хри-
стианских ценностей, а отсталого, обскурантистского государ-
ства, скорее восточного, чем западного, мощь которого
произошла не от защиты гуманности, а от пренебрежения ею.
Даже писатели, сочувствовавшие России, например Бальзак,
считали, что русские отличаются от европейцев, походя на
азиатов своим предпочтением подчинения свободе12.
Когда союзники России предпочли свои интересы систе-
ме альянсов, унаследованной от Венского конгресса, Нико-
12 Balzac Н. de. CEuvres completes. Paris, 1940. Vol. 40. P. 654, 674-680. Эти
замечания содержатся в его «Письме о Киеве», написанном в 1847 г. во
время посещения России.
536
Крах сценария
лай потерял одну из главных опор власти в России — притя-
зание на олицетворение универсальных ценностей монар-
хии. Крымская война, начавшаяся в марте 1854 г., стала мо-
ментом истины. Николай ввязался в войну, чтобы диктовать
Турции свои условия, и был покинут своими прежними со-
юзниками — Австрией и Пруссией. Он смотрел на молодого
императора Франца Иосифа как на сына, поддерживал его,
а в 1849 г. защитил его империю. Теперь он обернул портрет
Франца Иосифа к стене и по-немецки написал на нем «Не-
благодарный»13.
Гипнотическая власть николаевского сценария не позво-
лила ему увидеть истинное состояние русской администра-
ции и вооруженных сил. Иллюзия всемогущества и везде-
сущности замаскировала политический и экономический
застой как раз тогда, когда Европа начала быстро развивать-
ся и стали ощутимыми динамичные результаты промышлен-
ного прогресса и свободы. Система полицейского надзора
вместо содействия всевидящему оку царя рождала обреме-
нительный бумажный контроль, скрывавший некомпетент-
ность и продажность. В то же время миф о триумфе, гос-
подствовавший в военном мышлении с 1812 г., привел
к самодовольному пренебрежению действительными про-
блемами русской армии. Избыточная склонность к муштров-
ке на плац-параде, вмешательство императора в ведение
войны, недостаточное пополнение войска, ограниченность
средств, отсталость техники не привлекали внимания импе-
ратора и его окружения14.
Неудачи в Крымской войне сразу же показали, что хвале-
ная мощь России иллюзорна, а ее правительство и экономи-
ка далеко отстали от Запада. М. П. Погодин издал теперь ряд
памятных записок, обвиняющих правительство в предатель-
стве национальных интересов России и следовании ино-
странной политике, слишком европейской по своим целям.
Упрекая правительство в недостаточном национализме,
историк обращал внимание на основной изъян доктрины
официальной народности. Он утверждал, что правительство,
стремясь подавить революционное движение, угрожавшее
с Запада, но чуждое русской исторической традиции, довело * 11
" Тютчева. При дворе двух императоров. С. 30-31.
11 Более широкое рассмотрение проблемы николаевского военного руко-
водства см.: Fuller. Strategy and Power in Russia. P. 250-260.
537
Гпава тринадцатая
народ до бедности и пренебрегло просвещением и положени-
ем православной церкви. К его запискам с сочувствием при-
слушивались многие видные фигуры в С.-Петербурге, в том
числе наследник15.
В записках Погодина, конечно, не упоминался император,
но метонимическая символика николаевского сценария пол-
ностью отождествляла его с системой. Вместе с известиями
о его поражениях ослабело и его собственное убеждение
в том, что самодержавие — это воплощение нации. Дочь
Д. Н. Блудова, фрейлина А. Блудова писала в своих мемуа-
рах, что поражение означало «крушение всего, что казалось
так крепко основано, так свято утверждено». Близкие Нико-
лая описали, как он страдал бессонными ночами, кланялся
перед церковью и после каждого донесения «плакал как ре-
бенок». В последние свои часы он отказался слушать сооб-
щения из Крыма. И на самом деле при дворе уже мало было
людей, не понимавших, что николаевская система отжила
свой век16.
СМЕРТЬ ИМПЕРАТОРА
С исчезновением ауры непобедимости члены элиты начали от-
крыто критиковать систему и, порывая с символикой и притвор-
ством, старались найти правду. Одним из первых критиков ста-
рой системы стал 1убернатор Курляндии П. А. Валуев, отпрыск
древней дворянской фамилии и камергер. Записка Валуева
1855 г. указала на саму практику церемониальной идеализации
и формализма как на источник слабости и зла. «Отличительные
черты его Государственного устройства> заключаются в по-
всеместном недостатке истины», «<...> отделите сущность от бу-
мажной оболочки, то, что есть, от того, что кажется, правду от не-
правды или полуправды, — и редко где окажется прочная,
плодотворная польза. Сверху блеск; внизу гниль»17.
В новом сценарии, приспособленном к европейскому
политическому универсуму середины XIX в., Александр II
15 Погодин М. П. Сочинения. М., 1874. Т. 4. С. 245-271; Корнилов А. А. Об-
щественное движение при Александре II. Paris, 1905. С. 4-6.
Эйдельман Н. Я. Герцен против самодержавия. Секретная политическая
история России XVIII-XIX веков и Вольная печать. М., 1973. С. 10-11.
17 Валуев П. Дума русского (во второй половине 1855 года) // PC. 1891.
Т. 5. С. 354.
538
Крах сценария
попытался подновить петровский миф. «Надежде России»,
преданной всему, за что стоял его отец, пришлось отвергнуть
основные принципы правления Николая. Но оставаясь
в рамках культа династии, он должен был в то же время под-
держивать иллюзию преемственности. Первые установления
его царствования указывали на сценарий, который, в проти-
воположность сценариям предыдущего столетия, минимизи-
ровал разрыв с предшествующим царствованием и выдавал
новое царствование за продолжение предыдущего. Мани-
фест Александра при восшествии на престол 18 февраля
1855 г. объявил об его солидарности с предшественниками,
в перечислении которых был подчеркнуто опущен его дед,
император Павел.
«Как оплакиваемый Нами Любезный Родитель Наш посвящал
все Свои усилия, все часы своей жизни, трудам и попечениям
о благе подданных, так и Мы <...> приемлем священный обет
иметь всегда единою целию своей благоденствие Отечества На-
шего. Да руководимые, покровительствуемые призвавшим Нас
к сему великому служению Провидением, утвердим Россию на
высшей степени могущества и славы, да исполняются чрез Нас
постоянные желания и виды Августейших Наших предшест-
венников, Петра, Екатерины, Александра Благословенного
и Незабвенного Нашего Родителя»,ь.
Кончина Николая, так же как Александра I, была увекове-
чена пышной похоронной процессией. «Русский художест-
венный листок» опубликовал подробный отчет о ней и лито-
графию о церемонии (рис. 66)t9. Пространное официальное
описание начиналось с подробной истории прежних импера-
торских похорон, указывающей, что торжественный акт в свя-
зи со смертью императора стал, наряду с коронацией, одной из
главных церемоний династии* * 20. Отдельный том содержал ил-
люстрации, изображающие разные группы участников похо-
ронного шествия в Петропавловский собор. В шествии впер-
вые появился вновь учрежденный герб Романовых,
показывающий, что царский дом, как русские дворянские фа-
милии, имеет теперь свою историческую эмблему. Она была
,к ПСЗ II. № 29043. 1855. 18 февраля.
1!* Русский художественный листок. 1855. № И, 12, 15.
2" Описание погребения блаженной памяти императора Николая 1-го
с присовокуплением исторического очерка погребений царей и импера-
торов всероссийских и некоторых других европейских государей.
539
Глава тринадцатая
66. Похоронная процессия Николая I. Литография Василия Тимма
составлена из романовских гербов XVII в. и представляла со-
бой грифона с поднятым мечом, помещенного на груди импе-
раторского русского орла21.
Официальные публикации о смерти Николая трансфор-
мировали его образ с тем, чтобы сохранить династическую
традицию и вместе с тем поддержать ауру его превосходства.
Восхваляющие его статьи создали новый образ Николая, геро-
ического, благородного и жертвующего собой, но лишенного
претензий на непогрешимость и вездесущность. Это поддер-
живало мистику русской монархии, идею, что император смо-
жет провести значительные государственные и социальные
реформы, не подвергая опасности свои священные прерогати-
вы. Описания смерти Николая подготовили путь к начавше-
муся во второй половине 1850-х годов сближению с либераль-
ной частью общества.
21 Лукомский В. К. Герб дома Романовых //Летописи и лицевой изборник
дома Романовых. М., 1913. Т. 2. С. 109-114; Таубе М. А. К истории Герба
Дома Романовых // Гербовед. 1913. С. 109-117.
540
Крах сценария
Издание этих отчетов отчасти имело целью заглушить слу-
хи о том, что Николай покончил с собой, приняв яд22. «Русский
художественный листок» и «Северная пчела» напечатали сооб-
щения о болезни и смерти Николая23. Официальное изложение
обстоятельств кончины Николая было составлено Д. Н. Блудо-
вым, верным слугой, приветствовавшим некогда коронацию
императора, а теперь престарелым государственным деятелем.
Блудов описал смерть Николая в небольшой книге «Последние
часы Николая I», одновременно опубликованной, кроме рус-
ского, на французском, немецком и английском языках. Как по-
казывает текст, помещенный в качестве эпиграфа к данной гла-
ве, Блудов использовал сцену на смертном одре, чтобы
изобразить светские и религиозные добродетели императора.
Даже при ухудшении своей болезни император, по словам
Блудова, не позволял себе отдыха, посвящал делам правления
«все дни, иногда и ночи, нередко лишал себя необходимого от-
дохновения и сна». На обороте французского издания было
изображение простого, строгого кабинета Николая в Зимнем
дворце, символизирующее его самоотречение. В центре его
походная койка, на которой он сознательно предпочитал
спать, поразительный символ его духа спартанской самоот-
верженности. Мебель скудная — рядом с койкой простой
письменный стол, в отдалении — еще стол, маленькая кушет-
ка, несколько столов и стульев24. Литография Тимма в «Рус-
ском художественном листке» изображает Николая на смерт-
ном одре, полным скромного самоотречения (рис. 67).
Блудов живописал мужественную борьбу Николая со
смертью как зрелище сверхчеловеческого самообладания
и преданности долгу среди любящей семьи. Описывая послед-
22 Н. Я. Эйдельман рассмотрел и проанализировал основные материалы,
описывающие обстоятельства смерти. Записи в Камер-фурьерском жур-
нале были изменены по неизвестным причинам. Подозрения о том, что
царь принял яд, возникли почти сразу на основании его усиливавшейся
депрессии и страха неожиданной смерти. Ответственность возлагали на
личного врача императора Мартина Мандта, будто бы давшего ему яд по
его требованию. Нелегальная печать ухватилась за эту интерпретацию
и публиковала склоняющие к ней материалы. Эйдельман приходит к за-
ключению, что на основании имеющихся свидетельств вынести оконча-
тельное суждение невозможно (Эйдельман. Герцен против самодержа-
вия. С. 9—20; Тютчева. При дворе двух императоров. С. 93-94).
23 Русский художественный листок. 1855. №12. В этом издании перепеча-
тан и отчет «Северной пчелы».
24 Блудов. Последние часы. С. 7.
541
Гпава тринадцатая
67. Николай I на смертном одре. Литография Василия Тимма
ний разговор Николая и Александры Федоровны, Блудов об-
ращается к сентиментальным риторическим приемам: «Так
нежно они взаимно берегли друг друга. Знаки и, так сказать,
излияния сей супружеской нежности, услаждавшие все про-
должение их счастливого брачного союза, были те же и в са-
мое последнее время». После того как Николай принял по-
следнее причастие, Александра поцеловала его.
«Любишь ли ты меня, как прежде?»
«Люблю ли? — отвечал он. — Могу ли я не любить тебя? Когда
мы впервые увиделись, сердце мое сказало мне: вот твой Ангел
Хранитель на всю жизнь. И пророчество сердца сбылось»25.
При последнем расставании Николай провозгласил свою
веру в первенство и бессмертие фамилии. Он простился с же-
ной и детьми и сказал наследнику свои часто повторявшиеся
слова «Служи России»26. Александра Федоровна зарыдала:
25 Там же. С. 10-11.
26 Там же. С. 18, 23.
542
Крах сценария
«Зачем не могу я умереть с тобою!» Николай, указав на детей,
ответил: «Ты должна жить для них», потом сказал детям:
«Живите всегда, как ныне, в тесном союзе любви семейной».
В тексте Блудова прославление непрерывности династии
сочеталось с оправданием перемен. Расставшись со своими
наперсниками, Николай призвал Александра к своему смерт-
ному одру. Его последние слова, обращенные к сыну, были тя-
желым признанием поражения:
«Мне хотелось, приняв на себя все трудное, все тяжкое, оста-
вить тебе царство мирное, устроенное и счастливое. Провиде-
ние судило иначе. Теперь иду молиться за Россию и за вас. По-
сле России я вас любил более всего в свете»27.
Александр II будет следовать модели разрыва с предыду-
щим царствованием, но с благословением своего отца и с
мыслью, а возможно, и убеждением, что его реформы соответ-
ствуют желаниям отца. Он старался принять образ монарха,
следующего европейским идеалам, которые николаевский
сценарий осуждал как чуждые русскому политическому
строю. Продукт русского двора, преклоняющийся перед лич-
ностью и принципами своего отца, он мечтал примирить само-
державие с либеральной моделью Европы середины XIX в.
Его сценарий, трагический финал мифа об иноземности, ста-
нет предметом первой части второго тома этого исследования.
27 Там же. С. 18-22. Отчет в «Русском художественном листке» описыва-
ет прощание Николая с министрами после прощания с Александром.
В «Листке» вообще больше подробностей; так, здесь процитированы про-
щальные слова Александра в ответ на признание Николаем своей неуда-
чи: «Если уже суждено Мне Тебя лишиться, то я уверен, что Ты и там бу-
дешь молиться Ему о России, о Нас всех, о святой Его Мне помощи
понести тяжкое бремя, Им же на Меня возлагаемое». На это Николай от-
ветил: «Да, я всегда молился Ему за Россию и за всех вас и буду там мо-
литься за Россию» (Русский художественный листок. 1855. № 12).
Список сокращений
БЭ вд Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Восстание декабристов. Документы. Т. I-XVIII. М., 1925-1984.
ГАРФ ДРВ жмнп ИГК, ц. Ал. I Государственный архив Российской Федерации. Древняя Российская вивлиофика. М., 1788. Журнал Министерства народного просвещения. Столетие Военного министерства. Императорская главная квартира; история государевой свиты; царствование императора Александра I. СПб., 1904.
ИГК, ц. Ник. I Там же, царствование императора Николая I. СПб., 1908.
ИГК, ц. Ал. II Там же, царствование императора Александра II. СПб., 1914.
КФЖ НЛО ПСЗ Камер-фурьерский церемониальный журнал. Новое литературное обозрение, журнал. Полное собрание законов Российской империи. Собр. 1. СПб., 1830; Собр. 2, СПб., 1830-1884.
ПСРЛ РА РБС РГИА PC Сб. РИО ТГЭ ТОДРЛ Полное собрание русских летописей. Русский архив, журнал. Русский биографический словарь. СПб., 1868-1918. Российский государственный исторический архив. Русская старина, журнал. Сборник Русского исторического общества. Труды Государственного Эрмитажа. Труды Отдела древнерусской литературы ИРЛИ РАН.
544
Библиография
Архивные источники
Бахметевский архив. Колумбийский университет. Киселевский фонд.
ГАРФ, фонд 678 Александра II.
фонд 641 Марии Александровны.
Гессенский государственный архив. Коллекция Марии Александровны.
РГИА, фонд 516. Камер-фурьерские церемониальные журналы.
Финский Национальный архив. Дело канцелярии финляндского
генерал-губернатора.
Печатные источники
Александр I. Переписка императора Александра I с сестрой, великой
княгиней Екатериной Павловной. СПб., 1910.
Александра Федоровна. Письма императрицы Александры Федоровны
к В. А. Жуковскому, 1817-1842 //РА. 1897. № 35. С. 439-512.
- Императрица Александра Федоровна в своих воспоминаниях // PC.
1898. Т. 88.
Алексеева М. А. Братья Иван и Алексей Зубовы и гравюра петровского
времени // Россия в период реформ Петра I. М., 1973.
- Жанр конклюзии в русском искусстве конца XVII — начала XVIII ве-
ка // Русское искусство барокко. Материалы и исследования. М.,
1977.
- Гравюра петровского времени. Л., 1990.
Андросов С. О. Скульптура Летнего сада // Культура и искусство России
XVIII века. Л., 1989. С. 44-58.
- Западноевропейская скульптура в России петровского времени:
Автореферат диссертации. М., 1990.
Анисимов Е. В. Податная реформа Петра Великого. Л., 1982.
- Россия в середине XVIII века; борьба за наследие Петра. М., 1986.
- Время петровских реформ. Л., 1989.
18 - 5509
545
Библиография
Анненкова А. К. Воспоминания А. К. Анненковой, рожденной Мердер //
Наша старина. 1915. № 4. С. 380-391.
Байбурин А. К., Топорков А. Л. У истоков этикета. Л., 1990.
Бакланова Н. А. Отражение идеи абсолютизма в изобразительном
искусстве первой четверти XVI11 в. //Абсолютизм в России
(XVII-XVIII вв.). С. 492-507.
Барсов Е. В. Древнерусские памятники священного венчания царей
на царство в связи с греческими их оригиналами. М., 1883.
Барсуков Н. Жизнь и труды М. П. Погодина. СПб., 1888-1910.
Бартенев С. П. Большой Кремлевский дворец; указатель к обозрению.
М., 1911.
Бахтин М. М. Эпос и роман. М., 2000.
Белозерская Н. Царское венчание в России // Русская мысль. 1883. Т. 5.
Бенуа А., Лансере Н. Дворцовое строительство императора Николая I //
Старые годы. 1913 (июль-сентябрь).
Березина В. Г. Русская журналистика второй четверти XIX века
(1826-1839 годы). Л., 1965.
Берман Б. И. Читатель жития // Художественный язык средневековья.
М., 1982.
Берс А. А. Алексей Федорович Львов, как музыкант и композитор // PC.
1900. Т. 102. С. 145-168.
Берхголъц фон Ф. В. Дневник каммер-юнкера Берхгольца. М.,
1857-1860.
Билъбасов В. А. История Екатерины Второй. Лондон, 1895.
Благой Д. Д. Душа в заветной лире. Очерки жизни и творчества
Пушкина. М., 1977.
Блудов Д. И. Два письма гр. Д. Н. Блудова к супруге его // РА. 1867. № 5.
С. 1046-1047.
- Последние часы императора Николая Первого. СПб., 1855
(на франц, яз. — Vienna, 1855).
Бобровницкая И. А. и др. Государственная Оружейная палата. М., 1988.
Богданович М. И. История царствования императора Александра I
и России в его время. СПб., 1869.
Богословский М. М. Областная реформа Петра Великого. М., 1902.
- Петр I. Материалы для биографии. Т. 1. Л., 1940.
Божерянов И. Н. Детство, воспитание и лета юности русских
императоров. СПб., 1914.
- Жизнеописание императрицы Александры Федоровны, супруги
Николая I. СПб., 1898.
Болотов А. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные им
самим для своих потомков. 1738-1795. СПб., 1870-1873.
Борисова Е. А. Русская архитектура второй половины XIX века. М., 1979.
Борзин Б. Ф. Росписи петровского времени. Л., 1986.
546
Библиография
Брук Я. В. У истоков русского жанра. XVIII век. М., 1990.
Брюкнер А. История Екатерины Второй. СПб., 1885.
- Путешествие императрицы Екатерины II в полуденные край России
в 1787 году //ЖМНП. 1872. Т. 162. Ч. 2. С. 1-51.
Булгарин Ф. Современная история. Взгляд на Россию в 1829 году //
Северная пчела. 1830. 7 января.
Бутовский И. Об открытии памятника императору Александру
Первому. СПб., 1834.
Б. Ф. О царских выходах // Русский художественный листок. 1852. № 1.
Бычков А. О свадьбе императора Петра Великого с Екатериной
Алексеевной //Древняя и новая Россия. 1877. № 3. С. 323-324.
Валуев П. Дума русского //PC. 1891. Т. 70. С. 349-360.
Васильев В. Н. Старинные фейерверки в России. Л., 1960.
Вельтман А. Описание нового императорского дворца в Кремле
Московском. М., 1851.
- Освящение нового московского дворца в Кремле // Москвитянин.
1849. апрель (-«Московская летопись»).
- Торжественные празднества в новом императорском кремлевском
дворце //Москвитянин. 1849. Май. Ч. 1 (-«Московская летопись»).
Венгеров С. А. Ежедневная печать конца дореформенной эпохи //
Сборник статей по истории и статистике русской периодической
печати, 1703-1903. СПб., 1903.
Верещагин В. А. Русские иллюстрированные издания XVIII и XIX сто-
летий. СПб., 1898.
Вигель Ф. Ф. Воспоминания. М., 1864-1865.
Вилинбахов Г. В. К истории учреждения ордена Андрея Первозванного
и эволюция его знака // Культура и искусство петровского времени.
Л., 1977.
- Основание Петербурга и имперская эмблематика//Семиотика
города и городской культуры (Труды по знаковым системам /
Под ред Ю. М. Лотмана. Т. 18). Тарту, 1984.
- Отражение идеи абсолютизма в символике Петровских знамен //
Культура и искусство России XVIII века. Л., 1981.
- Санкт-Петербург — военная столица // Наше наследие. 1989.
№ 1.С. 17.
— Всадник русского герба //ТГЭ. 1981. № 21. С. 117-122.
Волков Н. Е. Двор русских императоров в его прошлом и настоящем.
СПб., 1900.
Воронец Е. Н. Четырехсотлетие Российского государственного герба.
Харьков, 1898.
В. Ф. Из воспоминаний бывшего гвардейского сапера. Поход в Москву
и коронация императора Николая //Русский вестник. 1867. № 12.
Высочайше утвержденный церемониал присяги Государя Наследника
Александра Николаевича. Без места и даты.
18*
547
Библиография
Гаспаров Б. М. Поэтический язык Пушкина как факт истории русского
литературного языка. Вена, 1992.
Герцен А. И. Былое и думы. М., 1962.
Глинка В. М. Русский военный костюм XVIII — начала XX века. Л.,
1988.
Глинка М. И. Первоначальный план «Жизни за царя» //PC. 1881. Т. 30.
С. 173-180.
- Записки. М., 1930.
Глинка М. И., Розен Е. Жизнь за царя. СПб., 1878.
Глинка С. Стихи на прибытие Государя Императора в Москву //Руской
вестник. 1816. № 9. С. 5.
- Воспоминание о московских происшествиях в достопамятный
1812 год от 11 июля до изгнания врагов из древней русской столицы
//Руской вестник. 1814, № 9. С. 3-21.
- Записки о1812 годе. СПб., 1836.
Годы учения его Императорского Высочества Наследника Цесаревича //
Сб.РИО. № 31. СПб., 1881.
Голиков И. И. Деяния Петра Великого, мудрого преобразователя России.
М., 1837-1843.
Головина В. Н. Мемуары. «История жизни благородной женщины».
М., 1996.
Головкин Ф. Двор и царствование Павла I. Портреты, воспоминания
и анекдоты. М., 1912.
Гольдберг А. Л. К предыстории идеи «Москва — третий Рим» //
Культурное наследие древней Руси: истоки, становление традиции.
М., 1976.
Гребенюк В. П. Публичные зрелища петровского времени и их связь
с театром //Новые черты в русской литературе (XVII — начало
XVIII в.). М., 1976.
Грен А. Чувства юноши при виде памятника императору Александру
Благословенному//Русский инвалид. 1834. 12 сентября.
Греч Н. И. Биография императора Александра I. СПб., 1835.
- Неизданное место из Записок //РА. 1884. № 3. С. 58.
- Открытие памятника Императору Павлу Петровичу в Гатчине //
Русский художественный листок. № 32.1851. 10 нояб. С. 1.
Гурвич Г. «Правда воли монаршей» Феофана Прокоповича и ее
западноевропейские источники. Юрьев, 1915.
Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1955.
Данилевский Н. Таганрог или подробное описание болезни и кончины
императора Александра I. М., 1828.
- Дух венценосных супругов, в Бозе почивающих Императора
Александра loro и Императрицы Елизаветы. М., 1829.
Ден В. Я. Записки // PC. 1890. Т. 65-67.
548
Библиография
Державин Г. Р. Сочинения (с примечаниями Я. Грота). СПб., 1864-1883.
Дмитриева Р. П. Сказание о князьях владимирских. М.-Л., 1955.
Донесение Следственной комиссии //ВД. Т. 17. М., 1980. С. 24-61.
Екатерина II. Сочинения. Т. 2. СПб., 1901.
- Сказка о царевиче Хлоре. СПб., 1787.
Ермолаев Д. Стихи на вступление в Париж Государя Императора //
Руской вестник. 1814. № 10. С. 75-76.
Ерошкин Н. П. История государственных учреждений дореволюционной
России. М., 1968.
Живов В. М. Государственный миф в эпоху Просвещения и его
разрушение в России конца XVIII века //Из истории русской
культуры. Т. IV. (XVIII — начало XIX века). М., 1996.
- Культурные конфликты в истории русского литературного языка
XVIII — начала XIX века. М., 1990.
- Культурные реформы в системе преобразований Петра I //Из исто-
рии русской культуры. Т. III. (XVII — начало XVIII века). М., 1996.
Живов В. М., Успенский Б. А. Царь и Бог. Семиотические аспекты
сакрализации монарха в России //Языки культуры и проблемы
переводи мости / Под ред. Б. А. Успенского. М., 1987.
Жихарев С. П. Записки современника. Л., 1989.
Жмакин В. И. Коронации русских императоров и императриц // PC.
1883. Т. 37, 38.
Жуковский В. А. Дневники В. А. Жуковского. СПБ., 1901.
- Полное собрание сочинений. СПб., 1902.
- Сочинения. СПб., 1885.
- Полное собрание сочинений и писем. М., 1999.
Журнал посещения Москвы его Императорским Величеством
Александром I и кратковременного пребывания в сем
первопрестольном граде в 1809 году. М., 1810.
Забелин И. Е. Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях.
Т. l.M.,1895; Т. 2. М., 1915.
- Домашний быт русских цариц в XVI и XVII столетиях. М., 1901.
Загоскин Н. П. Император Павел Первый в Казани. Казань, 1893.
- Очерки организации и происхождения служилого сословия
в допетровской Руси. Казань, 1876.
Зайончковский П. А. Правительственный аппарат самодержавной России
XIX в. М., 1978.
Зайцев А. Историческая справка о наименовании Лейб-гвардии //
Семеновский бюллетень. 1950. № 20. С. 3-10.
Зорин А. Л. Идеология «Православия — Самодержавия — Народности».
Опыт реконструкции //НЛО. 1996. № 26.
Зубарев Д. О дне священного коронования и миропомазания Государя
Императора //Вестник Европы. 1826. № 24. С. 279-195.
549
Библиография
Зызыкин М. Царская власть и закон о престолонаследии в России.
София, 1924.
Иванов Петр. Законоучитель императора Александра 1-ого и митрополит
Филарет //Возрождение. 1954. № 35. С. 148-164.
Иванов Прохор. Из записок Прохора Иванова //14 декабря 1825 года.
Воспоминания очевидцев. СПб., 1999. С. 106-109.
Избраннейшие черты знаменитых деяний и достопамятных изречений
или анекдоты августейшего Императора Александра I, миротворца
России. М., 1814.
Известие о высочайшем пребывании его Императорского Величества
на Златоустовских заводах //Отечественные записки. 1824. № 20.
С. 265-295.
Имеретинский Н. К. Из записок старого преображенца // PC. 1893. Т. 77,
78, 80; 1900, Т. 104; 1901, Т. 105-107.
Император Александр в Риге мая 24, 25 и 26 числ 1802 года. СПб., 1802.
Историческое описание построения в Москве храма во имя Христа
Спасителя. М., 1869; 1883.
Историческое описание Священного Коронования и Миропомазания
их Императорских Величеств Государя Императора Николая Пав-
ловича и Государыни Императрицы Александры Федоровны //
Отечественные записки. 1827. № 31.
История русского искусства / Под ред. И. Э. Грабаря, В. С. Кеменова,
В. Н. Лазарева. М., 1953-1964.
Каганов Г. 3. Санкт-Петербург образы пространства. М., 1995.
Казнаков С. Павловская Гатчина //Старые годы. 1914 (июль-сентябрь).
С. 101-188.
Калинин Б. Н., Юревич П. П. Памятники Ленинграда и его окрестности.
Л., 1959.
Каллаш В. В. Двенадцатый год в воспоминаниях и переписке. М., 1912.
Карамзин Н. М. Записка о древней и новой России. М., 1991.
- Полное собрание стихотворений. М., 1966.
Карасев А. Левый глаз Николая Первого //Исторический вестник. 1902.
Т. 89. С. 106-108.
Карнович Е. П. Ассамблеи при Петре Великом //Древняя и новая
Россия. 1877. № 1. С. 81-82.
- Коронование государей // РА. 1990. № 1. С. 38.
- Цесаревич Константин Павлович. СПб., 1899.
Кизеветтер А. А. Исторические очерки. М., 1912.
Кириченко Е. И. Архитектурные ансамбли Москвы 1830-1860-х годов //
Архитектурное наследство, 1976. № 24. С. 3-19.
- Русская архитектура 1830-1910 годов. М., 1978.
Кириченко Е. П. Вандомская колонна в Париже и Александрийский столп
в Петербурге: символика уподоблений и противопоставления //
Россия и Франция XVIII-XIX веков. М., 1995. С. 88-97.
550
Библиография
Киселева Л. Н. Карамзинисты — творцы официальной идеологии
(заметки о российском гимне) //Тыняновский сборник. М., 1998.
Вып. 10.
- Становление русской национальной мифологии в николаевскую
эпоху (сусанинский сюжет) // Лотмановский сборник. М., 1997.
Вып. 2.
- «Жизнь за царя* (Слово — музыка — идеология в русском театре
1830-х годов) //Россия/Russia. 1999. № 3 (И).
Ключевский В. О. Сочинения. М., 1956-1959.
Клочков М. В. Очерки правительственной деятельности Павла I. Пг.,
1916.
Кнабе Г.С. Римская тема в русской культуре и в творчестве Тютчева //
Тютчевский сборник. Статьи о жизни и творчестве Федора
Ивановича Тютчева / Под ред. Ю. М. Лотмана. Таллинн, 1990.
- Воображение знака. Медный всадник Фальконе и Пушкина. М.,
1993.
КобекоД. Цесаревич Павел Петрович. 1754-1796. СПб., 1887.
Колоколъцов Д. Г. Лейб-гвардии Преображенский полк в воспоминаниях
его старого офицера с 1831 по 1846 г. // PC. 1883. Т. 38. С. 273-311.
Комаровский Е. Ф. Записки. СПб., 1914.
Коркунов Н. М. Русское государственное право. СПб., 1909.
Корнилов А. Курс истории России XIX в. М., 1918.
- Общественное движение при Александре II. Paris, 1905.
Корсаков Д. А. Воцарение Императрицы Анны Иоанновны. Казань, 1880.
Корф М. А. Из записок барона М. А. Корфа // PC. 1899. Т. 98-100; 1900.
Т. 101-103; 1904. Т. 117,118.
- Материалы и черты к биографии Императора Николая I и к истории
его царствования //Сб.РИО. Т. 98.
- Восшествие на престол Императора Николая I //14 декабря 1825 года
и его истолкователи. М., 1994.
Коцебу А. Краткое описание Императорского Михайловского Дворца //
РА. 1870. №. 8. № 4-5. С. 969-998.
Кропоткин П. Записки революционера. М., 1988. С. 5-7.
Курбатов В. Я. Петербург. СПб., 1913.
Кюстин де А. Россия в 1839 году. М., 1998.
ЛакиерА. Б. Русская геральдика. М., 1990.
Лонжерон А. Русская армия в году смерти Екатерины II //PC. 1895.
Т. 83. С. 145-177.
Лансере Н. Архитектура и сады Гатчины //Старые годы. 1914
(июль-сентябрь). С. 5-32.
- По поводу Павильона Венеры //Там же. С. 192-193.
Латынин Ф. Отрывочные воспминания //Исторический вестник. 1909.
Июнь. Т. 116. С. 825-840.
551
Библиография
Лефевр А. О надзирателях при воспитании из Енциклопедии. СПб.,
1770.
Ливанова М., Протопопов В. Глинка. Творческий путь. М., 1955.
Лисовский Н. М. Периодическая печать в России, 1703-1903.
Статистико-библиографический обзор русских периодических
изданий //Сборник статей по истории и статистике русской
периодической печати. 1703-1903. СПб., 1903.
Лихачев Д. С. Поэзия садов. К семантике садово-парковых стилей; сад,
как текст. СПб., 1991.
- Русские летописи и их культурно-историческое значение. М.-Л.,
1947.
Ломоносов М. В. Полное собрание сочинений. Т. 8. М., 1959.
Лотман Ю. М. Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин», комментарии.
Л., 1980.
- Декабрист в повседневной жизни: (Бытовое поведение как
историко-психологическая категория) //Литературное наследие
декабристов. Л., 1975.
- Поэтика бытового поведения в русской культуре XVIII века //
Лотман Ю. М. Избранные статьи. Таллинн, 1992. Т. 1.
- Театр и театральность в строе культуры начала XIX века //
Лотман Ю. М. Избранные статьи. Таллинн, 1992. Т. 1.
Лотман Ю. М., Успенский Б. А. Отзвуки концепции «Москва — третий
Рим» в идеологии Петра I. Художественный язык средневековья.
М., 1982.
- Роль дуальных модулей в динамике русской культуры //
Успенский Б. А. Избранные труды. М., 1996. Т. 1.
Лукомский В. К. Герб дома Романовых //Летописи и лицевой изборник
Дома Романовых. 1913. № 2. С. 109-114.
- Государственный герб. НЭС. Т. 14.
Лукомский В. Я., Лукомский Г. Я. Кострома. СПб., 1913.
Львов А. Ф. Записки // РА. 1884. № 22.
Мазур Н. Н. «Дело о бороде». Из архива Хомякова: письмо
о запрещении носить бороду и русское платье // НЛО. № 6. М.,
1993-1994.
Макаров М. Н. Воспоминания о коронации Александра I //Заря. 1970.
№ 3. С. 47-94.
Мансуров А. Наследник Цесаревич Александр Николаевич в городе
Касимове // РА. 1888. № 2. С. 476-479.
Марин В. П. Из дневника бабушки. 1842-1846 //Наша старина. 1915.
№5, 6.
Маркова Г. Большой дворец Московского Кремля. Л., 1981.
Матвеев В. Ю. К истории возникновения и развития сюжета «Петр I,
высекающий статую России» //Культура и искусство России
XVIII века. Л., 1981.
552
Библиография
Материалы для истории Императорской Академии наук. Т. 5. СПб.,
1889; Т. 7. СПб., 1895.
Медведкова О. А. Русский парадный портрет рубежа XVIII-XIX веков:
трансформация образа //Актуальные проблемы отечественного
искусства. М., 1990.
Мельгунов С. Дела и люди Александровского времени. Берлин, 1923.
Мельников-Печерский П. И. Полное собрание сочинений. СПб.,
1897-1898.
Мердер К. К. Записки К. К. Мердера, воспитателя Александра
Николаевича //PC. 1885. Т. 45-48.
Мерзляков А. Ф. Ода на всерадостнейшее коронование
Благочестивейшего Государя Императора Александра Первого. М.,
1801.
Милюков П. Н. Главные течения русской исторической мысли. Т. 1. М.,
1898.
- Верховники и шляхетство //Милюков П. Н. Из истории русской
интеллигенции. СПб., 1903.
- Очерки по истории русской культуры. Paris, 1930-1937.
Мироненко С. В. Самодержавие и реформы. Политическая борьба
в России в начале XIX века. М., 1989.
- Страницы тайной истории самодержавия. М., 1990.
Михайловский-Данилевский А. Воспоминания. Из записок 1815 года.
СПб., 1831.
Москва златоглавая; религиозное зодчество Москвы в прошлом
и настоящем. Paris, 1979.
Московские современные летописи: переписка издателя
«Отечественных записок» //Отечественные записки. 1826. № 27.
Муравьев А. Н. Воспоминания о посещении святыни Московской
Государем Наследником. СПб., 1838.
Муравьев Н. Н. Записки //РА. 1894. № 3. С. 449-536.
Мысли при чтении Высочайшего манифеста от 6 декабря 1813 года //
Руской вестник. 1814. № И. С. 15-25.
Надлер В. К. Император Александр I и идея Священного союза. Рига,
1886-1892.
Наказ е. и. в. Екатерины Вторые /.../ данный Комиссии о сочинении
проекта нового уложения. СПб., 1770.
Неверов О. Я. Памятники античного искусства в России петровского
времени //Культура и искусство петровского времени. Л., 1977.
Никитенко А. В. Дневник. Л., 1955-1956.
Никитин Н. П. Огюст Монферран; проектирование и строительство
Исаакиевского Собора и Александровской колонны. Л., 1939.
Николай I. Записки //14 декабря и его истолкователи. М., 1994.
Николай Михайлович, великий князь. Генерал-адъютанты Императора
Александра I. СПб., 1913.
553
Библиография
- Дипломатические сношения России и Франции. СПб., 1908.
- Переписка императора Александра I с сестрой великой княгиней
Екатериной Павловной. СПб., 1910.
Нольде Б. Законы основные в русском праве /7 Право. 1913. № 8, 9.
О пребывании Его Величества Государя Императора в Оренбурге
(Письмо к издателю) //Отечественные записки. 1825. № 1.
С. 404-427.
Обольянинов Н. С. Каталог русских иллюстрированных изданий.
1725-1860. М., 1914-1915.
Обстоятельное описание торжественных порядков благополучного
вшествия в царствующий град Москву и священнейшего
коронования /.../ государыни Елизавет Петровны, самодержицы
Всероссийской. СПб., 1744 (в сносках: Обстоятельное описание).
Окулов Г. Чувство русского в день священнейшего коронования
государя императора Николая Павловича. СПб., 1826.
Олсуфьев Г. А. Потешные Императора Николая Павловича //РА. 1910.
№ 3. С. 443-448.
Ольга Николаевна, великая княгиня. Сон юности. Paris, 1963.
Описание аллегорической иллюминации, представленной во
всерадостнейший день коронации е.и.в. Екатерины Вторые в Москве
пред университетском доме в 1762 году. М., 1762.
Описание всерадостнейшего шествия Благочестивейшей Государыни
Императрицы Екатерины Алексеевны в Святую-Троицкую Лавру.
М., 1762.
Описание вшествия в Москву и Коронования Государыни
Императрицы Екатерины II //КФЖ. 1762 (в сносках: Описание
вшествия).
Описание изданий, напечатанных при Петре 1. Сводный каталог. М.-Л.,
1958.
Описание коронации е.и.в. Екатерины Алексеевны, торжественно
отправленной в царствующем граде Москве 7 мая 1724 году. СПб.,
1724; М., 1725.
Описание коронации е.и.в. и Самодержицы Всероссийской Анны
Иоанновны, торжественно отправленной в царствующем граде
Москве 28 апреля 1730 г. СПб., 1730.
Описание погребения блаженной памяти императора Николая 1го
с присовокуплением исторического очерка погребений царей
и императоров всероссийских и некоторых других европейских
государей. СПб., 1856.
Описание порядка державного при погребении блаженныя,
высокославныя и вечно достойнейшия памяти /.../ Петра Великого.
СПб., 1725; М., 1726.
Орлов А. С. «Тилемахида» В. К. Тредиаковского #Сб. XVIII век. М.,
1935. С. 5-57.
Орлова А. А. Глинка в Петербурге. Л., 1970.
554
Библиография
Острогорский Г. А. Эволюция византийского обряда коронования //
Византия, южные славяне и древняя Русь, Западная Европа. М.,
1973.
Осьмнадцатый век. Изд. П. А. Бартенева. М., 1869.
Отечественная война 1812 года в художественных и исторических
памятниках из собраний Эрмитажа. Л., 1963.
Павленко Н. И. Идеи абсолютизма в законодательстве XVIII века //
Абсолютизм в России. М., 1964.
- Петр Первый. М., 1975.
Павлов-Сильванский Н. Проекты реформ в записках современников
Петра Великого. СПб., 1897.
Памятники архитектуры пригородов Ленинграда. Л., 1983.
Панаев В. И. «Воспоминания» // PC. 1892. Т. 11.
Панегирическая литература петровского времени. М., 1979.
Панин Н. И. Всеподданнейшее предъявление слабого понятия и мнения
о воспитании е.и.в. Павла Петровича //PC. 1880. Т. 36. С. 315-330.
Панченко А. М. «История и вечность» в системе культурных ценностей
русского барокко //ТОДРЛ. 1979. Вып. 34. С. 189-199.
- Потемкинские деревни, как культурный миф //XVIII век. Т. 14. Л.,
1983. С. 93-104.
Панчулидзе С. История кавалергардов. 1724-1799-1899. СПб., 1899.
Паткуль М.А. Воспоминания //Исторический вестник. 1902. Т. 87-89.
Песнопения на высочайшее /.../ посещение Свято-Троицкия Лавры
и находящейся в ней Московской Духовной Академии. М., 1826.
Петров П. Н. Храм Спасителя в Москве //Зодчий. 1880. № 1. С. 30-31.
- М. Н. Воробьев и его школа // Вестник изящных искусств. 1888.
№ 6. С. 297-303.
Петродворец. Коттедж. Л., 1986.
Платон, митрополит. Православное учение или сокращенная
христианская Богословия для употребления е. и. в. /.../ Павла
Петровича. М., 1819.
Повесть временных лет. ПСРЛ. Т. 1. Вып. 1. Л., 1926.
Погодин М. П. Историко-критические отрывки. М., 1846.
- Сочинения. М., 1874.
ПозьеЖ. Записки бриллиантщика Позье//PC. 1870. Т. 1. С. 42-127.
Попов А. и др. Историческая справка о наименовании «Лейб-гвардии» //
Семеновский бюллетень. 1950. Вып. 20.
Порошин С. Записки. СПб., 1881.
Последние дни жизни незабвенного монарха в Бозе почивающего
государя Императора Александра I. СПб., 1827.
Потемкин П. С. Ея величеству государыне императрице Екатерине
Алексеевне самодержице всероссийской, на приобретение Белой
России 1772 года //Живописец. 1772. Ч. 1.
555
Библиография
Потомки Сусанина и село Коробово // Приходское чтение. 1913. № 35.
С. 992.
Празднество в Павловске 17 июня 1814 года//Руской вестник. 1814.
№ 13. С. 37-38.
Пребывание Государя Императора в Перми // Отечественные записки.
1825. №23. С. 316-321.
Пребывание царственных особ в Симбирской губернии //Сборник
исторических и статистических материалов о Симбирской губернии.
Симбирск, 1868.
Придворный календарь на 1892 год. СПб., 1892.
Приселков М. Д. Нестор-летописец. Пг., 1923.
Прозоровский Д. И. Об утварях, приписываемых Владимиру
Мономаху // Записки отделения русской и славянской археологии
Имп. Русского археологического общества. 1882. № 3. С. 1-64.
Прокопович Ф. Слова и речи поучительные, похвальные
и поздравительные. СПб., 1760-1761.
Протасов А. Я. Дневные записки о воспитании великого князя
Александра Павловича //Древняя и новая Россия. 1880. № 3.
С. 761-775.
Протопопов В. «Иван Сусанин» Глинки. М., 1961.
Пумпянский Л. В. К истории русского классицизма (Поэтика
Ломоносова) //Контекст. 1982. № 14. С. 303-395.
- Ломоносов и немецкая школа разума //XVIII век. Т. 14. Л., 1983.
Путешествие его Величества Государя и Императора чрез Орловскую
губернию в 1823 году. Орел, 1823.
Пушкин А. С. Дневник. 1833-1835. М., 1923.
Пьесы школьных театров Москвы. М., 1974.
Пыпин А. Н. Общественное движение при Александре I. Пг., 1918.
Робинсон А. Н. Борьба идей в русской литературе XVII века. М., 1974.
Ровинский Д. А. Обозрение иконописания в России до конца XVII века;
описание фейерверков и иллюминации. СПб., 1903.
- Подробный словарь русских гравированных книг XVI-XIX веков.
СПб., 1886-1895.
- Русские народные картинки. СПб., 1900.
Рубинштейн Н. Л. Русская историография. М., 1941.
Русский инвалид. 1814. 25 августа.
- 1836. 22 августа, 21 сентября.
Русский художественный листок. 1851. № 2.
Савин А. Н. Сватовство цесаревича Александра Николаевича //Памяти
А. Н. Савина. 1873-1923. М., 1926.
Самарин Ю. Ф. Сочинения. М., 1911.
Самсонов Е. П. Воспоминания //РА. 1884. № 1, 2.
556
Библиография
Сафонов М. М. Проблема реформ в правительственной политике России
на рубеже XVIII и XIX вв. Л., 1988.
- Завещание Екатерины II //Неопубликованная рукопись.
Свиньин П. Историческое описание Священного коронования и Миро-
помазания их Императорских Величеств Государя Императора
Николая Павловича и Государыни Императрицы Александры Федо-
ровны /'Отечественные записки. 1827. № 31, 32 (в сносках: Истори-
ческое описание).
- Московские современные летописи: переписка издателя
«Отечественных записок» //Там же. 1826. № 27. С. 280-290.
Северная пчела. 1831.15 и 16 июля.
Семенова Л. Н. Очерки истории быта и культурной жизни России.
Первая половина XVIII века. Л., 1982.
Серман И. 3. Русский классицизм: поэзия, драма, сатира. Л., 1973.
Сизов Е. «Воображены подобия князей». Стенопись Архангельского
собора Московского Кремля. Л., 1969.
Смирнов С. История Московской Славяно-греко-латинской академии.
М., 1855.
Снегирев И. М. Очерки жизни московского архиепископа Августина. М.,
1848.
— Жизнь московского митрополита Платона. М., 1856.
Собственноручный именной указ и наставление Имп. Екатерины II
ген.-аншефу Николаю Ивановичу Салтыкову о воспитании великих
князей Александра и Константина Павловичей //Сб.РИО. Т. 27.
С. 307-320.
Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Сочинения. М.,
1991-1994.
Спасский И. Г. Иностранные и русские ордена до 1917 года. Л., 1963.
Сперанский М. М. Проекты и записки. М., 1961.
Списки гражданским чинам первых шести классов по старшинству.
СПб., 1848.
Степанов И. И. «Северная пчела» Ф. В. Булгарина //Очерки по
истории русской журналистики и критики. Т. 1. Л., 1950.
Тартакоеский А. Г. 1812 год и русская мемуаристика. М., 1980.
Татищев С. С. Александр II, его жизнь и царствование. СПб., 1903.
Таубе М. А. барон. К истории Герба Дома Романовых // Гербовед. 1913.
С. 109-117.
Терновский Ф. Религиозный характер русских государей XVIII века.
Киев, 1874.
Тихомиров М. Н. Российское государство XV-XVII веков. М., 1973.
Тихонюк И. А. О византийском образе царской коронации Ивана
Грозного (в печати).
Токмаков И. Историческое описание всех коронаций российских царей,
императоров и императриц. М., 1896.
557
Библиография
Тон К. Проекты церквей, сочиненные архитектором /.../ Константином
Тоном. СПб., 1844.
- Церкви, сочиненные архитектором е. и. в., профессором
архитектуры Императорской Академии Художеств и членом разных
академий Константином Тоном. СПб., 1838.
Торжество благополучно совершившегося в Москве коронования
и миропомазания /.../ Императрицы Екатерины Алексеевны /.../
отправленное Имп. Академиею наук в публичном собрании
23 сентября 1762. СПб., 1762.
Торжествующая Минерва //Москвитянин. 1850. № 19. 1850.
С. 109-128.
Троицкий С. М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII веке.
Формирование бюрократии. М., 1974.
Тютчева А. Ф. При дворе двух императоров. Воспоминания
и фрагменты дневников. М., 1928-1929.
Уортман Р. Официальная народность и национальный миф российской
монархии XIX века // Россия/Russia. 1999. №3(11).
Успенский Б. А. Царь и патриарх. М., 1998.
- Historia sub specie semioticae // Успенский Б. А. Избранные труды.
Т. 1. М., 1996.
Фет А. А. Мои воспоминания. М., 1990.
Фишер К. И. Записки // Исторический вестник. 1908. Т. ИЗ. С. 792-821.
Флоровский Г. А. Пути русского богословия. Париж, 1983.
Фредерикс М. П. баронесса. Из воспоминаний /^Исторический вестник.
1898. Т.71,72.
Фридебург Г. К. Портреты и другие изображения Петра Великого. СПб.,
1872.
Хатов А. И. Два знаменитые смотра войск во Франции. СПб., 1843.
Хаффнер В. Три недели в России /^Исторический вестник. 1914. Т. 135.
С. 259-282.
Храм Христа Спасителя / Под ред. Е. И. Кириченко. М., 1996.
Храм Христа Спасителя в Москве. Чтения для народа. М., 1884.
Храповицкий А. В. Журнал Высочайшего путешествия е. в. Государыни
Императрицы Екатерины II, Самодержицы Всероссийской
в полуденные страны России в 1787 г. М., 1787.
Хрестоматия по истории СССР. М., 1953.
Царские коронации на Руси / Под ред. Н. Шакирова. New-York, 1971.
Цесаревич Павел Петрович; исторические материалы, хранящиеся
в библиотеке дворца города Павловска // PC. 1874. Т. 9. С. 677-684.
Чарторижский А. Мемуары. М., 1998.
Шахматов М. В. Государственно-национальные идеи чиновных книг
венчания на царство московских государей /^Записки русского
научного института в Белграде. 1930. № 1. С. 245-278.
558
Библиография
[Баховской Я. П. Записки. СПб., 1872.
[Бевырев С. Русский праздник, данный в присутствии их императорских
величеств 9ого и 1 loro апреля /^ Москвитянин. 1849. Апрель. С. 26-41.
[Беманский А., Гейченко С. Кризис самодержавия. Петергофский
Коттедж Николая I. М., 1932.
[Бепелев Л. Е. Отмененные историей. Чины, звания и титулы
Российской империи. Л., 1977.
- Титулы, мундиры, ордена в Российской империи. Л., 1991.
Б1илъдер Н. К. Император Александр I, его жизнь и царствование. СПб.,
1897-1898.
- Император Николай Первый, его жизнь и царствование. СПб., 1903.
- Император Павел Первый. СПб., 1901.
[БишковА. С. Записки, мнения и переписка. Berlin, 1870.
Б1ляпкин И. А. Из бумаг одного из преподавателей Александра II //
Старина и новизна. 1917. Т. 22. С. 3-17.
Б1мидт И. И. Василий Иванович Демут-Малиновский. М., 1960.
[Бмидт С. О. Общественное самосознание noblesse russe в первой трети
XIX в. //Cahiers du monde russe et sovictique. 1993. Vol. 34. № 1-3.
P. 11-32.
Б1омпулев В. А. Посещение Саратова Наследником Цесаревичем
Александром Николаевичем в 30-х годах XIX столетия // PC. 1909.
Т. 138. С. 44-46.
Б1такельбергер К. К. Русский народный гимн //Исторический вестник.
Т. 137. 1914. С. 115-131.
Б1умигорский Е. С. Император Павел I; жизнь и царствование. СПб.,
* 1907.
- Императрица Мария Федоровна (1759-1828). Т. I. СПб., 1892.
Щеглов В. В. Собственные е. и. в. библиотеки и арсеналы. Пг., 1917.
Б1укина Е. С. О создании медали в память взятия Азова работы
Я. Боскама //Культура и искусство петровского времени. Л., 1977.
С. 159-162.
Эвальд А. В. Рассказы о Николае I // Исторический вестник. Т. 65. 1896.
С. 51-71,322-353.
Эйдельман И. Я. Герцен против самодержавия. Секретная история
России XVIII-XIX веков и Вольная печать. М., 1973.
- Грань веков. Политическая борьба в России конца XVIII - начала
XIX столетия. М., 1986.
Эпоха Николая I / Под ред. М. О. Гершензона. М., 1910.
Юрьевич С. А. Дорожные письма С. А. Юрьевича // РА. 1887. № 1-3.
Яковлева А. И. Воспоминания бывшей камер-юнгферы императрицы
Марии Александровны //Исторический вестник. 1888. Т. 31.
С. 147-174, 393-413, 593-606.
Ялозо А. Константин Андреевич Тон ,/Зодчий. 1883. № 8. С. 1-10.
559
Библиография
A Barthes Reader. N. Y., 1983.
Alef G. The adoption of the Muscovite Two-Headed Eagle: A Discordant
View // Alef G. Rulers and Nobles in Fifteenth-Century Muscovy. Lon-
don, 1983.
Alexander J. T. Favourites, Favouritism and Female Rule in Russia,
1725-1796 // Russia in the Age of Enlightenment. Essays for Isabel de
Madariaga / Ed. Bartlett R., Hartley J. N. Y., 1990.
- Catherine the Great. Life and Legend. N. Y. 1989.
ApostolidesJ.-M. Le roi machine; spectacle et politique au temps de Louis
XIV. Paris, 1981.
Aries P. L’homme devant la mort. Paris, 1977.
Arndt E. M. Entwurf der Erziehung und Unterweisung eines Fursten. Berlin,
1813.
BaehrS. L. «Fortuna Redux». The Iconography of Happiness in Eighteenth
Century Courtly Spectacles // Great Britain and Russia in the Eigh-
teenth Century: Contacts and Comparisons / Ed. Cross A. D. New-
tonville, Mass., 1979.
- From History to National Myth: Translatio imperii in Eighteenth Cen-
tury Russia // Russian Review. 1978. Vol. 37, № 1. P. 1-13.
- Regaining Paradise: The Political Iconin Russia.
- The Paradise Myth in Eighteenth Century Russia. Utopian Patterns in
Early Secular Russian Literature and Culture. Stanford, Calif., 1991.
Balzac H. De. CEuvres completes. Vol. 40. Paris, 1940.
Bardon F. Le portrait mythologique a la cour de France sous Henry IV et
Louis XIII; mythologie etpolitique. Paris, 1934.
Bell C. Ritual Theory, Ritual Practice. N. Y., 1992.
Bennet D.J.Jr. The Idea of Kingship in Seventeenth Century Russia.
Неопубликованная диссертация. Harvard University, 1967.
Bennett H. A. Chiny, ordena and Officialdom // Russian Officialdom; the
Bureaucratization of Russian Society from the Seventeenth to the
Twentieth Century / Ed. McKenzie Pintner W., Rowney D.K. Chapel
Hill, N. C., 1980.
Besan^on A. Le tsarevitch immole; la symbolique de la loi dans la culture
russe. Paris, 1967.
Beyrau D. Militar und Gesellschaft im vorrevolutionaren Russland. Cologne,
1984.
Eds. Biaudet J. C. et Nicod F. Correspondancc de Frederic-Cesar de la
Harpe et Alexandre ler / Neuchatel, 1978.
Black J. L. Citizens for the Fatherland. Education, Educators and Pedagogi-
cal Ideals in Eighteenth Century Russia. Boulder, Colo., 1979.
Borckel A. Hessens Furstenfrauen von heiligen Elisabeth bis zur Gegenwart
in ihren Leben und Wirken dargestellt. Giessen, 1908.
Brown M. H. Native Song and National Consciousness in Nineteenth
Century Russia // Art and Culture in Nineteenth Century Russia /
Ed. Stavrou T. G. Bloomington, Ind., 1983.
560
Библиография
Brumfield W. C. A History of Russian Architecture. Cambridge, 1993.
Brunner 0. Vom Gottesgnadentum zum monarchischen Prinzip // Das
Konigtum. Lindau, 1956.
Brunon R. Uniforms of the Napoleonic Era //The Age of Napoleon: Costume
from Revolution to Empire. 1789-1815. N. Y., 1989.
Burke K. A Grammar of Motives and Rhetoric of Motives. Cleveland, Ohio,
1962.
Burke P. The Fabrication of Louis XIV. New Haven, Conn., 1992.
Bushkovitch P. A. The Epiphany Ceremony of the Russian Court
in the Sixteenth and Seventeenth Centuries //The Russian Review.
1990. Vol. 49, № 1.
Butler IV. E. The Nakaz of Catherine the Great //American Book Collector.
1966. Vol. 16, №5. P. 19-20.
Cameron A. The Construction of Court Ritual: The Byzantine Book of Cere-
monies // Rituals of Royalty. Power and Ceremonial in Traditional Soci-
eties/ Ed. Cannadine D., Price S. Cambridge, 1987.
Cannadine D. Splendor of Court: Royal Spectacle and Pageantry in Modern
Britain. 1820-1977 // Rites of Power: Symbolism, Ritual and Politics
since the Middle Ages / Ed. Wilentz S. Philadelphia, 1985.
- Introduction: The Divine Rites of Kings // Rituals of Royalty: Power
and Ceremonial in Traditional Societies. Cambridge, 1987.
Cassirer E. The Philosophy of the Enlightenment. Boston, 1951.
Chartier R. Les origines culturelies de la revolution franchise. Paris, 1990.
Chemiavsky M. Khan or Basileus. An Aspect of Russian Medieval Political
Theory #The Structure of Russian History. N. Y., 1970.
- Russia //National Consciousness, History and Political Culture in
Early-Modern Europe / Ed. Ranum O. Baltimore, Md., 1975.
- Tsar and People. Studies in Russian Myths. New Haven, Conn., 1961.
Choiseul-Gouffier, la comtesse de. Reminiscences sur I’empereur Alexandre
ler et sur Timpereur Napoleon ler. Paris, 1862.
Clark K. The Nude. A Study in the Ideal Form. Princeton, N. Y., 1972.
Clause G. Les reactions de la presse et de 1’opinion au sacre de Charles X //
Le sacre des rois. Paris, 1985.
Colley L. The Apotheosis of George III. Loyalty, Royalty and the British
Nation. 1760-1820 // Past and Present. 1984. № 102. P. 94-129.
- Britons. Forging the Nation. 1707-1837. New Haven, Conn., 1992.
Colley L. et al. Crown Pictorial. Art and the English Monarchy. New Haven,
Conn., 1990.
Corti E„ count. The Downfall of Three Dynasties. Freeport, N. Y., 1970.
CracraftJ. Did Feofan Prokopovich Really Write «Pravda voli Monarchei»?
Slavic Review. 1981. Vol. 40, № 2. P. 173-194.
- Feofan Procopovich and the Kiev Academy // Russian Orthodoxy under
the Old Regime / Ed. Nichols R. L., Stavrou T. G. Minneapolis, Minn.,
1978.
561
Библиография
- The Church Reforms of Peter the Great. Stanford, Calif., 1971.
- The Petrine Revolution in Russian Architecture. Chicago, 1988.
- Church Reforms of Peter the Great. Stanford, Calif., 1971.
Crummey R. 0. Aristocrats and Servitors. The Boyar Elite in Russia,
1613-1689. Princeton, N. Y., 1983.
- Court spectacles in Seventeenth-Century Russia. Illusion and Reality //
Essays in Honor of A. A. Zimin / Ed. Waugh D. C. Columbus, Ohio, 1985.
Curtiss J. S. The Russian Army under Nicholas I. Durham, N. C., 1965.
Day A. The Nakaz and Catherinian Monarchy. A Historiographical Discus-
sion. Неопубликованная статья.
Documents of Catherine the Great. N. Y., 1971.
Dollinger H. Das Leitbild des Burgerkonigtums in der europaischen Monar-
chic des 19 Jahrhunderts //Hof, Kultur und Politik im 19 Jahrhundcrt /
Ed. Werner K. F. Bonn, 1985.
Duffy C. The Military Life of Frederick the Great. New York, 1986.
Elias N. The Court Society. Oxford, 1983.
Elliot J. H. Power and Propaganda in the Spain of Phillip IV // Rites of Power:
Symbolism, Ritual and Politics since the Middle Ages, Philadelphia, 1985.
Faensen H., Ivanov V. Early Russian Architecture. London, 1975.
Fateev A. V. La probleme de I’individu et de I’homme d’etat dans la person-
nalite historique de Alexandre I, empereur de toutes les Russies //
Записки научно-исследовательского объединения Русского
Свободного университета в Праге. 1936. № 3; 1937. № 5.
Fauchier-Magnon A. The Small German Courts of the Eighteenth Century.
London, 1958.
Fedotov G. P. The Russian Religious Mind. Belmont, Mass., 1975.
Fehrenbach E. Uber die Bedeutung der politischen Symbole im National-
staat^Historische Zeitshrift. 1971. Band 213. S. 296-357.
Fenelon E Les Aventures de Telemaque. CEuvres completes. Vol. 6. Geneva,
1971.
Fischer A. IK Enlightened Despotism and Islam under Catherine II //
Slavic Review. 1968. Vol. 27, № 4. P. 542-553.
Flier M. S. Empereur as Mythmaker: Ivan the Terrible and the Palm Sunday
Ritual. Неопубликованная рукопись.
- The Iconography of Royal Procession Ivan the Terrible and the Mus-
covite Palm Sunday Ritual // European Monarchy: its Evolution and
Practice from Roman Antiquity to Modern Times. Stuttgardt, 1992.
— Breaking theCode: The Image of the Tsar in the Muscovite Palm Sun-
day Ritual //Medieval Russian Culture II //California Slavic Studies.
Vol. 19 Berkeley; Los Angeles, 1994.
Foucault M. Discipline and Punish. The Birth of Prison. N. Y. 1979.
Franz E. G. Hof und Hofgesellschaft im Grossherzogtum Hessen // Hof und
Hofgesellschaft in den deutschen Staaten im 19 und beginnenden
20Jahrhundert / Ed. Mockl K. Boppard am Rhein, 1990.
562
Библиография
Fuller W. C. Jr. Strategy and Power in Russia. 1600-1914. N. Y., 1992.
Geertz C. Centers, Kings and Charisma: Reflections on the Symbolics
of Power // Rites of Power. Symbolism, Ritual and Politics since
the Middle Ages / Ed. Wilentz S. Philadelphia, 1985.
- Negara. The Theatre State in Nineteenth-Century Bali. Princeton, N.J.,
1980.
Geldem J. von. The Ode as a Performative Genre /'Slavic Review. 1991.
Vol. 50, N 4. P. 927-939.
GellnerE. Nations and Nationalism. Ithaca, N. Y., 1983.
Giesey R. E. Inaugural Aspects of French Royal Ceremonials // Coronations:
Medieval and Early Modern Monarchic Ritual / Ed. Janos M. Bak.
Berkeley, Calif., 1990.
- Models of Rulership in French Royal Ceremonial // Rites of Power...
Philadelphia, 1985.
Gille F. A la memoire de 1’imperatrice Alexandra Feodorovna. Paris, 1864.
Giraudo G. «Саг», carstvo et termes correlatifs dans les textes russes de la
deuxieme moitie du XVI siecle //Da Roma alia Terza Roma. 1983. № 3.
P. 545-571.
Girouard M. Life in the English Country House. A Social and Architectural
History. New Haven, Conn., 1978.
Gleason IV. J. Moral Idealists, Bureaucracy and Catherine the Great. New
Brunswick, N.J., 1981.
- The Political and Legal Writings of Denis Fonvizin. Ann Arbor, Mich.,
1985.
Grimm A. T. Alexandra Feodorovna, Empress of Russia. Edinburg, 1870.
Gruber A. C. Le decor des derniers sacres a Reims // Le sacre des rois. Paris,
1985.
GuiomarJ. Y. L’ideologie nationale’; Nation, Representation, Propriete.
Paris, 1974.
Halperin C.J. Russia and the Golden Horde. The Mongol Impact on
Medieval Russian History. Bloomington, Ind., 1985.
Hamilton G. H. The Art and Architecture of Russia. Kingsport, Tenn., 1983.
Hammer K. Die preussischen Konige und Koniginnen im 19 Jahrhundert
und ihr Hof /'Hof, Kultur und Politik im 19 Jahrhundert /
Ed. Werner K. F. Bonn, 1985.
HaueterA. Die Kronungen der franzdsischen Konige im Zeitalter des Abso-
lutismus und in der Restauration. Zurich, 1975.
Haxthausen A. baron. The Russian Empire. Its People, Institutions and Re-
sources. London, 1856.
Hellie R. Enserfment and Military Change in Muscovy. Chicago, 1971.
- Readings for Introduction to Russian Civilization: Muscovite Society.
Chicago, 1970.
Himmelfarb H. Versailles, fonctions et legendes // Les lieux de memoire /
Ed. Nora P. Part 2. Vol. 2. Paris, 1986.
563
Библиография
Hobsbawm E.J. Nations and Nationalisme since 1780. Programme, Myth,
Reality. Cambridge, 1990.
Hogart A. M. Kingship. London, 1969.
Hoetzsch O. Kaiserin Maria Alexandrovna von Russland, geb. Prinzessin
Maria von Hessen-Darmstadt (1824-1880) //Archiv fiir hessische
Geschichte und Altertumskunde. Neue Folge. 1940. Band 21. S. 81-116.
Holbom H. A History of Modern Germany. 1648-1840. N. Y., 1964.
Honour H. Neo-classicism. Middlesex, 1968.
Hunt L. Politics, Culture and Class in the French Revolution. Berkeley,
Calif., 1986.
Jackman S. IV. Romanov Relations. London, 1969.
Jackson R. Vive le roi! A History of the French Coronation from Charles V
to Charles X. Chapel Hill, N.C., 1984.
Jelavich C., Jelavich B. The Education of a Russian Statesman. The Memoirs
of Nicholas Karlovich Giers. Berkeley, Calif., 1962.
Jenkins M. Arakcheev. N. Y. 1960.
Jones R. E. The Emancipation of the Russian Nobility, 1762-1785. Prince-
ton, N.J., 1973.
Jouhaud C. Printing the Event. From La Rochelle to Paris #The Culture
of Print: Power and the Uses of Print in Early Modern Europe /
Ed. Chartier R. Princeton, N. J., 1989.
Kaganov G. As in the Ship of Peter /^Slavic Review. 1991. Vol. 50, № 4.
P. 755-767.
Kahn A. Readings of Imperial Rome from Lomonosov to Pushkin //
Там же. 1993. Vol. 52, № 4. P. 745-768.
KampferF. Das russische Herrscherbild von den Anfangen bis zu Peter
den Grossen. Recklinghausen, 1978.
Kantorovicz E. H. Gods in Uniform // Kantorovicz E. H. Selected Studies.
N. Y. 1965.
- The «King’s Advent»and the Enigmatic Panels in the Doors of Santa
Sabina //Art Bulletin. 1944. № 26. P. 207-231.
- The Kings Two Bodies. A Study in Medieval Political Theology. Prince-
ton, N.J., 1957.
Kappeler A. Russland als Vielvolkerreich. Entstehung, Geschichte, Zerfall.
Munich, 1992.
Kasinec E., Wortman R. The Mythology of Empire. Imperial Russian Coro-
nation Album // Biblion. The Bulletin of the New York Public Library.
1992. Vol. 1,№ 1. P. 77-100.
Keenan E. Royal Russian Behavior, Style and Self-Image // Ethnic Russia in
the USSR. The Dilemma of Dominance / Ed. AHworth E. N. Y. 1981.
Keep J. L. H. The Military style of the Romanov Rulers // War and Society.
1983. Vol. 1, № 2 (September). P.161-184.
- Paul I and the Militarization of Government // Paul I. A reassessment
of His Life and Reign / Ed. Ragsdale H. Pittsburg, Pa., 1979.
- Soldiers of the Tsar. Army and Society in Russia. 1462-1874. Oxford, 1985.
564
Библиография
Kennan Е. L. Muscovite Political Folkways // Russian Review, 1986. Vol. 45,
№2.
Kennan G. F. The Marquis de Custine and His Russia in 1839. Princeton,
N.J., 1971.
Kollmann N, S. Kingship and Politics. The Making of the Muscovite Politi-
cal System, 1345-1547. Stanford, Calif., 1987.
- Ritual and Social Drama at the Muscovite Court //Slavic Review. 1986.
Vol. 45, № 3. P. 486-502.
- The Seclusion of Elite Muscovite Women //Russian History. 1983.
Part 2. Vol. 10. P. 170-187.
Krieger B. Erziehung und Unterricht der Konigin Louise // Hohenzollern
Jahrbuch. 1910. S.l 17-173.
KruedenervonJ. Die Rolle des Hofes im Absolutismus. Stuttgart, 1973.
Lalla Roukh Divertissement mele’ de chantset dances. Berlin, 1822.
Laqueur T. Making Sex. Body and Gender from the Greeks to Freud. Cam-
bridge, Mass., 1990.
Le Goff J. A Coronation Program for the Age of Saint Louis. The Ordo of
1250 //Coronations: Medieval and Early Modern Monarchic Ritual /
Ed. Bak J. M. Berkeley, Calif., 1990.
Le sacre de Louis XV, roi de France et de Navarre dans I’Eglise de Reims.
Paris, 1732.
Le sacre et couronnement de Louis XVI, roi de France et de Navarre. Paris,
1775.
Le Donne J. P. Absolutism and the Ruling Class. The Formation of the Rus-
sian Political Order, 1700-1825. N. Y. 1991
- Ruling Families in the Russian Political Order, 1689-1825 //Cahiers du
Monde russe et sovietique. 1987. Vol. 38, № 3-4. P. 233-322.
- Ruling Russia. Politics and Administration in the Age of Absolutism,
1762-1796. Princeton, N. J., 1984.
Leger L. Moscow. Paris, 1904.
Leibniz G. W. De educatione Principis commentatio // Magazin fur das
Kirchenrecht, die Kirchen und Gelehrten-Geschichte. 1787. № 1.
S. 177-196.
- The political Writings of Leibniz. Cambrige, 1972.
Leonard C. S. Reform and Regicide: The Reign of Peter III of Russia. Bloom-
ington, Ind., 1992.
- The reputation of Peter III //The Russian Review. 1988. Vol. 47, № 3.
P. 263-292.
LewitterL. R. Poland, the Ukraine and Russia in the 17th Century //The
Slavonic and East European Review. 1949. Vol. 27, № 69. P. 414-429.
Lincoln W. B. In the Vanguard of Reform: Russia’s Enlightened Bureaucrats.
1825-1861. DeKalb, III., 1982.
- Nicholas I. Emperor and Autocrat of All the Russias. Bloomington, Ind.,
1978.
565
Библиография
Londonderry, Lady. Russian Journal of Lady Londonderry. 1836-1837. Lon-
don, 1973.
Londonderry, the Marquis of. Recollections of a Tour in the North of Europe
in 1836-1837. London, 1838.
Longworth P. The three Empresses: Catherine I, Anne and Elizabeth of Rus-
sia. London,1972.
LubomirskiJ. Souvenirs d’un page du tsar Nicolas. Paris, 1869.
Madariaga I. de. Russia in the Age of Catherine the Great. New Haven,
Conn., 1981.
Magne E. Les fetes en Europe au XVII siecle. Paris, без даты.
Marin L. Le portrait du roi. Paris, 1981.
Markova G. The great Palace of the Moscow Kremlin. L., 1981.
Marmont, Marechai de (Due de Raguse). Memoires. Paris, 1857.
Massie S. Pavlovsk. The life of a Russian Palace. Boston, 1990.
Max Weber on Law in Economy and Society. N. Y., 1967.
MaxwellJ. S. The Czar. His Court and People. N. Y., 1854.
McConnell A. Tsar Alexander I, Paternalistic Reformer. N. Y., 1970.
McGrew R. E. A Political Portrait of Paul I from the Austrian and English
Diplmatic Archives /^Jahrbiicher fur Geschichte Osteuropas. Bd. 18,
Heft 4 (December 1970). S. 503-529.
- Paul I and the Knights of Malta // Paul I. A Reassessement of His Life
and Reign / Ed. Ragsdale H. Pittsburg, Pa., 1979.
- Paul I of Russia. Oxford, 1992.
- Russia and the cholera, 1823-1832. Madison, Wis., 1965.
McNeal R. H. Tsar and Cossack, 1855-1914. Oxford, 1987.
Meehan- Waters B. Autocracy and Aristocracy. The Russian Service Elite
of 1730. New Brunswick, N. J., 1982.
MenningB. W. The emergence of a Military Administrative Elite in the Don
Cossack Land, 1708-1836 /^Russian Officialdom. The bureaucratization
of Russian Society from the Seventeenth to the Twentieth Century /
Ed. McKenzie Pintner W., Rowney D.K. Chapel Hill, N. C., 1980.
Miller D. B. The Coronation of Ivan IV of Moscow /^Jahrbiicher fur
Geschichte Osteuropas. 1967. № 15. S. 559-574.
Moine M.-C. Les fetes a la Cour du Roi Soleil, 1653-1715. Paris, 1984.
Monas S. Anton Divier and the Police of St.Petersburg //For Roman Jacob-
son. Essays on his Sixtieth Birthday. The Hague, 1956.
Montferrand A. R. de. Plans et details du monument consacre a la memoire
de I’Empereur Alexandre. Paris, 1836.
Moore T. Lalla-Rookh. An Oriental Romance. N. Y., 1868.
Mosse G. L. Fallen Soldiers. Reshaping the Memory of the World Wars.
N.Y., 1990.
Muller A. V. The spiritual Regulation of Peter the Great. Seattle, Wash., 1972.
566
Библиография
Nelson J. The Lords anointed and the people’s choice: Carolingian royal
ritual // Rituals of Royalty /.../ Cambridge, 1987.
- Politics and Ritual in Early Medieval Europe. London, 1986.
Nitsche P. Translatio imperii? Beobachtungen zum historischen Selbstver-
standnis im Moskauer Zartum urn Mitte des 16 Jahrhunderts //
Jahrbiicher fur Geschichte Osteuropas. 1987. № 35. S. 321-338.
O'Brien С. B. Russia under two Tsars, 1682-1689. The Regency of Sophia
Alexeevna. Berkeley and Los Angeles, 1952.
Okenfuss M.J. The Jesuit Origins of Petrine Education //The Eighteenth
Century in Russia / Ed. Garrard J. G. Oxford, 1973.
Olshr G. La Chiesa e lo Stato nel cerimoniale d’incoronazione degli ultimi sov-
rani Rurikidi // Orientalia Christiana Periodica. 1950. № 16. P. 267-302.
- La Chiesa e lo Stato nel cerimoniale d’incoronazione degli zar
Romanov//Ibid. 1952. № 18. P. 344-376.
Orlovsky D. The Limits of Reform. The Ministry of Internal Affairs in Impe-
rial Russia, 1802-1881. Cambridge, Mass., 1981.
Ouspensky L., Lossky V. The Meaning of Icons. Crestwood, N. Y., 1989.
Ozouf M. Festivals and the French Revolution. Cambridge, Mass., 1988.
Palmer A. Alexander I: Tsar of War and Peace. N. Y., 1974.
Papmehl K. A. Metropolitan Platon of Moscow (Petr Levshin), 1737-1812.
Newtonville, Mass., 1983.
Paul I. A Reassessement of His Life and Reign / Ed. Ragsdale H. Pittsburg,
Pa., 1979.
Peterson C. Peter the Great’s Administrative and Judicial Reforms: Swedish
Antecedents and the Process of Reception. Stockholm, 1979.
Pintner W. The Evolution of Civil Officialdom, 1755-1855 //Pintner W. A.
and Rowney D. K. A Russian Officialdom: the Bureaucratization of
Russian Society from the Seventeenth to the Twentieth Century.
Chapelhill, N. C., 1980.
PommierE. Versailles, L’image du souverain // Les lieux de memoire / Ed.
Nora. Paris, 1986. Part 2. Vol. 2.
Raeff M. The bureaucratic Phenomenon of Imperial Russia, 1700-1905 //
American Historical Review. 1979. T. 84. P. 399-411.
- La jeunesse russe a 1’aube du XIX siecle: Andre Turgenev et ses amis //
Cahiers du monde russe et sovietique. 1967. № 8. P. 560-586.
- Michael Speransky. Statesman of Imperial Russia. The Haque. 1969.
- Origins of Russian Intelligentsia: The Eighteenth Century Nobility.
N. Y., 1966.
- Plans for Political reforms in Imperial Russia. Englewood Cliffs, N. J., 1966.
- Russian Intellectual History: An Anthology. N. Y., 1966.
Ransel D. An Ambivalent Legacy. The Education of the Grand Duke Paul // Ibid.
- Mothers of Misery. Child Abandonment in Russia. Princeton, N. J., 1988.
- The Politics of Catherinian Russia. The Panin Party. New Haven,
Conn., 1975.
567
Библиография
Rasmussen К. Catherine II and the Image of Peter I //Slavic Review. 1978.
Vol. 37, № l.P. 57-69.
Reisman E. S. The Absence of a Common-Descent Myth for Rus //Russian
History//Histoi re russe. 1988. Vol. 15, № 1. P. 9-19.
Reynolds S. Medieval Origines Gentium and the Community of the realm //
History. 1983. Vol. 68, № 224 (October). P. 375-390.
Riasanovsky N. V. The Image of Peter the Great in Russian History and
Thought. N. Y., 1985.
- Nicholas I and Official Nationality in Russia. 1825-1855. Berkeley; Los
Angeles, Calif., 1959.
RieberA. Bureaucratic Politics in Imperial Russia //Social Science History.
1978. Vol. 2, № 4. P. 399-413,407-408.
RoggerH. National Consciousness in Eighteenth-Century Russia. Cam-
bridge, Mass., 1960.
Roosevelt P. R. Emerald Thrones and Living Statues: Theater and Theatricality
on the Russian Estate // Russian Review. 1991. Vol. 50, № 1. P. 1-23.
Rosenblum R., Janson H. IV. 19th Century Art. N. Y., 1984.
Rudolph S. H. Presidential Address: State Formation in Asia - Prole-
gomenon to a Comparative Study //The Journal of Asian Studies. 1987.
Vol. 46, №4. P. 731-746.
Ruiz T. F. Unsacred Monarchy: The Kings of Castile in the Late Middle
Ages // Rifes of Power: Sumbolism, Ritual and Politics sinu the Middle
Ages. Philadelphia, 1985.
Ruud C. A. Fighting Words. Imperial Censorship and the Russian Press.
1804-1906. Toronto, 1982.
Sabatier G. Imagerie heroique et sacralite monarchique // La royaute sacree
dans le monde chretien / Ed. Boureau A., Ingerflom C.-S. Paris, 1992.
Sahlins M. Islands of History. Chicago, 1985.
Schama S. The Domestication of Majesty: Royal Family Portraiture,
1500-1850//Journal of Interdisciplinary History. 1986. 17 (Summer).
P. 155-183.
Schleifman N. A Russian Daily Newspaper and its New Readership: Severna-
ia Pchela, 1825-1840 //Cahiers du monde russe et sovietique. 1987.
Vol. 29, №2. P. 127-144.
Schmidt A J. The Architecture and Planning of Classical Moscow. A Cultur-
al History. Philadelphia, 1989.
- Architecture in Nineteenth-Century Russia. The Enduring Classic //Art
and Culture in Ninteenth-Century Russia / Ed. Stavrou T. G.
Bloomington, Ind., 1983.
Schnapper A. The King of France as Collector in the Seventeenth Century Ц
The Journal of Interdisciplinary History. 1986. Vol.17, № 1 (Summer).
P. 185-202.
Scott R. C. Quakers in Russia. London, 1964.
Seaman G. R. History of Russian Music. N. Y., 1967.
Sevcenko I. A Neglected Source of Muscovite Political Ideology //The
Structure of Russian History / Ed. Cherniavsky M. N. Y., 1970.
568
Библиография
Silverman D. I. Art Nouveau in Fin-de-Siecle France: Politics, Psychology
and Style. Berkeley, Calif., 1989.
Snyders G. La pedagogic en France au XVII et XVIII siecles. Paris, 1965.
Stamm-Kuhlmann T Der Hof Friedrich-Wilhelms III von Preussen 1797 bis
1840 // Hof und Hofgesellschaft in der deutschen Staaten im 19 und
beginnenden 20 Jahrnundert / Ed. Mock! K. Boppard am Rhein, 1990.
StarobinskiJ. The Invention of Liberty. 1700-1789. N. Y., 1987.
Stekl H. Der Wiener Hof in der ersten Halfte des 19 Jahrhunderts // Ibid.
Stendar-Petersen A. D. Die Varagensage als Quelle der altrussischen
Chronik. Copenhagen, 1934.
Stites R. Revolutionary Dreams. Utopian Vision and Experimental Life
in the Russian Revolution. N. Y., 1989.
Stone L. The Family, Sex and Marriage in England. 1500-1800. London, 1977.
Strong R. Splendor at Court. Renaissance Spectacle and the Theater
of Power. Boston, 1973.
Sturdy D. «Continuity»versus «Change». Historians and English Corona-
tions of the Medieval and Early Modern Periods // Coronations:
Medieval and EarlyModern Monarchic Ritual / Ed. Bak J. M. Berkeley,
Calif., 1990.
Summerson J. The Architecture of the Eighteenth Century. London, 1986.
Sytova A. The Lubok, Russian Folk Pictures, 17th to 19th Century. L., 1984.
Szeftel M. The title of Muscovite Monarch up to the End of the Seventeenth
Century //Canadian Slavic Studies. 1979. Vol. 13, № 1-2. P. 65-66.
Tanner M. The Last Descendant of Aeneas: The Habsburgs and the Mythic
Image of Emperor. New Haven, Conn., 1993.
Taruskin R. Opera and Drama in Russia as Preached and Practiced in the
1860s. Ann Arbor, Mich., 1981.
Thaden E. C. Russia’s Western Borderland,1710-1870. Princeton, N. J., 1984.
The Construction of Court Ritual: The Byzantine Book of Ceremonies // Rit-
uals of Royalty. Cambridge, 1987.
The Political Writings of Leibniz / Ed. Riley P. Cambridge, 1972.
The Romantic Vision of Caspar David Friedrich. Paintings and Drawings
from the USSR. N. Y., 1990.
The Testaments of the Grand Princes of Moscow. Ithaca, N. Y., 1967.
The Times of London. 1815. 23 September.
The Travels of Olearius in 17th-Century Russia. Stanford, Calif., 1967.
Torke H.-J. Das russische Beamtentum in der erste Halfte des 19 Jahrhun-
derts. Berlin, 1967.
Traveling across North America. Watercolors by Russian Diplomat Pavel
Svinin. N. Y., 1992.
Treadgold D. W. The West in China and Russia. Religious and Secular
Thought in Modern Times. Cambridge, 1973.
Turner V. The Forest of Symbols: Aspects of Ndembu Ritual. Ithaca, N. Y.,
1967.
569
Библиография
Uspenskii В. A. La perception de 1’histoire et la doctrine «Moscou -
troisieme Rome» // La royaute sacree dans le monde chretien /
Ed. Boureau, Ingerflom C.-S. Paris, 1992.
Van Gennep A. The rites of Passage. Chicago, 1960.
Vameke В. V. History of the Russian Theater. N. Y., 1951.
Veyne P. Les grecs, ont-ils cru a leurs myths? Essay sur 1’imagination consti-
tuante. Paris, 1983.
Vodoff W. Remarques sur la valeur du tcrme <tsar»applique aux princes
russes avant le milieu du XVe siecle // Oxford Slavonic Papers. 1978.
№11. P. 1-41.
Vues des ceremonies les plus interessantes du couronnement de leurs Mas-
jestes Imperiales I’empereur Nicholas ler et I’emperatrice Alexandra
a Moscou. Paris, 1828.
Wackemagel R. H. Der franzosische Kronungswagen von 1696-1825. Berlin,
1966.
Waquet F. Les fetes royales sous la restauration ou 1’ancien regime retrouve.
Geneva, 1981.
Whittaker С. V. H. The Origins of Modern Russian Education. An Intellectu-
al Biography of Count Sergei Uvarov, 1786-1855. De Kalb, Ill., 1984.
- The Reforming Tsar. The Redefinition of Autocratic Duty in Eigh-
teenth-Century Russia // Slavic Review. 1992. Vol. 51, № 1. P. 77-98.
Wittram R. Peter I; Czar und Kaiser. Gottingen, 1964.
Wolf J. B. Louis XIV, Soldier-King // Louis XIV and the Craft of Kingship /
Ed. Rule J. C. Columbus, Ohio, 1969.
Wolff R. L. The three Romes. The Migration of an Ideology and the Making
of an Autocrat // Daedalus. 1959. Vol. 88, № 2. P. 301-302.
Wortman R. S. The Development of a Russian Legal Consciousness. Chicago,
1976.
- The Russian Empress as Mother //The Family in Imperial Russia. New
Lines of Historical Research / Ed. Ransel D. Urbana, Ill., 1978.
- Status of the Tsars and the Redefinition of Russia’s Post //«Remove Not
the Ancient Landmark» Public Monuments and Moral Volues /
Ed. Donald Martin Reynolds. Amsterdam, 1996.
Wulfing W., Bruns K.t Parr R. Historische Mythologie der Deutschen.
Munich, 1991.
Yaney G. L. The Systematization of Russian Government. Social Evolution
in the Domestic Administration of Imperial Russia. Urbana, Ill., 1973.
Yates E Astraea. The Imperial Theme in the Sixteenth Century. London, 1975.
Zenkovsky S. The Russian Church Schism // Russian Review. 1957. Vol. 16,
№ 4. P. 37-58.
Иллюстрации
1. Церемония миропомазания. Коронация французского короля Людови-
ка XV. 1722. Художник Антуан Данше. Из кн.: Le sacre de Louis XV, roi de
France et de Navarre dans 1’Eglise de Reims. Paris, 1732. Spencer Collection,
NewYork Public Library.
2. Аллегория миропомазания Людовика XV в 1722 году. Художник Анту-
ан Данше. Там же.
3. Царь Алексей Михайлович. Из кн.: Портреты, гербы и печати Большой
Государственной книги 1672 г. СПб., 1903.
4. Царь Петр Алексеевич. Портрет Готфрида Кнеллера, 1697. Из кн.: Ро-
винский Д. М. Подробный словарь русских гравированных книг
XVI-XIX вв. 1888. Т. 3.
5. Триумфальный въезд русских армий в Москву, 1709. Гравюра Алек-
сея Зубова. Государственный музей изобразительных искусств
им. А. С. Пушкина. Москва.
6. Милосердие. Скульптор Пьетро Баратта. Санкт-Петербург. Летний сад.
7. Истина. Скульптор Марино Гроппелли. Там же.
8. Свадьба Петра I и Екатерины Алексеевны. Гравюра Алексея Зубова.
Государственный музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина.
Москва.
9. Конклюзия на коронации императрицы Екатерины Алексеевны. Гра-
вюра Ивана Зубова. Там же.
10. Императрица Елизавета Петровна. Гравюра Иоганна Штенглина по
рисунку Луи Каравакка. Из кн.: Обстоятельное описание.
11. Процессия въезда Елизаветы Петровны в Москву. Гравюра Ивана Со-
колова. Там же.
12. Шествие к Успенскому собору. Гравюра Ивана Соколова. Там же.
13. Церемония коронации императрицы Елизаветы Петровны. Гравюра
Григория Калачева. Там же.
14. Триумфальная арка на Тверской. Гравюра Григория Калачева.
Там же.
15. Коронационная медаль. Гравюра Григория Калачева. Там же.
Фотографии, источник которых не указан, принадлежат автору.
571
Иллюстрации
16. Народный праздник. Гравюра Григория Калачева. Там же.
17. Виньетка с изображением маскарада. Гравюра Ивана Соколова. Там
же.
18. Медаль к восшествию на престол Екатерины П. Из кн.: Брюкнер А.
История Екатерины II.
19. Екатерина II в гвардейском мундире. Там же.
20. Екатерина на троне. Гравюра по рисунку Луи де Вейи. Slavonic and
Baltic Division, New York Library.
21. Коронационный банкет Екатерины II. Гравюра по рисунку Луи де Вейи.
Там же.
22. Аллегория Екатерины как законодательницы. Из кн.: Брюкнер А. Ис-
тория Екатерины II.
23. Аллегорический фронтиспис. Рисунок Якоба фон Штелина. Гравюра
С. М. Рота. Из изд.: Наказ е. и. в. Екатерины вторые /... / данный комис-
сии о сочинении проекта нового уложения.
24. Аллегорическая заставка. Рисунок Якоба фон Штелина. Гравюра
С. М. Рота. Там же.
25. Памятник Петру Великому. Санкт-Петербург. Скульптор Этьен Мо-
рис Фальконе. Фотография Вильяма Брумфилда.
26. Потолок Павильона Венеры, Гатчина. Живопись И. Меттенляйтера.
27. Аллегория семейного единения. Из кн.: Шильдер Н. К. Император
Александр Первый. Т. 1.
28. Император Павел I. Художник Владимир Боровиковский. Там же.
29. Памятник Петру I, Санкт-Петербург. Скульптор Карло Бартоломео
Растрелли. Фотография Вильяма Брумфилда.
30. Фасад Михайловского замка, Санкт-Петербург. Архитектор Винчен-
цо Бренна. Фотография Вильяма Брумфилда.
31. Клятва в вечной дружбе прусского короля Фридриха Вильгельма
и Александра I у могилы Фридриха Великого в присутствии королевы
Луизы. Гравюра Вильгельма Мейера по картине Франца Кателя. Из кн.:
Шильдер Н. К. Император Александр Первый. Т. 2.
32. Наполеон приветствует прусскую королеву Луизу в присутствии
Александра I в Тильзите в 1807 году. С картины Николаса Госсе. Там же.
33. Нептун. Биржа, Санкт-Петербург. Скульптор Самсон Суханов.
34. Геракл, поднимающий Антея. Горная академия, Санкт-Петербург.
Скульптор Степан Пименов.
35. Диоскуры (копия). Конногвардейский манеж, Санкт-Петербург.
Скульптор Паоло Трискорни.
36. Александр ведет русские армии в Париж 19 марта 1814 года. Совре-
менный лубок. Из кн.: Отечественная война 1812 года в художественных
и исторических памятниках из собраний Эрмитажа.
37. Минин и Пожарский. Красная площадь, Москва. Скульптор Иван
Мартос.
572
Иллюстрации
38. Проект Собора Христа Спасителя. Архитектор Александр Витберг.
Из изд.: Живописное обозрение. 1838. Т. 4.
39. Памятник «Моему супругу-благодетелю». Скульптор Иван Мартос.
Из кн.: Шильдер Н. К. Император Александр Первый. Т. 1.
40. Великий князь Николай Павлович и великая княгиня Александра
Федоровна в костюмах для представления «Лалла-Рук» Томаса Мура.
Из Берлинского альбома, репродукция из кн.: Шильдер Н. К. Император
Николай Первый. Т. 1.
41. Николай 1 на Сенатской площади 14 декабря 1825 года. Литография
Рябцева по рисунку В. Садовникова.
42. Николай I, представляющий своего сына Александра саперному бата-
льону 24 декабря 1825 г. Барельеф на памятнике Николаю I Н. Рамазано-
ва. Литография из журн.: Русский художественный листок. 1859.
43. Смерть императора Александра I. Гравюра И. Кулакова, опублико-
ванная в кн.: Данилевский Н. Дух венценосных супругов. Репродукция
из кн.: Шильдер Н. К. Император Александр Первый. Т. 4.
44. Коронование Николая I. Литография Луи Куртена. Художник Вик-
тор Адан. Из кн.: Vues des ceremonies les plus interessantes du couron-
nement de leurs Majestes Imperiales 1’empereur Nicholas ler et I’imperatrice
Alexandra a Moscou. Paris, 1828. Library of Congress.
45. Николай I, въезжающий в Москву во время эпидемии 1830 года. Совре-
менная гравюра. Из кн.: Шильдер Н. К. Император Николай Первый. Т. 2.
46. Николай I, усмиряющий холерный бунт на Сенной площади в Санкт-
Петербурге в 1831 году. Барельеф на памятнике Николаю I Н. Рамазано-
ва. Из журн.: Русский художественный листок. 1859.
47. Николай I, переезжающий Дунай. Лубок. Из изд.: ИГК, ц. Ник. I.
48. Александрийская колонна, Дворцовая площадь, Санкт-Петербург.
Архитектор Огюст Рикар де Монферран. Его же рисунок из кн.: Montfer-
rand A. R. Plans et details du monument consacrc a la memoire de I’empereur
Alexandre. Courtesy, Avery Architectural and Fine Arts Library, Columbia
University in the city of New York.
49. Статуя ангела с лицом Александра I, Александрийская колонна,
Санкт-Петербург. Скульптор Борис Орловский.
50. Освящение Александрийской колонны. Рисунок О. Р. де Монферра-
на в указ, его сочинении.
51. Император Николай I, великий князь Александр Николаевич и импе-
ратрица Александра Федоровна. 1826. Гравюра Томаса Райта. Художник
Джордж Доу. Из кн.: Шильдер Н. К. Император Николай Первый. Т. 1.
52. Императрица Александра Федоровна, великий князь Александр Ни-
колаевич и великая княгиня Ольга Николаевна. Гравюра Томаса Райта.
Художник Джордж Доу. Там же.
53. Коттедж. Фасад. Петергоф.
54. Семейная карусель, 1842. Царское Село. Гравюра с картины Ораса
Верне. Из изд.: ИГК, ц. Ник. I.
55. Александр II как наследник в мундире. Гравюра О. Киселева. Рисунок
Гомпелена Глухонемого. Там же.
573
Иллюстрации
56. Цесаревич Александр Николаевич с кадетами в Петергофе. Литогра-
фия с картины А. Брюллова. Из ИГК, ц. Ал. II.
57. Александр II как августейший атаман. Гравюра с картины Джорджа
Доу. Из кн.: Шильдер Н. К. Император Николай Первый. Т. I.
58. Николай I рассказывает своему сыну о бремени царской власти. Кси-
лография. Из кн.: Толужаков С. А. Подвиг 300-летия служения России го-
сударей дома Романовых. СПб., 1913.
59. Александр II как адъютант своего отца. Масло. Из ИГК, ц. Ник. I.
60. Церковь св. Екатерины, Санкт-Петербург. Архитектор Константин
Тон. Из кн.: Тон К. Церкви, сочиненные архитектором е. и. в., профессо-
ром архитектуры Императорской Академии Художеств и членом разных
академий Константином Тоном.
61. Собор Христа Спасителя, Москва. Архитектор Константин Тон. Из
журн.: Всемирная иллюстрация. 1879. № 1.
62. Новый Кремлевский дворец, Москва. Архитектор Константин Тон.
Рисунок Н. Черкасова. Из кн.: ВельтманА. Описание нового Император-
ского дворца в Кремле Московском.
63. Памятник Ивану Сусанину, Кострома. Скульптор Василий Демут-
Малиновский. Рисунок В. Васнецова. Из журн.: Всемирная иллюстра-
ция. 1883. № 2.
64. Кремлевское шествие 22 августа 1851 г. Литография Василия Тимма.
Из журн.: Русский художественный листок. 1851.
65. Освящение статуи Павла I, Гатчина, 1 августа 1851 г. Литография Ва-
силия Тимма. Там же.
66. Похоронная процессия Николая I. Литография Василия Тимма. Из
журн.: Русский художественный листок. 1855.
67. Николай I на смертном одре. Литография Василия Тимма. Там же.
Указатель имен
и географических названий
Август, римский император 33, 37,
38,45,47, 55,66, 69,96, 170,187,
201, 265
Август Фридрих Вильгельм, принц
Прусский 481
Августин, архиепископ 292
Авессалом 78,448
Австрия 191,307, 484, 506, 507, 537
как образец для русских
монархов 271, 310
как символ буржуазной монархии
326
национальный гимн 506
Агамемнон 76
Агапит, диакон 49
Адальберт Генрих Вильгельм,
принц Прусский 481
Адан В. 380, 571
Адлерберг Ю. 336
Адриан,патриарх 79
Азия 65, 217, 387, 403, 433, 434
Азов 68, 72, 73, 193, 557
Аксаков К. С. 517, 523
Аксаков С. Т. 517, 523
Александер Дж. Т. 100, 135, 154, 163,
170, 182,558
Александр I, император 197, 198,
228, 229,235, 245, 248, 249, 252,
278, 321, 322, 325, 333, 338, 339,
350, 357,359, 360,363,364, 372,
395, 407, 409,410,412,415,
418-420, 442, 460, 462, 467, 501,
504, 507,525,532, 535,539, 545
армия и военный дух 221, 243,
244, 274, 275,301-304,307
воспитание 182, 201, 204,
214-224, 227,337, 453
восшествие на престол 258, 260,
358
выбор Николая преемником 344,
350, 352
и дворянство 261, 262, 271,273,
286,289, 290, 307,316,348,349
и религия 293-300, 303, 305, 312,
313, 321
и реформы 223, 247, 259, 261,
269-273, 299,316, 321,53
и русский народ 262-264, 268,
286-291, 293, 295,306, 307,317,
384
идея дружбы 222, 261, 269, 279
искусство и архитектура 280-282,
308, 314, 315
как кроткий ангел 258-285, 298,
390, 478
коронация 261-263, 266,267,379
нелюбовь к церемониям 263, 274
отношения с отцом, Павлом I 253
путешествия 246, 315, 317-321,
360, 371,403
свадьба и семейная жизнь 220,
274, 321,343
симметрия и порядок 269, 302,
303, 308,309,311
смерть и похороны 315, 359-362
Александр II, император 343, 355,
403, 431,436, 440, 441,501,511,
538, 539, 542
военный дух 461-463, 466
воспитание 448-459, 469
восшествие на престол 539
и подданные 453,473,475,478,490
и религия 456, 457
и семья 489
575
Указатель имен и географических названий
интерес к реформам 457, 543
как наследник, роль в церемониях
355,356,373, 374, 382, 413, 414,
416,432, 438, 439, 445, 448, 449,
459-461,463,464,518
отношения с отцом, Николаем I
448, 450, 460, 494
помолвка и свадьба 438, 482-490
присяга в день совершеннолетия
466-472
путешествия 450, 462, 473-478,
490, 509
семейная жизнь 491
чины и награды 462-464, 467, 471,
481,492,493
Александр III, император 491,501,532
Александр, принц Гессен-
Дармштадтский (брат
императрицы Марии
Александровны) 486, 490
Александр Македонский 34, 77, 197,
217,416
Александр Невский, вел. князь 95,
302,454,455
Александра Александровна, вел.
княгиня (дочь Александра II) 491
Александра Николаевна, вел.
княгиня (дочь Николая I) 445
Александра Павловна, вел. княгиня
(дочь Павла I) 252
Александра Федоровна (принцесса
Шарлотта Прусская),
императрица 328, 334, 335, 342,
355, 356, 365-386,387, 399,400,
412, 413, 427, 429-432, 434, 437,
441, 442, 444, 445, 447, 467, 477,
481, 486-488, 490, 491, 508, 520,
542
как Лалла Рук 345-348
коронация 377-379, 381-382
культ матери 436, 437, 439,440,
444, 486
отношения с сыном,
Александром II 451, 452, 460, 470,
480, 484,485, 488
помолвка и свадьба 334, 342, 343
роль в семье 345, 346, 348
Алексеева М. А. 73, 78, 80, 98, 99,
102,545
Алеф Г. 46, 558
Алексей Михайлович, царь 54-58,
60, 62, 65-67, 71,76, 108, 291,378,
519. 521
Алексей Петрович, царевич (сын
Петра I) 89, 97-100, 123, 253, 485
Алексий, митрополит Московский
98, 504
Альгаротти Ф. 82
Амвросий,архиепископ
Новгородский 122,138,140, 143,
144, 158, 193, 287
Амстердам 75
Англия 128, 191, 220, 227, 271, 274,
298, 326, 329, 341, 369, 370,443,
444, 506, 522
Андрей, апостол 96
Андромеда 36, 75
Андросов С. О. 87, 545
Анисимов Е. В. 77, 82, 126,134,149,
150, 151,545
Анна, византийская принцесса
(жена Владимира Святославича)
44
Анна Иоанновна, императрица 104,
107, 125,135,148,154,159
восшествие на престол 120,
122-124
коронация 104,123, 129-131, 141,
143, 144
Анна Леопольдовна, регентша 125,
126
Анна Павловна, вел. княгиня (дочь
Павла I) 334
Анна Петровна, вел. княгиня,
герцогиня Голштинская (дочь
Петра I) 92, 98, 107, 114, 123, 136
Анна Федоровна, вел. княгиня
(жена Константина Павловича)
330, 332
Анненкова А. К. 445, 487, 546
Антей 282, 283
Антонида (дочь Ивана Сусанина)
510,512,513
Аполлон (как символ монарха) 36,
220, 236, 265,391
Апостолидес Ж.-М. 35,37, 248,558
Апраксин Ф. М. 114
576
Указатель имен и географических названий
Аракчеев А. А., граф 213, 221, 245,
248, 275, 293, 309-311, 313, 315,
350, 507
Ариосто Л. 433
Арндт Э. М. 338, 449-452, 558
Арсений, митрополит Ростовский
168
Арсеньев Д. С. 485
Арсеньев К. И. 457
Артаксеркс, персидский царь 66
Арьес П. 358, 360, 558
Асварищ Б. И. 345
Ассирия 65
Астрея 33, 34, 38, 119, 122, 153, 165,
169, 195, 265
Астрахань 52, 55, 62, 523
Аустерлиц 274, 275
Афина Паллада 165
Ахилл 188
Багдад 434
Баер С. Л. 75,87,128,129 165,171,
172,265, 558
Байбурин А. К. 59,546
Бакланова Н. А. 74,83, 546
Бажанов В. Б. 456, 535
Баженов В. И. 188
Балугьянский М. А. 337, 367
Бальзак О. 536, 558
Баратта П. 87, 88, 569
Бардон Ф. 34, 101,559
Барон С. 559
Барсов Е. В. 49,51,63, 105,546
Барсуков Н. П. 518-520, 523, 525,
546
Барт Р. 19,567
Бартенев П. А. 554
Бартенев С. П. 504, 546
Барятинский С. И., князь 181
Батлер В. 169, 173, 559
Бахтин М. М. 23,72
Бахчисарай 194
Баэр Ст. 128, 171
Безансон А. 99, 559
Безбородко А. А. 171,232
БейрауД. 120, 244, 559
Беккариа Ч. 169
Белая Россия, см. Белоруссия
Белград 49
Белинский В. Г. 398
Белл К. 559
Белозерская Н. 92,107, 108, 110,
111, 142, 237, 238, 263, 546
Белоруссия 55, 62, 340
Бельгия 307
Бенкендорф А. X. 353, 367,381, 382,
394, 402, 506, 507
Беннет Д. Ж. 49, 54, 56, 65, 559
Беннет Г. А. 424, 559
Бенуа А. 408,431,492,546
Березина В. С. 398, 546
Берк К. 391,397, 559
Берк П. 34, 37, 38, 559
Берлин 202,211, 235,328,345,432
Берман Б. И. 376, 546
Бернини Дж. Л. 183
Берс А. А. 508, 546
Берхгольц фон, Ф. В. 72, 92, 93, 105,
107, 108, 111, 112, 546
Бессарабия 371
Бестужев А. Ф. 224
Бестужев-Рюмин А. П 141, 159.
Бестужев-Рюмин М. П. 364
Бетанкур де О. 308, 309
Бецкой И. И. 200
Бибиена151
Бибиков Г. Г. 424
Бильбасов В. А. 163-165, 167, 168,
546
Бирон Э. И. 125
Благой Д. Д. 439, 546
Блудов Д. Н. 363,373-375,382,422,
424,528, 538, 541-542,546
Блудова А. Д. 538
Блэк Дж. Л. 200, 203,217, 559
Бобровницкая И. А. 56, 57,107, 379,
546
Богданович И. Ф. 188
Богданович М. И. 263,305, 320, 546
Богословский М. М. 69,70, 94, 546
Божерянов И. Н. 344, 439, 447, 449,
452,462, 546
19 — 5509
577
Указатель имен и географических названий
Болонья 32
Болотов А Т. 166, 192, 546
Бон Дж. 143
Борзин Б. Ф. 73, 74, 76, 77, 78, 101,
546
Борисова Е. А. 314, 442, 498, 499,
502,505, 546
Боркель А. 486, 559
Бородино 415, 481, 504
Боровиковский В. Л. 250, 251, 570
Боскам Я. 73, 557
Боссюэ Ж. Б. 204
Браилов 287, 410
Браун М. Г. 559
Бренна В. 254, 256, 570
Бреслау 210
Брук Я. В. 161, 547
Брумфилд У. 151, 184, 254-256, 281,
559, 570
Бруннер О. 202, 559
Брунон Р. 275, 559
Брунс К. 568
Брут (мифологический предок
английских королей) 33
Брюкнер А. 154,171, 547, 570
Брюллов А. П. 463, 464, 572
Брюс Я. В. 84, 106,112
Булгарин Ф. В. 371, 398,399, 513,
555
Булонь 302
Бутовский И. 415-417,547
Бухара 345, 346
Бушкович П. А. 59, 559
БьодеЖ. 218, 221,222, 559
Бычков А. 90,547
Бэкингем лорд 154
Вавилон 434
Ваке Ф. 38, 370, 568
Вакернагель Р. Г. 39, 568
Вакх 32, 145
Валлен де ла Мот Ж. Б. 188
Валуев П. А. 538, 547
Варна 410,411
Варнеке Б. В. 102
Варшава 351
Василий III 99
Васильев В. Н. 73, 75, 76, 77, 90, 112,
547
Васильчиков И. В. 279,352, 353
Васнецов В. М. 514, 515
Вебер М. 20, 566
Вейи де Л. 161, 162, 570
Вейн П. 25, 568
Веллингтон А. 302, 303, 358
Вельтман А. Ф. 505, 517, 519-521,
547, 572
Вена 301
Венгеров С. А. 401, 547
Венгрия 516
Венера 36,81,86, 87, 150
Вергилий 33, 187
Верещагин В. А. 161,371, 547
Верне О. 445, 446, 571
Версаль
как модель симметрии и
культуры 82, 83, 280
как образец для придворных
церемоний Павла I 212, 252
как символ абсолютизма 19,36,
39, 40, 120, 124, 149
Верстовский А. Н. 513
Вертю 301, 302, 304, 305, 338, 358,
415
Веспасиан 33
Вигель Ф. Ф. 260, 264, 341, 547
Византия 21, 31, 45, 46, 48
Вилинбахов Г. В. 46,52, 66, 72, 77,
96, 275, 281,341,547
Вильгельм, принц Прусский (имп.
Вильгельм I) 358, 399, 416
Вильгельмина Луиза, герцогиня
Баденская 485,486
Вильно 245
Виниус А. 68,70
Витали И. П. 442, 534
Витберг А. Л. 314-316, 501,503, 571
Витебск 340
Вишневский, ректор Московской
духовной академии 102
Владимир, город 46, 95, 496, 504
Владимир Мономах 47-50, 52, 58,
59, 107,108, 372, 555
578
Указатель имен и географических названий
Владимир Святой 43,44, 54, 67, 183 Владимиро-Суздальское княжество 45 Водов В. 45, 568 Вознесенск 415, 481 Волга 404 Волков М. Ф. 141 Волков Н. Е. 423-426, 547 Волков Ф. Г. 165 Волконский П. М. 279, 399, 401 Вольтер , Ф. М. Аруэ 170, 207, 253, 312 Вольф Дж. 35, 568 Вольф Р. Л. 47, 568 Волынский А. П. 124 Воробьев М. Н. 498, 499 Воронец Е. Н. 46, 55, 547 Воронихин А..Н. 281 Воронцов А. Р. 261 Воронцов А. С. 261 Воронцов М. И. 135, 142, 145 Воскресенск 72 Вулкан, бог 165 Вьельгорский И. М. 450, 451, 458 Вьельгорский М. Ю. 472 Вюльфинг В. 327,328, 568 Вюртембергский герцог Фридрих Евгений 329, 373,377 Вяземский А. А. 181 Вяземский П. А. 295, 297 Вязмитинов С. К. 298 Вятка 424 Гейченко С. 342,432, 434, 443,444, 447, 557 Гектор 33 Гельвеций К. А. 207 Гельдерн фон Й. 126, 561 Гельнер Э. 20, 561 Геннеп ван А. 71, 568 Генрих, принц Прусский 211 Генрих IV, французский король 34, 70, 206, 208, 209 Георг III, английский король 317, 326, 329 Георг IV, английский король 369 Георгий Святой 36 Геракл 34, 68, 69, 72, 73, 75, 76, 78, 86, 102, ИЗ, 189, 282, 283 Германия 345 как образец для русских монархов 21, 449 как отрицательный символ иностранного 232 Герхардт П. 328 Герцен А. И. 273, 314, 315, 538, 541, 547 Гершензон М. О. 407 Гессен-Дармштадт, герцогство 485 Гесснер С. 223 Гизи Р. 32, 33, 38,50, 561 Гийомар Ж. И. 561 ГилленборгХ. 168 Гименей 90 Гире Н. К. 487, 562 Глизон В. Дж. 182, 203,208, 561 Глинка В. М. 231, 275, 421, 548
Габсбурги, династия 33, 300,358 Гавриил, митрополит Новгородский и С.-Петербургский 243 Гакстгаузен А. 405, 561 Галатея 96,100 Гальперин Ш. 45, 57, 561 Гамильтон Дж. 66,87, 151, 254, 281, 285,308,408,502,561 Гаспаров Б. М. 295, 298, 317, 547 Гатчина 212, 213, 221, 235, 250,252, 253, 337, 534-536 Геба 180 Геертц К. 18, 134, 561 Глинка М. И. 436,477, 495, 509, 511-514,548, 554 Глинка С. Н. 290-292, 296,297, 333, 548 Глухонемой Г. 461,572 Гоббс Т. 99 Гогенцоллерны, династия 18 Гоголь Н. В. 371,498 Годунов Борис 379 Голенищев-Кутузов П. В. 341 Голиаф 78 Голиков И. И. 114,548 Голицын А. М. 175
579
19*
Указатель имен и географических названий
Голицын А. Н. 299, 312-314,350
Голицын Д. В. 470
Голицын Д. М. 123
Голицыны князья 106, 163
Голландия 73,83,85
Головина В. Н. 180, 242, 548
Головкин Г. И.96, 114
Головкин Ф. 236, 237, 242, 252, 548
Гольбах П. А. 224
Гольдберг А. Л. 42, 46, 548
Голштинские герцоги 93, 106-108
Гомер 217
Гонзага ди Готтардо П. 333
Гонкуры Э. и Ж. 86
Гордон П. 70,73, 112
Горчаков А. М. 424
Госсе Н. 278, 570
Грабарь И. Э. 550
Граф А. 371
Гребенюк В. П. 69, 75, 548
Грегори И. Г. 66
Грен А. 419
Греч Н. И. 362, 398, 462, 534, 548
Гримм А. Т. 328, 334, 427, 428, 431,
434, 442,448, 460,469, 561
Гримм М. 184
Гродно 245
Гроппелли М. 87, 88, 569
Грубер А. 370, 561
Грудзинская И. 332
Грузине 309, 311
Гурвич Г. 99,548
Давид, царь Израиля 78, 115, 504
Даль В. И. 376
Данилевский Н. Я. 360, 361, 548
Дания 484
Данше А. 40,41, 569
Дармштадт 485,486
Даффи С. 229, 241, 560
Дашкова Е. Р. 163
Дебора, библейская пророчица 138
Де Бурдонне 37
Девиер (Девьер) А. 85, 564
Демут-Малиновский В. И. 281, 514,
515,557, 572
Ден В. 407, 548
Державин Г. Р. 26, 180, 196-199,
231, 235, 236, 248, 452, 548
Гимн кротости 264
Ода на рождение Александра 201,
214, 260, 265
Ода к Фелице 195
Джекмэн С. В. 334, 562
Джексон Р. 33, 38, 562
Дженкинс М. 221, 248, 309,311,562
Джилли Д. 327
Джируард М. 443, 444, 561
Джонс Р. 173, 179, 562
Диана, богиня 36, 256
Дидона 187
Дидро Д. 183, 207,338
Дионисий Святой 504
Дмитриев И. И. 272, 273
Дмитриева Р. П. 47-49, 548
Дмитрий, царевич, внук Ивана III 99
Дмитрий Донской, вел. князь 99,
291, 293, 373, 504
Дмитрий, архиепископ
Новгородский 158, 160
Дмитрий, митрополит Московский
175
Дмитрий Ростовский 167
Днепр 44, 190, 193,194
Добрыня Никитич 522
Долгорукая Е. А. 123
Долгорукий В. В. 142
Долгорукий И. А. 123
Долгорукие 106, 123
Доллингер X. 227, 325, 326, 328, 560
Домино, имение Романовых 509
Доу Дж. 436,438, 440,441,465, 571,
572
Дунай 410,411
Дэй Э. 173,560
Д' Эсте Фердинанд, эрцгерцог 358
Евгений, митрополит Киевский 378
Евгений Вюртембергский
(племянник имп. Марии
Федоровны) 253
Евдокия Лопухина (первая жена
Петра I) 89, 97
580
Указатель имен и географических названий
Евдоксия, византийская
императрица 110
Европа 22
Екатерина Святая 98
Екатерина I, императрица 68, 89-93,
98-111,114-116,119,123,124,
150, 182-184,344
коронация 68,92,100-110,129,143
Екатерина II, императрица 26, 87,
119, 123, 124, 126, 129, 131, 143,
144,150,152-157,166,182,185,
187-189, 197-200, 203-205, 210,
213-217, 220, 230, 231-233, 245,
259, 261, 344,363, 425,448, 490,
497, 539
восшествие на престол 153,154,158
законодательница 168-176, 258,
308
коронация 157-164, 379
и дворянство 157,176,178-180,
182, 185, 186, 191, 227
и православная церковь 166-168
путешествия 190-195,317
реформы 177,178, 190
Екатерина Иоанновна, герцогиня
Мекленбургская 109
Екатерина Павловна, великая
княгиня (дочь Павла I) 293,309
Екатеринбург 320, 476
Екатерингоф 440
Екатеринослав 190, 193, 194
Елена Троянская 166
Елена (мать римского императора
Константина Великого) 110
Елена Павловна, великая княгиня
(дочь Павла I) 252, 377
Елизавета I, английская королева
34, 101, 522
Елизавета Алексеевна, императрица
(принцесса Маргарита Баденская,
жена Александра I) 220, 274, 321,
330, 360-362, 364, 486
Елизавета Петровна, императрица
92,98, 104, 114,120,122,123,125,
150-152,154,156,159,166-168,
181,205,214, 231,233,344
восшествие на престол 126, 127
коронация 127-149, 158,160,287,
379
Ермак 522
Ермолаев Д. 296, 549
Ерошкин Н. П. 262, 270
Живов В. М. 56, 69, 72, 76, 95, 126,
128, 169, 185, 236, 237, 293, 549
Жилль Ф. 342, 432, 433, 437, 440,
444, 561
Жирарден Ф. 83
Жиродо Ж. 45, 52, 561
Жихарев С. П. 268, 269, 549
Жмакин В. И. 107, 110,111, 235,
238, 384,549
Жоржель, аббат 248
Жуковский В. А. 286, 295,301,332,
333,343,348, 373, 415-418, 444,
448-456, 460, 466,469, 472, 473,
475,477, 479, 480, 482, 489,507,
511,513, 549
Жуо К. 34, 562
Забелин И. Е. 56, 57, 59, 61,65, 520,
549
Загоскин Н. П. 246, 549
Загоскин М. Н. 57, 509, 511
Зайончковский П. А. 421, 549
Зайцев А. 549
Закревский А. А. 521
Захаров А. Д. 281
Зевс, см. Юпитер
Зенковский С. 568
Зимин А. А. 58, 560
Златоуст, город 319
Золинген 319
Золотая Орда 45
Зонтаг Г. 448
Зонтаг С. 567
Зорин А. Л. 498
Зосима, митрополит 42, 46
Зоя, византийская императрица 189
Зубарев Д. 377, 379,381, 549
Зубов А. Ф. 78-80,82, 90,91,98,99,
102, 545, 569
Зубов И. Ф. 78, 102,103, 545, 569
Зызыкин М. 99, 549
Иван I (Иван Калита), вел. князь
Московский 517
Иван III, царь 45, 46, 99, 517
581
Указатель имен и географических названий
Иван IV Грозный, царь 47-49, 51,
52,62
Иван V, царь 69, 70, 123
Иван VI (Иоанн Антонович),
император 123, 124, 125
Иванов В. 560
Иванов Петр 549
Иванов Прохор 357, 549
Игорь, вел. князь 190
Иена 327
Иеремия, пророк 299
Иерусалим 61, 236, 299, 498, 499
Измаил 196
Израиль 32, 51
Иисус Христос 33,49, 51, 61, 62, 78,
143, 236, 266, 292, 314, 317, 356,
376, 388,456, 459
Имеретинский Н. К. 406, 409-411,
414,425,426, 549
Индия 346
Иннокентий, игумен Троицкого
монастыря 167
Иоганн, эрцгерцог Австрийский 481
Иосиф, император Австрийский 193
Иосиф, эрцгерцог, палатин Венгрии
252
Испания 18, 317
Иустин, архиепископ 320
Италия 87, 253
Йэни Дж. Л. 270,568
Йэтс Ф. 568
Кавказ 229,492
Кавос К. 509,510,513
Каганов Г. 3. 83, 562
Казанова Дж. 87
Казань 52, 55, 62, 246, 403
Казачинский АИ. 161
Казинец Е. 104,563
Казнаков С. 213, 250, 252, 550
Калачев Г. 137-140, 142, 146, 569,
570
Калинин Б. Н. 254, 550
Калиновская, фрейлина 483-485
Калиш 415
Каллаш В. 290, 550
Калуга 403
Каменский М. Ф. 210
Кампфер Ф. 55, 562
Кан Э. 187, 562
Канова А. 281, 282
Канторович Э. 61, 228, 529, 562
Капетинги, династия 33, 50
Каппелер А. 186, 563
Каравакк Л. 133, 150, 569
Каракалла 260
Карамзин Н. М. 204, 222, 258, 261,
265, 273, 274, 295, 313, 365, 373,
404, 452, 550
Карасев А. 406, 550
Кареннак, город 203
Карл Великий 33
Карл V, император Священной
Римской империи 32, 33, 70
Карл IX, французский король 33
Карл X, французский король 33,
369, 370
Карл XII, шведский король 77, 78,
106, 183
Карл, принц Прусский (брат имп.
Александры Федоровны) 373, 377
Карл Густав, шведский король 112
Карнович Е. 86, 91, 108, 237, 253,
550
Касимов 476
Кассирер Эрнст 170, 559
Кастельбайяк, маркиз 534
Катель Ф. 277, 570
Каховский П. Г. 349, 354
Каченовский М. Т. 371
Кашмир 346
Кваренги Дж. 188, 408, 416
Кеменов В. С. 550
Кеннан Дж. Ф. 428, 563
Кеннан Э. 47,90, 563
Кизеветтер А. А. 311, 550
Киев 44, 55, 190, 191, 193
Киевская Русь 27, 43,44, 183, 216
Кип Дж. 209, 229, 246, 248, 563
Кириченко Е. И. 499, 500, 502, 504,
505,550
Киселев О. 461
Киселев П. Д. 368
582
Указатель имен и географических названий
Киселева Л. Н. 507, 510, 511
Китай 108
Кларк К. 285, 560
Климов П. Ю. 504
Клинген 319
Клоз Ж. 370, 560
Клочков М. В. 237, 550
Ключевский В. О. 47, 53, 56, 72, 119,
156, 245, 550
Кнабе Г. С. 169,170,408, 409, 524,
550
Кнеллер Г. 73,74, 569
КобекоД. 210, 211, 212, 230, 550
Ковно 245
Козловский О. А. 197
Кокоринов А. 188
Коленкур А. 275
Колли Л. 227, 317, 326, 329, 370,371,
439, 560
Коллинз Э. 469
Колокольцев Д. Г. 410, 550
Колпачников А. Я. 161
Кольман Н. С. 57, 58, 90,563
Кольман Н. Ш. 58
Комаровский Е. Ф. 235, 290, 550
Коменский Я. А. 217
Коновницын П. П. 338
Константин I Великий, римский
император 44, 69, 96, 115, 197, 201
Константин IX Мономах,
византийский император 48, 49
Константин Николаевич, вел. князь
(сын Николая I) 445,463
Константин Павлович, цесаревич
(сын Павла I) 189,197,198, 216,
235,246,248, 249, 252, 253, 293,
304, 330, 332, 333, 343, 348-350,
352, 375, 378,379,381, 382, 462,
467
Константинополь 46, 51, 56, 65, 189,
502, 503
Коркунов Н. М. 531,550
Корнилов А. А. 214, 365, 517,538,
550
Коробово, село 554
Корсаков Д. А. 123, 551
Корти Э. 485, 486, 560
Корф М. А. 337,338, 340, 355, 357,
365, 394, 408, 414, 421, 422, 424,
425, 427, 445, 483, 495, 551
Кострома 496, 510, 514, 515
Коцебу А. 254, 256, 257, 551
Кочубей В. П. 222, 223
Кракрафт Дж. 72, 79, 82, 95, 99, 101,
560
Крамми Р. 0.57,58, 61, 66, 560
Красное село 209, 221, 414,481
Кременчуг 194
Кригер Б. 328, 563
Кронштадт 345, 445
Кропоткин П. А 522, 523, 551
Кросс С. Г. 560
Крым 189, 193,339,340, 538
Крюденер фон В. 305
Крюденер фон Ю. 36, 37, 563
Кукольник В. Г. 337
Кулаков И. 360, 361, 571
Купидон 220
Куракин А. Б. 135, 141, 142
Курбатов В. Я. 285, 551
Курляндия 538
Курск 341
Куртен Л. 380, 571
Куртисе Дж. С. 402,409, 410,413,
560
Кутузов (Голенищев-Кутузов) М. И
274,275,279,504
Кэмерон А. 559
Кэмерон Ч. 188, 442
Кэннедайнн Д. 19, 370,559
Кэслри, виконт 428
Кюстин де А. 256, 389, 391, 392, 394,
402, 406, 409, 425, 428, 430,
432-435,447, 551
Кюхельбекер В. К. 349
Лаврентий, архимандрит Троицкого
монастыря 166
Лагарп де Ф. С. 217-224, 258, 262,
315, 449
Лазарев М. Н. 550
Лазарь 256
Лайон Д. 336
ЛакерТ. 101, 124, 344,563
583
Указатель имен и географических названий
Лакиер А. Б. 46, 52, 55, 551
Ламсдорф М. И. 336, 337,341
Ланжерон А. 304, 551
Лансере Н. 213, 408, 431, 492, 546,
551
Латынин Ф. 551
Лаферроне де, 363
Лебрен Ш. 31
Лев, византийский император 189,
190
Левиттер Л. Р. 564
Левицкий Д. 171
Ле Гофф Ж. 32,48, 563
Ле Донн Д. 121, 131,135,178, 563
Леже Л. 502, 563
Ленинград см. Санкт-Петербург
Лейбниц Г. В. 201, 206, 208, 563
Лейхтенбергский герцог 445
Леонард С. 154, 156, 178, 564
Лефевр А. 201,208, 551
Лефорт Ф. Я. 70,72,73,112
Лжедмитрий I 100
Ливанова М. 511, 551
Ливен X. А. 279
Ливен Ш. К. 336
Ликург 171
Линденер Ф. Ф. 213
Линкольн В. Б. 337-341, 350, 351,
364, 410,423,496, 516, 533, 534,
564
Лисовский Н. М. 398, 551
Лифляндия 106, 114, 141,267
Лихачев Д. С. 43,83,330,551
Локк Дж. 217
Ломоносов М. В 126-128,152,157,
189,551,555
Лонгворт П. 148, 564
Лондон 401
Лондондерри леди 413,428, 430, 564
Лондондерри С., лорд 389,390,393,
394,406,413,428-430 434,445,
564
Лопухина А. П. 242, 253, 279
Лопухина Е., см. Евдокия Лопухина
Лопухины 135
Лосский В. 376, 565
Лотман Ю. М. 21, 22,26, 69,96,125,
150, 151,280, 346,411,430, 439,
550, 551
Луиза, королева Прусская 276-278,
328, 334
Лукомский В. К. 55, 551
Лукомский В. Я. 514, 540, 551
Лукомский Г. Я. 514,551
Львов А. Ф. 423,447,448, 507, 508,
519, 523, 546, 551
Львов В. 480
Любомирский И., князь 406, 410,
425,430,564
Людовик ХШ, французский король
34
Людовик XIV, французский король
19, 35-39, 72, 77, 83,86,87, 96,
120, 129, 182, 183, 202, 203, 230,
248, 250, 253, 260, 280, 369, 393
Людовик XV, французский король
38,39, 40,41,124,131,149,369
Людовик XVI, французский король
38, 39, 300, 370
Людовик XVIII, французский
король 398
Людовик, герцог Бургундский (внук
Людовика XIV) 203
Люксембургский герцог 445
Мабли де Г. Б. 219
Магницкий М. И. 313
Мадариага де И. 100, 129, 154, 168,
176,177,181,200,557,564
Мазепа И. С. 78
Мазоеро А. 48
Мазур Н. Н. 524
Майков В. И. 187
Макарий, митрополит Московский
47-49
Макаров М. Н. 264,552
Макгрю Р. Э. 209, 210 - 212, 214,
231, 241, 242, 244, 247-250, 257,
395, 564
Макнил Р. 462, 564
Макконнелл А. 262, 564
Максвелл Д. 425, 431,434, 564
Максентий, римский император 69
Максимилиан I, император
Священной Римской Империи 33
Малая Россия см. Малороссия
584
Указатель имен и географических названий
Малороссия 55, 62, 141, 159, 310,
339
МандтМ. 541
Мансуров А. 476, 552
Мань Э. 35,36,564
Марен Л. 36-38, 564
Марин В. П. 492, 552
Мария, принцесса Вюртембергская
377
Мария Александровна, императрица
(принцесса Гессен-
Дармштадтская) 17, 432, 484-492
Мария Антуанетта, французская
королева 124
Мария Магдалина 256
Мария Николаевна, великая
княгиня (дочь Николая I) 440,
481,483
Мария Федоровна, императрица
(принцесса София
Вюртембергская) 197, 211-213,
232, 238, 248, 249, 252, 253, 274,
279, 293, 299, 336-338, 343, 352,
356,357,360, 374,377, 379,382,
440,449,473,474,490
Марк Аврелий 170, 183,185, 218,
248
Маркова Г. 505, 564
Марс 34,69,72,73,76-78,86,113,
138,171,185,197,201,329-334
Мармон, герцог Рагузский 375, 382,
384, 462,564
Мартос И. П. 309,310, 330, 331, 571
Масси С. 564
Массон К. 220
Матвеев В. Ю. 96, 552
Маттисон 442
Медведкова О. А. 250, 552
Мейер В. 277, 570
Мельгунов С. 273-276, 290, 292,
293,295, 298,312,552
Мельников А. И. 499
Мельников-Печерский П. И. 478,
552
Менелае А. 442, 444
Меннинг Б. В. 564
Меншиков А. Д. 77,90,106, 110,111,
114, 119, 123
Мердер К. К. 449-451, 457, 458, 460,
463, 552
Мерзляков А. Ф. 264, 265, 552
Меттенляйтер И. 215, 570
Миллер Г. Ф. 164
Миллер Д. Б. 48,49, 564
Милорадович М, А. 349, 351, 353
Милюков П. Н. 84,123, 393,552
Минерва 81, 86, 101, 124, 138
и Телемак 200-214
как образ Екатерины II 152-154,
157,164,165,171,173, 180,185,
195,199, 200, 203,215.
Минин К. М. 53,309, 310,514
Миних Б. 125, 141
Мироненко С. В. 299, 350, 351, 358,
552
Михаил Архангел 241, 261, 504
Михаил Николаевич, вел. князь
(сын Николая I) 413,445
Михаил Павлович, вел. князь (сын
Павла I) 302, 334,338, 349, 356,
358,
373,375,378, 379,385,399,412-416,
450,483,492
Михаил Федорович, царь 53, 54, 62,
76,291,297,373,379
Михайлов (автор статьи в
«Северной пчеле») 524, 525
Михайловский-Данилевский А. И.
301,302,307,318,415,552
Михэн-Уотерс Б. 85,92,125, 141,
564
Мнишек Марина 100
Моисей 115
Мой К. 17
Монэс С. 85, 564
Мономах, см. Владимир Мономах,
Константин IX Мономах
Монтескье Ш. Л. 169, 207, 218, 219
Монтэме 302
Монферран де О. Р. 415,417-419,
422, 565, 571
Москва 42, 46, 52,53,69, 70,80, 92,
93,96, 102,105,122, 130-132, 134,
136,140,158,163,168,173,177,
189,191, 235, 236, 246, 252, 262,
263, 268,286, 287,289-291, 299,
585
Указатель имен и географических названий
306-310, 314,316, 343, 350, 369,
375, 385, 386, 394-396, 400, 471,
472, 479, 480, 482, 490, 498,
504-506, 508,511,516-521,
524-526, 532
Московия 51
Мосс Дж. 313
Муан М. 35, 40, 564
Мур Т. 345,346,347,430, 565, м71
Муравьев Андрей Н. 480, 488, 552
Муравьев Н. Н. 413, 485, 552
Муравьев-Апостол С. И. 364
Мусин-Пушкин, князь 106
Мюллер А. В. 95, 565
Мюральт, пастор 452
Наварра 39
Надлер В. К. 293,294, 299,305, 552
Нанси 303
Наполеон I 286, 295, 297, 302, 306,
398
войны с ним 229, 267, 274, 289,
293,316,338,359
как символ и образец монарха
228, 270, 275, 276, 280, 287, 416
Нарва 97
Нарышкин Д. Л. 472
Нарышкин С. К. 141,159
Наталья Алексеевна (первая жена
Павла I) 211
Нахтгласс Якоб 73
Неаполь 317
Нева 82, 181, 183, 405
Неверов О. Я. 87, 553
Нелединский-Мелецкий Ю. А. 333
Нелидова В. А. 439
Нелидова Е. И. 213,214, 253
Нельсон Дж. 50, 565
Нептун 32, 76, 102,112, 138, 281, 282
Нессельроде К. В. 341,424, 470
Нестор, летописец 555
Нижний Новгород 390, 402,480
Никитенко А. В. 368, 553
Никитин Н. П. 418, 553
Нико Ф.218, 221,222, 559
Николай I, император 24, 26, 28,
112, 292,302, 347, 351,356, 358,
364, 373, 375,381,386-390,
395-401, 416, 422, 427, 436, 440,
444, 445, 450, 453, 455, 464,
473-475,479, 487,490,497,505,
507, 516, 517,520,524, 535,536
абсолютизм 350, 367, 385,437
армия и военный дух 337, 338,
340, 342, 393, 405, 407-415, 421,
462,537
воспитание 334, 336, 337, 341
восшествие на престол 274, 348,
351,357, 378
династический сценарий 328-388,
414, 415,419, 437,448, 460,467,
489, 529
дисциплина и авторитаризм 229,
349, 350, 405
и декабристы 348-355, 357,
362-366,368,374, 393,477,495
и искусство 315, 443, 447,496,
498-516, 520, 532
и национализм 350, 362-365, 369,
389,391, 392, 398, 404, 415, 421,
489,495-498,504,505,507,
520-523, 532
и национальный стиль 386
и политическая полиция 537
и религия 456
и реформы 367,358
и русский народ 364, 369,
372-374,383-387,392,398,404,
415,421, 489,495-498, 504,505,
507, 520-523, 532
и семья, понятие о ней 334, 335,
344-346,427, 431,434, 437-494,
518,523-527,532
и славянофилы 517, 522
как нравственный образец 348
коронация 357, 365,368-383, 387,
391,460,495, 524, 525, 541
неудачи последних лет 533, 534,
536-538, 543
отношения с сыном,
Александром II 448,466-471,
483-485,494
парады 374, 375, 391, 393, 404-415
помолвка и свадьба 334, 342, 343
путешествия 338,339, 393,402,
474
586
Указатель имен и географических названий
смерть и похороны 528, 539-543
церемонии и празднества
355-357, 362, 369, 372,375-377,
427-434, 458,463,498, 519-521,
525
Николай II, император 506
Николай Александрович, вел. князь
(сын Александра II) 491, 535
Николай Михайлович, вел. князь
275, 279, 293, 309,553
Николай Николаевич, вел. князь
(сын Николая I) 413,445
Никон, патриарх 55, 56, 65, 67, 498
Ницше П. 47, 53, 565
Новгород 45
Новиков Н. И 26.
Новороссия 176, 185, 190, 193, 195,
339, 482
Новосильцев Н. Н. 222, 223, 262
Новочеркасск 462,479, 481,482
Новый Иерусалим 498
Ной 33
Нольде Б. 238,553
Нума Помпилий 171, 218
Оболенский Д. А. 403
Обольянинов Н. С. 161,553
Обольянинов П. X. 213
О’Брайен К. Б. 57, 565
Одесса 189, 340
Одиссей, см. Улисс
Озуф М. 228, 565
Окенфусс М. 75,102, 565
Окулов Г. 336, 553
Олеарий А. 559
Олег, вел. князь 189, 190
Олсуфьев А. 413, 553
Ольга Николаевна, вел. княгиня
(дочь Николая I) 430, 431,
439-441,445,489, 553
Ольшр Дж. 48, 49, 51, 63,99, 108,
565
Онор X. 227,281,562
Оранский принц 358
Орел 318
Оренбург 318, 319
Орлов А. Г. 176, 233
Орлов А. С. 204, 554
Орлова А. А. 511, 514, 554
Орловская губерния 318
Орловский Б. 419, 420, 571
Орловский Д. 530, 565
Орловы братья 159
Остерман А. И. 106
Острогорский Г. А. 48,554
Очаков 188
Павел I, император 152,153, 197,
214,228,251,252, 259, 279,
328-330,357,363,409,448,467,
490, 519, 529, 534, 535, 539
авторитаризм и дисциплина 210,
211,213, 233, 245,246
военный дух 209, 210, 212, 221,
229,230,235,239, 243,244,274,
336
воспитание 182, 200-214, 224,
227, 337, 453
восшествие на престол 120,
230-233,252
законы и* приказы 247, 350, 462
и дворянство 232, 242, 244, 245,
249
и Мальтийские рыцари 210, 249,
250, 257
и Михайловский замок 241,
254-256
и престолонаследие 236,238,239,
253, 350, 351, 462, 466,467, 529
и религия 236,237, 239, 243, 261
коронация 233-240, 242, 379
отношения с сыном Александром I
238
путешествия 245, 246
реформы 247
семья, понятие о ней 213, 248, 252
смерть и похороны 257,260,359
страсть, к церемониям 240, 241
Павленко Н. И. 78, 94,120,545,554
Павлов-Сильванский Н. 71,554
Павловск 208, 299,329,330, 333,
342,554
Павский Г. П. 456, 458,459
Палладио А. 188,408
587
Указатель имен и географических названий
Палмер А. 275, 293, 321, 322, 565
Панин В. Н. 424, 426
Панин Н. И. 152,153,165, 168, 182,
205-208, 210, 254, 554
Панин П. И. 210, 211
Панины 149
Панченко А. М. 50, 184, 554
Панчулидзе С. 106,378
Папмель К. А. 167, 239, 267, 565
Париж 35, 36, 107, 124, 223, 235, 276,
296, 297, 300,338, 371, 359, 401,
402,418
Парр Р. 568
Паскевич И. Ф. 516
Паткуль А. В. 406, 425, 450
Паткуль М. А. 451,554
Пенза 403
Пентесилея, амазонка 110
Пермь 318, 320, 478, 554
Перовский Д. А. 424
Персей 34,36, 75,86
Перун 44
Песталоцци И. Г. 328,452
Пестель П. И. 364
Петергоф 407, 463
военные лагеря 413,464
парки и резиденции 82,83, 101,188,
342,413, 431,442, 443, 445, 447,
492, 500
Петерсон К. 82, 565
Петр, митрополит 504,517, 521,528,
539
Петр I, император 28,31,32,40,55,
66-116,119-126,135, 141-144,
149, 153,154, 156, 176,177,181,
184, 201, 202, 227,232, 240, 244,
254, 275,322, 358,395,396, 400,
418,419,455,469,485,496,522,
534
восшествие на престол и
коронация 70,93
западная символика и идеи 84, 94
и войско 81, 170
и дворянство 81,84
и женщины, как символы 86,87,
93,100,185, 203
и русская православная церковь
93-95,167, 236
искусство и архитектура 82, 281,
520
как божественный правитель
и духовный отец 67, 77, 94, 97,
107, 119
как воин и полководец 77, 78, 80,
119, 120
как образец и символ для
преемников
для Александра I 218, 321
для Александра II 469, 539
для Екатерины II 154, 169, 176,
183-185
для Елизаветы Петровны 126,
141, 143, 149, 151, 157
для Николая I 395,396, 400, 455,
485, 534
для Павла I 206-208, 210
любовь и брак 87, 89,90,103, 182,
248
отказ от прошлого 71, 72, 76, 96,
110, 120, 121
отношения с сыном, Алексеем
Петровичем 253
польза и рациональность 93, 94,
99,111,119
похороны 93,112-115,357,359
престолонаследие 97-100, 119,
238
реформы 82,362
создание государственной
системы 81-84, 97, 124
создание придворной культуры
82, 85-87
триумфальные въезды 68-71, 78,
80,82
Петр II, император 98, 123, 124,126,
130
Петр III, император 124, 129, 152,
153, 154, 156, 157,159, 166,179,
180,211,239
иностранность его 154
назначение наследником 136
перезахоронение 232,233,357
Петр Петрович, вел. князь (сын
Петра I) 98, 99
Петров В. 187
Петров П. Н. 314,499, 554
Петрова Е. 372
588
Указатель имен и географических названий
Пигмалион 96, 203
Пи карт П. 98
Пиль Р. 428
Пименов С. С. 281, 283, 570
Пинтнер В. 421, 565
Пипер К. 80
Платон, митрополит Московский
167, 207, 208, 235, 236, 239, 243,
249,266, 267, 292, 554, 555
Плутон 282
Плутарх 168
Погодин М. П. 392,393,479,497,
517,518, 520, 521,523,525, 537,
538,546, 554
Пожарский Д. М. 53, 309, 504
ПозьеЖ. 150, 151, 160, 554
Полоцкий С. 65, 66
Полтава 77, 318, 481
Польша 47,51,317,414,428
Поммье Э. 36, 38,565
Помпей 196
Попов А. 304
Порошин С. А. 207, 210, 554
Порхов 333
Потемкин Г. А. 179,190, 194, 196,
197, 199, 220,411
Потемкин П. С. 187
Потоцкий С. С. 399
Потсдам 202, 212, 235, 444
Пракситель 87
Преображенское село 71
Приам 33
Приселков М. Д. 43,555
Прозерпина 282
Прозоровский Д. И. 48, 555
Прокопович Феофан 68, 79, 94, 95,
99,101, 108-110,114,115,119,
124,143, 359,555,560
Протасов А. Я. 220, 221,555
Протопопов В. 510-513,555
Прус, легендарный предок Рюрика 47
Пруссия 18, 105,202, 276,326,327,
341,507, 533,537
Психея 256
Пугачев Е. 176, 177,211
Пульхерия, византийская
императрица 110
Пумпянский Л. В. 127, 555
Путинцев С. 161
Пуфендорф С. 94, 99
Пушкин А. С. 17, 286, 317, 322, 346,
424, 430, 439, 469, 470, 546, 547,
550, 551,555
Пыпин А. Н. 220, 223, 555
Рабинович Е. 103
Рабле Ф. 72
Рагсдейл X. 209, 566
Радзивилл Л. Ф. Д. 430
Раев В. 421
Раефф М. 124, 208, 222, 262, 269,
270, 272, 530, 565
Разумовские, графы 163
Разумовский А. К. 142, 159
Разумовский К. Г. 158, 159
Райзман Э. С. 47, 566
РайтТ. 436, 438, 440, 441, 571
Рамазанов Н. 356,397, 571
Расмуссен К. 183, 566
Растрелли К. Б. 79, 83, 151, 254, 255,
570
Рафаэль 256
Реймс 38
Рейн 223
Рейнольдс С. 566
Рейсдаль Я. 442
Рейхель И,-Г. 164
Рем, легендарный основатель Рима
171
Рени Гвидо 257
Репнин А. И. 106
Репнин Н. В. 181, 211
Речь Посполита, см. Польша
Рибер А. 273, 440, 566
Рибопьер А. 250
Рига 267, 268
Ригас М. 424
Рим 31,34,42,45,46, 65,69,96,171,
282
Римский-Корсаков А. Н. 511, 512
Ринальди Антонио188, 254
Робинсон А. Н. 57-59, 66, 555
Ровинский Д. А. 74, 79,90, 173, 233,
235,412, 440, 555
Роггер Г. 566
5^
Указатель имен и географических названий
Розен Е. Ф. 511, 512, 548
Розенблюм Р. 282, 285,345, 566
Ромм Ж. 223
Романовы, династия , 54, 76, 211,
337, 496,509, 539, 551
Ромодановский Ф. Ю. 73, 114
Ромул, легендарный основатель
Рима 171
Росси, граф 448
Росси К. 308, 309, 408,416
Россия 52,53, 55,62,76,86,87, 100,
102,113,124,125,126, 149, 164,
167,169 - 171, 175-177, 238-240,
257, 266, 273, 275,287,294, 295,
302-308, 310-312, 314, 317, 328,
329, 333,338,339, 363,365, 371,
383, 389, 392, 393,399-401, 406,
408, 409,414-417, 419, 421, 425,
428, 430, 432, 433, 435, 444, 447,
473, 475, 476, 478, 479, 482, 483,
486, 495-497,513,516,517,
521-523,526, 532, 534-537, 542,
549
Ростопчин Ф. В. 293
Ростов 167, 168
Рот С. М. 174, 570
Роуни Д. К. 421
Рубинштейн Н. Л. 66, 393, 555
Рудольф С. Г. 566
Рузвельт П. 26, 189, 566
Руис Т. Ф. 18
Румянцев П. А. 176, 179
Рунич Д. П. 313
Руссо Ж.-Ж. 219, 328
Руссов С. 230, 248
Русь 52, 55, 62
Рууд К. 371, 398,566
Рылеев К. Ф. 367
Рэнсел Д. 149, 154, 206, 208, 249, 565
Рюрик 47, 54, 55, 62,186
Рябцев 354, 571
Рязановский Н. 115, 149, 218, 497,
517, 566
Сабатье Г. 38, 566
Сабинин И. 510,512, 513
Саблуков Н. А. 252
Савин А. Н. 484, 555
Садовников В. 354, 571
Салине М. 20, 27,71,566
Салтыков Н. И. 216, 217, 289, 555
Салтыков П. С. 159
Салтыковы, семья 163
Самарин Ю. Ф. 424
Самборский А. А. 220
Саммерсоп Дж. 151, 567
Самсон 79, 115
Самсон Святой 79
Самсонов Е. П. 413, 450, 555
Санкт-Петербург 81, 82, 84, 85, 88,
91, 95, 124-126, 131, 156, 179, 184,
188, 194,214,219, 245, 248,
254-256, 268, 275, 280- 284, 298,
308,321, 30,361,394, 395, 397,
401, 404,408, 409, 418, 420, 421,
431, 443, 444, 469, 471, 479, 482,
486,487,499,500, 501,509,525,
538
Сарай, столица Золотой Орды 45
Саратов 476,480
Сарти Дж. 189, 194
Сатурн 173, 265
Сафонов М. М. 171, 219, 224, 232,
233, 253, 257, 260,262, 555
Свиньин П. П. 318, 371-373,
375-379, 381, 383-387, 555,567
Священная Римская империя 31, 33,
39,46, 47, 55
Севастополь 190, 193
Семенова Л. Н. 72, 84, 90, 91, 555
Семирамида, ассирийская царица
110, 434
Сенека Л. Э. 218
Серафим, митрополит
Петербургский 349, 356, 378, 469,
470
Сергий Радонежский 292, 293, 504
Серман И. 3. 127, 555
Сеславин А. Н. 412
Сибирь 55, 62,141, 320,403, 476,477
Сизов Е. 556
Силезия 342
Силистрия 410
Сильверман Д. И. 86, 567
590
Указатель имен и географических названий
Симбирск 403, 404, 480
Симен В. А. 428
Симэн Дж. Р. 510, 513, 567
Симеон Полоцкий 65, 66
Скавронская Марта, см. Екатерина I
Скотт В. 444
Скотт Р. С. 312, 567
Смирнов С. 75, 103, 555
Смит С. 303
Смоленск 55, 141, 191, 436, 477
Снайдере Дж. 204, 567
Снегирев И. М. 207, 208, 243, 249,
257, 292,555
Соединенные Штаты 219
Соколов И. А. 134, 136, 137, 142,
146, 569, 570
Солари П. 46, 146
Соловьев В. С. 44
Соловьев С. М. 65, 71, 78, 96,97,
123, 125, 126, 134, 138, 142, 151,
152, 156,168,173, 555
Соломон, царь Израиля 115, 378,
381,470, 504
Солон, афинский государственный
деятель 218
Софья Алексеевна, царевна (дочь
Алексея Михайловича) 57
Софья Палеолог (жена Ивана III),
царица 46
Спасский И. Г. 250. 555
Сперанский М. М. 269-273, 286,
351, 364, 367,423,457, 466, 555,
565
Снонтини Г. 399
Стайтс Р. 311, 567
Стамбул см. Константинополь
Старобински Ж. 86, 128,150, 214,
567
Старов И. 188, 196
Стасов В. В. 308, 309
Стендар-Петерсен А. Д. 43, 567
Степанов Н. Л. 398, 555
Стерли Д. 129, 567
Стоун Л. 345,567
Строганов П. А. 222, 223
Стронг Р. 87,112, 567
Суворов А. С. 196, 253, 411, 412
Сумароков А. П. 126,153,165,172,185
Сумароков П. С. 135, 159
Сусанин И. 509-515, 522, 554, 572
Суханов С. 281, 570
Схонебек А. 73, 79, 90
Сытова А. 412, 567
Сьюслл Д. К. 428
Сюлли М. 206
Таврида 189
Таганрог 358, 360
Таден Э. С. 267, 567
Талызин И. Л. 159
Тамира, скифская царица 110
Тартаковский А. Г. 415, 556
Тарускин Р. 513, 567
Татищев В. Н. 124
Татищев С. С. 343, 375, 466, 470,
471,475, 477, 478, 480-482,
490-492,494, 556
Таубе М. А. 556
Тацит К. 168
Тверь 179,476- 478
Телемак 199
как образ наследника престола
200, 203-205, 220, 455
Теплое Г. Н. 153
Тернер В. 567
Терновский Ф. 148, 556
Тильзит 276-278
Тимм В. Ф. 526, 535, 536, 540-542,
572
Тиммерман Ф. 70
Тимофей, митрополит Московский
158
Тит, римский император 248-260
Тихомиров М. Н. 556
Тихонюк И. А. 51
Токмаков И.134, 142, 556
Толстой Л. Н. 439
Толстой П. А. 106, 107, 119
Толужаков С. А. 572
Толь К. Ф. 352
Томон де, Т. 281, 330, 331
Тон К. А. 499-506,519, 520, 556,
557, 572
Топорков А. Л. 59, 546
ТоркеГ. И. 421,427, 567
591
Указатель имен и географических названий
Траян 33, 418
Тредголд Д. В. 567
Тредьяковский В. К 204, 554
Трианон 252
Трискорни П.284, 285, 570
Троицкий С. М. 82,84,120, 556
Троя 33, 188
Трубецкой Н. Ю. 131,132,136,142
Тула 192
Тульчин 305,318
Тургенев Андрей И. 222, 565
Туробойский И.76, 78
Турция 219
взятие Браилова 287
войны с Россией (18 в. ) 176, 192
войны с Россией (19 в. ) 287,398,
399, 444, 499, 507, 537
покорение Азова 68, 72, 73, 193
Тэннер М.33, 567
Тютчев Ф. И. 170,408,550
Тютчева А. Ф. 17, 19, 390, 439, 440,
447,489, 491, 492, 533,534, 537,
541,556
Уваров С. С. 279,359, 393, 424, 497
Уваров Ф. А. 279
Уиттекер С. 121, 149, 497, 568
Уиттрэм Р. 92, 568
Украина см. Малороссия
Улисс 75, 199, 203, 205
Уортман Р. 104, 120, 271, 273,374,
422, 530, 533, 563, 568
Успенский Б. А. 21,51, 56, 63, 69, 76,
78,89,96, 128,236, 237,293, 522,
549, 551,556,568
Успенский Л. 565
Уфимская губ. 522
Ушаков А. И. 141, 142
Фальконе Э. М. 183, 184, 254, 322,
418,419,550, 570
Фарамонд, потомок Гектора 33, 37
Фатеев А. 219, 220, 223, 560
Фаэнсен Г. 560
Феб, см. Аполлон
Федор Алексеевич, царь 52, 57,
62-65
Федор Кузьмич 358
Федоров Б. 472
Федотов Г. П. 376, 561
Фелибьен Андре 37
Фелица (образ Екатерины П) 195,
216
Фемида 171, 173, 195
Фенелон Ф. 200, 203-205, 215, 217,
453, 561
Феодосий, архиепископ 108, 109
Феофан, см. Прокопович Ф.
Фергюсон А. 219
Ференбах Е. 561
Фет А. А. 407, 408, 490, 491, 557
Фик Г. 82
Филадельфия 371
Филарет, митрополит Московский
350, 378,394, 456,466,479, 498,
504, 519, 549
Филипп Македонский 77
Филипп IY 18
Финляндия 229
Финский залив 345, 442, 445
Фиораванти Аристотель 46, 502
Фишер А. В. 561
Фишер К. И. 557,
Флайер М. 62, 561
Флоровский Г. А. 44, 70, 94, 299,
300,306,312,313,557
Фок фон М. Я. 398
Фонвизин Д. И. 208,224
Фошье-Маньон А. 40, 560
Франк, сын Гектора 33
Франц II, австрийский император
302, 326
Франц Иосиф, австрийский
император 537
Франц Э. Г. 485, 561
Франция 191, 222, 249, 275, 296, 300,
334, 369,415
в искусстве и архитектуре 83
в одежде и этикете 86
в церемониях 39, 86-113
как образец для России 21, 81, 86,
113, 212, 213, 269, 271,329, 370,
398, 506
Фредерикс М. П. 432, 447, 557
Фридебург Г. К. 66,557
592
Указатель имен и географических названий
Фридрих Великий, прусский король
129,154,170, 276, 277
как образец для Павла I 202, 206,
209,211,230, 241,247,257,
Фридрих Вильгельм III, прусский
король 276, 277, 300, 302,
326-329, 334, 341, 343, 345, 391,
444, 455,456
Фридрих Людвиг, герцог
Мекленбург-Шверинский 252
Фридрих Каспар Давид 345,445
Фуко М. 35, 248, 561
Фуллер Вильям 304,410,537
Футе Л. 398
Халйнберг486
Хаммер К. 202, 561
Хапт Л. 228, 562
Харитонов Г. Т. 161
Хатов А. И. 302, 415, 557
Хауетер А. 39, 370, 561
Хаффнер В. 433, 557
Хеллье Р. 54, 561
Химмельфарб Г. 37, 562
Херасков М. М. 165, 171, 182
Херсон 189, 190
Херсонес 44, 189
Херсонско-Таврическая губ. 187
Хётцш О. 562
Хлодвиг 38, 50
Хобсбаум Э. 325, 562
Хогарт А. М. 32,71,562
Холборн Г. 327, 328
Храповицкий А. В. 191-193, 557
Храповицкий С. 192
Хурелич (Хурулевич) Лаврентий
55
Царское Село 83, 216, 315, 358, 444,
446, 492
Цезарь Гай Юлий 33, 34, 38, 69, 72,
217,416
Церера 145
Цицерон 219, 312
Чаадаев П. Я. 17
Чарторижский Адам 222, 223, 231,
242, 250, 253,557
Чемберс, командир Семеновского
полка 70
Черкасов Н. 506, 572
Черкасский А. М., князь 141, 142,
144
Черное море 176, 193, 340
Чернышев А. И., граф 353
Чернышев Г. П., граф 142
Чернявский М. 44, 52, 55, 57, 97,
291, 293, 385, 529, 560
Чесма 176
Чечулин Н. Д. 171
Шакиров Н. 105, 107, 108, 160, 384,
557
Шама С. 439, 566
Шампань 301
Шантильи, замок 213
Шартье Р. 38,559
Шатобриан Ф. О. 370
Шахматов М. В. 49, 62, 557
Шаховской А. А. 510
Шаховской И. П. 180
Шаховской Я. П. 557
Шварценберг Карл Филипп 300
Швейцария 219, 253
Швеция 77, 79,81,82, 484
Шевченко И. 49, 567
Шевырев С. П. 517, 518, 522, 523,557
Шеин А. С. 70, 73
Шекспир У. 189
Шеманский А. 342, 432,434, 443,
444, 447, 557
Шепелев Л. Е. 271, 412, 423-426,
557
Шербовиц 560
Шереметевы графы 163
Шефтель М. 46,52, 567
Шильдер Н. К. 210, 212, 215-218,
220-222, 231-233, 235, 239,
241-246, 253, 254, 257, 263, 269,
276, 280, 288, 289, 292, 293, 298,
299,305,307,311,312,315,318,
321, 332, 335,338, 341, 352,353,
358,359,363-365,382, 395,396,
401,402, 408, 557, 570,571, 572
Шинкель К. Ф. 444
Шишков А. С. 260, 289, 293, 294,
298,299,313, 557
593
Указатель имен и географических названий
Шлейфман Н. 398, 399, 401, 566
Шлянкин И. А. 469, 557
Шмидт А. Дж. 281, 285, 308, 309, 566
Шмидт И. И. 514, 557
Шмидт С. О. 128, 557
Шнэпиер А. 567
Шомпулев В. А. 476, 558
Штакельбергер К. К. 508, 558
Штамм-Кульманн Т. 326-328, 567
Штейн Г. 328
Штекль Г. 326, 567
Штелин фон Я. 174, 570
Штенглин И. 133,569
Шторх Г. 187, 337
Шуазель-Гуфье М. О. 220, 279, 560
Шувалов А. И. 159
Шувалов А. П. 142
Шувалов И. И. 152
Шувалов П. И. 141, 151, 152
Шуваловы, братья 145
Шумахер И. Д. 131,132
Шумигорский Е. С. 212, 237, 253,
241,330, 490, 558
Шум ла 410
Щеглов В. В. 408, 409, 558
Щукина Е. С. 73,558
Эвальд А. В. 402, 558
Эзоп 37, 83
Эйдельман Н. Я. 231, 242, 245, 248,
249, 253, 538, 541,558
Эйлерт 299
Элиас Н. 24, 35,36 120, 393, 560
Эллиот Дж. 18
Эндимион 256
Эней 33
Эрот 205
Эстляндия 106, 114,141, 267
Юдифь 138, 166
Юм Дэвид 207
Юпитер 76, 77,138,165,390,391
Юревич П. П. 254
Юрьева, любовница Павла I 253
Юрьевич С. А. 473, 478, 491, 558
Юстиниан I, византийский
император 49, 175
Яворский С. 75, 103
Яковлева А. И. 432, 492, 558
Ялозо А. 500, 558
Янсон Г. У. 183, 282, 285, 566
Ярославль 168, 500
Яфет (сын Ноя ) 33
Предметный указатель
Абсолютизм, символы и церемонии
в Европе 32-40, 228, 362, 531
и Людовик XIV 34, 40, 120, 182
в России 18,48,51, 53, 54,62, 75,
81, 120, 123, 128, 129, 143, 194,
240, 362
и Александр I 228, 258, 269, 295
и Александр II 457
и Николай I 350, 355, 362, 368,
437,475,522, 524, 531,532
и Петр I 69, 75,81, 104, 120, 123,
124, 165, 166
моральное превосходство его 390,
457,459
семья, как символ его 437, 466
Адмиралтейская площадь 405
Адмиралтейство 489
Академии духовные
Киевская 65, 75, 79,98
Московская 75, 76, 78, 98, 102,
158, 388
Санкт-Петербургская 127
Академия горная 281
Академия наук 131, 132, 164, 359
Академия художеств 188, 499
Аллегории
добродетелей 39
женщин 86,87
законов172, 177
империи 33, 345, 36, 38, 41
исторические 76,98,174, 388
классической древности 33, 34,
36, 38, 171,256,
России 164
семьи 233, 234
Альбомы, см. буклеты;
коронационные альбомы
Аналогии мифические 43, 44, 55,
77-79, 98, 110, 127,228
Ангел
как образ Александра I 258-285,
298, 326
как образ Александра II 373
Андрогины 101, 124,150, 154, 185,
341
Апория 417
Арки триумфальные
при Екатерине II 177, 192
при Елизавете Петровне 138, 139
при Карле V 32
при Людовике XVI 38
при Николае I 388, 408
при Петре I 71, 75, 76, 78
при Петре II 130
«Артаксерксово действо» 66
Артефакты исторические 498
Архитектура 309,394, 403, 404, 416,
498
барокко 23, 82
византийская 48, 499, 500
готическая 442
классическая 280
мистическая 313,314
неоклассицизма 23, 188, 280, 281,
308,500, 502, 504,505
Ренессанса 46, 502
римская 188,194,280,408, 431,
499, 502
рококо 23, 151, 188
русская национальная 386,498, 499
Ассамблеи 85,86,150, 181
Аудиенции
важность их на церемониях 64
на коронации Александра I 263
595
Предметный указатель
па коронации Екатерины II 158
на коронации Людовика XIV 36
при Николае I 430, 432
при Павле I 252
Аустерлиц, сражение 274, 275
Балаганы 400
Балет 387
Балы 24
при Александре I 279, 318, 334,
341
при Александре II, наследнике
474, 489
при Екатерине II 163, 181, 192
при Елизавете Петровне 130, 132,
136,150
при Николае I 386, 400, 401,425,
430, 433, 472
при Павле I 242, 246, 252, 253
при Петре I 86, 90, 92, 111
Банкеты
при Александре II, наследнике
474
при Екатерине II 161, 193
при Елизавете Петровне 144, 145
при Николае I 401
при Павле I 242
при Петре I 90, 92, 93, 111
при Федоре Алексеевиче 64
Бармы 48, 49, 52, 56, 59, 108
Барокко, эра и стиль 28, 65, 75
аллегории и аналогии 202
архитектура 23, 282
живопись 34
символика 75
«Бархатная книга» 55, 57
Безмен, см. целование рук
Библейское общество 311-313
Бидермайер, стиль 328
Благо, см. общее благо
Благотворительность 240, 249, 329,
339, 399, 440, 442
Благоустройство 311
Благочестие 57, 207
Богатыри, образы их 410, 426
Больницы 240, 340,403,473
Большая государственная печать 55
Бородино, сражение 307, 504
Боярская дума 64
Брошюры, см. буклеты
Будуар
символика его 35
Буклеты и альбомы 34, 35, 164, 165,
288, 346; см. также
коронационные альбомы
Вальс 247, 253, 432
Варяги 42-44, 393, 497
Вахт-нарады, см. парады
Вездесущность 27, 248, 279,
296-308,533
Венский конгресс 301, 536
Венчание на царство, см. коронации
Вербное воскресенье 61
Верховный тайный совет 123, 130
Вестминстерское аббатство 63
«Вестник Европы» 266,371,379
Вестфальский мир 39
Византия 21, 31, 45-48, 50,52, 56,
67, 69, 96, 189, 194, 392
Владимиро-Суздальское княжество 45
Внешность дворян 523
Славянофилов 523, 524
См. также прически, одежда
Водосвятие 58, 61, 92, 93, 181, 243,
244,405,413, 535
Военные поселения 309-311, 317
Военные смотры, см. парады
Возвышение
духовенства 48
монарха 19,38, 43, 56, 69,89, 153,
202, 250, 260,363, 390, 397,528,
529, 532
элиты 27, 57, 250
Возрождение см. Ренессанс
Война 1812 года 374, 502
Войско Донское 482
Воспитание 182, 200, 244, 270, 271,
312,366, 399
наследников престола
в 18 веке 98, 200, 205-208,
214-220,224, 528
в 19 веке 334, 336, 337, 341, 528
западные модели 486, 523
Восстания
декабристов 348-355,357, 362,
363, 374, 393, 409, 437
польское 1830-1831 гг. 415
Пугачева 176-177
Семеновского полка 317
596
Предметный указатель
Восточные монархии, см. Азия
Восшествие на престол
Александра I 258, 260
Анны Иоанновны 120, 122-124
Екатерины 1119
Екатерины II 153, 154, 158
Елизаветы Петровны 126, 127
Николая I 274,348,351,357,378
Павла I 120, 230-233
Всевидение 248
«Всем и л ости вей шая грамота
русскому народу» 261
«Всякая всячина», журнал 182, 204
Выходы царские 58, 59, 425, 426
Гвардейские полки, см. полки
Генеалогии мифические 33, 47, 54
Герб государственный 55, 539, 540
Гимн государственный 505-509
Государственные учреждения 315,
326,392,473
и Александр I 223,258,259,261,
269-273, 280, 312
и Екатерина II 177-179,182
и Елизавета Петровна 140, 149
и Николай I 339,362, 365-367,
398, 402,421,422, 494,516
и Павел I 207, 246-248
и Петр I 65,81, 82
Государственный Совет 298, 350,
351, 353,363, 426,429,492, 520
Готический стиль 370, 442, 443,
499
Гравюры 23, 32, 61, 233
Александра I 266,267,360,361
Александра II 460-462
Екатерины II 161, 162, 171-173,
175
Елизаветы Петровны 132-139,
142,145-147
Людовика XIV 35, 36
Николая 1 и его семьи 353, 395,
408,436,438,439,441,445, 446,
467,526
Петра I и его семьи 73, 79, 80, 82,
90,91,98,102,103,112
Грановитая палата 46,47, 55, 64,
102, 106,130, 141,145, 161,237,
386,519,521,525
Губернаторы 178,312,402-404,407,
426, 521
Далматик 237, 243, 250
Двор императорский русский
правила и поведение 57, 58, 181,
271,279, 393, 421-435, 491
вестернизованная культура его 54,
81,83,92,149,163,181,212,447
Дворцовая площадь 405, 416
Дворцы
Аничков 344, 491
Английский (Петергоф) 188
Зимний 18, 151, 154, 181,
231-233, 243, 254, 259, 355, 405,
407, 409, 413, 416, 425,428, 437,
463, 467,487, 491,505,541
Кремлевский (Москва) 142,145,
161,173,504-506,518-521
Летний 151
Павловский 188
Петровский (Москва) 263
Слободской (Москва) 266
Таврический 188,196
Теремной (Москва) 504, 505,519
Царскосельский 151
Яузский 145
Дворянское собрание Московское 523
Симбирское 404
Дворянство участие в церемониях:
в допетровской России 57, 58, 64
при Елизавете Петровне 130,141,
144, 150
при Людовике XIV 36,37
при Николае I 369, 377, 378, 386,
466,469,472,474-476,519
при Петре 192, 105, 111, 114
отношения с монархией:
в допетровской России 54,
при Александре I 259, 261-263,
271, 273, 279, 286, 289,304,307,
312,316,317
при Екатерине II 157, 159, 163,
166,168,171, 176-182,185-190,
232, 244, 245, 268
при Елизавете Петровне 126, 130,
141, 149
при Николае I 348, 357, 363, 366,
375, 382, 402, 403, 421-435,460,
471,472
при Петре I 72,82-84,92, 97, 107
Декабристы, см. восстание
декабристов
Декларация прав человека 217, 261
597
Предметный указатель
Департамент
иностранных исповеданий 312
уделов 239, 423
Держава (символ власти) 56, 142,
241,383
Десакрализация монархии 227, 228
Деспотизм 207, 212, 232, 257, 259,
316,428,434, 457
«Дивертисмент» 345, 346
Дискос 62
Дисциплина 229
и Александр 1303,304,309
и Николай I 336, 337, 349, 405,
408, 425, 450
и Павел 1 211, 233, 245, 246, 249
и Фридрих Великий 202
Дневники 190, 191, 307, 368, 402,
440, 451
Александра 1451, 463, 464, 466,
467,473,478, 481
Александры Федоровны 485, 487
Людовика XIV 38
Николая I 339,340
Пушкина 470
Донесения Следственной комиссии
363, 364
Драбанты 106
Драгоценности 58, 92, 107, 108, 160,
425, 428
Древний Рим, образ его
в искусстве и архитектуре 256,408,
418,431,502
как модель для западных монархов
33,34
как модель для русских монархов
31,69,170,187-190,392,408
Древняя Греция 65, 188, 189
Дружба, идея ее 222,261,268, 279
Духовенство 48,52, 56
важная роль в церемониях 111,
114,139,142, 148,303, 475
в допетровской Руси 48, 59, 62, 64
при Екатерине II 181, 192
при Николае I 365,373,374,378,
519
уменьшение роли в церемониях 94
«Духовный регламент» 94
Жалованная грамота дворянству
179,187, 245, 259
Живопись 439,445,450,454,460,463
Животворящий крест 48, 49, 52, 59,
469
Живые картины 245
Журналы, см. дневники
Заводы 318-320
Завоевание, образ его 43, 121
и Екатерина II 169,186, 190, 193,
194, 197
и Николай I 385,392
и Павел 1 231, 232, 235
и Петр 171,72, ,92,105,149
Закон
об императорском семействе 239,
253
о престолонаследии 350,351,462,
466, 467, 529
об экзаменах 271
Законодательство 45,456, 533
при Александре I 262, 271, 272
при Александре II 456,457
при Алексее Михайловиче 54
при Екатерине II 168-176
при Елизавете Петровне 151
при Николае I 363, 367, 425, 533
при Павле I 247, 350, 462
при Петре I 89
Замок Михайловский 241, 254-257
Замок Шентильи 213
«Записка о древней и новой
России» 273
Земский собор 173, 509
Златой век 127, 164,165, 169,194,
248
Золотая Орда 45
Иверская часовня 235,374,394,524
Игры придворные 37, 85,150, 213,
252,342,413
Иконы 50, 235, 292, 342, 376, 394,
476,504,519
Иллюминация 90, 145, 163, 193,385,
388, 433, 471,487
Именины и дни рождения монархов
95, 252, 427, 431,466-470
Имманентность, харизма ее 391-393
Империя
как образ власти 21, 56,186, 203
мифология ее 31
экспансия ее 21
598
Предметный указатель
Император, см. титулы
Императрицы, их образы
как богинь 121, 127, 200, 203, 344
как идеала добродетелей 128, 143,
328, 329, 439
как матери наследника престола
439
как символа мужественности 101,
185, 344
как символа западной культуры
23, 124, 188, 227, 287
как спасительницы 126, 138
Инвеститура 142,143
Иностранность 20, 21,23,42, 57,81
монарха для оправдания власти
148, 295, 392,393,526,530, 531,
533
как отрицательная черта 70,125,
126,154,232,365,496,531
Исаакиевская площадь 416
Кавалеры 105, 240, 250,424
Кадеты 124,387,413,450,471
Кадриль 474
Казармы 280,308-310, 473
Казачество 158, 159,177, 185,186,
319,410, 462,482
Калипсо, нимфа 205
Камергеры 135, 142, 252, 271, 423,
424, 538
Камер-фурьерские журналы 444,
541
Камер-юнкеры 135, 271, 423, 424
Канцелярии
Военно-полевая 245, 279
Собственная е. и. в. 367
тайных розыскных дел 141,259,
263
Кареты императорские 92,135, 136,
298,489
их символика 39
Карнавал 72,165
Карусели 35,444-446
Католицизм, см. римско-
католическая церковь
Квакеры 311
Киевская Русь 27, 43, 44, 183, 216
Классическая древность как образец
для монархов 31,43, 66
для Екатерины II 166,169-173,
184,187-190,195
для Елизаветы Петровны 127,
128,138
для Петра I 68, 72, 75, 77, 86, 96,
101
для западных монархов 31-34
Клио, муза 265
Князья-викинги, см. варяги
Коллегии 142
Колонны
Александрийская 415-419
Антонина 418
Вандомская 418
Наполеона 418, 419
Помпея 418
Траяна 418
Комитет министров 272, 492
Конклюзии 98,99, 102
Консерватизм 120, 350, 355
Конституционализм 364, 485, 532
и Александр I 262, 269, 299, 317,
321
и декабристы 348, 365
Контрданс 246
Концерты, см. музыка
«Кормчая книга» 48
Коронации 27, 32, 119
в Византии 51, 62
в Европе
в Англии 51, 82, 129, 369
во Франции 50, 51, 62, 369-371
Людовика XIV 38
в России
Александра! 261-263,266,267,379
Александра III 501
Анны Иоанновны 104, 143
Екатерины I 68,92,100-110
Екатерины II 157-164
Елизаветы Петровны 104,
129-148, 158-160
Ивана IV 48, 50, 51
Михаила Федоровича 54
Николая I 357,365,368-383, 387,
391,460, 495,524,525,541
Николая II 17
Павла I 233-238, 242
Петра I 93
Петра II 130
Петра III 232
Федора Алексеевича 62-64
599
Предметный указатель
Коронационные альбомы 131,
132-135, 266, 369
«Парижский альбом* 371, 379,
385, 387
Коронационные манифесты, см.
манифесты
Короны 46, 48, 58, 108, 142, 159, 173,
233, 241,243, 250,379, 382
Костюмы, см. одежда
Коттедж 345,432,434,442-445,447,492
Красная площадь 374,375,383,395,513
Кремль московский 46, 105, 130,
136,138,142,145,158,163, 173,
242, 243, 287, 293, 309, 373, 374,
384,391,471,472,479,480,501,
513,517, 520, 525,526
Крепостное право 54
Крестоносцев орден 230
Крестьянство 427, 431, 434, 447, 516
Крещение, праздник 59
Крещение Руси 43, 44
Крымская война 398, 537
Куликовская битва 293, 373
Купечество 114,138,142, 292,401,
427, 475
Кучук-Кайнарджийский мирный
договор 176, 179, 187
Лабиринты 37
Лаокоон, статуя 256, 281
Легенды
о Мономахе 50-52
о Священном сосуде 50
о Федоре Кузьмиче 358
Летний сад 87, 88
Ливонские войны 52
Литература
античная 32, 33, 37
романтическая и
сентиментальная 222, 224, 330,
334,344, 447
использование ее монархией 22,
23,126,127,171
См. также оды, поэзия, сатира
Литографии 354,380, 536, 539, 540
Лубки 426,460,463
Любовь, см. сценарий любви
Мальтийский рыцарский орден 210,
249,250, 257
Маневры 209, 221, 246, 374, 414
Манеж 521
Манифесты
Александра I 259, 262, 263, 266,
289, 294, 305, 306, 312, 350
Александра II 539
Екатерины II 153,154, 156
Елизаветы Петровны 126
Николая I 351,352,357,359,
365-367,375, 471,495, 516,517
Павла! 232,237
Мантия императорская 108,109,
141, 159, 173, 241,250, 379
Марафонская битва 210
Маскарады
при Екатерине II 163, 165
при Елизавете Петровне 132, 150
при Николае I 386, 387, 399, 401,
521-523
при Павле I 253, 254
Масленица 165
Медали 35, 140, 145,154-156, 189,
190, 263, 297
Медный всадник 183, 184, 254, 322,
353, 365,416
Мемуары 26, 235, 298, 349,352, 407,
428,476, 538
Мессианизм 296, 298
Мечи 34, 35, 141, 161,240, 382
Министры и министерства
и Александр I 306,312,313, 315
и Николай I 367,422-424
Миропомазание 32, 39,49, 51, 105,
109, 144,161,239
Мистицизм 210,486, 503
Миф
ангела 258-285,298, 326
власти 23, 67, 343,355
всеобщей справедливости 169
империи 169,185,190, 227,233,
528-530,543
иностранного происхождения 20,
21,23, 27,42, 530, 543
монарха-завоевателя 66, 67, 227,
232, 350, 355,391,532
нации 495
обновления 121,157, 165
Петровский 343,497, 539
радости 130, 150, 261
рая 196
революционный 317
600
Предметный указатель
утилитаризма 93,94,97,99,111,
119,348
Монарх, образы его
авторитарный 208, 223, 233, 248,
324,337,341,457, 531
альтруистический 158, 175, 457
ангел 258-285
барочный 201
богоподобный 20, 40, 69, 77, 92,
115,119,121, 127, 138, 195,
199-201, 214, 227, 344, 359, 384,
390, 404,419,478, 530
вездесущий и всемогущий 248,
279,296-308,533
военачальник 31, 78, 83, 95, 170,
229, 239, 243, 274, 275, 280,308,
338,410
воплощение национальных
чувств 325,362,391,498, 505
завоеватель 21, 51, 66, 92, 121, 122,
149, 169, 220, 265, 269,404,532
законодатель 168-176, 183,218,
258, 280
любящий и добрый 181, 191, 195,
263, 264
мать народа 158-160, 175, 179,
191,194,198
миротворец 76, 388
мудрый 158, 164,167,170, 175,
185, 200,209, 265, 529
нравственный образец 326, 327,
385,434, 438, 449, 453,455,483
образец простоты 326,327,386,434
отец народа 96, 258, 263
религиозный вождь 42-45, 67, 95,
240
самоотверженный 95, 348, 352,
393, 452, 459, 494, 535, 540
сильный и могучий 208, 459, 529
скромный 202, 296,386,452,455,
459
смертный герой 185, 201, 206, 214,
227, 266,282
философ 170, 200, 287
христоподобный 236,388,456,459
эротический герой35, 213,253
Монастыри
Александро-Невский 232
Вознесенский 111
Ипатьевский 510
Новоиерусалимский 243, 498
Новоспасский 480
Печерский 193
Смольный 151
Троице-Сергиев 130,148,166,
207, 243, 388
Монументы, см. памятники
Москва - третий Рим 69, 96
«Москвитянин», журнал 497,517,522
Московская Русь 47, 51, 52,, 386
«Московские ведомости», газета
517,518
Музыка
народная 505, 513
национальные мотивы в ней
505-516
семейное музицирование 447
Музыкальные представления
в церемониях
барабаны и горны 106, 144, 472
военные оркестры 374,417, 432
пение 63, 107, 148,165, 166, 197,
381,522
Мундиры, см. одежда
Наводнение 1824 года 321, 322
Награды, см. ордена
Наказ Уложенной комиссии
169-173, 176, 177, 216, 258,497
Наместники, см. губернаторы
Народный суверенитет, принцип его
262,295,325, 385, 531
Наследники престола
как символ династии 255, 382,
414,459-473, 477, 481, 489, 528
«Наставление дьякона Агапита» 49
Наука 167, 180, 216
Национализм 362, 371, 392, 398, 415,
419,449,517, 521,523
Национальный гимн, см. гимн
государственный
Национальный стиль в искусстве
и культуре 370, 386, 392, 495-506
Нация
идея ее 289-291, 307, 325, 391,
404,495,496,531,532
использование термина 228, 262
Негласный комитет 261-263, 267, 269
Неоклассицизм
в архитектуре 23,188, 196, 280,
281,308,500, 502, 504,505
в статуях 184, 281-285
601
Предметный указатель
Неостоицизм 182
Неоязычество 36
Непохожесть, см. иностранность
Непременный совет 262
Ништадтский мирный договор
91-93, 95
Новый год, празднование 61, 427
Номоканон 48
Образование, см. воспитание
«Общее благо» 93, 94, 97, 120, 123,
149, 190, 204, 299, 316, 369, 390
«Общая польза» 121, 399
Одежда
европейских монархов 228
в России
дворянства 59, 64, 91-93, 106, 150,
151, 186, 386, 425
при Александре 1228,229,260,275
при Екатерине I 91-93
при Екатерине II 186
при Елизавете Петровне 150, 151
при Николае I 228, 229, 409, 410,
425, 429, 474, 522, 523
при Павле I 231, 232
при Петре I 91,92, 106, 232, 522
«Одиссея» 189, 203
Оды 23
Александру! 258,261,264,265,
295, 296
Александру II 343, 452
Екатерине II 187, 195
Елизавете Петровне 126, 149
Марии Федоровне 332, 333
Павлу I 230, 236, 248
Олимп, как символ для монархов
34, 36,124
для Екатерины II 173, 180
для Елизаветы Петровны 127, 128
Опера 145, 254,387, 399, 506,
509-516
«Описания»
коронации Екатерины I 104-108,
112
коронации Екатерины II 158-164
коронации Елизаветы Петровны
131, 134-147
похорон Петра I 113, 114
Ордена
Александра Невского 161, 424
Андрея Первозванного 72, 96, 240,
243, 250, 276, 379, 426
Анны 239, 507
Владимира 183, 192, 507
Георгия 274, 275, 424, 426
Екатерины 92, 100, 240
Подвязки 72
Почетного легиона 276
Св. Духа 72
Оттоманская империя, см. Турция
Охота 213
Павильон любви (Гатчина) 215
Паломничества 148, 166-168
Памятники
Александру I, см.
Александрийская колонна
в Бородино 415
в Ивердоне 452
Петру I 183,184,254
Николаю I 355, 356
Сусанину в Костроме 514
Панегирики 38, 65, 79, 96, 115,143,
149,153,187, 195, 268, 359
Панир 62, 159
Пантеон 188
Парады
и Александр I 229, 244, 269, 274,
279. 280,303-305,308.404
и Александр II 464, 490
и Николай I 374,375, 391,393,
404-415,431,464
и Павел I 229, 231, 243, 244,404
и Фридрих Великий 202, 203
и Фридрих Вильгельм III
как символическая демонстрация
власти 27
«Парижский альбом», см.
коронационные альбомы
Парки 36,213, 400,431,442
Пасха 236,300,405,427,519, 520
Патернализм 97
Патриархат 52
Петиции 474, 476
Петропавловская крепость 96, 114,
467, 470
Печати 46, 52, 55, 66, 522, 523
Площади
в Москве
Красная 374, 375, 383, 395, 513
602
Предметный указатель
в Петербурге
Дворцовая 405, 416
Исаакиевская 416
Сенатская 349, 354, 365
Сенная 395, 397
Театральная 408
Поведение, см. этикет
«Повесть временных лет» 43
Поклоны ритуальные 142, 242, 292,
369,383-385,479, 525
Полинезийские династии 20
Полиция 398
при Николае I 367,394, 431, 516,
537
при Петре I 85, 94
Полки
Бутырский 93
Гренадерский 355
Донской 462
Драгунский Московский 481
Измайловский 342, 414,463
Кавалергардский 106, 123, 141,
233, 279,377,426
Капорский 93
Кирасирский 460
Лефортовский 43
Павловский 460, 535
Преображенский 78, 80, 93, 123,
153, 276,342,353,405,409,414
Семеновский 93, 248, 317, 342
Шлиссельбургский 93
Полонез 197, 246, 252, 386, 430, 433
Полтавская битва 77, 79, 81
Польза, идея ее 93,94,97,99, 111,
119, 190
Помазание, см. миропомазание
Портреты 34, 55, 66, 276,328
Александра I 276
Александра II 437, 462,463
Екатерины II 171,
Николая I и его семьи 410, 436,
437,439
Павла I 250
Петра I 73
Порфира 59, 383
Послы 17,90,105,145, 191, 252,427,
472
английские 154, 163, 191, 247, 248,
303, 428
французские 163, 191,242, 275, 534
Потир 62
«Поучения» 49
Похороны
Александра I 315, 359-362
Екатерины II 233
Николая I 528,539-543
Павла I 260, 359
Петра! 112-115
Поэзия 33, 38, 65, 127, 165, 222, 264,
265, 472
«Правда воли монаршей» 99
Праздники религиозные 58, 93, 241
Вербное воскресенье 236
Водосвятие 58, 61,92, 93, 181, 243,
244,405,413, 535
Крещение 59, 181
Пасха 236,300, 405,427, 519, 520
Пятидесятница 243
Рождество 181, 405, 508
Празднества 17, 24, 27, 111, 163, 181,
444, 445; см. также именины
монархов, коронации, парады
Престолонаследие, принципы 49, 97,
119, 232, 233, 237, 259, 260,328
Причащение 56, 62, 109, 144, 161,
237, 381
Прически 151, 231, 247, 260, 275, 410
Просвещение, эпоха 128, 336,342
и Александр I 224, 274
и Екатерина II 156, 169, 170
Протестантизм 107, 299, 312, 329,
342
Протестантские государства 94
Процессии 32, 52,63, 64
при Александре I 266
при Александре II, наследнике
469, 479, 482, 490
при Екатерине II 160, 181
при Елизавете Петровне 130, 132,
136, 138, 141
при Николае I 373, 377, 424,426,
429,517,519,522, 525,526,535
при Павле I 235, 241, 242, 250
при Петре I 70, 74, 75,106, 110
похоронные 114, 232, 358, 359, 539
Прутская кампания 100, 101
Пятидесятница 243
Разум, идея его 127, 167,168, 207,
217,218, 308, 455
603
Предметный указатель
Революции
в Венгрии 1849 г. 516,535
в Европе 1848 г. 533
Французская 18 века 228, 232,
258,313, 327, 453, 531
Регалии
Екатерины II 160, 161
Елизаветы Петровны 141
Мономаха 48-50, 58, 59
Николая I 377
Павла 1 233, 238, 241, 250
Петра I и Екатерины I 101,107,
108, ИЗ
Федора Алексеевича 63
Регентство 125,375
Резиденции царские, см. Гатчина,
Зимний дворец, Павловск,
Петергоф, Царское Село
Религия
важность для Александра I
293-300, 303, 305, 312, 313, 321
важность для Александра II 456,
457
Ренессанс, эпоха и стиль 38, 46, 47,
70,128, 129, 266, 502
Республиканизм 203, 348
Реформы
при Александре I 223,247,259,261,
262,269-273,299,316,321,532
при Александре II 457, 543
при Екатерине II 177, 178, 190
при Елизавете Петровне 151
при Николае 1367, 368
Никона 55,56,65,67,498
при Павле I 247
при Петре I 82, 362
Римская католическая церковь 32,
48, 249
Рождество 181,405,508
Рококо, стиль в архитектуре 23, 151,
188
Романтизм 334, 360, 370, 409, 444,
449, 496
Рудники 319,320
«Руской вестник», журнал 290, 292,
296, 297, 333
«Русский инвалид», газета 300, 303,
358, 390, 394, 398, 403,419
Русский музей 421
Русский народ
включение его в церемонии 145,
158, 369, 370, 383,384, 393, 399,
400, 525
исключение его из церемоний 535
как «семья» монарха 327, 329, 366
любовь его к Александру I
262-264, 268, 286-291, 293-29&
306,307,317,384 /
любовь его к Александру II 453,
472, 475-479, 488
любовь его к Екатерине 11 156,
163,171,193
прославление его в опере «Жизнь
за царя» 495,506, 509-516
«Русский художественный листок»,
журнал 398, 524, 525, 534, 539,
541,543
Рыцарство средневековое, как
образец для монархов 112, 210,
240, 345, 433, 437, 443,444,486,
534
Сады 83, 246, 404
символика их 190, 198
Сакральность, см. монарх, образы
его
Самодержавие, см. абсолютизм
«Санкт-Петербургский журнал» 224
Сатира 165, 182
Свита императорская 463, 467, 481,
487,492,499,507,519,535
Свободомыслие 313
Свод законов 471,489, 531
Священный Синод 94, 95,136, 145,
237,298, 299, 306,312,350, 351,
353,378,416,469,470
Священный сосуд 38,50
Священный Союз 220, 305, 306
Северная война 70, 78, 95, 101
«Северная почта», газета 306, 333,
341
«Северная пчела», газета371,372,
385, 395, 398,400,401,403,414,
467,470, 477,479,481,488,489,
497, 509,524, 541
Семилетняя война 159
Семья царская 23, 24, 36, 238, 508,
518,519,521,541
«березовая роща» 330
военный дух ее 412, 413
604
Предметный указатель
и династический сценарий 330,
355-357, 360, 373, 374,466, 469,
470
как образец нравственности 334,
335, 382, 437-439
как символ нации 326,384,404,521
роль в придворных церемониях
63,92,114,181,197,243,414,
421-435
ценности ее 326-332, 360,
436-448,495, 508
Сенат 82, 96, 113, 122, 123, 130, 136,
141, 142, 149, 151, 178, 262, 270,
272, 298, 349-351,353,416
Сенатская площадь 349, 354, 365
Сенная площадь 395, 397
Сентиментализм 470
«Символы и Емблемата» 75
Симметрия и порядок 302, 308, 309
«Сказание о князьях
Владимирских» 47, 54
«Сказка о царевиче Хлоре» 195, 216
Скипетр 56,59, 101,108, 142, 241,383
Скульптуры, см. арки, памятники,
статуи
Смутное время 53,54,509
Соборы
Архангельский 46, 63, 110, 112,
144,160
Благовещенский 63, 111,144, 160
Дмитриевский (Владимир) 504
Исаакиевский 188, 254, 349, 442
Казанский 281, 298, 358, 487
Петра св. (Рим) 188, 194, 281
Петропавловский 114, 233,358,539
Покровский (Василия
Блаженного) 61
Реймский 63
Руанский 442
Софиийский (Киев) 79
Софийский (Константинополь)
189, 502,503
Успенский (Владимир) 46, 496,
500, 502
Успенский (Московский Кремль)
в церемониях
при Алексее Михайловиче 61, 63
при Александре I 266,291,292
при Екатерине II 158-161, 173
при Елизавете Петровне 122, 134,
137,138,141, 142
при Иване IV 48
при Николае I 350, 373, 378, 383,
385,394,460,500,502,518,525,526
при Павле I 236
при Петре I 103, 106,110
при Федоре Алексеевиче 63, 64
Христа Спасителя 295, 313
Витберга 314, 316
Тона 501-504
Соборное Уложение 54
Солнце, как символ монарха 35,36,
437, 454
Старообрядцы 56, 320
Статуи 79, ИЗ, 314, 330, 404, 419,
442
античных богов 36, 37, 87, 138,
256, 281
Екатерины II 194
Людовика XIV 83, 183
Николая I 355, 396,409
Павла I 330, 534
Петра I 183, 184, 254, 322, 353,
365,416
Статуты, см. законы
«Степенная книга» 47
Стрельцы 61, 63, 70, 76, 114
Сценарии
ангела 258-285, 298, 326, 419
вездесущности и всевидения
390-404,406, 533
власти и авторитета 69-116, 245,
341,369, 394
династии 323, 328-334, 336-388,
414, 415, 419, 437, 460, 478, 489
доброты и кротости 263, 267
дружбы 222, 261, 269, 279, 317
завоевания 22,116, 169
императорского мифа 22, 287,
321,328,348, 387, 525
ликования 129,138,149
личных качеств 292
любви 156, 157, 267, 291,482
нации 289, 291, 293,350,362-365,
397, 500, 521
обновления 69-116,138, 169, 259,
265
олимпийский 124, 129, 297
просвещения 165
радости 130, 150, 261
римский 190
605
Предметный указатель
сентиментализма 261, 288, 305,
510,519
скромности и смирения 264, 296-
298,317, 320
счастья 128,129,138,191,193
утилитаризма 93, 94, 97, 99, 316
Табель о рангах 31, 83, 114, 120
Тайная экспедиция Сената 247
Тайные общества 317
Театральная площадь 408
Теория официальной народности
364, 365, 393, 495, 497, 498, 537
Титулы монархов, происхождение
и использование:
император 31, 32, 74, 78
самодержец 45, 46
царь 45, 381,
царица 381, 519
цесаревич 253, 379, 466,488
цесаревна 489
Торговля 171, 219, 399,403
Торжества, см. празднества
«Торжествующая Минерва» 165
Третье Отделение Собственной
е. и. в. канцелярии 367, 398
Триумфальные въезды 68-70, 130,
134, 136,177, 235
Триумфы 27,32,34,68, 70,75
Троицкая семинария 236
Трон императорский 378, 379
Тюрьмы 320,404
Уложение 1649 г. 54
Уложенная комиссия 168-176
Университеты
Московский 152, 164, 271,482
Санкт-Петербургский 368
Установление об императорской
фамилии 491
Установление о Российских
императорсктх орденах 239
Утилитаризм 93,94,97,99,111,119,
165
Утопия 188,194,311
Фабрики 340,475
Фавориты
Александра I 221, 272
Екатерины II 158,159,176,181,182
Елизаветы Петровны 135, 141,
142, 151, 159
Фейерверки
в церемониях Александра 1 334
в церемониях Екатерины II 163,
164, 192
в церемониях Елизаветы
Петровны 147, 148
в церемониях Николая I 387
в церемониях Петра I 73, 75, 112
как символ божественной власти
монарха 36, 73
«Ферма» (Петергоф) 490
Фестивали, см. празднества,
церемонии
Философия 26,168, 217,227, 258,
312, 338, 496
Харизма монарха 18, 50, 51, 238,391
абсолютной власти 19, 529
завоевателя 35, 83, 202, 365
охранителя 149
Холера 394, 395
Целование рук, церемония 250, 429,
430
Цензура 516, 520
Церемониальные тексты 39, 195,
196,287, 357,369,371,375;
см. также коронационные
альбомы, отчеты, мемуары,
«Описания»
Церемонии
в Европе 34, 202, 212, 393
в России
в 18 веке 19
при Александре I 229, 302
при Екатерине II 168, 190, 194
посвященные статуе Петра I 184
посвященные Уложенной
комиссии 173, 175
при Николае I
военные 405-415
назначение наследника атаманом
462,465,479, 481-482
открытие Александрийской
колонны 415-420,422,464,535
открытие статуи Павла I 534-536
посвященные подавлению восста-
ния декабристов 355-357, 362
похоронные 539
606
Предметный указатель
придворные и семейные 357, 362,
369, 372, 375-377, 382-384, 391,
425, 427-430,458,463, 498,
519-521,525
совершеннолетия наследника
463-472
при Павле I 229, 240, 241
при Петре I 70, 92, 105-108
Церемонии, символизирующие
абсолютную власть 18, 52, 75, 104,
109,128,129,229, 530
божественность монарха 19,20,
51, 73, 127
гармонию между монархией
и дворянством 18,19,61, 111, 120,
121, 179
династию 355, 415, 419,439, 535
национальный дух 130, 242, 357,
391,414,495,498
связь монарха с народом 384,393,
398, 405,417, 532
Церемонимейстеры 106, 141, 242,
423,426
Церкви
Адмиралтейская 365
архангела Михаила 241
Гроба Господня (Иерусалим) 499
Екатерининская 499
Петропавловская (Петергоф) 500
Церковь
римская католическая 32,48, 62,
249
русская православная
в допетровской Руси 22, 43-45,
50-52,61,64,65
при Александре I 284,312,313
при Екатерине II 166, 173
при Елизавете Петровне 143, 144
при Николае I 496-498, 504, 538
при Павле I 236, 239, 249
Четьи Минеи 47
Чин (порядок венчания на царство)
48,51, 58, 62,108
Шапка Мономаха 48t 52, 58, 108, 514
Шествия, см. процессии
Школы 200, 240, 312, 403,413, 4509,
471, 475,480, 496; см. также
образование, университеты
Штандарты 77, 112, 181, 358, 359,
462,471,522
Щиты императорские 47
Экономика 317, 340, 475
Элита, см. дворянство
Эмблемы 35, 36, 75, 444, 539
«Энеида» 102, 187
Энциклопедия французская 201,
207
Этикет 37, 39,84, 85, 92,242, 252,
327, 329, 430, 488
«Юности честное зерцало» 84
Юстиция 177,457
Язычество 43
Якобинцы 223
Научное издание
Ричард С. Уортман
СЦЕНАРИИ ВЛАСТИ
Выпускающий редактор Е. Савина
Художественное оформление: А. Ирбит
Компьютерная верстка: Т. Донскова
Корректор Г. Яроше вс кая
Издательство выражает С. Коликову и Е. Коликовой благодарность
за помощь в поиске иллюстраций
Объединенное гуманитарное издательство
103001, Москва, Средний Кисловский пер., 3, стр. 3
Тел./факс: (095) 229-55-48; e-mail: perm@ogi.ru
e-mail для заказов: tirazh@zhurnal.ru
Директор издательских программ Е. Свердлова
Главный редактор издательства Е. Пермяков
Зам. главного редактора М. Шмидт
ДР №065416 от 22.09.1997
Подписано в печать 24.01.2002
Формат 60x90 Vie. Гарнитура Petersburg. Объем 38 печ. л.
Бумага офсетная. Печать офсетная.
Тираж 3000 экз. Заказ № 5509
Отпечатано с готовых диапозитивов в ППП «Типография «Наука».
121099, Москва, Шубинский пер., 6