ВОПРОСЫ
ФИЛОСОФИИ
1
1955

АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ИНСТИТУТ ФИЛОСОФИИ
ВОПРОСЫ
ФИЛОСОФИИ
ЖУРНАЛ ВЫХОДИТ ШЕСТЬ РАЗ В ГОД
1
19 5 5

Роль социалистической идеологии
в борьбе с пережитками
капитализма
Член-корр. АН СССР М. Т. ИОВЧУК
Коммунистическая партия Советского Союза на протяжении своей
славной полувековой истории придавала первостепенное значение разви¬
тию социалистической идеологии, внедрению ее в рабочее движение,
в сознание трудящихся. Великий вождь и основатель нашей партии
В. И. Ленин уже в первых своих работах нанес удар по оппортунистиче¬
ской теории стихийности в рабочем движении и доказал, что социалисти¬
ческая идеология, овладев сознанием рабочего класса, может сыграть
огромную роль в революционном преобразовании общества на основах
социализма. Решая вопрос о субъективных факторах революции — осво¬
бодительном движении пролетариата, крестьянства, угнетенных наций,
которые превращают в действительность объективную возможность про¬
рыва цепи империализма в ее наиболее слабом звене, Ленин и его сорат¬
ники установили, что привести в действие эти субъективные факторы
революции и тем самым обеспечить свержение капитализма можно лишь
при том обязательном условии, что революционная партия овладеет со¬
циалистической идеологией, будет творчески ее развивать и применять.
В период подготовки и проведения Великой Октябрьской социали¬
стической революции Ленин направил деятельность Коммунистической
партии на то, чтобы окончательно высвободить сознание рабочих и других
трудящихся из-под влияния реформистских, шовинистических, социал-
«оборонческих» и т. п. иллюзий и в ходе революционных битв осветить
борьбу трудящихся великими идеями научного коммунизма.
В условиях советского строя Ленин ясно видел, что подлинно социа¬
листическая сознательность масс не сложится самотеком и не может
быть выработана в результате школярского обучения; для осуществления
идейной, культурной революции в сознании широких масс, особенно кре¬
стьянства, требуются коренные изменения в экономике страны. Ленинские
идеи об электрификации и индустриализации страны, о кооперировании
крестьянства вдохновили советских людей на борьбу за социалистическое
преобразование нашей страны. В свою очередь, исторические успехи социа¬
листического строительства послужили основой для коренного переворота
в сознании и быту трудящихся. В сознании всех слоев советского обще¬
ства — рабочих, крестьян, интеллигенции — в результате победы социа¬
лизма в нашей стране и многолетней идеологической и политической
работы партии восторжествовала социалистическая идеология.
Советский народ, строящий коммунистическое общество в нашей
стране, ведущий борьбу за мир и безопасность народов, исходит из непо¬
колебимых принципов марксизма-ленинизма, которые вдохновляют тру¬
дящихся на созидательный труд, внушают им твердую уверенность в побе¬
де коммунизма.
Социалистическая идеология вдохновляет могучий лагерь демократии
и социализма, охватывающий свыше 900 миллионов человек, более трети

4
М. Т. ИОВЧУК
человечества. Научной идеологии социализма, революционной теории мар¬
ксизма-ленинизма следуют многие миллионы трудящихся в странах ка¬
питализма.
О некоторых чертах социалистической идеологии и причинах живучести
пережитков капитализма
Идейным содержанием социалистической идеологии является мар¬
ксизм-ленинизм, ее теоретической основой — диалектический и историче¬
ский материализм. Социалистическая идеология находит свое выражение
в различных формах общественного сознания: в марксистских политиче¬
ских и правовых взглядах, в марксистской философии, в социалистическом
искусстве, в коммунистической морали, в передовой науке.
Господствующая в СССР идеология является мировоззрением не
только рабочего класса — руководящей силы страны социализма, — но и
всех других слоев советского общества. Конечно, не все труженики совет¬
ского общества в одинаковой степени социалистически сознательны.
Уровень сознательности и культурности значительных слоев колхозни¬
ков еще отстает от сознательности и культурности рабочего класса. Име¬
ются также отдельные категории рабочих, которые по уровню сознатель¬
ности отстают от кадровых рабочих, прошедших большую школу социа¬
листического воспитания и обладающих значительной культурой. Но это
не противоречит тому факту, что в целом и рабочему классу, и колхоз¬
ному крестьянству, и советской интеллигенции присуще социалистиче¬
ское сознание.
Особая роль идеологии в социалистическом обществе определяется
характером его развития, существенно отличным от характера развития
предшествующих формаций. И при социализме законы общественного
развития объективны, существуют независимо от сознания и воли людей,
но при социализме партия, государство и все общество имеют невидан¬
ные в прошлой истории возможности научно познавать эти объективные
законы, сознательно применять их в своей деятельности и тем самым уско¬
рять ход общественного развития.
Роль идеологии в советском обществе имеет особую значимость по¬
тому, что здесь инициатива общественных преобразований сверху, со сто¬
роны руководящей обществом Коммунистической партии и Советского го¬
сударства, сочетается с широкой инициативой масс снизу. Такое же
значение приобретает социалистическая идеология и в странах народной
демократии, строящих социализм. Великий Ленин неоднократно говорил,
что наше государство сильно сознательностью масс. Забота о победе ком¬
мунизма, о всеобщем мире и безопасности народов является делом всех
советских людей. Цели, которые ставит перед собой общество, руководи¬
мое Коммунистической партией, глубоко познающей законы объективного
мира, совпадают с объективным ходом общественного развития, с инте¬
ресами трудящихся масс.
Социалистическая идеология играэт в истории общества качественно
новую роль; она прямо противоположна идеологии всех эксплуататорских
классов, ведет непримиримую борьбу со всякими суевериями и предрас¬
судками. В соответствии с этим принципиально меняются характерные,
существенные черты идеологии при социализме. Это идеология до конца
j/аучная, революционная, выражающая коренные интересы трудящихся.
Социалистическую идеологию характеризует подлинный гуманизм — за¬
бота о благе человека, об удовлетворении всех разумных потребностей
личности, о гармоническом сочетании интересов личности с интересами
общества, о расцвете творческих сил народа. Буржуазная же идеология,
покоящаяся на принципе «человек человеку — волк», насаждает в людях
низменные инстинкты и нравы, культивирует «зверя» в человеке, всячески
поддерживает строй, основанный на эксплуатации и угнетении тру¬
дящихся.

РОЛЬ социалистической идеологии в борьбе с пережитками КАПИТАЛИЗМА 5
Социалистическая идеология проникнута духом пролетарского ин¬
тернационализма, великими принципами дружбы и равноправия наций.
В противоположность буржуазной идеологии, которая прививает шови¬
низм и пытается ассимилировать и подавить так называемые малые и от¬
сталые народы, социалистическая идеология предполагает глубокое ува¬
жение ко всем народам, их общение и взаимный обмен культурными
ценностями.
Социалистическая идеология тесно связана с такой важной чертой
социалистического общества, как соединение интересов умственного и
физического труда. Она исходит из того, что достижения науки, искусства,
всей культуры должны стать достоянием всех людей физического труда,
с тем чтобы поднять культурно-технический уровень рабочих и колхозни¬
ков до уровня людей интеллигентного труда. Социалистическая идеология
вдохновляет массы рабочих и крестьян на овладение всеми завоеваниями
культуры, от которых народные массы отстранялись в прошлом эксплуа¬
таторскими классами. Это коренным образом отличает социалистическую
идеологию от буржуазной, которой присущи оправдание вопиющего раз¬
рыва между умственным и физическим трудом, пренебрежение к физиче¬
скому труду и к людям физического труда.
Творческое дерзание, безграничное движение вперед, развитие ново¬
го, передового в борьбе со старым и отсталым — одна из характерных
черт социалистической идеологии. Прогресс науки, литературы, искусства,
всех областей культуры происходит в социалистическом обществе путем
борьбы мнений в рамках единого научного, марксистского мировоззре¬
ния. Без такой борьбы не может быть поступательного движения вперед
социалистической идеологии, прогресса социалистической культуры.
Дальнейшее развитие социалистической идеологии в борьбе против
остатков старого, буржуазного сознания — важнейшее условие успешной
борьбы за преодоление отставания общественного сознания от обществен¬
ного бытия. Известно, что обществу на всех этапах его исторического
развития присуща такая закономерность, как отставание общественного
сознания от общественного бытия. Это объясняется тем, что сознание,
отражая общественное бытие, не может сразу, полностью отобразить из¬
менения, происходящие в общественной жизни. Для перевоспитания лю¬
дей, изменения их, по выражению Маркса, «обыденного сознания», то есть
их психики, привычек, навыков и т. д., требуется несравненно больше
времени, чем для замены одного общественного строя другим.
Отражение общественного бытия людей в их сознании является слож¬
ным процессом, в ходе которого люди на основе своей жизненной практи¬
ки познают, осмысливают действительность и выражают свое к ней
отношение. Процесс этот, как и все в жизни, противоречив: ом вклю¬
чает в себя! не только совершенствование, развитие знаний об окру¬
жающем мире, все более приближающееся к абсолютной истине, но "и
возможность отлета мысли от жизни, возможность заблуждений, одно¬
стороннего, неверного познания тех или иных сторон изменяющейся
действительности.
Осознание действительности, особенно общественной жизни, людьми
различных классов в силу специфического положения этих классов в си¬
стеме общественного производства носит весьма различный и противо¬
положный характер. Но и различные группы людей одного класса далеко
не одинаково понимают и оценивают одни и те же явления действи¬
тельности. Это зависит от различной степени их участия в общественной
жизни и политической борьбе, от того, какое идейно-политическое влия¬
ние оказывают государство, политические партии, церковь и другие
учреждения общества на сознание различных социальных групп.
В современную историческую эпоху, эпоху грандиозных и сложных
изменений, происходящих в жизни общества, многие люди даже из среды
передовых классов иногда оказываются не в состоянии сразу ориентиро¬

6
М. Т. ИОВЧУК
ваться в событиях, охватить все стороны общественных явлений и их
связей. Психика значительного количества людей долгое время остается
под влиянием старых форм сознания (религия, мелкобуржуазная мораль
и т. д.). Передовые идеи, проникающие в сознание людей и поднимающие
их к активной общественной деятельности, могут не сразу, но лишь посте¬
пенно, в течение сравнительно длительного времени вытеснить привычные
старые мысли, представления, взгляды, навыки, в корне изменить «обы¬
денное сознание» людей. Относительная самостоятельность идеологии
проявляется наряду с прочим в том, что старые идеи, представления,
нравы, привычки, обычаи и т. п. могут еще долго сохраняться в сознании
людей после ликвидации экономического базиса, породившего эти
взгляды.
И при социализме общественное сознание людей отстает от их обще¬
ственного бытия. Социалистическое общество, лишь недавно сменившее
общество капиталистическое, еще молодо и несет на себе «родимые пят¬
на» капитализма.
Отставание общественного сознания от общественного бытия при со¬
циализме дает себя знать еще и потому, что социализм развивается в усло¬
виях серьезных трудностей, противоречий, которые должны быть преодо¬
лены в процессе коммунистического строительства. Процесс социалисти¬
ческой переделки «обыденного сознания», психологии людей, их взглядов
и мыслей не происходит автоматически вслед за созданием социали¬
стического экономического базиса; социалистическая революция —
самый глубокий экономический, социальный и культурный переворот
в истории борьбы между старым и новым; старая, отжившая! идеоло¬
гия оказывает упорное сопротивление перестройке сознания людей в духе
социализма.
При социализме по сравнению с антагонистическими обществами
принципиально меняется отношение правящего класса, государства и все¬
го общества к отживающей свой век идеологии, унаследованной от старо¬
го строя. Эксплуататорские классы после своего утверждения ставили пе¬
режитки прошлого на службу своим интересам. Коммунистическая партия
и Советское государство не допускают какого-либо примирения с остатка¬
ми идеологии отживших эксплуататорских классов общества, преодоле¬
вают в процессе борьбы пережитки капиталистического, а также феодаль¬
ного и патриархально-родового строя в идеологии и психике людей,
поднимают сознание всех членов нашего общества до уровня их
социалистического бытия.
Победа социалистической революции, построение социалистического
общества в СССР произвели коренной переворот не только в мыслях,
представлениях, взглядах, но и в нравах, привычках и обычаях, в быту
основной массы населения нашей страны.
Народные массы в стране социализма, хозяева своего настоящего и
будущего, активные строители коммунизма, ответственные за судьбы об¬
щества, призваны осмысливать, осознавать многообразные события в жиз¬
ни не только Советского государства, но и всего человечества. Советских
людей глубоко интересуют и волнуют вопросы международных отношений,
ход строительства социализма в великом Китае и в других странах народ¬
ной демократии, положение рабочего класса в странах капитализма, судь¬
бы национально-освободительного движения в колониальных и зависимых
странах, обеспечение мира во всем мире. Животрепещущий интерес на¬
родных масс нашей страны вызывают проблемы дальнейшего подъема
сельского хозяйства, освоения целинных и залежных земель, развития
животноводства, ход новых строек, новаторство в промышленности, на
транспорте. Новейшие достижения науки и техники, связь их с социали¬
стическим производством, актуальные проблемы философской, экономиче¬
ской, исторической и других наук широко входят в круг интересов совет¬
ских людей. Для глубокого осмысливания и верного решения многообраз¬

РОЛЬ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ ИДЕОЛОГИИ В БОРЬБЕ С ПЕРЕЖИТКАМИ КАПИТАЛИЗМА 7
ных вопросов практики и теории, встающих перед нашим народом, твердую
и надежную почву дает научное, марксистско-ленинское мировоззрение,
которым в условиях социалистического строя овладевают миллионы лю¬
дей — коммунисты и комсомольцы, советская интеллигенция, актив рабо¬
чих и колхозников и постепенно все трудящиеся. Благодаря тому, что
научное мировоззрение овладевает сознанием масс, самые широкие слои
общества мыслят по-государственному, верно ориентируются в событиях
и, зная перспективы развития общества, уверенно смотрят в. будущее. Но
у нас имеется еще немало людей, недостаточно овладевших научным
мировоззрением и отстающих от высоких требований, предъявляемых но¬
вым, социалистическим бытием.
Было бы также ошибкой не видеть противоречия, существующего
между господствующей в сознании основной массы советских людей
социалистической идеологией и живучими остатками старых, отжив¬
ших буржуазных и мелкобуржуазных взглядов и представлений, сохранив¬
шихся в сознании некоторой части членов нашего общества. Привержен¬
ность к пережиткам прошлого и низкий уровень сознательности, культуры
части населения нередко служат источником нарушений неписаных, но
установившихся правил социалистического общежития, отступлений от
Принципов здорового советского быта, отставания от запросов самой
жизни.
Под влиянием пережитков капитализма могут находиться не только
те члены социалистического общества, которые в течение ряда лет жили
в условиях капитализма, подвергаясь влиянию буржуазной идеологии,
но и молодые члены социалистического общества, родившиеся и вырос¬
шие уже в условиях социализма, но не закаленные идейно-политически
в борьбе с буржуазной идеологией.
Одним из наиболее живучих пережитков капитализма являются ре¬
лигиозные предрассудки. В последнее время была ослаблена идеологиче¬
ская борьба против религиозного мировоззрения, плохо велась научно¬
атеистическая пропаганда и культурно-просветительная работа. Некото¬
рые партийные, профсоюзные, комсомольские и другие организации
неправильно, односторонне поняли предоставление Конституцией СССР
свободы совести, свободы религиозного вероисповедания как отказ от
научно-атеистической пропаганды. Это противоречит политике партии,
направленной на преодоление пережитков старого, в том числе и рели¬
гиозных, на активную борьбу с ними средствами идеологического, воспи¬
тательного порядка.
Для дальнейшего подъема культурности всех советских людей и их
коммунистического воспитания необходимо усиление научно-атеистиче¬
ской пропаганды. При этом, как отметил Центральный Комитет КПСС в
своем постановлении «Об ошибках в проведении научно-атеистической
пропаганды среди населения», совершенно недопустимы какое-либо
оскорбление чувств верующих и церковнослужителей, а также админи¬
стративное вмешательство в деятельность церкви. Идеологическая борьба
научного мировоззрения против антинаучного религиозного мировоззрения
отнюдь не представляет собой борьбы против верующих людей, которые
в массе своей являются честными и активными гражданами советского
общества, против служителей церкви, которые в большинстве своем
занимают теперь лойяльную позицию по отношению к советской
власти.
В нашем обществе, состоящем из дружественных классов, нет соци¬
альной базы для буржуазной идеологии. Острие классовой борьбы и в
области идеологии обращено в социалистическом обществе вовне. Ком¬
мунистическая партия разоблачает перед всем миром враждебность наро¬
ду реакционной буржуазной идеологии, присущие ей национализм, кос¬
мополитизм, расизм, милитаризм, идеализм и мистику, решительно борет¬
ся против проникновения этой идеологии в среду советских людей.

8
М. Т. ИОВЧУК
Вдохновляемое социалистической идеологией и руководимое Комму¬
нистической партией советское общество ведет в то же время борьбу про¬
тив сил и традиций буржуазного общества, сохранившихся в нашей стра¬
не, — против мелкобуржуазного отношения к труду и общественной
собственности, против националистических предрассудков, космополити¬
ческих извращений и их носителей. В этом проявляются элементы клас¬
совой борьбы внутри страны. При социализме утвердилось морально-
политическое единство общества, и основная масса советских людей,
проникнутая социалистической идеологией, выступает против буржуазной
идеологии и ее пережитков, против тех людей, которые, являясь носите¬
лями этой идеологии, препятствуют делу коммунистического строи¬
тельства.
Нельзя, однако, считать, что всякая борьба в советском обществе в
сфере идеологии обязательно служит проявлением классовой борьбы,
выражает политическое противоречие между советским обществом и
враждебными ему силами. Конечно, борьба против активных проводни¬
ков национализма, пытающихся возродить межнациональную рознь, про¬
тив извратителей марксизма, протаскивающих буржуазную идеологию,
против чуждых социализму элементов, дезорганизующих социалистиче¬
ское производство, организующих хищения социалистической собствен¬
ности, и т. п. носит классовый характер. Но борьба научных мнений,
представляющих различные направления и школы в науке в рамках
общего научного мировоззрения, соревнование творческих стилей, жан¬
ров в социалистической литературе и искусстве, следующих принципам
социалистического реализма, не является проявлением классовой борьбы,
хотя эти неантагонистические противоречия могут принимать и прини¬
мают форму конфликта.
Отдельные теоретические работники и пропагандисты неправильно
считают, будто пережитки капитализма в сознании людей объясняются
экономической «незрелостью» социализма: наличием товарного производ¬
ства, торговли, социалистического способа распределения.
Попытки связать сохранение пережитков капитализма при социализ¬
ме с существованием товарного производства, торговли, распределением
по количеству и качеству труда и т. п. могут дать повод к нелепому выво¬
ду, будто дальнейшее развитие и расширение колхозной собственности,
товарного производства и товарного обращения при социализме будет
иметь своим следствием распространение и усиление пережитков капи¬
тализма в сознании людей. На самом деле укрепление и развитие всех
сторон экономической жизни социалистического общества, в том числе
колхозной собственности, социалистического распределения, советской
торговли и т. п., не может не способствовать ликвидации пережитков
капитализма. Имеется полная возможность преодоления этих пережитков
в процессе постепенного перехода от социализма к коммунизму, в условиях
развитого социалистического производства, развернутой советской торгов¬
ли, при социалистическом способе распределения.
Сохранению пережитков капитализма способствуют еще существую¬
щие у нас трудности и противоречия экономического порядка. В нашем
обществе идет борьба за преодоление противоречий, связанных с отстава¬
нием сельскохозяйственного производства от растущих потребностей
страны, с недостаточным уровнем развития торговли и т. д. Понятно, что
с некоторыми из этих противоречий связаны возможность проявления
спекулятивных тенденций, уклонение некоторой части колхозников от
работы в общественном хозяйстве и разные другие формы противопо¬
ставления личных интересов общественным.
К числу «родимых пятен» старого строя, сохраняющихся в условиях
социализма, относятся: недобросовестная работа отдельных рабочих, кол¬
хозников, представителей интеллигенции, нежелание некоторых членов
общества трудиться в сфере материального производства, связанные с

РОЛЬ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ ИДЕОЛОГИИ В БОРЬБЕ С ПЕРЕЖИТКАМИ КАПИТАЛИЗМА 9
неправильными, буржуазными взглядами на труд, и т. д. К числу «роди¬
мых пятен» капитализма относится и сохраняющееся существенное раз¬
личие между умственным и физическим трудом. «Родимыми пятнами»
капитализма являются также спекуляция дефицитными товарами, раз¬
базаривание государственных фондов и т. п.
Трудности, вызываемые стихийными силами природы и различными
потрясениями, как неурожаи, несчастья, причиненные войной, также вы¬
зывают у некоторой части людей оживление отсталых настроений —
мелкособственнических, религиозных и пр.
Живучесть пережитков капитализма в сознании и поведении части
советских людей поддерживается и факторами субъективного порядка,
промахами и недостатками в работе отдельных наших учреждений и
организаций. Сюда следует отнести факты нарушения принципа мате¬
риальной заинтересованности в колхозном строительстве, ошибки в
планировании сельскохозяйственного производства, невнимание к лич¬
ному подсобному хозяйству колхозников — недостатки, вскрытые в ре¬
шениях сентябрьского Пленума 1953 года и последующих Пленумов
ЦК КПСС. К причинам субъективного порядка, усугубляющим трудно¬
сти нашего развития, следует отнести также недостаточную бо<рьбу с
пережитками старого строя, неудовлетворительную постановку куль¬
турно-воспитательной работы, ослабление научно-атеистической пропа¬
ганды и т. п.
Из того факта, что живучесть пережитков капитализма в сознании
людей связана с противоречиями, трудностями в экономической жизни,
следует, что для преодоления этих пережитков недостаточно одной куль¬
турно-просветительной работы. Для полной ликвидации пережитков ста¬
рого строя необходимы известные материальные предпосылки. Корни
спекулятивных тенденций подрывает проводимая партией борьба за рас¬
ширение производства товаров народного потребления!, за хорошо нала¬
женную советскую торговлю и т. д. Преодоление нерадивого отношения
некоторой части колхозников к общественному труду связано с дальней¬
шим подъемом общественного хозяйства колхозов, повышением его доход¬
ности, что увеличивает материальную заинтересованность всех колхозни-
ков в развитии общественного хозяйства.
Особо важное значение для коммунистического воспитания широких
народных масс и преодоления пережитков капитализма в их сознании
имеет борьба против проявлений этих пережитков в среде интеллигенции.
Воспитатель сам должен быть воспитан. Нельзя мириться с тем, что от¬
дельные представители интеллигенции, некоторые работники государ¬
ственного аппарата, получившие образование и высокую квалификацию
благодаря советскому строю и доверию советского народа, иногда ведут
себя как бюрократы, расточительно расходуют государственные сред¬
ства, пытаются нажиться за счет государства, недостойно ведут себя в
быту и т. д.
Острая критика подобных явлений, усиление идейно-политической
работы среди писателей, ученых, деятелей искусства и культуры, совет¬
ских работников должны привести к преодолению буржуазных пова¬
док в среде тех, кто прежде всего призван быть носителем социалистиче¬
ской идеологии. Большое воспитательное значение для> выкорчевывания
пережитков капитализма и изобличения таких нездоровых явлений среди
некоторой части интеллигенции, как индивидуализм, приспособленче¬
ство, подхалимство, карьеризм, рутинерство, имеют новые произведе¬
ния литературы и искусства, ярко изображающие борьбу передовой со¬
ветской интеллигенции с пережитками капитализма в своей среде.
К числу^ таких произведений последнего времени могут быть отнесены
«Русский лес» Л. Леонова, «Молодость с нами» В. Кочетова, «Повесть
о директоре и главном агрономе МТС» Г. Николаевой, «Искатели»
Д. Гранина и ряд других.

10
М. Т. ИОВЧУК
Социалистическая идеология, овладевшая сознанием многих миллио¬
нов людей нашей страны, является могучим фактором движения Совет¬
ского Союза вперед, к коммунизму. Социалистическое сознание, правиль¬
но отражающее окружающую действительность, дает возможность уве¬
ренно идти вперед, предвидеть ход и перспективы борьбы трудящих¬
ся масс.
Борьба Коммунистической партии и Советского государства
за чистоту социалистической идеологии
В условиях постепенного перехода от социализма к коммунизму из
года в год возрастает социалистическая сознательность широких народ¬
ных масс. О распространении социалистической идеологии свидетельству¬
ют рост социалистического отношения к труду в широких слоях рабочих
и колхозников, находящий свое выражение в массовом соревновании и
новаторстве в труде, торжество идей дружбы и равноправия народов, рас¬
цвет национальных культур народов СССР, дальнейшее укрепление со¬
ветского патриотизма, выдающиеся достижения советских ученых в борьбе
за первое место в мировой науке, успешная борьба за высокоидейное со¬
ветское искусство и т. д.
Послевоенные годы ознаменовались не только восстановлением на¬
родного хозяйства СССР, пострадавшего от войны, но и бурными темпами
дальнейшего подъема социалистической экономики. В 1954 году уровень
промышленного производства в СССР увеличился по сравнению с дово¬
енным в 2,8 раза, а в тяжелой промышленности — в 3,4 раза. Гигантские
задачи восстановления и подъема всего народного хозяйства страны
нельзя было бы осуществить без энтузиазма масс, без большой органи¬
заторской и идейно-политической работы партии по социалистическому
воспитанию широчайших слоев трудящихся.
Современный период развития идеологии и культуры в СССР харак¬
теризуется невиданным ростом культурных запросов, духовных потребно¬
стей трудящихся. В 1940 году всеми видами образования было охвачено
40 миллионов человек, в 1953 году — около 60 миллионов. Почти каждый
третий человек в нашей стране учится. На многих передовых предприя¬
тиях (автозавод имени Сталина, Коломенский паровозостроительный за¬
вод, Уралмашзавод, Ленинградский завод имени К Маркса, Купавинская
тонкосуконная фабрика и другие) значительная часть рабочих имеет се¬
милетнее или среднее образование.
Советская печать, радио, кино, литература, искусство, наука, совет¬
ская социалистическая культура в целом оказывают все более возра¬
стающее влияние не только в нашей стране, но и далеко за ее пределами.
Советские кинофильмы и произведения художественной литературы,
научные труды и учебники становятся достоянием многих миллионов лю¬
дей в зарубежных странах, особенно в странах народной демократии.
В этих условиях огромное значение приобретает развернутая Комму¬
нистической партией и Советским государством борьба за чистоту социа¬
листической идеологии, против безидейности, объективизма, национализ¬
ма, космополитизма и других извращений в области идеологии и куль¬
туры. Эта борьба уже дала ощутительные результаты. В послевоенные
годы созданы многие выдающиеся произведения литературы и искус¬
ства, а также научные труды, которые воспитывают советских людей в
духе коммунистического мировоззрения, раскрывают перед ними гран¬
диозные перспективы коммунистического строительства, вселяют уверен¬
ность в его победе.
Социалистическая литература и искусство призваны правдиво пока¬
зывать успехи, достигнутые советским обществом, раскрывать трудности
и недостатки, имеющиеся в нашей жизни, поднимать трудящихся на реше¬
ние новых задач коммунистического строительства. Великий Ленин гово¬

РОЛЬ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ ИДЕОЛОГИИ В БОРЬБЕ С ПЕРЕЖИТКАМИ КАПИТАЛИЗМА Ц
рил, что не надо обольщать себя неправдою, ибо это вредно. Одинаково
вредны как лакировка действительности, так и преувеличение трудностей
и противоречий, встречающихся на нашем пути, как принижение наших
больших успехов, так и раздувание отрицательных, болезненных явлений
в нашей жизни. Советское общество ждет от нашей литературы и искус¬
ства раскрытия победоносной борьбы нового против старого и отживаю¬
щего, что тормозит движение вперед. Оно требует, чтобы в литературе и
искусстве были ярко запечатлены прекрасные примеры социалистического
труда и коммунистической морали, в широких масштабах порождаемые
нашей жизнью.
Известно, что длительное время в искусстве и литературе имела хож¬
дение так называемая теория бесконфликтности, являющаяся отступле¬
нием от политики и идеологии Коммунистической партии. Она нашла свое
отражение также и в философии, политэкономии, в литературоведении и
искусствоведении. Согласно этой «теории», в советском обществе могут
существовать противоречия лишь между хорошим и лучшим, ибо совет¬
ский строй будто бы автоматически, просто одним фактом своего суще¬
ствования исключает все плохое, и потому в нашем обществе якобы не
может быть острых противоречий между новым и старым, а тем паче
конфликтов между ними. В связи с распространением этой вредной теории
находилось приукрашивание действительности в отдельных произведениях
литературы и искусства, в особенности при изображении жизни колхозной
деревни. В таких, например, кинофильмах, как «Кубанские казаки»,
«Щедрое лето», в некоторых литературных произведениях о колхозной де¬
ревне жизнь колхозников изображалась как сплошное изобилие и полное
довольство, увенчанное празднествами, увеселительными прогулками
и т. п. Подобные произведения не мобилизовали на выявление и устране¬
ние отрицательных явлений в жизни колхозов, на борьбу за ликвидацию
отставания общественного производства в ряде хозяйств, нарушений тру¬
довой дисциплины, извращений принципа материальной заинтересован¬
ности и т. п. Некоторые деятели искусства и литературы забыли о том,
что долг искусства — художественно обобщать типические явления нашей
жизни, направляя острие критики против тех из них, которые носят отри¬
цательный характер. Отрицательные явления не могут быть преобладаю¬
щими в нашем обществе, но типическими могут быть.
Извращение идеологии и политики Коммунистической партии, отступ¬
ление от жизненной правды проявились также в натуралистическом вы¬
пячивании в некоторых произведениях литературы и искусства отрица¬
тельных, болезненных явлений в нашем обществе. В качестве ведущей
стороны в борьбе между новым и старым, передовым и отсталым, между
честными и фальшивыми людьми выступает в таких произведениях старое,
фальшивое, косное. Известно, что к числу произведений, искаженно
изображающих нашу жизнь, относились пьесы «Гости» Л. Зорина, «Гибель
Помпеева» Н. Вирты, «Наследный принц» А. Мариенгофа и другие, черной
краской рисующие советскую действительность. Эти пьесы являются пря¬
мым отступлением от принципов социалистического реализма, от его
требования правдиво, всесторонне и глубоко отображать действительность
в ее противоречиях, в революционном развитии.
В журнале «Новый мир» был напечатан ряд критических статей
(В. Померанцева, Ф. Абрамова, М. Щеглова и др.), е которых огульно
охаивались почти все произведения, изображающие жизнь советских лю¬
дей, «разносились» такие выдающиеся произведения, появившиеся в по¬
следнее время, как «Русский лес» Л. Леонова, и другие. Забывая, что
советские писатели должны не только показывать и разоблачать отрица¬
тельное в нашей жизни, но и поднимать на щит образы передовых деяте¬
лей нашего общества, некоторые критики, вроде Ф. Абрамова, пытались
развенчать и высмеять положительные образы людей, выведенные в со¬
ветской литературе. В. Померанцев, объявляя главным критерием денно-

12
М. Т. ИОВЧУН
сти литературных произведений искренность, на деле подменял ее обыва¬
тельским безразличием к тому новому, передовому, что ежедневно и
ежечасно рождается в советском обществе. Искренность — обязательное
условие подлинно художественного произведения, но искренность искрен¬
ности рознь. В отличие от искренности врага, ненавидящего все новое,
передовое, искренность советского художника и писателя неразрывно
связана с преданностью интересам народа, с любовью ко всему новому,
передовому. В. Померанцев и некоторые другие литераторы забыли, что
важнейшим принципом литературы является коммунистическая идейность,
партийность, которая уже предполагает подлинную искренность, основан¬
ную не на субъективном, «нутряном» чутье, а на научном, всестороннем
и глубоком, марксистском понимании действительности.
Шараханье некоторых наших писателей и деятелей искусства из од¬
ной крайности в другую, от «теории бесконфликтности» к натуралистиче¬
скому копанию в болезненных явлениях, свидетельствует о недостаточной
идейно-политической зрелости части писателей и критиков, об их безза¬
ботности в отношении теории, о необходимости более глубокого усвоения
социалистической идеологии работниками литературы и искусства.
В массе людей нашей страны развились и утвердились высокие мо¬
ральные качества, социалистические принципы советского быта, вопло¬
щающиеся в жизни большинства тружеников нашего общества. Обостри¬
лась нетерпимость советских людей к аморальным явлениям — к алкого¬
лизму и распущенности, к лодырничеству и неорганизованности в труде,
к стяжательству и шкурничеству, к клевете и прочей подлости в отноше¬
ниях между людьми. Между тем многие волнующие советских людей
этические проблемы, поднимаемые в периодической печати, на партийных,
рабочих, колхозных собраниях и т. д., недостаточно разработаны, не осве¬
щаются должным образом в наших теоретических работах и не находят
достойного отражения в художественной литературе и других произведе¬
ниях искусства.
В послевоенный период партия усилила наступление на пережитки
национализма в сознании отдельных людей нашей страны. Были разобла¬
чены проявившиеся в отдельных произведениях литературы, искусства,
исторической науки попытки обособить народы СССР друг от друга, вы¬
пятить на первый план то, что разъединяло их в прошлом, предав забве¬
нию то, что их объединяет, умалить достижения их культуры
в советский период, изобразить культуру народов СССР как резуль¬
тат чужеземных влияний, обособить ее от передовой русской культу¬
ры и т. д.
Трудно переоценить огромное значение борьбы, проведенной Коммуни¬
стической партией и Сов.етским государством, против космополитизма и
национализма. В результате этой борьбы были созданы патриотические
научные труды по истории народов нашей страны, по истории науки и
культуры, доказан приоритет передовой научной, философской и обще¬
ственной мысли русского варода во многих отраслях мировой культуры,
оригинальность и величие его литературы и искусства, с новой силой рас¬
крыты преимущества советского строя и его культуры перед буржуазным
строем и буржуазной культурой.
Борьба против космополитизма предполагает глубокое уважение к
культурному наследию как своего народа, так и других народов.
Между тем отдельные теоретические работники поняли борьбу против
космополитизма как отказ от изучения западноевропейской философии
и науки, как отрицательное отношение к западноевропейской научной
общественной и философской мысли вообще. Подобный взгляд противоре¬
чит ленинизму. Ленин учил нас овладевать наследием мировой цивили¬
зации, критически его перерабатывая в интересах советского народа и
других народов мира. СССР является великой силой международного мас¬
штаба, и перед советскими учеными и деятелями искусства стоят большие

РОЛЬ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ ИДЕОЛОГИИ В БОРЬБЕ С ПЕРЕЖИТКАМИ КАПИТАЛИЗМА 13
идеологические задачи интернационального характера. Кому, как не со¬
ветским литераторам, ученым, деятелям искусства, философам, дать вер¬
ную оценку и истолкование науки и всей культуры прошлого? Разве не
обязаны мы помочь нашим братьям за рубежом отстоять от современной
буржуазной реакции прогрессивные национальные традиции, в том числе
и лучшие философские традиции народов?
Коммунистическая партия и Советское государство ведут неустан¬
ную борьбу против буржуазной идеологии в области науки, против про-
Я1влений идеализма, метафизики и других разновидностей буржуазного
мировоззрения.
Под направляющим руководством партии были проведены научные
дискуссии в философии, биологии, физиологии, языкознании, политиче¬
ской экономии и других отраслях науки, в результате чего нанесен силь¬
ный удар по проявлениям буржуазного мировоззрения в этих областях
знания. Это помогло нашим биологам, физиологам, лингвистам, филосо¬
фам, экономистам и ученым других отраслей знания более глубоко овла¬
деть марксизмом, который дает возможность подлинно научного подхода
и решения основных проблем современной науки.
В условиях социалистического общества дискуссии в науке в боль¬
шинстве своем носят характер борьбы мнений в рамках единого научно¬
го, материалистического мировоззрения. Такой, например, была дискуссия
по вопросам космогонии. Но это вовсе не означает, что отпадает необхо¬
димость борьбы против влияний враждебного мировоззрения в науке;
□на сохраняется и на будущее. И в науке, как и в любой другой области
общественного сознания, мы не застрахованы от проникновения к нам
чуждых взглядов, идей и настроений извне, со стороны капиталистических
государств, и изнутри, со стороны недобитых партией остатков враждеб¬
ных советской власти групп.
Центральным Комитетом партии и партийной печатью в последние
годы вскрыт ряд извращений социалистической идеологии, недостатков
и ошибок в пропагандистской и теоретической работе, тормозящих строи¬
тельство коммунистического общества. Это выразилось, например, в том,
что у некоторых наших теоретических работников, пропагандистов и прак¬
тических работников проявилось мелкобуржуазное, утопически-уравни-
тельное, идеалистическое понимание социализма. Социализм ими рас¬
сматривался как такой строй, для которого не важны личные интересы
людей, их материальная обеспеченность и заинтересованность, как строй,
основанный лишь на массовом энтузиазме и умелой организации. Подоб¬
ный взгляд на социализм сродни теориям уравнительного мелкобуржуаз¬
ного социализма, которые не оставляли места для личных интересов,
считая, что последние якобы целиком поглощаются интересами общества.
В теоретических статьях, лекциях иные наши работники «стеснялись»
говорить о материальной заинтересованности рабочих и колхозников как
о важном стимуле развития социалистического производства.
Часть наших работников привыкла говорить только о достижениях
и уклоняется от того, чтобы сказать трудящимся о недостатках и трудно¬
стях, предпочитает говорить о льготах и преимуществах, которыми поль¬
зуются советские граждане, но избегает постановки вопросов об укрепле¬
нии трудовой дисциплины, повышении требовательности к каждому ра¬
ботнику и т. д.
Иногда в теоретической и пропагандистской работе допускался субъ¬
ективизм, «перепрыгивание» через непройденные ступени развития. Так,
неправильно была понята задача перехода от торговли к прямому про*
дуктообмену (который является делом будущего) как якобы практическая
задача сегодняшнего дня, и высказывались мнения о необходимости
немедленного его проведения в жизнь, причем забывалась необходимость
всемерного развития советской торговли.

14
М. Т. ИОВЧУК
В отдельных статьях, лекциях и произведениях художественной лите¬
ратуры пропагандировался немедленный отказ колхозников от подсобного
личного хозяйства, в то время как для этого еще не созданы объективные
предпосылки. Большой ущерб сельскому хозяйству причиняло вредное
представление, будто личное подсобное хозяйство колхозников препят¬
ствует развитию общественного хозяйства колхозов, и связанные с этим
факты ущемления подсобного хозяйства колхозников, что противоречит
политике партии, требованиям Устава сельхозартели.
В пропагандистской и теоретической работе не всегда правильно
характеризовалась подлинная роль в социалистическом обществе произ¬
водительного труда в сфере материального производства, не подчеркива¬
лось, что для уничтожения существенного различия между умственным
и физическим трудом требуется не перевод работников из сферы мате¬
риального производства в другие сферы деятельности, а постепенное
повышение культурно-технического уровня работников промышленности
и сельского хозяйства, занятых непосредственно в материальном произ¬
водстве, до культурно-технического уровня работников интеллигентного
труда.
Иногда считали, что чуть ли не все наши рабочие и крестьяне уже
стали культурными и образованными, тогда как для решения этой исто¬
рической задачи нужно еще приложить много упорного труда.
У некоторых из заканчивающих среднюю школу создавалось непра¬
вильное отношение к физическому труду, проявлялся мелкобуржуазный
взгляд на производственный труд в сельском хозяйстве и промышленности
как на «черную» работу, занятие «низшего сорта» и т. п. В соответствии
с потребностями общества в специалистах высшей квалификации в выс¬
шую школу у нас может быть принята лишь часть оканчивающих среднюю
школу, хотя и значительная. Кроме того, интересы социалистического
общества, советского народа требуют, чтобы значительное число окончив¬
ших среднюю школу вливалось в промышленность, сельское хозяйство и
дальнейшее образование получало без отрыва от производства.
В настоящее время партийные организации ведут воспитательную
работу среди служащих государственного аппарата, чтобы та часть слу¬
жащих, которая освобождается от работы в аппарате в связи с
его упрощением и совершенствованием, осознала необходимость перехода
к труду непосредственно на производства, на промышленных предприя¬
тиях, МТС, совхозах.
К извращениям социалистической идеологии следует отнести и тот
факт, что ряд теоретических и пропагандистских работников ставил на пер¬
вый план проблему распределения. Некоторые наши философы и эконо¬
мисты в своих статьях и выступлениях гадали, с чего начнется коммуни¬
стическое распределение по потребностям: с бесплатной раздачи хлеба
или с бесплатного транспорта, упустив из виду, что для перехода к ком¬
мунистическому распределению необходимо намного увеличить в первую
очередь производство средств производства, на этой основе расширить
производство предметов народного потребления и добиться, чтобы труд
стал для всех людей нашего общества первой жизненной потребностью.
Извращением социалистической идеологии являлись рассуждения от¬
дельных теоретических и практических работников о том, будто сельско¬
хозяйственная артель с ее групповой формой собственности уже теперь
находится в противоречии с развитием производительных сил общества и
нужно якобы как можно скорее превратить колхозно-кооперативную соб¬
ственность во всенародную. Осудив подобные «левацкие», прожектерские
взгляды, которые на практике приводили к ослаблению борьбы^за органи¬
зационно-хозяйственное укрепление колхозов, Центральный Комитет
КПСС в решениях сентябрьского Пленума 1953 года ясно и твердо за^-
явил, что артельная форма колхозов является единственно правильной
формой коллективного хозяйства на весь период социализма.

РОЛЬ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ ИДЕОЛОГИИ В БОРЬБЕ С ПЕРЕЖИТКАМИ КАПИТАЛИЗМА 15
Извращение положений марксистско-ленинской теории проявилось
также в субъективистской трактовке объективных экономических законов
и в идеалистическом культе личности. Советские люди, верные принципам
марксизма-ленинизма, вместе с партией осудили культ личности, активно
поддержали коллективное руководство Коммунистической партии Совет¬
ского Союза, мудро и уверенно ведущее нашу страну по ленинскому пути.
В советской науке не должно быть места дискуссиям с вульгаризато¬
рами и извратителями марксизма. Некоторые экономисты (Е. Касимов¬
ский, П. Мстиславский, Д. Кузнецов, А. Пальцев и другие) пытались
пересмотреть один из основополагающих принципов экономического уче¬
ния марксизма — положение о том, что для расширенного воспроизвод¬
ства, особенно при социализме, необходимо преимущественное развитие
I подразделения (производство средств производства) над II подразде¬
лением (производство средств потребления).
Ревизуя генеральную линию партии, которая всегда считала и счи¬
тает всемерное и ускоренное развитие тяжелой индустрии прочной основой
всего народного хозяйства и несокрушимой обороноспособности страны,
эти экономисты утверждали, что положение о преимущественном разви¬
тии производства средств производства пришло будто бы в противоречие
с основным законом социализма.; они вульгаризаторски толковали
основной экономический закон социализма. «...Пропаганда подобных
антиленинских взглядов особенно недопустима в современных условиях,
когда наша партия направляет все усилия советского народа на решение
великих задач коммунистического строительства, в условиях, когда импе¬
риалистические государства развертывают бешеную подготовку к войне»
(Н. С. Хрущев).
Извращения социалистической идеологии, хотя бы они и прикрыва¬
лись флагом «свободы обсуждения», «борьбы мнений», не могут быть
терпимы в советском социалистическом обществе, ибо они чужды нашему
народу и вредны для дела борьбы за коммунизм.
Постоянное и глубокое изучение всего богатства марксистско-ленин¬
ской сокровищницы идей и творческое применение их к познанию жизни
дают возможность избегать идеологических ошибок и извращений, способ¬
ствуют дальнейшему подъему советской культуры и распространению ее
достижений во всем мире, помогают советским ученым в их борьбе за
первое место в мировой науке.
Наука в Советском Союзе в послевоенные годы достигла историче¬
ских успехов. Эти успехи советской науки особо обязывают всех совет¬
ских ученых бороться за дальнейшее развитие тесных связей науки с
производством, выступать против догматизма, все еще проявляющегося
в различных областях науки. Даже в таких передовых отраслях совет¬
ской науки, как биологическая и сельскохозяйственная, еще не преодолены
отставание от растущих требований практики сельскохозяйственного про¬
изводства, догматическое отношение к тем или иным научным теориям.
Примером тому явилось огульное применение во всех районах страны
травопольной системы земледелия Вильямса. В биологической и сельско¬
хозяйственной науках слабо развертывается борьба мнений. Журнал
ЦК КПСС «Коммунист» указывал в своей редакционной статье «Наука
и жизнь» на недопустимость приклеивания ярлыков вейсманистов-морга-
нистов, антимарксистов и т. п. каждому, кто осмеливался произнести слово
критики в адрес руководителей биологических научных учреждений. По¬
нятно, что справедливая критика ошибок и недостатков, допущенных
деятелями агробиологической науки, может быть использована некото¬
рыми неразоружившимися сторонниками вейсманизма-морганизма для
попыток реабилитации этой реакционной теории. Но эти попытки обре¬
чены на провал. В СССР не может быть возврата к этому идеалистиче¬
скому, реакционному течению. Всякие попытки воскресить его встретят
отпор со стороны наших ученых и всей советской общественности.

16
М. Т. ИОВЧУК
Развитие научной критики может быть плодотворным и успешным
при условии усиления борьбы против различных идеалистических пополз¬
новений, которые дают о себе знать и в последнее время. Так, появляются
«точки зрения», согласно которым предмет философии должен ограничи¬
ваться лишь гносеологией, что никаких общих законов природы и обще¬
ства философия якобы не изучает, и т. п. Неверной точки зрения придер¬
живаются отдельные философы, а также некоторые математики и физики,
утверждающие, что естествознание само вырабатывает свою философ¬
скую методологию, и, по существу, встающие на путь позитивистов
(«наука — сама себе философия» и т. п.).
И впредь в идеологической работе в центре внимания должны стоять
задачи борьбы пролетарского, научного, материалистического мировоз¬
зрения против буржуазной идеологии.
* * *
Коммунистическая партия и Советское государство ставят своей
целью обеспечить прежде всего высокие темпы развития тяжелой инду¬
стрии, этой основы основ народного хозяйства, на которой только и могут
успешно развиваться все остальные отрасли экономики.
Январский Пленум ЦК КПСС отметил значительные успехи, достиг¬
нутые советским народом в деле дальнейшего развития народного хозяй¬
ства и подъема благосостояния трудящихся. Мы расширяем и строим но¬
вые заводы, оснащаем сельское хозяйство самой передовой техникой и
лучшими кадрами, электрифицируем все народное хозяйство для того,
чтобы рабочим, колхозникам, интеллигенции — всем советским людям
жилось лучше, чтобы материальное благосостояние и культурный уровень
нашего народа росли изо дня в день. С этой целью партия выдвигает перед
советскими людьми задачу — добиться всемерного повышения производи¬
тельности труда, распространить опыт передовиков и новаторов производ¬
ства на всю массу трудящихся, обеспечить полное овладение и использо¬
вание до дна могучей социалистической техники, созданной в нашей
стране. Партия борется за то, чтобы еще более укрепить техническую, эко¬
номическую, военную и политическую мощь Советского государства, обес¬
печить мир и безопасность народам.
Долг деятелей социалистической идеологии и культуры — помочь
партии вдохновить всех советских людей на решение этих всенародных
задач, направить их усилия ва борьбу против всего реакционного, косного
и отсталого, что тормозит движение к коммунизму.

Укрепление социалистической
законности и некоторые вопросы
теории советского права
Заслуженный деятель науки А. А. ПИОНТКОВСКИЙ
I
Коммунистическая партия и Советское правительство неустанно за¬
ботятся о всемерном и всестороннем укреплении социалистического госу¬
дарства, главного орудия строительства коммунизма в нашей стране.
Одним из средств укрепления социалистического государства является
строжайшее соблюдение советских законов всеми государственными и
общественными учреждениями, должностными лицами и отдельными
гражданами.
Советские законы, будучи выражением государственной воли рабо¬
чего класса и всех трудящихся, проводят политику Коммунистической
партии, основанную на знании объективных закономерностей развития
социалистического общества и направленную на дальнейшее развитие хо¬
зяйства нашей страны, подъем материального и культурного благосостоя¬
ния советского народа.
Борьба за укрепление социалистической законности на всех этапах
развития Советского государства имела большое политическое значение
для упрочения союза рабочего класса и крестьянства как высшего прин¬
ципа диктатуры рабочего класса. Еще в период иностранной интервенции
и гражданской войны на VI Всероссийском чрезвычайном съезде Советов
по инициативе В. И. Ленина 8 ноября 1918 года было принято постановле¬
ние «О точном соблюдении законов». Это постановление имело большое
значение для укрепления союза рабочего класса и крестьянства в борьбе
с сопротивлением свергнутых эксплуататорских классов, ибо, как пред¬
упреждал В. И. Ленин, «малейшее беззаконие, малейшее нарушение со¬
ветского порядка есть уже дыра, которую немедленно используют враги
трудящихся» (Соч. Т. 29, стр. 515).
В известном письме к И. В. Сталину «О «двойном» подчинении и за¬
конности» В. И. Ленин рассматривал проведение единой законности как
необходимое условие борьбы за охрану социалистического порядка и раз¬
витие культуры в нашей стране. Он жестоко бичевал взгляды тех, кто же¬
лал сохранить «законность калужскую в отличие от законности казан¬
ской» (Соч. Т. 33, стр. 327).
Задачи социалистической законности менялись в процессе развития
Советского государства. В период постепенного перехода от социализма
к коммунизму они нашли свое четкое выражение в целом ряде решений
партии и постановлений правительства. Борьба с изменниками Родины,
посягающими на безопасность и независимость СССР, охрана социалисти¬
ческой собственности, защита прав и свобод советских людей, борьба за
соблюдение правил социалистического общежития получили принципи¬
альное обоснование в Конституции СССР. Конституция явилась юриди-
2.	«Вопросы философии» № 1.

18
А. А. ПИОНТКОВСКИЙ
ческой основой для издания многих законодательных актов по различным
областям социалистического строительства, направленных на установле¬
ние единой законности для всего СССР.
Исторические решения, принятые в сентябре 1953 года Центральным
Комитетом КПСС, о мерах дальнейшего развития сельского хозяйства, а
также постановления Пленумов ЦК КПСС 1954 года направлены на со¬
здание изобилия предметов народного потребления, на быстрый подъем
материального благосостояния трудящихся на основе преимущественного
роста производства средств производства. Успешное осуществление этой
всенародной задачи тесно связано с дальнейшим улучшением деятельно¬
сти государственного аппарата, повышением государственной дисципли¬
ны, укреплением социалистической законности и правопорядка.
Центральный Комитет партии вскрыл в ряде случаев нарушения
установленного нашим законодательством принципа материальной заин¬
тересованности работников в общественном производстве, принципа пра¬
вильного сочетания в сельхозартели общественных интересов с личными
интересами колхозников. Принятые партией меры кладут конец этой
неправильной практике, служат непосредственно задаче укрепления сою¬
за рабочего класса и колхозного крестьянства в условиях постепенного пе¬
рехода от социализма к коммунизму.
Опыт борьбы с врагами народа учит, что они, пробираясь в госу¬
дарственный аппарат, всячески нарушали законы социалистического
государства, чтобы создать благоприятную обстановку для своей вреди¬
тельской деятельности. Разоблачение преступной авантюры агента импе¬
риализма Берия и его сообщников вновь показало, как нарушения социа¬
листической законности используются вражескими элементами в подрыв¬
ных целях против интересов советского народа.
Принятые Центральным Комитетом партии и Советским правитель¬
ством меры по установлению постоянного и систематического контроля
партийных организаций над деятельностью всех звеньев советского аппа¬
рата, меры строгого контроля за соблюдением социалистической законно¬
сти означают дальнейшее усиление мощи социалистического государ¬
ства. Они служат гарантией, что всякие попытки враждебных нашему го¬
сударству авантюристических элементов использовать те или иные звенья
государственного аппарата в преступных целях против советского народа
будут обречены на провал.
О современных задачах укрепления социалистической законности со
всей определенностью было сказано в обращении ЦК КПСС к избирате¬
лям в связи с выборами в Верховный Совет СССР: «Партия ведет и будет
вести непримиримую борьбу со всеми проявлениями бюрократизма и во¬
локиты в отдельных звеньях советского аппарата, с фактами невниматель¬
ного, пренебрежительного отношения к нуждам и запросам трудящихся,
будет неустанно укреплять социалистическую законность, ограждающую
священные и незыблемые права граждан нашей Родины, записанные в
Конституции СССР».
Борьба за укрепление социалистической законности — обязанность
всех административных и хозяйственных органов Советского государства,
партийных и общественных организаций трудящихся.
Среди государственных органов особое место в борьбе за укрепление
социалистической законности занимают советский суд и прокуратура.
Высший надзор за точным исполнением законов Конституция СССР воз¬
лагает на Генерального прокурора СССР. Органы прокуратуры должны
осуществлять свои функции независимо от каких бы то ни было местных
органов, подчиняясь только Генеральному прокурору СССР. Конституция
СССР непосредственно определяет основные принципы деятельности со¬
ветского суда. Всей своей деятельностью советский суд воспитывает
граждан СССР в духе преданности Родине и социализму, в духе точного
и неуклонного исполнения советских законов, прививает бережное отно-

УКРЕПЛЕНИЕ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ ЗАКОННОСТИ
19
шенре к государственному и общественному имуществу, уважение к пра¬
вилам социалистического общежития.
Дальнейшее улучшение деятельности органов социалистического пра¬
восудия приобретает сейчас большое государственное значение. Особен¬
но нетерпимым является нарушение социалистической законности в ра¬
боте советского суда и прокуратуры.
В соответствии с Конституцией СССР должна быть проведена унифи¬
кация во всесоюзном масштабе всего советского уголовного и уголовно¬
процессуального законодательства — изданы Уголовный кодекс СССР и
Уголовно-процессуальный кодекс СССР. Построенные на принципах со¬
циалистического гуманизма и социалистического демократизма, они еще в
большей степени обеспечат охрану личности, прав и свобод советских
граждан. Они будут служить дальнейшему укреплению Советского госу¬
дарства, социалистической законности, социалистической собственности,
государственной дисциплины и всего социалистического правопорядка.
Борьба за дальнейшее укрепление социалистической законности и
повышение качества работы органов советского суда и прокуратуры
должна привлечь внимание к вопросу о теоретических основах осуще¬
ствления социалистического правосудия. Укрепление социалистической за¬
конности возможно лишь на базе материалистического понимания основ
социалистического правосудия. Чтобы уяснить его политическое значение,
необходимо иметь представление о реакционной роли идеалистической
философии в оправдании ломки буржуазией своей собственной законно¬
сти в эпоху империализма.
II
В СССР, как и в странах народной демократии, идет процесс неустан¬
ного укрепления социалистической законности. В противоположном на¬
правлении идет развитие буржуазного права. Для всех стран империали¬
стического лагеря характерен отказ империалистической буржуазии от
ранее созданной буржуазной законности. В. И. Ленин еще в 1910 году
указывал на растерянные потуги буржуазии «избавиться от ею же со¬
зданной и для нее ставшей невыносимою законности!» (Соч. Т. 16,
стр. 284).
Поворот от буржуазной демократии к политической реакции — ха¬
рактерная черта всей политики империализма. Об этом наглядно свиде¬
тельствует террористический характер судебной и внесудебной репрессии
буржуазии в период общего кризиса капитализма. Итальянский и немец¬
кий фашизм был наиболее зверской формой этой террористической дик¬
татуры монополистического капитала. Ныне центром политической реак¬
ции стали Соединенные Штаты Америки.
В США законы Смита, Маккарэна — Вуда и Маккарэна—Уолтера
позволяют преследовать прогрессивных людей за «опасные мысли» и за¬
ключать без предъявления обвинения в концентрационные лагери всех
признанных американской охранкой «подозрительными». В августе
1954 года с нарушением правил парламентской процедуры конгресс при¬
нял, а президент утвердил антикоммунистический и антипрофсоюзный
закон. По этому закону, каждый, кто является членом компартии, подле¬
жит тюремному заключению на основании профашистского закона Макка¬
рэна 1950 года о «внутренней безопасности», а любой профсоюз, если
Еласти признают, что в него «проникли коммунисты», лишается права на
ведение переговоров с предпринимателями об условиях труда, права за¬
ключать коллективные договоры и других прав, завоеванных американ¬
ским рабочим классом в долгой борьбе.
Американские реакционеры выбрасывают, как ненужную ветошь, про¬
возглашенные в конституции США демократические свободы и права
личности, чтобы подавить все честное и передовое, ведущее мужествен-

20
А. А. ПИОНТКОВСКИЙ
ную борьбу за мир, против поджигателей новой мировой войны. Новый
антикоммунистический закон является дальнейшим шагом «демократии
доллара» по пути к фашизму.
Во всех странах империалистического лагеря буржуазия для утвер¬
ждения своей власти систематически попирает свою же собственную за¬
конность. Буржуазные юристы услужливо стремятся разными путями и
средствами оправдать отказ от элементарных буржуазно-демократических
принципов в организации судебного процесса. Одной из распространен¬
ных форм теоретического обоснования террористических репрессий им¬
периалистической буржуазии и произвола буржуазного суда являются
субъективно-идеалистические неокантианские теории по вопросу вины и
ответственности. Глубоко реакционный политический смысл этих теорий
заключается в том, что они при внешнем сохранении старых правовых
понятий фактически освобождают буржуазный суд от ставших стесни¬
тельными для него буржуазно-демократических форм и подводят «фило¬
софские» обоснования под любой произвол и беззаконие, творимые им.
Среди буржуазных процессуалистов широкое распространение полу¬
чила субъективно-идеалистическая трактовка истины в уголовном про¬
цессе. Субъективно-идеалистическая философия или вовсе отрицает су¬
ществование независимого от сознания объективного мира или же объ¬
являет его непознаваемым. Предметом познания для нее служат лишь
наши ощущения, и потому истиной для нее является лишь внутренняя со¬
гласованность, непротиворечивость наших представлений и суждений —■
их формальная правильность.
В соответствии с этим и вся буржуазная процессуальная наука,
зараженная предрассудками идеалистической философии, не считает за¬
дачей уголовного процесса установление объективной достоверности со¬
вершения обвиняемым преступления. Буржуазные процессуалисты
утверждают, что для признания обвиняемого виновным фактически нель¬
зя и требовать большего, чем установление вероятности совершения им
преступления. Если при этом они и продолжают еще говорить об установ¬
лении «материальной» истины в уголовном процессе, то в действительно¬
сти имеют в виду достижение лишь субъективной уверенности суда в ви>
новности обвиняемого, основанной на любых предвзятых или поверхност¬
ных впечатлениях. Многие буржуазные процессуалисты наивно полагают,
что в разработке теории судебных доказательств они независимы от ка¬
ких-либо философских учений. Эту мысль недавно защищал, например,
Нокс, автор одной из последних английских работ о судебных доказатель¬
ствах (см. Nokes. An Introduction to Evidence, p. 3. 1952). Однако это
не мешало ему повторять измышления буржуазной идеалистической фи¬
лософии о недостижимости полной достоверности, то есть объективной
истины, в «человеческих делах» и необходимости поэтому для суда руко¬
водствоваться в своих приговорах лишь вероятностью совершения обви¬
няемым преступления (ibid., р. 407—408). Подобное понятие «истины»,
служащее философским оправданием произвола буржуазного суда при
установлении виновности подсудимого, является дополнительным орудием
маскировки классовой расправы буржуазии над трудящимися. Оно
используется для того, чтобы любое усмотрение буржуазного суда провоз¬
гласить установлением истины в уголовном процессе.
На базе неокантианской философии буржуазными юристами создана
субъективно-идеалистическая «оценочная теория» вины, которая также
служит теоретическим оправданием ломки буржуазной законности. Со¬
держание «оценочной теории» вины сводится к тому, что за виной лица
отрицается качество определенного факта объективной действительности,
а ею объявляется сама отрицательная оценка судом поведения обвиняемо¬
го, «упрек» суда в отношении его поведения. Предпосылкой оценочного
понимания вины является неокантианское противопоставление области
«сущего» области «должного». Область права, по мнению неокантианской

УКРЕПЛЕНИЕ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ ЗАКОННОСТИ
21
философии, есть лишь область оценок действий людей как соответству¬
ющих или не соответствующих должному поведению. Неокантианцы от¬
рицают вину лица как определенный факт, принадлежащий к области
«сущего». «Оценочная теория» вины ведет к ликвидации элементарных
требований буржуазной законности и позволяет делать людей без вины
виноватыми, когда этого требуют классовые интересы империалистиче¬
ской буржуазии. Такое идеалистическое извращение понятия вины фак¬
тически лишало установление в действиях лица состава преступления вся¬
кого значения для вынесения обвинительного приговора и любое усмо¬
трение буржуазного суда объявляло решением вопроса о виновности под¬
судимого.
Оправданию ломки буржуазной законности служат и «теории» бур¬
жуазных юристов-неокантианцев по вопросу о составе преступления, со¬
гласно которым состав преступления принадлежит к области «сущего» и
есть лишь совокупность фактических признаков деяния; противоправ¬
ность же, характеризующая каждое преступление, принадлежит якобы к
принципиально иной области — «должного» — и потому лежит за преде¬
лами состава преступления и определяется судом по своему усмотрению.
Тем самым установление состава преступления по этой «теории» вовсе не
решает вопроса о том, виновно или нет данное лицо в совершении пре¬
ступления. С помощью такого «теоретического» обоснования буржуазный
суд получал возможность обходить закон и по своему усмотрению выно¬
сить оправдательные приговоры заведомым негодяям, шпионам, прово¬
каторам и гангстерам, связанным различными нитями с эксплуататорски¬
ми классами, и, наоборот, осуждать ни в чем не виновных, но «опасных»
для буржуазии лиц, оценивая их действия как «противоправные».
Борьба с идеалистическими неокантианскими теориями в области
уголовного права и процесса приобретает актуальное значение в странах
народной демократии, где эти «теории» пользовались среди старого поко¬
ления юристов значительным распространением.
Особое политическое значение имеет эта борьба в Германской Демо¬
кратической Республике, где прогрессивные юристы ведут острую борьбу
против реакционных идей, пропагандируемых с университетских кафедр
Западной Германии в качестве составной части «западного мышления».
Показательно, что первый труд, выпущенный недавно организованным
Институтом по изучению правовых наук в Германской Демократической
Республике, специально посвящен вопросам уголовной ответственности.
Автор его с полным основанием большое внимание уделил разоблачению
неокантианского учения о составе преступления, лишенного признака про¬
тивоправности деяния, и «оценочной теории» вины, рассматривая их как
показатели разложения формальной буржуазной законности в эпоху
империализма (G е г a t s. Die strafrechtliche Verantwortlichkeit in der
Deutschen Demokra'tischen Republik. S. 57—80. 1952). В других работах,
выпущенных этим институтом, правильно отмечается, что некритическое
воспроизведение такого рода взглядов отдельными юристами служит тео¬
ретическим оправданием нигилистического отношения к народно-демокра¬
тической законности.
III
Социалистическое правосудие основано на материалистическом ми¬
ровоззрении: на признании объективности внешнего мира и его познавае¬
мости. Для материалиста истиной является правильное отражение внеш¬
него мира в сознании человека. На этих основных положениях материа¬
листической теории познания покоится и вся работа органов советского
суда и прокуратуры, направленная на расследование преступления и
установление лиц, действительно виновных в его совершении. Стремлени¬
ем установить объективную истину проникнута вся организация советско¬

22
А. А. ПИОНТКОВСКИЙ
го уголовного процесса, вся работа советского следователя, прокурора,
судьи, защитника.
Материалистическая теория отражения определяет деятельность ор¬
ганов советского суда и прокуратуры на всех стадиях уголовного процес¬
са. Работники следственных органов обязаны учитывать все возможные
версии по дел1у и одновременно проводить их проверку, чтобы правильно
отразить в своих выводах объективную истину. Советский следователь
оснащен научно-техническими методами расследования преступлений и
пользуется помощью квалифицированной экспертизы для разрешения от¬
дельных, возникающих в ходе следствия вопросов, по которым требуются
специальные знания. Советское уголовно-процессуальное законодатель¬
ство обязывает председательствующего в судебном заседании направлять
судебное следствие в сторону, наиболее способствующую раскрытию
истины.
Обвинительный приговор суда будет правильным лишь тогда, когда
он верно отражает существовавшую в действительности вину лица в со¬
вершении данного преступления. Каждое рассматриваемое судом пре¬
ступление есть факт прошлого, который суд непосредственно не может
воспринимать в процессе судебного следствия. Предварительное и судеб¬
ное следствие по любому преступлению, с точки зрения самого процесса
познания, подобно работе историка, направлено на установление опре¬
деленного имевшего место в прошлом факта. Вина лица в совершении
преступления устанавливается путем различного рода доказательств —
свидетельских показаний, показаний обвиняемого, потерпевшего, веще¬
ственных и письменных доказательств, заключений экспертов по поводу
тех или иных фактических обстоятельств дела.
Только приговор, основанный на достоверных данных, установлен¬
ных в процессе судебного рассмотрения дела, доказывающих действитель¬
ную вину лица в совершении преступления, может соответствовать целям
и задачам социалистического правосудия'. Такой приговор будет убеди¬
тельным приговором, имеющим большое общественно-политическое значе¬
ние. Советский суд производит оценку имеющихся в деле доказательств по
своему внутреннему убеждению, основанному на рассмотрении всех дока¬
зательств в их совокупности. Внутреннее убеждение советского суда не
означает безотчетной интуиции в решении вопроса о виновности подсуди¬
мого; оно должно быть обосновано добытыми в процессе судебного след¬
ствия материалами. В приговоре поэтому должны быть приведены мо¬
тивы, на основании которых суд пришел к выводу о виновности или неви¬
новности каждого подсудимого. При рассмотрении дела в кассационном
и надзорном порядке суд производит проверку не только законности, но
и обоснованности вынесенного приговора, то есть проверку того, на¬
сколько достоверны установленные судом данные о виновности подсуди¬
мого, установлена ли объективная истина по делу.
Верховный суд СССР в продолжение многих лет в своих определени¬
ях и постановлениях неоднократно подчеркивал, что вывод суда о винов¬
ности подсудимого должен быть основан на тщательном исследовании
всех данных, как уличающих, так и оправдывающих обвиняемого, что
приговор не может быть основан лишь на предположениях суда. Совесть
советских людей не может мириться с необоснованным приговором суда.
Советский суд рассматривает как тягчайшее государственное пре¬
ступление и беспощадно карает любые попытки врагов народа использо¬
вать органы следствия в целях политической провокации. Об этом гово¬
рит недавний приговор Военной коллегии Верховного Суда СССР по делу
Абакумова и его сообщников. Будучи участником заговорщицкой груп¬
пы изменника Берия, Абакумов выполнял) его вражеские задания, на¬
правленные против советского народа. Судебное следствие установило
факты преступного попирания им и его сообщниками социалистической
законности. Презренная шайка изменников Родины и политических аван¬

УКРЕПЛЕНИЕ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ ЗАКОННОСТИ
23
тюристов понесла заслуженное наказание. Советский народ никому не
позволит глумиться над социалистической законностью.
С задачей социалистического правосудия несовместима идеалистиче¬
ская трактовка истины в уголовном процессе как лишь субъективной уве¬
ренности суда. Справедливую критику в нашей печати встречали подоб¬
ные взгляды на установление истины в уголовном процессе, которые одно
время проникли даже в учебные руководства по советскому уголовному
процессу. В советской процессуальной литературе пользуется известным
распространением утверждение, что суд при вынесении обвинительного
приговора может и должен довольствоваться не установлением полной
достоверности совершения обвиняемым преступления, а установлением
вероятности, хотя, быть может, и высокой степени вероятности, его со¬
вершения. Такое утверждение обосновывалось даже ссылками на мар¬
ксистско-ленинское учение об абсолютной и относительной истине. Абсо¬
лютная истина объявлялась недостижимой в уголовном процессе, а отно¬
сительной истиной признавалось установление лишь вероятности совер¬
шения обвиняемым преступления. При этом забывали, что относительная
истина есть хотя и неполная, но объективная истина, тогда как установ¬
ление лишь вероятности совершения обвиняемым преступления означает,
что объективная истина по делу еще не найдена. Не подлежит сомнению,
что подобные взгляды могут ориентировать суд на вынесение приговора,
не отражающего объективной истины, то есть на нарушение основных
принципов социалистического правосудия.
Укрепление социалистической законности и охрана прав граждан
требуют, чтобы советская теория права последовательно ориентировала
следствие и суд на установление объективной истины по делу как необхо¬
димой предпосылки вынесения справедливого приговора. Так и поступает
большинство научных работников в области советского уголовного про¬
цесса. При этом нередко объективную истину в уголовном процессе они
именуют «материальной истиной». Буржуазная теория уголовного про¬
цесса в понятие материальной истины фактически вкладывает, как мы
видели, идеалистическое содержание. Поэтому правильней было бы в
соответствии с общепринятой терминологией диалектического материализ¬
ма и в советской юридической науке непосредственно говорить об уста¬
новлении объективной истины в уголовном процессе, а не специально
разъяснять, что под материальной истиной следует понимать именно
объективную истину1.
В свете мероприятий, проводимых Коммунистической партией и Со¬
ветским правительством по дальнейшему укреплению социалистической
законности, с особой отчетливостью выступает политический смысл той
борьбы, которая велась за последние годы в советской юридической науке
за материалистическое понимание основных институтов советского уго¬
ловного права.
Основой социалистической законности является положение, что для
признания лица виновным недостаточно установись, что оно своими дей¬
ствиями вызвало общественно опасные последствия. Необходимо еще
установить, что оно сделало это умышленно или в некоторых случаях по
неосторожности. Вина лица и есть его умысел или неосто¬
рожность, выраженные в совершенном им общест¬
венно опасном деянии.
Человек в отличие от животного способен сознательно ставить себе
определенные цели, подчиняя им свое поведение. На действиях людей
поэтому всегда лежит печать их воли. При совершении преступления ви¬
новный сознает (или имеет возможность сознавать) опасный характер
своих действий для советского строя или социалистического правопоряд¬
1 Хотя, разумеется, нет никаких оснований обвинять в протаскивании буржуазных
идей тех советских юристов, кто пользуется термином «материальная истина» в уголов¬
ном процессе, понимая под этим объективную истину.

24
А. А. ПИОНТКОВСКИЙ
ка. Способность человека принимать решения, сознавая смысл, значение
и последствия своих действий в конкретной обстановке, определяет и
моральную и правовую ответственность его за свои поступки. Преступ¬
ление, как и всякое другое волевое действие человека, представляет со¬
бой определенное единство объективных и субъективных свойств обще¬
ственно опасного деяния. Единство субъективного и объективного в по¬
ведении человека не исключает их различия. Вина выступает в качестве
субъективной стороны преступления. Субъективная сторона преступ¬
ного деяния познается судом на основе различных объективных обстоя¬
тельств.
На этот путь познания субъективных намерений действующих лиц
указывал В. И. Ленин: «По каким признакам судить нам о реальных
«помыслах и чувствах» реальных личностей? Понятно, что такой при¬
знак может быть лишь один: действия этих личностей,— а так как речь
идет только об общественных «помыслах и чувствах», то следует доба¬
вить еще: общественные действия личностей, т. е. социальные факты»
(Соч. Т. 1, стр. 385).
Диалектическое понимание единства субъективного и объективного
служит основой для правильного понимания состава преступления по со¬
циалистическому уголовному праву. Виновным можно быть в чем-то
определенном. Установление вины лица есть завершающий момент в
установлении состава преступления в его действиях. Поэтому вопрос о
том, виновно ли лицо в совершении общественно опасного деяния, ре¬
шается путем установления в действиях лица определенного состава пре¬
ступления. Отрицание этого, прямое или косвенное, несовместимо с
борьбой за дальнейшее укрепление социалистической законности.
Недостаточное внимание к установлению в действиях лица преду¬
смотренной законом умышленной или неосторожной вины может повлечь
за собой неправильную квалификацию совершенного преступления или
необоснованное осуждение лица при отсутствии в его действиях состава
преступления. Подобного рода ошибки иногда еще допускаются в су¬
дебной практике. С ними необходимо решительно бороться, так как они
подрывают социалистическую законность и наносят существенный врел
как интересам социалистического государства, так и интересам отдель¬
ных граждан.
По поводу приведенного понятия вины по советскому уголовному
праву делались замечания, что оно не охватывает всех сторон проблемы
вины. Подобного рода возражения нельзя признать правильными. Вся¬
кое определение должно содержать в себе указание на существенные при¬
знаки предмета. Чем сложнее какое-либо явление, тем большее количе¬
ство определений, вообще говоря, может быть ему дано. Это нужно иметь
в виду и при образовании юридических понятий. Свойства же предмета,
выделяемые как существенные, должны определяться не субъективными
вкусами и желаниями, а объективным критерием — практическими по¬
требностями, которые обслуживает данный юридический институт в си¬
стеме социалистического права. Практика в процессе познания высту¬
пает «и как критерий истины и как практический определитель связи
предмета с тем, что нужно человеку» (В. И. Ленин. Соч. Т. 32, стр. 72).
Определяя понятие вины, которым должен пользоваться суд для призна¬
ния лица виновным в совершении преступления, следует в понятие вины
внести основные признаки этого явления, необходимые для практического
решения вопроса. Установлением умысла или неосторожности в действиях
лица, совершившего общественно опасное деяние, и решается вопрос о его
вине. Поэтому всякое другое определение вины, охватывающее какую-либо
иную сторону этого явления (например: «вина есть субъективное основа¬
ние уголовной ответственности», «вина есть проявление пережитков про¬
шлого у лица или его классовой враждебности», «вина есть нарушение мо¬
рального долга советского гражданина» и т. п.), неспособно решить тот

УКРЕПЛЕНИЕ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ ЗАКОННОСТИ
25
основной практический вопрос, который стоит перед судом: в каком слу¬
чае обвиняемый должен быть признан виновным в совершении пре¬
ступления.
Соединение в понятии вины различных сторон этого явления, непо¬
средственно друг с другом не связанных, даст лишь эклектическое опре¬
деление вины, указывающее.на различные стороны этого явления, и толь¬
ко. Например: «Вина есть психическое отношение лица к совершенному
преступлению в форме умысла или неосторожности и. нарушение мораль¬
ного долга советского гражданина». В логическом отношении определение
понятия вины строилось бы в этом случае так же, как строятся высмеян¬
ные В. И. Лениным в его работе «Еще раз о профсоюзах» эклектические
определения типа определения стакана и как стеклянного цилиндра и как
инструмента для питья.
Данное нами определение отнюдь не закрывает путь для всесторон¬
него исследования проблемы вины в советском уголовном праве: значе¬
ния мотива в образовании умысла, что иногда имеет решающее значение
для понимания характера и направленности самого умысла; роли пере¬
житков прошлого в сознании людей или классово-враждебной идеологии
в формировании умысла или неосторожности, ведущих к совершению пре¬
ступления, а также связанного с виной правового и морального осуждения
судом преступления и лица, его совершившего, и т. д.
Классовая сущность вины в советском праве определяется тем, что в
нем всегда идет речь об умысле или неосторожности в отношении дей¬
ствий, опасных для советского строя или социалистического правопоряд¬
ка. Намерение лица или его неосторожность при совершении действий,
не представляющих опасности для советского строя или социалистиче¬
ского правопорядка, не заключают в себе признаков вины. Поэтому вина
'есть не просто психологическое понятие, но понятие социально-политиче¬
ское, хотя, разумеется, без психологического содержания не может быть
и речи о вине.
Без упорной борьбы с пережитками прошлого в сознании людей
нельзя успешно строить коммунистическое общество. Борьба с пережит¬
ками прошлого в сознании людей, борьба за прочную дисциплину социа¬
листического общества не может ограничиться лишь мерами убеждения.
В этой борьбе нового со старым в соответствующих случаях необходимо
применять и государственное принуждение. В. И. Ленин учил вести «де¬
ловую, беспощадную, истинно-революционную войну с конкретными носи¬
телями зла». Мотивы умышленного совершения преступлений — хищений
государственного, общественного и личного имущества граждан, посяга¬
тельств на личность, злоупотреблений со стороны должностных лиц
своим служебным положением и т. п. — порождаются пережитками про¬
шлого в сознании людей: психологией мелкого собственника, желающего
•урвать себе побольше и дать обществу поменьше, карьеризмом и т. п.
Пережитки прошлого в сознании людей выражаются и в совершении
:ряда преступлений по неосторожности, вследствие бесхозяйственности,
бюрократизма, халатного отношения к своим служебным обязанностям,
расхлябанности и недисциплинированности.
Установление в действиях лица определенного состава преступле¬
ния служит, по советскому праву, единственным основанием его уго¬
ловной ответственности. Уголовное преследование не может быть возбуж¬
дено (а возбужденное подлежит прекращению в любой стадии процесса)
при отсутствии признаков состава преступления. Борьба за дальней¬
шее укрепление социалистической законности требует, чтобы советская
юридическая наука решительно отвергла любые отклонения от материа¬
листического обоснования основных вопросов уголовного права и про¬
цесса. В советской юридической литературе получила известное распро¬
странение «оценочная теория» вины. Согласно этой теории, установление
состава преступления в действиях лица не является еще основанием его

26
А. А. ПИОНТКОВСКИЙ
ответственности перед Советским государством и народом, не означает
признания его виновным.
Решение этого вопроса, согласно «оценочной теории» вины, опреде¬
ляется отрицательной морально-политической оценкой судом преступления,
личности преступника и всей совокупности объективных и субъек¬
тивных обстоятельств дела. Оценочное понимание вины объективно озна¬
чало оправдание судейского произвола в решении вопроса о наличии
вины лица; оно ставило усмотрение суда выше требований советского за¬
кона; оно противоречило провозглашенному в Конституции СССР прин¬
ципу подчиненности суда закону. На практике это могло привести лишь
к дискредитации социалистической законности и социалистического пра¬
восудия. Как показатель политической и теоретической зрелости наших
научных работников в области уголовного права и практических работ¬
ников суда и прокуратуры следует рассматривать то, что они в громад¬
ном большинстве отвергли «оценочную теорию» вины как несовмести¬
мую с задачей укрепления социалистической законности.
В. И. Ленин учит, что нельзя вполне уяснить себе никакой ошибки,
если не доискаться теоретических корней этой ошибки у тех, кто ее делает
(см. Соч. Т. 32, стр. 69). Отрицание за виной качества строго определен¬
ного факта объективной действительности, мнение, будто вина порождает¬
ся лишь отрицательной оценкой судом как преступления, так и неопреде¬
ленного количества разного рода объективных и субъективных обстоя¬
тельств дела, фактически ведет к идеалистической трактовке понятия
вины. По этой «теории», суд в своем приговоре не познает, а по своему
усмотрению создает вину лица в совершении преступления. Правда, сто¬
ронники «оценочной теории» среди советских юристов оговаривают, что
они понимают оценку обвиняемого и его действий, даваемую советским
судом, как оценку партийную, то есть оценку с точки зрения интересов
социалистического государства трудящихся. Это обстоятельство и являет¬
ся, по их мнению, решающим для проведения самого резкого принци¬
пиально-политического различия между неокантианскими «оценочными
теориями» и их «оценочной теорией» вины.
Бесспорной истиной является утверждение, что советский суд руко¬
водствуется в своей деятельности интересами социалистического государ¬
ства, интересами трудящихся. Но это не снимает вопроса о том, считать
ли вину объективно существующим вне сознания судьи фактом, который
должен быть познан судом в процессе судебного рассмотрения дела, или
же рассматривать ее как чисто оценочную категорию (порицание, упрек),
как отрицательную оценку судом совокупности объективных и субъектив¬
ных обстоятельств поведения обвиняемого. Первая точка зрения — это
позиция материализма, ва которой стоит наше советское законодатель¬
ство и вся наша судебная практика. Вторая точка зрения — это идеали¬
стическое понимание вины; фактически его и проводят, не отдавая себе
в этом отчета, сторонники «оценочной теории» среди советских юристов.
С признанием лица виновным, разумеется, связана всегда не похва¬
ла, а осуждение, оценка его действий как преступления, как действий,
опасных для основ советского строя или социалистического правопорядка.
Однако это не дает основания сводить вину к оценочному суждению
судьи. Глубоко ошибочной является подмена индивидуальной вины пре¬
ступника, существующей еще до того, как советским судом было вынесе¬
но какое-либо суждение по делу, существующей объективно, вне созна¬
ния судьи, отрицательным суждением суда об общественно опасном пове¬
дении преступника. Без четкого и ясного понимания того, в чем различие
между материалистическим и идеалистическим пониманием вины, совет¬
ская теория уголовного права не может выполнять свою основную полити¬
ческую задачу — служить укреплению социалистической законности.
В советской теории уголовного права нашло известное отражение и
выросшее на основе неокантианской философии «учение» о составе пре¬

УКРЕПЛЕНИЕ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ ЗАКОННОСТИ
27
ступления, с характерным для него утверждением, будто общественная
опасность деяния и его противоправность не принадлежат к составу пре¬
ступления, а лежат за его пределами в качестве основания, предпосылки
наказуемости. Такое понимание состава преступления противоречит на¬
шим принципам образования правовых понятий. Состав преступления есть
правовое понятие преступления, которое должно отразить в себе суть
соответствующего явления. Понятие состава преступления как совокуп¬
ности лишь фактических признаков соответствующего деяния есть пустое
понятие, не выражающее сути преступления, его опасности для Советского
государства или социалистического правопорядка.
Такое формалистическое понятие состава преступления позволяет
независимо от субъективных намерений его сторонников заключить, буд¬
то установление состава преступления в действиях лица еще не означает,
что оно действительно совершило преступление и должно быть признано
виновным. Поэтому такая концепция может служить оправданием обхода
закона. Она несовместима с задачей укрешЕения социалистической закон¬
ности и прямыми положениями советского законодательства. Состав пре¬
ступления— единственное основание уголовной ответственности. Там, где
нет противоправности (общественной опасности) деяния, отсутствует и
состав преступления. Там, где имеется состав преступления, имеется и со¬
вершение общественно опасного деяния. Поэтому и попытки создать какие
бы то ни было особые основания уголовной ответственности, помимо со¬
става преступления, не могут содействовать укреплению социалистической
законности.
Формалистическая концепция состава преступления, «оценочная тео¬
рия» вины, а также подмена в уголювном процессе достоверности вероят¬
ностью совершения обвиняемым преступления могут служить лишь теоре¬
тическим обоснованием нарушения законности в осуществлении социали¬
стического правосудия.
В. И. Ленин в знаменитой статье «О значении воинствующего мате¬
риализма» писал, что без со/шдного философского обоснования никакие
естественные науки не выдержат борьбы против натиска буржуазных
идей. Это положение в полной мере нужно отнести и к другим отраслям
науки, в том числе и к юридической науке.
Борьба за укрепление социалистической законности есть вместе с
тем борьба за материализм в советской науке права, борьба против пря¬
мого или косвенного влияния различного рода идеалистических концеп¬
ций на советскую юридическую науку. Теоретическая работа советских
юристов должна быть поднята на более высокий уровень, для чего необ¬
ходима тесная связь юридических наук с философией. И чем теснее будет
эта связь, тем успешнее будет развиваться советская юридическая наука,
тем плодотворней будет ее помощь государственным органам в их работе
и эффективней ее содействие дальнейшему укреплению социалистической
законности.

Проблема чувственного
и рационального в познании
Ф. И. ГЕОРГИЕВ
Марксистско-ленинская теория познания дает единственно научное
объяснение человеческого сознания, включающего в себя как чувствен¬
ное (ощущение, восприятие, представление), так и рациональное познание
(мышление). Сознание как свойство мозга есть высшая форма отражения
действительности, «сознанное бытие», отношение человека к внешнему
миру, к другим людям и тем самым к самому себе. Сознание возникает и
формируется в процессе практической деятельности людей. Лишь в отно¬
шении человек начинает осознавать себя как общественный индивид, обла¬
дающий сознанием и самосознанием. Человек в отличие от животного вы¬
деляет себя из среды и противостоит ей как субъект познания и дей¬
ствия, практическое существо, владеющее языком, преобразующее дей¬
ствительность.
Практическое изменение внешнего мира является основой историче¬
ского развития как чувственного, так и рационального познания. Эти две
основные формы отражения действительности не существуют друг без
друга. Степень развития человеческого сознания на различных историче¬
ских этапах определяется образом жизни людей. Возникнув, сознание
включается в реальный процесс развития общества и приобретает огром¬
ное практическое значение в судьбах народов, делающих свою историю.
Роль сознания особенно велика в условиях советского общества. «По на¬
шему представлению, — говорит Ленин, — государство сильно сознатель¬
ностью масс. Оно сильно тогда, когда массы все знают, обо всем могут
судить и идут на все оо&нательно» (Соч. Т. 26, стр. 224).
Сознание как адэкватное отражение действительности носит творче¬
ский характер. Эту особенность сознания идеализм объясняет, исходя из
активности самого же сознания как имманентно присущей ему способно¬
сти, то есть мистически. Но такой взгляд чужд науке. В действительности
активность сознания обусловлена активностью человека как обществен¬
ного существа, практически изменяющего внешний мир сообразно с зако¬
нами его развития. Сознание человека всегда так или иначе отражает
действительность; оно является субъективным образом объективного мира.
Образ вещей не может возникнуть из ничего, он всегда имеет своим источ¬
ником внешний материальный мир. Отражение не существует без отобра¬
жаемого, познание — без реального предмета, субъект — без объекта.
Образ, будучи объективным по своему источнику, содержанию, в то же
время является субъективным, то есть идеальным отражением действи¬
тельности. Это значит, что сознание как образ вещей и явлений само по
себе не материально, но является свойством и продуктом деятельности
мозга — высокоорганизованной материи. Положение о том, что сознание
материально, является глубоко ошибочным (см. журнал «Советская педа-
.гогика» № 7 за 1954 год, стр. 68).
Не меньшим извращением марксистско-ленинской теории познания
является также утверждение, что поскольку психическое не сводится

ПРОБЛЕМА ЧУВСТВЕННОГО И РАЦИОНАЛЬНОГО В ПОЗНАНИИ
29
к физиологическому, идеальное к материальному, то «невозможно...
субъективные образы объективного мира полагать находящимися в
мозгу» («Советская педагогика» № 9 за 1953 год, стр. 55). Это чисто
.махистское отрицание связи ощущения и мышления с мозгом человека
давно раскритиковано В. И. Лениным в книге «Материализм и эмпирио¬
критицизм».
Ленинское положение о том, что сознание есть субъективный образ
объективного мира, в одинаковой степени направлено как против вульгар¬
ного материализма, так и против идеализма. В понимании образа
В. И. Ленин исходит не только из его объективного содержания, не зави¬
сящего от сознания человека, но и из учета моментов, зависящих от субъ¬
екта познания и действия. Метафизический материализм видел объектив¬
ный источник возникновения ощущений, восприятий, представлений, по¬
нятий и т. п., но он не учитывал всей сложности процесса отражения,
связанного с практическим воздействием человека на мир вещей и явле¬
ний, не понимал диалектики развития познания, в основе которого лежит
практика. Марксистско-ленинская теория познания, подчеркивая идеаль¬
ность образа вещей как характерную черту чувственного и рационального
познания, не ограничивается этим. Она видит субъективность образа еще
в том, что вещи, отображаемые в нем, всегда богаче по содержанию,
чем образ.
Человек в своем познании стоит перед познаваемой им действитель¬
ностью как чем-то неисчерпаемым. Поэтому познание всегда ограничено
достигнутым уровнем науки и исторической практики. Кроме этого, как
указывал Энгельс, познание ограничено не только объективно-историче¬
скими условиями, но и субъективными особенностями физической и духов¬
ной организации человека. Тем не менее человеческое познание безгра¬
нично в своих возможностях проникновения в сущность явлений. Прак¬
тика как основа познания и критерий достоверности наших знаний яв¬
ляется величайшим стимулом развития человеческого познания.
& %
Сознание как образ вещей обладает не только общими чертами (от¬
ражение, связь с практикой и т. п.), но и специфическими особенностями,
характеризующими его конкретные формы (ощущения, представления,
понятия и т. п.). Многообразие сторон, связей и отношений вещей и явле¬
ний в процессе исторической деятельности людей обусловливает много¬
образные формы сознания, способы овладения действительностью. Маркс
говорит о человеке: «Каждое из его человеческих отношений к миру — зре¬
ние, слух, обоняние, вкус, чувство, мышление, созерцание, ощущение, хоте¬
ние, деятельность, любовь, — словом, все органы его индивидуальности,
равно как и те органы, которые даны непосредственно в форме обществен¬
ных органов, являются в своем предметном отношении, или в своем отно¬
шении к предмету, присвоением последнего» (К. Маркс и Ф. Эн¬
гельс. Соч. Т. III, стр. 625).
Между различными формами отражения внешнего мира существует
глубокая внутренняя связь, определяемая самим объектом познания и
реальными историческими условиями существования человека. И только
в целях анализа вычленяются отдельные формы познания, которые в дей¬
ствительности, обладая каждая своими качественными особенностями,
неотделимы друг от друга. Так, чувственная, непосредственная форма
отражения действительности, оторванная от мышления, существует толь¬
ко -в абстракции. Ощущение —это только один из очень важных на¬
чальных моментов единого сложного процесса отражения человеком объ¬
ективной реальности, как говорит И. П. Павлов, момент «интегративного
процесса». У человека ощущения не существуют как факт сознания вне
речи, органически связанной с мышлением. Учение И. П. Павлова о взаи-

30
Ф. И. ГЕОРГИЕВ
модействии первой и второй сигнальных систем исключает всякий мета¬
физический разрыв чувственного и рационального знания. К сожалению,
этот очевидный факт далеко не всегда учитывается в работах по мар¬
ксистско-ленинской теории познания.
Но это одна сторона дела, хотя и принципиально важная. Другая
сторона заключается в том, что ощущения, восприятия, представления и
понятия — качественно различные формы отражения, познания внешнего
мира, подлежащие тщательному анализу.
Насколько человек своей познавательной деятельностью обязан
органам чувств, видно, например, и из медицинской практики и экспери¬
ментальных данных, полученных в лабораториях И. П. Павлова. Ана¬
лизируя условия деятельного и покойного состояния больших полуша¬
рий, И. П. Павлов прямо ссылается на классический труд «Рефлексы
головного мозга» И. М. Сеченова, который дал, по словам Павлова, наи¬
лучшее решение рассматриваемого вопроса. Сеченов указал, что для дея¬
тельного состояния высшего отдела больших полушарий необходима из¬
вестная минимальная сумма раздражений, идущих в головной мозг через
обычные воспринимающие органы тела животного. Это положение
И. М. Сеченова было подтверждено клиническими наблюдениями над
больными с сильно поврежденной нервной системой, у которых были вы¬
ключены те или другие органы чувств. Аналогичное имеет место и у жи¬
вотных.
И. П. Павлов приводит один интересный факт. Исследуется собака,
которая давно лишена трех рецепторов и постоянно спит. Тем не менее
ее можно растормошить при помощи остающихся кожных рецепторов,
привести в лабораторию, поставить ее в станок и делать с ней опыты.
Оказывается, у такой собаки нельзя образовать больше одного рефлекса.
И объясняется это тем, что «тонус коры, т. е. процесс возбуждения, кото¬
рым располагает вся кора, такой слабый, что раз он концентрируется
на одном раздражителе, то на другом месте ничего не остается, и поэто¬
му все другие раздражители никакого действия не производят»
(И. П. Павлов. Соч. Т. III, ч. 2-я, стр. 426). Это говорит о том, что
кора больших полушарий не может нормально функционировать без необ¬
ходимых раздражений, получаемых через органы чувств. Отсюда по¬
нятно, почему И. М. Сеченов и И. П. Павлов придавали такое большое
значение органам чувств, связанным со всей отражательной деятельно¬
стью головного мозга. Они рассматривали их как «окна внешнего мира»
(И. П. Павлов), обеспечивающие непосредственную связь организма
со средой, позволяющие организму биологически правильно ориентиро¬
ваться в постоянно изменяющейся внешней среде.
Специфические внешние условия существования и развития орга¬
низмов обусловили специфичность органов чувств. Благодаря их тонкой
специализации организм способен целесообразно реагировать на внеш¬
ние раздражения, адэкватно взаимодействовать с условиями. Это значит,
что каждый орган чувств исторически оказался приспособленным к тому,
чтобы вполне эффективно реагировать только на адэкватные ему раздра¬
жители (глаз — на световые, ухо — на звуковые и т. п.). Качество ощу¬
щений, (зрительные, слуховые и др.) непосредственно зависит от свойств
раздражителей.
В то же время каждый орган функционирует определенным обра¬
зом в зависимости от своей структуры, которая сама есть продукт раз¬
вития. И чем больше данный орган морфологически и функционально
дифференцирован, тем в большей степени он оказывается биологически
приспособленным к выполнению своих функций. Орган, имеющий боль¬
шее жизненное значение, получает соответственно большее развитие, и
наоборот.
Условия жизни животного определяют направление, характер и сте¬
пень развития органов чувств, их строение и функционирование. Так,

ПРОБЛЕМА ЧУВСТВЕННОГО И РАЦИОНАЛЬНОГО В ПОЗНАНИИ
31
«обитатели тропических лесов Африки — шимпанзе — отыскивают пищу
среди густых зарослей; это обусловливает развитие зрения. Они находят
пищу также в расщелинах скал и дуплах деревьев; это требует развития
осязания. Жизнь на деревьях развивает мышечные восприятия, глазомер
и ловкость движений. Шимпанзе лучше и быстрее различают яркие хро¬
матические краски по сравнению с темными и ахроматическими или шар и
конус по сравнению с кубом и призмой в соответствии с положительным
отношением к цвету и форме фруктов и корнеплодов, составляющих
обычную пищу обезьян» (Г. 3. Рогинекий «Навыки и зачатки ин¬
теллектуальных действий у антропоидов (шимпанзе)», «Вестник Ленин¬
градского университета» № 2 за 1946 год).
Из этого видно, что глубоко специализированный характер некото¬
рых органов чувств (особенно таких, как зрение и слух) обеспечивает
тончайший анализ внешних и внутренних раздражений и тем самым це¬
лесообразное приспособление организма к условиям его существования.
Итак, относительная специфичность отражательной деятельности каждого
органа чувств — не недостаток или принципиальная его ограниченность,
как это утверждают агностики (И. Мюллер и др.), а результат законо¬
мерного развития под определяющим влиянием внешних условий.
Каждый орган чувств формируется под влиянием главным образом
одного какого-нибудь вида энергии (см. С. И. Вавилов «Глаз и
солнце». 1950, стр. 105 и др.). Естественно поэтому, что определенный
орган чувств вполне способен трансформировать тот вид энергии, который
исторически определил структуру и функцию этого органа. «Ощущение,—
согласно Ленину,— есть действительно непосредственная связь сознания
с внешним миром, есть превращение энергии внешнего раздражения в
факт сознания» (Соч. Т. 14, стр. 39). Это фундаментальное положение
марксистско-ленинской теории отражения получило свое точное естествен¬
но-научное подтверждение в учении И. П. Павлова об анализаторах. Ма¬
териалистическое учение И. П. Павлова нанесло удар по субъективизму
и идеализму в физиологии, в том числе и в физиологии органов чувств.
И. П. Павлов совершенно по-новому, глубоко научно решил вопрос о
единстве рецептора, проводника и его корковой части в головном мозгу
как цельной отражательной системы, функционирующей под определяю¬
щим воздействием внешних условий.
И. П. Павлов называет анализаторами то, что до него обычно носило
название органов чувств. Анализатор состоит из периферического, или
рецепторного, отдела, проводникового отдела с промежуточными нерв¬
ными центрами и мозгового, или центрального, отдела, представленного в
коре головного мозга. Первый отдел связан с трансформацией внешней
энергии в специфическое нервное возбуждение; во втором отделе осуще¬
ствляется протекание нервного возбуждения от рецептора к промежуточ¬
ным центрам мозгового ствола, где устанавливается рефлекторная связь
с различными эфферентными системами и взаимодействие между различ¬
ными анализаторами. В корковом отделе нервный материальный процесс
приобретает новое качество — возникают ощущения, то есть психическое.
Именно в этой решающей инстанции совершается тончайший анализ
внешних раздражений, которые подвергаются обработке начиная с пери¬
ферического аппарата.
Задача заключается в том, чтобы понять, что ощущение есть про¬
дукт аналитической деятельности не одного только органа чувств, на¬
пример, зрительного, при наличии зрительных ощущений, а и других ана¬
лизаторов. «Давно, — говорит Энгельс, — уже признано, что обоняние и
вкус являются родственными, однородными чувствами, воспринимающими
однородные, если не тождественные, свойства... Осязание и зрение до та¬
кой степени взаимно дополняют друг друга, что мы часто на основании
зрительного облика какой-нибудь вещи можем предсказать ее тактиль¬
ные свойства» («Диалектика природы», стр. 185. 1952).

32
Ф. И. ГЕОРГИЕВ
При этом очень важно отметить, что Энгельс говорит о переработке
различных чувственных впечатлений, получаемых от одной и той же
вещи, в одно целое, которое, как это видно из учения И. П. Павлова о
высшей нервной деятельности, обеспечивается в результате большой ана-
литико-синтетической деятельности всей коры головного мозга.
Одна из закономерностей взаимодействия различных анализаторов,
установленная экспериментально и отмечаемая в учебниках по психоло¬
гии, заключается в том, что слабые раздражители увеличивают чувстви¬
тельность к другим, одновременно действующим раздражителям, тогда
как сильные раздражители уменьшают эту чувствительность.
Установлено, что относительно резкие качественно ощущения свой¬
ственны главным образом высокоразвитым органам чувств, к которым от¬
носятся зрение и слух. Что касается менее дифференцированных орга¬
нов чувств — обоняния, вкуса, различных видов кожной чувствительно¬
сти, — то ощущения, возникающие в каждом из них, могут быть легко
сравниваемы между собой, более того, возможен также постепенный
переход одного качества ощущения к другому, так что они становятся
трудно различимыми (Андреев). Например, установлено, что обычно
ощущения разных вкусов сливаются (Бронштейн). Однако обоняние
и вкус также отражают объективные свойства вещей и явлений, допол¬
няют единую картину, возникающую в голове человека. В этом отношении
важно лишь отметить, что менее дифференцированные обонятельные и
вкусовые ощущения являются и менее совершенными формами отражения
свойств и качеств вещей. Но в связи с работой других органов чувств и
наличием других ощущений они, несомненно, дают необходимые знания
человеку об окружающих его предметах, процессах и явлениях. Экспери¬
ментальные исследования по изучению взаимодействия органов чувств,
особенно последних лет, обогатили наши представления о них как о еди¬
ной сложной отражательной системе, обеспечивающей человеку знание
свойств и качеств явлений (К р а в к о в, К е к ч е е в ид р.).
Но человек в своей практической деятельности имеет дело не с от¬
дельными свойствами и качествами, а с вещами, обладающими теми или
иными свойствами. Как вещи не существуют вне своих свойств, так и
свойства вещи не существуют вне вещей. Это объективное единство
вещей, их внутренней структуры обусловливает целостное восприятие
щредмета. Аналитико-синтетическая деятельность коры больших полу¬
шарий обеспечивает не только возникновение отдельных ощущений, но
одновременно и восприятие предмета в целом, то есть
качественно более сложную форму непосредственного отражения дей¬
ствительности.
Восприятие есть результат отражения не отдельных внешних агентов,
а комплексного раздражителя, воспринимаемого многими анализаторами.
Если, например, зрительное ощущение воспроизводит цвет вещи, то зри¬
тельное восприятие идет дальше этого: оно дает человеку знание о вещи
как цельном объекте с присущими ему свойствами, качествами, отноше¬
ниями. Этим самым познание вещи становится глубже, полнее, оказы¬
вается практически более действенным. И наоборот, целое познается
в результате знания его «элементов» — отдельных свойств, качеств, ча¬
стей и т. п. Только раскрытие диалектики общего и единичного, целого и
части позволяет правильно понять восприятие как более сложную и
'более совершенную форму отражения действительности. Это понима¬
ние процесса восприятия прямо направлено против атомистического сен¬
суализма.
С другой стороны, оно направлено против структурализма в объясне¬
нии природы восприятий. Так, И. П. Павлов решительно отверг теорию
гештальтистов, которая мистифицировала целостный, структурный харак¬
тер восприятий. Кёлер и другие давали совершенно ложное истолкование
психических фактов, полученных в результате проведенных ими экспери¬

ПРОБЛЕМА ЧУВСТВЕННОГО И РАЦИОНАЛЬНОГО В ПОЗНАНИИ
33
ментов над обезьянами. И. П. Павлов на основе обобщения огромного
экспериментального материала показал все действительное значение вос¬
приятий, базирующихся на прошлом опыте исследуемых животных. Как
.материалист, И. П. Павлов показал, что психическая деятельность живот¬
ных является отражением действительно существующих свойств, качеств
вещей, предметов и явлений, которые воспринимаются животными в ре¬
зультате их условно-рефлекторной деятельности.
Важное значение научных выводов И. П. Павлова заключается не¬
только в том, что они играют огромную роль в борьбе с физиологическим
идеализмом (Шеррингтона, Кёлера, Коффка и др.), но и в том, что они
позволяют глубже понять сущность восприятий как специфической формы
отражения действительности, основанной на анализаторской и синтези¬
рующей деятельности коры больших полушарий, раскрыть интимную
связь восприятий с ощущениями и прошлым опытом. Огромная роль вос¬
приятий в познании человеком действительности прежде всего основывает¬
ся на значительно более всестороннем использовании личного и общечело¬
веческого практического опыта, чем это имеет место в возникновении
ощущений. Отсюда становится понятной и значительно большая познава¬
тельная роль восприятий, чем ощущений. То, что недоступно ощущениям,
доступно восприятиям.
Восприятие — это действительно сложный процесс, который опреде¬
ляется не только самим объектом познания (это главное), но и зависит
от конкретных условий воспринимающего субъекта. Целостное восприя¬
тие объекта познания только тогда становится полноценным, когда дается
тончайший анализ его деталей., без изучения которых нет знания целого.
Это предполагает большую аналитическую и синтетическую работу коры
больших полушарий, обеспечивающую адэкватное восприятие предмета.
Сложность вопроса заключается еще в том, что в восприятиях человека
в отличие от животных принимает участие вторая сигнальная система,
органически связанная с мышлением, ю есть с рациональной формой
познания. Если практика, опыт, является основой формирования и воз¬
никновения восприятий, то речь служит средством их осмысления и
контролирования. Действительно, воспринять предмет — это значит вы¬
разить его в слове и тем самым сделать его для себя осмысленным, име¬
ющим то или иное практическое значение. Это тем более верно, что опыт
человечества, знания даны общественному человеку не только в продуктах
его труда, но и в самом труде, не только в произведениях искусства, в
науке и т. п., но также и в языке; без которого невозможно осмысленное
отношение к действительности.
Из того, что человеческие восприятия связаны с языком и мышле¬
нием, вовсе не следует, что они перестают быть чувственной формой отра¬
жения действительности. Значит, не рационалистическое истолкование
восприятия (интеллектуализм), не его эмпирическое объяснение (сенсу¬
ализм), а только конкретный анализ этой формы отражения действи¬
тельности позволяет понять сложную взаимосвязь и взаимозависимость
чувственного и рационального в познании как отражение объективной
диалектики единичного, особенного и всеобщего.
Как нет только выхваченных из всеобщей связи единичных вещей
или только всеобщего вне вещей, так нет и не может быть чувственного
познания вне опосредствованного познания, вне отражения общего в еди¬
ничных вещах. Именно поэтому познание явлений нельзя отрывать от
познания их сущности. Наблюдать совершающийся процесс, скажем, на
солнце — это значит делать определенные обобщения, отражающие
изучаемый объективный процесс. Ясно также, что, например, восприятие
величины, формы, расположения объектов и т. п. является исходным для
формирования научного понимания пространства. Таким образом, в мар¬
ксистско-ленинской теории познания идет речь не о том, чтобы свести
восприятия к мышлению или мышление свести к восприятиям, а о том
3.	«Вопросы философии» № 1.

34
Ф. И. ГЕОРГИЕВ
чтобы понять эти формы познания в их внутренней связи, в их единстве
и различии.
Итак, восприятия — более сложная форма отражения вещей и явле¬
ний, чем ощущения. Высшей формой чувственного познания являются
представления. Представление — образ вещей; оно отличается от
ощущений и восприятий тем, что воспроизводит определенным способом
ранее воспринятые вещи и явления. Это значит, что представления одно¬
типны с первыми двумя формами отражения — ощущениями и восприя¬
тиями, всегда непосредственно предполагающими реальные свойства, ка¬
чества вещей, предметов и т. п., снимками которых они являются. Вместе
с тем представления являются более совершенной формой воспроизведе¬
ния действительности. В представлении человек менее связан с чувствен¬
ной, эмпирической действительностью, чем в ощущениях и восприятиях,
которые прямо обусловлены воздействием вещей на органы чувств. Так,
если человек смотрит на какую-нибудь вещь, то он при нормальных усло¬
виях не может ее не видеть. Или же рука человека не может не чувство¬
вать жжения от огня, так же как нельзя не чувствовать вкус яблока, если
вы его положили в рот. Во всех этих, как и других, случаях окружающая
человека действительность с необходимостью вызывает те или иные ощу¬
щения, воздействуя на соответствующие органы чувств.
Представление же, связанное с действительностью через ощущения
и восприятия, отражает ее по-своему; оно не является ни «редуцирован¬
ным ощущением» (Циген), ни «призраком первоначального ощущения»
(Б э н), ни «знаком ощущений» (М е й н е р т) и т. п., как это утверждают
идеалисты. Научная несостоятельность подобных утверждений показана
Б. Г. Ананьевым в работе «Проблема представления в советской психо¬
логической иауке» (см. «Философские записки». Т. V за 1950 год, изд.
АН СССР). В действительности познавательное значение человеческих
представлений в том, что они не ограничиваются рамками ощущений
и восприятий, фотографическим их воспроизведением. Они никогда
не могут зеркально точно повторить живые и яркие образы со всеми
их индивидуальными особенностями, чертами и красками, получен¬
ные человеком путем его непосредственного контакта с действитель¬
ностью. Каждое представление в той или иной степени уже содержит в
себе обобщение, и тем самым оно поднимается выше частностей ощуще¬
ний или восприятий.
Эту мысль подчеркнул И. М. Сеченов в своей работе «Элементы
мысли». Представления, согласно Сеченову, — это известный «средний
итог», «обобщенная форма» отражения действительности, несравненно
более богатая содержанием, чем предшествующие ей образы вещей. От¬
носительная обобщенность представления освобождает человека от нево¬
образимой путаницы, которая может возникнуть в его голове, поскольку
один и тот же предмет воспринимается человеком в самых различных
условиях, под самым различным углом зрения и т. п. (см. И. М. С е-
ченов «Избранные философские и психологические произведения»,
стр. 489. 1947).
И. М. Сеченов считает, что материальным субстратом представлений
являются «скрытые следы», возникающие в результате работы централь¬
ных нервных аппаратов, действующих по принципу условных рефлексов.
«Скрытый сл1ед» как физиологическая основа представлений — не простой
остаток от одиночного возбуждения чувственного прибора мозга, не ослаб¬
ление одиночного возбуждения нервного элемента от одиночного раздра¬
жения, а связка между отдельными ощущениями. Эти «связки-следы» воз¬
никают в результате механизма ассоциации. «Я, — говорит Сеченов, —
вижу человека, потому что на моей сетчатой оболочке действительно
рисуется его образ, и вспоминаю потому, что на мой глаз упал образ две¬
ри, около которой он стоял» (там же, стр. 146—147).

ПРОБЛЕМА ЧУВСТВЕННОГО И РАЦИОНАЛЬНОГО В ПОЗНАНИИ
35
Почему то, а не иное внешнее впечатление вызывает именно это
представление, а не другое? «Причина, — говорит Сеченов, — та, что
скрытые следы, в своей силе, вполне зависят от резкости действительных
впечатлений» (там же, стр. 146). Значит, представление как известный
продукт деятельности мозга прямо зависит от реальных впечатлений,
получаемых через органы чувств. В то же время оно не сводится к непо¬
средственным впечатлениям действительности, поскольку эта форма по¬
знания освобождается от многих частностей предмета, отраженных в
ощущениях и восприятиях, и таким образом заключает в себе момент
опосредствованности. Это тем более верно, если учесть, что существуют
представления разной степени обобщенности. Такие общие представления,
как образы-схемы и т. п., несомненно, представляют собой в извест¬
ной степени уже абстракции, которые ближе и глубже отражают дей¬
ствительность, чем ощущения и восприятия. Вот почему представление,
то есть «третья инстанция» (Сеченов), имеет несомненные преимуще¬
ства перед указанными выше формами познания — ощущениями и вос¬
приятиями.
Огромную роль в формировании представлений, их возникновении и
развитии играет практическая деятельность. Разные виды деятельности,
связанные с различным жизненным опытом и знаниями человека, об¬
условливают разные по своему качеству представления. Например, пред¬
ставления о стуле у столяра по сравнению с обычным представлением,
наверно, гораздо полнее. Представление биолога о происходящих в орга¬
низме жизненных процессах и представление не биолога будут существен¬
но различаться между собой. Известно также, что определенный вид дея¬
тельности (художника, музыканта и т. д.) вырабатывает определенный
устойчивый тип представлений (зрительные, слуховые и т. п.) и, главное,
умение ими оперировать.
Возникнув в процессе деятельности как образ действительности, пред¬
ставление становится носителем известных знаний для активного воздей¬
ствия на предмет познания, преобразования действительности. Действен¬
ность представлений возрастает по мере обогащения их обобщениями и
тем самым участия в формировании этого образа действительности вто¬
рой сигнальной системы, то есть речи, внутренне связанной с мышлением
как качественно новой формой обобщения (понятий, суждений, умоза¬
ключений и т. п.).
Представление человека никогда не может подняться на уровень ло¬
гического мышления. Самое обобщенное (общее) представление ограни¬
чено рамками своей чувственной формы. Являясь более подвижным, гиб¬
ким, содержательным, чем ощущения и восприятия, оно, тем не менее,
не может отобразить глубокой сущности вещей и явлений, те законы,
которым они подчиняются. Другими словами, простая осмысленность
представления как чувственного образа еще не делает его логическим,
теоретическим способом познания, который единственно может дать науч¬
ное понятие о предмете.
Таким образом, представление в известной мере приближается к
ощущениям и восприятиям; своей же относительной обобщенностью оно
родственно мышлению. Некоторые считают в силу этого представление
промежуточным звеном между восприятием и мышлением. Это неверно.
Качественно отличаясь от ощущений и восприятий, представление остает¬
ся чувственной связью человека с действительностью, то есть это отличие,
по Павлову, остается в пределах первой сигнальной системы, которая по
своему физиологическому механизму является общей для человека и жи¬
вотных, хотя по самому осуществлению, самой основе формирования (со¬
циальной), по познавательной роли (связь с практикой) и т. п. представ¬
ления человека, несомненно, качественно отличаются от представлений
животных. Наличие известного обобщения в таких формах отражения, как
ощущения, восприятия, представления, говорит о том, что чувственное

36
Ф. И. ГЕОРГИЕВ
познание не существует у человека вне познания рационального, как и
рациональное познание не существует вне познания чувственного, ибо
человек никогда не может сделать какое-либо теоретическое (логическое)
обобщение, не опираясь на эмпирическую действительность, накопленные
наукой факты.
Однако между чувственным и рациональным познанием существует
не только единство, но и различие. Для чувственного познания характерно
то, что оно непосредственно связано со свойствами, качествами вещей и
явлений. Элементы обобщения, содержащиеся в чувственных образах и
прежде всего в представлениях, остаются в пределах познания внешних
связей вещей. Даже самое общее представление не может отобразить
законы явлений природы и общества, а понятие может. Между этими
двумя качественно отличными формами отображения существует не посте¬
пенный переход от одного к другому, а скачок. Специфика этого скачка
заключается в том, что он подготовлен чувственным познанием, особен¬
но представлениями, которые уже заключают в себе моменты, прису¬
щие мышлению (известная опосредствованноеть, обобщенность и т. п.).
Основой этого перехода является практическая потребность обще¬
ственного человека, вынуждающая его двигаться в своем познании от
внешних сторон явлений объективного мира к внутренним связям
и отношениям, то есть законам. Практика играет решающую роль в
скачкообразном переходе познания от низшего к высшему, от внеш¬
него к внутреннему. Нельзя понять этот переход и вне языка, который
играет роль не только средства общения между людьми, но и фактора
обобщения.
Марксистско-ленинская теория познания ведет борьбу как против
отождествления чувственного познания с рациональным, так и против их
метафизического разрыва.
Идеалистический рационализм, борясь против материализма, резко
выступает против чувственной, эмпирической основы мышления, которое
превращается им в сверхчувственную сущность, необъяснимую научным
путем. Он возводит человеческое мышление в абсолют, оторванный от
всякого чувственного содержания и противопоставленный ему (Декарт,
Лейбниц, Кант, Фихте, Гегель, Гуссерль и др.). Идеалистический сенсуа¬
лизм, абсолютизируя значение ощущений, ведет к поповщине, так же как
и рационализм (Беркли, Юм, Мах и др.).
Метафизический материализм (Бэкон, Гоббс, Локк, Гельвеций, Фей¬
ербах и др.), со всей силой подчеркнув в противоположность идеализму
значение чувственного познания как отражения объективной действитель¬
ности, не сумел, по словам Ленина, применить диалектику к теории отра¬
жения, к процессу познания. Он видел в мышлении только иную форму
или комбинацию ощущений и восприятий, сводил целенаправленный ха¬
рактер мыслительных процессов к внешним, механическим связям пред¬
ставлений. Объективная диалектика процесса познания, взаимосвязь ощу¬
щений и мышления, человеческая практика как основа и критерий
познания — все это осталось вне поля зрения как метафизического мате¬
риализма, так и идеализма.
Марксистско-ленинская теория познания единственно научно решает
вопрос о взаимоотношении чувственного и рационального в познании.
Теоретическое мышление связано с действительностью только посредством
ощущений и восприятий; никаким иным образом оно не может быть с
ней связано. Вот почему неправильно противопоставлять чувственное ра¬
циональному, так же как единичное всеобщему, не видеть их глубокой
связи и взаимозависимости. «Чистое» ощущение и «чистое» мышление —
выдумка идеализма. В действительности мышление опирается на реаль¬
ные чувственные образы вещей, которые возникают в процессе практиче¬
ской деятельности людей. Отсюда важное значение для мышления ощу¬
щений, восприятий и в особенности представлений.

ПРОБЛЕМА ЧУВСТВЕННОГО И РАЦИОНАЛЬНОГО В ПОЗНАНИИ
37
* ♦ ^
В самом деле, что такое мышление? «Мышление, взятое из представ¬
ления,— говорит Ленин, — тоже отражает реальность» («Философские
тетради», стр. 199. 1947). В этой характеристике мышления подчерки¬
ваются два принципиально важных момента, именно связь мышления с
представлением и то, что мышление является отражением действительно¬
сти. Эту же, в сущности, мысль подчеркивает и И. П. Павлов. «...Мышле¬
ние наше, — говорит он, — не представляется безобразным, то есть без
всяких следов действительности» («Павловские среды». Т. II, стр. 515.
1949).
Специфика же мышления как качественно новой формы познания
действительности заключается в том, что, опираясь на чувственное позна¬
ние, оно является обобщенным отражением суще¬
ственных и необходимых связей и отношений ве¬
щей, явлений. В этом суть мышления. Согласно Энгельсу, всякое
действительное, исчерпывающее познание состоит в том, что мы в мыслях
подымаем единичное из единичности в особенность, а из этой последней
во всеобщность, то есть в форму закона. Это значит, что мышление имеет
дело с той же самой действительностью, с какой непосредственно связаны
ощущения, восприятия и представления, но только опосредствованно,
то есть через эмпирические данные, получаемые посредством органов
чувств. '
Понятие как форма рационального познания качественно отличается
от представления: оно глубже, полнее отражает действительность. Поня¬
тия способны давать человеку такие знания о вещах, явлениях, процес¬
сах, которые недоступны чувственному познанию. Например, человек ни¬
когда еще не видел так называемых радиозвезд, поскольку они оптически
непосредственно не наблюдаемы, но современные способы познания не¬
бесных тел позволяют составить себе известное понятие о них, хотя еще
и несовершенное. Точно так же физик не может иметь чувственно-на¬
глядного представления о сложных закономерностях микрочастиц, ско¬
рость которых приближается к скорости света. В то же время наука
(квантовая механика) оперирует определенными научными понятиями,
теоретическими обобщениями, относительно верно отображающими дей¬
ствительность.
При анализе экономических категорий, говорит Маркс, нельзя поль¬
зоваться ни микроскопом, ни химическими реактивами. То и другое долж¬
на заменить сила абстракции. «Абстракция материи, закона природы,
абстракция стоимости и т. д., одним словом все научные (правильные,
серьезные, не вздорные) абстракции отражают природу глубже, вернее,
полнее» (В. И. Ленин «Философские тетради», стр. 146).
Из того факта, что при адэкватном отражении действительности в по¬
нятиях могут быть ошибочные элементы, вовсе не следует, что данный
образ, понятие теряет свою научную ценность и становится в один ряд
с ненаучным, ложным отражением действительности. Так, старое понятие
об атоме как неделимой материальной частице при всей своей ограничен¬
ности содержало нечто принципиально важное для науки и философии, а
именно мысль о дискретном строении материи, и имело прогрессивное зна¬
чение в развитии науки. При этом особенно важно отметить, что мате¬
риальная частица рассматривалась как объективная реальность, суще¬
ствующая независимо от нашего сознания. Когда наука экспериментально
установила существование электрона, то наше понятие об атоме, как о
чем-то неделимом, существенно изменилось; оно стало более глубоким,
более адэкватным действительности.
Сказанное в отношении атома относится и к элементарным части¬
цам (электрону, позитрону, нейтрону и др.). По мере развития науки,
разработки теории элементарных частиц, получения экспериментальных
научных данных1 та или иная частица, естественно, может оказаться де¬

38
Ф. И. ГЕОРГИЕВ
лимой, следовательно, не элементарной, а сложной. Но это вовсе не
значит, будто нет объективного знания, абсолютной истины, которая
складывается из суммы относительных истин. Научные понятия как обра¬
зы вещей, явлений, процессов никогда не представляют собой фикций,
или символов, как это утверждает релятивизм, «физический» идеа¬
лизм. Гейзенберг, например, прямо говорит, что атом «непосредственно...
не обладает никакими материальными свойствами» («Философские про¬
блемы атомной физики», стр. 32. Изд-во иностранной литературы. 1953).
Все дело сводится им к «математике атома», который может быть лишь
символически представлен дифференциальным уравнением с частными
производными в абстрактном многомерном пространстве. С этой ложной
точки зрения, раскритикованной еще Лениным, оказывается, что физика
и химия развивались «в направлении математического анализа природы
с целью введения единообразия» (там же, стр. 33. Разрядка
моя.— Ф. Г.). При этом Гейзенберг, воюя против всякой наглядности в
квантовой механике, резко противопоставляет логическое и математиче¬
ское мышление чувственному познанию.
Отрицая поступательный характер движения человеческих знаний,
буржуазные ученые, остающиеся на позициях казенной реакционной
философии, не могут или не желают понять, что новые факты науки
требуют новых понятий, которые бы соответствовали объективной диа¬
лектике, действительным фактам. Другими словами, «совпадение мысли
с объектом есть процесс» (В. И. Ле н и н «Философские тетради»,
стр. 167), который никогда не может быть закончен, пока существует
человеческое общество. Образ является результатом познания и в то
же время процессом отражения объективной действительности и ее пре¬
образования общественным человеком. Он содержит в себе объективную
истину как такое содержание, которое не зависит от человека и челове¬
чества. Это обязывает человека не представлять себе истину в форме
мертвого образа, в котором нет ни стремления, ни движения. Познание —
это живой, многогранный, противоречивый процесс, не знающий границ,
чуждый по своему существу косности и рутине.
Противоречивый характер процесса познания объясняется суще¬
ствующими противоречиями в самой действительности, которая отражает¬
ся в сознании человека. Сочетая в себе различные стороны, моменты,
образ как отражение действительности выражает собой объективную диа¬
лектику вещей, логику самой жизни, суть которой заключается в борьбе
старого и нового, в неодолимости нового. Материалистическая диалекти¬
ка требует изучать противоречия в самой сущности предметов, доводить
описание явлений до анализа противоречий, борьбы противоположностей
как источника, движущей силы развития природы и общества. Без та¬
кого анализа нет подлинной науки.
Известно, что основоположники марксизма-ленинизма поставили
учение об обществе на прочную основу, обратившись к материальному
способу производства как основе человеческого общества. Понятие спо¬
соба производства любой общественной формации выражает собой не
только единство производительных сил и производственных отношений,
но и существующее между ними противоречие, характер которого опре¬
деляется способом соединения рабочей силы со средствами производства.
Это понимание способа производства позволило не только четко отгра¬
ничить каждую из формаций, особенно антагонистические от неантагони¬
стических, установить общие и специфические законы, выражающие со¬
бой диалектику производительных сил и производственных отношений,
непримиримость классовых противоположностей, но, главное, предска¬
зать неизбежность пролетарской революции, необходимость установле¬
ния более высокого общественного строя — коммунистического общества.
Естествознание, так же как и исторический материализм, имеет дело
с понятиями, которые отражают действительность, воспроизводят проти¬

ПРОБЛЕМА ЧУВСТВЕННОГО И РАЦИОНАЛЬНОГО В ПОЗНАНИИ
39
воречивую сущность природных явлений. Так, понятия кванта, электрона
отражают внутренне противоречивую сущность волновых и корпуску¬
лярных свойств этих частиц. Жизнь как форма существования белковых
тел определяется противоречивой природой процесса ассимиляции и дис¬
симиляции, являющегося основой всех жизненных явлений. Понятие
жизни должно отобразить эту диалектику противоречий, которую раскры¬
вает биология. Объективная истинность понятий зависит от степени их
адэкватности самим предметам и явлениям. Например, понимание мичу¬
ринской биологией причин развития органического мира по сравнению
с дарвиновскими представлениями, разумеется, является не только более
совершенным, но и более практически значимым. Зная действительные
причины существования и развития животного и растительного мира, со¬
ветские люди сознательно, планомерно воздействуют на этот мир, пре¬
образуют его в соответствии с теми законами, которым он подчиняется.
Итак, мышление (понятие и т. п.) отражает реальные противоречия
жизни; оно выражает собой всеобщее, существующее в единичных, кон¬
кретных, чувственных вещах. Но мышление имеет в качестве своей чув¬
ственной основы не только ощущения, восприятия и представления, а
и язык. Мышление как обобщенная форма отражения законов природы
и истории обязано именно практике и языку. Мысль находит свое адэкват-
ное выражение в слове, которое является ее материальным носителем.
«Будучи непосредственно связан с мышлением, язык регистрирует и за¬
крепляет в словах и в соединении слов в предложениях результаты
работы мышления, успехи познавательной работы человека и, таким
образом, делает возможным обмен мыслями в человеческом обществе»
(И. В. Сталин «Марксизм и вопросы языкознания», стр. 22. 1951).
Каждое слово обобщает, и именно поэтому оно приобретает такую силу
и значение в жизни человека. Человек не может мыслить вне языка, зна¬
чит, он не в состоянии и познавать явления природы и истории вне слова,
чувственной основы понятий.
Таким образом, мышление выполняет свою познавательную роль в
единстве с языком, хотя и не только с ним; оно, как и другие форм-ы
отражения действительности, возникает, формируется, развивается лишь в
связи с практической деятельностью человека, его сознательными, во¬
левыми действиями, направленными на достижение определенных целей.
Отсюда необходимо понять мышление в связи с волей человека, «прак¬
тическим сознанием». «Впечатления, производимые на человека внешним
миром, — говорит Энгельс, — выражаются в его голове, отражаются
в ней в виде чувств, мыслей, побуждений, волевых движений, словом,
в виде «идеальных стремлений» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.
Т. XIV, стр. 653).
Воля, как и мышление, не субъективного происхождения, как это
получается у идеалистов: она является функцией мозга, отражением дей¬
ствительности и потому подчиняется объективным законам внешнего
мира, который определяет целесообразную деятельность человека. Зна¬
чит, и его волевые действия всегда детерминированы. Другими словами,
«идеальные стремления», будь это мышление или воля, определяются
условиями жизни человека, его практическим отношением к миру вещей
и явлений. В том, в частности, и заключается действенный характер
мышления, что оно связано с волевой деятельностью человека, преобра¬
зующего мир. Ленин в конспекте «Науки логики» Гегеля замечает:
«Очень хорош § 225 Энциклопедии, где «познание» («теоретическое») и
«воля», «практическая деятельность» изображены как две стороны, два
метода, два средства уничтожения «односторонности» и субъективности и
объективности» («Философские тетради», стр. 180).
Человек в процессе своей трудовой деятельности, опираясь на объ¬
ективные законы науки, овладевает силами природы, становится ее хо¬
зяином и тем самым уничтожает «односторонность» объективности и

40
Ф. И. ГЕОРГИЕВ
субъективности. В этом процессе любое практическое волевое действие
должно быть обдуманным, осмысленным. Для того, чтобы действовать
сообразно с объективной логикой вещей, необходимо прежде всего со¬
ставить план действий и иметь перед собой ясно поставленную цель.
Воздействуя на предмет труда, человек осуществляет свою сознательную
цель, которая как закон определяет способ и характер его действий и
которой он должен подчинять свою волю (ом. К- Маркс «Капитал».
Т. I, стр. 185. 1949).
В этом воздействии человек опредмечивает свою деятельность, про¬
изводит заранее намеченное изменение в предмете труда, сознательно
направляет и организует свою деятельность. Ясно, что в этом процессе
имеется как субъективная, так и объективная сторона, которые надо раз¬
личать. Человек, действуя ради поставленной цели, вкладывает в свою
деятельность всю энергию, волю, ум, весь свой характер и темперамент,
все знания и опыт.
Из этого видно, что не только воля как форма отражения и способ¬
ность человека сознательно направлять и организовывать свою дея¬
тельность имеет большое значение для мышления, но и чувства, эмоции
играют огромную роль в теоретическом познании. Нельзя не вспомнить
слов Ленина о том, что без человеческих эмоций «никогда не бывало, нет
и быть не может человеческого искания истины» (Соч. Т. 20, стр. 237).
Непреклонная воля и высокие моральные чувства советских людей,
сознание необходимости практического построения коммунизма в нашей
стране ярко проявляются в дни, когда партия ставит своей целью подъем
сельского хозяйства, животноводства, повышение производительности тру¬
да, поднятие материального благосостояния народа.
Таким образом, в реальном процессе познания человек, преследуя
определенные цели, практически действует как живая личность, как цель¬
ное существо, обладающее не только познавательными способностями,
но и волей, чувствами, интересами и т. п. Реакционная буржуазная фи¬
лософия и психология разорвали реальное единство личности на взаимо¬
исключающие друг друга способности, резко противопоставив так назы¬
ваемые познавательные способности другим сторонам человеческой лич¬
ности. Такой неправильный взгляд вырывает непроходимую пропасть
между мышлением и волей, теоретическим познанием и волевыми прак¬
тическими действиями, или же, наоборот, сводит одно к другому, извра¬
щая действительный процесс познания, который всегда связан с чело¬
веческой практикой.
Марксистско-ленинская теория познания, обобщая данные науки,
опирается на историческую практику как на критерий достоверности на¬
шего знания. Ни одна философская теория до марксизма, оставаясь на
позициях идеализма, агностицизма или созерцательного метафизического
материализма, не могла найти этого критерия, хотя вопрос о критерии
истины стоял на всем протяжении истории развития философской мысли.
Идеализм, отрицающий объективную действительность как основу целе¬
сообразной деятельности человека, по самому существу своих предпо¬
сылок не мог выйти за пределы идей, культивируя самые нелепые измыш¬
ления, произвол, субъективизм, поповщину.
Вот почему вопрос о критерии истины глубоко связан с партийной
сущностью марксизма, его общей идейной и политической направлен¬
ностью. Марксистско-ленинская теория познания не имеет никаких дру¬
гих целей, кроме служения революционной практике. Раскрывая действи¬
тельные законы природы и истории, она вооружает партию в борьбе за
коммунизм, в борьбе с врагами нашей Родины. Это значит, что мар¬
ксистско-ленинская теория познания связана с революционным измене¬
нием действительности, служит революционной практике.
Практика является основой теории познания. Она, по словам
Ленина, выше теоретического познания, ибо имеет не только достоин¬

ПРОБЛЕМА ЧУВСТВЕННОГО И РАЦИОНАЛЬНОГО В ПОЗНАНИИ
41
ство всеобщности, но и непосредственной действительности. При этом
практика гораздо богаче, разностороннее теории; теория является вто¬
ричной, производной от практики, зависит от нее. Ощущения, представле¬
ния, понятия, идеи возникают, развиваются только на основе практики
людей, которые в процессе своей производственной и общественно-полити¬
ческой деятельности нуждаются в приобретении необходимых знаний о
законах природы и общества. Практика является как исходным, так и ко¬
нечным пунктом человеческого познания.
Вопрос о единстве чувственного и рационального познания впер¬
вые получает подлинно научное обоснование в марксистско-ленинской
теории познания. Непосредственное и опосредствованное отображение
действительности, качественно отличаясь друг от друга, представляют
вместе с тем единый сложный диалектический процесс восхождения от
низшего к высшему, от эмпирического познания к теоретическому, логи¬
ческому. Практика как основа познания и критерий его достоверности
определяет диалектический переход не только от материи к сознанию,
но и от ощущения к мысли. Учение И. П. Павлова об анализаторах и
в особенности его учение о взаимосвязи и взаимообусловленности первой
и второй сигнальных систем дает глубокое материалистическое объясне¬
ние физиологических механизмов отражения человеком действительно¬
сти, неразрывности чувственного и рационального, языка и мышления.
Диалектико-материалистическое понимание процесса познания на¬
носит удар как по идеалистическому, так и по вульгарно-упрощенческо¬
му подходу в истолковании явлений природы и общества. Руководствуясь
марксистско-ленинской теорией познания как своим теоретическим ору¬
жием, Коммунистическая партия Советского Союза умело направляет
всю многогранную деятельность нашего народа на строительство ком¬
мунизма.

О диалектике абстрактного
и конкретного в научно-
теоретическом познании
Э. В. ИЛЬЕНКОВ
Известно, что абстрактной истины нет, что истина всегда конкретна.
С другой стороны, столь же общеизвестно, что абстракция, абстрактное
есть всеобщая форма, в которой и посредством которой мышление может
достигать объективной истины.
Абстрактное и конкретное тем самым являются неразрывными внут¬
ренними противоположностями, в живом диалектическом единстве кото¬
рых только и может осуществляться процесс теоретического познания,
логический процесс. Основы для решения и освещения вопроса о диалек¬
тике абстрактного и конкретного в научно-теоретическом познании зало¬
жил Карл Маркс в своем знаменитом фрагменте, известном под назва¬
нием «Введения» к «К критике политической экономии». Мысли, развитые
там, естественно, и должны послужить для нас исходным пунктом при
анализе данной проблемы.
* * *
Маркс определяет конкретное, конкретность как «единство много¬
образного». С точки зрения старой, традиционной логики это может по¬
казаться парадоксальным: ведь сведение чувственно данного многообра¬
зия к единству, в нем обнаруживающемуся, кажется, на первый взгляд,
задачей выработки абстракции, задачей выработки общего, «родового»
понятия.
Если понимать задачу мышления как сведение чувственно данного
многообразия к некоторому отвлеченному единству, к «абстрактно обще¬
му», то выражение Маркса и в самом деле может показаться просто не¬
обычным, не принятым в логике словоупотреблением.
Однако в этом кратком, афористическом определении конкретности
подытожена вся суть марксовой, диалектико-материалистической логики
во всем ее принципиальном отличии от логики старой. Если развернуть
краткое определение Маркса, то оно может быть выражено так: конкрет¬
ность есть прежде всего объективная характеристика предмета познания,
совпадающая по своему смыслу с понятием внутренней взаимообусловлен¬
ности, взаимосвязи всех сторон, черточек, граней, качеств, форм или усло¬
вий существования объекта, притом взаимосвязи, специфичной именно
для данного и ни для какого другого объекта.
В соответствии с высказываниями Маркса только такое знание мо¬
жет и должно быть квалифицировано как конкретное (а тем самым и
как объективно истинное), которое отражает, духовно воспроизводит эту
внутреннюю взаимосвязь исследуемого объекта.
Поэтому единственной субъективной формой, в которой может быть
отражена, схвачена, воспроизведена объективная конкретность, является
«единство многообразных определений», то есть система логически свя¬
занных между собой категорий, каждая из которых по своему объектив¬
ному содержанию есть отражение одной из сторон, характеризующих спе¬
цифику исследуемого объекта.

О ДИАЛЕКТИКЕ АБСТРАКТНОГО И КОНКРЕТНОГО В ПОЗНАНИИ
43
Это весьма важный для логики пункт марксовых взглядов: конкрет¬
ная истина возможна только в форме системы категорий.
С другой стороны, абстракция, абстрактное как таковое, с этой
точки зрения, есть не более как односторонность, синоним односторон¬
ности знания. Поэтому вопрос о соотношении абстрактного и конкретно¬
го в мышлении, в научно-теоретическом познании выступает прежде все¬
го как различие между односторонним и всесторонним знанием о
предмете.
Следует особенно подчеркнуть, что абстрактное и конкретное разли¬
чаются Марксом с самого начала с точки зрения объективного, но ни в
коем случае не субъективно-психологического критерия. Они различают¬
ся с точки зрения объективной характеристики знания, выражаемого в
тех или иных теоретических представлениях, а не с точки зрения той
субъективной формы, в которой это знание выражено.
В этом пункте резко выявляется различие диалектико-материали¬
стической теории познания по сравнению с гносеологическими представ¬
лениями старого, метафизического материализма, который, как правило,
отождествлял конкретность с непосредственно-чувственным образом, а
специфическим свойством рационально-логической ступени познания
считал абстрактность.
В свете марксистского, диалектико-материалистического понимания
смысла, содержания этих категорий все выглядит существенно по-иному.
Мышление, логический процесс не только может, но и должен осуще¬
ствлять конкретное познание. При этом понятие конкретности познания
ни в коем случае не совпадает с признаком чувственной наглядности. Это
категорически подчеркивает и Энгельс, указывая, что общий закон изме¬
нения, формулируемый мышлением, «гораздо конкретнее, чем каждый от¬
дельный «конкретный» пример этого», хотя пример, естественно, всегда
нагляднее общетеоретической формулы.
Если сознание человека выявляет и фиксирует в форме общих терми¬
нов отдельные более или менее случайно выбранные стороны объекта,
оно действительно крайне абстрактно в самом строгом и точном смысле
этого слова. Примеры в данном случае могут только замаскировать аб¬
страктность знания, но никогда не сделают его конкретным. И в этом
случае вообще не может идти речь о мышлении как о высшей познаватель¬
ной способности человека. Ведь даже в простом пересказывании человек
так или иначе обрисовывает связь между фактами, между отдельными сто¬
ронами события. Тем более это относится к мышлению. Мышление есть
всегда размышление, то есть сознательно совершаемая деятельность, по¬
средством которой достигается связное понимание фактов, понимание фак¬
тов в их необходимой связи. Там, где этого нет, нет и мышления, не говоря
уж о мышлении научно-теоретическом, имеющем своей целью достижение
объективной истины.
Если объективная истина есть «такое содержание наших представ¬
лений, которое не зависит ни от человека, ни от человечества», и если
логика есть наука о формах и путях достижения именно такого содержа¬
ния, то с самого начала следует подчеркнуть, что о теоретическом мышле¬
нии в строгом смысле этого слова следует говорить не в тех случаях, когда
налицо вообще акт абстрагирования, но лишь в тех случаях, когда абстра¬
гирование производится с сознательной целью достигнуть с его помощью
объективной истины, когда оно с самого начала выступает как вполне
сознательный шаг на пути к постижению конкретного.
Нам думается, что никак невозможно, не отступая от марксова пони¬
мания этих категорий, говорить, что спецификой человеческого мышле¬
ния (а тем более научно-теоретического) является абстрактность.
Абстракция абстракции рознь. Бессознательные абстракции произво¬
дит и животное. Каждое слово выражает собой лишь общее, содержит с
себе абстракцию. Но слово еще не есть понятие, речь еще не есть мышле¬

44
Э. В. ИЛЬЕНКОВ
ние. В противном случае, как остроумно заметил Фейербах, величайшие
болтуны были бы величайшими мыслителями. Мышление есть нечто боль¬
шее, чем простой пересказ явлений, чем простое выражение «общего».
Для мышления характерно внутреннее единство абстрактности и конкрет¬
ности, аналитического и синтетического моментов.
Материализм XVII — XVIII веков никогда не мог четко расчленить
психологический и гносеологический планы рассмотрения явлений позна¬
ния. Поскольку понятие конкретности при этом обязательно связывалось
с признаком чувственной наглядности, с тем, что можно непосредственно
увидеть, ощупать, осязать или обонять, то есть с единичными вещами,
постольку специфичным свойством мышления он и считал абстрактность.
Это понимание особенно резко проявляется у сенсуалистов — у Локка,
Гельвеция и др.
В этой связи и понятие рассматривалось им как термин, в котором
удержано, зафиксировано лишь то общее, одинаковое, что можно уви¬
деть в целом ряде (роде, классе) единичных вещей. А это уже с неиз¬
бежностью вело к чисто номиналистической позиции в логике. Из науки
о формах отражения объективной истины логика при этом необходимо
превращалась в свод правил оперирования терминами, суждениями и
умозаключениями, толкуемыми чисто формально.
С этой точки зрения мышление действительно никогда не может
быть конкретным. Оно навсегда обрекается на движение в сфере абст¬
ракции, в сфере общего, одинакового, не специфичного ни для одного
из индивидуальных предметов рассмотрения. Конкретность в этом пони¬
мании подвластна лишь непосредственной чувственности. Критерием ис¬
тинности связи общих понятий между собою неизбежно оказывается
непосредственная чувственная достоверность или формально-логическая
правильность. Тем самым исследователь ориентируется такой теорией
познания на грубый эмпиризм.
Рационалистическая критика эмпиризма всегда отправлялась от того
действительного факта, что мышление никогда не сводится к простому
повторению, к пересказыванию в форме общих терминов того, что чув¬
ственность и без него прекрасно показывает. Гегель, завершая рациона¬
листическую критику гносеологии эмпиризма, достаточно ясно показал, что
мышление в понятиях оказывается способным познать предмет глубже,
нежели чувственность (созерцание и представление) вовсе не потому, что
оно фиксирует лишь общее, неоднократно повторяющееся, и не потому, что
оно восходит от полноты чувственного образа ко все более и более тощим
абстракциям.
Сказать, что сущность понятия состоит в том, что это абстракция,
выражение общего, одинакового целому ряду явлений свойства, призна¬
ка, — значит ровно ничего не сказать еще о том, что такое понятие в его
качественном отличии от простого созерцания и представления, выражен¬
ного в речи — в термине, в слове.
Логика как наука в связи с этим предстает уже не как сводка правил
сочетания и разделения готовых абстракций, но как наука о путях и фор¬
мах выработки научных, «конкретных» абстракций, как наука о процессе
достижения истины, совпадая тем самым с теорией познания.
Рациональное зерно, имеющееся в этих идеях Гегеля, высоко оцени¬
вали и Маркс и Ленин. Понятие, есть действительно нечто большее, чем
просто обобщенная сводка эмпирических сведений, их обобщенное выра¬
жение. Понятие есть такая форма сознания, в которой человек схваты¬
вает объективную закономерность явлений, прямо и непосредственно не
совпадающую с тем общим, одинаковым, что может быть обнаружено на
поверхности явлений, выявлено на пути простого сравнения.
Способность выявлять общее, одинаковое, неоднократно повторяю¬
щееся и фиксировать его в сознании, в речи, в слове, в термине есть, разу¬
меется, элементарнейшая необходимая предпосылка мышления, но сама по

О ДИАЛЕКТИКЕ АБСТРАКТНОГО И КОНКРЕТНОГО В ПОЗНАНИИ
45
себе она мышления еще никак не составляет. Этой способностью человек
овладевает вместе с речью. Специфические же трудности, противоречия
логического процесса, начинаются дальше — когда человек в форме и с
помощью общих терминов пытается схватить и выразить объективное
существо предмета. Эти трудности были давно выявлены уже древнегре¬
ческими мыслителями. Ведь прежде, например, чем отвлекать общее, че¬
ловек должен так или иначе, на основании тех или иных соображений от¬
граничить тот круг явлений, от которых это общее можно и нужно отвлечь,
абстрагировать. А где взять гарантию, что в этот круг не попали явления,
ие имеющие никакого внутреннего, существенного отношения друг к дру¬
гу? Как определить, имеет тот или иной факт действительное отношение
к делу и можно ли его принимать во внимание при абстрагировании об¬
щего? Именно здесь начинаются трудности мышления, осмысливания, раз¬
решение которых и должна обеспечить логика.
Старая логика отсылала теоретика в этом пункте либо к чувствен¬
ной достоверности (эмпиризм, сенсуализм), либо к интуиции, то есть фак¬
тически капитулировала перед действительной проблемой логического
осмысливания. Естественно, что диалектико-материалистическая логика не
может отсылать ни к чувственной достоверности, ни тем более к интуиции.
Она обязана решить этот вопрос в пределах логики, понимаемой как метод
достижения истинных (а не только «правильных») результатов.
Подобным же образом дело обстоит и с проблемой отбора существен¬
ного, существенно-общего. Мышление должно отвлекать не всякое общее,
не просто одинаковое. Оно должно сознательно выбирать такое общее,
которое выражает собой специфическую, конкретную природу осмысливае¬
мого в данном случае предмета, иными словами, лишь такое общее, кото¬
рое является существенным для объективного определения специфики это¬
го предмета.
При рассмотрении этого вопроса сразу на первый план выступает
гносеологическая противоположность материализма и идеализма.
Материализм стоит на той точке зрения, что понятие должно фЙкси-
ровать такое общее, которое существенно для самого предмета, для объ¬
ективного определения предмета.
Идеализм (примером тому современные кантианцы, прагматисты,
инструменталисты и т. п.) объявляет самую постановку вопроса о суще¬
ственном для самого предмета вопросом «трансцендентным». С его точки
зрения, можно говорить лишь о том общем, которое существенно для той
или иной цели рассматривающего субъекта. Критерий различения суще¬
ственного от несущественного целиком переносится таким образом в субъ¬
ект, объявляется продуктом еоли и сознания, целей и потребностей субъек¬
та. Задача выявления такого общего, которое выражало бы объективное
существо самого предмета, объявляется задачей неразрешимой.
Гегель’ решает трудность чисто идеалистически, в духе Платона, в
том смысле, что первоначальное всеобщее, служащее критерием для от¬
граничения того круга явлений, от которых затем отвлекается общая
их форма, должно быть найдено в самом «чистом» мышлении, обоснова¬
но, исходя из природы «чистого» мышления. Этим последним основанием
у него оказывается система категорий, выражающих ступени развития
абсолютной идеи.
Но этим трудность, конечно, никак не разрешается. И сам Гегель,
полагая, что он отправляется в исследовании, скажем, права или соб¬
ственности от абсолютно рациональных оснований, не зависящих от
субъекта, на деле черпает эти основания из ходячих буржуазных пред¬
ставлений своей эпохи.
Гегелевская логика поэтому со всей совокупностью ее требований
по самой своей идеалистической природе оказывается совершенно неспо¬
собной ориентировать теоретика на отыскание объективного ответа на
вопрос, что такое, например, собственность сама по себе в противополож¬

46
Э. В. ИЛЬЕНКОВ
ность тому, чем она представляется агенту буржуазного производства,
субъекту.
Этот узел трудностей, с которыми сталкивается мышление, ставя¬
щее своей целью достижение объективной, не зависящей от субъекта, от
человека и человечества истины, смогла разрубить только диалектика,
базирующаяся на фундаменте сознательного материализма, диалектика
Маркса.
Какими методологическими соображениями, какими логическими тре¬
бованиями должно руководствоваться теоретическое мышление, когда
оно ставит перед собой цель выработать обобщение, базирующееся на
чисто объективном основании, обобщение, отражающее объективный, ни
от человека, ни от человечества не зависящий закон предмета, внутреннюю
необходимость, неразрывную с существованием предмета? Как различить
существенно общее, то есть такое общее, которое непосредственно выра¬
жает собою внутреннюю природу рассматриваемого предмета, от того об¬
щего, которое отражает лишь случайное общее, не составляющее внутрен¬
ней необходимости исследуемого предмета?
Старая логика посоветовала бы следующее: надо удержать в опре¬
делении, в абстракции такое общее, которое, будучи общим для инди¬
видов, составляющих в своей совокупности данный род, было бы одно¬
временно общим только для них, составляло бы «диференцию спе¬
цифик» данного рода. Против такого метода отыскания определений
«всеобщего понятия» давно было выдвинуто возражение — мягкая мочка
уха является именно таким признаком, который одинаков для всех пред¬
ставителей человеческого рода, и притом только для них.
Да и кроме мягкой мочки уха, у людей имеется совершенно бесконеч¬
ная масса таких свойств, признаков, которые общи всем людям, и только
людям. Не говоря уже о биологических признаках вида «homo sapiens»,
каждый человеческий индивид обладает способностью говорить, мыслить,
обладает целеустремленной волей, и т. д. и т. п. И если руководствоваться
при выработке понятия «человек» теми рецептами, которые предлагает
школьная логика, требованием отыскивать «специфически-общие» призна¬
ки, не заботясь ни о чем остальном, то мы окажемся на совершенно беско¬
нечном пути, который ведет лишь к эклектическому нагромождению общих
определений, но конкретного, научного понятия все же никогда не даст.
Весь вопрос, следовательно, заключается вовсе не в том, чтобы отвле¬
кать общее и закреплять его в виде термина. Для этого не требуется ни¬
чего, кроме простой внимательности и умения говорить. Задача мышления
состоит в другом. Деятельность мышления должна дать в качестве своего
продукта такие абстракции, которые в их взаимосвязи составляют пони¬
мание внутренней сущности предмета.
Какими же методологическими требованиями надлежит руководство¬
ваться при попытке выработать всеобщее определение предмета, всеобщее
понятие, а не просто груду аналитически вычлененных абстракций?
Разумеется, что вопрос этот не может быть решен на почве чистой
логики. Только в тесном союзе с активной практической деятельностью
теоретическое мышление обретает ту точку зрения, с которой становятся
различимыми объективно существенные черты исследуемой действитель¬
ности. Но было бы неверно думать, что эта точка зрения может быть до¬
стигнута в форме сочетания требований старой, школьной логики с требо¬
ваниями практики. Сама логика при этом неизбежно становится совсем
иной и по существу совпадает с диалектикой и теорией познания. И задача
логики состоит в том, чтобы выявить, как связь с общественно-историче-
ской деятельностью человека преломляется в специфической природе логи¬
ческого процесса и к чему она обязывает мышление.
Противоположность диалектической логики и логики старой, базиру¬
ющейся на локковских представлениях о природе понятия, прекрасно
сформулирована Лениным: мышление, руководствующееся сознательной

О ДИАЛЕКТИКЕ АБСТРАКТНОГО И КОНКРЕТНОГО В ПОЗНАНИИ
47
диалектико-материалистической логикой, должно при выработке понятия
отыскивать и отвлекать «не только абстрактно» всеобщее, но всеобщее та¬
кое, которое воплощает в себе богатство особенного, индивидуального,
отдельного (все богатство особого и отдельного!)» (В. И. Л е н и н «Фи¬
лософские тетради», стр. 73. 1947).
Что это значит? В чем реальный гносеологический, логический смысл
этого требования и как его реализовать?
Ответить на этот вопрос — это значит охарактеризовать специфиче¬
скую природу понятия в его отличии от отвлеченного общего представ¬
ления, выражаемого в слове или термине. Это значит показать, что по¬
нятие — не любая абстракция, не просто отвлеченное общее, а конкретная
абстракция, единство противоположностей абстрактного и конкретного.
С точки зрения чисто формального подхода к логике выражение
«конкретная абстракция» неизбежно покажется парадоксом, чем-то вро¬
де «круглого квадрата», а требование такого «всеобщего», которое содер¬
жало бы в себе все богатство особого и отдельного, попросту неисполни¬
мым. И, тем не менее, в этом резюмируется вся суть диалектико-материа-
льстического понимания проблемы понятия как высшей формы отраже¬
ния предмета в сознании.
Чтобы это положение стало понятным, надо прежде всего оговорить,
что «всеобщее» в системе диалектико-материалистической терминологии
вовсе не тождественно «общему» как просто одинаковому для всех без
изъятия предметов, к которым оно относится. «Всеобщность» есть логи¬
ческий коррелят внутренней необходимости, закономерности рассматри¬
ваемого предмета. «Форма всеобщности в природе — это закон»,— под¬
черкивает Энгельс («Диалектика природы», стр. 186. 1952).
Возьмем пример из истории философии, на котором различие «аб¬
страктно-общего» и «конкретно-всеобщего» выступает с особенной рез¬
костью. Философы издавна пытались выработать «всеобщее понятие»
сущности человека, родовое понятие о человеке, понятие о роде «че¬
ловек».
В логическом плане этот вопрос оборачивался так: на каком пути
можно выработать определения, выражающие специфическую сущность
человека? Задачу долго пытались решить на пути отвлечения от тех раз¬
личий, которые имеются между разными представителями человеческого
рода, на пути «идеального уравнивания людей в роде», как выразился
о попытке Фейербаха Маркс, то есть путем удерживания в понятии «че¬
ловек вообще» лишь того общего, что свойственно каждому без исклю¬
чения человеку, индивиду.
Маркс же впервые показал, что в решении этого вопроса нужно
прежде всегр отрешиться от представления, будто «сущность человека...
есть абстракт, присущий каждому индивиду». И поскольку определение
сущности человека все же можно дать, оно ближайшим образом выра¬
жается в понимании его как «существа, производящего орудия труда».
Это и есть элементарнейший пример всеобщего в противоположность
абстрактно-общему, формальному тождеству. В нем зафиксирована, от¬
ражена та реальная всеобщая основа, на которой разрастается все бо¬
гатство человеческой природы, все богатство особенностей человека как
социального существа. В нем выражено не абстрактное равенство всех
индивидов друг другу, а опять-таки особенная сторона, форма их дея¬
тельности, которая именно поэтому и может быть проанализирована да¬
лее в ее особенных движущих противоречиях.
Более сложным и специальным примером подобного понимания все¬
общего может послужить категория товара, как она развита в «Капитале»
Маркса. Именно потому, что в этой категории выражена реальная «про¬
стейшая экономическая конкретность» (см. «Замечания на книгу Адольфа
Вагнера» К- Маркса), а не формальное тождество всех явлений капитализ¬
ма друг другу, Маркс и вскрывает в ней «в с е противоречия (respective

48
Э. В. ИЛЬЕНКОВ
зародыш всех противоречий) современного общества» (В. И. Ленин
«Философские тетради», стр. 328). Товар выступает в его анализе как
абстрактная возможность и прибавочной стоимости, и кризисов, и всего
остального «богатства» развитого капитализма и в этом смысле содержит
в себе все это «богатство». Подобным же образом дело обстоит и с все¬
общим определением человека.
Совершенно ясно, что на пути сравнения всех индивидов между со¬
бою такое определение принципиально нельзя получить. Кроме того, оно,
даже будучи выработанным, покажется, с точки зрения старой логи¬
ки, отнюдь не всеобщим. Ведь под него не подведешь непосредственно,
путем простой формальной абстракции, таких несомненных предста¬
вителей человеческого рода, как Пушкин или Рафаэль, Моцарт или Ари¬
стотель. Точно так же и среднюю норму прибыли не подведешь непо¬
средственно, через фигуру силлогизма, под всеобщий закон стоимости. Он
ей прямо противоречит.
С другой стороны, определение человека как существа, производя¬
щего орудия труда, сойдет в глазах этой логики не за всеобщее, а за
сугубо особенное определение человека, за определение совершенно осо¬
бого класса индивидов — рабочих машиностроительных заводов или
мастерских. Оно, с точки зрения этой логики, чересчур, недозволительно
конкретно для того, чтобы быть «всеобщим».
А с точки зрения диалектико-материалистической логики, оно выра¬
жает именно всеобщее определение человека как социального существа,
представляет собою именно то искомое всеобщее, которое не отвлекает¬
ся от особенного, а содержит в себе богатство особенного и отдельного.
И вместе с тем это понимание всеобщего принципиально отличается от
его гегелевской интерпретации. У Гегеля все богатство особого и от¬
дельного содержится в понятии как таковом, как саморазвивающейся
духовной сущности. С точки зрения логики диалектико-материалисти¬
ческой, все это богатство содержит в себе вовсе не «понятие», а та реаль¬
ная сторона реального объекта, которая в этом понятии отражена, за¬
фиксирована, а уже лишь постольку и в этом смысле и понятие, ее вы¬
ражающее. «Всеобщность» понятия поэтому есть не формальная харак¬
теристика понятия, а логическая характеристика его содержания. Это
и значит, что логика диалектического материализма есть логика содер¬
жания, а не пустых форм.
Здесь нужно оговорить еще один важнейший для понимания проб¬
лемы момент. Поскольку научная абстракция, понятие, с самого начала
рассматривается Марксом как ступенька к конкретному в мышлении,
к теоретическому воспроизведению объективной конкретности, следует
иметь в виду, что такое «всеобщее» должно фиксировать непосредственно
один из необходимых моментов внутренней взаимосвязи всех сторон
объекта, понимаемого как единое, развившееся и продолжающее разви¬
ваться целое. Так, производство орудий труда, средств производства,
остается на всем пути развития человечества той всеобщей основой, на
которой только и возможно появление всех остальных форм человеческой
деятельности, в том числе и тех, представителями которых являются и
Моцарт, и Пушкин, и Рафаэль, и Аристотель.
Внутренняя взаимообусловленность всех сторон, форм существова¬
ния предмета (то есть «конкретность») есть в самом полном и строгом
смысле взаимная обусловленность. Взаимный характер зависимо¬
сти важно подчеркнуть для уяснения методологического значения тре¬
бования «конкретности». Оно предполагает, что в виде всеобщего мыш¬
ление фиксирует лишь такое всеобщее и необходимое условие жизни це¬
лого, которое является не только условием, но и столь же необходимым
продуктом взаимодействия всех сторон того же целого.
Так, и товар, и солнце, и деньги, и полезные ископаемые, и приба¬
вочная стоимость, и земля как естественное условие: труда — все это оди¬

О ДИАЛЕКТИКЕ АБСТРАКТНОГО И КОНКРЕТНОГО В ПОЗНАНИИ
49
наково необходимые предпосылки и условия, без наличия которых про-
цесс производства капитала не может ни начаться, ни совершаться. Ана¬
лиз же Маркса в «Капитале» удерживает в форме существенных опре¬
делений предмета лишь те из всеобщих и необходимых условий произ¬
водства капитала, которые с необходимостью сохраняются, создаются и
воспроизводятся движением, жизнью самого же капитала. Так, капитал
не только предполагает товар, деньги, рабочую силу как товар, но сам
же их и воспроизводит во все более расширяющихся масштабах. И имен¬
но это является показателем того, что указанные вещи суть внутренне¬
необходимые моменты существования капитала, звенья внутренней взаи¬
мообусловленности, внутреннего взаимодействия, а не результат внеш¬
него взаимодействия капитала с другими процессами, протекающими по
совсем иным законам.
Логический анализ, добиваясь конкретного понимания предмета,
должен активно удерживать в форме всеобщих определений лишь первые
моменты и столь же активно отвлекаться от вторых. Только при этом
условии теоретическое мышление и сможет разработать подлинно кон¬
кретное теоретическое представление о предмете, понять предмет в его
саморазвитии, в необходимости этого саморазвития и не будет вынуж¬
дено прибегать к той или иной разновидности идеи «толчка извне».
Предмет должен быть объяснен сам из себя, а не как результат,
продукт случайностей внешних обстоятельств. Он должен быть понят
как процесс саморазвития, движущие пружины .которого находятся
опять-таки в нем самом, в его внутренних противоречиях, а не вне его,
не в противоречиях его с чем-то вне его находящимся. В этом и состоит
смысл требования конкретности в понимании Маркса.
Логический анализ капитализма имеет в виду неизбежность, необ¬
ходимость наличия свободной рабочей силы исключительно как условия
и продукта процесса производства капитала и исключительно с этой
необходимостью — с. необходимостью, полагаемой самим движением ка¬
питала,— имеет дело.
У Гегеля этот действительный момент диалектического исследования
мистифицирован, он представлен в виде мистического свойства поня¬
тия, состоящего в том, что будто бы понятие, будучи не различенным
в начале, к концу процесса возвращается «к себе» из своих собственных
порождений, различений, выступая в качестве «истины» последних. Упо¬
добляя понятие образу спирали, все время, в каждом новом цикле воз¬
вращающейся к своему исходному пункту и тем самым наполняющей
этот исходный пункт различениями, всем богатством этих различений,
Гегель и угадывает в этом образе тот действительный закон логического
процесса, который мы попытались осветить выше.
Этот закон можно вкратце сформулировать так: теоретическое мыш¬
ление должно выражать в форме исходного всеобщего определения пред¬
мета такую сторону этого предмета, которая служит простейшим необхо¬
димым условием существования всех остальных сторон того же предмета
и одновременно столь же необходимым и всеобщим следствием, продук¬
том взаимодействия всех остальных сторон данного предмета, при¬
том следствием, которое воспроизводится движением, жизнью предмета
во все расширяющихся масштабах.
Этот закон движения теоретической мысли имеет силу не только
в отношении исходного всеобщего определения, но и каждого последую¬
щего. Деньги не в меньшей мере, чем стоимость, товар, а прибавочная
стоимость — не в меньшей мере, чем деньги, могут служить примерами
такого всеобщего. При этом каждая из сторон предмета, фиксируемых
в форме всеобщих определений, остается вполне особенной стороной це¬
лого, которая именно поэтому может быть проанализирована далее в
ее собственных специфичных противоречиях. Этот закон движения тео¬
ретической мысли имеет силу, очевидно, во всех случаях, когда объек-
4.	«Вопросы философии» No 1.

50
Э. В. ИЛЬЕНКОВ
том анализа оказывается предмет, представляющий собою единое орга¬
ническое целое, развивающееся в силу внутренних противоречий своей
природы.
Разумеется, что движение мысли к конкретному обеспечивает толь¬
ко вся система требований диалектической логики, материалистической
диалектики как логики и теории познания. Выявить и изложить всю эту
систему требований к мышлению — значит изложить диалектическую
логику как науку. Эта задача выходит за рамки нашей статьи. Здесь
же мы ограничимся тем, что в свете уже сказанного уточним понятие
о «конкретном».
* * *
Вначале мы указали, что соотношение абстрактного и конкретного
выступает прежде всего как различие между односторонним и всесто¬
ронним, полным, развернутым в систему категорий знанием о предмете.
Это верно лишь при том предположении, что само требование всесторон¬
ности понимается диалектически, а не эклектически. Конкретное знание
вовсе не обязано воспроизводить все без исключения стороны, подроб¬
ности, обстоятельства, так или иначе относящиеся к рассматриваемому
предмету. Оно должно вскрывать внутреннюю взаимосвязь, выражающую
его специфическую природу.
Поэтому, когда говорится, что конкретность рассмотрения совпадает
со всесторонностью рассмотрения, со всесторонностью учета всех обстоя¬
тельств, условий, тенденций и влияний, то вовсе не имеется в виду, что
конкретное знание должно содержать в себе все без исключения эмпи¬
рические подробности, имеющие место в чувственно-данном существова¬
нии предмета и так или иначе связанные с исследуемым предметом.
Это особенно важно подчеркнуть по той причине, что спекуляция
на требовании всесторонности рассмотрения всегда служила и служит
одним из самых распространенных способов подмены диалектики софи¬
стикой и эклектикой, одним из способов подделки ползучего эмпиризма
под теоретическое мышление.
«При подделке марксизма под оппортунизм,— указывал Ленин,—
подделка эклектицизма под диалектику легче всего обманывает массы,
дает кажущееся удовлетворение, якобы учитывает все стороны процесса,
все тенденции развития, все противоречивые влияния и проч., а на деле
не дает никакого цельного и революционного понимания процесса обще¬
ственного развития» (Соч. Т. 25, стр. 372).
В этом случае разговорами о том, что не надо-де впадать в односто¬
ронность, что нужно учитывать и то, и это, и пятое, и десятое, маски¬
руется самый абстрактный (в дурном, субъективном значении этого сло¬
ва) подход к осмысливанию явлений. Внешне создается иллюзия наикон¬
кретнейшего рассмотрения, а на деле это есть способ увести мысль в
сторону от главного, от решающего, определяющего, способ похоронить
это главное под грудой рассуждений о второстепенных деталях, "имею¬
щих действительное, но весьма несущественное отношение к предмету
рассмотрения. Путь к конкретному пониманию здесь подменяется субъек¬
тивно-произвольным блужданием от одной абстракции к другой.,
Подобное «всестороннее» рассмотрение не требует никакой специаль¬
ной философской подготовки, и проделывать его легче, чем систематиче¬
ски подвигаться в анализе к действительно конкретному пониманию, к вы¬
работке подлинно конкретной системы категорий, выражающих объектив¬
ное существо предметами это потому нетрудно, что любой, самый незна¬
чительный и несложный предмет в реальности обладает абсолютно бес¬
конечным числом сторон, связей и отношений со всем мирозданием.
В каждой капле воды отражается все богатство вселенной.
Если понять требование конкретности в смысле требования абсо¬
лютно полной законченности знания, исчерпывающего все без остатка

О ДИАЛЕКТИКЕ АБСТРАКТНОГО И КОНКРЕТНОГО В ПОЗНАНИИ
51
эмпирические подробности объекта, то в таком случае конкретность ока¬
жется недостижимым идеалом, синей птицей, которая перестает быть
синей тотчас, как только человек ее схватывает. Это и есть типично мета¬
физическое понимание конкретности, то самое понимание, которое с не¬
избежностью приводит эмпирика-метафизика к агностицизму.
Когда речь идет о конкретности как категории, выражающей собою
ступеньку, форму теоретического познания, мышления в понятиях, то го¬
ворить о ней вне учета ее диалектически противоречивого единства с аб¬
страктным нелепо, точно так же, как нелепо говорить об абсолютной
необходимости, которая бы не выражалась через случайность, или о сущ-
ности, которая бы не «являлась».
Конкретность теории, научно-теоретического познания измеряется
его соответствием с объективной внутренней необходимой взаимосвязью,
с закономерностью существования и развития объекта, а вовсе не с пол¬
нотой чувственного образа этого объекта. И в этом — сила теории, а не
слабость ее, как это неизбежно представляется метафизически мысля¬
щему эмпирику. Это — проявление не абстрактности, не ущербности тео¬
рии по сравнению с богатством чувственного созерцания и представления,
а, наоборот, ее величайшее преимущество перед последними. Теоретиче¬
ское, по внешности абстрактное отражение гораздо ближе к действитель¬
ной конкретности, чем непосредственное созерцание и представление.
Необходимо отметить, однако, что проблема соотношения абстракт¬
ного и конкретного этим далеко не исчерпывается. Мы намеренно не ка¬
саемся вопроса о тех специальных задачах, которые встают перед мышле¬
нием, когда готовая, разработанная теория применяется непосредственно
к практической деятельности. Эта сторона вопроса, на наш взгляд, доста¬
точно хорошо и подробно освещалась в нашей философской литературе.
Здесь мы ограничиваем свое внимание на проблеме конкретности теорети¬
ческого мышления, теоретического познания, на проблеме той формы и
степени конкретности, которой обязана достигать и достигает наука, ска¬
жем, политическая экономия, в отличие от экономической политики, на¬
мечающей и проводящей в жизнь конкретные лозунги, директивы, по¬
становления.
И. В. Сталин справедливо резко осудил путаницу экономиста
J1. Д. Ярошенко по вопросу о соотношении политической экономии, как
теории, и экономической, хозяйственной политики, путаницу, которая ни
к чему иному, как к ликвидации теории, привести не может. Это важно
учитывать и при постановке любой проблемы, связанной с процессом
теоретического познания, при постановке любой гносеологической проб¬
лемы.
* * *
Вопрос о соотношении абстрактного и конкретного в научно-теоре¬
тическом познании находит свое дальнейшее развитие и освещение в по¬
ложении о том, что правильным в научном отношении методом мышле¬
ния является способ «восхождения от абстрактного к конкретному»
(К-- Маркс «К критике политической экономии», стр. 214. 1949).
Нетрудно понять, что при понимании конкретного в вышеразъясненном
смысле конкретное не может быть ничем иным, как результатом теоре¬
тического рассмотрения предмета, а не исходным его пунктом.
Гораздо важнее и труднее понять другое — то, что способ движения,
восхождения от абстрактного к конкретному есть не способ соединения,
увязывания между собою готовых, заранее полученных абстракций, а
способ выработки действительно научных абстракций, при котором увя¬
зывание их между собою перестает быть отдельной по времени и по су¬
ществу задачей.
Вопрос о систематическом продвижении к конкретному в мышлении,
о восхождении от абстрактного к конкретному, есть по существу своему
вопрос о той последовательности, в которой мышление производит от¬

52
Э. В. ИЛЬЕНКОВ
дельные акты обобщения. Поскольку предмет исследования понимается
как единое органическое целое, как продукт саморазвития, уже далеко
не безразлично, с какой именно стороны целого следует начинать его
теоретическое осмысление и в какой последовательности переходить от
одной стороны к другой.
Если бы предмет представлял собою механическую систему внешне
взаимодействующих между собою сторон, составных частей, это было бы
действительно безразлично. Когда же предметом исследования становится
органическое целое, все стороны которого связаны между собою не внеш¬
ним образом, а единством происхождения и развития, генетически, то
здесь исследователь сразу сталкивается с рядом трудностей.
Можно ли выработать научное понимание, скажем, денег путем чисто
индуктивного обобщения явлений денежного обращения? Или научное
понимание, научную абстракцию капитала путем отвлечения того общего,
что все реальные капиталы имеют между собою?
Попытаться это сделать, разумеется, можно. Но с гарантией можно
сказать, что научной абстракции на этом пути получить нельзя.
Научную (а не пустую) абстракцию капитала нельзя получить, если
предварительно не получена научная абстракция денег. Научную аб¬
стракцию денег нельзя получить, если предварительно не понята стои¬
мость1. И наоборот, обобщить явления денежного обращения, выявить то
общее, что является общим для денег как денег, как вполне особенного
явления, их специфически общее свойство можно в том случае, если пред¬
варительно развита категория стоимости.
«...Легко понять норму прибыли, если известны законы прибавоч¬
ной стоимости. В обратном порядке невозможно понять ni I’un, ni
l’autre [ни того, ни другого] (К- Маркс «Капитал». Т. 1, стр. 222). Бо¬
лее сложную категорию можно развить только после простой и на основе
простой. Это и означает необходимость двигаться от абстрактного к кон¬
кретному, если стоит задача выработать; действительно научные абстрак¬
ции, выражающие сущность сложных явлений.
Формула о том, что единственно правильным методом теоретическо¬
го мышления является способ «восхождения от абстрактного к конкрет¬
ному», нисколько, конечно, не искажает того факта, что каждый шаг на
пути этого восхождения представляет собой операцию отвлечения новой
абстракции от чувственно данного многообразия и что это отвлечение со¬
вершается приблизительно так, как его описал Локк.
Но в отличие от локковской гносеологии диалектико-материалисти-
ческая теория познания, логика не ставит в центр своего внимания от¬
дельный акт обобщения, независимый от общего хода логического про¬
цесса, а рассматривает его именно как момент, как шаг, как ступень
этого процесса.
И только при таком подходе каждый отдельный акт обобщения, акт
сведения чувственно данного многообразия к его абстрактно-теоретиче¬
скому выражению получает более глубокое, чем у Локка, диалектико¬
материалистическое объяснение. Ибо только понимаемый как шаг на
пути от абстрактного к конкретному каждый отдельный акт обобщения
может быть понят как акт выработки понятия, а не просто абстракции.
Только будучи ступенькой на пути движения от абстрактного к кон¬
кретному, отдельный акт абстрагирования (обобщения, отвлечения) ока¬
жется способным улавливать то общее, которое является существенным
для объективного определения предмета исследования, для выявления
его специфичности, а не то общее, в котором угасает как раз специфика,
конкретность предмета.
Когда говорится, что движение от абстрактного к конкретному, точ¬
нее, необходимость двигаться именно этим путем, определяется тем,
что’невозможно понять сложное раньше простого, то нужно иметь в виду
опять-таки диалектический характер понимания категорий простого и

О ДИАЛЕКТИКЕ АБСТРАКТНОГО И КОНКРЕТНОГО В ПОЗНАНИИ
53
сложного. Диалектике чуждо стремление доискиваться абсолютно, безот¬
носительно простых элементов, одинаковых для любого предмета, неких
первозданных кирпичиков мироздания, чтобы потом из них пытаться со¬
ставить понимание реальных предметов. Если речь идет о том, что дви¬
гаться от абстрактного к конкретному — значит двигаться от простого
к сложному, точнее, от понимания простого к пониманию сложного, то
имеется в виду простейший элемент данного и никакого другого целого.
Так товар, отношение стоимости — то отношение, с которого Маркс
начинает распутывать всю сложнейшую сеть взаимосвязей капиталисти¬
ческого производства,— является простейшим отношением капи¬
тализма, пределом аналитического расчленения специфики капита¬
лизма, и ни в каком ином смысле простейшим не является. Ибо харак¬
теристика стоимости как простейшей категории есть характеристи¬
ка не товара, не стоимости как таковых, а той специфической роли, ко¬
торую товарно-стоимостное отношение играет в процессе возникновения
и развития капиталистической системы производственных отношений.
Если предметом теоретического анализа оказывается не капитализм,
а какая-либо иная общественно-экономическая формация, то не было бы
ничего ошибочнее попытки рассматривать товар в качестве «простейшей»
категории. Социализм, феодализм или первобытно-общинный строй раз¬
виваются совсем на иной «простейшей» всеобщей основе. И товар здесь
вовсе не является такой простой категорией, которую можно развить,
■понять в отвлечении от всех остальных сторон системы, как это можно
и нужно сделать при исследовании капитализма.
По отношению к капитализму товар «прост», но только в том стро¬
гом смысле, что он в своем существовании не предполагает с неизбеж¬
ностью наличия других капиталистических же отношений. Это,
конечно, не значит, что он не предполагает с необходимостью какие-либо
иные отношения производства.
И если теоретический анализ Маркса в «Капитале» начинается имен¬
но с товара как с простейшего всеобщего элемента, могущего быть по¬
нятым раньше сложных категорий и независимо от н-их, то именно в
этом и выражается то обстоятельство, что подлинным предметом ана¬
лиза является капитал и что только в качестве его стороны товар и мо¬
жет быть рассмотрен в отвлечении от всего остального, что только в
анализе капитализма понимание товара не предполагает предваритель¬
ного анализа других категорий.
Именно в том, что товар рассматривается независимо от всех
других внутренних взаимосвязей капитала, и выражается в логическом
плане та особая зависимость, в которой товар находится в капита¬
листической системе производственных отношений и нигде более.
Категория стоимости представляет собою не что иное, как всеоб¬
щее наиболее абстрактное определение капитала. И тот факт, что в
тексте «Капитала» деньги выступают как особенный товар, а их научные
определения —как конкретизированные определения стоимости, и то, что
категория прибавочной стоимости, отношения капитализирования, пред¬
стают как деньги в особом употреблении, как дальнейшее развитие де¬
нежной формы стоимости,— эти особенности логического развития, со¬
здающие видимость чисто дедуктивного хода мысли, покоятся на той
основе, что сама категория стоимости есть не что иное, как абстракт¬
нейшее логическое выражение специфики капитала.
Капитал — а не товар как таковой, не деньги как таковые— являет¬
ся подлинным предметом логического анализа и в разделе о товаре и в
разделе о деньгах. Категория стоимости поэтому выступает в качестве
категории, с самого начала очерчивающей контур предмета рассмотре¬
ния и тем самым позволяющей производить дальнейшие обобщения,
различения уже внутри четких пределов качественной специфики иссле¬
дуемого целого. Поэтому-то на первый взгляд ход мысли в «Капитале»

54
Э. В. ИЛЬЕНКОВ
и кажется чистой «дедукцией» — процессом различений, устанавливаемых
мыслью как бы внутри исходного всеобщего понятия.
Человека, знакомого только с эмпирическими разновидностями тео¬
рии познания, это, естественно, настораживает, ибо он представляет про¬
цесс выработки абстракций только как процесс сведения особенного,
различного к общему. Здесь же мысль как будто движется совсем обрат¬
ным путем — от общего к особенному, к различиям, устанавливаемым
в пределах исходного всеобщего. И вполне естественно, что философ,
представляющий себе сущность логического процесса по Локку, нико¬
гда не поймет, что по видимости чисто дедуктивный ход мысли Маркса
гораздо успешнее обеспечивает подлинно научную индукцию, чем это
могут сделать все доморощенные приемы индукции, изложенные, на¬
пример, у Милля.
В свете положения, что «правильным в научном отношении» являет¬
ся способ восхождения от абстрактного к конкретному, само понима¬
ние категорий абстрактного и конкретного приобретает новый, очень
важный оттенок. Почему, в каком смысле категория стоимости являет¬
ся, например, «более абстрактной» (или, что то же самое, «менее кон¬
кретной») категорией, чем прибыль или рента? Как понимать такое, на¬
пример, выражение Маркса: «...Анализ простых форм денег — вещь са¬
мая трудная, так как самая абстрактная часть’ политической экономии»
(К- Маркс и Ф. Энгельс «Письма о «Капитале», стр. 74. 1948).
Дело в том, что исходные категории и выражаемые в них законо¬
мерности представляют собою максимально предельные отвлечения от
той картины, которая дана на поверхности явлений чувственному созер¬
цанию и представлению. Ведь любой факт, данный на поверхности про¬
цесса, есть всегда результат взаимодействия всех перекрещивающихся,
взаимоперекрывающих и даже взаимоисключающих тенденций, законо¬
мерностей, отношений развитого целого. Поэтому-то движение товаров,
например, происходящее на поверхности процесса капиталистического
производства, и не совпадает никоим образом с тем их движением, ко¬
торое изображает теоретический анализ. Последний изображает видимое
движение не так, как оно в действительности происходит перед глазами,
а так, как оно происходило бы, если бы не имели места те воздействия,
которые будут проанализированы лишь позже. Случаи такого движе¬
ния наблюдаются иногда и на поверхности явлений, когда эти воздей¬
ствия почему-либо не имеют места или же уравновешивают друг друга!
Но это, само собой понятно, бывает крайне редко.
И именно поэтому первые разделы «Капитала» и рисуют такую кар¬
тину процесса, которая в максимальной мере расходится с картиной,
данной созерцанию. И, наоборот, чем больше закономерных тенденций,
закономерностей объекта привлекается к исследованию, чем «конкрет¬
нее» становится теоретическое изображение, тем оно ближе и ближе
подходит к совпадению с той картиной, которую процесс являет собой
на поверхности.
В том факте, что наиболее абстрактные категории и соответствую¬
щие разделы теоретического изображения менее всего могут быть поня¬
ты как прямой аналог той картине, которая дана созерцанию, и выра¬
жается то всеобщее обстоятельство, что закон никогда не совпадает
прямо и непосредственно со своими проявлениями. Именно поэтому по¬
пытки найти теоретическому выражению закона прямой и непосред¬
ственный аналог в чувственной достоверности всегда озадачивают тео-
ретика-метафизика своей неисполнимостью.
Всеобщий закон можно «совместить» с эмпирически данными фак¬
тами только путем нахождения всех опосредствующих звеньев. Маркс в
непонимании этого обстоятельства видит одну из главных причин раз¬
ложения рикардианской школы. Маркс упрекает Рикардо в том, что тот,
с одной стороны, «идет недостаточно далеко, что его абстракция недо*

О ДИАЛЕКТИКЕ АБСТРАКТНОГО И КОНКРЕТНОГО В ПОЗНАНИИ
55
статочно полна», а с другой стороны, что он «понимает форму явления
непосредственно, прямо, как эмпирическое доказательство или как непо¬
средственное проявление всеобщих законов, но никоим образом ее не
развивает из них. По отношению к первому (то есть к явлению.— Э. И.)
его абстракция слишком неполна, по отношению ко второму (то есть
ко всеобщему закону.— Э. И.) она есть формальная абстракция, которая
сама по себе неверна» (К. Маркс «Теории прибавочной стоимости».
Т. II, ч. 1-я, стр. 52. 1936).
Известно, что полная невозможность «совместить» закон стоимости
как закон обмена эквивалентов с фактом прибавочной стоимости и при¬
вела часть рикардианцев к полному отказу от трудовой теории стоимо¬
сти. Здесь понимание всеобщего закона было принесено в жертву эмпи¬
рии, с которой оно никак не могло быть увязано, совмещено прямо и
непосредственно. Здесь же лежали и истоки вульгарной экономии.
Противоречие между теоретическим выражением всеобщего закона
и той картиной, которая дана созерцанию и представлению, может быть
решено только на пути восхождения от абстрактного к конкретному. Это
и сделал впервые сознательно лишь Маркс, постепенно распутывая в их
необходимости все взаимодействующие тенденции предмета, которые
лишь в их внутренней взаимосвязи, в единстве, могут объяснить движе¬
ние, данное на поверхности.
Способ восхождения от абстрактного к конкретному, сознательно
применяемый в «Капитале» Марксом как способ выработки действитель¬
но научных абстракций, и разрешает все те трудности, о которых мы
говорили в начале статьи. Каждое отдельное обобщение здесь произво¬
дится на строго объективном основании. Каждая предыдущая абстрак¬
ция здесь создает основу для последующей, дает возможность совершен¬
но объективно выявить лишь то общее в явлениях, которое непосред¬
ственно выражает собою атрибутивно, необходимо связанную с природой
предмета сторону, форму его существования и развития.
Определения предмета здесь вырабатываются таким образом, что
самый способ их выработки есть в то же время и способ уяснения их
связи между собою. Анализ и синтез, дедукция и индукция совпадают
здесь органически, по самому существу дела. И мышлению уже не при¬
ходится задним числом согласовывать, связывать, логически синтезиро¬
вать в систему чисто аналитически полученные абстрактные определения,
о чем приходилось заботиться, например, рикардианской школе, потер¬
певшей крах именно потому, что абстракции, полученные односторонне¬
аналитическим методом, уже никакой логикой связать, согласовать меж¬
ду собой невозможно.
Одновременно в ходе восхождения от абстрактного к конкретному
впервые может быть достигнута та «полнота абстракции» — отвлечения
от чувственно данного многообразия,— в отсутствии которой Маркс упре¬
кает Рикардо. Односторонне-аналитический метод классической бур¬
жуазной экономии, то есть метод, основной, сознательно поставленной
целью которого является познание тех «составных частей», из которых
предмет состоит, не может по самой своей природе разрешить другую,
отнюдь не менее важную сторону задачи научного исследования: о>н
не может привести к пониманию того, почему же эти «составные части»
связаны между собой именно так, а не иначе.
Если задаться целью понять, из каких «составных частей», «элемен¬
тов» состоит живой кролик, и при этом разложить его на такие состав¬
ные части, которые одинаковы у него с березой или с человеческим моз¬
гом, скажем, на химические элементы, то можно сколько угодно рас¬
сматривать груду полученных 'уаким образом «составных частей», но
никогда невозможно понять из этого рассмотрения, а почему же они,
эти «элементы», давали раньше в своей совокупности именно живого кро¬
лика, а не что-либо иное.

56
Э. В. ИЛЬЕНКОВ
Нечто подобное произошло и с буржуазной политической экономией
в ее стремлении понять свой предмет с помощью односторонне-аналити¬
ческого метода мышления. Абстракции, полученные с помощью этого ме¬
тода, суть отвлечения как раз от того, что составляет специфическую
особенность предмета, его качественную определенность. Так, капитал
есть «накопленный труд», стоимость — вообще чисто количественная
определенность товаров, понимаемых как продукты все того же «труда
вообще» и т. д.
Естественно, что из таких абстракций, в которых погасла как раз
вся специфика капитализма как особенной формы общественных отно¬
шений производства, невозможно составить целостное, конкретное пони¬
мание капитализма, точно так же как из рассмотрения химических эле¬
ментов нельзя понять, почему они в совокупности дают то живого кро¬
лика, то мыслящий мозг человека.
Для диалектики вообще характерна не точка зрения «сведения»,
чисто аналитического расчленения предмета на равнодушные к нему «со¬
ставные элементы», а, наоборот, точка зрения выведения, точка зре¬
ния генетического развития. И единственной логической формой, которая
обеспечивает такую точку зрения на предмет и на его познание, являет¬
ся восхождение от абстрактного к конкретному, а вовсе не воспарение ко
все более широким по объему и соответственно все более скудным по
содержанию абстракциям.
Именно сознательное применение способа восхождения от абстракт¬
ного к конкретному позволило Марксу уверенно разрешить все те теоре¬
тические трудности, в которые уперлась старая политическая экономия
с ее односторонне аналитическим методом, ведущим свое начало от лок¬
ковской философии. И это потому, что способ движения от абстрактного
к конкретному есть тот единственный способ, метод выработки научных
абстракций, понятий, с помощью которого можно логически воспроиз¬
вести предмет как продукт саморазвития; потому, что это — единствен¬
ный способ мышления, который позволяет понять предмет исторически,
в его развитии от простого к сложному, от низшего к высшему, понять
генетическое единство всех сторон, форм и условий существования пред¬
мета исследования.

С. Е. Десницкий—выдающийся
русский социолог
И. С. БАК
Основоположник русской юриспруденции Семен Ефимович Десниц¬
кий происходил из мещан города Нежина х. Год его рождения неизвестен.
Судя по некоторым косвенным данным, он родился в конце тридцатых —
начале сороковых годов XVIII века. Окончив Троицко-Лаврскую семина¬
рию, он поступил в гимназию при Московском университете и в 1759 году
был принят в число студентов. В 1760 году Десницкий был направлен
в Петербургскую академию наук, где изучал физику, философию и эло¬
квенцию. В 1761 году он уехал в Англию и продолжал свои занятия
в Глазговском университете, который считался в то время одним из луч¬
ших. Среди профессоров университета были такие известные ученые, как
Адам Смит, Давид Юм, Блэкстон.
В 1765 году Десницкий получил ученую степень магистра свободных,
то есть гуманитарных, наук, а в 1767 году — высшую ученую степень
доктора прав 2.
Возвратившись в том же году в Россию, Десницкий начал свою пре¬
подавательскую деятельность в Московском университете. С. Е. Десниц¬
кий и И. А. Третьяков были первыми русскими профессорами юридиче¬
ского факультета.
В этот период внутри университета происходила острая борьба. Кон-
сервативно-реакционные профессора (среди них было немало иностран¬
цев) и университетское начальство преклонялись перед всем иностранным
и считали, что лекции должны читаться только на латинском языке.
Передовые профессора и преподаватели — ученики и последователи
Ломоносова — Н. Н. Поповский, Д. С. Аничков, С. Г. Зыбелин и дру¬
гие, творчески развивая идеи своего гениального учителя в различных
областях знания, всячески содействовали развитию русской науки,
'продолжая ее материалистические традиции. Они разрабатывали рус¬
скую научную терминологию, создавали монографии и учебники на
.русском языке и всячески боролись за право преподавания на родном
языке.
Несмотря на сопротивление университетского начальства, передовым
русским ученым все же удалось осуществить свое требование. Екатери¬
на II, поняв политическую опасность запрещения преподавать на рус¬
ском языке, вынуждена была согласиться с тем, что «в Университете
пристойнее бы читать лекции на русском языке, а особливо юриспруден¬
1 Ранее в литературе указывалось, что С. Е. Десницкий происходил из духовенства.
В.	И. Семевский, ссылаясь на .архивный документ, говорит о том, что Десницкий
происходил из мещан. Свидетельство о социальном происхождении Десницкого имеется
также в книге записей принятых в Глазговский университет, где на основании заявления
самого Десницкого отмечено, что он второй сын Ефима Десницкого, гражданина, или,
что то же самое, мещанина.
" Интересно отметить, что в 1767 году в Глазговском университете степень доктора
гражданского и церковного права была присуждена лишь двум лицам. Это были русские
ученые Десницкий ч Третьяков.

58
И. С. БАК
цию» (Протоколы Университетской конференции 1767 года. Т. XI (руко¬
пись), стр. 343). Переход к преподаванию в Московском университете на
русском языке — одно из крупнейших событий культурной жизни России
того времени.
Десницкий впервые начал разработку русского права и читал его
в университете как самостоятельный курс (Центральный Государствен¬
ный Архив древних актов, фонд Сената 261, дело 5565, л. 418).
В 1783 году при открытии Российской академии (русского языка и
словесности) он был избран ее членом.
Преподавательская деятельность Десницкого в Московском универ¬
ситете продолжалась в течение двадцати лет, до 1787 года. Умер Десниц¬
кий в 1789 году1.
Философские, политические, правовые и другие воззрения Десницкого
выражены в составленном им проекте государственного устройства и за¬
конодательства, который он назвал «Представление о учреждении зако¬
нодательной, судительной и наказательной власти в Российской империи»,
а также в его публичных лекциях и выступлениях в собраниях Москов¬
ского университета на юридические темы и, наконец, в предисловиях и
примечаниях к книгам, переведенным им на русский язык.
% % %
Развивая вслед за Ломоносовым материалистическую идею изменяе¬
мости мира, Десницкий отрицал абсолютный покой и неизменность в при¬
роде, доказывал подверженность ее «поры.вчивым движениям», переходам
из одного состояния в другое. Изменениям, говорил он, подвержены
не только растения и животные, но и человек. Он «равномерно, как
и все животные и растущие иа земле вещи, из всех таких всеобщих
свету перемен исключен быть не может» («Юридическое рассуждение
о разных понятиях, какие имеют народы о собственности имения в раз¬
личных состояниях общежительства». «Избранные произведения рус¬
ских мыслителей второй половины XVIII века». Т. I, стр. 269. 1952.
В дальнейшем этот источник именуется сокращенно «Избранные про¬
изведения»).
Отрицая распространенное в то время религиозно-идеалистическое
учение о божественной предопределенности общественной жизни, Десниц¬
кий высмеивал и современных ему «схоластиков», которые в «таком лаби¬
ринте», как природный характер человека, «ищут общего всем натураль¬
ным правам начала», называя такие рассуждения «метафизическим слово¬
прением» («Слово о прямом и ближайшем способе к научению
юриспруденции». Там же, стр. 201).
Уничтожающей критике подверг Десницкий учение об обществе Пуф-
фендорфа, который, как он считал, писал не о существующем в действи¬
тельности обществе, а о вымышленной им общественной организации,
о так называемом «естественном состоянии» людей: «Пуффендорфов
труд подлинно был излишний, ибо писать о вымышленных состояниях
рода человеческого, не показывая, каким образом собственность, владе¬
ние, наследство и пр. у народов происходит и ограничивается, есть такое
дело, которое не совсем соответствует своему намерению» (там же,
стр. 204). Критикуя Пуффендорфа, Десницкий излагал свои взгляды на
общество и способы исследования его развития.
1 Ф. Л. Морошкин. Об участии Московского университета в образовании оте¬
чественной юриспруденции («Ученые записки Московского университета»’. Т. III, № 8.
1834); Б. И. Сыромятников. С. Е. Десницкий — основатель науки русского право¬
ведения («Известия Академии наук СССР». Отделение экономики и права, № 3. 1945);
С.	А. Покровский. Учение С. Е. Десницкого об обществе и государстве («Труды
Государственного Воронежского университета». Т. XIV. Вып. 2. 1947); М. Д. Загряц-
ков. Общественно-политические взгляды С. Е. Десницкого («Вопросы истории» № 7
ъл 1949 год).

С. Е. ДЕСНИЦКИЙ — ВЫДАЮЩИЙСЯ РУССКИЙ СОЦИОЛОГ
59
Исходным в концепции общественного развития Десницкого было
положение о том, что схожие «народов состояния», под которыми он по¬
нимал хозяйственные занятия людей, характерные для определенных сту¬
пеней развития общества, порождают соответствующие им сходные обще¬
ственные институты.
Рассматривая развитие общества как «степенно восходящее», то есть
эволюционное, Десницкий считал, что в своем развитии оно закономерно
прошло четыре ступени, или, как он называл, состояния. Из этих состоя¬
ний «первобытным почитается состояние народов, живущих ловлею зве¬
рей и питающихся плодами саморождающимися на земле; вторым — со-,
стояние народов, живущих скотоводством, или пастушеское; третьим —
хлебопашественное; четвертым и последним — коммерческое» («Юриди¬
ческое рассуждение о разных понятиях, какие имеют народы о собствен¬
ности имения...», там же, стр. 270).
Схема общественного развития, предложенная Десницким, не была
оригинальной. Подобные схемы выдвигались, как отмечал сам Десниц¬
кий, и до него.
Главным и оригинальным в концепции общественного развития Дес¬
ницкого является положение, гласящее, что «по оным четверояким наро¬
дов состояниям мы должны выводить их историю, правление, законы и
обычаи, и измерять их различные преуспевания в науках и художествах»
(там же, стр. 271). Но, утверждая, что хозяйственные занятия людей
определяют характер общества, он не вскрыл источников развития самого
хозяйства, не объяснил причин смены его форм.
В свете своего учения об определяющем значении в эволюции обще¬
ства хозяйственных занятий населения Десницкий объясняет возникно¬
вение и развитие владения и собственности и историческую смену
их форм.
Он доказывал, что в основе возникновения и развития собственности
лежит труд людей. В первобытные времена люди, находясь в «первона¬
чальном состоянии», получали пропитание от собирания плодов земли и
охоты на диких зверей. Человек в то время затрачивал «немного труда
на получение необходимых ему продуктов» и потому почти не ощущал
несправедливости похищения их у него; тем более что потребление было
общим. Общности потребления соответствовала и общность владения.
Если же у людей «не имеется в вещах раздельного владения, то им и
различие того, что твое и мое, весьма мало вразумительно» (там же,
стр. 274—275).
В таких условиях вещь считалась собственностью до тех пор, пока
она находилась в чьем-нибудь владении,— «право собственности приме¬
чается совсем нераздельное с владением» (там же, стр. 275). Кроме того,
при недостаточном для потребления количестве продуктов, получаемых
от собирательства и охоты, и отсутствии промышленных производств
(«художеств») не было экономической основы для обмена, который
требует установления и признания собственности на обмениваемые
предметы.
Таким образом, Десницкий утверждал, что в первобытном, охотничье-
собирательском обществе, где во владении находились лишь движимые
вещи, владение не превращается в собственность. А раз отсутствовала
собственность, то не было необходимости в правительстве и законах, за¬
дача которых — охранять собственность: «У таких народов владения не
утверждены и не защищаемы бывают ни правительством, ни законами»
(там же).
Пастушеские общества, имевшие стада различных животных, владев¬
шие значительно большим количеством вещей по сравнению с охотничье-
собирательскими обществами, могли в большей степени удовлетворять
свои потребности. Однако и в пастушеском обществе институт собствен¬
ности не получил развития. У людей пастушеского общества былс общее

60
И. С. БАК
пастбище для скота; передвигаясь со своими стадами, они не оседали на
земле. Поэтому земля в таком обществе, находясь во временном владении,
не могла стать собственностью.
Собственностью у пастушеских народов была лишь движимость.
А на основе собственности на движимость не может, по мнению Десниц¬
кого, развиться прочное и полное право собственности.
Десницкий связывает развитие права собственности, которое он по¬
нимает как право частной собственности, с развитием земледелия.
Земледелие дает больше продуктов, чем собирательство, охота и ско¬
товодство. С переходом к земледелию люди приобретают оседлость. Зем¬
леделие требует от человека гораздо большей затраты труда, чем ското¬
водство, не говоря уже об охоте и собирательстве. Большая затрата труда
на обработку земли вызывает стремление земледельца закрепить за со¬
бою право на сбор урожая и постоянное полное владение обрабатывае¬
мым участком. «В таком хлебопашественном состоянии каждый человек
обрабатывает землю, прикосновенную к своему жилищу, и натурально
желает получить на владение оныя исключительное и всегдашнее право
собственности» (там же, стр. 282).
В земледельческом обществе собственность на движимость и недви¬
жимость отделяется от владения ими. На этой основе возникает и разви¬
вается право собственности как частной собственности. «Такое совершен¬
ство права собственности происходит от введения хлебопашества, и в сем
состоянии собственность понимается совсем отделенною и отличенною от
владения». Однако «несравненно совершеннейшее... понятие о праве соб¬
ственности» установилось в обществе буржуазном, или, как называл его
Десницкий, «коммерческом состоянии» (там же, стр. 284).
На этой стадии развития общества, говорит он, наряду с земледелием
развивалась и промышленность, возникали различные отрасли производ¬
ства. Рост разделения труда в обществе обусловил развитие обмена. Об¬
мен продуктами труда людей требовал установления частной собственно¬
сти. Десницкий считал, что на четвертой ступени развития общества люди
обретают совершеннейшее право собственности. Он полагал также, что
общество, имеющее совершеннейшее право собственности, является иде¬
альным и представляет собой последнюю ступень развития человечества.
В этом выводе обнаруживается историческая ограниченность интересней¬
шей для того времени социологической концепции Десницкого.
Учение о собственности занимает центральное место в системе социо¬
логических, экономических и юридических взглядов Десницкого. Степенью
развития собственности Десницкий определял уровень общественного раз¬
вития. Этот важнейший, по его мнению, общественный институт, как и
другие институты, рассматривался им не как постоянно, всегда существо¬
вавший, а как возникший на определенной ступени общественного разви¬
тия и меняющий свои формы с развитием хозяйственных занятий людей,
в зависимости от материальных условий жизни общества.
С развитием собственности и сменой ее форм связывал Десницкий и
появление государства. Он считал, что государство возникло на основе
развития частной собственности на землю. Феодальная собственность на
землю породила феодальные государства, каковыми, по его мнению, были
лишь феодально-раздробленные государства. «Начало и происхождение
собственности в возвышенном состоянии народов соединено с непосред¬
ственным происхождением и самых правлений государственных, и от вве¬
дения собственности в земле родились оные древние европейские барон¬
ские и маркграфские чиноначальства... Словом, от сего начала происхо¬
дило во всех первоначальных европейских государствах феодальное
правление» (там же, стр. 285).
Следует особо подчеркнуть, что Десницкий рассматривал возникно¬
вение политической системы феодализма на основе феодальной собствен¬
ности на землю как процесс, общий для всех народов. «Сие феодальное

С. Е. ДЕСНИЦКИЙ —ВЫДАЮЩИЙСЯ РУССКИЙ социолог
61
и происходящее от различного введения собственности в землях правле¬
ние ...всем первоначинающимся государствам сродно» (там же).
Подчеркивая общность русского исторического процесса с западноев¬
ропейским, он в то же время отмечал и его особенности. Он указывал на
необходимость изучения как «собственности феодально европейской», так
и «собственности землевладельческой российской, каковая у нас в древние
времена была» (там же, примечание). Десницкий впервые заявил о суще¬
ствовании феодализма в России, связав его возникновение с появлением
феодальной собственности на землю. Но господство феодализма в России
ограничивалось, по его мнению, периодом феодальной раздробленности.
Десницкий характеризовал феодально-раздробленные государства
как «сущее правление аристократическое», основанное на прямом наси¬
лии. Считая, что государственная организация не может держаться на
одном насилии и неизбежно погибнет (как то было с державами Аттилы,
Чингиз-хана, Тамерлана), он полагал, что прочной основой государства
является развитие экономики — «великой взаимной коммерции» (там же,
стр. 191). Особое значение он придавал развитию торговли — «купече¬
ства» (по тогдашней терминологии). «Купечеством, — говорил он, — боль¬
ше народы скрепляются и соединяются, нежели каким другим средством»
(там же, примечание).
Десницкий критиковал Вольтера, утверждавшего, будто причиной
создания Российской империи была Полтавская битва. Настоящей причи¬
ной создания могущественной петровской империи, подчеркивал он, было
развитие экономики страны, рост ее богатства.
Слабее, чем учение о государстве, разработана Десницким теория
социального неравенства. Десницкий отмечал разные его причины на раз¬
личных ступенях общественного развития. На ступени собирательства и
охоты причиной социального неравенства было, по его мнению, физическое
превосходство одних людей над другими, у пастушеских народов — «каче¬
ства душевные» (хитрость, прозорливость и т. д.), и лишь на стадии земле¬
дельческой, когда возникает частная собственность, появляется неравен¬
ство, основанное на богатстве. При земледельческом и тем более коммер¬
ческом состоянии народов «превосходное богатство есть первый источник
всех достоинств, чинов и преимущества над другими» (там же, стр. 217).
Хозяйственной деятельностью людей пытался Десницкий объяснить
и развитие науки. Везде, говорил он, «художества издревле предшество¬
вали и ныне предъидут наукам» (предисловие Десницкого к переводу
книги Боудена «Наставник земледельческий, или краткое аглинского хле¬
бопашества показание...». М. 1780), то есть развитие производства всегда
было, по его мнению, основой развития наук.
Сменой форм собственности и хозяйства объяснял Десницкий проис¬
хождение и развитие семьи. Отбросив официальную идеалистическую
догму об извечности моногамной семьи, которую поддерживала христиан¬
ская церковь, он раскрыл исторический характер этого института. Он счи¬
тал, что на стадии собирательства и охоты люди, не знавшие оседлости,
жившие большими группами, совместно потреблявшие и чуждые понятию
собственности, не могли иметь «никакого порядочного супружества и ниже
имени оного. Смешение у них обоего пола невоебранное есть вместо супру¬
жества» («Юридическое рассуждение о начале и происхождении супруже¬
ства у первоначальных народов и о совершенстве, к какому оное приве¬
денным быть кажется последовавшими народами просвещеннейшими».
«Избранные произведения», стр. 260). Возникновение в дальнейшем по¬
лигамии, а затем моногамии он связывал соответственно с пастушеской
и земледельческой ступенями развития общества.
Проводя, по существу, идею объективной закономерности развития
общества, Десницкий применял в своих социологических и юридических
исследованиях сравнительно-исторический метод, который для того вре¬
мени был плодотворным и прогрессивным.

62
И. С. БАК
Оценить значение социологических схем Десницкого можно лишь,
проследив, как пролагала себе путь идея объективной закономерности
общественного развития.
Эта идея была впервые выдвинута итальянцем Вико, стремившимся,
по его собственному выражению, соединить историю с философией.
В своем трактате «Основания новой науки об общей природе наций»
(1725 год) он выдвинул положение о едином для всех народов законе
развития. При всей рациональности такой постановки вопроса социоло¬
гическое учение Вико было в своей основе идеалистическим и сводилось
к так называемой теории круговорота.
После Вико и, повидимому, независимо от него эту мысль высказал
Монтескье, поставивший перед собой задачу отыскать закономерности
развития общественной жизни. В своем основном труде «О духе законов»
(1748 год) он рассматривал общественные отношения как продукт юри¬
дических законов (а не наоборот), а формы государственной власти и ее
законодательство выводил из особенностей географической среды. Зако¬
нодатель, по мнению Монтескье, должен исходить из географических
условий страны, определяющих характер народа, его психику и соответ¬
ствующие этому характеру форму государства и юридические законы.
Дидро также признавал в некоторой мере влияние географических
условий на взгляды и стремления людей, но считал, что это влияние осу¬
ществляется не прямо, через их психику, а посредством общественной
среды. Критикуя Монтескье, Дидро подчеркивал, что влиять на нравы и
взгляды людей может лишь изменяющийся фактор, каковым является
окружающая их среда.
Гельвеций в трактате «О человеке, его умственных способностях и
его воспитании» 1 решительно отверг учение Монтескье об определяющем
влиянии на общественное развитие географических условий. В утвержде¬
нии Монтескье, согласно которому разные географические условия
определяют различные формы государства и различные законы, Гельве¬
ций правильно усмотрел проповедь национального неравенства. Гельве¬
ций, как и Дидро, считал, что изменять нравы людей может лишь изме¬
няющийся фактор, а именно окружающая среда. Отсюда его формула:
человек — продукт среды.
Но под «средой» Дидро и Гельвеций понимали не материальные усло¬
вия жизни людей, а политический строй, государство, его учреждения, за¬
коны, создаваемые людьми в соответствии с их взглядами. Таким обра¬
зом, они пришли к выводу, что развитие общества определяется в конеч¬
ном счете взглядами людей, их идеями.
Исходя из признания закономерности развития общества, Тюрго
утверждал, что воздействие географической среды на общественную жизнь
происходит не через психику человека (как считал Монтескье) и не через
государство и его законодательство, как полагал Дидро, а через хозяй¬
ственную деятельность, определяющую смену форм хозяйства. Тюрго
устанавливает непосредственную зависимость прогресса науки и искусства
от смены различных хозяйственных состояний людей (охотничьего, па¬
стушеского, земледельческого). Таким образом, в объяснении обществен¬
ного развития у Тюрго были догадки материалистического характера.
В своей речи в Сорбонне 11 декабря 1750 года «а тему «Последова¬
тельные успехи человеческого разума» Тюрго выдвинул идею закономер¬
ности общественного развития, но он не дошел до понимания того, что
основа развития общества материальна.
Десницкий в своих социологических схемах идет по пути преодоления
недостатков идеалистических концепций общественного развития предше¬
ствовавших и современных ему исследователей.
1 Рукопись трактата «О человеке...» Гельвеция, умершего в 1771 году, была при¬
обретена русским послом в Нидерландах — философом и экономистом Д. А. Голицыным
у неизвестного лица и опубликована им в 1773 году.

С. Е. ДЕСНИЦКИЙ — ВЫДАЮЩИЙСЯ РУССКИЙ СОЦИОЛОГ
63
Основой общественного развития Десницкий считал хозяйственное
состояние людей. Воздействие сменяющихся форм хозяйства на обще¬
ственное развитие (формы семьи, государства и т. д.) происходит, по его
мнению, при посредстве главного и основного общественного института —
института владения и собственности. Смена форм владения и собствен¬
ности обусловлена сменой хозяйственных занятий людей.
Пытаясь объяснить явления общественной жизни, Десницкий выска¬
зал ряд материалистических догадок. И в этом значение его социологиче¬
ской концепции, явившейся ценнейшим вкладом в русскую и мировую
науку.
Ф #	#
Высшей ступенью общественного развития Десницкий считал бур¬
жуазный строй. Буржуазное общество, по его мнению, является идеаль¬
ным. Тем не менее Десницкий выступал против купеческих монополий,
получивших значительное развитие в современной ему Англии, как инсти¬
тута, очень вредного для хозяйства страны. Он отмечал опасность такой
коммерции, «когда оная вся перевалится в руки немногих богачей, которые
своим безмерным достатком задавляют всех прочих и делают... во всем
монополию или единопродавство» (примечание Десницкого к стр. 137 кни¬
ги Блэкстона «Истолкования аглинских законов», ч. II, «Избранные про¬
изведения», стр. 290).
Десницкий считал необходимым заблаговременно пресекать разви¬
тие нежелательных явлений и процессов в хозяйственной жизни страны
и поощрять положительные явления. В этом отношении выводы Десниц¬
кого были противоположны взглядам Адама Смита.
Идеолог английской буржуазии, Смит резко выступал против госу¬
дарственного вмешательства в хозяйственную жизнь страны. Десницкий
же считал задачей государственной политики «введение и ободрение ма¬
нуфактур, покровительство коммерции, надежное учреждение банков и
монеты для благопоспешности купечества», а в отношении сельского хо¬
зяйства — определение того, «какие здесь наилучшие средства суть к при¬
ведению хлебопашества в совершенство» («Избранные произведения»,
стр. 206—207).
Таким образом, Десницкий занимал отличную от Смита, самостоя¬
тельную позицию по одному из важнейших в то время экономических
вопросов — о роли государства в экономическом развитии страны. Дока¬
зывая необходимость вмешательства государства в хозяйственную жизнь,
он выражал интересы русского купечества, которое, в отличие от англий¬
ской буржуазии того времени, еще нуждалось в покровительстве государ¬
ства. Он составил в 1768 году проект, в котором содержался ряд предло¬
жений по вопросам государственного устройства и экономической поли¬
тики России, и подал его в «Комиссию о сочинении проекта нового Уло¬
жения», созванную в 1767 году. Выдвинутый Десницким проект отражает
не только юридические, но и лежащие в их основе политические и эконо¬
мические его воззрения.
Позиция Десницкого в отношении феодально-крепостнического строя
была противоречивой. Она отражала реальные противоречия феодального
общества, в недрах которого вызревали буржуазные отношения, форми¬
ровавшиеся в новый уклад.
Десницкий отрицательно относился к рабовладельческому строю и
феодализму. Задача науки, говорил он, — показать «введение в государ¬
ствах порабощения и закрепления народов, какое бывает порабощения
действие в рассуждении целого отечества, каким образом и для каких
причин в иных государствах оное уничтожено, а в других закоснело»
(там же, стр. 205). Десницкий отмечал пагубное влияние порабощения на
всю жизнь страны. Он возмущался рабством в Северной Америке, где
европейцы «барышничают людьми, точно как скотиной и вещьми» (там
же, стр. 229).

И. С. БАК
Говоря об условиях экономического прогресса, развития сельского
хозяйства, промышленности, торговли, науки, Десницкий указывал, что
главным образом не должно быть «никаких препятствий политических»
(см. предисловие к книге Боудена «Наставник земледельческий»); необхо¬
димы также личная свобода граждан, уничтожение принудительно взимае¬
мой феодальной ренты, полная частная буржуазная собственность на все
средства производства, включая землю. Землю, говорил он, нельзя отни¬
мать у того, кто ее обрабатывает, так как лишение земледельца земли либо
изъятие плодов его труда «покажется всякому делом бесчеловечным и не¬
сносным» («Юридическое рассуждение о разных понятиях, какие имеют
народы о собственности имения...». «Избранные произведения», стр. 282).
Вместе с тем земля, как буржуазная частная собственность, должна быть
предметом свободного хозяйственного оборота: «земля повсеместно отдана
в торг так, что всякий желающий может иметь оную беспрепятственно»
(предисловие к книге Боудена «Наставник земледельческий»). Десницкий
не понимал и не мог в условиях того времени понять противоречивости
двух этих требований: сохранение земли за тем, кто ее обрабатывает, и
свободы торговли землей, ее купли-продажи. Опыт капиталистического
хозяйства впоследствии подтвердил практическую несовместимость этих
двух требований.
Десницкий рассматривал крепостничество как препятствие росту
всех отраслей хозяйства, и прежде всего земледелия, в то время главной
отрасли хозяйства, как препятствие расширению рынка и торговли, раз¬
витию науки. С болью говорил он о тяжелом положении помещичьих кре¬
стьян. Эта большая часть крестьян «всех выгод лишена и потому не имеет
ни малейшей собственности» («Представление о учреждении законода¬
тельной, судительной и наказательной власти в Российской империи».
Там же, стр. 318). Продавая крестьян, помещики отрывают их от семей
или же продают целыми семьями, но без земли. «Какое жалкое позорище
видеть граждан, скитающихся в недрах своего отечества и.повинных все¬
гда в новых и неизвестных им обитать жилищах, наконец, зреть их раз¬
лученных с их семьями... Нет возможности исчислить здесь в подробности
все такого рода огорчения и вредности», — писал он. с возмущением
(там же, стр. 320—321).
Казалось бы, что из критики Десницким крепостничества должно бы¬
ло бы вытекать требование ликвидации крепостного права.
Однако этого вывода Десницкий не сделал. Он явно опасался со¬
противления экономически и политически сильного в то время дворян¬
ства. Очевидно, поэтому он считал, что нельзя сразу отменить крепостное
право, «без нарушения спокойствия государства дать оным земледель¬
цам права и преимущества» (там же, стр. 319), и предлагал лишь неко¬
торые меры для улучшения положения помещичьих крестьян и пресече¬
ния вопиющих злоупотреблений со стороны помещиков.
Критика крепостного строя соединялась у него с весьма умеренными
практическими предложениями, которые не задевали интересов по¬
мещиков. Причем проведение даже таких мер по улучшению положения
крестьян он считал возможным лишь с согласия помещиков. В этом
сказалась исторически обусловленная ограниченность экономико-поли¬
тических требований первых критиков феодализма в России и Западной
Европе \
Выступая против сословных привилегий помещиков, Десницкий пред¬
лагал предоставить купцам и ремесленникам право участвовать в законо-
1 Достаточно вспомнить весьма умеренные практические предложения относительно
крепостного крестьянства, выдвинутые Вольтером в его ответе на объявленный Вольным
экономическим обществом (в Петербурге) в 1766 году конкурс по вопросу о собствен¬
ности крестьян (см. В. И. Семевский «Крестьянский вопрос в России в XVIII и пер¬
вой половине XIX века» Т. I, стр. 61—63. СПБ. 1888), а также вождем демократического
«рыла французского просветительства Руссо в его проекте Польской конституции
(см. там же, стр. 173—175).

С. Е. ДЕСНИЦКИЙ —ВЫДАЮЩИЙСЯ РУССКИЙ СОЦИОЛОГ
65
дательстве и отвести им решающую роль в местной «гражданской
власти».
Десницкий полагал, что высший законодательный орган — сенат
должен избираться не только из «земельных владельцев» — помещиков,
но и из ремесленников и купцов. И тем и другим он считал необходимым
предоставить пассивное избирательное право.
Против интересов дворян, их привилегий и монополий было направ¬
лено также предложенное Десницким активное избирательное право.
Десницкий считал необходимым предоставить право выбирать сенаторов
наряду с дворянами-помещиками, купцами и ремесленниками также од¬
нодворцам, то есть части государственных крестьян. Десницкий предла¬
гал положить в основу активного избирательного права при выборах в се¬
нат имущественный ценз, то есть буржуазный избирательный принцип.
Он настаивал на установлении равного наказания за равное пре¬
ступление для всех граждан, независимо от сословной принадлежности.
Стремлением содействовать развитию буржуазных элементов в фео¬
дальной экономике и облегчить материальное положение народных масс
проникнут проект финансового законодательства, представленный Десниц¬
ким под названием «О узаконении финанском».
Он предлагал со временем перейти от подушной подати, налагав¬
шейся на крестьян и посадских, к косвенным налогам, которые, как он
говорил, «более касаются для всех вообще государственных жителей»
(«Избранные произведения», стр. 329—330).
Десницкий настаивал на освобождении от налогового обложения та¬
ких предметов первой необходимости, как хлеб. На соль он предлагал
установить незначительный налог, а на табак, вино и другие предметы
роскоши ввести высокие налоговые ставки.
Десницкий резко отрицательно относился к откупам, имевшим в то
время большое распространение. «Глас народа во всех странах вопиет,
что откупы для него отяготительны» (там же, стр. 330). Он отмечал, что
откупщики получают огромные прибыли. Эти суммы оставались бы, по
его мнению, у народа, если бы государство не прибегало при получении
своих доходов к посредничеству откупщиков. Десницкий говорил и о неиз¬
бежно связанных с откупной системой злоупотреблениях, мешающих раз¬
витию промыслов и торговли, ограничивающих хозяйственную деятель¬
ность народных масс.
Самым интересным в финансовой программе Десницкого было пред¬
ложение о прогрессивном обложении недвижимости, то есть главным
образом земли. «Благоразумие и справедливость, — говорил он, — тре¬
буют, чтоб елико возможно, накладки были учреждаемы согласно с сим
неравенством состояния и, если так можно сказать, чтоб оные были уста-
нозлены по геометрической прогрессии» (там же). Требование Десниц¬
кого сводилось к тому, что обложение недвижимости должно проводиться
по принципу прогрессии, резко возрастая с увеличением количества недви¬
жимого имущества 1.
Требование прогрессивного обложения земли, являющейся феодаль¬
ной собственностью, носило антифеодальный характер. Маркс рассматри¬
вал предлагавшееся французскими экономистами, физиократами, пере¬
несение всех налогов на земельную ренту как частичную конфискацию
земельной собственности (см. «Теории прибавочной стоимости». Т. I,
стр. 19. М. 1954). К тому же сводилось в конечном счете и предложение
Десницкого об обложении недвижимости. Это было антифеодальное, бур-
1 Спустя двадцать с лишним лет идея прогрессивного обложения земельной соб¬
ственности была выдвинута в предреволюционной Франции. В 1789 году Бернарден
де Сен-Пьер предложил ввести налог на земельную собственность, который при
увеличении земли в арифметической прогрессии возрастал бы в геометрической прогрес¬
сии Французские феодалы, раскусив антифеодальный характер обложения земельной
собственности по принципу прогрессии, назвали этот налог «прогрессивным разбоем».
5.	«Вопросы философии» № 1.

66
И. С. БАК
жуазно-демократическое по своему существу требование. Оно, конечно, не
было осуществлено ни в феодально-крепостнической, ни в буржуазно¬
помещичьей России.
Hi 5S ^
Материалист в понимании природы, Десницкий стремился распро¬
странить материалистический подход и к явлениям общественной жизни.
Разработанная им концепция общественного развития как закономерного
процесса объективно была направлена против господствовавших в то
время идеалистически-метафизических схем.
Никто до Десницкого не высказал столько материалистических дога¬
док в объяснении общественных явлений.
Основой возникновения и смены форм общественной жизни людей
Десницкий считал их хозяйственные занятия. Однако он лишь констати¬
рует смену хозяйственных форм, не вскрывает причин этой смены и рас¬
сматривает буржуазный строй как идеальное общественное устройство,
завершающее развитие человечества.
Считая идеальными буржуазные общественные отношения, Десниц¬
кий защищал интересы русского купечества.
В отношении крестьянства и по вопросу о крепостном праве в Рос¬
сии позиция Десницкого, так же как и других первых критиков феодализ¬
ма, была противоречивой.
Критикуя крепостной строй и показывая невыносимое положение
крепостного крестьянства, он не поставил вопроса об уничтожении кре¬
постного права. Объективно практические предложения Десницкого были
направлены на усиление роли буржуазных элементов в жизни общества,
на облегчение материального положения народных масс в феодально-кре¬
постнической России.

Борьба И. М. Сеченова
за материалистическую психологию
Е. А. БУДИЛОВА
Иван Михайлович Сеченов посвятил всю свою жизнь развитию пере¬
дового материалистического естествознания, разработке и пропаганде
есте'ственно-научных основ философского материализма, борьбе против
идеализма и поповщины.
Мировоззрение Сеченова формировалось в период кризиса крепост¬
нического хозяйства России, в годы резкого подъема классовой борьбы
крестьян, стихийно восстававших против помещиков. Идейным источником
его взглядов была материалистическая философия Герцела, Белинского,
Чернышевского и Добролюбова. Решающую роль в идейном развитии Се¬
ченова сыграла его связь с революционным освободительным движением
против царизма и крепостничества, близость к революционной демократии.
Идеи Н. Г. Чернышевского, с которым он был связан личной дружбой,
Сеченов не только воспринял, но и горячо защищал.
Сеченов был сознательным, воинствующим материалистом. В основе
всех его исследований лежит глубокое убеждение в объективной реаль¬
ности внешнего мира, признание того, что законы природы не зависят от
человеческого сознания, а лишь познаются им. «Предметный мир,—
утверждал Сеченов, — существовал и будет существовать, по отноше¬
нию к каждому человеку, раньше его мысли; следовательно, первичным
фактором в развитии последней всегда был и будет для нас внешний мир
с его предметными связями и отношениями» (Избранные философские
и психологические произведения, стр. 362. 1947) х.
Исходным положением Сеченова было признание единства организма
и условий внешней среды, необходимых для его существования.
Определяя жизнь как приспособление организма к условиям суще¬
ствования, Сеченов считал, что внешние условия не только необходимы
для жизни, но являются тем ведущим фактором, который видоизменяет
строение организма и характер жизненных отправлений. «Среда, — писал
он, — в которой существует животное... оказывается фактором, опреде¬
ляющим организацию» (стр. 414).
С этим решающим положением тесно связана и другая идея, опреде¬
лившая направление исследований ученого, — идея нервизма, согласно
которой ведущая роль в работе организма принадлежит нервной системе,
поскольку она связывает воедино работу отдельных частей организма,
а головной мозг регулирует отношения всего организма с условиями
его существования.
Конкретизируя сбою идею единства организма и условий его суще¬
ствования, Сеченов показал, как шло развитие чувствительности от низ¬
ших форм к высшим под влиянием приспособления к окружающей среде,
как в связи с этим формировались и усложнялись органы чувств, как все
большая приспособленность их к восприятию изменений условий суще¬
1 В дальнейшем при ссылках на это издание в тексте указываются только стра¬
ницы.

G8
Е. А. БУДИЛОВА
ствования позволяла животным лучше ориентироваться в окружающей их
обстановке.
«Прогресс материальной организации,— писал Сеченов,— заключает¬
ся... в большей и большей расчлененности тела на части и обособлении
их в группы или органы с различными функциями» (стр. 411). Сеченов
научно исследовал развитие чувствительности от ее исходной формы —
общей раздражимости протоплазмы низших организмов, равномерно раз¬
литой по всему телу, без всяких признаков расчленения и обособления в
органы — к развитию отдельных систем чувствования и движения, к лока¬
лизации чувствительности, а затем к ее специализации. Процесс формиро¬
вания органов чувств Сеченов рассматривал как результат, с одной сторо¬
ны, непрерывной их дифференциации, а с другой — объединения в слож¬
ные системы. Как пример Сеченов приводит развитие органа зрения от
простейших форм животных, у которых глаз способен только отличать
свет от тьмы, до более совершенных, распознающих с помощью зрения
формы и детали предметов, цвет, удаленность, движение и т. п.
Впервые в истории физиологии Сеченов начал проводить опыты над
головным мозгом, считая, что они могут способствовать выяснению мно¬
гих малоисследованных явлений в области сознания и воли и позволят
решить центральные вопросы биологии — о взаимоотношении организма
и среды, о целостности организма и о координации его деятельности.
Начатые в 1862 году опытные исследования работы головного мозга
привели Сеченова к открытию центрального торможения — торможения
спинномозговых рефлексов головным мозгом. Эти исследования позволили
Сеченову установить тот первостепенной важности факт, что работа нерв¬
ной системы основана на взаимодействии возбуждения и торможения, вы¬
зываемых внешними влияниями, что с помощью торможения головной мозг
регулирует и координирует деятельность всего организма, находящегося
в зависимости от внешних условий. Впоследствии И. П. Павлов охаракте¬
ризовал это открытие как победу русской мысли в физиологии.
В результате своих экспериментальных исследований и обобщения
данных физиологии органов чувств, накопившей к. тому времени большой
фактический материал, Сеченов пришел к важнейшему теоретическому
выводу об отражательной, рефлекторной деятельности головного мозга.
Эту идею он развил и обосновал в бессмертном произведении «Рефлексы
головного мозга». Созданное Сеченовым учение о рефлексах головного
мозга И. П. Павлов назвал гениальным взмахом русской научной мысли.
Это учение предопределило пути развития физиологии нервной си¬
стемы на многие десятилетия вперед, заложило теоретический фундамент
новой, материалистической науки о работе мозга.
Сеченов указал на объективную закономерность психической дея¬
тельности как функции рефлекторных (отражательных) мозговых про¬
цессов, возникающих в результате внешних воздействий. «Душа по сво¬
ей сущности есть продукт деятельности мозга», — смело писал Сеченов,
открыто выступая против господствовавших в то время религиозно-идеа¬
листических представлений. О головном мозге он говорил как об «отража¬
тельном аппарате». Сеченов считал, что психическая деятельность, являясь
основной функцией мозга, осуществляется в рефлексах головного мозга.
Рефлексы головного мозга он представлял себе одновременно как физио¬
логическое и психическое явление и доказывал, что психические процессы
неотделимы от мозга, что психика обусловлена объективным, вне и неза¬
висимо от человека существующим миром. Психические явления Сеченов
считал частью рефлекторного процесса: рефлексы головного мозга начи¬
наются чувственным возбуждением, продолжаются в виде определенного
психического акта и кончаются мышечным движением. Он называл эти
звенья началом, серединой и концом рефлекса. Чтобы пресечь попытки
идеалистов истолковывать средний член рефлекса исключительно как пси¬

БОРЬБА И. М. СЕЧЕНОВА ЗА МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКУЮ ПСИХОЛОГИЮ
69
хический акт и тем самым отрывать психику от мозга, Сеченов специаль¬
но разъяснял, что среднее звено состоит в образовании нервных связей, в
проторении и группировке путей, по которым возбуждение переходит с
чувствующих нервов на двигательные. Деятельность мозга Сеченов
понимал как последовательный ряд рефлекторных актов, как цепи
рефлексов.
Органы чувств Сеченов рассматривал в неразрывной связи с рефлек¬
торной деятельностью мозга. Новый взгляд Сеченова на органы чувств
определялся тем, что он видел их функцию в поддержании постоянной
связи организма с внешним миром, а роль главного регулятора всех про¬
цессов жизнедеятельности организма, находящихся во взаимодействии с
окружающей средой, он отводил головному мозгу. Периферические вос¬
принимающие аппараты, собственно говоря, то, что обычно называлось
органами чувств, он считал частью «чувствующих снарядов», в которые
включал также нервные пути, проводящие возбуждение к центру, и, нако¬
нец, их окончания в коре головного мозга. В этой совокупности «чувствую¬
щий снаряд», по определению Сеченова, является сигнальной частью реф¬
лекторного механизма; его работа состоит в восприятии и анализе
внешних раздражений. «Чувствующие снаряды» Сеченов определял как
анализаторы. Его мысли о «чувствующих снарядах» получили творческое
развитие и экспериментальное доказательство в павловском учении об
анализаторах.
Сеченов по-новому подошел к важному вопросу о взаимосвязи пси¬
хических явлений — к вопросу об ассоциациях. Идеалисты-психологи по¬
нимают ассоциацию как «сочетание двух явлений сознания», не видя
никакой связи сознания с работой мозга. Сеченов раскрыл рефлек¬
торный механизм ассоциативных процессов и показал, что в их возник¬
новении решающую роль играют внешние влияния. Ассоциацию он пред¬
ставил как связь последовательных рефлексов: «Ассоциация есть ре¬
зультат частого повторения нескольких последовательных рефлексов»
(стр. 257). Сеченов особо подчеркивал новизну такого понимания ассо¬
циации, при котором ход развития и преобразования психических явле¬
ний ставится в зависимость от дальнейшего последовательного ряда реф¬
лексов. Таким образом, говорил Сеченов, внешние влияния управляют
психическим развитием человека.
Последовательно развивая свою мысль о рефлекторном характере
психики, Сеченов доказывал «роковую зависимость человеческих поступ¬
ков от условий внешней и внутренней среды» (стр. 327). Он пришел к важ¬
ному заключению о том, что «первая причина всякого человеческого дей¬
ствия лежит вне его» (стр. 174), коренится не в самом человеке, а в усло¬
виях его жизни. «Какова почва, таковы и поступки» (стр. 327),— писал он,
им^я в виду влияние социальных условий жизни. Отсюда он сделал вывод,
что решающей силой при формировании личности является воспитание
(которое понималось им в очень широком смысле — как влияние социаль¬
ной среды), а не врожденные индивидуальные или расовые особенности.
Рефлекторная теория закономерно привела Сеченова к новой, мате¬
риалистической трактовке всей системы психологических понятий. Перво¬
степенное значение имело при этом созданное им учение о «чувствующих
снарядах» и об аналитико-синтетической работе мозга, осуществляемой
в виде последовательных рядов рефлексов.
Признание рефлекторного характера психики явилось прочной основой
для формирования материалистической психологии.
* * *
Рефлекторная теория, доказывающая зависимость сознания от мате¬
риального мира, объективную закономерность психических процессов, на¬
несла сокрушительный удар по идеализму. Она опрокинула вымыслы о
«духовной субстанции» и ее проявлении в психической жизни.

70
Е. А. БУДИЛОВА
Из рефлекторной теории следовали материалистические философские
выводы. Позиция материалистического монизма, которую Сеченов реши¬
тельно и открыто занял, подверглась злобным нападкам реакционеров.
Вокруг вопросов физиологии и психологии разгорелась ожесточенная
борьба материализма с идеализмом. Она началась после опубликования
работы Сеченова «Рефлексы головного мозга», а также его воинствующей
статьи «Кому и как разрабатывать психологию?» — этого манифеста ма¬
териалистической психологии — и особенно обострилась в 80-е годы, после
выхода в свет труда Сеченова «Элементы мысли».
В борьбе Сеченова с идеализмом можно различать два периода. Пер¬
вый — 60—70-е годы, когда споры велись вокруг вопросов о генезисе пси¬
хики, о предмете, задачах и методе психологии — вокруг вопросов, мате¬
риалистическое решение которых Сеченов дал на основе рефлекторной
теории. Второй период — 80—90-е годы, когда в центре полемики стали
вопросы познания. Этот второй период борьбы Сеченова против идеализ¬
ма, главным образом против неокантианства, «физиологического» идеа¬
лизма, имел не меньшее значение, чем период его полемики с Кавелиным,
на которую обычно только и ссылаются, характеризуя выступления Сече¬
нова против идеализма.
Особенность исторического пути России в этот период состояла в том,
что буржуазно-демократическая революция, назревавшая в стране, была
еще не в состоянии свалить царизм, а царизм уже не мог сохранить в це¬
лости крепостничество, остановить развитие капитализма и вынужден был
пойти на реформу 1861 года, которая создавала более широкие возмож¬
ности для развития капитализма. Политическая борьба либерально-мо-
нархического и революционно-демократического лагерей, сложившихся в
ходе превращения крепостнической России в капиталистическую, находила
свое выражение в острой идейно-политической борьбе. Передовое русское
естествознание было тесно связано с идеями революционно-демократиче¬
ского движения и теоретически основывалось на материалистической фило¬
софии, разработанной Белинским, Герценом, Чернышевским и Добролю¬
бовым. В лагере реакции крепостники-помещики объединились с либера¬
лами, смертельно боявшимися революционно-освободительных идей и
материалистического мировоззрения.
С первых шагов своей научной деятельности Сеченов наткнулся на
рогатки цензуры, запретившей печатать его труд «Рефлексы головного
мозга» в органе революционной демократии — журнале «Современник».
В 1866 году этот труд, вышедший отдельным изданием, был арестован и
объявлен «крайне опасным», а против автора возбуждено судебное дело.
Совет по делам книгопечатания при министерстве внутренних дел дал за¬
ключение, что эта книга направлена к отрицанию нравственных основ об¬
щества, к потрясению догмата о бессмертии души и вообще религиозных
начал. О причинах ареста книги главное управление по делам печати сооб¬
щало: «Уничтожение книги г. Сеченова как изложения самых крайних
материалистических теорий, опирающихся, повидимому, на авторитет
науки, признано советом главного управления по делам печати необ¬
ходимым». Уничтожить книгу было, однако, уже нельзя, так как это
вызвало бы возмущение общественности. Суд не состоялся только
потому, что чиновники побоялись еще более усилить интерес к книге.
«Рефлексы головного мозга» были уже широко известны. Номера газе¬
ты «Медицинский вестник» с этим произведением Сеченова переходили
из рук в .руки.
Против Сеченова выступили мракобесы и реакционеры — ученые ла¬
кеи самодержавия типа Г. Струве и Н. Страхова, подхалимствующие
либералы вроде К. Кавелина, столпы церковной «учености» — богословы,
подобные М. Остроумову, и другие идеологи самодержавия.
В книге «Самостоятельное начало душевных явлений» (1870)
Г. Струве, профессор философии Варшавского университета, злобно напал

БОРЬБА И. М. СЕЧЕНОВА ЗА МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКУЮ ПСИХОЛОГИЮ	71
на труд Сеченова «Рефлексы головного мозга», называя его «катехизисом
материализма», и тщетно пытался доказать «всю несостоятельность тео¬
рии рефлексов в сфере психологии». Рассудку вопреки, Струве старался
уверить читателей, что признание самостоятельности души вполне можно
согласовать с успехами естественных наук, что теория материализма, от¬
рицающая существование души, совсем не соответствует действительным
данным этих наук и что естественные науки _не только не поддерживают
материализм, но, напротив, доказывают самостоятельность душевных
явлений.
Чьи классовые интересы защищал Струве, видно из его признания,
что положительное решение вопроса о существовании души дает основа¬
ние религии и «общественному порядку», а отрицательное его решение
разрушает «существующий порядок» и религию.
В 1872 году против Сеченова выступил в своей книжке «Задачи пси¬
хологии» один из представителей либерального хамства, как охарактери¬
зовал его В. И. Ленин, либерал Кавелин, защищавший идеализм в психо¬
логии. Как и Струве, он старался уверить, что «положительный метод»
физиологических исследований, если он не затрагивает психическую дея¬
тельность, нисколько не противоречит вере в существование души. Каве¬
лин прекрасно понимал, что за признанием души неминуемо должно сле¬
довать признание всех остальных положений идеалистической психологии
и идеализма вообще.
В статьях «Замечания на книгу г. Кавелина: «Задачи психологии»,
«Кому и как разрабатывать психологию?», «Несколько слов в ответ на
«Письма г. Кавелина», помещенных в 1872—1874 годах в журнале «Вест¬
ник Европы», Сеченов разгромил своего противника и с полной очевид¬
ностью показал несостоятельность его доводов. Высмеяв и уничтожив
домыслы Кавелина, он подверг острой критике идеализм в психологии.
Сеченов, насколько он мог это сделать в подцензурной печати, громил
идеалистов-психологов за то, что у них «главным определителем» психи¬
ческой жизни является «душа». Он выступал против тех, кто метафизи¬
чески отрывал психику от всей деятельности организма, и называл их
«обособителями психического».
В статье «Кому и как разрабатывать психологию?», проникнутой ду¬
хом воинствующего материализма, Сеченов развернул программу созда¬
ния и развития материалистической психологии, определил ее предмет,
метод и задачи. Признание объективности — непреложности — законов
психической жизни он объявил обязательным условием создания и раз¬
вития психической науки. «Психическая жизнь подчинена непреложным
законам» — этими словами он и начал статью. Исходя из этого, он
выдвинул требование изучать психические явления строго научным, объ¬
ективным методом.
То, что Сеченов первый поднял вопрос о разработке объективного
метода в психологии, является особой его заслугой. Он указывал, что
только с признанием непреложности законов, управляющих психической
жизнью, психология освободится от субъективистских измышлений, ста¬
нет наукой о «действительных фактах»; только тогда «в основу ее будут
положены вместо умствований, нашептываемых обманчивым голосом со¬
знания, положительные факты или такие исходные точки, которые в любое
время могут быть проверены опытом. Ее обобщения и выводы, замыкаясь
в тесные пределы реальных аналогий, высвободятся из-под влияния лич¬
ных вкусов и наклонностей исследователя, доводивших психологию иногда
до трансцендентальных абсурдов, и приобретут характер объективных
научных гипотез. Личное, произвольное и фантастичное заменится через
это более или менее вероятным. Одним словом, психология приобретет
характер положительной науки» (стр. 243).
На помощь потерпевшему поражение Кавелину пришел антидарви¬
нист Н. Страхов — воплощение воинствующего обскурантизма и полити¬

72
Е. А. БУДИЛОВА
ческой реакции в официальной науке того времени. Негодуя на Кавелина
за его беспомощную защиту идеализма, он поместил статью против Сече¬
нова в архиреакционной газете «Гражданин», а затем выпустил книгу
«Об основных понятиях психологии и физиологии», в которой нападал на
материалистическую психологию и защищал идеалистическое и религиоз¬
ное учение о душе.
Цикл публичных лекций о мышлении, прочитанный в 1877 году, и ра¬
бота «Элементы мысли», опубликованная в «Вестнике Европы» в 1878 го¬
ду, открыли новый этап в борьбе Сеченова против идеализма.
Противники Сеченова (Страхов и другие идеалисты — фило-софы и
психологи), начавшие поход против рефлекторной теории, пытаясь дока¬
зать, что она бессильна объяснить психическую деятельность, утверждали,
что возникновение образов предметов, представлений и понятий можно
объяснить, только признавая мышление не зависимой от тела «духовной
субстанцией», устанавливающей связи и отношения предметов, согласно
своим «имманентным» законам.
Отвергая измышления своих противников, Сеченов конкретизировал
рефлекторную теорию. Он не только защищался, он наступал на идеализм.
Сеченов показал, как, опираясь на рефлекторную теорию, можно мате¬
риалистически решить вопрос о развитии познавательного процесса от
ощущения к мышлению.
Утверждениям «патентованных» психологов (так он называл идеали-
стов-психологов), заявлявших, будто возбуждение извне нельзя считать
началом психического акта и психическое отделено непереходимой чертой
от внешнего мира, Сеченов противопоставил материалистический взгляд
на внешний мир как на единственный источник ощущения и мышления и
показал, что в ощущении и мышлении отражается объективная действи¬
тельность.
Главная цель Сеченова заключалась в том, чтобы доказать, что мысль
представляет собою рефлекторный процесс и, следовательно, подчиняется
общему закону всех психических процессов, то есть возникает в результате
внешних чувственных возбуждений и отражает реальную действитель¬
ность. Сеченов материалистически объяснял путь развития мышления — от
простейшего ощущения до самых отвлеченных логических построений. Он
показал, как на основе чувственных образов возникают элементарные
формы мышления, как рефлекторным путем развивается словесное мыш¬
ление ребенка, как у него формируются представления и понятия, как
происходит непрерывное взаимодействие чувственного отражения и мыш¬
ления.
Акты мышления Сеченов рассматривал как формы психической «дея¬
тельности... которые, воплощаясь в слова, дают словесные образы, из¬
вестные всякому под именем предложений и силлогизмов» (стр. 577). Он
показал развитие мышления, преобразование чувственных впечатлений
в словесную форму, раскрыл чувственные основы абстрактного (или, по
его выражению, «внечувственного») мышления.
Центральным в учении Сеченова было положение о роли слова в реф¬
лекторном процессе — о том, что без овладения языком невозможно раз¬
витие мышления и что только словесное мышление благодаря возможности
отвлечения и обобщения становится мощным орудием познания.
По-новому, с рефлекторной точки зрения, решая вопрос о мышлении,
Сеченов, не колеблясь, отбросил все идеалистические вымыслы. Он отверг
идеалистические бредни о речи как о проявлении «духовного начала»,
как о «божественном даре» и дал естественно-научное объяснение важней¬
шего этапа в жизни ребенка — этапа овладения речью. Он показал, что
и этот процесс — рефлекторный в своей основе. Материалистические взгля¬
ды Сеченова на мышление в силу исторических условий были ограничен¬
ны: главенствующая роль общественной производственной деятельности
оставалась не понятой им, потому и вопрос о роли практики в мышлении

БОРЬБА И. М. СЕЧЕНОВА ЗА МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКУЮ ПСИХОЛОГИЮ
73
он решал на более узкой основе, чем современная наука, вооруженная диа¬
лектическим и историческим материализмом. Сеченов недостаточно ясно
понимал общественно-историческую природу языка. И при всем том мате¬
риалистическая рефлекторная теория этого великого ученого дала ему воз¬
можность правильно решить основной вопрос об отражательной природе
мышления и правильно поставить вопросы о взаимоотношении ощущения
и мышления, мышления и речи.
Идея Сеченова о рефлекторной природе мышления далеко опередила
науку того времени. Сила теоретической мысли позволила ему высказать
тогда идеи, обоснованные и проверенные экспериментально в наше время.
В учении Павлова о двух сигнальных системах и об их взаимодействии
была экспериментально доказана рефлекторная природа мышления и
открыта ее физиологическая основа.
Сеченов показал, что новое, рефлекторное понимание психики неиз¬
бежно влечет за собой новое толкование всего познавательного процесса.
В отличие от идеалистов-психолотов, метафизически разделявших ощуще¬
ние, восприятие и мышление, Сеченов понимал эти процессы как ступени
единого развивающегося познавательного процесса, обусловленного ана-
литико-синтетической работой мозга и имеющего единую основу — отра¬
жаемый мозгом объективный мир. Ум не навязывает законы миру, а лишь
познает существующие независимо от человека законы объективной дей¬
ствительности. Источником знаний о внешнем мире являются ощущения,
которые непосредственно отражают его, мышление же развивается из
ощущений.
Вопрос о том, являются ли ощущения образами внешнего мира или
продуктами самостоятельного творчества души, стал центром поле¬
мики в 80—90-х годах. Защитники идеализма и фидеизма утверждали,
что существует непроходимая пропасть между ощущениями и внешним
миром, пропасть, которая, по словам В. И. Ленина, создана попами и пере¬
нята у них профессорами философии.
В борьбе против Сеченова объединились не только идеалисты — фи¬
лософы и психологи, но также церковники. Во всех выступлениях против¬
ников Сеченова очень ясно видно, как тесно смыкался философский
идеализм с религией и как этот союз служил классовым интересам
крепостников-помещиков и буржуазии.
Главный удар по идеализму рефлекторная теория нанесла тем, что
отстаивала понимание психики как функции мозга, заключающейся в
отражении объективного мира. Богословы вкупе с такими идеологами
самодержавия, как Струве, Страхов и им подобные реакционеры, обру¬
шились именно на сеченовское доказательство того, что психика является
продуктом мозга, а не деятельностью души, на признание объективности
законов психической деятельности.
Типичной в этом отношении была выпущенная в 1888 году книга
М. Остроумова «О физиологическом методе в психологии» (по частям
она печаталась вначале в журнале «Вера и разум»). Этот профессор-бого¬
слов преподавал психологию в духовных семинариях и академиях, а потом
занимал кафедру церковного права в Харьковском университете; таким
образом, в нем соединились и «казенный философ» и «патентованный»
идеалист-психолог.
Остроумов нападал на основное сеченовское положение — об объек¬
тивности законов психики — и на вытекающее отсюда требование изучать
психику с помощью объективного метода. Психологический метод «не мо¬
жет быть объективным», уверял он, не может в силу особенности психи¬
ческих явлений, состоящей якобы в том, что «душа наша сама производит
объекты своего знания».
Сеченовскому положению о том, что ощущения, являясь отражением
объективного мира, представляют собой источник психической жизни,
Остроумов противопоставлял взгляды представителей «физиологического»

74
Е. А. БУДИЛОВА
идеализма — Мюллера и Гельмгольца. Ссылаясь на «закон специфиче¬
ской энергии органов чувств», он заявлял, что в ощущении не даны ника¬
кие действительные объекты, что мы знаем только свои ощущения и что,
следовательно, они и представляют собой тот материал, из которого «со¬
здается» весь видимый мир и даже сам мозг.
Подменяя сеченовское понимание ощущений субъективно-идеалисти¬
ческим и заимствуя доводы у махистов, Остроумов пытался уверить, что
«реальность ощущений есть лишь субъективная, совсем не говорящая ни
о какой действительной реальности мира», и потому, даже если принять
положение Сеченова о развитии мышления из ощущения, надо было бы
придти к выводу о существовании мира только в нашем сознании, то есть
к субъективному идеализму.
Физиология органов чувств, по домыслам Остроумова, неминуемо
ведет к тому результату, к которому более двухсот лет назад пришел епи¬
скоп Беркли: мы знаем только свои идеи или восприятия, основанные
на ощущениях. По отношению к физиологии мозга, писал Остроумов, надо
«отвергнуть главный ее принцип, что психические явления суть функция
мозга», и рассматривать «строение мозга в качестве функции сознания».
Единственной реальностью у него оказывалась «душа».
Страхов, столь же ревностно отстаивавший идеализм, тоже считал
важнейшей задачей удержать позиции идеализма в вопросе об ощущени¬
ях. «Доказав, что все наше познание содержится в ощущениях,— писал
он,— мы доказали, что никакого действительного познания мы не имеем»
(«Об основных понятиях психологии и физиологии», стр. 76. 2-е изд. СПБ.
1894).
Решение Сеченовым проблемы ощущения было в корне противо¬
положно идеалистической «психофизиологии органов чувств», разработан¬
ной в 40—60-х годах прошлого столетия главным образом немецкими уче¬
ными, прежде всего И. Мюллером и Г. Гельмгольцем. Эти физиологи пы¬
тались обосновать порочный вывод, противоречащий экспериментальным
данным, будто содержание ощущений зависит не от природы раздражи¬
теля, а лишь от состояния воспринимающих аппаратов. Кантианские фи¬
лософские взгляды привели Гельмгольца к ложному выводу, что ощущения
сводятся к «условным знакам».
В борьбе с идеалистами Сеченов отстаивал материалистическое пони¬
мание ощущений. Предметный мир он считал причиной, внешним источни¬
ком ощущений. Отражение объективной реальности в ощущении сходно
с отражаемым в такой мере, в какой зеркальные отражения вещей сходны
с реальными вещами, утверждал Сеченов. Он говорил об ощущениях
как о фотографических снимках, копиях с действительности.
Сторонники философского идеализма и фидеизма постарались из¬
влечь все реакционные выводы из физиологии органов чувств школы
Мюллера — Гельмгольца.
В церковной периодической печати, главным образом в журналах для
массового читателя — «Христианское чтение», «Домашняя беседа»,
«Странник», «Православный собеседник» и других, — в 80—90-е годы пе¬
стрели крикливые заголовки статей: «Фиктивный союз материализма и
естествознания», «Границы религии, философии и естествознания», «Науч¬
ная несостоятельность материализма», «Признаки противоматериалистиче-
ского движения в современной философии и науке». Статьи эти «изничто¬
жали» материализм. Многие из них были направлены прямо против Сече¬
нова и расписывали «опасность отравления рефлексами».
В них бесстыдно фальсифицировались научные факты. Расчет был
прежде всего на то, чтобы воздействовать на несведущих читателей науко¬
подобной «критикой» материализма, набором имен всевозможных, глав¬
ным образом иностранных, идеалистов — философов и психологов (имен¬
но таковы были приемы и у позднейших «философствующих» церковни¬
ков, например, небезызвестного обновленческого митрополита Введен¬

БОРЬБА И. М. СЕЧЕНОВА ЗА МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКУЮ ПСИХОЛОГИЮ
75
ского). Сторонники поповщины старались внушить читателям, что только
религия и «наука о душе» (то есть идеалистическая психология) способ¬
ны объяснить психическую жизнь и любые жизненные отправления орга¬
низма.
Главные усилия фидеистов были направлены на защиту догмата о
бессмертии души, о независимости ее от «грешного» тела. Они видели
свою первейшую задачу в том, чтобы не допустить материалистическую
науку к исследованию психики, отстоять позиции идеалистической пси¬
хологии как «науки о душе» и тем самым отстоять один из основных рели¬
гиозных догматов. «Душа» была той крепостью, которую обороняли гла¬
шатаи идеализма. Богословы стали утверждать, что они тоже за науку,
но за науку, которая оставляет место для души и для бога. Призыв «за
науку, против материализма» прикрывал поход воинствующих клерикалов
против науки.
Некий «доктор богословия» Глубоковский доказывал в журнале «Ве¬
ра и разум», что «вера и наука не враги, но подруги и союзницы в общем
деле». Ректор Киевской духовной семинарии архимандрит Борис, добавив¬
ший к писаниям других церковников против Сеченова свою книжонку
«О невозможности чисто физиологического объяснения душевной жизни
человека» (1890), уверял, что все зло не в самой физиологии, которая-де
своими фактами не может нанести религии урона, а в материализме,
использующем эти факты.
Соответственно этому выдвигалась программа союза естествознания с
фидеизмом. О такой программе В. И. Ленин писал: «Мы вам отдадим на¬
уку, гг. естествоиспытатели, отдайте нам гносеологию, философию,— тако¬
во условие сожительства теологов и профессоров в «передовых» капита¬
листических странах» (Соч. Т. 14, стр. 267).
В. И. Ленин постоянно подчеркивал связь идеализма с фидеизмом.
«Философия, которая учит, что сама физическая природа есть производ¬
ное,— есть чистейшая философия поповщины» (там же, стр. 216),—
писал он и указывал, что идеализм «есть только утонченная, рафини¬
рованная форма фидеизма, который стоит во всеоружии, располагает
громадными организациями и продолжает неуклонно воздействовать на
массы, обращая на пользу себе малейшее шатание философской мысли»
(там же, стр. 343).
Поход идеалистической реакции против материалистической физио¬
логии и психологии, против рефлекторной теории Сеченова подтверждает
положения, высказанные В. И. Лениным в труде «Материализм и эмпи¬
риокритицизм», о связи идеализма с религией.
Отвечая на натиск реакционеров, Сеченов направил удар против
«физиологического» идеализма и неокантианства. Труды Сеченова в пе¬
риод его деятельности в Московском университете (1890—1903 годы) бы¬
ли посвящены развитию материалистической теории ощущения и восприя¬
тия, исследованию элементарных форм мышления, разработке материали¬
стического учения о «чувствующих снарядах», опирающегося на призна¬
ние рефлекторного принципа работы головного мозга.
Материалистической трактовкой естественно-научных данных физио¬
логии органов чувств и головного мозга Сеченов выбил из-под ног своих
противников их опору —выводы «физиологического» идеализма — и дал
материалистической философии сильное оружие для борьбы с неокан¬
тианством.
Свои взгляды Сеченов излагал в это время в публичных лекциях и в
курсе «Физиология чувствования», который читал в Московском универси¬
тете в 1889—1890 учебном году. Вступительная лекция к этому курсу была
опубликована в журнале «Русская мысль» (№ 1 за 1890 год). Итоги своих
экспериментальных исследований и теоретические обобщения он изложил
в книге «Физиология нервных центров», изданной в 1891 году. В 1898 году
вышли заново переработанные им «Физиологические очерки» (первое изда¬

7G
Е. А. БУДИЛОВА
ние было выпущено в 1884 году), где особенно полно изложены главы об
органах чувств.
Большое значение имела публичная лекция Сеченова «Впечатле¬
ния и действительность», где он беспощадно разоблачал субъективный
идеализм, неокантианство и агностицизм, обосновывая материалистиче¬
скую теорию познания и развивая новый в психологии взгляд на вос¬
приятие.
Как аргумент в пользу достоверности познания Сеченов приводил
практику. «Как же, однако, — писал он, — помирить факт такой, повиди-
мому, условной познаваемости внешнего мира с теми громадными успе¬
хами естествознания, благодаря которым человек покоряет все больше и
больше своей власти силы природы? Выходит так, что эта наука рабо¬
тает над условными чувственными знаками из недоступной действитель¬
ности, а в итоге получается все более и более стройная система знаний,
и знаний действительных, потому что они беспрерывно оправдываются
блистательными приложениями на практике, т. е. успехами техники»
(стр. 329).
Против субъективистской теории восприятия, которая неизбежно вы¬
текает из порочного понимания ощущений в духе «физиологического» идеа¬
лизма, была направлена и другая его статья — «Предметная мысль и
действительность» (1892). Субъективистским измышлениям о том, что
образ предмета — это «продукт духа», Сеченов противопоставил материа¬
листическое понимание чувственных образов как результата аналитиче¬
ской и синтетической работы головного мозга, благодаря которой и
происходит отражение мозгом действительности. Агностическим, кантиан¬
ским положениям о несоответствии мысли и действительности Сеченов
противопоставил свое утверждение:	«...Всем	элемштам	предметной
мысли, насколько она касается чувствуемых нами предметных связей и
отношений в пространстве и времени, соответствует действительность»
(стр. 362).
* * *
Дело И. М. Сеченова было продолжено И. П. Павловым.
И. П. Павлов подхватил знамя Сеченова, развил его материалистиче¬
ские принципы. Создание Павловым метода условных рефлексов — объек¬
тивного метода изучения деятельности коры больших полушарий головного
мозга — открыло в науке новую эпоху. Павлов нашел новые пути позна¬
ния динамики нервных процессов в коре головного мозга. Это дало
возможность по-новому представить всю физиологию, исходя из
положения о целостности и единстве организма в его связях с окружа¬
ющей средой.
Учение о высшей нервной деятельности покоится на неопровержимых
опытных данных, полученных строго научным, объективным методом, ко¬
торый позволил открыть закономерности образования условных рефлек¬
сов, а в связи с этим выяснить закономерности движения нервных процес¬
сов в коре больших полушарий и исследовать аналитико-синтетическую
деятельность мозга.
Учение о высшей нервной деятельности, созданное Павловым и
воспитанной им многочисленной передовой школой физиологов, положи¬
ло конец идеалистическому, метафизическому, а по сути дела, религиозно¬
му обособлению психического от физического. И это, писал И. П. Павлов^,
«целиком наша русская неоспоримая заслуга в мировой науке, в общей
человеческой мысли».
И. П. Павлов неустанно подчеркивал, что он продолжает дело Сече¬
нова. В статьях, докладах и речах, в полемических выступлениях Павлов
отстаивал рефлекторную теорию, со свойственной ему страстностью вое¬
вал с идеализмом, гневно нападал на защитников идеализма и фиде¬
изма, иа тех, кто стоял1, по его словам, на точке зрения анимизма и
дуализма.

БОРЬБА И. М. СЕЧЕНОВА ЗА МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКУЮ ПСИХОЛОГИЮ
77
Отбросив «душу», Павлов смело взялся за разработку вопросов выс¬
шей нервной деятельности. Каждый новый факт, полученный павловски¬
ми лабораториями путем тончайших, точнейших и убедительнейших экс¬
периментов, доказывал, что «все содержание так называемой психической
функции здесь может быть исчерпано, изучено объективным путем. Вся
душа может быть вогнана в известные правила такого объективного ис¬
следования».
Объявив еще на первом подступе к созданию учения об условных
рефлексах, что он изгоняет «душу» из науки, И. П. Павлов непримиримо
воевал с идеализмом до конца своих дней. Он нанес разящие удары по
реакционным, идеалистическим школкам и направлениям в физиологии
и психологии. Передовое учение И. П. Павлова, развитию которого в на¬
шей стране уделяется так много внимания, является грозным оружием в
борьбе прогрессивно мыслящих ученых всего мира против реакции в науке,
против всех религиозных вымыслов.
Учение Павлова, в котором получило прямое продолжение и дальней¬
шее творческое развитие научное наследие Сеченова, дает естественно¬
научное обоснование для диалектико-материалистического решения основ¬
ного вопроса философии — об отношении материи и сознания.

Советская агрохимия
и некоторые ее задачи
Г. С. ДАВТЯН (Ереван)
Советская власть, Коммунистическая партия создали все условия для
превращения нашей великой Родины в страну самого передового земле¬
делия и животноводства. Многочисленные отрасли крупной социалисти¬
ческой промышленности обеспечивают мощную техническую базу для раз¬
вития сельского хозяйства. Достигнут высокий уровень массового произ¬
водства сложнейших сельскохозяйственных машин и разнообразных хи¬
мических удобрений. Колхозный строй и развитие государственных совет¬
ских хозяйств создали широкие возможности для внедрения в сельскохо¬
зяйственное производство достижений науки и техники.
Прогрессивно усиливается механизация и электрификация сельскохо¬
зяйственного производства, быстро и широко развивается применение хи¬
мии в социалистическом земледелии, расширяется искусственное ороше¬
ние не только на территориях с древней ирригацией, но и в районах, не
знавших ранее орошения. Повышается уровень агротехнических мероприя¬
тий, общий уровень культуры земледелия и животноводства.
Среди всех мероприятий по техническому перевооружению земледе¬
лия наиболее общее и решающее значение имеет механизация (включая
и электрификацию) и химизация. Эта мысль проходит красной нитью
в произведениях классиков марксизма.
Так, например, К. Маркс в исследованиях дифференциальной ренты
отмечает: «Помимо климатических и тому подобных моментов, различие в
естественном плодородии состоит в различии химического состава верхне¬
го слоя почвы, т. е. в различном содержании необходимых для растений
питательных веществ. Однако два земельных участка с одинаковым хи¬
мическим составом почвы и в этом смысле одинакового естественного
плодородия могут быть различны по своему действительному, эффектив¬
ному плодородию в зависимости от того, находятся ли эти питательные
вещества в форме, в которой они лучше или хуже усваиваются, более или
менее непосредственно пригодны для питания растений. Таким образом,
отчасти от развития земледельческой химии, отчасти — земледельческой
механики зависит, в какой степени на земельных участках одинакового
естественного плодородия последнее может быть действительно использо¬
вано. Поэтому, хотя плодородие и является объективным свойством поч¬
вы, экономически оно все же постоянно подразумевает известное отноше¬
ние — отношение к данному уровню развития земледельческой химии и
механики, а потому и изменяется вместе с этим уровнем развития» («Ка¬
питал». Т. III, стр. 664. 1950).
Эта же мысль высказана В. И. Лениным в его замечательных иссле¬
дованиях по аграрному вопросу: «Данные о расходах на удобрение и о
стоимости орудий и машин служат самым точным статистическим выраже¬
нием степени интенсификации земледелия» (Соч. Т. 22, стр. 28 29).
Во всех решениях Коммунистической партии, в ее программе, в по¬
следовательных и целеустремленных постановлениях о развитии сель¬
ского хозяйства особенно большое внимание уделяется вопросам меха¬

СОВЕТСКАЯ АГРОХИМИЯ И НЕКОТОРЫЕ ЕЕ ЗАДАЧИ
79
низации производства и применения минеральных и органических
удобрений.
Поэтому и науки, обслуживающие эти мероприятия, приобрели чрез¬
вычайно важное значение.
Для советской науки в настоящее время наиболее важной задачей в
области сельского хозяйства является разработка путей максимально
эффективного использования растущих технических возможностей, со¬
зданных мощной промышленностью Советского Союза, наряду с наиболее
рациональным и дифференцированным использованием многообразных
природных условий нашей страны.
Многочисленные сельскохозяйственные науки в Советском Союзе раз¬
работали и продолжают разрабатывать мероприятия для прогрессивного
повышения плодородия почв и урожайности всех сельскохозяйственных
культур.
Все эти мероприятия в настоящее ‘время объединяются в следующие
главные группы: биологические, агрофизические, агро¬
химические и мелиоративные. Каждой из этих основных групп
мероприятий свойственны свои сложные и многообразные задачи и
специфические методы исследования, однако только их согла¬
сованное и комплексное применение с учетом природных и хозяйственных
условий может обеспечить непрерывное увеличение продуктивности
земледелия.
* * *
Среди наук, обслуживающих сельскохозяйственное производство,
важное место занимает агрономическая химия, или агро¬
химия.
К. А. Тимирязев утверждал, что «земледелие стало тем, что оно есть,
только благодаря агрономической химии и физиологии растений; это оче¬
видно a priori... и доказывается всей историей» (Соч. Т. III, стр. 51.
1937).
Агрохимия исследует сложную взаимозависимость и химизм об¬
мена веществ между почвой, удобрениями и растительными организмами
с точки зрения прогрессивного повышения продуктивности последних.
Для этого агрохимия изучает особенности питательного режима почв
и питания сельскохозяйственных культур, методы прогрессивного повы¬
шения плодородия почв путем мобилизации их богатств, а также путем
искусственного регулирования режима питательных для растений веществ
при помощи рационального применения удобрений.
Агрохимия занимается синтетическим исследованием сложных
и многогранных взаимодействий между растением, почвой и удобритель¬
ными средствами с точки зрения увеличения урожая растений, регулиро¬
вания его качества и прогрессивного улучшения питательного режима
почвы как главного элемента ее плодородия.
Объектом исследования агрохимической науки являются сложные
взаимодействия между почвой с присущими ей минеральными и орга¬
ническими веществами и разнообразной микрофлорой, определяющей
ее биологическую активность, с одной стороны, и удобрительными мате¬
риалами — с другой; их общее влияние на питание, рост и развитие рас¬
тительных организмов, а также воздействие жизнедеятельности растений
на эти взаимоотношения с точки зрения дальнейшего повышения эффек¬
тивного плодородия почв.
Таким образом, агрохимия является сложной наукой, ведущей свои
исследования на стыке почвенных, биологических и химических наук.
На низкой ступени развития сельскохозяйственного производства и
науки мы имели одну недифференцированную науку — агрономию.
С развитием крупного сельского хозяйства, его индустриализации воз¬
никла система сельскохозяйственных наук, обслуживающих самое слож¬
ное и многообразное производство — сельскохозяйственное производство.

8U
Г. С. ДАВТЯН
Среди этих отраслей знания агрохимия является одной из важнейших
сельскохозяйственных наук нашего времени.
Следует, однако, подчеркнуть, что при неизбежной дифференциации
наук особенно возрастает необходимость их разумной координации для
синтеза их результатов с целью использования в жизни народа.
* * *
Существующая в нашей стране школа агрохимии создавалась тру¬
дами выдающихся ученых конца прошлого и начала нашего века
Д. И. Менделеева,, К. А. Тимирязева, П. С. Коссовича, К. К. Гедройца,
А.	Н. Лебедянцева, А. Н. Энгельгардта, П. А. Костычева, А. Т. Кирсанова
и в особенности корифея агрохимической науки Д. Н. Прянишникова,
а также многих других исследователей, в том числе и зарубежных:
Буссенго, Либиха, Гельригеля и. т. д. Она рассматривает химический
анализ образцов почв, растений, удобрительных материалов не как цель,
к которой иногда сползает агрохимия в капиталистических странах, а
лишь как средство и представляет цельную общественно-полезную науку
о применении химии для повышения плодородия всех типов почв, урожая
всех сельскохозяйственных культур и улучшения их качества. Указанная
задача достигается как путем применения разнообразных минеральных
и органических удобрительных материалов, так и путем мобилизации
почвенного богатства, то есть перевода потенциального плодородия почвы
в эффективное. При этом применяемые в возрастающих масштабах раз¬
нообразные удобрения не рассматриваются механически как источник
определенного количества питательных для растений веществ, компенси¬
рующих только лишь вынос их из почвы урожаями. Они оцениваются как
мощный фактор не только обеспечения растений питательными веще¬
ствами, но и направленного изменения плодородия почвы, а следователь¬
но, природы и продуктивности развивающихся на ней растений. Здесь
уместно вспомнить слова К. А. Тимирязева о том, что, «...удобрив, почву
селитрой, мы дали растению возможность использовать не только это
удобрение, но и естественное плодородие почвы» (Соч. Т. III, стр. 70).
Важно отметить, что советская агрохимия не является
так называемой «минеральной агрохимией». Советская
агрохимия — это сложная аналитическая и синтетическая наука об осо¬
бенностях питания возделываемых человеком сельскохозяйственных
культур и химизме плодородия почвы. Для управления плодородием почв
и питанием растений агрохимия занимается разработкой научных основ
применения удобрений. Она имеет своей целью решение научных проблем
постоянного повышения плодородия почв и урожая растений, а также
оказание научной помощи в деле направленного изменения природы са¬
мих растений для повышения их продуктивности. При этом агрохимия
не удовлетворяется естественными возможностями «поддержания» высоты
урожаев, «стабилизации» или «восстановления условий плодородия поч¬
вы». Она стремится активно вмешиваться в природные процессы, опреде¬
ляющие плодородие почвы, направленно регулировать процессы питания
растений в сложной производственной обстановке сельского хозяйства.
Пользуясь современными методами исследования, разработанными
различными отраслями химии, физики и самой агрохимией, применяя до¬
стижения химической промышленности, советская агрохимия стремится
вложить свой вклад в дело научного обоснования непрерывного повыше¬
ния продуктивности растениеводства. Как и для других сельскохозяй¬
ственных наук, для агрохимии в основу всех исследований должно быть
положено мичуринское высказывание о том, что мы не можем ждать ми¬
лостей от природы, взять их у нее — наша задача.
Агрохимия является мостом от химической промышленности к зем¬
леделию и обратно. Она разрабатывает задачи промышленности по обеспе¬
чению химической индустриализации земледелия и задачи земледелия по

СОВЕТСКАЯ АГРОХИМИЯ И НЕКОТОРЫЕ ЕЕ ЗАДАЧИ
81
наиболее эффективному восприятию той решающей помощи, которую в
прогрессивно возрастающих размерах способна оказывать земледелию
химическая промышленность СССР.
Индустриализирующее значение химизации земледелия определяет
ту прогрессивную роль, которую имеет агрохимическая наука в развитии
земледелия. Поэтому с дальнейшим развитием химической промышлен¬
ности и земледелия еще более возрастет значение агрохимии как науки.
Иг *	*
Среди некоторых специалистов сельского хозяйства иногда проявля¬
ются вредные тенденции противопоставления органических удобрений ми¬
неральным.
История показала, что нет никаких оснований для подобных проти¬
вопоставлений. Советские агрохимики всегда придавали и придают чрез¬
вычайно важное значение местным органическим удобрениям. Д. Н. Пря¬
нишников не раз отмечал, что «...без правильной организации использова¬
ния навоза не может быть налажено действительно рациональное приме¬
нение и минеральных удобрений. Ведь значительная часть питательных
веществ: -азота, фосфора и калия, поступающих в хозяйство в виде ми¬
неральных удобрений, в первый же год переходит в зерно, солому и
другие сельскохозяйственные продукты, идущие на корм животным и в
подстилку, а значит попадает в навоз. Поэтому применение навоза пред¬
ставляет одновременно повторное использование части тех элементов,
которые были получены ранее от химической промышленности... Значит,
как бы ни было велико производство минеральных удобрений в стране,
навоз никогда не потеряет своего значения как одно из главнейших
удобрений в сельском хозяйстве. Эти обстоятельства заставляют считать
навоз одним из основных элементов правильной системы применения
удобрений в сельском хозяйстве.
Изучение способов наиболее рационального использования навоза
представляет поэтому одну из важных задач агрохимии» (Избранные
сочинения. Т. III, стр. 24. Изд-во АН СССР. 1952).
Навоз, однако, является не только источником азота, фосфора и ка¬
лия, но'и носителем полезной микрофлоры и сложных органических со¬
единений, влияющих на плодородие почвы, чего не отрицал и Д. Н. Пря¬
нишников.
В многочисленных агрохимических исследованиях показано огромное
значение навоза, торфа, золы и других местных удобрений. Мы не можем
допускать какую-либо недооценку ни минеральных, ни органических
удобрений. Нужно рационально сочетать применение и тех и других. При
этом могут быть природно-хозяйственные районы, где основное значение
будет иметь местное удобрение при сравнительно экономном использова¬
нии минеральных, и, наоборот, районы, где при сравнительно экономном
использовании органических удобрений химические туки будут являться
главным удобрительным материалом.
Можно сослаться на многочисленные факты из практики передовых
колхозов и колхозников, получающих уже в течение многих лет высокие
урожаи хлопчатника, сахарной свеклы, табака, пшеницы, картофеля и
овощных культур, урожаи, намного превышающие плановое задание.
Научный анализ опыта передовиков земледелия доказывает, что и в
условиях интенсивной механизации труда и высокой агротехники столь
высокие урожаи определяются обильным и рациональным применением
и минеральных и органических удобрений.
Из недооценки химических удобрений и значения химической про¬
мышленности для сельского хозяйства и происходит иногда недопустимая,
вредная тенденция недооценивать самое агрохимию как науку. Эта тен¬
денция выражается обычно в стремлении умалить значение агрохимии,
свести ее к решению узко практической задачи применения удобрений
6.	«Вопросы философии» № 1.

82
Г. С. ДАВТЯН
или, наоборот, отстранить ее от задачи разработки научных основ при¬
менения удобрений.
Однако для правильного и наиболее эффективного применения удоб¬
рений и использования плодородия почвы необходима наука, познающая
в сложной взаимопроникающей связи определенные свойства почвы, свой¬
ства разнообразных удобрений, устанавливающая особенности потребно¬
стей сельскохозяйственных культур в питательных веществах, выявляю¬
щая сложные взаимоотношения и обмен веществ в системе: биологически
активная почва — растение — удобрения.
Разумеется, нельзя думать, что только агрохимия или какая-либо
другая отдельно взятая сельскохозяйственная наука способна одна ре¬
шить все задачи повышения продуктивности растениеводства.
Наоборот, можно утверждать, что, например, без генетики и селек¬
ции растений, которые призваны создавать новые сорта растений, способ¬
ные лучше воспринимать материальные факторы внешней среды (напо¬
добие коров костромской породы), нельзя решить проблему прогрессив¬
ного повышения сельского хозяйства. Чрезвычайно важно также и зна¬
чение физиологии растений, биохимии, почвоведения, микробиологии,
фитопатологии и других наук.
Не противопоставление наук и не их механическое слияние, а их целе¬
устремленная, научно обоснованная координация должна обеспечить ре¬
шение больших комплексных проблем народного хозяйства. Более того,
теперь для решения проблем сельского хозяйства, как никогда, важны
усиленное развитие и активная деятельность не только сельскохозяйствен¬
ных, но и многих других точных и естественных наук.
*	*	Иг
Одной из важнейших теоретических задач агрохимии, как и других
наук, является дальнейшая борьба против неомальтузианских попыток
воскресить разгромленный в свое время К. Марксом и В. И. Лениным
пресловутый «закон убывающего плодородия почвы».
Осуществление этой задачи содействует дальнейшему разоблачению
на основании современных научных данных милитаристской идеологии
правящих кругов капиталистических стран, пытающихся напугать народы
мира «неизбежностью» истощения земных благ и таким образом оправдать
свои империалистические планы порабощения и физического уничтожения
значительной части населения земного шара.
В борьбе с «теорией убывающего плодородия почвы» огромное значе¬
ние имеют практические доказательства ее полной несостоятельности.
В качестве этих доказательств могут быть использованы неотразимо убе¬
дительные достижения социалистического сельского хозяйства.
В нашей стране широким фронтом проводятся исследования все но¬
вых и новых путей использования неисчерпаемых природных богатств, в
частности почвенного плодородия и его направленного повышения как за
счет мобилизации потенциальных запасов самой почвы, так и внесения
в нее все новых и новых видов разнообразных удобрительных материалов.
Следует отметить, что хотя развитие агрохимии на Западе в середине
прошлого века имело определенное значение и для нашей науки, тем не
менее русская, советская школа агрохимии развивалась своим собствен¬
ным путем, соответствующим необъятным просторам и неисчерпаемым
богатствам нашей страны; советской школе агрохимии всегда были чуж¬
ды идеи мальтузианства. В трудах выдающихся ее представителей —
химиков, почвоведов, агрохимиков, физиологов и других — красной
нитью проходят величайший оптимизм, уверенность в возможности про¬
грессивного развития земледелия и пропаганда активной деятельности
по переделке природы на пользу человеку.
Акад. Д. Н. Прянишников в своей известной статье «Мальтус» и Рос¬
сия», опубликованной еще в 1925 году, на основании научного анализа

СОВЕТСКАЯ АГРОХИМИЯ И НЕКОТОРЫЕ ЕЕ ЗАДАЧИ
83
доказал возможность семикратного увеличения земледельческой продук¬
ции без расширения посевных площадей; при расширении последних он
считал возможным повысить эту продукцию в 12—14 и более раз.
Опубликованная в 1932 году статья Д. Н. Прянишникова о задачах
в области химизации земледелия заканчивается словами: «Ни в природ¬
ных наших условиях, ни в агротехнике нет препятствий к дальнейшему ро¬
сту нашего населения, и если бы мы даже усилили темпы и за следующее
полстолетие вместо удвоения утроили население, тень Мальтуса не будет
стоять на нашем пути...» (Избранные сочинения. Т. III, стр. 458. Сель-
хозгиз. 1953).
Один из крупнейших агрохимиков нашей страны, ныне покойный
проф. А. Т. Кирсанов, еще в 1922 году в результате анализа «теории»
Мальтуса пришел к определенному заключению о полной ее несостоятель¬
ности: «Мальтус не находил возможным получать два колоса там, где
растет один. Но мы можем получить на) наших русских полях десять ко¬
лосьев вместо одного... Нельзя предвидеть всех тех новых источников
энергии и богатств природы, которые подчинит нам в будущем наука в
союзе с техникой и экономией» («Записки Белорусского государственного
института сельского хозяйства». Вып. I, стр. 17, 18. Минск. 1923).
Правильное понимание возможностей развития сельского хозяйства в
значительной - степени определялось влиянием марксистского учения на
умы передовых людей русской науки.
Известно, что К. Маркс и в особенности В. И. Ленин своими бессмерт¬
ными исследованиями камня на камне не оставили от ложной «теории»
Мальтуса и «закона убывающего плодородия».
Задачей агрохимии и почвоведения является дальнейшая специальная
разработка теории возрастающего плодородия почвы
для определения практических путей прогрессивного увеличения продук¬
тивности растениеводства при одновременном непрерывном повышении
эффективного плодородия почвы.
Путь повышения плодородия почвы лежит через
ее рациональное возделывание и повышение уро¬
жайности. Эта важная особенность земледелия неоднократно была
отмечена К. Марксом: «При быстром развитии производительной силы все
старые машины должны быть заменены более выгодными, т. е. должны
быть совсем выброшены. Земля, напротив, постоянно улуч¬
шается, если правильно обращаться с нею» («Капи¬
тал». Т. III, стр. 794. 1949. Разрядка моя.— Г. Д.).
Эта прогрессивная мысль в дальнейшем неоднократно отмечалась
В. Р. Вильямсом, Д. Н. Прянишниковым и другими.
Для успешной разработки теории возрастающего плодородия почвы
у нас имеются все условия. Уже достигнутые в этой области результаты
дали возможность Д. Н. Прянишникову со всей уверенностью заключить,
что «можно скорее говорить о законе возрастающего плодоро¬
дия, и не в идее только, а на основании прямых статистических дан¬
ных» (Избр. соч. Т. III, стр. 37. Изд-во АН СССР. 1952).
Капиталистический мир выдумал ложный «закон убывающего плодо¬
родия» для угнетения народов, а передовая советская агрохимия разраба¬
тывает теорию возрастающего плодородия почвы для умножения благо¬
состояния народов.
Для того, чтобы методологически правильно ориентироваться в агро¬
химических исследованиях, направленных к установлению все новых и
новых путей повышения плодородия почв и урожая сельскохозяйственных
культур, следует руководствоваться диалектическим пониманием почвен¬
ных процессов, применять марксистскую диалектику как верный метод
научного познания.
Дело, например, в том, что при исследованиях частного вопроса об
эффективности различных доз удобрений могут быть получены различ¬

84
Г. С. ДАВТЯН
ные результаты от последовательно увеличивающихся норм удобрения.
Бывают случаи, когда последующая норма удобрения окупается мень¬
шим урожаем, чем предыдущая. Бывают и обратные случаи, но в дан¬
ных неизменных сочетаниях всех учитываемых и не поддающихся
учету факторов комплекса условий в конце концов наступает момент,
когда последующие нормы удобрения оказываются менее эффективны¬
ми, чем предыдущие.
В этом неоспоримом факте некоторые «критики», не сведущие ни в
марксизме, ни в земледелии, ищут или повод к обвинению исследователя
в признании «закона убывающего плодородия» или же, наоборот, основа¬
ние для оправдания этого «закона)». А между тем факт существования
случаев уменьшения вданных условиях эффективности последую¬
щих норм удобрения не имеет ничего общего с «законом убывающего
плодородия почвы».
Но, поскольку некоторые ученые допускают искаженное понимание
этого вопроса, мы позволим себе привести весьма ясные высказывания
В. И. Ленина: «...Именно Маркс освободил теорию дифференциальной
ренты от всякой связи с пресловутым «законом убывающего плодородия
псчвы». Маркс показал, что для образования дифференциальной ренты
необходим и достаточен факт различной производительности различных
приложений капитала к земле. Совершенно не существенно при этом, со¬
вершается ли переход от лучшей земли к худшей или наоборот, пони¬
жается ли производительность добавочных вложений капитала в землю
или повышается. В действительности имеют место всевозможные комби¬
нации этих различных случаев, и ни под какое единое общее правило
этих комбинаций подвести нельзя» (Соч. Т. 5, стр. 100).
К этому вопросу В. И. Ленин возвращается неоднократно. Он особо
разъясняет, что Маркс считает одинаково возможным как понижение, так
и повышение производительности добавочных вложений капитала.
Для теории прогрессивного повышения плодородия почвы не имеет
никакого значения, что последовательное увеличение дозы какого-либо
одного фактора в конце концов при данных неизменных конкретных усло¬
виях может привести к уменьшению эффекта. Задачей науки и является
творческая разработка методов преодоления такого уменьшения путем
соответствующего изменения других условий. Именно для выяснения
возможностей и способов обеспечения постоянного повышения урожаев
представляют большую научную ценность исследования по установлению
характера условий, при которых увеличение дозы какого-либо фактора
при неизменности других условий развития растений уже перестает быть
эффективным. Подобные исследования позволяют, двигаясь дальше,
вскрывать условия для нового повышения эффективности высоких доз
применяемого фактора.
Задача агрохимии в таких случаях заключается в том, чтобы иссле¬
довать условия жизни и питания растений, познать природу этих условий
и воздействуя на них, обеспечить возможность повышения способности
растений в новых сочетаниях условии ассимилировать повышенные нормы
факторов внешней среды.
В качестве элементарного примера к сказанному приведем результа¬
ты одного из наших экспериментов. Одновременно и в одинаковых усло¬
виях были проведены три серии вегетационных опытов с сильно возра¬
стающими дозами азотного удобрения. В первой серии возрастающие до¬
зы азота испытывались без добавления фосфора и калия. Во второй се¬
рии при испытании этих же доз азота был создан нормальный фосфорно¬
калийный фон, а в третьей — сильно повышенный. В результате оказалось,
что повышением уровня фосфорно-калийного питания растений была
вызвана их новая способность успешно усваивать такие повышенные
дозы азота, при которых в случае отсутствия фосфора и калия растения
погибали.

СОВЕТСКАЯ АГРОХИМИЯ И НЕКОТОРЫЕ ЕЕ ЗАДАЧИ
85
Аналогичный анализ, но по отношению к таким факторам, как влаж¬
ность, свет и удобрение, сделан был В. Р. Вильямсом на' основании изве¬
стных опытов Еольни.
Это положение относится не только к удобрениям, свету, влажности,
но и ко всем остальным факторам жизни растений, известным и пока
неизвестным человеку.
Задача науки — познать эти неизвестные факторы и неустанно по¬
вышать урожай растений. В этом смысле и надо понимать прогрессивное
теоретическое положение советской агрономической науки, согласно ко¬
торому пределов урожая не существует. Истолкование же этого правиль¬
ного тезиса некоторыми догматиками и начетчиками в том смысле, что
уже теперь имеется полная непосредственная возможность получать бес¬
предельные урожаи, представляет собой не что иное, как вульгаризацию,
опошление вышеуказанного прогрессивного теоретического положения.
Такая вульгаризация теории наносит практике нашего земледелия
серьезный вред, отвлекая усилия исследователей от сложной и необходи¬
мой задачи познания и преодоления условий, которые в данное конкрет¬
ное время, при данном уровне развития науки и техники затрудняют даль¬
нейшее повышение урожая.
* * *
Одной из центральных задач советской агрохимии,-имеющих чрезвы¬
чайно важное народнохозяйственное значение, является задача разработ¬
ки научных основ для планирования производства, размещения и макси¬
мально эффективного применения всех видов удобрений в весьма разно¬
образных природных и хозяйственных условиях нашей необъятной страны.
Дальнейшее интенсивное развитие химической промышленности
СССР, вместе с .другими отраслями народного хозяйства, имеет весьма
важное значение в деле создания условий перехода от социализма к. ком¬
мунизму.
Уже теперь наша основная химическая промышленность выпускает
много миллионов тонн различных удобрений и препаратов для сельского
хозяйства.
XIX съезд КПСС дал директиву непрерывно увеличивать производ¬
ство и применение удобрений. В докладе на февральско-мартовском Пле¬
нуме ЦК КПСС Н. С. Хрущев специально отметил бесспорно большое
значение удобрений: «Кому не известно, что нет более эффективного и
быстро действующего средства повышения урожайности, чем удоб¬
рения...»
Партия и правительство приняли огромный план расширения произ¬
водства удобрений в СССР.
К 1964 году наша промышленность будет выпускать 28—30 млл. тонн
минеральных удобрений различных видов и форм. Это почти в шесть раз
превышает уровень их производства в 1950 году.
Намечено более чем в два раза расширить ассортимент минеральных
удобрений, производить ряд новых, более концентрированных и сложных
видов и форм их, наиболее отвечающих различным требованиям нашего
земледелия.
Чтобы оценить в самых общих чертах значение этого мероприятия
для нашего народа и государства, сошлемся на расчеты, сделанные на
основании долголетних и многочисленных исследований научных агрохи¬
мических учреждений, опытных станций и производственных испытаний
эффекта от применения удобрений.
28—30 млн. тонн минеральных удобрений могут обеспечить получе¬
ние следующего дополнительного количества основных видов сельскохо¬
зяйственной продукции: волокна (хлопкового, льняного, конопляного) —
около 2 млн. тонн, сахара — около 3 млн. тонн, картофеля — более
40 млн. тонн, зерна—около 35 млн. тонн (или 2,1 млрд. пудов). Резко
возрастут урожаи овощных и кормовых культур, плодов, ягод и др. При

86
Г. С. ДАВТЯН
этом с помощью правильного удобрения можно значительно увеличить
содержание сахара в свекле и винограде, крахмала в картофеле, белков
в зерне, прочность волокна) хлопчатника и льна, повысить засухоустойчи¬
вость и холодостойкость растений, их выносливость по отношению к бо¬
лезням и вредителям и т. д. (см. С. Вольфкович «Химическая наука
и сельское хозяйство». Гавета «Известия» от 2 декабря 1953 года).
Чрезвычайно важно отметить, что такое широкое применение мине¬
ральных удобрений вместе с небывалым увеличением продукции растение¬
водства для населения одновременно обеспечивает и крутой подъем кор¬
мовой базы для развития животноводства, что, в свою очередь, обеспечит
резкое увеличение накопления навоза.
Расширение же накопления и применения навоза, а также других
местных органических удобрительных материалов сильно увеличит баланс
питательных для растений веществ, обеспечит дальнейшее повышение пло¬
дородия почв и урожая полевых культур.
Для решения задачи размещения и эффективного применения удобре¬
ний мы пока вынуждены расширять сеть полевых опытов, сопровождае¬
мых в лучшем случае минимальным набором почвенно-агрохимических
исследований. И чем гуще эта сеть, тем точнее получаемые результаты.
Однако это чрезвычайно долгий и дорогой путь, в значительной мере
эмпирического характера.
А между тем теоретически правильное рациональное решение этой
важной проблемы может быть достигнуто, с одной стороны, путем глубо¬
кого познания физиологии и биохимии питания растений, с другой — все¬
сторонним исследованием сущности плодородия различных главнейших
типов почв, их питательного режима, особенностей и характера веществ
и процессов, определяющих плодородие почв, условий и возможностей
управления их плодородием. Полевые опыты, учитывающие условия агро¬
техники, приуроченные к таким исследованиям, совмещенные территори¬
ально с пунктами названных исследований, приобрели бы уже новое каче¬
ство. Особенно важное значение при этом приобретают длительные, мно¬
голетние полевые опыты на одной и той же почве.
В результате такого комплекса исследований мы смогли бы выве¬
сти существенно важные закономерности для определения условий наибо¬
лее эффективного применения удобрений в различных почвенно-климати¬
ческих зонах, смогли бы благодаря научно обоснованным интерполяциям
и учету агротехнических особенностей предвидеть, планировать эффектив¬
ность удобрений для всех других промежуточных условий, без механиче¬
ского размещения густой сети одних лишь полевых опытов.
* * *
Чрезвычайно важной задачей агрохимии является разработка воз¬
можностей рационализации севооборотов на основе интенсивной хими¬
зации земледелия.
В прошлом, когда уровень вмешательства человека в питательный
режим почвы путем рационального применения удобрений был еще низок,
агрономическая наука разрабатывала проблему наиболее целесообразно¬
го использования естественных путей «восстановления плодородия почвы»
и обеспечения более или менее постоянных, но не очень высоких урожаев.
Правильное чередование культур, правильная обработка и ограни¬
ченное удобрение только навозом, ai также парование поля или воссозда¬
ние естественного лугового режима в полевом севообороте представляли
единственно возможные средства борьбы с истощением почвы, с сорной
растительностью, с болезнями и вредителями сельскохозяйственных куль-
тур, средства восстановления структуры почвы и т. д.
В этой области русской агрономической наукой накоплен весьма бога¬
тый и пенный научный материал и большой практический опыт, значение
которых чрезвычайно велико не только в прошлом и настоящем, но и для
будущего нашего земледелия.

СОВЕТСКАЯ АГРОХИМИЯ И НЕКОТОРЫЕ ЕЕ ЗАДАЧИ
87
Целесообразное использование естественных путей повышения уро¬
жая и плодородия почв всегда будет иметь основное значение, и даль¬
нейшие исследования в этой области должны продолжаться неослабно.
Однако к этим путям в наше время прибавились такие мощные сред¬
ства вмешательства человека в природные процессы, как механизация, хи¬
мизация, ирригация и другие виды мелиорации почв.
Если учесть, что современные химия, агрохимия, физиология расте¬
ний, а также сельскохозяйственная механика успешно разрабатывают
эффективные способы уничтожения сорняков, вредителей и болезней сель¬
скохозяйственных культур, что микробиология подходит к направленному
регулированию биологических процессов почвы, а путем искусственного
орошения можно регулировать водный режим, то станет ясной перспек¬
тивная возможность не ограничиваться естественными путями повышения
урожая, а> искусственно вмешиваться в природные процессы, индустриа¬
лизируя и интенсифицируя земледелие, прогрессивно повышая урожаи
на небывалую высоту.
* * *
Одной из важнейших задач агрохимии является дальнейшая разра¬
ботка теории питания сельскохозяйственных культур применительно к
многообразным условиям земледельческого производства.
Вместе с физиологией питания растений и почвенной микробиологией
агрохимии предстоят серьезные исследования в этой области.
Только на основе точного знания значения и механизма поступле¬
ния питательных веществ в растение, их роли в растительном организме
можно обеспечить разработку приемов управления питанием культур,
возделываемых человеком. «Если вникнуть в сущность вещей, то все
задачи земледелия сводятся к определению и возможно строгому осу¬
ществлению условий питания растений». Этот тезис, высказанный фран¬
цузским агрохимиком Грандо, еще в конце прошлого века получил пол¬
ное одобрение К. А. Тимирязева.
При дальнейшей разработке проблем питания растений воообще,
сельскохозяйственных культур в частности, следует учесть некоторые
ошибки, допущенные в этой ответственной области исследований.
Так, например, исследования роли органических соединений и мик¬
робиологической деятельности в плодородии почвы и питании растений,
имеющие очень большое значение, некоторыми учеными были заменены
косвенным отрицанием значения минерального питания растений. Нельзя,
по нашему мнению, считать обоснованным высказывание Т. Д. Лысенко
о том, что «в. почве растения нормально питаются не просто минеральными
солями, которые мы даем в виде удобрений. Они питаются продуктами
жизнедеятельности микрофлоры. Все удобрения, которые мы вносим в
почву, даже в усвояемой форме, все равно прежде поглощаются микро¬
флорой, и уже продукты жизнедеятельности микрофлоры питают наши
сельскохозяйственные растения» (Т. Лысенко. Статья в газете «Изве¬
стия» от 6 марта 1946 года).
Исследования огромного значения деятельности микроорганизмов с
точки зрения эффективного плодородия почвы всегда занимали почет¬
ное место в агрономии. Еще в 70—80-х годах прошлого века агрохи¬
миками было обращено внимание на значение биологических процес¬
сов в почве (микробиологический характер нитрификации, фиксации
азота воздуха бобовыми и т. д.). В. Р. Рильямсу принадлежит большая
заслуга в исследованиях роли биологического фактора в почвенных про¬
цессах. Дальнейшее исследование значения микроорганизмов в создании
плодородия почвы, а также возможностей целеустремленного регули¬
рования микробиологического режима почв (бактериальные удобрения
и пр.) имеет весьма важное значение. Представляют большой интерес
также исследования вопроса о дополнительной роли некоторых органи¬
ческих соединений в минеральном питании растений.

88
Г. С. ДАВТЯН
Однако не следует забывать, что факт питания растений минераль¬
ными веществами доказан многочисленными точными экспериментами,
в том числе в стерильных условиях. Крупнейшие биологи и представи¬
тели научного земледелия, в том числе В. Р. Вильямс, на основании
своих исследований неоднократно подчеркивали, что растения в отличие
от животных усваивают минеральные соединения и создают органи¬
ческие вещества. Это ведь наиболее существенная особенность раститель¬
ного мира.
Возможно ли представить обратное положение? Что было бы, если
бы и мир растений питался в основном органическим веществом? Откуда
получали бы растения готовое органическое вещество?
Разумеется, в той или иной степени и некоторые органические соеди¬
нения оказывают положительное влияние на питание растений, как и не¬
которые минеральные соли имеют очень большое значение в питании жи¬
вотных, основной пищей которых являются органические вещества.
К сожалению, в отношении растительных организмов современная
наука не обладает достаточными экспериментальными данными о сущ¬
ности дополнительной роли органических соединений в питании расте¬
ний. Но имеется большой фактический материал, свидетельствую¬
щий о том, что растения, воспринимая минеральные соединения,
используя солнечную энергию, строят, синтезируют разнообразные слож¬
ные органические вещества. Этот фактический материал умножен в
наши дни безупречными исследованиями при помощи, например, метода
радиоактивных изотопов или «меченых» атомов.
Дальнейшее исследование, вероятно, очень важной роли определен¬
ных групп органических соединений в питании растения является одной
из очередных задач агрохимии и физиологии растений.
Приобрели большое практическое значение и исследования агрохи¬
мического эффекта от использования микрофлоры с целью повышения
плодородия почв и урожая сельскохозяйственных культур.
Одной из наиболее серьезных ошибок В. Р. Ьильямса в вопро¬
сах питания растений и практики удобрения являлось отрицание це¬
лесообразности применения удобрений на почвах бесструктурных,
утверждение, что удобрение таких почв равносильно «омертвлению ка¬
питала».
Жизнь показала, что это неверно. Так, например, почвы хлопкосею¬
щих районов среднеазиатских и закавказских республик, как известно,
далеко не обладают хорошей структурой, а между тем на них благодаря
химизации и механизации при орошении удалось многократно поднять
средний урожай хлопка-сырца. Этот факт является примером того, как
практика опровергает неправильные теоретические положения.
Однако агрохимия должна изучать и дальше возможности острук-
туривания почв и влияние почвенной структуры на эффективность удоб¬
рений с целью последовательного ее повышения.
Важной задачей агрохимии является также расширение исследований
значения и роли в питании растений не только азота, фосфора, калия,
кальция и др., но и так называемых микроэлементов и «ультрамикроэле¬
ментов», то есть элементов, требуемых растениями в ничтожно малых
количествах, но имеющих важное физиологическое значение.
* * *
Одной из значительных проблем сельскохозяйственных наук является
не только превращение почвы в наиболее эффективную среду для про¬
израстания культурных растений, но и переделка природы растений с
целью увеличения их способности максимально использовать природное
и искусственно повышенное плодородие почв.
Ряд задач в этом направлении может быть разрешен только
при творческом содружестве агрохимиков, почвоведов, микробиологов,

СОВЕТСКАЯ АГРОХИМИЯ И НЕКОТОРЫЕ ЕЕ ЗАДАЧИ
89
биохимиков, селекционеров и физиологов растений. Примерами таких
задач, имеющих как теоретическое, так и огромное практическое зна¬
чение, могут служить устранение такой серьезной помехи для получения
высоких урожаев, как полегание зерновых и полегание — «ожирение» —
хлопчатника, а также получение культур с повышенной способностью
ассимилировать материальные условия внешней среды.
Важной задачей является повышение качества урожая, увеличение
в нем ценных для питания человека веществ — белков, жиров, сахара и
крахмала, витаминов, — увеличение питательного достоинства кормовых
культур и т. д. Исследования способов повышения качества урожая приоб¬
ретают особо важное значение при увеличении урожаев. Имеется ряд
фактов, когда при неправильно примененном, хотя и обильном, удобрении
и при высоких урожаях понижается качество продукции. Однако достаточ¬
но изменить соотношение питательных элементов, компенсировать отрица¬
тельное действие высокой дозы одного элемента повышением дозы дру¬
гого или внесением дополнительных, новых веществ, как качество про¬
дукции восстанавливается или даже повышается.
Необходимы также исследования по установлению влияния удобре¬
ний на продукты переработки данной культуры. Известно, например,
действие различных удобрений виноградной лозы на качество вина и его
изменения при выдержке или влияние удобрений на питательные до¬
стоинства урожая кормовых культур и, в силу этого, на обмен веществ в
животном организме и качество продуктов животноводства.
Управление качеством урожая с точки зрения потребностей человека
и животных является одной из задач агрохимии.
К этой группе задач относятся также исследования по увеличению
засухоустойчивости, холодостойкости, солевыносливости культурных рас¬
тений и повышению их иммунитета против болезней и вредителей.
Одним из путей получения высоких урожаев является увеличение
размеров интересующего человека органа растения — увеличение дли¬
ны и веса колоса, количества и веса колосков и зерен в нем, увеличение
веса коробочек хлопчатника, корней свеклы и т. д. — без ущерба для
качества.
Рее эти задачи должны решаться как путем изменения природы рас¬
тений, так и регулирования условий внешней среды различными, в том
числе и агрохимическими, путями.
Одной из назревших задач агрохимии является дальнейшее повыше¬
ние качества минеральных удобрений, разработка новых видов высоко¬
эффективных, концентрированных удобрений со свойствами, обеспечиваю¬
щими их хорошую высеваемость машинами, содержащих также микро¬
элементы питания растений.
Как бы ни была велика программа увеличения производства мине¬
ральных удобрений, страна наша настолько обширна, что практически
невозможно удовлетворить в . полной норме все сельскохозяйственные
культуры на всей площади СССР промышленными удобрениями. Не
только поэтому, но и с точки зрения экономической целесообразности
одной из важных задач агрохимии является повышение эффективности
удобрений и рациональное использование их. Примером этого может слу¬
жить внесение малых норм гранулированного суперфосфата в рядки при
посеве зерновых с дальнейшей азотной подкормкой во время вегетации.
В этой же связи имеют огромное значение все способы применения
местных удобрений, увеличение биологического связывания атмосфер¬
ного азота, различные бактериальные удобрения, а также эффективные
сочетания минеральных и органических удобрений.
Здесь необходимо также указать, что не только практика примене¬
ния удобрений должна учитывать условия механизации и агротехники,
но и эти последние следует приспосабливать в ряде случаев к требова¬

90
Г. С. ДАВТЯН
ниям химизации земледелия, точно так же, как агротехнику приспосаб¬
ливают к требованиям механизации.
Многолетний опыт интенсивной химизации хлопководства, а также
опыты по удобрению других культур показывают, что удобрения суще-
‘ственно изменяют характер природной почвы. Исследование направле¬
ния этих изменений имеет важное значение для сознательного управле¬
ния современными процессами эволюции почв, почвообразовательными
процессами, интенсивно протекающими в наше время под воздействием
производственной деятельности человека.
Агрохимия и почвоведение должны совершенствовать пути передел¬
ки природы почв, в частности способы известкования кислых и химиче¬
ской мелиорации засоленных и щелочных почв.
Представляют перспективный интерес поисковые исследования по
разработке искусственных путей ускорения выветривания первичных по¬
род (базальтов, андезитов и пр.) с целью включения мертвого запаса
содержащихся в них минералов в активный баланс почвы.
Перспективное значение имеют также поиски новых как биологиче¬
ских, так и физических и химических путей искусственного образова¬
ния прочной и наиболее благоприятной структуры почвы.
Для нашего планового народного хозяйства представляет большой
интерес учет всех статей баланса веществ в земледелии. С этой точки
зрения заслуживают серьезного внимания исследования роли рек, оро¬
сительных вод с растворенными в них солями и речных и ирригацион¬
ных наносов в плодородии почв наших полей, а также зональное иссле¬
дование содержания питательных для растений соединений, выпадающих
с атмосферными осадками в разные времена года.
Одной из повседневных задач агрохимии является дальнейшее усо¬
вершенствование и разработка новых быстрых, точных, современных
методов агрохимических исследований.
В наши дни приобрели актуальное значение исследования по рацио¬
нальному использованию потенциального плодородия целинных земель.
В них в результате многовековых естественных процессов накоплено боль¬
шое количество органического вещества. Необходимо разработать такую
систему возделывания этих почв, чтобы они не истощались, а превраща¬
лись в высокоплодородные, культурные почвы, что может быть обеспечено
путем внедрения правильных севооборотов, применения продуманной си¬
стемы обработки и удобрения.
Что касается малогумусных целинных почв полупустынных зон юж¬
ных районов Союза, то здесь необходима особая забота об увеличении
содержания органического вещества как важнейшего условия биологиче¬
ской активизации почвы, путем возделывания многолетних трав и обиль¬
ного удобрения минеральными веществами для ускорения окультурива¬
ния осваеваемых почв.
Чем выше общий уровень агротехники, чем разумнее построен
комплекс агрономических мероприятий, тем выше и эффективность хи¬
мизации земледелия. Для высокоэффективного применения минеральных
и органических удобрений небезразлична и система обработки почвы.
В этом отношении заслуживают особого внимания новаторские до¬
стижения известного колхозного полевода Т. С. Мальцева.
Творчески разрабатывая систему обработки почвы применительно
к условиям Зауралья на полях колхоза «Заветы Ленина», Т. С. Мальцев
убедился в несостоятельности ряда общепринятых и, к сожалению, в свое
время шаблонно «узаконенных» положений в теории и практике обработ¬
ки почвы. Он решительно отказался от догматического применения си¬
стемы обработки почвы, предложенной В. Р. Вильямсом.
Многочисленные факты, которые в течение ряда лет наблюдал нова¬
тор, опровергли некоторые из основных теоретических и практических
положений системы обработки почвы по В. Р. Вильямсу.

СОВЕТСКАЯ АГРОХИМИЯ И НЕКОТОРЫЕ ЕЕ ЗАДАЧИ
91
Выбрав наиболее верный путь проверки возникших идей на практике,
Т. С. Мальцев творчески разработал и применил в условиях Зауралья с
большим производственным эффектом новую, оригинальную систему об¬
работки почвы.
В новой системе обработки почвы Т. С. Мальцева наибольший теоре¬
тический интерес и практическое значение, по нашему мнению, имеют два
главных тезиса, противоположных принципам учения В. Р. Вильямса об
обработке почвы. Первый из этих тезисов устанавливает ошибочность
утверждения В. Р. Вильямса о том, будто только многолетние растения
могут повышать плодородие почвы, а однолетние культуры только раз¬
рушают это плодородие. Т. С. Мальцев показал, что возможно создавать
условия, необходимые для того, чтобы и однолетние сельскохозяйствен¬
ные культуры улучшали почву.
Для нас весьма важно передовое утверждение Т. С. Мальцева о
том, что при разумном ведении земледелия все сельскохозяйственные
культуры способны повышать плодородие почвы.
Это положение, практически осуществленное в условиях Зауралья,
вполне согласуется с теоретическим положением К- Маркса о том, что
земля, если ее правильно возделывать, постоянно улучшается.
Другим важным тезисом Т. С. Мальцева является утверждение, что
нет никакой необходимости в ежегодной глубокой вспашке поля и тем
более в оборачивании поверхностного гумусного слоя на дно борозды, как
это требовалось по В. Р. Вильямсу.
Оба эти новаторские положения Т. С. Мальцева имеют свои корни
в сельскохозяйственной практике и русской агрономической науке.
Так, например, в горных районах Армении успешно возделывалась
озимая пшеница по картофелю или другим пропашным культурам без
всякой, вспашки, хотя это и запрещалось любителями шаблона.
Необходимо отметить, что новаторскую систему возделывания .по¬
лей, разрабатываемую Т. С. Мальцевым, нельзя шаблонно, механически
переносить во все другие районы нашего Союза. На это специально ука¬
зывает сам Т. С. Мальцев. Для нас важны и научные достижения и
творческий принцип этой системы, ее свобода от догм, шаблона, столь
вредных для развития сельского хозяйства.
Ни в какой отрасли народного хозяйства так не страшен догматизм,
шаблон, как в земледелии.
Естественно-производственные условия нашей обширной страны на¬
столько многообразны, что одинаковая для всех районов система обра¬
ботки почвы не может быть рекомендована.
Предложенные Т. С. Мальцевым принципы системы обработки почвы
выдвигают ряд новых исследовательских задач. Прежде всего следует
выяснить, установить условия, которые необходимы для того, чтобы все
сельскохозяйственные культуры при их наиболее эффективном возделы¬
вании повышали плодородие почвы, а не истощали ее. Почти не разрабо¬
тана и система удобрения поля при его обработке по Т. С. Мальцеву. При
творческом расширении применения метода обработки почвы по Маль¬
цеву в других районах неизбежно возникает необходимость согласования
способов применения органических и минеральных удобрений с новой
системой обработки почвы. Эти вопросы в настоящее время требуют
разрешения, и агрохимия должна принять в этом участие.

О возможности жизни на Марсе
(Ответ на статью академика В. Г. Фесенкова «О физических условиях и
возможности жизни на Марсе»)
От редакции.
В настоящее время вопрос о существовании жизни на Марсе нахо¬
дится еще в стадии обсуждения. В статье акад. В. Г. Фесенкова (см. жур¬
нал «Вопросы философии» № 3 за 1954 год) подчеркивались трудности,
возникшие при решении этого вопроса современной астрофизикой.
В.	Г. Фесенков пришел к выводу, что жизнь на Марсе отсутствует, одна¬
ко эта точка зрения не является общепринятой. Публикуемая ниже
статья члена-корреспондента АН СССР Г. А. Тихова посвящена обосно-.
ванию противоположных взглядов.
Член-корр. ЛН СССР Г. Л. ТИХОВ (Алма-Ата)
Для того, чтобы читатели яснее поняли сущность этого ответа, я счи¬
таю необходимым привести ряд выдержек из работ В. Г. Фесенкова.
В своей книге «Космогония солнечной системы», изданной Академией
наук СССР в 1944 году, В. Г. Фесенков писал:
«Между Марсом и Землей во многих отношениях существует близ¬
кое сходство... Дальнейшее исследование показывает еще большее коли¬
чество общих черт между обеими планетами» (стр. 39).
«Перед нами явственная картина смены времен года с таянием сне¬
гов, очевидным увлажнением почвы и возможным развитием раститель¬
ности, т. е. картина живого мира, где имеется в каких-то формах органи¬
ческая жизнь. Такова во всяком случае рабочая гипотеза, которую вполне
возможно сделать на основании телескопических наблюдений над Мар¬
сом» (там же).
«Итак, сравнение с Землей и Венерой может быть еще в большей сте¬
пени, чем непосредственные телескопические наблюдения, убеждает нас в
том, что на Марсе существовала растительность, способная разлагать
атмосферную углекислоту. Есть поэтому все основания полагать, что и в
настоящее время Марс не лишен органической жизни. Его полярные
«шапки» действительно состоят из снега, который при таянии превра¬
щается в воду, температура на нем действительно может подниматься
выше 0° С, высокая температура, гибельная для белковых соединений,
здесь несомненно отсутствует, и потому, видимо, нет оснований отрицать
возможность сохранения на нем уже ранее существовавшей жизни, тем
более, что способность приспособления организмов чрезвычайно велика»
(стр. 42—43).
Прошло 6 лет, и вот в 1950 году тот же автор написал книгу под за¬
главием «Проблема эволюции Земли и планет» (издание Академии наук
Казахской ССР). В ней напечатано следующее: «Во всяком случае спек¬
трофотометрические особенности поверхности Марса скорее служат под¬
тверждением существования на нем растительности и во всяком случае
не опровергают наличие этого существования» (стр. 24).
Однако уже на стр. 27 мы читаем: «Итак, не подлежит сомнению,

О ВОЗМОЖНОСТИ ЖИЗНИ НА МАРСЕ
93
что органическая жизнь на Марсе не способна более поддерживать необ¬
ходимый для ее существования надлежащий состав атмосферы. Можно
поэтому думать, что она находится накануне прекращения, если уже не
прекратилась».
За последующие два года никаких новых данных, опровергающих
возможность растительной жизни на Марсе, в мировой литературе не по¬
явилось. Наоборот, организованный при Академии наук Казахской ССР
в конце 1947 года сектор астроботаники объяснил три считавшихся не¬
объяснимыми различия между оптическими свойствами марсианских и
земных растспий. Таким образом, предположения о существовании расти¬
тельной жизни на Марсе стали более обоснованными. Несмотря на это,
в 1952 году в «Астрономическом журнале» (№ 1. Т. 29), главным редак¬
тором которого является В. Г. Фесенков, появилась статья профессора
О. В. Троицкой «О возможности существования растений на Марсе», ко»
торую правильнее было бы озаглавить «О невозможности существования
растений на Марсе». В этой статье О. В. Троицкая в весьма категориче¬
ской форме утверждает, что растительность на Марсе существовать
не может; в конце статьи помещено примечание от редакции, где сказано,
что вопрос о жизни на планетах подлежит компетенции биологов.
Сектор астроботаники обратился в Президиум АН Казахской ССР
с просьбой организовать дискуссию по вопросу о внеземной жизни,
которая и была проведена 25—27 сентября 1952 года.
Дискуссия привлекла внимание широких кругов общественности.
В ней принимали участие представители Академии наук СССР, Академии
наук Казахской ССР и высших учебных заведений Алма-Аты. Присут¬
ствовали также преподаватели школ, аспиранты и студенты.
Среди выступавших были В. Г. Фесенков и О. В. Троицкая (см. «Тру¬
ды сектора астроботаники». Т. 2. Алма-Ата. 1953). Содержание выступ¬
ления В. Г. Фесенкова весьма близко к содержанию его статьи, опубли¬
кованной в № 3 журнала «Вопросы философии» за 1954 год.
В решении дискуссии сказано следующее:
1. Астроботаника, созданная и развиваемая Г. А. Тиховым и его
сотрудниками, правильно освещает основные факты.
2. Опираясь на общность законов природы, астроботаника предска¬
зала ряд оптических свойств растений на основании наблюдений Марса,
затем обнаружила эти свойства у тех земных растений, которые нахо¬
дятся в климатических условиях, приближающихся к марсианским.
Этими открытиями астроботаника значительно продвинула вперед
проблему жизни на других планетах и сняла некоторые основные воз¬
ражения против существования растительности на Марсе.
3. Разработанные Сектором астроботаники методы изучения опти¬
ческих свойств растений открывают возможности решения практических
задач, стоящих перед сельским хозяйством. В опубликованной в «Астро¬
номическом журнале» статье О. В. Троицкой и в ее выступлении на на¬
стоящей дискуссии недостаточно учтена возможность приспособления
высших растений к условиям Марса.
Дискуссия выявила тесную связь между астробиологией1 и рядом
других наук, а именно физикой, химией и биологией. Поэтому необходимо
теснейшее содружество между работниками этих отраслей знания.
Таким образом, это решение показало, что участники дискуссии были
не на стороне В. Г. Фесенкова и О. В. Троицкой, которые выступали с
докладами, отрицавшими возможность растительной жизни на Марсе.
Прошло еще полтора года. В конце февраля 1953 года по инициа¬
тиве Ленинградского отделения Всесоюзного астрономо-геодезического
общества и Ленинградского дома ученых была организована дискуссия
1 Ко времени алма-атинской дискуссии астроботаника указала уже пути к изу¬
чению жизни микроорганизмов на планетах-гигантах, и потому ее стали называть
астробиологией.

94
Г. А. ТИХОВ
по вопросу о возможности жизни на других планетах. Эта дискуссия,
как и дискуссия в Алма-Ате, вызвала громадный интерес.
В ней приняли участие астрономы, ботаники, геологи. В резолюции,
принятой совещанием, говорится:
«Только Советский Союз высоко поднял зйамя передовой космиче¬
ской биологии и широко развивает плодотворную работу в этой комплекс¬
ной научной области. Астробиология открывает пути творческого содру¬
жества между представителями многих наук: астрономии, физики, мате¬
матики, биогеохимии, палеоботаники, геологии, географии и др.
Трудами Г. А. Тихова и его сотрудников было убедительно пока¬
зано, что несмотря на более суровые, чем на Земле, условия существо¬
вания, органическая жизнь на соседней планете Марс — налицо.
В последних работах Г. А. Тихова также по-новому поставлен во¬
прос общенаучной значимости о физических границах жизни, что откры¬
вает большие перспективы для будущих исследований.
Несмотря на весьма небольшой срок, прошедший с начала этих
работ, они оказались весьма многообещающими также и в чисто биоло¬
гическом отношении (открытие сезонных колебаний рассеивающей и по¬
глощающей способности растения, открытие флуоресценции цветов, но¬
вый оптический метод исследования флоры и т. д.).
Результаты астробиологических исследований приобретают серьез-
.ное практическое значение в агробиологии».
В резолюции отмечалось также, что для дальнейшего развития
астробиологии необходимо решить ряд организационных и технических
вопросов, в частности преобразовать Сектор астроботаники АН Казах¬
ской ССР в Институт астробиологии («Вестник Академии наук Казах¬
ской ССР» № 5 за 1953 год, стр. 56—57).
Итак, мы видим, что широкие круги научной советской обществен¬
ности признали большое значение работ Сектора астроботаники и тот
факт, что его исследования поставили вне сомнения существование жиз¬
ни на Марсе и продвинули значительно вперед решение вопроса о жизни
и на других планетах солнечной системы.
И вот через 2 года после' алма-атинской дискуссии в журнале «Во¬
просы философии» (№ 3 за 1954 год) был напечатан почти без измене¬
ния доклад В. Г. Фесенкова, прочитанный в Алма-Ате. Этот доклад не
получил одобрения со стороны большинства участников дискуссии.
В сборнике, где он был опубликован, напечатаны и возражения против
него. В журнале же «Вопросы философии» этих возражений нет, и мало
осведомленные читатели восприняли, вероятно, статью В. Г. Фесенкова
как последнее слово науки. Конечно, с таким положением мириться ни¬
как нельзя, тем более, что эта статья В. Г. Фесенкова находится в вопи¬
ющем противоречии с тем, что он писал раньше.
Недавно Академия наук СССР прислала в Академию наук Казах¬
ской ССР список тем, связанных с освоением межпланетного простран¬
ства. Институтам и секторам Казахской академии предлагалось
включить некоторые из этих тем в свои планы. Среди них есть тема
«Прогнозирование условий жизни на планетах». Если придерживаться
точки зрения, высказанной в вышеуказанной статье, то по разработке
этой темы делать нечего, и ее надо исключить из плана.
Обратимся теперь к основным положениям о возможности жизни
на Марсе, развиваемым В. Г. Фееенковым в этой статье.
На странице 122 автор пишет: «Можно утверждать, что механизм
нагрева марсианских «морей» тот же самый, что и пустынь, то есть сво¬
дится к простому поглощению солнечной радиации с немедленным обрат¬
ным излучением».
Это утверждение совершенно ошибочно. Жизненные процессы воз¬
можны лишь в тех случаях, если марсианские «моря» поглощают зна¬
чительную часть падающей на них солнечной радиации и она идет также

О ВОЗМОЖНОСТИ ЖИЗНИ НА МАРСЕ
95
на натревание почвы и атмосферы. С таким явлением мы встречаемся
и у земных растений холодных мест: часть поглощенной ими энергии
согревает окружающий воздух, расплавляет лежащий над ними Снег и
выводит их под открытое небо раньше полного таяния снега в соседних
местах. Вот почему температура на марсианских «морях» выше, чем в
пустынях. Такое же явление наблюдается на Памире, где температура
на растительных подушках и особенно внутри их значительно выше, чем
температура окружающего воздуха.
Вот почему утверждение автора об одинаковом механизме нагрева
марсианских «морей» и пустынь совершенно неосновательно.
Столь же неосновательны математические выкладки, которыми ав¬
тор пытается доказать, что «свойства «морей» Марса не определяются
какой бы то ни было растительностью».
Это «доказательство» было приведено в его статье, напечатанной в
«Докладах Академии наук СССР». В этой статье, как и в ее кратком
изложении в «Вопросах философии», есть ряд допущений, которые сво¬
дят на нет все выводы о том, что доля солнечной энергии, тратящаяся
на фотохимические реакции, связанные с жизнью растений марсианских
«морей», равна нулю.
Вот некоторые из этих допущений. Автор считает в приводимой
им формуле множитель «а» одинаковым и для светлой и для темной
поверхности. Это вдвойне неверно. Во-первых, формула с четвертой
степенью температуры безоговорочно применима только к абсолютно
черному телу, и, во-вторых, множитель «а» не может быть одинаковым
как для светлых, так и для темных мест Марса.
Далее, в статье применяется формула «в условиях температурного
равновесия, наступающего около полудня». Между тем хорошо изве¬
стно, что для этого времени характерна полуденная депрессия фотосин¬
теза, или полуденный отдых растений. В это время иногда происходит
даже явление, противоположное фотосинтезу, а именно — выделение ра¬
стением углекислого газа.
Дневной ход фотосинтеза привлек внимание и получил подтвержде¬
ние со стороны весьма многочисленных как отечественных, так и зару¬
бежных ученых.
С.	П. Костычев в результате своих исследований пришел к вы¬
воду, что измерять фотосинтез за короткий промежуток времени, тем
более в период полуденной депрессии, нецелесообразно; минимальный
промежуток, в течение которого следует измерять фотосинтез, равен це¬
лому дню.
Формальный подход к анализу рассматриваемых явлений, оторван¬
ность от фактов живой природы — все это неизбежно привело В. Г. Фе¬
сенкова к неверным выводам, так Как сложные явления жизни нельзя
втиснуть в математическую формулу, особенно при некоторых упрощаю¬
щих предположениях.
В разбираемой статье придается большое значение так называемому
фактору гладкости. Этот термин предложен в 1944 году Н. Н. Сытин¬
ской. Если поверхность гладкая матовая, то фактор гладкости для нее
равен единице и может быть даже больше единицы. Изучая фотографи¬
ческие снимки, полученные в Ташкентской обсерватории в 1939 году,
Н. Н. Сытинская нашла, что фактор гладкости для поверхности мате¬
риков равен 1,16, а для морей—1,08. Отсюда она делает вывод, что
поверхность Марса как в ее светлых, так и в темных частях обладает
некоторой зеркальностью отражения. «Последнее, впрочем, недосто¬
верно,— пишет Н. Н. Сытинская,— и может быть приписано краевым
эффектам, связанным с некоторым размыванием изображения».
Далее она пишет: «Значение фактора гладкости для «морей», близ¬
кое к единице, является весьма неблагоприятным для гипотезы о нали¬
чии растительности на Марсе, поскольку всякий растительный покров,

96
Г. А. ТИХОВ
обладая сильно иссеченной структурой, должен характеризоваться очень
малым значением фактора гладкости...
Тем не менее было бы преждевременно делать вывод о полном от¬
сутствии растительности на Марсе, ибо в дальнейшем там могут быть
обнаружены небольшие отдельные участки с низкими значениями q (фак¬
тора гладкости.— Г. Т.), а на Земле могут быть найдены покровы из мел¬
ких полупрозрачных растительных организмов с высокими значениями
этого фактора» («Ученые записки Ленинградского университета» № 116,
за 1949 год, стр. 130—131).
Что же касается упоминаемой В. Г. Фесенковым работы Н. С. Орло¬
вой, то в ней нет никаких выводов относительно жизни на Марсе, а лишь
указывается, что определения фактора гладкости, сделанные ее автором
в полевых условиях, обнаруживают расхождение с результатами лабора¬
торных измерений Н. Н. Сытинской. Так, у Н. Н. Сытинской фактор
гладкости для растительных покровов заключается в пределах от +0,40
до — 0,14, а у Н. С. Орловой от +0,017 до — 0,58.
Мы видим, что Н. Н. Сытинская сделала из своих наблюдений
несравненно более осторожный вывод, чем В. Г. Фесенков, который пи¬
шет по поводу работ Н. Н. Сытинской и Н. С. Орловой: «Итак, характер
отражения света от марсианских «морей», установленный недавними ра¬
ботами у нас в СССР, в корне противоречит утверждению о том, что
они представляют пространства, покрытые растительностью» (стр. 123).
Посмотрим теперь, можно ли применять выводы лабораторных и по¬
левых исследований фактора гладкости земных растений к планете Марс.
Дело в том, что лабораторные исследования земных растительных
покровов производятся в непосредственной близости от них, тогда как
наблюдения фактора гладкости на Марсе производятся путем сравне¬
ния яркости одного и того же образования вблизи центра диска и вблизи
его края. В первом случае мы изучаем растительный покров как бы
сверху, и при его вероятной разреженности в наблюдаемую площадку
в большей или меньшей степени включается почва. Когда же наблюдае¬
мое место переходит на край диска, то мы наблюдаем площадку сбоку,
и почва уже не играет роли. Поэтому яркость площадки вблизи центра
и вблизи края диска относится как бы к совершенно разным объектам,
и из наблюдений нельзя получить сколько-нибудь достоверные факторы
гладкости.
Это заключение подтверждается следующими наблюдениями. Я не¬
однократно видел, что «море», казавшееся серым близ центра диска,
приобретало определенно зеленоватый цвет на краю диска.
Определение фактора гладкости на Марсе сильно затрудняется его
атмосферой и атмосферными образованиями: облаками, мглой, пылью
и т. п. Я наблюдал, как вся вечерняя сторона диска была затянута зе¬
леноватой мглой, в которой исчезали все «моря», приближавшиеся к
краю диска. Таким образом, фактор гладкости Марса не может счи¬
таться сколько-нибудь надежным критерием для суждения о раститель¬
ности на нем.
И при фотографировании земных образований с расстояния в не¬
сколько километров различие в их яркости сильно сглаживается, осо¬
бенно в коротковолновых лучах. В этом я убедился, фотографируя с
южной окраины Алма-Аты спектр разных образований на горах, а имен¬
но — снежных вершин, голых скал, лугов и лесов. В среднем расстояние
до этих образований равняется 15 километрам. На полученных спектрах
почти не было различия между всеми этими образованиями.
Сама Н. Н. Сытинская пишет, что наличие заметной атмосферы на
Марсе затрудняет определение фактора гладкости и делает его менее до¬
стоверным.
Свой вывод о том, что наблюдаемый фактор гладкости на Марсе
«в корне противоречит предположению о существовании на нем расти¬

О ВОЗМОЖНОСТИ ЖИЗНИ НА МАРСЕ
97
тельности», В. Г. Фесенков пробует подтвердить еще тем, что земные
растения для фотосинтеза образуют поверхность листьев, во много тысяч
раз превышающую гладкую поверхность участка, занятого этим деревом.
Но он забывает, что в очень сухом климате растение должно сильно бо¬
роться с испарением находящейся в нем влаги, а это приводит к умень¬
шению поверхности листьев, в результате чего образуются, например,
такие растения, как пустынный саксаул, у которого вместо листьев тон¬
кие мягкие иглы, столь редкие, что дерево почти не дает тени, кактусы,
у которых листья превратились в очень жесткие колючки. Таким обра¬
зом, брать земное растение, живущее в умеренных местах Земли, и су¬
дить по его свойствам о растительности на Марсе так же странно, как
решать, может ли сухопутное животное долго жить в воде или рыба
8не ■ воды.
Раздел «Проблема жизни на Марсе» В. Г. Фесенков начинает с
того, что приравнивает физические условия на поверхности Марса к усло¬
виям, с которыми можно было бы встретиться на Земле лишь- на ллоско-
горье высотою в 18—20 километров, но с температурой на несколько
десятков градусов меньшей, да еще при полном отсутствии кислорода.
Рассматривая далее вертикально-зональное распределение растительно¬
сти в земных условиях, он приходит к выводу о полной «нелепости» даже
мысли о возможности растительности в таких условиях.
Не говоря уже о малой обоснованности такой аналогии, в приводи¬
мом примере совершенно игнорируется мичуринский закон о «единстве
растительного организма и среды».
Даже в земных условиях, как хорошо известно, верхняя граница
растительности сильно меняется в зависимости от условий среды. Имен¬
но чем суше и континентальнее климат, тем выше поднимается граница
растительности. Так, во влажных приморских районах, вблизи северной
границы полосы умеренного климата, она снижается до 1 ООО—1 200 мет¬
ров над уровнем моря; в горах Тянь-Шаня граница растительности под¬
нимается до 3 ООО—3 200 метров, а на наиболее сухих и резко континен¬
тальных плоскогорьях Тибета она поднимается до 6—6,5 километра.
Граница культурного земледелия проходит на восточном Памире на вы¬
соте около 4 тысяч метров, а в районе Тибета уже около 5 тысяч метров
над уровнем океана.
Но ведь на Марсе физические условия значительно отличаются от
земных: в частности, сила тяжести там составляет всего 0,38 земной.
Это неизбежно налагает свой отпечаток и на физические свойства мар¬
сианских почв, а следовательно, и на условия произрастания растений.
Многочисленные подсчеты астрофизиков и физиков показывают, что в
марсианских условиях значительно облегчается капиллярное поднятие
и распространение влаги в почве, а следовательно, и использование ее
растениями без больших потерь на испарение. Многочисленные лабора¬
торные опыты показывают, что понижение атмосферного давления до
60—80 миллибар не только не затрудняет развития растений, но в от¬
дельных случаях даже стимулирует его.
Невозможность существования растительности на планете Марс
автор обосновывает также тем, что температура на поверхности Марса
на несколько десятков градусов ниже земной на высоте 18—20 километ¬
ров. Обратившись к непосредственным аэрологическим данным, мы уви¬
дим, что на этой высоте в большинстве районов земного шара преобла¬
дает температура около —60°Ц. Многочисленные литературные источ¬
ники о метеорологии Марса свидетельствуют о том, что температура —60°
и ниже, до — 80°, на поверхности Марса имеет место лишь во время
зимы, а в теплую половину года, в течение вегетационного периода ра¬
стений, она никогда не опускается до таких низких значений. В эквато¬
риальном поясе, где амплитуды температуры наиболее значительны, тем¬
пература ночью, вероятно, может падать до — 40°, а днем подниматься
7.	«Вопросы философии» № 1.

98
Г. А. ТИХОВ
до 4- 20° и в отдельных местах даже до 30°. Но в районах земного
шара с амплитудами температуры в 60—70° растения не только не по¬
гибают, а получают большую закалку и устойчивость к перенесению
низких ночных температур. В приполярных областях Марса в летнее
время так же, как и на Земле, Солнце не заходит за горизонт и темпе¬
ратура все время держится выше нуля. Все это очень далеко от той кар¬
тины, которую рисует В. Г. Фесенков.
Все возражения В. Г. Фесенкова против возможности растительной
жизни на Марсе снимаются в основном его же аргументацией, изло¬
женной в книге «Космогония солнечной системы». Новым является толь¬
ко использование фактора гладкости, которое, как мы говорили выше,
не выдерживает серьезной критики.
За последние годы (начиная с 1945 года) астроботаника преодолела
четыре затруднения, стоявшие на пути разрешения проблемы о возмож¬
ности растительной жизни на Марсе. Остановлюсь вкратце на этих за¬
труднениях.
Первое затруднение состояло в том, что марсианские растительные
покровы не отражают инфракрасных лучей, чем они резко отличаются
от земных растений, живущих в умеренном климате. Астроботаники ста¬
ли изучать оптические свойства земных растений высоких гор и суб-
арктики и нашли, что эти растения очень слабо по сравнению с расте¬
ниями умеренного климата отражают инфракрасные лучи; было обна¬
ружено, что растения холодных зон даже в летнее время берегут инфра¬
красные лучи, как несущие почти половину солнечного тепла.
Второе затруднение состояло в том, что марсианские растения в
отличие от земных растений, живущих в умеренном климате, не обна¬
руживают полосы поглощения хлорофилла в красных лучах. Изучая
оптические свойства земных растений суровых мест, астроботаники по¬
казали, что у этих растений полоса хлорофилла очень ослаблена и ее
действие заменено поглощением гораздо большего участка красных,
оранжевых, желтых и зеленых лучей, несущих еще одну треть солнеч¬
ного тепла. Причина та же, что и при поглощении инфракрасных лучей,
а именно — стремление растения использовать как можно больше сол¬
нечного тепла.
Это же объяснило и третье затруднение, состоящее в уяснении
того, почему марсианские растения имеют в основном не зеленый, а го¬
лубоватый, синеватый и даже слегка фиолетовый цвет. Только астроно¬
мические телескопы с плохой ахроматизацией голубых, синих и фиоле¬
товых лучей показывают растительные образования Марса зеленоваты¬
ми. Если растение довольно сильно поглощает красные, оранжевые,
желтые и зеленые лучи, то лучи «холодные» — голубые, синие и фиоле¬
товые — получают в создании цвета растения некоторое преобладание, и
растение приобретает «холодный» цвет. Это полностью подтверждается
наблюдениями астроботаников, проводимыми в суровых местах, в част¬
ности на Памире.
Четвертое затруднение состояло в следующем: жизнь не могла заро¬
диться в условиях очень сурового климата на Марсе. Но не было ли в
древнейшие времена на Марсе гораздо теплее, чем в настоящее время?
Вот на этот вопрос и отвечает возникшая в Секторе астроботаники гипо¬
теза о палеоботанике Марса. Рассмотрим вкратце сущность этой гипо¬
тезы. Известен важный биологический закон, по которому молодые особи
животных и растений воспроизводят некоторые свойства своих древ¬
нейших взрослых предков. Известно, что молодые листочки многих ра¬
стений имеют буро-красный цвет. Отсюда можно заключить, что их древ*
нейшие взрослые предки имели листья не зеленые, а буро-красные.
С другой стороны, теория и наблюдения показывают, что в очень жарком
климате растения должны быть «теплого» цвета, к которому можно от¬
нести и буро-красный. На этом основании можно сделать вывод в соот¬

О ВОЗМОЖНОСТИ ЖИЗНИ НА МАРСЕ
99
ветствии с геологическими и палеонтологическими данными, что в древ¬
нейшие времена, отстоящие от нашей эпохи на многие миллионы лет,
климат на Земле был очень жарким.
Французские астрономы Антониади и Бальдэ, наблюдая в 1924 году
Марс мощным рефрактором (диаметр объектива 83 см), увидели, что
вокруг тающей южной полярной шапки постепенно развивается полоса
коричнево-шоколадного цвета, а затем более светлого коричнево-кашта¬
нового цвета на участках, которые перед тем имели зеленовато-голубова¬
тый оттенок. Как же это понять? Можно предложить следующее объяс¬
нение: на Марсе в полярных странах существует вечно зеленая или
вечно голубоватая растительность, напоминающая земную субарктиче¬
скую. Вслед за исчезновением снега видна окраска, соответствующая
обнажившимся зимним растениям. Затем появляются молодые листочки
листопадных растений, имеющие темную окраску. Эта окраска посте¬
пенно светлеет и должна перейти в летнюю коричневато-лиловую. Инте¬
ресно, что у растительных покровов, близких к экватору, окраска уже
в конце весны переходит из зеленой, серой или голубоватой в коричнева¬
то-лиловую, то есть там листопадные растения получают нормальную
марсианскую летнюю окраску.
В. Г. Фесенков выдвигает еще одно возражение против допущения
существования растительности на Марсе. Он указывает на заключение
Н. П. Барабашева, сделанное им из фотографических определений цвета
марсианских «морей». По наблюдениям Н. П. Барабашева, подавляющее
большинство марсианских «морей» красновато по сравнению с белым
экраном. По его мнению, «голубой и зеленый цвет «морей», наблюдаю¬
щийся в телескоп, есть следствие контраста с более красной сушей.
Однако Барабашев добавляет, что позеленение и изменение оттенков
марсианской суши и «морей» не противоречат гипотезе о растительности,
развивающейся в этих местах». Таким образом, и в этом случае весьма
опытный наблюдатель Марса приходит совершенно не к тем выводам,
какие делает В. Г. Фесенков.
Я предлагаю совершенно иное объяснение несогласия между визу¬
альными и фотографическими определениями цвета любых образований,
как земных, так и марсианских.
Дело в следующем. Наш глаз имеет различную чувствительность к
разным лучам спектра, которая к тому же зависит от яркости наблюдае¬
мого предмета. При большой яркости предмета глаз наиболее чувстви¬
телен к зеленым лучам, и чувствительность быстро уменьшается в сто¬
рону как красных, так и фиолетовых лучей. Кривая, представляющая
чувствительность глаза к разным лучам спектра, называется кривой вид-
ности. При уменьшении яркости предмета наибольшая чувствительность
глаза перемещается из зеленых лучей в сторону голубых. В связи с этим
чувствительность к красным лучам понижается, а к синим и фиолето¬
вым повышается, и эти изменения становятся тем больше, чем меньше
яркость предмета. Вследствие этого воспринимаемый глазом цвет пред¬
мета по отношению к белому предмету меняется в зависимости от ярко¬
сти предмета, переходя в сторону «холодных» лучей, то есть голубых и
синих. Эту мысль я проверил на трех растенгях, а именно на сине-голу¬
бом цветке вьюнка — ипомеи, на ели и на белой розе. Для сравнения
был взят белый экран из барита. Яркость первых двух из указанных ра¬
стений в разных местах спектра заключалась по отношению к бариту
в следующих пределах: для ипомеи—между 0,2 и 0,4 и для ели—между
0,02 и 0,04, а для белой розы яркость была в среднем около 0,30. Оказа¬
лось, что если принять одинаковую кривую видности для этих растений
и для барита, то растения получают не ту окраску, какую видит наш
глаз. Так, ипомея выходит красновато-голубого цвета, ель — желтого, а
белая роза — красноватого. Только сдвинув кривую видности для расте¬

100
Г. А. ТИХОВ
ний немного в сторону голубых лучей, мы получаем такой цвет этих
растений, какой видит наш глаз.
Убедившись в правильности изложенной мысли на земных растени¬
ях, я применил ее к марсианским «морям», учитывая, что яркость их
в астрономической трубе значительно меньше, чем яркость барита при
дневном освещении х.
Результат получился такой: цвет «морей» для глаза оказывается
и зеленым, и голубым, и синим в зависимости от меньшего или боль¬
шего сдвига кривой видности в сторону голубых лучей. В настоящее
время Сектор астроботаники занимается специальными исследованиями
кривых видности глаза при разных яркостях наблюдаемых предметов.
Уже получены указания на то, что кривая видности не только сдвигает-,
ся, но и деформируется при изменении яркости наблюдаемого предмета.
Итак, мы приближаемся к разрешению и пятого затруднения, стояв¬
шего на пути решения вопроса о возможности растительности на Марсе.
В разбираемой нами статье академика Фесенкова говорится также,
что наблюдения поляризации на Марсе противоречат предположению о
существовании растительности на нем. Вот что мы читаем на страни¬
це 124: «Только в узкой темной каемке, которая окружает.тающие поляр¬
ные снега, наблюдается изменение поляризации, которое носит весьма
временный характер. Все же остальное пространство, занятое темными
пятнами, во все времена года ничем не отличается от заведомо безжиз¬
ненных пустынь». Это взято, как пишет автор статьи, из работ Лио и
Дольфуса.
Приведем несколько цитат из этих работ: «Поляриметрические на¬
блюдения, произведенные Лио в 1924 и 1926 годах в Медоне, показывают,
что поляризация «морей» была вообще немного сильнее, чем «земель»,
но этого недостаточно, чтобы уточнить их состояние. К тому же Лио
сделал 6 декабря 1926 года следующее интересное наблюдение: «Моря,
близ моря Хрониум, имеют очень сильную поляризацию восточно-запад¬
ную, быстро растущую к краям... Эта поляризация, повидимому, частич¬
но зависит от наклонного рассеяния света».
Лио, сопоставляя' это наблюдение с наблюдениями, которые он про¬
извел над лужайками, покрытыми газоном, допускает, что «темные пят¬
на, которые обнаруживают эту поляризацию лучей, рассеянных очень
наклонно, могут быть покрыты, как наши лужайки, растениями, вытя¬
нутыми вертикально. Таков, быть может, случай моря Хрониум и окру¬
жающих его полярных морей; однако, к несчастию, ограниченное число
наблюдений не позволяет сделать решительное заключение в пользу
этой гипотезы» ^цит. по книге Вокулера «Физика планеты Марс»,
стр. 298—300, на французском языке).
В течение своих наблюдений на Пик дю Миди в 1948 году Дольфус
смог более подробно измерить поляризацию темных мест Марса, и его
наблюдения позволили внести важное уточнение в исследование этих
областей. В самом деле, он нашел, что «темные области делятся на две
группы: области экваториальные и области северные приполярные. Пер¬
вые (Большой Сырт, зализ Зари, Япигия, Киммерийское море) имеют
кривую поляризации, аналогичную кривой Луны, но слегка отличную от
полученной им одновременно кривой светлых областей Марса. Области
второй группы (Северный Сырт, Панхайя, Ннлиакское озеро, Ацидалий-
ское море), расположенные в соседстве с тающей полярной шапкой,
имеют значительно более сильную отрицательную поляризацию, кото¬
рую с трудом можно приписать находящейся над ними атмосфере или
наклону этих областей, но которую можно сопоставить с сезонными из¬
менениями интенсивности и цвета этих областей марсианской весной...
* Подсчет показывает, что при наблюдениях Антониади с помощью большого
астрономического рефрактора яркость «морей» Марса была не более одной сотой
яркости баритового экрана при дневной освещенности.

О ВОЗМОЖНОСТИ ЖИЗНИ НА МАРСЕ
101
Эта мысль интересна, но было бы необходимо иметь гораздо более
многочисленные данные, охватывающие больший промежуток времени,
чтобы иметь возможность сделать заключение с некоторой уверенностью»
(там же).
Таким образом, и в вопросе о поляризации на «морях» Марса наблю¬
датели высказываются несравненно осторожнее, чем автор рассматри¬
ваемой нами статьи.
Перейдем к некоторым отдельным ее местам. На странице 113 мы
читаем: «Полярные шапки на Марсе состоят в основном из инея, име¬
ющего очень низкую температуру. Толщина этих шапок неизвестна, но
должна быть незначительна — порядка долей миллиметра...» Спраши¬
вается, может ли такой тонкий слой закрывать почву Марса и давать
такое яркое белое пятно? Конечно, нет!
Далее акад. В. Г. Фесенков пишет: «Весной полярная шапка окру¬
жается темной каемкой шириной в несколько километров» (стр. 114). Это,
конечно, не так: ширина каемки должна быть равна нескольким десят¬
кам километров, так как иначе ее нельзя было бы увидеть.
На странице 121 автор утверждает, что: «Зеленый максимум там,
по существу,, не может быть установлен. Наличие его повело бы к не¬
вероятно малому контрасту в зеленых лучах между светлыми и темными
областями на Марсе, что противоречило бы наблюдениям». Это неверно.
Именно наблюдения, в частности мои фотографии, сделанные еще в
1909 году, показывают очень малый контраст в зеленых лучах между
светлыми и темными местами Марса. В диссертации аспирантки Сектора
астроботаники К. И. Козловой показано, что растения районов с суровым
климатом имеют сильно пониженную яркость в зеленых лучах. При ви¬
зуальных наблюдениях спектра Марса в 1918 и 1920 годах я отметил
заметное ослабление зеленых лучей на марсианских «морях».
Я думаю, что приведенные примеры хорошо иллюстрируют недоста¬
точную убедительность рассматриваемой статьи.
Какие изменения в решении проблемы жизни на Марсе произошли,
после 1944 года и что заставило В. Г. Фесенкова изменить свои взгляды?
Ответить на этот вопрос весьма затруднительно. В самом деле, за это
время в атмосфере Марса открыто присутствие углекислого газа в коли¬
честве, превышающем вдвое содержание его в атмосфере Земли, а это
увеличивает вероятность существования на Марсе не только раститель¬
ности, но и животных организмов.
Далее, Сектор астроботаники опубликовал во многих изданиях объ¬
яснение четырех затруднений в решении вопроса о возможности расти¬
тельности на Марсе. Наконец, в астрономической литературе имеются
указания на одно чрезвычайно важное обстоятельство, доказывающее
существование растительности на Марсе. Оно состоит в следующем.
Известно, что на Марсе бывают сильные пылевые бури, захватыва¬
ющие большие площади и закрывающие от нас желтой вуалью целые
«моря». Если бы эти «моря» представляли собою какие-нибудь минераль¬
ные образования, то они давным-давно были бы занесены пылью и пе¬
ском, и весь Марс, кроме полярных шапок, представлял бы однообраз¬
ную кирпично-желтую поверхность. Только растения могут бороться с
песками и пылью и прорастать через них. Вот что мы читаем в книге
А.	Я. Рыбкиной «Штурм пустыни»:
«Почти каждое растение пустыни имеет то или иное приспособление
к перенесению ее суровых условий. Это свойство приспосабливаться осо¬
бенно ярко выражено и у селина, и у сезена — растений-пионеров, ко¬
торые первыми поселяются на песках. Они обладают своеобразной спо¬
собностью существовать в подвижных песках и переносить как навевание
песка, так и выдувание его из-под корней. В случае засыпания песком
растения стебель его энергично растет, а на засыпанной части стебля раз¬
виваются многочисленные придаточные корни, способствующие добыва¬

102
Г. А. ТИХОВ
нию и усвоению влаги из поверхностного горизонта песка. Иногда эти
корни достигают значительной длины. Нижние корни, засыпанные песком,
отмирают. Если песок под растением выдувается, то его верхние корни
обнажаются и постепенно отмирают, а от ствола развиваются новые кор¬
ни вглубь песка» (стр. 16. 1951).
В.	Г. Фесенков пишет, что нельзя подменять общую проблему суще¬
ствования жизни во h селенной частным вопросом о растительности на
Марсе. Здесь он допускает, на наш взгляд, философскую ошибку.
В самом деле, пока что только планета Марс дает нам возможность
проверить наличие внеземной жизни. Ведь иначе мы вернулись бы к вре¬
менам Джордано Бруно, Ломоносова и других мыслителей, которые могли
подходить к вопросу о жизни во Вселенной только умозрительно.
Вся разбираемая статья, очевидно, рассчитана на читателя, совер¬
шенно незнакомого с излагаемыми вопросами.
Поражает категоричность выводов, совершенно недопустимая
в науке.
Из изложенного в моем ответе видно, что все основные возражения
против возможности растительной жизни на Марсе легко снимаются име¬
ющимися уже в настоящее время данными наблюдений.

деградация современной
буржуазной социологии*
Ю. П. ФРАНЦЕВ
О так называемой «социологии культуры»
В 50-х годах прошлого века Чарлз Диккенс, упрекая буржуазное
общество в равнодушии к прогрессу, писал: «Если сущностью его яв¬
ляется полное равнодушие ко всему, что помогает или мешает прогрессу
человечества, то, значит, мы заблудились в пустыне Сахаре и нам нужно
найти из нее выход». Выход был указан тогда же, в середине XIX века.
В 1848 году вышел в свет «Манифест Коммунистической партии»
Маркса и Энгельса, показавший, кому дороги интересы прогресса и кто
является той силой, которая не позволит превоатить культурную жизнь
человечества в мертвую пустыню. Спустя два десятилетия Парижская
Коммуна явила миру прообраз того общества, под знаменем которого
ныне одерживают победы сотни миллионов людей, руководимых комму¬
нистами. В середине XX века равнодушие буржуазии к прогрессу смени¬
лось открытой ненавистью; реакционеры пускают в ход все, что мешает
прогрессивному развитию человечества. Идейная жизнь буржуазного
общества, как и предсказывал Диккенс, превращается в пустыню, почва
которой убивает всякое здоровое зерно и взращивает уродливый черто¬
полох.
В устах идеологов современной империалистической буржуазии
слова о «культурном прогрессе» все чаще являются средством маскировки.
О культуре, культурных ценностях говорят, создавая военные блоки, при¬
зывая к «крестовому походу» против стран социализма и демократии, об¬
основывая мировое господство американских монополий. Демагогия
реакционных буржуазных идеологов на темы культуры и цивилизации
превратилась в своеобразную форму диверсии против подлинной культуры
и цивилизации, которую отстаивают ныне сотни миллионов людей, сбро¬
сивших ярмо эксплуатации и борющихся против империалистического
рабства. Вслед за идеологами и кадровые политики лагеря империалисти¬
ческой реакции норовят при случае ввернуть словцо о «культуре», рассуж¬
дая о «культурной» миссии колонизаторов или об «охране» культуры
штыками нового вермахта.
В прямой связи со всем этим стоят современные реакционные бур¬
жуазные теории, именуемые социологией или философией культуры.
Среди современных буржуазных теоретиков, пишущих по вопросам
культуры, имеются, разумеется, и люди, которые не стоят за разруше¬
ние культуры; некоторые из них осуждают современных варваров, вновь
взявшихся за сожжение книг, преследующих прогрессивную мысль. Од¬
нако сегодня тон в области буржуазной философии культуры задают не
эти люди. Господствующими являются теории, в той или иной мере
оправдывающие политику империалистической реакции в области куль¬
* Статья третья (см. журнал «Вопросы философии» № 6 за 1953 год и № 1
за 1954 год).

104
Ю. П. ФРАНЦЕВ
туры. Именно такие теории находят поддержку со стороны правящих
кругов, таких теоретиков охотно печатают и прославляют.
Об этих теориях и идет речь в настоящей статье.
Идеалистические извращения понятия культуры
Культура есть совокупность достижений общества в области зна¬
ний, науки, искусства, просвещения и применение этих достижений в це¬
лях развития производства, разрешения задач общественного развития.
Для развития культуры огромное значение имеет предоставление народ¬
ным массам возможности пользоваться в той или иной мере ее достиже¬
ниями.
Современным идеологам империалистической реакции не с руки
правильное понимание культуры. Они хотели бы в понятие культуры
вложить свое собственное понимание, грубо искажающее действитель¬
ность, но служащее корыстным интересам реакционной буржуазии.
Основой теории современных буржуазных социологов, стряпающих
на потребу американским монополистам некую «философию культуры»,
является идеалистическое истолкование культуры.
Уже с XIX века культура толкуется социологами как совокупность
двоякого рода ценностей: материальных, куда относится вся техника,
а также прикладное искусство, и духовных, включающих всю духовную
жизнь общества.
Расчленение культуры на материальную и духовную буржуазные со¬
циологи пытаются, однако, использовать в своих исследованиях для того,
чтобы доказать примат духовного над материальным, фальсифицируя
исторический материал, сделать вывод об определяющей роли идей в
истории развития человеческого общества.	.
Так дело уже обстояло у позитивистов XIX века. Например, немец¬
кий историк культуры прошлого века Г. Шурц сводит всю историю куль¬
туры, в том числе и материальной, к «истории . человеческого ума»
(«История первобытной культуры», стр. 6. 1910). Так обстоит дело и у
современных буржуазных социологов. В современной американской «Эн¬
циклопедии социальных наук» мы, например, читаем, что каждый элемент
культуры определяется «идеями» и «ценностями» (т. IV, стр. 625). Идеа¬
листическое извращение истории общества уже давно получило у бур¬
жуазных социологов некое новое «подтверждение» при помощи манипу¬
ляций с «культурными ценностями». Эти «культурные ценности», по
словам буржуазных социологов, определяют «культурные эпохи», и в ко¬
нечном счете от них якобы зависит историческое развитие человечества.
Нечего и говорить, что при этом все культурные ценности сводились к
идеям, признавались формой проявления духа. Материальная культура
в расчет не принималась или выдавалась за пример, долженствующий
показать примат творящего духа над косной материей.
Маркс и Энгельс еще в «Немецкой идеологии» писали, что «из
истории исключается отношение людей к природе и тем самым создает¬
ся противоположность между природой и историей» (Соч. Т. IV, стр. 29).
Буржуазные социологи, признавая наличие материальной культуры, до
сих пор пишут об извечном «антитезисе культура — природа», подчерки¬
вая производное, второстепенное значение материальной культуры по
сравнению с духовной культурой (см. статью Кребера в журнале «Пер¬
спективы США» № 4 за 1953 год).
Еще в XVIII веке буржуазные социологи задавали себе вопрос, яв¬
ляется ли история человеческого общества «продолжением» развития
природы или нет. Монтескье, Гердер, выдвигавшие на первый план гео¬
графические условия, отвечали на этот вопрос утвердительно. В начале
XIX века Гегель пытался объединить природу и историю на идеалисти¬
ческой основе. В конце XIX века буржуазные идеологи стали возводить

ДЕГРАДАЦИЯ СОВРЕМЕННОЙ БУРЖУАЗНОЙ СОЦИОЛОГИИ
105
китайскую стену между природой и историей. Особенное усердие про¬
являли в этом деле неокантианцы, твердившие, что «науки о духе» про¬
тивоположны наукам о природе, в связи с чем культура была объявлена
областью «моральных ценностей», а всякие попытки установить законо¬
мерности в культурном развитии человечества были заклеймлены как
«ненаучные». Все усилия буржуазных социологов в этом направлении
были сосредоточены на том, чтобы доказать рассудку вопреки примат
духовной культуры над материальной.	•	;
Никакой «духовной» культуры, освобожденной от материи и совер¬
шенно бесплотной, быть, однако, не может. Такая культура существует
лишь в'воображении империалистических идеологов.
Разрешение запутанного буржуазными социологами вопроса о сущ¬
ности культуры давно уже дал марксизм. Культура возникает вместе с
производством; развивающееся производство двигает вперед культуру.
Вместе с тем достижения культуры способствуют развитию производи¬
тельных сил общества, росту производства, разрешению задач обще¬
ственного развития; умение применять достижения культуры на практике
также является важным показателем развития культуры.
Развитие производства даже в первобытно-общинном строе предпо¬
лагает развитие культуры.: Без наличия языка, некоторых простейших зна¬
ний, добытых в процессе труда, невозможно успешное развитие производ¬
ства, общественной жизни. От поколения к поколению накапливались
знания, передавались и развивались также и художественные образы, глу¬
боко и правильно отражающие объективную реальность. Возьмем один
пример. Русские народные сказки своими корнями уходят в седую древ¬
ность, но они являются величайшими памятниками культуры, и поколения
воспитываются на них. ибо они говорят о борьбе человека с природой и о
победах его в этой борьбе, воспитывают любовь к труду, смелость в той
мечте, без которой невозможен творческий труд, а не «мечтательность
пустую», которую клеймили еще Чернышевский и Писарев. Идеология
первобытно-общинного строя так же, как и рабовладельческого или фео¬
дального общества, крайне далека от нас, но достижения этих обществ
в области культуры остаются близкими всем тем, кому дороги интересы
развития культуры, культурного прогресса человечества. Пользование
огнем — первый шаг на пути культуры — никогда не устареет и не будет
отменено, как не будут «отменены» замечательные русские сказки и бес¬
смертные памятники античного искусства или эпохи Возрождения.
Идеология социалистического общества не сохраняет буржуазной
идеологии, наоборот, она развивается и крепнет в борьбе с ней. Но социа¬
листическое общество является наследником культурных ценностей всех
предшествовавших поколений. Эти ценности и составляют то, что мы на¬
зываем наследством прошлого.
Вопрос о соотношении материальной и духовной культуры, поднятый
буржуазной социологией в целях увековечения идеализма, ныне обора¬
чивается, однако, все больше против идеологов современной буржуазии.
С.бросив со счетов материальную культуру и изобразив себя рыцарями
«духа», буржуазные идеологи попадают в весьма тяжелое положение,
ибо при этом обнаруживается глубочайшая духовная нищета бур¬
жуазии.
Признавая, что материальная культура действительно развита в со¬
временном капиталистическом обществе, многие буржуазные социологи
подчеркивают, что у современной буржуазии мало духовных ценностей,
что капитализм развил материальную культуру, но в небрежении осталась
духовная культура.
Некоторые американские социологи вздыхают о том, что «машин¬
ная культура» убила человека-творца. Они пытаются найти выход в уси¬
лении религиозной проповеди, которая-де должна противостоять «меха¬
низации» современного человека в капиталистических странах. Так, про-

106
Ю. П. ФРАНЦЕВ
фессор Чикагского университета Джон Неф пишет, что главная задача
современной культуры заключается в том, чтобы «подняться со стадии
фабрикации, до которой мы упали, на стадию творчества». Он призывает
на помощь при этом «вечные ценности», которые-де и должны «спасти»
мир, погрузившийся в «продуктивизм» и «индустриализм». «Основная
проблема,— продолжает Неф,— заключается в том, примирится ли мир
с тем, чтобы быть пленником техников, подчинится ли со связанными
руками и ногами силам дегуманизаторским, или человек совершит необ¬
ходимое усилие для того, чтобы гуманизировать индустриальную циви¬
лизацию» (журнал «Monde Nouveau» за 1951 год, № 51—52, стр. 29).
«Гуманизировать» же цивилизацию Неф собрался при помощи идеа¬
лизма и религии. Ему вторит философ Кайзерлинг, поносящий совре¬
менную культуру за то, что она «механистична» и благодаря ей «чело¬
век деградирует». «Он ведет автоматическое существование с един¬
ственной претензией стать полнейшим роботом»,— пишет Кайзерлинг
(op. cit., стр. 222). Эти мысли перепевают многие современные
критики «индустриальной культуры», особенно из числа сторонников
объективного идеализма, не желая отдать себе отчет в том, кто же пре¬
вращает людей в «роботов», в чьих это интересах, кто старается повер¬
нуть технику против человека, кто наживает на этом барыши и развя¬
зывает все «антигуманистические тенденции», а вернее, человеконена¬
вистнические силы, в современном капиталистическом лагере.
Об этих подлинных причинах упадка духовной культуры современ¬
ной буржуазии ее идеологи предпочитают умалчивать. Они обходят мол¬
чанием и тот факт, что капитализм уродует не только духовную куль¬
туру, но и развитие материальной культуры, направляя его в сторону
производства орудий истребления людей и уничтожения материальных
ценностей.
О существе современных идеалистических извращений понятия куль¬
туры, особенно ярко выраженных в американской реакционной социоло¬
гии, позволяет судить вышедшая в 1952 году книга известного американ¬
ского социолога Нортропа «Укрощение наций» (одним из главных
орудий этого «укрощения» и призвана быть, по его расчетам, импе¬
риалистическая «культура»). Нортроп всеми силами пытается доказать,
что в основе культуры лежит некий комплекс «основных понятий и поло¬
жений, принятых народом для того, чтобы организовать данные его опыта
и упорядочить его отношение к природе и другому народу» (Northrop
«The Taming of the Nations». N. Y. 1952, p. 5). В первую очередь здесь
следует подчеркнуть тот характерный для империалистической «филосо¬
фии культуры» момент, что народ объявляется только «принимающим»
идеи, которые для него изготовляются господствующими классами. На
подобных теориях мы остановимся несколько дальше.
В целом же в своем определении культуры Нортроп повторяет ста¬
рые, давно разгромленные Лениным субъективно-идеалистические бредни
о культуре как об «организованном опыте». Любое мракобесие, самая
откровенная реакция, возврат к варварству с подобной точки зрения
объявляется «культурой», поскольку она «организует» и «упорядочивает»
опыт современных каннибалов.
Нортроп искажает самый характер идей, действительно играющих
важную роль, способных стимулировать или тормозить развитие куль¬
туры, определяя их в качестве понятий и положений, которые «приняты»
для того, чтобы каким-либо способом «упорядочить» отношение к приро¬
де, к другим людям и т. д. На самом деле эти понятия и положения от¬
ражают объективную реальность, и именно в той мере, в какой эти
идеи правильно отражают объективную реальность, они способны играть
прогрессивную роль в развитии культуры, направлять деятельность лю¬
дей. Что касается «философии культуры», преподносимой Нортропом, то
она может направить деятельность его соотечественников, уверовавших в

ДЕГРАДАЦИЯ СОВРЕМЕННОЙ БУРЖУАЗНОЙ СОЦИОЛОГИИ
107
эту философию, только в сторону оправдания всяческого мракобесия, го¬
нения на культуру.
В.	И. Ленин говорил, что субъективно-идеалистические теории об
«организованном опыте» следовало бы преподавать в духовных семи¬
нариях. Нортроп в этом отношении не составляет исключения. Начав с
субъективно-идеалистического извращения понятия культуры, он прихо¬
дит к той же поповщине, не отличаясь в этом от католических бого¬
словов. По его мнению, сейчас в мире существуют некие «культурно-по¬
литические единства». Среди этих «единств» он выделяет область «азиат*
ской солидарности», «коренящейся в основной философской и культур¬
ной схожести не-арийского индуизма, буддизма, даосизма и конфуциан¬
ства» (op. cit., р. 287). Другой культурный круг, по Нортропу,— это
«исламский мир». Весьма характерно, что Нортроп старается свести
культуру восточных стран к религиозной идеологии, ибо колонизаторам
было бы, конечно, очень выгодно, если бы народные массы стран Азии
пребывали в плену невежества и религиозных представлений и не делали
бы ни шагу вперед по пути культурного развития.
Отождествление культуры с религиозной идеологией нелепо даже и
для тех эпох, когда религия оказывала огромное влияние на жизнь обще¬
ства, не говоря уже о современности. Даже в эпоху первобытно-общин¬
ного строя человеческая культура состояла отнюдь не из представлений
о «духах» и колдовской силе. Эти представления отражали бессилие че¬
ловека в борьбе с природой, культура же как раз и составляла его пер¬
вые шаги на пути овладения силами природы. Ф. Энгельс в «Анти-Дю¬
ринге» пишет: «Первые выделившиеся из животного царства люди были
во всем существенном так же несвободны, как и сами животные, но каж¬
дый шаг вперед на пути культуры был шагом к свободе» (стр. 107. 1950).
Первобытный человек зорко наблюдал природу; изумительные зна¬
ния повадок зверей, птиц, различных периодов в жизни природы отли¬
чают древнего охотника; его орудия явились результатом опыта, долго
накапливаемого в процессе труда, а отнюдь не плодом «мистического»
или «мифологического» мышления, как утверждают нынешние буржуаз¬
ные социологи. Религиозная идеология, несомненно, влияла на первобыт¬
ное искусство, но не она составляла его основу. От древнейшего этапа
истории культуры, например, от культуры древнего Египта, до нас дошли
не одни религиозные верования, которые никаким вкладом в культуру
не были. Для нас представляют интерес первые попытки разгадать строе¬
ние человеческого тела, значительные познания, накопленные в области
математики, первоначальные предположения о воде как источнике «всех
вещей». Материалистическая философия и наука получили значительное
развитие в античном рабовладельческом обществе, культура которого
отнюдь не сводится к мистике Платона или Плотина. В период средневе¬
ковья, несмотря на реакционное влияние религии, закладывались основы
многих наук. Замечательные художники и резчики по дереву, вроде вос¬
петого Ромэн Ролланом Кола Брюньона, отступая от мертвых идеали¬
стических схем, преподанных церковью, создавали подлинные шедевры
реалистического искусства. Даже в спорах схоластов появляются заро¬
дыши материалистических идей. Совершенно очевидно, что отождест¬
влять культуру средневековья с религией — значит отдавать дань обску¬
рантизму.
Что же можно сказать о попытках объявить культуру современных
народов Азии «буддистской», «исламистской» и т. п.? Это попытки вы¬
дать свои желания за действительность. Только слепой может не видеть
новой культуры, создаваемой в народном Китае, и объявлять китайской
культурой «культуру» господ, засевших на оккупированном вооружен¬
ными силами США острове Тайвань. Да и в прошлом культура Китая,
давшая ряд таких важнейших изобретений, как порох и бумага, выдви¬
нувшая крупнейших философов-материалистов, оставившая миру много¬

108
Ю. П. ФРАНЦЕВ
численные изумительные памятники искусства, никогда не являлась «ре¬
лигиозной культурой».
Попытки современных буржуазных социологов выдать за культуру
народов идеалистические реакционные выдумки нашли свое яркое вы¬
ражение и в том, как Нортроп характеризует культуру европейских
стран. Культура Великобритании определяется, по его мнению, преиму¬
щественно британско-протестантскими эмпирическими философскими тра¬
дициями. Этой «формулой» Нортроп хотел бы объединить Бэкона, Локка
и епископа Беркли; материалиста Толанда или Пристли — с субъектив¬
ным идеалистом Юмом и позитивистами или «неопозитивистами» махист-
ского толка. В истории английской общественной мысли шла и ведется
сейчас борьба между материализмом и идеализмом, причем славные тра¬
диции английских материалистов продолжают ныне такие передовые уче¬
ные и философы Англии, как Бернал, Корнфорт, Холдейн, а остатки фи¬
лософской похлебки Беркли дохлебывают современные субъективные
идеалисты. Нортроп пытается ликвидировать этот важнейший факт исто¬
рии идейной жизни Англии одним взмахом пера. Он тщится доказать,
что основой культуры являются выверты философского идеализма, негод¬
ный продукт негодного общественного строя.
Нортроп прибавляет к своей «формуле» еще и другие «основные
элементы» культуры Англии: классическое образование, английские за¬
коны, английскую церковь и королевскую семью. Кому же. не ясно, что
это довольно сумбурный перечень некоторых элементов политического
и общественного строя буржуазной Англии и к подлинной культуре ан¬
глийского народа эти элементы не имеют никакого отношения! Ни Бай¬
рон, ни Шоу, ни Роберт Оуэн в этом перечне не фигурируют.
Нортроп, далее, «выводит» английскую культуру из... христианского
стоицизма. Между тем всем известно, что один из родоначальников ан¬
глийской философской мысли, схоласт Дунс Скотт, задавался вопросом,
может ли материя мыслить, а подлинным ее основоположником был.ма¬
териалист Бэкон. Нельзя, разумеется, отрицать влияние христианства
на культуру европейских стран, но нельзя и не видеть, что история этой
культуры неразрывно связана с освобождением от влияния религиозной
идеологии, что именно с этой борьбой связаны лучшие страницы истории
буржуазной культуры, в том числе и в Англии. Интересно отметить,
что Нортроп все же вспомнил об английской революции XVII века, ока¬
завшей немалое влияние на развитие английской культуры. Он попытал¬
ся, однако, выдать эту революцию за религиозную реформацию на том
единственном основании, что в то время народные движения, проходили
еще под религиозным флагом. А чартизм и другие чисто «светские» вы¬
ступления английского народа, открыто бросавшие вызов английским за¬
конам, которые служат эксплуататорам и церкви, благословляющей на¬
емное рабство? Их Нортроп оставляет за дверьми сконструированной им
«английской культуры».
Совершенно очевидно, что современные буржуазные социологи, идеа¬
листически извращая понятие культуры, хотели бы отождествить .ее с
буржуазной идеологией. Однако сведение культуры к буржуазной идео¬
логии является таким же мошенничеством, как попытка выдать современ¬
ные американские книжонки о сыщиках и убийцах за произведения
художественной литературы.
Антинародность современных буржуазных теорий культуры
Культура есть «дух», а место обитания его—головы отдельных
творцов—-такова наиболее распространенная идеалистическая схема со¬
временной «философии культуры», созданная буржуазными социологами.
В пору, когда буржуазия была восходящим классом, она в какой-то
мере была склонна говорить о «народности культуры»: «третье сословие»

ДЕГРАДАЦИЯ СОВРЕМЕННОЙ БУРЖУАЗНОЙ СОЦИОЛОГИИ
109
любило в то время говорить от имени народа. Теперь времена не те:
многие современные буржуазные социологи считают своей прямой зада¬
чей «устранение» народных масс из истории культуры.
«Все мы — народ, и все то лучшее, что мы делаем, есть дело народ¬
ное»,— говорил Чехов. Против этого положения, являющегося аксиомой
для каждого подлинного деятеля культуры, и выступают нынешние тео¬
ретики буржуазии. Буржуазные социологи создают теории культуры, на¬
правленные против народа. Они заявляют, что культуру творят «избран¬
ники», «элита». На долю народа приходится лишь усвоение того, что
создано этой элитой. Немецкие фашистские теоретики с пеной у рта
«доказывали», что народная песня — это «спустившаяся вниз» мелодия,
сочиненная композитором из «верхов» общества, что никакого народного
творчества нет, а есть только народное «усвоение». Социологи-позити-
висты изображали историю культуры как процесс постепенного изжива¬
ния дикарских пережитков, которые, однако, застряли в толще народ¬
ных масс и от которых освободились только некие «критически мысля¬
щие личности». Этот процесс «изживания» совершается под воздей¬
ствием «культурных верхов» общества. По сей день во всем капитали¬
стическом мире имеет хождение теория современного английско-го социо¬
лога Арнольда Тойнби о том, что общество делится на «творческое мень¬
шинство» и «нетворческую массу», которая к созиданию культурных
ценностей якобы непричастна.
Буржуазные социологи своими писаниями хотели бы уничтожить
тот неоспоримый вывод из всей истории культуры, что силу мастерам
культуры всегда придавала близость к народу, что отрыв от народа за¬
водил даже большие таланты в безвыходный тупик. Они не хотят при¬
знать, что народ созидает культуру. При всей огромной роли интелли¬
генции в создании культуры определяющим является связь этой интел¬
лигенции с народом. Большевики всегда боролись с любой попыткой
отрицания роли интеллигенции, с проповедью стихийности, пропагандой
махаевщины. Но интеллигенция, как учит история, оказывает положитель-
лое влияние на культуру только тогда, когда ее деятельность идет на
пользу народу, а не во вред ему.
Современные буржуазные социологи взяли за правило клеветать на
народ, объявляя его не созидателем, а чуть ли не разрушителем куль¬
туры. Известно, что подобные «теории» были в ходу у разных россий¬
ских реакционеров, вроде Мережковского, писавшего с поразительной наг¬
лостью о «грядущем хаме». Ныне этим «теориям» стараются придать
некое наукообразие и философский вид.
Остановимся на одной из таких «философий культуры».
В одной из своих последних статей виднейший немецкий неокантиа¬
нец Э. Кассирер, бывший последние годы своей жизни профессором
Иэльского университета в США, писал: «Современная цивилизация очень
неустойчива и хрупка. Она построена не на песке, а на вулканической
почве. Ибо ее начало и основание было не рациональным, а мифиче¬
ским. Рационалистическая мысль была лишь верхним слоем на более
древнем геологическом пласте, который достигал большой глубины. Мы
должны быть всегда готовы к страшным толчкам, которые могут потрясти
наш культурный мир и наш социальный порядок до самых оснований»
(Е. С a ss i г ег «The Myth of the State», «Fortune», June, 1944, p. 206).
Кассирер, занимаясь проблемой мышления, доказывал, что до появ¬
ления логического мышления, на ранних ступенях развития человеческого
общества, господствовало дикарское, «мифическое мышление», пережитки
которого, по его мнению, сохранились и в эпоху цивилизации. История
показывает, что нигакого «дологического» мышления никогда не было.
Если бы мышление человека даже на самых ранних ступенях развития
не отражало действительности, было бы «фантастическим», «мистиче¬
ским» или «мифологическим», человек не смог бы изобрести и самого

110
Ю. П. ФРАНЦЕВ
простейшего орудия, не смог бы бороться с природой. Фантастические
представления всегда были пустоцветом на живом дереве человеческого
познания. Этот пустоцвет пышно расцветал на ранних ступенях разви¬
тия общества, когда в сознании человека огромное место занимали суе¬
верия, предрассудки, религиозные верования, возникшие в результате
бессилия человека в борьбе с природой и мешавшие ему в этой борьбе.
Кассирера и других философов-идеалистов пугает тот факт, что массы по¬
рывают с этими идеалистическими представлениями, поднимаются на
борьбу против строя эксплуатации. Что же касается теории, согласно
которой культура является тонким слоем, не имеющим ничего общего с
народом, и создается «высшими», «избранными» классами, то такая тео¬
рия показывает лишь классовое лицо буржуазных идеологов, восхваляю¬
щих враждебную народу, вырождающуюся, глубоко реакционную бур¬
жуазную культуру. Ибо культура неотделима от народа, подлинный тво¬
рец культуры — народ; гений народа проявляется в культуре, им создан¬
ной. По существу ничем не отличающаяся от фашистских бредней, схема
Кассирера находит свою «разработку» в сочинениях американских социо¬
логов. Они доказывают, что мышление масс «дологично», «символично»
и т. д., в то время как мышление «избранных» освободилось от таких
«доисторических элементов».
Основное положение, которое хотят внушить своим читателям апо¬
логеты империализма, заключается в том, что мышление масс будто бы
«отстает» от мышления «героев», под которыми следует понимать пред¬
ставителей империалистической буржуазии. «Герои»-де создают культу¬
ру, далекую от мышления масс, которые якобы представляют угрозу
для этой культуры.
Американский социолог Барнес расхваливает Грехема Уоллеса за
то, что этот представитель буржуазной социологии США «обратил особое
внимание на силу символизма в мышлении масс и показал, как совре¬
менные политики эксплуатируют магическую власть символов для того,
чтобы господствовать над мыслью и действиями избирателей» (Barnes
«Sociological Contributions to Political Theory», «Twentieth Century Poli¬
tical Thought». N. Y. 1946, p. 40—41). Для нас интерес подобных «трудов»
заключается не в том, как они характеризуют «мышление масс», а в том,
что они способствуют саморазоблачению буржуазии, вскрывают жуль¬
нический характер ее пропаганды.
Сочиняя пасквили на тему о «психологии толпы», современные бур¬
жуазные социологи настойчиво твердят о ее «опасности для демократии,
особенно в законодательных дебатах и политических кампаниях» (ор.
cit., р. 41—42). Совершенно очевидно, что эти упражнения направлены
к одной цели — обосновать покушение на политические права трудя»
щихся. Барнес, касаясь «важнейших политических идей» современной
империалистической буржуазии, пишет: «Наши современные средства
общения, ежедневные газеты, телефон, телеграф, кино и радио имеют
тенденцию привести все население в основном в психологическое состоя¬
ние толпы, особенно в периоды общественного возбуждения. Отсюда не¬
обходимость тщательных исследований психологии толпы и методов со¬
циальной терапии, которые повысят степень рациональности в групповых
реакциях на общественные проблемы» (ibid., р. 42).
Спора нет, современная буржуазия использует и радио, и кино,
и газеты, и все иные орудия культуры для каждодневного одурачива¬
ния масс. Постыдным примером подобной деятельности буржуазии мо¬
жет служить в прошлом гитлеровская Германия, а в настоящем — США,
где ведется разнузданная клеветническая кампания против СССР, Китай¬
ской Народной Республики и других миролюбивых стран. Разговоры же
Барнеса о необходимости «социальной терапии» по отношению к массам
также понятны. «Социальной терапией» эти «врачеватели» капитализма
вазывают расправу буржуазии с трудящимися, лживую пропаганду,

ДЕГРАДАЦИЯ СОВРЕМЕННОЙ БУРЖУАЗНОЙ СОЦИОЛОГИИ
111
подавление любой прогрессивной мысли и все другие антинародные
мероприятия современной империалистической реакции. Реакционная
буржуазия издавна привыкла называть виселицы, тюрьмы, каторгу
для трудящихся мерами «оздоровления», «санации» общества. Ново¬
модные американские социологи лишь повторяют старую черносотенную
ложь, прикрывая ее трескучими фразами о «спасении культуры», кото¬
рой, по словам этих «избранных», угрожает «полудикарское» мышление
масс, особенно в периоды «возбуждения» этих масс. Совершенно оче¬
видно, что все эти черносотенные теории глубоко антидемократичны.
Они выражают ненависть реакционных буржуазных теоретиков к наро¬
ду, трудящимся массам, борющимся за мир, демократию и социализм.
Враждебность империалистической идеологии, включая и империа¬
листическую социологию культуры, к народным массам, к трудящимся
служит лишним подтверждением упадка современной буржуазной куль¬
туры.
Совершенно очевидно, что отношение к трудовому народу, к тру¬
ду — важный показатель уровня культуры. Известно, что рабовладель¬
ческое общество воспитывало у своих членов презрение к труду. В этом
нашла одно из своих выражений неизбежность гибели рабовладельче¬
ского общества. Нынешнее капиталистическое общество по мере усиле¬
ния в нем паразитических тенденций все активнее проповедует презре¬
ние к труду, к народу, к трудящемуся человеку, что служит печатью при¬
ближающейся гибели этого общества. Французский писатель-экзистен¬
циалист Альбер Камюс проповедует, например, в своем трактате «Си¬
зиф», что человеческий труд есть сизифов труд.
Уровень развития культуры определяется не только наличием дости¬
жений в области знаний, науки, техники и искусства, но и степенью воз¬
можности пользоваться этими достижениями для широких масс трудя¬
щихся. Это полностью игнорируется - современной -буржуазной «фило¬
софией культуры». Ленин подчеркивает, что при капитализме пролетарии
«культурой пользовались в ничтожном количестве» (Соч. Т. 29, стр. 52).
Расцвет культуры достигается обществом тогда, когда ее ценности внед¬
ряются в жизнь общества и делаются доступными всем. Это полностью
становится возможным только в условиях социалистического общества.
Вместе с широким пользованием благами культуры неизмеримо воз¬
растает и активное участие самих народных масс в строительстве куль¬
туры. В советском социалистическом обществе стало обычным, что пере¬
довые колхозники делают доклады о своих достижениях в Академии
наук, передовые рабочие делятся своим опытом на заседаниях научно¬
инженерных обществ. Это и есть подлинное торжество культуры.
Знаменосцы деградации буржуазной культуры
В.	И. Ленин писал: «В каждой национальной культуре есть, хотя бы
не развитые, элементы демократической и социалистической культуры, ибо
в каждой нации есть трудящаяся и эксплуатируемая масса, условия жиз¬
ни которой неизбежно порождают идеологию демократическую и социали¬
стическую. Но в каждой нации есть также культура буржуазная (а в боль¬
шинстве еще черносотенная и клерикальная) — притом не в виде только
«элементов», а в виде господствующей культуры» (Соч. Т. 20, стр. 8).
Империалистические теоретики культуры не желают видеть двух
культур в современном капиталистическом мире; они либо просто игно¬
рируют культуру народных масс, отождествляя, скажем, культуру не¬
мецких или японских фашистов с культурой народов Германии и Япо¬
нии, либо клевещут и лгут на культуру народных масс, заявляя, что
в народе сохраняется-де все «отсталое», «невежественное» и т. д.
Сейчас элементы демократической и социалистиче:кой культуры в
невиданной степени развились и в любой из капиталистических стран.

112
Ю. П. ФРАНЦЕВ
Мы можем сказать, что во Франции создана прогрессивная художе¬
ственная литература, в сокровищницу которой вошли произведения та¬
ких мастеров культуры, как Анри Барбюс, Ромэн Роллан, Луи Арагон,
Андрэ Стиль и другие. И во Франции и в Англии выросли значительные
отряды прогрессивных ученых, борющихся под знаменем марксизма-
ленинизма. Кто не знает имен Бернала и Жолио-Кюри, кто не знаком со
статьями и книгами марксистов — философов, историков, экономистов,—
опубликованными в Париже и Лондоне? Значителен слой прогрессивной
интеллигенции в Италии, где лозунг борьбы за культуру, выдвинутый ком¬
мунистической и социалистической партиями, привлекает под свои знаме¬
на широкие круги интеллигенции. Даже в США, несмотря на жестокие
преследования, развивается и крепнет культура, знаменосцами которой
являются У. Фостер и Говард Фаст, В. Джером и Поль Робсон, Ч. Селзам
и Майкл Голд. Ряды борцов за демократическую культуру в капиталисти¬
ческих странах пополняются все новыми представителями буржуазной
интеллигенции, порывающими с лагерем реакции и войны. Они видят, в
какой тупик заводит культуру империалистическая политика наступления
на гражданские свободы и подготовки новой войны. Агрессивная война
и культура несовместимы. Эту истину начинают понимать и многие бур¬
жуазные деятели культуры. Вот ход рассуждений одного католического
теоретика: «Сейчас дело идет не о том, чтобы отправляться на войну, а о
том, чтобы созидать и строить. Такова главная идея, которую мы должны
поддерживать как христиане в политическом плане». А если это так,
то нельзя не признать, что «Советская Россия... привержена делу, кото¬
рое, несмотря ни на что, содержит созидательную идею» (К. Бар т. Ци¬
тирую по журналу «Monde Nouveau». 1951. № 51—52, стр. 17).
Над этой фразой стоит задуматься. В течение многих десятков лет идео¬
логи реакции твердили, что коммунизм — идея разрушения, что ком¬
мунизм якобы угрожает культуре, ведет к разрушению того, что создано
веками, и т. д. Теперь эта пропаганда терпит провал. Теоретик из дру¬
гого лагеря заявляет во всеуслышание, что коммунизм — это созидатель¬
ная, конструктиь'ная идея и система. Тот, кто хочет строить, может идти
вместе с коммунистами, но ему не по дороге с поджигателями войны.
Нельзя недооценивать серьезнейшего значения для современной буржу¬
азной интеллигенции, для современной буржуазной культуры того факта,
что империалистические круги хотят насытить пропагандой милитаризма
все стороны культурной жизни капиталистических стран. Это не при¬
влекает, а отталкивает от империалистов значительные круги буржуаз¬
ной интеллигенции, создает раскол в культурной жизни капиталистиче¬
ских стран. Культура есть созидание, война — ее антипод, так рассуж¬
дают значительные слои буржуазной интеллигенции в капиталистиче¬
ских странах.
Наличие могучего лагеря демократии и социализма усиливает во
сто крат роль прогрессивных сил в культурной жизни мира. Лагерь демо¬
кратии и социализма, Советский Союз, идущий во главе этого лагеря,
являются оплотом в борьбе за социалистическую и демократическую
культуру. Это облегчает рост элементов социалистической культуры в ка¬
питалистических странах, окрыляет и вдохновляет ее творцов.
Именно поэтому реакционные теоретики стремятся выдать «культу¬
ру» Маккарти за культуру американского народа. Они конструируют вне
времени некие «прообразы» (pattern) культуры, стараются упрятать под
одну шапку гонителей культуры и ее подлинных созидателей, скрыть
классовый характер культуры, замолчать наличие прогрессивной куль¬
туры, или же объявить ее носителей стоящими «вне культуры», вне тех
шаблонов, «образцов» национальных культур, сконструированных ново¬
модными философами культуры империалистической реакции.
На самом деле современная буржуазная идеология растлевает куль¬
туру, извращает самые цели просвещения, искажает велйчайшие дости¬

ДЕГРАДАЦИЯ СОВРЕМЕННОЙ БУРЖУАЗНОЙ СОЦИОЛОГИИ
113
жения науки, уродуя их в своих корыстных интересах. На основании
величайших достижений физики буржуазные идеологи пытаются со¬
здать «выводы», подкрепляющие самоновейший идеализм и мракобесие,
отрицание причинности, объективной закономерности в природе и т. д.
Из открытия атомной энергии, открытия, которое способно сослужить ве¬
ликую службу мирным целям (и которое в Советском Союзе уже начало
служить :эту службу), буржуазия старается извлечь пользу только для
своей корысти, для своей политики грабежа и массового убийства. С дру¬
гой стороны, прогрессивная, демократическая идеология в огромной мере
способствует развитию и расцвету культуры, обогащает и помогает сде¬
лать ее достоянием широких масс народа. Развитие культуры в классовом
обществе идет в обстановке обостренной классовой борьбы и без этой
борьбы невозможно.
Идеология современной империалистической буржуазии, как и все
социальные условия общества, в котором погоня за максимальной при¬
былью является основным экономическим законом, неизбежно оказывает
самое губительное влияние на культуру. Культурные запросы такого об¬
щества удовлетворяются различного рода вредными суррогатами, в куль¬
турной жизни все сильнее сказываются такого рода явления, которые в
действительности препятствуют развитию культуры, направлены против
культурности масс. К культуре, которая является совокупностью достиже¬
ний в области знаний, науки, искусства, разумеется, нельзя относить ганг¬
стерские романы, порнографические книжки, мораль сенатора Маккарти
и Гитлера. Всем известно, что гитлеровцы при помощи современных
средств культуры — искусства, образования, литературы и т. д.— стара¬
лись воспитать в массах низменные, животные инстинкты, внушить пре¬
зрение к человеку, к величайшим культурным ценностям, созданным дру¬
гими народами. При этом они пользовались, конечно, типографским стан¬
ком, радио и профессорской кафедрой, кистью художника, театральными
подмостками и пр. Можно ли, однако, совокупность произведений, кото¬
рые характеризуют культурную жизнь гитлеровской Германии, назвать
культурой, то есть достижениями в культурном развитии страны? Разу¬
меется, нельзя. Культурная жизнь гитлеровской Германии представляла
собой картину расправы с культурой. Период господства гитлеровцев —
это период уничтожения культурных ценностей, созданных немецким на¬
родом на протяжении столетий, сожжения книг, запрещения Маркса!,
Энгельса, Гейне, Лессинга. Только в этом смысле и можно говорить о
«культуре гитлеровской Германии», вернее, о том ущербе, который был
нанесен культуре немецкого народа в этот период. По этому пути, как
известно, идут ныне реакционные правящие круги США.
Когда мы говорим о современной буржуазной культуре, то имеем в
виду в первую очередь то вредоносное влияние, которое буржуазия окавы-
вает на культуру, тормозя ее развитие в своих корыстных интересах. Речь
идет о плачевном состоянии культуры и культурной жизни в капиталисти¬
ческих странах. Буржуазия выдает за «культурные ценности» растлен¬
ные идеи реакции и мракобесия, субъективный идеализм, «беспредмет¬
ное искусство», буржуазный аморализм. Буржуазная культура совре¬
менности— это распад и разрушение культуры, извращение культурного
наследия прошлого, возведение всяческих препон на пути прогресса куль¬
туры.
Когда-то буржуазия создала английскую политическую экономию,
немецкую классическую философию, которые при всей их ограниченности
содержали достижения культуры и стали поэтому . источниками мар¬
ксизма. Ныне буржуазия создает уродливые теории, растлевающие созна¬
ние. Буржуазия, которая кричит о «чистой» науке, на деле требует от нее
атомных и водородных бомб, бактериологического оружия и готова заду¬
шить любую науку, когда она идет против современных людоедов. Буржу-
8.	«Вопросы философии» № 1.

114
Ю. П. ФРАНЦЕВ
азная реакция стремится к превращению культурной жизни общества
в пустыню Сахару, как говорил Диккенс.
Этот факт вольно или невольно демонстрируют многие буржуазные
социологи, пишущие по вопросам «философии культуры». Одни из них
прославляют некое «новаторство» в области искусства, литературы. Дру¬
гие восхваляют эпигонство и открыто проповедуют возврат вспять. Не
ясно ли, что и те и другие являются знаменосцами деградации и распада
буржуазной культуры?
Какова цена этого реакционнейшего «новаторства» в области бур¬
жуазной культуры? В одной из своих книг уже упоминавшийся нами
американский социолог Нортроп, как и многие другие его единомыш¬
ленники, извлекает на свет старый идеалистический лозунг — «искус¬
ство для искусства». Этот старый тезис дворянско-буржуазной эстетики
получает у Нортропа дальнейшее логическое развитие. Нортроп доказы¬
вает, что, приняв тезис «искусство для искусства», современные худож¬
ники не должны отражать жизнь, ибо это «принижает» искусство. От¬
сюда он делает дальнейший вывод: раз искусство не должно отражать
жизнь, оно должно быть беспредметно. О характере такого беспредметно¬
го искусства дают представление картины многих современных американ¬
ских художников, являющие собой причудливое нагромождение разно¬
цветных линий, лишенное всякого смысла и содержания.
Совершенно очевидно, что лозунг беспредметного изобразительного
искусства — это лозунг полной ликвидации художественной деятельно¬
сти человека. Даже живопись пещерного человека выше подобного рода
«искусства», ибо в своих рисунках дикарь стремился выразить простыми
линиями и красками окружающий его мир, свою борьбу с природой и при
этом часто достигал высокой выразительности.
Таков же смысл теории беспрограммной музыки, представляющей со¬
бой на деле какофонию, бессистемный набор звуков.
Помимо лозунга «беспредметного» и «беспрограммного» искусства, в
области театра и кино существуют другие, не менее вредные теории, на¬
правленные к той же цели. Известный буржуазный социолог Льюис Мэм-
форд заявляет, что с социологической и психологической точек зрения ки¬
но и театр представляют собой лишь искусственно вызываемые сны наяву.
Ясно, что такая теория ведет к полному вырождению искусства театра и
кино, превращая их в орудие одурманивания масс. Именно целям одур¬
манивания масс служит кино, радио, театр в капиталистических странах,
в первую очередь в США, овеществляющих социологические теории «снов
наяву». К полной ликвидации ведут тачие буржуазные «новаторы» и
литературу. Литература в их руках достигает такого же хаотического
состояния, как и музыка: ломается сюжет, бессвязность провозглашает¬
ся высшим достижением литератора), а безидейность — знаменем литера¬
туры.
Послушаем, что говорит о состоянии литературы в США один из ярых
проповедников «американизации» западноевропейских народов, амери¬
канский социолог Страус Хюпе. Он толкует современную американскую
литературу как «литературное выражение той неопределенности, которая
вчрашась в систему ценностей американского общества». Проявляется эта
«неопределенность» в том, что «не только автор вооружен средствами пси¬
хологии и психиатрии, которыми он может действовать более или менее
искусно, но и герой произведения является истерической личностью нашего
времени» (Strausz Hupe «The Zone of Indifference». N. Y. 1952,
p. 198—199). «Неопределенность» при ближайшем рассмотрении стано¬
вится весьма отталкивающей определенностью — проявлением духовного
распада.
В современной буржуазной культуре, с одной стороны, развивается
жалкое эпигонство, прославляющее исконные устои капиталистического
строя, «добрые старые времена» капитализма. Это эпигонство убивает

ДЕГРАДАЦИЯ СОВРЕМЕННОЙ БУРЖУАЗНОЙ СОЦИОЛОГИИ
115
живую душу прежних классических произведений, которым тщатся подра¬
жать мелкие людишки, возомнившие себя их наследниками, а на деле
оплевывающие и опошляющие их и развивающие лишь то, что было отри¬
цательного и реакционного в старой буржуазной культуре. С другой сто¬
роны, в современной буржуазной культуре процветает «новаторство» от¬
кровенных геростратов, стремящихся ликвидировать художественную
деятельность человека. Эту безвыходность положения замечают некото¬
рые буржуазные теоретики.
Критик из английского консервативного журнала «Уорлд ревью» кон¬
статирует, что между современным буржуазным изобразительным искус¬
ством и массой зрителей лежит непроходимая пропасть, ибо искусство
всех этих неокубистов, неоимпрессионистов, сюрреалистов и т. д. «в ли¬
ниях и красках не имеет прямых связей с реальностью» («World Review»,
January, 1948). Автор попал, несомненно, в цель: в этом проявляется глу¬
бочайший упадок современного буржуазного искусства. Но где же выход?
Он находит нужным заполнить эту пропасть, но сам признается, что от¬
каз от всех этих сюрреализмов приводит на деле лишь к «безжизненному
академизму», другими словами, лишь к жалким подражаниям художни¬
кам прошлого, к эпигонству. Таковы два полюса, таков порочный круг.
Выход из него может быть найден только на путях служения народу,
только с переходом на позиции борьбы за мир, против человеконенавист¬
ничества, за социальный и культурный прогресс. Некоторые буржуазные
теоретики ищут этого выхода. Но идеологи империалистической реакции
хотели бы обречь культуру человечества на застой и движение вспять.
Для того, чтобы проповедь застоя и движения вспять сделать убе¬
дительной, предпринимается ревизия и самого понятия культурного про¬
гресса. В области изучения истории культуры широко рекламируется
школа «культурных кругов», которая вместо стадий, ступеней развития
истории культуры проповедует некие «культурные круги», охватываю¬
щие те или иные народы. Все эти «круги» — различные стороны культу¬
ры, не связанные процессом эволюции, твердят эти теоретики. Другие со¬
циологи, как уже упоминалось, расчленяют процесс культурного разви¬
тия человечества на некие типы, или «прообразы» (pattern), культур и
тоже твердят, что эти типы не связаны между собой генетически, они
возникали и гибли, и к этому-де сводится культурная история человече¬
ства. Так исчезает самое понятие культурного прогресса, а любой регресс
и упадок могут быть объявлены «новой», вполне оправданной формой
или типом культуры. Субъективно-идеалистический релятивизм состав¬
ляет методологическую основу таких теорий культуры.
Конструируя самоновейший «образец» культуры, реакционные тео¬
ретики хотели бы, чтобы «философскую основу» современной культуры
составляло прямое мракобесие, иррационализм, мистика. Они ополчают¬
ся против научного мировоззрения, видя в подлинной науке своего вра¬
га. Борьба с научным мировоззрением идет во всех областях буржуазной
культуры. Широко пропагандируется модная «социологическая концеп¬
ция», согласно которой во всех бедах виновата наука, каковую и следует
изъять из обихода «духовной культуры». Как же будет выглядеть эта
«духовная культура» без науки? Не есть ли это лишь другое название
воинствующего невежества и мракобесия?
Целая группа англо-американских писателей во главе с известным
английским романистом Хаксли проповедует в стихах и прозе, что мате¬
риалистическая наука (которую Хаксли называет «натуралистической») и
технология якобы привели мир к гибели. Мерзости империализма эти
идеологи стремятся взвалить на науку. Они пишут, что спасти мир может
только «созерцание», мистика. Отказ от подлинных ценностей культуоы,
возврат к средневековому мракобесию, к суевериям и мистике — вот ло¬
зунг многих творцов современной буржуазной культуры. Одному из по¬
добных идеологов, писателю Джералду Хэрду, мало даже средневекового

116
Ю. П. ФРАНЦЕВ
христианского мракобесия; он ищет «подкрепления» в индийской мистике,
в исступлении йогов и дополняет все это фрейдизмом. Создав таким об¬
разом философскую помойную яму, Хэрд рекомендует обратить особое
внимание на средневековое изуверство флагеллянтов — «бичующихся»,
видя в их занятиях самобичеванием «глубокий смысл» и пример для под¬
ражания. Так должна выглядеть «духовная культура» империализма!
Проповедники невежества заявляют, что наука-де расшатала моральные
ценности и привела к кризису культуры. Отсюда и рецепт: построить всю
культуру на «моральных ценностях», то есть пропитать ее идеализмом,
поповщиной, так как под «моральными ценностями» реакционные идеологи
подразумевают назидания буржуазной морали, сентенции идеализма.
Сегодня этот лозунг звучит особенно бесстыдно, ибо что за мораль у
нынешних «столпов» империалистической реакции?
Поход против научного мировоззрения, проповедь субъективного
идеализма и мракобесия тесно сплетаются ныне с пропагандой буржуаз¬
ного аморализма, с проповедью «освобождения» человека от всяких мо¬
ральных норм, от всякого долга по отношению к обществу, с пропагандой
волчьей психологии и морали. Таков еще один путь разложения культуры
империализма. Поэтому-то буржуазными социологами, вроде Страуса Хю-
пе, и рекламируются невротики и психопаты: их на разные лады воспе¬
вают все буржуазные писатели, порвавшие связи с народом, отдавшие
свое перо пропаганде реакционной идеологии.
Писатель-экзистенциалист Альбер Камюс, о котором уже упомина¬
лось выше в связи с его книжкой «Сизиф», написал роман «Посторон¬
ний». Перевод этого романа был издан в Англии и Америке и стал широ¬
ко известен. Герой романа — юноша, «посторонний» для общества: он на¬
ходится как бы по ту сторону добра и зла. Автор описывает, как после
похорон матери этот юноша идет посмеяться в кино, потому что ему на¬
доела процедура похорон матери. В ту же ночь, чтобы освободиться от
неприятного осадка, вызванного смертью матери, он развратничает. Вско¬
ре он становится убийцей. Все это писатель преподносит читателю не с
осуждением, а с похвалой, как образец «невинного аморализма».
Не случайно этому роману создали шумный успех. Альбер Камюс не
просто модный писатель, он журналист из реакционного лагеря. Он хоро¬
шо знает, для чего нужны такие аморальные юноши. Гитлеровцы показа¬
ли, что в воспитании подобных моральных уродов заинтересована совре¬
менная империалистическая реакция. Это пропаганда с помощью литера¬
туры морали прагматизма и других течений субъективного идеализма. Что
касается объективного идеализма, то он под «моральным базисом» куль¬
туры попрежнему понимает поповщину, заповеди покорности и смирения,
которые должны пронизывать всю культурную жизнь общества. Пропа¬
ганде подобных идеек, усиленно ведущейся в США и других капиталисти¬
ческих странах, посвящают свои многочисленные труды те, кто под видом
«философии культуры» проповедует клерикализацию всей духовной жиз¬
ни и удушение культуры.
Развивающуюся по пути прогресса культуру может породить лишь
передовой общественный строй, идущий на смену капитализму. Таким
передовым строем является советский социалистический строй, такой пе¬
редовой культурой является советская социалистическая культура, оказы¬
вающая мощное влияние на духовную жизнь всего человечества. В огром¬
ном демократическом, антиимпериалистическом лагере идет процесс сози¬
дания подлинных культурных ценностей. Вместе с тем прогрессивный
класс никогда не отвергал и не отвергает культурного наследия прошлого.
Наоборот, именно он является законным наследником всех достижений
культуры.' В этом гарантия того, что культура не только не погибнет во¬
преки всем стараниям современных «цивилизованных» варваров, но и бу¬
дет шаг за шагом продвигаться к невиданному расцвету.

ДЕГРАДАЦИЯ СОВРЕМЕННОЙ БУРЖУАЗНОЙ СОЦИОЛОГИИ
117
Космополитизм в современных буржуазных теориях культуры
Презрение к прогрессивным национальным культурным традициям —
одна из наиболее отличительных черт идеологии современной империа¬
листической реакции. Не случайно космополитизм стал одной из главных
тем всех современных теоретиков и публицистов империалистической
реакции, пишущих по вопросам «философии культуры». Некоторые из них
заявляют, что наличие культурных особенностей должно будто бы законо¬
мерно порождать вражду народов между собой. Выход из этого
положения может быть найден только-де в унификации всех культур, а
эта «унификация», разумеется, означает не что иное, как распространение
культурного, политического и экономического влияния американского
империализма. Космополитизм — это своеобразное дополнение к «плану
Маршалла» и «доктрине Трумэна»; эта «теория» означает уничтожение
всякого национального суверенитета — не только государственного и
экономического, но и культурного.
Американские буржуазные теоретики сейчас усиленно распростра¬
няют мысль о том, что США — новый мессия капитализма, призванный
спасти одряхлевший мир. Эту реакционную идею они хотят поставить во
главу угла и всей своей «философии культуры». Американский историк
философии Лерреби хвастливо заявляет, что в области философии США
призваны заменить западноевропейскую буржуазную мысль. Своеобраз¬
ный «план Маршалла» в области культуры преподносится под флагом
«нового европейского возрождения», которое на этот раз начинается не в
Италии, а в Америке. Этому посвящает свою последнюю книгу и амери¬
канский социолог Страус Хюпе. Об этом пишут также многие европей¬
ские буржуазные социологи. Боясь своего народа, отдаваясь на милость
заокеанских «покровителей», западноевропейская реакционная буржуа¬
зия стремится и в области культуры подчеркнуть свою зависимость от
США. В канун 1952 года английский журнал «Таймс литерари саплемэнт»
доказывал, что у западноевропейской буржуазии нет своей идеологии и
выработать ее должны США.
Ныне эта реакционная теория культурного «возрождения» буржуаз¬
ной Европы под эгидой США терпит провал за провалом. Поток амери¬
канской бульварной литературы, фильмов о бандитах, уродливых «коми¬
ксов» на практике показал, что значит это «возрождение». Защитниками
лучших национальных культурных традиций стран Западной Европы вы¬
ступают сегодня прогрессивные силы во главе с коммунистами. Во всем
капиталистическом мире развертывается битва за культуру, против мра¬
кобесия, варварства, реакционного «американизма», за спасение лучших
культурных традиций народов, справедливо имеющих право гордиться
своей векозой культурой.
На помощь трубадурам «культурной миссии» США приходят различ¬
ные теоретики, расписывающие «кризис европейской культуры». Значи¬
тельная группа буржуазных социологов хотела бы выдать маразм и гние¬
ние, царящие в культурной жизни буржуазии, за кризис культуры евро¬
пейских народов. Они кричат при этом об «опасностях», которые несет
за собой «раскол» общества на враждующие классы, вспоминают о ги¬
бели рабовладельческого общества и его культуры и говорят о «закате»
европейской цивилизации.
«Многие разделяют фаталистический и пессимистический взгляд и
провозглашают конец или по крайней мере начало конца европейской ци¬
вилизации. Другие цивилизации уже погибли — почему не может по¬
гибнуть и наша?» Так писал известный английский историк
В. Эренберг, подытоживая взгляды многих современных буржуаз*
ных социологов. «Семя, посеянное Шпенглером, взращенное трудами
других, принесло плод»,— заключает Эренберг (V. Ehrenberg
«Aspects of the Ancient World». Oxford. 1946, p. 234—235). Теория совре¬

118
Ю. П. ФРАНЦЕВ
менных последователей Шпенглера рассчитана на то, чтобы всемерно
сбить с толку интеллигенцию Западной Европы, изобразить неуклонно
приближающуюся гибель капитализма в виде гибели европейской циви¬
лизации. В соответствии с этим разрабатываются и «рецепты» спасения
«западной цивилизации» и культуры, в основе которых всегда лежит аме¬
риканизация! Европы. Так, по мнению Страуса Хюпе, для спасения своей
цивилизации 'и кул1ьтуры Западная Европа, признав «защиту» и
«помощь» США, должна «вместе с тем принять и гегемонию США»
(op. cit., р. 147).
О том, до каких пределов политического цинизма докатываются при
этом американские «теоретики», позволяет судить статья Лайонела Трил-
линга, одного из редакторов троцкистского журнальчика «Партизан
ревью», в специальном органе американской пропаганды, рассчитанном
на западноевропейскую интеллигенцию, журнале «Перспективы США»
(«Perspectives USA» № 3, 1953). Помимо жалких потуг обосновать
право американских «культуртрегеров» на мировое господство голослов¬
ными заявлениями о том, что якобы «существует несомненное улучшение
в нынешнем положении американской культуры, по сравнению, скажем,
с тем, что было 30 лет назад» (р. 29), эта статейка содержит совершенно
неприкрытый призыв к европейской интеллигенции продать свою куль¬
туру, а вдобавок и самих себя за американские доллары.
Соблазняя европейцев высокими окладами, получаемыми наиболее
удачливыми из числа продажных буржуазных интеллигентов, состоящих
на штатной службе американских монополий (вроде самого Триллинга),
автор этой статьи с цинизмом прожженного биржевого маклера пишет:
«Деньги находят, что им нужен интеллект, так же, как интеллект находит,
что ему нужны деньги» (р. 30).
Все усилия американских идеологов типа Страуса Хюпе или публици¬
стов вроде Триллинга направлены сейчас на то, чтобы доказать, что без
гегемонии США Западная Европа, в частности ее культура, не сможет
выжить. Система «патронирования» — это якобы единственный шанс
Западной Европы уцелеть и спасти свою культуру. От посулов идеологи
монополий США переходят к угрозам. Страус Хюпе, уделивший в своей
книге немало места рассуждениям об особой культурной миссии США,
заканчивает, однако, свое сочинение следующими словами: «США смогут
прочесть в своем прошлом веление провидения и принять мантию импе¬
рии, предназначенную судьбой. Никогда в истории искушение не было
большим, а обстоятельства могут не оставить Соединенным Штатам дру¬
гого выбора, кроме как следовать по пути Рима» (op. cit., р. 291). Ссыл¬
ками на «судьбу» и «провидение», как известно, безудержно спекулировал
и Гитлер, пытаясь придать своим чудовищным планам некий мистический
оттенок. Это не спасло его планы, как и его самого, от гибели.
В связи с бредовыми планами «повторить» в новом издании Римскую
империю стоят и многочисленные лживые «определения» современной
культуры США. Нортроп, например, в своем определении современных
культур утверждает, что основа современной культуры США состоит в
некоем «эквиваленте» «стоического римского правового универсализма»
(Northrop, op. cit., p. 287).
Римские стоики были, как известно, идеологами мировой римской
империи. Нортроп утверждает, что этот «универсализм», то есть претензии
на мировое господство, коренится и в американской культуре, которая-де
«универсальна». Это и есть проповедь мирового господства американских
империалистов под видом «философии культуры».
Этот «универсализм» есть на поверку тот же самый буржуазный на¬
ционализм и шовинизм. Не может быть никакого сомнения, что подобное
Истолкование американской культуры оскорбительно для американского
народа. Шовинизм всегда действовал разлагающе на культуру. Каждый
народ вносит свой вклад в мировую сокровищницу культуры; без уваже-

ДЕГРАДАЦИЯ СОВРЕМЕННОЙ БУРЖУАЗНОЙ СОЦИОЛОГИИ
119
ния национальной культуры других народов нельзя научиться уважать и
культуру своего народа.
Уместно вспомнить, что, конструируя свое определение особенностей
культуры США, Страус Хюпе подчеркивает в ней следующие составные
части: «гений англо-саксонской расы» и «гений протестантской церкви»
(op. cit., р. 160). Но ведь в США живут миллионы негров, имеется также
огромная масса американцев — выходцев из романских и других не «ан¬
гло-саксонских» и не «протестантских» стран. Совершенно очевидно, что
все они исключаются из числа строителей американской культуры. ,
Пропаганда национальной и расовой ненависти проникает во все
сферы культурной жизни США — в школу, литературу, искусство и т. д.
Американский социолог Тененбаум отмечает, что в американских кино¬
фильмах «негры неизменно изображаются только слугами, клоунами и
швейцарами; итальянцы — гангстерами, владельцами овощных лавок,
обитателями трущоб; китайцы — бандитами, убийцами, содержателями
опиекурилен, контрабандистами». Яд национализма и расизма распро¬
страняют не только кино, радио, газеты и журналы, но и различные
американские лженаучные труды.
Воинствующий шовинизм и расизм глубоко проникли и в империа¬
листическую социологию культуры.
Особенно стараются извратить действительность различные современ¬
ные «психорасисты», пишущие по вопросам культуры. Они создают целую
шкалу культур и «национальных характеров» — от «низших» к «выс¬
шим». Такие социологи, по сути дела, под новым флагом воскрешают ста¬
рые расистские бредни гитлеровских «теоретиков». Чего стоит, например,
труд некоего психо-социолога Шаффнера, доказывающего, что немцам
вообще и во всякие времена присущ «авторитарный характер», и выводя¬
щего эту черту «немецкой культуры» и «немецкой психологии» из ...«авто¬
ритарной позиции отца в немецкой семье»! Подобного же характера и
«труд» Горера (США) о японской культуре, в котором устанавливается
связь между «агрессивностью японцев» (всех японцев, японцев как на¬
ции) и’господствующей в Японии «жесткой системой приучения детей к
опрятности». Нет недостатка и в клеветнических книжонках, состряпан¬
ных по тому же методу и направленных против советских народов.
Подлинное решение вопроса о национальных культурах возможно
лишь с позиций марксизма-ленинизма, с учетом классового характера
современной культуры, с учетом того, что каждый народ — большой и
малый — вносит ценный вклад в сокровищницу мировой культуры. Идеа¬
листическая методология в подходе к этому вопросу приводит лишь к
архиреакционным выводам расистского толка.
При помощи разжигания национальной розни, оплевывания всех
других народов буржуазия всегда стремилась отвлечь массы трудящихся
от классовой борьбы, подменить обостряющуюся классовую борьбу рас¬
прями между трудящимися различных национальностей. Панически боясь
консолидации сил демократического и антиимпериалистического лагеря,
американские империалисты разжигают национальные предрассудки, ста¬
раются помешать этой консолидации, замедлить ее, а если удастся, то и
сорвать. Старый принцип рабовладельцев древнего Рима «разделяй и
властвуй» особенно ценится американскими империалистами в послево¬
енных условиях. Никогда еще реакционная роль буржуазного национа¬
лизма не выступала с такой отчетливостью, как в наше время. Оградить
рабочий класс и всех трудящихся от влияния националистической, нацио-
нал-шовинистической идеологии, неустанно воспитывать рабочих и все
трудящиеся массы в духе пролетарского интернационализма и дружбы
между народами — значит ковать непобедимое оружие против империа¬
листической реакции.
Ленин учит: «Кто хочет служить пролетариату, тот должен объеди¬
нять рабочих всех наций, борясь неуклонно с буржуазным национализмом

120
Ю. П. ФРАНЦЕВ
и «гсвоим» и чужим» (Соч. Т. 20, стр. 9). Верные пролетарскому интерна¬
ционализму, коммунистические партии крепят единый фронт борьбы тру¬
дящихся всего мира против империализма, за свободу народов, мир, де¬
мократию, за социализм. Понятно то единодушие, с которым коммунисти¬
ческие партии всех стран, идущие во главе защитников культуры, реши¬
тельно и резко осуждают всех буржуазных перерожденцев, буржуазных
националистов, пытающихся разложить ряды трудящихся.
* * *
Из всего сказанного следует вывод, что буржуазная идеология отрав¬
ляет культурную жизнь в капиталистических странах, влияет и на масте¬
ров культуры. Отделить мертвое от живого может передовой класс своей
идейной борьбой. Кому теперь после работ В. И. Ленина не известно, как
отделить гениальное, прогрессивное от отсталого, реакционного в сочи¬
нениях Льва Толстого? Сколько написано и "пишется лживого буржуаз¬
ными идеологами для того, чтобы извратить суть и значение памятни¬
ков культуры прошлого! Кто; кроме прогрессивных сил, может отбросить
эти лживые измышления и показать культурные ценности прошлого в их
истинном величии? В каждой культуре современных капиталистических
стран идет борьба между реакционными, клерикальными течениями, пол¬
ностью или наполовину черносотенными, и прогрессивными, демократи¬
ческими и социалистическими, течениями за влияние на культурную
жизнь народа. В руках империалистической буржуазии огромные поли¬
тические и экономические возможности влияния. Она поддерживает и
распространяет упадочные течения в искусстве, реакционные взгляды в
науке, тормозит применение достижений в области техники на благо на¬
рода. Она стремится так построить систему образования, чтобы приобре¬
тение самых начальных знаний сопровождалось засорением мозга детей
уродливыми, реакционными взглядами. Область культуры — область на¬
пряженной классовой борьбы.
Буржуазия ставит себе на службу те или иные достижения культуры,
эксплуатируя науку в интересах своей агрессивной политики, в интере¬
сах подготовки новой истребительной войны, используя литературу,
искусство, всю систему образования для обмана и оболванивания людей.
Империалистическая реакция ставит и перед своей «философией куль¬
туры» единственную цель — обоснование и оправдание чудовищных пре¬
ступлений, совершаемых или замышляемых ею во имя обеспечения мак¬
симальных прибылей монополий. Рабочий класс и его коммунистические
партии в борьбе за культуру сплачивают под своими знаменами пред¬
ставителей прогрессивной интеллигенции, всех тех, кому дороги инте¬
ресы культуры, кто не желает возврата к средневековому варварству.
Только в результате деятельности прогрессивных сил, партий рабоче¬
го класса можно отделить достижения культуры от элементов буржуазной
идеологии, которая в той или иной степени способна оказывать тлетворное
влияние на деятельность мастеров культуры. Задача современных бур¬
жуазных социологов и философов состоит в том, чтобы затруднить этот
великий процесс борьбы за культуру. Тем более вырастает значение слав¬
ной борьбы коммунистических партий на культурном фронте против рас¬
тленного влияния буржуазной идеологии, против варварства и мрако¬
бесия.

О некоторых общих тенденциях
в области религии в период
империализма
М. М. ШЕЙНМАН
Тяга империалистической буржуазии к католицизму
Одной из особенностей положения в религиозной области в период
империализма является возросшая политическая роль католической церк¬
ви и ее центра — Ватикана, который является активным проводником
политики империалистической буржуазии.
Католицизм на протяжении более полутора тысяч лет был феодаль¬
ной религией, католическая церковь — феодальной организацией, а ее
иерархия составляла часть феодальной аристократии. Католицизм еще в
середине XIX века в странах Западной Европы выступал в роли феодаль¬
ной «оппозиции» капитализму.
К концу XIX века в большинстве стран Западной Европы и в США
произошло окончательное превращение католицизма в буржуазную рели¬
гию. Этот процесс быстрее всего происходил в США, где католицизм
исторически был менее связан феодальными традициями. В странах сла¬
бого развития капитализма — Испании, Португалии и др.— католицизм
и поныне сохранил в большой мере черты феодальной религии.
С начала XX века в буржуазных странах число приверженцев като¬
лической церкви увеличилось. Если приводимые в литературе данные
о росте приверженцев католицизма (около 300 миллионов в годы, пред¬
шествовавшие первой мировой войне, и около 400 миллионов после второй
мировой войны) весьма спорны, то бесспорным является заметная полити¬
ческая активизация католической церкви и ее организаций и своеобраз¬
ная мода на католицизм в определенных буржуазных кругах. В США,
например, участился переход в католицизм представителей крупного ка¬
питала, популярных кинозвезд, некоторых представителей буржуазной
интеллигенции. Обращение в католицизм людей, принадлежащих к пра¬
вящей аристократии, имеет место и в Англии.
О возросшей политической роли католицизма свидетельствует и то
обстоятельство, что после второй мировой войны проамериканские католи¬
ческие партии, тесно связанные с католической церковью и Ватиканом,
стали правящими партиями во многих европейских странах (Западная
Германия, Италия, Австрия, Бельгия, Голландия, Франция, Люксембург).
Буржуазия все чаще доверяет ведение' своих международных дел
представителям реакционных католических кругов. Во Франции все деся¬
тилетие, прошедшее после второй мировой войны (вплоть до лета
1954 года), министрами иностранных дел были лидеры католической пар¬
тии МРП. «С самого конца войны портфель министра иностранных дел
все время (или почти все время) находился в руках представителя МРП
(Народно-Республиканского Движения), французской партии христиан¬
ских демократов, связанной, как хорошо известно, с Ватиканом» (Пьер
Кот «Будет ли заключен мир?». Журнал «В защиту мира» № 38 за
1954 год, стр. 1). В английской прогрессивной печати отмечается, что

122
М. М. ШЕЙНМАН
представители католических кругов занимают большое место в англий¬
ской дипломатической службе. В США фашиствующие сенаторы, такие,
как Маккарти, принадлежат к католическим кругам.
Значительно активизировалась реакционная политическая деятель¬
ность Ватикана, пытающегося, опираясь на католические партии, католи¬
ческую церковь и ее подсобные организации, влиять на международную
политику в соответствии с планами международной реакции, возглавляе¬
мой правящими кругами США. Католические круги ныне активно уча¬
ствуют в проведении американской политики возрождения германского
империализма и милитаризма, создания военных блоков для подготовки
новой войны против стран социалистического лагеря. Давление, недавно
оказанное Ватиканом на католические круги Франции, чтобы заставить
их поддержать парижское соглашение о возрождении германского ми¬
литаризма, — новое доказательство активного участия Ватикана в по¬
литике подготовки войны. Тяга буржуазии к католицизму — одно из про¬
явлений возросшей ее реакционности, страха перед растущим во всем
мире освободительным движением народов.
Ярый сторонник всего старого, отжившего, решительный враг про¬
гресса, католицизм в глазах буржуазии олицетворяет собой все самое за¬
стойное, консервативное, способное противостоять социальным бурям и
потрясениям. Вражда к передовой науке и требование возврата к Библии
красной нитью проходят в выступлениях ватиканских иерархов. Доста¬
точно напомнить энциклику 1950 года Пия XII, направленную против
теории эволюции, в которой он выдвинул требование, чтобы в. вопросах
происхождения человека ученые исходили из библейской сказки об Адаме
и Еве.
В своем выступлении перед Ватиканской академией наук в ноябре
1951 года Пий XII предъявил и другое требование ученым — научно до¬
казать сотворение мира богом и бытие бога. «Итак,— заявил Пий XII,—
сотворение во времени, и отсюда — создатель, а следовательно, бог! Вот
оно... то слово, которого мы требуем от науки и которого нынешнее
человеческое поколение от нее ждет» («Pie XII et la science». «La Pensee»
№ 41. 1952, p. 112).
В ватиканских кругах поднимается гаыне на щит Пий IX, один из
реакционнейших пап XIX века, осудивший в своем «Силлабусе» 1864 года
демократию и все лучшие достижения человеческой мысли. Современные
иерархи Ватикана, подобно автору «Силлабуса», бросают один за другим
вызовы человеческому разуму, исходя из положения, что чем больше тума¬
на, тем лучше. Так, например, в 1950 году папа Пий XII провозгласил
новый католический догмат о «телесном вознесении» Марии: отныне каж¬
дый католик обязан верить, что после смерти мифической девы Марии
сначала «вознеслась на небо» ее душа, а затем тело, и в небесах ее душа
соединилась с телом. Эта нелепица встретила возражение со стороны
представителей протестантских церквей, в частности англиканской, за¬
явивших, что в священном писании ничего не говорится о «телесном
вознесении» Марии На это католические церковники ответили: в священ¬
ном писании не говорится, что король Англии — глава церкви, а между
тем а-нгликанская церковь записала это в свой символ веры.
В области социологии' католицизм выступает как страж «порядка,
освященного богом», то есть как орудие буржуазного господства. Като¬
лически? авторы пишут: организационно католическая церковь является
иерархической монархией «во главе с папой, епископом Рима и преемни¬
ком Петра, высшим авторитетом и непогрешимым» («Religion in the
Twentieth Century», p. 119. N. Y. 1948).
Папа и вся иерархия католической церкви принадлежат к той узкой
группе титулованной аристократии капиталистического мира, в центре
которой находится финансовая олигархия США. Не удивительно, что за'
щита капитализма является кровным делом ватиканских иерархов.

О НЕКОТОРЫХ ТЕНДЕНЦИЯХ В ОБЛАСТИ РЕЛИГИИ В ПЕРИОД ИМПЕРИАЛИЗМА 123
Святость и божественность частной собственности — главная тема
большинстйа эндиклик пап за последние семьдесят пять лет. Это обстоя¬
тельство особенно поднимает ценность папства в глазах буржуазии.
Кардинал чикагский Мунделейн в одном из своих выступлений в
январе 1938 года признал, что американские предприниматели рассматри¬
вают католическую церковь как «великую консервативную силу», призы¬
вают ее «действовать в качестве полиции». Католическая церковная орга¬
низация в буржуазных странах и является духовной полицией на службе
буржуазии, а Ватикан — главным центром этой полиции. В справочнике
о королевских и других «благородных» особах, изданном в Лондоне в
1953 году, о папе Пие XII говорится, что он является главой 423 миллио¬
нов католиков, 283 архиепископств, 871 епископства, 36 аббатств,
102 апостолических префектур и т. д. Неограниченный и «непогрешимый»
монарх, распространяющий, по утверждению церкви, свою власть на
«души», на сознание и волю миллионов католиков (хотя в действитель¬
ности многие миллионы католиков не намерены следовать реакционной
политике Ватикана), распоряжающийся вышколенным офицерским корпу¬
сом из многих сотен епископов и сотен тысяч священников, монахов
и т. д., — это большая сила, стоящая на страже власти эксплуататоров.
Переход протестантских церквей к католической мистике
Другой особенностью процессов, происходящих в области религии
в буржуазных странах, является все более заметный переход руководящих
деятелей ряда протестантских церквей на позиции католицизма.
Протестантские церкви насчитывают более 200 миллионов привер¬
женцев. В ряде стран (США, Англия, Скандинавские государства и др.)
приверженцы протестантских церквей составляют большинство населе¬
ния. Значительная часть протестантских церквей возникла в XVI веке
в период реформации. Общим для различных религиозных течений, обра¬
зовавшихся в тот период, была вражда к папскому Риму и к строю като¬
лической церкви. «На этих прелатах и их бесчисленной, с усилением поли¬
тических и религиозных гонений все возраставшей, жандармерии из мо¬
нахов и была сосредоточена ненависть к попам не только народа, но и
дворянства... Привольная жизнь откормленных епископов, аббатов и их
армии монахов вызывала зависть дворянства и негодование народа, ко¬
торый должен был все это оплачивать, и это негодование становилось тем
сильнее, чем больше бросалось в глаза кричащее противоречие между
образом жизни этих прелатов и их проповедями» (Ф. Энгельс «Кре¬
стьянская война в Германии», стр. 25. 1952).
Протестантские церкви отвергли вместе с властью папы и многие
обряды и другие элементы католического культа. В символе веры (так
называемые «39 статей») англиканской церкви говорится, что римская
церковь заблудилась не только «в своей жизни и практике, но и в делах
веры». Статья 22-я этого основного документа англиканской церкви отвер¬
гает римско-католическое учение о чистилище, индульгенциях, почитание
икон, мощей, святых, то есть все то, что широко поныне используется
католической церковью как средство воздействия на чувство, волю и
сознание людей. Но англиканская церковь сохранила многое от католи¬
цизма, в частности институт епископов.
Так называемые «свободные церкви» (или «нонконформистские»), к
каким относятся все протестантские церкви Англии, кроме англиканской,
более радикально порвали с римским католицизмом. Эти церкви придер¬
живались принципа независимости от государства (англиканская же цер¬
ковь в Англии — государственная организация) и более полно отказались
от католического культа. Для «свободных церквей» характерным было
более демократическое устройство — миряне играли в них сравнительно

124
м! М. ШЕЙНМАН
большую роль, а в некоторых совсем не было касты профессионального
духовенства.
В период империализма, а особенно после первой мировой войны и
начавшегося кризиса капиталистической системы в протестантских церк¬
вах наметились серьезные изменения,' которые могут быть охарактеризо¬
ваны как тенденция возврата к католицизму. Архиепископ Дергемский
в своей брошюре об английских церквах пишет, что все церкви, в Англии
проявляют ныне особый интерес к своему «католическому наследию»:
налицо тенденция применять более «выработанные» (то есть испытанные,
такие, как в католицизме) формы проповеди и богослужения (см,
A.	Williams «Churches in Britain», p. 25. London. 1944).
В протестантских церквах, отвергавших ранее католический культ,
вводится музыка в богослужение и другие элементы католического куль¬
та. «Свободные церкви», отвергавшие власть епископов, начинают, призна¬
вать значение епископата. Там, где не было касты духовенства, такая
каста, стоящая над общинами, начинает складываться. Прежнее устрой¬
ство общин начинает отходить в прошлое.
Особенно сильна тенденция перехода на позиции католицизма в среде
высшего духовенства англиканской церкви, в тех кругах, которые состав¬
ляют так называемую «высокую церковь». Эта часть англиканской иерар¬
хии считает, что для укрепления позиции церкви надо решительно покон¬
чить с «крайностями реформации», перенять у католической церкви ее
методы воздействия на верующих, ее культ — почитание икон, святых,—
иерархическое устройство, но без признания власти папы. Это течение в
англиканизме получило название «англокатолицизма». Его сторонники
имеются не только в Англии, но и в США.
Известные элементы критицизма, имеющиеся в протестантизме,
ныне не отвечают интересам буржуазии, тяготеющей к иррационализму и
мистике. Наличие этих элементов в протестантизме делает его в глазах
буржуазии менее сильным оружием против материализма и коммунизма,
чем католицизм. Это — одна из основных причин, заставляющая влия¬
тельные круги протестантских церквей мало-помалу воспринимать от
католицизма то, что раньше эти церкви отвергали как суеверие и языче¬
ство. Архиепископ Дергемский пишет, что реакция против «теологического
либерализма последних поколений» существует не только среди сторонни¬
ков англиканской церкви. Немалое влияние, по его словам, оказывает нй
некоторые круги также католический неотомизм.
Протестантская критика христианства, в частности «священного
писания», еще в середине XIX века отбрасывала легенды и сказки Библии
и все то, что явно не мирится с современностью. Энгельс писал о Бруно
Бауэре, что «его громадная заслуга» состоит также и в «беспощадной
критике евангелий и посланий апостолов». «Легенда о христианстве, кото¬
рое сразу и в готовом виде возникло из иудейства и которое из Палестины
победило мир своей установленной в главных чертах догматикой и эти¬
кой,— эта легенда со времени Бруно Бауэра стала невозможной»
(К- Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XVI, ч. II, стр. 415). Ныне проте¬
стантские реакционные круги отказываются от «теологического либера¬
лизма последних поколений». Они призывают покончить со свободомыс¬
лием и вернуться к Библии, буквально понимаемой и трактуемой подобно
тому, как это принято в католической церкви. Католическая печать с удов¬
летворением отмечает, что некоторые протестантские теологи в своих
работах близко подходят к католицизму.
Конечно, нельзя думать, что протестантские церкви объединятся с
католической. Этому мешают многие политические и исторические причи¬
ны. Буржуазия тех стран, где протестантизм является государственной
религией, не намерена выпустить из-под своего непосредственного кон¬
троля церковь и отдать ее во власть Ватикана. Но постепенный переход
определенных влиятельных кругов протестантизма на позиции католи¬

О НЕКОТОРЫХ ТЕНДЕНЦИЯХ В ОБЛАСТИ РЕЛИГИИ В ПЕРИОД ИМПЕРИАЛИЗМА И5
цизма в вопросах теологии и культа является фактом. Это связано сро¬
стом реакционности буржуазии в период империализма. «Либерализм»
не нужен ей и в религиозной области.
Сотрудничество реакционных церковных деятелей в борьбе против
освободительного движения народов
Католическая церковь является строго централизованной организа-.
цией, подчиненной своему центру — Ватикану во главе с папой, что. при¬
дает ей большую силу и дает возможность империалистической буржуа¬
зии, опираясь на Ватикан, лучше использовать церковь в своей политике.
Одной из особенностей протестантских церквей до недавнего времени
была их раздробленность, отсутствие центральной объединяющей органи¬
зации, так сказать, «протестантского Ватика'на». В США существует око¬
ло 250 протестантских церквей и сект, сохранявших до сравнительно
недавного времени автономию. То же имело место и в других странах.
Но уже с начала XX века стала заметна тенденция к сотрудничеству
различных протестантских церквей, в чем нашло отражение стремление
буржуазии объединить усилия религиозных организаций для более эффек¬
тивного противодействия растущему в массах революционному движению.
«Еще несколько десятков лет тому назад,— пишет У. Фостер,—
в США достаточно было незначительного расхождения во мнениях, чтобы
разные секты вцеплялись друг другу в горло в ожесточенных спорах. Но
теперь такие догматические споры происходят сравнительно редко и в
мягкой форме. Вместо ожесточенной борьбы друг с другом многие из
256 американских протестантских сект постепенно приближаются к созда¬
нию общего церковного союза, и в их среде наблюдается явная тенденция
к объединению» (Уильям 3. Фостер «Закат мирового капитализ¬
ма», стр. 121. 1951).
IB 1908 году образовался Федеральный совет церквей Христа в Аме¬
рике, объединяющий крупные протестантские церкви страны. О реакцион¬
ном лице этой организации свидетельствует уже то, что одним из ее руко¬
водителей является представитель наиболее агрессивных кругов аме¬
риканской буржуазии — Джон Фостер Даллес. В настоящее время Феде¬
ральный совет церквей объединяет наиболее крупные протестантские
церкви с абсолютным большинством протестантов. В 1920 году 22 еван¬
гелические церкви Швейцарии также объединились в федерацию.
В 1941 году был создан Австралийский совет церквей. В 1942 году в Ан¬
глии был создан Британский совет церквей, объединяющий все проте¬
стантские церкви. Во главе совета стоит архиепископ Кентерберийский.
В 1944 году возник Канадский совет церквей, объединяющий баптистские,
евангелические, пресвитерианские и другие церкви, а также «Армию спа¬
сения», христианскую «Ассоциацию молодых людей» и другие религиоз¬
ные группы.
Некоторые сторонники объединения церквей не скрывают, что оно
вызвано стремлением сплотить силы протестантских церквей против ма¬
териализма (см., например, сборник «Christianity today», N. Y. 1947,
p. 181). Тем же вызвано и появление всемирного объединения проте¬
стантских церквей — Всемирного совета церквей, органа так называемого
«экуменического (или вселенского) движения».
Попытки объединить протестантские церкви разных стран впервые
были предприняты еще до первой мировой войны. Уже тогда активное
участие в этом приняли американские буржуазные круги, финансировал
это мероприятие американский миллионер Карнеги. После первой мировой
войны были созданы специальные организации, поставившие себе целью
осуществить единство церквей, был созван ряд международных конферен¬
ций протестантских и православных церквей (в Стокгольме, Оксфорде
и др.). На конференциях речь шла не столько о религиозных целях цер-

126
М. М. ШЕЙНМАН
ковкого объединения, сколько о политических. Буржуазия была напугана
победой Великой Октябрьской социалистической революции в России и
размахом революционного движения во всем мире. Объединение церквей
р а злых исповеданий она стремится направить против освободительного
движения народов. Всемирный совет церквей был создан после второй
мировой войны на конгрессе (ассамблее) протестантских, англиканских и
некоторых православных церквей в Амстердаме в 1948 году. Американ¬
ские церкви были представлены на этом конгрессе особенно широко.
Одним из активных участников экуменизма является Джон Фостер Дал¬
лес. Он — глава одной из комиссий Международного совета церквей.
В настоящее время к этой организации примыкает до 150 англикан¬
ских и протестантских (главным образом) церквей более сорока стран.
Второй международный конгресс (ассамблея) 'Всемирного совета церквей
происходил в августе 1954 года в Эванстоне (США).
Подлинное политическое лицо этой организации достаточно отчет¬
ливо выявилось за немногие годы ее существования. Центральный коми¬
тет Всемирного совета церквей на своей сессии в 1949 году присоединил¬
ся к клевете империалистов на страны народной демократии; на сессии в
1950 году он высказался против Стокгольмского обращения Всемирного
совета сторонников мира о запрещении атомного оружия; он одобрил аме¬
риканскую интервенцию в Корее.
Всемирный совет церквей до сих пор не смог добиться общей догма¬
тической программы, единой точки зрения по религиозным вопросам, с
которой согласились бы различные объединяемые им церкви. Зато с само¬
го начала существования определилась общая политическая платформа,
на которой стремятся сотрудничать многие руководители церквей.
Ведущая роль во Всемирном совете церквей и его руководящем
органе — Центральном комитете — играют представители богатых проте¬
стантских церквей США, а следовательно, и те американские капитали¬
стические круги, которые фактически хозяйничают в этих церквах. Сред¬
ства на создание центра для подготовки кадров Всемирного совета церк¬
вей были даны Джоном Рокфеллером (см. «Christianity today», p. 436).
Через посредство Всемирного совета церквей американские капита¬
листы стараются прибрать к своим рукам протестантские церкви европей¬
ских, азиатских и других стран. Делается это под видом материальной
«помощи» этим церквам.
В то же время необходимо подчеркнуть, что стремление американских
правящих кругов направить деятельность протестантских церквей разных
стран в соответствии со своими планами подготовки новой мировой войны
вызывает протесты и сопротивление не только рядовых верующих, но и
части протестантского духовенства. Об этом свидетельствует, в частности,
происходивший в августе 1954 года в Эванстоне (США) второй конгресс
Всемирного совета церквей. Заявление наиболее воинственных представи¬
телей американских церковников в пользу водородной бомбы не было
поддержано конгрессом, высказавшимся в соответствии с требованием
миллионов людей о запрещении оружия, массового истребления за со¬
кращение вооружений и мирное решение спорных вопросов между го¬
сударствами.
Ватикан никогда не был поборником религиозной терпимости. Тем
не менее на общей платформе спасения капитализма и борьбы с ком¬
мунизмом наметилась тенденция к сотрудничеству католической церкви
с протестантскими, иудейской, мусульманской и другими церквами.
В США руководящие органы этих церквей сотрудничают по важнейшим
вопросам политической жизни, созывают конференции для выработки об¬
щей линии в этих вопросах. Такое межцерковное сотрудничество практи¬
куется и в Англии. IB целях борьбы против материализма сотрудничают
протестантские и католические церкви в ряде стран.
После второй мировой войны папа Пий XII предпринял шаги к уста¬

О НЕКОТОРЫХ ТЕНДЕНЦИЯХ В ОБЛАСТИ РЕЛИГИИ В ПЕРИОД ИМПЕРИАЛИЗМА 127
новлению сотрудничества католической церкви с мусульманской и проте¬
стантскими церквами. В марте 1950 года на приеме посла Ливана папа
выразил надежду, что христиане и мусульмане объединятся для борьбы
с коммунизмом. Почти в то же время Пий XII дал указание епископам
о сотрудничестве с протестантскими церквами.
Систематическое межцерковное сотрудничество — явление новое. Оно
отнюдь не означает ликвидации межцерковной борьбы, но в вопросах
политических такая тенденция усиливается по мере обострения классо¬
вой борьбы и развития революционного движения.
Церковь и империалистическое государство
Отделение церкви от государства было требованием буржуазно-демо¬
кратических революций, хотя ни в одной стране буржуазия до конца не от¬
делила церковь от государства. В период империализма происходит про¬
цесс более открытого, последовательного и законодательного огосудар¬
ствления религии, превращения церквей различных исповеданий в часть
государственного аппарата. Даже в тех буржуазных странах, где формаль¬
но еще существуют законы об отделении церкви от государства, церковь
ныне фактически является одним из государственных органов. Тенденция
эта особенно явственно проявляется в США, где в конституциях многих
штатов прямо ограничивается свобода совести, а гражданские права лиц,
не связанных с религиозной организацией, ущемляются; церкви предо¬
ставляются различные привилегии и возможность влиять на деятельность
общественных учреждений, обслуживающих широкие слои населения
(школы, больницы). Передовые научные теории (например дарвинизм)
рассматриваются как учения, подрывающие веру в бога, и потому пресле¬
дуются. Служители церкви в армии, во флоте и в других государственных
учреждениях выполняют функции государственных чиновников. В США
стало обычным сотрудничество церквей с военным министерством и госу¬
дарственным департаментом. Принадлежность к церкви служит призна¬
ком политической благонадежности.
Такая же тенденция проявляется и в других буржуазных странах.
После первой мировой войны многие буржуазные государства заключили
конкордаты с Ватиканом, предусматривающие всевозможные государст¬
венные привилегии католической церкви. Положение католицизма как
государственной религии, записанное в конкордате, заключенном в
1929 году между правительством Муссолини и Ватиканом, вошло в италь¬
янскую конституцию 1947 года.
Конкордат, заключенный Ватиканом в 1953 году с Испанией, закреп¬
ляет положение католицизма как государственной религии. Большую по¬
литическую активность проявляет церковь (католическая и протестант¬
ская) в Западной Германии, многие руководящие деятели которой под¬
держивают реваншистскую политику Аденауэра. Католическая религия
является государственной во многих странах Южной Америки.
Такая тенденция ко все более последовательному огосударствлению
религии проявляется не только в странах распространения католицизма,
но и в странах распространения протестантизма и других религий. Как
уже было сказано, это происходит в США, где государство сотрудничает
с тремя наиболее распространенными вероисповеданиями — протестантиз¬
мом, католицизмом и иудаизмом. В Англии англиканская церковь — госу¬
дарственная организация. К ней должен принадлежать король, считаю¬
щийся «защитником» веры. IB церквах обязательна молитва за короля,
англиканское духовенство приносит ему присягу в верности; в палате
лордов заседают оба архиепископа англиканской церкви (Кентерберий¬
ский и Йоркский) и 24 епископа. Все вопросы, касающиеся англиканской
церкви, вплоть до того, каким должен быть молитвенник, решаются в
конечном счете правительством и парламентом. Англиканская церковь

128
М. М. ШЕЙНМАН
не правомочна изменить форму - богослужения без санкции парламента.
Тесные связи существуют между церковью и государством в Норве¬
гии, Дании, Швеции и некоторых других странах.
В тех буржуазных странах, где нет государственной религии, как
католическая, так и протестантские церкви добиваются права контроля
над школой и введения религиозного обучения в государственных шко¬
лах (Австралия, Канада и другие страны). Во Франции после второй ми¬
ровой войны католическая церковь, опираясь на реакционные буржуаз-
ные круги, повела наступление на светский характер государства, на шко¬
лу. То же происходит в Бельгии. Так в различных формах религиозные
учреждения добиваются для себя функций государственных учреждении.
Религиозные учреждения в капиталистических странах, их верхушка,
вопреки воле верующих людей и части низшего духовенства активно уча¬
ствуют в политике империализма, острие которой направлено против ко¬
ренных интересов народных масс. Религиозные центры капиталистических
стран выступают застрельщиками в антикоммунистической кампании,
которую ведет буржуазия, выступают против коммунизма и освободитель¬
ной борьбы трудящихся. Они участвуют в «холодной войне» империали¬
стов против лагеря мира и социализма, в заговорах против СССР и стран
народной демократии, выступают против национального суверенитета
народов. В своем рождественском послании в 1948 году папа Пий XII за¬
явил, что католическая доктрина государства и общества отвергает «оши¬
бочную концепцию абсолютного национального суверенитета». Выпады
папы против национального суверенитета народов целиком соответствуют
интересам империалистических кругов США, претендующих на мировое
господство.
Религиозные организации оправдывают террор империалистов в ко¬
лониальных странах. Когда в начале 1952 года общественное мнение во
всем мире было возмущено преступлениями английских колонизаторов в
Малайе, архиепископ йоркский заявил в своем выступлении по радио, что
английские войска в Малайе «защищают цивилизацию».
Церковь стран, владеющих колониями, поддерживает колониальную
политику империалистов. Расистскую политику в Южно-Африканском
Союзе проводит правительство, во главе которого много лет (до конца
1954 года) стоял священник голландской реформатской церкви Малан в
качестве премьер-министра и министра иностранных дел. Фактически
такую же политику расового разделения и неравенства проводят в Юж¬
ной Африке вместе с реформатской церковью и англиканская и католи¬
ческая церкви.
Колониальную политику буржуазии церковь поддерживала и до
империализма. Ныне, учитывая ненависть народов колониальных стран
к пришлым из Европы и США священникам и миссионерам, в которых
они справедливо видят агентов и союзников своих угнетателей, Ватикан
принял ряд мер для создания католического духовенства в колониаль¬
ных странах из верхушки местного населения. В настоящее время, по
утверждению ватиканских иерархов, «большинство священников в мис¬
сиях— люди из числа местного населения». В своем обращении в. ноябре
1954 года к епископам и миссионерам Нигерии папа Пий XII заявил,
что «местное духовенство — это надежда церкви».
Активное вовлечение религиозных учреждений в буржуазных- странах
в политику империализма находит свое выражение и в деятельности так
называемых клерикальных партий, являющихся порождением периода
империализма. Католическая партия центра в Германии возникла в
1870 году как «оппозиционная» партия якобы на чисто церковно-рели¬
гиозной основе. Очень скоро она стала ведущей партией агрессивного
германского империализма.
После первой мировой войны эта партия расчистила путь к власти
Гитлеру. После второй мировой войны ее преемница — партия Аденауэра

О НЕКОТОРЫХ ТЕНДЕНЦИЯХ В ОБЛАСТИ РЕЛИГИИ В ПЕРИОД ИМПЕРИАЛИЗМА 129
в Западной Германии (Христианско-демократический союз, в Баварии —
Христианско-социалистический союз) является проводником политики
рурских магнатов и американских империалистов.
Возникшая в конце XIX века в Австрии христианско-социальная
партия превратилась в ведущую партию австрийских капиталистов и по¬
мещиков. После первой мировой войны она расчистила путь к власти
фашизму и подготовила аншлюсе. После второй мировой войны она по¬
вела политику возрождения фашизма и подготовки нового аншлюсса.
Наиболее верными проводниками американской политики возрожде¬
ния германского империализма и милитаризма являются католические
партии буржуазных стран Западной Европы. Именно католические пар¬
тии во Франции, Италии, Западной Германии, Бельгии, Голландии и
Люксембурге выступили ярыми сторонниками так называемого европей¬
ского оборонительного сообщества — американского плана возрождения
германского вермахта и фашизма и превращения Западной Германии в
очаг европейской реакции и в плацдарм для войны против СССР и стран
народной демократии.
Католические партии, на политику которых большое влияние оказы¬
вает Ватикан, представляют собой «черный интернационал», который
эксплуатирует религиозные чувства сотен миллионов католиков и их при¬
верженность к церкви в интересах преступных планов империализма.
Тенденция к созданию политических партий на религиозной основе
заметна и в протестантских кругах. После первой мировой войны в Гер¬
мании в реакционных протестантских кругах началось движение за при¬
соединение к католической партии центра. В 1919 году в Берлине обра¬
зовался «Евангелический филиал партии центра». Сотрудничество реак¬
ционных немецких католических и протестантских кругов тогда было
порождено страхом перед революционным германским рабочим классом.
После второй мировой войны в целях осуществления реакционной поли¬
тики германского империализма в партии ХДС/ХСС в Западной Герма¬
нии вместе с католиками сотрудничают и представители протестантских
кругов.
Создание буржуазных политических партий на религиозной основе
свидетельствует о стремлении буржуазии замаскировать свою реакцион¬
ную политику «нейтральной» и «неполитической» маской религии и в то
же время о еще большем вовлечении религии в политику империализма.
Новым в деятельности религиозных учреждений в период империа¬
лизма является большое внимание церкви к так называемым социальным
вопросам. Современные католические писатели на все лады восхваляют
«социальную деятельность» католических монастырей в средние века.
Однако «социальная деятельность» разных церквей до периода импе¬
риализма ограничивалась благотворительностью, грошовой помощью
бедным. Рост социалистического рабочего движения и классовой созна¬
тельности пролетариата показал церковным руководителям, что благо¬
творительностью нельзя оторвать рабочих от научного социализма.
Встревоженная ростом влияния идей социализма в массах, церковь
начинает заниматься «рабочим вопросом», демагогически объявляет себя
«другом рабочих», критикует «власть денег». Оставаясь опорой капита¬
лизма, она пытается расколоть рабочий класс и взять ряд его организа¬
ций под свой контроль.
В этом направлении повернул политику католической церкви папа
Лев XIII в конце XIX века. Новая «социальная политика» католической
церкви направлена на ослабление рабочего класса, на его раскол, на про¬
паганду «классового мира» и разжигание вражды к научному социализму.
Отсюда и возникновение христианских профсоюзов, и социальные энци¬
клики пап, и активное вмешательство церкви в борьбу пролетариата с
буржуазией в интересах последней.
С конца XIX века «социальной деятельностью» стали заниматься и
8. «Вопросы философии» № 1.

130
М. М. ШЕЙНМАН
протестантские церкви, в частности в Германии, приступившие к созда¬
нию рабочих ферейнов и других объединений рабочих под контролем
церкви.
«Социальная деятельность» церквей приняла особенно широкие раз¬
меры после второй мировой войны. К концу войны в среде католических
иерархов Франции возникли планы организации института священников
на предприятиях для религиозной пропаганды среди рабочих. Ватикан
выдвинул лозунг «мирского апостолата» — организации мирян под кон¬
тролем епископов для религиозно-политической пропаганды среди рабо¬
чих. Католическая церковь создает свои ячейки в профсоюзах, чтобы под¬
чинить рабочие союзы своему влиянию. Протестантские церкви также
усилили свою деятельность среди рабочих. Идея «мирского апостолата»
по католическому образцу нашла приверженцев в протестантских церквах
Дании. Социальными вопросами занялись протестантские церкви Норве¬
гии, Голландии, Канады. Интерес церкви к социальным вопросам вызван
заботой о спасении капитализма. Именно поэтому «социальная деятель¬
ность» церквей встречает всемерную поддержку капиталистов и буржуаз¬
ного государства.
«Социальная программа» церквей имеет много общего с установка¬
ми правых социалистов. И те и другие после окончания второй мировой
войны выступили с пропагандой так называемой «третьей силы», якобы
стоящей между коммунизмом и капитализмом. На самом деле и руково¬
дители церквей и лидеры правых социалистов отстаивают капитализм,
причем социальная демагогия первых прикрыта религиозной, а вторых —
социалистической фразеологией. И те и другие стремятся отвлечь рабочих
от классовой борьбы, уверив в возможности «примирения труда с капи¬
талом». Такую же роль играет и так называемый «христианский социа¬
лизм», имеющий много общего с «демократическим социализмом»
правых социалистов. В 1950 году в органе французских социалистов
«Ревю социалист» (№ 40) профессор факультета права в Париже Моссе
писал: «Мы (французские социалисты.— М. Ш.) более близки к католи¬
ческому социализму, который вот уже несколько лет как... удивительно
приблизился к подлинному социализму» (стр. 323). Как бы вторя этому
заявлению, католический священник Чарльз Харт, профессор филосо¬
фии вашингтонского католического университета, пишет, что лейбористы
и правые социалисты в странах Западной Европы отвергли философский
материализм Маркса и Энгельса и «провозгласили чисто экономическую
политику социализации крупных предприятий, таких, как транспортные,
угольные, банки и т. д., не отрицая права частной собственности... Нема¬
ло католических экономистов чувствуют, что 'такая позиция ни в каком
смысле не осуждалась Пием XI» («Religion in the Twentieth Century»,
p. 138).
Вся «социальная деятельность» церквей в буржуазных странах, как и
еся их политическая деятельность,— яркое свидетельство подчинения ре¬
лигии и ее учреждений капиталу. Это обстоятельство является одной из
основных характерных особенностей положения религии в период импе¬
риализма. Капитал господствует в религиозных организациях так же, как
во всех областях экономической, политической и общественной жизни.
Выборочное обследование церковных советов протестантских церквей
США показало, что преобладающее место в советах принадлежит пред¬
ставителям банков и трестов. Морганы, рокфеллеры, мелоны и другие
магнаты капитала хозяйничают в протестантских, католических, иудей¬
ских и других церквах США. Капиталистические круги распоряжаются в
руководящих органах церквей в странах Западной Европы. Решающее
влияние на всю деятельность Ватикана, как и других крупных религиоз¬
ных центров, оказывают правящие круги США.
Империалисты подчинили себе религиозные организации не только в
своих странах. Они пытаются подчинить себе и религиозные организации

О НЕКОТОРЫХ ТЕНДЕНЦИЯХ В ОБЛАСТИ РЕЛИГИИ В ПЕРИОД ИМПЕРИАЛИЗМА 131
колониальных и зависимых стран Востока, лицемерно выступая в роли
покровителей и защитников религии. Это явление также характерно для
положения религии в период империализма. В конце XIX века кайзер
Вильгельм II в связи с происками германского империализма на Востоке
объявил себя «другом трехсот миллионов мусульман». В 1937 году Мус¬
солини в связи с планами итальянского империализма в Африке объявил
себя покровителем ислама. Ныне американский империализм, организу¬
ющий на Среднем и Ближнем Востоке агрессивные блоки, заигрывает с
исламом. Американские поджигатели войны пропагандируют создание
«мусульманского блока», «буддийского блока» и других блоков, подобно
тому, как в странах распространения христианства они проповедуют орга¬
низацию «крестовых походов» против коммунизма.
Упадок влияния религии
Активизация политической деятельности религиозных учреждений и
возрастание политической роли религии в период империализма не озна¬
чают роста ее влияния в народных массах. В период империализма обна¬
руживается все более глубокий кризис религии. «Одним из глубоких про¬
цессов, совершающихся на протяжении последних десятилетий,— пишет
Уильям Фостер,— является быстрый упадок религии... Разложение рели¬
гии происходит во всех капиталистических странах, даже в тех, где пра¬
вящий капиталистический класс в эксплуататорских целях настойчиво
использует все возможные средства культивирования и сохранения рели¬
гиозности трудящихся масс. Особенно же быстро оно происходит при
социализме» («Закат мирового капитализма», стр. 115 и 118).
Для империализма характерно обострение всех противоречий капи¬
тализма и прежде всего противоречий между трудом и капиталом. Капи¬
тализм, обрекающий абсолютное большинство человечества на нищету,
голод и невежество, способствует консервированию религиозных предрас¬
судков в массах. Но одновременно классовая борьба трудящихся против
эксплуататоров, все более обостряющаяся в период империализма, про¬
свещает массы, помогает им осознать истинные причины их бедствий.
Вместе с ростом политической сознательности трудящихся падает их ве¬
ра в богов, распоряжающихся, по уверениям попов и ученых лакеев бур¬
жуазии, судьбами мира и установивших такой порядок, при котором все¬
ми благами земли пользуется маленькая кучка эксплуататоров, а народ¬
ные массы живут в невежестве и нищете. С этим и связан все углубляю¬
щийся процесс упадка религии: чем больше трудящиеся втягиваются в
сознательную борьбу за свое социальное раскрепощение, тем радикальнее
они порывают с религией и религиозными организациями.
При империализме разрыв трудящихся в буржуазных странах с рели¬
гией не принимает форм оппозиционного существующему строю и гос¬
подствующей церкви религиозного сектантства, что было характерно не
только для средних веков, но и для равнего периода развития капи¬
тализма.
Все секты в США (и в других буржуазных странах) при империа¬
лизме превратились в организованные церкви со своей иерархией. Вместе
с официальными церквами они работают над укреплением капитализма.
Мормоны в США еще в середине прошлого столетия были преследуемой
сектой. Ныне это официально признанная церковная организация, а один
из ее руководящих деятелей, Эзра Бенсон, вошел в 1952 году в прави¬
тельство Эйзенхауэра в качестве министра земледелия. Такое же превра¬
щение сект в церкви, отстаивающие капитализм и враждебные освободи¬
тельной борьбе трудящихся, произошло с «адвентистами седьмого дня»,
с баптистами, «свидетелями Иеговы» и другими религиозными группами.
В свое время возникновение ряда религиозных сект отражало смяте¬
ние, растерянность мелкой буржуазии в связи с бедствиями, которые на

132
М. М. ШЕЙНМАН
них обрушил капитализм. Пассивный протест политически малоразвитых
масс против капитализма часто проявлялся в религиозной форме. В пе¬
риод империализма в капиталистических странах нет оппозиционного
религиозного сектантства. Это объясняется ростом политической созна¬
тельности народных масс, выражающих теперь свой протест в политиче¬
ской форме. Рабочие, поднимающиеся на борьбу против гнета буржуазии,
становятся активными участниками классовой борьбы. Выступая против
капитала, они, как правило, сплачиваются вокруг профсоюзов, политиче¬
ских партий и других рабочих организаций. Сознательные рабочие отбра¬
сывают реакционную религиозную идеологию и воспринимают революци¬
онную идеологию марксизма-ленинизма, идеологию научного социализма.
Жалобами на упадок религии полна современная буржуазная лите¬
ратура. Во Франции католические круги утверждают, что девять миллио¬
нов французских рабочих потеряны для религии. Новейшие данные пока¬
зали, заявил в 1954 году кардинал архиепископ парижский Фельтен, что
«разрыв между церковью и рабочим миром глубже, чем мы это себе пред¬
ставляли». Англиканская церковь признала в 1945 году, что только
Ю—15% населения Англии тесно связаны с какой-либо христианской
церковью, 25—30% — заинтересованы в том. чтобы занимать места в
церкви во время богослужения при важных обстоятельствах, 45—50% —
индифферентны к религии, а 10—20%—враждебны церкви (см. «Chri¬
stianity today», p. 141).
В своей энциклике «О молитве и покаянии» (3 мая 1932 года) папа
Пий XI жаловался на то, что «теперь... атеизм уже проник в широкие
народные массы» и «на всех улицах, в каждом зале он находит мораль¬
ную поддержку».
Комиссия, возглавляемая епископом Рочестерским, созданная англи¬
канской церковью для выяснения современного положения религии, не
без основания заявила: «Нет никакого сомнения в том, что между цер¬
ковью и народом существует широкая и глубокая пропасть» («Christia¬
nity today», p. 140^.
Особенно глубокий кризис переживает католическая церковь, что
является ответом трудящихся католиков на реакционную политику пап¬
ства, связавшего судьбу церкви с судьбой империализма. О кризисе като¬
лицизма свидетельствуют многочисленные факты. Достаточно напомнить,
что, несмотря на отлучение папой от церкви всех, поддерживающих ком¬
мунистов, Коммунистическая партия даже в такой стране, как Италия,
где официально почти все население считается католическим, является
самой популярной партией, поддерживаемой итальянским народом. На
парламентских и муниципальных выборах в послевоенные годы хри-
стианско-демократическая партия, тесно связанная с Ватиканом и цер¬
ковью, неизменно теряла голоса (на парламентских выборах 7 июня
1953 года христианско-демократическая партия потеряла около трех мил¬
лионов голосов), Коммунистическая же партия привлекает на свою сто¬
рону все большие массы итальянского народа.
То же имеет место во Франции, где реакционная проамериканская
католическая партия МРП все больше теряет свои позиции. Серьезное
поражение понесла на выборах в апреле 1954 года социально-христиан¬
ская партия Бельгии — ведущая реакционная партия страны. Многие
трудящиеся, связанные с церковью, поддерживавшие еще недавно като¬
лические партии, приходят к убеждению, что эти партии ведут политику,
враждебную интересам народных масс.
О кризисе католицизма свидетельствует и то, что Ватикану не удалось
поднять католические массы в странах народной демократии против на¬
родно-демократических режимов, на что так рассчитывали ватиканские
иерархи и их вашингтонские хозяева. Заговоры католических иерархов в
Венгрии, Польше, Чехословакии и других странах встретили осуждение
верующих, поддерживающих народно-демократический строй и активно

О НЕКОТОРЫХ ТЕНДЕНЦИЯХ В ОБЛАСТИ РЕЛИГИИ В ПЕРИОД ИМПЕРИАЛИЗМА 133
участвующих в созидательной работе по строительству новой жизни в
своих странах. Под давлением верующих епископат в Польше, Венгрии,
Чехословакии и других странах народной демократии заявил о своей
лойяльности к народному строю.
О глубоком расхождении между стремлениями народных масс и по¬
литикой церковных верхов свидетельствует и то, что миллионы верующих
во всех странах примкнули к движению ва мир. Невзирая на угрозы
отлучения от церкви, к этому движению примкнула и часть духовенства,
не побоявшаяся выступить против официальной линии церкви.
Мужественно борются за мир английский священник Хьюлетт Джон¬
сон, католический священник Акдреа Гаджеро, лишенный за это Ватика¬
ном сана, и немало других служителей церкви. Против политики возрож¬
дения германского империализма и милитаризма в ГДР и Западной Гер¬
мании вместе с рабочими, коммунистами, социалистами борются и верую¬
щие трудящиеся и часть церковных деятелей.
Таким образом, общие тенденции в области религии в период импе¬
риализма можно сформулировать так: буржуазия, ставшая реакционным
классом, отвергает принцип свободы совести и отделения церкви от госу¬
дарства; она подчинила себе религию и превратила ее учреждения в часть
своего государственного аппарата; она всемерно поддерживает католи¬
цизм и стремится объединить усилия разных церквей для спасения капи¬
тализма; острие деятельности ведущих церквей в капиталистических
странах направлено против освободительной борьбы рабочего класса,
против лагеря мира и демократии.
Одновременно происходит процесс упадка религии, разрыв трудя¬
щихся с религиозными организациями по мере вовлечения широких .масс
в активную классовую борьбу. Этот процесс принял особенно большие
размеры в странах социалистического лагеря, где народные массы созна¬
тельно и активно участвуют в строительстве нового мира. Свобода совести
последовательно осуществляется в странах демократического лагеря, где
церковь отделена от государства и гражданам предоставляется полная
возможность самим решать вопрос о своем отношении к религии и церкви.
Перед лицом опасности войны, которой угрожают миру американ¬
ские и английские империалисты, люди разных политических и религиоз¬
ных взглядов все больше сознают, что у всех народов имеются общие
интересы, которые необходимо отстаивать. Буржуазия и руководящие
церковные деятели капиталистических стран стараются разжигать в мас¬
сах религиозную вражду, чтобы ослабить их, помешать им бороться
против поджигателей войны. В противовес этому в широких народных
массах, среди миллионов людей, независимо от их национальной, расо¬
вой принадлежности и религиозных верований, растет тяга к единству
для защиты мира и борьбы за лучшие условия жизни. Коммунистиче¬
ские и рабочие партии, отстаивающие коренные интересы народных
масс, ведут настойчивую борьбу за единство трудящихся для осуще¬
ствления общих задач — предотвращения войны и завоевания лучшего
будущего. .
©1

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
К итогам дискуссии по теории относительности
I
Со времени создания одной из важнейших теорий современной физи¬
ки, известной под названием «теория относительности», прошло около
пятидесяти лет. Тем не менее вокруг этой теории идут не только философ¬
ские споры, но даже физическое содержание ее до сих пор подвер¬
гается ожесточенным нападкам.
Как и любое великое открытие современного естествознания, теория
относительности вызвала острую борьбу материализма и идеализма.
«Физические» идеалисты истолковывают теорию относительности в
субъективистском духе, что находится в прямой связи с отрицанием ими
материи как объективной реальности, а отсюда и объективности простран¬
ства и времени как основных форм бытия движущейся материи. Одним из
проявлений субъективизма является попытка трактовать физические отно¬
шения, которые изучаются теорией относительности, не как объективно
реальные, а лишь как кажущиеся, иллюзорные. В полном соответствии
с таким пониманием самого предмета теории относительности «физиче¬
ские» идеалисты лишают ее законы объективного содержания. Для «физи¬
ческих» идеалистов эти законы суть продукт чисто условного соглашения
о «рецептах измерения» физических величин, в особенности соглашения о
«рецептах измерения» одновременности пространственно разобщенных
событий. Для идеалистов законы науки суть нечто такое, что не есть
существующее объективно, независимо от измерений наблюдателя. Идеа¬
листы утверждают, что законы науки исследователь не открывает, а со¬
здает для упорядочения своих ощущений.
Диалектический материализм, напротив, исходит из признания того,
что окружающий вас мир есть движущаяся материя, движение которой
происходит в пространстве и времени, причем совершается строго законо¬
мерно. В соответствии с этим диалектический материализм рассматривает
пространство и время как объективные формы бытия материи, органиче¬
ски связанные с движущейся материей и обусловленные ею. Отсюда
вытекают два весьма важных следствия. Во-первых, пространство и вре¬
мя как основные формы существования движущейся материи должны
быть неразрывно связаны с движением материи. Во-вторых, являясь
двумя различными формами одного и того же материального содержа¬
ния, они должны находиться не только в зависимости от движения ма¬
терии, но и во взаимной связи между собою, как различные формы еди¬
ного бытия. Физики-материалисты толкуют законы теории относитель¬
ности как отражение объективной необходимой связи материальных
явлений, обнаруживаемой при скоростях движения, сравнимых со ско¬
ростью света и существующей в самих вещах вне и независимо от со¬
знания субъекта и соглашения наблюдателей относительно измеритель¬
ных операций.

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
135
Борьба основных философских направлений в современной физике
вокруг теории относительности, равно как и вокруг других современных
физических теорий, есть прямое продолжение борьбы, возникшей на рубе¬
же XIX и XX веков, анализ которой.дан в книге В. И. Ленина «Материа¬
лизм и эмпириокритицизм». Попытки «физических» идеалистов истолко¬
вать предмет и законы теории относительности в субъективистском духе
суть такие же проявления «кризиса» физики, как и аналогичные попытки,
которые предпринимались физиками-махистами в начале XX века. Тогда
В.	И. Ленин писал, что «в философском отношении суть «кризиса совре¬
менной физики» состоит в том, что старая физика видела в своих теориях
«реальное познание материального мира», т. е. отражение объективной
реальности. Новое течение в физике видит в теории только символы, зна¬
ки, отметки для практики, т. е. отрицает существование объективной
реальности, независимой от нашего сознания и отражаемой им» (Соч.
Т. 14, стр. 243). В. И. Ленин подчеркивал, что старая механика и новая
теория в физике, возникшая в связи с открытием электронов, представ¬
ляют собою отображение различных состояний движущейся материи,
«...остается несомненным,— писал он,— что механика была снимком с
медленных реальных движений, а новая физика есть снимок с гигантски
быстрых реальных движений. Признание теории снимком, приблизитель¬
ной копией с объективной реальности,— в этом и состоит материализм»
(там же, стр. 252). Эти ленинские положения являются отправными и
руководящими при философской оценке как самой теории относитель¬
ности, так и различных точек зрения на нее.
II
Проведенная нашим журналом дискуссия имела целью путем творче¬
ского обмена мнениями между физиками и философами сформулировать
положения, касающиеся философской оценки теории относительности,
которые, бесспорно, разделяются огромным большинством исследовате¬
лей, и выявить спорные нерешенные вопросы, требующие дальнейшей
работы как в области физики, так и в области философии.
Анализ многочисленных выступлений, частично отраженных на стра¬
ницах журнала, показывает, что подавляющее большинство участни¬
ков дискуссии оценивает теорию относительности как одно из самых
крупных достижений физики. Хотя творческие споры вокруг теории
относительности не закончены и не все проблемы решены, однако по
ряду основных вопросов среди физиков нет существенных разногласий.
Имеющиеся разногласия часто носят чисто терминологический характер.
Анализ выступлений, а также материалов, поступивших в редакцию,
но неопубликованных, позволяет придти к следующим основным
выводам.
Теорией относительности называется современная физическая теория
пространства и времени. Эта теория необходима для правильного отобра¬
жения процессов, распространяющихся со скоростями, сравнимыми со
скоростью света.
Теория относительности — одна из основ современной теории элемен¬
тарных частиц. Она составляет физический фундамент и для ряда новых
областей техники.
Основное отличие представлений теории относительности о простран¬
стве и времени от представлений классической физики состоит в призна¬
нии органической взаимосвязи пространства и времени. Неоценимый
вклад в разработку математического аппарата нового учения о простран¬
стве внесен гениальным русским ученым XIX века Н. И. Лобачевским.
Однако взаимосвязь пространства и времени в физике точно установле¬
на^ математически строго определена была лишь в форме преобразова¬
ний Лоренца. Дальнейшее развитие это учение нашло в трудах Пуанкаре

136
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
'И Эйнштейна. В 1905 году Эйнштейн завершил создание так называе¬
мой «специальной теории относительности», основным содержанием ко¬
торой и явилось теоретическое обобщение физических данных, касаю¬
щихся взаимосвязи пространства и времени. В этом огромная заслуга
Эйнштейна. Вслед за Эйнштейном и Пуанкаре эта взаимосвязь была
более глубоко раскрыта Минковским в форме четырехмерных геометри¬
ческих аналогий.
Учет взаимосвязи пространства и времени в современных физических
теориях обычно производится путем «ковариантной» записи физических
законов, иначе говоря, путем изображения физических законов в виде
четырехмерных тензорных уравнений в четырехмерном многообразии
пространства и времени. Эта форма учета взаимосвязи пространства
и времени, диктуемой теорией относительности, наиболее эффективна
и господствует в современной теории волновых полей и элементарных
процессов.
Правильность и ценность математического аппарата теории относи¬
тельности не оспариваются никем из участников дискуссии. Нет аргумен¬
тированных возражений и против постулатов этой теории, так как область
ее применимости, как и всякой другой физической теории, ограниченна.
Развитие науки может привести к установлению новых фактов, что потре¬
бует пересмотра взглядов на основы теории относительности, однако ее
выводы сохранят свое значение для тех явлений природы, в которых они
получили подтверждение богатейшей практики физического эксперимента
и техники.
Концепцию, признающую математический аппарат теории относитель¬
ности и в то же время полностью отрицающую ее физические выводы
(А. А. Максимов), нельзя считать сколько-нибудь убедительной и после¬
довательной. Основные выводы теории относительности — об относитель¬
ности одновременности пространственно-разобщенных событий и о зависи¬
мости пространственно-временных соотношений от скорости — с неизбеж¬
ностью вытекают из самой физической теории и не могут рассматривать¬
ся как обусловленные идеализмом Эйнштейна.
Оспаривание этой точки зрения А. А. Максимовым продемонстриро¬
вало его вульгаризаторский подход к решению важнейших вопросов взаи¬
моотношения философии и естествознания и явилось, по существу, подме¬
ной диалектического материализма субъективизмом. Такой подход не мог
не привести А. А. Максимова к порочным нигилистическим взглядам на
одну из важнейших теорий современной физики.
III
Формулировка ряда положений теории относительности, а также
истолкование ее содержания, данные самим Эйнштейном, конечно, отра¬
жают махистские тенденции последнего. На примере теории относитель¬
ности можно с особенной ясностью убедиться в том, что научное содер¬
жание физических исследований часто не совпадает с их философской
интерпретацией. Это совершенно правильно было отмечено большин¬
ством участников дискуссии. Субъективно-идеалистические выводы, ко¬
торые сделали из теории относительности Джинс или Эддингтон, под¬
меняющие систему отсчета наблюдателем и ставящие физические явления
и процессы в зависимость от наблюдателя, не могут служить оправданием
антинаучного «нигилизма» в оценке физической значимости теории отно¬
сительности. Эта теория является в действительности конкретно-научным
подтверждением основных положений диалектического материализма о
взаимосвязи материи, пространства и времени. Поэтому необходимо отде¬
лять научное содержание теории относительности от ее истолкования в
позитивистском духе, нередко даваемого самим Эйнштейном и в особен¬
ности многими его последователями.

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
137
Философские взгляды ученого, конечно, не могут не сказаться и на
научном содержании развиваемой им теории. Неправильная философская
трактовка физических законов при&одит к серьезным теоретическим
ошибкам. Такой ошибкой, например, явилось неправильное утверждение
Эйнштейна о равноправности систем Коперника и Птоломея.
Следует подчеркнуть, что к огульному отрицанию законов теории
относительности как законов природы ведет и точка (Зрения «физиче¬
ских» идеалистов, ибо они пытаются лишить эти законы объективного со¬
держания.
Необходимо отметить, что отрицательная оценка теории относительно¬
сти некоторыми учеными-материалистами в значительной степени объяс¬
няется операционалистским характером изложения, принятым Эйнштей¬
ном и развитым затем Эддингтоном, Мандельштамом и другими. В ра¬
ботах этих ученых теория относительности излагается не как выражение
объективных свойств движущейся материи, а как уточнение определения
операции измерения. Так, в лекциях JI. И. Мандельштама (см. «Собра¬
ние трудов». Т. V) законы теории относительности рассматриваются как
следствие определения одновременности пространственно-разобщенных
явлений, вводимого физиками по чисто условному соглашению. Дискус¬
сия помогла борьбе с операционализмом в изложении теории относи¬
тельности.
Само название «теория относительности» является неудачным, как
это неоднократно отмечали многие ученые, в частности Г. Минковский
и сам А. Эйнштейн. На это указывали и советские ученые JI. И. Мандель¬
штам, В. А. Фок и другие. Название теории не отражает ее существа.
Вопрос об изменении ее названия должен быть решен физиками.
Спорным остался вопрос об определении понятия «система отсчета»,
а именно: можно ли отождествлять систему отсчета с реальным телом от¬
счета (как предлагают Г. И. Наан и А. Д. Александров) или систему
отсчета следует считать обобщением понятия системы координат в гео¬
метрии на четырехмерное многообразие пространства — времени, то есть
возможным изображением реального пространства и времени посред¬
ством пространственно-временной координатной сетки.
Поиски абсолютной системы отсчета не могут быть оправданы необ¬
ходимостью перестройки теории относительности на материалистической
основе. Подобная тенденция не может привести к данной цели, так как
сам принцип относительности не является основным содержанием теории
относительности. Поэтому дело не в отыскании абсолютной системы от¬
счета, а в раскрытии конкретных свойств пространства и времени незави¬
симо от выбора той или иной системы отсчета.
В ходе дискуссии были высказаны различные мнения по вопросам
об «абсолютном пространстве», «абсолютной траектории», «абсолютном
движении». Справедливой критике подверглись попытки принять за дока¬
зательство идеалистического характера теории относительности отрица¬
ние ею абсолютной системы отсчета, однако отрицание абсолютной си¬
стемы отсчета отнюдь не означает абсолютности движения.
В дискуссии не было достигнуто окончательной договоренности и о
том, какой смысл должен вкладываться в названия «специальная теория
относительности» и «общая теория относительности».
Согласно Эйнштейну, специальная теория относительности имеет дело
только с инерциальными системами отсчета, а общая теория относитель¬
ности — с любыми неинсрциальными системами. Согласно же В. А. Фоку,
общая теория относительности — это теория гравитационного поля, осно¬
ванная на введении новых геометрических понятий, а отнюдь не на обоб¬
щении принципа относительности на неинерциальные системы отсчета.
А. Д. Александров, солидаризируясь с В. А. Фоком, относит к области спе¬
циальной теории относительности любые неинерциальные системы от¬

138
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
счета в пространстве — времени с кривизной, равной нулю. С этих позиций
он полемизирует с физиками, придерживающимися определения Эйнштей¬
на. Ясно, что отсутствие четкой терминологии приводит к излишним, не¬
принципиальным спорам.
Введение понятия «физическая относительность» (Г. И. Наан) для
доказательства распространенного мнения, что основным содержанием
теории относительности является якобы не теория пространства и вре¬
мени и их конкретной взаимосвязи, а «принцип относительности», не
может быть оправдано. Введение понятия «физическая относительность»
с неизбежностью приведет к тем же ошибкам, к которым в свое время
привело введение понятия «физическая материя» или «физическая реаль¬
ность» в противоположность понятиям «материя» и «объективная ре¬
альность».
Нуждается в дальнейшей разработке и вопрос о том, в каком смысле
понимать реальность тех физических отношений и зависимостей, с кото¬
рыми имеет дело теория относительности, в частности, тех, которые вы¬
ражаются преобразованиями Лоренца.
IV
Для того, чтобы выработать последовательную материалистическую
трактовку законов теории относительности, надо поднять обсуждение
этих вопросов на более высокую ступень. Наш журнал предполагает
и впредь посвящать свои страницы важнейшим философским проблемам
физики и приглашает советских и зарубежных ученых — физиков и фи¬
лософов — высказывать свои мнения с целью достижения ясности в
не решенных еще вопросах и продвижения вперед как в области совре¬
менной физики, так и в теории диалектического материализма. Необ¬
ходимо приступить также к созданию ряда обстоятельных монографий,
в которых поставленные проблемы нашли бы всестороннее освещение
и излагаемые точки зрения подтверждались бы вескими доказательства¬
ми. Существующее в нашей научной и научно-популярной литературе
положение следует признать совершенно неудовлетворительным. Работ
наших советских авторов по теории относительности очень мало. Долг
советских физиков и философов — ликвидировать этот серьезный недо¬
статок.
Опираясь на достигнутые в итоге дискуссии результаты, советские
физики должны с большим вниманием изучать данные современной
практики, в которой физические принципы и теории находят все
более широкое применение. Обсуждение актуальных вопросов физики,
в том числе и философских проблем, должно в дальнейшем с неослабе¬
вающей активностью вестись и на страницах специальных физических
журналов.
Надо подчеркнуть, что решение важных проблем науки не может
быть достигнуто путем администрирования, грубого навязывания «авто¬
ритетных» точек зрения инакомыслящим, путем запрета свободного об¬
мена мнениями. Путь развития научной мысли — путь дискуссий и спо¬
ров, в ходе которых пересматриваются устарелые концепции, возникают
новые идеи и разрабатываются новые теории.
Хотя некоторые ведущие физики-теоретики проявили пассивное от¬
ношение к затронутым в дискуссии важным, принципиальным вопро¬
сам современной науки и остались, к сожалению, в стороне от их об¬
суждения, можно все же надеяться, что материалы дискуссии прине¬
сут определенную пользу как советским, так и зарубежным иссле¬
дователям и помогут им достигнуть новых успехов, способствующих
дальнейшему прогрессу науки и развитию марксистско-ленинского миро¬
воззрения.

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
139
О роли практики в процессе познания
В связи с опубликованием в журмале
«Вопросы философии» в порядке обсужде¬
ния статьи М. Н. Руткевича «К вопросу о
роли практики в процессе познания» (№ 3
за 1954 год), а также статьи В. М. Подо-
сетника «К вопросу о ступенях процесса
познания истины» (№ 5 за 1954 год) в ре¬
дакцию поступило свыше 15 откликов.
Большинство авторов выражает удовлетво¬
рение тем, что редакция журнала предо¬
ставила свои страницы для обсуждения
важных вопросов теории познания, вокруг
которых на философских кафедрах идут
споры. В опубликованных и присланных в
редакцию статьях авторы поднимают во¬
прос о роли практики в процессе познания.
Обмен мнениями по этому вопросу необхо¬
дим в целях ликвидации разнобоя в лите¬
ратуре и преподавательской практике. Ни¬
же дается краткий обзор полученных редак¬
цией откликов, письмо М. Н. Руткевича в
редакцию и заключение редакции.
М. Демидов (г. Москва) критикует
точку зрения М. Н. Руткевича, ограничи¬
вающего процесс познания двумя ступеня¬
ми и не признающего проверку познания
на практике высшей его ступенью. Тов. Де¬
мидов считает, что такая точка зрения от¬
брасывает нас назад, к старой, домарксист¬
ской философии, которая не включала
практику в теорию познания. По его мне¬
нию, ошибка тов. Руткевича состоит в том,
что он отождествляет разные понятия —
«практика» и «практическая проверка».
«Третьей ступенью познания,— пишет тов.
Демидов,— является не практика, а прак¬
тическая проверка результатов познания...
Если процесс познания ограничить живым
созерцанием и абстрактным мышлением, то
тем самым снимается вопрос о практиче¬
ской проверке данных познания, а значит,
отпадает и необходимость в практике как
критерии достоверности познания. Провер¬
ка результатов познания посредством прак¬
тики является третьей и вместе с тем выс¬
шей ступенью познания истины. Отрицание
этой ступени прямо ведет к омертвлению
науки, к схоластике и бесплодному умозре¬
нию. Практическая проверка необходима,
во-первых, потому, что и живое созерцание
и абстрактное мышление обладают относи¬
тельной самостоятельностью и имеют тен¬
денцию к отлету от действительности; во-
вторых, потому, что никаким иным путем,
помимо практической проверки, нельзя ре¬
шить вопрос о достоверности результатов
познания; в-третьих, потому, что практиче¬
ская проверка результатов познания соот¬
ветствует самому живому процессу позна¬
ния, развитию науки».
С. Я- Митюрив (г. Куйбышев) кри¬
тикует М. Н. Руткевича за то, что он рас¬
сматривает практику только как материаль¬
ную деятельность людей, исключая из «ее
умственную деятельность. Тов. Митюрин
считает, что такое рассмотрение неверно,
так как в реальной жизни практики без
умственной деятельности не бывает. «Ум¬
ственная (и языковая) деятельность также
есть практика,— пишет тов. Митюрин,— ибо
это свойство не дается человеку прямо от
рождения, а приобретается им в процессе
практической жизни». Нельзя, по мнению
тов. Митюрина, отделять практику от теории
на том основании, что практика изменяет
объективный мир, в то время как теоре¬
тическая деятельность этого без практики
сделать не может, как это пишет Руткевич.
Теоретическая деятельность также имеет
важное значение для изменения мира.
Положения, высказанные С. Я- Митюри-
ным, разделяет и А. И. Вишневский
(г. Томск).
А.	3. Гуцол (г. Одесса) считает, что
М. Н. Руткевич неправ, противопоставляя
практику как «материальную деятельность
людей, в которой люди материальным об¬
разом изменяют окружающий мир», тео¬
рии — «духовной, теоретической деятельно¬
сти людей, которая сама по себе, без прак¬
тики, изменить мир не может». В действи¬
тельности же всякая деятельность людей,
отмечает тов. Гуцол (практическая и тео¬
ретическая) приводит к изменению мира,
ибо в понятие «окружающий мир» входит
не только материя, но и отражение движе¬
ния этой материи в сознании людей. Клас¬
сики марксизма-ленинизма учат, что в ми¬
ре ничего нет, кроме вечно движущейся
материи и ее отражения в сознании лю¬
дей. «В связи с этим,— пишет тов. Гуцол,—
в понятие «изменение мира» необходимо
включить не только процесс изменения ма¬
териальных предметов, но и изменения со¬
знания людей, идей общества, а непосред¬
ственной причиной изменения общественных
идей являются теоретические открытия, ибо
благодаря им изменяются представления
людей об окружающей их действительно¬
сти».
В процессе своей жизни люди открывают
общие положения, законы, теории, играю¬
щие в их руках роль инструментов, с по¬
мощью которых они борются с природой.
Правильность этих законов и теорий про¬
веряется практической деятельностью лю¬
дей, самой жизнью.
А.	3. Гуцол критикует также утвержде¬
ние М. Н. Руткевича, что практику нельзя
•включить в сферу познания как часть в
целое. «Это неверно,— отмечает тов. Гу¬
цол,— ибо В. И. Ленин во многих работах
показывает, что практика входит в процесс
познания как звено в цепь, значит как часть
в целое... Поскольку практикой является
вся деятельность людей,— пишет тов. Гу¬
цол,— то, следовательно, она проверяет на¬
ши представления на каждой ступени по¬
знания. Но, с другой стороны, поскольку
процесс углубления знания происходит как
движение познания от явления к сущности,
то поэтому практика является и третьей и
высшей ступенью познания, ибо она прове¬
ряет результаты логического мышления,
возникшего на базе ощущений».
С точки зрения П. А. К р ы л о в а (г. Мо¬
сква) вопрос о роли практики в процессе
познания решается следующим образом.

140
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
Первый этап познания — живое созерцание,
основанное на практике и освоении гото¬
вых знаний, добытых предками и современ¬
никами Вторым качественно отличным от
живого созерцания этапом познания яв¬
ляется абстрактное мышление. Однако по¬
знание на этом не заканчивается и продол¬
жается дальше ча этапе практического при¬
менения результатов, достигнутых абстракт¬
ным мышлением. При этом познавательное
значение практики не исчерпывается толь¬
ко проверкой истинности знаний. «Здесь
же,— пишет тов. Крылов,— вырабатываются
навыки применения новых знаний на прак¬
тике, ибо это не может быть сделано на
этапе абстрактного мышления. А навы¬
ки эти также относятся к познанию, так как
абстрактное познание не самоцель, а руко¬
водство для практики». Тов. Крылов в свя¬
зи с этим критикует М. Н. Руткевича,
считающего, что практика не является сту¬
пенью в процессе познания. В действитель¬
ности же применение знаний на практи¬
ке есть продолжение процесса познания.
«Признав живое созерцание и абстрактное
мышление восходящими ступенями в про¬
цессе познания, нельзя не признать такой
же ступенью этап практической проверки и
уточнения знаний, ничуть не умаляя зна¬
чения практики как основы теоретического
познания, не сводя ее лишь к роли третьей
ступени процесса познания».
В. В. Шаронов (г. Пенза) в основ¬
ном согласен со статьей М. Н. Руткевича
и считает вопросы, поднятые в его статье,
важными и интересными. Раскрытие
марксизмом действительной роли практики
в процессе познания явилось революцион¬
ным переворотом в гносеологии. Марксизм
показал, что практика выступает как исход¬
ный, начальный пункт познания, что она
есть основа познания и важнейшая его дви¬
жущая сила, что практика является крите¬
рием истины.
Тоз. Шаронов считает однобоким и вуль¬
гаризированным представление о практике
как третьей ступени познания, при котором
смазывается вся полнота значения практи¬
ки для познания.
JI. Н. Коган (г. Свердловск), присо¬
единяясь к точке зрения М. Н. Руткевича,
отмечает, что в каждом конкретном случае,
в познании каждого явления необходимо
различать теоретическое познание (позна¬
вательную деятельность человеческого со¬
знания) и практическую деятельность лю¬
дей, являющуюся основой познания и кри¬
терием его истинности. Познание истины
невозможно как без теоретического позна¬
ния, так и без обращения к практической
деятельности людей. Теоретическое позна¬
ние и практика неразрывны, они взаимо¬
проникают друг друга, но именно в
силу того, что практика отлич¬
на от теоретического позна¬
ния и стоит выше последнего,
она может быть его основой
и критерием его ист.инности.
Стирать различия между теоретическим по¬
знанием и материальной практикой — зна¬
чит смешивать материальное с идеальным,
что всегда означает серьезную уступку идеа>
лизму. Практика—основа теоретического
познания, а это значит:	а) теоретическое
познание начинается с практики; б) аб¬
страктное мышление непрерывно обращается
к данным практики, без чего оно не может
глубоко вскрывать сущность явлений окру¬
жающего мира, и в) связь эмоционального
и логического познания достигается на осно¬
ве практики.
Г. Н. С а д о в с к и й (г. Харьков) пишет:
Истинными могут быть не только резуль¬
таты наших логических умозаключений, но
и наши суждения, восприятия и представ¬
ления — все многообразные моменты, шаги,
ступени процесса познания. Истина — пра¬
вильное отражение объективной действи¬
тельности в голове человека. Некоторые
свойства, стороны материальной действи¬
тельности, например, цвет, форму и т. п.,
мы совершенно правильно отражаем в на¬
шем сознании на основе чувственных вос¬
приятий, другие же, более глубокие,— на
основе также и абстрактного мышления.
Верно, что от логических умозаключений
мы идем к практике, но не как к особой,
третьей ступени процесса познашя, а как
к основе нашего материального существо¬
вания. Не сама общественно-историческая,
производственная практика является позна¬
нием, а люди на оонове практической дея¬
тельности познают, правильно отражают
окружающий их мир. Ставить знак равен¬
ства между общественной практикой и за¬
ключительной ступенью процесса познания
равносильно отождествлению объективной
реальности с объективной истиной.
Г. Н. Садовский, соглашаясь с выводами
М. Н. Руткевича о том, что практика не яв¬
ляется лтретьей ступенью познания, крити¬
кует его за то, что правильные положения
доказываются им неправильными доводами.
Так, М. Н. Руткевич стремится уверить чи¬
тателей в том, что практика—это только ма¬
териальная деятельность людей, в которой
люда материальным образом изменяют ма¬
териальный мир, а не вся совокупность об¬
щественно-исторической и производственной
деятельности людей. М. Н. Руткевич, на¬
пример, пишет, что труд художника или
скульптора только в той мере можно от¬
нести к практике художественного творче¬
ства, в какой живописец прилагает физи¬
ческие усилия для нанесения красок на
холст, а скульптор физически воздействует
на какой-либо материал — глину или
мрамор.
Став на такую точку зрения, мы вы¬
нуждены будем свести, например, практи¬
ческое значение деятельности учителя, лек¬
тора и т. п. только к механическому коле¬
банию их голосовых связок в процессе
изложения материала. Более того, в этом
плане идеологическая форма классовой
борьбы пролетариата, поскольку она не1 яв¬
ляется материальной, должна быть исклю¬
чена из практики международного рабоче¬
го движения.
М. Н. Руткевич рассматривает всякую тео¬
ретическую деятельность только как дея¬
тельность сознания, то есть в субъективном
плане. Это неверно. Теоретическая деятель¬
ность с необходимостью носит также объек¬

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
141
тивный характер, в противном случае, на¬
пример, идеологическая борьба пролетариа¬
та имела бы только субъективное значение
и не достигала бы своей цели.
П. И. Левашев (г. Москва), выражая
свое несогласие с М. Н. Руткевичем, отме¬
чает, что практику можно и нужно считать
высшей ступенью познания.
Б. X. Ю л д а ш б а е в (г. Стерлитамак)
считает, что В. М. Подосетиик неправ,
отождествляя проверку знаний на основе
практики с самой практикой. Конечно, про¬
верка знаний в ходе практики есть важней¬
шая ступень процесса познания, закономер¬
ное продолжение единого процесса позна¬
ния. Но проверка знаний не есть практика
как таковая, она вовсе не есть существо и
основная цель практики.
Практика, взятая в единстве всех ее сто¬
рон и моментов (а не только со стороны
проверки знаний), не умещается в рамках
познавательной деятельности, выходит да¬
леко за ее пределы и, следовательно, не мо¬
жет считаться ступенью познания, его
частью. Не практика, а проверка знаний
■в ходе практической деятельности является
моментом, частью познания.
Практика — качественно иное явление,
чем познание, и поэтому совершенно невер¬
но считать ее моментом, ступенью, состав¬
ной- частью познания на том лишь осно¬
вании, что имеет место продолжение позна¬
вательного процесса в сфере практики
(в форме проверки знаний). Познание есть
та сторона деятельности в целом, которую
Маркс охарактеризовал как объяснение ми¬
ра. Маркс строго отличает объяснение, по¬
знание мира от его практического измене¬
ния. Он отнюдь не считает изменение мира
ступенью объяснения мира, то есть про¬
стым продолжением познавательного про¬
цесса. Практика и шире и выше познания.
Она, по словам Ленина, имеет не только
достоинство всеобщности, но и непосред¬
ственной действительности.
Суть рассуждений Ф. Н. Р е к у н о в а
(г. Свердловск) сводится к следующему:
объявление практики третьей ступенью про¬
цесса познания приводит В. М. Подосетни-
ка к ряду противоречий. Утверждение, что
практика как критерий истины является
третьей ступенью процесса познания, не со¬
гласуется с другим его (правильным)
утверждением, что практика есть основа по¬
знания. Если практика есть основа позна¬
ния, значит, она пронизывает весь процесс
познания от начала до конца, а следова¬
тельно, она выступает в качестве основы и
на третьей ступени процесса познания. Вы¬
ходит, что практика! есть основа... практи¬
ки же. Кроме того, если практика есть осно¬
ва познания, с чем В. М. Подосетник со¬
гласен, то. значит, она предшествует
чувственным данным, .является в таком слу¬
чае не только третьей, но прежде всего
первой, исходной, начальной ступенью по¬
знания.
Наконец, надо заметить, что если прак¬
тика вводится в процесс познания как
его ступень, то оказывается урезанной
не только ее роль как основы познания, но
даже и ее роль как критерия истины. При
таком понимании практика оказывается
критерием истины только лишь по отноше¬
нию к результатам абстрактного мышле¬
ния. О том, что практика является^крите¬
рием истинности наших ощущений, вос¬
приятий, представлений, нет и речи.
А разве мы не проверяем на практике вер¬
ность этих форм отражения действительно¬
сти? Если бы это было не так, то едва ли
бы мы могли ориентироваться в окружаю¬
щей нас среде, едва ли бы могли подняться
до логического мышления. Практика яв¬
ляется критерием истинности как живого
созерцания, так и абстрактного мышления.
И. Д. Андреев (г. Москва) считает,
что спор о месте и роли практики в про¬
цессе познания, развернувшийся на стра¬
ницах журнала, характеризуется тем, что
в нем, по существу, отсутствуют спор¬
ные вопросы принципиального характера^.
М. Н. Руткевич, открывший этот спор своей
статьей, сам выдумал противников, считаю¬
щих якобы практику только критерием исти¬
ны и игнорирующих роль практики как
основы всего процесса познания. Его оппо¬
нент В. М. Подосетник справедливо указы¬
вает, что тов. Руткевич воюет не с действи¬
тельными, а с мнимыми противниками.
Положение М. Н. Руткевича, будто при¬
знание практики третьей ступенью позна¬
ния означает, что роль практики >в позна¬
нии ограничивается проверкой истинности
имеющихся знаний, ни на чем не основа¬
но, отмечает И. Д. Андреев. Признание
практики критерием истины не исключает,
а предполагает ее признание основой всего
процесса познания. Однако в крайность
ударился и В. М. Подосетник, заявляя, что
отказ М. Н. Руткевича признать практику
особой ступенью познания означает якобы
игнорирование им роли практики как кри¬
терия истины.
«Остается нерешенным один вопрос,— пи¬
шет далее тов. Андреев,— считать ли прак¬
тику особой, третьей ступенью процесса
познания или признать, что существуют две
основные ступени познания — живое созер¬
цание и абстрактное мышление. Нам кажет¬
ся, что этот вопрос не носит сугубо принци¬
пиального характера. Гораздо важнее , пра¬
вильно оценить значение, место, роль об¬
щественной практики в познавательном
процессе, а здесь разногласий нет. Но если
уж непременно надо ответить на этот во¬
прос, мы скорее присоединились бы к точке
зрения, отстаиваемой тов. Руткевичем. Для
нас кажется бесспорным, что процесс по¬
знания человеком объективной действитель¬
ности состоит из двух основных ступеней:
эмпирической, или, точнее, ступени живого
созерцания, и рациональной ступени, или
ступени абстрактного мышления. Диалек¬
тический материализм считает, что рацио¬
нальный и эмпирический моменты познания
связаны друг с другом, дополняют один
другого в сложном процессе познания. Об¬
щественную же практику нельзя сводить к
какой бы то ни было ступени познания,
ибо она пронизывает собой весь этот про¬
цесс от начала до конца, являясь 1) осно¬
вой всего процесса познания; 2) критерием
истины; 3) конечной целью познания».

142
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
В. И. Мальцев (г. Москва), подвер¬
гая критике статью М. Н. Руткевича, счи¬
тает, что раскрытие диалектики процесса
отражения является существенной задачей
теории познания. Именно анализ диалекти¬
ческого пути познания привел к обна¬
ружению ступеней познания и необходи¬
мых диалектических переходов в его посту¬
пательном движении.
Далее тов. Мальцев говорит о противо¬
речивом характере процесса отражения, о
качественных особенностях каждой из сту¬
пеней познания, о диалектических перехо¬
дах от живого созерцания к абстрактному
мышлению и от абстрактного мышления к
практике Переход от абстрактного мышле¬
ния к практике, представляя собой вопло¬
щение идей, теорий в действительность, яв¬
ляется вместе с тем проверкой правильно¬
сти выработанных теоретических положе¬
ний. Чтобы знание это получило значение
объективной истины, оно должно быть про¬
верено на практике.
Переход от абстрактного мышления к
практике является скачкообразным. Причем
скачок этот более резкий, нежели при пере¬
ходе от чувственной ступени познания к
абстрактному мышлению. Последний пере¬
ход имеет место в области сознания, тогда
как переход от абстракций, от теории к
практике является выходом за пределы со¬
здания. При переходе к практике мы не от¬
ражаем мыслью действительность, а, наобо¬
рот, воплощаем мысли в действительность,
преобразуем объекты в соответствии с на¬
шими планами, построенными на основе по¬
знания объективных закономерностей.
Практической проверкой обычно не за¬
мыкается исследование того или иного кру¬
га явлений. Это яоню само собой в том слу¬
чае, когда практика показывает ошибоч¬
ность наших представлений и когда, сле¬
довательно, возникает необходимость под¬
вергнуть взятую область явлений новому
исследованию. Но и тогда, когда практи¬
ка подтверждает известные теоретические
положения и тем самым как бы завершает
познание данных явлений, она вместе с тем
показывает неполноту наших знаний, обна¬
руживает еще не изученные стороны, ста¬
вит новые проблемы.
Роль практики как критерия истины зна¬
чительно отличается от той роли, которую
она играет в качестве общей основы и сти¬
мула развития научного знания. Как кри¬
терий истины практика врывается в зако¬
номерный ход человеческого познания в
качестве его высшего этапа. «У Энгельса,—
писал В. И. Ленин,— вся живая человече¬
ская практика врывается в самое теорию
познання, давая объективный критерий
истины...» (Соч. Т. 14, стр. 177). Учитывая
эту особую роль практики как критерия
истины, В И. Ленин говорил о включении
диалектическим материализмом критерия
практики в основу теории познания (см. там
же, стр. 127).
Таким образом, признавая практику осно¬
вой всего хода познання, признавая то, что
практика проянзывает все процессы отра¬
жения действительности, что она является
источником и целью развития научного зна¬
ния, мы имеем все основания считать пе¬
реход к практике как критерию истины
высшей ступенью познания.
В своем письме в редакцию М. Н Рут¬
кевич пишет: «Тов. Подосетник отождеств¬
ляет три равных положения: 1) является
ли проверка истины Hai практике законо¬
мерным продолжением процесса познания,
2)	определенным самостоятельным этапом
познания, 3) ступенью в постижении исти¬
ны. И все последующее изложение автор
подчиняет доказательству лишь первого по¬
ложения: полученные на стадии абстракт¬
ного мышления знания надо проверять на
практике Но с этим положением согласны
гее марксисты, в том числе и Руткевич. Это
вынужден признать и тов. Подосетник,
когда! он приводит на стр. 79 выдержку из
моей статьи.. Доказывая первое (и только
первое), он автоматически считает доказан¬
ным второе и третье. А между тем это раз¬
ные вещи.
Процесс познания относится к области ду¬
ховной, практическая деятельность людей,
практика — к области материальной. По¬
знание людей имеет две формы — чувствен^
ную и рациональную, в каждом акте позна¬
ния первая предшествует второй, причем
они теснейшим образом взаимосвязаны на
основе практики. Процесс развития отдель¬
ного человека и человечества состоит в
непрестанном взаимодействии материаль¬
ной, практической, и духовной, познаватель¬
ной, деятельности, причем основой, первич¬
ным в этом взаимодействии является прак¬
тика. От практики мы идем к познанию, от
познания — снова к практике, и так без
конца. В этом движении и практика и по¬
знание не остаются неизменными. Всякое
обращение к практике обогащает познание,
позволяя проверить истинность существую¬
щих знаний и добавить к ним нечто новое.
Обогащенные знания вновь используются на
практике проверяются в ней, обогащаются
и развиваются. Все это общеизвестно и по¬
этому в моей статье изложено кратко.
Тов. Подосетник неправ, когда он говорит,
что суть спора в том, является ли провер¬
ка истины на практике закономерным про^
должением процесса познания, ибо с этим
согласны все. Суть спора не в этом.
В моей статье рассматривается иной во¬
прос: можно ли и нужно ли называть об¬
ращение к практике в целях проверки зна¬
ний «самостоятельным этапом познания»,
«ступенью в постижении истины»? Для тов.
Подосетника это одно и то же. На деле
это разные формулы.
Проверка знаний на практике не являет¬
ся «самостоятельным этапом познания»
в том же <;мысле, в каком говорится о
чувствах и разуме как этапах познания.
Каждое новое обращение к практике без¬
условно приводит к нрвому этапу развития
познания. Но таких этапов бесконечное ко¬
личество, и это этапы совсем иного рода,
чем чувственное и рациональное познание.
С одной стороны, чувства и разум есть фор¬
мы (в известном смысле этапы) любого
акта познания, базирующегося на предше¬
ствующей практике и проверяемого в по¬
следующей практике. С другой стороны,

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
143
каждое новое обращение к практике озна¬
чает новый этап в развитии как чув¬
ственного, так и рационального познания.
В одном случае мы употребляем термин
«этап» для характеристики одной из двух
форм познавательной деятельности челове¬
ка, в другом случае —в иных целях, для
обознач)ения одного из следующих друг за
другом этапов бесконечного процесса исто¬
рического развития познания.
Когда В. М. Подосетник выносит действие
практики как критерия истины в особый,
заключительный этап процесса по¬
знания, он, помимо всего прочего, упускает
из виду то, что наши теории, если они
правильно обобщили предшествующую прак¬
тику, обладают истинностью, то есть в из¬
вестной мере проверены практикой еще до
их непосредственного воплощения в жизнь.
Например, основная идея марксизма о не¬
обходимости диктатуры пролетариата была
истиной и до того, как рабочий класс впер¬
вые пришел к власти в России в октябре
1917 года.
По сути, так же обстоит дело и с третьей
частью формулировки тов. Подосетника. Ко¬
гда он утверждает, что проверка знаний
на практике (тов. Подосетник буквально
пишет «проверка истины», но истина есть
уже проверенное на практике знание) есть
ступень в постижении истины, затем в по¬
следующем «для простоты» называет эту
«ступень» практикой и, гаакоиед, добавляет
эту «ступень» к чувствам и разуму, объеди¬
няя их в три «ступени единой цепи про¬
цесса познания истины» (стр. 81), то у него
ступени оказываются, образно выражаясь,
взятым из различных «лестниц».
Действительно, если рассматривать весь
бесконечный процесс развития человеческого
познания, то каждый его шаг вперед, ба¬
зирующийся на новой практике, может
быть назван ступенью этого прогрессивного
процесса. Но и здесь не практика, дающая
новые данные, выступает как ступень про¬
цесса развития познания, а сами новые по¬
знания, полученные благодаря шагу вперед
в практике, суть новая ступень процесса
развития познания. В этом случае речь
идет, таким образом, о бесконечной «лест¬
нице» поступательного развития человече¬
ского познания, каждый шаг которого впе¬
ред может быть назван ступенью.
Но, с другой стороны, чувства и разум,
будучи формами человечеокого отражения
действительности, сами могут быть в из¬
вестном смысле названы ступенями позна¬
ния, когда мы хотим подчеркнуть, что в
каждом акте познания чувства предше¬
ствуют разуму, являясь первой, а разум —
второй ступенью «лестницы» познания. Нет
необходимости доказывать, что каждая из
ступеней процесса исторического развития
познания, о которых говорилось выше,
включает в себя и чувственное познание и
рациональное.
Легко видеть, что термин «ступень» в
обоих случаях употребляется для обозначе¬
ния различных аспектов процесса позна¬
ния, причем в первом случае новая практи¬
ка есть не новая ступень процеса познания,
а основа, предпосылка для поднятия
познания на новую ступень. Следовательно,
нет никаких оснований, исходя из незавер¬
шенности процесса познания, называть
практику его ступенью, притом третьей
ступенью наряду с чувствами и разумом,
которые являются формами человеческого
познания.
После всего сказанного совершенно
безосновательным выглядит обвинение тов.
Подосетника в мой адрес, будто Руткевич,
«когда утверждает, что практика не есть
высший этап процесса познания, ...тем са¬
мым изгоняет практику из процесса позна¬
ния». Все дело в том, что практика есть
практика, а <не позеание и не часть про¬
цесса познания. Все познание зиждется на
практике, притом не только на после¬
дующей, которую тов. Подосетник особо
выделяет, называя «высшим этапом процес¬
са познания», но и на предшествую¬
щей, которую он мог бы с таким же успе¬
хом назвать «начальным этапом процесса
познания». Возражать против смешивания
практики и познания, против того, чтобы
рассматривать практику как нечто входя¬
щее в сферу познания, не означает «изгонять
практику из процесса познания». Это зна-•
чит по достоинству оценивать роль прак¬
тики в процессе познания не как его
третьей ступени, а как его предпосылки,
основы, с одной стороны, и вместе с тем
средства проверки истинности знаний — с
другой.
Столь же произвольно и голословно
тов. Подосетник толкует высказанную миою
точку зрения как попытку оборвать по¬
знание на ступени абстрактного мышления.
Стремление тов. Подосетника обосновать
свое утверждение, что практика есть третья
ступень процесса познания, ссылками на
классиков марксизма-ленинизма бьет мимо
цели. Ни в приведенных им цитатах, ни
где-либо в другом месте В. И. Ленин не го¬
ворит о практике как ступени позн>ания и
тем более третьей его ступени. Изображать
материальную деятельность людей как од¬
ну из ступеней их духовной деятельности —
значит запутаться в терминах. Не удиви¬
тельно, что никто из классиков марксизма-
ленинизма такой трактовки практики
не допускает...
Итак, статья тов. Подосетника представ¬
ляет собою попытку подменить рассматри¬
ваемый вопрос о том, можно ли считать
практику третьей ступенью процесса позна¬
ния, иным вопросом, — заканчивается ли
процесс познания на абстрактном мышле¬
нии. Сосредоточив свои усилия на том, что¬
бы доказать второе, а именно, что процесс
познания на этом не заканчивается (против
чего никто не возражает), тов. Подосетник
затем допускает логическую ошибку, считая
доказанным также и первое.
И совсем уж напрасно приписывает он
тем, кто не считает практику третьей сту¬
пенью процесса познания, мнение, будто
не надо обращаться к практике для про¬
верки и последующего развития теории. Из
того, что обращение к практике в целях
проверки теории, а также ее использования
и дальнейшего развития приводит к под.
нятию нашего знания (как чувственного

144
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
так и рационального) на новую ступень,
было бы неправильно заключать, что прак¬
тика есть третья ступень познания, наряду
с чувствами и разумом.
Одно положение моей статьи, опублико¬
ванной в № 3 журнала «Вопросы филосо¬
фии», нуждается в разъяснении и уточне¬
нии.
В первой части статьи, где речь идет о
содержании понятий «познание» и «прак¬
тика!», о том, что понимать под практикой
и под познанием, допущено выражение, мо¬
гущее породить двусмысленные толкова¬
ния. Основная мысль, которая там прово¬
дится, состоит в том, что практику и по¬
знание надо различать, не с п у т ы-
в а т ь их, тем более не растворять
практику в познании и, наоборот, познание
в практике. Упор на этом аспекте вопроса
был сделан потому, что критиковалось по¬
ложение «практика — ступень познания».
Это положение, на наш взгляд, неверно,
ибо оно дает повод считать практику чем-
то частным, вторичным по отношению к по¬
знанию.
Я писал о том, что не следует «включать
практику в сферу познания, как часть в це¬
лое», что «ошибочность включения практики
в познание в качестве «ступени», «шага»
и т. д. и т. п. несомненна». Кроме того, вы¬
ступая против расширительного толкования
практики, как всей деятельности людей,
включающей в себя теорию как «форму»
или «составную часть», против растворения
теории в практике, я назвал товарищей,
придерживающихся этого взгляда, «сторон¬
никами включения деятельности сознания в
практику».
В обоих случаях термин «включать» был
употреблен в том же смысле, что и термин
«растворять». Это ясно, если брать все эти
выражения в контексте. Но я при этом
упустил из виду (на что справедливо ука¬
зал мне ряд товарищей после опубликова¬
ния статьи), что эти выражения могут быть
поняты как отрицание взаимопроник¬
новения практики и познания, их взаим¬
ного включения друг в друга в этом
ином смысле. Из текста моей статьи яв¬
ствует, что я не стою на этой, безусловно
неверной, метафизической точке зрения.
В статье все время указывается на целе¬
направленный, сознательный характер чело¬
веческой практики, то есть на то, что со¬
знание пронизывает практику и в этом
смысле включено в практику (см. стр. 39,
42 и другие).
С другой стороны, во второй части статьи,
где рассматривается процесс познания,
столь же ясно говорится о том, что прак¬
тика выступает как основа чувственного
познания непосредственно, то есть что наши
восприятия возникают в самом процессе
практического воздействия на объективный
мир. Это как раз и означает, что практика
непосредственно «включена» в познание на
этой его ступени. Что касается абстрактного
мышления, то практика выступает как его
основа опосредствованным образом. Но и в
процессе абстрактного мышления мы все
время обращаемся к фактам, к практике
(см. стр. 42—43).
Таким образом, практика и познание,
будучи материальной и духовной сторонами
деятельности людей, все время переплета¬
ются и в этом смысле «включены» друг в
друга, притом так, что практика опреде¬
ляет познание, является по отношению к
нему первичной.
Таким образом, текст статьи не дает ни¬
каких оснований считать, что я, возражая
против спутывания понятий «практика» и
«познание» (их «включения» друг в друга
в смысле растворения), допускаю в какой
бы то ни было степени отрицание их взаимо¬
проникновения, переплетания. Однако ввиду
возможности неточного истолкования мыс¬
ли считаю употребление термина «вклю¬
чение» в первой части статьи неудачным».
Г. С.
ОТ РЕДАКЦИИ
Вопрос о роли практики в познании имеет первостепенное значение
для правильного понимания марксистской теории познания, ее отличия
от идеалистической гносеологии, а также от гносеологии домарксовских
материалистов. Этот вопрос является центральным в теории познания
диалектического материализма. Вполне понятен поэтому интерес к
данной проблеме, стремление правильно разобраться в ней.
Для всякого марксиста бесспорным и элементарным является поло¬
жение диалектического материализма о том, что невозможно решение
буквально ни одного вопроса теории познания без обращения к практике,
без учета неразрывного единства познания и практики. Еще в «Тезисах о
Фейербахе» — этом первом гениальном наброске нового мировоззрения —
Маркс с исчерпывающей ясностью выразил эту главную сторону теории
познания диалектического материализма. «Вопрос о том,— писал

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
145
Маркс,— обладает ли человеческое мышление предметной истинностью,
вовсе не вопрос теории, а практический вопрос. В практике должен дока¬
зать человек истинность, т. е. действительность и мощь, посюсторон¬
ность своего мышления. Спор о действительности' или недействительно¬
сти мышления, изолирующегося от практики, есть чисто схоластический
вопрос».
С тех пор, как были написаны эти слова, классики марксизма-лени¬
низма неоднократно освещали в своих трудах данный вопрос и дали глу¬
бокую его разработку. В «Материализме и эмпириокритицизме» Ленин
всесторонне обосновал тезис марксистской диалектики о практике как
основе познавательной деятельности людей и единственно научном крите¬
рии истины. «Точка зрения жизни, практики,— указывает Ленин,— долж¬
на быть первой и основной точкой зрения теории познания» (Соч. Т. 14,
стр. 130).
Вполне понятно, что ни у одного марксиста эта основополагающая
идея теории познания диалектического материализма не вызывает и не
может вызвать сомнения.. Однако попытка конкретно применить ее к во¬
просу о роли и месте практики в процессе познания породила среди неко¬
торой части философов и пропагандистов неясность и путаницу, чем и
вызваны происходящие на философских кафедрах и в печатных высту¬
плениях споры.
Нельзя признать, чтобы споры эти были особенно плодотворными,
ввиду того, что вопрос, служащий предметом разногласий, давно решен
марксизмом и потому что каких-либо новых проблем, которые действи¬
тельно нуждаются в обсуждении, они не ставят. Но поскольку споры воз¬
никли и кое у кого имеется неясность, а иногда и путаница по такому
важному вопросу, как роль и место практики в процессе познания (об
этом свидетельствуют и высказывания некоторых авторов, приведенные
в публикуемом выше обзоре), то полезно и даже необходимо во всем этом
разобраться.
Известно, что марксизм рассматривает познание как диалектический
процесс, имеющий свои особые ступени, стадии, моменты, тесно связан¬
ные между собой и закономерно дополняющие друг друга. Краткую, но
замечательно глубокую формулу этого процесса дал Ленин в «Философ¬
ских тетрадях»: «От живого созерцания к абстрактному мышлению и от
него к практике — таков диалектический путь познания истины, познания
объективной реальности». В этих словах ярко выражен, во-первых, тот
факт, что марксистская теория познания преодолела метафизическую
односторонность эмпиризма и рационализма, сводивших познание либо к
чувственному, либо к разумному, рациональному моменту. Диалектиче¬
ский материализм рассматривает познание как сложный диалектический
процесс движения от одного момента к другому, вскрывает их единство и
взаимосвязь. В ленинской формуле, во-вторых, подчеркивается то важное,
коренное отличие марксистской теории познания от всех домарксистских
теорий, что в самый процесс познания истины вводится критерий практи¬
ки, ибо только практика выносит окончательный приговор о правильности
или ложности наших суждений.
Об этом же Ленин неоднократно говорит в «Материализме и эмпи¬
риокритицизме». «...Вне нас существуют вещи,— писал Ленин в этом про¬
изведении.— Наши восприятия и представления — образы их. Проверка
этих образов, отделение истинных от ложных дается практикой» (Соч.
Т. 14. стр. 97).
Ясно, что проверка добытых нами знаний на практике, путем обра¬
щения к практике не есть задача, стоящая вне единого процесса познания,
выходящая за рамки этого процесса. В действительности это — важней¬
шее и неотъемлемое звено одного и того же процесса, пути познания, без
которого невозможно постижение объективной истины. Совершенно оче¬
видно, что процесс познания какой-нибудь вещи не может быть оборван
10.	«Вопросы философии» № 1.

146
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
ни на каком из указанных моментов, пока он не будет завершен этапом
проверки на практике. Только при этом условии знания становятся исти¬
ной. Не испытанные в горниле практики знания не являются проверенной,
доказанной истиной, а постольку и процесс познания не может считаться
завершенным. Конечно, критерий практики настолько «неопределенен»,
чтобы не дать застыть нашим знаниям и не позволить им превратиться
в абсолют. Но этим нисколько не отрицается роль критерия практики в
познании, с помощью и при посредстве которого достигается относитель¬
ная завершенность отдельного цикла процесса познания вещи.
Таким образом, ясно, что познание, идя от живого созерцания, от вос¬
приятий и представлений к обобщению чувственных данных путем абстра¬
гирующей деятельности мышления, закономерно поднимается затем к про¬
верке своих положений на практике. Только в живой органической связи
всех этих шагов, моментов, ступеней существует то, что марксизм назы¬
вает диалектическим процессом познания. При этом понятно, что позна¬
ние дает ответы на те вопросы, которые ставит практика, и последняя
выступает как основа всего процесса познания.
Однако некоторые товарищи, в том числе и М. Н. Руткевич, не отри¬
цая, разумеется, критерия практики, категорически возражают против то
го, чтобы считать проверку на практике моментом, этапом, ступенью еди¬
ного процесса познания. Главный довод, который при этом выдвигается,
заключается в том, что нельзя практику, являющуюся видом материаль¬
ной деятельности, включать в процесс познания, представляющего собой
вид духовной деятельности людей. В своей статье, опубликованной в № 3
«Вопросов философии» за 1954 год, тов. Руткевич так и заявляет, что
«включать практику в сферу познания, как часть в целое» — значит со¬
вершать ошибку. Отсюда делается вывод, что хотя процесс познания за¬
вершается не абстрактным мышлением, а проверкой теории на практике,
все же последняя не есть «ступень постижения истины»: практика есть-де
практика, познание же есть познание. Правда, в своем письме, публикуе¬
мом в настоящем обзоре, М. Н. Руткевич признает, что им допущено вы¬
ражение, «могущее породить двусмысленные толкования». Очень хорошо,
что такое признание делается, хотя дело не в том или ином неточном вы¬
ражении, а в духе его статьи, которая, хотел этого автор или не хотел,
выносит критерий практики за пределы единого диалектического процесса
познания. Однако дело даже не в позиции лично тов. Руткевича, а в не¬
обходимости выяснения этого вопроса.
В неправильной постановке вопроса о соотношении практики и по¬
знания состоит корень путаницы, вызвавшей споры вокруг ясного и давно
решенного марксизмом вопроса о роли практики в процессе познания.
Несомненно, грубой ошибкой было бы отождествление, смешение прак¬
тики и познания, практики й теории. Самое общее и коренное отличие
между ними действительно заключается в том, что практика есть прежде
всего материальная деятельность, с помощью которой люди материаль¬
ным же способом изменяют окружающий их мир (хотя общественная
практика отнюдь не сводится к одной материально-производственной дея¬
тельности), в то время как познание есть идеальная, духовная деятель¬
ность, в процессе которой люди осознают окружающий их мир в целях
его преобразования. Марксизм всегда боролся против отождествления
этих двух, хотя и тесно связанных, но различных видов человеческой
деятельности, ибо никакая духовная деятельность сама по себе, непосред¬
ственно, не способна осуществлять материальное преобразование дей¬
ствительности.
Значит ли это, однако, что практику и познание можно метафизиче¬
ски противопоставлять чуть ли не как два параллельных ряда, настолько
не проникающих друг друга, что следует протестовать против включения
практики в познание и познания в практику?
Неправильное противопоставление практической и духовной дея-

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
147
тельности неизбежно приводит к путанице в вопросе о том, что считать
общественной практикой. Так, ссылаясь на авторитетные источники,
М. Н. Руткевич признает, что, например, деятельность в области науки и
искусства есть форма общественной практики. Но он дает следующее
объяснение того, в каком смысле наука и искусство являются форма¬
ми общественно-исторической практики людей. «Создание драматургом
художественных образов, а живописцем или скульптором — компози¬
ционного замысла произведения принадлежит к области духовного твор¬
чества. Однако театральная постановка, писание картин или ваяние тре¬
буют физического труда, они являются практической деятельностью,
подчиненной творческому замыслу» («Вопросы философии» № 3 за
1954 год, стр. 38).
Таким образом, выходит, что деятельность в области науки и искус¬
ства лишь в той мере является формой общественно-исторической прак¬
тики людей, в какой последние затрачивают физический труд, физическую
энергию. Но это — вульгарное понимание общественной практики. С этой
точки зрения деятельность театрального декоратора должна быть с боль¬
шим правом отнесена к области практики, чем деятельность, скажем, авиа¬
ционного конструктора, ибо первый затрачивает «физический труд», а
второй создает только «творческие замыслы», практически осуществляе¬
мые другими людьми.
Ряд товарищей, приславших отзывы на статью тов. Руткевича, спра¬
ведливо в связи с этим указывает, что при подобном подходе и идеоло¬
гическую форму классовой борьбы нельзя отнести к общественной прак¬
тике. У М. Н. Руткевича есть явная склонность рассматривать познание
лишь как чисто духовный процесс, а практику как чисто материальный
процесс, обособленный от познания. Не удивительно поэтому, что он при¬
знает науку (как и искусство) формой практической деятельности людей
лишь постольку, поскольку научное познание (или искусство) сопровож¬
дается затратой физического труда.
В действительности деятельность в области науки является формой
общественно-исторической практики людей в том смысле, что без нее
невозможно материальное преобразование природы и подчинение ее сил
нуждам и потребностям человека. Конечно, наука не способна непосред¬
ственно изменять природу, но она это делает через посредство матери¬
ально-трудового процесса, через посредство создаваемых людьми орудий
производства. Взаимопроникновение, связь между наукой и производ¬
ством настолько тесны и неразрывны, что Маркс называл материальное
производство «экспериментальной наукой, материально-творческой и
предметно-воплощающейся наукой», а орудия труда — «созданными че¬
ловеческой рукой органами человеческого мозга».
Нет нужды доказывать, что Маркс всегда строжайшим образом отли¬
чал материальную, производственную деятельность от деятельности ду¬
ховной, научной. Но в то же время Маркс указывал, что развитие орудий
труда «является показателем того, до какой степени общественные зна¬
ния вообще — наука — превратились в непосредственную производитель--
ную силу».
Таким образом, только разграничивать практику, материальную
деятельность и познание и на этом основании оберегать практику от
включения в нее сознания, а сознание от включения в него практики —
значит не видеть и не понимать всей сложной диалектики взаимоотноше¬
ний между ними, той диалектики, которая позволила Марксу назы¬
вать процесс производства «экспериментальной наукой», а орудия про¬
изводства — «созданными человеческой рукой органами человеческого
мозга».
После сказанного не трудно решить и ставший объектом спора во¬
прос о месте практики в процессе познания. Лишь понимая познание как
чисто духовный, не выходящий за пределы чистого

148
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
сознания процесс, можно говорить об ошибочности включения
практики в сферу познания. Дело обстоит совсем иначе. Только благо¬
даря тому, что м а р к с и з м разрушил те перегородки, кото¬
рые воздвигли между познанием и практикойстарые
философы, и смело включил практику в сферу позна-
н и я>— только благодаря этому он сумел совершить переворот и в обла¬
сти теории познания, создать подлинно научную теорию познания.
Марксистская теория познания включает практику в процесс позна¬
ния по той причине, что'ни один шаг в развитии науки, в развитии чело¬
веческого познания вообще невозможен без воздействия практики, без
учета результатов практической деятельности людей. Но было бы нелепо
считать, что тем самым практика якобы «дематериализуется», что она
сводится-де к роли «части целого», то есть процесса познания. Практиче¬
ской деятельностью люди занимаются прежде всего не для того, конечно,
чтобы познавать, а чтобы создавать необходимые условия существования.
Но в процессе познания используются данные практики в целях постиже¬
ния истины.
Практика, практическая деятельность людей — это исходный пункт
всякого познания, ибо она ставит перед наукой определенные цели, зада¬
чи. Обслужить практику, помочь ей осуществить необходимые преобразо¬
вания в природе и общественной жизни есть, в свою очередь, главная зада¬
ча науки, научного познания. На любой ступени диалектического процесса
познания практика играет существенную роль. Ни чувственное, ни ра¬
циональное познание невозможно без решающего влияния практики.
В процессе практического воздействия людей на природу раскрываются
свойства и качества вещей, благодаря этому воздействию познание спо¬
собно проникнуть в сущность явлений. В этом смысле диалектический
материализм и утверждает, что практика есть основа всего процесса по¬
знания и каждого его шага, ступени.
Однако роль практики не ограничивается тем, что под ее решающим
воздействием осуществляется как живое созерцание, так и абстрагирую¬
щая деятельность мышления. Ни первая, ни вторая ступени познания не
способны сами по себе дать достоверное знание. Истинность тех или иных
положений, теорий, законов науки и т. д. доказывается лишь в результате
проверки на практике. И. В. Сталин указывает, что наши знания о зако¬
нах природы, проверенные опытом, практикой, являются достоверными
знаниями.
Поэтому проверка знаний на практике, проверка теоретических по¬
ложений критерием практики есть безусловно часть, момент, притом в а ж-
н е й ш и й и высший момент общего процесса познания. Выносить крите¬
рий истины за пределы научного познания, за пределы процесса позна¬
ния — значит делать уступку идеалистической теории познания.
«Это именно такой вымученный профессорский идеализм,— писал
Ленин,— когда критерий практики, отделяющей для всех и каждого иллю¬
зию от действительности, выносится Э. Махом за пределы науки, за пре¬
делы теории познания» (Соч. Т. 14, стр. 126).
Известно ленинское указание, что в практику, служащую нам крите¬
рием познания, надо включать также астрономические наблюдения, науч¬
ные открытия и т. д. Однако, с точки зрения некоторых товарищей,
наблюдения астрономов за движением звезд и планет непозволительно
считать частью процесса познания. Получается веселая картина: астроном
будто бы лишь тогда познает, когда умствует, не занимаясь астрономиче¬
скими наблюдениями; последнее есть уже «чистая» практика...
С подобной точки зрения, очевидно, необъяснимым является тот факт,
что при многих научных институтах, лабораториях, конструкторских бюро
существуют целые заводы и предприятия, которые подчинены задачам
науки. Здесь материальная практика как нельзя более наглядно и непо¬

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
149
средственно вплетена в процесс познания, а познанное тут же испыты¬
вается, проверяется критерием практики.
Следует признать, что неясность и путаница, имеющиеся по вопросу
о роли практики в процессе познания, в значительной мере объясняются
слабой разработкой в нашей философской литературе - вопросов теории
познания. У нас за последние годы не выпущено ни одной моногра¬
фии, посвященной вопросу о диалектическом процессе познания в це¬
лом, нет работ, которые бы давали анализ каждой отдельной ступени
этого процесса, которые бы конкретно, на основе обобщения фактиче¬
ского материала раскрывали роль практики в чувственном и рациональ¬
ном познании и т. д.
Задача состоит в том, чтобы от повторения общих положений и цити¬
рования известных формул перейти к всестороннему и конкретному моно¬
графическому исследованию марксистской теории познания, взаимоотно¬
шения познания и практики. Такое исследование будет иметь большое
значение для повышения общего уровня пропаганды диалектического ма¬
териализма. Оно окажет действенную помощь ученым во всех областях
знания, вооружит их единственно научной и всесильной марксистской
теорией познания.

СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
Фрагменты из сочинений Сюнь-цзы
Сюнь-цзы, крупнейший философ древнего Китая, уроженец царства
Чжао (нынешней провинции Шаньси), жил в III веке до нашей эры.
В течение долгих лет Сюнь-цзы занимался во дворце науки «Цзися» в
царстве Ци (на Шаньдунском полуострове) и был одним из выдающих¬
ся ученых-мыслителей. Многие из воспитанных им учеников стали круп¬
нейшими политическими деятелями того времени (Хань Фей, Ли Сы и
другие). Дошедшие до нас сочинения Сюнь-цзы свидетельствуют о мате¬
риалистическом характере его взглядов на природу. В социально-этиче¬
ских вопросах Сюнь-цзы стоял на позициях конфуцианской школы.
Ниже приводятся изречения Сюнь-цзы, которые взяты нами из сочине¬
ний философа, переизданных в 1935 году (серия «Чжуцы Цзичэн»,
Шанхай).
О природе
«Движутся друг за другом звезды; попе¬
ременно освещают (землю) солнце и луна;
сменяются времена года; изменяются силы
Инь и Ян (Инь — отрицательное начало, а
Ян — положительное); дуют ветры и
льют дожди. Рождаются вещи через гар¬
монию, они получают (от природы) все не¬
обходимое для своего существования и усо¬
вершенствования. Виден результат (дей¬
ствия природы), но не видно, как это
делается. Вот что называется «боже¬
ством».
«Падения метеоров внушают людям
страх. Спрашивают: что это такое? Отве¬
чаю: ничего особенного. Это происходит от
изменения небесных и земных (стихий),
от смены сил Инь и Ян. Такие явления
бывают редко. Удивляться им можно, но
бояться их нельзя».
«Небо (природа) имеет постоянный путь
(своего) движения, оно существует не для
доброго правителя и не исчезает из-за
деспота. Тот, кто стремится к благополу¬
чию, будет счастлив, а того, кто стремит^
ся к беспорядку, постигнет несчастье. Если
(люди) увеличивают свое добро и эконом¬
но его расходуют, то небо не может сделать
(их) бедными. Если (они) своевременно бе¬
регут свое здоровье, то небо не может сде¬
лать (их) больными. Если (они) соблюда¬
ют дао (естественный закон) и не допуска¬
ют ошибок, то небо не может сделать (их)
несчастными. При таком случае наводне¬
ние и засуха не могут принести (людям)
голод; холод и жара не могут принести
(им) болезнь; нечистые силы не могут при¬
нести (им) несчастье. Если (у людей) ма¬
ло добра и (они) расточительно его расхо¬
дуют, то небо не может сделать (их) бога¬
тыми. Если (люди) не берегут своего здо¬
ровья, то небо не может сделать (их) здо¬
ровыми. Если люди, нарушая дао, творят
произвол, то небо не может сделать (их)
счастливыми. При таком случае наступает
голод, когда еще нет наводнения и засухи,
приходят болезни, когда еще нет (сильно¬
го) холода и жары, постигает несчастье,
когда еще не приходили нечистые силы.
Нельзя роптать на небо, ибо его путь есте¬
ственный. Поэтому тот, кто умеет отделить
человека от неба, является совершенномуд¬
рым».
О человеке
«Когда функция неба (природы) осу¬
ществлена и его заслуга достигнута, тогда
формируется человек, у которого порож¬
дается дух. (В душе человека) хранятся
любовь и ненависть, радость и гнев,

СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
151
грусть и веселье, все они называются не¬
бесными (т. е. естественными) чувствами.
Уши, глаза, нос, рот и тело (человека) об¬
ладают (способностью) осязания, но уста¬
новить взаимодействие между собой они
не способны,— все они являются небесны¬
ми органами. Мышление (Син) занимает
центральное место и управляет пятью ор¬
ганами (чувств), оно называется небес¬
ным повелителем».
«Человек обладает энергией, жизнью,
умом, а также чувством долга» \ поэтому
он — самый совершенный в поднебесной.
Силы (человека) далеки от сил быка, его
способность бегать нельзя сравнивать с ко¬
нем, между тем (он) приучил их для удо¬
влетворения своей нужды. Почему это так?
Потому, что люди умеют объединяться, а
животные не умеют. Почему люди смогли
объединиться? Потому, что они распреде¬
лили (обязанности между собой). Почему
(люди) смогли осуществить такое распре¬
деление? Потому, что у них имеется чув¬
ство долга. Чувство долга создает гармо¬
нию через распределение (обязанностей),
а гармония образует единство. Единство
умножает силы. Когда много сил, тогда
(люди) становятся сильными. Когда (люди)
становятся сильными, тогда (они) побеж¬
дают вещи».
«Человек должен оградить себя от вред¬
ного (влияния) и воспитывать себя в духе
того, чтобы его глаза не смотрели на лож¬
ное, его уши-не слушали ложного, его язык
не -говорил ложного, его душа не желала
ложного... Жить ради истины, умереть ра¬
ди истины — вот что называется добрым
деянием».
«Природа и умственная наклонность у
благородного и низкого человека одинако¬
вы. Оба они любят славу и боятся позора,
любят выгоду и боятся опасности... Однако
пути достижения своих целей у них раз¬
ные. Низкий человек занимается бахваль¬
ством и желает, чтобы люди ему верили,
он обманывает людей и желает, чтобы лю¬
ди его уважали, он действует, как зверь, и
желает, чтобы люди делали ему добро...
Благородный человек, наоборот, правдив и
жёлает, чтобы люди ему верили, он честен
и желает, чтобы люди его уважали, он
справедлив и желает, чтобы люди также
делали ему добро».
«Яо и Юй были совефшенномудрыми
правителями не от рождения, они стали
такими благодаря воспитанию и преодоле¬
нию ими трудностей... Человек от рожде¬
ния низок, он, не имея учителя и примера,
видит только одну выгоду; в смутные вре¬
мена он становится смутьяном».
1 Чувство долга, согласно учению Сюнь-
цзы, является результатом воспитания, а
не врожденным качеством человека.
«Стать знатным, как царь, и быть бо¬
гатым, обладающим (всей) поднебесной —
общее желание у всех. Однако, если осу¬
ществлять то, чего хотят люди, то спокой¬
ствие будет нарушено и вещей не будет
хватать. Поэтому предшествующие прави¬
тели установили порядок и выработали
для (различных групп людей) нормы пове¬
дения с тем, чтобы знатные и незнатные,
старшие и младшие, умные и глупые, спо¬
собные и неспособные различались между
собой, чтобы все они занимались своими
делами в соответствии со своим положе¬
нием».
«Путь, хотя короткий, но он не будет
преодолен, если (человек) не будет идти;
дело, хотя маленькое, но оно не будет за¬
вершено, если (человек) не будет действо¬
вать. Человек, у которого много свободных
(от работы) дней,— недалекий».
«Тот, кто правильно указывает на мои
ошибки,— мой учитель; тот, кто правиль¬
но отмечает мои верные поступки,—
мой друг; тот, кто мне льстит,— мой
враг».
«Я пробовал целый день размышлять, но
это оказалось менее полезным, чем (даже)
кратковременное учение. Я пробовал гля¬
деть в даль, стоя на цыпочках, но это ока¬
залось хуже, чем смотреть с высоты. Ко¬
гда стоишь на высоком месте и зовешь
(кого-либо) рукой, твой взор охватывает
большое расстояние. Это происходит не от
того, что твоя рука стала длиннее. Если
крикнуть по направлению ветра, то твой
крик слышен далеко. Это происходит не от
того, что твой голос стал сильнее. Сидя на
коне, (человек) преодолевает тысячу ли.
Это происходит не от того, что его ноги
стали быстрее. Катаясь на лодке, (чело¬
век) объезжает реки. Это происходит не от
того, что он стал более ловко (плавать) по
воде. Благородный человек в своем рожде¬
нии не отличается от других. Он отли¬
чается от остальных тем, что умеет овла¬
девать вещами».
«(Если все будут) размышлять о вели¬
ком небе, то кто же будет создавать вещи
и овладевать ими? (Если все будут) про¬
славлять небо, то кто же будет преодоле¬
вать небесную судьбу (т. е. слепую необ¬
ходимость) и использовать ее? (Если все
будут) ожидать погоду, сложив руки, то
кто же будет в соответствии с временами
года проводить свою работу? (Если все бу¬
дут) ждать самоумножения вещей, то кто
же будет применять свою способность и из¬
менять (вещи)? (Е^ли все будут) размыш¬
лять о вещах и сами становиться веща¬
ми (т. е. пассивными существами), то кто
же будет безошибочно познавать вещи?
Поэтому тот, кто игнорирует человека и
думает лишь о небе, не будет знать со¬
стояния вещей».

152
СООБЩЕНИЯ ft ПУБЛИКАЦИИ
О мышлении и познании
«Мышление обладает способностью по¬
знания. Оно познает звук через уши, по¬
знает образ посредством глаз. Познание
возможно только тогда, когда мышление
использует органы чувств как книгу запи¬
сей воспринимаемых вещей. Когда органы
чувств — книги записей пусты, тогда
мышление ничего не может сообщить».
«Мышление человека напоминает воду в
углублении. Когда (вода) находится в по¬
кое и не движется, тогда мутная грязь осе¬
дает внизу, а ее поверхность становится
прозрачной. (На такой воде) вполне мож¬
но видеть (отражение) волос и тончайших
начертаний образа. Когда проходит (над во¬
дой) ветер, тогда находящаяся внизу грязь
приходит в движение, а на (ее) поверхно¬
сти исчезает прозрачность. (На такой воде)
даже крупный предмет не может иметь
правильного (отражения). То же самое про¬
исходит с мышлением. Поэтому (мышле¬
ние) нужно сохранять в чистоте и направ¬
лять его к анализу (вещей). Тогда вещи
не будут от (него) скрываться и (оно) бу¬
дет способно определять истину и ложь,
рассеивать сомнения».
«Каким образом человек познает дао?
Через мышление. Каким образом мышление
осуществляет познание? Оно очищает (ве¬
щи) и приводит (их) к единству и
покою».
«Мышление обладает врожденной (спо¬
собностью) познания. Познавать — это
значит отличать одну (вещь) от другой.
Отличать одно от другого — это значит
одновременно познавать (разные вещи), а
одновременно познавать (разные вещи) —
означает раздваивать (познаваемое). Од¬
нако (разные вещи) пребывают во едином.
Единством называется то, что одно не вре¬
дит другому».
«(В познании) общие [вещи] объединя¬
ются в общее, а разные расчленяются как
разные. Единичное, когда оно нужно для
сравнения, остается как единичное. Еди¬
ничное, когда оно не нужно для сравнения,
сливается в общее. Единичное и общее друг
друга не избегают, а, пребывая вместе, они
ДРУГ другу не вредят. Разным вещам (дают¬
ся) разные имена..., но все они имеют общее
имя. Вещи, хотя и разнообразные, но, ко¬
гда их объединяют вместе, их (просто) на¬
зывают «вещь». «Вещь» — это самое об¬
щее имя. (Оно возникло) от сведения
(единичных) к общему, от (менее) обще¬
го к (более) общему, доходя до того преде¬
ла, где уже нет (еще более) общего. Когда
(вещи) различают (одну от другой), тогда
(их) называют, например, «птица» и
«зверь». «Птица» и «зверь» — это боль¬
шие частные имена. (Частное имя возник¬
ло) от отделения частного (от общего), от
(менее) частного к (более) частному, дохо¬
дя до того предела, где уже нет (еще бо¬
лее) частного».
«Несчастье людей состоит в том, что
(они в своем познании) преувеличивают
один конец (истины) и не видят вещей в
целом... В поднебесной нет двух дао, и у
мудреца нет двух мнений. Если ныне ца¬
ри установили разные системы управления
и мудрецы распространяют различные уче¬
ния (среди них), непременно одни являют¬
ся истинными, а другие — ложными».
«Мо Ди 1 знает лишь пользу и отрицает
культуру; Сун Цзин знает лишь желание п
не знает, как удовлетворить (это жела¬
ние); Шэнь Дао знает лишь законодатель¬
ство и игнорирует мудрых людей; Шэнь
Бухань 2 знает лишь силу и недооценивает
знание; Хой Ши3 знает лишь одни поня¬
тия и не знает действительности; Чжуан-
цзы 4 знает лишь небо (природу) и игно¬
рирует человека... У всех (этих мудрецов)
был лишь один уголок дао».
«Дао обладает постоянством и охваты¬
вает все изменения (вещей). Его один уго¬
лок не может представлять целое (дао).
Заблуждающийся в познании человек ви¬
дит только один уголок дао и неспособен
его познать».
«Мудрый человек, зная недостаток (на¬
шего) мышления и опасность односторон¬
него познания,., всесторонне показывает
вещи и выявляет в них определяющее на¬
чало. Что такое определяющее начало? Это
дао (т. е. сущность вещей). Поэтому мыш¬
ление не может не знать дао».
«Тот, кто много слышит,— знающий;
тот, кто мало слышит,— поверхностный;
тот, кто много видит,— просвещенный;
тот, кто мало видит,— ограниченный».
«Через близкое познается далекое; че¬
рез единицы познаются тысячи».
«Услышать лучше, чем не услышать;
увидеть важнее, чем услышать; познать
важнее, чем увидеть; осуществление (же¬
ланного) важнее, чем (самое) познание.
Конечной целью учения является (его)
осуществление. Осуществление (чего-либо)
просвещает (человека)».
«Суждение — это отображение дао в
мышлении, а мышление — мастер, овладе¬
вающий дао».
«Мышление (человека) — это досподин
его тела, повелитель его духа».
1 Мо Ди (V—IV вв. до н. э.) — основатель
идеалистической школы, проповедывавшей
идею «всеобщей любви».
2 Сун Цзин, Шэнь Дао и Шэнь Бухань
(III в. до н. э.) — представители школы
<Фаизя» («законников»).
3 Хой Ши (III в. до н. э.) — древнекитай¬
ский софист.
4 Чжуан-цзы (III в. до н. э.) — идеалист,
представитель даосской школы.

СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
153
«То, чем человек познает (вещи), назы¬
вается разумом, то, что (возникает) от со¬
единения разума (с вещами), называется
знанием».
«Знание — это то, что утверждает исти¬
ну и опровергает ложь, а незнание — это
то, что отрицает истину и оправдывает
ложь».
О государстве
«Государство — осуществление (опреде¬
ленного) режима в поднебесной; царь —
властитель поднебесной. (Оба они), следуя
дао (естественному пути жизни) в управ¬
лении страной, создают великое спокой¬
ствие и процветание, а нарушая дао.., со¬
здают великую опасность и тяготу для
страны».
f «Нет такого государства, где не суще¬
ствовало бы одновременно и разумных и
дурных законов; нет такого государства,
где не имелось бы одновременно и благо¬
родных и негодных ученых; нет такого го¬
сударства, где не было бы одновременно и
честных и наглых людей; нет такого го¬
сударства, где не было бы одновременно и
прекрасных и дурных обычаев. Все они
сосуществуют. Если государство будет под¬
держивать первые, то в нем воцарится
спокойствие; если государство будет под¬
держивать вторые, то его постигнет несча¬
стье».
«Потомки царей и знати, которые не со¬
блюдают установленные правила и не вы¬
полняют свой долг, должны быть пониже¬
ны до положения простого народа. Выход¬
цы из простого народа, которые овладева¬
ют знаниями, занимаются самоусовершен¬
ствованием, соблюдают установленные пра¬
вила и выполняют свой долг, могут быть
возведены до положения сановников».
«Правители становятся богатыми (толь¬
ко) тогда, когда они (правильно) исполь¬
зуют силы народа, они становятся силь¬
ными (только) тогда, когда народ (готов)
идти на смерть, они становятся прослав¬
ленными (только) тогда, когда народ их
прославляет».
«Тот, кто любит народ, становится силь¬
ным: тот, кто не любит народ, становится
слабым».
О древнеармянском переводе
трактата Зенона-Стоика
«О природе»
С.	С. АРЕВШАТЯН (Ереван)
В Государственном хранилище древних
рукописей при Совете Министров Армян¬
ской ССР (Матенадаран) обнаружен уни¬
кальный древнеармянский перевод фило¬
софского трактата «О природе», принадле¬
жащего, по всей вероятности, основополож¬
нику стоицизма Зенону Китийскому (ок.
336—264 гг. до нашей эры). Трактат был
найден кандидатом исторических наук
Л. Хачикяном и издан Матенадараном в
1949 году
В Матенадаране — одном из богатейших
архивных учреждений Советского Союза —
хранится около 10 тысяч древних рукопи¬
сей. Значительная часть манускриптов
представляет огромный интерес для изуча¬
ющих социально-экономические и полити¬
ческие отношения в средневековой Армении
и служит богатым источником по истории
философии, медицины, грамматики, матема¬
1 См. «Сборник научных материалов»
№ 2. Гос. Матенадаран, Ереван. 1949 (на
армянском языке).
тики, астрономии и других отраслей знания
как Армении, так и других стран Закав¬
казья и Ближнего Востока. В Матенадаране
обнаружены сочинения выдающихся армян¬
ских философов XIV века Иоанна Воротне-
ци и Григора Татеваци, творчество которых
составляет значительную веху в истории
развития армянской философской мысли, а
также древнеармянские переводы с грече¬
ского, сирийского, еврейского, латинского и
других языков.* Большую ценность пред¬
ставляют переводы сочинений Аристотеля,
Зенона, Эвклида, Эзопа, Дионисия Фракий¬
ского, Филона Александрийского и других
античных авторов. Переведенные непосред¬
ственно с греческого, а не с арабскою пли
латинского языков, эти сочинепия несо¬
мненно представляют собой исключитель¬
ную ценность для текстологической работы
над изданием классиков античной филосо¬
фии, науки и литературы.
Древнеармянские переводы сочинений
античных философов, особенно Аристотеля,
выполненные в V—VII веках нашей эры,

154
СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
в период деятельности так называемой
эллинофильской школы, отличаются боль¬
шой точностью и высокой культурой пе¬
ревода.
Представителем эллинофильской школы
сделан и древнеармянский перевод фило¬
софского трактата Зенона-Стоика «О при¬
роде». До сих пор считалось, что все сочи¬
нения Зенона, в том числе и трактат
«О природе», были утеряны еще в древно¬
сти. При исследовании первоначального
стоицизма, так называемой древней Стой, и
взглядов его основателя историки античной
философии пользовались исключительно
фрагментами из сочинений Зенона и произ¬
ведениями позднейших авторов, в которых
содержались упоминания о нем. Таких
фрагментов и сочинений на древнегрече¬
ском и латинском языках в настоящее вре¬
мя известно до двухсот г. Их общим недо¬
статком является, во-первых, краткость
(подавляющее большинство фрагментов со¬
стоит из одной — двух фраз и лишь не¬
сколько из них превышают размером стра¬
ницу), во-вторых, неточность (все фраг¬
менты представляют собой не цитаты, а
лишь косвенное изложение отдельных по¬
ложений и мыслей Зенона, почерпнутых к
тому же из вторых — третьих рук).
Таким образом, древнеармянский перевод
трактата «О природе» представляет собой
единственное цельное сочинение Зенона Ки¬
тийского и приобретает исключительный
интерес для изучающих историю античной
философии.
Древнеармянский перевод трактата
«О природе» дошел до нас в двух редак¬
циях — полной и краткой. Перевод в пол¬
ной редакции (рукопись А) сохранился
только в рукописном сборнике Матенада-
рана Л1» 5254, переписанном каллиграфом
Георгом в 1280 году в Дехдзутском мона¬
стыре; краткая редакция имеется в трех
списках (рукопись В — 1314 год, руко¬
пись С — 1389 год и рукопись D —
1731 год).
Составитель сводного текста кандидат
исторических наук Л. Хачикян, приняв за
основу рукопись в полной редакции и
исходя из содержания текста, с помощью
списков краткой редакции восстановил
расположение глав, нарочито нарушенное
древним армянским переводчиком или ре¬
дактором. Он совершенно правильно не
включил в сводный текст фрагменты
«О скоморошестве» и «О содержании»,
вставленные переписчиками из каких-то
риторских компилятивных писаний и не
имеющих никакого отношения к Зено¬
ну и стоикам вообще. Сравнение различных
списков позволило также установить загла-
1 А. С. Pearson «The Fragments of
Zeno and Cleanthes with introduction and
explanatory notes». L. 1891.
вие труда. Посредством детального филоло¬
гического анализа, учитывая при этом спе¬
цифические особенности языка перевода,
Л. Хачикян установил, что сочинение Зено¬
на «О природе» было переведено с грече¬
ского на древнеармянский язык в послед¬
ний период деятельности эллинофильской
школы, приблизительно в конце VI—начале
VII века нашей эры. Следовательно, гре¬
ческий оригинал трактата «О природе», с
которого был сделан древнеармянский пере¬
вод, был распространен среди ученых и
философов Армении, по крайней мере,
вплоть до VII века 2.
Развитию философской мысли Армении
в V—VII веках способствовала переводче¬
ская и творческая деятельность эллинофи¬
лов, примыкавших в своем большинстве к
тому или другому направлению неоплато¬
низма, в котором, как известно, философия
Платона и Аристотеля сочеталась с эпи¬
курейством, скептицизмом и стоицизмом.
Поэтому армянских философов больше всего
интересовали сочинения Аристотеля, Пла¬
тона и Зенона-Стоика.
О принадлежности обнаруженного в Ма¬
тенадаране сочинения «О природе» Зенону
Китийскому свидетельствует целый ряд
прямых и косвенных данных. Так, напри¬
мер, Диоген Лаэрций (III век нашей эры)
в своем историко-философском труде
«Жизнь и учения людей, прославившихся
в философии», к сожалению, до сих пор не
переведенном на русский язык, говоря об
основателе Стоической школы Зеноне, упо¬
минает в числе его работ трактат «JteQi
фшвсо^», то есть «О природе»3. Об этом
сочинении Зенона упоминает также Иоанн
Стобей (V век нашей эры) в первой книге
своих «Эклог»4.
Целый ряд косвенных данных, содержа¬
щихся в тексте трактата «О природе», гово¬
рит о том, что оригинал этого сочинения
был написан приблизительно в III веке до
нашей эры. Перечисление автором различ¬
ных народов Ближнего Востока и Среди¬
земноморья — персов, вавилонян, каппа-
докийцев, армян, азиатов, эллинов, ара¬
бов, италийцев, критян, ассирийцев,
египтян, индийцев — свидетельствует о
том, что автор трактата жил в эпоху
эллинизма, но не в более раннюю или
позднюю эпоху. Фраза трактата, что «де¬
вятнадцать совершенно благодаря двадца¬
ти восьми всех видов, которые являются
кругами», на первый взгляд бессмыслен¬
ная и напоминающая пифагорийскую ми¬
2 См. Л. Хачикян. Армянский перевод
сочинения Зенона «О природе». Сборник
научных материалов № 2, стр. 71—76. Гос.
Матенадаран. 1949 (на армянском языке).
3 Diogenes Laertius. VII. 4, стр. 159.
Parisiis. MDCCC.LXXVIII. 1878.
4 Joannes Stobaeus. Eclogae. 1.5. 15.

СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
155
стику чисел, на самом деле приобретает
смысл, если предположить, что этот трак¬
тат написан греческим автором эпохи эл¬
линизма, когда в Греции был распростра¬
нен древневавилонский календарь \
Упоминание в тексте сочинения, что
шесть созвездий — Овен, Близнецы, Лев,
Весы, Стрелец, Водолей — мужского рода,
а Телец, Дева, Скорпион, Козерог, Рыбы —
женского рода, свидетельствует о том, что
подлинник трактата «О природе» не мог
быть написан на армянском языке (грабаре
или ашхарабаре), который Не знал разде¬
ления имен существительных по родам, а
является переводом с греческого.
Трактату «О природе» свойственны
отличительные особенности стиля Зенона,
отмечаемые как античными, так и совре¬
менными авторами,— логическая леность
и четкость изложения, любовь к точным
определениям и введение новых для того
времени слов и понятий 2.
Сочинение Зенона «О природе» состоит
из пяти глав, в свою очередь распадающих¬
ся на ряд более мелких разделов:
I. О полезных родах
о положениях, о рядах, о кругах, о мерах,
о силах, о воздействиях,
II. О практике
(об экономике), об этике, о политике,
III. О логике
об определениях и разделениях, о доказа¬
тельстве и диалектике, о риторике и ана¬
литике,
IV. О теории
об исследовании и наблюдении, о неразде¬
лимом определении и категории сущих, о
противоположностях,
V. О познании
о добре и зле, о- знании совершенной речи,
о времени, о начале и конце, о природе,
о сущем, о движении и материи, о пустоте,
о бесконечности.
В трактате излагаются главным образом
натурфилософские вопросы, но затрагивает*
ся и ряд вопросов логики и этики. Извест¬
но, что Зенона привела к философии преж¬
де всего потребность найти обоснование
нравственности. Научное познание Зенон
рассматривал как необходимое условие
нравственного поведения. Нравственность,
1 При лунно-солнечном исчислении вре¬
мени, чтобы лунные месяцы в 28 дней сов¬
падали с солнечным годом, необходима
сложная система добавочных месяцев, пов¬
торяющаяся ч'ерез определенное количество
(в данном случае 19) лет.
2 А. С. Pearson «The Fragments of
Zeno and Cleanthes», p. 32—35.
по его мнению, должна основываться на по¬
знании природы. Считая идеализм и рели¬
гию непригодными для прочного обоснова¬
ния морали, Зенон обращается в поисках
естественной основы этики прежде всего к
натурфилософии ионийцев, к диалектике
Гераклита и материализму Демокрита, к но¬
минализму Антисфена и Аристиппа.
Трактат «О природе» раскрывает сти¬
хийно-материалистический характер на¬
турфилософии и теории познания Зенона.
В отличие от представителей позднейшего
стоицизма, для которых характерна непо¬
следовательность, эклектическое сочетание
материалистических положений с плато¬
новской телеологией, Зенон придерживался
стихийно-материалистического монизма.
«Все есть движение,— пишет Зенон в
трактате «О природе», — и материя нахо¬
дится в движении, и еще, все есть материя,
и движение находится в материи» 3.
В мире, по мнению Зенона, нет ничего,
кроме движущейся материи, «ибо сущее
состоит из смешения материи и движения»;
всякая же мысль о пустоте и бесконечно¬
сти, понимаемым как нечто противополож¬
ное материи и движению, находящееся за
пределами их, «беспредметна». Зенон счи¬
тал, что «подлежащее материи различает¬
ся по густоте (насыщенности) движения».
Само движение понимается им, как мы
видели выше, не метафизически, а наивно-
ди ал е.кти чески, как всякое изменение во¬
обще. «Движение разделяется на шесть
видов,— пишет он в другом месте.—
Это — возникновение, уничтожение, рост,
убыль, видоизменение, перемещение в про¬
странстве и сказывается (движение) в про¬
тивостоянии, прибавлении и частичном со¬
отношении. II вот они (виды движения)
являются различителями первой и второй
категории — рода и вида, различающего
признака и собственного признака, сущно¬
сти и количества, отношения и качества».
Иначе говоря, все свойства вещей прояв¬
ляются только посредством движения, по¬
нимаемого в самом широком смысле. Вещи,
по мнению Зенона, существуют «согласно
природности», им «свойственно обитать в
мире по законам природы... И если нару¬
шается природный закон, тогда действи¬
тельно происходит разрушение и отрица¬
ние природы».
О стихийно-диалектическом характере
мировоззрения Зенона свидетельствует по¬
нимание им противоположностей. «О про¬
тивоположностях,— писал он,— говорится
четверояко, ибо есть такие (о которых
говорится каж об) относительных, и есть
3 Выдержки взяты из русского перевода
трактата «О природе», который будет опу¬
бликован в «Сборнике научных материалов»
Гос. Матенадарана № 3, в первой половине
1955 года.

156
СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
такие (о которых говорится как о) проти¬
воборствующих (антагонистах), и есть та¬
кие (о которых говорится как) о постоян¬
ных (внутренне присущих) и недостаточ¬
ных, и есть такие, которые существуют
(в зависимости) от утверждения и отрица¬
ния, и одна (противоположность), вне свя¬
зи с прошлым, направлена против другой».
Значительный интерес представляет из¬
ложенная в трактате теория познания Зе¬
нона., входящая, согласно стоическому трех¬
членному разделению философии, в логику.
Зенон считал, что основой нашего знания
о природе является воздействие материи на
органы чувств человека. «Воздействия
природы,— пишет он,— разделяются на
три (рода), ибо есть (такие воздействия),
которые являются питающими, такие, ко¬
торые являются вразумительными, и такие,
которые являются познавательными...
А вразумляющие (воздействия) делятся на
два (вида) — по зримому и по слышимо¬
му. Зримое (в свою очередь) делится на
три (части) — на цвет, форму и образ. Цвет
же разделяется на четыре (вида) — чер¬
ный, белый, голубой и оранжевый, а соче¬
тания из них образуют различные виды
цветов. Формы также различаются четве-
рояко — по делимости, как треугольная и
четырехугольная, длинная и круглая. Круг¬
лая форма является совершенной, соответ¬
ственно форме и движению нашего мира,
вращающегося по одним и тем же (путям).
Образ же существует в лице, а лицо — в
индивиде, индивид же — в виде, а вид —
в роде. Образ реально существует во (всем,
что) рождается, происходит и создается».
Таким образом, вещи и явления со всеми
присущими им свойствами, как «первич¬
ными», так и «вторичными», существуют,
по Зенону, реально, то есть вне сознания;
«мысль образуется из о-блика (вещей)...»
Отвергнув платоновский реализм, осно¬
ватель Стон сумел преодолеть ограничен¬
ность и крайнего номинализма: «Имеется
два вида неразделимых определений,—
писал он,— сущность и случайный при¬
знак, ибо где сущность, там и случайный
признак, и где случайный признак, там и
сущность».
Далее Зенон писал в трактате: «Совер¬
шенно то (определение), которое заключает
(в себе) природу (определяемой вещи), со¬
гласно изменениям имен и глаголов, и стре¬
мится к полному охвату (сущности каждой)
вещи. И несовершенно то, что охватывает
случайные признаки и является обозначе¬
нием имени или глагола».
Трактат «О природе» не только подтвер¬
ждает уже известные нам из фрагментов
положения стоиков, например, о четырех
первоначальных элементах мироздания, о
единстве мира, об отрицании пустоты
п т. д., но и заставляет пересмотреть не¬
которые традиционные в истории античной
философии представления. Так, общерас¬
пространенным является мнение, будто
«стоики идут по линии значительного
упрощения аристотелевского учения о ка¬
тегориях: вместо десяти категорий у них
остается только четыре» 1. Между тем в
трактате «О природе» сам Зенон Китийский
иишет, что «категории разделяются на де¬
сять родов,— это — сущность, качество,
количество, отношение, место, время, поло¬
жение, обладание, действие, страдание. Оки
являются отдельными (высказываниями),
которые проявляются (только) в связи, ибо
(именно в связи) получается утверждение
или отрицание, истина или ложь, и сказы¬
ваются они вообще (как общее для вссх)
и специально». Примечательно здесь совпа¬
дение всех категорий Аристотеля и Зенона
и одинаковый порядок их перечисления.
Трактат Зенона дошел до нас засоренным
интерполяциями, идущими как от древнегс
переводчика-христианина, армянского фи¬
лософа YI—VII веков, так и монахов-пере-
писчиков XIII—XIV веков. Эти интерполя¬
ции особенно очевидны в тех местах, где
переводчик, а затем переписчики стара¬
лись приписать Зенону христианскую
идеологию и догматы армянской церкви.
Поэтому после опубликования русского
перевода трактата «О природе», который
появится в одном из ближайших «Сборни¬
ков научных материалов», издаваемых Ма-
тенадараном, специалистам по истории ан¬
тичной философии необходимо будет про¬
извести большую и кропотливую исследо¬
вательскую работу по очищению сочи¬
нения Зенона от позднейших интерполяций
и по восстановлению первоначального
текста на основе сличения русского пере¬
вода с дошедшими до нас фрагментами из
работ Зенона, а также дешифровке неяс¬
ных мест, которые могли быть искажены
переписчиками, не понявшими их смысла.
Тем не менее уже в таком виде трактат
Зенона Китийского «О природе» содержит
ценные сведения как о стоицизме вообще,
так и о мировоззрении самого основателя
этого философского направления.
1 См. «История философии». Т. 1, стр. 289.
М. 1940.

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
За творческую пропаганду философских знаний
(О лекциях-брошюрах по диалектическому материализму издательства «Знание»)
На издательство «Знание» Всесоюзного
общества по распространению политических
и научных знаний возложена почетная зада¬
ча распространения идей марксизма среди
широких слоев трудящихся нашей страны.
В какой мере лекции Всесоюзного обще¬
ства по распространению политических и
научных знаний, изданные за последние два
года, отвечают требованиям, которые предъ¬
являет научная общественность к пропаган¬
де идей диалектического материализма сре¬
ди широких масс?
Прежде всего — о количестве издаваемых
лекций и их тематике. За 1953 и 1954 годы
вышло всего двенадцать лекций-брошюр
по диалектическому материализму. Такого
количества лекций оказалось недостаточно
даже для того, чтобы осветить основные
черты марксистского диалектического мето¬
да и марксистского философского материа¬
лизма, не говоря уже о категориях материа¬
листической диалектики.
Изложению основных положений мар¬
ксистского философского мате¬
риализма . посвящены лекции Н. Ф. Ов¬
чинникова «Материальность мира и законо¬
мерности развития движущейся материи»,
Д. М. Трошина «Марксизм-ленинизм об
объективном характере законов науки»,
П. П. Черкашина «О реакционной сущности
идеализма», И. Д. Андреева «Познаваемость
мира и его закономерностей» и «Марксизм-
ленингзм об объективной, абсолютной и
относительной истине», Б. М. Кедрова
«Диалектический материализм о современ¬
ных открытиях в области строения материи».
Большим пробелом является то, что за по¬
следние годы отсутствовали брошюры, по¬
священные основному вопросу философии —
об отношении сознания к бытию. Только в
конце 1954 года вышла лекция П. П. Чер¬
кашина «Первичность материи и вторич-
ность сознания». К сожалению, и такие
важнейшие вопросы диалектического мате¬
риализма, как, например, о пространстве
и времени, о сущности человеческого мыш¬
ления, о взаимодействии чувственного и ра¬
ционального в процессе познания, о роли
практики в псзмании и т. д., также не на¬
шли своего отражения в специальных бро¬
шюрах: они, в лучшем случае, освещались
попутно в лекциях на другие темы.
Следует отметить, что издательство «-Зна¬
ние» исключительно мало внимания уделяет
изданию лекций-брошюр по вопросам м а р-
ксистской диалектики. За послед¬
ние 2—3 года были изданы только брошюры
Б. А. Богданова «Движение, изменение и
развитие в природе и обществе», Д. М. Тро¬
шина «О коренной противоположности двух
концепций развития» и Н. В. Пуховского
«Взаимосвязь и взаимообусловленность яв¬
лений в природе и обществе». Отсутствуют
брошюры о переходе количественных изме¬
нений в коренные, качественные, о един¬
стве и борьбе противоположностей. Не из¬
дано ни одной брошюры о категориях
марксистской диалектики, хотя для усвое¬
ния марксистской философии большое зна¬
чение имеет правильное понимание вопросов
о соотношении необходимости и случайно¬
сти, свободы и необходимости, возможно¬
сти и действительности и т. д.
Остановимся кратко на содержании неко¬
торых брошюр по диалектическому мате¬
риализму, изданных за последнее время.
Освещение основных проблем диалекти¬
ческого материализма должно даваться на
основе обобщения достижений современной
науки и практической деятельности партии.
Брошюра: Б. М. Кедрова «Диалекти¬
ческий материализм о современных откры¬
тиях в области строения материи» (1954 год)
отвечает этим требованиям. Она посвящена
одному из наиболее важных и интересных
вопросов марксистской философии —вопросу
об истолковании диалектическим материа¬
лизмом современных открытий в области
строения материи. Достоинство брошюры
Б. М. Кедрова в том, что большой и сложный
естественно-научный материал излагается в
ней логически последовательно и в доступ¬
ной для массового читателя форме. Брошю¬
ра помогает читателю уяснить современ¬
ную естественно-научную картину мира в
сопоставлении со старой, механической кар¬
тиной мира!. Философские выводы органи¬
чески вытекают из приведенного фактиче¬
ского материала, в брошюре нет лишних,
случайных примеров, которые выглядели бы
привеском к философским положениям, как
это еще нередко встречается в нашей по¬
пулярной литературе. Автор показывает,
что современное учение о материи под¬
тверждает положения диалектического ма¬
териализма об отсутствии в природе
абсолютных граней, о том, что все происхо¬
дящие в природе процессы есть различные

158
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
формы движения материи, о безграничности
познания материи.
Брошюра Н. Ф. Овчинникова «Ма¬
териальность мира и закономерности разви¬
тия движущейся материи» (1953 год) охва¬
тывает большой круг вопросов: о материаль¬
ном единстве мира, об объективном
характере его закономерностей, о движении,
пространстве и времени как объективных
формах существования материи. В лекции,
в целом удачной, подчеркивается значение
марксистского учения об объективном хаг
рактере закономерностей материального
мира) для разоблачения реакционных идеа¬
листических «теорий». Однако автор не
использовал богатый материал, имеющийся
в его распоряжении, для критики религи¬
озных воззрений, хотя для этого имелась
полная возможность. Н. Ф. Овчинникову
не всегда удается просто и ясно изложить
сложные научные проблемы. Это также яв¬
ляется серьезным недостатком брошюры.
В брошюре Д. М. Трошина! «Мар¬
ксизм-ленинизм об объективном характере
законов науки» затрагивается много вопро¬
сов, имеющих отношение к теме, но основ¬
ные проблемы остаются в ней нераскрыты¬
ми, так как они излагаются декларативно
и поверхностно. Критика антинаучных субъ¬
ективистских и волюнтаристских извраще¬
ний криклива и малоубедительна
Слабо освещенным оказался Еопрос о ма¬
териальности мира как исходном положе¬
нии для понимания объективного характе¬
ра законов природы и общества, хотя
первый раздел брошюры — о материально¬
сти мира и объективном характере законов
его развития — занимает половину всей
брошюры. В этом разделе говорится глав¬
ным образом о марксистском понимании
закона!, о соотношении общих и специфиче¬
ских законов природы и общества. Неясно,
зачем так подробно автор говорит об этих
сторонах проблемы, если его должно инте¬
ресовать главным образом доказательство
объективного характера законов материаль¬
ного мира. Автор явно отходит в сторону
от основной темы.
Поставив во втором разделе вопрос о
соотношении объективных законов природы
и законов науки (стр. 25), автор уклоняет¬
ся от его теоретического а:нализа. Читате¬
лю предоставляется самому догадываться,
что законы природы и законы науки не¬
тождественны. В разделе «Практика —
основа познания и критерий истинности за¬
конов науки» находим лишь самую общую
постановку вопроса о том, что практика тре¬
бует от науки разрешения насущных задач,
и общие рассуждения об успехах совет¬
ской науки. Но ведь читателю интересно
узнать также, как наука отражает законы
природы, как на основе практики человек
открывает законы природы и общества, как
практика способствует углублению позна¬
ния объективного мира. Не разъясняет ав¬
тор, как используются объективные законы
развития социалистического общества Ком¬
мунистической партией и Советским прави¬
тельством для осуществления постепенного
перехода к коммунизму, для подъема бла¬
госостояния трудящихся.
Вызывает возражение не только план и
подбор вопросов, рассматриваемых в брошю¬
ре, но и характер изложения этих вопросов.
В разделе, посвященном практике как осно¬
ве познания и критерии истинности законов
науки, Д. М. Трошин пишет о том, что
марксистско-ленинская философия рассмат¬
ривает познание как исторический процесс.
Декларируя важность этого положения,
автор не попытался Hai каком-либо примере
показать его справедливость и непрелож¬
ность; в работе лишь перечисляются раз¬
личные законы природы и общества, но со¬
вершенно отсутствует их анализ. В статье,
посвященной объективному характеру зако¬
нов науки, одним из центральных вопросов
должно быть рассмотрение истории откры¬
тия этих законов. Объективное содержание
законов науки не есть нечто раз и навсегда
данное, оно раскрывается человеком в про¬
цессе долгого и трудного пути познания
действительности; поэтому показ того, как
наука идет к открытию и установлению за¬
конов науки, хотя бы на одном — двух при¬
мерах, стоит многих указаний на то, что
существуют такие или иные законы. Приве¬
денные примеры законов из различных об¬
ластей знания создают лишь видимость бо¬
гатства! материала; на самом же деле этот
материал оказывается по существу сырым
и необработанным, он служит как бы при¬
веском к теоретическим положениям, про¬
стой суммой примеров, а сами теоретические
положения оказываются необоснованными
декларациями, которые читатель должен
принимать на веру.
Не всегда убедительной является и кри¬
тическая часть брошюры. Очень часто автор
подменяет критику идеалистических кон¬
цепций навешиванием ярлыков, не учиты¬
вая, что критика достигает своей цели
лишь тогда, когда она направлена) про¬
тив неверной концепции в целом, а не про¬
тив отдельных неверных цитат. Д. М. Тро¬
шин забывает о следующем очень важном
обстоятельстве: не вызывает никакого сомне¬
ния, что в условиях империализма правящие
круги современных капиталистических стран
проводят реакционную политику не только в
области экономики и политики, но и в обла¬
сти науки, стараясь увековечить все старое,
отжившее. Под влиянием этой политики
оказываются иногда даже крупные ученые,
известные в науке своими ценными откры¬
тиями и исследованиями. К мистике и
идеализму часто приводит их, как показал
В. И. Ленин, неумение подойти к исследо¬
ванию действительности с позиций материа¬
листической диалектики. Несомненно, что
мистика и идеализм оказывают вредное
и тормозящее влияние на развитие науки в
странах капитала, однако несомненно так¬
же, что уровень науки в этих странах
не определяется только этим влиянием; раз¬
витие науки подчинено объективным зако¬
номерностям, и высокое развитие современ¬
ной техники невозможно без реальных до¬
стижений естественных и технических наук.
Прав, конечно, автор, критикуя бредовую
идею возврата к ручному труду, которую
проповедует фермер Рассел Смит, но автор
вводит в заблуждение читателя, не указы¬

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
159
вая, что, вопреки бредням обезумевшего
фермера и всей гнилой идеологии современ¬
ного капитализма, и в самих странах капи¬
тала существует наука, решающая важней¬
шие вопросы техники, существует и все
множится число передовых ученых, высту¬
пающих против фальсификации науки и ее
однобокого и одностороннего развития. Ши¬
роко проводимая Советской страной поли¬
тика международного сотрудничества во
всех областях науки и культуры предпола¬
гает общение ученых разных стран именно
на базе этих реальных, объективных дости¬
жений науки.
Целый ряд положений в брошюре повто¬
ряется неоднократно, но эти положения ав¬
тором не рассматриваются по существу, а
преподносятся в виде цитат или деклараций.
Именно так изложены в брошюре важней¬
шие положения диалектического материа¬
лизма о том, что человек не может изменять
законы природы, что знание законов помо¬
гает человеку преобразовать природу и др.
Между тем казалось бы, что именно эти и
подобные вопросы должны быть предметом
специального рассмотрения в работе, посвя-
щенпой объективному характеру законов
науки. Декларативный, догматический ха¬
рактер изложения усугубляется обилием
цитат:* на 47 страницах текста приведено
56 цитат из различных источников.
Брошюра И. Д. Андреева «Познавае¬
мость мира и его закономерностей» пред¬
ставляет собой две лекции; посвященные
вопросам марксистско-ленинской теории по¬
знания.
Начав с изложения общих положений мар¬
ксизма-ленинизма о познаваемости мира,
автор переходит далее к вопросу о сущности
процесса познания. В брошюре весьма
подробно и обстоятельно рассмотрены осо¬
бенности чувственного познания, дана харак¬
теристика основных его форм: ощущений,
восприятий и представлений,— а также ха¬
рактеристика абстрактного мышления как
особой ступени познания. Специфику суж¬
дений и (умозаключений И. Д. Андреев по¬
казывает на доступных примерах, что в
нашей популярной литературе, посвященной
этим вопросам, не всегда делается. Все это
бесспорные достоинства брошюры.
Серьезным недостатком работы И. Д. Ан¬
дреева является то, что он, рассматривая
тему об отличии марксизма от всей преж¬
ней философии в решении вопроса о позна¬
ваемости мира, ограничивается общими
положениями, не раскрывая конкретно, в чем
же состоит революционное значение введе¬
ния классиками марксизма практики в тео¬
рию познания и почему введение ее в основу
теории познания дает возможность научно
решить и другие вопросы теории познания.
Другой серьезный недостаток брошюры
И. Д. Андреева заключается в том, что
главное внимание автора направлено на
раскрытие роли практики в историческом
развитии познания. Но ведь практика
обусловливает, как известно, также каждый
шаг познания и в повседневной деятельно¬
сти людей. Эта сторона вопроса оказалась
в брошюре слабо раскрытой.
В брошюре специально выделен раздел о
роли языка в познании, однако в этом раз¬
деле мало живого и конкретного материала,
который помогал бы читателю уяснить
теоретические положения. Здесь особенно
ясно чувствуется, что автор еще не осво¬
бодился от цитатного метода: изложения.
На четырех страницам он привел 10 цитат,
которыми «подменил» доказательства вы¬
двинутых им тезисов.
Во второй части брошюры автор рассмат¬
ривает вопрос об объективном характере
истины, о соотношении абсолютной и отно¬
сительной истины, о практике как критерии
истины.
Надо сказать, что перечисленные вопросы
(за исключением последнего) рассматри¬
ваются и в другой брошюре того же авто¬
ра, озаглавленной «Марксизм-ленинизм об
объективной, абсолютной и относительной
истине» и выпущенной тем же издатель¬
ством «Знание» в 1954 году, то есть через
год после предыдущей. Казалось бы, что
коль скоро предпринимается фактически пе¬
реиздание уже опубликованной лекции, то
новое ее издашие будет значительно улучше¬
но. Однако при подготовке своей брошюры
ко второму изданию автор внес весьма несу¬
щественные изменения. Они коснулись
исключительно подбора цитат, вводных слов
и небольших добавлений, например, о не-
тождественности объективной истины и
объективной действительности (стр. 9—12),
о критике конвенционализма! (стр. 8—9).
В основном же содержание новой брошюры
И. Д. Андреева! и второго раздела брошю¬
ры «Познаваемость мира и его закономер¬
ностей» совпадает текстуально.
Главный недостаток обеих брошюр
заключается прежде всего в отсутствии чет¬
кого определения истины. Рядом с бесспор¬
но правильными положениями автор выска¬
зывает противоречащие им утверждения.
Рассуждения автора не всегда убедитель¬
ны. На странице шестой новой брошюры
сказано: «Но если материальный мир суще¬
ствует объективно, т. е. вне нас и незави¬
симо от нас, то и его отражение в сознании
человека является также объективным в
том смысле, что оно дает объективно вер¬
ную копию этого мира».
Ссылка на объективную реальность как
источник познания не есть доказательство
объективной истинности его отражения в го¬
лове человека. Из того, что объективная
реальность является источником знаний, еще
не следует, что всякое отражение мате¬
риальной действительности дает объектив¬
ную истину. Религиозные предрассудки, на¬
пример, также имеют своим источником
объективную реальность, но только невер¬
но, фантастически осмысленную. Ложные
научные теории также не являются «чи¬
стым продуктом» сознания. Не думаем, что¬
бы автор этого не знаш, ибо тут же следует
совершенно правильное определение объек¬
тивной истины: «Объективной истиной мы
называем таюую мысль, в которой верно
отражается предмет мысли, которая соот¬
ветствует вещам, отраженным в ней»
(стр. 6).
Говоря о возможности извращенного вое*
приятия предметов при одном лишь наблю¬

160
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
дении, автор пишет: «Простое наблюдение
за планетами дает нам возможность только
видеть кажущееся хаотическое дви¬
жение этих светил, их якобы беспорядочное
блуждание по небосводу» (стр. 11. Разряд¬
ка наша.— А. и Г.). Однако факты говорят,
что даже простое наблюдение за движением
небесных тел позволяет установить опреде¬
ленную повторяемость-в их движе¬
нии. Эта повторяемость была! замечена уже
в глубокой древности, когда никаких астро¬
номических приборов не существовало. На
основании видимого движения планет по
небосводу был составлен календарь.
Имеется путаница и в определении отно¬
сительной и абсолютной истины. На
13-й странице правильно говорится, что отно¬
сительные истины в основном верно
отражают явления объективной реальности,
а абсолютные истины дают полное, исчер¬
пывающее их отражение, а на 24-й странице
находим следующее положение: «Поэтому
всякая подлинно научная истина представ¬
ляет собой в одно и то же время и абсолют¬
ную истину, поскольку она в основном
правильно отражает определенную сторону
объективного мира, и относительную истину,
поскольку она отражает эту сторону объек¬
тивной действительности частично, не¬
полно, приблизительно». Здесь
смазывается различие между абсолютной и
относительной истиной, так как «в основном
правильное» и «неполное» отражение — это
по сути дела два идентичных определе¬
ния относительной истины. Известно, что
В.	И. Ленин, говоря о диалектике абсолют¬
ной и относительной истины, подчеркивал,
что этот вопрос надо решать на основе при¬
знания объективной истины. Признав суще¬
ствование объективной истины, материа¬
лист должен ставить следующий вопрос:
«Могут ли человеческие представления, вы¬
ражающие объективную истину, выражать
ее сразу, целиком, безусловно, абсолютно
или же только приблизительно, относитель¬
но? Этот второй вопрос есть вопрос о соот¬
ношении истины а!бсолютной и относитель¬
ной» (В. И. Ленин. Соч. Т. 14, стр. 110).
Следовательно, абсолютная истина — это
полное, исчерпывающее отражение объек¬
тивных процессов, а истина относитель¬
ная— отражение неполное, неточное, при¬
близительное. Таким образом, различие
между относительной и абсолютной исти¬
ной — это различие в степени точности
отражения действительности. Определение
абсолютной истины, как в основном пра¬
вильно отражающей объективный мир, яв¬
ляется неверным. В каждой относительной
истине имеется зерно абсолютной истины, и
в то же время в относительной истине мо¬
гут быть и есть элементы, которые в даль¬
нейшем ходе познания будут уточнены, ис¬
правлены или даже сняты. Из текста
брошюры также не ясно, считает ли автор,
что относительная истина может включать
в себя заблуждения или это объективное, но
еще неполное отражение сущности пред¬
мета.
Имеются в брошюре и другие неточные
формулировки.
Таким образом, она не лишена недо¬
статков. В целом интересный естественно¬
научный материал, привлеченный автором,
не всегда удачно анализируется. Но, глав¬
ное, читателю трудно разобраться в боль¬
шом «количестве определений, к сожалению,
не всегда точных. Издательство, переизда¬
вая эту брошюру, пошло по линии наимень¬
шего сопротивления, не поработав доста¬
точно с автором, не говоря уже о том, что
было бы целесообразнее привлечь к работе
над новой брошюрой на ту же тему других
авторов, расширить круг авторского актива.
Брошюра П. П. Ч е р к а ш и н а «О реак¬
ционной сущности идеализма» (1953 год)
посвящена весьма актуальной и интересной
теме. Автору предоставлялась возможность
на чрезвычайно богатом и ярком материале
показать реакционную сущность идеализма
и поповщины, выступающих единым фрон¬
том против науки и материализма. Однако
автор не сумел убедительно раскрыть
основной вопрос своей темы. Он огра¬
ничивается общими декларациями о том,
что идеализм и религия являются врагами
науки, врагами общественного прогресса, но
не опирается при этом Hai богатый истори¬
ческий материал, не дает обстоятельной
критики тех реакционных политических вы¬
водов, которые делают идеалисты и фидеи¬
сты из своих «теорий». Автор слишкбм бег¬
ло затрагивает вопрос о гносеологических и,
в особенности, о классовых корнях идеа¬
лизма.
К брошюрам по вопросам материализма
непосредственно примыкают две лекции
научно-атеистического содержания, посвя¬
щенные выяснению значения диалектическо¬
го материализма для разоблачения религии.
Известный интерес представляет бро¬
шюра П. Ф. Колоницкого «Марксист¬
ский философский материализм — теорети¬
ческое оружие в борьбе с религией»
(1954 год), в которой на фактическом мате¬
риале показана антинаучность религии,
противоположность ее научному, материа¬
листическому мировоззрению. Положитель¬
ным моментом брошюры является разъясне¬
ние вопроса о метафизической ограниченно¬
сти старого, домарксовского материализма,
оставлявшего лазейки для идеализма и ре¬
лигии. На примерах из истории развития
науки автор показывает реакционную роль
религии, всегда защищавшей мракобесие,
стоявшей на страже интересов отживающих
классов. Однако в брошюре есть много ту¬
манных, неясных мест, затрагивается целый
ряд сложных вопросов, не получающих до¬
статочного разъяснения (об активной роли
сознания, о чувственном и рациональном
познании и т. д.). Брошюра в целом напи¬
сана грамотно, но недостаточно популярно.
В брошюре А. М. Царицына «Диалек¬
тический материализм — философская осно¬
ва пролетарского атеизма» (1952 год) во¬
прос о роли философии марксизма в разо¬
блачении религии поставлен несколько ши¬
ре, чем в брошюре Н. Ф. Колоницкого. В ней
наряду со значением марксистского фило¬
софского материализма показано и значение
марксистской диалектики для разоблачения
религиозного мировоззрения. В связи с Этим
А.	М. Царицину следовало бы сильнее под¬

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
161
черкнуть метафизический характер религи¬
озного мировоззрения. Надо сказать, что
последнее часто упускается в пропагандист¬
ской литературе.
Общим недостатком обеих брошюр яв¬
ляется слабость выводов о роли науки в
борьбе с религией в настоящее время, ее
роли в борьбе со стихийными силами при¬
роды.
В брошюре Б. А. Богданова «Движе¬
ние, изменение и развитие в природе и об¬
ществе» обстоятельно, ■ на значительном
естественно-научном материале раскрывает¬
ся учение марксизма о движении, измене¬
нии и развитии и его коренная противопо¬
ложность метафизике. Автор показывает
неодолимость нового, прогрессивного в раз¬
витии, говорит о роли практики в превраще¬
нии возможности в действительность. В бро¬
шюре отмечено, что диалектика вырабаты¬
валась не только в борьбе с метафизикой,
но и в борьбе с религией. Но этим и
ограничивается противопоставление диалек¬
тики и религии. Давая критику метафизиче¬
ского метода, автор сосредоточивает свое
внимание на критике метафизического мате¬
риализма французских материалистов
XVIII века и не показывает, что даже огра¬
ниченный метафизический материализм
XVIII века был прогрессивным для своего
времени, ибо он выступал против религиоз¬
ных догм о неизменности мира. Критикуя
метафизику, следует больше внимания уде¬
лять разоблачению современной буржуазной
философии. Вопрос о возможности и дей¬
ствительности рассматривается в брошюре
в отрыве от вопроса о борьбе противо¬
положных сил в природе и обществе.
Брошюра Д. М. Т р о ш и н а «О коренной
противоположности двух концепций разви¬
тия», по существу, написана не на тему.
Вместо того чтобы раскрыть ленинские идеи
о единстве и борьбе противоположностей
как сути и ядре марксистской диалектики,
сформулированные во. фрагменте «К вопро¬
су о диалектике», автор попросту излагает
основные черты диалектики, причем осо¬
бенно неудачно излагается вопрос о внут¬
реннем источнике всякого развития.
* * *
Подводя итог краткому обзору лекций-
брошюр по диалектическому материализму,
следует сказать, что у издательства «Зна¬
ние», безусловно, накопился известный опыт
издания популярной философской литера¬
туры. В брошюрах ставятся интересные и
актуальные вопросы диалектического мате¬
риализма, привлекаются естественнонауч¬
ные данные для их раскрытия. Однако еще .
не все брошюры достигают своей цели. Это¬
му мешают известный штамп в изложении
материала, отсутствие теоретического ана¬
лиза.
Общим недостатком брошюр по диалек¬
тическому материализму является слабое
освещение вопроса о значении диалектиче¬
ского материализма для практической дея¬
тельности Коммунистической партии. Как
правило, в брошюрах не выясняется специ¬
фика проявления законов диалектики в со¬
циалистическом обществе.
В лекциях необходимо глубже освещать
связь диалектического материализма с поли¬
тикой партии, с практикой коммунистиче¬
ского строительства.
Пропаганду идей марксистской философии
как единственно научного мировоззрения не¬
обходимо сочетать с борьбой против религи¬
озной идеологии. В брошюрах по диалек¬
тическому материализму надо шире разо¬
блачать не только реакционные, идеалисти¬
ческие теории, но и религиозные.
Издательство «Знание» крайне недоста¬
точно использует те колоссальные возмож¬
ности популяризации идей марксистско-
ленинской философии, которые ему предо¬
ставлены. Издательству, его философскому
отделу надо расширить тематику издавае¬
мых лекций-брошюр по диалектическому
материализму, опубликовать брошюры по
основным категориям диалектики, по вопро¬
сам теории познания диалектического мас¬
тер и ализма. В этих целях издательству не¬
обходимо расширить круг авторов, привлечь
наиболее опытных лекторов-философов, ра¬
ботающих вне Москвы. Это тем более необ¬
ходимо, что областные отделения общества
(кроме Ленинграда! и республиканских отде¬
лений) в настоящее время лекций не изда¬
ют. Издательством должен быть составлен
хорошо продуманный перспективный план
издания брошюр, охватывающий все корен¬
ные проблемы диалектического материа¬
лизма.
Очень важно добиться более тщательного
редактирования брошюр, требовать от авто¬
ров ясного, доходчивого изложения теорети¬
ческих вопросов без злоупотребления терми¬
нологией, непонятной для массового читате¬
ля, на которого эти брошюры, собственно,
и рассчитаны.
Л. М. АРХАНГЕЛЬСКИЙ,
В.	Л. ГАВРИЛОВ
(Свердловск)
Популярная книга по истории первобытной культуры
М. О. КОСВЕН. Очерки истории первобытной культуры. 213 стр. Издательство
Академии наук СССР. Научно-популярная серия. Москва. 1953.
Книга профессора М. О. Косвена воспол¬
няет очень существенный пробел в советской
исторической литературе, поскольку у нас
все еще нет обобщающего труда, охваты¬
вающего все этапы развития первобытного
общества. Единственный имеющийся до сих
пор советский учебник по истории первобыт-
11.	«Вопросы философии» № 1.
ного общества проф. В. И. Равдоникаса!
страдает большими недостатками и, помимо
того, уже устарел. Вышедшая недавно в но¬
вом издании монография проф. П. П. Ефи¬
менко «Первобытное общество» — фунда¬
ментальный труд, посвященный истории
ранних этапов развитая первобытного обще¬

162
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
ства,— бесспорно, является крупным вкла-
дом в науку; однако этот труд охватывает
лишь древний каменный век—палеолит —
я построен на исследовании лишь археоло¬
гических источников. Издававшееся в тече¬
ние нескольких лет (1949—1951) Министер¬
ством просвещения РСФСР учебно-методи-
ческое пособие проф. В. К. Никольского
«История первобытного общества» по сво¬
ему характеру и краткости не удовлетво¬
ряет существующей потребности. Все более
ощущается острая нужда в обобщающем
труде по истории первобытного общества,
который мог бы служить учебным пособием
для высшей школы. Поэтому книга проф.
М. О Косвена, являющаяся популярным
очерком, рассчитанным на самые широкие
круги советских читателей, пользуется боль¬
шим спросом, в особенности среди студенче¬
ства,, Именно это обстоятельство заставляет
особенно внимательно отнестись к ее содер¬
жанию.
Большое достоинство книги М. О. Косве¬
на заключается в том, что она пронизана
идеей прогрессивного развития общества и
культуры; этим она выгодно отличается от
большинства трудов на аналогичную тему,
выходящих в капиталистических странах.
Так же ярко выступает в ней и другая идея,
свойственная всей советской исторической
науке: культура создана всем человечеством,
всеми народами, безотносительно к расовой
принадлежности, хотя место и роль каждого
народа во всемирной истории могут быть
различны. Автор убедительно показывает,
что и отсталые в силу неравномерности
исторического развития народности внесли
свой вклад в общую сокровищницу мировой
культуры и даже в самых неблагоприятных
конкретно-исторических условиях сумели
создать свою самобытную культуру. По хо¬
ду изложения в книге дается отпор различ¬
ным реакционным теориям буржуазной
науки, фальсифицирующим историю перво¬
бытного общества. Возникновение и разви¬
тие общества на ранних этапах, как и пере¬
ход к классовому обществу, освещаются в
книге с позиций марксизма-ленинизма. Од¬
нако по ряду вопросов, затронутых в рабо¬
те М. О. Косвена, возникают сомнения и
возражения.
В построении книги перемежаются два
принципа. Если в начале и в конце автор
излагает этапы возникновения и развития
первобытно-общинного строя в их историче¬
ской последовательности, то основная часть
книги (140 страниц из 213) по своему по¬
строению приближается к работам, написан¬
ным в духе методологии эволюционной шко¬
лы в истории первобытной культуры, ярче
всего представленной Эд. Тайлором. Правда,
описывая раздельно технику, хозяйство, се¬
мейные отношения и духовную культуру,
автор обусловливает их развитие уровнем
развития производительных сил, но в изло¬
жении эти раздельные описания оторваны
от характеристики существовавших в ту
эпоху производственных отношений.
В главе «Развитие общества» больше
всего внимания уделяется формам брака и
семьи. Рассматривая род и семейную общи¬
ну как формы связи, «объединявшие перво¬
бытный производственный коллектив»
(стр. 104), автор лишь в самых общих чер¬
тах характеризует присущую Данной стадии
развития общества форму собственности
(стр. 113—114). Поэтому специфика базиса
первобытного общества остается недоста¬
точно раскрытой, последовательные этапы
общего процесса развития общества в целом
не выступают достаточно четко.
Второй вопрос общего порядка, который
вызывает недоумение,— это периодизация
первобытного общества и определение тер¬
мина «матриархат». Во «Введении» мы чи¬
таем, что «эпоха родового строя распадается
Hai два периода: матриархата... и патриар¬
хата», которые составляют «две последова¬
тельные универсально-исторические формы
организации родового общества» (стр. 114).
Если это так, то непонятно, почему автор
видит высокоразвитый матриархагг у таких
различных народов, как египтяне (правда,
в их далеком прошлом), ирокезы и гуроны
Северной Америки, минангкабау на Сумат¬
ре, ашанти в Зашадной Африке (см.
стр. 110). Общественные отношения у иро¬
кезов и гуронов описаны Морганом, а за
ним и Энгельсом как примеры родовой де¬
мократии, находящейся в периоде расцве¬
та; у минангкабау родовая община давно
переросла в соседскую; у ашанти до сопри¬
косновения с европейцами образовалось
деспотическое государство. Наконец, Египет
Древнего царства! был монархией с разви¬
тыми классовыми отношениями. Остается
непонятным, как же можно называть мат¬
риархальными классовые общества? Автору
следовало разъяснить, что, во-первых, при
некоторых конкретно-исторических условиях
процесс классообразования протекает, ми¬
нуя развитой патриархат, а главное, что
в названных им обществах, за исключением
ирокезов и гуронов, остались лишь пере¬
житки матриархата, а не матриархаль¬
ный родовой строй, который не мог суще¬
ствовать наряду с классовыми отношениями
и государством.
Одним из кардинальных факторов, опре¬
деливших распад первобытно-общинного
строя, явилось, как известно, возникнове¬
ние частной собственности. Автор убеди¬
тельно разоблачает одно из наиболее широ¬
ко распространенных лживых утверждений
реакционной буржуазной науки об изна-
чальности частной собственности, которую,
как правильно пишет автор, «надо резко
отличать» от личной собственности
(стр. 185). Однако высказанное далее
М. О. Косвеном положение о том, что «пер¬
вой в развитии производственных отноше¬
ний формой частной собственности является
собственность... на землю» (стр. 186), не
может не вызвать сомнений. Общеизвест¬
но, что у большинства народов коллектив¬
ная собственность на пашенные земли и
угодья сохраняется даже в классовом обще¬
стве, в сельской общине. На многочислен¬
ных примерах народов Африки можно про¬
следить последовательные этапы перехода
земли в частную собственность. Этот пере¬
ход происходит довольно поздно, в процес¬
се развития классовых отношений и образо¬
вания государства или в период империали¬
стической колонизации. Правда, во многих
случаях феодальная по существу собствен-

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
163
ность военных вождей и князьков только
прикрывается формами родового владения
(земли, перешедшие по наследству от ро¬
довых старейшин, родовые	кладбища
и т. п.). Автору следовало бы остановиться
на наиболее распространенных ранних фор¬
мах частной собственности на землю и раз¬
вить высказанное им положение. В настоя¬
щем виде это утверждение автора, не
обоснованное конкретно-историческими дан¬
ными, повисает в воздухе.
Ряд замечаний вызывает	трактовка
М. О. Косвеном соотношения базиса и над¬
стройки. Эта проблема не рассматривается
автором специально. Повидимому, по за¬
мыслу автора, все надстроечные явления
должны были быть описаны им в главе
«Духовная культура». Однако содержащий¬
ся в этой главе материал не соответствует
понятию надстройки. В этой главе, напри¬
мер, наряду с вопросами возникновения ре¬
лигии и искусства рассматривается и во¬
прос о происхождении мышления и языка,
которые, как известно, не	входят в
надстройку. Неправильно утверждение
М. О. Косвена, что язык сигналов является
способом «передачи мысли» (стр. 131).
Мышление без слов, без языка невозможно,
и всякая передача мысли подразумевает вы¬
ражение мысли в словах. Сигналы, о кото¬
рых пишет М. О. Косвен, как и «язык
жестов», существующий iy австралийцев и
некоторых других народов, являются не осо¬
бым «языком», а условной системой
перед а1чи словесных комплек¬
сов, предложений, выражающих ту или
иную мысль.
Развитие мышления, соотношение трудо¬
вой практики и растущей способности к
абстрагированию вряд ли правильно изла¬
гается М. О. Косвеном. Он пишет: «Шелль-
ский ударник в самом первоначальном сво¬
ем виде был по-своему гениальным изобре¬
тением какого-либо одного индивида»
(стр. 22). Гораздо вероятнее предположить,
что в выработке формы и выборе материа¬
ла древнейшего орудия был уже обобщен
положительный опыт человеческого коллек¬
тива, опыт многих поколений; шелльское
орудие, так же, как и другие орудия, рас¬
пространялось и наследовалось поколениями
и положило, таким образом, начало созданию
в дальнейшем более развитых форм орудий.
Автор уделяет много внимания и места
вопросам происхождения религии, искусства,
письменности. Освещенные в целом с пози¬
ций марксизма-ленинизма, эти сложные про¬
блемы в некоторых случаях излагаются
нечетко и не совсем правильно. Так, крити¬
ка анимистической теории происхождения
религии Эд. Тайлора. (стр. 141—142) недо¬
статочно убедительна. Как известно, упрек
Тайлору в том, что «в начальной стадии раз¬
вития религии особого представления о ду¬
ше не существует» (стр. 142), был сделан
впервые английским буржуазным ученым
Мареттом и поддержан позже рус¬
ским этнографом-идеалистом Штернбергом
(см. «Первобытная религия», стр. 277, 285.
Ленинград. 1936). Именно Маретт и его
последователи выдвинули положение о том,
что «сущность раннего религиозного созна¬
ния сводится к общему, в значительной мере
неотчетливому представлению о тождестве
человека с природой и оживленности послед¬
ней» (стр. 143). Назвав это представление
и мировосприятие «аниматизмом», Маретт
провозгласил древнейшую религию «пре-
анимистической». В этом же направлении
ревизовал анимистическую теорию Штерн¬
берг. Однако главный порок теории Тайлора
заключается вовсе не в том, на что указы¬
вали преанимисты, а в том, что происхожде¬
ние религии и понятия духа, души объясня¬
ются в его работах ультраидеалистически,
только как ответ на умозрительные вопросы
«дикаря-философа» о причинах всего суще¬
ствующего, на его многочисленные «по¬
чему?».
М. О. Косвен описывает тотемизм, магию,
табу, но не показывает их как фантастиче¬
ское отражение внешних сил, господствую¬
щих в повседневной жизни первобытного
человечества. При этом объяснение причин
возникновения религии, которое дано авто¬
ром, может повести к неверному толкова¬
нию этой проблемы. «Человеку,— пишет
М. О. Косвен,— как и всякому животному,
биологически присущ страх, представляю¬
щий собой в основе чисто физиологический
рефлекс на всякое явление, сигнализирую¬
щее человеку о могущей угрожать ему опас¬
ности. Вновь возникшее сознание своего
бессилия в борьбе с опасностями создает в
человеке благодарную психофизическую
почЕу для специального развития уже более
стойкого страха, в особенности перед теми
силами и явлениями природы, которые име¬
ют для человека наибольшее хозяйственное
значение» (стр. 147). Действительно,
В.	И. Ленин приводит стих поэта I века
Стация «Страх создал богов», (В. И. Ленин.
Соч. Т. 15, стр. 375). Однако Ленин объ¬
ясняет, что корень современной религии,
страх перед силой капитала,— это страх,
социально обусловленный. Помимо социаль¬
ных корней религии, действующих в классо¬
вом обществе, Ленин указал на гносеологи¬
ческие, познавательные корни религии. Вы¬
водить религию из страха как физиологиче¬
ского рефлекса, хотя бы и превращенного
затем «благодарной психофизической (оче¬
видно, подразумевается: психо-физиологи-
ческой.— Б. Ш.) почвой» в «более стойкий
страх», неправильно. Страх первобытного
человека не похож по своей принципиальной
сущности на страх животного благодаря
наличию в опыте даже древнейших людей
познавательного элемента. Ленин подчер¬
кивает, что всякое 'слово обобщает, что уже
само образование понятий означает позна¬
ние человеком все более и более глубокой
объективной связи мира (см. «Философские
тетради», стр. 153, 1947). Для того, чтобы
«бессилие дикаря в борьбе с природой»
(В. И. Л е н и н. Соч. Т. 10, стр. 65) породило
веру в сверхъестественный мир,
недостаточно страха перед стихиями; необ¬
ходимо было, чтобы у человека образовалось
понятие естественного. Только после
того как установилось хотя бы минималь¬
ное сознание закономерности процессов,
происходящих в природе, могло возникнуть
и представление о сверхъестествен¬

104
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
ном^ как нарушающем естественный ход
вещей и поэтому угрожающем человеку ги¬
белью.
Недостаточно и объяснение, данное
М. О. Косвеном возникновению культа и
жертвоприношений: «...вместе с возникнове¬
нием страха перед злыми силами, возникает
стремление... умилостивить, привлечь на
свою сторону. Возникает... кульТ. Наиболее
элементарным образом этот культ выра¬
жается... в жертве» (стр. 147—148). Однако
культ на первой стадии развития религии
носит магический, колдовской характер.
Умилостивительный же культ и жертвопри¬
ношение возникают как отражение в религии
зарождающегося расслоения внутри общи¬
ны, зарождающихся отношений господства
и подчинения.
Недостаточно четко объясняет М. О. Кос¬
вен и выделение специальных служителей
культа как результат осознания «неудачи,
ограниченности своих личных магических
возможностей» (стр. 146). Выделение слу¬
жителей культа было обусловлено разви¬
тием производственных отношений внутри
общины, зарождающимся расслоением
общины.
Можно сделать некоторые возражения и
по вопросам, касающимся освещения исто¬
рии материальной культуры в книге
М. О. Косвена.
По традиции во всех книгах по истории
культуры при описании происхождения тех
или иных полезных растений указываются
лишь названия стран. Так поступает и
М. О. Косвен (стр. 66—70). Советская исто¬
рия культуры и этнография не могут до¬
вольствоваться такой традицией. Важно там,
где это возможно, указать народ ы, на¬
чавшие возделывать те или иные растения.
Наконец, надо указать на некоторые
неточности в изложении: кукуруза культиви¬
ровалась впервые не в районе Анд (стр. 68),
а в Центральной Америке, на территории
современной Гватемалы и частично Мексики
(см. С. М. Бука сов. Возделываемые ра¬
стения Мексики, Гватемалы и Колумбии.
47-е приложение к «Трудам по прикладной
ботанике, генетике и селекции». 1930, а
также G. N. Collins. Pueblo Indian
Maize Breeding. Цит. по книге Clark W i s-
sler. The American Indian, p. 23). Родина»
какао — скорее Гватемала, чем Мексика
(стр. 69). Родина картофеля — территория
современной Боливии, бассейн озера Тити-
кака, а не Чили, хотя вывезен был карто¬
фель в Европу, очевидно, из Чили (стр. 68)
(см. Букасов и Шарина. Исто¬
рия картофеля. Сельхозгиз. М. 1938, а так¬
же Redcliite S а 1 a m a n. The History and
Social Influence of the Potato. Cambridge.
1949; Handbook of South American Indians.
Vol. 2. The Andeafl civilizations. Wa¬
shington. 1946)
Несмотря на указанные недостатки, книгу
М. О. Косвена следует признать хорошим
популярным очерком истории культуры. Но
полноценным учебным пособием она слу¬
жить не может, несмотря на ее литератур¬
ные достоинства: этому мешает и план по¬
строения книги и недочеты в самом изло¬
жении. Потребность в учебнике или пособии
по истории первобытного общества остается
и по сей день неудовлетворенной.
Б. И. ШАРЕВСКАЯ
Зарождение философии в Китае
ЯН ЮН-ГО. История древнекитайской идеологии. 390 стр.
Издательство Саньлянь шудянь. Пекин. 1954 (на китайском языке).
Выход в свет книги Ян Юн-го свидетель¬
ствует о том, что китайские ученые, овла¬
девая марксизмом-ленинизмом, успешно
трудятся над освоением классического на¬
следия китайского народа, изучая историю
древнекитайской идеологии, отличая в ней
прогрессивные традиции от реакционных и
обобщая все ценное, что дала на протяже¬
нии многовековой истории философская
мысль в Китае.
Для советских читателей, связанных уза¬
ми горячей дружбы с китайским народом и
глубоко интересующихся историей культу¬
ры Китая, книга Ян Юн-го представляет
значительный интерес.
Она состоит из одиннадцати глав. Пер¬
вые три посвящены идеологии так называе¬
мого родового рабовладельческого государ¬
ства (XV—VII вв. до н э.), а все после¬
дующие — борьбе философских течений в
«период перехода от родового рабовладе¬
ния к феодализму» (VI—III вв. до н. э.).
В первой главе говорится о возникнове¬
нии рабовладельческого способа производ¬
ства в эпоху Инь (XV—XII вв. до н. э.)
Роды Инь, поработив соседние племена,
превратили их в своих рабов, а их вождь
стал царем впервые появившегося в то
время рабовладельческого государства.
Вместе с земным царем, на основе дальней¬
шего развития культа предков, возник «не¬
бесный царь». Посредниками между «не¬
бесным царем» и людьми были жрецы,
занимавшиеся главным образом гаданием,
чтобы «узнать» волю «небесного царя» при
осуществлении того или другого важного
государственного мероприятия. Духовным
оружием господствующей знати были так¬
же три моральных принципа: дэ — «доб¬
родетель», ли—«обряд» (или «церемония»)
« сяо — «сыновняя почтительность». Как
идея «небесного царя», так и эти три мо¬
ральных принципа имели целью укрепление
власти иньских родов над другими порабо¬
щенными племенами (см. стр. 11).
Далее автор говорит о том, что в эпоху
Инь главной отраслью производства было
земледелие и для удовлетворения его нужт
жрецами был создан лунный календарь.
Вторая глава посвящена идеологии За¬

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
165
падного "Чжоу (XT—VIII вв. до н. э.) . Пле¬
мя Чжоу, победившее в войне с иньскими
родами, унаследовало от последних весь их
опыт государственного управления и идео¬
логию рабовладельческой знати. Вместе с
тем государство Западного Чжоу было ша¬
гом вперед по сравнению с иньским. Даль¬
ше развивалась и идеология. В духовном
воспитании подданных центр тяжести из
области «неба» был перенесен на землю, на
воспитание моральных качеств человека,
способствующих укреплению рабовладель¬
ческого строя. Основатели государства За¬
падного Чжоу внушали народу, что они
«захватили власть иньского государства по
велению неба» (стр. 25). В то же время
сами они не полагались на «небесную во¬
лю» и утверждали, что для достижения
спокойствия и благополучия «нельзя наде¬
яться на небо, а нужно следовать Вэньвану
(первый царь Западного Чжоу.— Я. X.) в
его добром деянии» (стр. 28).
В период Западного Чжоу гадание как
способ выявления «небесной воли» было
оттеснено на задний план. Его место за¬
няли три моральных принципа: дэ, ли и
сяо. Причем эти принципы приобрели более
широкий смысл. Так, например, в эпоху
Западного Чжоу ли означало уже не толь¬
ко правила религиозной церемонии, как в
эпоху Инь, но и правила поведения челове¬
ка вообще. Наряду с этим, говорит автор,
в период Западного Чжоу возникло и наив¬
но-материалистическое представление о пя¬
ти первоэлементах вещей: металл, дерево,
вода, огонь, земля. К этому же периоду
относится возникновение таких диалектиче¬
ских понятий, как «добро и зло», «благо¬
получие и несчастие», «жизнь и смерть»
и т. д. (см. стр. 36).
В третьей глазе говорится об углублении
классовых противоречий и кризисе господ¬
ствующей идеологии в последний период
Западного Чжоу. В главе приводятся от¬
рывки из «Книги стихов» («Шицзин»),
характеризующие тяжелые условия жизни
рабов и роскошь родовой знати: «Одни жи¬
вут в нужде и страхе, а другие насла¬
ждаются вином и музыкой» (стр. 39). В
этот период шло дальнейшее классовое рас¬
слоение общества. Оно прежде всего выра¬
зилось в том, что по узились новые богачи
из бывших рабов, которые служили у своих
хозяев в качестве доверенных лиц по
управлению сельским хозяйством, ремеслен¬
ным производством и ведению торговли.
Расслоение шло и среди самой родовой зна¬
ти: одни становились более богатыми, а
другие разорялись. Недовольные политикой
чжоуского двора, эти новые богачи и разо¬
рившиеся старые аристократы объединились
с рабами и свергли царя Ли-вана (IX в.
до н. э.). Восстановленная впоследствии
Чжоуская династия не в силах была сопро¬
тивляться ходу развития истории. Именно
в этот период, по мнению автора, возникли
зачатки феодальных отношений «в ходе
борьбы рабов за свое освобождение и пре¬
вращения родовой земельной собственности
в частную собственность на землю»
(стр. 43). В главе приводятся отрывки из
той же «Книги стихов», свидетельствующие
о протесте угнетенных против господствую¬
щей знати. Среди них имеются такие
строки: «Те, кто не сеет и не пашет, со¬
бирают обильный урожай»; «Крыса боль¬
шая! Не смей съедать мое зерно». Этот
протест впоследствии вылился в недоверие
к «небесному владыке» и культу предков,
которые до тех пор пользовались всеобщим
уважением. Так, например, в древних пес¬
нях говорится: «Небо и недоброе и неспра¬
ведливое, оно приносит людям лишь зло»
(стр. 52),— а усопших предков упрекали в
том, что они лишились человеческого чув¬
ства любви и не заботятся о покинутых ими
сыновьях и внуках. Скептицизм по отноше¬
нию к потустороннему миру породил «уве¬
ренность в caiMoM человеке, внимание и
сочувствие к нему» (стр. 54). Далее в той
же главе говорится, что в то время мораль¬
ные устои патриархального рабовладения
подтачивались быстро развивающимися ме¬
новыми отношениями. Такие понятия, как
«добродетель», «церемония», «сыновняя по¬
чтительность», все более теряли свое значе¬
ние.
Четвертая глава посвящена борьбе между
сторонниками и противниками «небесной
воли» в VII—VI веках до нашей эры. В
то время консервативные элементы, вроде
Ва!н Сунь-маня из царства Чу, попрежнему
считали, что династия Чжоу осуществляет
«веление неба». Другие же отвергали
«небесную волю». Так, например, Фань
Вэнь-цзы из царства Цзин советовал своему
государю усиливать военную мощь своей
страны и не ждать помощи от «небесного
владыки». В царстве Чжэн мистики, вроде
Би Цзао, наблюдая за изменениями звезд¬
ного неба, утверждали, что небо разгневано
на людей и готовит для них несчастия.
Атеисты же, например Шэнь Сюй, отрицали
«небесную волю» и говорили, что «несча¬
стия создаются самими людьми» (стр. 66).
Сторонники «небесной воли» настаивали на
усилении ли — «церемонии», разделяющей
людей на «благородных» и «низких», а ее
противники боролись за осуществление в
стране одинакового для всех законодатель¬
ства (фа). Среди последних выдающуюся
роль сыграли Цзы Чань и Дэнь Си из цар¬
ства Чжэн.
Пятая глава посвящена борьбе между
двумя идейными течениями — Конфуция и
Мо Ди.
В VI веке до нашей эры в Китае вошло
в употребление железо, быстро развивались
ремесленное производство и торговля, уча¬
стились случаи купли и продажи земли,
умножалось число независимых от родовой
знати богатых купцов, шла борьба рабов
за свое освобождение, многие разорившиеся
аристократы опустились до положения слуг
у новых богачей. Среди этих обедневших
аристократов было немало ученых (ши) —
представителей т. н. «дворцовой науки», со¬
ставлявшей ратаее привилегию дворцовой
знати. Через этих ученых знания из царско¬
го дворца проникали в «низы» и pacnpocTpai-
нялись среди рядовых подданных. Появи¬
лась первая частная школа, основателем
которой был Конфуций. Это было выдаю¬
щееся событие в истории древнего Китая,

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
хотя учение Конфуция по своему содержа¬
нию было консервативным.
Конфуций (551—479 гг. до н. э.) —
выходец из старой разорившейся аристокра¬
тической семьи в царстве Лу (на террито¬
рии нынешней провинции Шаньдун) — был
пастухом, охранял склад, а впоследствии
стал царским чиновником. Он был верным
защитником царской власти и решительно
боролся против ее противников. В 497 году
до нашей эры им был казнен прогрессивный
для того времени мыслитель и политиче¬
ский деятель Шао Чжэн-мао. Конфуций
нетерпимо относился ко всем тем измене¬
ниям в жизни страны, которые наносили
ущерб старым традициям, и пытался вос¬
становить отживший порядок древних пра¬
вителей. С этой целью им была выдвинута
идея так называемого исправления имен.
Краеугольным камнем в учении Конфу¬
ция является понятие жэнь — «гуманность».
Оно объединяет в себе все другие катего¬
рии конфуцианской этики: ли («церемо¬
нию»), сяо («сыновнюю почтительность»),
син («верность слову»), чжун («предан¬
ность»), юн («храбрость»), чжи («разум¬
ность») и другие. Однако «гуманность» у
Конфуция распространяется лишь на родо¬
вую знаггь и «имеет целью спасти родовой
строй от гибели и укрепить его государ¬
ство» (стр. 106).
Автор опровергает мнение некоторых со¬
временных китайских ученых о том, что
Конфуций будто бы рассматривал небо
лишь как часть природы. На самом деле,
пишет Ян Юн-го, Конфуций верил в «не¬
бесную волю» и утверждал, что люди
должны повиноваться «велениям неба»
(стр. 109).
Учение Конфуция подверглось резкой
критике со стороны М о Д и (478—392 гг.
до н. э.). Мо Ди критиковал Конфуция и
его последователей за то, что они при по¬
мощи «исправления имен» пытались вос¬
становить старый порядок и боролись про¬
тив всего нового в жизни народа и страны.
Стремясь увековечить обряды патриархаль¬
ного строя, конфуцианцы проповедовали
трехлетний траур по умершим представи¬
телям знати и пышные похороны с захо¬
ронением некоторого числа слуг. Причем
вое это конфуцианцы называли «гуманно¬
стью». В действительности, говорил Мо Ди,
у конфуцианцев нет гуманности. Подобные
похороны, по мнению Мо Ди, приносят
вред государству и народу, бессмысленно
растрачивают огромные средства, подрыва¬
ют здоровье родственников умершего, тре¬
буют ненужных человеческих жертв.
Мо Ди утверждал, что «гуманность» у
конфуцианцев была направлена против про¬
стых людей, и противопоставлял ей идею
«всеобщей любви», которая «не разделяет
людей на ранги и сословия» (стр. 123). С
целью улучшения условий жизни народа
Мо Ди выступал против роскоши господ¬
ствующей знати, за экономное использова¬
ние материальных ценностей страны. Он
активно боролся за предоставление народу
мирных условий жизни, неоднократно вы¬
ступал против войны между царствами. Мо
Ди говорил, что «самым несправедливым
является то, что подданные побежденной
страны одни истребляются, а другие пре¬
вращаются в рабов» (стр. 131).
Говоря о государственном строительстве,
Мо Ди считал, что для управления страной
нужно выдвигать мудрых людей, незави¬
симо от того, к какой социальной группе
они относятся и кем они являются. «Пусть
даже земледельцы и ремесленники,— гово¬
рил он,— если они являются мудрыми, то
их нужно выдвигать, сделать их богатыми
и знатными и ставить их во главе чиновни¬
ков» (стр. 135). Необходимым качеством
таких мудрецов должна быть решимость
отдавать людям свои силы, знания и сред¬
ства.
Сопоставляя теории познания Конфуция
и Мо Ди, автор утверждает, что в основе
знания у первого лежит априоризм, а у
второго — «опыт людей, приобретаемый ими
в своей практической деятельности»
(стр. 141). Согласно теории познания Мо
Ди, знание состоит из трех элементоз:
опыт предшествующих поколений, мнение
народа и его применение «в управлении
страной в интересах государства и народа!»
(стр. 144).
Однако в борьбе против конфуцианства
Мо Ди использовал «небесную волю» как
свое главное оружие. Он говорил, что все
люди равны по природе, среди них не
должно быть «больших и малых, знатных
и низких. Все они слуги неба», «Небесный
владыка» в одинаковой мере любит всех и
«приносит всем пользу». Он желает, гово¬
рил Мо Ди, чтобы «большие государства не
нападали на маленькие», «сильные не уг¬
нетали слабых», «знатные не притесняли
незнатных» (стр. 146). По словам Мо Ди,
«небесная воля», подобно угломеру у ма¬
стера, служит для определения гуманности
и негуманности знатных людей. «Таким
образом,— заключает автор,— нельзя утвер¬
ждать, будто небо у Мо Ди Hai самом деле
обладает волей» (стр. 148).
Мо Ди отвергал утверждение конфуциан¬
цев о предопределенной «небом» судьбе и
считал, что она выдумана знатью для оду¬
рачивания простых людей.
В шестой главе излагаются учения двух
последователей Конфуция — Цзы Сы
(483—402 гг. до н. э.) и М э н-ц з ы (389—
305 гг. до н. э.). Согласно утверждению
древнего мыслителя Хань Фея, последовате¬
лей Конфуция можно подразделить на во¬
семь течений. Среди них были два ведущих,
во главе которых стояли Цзы Сы и Мэн-цзы,
с одной стороны, и Сюнь-цзы — с другой.
Первые — представители консервативного
крыла древнего конфуцианства, а второй —
прогрессивного течения.
Цзы Сы были написаны два произведе¬
ния: «Чжун юн» («Учение о середине») и
«Хунфань» («Великий план» —один из раз¬
делов «Книги истории» — «Шуцзин»). В них
он развивает конфуцианский идеализм и
мистифицирует распространенное в то вре¬
мя наивно-материалистическое представле¬
ние о пяти первоэлементах (металл, дерево,
вода, огонь и земля).
Конфуцием была высказана, мысль о том,
что по отношению к беднякам и рабам

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
167
«благородный муж» должен соблюдать се¬
редину: относиться к ним не слишком же¬
стоко, чтобы они не замышляли восстания,
и не слишком гуманно, чтобы они по-
прежнему боялись своих господ. Используя
данное высказывание Конфуция, Цзы Сы
создал целую идеалистическую теорию
о «середине». Он считал, что для соблюде¬
ния середины человек в первую очередь
должен заняться внутренним самоусовер¬
шенствованием. Он обязан сдерживать свои
чувства и не проявлять их, если они могут
нарушить принцип соблюдения середины.
Практически это означает, что «богатые и
знатные должны вести себя как богатые и
знатные; бедные и низкие должны вести се¬
бя как бедные и низкие; вышестоящие не
должны опускаться вниз, а нижестоящие
не должны стремиться к возвышению»
(стр. 161). Инагае говоря, при помощи уче¬
ния о середине Цзы Сы пытался увекове¬
чить режим господства и угнетения, при¬
остановить исторический процесс развития
общества.
В основе учения Цзы Сы лежит априорное
понятие чэн («искренность», «абсолютная
истина»). Если человек сумеет овладеть им,
то он сможет преодолеть все препятствия
на своем пути, и тогда «все дела и вещи
станут на свои места». Цзы Сы было выдви¬
нуто знаменитое положение конфуцианского
идеализма о том, что «чэн — это начало и
конец вещей» (стр. 162), то есть, что ду¬
ховное начало является основой материаль¬
ного мира Учение Цзы Сы представляет
собой субъективный идеализм и носит ми¬
стический характер. Цзы Сы, например,
утверждал, что человек, овладевший таинст¬
венным чэн, соединяется с «небом» и спо¬
собен энать судьбы страны и людей на
многие годы вперед.
К своему мистическому учению Цзы Сы
присоединил учение о пяти первоэлементах
вещей. В человеке, по его мнению, эти эле¬
менты должны способствовать выработке
таких качеств, как покорность, разумность
и т. п., чтобы он смог воздержаться от тех
поступков, которые, с точки зрения конфу¬
цианской этики, являются неправильными.
По отношению к «небесному владыке», как
полагал Цзы Сы, эти первоэлементы долж¬
ны символизировать его волю — наказывать
или награждать людей. По его мнению,
«небесную волю» можно заранее узнать
через гадание.
Цзы Сы пытался обожествить Конфуция,
а конфуцианство превратить в религию.
Идеалистическое учение Цзы Сы дальше
развивал М э н-ц з ы. Он считал, что чело¬
век от рождения обладает четырьмя каче¬
ствами:	чувством	сострадания, чувством
стыда, скромностью и умением отличать исти¬
ну от лжи. Эти качества, в свою очередь,
порождают четыре этических начаша: жэнь
(«гуманность»), и («чувство долга»), ли
(«умение соблюдать нормы поведения»),
чжи («разумные суждения»). Согласно уче¬
нию Мэн-цзы, человек должен сохранять и
дальше развивать свои врожденные доб¬
рые качества. Методом достижения этой
цели, по его мнению, являются подавление
желаний человека, его умение оградить
себя от влияния внешней среды и его
внутреннее самоусовершенствование. Все
это, с точки зрения Мэн-цзы, нужно для
того, чтобы добиться «единства с небом»,
с «богом» (стр. 177).
В мистификации пяти первоэлементов
Мэн-цзы зашел еще дальше по сравнению
с Цзы Сы. Он утверждал, что «через каж¬
дые 'пятьсот лет обязательно появляется
мудрый правитель». Автор пишет, что дан¬
ное положение Мэн-цзы означает: «Один
большой цикл круговращения пяти перво¬
элементов продолжается в течение 500 лет,
в котором главенствует один из этих эле¬
ментов» (стр. 183).
Конкретизируя идею Конфуция о «гуман¬
ности», Мэн-цзы предлагал создать «гуман¬
ное управление». Сущность «гуманного
управления» сводится к тому, что «те, ко¬
торые занимаются умственным трудом,
управляют людьми, а те, которые занима¬
ются физическим трудом, управляются
другими», обязанность последних — кормить
своих правителей и господ.
Цели создания «гуманного» управления:
1)	восстановить старую, так называемую
колодезную, систему землевладения, чтобы
«не было господ, которые не управляли бы
рабами-земледельцами» и чтобы «не было
рабов-земледельцев, которые не кормили
бы своих господ»; 2) создать в стране та¬
кой порядок, при котором расходовали бы
только одну десятую урожая на кормле¬
ние земледельческих рабов, а со свободных
земледельцев брать в качестве налогов
лишь одну десятую собранного ими уро¬
жая; 3) «восстановить прежнее положение
тех свободных людей, которые фактически
уже превратились в рабов, и улучшить их
жизнь» (стр. 192).
В конце главы говорится о том, что Мэн-
цзы яростно нападал на Мо Ди за его
идею «всеобщей любви» и на Ян Чжу за
его так называемый «эгоизм».
Седьмая глава посвящена учениям Ян
Чжу и Чжуан-цзы.
Ян Чжу жил на рубеже V—IV веков
до нашей эры. Биографические данные о
его жизни и деятельности в традиционной
китайской литературе отсутствуют. Не со¬
хранились и его сочинения. Высказывания
Ян Чжу приводятся в ряде древних произ¬
ведений: «Мэн-цзы», «Чжуан-цзы», «Сюнь-
цзы», «Хань Фей-цзы» и др.
Основное содержание учения Ян Чжу
сводится к тому, что человек должен сле¬
довать естественному течению жизни, не
делать того, что не в его силах, и главное
внимание обращать на собственное благо¬
получие. Им была выдвинута идея «все
для себя», чтобы «сохранить природу че¬
ловека в целости и чистоте» (стр. 199).
Автор отмечает, что Ян Чжу имел как
предшественников, так и последователей.
Его предшественниками были современни¬
ки Конфуция — Чан Цзуй, Цзе Ни и другие.
Последователями Ян Чжу были Цзы Хуан-
цы, Чжан Хэ и другие, которые дальше раз¬
вивали идеи своего учителя.
Взгляды Ян Чжу, как пишет автор, пред¬
ставляют собой идеологию деклассирован¬
ных элементов, вытесненных из древнего

168
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
общества «бурным течением эпохи» (стр.
198), а сам Ян Чжу, по его мнению, являет¬
ся «подлинным основателем учения о дао»
(стр. 202).
Автор утверждает, что учение о дао бла¬
годаря Чжуан-цзы (365—290 гг. до
н. э.) превратилось впоследствии в одно из
ведущих идейных течений древнего Китая.
Чжуан-цзы дополнил учение Ян Чжу взгля¬
дами других философов и дальше его раз¬
вил. Так, например, Чжуан-цзы присоединил
к учению Ян Чжу высказывания Пань Маня
и Дянь Пина о тождестве всех вещей и от¬
рицание ими различия между жизнью и
смертью. Причем все это Чжуан-цзы об¬
основывает тем, что все вещи находятся в
процессе беспрерывного движения и беско¬
нечного изменения и что в этом процессе
все они теряют свою реальность. Чжуан-
цзы считал, что все вещи относительны и
познание истины невозможно. Поэтому че¬
ловек должен отказаться от бесплодных по¬
пыток познать истину, должен следовать
естественному течению жизни с тем, чтобы
слиться воедино с самой природой. Для до¬
стижения этой цели Чжуан-цзы призывал
соблюдать дао — «путь», по которому идут
все вещи, и дэ — то, что составляет сущ¬
ность каждой вещи в отдельности. Разъяс¬
няя, что такое дао и дэ, он говорил: «Без
дао тела не рождаются, а без дэ их жизнь
не проявляется» (стр. 226). Ратуя за со¬
хранение естественной жизни, Чжуан-изы
вместе с тем выступал против всяких эти¬
ческих норм и законодательных установле¬
ний, создаваемых господствующей знатью,
за предоставление народу полной свободы.
Он считал,- что разделение людей на «бла¬
городных» и «низких» должно быть устра¬
нено. Таковы противоречия в мировоззре¬
нии Чжуан-цзы, которые раскрывает автор.
Далее говорится о критике, которой под¬
верг Чжуан-цзы учения Конфуция и Мо Ди.
Автор отмечает, что в одном из разделов
книги Чжуан-цзы («Тянься бянь») изложе¬
ны взгляды Шэнь Дао, основой которых
является релятивизм. Шэнь Дао утверждал,
что нельзя установить, где истина и где
ложь, поэтому всякие «дебаты и споры
ничего не достигают» (стр. 241). Он считал,
что все вещи относительны, и отрицал их
различие между собой. Шэнь Дао советовал
отбросить знание и освободить человека от
привязанности к конкретным вещам, рас¬
сматривать все вещи только с точки зре¬
ния «единого дао» и «устранить в нем про¬
тивоположности» (стр. 244).
В конце главы автор рассматривает
взгляды Лао-цзы и утверждает, что книга
«Дао дэ цзин» появилась после Чжуан-цзы.
«Во-первых, в этой книге содержатся взгля¬
ды различных групп сторонников учения о
дао от Ян Чжу до Чжуан-цзы и Шэнь Дао
включительно» (стр. 245); во-вторых, в
книге Лао-цзы подвергаются критике пред¬
ставители различных течений от Конфуция
до современников Чжуан-цзы — Мэн-цзы и
Шаи Яна включительно (см. стр. 248). Ав¬
тор подробно рассматривает книгу «Дао дэ
цзин». Ссылаясь на отдельные положения
из этой книги, он делает вывод о том, что
изложенное в ней учение носит реакцион¬
ный характер и представляет собой ухуд¬
шенный вариант взглядов Чжуан-цзы.
У Чжуан-цзы дао и дэ означают «есте¬
ственность», а у Лао-цзы они превратились
в «слабость», как присущее всем вещам на¬
чало. Таким образом, заключает автор,
идеи о дао и дэ «у первого были ясны и
просты, а у последнего были завуалирова¬
ны и мистифицированы» (стр. 264).
Восьмая глава посвящена софистам
Ху эй Ши (IV в. до н. э.) и Гун сун
Луну (IV—III вв. до н. э.). Автор приво¬
дит 10 знаменитых диалектических сужде¬
ний Ху эй Ши: 1) «юг конечен и бесконе¬
чен»; 2) «при отправлении в путь сего¬
дня..., уже наступает вчера»; 3) «все вещи
тождественны и различны...»; 4) «небо и
земля находятся на одном уровне, гора и
озеро равны между собой по высоте»;
5) «самое большое не имеет внешней гра¬
ницы, а самое маленькое не имеет предела
внутри себя»; 6) «нечто, не имеющее
объема, простирается на тысячи ли»;
7) «солнце одновременно находится :в
центре и не в центре; все вещи одновре¬
менно живут и умирают»; 8) «замкнутый
круг можно разъединить [расчленить]»;
9) «центр поднебесной находится на край¬
нем севере и на крайнем юге»; 10) «лю¬
бовь [должна быть] распространена на все
вещи [так как] небо и земля составляют
одно целое».
Комментируя приведенные суждения, ав¬
тор утверждает, что в их основе лежит
«сведение многого к единому». Он оспари¬
вает мнение ряда китайских ученых о том,
что Хуэй Ши является представителем од¬
ного из течений школы Мо Ди. Автор
считает, что Хуэй Ши примыкает к сторон¬
никам учения о дао: во-первых, он был
большим другом Чжуан-цзы; во-вторых, его
высказывания о единстве всех вещей прин¬
ципиально не отличаются от взглядов Чжу-
ан-цзы и Шэнь Дао.
В главе приводятся также основные со¬
фистические положения Гунсун Луна:
«у раба имеется три уха»; «белая лошадь
не лошадь»; «твердое и белое в камне су¬
ществуют отдельно» и др. Разобрав все эти
положения, автор делает следующие вы¬
воды:
1) Для Гунсун Луна все вещи состоят из
отдельно существующих элементов: цвета
(«белое», «зеленое»...), свойств («твердое»,
«мягкое»...) и формы («лошадь», «ка¬
мень»...) .
2) До проявления в конкретных вещах
эти элементы существуют в скрытом виде,
они невидимы.
3) Эти элементы вечны и неизменны, из¬
меняются лишь результаты их соедине¬
ния — «вещи».
4) Эти элементы представляют собой «ду¬
ховные существа» (стр. 306).
Автор считает, что софизмы у Гунсун
Луна, как и у Хуэй Ши, являются логиче¬
ским обоснованием учения Чжуан-цзы и
Шэнь Дао о дао. Только методы у них раз¬
ные:	у Хуэй Ши «единое» выводится из
соединения «тождества» и «различия», а у
Гунсун Луна оно создается путем расчле¬
нения отдельных элементов вещей, общей

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
169
основой которых является духовное нача¬
ло. «Краткий вывод: у Хуэй Ши — сведение
многого;к единому, а у Гунсун Луна — рас¬
членение, многого для сохранения единого»
(^стр. 308).
В «Истории древнекитайской идеологии»
приведено из книги «Чжуан-цзы» 21 софи¬
стическое суждение, приписываемое Хуэй
Ши и Гунсун Луну. Среди них, например,
имеются такие: «белая собака — черная»;
«собаку можно называть бараном»; «щенок
не собака»; «лошадь солержит в себе
яйцо»; «огонь не жаркий»; «колесо не со¬
прикасается с землей»; «летящая птица
не движется»; «быстрая стрела находится
не в движении и не в покое»; «если каждый
день отнимать половину от палки длиной
одного чи, |то этот процесс], нельзя закон¬
чить и через 10 тысяч поколений» —и др.
Автор рассматривает все эти суждения как
бесплодные софизмы.
Девятая глава посвящена последо¬
вателям Мо Ди. После смер;и Мо
Ди его последователи разделились на три
течения: «м о и с т ы-с я н л и ш и», «мои-
с т ы-с я н ф у ш и» и «м о и с т ы-д э н ь л и н
ш и». Каждая из этих групп «выдавала се¬
бя за ортодоксальную защитницу модизма,
хотя их точки зрения были различны»
(стр. 314). Автор считает, что из ныне су¬
ществующей книги «Мо-цзы» шесть глав
были написаны последователями Мо Ди —
монетами. Они освободили учение Мо Ди от
мистической оболочки — «небесной воли» —
и раввили его дальше. Защищая идею Мо
Ди о «всеобщей любви» от нападок ее
противников, монеты обогатили этические
взгляды своего учителя. .Но главная заслу¬
га моистов состояла в том, что они раз¬
рабатывали теорию познания и логику с
позиции наивного материализма. Познание,
с точки зрения моистов, состоит из трех
частей: «чувственное познание, рациональ¬
ное познание и практика» (стр. 324).
Монетами было выдвинуто понятие бянь
(«спор», «диалог», «диалектика»). За¬
дачами бянь, по их словам, являются
«определение истины и лжи, законного и
незаконного действия, установление тожде¬
ства и различия, выяснение соотношения
между именем и действительностью, опре¬
деление полезного и вредного, устранение
сомнений» (стр. 325). Логические суждения
моистов исходят из того принципа, что
имена должны соответствовать действитель¬
ности (стр. 326). Имена у них делятся на
три вида: «общее имя», «родовое имя» и
«частное имя». Далее автор излагает ло¬
гические методы познания у моистов (ана¬
лиз и синтез, индукция и дедукция, анало¬
гия, сравнение и др.).
В конце главы дана критика монетами
взглядов Чжуан-цзы и Шэнь Дао и софи¬
стики Хуэй Ши и Гунсун Луна.
В десятой главе излагается учение
Сюнь-цзы (289—238 гг. до н. э.).
Сюнь-цзы, уроженец царства Чжао (на
территории нынешней провинции Шанси),
учился в царстве Ци (в восточной части
нынешней провинции Шаньдун), где суще¬
ствовал в то время крупный научный центр
«Дворец на.ук Цзися». В этом «Дворце
наук» находились представители самых
различных идейных течений, оказавшие
огромное влияние на формирование фило¬
софских и этических взглядов Сюнь-цзы.
Сюнь-цзы считал себя последователем
Конфуция, но взгляды последнего он под¬
верг всесторонней критике. Прежде всего
Сюнь-цзы выступал против попыток Кон¬
фуция восстановить отжившие старые тра¬
диции. Он утверждал, что некоторые ис¬
пользуют авторитет древних правителей
«для того, чтобы одурачивать людей»
(стр. 353).
В вопросе о «небе» Сюнь-цзы стоял на
материалистических позициях. Он утверж¬
дал, что такие явления природы, как дви¬
жение звезд, падение метеоров, смена
времен года и др., не имеют никакого
отношения к «богу», это явления естест¬
венные. По словам Сюнь-цзы, люди обоже¬
ствляют небесные явления потому, что не
знают причин их возникновения и измене¬
ния. Замечательной чертой материалисти¬
ческих воззрений Сюнь-цзы является его
активное отношение к природе. Он говорил,
что познание неизвестных нам причин в
явлениях природы нужно для того, чтобы
использовать силы природы в интересах
человека. В борьбе за улучшение своего
благосостояния, согласно учению Сюнь-цзы,
человек должен соблюдать законы приро¬
ды, полагаться только на собственную силу,
а не надеяться на бога. Если человек сле¬
дует законам природы и «не допускает
ошибок, то небо не может причинить ему
несчастий и бед» (стр. 356).
Говоря о познании, Сюнь-цзы считал, что
«имя» (понятие) должно соответствовать
действительности, правильно ее отражать.
Он требовал, чтобы «имена» изменялись
вместе с изменившейся действительностью.
«Таким образом,— заключает автор,— «ис¬
правление имен» у Сюнь-цзы нарушает кон¬
фуцианские традиции, противоречит «ис¬
правлению имен» у Конфуция (стр. 359).
Как известно, Конфуций при помощи «ис¬
правления имен» пытался повернуть исто¬
рию вспять. У Сюнь-цзы же «имена»
являются средством познания вешей, а са¬
ми они образуются на базе чувственных
восприятий. Он уделял особое внимание
вопросу о соотношении между общими и
частными «именами».
Касаясь вопроса о природе человека,
Сюнь-цзы считал, что ему присущи недоб¬
рые качества, он врожденный эгоист, задача
воспитателя заключается в том, чтобы пре¬
вратить человека из недоброго в доброго.
Воспитание добрых качеств у человека до¬
стигается двумя путями:	улучшением
условий его жизни и моральным воздей¬
ствием. «Если не можешь обеспечить народу
зажиточную жизнь, то нельзя создавать в
нем хорошее настроение; если не будешь
воспитывать народ, то в нем не возникнут
добрые качества» (стр. 365). В воспитании
человека у Сюнь-цзы большую роль играет
моральный принцип ли. Но ли у Сюнь-цзы
принципиально отличается от ли у Конфу¬
ция У последнего ли по форме означает
церемонию, а по содержанию — этические
нормы, укрепляющие власть родовой рабо¬

170
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
владельческой знати. У Сюнь-цзы ли уже
приобретает характер фа— законодательно¬
го акта, целью которого является «удовле¬
творение потребностей людей». Автор за¬
ключает, что ли у Сюнь-цзы в первую оче¬
редь было направлено на «подрыв экономи¬
ческой основы родового рабовладения того
времени» (стр. 370).
Одиннадцатая глава посвящена школе
«ф а ц з я» — законников. Главный предста¬
витель «фацзя» был Хань Фей, а его
предшественники — Ли Хуэй, У Ци, Ша:н Ян
и др. Ли Хуэй служил у правителя цар¬
ства Вэй. Он является автором «Книги о
законах» («Фацзин»), У Ци был известным
полководцем и инициатором осуществления
законодательства в царстве Чу. Ш а н Ян —
один из крупнейших политических деятелей
древнего Китая. В 350 году до 'нашей эры
им был осуществлен в царстве Цин ряд
реформ, направленных на ликвидацию от¬
жившей системы патриархального рабовла¬
дения; так, например, была установлена за¬
конодательным порядком частная собствен¬
ность на землю.
Хань Фей — выходец из знатной
семьи в царстве Хань (в нынешней про¬
винции Шанси) — был учеником Сюнь-цзы
и впоследствии стал выдающимся теорети¬
ком и политическим деятелем, борющимся
за внедрение законодательства в стране. Он
считал, что страна должна управляться на
основе законов, обязательных для всех.
«Законы,— писал он,— не делают предпоч¬
тения знатным... за совершенное преступ¬
ление наказанию должно подвергать и
сановника, а за доброе деяние должно на¬
граждать и простого человека» (стр. 379).
Автор пишет, что признание равенства всех
людей перед законами. выражало интересы
новых социальных сил — помещиков — и
было направлено на «свержение давно уже
сгнившего родового рабовладения» (там
же). Для осуществления законов, говорил
Хань Фей, нужно, чтобы законы создавались
и осуществлялись путем всестороннего из¬
учения фактов из жизни народа и страны,
изменялись вместе с изменившейся обста¬
новкой. Вместе с тем Хань Фей считал, что
законы должны опираться на реальные
силы власти — ши, без которых они неосу¬
ществимы. По его мнению, все законодатель¬
ные мероприятия должны быть направлены
на развитие земледелия и усиление военной
мощи государства. Благополучие и спокой¬
ствие в стране, согласно учению Хань Фея,
зависят от самих людей, от правителей в
первую очередь, а «небесная, судьба» выду¬
мана лишь «для обмана глупых». Он гово¬
рил: некоторые люди «возлагают надежду на
бога для того, чтобы не считаться с зако¬
нами» (стр. 387).
* * *
Изложенное выше содержание книги Ян
Юн*го свидетельствует, что автор стремит¬
ся показать борьбу двух линий — материа¬
лизма и идеализма — в истории философии
древиего Китая. В основном это ему уда¬
лось. В книге также видно стремление авто¬
ра показать социально-экономические при¬
чины возникновения различных идейных
течений и их классовую сущность. При под¬
готовке этой работы автором было привле¬
чено большое количество древних литера¬
турных источников, ссылки на которые в
книге приводятся в конце каждого пара¬
графа.
Несомненной заслугой автора является
то, что он перевел цитируемые им древние
тексты на современный разговорный язык —
«байхуа» — и сумел в доступной широким
кругам читателей форме изложить сложные
философские вопросы.
Однако в книге нет достаточно четкой
периодизации истории развития философ¬
ской мысли в древнем Китае на основе рас¬
крытия социально-экономических причин
возникновения идейных течений и марксист¬
ского анализа соотношения классовых сил
и борьбы между классами в различные пе¬
риоды истории. В этом направлении имеют¬
ся лишь отдельные попытки, более удачные
в первой части и менее удачные во второй
части книги.
Серьезным недостатком книги является
также и то, что развитие философской мы¬
сли показано в отрыве от развития научных
знаний в древнем Китае. Даже имеющиеся
в философских произведениях моистов вы¬
сказывания, касающиеся математики, фи¬
зики и других естественных наук, не при¬
ведены в книге, а при изложении в первой
главе материалов об изучении небесных
явлений и создании лунного календаря не
показана органическая связь научных на¬
блюдений с возникновением материалисти¬
ческих взглядов в древнем Китае.
В характеристике отдельных философских
течений имеются спорные моменты. Пра¬
вильно рассматривая учение Конфуция в
целом как консервативную идеологию, ав¬
тор вместе с тем совершенно отбрасывает
и имеющиеся в нем рациональные элемен¬
ты, в частности ряд глубоких высказываний
Конфуция, касающихся воспитания лич¬
ности.
При изложении взглядов Мо Ди и мои¬
стов автором не была отмечена их истори¬
ческая ограниченность. Так, например, ни¬
как нельзя считать научным утверждение
Мо Ди о том, что мнение людей является
критерием в познании истины. Единого мне¬
ния людей не существует, а существуют
мнения правильные, соответствующие науч¬
ным выводам, и неправильные, граничащие
с мистикой. Отпечаток мистики имеется во
взглядах Мо Ди и его последователей.
Нельзя также согласиться с утвержде¬
нием автора, что этические взгляды моистов
являются материалистическими (см.
стр. 318).
Спорной нам кажется оценка философ¬
ских взглядов сторонников учения о дао.
В настоящее время в народном Китае все
большее количество ученых признает, что в
учении Лао-цзы содержатся элементы наив¬
ного материализма и диалектики. Так, на¬
пример, известный историк Фань Вэнь-лань
в своем «Кратком очерке общей истории
Китая» (изд. 1953 г.) пишет, что Лао-цзы
является наивным маггериалистом-диалекти-
ком и занимает выдающееся место среди
древнекитайских мыслителей. Такой же точ¬

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
171
ки зрения придерживается автор статьи
«Философское учение Лао-цзы» Ьин Цзы-
юй, который подвел итоги дискуссии на ка¬
федре истории философии при Пекинском
университете (см. газету «Гуаяминжибао»
от 25 августа 1954 года). Высказывания
Фань Вэнь-ланя, Нин Цзы-юя и других уче¬
ных народного Китая подтверждаются са¬
мим содержанием книги «Дао дэ цзин».
Между тем изложенные в этой книге фило¬
софские взгляды рассматриваются Ян Юн-
го как «реакционные и авантюристические»
(стр. 270). Более того: автор считает, что
не Лао-цзы, а Ян Чжу является осново¬
положником учения о дао и что книга «Дао
дэ цзин» появилась после Чжуа,н-цзы, хотя
такого рода утверждение противоречит сви¬
детельству самого Чжуан-цзы, Хань Фея и
других древних мыслителей. Для подтвер¬
ждения своего' мнения автор ссылается на
то, что в книге «Дао дэ цзин» содержатся
взгляды ряда! философов даоского направле¬
ния от Ян Чжу до Чжуан-цзы включитель¬
но. Но автор не учел того обстоятельства,
что книга «Дао дэ цзин», как и многие дру¬
гие древнекитайские философские произве¬
дения, многократно дополнялась ее сторон¬
никами, как это правильно указывает Нин
Цзы-юй в своей статье.
Далее, Ян Чжу, как известно, является
общепризнанным древнекитайски.м материа¬
листом. Автор придерживается другого мне¬
ния, ссылаясь на то, что книга) «Ле-цзы», в
которой изложены его взгляды, была! на¬
писана в III веке нашей эры. Однако этот
довод, на! наш взгляд, недостаточно убеди¬
телен. Даже не касаясь вопроса! о книге
«Ле-цзы» и исходя только из приведенных
автором фрагментов (о необходимости со¬
блюдения естественных законов природы, о
свободе личности и др.), можно утверждать,
что учение Ян Чжу носит атеистический,
материалистический характер.
Философские взгляды Чжуан-цзы рас¬
сматриваются автором только как «реак¬
ционные». Между тем никак нельзя отри¬
цать рационального характера ряда
высказываний Чжуан-цзы, в частности его
идеи об эволюции животного мира от мель¬
чайших живых существ в воде до человека,
о необходимости предоставления народу
свободы и др.
Спорной, по нашему мнению, является
оценка взглядов софистов Хуэй Ши и Гун¬
сун Луна. Автор не видит у них ничего
положительного. Между тем из приведен¬
ных выше суждений этих мыслителей
видно, что в них содержится не только
софистика, но и элементы диалектики по
вопросам о соотношении между единичным
и всеобщим, конечным и бесконечным, в
трактовке движения и т. д. Надо учесть и
то, что Хуэй Ши и Гунсун Лун были сво¬
бодны от суеверий и религиозных предрас¬
судков.
Прав китайский ученый Чжоу Фу-чэн,
опубликовавший свою рецензию на книгу
Ян Юн-го в журнале «Синьцзянши» («Но¬
вое строительство» № 9 за 1954 год). Он
пишет, что «автор слишком упрощенно рас¬
сматривает прогрессивную и консерватив¬
ную, материалистическую и идеалистиче¬
скую линии в истории древнекитайской
идеологии».
Нельзя не согласиться и с другим заме¬
чанием Чжоу Фу-чэна о том, что автор по¬
ступил неправильно, не использовав в сво¬
ей книге такие древние произведения, как
«Гуан-цзы», «Люйши Чунцю», «И-цзин» и
другие, в которых, несомненно, содержатся
материалистические мысли.
Вызывает сомнение, с нашей точки зрения,
также и то, что автор опровергает мнение
ряда! китайских ученых о том, что софисты
Хуэй Ши и Гунсун Лун примыкают к шко¬
ле Мо Ди. Во-первых, высказывания по¬
следнего о любви ко всем вещам и его про¬
тест против войны действительно имеют
нечто общее со взглядами софистов; во-
вторых, нельзя не учитывать и того об¬
стоятельства, что в истории древнекитай¬
ской философии каждое из ведущих тече¬
ний, независимо от того, какие позиции оно
занимало вначале, впоследствии раздваи¬
вается, распадается на два течения — мате¬
риалистическое и идеалистическое. Пред¬
ставителями первого были Ян Чжу у дао¬
сов, Сюнь-цзы — у конфуцианцев, монеты —
среди последователей Мо Ди, а представи¬
телями второго соответственно были
Чжуан-цзы, Цзы Сы и Мэн-цзы, Хуэй Ши и
Гунсун Лун.
В одиннадцатой главе имеется сущест¬
венный пробел: в ней не показано своеоб¬
разное истолкование учения Лао-цзы у
выдающегося мыслителя древнего Китая
Хань Фея.
Отмеченные нами недостатки ни в коей
мере не умаляют значения многолетнего
труда автора. Рецензируемая книга, несом¬
ненно, будет встречена с живейшим инте¬
ресом и принесет пользу советским чита¬
телям, если она будет переведена на рус¬
ский язык.
ЯН ХИН-ШУН
О древней индийской философии
Сатисчандра ЧАТТЕРДЖИ и Дхирендрамохан ДАТТА. Древняя индийская филосо¬
фия. 408 стр. Перевод с английского под редакцией В. И. Кальянова. Издательство
иностранной литературы. Москва. 1954.
За последние годы в капиталистических
странах Запада появилось немало книг и
статей, посвященных проблемам древней и
современной индийской философии, а также
сопоставлению философии народов Востока
и Запада. В общие курсы истории филосо¬
фии все чаще включаются разделы по
истории философии народов Азии — индий¬
ской, китайской, арабской и др.
Однако даже беглое знакомство с этими

172
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
работами реакционных буржуазных ученых
показывает, что наблюдающееся сейчас
«увлечение» индийской философией не
имеет ничего общего с наукой.
В XIX веке отдельные буржуазные
индологи — Рейс Дэвиде, Макс Мюллер,
Коуэлл и др.— еще пытались в какой-то
мере объективно освещать историю фило¬
софии народов Индии.
Русские ученые — В. П. Васильев, И. П.
Минаев, Ф. И. Щербатской, С. Ф. Ольден¬
бург— глубоко исследовали философские
школы буддистов и джайнистов.
Ныне буржуазные философы, отражающие
интересы господствующего класса стран-
метрополий, невзирая на новые данные по
истории восточной философии, полученные
учеными стран Востока, в том числе индий¬
скими, всяческими способами стараются
доказать ее «неполноценность» и тем са¬
мым доказать «неполноценность» и самих
восточных народов, нуждающихся, по их
мнению, в руководстве со стороны «более
развитых», западных наций. В этих целях
используются самые различные средства.
Так, многие авторы попрежнему ограничи¬
вают индийскую философию шестью орто¬
доксальными системами, игнорируя мате¬
риалистические и даже «неортодоксальные»
школы; отсюда они делают вывод, что ин¬
дийская философия — это философия ре¬
лигиозно-догматическая, навсегда застыв¬
шая и неразвивающаяся.
Генрих Циммер в своей объемистой
книге «Философия в Индии» старается пу¬
тем анализа ряда санскритских терминов
доказать, что в древней Индии якобы
вообще не было подлинно философских по¬
нятий. «Ни одно санскритское слово, упо¬
требляемое в индийской литературе, мы
не можем считать философским терми¬
ном»,— заявляет он (см. Н. Zimmer
«Philosophies of India». N. Y. 1952).
Другие буржуазные индологи утвержда¬
ют, будто решение подлинно философских
вопросов (онтологических, теоретико-позна¬
вательных и др.) заимствовано индийскими
философами из древней Греции, что, как
мы увидим, не соответствует действитель¬
ности. Напротив, многие онтологические и
гносеологические вопросы ставились и ре¬
шались в индийской философии еше в
IX—VI вв. до н. э., то есть задолго до воз¬
никновения философии в аитичной Греции.
Весьма распространено ограничение ин¬
дийской философии лишь вопросами мора¬
ли, этики, изображение ее как «философии
существования». Так, например, Теос Бер¬
нард в своей книге «Философские основы
Индии», широко распространенной в
англо-саксонских странах, попрежнему
ограничивает древнюю индийскую филосо¬
фию шестью ортодоксальными системами и
усматривает ее принципиальное отличие от
западной философии в том, что она якобы
пытается познать истину не разумом,
а... непосредственным житейским опытом.
«В этом смысле,— утверждает Бернард,—
философия выступает как искусство жить,
а не как теория вселенной, как средство
достижения высших стремлений человека;
эна служит не для открытия, а для пони¬
мания истины» (Т. Bernard «Philoso¬
phical foundation of India», p. 10. N. Y. 1946).
Имеются и такие буржуазные ученые,
которые не прочь даже заняться пропаган¬
дой наиболее слабых черт индийской этики
и религии, старательно выпячивая и вос¬
хваляя призывы некоторых ее школ к
непротивлению, к отказу от борьбы за
улучшение жизни, а также мистику и ирра¬
ционализм средневековых школ индийской
философии (например, философии Шан¬
кары).
Книгоиздатели в капиталистических стра¬
нах Запада распространяют произведения
авторов-идеалистов, ‘превратно изобража¬
ющих историю индийской философии. До¬
статочно привести в пример книгу Раджу,
опубликованную в 1953 году в Лондоне, где
вся индийская философия рассматривается
как образец идеализма (см. Р Т. Raj и
«Idealistic Thought of India». London. 1953).
Реакционные философы готовы даже под¬
держать призывы к объединению западной
и восточной философии для упрочения ми¬
стики и иррационализма в самой западной
философии В США в годы войны появилась
книга «Философия. Восток и Запад», в ко¬
торой ее составитель и редактор Ч. А. М у р
призывает западную философию слиться с
восточной и перестать заниматься пробле¬
мами гносеологии («Philosophy — East and
West», p. 320. Princeton. 1944).
Подобные примеры можно было бы
умножить, но уже из приведенных выше со
всей очевидностью следует, что реакцион¬
ные западноевропейские философы, спеку¬
лируя на не решенных еще или недостаточ¬
но освещенных вопросах истории индийской
философии и злоупотребляя недостаточной
осведомленностью читателей, пытаются
протащить свою идеалистическую концеп¬
цию истории философии Востока и, в част¬
ности, древнеиндийской философии.
Хотя изучение индийской философии в
Европе имеет почти 150-летнюю историю,
оно, по существу, ограничивалось в луч¬
шем случае добросовестным переложением
ведантистской интерпретации шести орто¬
доксальных систем. Этому в немалой сте¬
пени способствовали не только пробелы в
знании индийской философии, но и пред¬
взятый подход к ней большинства бур¬
жуазных историков философии, которые с
легкой руки Гегеля вообще не считали
индийскую философию «настоящей», а чаще
всего рассматривали ее просто как разно¬
видность религии, богословия, как рели¬
гиозную философию.
Старательно подчеркивая именно слабые,
идеалистические и мистические черты в
древних системах индийской философии,
эти буржуазные теоретики особенно превоз¬
носят «закон» кармы, согласно которому
прошлые деяния души якобы определяют
судьбу человека в настоящей жизни, «тео¬
рию» ахимсы, или непротивления злу на¬
силием, мистику, пессимизм и т. п. Бур¬
жуазные индологи игнорируют материали¬
стические тенденции в раинем буддизме, в
дуалистической философии санкхья усма¬
тривают, как правило, лишь идеализм, а
философию индийских материалистов —

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
173
ча.рваков — либо замалчивают, либо прене¬
брежительно трактуют как гедонизм в его
худшем проявлении. Возвеличивая в ин¬
дийской философии мистицизм и идеализм
или же вообще изображая ее «неполноцен¬
ной», они всячески пытаются умалить знаь
чение философской мыс ни народов Индии.
Это умаление и искажение истории ин¬
дийской философии реакционными бур¬
жуазными учеными Заэтада, естественно, не
может не вызывать законного чувства про¬
теста у широких слоев прогрессивных, фило¬
софов Индии. Подъем национально-освобо¬
дительного движения индийского народа в
XX веке сопровождается усилением внима¬
ния ученых страны к богатейшему культур¬
ному наследию прошлого, к прогрессивным
традициям философской и общественно-по¬
литической мысли Индии.
Индийские философы пересматривают об¬
щепринятый на Западе подход к их нацио¬
нальной философии. Они выявляют все дей¬
ствительно прогрессивное в истории филосо¬
фии Индии и выступают против извращения
индийской философии реакционными бур¬
жуазными индологами.
Изучив санскритские оригиналы, они убе¬
дились, что древняя философия их роди¬
ны— отнюдь не только религиозная филосо¬
фия, что многие проблемы теории познания
она ставила и решала самостоятельно, при¬
чем иногда задолго до античных философов
древней Греции.
Следует, однако, сделать оговорку, что
некоторые авторы в своем стремлении под¬
черкнуть значение индийской философии
заходят слишком далеко: они излишне мо¬
дернизируют древнюю индийскую филосо¬
фию и находят в ней сходство с современ¬
ными философскими течениями.
Индийская философия, как известно, на
протяжении многих столетий развивалась
при господствующем положении в стране
религии, что, конечно, не могло не на¬
ложить на нее своего отпечатка. Уже в
средние века индуизм стал приспосабли¬
вать сложившиеся в древности философ¬
ские школы к своему учению. Ведантисты,
теоретически обосновывающие индуизм,
присвоили себе монопольное право на
истолкование мифов и преданий, возник¬
ших приблизительно в середине II тысяче¬
летия до нашей эры,— вед — и философ¬
ских комментариев к ним — упанишад,
объявив себя их продолжателями («ведан¬
та»— завершение, конец вед). Все же
остальные философские школы и направле¬
ния делились ими на ортодоксальные, то
есть признававшие веды священными, и
неортодоксальные, или отвергавшие авто¬
ритет вед
К ортодоксальным школам причислялись
так называемые шесть систем — возникшие
в древности философские школы:	ньяя,
вайшешика, санкхья, йога, миманса и ве¬
данта Две последние рассматривались ве-
дантистами как наиболее ортодоксальные,
ибо они считали веды единственными до¬
стоверными источниками познания. Затем
следовали дуалистическая система санкхья
и близкая к ней мистическая школа йога.
Реалистическая школа ньяя и примыка¬
ющая к ней атомистическая школа вайше¬
шика считались наименее ортодоксальными
из «шести систем», так как они признава¬
ли бытие земных вещей, не отрывали душу
и сознание от тела и материи и полагали,
что восприятие, логический анализ, умоза¬
ключения и т. п. способны наряду с веда¬
ми давать достоверное познание объектив¬
ного мира.
Однако уже самый факт подразделения
школ на ортодоксальные и неортодоксаль¬
ные свидетельствует о том, что и в индий¬
ской философии с древнейших времен шла
борьба между материализмом и идеали¬
змом, и все попытки буржуазных индоло¬
гов отрицать существование индийского ма¬
териализма и свести философию Индии
только к религиозно-мистическим течениям
есть не что иное, как фальсификация.
В коллективном труде индийских фило¬
софов «История философии Востока и За¬
пада», вышедшем в 1952—1953 годах под
редакцией вице-президента Индийской рес¬
публики, профессора философии, доктора
С. Радхакришнана, говорится, что уже в
эпоху Будды (VI—V вв. до н. э.— Н. Г.)
индийская философия окончательно отдели¬
лась от религии.
Неортодоксальные системы, целиком от¬
вергавшие авторитет и святость вед, вклю¬
чали в себя материалистическую школу
чарвака, последователи которой вообще
отрицали существование бога, души и т. п.,
а также школы джайнкстов и буддистов, хо¬
тя и не признававших веды священными, но
допускавших существование души, незави¬
симой от тела, и возможность достижения
свободы от земных страданий путем нрав¬
ственного самоусовершенствования.
Все материалистические школы осужда¬
лись ведантистами как еретические, учения
их представителей замалчивались, а сочи¬
нения философов-материалистов получали
извращенное истолкование. Что же касает¬
ся остальных школ, го они также подвер¬
гались соответствующей обработке ведан-
тистов и по мере возможности приспособ¬
лялись к догмам индуизма.
В исследовании истории философии ин¬
дийские ученые сталкиваются с большими
трудностями. По свидетельству весьма из¬
вестного ученого Индии, профессора кол¬
леджа в Патне, доктора философии Дхи-
рендрамохана Датта, политическое, эконо¬
мическое и культурное подчинение Индии
англичанам и перестройка всего образова¬
ния в стране на европейский лад пагубно
сказались на изучении и развитии индий¬
ской философии. К изучению древних
санскритских философских текстов местные
ученые приступили лишь в начале XX века.
И так как они обучались по европейскому
образцу, они не могли сразу по достоинству
оценить роль и истинно^ значение индий¬
ской философии. Сейчас они добились зна¬
чительных успехов в ее изучении. Профес¬
сора и преподаватели философии ряда уни¬
верситетов, сотрудники Индийского инсти¬
тута философии и члены индийского фило¬
софского Конгресса проделали солидную
научную работу по восстановлению и пере¬
воду на) хинди, урду и английский язык фи¬

174
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
лософских произведений древних авторов.
Ими был написан ряд монографий и иссле¬
дований, систематизирующих взгляды мно¬
гих философов древней Индии, а также
вскрыты мировоззренческие основы важней¬
ших религиозно-этических школ страны. Та¬
кие работы, как четырехтомная «История
индийской философии» Дасгупты, двухтом¬
ная «Индийская философия» Радхакриш¬
нана, переизданный в 1954 году с дополне¬
ниями третий том «Культурного наследия
Индии», целиком посвященный индийской
философии, а также отдельные труды ряда
ученых дали новую трактовку как древней
индийской философии в целом, так и от¬
дельных ее школ и течений.
Среди этих произведений заслуживает
внимания сочинение двух видных индий¬
ских философов — Сатисчандра Чаттер-
джи и Дхирендрамохана Датта — «Вве¬
дение в индийскую философию». В отли¬
чие от таких работ, как «Индийская фило¬
софия» С. Радхакришнана и «Основы ин¬
дийской философии» М. Хириянны, в ней
больше подчеркивается собственно фило¬
софская проблематика школ древней ин¬
дийской философии. В этой книге, предна¬
значенной в качестве пособия для перво¬
начального ознакомления с национальной
индийской философией, дана характеристи¬
ка ее важнейших положительных черт. На
протяжении последних 15 лет она выдержа¬
ла пять изданий на английском языке
(последнее вышло в 1954 г.), переведена на
хинди, aj в настоящее время переведена и на
русский язык и опубликована Издатель¬
ством иностранной литературы *.
Книга Чаттерджи и Датта начинается с
определения предмета индийской филосо¬
фии и описания ее особенностей. Индий¬
ская философия имеет тот же предмет, что
и западная, занимается исследованием тех
же проблем и поэтому является- столь же
подлинной философией, как и западная,
подчеркивают Чаттерджи и Датта. Однако
она имеет ряд особенностей, цепляясь за
которые «западные критики» (как называ¬
ют западных фальсификаторов Чат¬
терджи и Датта) пытаются принизить индий¬
скую философию, хотя эти особенности
отнюдь не умаляют ее достоинств.
Чаттерджи и Датта разоблачают ложную
трактовку истории индийской философии как
истории религиозной философии индуизма,
показывая, что в Индии был целый ряд раз¬
личных философских и религиозно-этических
школ, выступавших против индуизма. Они
критикуют и тех, кто считает индийскую фи¬
лософию проповедницей пессимизма, а также
тех, кто рассматривает ее как догматическую
философию. Признавая далее, что индий¬
ской философии действительно присуща
«практическая направленность», стремление
найти пути избавления людей от страданий,
авторы справедливо отмечают, что «наличие
практических мотивов не ограничивает сфе¬
1 Перевод книги Сатисчандра Чаттерджи
и Дхирендрамохана Датта1 под названием
«Древняя индийская философия», вышед¬
шей в Издательстве иностранной литерату¬
ры, сделан с 4-го английского издания.
ру индийской философии только этикой и
теологией, как это кажется некоторым за¬
падным критикам. Ее сфера столь же обшир¬
на, как и любой философии, возникшей на
почве теоретических интересов; более того,
по своим теоретическим основам некоторые
отрасли индийской философии... не уступают
ни одной из философских систем Запада»
(стр. 18).
Восстанавливая истинное значение этиче¬
ских учений в большинстве индийских фило¬
софских систем, авторы рассматривают тре¬
бование самобичевания, которое выдвигается
в некоторых этических учениях, не как спо¬
соб умерщвления плоти для получения на¬
град в будущей жизни, как это обычно
изображают буржуазные индологи Запада, а
как средство подчинения тела и чувств
велениям разума. «Поэтому было бы ошиб¬
кой думать — и все же некоторые допускают
эту ошибку,— будто индийская этика учит
ригоризму и аскетизму... Еще во времена
упанишад были такие индийские мыслители,
которые, рассматривая дух (атман), как са¬
мое ценное, что есть в человеке, считали,
однако, что его существование, как и суще¬
ствование человека, зависит от недуховных
факторов... Это убеждение никогда не поки¬
дало индийских мыслителей» (стр 26).
Посмотрим теперь, как данное толкование
предмета и задач древней индийской фило¬
софии приводит Чаттерджи и Датта к соот¬
ветствующей трактовке отдельных ее школ
и ряда проблем.
Чаттерджи и Датта начинают изложение
истории индийской философии с рассмотре¬
ния материализма) чарваков. Авторы
правильно видят материализм чарваков в
том, что они отвергали бытие бога, души,
мистические «законы», вроде закона кармы,
переселение душ, вечность и неоспоримость
вед и т. п. Чарваки считали, что единствен¬
ной реальностью является материя, состоя¬
щая из четырех элементов: воздуха, огня,
воды и земли. Из сочетания этих элементов
образуются не только неживые тела, но и
вся живая природа, вплоть до сознания че¬
ловека.
Отвергая бытие бога и вообще какой-либо
неземной субстанции, а также мистические
«законы», чарваки утверждали, что законы
присущи самим материальным телам и не
действуют вне их. То же самое относится и
к сознанию. Будучи продуктом материи,
сознание, по мысли чарваков, не может на¬
ходиться вне тела человека и умирает вме¬
сте с самим человеком.
Эти положения чарваки доказывают с
помощью ссылок на здравый смысл и повсе¬
дневный опыт людей.
Для обоснования данных положений чар-
ваками была создана и своеобразная теория
познания. Они считали, что единственным
достоверным источником познания (прама-
на) является восприятие. Остальные источ¬
ники познания — логическое умозаключение
и свидетельства других лиц — чарваки не
признавали достоверными. Логическое умо¬
заключение они считали недостоверным по¬
тому, чте в нем совершается «скачок» от
воспринятого к невоспринятому,— ведь не¬
возможно воспринять все случаи сосущество¬

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
175
вания, неизменной связи (вьяпти) большего
и меньшего термина, а если мы будем делать
заключение, исходя из другого вывода, то
мы впадем в ошибку типа petitio principii.
Не помогает и обобщение, ибо, пока мы
имеем дело с классами, мы не знаем, будет
ли вывод верен в отношении каждого от¬
дельного случая, а все отдельные случаи мы
опять-таки не можем воспринять.
Именно отрицание чарваками достовер¬
ности логического умозаключения и «свиде¬
тельства» (то есть вед) использовалось реак¬
ционными философами для принижения
древнего индийского материализма. Объ¬
ективное же изложение этих положений
чарваков в книге Чаттерджи и Датта по¬
могает понять, что известная слабость, при¬
сущая всякому древнему материализму,
была неизбежной и для философии чарва¬
ков (ввиду низкого уровня развития науки),
однако эти положения использовались чар¬
ваками для опровержения существования
бога, души, кармы и т. п. Они помогли
чарвакам опровергнуть идеалистическое по¬
ложение, гласящее, что миром вещей управ¬
ляют мистические «законы», божественное
предопределение. Чарваки утверждали:
«Мы не нуждаемся в каком-либо сверхъ¬
естественном начале для объяснения
свойств воспринимаемых объектов природы»
(стр. 58).
Особенно резко выступали чарваки против
признания «свидетельства» (то есть вед) аб¬
солютно достоверным источником познания.
Они отвергали «свидетельство» как источник
познания на том основании, что вещи, о ко¬
торых в нем говорится, в данный момент не
воспринимаются. Это положение было явно
направлено против брахманизма, против при¬
знания вед священными и непогрешимыми.
Авторы пишут о непримиримом отношении
чарваков к брахманизму, к ведам:
«...в действительности веды представляют
собой сочинения нескольких ловких жрецов,
зарабатывавших себе средства к существо¬
ванию обманом неосведомленных и доверчи¬
вых людей. Из фальшивых надежд и обе¬
щаний вед, склоняющих людей к выполне¬
нию предписанных ведами обрядов, осязае¬
мую пользу извлекали лишь жрецы, совер¬
шавшие богослужения и получавшие за это
вознаграждение» (стр. 59).
В области этики чарваки также выступали
с критикой основ брахманизма: они отвер¬
гали идею освобождения души после смерти
от земных страданий как бессмысленную.
К смерти, говорили чарваки, не может стре¬
миться добровольно ни один человек, а осво¬
бождение от страданий при жизни невозмож¬
но из-за того, что «самое существование
нашего тела связано как с наслаждениями,
так и со страданиями». Исходя из этого,
чарваки считали, что надо стремиться избе¬
гать страданий и добиваться максимума
наслаждений здесь, на земле, а не в загроб¬
ном мире.
Отвергая призрачные блага, которые су¬
лили жрецы брахманизма, чарваки считали,
что «богатство и наслаждение — вот един¬
ственно рациональные цели, к достижению
которых должен стремиться каждый разум¬
ный человек» (стр. 65). Но они не сводили
к этому свои ,идеалы, как это изображают
западные фальсификаторы.
Итак, мы видим, что при освещении взгля¬
дов древних индийских материалистов Чат¬
терджи и Датта постарались в отличие от
западных фальсификаторов показать про¬
грессивную роль чарваков в истории индий¬
ской философии, впервые поставивших под
сомнение святость вед, отвергавших бытие
бога и мистические «законы» и призывав¬
ших бороться за улучшение жизни на земле.
Третья и четвертая части книги посвя¬
щаются авторами древним философским си¬
стемам джайнизма и буддизма.
Ранние джайнисты исходят из того, что
мир состоит из субстанций, обладающих по¬
стоянными и преходящими свойствами. По¬
стоянным, существенным свойством субстан¬
ции джайнисты считают то, что не изме¬
няется, пока субстанция остается сама
собой. Но внешне, в зависимости от различ¬
ных условий, субстанции изменяются. Все
субстанции, за исключением времени, про¬
тяженны. Протяженные субстанции делятся
на живые (джива) и неживые (аджива).
К неживым относятся условия движения и
покоя (дхарма и адхарма), эфир (акаша)
и материя (пудгала), состоящая из атомов
и их соединений. Живые субстанции, души
(джива) бывают освобожденные и зависи¬
мые. Зависимые живые субстанции — это
души, живущие на земле. Они бывают не¬
подвижные (например, камни) и подвиж¬
ные (живые существа). Освобожденные
субстанции — это души, достигшие совер¬
шенства (мукта).
Джайнисты причисляли душу к протяжен¬
ным субстанциям (астикая). Выделяя эту
черту в мировоззрении джайнистов, Чаттер¬
джи и Датта тем самым показывают, что,
согласно джайнистам, наличие сознания в
обычных условиях немыслимо без его носи¬
теля — материального тела (причем созна¬
ние они не сводят к материи). Душа не
бессмертна, но сосуществует с телом, по¬
скольку, только находясь в теле, она может
познавать объекты. Сознание не может на¬
ходиться где-нибудь вне тела
1 Эти положения джайнистской филосо¬
фии истолковываются не всеми одинаково.
Так, например, Хириянна в книге «Основы
индийской философии» (см. М. Н i г i у а п-
n ai «The Essentials of Indian Philosophy»,
стр. 59—70. 1949) трактует их лишь как по¬
ложения, оправдывающие религию, отлич¬
ную от религии брахманизма Он пишет:
«С теоретической стороны отличительной
чертой джайнизма! является вера в вечное
и независимое бытие духа! и материи или,
более правильно, одушевленного и неоду¬
шевленного, соответственно называемого
джива и аджива» (стр. 60). Разделив, та¬
ким образом, весь мир на одушевленные и
неодушевленные тела1, Хириянна! и ряд дру¬
гих авторов стараются представить дело
таким образом, будто джайнисты считают
материальный мир лишь средством позна¬
ния душой самой себя и тем самым ее
освобождения. В таком истолковании джай¬
низм превращается лишь в предтеч|у ведан-
тийской философии.

176
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Представляет также интерес истолкование
понятия дхармы и адха^мы в философии
джайнизма В так называемой ортодоксаль¬
ной индийской литературе эти понятия име¬
ют значение моральных качеств—это до¬
стоинства! и недостатки души, в соответ¬
ствии с которыми душа и наделяется тем
или иным свойством, имеет ту или иную
судьбу. Джайнисты же, как показывают
Чаттерджи и Датта, относят дхарму и ад-
харму к протяженным субстанциям, считая
их условиями движения и покоя, без кото¬
рых ни движение, ни покой немыслимы, то
есть тем самым они отражают своеобразие
философии джайнизма, которая развивалась
в борьбе с брахманизмом.
В теории познания джайнизма авторы
подчеркнули много интересных диалектиче¬
ских положений.
Джайнисты делят познание на непосред¬
ственное и опосредствованное. Наиболее
совершенным познанием считается абсолют¬
но непосредственное познание, каковым на¬
делены «освобожденные». Однако и относи¬
тельно непосредственное познание — вос¬
приятие в его разных видах — дает людям
хотя и частичное, но все же истинное знание
объекта. Столь же достоверными, с точки
зрения джайнизма, являются и другие
источники познания — логическое умозаклю¬
чение, свидетельства других лиц.
Разбор авторами доктрины сьядвада по¬
казывает, что джайнисты признавали неза¬
висимое бытие внешних объектов, их по¬
стоянную изменчивость под влиянием внеш¬
них условий. Исходя из этого, джайнисты
считают, что в обычных условиях невозмож¬
но познать вещь целиком, до конца, раз и
навсегда. Даже раз познанная вещь с тече¬
нием времени изменяется, и поэтому наше
знание о ней становится неистинным. По¬
этому, как показывают и утверждают авто¬
ры, каждое суждение, с точки зрения джай-
нистов, должно быть ограничено словом
«сьят», что означает: данное суждение спра¬
ведливо только по отношению к объекту,
находящемуся в данных условиях, и непри¬
менимо к иным условиям. Причем особое
значение авторы придают четвертому типу
силлогизма, согласно которому S вообще
неопределимо, то есть тем самым признает¬
ся, что в природе нет ничего всегда и абсо¬
лютно постоянного, неизменного.
Оценивая джайнистское понимание сужде¬
ния, авторы выступают против тех запад¬
ных философов-идеалистов, которые трак¬
туют эту своеобразную логику как прагма¬
тизм, релятивизм или скептицизм. Критикуя
такое извращенное понимание джайнист-
ской логики, Чаттерджи и Датта подчер¬
кивают: «Джайнисты — реалисты, в то
время как прагматисты имеют явно идеа¬
листический уклон. По мнению джай-
нистов, различные суждения об объекте не
являются просто субъективными идеями об
этом объекте, но соответствуют различным
реальным аспектам объекта» (стр. 83).
Эти авторы утверждают, что джайнистская
логика является реалистическим, а не
идеалистическим релятивизмом *. Нельзя
1 На стр. 159 мы находим следующее
определение того, что авторы книги имеют
назвать джайнистскую логику и скептиче¬
ской, подобно логике Пиррона. Авторы под¬
черкивают, что ограничение суждения сло¬
вом сьят означает не сомнение в достовер¬
ности суждения, а его ограниченный, услов¬
ный характер, и поэтому такие суждения не
могут считаться скептическими.
При рассмотрении философии буд¬
дизма, которую большинство . современ¬
ных реакционных философов считает чисто
религиозной, авторы также вскрыли много
интереснейших диалектических положений.
Они считают, что, несмотря на отрицатель¬
ное отношение ранних буддистов к филосо¬
фии, они опирались в своих теориях на ряд
философских положений. Главное, чему учи¬
ли ранние буддисты,— это стихийный и все¬
общий закон причинности. Всякое явление
имеет свою причину. Нет ничего, что не
имело бы своей причины, существование
всего сущего обусловлено. С этим законом
тесно связан и другой — закон постоянной
изменчивости и непостоянства бытия всех
вещей. Авторы приводят следующее изре¬
чение, приписываемое Будде: «Знайте, что
все существующее возникает из причин и
условий и что оно во всех отношениях непо¬
стоянно» (стр. 128).
Основываясь на этих диалектических за¬
конах, буддисты, как показывают авторы,
отвергали бытие бога (брахмана), души
и т. п., так как неизменных вещей нет, а
если божественные субстанции изменяются,
то они теряют свои существенные свойства.
Жизнь также подвержена закону изменчи¬
вости: она неодинакова в разные моменты
(детство, юность, старость), оставаясь в то
же время сама собой, как пламя светиль¬
ника, которое, все время меняясь, горит
всю ночь. Жизнь человека — это не жизнь
души, ибо души вообше нет.
«Человек — это условное название сово¬
купности различных целостей: целого ма¬
териального тела (кая), нематериального
ума (манас или читта) и бесформенного
сознания (виджняна), подобно тому как ко¬
лесница — совокупность колес, осей, огло¬
блей и т. д. Существование человека зави¬
сит от этой совокупности, и когда она,распа¬
дается, человек перестает существовать. Ду¬
ша, или я, означает не что иное, как эту
совокупность» (стр. 131).
Если, по словам авторов, ранний буддизм
был в основном религиозной школой и
религиозной философией, то впоследствии
появилось около тридцати буддийских фи¬
лософских школ. Из них наиболее важные
нигилистическая и мистическая школы—
ш у н ь я-в а д ы, субъективно-идеалистиче¬
ская школа йогачаров, школа с a iy-
трантиков и школа вайбхашиков.
Важно отметить, что авторы делят эти
школы, исходя из основного вопроса фило¬
софии, то есть признания первичности бы¬
тия внешнего мира. Саутрантиков и вайбха-
в виду под реализмом: «Реализм есть фило¬
софская теория, согласно которой., все
вещи — объекты внешнего мира — совер¬
шенно независимы от всякого сознания, ко¬
нечного или бесконечного, человеческого
или божественного».

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
177
шиков авторы разделяют (в отличие от
трактовки Ф. И. Щербатского, приравни¬
вавшего их друг к другу), исходя из различ¬
ного понимания ими принципов познавае¬
мости внешнего мира. Если саутрантики
считают, что мы непосредственно воспри¬
нимаем не самые объекты, а лишь их ко¬
пии, то вайбхашики утверждают, что мы
воспринимаем самые предметы. Много ме¬
ста авторы уделяют подробному разбору
религиозных и этических взглядов джайни-
стов и буддистов, на которых мы останав¬
ливаться не будем.
. Рассмотрению ортодоксальных систем ин¬
дийской философии авторы посвящают вто¬
рую половину книги (части V—X).
Ньяя обычно переводится как вывод,
логика, метод, логическое основание вооб¬
ще и считается логической основой ряда
ортодоксальных школ и прежде всего
вайшешики, с которой она объединилась в
средние века. Поэтому в разделе, посвя¬
щенном этой системе, авторы уделяют
основное внимание теории познания.
Наяйики, исходя из признания независи¬
мости бытия внешних объектов, считают,
что эти объекты можно познать с помощью
восприятия, вывода, сравнения и свиде¬
тельства. Это достоверные источники позна¬
ния, то есть с их помощью можно полу¬
чить знание объекта, соответствующее его
природе, в чем можно убедиться на прак¬
тике. Истину они понимали материалистиче¬
ски: «Познание истинно тогда, когда оно
соответствует природе своего объекта; в
противном же случае оно ложно» (стр. 161).
В логике ньяйи подробно рассматривают¬
ся восприятия и дается их классификация
на обычные и особые (сверхчувственные),
внешние и внутренние. Восприятие наяйики
понимают очень широко, они включают в
него и мышление. Термин «сверхчувствен¬
ное» имеет в логике ньяйи особый смысл.
Один из видов сверхчувственного восприя¬
тия — это восприятие общего, класса, кото¬
рое приравнивается наяйиками к «суще¬
ственному». Так, воспринимая человека', мы
не только воспринимаем его как конкретно¬
го человека, но и видим в нем черты, при¬
сущие каждому человеку, «человеческое».
Вполне понятно, что философия ньяйи
не дает последовательно-материалистиче¬
ской трактовки восприятия, но ценно то,
что общее приравнивается ими к суще¬
ственному и признается, что оно дается
нам в ощущениях.
Теория умозаключения разбирается
особенно подробно. Вывод в индийской ло¬
гике называется анумана, то есть знание,
получаемое из другого знания. Вывод, или
уме заключение, устанавливает связь между
воспринятым и невоспринятым на основе
неизменной связи их с чем-то третьим. Так,
в выводе: «Холм огненный потому, что он
дымится, а все, что дымится, огненно» —
мы от восприятия дыма и через знание
неизменной связи , огня и дыма приходим к
заключению о наличии на холме огня.
' Вывод в логике ньяйи отличается от сил¬
логизма 1 западной логики тем, что в нем
пять посылок,. причем первые две посыл¬
ки — это (утверждение (то, что требуется
12.	«Вопросы философии» № 1.
доказать) и основание этого утверждения,
а остальные соответствуют обычному кате¬
горическому силлогизму.
Закономерность вывода наяйики видят в
том, что неизменное отношение двух явле¬
ний (аьяпья) имеет место в действитель¬
ности, причем такое обобщение делается у
наяйиков на основе опыта, в отличие от
ведантистов и буддистов, исходящих из
априорных законов,, когда имеется налицо
отношение согласованности в присутствии,
согласованности в отсутствии данных явле¬
ний при всех условиях и нет никакого про¬
тиворечащего этому случая.
Подвергая глубокому анализу логику
ньяйи, авторы показывают черты ее сход¬
ства и различия с логикой Аристотеля и
Милля и подробно рассматривают своеоб¬
разные черты индийской формальной логи¬
ки ньяйи. В результате читатель убеждает¬
ся в том, что между индийской и западной
логикой есть различие только по форме, но
нет различий принципиальных, наличие ко¬
торых пытаются доказать реакционные фи¬
лософы. Причем многие логические идеи
получили развитие в индийской философии
на много веков раньше, чем в философии
античной Греции.
К ньяйе близко примыкает атомистиче¬
ская философия вайше шиков. Возник¬
новение школы вайшешиков относится при¬
близительно к V веку до нашей эры, когда
и появилось ее оригинальное учение о суб¬
станциях и об атомистическом строении
Вселенной. Впоследствии эта школа все
более проникалась духом идеализма, пока
наконец в средние века не произошло ее
слияние со школой ньяйи, причем атоми¬
стическое объяснение мира вайшешиками
стало использоваться для оправдания бы¬
тия бога.
Вайшешики — это древнеиндийские ато¬
мисты. Они исходят из того, что мир состоит
из субстанций, которым присущи качества
и действие: «Субстанция является субстра¬
том качеств и действий, а также существен¬
ной, материальной причиной всех производ¬
ных от нее сложных вещей» (стр. 213).
Мельчайшей частицей субстанции является
атом с присущим ему специфическим каче¬
ством. Так, атому земли присуще качество
запаха, атому воды — вкус, атому эфира —
цвет.
Вайшешики считают, что мир создан из
вечных, несотворимых и неразложимых ато¬
мов, являющихся мельчайшими частицами,
в существовании которых можно убедиться
лишь посредством вывода.
Это положение трактуется не всеми фи¬
лософами одинаково. Хириянна говорит,
что вайшешики, считая атомы мельчайши¬
ми частицами, произвольно допускают их
качественное различие. «Это лишь озна¬
чает,— пишет он,— что эти первичные части
являются просто абстракциями... Эта докт¬
рина, естественно, испытывает затруднения
в воссоздании конкретных целостей из таких
абстракций без допущения — в равной сте¬
пени произвольного — их взаимосвязи, а
именно саманья» (всеобщности. — Н. Г.
См. Н i г i у a n n a «The Essentials of Indian
. Philosophy», p. 89). Поэтому, по его мнению,

178
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
вайшешики «последовательно придержи¬
ваются концепции «здравого смысла», что
вынуждает их допускать наличие бытия бо¬
га, ибо, по его мнению, согласно вайшеши-
кам, только бог может создать из разроз¬
ненных и лишенных способности двигаться
абстрактных атомов весь видимый мир. Та¬
ким образом, бог в философии вайшешиков
якобы играет роль и создателя и «архитек¬
тора» Вселенной.
Не так трактуют эти положения филосо¬
фии вайшешиков Чаттерджи и Датта. Они
считают, что, по воззрениям вайшешиков,
специфические качества принадлежат суб¬
станциям и являются тем, что отличает их
Друг от друга, причем эти специфические
качества можно воспринять органами чувств.
Таким образом, категория «особенное» (ви-
шеша) является неизменным признаком дан¬
ной субстанции, причем этот признак сохра¬
няется при всех делениях этой субстанции,
вплоть до мельчайшей частицы — атома.
Всеобщее же (саманья) относится ко всем
индивидуальным предметам данного класса
и в то же время является реальной сущно¬
стью, соответствующей общей идее или по¬
нятию класса. Авторы подчеркивают, что
всеобщее неотделимо от материальных ве¬
щей. Далее они показывают, что наиболее
общая, всеобъемлющая категория — это
«бытие». Подобно наяйикам, вайшешики
рассматривают все многообразие вещей как
комбинацию материальных атомов различ¬
ных видов и качеств. Они считают, что весь
мир состоит из четырех элементов — земли,
воды, воздуха и огня. Но наряду с этим
они признают, что мир создан богом. В за¬
ключение Чаттерджи и Датта пишут: «Она
(атомистическая теория вайшешиков.—
Н. Г.) представляет собой также дальней¬
шее развитие материалистической теории о
том, что все вещи, включая жизнь, ум и со¬
знание, являются трансформациями и меха¬
ническими продуктами материальных ато¬
мов» (стр. 235).
Таким образом, при внимательном чте¬
нии и здесь можно увидеть материалистиче¬
ские черты древней школы индийской фило¬
софии, создавшей оригинальное атомисти¬
ческое учение о строении Вселенной, где
богу, по существу, делать было нечего.
В заключение кратко остановимся на
характеристике дуалистической философии
санкхьи. Известно, что санкхья зароди¬
лась еще до нашей эры (приблизительно в
III—II, а по некоторым данным, даже в
V—IV веках до нашей эры), но полного
расцвета достигла в период II—V веков на¬
шей эры, когда на базе роста естествен¬
ных наук в Индии особенно усилились по¬
зиции материализма. Излагая философию
санкхьи, Чаттерджи и Датта подчеркивают,
что, согласно этой философии, мир вечен и
бесконечен, ибо всякая вещь имеет свою
материальную причину. Это подтверждается
целым рядом аргументов и примеров: нель¬
зя из ничего сделать что-то; каждая причи¬
на порождает вполне определенное след¬
ствие (например, глина — горшок, моло¬
ко— творог), но лишь при определенных
условиях, что говорит о том, что следствие
содержится в скрытой форме в причине.
Отсюда философы санкхьи делают вывод:
во всякой причине содержится в скрытой
форме и следствие, и то и другое является
лишь открытой и скрытой формами одной и
той же субстанции (например, камень и
статуя, пряжа и ткань, из нее сотканная).
Поэтому должна быть и материальная
первопричина, называемая пракриты.
Но всякая вещь существует для чего-то,
имеет какой-то смысл. Если есть спулья, то
они существуют для того, чтобы на них
сидели, если есть страдания, то есть и че¬
ловек, их испытывающий. Следовательно,
есть и первичное сознание, «я» (пуруша),
не обладающее активностью. Только при
соединении пуруши и пракрити возможна
эволюция Вселенной, так как пракрити ак¬
тивна, но неразумна, а пуруша, обладая
разумом, не имеет активного начала.
Из этого изложения мы видим, что фило¬
софская система санкхьи представляет
собой один из видов раннего дуализма. Ряд
фальсификаторов индийской философии
старается, правда, придать ей идеалистиче¬
ский смысл, ссылаясь на то, что достиже¬
ние освобождения является целью пуруши,
которая с помощью пракрити познает себя
и тем самым освобождается от зависи¬
мости. Чаттерджи и Датта не связывают
метафизику санкхьи с «доктриной освобо¬
ждения» (возникшей, повидимому, несколь¬
ко позднее), рассматривая ее отдельно.
К тому же они подчеркивают, что класси¬
ческая санкхья, как раз опираясь на свою
метафизику, отвергала бытие бога. Сторон¬
ники санкхьи считали, что «...материя (пра¬
крити) есть достаточное основание для бы¬
тия мира объектов. Материя создает мир
без участия сознания на благо единич¬
ных я, подобно тому как молоко коровы
само течет из ее вымени для питания те¬
ленка» (стр. 268),
Разъяснение сущности философии класси¬
ческой санкхьи с ее зачатками наивной
диалектики и признанием дуализма бытия
и сознания является весьма важным делом
для разоблачения лживого изображения
индийской философии как философии, за¬
нимающейся лишь вопросами морали и
религии.
Истолкование ведантийской фи¬
лософии, а также мимансы и йоги
в книге Чаттерджи и Датта мало чем отли¬
чается от общепринятого. Однако и здесь
мы встречаемся с той же тенденцией авто¬
ров — подчеркивать глубину философской
проблематики древней индийской филосо¬
фии, разоблачать необоснованное сужение
ее предмета и т. п. Следует лишь отметить,
что в четвертом издании этой книги в изло¬
жении ведантийской философии авторы
добавили разделы о «рациональных основа-
вах» учения Шанкары и Рамануджи о боге,
о «я», о зависимости и освобождении и т. п.,
что опять-таки говорит о стремлении авто¬
ров и здесь усмотреть рационализм в отли¬
чие от мистической трактовки ведантийской
философии.
Таким образом, ознакомившись с работа¬
ми индийских философов и, в частности,
с книгой Чаттерджи и Датта, мы убеждаем¬
ся в том, что почти во всех философских

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
179
системах древней Индии затрагивается про¬
блема соотношения категорий общего и еди¬
ничного (в гносеологическом и онтологиче¬
ском плане). Некоторые школы дают глубо¬
кую трактовку этой проблемы. Так, напри¬
мер наяйики отличают общее—просто по¬
вторяющееся (черный цвет вороны) — от су¬
щественного, закономерного общего (смерт¬
ность людей). В древнейших философских
системах рассматриваются проблемы:	со¬
держания и формы, качества и количества,
причины и следствия, проблема относитель¬
ности человеческого знания, противоречи¬
вости объективного мира, проблема движе¬
ния. В древнеиндийской философии рас¬
сматривалась и проблема соотношения язы¬
ка и мышления, которая почти не ставилась
в древнегреческой философии, и ряд дру¬
гих проблем.
Подчеркивая положительные стороны
книги Чаттерджи и Датта, не следует, одна¬
ко, упускать из виду, что ей присущи суще¬
ственные недостатки, препятствующие глу¬
бокому усвоению индийской философии:
философские оистемы в ней разбираются в
отрыве от породивших их исторических
условий, от развития науки, техники.
В книге не вскрыты социальные корни
различных философских школ. Не показано,
например, чем объясняется широкое распро¬
странение джайнизма, который в течение
более тысячи лет, вплоть до позднего сред¬
невековья, оказывал значительное влияние
на мировоззрение широких народных масс.
Между тем вопрос о том, какие изменения
в общественном строе вызывали подъем или
упадок той или иной философской школы,
представляет несомненный интерес для из¬
учающих древнюю философию.
Многие вопросы трактуются в книге
упрощенно. Повидимому, этот недостаток
вызван тем, что авторы стремились дать
предельно краткую историю древнеиндий¬
ской философии.
Авторы нередко модернизируют трактовку
санскритских терминов (что, естественно, от¬
разилось и на русском переводе), дают
древним школам названия современных
школок буржуазной философии.
На стр. 15 авторы пишут, что «развитие
индийской философии в связи с происшед¬
шими социально-политическими изменения¬
ми почти прекратилось». Это положение
авторов вполне справедливо для периода
английского владычества! в Индии. «Сейчас
настало время, когда философия должна1
направить свое внимание на проблемы ми¬
ра для человечества). Если ей удастся сде¬
лать это... то философия напишет новую
книгу для человечества», — пишетч министр
просвещения в правительстве Неру
М. А. К. Азад. В двухтомной истории ин¬
дийской философии, вышедшей под редак¬
цией Радхакришнана!, также говорится о
том, что с тех пор, как Индия получила
самостоятельность, в стране наблюдается
расцвет философской мысли, расцвет науки
и культуры.
Важно отметить то обстоятельство, что
многие философы Индии сумели отмеже¬
ваться от западных реакционных фальсифи¬
каторов и взять курс на серьезное изучение
богатейшего культурного наследия и, в част¬
ности, индийской философии, показать все¬
му миру ее древность, богатство ее идей,
глубину и оригинальность трактовки слож¬
нейших философских вопросов, которые
волновали человеческий ум с самого начала
цивилизации.
Следует сказаггь несколько слов о рус¬
ском переводе. В нем опущены отдель¬
ные отрывки из книги Чаттерджи и Датта,
которые при последующем издании следо¬
вало бы включить в текст, так как они
позволят уточнить позицию авторов в трак¬
товке сложных вопросов индийской филосо¬
фии и их оценку тех или иных школ древ¬
ней индийской философии.
В последующем издании следует устра¬
нить некоторые фактические неточности в
переводе, датировке и в русской транскрип¬
ции санскритских терминов.
Так, например, на стр. 401 сказано, что
пураны создавались в конце U и нача¬
ле I тысячелетия до нашей эры, тогда как
они создавались уже в нашу эпоху.
Неточности имеются на стр. 30 и дру¬
гих. На стр. 31 сказано: «Происхожде¬
ние джайнизма относится к далеким до¬
историческим временам», на стр. 71 утвер-!
ждается, что предпоследний из 24 учи-'
телей джайнизма жил в IX веке до нашей
эры. Редактор русского издания не оспари¬
вает эти утверждения авторов книги, но в
примечании 12-м (стр. 402) говорится:
«Джайнизм возник приблизительно в VI в.
до н. э.».	,
Все эти неточности надо устранить.
Следует также пожелать, чтобы при вы¬
пуске книги массовым тиражом новое изда¬
ние было снабжено основательным преди¬
словием.
* * *
Перед советскими историками философии
стоит задача углубленной разработки исто¬
рии философии народов Востока и в том
числе индийской философии. Эти проблемы
должны шире освещаться на страницах на¬
ших журналов.
Глубокое ознакомление широкого круга
советских читателей с культурным насле¬
дием прошлого индийского народа, несо¬
мненно, послужит делу дальнейшего укреп¬
ления дружественных связей между народа¬
ми Советского Союза и Индии.
Н. Ф. ГОРЛИЦЫН

180
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Книга, разоблачающая американский прагматизм
И. ЛИНГАРТ. Американский прагматизм. 255 стр. Иноиздат. М. 1954
В последние годы и в странах народной
демократии и в странах капитализма по¬
явился ряд книг, разоблачающих различ¬
ные формы современного буржуазного
идеализма. Одной из таких книг является
работа И. Лингарта «Американский праг¬
матизм», переведенная с чешского языка и
выпущенная Издательством иностранной
литературы.
Русскому читателю известны книги Корн-
форта и Шаффа, убедительно разоблача¬
ющие псевдонаучный характер и реакцион¬
ную сущность прагматизма. Книга Лингар-
та дает более многосторонний анализ это¬
го широко распространенного течения в
философии американского империализма.
Автор не ограничивается критикой только
гносеологических упражнений прагматистов,
он освещает и пра.гматистское извращение
теоретических проблем педагогики, этики,
психологии и отчасти социологии. Благода¬
ря этому сущность прагматизма как фило¬
софского выражения идеологии американ¬
ского империализма раскрывается полнее,
и его критика приобретает более убедитель¬
ный характер.
В отличие от некоторых критиков прагма¬
тизма, которые выводили эту философию
американских бизнесменов из бурного раз¬
вития производства и достижений в области
техники в США в конце XIX — начале XX в.,
‘Лингарт правильно указывает, что сторон-
'ники подобных объяснений не считаются с
тем, что философия, как часть идеологиче¬
ской надстройки, не может быть объяснена
непосредственно изменениями производства!.
В действительности, утверждает Лингарт,
корни прагматизма надо искать не в про¬
изводстве, а в тех социально-экономических
изменениях, которые произошли на рубеже
XIX—XX веков.
Важнейшие из этих изменений связаны с
переходом домонополистического капитализ¬
ма в империализм со всеми его противоречия¬
ми, с переходом от либерализма и буржуаз¬
ной демократии к отказу от демократии,
к усилению фашистских тенденций в США.
Связывая свое объяснение социального
происхождения и реакционной политической
сущности прагматизма с основным положе¬
нием его гносеологии, отрицающим объек¬
тивный характер истины и отождествляю¬
щим ее с пользой, Лингарт показывает бес¬
принципность, эклектизм этой философии,
ее демагогический характер и разъясняет,
что именно эти черты прагматизма делают
его особенно ценным для империализма.
«Когда господствующая буржуазия,— гово¬
рит Лингарт, — пытается скрыть насиль¬
ственный характер своей диктатуры под
флером демократии, прагматисты выступают
с демократическими лозунгами, помогая
обманывать народ; когда же империалисты
открыто выдвигают свои агрессивные пла¬
ны, прагматисты подоспевают со своими
гимнами в честь силы и насилия» (стр. 16).
Анализу исторических корней и социаль¬
ной сущности прагматизма в книге Лингар-
та посвящена первая глава. Однако и в
дальнейшем при рассмотрении более специ¬
альных вопросов автор стремится вскрывать
классовую сущность прагматизма.
Изложив во второй главе своей книги
основные проблемы прагматизма, Лингарт
в третьей главе выясняет теоретические
источники этой эпигонской философии. Ав¬
тор исходит из известного указания Ленина
(в «Материализме и эмпириокритицизме»)
о прагматизме, рассматривая его как один
из вариантов позитивистского направления
буржуазной философии. Подлинными родо¬
начальниками этого направления были, как
известно, Беркли и Юм, а его широко рас¬
пространенной разновидностью в начале
XX в. был махизм.
Неопозитивисты постоянно твердят, что
они интересуются только фактами и стре¬
мятся в соответствии с этим лишь к «бес¬
пристрастному описанию». Но подобное
описание, как убедительно показывает Лин¬
гарт в последней главе своей книги, мнимо
беспристрастное рассмотрение вещей и
явлений одновременно означает и фатали¬
стическое принятие этих явлений и вещей
такими, какие они есть Позитивист, напри¬
мер, может описывать бедность и отсталость
колониальных народов, но он отказывается
искать действительные причины этих яв¬
лений; наоборот, он старается объяснить
их такими факторами (например, биологи¬
ческой наследственностью), которые позво¬
лили бы обосновать неизбежность и неиз¬
менность этого состояния.
Это апологетическое отношение позити¬
визма к существующей буржуазной дей¬
ствительности и порождает его ненависть
к материализму. Материализм, утвержда¬
ющий, что мир познаваем, стремится рево¬
люционизировать трудящиеся массы, объяс¬
няя им причины социальных бедствий и
указывая путь к их устранению. Позити¬
визм же, основывающийся на агностицизме,
подрывает у трудящихся веру в свои силы,
разобщает их, проповедуя звериьую, хищ¬
ническую мораль.
В эпоху империализма, когда предельно
обостряются все его противоречия и реак¬
ция наступает по всему фронту, старый по¬
зитивизм (в той форме, которая ему при¬
дана в основном Контом и Миллем) пере¬
стает удовлетворять буржуазию. Поэтому,
указывает автор, «мирный» описательный
позитивизм заменяется более «динамически¬
ми» философскими системами, являющими¬
ся, по существу, лишь разновидностями по¬
зитивизма. Эти системы уже не ограничива¬
ются агностицизмом и провозглашают пол¬
ную иррациональность мира и
человеческого познания, культ «силы», «дей¬
ствия», «воли», стремясь тем самым моби¬
лизовать энергию загнивающей буржуазии
для отчаянного сопротивления идущим в на¬

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
181
ступление силам прогресса. Одной из подоб¬
ных систем и является прагматизм, который
сохраняет все наиболее реакционные эле¬
менты позитивизма (субъективный идеа¬
лизм, агностицизм), но одновременно при¬
спосабливает его к потребностям империа¬
лизма, развивая его в направлении
иррационализма и волюнтаризма..
В третьей главе своей книги Лингарт
прослеживает эволюцию основных гносеоло¬
гических положений позитивизма и их пре¬
вращение в теоретико-познавательные прин¬
ципы прагматизма.
Доводя до крайности эмпиризм, Милль,
которого Джемс восторженно именует ду¬
ховным отцом прагматизма, рассматривал
субъективный опыт как единственный источ¬
ник познания, отрицая тем самым всякое
объективное значение познания. Ему при¬
надлежит идеалистическое определение ма¬
терии как постоянной возможности ощуще¬
ний. Это положение стало одним из основ¬
ных в гносеологии прагматизма, но вместе с
тем миллевский позитивизм еще оперировал
категорией познания (давая ей извращен¬
ное, агностическое истолкование), прагма¬
тисты же полностью отказались от этой ка¬
тегории. С точки зрения прагматизма, наши
понятия вообще не имеют никакой по¬
знавательной ценности. Их единствен¬
ное назначение — регулировать наше пове¬
дение.
Отвергая познавательное значение мыш¬
ления, позитивисты всячески отрицают су¬
ществование и самую возможность объек¬
тивной истины. Истинным, провозглашают
Джемс и Шиллер, нужно признать все, что
приводит нас к успеху в нашей индиви¬
дуальной деятельности, что помогает нам
жить. Поэтому, с точки зрения прагматизма,
не обязательно руководствоваться довода¬
ми разума, так как значительно большую
роль в этом отношении может сыграть сле¬
пая вера Так позитивизм превращается в
обоснование фидеизма.
Прагматистской фальсификации пробле¬
мы истины Лингарт посвящает особую гла¬
ву и неоднократно возвращается к этому
вопросу на протяжении всей книги. Он
правильно оценивает основной смысл гно¬
сеологических ухищрений прагматистов как
попытку примирения науки и религии.
«Прагматисты,— говорит автор,— как идео¬
логи реакционной империалистической бур¬
жуазии, давно отказавшейся от всякого
прогресса и истинного знания, заботятся
лишь о том, чтобы представить в качестве
истины любую ложь, любую мистическую,
человеконенавистническую идею, лишь
она «работала» на буржуавию» (стр. 85).
Зависимость прагматизма от идеалистиче¬
ского эмпиризма довольно хорошо иссле¬
дована в марксистской философской лите¬
ратуре. Значительно менее известно совет¬
скому читателю широкое использование
прагматистами извращенных положений
дарвинизма.
Лингарт уделяет этим вопросам значи¬
тельное место в своей книге. Он справедли¬
во рассматривает фальсифицированный дар¬
винизм, вейсманистскую биологию как вто¬
рой (после позитивистского эмпиризма)
идейный источник прагматизма. В этой
связи он высказывает ряд интересных мыс¬
лей и обобщений.
Так, справедливо указание Лингарта на
широкое, даже преимущественное исполь¬
зование биологии многими буржуаз¬
ными философами и социологами второй
половины XIX в. для обоснования идеали¬
стических концепций. Представители бур¬
жуазной социологии делали (и делают)
множество попыток распространить на че¬
ловеческое общество законы (сплошь и ря¬
дом фальсифицированные) развития органи¬
ческого мира, чтобы тем самым оправдать
и увековечить все мерзости капитализма,
как якобы вытекающие из вечных законов
природы.
Наибольшим влиянием в буржуазной со¬
циологии всегда! пользовались различные
расистские «теории», провозглашающие
право «высших рас» угнетать и эксплуати¬
ровать «низшие», и весьма близкий к
ним «социальный дарвинизм», оправдыва¬
ющий классовое угнетение и социальное
неравенство законом «борьбы за существо¬
вание», а также неомальтузианство, пропо¬
ведующее необходимость истребления мил¬
лионов «лишних ртов», и, наконец, евгени¬
ка — фашистская лженаука о человековод-
стве. Все эти концепции дгак или иначе от¬
разились в прагматизме. «Евгенисты утвер¬
ждают,— пишет Лингарт,— что «борьба за
существование» и морганистски понимаемый
естественный отбор представляют собой
основной закон развитая общества'; праг¬
матисты распространили эти принципы на
все философские категории, на теорию по¬
знания, логику и этику, а также на психо¬
логию» (стр. 57).
Это положение особенно важно. Дело в
том, что идеалистическая биология была ис¬
пользована буржуазными идеологами для
отрицания закономерностей общественного
развития, для обоснования агностицизма^,
иррационализма и волюнтаризма, выражаю¬
щих существо буржуазной философии эпохи
империализма. Не только прагматизм, но
и большинство других направлений буржуаз¬
ной философии эпохи империализма фаль¬
сифицирует в своих реакционных целях
биологию С точки зрения представителей
всех этих направлений, человек — только
биологическое существо, не зависящее от
внешнего мира и действующее на основании
слепых и темных инстинктов. Лингарт пока¬
зывает, что основной смысл «биологизации»
философии сводится к отрицанию познава¬
тельных способностей интеллекта Если
раньше, в эпоху Декарта, Спинозы, Вольте¬
ра и Дидро, буржуазия прославляла чело¬
веческий разум, то теперь она считает
разум, интеллект лишь средством адапта¬
ции, а не познания действительности. В свя¬
зи с этим и вся деятельность человека сво¬
дится прагматистами лишь к приспособле¬
нию и навыкам.
Принижение роли разума и науки, подчер¬
кивает Лингарт, нужно им для отрицания
роли идей, роли сознательности вообще
в политической деятельности. Принижение
мышления, сведение его значения лишь
к удовлетворению потребностей организма,

182
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
отрицание объективного значения идей —все
это направлено, указывает автор, на подрыв
революционной теории марксизма, на борьбу
против неуклонного роста влияния мар¬
ксистско-ленинской идеологии на широкие
трудящиеся массы.
Автор правильно рассматривает прагма¬
тизм как одно из проявлений широкого по¬
хода буржуазной философии против разума
и логического мышления, как одно из про¬
явлений иррационализма. Хотя его
книга посвящена американскому прагматиз¬
му, он показывает в одной из ее глав кров¬
ное родство прагматизма с европейскими
формами иррационализма.
Возражение может вызвать только общее
определение, которое дает Лингарт различ¬
ным европейским формам иррационализма
(представленным именами Ренувье, Бутру,
Ницше, Файгингера, Бергсона, Ортега-и-Гас¬
сета и др.), называя их «формами прагма¬
тизма». Тем самым у читателя может со¬
здаться ложное впечатление о зависимости
этих форм от американского прагматизма.
В действительности же зависимость здесь
обратная. Несмотря на все свои претензии
и всю свою напыщенность, американский
прагматизм выражает провинциальный ха¬
рактер буржуазной американской философ¬
ской мысли по отношению к европейской
буржуазной философии. И вообще прагма¬
тизм не является таким влиятельным тече¬
нием буржуазной идеалистической фило¬
софии, как это представлено в книге Лин¬
гарта. Однако характеристика различных
течений европейского иррационализма в
ней ярка и достаточно обоснована Перед
читателем предстает целая кунсткамера наи¬
более типичных проповедников современ¬
ного упадочного и реакционного буржуазно¬
го идеализма, пытающихся прикрыть убо¬
гую сущность этой философии псевдонауч¬
ными рассуждениями.
Кульминационный пункт всех реакцион¬
ных философских течений, основывающихся
на биологизме, отвергающих рациональность
мира во имя животных потребностей орга¬
низма и провозгласивших в качестве глав¬
ного принципа жизни произвол «сильного
индивидуума», которому «все позволено»,
представляет философия Ницше. Между ниц¬
шеанством и прагматизмом существует тес¬
нейшая связь, которую вынуждены признать
сами прагматисты. Отличие состоит лишь в
том, что Ницше свое главное внимание со¬
средоточивает на учении о воле к власти,
на культе «сверхчеловека», на прославлении
войн и т. п.; прагмаггисты же, как правило,
выдвигают на первый план вопросы гносео¬
логии и методологии, а свой культ силы
маскируют мнимо демократической фразео¬
логией.
Подобная фразеология особенно харак¬
терна для инструментализма Дьюи. Критике
этой разновидности прагматизма Лингарт
уделяет большое внимание, рассматривая
инструментализм как наиболее типичное от¬
ражение «американского образа жизни»
Задача интеллекта, по Дьюи, состоит не
в том, чтобы познавать мир, а в том, чтобы
наиболее целесообразно реагировать на
внешние воздействия. Понятия и теории —
не отражение внешнего мира, а лишь ору¬
дия, инструменты, с помощью которых че¬
ловек выходит из тех или иных затрудни¬
тельных положений, или «ситуаций», по тер¬
минологии Дьюи.
Лингарт умело разоблачает софистику
Дьюи, который из всего процесса познания
выхватывает одну сторону и выдает ее за
сущность познания. Дьюи, пишет Лингарт,
софистически раздувает психологические и
эмоциональные моменты процесса познания,
абсолютизирует их и подменяет ими дей¬
ствительное содержание мышления как
познавательного процесса.
На примерах философии Дьюи, Джемса и
других прагматистов автор показывает аб¬
солютный релятивизм прагматистской гно¬
сеологии, правильно связывая этот реляти¬
визм с кризисом буржуазного естествозна¬
ния в конце XIX — начале XX века. Отри¬
цая объективное содержание познания, на¬
учных понятий и теорий, Дьюи и другие
прагмаггисты объявляют последние только
гипотезами, которые сменяют друг друга,
не давая нам никакого познания объектив¬
ной действительности. Процесс познания, с
точки зрения прагматистов, есть лишь не¬
прерывный поток неопределенно изменяю¬
щихся представлений о мире.
Прагматисты считают истинным то, что
выгодно человеку, и отсюда следует вывод,
что каждый человек имеет свою индивиду¬
альную «истину». Так релятивизм прагмати¬
стов неизбежно переплетается с буржуаз¬
ным индивидуализмом.
Попытки Дьюи и других прагматистов
придать своим концепциям облик научности
обычно выражаются в том, что они без кон¬
ца твердят о практике, объявляя ее един¬
ственным критерием наших идей и провер¬
кой успешности наших планов действий.
Иному неискушенному человеку, замечает
Лингарт, может показаться, что в этих
рассуждениях прагматистов много правиль¬
ного, что в признании роли практики
Маркс и Дьюи согласны друг с другом.
В действительности эти разглагольствования
прагматистов не что иное, как маскировка,
которую Лингарт решительно разоблачает.
Он подробно рассматривает марксистское и
прагматистское понимание практики и пока¬
зывает их принципиальную противополож¬
ность.
Для марксиста практика есть прежде все¬
го общественная практика, это процесс ма¬
териального воздействия человека на объ¬
ективную действительность. Она не сводит¬
ся только к производственной деятельности,
но включает в себя много других форм —
классовую борьбу, политическую и культур¬
ную жизнь, деятельность в области науки и
искусства и т. д. Главное же в марксист¬
ском понимании практики связано с при¬
знанием существования объективных зако¬
нов в природе и обществе, в соответствии с
которыми и развивается человеческая дея¬
тельность.
Прагматисты же понимают практику
субъективно-идеалистически. Материальный
мир с его объективными закономерностями
выбрасывается прагматистами из понятия
практики, и она изображается лишь как
проявление воли субъекта, выражение ак¬
тивности индивидуума — и только. Лингарт

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
183
дает правильную оценку этой волюнтари¬
стической фальсификации проблемы прак¬
тики. Практика в ее прагматистском истол¬
ковании — это практика «преследования
личного эгоистического успеха», «это — фи-
лософизированное выражение торгашеской,
деляческой, глубоко антинародной практики
империалистической буржуазии» (стр. 100).
Отождествляя практику с личным деляче¬
ским успехом, прагматисты отождествляют
истину с «пользой», пытаясь лишить понятие
истины объективного познавательного со¬
держания и тем самым принизить значение
передовой теории. Лингарт убедительно
критикует этот доведенный до крайности,
циничный утилитаризм прагматистов и дает
ему меткую политическую оценку. «Праг¬
матизм,— пишет он,— выражает узколобую,
деляческую практику бизнесменов и пред¬
принимателей, их наглую напористость и
беспринципность в достижении своих целей.
Философской характеристикой этого амери¬
канского деляческого «практицизма» и яв¬
ляется прагматизм, украсивший это узколо¬
бое делячество идеалистическими и религи¬
озными фразами» (стр. 253).
Политическую характеристику прагматиз¬
ма, данную Лингартом, следует признать
правильной и весьма меткой. Все же сле¬
дует указать, что в рецензируемой . книге
недостаточно глубоко разъяснено марксист¬
ское понимание практики и ее философско¬
го значения, что имеет особенно большое
значение для критики прагматизма. Лин¬
гарт, в частности, недостаточно глубоко рас¬
крывает то обстоятельство, что прагматисты,
несмотря на все их разглагольствования
относительно практики, по существу, отры¬
вают теорию от практики, противопоставляя
первую второй. Тем самым в философии
прагматизма полностью сохраняется разрыв
между теорией и практикой, составляющий
хар актер ну ю черту всей буржуазной идеа¬
листической философии, что отмечено
Лениным в «Материализме и эмпириокрити¬
цизме».
Лингарт разоблачает также тщетные по-
TyiH прагматистов скрыть идеалистический
характер прагматизма и выдать его за
«третью линию» в философии. Средства!,
применяемые при этом прагматистами, ти¬
пичны для всех субъективных идеалистов.
Прагматисты оперируют понятием «опыт»,
который, как и «практика!», в понимании
прагматистов лишен объективного содержа¬
ния. Опыт понимается как «поток созна¬
ния», как беспредметная «деятельность»
субъекта, преследующего свои цели, не учи¬
тывающего объективных закономерностей
внешнего мира, поскольку, с точки зрения
прагматизма, их не существует.
Этические концепции прагматизма рас¬
сматриваются в книге более подробно. Ав¬
тор убедительно раскрывает циничный ути¬
литаризм прагматистов, особенно Дьюи.
Этот утилитаризм есть яркое выражение
буржуазного эгоизма. Он вытекает из реля¬
тивистской гносеологии прагматизма и но¬
сит у Дьюи название этики «моральных си¬
туаций».
Будучи закоренелым демагогом, Дьюи
выступает против старой, буржуазной мо¬
рали, выдвигающей абстрактные моральные
принципы и нормы, которым в жизни ни¬
кто не следует. По Дьюи же, любое жиз¬
ненное положение, каждая «моральная си¬
туация». содержит свой собственный кри¬
терий нравственности, который определяет¬
ся успешным решением поставленной тем
или иным человеком задачи. По существу,
это означает, что в каждом отдельном слу¬
чае человек должен исходить только из
требований момента, не подчиняя своих по¬
ступков никакому другому принципу, кро¬
ме погони за личной выгодой и успехом.
Лингарт правильно замечает, что Дьюи
проповедует аморализм, провозвестником
которого выступил в свое время Ницше.
Хотя формально Дьюи направляет свою эти¬
ческую теорию против старой, буржуазной
морали и даже демагогически критикует
буржуазное общество, в действительности,
как показывает автор, ядовитое жало этики
Дьюи направлено против пролетарской мо¬
рали, против принципов пролетарской соли¬
дарности и классового долга, которыми ру¬
ководствуется рабочий класс в своей борьбе
против капитализма;. Тем самым Дьюи пы¬
тается подорвать пролетарскую мораль,
основанную на классовой солидарности и
понимании общности классовых интересов.
В этой связи Лингарт в особом параграфе
дает краткое изложение основных принци¬
пов марксистской этики.
Тщетность этих попыток маскировки под
«третью линию» в философии осознается и
самими прагматистами Однако некоторые
из учеников Дьюи пытаются и теперь объ¬
единить прагматизм с логическим позити¬
визмом, уже давно провозгласившим себя
«третьей линией» в философии. Разоблаче¬
нию этих попыток (особенно Карнапа и
Морриса) Лингарт посвящает особую
главу.
Хотя в книге и дается в целом верная
и меткая характеристика социальной сущ¬
ности прагматизма, к сожалению, однако,
социологические теории прагматизма в ней
все же затронуты лишь вскользь, а поли¬
тических взглядов прагматистов автор почти
не касается.
Книга Лингарта во многом выиграла бы,
если бы ее автор подробнее остановился на
политических воззрениях прагматистов и
показал бы, что современный прагматизм,
примененный к политике, есть фашизм. Это
особенно ярко можно было показать на при¬
мере виднейшего ученика Дьюи и одного из
ведущих современных американских прагма¬
тистов, Сиднея Хука.
В этой же связи следует указать, что
Лингарт недостаточно вскрывает и демаго¬
гический характер прагматизма, рассчитан¬
ного на обман народных масс, особенно
мелкой буржуазии, интеллигенции, а так¬
же рабочей аристократии. Уже Джемс пы¬
тался представить прагматизм как филосо¬
фию, доступную и нужную любому челове¬
ку. И в настоящее время сторонники праг¬
матизма пытаются представить прагматизм
в качестве философии, выражающей миро¬
воззрение всего американского народа,
что необходимо решительно разоблачать,
чтобы тем самым убедительнее раскрывать
империалистический характер прагматизма

184
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
как философии американских деляг-бизнес-
менов.
Рассмотрение прагматистской социологии,
в сущности, ограничивается в книге не¬
сколькими страницами, посвященными кри¬
тике «инструментальной» социологии Дьюи
(эти страницы служат введением к рас¬
смотрению его этических теорий). Здесь
устанавливается родство социологических
взглядов Дьюи с субъективно-идеалистиче¬
скими воззрениями психологической шко¬
лы — наиболее влиятельной в современной
буржуазной социологии. Дьюи игнорирует
объективные законы развития общества,
биологизирует и психологизирует социальные
явления и приходит к нелепым выводам
вроде того, что причиной ргззития общества
являются биологические инстинкты.
В главе, посвященной критике психологии
и педагогики прагматизма, Лингарт пока¬
зывает антинаучность психологических кон¬
цепций Джемса, который, отрицая тот факт,
что мышление отражает внешний мир, пы¬
тается свести его к инстинктивной изби¬
рательной способности организма, по суще¬
ству, отождествляя таким образом поведе¬
ние человека с поведением животных.
Подобно этому и Дьюи объявляет, что ин¬
стинкты и навыки исчерпывают сущность
психического развития человека. Лингарт
показывает связь психологических теорий
прагматистов с так называемым бихевио¬
ризмом — влиятельным направлением со¬
временной буржуазной американской пси¬
хологии, которое сводит психическую дея¬
тельность человека к механическим реак¬
циям на внешние воздействия. Всем этим
антинаучным измышлениям буржуазной
психологии Лингарт противопоставляет
принципы материалистической психологии,
основанной на учении И. П. Павлова, из¬
ложению которого он посвящает особый
параграф.
Свои реакционные идеи прагматисты осо¬
бенно усиленно стараются внедрить в педа¬
гогику. На этом поприще активно дей¬
ствовал Дьюи, который слыл в капитали¬
стическом мире не только философом, но и
крупнейшим педагогом и реформатором
школы.
Дьюи и его последователи пытаются
устранить из школьного обучения система¬
тическое усвоение школьниками теоретиче¬
ских знаний и свести все их образование
к получению лишь практических навыков,
к усвоению лишь технических приемов. Тем
самым прагматисты стремятся воспитать
бездушных роботов, неспособных осмысли¬
вать окружающую действительность, враж¬
дебно относящихся к науке, к теории, пы¬
таются превратить их в послушное орудие
империалистов.
• Специальную главу своей книги Лингарт
посвящает влиянию прагматизма в бур¬
жуазной Чехословакии и борьбе против это¬
го реакционного влияния. Автор указывает
здесь на существование в истории чешской
философской мысли лвух направлений: про¬
грессивно-материалистического, имеющего
длительные, вековые традиции, и идеали-
стически-космополитического. Последнее на-
гравление характерно для буржуазной фи¬
лософской мысли в Чехословакии.. Оно от¬
ражает зависимость чешской буржуазии от
буржуазии иностранной. Когда Чехослова¬
кия входила в состав Австро-Венгрии, бур¬
жуазная чешская мысль находилась под
преимущественным влиянием немецких идеа¬
листических систем. Когда же страна полу¬
чила самостоятельность, то космополитиче¬
ский характер буржуазной философской
мысли в Чехословакии даже усилился, от¬
ражая факт зависимости буржуазной Че¬
хословакии от Франции, Англии и, наконец,
от США. Буржуазные руководители Чехо¬
словакии стремились «американизировать»
свою родину. Одним из элементов этой
«американизации» было широкое распро¬
странение в Чехословакии при поддержке
правящих кругов американского прагма¬
тизма.
Виднейшим приверженцем прагматизма
в Чехословакии был крупный чешский пи¬
сатель К. Чапек. Реакционный характер его
философских взглядов, проникнутых духом
иррационализма, оубъективизма и пессимиз¬
ма, отразился на ряде его художественных
произведений. В то же время Лингарт под¬
черкивает объективно-прогрессивное значе¬
ние его художественного творчества, осо¬
бенно его произведений, проникнутых
антифашистской тенденцией.
Лингарт останавливается и на других про¬
явлениях прагматизма в Чехословакии в
области социологии (Фишер, Радл) и осо¬
бенно педагогики, где с наибольшей силой
сказалось разлагающее влияние этой фи¬
лософии. Деятельность чешских прагмати¬
стов (особенно правого социал-демократа
Пржигоды) нанесла огромный вред школь¬
ному делу в Чехословакии. Представители
марксистской педагогической мысли (Неед-
лы, Хлуп) вели против них ожесточенную
борьбу вплоть до последних дней.
Некоторые из наиболее существенных
недостатков книги Лингарта отмечены
нами выше. Следует указать также на из¬
вестную нестройность в изложении мате¬
риала.
В книге недостаточно глубоко проанали¬
зирована борьба буржуазной философии
эпохи империализма, и в частности праг¬
матизма, против материализма, слабо осве¬
щены методы этой борьбы, типичные при¬
емы фальсификации научного познания,
общие для прагматизма и других родствен¬
ных ему течений в философии эпохи импе¬
риализма, например, попытки извратить и
опошлить основные положения диалекти¬
ческого и исторического материализма,
огульное отрицание достижений марксист¬
ской социологии с позиций психологизма!
и иррационализма, извращение в духе
субъективного идеализма последних дости¬
жений естествознания и т. п.
Указанные недостатки рецензируемой
книги не могут, однако, заслонить ее зна¬
чительных достоинств. В целом книга Лин¬
гарта является серьезным марксистским
научным трудом, убедительно разоблачаю¬
щим реакционную, империалистическую
сущность американского прагматизма.
в. В. СОКОЛОВ

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
185
«Социальная психология» на службе монополий
М. S her if and С. S h е г i f. Groups in Harmony and Tension. N. Y. 1953. 316 pp.
Среди современных буржуазных общест¬
венных наук все более модной становится
так называемая «социальная психология»,
претендующая на «научное истолкование»
общественного поведения людей (классо¬
вых отношений, отношений между государ¬
ствами, нациями и т. д.), а по существу
стремящаяся подменить общественные на¬
уки психологией и антропологией.
Подмена социальных закономерностей
психологическими, на которой в основном
и строится «социальная психология», от¬
крывает неограниченные возможности во¬
люнтаризму и всем видам субъективизма,
что как нельзя более устраивает империали¬
стическую реакцию. Будучи законченным
продуктом «психологического» поветрия в
буржуазной социологии, «социальная психо¬
логия» заняла видное место в американской
империалистической идеологии и в настоя¬
щее время усиленно насаждается во многих
капиталистических странах. «Социальная
психология» чрезвычайно удобна для импе¬
риалистической реакции еще и потому, что
она, предлагая новую терминологию и ар¬
гументацию, предоставляет широкие воз¬
можности для «отмежевания» от наиболее
скомпрометировавших себя, отвергнутых
наукой и историей течений буржуазной со¬
циологии.
О том, что за всеми этими претензиями
«социальных психологов» на «омоложение»
буржуазной социологии скрываются лишь
спекулятивные манипуляции новой термино¬
логией, позволяет судить вышедшая недавно
в США книга М. Шерифа (бывшего про¬
фессора психологии университета в Анкаре,
ныне работающего в США в университете
штата Оклахома) и К Шериф (долголет¬
ней сотрудницы М. Шерифа). Эта книга,
озаглавленная «Группы в состоянии гармо¬
нии и напряженности», посвящена одной из
центральных проблем «социальной психоло¬
гии» да и всех «психологических» течений
в буржуазной социологии — «межгруппо-
вым отношениям». Известно, что один из
наиболее распространенных трюков совре¬
менной буржуазной социологии, пытающей¬
ся фальсифицировать сущность обществен¬
ных отношений, «отменить» объективные за¬
кономерности жизни общества, состоит в
расчленении общества на «группы», объ¬
единяемые самыми произвольными призна¬
ками, в частности, однородными «психоло¬
гическими импульсами». Поскольку «груп¬
пой», наряду с завсегдатаями того или ино¬
го клуба, бандитской шайкой подростков,
университетскими профессорами, членами
церковной общины и т. д., объявляются
также классы и нации, область «межгруп-
повых отношений» служит ареной самой
оголтелой фальсификации таких коренных
проблем социологии, как классовые отно¬
шения, причины и характер войн и т. д.
Книга М. и К. Шерифов интересна прежде
всего тем, что значительное место в ней за¬
нимает обзор различных современных тео¬
рий «межгрупповых отношений». Этот обзор
свидетельствует о том, что основанные на
«социальной психологии» социологические
течения, несмотря на ее относительную мо¬
лодость, успели изрядно скомпрометировать
себя, использовав возможности, предостав¬
ляемые новой псевдонаучной терминологией,
лишь для подкрепления обанкротившихся,
откровенно реакционных, явно антинаучных
школок буржуазной социологии. Протестуя
против столь неприкрытой «старой погудки
на новый лад», авторы книги пытаются
отмежеваться от наиболее одиозных социо¬
логических течений, опирающихся на «со¬
циальную психологию».
К их числу относится прежде всего ра¬
сизм, преподносимый в несколько замаски¬
рованной «психологической» форме, и, в
частности, попытка вывести законы «меж¬
групповых отношений» из особенностей «на¬
ционального характера» и «национальной
культуры».
Подобного рода теории, оказывающиеся
на поверку безудержной клеветой на це¬
лые народы, служат для оправдания им¬
периалистической политики войн и колони¬
ального гнета. Расистские упражнения «со¬
циальных психологов» не по душе М. и
К. Шерифам уже из-за их бьющего в нос
«этноцентризма» (так авторы предпочита¬
ют называть воинствующий шовинизм), яв¬
но напрашивающегося на параллели с
оголтелым расизмом гитлеровских идеоло¬
гов. Авторы книги ставят под сомнение и
научность «методологии» своих не в меру
ретивых коллег. Как можно делать выводы
о «национальном характере» народа на ос¬
нове беглого знакомства с психологией
произвольно выбранных групп людей? —
спрашивают они. М. и К- Шерифы указы¬
вают, что на основе такого рода «методо¬
логии» из знакомства с представителями
компрадорской буржуазии, бюрократии и
клерикальной верхушки Китая некоторыми
социальными психологами-расистами был
сделан вывод о пассивности, фатализме и
покорности китайского народа, вывод, аб¬
сурдность которого ныне доказана всем хо¬
дом истории.
Как отмечают авторы, ничуть не лучше
обстоит дело и в том случае, когда выводы
о «национальном характере» делаются со¬
циальными психологами на основе анализа
«национальной культуры». Отдавая себе
отчет в том, что в современном капитали¬
стическом обществе нет единой культуры,
они указывают на всю недостоверность
подобных исследований буржуазных социо¬
логов. «Насколько верное представление
дают, например, голливудские фильмы о
характере большинства американского на¬
рода?»— спрашивают они (стр. 29).
Авторы книги, правда, далеки от пра¬
вильного понимания взаимосвязи между на¬
циональной формой и классовым содержа¬
нием культуры. Однако и им ясно, что
культура господствующих классов в уело-

186
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
виях капитализма не может отождествлять¬
ся с народной культурой. Нельзя, конечно,
при этом ставить под вопрос само существо¬
вание национальных особенностей психиче¬
ского склада или'культуры, в которой они
и находят сво-е выражение. Несомненная
заслуга; Шерифов заключается, однако, в
том, что они выступают против фетишиза¬
ции этих особенностей, превращения их в
решающий фактор жизни общества'.
Так, самый главный порок всей методо¬
логии социальных психологов-расистов ав¬
торы книги видят в полном отсутствии ка¬
ких бы то ни было доказательств, свидетель¬
ствующих об определяющей роли «нацио¬
нального характера» и «национальной куль¬
туры» в «межгрупповых отношениях». Бо¬
лее того, под влиянием неопровержимых
фактов они приходят к выводу, что соци-
ально-исторические факторы существуют и
оказывают влияние не только на обществен¬
ные отношения, но и на национальный ха¬
рактер и культуру. «Вполне возможно,—
указывают авторы,— что у современного ан¬
гличанина и американца больше общего,
нежели у любого из них со своим предком,
жившим в условиях феодальной системы»
(стр. 27).
Значительное место в книге уделено раз¬
бору школки «социальной психологии», ищу¬
щей ключ к пониманию «межгрупповых от¬
ношений» в так называемой «человеческой
природе». Эта школка, по сути дела, воз¬
рождает старые социал-дарвинистские из¬
мышления. Авторы книги и называют в ка¬
честве ее предшественника Спенсера, кото¬
рый «делал упор на агрессивные импульсы
человека, стремящегося одержать победу в
борьбе за существование» (стр. 31). Вся
разница состоит в том, что современные
апологеты «закона джунглей» пытаются
прикрыться психологической терминологией,
позаимствованной у Фрейда и других стол¬
пов буржуазной психологии.
В своем наиболее откровенном виде эта
теорийка сводится к объяснению всех «меж¬
групповых отношений» (в первую очередь
войн) «врожденной, независимой и инстинк¬
тивной», по словам Фрейда, склонностью че¬
ловека к агрессии, проявляющейся, как
утверждал Фрейд, «спонтанно и изоблича¬
ющей в человеке свирепое животное, кото¬
рому чужда всякая мысль о сохранении
своего собственного вида» (см. стр. 32—33).
Из этой «склонности», указывают авторы,
многие социальные психологи выводят без¬
надежность любых попыток «искоренения
конфликтов между группами или войн, или
же, следуя их собственной терминологии,
победы инстинкта жизни над инстинктом
агрессии или смерти» (стр. 33).
Другая разновидность этой школки, про¬
поведующая так называемую теорию фру¬
страции, или, как ее еще называют, теорию
«смещения агрессивности», увековечивает
агрессивность, объявляя ее порождением
самою «инстинкта жизни» и прежде всего
полового влечения. Согласно этой «теории»,
раздражение, накапливающееся в человеке
из-за невозможности беспрепятственно удов¬
летворять свои влечения, порождает «сво¬
бодно взвешенную» агрессивность, обра¬
щающуюся против любого объекта (в осо¬
бенности более слабого), что якобы приво¬
дит «к агрессии, враждебности и конфлик¬
там в отношении различных групп»
(стр. 116).
Авторы книги, правда, критикуют эти
теорийки, но не подвергают сомнению их
мистические, пансексуальные исходные пози¬
ции. Сама «теория» фрустрации им кажет¬
ся вполне приемлемой и находит свое
место в их собственной концепции «меж¬
групповых отношений». Поэтому в своей
критике этой точки зрения они сводят все
дело к «односторонности» таких концепций,
заявляя, что в «межгрупповых отношениях»
и в первую очередь в войнах играет роль не
только агрессивность, якобы свойственная
человеку. Непоследовательность такой точки
зрения авторов вскрывают уже и некоторые
приводимые ими аргументы, изобличающие
полную антинаучность критикуемой ими
«теории». К числу таких аргументов отно¬
сится приведенный в книге весьма коварный
вопрос, поставленный одним английским
исследователем: «Если война объясняется
этими факторами, внутренне присущими ин¬
дивиду, то почему большинство индивидов
против войны? Почему их приходится застав¬
лять воевать? Почему каждая страна, стре¬
мящаяся создать армию, вынуждена прибе¬
гать к принудительному набору?» (стр. 125).
Авторы приводят также слова американ¬
ского психолога Пира, жалующегося на то,
что «часто агрессивность приходится искус¬
ственно возбуждать и усиливать даже сре¬
ди бойцов», и рассказывающего о том, как
неудачно оканчивались из-за этих трудно¬
стей подобные попытки в американской ар¬
мии, выразившиеся, в частности, в созда¬
ния специальных «школ ненависти», рас¬
считанных, по сути дела, на массовое вос¬
питание из солдат садистов и убийц
(см. стр. 126).
Наконец, приведенная в кйиге статисти¬
ка войн за период 1850—1941 гг., свиде¬
тельствующая о том, что Англия вела за это
время 22 войны, Япония — 9, Германия — 8
и США — 7, заставляет авторов придти к
выводу, что немалую роль в происхож¬
дении войн должны играть «интересы им¬
перии», а не «только» личная агрессивность
и фрустрация, приписываемые «социальны¬
ми психологами» в первую очередь как раз
японцам и немцам.
Значительное место занимает в книге
критика школы «лидеров», выросшей на
дрожжах наиболее реакционных теорий
буржуазной социологии. Представители
этой школки утверждают, что поведение
тех или иных групп целиком и полностью
определяется произволом их лидеров. Ха¬
рактеризуя эту точку зрения, М. и К. Шери¬
фы пишут: «Лидеры обладают врожденны¬
ми особенностями или чертами превосход¬
ства, которые позволяют им руководить не¬
зависимо от ситуации и эпохи; они в конеч¬
ном счете являются последним или един¬
ственным арбитром в поведении группы и
ее отношениях с другими группами. Осталь¬
ные члены группы неизбежно превращают¬
ся в массу невежественных или неполноцен¬
ных последователей, которые коренным об¬

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
187
разом отличаются от лидеров в каких-то
отношениях или чертах и которые подчи¬
няются воле лидеров в такой степени, что
те успешно играют на их эмоциях и влия¬
ют на них своим гипнотическим внуше¬
нием» (стр. 38).
Для авторов книги совершенно очевидна
теснейшая связь как теоретических основ
этой школки, так и попыток их практиче¬
ского применения с идеологией и полити¬
кой нацизма. «Ее (т. е. «школы».— Ю. А.)
наиболее постыдные выражения и резуль¬
таты,— пишут они,— можно найти в фило¬
софии и в действиях таких политических
фигур, как Адольф Гитлер» (стр. 39).
На многочисленных примерах авторы по¬
казывают бесплодность и абсурдность по¬
пыток истолковать события истории с этих
позиций. Вся история, равно как и совре¬
менная общественная жизнь, рассматри¬
вается представителями этой школки как
проявление субъективной воли лидеров, а
изучение истории и современного общества
сводится ими к психоанализу личности ли¬
деров. Так, например, расистскую полити¬
ку и идеологию гитлеровцев американский
психолог Курт объясняет тем обстоятель¬
ством, что мать Гитлера, заболевшую ра¬
ком, лечил врач-еврей. «В то время как
Гитлер сознательно испытывал чувство бла¬
годарности в отношении добряка-доктора,—
глубокомысленно заявляет сей «ученый», —
бессознательно он превратил его в «крово¬
смесителя», «убийцу-отравителя» своей ма¬
тери», что и породило-де расизм в доктрине
и политике германских нацистов (см.
стр. 40).
Авторы книги рассказывают и о других
не менее нелепых «исторических открыти¬
ях», сделанных по тем же рецептам амери¬
канским фрейдистом Биковским, объясняю¬
щим все преступления, совершенные гитле¬
ровцами, наличием якобы у Гитлера «эдипо¬
ва комплекса», а английскую революцию
XVII в. — тем же «эдиповым комплексом»,
которого «не могло не быть» у Кромвеля
(см. стр. 41).
Фрейдизм в сочетании с безудержным
культом личности дает, как видно уже из
этих примеров, неограниченные возможно¬
сти для любой фальсификации. Он мисти¬
фицирует закономерности общественного
развития, загоняя их в глубины «бессозна¬
тельного» живых и мертвых лидеров, и
одновременно помогает с помощью «эди¬
пова комплекса» и прочих мистических из¬
мышлений обелить любые преступления
империалистов и опорочить все прогрессив¬
ные движения.
Критический обзор основных теорий
«межгрупповых отношений», данный в
книге, заканчивается рассмотрением так
называемого «редукционизма» — теории,
сводящей все закономерности жизни чело¬
веческого общества к законам, регулирую¬
щим поведение животных, в первую оче¬
редь стадных животных и «общественных»
насекомых. Глава, посвященная этой «шко¬
ле» (написанная сотрудником Американ¬
ского музея естественной истории Т. Шнейр-
ла), на конкретных примерах раскрывает
несостоятельность подобных аналогий. Од¬
нако при этом совершается нехитрая подта¬
совка: после доказательства всей абсурдно¬
сти распространения на человеческое обще¬
ство биологических факторов, определяю¬
щих жизнь животных, делается глубоко¬
мысленный вывод о том, что жизнь чело¬
веческого общества и, в частности, «меж-
групповые отношения» могут определяться
лишь факторами психологическими или
«психосоциальными». Это положение М. и
К. Шерифы, по сути дела, и проводят в
своей позитивной концепции.
Как уже отмечалось, критика авторами
ряда реакционных течений социологии на¬
правлена главным образом лишь против
абсолютизации тех или иных социологиче¬
ских положений. Сосредоточивая основной
огонь на «односторонности», «монизме» тех
или иных теорий, авторы одновременно пы¬
таются поставить под сомнение и последо¬
вательно научную материалистическую со¬
циологию. Затем под флагом преодоления
«односторонности», стремления «взять все
ценное» у различных концепций они тщат¬
ся создать плюралистическую окрошку,
преподносимую в качестве «единственно
научной» социологии.
Изготовленная по таким рецептам теория
«межгрупповых отношений», выдвигаемая
М. и К. Шерифами, вообще отрицает суще¬
ствование определяющего фактора обще¬
ственных отношений, еще больше запуты¬
вает и затемняет вопрос о движущих си¬
лах общественного развития, включая в их
число наряду с некоторыми социально-
экономическими моментами и на равных
основаниях с последними все те же раскри¬
тикованные авторами «универсальные ин¬
стинкты», например, агрессивность, «сме¬
щение агрессивности, являющееся неизбеж¬
ным результатом фрустрации в личной
жизни», «принцип лидерства», и т. д., и т. п
«Все эти факторы,— пишут М. и К. Шери¬
фы,— в разной степени участвуют в со¬
здании конечных продуктов, но каждый из
них обладает относительным весом, который
не имеет точно установленного значения,
одинакового для любых исторических усло¬
вий» (стр. 136). При этом психологический
фактор (преподносимый под различными
ярлыками) остается, конечно, ведущим,
определяющим, а общественным отноше¬
ниям дается столь субъективистское истол¬
кование, что они становятся, по сути дела,
непознаваемыми.
Это проявляется, в частности, в выдвигае¬
мой авторами книги «ситуационной струк¬
туре», занимающей одно из центральных
мест в их концепции. «Ситуационная струк¬
тура» представляет собой графическое изо¬
бражение тех сил, которые в каждой дан¬
ной ситуации определяют поведение чело¬
века или «группы». Сводя общественные от¬
ношения к индивидуальной психологии,
лишь вскользь упоминая об «известной»
роли таких «внешних факторов», как
«предметы, лица, группы», М. и К. Шерифы
усматривают главные «стимулы» обще¬
ственного или группового поведения в «мо¬
тивах, отношениях, различных состояниях
организма» индивидов (все это фигурирует
под рубрикой «внутренних факторов»).

188
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Совершенно очевидно, что под флагом
борьбы с «односторонностью»' и призывов
учитывать «все» факторы во всей их слож¬
ности здесь делается очередная попытка
широко раскрыть двери для безудержного
произвола в деле конструирования «зако¬
нов» общественной жизни.
Это становится особенно очевидным, ко¬
гда авторы переходят к более подробному
истолкованию своей схемы «межгрупповых
отношений». В качестве основы для пред¬
сказания поведения «группы» они исполь¬
зуют «шкалу социальной дистанции». Шка¬
ла эта представляет собой таблицу, якобы
выясняющую отношения между группами.
Составляется данная шкала на основе ста¬
тистического анализа ответов членов групп
на специально сформулированные вопросы,
например: «Согласны ли вы вступить в род¬
ство путем брака с представителями другой
группы?», «Согласны ли вы принять их в ка¬
честве соседей», «сотрудников по работе»,
«граждан своей страны»? И т. д. Подобная
шкала, как поясняют авторы, призвана
установить наличие и масштабы предрас¬
судков и «предрасположений» в отноше¬
ниях между группами. Эти предрассудки
и предрасположения и объявляются... осно¬
вой «межгрупповых отношений» (см.
стр. 78).
Разумеется, что подобные опросы и ан¬
кеты (если только их данные в пропаган¬
дистских целях не подвергаются заведомой
фальсификации, с чем также нередко при¬
ходится сталкиваться в современной Аме¬
рике) имеют известную познавательную
ценность. Они позволяют, например, судить
о том, насколько глубокие корни пустила
расистская пропаганда (речь здесь идет в
первую очередь о национальных меньшин¬
ствах и этнических группах). Однако утвер¬
ждать, как это делают авторы, что пред¬
рассудки и предрасположения служат осно¬
вой «межгрупповых отношений», — значит
заведомо подменять причину следствием,
то есть еще дальше запутывать эту про¬
блему.
Иногда несостоятельность такой точки
зрения становится очевидной и Шерифам.
Так, они рассказывают, что в первый пе¬
риод освоения Калифорнии, когда ощуща¬
лась острая нужда в рабочей силе и вся¬
чески поощрялась иммиграция китайцев,
печать и прочие средства пропаганды из¬
ображали их в самом благоприятном све¬
те — как скромных, трудолюбивых, честных
людей. В последующие годы, когда буржу¬
азная пропаганда попыталась изобразить ки¬
тайских иммигрантов виновниками безрабо¬
тицы и ухудшения условий жизни белых тру¬
дящихся, получили хождение и расистские
настроения в отношении китайцев.
Остается пожалеть, что Шерифы не де¬
лают должных выводов из подобных фак¬
тов и предпочитают видеть главные корни
предрассудков в «инстинктивном» недове¬
рии к людям другого цвета кожи, в «бес¬
сознательных» эмоциях, «культурном этно¬
центризме» и т. д., а это заставляет их да¬
вать общественной жизни, — включая и та¬
кие ее аспекты, как классовая борьба, ме¬
ждународные отношения, национальная
проблема, — субъективистское истолкова¬
ние, объяснять их главным образом «ирра¬
ционально возникающими» эмоциями, пред¬
рассудками, симпатиями отдельных инди¬
видов, из которых складываются группы.
Еще более отчетливо это иррациональное,
субъективистское истолкование обществен¬
ных проблем проявляется у авторов в их
концепции «внутригрупповых отношений».
Принадлежность индивида к той или иной
группе, утверждают М. и К. Шерифы, опре¬
деляется, в частности, тем, что он «считает
себя» или даже «желает себя считать» ее
частью. Можно ли найти более легкий путь
к «уничтожению» социальных противоре¬
чий? Стоит лишь рабочему «закотеть» счи¬
тать себя капиталистом, и он моментально
перекочует в «группу предпринимателей»,
а тем самым разрешатся и наиболее острые
социальные конфликты. Стоит лишь наро¬
дам других стран мысленно «идентифици¬
ровать» себя с американцами, как будут ре¬
шены и главные международные проблемы.
Таким образом, ключ ко всем социаль¬
ным и политическим проблемам М. и К. Ше¬
рифы пытаются найти преимущественно в
таких категориях, как «отношения», «мне¬
ния», «воспитание» индивидов. Концепция
авторов, как мы видим, носит достаточно
«монистический» характер, вопреки всем
их широковещательным заявлениям. Их
«монизм» — это в общем и целом последо¬
вательный субъективный идеализм в социо¬
логии.
В заключение следует упомянуть о по¬
следнем разделе книги, посвященном до¬
тошному описанию «социального экспери¬
мента», на который авторы пытаются опе¬
реть все шаткое здание своих теоретиче¬
ских построений. Эксперимент этот, сводив¬
шийся к искусственному разжиганию вра¬
жды между двумя небольшими группами
12-летних мальчиков, а затем к их прими¬
рению (все это осуществлялось под руко¬
водством авторов в одном из американских
детских лагерей), изображается в книге как
«научное» подтверждение их концепции
общественных отношений. Подобные по¬
пытки придать наукообразный вид своим
теориям и взглядам, столь характерные
для «научной» методологии «социальных
психологов», едва ли смогут кого-либо убе¬
дить. «Позитивная» концепция М. Шерифа
и К. Шериф лишь подкрепляет вывод, на'-
прашивающийся из их критического обзора
главных социологических течений, опираю¬
щихся на «социальную психологию»,— вы¬
вод о жалком состоянии современной бур¬
жуазной науки об обществе, поставленной
на службу интересам монополий.
Этого вывода не могут поколебать и от¬
дельные удачи авторов (особенно в первой
части их книги), все же выделяющие, книгу
из общего потока псевдонаучной социологи¬
ческой литературы, выходящей в современ¬
ной Америке.
Ю. А. АРБАТОВ

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
189
О книге В. Гейзенберга «Философские проблемы
атомной физики»
В конце 1953 года Издательство иностран¬
ной литературы опубликовало русский пе¬
ревод книги В. Гейзенберга «Philosophic
Problems of Nuclear Science» (1952) под на¬
званием «Философские проблемы атомной
физики», более точно соответствующим со¬
держанию книги, нежели нгззание амери¬
канского издания.
В. Гейзенберг — крупный современный
физик. Он один из творцов квантовой ме¬
ханики, ведущей теории физики XX века.
Особенно значительна заслуга Гейзенберга
в разработке математического аппарата
квантовой механики, в частности, ему при¬
надлежит вывод из этого аппарата знаме¬
нитого «соотношения неопределенностей»—
фундаментальною соотношения квантовой
механики. Гейзенберг известен также свои¬
ми трудами в области теории атомного яд¬
ра, квантовой электродинамики, теории
ферромагнетизма.
Достижения Гейзенберга и других физи¬
ков в области квантовой механики, как и
в современной физике в целом, подтвержда¬
ют диалектический материализм: это по¬
казали в своих работах советские и передо¬
вые зарубежные ученые. Но сам Гейзенберг
не сделал правильных философских выводов
из открытий и теорий новой физики. Его
субъективистски-идеалистические взгляды
служили и продолжают служить тормозом
в развитии квантовой механики, созданной
им вместе с Бором, Шредингером и другими
физиками. В связи с этим встает вопрос:
стоило ли издавать русский перевод этой
книги «физического» идеалиста Гейзенбер¬
га, философские идеи которого хорошо зна¬
комы советским ученым, тем более, что
книга представляет собой сборник извест¬
ных специалистам статей за период с
1832 по 1950 год?
Нам представляется, что русский перевод
книги Гейзенберга издать стоило.
Советский читатель, которому в силу
тех или других причин были недоступны
работы Гейзенберга по философским вопро¬
сам физики, теперь имеет возможность кон¬
кретно проследить, каким образом идеа¬
лизм фальсифицирует принципы одной из
ведущих теорий современной физики —
квантовой механики — и каким путем совре¬
менная реакционная, идеалистическая фило¬
софия получает новые, якобы научные ар¬
гументы в своей борьбе против диалектиче¬
ского материализма и передовой науки.
Автор вступительной статьи И. В. Кузне¬
цов (статьи содержательной и выпукло ри¬
сующей идеализм Гейзенберга) правильно
говорит, что издание книги В. Гейзенберга
в русском переводе не только дает материал
для всесторонней и глубокой критики совре¬
менных форм идеализма и метафизики, пы¬
тающихся зацепиться за достижения совре¬
менной физики, но и помогает глубже про¬
анализировать корни тех ошибок, которые
делаются еще подчас отдельными совет¬
скими физиками, некритически восприни¬
мающими воззрения буржуазных ученых.
Добавим к сказанному, что книга Гейзен¬
берга позволит этим фияикам конкретно
уяснить, что, например, высказывание Гей¬
зенберга о «пересмотре классического опи¬
сания» означает в его понимании не тре¬
бование выработки новых понятий, более
точно отражающих физические явления, а
замену в физике материализма идеализмом.
Гейзенберг — физик, который пытается
рассмотреть вопросы современной физиче¬
ской теории в широком философском пла¬
не. Он принадлежит к тем ученым, которые
не противопоставляют философию и физику
при изложении принципиальных вопросов
физической науки. Философские идеалисти¬
ческие взгляды Гейзенберга довольно отчет¬
ливо проявляются в его специальных рабо¬
тах, например, в книге «Физические принци¬
пы квантовой теории». В рецензируемой кни¬
ге философские взгляды автора получают
свое полное и предельно ясное выражение.
Гейзенберг хочет доказать, что субъекти-
вистско-махистские воззрения имеют якобы
своим источником еще философские кон¬
цепции древних греческих атомистов; он пы¬
тается использовать знаменитое выступление
Гете против учения о цвете Ньютона с
целью подкрепить идеализм копенгагенской
школы в современной зарубежной физике;
он пытается также доказать, что и докван-
товая, так называемая классическая, физи¬
ка может быть, с его точки зрения, правиль¬
но понята только с позиций современного
идеализма махистского толка. Соответствен¬
но в книге разбираются не только те вопро¬
сы, которые касаются проблем современной
квантовой физики в собственном смысле
слова, но и идеи античной философии, уче¬
ние Ньютона и Гете о цвете и многие другие
вопросы, которые на первый взгляд далеки
от проблем современной атомной физики.
Этот широкий план книги Гейзенберга по¬
зволяет полностью раскрыть идеалистиче¬
скую сущность «принципа дополнитель¬
ности», «принципа наблюдаемости» и ана¬
логичных утверждений копенгагенской шко¬
лы, которые выдаются представителями
«физического» идеализма за достижения
новой физики, а на деле не имеют ничего
общего с передовой наукой.
Нельзя изолировать Гейзенберга-физика
от Гейзенберга-философа: мелкотравчатый
субъективный идеализм Маха и его учени¬
ков наложил свою печать на решение Гей¬
зенбергом принципиальных вопросов кван¬
товой механики и физики микроявлений
вообще и привел Гейзенберга, вопреки его
собственным достижениям в области атом¬
ной физики, к ошибочным, идеалистическим
выводам. Идеализм копенгагенской школы
не есть некий привесок к концепции допол¬
нительности, а составляет ее суть, и потому
материалистическая критика принципа до¬
полнительности заключается не в том, чтобы
отделить некое несуществующее «здоровое
ядро» зтого принципа от идеалистических

190
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
«наслоений», отказаться от термина «допол¬
нительности» и т. п., а в том, чтобы рас¬
крыть его научную несостоятельность. И кни¬
га Гейзенберга убеждает нас в том, что
критика принципа дополнительности должна
носить именно такой характер.
В книге Гейзенберга философские вопро¬
сы атомной физики тяготеют, как и следует
ожидать, к принципу дополнительности. Из
рассуждений ее автора становится совер¬
шенно ясно, что принцип дополнительности
и в момент своего создания, когда он был
ограничен «физической» областью, и позже,
когда он был распространен на биологиче¬
ские и социальные явления, никогда не был
подлинно физическим принципом: он не
опирается ни на один опытный факт и
является «принципом», так сказать, фило¬
софского характера, который призван
«обобщить» с точки зрения субъективного
идеализма данные квантовой механики и
тем самым дать возможность этому «уче¬
нию» выступить от имени современного есте¬
ствознания. В этом отношении особенно
показательна статья сборника «Пятьдесят
лет квантовой теории».
Рассказав об открытии матричной формы
математического аппарата квантовой меха¬
ники, о гипотезе де Бройля («волны мате¬
рии»), открытии уравнения Шредингера, об
экспериментальном доказательстве волновой
природы вещества («диффракции электро¬
нов»), Гейзенберг пишет: «Теперь, однако,
нужно было дать физическую интерпрета¬
цию этого вычислительного метода; дело в
том, что понятия, с которыми оперировали
тогда применительно к электронам и ато¬
мам, содержали еще много противоречий.
Существуют ли электронные орбиты или их
нет? Существуют ли волны материи или
речь идет лишь о математических вспомо¬
гательных средствах, при помощи которых
можно было вычислить вероятность наступ¬
ления определенных явлений?» (стр. 115).
Выдвинутые вопросы относятся не только
к физике, но имеют и философское значе¬
ние. Гейзенберг это прекрасно понимает и
подчеркивает, что философским проникно¬
вением в теоретико-познавательные основы
квантовой теории «мы обязаны прежде все¬
го Bopiy».
Открытие того факта, что в одних опреде¬
ленных условиях движущиеся электроны по¬
добны движущимся частицам, а в других
определенных условиях они ведут себя по¬
добно волнам, означало, что физики могли
правильно решать проблемы квантовой ме¬
ханики только на философской основе ди¬
алектического материализма. Как известно,
именно на этом пути советские ученые доби¬
лись серьезных успехов в решении вопросов,
относящихся к физике атомных и ядерных
явлений. Но Гейзенберг, как и Бор, игно¬
рирует диалектический материализм. Гей¬
зенберг применяет к электрону понятие ча¬
стицы классической механики, видоизменяя
его постольку, поскольку этого требуют ма¬
тематические квантовые зависимости. Бор в
основе делает то же, но во главу угла ста¬
вит так называемый дуализм понятий волны
и частицы. Соответственно этим идеям ко¬
пенгагенская школа выдвигает на первый
план своеобразные мысленные эксперимен¬
ты, которые не опираются на теорию кван¬
товой механики, а, наоборот, не имея пря¬
мого отношения к математическому аппа¬
рату квантовой механики, призваны «обос¬
новать» его.
Такой метод сопоставления математиче¬
ского аппарата квантовой механики и «клас¬
сических» понятий характерен для копенга¬
генской школы. В этом отношении особенно
типичен мысленный эксперимент с микро¬
скопом: почему, пишет Гейзенберг, нельзя
наблюдать орбиту электрона в атоме с по¬
мощью прибора высокой раврешающей си¬
лы, например, микроскопа, способного да¬
вать изображение в у-лУчах? Гейзенберг
утверждает, что обсуждение этого мыслен¬
ного эксперимента «довольно быстро при¬
вело к так называемому соотношению
неопределенности» (стр. 117). На самом
же деле соотношение неопределенностей,
то есть соотношение между квантовым им¬
пульсом и квантовой координатой, было
выведено из математического аппарата
квантовой механики, что и сделал тот же
Гейзенберг. Вообще соотношение между
квантовыми величинами не может быть
выведено, строго говоря, независимо от ма¬
тематического аппарата квантовой механи¬
ки. Попытка вывести соотношение неопре¬
деленностей из рассуждений, относящихся
к некоторым мысленным экспериментам,
вроде указанного выше, означала1, по сути
дела, постановку вопроса о пересмотре в
квантовой механике понятия объективной
реальности в духе субъективного идеализ¬
ма. Сам Гейзенберг прямо говорит об этом.
«Речь шла в действительности, — читаем
мы, — не только о физическом экспери¬
менте, но и об истинно философских по¬
зициях. Здесь боролось старое, укрепив¬
шееся со времени Декарта представление о
разделении мира на объективный, развиваю¬
щийся в пространстве и во времени мир и
обособленную от него душу, в которой он
отражается, против новых воззрений, в свете
которых уже невозможно провести разделе¬
ние таким примитивным способом»
(стр. 118).
Эти «новые воззрения» и есть, как из¬
вестно, старый субъективизм Маха. «Новая
квантовая теория,— пишет Гейзенберг,—
имела дело, просто говоря, уже не непосред¬
ственно с природой, а с нашими знаниями
о природе» (стр. 117). Еоы вместо слов
«новая квантовая теория» поставить «кон¬
цепция дополнительности», то эта фраза
Геьзэнберга содержит несомненную истину.
В соответствии с концепцией дополнитель¬
ности квантовая механика имеет будто бы
дело не с микрообъектами, существующими
независимо от измерительных приборов, а с
микрообъектами в координации с прибора¬
ми. Именно отсюда, как известно, копенга¬
генская школа и заключает о «дополнитель¬
ности»: либо описание в пространстве и вре¬
мени без причинности, либо причинность вне
пространства и времени, то есть описание в
пространстве и времени и принцип причин¬
ности представляют будто бы «дополнитель¬
ные», исключающие друг друга черты. Субъ¬
ективистская гипертрофия роли прибора в

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
191
квантовой механике вместе с индетерминист-
ским пониманием поведения микрообъекта
и есть подлинная идеалистическая сущность
принципа дополнительности.
ifi jj» i|t
Книга Гейзенберга превосходно показы¬
вает, что одной из причин «физического»
идеализма является принцип относительно¬
сти нашего знания, который, как подчеркнул
Ленин, с особой силой выступает в физике
в период крутой ломки старых теорий и ко¬
торый при незнании диалектики неминуемо
ведет к идеализму.
Старые истины физики, считавшиеся
незыблемыми, оказались относительными,
значит, нет и быть не может никакой объек¬
тивной истины, не зависящей от человека и
человечества. Так рассуждают не только все
махисты, но и все «физические» идеалисты,
указывает Ленин. Так рассуждают Гейзен¬
берг и Бор.
Были открыты прерывные свойства излу¬
чения и волновые свойства вещества. В свя¬
зи с этими открытиями выяснилось, что за¬
коны старой, классической физики оказа¬
лись, вообще говоря, неприменимыми к
области явлений атомного масштаба. На
месте основных уравнений классической ме¬
ханики появились уравнение Шредингера и
другие основные положения квантовой ме¬
ханики (частным случаем которых стали
уравнения классической механики). Кван¬
товая механика ввела новые понятия
«квантового состояния», «квантового им¬
пульса», «квантовой координаты» и других
квантовых величин, отличающихся от ана¬
логичных понятий классической механики
новым содержанием, новыми сторонами,
неизвестными старой физике. Все это озна¬
меновало новый этап в познании движущей¬
ся материи прогрессивно развивающейся
наукой, дало новое подтверждение диалек¬
тического материализма с его учением об
объективной истине.
По Гейзенбергу, однако, «в результате
новых экспериментальных открытий была
подорвана вера в объективное, независимое
от наблюдателя течение событий, являю¬
щаяся внутренней сущностью классической
физики» (стр. 6). Гейзенберг в данном слу¬
чае, как и весь современный идеализм, со¬
вершенно непозволительно смешивает во¬
прос о новых свойствах новых видов мате¬
рии с вопросом об источнике человече¬
ского знания, с вопросом об объективной
реальности. На этой путанице покоятся, в
частности, рассуждения Гейзенберга о по¬
нятиях в физике и о прогрессе физической
науки (см., например, статью «К истории
физического объяснения природы»), на ко¬
торых следует остановиться.
Гейзенберг полагает, что «почти каждый
новый шаг в развитии естествознания до¬
стигается ценой отказа от чего-либо пред¬
шествующего; почти для всякого нового по¬
знания необходимо пожертвовать вопросами,
представлениями и понятиями, которые до
этого считались важными и существенными.
Таким образом,— заключает Гейзенберг,—
по мере расширения знаний у ученых в из¬
вестной степени уменьшаются притязания на
полное «познание» мира» (стр. 20).
Развитие понятия материи от Фалеса до
Демокрита, например, состоит, по Гейзен¬
бергу, в лишении первоосновы вещей ка¬
честв, подобных цвету, запаху, вкусу, кото¬
рые в нашем восприятии в такой же мере
непосредственно даны, как форма и дви¬
жение. Галилей в вопросе понимания паде¬
ния тел сделал шаг вперед по сравнению с
Аристотелем якобы потому, что он отказал¬
ся от непосредственного применения закона
падения (действующего при предельных
«воображаемых» условиях) к телам при
обычных «реальных» условиях. Также Ко¬
перник, «чтобы проще и единообразнее изо¬
бразить движение Солнца и планет... отка¬
зался от непосредственно данного факта
центрального положения Земли» (стр. 28).
С этой точки зрения прогресс в познании,
которого достигла квантовая механика, по
Гейзенбергу, заключается в отказе при ис¬
следовании атомных явлений от понятия
объективности, от понятия траектории части¬
цы и т. д. Своеобразным апофеозом этой
точки зрения Гейзенберга является следую¬
щее его утверждение: «В современной физи¬
ке атомы теряют и это последнее свойство
(свойство заполнять пространство.— М. О.);
они обладают геометрическими качествами
не в большей степени, чем... цветом, вкусом
и т. д. Атом современной физики может
быть лишь символически представлен диф¬
ференциальным уравнением в частных про¬
изводных в абстрактном многомерном про¬
странстве; только эксперименты наблюдате¬
ля вынуждают атом принимать известное
положение, цвет и определенное количество
теплоты» (стр. 31—32).
Ничего удивительного в такого рода утвер¬
ждениях Гейзенберга нет, так как для него
понятия — это не приблизительно верные
отражения материального мира, а отметки,
знаки, символы для упорядочения данных
опыта. Именно поэтому в список понятий,
от которых, по Гейзенбергу, отказывается в
своем развитии наука, попадает вместе с
«цьетом» и «вкусом» атомов и фантастиче¬
ское понятие «одушевленности планет»
Л. Окена (см. пример Гейзенберга, не при¬
веденный нами), и физическое понятие
«траектории частицы» .классической меха¬
ники, и философское понятие объективной
реальности и т. д.
Каждый новый шаг в развитии естество¬
знания достигается отнюдь не таким при¬
митивным образом («ценой отказа от чего-
либо предшествующего»), как утверждает
Гейзенберг. Развитие науки и практики, на¬
учные открытия приводят к отказу от ф а н-
т а с т и ч е с к и х, не соответствующих объ¬
ективной реальности понятий, вроде поня¬
тия «центрального положения Земли» или
понятия «одушевленности планет», но со¬
всем не приводят к отказу от понятия объ¬
ективной реальности или, допустим, от по¬
нятия «траектории частицы» классической
механики. Последнее понятие, например,
осталось незыблемым в области познания
макроскопических движений, в видоизменен¬
ном и подчиненном виде оно входит и в об¬
ласть понятий квантовой механики. Разви¬

192
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
тие физики происходит не путем отказа в
связи с новыми открытиями от тех понятий,
которые раньше отвечали данным опыта,
не путем перестройки всего теоретического
содержания физической науки в направле¬
нии все большего ограничения возможно¬
стей познания. Наоборот, на основе откры¬
тия новых фактов и их теоретического
обобщения, на основе развития физики ста¬
рые физические понятия не отбрасываются,
а уточняются и углубляются, и наряду с
этим возникают и утверждаются новые
понятия, отражая полнее и вернее мате¬
риальные физические процессы и явления.
С точки зрения «отказа» и решает Гейзен¬
берг вопрос о пересмотре или ревизии кван¬
товой механикой основных физических поня¬
тий. В области повседневного опыта физика
пользуется, говорит Гейзенберг, обычными
«классическими» понятиями (включая поня¬
тия объективности и причинности), но как
только она покидает эту область, ей прихо¬
дится заниматься ревизией основных по¬
нятий. Звучит это, на первый взгляд, диа¬
лектически, однако надо иметь в виду, что
Гейзенберг подвергает «ревизии» не просто
понятия классической физики, как, напри¬
мер, понятия траектории частицы или им¬
пульса в точке или утверждение лапласов-
ского детерминизма, но прежде всего фи¬
лософские категории объективной реаль¬
ности и причинности, которые он считает
присущими только «классической физике».
Поэтому «пересмотр» классических понятий
Гейзенбергом не только не имеет ничего
общего с диалектикой, но и расходится с
материализмом. По Гейзенбергу, этот пере¬
смотр заключается в определении границ
применимости классических понятий, при¬
чем эти границы трактуются как принци¬
пиальные; нахождение таких границ и по¬
зволяет, по Гейзенбергу, пользоваться без
противоречий классическими понятиями в
атомной области. Так, соотношение неопре¬
деленностей — фундаментальное соотноше¬
ние квантовой механики — Гейзенберг рас¬
сматривает как принципиальное соотноше¬
ние, только устанавливающее границы
применимости классических понятий коор¬
динаты и импульса и потому обеспечиваю¬
щее (как говорится в статье «Принципиаль¬
ные вопросы современной физики») «сво¬
боду, необходимую для гармонического и
непротиворечивого упорядочения опыта»
(стр. 40).
Таким образом, Гейзенберг на деле не пе¬
ресматривает понятия классической физики
в применении к атомным явлениям, а сохра¬
няет их, хотя и твердит об их пересмотре.
В квантовой механике фигурируют, по Гей¬
зенбергу, понятия, имеющие сколь угодно
точную применимость (например, координа¬
та). Будущее развитие науки, говорит Гей¬
зенберг на стр. 37 своей книги, несомненно
вызовет их дальнейшую ревизию, то есть
ограничение их применимости. Кроме того,
по Гейзенбергу, в квантовой механике фигу¬
рируют понятия, имеющие ограниченную
применимость (например, понятие скорости
в точке или классическое представление о
частице) в соответствии с соотношением
неопределенностей, понимаемым Гейзенбер¬
гом как принцип ограничения применимости,
корпускулярных «классических» понятий.
Другими словами, физические величины,
фигурирующие в квантовой механике, со
своей качественной стороны всегда остаются
классическими корпускулярными величина¬
ми— такова, по сути дела, точка зрения
Гейзенберга.
В действительности, однако, понятия кван¬
товых величин, например, понятие квантовой
координаты или квантового импульса, — на¬
учные абстракции более высокого порядка,
нежели понятия координаты и импульса
классической механики; они отражают глуб¬
же, полнее, вернее объективную реальность
механических движений и прежде всего от¬
ражают атомные движения, которых не мог¬
ла охвягить классическая механика. Мате¬
матически это выражается в том, что в
квантовой механике физические величины
количественно характеризуются не посред¬
ством обычных математических величин, а
посредством операторов. Квантовая механи¬
ка позволила определить границы примени¬
мости классической механики и ее понятий;
в частности, границы применимости класси¬
ческого понятия частицы. Соотношение
неопределенностей и определяет границы
применимости классического представления
о частице, так как оно есть соотношение
между квантовым импульсом и квантовой
координатой, которые представляют величи¬
ны sui generis и не сводятся к классиче¬
ским величинам, хотя через последние вы¬
ражаются. Гейзенберг же утверждает факти¬
чески противоположное, трактуя соотноше¬
ние неопределенностей как изначально прин¬
ципиальное, устанавливающее границы при¬
менимости классических понятий, и только.
Необходимо отметить, что специфически-
идеалистический характер имеет и следую¬
щее утверждение Гейзенберга: «Классиче¬
ская физика представляет собой в извест¬
ном смысле наиболее ясное выражение по¬
нятия материи, с помощью которого она
пытается дать описание мира, по возмож¬
ности не зависимое от нашего субъектив¬
ного опыта. Вследствие этого понятия клас¬
сической физики всегда будут оставаться
основой для всякой точной и объективной
естественной науки» (стр. 38).
Во-первых, понятие материи, то есть по¬
нятие объективной реальности, существую¬
щей независимо от опыта и отображаемой в
нем, выражается не только классической
физикой, но и всякой действительно науч¬
ной теорией, в том числе и квантовой меха¬
никой. Гейзенберг ошибочно ставит фило¬
софскую категорию—понятие материи — в
один ряд с понятием траектории частицы
классической механики и ошибочно считает,
что понятие материи присуще только клас¬
сической физике.
Во-вторых, точную и объективную карти¬
ну природы дает не только классическая фи¬
зика с ее понятиями. Эту картину дает в
определенных пределах каждая проверен¬
ная практикой физическая теория, и с раз¬
витием науки, отражающей природу все пол¬
нее и глубже, эти пределы истинности той
или другой теории то суживаются, то раз¬
двигаются. Квантовая механика с ее поня¬

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
193
тиями, в частности, дает объективную и
точную картину явлений атомного размера.
Гейзенберг смешал вопрос об объективной
и точной картине явлений природы, давае¬
мой научной теорией, с вопросом об изобра¬
жении этих явлений посредством корпуску¬
лярных понятий.
Неправильно думать, что Гейзенберг при¬
дает особо важное значение понятиям клас¬
сической физики, поскольку они, с его точки
зрения, «всегда будут оставаться основой
для всякой точной и объективной есте¬
ственной науки». Для Гейзенберга понятие
объективной реальности служит только для
упорядочения «обычного повседневного опы¬
та» (см., например, стр. 13); но как только
наука покидает область повседневного опы¬
та, она «вынуждена заняться ревизией» по¬
нятия объективной реальности. А это озна¬
чает по отношению к квантовой физике, по
словам Гейзенберга, что «атом... «сам по
себе» («ап sich») не обнаруживает больше
даже простейших геометрических и механи¬
ческих свойств; он их проявляет только в
той мере, в какой они становятся доступ¬
ными наблюдению через внешние воздей¬
ствия. При этом различные наблюдаемые
свойства атома являются дополнительными
в том смысле, что, зная одно какое-либо
свойство, мы не можем одновременно по¬
знать другое» (стр. 81).
Не случайно Гейзенберг называет пред¬
ставление о реальности, лежащее в основе
механики, «слишком узким» и «изменение
прежней системы реальности» видит в том,
что «атомные явления.не всегда могут быть
представлены как объективные процессы,
происходящие во времени и пространстве»
(стр. 82).
Таким образом, если Гейзенберг пишет,
что «все.понятия, с которыми мы присту¬
паем к описанию природы, по необходимо¬
сти не точны» (стр. 41), то есть приблизи¬
тельны, относительны, то это у него озна¬
чает не признание объективной реальности,
все точнее и полнее отражаемой развиваю¬
щимися понятиями об этой объективной
реальности, а отрицание последней, означает
з конечном итоге субъективизм, который он
пытается подпереть квантовой механикой.
С точки зрения «отказа» подходит Гей¬
зенберг также к вопросу о причинности в
квантовой механике. Мы опустим критиче¬
ский разбор соответствующих высказываний
Гейзенберга (они, как известно, сводятся к
тому, что в области микроявлений отри¬
цается существование причинности), так как
этот разбор, по существу, ничего нового не
прибавит к тому, что нами сказано по во¬
просу об объективной реальности. Но одно
рассуждение Гейзенберга мы приведем
главным образом для того, чтобы показать,
как принцип дополнительности служит
идеализму также и в области квантовой
электродинамики.
Гейзенберг, пытаясь справиться с труд¬
ностями теории так называемых элемен¬
тарных частиц, предлагает «отказаться еще
■ от некоторых понятий, которые бессозна¬
тельно заимствовала наша прежняя кван¬
товая теория от классической физики. Речь
•идет о причинности в том специальном
13.	«Вопросы философии» № 1.
смысле, что явление может вызывать пря¬
мые следствия только в своем непосред¬
ственном пространственном и временном
соседстве» (стр. 120). Гейзенберг приходит
к вполне устраивающей мистиков идее, что
в малых интервалах времени 10-23 сек
связь между причиной и следствием оказы¬
вается обратной.
Мы не собираемся разбирать сложный во¬
прос о причинной связи микроявлений, тем
более, что он в книге Гейзенберга только
затронут. Подчеркнем лишь одно: советские
ученые (Д. И. Блохинцев, Н. Н. Боголюбов
и другие) своими работами показали, что
анализ соответствующих вопросов кванто¬
вой электродинамики (которые пытался ре¬
шить Гейзенберг) совсем не приводит к то¬
му, чтобы искать их решение в направлении
отказа от принципа причинности в области
микроявлений (см. также вступительную
статью Д. Д. Иваненко к сборнику «Новей¬
шее развитие квантовой электродинамики».
1954).
* * *
Книга Гейзенберга — яркая иллюстрация
того, что причиной «физического» идеализ¬
ма является, кроме принципа относительно¬
сти нашего знания, также развитие матема¬
тической формы теоретической физики.
В условиях кризиса естествознания капита¬
листических стран прогресс науки, развитие
математического аппарата физики поро¬
ждают реакционные тенденции: математи¬
ческая сторона физических уравнений в ру¬
ках буржуазных ученых становится само¬
довлеющей силой, творящей законы физики.
В этой связи В. И. Ленин писал: «На новой
стадии развития и, якобы, по-новому полу¬
чается старая кантианская идея: разум
предписывает законы природе» (В. И.
Ленин. Соч. Т. 14, стр. 294).
Как известно, по Гейзенбергу, физик, экс¬
периментируя в любой области явлений
природы, в том числе и в области атома,
пользуется только понятиями классической
физики. Что же касается математического
аппарата квантовой механики, то он, с точ¬
ки зрения Бора — Гейзенберга, не отражает
объективные процессы, а играет роль неко¬
его языка, посредством которого система¬
тизируются наблюдения, результаты экспе¬
риментов или измерений, относящиеся к
квантовой механике. Например, Гейзенберг
утверждает: «...в наших исследованиях атом¬
ных процессов неизбежно существует свое¬
образное раздвоение. С одной стороны, во¬
просы, с которыми мы обращаемся к при¬
роде посредством экспериментов, всегда
формулируются в ясных понятиях классиче¬
ской физики, в особенности в понятиях про¬
странства и времени... С другой стороны,
математические выражения, пригодные для
изображения экспериментальных результа¬
тов, представляют собой волновые функции
В многомерных конфигурационных про¬
странствах... Из этого раздвоения возникает
необходимость при описании атомных про¬
цессов проводить резкое различие между
измерительными приборами наблюдателя,
описываемыми в классических понятиях,
и наблюдаемыми объектами, поведение ко¬

194
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
торых представляется волновыми функция¬
ми» (стр. 7—8).
Такой подход к вопросу о квантовых по¬
нятиях означает в действительности призна¬
ние в квантовой механике положения, которое
Ленин охарактеризовал словами: «Материя
исчезает», остаются одни уравнения». Ко¬
пенгагенская школа в математических отно¬
шениях квантовой механики не усматривает
объективно-реального, независимого от экс¬
периментатора, содержания, не видит за
этими отношениями объективно-реальных
специфических отношений атомных явлений.
Для нее раскрытие физического содержания
уравнений квантовой механики тождествен¬
но сопоставлению математических понятий,
фигурирующих в аппарате квантовой меха¬
ники, и «классических» понятий, «ограни¬
ченных» в соответствии с принципом допол¬
нительности. Поэтому, по Гейзенбергу, для
атома «все качества являются производны¬
ми; непосредственно он не обладает ника¬
кими материальными свойствами» (стр. 32).
Это означает, как дальше разъясняет Гей¬
зенберг, «что любая картина атома, кото¬
рую можно нарисовать на основе наших
представлений о нем, будет ео ipso ошибоч¬
ной... Как подчеркнул Бор, теперь уже не¬
правильно считать, что качества тел своди¬
мы к геометрии атомов. Наоборот, знание
цвета тела становится возможным только
при условиях отказа от познания движения
атомов и электронов внутри этого тела, а
познание движения электронов, в свою оче¬
редь, заставляет отказаться от знания цве¬
та, энергии и температуры. Оба случая сво¬
димы... только к математике атома»
(стр. 32).
Мы видим, следовательно, как в принци¬
пе дополнительности своеобразно сочетает¬
ся фетишизация математики с релятивиз¬
мом субъективного идеализма.
Гейзенберг ищет в истории философии
прообраз своего понимания роли математи¬
ки в современной физике и находит этот
прообраз в учении пифагорейцев и в фило¬
софских воззрениях древнего идеалиста
Платона (см. статью «Идеи античной фи¬
лософии природы в современной физике»).
В этом он, несомненно, прав, но он наси¬
лует факты, когда приписывает квантовой
механике, что будто бы она последователь¬
но осуществила идею античных идеалистов
о творческой силе математических построе¬
ний (стр. 50).
Идея о творческой силе математических
конструкций, утверждение, что математиче¬
ская простота — высший эвристический
принцип при отыскании законов природы,
лежит в основе взглядов всего «физическо¬
го» идеализма. Физики-идеалисты не только
копенгагенской, но и кембриджской школы
современной зарубежной физики живопи¬
суют о «простоте» и «изяществе» математи¬
ческих построений как важнейшем эвристи¬
ческом требовании физики (см., например,
в этой связи «новые» рассуждения П. Ди¬
рака о «красоте» математической теории в
его последней статье «Положение эфира з
физике», опубликованной в «Naturwissen-
schaftliche Rundschaiu». Н. II. 1953). Во имя
математической «простоты» или «красоты»
из физики «изгоняются» материя и причин¬
ность, а на их место ставятся «опыт» и не¬
кое^ «априори», ибо «принцип математиче¬
ской простоты» вводится в физику не из
природы, а самим субъектом: этот «прин¬
цип», который должен, по утверждению фи-
зи ков-идеалистов, «оформить» физический
опыт, и есть, следовательно, априористиче¬
ский субъективистский принцип.
С материалистической точки зрения, ма¬
тематические построения тогда «просты» или
«красивы», когда они правильны, то есть
когда они соответствуют объективной реаль¬
ности. Строго говоря, именно такой харак¬
тер имеют математические построения в фи¬
зике, хотя физику-идеалисту представляет¬
ся, что «простота» математического построе¬
ния якобы сама по себе приводит к экспе¬
риментальным эффективным результатам.
У пифагорейцев встречаются догадки о
закономерности природы, о строении мате¬
рии и т. д., но все эти зачатки научного
мышления переплетаются у них с религиоз¬
ной фантастикой вроде учения о бессмер -
тии души и т. п. Философия и наука с того
времени прошли долгий путь развития и
достигли огромных успехов, что привело к
торжеству материализма! и передовой на¬
уки. Гейзенберг же своим субъективизмом
и своими утверждениями в духе концепции
дополнительности тянет науку ко временам
пифагорейцев. Не случайно он пытается
связать понятие «души» и «жизни» с со¬
временным учением об атоме, допуская
возможность создания «более широкой фор¬
мы атомной теории», описывающей процес¬
сы жизни или духовные процессы (стр. 103).
Допущение такого рода возможности для
Гейзенберга вполне логично, так как он
наперекор известным фактам отрицает в
учении об аггоме материалистическое содер¬
жание.
Так выглядит в ее существенных чертах
«философия дополнительности», изложен¬
ная в книге Гейзенберга.
Книга Гейзенберга позволяет сделать вы¬
вод, что в принципе дополнительности нет и
не может быть никакого здорового ядра,
якобы существующего в нем, по мнению
отдельных наших ученых, которые пытаются
отделить это будто бы здоровое «физиче¬
ское» ядро от философски порочных, идеа¬
листических напластований. Что дело об¬
стоит именно так, особенно наглядно пока¬
зывает статья Гейзенберга «Единство есте¬
ственно-научной картины мира».
В этой статье проводится мысль, что до
принципа дополнительности с единством
различных отраслей естествознания «не все
было благополучно», но как только этот
принцип появился, то положение коренным
образом изменилось. Когда естествознание
делало первые шаги (Галилей), существо¬
вавшая тогда единая картина мира была не¬
отделима от веры в сверхъестественное от¬
кровение; дальнейшее развитие естествозна¬
ния привело в XIX веке к созданию единой
естественно-научной картины мира на осно¬
ве, как следовало бы сказать, механистиче¬
ского материализма; в настоящее время
«одностороннее научное воззрение XIX сто¬
летия... сменяется новыми формами мыш-

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
195
лени я» (стр. 77), то есть на сцену высту¬
пает воззрение, основанное на принципе
дополнительности,— такова центральная
идея Гейзенберга.
Рисуя картину развития естественных
наук, Гейзенберг берет лишь внешнюю сто¬
рону дела, неправильно освещая и эту по¬
следнюю. Если господство схоластики сме¬
нилось торжеством механического естество¬
знания, то материализм, одержавший побе¬
ду в науке XVII—XIX веков, правда, в
односторолней, метафизической форме, от¬
нюдь не усну пил в XX веке своего места
субъективистской «философии дополнитель¬
ности»: он развился и поднялся на высшую
ступень в естествознании и науке в целом,
на ступень диалектического материализма.
Борьба материализма и идеализма в фи¬
лософии и науке, классовые битвы в идео¬
логической, политической, экономической
жизни общества, развитие науки и про¬
изводства — всего этого не видит или не
хочет видеть Гейзенберг, а без этого
нельзя правильно решить вопросы, о кото¬
рых идет речь в его книге.
Итог: Гейзенберг своей книгой великолеп¬
но продемонстрировал, что концепция до¬
полнительности с лихвой возвращает субъ¬
ективному идеализму то, что от него полу¬
чила. Квантовую механику, в создание и
развитие которой Гейзенберг внес большой
вклад, нельзя философски правильно осмыс¬
лить с позиций идеализма.
М. Э. ОМЕЛЬЯНОВСКИЙ
(Киев)

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
Т. С. Мальцев делится опытом своей работы
с философами
В октябре 1954 года состоялась встреча
лауреата Сталинской премии Т. С. Мальцева
с научными работниками Института фило¬
софии АН СССР. С большим вниманием
философы выслушали глубоко содержатель¬
ный доклад ученого-новатора и задали ему
ряд вопросов. Ниже дается краткое изложе¬
ние выступления Т. С. Мальцева.
Начало доклада Т. С. Мальцева, работаю¬
щего уже 25 лет полеводом колхоза «-Заветы
Ленина». Шадринского района, Курганской
области, было посвящено вопросу об усло¬
виях научн о-и сследовательской
экспериментальной работы. '
Одновременно с выполнением производ¬
ственных функций полевода тов. Мальцев
на полях своего колхоза, при котором в кон¬
це 1950 года по решению Правительства со¬
здана опытная станция, систематически ве¬
дет научно-исследовательскую эксперимен¬
тальную работу. Эта работа протекает в
условиях, отличных от условий работы боль¬
шинства научно-исследовательских учрежде¬
ний нашей страны.
Первое отличие состоит в том, что опыты
Т. С. Мальцева непосредственно связаны с
производственной деятельностью артели
«Заветы Ленина», с ее производственным
планом, ее насущными хозяйственными,
практическими нуждами. Объект деятельно¬
сти опытной станции—колхозная пахот¬
ная земля площадью в 5 250 гектаров. Вся
эта земля находится под экспериментом,
направление и характер которого определя¬
ются потребностями артельного, обществен¬
ного хозяйства. Эти потребности наталки¬
вают работников станции на постановку и
разработку тех или иных теоретических про¬
блем. «-Мы должны были задуматься,—
говорит Т. С. Мальцев,— с какими дости¬
жениями мы перейдем к новой ротации.
Если говорить о прогрессивном поднятии
плодородия почвы, то необходимо, чтобы к
концу ротации севооборота плодородие поч¬
вы было выше, чем оно было в начале
ротации, нужно нарастание плодородия».
Тесная взаимосвязь научных исследова¬
ний с хозяйственной деятельностью благо¬
приятно влияет и на науку и на производ¬
ство. Теоретические выводы, полученные в
результате опытов, поставленных в масшта¬
бах всего производства и на основе произ¬
водства, немедленно испол^уются в этом же
производстве. Причем для внедрения этих
выводов в производство не требуется каких-
либо специальных условий, оно осуще¬
ствляется в ходе обычной хозяйственной
деятельности колхоза. «Родившиеся в усло¬
виях производства научные выводы не тре¬
буют никаких особых усилий дл<* их вч^дре-
ния в производство,— сказал Т. С. Маль¬
цев,— потому что они уже и так осуще¬
ствляются в производстве». В этом отноше¬
нии опытная станция колхоза «Заветы
Ленина» имеет преимущество перед други¬
ми опытными станциями.
Второе отличие условий работы состоит в
том, что ответственность опытной станции
колхоза •-Заветы Ленина» за проводимую
работу значительно ббльшая, чем у любой
другой опытной станции. Обычно директор
опытной станции, получив те или иные
результаты, отчитывается лишь перед выше¬
стоящей инстанцией, и этим дело завер¬
шается. Другое дело —опытная станция,
руководимая Т. С. Мальцевым. Она отчиты¬
вается не только перед вышестоящей орга¬
низацией, но и перед колхозниками, перед
всем колхозом, и отчитывается урожаем хле¬
ба. От работы опытной станции непосред¬
ственно зависит материальное благосостоя¬
ние колхозников, так как оплата трудодня
производится в зависимости от урожая. По¬
этому все колхозники заинтересованы в хо¬
рошей постановке работы опытной станции
своего колхоза; они наглядно убеждаются в
огромной силе подлинной науки.
«Если раз-другой будет собран плохой
урожай,— говорит Т. С. Мальцев,— то кол¬
хозники скажут: ни к чему нам такие опыт¬
ники, мы и без них такой урожай вырастим.
Отсюда огромная ответственность за работу
станции. Ведь любой опыт предполагает
риск, а тем более когда он проводится на
больших площадях. Риск всегда необходим
в эксперименте, приходится всесторонне
взвешивать все обстоятельства, чтобы дей¬
ствовать более или менее уверенно. Огром¬
ную роль в нашей работе играет доверие
колхозников. Колхозники доверяют нам, мы
доверяем им и дорожим их доверием. Мы
живем дружно и стараемся не потерять этой
дружбы».
Центральное место в докладе Т. С. Маль¬
цева занял вопрос о цели и задачах

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
197
научно-исследовательской рабо¬
ты опытной станции, о путях и
средствах их осуществления.
Последние годы опытная станция занята со¬
зданием новой системы обработки почвы, ко¬
торая бы обеспечивала прогрессивное нара¬
стание плодородия почвы и увеличение уро¬
жайности. Т. С. Мальцев отмечает, что эта
задача вызывается к жкзчи самыми насущ¬
ными потребностями сельскохозяйственной
практики, что ее стремилась разрешить и
травопольная система земледелия В. Р. Виль¬
ямса. Но существующая система обработки
почвы, в том числе и травопольная, исходит
из принципов полного отрицания способно¬
сти за) однолетними растениями накапли¬
вать элементы плодородия почвы, то есть
органические вещества. Она исходит из
предположения, что при любых условиях
однолетние растения могут лишь разрушать
органические вещества, понижать плодоро¬
дие почвы и что только многолетние расте¬
ния способны восстанавливать и создавать
плодородие почвы.
Утвердившаяся точка зрения, что един¬
ственными восстановителями плодородия
почвы являются многолетние травы, не толь¬
ко служит тормозом развития науки о земле¬
делии, но и противоречит самой сущности
травопольной системы зэмледелия, призван¬
ной обеспечить прогрессивное повышение
плодородия почвьк Это обстоятельство и по¬
служило поводом к тому, чтобы организовать
экспериментальную проверку истинности
исходного теоретического принципа траво¬
польной системы земледелия и «реабилити¬
ровать» однолетние растения, снять с них
«вину» за разрушение плодородия почвы.
Вот с какой целью ведутся опыты в колхозе
«Заветы Ленина».
Огромнейшее практическое, хозяйственное
и теоретическое значение опытов Т. С. Маль¬
цева состоит в доказательстве того, что при
определенных условиях и одно¬
летние растения так же, как и многолетние,
могут. . увеличивать плодородие почвы.
Т. С. Мальцев обнаружил источник, породив¬
ший ошибочный вывод о монопольной спо¬
собности многолетних растений повышать
плодородие почвы. Источник этот состоит в
том, что наука о земледелии оценивала дей¬
ствие на почву однолетних и многолетних
растений в несопоставимых условиях. Ведь
многолетние травы растут у нас без пахоты
минимум три года, и их корневые остатки
разлагаются в уплотненной почве
при ограниченном доступе воздуха. Одно¬
летние же растения мы сеем каждый год и
каждый год при этом вспахиваем почву.
При большом притоке воздуха разложение
корневых остатков происходит более или ме¬
нее полно, вплоть до минерализации, что
ухудшает структуру почвы, обедняет запас
органических веществ, а значит, и снижает
плодородие почвы.
«Мы теперь уверены,— говорит Т. С. Маль¬
цев,— что при соответствующих условиях
однолетние растения так же могут накапли¬
вать в почве органические вещества и созда¬
вать структуру почвы, как и многолетние
травы. Материал для построения органиче¬
ского вещества почвы сам в нее непосред¬
ственно не поступает, его доставляют туда
растения. Эту функцию примерно с одина¬
ковым успехом могут выполнять как одно¬
летние, так и многолетние растения. Корне¬
вые остатки тех и других растений имеют
возможность при определенных условиях
превратиться в гумус. Главным и опреде¬
ляющим из этих условий считается уплот¬
ненность почвы, в которой происходит отми¬
рание и разложение корневых остатков ра¬
стений. Следовательно, дело не в самих ра¬
стениях, а в создании соответствующих
условий для их выращивания и для отмира¬
ния их корневых и пожнивных остатков,
в системе возделывания почвы, на которой
они произрастают».
Широко распространенная в сельскохозяй¬
ственной науке точка зрения, что наши куль¬
турно возделываемые однолетние растения
ни при каких условиях не могут накапли¬
вать в почве органические вещества, послу¬
жила причиной того, что ни в одном научном
учреждении, ни на одном опытном поле или
станции не ставилась задача искать такой
способ обработки почвы, чтобы заставить
однолетние растения увеличивать плодородие
почвы. Суеверное преклонение перед одной,
притом ошибочной, формулой науки уничто¬
жало даже возможность постановки такой
задачи, обрекало науку на длительный за¬
стой, а практику земледелия заводило в ту¬
пик. Агрономическая наука считала траво¬
сеяние единственным средством увеличения
плодородия почвы.
Т. С. Мальцев подробно остановился на
теоретических основах проводимых под его
руководством опытов. «Мы исходим,—отме¬
тил он,— из объективных законов природы.
В труде И. В. Сталина «Экономические про¬
блемы социализма в СССР» сказано, что
законы природы человек не может ни изме¬
нить, ни преобразовать, но он может их
изучить и познать и, изучив, поставить их на
службу обществу».
Как обстоит дело с плодородием почвы
без вмешательства человека? Наблюдения
показывают, что стоит землю забросить под
долголетнюю залежь, как все растения, мно¬
голетние и однолетние, увеличивают плодо¬
родие почвы. Заброшенная земля лет через
10—15 восстанавливает свое плодородие без
всякого вмешательства человека. Казалось
бы, от обработки, на которую затрачивается
большой человеческий труд, земля должна
была бы становиться более плодородной, а
получается наоборот: когда земля заброше¬
на, не пашется, ее плодородие возрастает.
В чем тут дело? Разве не стоит над этим
вопросом самым серьезным образом заду¬
маться? Ведь есть же какой-то закон этих
явлений. Т. С. Мальцев и его сотрудники
поставили перед собой цель открыть этот
закон, изучить его действие и поставить на
службу обществу.
Все растения, утверждает Т. С. Мальцев,
имеют свойство оставлять в почве больше
органического вещества, чем они сами по¬
требляют в процессе своей жизнедеятельно¬
сти. Таков закон природы. И все наши агро¬
технические мероприятия должны соответ¬
ствовать этому закону. А что мы делаем?
При нынешней системе обработки почвы мы

198
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
опрокидываем вниз то, что должно отмирать
сверху, а то, что должно быть внизу, мы
рыхлим и выбрасываем на поверхность. Те
почвенные бактерии, которые способны ока¬
зывать полезное действие, будучи на поверх¬
ности, мы закладываем предплужником
вниз, создаем им гибельные условия. А бак¬
терии, которые должны жить и развиваться
внизу, мы извлекаем на поверхность и опять
же обрекаем их на гибель. Но стоит нам
только оставить растения в покое, как они
сами восстанавливают плодородие почвы.
А надо добиться того, чтобы под нашим
воздействием растения еще больше могли
проявлять свою способность к увеличению
почвенного плодородия.
«Пришла пора,— заявил Т. С. Мальцев,—
серьезно взяться за то, чтобы заставить за¬
коны природы нам служить. Если уж мы
вмешались в эти законы, то необходимо
добиваться, чтобы наше вмешательство не
становилось тормозом для проявления по¬
лезного нам действия этих законов, а, на¬
оборот, способствовало бы наиболее полному
проявлению этого действия. Ведь даже зако¬
ны, проявляющиеся с разрушительной сти¬
хийной силой, люди научились использовать
в интересах общества. Тем более успешно
мы можем разрешить эту задачу, имея дело
с законами созидания, а не разрушения.
Для того, чтобы познать закон природы
и использовать его в своих интересах,
необходимо пристально изучать природу.
В природе существуют не только многолет¬
ние, но и однолетние растения. Корневые
остатки как тех, так и других отмирают и
разлагаются в почве. Наука должна обстоя¬
тельно разобраться в этом вопросе. Обра¬
ботку почвы под однолетние растения нужно
проводить так, чтобы она не противодей¬
ствовала, а способствовала повышению поч¬
венного плодородия. Не нарушая общего
закона жизнедеятельности растений, надо
создавать этим растениям условия для на¬
копления элементов плодородия почвы».
Такова теоретическая проблема, которая
была поставлена в центре научно-исследова¬
тельской работы Т. С. Мальцева.
К этому надо добавить еще одно весьма
важное положение, подчеркнутое Т. С. Маль¬
цевым в его докладе. Даже там, где много¬
летние травы хорошо растут одни, без содей¬
ствия однолетних трав, они, по его мнению,
вряд ли могут решить по-настоящему задачу
прогрессивного нарастания плодородия поч¬
вы. Чтобы травопольная система дала долж¬
ный эффект, наряду с многолетними трава¬
ми надо заставить и однолетние растения
накапливать элементы плодородия почвы.
А там, где нет смысла возделывать много¬
летние травы, есть возможность разрешить
эту задачу при помощи одних только одно¬
летних растений, путем создания для них
необходимых условий, обеспечивающих на¬
растание плодородия почвы. Но и в этих
районах науке следует искать такие виды
многолетних трав и способы их возделыва¬
ния, которые в будущем с успехом могли бы
там культивироваться.
Т. С. Мальцев отмечает, что В. Р. Вильямс
больше других ученых-почвоведов ^ боролся
против псевдонаучной, реакционной теории
убывающего плодородия почвы. Но посколь¬
ку В. Р. Вильямс признавал способность
накапливать в почве органические вещества
не за всеми сельскохозяйственными расте¬
ниями, а только за многолетними травами и
тем самым допускал, что от одного посева
травы до другого плодородие почвы разру¬
шается, а трава его восстанавливает, то из
этого можно сделать вывод, что учение
Вильямса оставляет лазейку для «закона
убывающего плодородия почвы», этого на¬
вязанного природе закона, имеющего своей
основой хищническую систему использова¬
ния почвы, а не самую природу почвообра¬
зовательных процессов.
Наука, говорит Т. С. Мальцев, должна
искать такие пути прогрессивного накопле¬
ния плодородия почвы, которые заставили
бы однолетние растения выполнять эту за¬
дачу через посредство высокого урожая.
Ведь главное для нас — это высокий уро¬
жай, а высокий урожай предполагает повы¬
шение плодородия. Если же считать, что
однолетние растения снижают плодородие
почвы, то мы вправе думать, что чем выше
урожай, тем больше истощается почва. Та¬
кова была точка зрения некоторых ученых
в решении этой задачи. Но если однолетние
растения при определенных условиях могут
повышать плодородие почвы, тогда борьба
за повышение урожайности всех однолетних
культур это и есть борьба за прогрессивное
нарастание плодородия почвы.
Материал для увеличения плодородия
почвы поступает из воздуха. Но сам он в
почву проникнуть не может, его усваивают
и вносят в почву растения. Чем выше уро¬
жай, тем больше растения усваивают из воз¬
духа веществ, увеличивающих плодородие
почвы, тем больше их может остаться в поч¬
ве в виде корневых остатков. Все усилия
нашей науки о земледелии необходимо на¬
править на то, чтобы, используя законы
природы, прогрессивно увеличивать, а не
только восстанавливать плодородие почвы.
Ни в науке, ни в практике еще не найдено
достаточно ясных путей осуществления этой
задачи. Вся работа опытной станции кол¬
хоза «Заветы Ленина» подчинева поискам
правильного решения данной проблемы.
В чем смысл разрабатываемой Т. С. Маль¬
цевым системы обработки почвы? В том,
чтобы заставить все сельскохозяйственные
растения, и многолетние и однолетние, по¬
стоянно накапливать в почве плодородие.
Чтобы добиться этого, нужно однолетние
растения выращивать на уплотненной почве
и давать возможность их корням отмирать
и разлагаться в уплотненной почве, как это
происходит у многолетних растений, а для
этого их нужно сеять ряд лет без пахоты.
«В 1950 году в колхозе «Заветы Ленина»,—
рассказывает Т. С. Мальцев,— впервые по¬
сеяли яровую пшеницу после пара по не-
паханому полю, обработка была лишь по¬
верхностная, на глубину заделки семян ди¬
сковыми лущильниками. Засеяли 400 гек¬
таров. Много было волнений и сомнений в
успехе этого эксперимента. Собрали урожай
с этого участка от 20 до 40 центнеров с
гектара. Колхозникам это понравилось.
В 1951 году посеяли таки,м же способом

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
199
550 гектаров. Урожай собрали с этой пло¬
щади от 17 до 20 центнеров с гектара. Дож¬
дей в этом году не было. Это не могло не
отразиться на урожае. В 1952 году опять
сеяли. Засуха) была1 еще сильнее. Плюс к
этому в августе, когда наливается у нас
зерно, прошел туман, вредно влияющий на
зерно, — оно становится тощим. Собрали по
12,5 центнера с гектара. Средний по колхо¬
зу’ урожай был 12,5 центнера.
В 1953 году посеяли пшеницу без пахоты
на площади более 1 ООО гектаров. Лето было
очень засушливое. Выпало всего лишь 8 мм
осадков. На тех участках, где рано посеяли,
собрали урожай 12 центнеров пшеницы с
гектара (у нас ранние посевы редко бывают
удачными), а на участках более позднего
посева собрали по 20—24 центнера с гек¬
тара.
В 1954 году без пахоты снова было по¬
сеяно свыше 1 ООО гектаров пшеницы. Была
надежда получить не менее 40 центнеров
с гектара. Но в период колошений пронесся
ураган с ливнем и прибил весь хлеб к зем¬
ле, что привело к резкому снижению уро¬
жайности. И, тем не менее, с площади
200 гектаров, где три года земля не паха¬
лась и где пшеница в течение восьми не¬
дель была прибита к самой земле, был со¬
бран урожай по 25—26 и даже 30 центнеров
зерна с гектара.
Результаты пятилетних опытов показыва¬
ют, что можно выращивать хороший урожай
и на непаханой земле. В этих случаях кор¬
ни однолетних растений оказываются в та¬
ких же условиях, как и корни многолет¬
них трав, и они приобретают свойство на¬
капливать органические вещества! — главные
элементы плодородия почвы.
Но пусть никто не поймет разрабатывае¬
мую нами систему обработки почвы ложно,
в том смысле, что можно вообще сеять без
пахоты. Нет, вспашка земли необходима, во
производиться она должна не ежегодно, а
примерно через 3—4—5 лет, в зависимости
от местных условий, и по-новому: на глу¬
бину от 40 до 60 см, без опрокидывания
пласта».
Т. С. Мальцев затем подробно расска¬
зал о системе севооборота в колхозе «За¬
веты Ленина».
«Для обработки naipai,— отметил он,—
мы не жалеем ни средств, ни сил, ни вре¬
мени. Мы считаем, что пар является пред¬
шественником всех культур, высеваемых на
протяжении всей ротации севооборота. При
обработке пара особое внимание уделяется
уничтожению сорняков. Пырей, например,
за одно лето уничтожается на 100 процен¬
тов. Теперь у нас в колхозе нет прополки
хлебов. Ручная прополка хлебов — это
весьма неэкономное дело, свидетельствую¬
щее о^низкой культуре земледелия. Не про¬
полкой хлеба от сорняков надо заниматься,
а уничтожением сорняков до посева хле¬
бов».
Рассказывая о новой системе обработки
почвы, способствующей повышению ее пло¬
дородия, Т. С. Мальцев поставил вопрос
о том, чтобы разработка целинных и залеж¬
ных земель вела не к понижению плодоро¬
дия, как это было раньше, а к нарастанию
плодородия. Ведь теперь никто уже откры¬
то не возражает против того положения, что
однолетние растения не понижают плодоро¬
дия почвы, а при определенных условиях
даже повышают его. Но раз признается
истинным этот теоретический принцип, то не¬
обходимо всю практическую работу по осво¬
ению целинных земель проводить в строгом
соответствии с требованиями этого принципа.
Большое внимание в своем докладе уде¬
лил Т. С. Мальцев вопросу о практиче¬
ских результатах научно-иссле¬
довательской работы опытной
станции колхоза «Заветы Ленина».
Решающим показателем большой практи¬
ческой значимости опытов Т. С. Мальцева
является рост урожайности колхозных полей.
Известно, что рост урожайности в колхозах
есть главный источник роста материального
благосостояния колхозников. В 1953 году
колхоз «Заветы Ленина» полностью выпол¬
нил план сдачи хлеба государству, много
продал государству хлеба в порядке заку¬
пок,- засыпал большой фуражный фонд, вы¬
дал колхозникам на трудодень по 5 кг пше¬
ницы и создал продовольственный фонд для
ежемесячного авансирования колхозников в
1954 году из расчета 1 кг на трудодень.
Следует отметить, что ежемесячное аван¬
сирование колхозников в артели «Заветы
Ленива» стало уже обычным явлением. Нет
особой надобности доказывать, сколь огром¬
но влияние этого экономического мероприя¬
тия на рост хозяйственной мощи артели. Но
этим далеко не исчерпывается практическое
значение опытов ученого-новатора из кол¬
хоза «Заветы Ленина». Глубоко вдумчивое
отношение к природе, без которого немыс¬
лимо проведение в жизнь новой системы
обработки почвы, помогает подчинять себе и
стихийные силы природы, ранее приносив¬
шие только бедствия. Т. С. Мальцев расска¬
зал научным работникам Института фило¬
софии о своем методе борьбы с засухой,
раскрыв подлинный смысл этого явления
природы.
«В июне,— говорит Т. С. Мальцев,— у нас,
как правило, бывает засуха. До сих пор она
неизбежно была причиной неурожая. Но
неужели нельзя сделать засуху полез¬
ной?» — спрашивает Т. С. Мальцев. Прежде
чем ответить на этот вопрос, он стремится
проанализировать, что такое засуха.
«Засуха, — поясняет Т. С. Мальцев, —
это избыток тепла при недостатке в почве
влаги. Но если влаги к этому времени в
почве будет достаточно, а тепла будет избы¬
ток, то для растений этот фактор тогда ста¬
нет не вредным, а полезным. Если мы обес¬
печим в июне, то есть в период жары, ра¬
стения влагой, то те факторы, которые счи¬
таются у нас отрицательными, станут поло¬
жительными. Задача состоит в том, чтобы
в другое время накопить больше влаги, сбе¬
речь ее и сохранить к нужному времени
неизрасходованной как путем соответствую¬
щей системы обработки почвы, так и выбо¬
ром срока сева. В колхозе «Заветы Ленина»
имеются в наличии два сорта яровой пше¬
ницы — раннеспелый и позднеспелый. Позд¬
неспелый сорт сеем во второй декаде мая,
раннеспелый в третьей декаде мая’.
Теперь мы засухе не позволяем губить на¬
ши урожаи, а заставляем ее создавать их.

200
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
«ГЬавда,— отмечает Т. С. Мальцев,—и
раньше, в царское время, «боролись» с засу¬
хой. Но единственным оружием тогда были
крестные ходы по полям. Июньская засуха
была у нас своего рода «вещью в себе»,
а теперь мы ее претворяем в «вещь для
нас». L949, 1951, 1952 и 1953 годы были
очень сухие, из пяти лет четыре года стояла
страшная засуха, но средний урожай пше¬
ницы был 18 центнеров».
Т. С. Мальцев для наглядности сравни¬
вает 1953 год с 1911, равным ему по осад¬
кам. Тогда был страшный голод, поля стоя¬
ли черные, нечего было убирать, а в 1953 го¬
ду колхоз «Заветы Ленина» собрал по
20,2 центнера с гектара. Таков результат
борьбы с засухой объединенными усилиями
подлинной науки и социалистической си¬
стемы ведения хозяйства.
Т. С. Мальцев в своем докладе специаль¬
но не останавливался на трудностях и
препятствиях, тормозивших успешное раз¬
вертывание его научно-исследовательской
работы и широкое практическое примене¬
ние его выводов, упомянув вкратце лишь о
некоторых из них.
Как только Т. С. Мальцев стал выступать
с изложением своих выводов на научных
совещаниях, многие ученые обвиняли его в
том, что он свою работу направляет против
учения В. Р. Вильямса, а значит, и против
науки. Но тако.го рода возражения свиде¬
тельствовали о том, что некоторые ученые
отстают от жизни, не видят ее новых запро¬
сов, а тем самым тормозят развитие самого
учения Вильямса и вообще с недоверием от¬
носятся к новым идеям. Т. С. Мальцев
ссылался в таких случаях на И. В. MT,,Tv-
рина, который в свое время писал: «Мои
последователи должны опережать меня, да¬
же разрушать мой труд, в то же время про¬
должая его. Из только такой последователь¬
но разрушаемой работы и создается про¬
гресс». Т. С. Мальцев постоянно подчерки¬
вает, что он продолжает решать ту же за¬
дачу, что и В. Р. Вильямс, хотя путь ее
решения в некоторых случаях бывает про¬
тивоположный.
Тогда оппоненты Т. С. Мальцева стали
выдвигать другие возражения. Они утвер¬
ждали, что, мол, культура земледелия на¬
чала повышаться с тех пор, как люди стали
пользоваться отвальными орудиями и про¬
изводить ими вспашку. Т. С. Мальцев не
возражал против этого, но его беспокоило
другое. «Не с тех ли пор,— сказал он,— как
начала повышаться культура земледелия,
стало понижаться плодородие почвы? Не
был ли этот процесс противодействием зако¬
нам природы? Теперь у нас есть основание
полагать, что так оно и было на самом деле.
Перед нами стоит задача создать новую си¬
стему земледелия, лишенную противоречия
между растушим уровнем культуры земле¬
делия и понижающимся плодородием поч¬
вы, систему земледелия, которая бы обес¬
печивала дальнейший рост культуры зем¬
леделия и. прогрессирующее повышение
плодородия почвы. Ради этого мы рабо¬
таем».
Не остался обойденным в докладе Т. С.
Мальцева и вопрос о дальнейшем раз¬
витии и совершенствовании
новой системы земледелия.
Рассказывая об опытах, проводимых в кол¬
хозе «Заветы Ленина», Т. С. Мальпев назы¬
вает их очень скромно: первыми шагами на
пути выработки новой системы земледелия.
Он ясно себе представляет, как велика еще
работа, которую предстоит проделать в этой
области, и полагает, что одна опытная стан¬
ция ее не в состоянии выполнить.
«Настала пора поставить перед наукой
серьезные задачи, — говорит Т. С. Маль¬
цев. — Необходимо широко развернуть на¬
учную работу в разных условиях, во всех
концах Советского Союза, чтобы разрабо¬
тать такие способы обработки почвы, кото¬
рые бы в каждых конкретных условиях неиз¬
менно служили постоянному повышению,
плодородия почвы».
Призывая всех деятелей советской науки
и производства развернуть эту работу,
Т. С. Мальцев обращает внимание на сле¬
дующее обстоятельство: «Часто пишут в
газетах и говорят: «система Мальцева»,
«метел Мальцева», «по системе Мальцева».
«Нашо вам сказать,— заявил он,— что я это¬
му не особенно радуюсь, так как иногда
ученые с меньшей охотой работают над чу¬
жим методом, чем над своим. Поэтому
пусть каждый разрабатывает свой метод.
Давайте каждый по-своему искать — один
так, другой иначе. У нас такой путь, но
разве он единственный и наиболее правиль¬
ный? А если где-либо нужно сделать и по-
нашему, то только не шаблонно, а с учетом
местных условий. Если последуют моему
совету, то у нас появится много новых фак¬
тов и выводов, из которых сложится со
временем общегосударственная агрономиче¬
ская наука, построенная на прочном фунда¬
менте проверенных самой жизнью знаний.
Вместе с тем мы Полагаем, что без
сокрашения пахоты едва ли можно заста¬
вить однолетние растения увеличивать пло¬
дородие почвы в той мере, в какой нам же¬
лательно. Это требование диктуется зако¬
нами природы. Сокращать пахоту, вероят¬
но, нужно везде, но насколько сокращать,
через сколько лет пахать, мы не' можем
дать рецепт каждому району; это нужно
выяснить у себя на месте. Мы зчаем, что
без оборота пласта пахать глубоко можно
всюду, но насколько глубоко, это опять
же надо решать на месте».
Желанием привлечь философов к разр.э*
ботке теоретических вопросов агрономиче¬
ской науки был пронизан весь доклад учено-
го-новатора. Т. С. Мальцев не раз подчерки¬
вал в своем докладе, что философия, во
многом помогает ему находить правильное
решение той или иной задачи, дявать нуж¬
ное направление эксперименту. Но филосо¬
фы не используют всех огромных возможно¬
стей диалектического материализма в деле
оказания помощи производству и науке.
«Философы пишут о законах природы, и это
хорошо. Но я никак не найду,—заметил
он,— чтобы философы учили, как этими за¬
конами практически пользоваться в хозяй¬
ственной и научной деятельности. А делать
это крайне нужно, нужно этому учить».
Т. С. Мальцев сказал, что, читая фило¬
софские статьи, он нередко приходит к-за-

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
201
ключёнию, что многие философские работы
все еше остаются очень отвлеченными, да¬
лекими от жизни. «А как сделать, чтобы
они были конкретными? В. И. Ленин много
раз повторял, что истина всегда конкретна.
Ваши философские труды объясняют то, что
уже было, обобщают прошлый опыт. А нуж¬
но, чтобы они открывали нам новые пути,
намечали бы эти пути.. Мы очень в этом
нуждаемся».
Излагая свои пожелания философам,
Т. С. Мальцев затронул вопрос о защите
диссертаций и присуждении ученых степе¬
ней. Присваивая ученые степени, сказал он,
надо подумать о том, чтобы зря не расходо¬
вать государственные деньги. Очень метко
подчеркнул он главную слабость многих на¬
ших диссертаций: их книжность, отрыв от
живой жизни: «Некоторые думают, за что
мне ухватиться, какую тему взять. Начи¬
нают с того, что берут из разных книг по
кусочку, и. смотришь, получается диссерта¬
ция. Гораздо лучше взять, например, темой
диссертации теоретическую разработку спо¬
собов получения высоких урожаев на кол¬
хозной земле. Это будет выгодно и колхо¬
зам, и государству, и самому ученому, ибо
последний действительно будет ученым.
Нужно прежде всего, не отрываясь от земли,
показать реальные достоинства диссерта¬
ции; нужно добиться, чтобы от каждой дис¬
сертации была польза народу».
Т. С. Мальцев настойчиво призывает фи¬
лософов быть ближе к земле, к природе и
ее законам. У нас имеется такой материал
и. столько материала, говорит он, что его
больше чем достаточно для того, чтобы фи¬
лософия росла и развивалась. Нужно, что¬
бы рост теории не отставал от роста и за¬
просов производства, а опережал его, пока¬
зывал путь к его развитию. Для того,
чтобы философия росла вверх, надо прибли¬
зить ее к жизни, к производству.
В этом отношении мы должны показать
пример другим странам, возможности для
этого у нас имеются.
Разве можно нашей философии отставать
от запросов социалистического производства
и не помогать ему должным образом, имея
такое сильное теоретическое оружие, как
диалектический материализм, являющийся
руководством в познании объективных зако¬
нов природы!
«Я думаю, — сказал в заключение Т. С.
Мальцев,— что если наука, в том числе и
философия, включится всеми своими сила¬
ми в теоретическую разработку новой си¬
стемы земледелия, то мы общими усилия¬
ми создадим такую науку по выращива¬
нию хлебов в нашей стране, которая, опи¬
раясь на законы природы, поможет нам
снимать высокие урожаи и последователь¬
но увеличивать плодородие почвы. И такая
наука будет достойна строящегося у нас
коммунизма».
Выступивший после доклада Т. С. Маль¬
цева тов. Ц. А. Степанян поблагодарил до¬
кладчика от имени сотрудников Института
философии за интересное и содержательное
выступление и отметил огромное народно¬
хозяйственное значение новой системы зем¬
леделия.
А.	П. БЕЛИК
Обсуждение работы академика Тодора Павлова
по вопросам марксистской эстетики
В Институте философии АН СССР в кон¬
це прошлого года состоялось обсуждение
третьей главы труда президента Академии
наук Болгарской Народной Республики ака¬
демика Тодора Павлова «Проблемы мар¬
ксистской эстетики», озаглавленной «Что
такое искусство».
В своем вступительном слове Тодор Пав¬
лов сообщил, что его новая работа есть ре¬
зультат долголетнего труда не только над
проблемами эстетики, но и над конкрет¬
ными литературно-критическими темами.
Таким образом, этот труд является как
бы итогом, обобщением ранее вышедших
работ автора, в нем получили дальнейшее
развитие и завершение ранее высказан¬
ные мысли по общим вопросам эстетики:
о сущности искусства, об отражении дей¬
ствительности в науке и искусстве, о ме¬
тоде и мировоззрении, о связи эстети¬
ки с философией, о стиле и мастер¬
стве и др.
Работа Тодора Павлова «Проблемы мар¬
ксистской эстетики», запланированная Из¬
дательством Союза болгарских писателей
для издания в 1955 году, состоит из сле¬
дующих разделов:
Предисловие,
Глава 1-я: «Несколько слов по вопросу
о происхождении искусства».
Глава 2-я: «Об объективно-реальной дей¬
ствительности и ее отражении вообще.
Краткое изложение марксистской теории
отражения».
Глава 3-я: «Об объективно-реальной дей¬
ствительности и ее художественном отраже¬
нии. Что такое искусство?».
Глава 4-я: «Содержание и форма искус¬
ства».
Глава 5-я: «Мировоззрение и художествен¬
ный метод».
Глава б-я: «Лотка, психология и техника
искусства».
Глава 7-я: с О типическом в искусстве».
Глава 8-я: «Реализм, романтизм и со¬
циалистический реализм».
Глава 9-я: «Виды, жанры и стили искус¬
ства».
Глава Ю-я: «Эстетические законы и ка¬
тегории».
Глава 11-я: «Партийный, народный п об¬
щечеловеческий характер искусства».
Глава 12-я: «Марксистская теория лите¬
ратуры».

202
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
Глава 13-я: «О литературном (наследстве».
Глава 14-я: «Характер и основные задачи
творческой марксистской литературной кри¬
тики».
Глава 15-я: «Предмет, задачи и метод
марксистской эстетики».
Новый труд Тодора Павлова, «Проблемы
марксистской эстетики», значительно отли¬
чается от вышедших ранее трудов автора
под заглавиями «Общая теория искусства»
(1937—1939) и «Основные вопросы эстети¬
ки» (1949), во-первых, тем, что он является
не сборником статей, а опытом целостной
и систематической теоретической постанов¬
ки и разработки основных и наиболее важ¬
ных вопросов марксистской эстетики, во-
вторых, тем, что в этом новом труде автор
попытался подойти самокритично к своим
прежним работам, устранить либо невер¬
ные и неточные, либо в недостаточной сте¬
пени обоснованные теоретические положе¬
ния и учесть современное состояние и зада¬
чи советской, болгарской и мировой
прогрессивной эстетической, литературно¬
теоретической и критической мысли.
В обсуждавшейся третьей главе автор
дает критический анализ различных взгля¬
дов на искусство как на «воспроизведение»
действительности, «подражание природе»
и т. п., показывает неполноту, неясность и
нечеткость этих определений и доказывает,
что искусство является не просто отраже¬
нием, а художественным, субъективным от¬
ражением объективного мира.
Буржуазные «теоретики» искусства всегда
пытались и теперь пытаются отрицать по¬
знавательный характер искусства, его об¬
щественную роль и значение. Оки исходят
из предпосылки, что искусство является
не отражением объективной действительно¬
сти, а лишь выражением внутренних,
субъективных и,. в конце концов, чисто ин¬
дивидуальных, неповторимых переживаний
«художника-творца». Заменить отражение
или образ объективной действительности,
включающий в себя и самый субъект мыш¬
ления, субъективным выражением или вы¬
явлением личных переживаний художника —
это значит сойти с научной, материалисти¬
ческой и диалектической позиции в теории
искусства и перейти на позиции субъекти¬
визма, релятивизма, интуитивизма и ми¬
стики.
Идеалистическая эстетика всегда стреми¬
лась увести искусство от жизни, а совре¬
менная реакционная буржуазная эстетика,
отвергая реализм, требует замены его экс¬
прессионизмом, кубизмом, сюрреализмом
и т. п.
Дело дошло до того, что некоторые со¬
временные «теоретики» и «критики» искус¬
ства называют великое реалистическое ис¬
кусство Шекспира, Сервантеса, Данте, Баль¬
зака, Флобера грубым натурализмом и про¬
рочествуют, что будущее принадлежит
не реалистическому, а аширеалистическому
искусству. В сущности, этими заявлениями
аки пытаются нанести удар великому реа¬
листическому искусству народов Советского
Союза и стран народной демократии, дать
в руки наших врагов острое оружие борьбы
против социализма и коммунизма.
Искусство и эстетика современной реак¬
ционной империалистической буржуазии
не имеют и не могут иметь ничего общего с
настоящими потребностями и интересами
науки и подлинно человеческой культуры.
История человеческой культуры свиде¬
тельствует, что все великие художественные
произведения создавались и ценились наро¬
дами, передавались новым поколениям как
художественное культурное наследие, кри¬
тически, творчески осваивались новыми по¬
колениями прежде всего потому, что эти
произведения всегда были более или менее
верным отражением конкретного общества,
класса, народа, общественно-экономической
формации, эпохи и пр. Великие • художе¬
ственные произведения — начиная с самой
глубокой древности, с народного эпоса и
кончая произведениями Данте, Сервантеса,
Шекспира, Гете, Бальзака, Пушкина, Тол¬
стого, Горького, Маяковского, Христо Боте¬
ва и других великих писателей — всегда
считались первоклассными историческими
документами, по которым можно правильно
судить о данном обществе, об основных его
закономерностях, объективно-исторических
тенденциях, задачах внутренней и внешней
борьбы в данную эпоху. Произведения Ка-
равелова, Ботева, Ивана Вазова, Славейко-
вых, Елина-Пелина, Страшимирова, Йовко-
ва, Полянова, Смирненского и Вапцарова,
пишет Т. Павлов, были и останутся выдаю¬
щимися историческими документами, рисую¬
щими болгарское общество и его развитие
в разные исторические эпохи.
Искусство имеет и должно иметь боль¬
шую познавательную ценность, оно должно
исполнять роль могучего орудия познания
объективной действительности, а следова¬
тельно, и ее дальнейшего целесообразного
и прогрессивного изменения. Это аксиома
марксистско-ленинской эстетики.
Этим, однако, не исчерпывается вопрос
о специфической сущности, роли и значе¬
нии искусства как художественного отраже¬
ния объективной действительности.
В главе рассматривается далее вопрос о
предмете эстетики. Эстетика, яв¬
ляясь общей теорией искусства, пытается
раскрыть его специфику. Без выяснения
специфической сущности, роли и значения
художественного образа не может быть
научной, марксистской эстетики. Но мар¬
ксизм учит нас, что изучение специфиче¬
ского, особенного нельзя отрывать от изуче¬
ния общего.
Каждая самостоятельная наука, интере¬
суясь особенным и специфическим, пере¬
стает быть наукой, как только упускает из
виду общее и отрывает особенные и спе¬
цифические явления от их более глубокой
и более общей природы и закономерности.
Рассматривать особенное и специфическое
вне его объективно-реальных связей с об¬
щим значило бы в эстетике, литературоведе¬
нии и критике сойти с позиции	ма¬
териалистической теории искусства	как
своеобразного отражения объективной	дей¬
ствительности на позиц/ии идеалистической
эстетики, рассматривающей искусство	как
«выражение» интимно-личных переживаний
художника. В этой главе Т. Павлов пока¬

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
203
зывает, в чем состоит отличие искусства от
науки, и подчеркивает, что огромная заслу¬
га в разрешении этой проблемы принадле¬
жит Белинскому и Чернышевскому, а в
Болгарии — Димитрию Благоеву, высказы¬
вания которого по этому вопросу очень
близки и во многом совпадают с выска¬
зываниями Белинского и Чернышевского.
Субъективный образ объективного мира
приобретает характер, роль и значение худо¬
жественного образа только тогда, когда он
является не просто живым, то есть конкрет-
но-наглялно-чушственным образом, но и вме¬
сте с тем субъективным образом объектив¬
но-реальных типичных вещей и явлений,
взятых в типичной обстановке и вместе с
тем индивидуализированных.
Художественный образ, чтобы быть худо¬
жественным, должен быть глубоко идейно и
эмоционально насыщенным, должен переда¬
вать и воплощать важные, существенные,
жизненные для данного общества, класса,
эпохи, а следовательно, по самой своей сущ¬
ности прогрессивные идеи. Одновременно с
этим в художественном образе мы находим
также и определенные идеи, чувства, стрем¬
ления субъекта художественного творче¬
ства, так как сам человек — субъект художе¬
ственного творчества — в самой глубокой
своей сущности представляет собой совокуп¬
ность общественных отношений, является
детищем своего общества и своей эпохи.
Подлинное искусство может быть только
идейным и прогрессивным. Безидейным яв¬
ляется как искусство формалистическое, так
и натуралистическое, и оба эти направле¬
ния в искусстве означают его деградацию.
Чтобы найти, уловить и правильно изобра¬
зить типичное в типичных обстоятельствах,
художнику надо обладать правильным ми¬
ровоззрением и правильным методом объ¬
яснения и изменения мира, а это невозмож¬
но, если художник-творец не является вме¬
сте с тем и активным участником в борьбе
за дальнейшее творческое развитие своего
общества, своего народа или своего класса
(в классовых обществах).
Попытка Канта и всех эстетиков-форма-
листов представить художественный образ
как «чистую и пассивно созерцаемую фор¬
му» вещей находится в противоречии со
всем художественным опытом человечества,
который показал, что искусство наряду с
наукой является могучим орудием не толь¬
ко «эстетического созерцания» мира, но и
его дальнейшего прогрессивного изменения.
Однако специфика искусства не исчерпы¬
вается вышеизложенным.
Художественные произведения должны да¬
вать не только живые, яркие, сочные, вол¬
нующие образы объективных вещей и яв¬
лений, но и образы ритмичные, гармонич¬
ные, мелодичные, симметричные, грациозные
и т. д., то есть построенные по законам
красоты.
Тодор Павлов далее связывает эстетиче¬
ское наслаждение со стремлением человека
к внешнему и внутреннему равновесию со
средой и ссылается при этом на учение
И. П. Павлова. Он пишет об «эстетических
проявлениях» у животных, отмеченных Дар¬
вином и другими естествоиспытателями. Од-
14.	«Вопросы философии» № 1.
нако он подчеркивает, что нелепо искать
искусство у животных: искусство есть явле¬
ние общественное, и оно существует только
в человеческом обществе.
Тодор Павлов говорит об объективном
характере прекрасного, о законах красоты,
по которым творит художник, о типическом
как о закономерном, существенном, обще¬
ственно-исторически необходимом, о худо¬
жественном образе, в котором общее орга¬
нически слито с особенным и единичным.
Всесторонний расцвет искусства народов
Советского Союза и стран народной демо¬
кратии свидетельствует о том, что подлин¬
ное, прогрессивное и действенное искусство
должно прежде всего иметь своим предме¬
том конкретную действительность своего
народа, общества, класса, эпохи и т. д.
Это объективный закон развития искусства.
Это не значит, что художник не должен
правдиво изображать прошлое и будущее.
Социалистический реализм немыслим без
социалистической романтики, без мечты о
будущем.
В искусстве получает отражение не толь¬
ко объективно-прекрасное, но и объективно-
уродливое. Но изображение уродливого
не должно превращаться в самоцель, как
это мы видим в разлагающемся буржуаз¬
ном искусстве. Отражение красоты в искус¬
стве также не должно превращаться в са¬
моцель и вырождаться в птичье щебетанье.
Искусство должно быть не только художе¬
ственным, но и человеческим, правдивым.
Искусство не пустая форма и не голое со¬
держание, а содержательная художествен¬
ная форма и художественно оформленное
содержание. Художествевкое произведение
только тогда прекрасно, когда правдиво.
Настоящее, великое искусство воспевает
и должно воспевать великие дела народа и
его верных героических сынов и дочерей.
Художественно типичное обладает глубо¬
ко познавательным значением.
Художественный образ всегда органиче¬
ски сочетает в себе конкретное, чувственно-
наглядное с познанием все- более и более
глубокой сущности вещей. Конкретно-чув-
ственная наглядность в искусстве должна
сочетаться с глубокой мыслью. Не может
быть художником человек безличный, ли¬
шенный яркой индивидуальности, не умею¬
щий глубоко проникать в сущность вещей,
безыдейный, пассивный и бесстрастный.
Порожденное жизнью искусство Совет¬
ского Союза и стран народной демократии
оказывает на нее обратное воздействие.
Искусство 'нельзя отрывать от художе¬
ственных взглядов, являющихся частью
идеологической надстройки. Искусство не
порождается непосредственно производ¬
ством. Несомненно, в искусстве есть ряд
элементов, сторон, которые имеют ненад¬
строечный характер, но в классовом обще¬
стве искусство в любую эпоху всегда вы¬
полняло роль общественного, идеологиче¬
ского, надстроечного явления.
В классовых обществах и вообще в обще¬
ствах, в которых партийность культуры и
искусства является законом, само понятие
о типическом неизбежно приобретает глу¬
боко партийный характер.

204
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
Партийное, советское искусство все бо¬
лее перерастает в общенародное советское
искусство, а общенародное социалистиче¬
ское, партийное искусство постепенно ста¬
новится международным прогрессивным
искусством, которое уже теперь начинает
принимать общечеловеческий характер.
Искусство оказывается великой обще¬
ственно-исторической, прогрессивной силой,
могучим незаменимым орудием в руках про¬
грессивных классов, народов и всего чело¬
вечества не только для правильного, объек-
тивно-верного объяснения мира, но и для
его дальнейшего прогрессивного, целесооб¬
разного изменения.
Таково вкратие содержание третьей гла¬
вы труда Тодора Павлова.
В своем вступительном слове Тодор Пав¬
лов передал коллективу Института фило¬
софии АН СССР теплый товарищеский при¬
вет от Президиума Академии наук Народ¬
ной Республики Болгарии и сообщил, что
болгарские философы с интересом следят
за научной жизнью в Советском Союзе, за
философскими и друпими дискуссиями,
научными сессиями, они с интересом встре¬
чают выход каждого номера журнала «Во¬
просы философии» и новые книги советских
философов. Широкому обсуждению подверг¬
лась в Болгар-ии книга «Диалектический
материализм» под редакцией Г. Ф. Алексан¬
дрова. . Обсуждалось также редакционное
заключение дискуссии по психологии, опу¬
бликованное з журнале «Вопросы филосо¬
фии». Тодор Павлов отметил, что большую
помощь редакции болгарского журнала
«Философская мысль» оказала рецензия,
опубликованная в свое время в «Вопросах
философии», которая в основном правильно
оценила работу журнала.
Советские философы приезжают в Бол¬
гарию, выступают с лекциями, многие бол¬
гарские философы получают философское
образование в СССР, защишают здесь кан¬
дидатские диссертации. С каждым годом
крепнут связи и сотрудничество советских
и болгарских ученых, сказал Тодор Павлов.
Однако эти связи в области научного со¬
трудничества еще далеко недостаточны, их
надо укреплять и развивать. Так, напри¬
мер, до настоящего времени еше не осу¬
ществляется такая форма сотрудничества,
как обсуждение подготовленных к изданию
трудов, а такое обсуждение помогло бы по¬
высить теоретический уровень научных ра¬
бот и избежать фактических ошибок и
неточностей. Было бы также целесообразно
обсуждать итоговые статьи по дискуссиям
до их опубликования. Хотя в целом заклю¬
чительная статья дискуссии по психологии,
опубликованная в № 5 журнала «Вопросы
философии» за 1954 год, при обсуждении
была оценена положительно, все же отдель¬
ные формулировки в этой статье мог^и бы
быть уточнены в ходе обсуждения. «Поэто¬
му/— сказал Тодор Павлов,— следует при¬
звать отрадным тот факт, что третья глава
моей работы обсуждается до ее опубликова¬
ния. Я прошу подвергнуть ее строгой, суро¬
вой, подлинно принципиальной критике и,
если понадобится, то на основе сделанных
критических замечаний не только доработаю/
но и коренным образом ее переработаю.
Эта товарищеская критика только укрепит
нашу дружбу и явится залогом дальней¬
шего братского сотрудничества».
«Болгаро-советская дружба, болгаро-со¬
ветское научное и культурное сотрудниче¬
ство имеют многовековую историю,— ока¬
зал в заключение Тодор Павлов.—Мы
должны укреплять и развивать эти славные
традиции в той области, в которой мы ра¬
ботаем,— в области философии».
В обсуждении нового труда Т. Павлова
по вопросам эстетики приняли участие науч¬
ные сотрудники Института философии АН
СССР и других институтов Академии наук,
а также сотрудники ряда) научных и худо¬
жественных учреждений.
* * *
Доктор философских наук Г. Е. Г л е-
з е р м а н (Институт философии АН СССР)
считает, что обсуждаемая работа завершает
и обобщает многочисленные исследования
Т. Павлова в,области литературоведения и
эстетики. Она представляет собою теорети¬
ческий анализ коренных проблем эстетики.
Особенно ценным, по мнению Г. Е. Гле-
зермана, является раздел, посвященный во¬
просу о специфике искусства. Критикуя од¬
носторонние точки зрения на специфику
искусства, Т. Павлов показывает глубокую
и неразрывную взаимосвязь в подлинном
искусстве чувственно-конкретного изображе¬
ния явлений действительности и их обобще¬
ния, идеи. Особенно важно стремление ав¬
тора связать определение специфики искус¬
ства с проблемой красоты. Искусство
отражает объективный мир. Правда и кра¬
сота в реалистическом искусстве неразрыв¬
ны. Если нельзя сводить специфику искус¬
ства к прекрасному, то нельзя и отрывать
ее от проблемы прекрасного. Эта установка
Т. Павлова открывает, по мнению Г. Е. Гле-
зерманэ, правильный путь для выявления
специфики искусства. Вместе с Тем
Г. Е. Глезерман, отмечая правильность
взгляда Т. Павлова на объективность пре¬
красного, считает, что в определении пре¬
красного нельзя не учитывать субъектив¬
ный момент, человеческую оценку прекрас¬
ных явлений. Вряд ли можно говорить и
об эстетических функциях у животных, ибо
прекрасное является социальной категорией.
Г. Е. Глезерман выражает свое несогласие с
применением в теории прекрасного физиоло¬
гического понятия внутреннего и внешнего
равновесия организма со средой, как это сде¬
лано в обсуждаемой работе.
Член-корреспондент АН СССР А. А. Си¬
доров (Институт истории искусств АН
СССР) отметил как одно из достоинств об¬
суждаемой работы Т. Павлова ее историзм.
Будучи работой теоретической, она обоб¬
щает в то же время закономерности, сло¬
жившиеся в процессе исторического разви¬
тия искусства. Отметив глубину и тонкость
ряда анализов конкретных художественных
произведений, содержащихся в работе
Т. Павлова, особенно баллады X. Ботева
сХаджи Димитр», А. А. Сидоров высказал

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
205
пожелание, чтобы такого рода анализов бы¬
ло побольше. Подчеркнув значение для со¬
временного советского искусства и искусства
стран народной демократии проблемы ма¬
стерства, затрагиваемой в книге Т. Павлова,
А.	А. Сидоров высказал ряд пожеланий, на¬
правленных на углубление решения этой ак¬
туальнейшей, с его точки зрения, проблемы.
В работе необходимо разъяснить понятие
типических обстоятельств в применении к
живописи и скульптуре. Он указывает так¬
же на необязательность чисто внешних
атрибутов соди а листа ческой современности
в пейзаже и натюрморте (тракторов, зна¬
мен и т. п.) для того, чтобы произведения
этих жанров были правдивыми и имели
современное звучание. Он говорит, далее, о
неправомерности опровержения Т. Павловым
деления искусств на изобразительные и
неизобразительные. Неизобразительный ха¬
рактер ряда видов и жанров искусства) от¬
нюдь-не препятствует возможности правди¬
вого отражения в них объективной действи¬
тельности.
Кандидат философоких иа,ук П. С. Т р о-
фимов (Институт философии АН СССР)
затронул в своем выступлении ряд вопросов:
о предмете эстетики, о прекрасном и о
современном советском искусстве. Точку зре¬
ния на предмет эстетики как на науку, изу¬
чающую общие закономерности искусства,
выраженную в труде Т. Павлова, П. С. Тро¬
фимов считает в основном правильной, но
предлагает уточнить ее, определив эстетику
как науку о художественном освоении че¬
ловеком действительности. Такое определе¬
ние, по мнению П. С. Трофимова, позволяет
включить в предмет эстетики, помимо искус¬
ства, и прекрасное в действительности, а
также те процессы художественно-образно¬
го познания мира, которые «совершаются
ежедневно, ежечасно в головах людей». «По¬
этому,—: говорит П. С. Трофимов,— в эсте¬
тике надо выйти несколько за рамки спе¬
циальных проблем искусства и вступить в
широкую область деятельности людей, ко¬
торые познают мир не только абстрактно¬
логически, но и эстетически». Присоединяясь
^выступлению Г. Е. Глезермана, П. С. Тро¬
фимов критикует в работе Т. Павлова те
разделы, где' речь идет об эстетических
функциях животных. Ссылаясь на высказы¬
вания К. Маркса, он говорит о том, что эсте¬
тическое отношение к действительности свой¬
ственно только человеку. П. С. Трофимов вы¬
сказывает также свое несогласие с толкова¬
нием прекрасного как равновесия организма
и -окружающей его среды в том понимании
теории равновесия, которое дано в работе
Т. Павлова. Он отмечает, что такое пони¬
мание равновесия противоречит понятию
борьбы, а между тем борьба за все пере¬
довое, новое в жизни, борьба революционе¬
ров, сторонников мира не может быть нами
исключена из области прекрасных явлений
действительности. П. С. Трофимов говорит,
что, признавая объективность прекрасного,
нелься в то же время игнорировать роль
человека, ^общества в оценке прекрасных яв¬
лений действительности, общественно-исто¬
рический характер взглядов людей на
прекрасное и т. д.
Переходя к вопросу о советском искус¬
стве в оценке Т. Па^влова, П. С. Трофимов
касается проблем социалистического реа¬
лизма, социалистического содержания и
национальной формы в искусстве. Развитие
национальной формы в советском искусстве
и искусстве стран народной демократииот-
вюдь не означает, по мысли П. С. Трофи¬
мова, что эта форма, становясь все более
адэкватной социалистическому содержанию,
перестает вместе с тем быть формой на¬
ци ада л ьной. В нынешних условиях развитие
художественной культуры возможно только
в национальной форме. П. С.. Трофимов счи¬
тает также, что нельзя делить всех зару¬
бежных художников на деятелей либо искус¬
ства социалистического реализма, либо фор¬
малистов, ибо социалистический реализм не
исключает существования, например, крити¬
ческого реализма- В свете высказанных по¬
ложений Г1. С. Трофимов советует уточнить
отдельные формулировки в работе Т. Пав¬
лова.
Доктор филологических иаук И. Б. А с т а-
х о в (Институт мировой литературы АН
СССР) высказал свое полное согласие с
Т. Павловым по вопросу о предмете эсте¬
тики. Единственно правильным И. Б. Аста¬
хов считает определение эстетики как об¬
щей теории искусства. Эстетика, как наука,
имеющая свой специфический предмет и
развивающаяся самостоятельно, давно уже
«отпочковалась» от философии, хотя и со¬
храняет с ней тесную связь. И. Б. Астахов
соглашается также с Т. Павловым и в во¬
просе о предмете искусства, считая тако¬
вым общественную жизнь, являющуюся об¬
щим содержанием и для искусства и для
общественной науки, но отражаемую в раз¬
ных специфических формах: в науке — в
понятиях, в искусстве — в художественных
образах. Солидаризируясь с Т. Павловым по
вопросу о прекрасном в искусстве,
И. Б. Астахов считает все же необходимым
уточнить некоторые формулировки в его
работе, относящиеся к прекрасному в дей¬
ствительности. Он подчеркивает, что эсте¬
тическая способность язляется результатом
исторического развития и свойственна толь¬
ко человеку.
Кандидат искусствоведческих наук В. В.
В а н с л о в (Институт философии АН
СССР) считает, что, подвергнув критическо¬
му рассмотрению большое количество раз¬
личных точек зрения на специфику искус¬
ства, выдвигавшихся в истории эстетических
учений, Т. Павлов сумел показать как огра¬
ниченность, недостаточность каждой из этих
точек зрения, так и то «рациональное зер¬
но», ту частицу истины, которая содержа¬
лась в каждой кз них. Опираясь на этот
анализ, Т. Павлов раскрыл единство обоб¬
щения и индивидуализации в художествен¬
ном образе, показав, что этот образ не толь¬
ко воплощает взгляды людей на прекрасное,
дает эстетическую оценку явлений действи¬
тельности, но и строится по законам красо¬
ты, то есть с учетом тех закономерностей
прекрасного, которые содержатся в самих
явлениях действительности. В. В. Ванслов
считает, что многие упреки, делавшиеся
Т. Павлову по вопросу о прекрасном, были
бы сняты, если бы речь шла не об эсте¬
тических функциях животных, а об объек¬

206
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
тивных свойствах явлений действительности,
эстетически оцениваемых общественным че¬
ловеком в свете его эстетических идеалов.
Изучение в эстетике первичных эстетических
свойств, присущих явлениям природы,
имеет, по мнению В. В Ванслова!, большое
значение, ибо из области красоты геометри¬
ческих форм, цвета, света, движения, звука
искусство черпает свой язык, средства со¬
здания художественных образов.
В.	В. Ванслов остановился также в своем
выступлении на вопросе о видах искусства,
их делении на изобразительные и неизобра¬
зительные. Он считает неправомерной по¬
пытку опровержения этого деления Т. Пав¬
ловым Оно принято в советском искусство¬
ведении и эстетике, хотя и осмысливается
■иначе, чем в традиционных эстетических
учениях. В. В. Ванслов говорил о том, что
неправомерно отождествлять в искусстве
изображение и отражение действительно¬
сти, неправомерно противопоставлять изо¬
бражение и выражение и считать, что толь¬
ко изображение действительности есть ее
отражение, а, например, правдивое выраже¬
ние идей и чувств человека в архитектуре,
музыке, танцах и т. д. таковым не являет¬
ся. Опираясь на советских искусствоведов
A. Федорова-Давыдова, А. Мивервина,
И. Маца и др., В. В. Ваислов показал, что
образы архитектуры отражают действитель¬
ность, хотя они и неизобразительны. То же
говорил он и об образах музыки, где изо¬
бразительность возможна, но не обяза¬
тельна. Если перенесение свойств неизобра¬
зительных искусств на изобразительные не
раз использовалось формалистами, то пере¬
несение свойств изобразительных искусств
на неизобразительные используют натурали¬
сты. Традиционное деление искусств, по
мнению В. В. Ванслова, следует не опро¬
вергать, а трактовать в духе реалистиче¬
ской эстетики, закрывая доступ как фор¬
малистическим, так и натуралистическим
тенденциям.
Кандидат философских наук В. К- С к а-
терщиков (Московский государствен¬
ный университет), указав на положитель¬
ное значение работы Т. Павлова, высказал
пожелание, чтобы вопросы об общественной
роли и эстетической функции искусства бы¬
ли развиты в ней столь же подробно, как
и вопрос о гносеологической природе искус¬
ства. В проливном случае, по мнению
B. К. Скатерщикова, может создаться впе¬
чатление некоторой недооценки воспитатель¬
ной роли и эстетического значения искус¬
ства, сведения его только к задачам позна¬
ния, то есть приравнивания к науке. В этом
плане В. К. Скатерщиков считает неправо¬
мерными, например, те формулировки ра¬
боты, где говорится о раскрытии искусством
закономерностей природы. Необходимо
уточнить также значение термина «эстети¬
ческое». Можно ли отождествлять «эстети¬
ческое» и «прекрасное»? Если да, то как
быть с категориями комического, трагиче¬
ского и др.? Если же эти категории нельзя
отождествить, то в чем их различие? Ответы
ш эти вопросы В. К. Скатерщиков хотел
бы найти в обсуждаемой работе. Очень
важно также, чтобы формулировки общего
порядка были конкретизированы примени¬
тельно к специфике различных видов искус¬
ства. В. К- Скатерщиков присоединился к
выступлениям А. А. Сидорова и В. В. Ван¬
слова в вопросе о том, что неправомерно
переносить специфику изобразительных
искусств (живописи, скульптуры) на искус¬
ства, неизобразительные в своей основе
(архитектуру, музыку), хотя и являющиеся,
конечно, отражением действительности.
Кандидат философских наук В. А. Р а-
з у м н ы й. (Московский музыкально-педа¬
гогический институт имени Гнеоиных) оста¬
новился в своем выступлении на вопросах
о том, что такое искусство и что такое пре¬
красное. Обе эти проблемы, по мнению
В.	А. Разумного, оказываются неразрывно
взаимосвязанными, когда заходит речь о ти¬
пическом в искусстве. Типическое является
выражением специфики искусства, посколь¬
ку художественный тип всегда представляет
собой единство общего и индивидуального.
В то же время типическое как сфера про¬
явления партийности художника всегда яв¬
ляется в той или иной форме выражением
его общественно-эстетического идеала,
взглядов на прекрасное. В свете этих по¬
ложений В. А. Разумный подверг критике
отдельные формулировки в работе Т. Пав¬
лова и высказал пожелание, чтобы пробле¬
ма типического была поставлена в центре
работы.
Кандидат филологических наук Г. Б. П у-
з и с (Москва) говорил о необходимости раз¬
личать общую теорию искусства как науку
о сущности и основных законах искусства
и эстетику как науку о красоте в действи¬
тельности и в искусстве и об эстетическом
вкусе (наслаждении, чувстве, отношении).
Эти науки, по мнению Г. Б. Пузиса, пере¬
крещиваются, но не совпадают, и несоблю¬
дение границ между ними затрудняет раз¬
работку вопросов эстетики. Отмечая све¬
жесть и оригинальность многих положений
нового труда Т. Павлова, Г. Б. Пузис не со¬
глашается с отождествлением эстетики и об¬
щей теории искусства. Он рекомендует вклю¬
чить в труд Т. Павлова ряд собственно эсте¬
тических вопросов.
Доктор философских наук А. Е. М о р д и-
н о в (Якутск) посвятил свое выступление
преимущественно вопросу о национальной
форме в искусстве. Он высказал пожелание,
чтобы эта проблема была разработана ши¬
ре, в частности, по его мнению, автор дол¬
жен ответить на вопросы: исчерпывается ли
национальная специфика искусства его на¬
циональной формой и совпадает ли нацио¬
нальная форма искусства с художествен¬
ной формой. В основном проблема
национальной формы, по мнению А. Е. Мор¬
дашова, решена в работе Т. Павлова пра¬
вильно, но большая полнота ее разработки
способствовала бы повышению теоретиче¬
ского уровня обсуждаемого труда. Тов. Мор-
дивов отметил также правильность и плодо¬
творность решения Т. Павловым таких во¬
просов эстетики, как вопрос о неразрывной
связи правды и красоты в искусстве, о над¬
строечном характере иокусства и некоторых
других.

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
207
♦ * #
В заключительном слове академик Тодор
Павлов оказал:
«Дорогие товарищи! Ваши выступления
показали, что я поступил правильно, поста¬
вив на обсуждение центральную главу моей
работы «Проблемы марксистской эстетики».
Обсуждение показало, что наша дружба с
советскими товарищами не только неруши¬
ма, но и плодотворна. При обсуждении гла¬
вы были сделаны ценные критические за¬
мечания, которые помогут мне улучшить
работу».
Тодор Павлов согласился с большинством
критических замечаний, высказанных при
обсуждении главы, и заявил, что он их учтет
при подготовке книги к изданию. Он выра¬
зил лишь несогласие с точкой зрения
П. С. Трофимова на прекрасное.
Искусство есть явление социальное и дает
глубокие знания о человеческом обществе,
а яе о предметах и явлениях природы, как
полагают некоторые, сказал Т. Павлов.
Искусство дает правду жизли, показывает
типическое как индивидуально-конкретное.
Искусство глубоко проникнуто прогрессив¬
ными идеями своего времени, при этом оно
глубоко эмоционально. Все это, взятое вме¬
сте, проверенное практикой человека, во¬
площается в художественном образе и на¬
ходит в нем свое диалектическое единство.
Т. Павлов остановился в овоем заключи¬
тельном слове на вопросе о значении на¬
циональной формы в искусстве. «Если имею¬
щиеся в моей работе формулировки дают
пово-д заключить, что я недооцениваю зна¬
чение национальной формы,— сказал он,—
я их уточню. На данном этапе наша зада¬
ча — развивать искусство национальное по
форме, социалистическое по содержанию,
используя все богатство национального
своеобразия, лучшие традиции каждого на¬
рода».
Тодор Павлов вновь призвал советских
философов к совместному развертыванию
критики и самокритики, двигающих науку.
Тодор Павлов выразил глубокую благо¬
дарность Президиуму Академии наук СССР
и дирекции Института философии за то, что
они поставили на обсуждение главу из
его книги и предоставили возможность по¬
лучить ценные критические замечания, ко¬
торые помогут автору значительно улуч¬
шить книгу.
В. 3.

ЗА РУБЕЖОМ
Краткие заметки
МЕЖДУНАРОДНЫЙ КОНГРЕСС В РИМЕ ПО ВОПРОСАМ НАРОДОНАСЕЛЕНИЯ
С 31 августа по 10 сентября 1954 годя в Риме состоялся международный кон¬
гресс по вопросам народонаселения, созванный в соответствии с решением Экономи¬
ческого и социального, совета ООН, принятым около двух лет назад. Согласно этому
решению, задача' конгресса состояла в научном объяснении и истолковании перспектив
роста населения и проблем, с ним связанных. Для подготовки конгресса был создан
комитет из представителей ООН, ЮНЕСКО, ФАО и других международных органи¬
заций, определивший состав участников конгресса и повестку дня. Следует отметить, что
в этом подготовительном комитете не было ни одного представителя от СССР и стран
народной демократии.
В конгрессе участвовало свыше 600 делегатов, представлявших около 70 раз¬
личных стран. Больше всего было делегатов из США. Не было представителей КНР,
Албании, ГДР, КНДР, ДРВ. Как отмечали советские делегаты, этот конгресс не мог
претендовать на название мирового, так как в его работах не участвовали предста¬
вители Китайской Народной Республики — страны, население которой составляет более
одной четвертой населения земного шара
На конгрессе было представлено около 400 письменных докладов, в том числе два
доклада советских делегатов: профессора Писарева «Организация, понятия и опреде¬
ления демографической статистики в СССР» и кандидата экономических наук Ря-
бушкина «Социальные аспекты структуры и движения населения». Заседания прохо¬
дили двумя потоками: первый поток занимался вопросами демографической стати¬
стики. второй — социально-экономическими аспектами движения населения.
Устроители конгресса не скрывали, что они намеревались использовать этот кон¬
гресс для пропаганды мальтузианства. Незадолго до начала работы конгресса англий¬
ская газета «Обсервер» открыто выразила надежду на то, что римский конгресс помо¬
жет поколебать послевоенный миф о том, что можно поднять уровень жизни большин¬
ства человечества, живущего в «слаборазвитых» странах, до уровня счастливого мень¬
шинства, проживающего в «высокоразвитых» странах. «Обсервер» утверждала, что,
«несмотря на огромные усилия, увеличение запасов пищи в странах, где существует
наибольшее напряжение, недостаточно для покрытия снижения уже и без того низкого
уровня жизни и почти что голодания». Этот неправильный, ненаучный тсзяс поддержал
в своей вступительной речи почетный председатель конгресса швейцарский профессор
Херш. По его словам, рост населения является причиной нищеты и создает напряжен¬
ное положение внутри стран и в международных отношениях. Американский делегат
Андерсен выступил с откровенной проповедью агрессивной атомно-водородной войны,
заявив, что у человечества есть якобы лишь два пути: путь мировой атомно-водородной
войны или путь всеобщего сокращения рождаемости. Комментируя работу римского
конгресса по народонаселению и, в частности, выступление Андерсена, реакционный аме¬
риканский журнал «Ньюсуик» утверждает, что будущее якобы «настолько мрачно, что
Мальтус представляется чем-то вроде Кассандры». «Ныосуик» так же, как и Андерсен,
считает, что у человечества есть лишь один выбор: либо атомная война, либо создание
всемирного сообщества по стабилизации рождаемости. Само собой разумеется, что все¬
мирное сообщество должно, по их мнению, находиться под контролем США. Некоторые
из выступавших на конгрессе пытались объяснить бедственное положение трудящихся
в колониальных и зависимых странах якобы существующим перенаселением этих стран.
Так, например, Синджер, повторяя давно опровергнутый наукой мальтузианский тезис,
уверял, что «плотность населения в тех слаборазвитых странах, где она существует,
является причиной их большой бедности».
На конгрессе были также делегаты, которые выступали с откровенной пропо¬
ведью массовой стерилизации и абортов. Японские делегаты, в частности, сообщили, что
в Японии ежегодно делается свыше одного миллиона абортов, причем за аборты выпла¬
чивается даже некоторое денежное пособие Однако никто из них не мог сказать, что
столь активные мероприятия по сокращению населения подняли благосостояние трудя¬
щихся. Американец Эбраэм Стоун выступил на конгрессе как агент по рекламе про¬
тивозачаточных средств и пропаганде техники предупреждения беременности. Нарушая

ЗА РУБЕЖОМ
209
официально провозглашенные цели конгресса, Стоун и другие мальтузианцы стреми¬
лись навязать лжена\чную мальтузианскую доктрину в качестве основы для регулиро¬
вания количества трудящегося населения, в первую очередь населения колониальных и
Зависимых стран.
Ряд докладов был посвяшен вопросу о соотношении различных естественных ре¬
сурсов—угля, нефти, металлов, гидроэнергии — и населения. Большая часть высту¬
павших по этому вопросу (Шумахер и др.) пыталась представить дело так, будто раз-
Еитие «западного индустриализма» возможно лишь до 1980 года, а затем якобы насту¬
пит истощение энергетических и сырьевых ресурсов. Однако этим пессимистам дали
отпор ученые Н. Гиоль, У. Том и другие, которые заявили, что мировые энергетические
ресурсы неисчерпаемы.
В ряде докладов демографов содержались интересные цифры и факты, опровер¬
гавшие ложь мальтузианцев, будто причиной нищеты народов колониальных и зави¬
симых стран является слишком быстрый рост населения. В Южно-Африканском Союзе,
например, по данным JT. Баденхорста, ежегодная смертность в 1946—1951 годах со¬
ставила у белых 8,8 на 100 человек, а у негров-банту — 24. Доктор А. Боркхуус
привел данные о колоссально высокой детской смертности в Африке — 300—500 чело¬
век на тысячу родившихся. В 1948 году в одном негритянском племени в Сьерра-
Леоне смертность на 5,5 человека превысила рождаемость, иначе говоря, племя это
вымирает. Англичанка Р. Софер отметила, что негр в городе Джинджа в Уганде
получает лишь V12 заработка белого. Эти материалы сами по себе достаточно ярко
показывают, что не рост населения является причиной бедственного положения наро¬
дов колониальных и зависимых стран, а условия, в которые они поставлены импе¬
риалистическими державами.
Организаторам римского конгресса не удалось превратить его в трибуну пропа¬
ганды мальтузианства!. Многие честные ученые открыто выступили против лженауч¬
ных измышлений современных мальтузианцев, против выдуманной американцем Андер¬
сеном альтернативы: атомно-водородная война или сокращение населения Уже в пер¬
вый день работы конгресса с отповедью мальтузианцам выступил французский ученый
профессор Рошфор. Мальтузианство, сказал он,— это эгоистическая, неправильная и
совершенно ненаучная концепция; в демографии же надо исходить из другой, единствен¬
но правильной концепции — о людях как основном и самом ценном капитале. В докладе
швейцарского ученого Ангелопупоса был затронут вопрос о причинах безработицы в
слаборазвитых странах. Ангелопулос показал, что основной причиной бедственного по¬
ложения народов колониальных и зависимых стран является не «катастрофический» рост
населения этих стран, а жесточайшая эксплуатация его.
Против мальтузианских теорий выступил также известный английский ученый
Колин Кларк. Он подчеркнул, что следует приветствовать рост населения, ибо рост
населения является побудительной силой дальнейшего прогресса человечества. Бир¬
манский делегат Кля Маунг в своем выступлении решительно заявил, что демографы
не должны принимать ошибочную доктрину Мальтуса. Итальянский ученый Бондрини
сказал, что он не мог без ужаса читать доклад американца Андерсена. Против попыток
мальтузианцев доказать, что население колониальных и зависимых стран само винова¬
то в своем бедственном положении, так как оно слишком быстро размножается, вы¬
ступил и латиноамериканец Арко Парро. Бельгийский делегат священник Фаллон
отметил в своем докладе, что высокоразвитые в промышленном отношении страны не
помогают, а препятствуют развитию слаборазвитых стран. Если бы, сказал он, высоко¬
развитые страны делали в.XVII веке то, что они рекомендуют сейчас делать слабораз¬
витым странам, то есть уменьшали количество своего населения, им не хватило бы ра¬
бочих в период промышленной революции и в настоящее время у них не было бы
столь высокоразвитой промышленности.
Критика расовой дискриминации содержалась в докладе делегата Золотого Бе¬
рега негра Бусия.
Большой интерес представляет доклад советника по вопросам экономики и ста¬
тистики министерства продовольствия и сельского хозяйства Индии доктора Сена
«Проблема населения и сельскохозяйственное производство в Индии». Доктор Сен
выступил против попыток изобразить темпы роста населения Индии как «угрожающие».
Он. отметил, что соотношение между площадью обрабатываемых земель и количеством
населения в Индии более благоприятно, чем, например, в таких странах, как Англия,
Италия, Япония, и. таким образом, нет никаких оснований для панических выводов,
которые делают мальтузианцы. Дело лишь в том, что в Индии из-за низкой техники
сельскохозяйственного производства урожайность чрезвычайно низка. Так, например,
урожайность риса з 3,5 раза меньше, чем в Японии, и в 4,2 раза меньше, чем в Италии.
Доктор Сен считает неверными выводы, сделанные в «Докладе о переписи 1951 года»,
о том, что «производство продовольствия в Индии невозможно поднять выше 94 мил-
лйонов тонн в год, так как этому будет противодействовать «закон» уменьшающегося
плодородия почв, и что единственным выходом для Индии является снижение роста
населения». «Эта мальтузианская позиция кажется чрезвычайно нереалистичной и несвое¬
временной во второй половине XX века... Не планирование семьи, а развитие эконо¬
мических ресурсов», — вот где выход, сказал доктор Сен. Большим количеством цифр
и фактов он подтвердил правильность этого утверждения. Даже при нынешнем уров-
це техники в Индии удавалось добиться урожаев пшеницы в 4—5 раз и риса в

210
ЗА РУБЕЖОМ
5 б раз выше, чем средние урожаи этой страны. Доктор Сен считает, что при долж¬
ном учете интересов крестьян и при необходимых капиталовложениях уже в бли¬
жайшие 15—20 лет можно будет добиться удвоения урожаев. Доктор Сен утверждает,
что площадь орошаемых земель можно расширить в этот же срок вдвое. Кроме того,
освоение 52 миллионов гектаров целинных и заброшенных земель и увеличение площа¬
дей, с которых снимается по два урожая в год, также поможет значительно увеличить
сельскохозяйственное производство. «Мальтузианское пугало закона уменьшающегося
плодородия почв, постулированное в «Докладе о переписи 1951 года», характерно для
статической экономики, а не для динамической... Современные изобретения и открытия
способствуют увеличению производительности не только в промышленности, но и в сель¬
ском хозяйстве. А в условиях экономики возрастающей производительности любое
увеличение населения означает не уменьшение, а увеличение производства на душу
населения».
Хотя в работе конгресса участвовали всего три советских делегата и тринадцать
делегатов от стран народной демократии, их выступления, содержащие резкую и убе¬
дительную критику мальтузианских реакционных положений, способствовали разобла!-
чению империалистической направленности мальтузианства Делегаты СССР и стран
народной демократии показали ненаучность основного положения современных мальту¬
зианцев о том, что перенаселение является якобы причиной всех бед, переживаемых
человечеством, и что единственный выход — сокращение населения. На самом деле
относительное перенаселение при капитализме — это результат того, что при расширен¬
ном капиталистическом воспроизводстве, при повышении органического состава капи¬
тала количество рабочих, занятых в производстве, пропорционально уменьшается, и
создается избыточное рабочее население. Относительное перенаселение — это порожде¬
ние капиталистической системы, результат действия капиталистического закона народо¬
населения. Экономисты-мальтузианцы, скользя по поверхности явлений, занимаются раз¬
личными манипуляциями с отношением двух внешне независимых величин: средств
существования и численностью населения. Между тем это отношение является в действи¬
тельности лишь отношением между величиной капитала и количеством рабочего насе¬
ления, то есть, в конечном счете, отношением между неоплаченным и оплаченным тру¬
дом рабочего класса.
Совершенно по-иному обстоит дело с ростом населения при социализме. В совет¬
ском обществе развитие производительных сил, направленное на максимальное удовле¬
творение потребностей всего общества, всех трудящихся, не может вести к выталки¬
ванию трудящихся из процесса производства. Законом народонаселения при социа¬
лизме является неограниченный поступательный рост населения, так как любой при¬
рост, любое дополнительное количество рабочих рук всегда найдет себе применение в
непрерывно растущем производстве социалистического общества. В СССР смертность
в 1953 году составляла 8,9 человека на тысячу, в то время как в 1913 году она состав¬
ляла 30,2. За последние три года ежегодный естественный прирост населения в СССР
составлял свыше 3 миллионов, а между тем в стране нет безработицы, нет избыточной
рабочей силы. Такие же закономерности в движении населения характерны и для стран
народной демократии, строящих социализм. В докладе, представленном делегацией
Чехословацкой республики, отмечается, например, что детская смертность упала в Чехо¬
словакии со 117 в 1937 году до 89 в 1947 и до 45 в 1953 году.
Работа римского конгресса по вопросам народонаселения показала, что среди
ученых-демографов капиталистических стран появляется все больше противников маль¬
тузианской теории.
А. Я. ПОПОВ
ПРОТИВ ДУРМАНА РЕЛИГИИ
В идеологической деятельности прогрессивных сил капиталистических стран значи¬
тельное место занимает борьба против религии. Эта борьба играет особенно важную
роль в условиях, когда многие миллионы трудящихся этих стран еще находятся под
влиянием церкви.
Поэтому работы, последовательно и убедительно разоблачающие классовую сущ¬
ность религии, антинаучный и реакционный характер ее идеологии, встречаются прогрес¬
сивной общественностью с большим интересом. К числу таких работ относится брошюра
английского марксиста, профессора Бирмингэмского университета Джорджа Томсона
«Очерк о религии» 1, выдержавшая в Англии три издания.
Профессор Томсон рассматривает религию не абстрактно, а в теснейшей связи с
историей общества — его экономикой, развивающейся в нем классовой борьбой, дви¬
жением народных масс, идейными столкновениями и революциями.
Во вступлении автор формулирует отношение марксизма к религии. Религия
использовалась и используется правящими классами как орудие освящения власти
эксплуататоров, как средство проповеди незыблемости установленного ими социаль¬
ного порядка. Слова английской молитвы говорят: «Дозволь, чтобы мы могли слу¬
1 G. Thomson «Ап. Essay on religion». London, Lawrence and Wishart, 1954.

ЗА РУБЕЖОМ
211
жить тебе единодушно в долге и верности королю, послушании законам страны и
братской любви друг к другу». Именем религии было раздавлено крестьянское восста¬
ние в 1381 году. Именем религии в настоящее время Ватикан и его международная
агентура поддерживают фашизм, агрессию американского монополистического капита¬
ла, коалиции против Советского Союза и стран народной демократии. Во имя докт¬
рины частной собственности, якобы основанной на божественном законе, господствую¬
щее англиканское и католическое духовенство равнодушно взирало на то. как бро¬
сали напалмовые бомбы в Корее, отравляли посевы в Малайе, убивали негров
в Кении.
Но, указывает Томсон, имеется и другой момент, который не могут не учитывать
марксисты. В брошюре приводятся знаменитые слова Маркса:	«Религиозное
убожество есть в одно и то же время выражение действительности нищеты и
протест против действительной нищеты. Религия — это вздох угнетенной твари, душа
бессердечного мира, дух бездушного безвременья. Она — опиум народа» (Соч. Т. I,
стр. 385. 1938).
История свидетельствует о том, что на протяжении веков в форме различных
религиозных учений, противопоставлявшихся официальным взглядам, угнетенные,
задавленные массы выражали и свой протест против социальной несправедливости.
«Мы созданы по образу Христа, но с нами обращаются как с животными», — был
лозунг английских крестьян, восставших в 1381 году. Его повторяли и в последующие
времена английской истории левеллеры, диггеры, лудиты. В известной части трудящих¬
ся капиталистических стран эта форма протеста существует и по сей день. Для этих
трудящихся религия — поддержка веры в идеи мира и доброй воли, любовь к ближнему,
служение обществу. Этим людям, пишет Томсон, «нам следует показать, что их
идеалы (в которые мы так же твердо верим, как и они) — мира, доброй воли, любви
к ближним, служения обществу — могут быть достигнуты только через активную
борьбу, организованную борьбу рабочего класса, ведущую к изменению социального
порядка» (стр. 5).
Профессор Томсон подчеркивает коренную противоположность науки и религии.
«Религия может быть определена, — пишет он, — как система действий и убеждений,
покоящаяся на предположении, что мир управляется сверхъестественной силой, на ко¬
торую можно воздействовать молитвой и жертвоприношением и которая постигается
верой в противоположность знанию.
Наука есть система действий и убеждений, покоящаяся на предположении, что
мир — материальный процесс, управляемый естественными законами, которые человек
в состоянии контролировать в той мере, в какой он их постигает» (там же).
С ростом науки, указывает автор, происходит упадок религии. По мере раз¬
вития науки человек все более и более овладевает силами природы, а тем самым
уничтожается потребность в вере в бога, которая есть отражение его невежества
и бессилия.
Марксизм, который воспринял все лучшее, что было достигнуто буржуазной
наукой, распространил научный метод и на изучение общественных явлений. Марксизм
дал человеку орудие, позволяющее ему со все возрастающей сознательностью строить
собственное будущее, планировать свои общественные отношения, которые долж¬
ны создать полный простор развитию человеческой личности. Но тем самым ликви¬
дируется и последнее убежище религии, которая уживается с буржуазной наукой
потому, что эта наука не в состоянии постигнуть закономерности развития общества
и, в	частности, самого капитализма.
В вопросе об истоках религии профессор	Томсон	придерживается довольно рас¬
пространенной теории происхождения религии из первобытных магических обрядов,
но дает ей материалистическое истолкование.
Целый ряд первобытных племен,	пишет	автор,	не знал	ни богов, ни	молитв,
ни жертвоприношений, но у них была магия. Их жизнь состояла в борьбе с природой,
которую человек только-только начал постигать и учился управлять ею. Недостаточ¬
ность власти над природой, обусловленная низким уровнем развития, восполнялась
иллюзорной властью — магией. «Магия покоится на принципе, что, создавая иллюзию
управления действительностью, вы на самом деле можете ею управлять», — пишет
профессор Томсон (стр. 10) Например, желая вызвать дождь, устраивают танцы,
имитирующие скопление туч, удары грома, ливень.
Собственно религия возникает позднее, на базе разложения первобытного обще¬
ства и образования классов. Автор брошюры считает, что своими истоками она уходит
в первобытную магию, ритуалы которой используются господствующим классом как
средство утверждения своих привилегий, якобы санкционированных свыше «Как ма¬
гия	выражает слабость первобытного	человека перед	лицом	природы, так	религия
выражает слабость цивилизованного человека перед лицом общества», — пишет
Дж. Томсон (там же). При этом религия впитала в себя из магии все то, что выра¬
жало в ней бессилие человека перед природой.
На ряде поучительных примеров профессор Томсон показывает земные истоки
религиозных идей и обрядов. «Религия, — пишет он, — утверждает, что человек со¬
здан по образу божьему, однако научное исследование истории религии показывает
что бог был создан по образу человека» (стр. 5).	’
Так, например,^ вместе с переходом к земледелию, требующему от людей уже
значительных знаний и культуры труда, разрабатывается магический ритуал оплодо¬

212
ЗА РУБЕЖОМ
творения почвы. А в сеязи с тем, что в условиях матриархата земледелие было сферой
деятельности женщин, ритуал оплодотворения почвы создается по образу деторожде-
^я- Королева должна была зачать, чтобы земля могла плодоносить. Этот магический
обряд обнаруживает исток древней религии Ближнего Востока с его культом богини-
Матери. Вместе с изменением положения женщины и выдвижением на первый план
общественной жизни мужчины происходит соответственное перемещение и в религиоз¬
ном культе — святой сын оттесняет на задний план свою мать.
<чМожно было бы,— пишет профессор Томсон,— при систематическом изложении
темы показать, что все характерные доктрины и обряды христианской церкви коренятся
в первобытной магии» (стр. 12).
Автор уделяет большое внимание вопросу о возникновении христианства и его
истории. Он рассматривает возникновение раннего христианства на базе экономиче¬
ского, политического и духовного кризиса рабовладельческого общества, превращение
его в официальную религию еще в Римской империи, место и значение христианской
религии и церкви в период феодализма. Автор анализирует перипетии развития хри¬
стианства в периоды Реформации и английской буржуазной революции, постоянно
подчеркивая, что во всех этих движениях религиозные течения были лишь внешней
идеологической оболочкой, за которой скрывались совершенно определенные социаль¬
но-политические стремления различных классов.
В заключительных главах «Очерка» профессор Томсон останавливается на отно¬
шении к религии современного пролетариата и на вопросах коммунистической морали.
Английский пролетариат в 30-х годах XIX века первым выступил на политиче¬
ской арене как сознательная и самостоятельная сила. Однако, указывает профессор
Гомсон, «одна из характерных особенностей британского рабочего движения, которая
становится особенно ясной при сравнении его с рабочим движением в Германии,
Франции .и других странах континента,— это ею сильный религиозный уклон. В этом
один из истоков ненаучного, утопического понимания социализма, которое господствует
среди лейбористов и оставляет их безоружными во времена кризисов, демобилизует их
из-за ложного чувства верности вождям, которые их обманывают» (стр. 26).
При этом в брошюре, к сожалению, не упоминается о той антирелигиозной про¬
паганде, которую вели чартисты, и не отмечается, что английское рабочее движение
имеет и другую традицию.
Действительным интересам пролетариата служит лишь теория научного социа¬
лизма — марксизм, пишет автор. Марксизм враждебен религии, поскольку религия
используется для обмана народа.
Вскрывая социальные корни религии, марксизм показывает, что ей не будет
места в бесклассовом обществе. Вместе с тем марксизм выступает наиболее последо¬
вательным поборником свободы совести.
Профессор Томсон разоблачает лживые выдумки империалистической пропаганды
о том, что марксизм, считая первичной и определяющей материальную жизнь обще¬
ства,. отрицает такие понятия, как мораль, справедливость, объявляемые монополией
религии. Марксизм, указывает Томсон, полностью разорвал с идеологией правящих
классов всех эксплуататорских обществ, но явился преемником и продолжателем тех
тенденций в движениях трудящихся, которые, хотя и в религиозной форме, выражали
требования социальной справедливости. Марксизм впервые превратил чаяния масс
в научно осознанный и обоснованный политический протест.
«Мы верим так же твердо, как любой из христиан, в справедливость, истину и
хорошую жизнь, — пишет автор брошюры, — но для нас эти вещи не вечные истины,
обитающие на небе, для достижения которых надо отказаться от реального мира;
скорее — они трудно завоеванные сокровища, которые накопил сам человек и которые
он продолжает копить и умножать в постоянной борьбе за овладение природой и
обществом. Мы не верим, что человек может улучшить свою судьбу, преклоняясь перед
мнимым божеством, всемогущим и непознаваемым, напротив, высшим существом, для
человека является сам человек. В той мере, в какой он не может понять условий своего
существования, он их раб и может лишь мечтать о том, чтобы стать свободным. В той
мере, в какой он их понимает, он способен овладеть ими и таким образом стать дей¬
ствительно свободным. Свобода может быть обретена не в стремлении уйти от реального
мира, а в борьбе с ним и в завоевании его» (стр. 28—29).
В настоящее время под влиянием опасности третьей мировой войны некоторые
христиане начинают осознавать, что, если человек хочет быть свободным, он. должен
активно действовать. «Со всеми ними, — пишет профессор Томсон, — мы горячо стре¬
мимся сотрудничать. Было бы более чем безумие допустить, чтобы теоретические раз¬
ногласия стали препятствием для совместного действия, когда так много поставлено
на карту» (стр. 35—36).
• Брошюра профессора Томсона написана лаконичным, живым языком. Автор при¬
влекает самый разносторонний материал, цитирует памфлеты Уинстенли, стихи Шел¬
ли. Освещая с позиций марксизма-ленинизма вопросы религии, он затрагивает и ряд
других общественных проблем, пропагандируя основы учения марксизма.. В этом
состоит основная ценность работы Джорджа Томсона.	~„«.«.лтии	'
Л. Л. СУББОТИН

ЗА РУБЕЖОМ
213
ИЗУЧЕНИЕ В РУМЫНИИ ФИЛОСОФСКОГО НАСЛЕДИЯ ВЫДАЮЩЕГОСЯ
РЕВОЛЮЦИОНЕРА-ДЕМОКРАТА XIX ВЕКА Н. БЭЛЧЕСКУ
В странах народной демократии широко изучается и популяризируется наследие
прогрессивных мыслителей прошлого, выражавших революционно-демократические
традиции народов этих стран.
Большую работу ведут в этом направлении румынские ученые, которым победа
народной власти дала возможность начать коренную переоценку философского насле¬
дия страны, противопоставить восхвалявшимся буржуазией реакционным течениям
прогрессивные традиции в истории румынской общественной мысли, которые склады¬
вались в процессе вековой освободительной борьбы трудящихся масс.
В этой связи большое внимание уделяется сейчас освоению научного наследия
прогрессивного мыслителя XIX века, одного из выдающихся борцов за свободу и неза¬
висимость Румынии — революционера-демократа Николае Бэлческу (1819—1852 гг.).
Революционное мировоззрение Н. Бэлческу формировалось в эпоху борьбы молдавского
и валашского народов с турецкими поработителями, в эпоху народного восстания
Тудора Владимиреску и революционных событий 1848 года.
Буржуазные социологи, фальсифицируя идейное наследие Н. Бэлческу, изобра¬
жали его представителем умеренной либеральной буржуазии, умаляли его роль в
революционных событиях 1848 года, искажали действительное значение его социально-
политической программы.
Н. Бэлческу был не только идеологом революции 1848 года в Румынии, но и одним
из активных участников революционных событий. Политическая программа, выдвину¬
тая им в период революции 1848 года (всеобщее избирательное право, немедленное на¬
деление крестьян землей, вооруженное сопротивление наступлению реакции и т. д.),
свидетельствует о том, что его требования носили демократический характер.
И это. всячески старалась фальсифицировать румынская буржуазная философия и
Историография.
В опубликованных за последние годы работах румынских 1ученых разоблачаются
также попытки исказить отношение Бэлческу к национально-освободительной борьбе
румынского народа. Пламенный патриот и борец за создание румынского националь¬
ного государства, Н. Бэлческу всегда был поборником братского сотрудничества наро¬
дов, сторонником революционного союза румын и венгров; он не представлял себе
национально-освободительной борьбы без борьбы за социальное преобразование об¬
щества. Национальный вопрос он связывал с проблемой демократии и суверенитета
народного государства.
Выдающийся румынский революционер и демократ последовательно боролся про¬
тив раболепия румынских помещиков и либерально-буржуазных соглашателей перед
турецкими и прочими иностранными поработителями, неустанно разоблачал антинарод¬
ную сущность космополитизма буржуазной реакции.
В отличие от трусливых либерально-буржуазных деятелей революции 1848 года
Бэлческу искренне верил в революционную способность народных масс и боролся
против тех, кто фальсифицировал роль этих масс в истории, против тех, кто выдвигал
на первый план буржуазно-либеральных «руководителей» революции.
Бэлческу рассматривал революцию как объективный исторический процесс. «Ру¬
мынская революция 1848 года,— писал он,— не была беспорядочным эфемерным фено¬
меном без прошлого и будущего, без какой-либо другой причины, кроме случайной
воли меньшинства или всеобщего европейского движения.
Всеобщая революция была благоприятным обстоятельством, а не причиной ру¬
мынской революции. Ее причина теряется в глубине веков». (N. В а 1 с е s с и «Ореге»,
V. I. Bucuresti, р. 307. 1953).
Философские взгляды Н. Бэлческу были передовыми для своего времени и содер¬
жали материалистические элементы. Он считал, что любое историческое исследование
должно основываться на анализе экономического и социального положения общества.
В своих исторических сочинениях Бэлческу показывал классовое расслоение
общества, а классовую борьбу характеризовал как источник революционных событий.
Труды Н. Бэлческу по истории представляют собой не собрание биографий гос¬
подарей и полководцев, а исследование экономической, политической и культурной
жизни народных масс, которые он считал решающим фактором истории. Борьба против
фальсификаторов истории румынского народа была неотъемлемой частью всей идео¬
логической борьбы выдающегося революционера-демократа.
Н. Бэлческу в своих исторических исследованиях приближался к материалисти¬
ческой периодизации истории, основывающейся на господствовавших Зг каждую данную
эпоху социально-экономических отношениях. «После нахождения в рабстве,— писал
он,— народ стал крепостным, затем он обрел образ пролетариев, станет он хозяином.
Теперь он сбрасывает с себя последний гнет эксплуатации... Каждое из этих превра¬
щений означало прогресс по сравнению с предыдущим состоянием, и каждое такое
превращение порождало прогресс».
Бэлческу приближался к правильному пониманию диалектического соотношения
между объективным и субъективным факторами в процессе исторического развития,
к материалистическому пониманию взаимоотношений между личностью и массой. Социо¬

214
ЗА РУБЕЖОМ
логическим взглядам Н. Бэлческу присуща, однако, определенная историческая ограни¬
ченность. Они оставались в целом идеалистическими.
^Объективно оценивая сильные и слабые стороны мировоззрения Н. Бэлческу,
новейшая румынская философская и историческая литература подчеркивает большое
историческое значение выдвинутых им идей, как и всей его практической деятельности.
В связи с отмечавшимся в 1952 году столетием со дня смерти Н. Бэлческу в Ру¬
мынии был издан ряд новых работ, освещающих его мировоззрение и политическую дея¬
тельность.
В 1953 году Академией наук РНР был выпущен первый том «Очерков и докладов
о Н. Бэлческу» («Studii §i referate despre N. Balcescu». Bucuresjti. Acad. RPR. 1953), куда
вошли работы восьми авторов (П. Коистантинеску-Яшь — «100 лет со дня смерти
Н. ^Бэлческу», В. Керестешиу — «Николае Бэлческу — великий румынский революцион¬
ный демократ», К- Ионеску-Гулиана — «Философские взгляды Н. Бэлческу», Г. Хаупта —
«Николае Бэлческу и революционно-демократические круги в России», Т. Бугнариу —
«Николае Бэлческу и национальный вопрос», Д. Продана и Л. Баньяй — «Взгляды
Николае Бэлческу на роль народных масс в истории», М. Роллера —«О Николае
Бэлческу»).
В том же году Румынское общество по распространению науки и культуры издало
книгу В. Керестешиу «Великий патриот и революционер Николае Бэлческу»
(V. Chereste§iu «Marele patriot §i revolutionar Nicolae Balcescu». 1953).
Наконец весной 1954 года в Бухаресте государственным издательством политиче¬
ской литературы была напечатана интересная монография известного историка румын¬
ской общественной мысли К. И. Гулиана «Социально-политические взгляды Николае
Бэлческу» (С. I. G u 1 i a n «Gindirea social-politica a lui Nicolae Balcescu». Bucure§ti.
1954). В этой книге делается попытка подытожить большую работу румынских фило¬
софов и историков по изучению наследия Н. Бэлческу.
В новых работах, посвященных общественно-политическим взглядам Н. Бэлческу,
подвергаются критике упорные попытки буржуазных ученых фальсифицировать миро¬
воззрение Н. Бэлческу, замолчать революционный характер его теоретической и пра¬
ктической деятельности.
К- И. Гулиан приводит в своей книге следующий характерный пример. В изданной
в 1940 году в Бухаресте «Истории румынской философии» фашистскому министру
И. Петровичу, ученику воинствующего философа-идеалиста Т. Майореску, уделено
25 страниц, а полуторавековому идеологическому развитию Румынии — всего 5 стра¬
ниц, составивших раздел под вызывающим заголовком: «От Кантемира до Майореску».
На этих пяти страницах даже не упоминается имя революционера-демократа
Н. Бэлческу.
Румынские философы и историки продолжают плодотворную работу по изучению
теоретического наследия выдающегося революционера-демократа Н. Бэлческу, отстаивая
прогрессивные традиции в истории румынской общественной мысли, делая их достоя¬
нием всего народа.
Е. И. СПИВАКОВСКИЙ
«ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО» ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ КУЛЬТУРЫ
Американский журнал «Харпере мэгэзин», снискавший себе в современной Аме¬
рике репутацию «солидного» органа печати, опубликовал недавно статью о роли куль¬
туры в обществе (см. «Harpers Magazine», March, 1954).
Учитывая значение и актуальность темы, журнал не только не пожалел места для
статьи, но и пригласил в качестве автора «настоящего ученого» — сотрудника Колум¬
бийского университета США Жака Барзэна, слывущего в Америке весьма видным зна¬
током проблемы культуры (не случайно он состоит членом совещательного комитета
журнала «Перспективы США», выпускаемого специально для европейской интеллиген¬
ции). Словом, можно без преувеличения сказать, что эта статья планировалась как сво¬
его рода «нова'я веха» в развитии современной американской «философии культуры»,
что и заставляет нас остановиться несколько подробнее на ее основных положениях.
Начинается она с весьма сомнительного заявления о процветании культуры в со¬
временных США и категорического утверждения, что на протяжении последней четверти
века США ведут-де за собой весь «культурный мир». Правда, пишет Барзэн, чувствуя
шаткость своей позиции, многие американцы могли бы выдвинуть целый ряд возраже¬
ний: «Разве не гибнут наши частные колледжи и университеты из за нехватки средств?
Разве вы не знаете художников, растрачивающих свои способности на коммерческом
поприще потому, что их настоящее искусство не может обеспечить им средств к жизни?».
И т. д. и т. п.	„
Однако подобные возражения мало смущают Барзэна. С необычайной легкостью
он разделывается с ними, утверждая, что все эти факты свидетельствуют лишь о росте
конкуренции на поприще культуры, что, в свою очередь, якобы отражает общий «рост»
культуры в Америке. Даже «охоту за ведьмами», преследования и репрессии в отноше¬
нии все большего и большего числа выдающихся деятелей культуры США автор статьи
пытается изобразить результатом «культурного развития» и «высокого положениям,

ЗА РУБЕЖОМ
215
занимаемого в американском обществе работниками культуры. С присушим ему
несколько «оригинальным» представлением о логике Барзэн пишет: «Мы думаем, что
находимся на волне антиинтеллектуализма, поскольку некоторые из них подвергаются
нападкам; на деле же они подвергаются нападкам именно потому, что они стали столь
важными персогаами». Тгк Маккарти и его приспешники объявляются «носителями
культуры», а сжигание книг — показателем высшего ее «расцвета». Подобный полити¬
ческий цинизм — поистине «новое слово» даже для наиболее прожженных империалисти¬
ческих идеологов современной Америки!
Но апологетическая софистика, с помощью которой не удается, конечно, скрыть
упадок культуры и бедственное положение ее деятелей в империалистических США,
представляет собой лишь пролог к главной теме глубокомысленного «исследования»
Барзэна!: «Хорошо ли быть культурным? Нужна ли вообще культура?» Попытка дать
ответ на эти (довольно симптоматичные по самой своей постановке) вопросы и состав¬
ляет основное содержание его статьи.
Исходные социологические установки Барзэна изобличают его как сторонника
культа «элиты», клеветника и злейшего врага народных масс. Культурная деятельность,
провозглашает он,— это «предмет роскоши», удел «избранных», дело, никак не подо¬
бающее «простому» человеку, «человеку с улицы».
Отрицая за народом — подлинным творцом культуры — право пользоваться ее пло¬
дами, Барзэн всячески пытается убедить читателя в том, что культура среднему чело¬
веку ни к чему, поскольку-де она ничем не поможет ему в политике или бизнесе, а
злоупотребление ею способно даже оказать «деморализующее» влияние.
Не надо думать, что Барзэн при этом имеет в виду растлевающее действие совре¬
менной империалистической культуры — порнографических книг, гангстерских фильмов,
человеконенавистнической стряпни «ученых» — расистов и мальтузианцев. Он как раз
тщательно умалчивает о тех действительно вредных и отвратительных явлениях в
культурной жизни капиталистических стран, которые усиленно насаждаются империа¬
лизмом и используются им для развращения и оглупления людей. Вместе с тем автор
в соответствии с канонами буржуазной социологии культуры предпочитает попросту
игнорировать и прогрессивную, демократическую культуру, развивающуюся даже в
условиях современной Америки, культуру, близкую интересам и чаяниям народа, слу¬
жащую острым оружием в борьбе против реакционной, черносотенной культуры импе¬
риалистов. Эти вопросы, вопросы существования и борьбы в Америке, как и в других
капиталистических странах, двух культур — антинародной и демократической — Барзэн
в своей статье всячески обходит.
Но хотя,автор и не разъясняет, какую именно культуру он считает «бесполезной»,
а то и «вредной» для народа, из всей его концепции ясно, что речь идет отнюдь не об
омерзительных «комиксах» или низкопробной продукции голливудских киностудий.
Бесполезны или даже вредны для народа подлинные достижения культуры; развитие
культуры, «злоупотребление» ею могут стать источником опасности для всего общества,
вызвать гибель цивилизации — вот суть его рассуждений.
Для вящей убедительности Барзэн пытается опереться на уроки истории, в част¬
ности на историю древней Греции. «Древние греки,— пишет он,— видимо, обладали
большей культурой, чем это было полезным для них как нации», и, например, «по¬
зволяли себе тратить на архитектуру средства, которые следовало бы вложить в обо¬
рону» (!). Пускаясь на прямую фальсификацию причин упадка древней Греции и наро¬
чито абстрагируясь от социально-экономических факторов, Барзэн, разумеется, ни сло¬
вом не упоминает о том огромном значении, которое имели достижения древней Греции
в области культуры (наук, искусства, техники) для всего последующего развития чело¬
вечества. Все эти факты для него попросту не существуют, поскольку они противоречат
его псевдонаучной и антинародной «теории культуры». Заметим также, что Барзэн от¬
нюдь не случайно упоминает об «обороне». Как увидим дальше, он не прочь снизойти
с заоблачных высот «философии культуры» ради того, чтобы подкрепить еще одним
«аргументом» империалистическую политику подготовки новой войны.
Пропагандируемый Барзэном взгляд на культуру находит свое закономерное вы¬
ражение в том, что он всячески пытается идентифицировать культуру с искусством, об¬
ходя такие ее составные части, как достижения в области просвещения, науки и т. д.,
имеющие наиболее непосредственное влияние на материальную жизнь общества, наибо¬
лее непосредственным образом затрагивающие интересы самых широких масс народа.
«Философия искусства» Жака Барзэна полностью выдержана в духе его «обще¬
культурной» концепции. Утверждая, что подлинное искусство принадлежит лишь «про¬
свещенному меньшинству», «элите», он предостерегает, что «демократизация» искусства,
открытие доступа к нему широким массам, приведет к «потере специфической ценности
искусства». Ратуя за создание непроницаемой завесы, отгораживающей народ от ис¬
кусства, Барзэн без зазрения совести клевещет на народные массы. «Что касается во¬
проса о том, интересуется ли большинство людей искусством,— пишет он,— то я не
только утверждаю, что нет, но и заявляю, что их привилегия состоит в том, чтобы им
не интересоваться. Человечество в целом не проявляет желания заниматься тем, что мы
называем искусством, никогда не проявляло такого желания и, наверное, никогда не бу¬
дет его проявлять». Не удивительно, что Барзэн и не пытается подкрепить подобные
утверждения хоть какими-то доказательствами. Народ, создавший богатейшую сокро¬
вищницу народного искусства, из которой и поныне черпают вдохновение выдающиеся

216
ЗА РУБЕЖОМ
художники, народ, бережно хранящий и передающий из поколения в поколение драго¬
ценное культурное наследие своего прошлого, является не только полноправным вла¬
дельцем и наследником культуры, но и наиболее чутким, благодарным и взыскательным
ценителем искусства. Этого бесспорного факта никогда не смогут опровергнуть фальси¬
фикаторы типа Барзэна.
Совершенно очевидно, что под подлинным «искусством» автор понимает формали¬
стические выверты, сенсационные «новые открытия», способные потрафить гурманскому
вкусу пресыщенных и разложившихся снобов. Такое искусство действительно* не может
встретить признания и одобрения большинства человечества. Негодуя по этому поводу,
Барзэн невольно выдает свое истинное отношение к культуре и искусству. Если бы на
земле появился настоящий великий художник, пишет сей «философ культуры», то он
бы сказал: «Нам нужно новое искусство, которое потрясло бы нас и пробудило к жизни,
а в наиболее культурных странах на пути стоит слишком много старого искусства».
Итак, главный враг — «старое искусство», творения Леонардо да Винчи и Шекспира,
Байрона и Гёте, от этого искусства надо избавиться! Каким же путем предлагает это
сделать Барзэн? «Война,— пишет он,— вот наш великий шанс избавиться от старого искус¬
ства, но мы намеренно упускаем эту возможность». По всему видно, что Барзэн сожа¬
леет об этом.
Один из гитлеровских идеологов как-то заявил: «Когда я слышу слово культура, я
хватаюсь за пистолет». Рафинированный эстет Жак Барзэн рекомендует прибегать в та¬
ких случаях к тотальной войне и оружию массового уничтожения.
Таково «последнее слово» империалистической «философии культуры» в современ¬
ной Америке.
А. А. БЕРКОВ
РОМАН О ЖАН ЖАКЕ РУССО *
Роман немецкого писателя Лиона Фейхтвангера «Мудрость глуппа, или смерть
и преображение Жан Жака Руссо», изданный в 1953 году в Германской Демократиче¬
ской Республике, представляет не только литературный, но и философский интерес.
Трактовка проблемы в этом произведении выражает стремление автора осмыслить
великую роль революционной теории в общественной жизни. Возможно, автору оста¬
лись неизвестными глубокие высказывания Маркса и Энгельса о Жан Жаке Руссо, но,
взяв эпиграфом к последней части романа слова из «Коммунистического манифеста»,
Л. Фейхтвангер проявил желание приблизиться к марксистскому пониманию истории.
Новая книга Фейхтвангера свидетельствует о возросшем интересе демократической
интеллигенции Запада к проблемам прогрессивной философии прошлого и настоящего
и может служить зеркалом важных сдвигов в сознании этой интеллигенции.
Перед нами исторический роман, отражающий значительный, богатый событиями
период от 1778 до 1793 года Жан Жак Руссо показан уже в последние месяцы жиз¬
ни — шестидесятишестилетним стариком. В эпилоге своей драматической и многостра¬
дальной биографии Руссо — мнительный мизантроп, лихорадочно пишущий на клочках
бумаги свое «я обвиняю», обращенное к лживому, бесчувственному Парижу.
В полном отчаянии покидает Руссо Париж, без особого восторга приняв предло¬
жение одного из своих знатных поклонников — маркиза Рене Луи Жирардена — посе¬
литься в его имении Эрменонвиль. Преследуемый властями и реакционным парламен¬
том, осмеиваемый - не только наемными пасквилянтами, но даже соратниками по
идейной борьбе—Вольтером и Гриммом, больной Руссо обрел по крайней мере покой.
Редкие посещения деревни и приятельские связи Жан Жака с окрестными
крестьянами не могут изменить его настроения покинутости. Крестьяне его не пони¬
мают, считают чудаком, даже слабоумным, хотя и симпатизируют ему Руссо же вовсе
не старается разъяснить свое «кредо» милым его сердцу труженикам. Страстный рево¬
люционер, единственный во Франции XVIII века выразивший с такой смелостью идею
суверенитета народа и его право свергать тиранов, гениально уловивший созерцатель¬
ность просветительного рационализма, абстрактность его культа разума, Руссо не знает
еще значения пропаганды в массах, способной превратить идеи в энергию действия.
Полет революционной мысли Руссо ослабляет иллюзия, будто люди, прозрев, «вернутся
к природе», к примитивной 'гармонии» патриархальных отношений. И как раз этим
воспользовались некоторые графы и маркизы, меценаты Руссо, опутывавшие его свои¬
ми милостями, унизительными для его плебейской гордости. Их руссоистским причу¬
дам абсолютно противоречила обоснованная Жан Жаком концепция республиканского
строя и «общей воли» как высшего выражения демократии — власти народа. В Руссо
для них приемлем не революционер, а меланхолическии любитель одиночества, влюб¬
ленный в природу собиратель гербариев, сочинитель безыскусственных нежных роман¬
сов и приятных музыкальных драм.
Фейхтвангер не скрыл от читателя ни «латентной» революционности руссоизма,
ни того, что она превышала меру готовности самого Руссо к действию. Какая-то
♦Lion Feuchtwanger «Narrenweisheit oder der Tod und die Verklarung des
Jean Jaques Rousseau», Berlin, Aufbau-Verlag. 1953.

ЗА РУБЕЖОМ
217
перегородка стояла между учением Руссо и общественной борьбой в ее практическом
смысле. Мартин Катру, один из наиболее ярких образов романа, истинный и типичныи
представитель «третьего сословия», первое время зло иронизирует над гостем маркиза
и ставит Руссо рядом с попом Гоше, проповедующим «тысячелетнее царство» в неиз¬
вестном будущем. «Руссо витает в облаках»,— говорит о нем Катру. Фейхтвангер
сумел понять это странное явление: пророчески начертав план буржуазно-де.мократиче-
ской республики, Руссо опередил свое время, и вместе с тем жажда немедленного пере¬
ворота приняла у' него характер не политической активности, а субъективной нервоз¬
ности, наклонности к грезам, бегства от людей. Может вызвать удивление тот факт, что,
когда в Северной Америке началась революционная война против колониальной Англии,
Руссо даже не высказал своего отношения к американским борцам за свободу, вооду¬
шевленным и его идеями. Руссо едва заметил это крупное событие своего времени, хотя
многократно повторял: «Все в основе своей связано с политикой».
Описанная Фейхтвангером встреча Руссо со студентом Максимилианом Робеспье¬
ром в парке Эрменонвиль становится весьма наглядным выражением противоречия
между двумя людьми, связанными одним мировоззрением, одной страстью — уничто¬
жить тиранию и рабство, и, однако, представляющими две разные стадии буржуазно-
демократического движения. Старик Руссо равнодушен к юноше Максимилиану, ста¬
рается охладить его восторг и беседует с ним, как усталый, разочарованный человек.
«Идеальный гражданин» для Руссо еще только мечта, а не плоть и кровь реальной
действительности. Максимилиан хотел увидеть политика, перед ним же стоял мечтатель.
Максимилиан говорил Жан Жаку о том, что народ любит его, потому что своими произ¬
ведениями он обращается непосредственно к чувству, тогда как Вольтер, Дидро, Рей-
наль, противопоставляющие просвещенность верхушки образованных невежеству масс,
пишут для немногих. «Твой язык, учитель, понимает каждый. «Человек родился свобод¬
ным, но повсюду он в цепях» — это понимает каждый. «Свобода, равенство, братство» —
это понимает каждый. Тех страна называет почтительно «господин Вольтер» или
«господин Дидро». Вы же, учитель, для Франции, для всего мира — Жан Жак. Никсму
другому не оказывают такой чести. Клянусь вам: мы — молодежь Франции, позабо¬
тимся о том, чтобы ваши слова стали реальностью, делами. Вы указали нам путь, и мы
пойдем этим путем».
Как же реагировал Руссо на это взволнованное обращение? Он отклонил просьбу
Максимилиана встретиться вторично, сказав, что боится, подружившись, испытать но¬
вые разочарования. Руссо в этой сцене — эгоист, обеспокоенный только возможностью
причинить себе новое огорчение.
Фейхтвангер кончает главу страстными словами из дневника Максимилиана:
«Я видел Жан Жака, гражданина Женевы, величайшего среди живущих, и преиспол¬
нен радостной гордости: он назвал меня своим другом. Благородный человек, ты на¬
учил меня познать величие природы и вечные принципы общественного порядка. Но
я заметил в твоих возвышенных чертах морщины печали, на которую обрекла тебя
несправедливость людей, к я собственными глазами убедился, как вознаграждает свет
стремление к истине. Наперекор этому я пойду по твоим следам. Старое здание рушится.
Мы, верные твоим заветам, возьмемся за топор, чтобы полностью уничтожить это зда¬
ние, и принесем камни, чтоб воздвигнуть новый дом — прекрасный, каким еще никогда
не был мир. Быть, может, я и другие заплатим за это дело страшным несчастьем или
преждевременной смертью. Это меня не пугает. Ты назвал меня своим другом, и я по¬
стараюсь быть достойным этого».
В основе романа Фейхтвангера лежит та мысль, что Жан Жак Руссо — родной
отец санкюлотов 93-го года, деятелей высшего фазиса буржуазной революции. Сущ¬
ность руссоизма — бескомпромиссный дух возмущения, классовой ненависти, поднявшей
народные массы на борьбу против крепостничества. В ходе этой борьбы поляризи-
руются общественные силы, проясняются классовые антагонизмы. Высокопоставленные
покровители Руссо, чувствующие приближение революции, обсуждают в салонах Па¬
рижа волнующие их вопросы. Они понимают неизбежность переворота, но выражают
надежду, что произойдет он усилиями «просвещенных умов» — сверху, а не снизу —
руками народа.
Яркая сцена: крестьяне деревни Эрменонвиль явились к маркизу с какой-то тяж¬
бой. Вольнодумец Жирарден твердо держится своих средневековых привилегий. Руко¬
водимый «патриархальным сознанием», он не видит, что его хлеборобы давно уже
распрощались со всякой патриархальщиной. Барски-снисходительным тоном разъяс¬
няет он мужикам смысл «Общественного договора» в духе басенки древнеримского
патриция Менения Агриппы: первое сословие — это мозг нации, третье сословие —
желудок. «Вряд ли вы будете утверждать, мои милые, что вы представляете мозг!..»
Фейхтвангер показал нам в маркизе Жирардене характерного для XVIII века
«барина-руссоиста» — живой социальный парадокс. Сцена в доме маркиза является
одним из грозных симптомов приближающейся исторической бури. После сказанного
для читателя уже ясно, кому принадлежит Жан Жак — так в форме вопроса озаглав¬
лена, девятая глава третьей части романа («Наследники Жан Жака»).
Маркс писал в одном из своих писем, что Руссо обладал моральным тактом,
предохранявшим его «от всякого компромисса с власть имущими». Фейхтвангер это
хорошо показал как художник Жаль только, что он не добавил ничего нового к тем
характеристикам индивидуального облика Руссо, которые дают многочисленные исто*

218
ЗА РУБЕЖОМ
рикп литературы и биографы. Жаль также, что Фейхтвангер, понимающий плебейские
настроения Жан Жака, не касается его отрицательного отношения к господству «тор¬
гового духа» в новой цивилизации, вражды Жан Жака к дельцам новой буржуазной
формации.
Фейхтвангер изображает буржуазную революцию во Франции как приведенное в
действие учение Жан Жака Руссо, и это исторически верно, поскольку влияние Руссо на
умы современников было огромным. Следует только заметить, что Фейхтвангер несколь¬
ко преувеличил значение «руссоизма» в ущерб великим просветителям — Вольтеру,
Гельвецию, Гольбаху, Дидро, сыгравшим не меньшую роль в идеологической подготовке
французской буржуазной революции XVIII века. Фейхтвангер повторяет ошибку в
целом интересной и яркой работы о Руссо, допущенную в свое время Ромен Ролланом,
который расценивал энциклопедистов как чистых «отрицателей», утверждая, что «один
лишь Руссо представляет созидающее начало» (Ромен Роллан «Жан Жак Руссо».
Журнал «Интернациональная литература» № 3—4 за 1939 год). Конечно, прОсветители-
материалисты были куда сильнее в отрицании авторитетов прошлого, чем в обрисовке
исторических перспектив, однако и гениальные догадки Руссо не больше, чем догадки,
а утопических и реакционных элементов в его учении (богоискательство, идеализация
патриархальных устоев) немало. Фейхтвангер считает, как и его герои-якобинцы, что
острая, злая, блестящая логика Вольтера—холодный огонь, что Вольтер убедил ею
немногих, тогда как идеи Руссо были искрой, из которой разгорелось настоящее пламя
революции, разрушившей старый порядок, создавшей четырнадцать армий, готовых
освободить весь мир.
Фейхтвангер, к сожалению, забыл, что буржуазные историки не признают яко¬
бинство и 93-й год самым последовательным выражением французской революции и.
кроме того, лучшей стороной «руссоизма» считают ту, из которой черпали и реакционные
романтики и умеренные либералы XIX века нападки на философов Просвещения.
Насмешкой было помещать в Пантеоне прах Руссо рядом с Вольтером — в этом уверен
и Фейхтвангер. Нигде и никакими из своих персонажей не опровергает он мнения Руссо,
которому Гримм, Вольтер и даже Дидро казались суетными, ослепленными клевет¬
никами. Больное воображение Руссо остается для читателя единственным критерием.
И это не случайно. В общей картине умственной жизни предреволюционной Франции
Фейхтвангер не уделил никакого внимания энциклопедистам, сливающимся в его книге
с тем морально испорченным Парижем, который так ненавидел Жан Жак,— от придвор¬
ных до философов. Но, подчеркивая идейную связь Руссо с революцией 1789—1793 го¬
дов, Фейхтвангер, безусловно, прав: эта связь была непосредственней, прямей, чем у
других просветителей. Руссо «Общественного договора» буржуазные идеологи охотно
величают «геометром отвлеченных политических формул», признающим только утопи¬
ческую, идеальную республику «богов и чистых добродетелёй», а Руссо «Исповеди» —
самолюбивым, капризным фантазером. Фейхтвангер же подошел к Руссо во всех отно¬
шениях политически и увидел в нем не индивидуалиста, не чувствительного «поэта лич¬
ности», а романтика, взволнованного предчувствием грядущей революции.
Вернемся теперь к Руссо периода Эрменонвиля. Сын народа и по своему проис¬
хождению и по образу мыслей, Жан Жак не имеет в народе друзей и близких. Он
общается с чуждыми ему представителями знати и с грубыми, циничными людьми, со¬
ставляющими его непосредственное «бытовое окружение». Мы имеем в виду его жену
Терезу, тещу Левассер, .лакея Жирардена — Никола Монтрету, наконец, брата Терезы —
Франсуа — солдата-вербовщика, готового за деньги продать и отечество и родную мать.
Среди этого хитрого жулья, способного на любое преступление, Тереза выглядит необы¬
чайно глупой и вдобавок развратной женщиной, в которой нет ни капли любви и ува¬
жения к мужу. Никола использует низменные инстинкты Терезы, чтобы выкрасть
ценную рукопись «Исповеди», запрятанную ее матерью. Такова изнанка «идиллической»
жизни Руссо в имении маркиза Жирардена. И самое страшное, что Руссо не замечает
этой грязи, раздумывая лишь над собственными ошибками и проступками.
О Терезе надо сказать особо. Руссо сам описал ее в «Исповеди», не преувеличив
ее ума и добродетелей, но все же умиляясь ее простодушию, преданности и видя в ней —
сквозь призму своего учения — «дитя природы». Фейхтвангер омолодил Терезу на добрых
двадцать лет, чтобы обосновать ее склонность к интрижкам и подчеркнуть, что ослеплен¬
ный Руссо попал впросак, не заметил пошлости существа, с которым его связывало
столько переживаний, обессмертивших и ее имя. Использовав давно отвергнутую версию
(см. L. Ducros «Jean Jaques Rousseau». P. 1918), Фейхтвангер сделал виновниками
смерти Руссо лакея Никола и Терезу.
Значительную роль в концепции Фейхтвангера играет образ сына маркиза Жирар¬
дена — Фернанда. В Фернанде много привлекательных черт. Он тяготится своим родови¬
тым происхождением, преисполнен презрения к франтам Версаля, к изолгавшемуся
двору с его галантностью, гавотами и пасторалями, ко всему, что извращает «природу
человека». Он страстно верит в великую очистительную миссию Жан Жака.
Огромным счастьем был для Фернанда приезд Руссо в Эрменонвиль. Тайно от
Жан Жака знакомится Фернанд с «Исповедью». Этический пафос этой книги еще выше
поднимает в его глазах авторитет учителя. Но Фернанд открыл для себя в Руссо и мно¬
жество слабостей, недостатков. Руссо мудр, прозорлив, но вместе с тем по-детски бес¬
помощен; он одновременно и ясновидящий и слепой. Вот почему Руссо не нашел пути от
идей к действительности. Уяснив все это, Фернанд захотел «исправить» Жан Жака.

ЗА РУБЕЖОМ
219
Не поучениями, а делами: он решил окунуться в борьбу и тем самым быть более верным
учению Руссо, чем сам Руссо. После смерти Жан Жака он принял участие^в револю¬
ционной войне американцев против Англии. Возмужавший, духовно окрепший, Фернанд
вернулся во Францию, переживающую бурные события буржуазной революции.
Фернанд давно осознал ту истину, что «нельзя действовать без философии, но сама
философия, теория не дейструет» Однако, ощутив сокрушающую старый мир мошь
революции, Фернанд испугался ее. С трудом приемлет он решение Конвента о казни
Людовика XVI. Фернанд, как он сам признается, у мом с якобинцами, ai сердцем
с жирондистами Преодолеть эту раздвоенность он не в состоянии.
Следует сказать, что образ Фернанда — большая удача автора. Фернанд пережи¬
вает трагедию аристократа, наделенного гражданским сознанием, но лишенного связей
с массами. Народ с подозрением относится к Фернанду как к бывшему вельможе и имеет
на это основания, хотя Фернанд, несомненно, .честный и благородный человек. Когда-то
Фернанд искал единства «Исповеди» и «Общественного договора»; теперь же, в дни
утверждения «Декларации прав гражданина и человека», превратившей «Общественный
договор» в закон республики, Фернанд элегически вспоминает «Исповедь» и мысленно
упрекает якобкицев в том, что они не хотят знать этой книги, что о.ни заглушают звуча’-
щпй в ней интимный тон грохотом барабанов. Личное — вот что терпит ущерб в про¬
цессе великой ломки старых устоев. Так теперь думает Фернанд.
Тем не менее завершает роман Фейхтвангера не этот мотив разочарования, а вели¬
кое торжество идей Руссо. Прах Жан Жака, теперь священный для всего французского
народа, решением Конвента переносится из Эрменонвиля в Париж. Над толпами людей
несутся звуки «Марсельезы»: «Вперед! Вперед!»
Роман немецкого писателя кончается всенародным восхвалением Руссо, кульми¬
нацией буржуазной революции. И Фернанд приходит к такому выводу, что «великие
перемены могут совершаться только снизу, массами, народом», что историю делает
«мудрость народа». Если смотреть на события в целом, размышляет Фернанд, то следует
с удовлетворением сказать: «Человечество шагает вперед, несмотря ни на что,— по зако¬
нам великой доброй необходимости». Этот исторический оптимизм — не только моральная
победа героя над собственными классовыми предрассудками, но и громадный шаг вперед
Фейхтвангера как художника слова. Вспомним, что в первых своих романах Фейхтвангер
ставил выдающиеся личности выше массы и при этом одевал в исторические костюмы
современных людей, модернизируя прошлое. Теперь Фейхтвангер видит в народе твор¬
ца истории.
Остается сделать несколько замечаний о тех моментах в романе Фейхтвангера,
которые вряд ли смогут удовлетворить читателя. Можно признать, что в вымышленном
«убийстве» Руссо нашла символическое выражение враждебность к Жан Жаку всего
«старого мира». Но остается неоправданной низменная связь Фернанда с Терезой, его
ревность к конюху, его страх перед обманутым Жан Жаком. Эти мелкие, грязные стра¬
стишки несовместимы с убеждениями и чувствами Фернанда. Трудно допустить, что
автор считает романтические порывы и возвышенные принципы уступающими в силе
животным инстинктам.
Мысль Фейхтвангера о том, что в основе любого действия «лежат и благородные
и низкие мотивы», может в области морали привести к чистейшей софистике. К сожа¬
лению, Фейхтвангер ведет своего Фернанда через лабиринты рефлексий, значительно
снижая, как нам кажется, этот обаятельный образ.
Мы не хотим сказать, что мировоззрение Фернанда выражает взгляды автора рома¬
на, и все Же глазами Фернанда писатель часто смотрит на исторические события, его
эмоциями окрашивает идеи и факты. Фернанд мог бы, подобно другому аристократу—
Лепелетье, найти свое место в лагере революции и притом без всякого ущерба для бо¬
гатства и сложности своих размышлений. Фейхтвангер же превратил его из робкого,
восторженного неофита учения Руссо в энтузиаста революционной борьбы, чтобы затем
оставить между двумя полюсами — созерцания и действия. Причем именно аспект
созерцания, присущий теперь Фернанду, выражает в подтексте романа как бы высшую
точку зрения на ход революции. Фейхтвангер словно подводит читателя к ошибочному
выводу, что разносторонность мысли невозможна в реальной борьбе.
Фейхтвангер высоко оценил энергию якобинцев и понял несостоятельность либе¬
рального фразерства жирондистов, но, к сожалению, задержал своего героя на полпути.
Глава, открывающая перед Фернандом возможность личного счастья, звучит эмоцио¬
нально убедительнее, чем сухое сообщение о его командировке в рейнскую армию в ка¬
честве помощника комиссара Мартина Катру. Кроме того, назначение это воспринимает¬
ся как случайность: еще недавно Фернанд сидел в заключении, и, не поручись за него
Мартин Катру, судьба его сложилась бы иначе. Прибегая к средствам «фактической
справки», писатель освобождает себя от необходимости показать революционера и пат¬
риота Фернанда в живом процессе борьбы.	,
Произведение о Жан Жаке Руссо, сохраняя еще в какой-то мере предпочтение
созерцания действию, отражает стремление автора понять закономерности истории, об¬
реченность реакционных сил в любую эпоху, великую силу освобожденного народа и
всемирно-историческое значение марксистского тезиса о единстве теории и практики.
И. Е. ВЕРЦМАН.

ПИСЬМА В РЕДАКЦИЮ
О ПРЕПОДАВАНИИ ЛОГИКИ В СРЕДНЕЙ ШКОЛЕ
Изучение логики имеет большое значение для выработки навыков последователь¬
ного, определенного, непротиворечивого и обоснованного мышления. Очень важно, что¬
бы навыки правильного логического мышления прививались дегям со школьного воз¬
раста. Правильно поставленное изучение логики в школе способствует развитию у уча¬
щихся логического мышления, лучшему усвоению других предметов, повышает куль¬
туру умственного труда.
Казалось бы, важное воспитательное и образовательное значение преподавания
логики в школе совершенно очевидно.
Однако, несмотря на явную нелепость догмы о бесплодности преподавания логи¬
ки, эта догма очень живуча, она приносила и продолжает приносить вред нашей школе.
Благодаря усилиям людей, проникнутых этим предрассудком, вопреки прямому указа¬
нию В. И. Ленина о необходимости преподавания логики в школе, этот предмет более
двадцати лет не преподавался в советской средней школе, что нанесло существенный
ущерб воспитанию нашей молодежи. Потребовалось вмешательство Центрального Коми¬
тета Коммунистической партии, чтобы положить конец такому нетерпимому положе¬
нию. Но и после опубликования в ноябре 1946 года решения ЦК КПСС о введении препо¬
давания логики в средней школе борьба против изучения этого предмета не прекраща¬
лась; она лишь приняла другую форму — форму упорного сопротивления созданию нор¬
мальных условий для преподавания логики.
Предметы, изучаемые в школе, кроме пения, рисования и физкультуры, вносятся
в аттестат зрелости. Включение предмета в аттестат означает официальное признание
важности и ценности усилий, потраченных учащимися на овладение данным предметом.
Но вот уже восьмой год Министерство просвещения РСФСР без всякой мотивировки от¬
казывается включить в аттестат зрелости логику. Нетрудно понять, что такое отношение
к логике создает неблагоприятные условия для ее изучения.
Не меньше вреда приносит изучению логики установившаяся в последние годы
в Министерстве просвещения практика систематических полуофициальных заявлений,
делаемых более или мевее ответственными работниками Министерства в беседах и даже
в публичных выступлениях о том, что логику не то в этом году, не то в следующем
исключат из учебного плана школы. К сожалению, даже в статье министра просвещения
РСФСР И. А Каирова, опубликованной в «Учительской газете» 18 августа 1954 года,
было заявлено, что из учебного плана школы намечено исключить логику.
Хотя уже давно установлено, что учебник, по которому изучается логика в школе,
нуждается в замене, что учителя испытывают острую потребность в методических по¬
собиях, Учпедгиз прекратил какую бы то ни было работу в этом направлении и офици¬
ально уведомил авторов, что так как Министерство решило снять логику с преподава¬
ния, то никакой литературы по этому предмету издаваться не будет.
Лишь недавно удалось обеспечить все школы учителями логики, развернув соот¬
ветствующие отделения в пединститутах, хотя и теперь уровень специальной подготовки
некоторых из преподавателей логики еще совершенно недостаточен. Это не помешало
противникам преподавания логики в школе добиться полного прекращения подготовки
преподавателей этого предмета с 1954 года во всех педагогических институтах страны
Вот какие в высшей степени неблагоприятные условия для преподавания логики
в школе были совершенно искусственно созданы сторонниками ликвидации этого пред¬
мета, утверждающими, что изучение логики бесполезно. И все же, несмотря на все
эти неблагоприятные обстоятельства, семилетний опыт преподавания логики в средней
школе подтверждает ее важное воспитательное значение;
Ограничимся перечислением немногих характерных фактов.
В конце 1948—1949 учебного года преподавательница логики 353-й школы города
Москвы Е. Е. Соловьева поставила следующий эксперимент: двум классам, из которых
один изучал, а другой не изучал погику, была дана контрольная работа одинакового
содержания. Эта работа требовала умения найти заключение из двух данных посылок
(если такое заключение следует из них), проверить правильность заключения из других
посылок. Примеры были самыми элементарными. Ученики, изучавшие логику, за ни¬

ПИСЬМА В РЕДАКЦИЮ
221
чтожным исключением, легко справились с этими задачами. Большинство же школьни¬
ков, не изучавших логику, допустило множество ошибок. Письменные работы по логике
вообще нужны, поскольку без упражнений трудно хорошо усвоить этот предмет, однако
в последние годы всем преподавателям логики было строго запрещено проводить ка¬
кие бы то ни было письменные работы.
О значении изучения логики для повышения успеваемости по всем предметам го¬
ворят опытные преподаватели всех школьных дисциплин.
Первый номер журнала «Математика в школе» за 1953 год был посвяшен
показу того, что без определенного объема логических знаний школьники не могут
хорошо усвоить ряд разделов математики, особенно в старших классах.
Чрезвычайно важное значение знания логики для успешного выполнения школь¬
никами сочинений показывает В. А. Никольский в книге «Сочинения в средней школе»
(1954 год). Это же показызает з работе «О нарушениях логики в сочинениях на атте¬
стат зрелости» и преподаватель А. Л. Хайкин (издание Тамбовского института усовер¬
шенствования учителей).
В статье «К вопросу о развитии мышления учащихся в процессе обучения» (жур¬
нал «Советская педагогика» № 7 за 1953 год) Н. Ф. Борисе и ко показано, как способ¬
ствует изучение логики у:воению школьного курса физики.
. Преподаватель С. Векслер в статье «Логика и мышление учащихся» («Учитель¬
ская газета» № 87 от 31 октября 1953 года) показал на опыте 80-й школы города
Одессы, как помогает усвоение логики учащимися их успехам в овладении другими
предметами. Аналогичный материал из опыта работы в школе содержит статья
А.	О. Стернина в журнале «Советская педагогика» № 3 за 1954 год.
Многие опытные педагоги математики, убедившись на практике, что усвоение уча¬
щимися определенного объема знаний по логике способствует усвоению ряда разделов
математики, предпосылают своим книгам по математике специальные разделы, где си¬
стематически излагаются сведения из логики. Так поступили Бескин в книге «Мето¬
дика геометрии», Фетисов в книге «Доказательства в геометрии», Г рад штейн в книге
«Прямая и обратная теорема» и другие.
На проводимых ежегодно Академией педагогических наук педагогических чтениях
преподаватели в интересных докладах об опыте своей работы показали, как повы¬
шается успеваемость учащихся по различным предметам благодаря изучению логики.
Здесь в особенности следует отметить доклад о повышении успеваемости по русскому
языку, сделанный в 1951 году преподавательницей В М Фабрикантовой (из Дзауджи-
кау), и доклад, сделанный в 1954 году преподавателем В. С. Ильиным (из Ростова),-о
повышении качества письменных работ по литературе.
Если изучение логики повышает культуру мышления учащегося, то, с другой сто¬
роны, знания, приобретенные на уроках логики, имеют большое значение и в деле
воспитания у учащихся материалистического мировоззрения.
Бесспорную и настоятельную необходимость изучения логики в средней школе
нельзя ставить под сомнение, исходя из того, что в настоящее время качество препода¬
вания логики далеко не достигло надлежащего уровня и здесь имеется еще ряд суще¬
ственных недостатков.
Крупнейшим из них является низкий научный уровень программы по логике для
средней школы и стабильного учебника логики, который не соответствует современ¬
ному состоянию науки логики. Кроме того, необходимо отметить, что вопросы логики
в этом учебнике излагаются в отрыве от других школьных предметов. Существенные
недостатки этого учебника были указаны при его обсуждении в Академии обществен¬
ных наук при ЦК КПСС, а также в печати, в том числе и на страницах журнала
«Вопросы философии». Тем не менее этот учебник до сих пор используется для препо¬
давания в школе.
Такому ненормальному положению должен быть положен конец. Необходимо без
промедления приступить к подготовке ногого учебника логики для средней школы.
Основной задачей элементарного курса логики является изучение законов и правил
связи мыслей в процессе получения выводного знания. Между тем в существующем
учебнике логики научный уровень разделов «Умозаключение» и «Доказательство», со¬
ставляющих половину объема учебника, неудовлетворителен.
Если привести изложение учения о категорическом силлогизме в соответствие с
принятой в современной логике теорией классов и сформулировать законы силлогизма
как законы теории классов, то все учение об этом виде умозаключения, занимающее
в действующем учебнике двадцать страниц, можно будет просто и ясно изложить на
двух—трех страницах. Освободившееся место следовало бы прежде всего предоставить
для изложения основных сведений по теории классов. Учащимся должны быть разъ¬
яснены понятия о классе и об элементах классов, рассмотрены отношения между клас¬
сами, а также логические действия над классами.
Все эти сведения необходимы для усвоения последующего изложения правил вы¬
вода. Кроме того, эти знания будут способствовать более глубокому усвоению учащи¬
мися и других учебных предметов, в особенности математики, где часто приходится
встречаться с понятиями из области теории классов.
Радикальному изменению должен быть подвергнут и раздел учебника о сужде¬
нии. За счет более компактного изложения силлогистики, устранения из раздела уста¬

222
ПИСЬМА В РЕДАКЦИЮ
релых положений элементарного курса логики здесь должно быть уделено место для
рассмотрения: 1) логических свойств различных отношений, отображаемых в сужде¬
ниях, то есть свойств рефлексивности, симметричности, переходности и др.; 2) отрица¬
ния суждения, которое применяется во многих логических действиях; 3) деления суж¬
дений на простые и сложные и некоторых других положений современной теории суж¬
дения. Особое внимание должно быть обращено на условные суждения, которые играют
значительную роль в процессе доказательства в математике и других науках.
Ряд существенных изменений нужно внести также и в другие разделы элементар¬
ного курса логики.
Серьезное внимание следует уделить практическим занятиям, на которых школь¬
ники должны учиться правильно определять и делить понятия, доказывать истинные
и опровергать ложные положения, а также вести обсуждение какой-либо темы в соот¬
ветствии с требованиями логики, правильно ставить вопросы и отвечать на них, вы¬
ступать на собраниях, готовить доклады и т. п.
В преподавании логики, кроме отмеченных, имеются и другие недо¬
статки. К их числу относятся невысокий уровень подготовки учителей по логике, от¬
сутствие методических пособий и т. п. Нам представляется, что для устранения этих
недостатков Министерству просвещения РСФСР нужно принять ряд организационных
мер. В частности, было бы полезно созвать совещание преподавателей логики в сред¬
ней школе с участием специалистов логиков. Это совещание подвело бы итоги препо¬
давания логики и наметило конкретные пути повышения его качества.
В.	М. БОГУСЛАВСКИЙ, П. В. ТАВАНЕЦ
ОТ РЕДАКЦИИ
Публикуя письмо тт. В. М. Богуславского и П. В. Таванца, редакция
отмечает важность поставленных в нем вопросов. Не может и не должна подвер¬
гаться сомнению целесообразность преподавания логики в средней школе. Однако
необходимо значительно улучшить качество этого преподавания. На осуществление
именно этой задачи и должны быть направлены в настоящее время внимание и энер¬
гия заинтересованных организаций и всех преподавателей логики.

СОДЕРЖАНИЕ
Член-корр. АН СССР М. Т. Иовчук — Роль
социалистической идеологии в борьбе с пе¬
режитками капитализма 	 3
А.	А. Пионтковский — Укрепление социалисти¬
ческой законности и некоторые вопросы
теории советского права	 17
Ф. И. Георгиев — Проблема чувственного и
рационального в познании 	 28
Э. В. Ильенков — О диалектике абстрактного
и конкретного в научно-теоретическом
познании	42
И. С. Бак — С. Е. Десницкий — выдающийся
русский социолог 	 57
Е. А. Будилова — Борьба И. М. Сеченова за
материалистическую психологию ....	67
Г. С. Давтян (Ереван) — Советская агрохимия
и некоторые ее задачи	78
Член-корр. АН СССР Г. А. Тихов (Алма-
Ата) — О возможности жизни на Марсе .	92
Ю. П. Францев — Деградация современной
буржуазной социологии	103
М. М. Шейнман — О некоторых общих тен¬
денциях в области религии в период импе¬
риализма 	121
К итогам дискуссии по теории относительности 134
Г. С. — О роли практики в процессе познания 139
СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
Фрагменты из Сочинений Сюнь-цзы .	.	.	.	150
С. С. Аревшатян (Ереван) — О древнеармян¬
ском переводе трактата Зенона-Стоика
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
JI. М. Архангельский, В. J1. Гаврилов (Сверд¬
ловск) — За творческую пропаганду фило-
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
От редакции . .
145
«О природе»
153
софских знаний
157

СОДЕРЖАНИЕ
Б. И. Шаревская — Популярная книга по ис¬
тории первобытной	культуры	161
Ян Хин-шун — Зарождение философии в
Китае	164
Н. Ф. Горлицын — О древней индийской фило¬
софии 	171
В. В. Соколов — Книга, разоблачающая аме¬
риканский прагматизм  	180
Ю. А. Арбатов — «Социальная психология» на
службе монополий	185
М. Э. Омельяновский (Киев) — О книге В. Гей¬
зенберга . «Философские проблемы атомной
физики»	189
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
A. П. Белик — Т. С. Мальцев делится опытом
своей работы с философами	196
B. 3. — Обсуждение работы академика То¬
дора Павлова по вопросам марксистской
эстетики	201
ЗА РУБЕЖОМ
Краткие заметки
А. Я. Попов — Международный конгресс в
Риме по вопросам народонаселения .	. . 208
A. J1. Субботин — Против дурмана религии . 210
Е. И. Спиваковский — Изучение в Румынии
философского наследия-выдающегося рево¬
люционера-демократа XIX века Н. Бэлческу 213
A. А. Берков — «Последнее слово» империали¬
стической философии культуры	214
И. Е. Верцман — Роман о Жан Жаке Руссо . 216
ПИСЬМА В РЕДАКЦИЮ
B. М. Богуславский, П. В. Таванец — О пре¬
подавании логики в средней школе .	.	. 220
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ:
М. Д. Каммари (главный редактор), Б. М. Кедров, В. С. Кеменов,
Ф. В. Константинов, А. А. Максимов, М. Б. Митин, В. С. Молодцов,
М. М. Розенталь (зам. главного редактора), М. И. Сидоров, Ц. А. Степанян,
В.	Н. Столетов, Я. П. Терлецкий, Ю. П. Францев.
Адрес редакции: Москва, Г—19. Волхонка, 14, комн. 418. Телефоны: Б 8-76-32, Д 3-35-40.
ИЗДАТЕЛЬСТВО «ПРАВДА»
А 00265.	Подписано к печ. 8/111’—1955 г.	Тираж	50	000.
Изд. № 245. Заказ № 3456. Формат бумаги 70X10-3Vi6. 7 бум. л.—19,18 печ. л.
Ордена Ленина типография газеты «Правда» имени И. В. Сталина. Москва, ул. «Правды», 24.

Цена 12 руб.
Продолжается подписка
на 1955 год
на журналы Академии наук СССР
! «ВОПРОСЫ ИСТОРИИ»
Выходит ежемесячно
Подписная цена за 1 номер 6 рублей
«ВОПРОСЫ ФИЛОСОФИИ»
Выходит 1 раз в 2 месяца
Подписная цена за 1 номер 12 рублей
«ВОПРОСЫ экономики»
Выходит ежемесячно
Подписная цена за 1 номер 5 рублей
ПОДПИСКА ПРИНИМАЕТСЯ В КОНТОРАХ,
ОТДЕЛЕНИЯХ И АГЕНТСТВАХ СВЯЗИ И
ОТДЕЛАХ «СОЮЗПЕЧАТИ»
ИЗДАТЕЛЬСТВО «ПРАВДА»