Текст
ДЖОН Б ОШ AM
АНГЛИЙСКИЙ ИМПЕРИАЛИЗМ
и н д И и
5Й»
О ГИЗ - СОЦЭКГИЗ * 1Q3 5
JOAN BEAUCHAMP
BRITISH IMPERIALISM IN INDIA
THE STATE SOCIAL AND ECONOMIC PRESS MOSCOW * 1935
ДЖОН БОШАМ
АНГЛИЙСКИЙ ИМПЕРИАЛИЗМ
В ИНДИИ
Перевод с английского Б. ЖУХОВИЦКОГО
ГОСУДАРСТВЕННОЕ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО МОСКВА ★ 1935
_ ЯЛДО6. 9 (54) Ь-оо
Редактор А. Островская.Технический редактор Л. Кошу тина.
Сдано а набор 15/Х—35 г. Подписано к печати 13/ХП—35 г. Формат 82Х110|м. Печ. л. И. Зн. в печ. л. 39424. Огиз № 1568. Зак. № 831. Тираж 7.000 экз.
Уполномоченный Главлита Б-13211 —---------------------------------------------------------
17 фчка нац. книги ОГИЗ’а РСФСР треста «Полиграфкннга» Москва, Шлюзовая наб., д. № 10.
ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА
Революционная борьба многомиллионного трудового населения колониального и полуколониального мира против империалистического угнетения, разрастающееся народное движение, приведшее к созданию советских районов на значительной территории Китая и созданию мощной красной армии, а также нарастающее мощное движение за создание общенародного антиимпериалистического фронта в колониях и полуколониях — все это, особенно после решений VII конгресса Коммунистического интернационала, вызывает огромный интерес к развертывающимся событиям на Востоке. Особенно велик этот интерес среди трудящихся Советского союза. Однако на нашем книжном рынке популярных книг, рисующих методы закабаления народов колониального Востока и народную борьбу за свободу в колониях, чрезвычайно мало. Предлагаемая книга Бошама «Английский империализм в Индии» («British Imperiailiisim in India») в некоторой степени восполняет этот пробел. Автор в марксистском освещении и притом в популярной форме дает яркую картину господства английского империализма в Индии и революционной борьбы индийских трудящихся.
Со знанием действительного положения вещей, с привлечением богатого и интересного фактического материала автор показывает, как английская буржуазия путем подкупа верхушечных слоев, расхищения земли, беспощадного грабежа сельских общин, уничтожения ремесла и туземной промышленности утверждала свое господство и как она наконец превратила Индию в бесправную колонию.
Колония для империалистических стран — это источник сырья и продовольствия, сфера приложения капитала и рынок сбыта товаров. Империализм в целях закрепления своего господства в колониях не развивает производительных сил последних, он тормозит их развитие. Однако роль им
периализма в колониях противоречива. Англия принуждена, исходя из интересов укрепления своего колониального господства, строить железные дороги и другие пути сообщения. Она вынуждена была допустить некоторое развитие промышленности не только собственной, но и туземной. Все это достаточно убедительно показано в предлагаемой книге. Можно отметить только недостаточность анализа автора в том пункте, где он пишет о решающем удельном весе туземного капитала в текстильной, сталелитейной и железоделательной промышленности Индии. Автор не подвергает достаточному анализу приводимые им данные о том, что 95% акционерного капитала в этих двух отраслях промышленности принадлежат индийцам, упуская из виду, что английский капитал обходными путями, при сохранении индийской вывески, добился влияния и контроля над промышленными предприятиями туземного капитала. Использованные автором официальные статистические данные таким образом не отражают действительного положения вещей. Необходимо вместе с тем отметить, что автор достаточно настойчиво и правильно подчеркивает мысль о подчиненной роли индийского капитала, о решающем контроле над ним английского капитала.
Результатом колониального господства империалистических держав является консервация остатков феодального способа производства. Автор останавливается на этом вопросе в своей книге; им отмечается роль остатков крепостничества в аграрном строе. Однако необходимо отметить, что автор, учитывая значение консервации докапиталистических форм в социальных и политических учреждениях страны, закрепляющих британское господство в Индии, должен был бы уделить этим вопросам гораздо большее внимание.
Эти отдельные недостатки книги Бошама не умаляют крупных достоинств книги, основная ценность’ которой заключается в том, что автор е революционной страстностью обрушивается на английский империализм и дает правдивую и яркую картину того ужасающего положения, в котором принуждены жить и работать индийские рабочие и крестьяне, показывая на этом фоне расширение фронта революционной борьбы трудящихся против империалистического господства.
Глава первая
ЗАВОЕВАНИЕ ИНДИИ
Многие называют Индию «самой яркой жемчужиной в короне Британской империи», но при этом совершенно не уясняют себе ее огромного значения как главного фактора, позволившего Великобритании возвыситься до положения первоклассной державы. Ограбление и эксплоатация страны, равной по размеру почти целому континенту и занимающей около двух миллионов квадратных миль \ обеспечили Великобритании неоценимое преимущество в борьбе за господство, которую вели между собою европейские нации. Господство Англии на индийском рынке с населением свыше 300 млн. чел. дало огромный толчок ее промышленному развитию и позволило в начале XIX в. опередить всех соперников.
Британский империализм вырос на эксплоатации Индии. Эта эксплоатация принимала различные формы в зависимости от стадии экономического развития эксплоа-тирующей страны. В XVII и XVIII вв. ограбление Индии послужило главным источником накопления, сделавшего возможным развитие промышленного капитализма в Англии; в XIX в. Индия являлась главным рьщком для британских фабричных изделий, причем продолжалось одновременно беспощадное выкачивание ее богатств. Вложение британских капиталов в Индии в сочетании с крайней эксплоатацией индийских рабочих, которую английское правительство поддерживало всеми силами, имевшимися в его распоряжении, характеризует третью и заключительную стадию в этой системе ограбления, заключительную потому, что система эта носит в самой себе зародыш своего разрушения.
1 Английская квадратная миля = 2,8 км2.
На все население Индии, превышающее 352 млн. чеЛ., приходится всего 175 тыс. европейцев. Вся Индия, за исключением одной-двух небольших областей, принадлежащих Франции и Португалии, находится под пятой Великобритании. Правда, туземные княжества номинально управляются индийскими князьями под суверенитетом английского короля. Но эти князья являются лишь слугами на жалованье у британской администрации, они прекрасно знают (некоторые по собственному горькому опыту), что они могут лишиться своего положения и хорошего дохода, если не будут выполнять воли и даже капризов «верховного правительства». Поэтому они обыкновенно проявляют вынужденную лойяль-ность по отношению к своим господам, и те сохраняют их в качестве союзников против индийской буржуазии и как полезный привесок на стороне реакции.
Туземные княжества занимают около 39% всей территории, но население их составляет только 23% (81 млн.) всего населения Индии. Самым крупным из этих княжеств является Гайдерабад, по размерам своим приблизительно равный Италии и имеющий население в 12 млн. Внешние сношения, оборона и т. д. находятся всецело в руках британского правительства. В отношении внутренних дел туземные княжества находятся фактически в таком же положении, как и Британская Индия. Сэр Генри Коттон характеризует следующим образом положение туземных правителей:
«Было бы пожалуй невеликодушно слишком настойчиво подчеркивать зависимое положение и вытекающий отсюда подневольный образ действий феодальных правителей. Они не в состоянии защитить себя, у них нет судебной инстанции, к которой они могли бы апеллировать, нет общественного мнения, которое охраняло бы их интересы. Формально они пользуются независимостью под суверенитетом империи, практически же находятся в полном подчинении. Их звание и почести, им оказываемые, всецело зависят от усмотрения британского резидента, находящегося при их дворе, и от секретных и безответственных инструкций управления по иностранным делам в Симле» х.
Британская Индия, имеющая население в 271 млн. и площадь, превышающую один миллион квадратных миль, находится под непосредственным управлением британского правительства; управление осуществляется статссекретарем
1 S 1 г Henri Cotton, New India, К. C. S. I.
по делам Индии, предписания которого обязательны для британской администрации, для генерал-губернатора или вицекороля (как его называют с 1858 г.) и для его Совета. Вицекороль назначается короной и остается в этой должности в течение пяти лет. Индия является членом Лиги наций и представлена в Женеве в качестве самостоятельной единицы делегацией, в которую входит также один из правителей туземных княжеств. Это нисколько впрочем не меняет положения Индии как подчйненной колониальной страны.
В XVII — XVIII вв., когда купцы различных европейских государств вели между собой борьбу за монополию в торговле с Индией, последняя не представляла собой единого целого, а состояла из различных княжеств, неодинаковых по расовому и племенному составу, по языку, религии и культурному развитию. Период древней истории северной Индии заполнен переселениями, вторжениями и набегами.
В южной Индии продолжали господствовать дравидские племена, и если не считать внутренних распрей местных правителей, то изолированное, самодовлеющее хозяйство деревенских общин почти ничем не нарушалось. Но в северную Индию из Афганистана и Центральной Азии вторгались полчища арийцев, персов, гуннов, скифов и наконец магометан. В течение более четырех столетий между завоевателями-магометанами и туземцами-индусами свирепствовала ожесточенная борьба. Когда в 1526 г. была создана империя Могола, правители которой были достаточно благоразумны, для того чтобы прекратить преследование индийцев, северная Индия впервые вступила в период упорядоченного управления. Но феодальный «империализм» императоров династии Могола не опирался ни на один из туземных классов; императоры были также не в состоянии слить различные расы и патриархальные племена Индии в единую нацию, хотя им и удалось на некоторый период благодаря своему военному превосходству превратить большую часть страны в централизованное государство. Но реальную силу индийского общества составляли в то время децентрализованные деревенские общины, которые еще не разложились под влиянием принесенных извне более сложных политических форм. Эти деревенские общины прекрасно описаны Марксом в следующем отрывке:
«Первобытные мелкие индийские общины, сохранившиеся частью и до сих пор, покоятся на общинном владении
землей, на непосредственном соединении земледелия с ремеслом и на неизменяющемся разделении труда, которое при основании каждой новой общины служит готовым планом и схемой. Каждая такая община образует самодовлеющее производственное целое, область производства которого охватывает от 100 до нескольких тысяч акров. Главная масса продукта производится для непосредственного потребления самой общины, а не в качестве товара, и потому самое производство не зависит от опосредствованного обменом товаров разделения труда во всем индийском обществе. Только избыток продукта превращается в товар, и притом отчасти лишь в руках государства, к которому с незапамятных времен притекает определенное количество продукта в виде натуральной ренты. В различных частях Индии существуют различные формы общин. В общинах наиболее простого типа обработка земли производится совместно, причем продукт разделяется между отдельными членами, тогда как прядением, ткачеством и т. д. занимается каждая семья самостоятельно, как домашним побочным промыслом. Наряду с этой массой, занятой однородным трудом, мы находим: «старшину», соединяющего в одном лице судью, полицию и сборщика податей; бухгалтера, ведущего счет земледелию, инвентаризирующего и регистрирующего все, сюда относящееся; третьего чиновника, преследующего преступников и охраняющего иностранных путешественников и сопровождающего их от деревни до деревни; пограничника, охраняющего границы общины от посягательства соседних общин; надзирателя за водой, который распределяет из общественных водоемов воду, необходимую для орошения полей; брамина, выполняющего функции религиозного культа; школьного учителя, на песке обучающего детей общины читать и писать; календарного брамина, который в качестве астролога указывает время посева, жатвы и вообще благоприятное и неблагоприятное время для различных земледельческих работ; кузнеца и плотника, которые изготовляют и чинят все земледельческие орудия; горшечника, изготовляющего посуду для всей деревни; цирюльника; пра-ч е ч н и к а, моющего одежду; серебряных дел мастера и, в отдельных случаях, поэта, который в одних общинах замещает собою серебряных дел мастера, в других — школьного учителя. Эта дюжина лиц содержится на счет всей общины. Если население возрастает, то основы*
Бается йй Невозделанной земле Новая община по образцу старой... Простота производственного механизма этих самодовлеющих общин, которые постоянно воспроизводят себя в одной и той же форме и, будучи случайно разрушены, возникают снова в том же самом месте, под тем же самым именем, объясняет тайну неизменности азиатских о б-щ е с т в, находящейся в таком резком контрасте с постоянным разрушением и новообразованием азиатских государств и непрестанной сменой их династий. Структура экономических основ этого общества не затрагивается бурями, происходящими в облачной сфере политики» х.
Государственный феодализм, введенный магометанскими императорами, столкнулся со свободной эволюцией туземного феодального общества; власть династии Моголов подрывалась усилением туземных феодальных монархий, которые были более жизнеспособны, так как находились в более тесном контакте с народом. В начале XVIII в., когда империя Моголов переживала процесс разложения, стал формироваться новый средний класс. Хотя деревня попрежнему сохраняла свое положение в качестве производственной единицы, но под влиянием товарообмена, осуществляемого разбогатевшим уже к тому времени средним классом, возникли городские торговые центры. Эти города привлекли большое количество ремесленников, производивших для широкого внутреннего рынка и для экспорта больше, чем для местного потребления. Новые княжества, выросшие на развалинах империи Могола, в значительной мере находились в финансовой зависимости от торгового класса, хотя их политическая структура сохранила феодальный характер. Но Индии предстояло пережить новое вторжение со стороны государства, достигшего уже более высокой степени экономического развития; это произошло еще прежде, чем новые экономические силы Индии сумели превратить ее в единое государство. В таком переходном состоянии она стала легкой добычей для иностранных завоевателей. В серии статей, посвященных Индии, в 1853 г. Маркс писал:
«Каким образом установилось английское верховенство в Индии? Неограниченная власть Великого Могола была свергнута его наместниками, могущество наместников было сломлено мараттами, могущество мараттов было сломлено афганцами, и пока все воевали против всех, налетел британец и оказался способным покорить их всех. Страна, где
1 Маркс, Капитал, т. I, стр. 405*~407, Партиздат, 1934.
обособлены друг от друга не только магометане и индусы, но и племя от племени и каста от касты, общество, имеющее своей основой нечто вроде равновесия, проистекающего из всеобщего взаимного отталкивания й веками установившейся обособленности друг от друга всех его членов, разве такая страна и такое общество не были обречены на то, чтобы стать добычей завоевателя?»1.
Таково было положение Индии в 1757 г., когда Клайв разбил французов в сражении под Плесси и тем предоставил Англии возможность эксплоатировать богатейшую провинцию Индии. Но здесь необходимо вернуться назад и кратко рассказать историю борьбы купцов различных европейских стран за право эксплоатации индийской торговли.
Морской путь в Индию был открыт в 1498 г. Васко де Гамой, который обогнул мыс Доброй Надежды и добрался до Каликута, острова у западного берега Индии. Благодаря этому португальцы завязали торговые сношения с индийцами; в течение XVI в. они устроили в Каликуте и на континенте товарные склады и торговые поселки. Их примеру в первую очередь последовали голландцы, но вскоре и британские купцы прбслышали о весьма выгодной торговле тонкими шелковыми и бумажными тканями, опиумом, пряностями и т. д., которая велась в Индии и в Ост-Индии; они в свою очередь поспешили на юг, чтобы взять свою долю добычи.
В конце 1600 г. лондонскими купцами была основана британская Остиндская компания, получившая королевскую хартию, которая предоставляла компании монополию британской торговли с Индией. Эту монополию она сохраняла, если не считать кратких перерывов, до 1813 г. Торговля с Индией заключалась в это время в скупке изделий индийских ремесленников и в вывозе их в Европу, причем скупка производилась часто насильственным образом и всегда по низким до смешного ценам. Низкий жизненный уровень индийских ремесленников, их полное невежество во всем, что касалось ценности их изделий по сравнению с теми безделушками, которые купцы давали им в обмен, все это делало их беззащитными жертвами этих беззастенчивых скупщиков, и Остиндская компания в течение долгого времени получала большие прибыли: дивиденды ее колебались в пределах от 100 до 250% в год.
Первоначально компания только покупала или арендо-
1 Маркс и Энгельс, соч., т. IX, стр. 362.
вала у туземных правителей небольшие земельные участки для торговых поселков. Но желание обеспечить свои экономические интересы и страх перед соперничающими компаниями побудили ее приступить к сооружению укреплений. В 1639 г. была получена первая большая земельная концессия и было положено основание городу Мадрасу путем сооружения форта «Св. Георгия». В 1658 г. Карл II передал компании город Бомбей, полученный им от Португалии.
Компания вскоре устранила всех конкурентов: с голландцами и португальцами справиться было нетрудно, хотя и здесь дело не обошлось без резни. Но французы, организовавшие в 1664 г. свою Остиндскую компанию, были серьезными противниками, и борьба между Англией и Францией за преобладание в Индии являлась одной из причин европейских войн XVIII в. Развал империи Могола и борьба, которую вели между собой различные индийские правители ради расширения своего могущества, — все это предоставляло иностранным компаниям чрезвычайно удобные возможности для получения земель, власти и всевозможных торговых привилегий посредством всякого рода политических интриг, подкупа и крючкотворства. Французы были более блестящими стратегами и первые стали прибегать к хитрому приему — поддерживать одного туземного правителя против другого. Но британцы быстро усвоили этот метод, а правительство более широко снабжало их средствами для подкупа и более энергично оказывало военную помощь. В 1686 г. была отправлена британская военная экспедиция против империи Могола; в Калькутте была создана военная база и образована значительная армия, в которой индийские сипаи1, обученные британскими офицерами и находившиеся под их командой, были использованы для покорения своих соотечественников.
Начало британской территориальной экспансии в Индии было положено Робертом Клайвом, который первоначально был служащим Остиндской компании. Он разбил французов на юге и подчинил своей власти Бенгальскую провинцию. Сражение при Плесси в 1757 г. было выиграно Клайвом благодаря тому, что он подкупил военачальника, командовавшего главными силами наваба. Победа была ознаменована тем, что предателя, — его за услуги возвели на трон Бенгалии, — заставили дать очень крупную взятку. Клайв лично получил свыше 200 тыс. фунтов стерлингов1 2 и
1 Сипай — индийский солдат.
2 Фунт стерлингов=прнблизител*но 5 руб. 65 коп.
кроме того земли, приносившие в год около 30 тыс. фунтов дохода. Посадив на престол марионетку, Остиндская ком* пания тем самым фактически забрала провинцию в свои руки, хотя номинально она располагала только правом собственности на отдельные, правда, значительные, земельные площади. *
Клайв, ставший первым генерал-губернатором Бенгалии, создал систему эксплоатации, которую у него поспешили перенять его преемники по службе у Остиндской компании. Результаты этой системы лучше всего описаны Марксом в первом томе «Капитала»:
«Как известно, английская Остиндская компания кроме политической власти в Ост-Индии получила исключительную монополию на торговлю чаем и на торговлю с Китаем вообще, равно как на перевозку товаров из Европы и в Европу. Судоходство же у берегов Индии и между островами, а такке торговля внутри Индии сделались монополией высших чиновников компании. Монополии на соль, опиум, бетель и другие товары стали неисчерпаемыми источниками богатства. Чиновники сами устанавливали цены и по произволу обдирали несчастных индусов. Генерал-губернатор участвовал в этой частной торговле. Его любимцы получали контракты на таких условиях, которые позволяли им, лучше чем алхимикам, делать золото из ничего. Крупные состояния вырастали как грибы после дождя, и первоначальное накопление осуществлялось без предварительной затраты хотя бы одного шиллинга. Судебный процесс Уорена Гастингса полон такого рода примерами. Вот один из них. Один контракт на поставку опиума был дарован некоему Сюливану в момент его отъезда — по официальному поручению —• в часть Индии, далеко отстоящую от района производства опиума. Сюливан продает свой контракт за 40 тыс. ф. ст. некоему Бину, а Бин перепродает его в тот же день за 60 тыс. ф. ст. Последний покупатель и выполнитель контракта заявляет, что он еще извлек из него громадную выгоду. Согласно одному документу, представленному в парламент, между 1757 и 1766 гг. компания и ее чиновники заставили индусов подарить себе 6 млн. ф. ст. В 1769 и 1770 гг. англичане искусственно устроили голод, закупив весь рис и отказываясь продавать его иначе, как по баснословно высоким ценам» \
1 Маркс, Капитал, т, I, стр. 853 —854.
Маколей в своем этюде, посвященном лорду Клайву, дает яркую картину режима, созданного Остиндской компанией:
«Служащие компании монополизировали почти всю внутреннюю торговлю н£ для своих хозяев, а для самих себя. Они заставляли туземцев покупать по дорогим ценам и продавать по дешевым... Под их покровительством действовало множество туземных агентов, которые рыскали по провинции, внося своим появлением повсюду разорение и террор. Всякий служащий британского агента был наделен всей властью, какой пользовался его хозяин, а сам хозяин был наделен всей властью компании. В Калькутте быстро наживались огромные состояния, а в то же время 30 млн. людей были доведены до крайней степени нищеты. Они привыкли жить под властью тирании, но никогда еще не испытывали такой тирании, как теперь».
Когда англичане появились в Индии, экономическая власть правящего класса базировалась на поземельном налоге, который взимался с деревенских общин. Основанием для этой власти служила необходимость в искусственном орошении, которого деревенские общины не могли обеспечить своими средствами. Собственности на землю не существовало, а продукты, полученные от обработки земли, делились между земледельцем и императором или лицом, которому он предоставил право собирать земельный налог с данных деревенских общин.
Доля продуктов, на которую имел право правитель, была неодинакова в разные времена и в разных провинциях. В период индийских правителей, до вторжения магометан, эта доля обыкновенно устанавливалась в размере одной шестой всего урожая и уплачивалась натурой. При магометанских правителях размер поземельного налога был увеличен, а при императоре Акбаре из династии Могола (1556— 1605 гг.) был произведен тщательный обмер земли и вычислена средняя продукция; доля правительства была установлена в размере одной трети ценности средней продукции, причем доля эта взималась по преимуществу наличными деньгами. Впоследствии, когда началось разложение империи Могола, сборщики налогов стали проявлять все большую алчность, и в середине XVIII в. крестьянам приходилось платить в виде земельного' налога более половины своей продукции.
Установление британской администрации в Индии начиналось с уничтожения земельных общин в данной местно-15
сти. Уже в эпоху династии Могола власть деревенского старшины и его положение в общине были подорваны. Во многих случаях он из облеченного доверием слуги деревенской общины превратился в императорского чиновника; в других случаях у него была отнята одна из его функций, а именно сбор поземельного налога, которая была отдана на откуп агентам императора, так называемым «заминдарам»..
Разложение империи Могола приврло также к тому, что центральное правительство стало пренебрегать одной из своих функций, имевшей жизненное значение для благосостояния деревенских общин, а именно сооружением и поддержанием в порядке ирригационных систем.
Когда британская Остиндская компания взяла в свое управление различные части Индии, причем начало этому было положено в 1765 г. в Бенгалии, Бихаре и Ориссе, то разложение старой социальной системы сильно ускорилось. Служащие компании совершенно не пытались поддерживать общественные сооружения, созданные при прежних правителях, и не старались понять социальную систему, на которой было построено взимание земельного налога. Они совершенно не обратили внимание на коллективную ответственность общины за уплату ее доли земельного налога. Британское понятие частной собственности на землю было привито к системе сельского хозяйства, совершенно к нему не приспособленной. В округах, где уже действовали за-миндары, они были превращены из сборщиков налога в земельных собственников; это поощряло их выжимать из крестьян в виде земельного налога столько, сколько они могли. В других районах заминдары были созданы заново, таковыми назначались люди, случайно оказавшиеся на виду. От заминдаров (которые теперь числились землевладельцами) требовалась уплата налогов компании, и за это им предоставлялось право неограниченного распоряжения землей и теми, кто ее возделывал; им разрешалось продавать землю и закладывать ее. В результате этой новой политики выросла система субаренды, и каждому крестьянину-земледельцу приходилось содержать своим трудом целую иерархию паразитов.
В 1772 г. президент и совет Бенгальской провинции писали правлению компании:
«Назимы 1 выжимали из заминдаров и крупных откупщиков налога сколько могли и предоставляли им неограни-
1 Индийцы-чиновники, которым компания поручала сбор налогов. 16
ценную возможность грабить всех, кто им подчинен; причем оставляли за собой право в свою очередь грабить их, если предполагалось, что они сильно разбогатели путем ограбления местного населения» 1.
Эта политика привела к тому, что когда в Бенгальской провинции в 1770 г. разразился голод, какого еще не знали за всю историю Индии, то, по приблизительным подсчетам, 10 млн. чел. умерло голодной смертыд. Но налоги собирались попрежнему!
9 мая 1770 г. калькуттский совет писал:
«Голод, который за этим последовал, смертность и нищенство не поддаются никакому описанию. Более трети жителей погибло в некогда богатой провинции Пурнеа; в других областях нищета не меньше» 1 2.
А в 1772 г. Уоррен Гастингс писал правлению компании: «Несмотря на гибель по крайней мере одной трети населения провинции и вызванное этим сокращение посевной площади, чистый доход от сбора налогов за 1771 г. превысил даже сумму, полученную в 1768 г... Естественно было ожидать, что поступления от налогов сократятся в соответствии с другими последствиями столь великого бедствия. Если это не случилось, то это объясняется тем, что сбор налогов поддерживается на прежнем уровне насильственным образом».
Если заминдару не удавалось собрать столько, сколько он был обязан по договору, то компания отнимала у него землю и продавала ее с торгов. Другими словами, собирание арендной платы передавалось тому, кто обещал выжать наибольшую сумму поземельного налога. Такая система была неудовлетворительна даже с точки зрения интересов компании, потому что люди, желавшие стать заминдарами, часто брали на себя обязательство собрать сумму, которую собрать было невозможно, вследствие чего поступление налогов становилось ненадежным и земля все время переходила из рук в руки.
Путанице, создавшейся с взиманием ггоземельного налога в Бенгалии, Бикаре и Ориссе, был положен конец установлением в 1793 г. постоянного размера налога. К концу XVIII в. постоянные размеры налога, были введены также приблизительно в одной четвертой части провинции Мадрас и в некоторых округах Объединенных провинций, Агры и Ауда. В других частях Индии размер налога периодически
1 Письмо от 3 ноября 1772 г.
2 India Office-Records quoted In Hunters «Annals of Rural Bengal», 1868.
2-831 V
пересматривался в промежутки от 12 до 14 лет. При системе постоянного размера поземельного налога, взимаемого с заминдара, этот налог не мог быть увеличен, но сам замин-дар мог каждые 12 лет увеличивать арендную плату выплачиваемую его арендаторами.
Законы, устанавливавшие постоянный размер поземельного налога (Settlements Acts), требовали вместе с тем от заминдаров уплаты всей суммы налога в установленные сроки; в противном случаё их земли могли быть проданы с торгов, причем это правило строго соблюдалось. Эта политика привела к отчуждению больших земельных площадей и к переходу их из рук местных начальников в руки разных авантюристов, явившихся с юга, которые не были связаны никакими интересами с данной местностью и лишь ’старались выжать возможно больше арендной платы.
Такая система в конечном итоге обеспечивала правительственному казначейству ежегодное поступление требующихся сумм, но в то же время еще более ухудшала бедственное положение крестьянства, попадавшего в лапы деревенских ростовщиков, которые к этому времени стали важным фактором в индийском обществе.
Налоги Остиндской компанией взимались не повсюду одинаковым способом. В Бомбее, Курге и в большей части Мадраса и Ассама система заминдаров не была введена. Как и всюду, компания и здесь не имела дела с деревенской общиной, но в этих провинциях арендный договор заключался с крестьянином, который обрабатывал землю в качестве арендатора, или райота, и арендовал ее непосредственно у губернатора. Эта система называлась «райотвари», и при ней единственными земельными собственниками (кроме правительства) являются ростовщики, превратившие своих должников в арендаторов.
В 1764/65 г. сумма поземельного налога, взимаемого в Бенгалии ставленниками Могола, составляла 818 тыс. ф. ст.; в 1765/66 г., в первый год хозяйничания Остиндской компании, эта сумма возросла до 1 470 тыс. ф/ст. В 1790/91 г. она была доведена до 2 680 тыс. ф. ст., и, исходя из этой суммы, был установлен постоянный размер налога. Общая сумма поземельного налога, взимаемого Остиндской компанией, возросла с 4,9 млн. ф. ст. в 1812/13 г. до 13,6 млн. в 1822/23 г. и достигла 15,7 млн. в 1857/58 г. Рост поступлений был вызван главным образом приобретением новых территорий, но отчасти также расширением посевной площади и повышением размера обложения.
Из Других источников дохода7 Остиндской компаний главными были соляной налог и таможенные пошлины. Во время восстания сипаев поземельный налог давал почти две трети всех доходов, а соль и опиум — свыше четверти.
Так началось в 1765 г. непрерывно усиливавшееся выкачивание из Индии экономических ресурсов в пользу акционеров компании. Сопоставление доходов и расходов Бенгалии за первые шесть лет управления Остиндской компании показывает, что валовой доход, составлявший в 1765/66 г. приблизительно 2 260 тыс. ф. ст., возрос в следующем году до 3800 тыс. ф. ст., что за вычетом дани императору Моголов, расходов по взиманию налогов, а также всех гражданских и военных расходов оставляло компании свободный излишек в 1 250 тыс. ф. ст., который переводился в Англию.
Однако ежегодным выкачиванием почти одной трети чистого дохода еще не исчерпывается расхищение богатств Бенгалии. Огромные состояния, нажитые английскими чиновниками, которые вытесняли индийских купцов, уходили из страны так же, как и сбережения многочисленных чиновников и военных, состоявших на службе у компании. Некоторое представление о том, какие средства выкачивались из Бенгалии, можно получить путем сопоставления цифр бенгальского ввоза и вывоза за 1766—1768 гг. Эти цифры приводятся губернатором Бенгалии (1767—1770 гг.) Верельстом:
Общая сумма ввоза......... 624 375 ф. ст.
Общая сумма вывоза........ 5 311 250 » »*
Для пересылки чистого дохода в Великобританию применяли способ, который обеспечивал компании максимальную выгоду от этой операции. На полученные деньги покупались индийские товары для экспорта, причем сумма, вырученная от продажи, не возвращалась в Индию. В среднем ежегодная сумма так называемых «вложений компании» составила за период 1795—1811 гг. 1 322 877 ф. ст.1 2.
Огромные средства, которые компания извлекала из эксплоатации Бенгалии, Бихары и Ориссы, толкали ее на дальнейшее расширение территориальных владений в Индии.
После окончательного поражения французов при Пон-дишери в 1761 г. путь был свободен, и компания начала политику аннексий, продолжавшуюся до восстания сипаев
1 «View of the Rise, etc., of the English Government in Bengal», by Harry Verelst, 1772.
2 «Minutes of Evidence, etc., in the affairs of the East Indian Company», 1813.
2* 19
в 1857 г. За этот период были аннексированы, или подчинены британскому протекторату, Мисор, Карнатик, Танцор, Раджпутана, Нижняя Бирма, Пенджаб, Синд и Ауд. Даже при помощи подкупа и предательства таких результатов нельзя было достичь мирным путем. Этот период заполнен кровавыми войнами: тремя войнами с маратхами, двумя войнами с Мисором, войнами с сикхами, гуркосами, с пиндари и афганцами. Аннексионистская политика сменявших друг друга генерал-губернаторов* нашла свое завершение в нашумевшей политике лорда Дальхусй, который был генерал-губернаторм Индии с 1848 по 1856 г. Он отменил старинное индийское право усыновления наследников и аннексировал княжества туземных правителей, не имевших наследников по прямой линии. Таким образом британская территория в Индии, составлявшая в 1814 г. 480 тыс. кв. миль, была доведена в 1856 г. до 987 тыс. кв. миль, и многие туземные правители, дружественно настроенные к англичанам, стали их злейшими врагами.
За этот период положение Остиндской компании существенным образом изменилось; британская экономическая политика в Индии также подвергалась радикальному преобразованию. Прибыли компании вызывали зависть у британских купцов. Указывали, что военные расходы, потребовавшиеся для сокрушения французского соперничества в Индии, были огромны. Британская крупная буржуазия, власть которой теперь непрерывно усиливалась, потребовала и добилась усиления парламентского контроля в индийских делах. В течение 1768—1784 гг. бь^ли проведены законы, обязавшие компанию выплачивать ежегодно крупную сумму британскому казначейству. Дивиденды компании были подчинены парламентскому контролю; компанию обязали вывозить в Индию определенное количество британских товаров, . и наконец ее территории были подчинены наблюдению Board o>f Control (контрольного управления), назначаемого короной.
Богатства, накопленные в Англии за предыдущие два столетия, послужили основой для развития крупных капиталистических предприятий, что в свою очередь не могло не отозваться и на Индии.
«Развитие английского машинного производства ^преодолело и разрушило более примитивную индийскую промышленность; Индия стала огромным рынком сбыта и источником сырья для британского капитализма—в ущерб своему экономическому развитию. Эта перемена вызвала необходи-20
мбсть изменения и формы правления. В эксплоатацйи Индии оказался теперь заинтересованным британский капитализм в целом, и управлять ею мог уже только исполнительный орган британского капитализма как целого» Ч
• В 1709 г. парламент вмешивается в индийские дела на том основании, что ввоз хлопчатобумажных и шелковых изделий разоряет британских фабрикантов. Были изданы законы, запрещавшие ношение и переработку индийских шелков или миткалей. В течение большей части XVIII в. индийские готовые изделия не допускались на британский рынок и ввозились в Англию только для реэкспорта их на европейский континент. В то же самое время Индию эксплоатиро-вали как источник сырья и как рынок для британских текстильных изделий.
К началу XIX в. Индия была наводнена британскими хлопчатобумажными изделиями.
О влиянии, которое эта перемена в характере торговли оказала на социальную структуру в Индии, Маркс писал:
«Как ни значительны были политические перемены в прошлом Индии, ее социальные условия оставались неизменными с самой отдаленной древности до первого десятилетия XIX столетия. Ручной ткацкий станок и ручная прялка, кормившие обыкновенно десятки тысяч прядильщиков и ткачей, составляли основу структуры индусского общества. С незапамятных времен Европа получала удивительные ткани — продукт индусского трудолюбия — и посылала взамен свои драгоценные металлы!.. Британское насилие разбило индусский ручной ткацкий станок и разрушило ручную прялку. Англия начала вытеснять индусские хлопчатобумажные изделия с европейских рынков, затем стала ввозить в Индию крученую пряжу (twist) и кончила тем, что стала наводнять хлопчатобумажными изделиями родину хлопчатобумажных изделий. За период с 1818 по 1836 г. экспорт пря-жй из Великобритании в Индию возрос в'отношении 1 к 5 200. В 1824 г. ввоз английского муслина в Индию едва достигал 1 млн. ярдов, между тем как в 1857 г. он уже превышал 64 млн. ярдов. Но за этот же самый период население Дакки упало с 150 тыс. жителей до 20 тыс. Этот упадок индусских городов, славившихся раньше своими промыслами, нельзя однако считать самым худшим результатом английского господства. Британский пар и британская наука окончательно уничтожили на всей территории Индостана
1 Р. П. Д а т т, Вопросы индийской революции.
связь между сельскохозяйственной и мануфактурной Промышленностью» Ч
Маркс указывает также, что после 1813 г., когда монополия Остиндской компании была отменена и торговля* с Индией стала свободной, последняя за короткое время выросла больше чем в три раза. Он приводит цифры, показывающие, что британский экспорт в Индию, составлявший в 1780 г. всего лишь х/з2 британского экспорта, достиг к 1850 г. более х/в английской экспортной Торговли и более х/4 вывоза хлопчатобумажных изделий.
Ценные показания были собраны особой комиссией палаты общин, назначенной в 1840 г. для рассмотрения петиции Остиндской компании (которая с 1823 г. not условиям своей концессии была отстранена от индийской торговли) об отмене пошлин, мешавших развитию индийской промышленности. В то время за британские хлопчатобумажные изделия при ввозе в Индию платили пошлину в 3V2% их стоимости, тогда как индийские хлопчатобумажные изделия облагались при ввозе в Англию пошлиной в 10%. Рост ввоза британских хлопчатобумажных изделий в Индию и падение ввоза в Англию индийских изделий видны из следующих цифр, сообщенных Ларпаном, председателем Остиндской и Китайской ассоциаций:
Годы Ввоз» британских хл.-бум. изделий в Индию (в ярдах) Ввоз индийских хл.-бум. тканей в Великобританию (в ярдах)
1814 818 208 1 266 608
1821 19 138 726 534 495
1828 42 822 077 422 504
1835 51 777 277 306 068
Аналогичное явление наблюдалось и в вывозе индийских тканей в другие страны, так например вывоз в Америку сократился за 1801—1829 гг. с 13 633 кип до 258 кип; Дания в 1800 г. ввозила 1 457 кип, после 1820 г. ее ввоз не превышал более 150 кип. Непрерывный и быстрый рост вывоза
1 Маркс и Энгельс, соч., т. IX, стр. 348—349. 22
британских хлопчатобумажных изделий в Индию за рас-сматриваемый период явствует из следующей таблицы;
Ценность британского вывоза хлопчатобумажных изделий в Индию (з млн. ф. ст.)
Годы Вывоз Годы Вывоз
1813................. 0,11 1845 4,21
1831 ............. 1,651 1850 5,22
1835 ................ 1,79 1855 5,84
1840 ............... 3,86
Хотя вывоз промышленных изделий из Индии неПре-рывно падал, все же ей приходилось вывозить больше, чем она ввозила, для того чтобы выплачивать ежегодную дань, требуемую от нее Великобританией. Следующая таблица дает представление о том, как возросла разница в ценности ввоза и вывоза.
Товарооборот Индии со всеми странами (в млн. ф. ст.)1 2
Годы
Ввоз Вывоз
1834/35 ........................ 6,15 8.18
1839/40 ......................... 7,78 11,33
1844/45 ......................... 14,51 17,70
184->/50 ........................ 13,70 18,28
1854/55 ......................... 14,77 20,19
Превышение ценности вывоза над ввозом в размере от 2 до 5 млн. ф. ст. в год представляет собой ежегодное выкачивание богатств из Индии в Великобританию. Оно достигалось благодаря усиленному вывозу хлопка-сырца, шерсти, зерновых хлебов, опиума, индиго и джута.
Превращение Индии из страны, производящей текстильные изделия, в рынок для британских фабрик и в источник сырья имело весьма важные последствия: оно вело к некоторому развитию капитализма в самой Индий. Маркс писал:
«В той мере, в какой хлопчатобумажная промышленность стала приобретать жизненное значение для всей социальной структуры Великобритании, Ост-Индия приобретала жизненное значение для британской хлопчатобумажной промышленности.
До этого момента интересы финансовой олигархии, превратившей Индию в свою вЪтчину, шли рука об руку с интересами политической олигархии, завоевавшей Индию своими
1 В эту цифру включен вывоз в Китай.
2 9ги цифр^ вз1тц из'парламентских документов 1814—1856 гг.
армиями, и с интересами промышленной олйгархии, наводнившей Индию своими товарами. Но чем более росла зависимость английской промышленности от индийского рынка, тем более английские промышленники чувствовали необходимость создания новых производительных сил в Индии взамен той туземной промышленности, которую, они разорили. Нельзя беспрерывно наводнять страну своими изделиями, если не давать ей возможности в свою очередь сбывать какие-нибудь свои продукты» Ч
Целый ряд факторов способствовал в эту эпоху ослаблению покупательной способности Индии: разорение ремесленников, вытеснение индийских купцов из внутренней торговли, ограбление индийских крестьян, присвоение Великобританией все более значительной части доходов страны — все. это непрерывно усиливало и без того уже огромный отлив ресурсов страны в Англию.
Английские фабриканты поняли, что они лишатся индийского рынка, если не будут приняты меры для развития производительных сил Индии. Фабриканты хлопчатобумажных тканей желали, чтобы Индия развивалась как поставщица сырья и как рынок для их товаров, причем необходимые для этого железнодорожные и ирригационные сооружения должны были строиться при помощи британского капитала. Владельцы британских железоделательных, сталелитейных и машиностроительных заводов, которые стали крупной силой в середине XIX в., были, разумеется, заинтересованы в сооружении железных дорог и шоссе в Индии. Но интересы промышленников столкнулись с интересами финансовой олигархии:
«...они видели, что во всех их попытках приложения капитала в Индии они наталкиваются на сопротивление и интриги со стороны лиц, хозяйничающих в Индии. Индия таким образом стала ареной борьбы между промышленными кругами, с одной стороны, и финансовой и политической олигархией—с другой. Промышленники, опираясь на свою растущую силу в Англии, требовали теперь уничтожения этих антагонистских сил в Индии, разрушения всего старого правительственного аппарата в Индии и окончательной ликвидации Остиндской компании» 1 2.
Победа промышленных интересов в этой борьбе была предопределена. Еще в 1849 г. в Лондоне были выпущены
1 Маркс, и Энгельс, соч., т. IX, стр. 36Of
2 Там же, стр. 36L
акции двух ж.-д. компаний — Остиндской и Большой индийской полуостровной. Они получили от правительства концессии на сооружение ж.-д. линий от Калькутты и Бомбея. В 1854 г. была предоставлена концессия Мадрасской ж.-д. компании, в следующем году — ж.-д. компании Бомбей, Барода и Центрально-индийская (Bombay, Baroda and Central Indian doimpany). Но здесь наступили события, которые на короткое время прервали развитие ж.-д. сети в Индии, но способствовали осуществлению требований промышленников, ускорив окончательное устранение Остиндской компании,— это было так называемое индийское восстание 1857 г.
Глубокое недовольство, вызванное подчинением интересов Индии интересам британских фабрикантов и финансовых дельцов, неминуемо должно было прорваться. Война 1857 г., обыкновенно именуемая индийским восстанием (или восстанием сипаев. — Прим, ре д.), отнюдь не была простым солдатским бунтом, а восстанием, которое являлось прямым последствием политики британских колонизаторов, обременительной системы поземельного обложения, применявшегося чиновниками Остиндской компании, и разорения индийской ремесленной промышленности.
Индийское восстание началось с бунта туземных войск в Мируте и распространилось по всей бенгальской армии. Угроза для британской власти заключалась в том обстоятельстве, что восстание произошло в области, где уже кипело недовольство. Вести о восстании распространились по всей стране и сыграли роль искры в отдаленных округах. Восстание приняло огромные размеры, и некоторое время казалось, что британская власть в Индии висит на волоске.
Раджи и рани, у которых отняли их земли, все туземные правители, которых англичане лишили доходов, стремились только к тому, чтобы вернуть себе свои доходы, свои феодальные права и привилегии. Крестьяне, задавленные все более возраставшими налогами и жестоким вымогательством иностранцев, приписывали все свои несчастья иностранным угнетателям. Ремесленники требовали защиты от конкуренции иностранных фабрикантов. Рабочие на сахарных и индиговых плантациях страдали от непосредственной эксплоатации иностранными капиталистами. В некоторых частях Индии все недовольные элементы временно объединились, и англичане очутились перед мощной коалицией.
Наибольшая опасность угрожала британской власти в округах, расположенных между Калькуттой и Мирутом на территории Агры, Ауды и Северо-западных провинций. В
этих округах восстали все туземные войска. Мелкая буржуазия и городской пролетариат тоже участвовали в борьбе, и на улицах Каунпора, Лукнова и Дели происходили упорныё бои. Туземные правители, которые еще болезненно переживали недавнюю экспроприацию, стали во главе восстания, И крестьяне становились под их знамена. В Бенгалии, Бихаре и Ориссе широкой волной разлились восстания крестьян и рабочих на плантациях, протестовавших против эксплоатации; но они не имели надлежащих вождей, и борьба приняла характер безрезультатных партизанских стычек.
На юге, где преобладала система «райотвари», крестьяне большей частью оставались пассивными зрителями борьбы. Туземные войска в Бомбее и Мадрасе, которые набирались главным образом среди крестьян-райотов, остались «лойяль-ными» в отличие от туземных армий в северной Индии, за исключением Пенджаба.
Пенджаб находился на особом положении. Здесь воинственный дух крестьян и близость их к границе вынудили англичан пойти на компромисс. В результате власть замин-даров оказалась сломленной, и деревенские общины были восстановлены в своих прежних правах. По тем же причинам поземельный налог не был здесь слишком сильно повышен, и крестьяне в Пенджабе платили в виде аренды только от 10 до 15% своей продукции, тогда как в других районах платили 50 и даже 75%. Вследствие этого Пенджаб поддержал англичан, и армии, сломившие движение благодаря взятию Дели, частью были набраны среди пенджабских Крестьян.
Недостаток единства у восставших был умело использован англичанами. Туземные правители вскоре поняли, что если они слишком тесно объединятся с крестьянами и ремесленниками, то постепенно руководство движением ускользнет из их рук. С другой стороны, положение было достаточно серьезным, для того чтобы побудить англичан подкупить их обещанием вернуть земли и оказать помощь против крестьян. Таким образом руководство движением было сломлено, и англичанам удалось спасти свои Собственные войска, двинув против крестьян и горожан войска туземные. Восстание закончилось союзом между индийскими землевладельцами и британским капитализмом, союзом, продержавшимся до настоящего времени. Политика массовых аннексий была прекращен^, все крупные туземные правители, у которых незадолго до этого были отняты их владения, получили свои земли обратно, тогда как более мелкие СобсТ-26
венники беспощадно эксплоатировались. Крестьяне остались попрежнему в подчинении у помещиков, так как англичане поддерживали последних в их стремлении пользоваться принудительным трудом и сохранить кастовую систему. Англичане пытались также сломить единство крестьян, во-первых, путем предоставления некоторых привилегий более крупным крестьянам-арендаторам и, во-вторых, изданием законов, согласно которым земля могла покупаться и продаваться. Это привело к тому, что земли многих крестьян были скуплены купцами, что, с одной стороны, усилило класс паразитов, живших на ренту, а с другой — создало класс безземельных крестьян. После того как восстание было подавлено, британские офицеры проявили такую злобную жестокость и безумную жажду мести, что само слово «англичанин» по сей день внушает отвращение индийцам. Кей и Ма-лесон в' своей «Истории индийского восстания» приводят ужасные подробности о том, как индийских солдат расстреливали из пушек, как разрушали деревни, вешали и мучили мужчин, женщин и детей. Вот несколько эпизодов из официальных донесений того времени:
«В протоколах заседаний британского парламента, в донесениях, отправленных британскому правительству генерал-губернатором Индии, сообщается, что старики, женщины и дети уничтожались наравне с людьми, виновными в участии в восстании. Их не вешали публично, но сжигали вместе с их деревнями, а при случае иногда и расстреливали. Англичане, не стесняясь, хвастались и излагали в письменных докладах, что они «никого не щадили» и что уничтожение чернокожих было приятным и «интересным времяпрепровождением».
«Несколько дней спустя военные суды ежедневно заседали и без разбора выносили смертные приговоры старикам и подросткам. В одном случае были преданы суду и приговорены к смертной казни несколько мальчиков, которые по-видимому исключительно ради забавы ходили со знаменами повстанцев и били в барабан... Отряды палачей-добровольцев отправились в округа, и не было случая, когда не оказалось бы под рукой добровольца для исполнения казни. Один джентльмен хвастался, как много людей он прикончил «самым артистическим способом», используя манговые деревья в качестве виселицы, а слонов — в качестве отпускной доски* при виселице, причем жертвы этой дикой юстиции вешались для развлечения «в виде восьмерки».
Те же авторы указывают, что, по произведенному тогда приблизительному подсчету, число индийцев, повешенных
без суда, за три месяца достигло 6 тыс. В английской истории в том виде, как она преподается школьникам в Англии, рассказывают ужасы о тюрьме в Калькутте, но никогда не упоминают о тюрьме, где «по небрежности» Купера задох-лось 45 из 66 заключенных участников восстания. Не рассказывают также о том, что заключенные 21 человек, которые пережили эту ужасную ночь, были расстреляны вместе с другими 216 своими товарищами. «За такое блестящее проявление власти Купер подвергся. истерическим нападкам ничего не понимающих гуманистов» Ч
Индийское восстание имело весьма разнообразные и длительные последствия. Британская власть в Индии была установлена на основе союза с наиболее реакционной частью купцов, с помещиками, которые получили гарантию в том, что политика непосредственного захвата их земель англичанами будет прекращена, и взамен этого они стали поддерживать британские интересы в ущерб крестьянам и ремесленникам.
Остиндская компания продолжала существовать лишь для того, чтобы из доходов Индии получать дивиденды на свой капитал. Власть контрольного управления (Board of Control) была заменена властью британского парламента, осуществлявшейся через посредство государственного секретаря по делам Индии, которому были подчинены вице-король Индии и индийская гражданская администрация (Indian Civil Service).
Британский капитализм с его быстро расширявшейся тяжелой промышленностью испытывал все большую потребность в увеличении капиталовложений в Индии, что вызывало необходимость в непосредственном контроле над производительными силами страны. Но весь этот процесс был ускорен самим восстанием, в результате чего силы, сопротивлявшиеся старым британским методам эксплоатации, были либо уничтожены, либо подкуплены, а в то же время был проложен путь для новой империалистической эксплоатации.
1 Holmes, History of the Indian Mutiny.
Глава вторая
РАЗВИТИЕ КАПИТАЛИЗМА В ИНДИИ
В предыдущей главе мы обрисовали эксплоатацию Ин-* дии, совершавшуюся путем разорения индийских ремеслен-* ников, захвата обширных земельных площадей и наводнения Индии британскими товарами, что привело к разрушению индийской промышленности. Мы отметили также начало нового периода — периода вложения капиталов в Индию, наметившегося в последнее десятилетие перед восстанием. Теперь нам нужно проследить развитие этой тенденции и выяснить, какие интересы скрывались за ней.
Вложение британских капиталов в индийские железные дороги и другие пути сообщения, в ирригационные сооружения, в почту и телеграф диктовалось целым рядом британских капиталистических интересов, которые иногда сталкивались между собой. Это вложение дало весьма значительные результаты, не всегда благотворные для британских интересов. Так например британские фабриканты хлопчатобумажных тканей, которые видели в Индии источник сырья и рынок для сбыта своих товаров, добивались улучшения транспорта, чтобы открыть области, лежавшие внутри страны, для своей расширявшейся торговли и для более быстрой доставки хлопка-сырца к портам. Железоделательная и стальная промышленность, которая в то время быстро росла в Англии, также нуждалась для своего развития в более широком рынке и была заинтересована в снабжении Индии материалами для постройки железных дорог. Эксплоатация Индии в торговый период привела к накоплению значительных капиталов, которые ожидали надежного и длительного помещения, каким являлось сооружение железных дорог с правительственной гарантией. Британский капитал вступил в стадию империалистической экспансии и нашел в Индии наиболее удобное и выгодное поле для вложения своих
средств. Кроме того, по стратегическим соображениям, в особенности после войны 1857 г., считали абсолютно необходимым улучшить транспорт и создать более быстрые средства сообщения.
Но сооружение в Индии железных дорог имело непредвиденные последствия для британских капиталистов. События вскоре оправдали предсказания Маркса, сделанные им в начале 1853 г., когда развитие ж.-д. строительства еще только начиналось:
«Я знаю, что английская промышленная буржуазия в своем стремлении покрыть Индию железными дорогами руководствуется исключительной целью удешевить доставку хлопка и других сырых материалов, необходимых для ее фабрик. Но раз только вы ввели машину в качестве средства •передвижения в страну, обладающую железом и углем, вы не можете помешать тому, чтобы эта страна сама стала производить эту машину. Вьг, не можете поддерживать сети железных дорог в огромной стране без организации тех отраслей промышленности, которые необходимы для удовлетворения непосредственных и текущих потребностей железнодорожного движения, а это повлечет за собою развитие механического производства и в тех отраслях промышленности, которые непосредственно не связаны с железнодорожным движением. Железные дороги станут поэтому в Индии действительным предвестником современной индустрии» *.
Сооружение железных дорог, распространение образования среди средних классов индийского населения, возросшее бремя дани, которую требовала Великобритания, — все это в соединении с усилившимся нажимом на сельское хозяйство, с наличием такого сырья, как хлопок, джут, железо и уголь, которые можно было выгодно перерабатывать в самой Индии, делало неизбежным известное развитие промышленности в Индии, невзирая на все задержки и препятствия, которые создавала империалистическая политика.
Политика Англии по отношению к Индии диктовалась всецело интересами британских торговцев, фабрикантов и финансовых дельцов. По требованию этих групп промышленное развитие Индии встречало серьезные затруднения со стороны британской экономической политики, пока великобританская промышленность после начала мировой войны не занялась производством военных материалов, вследствие
1 М а р кс и Энгельс, соч.» т. IX, стр. 365—366. 30
Mero было допущено в некоторых пределах развитие индийской промышленности. Это было лишь временным явлением в политике британского'империализма, в 1922 г. оно уже не имело места. За последнюю половину XIX в. британская политика (диктовавшаяся магнатами хлопчатобумажной, железоделательной и стальной промышленности) была направлена к тому, чтобы сохранить Индию в качестве монопольного рынка для британских товаров и ни в каком случае не позволять ей конкурировать в области производства с британскими капиталистами. Некоторые отрасли индийской промышленности начали развиваться, несмотря на политику британского правительства. В начале 50-х годов возникла текстильная промышленность (хлопчатобумажная и джутовая), работающая на местном сырье. В 80-х и 90-х годах возникли угольная и железоделательная промышленность. Уже до 1900 г. были открыты несколько мастерских и машиностроительных заводов. Существовали также золотопромышленные предприятия и сахарные заводы. Горная промышленность, машиностроение и плантации финансировались и создавались британским капиталом, но в хлопчатобумажной промышленности, а немного позднее в железоделательной и стальной мы встречаем смешанные капиталы— британские и индийские. Хотя британскому промышленному классу в целом было невыгодно допустить развитие в Индии таких отраслей промышленности, которые конкурировали бы с английскими, тем не менее для известных групп промышленников создание отдельных отраслей промышленности в Индии представлялось на данном отрезке времени выгодным. Так например шотландские фабриканты создали на английские капиталы джутовую промышленность, которая конкурирует с Дунди. Хотя более половины капитала, вложенного в эту отрасль, в настоящее время принадлежит индийцам, но тем не менее промышленность эта все еще целиком находится под контролем англичан.
Нетрудно уяснить себе, чем вызывались подобные Явления: организация тредюнионов и рост солидарности среди британских рабочих в XIX в. вынуждали владельцев джутовых фабрик соглашаться на требования рабочих, настаивавших на повышении заработной платы и более человеческом обращении. Английские капиталисты считали, что, перебросив свои капиталы в Индию и организовав там джутовые фабрики, они смогут повысить степень эксплоатации, заставляя почти даром работать на себя обездоленных индийских крестьян, согнанных с земли. В случае, если через несколько
лет навербованные рабочие умирали от недоедания и непосильного труда, предприниматель легко мог их заменить другими.
Но как бы развитие промышленных предприятий в Индии ни представлялось желательным отдельным владельцам джутовых фабрик или угольных компаний, все же оно не соответствовало интересам британского правящего класса в целом. Были приняты решительные меры, чтобы задержать их рост. В 1860 г. для индийской буржуазии был установлен подоходный налог. Агитация, поднятая Манчестером, за полную отмену индийских ввозных пошлин на готовые изделия встретила противодействие со стороны тех представителей индийской администрации, которые уясняли себе, сколь необходимы эти пошлины для покрытия бюджета, после того как война 1857 г. вызвала такие большие расходы. Но Манчестер одержал верх. Сэр Бартль Фрир, дававший показания в специальной комиссии палаты общин в 1871 г. относительно недопущения ввозных пошлин на хлопчатобумажные ткани, для того чтобы способствовать сбыту британских изделий, сказал:
«Трудность заключается в том, что интересы Индии и Англии в данном случае видимо расходятся. Несомненно, повышение ввозных пошлин на ткани и пряжу может дать довольно значительное увеличение доходов, но ближайшим результатом этого будет сокращение потребления и усиление местного производства».
По обыкновению интересы Индии были принесены в жертву интересам британских капиталистов. В 1875 г. ввозные пошлины были понижены до 5%, а в 1879 г., после продолжительных пререканий, во время которых доводы, приводимые со стороны Индии, были подкреплены еще таким фактом, как ужасный голод 1877 г., пошлины на ввоз хлопчатобумажных тканей были отменены. Наконец в 1882 г. последовала отмена всех таможенных пошлин. В 1894 г. ввозные пошлины были введены снова для покрытия бюджетных нужд, но при этом пряжа» и бумажные ткани были освобождены от обложения^ Продолжавшиеся финансовые затруднения заставили распространить таможенный тариф на ткани; требования Ланкашира были удовлетворены установлением 3V2-npo4eHTHoro обложения всех ткацких изделий в форме ввозной пошлины на товары, доставляемые морским путем, и акциза на товары, вырабатываемые индийскими фабриками. Развитию машинного производства препятствовала также 5-процентная ввозная пошлина на маши-32
ны. Последовавшее в 1898 г. изменение курса рупии 1 — переход от ее номинальной стоимости в серебре в 1 шиллинг и 2 пенса к фиктивному курсу в золоте в 1 шиллинг и 4 пенса— явилось новым' ударом для индийской промышленности.
Ланкаширские фабриканты ревниво следили за ростом еще только начинавшей развиваться Индийской хлопчатобумажной промышленности; в то же время они старались окончательно разорить индийских ремесленников. Ввоз бумажных тканей в Индию, не достигавший в 1858 г. 5 млн. ф. ст., составил в 1859 г. 8 млн. ф. ст., а в течение следующих 10 лет вырос вдвое против этой цифры. Аналогичный рост ввоза наблюдался в отношении шелковых и шерстяных тканей, что однако не свидетельствует о значительном увеличении спроса со стороны индийцев на ткани, а только является показателем упадка индийской ремесленной мануфактуры и связанного с ним разорения индийских ткачей.
Британская империалистическая политика с ее резким сопротивлением промышленному развитию Индии продолжалась до 1914 г. Но мировая война создала новую ситуацию, потребовавшую некоторого изменения этой политики. Ланкашир уже не был в состоянии наводнять индийский рынок бумажными тканями. Япония и Соединенные штаты пытались воспользоваться военным временем для упрочения своих позиций на индийском рынке. Британским интересам, разумеется, более соответствовало, чтобы рынок снабжался индийскими фирмами, в которые можно вкладывать британские капиталы, а не иностранными конкурентами. На этом основании последовала отмена ограничений, установленных для индийской текстильной промышленности. Кроме того оказалось целесообразным поощрять развитие индийской тяжелой промышленности. Британские железоделательные и сталелитейные заводы были уже целиком загружены работой на оборону, а между тем отдаленные части империи испытывали острую нужду в стальных рельсах. Помимо этих неоспоримых экономических стимулов имелись еще и политические мотивы для изменения великобританской политики. Позиция Великобритании в Индии не была однако прочной. Брожение, господствовавшее среди крестьян вследствие земельной политики, вылилось в открытые волнения, как только из Индии были выведены британские войска: в индийской армии происходили бунты, а Пенджаб был охва
1 Рупия около 62 коп.
3—831 33
чен большим крестьянским восстанием. В то же самое время индийская буржуазия, становившаяся все более беспокойной в тисках британской политики, усмотрела в создавшейся обстановке подходящий случай, для того чтобы проявить свои враждебные чувства. Развитие национально-освободительного движения и совершившееся объединение Мусульманской лиги с Индийским национальным конгрессом вместе с упомянутыми уже факторами делали положение опасным, и было ясно, что Британия должна пойти на уступки, если она не желает лишиться Индии как колонии. Поэтому в 1916 г. ввоз хлопчатобумажных тканей был обложен покровительственной пошлиной в Зх/2%> (потом она была повышена до 15%), и в том же году была назначена индийская промышленная комиссия 1 для изучения возможности и технических условий промышленного развития. В своем докладе, опубликованном в 1918 г., комиссия рекомендовала:
1) правительственное содействие промышленному развитию;
2) введение более современных методов обработки земли;
3) введение всеобщего начального обучения.
Политическим дополнением к выводам промышленной комиссии был доклад Монтегю-Чельмсфорда, который считал необходимым заручиться содействием усиливавшейся индийской буржуазии посредством политических уступок ей и в общей форме декларировал желательность проведения прогрессивной политики в области развития промышленности. В 1921 г. была создана налоговая комиссия, представившая в 1922 г. доклад, в котором она рекомендовала:
1) покровительственную систему, осуществляемую тарифным управлением;
2) отмену вывозных пошлин за исключением^диктуемых чисто налоговыми соображениями;
3) имперскую преференцию в тех случаях, где это не связано с экономическим ущербом для Индии;
4) свободный доступ иностранного капитала;
5) быстрое промышленное развитие.
В результате резкого ослабления конкуренции, со стороны иностранного капитала, а также вследствие усиленного спроса, на промышленные изделия индийская промышленность, в особенности текстильная и черная металлургия, сильно выросла. Общая сумма прибылей текстильных фаб
1 Indian Industrial Commission.
рик Бомбея увеличилась с 1913 по 1920 г. в 4 раза, а ввоз хлопчатобумажных тканей понизился за время войны до одной трети довоенного уровня. Высокие прибыли получала также железоделательная и стальная промышленность. Принадлежавшая индийцам железоделательная и сталелитейная компания Тата достигла такого же исключительного процветания, как и Бенгальская железоделательная и сталелитейная компания и другие британские акционерные предприятия.
Хотя во втором десятилетии XX в. индийская промышленность сильно развилась и туземный капитал проник в целый ряд областей, где до войны британский капитал господствовал почти монопольно, например в джутовую промышленность и на чайные плантации, тем не менее индийская промышленность продолжает еще носить примитивный характер. Об этом свидетельствуют следующие данные переписи 1921 г., которые выявляют количество лиц, занятых в промышленном производстве, включая сюда не только фабричных рабочих, но также кустарей и ремесленников.
Число рабочих по отраслям промышленности (в тыс.)
Вся промышленность Металлургия Строительная Текстильная Керамическая Швейная
15 700 730 810 4 030 1080 3 400
Из этих цифр явствует, что отрасли промышленности, являющиеся наиболее характерными для современной капиталистической промышленности, а именно металлическая и строительная, были еще весьма слабо развиты и на них приходилось только 10% общего числа рабочих, тогда как около половины их было занято в производстве пряжи, текстильных изделий и платья, а свыше миллиона рабочих занимались по преимуществу выделкой домашней утвари. Когда лорд Чельмсфорд сумел отстоять в Совете Лиги наций в 1922 г. требование, чтобы Индия была включена в число восьми главных промышленных держав мира на том основании, что у нее имеется около 2б млн. населения, получающего заработную плату в промышленности, то это ходатайство в сущности только имело целью получить для Англии еще одно место в Лиге наций.
Однако вскоре выяснилось, что индийская промышленность конкурирует с британской и тем самым причиняет 3* 35
ущерб британской торговле. До войны Индия снабжалась текстильными товарами на 70% из Англии, а на 28% — производством индийских фабрик; после войны уа долю Англии приходилось всего 35%, а на индийские фабрики — 61%. Одновременно с этим доля Англии в индийском импорте, составлявшая в 1913/14 г. 64%, понизилась к 1926/27 г. до 47,8%. Не было основания предполагать, что Великобритания после прекращения войны будет пассивно созерцать дальнейшее развитие индийской промышленности в ущерб британской торговле. И действительно, начиная с 1925 г., Англия стала принимать меры для противодействия этому. Были введены особо льготные тарифы для британских товаров. Курс рупии был искусственным образом повышен руководителями британской валютной политики до 1 шиллинга 6 пенсов (вместо 1 шиллинга 4 пенсов), что означало 12,5% премии для импорта. Одновременно с этим банковая «Большая пятерка» в Англии повела активную экономическую политику против индустриализации Индии и вызвала банкротство целого ряда индийских предприятий.
Дальнейшее развитие указанной политики (1921— 1924 гг.) было направлено в сторону систематического проникновения британского капитала в индийские предприятия и подчинения их его контролю. Это достигалось разными способами: посредством учреждения в 1921 г. Имперского банка Индии, финансируемого британским капиталом и подчинившего своему контролю все индийские банки, а через них косвенным образом все индийские фирмы и предприятия; путем регистрации британских акционерных обществ в Индии, а также путем непосредственного вложения британского капитала в уже зарегистрированные в Индии акционерные общества и наконец путем поглощения британскими фирмами предприятий, принадлежавших индийцам.
Процесс проникновения британского капитала в предприятия, принадлежавшие индийцам, в значительной степени облегчался депрессивным состоянием ряда отраслей промышленности, которое давало себя чувствовать приблизительно с 1926 г. За время с 1926 по 1928 г. многие индийские промышленные предприятия обанкротились. Были ликвидированы Полуостровная паровозная компания (Peninsula Locomotive Company) и южноиндийские паровозные мастерские (South Indian Locomotive Workshop), в которых работало по 5 тыс. рабочих. Кроме них был ликвидирован целый ряд менее значительных индийских предприятий, так как они не могли конкурировать с британскими, которые 35
опирались на огромные кредитные ресурсы британских банков. Другие предприятия, как например целый ряд предприятий свинцовой, изразцовой, цементной, кожевенной и угольной промышленности, были вынуждены допустить участие британского капитала с вытекающим отсюда контролем с его стороны. Сама депрессия проявилась в сильном сокращении вывоза из Индии за 1924—1927 гг., а также в систематическом сокращении ввоза. Следующая таблица показывает рост индийской торговли в течение первой четверти нынешнего столетия и последующее ее падение:
Внешняя торговля Индии со всеми странами (в млн. ф. ст.)1
Годы Ввоз Вывоз Превышение вывоза над ввозом
1903/04 91,6 115,4 23,8
1913/14 164,5 177,0 12,5
1920/21 4С0,5 309,8 9<',73
1921/22 331,0 280,9 50,1 3
1922/23 328,0 334,3 6,3 73,0
192 </24 310,3 383,3
1924/25 375,7 424,1 48,4
1925/26 291,4 2 390,7 2 99,3
1^26/27 211,8 2 234,9 2 23,1
1927/28 222,3 2 250,0 2 27,1
1928/29 225,5 2 259,1 2 33,6
1929/30 208,1 2 244,0 2 34,9
193O/J1 150,0 2 172,5 2 22,5
Мировой экономический кризис особенно. резко отразился на таких странах, как Индия, экономическая деятельность которой сосредоточена главным образом на производстве с.-х. продуктов и сырья. Падение оптовых цен в гораздо большей степени коснулось с.-х. продуктов, чем промышленных изделий, и в результате этого цены индийского экспорта упали сильнее, чем цены товаров, ввозимых в Индию. Крестьяне-земледельцы, составляющие главную массу индийского населения, естественно оказались тем классом, на котором особенно сильно отразилось это падение цен. Последующее сокращение не только индийской, но и всей мировой покупательной способности по необхо
1 «Statistical Abstract for British India», 1915, 192G and 1933.
2 C 1925 г. только морская торговля; торговля по сухопутной границе составляла в 192) г. всего 1/19 обшей суммы.
3 Превышение ввоза над вывозом.
димости оказало свое действие также и на производство и на прибыли индийских и англо-индийских промышленников. Вследствие падения цен на товары вывоз Индии сократился в 1932 г. на 29%, а ввоз — на 23%. Резкое падение вывоза товаров возмещалось небывалым раньше вывозом золота за границу: чистый вывоз золота в 1931/32 г. составил 57,97 крор 1 рупий. Это весьма благотворно отозвалось на торговле и финансах Индии и в значительной степени упрочило ее кредит. Огромный экспорт золота вызывался тем обстоятельством, что курс фунта стерлингов не повышался пропорционально росту цен на золото, и поэтому было выгодно вывозить золото и продавать его за стерлинги или рупии. Это оказалось весьма выгодным для индийских князей, землевладельцев и капиталистов, но ни в какой мере не могло вывести индийского земледельца из его ужасного положения, в котором он очутился вследствие крушения мировых цен.
Падение цен на с.-х. продукты и обесценение рупии сопровождались сильным ростом обложения крестьян, вследствие чего последние должны были выбросить на рынок свое золото и серебро с целью приобретения денег для уплаты налога (сбережения крестьян принимали форму золотых и серебряных браслетов, разных украшений и т. д.).
Продажа крестьянского золота, выжатого у крестьян-земледельцев, доставила крупные барыши индийским спекулянтам и ростовщикам и была весьма выгодна британскому империализму, который предпринял ряд мероприятий по вывозу золота из Индии.
Когда британское правительство отменило золотой стандарт, были приняты меры к тому, чтобы связать курс рупии с курсом английского фунта. Непосредственным результатом этого было усиление индийского экспорта и сокращение импорта, чему способствовали также новые таможенные тарифы, установленные чрезвычайным бюджетом (Emergency Budget). Таким образом значительно усилилось выкачивание материальных ресурсов из Индии вследствие низких цен, что однако не восстановило благоприятного торгового баланса.
В течение десятилетия, закончившегося 31 марта 1930 г., средняя стоимость индийского товарного вывоза определялась приблизительно в 243,5 млн. ф. ст., ввоза — приблизительно в 181,5 млн., что давало активный баланс около J
1 1 крора рупий—примерно 750 тыс. ф. ст.
62 млн. ф. ст. В 1931/32 г. вывоз упал до 120 млн. ф. ст., а ввоз — до 92 млн. и активный баланс сократился до 28 мЛн. ф. ст., а за шесть месяцев, с апреля по сентябрь 1932 г., Индия имела пассивный баланс приблизительно в 6 млн. ф. ст. Ч Только вывоз золота дает Индии возможность сохранить импорт товаров, хотя бы на его нынешнем низком уровне, и сбалансировать свой бюджет. Министр финансов прибег к разного рода экономии, включая сюда и 10-процентное сокращение жалованья гражданским чиновникам и военным, а также повышение налогов. Но, даже несмотря на это, дефицит за последние два года составляет 9,5 крор рупий.
Британский империализм в Индии стоит перед дилеммой. Значение промышленного развития для Индии бесспорно, но чем больше развивается промышленность в Индии, тем больше она вступает в конфликт с британскими интересами. Вместе с тем Англия сильнее, чем когда-либо, нуждается в индийском рынке, а обнищание индийцев закрывает для нее этот .рынок. Интересы британского империализма требуют усиленной эксплоатации Индии, что в свою очередь неизбежно толкает крестьян и рабочих на восстания. В то же время ограничения, создаваемые индийской промышленности, вызывают недовольство у буржуазии и способствуют объединению в Индии сил, враждебных британскому владычеству. Этим объясняются колебания британской политики по отношению к Индии за последние десять лет и неудачные усилия британских политических деятелей не допустить конкуренции индийской промышленности с английской и в то же время умиротворить индийскую буржуазию. Но здесь важно помнить, что имперская колониальная политика носит паразитарный характер и определенно препятствует промышленному развитию Индии, так же как и других колоний.
(Подводя итоги, можно сказать: британская политика допускает в известных ограниченных рамках промышленное развитие Индии, поскольку британский империализм заинтересован в индийской промышленности для производства военного снаряжения и в борьбе с торговой конкуренцией Японии и Соединенных штатов, а также поскольку это развитие позволяло выгодно помещать британские капиталы. Но промышленное развитие Индии подчинено следующим ограничениям: .1) оно должно совершаться под
1 «The Economist», December 31st, 1932.
контролем британского капитала, причем индийский капитал должен ограничиться ролью младшего компаньона; 2) индийская промышленность не должна конкурировать на равных началах с английской или перерабатывать сырье, которое требуется для английской промышленности; 3) индийский рынок для британских промышленных изделий должен целиком оставаться в английских руках; 4) производство средств производства не должно развиваться.
Мы обрисовали в этой главе общую тенденцию британской политики в Индии и развитие соперничества между британскими и индийскими капиталистами в эксплоатации естественных богатств Индии. Теперь необходимо более подробно проследить, как фактически совершается этот процесс эксплоатации, выжимания огромных прибылей из индийских рабочих, а также нужно по возможности разобраться в сложном вопросе о разделе добычи между британской и индийской буржуазией.
Выжимание соков из Индии путем вложения капиталов нашло себе впервые применение при сооружении железных дорог. Последнее явилось источником прибылей для британских капиталистов, тогда как индийцы вынуждены были покрыть все расходы и кроме того подвергались крайне скверному обращению в качестве пассажиров на железных дорогах. При сооружении железных дорог руководствовались исключительно стратегическими соображениями и стремлением облегчить вывоз и ввоз Великобритании. Совершенно не принято было во внимание географическое расположение минеральных богатств и будущее развитие промышленных районов. При системе гарантированных прибылей люди, имевшие дело с ж.-д. строительством, не были заинтересованы в экономии. Первоначальные сметы, особенно на железные дороги, построенные подрядным способом, были превышены в два и три раза. Лорд Дальхузи предполагал покрыть Индию железными дорогами из расчета 8 тыс. ф. ст. за одну милю; дороги, функционировавшие до 1868 г., обошлись в среднем по, 18 тыс. ф. ст.1. Вильям Масси, бывший министр финансов в совете вице-короля, в своих показаниях парламентской комиссии в 1872 г. сообщил:
«Деньги поступали от английских капиталистов; и до тех пор, пока им гарантировали 5% на капитал, обеспеченных индийскими налогами, для капиталистов было несу
1 L. Jenks, The Migration of British Capital to 1875.
щественно, как будут употреблены деньги, ссуженные ими. Восточноиндийская железная дорога обошлась, я полагаю (я имею при себе документальные данные), приблизительно в 30 тыс. ф. ст. за милю».
Профессор Ромеш Датт в своей «Экономической истории Британской Индии» указывает, чт,о развитие системы каналов вместо железных дорог было бы более благодетельным для индийского населения. Он пишет:
«Влияние британских купцов на индийскую администрацию было так сильно, что индийское правительство гарантировало компаниям, сооружавшим железные дороги в Индии, выплату процентов из доходов Индии. На железные дороги было затрачено 225 млн. ф. ст., и эти затраты до 1900 г. не принесли прибылей, а, наоборот, убыток в 40 млн. ф. ст., который лег на индийских налогоплательщиков. Интересам индийского сельского хозяйства уделяли так мало внимания, что на ирригационные сооружения до 1900 г. было затрачено всего 25 млн. ф. ст. Из более чем 200 млн. акров возделанной земли в Индии было обеспечено ирригацией только 20 млн. акров»
С самого начала ж.-д. строительства в Индии возник спор относительно сравнительных преимуществ железных дорог и каналов. Каналы служат двоякой цели: они пригодны для транспорта и для ирригации. Кроме того сооружение и содержание их обходится гораздо дешевле, чем железных дорог. Но индийская администрация в гораздо большей степени считалась с требованиями британских капиталистов, чем с нуждами индийских земледельцев; вследствие этого на ирригационные сооружения были затрачены лишь незначительные суммы^ тогда как на сооружение железных дорог было израсходовано в шесть раз больше. Вследствие климатических условий в Индии ирригация имеет огромное значение для индийских земледельцев и их благосостояния, а тем самым и для всего населения. С давних времен сооружение и содержание ирригационных систем являлись важнейшей функцией индийских правителей. Успешность их правления и благосостояние их подданных в значительной степени измерялись тем, насколько они справлялись с этой задачей. Падение центрального правительства Моголов сопровождалось запущением ирригации, многие старые системы орошения пришли в полную негодность. Остиндская компания оказалась недостаточно преду-
1 R от е s h Dutt, Economic History of British India.
смотрительной и не поняла, что развитие ее торговли в значительной степени зависит от благосостояния индийского крестьянина, поэтому она не обратила достаточного внимания на ирригацию. Хотя она исправила некоторые старые системы орошения и кроме того соорудила два или три новых канала, но все же она допустила ухудшение качества земли на обширных площадях тем, что не обращала внимания на оросительные резервуары и колодцы. Когда в 1858 г. корона взяла на себя управление Индией, быстрый рост государственного долга. и общее увеличение правительственных расходов вызвали необходимость повышения обложения. Но крестьянское население находилось на грани крайнего обнищания; оно было обескровлено выкачиванием поземельного и других налогов, установленных Остиндской компанией. Дальнейшая эксплоатация оказывалась невозможной без принятия каких-нибудь мер для повышения урожая. Без орошения и при сохранении примитивных способов обработки земли крестьянами урожай был очень скудным, а в то же время разорение ремесленников британской конкуренцией все сильнее давило на сельское хозяйство. Правительство вынуждено было поэтому обратить внимание на ирригацию и насаждение более выгодных культур, главным образом технических, как хлопок, джут, сахарный тростник, масличные семена и т. д. Но среди новых ирригационных сооружений, возведенных правительством, преобладали главным образом сооружения, орошающие площади под посев хлопка в соответствии с интересами ланкаширской хлопчатобумажной промышленности. Одновременно правительство увеличивало этим поступления от поземельного налога в стране. Даже там, где планы ирригации распространялись на земли крестьян, как например в северном Мадрасе, поземельный налог был увеличен до такой степени, что крестьяне оставались в том же безысходном положении, как и раньше.
•К 1878 г. на ирригацию было собрано 16 млн. ф. ст., сумма весьма незначительная, если сравнить ее с 170 млн. ф. ст., которые были уже затрачены на железные дороги. В том же году была назначена специальная комиссия для рассмотрения вопроса об ирригации вообще и в частности проекта сооружения судоходных каналов во всей Индии, что должно было обойтись в 30 млн. ф. ст. Осуществление этого проекта принесло бы гораздо больше пользы индийскому народу и оказалось бы более выгодным, чем расширение ж.-д. сети, вместе с тем оно могло бы в сильной мере 42
предупредить повторение голода. Но комиссия отвергла этот проект, так как каналы создали бы конкуренцию железным дорогам и понизили бы их прибыли. С этого времени расходы правительства на общественные работы были ограничены суммой в 2,5 млн. ф. ст. в год.
Медленный рост ирригации и застой в этом деле с 1929 г. показаны в следующей таблице:
Орошение в Британской Индии
Годы Орошаемая площадь (в млн. акров) В процентном отношении ко всей обрабатываемой площади
1880 29,251 / 14,8
1894 27,59 2 • 14,4
1912/13 49,22 3 21,8
1917/18 . 45,86 3 19,8
1928/29 49,76 3 21,8
1930/31 49,69 3 21,7
Заслуживает быть отмеченным, что орошаемая площадь до сих пор еще весьма не намного больше, чем в 1913 г., при этом приблизительно из 50 млн. акров орошаемой площади только 27 млн. обслуживаются правительственными сооружениями, несмотря на их рентабельность. Общий капитал, затраченный на правительственные сооружения до 1931 г., составлял 102,3 млн. ф. ст., которые приносили доход от 5 до 7 % 4.
«Эксплоатации Индии британским финансовым капиталом и вложение британского капитала в индийские железные дороги, шоссе, каналы, оросительную систему, почтовые учреждения и т. д. вызвали необходимость учреждения в Индии британских Данков и ссудных обществ. Контроль над банковой системой в Индии был необходимым шагом для установления британского контроля над развитием промышленности в Индии, и британские финансисты очень скоро это поняли.
•В 1911 г., по приблизительным подсчетам сэра Джоржа Пейша, в банки в Индии и на о. Цейлоне было уже вложено 3,4 млн. ф. ст. британского капитала, а в 1921 г. в Индии функционировало 29 акционерных банков и ссудных об-
1 Report of Famine Commission, 1880.
2 G. Watt, Memorandum on Resourses of British India.
3 «Statesman’s Year Books», 1914—1933.
4 «Statistical Abstract for British India», 1932.
ществ, финансируемых по преимуществу британским капиталом, причем оплаченный капитал их превысил 68 млн. ф. ст.. До войны кроме так называемых «президентских» банков (Presidency Banks) в президентствах Бенгальском, Мадрасском и Бомбейском, находившихся под контролем британского капитала и пользовавшихся покровительством индийского правительства, существовали еще «разменные» банки (Exchange Banks), зарегистрированные и получавшие свои концессии за пределами Индии, индийские акционерные банки (Indian Joint Stock Banks) и два индийских кооперативных банка (Indian Cooperative Banks). При этом только две последние группы банков финансировались индийцами и принадлежали индийским капиталистам. Перед британскими t капиталистами стала проблема: расширить банковое дело в Индии, не облегчая в то же время роста индийского капитализма, который мог бы конкурировать с английским.
В 1914 г. акционерные банки, принадлежавшие индийцам (их насчитывалось 17), располагали общим капиталом, равным приблизительно двум третям капитала британских «президентских» банков. Однако в период 1912—1916 гг. они переживали значительные затруднения, вследствие чего многие из них обанкротились. Лица, дававшие свои показания перед индийской промышленной комиссией (1916— 1918 гг.), жаловались,^что во многих случаях банкротства вызывались отказом в поддержке во время кризиса со стороны «президентских» банков. Эта политика дискриминации банков, принадлежавших индийцам, вызвала сильное недовольство среди индийской буржуазии.
В годы войны от политики дискриминации пришлось отказаться, и индийские банки могли воспользоваться расширением кредита, который был им нужен для поддержания бесчисленного множества новых отраслей промышленности. Когда война окончилась, то создалось такое положение, что индийским банкам принадлежал непосредственный контроль в предоставлении новых кредитов, хотя, разумеется, в конечном итоге индийским банкам приходилось обращаться за кредитом к «президентским» банкам. В 1920 г. имелось 25 индийских акционерных банков, оплаченный капитал которых вырос до 8,37 крор рупий, в то время, как оплаченный капитал «президентских» банков попрежнему составлял 3,75 крор рупий. Такое положение было, разумеется, неприемлемо для британского финансового капитала. Но тут нужно было действовать осторожно, ибо открытое лишение индийских банков кредита усилило бы 44
враждебное настроение среди мелкой буржуазии, чего в го время англичане всячески старались избегать.
В конце концов в 1920 г. была выработана и применена схема действий, предоставлявшая правительству верховный контроль над всеми индийскими банками посредством образования единого правительственного банка под наименованием Имперского банка Индии, который поглотил «президентские» банки и должен был взять на себя управление государственным долгом.
В 1930 г. состояние банкового дела представлялось в следующем виде1:
Имперский банк Индии Индийские акционерные банки Индийские кооперативные банки Разменные банки
Число банков .... Капитал (кроры рупий) Вклады (кроры рупий в Индии) .... 1 5,62 83,96 33 > 7,44 63,21 26 1,55 12,35 18 93 млн. ф. ст. 68,11
Разменные банки представляют собой иностранные банки, их правления находятся не в Индии, но в ней они имеют свои отделения. Поэтому необходимо принять во внимание, что цифра, приведенная выше в таблице, составляет сумму всего капитала иностранных банков, имеющих отделения в Индии, а не только капитала, оперирующего в Индии. Последняя цифра была бы гораздо более полезна для сравнения с капиталом банков, зарегистрированных в Индии, но получить ее не представляется возможным.
Для Индии наиболее важным из расчетных банков является Концессионный индийский банк (Chartered Bank of India), который ведет большие операции на Дальнем Востоке и на Малайском полуострове и в 1857 г. открыл свои отделения в Калькутте и Бомбее. Связь, существующая между «Большой пятеркой» английских банков и банковым делом в Индии, видна из того обстоятельства, что председатель правления Концессионного индийского банка в то же время является заместителем председателя Вестминстерского •банка. Концессионный индийский банк владеет с 1928 г. контрольным пакетом акций Полуостровной и восточной
1 «Statistical Abstract for British India», 1933.
банковой корпорации (Peninsular and Oriental Banking Corporation Ltd.), а через нее держит под своим контролем Алахабадский банк, являющийся дочерним предприятием корпорации. Алахабадский банк представляет собой большой имперский банк, самый старый и самый важный из «рупийных» банков. В 1921 г. 95% акций Алахабадского банка было приобретено Полуостровной и восточной банковой корпорацией. Ллойдс-банк (Lloyds Bank Ltd.) тоже имеет опорные пункты в Индии, где он принял дела банковой фирмы Кокс и К°, а также индийских отделений фирм Кинг и К°. Гонконгская и шанхайская банковая корпорация, банк с капиталом в 20 млн. долл., имеющий отделения по всей Азии, а также агентства в Лондоне, Нью-Йорке и т. д., имел в течение многих лет большое отделение в Калькутте. Банк этот через своих директоров связан с Вестминстерским банком. Индийский банк (рупийный банк), принадлежавший индийцам и зарегистрированный в 1906 г., финансируется бомбейскими хлопчатобумажными фабрикантами, которые являются его собственниками.
Банковые прибыли1
Годы Чистая прибыль (в крорах рупий) Дивиденд в % Оплаченный капитал (в крорах рупий)
Имперский индийский банк 1927 1,11 16 5,6
(Imperial Bank of India) 1931 0,74 12 5,6
Индийский банк (Bank of 1920 0,18 14 1
India) 1930 0,14 10 1-
Аллахабадский банк (Allaha- 1920 0,10 182 0,35
bad Bank) 1931 0,05 182 0,35
Концессионный индийский Тыс. ф. ст. Млн. ф. ст.
банк (Chartered Bank of 1922 789,6 20V4 3
India) 1931 381,8* 14* 3
Гонконгская и шанхайская Млн. 1 Выдача на Млн.
банковая корпорация долл. акцию долл.
(Hongkong and Shanghai 1922 12,9 8 ф. ст. V VI. 20
Banking Corporation) 1930 20,7 7 » » 20
1 Цифры взяты из «Investors’a India Year Books» за 1926 и 1930—32 гг. Цифры, помеченные звездочкой (*), взяты из журнала «Economist» от 8 октября 1932 г.
2 12 % дивиденда и 6% бонуса (премии).
Вышеприведенная таблица показывает прибыли некоторых из наиболее крупных британских банков и банков, принадлежащих индийцам после войны. Во всех случаях первая цифра показывает самую высокую прибыль с 1920 г.
Из вышесказанного видно, что британский капитал в первый период развития транспорта и других видов связи играл господствующую роль. После в борьбе с индийской буржуазией за овладение банками, а через них и индийской промышленностью империализм также победил, как это и было неизбежно, принимая во внимание мощность его позиции. Поэтому не приходится удивляться, что в области промышленности также господствует британский капитал. Только в двух отраслях — в хлопчатобумажной промышленности, железоделательной и стальной — индийцы сумели сохранить за собой руководящее положение.
Хлопчатобумажная промышленность
С самого начала развития хлопчатобумажной промышленности она финансировалась и управлялась главным образом индийским капиталом, и в настоящее время считают, что 95% ее акционернбго капитала, приблизительно в размере 33 крор рупий, или около 25 млн. ф. ст., находится в индийских руках. В 1854 г. была построена первая хлопкопрядильная фабрика в Бомбее, ставшем главным фабричным центром благодаря удобному водному транспорту. Бомбей стал также центром, куда свозили хлопок-сырец для отправки его во все части света. Кроме того здесь возникла весьма значительная экспортная торговля пряжей, направлявшейся в , Китай. Об успехах этой отрасли промышленности можно судить по таблице на стр. 48.
В первые годы нынешнего столетия Индия снабжалась бумажными тканями главным образом из Великобритании; только к концу войны производство индийских фабрик превысило импорт. Следующая таблица на стр. 48 показывает потребление бумажных тканей на голову населения и соотношение между ввозом и отечественной продукцией1.
Рост промышленности в годы войны нашел себе отражение в огромных прибылях и в увеличении продукции. Третья таблица на стр. 48 показывает рост продукции, в особенности в производстве тканей (в млн. фунтов) 1 2.
1 «Government Annual Report for India», 1930—31.
2 Составлено no «Investor’s India Year Book», 1926—27 и «Statistical Abstract for British India», 1933.
Хлопчатобумажные фабрики *
К концу года Число фабрик Число веретен (в млн.) Чйсло ткацких станков Среднее •. число . ежедневно занятых рабочих Приблизительное количество потребляемого хлопка (в млн. 'ц.)
1876 .... 47 1,10 9 139 нет данных нет данных
1883. . . . 67 1,79 15 373 53 476 1,6
1893 .... 141 3,57 28164 121 500 4,1
1903 .... 192 5,04 44 092 181 399 6,1
1913 .... 272 6,59 94 136 253 786 7,3
1923 .... 333 7,93 144 794 347 380 7,5
1927 .... 336 8,70 161 952 384 623 8,5
1928 . . . . 335 8,70 166 532 360 921 7,0
1929 . . . . 344 8,90 174 992 346 925 7,6
1930. . . . 348 9,12 179 250 384 022 9,0
1931 .... 339 9,31 182 429 395 475 9,2
1932 .... 340 9,50 186 407 403 760 10,2
Годы Потребление хлопчатобумажных тканей (в ярдах на 1 жителя) Ввоз (в млн. ярдов) Производство фабрик (в млн. ярдов)
1900 7,79 1,940 350
1907/8 10,39 2,470 740
1913/14 13,29 3,130 1,070
1918/19 7,26 1,000 1,310
1927/28 12,11 1,940 2,190
1929/30 12,04 1,919 2,290
К концу года Производство пряжи Производство тканей
1899 514 102
1914 682 274
1916 722 352
1918 660 381
1920 635 383
1925 ..... 719 458
1930 833 562
1931 867 590
1 Цифры взятр из «Indian Year Book» за 1933/34 г. и дают представление о росте промышленности во всей Индии.
В 1895 г. общая сумма капитала, вложенного в промышленность, определялась в 11,6 крор рупий. (В 1914 г. общая сумма капитала возросла до 20 крор рупий и 200 тыс. ф. ст. Капитал этот в основной своей части индийского происхождения. В 1928 г. общая сумма оплаченного капитала в промышленности поднялась до 39 крор рупий, т. е. увеличилась почти вдвое против 1914 г. При этом однако доля иностранного капитала еще более снизилась. В 1930 г. (последний год, за который имеются данные) общая сумма оплаченного капитала упала до 35 крор рупий.
Фабриканты использовали спекулятивный подъем военного и послевоенного периода для увеличения прибылей. Общая сумма прибылей 83 текстильных фабрик в Бомбее составляла в довоенное время 37 млн. рупий, а . в 1917 г. поднялась до 67 и в 1920 г. до 165 млн. рупий. Средний дивиденд, выплаченный крупными хлопчатобумажными фабриками в 1920 г., составлял 120%, а максимальный дивиденд— 365%.
Мировая депрессия затронула хлопчатобумажную промышленность в 1924 г., и многие индийские хлопчатобумажные фабрики очутились уже в 1928 г. в затруднительном положении. В декабре этого года 6 бомбейских фабрик из 82 были закрыты вследствие недостатка в средствах; только 55 работали с прибылью, а остальные 21 кое-как сводили концы с концами или работали фактически в убыток. Шала-пурская прядильная и ткацкая компания, которая в 1922 г. выплатила дивиденд в 250%, сумела еще и в 1928 г. выплатить 52,5%, но в 1929 г. она снизила свой дивиденд до 35%. Бомбейская красильная и мануфактурная компания, выдававшая в 1919 г. 128% дивиденда, снизила его в 1928 г. до 20, а в 1930 г.—до 10%; у Центральной индийской прядильной и ткацкой компании дивиденд со 160% в 1920 г. снизился до 26 в 1929 г. и 20% в 1931 г. У фабрик «Феникс» он упал с 175|% в 1921 г. до 10% в 1928 и 1930 гг. Фабрики Фазулбхой, выдававшие в 1921 г. дивиденд в размере 168%, в 1929—1931 гг. его совершенно не выплачивали.
В 1932/33 г. хлопчатобумажная промышленность понесла еще более серьезный урон: в одном Бомбее было закрыто 25 фабрик, и перспективы на будущее отнюдь не благоприятны. Огромные запасы хлопчатобумажных изделий лежат на складах. На фабриках ввели варварскую систему рационализации, и заработок рабочего упал до 30 шиллингов в месяц. Обнищание индийских масс привело к сокращению внутреннего рынка: это видно уже из того, что 4 831 49
потребление беднейших классов упало с 8 ярдов тканей на 1 чел. в 1913 г. до 3 ярдов в 1930 г. Это нашло себе также отражение в сокращении ввоза бумажных тканей, более чем на 1 млрд, ярдов за время с 1928 по 1931 г., тогда как производство индийских хлопчатобумажных фабрик увеличилось за тот же период только на 47 млн. ярдов. Переход некоторой части потребления от иностранных изделий на отечественные объясняется, правда, бойкотом иностранных тканей. В то же самое время доля Японии во ввозе хлопчатобумажных изделий в Индию непрерывно возрастала, и количество бумажных тканей, ввезенных в Индию из Японии, выросло с 90 млн. в 1921/22 г. до 562 млн. ярдов в 1929/30 г., т. е. на 600%.
Джутовая промышленность
Джутовая промышленность сосредоточена вокруг Калькутты. Она основана в 1855 г. англичанином, привезшим машины из Дунди. Еще по настоящее время джутовая промышленность находится всецело в руках британских капиталистов, хотя в нее уже вложены значительные индийские капиталы. Доля индийцев в общей сумме вложенного капитала все более возрастает. Авторитетные источники указывают, что большинство акций джутовой промышленности принадлежит индийцам Ч Промышленность эта развивалась с такой же быстротой, как и хлопчатобумажная, в чем можно убедиться из следующей таблицы:
Джутовая промышленность2
Годы Число фабрик Число ткацких станков Число веретен Среднее число ежедневно занятых рабочих
1879/80 22 4 946 70 840 27 494
1889/90 27 8204 164 245 62 739
1893/94 25 10169 214 679 78114
1907/08 54 27 244 562 274 187 771
1913/14 64 36 050 744 289 216 288
1919/20 76 41000 856 300 280 400
1929/30 98 53 900 1 140 435 343 257
1930/31 100 61 834 1 224 982 307 676
1 «The Financial Times», January 9th, 1930.
2 «Indian Year Books» and «Statistical Abstract for British India», 1933.
Индийские фабрики потребляли в 1925 г. в пять раз больше джута, чем промышленность в Дунди, а феномаль-ный расцвет индийской джутовой промышленности во время войны настолько укрепил ее позиции, что запасные капиталы почти у всех фабрик превышают их основные капиталы.
В 1912/13 г. общая сумма капитала, вложенного в промышленность, составляла 7 крор рупий и 2 856 358 ф. ст. К 1929 г. она возросла до 18 крор рупий, 2 525 тыс. ф. ст. и 12 млн. долл. Средний дивиденд, выплачиваемый крупной джутовой промышленностью в 1920 г., составлял не менее 140%.
В 1928 г., когда владельцы джутовых фабрик решили заставить своих рабочих работать в неделю 60 час. вместо 54 и притом за меньшую заработную плату, что вызвало большую забастовку, некоторые из крупных джутовых компаний платили следующие дивиденды (в %):
Компания Будж-Будж............................................ 100
„ Бельведерская........................................ 100
„ Каледонская.......................................... 120
„ Форд Глостер......................................... 140
„ Хугли................................................ 125
Компания Хугли, которая имела в 1928 г. оплаченный капитал в 0,16 крор рупий, в 1919 г. получила 0,27 крор рупий прибыли и выплатила дивиденд в 100% и в добавление к этому бонус (премию) в 300%. Средний дивиденд, выплаченный этой компанией за десятилетний период— с 1918 по 1928 г., — составлял 125%При таких условиях директора компаний решили заставить своих рабочих, из которых многие получали меньше 4 шиллингов в неделю, работать более продолжительное время за меньшую заработную плату.
Джутовая промышленность находилась в состоянии депрессии, тем не менее более крупные компании сумели выплатить дивйденды в 1929 г. от 55 до 85% и в 1931 г. от 10 до 40%. Интересно отметить, что хотя в 1930/31 г. количество работавших веретен и ткацких станков было больше, чем когда-либо до этого, все же среднее число лиц, занятых в промышленности, было на 30 с лишним тыс. ниже по сравнению с предыдущим годом.
1 «Investor’s India Year Books», 1928—29 and 1929—30.
Железоделательная и стальная промышленность
Еще в начале 50-х годов прошлого столетия Остиндская компания безуспешно пыталась развить железоделательную промышленность. Но только в 80-х годах, с появлением Бенгальской железоделательной и стальной компании, железоделательная промышленность стала развиваться. Означенная компания контролировалась и финансировалась с самого начала британским капиталом и являлась самым крупным концерном в железоделательной промышленности до появления железоделательной и сталелительной компании Тата, сразу занявшей господствующее положение. В 1900 г. Бенгальская железоделательная и сталелитейная компания дала продукцию в размере 35 тыс. т чугуна. В 1919 г. последняя была реорганизована в Бенгальскую железоделательную компанию с акционерным капиталом в 2,1 млн. ф ст; в 1922 г. она увеличила'вдвое свою производительную способность, построила новые доменные печи и прочее оборудование. В 1925 г. компания слилась с Индийской железоделательной и сталелитейной компанией, имевшей 1,5 млн. ф. ст. капитала.
Но наиболее крупным предприятием в индийской тяжелой промышленности и единственным индийским производителем стали является железоделательная и сталелитейная компания Тата, которая была организована в 1907 г. Дорабджи Тата, располагавшим к тому времени уже значительными капиталами, вложенными в хлопчатобумажную промышленность, в земельные участки, отели и пароходство. Компания эта располагает в настоящее время оплаченным капиталом в 13 крор рупий. Она начала свою деятельность в 1911 г. и уже в 1912 г. производила стальные рельсы.
Во время войны железоделательная и сталелитейная промышленность быстро развивалась отчасти благодаря правительственному покровительству, которое осуществлялось индийским управлением по снабжению армии, организованным в 1916 г. Компания Тата поставляла стальные рельсы для Месопотамии, Египта, Палестины и Южной Африки. С 1915 по 1918 г. прибыли ее возросли в четыре раза. В 1925 г. производительная способность ее завода в Джамшедпуре превысила по стали 200 тыс. т; прокатные станы производили около 120 тыс. т рельсов и более мелких предметов.
Кроме железоделательного и сталелитейного завода компания Тата владеет всеми более значительными разведанными залежами железной руды, большим количеством угольных копей, разработками известняка и т. д. Вспомогательными ее отраслями руководят пять специальных компаний; она находится в тесной связи с бомбейскими и нагпурским хлопчатобумажными акционерными обществами и вместе с ними является главным источником обогащения индийской буржуазии. В 1922 г. Бенгальская железоделательная компания собрала 600 тыс. ф. ст. путем выпуска облигаций. Компания Тата последовала ее примеру и выпустила облигации на 2 млн. ф. ст. Это финансирование объясняет нам феноменальный рост производства за период 1919—1929 гг. Рост э^от показан в следующей таблице:
Производство железа и стали в Индии (в тыс. т)1
Годы Чугун Стал!)
1909 . . . 40 —
1914. . . 240 ; 70
1919 . . . 320 i 190
1925 . . . 890 450
1929 . . . 1 350 580
1930 . . . | i 1 140 616
Тарифное управление, организованное в 1922 г. по предложению налоговой комиссии, высказывалось за покровительственную систему для железоделательной и стальной промышленности. Закон о поощрении промышленности 1924 г. (Protection Act) повысил ввозные пошлины на стальные изделия, а также установил премии для некоторых индийских готовых изделий.
До 1920/21 г. общий вывоз металла из Индии, за исключением марганца, не превышал 122 тыс. т в год. Но благодаря покровительственным мероприятиям он поднялся в 1924/25 г. до 480 тыс. т, а в 1929/30 г. — до 871 тыс. т 1 2. В 1930/31 г. вследствие кризиса вывоз упал до 697 тыс. т В январе и сентярбе 1925 г. по предложению тарифного управления были предоставлены новые премии сталелитейной
1 «Statistics of Iron and Steel Industries» (National Federation of Iron and Steel Manufacturers).
2 «Statistical Abstract for British India», 1933.
промышленности (другими словами, компании Тата, которая одна только и вырабатывает сталь в Индии). Закон о поощрении производства стали (Steeil Protection Act), изданный в 1927 г., установил новые покровительственные мероприятия в пользу индийской стальной промышленности в виде повышения пошлин на ввоз с особо льготными ставками для ввоза стали из Англии.
Когда в условиях кризиса многим индийским фирмам пришлось искать помощи у английских финансистов, вследствие чего они очутились под иностранным контролем, компания Тата оказалась достаточно мощной, чтобы сохранить свою независимость. Хотя курс акций компании, стоивших по номиналу 100 рупий, упал в 1926 г. до 10 рупий и ей пришлось заключить, на лондонском рынке заем в 2 млн. ф. ст., но все же это был чисто облигационный заем, и компания не очутилась под контролем британского капитала. Тем не менее именно эта компания зависела от доброжелательного отношения индийского правительства, поскольку значительную часть ее заказов составляли стальные рельсы для правительственных железных дорог и поскольку она зависела от правительственных субсидий и тарифов. Это естественно вовлекло фирму Тата в сферу влияния имперской политики и исключало с ее стороны всякое содействие националистам. Под покровительством правительства компания Тата непрерывно расширялась в течение нескольких лет. «Ежегодник капиталовложений в Индии» за 1926/27 г. сообщает, что заводы этой компании «имеют годовую производительную способность в 600 тыс. т чугуна и в состоянии перерабатывать 570 тыс. т этого чугуна в 421 тыс. т готовой стали». В 1931/32 г. (считая год с апреля) производительная способность компании определялась в 800 тыс. т чугуна и 450 тыс. т готовой стали. Однако за последнее время компании Тата пришлось резко сократить свою продукцию вследствие сокращения ж.-д. строительства, а также падения вывоза чугуна, в особенности в Японию.
Заработная плата в промышленности оставалась за это время предельно низкой. Точные цифры оплаты отдельных производственных операций получить нелегко, но доклад Уитли1 приводит данные для кузнецов в металлургической промышленности: они получали от 40 до 75 рупий в месяц, т. е. в круглых цифрах от 3 до 5 ф. 12 шиллин
1 Report of the Royal Commission on Labour in India, 1931.
гов. Однако, когда индийское законодательное собрание постановило выдать крупную субсидию железоделательной и сталелитейной компании Тата и установить импортные пошлины на иностранную сталь, то поправка,, предлагавшая установить минимальную заработную плату, не была поддержана даже свараджистами.
Угольная промышленность
Еще до развития ж.-д. сети в некоторых районах Индии имелись угольные копи, однако быстрое развитие этой промышленности было вызвано спросом железных дорог (которые потребляют около одной трети всей добычи угля), а также ростом хлопчатобумажной и железоделательной и сталелитейной промышленности. Главные угольные копи Индии расположены в Бенгалии, Бихаре и Ориссе, причем все более крупные угольные компании находятся в британских руках. Общая добыча угля в Индии еще незначительна по сравнению с добычей Великобритании и Америки. Но в годы войны она возрастала. Спрос со стороны Месопотамии и военной промышленности послужил толчком для ее развития, а рост железоделательных и стальных фирм, которые являлись владельцами угольных копей и разрабатывали их, еще более способствовал развитию угольной промышленности. В 1913 г. добыча угля составляла 16,2 млн. т и оценивалась в 3,8 млн. ф. ст. В 1919 г. она достигла 22,6 млн. т и оценивалась в 6,6 млн. ф. ст. В 1929 г. было добыто 23 млн. т на сумму в 6,7 млн. ф. ст. Ч Более крупные угольные компании, как например компания Сингарени и Бенгальская угольная компания, выплачивавшие за период 1922—1929 гг. в среднем первая 9% дивиденда, а вторая 44%; получали большие прибыли в послевоенные годы, но многие мелкие компании имели еще большие прибыли: так например фирма Катрас Джериа и К°, располагавшая капиталом всего в 0,05 крор рупий, выплачивала в течение 8 лет, с 1922 по 1929 г., в среднем 96% дивиденда ежегодно. А Бенгальско-нагпурская угольная компания, тоже являющаяся британским предприятием и располагающая капиталом всего в 0,03 крор рупий, выплачивала за этот период ежегодный дивиденд в 75%1 2. Между тем заработная плата и положение рабочих
1 «Statistical Abstract for British India», 1920 and 1932.
2 «Investor’s India Year Books», 1929—30 and 1931—32.
(они описаны в главе III этой книги) попрежнему были плохи.
Наиболее крупной компанией по разработке цветных металлов является Бирманская корпорация, располагающая оплаченным капиталом в 13 крор рупий, причем прибыли ее возросли с 0Д1 крор рупий в 1921 г. до 1,74 крор рупий в 1929 г. Председателем этой компании является Роберт Хорн, состоящий в то же время директором Ллойдс-банка
Плантационные компании
Чайные и прочие компании, финансируемые главным образом британским капиталом, составляли другой важный источник прибылей для британских капиталистов. Вывоз чая за границу сильно увеличился во время войны и достиг своего максимума в 1919/20 г. Затем он снова стал падать, до 1925/26 г., после чего в 1930/31 г. поднялся приблизительно до уровня 1920 г.
Вывоз чая морским путем из Индии 1
Годы Млн. фунтов 1896/97 ................ 150
1912/13................. 282
1917/18................. 361
1919/20 ................ 382
1924/25 ................ 340
1929/30 ................ 377
1930/31 ................ 356
1931/32 ................ 341
Высокая норма прибыли в чайной промышленности объясняется непомерно тяжелыми условиями труда. Средние дивиденды, выплаченные наиболее крупными чайными компаниями за пять лет — с 1924 по 1928 г., — показаны в следующей таблице в сопоставлении сданными за 1930 г. (в %):
„ дивиденды
Компании с капиталом в английской валюте 1924-1928 гг. 1930 г-
Объединенная чайная компания................ 52,5 5,0
Консолидированная чайная компания........... 29,0 2,5
Компании с капиталом в рупиях
Чайная компания Бишнаус.................. 35,5 —
„ и Хасимара.................. 36,0 20,0
„ „ Патракола................. 96,0 10,0
1 «Indian Year Books», 1923 and 1931.
С 1929 г. дивиденды сильно упали вследствие падения цен на с.-х. продукты.
За недостатком места мы не можем вдаваться в подробности относительно британских и индийских акционерных обществ, выжимающих свои прибыли из индийского населения. Но то, что уже написано на эту тему, в достаточной мере показывает чрезвычайную выгодность этой эксплоа-тации для иностранных капиталистов, а также для индийской буржуазии. Влияние ее на индийских рабочих будет показано в следующей главе.
Крайне затруднительно установить распределение всего вложенного капитала между британскими и индийскими капиталистами. Относительно британского капитала в Индии Сайер (бывший секретарь бомбейской торговой палаты) пишет:
«Степень нашей финансовой заинтересованности в Британской Индии вполне сознают по всей вероятности только немногие специалисты. Большинство не имеет ясного представления ни о размерах, ни о разнообразии ее. Многие купцы, банкиры и фабриканты, принимающие деятельное участие в торговле, по всей вероятности затрудняется, хотя бы даже приблизительно, указать фактический размер вложенных капиталов и той деятельности, которую эти капиталы там развивают . Ввоз капитала в Индию совершается в столь разнообразных формах, что всякий подсчет будет в очень сильной степени основан на догадках» х.
Наиболее тщательный подсчет довоенных вложений был сделан Джорджем Пейшом. Его данные были опубликованы в журнале Статистического общества за январь 1911 г. и в общем считаются точными. Правда, Пейш не выделил особо Цейлона, но доля капитала, вложенного в Цейлоне, составляет лишь незначительную часть общей суммы вложений. Весь капитал, вложенный до конца 1910 г., распределялся следующим образом ( в млн. ф. ст.):
Правительственные займы...........................179 г
Железные дороги..................................137
Чайные и кофейные плантации...................... 20
Каучуковые плантации ............................. 5
Трамваи................................... • . . 4
Копи.............•................................ 4
Нефтяные предприятия.............................. 3
Банки.................................•........... 3
Прочие, включая джутовую промышленность.......... 10
1 «Financial Time§>, January 9th, 1930»
По подсчетам Пейша, вложения британского капитала во всех прочих странах составляли к концу 1910 г. 3 192 млн. ф. ст., т. е. вложения в Индии равнялись 1Г% общей суммы капиталов, вложенных Великобританией за границей. Замечательно, что приблизительно 50% вложений составляют правительственные облигации (главным образом займы, выпущенные для оплаты империалистических войн в Китае, Афганистане и Абиссинии, а также завоевательных войн, которые велись в самой Индии) и 37% — железнодорожные облигации.
К 1929 г. вложения британских капиталов в Индии сильно возросли. Сайер в статье, напечатанной в «Financial Times» от 9 января 1930 г., определял общую сумму английских капиталов, вложенных в Британской Индии, в следующих цифрах (в млн. ф. ст.):
Государственные долги в стерлинговой валюте...................261
Гарантированные ж.-д. займы...................................120
5-процентный военный заем..........................•...........17
Капиталы, вложенные в компании, зарегистрированные в Индии . . 75
Капиталы, вложенные в компании, зарегистрированные за пределами Индии.........................................................100
Всего. . 573
Он указывает, что «цифра в 175 млн. (влб*женный капитал) не включает государственных займов и что эту цифру он получил по весьма осторожной оценке. Цифра в 700 млн. ф. ст. как общая сумма инвестиций будет по всей вероятности не далека от действительности». Он указывал, что в Индии британского капитала вложено больше, чем в какой-либо другой стране.
Непомерно огромная сумма, вложенная в государственные бумаги, и вытекающее отсюда обременение индийских налогоплательщиков вызваны безрассудным нагромождением национального долга со стороны индийского правительства. Честолюбивая внешняя политика, которую проводили генерал-губернаторы, сменявшиеся в Индии с 1888 г., политика войн и аннексий, приведшая к восстанию сипаев, отражалась на индийских финансах непрерывным ростом расходов, не сопровождавшихся соответствующим ростом доходов. Но даже при этих условиях Индия до 1857 г. могла бы сводить бездефицитно свой бюджет и не создавать национального долга, если бы не возросло бремя так называемых «отечественных расходов» (Home Charges). Это такого рода расходы, которые производились в Англии и за-58
ключались главным образом в дивидендах на капитал Остиндской компании (см. гл. I), в жалованьи чиновникам и в расходах на «отечественный департамент» (Home Department) индийского правительства, в отпускных деньгах и пейсиях военным и чиновникам, служившим в Индии, в расходах, которые производились в Англии для британских войск, служивших в Индии или собиравшихся служить там, а также в издержках по перевозке британских войск в Индию и обратно. Следующая таблица 1 показывает непрерывный рост этих расходов, в особенности после передачи Индии в управление короны в 1858 г. Она же объясняет быстрый рост государственного долга (в млн. ф. ст.):
Годы Общая сумма доходов Расходы в Англии Общая сумма расходов
1837/38 20,8 2,3 19,8
1856/57 31,7 3,5 31,6
1857/58 31,7 6,1 41,2
1876/77 56,0 13,5 58,1
1 921/22 2 185,6 50,0 222,0
В 1799 г. вся сумма индийского долга составляла 10 млн. В результате войн, которые вел лорд Уэлслей, долг этот в 1805 г. достиг 21 млн. ф. ст. В течение следующих 35 лет он поднялся только до 34,5 млн. ф. ст., но афганская война в 1840 г. привела к тому, что долг ^тот к 1844/45 г. составлял уже 43,5 млн. Джон Брайт протестовал в палате общин против того, что огромные расходы, вызванные войной с Афганистаном (около 15 млн. ф. ст.), были поставлены на счет Индии, хотя «это была война, начатая по приказу английского кабинета и, надо полагать, в английских интересах» 1 2 3. В 1856/57 г. общая сумма долга составляла 59,5 млн., а в следующем году она поднялась до 69,5 млн. ф. ст. Не только все расходы, вызванные войной 1857 г., были возложены на Индию, но кроме того было сильно увеличено число британских войск, которое там оставалось. В течение нескольких последующих лет содер
1 Professor Romesh Dutt, India in the Victorian Age.
2 Цифра дохода за 1921/22 г. взята из «Statistical Abstract for British India», 1930, а цифра расходов в Англии—из «The Wealth and Taxable Capacity of India» by К. T. Shah and K. J. Khambata.
3 John Bright’s speech on August 1st, 1859.
жание войск в Индии обходилось дороже, чем содержание всей армии Британской империи за пределами Индии. Чарльз Дильк заявил, что главная ценность этой системы заключается в том, что она «позволяет нам содержать за * счет Индии 70 тыс. британских солдат, которые в случае опасности могут быть использованы для обороны Англии»1. На новые бараки для размещения войск было истрачено 10 млн. ф. ст. К 1860 г. государственный долг превысил 100 млн.
И словно не считая достаточным это выкачивание богатств из обедневшей страны, государство избрало это время для того, чтобы приступить к постройке железных дорог и работам по ирригации: ж.-д. линии и оросительные системы опрометчиво сооружались на капиталы, полученные по займам, в результате чего в 1877 г. государственный долг составлял около 139 млн. ф. ст. В эту цифру не включен капитал Остиндской компании в 12 млн. ф. стг, по которому Индия еще до сих пор продолжает платить проценты.
Остиндская компания за сто лет своего владычества в Индии нагромоздила, долг в 69,5 млн. ф. ст., но корона за 19 лет своего управления увеличила этот долг в два раза. Делались попытки приостановить рост расходов, и в 1871 г. Гладстон назначил специальную комиссию по индийским финансам, но это ни к чему не привело. Британские интересы требовали сооружения новых ж.-д. линий и дальнейших затрат в Индии. Нетрудно было взвалить на Индию также и бремя других расходов, например издержки по войне с Китаем, по войне с Абиссинией, расходы по содержанию телеграфных линий и военные расходы, которые, собственно говоря, должна была бы оплачивать Англия. Поэтому к началу нынешнего столетия сумма долга перевалила за 200 млн. ф. ст. и за первую четверть нынешнего столетия она увеличилась в три раза. В 1929/30 г. общая сумма долга составляла 728 млн. ф. ст., из коих около 364 млн. принадлежат английским держателям облигаций и приносят от 2,5 до 5,5% 1 2.
Значительная часть этого долга вызвана большими расходами, требовавшимися для того, чтобы держать Индию в подчинении. Власть вицекороля в Британской Индии, так же как и князей в туземных княжествах, в конечном счете опирается на британские войска и на королевский воздуш
1 Charles Dilke, Greater Britain (1869).
2 «Statistical Abstract for British India», 1930 and 1932.
ный флот. Части британской регулярной армии, насчитывавшей в 1933 г. в общей сложности 59 241 чел., оплачиваются за счет индийского казначейства и организованы в бригады и дивизии вместе с индийской армией так, что один британский батальон приходится на три индийских. Имеется также вспомогательная добровольческая британская армия в составе около 29 тыс. чел. Королевский воздушный флот в Индии состоит из шести эскадрилий в составе 160 британских офицеров, 970 английских и 148 индийских нижних чинов. Общая численность индийской армии 166 тыс. чел., резервной армии — 36 тыс. и армий индийских княжеств— около 44 тыс. чел. Королевский индийский флот был недавно реорганизован в боевую единицу и в настоящее время называется Royal Indian Navy.
Содержание армии в Индии обходится невероятно дорого (считают, что на одного британского солдата тратят столько, сколько на трех-четырех индийских) \ Общая сумма расходов на оборону составляла в 1933/34 г. более 50 крор рупий (около 37,5 млн. ф. ст.), т. е. более 40% всех расходов по бюджетной смете. В Великобритании соответствующая цифра бюджета за тот же год составляла всего 12% общей суммы расходов.
Другим расходом, ложащимся на Индию, являются морские фрахты. Довольно трудно определить, какую сумму уплачивает Индия другим странам, главным образом Великобритании, занимающимся перевозкой грузов по ее внешней торговле. Были сделаны тщательные подсчеты, которые подробно приведены в книге Шаха и Кхамбаты «Богатство и налоговая платежеспособность Индии»1 2. В 1913 г. министерство торговли высчитало, что из доходов Соединенного королевства от морского транспорта на Индию приходится 9%. Шах и Кхамбата в своих подсчетах, построенных приблизительно на тех же основаниях, определяют расходы Индии по перевозкам в 1922 г. в сумме свыше 14 млн. ф. ст.
Почти нет возможности определить общий размер дани, которую имперская власть выкачивает из Индии. Помимо процентов на 700 млн. ф. ст. бритацских’капиталов, расходов, производящихся за счет Индии в Англии (составлявших уже в 1921 г. 50 млн. ф. ст.), и сумм, выплачиваемых иностранным компаниям за перевозку пассажиров и грузов,
1 Simon Report 1930 (Report of the Indian Statutory Commission).
2 Shah and Khambata, Wealth and Taxable Capacity of India.
необходимо принять еще во внимание расходы на оплату чиновников, комиссионные вознаграждения и сотни других расходов. Но этот «экономический дренаж», о котором так часто говорят индийские буржуазные националисты, словно он является единственной причиной нищеты индийских масс, представляет собой только пассивный баланс по отношению к загранице. Здесь еще совершенно не приняты во внимание внутренние классовые отношения, а именно в какой мере индийская буржуазия участвует в британской эксплоатации крестьян в качестве помещиков и ростовщиков, а также в какой мере участвуют индийские капиталисты в еще более интенсивной эксплоатации тех же самых крестьян, которые оказались загнанными на предприятия в качестве наемных рабочих.
Индия — страна, располагающая большими богатствами; кроме обширных плодородных площадей, могущих производить большое количество ценных культур, Индия располагает богатыми залежами всевозможных минералов, как золото, серебро, железо, уголь, свинец, марганец, слюда, нефть, соль, медь, рубины и прочие драгоценные камни. Под удушающим гнетом иностранного владычества промышленное развитие Индии искусственным образом задерживается, и в настоящее время ее природные богатства только едва затронуты. Поэтому, несмотря на почти необозримые возможности ее необследованных богатств, большинство населения Индии находится всегда на грани голода. Мы уже видели, как выгодна была* для британских капиталистов и финансистов даже ограниченная экономическая эксплоатация Индии. В следующей главе мы более подробно рассмотрим, что означала для крестьян и рабочих эта иностранная эксплоатация и вызываемое ею далеко не достаточное использование богатств Индии.
Глава третья
КРЕСТЬЯНЕ И РАБОЧИЕ
В предыдущих главах было показано, каким образом и до какой степени промышленное развитие Индии было подчинено интересам чужеземных эксплоататоров. Британский империализм сначала уничтожил индийскую промышленность, а затем создавал серьезные препятствия всем отраслям фабричного производства, которые могли конкурировать с британскими. В результате Индия осталась попреж-нему аграрной страной, и 90% eev продукции до сих пор еще приходится на сельское хозяйство. Ремесленники, согнанные с насиженных мест, не были постепенно поглощены механизированной промышленностью, как то было в других странах, а были вынуждены вернуться в деревню, и класс безземельных с.-х. рабочих вырос искусственно до угрожающих размеров. В то же самое время империалистская земельная монополия в соединении с возрастающими требованиями сборщиков поземельного налога невероятно снизила жизненный уровень крестьян. Не предпринималось никаких попыток с целью оказания помощи крестьянам в применении научных способов обработки земли, наделения землей безземельных крестьян или воспрепятствования дроблению крестьянских владений, совершавшемуся по мере роста населения в сельских районах.
Важнейшую причину индийской нищеты надо искать в превращении Индии в аграрную колонию британского промышленного капитализма. Еще в 1880 г. комиссия по исследованию причин голода (Famine Commission) констатировала, что число лиц, не имеющих никакого занятия кроме земледелия, в значительной мере превышает количество, требуемое для тщательной обработки земли. С 1891 по 1921 г. каждая последующая перепись подтверждала, что, несмотря
на рост промышленности, процент населения, живущего земледельческим трудом, возрастал:
Год переписи
1891 .
1901 .
1911 .
1921 .
1931 .
% населения, живущего земледельческим трудом
61
66
72
73
66
Что нищета сельского населения отнюдь не вызывается недостатком земли, иллюстрируется следующими официальными цифрами о размерах обрабатываемой земли (в млн. акров)
1915/16 г. 1918/19 г. । 1924/25 г.|1930/31 г.
Общая земельная площадь Британской Индии 1 2 620 625 668 669
Леса 85 87 87 88
Пустоши 144 147 151 147
Хорошая почва (невозделанная) . 114 114 153 154
Пар . . • 52 73 47 50
Посевы 222 201 227 229
Орошаемая площадь 47 47 45 50
Эти цифры показывают, что, в то время как вся площадь под посевами занимает только 229 млн. акров, 200 млн. акров остаются незасеянными, несмотря на то, что ббльшая часть их пригодна для земледелия. Если принять во внимание, что в стране имеются невероятные по своим размерам резервы рабочей силы в сельском хозяйстве, то становится очевидным, что только земельная монополия мешает возделыванию этой огромной площади. Поучительны также цифры трех последних переписей, показывающие классовый состав населения, занятого в сельском хозяйстве Индии (в тыс. чел.)3:
1 Акр= 0,40469 гектара.
2 Увеличение площади в данном случае объясняется включением «независимых» площадей.
3 «Statistical Abstract for British India», 1915, 1932, and «Abstract of Tables 1931 Census».
1911 г. 1921 г. 1931 г.
Помещики 2 845 3 727 3 257
Земледельцы 71096 74 665 61 180
С.-х. рабочие 25 879 21 676 31480
Прочие (занимающиеся садоводством, скотоводством, лесным хозяйством и пр.) 5196 4 608 6 536
Значительное увеличение числа с.-х. рабочих, или безземельных крестьян, и соответствующее сокращение числа земледельцев будут объяснены ниже, когда мы займемся вопросом о поземельном налоге и ростовщичестве. Сокращение числа с.-х. рабочих за период с 1911 по 1921 г. было вызвано недостатком продовольствия и опустошительными эпидемиями инфлюэнцы и других видов лихорадки (1918 г.), от которых умерло больше 11 млн. чел., конечно главным образом среди беднейших классов населения.
Группа помещиков заключает в себе несколько категорий населения. Сюда, с одной стороны, входит небольшое число феодальных землевладельцев, получающих огромные доходы, а с другой—много мелких землевладельцев с весьма незначительными доходами. Между этими двумя крайними противоположностями в пределах одной группы имеется целый ряд различных категорий заминдаров, сборщиков налога, арендаторов и субарендаторов, которые все живут за счет крестьян. Увеличение общего количества помещиков в период с 1911 по 1921 г. указывает до некоторой степени на усиление эксплоатации крестьянства за эти годы. Уменьшение их числа за последнее десятилетие объясняется губительным действием депрессии на мелких землевладельцев.
Участие британского правительства в эксплоатации индийского крестьянства осуществляется главным образом посредством поземельного налога, который составляет 45% доходов провинций. Поземельный налог, уплачиваемый британскому правительству и составлявший в год индийского восстания 15,9 млн. ф. ст., возрос к 1913/14 г. до 21 млн. ф. ст За последние 10 лет он колебался около цифры в 25 млн ф. ст. В первой главе мы уже говорили о способах взимания налога и о системах аренды. Здесь необходимо лишь подчеркнуть, что обложение совершается не по фактическому ежегодному доходу, а по средней оценке продукции, так что и в малоурожайные годы крестьяне все-таки должны платить 5—831 65
обычную сумму, что при системе заминдаров землевладелец забирает себе от 55 до 75% поземельного налога и только остальная часть поступает в распоряжение правительства. А поскольку большая часть поземельного налога собирается в областях, где господствует система заминдаров, то это означает, что если в 1930/31 г. правительство получило от этого налога свыше 27 млн. ф. ст., то фактически крестьяне уплатили сумму, колеблющуюся между 40 и 65 млн. ф. ст. В Бенгалии статистика показывает, что заминдары забирают себе три четверти уплачиваемого налога. В дополнение к бремени, налагаемому на крестьянина поземельным налогом, он страдает еще от обложения предметов широкого потребления. Даже в докладе Саймона имеется указание на «крайнее неравенство в распределении налогов».
«С малоимущим земледельцем, который не только платит государству значительную часть своего дохода от земли, но кроме того обременен налогами на сахар, керосин, нефть, соль и прочие предметы широкого потребления, обращаются повидимому совершенно иначе, чем с крупным заминдаром или землевладельцем в районах, где применяются установленные размеры налога. Там владелец большого поместья уплачивает государству совершенно ничтожную подать, установленную еще сто лет назад на вечные времена; при этом доход, получаемый им от сельского хозяйства, совершенно освобожден от подоходного налога» х.
Обложение на голову населения вырослс^ за период с 1891/92 до 1924/25 г. с 2 рупий и 4 ана до 4 рупий и 2 ана, не включая сюда поземельного налога. Вместе с ним обложение достигает 5 рупий и 9 ана на человека, с включением местных налогов — около 8 рупий (12 шиллингов).
В результате всех поборов средний доход индийских масс снижается до самого низкого уровня, какой только возможен. Даже если включить зажиточные классы и не принимать в расчет голодные годы, средний доход на одного жителя в Индии в 1901/02 г. составлял, по официальной оценке, всего 30 рупий или приблизительно 2 ф. ст. в год. Но Вильям Дигби, подвергнув весьма тщательному анализу все доступные данные по Мадрасской провинции, определяет среднюю сумму на одного жителя в 1 ф. 2 шиллинга 4 пенса в год, а если исключить зажиточное население, то средний доход составляет 13 шиллингов И пенсов, ,т. е. меньше полпенса в день на человека. Он указывал, что цены _________ ।
1 Report of the Indian Statutory Commission, 1930, vol. I.
на продовольствие непрерывно росли, в результате чего «доход индийского народа, выраженный в количестве продовольствия, которое он мог приобрести, уменьшился с 1850 г. больше чем наполовину», и, «по моему глубочайшему убеждению, нынешние цены на продовольствие были из года в год голодными ценами, в то время как в первой половине прошлого столетия они наблюдались только в исключительных случаях»
На основании официальной статистики он показал, что средняя цена пшеницы в Барели (причем аналогичные результаты он получил относительно других округов и других продуктов) была следующая:
С 1804 по 1860 г. — 76 фунтов пшеницы за 1 рупию.
С 1861 по 1901 г. — 26 » » » »
Он сравнивал падение смертности в Соединенном королевстве с ростом смертности в Индии и указывал, что если сравнивать коэфициент смертности на тысячу жителей, то в 1900 г. на каждые 100 смертных случаев у брйтанцев и ирландцев приходилось 217 случаев у индийцев. Разницу эту он объяснял тем обстоятельством, что «в Индии население, находящееся под властью британцев, голодает». В своем предисловии к книге Хэра «Голод в Индии» 1 2 он констатирует, что за время с 1857 по 1901 г. «в Индии умерло от голода и вызванных им болезней не менее 30 млн. чел.; будет пожалуй точнее, если я скажу не менее 40 млн.».
Обращает на себя внимание, что в течение XIX в. число голодных годов и смертность от голода возрастали. В течение первых 25 лет было пять голодных годов и миллион умерших от голода. В течение следующих 25 лет — два голодных года и 500 тыс. умерших. За третью четверть XIX в. было шесть голодных годов и 5 млн. смертей, а за последнюю четверть—18 голодных годов и не менее 26 млн. смертных случаев. Одним из наиболее знаменательных фактов, выявленных в отчете индийской комиссии, было то, что во время голода 1897 г., когда им было затронуто 13 провинций, оставался большой излишек продовольствия от прошлых лет, достаточный для снабжения всего населения. Но с наступлением засухи цены на хлеб немедленно поднялись, и население в местностях, пораженных засухой, было не в состоянии покупать его. Ответственность за это падает не
1 «The Food of the People of India», 1902.
2 W. L. Hare’s Famine in India.
посредственно на британское владычество: 1) оно обременило крестьян налогами, 2) разорило ремесленников и не давало развиваться индийской промышленности, 3) навязало Индии государственный долг, вызванный империалистическими войнами, 4) разорило индийцев обесценением серебра, 5) препятствовало падению цен, вымогая дань в виде с.-х. продуктов.
Из общего количества населения Британской Индии 66,4% населения зависят от земледелия, и индийский экспорт состоит почти исключительно из с.-х. продуктов. Несмотря на это, британское правительство тратит на армию в 18 раз больше, чем на оказание помощи земледелию, и менее Vn поземельного налога, выкачиваемого из крестьян, возвращается, хотя бы косвенным образом, в сельское хозяйство.
500 тыс. индийских деревень существуют преимущественно в виде самостоятельных единиц. Шоссе встречаются редко, железные дороги еще реже. Проселочные дороги, непроходимые при плохой погоде, являются единственными путями сообщения, поэтому внутренняя торговля и товарообмен ничтожны. Вследствие отсутствия ирригационных сооружений «четыре пятых обрабатываемой площади зависит от дождей, которые здесь скудны» (доклад комиссии Саймона, т. I). Поэтому засуха и голод всегда угрожают индийскому крестьянину. Крупные ирригационные сооружения, возведенные правительством в северо-западной Индии '(Пенджабе и Синде), а за самое последнее время около По-оны, имели целью удобрение земель, засеянных пшеницей и другими экспортными культурами, в особенности хлопком и сахарным тростником.
Одна пятая всей площади Британской Индии считается, по официальным данным, под лесом и находится под непосредственным наблюдением правительства. Там, где лес представляет какую-нибудь ценность, крестьянам запрещается пользоваться им для топлива, а право на выгон скота ограничено, и если выгон разрешается, то за плату. То же самое относится и к обширным площадям, которыми располагают для своего развлечения туземные князья и прочие крупные землевладельцы. Большинство с.-х. округов совершенно не имеют леса, и население вынуждено покупать дрова или уголь, если оно вообще пользуется ими. Поэтому повсюду в Индии крестьяне вынуждены употреблять навоз в качестве топлива вместо использования его на удобрение, а это ведет к оскудению почвы. Искусственное удобрение совершенно недоступно крестьянам.
Наиболее важным имуществом земледельца является скот. (Волы тащат его примитивный плуг и телегу (которая является его единственным средством передвижения). Необходимость выращивать быков и религиозный запрет убивать рогатый скот приводят к накапливанию скота в слишком большом количестве. От скудного корма порода скота ухудшается. Доклад королевской комиссии по сельскому хозяйству, приводя свидетельские показания относительно деревень, «перегруженных стадами полуголодного скота», констатирует, что земледельцы находятся в порочном кругу: «по мере того как скот становится меньше по размерам и увеличивается численно, условия для выращивания хорошего скота все более ухудшаются».
Рост населения, зависящего в своем существовании от земли, приводил к постоянному дроблению семейных владений, в результате чего средний размер крестьянского владения в южной и восточной частях Индии в настоящее время составляет всего пять акров. Из показаний, которые были собраны королевской комиссией по сельскому хозяйству (в 1928 г.), явствует, что например в Бомбейском президентстве 48% всех сельских хозяйств имеет меньше 5 акров обрабатываемой земли и что этот огромный процент мелких крестьян-арендаторов владеет всего лишь 2,4% всей земельной площади.
На доходы с этих крохотных заарендованных участков, обрабатываемых самыми примитивными орудиями и без всякой научной помощи, крестьяне должны не только содержать свою семью, но также уплачивать правительству поземельный налог, сбор за воду и разные местные сборы, пастбищный сбор и разные другие поборы, взимаемые помещиком и составляющие вместе часто около половины всего урожая. Платежи эти непосильны для крестьянина, и он запутывается в долгах, что влечет за собой самые ужасные последствия для него и его семьи.
В 1917 г. доктор Манн, директор с.-х. департамента в Бомбее, произвел научное обстоятельное обследование способов обработки, характера посевов, условий аренды, долгов, семейных бюджетов и т. д. в типичной деревне Деккана. Результаты, как говорит сам автор, получились столь «неожиданные» и произвели такое «угнетающее» впечатление, что критика отказалась признать положение этой деревни типичным. Поэтому доктор Манн произвел обследование другой деревни и в работе, опубликованной в 1929 г., пришел к совершенно таким же выводам.
Он установил, что в первой деревне 81% хозяйств не в состоянии при самых благоприятных условиях содержать своих владельцев, во второй деревне 85% всего населения находятся в таком же ненормальном экономическом положении. Он пришел к этому выводу на основе оценки минимальных потребностей крестьянина, исходя из самого низкого уровня в отношении пищи и одежды и не включая в бюджет расходов на такие предметы роскоши, как освещение.
Манн указывает, что средний размер хозяйств сократился за период 1771—1915 гг. с 40 до 7 акров. Это крайнее дробление, которое все более усиливалось в период британского владычества, объясняется не ростом населения (последний был пропорционально меньше, чем рост населения в европейских странах), а тем, что британский капитализм душил все проявления хозяйственной жизни.
Другой причиной ненормального экономического положения сельских жителей является крайне обременительная арендная плата, что влечет за собой другое бремя в виде процентов по долгам. Манн установил, что размер поземельного налога возрос в рупиях за время с 1829/30 по 1914/15 г. с 839'рупий до 1 660 рупий, что составляет одну восьмую чистого дохода от всех культур. Далее, он установил, что средняя арендная плата, уплачиваемая помещикам, составляет половину чистого дохода земледельца. В первой из обследованных им деревень проценты по долгам составляли 2 500 рупий при чистом доходе от земли в 12 тыс. рупий, во второй деревне — 6 700 рупий при чистом доходе в 14 тыс. рупий. Многие из сельских жителей были вынуждены уступить свои владения заимодавцам. В другой деревне деревенские ростовщики и лавочники, начавшие дело без средств, владели к моменту обследования 172 акрами и имели 50 тыс. рупий, розданных в виде ссуд.
По официальному обследованию, произведенному в Бомбейском президентстве в 1921 г., выяснилось, что от 42 до 55% всех жителей обременены долгами. В Пенджабе, где за период с 1873 по 1893 г. среднее количество ежегодно выдаваемых закладных возросло с 15 до 50 тыс. в год; правительственный чиновник Дерлинг высчитал, что в 1922 г. вся земледельческая задолженность провинции в 19 раз превышала сумму поземельного налога1. За время с 1911 по 1921 г.‘количество лиц, живущих на арендную плату за обрабатывае-
1 М. L. Darling, The Punjab Peasant in Prosperity and Debt, 1925. 70
мне земли, в этой провинции увеличилось с 626 тыс. до 1 008 тыс. чел.
Во многих частях страны крестьянин и вся его семья низведены вследствие задолженности до положения рабов. По отчету королевской комиссии: «В некоторых частях Бихара и в северной части Мадраса земледелец берет деньги взаймы у помещика с обязательством работать на него, пока не будет выплачен долг. Но долг имеет тенденцию скорее увеличиваться, чем уменьшаться, так что должник, а иногда и его семья оказываются связанными на всю жизнь. Рабов даже продают и закладывают. Подобные системы не имеют за собой санкции закона, и в частности в Бихаре были изданы специальные законы в целях искоренения этого зла, но оно продолжает существовать»
Семенные ссуды, выдаваемые перед посевом из ростовщического процента (30—65), а также выдача крестьянам товара в кредит до сбора урожая позволяют ростовщикам, в большинстве случаев являющимся деревенскими лавочниками, отбирать у крестьян большую часть урожая, остающегося после уплаты налогов. Из года в год крестьянин все больше запутывается в долгах, пока наконец его крохотный участок земли не переходит в руки заимодавца. Этот процесс отчуждения земли приобрел такую остроту в Деккане и Пенджабе, что в 70-х годах там вспыхнули крестьянские восстания. Правительство было вынуждено провести в Деккане в 1879 г. закон о помощи земледельцам (Deccan Agri-culituirail Relief .Act of 1879), запрещавший ростовщикам арестовывать должников или отбирать у них землю. Но закон этот оказался бессильным, так как заимодавцы могли фактически подчинять себе земледельцев, не отбирая у них земли. «В Деккане например марвари (ростовщики) никогда не желали отбирать землю, во многих случаях земля формально не переходила к ним, а числилась попрежнему за старым владельцем, который ее обрабатывал, марвари только забирал всю выручку от обработки земли, пользуясь для этого большим количеством долговых обязательств, находящихся. у него в руках. Земледелец должен был из года в год работать изо всех сил, а в результате его существование зависело исключительно от жалости и благоразумия марвари. Таким образом значительное число крестьян в Деккане доведено фактически до положения рабов»1 2.
1 Report of the Royal Commission on Labour in India, 1931,
2 D. R. G a d g i 1, Industrial Evolution of India (1929).
Такой же процесс совершается повсюду в Индии, и значительная часть населения, связанная с землей, уже дошла до полной экспроприации. В 1882 г. из всего населения, занимающегося земледелием, 7,5 млн. числилось как «безземельные поденщики». В 1921 г., по переписи, с.-х. рабочие вместе с их иждивенцами составляли 37,9 млн чел. В 1927 г. Джоши на Всеиндийском конгрессе профессиональных союзов определил число наемных с.-х. рабочих в 25 млн., а число рабочих, частично работающих за заработную плату (т. е. крестьян, земля которых не в состоянии их прокормить),— в 50 млн. Данные за 1931 г. еще не вполне разработаны, но они указывают, что одни с.-х. рабочие и «работающие иждивенцы» уже составляют 31 млн.
Положение огромной массы индийского крестьянства за последние 30 лет все более ухудшалось. Из показаний, собранных королевской комиссией по сельскому хозяйству (1927 г.), видно, что дробление крестьянских владений продолжается быстрым темпом. В округе с площадью в миллион акров, расположенном в Бомбейском президентстве и находящемся, как утверждают, «в бесконечно лучшем положении, нежели многие другие округа», в течение пятилетия — 1917—1922 гг. — значительно увеличилось число владений с площадью до 15 акров (площадь, на которой невозможно выгодно работать с парой волов). Сократилось число хозяйств с площадью от 20 до 100 акров, и еще более сильное сокращение показывают хозяйства с площадью от 100 до 500 акров. С 1921 по 1931 г. количество с.-х. рабочих, т. е. безземельных крестьян, возросло с 21,6 млн. до 31,4 млн. Заработная плата этих рабочих, несмотря на рост цен, была фактически в 1922 г. на 6—9%' ниже, чем в 1914 г.
С тех пор мировой аграрный кризис обесценил крестьянские урожаи и увеличил задолженность крестьян. В октябре 1929 г. цены основных с.-х. продуктов Индии — хлопка, джута, пшеницы, риса, чая и т. д. — стали падать и за десять месяцев упали приблизительно на 20%1. К осени 1932 г. они упали приблизительно на 50%, а в настоящее время они стоят на уровне, при котором производитель уже не получает никакой прибыли, между тем обложение за этот период возросло. Падение цен сопровождалось сокращением продукции. Началось также сокращение посевной площади: в 1930/31 г. крестьяне под влиянием этого сокращения стали переходить от посева технических культур к посеву пшеницы, от высококачественных культур к менее высококачественным. Это вызвало увеличение сбора зерновых хлебов, 72
но усиление кризиса не позволило крестьянам сохранить такое положение на будущее: в 1932 г. посевная площадь под пшеницей в Пенджабе (основной район пшеницы) сократилась на 15%. За последние десять лет сбор пшеницы упал с 760 до 600 фунтов с одного акра, а сбор риса — с 877 до 837 с одного акра \
Посевная площадь (в тыс. акров)2
Годы Рис Пшеница Хлопок Джут
1929/30 80622 31 654 25 922 3415
1930/31 82 706 32189 23 812 3 492
1931/32 84 034 33 749 23522 1 862
Падение цен значительно увеличило бремя с.-х. задолженности. Например по цифрам, приводимым комиссией индийских центральных банков, «задолженность в Пенджабе, возросшая с 1921 по 1929 г. с 90 крор рупий до 135 крор рупий, фактически означает, что в 1930 г. долг вырос до 270 крор рупий. Так как вся с.-х. задолженность Индии оценивается в 900 крор рупий, то можно приблизительно представить себе, к чему привело падение цен»1 2 3. Несмотря на такое разорительное падение цен на с.-х. продукты, поземельный налог, обременяющий крестьян, увеличивается. В 1928/29 г. (до кризиса) поземельный налог составлял около 24 750 тыс. ф. ст. Между тем в бюджетной смете 1930/31 г. сумма эта увеличена приблизительно до 27 млн. ф. ст. Правительство Объединенных провинций было вынуждено признать, что арендаторы предпочитают покидать землю и отказываться от своих прав, чем платить аренду, которая в силу создавшихся обстоятельств чересчур высока. В результате за один только 1931 г. число таких отказов от аренды возросло с 26 860 до 71 430. То же самое правительство Объединенных провинций признает, что за год было отдано 256 284 приказа о принудительном взимании поземельного налога4.
Одновременное усиление безработицы в городах и на плантациях закрыло тот выход, который раньше давал воз-
1 «Bombay Chronicle», January 10th, 1933.
2 «Statistical Abstract for British India», 1933.
8 «The Economist», October 31st, 1931.
4 «The Communist International»,, June 15, 1933.
можность спастись от полной нищеты. Это служит причиной непрерывного роста революционных настроений среди индийских крестьян и привело в 1930—1933 гг. к массовым выступлениям против обложения, против помещиков, ростовщиков и т. д.
Плантационная система
Вследствие роста нищеты среди крестьян много тысяч людей были вынуждены искать работу в промышленных районах или на плантациях. Плантации в Индии охватывают площадь свыше 3 млн. акров и занимают более 1 млн. рабочих. Чайные плантации расположены главным образом в Ассаме, они занимают наибольшую площадь, за ними следуют кофейные (в Мадрасе и Курге площадь в 278 тыс. акров) и каучуковые плантации (в Мадрасе, Курге и Бирме площадь в 253 тыс. акров). Другими плантационными культурами, занимающими не менее обширную площадь, являются хинное дерево, перец и кардамом.
Чайные и кофейные плантаторы имеют собственные фабрики для переработки собираемого урожая. Но фабрики эти работают с перерывами и занимают лишь небольшое количество рабочих. Плантации расположены главным образом среди лесных массивов, вырубленных плантаторами. Местное население здесь весьма незначительно, и поэтому рабочих набирают из отдаленных частей Индии. Такая система особенно широко применяется в Ассаме, куда требуется 550 тыс. рабочих; этот район является для рабочих совершенно чуждым по населению, языку и климату. Вербовка рабочих сопровождается сильными злоупотреблениями. Ассам известен как крайне малярийная местность. Рабочие, прибывающие туда, знают, что они не могут надеяться на возвращение домой, если их предприниматель не возьмет на себя расходов на обратный проезд. Они также знают, что по молчаливому соглашению между плантаторами, объединенными в союз, рабочий, прибывший в Ассам, прикреплен к определенному хозяину. Это — одна сторона дела. Другая же заключается в том, что владелец чайной плантации чрезвычайно нуждается в рабочих и готов платить крупные суммы агентам, берущимся их доставить (причем он нисколько не интересуется, к каким методам те прибегают). Заплатив за вербовку и перевозку рабочих, плантатор не склонен отпускать их, пока они не проработают у него изрядное количество лет. Это привело к системе законтрактования рабочих, которая не лучше рабства, и к появлению профессио-74
нальных вербовщиков, прибегающих к каким угодно средствам, для того чтобы получить крупные суммы за доставку рабочих. Ряд законов относительно вербовки рабочих для Ассама (издававшихся с 1863 г.) устанавливал, что с.-х. рабочий обязан по контракту служить определенное количество лет на плантации, для которой он завербован. За отказ от работы он подлежал уголовному наказанию, и предприниматель имел право арестовать его в случае оставления им плантации раньше обусловленного срока. У каждого завербованного рабочего для опознания его брали отпечаток большого пальца.
Эта система стала до того непопулярной, что приток рабочих в Ассам сократился. Поэтому в 1901 г. закон был изменен и право вербовки рабочих было предоставлено только специальным плантационным служащим, а предприниматели уже не могли арестовывать рабочих. Однако еще до 1926 г. рабочих заставляли заключать противозаконные договоры, а большинство рабочих, в особенности на плантациях, где до сих пор у них продолжают брать дактилоскопические снимки с большого пальца, даже и сейчас не знают, что такие договоры запрещены. Во всяком случае ассамские •с.-х. рабочие остаются на положении рабов: без согласия своего предпринимателя они не могут получить работу у другого и кроме того совершенно не в состоянии оплатить путевые издержки для возвращения домой. Поэтому не приходится удивляться, что плантации рассматриваются преимущественно как последнее убежище для тех, кому угрожает смерть от голода.
Положение рабочих на плантациях в значительной мере такое же, как рабочих на фабриках, не подчиненных фабричному законодательству. Закон их не защищает, рабочее время у них не ограничено; что же касается жилища, санитарных условий, продовольствия и медицинской помощи, то здесь они зависят всецело от предпринимателей. Предприниматели хорошо организованы и могут устанавливать заработную плату в любом размере по своему усмотрению, так как рабочие совершенно не организованы. При таких условиях работы плата даже ниже, чем на фабриках. По докладу Уитли, средний месячный заработок рабочего на чайных плантациях в Ассаме, если он не пр опустил ни одного рабочего дня, составляет:
У мужчин от 15 шиллингов до 1 ф. ст.
» женщин от 12 » » 16 шиллингов
» детей от 8 » » 11 »
Индийская чайная ассоциация (The Indian Tea Association), в которой представлены предприятия, владеющие 90^' всей чайной площади в Ассаме, заключает соглашение о размере заработной платы через окружные комитеты, дабы никто из плантаторов не мог платить более высокой заработной платы, чем остальные. Для того чтобы рабочие могли просуществовать на эту скудную заработную плату, предприниматели предоставляют им помещение в грязных казармах — по одной комнате на семью, а иногда отводят им даровые выгоны для скота и землю для возделывания за низкую арендную плату. В качестве средства для привлечения рабочих применяют также даровое лечение, но даже комиссия Уитли, явно желавшая видеть все в розовом свете, должна была признать, что на небольших плантациях «так называемые больницы находятся в мало привлекательном состоянии» и что в некоторых случаях медицинская помощь совершенно отсутствует. Редко где рабочие снабжаются чистой питьевой водой <или могут пользоваться банями и прачечными. Дизентерия и малярия — обычное явление, и отчет комиссии Уитли упоминает одну плантацию, на которой, «по признанию управляющего, рабочие на 100% заражены малярией, причем принималось очень мало противомалярийных мер». Принимая на веру показания врачей, состоящих на службе у предпринимателей, относительно того, что питание у рабочих на плантациях «вполне удовлетворительное», члены комиссии Уитли замечают:
«Мы не хотим этим сказать, что не бывает случаев плохого питания или что не требуется его улучшения. Мы полагаем, что более усиленное снабжение свежим молоком и овощами крайне необходимо для рабочих, находящихся на плантациях, если хотят улучшить общее состояние их здоровья».
На всех плантациях в чайных садах работает вся семья, но при этом ничего не делается для ухода за детьми и для обучения их. На некоторых плантациях допускается работа детей от 4 до 5 лет, а один управляющий сказал комиссии Уитли, что дети начинают выполнять легкие работы, как только научатся ходить. Комиссия Уитли, в которой участвовали два представителя реформистских индийских профсоюзов, действительно предложила, чтобы дети в возрасте до 10 лет не допускались к работе на плантациях, но для детей, достигших «зрелого» десятилетнего возраста, допускается неограниченный рабочий день. Было предложено также, чтобы предприниматели в виде опыта обеспечили 76
возможность обучения детей в возрасте от 6 до 10 лет. Относительно устройства яслей никаких предложений не делалось.
Интенсивная эксплоатация труда семьи, применяемая при плантационной системе, весьма выгодна; в этом легко убедиться при беглом ознакомлении с данными о деятельности плантационных компаний, которые приводятся из года в год «Индийским ежегодником». Приведем несколько примеров: Бисхнаутская чайная 'компания (Bislhnaiutih Tea С°), обрабатывающая 3 400 акров чайного куста в Ассаме, получила в 1927 г. прибыль в 18 ф. ст. с акра и выдала по своим обыкновенным акциям дивиденд в 1927 г. в 42,5%, а в 1928 г. — в 30%. Чайная компания (New Dooars Tea С°) с площади несколько меньше тысячи акров получила в 1924 г. прибыль в размере 38 ф. ст. с акра и выплатила по обыкновенным акциям дивиденд в 225%. Чайная компания Чульса (Chullsa Tea Company), имеющая правление в Лондоне и возделывающая 5 271 акр в Дуаре, выдавала в течение пяти лет до 1927 г. дивиденд в размере 30%, а в 1928 г. выдала 75%. Чайная ассоциация Джанци (Jhanzie Tea Association), владеющая 18 тыс. акрами в Ассаме, выплачивала в 1924—1928 гг. ежегодно дивиденд в размере от 40 до 45%, а в 1928 г. выдала еще «бонус» (премию) на каждую акцию в размере 100% *.
Но даже плантационные компании, сумевшие удержать свои прибыли дольше, чем промышленные компании, не могли в конце концов избежать последствий кризиса. В 1930 г. мы застаем следующее положение:
«Перепроизводство низших сортов чая довело цены до самого низкого уровня, существовавшего в течение целого ряда лет. Одновременно с этим запасы чая достигли невероятных размеров. Для того чтобы выйти из состояния кризиса, попытаются принять меры к ограничению производства в следующем году» 1 2.
В этом году дивиденд Бисхнаутской чайной компании упал до нуля, а прибыль с акра — до 13 шиллингов 6 пенсов, и это типично для нынешнего положения.
Промышленные рабочие
Затруднительное положение сельского хозяйства и вымогательство со стороны помещиков и ростовщиков заго
1 Цифры взяты из «Investor’s India Year Book», 1929/30.
2 «China Express», January 8th, 1930.
няют индийского крестьянина на фабрики, несмотря на низкую заработную плату и ужасающие санитарные условия, которые он находит в промышленных центрах. Но если принять во внимание количество населения, то число промышленных рабочих чрезвычайно незначительно. Вследствие упадка домашней промышленности, как показывают цифры переписи, количество лиц, занятых в промышленности, с 1911 г. сократилось, хотя число рабочих на более крупных фабриках и в мастерских сильно возросло с 1911 по 1921 г. Согласно переписи, выходит, что общее количество рабочих в промышленности сократилось за эти десять лет с 17,5 до 15,7 млн. чел., а к 1931 г. — до 15,4 млн. чел. В 1921 г. в промышленности было занято 10,5% всего населения, в 1931 г.—9,951%. Распределение рабочих в обрабатывающей и добывающей промышленности, а также в транспорте, по переписи 1931 г., выражается в следующих цифрах:
Число
рабочих
Промышленность (всего).......... 15 361 ^33
Текстильная .................... 4102 132
Производство одежды............. 3 380 824
Деревообделочная................ 1 63'723
Пищевая......................... 1 476 995
Керамическая.................... 1 025 030
Строительная.................... 618 527
Металлургическая ............... 713 070
Химическая...................... 603 504
Кожевенная, пушная и т. д....... 312 074
Прочие отрасли промышленности 1 498054
Горная.......................... 346 000
Транспорт (включая почту, телеграф и телефон)...................... 2 341 406
Большое количество рабочих занято в мелких заведениях, не зарегистрированных на основании фабричного закона, а еще большее количество продолжает работать у себя на дому и не связано с предпринимателями в строгом смысле этого слова, хотя большая часть их продает свою продукцию одному какому-нибудь торговцу, у которого они обыкновенно находятся в долговой кабале. Так например, по переписи 1921 г., 4 млн. лиц занято в текстильной промышленности; между тем, по докладу комиссии Уитли, в 1929 г. из этих рабочих только 696 тыс. были заняты на фабриках, применяющих механическую силу и имеющих не менее 20 рабочих. Данные переписи 1931 г. еще не разработаны с такой полнотой, как перепись 1921 г., но уже опубликовано 78
«Извлечение из таблиц» (Abstract of Tables) \ в котором мы находим следующие пояснения относительно распределения населения по занятиям:
«В 1921 г. количество лиц, занятых в копях, на плантациях и в промышленных предприятиях, имеющих не менее 10 рабочих, составило 2 681 125 из общего числа в 23 236 099 лиц, занятых в горнозаводских предприятиях, промышленности и транспорте. В 1931 г. общее количество рабочих по этим отраслям производства составило 25 005 280. И хотя еще не все промышленные предприятия дали сведения, все же считают, что цифра рабочих, соответствующая 2,5 млн. в 1921 г., не превысит 5 млн. Если же прирост был такой же, как и в предыдущем десятилетии, то их окажется около 3 250 тыс. чел.; из них 1 553 169 чел. заняты в заведениях, на которые не распространяется действие фабричного закона».
Отсюда следует, что только весьма незначительная часть общего количества промышленных рабочих подпадала под фабричный закон и что из 15 млн. промышленных рабочих огромное большинство работает в условиях, не подчиняющихся никакому регулированию.
Промышленные рабочие большей частью прибывают в города из деревень, откуда их гонят долги. Они сохраняют связь с деревней и довольно часто возвращаются туда. Набор и оплата их, а также надзор за ними производятся старшинами; эти посредники с самого начала держат их в своих руках, возлагая на них расходы по вербовке и выдавая им ссуды под заработок первых месяцев. До 1923 г. фабрики ощущали некоторый недостаток в рабочей силе, и старшины при вербовке рабочих старались чем-нибудь прельстить их. В настоящее время положение изменилось: предложение труда значительно превышает спрос, и рабочей вынужден подкупать старшину с целью получения работы и часто, чтобы сохранить за собой место, продолжает подкупать его в дальнейшем.
То обстоятельство, что заработная плата в Индии обыкновенно выплачивается только один раз в месяц и притом приблизительно через 10—15 дней после срока, предоставляет старшине удобную возможность закрепощать при помощи долгов всех рабочих, находящихся в его ведении. Авторы отчета комиссии Уитли полагают, что «в больших про-
1 «East’India» (Census 1931) Abstract of Tables (published by H. M. Stationery Office).
мышленных центрах число семейств и лиц, обремененных долгами, составляет не менее двух третей общего населения. Мы думаем, что в значительном большинстве случаев размер долга превышает сумму заработной платы за три месяца и часто весьма значительно превышает и эту сумму». Средний процент, взимаемый по долгам, весьма неодинаков в различных округах, но в общем составляет 75%. Однако обследование установило такие ставки, как 225% в Ахмеда-баде, 150% в Центральных провинциях и 325% в Бенгалии. Незначительная ссуда нередко за несколько лет превращается в постоянный и обременительный долг. В целом ряде случаев создавалось такое положение, что заимодавец отбирает у рабочего всю его заработную плату и выдает ему только сумму, необходимую для того, чтобы кое-как просуществовать, и даже заставляет членов семей рабочих работать на таких же основаниях. Старшины на фабриках в Ахмедабаде законтрактовывают мальчиков из соседних деревень и платят родителям около 2 ф. и 5 шиллингов в год при контракте на два-три года. За это они забирают у мальчиков весь их заработок и дают им помещение, пищу и одежду. Эта система детского рабства применяется также к более взрослым мальчикам, за которых родителям платят от 7 ф. 10 шиллингов до 9 ф. в годЧ Такая система закрепощения рабочих создает чрезвычайные трудности для борьбы за повышение заработной платы или за улучшение условий труда и конечно крайне затрудняет организацию профессиональных союзов.
Фабричное законодательство и заработная плата
До 1881 г. в Индии не было никакого фабричного законодательства. Первый фабричный закон ограничивался недопущением детей в возрасте до 7 лет на фабрики с механическими двигателями, занимавшими не менее 100 рабочих; для детей в возрасте от 7 до 12 лет закон устанавливал 9-часовой рабочий день. К 1922 г. целый ряд изданных за это время дополнительных законов сократил рабочий день для всех рабочих на фабриках, подчиненных фабричному надзору, до 10 час. в день и 60 час. в неделю; дети до 12 лет не допускались на фабрики, а рабочее время для детей от 12 до 15-летнего возраста было сокращено до 6 час. в день. Действующий ныне фабричный закон представляет переработку законов, изданных за время с 1911 по 1926 г., и рас-
1 The Cotton Industry of India, 1930, by Arno Pearse.
пространяется на все фабрики с механическими двигателями, занимающими более 50 чел. Закон дает право местным властям распространять его действие на фабрики с механическими двигателями, если они занимают не менее 20 лиц. Но при этом следует помнить, что закон в настоящее время все-таки распространяется только на 1,5 млн. рабочих при общем количестве в 23 млн.
Арно Пирс, секретарь Международной федерации владельцев хлопчатопрядильных фабрик, констатирует, что в результате всех этих правил в Бомбее прекратилось применение детского труда на фабриках. Пирс приводит таблицу, показывающую, что в 1926 г. на фабриках Бомбея было занято всего лишь 55 детей, а в 1927—32. Но с этими цифрами дело обстоит повидимому не совсем благополучно, потому что двумя страницами дальше, говоря о применении штрафов, он приводит цифры, показывающие, что в 1926 г. в одном только Бомбее на 45 фабриках было занято 1 497 детей. При этом мы узнаем такую любопытную подробность: эти дети потеряли за год на штрафах из своих заработков не менее 148 рупий1. В Ахмедабаде на фабриках в 1922 г. также работали 1 226 детей. При этом, несмотря на улучшение контроля, некоторые дети продолжают работать одновременно на двух фабриках и таким образом отрабатывают двойное количество часов, допускаемое по закону. Необходимо к тому же помнить, что фабричное законодательство не распространяется на фабрики, не применяющие механических двигателей, независимо от количества занятых там рабочих. Огромное число женщин и детей работает на фабриках, занятых обработкой слюды, шерсти, шеллака, «биди» (индийские сигареты), на ковровых фабриках и кожевенных заводах без всякого ограничения в отношении рабочего времени и возраста, при самых тяжелых и антисанитарных условиях. Доклад комиссии Уитли описывает работу женщин и детей в возрасте от 8 лет и более на фабриках, занятых очисткой шерсти:
«Сначала руками и железными прутьями с нерассорти-рованной шерсти соскребывают или выколачивают кубки сухой грязи, свернувшуюся кровь и другие посторонние примеси. Это—грязная работа, а так как не имеется скребков для удаления накапливающейся пыли, то вскоре все покрывается пылевидной грязью и шерстяными оческами (пухом).
1Агпо Pearse, The Cotton Industry of India, 1930, pp. 87 — 89.
6—831 81
Маленькие дети спят около матерей на грудах шерсти, их лица и платье покрываются тонким слоем грязи, насыщенной всякими бактериями».
Относительно фабрик, где делают «биди», в докладе говорится:
«В некоторых из этих мест встречаются дети в возрасте 5 лет, работающие без надлежащих перерывов для обеда и без отдыха в течение недели, притом часто по 10—12 час. в день за ничтожную сумму в 2 ана (окОло 2*4 пенса). Это напоминает некоторые худшие черты детского ученичеству в Англии в период, предшествовавший изданию первого фабричного закона. Родители этих малолетних рабочих часто находятся в долгу у предпринимателя, и вследствие этого они не могут проявлять слишком большого интереса в отношении обращения с их детьми; в случае если ребенок убежит с работы, им ничего не остается, как вернуть его обратно».
Если не считать ограничений в отношении рабочего времени и работы детей, то условия на фабриках, подчиненных фабричному законодательству, не намного лучше, чем на других. В 1926 г. в Бенгалии на 76 джутовых фабриках из 319 тыс. рабочих было 80 тыс. женщин и 29 тыс. детей. Женщины приносят на фабрики своих маленьких детей; работа продолжается с 77г час. утра до 7 час. вечера без твердо установленных перерывов. Работница, следя за ткацким станком, в то же время держит ребенка на одной руке; дети постарше играют около нее в грязи и пыли. Беременные женщины из боязни быть уволенными вследствие неявки на работу часто рожают на фабрике. В 1924 г., по официальным данным, из 132 женщин, подвергшихся обследованию, 102 родили на фабрике1.
В Бомбее женщинам не разрешают приводить с собой детей на хлопчатобумажные фабрики, а так как они не в состоянии оплатить расходы по присмотру за ними, то они дают маленьким детям опиум, для того чтобы те вели себя спокойно. Обследование, произведенное правительственным чиновником в 1922 г., установило, что 98% детей бомбейских фабричных рабочих получают опиум 2. В результате этого обследования были предприняты некоторые шаги для организации яслей, и Арно Пирс сообщает, что в Бомбее 13 фаб-брик, в Ахмедабаде 16 и в Шолапуре 3 имеют в настоящее
1 Shrader and Furtwangler, rDas Werktatige Indlen, 1928. < 2 «Bombay Labour Gazette», September, 1922.
время ясли Ч Но это конечно покрывает потребность лишь весьма незначительного процента рабочих.
Давно уже известно, что Индия по условиям труда занимает одно из последних мест на земном шаре. Однако трудно получить статистические данные по этому вопросу. Мы воспользуемся данными о заработной плате, приведенными в докладе комиссии Уитли, так как они по времени являются наиболее поздними. Надо заметить, что эти данные скудны и не вполне заслуживают доверия, так как в большинстве случаев они получены от предпринимателей и взяты на отдельных фабриках только за определенные дни.
Средняя месячная заработная плата на хлопчатобумажных фабриках в 1926 г. составляла:
Мужчины Женщины Дети
В Бомбее.... 57 шиллингов — 26 шиллингов —
» Шолапуре . . 34 » 6 пенсов 15 » 9 шиллингов
По сообщению Арно Пирса, заработная плата на хлопчатобумажных фабриках в Южномадрасском президентстве составляла лишь половину заработной платы в Бомбее.
Всеобщая забастовка на бомбейских фабриках, продолжавшаяся с апреля по октябрь 1928 г., пролила немало света на условия труда в текстильной промышленности, а доклад комиссии Фаусета, назначенной для выяснения положения, сообщает интересные сведения. Обсуждая требования владельцев фабрик относительно снижения заработной платы ткачей на 7,5%, доклад приводит сравнительную табп лицу, показывающую, сколь низка заработная плата ткача в Индии по сравнению с другими странами. Сопоставление с США и Великобританией в 1926 г. дает следующие результаты:
Индия (мужчина, работающий на двух станках) — 3 ф. 12 шиллингов в месяц при 25 рабочих днях по 10 час. каждый.
США (мужчина) —15 ф. 15 шиллингов в месяц при 24 рабочих днях по 8 час.
Великобритания (мужчина) — 6 ф. 13 шиллингов в месяц при 24 рабочих днях по 8 часов.
Несмотря на эти цифры, комиссия признала предложенное сокращение заработной платы обоснованным и отвергла требование объединенного стачечного комитета «существенно повысить заработную плату рабочих, у которых она в
1 А г n q Petarse, The Cotton Industry of India, 1930.
6*
83
среднем меньше 30 рупий (45 шиллингов)». Из прений выяснилось, что женщины на фабриках получают только 21 шиллинг в месяц, т. е. в день по 9,75 пенса за 10 час. работы.
Семейные бюджеты, опубликованные бомбейским бюро труда в 1926 г., показали, что почти 57% всех расходов рабочего составляют расходы на продовольствие.
В других, несезонных, отраслях промышленности средняя заработная плата до кризиса была приблизительно такая же, как в хлопчатобумажной промышленности, но сезонные рабочие, горняки и рабочие на плантациях зарабатывают еще меньше. В сезонных отраслях средний заработок у мужчин 8 пенсов, а у женщин — 6 пенсов в день.
В горной промышленности заработная плата весьма неодинакова. Лучше всего оплачиваются рабочие на свинцовых и оловянных рудниках в Бирме. Хуже всего — на разработках слюды в Бихаре и Ориссе. В Ориссе, по данным, относящимся к декабрю 1929 г., квалифицированный рабочий (под землей) получает всего лишь 6 пенсов в день, а женщина — 4 пенса. В угольном районе Джария, где заработная плата пожалуй даже выше, чем на других копях, средний ежедневный заработок мужчины в декабре 1929 г. колебался в пределах от 8 пенсов до 1 шиллинга 3 пенсов в день в зависимости от квалификации рабочего и характера работы, а заработок женщины — от 7 пенсов (на поверхности) до 9,5 пенсов (под землей).
Но едва начался мировой кризис, как полуголодная заработная плата индийского рабочего еще более упала. В журнале «Капитал» («Capital») от 7 января 1932 г. сообщается, что заработная плата горняков была снижена в 1931 г. на 33% и средняя поденная заработная плата упала с 9 до 6 пенсов. Заработная плата на джутовых фабриках упала до 2 шиллингов 5 пенсов в неделю. Точно так же упала заработная плата на хлопчатобумажных фабриках. На золотых приисках в Мисоре заработная плата столь ничтожна, что горняки не в состоянии расходовать вместе с семьей более 2 ан (около 2,25 пенса) в день, т. е. она на 20—30% ниже минимума, требуемого на содержание уголовных преступников в индийских тюрьмах. Заработная плата на рисовых фабриках в Калькутте была сокращена с 8 до 4 ан (около 5 пенсов) за 12-часовой рабочий день.
1 января 1932 г. правительство сократило на 10% заработную плату железнодорожников и стало добиваться 10-процентного сокращения жалования для всех правительственных служащих, включая и почтовых чиновников. В Бом-84
бее сокращенная рабочая неделя в ж.-д. мастерских означает,, по данным профессиональных союзов, 40-процентное сокращение заработной платы.
Положение в горной промышленности
В 1931 г. в докладе горного инспектора сообщалось, чта в копях работают 8 548 детей, не достигших 12-летнего возраста, а до горного закона 1923 г. вообще не существовало никакого законодательного ограничения для работы в копях. Закон 1923 г. запретил детям до 13 лет работать под землей и ограничил число рабочих часов в неделю до 60 при работе на поверхности и до 54 при работе под землей, но при этом не установил продолжительности рабочего времени на каждый день. В отчете инспектора за 1926 г. показано, что среднее число рабочих, занятых ежедневно в копях, составляло 70 тыс. чел. В угольных копях 35 607 женщин и девушек работали под землей и на разработках открытым способом, а 14 825 — на поверхности. В 1929 г. были изданы правила, воспрещавшие женский труд на подземных работах. Исключение было допущено для угольных копий в Бенгалии, Бихаре и Ориссе, а также в Центральных провинциях (где женщины в настоящее время составляют 14% всех рабочих) и на правительственных соляных копях в Пенджабе. На этих копях устранение женщин должно совершаться постепенно и женский труд должен окончательно прекратиться только в июле 1939 г.
На угольных копях норма забойщика и его подручного-женщины заключается в том, чтобы наполнить углем три железных кадки, вмещающих каждая от 12 до 14 ц, причем за каждую полную кадку они получают 8 пенсов. Часто углекопам приходится в течение многих часов ожидать кадок; бывает, что они проводят под землей целый день и получают всего одну кадку или не получают совсем. Вентиляция крайне плоха, а так как разработка опускается все глубже и глубже, то температура возрастает, и кроме того в копях очень сыро. Как мужчины, так и женщины работают босыми, почти голыми, ноги у них часто бывают изранены. На угольных копях в Раничандже значительный процент рабочих — пришлые из отдаленных районов. Они приводят в шахту всю семью и приносят с собой постели, горшки для варки пищи и остаются в шахте несколько дней,, устраиваясь там как могут. Маленьких детей они либо тайком приносят в копи, либо оставляют недалеко от входа 85
под Присмотром старших детей. Положение рабочих на соляных копях в Пенджабе, принадлежащих индийскому правительству, не лучше чем на копях частных компаний. Комиссия Уитли указывает, что в Кхевре женщины заняты тяжелой, непригодной для них работой и что хотя местные горняки далеко не полностью были обеспечены работой, тем не менее правительство для погрузки угля привезло арестантов, оплачивая их труд в размерах, неприемлемых для горняков. Комиссия была поражена плохим физическим состоянием горняков и их семей, вызванным «недостаточным питанием и полным отсутствием санитарного обслуживания». Она указала, что на индийском правительстве лежит специальная обязанность заботиться об улучшении гигиенических условий и рабочей обстановки.
Число несчастных случаев в копях чрезмерно велико. В 1926 г. произошло 198 несчастных случаев, при которых погибло 227 чел.— 190 мужчин и 37 женщин. Кроме того произошло еще 587 несчастных случаев, от которых пострадало 540 чел. До издания закона о вознаграждении рабочих, пострадавших от несчастных случаев, вступившего в силу в июле 1924 г., рабочие не могли требовать вознаграждения. Согласно этому закону максимальная сумма, подлежащая выдаче в случае смерти, составляет 168 ф. ст. для взрослых и 15 ф. для лиц, не достигших 15-летнего возраста. Значение этого закона в сильной степени умаляется тем обстоятельством, что индийский рабочий обыкновенно так невежественен и беспомощен, что он не знает, какие права предоставляет ему закон и как их следует отстаивать. Кроме того он слишком беден чтобы нанять поверенного для ведения его дела в суде. Судебное разбирательство ведется на английском языке, в результате чего горнорабочий и его свидетели не понимают, что происходит на суде. Поэтому очень часто семья рабочего, убитого на фабрике или в шахте, оказывается выброшенной на улицу и нищенствует. В 1929 г. на фабриках получили увечье 20 208 рабочих, при этом 240 случаев были со смертельным исходом. На тысячу занятых рабочих приходится 13 несчастных случаев в год.
Жилищные условия
Жилйщные условия как у горняков, так и у фабричных рабочих потрясающие. Углекопы размещаются за счет владельцев копей в низких хижинах, без дверей, окон и печей. Многие из старых хижин требуют капитального ремонта: 86
дождь проходит через дырявые крыши, и во время дождливого сезона на полу образуются лужи. При поселке имеется общий колодец, но обыкновенно отсутствуют уборные и освещение.
В промышленных центрах условия жизни совершенно такие же. Доклад комиссии Уитли сообщает следующие цифры:
«Отчет последней переписи показывает, что 70% жилищ в городе Бомбее состоит из одной комнаты. Обследование бюджетов, произведенное Бюро труда в 1921/22 г., показало, что 97% трудящихся живут в помещениях, состоящих иа одной комнаты, причем в этой комнате помещаются от 6 до 9 чел. В Караши почти половина всего населения живет настолько скученно, что на одну комнату приходится от 6 до 9 чел., а в Ахмедабаде 73% трудящегося населения живет в помещениях, состоящих из одной комнаты. Получить соответствующие цифры из других городов, как Каунпор, Хоувра, Калькутта и Мадрас, оказалось невозможным. Но наши наблюдения показали, что почти все рабочие живут в помещениях, состоящих из одной комнаты».
Лишь в немногих случаях предприниматели обеспечивают рабочих жилищем. Таким образом большинство рабочих оказывается в зависимости от частных домовладельцев, которые требуют в виде жилищной платы значительную часть их заработка. Стоимость земли столь высока, что дома строятся стена к стене в узких кривых переулках. «О полном пренебрежении к гигиене свидетельствуют кучи гниющих отбросов и лужи грязи, а отсутствие отхожих мест ведет к загрязнению почвы и отравляет воздух. Дома часто без фундамента, без окон, без вентиляции; обычно они состоят из одной небольшой комнаты, единственным отверстием в которой является дверь, часто настолько низкая, что войти в нее можно только наклонясь.
Для того чтобы хоть несколько изолироваться от соседей, ставят перегородки из старых жестянок и тростниковой рогожи, что еще больше препятствует проникновению* света и воздуха» (Доклад комиссии Уитли).
В Бомбее и Ахмедабаде из-за недостатка места рабочие скучены в 3—4-этажных зданиях, причем в маленькой комнатке помещается по крайней мере целая семья, По этому поводу отчет Уитли говорит: «Санитарное оборудование зданий совершенно неудовлетворительно, помещения находятся в крайне запущенном состоянии. В большинстве случаев они не поддаются ремонту и годятся только на слом»*
Обследование семейных бюджетов, произведенное Бомбейским бюро труда в 1926 г., показало, что в Ахмедабаде средний месячный расход за наем квартиры составляет около 5 рупий, т. е. 11,7% дохода семьи. Высокая плата за помещения приводит к сдаче углов; это — обычное явление как в Бомбее, так и в Ахмедабаде, что еще более увеличивает скученность. В докладе, представленном комиссией по жилищным делам в 1930 г., после того как наводнение 1927 г. уничтожило много домов, указывалось, что из 23 706 доходных домов, подвергнутых осмотру, 8 869 были признаны непригодными для жилья.
В 1930/31 г. для удовлетворения возросшего спроса на индийские текстильные изделия, возникшего благодаря бойкоту иностранных тканей, в Ахмедабаде строились 4 новых фабрики. В связи с этим жилищные условия рабочих еще более ухудшились. Отчет, выпущенный союзом текстильщиков в 1931 г., указывал, что 16 тыс. домов в Ахмедабаде непригодны для жилья — пришли в ветхость, лишены света и воздуха, не имеют чердаков и дымовых труб. 95% домов перенаселены, причем часто большие семьи занимают всего одну комнату.
Безработица
В первые годы нынешнего столетия спрос на рабочие руки на различных фабриках, копях и железных дорогах увеличился в Индии быстрее, чем предложение. Под влиянием экономической депрессии положение изменилось, и с 1924 г. безработица непрерывно растет. В докладе комиссии Уитли опубликованы цифры, показывающие непрерывное сокращение числа занятых рабочих на бомбейских хлопчатобумажных фабриках: с 1924 по 1929 г. оно упало со 144 547 до 118 368 чел. Точно так же сократилось число рабочих на железоделательных и сталелитейных заводах Тата: за период с 1927 по 1930 г. — с 32 521 до 28 660 чел. В Бомбее и Калькутте стала наблюдаться значительная безработица среди индийских матросов. Индийский союз моряков считал, что в Бомбее имелась работа только для трети всех матросов. Начиная с 1929 г., вследствие мирового кризиса положение значительно ухудшилось. Безработица в настоящее время свирепствует во всех промышленных районах. В 1932 г. правительственные железные дороги уволили около 40 тыс. рабочих, а 120 тыс. железнодорожников в настоящее время работают неполную рабочую неделю. В джутовой промышленности из 340 тыс. рабочих $8
выброшены на улицу 80 тыс., остальные вынуждены работать неполную рабочую неделю. Можно привести целый ряд других подобных примеров. Делегат от индийских рабочих на международной конференции труда в Женеве определял число безработных в Индии в 40 млн. чел. Никакой помощи безработным не оказывают и уволенные рабочие вынуждены или возвращаться в свои деревни и жить на средства обнищавших родственников, или оставаться в городе и заниматься попрошайничеством. В результате этого число нищих в городах Индии растет в ужаснейших размерах. «Бомбейская хроника» писала в июле 1933 г.:
«Нищие обнаглели и совершенно не обращают внимания на полицию. Полицейские не желают иметь с ними дела. На каждой узловой станции можно видеть толпы нищих, осаждающих поезда, надоедающих публике попрошайни-ничеством и серьезно затрудняющих движение».
Газета, указывая, что нищие терроризируют дам ив общества, настоятельно требует от бомбейского городского управления покончить с этим безобразием. Было выдвинуто предложение, чтобы правительство ввело для нищих обязательные гимнастические упражнения, но трудно себе представить их проведение без снабжения питанием этих людей. Лицо, недавно посетившее Бомбей, говорит: «В Бомбее повидимому больше беспризорников, живущих на улице, чем в каком-либо из других городов, которые я посетил».
Физическое состояние рабочих и крестьян
Низкая заработная плата, безработица, антисанитарное состояние жилищ оказывают ужасное действие на здоровье рабочих; об этом убедительно говорит статистика болезней и смертности. Широко распространенное ложное утверждение, будто индийский рабочий может жить, питаясь горстью риса, Опровергается тем обстоятельством, что в Индии в среднем продолжительность жизни рабочего составляет всего 23 года, тогда как в Англии и Уэльсе — 55 лет. В Индии в 1881 г. она еще составляла 30 лет, но с тех пор сократилась. Смертность в Индии в 1930 г. достигла 26,8 чел. на тысячу, тогда как в Англии и Уэльсе—11,7 на тысячу. IB 1918 г., в год эпидемии гриппа, смертность превысила 11 млн., что составило 62,46 на тысячу чел. В какой мере чрезмерная скученность в некоторых городах влияла на смертность, показывают следующие цифры за тот же год: в Агре — 128,95 на тысячу, в Каунпоре — 99,91, в Пуне — 85,5 на ты
сячу. Но высокий уровень смертности отнюдь не ограничивается городами, возрастающее обнищание крестьянства влечет за собой неизбежные последствия. Доктор Бентли, директор отдела здравоохранения в Бенгалии, констатирует в своем отчете за 1927/28 г.:
«В одной только Бенгалии ежегодно умирает 1,5 млн. «чел. В среднем ежегодно умирают 750 тыс. детей в возрасте до 15 лет, что составляет около 15% всей смертности. 25% этой смертности вызывается болезнями, которые могут быть предупреждены. Значительная часть крестьян в Бенгалии живет в настоящее время на такой диэте, при которой даже крысы не могли бы прожить более пяти недель. Их жизнеспособность до такой степени подорвана плохим питанием, что они не в состоянии выдержать инфекции. За последний год 120 тыс. чел. умерло от холеры, 350 тыс. — от малярии, 350 тыс. — от туберкулеза, 100 тыс. — от брюшного тифа. В среднем ежегодно 55 тыс. новорожденных детей умирает ют столбняка».
В 1930 г. — последний год, за который имеются полные ^статистические данные, — холера, чума, оспа дали свыше 434 тыс. смертных случаев, малярия и другие виды лихорадки— более 3,5 млн., а болезни дыхательных органов — свыше 400 тыс. смертных случаев. В больницах регистрируют ежегодно 8 млн. заболеваний малярией, а число больных, которые совсем не лечатся, колоссально. Угрожающее состояние народного здоровья в сельских районах Индии убедительно показано в докладе об обследовании, произведенном недавно по инициативе главы ведомства здравоохранения в Индии 1 Джона Мегау. По данным этого отчета, венерическими болезнями страдает приблизительно 13 млн., т. е. от 10 до 15% населения больны этими болезнями или были больны раньше. В отчете указывается, что имеются данные, свидетельствующие о «широком распространении в Индии туберкулеза, который возрастает непрерывно и пожалуй с усиливающейся быстротой». Считают, что цифра в 2 млн. страдающих этой болезнью будет ниже действительной. Куриной слепотой (болезнь, вызываемая недоеданием) и вообще слепотой страдают около 6 млн. чел., а рахитом, болезнью, тоже вызываемой недостаточным питанием, — свыше 2 млн. чел. Относительно малярии в отчете говорится:
«Из приведенны^цифр явствует, что число страдающих
1 «Indian Medical Service».
малярией в Индии ежегодно не менее 50 млн. чел., а в некоторые годы пожалуй даже превышают 100 млн.».
Авторы отчета считают, что только 39% населения Индии питается хорошо, 41% питается скудно, а 20%—весьма скудно. Хуже всего положение в Бенгалии, где соответствующие цифры — 22,47 и 31%. «Манчестер Гардиан» резюмирует существующее положение следующим образом:
«Отчет приходит к выводу, что население Индии плохо питается; продолжительность его жизни вдвое меньше, чем следует; как правило, одна деревня из пяти страдает от голода или недоедания. Смертность населения растет гораздо' быстрее, чем производство продовольствия и других необходимых для жизни предметов; малярия в настоящее время господствует в большей части Индии. Перспективы — несомненно мрачные и требующие серьезных и широкообъемлющих мероприятий» Ч
По данным отчета, детская смертность составляет 232,6 на тысячу для всей Индии и 303 на тысячу для Объединенных провинций. Смертность от родов составляет в Индии. 24,5 на тысячу. В Бенгалии она достигает, по словам отчета^ почти невероятных размеров — 50 на тысячу (в Англии и Уэльсе в 1932 г. — 4,06 на тысячу).
По этому поводу доклад Уитли говорит:
«Высокая детская смертность тесно связана с невежеством и нищетой. Об этом ясно свидетельствует цифра смертности, составляющая 200—250 на тысячу рождений (в Англии и Уэльсе в 1930 г. — 51 на тысячу). Детская смертность-в Бомбее составляла в 1929 г. 298 на тысячу рождений, а последние данные по Мадрасу и Ранджуну показывают, что в некоторых кварталах этих городов детская смертность-достигает 300—350 на тысячу.
Если взять население только рабочих районов, то цифры будут еще более ужасающими. Детская смертность в Бомбее в помещениях в одну комнату составляла в 1926 г. 577 на тысячу рождений, тогда как в помещениях в две комнаты— 254 на тысячу, а в родильных домах—107 на тысячу». 1 2.
Капиталисты в Индии начинают понимать, что состояние здоровья оказывает влияние на производительность труда рабочего. Под руководством полковника Мак Карри-сона была организована «Лаборатория по исследованию бо
1 «Manchester Guardian», 14th November, 1933. —
2 Arno Pears, The Cotton Industry of Indi^i, 1930.
лезней, вызываемых недоеданием». Доклад комиссии Уитли приводит его слова: «Работа человеческой машины тесно связана с качеством пищи, которую она получает». Но даже эти коммерческие соображения оказывают весьма незначительное действие и характерно, что в 1930 г. во всей Британской Индии с населением в 241 млн. имелась всего лишь 4 771 больница, считая городские и частные. Все вместе они могли вместить немного более 53 тыс. больных.
В 1926 г. Всеиндийский конгресс медицинских научных работников выражал опасение по поводу падения работоспособности, вызываемого болезнями. Считают, что смертность, вызываемая болезнями, которые могут быть предупреждены, достигает ежегодно в среднем 5—6 млн., что каждый рабочий теряет вследствие болезней, поддающихся предупреждению, в среднем не менее 15—20 рабочих дней в году, что процент утраты трудоспособности от недоедания и болезней, которые можно предупредить, составляет в среднем на человека не менее 20%i и что только 50% детей доживает до того возраста, когда они в состоянии зарабатывать, тогда как этот процент вполне возможно повысить до 80 или 90а. Доклад Уитли приписывает «недостаточную работоспособность» индийского рабочего его физической слабости: «Слабость эта вызывается лишениями, которым подвергается рабочий, приступающий к работе с недостаточно крепким здоровьем, в особенности вследствие плохого питания и тех условий, в которых ему обыкновенно приходится жить».
Образование
В капиталистических странах уже давно признано, что нельзя иметь хороших промышленных рабочих, если им не обеспечен известный минимум начального образования. Во всех странах, достигших высокой степени индустриализации, введено обязательное бесплатное обучение. В Индии вопрос об обязательном обучении обсуждался в течение нескольких лет, и законодательные собрания высказались в пользу этого принципа, но до 1929/30 г. обязательное обучение было введено только в 132 городах и 3 137 сельских местностях.
Из доклада комиссии Саймона (т. II) следует, что из общей суммы налогов, получаемых в Британской Индии, правительство тратит на голову населения: 3 шиллинга 4 пенса
1 «Government of India»» Annual Report, 1927—1928.
на армию и менее 9 пенсов на народное образование. В туземном княжестве Барода расходы на народное образование на голову населения в три раза больше, чем в Британской Индии. В 1928/29 г. правительственные расходы на народное образование в Британской Индии при населении в 240 млн. чел. не достигали 10 млн. ф. ст., тогда как в Великобритании при населении в 40 млн. они были в пять раз больше.
Следующая таблица показывает, сколь незначительная часть доходов затрачивается на народное образование и здравоохранение по сравнению с суммой, затрачиваемой на содержание армии и полиции:
Расходный бюджет 1930/31 г.
Млн. ф. су. % от общего итога
/ Армия и флот 43,71 25,29
Народное образование и научные учреждения 11,09 6,42
Медицинская помощь и здравоохранение . . 4,79 2,77
Тюрьмы и полиция 12,48 7,22
В правительственном отчете за 1930/31 г. сообщается, что из 247 млн. жителей Индии 229 млн. неграмотны. По данным отчета, в Индии умеют читать только один мужчина из семи и одна женщина из пятидесяти.
Из индийских туземных княжеств по крайней мере три показывают лучшие данные по народному образованию, чем Британская Индия. Следующая таблица, заимствованная из доклада комиссии Саймона, дает представление о распространении грамотности:
Грамотных на 100 мужчин в возрасте от пяти лет Грамотных на 100 женщин в возрасте от пяти лет
Траванкор 38,0 17,3
Кочин 31,7 11,5
Барода 24,0 47
Британская Индия 14,4 2,0
Индия в целом 13,9 2,1
Мисор 14,3 2,2
Гейдерабад 5,7 0,8
Раджпутана 6,8 0,5
Кашмир 4,6 0,3
Данные относительно грамотности взяты из отчета о переписи 1921 г. (цифры переписи 1931 г. еще не разработаны) и поэтому уже устарели, но школьная статистика не дает основания надеяться на значительное улучшение. В 500 тыс. деревень Британской Индии имеется всего 157 тыс. начальных школ, и в 1929/30 г. во всякого рода учебных заведениях Британской Индии обучалось только 12 млн. учеников. Сравните эту цифру с 22 млн. учеников в аналогичных учреждениях СССР с населением приблизительно в 160 млн.
Посещение школ отнюдь еще не обеспечивает насаждения грамотности, ибо анализ данных о посещении школ за 1922—1926 гг. показывает, что только 19% мальчиков и 10% девочек обучались в школах в течение четырех лет и около 40% оставалось в школах больше одного года х.
Из 120 млн. женщин Британской Индии в настоящее время только немного больше 2 млн. получили какое-либо образование. И это несмотря на констатируемый вышеупомянутым отчетом «удивительный рост потребности в просвещении среди индийских женщин».
Следует также отметить, что грамотность не означает знания английского языка. Из тысячи мужчин только 16, а из тысячи женщин только 2 могут читать или писать на языке, на котором ведется все судопроизводство и пишутся законы и распоряжения. Фабричные рабочие часто заявляют требование, чтобы всякие объявления и сведения о заработной плате писались на понятном им языке.
Рабство и принудительный труд
В Британской Индии принудительный труд допускается повсюду для содержания ирригационных сооружений (на основании различных законов о каналах и ирригации). В некоторых районах Бихара и Ориссы, а также в Бомбейском президенстве принудительный труд устанавливается правительством для содержания в порядке дорог и общественных зданий. В Бомбее и Бенгалии местные гражданские власти могут реквизировать повозки, кули и все, что требуется для перевозки войск, военных чиновников и т. д.
В Британской Индии пытались устранить принудительный труд для частных надобностей. Тем не менее в Бомбейском президентстве землевладельцы продолжают требовать
1 «Simon Report», vol. I.
от своих арендаторов работы на них без всякой оплаты. Еще гораздо больше распространены принудительный труд и даже настоящее рабство в индийских княжествах. Здесь положение описывается следующим образом: «По отчету по переписи 1921 г. в одной только Раджпутане и Центральной Индии имелось 160 755 рабов, в том числе 10 884 рожденных в рабстве домашних слуг в Биканере и 48 100 в Джотпуре. Они составляют... собственность князей, индусских и магометанских. Они должны в течение всей жизни служить своим хозяевам, им не разрешается иметь какую-либо собственность, за исключением немногих предметов первой необходимости. Хозяева могут распоряжаться их женами и дочерьми, от них зависит разрешение на брак и развод. В случае побега в другое княжество они должны быть доставлены их хозяевам...
«Системы «ветх» и «бегар» (принудительный труд) существуют почтицво всех индийских княжествах, и все земледельцы и ремесленники обязаны работать на своих князей и их чиновников за вознаграждение, сводящееся на практике лишь к продуктам питания. Они вынуждены работать в любое время и столько, сколько желает князь, а также вынуждены преодолевать большие расстояния от дома до отдаленных деревень или холмов и джунг лей, где князья и их гости развлекаются охотой или чиновники совершают свой объезд»
В некоторых округах человек, берущий деньги в долг, закладывает свой труд до уплаты долга и таким образом становится «хали», т. е. пожизненным долговым рабом, так как долг вследствие нарастания процентов все время увеличивается. Дети «хали» наследуют этот долг, и таким образом рабское состояние передается из поколения в поколение. Эти «хали» рассматриваются как товар; хозяева могут продать их для покрытия своих долгов.
Полиция и тюрьмы
Помимо принудительного труда, который более или менее легализован, иностранцы в Индии с легкостью могут получить туземных рабочих посредствам полицейского запугивания. Одну даму, рассказывавшую об охоте, на которой было убито несколько загонщиков, спросили, трудно ли будет достать загонщиков для следующей охоты. Она
1 The Indian Year Book», 1931.
ответила: «Загонщиков достанут, об этом позаботится полиция» Ч Это одна из многих иллюстраций принудительного труда и запугивания, которые индийская полиция несомненно применяет по отношению к населению. Эти возможности для индийской полиции открываются в связи: а) с особенностями индийского уголовного кодекса, по которому считается наказуемым целый ряд действий как нельзя более естественных у местных народностей, привыкших ходить полуобнаженными, и к которым уголовный кодекс применяет совершенно чуждое им мерило морали и приличия; б) с отсутствием контроля над полицейским участком, что позволяет полиции безнаказанно убивать и мучить заключенных1 2; в) с правом, которое дают разделы 109, 110 кодекса уголовного судопроизводства, — заключать в тюрьму подозрительных лиц ввиду отсутствия уверенности в их хорошем поведении. Это позволяет полиции арестовывать всех, кого она считает неблагонадежными или «не могущими указать средства к существованию». Судьи имеют право заключать их в тюрьмы на сроки не более 1—3 лет, если не окажется лиц, обладающих имуществом цли занимающих видное общественное положение, которые бы поручились за них.
Положение индийцев ухудшается еще вследствие того, что чиновники-судьи естественно склонны придавать показаниям белых больше значения, чем показаниям индийцев, и показаниям полицейских больше, чем обыкновенных туземцев. Кроме того большинство индийских заключенных совершенно не понимает, что происходит на суде, а переводчик (часто кто-нибудь из заключенных) безграмотен и совершенно не заслуживает доверия. Люди, хорошо знающие Индию, заявляют, что нигде полиция не пользуется такой плохой репутацией; она отличается жестокостью и алчностью. Для того чтобы понять хоть небольшую часть тех стеснительных ограничений и несправедливостей, которые приходится претерпевать индийскому населению, необходимо прочитать разоблачения подполковника Осборна относительно «ужасной, хотя продиктованной благими намерениями, машины драконов-
1 R. A. Reynolds, Police and Peasantry in India. Там приведено еще несколько подобных случаев.
2 «Всякий полицейский чиновник скажет вам, что среди его подчиненных не найдется сержанта, который не допускал бы пыток заключенных туземцев, когда они попадают к нему< в участок» (A. Osburn, Must England lose India?, 1930).
ских притеснений, какую представляет собой индийский уголовный кодекс» Ч Его взятые из первоисточника рассказы о грубости, запугивании и даже преступной жестокости, которую позволяют себе англо-индийские чиновники, не подвергаясь никакому наказанию или даже выговору, покажутся совершенно невероятными большинству англичан.
Когда индийский крестьянин или рабочий попадает в тюрьму, все равно за дело или без дела, он содержится в совершенно невыносимых условиях, причем часто даже не знает, в чем его обвиняют. Его сажают в камеру без всякой мебели и освещения и заставляют 9 час. в день работать в самом плохом одеянии, даже в холодную погоду. В течение дня он получает пропитание, стоимость которого ниже полутора пенсов. Он может быть подвергнут без судебного приговора телесному наказанию. В 1931 г., по официальным данным, было 6189 случаев телесного наказания, а в 1933 г. бомбейский законодательный совет издал закон о телесном наказании, несмотря на сильную оппозицию, указывавшую, что полиция будет злоупотреблять им по своему усмотрению. Политические заключенные, заполнившие тюрьмы во время компании отказа от сотрудничества, содержались в самых невероятных условиях, если это не были видные общественные деятели, как Ганди и Неру. Многие из них прибегали к голодовкам, отчаявшись иным способом добиться своих прав. Несмотря на то, что камеры одиночного заключения в Порт-Блере на Андаманских островах в результате произведенного обследования были закрыты как непригодные, их снова открыли для помещения 96 политических ссыльных, из которых большинство были студенты. В июне 1933 г. заключенные этой тюрьмы объявили голодовку в виде протеста против бесчеловечных условий, в которых их содержали. Правительство довело дело до того, что трое из них умерли голодной смертью. Только после такого трагического финала произвели расследование и решили содержать заключенных в более приличных условиях. Сопоставьте с этим обращение с Ганди, которому в 1932 г. отвели в тюрьме две комнаты с верандой, выдавали по 107 рупий в месяц и позволили приобретать питание за свой счет. А когда он объявил голодовку, его освободили.
1 A. Osburn, Must England lose India? (1930).
7—831 97
Туземные княжества
Для того чтобы получить ясное представление об индийском быте, необходимо сопоставить нищету, болезни и неграмотность масс с роскошью и мотовством индийских князей и вообще помещичьего класса. В британских провинциях туземцам-помещикам разрешается безжалостно выжимать все соки из арендаторов. Но все же в Британской Индии есть некоторая возможность призвать на помощь закон, если князья-помещики заходят слишком далеко. В большинстве индийских княжеств такого права не существует, и поэтому условия там хуже, чем в Британской Индии. ।
Правящие князья или туземные вожди в индийских княжествах не обладают одинаковой властью. Некоторые из них фактически располагают неограниченным правом издавать законы и всецело распоряжаться' жизнью своих подданных. У других права ограничены, а некоторые пользуются весьма незначительными правами, так как управление их княжествами находится в руках британских политических агентов. Большинство этих князей является деспотическими правителями, и пока они остаются в пределах, предоставленных им верховной властью, их решения и распоряжения не подлежат обжалованию.
Туземное княжество Мисор имеет представительное собрание из 273 членов и законодательный совет из 50 членов; княжество Барода имеет законодательное собрание из 27 членов, из которых 10 избираются. ;Но в других княжествах представительных собраний нет, хотя некоторые князья прибегают к фарсу созыва небольшого количества покорных им лиц на ежегодные «дурбары»Население таким образом не имеет права голоса в вопросах законодательства. Издание законов зависит всецело от каприза правящего князя. Любой закон может быть отменен или изменен по его усмотрению. Он может заключить человека в тюрьму на неограниченный срок или изгнать его без всякого основательного обвинения или суда. Он может конфисковать имущество человека и потребовать дело, находящееся на рассмотрении суда. Подданные не могут предъявить иск к князю или его чиновнику за нарушение договора или за нарушение их прав. Во многих княжествах запрещаются публичные собрания, издание
1 Р. L. С h u d g а г, Indian Princes under British Protection (1929).
газет или образование союзов. Но даже там, где этих запрещений нет, обязательно требуется разрешение князя для дел такого рода. Нарушение этого правила влечет за собой вмешательство полиции, а против полиции нет никаких средств. J
Молодых принцев воспитывают в дорогих закрытых учебных заведениях — «княжеских» колледжах, созданных для них британским правительством. Оттуда выходят наглые молодые люди с неограниченными аппетитами. Баловство и низкопоклонничество, которыми они. окружены, приводят к тому, что они неспособны управлять даже собой, не говоря уже о том, чтобы управлять другими. Тем не менее им вверяется благосостояние тысяч людей, которых они с детских лет привыкли считать низшими существами. Правительственной полиции не разрешается вмешиваться в отношения между князьями и их подданными, пока они не приводят к восстаниям, которые не в состоянии подавить их собственные войска. При таких обстоятельствах не приходится удивляться, что многие князья невероятно угнетают своих подданных, облагают их огромными налогами, требуют от мужчин и женщин принудительного труда без всякой оплаты, растрачивают государственные доходы в кутежах, между тем как государственные дела, народное образование остаются в пренебрежении. Многие князья своими пороками приобрели широкую известность не только в Индии, но и в Европе. Иногда очень плохое управление приводит к свержению князя, но это взваливает лишнее бремя на плечи его под-да'нцых — при уходе ему обеспечивается княжеское содержание. Например княжество Индор должно нести расходы по содержанию низложенного князя. По этому поводу один индийский писатель говорит: «Его пребывание на этой планете обходится его голодающему народу в 50 тыс. ф. ст. в год» Ч (
Бюджет княжества Биканера с населением в 660 тыс. чел. показывает, что в 1929 г. на все общеполезные предприятия, включая народное образование, было затрачено 3,6% всех средств, тогда как на расходы махараджи, на постройку и расширение его дворцов и т. д. приходится 22,6% всего бюджета. Содержание махараджи и его <;емьи обходится в 170 тыс. ф. ст., а на народное образование было затрачено только 15 тыс. ф. ст. Но это еще крайне
1 Р. L. г;С h u d g а г, ibid. 7* 99
умеренно. В 1926 г. махараджа Джамнагара истратил на себя 50%' всех государственных доходов, а махараджа Альвара — 66 тыс. ф. ст. на свои автомобили и гаражи и только 7Д тыс. ф. ст. — на народное образование при населении свыше 700 тыс. чел. Ч
Несомненно, что британские власти могли бы по своему усмотрению ограничить суверенитет князей, однако они позволяют им делать со своими несчастными подданными все, что им заблагорассудится, пока это не приводит к восстаниям. Хорошей иллюстрацией к этому может служить случай с махараджей Патиалы (главное княжество в Пенджабе). Этот махараджа с 1927 г. является канцлером палаты князей, представителем князей на имперской военной конференции и в Лиге наций, главой делегации князей на конференции «круглого стола»1 2. Во время сессии конференции подданных индийских государств, происходившей в Бомбее (май 1929 г.), раздавали экземпляры докладной записки, врученной вицекоролю десятью гражданами Патиалы. Эта докладная записка обвиняла махараджу в самых отвратительных и жестоких преступлениях, какие когда-либо совершались. Убедившись, что индийское правительство не приняло никаких мер на основании этой докладной записки, исполнительный комитет конференции назначил специальную комиссию для обследования предъявленных обвинений. Эта комиссия 3 опубликовала в 1930 г. доклад, в котором после тщательного расследования подробно было изложено большинство жалоб, направленных
1 «Literary Digest», December 3rd, 1927.
2 Конференции «круглого стола» — совещательные конференции с участием представителей индийских владетельных князей, помещиков-феодалов и индийской буржуазии, созывавшиеся империалистическим английским правительством по вопросу о новой конституции для Индии, основы которой были разработаны комиссией Саймона. Эти конференции явились ареной закулисного торга между английским империализмом и эксплоататорскими классами Индии о распределении долей в общей империалистической системе эксплоатации Индии при сохранении и укреплении господствующих позиций английского империализма в стране (прим, ред.)
3 В комиссию вошли следующие лица: Чинтамани, член законодательного совета Объединенных провинций, председатель конференции подданных индийских государств; Амритлал Тхаккер, бывший председатель конференции подданных государств в Катиаваре; Лаксмидас Рав-джи Тайрси, член бомбейской корпорации; Амритлал Шетх, бывший член бомбейского законодательного совета, председатель конференции подданных государств Раджпутаны; Г. Р. Абхианкар, профессор конституционного права в высшей юридической школе в Нуне, генеральный секретарь конференции подданных индийских государств.
против махараджи, с указанием имен жертв, свидетелей и т. д. Британскому правительству предлагалось это дело расследовать.
Доклад раскрыл совершенно невероятные вещи, совершавшиеся в Патиале. Махараджу обвиняли в убийствах, изнасиловании, пытках. Утверждали, что население, по распоряжению махараджи и его наймитов, вынуждено платить всякого рода налоги деньгами и натурой, что армия забирает у деревенских жителей все, что ей нужно, ни-чего не платя, что принудительный труд применяется в невероятных размерах, а если кто-либо из граждан отказывается выполнять его, то он подвергается беспощадному избиению со стороны полиции, что военный заем, хотя он и был выплачен, тем не менее не был возвращен населению, что народное образование и общественные работы находятся в полном пренебрежении и что большая часть доходов растрачивается самим махараджей, что население не может заявить протест, так как оно лишено свободы слова, а издание газет запрещено. Комиссия натолкнулась на серьезные препятствия в своих расследованиях, вследствие того что свидетели, прибывавшие из Патиалы, подвергались весьма большому риску и должны были опасаться за свою жизнь и собственность. Однако, несмотря на это, против махараджи был собран ряд серьезных обвинений из первоисточников, и комиссия заявляла: «Мы с полной уверенностью можем сказать, что обвинения, предъявленные в докладной записке, не являются легкомысленными, а опираются на весьма солидные и во многих случаях ошеломляющие и вызывающие негодование факты». Всякий, кто читал жуткие подробности этого обвинительного акта, должен был удивляться, что этому махарадже позволяют еще оставаться на свободе после такого доклада со стороны ответственной организации индийских граждан. В британской прессе были напечатаны лишь небольшие выдержки из обвинительного акта, и было бы трудно установить, какие шаги были предприняты индийским правительством в этом деле, если бы в Англии не появился анонимный памфлет .под заголовком «Жалобы индийского принца», цитирующий официальные сообщения. Из этого памфлета мы узнаем, что сам махараджа писал 5 мая вице-королю, жалуясь на клевету и требуя расследования, причем расследование это он предлагает поручить Фицпатрику, агенту при пенджабском генерал-губернаторе, ведающему туземными княжествами.
Дальше в памфлете говорится:
«Вицекороль «соблаговолил» поручить расследование мистеру Фицпатрику, которому было предложено вести его в несудебном порядке. Опасаясь, что такой порядок следствия приведет к обелению махараджи, авторы доклада, известного под названием «Обвинительный акт по делу князя Патиалы», отказались принимать какое-либо участие в этом расследовании. Их отказ вызван следующими основаниями: они добивались настоящего судебного следствия, а не расследования представителями исполнительной власти. Кроме того они возражали лично против Фицпатрика как человека, непригодного для этого дела, ибо он уже раньше был связан с махараджей в качестве политического агента и у него уже сложилось мнение относительно некоторых предъявленных обвинений. Далее авторы «Обвинительного акта» заявили, что они не желают, чтобы следствие происходило во дворце махараджи при закрытых дверях. Кроме того они указывали, что не принято никаких мер для освобождения свидетелей, заключенных ныне в тюрьмах Патиалы, без чего они не могут дать свои показания, не опасаясь последствий»
Расследование действительно происходило при закрытых дверях, и индийское правительство опубликовало сообщение, в котором заявляло, что обвинения, выдвинутые против махараджи, не подтвердились и «оказались результатом заведомого сговора между некоторыми отдельными лицами и общественными организациями с целью оскорбить его высочество и унизить его в глазах народа и индийского правительства». Однако против заговорщиков не было принято никаких мер, а когда один из авто^ ров «Обвинительного акта», Амритлал Шетх, предложил представить «подлинные документы... доказывающие не только правильность обвинений, которые нами предъявлены махарадже, но также и целый ряд других серьезных обвинений», то вицекороль не обратил на это никакого внимания. । , i 1 *1
Тем временем махараджа предпринял некоторые меры предосторожности, для того чтобы избежать враждебной демонстрации, которая его ожидала со стороны населения, сел на британский пароход и отправился возглавлять делегацию князей на конференций «круглого стола»А Здесь
1 «The Grievance of an Indian Prince: An Appeal to the British Nation».
3 «Times of India», August 25 th, 193<i
его йриниМйЛй у себя Рамзай Макдональд и другие политические деятели, хотя в это время в Англии не могли не знать об «Обвинительном акте», повествовавшем об убийствах, грабежах и пытках в Патиаде. Снисходительность, проявленная к этому человеку, которого его собственные подданные обвиняют в таких ужасных преступлениях, легко объясняется. В «Индийском ежегоднике» за 1933 г. подробно рассказывается об услугах, оказанных махараджей во время войны, о том, сколько солдат, денег и военных припасов он доставил "британской и индийской армиям. Он является покорной и полезной марионеткой в руках британского империализма; его услуги нужны для того, чтобы направлять князей на конференции «круглого стола» в ту сторону, в какую это желательно его хозяевам. Стоит ли смущаться, что приходится немного обелять его?
Мы подробно остановились на этом деле потому, что оно бросает зловещий свет на претензию англичан, утверждающих, будто они остаются в Индии в интересах индийцев, для того чтобы защищать их от тирании и хаоса, которые водворятся, если будет устранено «хорошее управление», срзданное Англией.
Новейшая история туземных княжеств ясно показывает, что деспотическое правление таких субъектов, как правящие князья Патиалы, Альвара, Кашмира и т. д., не просуществовало бы без вмешательства британских войск ни одного дня, а было бы сметено стихийным возмущением их подданных.
Вот как понимается в Индии «бремя белого человека»! Привилегии империализма заключаются в том, чтобы ежегодно выкачивать из страны огромную дань, защищать при помощи британских войск миллионы фунтов стерлингов, вложенных в Индии, держать крестьян и рабочих в ужаснейшей нищете, подавлять при помощи пушек и штыков всякую попытку восстания и поддерживать на их шатающихся тронах людей, пользующихся самой гнусной репутацией. I
Глава четвертая
ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЕ СОЮЗЫ И РОСТ БОЕВЫХ НАСТРОЕНИЙ
Промышленное развитие, наблюдавшееся в некоторых районах Индии до войны, не сопровождалось значительным развитием деятельности профессиональных союзов. Отсталость индийских рабочих и их ужасающая нищета чрезвычайно затрудняли организацию рабочих, в результате чего до 1918 г. профессиональное движение развивалось только среди лучше оплачиваемых железнодорожных служащих и некоторых других категорий правительственных чиновников. Перемена, совершившаяся к концу войны, описана в докладе Уитли:
«До зимы 1918/19 г. забастовки в индийской промышленности были редким явлением. Они иногда бывали на железных дорогах и в некоторых других отраслях промышленности, но большинство промышленных рабочих было по всей вероятности незнакомо с забастовками. Вследствие отсутствия руководства и организации и глубоко укоренившегося пассивного отношения к жизни большинство промышленных рабочих видело в возвращении в деревню единственный выход из тех тягчайших условий, которые им приходилось переносить в промышленности. В конце войны совершилась внезапная перемена. В холодный 1918/19 г. произошло несколько крупных забастовок, в следующую зиму их было еще больше, а зимой 1920/21 г. забастовки в промышленности стали почти всеобщим явлением. Важной причиной тому был успешный исход забастовок. К этому присоединились появление организаторов профессиональных союзов, влияние войны на сознание масс и недостаточность предложения труда, которая стала ощущаться в результате развития промышлен-104
ности, недостаточность, усиливавшаяся также эпидемией инфлюэнцы».
Война повсюду разбудила массы, и революционная волна, вызванная русской революцией, прокатилась по Индии так же быстро, как и по всем остальным странам. Она вывела индийских рабочих и крестьян из их состояния апатии и изменила весь характер национально-освободительного движения. Из незначительного буржуазного движения, продиктованного интересами индийских капиталистов и помещиков, оно стало массовым движением, в котором миллионы крестьян и рабочих стремились выразить требования своего класса при помощи внушительных демонстраций, «харталов»1 и забастовок, хотя движением еще попрежнему руководили представители среднего класса, вроде Ганди, которые стремились использовать его в интересах капитализма.
Пробуждение классового сознания заставило промышленных рабочих понять, что, в то время как ведущие отрасли промышленности приносят небывалые прибыли, рабочие вследствие сильного отставания заработной платы от уровня цен находятся в еще худшем положении, чем раньше. Они стали понимать, что им могут помочь только солидарность и боевые выступления. Результатом этого была волна забастовок и организация целого ряда профессиональных союзов. В 1919 г. призыв к национальной забастовке в виде протеста против закона Роулата (подробности см. в следующей главе) встретил живой отклик среди рабочих. Тысячи ткачей, железнодорожников, портовых рабочих и т. д. приняли участие в забастовке и сдались лишь тогда, когда в действие были пущены пулеметы и аэропланы с бомбами. В течение периода с 1920 по 1922 г. стачки происходили во всех промышленных районах; всюду создавались стачечные комитеты, для того чтобы формулировать экономические требования рабочих. Из этих комитетов выросли профессиональные союзы.
К несчастью вследствие отсталости рабочих профессиональные союзы явились чрезвычайно удобным поприщем для деятельности всевозможных лиц, главным образом выходцев из среднего класса (мелкой буржуазии), которые, проникши в профессиональные союзы, полуиали возможность занять руководящие посты в рабочем движении.
1 «Хартал» в округе или городе означает забастовку всех рабочих, закрытие лавок, базаров, бирж и прекращение всякой деловой деятельности.
Движение привлекло также людей, проникнутых неопределенными утопическими или гуманитарными настроениями, а также и таких, которые стремились извлечь из него личную выгоду, использовать его в качестве ступенек, ведущих во всякие «советы», «королевские комиссии» и т. д.
Профессиональные союзы развивались под руководством таких реформистских агентов буржуазии, как Вадиа и Джоши. Последний был назначен правительством в качестве рабочего представителя в законодательное собрание после проведения реформ 1920 г. Эти вожди сделали все, что могли, для того чтобы направить движение по мирному руслу и лишить его боевого характера. Буржуазный Национальный конгресс попытался также с временным успехом привлечь революционные элементы и занять их мнимой борьбой Конгресса с британским империализмом, дабы у них не оставалось энергии для классовой борьбы, которая была гораздо опаснее для индийской буржуазии.
В 1920 г. в Бомбее впервые собрался Всеиндийский конгресс профессиональных союзов и в нем приняли участие 60 союзов, к которым примыкали еще 42 союза. Однако руководство союзами было совершенно лишено боевого характера. Несмотря на это, в 1921 г. имели место 400 забастовок, охвативших полмиллиона рабочих, а в 1922 г. — 280 забастовок, в том числе забастовка на Восточноиндийской железной дороге, за которой последовала еще гораздо более широкая забастовка, охватившая объединенные провинции, Бенгалию, Бихар и Ориссу, а также Пенджаб; в этой забастовке участвовало свыше 21 тыс. чел. Позднее вспыхнула забастовка на железоделательных и сталелитейных заводах Тата в Джамшедпуре, в которой участвовало 23 тыс. чел. Эти первые забастовки выставляли требование о сокращении рабочего дня и большей частью заканчивались успешно. В 1922 г. был издан фабричный закон, устанавливавший 60-часовую рабочую неделю для незначительной части фабричных рабочих. В конце 1922 г. забастовки вследствие слабости руководства заканчивались неудачно, а так как цены уже падали и положение рабочих несколько улучшилось, буржуазные руководители профессиональных союзов стали советовать итти на соглашение с предпринимателями.
Но эта реформистская тактика не могла удержаться при наличии усиливавшегося боевого настроения среди рабочих. Она подрывалась, с одной стороны, сокращением заработной платы, рационализацией, ростом революцион-106
кого движения, а с другой стороны, тем, что ростовщики и помещики забирали себе все большую долю заработка. Текстильная промышленность, которая давала огромные прибыли, в то время как рабочие продолжали существовать почти на голодном режиме, естественным образом оказалась той ареной, где особенно резко сталкивались классовые интересы и где реформистские вожди профсоюзов должны были показать, чего они стоят. В разгар послевоенного «бума», когда фабрики давали прибыли в несколько сот процентов, .рабочим была обещана ежегодная премия в размере месячной заработной платы. В 1924 г. фабриканты отказались платить эту премию, вследствие чего забастовало 150 тыс. чел. Вожди профсоюзов, до этого времени вербовавшиеся из рядов буржуазии, не советовали начинать забастовку и ничего не сделали для помощи бастующим. Рабочие, не имея никаких денежных ресурсов, которые позволяли бы им продержаться (даже заработная плата за последний месяц была противозаконно задержана), и не получая никакой поддержки от благотворительных организаций (они находились в руках союза фабрикантов), боролись за свои требования почти три месяца. Многие из них умерли от голода на улицах Бомбея, другие погибли по дороге в свои деревни. Против рабочих были двинуты правительственные войска; было много убитых, а еще больше раненых и арестованных. Всеиндийский конгресс профессиональных союзов, который должен был открыть свой ежегодный съезд как раз в тот день, когда произошел расстрел рабочих, не обратил никакого внимания на самый крупный конфликт в промышленности, какой когда-либо имел место в Индии. В Англии Рабочая лига попечения об Индии выпустила воззвание об оказании денежной помощи индийским забастовщикам, и впервые британские рабочие помогли бастующим индийским рабочим. Не следует забывать, что в то время в Англии у власти стояло рабочее правительство и что оно, не заявляя никакого протеста, допустило сокращение заработной платы индийским рабочим, которые уже и без того против своей воли вынуждены были создавать дешевую конкуренцию рабочим Ланкашира. В результате всего этого получилось временное поражение индийских рабочих, но настроение их было таково, что когда в сентябре 1925 г. фабриканты попытались сократить заработную плату еще на 11,5%, то рабочие снова начали массовую забастовку и выдерживали ее до 1 декабря, пока
Предприниматели не уступили. На этот раз помощь была оказана европейскими профессиональными союзами под руководством союза текстильщиков СССР. В Англии коммунистическая партия возглавила кампанию по оказанию помощи и сумела добиться того, что Генеральный совет конгресса тредюнионов образовал специальный фонд для помощи пострадавшим от локаута. Даже индийские вожди профессиональных союзов, которые снова саботировали забастовку, под давлением масс образовали комитет помощи.
К 1925 г. индийское профсоюзное движение сильно возросло. Список, составленный помощником секретаря Совета профсоюзов, показывает, что к этому времени существовало 8 федераций и 167 профессиональных союзов, которые,* по данным Совета профессиональных союзов, объединяли более 100 тыс. рабочих. Поэтому правительство сочло целесообразным подчинить профессиональные союзы определенным правилам и контролю и с этой целью в 1925 г. предложило проект закона о профессиональных союзах (Indian Trade Union Act), который вступил в силу в 1927 г. Закон ставил себе целью построить профессиональное движение на «здоровых» началах. В годовом отчете правительства1 указывалось, что «до сих пор было слишком мало организаторов надлежащего типа и что многие так называемые профессиональные союзы создавались в прежнее время политическими агитаторами, которые затевали забастовки исключительно в политических целях». Зарегистрированные на основании этого закона профессиональные союзы должны были расходовать свои средства только на определенные цели, причем им разрешалось образовывать из добровольных пожертвований специальный фонд для удовлетворения личных и общественных потребностей их членов. Союзы представляли свои отчеты специальному ревизору. Зарегистрированные союзы и их члены в значительной мере были защищены от гражданской и уголовной ответственности. До конца 1929 г. в Индии было зарегистрировано 87 союзов, насчитывавших 183 тыс. членов 2. Но это только меньшинство фактически существующих союзов.
Исчерпывающие цифры относительно профессиональных союзов в Индии дать трудно, так как многие боевые
1 «India in 1926—1927»,
2 Цифры взяты из «Whitley Report», 1931. 108
союзы образуются из стачечных комитетов и плохо организованы, вследствие чего число их членов сильно падает по окончании забастовки. В сентябре 1930 г. бомбейское бюро труда насчитало в Бомбее 93 союза, имеющие якобы 120 тыс. членов. Для остальной Индии число союзов и членов в них определялось приблизительно такой же цифрой, как и для Бомбея.
С начала 1928 г. индийские промышленники стали испытывать действие промышленной депрессии. На фабриках и железных дорогах во многих районах стали сокращать заработную плату и рационализировать процесс производства. Это вызвало в 1928/29 г. новую сильную волну забастовок. Забастовки происходили на железоделательных и сталелитейных заводах Тата в Джамшедпуре, на Восточноиндийской железной дороге, на Южноиндийской железной дороге, на джутовых фабриках в Бенгалии, у мусорщиков и других муниципальных рабочих в Калькутте.
Как ни значительны были эти забастовки, однако их заслоняет грозная борьба бомбейских рабочих хлопчатобумажной промышленности, которая началась в апреле 1928 г. и продолжалась до октября. В ней участвовало 150 тыс. рабочих, потерявших более 22 млн. рабочих дней. Забастовка возникла в виде протеста против интенсификации труда (обслуживания большего количества станков одним ткачом и большего количества веретен одним прядильщиком), удлинения рабочего дня и сокращения заработной платы на 7,5%, которые хотели ввести предприниматели, несмотря на то, что почасовая заработная плата бомбейских ткачей была ниже, чем у ткачей в любой европейской стране. В начале забастовки рабочие хлопчатобумажной промышленности были представлены двумя совершенно различными организациями: «Гирни Камгар» (Красный флаг) и Бомбейским рабочим союзом текстильщиков, реформистским союзом, расчитывавшим около 6 тыс. членов и находившимся под руководством буржуазных лидеров, которые старались убедить забастовщиков пойти на уступки. Несмотря на жестокие репрессии со стороны предпринимателей, поддерживаемых полицией и войсками, 150 тыс. рабочих стойко держались и создали собственную боевую организацию — союз «Гирни Камгар», который к концу года, по мнению официальных кругов, насчитывал 65 тыс. членов Ч В Бомбее все фабрикИ^пре-
1 «Bombay Labour Gazette», January 1929.
кратилн работу. Забастовка коснулась даже Шолапура (283 мили от Бомбея), где рабочие прядильной и ткацкой фабрик прекратили работу в виде протеста против ухудшившихся условий труда.
Другие боевые организации выросли из стачечного движения, направленного в первую очередь против преследований, которым рабочие подвергались за участие в рабочем движении. На джутовых фабриках в Калькутте, где произошел целый ря^ забастовок, причем одна из них продолжалась шесть месяцев, рабочие требовали повышения заработной платы до 11 шиллингов в неделю и признания профессиональных союзов. Железнодорожники на Западноиндийской железной дороге требовали повышения заработной платы до 6 шиллингов в неделю, обеспечения квартирами и признания профессионального союза. Забастовка на Южноиндийской железной дорюге была подавлена самым жестоким образом и все правление союза железнодорожников арестовано. После того как членов правления продержали в тюрьме почти год, четырнадцать из них были приговорены к 10 годам строгого тюремного заключения. Приблизительно треть забастовок завершилась успешно, и рабочие добились уступок.
Индийское правительство пыталось сломить рабочих всевозможными репрессиями. Против забастовщиков высылали полицию и войска. Расстрелы, порки и избиения были обычным явлением, штрейкбрехеров в бастующие районы ввозили целыми поездами. Когда выяснилось, что эта тактика ни к чему не приводит, правительство стало. проводить двойственную политику, соединяя примирительные действия с арестом вождей и репрессивными законодательными мерами. Одним из приемов этой мнимо примирительной политики было назначение в январе 1929 г. королевской комиссии под председательством мистера Уитли для обследования вопросов труда в Индии. Забастовка текстильщиков прекратилась в октябре 1928 г. вследствие вмешательства правительства, и рабочие вернулись на фабрики при условии, что интенсификация труда и сокращение зарплаты не будут проводиться, пока не представит свой отчет следственная комиссия, образованная под председательством сэра Генри Фаусетта.
Комиссия должна была представить свой доклад в конце марта 1929 г. 20 марта, за три дня до того, как комиссия опубликовала свое заключение, все более видные члены профессиональных союзов и рабочего классового движе-110
ния были арестованы и отправлены в Мирутскую тюрьму. В Бомбее аресту подвергались почти все члены правления «Гирни Камгар», а также и все остальные вожди пользовавшихся известностью профессиональных союзов и оказывавших помощь бастующим текстильщикам. Среди арестованных были вожди союза железнодорожников Большой индийской полуостровной железной дороги, рабочие джутовых фабрик в Калькутте, калькуттские метельщики и также вожди рабоче-крестьянской партии.
Арестованным было предъявлено обвинение в заговоре против короля, и следствие по их делу тянулось почти четыре года. Оно приобрело широкую известность под наименованием мирутского процесса. О нем мы подробно расскажем в конце этой главы. Здесь необходимо отметить, что задача, которую ставило себе правительство, — ослабить революционные профессиональные союзы и задержать рост революционного движения путем устранения лучших и наиболее надежных вождей на неопределенный срок,— была достигнута.
Несмотря на такую тщательную подготовку к опубликованию доклада Фаусетта (комиссия Фаусетта высказалась в докладе за сокращение заработной платы, введение 10-часового рабочего дня и увеличение количества станков и веретен, приходящихся на одного рабочего), рабочие не дали себя запугать тем, что у них отняли вождей, и не пожелали согласиться на ухудшение условий, которые им предлагал союз фабрикантов. Вспыхнула новая забастовка, и с апреля до сентября 1929 г. д Бомбее бастовало приблизительно 127 тыс. текстильщиков. Всего за год бастовавшие рабочие хлопчатобумажной промышленности потеряли свыше 8 млн. рабочих дней.
Революционно настроенные вожди рабочих на джутовых фабриках в Бенгалии тоже были арестованы и отправлены в Мирут. Но рабочие джутовых фабрик, так же как и рабочие хлопчатобумажной промышленности, не дали себя запугать. Когда в июле 1929 г. была сделана попытка удлинить рабочую неделю с 55 до 60 час., то в ответ на это забастовали 272 тыс. рабочих, потерявших приблизительно 4 млн. рабочих дней. Забастовка закончилась по истечении одиннадцати недель непосредственными переговорами между предпринимателями и рабочими, причем забастовщики одержали победу, и большинство их требований было удовлетворено. Другая крупная забастовка, начавшаяся в декабре 1928 г. и продолжавшаяся до конца
февраля 1929 г., вспыхнула среди рабочих трех больших концернов, продающих нефть в Бомбее. Эта забастовка, закончившаяся неудачно, была, как уверяют, одной из причин так называемого коммунального бунта, вспыхнувшего в феврале, во время которого 116 чел. было убито и 7 тыс. ранено. Для замены бастовавших на нефтяных предприятиях индусских рабочих были привезены в качестве штрейкбрехеров мусульманские рабочие—патаны. Вызывать вражду между рабочими при помощи ввоза штрейкбрехеров из других мест является излюбленным методом правительства. Тот же самый метод был применен в 1932 г. против бастовавших бомбейских портовых рабочих. К нему прибегают при каждом возможном случае, и сообщения, появляющиеся в печати относительно расовой борьбы или распрей на местной почве, всегда следует подвергать тщательному анализу для выяснения их экономической подоплеки.
Две другие крупные забастовки: забастовка рабочих на заводе белой жести в Гольмури, продолжавшаяся с апреля по ноябрь 1929 г., и забастовка на большой Индийской полуостровной железной Дороге, вспыхнувшая весной 1930 г., закончились тоже неудачно, но они знаменательны тем, что показали рост солидарности и классового сознания рабочих. I
В какой мере нарастало боевое настроение среди рабочих в 1928/29 г., можно видеть из следующих данных о промышленных конфликтах1:
Годы Число забастовок Число участвовавших в них рабочих Количество потерянных рабочих дней (в млн.)
1927. . . . 129 131 655 2,0
1928 .... 203 506 851 31,6
1929. . . . 141 531 059 12,2
1930. . . . 148 196 301 2,3
Старание правительства остановить волну революционного протеста нашло себе выражение в указе об общественной безопасности и в законе о промышленных конфликтах. Первое мероприятие, по словам официального правитель
1 «Government Annual Reports», 1929/30, 1930/31.
112
ственного отчета, имело целью прекратить деятельность коммунистов в Индии. Оно было сначала внесено в законодательное собрание в сентябре 1928 г. и здесь после обсуждения, продолжавшегося четыре дня, было отклонено, причем голоса разделились, и голос президента оказался на стороне высказавшихся за отклонение. Когда эта мера снова была предложена 2 апреля 1929 г., то предложение о рассмотрении было снято с обсуждения председателем собрания на том основании, что проект закона об общественной безопасности по содержанию своего совпадает с обвинительным актом по делу 31 (мирутскому делу) и что обсуждение этого законопроекта неизбежно предопределит исход мирутского дела.
Но правительство решило не останавливаться ни перед какими мерами репрессии, и вицекороль немедленно издал чрезвычайный закон об общественной безопасности, предоставлявший правительству то же самое право, которое намечалось в* законопроекте. В официальной мотивировке относительно введения в силу закона об общественной безопасности указывалось на «рост коммунистической пропаганды и ее влияние, в особенности среди промышленных рабочих некоторых больших городов». Далее говорилось, что мера эта «направлена против лиц, которые не являются британскими или индийскими подданными или подданными индийских княжеств и будут пытаться свергнуть установленную в Британской Индии систему правления при помощи разрушительных методов, каковые в общем можно охарактеризовать как методы коммунистические». Меры, предлагаемые против названных лиц, заключались в ссылке по распоряжению генерал-губернатора и совета министров, которые таким образом получали возможность «удалять из Индии британских и иностранных коммунистических агентов» 1. Посредством закона о промышленных конфликтах, который был принят тогда же (в апреле 1929 г.), надеялись еще более обуздать движение промышленных рабочих. Закон этот объявлял недопустимыми забастовки солидарности, а также забастовки, «имеющие целью давление на правительство». Кроме того он воспрещал прекращение освещения на предприятиях общественного пользования. Это было' прямым посягательством на свободу рабочих, на их право бороться за улучшение положения или за изменение существующего строя.
1 «Government of India Report», India in 1928/29, 8—83J J3J
Колониальная политика лейбористского правительства, которое находилось у власти с мая 1929 г. по август 1931 г., ничем не отличалась от политики предшествующего министерства. Ведвуд Бенн, являвшийся государственным секретарем по делам Индии, упорно отказывался выпу-. стить на поруки мирутских заключенных, ^ничего не. предпринимал для смягчения полицейского режима и военного террора в отношении забастовщиков и оставил в силе суровое законодательство, направленное против рабочих. В течение этого периода были введены новые ограничения свободы слова и свободы собраний. В Бомбее и Калькутте запретили собрания стачечников, а многие работники профессиональных союзов были приговорены к длительному тюремному заключению за участие в «незаконных сборищах». Отказ властей предоставить политическим заключенным сносные условия или по крайней мере осуществить ряд мероприятий, рекомендованных комиссией по обследованию тюрем, привел к тому, что в сентябре 1929 г. один из заключенных по делу о заговоре в Лагоре Джатиндранат Дас умер в тюрьме после голодовки, продолжавшейся 61 день. Его смерть вызвала в Калькутте массовую демонстрацию, направленную против британского правительства, в которой участвовало 500 тыс. чел., а также поражение пра-' вительства в законодательном собрании в Симле. Правительству пришлось взять обратно проект закона о голодных забастовках, который был им внесен, для того чтобы легализировать судебное разбирательство по делам заключенных в их отсутствии. Кроме того правительство было1 вынуждено обещать пересмотреть тюремный устав.
Доклад комиссии по обследованию народных беспорядков (Riots Inquiry Committee), назначенной для расследования волнений, происходивших в феврале 1929 г. (вызванных привозом мусульман в качестве штрейкбрехеров для замены бастовавших индусских рабочих на нефтяных предприятиях), рекомендовал правительству «принять энергичные меры против действий коммунистов в Бомбее» и предлагал поправку к закону о профессиональных союзах, позволявшую «устранять коммунистов- от руководства зарегистрированными профессиональными союзами». Следственная комиссия, назначенная на основании закона о профессиональных союзах для расследования причин забастовки текстильщиков, выступила с нападками против союза «Гирни Камгар» за его «агрессивную и злобную пропаганду», а также за его «революционные тенденции».
Комиссия направила свою энергию главным образом на расследование организации и политики этого союза и старалась доказать, что он не является «настоящим» профессиональным союзом. Ответственность за всеобщую забастовку доклад комиссии всецело возлагал на «Гирни Кам-гар». Одновременно с этим следственная комиссия представила особый конфиденциальный доклад правительству.
Если мы попытаемся подвести итоги стачечному движению 1928—1929 гг., то мы должны принять во внимание целый ряд факторов. Рабочих хлопчатобумажных фабрик заставили работать за пониженную заработную плату — им пришлось согласиться на сокращение ее на 7,5%и на ухудшение условий труда. Все их вожди подвергались аресту, как только они обнаруживали хотя бы искорку революционности. Войска и вооруженная полиция расстреливали забастовщиков, избивали их при помощи лати (бамбуковая палка), собрания запрещались под угрозой самых суровых наказаний. Закон против застращивания не позволял устанавливать пикеты; правительство ввозило в качестве штрейкбрехеров патанов и представителей других отсталых племен. У забастовщиков не было почти никаких средств избежать голода, они вынуждены были тысячами возвращаться в деревню, а реформистские профессиональные союзы и лидеры националистов в одинаковой мере саботировали забастовки. В 1929 г. забастовка рабочих хлопчатобумажных фабрик могла бы увенчаться успехом, если бы она распространилась на фабрики в Ахмедабаде и Шола-пуре. Но это оказалось невозможным вследствие отсутствия революционного руководства, а также вследствие того обстоятельства, что союз текстильщиков в Ахмедабаде находился в руках лидера националистрв Ганди, который всячески щадил фабрикантов.
Но, хотя стачечное движение закончилось поражением и это повлекло за собой раскол в «Гирни Камгар» и других революционных союзах, все же оно во многих отношениях послужило ценным уроком, и борьба с этого времени велась в более организованном порядке. В повседневной борьбе за свои экономические требования рабочие научились распознавать врагов и срывать матку с тех, кто прикидывается их друзьями, для того чтобы предать их. Связь промышленных рабочих с деревней была еще настолько сильна, что классовая борьба в промышленности перекинулась и в сельские местности. Рост классового сознания в массах повлиял на характер национально-осво-8* 115
бодительного движения и позволял надеяться, что удастся вырвать руководство этим движением из рук Ганди и буржуазии. С этого времени экономическая борьба и политическое движение неразрывно переплетаются. Вожди революционных профессиональных союзов и «заговорщики» в Мирутской тюрьме являются одновременно вождями в борьбе, ставящей себе целью низвергнуть деспотическое господство чужеземной власти. Победа, одержанная революционерами на конгрессе профсоюзов в Нагпуре в декабре 1929 г., свидетельствовала о поражении старой реформистской тактики, стремившейся держать профессиональные союзы вдали от политики. Конгресс высказался за активную революционную политическую деятельность. Поэтому в следующей главе мы намерены остановиться на национально-освободительном движении и борьбе рабочих и крестьян, начиная с декабря 1929 г. Но предварительно мы хотим более подробно изложить мирутское дело, которое занимает собой весь описываемый нами сейчас период. Дело это нельзя было изложить в этой главе в общем хронологическом порядке, так как оно слишком сложно и может быть понято только при всестороннем ознакомлении с ним.
Мирутское дело
Мирутское дело имеет огромное значение: 1) оно выявило непримиримую вражду британского и индийского правительств (в том числе и британского лейбористского правительства 1929 г.) к деятельности профессиональных союзов в Индии; 2) оно ясно показало решимость имперской власти пустить в ход все имеющиеся в ее распоряжении средства, даже самые жестокие, для того чтобы воспрепятствовать росту коммунизма.
В марте 1929 г. все наиболее видные вожди профессиональных союзов и рабочего движения в больших городах Индии были арестованы. В их числе оказались Джогле-кар, секретарь союза железнодорожников Великой индийской полуостровной железной дороги; Гхате, казначей и член исполнительного комитета союза «Гирни Камгар»; Музафар Ахмед, член исполнительного комитета бенгальской ассоциации джутовых рабочих; Д. Р. Тхенгди, бывший председатель Всеиндийского совета профессиональных союзов; все члены исполнительного комитета Всеиндийской рабоче-крестьянской партии и члены комитета Всеиндийско-116
го конгресса. Среди арестованных было два англичанина — Спрат и Бредли, которые в течение некоторого времени, помогали индийским рабочим в организации профессиональных союзов. Оба эти англичанина были в то же время членами исполнительного комитета Всеиндийского конгресса профсоюзов. Спрат принимал деятельное участие в железнодорожной забастовке в Лилоа и в забастовке джутовых рабочих в Бенгалии. Бредли был членом исполнительного комитета союза железнодорожников Большой индийской полуостровной железной дороги, а также союза «Гирни Камгар». Кроме того он был казначеем объединенного стачечного комитета во время забастовки текстильщиков в Бомбее. Оба они были английскими коммунистами. Несколько позднее были отданы приказы об аресте еще двух англичан, один из них, английский журналист Лестер Гетчисон, был редактором рабочей газеты «Новая искра». Его арестовали немедленно после избрания его товарищем председателя «Гирни Камгар».
31 заключенным было предъявлено обвинение на основании статьи 121А индийского уголовного кодекса в том, что они организовали заговор с целью лишить короля суверенитета над Британской Индией или преступными средствами свергнуть правительство Индии.
Аресты сопровождались облавами и массовыми обысками, производимыми при содействии полиции и войск, вооруженных пулеметами. Обвиняемых под вооруженным конвоем отправили в Мирут, маленький городок в Объединенных провинциях, лежавший приблизительно на расстоянии тысячи миль от Бомбея и Калькутты. (Выбор этого захолустного места для суда объясняли тем, что здесь происходила в 1928 г. конференция рабоче-крестьянской партии. Но действительная причина заключалась в том, что если бы обвиняемых судили в Бомбее или Калькутте (откуда пригнали большинство заключенных), то они имели бы право требовать, чтобы их судил судья верховного суда и при участии присяжных, тогда как в Мируте дело разбиралось участковым судьей (обыкновенным гражданским чиновником) и пятью асессорами. Все ходатайства о переводе дела в верховный суд были отклонены. Последнее ходатайство от. 24 января 1930 г. было отклонено верховным судьей, заявившим, что «суд присяжных не сумеет подойти к этому делу беспристрастно». Все ходатайства заключенных о выпуске их на поруки отклонялись до мая 1931 г., когда небольшое число заключенных, не
являвшихся коммунистами, было выпущено на поруки на специальных условиях.
Повидимому обвинение ставило себе задачей продлить возможно дольше пребывание обвиняемых в тюрьме, прежде чем они предстанут перед судом. Большинство обвиняемых пробыло в тюрьме почти четыре года до вынесения приговора. Во вступительной речи на предварительном следствии, которое началось только 12 июня, представитель обвинения выступил с резкими политическими нападками на русскую революцию, советское правительство, Коммунистический интернационал и всю теорию марксизма-ленинизма. Коммунистический манифест 1848 г. был чрезвычайно широко использован против заключенных, и стоило только кому-нибудь из них иметь у себя экземпляр «Капитала» Маркса, как представитель обвинения заявлял, что заключенный стремился в первую очередь не к улучшению условий жизни индийских рабочих, а к немедленной насильственной социальной революции. Когда после этих общих фраз понадобилось перейти к уликам против обвиняемых, то обвинитель снова ухватился за «возбуждение антагонизма между капиталом и трудом» и представил 700 полицейских рапортов о речах, произнесенных в Бомбее во время забастовок текстильщиков. Из речи обвинителя становилось совершенно ясно, что главным преступлением обвиняемых была их активная работа в профессиональных союзах, при этом в следующих словах он признал, что за ними шли массы:
«Они захватили все транспортные компании общественного пользования. Они хвастались даже, что им удалось захватить фабрику военного снаряжения в Итчаке и арсенал в Кирки. Им удалось завладеть союзами рабочих и служащих Восточноиндийской, Большой индийской по-х луостровной, Центральной индийской, Северобенгальской железных дорог. Они держали в своих руках текстильную промышленность в Бомбее, и большинство их членов было связано с союзом «Гирни Камгар», в настоящее время известного под наименованием союза Красного флага, с союзом железнодорожников Большой индийской полуостровной железной дороги и т. д.
В Бенгалии они завладели бенгальским союзом рабочих джутовых фабрик в Титагаре и в других местах. Кроме того они завладели союзов калькуттских метельщиков улиц, союзом хлопчатобумажных фабрик в Кесораме и Дакесвари, Восточноиндийским ж.-д. союзом в Лилое, 118
союзом метельщиков улиц в Ховре, союзом трамвайных рабочих в Калькутте, союзом рабочих джутовых фабрик в Ченгале И Баурии и другими рабочими организациями».
В обвинении, выдвинутом против заключенного секретаря бенгальского союза рабочих джутовых фабрик П. Митры, государственный обвинитель заявил, что «заговорщическая деятельность Митры началась с участия в забастовке калькуттских метельщиков улиц». Во время процесса никто из подсудимых не обвинялся в совершении какого-нибудь насильственного акта. Один из судей верховного суда, рассматривая заявление заключенного, указал на признание государственного обвинителя, что обвиняемым не вменяется совершение каких-нибудь противозаконных действий при осуществлении приписываемого им заговора. В другом случае представитель обвинения заявил, что уже самый факт принадлежности некоторых заключенных к коммунистической партии и рабоче-крестьянской партии доказывает их виновность, несмотря на то, что обе эти партии не являются нелегальными с точки зрения индийского уголовного кодекса. Член индийского правительства, ведающий внутренними делами, признал в законодательном собрании в марте 1929 г., что ни одно из действий, совершенных подсудимыми, само по себе не является противозаконным. Двое судей признали, что коммунистический образ мыслей сам по себе не является преступлением. Судья признал также; что если бы деятельность заключенных в их профессиональных союзах была «законна», то обвинение должно отпасть. Но он не разрешил обвиняемым пригласить свидетелей, которые доказали бы, что их деятельность и организованные ими забастовки оправдывались ужасающими условиями труда и заработной платы. Судья заявил/ что такого рода доказательства не имеют значения. Адвокат, тщательно проанализировавший приговор и все детали этого процесса, следующим образом охарактеризовал положение:
«Правда заключается в том, что этот колоссальный процесс был целиком построен на лжи, на попытке облечь контрреволюцию в парик и мантию (т. е. в судебные формы). Забастовки признаются только в теории и до тех пор, пока они не дают никакого практического результата. Образ мыслей человека не составляет преступления до тех пор, пока он совпадает с образом мыслей его правителей. Но пусть группа преданных людей займется организацией трудящихся масс Индии для борьбы с угнетающими их
чужеземными правителями и кровопийцами-хозяевами и — что еще хуже — стоит им преуспеть в этом деле, как оказывается, что они совершили настоящее преступление против капиталистического государства. Они «вступили в заговор» со своими товарищами-рабочими во всем мире, для того чтобы добиться хоть некоторой справедливости от системы, которая существует исключительно для их эксплоатации» Ч
Процесс был начат при консервативном правительстве, но когда у власти в мае 1929 г. стало правительство рабочей партии и пост государственного секретаря по делам Индии занял Ведвуд Бенн, то вскоре выяснилось, что новое правительство принимает на себя ответственность за этот процесс и не намерено отпустить обвиняемых на поруки или судить их судом присяжных. Не было даже предпринято сколько-нибудь действительных мер для ускорения процесса. Когда вопрос этот был поднят на очередной годичной конференции рабочей партии в Брайтоне в 1929 г., то доктор Друмонд Шиле, выступавший от имени Ведвуда Бенна, сказал:
«Все мирутские заключенные, за единственным исключением, были арестованы в марте прошлого года, еще до того как правительство рабочей партии стало у власти. Тем не менее мы принимаем на себя полную ответственность за их нынешнее положение. Главное обвинение, которое было выдвинуто против нас сегодня в послеобеденном заседании, а также в разного рода печатных произведениях, сводится к тому, что мирутские заключенные находятся в тюрьме из-за того, что они являются вождями рабочей партии или вождями профессиональных союзов. Это не так. Их обвиняют не в том, что они были агитаторами, и даже не в том, что они были коммунистами,, а в устройстве заговора с целью изменить правительственный строй Индии путем применения физической и вооруженной силы и в получении для этой цели средств от организаций, находящихся за пределами Индии. Возвращаясь к общему вопросу, я должен однако повторить то, что уже хорошо известно, а именно, что коммунистическая партия прилагала всяческие усилия к тому, чтобы овладеть профессиональным движением в Индии. Еще в мае прошлого года Генеральный совет нашего конгресса тред-
1 Meerut Conspiracy Case, by a Barrister-a-Law, published by Meerut Prisoner’s Release Commitee.
йнионов счел нужным выступить с заявлением о положении профсоюзов в Индии, причем в особенности указывал на ущерб, причиняемый законным профсоюзам деятельностью других так называемых союзов, которыми заправляют коммунисты. Вождям законных профессиональных союзов в Индии трудно организовывать такую огромную неустойчивую массу индийских рабочих, не ведя в то же время борьбы с другими так называемыми союзами, которые ставят себе совершенно иные цели. Индийское правительство всячески старается поощрять законные профессиональные союзы и выйти из нынешнего затруднительного и опасного положения. Нет надобности говорить, что государственный секретарь по делам Индии энергично поддерживает индийское правительство в этом его стремлении, и он будет продолжать действовать таким образом. Я хотел бы также указать, что этот процесс слушается в порядке общего судопроизводства, а не на основании чрезвычайных и специальных законов, которые так часто критиковались членами рабочей партии в палате общин. К нам поступили также жалобы по поводу того, что подсудимые не были выпущены на поруки, по поводу выбора места для слушания дела и по поводу того, что дело не рассматривается судом присяжных. Я должен сказать, что мы весьма тщательно рассмотрели все эти вопросы и мы полагаем, что процедура, которая была применена в данном случае, оправдывается обстоятельствами и не заключает в себе несправедливости по отношению к обвиняемым. Указывалось, что процесс продолжался слишком долго. Я согласен, что такое замечание не лишено основания, потому что процессы в Индии видимо затягиваются чрезмерно. Но справедливость требует сказать, что до известной степени проволочка в этом деле вызвана вполне законными действиями обвиняемых, которые подавали апелляционные жалобы по отдельным вопросам судопроизводства, и рассмотрение этих жалоб по необходимости задерживало ход дела. Мы часто делали представления индийскому правительству относительно необходимости ускорить рассмотрение дела, rf мы полагаем, что до известной степени это было достигнуто».
Это откровенное признание солидарности рабочего правительства с правительством Индии представляет особый интерес, если принять во внимание грубые репрессивные меры, которые индийское правительство допускало в период, непосредственно предшествующий конференции в
Брайтоне (в сентябре 1929 г.). Избиения и расстрелы Стачечников, ввоз штрейкбрехеров, преследование и заключение в тюрьму руководителей профессиональных союзов, издание указов, содержавших репрессивные меры, издание закона о промышленных конфликтах — все эти факты, если бы они имели место в Англии, не могли бы встретить сочувствия у рабочего правительства, желающего опираться на рабочих. Доктор Друмонд Шиле повидимому рассчитывал на то, что английским рабочим не так легко разъяснить характер событий, происходящих в такой далекой стране, как Индия. Для всякого, кто знает отношение индийского правительства к профессиональным союзам в Индии, вполне ясно, что законными союзами индийское правительство признавало только такие, которые отговаривали рабочих от каких-либо боевых выступлений под тем предлогом, что это улучшит их положение. Бомбейский союз текстильщиков, противившийся забастовке как в 1928, так и в 1929 г. и до такой степени утративший доверие рабочих, что число его членов упало ниже 7 тыс., в то время как число членов «Гирни Камгар» выросло до 65 тыс. \ пользовался покровительством индийского правительства и доктора Друмонда Шилса как законный союз, в то время как против союза «Гирни Камгар», проводившего политику Всеиндийского конгресса профессиональных союзов, были пущены в ход все меры, какие только имелись в распоряжении правительства.
Попытка Друмонда Шилса переложить Ответственность за затяжной ход процесса на саМих заключенных была особенно подлым приемом. Прием этот однако утратил всякую убедительность, когда выяснилось, как медленно подготовлялось обвинение, на основании которого было создано дело. Весь процесс тянулся почти четыре с половиной года, причем это время делится на следующие периоды:
1. Предварительное следствие перед магистратом заняло свыше 7 мес. и закончилось передачей дел обвиняемых сессионному суду 14 января 1930 г.
2. В сессионном суде допрос* свидетелей обвинения занял более 13 мес.
3. Допрос обвиняемых занял более 10 мес.
4. Допрос свидетелей защиты продолжался около 2 мес.
1 «Bombay Labour Gazette», January 1929. 122
5. Речи сторон продолжались более 47г мес., причем заключительная речь одного только обвинителя заняла 2 мес.
6. Сессионному судье после этого понадобилось более 5 мес., для того чтобы вынести свой приговор, который был оглашен только 15 января 1933 г.
7. Последняя апелляционная жалоба была получена верховным судом 17 марта 1933 г., слушание дела было назначено на 24 июля и продолжалось всего 8 дней.
Процесс велся в гигантских размерах. В распоряжение обвинительной власти были представлены все возможности, какими только располагало государство. Уже к октябрю 1931 г. индийское правительство и министерство по делам Индии (Indian Office) израсходовали на это дело более 126 тыс. ф. ст. Обвинительная власть предоставила 3 500 вещественных доказательств (включая тысячу экземпляров книг и газет, причем защите было отказано в предоставлении подобных материалов). Было допрошено не менее 320 свидетелей, из которых 8 вызвали специально из Англии. Само решение суда занимает два печатных тома в 676 страниц большого формата. Защита встречала всевозможные препятствия: она испытывала недостаток в деньгах, не могла заплатить соответствующего гонорара, для того чтобы нанять такого же крупного адвоката, каким был адвокат, приглашенный в качестве обвинителя. Отдаленность Мирута от местожительства обвиняемых, от документов и свидетелей, отказ индийского правительства дать охранную грамоту свидетелям, которых нужно было вызвать из Англии, ужасные тюремные условия, строгая цензура писем и документов — все это очень затрудняло защиту.
16 августа 1932 г. заседатели вынесли свой вердикт и из 31 заключенного признали виновными только 17, после чего заседание суда было отложено, чтобы дать судье возможность обдумать свое решение. Во время этого перерыва в сентябре 1932 г. скончался Д. Р. Тхенгди, член исполнительного комитета Всеиндийского конгресса профессиональных союзов и Индийского национального конгресса, один из первых пионеров индийского профессионального рабочего движения.
Наконец 15 января 1933 г. судья мистер Иорк объявил свое решение: Музафар Ахмед, секретарь бенгальской рабоче-крестьянской партии и товарищ председателя Всеиндийского конгресса профессиональных союзов, был при-
говорен к пожизненной ссылке; Данге Гхате, Джоглекар, Нимбкар и Спрата были приговорены к 12 годам ссылки; Бредли, Мираджкар и Усмани — к 10 годам ссылки; 3 индийца— к 7 годам ссылки; 4 индийца — к 5 годам ссылки; 11 заключенных — к строгому тюремному заключению на сроки от 3 до 4 лет. 3 индийца были оправданы, а 1 был освобожден по окончании предварительного следствия. Как это ни странно, судья приговорил к строгому тюремному заключению на сроки от 3 до 4 лет пятерых заключенных (в том числе Лестера Гетчисона), которые были признаны невиновными всеми заседателями. А шесть других заключенных, которые были признаны виновными одним из пяти заседателей, судья приговорил к ссылке или заключению в тюрьму на разные сроки.
Эти свирепые приговоры ударили, как электрический ток, по всему британскому рабочему движению. Даже те из вождей рабочей партии и профессиональных союзов, которые отказывались чем-нибудь помочь заключенным, когда правительство рабочей партии находилось у власти, не ожидали такой свирепости и чувствовали, что им нужно оправдаться перед массами. Во всей стране были организованы демонстрации и митинги протеста, в которых приняли участие и реформисты. Все внимание сконцентрировалось на том, чтобы помочь заключенным добиться пересмотра дела в апелляционной инстанции. Ценою больших жертв в одной только Англии было собрано 1 094 ф. ст. для покрытия издержек по подаче апелляционной жалобы в верховный суд, где она слушалась в июле.
3 августа 1933 г. главный судья Юнг вынес решение, которым 9 из 27 обвиняемых, подавших апелляцию, были оправданы. Срок заключения для других значительно сокращен.
Главный судья, вынося свое решение, тщательно подразделил обвиняемых по их политическим убеждениям и повидимому считал своим долгом назначить внушительные наказания тем, кто признал себя членом индийской или великобританской коммунистической партии, а в то же время оправдать тех, кто ни теперь, ни раньше не были кбммунистами. Единственное исключение, и то лишь частично, было допущено по отношению к Гетчисону и Митре. В отношении Гетчисона указывалось, что он несомненный коммунист, но не является членом какой-нибудь коммунистической партии. Однако Гетчисон был оправдан на том основании, что он не стал членом индийской или какой-124
нибудь из рабоче-крестьянских партий. Митра был оправдан потому, что ко времени своего ареста он не состоял членом коммунистической организации и стал убежденным коммунистом лишь после своего общения с другими заключенными во время затяжного процесса. Таким образом из этого дела совершенно ясно вытекает, что британские власти считают принадлежность к коммунистической индийской партии противозаконным действием и достаточным предлогом для того чтобы приговорить человека к продолжительному тюремному заключению.
Главной виной коммунистов в глазах индийского правительства является то, что они содействуют организации боевых профессиональных союзов. Арестовывая мирутских заключенных, правительство стремилось таким образом убрать всех руководителей боевых профессиональных союзов в такой момент, когда рабочие и крестьяне не только возмутились против имперской власти, но кроме того многие тысячи рабочих* восстали против туземной буржуазии. С точки зрения непосредственного тактического успеха правительственный маневр до известной степени удался. Вожди бомбейского союза текстильщиков были заключены в тюрьму накануне опубликования отчета Фаусетта, и хотя за этим отчетом последовала новая забастовка текстильщиков, однако руководители ее действовали нерешительно и потому не сумели придать стачке более широкий размах и объединить рабочих. В то же время положение боевых союзов на железных дорогах, на джутовых фабриках и в других отраслях промышленности было сильно ослаблено, а реформистские элементы во Всеиндийском конгрессе профессиональных союзов соответственным образом усилились. Однако, несмотря на это, революционно настроенные члены профессиональных союзов оказались в достаточной степени сильны, чтобы подчинить своему влиянию Конгресс профессиональных союзов на конференции, происходившей в Нагпуре в декабре 1929'г. И хотя правительству при помощи репрессий удалось в 1930 г. сбить стачечную волну, все же период 1930—1933 гг. был скорее периодом созидания и принципиального выяснения разногласий, чем периодом реакции. Внутри отдельных профессиональных союзов, внутри Конгресса профессиональных союзов и внутри Индийского национального конгресса происходили расколы. Но это скорее признаки роста и возрождения, чем упадка.
Глава пятая
НАЦИОНАЛЬНО-ОСВОБОДИТЕЛЬНОЕ ДВИЖЕНИЕ
Расширение сферы деятельности британского капитализма, который в поисках сырья и рынков для готовых изделий проникал все дальше и дальше в глубь страны, создавало класс индийских посредников. Британское правительство и британские торговые фирмы нуждались в чиновниках и служащих, и потребность эта не могла быть полностью удовлетворена присылкой людей из Англии. Это и положило начало во втором десятилетии XIX в. организации современного школьного дела в Индии. Индийская буржуазия почти целиком захватила такие профессии, как медицинская, юридическая и педагогическая. Постепенно она все больше богатела. Сначала этот класс вкладывал накопленные средства в земли, потом — в промышленные предприятия; точно так же поступали и посредники, образовавшие уже к началу 80-х годов прошлого столетия богатый торговый класс. Уже в 1880 г. значительные индийские капиталы были вложены в джутовую и хлопчатобумажную промышленность, во внутреннюю торговлю и в банкирские дома, сберегательные кассы и всякого рода акционерные компании.
В первом десятилетии XX в. индийские капиталисты упрочили свое положение в области промышленности; возникли новые отрасли производства, а существовавшие раньше развивались и осваивали современную технику. Доля индийского капитала в хлопчатобумажной и джутовой промышленности значительно возросла после 1905 г.; в 1910 г. насчитывалось уже 16 банков, принадлежавших индийским капиталистам; в 1907 г. была организована индийская железоделательная и сталелитейная компания Тата с капиталом в 1 545 тыс. ф. ст., какого еще до этого времени не имело ни одно индийское акционерное общество. 125
Политика британского правительства с ее обременительными налогами, стеснявшими молодую туземную промышленность, с ее стремлением сохранить за иностранным капиталом монополию в железнодорожном строительстве и вообще в транспортном деле, с ее всякого рода преградами экономическому развитию индийского капитализма заставила очень скоро перейти к политической борьбе. Из этой борьбы вырос Индийский национальный конгресс, который впервые собрался в 1882 г. под председательством Банерджи, богатого адвоката, вложившего свои сбережения в торговые и промышленные предприятия.
Конфликт на экономической почве возник у правительства также и с богатыми землевладельцами из-за поземельного налога, в частности из-за раздела Бенгалии, предпринятого правительством в 1905 г. для извлечения выгоды из роста цен на землю в более богатой части этой провинции. В 1905 г. совершилось объединение новых помещиков и капиталистов против британского владычества. Экономическая мощь индийской буржуазии стала достаточно внушительной, для того чтобы попытаться объявить открытую войну иностранной капиталистической монополии. Для того чтобы добиться отмены закона о разделе Бенгалии, XXV съезд Индийского национального конгресса объявил бойкот английским товарам. Таким образом землевладельцы, купцы, адвокаты и буржуазные интеллигенты объединились в стремлении использовать экономическое оружие бойкота против британского капитализма. Бойкот был проведен во всей Бенгалии, и хотя правительство пыталось силой подавить это движение, тем не менее националисты упорно проводили свою политику пассивного сопротивления до мая 1907 г., когда внезапная ссылка Ладж-пата Рая, одного из наиболее влиятельных вождей националистов, и последовавшие за этим аресты и заключение в тюрьму других лидеров вызвали раскол в движении и образование группы экстремистов (крайних), требовавших насильственного свержения британской власти. Некоторые из этих экстремистов действовали вместе с подпольными террористическими организациями, возникшими в конце XIX в. и применявшими в качестве методов борьбы политические убийства.
В 1909 г. правительство убедилось, что ему не удастся справиться с бойкотом одними репрессивными мерами и сочло нужным провести так называемые реформы Морлея-Минто, которые предоставляли индийской буржуазии неко-
Торое, чисто номинальное, участие в управлении страной; кроме того в 1911 г. был отменен закон о разделе Бенгалии.
Ненависть к иностранному владычеству стала на многие годы одной из движущих сил у значительной части националистов. Метод политических убийств вошел теперь в обиход. Возраставшее обнищание масс, вызываемое усилением эксплоатации со стороны англичан, огромный численный рост индийской интеллигенции, не находившей себе применения, — все это порождало широкое недовольство, угрожавшее прорваться, как только империя окажется вовлеченной в войну. В Пенджабе в некоторых полках были случаи отказа в повиновении на почве аграрных законов, введенных пенджабским правительством и нарушавших права крестьян, среди которых набирались эти полки. В декабре 1912 г. была брошена бомба в вицекороля, причем виновника не удалось найти, несмотря на обещанное большое вознаграждение. В Сингапуре произошли волнения, вызванные восстанием одного из находившихся там индийских полков. Все это было показательно для настроения страны и внушало серьезные беспокойства правительству. Политическим движением в значительной мере завладели «крайние», которые являлись по преимуществу выходцами из среды мелкобуржуазной интеллигенции. Некоторые из них требовали полного и насильственного отделения Индии от Британской империи, одобряли тактику бомбистов и добывание средств для движения посредством организованных налетов и насильственной экспроприации политических противников.
Таким образом положение в Индии накануне мировой войны было в достаточной мере опасным, и правительство сознавало необходимость подкупа крупной индийской буржуазии. сЭто было сделано, во-первых, путем обещания предоставить Индии самоуправление, если она поможет Англии вести войну, и, во-вторых, путем установления в 1916 г. ввозной пошлины на хлопчатобумажные изделия в размере 3,5%. Последняя уступка, представлявшая огромную экономическую ценность для индийских капиталистов, была отчасти вызвана тем обстоятельством, что Япония начала захватывать индийский рынок, который прежде целиком снабжался английскими мануфактуристами. Введение покровительственной пошлины повлекло за собой значительное увеличение индийских капиталовложений в хлопчатобумажные фабрики. В 1917 г. отечественное про-128
йзводство Текстильных изделий достигло 94,6% ввоза против 42% в довоенные годы.
С войной для индийской буржуазии началась новая эра. Британскому правительству пришлось временно изменить свою политику, сковывавшую развитие индийской промышленности. Конкуренция более мощного имперского капитала внезапно почти совсем прекратилась, и индийскому капиталу была предоставлена возможность свободного развития. Правительственной политике удалось внести раскол в индийское национально-освободительное движение. Крупная буржуазия прекратила политическую борьбу, помогла британскому правительству набирать солдат и применять репрессии против менее умеренных элементов в национально-освободительном движении. В то же время индийские капиталисты завоевали столь прочную экономическую позицию, что по окончании войны правительство уже не могло не считаться с ними. Нужно было хотя бы сделать вид, что правительство выполняет свое обещание относительно самоуправления, которое было впервые дано в 1911 г. и еще более торжественно подтверждено в 1914 г. Этим объясняется введение в 1919 г. так называемых реформ Монтегю-Чельмсфорда, которые предоставляли индийской буржуазии некоторые призрачные политические уступки и кое-какие более существенные экономические. В области политики были расширены избирательные права лиц, обладающих имущественным цензом, было увеличено число индийцев в исполнительном совете вицекороля, в законодательных собраниях и в гражданских ведомствах; муниципальное управление было в значительной степени передано местной буржуазии.
Комиссия Монтегю-Чельмсфорда в своем докладе заявляла, что первый шаг для образования обещанного «ответственного правительства» должен быть сделан в области провинциального управления, но авторы доклада полагали, что «полная ответственность провинциального правительства не может быть установлена немедленно, ибо это привело бы к краху». Поэтому вводилась система «двоевластия», при которой вопросы, переданные в ведение провинциального управления, делились на «делегированные» и «резервированные». Только первые были целиком изъяты из ведения бюрократии и подчинены провинциальному правительству. К числу «резервированных» вопросов, которые оставались в руках бюрократии и таким образом находились в ведении имперской власти, относились финан-9-831 129
cbi, поземельный налог, ирригация, судебные дела, полиция, тюрьмы, надзор за газетами, книгами и типографиями, фабричная инспекция, разрешение трудовых конфликтов, промышленное страхование и жилищный вопрос. «Делегированные» вопросы охватывали дела местного управления, вопросы народного здравия, народного образования для индийцев и т. д. Предполагалось, что они будут находиться всецело в ведении индийского министра, ответственного перед выборным законодательным собранием. Но это являлось чистейшей иллюзией, ввиду того что финансы, от которых неизбежно зависит сколько-нибудь успешная деятельность, оставались в руках бюрократии. Таким образом в скором времени убедились, что сильно разрекламированный план предоставления некоторого самоуправления индийцам сводился в сущности к тому, чтобы взвалить на индийцев всякие неприятные правительственные функции, сохраняя над ними строгий контроль статсекретаря по делам Индии и его представителя вицекороля.
Основная масса индийской буржуазии была поэтому не удовлетворена реформами, и движение Конгресса не только не ослабло вследствие уступок Монтегю-Чельмс-форда, но продолжало расти. Одновременно с этим продолжался непрерывный рост недовольства среди масс. Вожди Национального конгресса решили попытаться опереться на массы для усиления своей позиции по отношению к англичанам. Они не только желали использовать поддержку масс, для того чтобы вырвать новые уступки у своих британских хозяев, но кроме того ими руководил также страх перед революционными стремлениями масс, и они старались перевести это движение на чисто реформистские рельсы и заставить массы отказаться от всяких насильственных приемов. Поэтому они без конца маневрировали, стремясь достичь двух целей, которые в конечном итоге были непримиримы:
1) овладеть массовым движением;
2) склонить революционные элементы среди рабочих и крестьян поддерживать требования Конгресса и отвлечь их от экономической борьбы.
Буржуазия надеялась, что если ей удастся убедить индийские трудящиеся массы сосредоточить все свое внимание на иностранных эксплоататорах, то они не будут замечать эксплоатацию, которую она сама создавала.
В 1918 г. национально-освободительное движение начало выходить за пределы узкого круга среднего класса и стало захватывать народные массы. Но пробуждение масс, позволившее политическому движению буржуазии выйти из стадии агитации к активным боевым действиям, в то же время положило начало борьбе, в которой участвовали три стороны, причем борьба классовая и национальная развивались, переплетаясь между собой.
Борьба масс, неопытных, не умевших еще формулировать свои требования, была направлена против империалистических угнетателей, против англичан, но в то же время и против отечественных угнетателей — индийского буржуа-промышленника и индийского феодала-помещика. Но вследствие своей неопытности и отсутствия руководства массы не всегда умели распознавать своих врагов, и когда вожди Конгресса приглашали их присоединиться к своей борьбе против империалистических угнетателей, #то сначала они не поняли, что эта борьба притворная й что сами вожди Национального конгресса представляют собой не что иное, как другую половину дракона, которого массы должны убить.
Эта путаница в значительной степени усилилась, когда в качестве популярного вождя конгрессистов выступил Ганди. Он обладал счастливым (с точки зрения Конгресса) умением окружать непроницаемой завесой религиозных предрассудков и ханжеских лозунгов, которые скрывали хотя бы только временно от масс, от посторонних наблюдателей во всем мире и может быть от него самого его подлинную сущность — хитрого, беззастенчивого слуги индийской буржуазии, упорного защитника права собственности. Если освободить философию Ганди от всей ее мистической фразеологии, то окажется, что это — обыкновенная буржуазная философия, но только отражающая на себе все те препятствия, которые индийская буржуазия встречает со стороны британской империалистической власти. Главными лозунгами Ганди были:
1) откдз от сотрудничества, но без применения насилия;
2) бойкот британских товаров;
3) массовое гражданское неповиновение, включая сюда впоследствии отказ от уплаты аренды и налогов.
Всем этим он пользовался только как средством для оказания давления на британский империализм, чтобы заставить его пойти на уступки индийской буржуазии. Но 9* 131
его лозунги и практическая деятельность не имели целью облегчить положение масс. Проповедуя отказ от насилия, он стремился противодействовать всяким революционным тенденциям в массах и защитить интересы буржуазной собственности. Бойкот британских товаров был чрезвычайно выгоден владельцам фабрик, с которыми Ганди был тесно связан, а кампания за отказ от уплаты налогов, пока она оставалась движением пассивного сопротивления, не могла причинить никакого ущерба буржуазии и в то же время являлась мощным рычагом против англичан.
Путаница, отличающая учение Ганди, ввела многих в заблуждение и заставила их думать, что сущность гандизма заключается в ненависти к западной цивилизации и в реакционном стремлении вернуться к ручной прялке, что это нечто вроде индийского «луддизма». Это — совершеннейшее недоразумение. Резолюция относительно «свадеши» (движение , в пользу национальной промышленности), проведенная при содействии Ганди на съезде Национального конгресса в 1920 г., вполне ясно это показывает. Вот что говорится в резолюции:
«...Национальный конгресс указывает, что свадеши надлежит применять в широком объеме по отношению к хлопчатобумажным изделиям, а так как индийские фабрики, работающие с национальным капиталом и находящиеся под национальным контролем, не производят пряжи и тканей в количестве, достаточном для удовлетворения потребностей населения, и по всей вероятности еще долго не сумеют этого сделать, то сессия Национального конгресса рекомендует значительно усилить производство, содействуя развитию ручного прядения в каждом доме и ручного ткачества миллионов ткачей, забросивших это дело вследствие неоказания им поддержки».
Ганди по существу был буржуазным реформистом. Он не желал свергать власть англичан, понимая, что без содействия британских войск не так легко будет сдерживать массы. Но он был весьма склонен использовать недовольство масс как оружие, для того чтобы добиться от британских правителей постепенного отказа от их прав, что и составляло излюбленную мечту националистов-реформистов. Эта мечта лежала в основе его веры в какой-то духовный «сварадж» (самоуправление), «который снизойдет на Индию с неба»х.
1 М. К. Gandhi, Indian Home Rule, 3rd Edition, 1921. 132
С 1919 по 1922 г. национально-освободительное движение в Индии шло на гребне волны массовой борьбы. Миллионы принимали участие в демонстрациях, забастовках и боевых выступлениях. На короткое время многих англо-индийских чиновников охватила паника. Британское правительство стало проводить во время этого кризиса двойную политику — политику примирения и уступок по отношению к крупной индийской буржуазии и политику жестоких репрессий по отношению к массовому движению. Реформы Монтегю-Чельмсфорда положили начало первой политике, закон Роулатта — второй. Закон 1919 г. о чрезвычайных полномочиях в области уголовного права, обычно известный под наименованием закона Роулатта, давал генерал-губернатору самые широкие права карательного и предупредительного характера, включая аресты и обыски без судебного приказа, заключение в тюрьму без суда, разбор дел при закрытых дверях без участия защиты. Закон этот, срок действия которого был определен в три года, вызвал невероятные волнения в Индии и позволил Ганди стать во главе сплоченного массового движения. Его хитрость и опыт, приобретенные во время руководства борьбой индийских эмигрантов в Южной Африке, обеспечили ему место вождя в первый период этого движения, прежде чем его участники не научились выдвигать вождей из собственной среды. Его кампания сатиаграхи (пассивное противление злу) естественно нашла отклик у рабочих и крестьян, потому что они еще не имели другого оружия борьбы, а его призыв к национальной забастовке встретил такой широкий и искренний отклик, о каком он и не мечтал. Десятки тысяч текстильщиков, железнодорожников, горняков и т. д. примкнули к забастовке.
Англо-индийские чиновники, напуганные сдвигами, совершавшимися в массах, прибегали к самой неслыханной жестокости. «Духовная сила» Ганди вызвала к действию силу совершенно иного порядка и натолкнулась на террор, который применялся в широчайшем масштабе и нашел свое завершение в ужаснейшей бойне, какой Индия не знала со времени подавления восстания сипаев. В городе Амритсаре (Пенджаб), где в 1919 г. заседал Индийский национальный конгресс, происходили большие демонстрации, и британские военные власти решили «проучить» народ. 13 апреля 1919 г. мирная невооруженная толпа, приблизительно в 12 тыс. чел., в том числе женщины и дети,
подверглась обстрелу. Вот как описывает очевидец разыгравшуюся здесь трагедию:
«Я взял у мистера Ситы Рам бинокль, чтобы взглянуть, кто говорит. Я увидел пандита Дургу Даса и едва успел сказать об этом мистеру Сити Рам, как увидел, что в сад со стороны памятника королевы ворвались гуркосы с ружьями в руках и выстроились в два ряда слева от Ган-сли — возвышенной площадки в Джаллианвала-Баг, у канала, который доставляет воду в резервуары Золотого храма. Насколько я мог судить, солдат было человек 40 или 50. Немедленно отдан был приказ стрелять. Толпе не было сделано никакого предупреждения с требованием разойтись. На месте присутствовали пять или шесть европейцев — военных и гражданских чиновников, в том числе мистеры Рехилл и Пломер, инспектор полиции Миан Мохт Ашраф, два офицера, помощник инспектора Мит Синг, два или три полицейских в форме, несколько других лиц, в том числе Бхагван Сингх, Ветхава Сингх в штатском. Мне кажется, что там находился также инспектор Джавахар Лал. Стрельба продолжалась без перерыва по крайней мере в течение 10—15 минут. Я не заметил, чтобы солдаты хотя бы раз приостановили стрельбу. Я видел сотни убитых. В Баге находилось около 12—15 тыс. чел., преимущественно крестьян, которые приехали в Амритсар на ярмарку байзакхи. Стреляли из скорострельных ружей. Самое скверное было то, что стреляли как раз в ворота, через которые отхлынула толпа. Там имелось всего четыре-пять небольших выходов, и около них пули сыпались буквально, как горох. Стреляли также в самую гущу собрания. В саду, в той части, которая была доступна стрелявшим, не было ни одного угла, где не оказалось бы большого числа убитых. Многие были растоптаны бегущей толпой. Кровь лилась ручьями. Стреляли даже в людей, лежавших на земле. Я видел, как гуркосы становились на колени и стреляли. Когда стрельба прекратилась, солдаты и офицеры ушли. Со стороны властей не было принято никаких мер, для того чтобы позаботиться об убитых и раненых. Впоследствии мне рассказывали, что министр Рехилл и Джавахар Лал ушли из сада, чтобы не быть свидетелями этого зрелища» Ч
’ 1 Показание Джирдари Лала, товарища председателя пенджабской торговой палаты и директора-распорядителя амритсарской компании мучной торговли. Это показание опубликован > в отчете, составленном по поручению пенджабской подкомиссии Индийского национального конгресса.
Почти В течение 8 мес. скрывали факт этой бойнй. Строгая цензура не пропускала никаких сообщений в Англию. Даже за сношениями между Пенджабом и другими провинциями была установлена тщательная слежка. Но с течением времени стали просачиваться кое-какие известия и вызвали мировой скандал. Была назначена официальная следственная комиссия (комиссия Хентера), которая постаралась до известной степени обелить виновных, но все же не могла скрыть фактов. Государственный секретарь по делам Индии Монтегю в телеграмме, отправленной вице-королю 26 мая 1920 г., констатировал, что в Джаллиан-вала-Баг толпе не предложили разойтись и что бригадный генерал Дайер, как только выстроил своих солдат, немедленно отдал приказ стрелять. Он стрелял в упор в обступившую его кольцом толпу, которую он определял приблизительно в 5 тыс. чел. Стрельба продолжалась около 10 минут, пока солдаты не израсходовали почти всех патронов. Было выпущено 1 650 боевых патронов. Количество убитых в результате этой расправы определяется в 379 чел., число раненых с точностью не установлено, но комиссия лорда Хентера допускает, что их в три раза больше, чем убитых.
Комиссия Хентера приводит некоторые данные относительно зверств, имевших место в других местностях Пенджаба кроме Амритсара. В Ахмедабаде было убито 28 безоружных индийцев и ранено 125. В Лагоре обстреляли толпу в 6 тыс. чел. Террор распространился также и на деревни. Бронированные поезда останавливались на пути и обстреливали деревни из пулеметов. Стрельба производилась по толпе, «чтобы нагнать страху». Аэропланы сбрасывали бомбы и обстреливали из пулеметов, а один летчик подверг бомбардировке даже высшую школу в Кхалсе. Возмутительный приказ генерала Дайера о ползаньи на четвереньках (индийцам было запрещено по некоторым улицам итти пешком, они должны были ползти на четвереньках) не встретил поддержки даже в докладе большинства, стремившегося обелить виновных. Генерал Дайер был снят со своего поста, но вицегубернатор Пенджаба Майкель д’Вайер и вицекороль лорд Чельмсфорд, на которых индийцы с полным основанием возлагали ответственность за политику террора, были оправданы и даже удостоились похвалы.
Массовое движение, которым Ганди намеревался руководить, очень скоро ускользнуло из-под его контроля. Его
I 13а
упорное требование не применять насилий, его уважение к праву собственности делали его положение как вождя масс двусмысленным. С точки зрения того класса, к которому принадлежал Ганди, национальная забастовка, которую он сам же отстаивал, оказалась чересчур успешной. На текстильных фабриках в Бомбее (которые большей частью принадлежали туземным капиталистам, из коих мноТие были членами Конгресса) на призыв к забастовке откликнулось несколько сот тысяч рабочих, которых усмирили только при помощи пулеметов и бомб с аэропланов. В своем родном городе Ахмедабаде, где забастовало около 50 тыс. текстильщиков и где железнодорожники задерживали поезда, чтобы предотвратить доставку войск в Пенджаб, Ганди вступил в сотрудничество с «дьявольским» правительством для восстановления порядка. Ганди не только бросился на выручку капиталистам, когда их собственность оказалась под угрозой, <но под его председательством комитет сатиаграха распорядился временно приостановить гражданское неповиновение и приказал всем патриотам последовать благородному примеру их вождя и помочь правительству восстановить порядок. Пассивное сопротивление рекомендовалось только массам, правительство же, действовавшее при помощи пулеметов, бомб и массовых убийств, пользовалось поддержкой Ганди, буржуазные инстинкты которого без труда одержали верх над его «пацифистскими» принципами.
Эта первая измена движению пассивного сопротивления со стороны его собственного вождя произошла в 1919 г. Но одной измены было мало, чтобы убедить массы, сбитые с толку репутацией святости махатмы, что Ганди — ненадежный вождь. В 1921 г., когда вицекоролем в Индии назначили лорда Ридинга в надежде, что ему удастся овладеть > положением, которое становилось весьма опасным для британского империализма, движение отказа от сотрудничества под руководством Конгресса было еще в полном разгаре. Конгрессу удалось собрать национальный фонд в размере 1 крора рупий; у него уже было 10 млн. зарегистрированных членов, он создал обширную пропагандистскую организацию общенационального масштаба, вовлекавшую в работу Конгресса индийцев всех классов: крестьян, мелких буржуа, интеллигентов и рабочих. И вот в этот момент, когда движение достигло внушительных размеров и британские власти старались выяснить, насколько серьезны намерения у вождей, Ганди 136
решил пойти на компромисс. Он, вождь, отказавшийся от сотрудничества, явился в Симлу для переговоров с вице-королем, назначенным правительством, против которого он проповедывал бойкот. Он пошел на уступки, уронившие престиж движения, организованного 'Конгрессом, и в то же время ясно показавшие британскому правительству, что ему нечего бояться вождей движения, провозглашающих отказ от сотрудничества. Поэтому правительство арестовало семь выдающихся противников сотрудничества и возбудило преследование против газет национальной партии за «призыв к мятежу».
Несмотря на колебания Ганди, движение пустило гораздо более глубокие корни, чем думало правительство, и преследование вождей только вынесло наружу ту бурю, которая бушевала в низах. Сила и глубина антибританских настроений, господствовавших во всей Индии, проявились при посещении Индии принцем Уэльским в ноябре 1921 г. Исполнительный комитет Национального конгресса ответил на аресты некоторых своих наиболее видных вождей провозглашением гражданского неповиновения (включая отказ от уплаты аренды и налогов) и национальным бойкотом визита принца Уэльского. Призыв этот встретил тотчас же отклик и подействовал самым зажигательным образом. Индия превратилась в кипящий вулкан. Лозунги гражданского неповиновения, бойкота и всеобщей забастовки со сверхъестественной быстротой передавались по стране. Прибытие принца в Бомбей послужило сигналом для бурных выступлений во всех частях города. Во всех крупных отраслях промышленности были объявлены забастовки, и на четыре дня обычная жизнь города была нарушена. В Бомбее в день прибытия принца 83 полицейских были ранены, среди индийцев 53 были убиты, 298 ранены и 341 арестован. 160 трамвайных вагонов были разбиты или приведены в негодность. 139 лавок были разгромлены и сожжены. В Калькутте объявили полный «хартал», и на целый день власть в городе перешла в руки волонтеров Конгресса, так как полиция была бессильна. «К ночи электрические провода были перерезаны, и улицы опустели и погрузились в молчание и тьму. Казалось, что это — город мертвых». В других городах положение было приблизительно такое же, хотя в некоторых из них и не происходило никаких волнений. Когда принц Уэльский прибыл в Аллахабад, улицы были разукрашены гирляндами, но на них царила насторожившаяся тишина» Британские власти могли при помощи
бронированных крейсеров, пулеметов и солдат обеспечить безопасность принца, но они не могли обеспечить ему дружелюбного приема. Там, где полиция при помощи лати выгнала население на улицы, оно стояло молча и угрюмо—королевская власть не пользовалась никаким обаянием у Жертв британского террора. Правительство не замедлило ответить жестокими репрессиями. Нужно было во что бы то ни стало продемонстрировать популярность династии. В одной только Калькутте произвели 500 арестов, а набор волонтеров Конгресса и их организацию объявили незаконными. Во всех главнейших районах Индии был введен в действие раздел второй дополнения к уголовному кодексу, запрещавший собираться в количестве более трех лиц. Таким образом все провинциальные комитеты Конгресса превратились в «противозаконные сборища» и членов их арестовывали пачками. Были арестованы все виднейшие вожди Конгресса (за исключением Ганди), в том числе его председатель Дас, секретари Мотилал Неру и Ладжпат Рай. Арестам студентов, рабочих и стачечников, стоявших в пикетах или действовавших в качестве волонтеров Конгресса, не было числа; впервые к ужасу индийской буржуазии были посажены в тюрьму женщины-интеллигентки, принимавшие участие в агитации.
В такой обстановке происходила в 1921 г. сессия Индийского национального конгресса. Сессией руководил Ганди, единственный вождь, которого правительство не решалось арестовать. 6 тыс. делегатов, возмущенных правительственной политикой грубых репрессий, приняли предложенную Ганди резолюцию, призывавшую в целях достижения свараджа к «агрессивному гражданскому неповиновению всем правительственным законам и установлениям; к дальнейшему созыву публичных собраний во всей Индии, невзирая на запрещение правительства; всем индийцам предлагалось присоединиться к волонтерам и беспрекословно дать себя арестовывать». Что сварадж означал только самоуправление в пределах империи, явствовало из отклонения Конгрессом резолюции, требовавшей «полной независимости вне рамок Британской империи». Однако значительное меньшинство все же голосовало за эту резолюцию.
Характерно то обстоятельство, что хотя пробуждение масс, поддержка, оказанная десятками тысяч крестьян и рабочих, придали огромную силу движению Конгресса и превратили бойкот визита наследного принца, в самущ 138
изумительную демонстрацию Национальной солидарности, какая когда-либо имела место в Индии, тем не менее вожди Конгресса не включали в свою программу ни одного из тех экономических требований, которые являлись подлинной двигательной силой у" массы их сторонников. Явно буржуазный характер, который приняло руководство Конгресса при Ганди, ярко сказался в том, что Национальный конгресс, собравшийся в'сентябре 1921 г., сейчас же после второй сессии Всеиндийского конгресса профсоюзов и в разгар стачечного движения, не занялся обсуждением экономического положения рабочих и не оказал никакой помощи стачечникам. Даже необходимость заслужить одобрение класса, который оказывал ему наиболее мощную поддержку, не могла заставить Ганди хотя бы на один момент отказаться от своей угодливости по отношению к капиталистам.
Ганди получил от Конгресса диктаторские полномочия, но не решался пустить в ход оружие массового гражданского неповиновения. Между тем правительство своими массовыми арестами и заключением в тюрьмы вызывало недовольство даже среди умеренных элементов. Однако было признано благоразумным сделать попытку примирения и согласиться на предложение пандита Малавиа обсудить вопрос о выходе из кризиса на конференции «круглого стола». Ганди немедленно отложил применение гражданского неповиновения, и 15 января 1922 г. состоялась конференция всех партий, на которой должны были быть выработаны условия для созыва конференции «круглого стола». Вицекороль лорд Ридинг воспользовался слабостью Ганди и резко оборвал переговоры о созыве конференции. Таким образом Ганди ничего не оставалось, как санкционировать массовое гражданское неповиновение, что он и сделал 7 февраля 1922 г.
Хотя массовое гражданское неповиновение внушало большие опасения вождям, они вынуждены были к нему прибегнуть, потому что крестьяне уже рвались в бой, и в разнь/х местах стихийно начался отказ от уплаты налогов (санкционированный затем местными комитетами Конгресса). Повсюду в стране стали развиваться кампания отказа от сотрудничества, связанный с ней бойкот иностранных лавок и отказ от уплаты налогов, что неизбежно вызвало целый ряд стычек с полицией и войсками. В ответ последовали жестокие репрессии, в свою очередь вызвавшие сильные волнения. В одной только Бенгалии было произ-
, Ведено 5 тыс. арестов. В Пенджабе высшие полицейские чины подверглись осаде в своих участках, и на выручку им пришлось послать войска. В тех округах, где население отказывалось платить поземельный налог, были расквартированы войска для принуждения к его выплате. На содержание войск взимались специальные налоги. Несколько полков сикхов отказалось повиноваться. Арестованные солдаты устраивали бунты в тюрьмах и дезертировали в огромном количестве.
В этот критический момент, когда вся страна производила впечатление кипящего вулкана и британская власть в Индии висела на волоске, пацифизм Ганди послужил ему предлогом для развала движения. 4 февраля произошли волнения в Хаури-Хаура (в Объединенных провинциях), где процессия волонтеров Конгресса, подвергшаяся обстрелу полиции, захватила полицейский участок и убила несколько полицейских. Вести об этом событии (а аналогичные события происходили во всей Индии) распространились, невзирая на цензуру, и дошли до Ганди, который усмотрел в этом «третье предостережение божье против чересчур поспешного применения массового гражданского неповиновения» Ч По настоянию Ганди в Бар доле собрался исполнительный комитет Конгресса. Ганди находился в паническом состоянии и отменил свое распоряжение о массовом гражданском неповиновении и даже запретил расставлять пикеты, устраивать процессии и публичные собрания. Крестьянам было приказано платить поземельные налоги и все прочие правительственные налоги.
Таким образом сам Ганди дезорганизовал движение в тот момент, когда оно достигло высшей точки. Такой тактикой он предавал своих сторонников, выполнявших инструкцию Конгресса, и обрекал их на жестокие наказания со стороны безжалостного правительства. 228 последователей Ганди из крестьян были приговорены к смертной казни через повешение. Этот варварский приговор вызвал такое возмущение, что в конце концов число смертных приговоров было сведено до 19. Все движение отказа от сотрудничества было дезорганизовано, и правительство воспользовалось этим для ареста его вождей.
Таким образом благочестивый пацифизм махатмы был губителен для его последователей из простого народа, от которого он отрекся. Все силы репрессии обрушились
1 «Young India», February 10th, 1922.
йа сбитых с толку, настроенных непротивленчески людей. В июле 1922 г. не менее 25 тыс. индийских патриотов было заключено в тюрьмы по обвинению в таких неопределенных преступлениях, как «возмущение», «недоброжелательное отношение», «участие в войне против короля». Среди ближайших сторонников Ганди произошел раскол. Комитет Конгресса, собравшийся в Дели для обсуждения решений, принятых в Бардоле, вынес после упорной борьбы компромиссную резолюцию, которая вновь санкционировала отказ от сотрудничества, индивидуальное гражданское неповиновение и расстановку пикетов.
За два месяца до этого всякая попытка арестовать Ганди вызвала бы народное восстание, последствия которого не поддавались учету, но теперь правительство знало, что фундамент, на который опиралась его власть, разрушен. Ганди был арестован и приговорен к шести го.дам тюремнрго заключения. Массовое движение было сломлено и дезорганизовано, требовались годы для его восстановления. Но кое-что было все-таки достигнуто: разгром положил конец прежнему влиянию буржуазного национализма на массовое движение. Хотя за поражением 1921/22 г. неизбежно последовал период реакции, все же с этого времени рабочие и крестьяне начали создавать классовые организации и искать себе новых вождей, которые больше интересовались их собственными экономическими проблемами, чем какой-то мистической духовной силой.
История Национального конгресса после измены, имевшей место в 1922 г., полна колебаний и компромиссов. Попытка Конгресса заставить своих сторонников бойкотировать школы, суды, отказаться от правительственных должностей и титулов потерпела полную неудачу. Она имела успех только среди молодых идеалистов и здесь привела к гибельным последствиям, побудив некоторых из них покинуть средние и высшие школы, не обеспечив им вместе с тем никакой другой возможности продолжать образование и найти заработок. Несколько успешнее оказался бойкот иностранных тканей и винных лавок. Бойкот иностранных тканей был несомненно весьма выгоден индийским фабрикантам, которые главным образом по этой причине давали деньги на движение за отказ от сотрудничества. Кроме того это средство борьбы имело еще и другое преимущество: им можно было пользоваться против имперского правительства, ни в какой мере не угрожая британскому владычеству.
К сентябрю 1923 г. программа революционного массового действия была заменена конституционной программой, и руководители Конгресса оказались во власти партии свараджа, ставившей себе целью добиться для Индии прав доминиона в пределах империи. Reform Councils, которые до сих пор находились под запретом у противников сотрудничества, были объявлены теперь наиболее полезной ареной деятельности для националистов. Эта перемена тактики диктовалась изменой движению гражданского неповиновения и отвечала требованиям верхов буржуазии, которые были готовы вместе с англичанами экс-плоатировать все прочие классы индийского населения (и только пререкались с ними относительно раздела добычи). Одновременно с этим росло недовольство среди мелкой буржуазии, которую экономический гнет постепенно заставил вступить в союз с рабочими и крестьянами. Проникнув в комитеты, свараджисты обнаруживали все больший отход вправо, отказались от своей первоначальной обструкционной политики и этим облегчили для себя возможность союза с либералами. В 1924 г. мы уже видели свараджистов на службе в правительственной комиссии по изысканию мер для поощрения производства стали (Government Steel Protection Committee). В комиссии они голосовали за закон о поощрении производства стали, который предоставлял огромную премию группе, заинтересованной в сталелитейном заводе Тата. При этом они не подумали даже что-нибудь сделать для рабочих завода. Сближение индийской буржуазии с имперским правительством нашло себе дальнейшее выражение в организации индийского таможенного управления и в отмене акциза на хлопчатобумажные изделия, что являлось большой уступкой индийскому капитализму. Разрыв партии свараджа с левыми устремлениями был завершен английским лейбористским правительством в 1924 г. введением так называемого бенгальского чрезвычайного закона, дававшего возможность арестовывать и заключать в тюрьмы без суда всех сторонников левого крыла.
Перерождение свараджистов в либералов привело к расколу в рядах националистов и к образованию новых партий. К этому времени создались индийские коммунистические группы, и, несмотря на политический террор, направленный против коммунистов, их влияние все более усиливалось. Они создавали местные рабоче-крестьянские организации, которые объединяли левых националистов, 142
недовольных представителей мелкой буржуазии, крестьян и рабочих на программе, заключавшей в себе более решительные национальные и экономические требования. Осложняющим политическим фактором являлось усиление местных конфликтов между индусами и мусульманами. Эти конфликты были тесно связаны с политическими разногласиями в рядах националистов, а также и с факторами экономического характера (так например в Бенгалии и Пенджабе крестьяне-мусульмане сталкивались с индусами, являвшимися там помещиками и ростовщиками). Английское правительство всегда старалось развивать вражду между отдельными группами, а в этот период борьбы — между различными новыми партиями за влияние в комитетах; правительство по политическим соображениям умышленно разжигало страсти.
Период с 1922 по 1928 г. был периодом усиления экс-плоатации, что в свою очередь вызвало усиление организации рабочего класса. Рядовые представители мелкой буржуазии среди националистов вынуждены были объединиться с сознательными рабочими. (В Бенгалии, Бомбее, Пенджабе и затем в других районах возникли рабоче-крестьянские партии. На совещании комитета Национального конгресса в мае 1927 г. представители этих партий выдвинули более радикальную программу, которая все же была снята с обсуждения. Программа эта провозглашала национальную независимость конечной целью Конгресса и требовала подготовки прямого действия масс, включая организацию всеобщей забастовки и движения для поддержки экономических и политических требований рабочих и крестьян. Рабоче-крестьянские партии сыграли выдающуюся роль в забастовке железнодорожников на Бенгальско-нагпурской железной дороге и приобрели значительное влияние в организации Конгресса в Бомбее. То же самое было и в других местах, хотя и в несколько меньшей степени. Таким образом рядовые члены Конгресса все более ускользали из-под влияния свараджистских вождей, и руководство Конгрессом увидело себя поставленным в необходимость изменить тактику и произвести сдвиг влево.
Результаты этого давления со стороны масс ярко выявились на мадрасской сессии Конгресса в конце 192Z г. Впервые было вполне определенно провозглашено, что «Конгресс считает конечной целью индийского народа полную национальную независимость». Были< приняты и дру-ЦЗ
гие резолюции, удивившие даже самих вождей Конгресса. Конгресс решил поддержать Международную лигу борьбы с империализмом, были приняты резолюции, протестовавшие против приготовления к войне со стороны британского империализма и одобрявшие борьбу китайского народа против империализма. Эти постановления знаменовали собой поворотный пункт в истории национально-освободительного движения и свидетельствовали о том, что массы, влияние которых усиливалось, одержали победу над старыми свараджистскими лидерами, не желавшими борьбы с империализмом и стремившимися не к независимости, а к превращению Индии в доминион. Резолюция о независимости неоднократно предлагалась левым крылом. «Махрат-та», комментируя мадрасскую резолюцию, указывал, что в прежние годы «махатме Ганди приходилось пускать в ход всю свою тактику и влияние, для того чтобы побудить членов Конгресса отвергнуть эти предложения». Как раз перед самым Конгрессом лидер партии Мотилал Неру заявил:
«Единственным результатом нынешней политики правительства повидимому будет то, что оно укрепит позицию тех все более усиливающихся кругов среди индийцев, которые добиваются полной независимости. Я опасаюсь, что те, кто еще стоит за ответственное правительство в пределах империи, не сумеют сохранить большинства, которым они несомненно располагают в настоящее время».
Комиссия по выработке статута (комиссия Саймона), назначенная в ноябре 1927 г. на основании закона об Индии 1919 г.1 «для обследования, как действует система управления», была сначала встречена почти всеобщим бойкотом. Даже законодательные собрания решили не избирать комитетов для совместной работы с комиссией. Свараджисты, составлявшие самую значительную группу среди выбранных членов законодательных собраний, мало чем отличались от Ладжпата Рая, бывшего члена сварад-жистской партии, который заявлял:
«Практический политик в Индии должен направить свою энергию на заключение компромисса с британским правительством на таких основаниях, которые были бы выгодны для обеих сторон. Британское правительство на такие переговоры не идет, поэтому я всецело высказываюсь за бойкот комиссии».
1 India Act of 1919.
144
Не приходится удивляться, что свараджисты обнаружили свои обычные колебания и в сентябре 1928 г. Все законодательные собрания, за исключением одного (в Центральных провинциях), назначили комитеты для совместной работы с комиссией. В. добавление к ним в целях сотрудничества был образован еще Индийский национальный комитет, состоявший из членов обеих палат центрального законодательного собрания.
Но отношение масс к комиссии не вызвало никаких сомнений. Под руководством рабоче-крестьянских партий и некоторых провинциальных комитетов Конгресса были организованы внушительные демонстрации и харталы, а в феврале 1928 г., когда Джон Саймон и его товарйщи по комиссии прибыли в Индию, им почти всюду был оказан враждебный прием. В Бомбее, Мадрасе, Калькутте и других городах демонстрации и забастовки были обычным явлением. Для усмирения толпы пускали в ход полицию, войска и бронированные автомобили. Большое недовольство вызвала в Индии поддержка, оказанная комиссии со стороны британской рабочей партии, которая была в ней представлена двумя своими членами — Этли и Хартсхорном.
Разделение национально-освободительного движения на левое и правое крыло окончательно выявилось на все-партийной конференции, созванной в феврале 1929 г. На ней были представлены правое крыло Конгресса и часть либералов и независимых. Эта конференция, являвшаяся ответом на призыв лорда Биркенхеда к тем, кто критиковал проект комиссии, чтобы они внесли свои собственные предложения относительно конституции, пыталась уладить конфликт между индусами и магометанами (включая и вопрос о коммунальном избирательном праве) и составить такую конституцию, которая была бы приемлема для меньшинства в различных общинах. В августе конференция опубликовала свой доклад (так называемый «доклад Неру»), подписанный пандитом Мотилалом Неру, вождем партии Конгресса, Теджем Багадур Сапру, вождем либералов Джавахарлалом Неру (впоследствии ставшим председателем сессии Национального конгресса 1929 г.) и пятью другими лицами. Доклад этот предлагал: форма правления «во всяком случае должна быть не хуже, чем у самоуправляющихся доминионов», и что это должна быть «такая форма правления, при которой исполнительные органы являлись бы ответственными перед законодательным собранием, избираемым народом и обладающим всей полно-10т—83| Ц5
той власти». За исключением Пенджаба, где выборы должны были происходить на основе всеобщего избирательного права, предоставленного всему взрослому населению, разрешение вопроса об отмене коммунального избирательного права откладывалось на десять лет. Доклад заключал в себе также пункт, по которому «все права частной и личной собственности, существующие со времени введения самоуправления, должны были быть гарантированы их обладателям».
Доклад Неру рассматривался в официальных кругах «как наиболее яркое выявление отношения лиц, державшихся в стороне от работы статутной комиссии, к положению, созданному назначением этой комиссии». Но в скором времени этот доклад вызвал резкую критику со стороны мусульман и сикхов.
Представители левого крыла ответили на доклад Неру созданием организации под наименованием Индийской лиги независимости. Окончательно сформировалась эта организация в Бенгалии в 1928 г. под руководством Боза, побывавшего в ссылке на основании чрезвычайного бенгальского закона и являвшегося одним из секретарей Национального конгресса. Лига настаивала на полной национальной независимости и кроме того выдвинула экономическую программу с решительными требованиями, как например устранение экономического неравенства, национализация ведущих отраслей промышленности, введение восьмичасового рабочего дня и т. д. Одним из наиболее замечательных моментов было то, что Лига эта поддерживалась и получила полное одобрение у Джавахарлала Неру и других лиц, подписавших доклад Неру. Джавахарлал Неру составил для Лиги программу социальных реформ, которую он рассматривал как необходимую уступку со стороны «просвещенного капитализма». Он отчетливо формулировал позицию Лиги, внеся в свою программу следующий пункт: «Все конфликты между трудом и капиталистическим руководством должны быть передаваемы на рассмотрение беспристрастной третейской арбитражной камеры, для того чтобы сделать ненужными стачки и локауты». Что понималось под беспристрастной третейской камерой, выяснилось очень скоро — по представлении доклада комиссии Фаусетта.
На сессии Национального конгресса, происходившей в декабре 1928 г. в Калькутте, Ганди, незадолго до этого появивщийся вновь на политической арене, прилагал все 145
усйлйя к заключенйю компромисса между сторонниками полной независимости с теми, кто готов был удовольствоваться предоставлением Индии прав доминиона. В результате была принята резолюция, соглашавшаяся на превращение Индии в доминион (как это имел в виду доклад Неру), но с тем, чтобы права доминиона были предоставлены Индии не позже, чем через год,* причем в течение этого времени сторонники независимости имели право продолжать кампанию от имени Конгресса. Резолюция заключала в себе угрозу, что если положение доминиона не будет предоставлено Индии в течение года, то Конгресс возобновит отказ от сотрудничества без применения насилия. Поправка, отвергавшая самоуправление на правах доминиона и требовавшая независимости, была отклонена после продолжительных и горячих прений 1 350 голосами против 973. Правое крыло при помощи такого хитрого маневра Ганди выиграло время и вместе с тем обрекло Лигу независимости на бессилие.
Но движение за пределами Национального конгресса не утихало. Рабоче-крестьянская партия, единственная партия, которая прислушивалась к требованиям масс, устроила свою первую всеиндийскую конференцию одновременно с конгрессом в Калькутте. Она требовала полной национальной независимости, полного упразднения туземных княжеств, национализации земли, а также средств производства и обмена Ч
Одновременно с этим пробуждение масс находило себе выражение в забастовках, распространявшихся все шире и становившихся все продолжительнее; в крестьянских волнениях в Бомбее, Мадрасе, Объединенных провинциях и Бенгалии; в проникновении рабоче-крестьянской партии в новые провинции; в росте организаций молодежи и в энтузиазме, с которым в самых широких кругах принимался лозунг независимости. Бессилие вождей левого крыла Конгресса сказалось в том, что они не сумели ни помешать забастовкам, ни взять на себя руководство ими; точно так же они не сумели привлечь широкие массы в качестве членов своей Лиги. Руководство массами уже перешло к рабоче-крестьянской партии, руководимой коммунистами, и попытка Джавахарлала Неру и его соратников вновь привлечь эти массы на свою сторону была обречена на неудачу.
1 <Labour Monthly», March, 1929.
10* 147
Лейбористское правительство, которое пришло к власти в мае 1929 г., не имело ни желания, ни силы отказаться от политики свирепой репрессии, унаследованной им от ториев. Это правительство позволило затянуть мирутский процесс, дало погибнуть Джатиндранату Дасу в тюрьме, позволило загнать рабочих бомбейских хлопчатобумажных фабрик обратно на работу за голодную заработную плату и применять полицейский террор и репрессивные законодательные меры ко всем стачечникам. Вызванное этим обострение революционного настроения масс и усилившееся давление их на лидеров-националистов не позволили последним отказаться от выполнения своего обещания — начать кампанию гражданского неповиновения, если в течение 1929 г. Индия не получит прав доминиона.
Перспектива массовой кампании гражданского неповиновения встревожила не только британское правительство, но также и лидеров индийских националистов. В последние месяцы 1929 г. стало ясно, что обе стороны ищут компромисса. В октябре 1929 г. последовал обмен письмами между Саймоном и Макдональдом относительно созыва конференции «круглого стола», которая должна была состояться после того, как статутная комиссия и индийский центральный комитет закончат свою работу. Лорд Ирвин, бывший в то время вицекоролем, опубликовал заявление, в котором говорил, что «естественным результатом конституционного развития Индии», как это было намечено в декларации 1917 г., является «превращение ее в доминион». На собрании вождей всех политических партий, устроенном в Дели (в ноябре), было принято воззвание, подписанное националистами самых разнообразных оттенков. Воззвание предлагало сделать попытку сотрудничества на конференций: а) если последняя поставит себе задачей «выработать для Индии конституцию доминиона»; б) если конференция будет созвана в возможно кратчайший срок; в) если будет усвоена политика всеобщего примирения, включая амнистию для политических заключенных, и если Национальному конгрессу будет предоставлено большинство мест на конференции.
Выступление вицекороля вызвало бурю негодования в Англии, и премьер-министру пришлось объяснять, что он не собирался менять политики или торопиться с предоставлением Индии прав доминиона, а Ведвуд Бенн ответил решительным отказом на призыв даровать амнистию.
Лица, подписавшие манифест в Дели, почувствовали
себя обманутыми и поэтому были готовы уступить давлению со стороны масс. Заявление лорда Ирвина было последней попыткой остановить массовое возмущение й дать вождям Конгресса возможность сохранить руководство движением. Эта уловка потерпела неудачу вследствие сопротивления твердолобых тори в Англии. Вожди Конгресса под давлением революционного энтузиазма тысячных масс, осаждавших их в Лагоре, приняли резолюции, объявлявшие бойкот конференции «круглого стола», определившие сварадж как полную независимость и санкционировавшие программу массового гражданского неповиновения, включая и отказ от платежа налогов.
Но следует помнить, что все революционно настроенные вожди находились за решетками в Мируте и других тюрьмах и что лидеры Конгресса ничего так не боялись, как массового восстания. С другой стороны, они не хотели дискредитировать себя в глазах масс и опасались роста влияния коммунистов. Они стремились использовать брожение в Индии, для того чтобы добиться от британского правительства уступок для своего собственного класса — буржуазии. Поэтому Ганди, Мотилал, Джавахарлал Неру, Боз и другие меняли свою тактику чуть ли не каждый день и создавали бесконечную путаницу, дезорганизуя массовое движение и облегчая правительству возможность сохранить свое положение в стране. Оба Неру подписались под докладом Неру и манифестом в Дели. Но Джавахарлал Неру в своей речи в Лагоре заявил: «Независимость с нашей точки зрения означает свободу от британского владычества и империализма». Ганди, отказавшийся от председательствования на Конгрессе под тем предлогом, что он «человек отсталый» («я знаю, что мне надо сесть где-нибудь позади и дать поднявшейся волне прокатиться через меня»), тем не менее решился поддержать резолюцию в пользу национальной независимости. В то же время он воспротивился немедленному началу кампании гражданского неповиновения и решительно настаивал на отказе от насилия. Боз, не пожелавший подписаться под манифестом в Дели, провел в комитете Конгресса поправку, предлагавшую полный разрыв с Англией, образование параллельного правительства и немедленное провозглашение кампании массового гражданского неповиновения.
Его поправка затерялась в комитете, а сам Боз не настаивал на ее голосовании на заседании Конгресса, где она имела гораздо больше шансов быть принятой. Факт,
что вожди не возглавляли движения, а противились ёму, удостоверяется корреспондентом «Таймса», писавшим 2 января из Лагора:
«Те, кто были свидетелями почти истерического энтузиазма на улицах Лагора... понимают теперь, что если бы кто-нибудь из умеренных вождей имел смелость принять участие в предполагающейся конференции, то он утратил бы всякое влияние. Делегаты являлись с твердой решимостью действовать напролом, и никакие полумеры их не могли бы удовлетворить» \
Недовольство промышленных рабочих национал-ре-формистами тоже достигло крайних пределов. Во время забастовки текстильщиков бомбейская организация Конгресса (которая, правда, частично состоит из владельцев фабрик) предоставила денежные средства и пропагандистов для борьбы со стачечниками. Партия свараджа, приобретавшая все большее влияние в Национальном конгрессе, располагала в то же время большинством в калькуттском муниципалитете, который в ответ на забастовку метельщиков улиц в Калькутте, требовавших установления заработной платы на основании прожиточного минимума, вызвал полицию и штрейкбрехеров. Эта забастовка в корне разрушила иллюзии рабочих, будто политические партии национальной буржуазии, выступая против британского империализма, вместе с тем выступают против системы эксплоатации масс. Важные последствия имели также разочарование в реформистском руководстве старых профессиональных союзов и переход рабочих на сторону «Гирни Камгар» и других боевых союзов. Одним из последствий была победа боевых профессиональных союзов на Всеин-дийском конгрессе профсоюзов, происходившем в Нагпуре в декабре 1929 г. На Конгрессе был представлен 51 союз со 190 436 членами, из которых большинство было членами боевых союзов, в том числе «Гирни Камгар» и союза железнодорожников Большой индийской полуостровной железной дороги. Исполнительный комитет Конгресса признал бомбейский союз «Гирни Камгар» и принял резолюцию о бойкоте королевской комиссии, назначенной британским правительством для обследования условий труда в Индии (комиссии Уитли). Было принято также постановление о присоединении Конгресса к Лиге борьбы с империализмом и Тихоокеанскому секретариату профессиональ-
1 <The Times», Уапиагу, 3rd, 1930.
150
ных союзов. Вместе с тем Конгресс отверг предложение о посылке делегации на Женевскую международную конференцию по вопросам труда, выразил порицание по поводу доклада Национального конгресса, высказавшегося в пользу организации Индии на правах доминиона, и отверг пред» ложение об участии на конференции «круглого стола».
Это вызвало уход с Конгресса руководителей старых реформистких союзов—Иоши, Бакхале, Диван Хаманлала и других, которые покинули Конгресс вместе с 30 реформистскими союзами и образовали параллельную организацию под наименованием Всеиндийской федерации профессиональных союзов. Эта организация, находившаяся под влиянием либеральной федерации, поддерживала комиссию Уитли, а Диван Хаманлал и Иоши участвовали в комиссии в качестве представителей индийских рабочих. Организация поддерживала также конференцию «круглого стола» и добивалась представительства в ней.
Хотя Конгресс профсоюзов устранил из своей среды некоторых реформистов и усвоил боевую классовую политику, тем не менее ему приходилось считаться с наличием в его среде представителей Национального конгресса, как Джавахарлал Неру и Субхаз Боз, который был избран председателем. Они оба высказывались за объединение с Иоши и другими реформистами, но, когда произошел раскол, они были вынуждены остаться внутри Конгресса профессиональных союзов, так как политическое положение в стране вынуждало Национальный конгресс занять враждебную позицию по отношению к комиссии Уитли и к конференции «круглого стола». В 1930/31 г. новая волна революционных настроений явилась жестоким испытанием для руководителей профессиональных союзов. Вспыхнули забастовки и на Большой индийской полуостровной железной дороге, на хлопчатобумажных фабриках в Мадрасе, на джутовых фабриках в Бенгалии и на золотых приисках в Коларе, причем забастовщики присоединились к демонстрациям, организуемым волонтерами Национального конгресса. Во время забастовки на Большой индийской полуостровной железной дороге вожди Федерации профессиональных союзов Иоши, Бакхале и другие объединились с предпринимателями, чтобы помешать дальнейшему распространению забастовки. Они заявляли, что забастовка не является «настоящим конфликтом с предпринимателями». Свою штрейкбрехерскую тактику они проводили при содействии небольшого союза служащих Большой индийской полуост-
ровной железной дороги. Члены этого союза вместе с штрейкбрехерами давали возможность поддерживать железнодорожное движение. Индийский конгресс профсоюзов под руководством Джавахарлал Неру, который был одновременно председателем Национального конгресса, почти ничего не предпринял для помощи забастовщикам. Вследствие этого они потерпели поражение, хотя и не подчинились: в середине апреля забастовка была прекращена без всяких условий. Тысячи рабочих подверглись преследованиям, лишились работы, были выгнаны из своих домов; положение железнодорожных рабочих стало все более ухудшаться. В течение года 35 тыс. рабочих были уволены по сокращению.
В течение всего этого периода внутри профессионального движения происходила ожесточенная борьба между реформистами и революционными рабочими. Рой, бывший индийский коммунист, в 1929 г. исключенный из Коммунистического интернационала за политику классового сотрудничества, вернулся в 1930 г. в Индию и помогал реформистам в их борьбе с революционными элементами в профессиональном движении. Он вошел в блок с Бозом, избранным в 1929 г. председателем Конгресса профессиональных союзов, а также Мехта, Руикаром и другими, которые находились под влиянием Национального конгресса. Этот блок занял центристскую позицию и агитировал за объединение с Федерацией профессиональных союзов и против всеобщей забастовки, подготовляемой коммунистами, и революционными элементами.
Мехта и некоторые другие в конце концов примкнули к Иоши и вступили в Федерацию профессиональных союзов. Все это вызвало новый раскол в Конгрессе профессиональных союзов во время его сессии в Калькутте в июле 1931 г., когда Боз отказался допустить к участию в голосовании представителей союза железнодорожников Большой индийской полуостровной железной дороги (самый большой союз в Индии), после чего революционеры покинули Конгресс. Боз в своей речи предложил Конгрессу профессиональных союзов назначить представителей в империалистское международное бюро труда, поддерживая соглашение Ганди и Ирвина, и был явно готов принять участие в конференции «круглого стола». Боза всецело поддерживала группа Роя, которая таким образом разделяет с ним ответственность за раскол, приведший к оргц* 152
иизации революционерами Конгресса красных профессиональных союзов.
Конгрессы в Нагпуре и Лагоре были поворотными пунктами в экономической и политической борьбе сознательных рабочих и крестьян. До 1929 г. в Индии имелись отдельные коммунисты и небольшое количество коммунистических групп, но попытки связать их между собой и образовать всеиндийскую партию ни к чему не привели. Энергия революционеров была направлена главным образом на создание рабоче-крестьянских партий. Затруднения, препятствовавшие организации пролетарской партии были весьма значительны. Большинство промышленных рабочих находилось в городах сравнительно недавно, и весьма многие из них сохраняли связь с деревней и готовы были вернуться туда при каждом рабочем конфликте. Перепись, произведенная среди бомбейских текстильщиков в 1927/28 г., показала, что больше 37% из них работали в промышленности менее 5 лет. Организация молодежи, проникнутой крестьянским мировоззрением и раздробленной вследствие кастовой системы, представляла огромные затруднения. Но общий ход событий и перемены, совершившиеся в 1919 — 1929 гг., способствовали усиленному развитию классового самосознания. Бомбейские и калькуттские текстильщики, рабочие нефтяных предприятий, горнорабочие и железнодорожные рабочие научились повсюду одинаково стойко отражать атаки капиталистов и правительства.
К 1930 г. стало ясно, что уже пора образовать независимую рабочую классовую партию. Индийский национальный конгресс, по указанным уже выше причинам, утратил свое влияние как среди рабочих, так и среди крестьян; террористические организации могли дать некоторое количество мучеников, но не могли достичь осязательных результатов; рабоче-крестьянские партии заключали в себе слишком много мелкобуржуазных реформистских элементов, и это делало их неспособными добиться чего-нибудь серьезного. Было ясно, что только пролетарская партия, опирающаяся на научное марксистское мировоззрение, может обеспечить необходимое боевое руководство.
Слабость вождей индийского революционного движения до 1930 г. объяснялась тем, что большинство из тех, кто сознавал необходимость независимой классовой организации и понимал, что буржуазные вожди Конгресса являются по природе своей предателями, уже в 1929 г. сидело за тюремной решеткой в Мируте. Занявшие их места в
качестве руководителей революционного движений послё мирутских арестов были неопытны. Правительству таким образом до известной степени удалось дезорганизовать движение, а в то же время Рой вместе с группой, состоявшей из Боза, Руикара и других, имел возможность расстраивать революционный фронт рабочих. Рой противился образованию революционной партии и убеждал рабочих поддерживать Индийский национальный конгресс и его политику. Собрав вокруг себя разных оппортунистов, которые присосались к рабочему классовому движению, он выдвинул требование учредительного собрания, созыва которого надлежало добиваться при содействии Индийского конгресса. Во время рабочей недели, организованной в Бомбее в 1930 г. Национальным конгрессом, Рой и его группа выдвинули лозунг: «Рабочие и крестьяне — руки и и ноги Национального конгресса». Рекомендуя рабочим подчиниться руководству буржуазной партии, которая уже самым гибельным образом обманула их, Рой и его сторонники дезорганизовали профессиональное движение и сделали неизбежным раскол на калькуттской конференции.
Несмотря на тактику Роя, боевое настроение среди рабочих было еще сильно. Неудача забастовки бомбейских текстильщиков в конце 1929 г. явно была вызвана пораженческой тактикой реформистских профессиональных союзов и тем, что они не сумели придать забастовке широкого размаха. Недовольство рабочих национально-реформистским руководством обеспечило революционерам победу в Нагпуре и Лагоре. В результате передовые отряды пролетариата повели открытую борьбу против Национального конгресса, и тогда коммунистические группы окончательно откололись от левого крыла национального реформизма. Приблизительно в это время была сделана попытка создать объединенную нелегальную всеиндийскую коммунистическую партию. В ее программе, опубликованной в 1930 г., указывалось, что «для обеспечения торжества индийской революции необходима коммунистическая партия пролетариата, являющаяся руководителем и организатором трудящихся масс в стране. Образование централизованной, дисциплинированной, сплоченной массовой подпольной коммунистической партии является в настоящее время главной, давно уже назревшей задачей революционного движения для освобождения нашей страны».
Образование рабочей классовой партии на основе марксизма чрезвычайно усилило борьбу пролетарского 154
авангарда против руководителей Национального конгресса, которые в отместку стремились внести раскол в профессиональные союзы. Их политика облегчалась тем, что многие индийские коммунисты отождествляли профессиональное движение с политической партией, а это в свою очередь вызывалось тем обстоятельством, что первый массовый революционный профессиональный союз в Бомбее, «Гирни Камгар», действовал еще тогда, когда не было пролетарской политической партии, и поэтому в 1928—1930 гг. руководил политическими выступлениями бомбейских рабочих. Вследствие этого раскол в политическом движении почти автоматически перенесся в профессиональные союзы, и это облегчило дезорганизацию революционных союзов Национальным конгрессом при содействии таких «левых», как Рой, Кандалкал и др. Коммунисты допустили ошибку, позволив изолировать себя от массового антиимпериалистического движения, от рядовых членов реформистских профессиональных союзов. Этим они еще более усилили и без того огромные затруднения, мешавшие образованию независимой партии, которая объединила бы революционные массы. Одновременно с этим они не проводили достаточного различия между буржуазными членами Национального конгресса и мелкой деревенской и городской буржуазией, которая подпала под их влияние; это мешало им привлечь на свою сторону некоторые элементы, поддержка которых могла быть полезной. В результате всех этих ошибок коммунисты оказались неспособными сыграть руководящую роль в борьбе с империализмом и объединение отдельных коммунистов и коммунистических партий всей страны в общеиндийскую партию не было достигнуто Ч После этого краткого анализа мы должны вернуться к актуальным событиям, последовавшим вслед за лагорским конгрессом, заседавшим в декабре 1929 г.
Вожди Конгресса не могли не заметить революционного настроения на конгрессе в Лагоре. В течение трех месяцев им еще удавалось его сдерживать, но после стало ясно, что если они не объявят давно обещанной кампании гражданского неповиновения, то они будут совершенно дискредитированы и утратят всякое влияние. Поэтому
1 В конце 1933 г. произошло оформление всеиндийской коммунистической партии как секции Коммунистического интернационала Компартия Индии создалась в результате объединения параллельно работавших коммунистических групп в Бомбее и местных групп в ряде других городов {Прим, ред.).
6 апреля 1930 г. было объявлено официальным началом кампании. Но при этом делались попытки по возможности направить движение в мирное русло. Одним из шагов, предпринятых в этом направлении, был широко разрекламированный поход Ганди в солончаки, для того чтобы не платить правительству соляного налога; но массы не так легко было заставить свернуть с прямого пути. Повсюду происходили забастовки и крестьянские восстания. Программа Конгресса ограничивалась пассивным сопротивлением, движением против соляного налога и против иностранных тканей. Это создавало видимость вызова британскому правительству, но не причинило ему никаких серьезных затруднений, а в то же время увеличивало прибыли индийских фабрикантов. Но после того как гражданское неповиновение было провозглашено, вождям Конгресса весьма трудно было сдерживать массы, которые со времени обмана 1922 г. многому научились. Доктрина пассивного сопротивления никогда не имела под собой прочной основы и утрачивала свое влияние, когда разгорались страсти. Теперь, по мере развития классового самосознания, коммунистические идеи и лозунги стали вытеснять прежние ган-дистские полурелигиозные идеи и символы.
В некоторых частях Индии влияние Ганди было еще весьма сильно, и деятельность его сторонников отвергавших насилие, производила впечатление. Бойкот заграничных тканей и крепких напитков был проведен с достаточным успехом, особенно в Бомбее. У магазинов регулярно устанавливались пикеты, многочисленные толпы присутствовали при церемониях приветствия национального флага, причем полиция избивала и расстреливала их. В Англии демонстрировались фильмы, показывавшие, как сторонники пассивного сопротивления в Индии спокойно сидят, в то время как полиция безжалостно избивает их лати. Но в других районах, где влияние Ганди было не так сильно, на первый план были выдвинуты экономические требования крестьян и рабочих, а также кампании в пользу отказа от уплаты аренды, налогов и долгов. Сборщики налогов и полиция встречали со стороны населения ожесточенное сопротивление. В апреле 1930 г. был произведен набег на полицейский цейхгауз в Читагонге (Бенгалия). 8 мая произошло восстание в Шелапуре, текстильном поселке, находящемся приблизительно на расстоянии 200 миль на юго-восток от Бомбея. Текстильщики забастовали и устроили демонстрацию С национальными 156
революционными лозунгами. Полиция открыла стрельбу; было убито 25 чел. и ранено 100. Восставшие сожгли все полицейские участки и винные лавки в городе, а также здания суда и правительства. В течение нескольких дней город находился в их руках. Поспешно были вызваны подкрепления в британские войска, и 13 мая город был объявлен на военном положении, которое проводилось с чрезвычайной жестокостью. Забастовки происходили также на хлопчатобумажных фабриках в Бомбее, Ахмедабаде и Дели и на верфях в Рангуне, кроме того произошли волнения в Калькутте, в Карачи (у белуджистанской границы) и во многих других частях страны.
Но особенно силен был революционный подъем в Пешаваре, центре Северо-западной пограничной провинции, где в середине апреля происходили огромные массовые демонстрации. Были вызваны войска, демонстранты сожгли броневик. Солдаты стреляли в толпу, причем убили 65 чел. и ранили 150. Весьма знаменательным инцидентом был отказ двух взводов индусского стрелкового полка (18th Royal Garlhwatli Rifles) стрелять в мусульманскую толпу. Солдаты братались с демонстрантами, а некоторые даже отдали свои ружья. Войска пришлось увести, и город остался на две недели в руках инсургентов. В конце концов город был занят после воздушной разведки британскими войсками. Из стрелков полка Гархвали 17 чел. судили военным судом и приговорили к суровому наказанию: одних к пожизненной ссылке, других к 15 годам тюремного заключения, а остальных к строгому тюремному заключению на сроки от 3 до 10* лет.
Серьезность положения в Северо-западной пограничной провинции признавалась правительством Индии в его отчете за 1930/31 г., где говорилось:
«В течение целых девяти месяцев — с марта по декабрь— положение было таково, что всякое случайное событие, порожденное внутренней смутой или нападением извне, или соединением этих обоих моментов, могло оказаться достаточной причиной, для того чтобы вызвать огромное бедствие. Надо полагать, что, с тех пор как британское влияние впервые было распространено до пограничной провинции, положение никогда не внушало такого серьезного опасения, как в рассматриваемый период».
Когда произошло восстание в Пешаваре, Хаджи Ту-рангсай, вождь пограничного племени, откликнулся на призыв повстанцев и подошел к городу на расстоянии 20 миль 157
с армией, состоявшей из его сторонников — крестьян. Всеобщее восстание африди и других пограничных племен удалось предупредить только благодаря посылке нескольких экспедиций с бомбометами. «Красные рубашки» — мусульманская крестьянская организация, первоначально проводившая политику несопротивления, проповедываемую Ганди, за очень короткое время увеличила число своих членов в этой провинции с 700 до 25 тыс. Правительственная политика, сопровождавшаяся кровавыми репрессиями, заставила ее перейти к революционной тактике, и на некоторое время эмблемой этой организации стали серп и молот. С 1930 г. и до настоящего времени провинция пребывает в состоянии брожения, и английские войска, а также эскадрильи воздушного флота предпринимали неоднократно набеги на деревни «Красных рубашек» и на горные твердыни, которые держали в своих руках Хаджи Турангсай и его сын. Большое количество бомб общим весом в несколько тысяч тонн было сброшено в этих местах. Подобно «Лиге молодежи», с которой они были тесно связаны, «Красные рубашки» были объявлены вне закона, их вожаки были арестованы, но они продолжали партизанскую войну, и их пропаганда с полуреволюционными лозунгами получила широкое распространение среди крестьян.
Массовое движение вызвало самые свирепые меры репрессии. В Индию отправляли войска, аэропланы, танки, пушки и амуницию. Все силы британской короны были пущены в ход для подавления инсургентов. В начале июня в Северо-западной пограничной провинции было сброшено 500 т бомб; к концу августа число арестованных определялось в 20—25 тыс. Были арестованы также Ганди и оба Неру. Уголовные заключенные освобождались из тюрем до срока, чтобы освободить место политическим заключенным. Но, несмотря даже на это, тюрьмы были переполнены, и многих заключенных держали, как скот, под открытым небом за оградой из колючей проволоки. К концу года число заключенных возросло до 54 тыс.
Правительство усиленно прибегало к чрезвычайным* мероприятиям. На основании чрезвычайного закона о печати до июля было закрыто 67 националистских газе'Г и 55 типографий. 30 мая вицекороль издал два новых чрезвычайных указа: первый объявил наказуемым призыв к’\ неуплате аренды или налогов, причем виновные не могли быть выпущены на поруки и каралисы 6 месяцами тюрьмы, или денежным штрафом, или же тем и другим вместе; дру-158
гой чрезвычайный указ воспрещал расстановку пикетов й бойкот правительственных чиновников. Интересно отметить, что лейбористское правительство и государственный секретарь по делам Индии Ведвуд Бенн так усердно защищали индийское правительство и принятые меры репрессии, что им аплодировали консервативные члены палаты.
Такова была обстановка, когда комиссия Саймона представила свой отчет. Второй том отчета (содержавший предложения комиссии) вышел из печати 24 июня 19-30 г. В нем не решались даже повторить неопределенное обещание, данное вицекоролем, о предоставлении Индии прав доминиона в отдаленном будущем. Предложения комиссии Саймона намечали усиление центральной власти при незначительных уступках провинциям. Провинциям предполагалось дать министров, ответственных перед законодательными палатами, но назначаемых губернатором, который мог не считаться с их решениями. Законодательные палаты предполагалось расширить, но их постановления не должны были иметь обязательной силы для министерства. Избирательное право должно было быть расширено, но попрежнему его не собирались распространить на рабочих и крестьян; при этом был сохранен и даже усилен общинный характер представительства. По всем вопросам, имеющим существенное значение для британского владычества (т. е. по вопросам, касающимся армии, финансов и суда), комиссия высказывалась за централизацию. Она предлагала также заменить законодательное собрание, избираемое непосредственно населением, федеральным собранием, состоящим из делегации от провинциальных законодательных собраний (к которым впоследствии надеялись присоединить делегатов от туземных княжеств) и из 12 членов, назначаемых генерал-губернатором. Кроме того в это собрание должны были входить все члены совета генерал-губернатора. Совет этот в полном своем составе назначался генерал-губернатором.
Расширение избирательного права в провинциальные законодательные собрания доводило число избирателей до 10% всего населения (вместо прежних 4), что, разумеется, не давало еще избирательного права рабочим и крестьянам. Кроме того это расширение избирательного права в значительной степени аннулировалось предоставлением губернатору права объявлять «чрезвычайное положение» и присваивать себе или назначенным им лицам все права законодательной власти.
Принцип «разделяй и властвуй», которым вдохнОвЛй* лось наше индийское правительство, с ,самого начала был сохранен и в предложениях комиссии Саймона, которая еще более расширила применение принципа выборов по отдельным общинам. Комиссия стремилась сделать имперскую власть в лице центрального правительства еще более неприступной и для этого привлечь к ней британских марионеток, представлявших наиболее реакционный элемент в Индии. Особое значение имели предложения об отделении Бирмы от Индии и об ограничении провинциальной автономии, которую предполагалось предоставить Северо-западной провинции. Бирма, имеющая однородный состав населения, не знающая религиозных разногласий, граничит с Китаем, где уже с успехом развивались советы. Поэтому сочли целесообразным создать новую «коронную колонию» в виде буферного государства между Китаем и Индией. Всеобщий совет ассоциаций Бирмы (организация, напоминающая собою Индийский национальный конгресс), в котором представлено 99% ее населения, высказывался всегда против отделения Бирмы от Индии, и предложение комиссии Саймона (подвергнувшееся бойкоту как в самой Бирме, так и в Индии) отнюдь не являлось выражением общественного мнения Бирмы. Всеобщие выборы, происходившие там в ноябре 1932 г., принесли решительную победу противникам отделения.
Но самым замечательным в отчете была позиция, занятая в вопросе об армии. В отчете указывалось, «что еще на долгое время» армия не сумеет «обходиться без весьма значительного участия британского элемента». Комиссия поэтому предлагала подчинить армию непосредственно имперской власти в лице генерал-губернатора и главнокомандующего, который должен был выйти из состава законодательного собрания. Предлагалось лишить центральное законодательное собрание всех принадлежавших ему до сих пор прав в отношении армии и в частности отменить его право обсуждать военный бюджет (свыше 41 млн. ф. ст. в год). В качестве оправдания для такой реакционной меры комиссия ссылалась на то, что успешная оборона Индии непосредственно затрагивает «имперскую внешнюю политику, имперские пути сообщения, имперскую торговлю и общее положение Британии на Востоке». Указывалось также на «серьезные возможности внутренних волнений». Отчет комиссии не заключал в себе никаких предложений для облегчения ужасных условий, в которых находились 160
индийские народные массы и на которые указывалось в первом томе отчета. Вместо этого комиссия настойчиво предлагала наделить правительство полномочиями, позволяющими самым безжалостным образом расправляться с внутренними волнениями, могущими возникнуть при таких условиях. Вот что говорилось в отчете:
«В Индии необходима власть, которая могла бы вмешаться и спасти положение, пока еще не поздно. Необходимо по возможности принять меры для обеспечения функционирования наиболее важных сфер деятельности. Генерал-губернатор щли, там> гДе это нужно, губернатор должны быть наделены достаточно широкими полномочиями».
Конференция «круглого стола», которая должна была облечь предложения комиссии Саймона в форму конституции, приемлемой для индийской буржуазии, открыла свои заседания в Лондоне в ноябре 1930 г. и прервала их в январе 1931 г. Членами конференции по назначению вице-короля и его советников были индийские принцы и различные крупные землевладельцы, крупные капиталисты и т. д., на содержание которых во время конференции тратились огромные суммы. Конференция обсуждала конституцию в рамках, намеченных комиссией Саймона. Но особенно характерными для нее были горячий интерес, проявленный индийскими князьями к идее федерации, и восторженный прием, который встретили эти реакционные феодалы у британских властей. Эти марионетки, державшиеся на своих шатающихся тронах только при помощи британских штыков, делали то, что от них требовало британское правительство. Британская политика сделала весьма ловкий ход тем, что привлекла князей к участию в конференции. Империализм желал оказать давление на индийскую буржуазию и для этого объединялся с наиболее реакционными элементами в Индии, с пережитками феодализма. Эти феодальные элементы предполагалось использовать не только, как это делалось в прошлом, для подавления крестьянских волнений в туземных княжествах, но также и в качестве общего оплота против революционных элементов и в качестве силы, которая должна постоянно обеспечивать англичанам перевес в федеральном собрании.
Новая конституция, заключавшая в себе еще больше оговорок и чрезвычайных полномочий для имперской власти, чем это предлагала комиссия Саймона, была так далека от идеала самоуправления, что потребовалось отвлечь 11-831 161
внимание прославлением преимуществ всеиндийской федерации. Полковник Гаксар, представитель князей, выступивший с речью на конференции 16 января, изобразил действительное положение в следующих словах:
«Что касается чрезвычайных полномочий вицекороля и некоторых других оставленных за ним прав, то можно сказать, что они до такой степени ограничили ответственность, что свели ее к уродливому фарсу, и таким образом то, что создает предлагаемая здесь конституция, является в конечном счете замаскированным деспотическим правительством».
Перерыв в работах конференции в январе 1931 г., сделанный специально для того, чтобы дать лидерам Индийского национального конгресса возможность прекратить движение гражданского неповиновения и принять участие в составлении конституции, дал желательный результат. Правительственные распоряжения, объявлявшие незаконной деятельность исполнительного комитета Конгресса, отменили, а Ганди и других членов комитета без всяких условий освободили из тюрьмы. Последовали переговоры между Ганди и вицекоролем, завершившиеся подписанием в Дели соглашения, по которому Ганди изъявлял готовность прекратить движение неповиновения, взамен чего должна была последовать частичная амнистия для 23 тыс. заключенных, участвовавших в гражданском неповиновении (должны были освободить лиц, не прибегавших к насилию во время этих кампаний). Кроме того надлежало провести незначительные изменения в постановлениях, касающихся соляного налога. Первоначальное требование Ганди о расследовании эксцессов, допущенных полицией, было отвергнуто; амнистия не распространялась ни на мирутских заключенных, ни на гархвалских стрелков.
Национальный конгресс, собравшийся в конце марта 1931 г. в Карачи, утвердил капитуляцию, подписанную в Дели, и избрал Ганди представителем Конгресса на предстоящее заседание конференции «круглого стола». Участие Ганди в этой конференции без всяких условий относительно предоставления Индии положения доминиона было полной изменой, полным отречением от его принципов и чрезвычайно уронило его престиж. «Левые» лидеры Конгресса, Джавахарлал Неру и Боз, несмотря на свои неоднократные выступления против соглашения в Дели, все же защищали на Конгрессе это соглашение и помогли Ганди перехитрить и задушить оппозицию левого крыла.
Таким образом Ганди еще раз оставил своих последователей на произвол судьбы. 7 тыс. его сторонников все еще были в тюрьмах, в то время как их вождь братался С вицекоролем и был в Англии гостем того «дьявольского» империалистского правительства, к восстанию против которого он призывал. Но к этому времени влияние Ганди на массы вследствие частых его измен окончательно ослабело, и, когда он прибыл в Карачи, его встретили враждебными массовыми демонстрациями. Перемена фронта со стороны вождей Конгресса ни в какой мере не выражала настроения рядовых его членов, что показали грандиозные демонстрации 23 марта в Каунпоре, вызванные казнями лагорских заключенных, осужденных за террористический заговор. О размерах этих демонстраций можно судить по тому, что во время столкновения с полицией 141 чел. был убит, 586 — ранено, и 341—арестован1. Массовые демонстрации, направленные против Ганди, происходили также и в Бомбее в день его отъезда в Лондон.
В действительности капитуляция Ганди была вызвана экономическими причинами. Владельцам текстильных фабрик, которые являлись его хозяевами и которые финансировали движение сатиаграхи, надоели вызываемое гражданским неповиновением расстройство в делах и причиняемые им убытки в торговле. Они готовы были сотрудничать с конференцией «круглого стола» и содействовать выработке конституции при условии продолжения бойкота иностранных тканей (единственная существенная уступка, которую удалось вырвать у вицекороля). Они предоставляли англичанам заниматься беспокойным делом подавления масс, лишь бы участвовать в эксплоатации индийского пролетариата. Вот почему Ганди отправился в Лондон не в сопровождении членов исполнительного комитета Конгресса, как этого ожидали, а в сопровождении фабрикантов и других индийских капиталистов. В Лондоне он согласился принять правительственный проект так называемой федерации, предусматривавший участие большого количества князей в общих палатах, вследствие чего в них оказался значительный процент реакционеров, которые в силу собственных интересов должны были защищать британское владычество. Он согласился также передать в руки британского правительства все, что касалось обороны, финансов и внешних сношений Индии. Конференция была прервана
1 «The Times», March 31st, 1931.
11*
163
на вопросе об общинном избирательном праве, и делегаты вернулись в Индию, предоставив разрешить этот вопрос Макдональду по его усмотрению.
Вернувшись в Индию в декабре 1931 г., Ганди убедился, что в его отсутствие события развивались быстрым темпом. Аграрная Индия была охвачена брожением. Для того чтобы понять возбужденное состояние крестьянства в это время, необходимо ознакомиться с его экономическим положением. В конце 1929 г. мировой экономический кризис охватил сельское хозяйство. В январе 1930 г. цены на с.-х. продукты в Индии стали быстро падать, и в мае 1931 г. они были ниже уровня цен 1873 г. Небывалое падение с.-х. цен и соответственно возросшее бремя арендных платежей и налогов, еще более усиленное обесценение рупии (курс которой с 1925 г. был связан с курсом ф. ст.), способствовали быстрому росту крестьянских организаций, в особенности в рисовых районах Мадраса и Бенгалии, а также среди земледельцев, возделывавших джут в Бенгалии, Ассаме и Ориссе. Кампания против уплаты налогов, поощряемая вождями Конгресса, охватила целые районы. В Бе-раре в декабре 1930 г. крестьяне восстали против помещиков и ростовщиков и во многих районах уничтожили урожай и разное имущество на сумму свыше 40 тыс. ф. ст. В Объединенных провинциях Конгресс руководил кампанией против уплаты аренды, и в декабре 1931 г. свыше 100 тыс. крестьян обязалось не платить аренды. Эта кампания увенчалась успехом в том смысле, что она заставила правительство понизить поземельный налог в Объединенных провинциях. Но Конгресс отменил кампанию, когда увидел, что руководство ею ускользает из его рук. Вследствие измены Конгресса благоприятные результаты, достигнутые этой кампанией, оказались временными и недостаточными. В Гуд-жерате, где крестьяне арендовали землю непосредственно у правительства, сотни арендаторов отказывались платить поземельный налог. Британские налоговые чиновники конфисковали у них земли, урожай, скот и продавали все с молотка. Брейльсфорд, посетивший этот район, писал:
«Полиция обыкновенно окружала непокорные деревни и избивала крестьян ружейными прикладами или лати. Я выслушал 45 рассказов непосредственно от потерпевших, и во всех случаях, за исключением двух, я собственными глазами видел их раны и кровоподтеки» Ч
1 «Manchester Guardian», June 27, 1931. 164
В том же письме Брейльсфорд писал, что земля и инвентарь крестьян продавались за бесценок, например за налог в 40 рупий у крестьянина отнимали все его имущество. Он подтверждает также крайнюю жестокость полиции и чиновников при разгоне мирных сборищ. Он был свидетелем избиения студентов, пытавшихся протестовать, и содержания заключенных в течение нескольких недель за изгородями под открытым небом и т. д.
В Бирме кампания против уплаты налогов началась уже в 1928 г. и была прекращена властями только при помощи крайне жестоких репрессий. С этого времени в Бирме началось революционное движение, и в декабре 1930 г. произошло первое восстание. Восставшие требовали изгнания чужеземных угнетателей и возвращения Бирме свободы. За этим восстанием последовал целый ряд других. Главной причиной восстания было бедственное положение крестьян вследствие резкого падения цен на рис — в течение 1930 г. цены упали со 150 до 65 рупий за 100 корзин. Рис продавался по таким низким ценам, каких не помнят старожилы. Возросшее бремя подушной подати (собирается в ноябре) еще более подлило масла в огонь; восстание продолжалось со спорадическими вспышками до 1931 г. В некоторых округах число повстанцев доходило до 2 — 3 тыс. У повстанцев было мало пушек, а между тем им приходилось иметь дело с хорошо вооруженной военизированной полицией, которой к тому же помогали британские войска. По официальным данным, к концу октября 1931 г. у бирманцев насчитывалось около 3 тыс. убитых и раненых, тогда как на стороне полиции число жертв не достигало 100. Суд над повстанцами, которых судили по нескольку сот человек зараз, представлял собой жалкую пародию на правосудие; казнили пачками по 15 чел. в один прием.
_ Таково было положение крестьянства в декабре 1931 г. промышленные рабочие проявляли не меньшую активность и революционность, а железнодорожники готовились ко всеобщей забастовке. При таких обстоятельствах Конгресс боялся окончательно утратить свое влияние, и его провинциальные отделения настаивали на отказе от соглашения и на возобновлении массового гражданского неповиновения. Вожди Конгресса были уже не в состоянии сдерживать движение, а Ганди, которому на демонстрациях десятки тысяч людей кричали «долой Ганди», «предатель Ганди», был вынужден либо уступить напору масс, либо
навсегда лишиться даже того влияния, которым он еще пользовался. Поэтому партия Конгресса под его руководством провозгласила возобновление гражданского неповиновения, и не прошло недели после прибытия Ганди в Индию, как он снова удалился в свою тихую обитель привилегированного заключенного.
Правительство в лице Хора в Англии и лорда Биллингтона в Индии не было склонно к полумерам и ответило изданием целого ряда новых чрезвычайных указов репрессивного характера. Указ 1932 г. о чрезвычайных полномочиях (бенгальский чрезвычайный указ 1931 г.), действие которого было распространено на Бомбей, Бенгалию, Объединенные провинции, Пенджаб и Дели, давал правительственным чиновникам или окружным «магистратам» право арестовывать без судебного приказа и держать в заключении подозрительных лиц, отбирать имущество и закрывать проезды и проходы по некоторым дорогам или доступ в некоторые округа, предписывать отдельным лицам пребывание в определенных местностях, налагать коллективные штрафы на жителей районов, охваченных волнениями. Вторая часть этого широкообъемлющего указа учреждала специальные суды из трех человек для рассмотрения дел по политическим преступлениям. На приговоры этих судов апелляция не допускается. Заседания их могут происходить при закрытых дверях, и они властны выносить приговоры в отсутствии заключенных (если суд признает, что они ведут себя ненадлежащим образом), присуждающие к смертной казни или к пожизненной ссылке. Кроме того были изданы следующие чрезвычайные указы: указ о противозаконном подстрекательстве (1932 г.), каравший за подстрекательство к отказу от уплаты по обязательствам; чрезвычайный указ о бойкоте и указ 1932'г. о противозаконных сборищах, позволявший объявлять вне закона всякие общества, которые окажутся неугодными правительству, и конфисковывать их средства. На основании последнего указа был объявлен незаконным Индийский национальный конгресс и произведено около 7 тыс. арестов, в том числе арестовано 200 наиболее выдающихся членов Конгресса.
Но даже этими репрессиями не удалось усмирить Индию. Бойкот и движение гражданского неповиновения продолжались. Военные стычки и восстания происходили в различных частях страны. Наиболее серьезное восстание произошло в 1932 г. в туземных княжествах Кашмире и Аль-166
варе, куда пришлось вызвать британские войска для защиты правителей-марионеток от гнева населения, жестоко угнетаемого ими. В январе население Кашмира восстало против своего махараджи знаменитого «мистера А», который истратил 150 тыс. ф. ст. на грязную интригу. Основной причиной восстания было то же, что и в Бирме и других частях Индии: крайняя эксплоатации крестьянства, усиленная аграрным кризисом. Однако здесь было еще и дополнительное обстоятельство: деспотический правитель и его развращенные чиновники были индусами, тогда как крестьянское население (2,5 млн.) было мусульманским. Мусульмане жаловались, что их поставили в бесправное положение, крестьяне страдали от недавно введенных окладов земельного налога и от невыносимого бремени государственных сборов, налагаемых бесчестными чиновниками. Махараджа добился присылки британских войск, результатом этого было усиление британского влияния в княжестве благодаря назначению там британского премьер-министра.
Крестьянское восстание, вспыхнувшее в ноябре в туземном княжестве Альваре (Раджпутана), также было вызвано экономическими причинами. Деспотический князь, махараджа Альвара, взимавший огромные доходы со своих несчастных подданных, повидимому вышел за пределы допустимого. Как сообщает калькуттский корреспондент «Манчестер Гардиан», сельские жители жаловались, что налог, который им приходится платить за плохо орошаемые земли, совершенно не соответствует размерам налога, уплачиваемого их соседями в Британской Индии, имеющими превосходную ирригацию. Они приводили цифры, цз которых следовало, что они платят в три-пять раз больше, чем платят в Индии люди такого же имущественного положения. В некоторых округах сельские жители прогоняли сборщиков налога и устраивали баррикады, чтобы помешать дальнейшим попыткам принудить их к уплате налогов. 9 января появилось сообщение, что восстало 80 тыс. меосов (мусульманское племя) и что в Альвар направлены британские войска и аэропланы. Согласно давно установившейся практике при отправке британских войск в туземные княжества индийское правительство берет на себя ответственность за восстановление порядка в восставших районах и указывает княжеству меры, которые надлежит принять во избежание необходимости дальнейшего вмешательства. Цензура пропускала очень скудные сведения относительно подавления восстания, но 7 февраля появилось сообщение,
что махараджа назначил англичан на посты министра финансов и инспектора полиции. Однако вскоре после этого капитан Иботсон, министр финансов, отказался от своего поста и вернулся в Дели; он жаловался, что махараджа не дает ему необходимых полномочий для усмирения аграрных волнений. Затем появилось новое сообщение, в котором говорилось, что махараджа предпринял кругосветное путешествие, а капитан Иботсон восстановлен в своей должности с широкими полномочиями. Так обстоит дело с пресловутым «суверенитетом» туземных князей.
В Индии был введен железный режим. Правительство изданием чрезвычайных законов упразднило всякую свободу личности, газеты были вынуждены молчать, организации Конгресса были распущены, а вожди их и большое количество рядовых членов заключены в тюрьмы. Между тем произошли крестьянские восстания в туземных княжествах и в Северо-западной пограничной провинции. Произошли волнения и бурные беспорядки среди железнодорожников и промышленных рабочих. Всюду применялись кровавые репрессии. Такова была атмосфера, в которой комиссия, назначенная для подробной разработки конституции, подготовляла свой доклад относительно введения самоуправления в Индии.
В июле 1932 г. Макдональд издал указ, в котором его излюбленный проект отдельных избирательных курий был доведен до смешного. Все избиратели были разделены на 12 различных категорий, причем некоторые получали по два голоса. Указ предусматривал отдельные избирательные курии для низших классов. Ганди угрожал, что он будет сопротивляться дроблению индийских избирателей, хотя бы это ему стоило жизни. На этом основании он 20 сентября 1932 г. начал голодовку, которой предшествовала усиленная реклама. Это привело к соглашению между кастовыми индусами и внекастовыми. По соглашению предусматривалось совместное голосование, причем внекастовые обеспечивались большим количеством мандатов, чем по плану правительства. С этого времени Ганди концентрировал всю свою энергию на попытках добиться для низших классов доступа в храмы. То обстоятельство, что хитрый махатма устремил все свое внимание на распутывание сложной кастовой системы, является очень ловким стратегическим приемом, потому что это освобождает его от всякой ответственности за движение гражданского неповиновения, равно как и за грубые приемы правительства при подавле-168
нии этого движения. Тактика Ганди представляет собой очень тонкий прием для отвлечения менее убежденных последователей от движения гражданского неповиновения, в то же время освобождающий его от необходимости брать на себя ответственность за отмену этого движения. 15 января 1933 г. «Махратта» писал по этому поводу следующее:
«Мы должны отметить то обстоятельство, что в настоящее время вожди Конгресса концентрируют внимание народа на отмене внекастовости и таким образом отвлекают его от вопросов, имеющих непосредственное политическое значение... Нетрудно понять, что концентрация вниманий народа на вопросе о внекастовых и о их праве входить в храмы равносильна отмене движения, за которое вожди Конгресса и их сторонники в настоящее время сидят в тюрьмах».
Сэр Хор, объясняя в палате общин сокращение числа заключенных в тюрьмы членов Конгресса с 17 тыс. в ноябре до 14 тыс. в декабре, сказал: «Внимание многих работников Конгресса направлено теперь в другую сторону, в сторону кампании, которую Ганди ведет против внекастовости» Для тех из его последователей, которые считали, что Ганди искренен в своем требовании национальной независимости, должно быть весьма поучительным зрелищем, когда махатма сидит в своей камере и помогает облекать в жизнеспособную форму британский план подчинения Индии на многие, многие годы, между тем как те, которые послушались его призыва к гражданскому неповиновению, подвергаются побоям, расстреливаются, терпят пытки или умирают с голоду без единого слова протеста со стороны своего бывшего вождя. Одновременно действительные вожди массового движения, которые уже в течение четырех лет сидели в мирутской тюрьме, получили самые суровые приговоры в виде ссылки и тюремного заключения. Ганди на эти приговоры не откликнулся.
17 марта 1933 г. правительственный проект «реформы индийской конституции» (Reformed Constitution of India) был издан наконец в виде правительственной «белой книги». Несколько дней спустя статссекретарь по делам Индии Хор заявил в палате общин, что «для рассмотрения вопроса о будущем правлении Индии и в частности для рассмотрения предложений, изложенных в вышеупомянутой книге, и для представления доклада об этом назначается особая объ-
1 Парламентские дебаты (стенограмма) 7 февраля 1933 г.
единенная комиссия палаты лордов и палаты общин с правом приглашения на консультацию представителей индийских княжеств и Британской Индии». После того как комиссия эта представит свой доклад, правительство облечет свои окончательные предложения в форму билля.
Согласно новой конституции Индия должна стать федерацией княжеств и провинций. Осуществление этого плана зависит от согласия правителей туземных княжеств вступить в федерацию, причем требуется согласие правителей не меньше, чем половины всего населения туземных княжеств. Краеугольным камнем всего здания является вице-король, на которого будет возложена двойная роль: генерал-губернатора федерации и вицекороля; ему будут принадлежать права короны в отношении княжеств, не вошедших в федерацию.
В ведении генерал-губернатора, являющегося представителем короны, остаются все вопросы, касающиеся обороны, внешних и церковных дел. На генерал-губернатора возлагается также «специальная ответственность» в некоторых вопросах, каковыми являются: предупреждение всего, что может серьезно угрожать спокойствию Индии, обеспечение устойчивости финансов, интересов меньшинства и прав индийских княжеств. Генерал-губернатор пользуется еще и другими весьма важными правами, в частности правом созывать и распускать законодательное собрание, а также созывать объединенные заседания обеих палат и давать свое согласие на билли или отказывать в них. Он располагает также правом издавать некоторые чрезвычайные указы в случае крайней необходимости. На губернаторов 11 провинций возлагается аналогичная «специальная ответственность» с соответствующими правами, которые, разумеется, могут быть осуществлены только в пределах данной провинции.
Федеральное законодательное собрание должно состоять из двух палат: верхней, или государственного совета, в котором 100 членов назначаются князьями, 150 избираются законодательными провинциальными собраниями и 10 являются членами по назначению нижней, которая должна состоять из 375 членов, из которых 125 назначаются князьями, а остальные избираются прямым голосованием в соответствии с количеством мандатов, предоставленных каждой провинции и каждой общине и отдельным заинтересованным группам в пределах провинции. Для пользования избирательным правом в нижней палате установлены 170
требования, вследствие которых этим избирательным правом смогут воспользоваться 2 или 3% всего населения. Провинциальные законодательные собрания расширяются, причем принятый в них способ избрания депутатов соответствует тем правилам, которые изложены в коммунальном указе (Comimuinail Award) от 4 августа 1932 г. Требование для активного избирательного прагва здесь несколько ниже, чем при выборах в федеральное законодательное собрание, однако и здесь в выборах участвуют только около 14%> всего населения Британской Индии. Издание законов и указов (раньше издававшихся губернатором при участии его совета) передается министрам, ответственным перед законодательным собранием, но при этом губернатор получает широкие полномочия на основании особой ответственности; благодаря этому он при желании может сказать решающее слово по тому или иному вопросу.
Разговоры об этом плане как о проекте самоуправления Индии могут служить только лишним примером империалистского лицемерия. Из вышесказанного совершенно ясно вытекает, что если эта конституция будет принята, то Индия, так же как и раньше, будет управляться британским генерал-губернатором и британскими губернаторами совместно с британскими резидентами и политическими агентами, «наблюдающими» за индийскими принцами. Утомительная канитель из местных дел будет милостиво предоставлена индийским чиновникам, но с условием, что они не будут выходить за рамки закона и правил, санкционированных британскими губернаторами; все же существенные вопросы будут находиться в ведении имперской власти.
Самуэл Хор 27 марта 1933 г. в палате общин сказал: «В Индии генерал-губернатор, провинциальные губернаторы и другие крупные чиновники попрежнему будут назначаться короной. Полиция и исполнительные органы федерального правительства и провинциальных правительств попрежнему будут комплектоваться и защищаться имперской властью. Армия — оплот власти в Индии, будет по-прежнему находиться под нераздельным контролем парламента. Это не бумажные гарантии, — здесь главы правительства облекаются большими полномочиями и располагают, как я объясню потом более подробно, средствами применять права на деле... Назначение этих постановлений сводится к следующему: если на основе своей ответственности губернатор чувствует себя например обязанным не согла-171
ситься со своими министрами, то распоряжения, которые он отдает ведомствам, будут иметь не менее законную силу, чем если бы они исходили от совета его министров».
Морган Джонс, критиковавший эти предложения, цитируя заявление Хора, что «экстремистам будет почти невозможно, если только не последует поражения, подчинить своему контролю федеральный центр и что для них будет чрезвычайно затруднительно получить большинство в такой провинции, как Бенгалия», спросил: «Как вы называете такое законодательное собрание, которое знает, что наиболее значительная часть организованного мнения не имеет никакой надежды обеспечить себе в нем большинства? Что это за законодательное собрание, где наиболее высокопоставленный чиновник короны может запретить внесение законопроекта, а если такой законопроект будет принят законодательным собранием, может отказаться подписать его? Это одно притворство»1.
Но даже такие предосторожности недостаточны для того, чтобы удовлеворить Уинстона Черчйля и других твердолобых, и предложенная конституция продолжает быть предметом споров как в Англии, так и в Индии. Чер-чиль в прениях в палате общин указывал:
«Это будет долгий спор, потому что предписываемая процедура не позволяет, чтобы билль, основанный на «белой книге», мог стать законом раньше 15—18 месяцев, и^ как я полагаю, после этого пройдет еще три года или даже больше, прежде чем удастся осуществить систему ответственного федерального правительства в центральной Индии».
Тедж Сапру и индийские либералы приняли конституцию и повели агитацию за освобождение Ганди и других заключенных членов Конгресса, полагая не без основания, что они, несмотря на резолюции Национального конгресса, принятые в 1927, 1928, 1929 гг., согласятся признать эту конституцию. Уже когда Ганди прйбыл в Лондон, было совершенно ясно, что он не собирается вести даже притворной борьбы против британских предложений и что он подготовляет возможности для принятия новой конституции. Хотя вследствие давления масс он вынужден был в январе 1932 г. провозгласить массовое гражданское неповиновение, но он уже не был заинтересован в этом движении, а его показные голодовки в связи с внекастовоетью
1 Парламентские дебаты (стенограмма) 29 марта 1933 г. 172
служили лишь для отвлечения внимания Конгресса, а также предлогом для отмены массового гражданского неповиновения. Вследствие своей второй голодовки в мае 1933 г. Ганди был освобожден и немедленно использовал все свое влияние в Конгрессе для прекращения массового гражданского неповиновения. Вожди Конгресса собрались в Пооне 12 июля и хотя противились отмене гражданского неповиновения без всяких условий, но все же уполномочили Ганди добиться, свидания с вицекоролем и заключить с ним один из его знаменитых компромиссов. Вицекороль, достаточно ясно понимавший, что другая сторона сделает все необходимое для компромисса, ответил отказом. Ганди объявил о прекращении массового гражданского неповиновения, но предложил индивидуальное гражданское неповиновение. 8 августа он был приговорен к одному году заключения и снова объявил голодовку, а 23 августа его освободили без всяких условий. После освобождения он прервал свой пост, совершенно забыв обещание поститься до смерти, если внекастовым не будет предоставлено право входа в храм.
Отмена массового гражданского неповиновения в июле ознаменовала собой окончательный провал Индийского национального конгресса, который разослал инструкции, предписывавшие всем организациям Конгресса прекратить свою деятельность. Вскоре Конгресс отказался от всякой попытки организовать индивидуальное гражданское неповиновение. Правительство показало, что оно правильно оценивает положение, и освободило из заключения всех сторонников Конгресса. Движение Конгресса фактически умерло.
Принятие буржуазными вождями конституции имеет значение постольку, поскольку она позволяет дискредитировать их в глазах масс. То, что писал Маркс в 1853 г., остается правильным и по настоящее время:
«Нельзя заставить английскую буржуазию желать освобождения или подлинного улучшения социального положения масс индийского народа, улучшения, обусловливаемого не только развитием производительных сил, но и их освоением народом. Но что она может сделать — это создать материальные предпосылки для осуществления этих обеих задач. Разве буржуазия когда-либо делала больше? Разве она когда-либо осуществляла прогресс, не толкая как отдельных людей, так и целые народы на путь крови и грязи, бедствий и унижений?
Индусы не будут пожинать плодов новых элементов
общества, рассеянных среди них британской буржуазией, пока в самой Великобритании ныне правящие классы не будут вытеснены промышленным пролетариатом или пока сами индусы не станут достаточно сильными, чтобы окончательно сбросить с себя английское ярмо»х.
Оглядываясь назад, на последние десять лет, мы ясно видим, что под буржуазным руководством Конгресс все время играл наруку британскому империализму. Утверждая, что он ведет борьбу за полную национальную независимость, он непрерывно соглашался на компромиссы, пока не дошел до сотрудничества с британским правительством в деле составления конституции, которая наложит цепи империализма на индийский народ более основательно, чем это делалось когда-либо, и на более долгое время. Боз, Рой и другие так называемые «левые» только усугубляли путаницу тем, что от поры до времени осуждали Ганди, благодаря чему получали поддержку со стороны некоторых революционных элементов, но в критическую минуту они всегда поддерживали его. Даже после последней измены Ганди Боз утверждал, что он снова готов сделать Ганди вождем, если он пожелает продолжать движение гражданского неповиновения. Лучшие элементы среди рядовых членов Конгресса совершенно разочаровались и готовы возобновить борьбу лишь на базе новой программы, основанной на соединении экономических требований масс с борьбой за национальную независимость без всяких компромиссов. С углублением мирового экономического кризиса положение индийских крестьян и рабочих становится все более отчаянным. Урок с предательством Ганди и других буржуазных вождей научил их многому. Из рядов пролетариата выходят новые вожди, классовые организации получают все большее распространение, приобретают более боевой характер; во всей стране наблюдается сильное революционное брожение.
Империалистское правительство, поддерживая индийских помещиков и капиталистов, прилагает все усилия к подавлению возмущения масс при помощи бомб и штыков. Но, после того как революционные идеи широко распространились, уже нельзя держать в полном подчинении население в 350 млн. Под единым руководством независимой рабочей партии создан объединенный фронт всех революционных элементов. Задача революционных вождей отнюдь нелегка; но от того, насколько им удастся обес-
1 Маркс и Энгельс, соч., т. IX, стр. 366. 174
печить революционным силам в Индии пролетарское руководство, зависит возможность успешной революции. Они должны работать в профессиональных союзах и при их содействии завоевать доверие крестьянских организаций и лиг молодежи. Они должны принять участие в повседневной борьбе рабочих и крестьян. Они должны также руководить борьбой за освобождение мелкобуржуазных националистов от идей и руководства национал-реформистов и привлечь лучшие их элементы на поддержку политики и стремлений рабочего класса. Следует также запомнить, что борьба не является изолированной. Движение рабочих и крестьян в Индии неразрывно связано с судьбой рабочих в Великобритании, и Окончательная победа может быть одержана только в том случае, если рабочие обеих стран станут плечом к плечу против общего угнетателя.
Курс индийской валюты * * * * 5 6 * В
В 1898—1920 гг. официальный валютный курс был 15 рупий
за 1 ф. ст. (1 рупия = 1 шиллингу 4 пенсам; 1 крор рупий =
=666666 ф. ст.).
С 1920 по 1927 г. официальный курс был 10 рупий за 1 ф. ст. (1 рупия = 2 шиллингам; 1 крпр рупий = 1 млн. ф. ст.), но tea практике правительству с 1923 г. не удавалось удерживать курс рупии на столь высоком уровне, и курс индийской валюты сильно колебался. Средний курс рупии был: 1921/24 г. — 1 шиллинг
5 пенсов; 1924)25 г. — 1 шиллинг 5'1/2 пенса; 1925)26 г.— 1 шиллинг
6 пенсов и 1926)27 г.— 1 шиллинг 6 пенсов. В марте 1927 г. курс был стабилизован из расчета 131/3 рупии за 1 ф. ст. (1 рупия = = 1 шиллингу 6 пенсам; 1 крор рупий =750. тыс ст).
Английский фунт стерлингов = 20 шиллингам. 1 шиллинг = 12 пенсам.
В переводе на русские деньги английский фунт стерлинговпо курсу 1935 г. = приблизительно 5 р. 65 к.
ОГЛАВЛЕНИЕ ч Стр.
От издательства......................................7 . • 5
Глава первая. Завоевание Индии........................... 7
Глава вторая. Развитие капитализма в Индии...............29
Глава третья. Крестьяне и рабочие........................63
Глава четвертая. Профессиональные союзы и рост боевых настроений ............................................104
Глава пятая. Национально освободительное движение....... 126
Цена 2 руб.
ЗАКАЗЫ НАПРАВЛЯТЬ:
во все магазины и киоски Когиза. Почтовые заказы направлять без задатка: Москва, Блюхеровский пер., 8, Могиз „Книга — почтой".
СКЛАД ИЗДАНИЯ:
Сектор партийной и комсомольской литературы Когиза, Москва, Блюхеровский переулок, 8.