Автор: Скрипник А.С.
Теги: археология этнография проблемы азиатской сарматии исторический аспект сарматские культуры
ISBN: 5—292—00623—8
Год: 1990
Текст
А С СКРИПКИН.
АЗИАТСКАЯ САРМАТИЯ
А С СКРИПКИН
АЗИАТСКАЯ САРМАТ ИЯ
ПРОБЛЕМЫ ХРОНОЛОГИИ И ЕЁ ИСТОРИЧЕСКИЙ аспект
ИЗДАТЕЛЬСТВО
САРАТОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
1990
ББК 63.4 (2) 27
С 42
Скрипкин А. С. Азиатская Сарматия. Проблей С42 хронологии и ее исторический аспект. — Сарато
Изд-во Са.рат. ун-та, №90.
Исследуются хронологические и исторические проблемы Азиатской Сарматии. Использование обширного археологического материала, ранее не включенного в научный оборот, позволило пересмотреть существующую периодизацию сарматских культур. Выделенные новые хронологические периоды сопоставлены с письменными источниками, принадлежавшими греко-латинским авторам. Прослежена динамика развития сарматских культур и идентифицирована с известными этнонимами. Раскрыта взаимосвязь исторических процессов в степных районах в последние века до н. э. — первые века н. э. с историей народов Средней Азии, Кавказа и Причерноморья.
Для археологов, этнографов, историков, краеведов, студентов и всех, кто интересуется древней историей нашей Родины.
Рецензенты:
доктор, профессор С. Г. Басин, кандидат исторических наук И. Л. Засецкая
Под редакцией кандидата исторических наук Д. X. Пшеничнюка
Обложка и титул художника Е. И. Бочарова
0504000000—25 С -------------25—90
176(02)—90
ISBN 5—292—00623—8
© А. С. Скрипкин, 1990
ВВЕДЕНИЕ
Сарматы — ираноязычные кочевники, .первоначально обитавшие в поволжских и южноуральских степях, оставили заметный след в истории нашей Родины. В последние века до н. э. и первые века н. э. они подчиняют огромную территорию от Урала до Дуная, превратившись в ведущую политическую силу на северо-восточной периферии древнего мира. Они проникают на Кубань и Северный Кавказ, завоевывают Северное Причерноморье, принимают участие .в походах в Закавказье, Среднюю Азию. Начиная с III—II вв. до н. э., с усилением интенсивности сарматской экспансии, вплоть до появления в Северном Причерноморье готов в середине III в. н. э. сарматы безраздельно господствовали в евразийских степях.
Освоение сарматами новых земель приводило к установлению ими тесных контактов с различными народами. Взаимодействие сарматов с местным населением было многоаспектным, оно включало в себя политические и экономические отношения, культурные взаимовлияния. Археологический, а в отдельных случаях антропологический и лингвистический материалы, свидетельствуют об усложнении этнических процессов в районах проникновения сарматов. Сарматский этнический компонент принял участие в формировании ряда народностей Северного Кавказа, Восточной Европы, а также Средней Азии. Таким образом, изучение этнокультурных процессов в отмеченных регионах невозможно 'без выяснения той исторической роли, которую сыграли в них сарматы. При рассмотрении названных проблем приходится решать вопросы, связанные со временем проникновения сарматов в тот или иной район, определять, какие конк
3
ретно сарматские объединения участвовали в этих пере* движениях. Успешное их решение во многом зависит от степени изученности сарматской истории и культуры на их исконной территории.
В предлагаемой работе исследование сарматских древностей ограничено пределами Азиатской Сарматии в представлении античной географии. С 'освоением сарматами Северного Причерноморья, со времен Птолемея, Сарматию стали делить на Европейскую и Азиатскую, границей между которыми являлась река Танаис (Дон). Азиатская Сарматия, расположенная к востоку от Танаиса, являлась древней родиной многих сарматских племенных объединений, ставших впоследствии известными античным авторам. Судя по распространению сарматских памятников, по состоянию на сегодняшний день, в состав Азиатской Сарматии входили левобережье Нижнего и Среднего Дона, Нижнее и частью Среднее Поволжье, Западный Казахстан и Южное Приуралье (рис. 1—3. См. Приложение в конце книги). С III в. до н. э. Нижнее Поволжье начинает -играть особую роль в истории сарматов. Здесь сосредотачивается значительная часть сарматских курганных могильников, среди которых своими размерами выделяются такие, как Бережковский, Калиновский, Быковский и ряд других. Скопление значительных масс сарматов в Нижнем Поволжье привело, вероятно, к перенаселению, резко изменившему баланс между народонаселением и 'природными ресурсами края. Учитывая кочевой образ жизни сарматов, связанный с ведением скотоводческого хозяйства, перенаселение должно было сказаться особенно остро. Эти причины привели к ситуации, которую К. Маркс характеризовал как давление 'избытка населения на производительные силы (I. С. 568). В условиях военно-демократического уровня развития сарматского общества, указанные выше причины привели в конечном счете к сарматской экспансии, интенсивность которой ослабевала на протяжении ряда веков. Азиатская СЙ матия, ведущую роль в которой играло Нижнее 0 волжье и Подонье, являлась своеобразным генератощ сарматской экспансии. Здесь формировались МН<Я племенные союзы, которые затем направлялись преиЯ щественно в юго-западном, в Предкаовказье, и запади к границам Римской «империи, а также в юго-восючИ направлениях — .в Среднюю Азию.
и
Тщательность и объективность исследования любого древнего общества во многом зависит от разработанности его периодизации, тем более если основными источниками, освещающими его историю, являются памятники материальной культуры. Разработка хронологии сарматской культуры шла параллельно с исследованием сарматских древностей. К концу сороковых годов усилиями М. И. Ростовцева, П. Д. Рау, Б. Н. Гракова, К. Ф. Смирнова была создана довольно стройная периодизация савромато-сарматской культуры (48. С. 100— 123), которая широко используется в научных исследованиях вплоть до настоящего времени.
Начиная с 50-х годов археологический материал стал накапливаться значительно интенсивнее, чем в предыдущее время. В последние, примерно, два десятилетия этот процесс был еще более ускорен в связи с активизацией работ «новостроечных» экспедиций в зонах крупных мелиоративных строек в Поволжье, Подонье, Кубани, Северном Причерноморье и других районах. В результате было открыто много новых памятников, характеризующих сарматскую культуру, на довольно обширной территории.
Интенсивное накопление археологического материала сделало невозможным его обобщение одним исследователем, поэтому стали появляться работы, посвященные изучению сарматской культуры отдельных регионов. В некоторых из них авторами были предприняты попытки разработать хронологию сарматской культуры с учетом местных особенностей, однако зависимость от созданной более сорока лет назад и ставшей классической периодизации в этих работах часто сказывается.
Разработанная в свое время, указанной выше группой исследователей, периодизационная схема рассматривалась как всеобщая для сарматской культуры, та.к как основной археологический материал, характеризующий эту культуру, происходил тогда с Поволжья и Южного Приуралья. Теперь же, на фоне массового материала и более широкой территории распространения сарматских памятников, названную периодизацию следует считать частной для Поволжья и Южного Приуралья. К этому же значительно возросший археологический материал в пределах самой Азиатской Сарматии и его обобщение позволяют поставить вопрос о проверке старой периодизации и возможной ее коррекции. Важность та
5
кой работы очевидна как для изучения истории сарматов на их родине, так и для тех районов, которые были подчинены ими. Как показывает опыт .предыдущих исследователей, те или иные периоды в развитии сарматской культуры тесно связаны с этническими -изменениями. Таким образом, дальнейшая разработка хронологии сарматской культуры, выделение более дробных периодов позволяет с большей полнотой осветить их историю. Совместно е анализом письменных источников можно проследить создание различных сарматских племенных объединений, их передвижение, контакты с другими народами.
Предлагаемая работа ограничена хронологическими рамками III в. до н. э. — началом II в. н. э. Такое ограничение вызвано следующими причинам-и: во-первых, к III в. до н. э. заканчивается формирование раннесарматской (шрохоровской) культуры в волго-уральских степях, .когда она начинает восприниматься как единая культура для всего этого региона, когда собственно начинается самостоятельная -история сарматов; во-вторых, это время наивысшей активизации сарматов на внешнеполитической арене, время расцвета сарматской культуры, которое еще не нашло достаточного освещения в научной литературе; в-третьих, заключительный период развития сарматской культуры в Поволжье нами в общих чертах уже был изложен (167).
Исследователь, занимающийся изучением археологических -источников, обычно попадает в ситуацию, когда ему предстоит решить, раскопками какого года следует ограничить свое сочинение, так как разработка той или иной проблемы зачастую занимает несколько лет, а каждый новый год -приносит новые -интересные материалы, с которыми так или иначе исследователь знакомится. Однако 'постоянно включать новый материал в работу без ущерба оперативному рассмотрению .проблемы невозмф*.^ но. Нами использованы материалы раскопок в основам на начало 80-х годов, которые вошли в разработку пологий и хронологии. Отдельные более .поздние материалы раскопок, по мнению автора, имеющие пнтЛс для рассматриваемой проблемы, используются в ин®)-претационной части работы. |
ИСТОРИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ ПРОБЛЕМЫ
В этом разделе работы в историографическом аспекте будут рассмотрены преимущественно только те проблемы, которые непосредственно связаны с темой исследования: разработка хронологии и находящаяся во взаимосвязи с ней реконструкция этнической истории сарматской культуры. Первые хронологические и этнические определения сарматских памятников связаны с началом их археологических исследований в конце XIX — начале XX вв. (193. С. 141—*154; 45; 46). Весь накопившийся в дореволюционное время материал по сарматской культуре был обобщен в трудах известного исследователя М. И. Ростовцева, который, в силу ограниченности находок, выделил два ранних этапа — (покровский V в. до н. э. и лрохоровский IV—II вв. н. э. и дал хронологические определения некоторых сарматских памятников более позднего времени (149; 151; 241). В сарматах он видел выходцев из иранского Востока, сменявших периодически друг друга в степях Южного Приуралья и Северного Причерноморья и установивших господство над этими районами.
С первый лет советской власти археологические исследования в Поволжье и Приуралье приобретают более планомерный характер. Особенно интенсивно начинают производиться раскопки в Нижнем Поволжье благодаря активной деятельности группы саратовских археологов во главе с П. С. Рыковым. Значительным событием для сарматской археологии было исследование П. С. Рыковым одного из крупнейших курганных могильников в Поволжье близ с. Суслы. За два нолевых сезона 1924 и 1926 гг. им было раскопано 70 курганов (152; 261). Впервые в распоряжение археологов попал обширный и
7
в то же время компактный материал, характеризующие сарматскую культуру. В публикации результатов пер вого основного года раскопок могильника П. С. Рыков предпринял попытку разработать хронологию открытые погребальных комплексов и дать им культурно-историческую оценку. В качестве датирующего материала ок использовал фибулы, бусы из египетского фаянса, керамику, оружие, которые находили аналоги в раскопка?; на Кубани, в Крыму, Оливии и других местах Северного Причерноморья. В общих чертах он довольно правильно определяет время сооружения большинства раскопанных курганов в пределах I—III вв. н. э., указывая, что вс многом они обнаруживают сходство с культурой римского Черноморья.
П. С. Рыков пытался рассматривать весь материал могильника как единую взаимосвязанную систему. Первоначально им было выделено семь типов погребальных сооружений, которые были распределены по четырем культурам, обозначенным А, В, С, Д. Различия между этими культурами, по его мнению, вызваны были этническими причинами в рамках сарматской общности, что объясняет и тесную связь между ними.
П. С. Рыков был первым, кто на нижневолжском материале попытался связать те или иные типы сарматских памятников с конкретными сарматскими этнонимами, известными по греко-римским письменным источникам. В отличие от М. И. Ростовцева, считавшего, что в степных районах, включая и Нижнее Поволжье, в начале н. э. утверждаются аланы, изгнавшие из этих мест аор-сов, П. С. Рыков допускает возможность сохранения определенного контингента аорсов и сосуществования их с аланами. Культуру Д, включающую погребения V и VI группы, для которых характерны ямы с заплечиками и квадратные ямы с диагональным положенивхМ костяков, он считает возможным отнести к аорсам, а культуру В, объединяющую погребальные группы II и VII с подбойными ямами, — к аланам. Некоторые хронологические различия между названными культурами, по мнению П. С. Рыкова, также подтверждают этот вывод. Культура Д, датирующаяся I—III вв., появляется несколько ранее, нежели культура В, время которой II— IV вв., что, вероятно, соответствует более позднему появлению алан.
Культуру С, объединяющую погребения в прямоуголь
8
но-удлиненных ямах с южной и северной ориентировкой костяков, П. *С. Рыков считал переходной, в которой прослеживались заимствования от культур В и Д. Культуры В, С, Д были, как полагал П. С. Рыков, судя по вещественному материалу, своим происхождением тесно связаны с Кубанью и Северным Кавказом.
Культуру А, объединяющую всего два кургана (№ 5; 43/2), он считал продвинувшейся в заволжские степи из-за Урала или оренбургских степей, поскольку она во многом была сходна с известными памятниками тех мест, обобщенных в работах М. И. Ростовцева. Культура А определялась им как наиболее ранняя в Сусловском курганном могильнике. Он ошибочно считал ее несколько более поздней, чем курганы Оренбургского края. Эту культуру П. С. Рыков датировал II—I вв. до н. э. Однако, как оказалось, эти погребения более ранние и относятся к савроматской культуре. Впоследствии П. С. Рыков также склонялся к мнению о более древнем возрасте погребений этой культуры, относя их к III и, возможно, к IV в. до н. э. (261. С. 15—16).
Оценивая проделанную П. С. Рыковым работу, следует отметить, что предложенная им хронология сарматских памятников Сусловского могильника не отличалась четкостью, сосуществование во времени ряда культур, сходство их в вещевом материале и обряде погребения затрудняло историческую интерпретацию памятника и использование этой хронологии применительно к другим объектам сарматской культуры. Однако следует указать также и на положительные моменты, например, довольно правильное определение общего времени большинства погребений могильника, ряд интересных замечаний и выводов, сделанных при анализе материальной культуры и обряда погребения. Высказывая критические замечания в адрес работы П. С. Рыкова, мы не должны забывать, что это был первый опыт создания на нижневолжском материале дробной хронологии сарматских памятников и их исторической оценки.
В 20-е годы интенсивные раскопки в Нижнем Поволжье проводит П. Д. Рау. Тщательные полевые исследования он успешно сочетал с глубоким кабинетным анализом археологического материала, что позволило ему в относительно короткий срок создать ряд работ по древней истории Нижнего Поволжья, не утративших своего значения и в наше время.
9
Используя все увеличивающийся археологический1 материал, он приступает к разработке ряда (проблем, свя- ' занных с особенностями развития сарматской культуры 1 в Нижневолжском крае. В начальной стадии своих исследований П. Д. Рау ставит следующую задачу: чтобы правильно оценить материал .культурно-исторически, необходимо надежно определить его хронологические рамки (239. С. 64). П. Д. Рау отвергает рыковскую (периодизацию. Сопоставив все имеющиеся в его распоряжении материалы раскопок, он приходит к выводу, что в римское время сарматские погребения Нижнего Поволжья подразделяются на две достаточно выраженные культурные стадии: раннеримскую (Stufe А), датирующуюся от конца I в. до н. э. до конца II в. н. э. и позднеримскую (Stufe В) — III—IV вв. н. э.
Для раннеримской стадии в погребальном обряде характерным является распространение южной и юго-западной ориентировки, наличие квадратных погребальных ям с диагональным положением в них костяков, находки мела, наличие следов огня, положение в яму ноги барана с лопаткой, обычай класть с погребенным осколки бронзовых зеркал. В вещественном материале — наличие мечей с кольцевидным навершием, черешковых трехлопастных наконечников стрел, миниатюрных сосудиков и пряслиц из алебастра, ритуальных цилиндрических сосудиков, встречаемость определенных типов керамики и зеркал.
Наиболее типичными чертами позднеримской стадии являются ориентировка погребенных на север, наличие преимущественно двух типов погребальных ям — подбойной и прямоугольно-удлиненной. В находках преобладают мечи без металлического навершия .и перекрестия, различные варианты фибул, зеркальца-подвески, миниатюрные кубической формы ритуальные сосудики, железные ножницы, определенные типы бус п 1керам.ики.
Рыковское объяснение несхожести погребального обряда и вещевого инвентаря посредством миграций различных групп населения в Нижнее Поволжье П. Д. Рау считает чисто гипотетическим, так как, основываясь на его позициях, мы должны, говорит он, в одно и то же время разместить большую часть разновременных и этнически различных племен в одном и том же могильнике (239. С. 65).
Своеобразие культур римского времени Нижнего По-
10
юлжья П. Д. Рау связывает с их оригинальным местным развитием, с одной стороны, и с другой — с заимствованием преко-римской культуры и в широких отношениях с населением Кубани и Кавказа.
'Сопоставляя погребальные .комплексы ранней и поздней стадий, он делает заключение о наличии в них общих черт, что должно свидетельствовать об их преемственности и постепенном переходе от одной к другой. Стадия А в значительной мере сохраняет традиции скть фо-сарматского мира и характерную для него этнопле-менную обособленность. Стадия Б в археологическом отношении выступает более единой, о чем свидетельствует значительное единообразие .погребального обряда и материальной культуры.
П. Д. Рау рассматривает поволжский сарматский материал не только в археологическом аспекте, но и дает его историческую интерпретацию. Весь процесс развития двух хронологических стадий сарматской культуры он трактует как -преобразование мелких племенных подразделений в одну этнографически однородную группу. По мнению П. Д. Рау, в римское время отдельные сарматские племена теряют часть своей специфической этнической окраски, и сохранившиеся их названия больше должны восприниматься как наименования географические, хронологические или .политические. Именно в этом смысле в последний период употребляется собирательное название народа «аланы» Д239. С. 79). Складывание аланской народности он рассматривал с автохтонных .позиций как результат слияний скифо-сарматских племен на юго-востоке Европы в III—IV вв. н. э. в одну этническую общность.
Учитывая имеющиеся ранние упоминания алан в письменных источниках, П. Д. Рау проводит различие между ранними и более поздними аланами. Первые, как он полагал, похожи на аорсов греческих писателей и другие иранские народы (роксоланов, языгов), которые еще в I в. н. э. продвинулись через южную Россию на Дунай. Тогда как аланы более позднего времени или аланы в узком смысле рассматриваются им как оставшаяся часть скифо-сарматских племен в юго-восточной Европе, оформившихся в III—IV вв. н. э. в единый народ с единой культурой. Эта аланская культура впоследствии, вероятно, в IV в. распространяется из степей Поволжья и оказывает значительное влияние на развитие
1.1
раннесредневековых культур Кавказа, Крыма и Венгрии,в о чем, в частности, свидетельствует и распространение! на этих территориях обычая искусственной деформации} черепов, который ранее, в III—IV вв., широко практико-т вался аланами Нижнего Поволжья (239. С. 108—-409). е
Хронологические определения, сделанные П. Д. Рау,( отличались от разработки П. С. Рыкова тем, что он су-| мел довольно четко выделить основные черты двух по-| следних этапов сарматской культуры, которые являлись^ всеобщими в тот момент для Нижнего Поволжья. B'noJ следствии эта хронологическая схема нашла поддержку-и у других исследователей (2Э1. С. 101 —106; 243., С. 598).
К концу двадцатых годов намечаются типологические контуры и территория распространения сарматской культуры более раннего времени. Раскопки Б. Н. Гракова в Оренбургском уезде близ поселка Неженка дали группу новых погребений, относящихся к эллинистической эпохе. Эти погребения обнаруживали прямое сходство в обряде и вещах с уже известными прохоровскими (Погребениями, что дало основание Б. Н. Гракову объединить их в одну «Прохоровско-^Неженскую культуру» (47. С. 154). Он значительно расширяет территорию этой культуры, включая в ее ареал и Нижкее- Поволжье в связи с открытием П. С. Рыковым и П. Д. Рау анало-. гичных погребальных комплексов в районе сел Харь-ковка и Альт-Веймар. Время существования этой культуры он определяет с IV по I вв. до ,н. э.
Б. Н. Граков солидаризируется с мнением М. И. Ростовцева о принадлежности этой культуры «какому-то ответвлению сарматской народности» (47. С. 154). Однако он отвергает известное положение М. И. Ростовцева о сарматах как господствующем классе воинов-наездников, так как, во-первых, наряду с богатыми сарматскими погребениями известны и бедные, ничем не отличающиеся от первых, кроме количества находок; во-вторых, на всей территории Южного Приуралья неизвестно других одновременных памятников иной народности с иными традициями и культурой, над которыми бы могли господствовать сарматы. Это привело Б. Н. Гракова к выводу об автохтонности сарматского населения, различавшегося сложной общественной градацией.
В Поволжье П. Д. Рау также выделяет ряд сармат-
12
ких погребений, относя их к позднеэллинистическому времени. О.н высказывает мысль о возможной связи по-ребалъных традиций этого времени с погребальной об-)ядностыо сарматов римской эпохи. В частности, онсчи-ал, что подбои эллинистического времени могли ока-ать определенное влияние на распространение их в римское время (240. С. 10).
Если учесть, что в 1927 году П. Д. Рау публикует заботу, в которой отождествляет памятники VI—IV вв. хо н. э., ранее приписываемые скифам, с савроматами Геродота, то следует констатировать, что к концу двадцатых годов практически были выделены основные периоды «в развитии раннего железного века поволжско-уральских степей, в течение которого здесь развивалась савромато-сарматская культура. В дальнейшем наметившаяся хронологическая схема подвергалась только доработке и корректировке.
В 30-е годы раскопки дали новый материал по сарматской культуре, однако в отношении его анализа и обобщения эти годы не оставили особого следа. В определенной мере это объясняется негативным влиянием, которое оказало на исторические исследования новое учение о языке Н. Я. Мара, а затем и прекращением деятельности саратовской археологической школы.
Новый этап в изучении сарматских древностей начинается уже в послевоенное время. Работы сороковых годов, авторами которых были Б. Н. Граков и К. Ф. Смирнов, посвящены обобщению археологического материала довоенных лет.
•В 1946 г. была защищена кандидатская диссертация К. Ф. Смирновым, в которой рассматривались -проблемы двух последних этапов сарматской культуры (265). Источниковой базой диссертации являлись 300 погребальных сарматских комплексов. К. Ф. Смирнов нашел возможным изменить датировки П. Д. Рау в сторону удрев-ления обоих этапов. Основанием для этого ему послужили курганные памятники Кубани, известные в основном по раскопкам Н. И. Веселовского (265. С. 108—114; 170. С. 76). К. Ф. Смирнов считал, что П. Д. Рау в определении времени двух последних стадий в развитии сарматской культуры, находясь под влиянием идей М. Эберта, исходил из ошибочных взглядов о запаздывании в развитии ранних кочевников Поволжья по сравнению с варварским миром Западной Европы.
13
Для определения этапов сарматской культуры К. Ф. Смирнов использует новую терминологию: ранне-сарматская, среднесарматская, позднесарматская стадии.
В определении начала среднесарматской стадии, соответствующей раннеримской стадии П. Д. Рау, он привлекает материалы кубанских погребений, происходящих преимущественно из района ст. Воздвиженской, и приходит к заключению о том, что ведущие типы вещей в кубанских погребениях конца II—I вв. до н. э. находят прямые аналогии в погребениях среднесарматской стадии, что дает основание отнести ее начало к этому времени. Начало же позднесарматской стадии отнесено им ко II в. н. э., так как наиболее типичные вещи этой стадии: мечи 'без перекрестия, ряд типов фибул, зеркальца-подвески и некоторые другие предметы по кубанским аналогиям датируются этим временем. Концом поздне-сарматской стадии он, как и П. Д. Рау, считал IV в. н.э., когда в погребальном обряде появляются элементы культуры, характеризующие эпоху великого перенаселения народов: беокурганные захоронения и курганы с кострищами (170. iC. 76).
К. Ф. Смирновым впервые была предпринята попытка создать более дробную хронологию сарматских памятников. В рамках двух последних этапов он выделяет группы памятников с более узкими датами: 'конец II—I вв. до н. э.; I — начало II вв. н. э.; II — начало III вв. н. э.; конец II—III вв. н. э.; конец III—IV вв. н. э. (265. С. 108—134). Позже данная хронология не нашла дальнейшего развития в работах К. Ф. Смирнова, хотя в служебных целях довольно 'часто использовалась им. В настоящее время она не может быть полностью принята, хотя датировки отдельных памятников представляют несомненный интерес. Так, например, выделение групп памятников, датируемых I — началом II в. н. э., куда вошли известные сарматские погребальные комплексы из курганов у сел Дмитриевка, Суслы, Харьковка. Эта хронологическая группа памятников была выделена К. Ф. Смирновым из состава средне-сарматской стадии как наиболее поздняя, на основании наличия в них вещей, датируемых раннеримским временем, но при наличии отдельных компонентов, которые становятся характерными для позднесарматской стадии. Верхняя дата этой хронологической группы — начало II в. н. э. — является нача-14
лом лозднесарматской стадии «... или культуры народа с искусственно деформированными черепами» (265. С. 119).
Существенной чертой, определяющей «лицо» среднесарматской стадии, К. Ф. Смирнов, так же как и П. Д. Рау для раннеримской стадии, считал распространение диагональных погребений, практически отождествляя их с названием стадии. Так, говоря о переходе от средней к поздней стадии, он отмечает, что происходит «... смена культуры диагональных погребений с южной ориентировкой костяков культурой погребений с деформированными черепами...» (265. С. 122). Таким образом, прекращение традиции погребать в квадратных ямах с диагональным положением костяков и П. Д. Рау, и К. Ф. Смирновым признавалось за определенный рубеж, отделяющий среднесарматскую стадию от лозднесарматской.
Сарматскую культуру К. Ф. Смирнов рассматривал как местную в своей основе. Раннесарматская, среднесарматская и позднесарматская стадии между собой имеют много общего, что выражается и в наличии переходных вариантов памятников от одной к другой. При ведущей роли автохтонности в развитии сарматской культуры К. Ф. Смирнов придавал большое значение внешним влияниям. В первую очередь это относится к связям сарматов с восточными народами, проживающими в Зауралье, западно-сибирских, алтайских и среднеазиатских районах. Элементы культуры этих народов, прослеживаемые у сарматов, были, по мнению К. Ф. Смирнова, не только результатом контактов, но и могли привноситься в результате передвижения этих народов, которые вливались в сарматские объединения (265. С. 423).
В первых своих работах <К. Ф. Смирнов обращается к этнической истдрии сарматов, впоследствии он всегда будет держать эту проблему в поле зрения своих интересов.
В этнических построениях К. Ф. Смирнов во многом солидаризировался с П. Д. Рау. Он считал, что приоритет в принадлежности сарматских памятников, начиная со среднесарматской стадии, принадлежит аланам, которые уже со второй половины II в. до и. э. и до середины I в. н. э. или кочевали между Доном и Аралом, или постепенно продвигались к Дону. Во времена Страбона аланы, по его мнению, должны были жить восточнее
15
роксоланов и севернее аорсов. Таким образом, заключал он, поволжско-уральские памятники конца II в. до н. э. — I в. н. э. можно отнести к раннеаланским (265. С. 427—428). Соглашаясь с концепцией П. Д. Рау о качественном различии между аланами раннеримской и позднеримской стадии, К. Ф. Смирнов считает, что на среднесарматской стадии они составляли разноплеменной массив, который на следующей стадии сливается в единое этническое целое — в народность под общим именем аланы, основой для которых могли служить родственные племена аорсов, роксоланов и, возможно, сира-ков (265. С. 428). Он высказывает предположение, что диагональные погребения, возможно, следует считать принадлежащими авангардному аланскому племени роксоланов, так как Плиний переводит это имя как светлые или белокурые аланы, и которые могли осуществлять руководящую роль среди сарматов того времени. Культуру диагональных погребений К. Ф. Смирнов тогда считал исконно поволжской, которая воспрепятствовала развитию здесь южно-уральской прохоровской культуры и которая имела тесные связи с греческими городами Причерноморья. Окончательное оформление аланской народности происходит на позднесарматской стадии к III в. н. э. в результате внутренних сложных процессов развития, путем ассимиляции ряда родственных этнических групп (265. С. 430).
В 1947 году научный руководитель К. Ф. Смирнова Б. Н. Граков публикует работу, в которой подводит итоги предыдущего исследования сарматской культуры (48^С. 100—121). В ней он ставит и рассматривает кардинальные проблемы сарматской археологии. Б. Н. Граков находит целый ряд новых доказательств преемственности в развитии всех ступеней сарматской культуры, в том числе и между савроматами и сарматами. Одним из важных достоинств этой работы является приведенная в ней периодизация развития савромато-сарматской культуры с четко сформулированными отличительными признаками каждого из ее периодов. Он впервые, пожалуй, вводит для определения каждого из ее периодов термин «культура» при сохранении более широкого наименования «сарматская культура». Подчеркивая этим самым особенность каждого из периодов и преемственность между ними. Названия культур и их хронологические рамки в изложении Б. Н. Гракова выглядели следую-16
щим образом: савроматская или блюменфельдская культура — VI—IV вв. до и. э.; савромато-сарматская или прохо|ровская культура — IV—II вв. до н. э.; сарматская или сусловская культура — с конца II в. до н. э. до II в. н. э.; аланская или шиповская культура — II—IVвв. н. э. За каждой из культур им было закреплено еще и второе название по имени памятников, которые были, по его мнению, .наиболее типичными для той или иной культуры. Даты двух последних культур были даны им в соответствии с уточнениями, сделанными К. Ф. Смирновым. Эта периодизация была принята всеми исследователями, практически без особых изменений она сохраняется и сейчас, превратившись в классическую периодизацию сарматской культуры.
Б. Н. Граков дал ряд интересных замечаний, смысл которых стал очевидным в более позднее время, в частности в том, что в первые две эпохи основные территории обитания сарматов были на севере, а затем они перемещаются на юг, не оставляя куйбышевско-чкаловских степей, что, по его мнению, находит подтверждение в письменных источниках. Носителями последней культуры он считал аланов, полностью принимая известные положения по этому вопросу П. Д. Рау (48. С. 419—120).
С конца 40-х годов Б. Н. Граков отходит от активного занятия сарматской проблематикой, акцентируя свое внимание на других проблемах археологии. В дальнейшем ведущие позиции в изучении сарматской культуры занимает К. Ф. Смирнов, посвятивший всю свою жизнь этой теме и оставивший заметный след в сарматологии, труды которого еще долго 'будут привлекать пристальное внимание исследователей (126. С. 3—9; 165. С. 5—18).
1 В .начале 50-х годов выходит ряд его работ .программного характера, в которых, на основании подведенных итогов изучения сарматской культуры в предыдущее время, намечаются перспективы ее дальнейшего исследования (172. С. 97—414; 174. С. 133—148; 175. С. 195— 219).
Более глубоко К. Ф. Смирнов занимается разработкой этнической истории сарматов, формированием различных сарматских объединений, отождествлением отдельных памятников с теми или иными сарматскими этнонимами. Увеличение типов могильных ям во время прохоровской культуры он связывал с усложнением этнической картины поволжско-уральских степей в связи 2 Заказ 813 17
с формированием племенных союзов во главе с аор-сами, сираками, .и роксоланами. В это время iK. Ф. Смирнов формулирует одну из основных своих гипотез о принадлежности прохоровской культуры аорсам. Сопоставив письменные и археологические источники, он приходит к выводу о том, что оренбургско-орский район, где были сосредоточены наиболее богатые погребения IV—II вв. до н. э., является центром сарматского объединения во -главе с аорсами, владения которых простирались от Аральского моря до Дона и Северного Кавказа (172. С. 104). Сложившись в Приуралье, эта культура распространяется в Поволжье и Подонье, где она приобретает некоторые локальные черты, например, различие в формах и орнаментации керамики (175. С. 201). Переход от раннесарматской (прохоровской) культуры к среднесарматской, отмечал К. Ф. Смирнов, в большей степени ознаменовался изменениями в материальной культуре, нежели в погребальном обряде. Исключением, пожалуй, является лишь широкое распространение диагональных погребений, которые составляют около 30% всех погребений среднесарматского времени. Эти изменения К. Ф. Смирнов объяснял перегруппировкой в волго-уральских степях сарматских племен, во главе которых становятся сарматы, хоронившие своих соплеменников в квадратных ямах с диагональным положением костяков, и которые занимали степную территорию от Магнитогорска до Дуная. Эти памятники, как и прежде, он связывает с роксолано-аланской группой племен. Причем достаточно уверенно сарматские памятники с диагональным обрядом погребения между Днепром и Доном он отождествил с роксоланами (171. С. 213). В таком случае диагональные погребения между Доном -и Магнитогорском, надо полагать, принадлежали аланам. Считая роксоланов и алан местными племенами, связанными погребальной традицией еще с савр-о-матской культурой, он развивает дальше гипотезу об их^ генезисе. Аланы, ставшие несколько позже известными античному миру, вызревают жак самостоятельная политическая сила в недрах аорской конфедерации племен в III—II вв. до н. э. Окончательно же аланы устанавливают гегемонию над сарматами в I в. н. э., когда они впервые заявляют о себе, столкнувшись с Римской им; перией при императоре Нероне (175. С. 204). В степях Азиатской Сарматии этот процесс завершается сложенщ
18 г
ем единого этнического массива аланских и аорских племен, нашедшего отражение в этнониме Птолемея «ала-норсы». Об этом свидетельствует и нивелировка всей культуры в позднесарматскую эпоху (175. С. 204).
Конец 40-х — первая, половина 50-х годов ознаменовались широким размахом археологических исследований на Дону и Волге в связи со строительством Волго-Донского канала и Волжской ГЭС. Организованные Институтом истории материальной культуры (теперь Институт археологии АН СССР) экспедиции раскопали в зонах строительств большое количество памятников, из которых значительная часть относилась .к сарматской культуре (201. С. 348—417; 137. С. 26).
К. Ф. Смирнов, принимавший участие в раскопках в Поволжье в качестве руководителя экспедиции, с середины 50-х годов надолго переносит свои исследования в Южное Приуралье, где им был раскопан ряд интересных памятников, сыгравших важную роль в изучении савро-мато-сарматских древностей. В связи с этими работами стал интенсивно и относительно равномерно накапливаться археологический материал с основных районов обитания сарматов: Поволжья и Южного Приуралья.
В процессе работ в Южном Приуралье К. Ф. Смирновым были открыты погребения савроматской и прохоров-ской культур, что и определило его дальнейшие научные интересы. Он углубленно начинает заниматься савроматской тематикой, подготовив фундаментальное монографическое исследование по истории савроматской культуры (180).
< Наряду с изучением более древней истории сарматов К. Ф. Смирнов в своих многочисленных статьях часто возвращается и к более поздним ее периодам, развивая отдельные свои положения, высказывавшиеся им ранее. Оценивая эти работы, следует отметить актуальность многих содержащихся в них положений.
Значительное место в его работах занимают проблемы генезиса сарматской культуры и реконструкции этнической истории сарматов. Он развивает дальше свою гипотезу о сложении раннесарматской (прохоровской) культуры, связывая этот процесс по-прежнему с Южным ПриуральехМ и определяя в нем ведущие позиции аорсов. Он отмечал, что аорсы выступали как цементирующее ядро культуры, в распространении же ее участвовали многие сарматские племена. Прохоровская культура ста-2* 19
новится общесарматской, под этой культурой скрывались различные племенные группы (180. С. 286—287). Если на первых порах она имеет локальные .различия, например, между Южным Уралом и Поволжьем, то с III—II вв. до н. э. прохоровская культура становится однообразной практически на всей территории своего распространения (185. С. 34). С этого момента значительная часть про-хоровских памятников концентрируется в Заволжье и междуречье Волги и Дона.
К. Ф. Смирновым была предпринята попытка выделить территории, связанные с обитанием отдельных племен, известных по письменным источникам, начиная со времени 'формирования Прохорове кой культуры. Так, сарматские погребения прохоровского и сусловского времени, происходящие с территории, ограниченной Нижним Доном и Манычем, Каспийским морем и Южным Заволжьем несколько севернее Волгограда до Калиновского могильника, по его мнению, принадлежат аорсам. Верхние аорсы могли занимать приуральские степи. Правда, в качестве доказательства того, что южноуральские степи нельзя исключать из районов обитания аорсов, он привлекает чисто археологическое сходство их с прикаспийскими памятниками, где Страбон помещает верхних аорсов. Однако, исходя из утверждения самого К- Ф- Смирнова об общесарматском характере прохоровской культуры, вряд ли такой метод доказательства следует признать убедительным (188. С. 77).
Южнее Маныча К. Ф. Смирнов поселяет сираков, потесненных в северо-кавказские степи аорсами. Сира-ки, выходцы из общесарматской среды, более всего связанные с савроматами Геродота, воспринимают многие черты культуры кубанских меотов и северо-кавказских аборигенов и образуют в Предкавказье сильный союз племен (185. С. 40—41).
Сарматские же памятники Заволжья, расположенные севернее Калиновской группы, он считал принадлежащими другой сарматской группировке, имевшей отношение к формированию роксоланов, хотя археологически они «мало чем отличаются от своих южных собратьев» (1'85. С. 41). Правда, К. Ф. Смирнов указывает на некоторые особенности антропологических характеристик сарматского населения в этих краях .и значительный процент распространения здесь диагональных погребений в I в. до н. э. — I в. н. э. (L85. С. 41).
20
К. Ф. Смирнов в 50-е годы пересматривает свою точку зрения на принадлежность диагональных 'погребений исключительно роксоланам, считая, что они могли в первые века принадлежать аорсам и аланам и что этот тип погребального обряда больше свидетельствует о социальных различиях в сарматском обществе (176; 177. С. 319). Данный вывод К. Ф. Смирнов будет неоднократно подтверждать и в более поздних работах. Однако при тщательном рассмотрении окончательная позиция его по этой проблеме остается неясной. Так, указав, что с первых веков названный обряд был характерен для других сарматских групп, он ничего не говорит о тех диагональных погребениях, которые датируются, по его мнению, I в. до н. э. Надо полагать, они принадлежали исключительно роксоланам. Рассматривая в разных работах генезис сарматского объединения во главе с роксоланами, их истоки он находит в савроматских памятниках Приуралья только потому, что там имеются ранние диагональные погребения. Памятники бассейна Ерусла-на и севернее (среди них значительный процент составляют диагональные погребения) он опять же считает районом, откуда вышли роксоланы, которые во II—I вв. до н. э. продвинулись в междуречье Днепра и Дона, где их зафиксировали письменные источники (180. С. 284— 286, 185. С. 42—43).
Из других работ следует отметить опубликованный М. Г. Мошковой свод археологических источников по прохоровской культуре, где весь материал был разделен на три последовательные хронологические группы: IV в. до н. э., IV—III вв. до н. э., III—II вв. до н. э. Погребальные комплексы первой группы сочетают в себе черты савроматской и раннесарматской культур, комплексы второй группы знаменуют окончательное становление прохоровской культуры, а третий — ее расцвет. Однако эта хронологическая схема не нашла своего завершения в работе. Рассмотрение в дальнейшем погребального обряда и вещей в отдельности не позволило четко определить все особенности каждого из выделенных этапов (122).
Обстоятельное описание погребального обряда и вещевого комплекса среднесарматской культуры было дано М. П. Абрамовой. Кроме того ею был высказан ряд замечаний и по некоторым особенностям развития этой культуры (7. С. 53—71). Она несколько удревняет дату
21
среднесарматской культуры. По ее мнению, формирование основных ее черт происходило уже во II в. до н. э. Таких, например, как распространение диагональных погребений, мечей с кольцевидным навершием, мелких железных трехлопастных наконечников стрел.
Процесс формирования' среднесарматской (суслов-ской) культуры протекал в Нижнем Поволжье, в котором основную роль сыграли два компонента: местный, восходящий к савроматской культуре, пришлый, из Южного Приуралья, в лице носителей прохоровской культуры.
В среднесарматское время, как полагала М. П. Абрамова, в Прикаспии ведущее положение занимали аорсы, а на территории Саратовского Поволжья она, вслед за К. Ф. Смирновым, помещала роксоланов на том основании, что из этих районов происходила значительная масса диагональных погребений. М. П. Абрамова правильно подметила несовпадение во времени появления роксолан между Днепром и Доном, когда они впервые были зафиксированы письменными источниками, и распространением диагональных погребений в Поволжье. Однако из этого наблюдения она сделала заключение о том, что роксоланы не все передвинулись на запад, а в большинстве своем продолжали жить в Поволжье, что противоречит известной .локализации роксоланов 'Страбоном.
Заслуживает внимания статья И. П. Засецкой о диагональных погребениях, где она выступила против возрождения старой точки зрения К. Ф. Смирнова на этническую принадлежность этих памятников, нашедшей место в работах Е. К. Максимова (106. С. 98—L15) и дру-гих авторов. Проанализировав весь имеющийся материал из Нижнего Поволжья и Северного (Причерноморья, она приходит к ряду интересных выводов (66. С. 105-121).
И. П. Засецкая впервые указала на существование хронологического разрыва, по крайней мере, почти в две века между ранними диагональными погребениями VI начала III вв. до н. э. и поздними I в. до н. э. — III в. н. э. Этот факт, по ее мнению, не дает воз-, можности проследить их непрерывное развитие oi савроматской культуры. «Связь диагональных погребе; ний с роксоланами не подтверждается источниками, нН письменными, ни вещественными. Указав на порочнук методику связывать какой-либо тип могильной ямы с теу 22
или иным сарматским объединением, она отмечала, что диагональные погребения в могильниках хронологически и по ряду элементов культуры связаны с другими типами комплексов и таким образом совокупно характеризуют какой-то сарматский этнос. В рамках этого этноса они могут отражать какие-то социальные различия или религиозные представления. Предположение К. Ф. Смирнова о том, что это погребение сарматской знати, она считает, не подтверждается археологическими данными, так как среди диагональных погребений есть комплексы, выделяющиеся богатством, есть и абсолютно бедные. Сопоставляя письменные источники, с территорией и временем распространения диагональных погребений, она приходит к выводу об их вероятной связи с аор-сами.
В реконструкции истории сарматов большую роль играют письменные источники. Однако специальных работ, посвященных их изучению, еще очень мало. Тем интересней было появление двух обширных статей Д. А. Мачинского, специально посвященных анализу сочинений греко-латинских авторов по сарматской проблематике (114. С. 30—54; 115. С. 122—132). Автор специально задался целью объективно рассмотреть имеющиеся сведения античных писателей без опосредствованного влияния на исследователя археологических источников и установить, каким было в то время представление истории и географии о расселении и передвижении сарматских племен. В результате, он пришел к ряду интересных выводов, многие из которых имеют отношение и к нашей теме. Д. А. Мачинский, проанализировав ранние источники, пришел к выводу о существовании в Поволжье и Южном Приуралье двух различных группировок племен: савроматов в Поволжье и исседонов в Приуралье. Причем савроматы — более молодой народ в евразийских степях, своим происхождением тесно связанный со скифами. Исседоны были известны еще до появления на исторической арене савроматов. Первое проникновение в Скифию сарматов он, правда в очень осторожной форме, связывает с исчезновением оригинальных сведений об исседонах с начала IV в. до н. э. Д. А. Мачинский'допускал, что письменные источники отличают роксоланов и алан от остальных сарматских племен. Он считает более убедительной массагетскую версию происхождения роксоланов, которые, возможно, являлись
23
передовой группой алан. Письменные источники, по Д. А. Мачинскому, не позволяют поселять роксоланов в Нижнем Поволжье. Нет никаких оснований отождествлять с роксоланами и ’поволжские могильники с диагональными погребениями. Здесь в это время должны были ббитать аорсы, которые частично продолжали жить в этих местах и во время установления господства алан.
Возникшая после публикации статей Д. А. Мачин-ского дискуссия о принадлежности южноуральских памятников, которые ранее включались как локальный вариант в савроматскую культуру, заставила К. Ф. Смирнова еще раз вернуться к вопросу об их этнической принадлежности. Он не принял полностью заключение Д. А. Мачинского об исседонской принадлежности юж-ноуральских курганов. Отметив неоднородность самаро-уральского варианта савроматской культуры, он выделил восточный вариант, занимающий верховье Урала, который, по его мнению, может претендовать на исседон-скую принадлежность. Другую часть памятников савроматской культуры к западу от Орска по среднему течению Урала и на Илеке он связал с дахами или даями, известными по письменным источникам. И исседонов, и дахов он относил к сако-массагетскому кругу народов (187. ’С. 134—137; 186. С. 15’3). Мы специально касаемся этого вопроса, поскольку Южное Приуралье сыграло важную роль в формировании позднейших объединений сарматов. К. Ф. Смирнов в серии публикаций начинает отстаивать дахо-массагетское и частично исседонское происхождение сарматов, ранее обитавших в Южном Приуралье (187. С. 136; 188. С. 76; 190. С. 116). Определенно он называет выходцами из дахо-массагетской среды аорсов, роксоланов и аланов. Роль геродотовских савроматов в большей мере сказывалась в формировании сир матов и сираков.
В посмертно вышедшей книге К. Ф. Смирнов как бы подвел итог своему взгляду на проблему генезиса сарматов, отмечая, что «...сарматы — общее обозначение ираноязычных кочевников степей восточной Европы. Это не просто позднейшие савроматы Геродота, а новые союзы родственных племен. В них органически слились савроматские племена Подонья — Поволжья, пришельцы из Приуралья — носители прохоровской культуры — и, возможно, Приаралья» (190. С. 18). В сложении же племенных союзов сарматов в тех или иных районах 24
яорли сыграть роль разные компоненты: савроматы Ге-юдота, дахо-массагеты Южного Приуралья и При-1ралья, племена Предкавказья -и Восточного Приазовья, : завоеванием Северного Причерноморья в состав сарматов вошли скифы (il90. С. 18) . \
С иных позиций рассматривал формирование сарматской культуры В. П. Шилов. Ссылаясь на положение К. Ф. Смирнова о ведущей роли Южного Приуралья в становлении раннесарматской (прохоровской) культуры, )н приходит к выводу, что одновременно на базе пред-дествующих культур в Нижнем Поволжье формируется эаннесарматская, а в Южном Приуралье — прохоров-:кая культуры. В. П. Шилов смещает центр формирования сарматских племен в Поволжье, выдерживая последовательность общепринятого мнения о генетической связи сарматов и савроматов. Мощные племенные союзы во главе с аорсами и сираками, по В. П. Шилову, являлись потомками геродотовских савроматов. В отношении определения этнической принадлежности южноуральских памятников он присоединяется к исседонской их атрибу-гации. Таким образом, продолжая логику рассуждений В. П. Шилова, носители прохоровской культуры должны быть тесно связаны с исседонами (223. С. 124—434).
В опубликованной на книгу В. П. Шилова рецензии М. Г. Мошкова и К. Ф. Смирнов довольно четко изложили свою позицию. Отстаивая свои положения, высказанные ранее, они отмечали, что в Нижнем Поволжье и Южном Приуралье в VII—V вв. до н. э. распространяется единая савроматская культура с двумя локальными вариантами: волго-донским и самаро-уральским. Не разделяя мнения о самостоятельном развитии раннесарматской и прохоровской культур, они приводят целый ряд доводов о формировании раннесарматской (прохоровской) культуры на базе самаро-уральского локального варианта, так как именно здесь раньше, чем в Поволжье, происходит складывание археологического комплекса данной культуры. На этот процесс определенное влияние оказали племена Зауралья, Казахстана и предположительно Приаралья. Раннесарматская (прохоровская) культура окончательно формируется к концу IV в. до и. э. Примерно в это время или на рубеже IV—III вв. до н. э. происходит значительная миграция носителей этой культуры © Нижнее Поволжье, в район обитания савроматов Геродота, что привело к распространению с III в.
25
до н. э. единой для обеих областей прохоровской архь ологической культуры (129, с. 265—274). Вышеперечи^ ленные положения были сформулированы в специально! исследовании М. Г. Мошковой (124).
Данная точка зрения нашла подтверждение в монс графической публикации новых южноуральских мат! риалов А. X. Пшеничнюка. Он отметил появление раннш черт прохоровской культуры в восточных и северо-.восто^ ных районах самаро-уральского варианта савроматско] культуры и пришел к выводу, что формирование проха ровской культуры в этих местах началось уже в V в. д| н. э. С рубежа IV—III вв. до н. э. здесь наблюдается ре-| кое сокращение населения, что А. X. Пшеничнюк связ^ вает с возможным продвижением их на запад (144 С. 83—84, 130). ‘
Общая периодизация сарматской культуры поел; работ Б. Н. Гракова и К. Ф. Смирнова никем специальн не подвергалась существенному пересмотру. Исключс нием, пожалуй, является работа. Т. Сулимирского. Ег? монография, единственная в своем роде, претендует н! изложение всей истории сарматов. Написана она на <х нов а ни и работ советских и зарубежных исследователе и рассчитана на ознакомление западных историков с я[ кой и самобытной древней культурой юга СССР (245-
Т. Сулимирский, сохраняя принятые названия nepi одов развития сарматской культуры, изменяет хронолс гические рамки некоторых из них. Так, время среднеса) матской культуры он определяет II в. до н. э. — перво* половиной I в. н. э., а поэднесарматской — с серединьС по IV вв. и. э. Среднесарматскую культуру он связывае с деятельностью аорсов, а позднесарматскую — с ал^ нами. В основу определения границ между этими куль турами были положены сведения письменных источнк ков о смене в Восточном Приазовье аорсов аланами. I исторической интерпретации Т. Сулимирский прибега к широким обобщениям, анализируя события от древне Китая до Рима. Однако его выводы далеко не всег] бесспорны.
Передвижение аорсов на запад он, например, связ вал с деятельностью хуннов. Активизация хумнов во II до н. э., победа их над юечжанами, усунями и Maccai тами якобы привели к массовому бегству ираноязычш кочевников из степей Казахстана и Средней Азии, и эт процесс затянулся более, чем на пять веков, до IV в. н.
26
Ло Т. Сулпмирскому, аорсы пришли в Приуралье из довольно отдаленных мест Центрального Казахстана', а так ке районов Семиречья. Своим происхождением они связны с андроповской культурой, в отличие от языгов и юксолан, находящихся в родстве со срубной культурой юздней бронзы. Аорсы покорили местные племена Прозоровской культуры и положили начало среднесармат-:кому периоду во II в. до н. э. Он не исключал возможности, что аорсами могло называться и местное население прохоровской культуры, а завоеватели восприняли ?го. В арьергарде передвижения иранских кочевников с востока шли аланы, бывшие массагеты, по Аммиану Иарцеллину, которые заняли земли аороов и частично Шираков. Часть аорсов продвинулась на запад, другая приняла господство алан. Под давлением хуннов аланы этступают из Приуралья в Поволжье. В культурном отношении аланы испытывают сильное влияние хуннов.
Накопление материалов дало возможность заняться изучением более узких регионов распространения сарматской культуры. Анализом сарматских древностей Нижнего Дона в последнее время активно занимается В. Е. Максименко. Им разработана периодизация этнической истории этого района. Период с VI по III вв. до н. э. он называет савроматским, выделяя в нем два этапа — собственно савроматский с VI по V вв. до н. э. — время гегемонии савроматов на Нижнем Дону, и второй этап, датируемый с конца V по III вв. до н. э., саврома-то-сарматский (сирматский) — время появления на правом берегу Дона сирматов. Период с конца III—II вв. до н. э. — сарматский (прохоровский) (103, с. 28—29; 104, с. 116—129). Сирматы, по его мнению, это первая волна сарматов на правобережье Дона — выходцев из Заволжья и Южного Приуралья, которые оставались еще носителями савроматской культуры. Они предшествовали здесь появлению сарматов прохоровской культуры.
На наш взгляд, ряд позиций этой реконструкции вызывает возражения. Во-первых, вряд ли правильно объединять Заволжье и Южное Приуралье в единую территорию, откуда вышли сир'маты, так как все исследователи для того времени выделяют два локальных района: самаро-уральский и волго-донской. Во-вторых, зачем сирматов — носителей савроматской культуры, называть сарматами?
27
Интересным для общей -истории сарматов предста/ ляется вывод В. Е. Максименко о сохранении саврома? ской культуры на левобережье Нижнего Дона до III j до н. э.» когда в остальной части Азиатской Сарматц устанавливается господство сарматов.
В 70—80-е годы вышла значительная часть рабе
принадлежащих перу разных авторов, касающихся те или иных проблем сарматской культуры. Часть из hi? посвящена отдельным категориям материальной куль?)’ ры сарматов, их типологии, хронологии и генезису (20{] 214; 184; 161), еще больше работ связано с описанием? публикацией различных сарматских памятников.
Для разработки хронологии сарматских древносте} большое значение имеют работы В. П. Шилова (222^ 224) и Б. А. Раева (445; 238), посвященные анализу портов. Группу богатых погребений на Нижнем До^ III в. до н. э. — I в. н. э. В. П. Шилов сопоставляль аорсами Страбона (225; 226).
Б. А. Раев, датировав богатые сарматские курган^ Нижнего Дона с италийским импортом типа Хохлач, довый и других не ранее середины I в. н. э., отождестви.' их с погребениями аланской знати, усмотрев совпадениг археологических источников и письменных свидетельств древних авторов. .
Ряд работ автора был посвящен исследованию позд несарматской культуры, имеющей непосредственное о* ношение и к более ранним проблемам сарматской истчь
рии в отношении уточнения хронологии и этничеевд истории (164; 167). i
Заканчивая историографический обзор, необходим!
отметить, что многие проблемы истории сарматов й нашли своего однозначного решения. Особенно разнобое наблюдается в исторических реконструкциях практич^ С(КИ всех этапов сарматской культуры, что объясняете! сложностью решения таких задач на археологическо! материале при скудности письменных источников. Ест! расхождения и в хронологических разработках.
Во много раз увеличившийся археологический мат риал с древней территории обитания сарматов дает пр( красную возможность вновь вернуться к его обобщена и по возможности внести коррективы в различные acnei ты изучения сарматской культуры.
Эту работу, по нашему убеждению, необходимо н<
28
1ть с исследования проблем сарматской хронологии как обходимого условия исторических реконструкций.
КЛАССИФИКАЦИЯ ВЕЩЕСТВЕННОГО МАТЕРИАЛА
Классификация вещественного материала тесно связна с разработкой хронологии. В археологии часто хро-)логия памятников того или иного региона или культу-,1 основывается на датировках отдельных типов раз-1чных категорий находок. Курганы и их содержимое шляются единственными материальными источниками (учения сарматской культуры. Этим обстоятельством поясняется выбор методики в разработке ее хронологи. В сарматских погребениях очень редко встречаются >рошо датированные импортные вещи, еще реже моне-I L Возможности применения стратиграфии также огранены в связи с частым нахождением погребений под щивидуальными насыпями. Поэтому решающее значе-ie для хронологических построений сарматской куль-гры приобретает массовый вещественный материал.
Вопросами его классификации занимались разные следователи и автор не является в этом отношении >ватором. Необходимость вновь возвращаться к этим опросам вызвана теми коррективами, которые вносит >емя. Прежние классификационные разработки устаре-пот, с одной стороны, в связи с постоянным пополнени-I нового материала, с другой — с совершенствованием мой методики классификаций. Это ни в коей мере не начает, что все созданное ранее не имеет никакого на-ного интереса в настоящее время. Без учета опыта )едыдущих исследований невозможно было ‘бы даже 4нималъное продвижение вперед.
В этом разделе работы мы не рассматриваем все ка-гории находок, а только те, которые широко распро-ранены и наиболее информативны в хронологическом ношении.
1 Всего в пределах Азиатской Сарматии известно два случая ходок монет в сарматских погребениях: в кургане 26 у хут. Алн-5 две монеты Митридата VI Евпатора и одна Асандра (238. 44) и в кургане № 4 во впускном погребении 4 у с. Иштуга-во на р. Белой две монеты времени Митридата VI Евпатора и 1рнака (88. С. 242—245).
29
Все привлеченные категории вещественного матера ала выстроены по порядку, по степени представителе ности, определяемой процентным отношением числа пс гребений с данной категорией к общему числу погребу ний рассматриваемого времени. За каждой категории закреплен постоянный порядковый номер, что необхс димо в дальнейшем для упрощения записи в сопоставь тельных таблицах: 1 — керамика (58,1%), 2 — меч (35|%), 3 — наконечники стрел (27,7%) 2, 4 — буо (33,5%), 5 — бронзовые зеркала (32%), 6 — -пряжк; (8,7|%), 7 — ритуальные сосудики (7,5%), 8 — парны курильницы (4,5%), 9 — фибулы (4,1%), 10 — костя ные проколки (3,2%), 11 — каменные плиты (2,9%) 12 — «молоточки» (2,4%), 13 — костяные наверши гребней (1,5%).
1. Керамика
В сарматских погребениях .исследуемого периода сг мая представительная категория находок. Этот археолс гический факт отражает ту важную роль, которую игра ла керамика в быту у сарматов. Как археолюгическа категория сарматская керамика — довольно сложны объект для исследования. Следует отметить определев ную условность самого термина «сарматская керамика» поскольку наличие разнообразных керамических форм сарматов доно-волго-уральских степей обусловлено мне гообразием источников их поступления в эти места. Уче тывая кочевой образ жизни сарматов, вряд ли можв предположить наличие у них высокоразвитого гончарног ремесла. Скорее всего, самостоятельно сарматы изгото! ляли лепную керамику, преимущественно горшки и и которые типы кувшинов. Посуда, изготовленная на rojj парном круге, ввозилась сарматами из различных pa(j онов с развитым ремесленным производством, в перву| очередь из меотских поселений Кубани и Нижнего Д| на, а также из городов Боспорского царства и друге античных центров Северного Причерноморья и, в мен шей степени, из Средней Азии. Таким образом, сарма
2 Наконечники стрел вместе с мечами относятся к одному I ду находок — вооружению, совокупный процент которых состава ет 45,3%. j
30 ‘
ч<ий керамический комплекс представляет собой сочетало различных традиций гончарного производства в довольно сложной взаимодействующей системе.
С другой стороны, такая ситуация дает возможность 5олее точно определить время тех или иных типов керамики по датировкам, принятым в местах их производства. Благоприятным является и тот факт, что сарматская керамика, происходящая из погребальных памятников, обеспечивает значительный процент целых форм, j отличие от поселений, и облегчает ее изучение.
Во всех предыдущих работах, в которых рассматривались вопросы классификации сарматской керамики Поволжья и Южного Приуралья, использовались интуитивно-визуальные методы ее описания.
Однако следует отметить, что в связи со все боль-дим внедрением в археологические исследования математики классификация керамики чаще других категорий разрабатывается с использованием формализованных методов. При разработке морфологической классификации керамики широкое распространение получил метод, основанный на учете особенностей пропорций сосудов (41; 81; 97). Несмотря на некоторые общие принципы, такие классификации у ряда авторов отличаются друг от друга, особенно в своей завершающей части, на уровне выделения типов и вариантов, что свидетельствует о неотработанности единой методики классификации <срамики (143. С. 196—210). Решение этого вопроса в определенной мере зависит от задач, которым будет служить классификация. В данном случае она должна быть использована в создании хронологии сарматской культуры. Из практики известно, что формы керамической юсуды различных археологических культур (в том чис-пе и сарматской) варьируют во времени. В равной мере >то относится и к особенностям ее орнаментации. Учитывая прогрессивное развитие гончарного ремесла, можно сделать заключение о постепенном совершенствовании технологии изготовления керамики, нашедшей отражение J приготовлении сырья, формовке, особенностях обжига, дополнительной обработке поверхности.
В разработке классификации и хронологии сарматской керамики нами были учтены те признаки, которые фиксируются визуально: форма, орнамент, фактура.- Ведущая роль в выделении типов отводится форме, так как )на, по нашим наблюдениям, наиболее изменчива во
31
времени и от нее в большей мере зависят другие харах теризующие керамику признаки.
Общее представление о форме сосуда дают его пара метры. Основные параметры сосуда и его -форма щ совпадают полностью. Совокупность параметров очерч-ц вает как бы макет формы сосуда. Для более точного вое производства необходимо четко установить точки заме ров и их количество. Нами использовано восемь пара метров: наибольший диаметр горла (Д 1), наименьше диаметр горла (Д 2), наибольший диаметр тулова (Д 3) диаметр дна (Д 4), общая высота сосуда (Н), высот; горла (Н 1), высота плечика (Н 2), высота преддонно} части тулова (Н 3) (рис. 4, 16). У некоторой части сосу, дов определение точек замеров диаметров и высот ш вызывает затруднений, если детали формы достаточнс четко выделены. Например, между горлом и тулово}» имеется резкий переход, четко выражено плечико. Но бывает и так, что точное определение точек замера топ или иного параметра вызывает затруднения. В том случае, когда переход от горла к тулову четко не обозначен за границу между ними брался наименьший диаметр Для выяснения характера профилировки горла, особен но важно определить точки замера верхнего его диаметра. В случае выбора для замера крайних точек резж отогнутого венчика, действительный профиль горла будет искажен. Поэтому, поскольку все замеры выполнялись по точкам, расположенным на внешней стороне сосудов, определение верхнего диаметра горла у сосудов с выраженным горлом, заканчивающимся отогнутым венчиком, производилось по равноудаленным точкам, расположенным под венчиком.
Другой немаловажной задачей .является выбор индексов3, которые бы в наиболее полной мере отражала пропорции формы. Используя опыт предыдущих исследователей и проверив, .как работают те или иные предлагавшиеся ранее индексы в плане информативности, мы остановились на семи индексах, которые были распре делены в следующем порядке: 1 — общая пропорция сосуда ДЗ/Н; 2 — относительная высота горла Н1/Н; 3-относительный диа-метр горла Д2/ДЗ; 4 — относительная высота плечика Н2/НЗ; 5 — пропорция тулова с<х
3 По терминологии В. Ф. Генинга — «указатели формы».
32
Заказ 81Э
Интервальное распределение индексов пропорций
м ИНД. 1 Индексы пропорций Интервалы *
1 2 3 4 5
И1 Общая пропорция ДЗ сосуда н Очень вытянутый до 80,0 Вытянутый 80,1—95,0 Средний 95,1—105,0 Приплюснутый 105,1—120,0 Очень приплюснутый более 120,0
И2 Относительная Н1 Очень низкое до 17,5 Низкое 17,6—27,5 Среднее 27,6—37,5 Высокое 37,6—47,5 Очень высокое более 47,6
высота горла Н
ИЗ Относительный Д2 Очень узкое до 50,0 Узкое 50,1—62,5 Среднее 62,6—75,0 Широкое 75,1—87,5 Очень широкое более 87,5
диаметр горла ДЗ
И4 Относительная высота плечика Н2 НЗ Очень высокое до 55,0 Высокое 55,1—85,0 Среднее 85,1—115,0 Низкое 115,1—145,0 Очень низкое более 145,0
И5 Пропорция ту-лова сосуда ДЗ Н2+Н ? Очень вытянутое до 70,0 Вытянутое 70,1—90,0 Среднее 90,1—110,0 Приплюснутое 110,1—130,0 Очень приплюснутое более 130,0
Иб Степень профи-лированности горла Д1-Д 2 Н 1 Наклонено внутрь до —0,10 Прямое -0,09—0,09 Слабо профилированное 0,10—0,60 Профилированное 0,61—1,10 Сильно профилированное более 1,10
И7 Относительный диаметр дна Д4 ДЗ Очень узкое до 37,0 Узкое 37,1—49,0 Среднее 49,1—61,0 Широкое 61,1—73,0 Очень широкое более 73,0
Система кодировки значений индексе
Местонахождение керамики Лепные
абсолютны^
Д1 Д2 ДЗ Д4 н Н1
Политотдельское, к. 6, п. 2 15 ’ 13,5 15,5 6.6 20 2,i
Калиновка, к. 3, п. 18 9,6 8,7 11 6 14 2
Новоникольское— 1, к. 5, п. 4 10 : ! 10 19,3 9,5 23,5 U
Ровное, к. 14, п. 5 9 ! 1 9 15,8 7 17,5 з,)
Царев, к. 25, п. 2 9,8 9,8 18,8 9 20 3.J
Средняя Ахтуба, к. 1, п. 4 9,5 9 14,7 7,5 15 2,3
Быково, к. 10, п. 17 9 8 12,4 6,5 12,5 1,1
Калиновка, к. 1, п. 2 12,5 11,2 20,5 9 19,4 1.1
Уязыбашево, к. 5, п. 3 юг 10 17,2 7,2 15,9 1,1
Политотдельское, к. 20, п. 10 10 9 16 7,3 14,5 2,1
Котлубань — VIII, к. 1, п. 3 12 11,6 16,5 5 13,3 1.1
Верхний Балыклен, к. 6, п. 3 13,7 13 17,3 8,5 10,7 1,1
Бишунгарово, к. 3, п. 8 * 10,2 9,2 17,7 — 15,8 1,8
Увак, к. 11, п. 4* 6,5 6 10,6 — 9 1,1
* — круглодонные горшки.
суда ДЗ/Н2 + НЗ; 6 — степень профилированное™ горл1 Д1—Д1/Н1; 7 — относительный диаметр дна Д4/ДЗ. ' Следующая процедура, после подсчета всех значений индексов, заключалась в построении интервального вг‘ риантного ряда по значениям каждого из индексов. градации статистической совокупности значений был ис? пользован принцип равных интервалов. Использована общепринятого способа определения оптимальной вел^ чины интервала по формуле h~ '^'+3'2^™'” большое число интервалов (до 10). Ряд слишком громоздким, использование его в
работе привело бы к неоправданно дробной классифик! ции. Поэтому нами был применен способ определения в| личины интервала по заданному их количеству, исчисл! емому по формуле й=Р/К (84. С. 83, 84). Вариационны ряд значений по каждому из индексов подразделялся 3 пять интервалов. В основу деления были положены в! работанные практикой размерные представления чед 34
дает оче)
получаек дальнейш!
Таблица 2
пропорций керамики
горшки Код
размеры значения индексов
Н2 ИЗ И1 И2 из И4 И5 И6 И 7
6,6 10,6 77,5 14 87,1 62,3 90,1 0,54 42,6 1142232
4,6 7,4 78,6 14,3 79 62,2 90 0.45 54,6 1142233
7 10,9 82,1 23,8 51,8 65,4 107,8 0,00 48,7 222Z422
5,3 8,5 90,3 21,1 57 62,4 114,5 0,00 44,3 2222422
6,4 9,8 94 19 62,1 66 113,3 0,00 47,6 2222422
4,7 8 98 15,3 61,2 58.7 115,7 0,22 51 3122433
4 6,8 99,2 13,6 64,5 58,7 114,8 0,59 52,4 3132433
7,7 10 105,7 8,8 54,6 77 115,8 0,76 43,9 4122432
б 8,2 108.2 10,7 58.1 73,2 121,1 0,47 41,9 4122432
5,4 7 110,3 14,5 55,2 77,1 129 0,48 45,6 4122432
4 7.6 124 12,8 70,3 42,5 142,2 0,24 30,3 5131531
2,7 6,3 161 15,9 75,1 42,9 192,2 0.41 49 5131532
7 7 112 11,4 52 100 123,7 0,56 — 412343
3,6 4 116,7 15,6 57,1 90 1 138,2 0,36 — 412353
1ека о предметах, обычно выражающиеся понятиями: ючень малый», «малый», «средний», «большой», «очень юльшой». Такое интервальное деление значений лри-шака уже нашло отражение в археологических иссле^ юваниях (41. С. 120; 81. С. 123). Все данные по интервальному делению значений индексов сведены в табл. 1. 1оскольку все индексы отражают пропорциональное со-)тношение диаметров и высот сосудов, границы интервалов даны в процентном выражении, за исключением [ндекса 6 (степень профилированное™ горла), так как 1асть значений этого индекса выражена отрицательными числами.
Таким образом, сходство пропорций сосудов может >ыть определено по совпадению вариантов каждого из [ндексов. Для этого за каждым вариантом в интервалъ-юм ряду закреплен свой порядковый номер. В таком случае пропорция сосуда может быть записана при помощи кода, состоящего из ряда цифр, порядок которых >удет соответствовать номерам индексов (табл. 2).
Распределение всей керамики по полному совпадению
35
значений интервалов всех индексов дает слишком мноц групп. Было замечено, что наибольшей стабильности при выделении укрупненных групп отличаются значенщ первых четырех индексов, в то время как значеищ 5—7 -индексов более вариабельны. При полном совпади нии интервалов первых четырех индексов в ряде случа ев отмечается колебание значений трех последних ин дексов в пределах преимущественно двух, а иногда ? трех интервалов, при преобладающем значении одного и них. Наибольшей вариабельностью отличаются значени) последнего индекса 7 — относительный диаметр дна. Be роятно, для этого индекса .лучше было бы введение тре. интервалов: узкое, среднее и широкое дно. Индекс 6 хг рактеризует различные формы горла, из которых mojkhi выделить три: 1 — наклоненное внутрь, с отрицатель ным значением индекса; 2 — прямое, с допускОхМ отклс нений значений в ту и другую сторону (на 0,09), пс скольку визуально такое отклонение практически нез? метно; 3 — расширяющееся кверху с разной стелены профилированное™ в пределах интервалов 3—5. П( скольку сосуды с сильно профилированным горлом С( ставляют незначительный процент, варьирование эта индекса для сосудов с профилированной шейкой обычн не превышает двух интервалов. Такое трехзначное деле ние впоследствии будет учитываться при классификад} оннохм построении. Значение индекса 5 (пропорция тулов сосуда) находится в зависимости от значения индексе 1 и 2. Чем вытянутей общая форма сосуда, тем вь тянутей, как правило, и его тулово и чем выше горл тем ниже тулово и наоборот. Колебание значений и; декса 5 отмечено только в редких случаях в предел? двух интервалов при совладении интервалов первых ч тырех индексов.
Таким образом, при выделении типов в первую оч редь учитывались значения индексов 1—4 с точность до одного интервала при варьировании до двух, в нек торых случаях до трех интервалов по трем последщ. индексам. Для варьирующих индексов (см. с. 44) j ются среднеарифметические величины.
Однако форма, о которой общее представление дак пропорции, хотя и является одним из важных признак керамики, но далеко не единственным. Кувшины, напр мер, различаются особенностями устройства ручек, Д1 Поэтому в классификационные характеристики разлт 36
ных групп керамики вводятся дополнительные приз-наки.
форма ручки: Р1 — петлевидная (рис. 4,1—4), Р2 — овально-вытянутая (рис. 4, 5, 6), РЗ — изогнутая в верхней части под острым углом (рис. 4, 7), Р4 — изогнутая в верхней части под тупым или прямым углом (рис. 4, 8), Р5 — штыревидные ручки с отверстием внутри (рис. 4, 9), Р6 — петлевидная горизонтальная (рис. 4, 10), Р7 — горизонтальная овально-вытянутая (рис. 4, 11)’ Р8 — фигурная (рис. 4, 12).
Форма дна: Д1 — плоское (рис. 4, 13), Д2 — выделенное (рис. 4, 14), ДЗ — на кольцевидном поддоне (рис. 4, 15).
Фактура: Ф1 — сероглиняные; Ф2 — красноглиняные.
Форма ручки определяет только общую ее конфигурацию, не учитывая поперечного сечения и отдельных деталей ее оформления. Варианты ручек — общие для лепных и гончарных кувшинов. Введение признака «форма дна» обусловлено разным оформлением этой части у сосудов, изготовленных на гончарном круге. Признак «фактура» различает сосуды, изготовленные на гончарном круге по цвету теста. К сероглиняным относятся все сосуды, имеющие оттенки цвета от светло-серого до черного, к красноглиняным — имеющие разные оттенки желтого, морковного и красного.
Вся глиняная посуда, происходящая из сарматских погребений, делится на лепную, изготовленную ручным способом, и круговую — изготовленную на гончарном круге. Лепная и круговая керамика, кроме того, по функциональному назначению подразделяется на ряд видов: горшки, кувшины, кубки, миски и прочее.
Лепная керамика
Лепная сарматская керамика отличается грубым изготовлением, зачастую рыхлым тестом, неравномерностью обжига. Поверхность лепных сосудов чаще всего серо-коричневая, с различными оттенками, покрытая темными пятнами. Поскольку в основу нашей классификации положены морфологические признаки, мы не рассматриваем такой признак, как состав теста. Учитывая местное производство лепной керамики, по составу теста, вероятно, можно выделить локальные особенности в изготовлении керамики. Так, например, давно извест
37
но, что в Южном Приуралье с IV в. до н. э. распространяется керамика с примесью талька. Однако изучение состава керамической фактуры требует дополнительного лабораторного исследования и в будущем еще даст интересные результаты.
Горшки. Условное название для сосудов, не имею-, щих ручек, в равной мере это относится и к лепным, и к круговым сосудам. Всего учтено 600 лепных горшков, из которых 451 имели плоское дно (А) и 147 — круглое (Б). Практика показала, что между плоским и круглым дном этих сосудов нет резкой отличительной границы ц имеются переходные формы с уплощенным дном. Однако выделять какие-то дополнительные формы дна для леи-ных сосудов вряд ли целесообразно, так как крайние формы дают четкое представление о двух видах дна. Поэтому к горшкам с плоским дном отнесены те, у которых диаметр дна с достаточной долей вероятности можно замерять, с круглым дном — у которых такой замер установить не удается.
Лепные сарматские горшки отличаются многообразием форм, что обусловлено, вероятно, их домашним производством. В то же время среди всей лепной керамики выделяется несколько стандартов формы, к которым тяготеет основная масса сосудов, но четких границ между ними нет.
В выделении типов лепных горшков использовались только данные пропорциональных соотношений форм. Первоначально все сосуды были подразделены по значениям первого индекса на пять разрядов: очень вытянутые, вытянутые, средние, приплюснутые, сильно приплюснутые. Затем в пределах каждого из разрядов сосуды распределились по степени профилированное^ горла: с наклоном внутрь, прямое, отогнутое наружу. Далее выяснилось совпадение интервалов по индекса* 2, 3, 4. Таким образом, тип определялся по совпадению интервалов первых четырех индексов, с учетом общеь профилировки горла. Для индекса 5 «пропорции туловг сосуда» допускается в ряде случаев колебание значенш в пределах двух интервалов. Значение индекса 7 «относительный диаметр дна» менее устойчиво и может допускать колебания в пределах трех вариантов, обычно npi каком-то одном преобладающем. В случае, если тш представлен большим числом сосудов, то среднеарифме тическое значение этого индекса совпадает с основньп 38 i
интервалом значений. Горшки о круглым дном характеризуются шестью индексами, за исключением индекса 7.
При такой методике было получено большое число типов, характеризующих разнообразные виды формы лепных горшков. Для горшков с плоским дном выделено ИЗ типов, а с круглым — 69. Следует отметить, что в данном случае термин «тип» мы используем в известной мере условно. В данной ситуации, особенно для лепных горшков, в значительной мере связанных с индивидуальным производством, наиболее подходящим определением, вероятно, будет «вариант формы». В археологии сложилось представление о типе как об определенном реально существовавшем эталоне, которого должен был придерживаться древний мастер. Задача исследователя состоит в том, чтобы выделить эти эталонные признаки, отличающие один объект от другого. Археологический тип не отличается статичностью, он может иметь варианты, развиваться во времени (74. С.). Тип имеет ядро и периферию. Ядро типа характеризуется устойчивым сочетанием существенных признаков, для периферии или окрестностей типа увеличивается число второстепенных признаков. Таким образом, археологический тип как система отличается определеной динамичностью. При многообразии форм сарматских лепных горшков, обусловленных плавным изменением значений характеризующих их признаков, очень сложно выделить реальные типы, определить и^ границы. Любая их группировка будет в известной мере искусственной.
Для того, чтобы наиболее полно представить особенности морфологического развития сарматской керамики и была введена такая дробная классификация. Она дает возможность выделить наиболее типичные варианты фсцр-мы керамики и использовать их в дальнейшей работе по созданию хронологии сарматской культуры. В рамках групп, обозначенных индексом I (общая пропорция сосуда) и индексом 6 (степень профилированности горла) на примере с лепными горшками с плоским дном наблюдается определенная взаимосвязь в развитии деталей формы сосудов. Кроме указанных двух -индексов форма сосуда во многом зависит от ширины горла (индекс 3) н высоты плечика (индекс 4). Корреляция значений этих двух индексов при пятивариантном делении каждого из них при равном распределении значений по вариантам
39
могла бы дать 25 вариантов формы. Однако в действа-тельности таких сочетаний мы имеем гораздо меньше, так как часть их не характерна для лепной , сарматской керамики (рис. 5, 1а, б, 2а, *б; 6, '1а, б, За, б; 7, 1а, б, 2а). Для большинства лепных горшков с очень низким гор. лом не является характерным сочетание широкого или очень широкого горла со средним, низким или очень низким плечиком. И, таким образом, на схемах правый нижний угол остается не заполненным. Для всей этой группы сосудов очень низкое плечико является нетипичным. и представлено слабо. Превалируют два верхних ряда, что свидетельствует о наиболее широком распро-странении у лепных горшков с плоским дном очень высокого или высокого плечика (рис. 5, 1а, б, 2а, б; 6, За, б; 7, 1а, б). Следует отметить и общую черту практически у большинства групп этой керамики — высокий процент сочетаемости узкого горла с высоким плечиком. Показатели этих значений таковы: у очень вытянутых горшков — 13,3%, у вытянутых — 25,3%, у средних — 25,2%, приплюснутых — 29,2%. Достаточно высокий процент составляют и некоторые другие сочетания. Отдельные варианты представлены одним-двумя случаями, что позволяет отнести их в разряд нетипичных.
На указанных таблицах достаточно четко видно, чт< признак «очень низкое горло» отличается большей вариабельностью, чем, например, «низкое горло». Поэтом; таблицы с горшками с очень низким горлом вытянуть по горизонтали (рис. 5, 1а, б, 2а, б; 6, За, б; 7, 1а, б), ь то время как таблицы с горшками с низким горлом — пс вертикали (рис. 6, 1а, б, 2а, б). Таким образом, у лепньц горшков увеличение высоты горла связано с уменьшена ем относительной величины его диаметра.
У горшков с низким горлом более высокий процен: приходится на сочетание узкого горла с высоким плечг ком. Особенно ярко эта черта выступает у горшков; прямым горлом — 87,5%. Горшки с прямым горлом об' ладают большей устойчивостью формы, у них один варв ант А51 объединяет значительную часть горшков г|руппы при малом разбросе других форм (рис. 6, 2а, б). ,
У горшков с круглым дном и низким профилирован ным горлом прослеживается тенденция к увеличен^ определенных сочетаний признаков по группам, выделен ных на основании общих пропорций, хотя и не так о| четливо, как у горшков с плоским дном. В трех наиб| 40 I
нее представительных группах больший процент дают сочетания среднего горла с высоким плечиком.
Лепным сарматским горшкам свойственно определенное сочетание характеристик отдельных частей их формы. Сведенные в таблицу все значения вариантов ин-хексов дают об этом конкретные представления (табл. 3)\
Таблица 3
Распределение значений индексов по вариантным рядам
Индекс 1 2 3 4 5
Лепные горшки с плоским дном
И1 40 (8,8) 229 (50,8) 118 (26,2) 55 (12,2) 9(2)
И2 323 ( 71,6) 115 (2-5,5) Н (2,4) 2 (0,5)
ИЗ 39 (8,7) 248 (55) ИЗ (25) 46(10,2) 5 (1,1)
И4 146 (32,3) 227 (50,3) 61 (13,6) 14(3,1) 3 (0,7)
И5 1— 28 (6,1) 203 (45,1) 180 (40,1) 39 (8,7)
И6 9(2) 68 (15) 247 (54,8) 122 (27,1) ' 5(1,1)
И7 32 (7) 209 (46,4) 177 (39,3) 30 (6,6) 1 3(0,7)
Лепные горшки с круглым дном
И1 15 (10,5) 42 (29,3) 44 (30,8) 35 (24,5) 7 (4,9)
И2 96 (67,1) 44 (30,8) 3(2,1) —— —
ИЗ 29 (20,3) 66 (46,1) 39 (27,3) 9 (6,3) ——
И4 16 (11,2) 85 (59,4) 38 (26,6) 4 (2,8) <—
И5 1 (0,7) 8 (5,6) 41 (28,7) 70 (48,9) 23 (16,1)
И6 6 (4,2) 35 (24,5) 72 (50,4) 25 (17,4) 5 (3,5)
Примечание. Первая цифра обозначает количество значений данного интервала, цифра в скобках — в процентах.
Группа горшков, происходящих из Старокиишкин-ского и Бишунгаровского могильников, для которых характерно украшение верхней части тулова сходными широкими орнаментальными поясами, выделены в один тип без учета пропорционального сходства формы (рис. 10, 21—23).
Лепные кувшины. Этого вида керамики учтено 113 штук. По количеству ручек они подразделяются на одноручные (105 шт.) и двуручные (8 шт.); по форме дна — на плоскодонные (90 шт.) и круглодонные (23 шт.). По этим (признакам лепные кувшины были рас
41
пределены по группам. Учитывая то, что формы ручкг и сосуда во многом взаимосвязаны, кувшины в рамка)' групп разделены с учетом формы ручек и пропорций ту. лова. Всего, таким образом, выделено среди одноручньц кувшинов с плоским дном 28 типов, у одноручных кув; ши нов с круглым дном — 6 типов. Двуручные .лепные кувшины вэ многом индивидуальны (-рис. 13, 17—21). :
Керамика, изготовленная на гончарном круге
Как уже отмечалось, круговая посуда к сарматам ; степи ввозилась из различных производственных цент ров. В связи с чем невозможно выявить какие-то общ.щ тенденции развития форм этого вида керамики, так ка-они в значительной мере зависели от традиций, характерных для тех мест, где эта керамика производилась Посуда, изготовленная на гончарном круге, отличаете; от лепной большей статичностью форм, что, вероятно связано с массовым ее производством, ориентированные на рынок, а также, возможно, интересом кочевников сарматов к каким-то определенным типам круговой по суды.
В отношении выделенных подразделений этой группь керамики в большей мере можно говорить как о типах достаточно различающихся между собой.
Для круговой керамики, кроме пропорций формы, немаловажное значение имеет оформление дна, горла, цве; теста. Эти дополнительные признаки часто коррелиру ются с определенной формой сосудов. Однако в ряде случаев , такой корреляции не наблюдается. Так, например, кувшины типа «энохоя», очень близкие между со. бой по форме, имеют все три варианта форм дна, раз ную фактуру, что характерно и для других гончарных со судов.
•Горшки. Условность названия данной группы ке рамики достаточно очевидна на примере горшков, изго товленных на гончарном круге. В целом это сосуды (без ручек), большая часть которых имеет горшковидную форму. Однако из них целый ряд сосудов можно был^ бы именовать и кувшинами без ручек. Нов таком случа установить критерий различия горшков и кувшинов бу, дет достаточно сложно. Поэтому термин «горшки» в дач ном случае имеет больше служебное значение.
42
Среди горшков, изготовленных на гончарном круге, выделяется несколько групп, объединяемых сходством форм и техникой изготовления, что свидетельствует об их производстве .в одних центрах. Всего учтено 74 горшка, изготовленных на гончарном круге и разделяющихся ка’ 31 тип. Все они, за исключением группы Л, сероглиняные, подавляющее большинство их имеет лощение, поэтому для них не вводится признак «фактура». Отдельно без учета индексов пропорций выделены красно-глиняные сосуды группы Л, близкие по форме и некоторым стилистическим деталям (рис. 14, 32, 33).
Кувшины по количеству ручек разделены на группы: одноручные (239 шт.), двуручные (8 шт.), трехручные (1 шт.); кроме общей формы, отличаются моделировкой ручек, особенностью оформления дна, горла, цветом теста. Все признаки учтены в характеристике типов. Среди одноручных кувшинов выделено 35 типов, двуручных — 5 типов.
1Кубки. В сарматских погребениях достаточно часто встречаются небольшие сосуды с одной или двумя ручками, которые иногда просто называют кружками. Наиболее распространены среди кубков типы РЗ и Р4, па которые приходится основная доля находок (рис. 16, 18, 19).
Некоторые типы импортной керамики
Лаковые сосуды. В сарматских погребениях иногда встречается керамика, покрытая лаком, происходящая из северопричерноморских и других производственных центров. Она представлена несколькими разновидностями: 1,2 — горшковидными краснолаковыми сосудами с выпуклыми боками, преимущественно на кольцевидных поддонах (рис. 16, 25, 26), 3 — небольших размеров одноручными краснолаковыми кувшинами (рис. 16, 28—30), 4 — чернолаковыми канфарами (рис. 17, 1, 2), 5 — чашечками (рис. 17, 3), 6 — мисками (рис. 17, 4, 5).
Другие типы античной керамики. К ним относятся амфоры (рис. 17, 8—10), пелики (рис. 17, 6, 7), мегарские чаши (рис. 17, 17, 18). Вероятно, в различных городах Боспорского царства изготовлялись кувшины (рис. 15, 2, 7), по образцам которых было нала
43
жено производство таких сосудов у населения Кубани i Нижнего До-на, откуда они поступали к сарматам.
Фляги. Известны 8 случаев находок фляг, относя щихся к разному времени. Среди них можно выделит, несколько типов.
1. Две фляги с одним плоским и другим сферически), боками, небольшими ручками-ушками, расположенным) по большому диаметру тулова. Изготовлены они и-, красной глины и покрыты ангобом, отличаются от ос тальных большими размерами; высота одной — 28 су другой — 29,2 см (рис. 17, 19).
2. Три фляги меньших размеров высотой до 16 су корпус сферический равномерно сплюснутый с обей: сторон. Ручки-ушки расположены по большому диаметр; ближе к горлу. Все они имеют разный цвет глины* красный, коричневый, серый (рис. 17, 22).
3. Две небольшие фляги высокотой 12,4 см и 14,5 су напоминающие бочонки, с одной петлевидной ручкой горла. Отличительной их особенностью является покры тие поверхности поливой. В одном случае фляга из фа янса покрыта голубой глазурью (Царев кург. 2! погр. 4), в другом глиняная фляга покрыта сине-зеле ной поливой (Эвдык, кург. 4, погр. 18) (рис. 17, 21—22)
4. Сероглиняная фляга с более выпуклым одним & ком и двумя ручками у горла. Диаметр тулова — 19 с: (рис. 17, 23). Все данные по этому разделу керамик сведены в табл. 4.
Таблица 4
Классификация керамики
Варианты формы (типы) Характеристика пропорций X —варьирующих индексов |количество Рис. 1 1
И5 И6 И7
1 2 3 4 5 6 d
А Очень вытянутые лепные горшки с плоским < Г дном
*1 1.1.2.1.2.34-4.14-2 0,59 38 4 7,!-
2 1.1.3.1.2.3.3 3 7.5
3 1.1.4.1.2.44-5.24-3 0,92 53,8 4 7-1
4 1.1.5.1.2.4.2 2 7.4
5 1.1.1.2.2.3 + 4.3 0,60 3 7,!
6 1.1.2.2.2.3 + 4.2 + 3 0,65 47,1 4 7,1
7 1.1.3.2.2.3 + 4.2 + 3 0,52 50,2 2 7,!
44
Продолжение табл. 4
1 2 3 4 5 6 7
8 1.1.4.2.2.3+4.3 + 4 0,66 55,1 4 7,8
9 1.1.1.3.2.3.2 1 7,9
10 1.1.2.3.3.3.3 1 7,10
11 1.1.3.3.2.4.2 1 7,11
12 1.1.2.4.2.3.3 1 7,12
13 1.2.1.1.3.3.1 1 7,13
14 1.2.3.1.4.3.3 1 8,1
15 1.2.4.1.3.3+4.3+4 0,65 65,3 2 8,2
16 1.2.2.2.3.3.2 2 8,3
17 1.2.3.2.3.3.3 2 8,4
18 1.2.3.4.5.3.2 2 8,5
19 1.3.2.1.3.3.2 1 8,6
20 1.2.2.2.3.2.3 1 8,7
21 1.4.2.3.4.2.3 1 8,8
Вытянутые лепные горшки с плоским дном
22 2.1.1.1.3.3+4.1 0,50 2 8,9
23 2.1.2.1.3.3 + 4.1+2 0,58 43,9 31 8,10
24 2.1.3.1.3.3+4.1+2 + 3 0,55 47,1 19 8,11
25 2.1.4.1.3.3 + 4.2 + 3+4 0,53 49,7 10 8,12
26 2.1.5.1.3.3.2 3 8,13
27 2.1.1.2.3.3+4.2+3 0,67 46,5 5 8,14
28 2.1.2.2.3.Э+4 + 5.2 + 3+4 0,С0 49,1 37 8,15
29 2.1.3.2.3.3 + 4.1+2+3 0,57 47,5 13 8,16
30 2.1.4.2.3.3+4.4 0,88 3 8,17
31 2.1.1.3.3.4.2 + 3 51,7 4 8,18
32 2.1.2.3.3.3+4.2 + 3 + 4 0,56 40,1 5 8,19
33 2.1.3.3.3.3.3 + 44-5 61,8 7 8,20
34 2.1.1.4.3.4.3 1 8,21
35 2.1.2.4.3.4.2+3 47,7 3 8,22
36 2.1.3.4.3.3+4.3 0 74 2 8,23
37 2.2.2.1.3'+4.3.2 106,4 2 8,24
38 2.2.3.1.4.3.3 2 8,25
39 2.2.1.2.4.3.2 1 8,26
40 2.2.2.2.Э+4.3+4.2+3+4 108,5 0,41 52,5 12 8,27
41 2.2.3.2.3+4.3.3 114,7 3 8,28
42 2.2.1.3.4.4.3 1 8,29
43 2.2.2.3.3.3.3 I 8,30
44 2.2.1.4.4.4.2 1 8,31
45 2.2.2.4.3.3.2 1 8,32
46 2.2.2.5.4.3.3 1 9,1
47 2.3.2.3.4.3.3 1 9,2
48 2.2.2.1.4.2.2 1 9,3
49 2Л2.3.1.4.2.2 1 9,4
S0 2.2.1.2.4.2.2 2 9,5
51 2.2.2.2.4.2.2 + 3 50 35 9,6
52 2.2.2.3.4.2.2 1 9,7
53 2.3.2.2.4.2.3 3 9,8
54 2.2.2.2.4.1.2 1 9,9
45
Продолжение табл. 4
1 2 3 4 5 6 7
55 2.3.3.2.5.1.4 2 9,10
56 2.3.2.3.4.1.3 1 9,11
Средние лепные горшки с плоским дном 9,12
57 3.1.2.1.3 + 4.3.1+2 108,4 0,61 42,3 4
58 3.1.3.1.3+4.34-4.1 +2 + 3 112,1 46,6 21 9,13
59 3.1.4.1.3 + 4.3.34-4 112,4 53,8 7 9.14
60 3.1.5.1.3.3.4 1 9,15
61 3.1.1.2.4.4.3 0,54 47,4 1 9,16
62 3.1.2.2.3 + 4.3 + 4.2 + 3 114,5 20 9,17
63 3.1.3.2.3+4.3+4.2 + 3 113,2 0,46 60,5 8 9,18
64 3.1.4.2.4.3.3 47,4 1 9,19
65 3.1.2.3.3 + 4.3+4.2+3 + 4 113,8 0,54 6 9,20
66 3.1.3.3.3+4.3 + 4.3+4+5 118,5 0,52 58,1 7 9,21
67 3.1.4.3.4.3.3 2 9,22
68 3.1.1.5.4.4.2 47,5 1 9,23
69 3.2.2.1.4.3.2 + 4 3 9,24
70 3.2.3.1.5.3.3 2 9,25
71 3.2.4.1.4.4.3 1 9,26
72 3.2.2.2.4+5.3.1.+2 126,7 39,3 5 9,27
73 3.2.3.2.4.4.2 1 9,28
74 3.2.1.3.4 + 5.3.2.+4 130 61,1 3 9,29
75 3.2.2.4.4.3.3 1 9,30
76 3.1.4.3.4.2.3 40,1 1 9,31
77 3.2.2.1.4.2.1+2 3 9,32
78 3.2.2.2.4+5.2.2 + 3 126,2 50,3 3 9,33
79 3.3.2.2.£х2.2+3 46,1 3 9,34
80 3.4.2.3.5.2.3 1 9,35
81 3.1.1.2.4.1.3 1 9,36
82 3.2.2.4.5.1.3 1 9,37
Приплюснутые лепные горшки < с плоским дном 9,38
83 4.1.1.1.4.3.3 126,2 58,6 1
84 4.1.2.1.4+5.4 +5.3 + 4 0,76 4 9,39
85 4.1.3.1.5.4.3 + 4 128,5 61,6 3 9,40
86 4.1.4.1.4+5.3.2 2 9,41
87 4.1.1.2.4.3.2 125,5 0,48 40,3 4 9,42
88 4.1.2.2.4+5.3+4.1 +2 12 9,43
89 4.1.3.2.4+5.3+4.1+2+3 130 0,65 40,6 4 9,44
90 4.1.4.2.4.3+4.3 0,49 5 9,45
91 4.1.1.3.4.4.3 0,65 45,1 1 10,1
92 4.1.2.3.4.3+4.2+3 4 9,46
93 4.1.2.5.4.3.4 1 9,47
94 4.2.2.1.5.3.3 1 10,2
95 4.2.2.2.5.4.2 2 10,3
96 4.2.3.2.5.3.3 2 10,4
97 4.2.2.3.5.3.3 3 10,5
98 4.2.3.3.5.3.2 1 10,6
99 4.1.4.1.4.2.3 1 10,7
46
Продолжение табл. 4
1 2 3 4 5 6 7
100 4.1.2.2.5.2.2 1 10,8
101 4 1.2.4.5.2.5 1 10,9
102 4.2.2.1.4.2.2 2 10,10
103 4.2.2.2.5.2.2 3 10,11
104 4.3.2.2.5.1.4 1 10,12
Очень приплюснутые лепные горшки с плоским дном
105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 Б 5.1.3.1.5.3.1 5.1.1.2.5.3.1 5.1.2.2.5.5.3 5.1.2.3.5.3.2 5.1.3.3.5.3.3 5.2.2.2.5.3.1 5.1.3.1.5.2.2 5.3.2.2.5.1.2 Лепные горшки с плоским дном и орнаментальными поясами по плечикам Нестандартные формы Сильно вытянутые лепные круглодонны е горш 1 2 : 1 । 1 1 2 ? 1 7 4 ки 10,13 10,14 10,15 10,16 10,17 10.18 10,19 10,20 10,21—23 10,24-27
1 1.1.1.1.2.3+4 0,45 2 10,28
2 1.1.2.1.2.4 1 10,29
3 1.1.3.1.1.2 1 10,30
4 1.1.2.2.2+3.3 85,6 3 10,31
5 1.2.2.1.2.3 2 10.32
6 1.2.2.2.3.3 4 10,33
7 1.2.1.3.3.3 1 10,34
Вытянутые лепные круглодонные горшки
8 2.1.1.2.3.3 3 10,35
9 2.1.2.2.3.3 + 4 0,41 3 10,36
10 2.1.3.2.3+4.3 4-4 102,7 0,67 3 10,37
11 2.1.1.3.3.3 1 10,38
12 2.1.2.3.34+5 0,73 2 11,1
13 2:1.3.3.34 2 11,2
14 2.14.3.3.3 1 11,3
15 2.1.24.3.3 1 11,4
16 2.1.1.2.3.2 2 11,5
17 2.1.3.2.3.2 1 Н,6
18 2.1.2.3.3.2 3 11,7
19 2.1.2.2.3.1 2 11,8
20 2.2.1.2.3+4.3 + 4 111,2 0,53 4 11,9
21 2.2.2.2.3 + 4.3 + 4 109 0,37 2 11,10
47
Продолжение табл, а
1 2 3 4 5 6 7
22 2.2.3.2.4.3 1 11, ГТ
23 2.2.2.4.4.3 1 11.12
24 2.2.2.1.4.2 1 11,13
25 2.2.1.2.3+4.2 111,9 5 11,14
26 2.2.2.2.3+4.2 107,2 5 11,15
27 2.2.Э.3.4.2 1 11,16
28 2.2.1.3.2.2 2 11,17
Средние лепные Kpyi глодонь ше гор 'UIKU
29 3.1.4.1.3.3 1 11,11
30 3.1.1.2.4.3+4 0,59 3 И,1<
31 3.1.2.2.4.3+4+5 0,74 5 *11,2(
32 3.1.3.2.4.3 7 11,2)
33 3.1.4.2.4.3 1 11
34 З.1.2.3.4.3+4 0,60 2 11,21
35 3.1.3.3.3.3 1 11
36 3.1.2.4.4.3 2 11,2;
37 3.1.3.4.4.3 1 Н,2(
38 3.1.3.14.2 2 11,21
39 3.1.3.2.4.2 2 11 91
40 3.1.2.3.3.2 2 1 1 t U 11,2!
41 3.1.1.3.4.1 1 1д
42 3.1.3.2.4.1 1 11 *3
43 3.2.2.2.4.3 з 11,0
44 3.2.3.2.4.3 2 11,0 1 1 Я'
45 3.2.2.3.4.3 9 1 1 ,О(
46 3.2.3.3.4.4 - 9 11,0-110!
47 3.2.1.2.4.2 £, Q 11,0, 1 1 Qi
48 3.2.2.3.4.2 о 11 ,о| 1 1 0‘
49 3.2.3.2.4.1 Z 1 1 1 ,01 11 01
50 3.3.2.2.5.3 1 1 11,0' 11,3!
Приплюснутые лепные круглодонные горшки
51 4.1.3.1.5.3 1 11 л
52 4.1.4.1.4.4 2 11,41
53 4.1.2.24.3 + 4 0,58 3 11.42
54 4.1.3.24+5.3+4+5 125,4 0,57 8 12,1
65 4Л.1.34+5.3 128,1 2 12,2
56 4.1.2.34+5.3 + 4 + 5 127,6 0,68 5 12,31
57 4.1.1.2.4.2 1 12,4,
58 4.1.2.2.4.2 2 12.5
59 4.1.1.3.5.2 2 12,б'
60 4.14.3.4.2 1 12,7
61 4.2.2.2.5.2 2 12,8
62 4.2.2.3.5.2 2 12,9
63 4.3.2.2.5.3 • 2 12,1
64 4.3.3.1.5.1 1 12,1
48
Прбдолжение табл, 4
1 2 3 4 с) 6 7
Сильно приплюснутые лепные круглодонные горшки
6”> 5.1.4.1.5.4 1- 12,12
66 5.1.3.2.5.3 1 12,13
67 5.1.4.2.5.4 1 12,14
68 3.I.2.3.5.4 2 12,15
69 5.2.4.1.5.3 2 12,16
в Одноручные лепные кувшины с петлевидной ручкой и
плоским дном
Очень вытянутые
1 1 2.1.2.3.3.2 (Р1) 1 2 12,17 1 Л 1 о
9 1.2.1.3.3.3.2 (Р1) «2 > 1 о
3 1.2.2.3.3.3.2 (Р1) 1 12,19
Вытянутые
4 2 1.2.2.3.3.2 (Р1) 2 п 12,20
5 6 2.1.3.2.3 3.2 (Р1) 2.1.1.3.3.3+4.2+3 (Р1) 0,65 52,4 2 2 12,21 12,22
7 2.1.2.3.3.4.2 (Р1) 3 12.23
8 2.2.23.3.3.2 (Р1) 2 12,24
Средние
9 3.1.1.2.4.3.1 (Р1) 3 12,25
10 3.1.2.2.3.3.2 (Р1) 2 12.26
11 3.1.3.2.3.3.1 (Р1) I 12,27
12 3.1.1.3.Э.4.2 (Р1) 2 12,28
13 3.1.1.4.3.4.2 (Р1) 1 12,29
14 3.2.2.2.4.3.3 (Р1) 2 12,30
Приплюснутые 58,2 12,31
15 4.1.3.1.4.3.3+4 (Р1) 9
16 4.1.2.4.4.3.4 (Р1) 1 2 12,32
17 4.1.2.2.4.2.3 (Р1) 12,33
Очень приплюснутые
18 5.1.2.2.5.3.2 (Р1) 3 12,34
19 5,—.4.5.5.1.5 (Р1) 3 12,35
Одноручные лепные кувшины с овальной ручкой и плоским
дном
20 1.1.2.4.2.3.2 (Р2) 47,3 5 13,1
21 1.2.1.3.3.3.2+3 (Р2) 12 13,2,3
22 3.1.1.3.4.3.2 (Р2) 2 13,4
23 3.3.2.Э.5.3.3 (Р2) 9 13,5
24 3.2.1.3.5.2.2 (Р2) 5 13,6
25 4.1.4.3.5.4.3+4 (Р2) 5 13,7
Заказ 813 49
Продолжение табл. 4
1 2 3 4 5 6 7
Лепные кувшины с ручкой РЗ и плоским дном
26 1.3.2.2.2.3.3 (РЗ) 4 13,8
27 2.2.1.2.3.3.2 (РЗ) 2 13,9
28 2.3.1.2.5.3.1 +2 (РЗ) 4 13,10
Г Лепные кувшины с ручкой Р1 и круглым дном
1 2.1.1.2.3.3 (Р1) 5 13,11
2 2.1.2.2.3.3 (Р1) 8 13.12
Лепные кувшины с ручкой Р2 и круглым дном
3 3.1.2.3.3.3 (Р2) 2 13.13
4 3.2.2.1.4.3 (Р2) 2 13,14
Лепные кувшины с ручкой РЗ и круглым дном
5 3.1.3.3.4.3 (РЗ) 2 13,15
6 3.3.3.25.1 (РЗ) 1 13,16
д Лепные двуручные кувшины с ' плоским дном
1 1.2.1.2.3.3.2 (Р1) 1 I 13,1/
2 3.2.3.3.4.2.2 (Р1) 1 13.18
3 4.2.2.3.5.2.2 (Р1) 3 1 13,15
Е Лепные двуручные кувшины с круглым дном
1 2.1.2.2.3.3 (Р1) 2 13.20
2 3.2.3.3.4.3 (Р1) 1 13,21
Ж Сосуды, имитирующие металлические котлы | 4 | 13Д2-.
И Нестандартные лепные сосуды 1 4 1 13,26-.
К Горшки, изготовленные на гончарном круге
1 1.1.2.3.2.3.3 (Д1+2) 3 14,1
2 2.1.1.2.3.4.2 (Д1) 2 14,2
3 2.1.2.2.3.3.3 (Д1) 2 14,3'
4 2.1.3.2.3.4.4 (ДЗ) 2 14,4
5 2.1.1.3.3.4.2 (Д1) 1 14,5
6 2.1.2.3.3.4.3 (Д1) 1 14,6'
7 3.1.1.2.4.3 + 4.2 (Д1) 56,8 3 14,7
8 3.1.2.2.3 + 4.5.2 (ДЗ) 120,1 6 14,8:
9 4.1.2.2.4.4+5.2 + 3 (Д1+3) 1,10 53,4 2 14,9;
10 5.1.1.2.4.5.2 (Д1) 1 14,
11 2.1.1.3.3.5.2 (Д1) 3 14, lj
12 2.2.2.5.5.3.3 (Д1) 1 14,1?
50
Продолжение табл. 4
1 2 3 4 5 6 7
в 3.2.2.4.5.3.2 + 3 (Д1) 58,1 5 14,13
14 4.2.2.4.5.3.3 (Д1) 3 14,14
15 1.2.2.4.3.2.5 (Д1) 1 14,15
16 2.2.2.4.4.2 4 (Д1) 3 14,16
17 3.2.1.3.5.2.3 (Д1) 1 14,17
18 3.2.2.3.4 + 5.2.4 (Д1) 132,2 5 14,18
19 3.3.1.3.5.2.3 (Д1) 3 14,19
20 3.2.2.3.4.1.2 (Д1) 2 14,20
21 5.2.2.3.5.1.4 (Д1) 1 14,21
09 3.3.1.3.5.4.2 (Д1) 2 14,22
23 4.1.1.4.4.4.3 (ДЗ) 1 14,23
24 4.2.2.5.4.3.3 + 4 (Д1) 56,8 4 14,24
25 4.4.2.3.5.3.2 + 3 (Д1) 48,1 2 14,25
26 5.1.1.4.5.5.2 (Д1) 2 14,26
27 5.1.2.3.5.4.2 (Д1) 2 14,27
28 5.2.2.4.5.4.2 (Д1) 1 14,28
29 5.3.1.3.5.3+4.2 (Д1) 0,60 7 14,29
30 5.2.24.5.2.2 (Д1) 1 14,30
31 5.2.2.2.5.1.2 (Д1) 1 14,31
Л Красноглиняные сосуды с плоским дном
и плавно расширяющимся туловом, изготовленные на гончарном круге I 4 | 14,32,33
М Одноручные кувшины, изготовленные на
гончарном круге
1 1.1.1.3.3.4.5 (Д1.РЗ.Ф2) 4 14,34
2 1.1.1.5.1.3.3 (Д1.Р2.Ф1) 4 14,35
3 1.1.2.5.1.3.4 (Д1.Р2.Ф1) 2 14,36
4 1.2.1.5.3.3.2 + 5 (Д1.Р1.Ф1) 60,2 2 14,37
5 1.1.2.4.1.3.4 .(Д2.Р2.Ф1) 2 14,38
6 1.2.1.4.2.3.2+3 (Д2.РЗ.Ф2) 55,2 8 14,39
7 1.2.1.1.3.3.2 (Д1+2РЗ + 9(7) 15,1
+4.Ф1+2)
8 1.2.1.3.2 + 3.3+4.3 (Д1+2 + 0,67 17 15,2
+ ЗР4.Ф1+2)
9 1.3.1.2.4.3.2 (Д1.Р2.Ф1) 3 15,3
10 1.3.1.3.3.3.2+3 (Д1.Р2.Ф1) 47,6 И(1) 15,4
11 1.3.1.3.4.3.3 (Д1.Р5.Ф1) 3 15,5
12 1.3.1.5.4.3.3 (Д1.Р2.Ф1) 1 15,6
13 1.3.1.1.3.1.2 + 3 (ДЗ.Р4.Ф1 + д. 9| 51,4 14 15,7
11 1.4.1.2.4 + 5.3.2 (Д1.РЗ.Ф1) 133,3 39(3 .15,8
15 1.4.1.2.4.3.2 (Д1.РЗ+4.Ф1) 9(5) 15,9
16 1.4.1.3.5.3.2 (Д1.Р4.Ф1) 1 15,10
17 1.4.1.2.4+5.2.2 + 3 (Д1 + 2+ 16 15,11
+ЗР4.Ф1+2)
4*
51
_____________________________________Продолжение табл, 4
1 2 3 4 5 6 7
18 1.4.2.2.4.1.2 (Д1.РЗ.Ф1+2) Д') 15,12
19 1.5.2.1.5.1.2 (Д1.РЗ.Ф1) 2 15,13
- 20 2.1.1.3.3.4.2 (Д1.Р2.Ф1) 3 15.Ц
21 2.1.1.4.3.3.2 (Д1.Р2.Ф1) 3 15,15
22 2.1.2.4.3.5.4 (Д2 + З.РЗ.Ф1) 4 15,16
23 2.1.1.5.3.1.4 (Д1.Р8.Ф1) 1 15,17
24 2.2.1.1.2.3.2 (Д1.Р1.Ф1) 1 15,18
25 >2.2.1.3.3.3.24-3 (Д1.Р2.Ф1) 50,1 3 15,19
26 2.3.1.2.4.3.1 (Д1 4-З.Р2.Ф1) ’0) 16,1
27 2.3.2.2.4.3.4 (Д1.Р1.Ф1) 1 16,2
28 2.3.1.3.4.3.4 (Д1.Р2.Ф1) 3 16,3
29 2.2.1.3.4.2.4 (Д1.РЗ.Ф2) 1 16,4
30 2.3.1.2.5.2.3 (Д1.РЗ.Ф1) 3 16,5
31 3.1.2.5.44-5.3.3 (Д1.Р7.Ф14-4-2) 4 16,6
32 3.3.2.1.5.2.2 (Д1.РЗ.Ф1) 2 16,7
33 3.1.2.4.4.1.3 (Д1.Р2.Ф1) 1 16.8
34 4.2.1.3.5.3.2 (Д1.Р1.Ф1) И 16,9
35 4.2.1.3.5.3.24-3 (Д14-З.Р2. Ф1) 48,2 20 (20) 16.10
Н Двуручные кувшины, изготовленные на гончарном круге
1 2 1.3.1.3.4.3.2 (ДЗ.Р4.Ф1) 1.3.3.2.3.1.3 (Д14-З.РЗ.Ф1) 1 3 16,11 16,12
3 4.1.2.3.44-5.3.2 (Д14-З.Р1. Ф1) 125,9 2 16,13
4 4.1.3.4.5.3.4 (Д1.Р6.Ф2) 1 16,14
5 5.2.1.2.5.2.2 (Д1.Р1.Ф1) 1 16,15
П Красноглиняный трехручный кувшин, изготовленный на гончарном круге I 1 | 16,31
Р Одноручные кубки, изготовленные на гончарном цруге
1 2.1.3.4.3.3.3 (Д2.Р2.Ф1) 2 16, К
2 2.1.4.5.2.4.3 (Д2.Р2.Ф1) 2 16,1/
3 3.1.2.5.4.24-3.3 (Д1.РЗ.Ф14- 0,60 18 16,18
+ 2) j
4 3.1.3.5.34-4.3.24-3 (Д1.Р1. 108,9 48 13 16,19!
Ф1)
5 Конический высокий 2 16,20:
6 Конический низкий 1 16,21
С Двуручные кубки, изготовленные на гончарном круге
1 | 13.2.3.3.4.3.3 (ДЗ.РЗ.Ф1) 1 16,22
2 1 конический 1 16,23
3 | 1 канфаровидный i 1 16,24
52
Продолжение табл. 4
1
2
3 4
5 6
горшки горшок кувшины канфары чашечка миски
Лаковая керамика
3 4
5 6
7
5 16,25,26
1 16,27
5 16,28-30
2 17,1,2
1 17,3
2 17,4,5
Некоторые типы античной керамики
1 пелики
2 амфоры
3 амфориски
4 флаконы
5 бальзамарии
6 Мегарские чаши
2
6
2
5 2
2
17,6,7
17,8—10
17,11,12
17,13,14
17,15,16
17,17,18
Фляги
| 8 |17,19-23
Примечание. Цифры в скобках в графе «количество» обозначают число кувшинов со сливами.
MHCK’iu Появление этой глиняной посуды у сарматов волго-донских степей обусловлено широким изготовлением ее в ремесленно-земледельческих центрах Северного Причерноморья, в первую очередь, в меотских поселениях Кубани и в среде меото-сарматского населения Нижнего Дона. В составе глиняной посуды сарматов миски относятся к изделиям неместного производства, они поступали в степи в результате тесных экономических и политических связей сарматов с указанными районами. Всего нами учтено 53 миски, из которых 42 из междуречья Волги и Дона, 10 — из Заволжья и 1 — из Южного Приуралья. Все они отличаются хорошей выделкой и изготовлены на гончарном круге.
Классификация мисок (табл. 5) была произведена, в отличие от других категорий керамики, только с учетом качественных признаков, характеризующих детали формы. Это объясняется сравнительно небольшим количеством мисок, а также тем, что признаки форм в данном случае оказались более информативными, нежели, например, признаки пропорция. Зачастую миски, которые 53
визуально значительно различаются по форме, имею? одни и те же указатели пропорций.
Принцип классификации мисок заключается в виде, лении признаков, характеризующих форму различны; частей мисок с последующей их кодификацией. Этот ме.1 тод достаточно полно описан в литературе применитель! но к аналогичной категории находок зарубенецкой кулм туры (135. С. 90—106). С учетом особенностей сармат ских мисок нами составлен код описаний их форм включающий 6 разделов, каждый из которых, в свои очередь, состоит из ряда значений признака, пронумерованных строго по порядку. Все миски условно МОЖН( разделить на части, которые характеризуют детали фор. мы. Максимум таких частей у сарматских мисок четыре минимум — три (рис. 4, 17 — 19). За каждой из частей мы закрепили свои названия, которые используются в археологии в повседневной практике: 1а — дно4, Пб—* стенка, Шв — бортик, IVr — венчик. Две последние части могут варьировать. Ряд мисок не имеет выраженной IV части (венчика) (рис. 4, 18), у других отсутствует III часть (бортик) (рис. 4, 19). По наличию частей формы миски могут быть разделены на три группы: 1 — миски, состоящие из четырех частей (29 шт., 55%); 2-миски, не имеющие IV части (венчика) (21 шт., 40%); 3 — миски, не имеющие III части (бортика) (3 шт., 6%). Таким образом, все части мисок можно выстроить по степени представленности. Первое место будут занимать I и II части, имеющиеся у всех мисок, на следующем, месте — III часть «форма бортика» (94% от общего1 числа) и замыкает ряд IV часть «форма венчиках-(60%).
Кроме форм отдельных частей мисок их общая фор-, ма зависит от характера перехода от одной части к другой. У мисок три таких перехода — от дна к стенке, от стенки к бортику и от бортика к венчику. Первый во многом зависит от формы дна, последний — от формы венчика. По этой причине в списке признаков мы специально выделяем разряды: «форма дна» и «форма вен-
4 У мисок без поддона донная часть будет выражена горизон тальной линией.
54
Таблица 5
Классификация мисок
с Вариант 1 Код формы Кочичсство, рис. Е S н Вариант Код формы Количество, рис.
1 а 111101 9; (рис. 17, 24) К 112305 2; (рис. 18,3)
112101 1 2 .1 211210 7; (рис. 18, 4)
6 111301 1; (рис. 17, 25) 213210 1
1 12301 I 2; (рис. 17, 26) 212210 О'.
D 122101 1 2; (рис. 17, 27) М 211310 1; (рис. 18, 5)
Г 114101 2; (рис. 17, 28) 213310 1
114301 1; (рис. 17, 29) н 213220 1; (рис. 18, 6)
Д 111102 5; (рис. 17, 30) । 3 п 322420 2; (рис. 18, 7)
111302 il р 312420 1: (рис. 18, 8)
е 111110 3; (рис. 17, 31) с 322110 1; (рис. 18, 9)
нс 111306 1; (рис. 18,1) 4 т 021004 2; (рис. 18, 10)
и 122203 1; (рис. 18,2) у 011001 Г, (рис. 18, 11)
123203 1 !
чика». Переход от стенки к бортику образует отдельный разряд. Наблюдения показали, что в зависимости от этого признака находятся и другие признаки формы, например, венчика, бортика, а также особенности декора. Таким образом, значение признака, характеризующего переход от II к III части как бы определяет общие контуры формы мисок, которую конкретизируют другие признаки.
При окончательном составлении списка признаков форму перехода от II к III части мы выделяем в I разряд. Значения признака этого разряда будут выступать как типообразующие. Признаки других разрядов будут определять вариант типов. Разряды II и III характеризуют форму нижней части мисок как наиболее статичную, разряды IV, V, VI — верхнюю, наиболее изменчивую часть. Разряд V введен для дополнительной характеристики бортика, так как было замечено, что оформление его у мисок различно. Внутри каждого разряда значение признака выстроено в зависимости от представительности: первое место занимают признаки чаще всего встречаемые, последнее — менее встречаемые.
Окончательно список признаков, характеризующих форму сарматских мисок, выглядит следующим образом.
55
Соотношение некоторых признаков
Коли- Форма дна Форма стенок Форма бортика
Тип чсство 1 2 3 4 1 2 1 2 3 4
1 32 62,5 25 3 9,5 87,5 12,5 69 6 25
2 14 57 21,5 21,5 100 93 7
3 4 100 25 75 25 75
4 3 100 33,3 66,7
Примечание. Графы: «форма дна», «форма стенок», «форма приведенных в списке. Графа «колор»: 1—орнамент; 2 — серо-чер
I. Форма перехода от стенки к бортику: 1 — острое ребро5; 2 •— сглаженное pe6ipo6; 3 — округлый, постепенный переход.
II. Форма стенок: 1 — стенки прямые или слегка вогнутые; 2 — стенки выпуклые.
III. Форма дна: 1 — плоское; 2 — на низком кольцевидном поддоне; 3 — вогнутое; 4 — на высоком кольцевидном поддоне (рис. 4, 29—32). .
IV. Форма бортика: 1 — прямой с наклоном внутрь; 2 — выпуклый; 3 — прямой вертикальный; 4 — округлый.
V. Оформление края бортика: 1 — округлый; 2 — с утолщением с внутренней стороны (рис. 4, 26—28).
VI. Форма венчика: 1 — овальный, со смещением наружу; 2 — резко отогнутый наружу; 3 — с вытянутым наплывом с наружной стороны; 4 — со срезанным внутрь краем и наплывом с наружной стороны; 5 — ровно срезанный, обозначенный врезанной линией с наружной
5 Острое ребро — название условное, поскольку в большинстве случаев угол, образованный стенкой и бортиком, не является острым, он, как правило тупой, но у этого перегиба четко обозначена грань, образующая единую линию.
6 Ребро с нечетко выраженной гранью.
56
Таблица 6
формы и колора по типам мисок, %
Форма венчика
К о л о р
ный цвет поверхности; З1 — красный; 4 — покрытие лаком.
стрроны; 6 — округлый, плавно отогнутый наружу (рис. 4, 20—25).
Всего по полному совпадению кодов выделено 25 групп вариаций форм. Состав прупп неравнозначен, он варьирует от 1 до 9 мисок. В связи с малочисленностью большинства групп было проведено их объединение в варианты с учетом различия между ними в один вариантный признак. При объединении учитывалась также информативность признака. Например, распределение значений «форма венчика» и «форма дна» по наиболее распространенным типам мисок с острым и сглаженным ребром дает следующую картину. Значение признака «форма дна» распределяется, практически, одинаково у того и у другого типов мисок, за исключением высоких кольцевидных поддонов (3 экз.), которые выявлены только у мисок с ребром. Иная картина наблюдается в распределении значений признака «форма венчика», все они связаны с острореберными мисками или мисками без выраженного бортика. Таким образом, признак «форма дна» более нейтральный, нежели «форма венчика». Этот момент был учтен при объединении групп в варианты. Миски, отличающиеся только формой дна, объединялись в один вариант. Миски, отличающиеся формой венчика, разделены по различным вариантам.
57
Все миски по характеру перехода от стенки к бор?й; ку были разделены на четыре типа. Тип 1 — миски острым ребром (рис. 17, 24—31; 18, 1—3), тип 2 — мне ки со сглаженным ребром (рис. 18, 4—6), тип 3 — mug ки с округлым постепенным переходом от стенки к бор; тику (рис. 18, 7—9). В тип 4 выделены три миски, у к<. торых этот признак отсутствует. Это миски, не имеющ^ выраженных бортиков (III части формы) (рис. 18, Ж 11). В рамках этих типов выделено 17 вариантов, им^ ющих сквозное буквенное обозначение (а, б, в, г, д, е, и, к, л, м, н, п, р, с, т, у) (табл. 5).
Пока трудно провести объективное сравнение все* четырех типов мисок в силу их неодинакового количесг венного распределения. В большей мере можно сравнит 1 и 2 типы (табл. 6). Соотношение форм дна у них п? выделенным значениям признака практически одинаково; различия наблюдаются при сравнении форм бортика У первого типа мисок основным является прямой бор' тик, наклоненный внутрь миски (69%), а у второго ти; па — выпуклые бортики (93%); у них такж; отсутствует IV часть формы, формы венчика у этих ти пов различны. Таким образом, различие этих типов за ключается в несхожести двух верхних частей формь (III и IV). Существенно эти типы отличаются и в ор наментации мисок. Орнамент, встречаемый на миска?, очень прост. Чаще всего это пролощеиные желобки (о одного до трех), расположенные по бортику миски. I одном случае пролощенный желобок сопровождало кружками и был нанесен ниже бортика (Крутояровк< кург 5, погр. 1, тип. 1г), в другом — по нижней част бортика прочерчена зигзагообразная линия (Кулешов ка, кург. 1, погр. 29, тип Зп). Миски 2-го типа были ча ще орнаментированы (10 из 14; 71,-5%), тогда как ор наментированных мисок 1-го типа было 4 из 32 (12,5%) Миски сравнивали также и по колору, который фико ровался по визуальному наблюдению, в результате чег их разделили на миски с серой поверхностью (от свет ло-серого до черного оттенков), красной (от светлс желтого до красного) и покрытые лаком. Особых ра? личий между первыми двумя типами по колору не бы: отмечено. Две миски 3-го типа были покрыты лаком.
58
2. Мечи
Появление сарматов на исторической арене приходится на тот период, «во время которого, — по словам ф. Энгельса, — все культурные народы переживают свою героическую эпоху, — эпоху железного меча, а вместе с тем железного плуга и топора» (2. С. 295). усиленный рост экономики, в связи с .интенсивным распространением железа, привел к значительным общественным и, в конечном итоге, к демографическим изменениям. Увеличение населения при кочевой форме ведения хозяйства заставило сарматов расширять свое жизненное пространство. Необходимым условием решения этой задачи являлось наличие достаточно развитой военной организации и качественного вооружения. Основой военной организации сарматов были союзы племен, что является характерной чертой эпохи военной демократии. То, что сарматы в последние века до н. э. и в первые века н. э. превращаются в ведущую политическую силу в европейских степях, свидетельствует о высоком уровне развития у них военного дела. В немалой степени этому способствовало и наиболее эффективное, по тем временам, вооружение сарматов.
В сарматских погребальных комплексах оружие встречается довольно часто, особенно наступательное. Это мечи, наконечники стрел, копий, реже — секиры, остатки луков. Известны находки защитных доспехов — панцирей и шлемов.
В этом разделе, в соответствии с условием задачи нашего исследования, мы рассмотрим две наиболее массовые категории сарматского оружия: мечи и наконечники стрел.
Прежде чем перейти к анализу сарматских мечей необходимо, на наш взгляд, остановиться на уточнении существующей терминологии в наименовании отдельных подразделений этой совокупности находок. Следует отметить, что она в целом в савромато-сарматской археологии сложилась спонтанно, без должного анализа материала. Для наименования этого вида оружия используются следующие названия: длинные мечи, короткие мечи, акинаки, кинжалы. Названия «короткий меч» и «акинак» адекватны, поскольку акинаками греки называли короткие мечи персов, мидийцев и скифов. Длинные мечи от коротких должны отличаться размерами, но 59
эти границы никем специально не определялись. Абсс лютно не ясно различие между короткими мечами кинжалами. Для савроматской культуры К. Ф. Смирно: (179. С. 9, 26) и раннесарматской М. Г. Мошкова (12$ С. 34) эти названия употребляли как равнозначные А. М. Хазанов для мечей и кинжалов без металлическог.; навершия определил следующие размеры: длинные ме-чи — свыше 70 см, короткие — от 50 до 70 см, кинжа-лы — менее 50 см (214. С. 15). Что, однако, послужил: основанием для такой градации, он не указывает.
Применительно к скифскому оружию А. И. Мелюкова определяет длину кинжалов от 17 до 40 см, отмечая, что большинство мечей имеют размеры от 50 д< 70 см, известны экземпляры и с размерами от 70 дс 80 см (117. С. 46). В то же время Н. И. Сокольский кин-жал IV—III вв. до н. э. из Тиримбы длиной 38 см считал типичным скифским акинаком средних размеров (191. С. 128).
Для выявления естественных границ размерных групп сарматских мечей мы использовали простые графики, на одной оси которых обозначены размеры мечей в сантиметрах, а на другой — их количество. Первоначально на графике мы отложили размеры и количественные данные мечей без металлического навершия, по данным А. М. Хазанова, с учетом размеров только полностью сохранившихся мечей (214. С. 109—117), График дал двувершинное распределение размерного признака. Более определенно выделяются размерные группы от 22 до 40 см (44 шт.) и от 80 до 115 см (31 шт.) при промежуточном значении от 40 до 80 см (17 шт.). Таким образом, первая группа должна, вероятно, соответствовать кинжалам по А. М. Хазанову, а, вторая — длинным мечам. Промежуточное положение остальных 17 мечей в диспозиции между 40 и 80 см остается неясным, они не образуют какой-либо обособленной группы и достаточно равномерно распределены не указанном отрезке.
Аналогичная операция была проведена и с целыми мечами с серповидными и кольцевидными навершиями: В том и другом случаях графики дали двувершинное распределение, причем у этих мечей' мерный призна^ оказался дискретным, что дает основание более точно определить границы двух групп. Для мечей с серповидным навершисм эти данные таковы: первая группа Н 60 I
от 18 до 58 ем (147 шт.), вторая — от 76,5 до 130 см (22 шт.) (рис. 19, 1А); для мечей с кольцевидным навершием: первая группа — от 28 до 75 см (150 шт.), вторая — от 90 до 113 см (10 шт.). Один меч с кольцевидным навершием имел в длину 133 см (рис. 19, 2А).
Таким образом, поскольку понятия «длинный меч», «короткий меч» и «кинжал» связаны с мерным признаком, а он дает только два значения распределения, мы предлагаем впредь выделять две группы сарматских мечей: длинные мечи и короткие мечи или акинаки с определением размерных границ между ними отдельно для каждого из типов.
Нами учтены только те мечи, которые происходят из погребальных комплексов и только те, которые, в силу своей сохранности, дают некоторое представление об их типе. Классификация савромато-сарматских мечей разрабатывалась преимущественно с учетом наиболее информативной их части — рукояти. Так, в основу классификации савроматских мечей К. Ф. Смирновым были положены морфологические особенности строения их перекрестия и навершия, прием, который был разработан Л. И. Мелюковой при создании классификации скифских мечей (117. С. 9). В дальнейшем этот метод был использован и другими исследователями для оружия более поздних периодов сарматской культуры, что диктовалось наличием определенной преемственности отдельных типов сарматских мечей разных периодов (122; 214). Такой подход к классификации сарматских мечей оправдан самим материалом и не вызывает каких-либо возражений. Клинки мечей, в силу их обычно сильной коррозии, не всегда сохраняют всю совокупность характеризующих их признаков, что не позволяет выделить какие-то опорные точки для классификации. В работах К. Ф. Смирнова, М. Г. Мошковой, А. М. Хазанова классификация сарматских мечей разработана достаточно основательно и, на наш взгляд, не нуждается в существенном пересмотре, она может быть дополнена только новыми типами мечей, которые появились в процессе новых раскопок.
По форме наверший и перекрестий, по их наличию или отсутствию в пределах III в. до н. э. — I в. н. э. выделяется несколько типов сарматских мечей; 1 — мечи с серповидным навершием и прямым перекрестием (рис. 19, 1—20; '20,1—10, 12); 2 — с серповидным на-
61
Таблица 7
Место нахождения мечей в погребениях
Местонахождение о погребении
Справа у бедра
Слева у бедра
Между ног
Не связано с погребенным
Острием к голове
Таблица 8
Распределение типов мечей по районам
Район находок Типы мечей Итого
1 2 з . 4 5 6 7 8 9
Междуречье Волги и Дона 48 4 103 3 3 6 1 6 174
Заволжье Южное Приура- 72 1 82 1 1 2 1 3 163
лье 88 3 32 1 9 2 1 1 137
Итого 208 8 217 4 5 17 4 10 1 474 ;
вершием и без металлического перекрестия (рис. 20, II 13—16); 3 — мечи с кольцевидным навершием и с пря мым перекрестием (рис. 20, 17—22; 21, 1—9, 13, 15, 1? 19); 4 — с кольцевидным навершием и без металличе ского перекрестия (рис. 21, 10—-12); 5 — мечи с во лютообразным навершием и с прямым пеоек|рестио (рис. 22, 16—20); 6 — мечи без металлического наве; шия с прямым перекрестием (рис. 21, 21, 24, 26, 2f 22, 1, 2, 8, 9); 7 — без металлического навершия ромбовидным бронзовым перекрестием (рис. 22, 3, 6, 7) 8 — без металлического навершия и перекрестия (,рж 22, И —15); 9 — однолезвийный меч без металлическое навершия и перекрестия (рис. 22, 21).
62
Таблица 9
Распределение мечей по полу в погребениях
— Типы мечей Пол
мужчины | женщины | дети
Мечи с серповидным навер-шнем (типы 1, 2) 87 11 3
Мечи с кольцевидными на-вершиями (типы 3, 4) 92 6
Совместные находки мечей с серповидным навершием Совместные находки мечей с серповидным и кольцевидным навершием 11 8 1
Другие сочетания типов совместных находок мечей Другие типы мечей И 13 1
Итого 222(91%) 19(7,8%) 3(1 ,2%
Мечей 1 типа учтено 208 экземпляров; 2 типа — 8; 3 типа — 217; 4 типа — 3; 5 типа — 5; 6 типа — 17; 7 типа — 4; 8 типа — 10; 9 типа — 1. В таблицах 7—9 даны сведения о распространении мечей по районам и полу и некоторых особенностях нахождения их в погребениях.
3. Наконечники стрел
Несмотря на мнение исследователей, что у сарматов, по сравнению с савроматами и скифами, лук и стрелы отходят на второй план в связи с изменением их военной техники, приведшей к усилению роли меча (179. С. 70; 213. С. 55), все же лук и стрелы остаются одним из наиболее распространенных видов оружия у них. Луки очень редко встречаются в сарматских погребениях, что может быть объяснено рядом причин: особенностями погребального обряда, большой ценностью луков, а также и тем, что в тех случаях, когда луки были положены в погребальные ямы, они не сохранились. Обычно же находки луков известны по костяным накладкам, по которым восстанавливается и их конструкция (214. С. 28—35). О том, что луки были обязательным оружием сарматских воинов, говорят частые находки наконечников стрел в погребениях. И здесь, в силу специфики
63
археологического материала, мы не имеем полного пред, ставления о сарматских стрелах, поскольку очень редко да и то частично, сохраняются древки стрел, изготовлен ные из различных пород дерева или камыша. Поэтому при рассмотрении сарматского оружия, исследоватед: оперируют только наконечниками стрел.
Обычай класть в погребения стрелы в поволжско. уральских степях широко распространяется, начиная ( савроматского времени, когда их находят по несколько сот в отдельных комплексах. Данный обычай был вое’ принят сарматами и сохранился до конца их пребывание в этих местах. В позднесарматское время они встреча-ются реже и обычно всего по нескольку штук.
Наконечники стрел не раз привлекали внимание ар. хеологов, занимавшихся изучением сарматской культу, ры. Начиная с работ П. Д. Рау, эта категория находок плодотворно используется для разработки хронологии савромато-сарматских памятников (Rau Р. Die Graber... 1929). К. Ф. Смирнов указывал на возможность исполь-зования наконечников стрел как исторического источника для решения более широкого круга задач сарматской археологии, кроме датировки, в выделении локальных вариантов культуры и даже для этнических реконструкций (179. С. 36).
Значительный вклад в разработку классификации и хронологию савромато-сарматских наконечников стрел был внесен работами К. Ф. Смирнова (179), М. Г. Мош-ковой (121; 122), А. М. Хазановым ('214).
Фундаментальный труд К. Ф. Смирнова посвящен в основном исследованию савроматских наконечников, но поскольку между савроматскими и раннесарматскими стрелами имеется определенная преемственность, он рассматривает и раннесарматский материал, особенно те типы, которые сложились еще в савроматское время. В его работе, основанной на типологическом анализе, нашли отражение важнейшие вопросы развития этого вида савромато-сарматского оружия. Основными источниками, оказавшими влияние на формирование савроматских наконечников стрел, он считал культуры бронзового века евразийских степей — срубную и андроповскую; влияние Древнего Востока .при посредстве скифов во время их походов в Закавказье; впоследствии — западных соседей скифов и народов, обитавших к восток)’ от них, а также самостоятельное творчество местных 64
мастеров. В свою очередь, соседние народы заимствовали достижения в военном деле савроматов, что прослеживается и по наконечникам стрел. К. Ф. Смирновым отмечено некоторое локальное различие бронзовых наконечников стрел двух районов Поволжья и Самаро-Приуралья, связанное, по его мнению, с разной политической -и экономической ориентацией этих районов. С течением времени это различие сглаживается и в III— II вв. до н. э. типы стрел становятся общими для сарматов и Поволжья, и Приуралья. Названное явление он объясняет историческими причинами, связанными с объ-едннениехм всего населения поволжско-уральских степей в единый военно-политический союз (179. С. 70).
К. Ф. Смирнов, отметив большое значение работ своих предшественников П. Д. Рау, Б. Н. Гракова, а также разработку скифских наконечников стрел в кандидатской диссертации А. И. Мелюковой, создает, с учетом накопившегося материала, новую классификацию наконечников стрел савромато-сарматов (VII—II вв. до н. э.), в основу которой были положены морфологические признаки. Наиболее крупные ее подразделения — группы — выделены по особенностям насада наконечников на древ-' ки (втульчатые и черешковые наконечники), отделы — по поперечному сечению головки стрелы (двухлопастные, трехлопастные, трехгранные и др.), типы внутри отделов определены по ряду признаков, характеризующих форму головки, а также втулки или черешка. Следует отметить, что данная классификация, охватывающая обширный материал, остается наиболее полной в настоящее время. Однако вместе с несомненными достоинствами в ней есть и некоторые недостатки. Не всегда, например, выдержана таксономия признаков. Так, признак «оформление окончания лопастей» в одних случаях является определяющим для выделения типа, в других — варианта (179. С. 46, 50).
М. Г. Мошкова, изучавшая наконечники стрел прохоровской культуры, полностью .приняла классификацию бронзовых наконечников стрел К. Ф. Смирнова, не выделяя новых типов, указав на то, что их развитие у сарматов идет по нисходящей линии (122. С. 31; 121. С. 77—82). Наборы стрел сарматских колчанов отличались от савроматских тем, что в прохоровское время в них начинают преобладать железные наконечники, окончательно вытесняя к концу этого периода бронзовые.
5 Заказ 813 65
Среди железных стрел ведущее место занимают черец, новые наконечники. Следует отметить, что разработка типологии раннесарматских железных черешковых конечников стрел была начата М. Г. Мошковой. По пс перечному сечению головки она выделила три отделе стрелы с плоскими, трехгранными и трехлопастным, головками; по .ряду морфологических признаков (форм; головки, пропорции) внутри этих отделов — 8 типе: Кроме того, особые группы составляют наконечник стрел с трехгранной и трехлопастной головкой с длин ными черешками.
Вопросов типологии сарматских железных черешке вых наконечников стрел касался и А. М. Хазанов.- Of так же как и предыдущие исследователи, считал, mi развитие этого вида наконечников подчиняется обще тенденции развития сарматских стрел от сводчатой фор мы головки к треугольной. По его мнению, железные че. решковые наконечники с треугольной головкой на ибо ле. типичны для сарматской культуры, начиная с III—Иве до н. э. Вместе с ранними наконечниками, собствен^ выходящими за рамки сарматской культуры, он выдели ет 6 типов для прохоровской культуры. Три последив типа (122. С. 32) наиболее характерны для этого вре мени. Основной признак, по которому были выделен*, эти типы, — характер среза нижней части лопастей тип 4 — лопасти срезаны под прямым углом к черешк) тип 5 — под острым углом; тип 6 — под тупым (214 С. 37). Признак, который в классификации М. Г. Мои ковой существенной роли не играет. Данные три типа с преобладанием 4, остаются основными и в среднеса( матское время. Среди наконечников вышеназванного пе-( риода А. М. Хазанов выделяет еще два новых неизвестных ранее типа, представленные единичными экземпля рами из сусловских курганов 47 и 51: тип 7'— наконеч ники с ромбическими лопастями и тип 8 — с трапецие видными.
Если обратиться к типологическим классификация* наконечников стрел из других районов, обнаруживаю щих близость к сарматским, то следует отметить, что он: мало чем отличаются от существующих классификацв: сарматских наконечников (117. С. 14—34; 92. С. 75—9! 93. С. 28—36). Это объясняется тем, что в скифское время на обширной территории евразийских степей упот реблялись во многом схожие между собой бронзовы* 66
наконечники стрел. Типология их основательно начала разрабатываться на скифо-сарматской основе. В более [103днее время, когда бронзовые наконечники стрел вытесняются железными, наблюдается большое различие
между отдельными, зачастую достаточно ограниченными районами. Однако при некотором разнообразии на этой гер ритор ни распространяются и общие типы наконечников, что объясняется взаимным культурным влиянием, общностью происхождения отдельных типов стрел. Схожесть существующих классификаций объясняется и общими принципами подхода к их разработке на основе типологического анализа, и определенной зависимостью поздних классификаций от более ранних разработок.
Отмечая все положительное, что было накоплено при разработке рассмотренных выше классификаций, следует сказать, что в настоящее время они требуют пересмотра, с одной стороны, в связи с накоплением нового материала, с другой — ростом общего уровня методических требований, предъявляемых к разработке типологических классификаций. Все предыдущие классифи
кации сарматских наконечников стрел были созданы на интуитивном уровне. Значения признаков четко не очерчивались. Зачастую один и тот же признаку разных ав-
торов, а то и у одного, в одном случае играет существенную роль в выделении типа, в другом — варианта, в третьем — вообще не принимается в расчет. Существенным недостатком был (и выборочный подход к перечню признаков, на основе которых строилась классификация. Обычно сам перечень признаков не приводился.
Поэтому в своей работе мы постарались составить список признаков, наиболее полно характеризующий наконечники сарматских стрел с III в. до н. э. по I в. н. э. В составлении списка признаков был учтен опыт предыдущих исследователей.
Список признаков Материал
1 — бронза, 2 — железо, 3 — кость.
Характер соединения с древком
1. втулка: 1 — выступающая, 2 — внутренняя;
2. черешок: 1 — короткий, 2 — средний, 3 — длинный.
67
Форма головки
1. Поперечное сечение головки: 1 — плоская, 2 v трехграцная, 3 — трехлопастная, 4 — комбинировав ная 7.
2. Продольное сечение контура головки: 1 -— сводцг тая, 2 — треугольная, 3 — ромбическая, 4 — ромби^ ская с муфтой, 5 — трапециевидная.
3. Оформление базиса головки: 1 — лопасти ил грани, срезанные под прямым углом к втулке или чере^ ку, 2 — под острым углом, 3 — под тупым.
4. Пропорции, характеризующие головку: 1 — кс роткая головка, 2 — средняя, 3 — длинная.
Предложенный список не претендует на исчерпыва. ющий перечень всех признаков, характеризующих cap. матские наконечники стрел как определенную категорик археологического материала. В нем учтены наиболее распространенные признаки. .Кроме того, в связи с задачей исследования список составлялся на основе матери-ала, ограниченного территориальными и хронологичес. кими .рамками. Несомненно, что при изучении всей совокупности савромато-сарматских стрел этот список может быть расширен.
В список не были включены признаки, характеризующие фо]рму костяных наконечников. Эти стрелы далее в классификации будут выделены только на уровне материала. Их немного и практически все они индивидуальны.
Значение признака «длина черешка» основано не пропорциональном соотношении длины черешка наконечника к длине его головки. Оно в определенной мерс условно, поскольку дискретность этого признака специально -не устанавливалась. Короткие черешки, длина которых не более длины головки, средние — не более 1,5 длины головки, длинные — более 1,5 длины головки. Необходимость такого деления обусловлена тем, что у сарматских стрел, по наблюдениям исследователей, признак «длина черешка» имеет хронологическое значение. Сказанное в равной мере относится к признаку «пропорции, характеризующие головку». Для установлении пропорциональных групп взято соотношение длины го-
7 Этот признак характеризует головки наконечников стрел с трехгранным и трехлопастным поперечным сечением. У таких стре; передняя часть головки имеет трехгранную форму, переходящую затем в лопасти.
68
1<и к ее основанию. Короткая головка, когда длина ^ювки составляет не более 1,5 длины ее основания, ( едНЯя—-от 1,5 до 2,5 и длинная — более 2,5.
Все признаки по своему значению распределены на гпповые и вариантные. Для бронзовых и железных на-Онечников общим вариантным признаком является пропорция головки. Для железных черешковых наконечни-ов добавляется вариантный признак «длина черешка». ')ти признаки нами выделены в вариантные по той .прионе что, во-первых, для них пока не установлены чет-<ие естественные границы значений и градация их, как еже отмечалось, условна; во-вторых, по наблюдениям за всей совокупностью материала следует, что этот признак не обладает устойчивостью. При распределении ма-гсриала на классы по остальным признакам, внутри класса эти признаки проявляют себя преимущественно в )дном значении, но с определенной долей и других значений. Поскольку типы выделяются по устойчивому сочетанию значений признаков, а вышеназванные признаки таковых не проявляют, то они выделены в вариантные. Остальные признаки в классификации наконечников стрел выступают как типовые.
Удобства такого принципа классификации заключаются и в возможности кодифицированной записи признаков, характеризующих тип в порядке, указанном в списке.
Бронзовые наконечники стрел (3—Б)
Наконечники с выступающей втулкой
Тип 1 (1.11.12.21.33.41) 8. Головка короткая трехгранная, сводчатая, с гранями, срезанными под тупым углом к втулке (рис. 23, 4).
Тип 2 (1.11.12.22.31.43). Толовка длинная, трехгранная, с треугольным контуром, грани срезания под прямым углом к втулке (рис. 23, 5).
Тип 3 (1.11.12.22.32.42). Головка средняя, 'лрехгран-иая, контур головки треугольный, грани срезаны под острым углом к втулке (рис. 23, 6).
8 Кодированное описание типа. Первая цифра обозначает материал, вторая группа цифр — особенность соединения наконечника с древком. Последующие четыре группы описывают форму головки наконечника согласно списку признаков.
69
Тип 4 (1.11.14.22.31.42). Головка средняя комбипир-ванная, треугольная, лопасти срезаны под прямым у лом к втулке (рис. 23, 7).
Тип 5 (1.11.13.21.31.42). Головка средняя, трехлопас ная, сводчатая, с лопастями, срезанными под прямь-углом к втулке (рис. 23, 8, 9).
Тип 6 (1.11.13.21.32.42). Головка средняя, трехлопас ная, сводчатая, с лопастями, срезанными под острым у лом к втулке (рис. 23, 10, 11).
Тип 7 (1.11.13.21.33.42). Головка трехлопастная, сво чатая, с лопастями, срезанными под тупым углом к вту ке (рис. 23, 12).
Тип 8 (1.11.13.22.31.42—3). Головка трехлопастна треугольная, лопасти срезаны под прямым углом к вту,-ке. По пропорциям головки выделяется два вариант Вариант 1 — с головкой средней длины (рис. 23, 13, 14 вариант 2 — с длинной головкой (рис. 23, 15, 16).
Тип 9 (1.11.13.22.32.42—3). Трехлопастные), с тр; угольной головкой, лопасти срезаны под острым угле, к втулке. Вариант 1 — головка средней длины (рис. 2 18—19); вариант 2 — с длинной головкой (рис. 23, 17
Тип 10 (1.11.Г3.22.33.42—3). Трехлопастные, голов; треугольная, лопасти срезаны под тупым углом к вту, ке. Вариант 1 — со средней головкой (рис. 23, 20, 21 вариант 2 — с длинной головкой (рис. 23, 22).
Наконечники с внутренней втулкой
Тип 11 (1.12.12.21.31.43). Головка длинная, трехгра ная, сводчатая, грани срезаны под прямым углом к вту. ке (рис. 23, 23).
Тип 12 (1.12.12.22.31.43). Трехгранные, головка т[ угольная, длинная. Грани срезаны под прямым углом втулке (рис. 23, 24).
Тип 13 (1.12.12.22.32.42—3). Трехгранные, с треуго;. ной головкой. Края граней опускаются в виде шил: ниже среза втулки. Вариант 1 — наконечники с голе кой средних размеров (рис. 23, 25); вариант 2 — с дли. ными головками (рис. 23, 26, 27). :
Тип 14 (1.12.14.21.31.42). С комбинированной свод'.; той головкой средней величины, лопасти срезаны :: уровне базы (рис. 23, 28). , |
70
Тип 15 (1.12.14.22.31.42). Головка комбинированная, треугольная, с лопастями, срезанными на уровне базы, средней длины (рис. 23, 29).
Тип 16 (1.12.14.22.32.42). Головка средней величины, комбинированная, треугольная. Лопасти шипообразно опускаются ниже среза втулки (рис. 23, 30).
Тип 17 (1.12.13.21.32.42—3). Наконечники со сводчатой трехлопастной головкой. Лопасти оканчиваются шипами, срезанными под острым углом к втулке. iBapn-a‘JT j — головка наконечника средней длины (рис. 23, 31); вариант 2 — длинная (рис. 23, 32).
Тип 18 (1.12.13.21.32.42—3). Трехлопастные наконечники с треугольным контуром головки и лопастями, срезанными на одном уровне с втулкой. Вариант 1 — головка средних размеров, (рис. 23, 36); вариант 2 — длинные (рис. 23, 33 35).
Тип 19 (1.12.13.22.32.43). Трехлопастные наконечники с длинной треугольной головкой. Лопасти срезаны под острым углом к втулке (рис. 23, 37—42).
Железные втульчатые наконечники стрел (3—Ж)
Тип 1 (2.11.11.22.31.41). Наконечник с плоской короткой головкой, лопасти срезаны под прямым углом к втулке (рис. 23, 43).
Тип 2 (2.11.13.22.31.41—2—3). Трехлопастные наконечники с треугольной головкой и лопастями, срезанными под прямым углом к втулке. Вариант 1 — наконечники с короткой головкой (рис. 23, 44, 45); вариант 2 — с головкой средней длины (рис. 23, 46, 47); вариант 3 — с длинной головкой (рис. 23, 48—51).
Тип 3 (2.11.13.22.32.41—3). Трехлопастные наконечники с треугольной головкой и лопастями, срезанными под острым углом. Вариант 1 — с короткой головкой (рис. 23, 52); вариант 2 — с длинной головкой (рис. 23, 53).
• Тип 4 (2.11.13.22.33.42—3). Трехлопастные наконечники с треугольной головкой и лопастями, срезанными под тупым углом к втулке. Вариант 1 — с головкой средних размеров (рис. 23, 54, 55); вариант 2 — с длинной головкой (рис. 23, 56).
Тип 5 (2.11.13.25.33.43). Трехлопастной наконечник с трапециевидной удлиненной головкой (рис. 23, 67).
71
Тип 6 (2.12.13.22.32.43). Трехлопастной наконечник с внутреннней втулкой и треугольной головкой. Лопасти срезаны под острым углом к втулке (рис. 23, 58).
Железные черешковые наконечники стрел
Тип 7 (2.21—3.12.22.31.42). Трехпранные наконечники с треугольной головкой средней величины. Грани срезаны под прямым углом к черешку. Вариант 1 — с коротким черешком (рис. 23, 59—62); вариант 2 — с длинным (рис. 23, 68—70).
Тип 8 (2.21.12.22.32.42). Головка трехгранная с тре-угольным контуром средней длины. Грани срезаны под острым углом к короткому черешку (рис. 23, 63).
Тип 9 (2.21.12.22.33.42—3). Трехгранные наконечники с треугольной головкой, грани срезаны под тупым углом к черешку. В зависимости от длины головки выделено 2 варианта. Вариант 1 — наконечники со средней длины головкой и коротким черешком (рис. 23, 64, 65); вариант 2 — с длинной головкой и коротким черешком (рис. 23, 66, 67).
Тип 10 (2.21—'2.13.21.31.42). Трехлопастные наконечники со сводчатой головкой средних размеров и лопастями, срезанными под прямым углом к черешку. Вариант 1 — наконечники с коротким черешком (рис. 23. 71—74); вариант 2 — с черешком средних размеров (рис. 23, 75, 76).
Тип 11 (2.21—2—3.13.22.31.41—2—3). Трехлопастные наконечники с треугольной головкой и лопастями, срезанными под прямым углом. Вариант 1 — головка средних размеров, черешок длинный (рис. 23, 77—80); вариант 2 — головка и черешок длинные (рис. 23, 81); вариант 3 — головка и черешок средних размеров (рис. 23, 82, 83); вариант 4 — головка средних размеров, черешок короткий (рис. 24, 1 —14); вариант 5 — головка длинная, черешок средний (рис. 24, 15—19); вариант 6 — головка длинная, черешок средний (рис. 24, 20); вариант 7 — головка и черешок короткие (рис. 24, 21—32).
Тип 12 (2.21—2—3.13.22.32.42—3). Трехлопастные наконечники с треугольной головкой и лопастями, срезанными под острым углом к черешку. Вариант 1 — головка средних размеров, черешок длинный (рис. 24, 33, 34); вариант 2 — головка и черешок средних размеров (рис. 72
04 35, 36); вариант 3 — головка средних размеров, че-пе'шок короткий (рис. 24, 37—44); вариант 4 — головка иинная, черешок короткий (,рис. 24, 45—47).
' Тип 13 (2.21—2—3.13.22.33.42—3). Трехлопастные наконечники с треугольной головкой и лопастями, срезанными под тупым углом к черешку. Вариант 1 — головка средней длины, черешок длинный (рис. 24, 48, 49); вариант 2 — головка и черешок средних размеров (рис. 24, 50); вариант 3 — головка средних размеров, черешок короткий (рис. 24, 51, 52); вариант 4 — головка длинная, черешок кдроткий (рис. 24, 53).
Тип 14 (2.21.13.23.33.42). Единственный экземпляр трехлопастного наконечника, условно отнесен к ромбическим, поскольку у него передняя часть лопастей слегка прогнута, а задняя — .выгнута (рис. 24, 54).
Тип 15 (2.21.13.24.33.42). Трехлопастной наконечник с ромбической головкой, оканчивающейся длинной муфтой (рис. 24, 56).
Тип 16 (2.21.13.25.33.42). Трехлопастной наконечник с трапециевидной головкой (рис. 24, 55).
В количественном отношении все выделенные типы представлены неравномерно. Наиболее представительными среди бронзовых наконечников являются типы: 8 1 — обнаруженные в 9 погребальных комплексах, 8.2 - 7, 9.1 — 9, 10.1 — 6, 13 — 5, 18.1 — 10, 18.2 — 5, 19 — 40; среди железных наконечников типы; 2.2 — 7, 9.3 _ 12, 4.1 — 6, 7.1 — 23, 7.2 — 18, 10.2 — 5, 11.1 — 30, 11.2 — 5, 11.4 — 88, 11.3 — 10, 11.5 — 8, 11.7 — 30, 12.2 — 6, 12.3 — 6, 13.2 — 8.
Костяные наконечники стрел
Как уже отмечалось, костяных наконечников в сарматских наборах стрел III в. до н. э. — I в. н. э. встречается немного. Нами учтено всего 9 комплексов, что составляет незначительный процент от всего количества сарматских погребений со стрелами этого времени. Форма их сильно варьирует, все они, практически, индивидуальны. В сечении они бывают круглые, треугольные, ромбические, шестигранные. Контуры головок треугольные, сводчатые, ромбические, пулевидные. По способу насада на древко они, так же как и металлические наконечники, подразделяются на втульчатые и черешковые
73
(рис. 24, 57—66). Находки этих наконечников в сар^ ских погребениях следует рассматривать, скорее все: как наследие культур бронзового века.
Пережиточные формы наконечников стрел
В ряде погребальных комплексов встречены двух;! пастные втульчатые наконечники стрел с шипами ] втулках (рис. 23, 1—3), которые в описываемое вр^ не изготовлялись. Они известны в евразийских памя’ никах VII—VI вв. до н. э. Их функциональное назнач? ние в сарматских погребениях, вероятно, иное, они утцг реблялись, скорее всего, в культовых (магических) щ лях. Известны находки ранних стрел в более поздно сарматских погребениях, где они использовались амулеты (159. С. 101).
i
4. Бусы I
I
Бусы, как категория археологического материал^ весьма ценный исторический источник. Они свидетель^ вуют о торговых связях, уровне развития ремесла, эсте тических представлениях и других сторонах жизни древ них обществ. Все чаще в последнее время бусы исполь зуются как датирующий материал. Использование бу в разработке хронологии сарматской культуры объясни егся следующими причинами. Бусы — одна из самы многочисленных категорий находок в сарматских по пребениях, что отвечает одному из важных требований-достаточной представительности, а также обладает зна чительной вариабильностыо, подразделяясь на множество типов и вариантов.
Есть и еще одна субъективная причина, способство вавшая включению бус в данную работу, — наличие ряда типологических и хронологических разработок по буса?л различных регионов и культур в археологической литературе. Особенно следует отметить фундаменталъ-, ную работу Е. М. Алексеевой по античным бусам Северного Причерноморья (15; 16; 17). Наряду с отмеченными, достоинствами, имеется и целый ряд негативны моментов, с которыми неизбежно приходится сталкиваться при работе с бусами. В публикациях сарматских памятников информация о бусах, как правило, крайне ограниченная, не дающая полного представления об их 74
типе. В музейных коллекциях бусы чаще других нахо-•(Ол депаспартизируются, теряются, портятся. Довольно часто бывает так, что хранящиеся в музеях наборы бус ./с совпадают полностью с первоначальным их составом у комплексе. Кроме того, бусы — очень сложный объект для исследования. При работе с коллекциями в музеях различных городов приходится ограничиваться визуальным описанием бус, что не дает возможности фиксировать все признаки, особенно связанные с технологическими процессами их изготовления. Лабораторное же изучение бус в обычных условиях связано со значительными трудностями.
Общее знакомство с бусами сарматской культуры показало, что типологически они близки к бусам античного Причерноморья. Это объясняется тем, что начиная с II в. до н. э. сарматы устанавливают более тесные экономические и политические отношения с центрами античной культуры Северного Причерноморья, а также с районами, издавна подвергавшимися сильному влиянию греческой культуры, — Кубанью, Нижним Доном, бывшей территорией Скифии. Изготовление бус требовало достаточно высокого уровня развития ремесла, и производиться в хозяйстве кочевников они не могли, за исключением, вероятно, отдельных примитивных образцов из кости, мела, отдельных пород камня.
Поэтому большинство бус к сарматам попадало в результате' торгового обмена, дани, даров, захвата из ремесленных и земледельческих центров Северного Причерноморья и, вероятно, Средней Азии.
Классификация северопричерноморских античных бус разработана достаточно полно благодаря выходу в свет упомянутого- исследования Е. М. Алексеевой, в основу которого положен формализованный метод анализа. Е. М. Алексеевой составлен подробный список признаков, характеризующий материал, форму, пропорции, орнамент, цвет -и ряд технологических приемов в изготовлении бус. Сочетание этих признаков дает типовые и вариантные различия. Тщательно продуманная кодификация признаков облегчает их запись и использование в работе. Несомненные достоинства этого исследования побудили нас .использовать классификацию Е. М. Алексеевой применительно к сарматским бусам.
Поскольку большинство типов сарматских бус совпадает с северопричерноморскими, то их порядковые номе-75
ipa мы -оставляем теми же, что и в работе Е. М. Алексе-евой. Для новых типов вводится дополнительный код (01, 02 и т. д.). Все бусы подразделены на отдельные группы с постоянным порядковым номером, что необходимо для удобства в дальнейшей работе -с ними: 1 стеклянные одноцветные бусы, 2 — стеклянные бусы с пятнистыми и глазчатыми орнаментами, 3 — стеклянные многоцветные (все остальные, кроме глазчатых), 4 — стеклянные с металлической прокладкой, 5 — египетский фаянс, 6 — бисер (из стекла и египетского фа. янса), 7 — гагат, в — сердолик, '9 — хрусталь, 10 — халцедон, 11 — янтарь, 12 — коралл, 13 — агат, 14 мрамор, 15 — меловая порода, 16 — различные породы камня, 17 — керамика, 18 — пирит, 19 — кость, 20 — перламутр, 21 — слюда. Нумерация эта в определенной мере условна. Она в основном отражает количественные показатели встречаемости бус. Наиболее массовыми являются находки групп бус, обозначенных первыми 12 номерами. Многоцветные бусы нами разделены на две группы: пятнистые, глазчатые и остальные многоцвет-ные, в том числе и комбинированные пятнистые с глазками. Глазчатые бусы представляют собой довольно специфическую, обособленную группу. Кроме того, вы-деление было обусловлено соображениями хронологи-ческого порядка. Нумерация же типов для обеих групп оставлена сквозная и соответствует нумерации, принятой в работе Е. М. Алексеевой. В отдельную группу выделен бисер, хотя по материалу он относится, с одной стороны, к одноцветному стеклу, а с другой — с египетскому фаянсу. В данном случае было учтено то, что функциональное назначение бисера зачастую отлично от бус. Он гораздо чаще использовался у сарматов для украшения одежды, нежели в ожерельях.
1. О д н о ц в е т н о е стекло. Бусы, изготовленные из этого стекла, — самая многочисленная группа в сарматских памятниках, выделено 114 их типов. В нижеприведенном списке первая цифра обозначает номер типа и соответствует номеру этого типа в классификации! Е. М. Алексеевой, вторая цифра соответствует числу: погребений, в которых обнаружены бусы данного типа:’ 1—51 (рис. 25, 1, 2); 2—64 (рис. 25, 3, 4); 3—8 (рис. 25,. 5); 4—8 (рис. 25, 6, 7); 5—8 (рис. 25, 8); 6—8 (рис. 25.j 9); 7—2 (рис. 25, 10); 8—2 (рис. 25, 11); 9—10 (рис. 25. 12, 13); 10—1 (р-ис. 25, 14); 11—3 (рис. 25, 15); 13—f 76
/пис 25, 16); 14—23 (рис. 25, 17, 18); 15—69 (рис. 25, 9 20); 16—13 (рис. 25, 21, 22); 17—16 (рис. 25, 23, 24); 18—5 (рис. 25, 25); 19—3 (рис. 25, 26); 20—13 (рис. 25, •?7 28); 21—6 (рис. 25, 29); 22—4 (рис. 25, 30); 23—3 7р’лс 25, 31); 25—3 (рис. 25, 32); 26—1 (рис. 25, 33); 27—14 (рис. 25, 34, 35); 28—10 (рис. 25, 36); 29—9 (рис. 95 37, 38); 30—2 (рис. 25, 39); 33—1 (рис. 25, 40); 35—1 7п’ис. 25, 42); 41 — 1 (рис. 25, 41); 42—3 (рис. 25, 43); 43—2 (рис. 25, 44); 44—1 (рис. 25, 45); 47—1 (рис. 25, 4G)- 48—1 (рис. 25, 47); 51—1 (рис. 25, 48); 52—1 (рис. 25 49); 55—5 (рис. 25, 50, 51); 56—26 (рис. 25, 52, 53); 57-—5 (рис. 25, 54, 55); 60—8 (рис. 25, 56); 61—1 (рис. 95 57); 62—1 (рис. 25, 58); 63—<1 (рис. 25, 59); 66—6 7р’ис. 25, 60); 67—1 (рис. 25, 61); 68—12 (рис. 25, 62, 63)- 69-6 (рис. 25, 64); 70—10 (рис. 25, 65); 78—1 (рис. •>5 66, 67); 79—2 (рис. 25, 68); 82—1 (рис 25, 69); 83—1 (рис. 25, 70); 89—1 (рис. 25, 71); 90—5 (рис. 25, 72); 91—4 (рис. 25, 73); 93—3 (рис. 25, 74); 94—25 (рис. 25, 75). 95—5 (рис. 25, 76, 77); 96—4 (рис. 25, 78); 99—17 (рис. 25, 79); 100—3 (рис. 25, 80); 101—5 (рис 25, 81); 102-9 (рис. 25, 82); 103—13 (рис. 25, 83, 84); 106—1 (рис. 25, 85); 108—1 (рис. 25, 86); 109—1 (рис. 25, 87); 111—1 (рис. 25, 88); 112—1 (рис. 25, 89); 113—1 (рис. 95 90); 131—1 (рис. 25, 91); 134—4 (рис. 25, 92); 141—2 (рис. 25, 93); 142—5 (рис. 25, 94, 95); 146—1 (рис. 25, 96); 149—3 (рис. 25, 97, 98); 150—2 (рис. 25, 99); 151—1 (рис. 25, 100); 152—1 (рис. 25, 101); 155—3 (рис. 25, 102); 158—3 (рис. 25, 103); 159—8 (рис. 25, 104); 163—13 (рис 25, 105, 106); 164—1 (рис. 25, 107); 165-7 (рис. 25, 108); 167—2 (рис. 25, 109); 168—1 (рис. 25, ПО); 170—4 (рис. 25, 111); 171—11 (рис. 25, 112, 113); 183—6 (рис. 26, 1, 2); 184—1 (рис. 26, 3); 188—1 (рис. 26, 4); 193—3 (рис. 26, 5, 6).
Из 114 типов одноцветных стеклянных бус 19 являлись новыми, не находящими аналогий в северопричер-иоморских комплексах.
01—1 (101.1101.06.02.0.5L1). Округлая поперечносжатая бусина темно-зеленого цвета из глухого стекла с глянцевой поверхностью. Размер: 8, 5, 8, 2 (рис. 26,7) 9.
’ Кодированная запись и порядок размерных параметров даны "о Е. М. Алексеевой (15. С. 12—22).
77
02—1 (101.1102.02.01.0.462). Удлиненные бочковид;^ бусины из коричневого прозрачного стекла. Размер' • 10, 7. 2 (рис. 26, 8).
03—3 (101.1102.02.01.0.632). Удлиненные бо:ковц пые бусы из голубого прозрачного стекла. Структур ядра продольная. Размер: 5—15, 8—18, 5—15, 1—2 (pi. 26, 9).
04—12 (101.1107.02—03.01.201). Удлиненные прониз с закругленными краями из белого глухого стекл; Структура продольная. Обычно сильно ирризироващ, хрупки. Размер: 2—3, 7—16, 2—3,1 (рис. 26, 10).
05—5 (101.1107.10.02.0.208). Короикоцилиндрически бусы из прозрачного бесцветного стекла. Структура пре дольная. Отличительная особенность — большой дщ. метр отверстия. Размер: 5—12, 2, 5—12; 3—10 (рис. 2ь 11).
06—1 (101.1115.02.01.0.111). Удлинепно-биконически; бусы из черного глухого стекла. Размер: 4—6, 5—8, 4—6 2 (рис. 26, 12).
07—1 (101.1115.06.02.0.461). Биконическая бусина и глухого коричневого стекла. Размер: 8, 5, 8, 2 (рис. 26 13).
08—1 (101.1115.01.01.0.461). Биконические бусы и: глухого коричневого стекла с глянцевой поверхностью Канал отверстия в центре расширен. Размер: 10, 8, 10,; (рис. 26, 14).
09—1 (101.1222.02.01.0.342). Шестигранная бочковнд ная бусина из прозрачного сиреневого стекла. Размер 6, 8, 6, 1 (рис. 26, 15).
010—1 (101.2105.06.02.0.621). Ребристая бусина из синего глухого стекла, грани ребер срезаны. Размер: 21. 10, 21, 3 (рис. 26, 16).
011—12 (101.2101.06.02.0.523). Ребристые овально-уплощенные бусы из зеленого прозрачного стекла, грани ребер овальны или срезаны. Одна бусина двойная Размер: 9—28, 6—24, 9—28, 2—6 (рис. 26, 17—19).
0Г2—2 (101.2102.02.01.0.523). Ребристые продольнс вытянутые бочковидные бусы из зеленого прозрачного стекла. Размер: 8—10, 9—12, 8—10, 4 (рис. 26, 20, 21).
013—1 (101.2205.06.02.0.201). Округлая поперечно-сжатая бусина из белого глухого стекла с двумя выступами на противоположных сторонах. Размер: 10, 6, 10,4 (рис. 26, 22).
78
014—2 (101.2202.06.02.0.411). Бугристые бусы с вали-•ями по краям из белого глухого стекла. Размер: 11 —13, ^7( 1 J—13, 3 (рис. 26, 23).
015—1 (101. 2210.01.01.0.201). Бусы с .рядами бугор-•<>в по краям из белого глухого стекла. Размер: 5—6, 5, 5—6, 1 (рис. 26, 24).
016—1 (101.2305.03.05.0.111). Подвески стреловидной (Ьормы из черного -глухого стекла, квадратные в сечении. Размер: 12—(15, 4—5, 4—>5, 1 (рис. 26, 25).
017—1 (101.2401.06.01.0.633). Уплощенная пронизь скарабеоидной формы из голубого слабо прозрачного сгекла. Размер: 18, 18, 8,1 (рис. 26, 26).
018—1 (101.211'3.03.01.0.633). Витая продольно вытянутая пронизь из голубого слабо прозрачного стекла. Размер: 9, 38, 9, 2 (рис. 26, 27).
019—1 (101.2409.07.07.0.613). Восьмерковидной формы разделитель 'из синего слабо прозрачного стекла. Размер: 6, 4, 2, 2 (рис. 26, 28).
2. Стеклянные бусы с пятнистыми и глазчатыми орнаментами. Бус с пятнистым орнаментом в сарматских 'погребениях обнаружено немного; преобладают глазчатые. Для тех и других принята единая нумерация типов. Всего обнаружено 45 типов этих бус, из которых 9 являются новыми, выделено также 5 новых вариантов.
13—5 (рис. 26, 29, 31); 18—1 (рис. 26, 30, 32); 25а—1 (рис. 26, 35); 25г—4 (рис. 26, 36); 266—5 (рис. 26, 37, 38); 26и—2 (рис. 26, 39); 27г—1 (рис. 26, 40); 27е—1 (рис. 26, 41); 27и— 1 (рис. 26, 42); 27к—1 (рис. 27, 1); 28в—4 (рис. 26, 43, 44); 29а—2 (рис. 26, 45); 29е—1 (рис. 26, 46); 31а—1 (рис. 26, 47); 31г—2 (рис. 26, 48); 33а—7 (рис. 26, 49, 50); ЗЗв—3 (рис. 26, 51); ЗЗн—4 (рис. 26, 52); ЗЗр—4 (рис. 26, 55); 33т—2 (рис. 26, 53); 33у-3 (рис. 26, 54, 56); 34в—1 (рис. 26, 69); 50г—1 (рис. 26, 57); 53а—1 (рис. 26, 63); 54в—3 (рис. 26, 59); 54ж—1 (рис. 26, 58); 58а—1 (рис. 26, 60); 656—1 (рис. 26, 61); 67'6—1 (рис 26, 62); 85—1 (рис. 27, 4); 101-1 (рис. 26, 64); 103—3 (рис. 26, 65); 104—12 (рис. 26, 66, 67); 122—1 (рис. 27, 2); 128—1 (рис. 26, 68); 1296—1 (рис. 27, 5, 6).
79
Новые варианты глазчатых бус
26 н. в.10 11—1 (И-02.К-1.НП-212) и. Размер: 13,9,13 (рис. 27, 8); 27 и. в. — 1 (И-05.К-1.НП-105). Размер: 7; 7,2 (рис. 27, 9); 29 и. в,—1 (И-02.К-1.НП-105). Разме’г 8,6,8,2 (рис. 27, 10); 42 н. в. — 1 (И-05.К-1.НП-312* Размер: 14,12,14,3 (рис. 27, 11); 48 н. в. — 1 (И-01.К-' НП-101). Размер: 21,17, 21,7 (рис. 27, 12).
Новые типы бус с пятнистыми и глазчатыми орнаментами
01—1 (101.1101.06.02.10105.621; И-О1.К-1.НП-46;
Округлая бусина из синего стекла с семью коричневым пятнышками округлой или восьмерковидной формы. Ра? мер: 13,8,13,4 (рис. 26, 33).
02-1 (101.1105.03.01.10107.621; И-01,К-2,НП-20). Вере тенообразная бусина из синего стекла с выпуклыми бе лыми пятнышками. Размер: 14,41, 14,3 (рис. 26, 34).
03—2 (101.1101.06.02,10218; И-05,К-1.НП-46+20+46-( + 20). Округлые бусы коричневого цвета с пятью глаз ками. Коричневый центральный диск глазка окружен че редующимися белыми и темно-коричневыми кольцами Размер: 9,7, 9,2 (рис. 27, 13).
04—1 (101.1101,01.01,10218; И-05, К-1, НП-46+42-| +46+42 + 46). Округлая бусина коричневого цвета > пятью глазками, центральный диск которых окружен че тырьмя желтыми и коричневыми кольцами. Размен 10,10, 10,2 (рис. 27, 14).
05—1 (101.1107.06.02.10218; И-02, К-1, НП-301). Цилиндрическая поперечносжатая ‘бусина из зеленого стекла с пятью глазками. Глазки с тремя чередующимися синими и белыми кружками. Размер: 5,3, 5,4 (рис. 27, 15).
06—1 (101.1102.06.02.10208.201; И-05,К-1 .Н.П-634
+20+63+20+63). Бочонковидная бусина из белой стекла с семью крупными глазками из четырех белых я голубых колец. Размер: 11,8, 11,3 (рис. 27, 16).
10 н. в. — новый вариант.
11 Вариантные признаки по кодификации Е. М. Алексеево? (15. С. 20—22).
80
07—1 (101.1102.01.01.10216.201; И-02.К-02.НП-206). 5очковидная бусина из белого стекла с семью мелкими выпуклыми глазками. Синий диск глазков окружен бе-1ыми и синими кружками. Размер: 13,11, 13,3 (рис. 27, 17).
08—1 (101.1101.01.01.10207.461; И-03.К-1.НП-46+40+ -1-46+40). Округлая бусина из коричневого стекла с семью глазками. Коричневые диски глазков окружены желтыми и коричневыми кольцами. Размер: 11,8, 11,3 (рис. 27, 18).
09—1 (101.1101.01.02.10217.531; И-01.К-1.НП-101).
Округлая бусина светло-коричневого цвета с восемью мелкими глазками. Глазки из синего диска, окруженного белым кольцом. Размер: 14,11, 14,3 (рис. 27, 20).
3. Стеклянные многоцветные бусы (кроме бус с пятнистыми и глазчатыми орнаментами).
Поперечнополосчатые орнаменты. 144—1 (рис. 27,
21); 152—2 (рис. 27, 22, 23); 180а—1 (рис. 27, 24).
01—1 (101.1105.03.01.10308.121.И-1). Веретенообразная бусина из глухого стекла с серой поверхностью. По краям украшена поясками коричневого цвета. Размер: 8,19, 8,3 (рис. 27, 25).
02—2 (101.1102.02.01.10301.121; И-1). Бочковидные бусы из глухого стекла с серой поверхностью. Зигзагообразная орнаментальная полоса в одном случае проходит по середине бусины, в другом — смещена к краю, цвет ее коричневый. Размер: 8—11, 13—15, 8—11,3 (рис. 27, 26).
Продольно-полосчатые орнаменты. 190а—1 (рис. 27, 29); 1906—16 (рис. 27, 27, 28); 191а—1 (рис. 27, 30); 192—1 (рис. 27, 31); 1926—1 (рис. 27, 32); 193—7 (рис. 27, 33); 197—8 (рис. 27, 34, 35);
03—1 (101.12317.02.01.10402.804; И-1.П-01). Удлиненная бусина с валиками по краям. На синее ядро нанесены белые полосы. Размер: 5,8, 5,1 (рис. 27, 36).
04—1 (101.1102.01.01.10402.801; И-1, П-01.). Бочковидная бусина из голубого стекла с белыми полосками. Размер: 9,8, 9,3 (рис. 27, 37);
05—1 (101.1101.06.02.10403.804; И-1.П-01). Округлая бусина из глухого черного отекла с белыми полосками. Размер: 11,8 11,3 (рис. 27, 38, 40).
06—1 (101.1101.01 + 01.01.10402.801; И-1.П-01). Двойная бусина темно-серого стекла с белыми полосками. Размер: 9,15, 9,1 (рис. 27, 39).
6 Заказ 813 81
Спиральные орнаменты 202—1 (рис. 27, 41); 212—] (рис. 27, 42); 2156—1 (рис. 27, 43); 223—4 (рис. 27, 44 45); 242—2 (рис. 27, 46); 249^11 (рис. 27, 47, 48) 251—1 (рис. 27, 49); 252—1 (рис. 27, 50).
07—4 (101.1101.01.01.10502.63'1; И-1.П-01). Округлая бусина из светло-голубого стекла с белой спиральной полоской. Размер: 9,8, 9,2 (рис. 27, 51).
08—1 (101.1101.06.02.10505.614; И-1.П-01). Округлая поперечно-сжатая бусина из темно-синего стекла с белой спиральной нитью. Размер: 11,8, 11,2 (рис. 27, 52).
09—1 (101.1102.06.02.10513.461; И-ЬП-09). Бочковид. ной формы бусина из светло-коричневого стекла. Укра. шена спиральными трехцветными линиями, по краям полосы белого цвета, в середине — синего. Размер: 12,10 12,3 (рис. 27, 53).
Фестонообразные орнаменты. 2596— 1 (рис. 27, 57)' 260—1 (рис. 27, 63); 262а —2 (рис. 27, 54); 2626-1 (рис. 27, 58); 264-1 (рис. 27, 64); 271а —3 (рис. 27, 55 56); 276а — 1 (рис. 27, 59); 2766— 1 (рис. 27, 60).
'Продольно-волнистые орнаменты. 290—2 (рис. 27, 67 68).
Крестовидные орнаменты. 010—1 (101.1102.02.01. 10805; И-ОЬП-ОЗ). Бочковидная бусина из белого глухого стекла, опоясанная двумя .и одной перекрещивающимися .линиями темно-красного цвета. Размер: 10,14, 10,2 (рис. 28, 19).
Волнисто-поперечнолинейные орнаменты. 315—1 (рис. 27, 65); 319—1 (рис. 27, 66).
011—1 (101.1107.02.01.11001.621; И-1.-НП-02). Цилин-дрическая бусина из глухого грязно-синего стекла, украшена по краям двумя выпуклыми ободками желтого цвета. С одного края к ним примыкает волнистая линия того же цвета. Размер: 9,16, 9,4 (рис. 28, 5).
Комбинированные орнаменты из поперечных линий я зигзага. 012—1 (101.11102.02.01.20606.621; И-1.П-02+05) Удлиненная бочковидная бусина из синего стекла, орна ментированная по краям поперечными желтыми линиями и в щентре голубой зигзагообразной (признак 06) Размер: 8,16, 8,2 (рис. 28, 14).
Комбинированные линейно-сетчатые орнаменты 013—1 (101.1102.02.01.21401.621; И-1.П-02+ 05). Удлв-; ненная бочковидная бусина из синего стекла с орнаментом из желтых и голубых линий. Размер: 8,17, 8,1 (рис. 28, 13).
82
Орнаменты поперечнолпнейные перистые, 334—1 (рис. 28,1); 336—<1 (рис. 28,2); 341—2 (рис. 28, 3)
014—1 (101.1102.02.01.20404.611; И-1.П-07). Бочко-видная бусина синего стекла. Поперечная полоса красного цвета, перистый орнамент белый. Размер: 14,18, 14,3 (рис. 28, 4).
Пятнистые орнаменты с поперечной полосой. 015—1 (101.1102.02.01.20702.461; Б-2, И-01). Бочковидная бусина из коричневого стекла, опоясана широким черным поясом, па котором рядами расположены белые пятнышки. Размер: 17,19, 17,5 (рис. 28, 25).
Глазчато-поперечнополосчатые орнаменты. 358—1
(рис. 28, 37); 366—1 (рис. 28, 28).
016—1 (101.1102.02.01.20809.111; А-02.И-ОЗ.К-3). Бочковидная бусина из черного стекла с голубыми полосками по краям и середине. Бусина имеет восемь глазков, расположенных по четыре в зонах, образованных полосками. Глазки выпуклые из синих дисков и желтых ободков. Размер: 29, 31, 29,4 (рис. 28, 29).
017—1 (101.1107.06.02.10812.631; И-ОЗ.К-З). Цилиндрическая продольно сжатая бусина из светло-синего стекла с поперечным белым поясом по середине. По обе стороны от пояса расположено по шесть выпуклых глазков из белых и синих колец. Размер: 35,27, 35,14 (рис. 28, 30).
Глазчато-пятнистые орнаменты. 018—1 (101.1101.06. 02.21 105.61 1; И-01+ 03.К-14-2). Округлая поперечно сжатая бусина из глухого синего стекла. Украшена одним выпуклым 'глазком с синим диском и желтым поясом и пятнышками красного и серо-желтого цвета. Размер: 11,5, 11,5 (рис. 28, 26).
Бусы со сложноорнаментированным поперечным поясом. 408—1 (рис. 28, 6); 413—1 (рис. 28, 7); 430—6 (рис. 27, 61, 62);
Шахматные орнаменты 435—3 (рис. 28, 8, 9).
Ресничковые орнаменты. 486—4 (рис. 28, 10, 11); 489—1 (рис. 28, 22). 019—1 (10Ы 101.01.01.30705.21;
И-ОЗ.К-1). Округлая бусина из 'белого стекла с тремя глазками. Реснички глазка — серые, 'центральное пятнышко — красное. Размер: 15, |14, 15, 3 (рис. 28, 17).
Растительные орнаменты. 020—1 (101.1107.10.01.30601. 463; Б-З.И-04.К-1). Округлая плакетка из полупрозрачного коричневого стекла. Растительный узор размещен в центре и окружен пояском из глазков. Фон, на который 6‘ 83
нанесены лепестки, темно-кремовый, сами лепестки светло-желтые, в центре красная точка. Глазки из тем. но-коричневых дисков и желтых колец. Размер: 12,11 3,1 (рис. 28, 15).
021—1 (101.1107.10.01.30601.111; Б-З.И.04.К-1). По-добная плакетка из черного глухого стекла. Лепестк, узора желтые, центр красный, обрамление из желтоц пояска с черными квадратиками. Размер: 12,13, 31 (рис. 28, 16).
Отдельные типы бус из многоцветного стекла. 022—з Округлые мозаичные бусы, украшенные шестигранниками из черного глухого стекла, разделенными белыми по-лосками. Размер: 12—14, 12—13, 12—14,2 (рис. 28, 12) 023—1. Четырехгранная бусина из голубого стекла, укра шенная поперечным зигзагообразным поясом, орнамев тированным голубыми квадратиками. Размер: 6,7, 6; (рис. 28, 18).
024—1. Бусина, по форме напоминающая альчик и: голубого глухого стекла, украшенная широким поясоу из тонких белых полосок. Отверстие в меньшем сечении Размер: 10,4, 6,1 (рис. 28, 21). 025—1. Бусина скарабе оидной формы из темно-синего стекла, украшенная ш верху белыми кольцевидными полосками. Размер: 7,18 13,2 (рис. 28, 20).
4. Стеклянные бусы с металл и чес к о, прокладкой. 1а — 74 (рис. 28, 31, 32); 16 — 1> (рис. 28, 33, 34); 2а — 29 (рис. 28, 35); 26 — 8 (рис. 28 36); 3—4 (рис. 28, 37); 4^21 (рис. 28, 38, 39); 5-2J (рис. 28, 40); 7—1 (рис. 28, 41); 8—15 (рис. 28, 42, 43)1 9—8 (рис. '28, 44, 45); 11—2 (рис. 28, 46); 15—2 (рис. 28 47); 18—1 (рис. 28, 48); 19—'5 (рис. 28, 49); 22-(рис. 28, 50, 51); 31—2 (рис. 28, 52); 32—2 (рис. 28, 53)
01 — 1 (601.1204.01.01.0742). Параллелепипедной фор мы бусина со слепка прогнутыми гранями. Размер: 4,1 4,2 (рис. 28, 54).
5. Е г и п е т с к и й фаянс. 106 — 1 (рис. 29, 2); 11-(рис. 29, 3—5); 16а—1 (рис. 29, 6); 16г—1 (рис. 21 7); 18—6 (рис 29, 8, 9, 12); 19—5 (рис. 29, 10, И, 131 47в— 1 (рис. 29, 15); 486 — 4 (рис. 29, 16—21); 50а--(рис. 29, 14); 506 — 4 (рис. 29, 22); 50в — 3 (рис. 21 23—26); 65—2 (рис. 29, 27, 28); 686 — 3 (рис. 29, 29) 80—1 (рис. 29, 30); 86—1 (рис. 29, 31); 88—1 (рис. 21 89—3 (рис. 29, 34); 90—2 (рис. 29, 35).
01 — 1. Пуговица бирюзового цвета с петелькой с обратной стороны. По краю имеет орнаментальный пояс, украшенный ромбиками, в центре шестилепестковая розетка. Диаметр около 35 мм (рис. 29, 33).
6. Бисер. Как уже отмечалось, эта группа объединяет стеклянный (тип 168) и фаянсовый (тип 9) бисер. Первый обнаружен в 53 погребениях, второй — в 29.
7 Гагат 2а — 4 (рис. 29, 36); 2в — 1 (рис. 29, 36); 8а — 15 (рис. 29, 37—39); 86 — 1 (рис. 29, 40); 8г — 1 (рис. 29, 41); 9а — 28 (рис. 29, 42—44); 96— 1 (рис. 29, 45); 11 — 1 (рис. 29, 46); 26—8 (рис. 29, 47—49); 27а — 159 (рис. 30, 1—5); 27в — 2 (рис. 30,6); 33—5 (рис. 30, 7 8). 36—2 (рис 30, 9); 43—4 (рис. 30, 10, 11); 44—1 (рис. 30, 22); 55—1 (рис. 30, 12); 57—1 (рис. 30, 13); 59—1 (рис. 30, 14); 60—6 (рис. 30, 15, 16); 65—1 (рис 30, 17); 66—1 (рис. 30, 18); 82—2 (рис. 30, 19, 20); 84-3 (рис. 30, 21); 107—1 (рис. 30, 23).
01—1 (301.1102.06.02.10402; 3—309). Белковидная бусина, украшенная семью симметрично расположенными глубокими продольными бороздками. Размер: 16,13, 16,2 (рис. 30, 25).
02—1 (301.1115.02.01.0.111). Биконическая неорна-мептированная бусина с двусторонним сверлением. Размер: 5,8, 5,1 (рис. 30, 27).
03—1 (301.1205.03.05.0.111; Г-2.Ж-02). Пирамидальная подвеска с умеренным блеском поверхности. Края отверстия слегка закруглены. Размер: 16,5, 5,2 (рис. 30, 24).
04—1 (301, 1214.01.01.0.111; Г-З.Ж-02). Разногранная бусина с блестящей поверхностью, края отверстия закруглены. Размер: 9,8, 9,3 (рис. 30, 29).
05—1 (301.1203.10.05.10201.111). Треугольная плоская подвеска, орнаментированная двумя концентрическими кругами с точкой посередине. Размер: 10, 13, 4, 1 (рис. 30, 26).
06—1 (301.3715.07.07.0.111). Уплощенный фигурный разделитель. Размер: 12,4, 11,1 (рис. 30, 28).
07—1 (301.37Г5.03.02.0.111). Бусина в форме двойной секиры. Размер: 7,3, 4,1 (рис. 30, 30).
8. Сердолик. 2а — 42 (рис 30, 31—34); 2в — 7 (рис. 30, 35—37); За—15 (рис. 30, 38, 39); 36 — 14 (рис. 30, 40—42); 6а — 2 (рис. 30, 43); 66 — 1 (рис. 30, 44); 8—4 (рис. 30, 47—49); 17—2 (рис. 30, 50); 21—2 (рис. 30, 19, 20); 23—2 (рис. 30, 28, 29)
85
01—1 (404.1102.02.01.20606.353; Е-03). Удлиненная! бочковидная бусина с двусторонним сверлением, орнаментированная поперечными прямыми и зигзагообразными линиями и продольными прямыми (признак 06). Техника орнамента: прорезные канавки, заполненные белой массой. Размер: 9,18, 9,1 (рис. 30, 53)
02—1 (404.4108.02.01.0.353; Е-01). Усеченно-коническая 'бусина с односторонним сверлением. Размер: 6—8 11, 6—8, 2—1 (рис. 30, 54).
03—1 (404.1115.03.01.0.323; Е-03). Биконическая уд. линенная бусина с двусторонним сверлением. Размер-10,26, 10,1 (рис. 30, 55).
04—1 (404.2401.06.02.0.323; Е-01). Бусина скарабе-оидной формы с односторонним сверлением. Размер: 4,7 4,1 (рис. 30, 56).
05—1 (404.1204.03.01.0.353). 'Пронизь параллелепипед, ной формы. Размер: 4,11, 4,1 (рис. 30, 57).
06—2 (404.1107.10.01.0.323—353; Е-03). Плоские пронизи с двусторонним сверлением. Размер: 16—18, 16—20, 5, 1—2 (рис. 30, 60, 61).
07—2 (404.2401.10.01.0.353; Е-03). Скарабеоидные пронизи с двусторонним сверлением. Размер: 15—19, 13—20, 8,2 (рис. 30, 58, 59).
9. Хрусталь. 2—7 (рис. 30, 62—64). В этот тип включени все шаровидные и поперечносжатые бусы без деления на варианты, поскольку в моем распоряжении не по всем бусам имеются сведения, характеризующие признак Е — вид канала отверстия. 15а — 5 (рис. 30, 66); 156 — 3 (рис. 30, 67); 176 — 4 (рис. 31, 1, 2).
01—1 (404.1108.02.01.0.712; Е-01). Коническая бусина с односторонним сверлением. Размер: 5—11, 13, 5—11,3 (рис. 30, 65).
02—1 (401.2401.07.01.0.712; Е-03). Скарабеоидной формы пронизь с двусторонним сверлением. Размер: 16, 24, 7,2 (рис. 31, 3).
10. Халцедон. 2а — 7 (рис. 31, 4—8). В тип 2 объ единены все бусы округлые пропорциональные и поперечно сжатые без учета цветовых оттенков фактуры, поскольку цвет не связан с технологией производства, а относится к числу естественных признаков халцедона как минерала (3, с. 11—12). 21а—1 (рис. 31,9); 2-5а — I (рис. 31, 10).
01—2 (403.2305.03.05.0.723). Стреловидные подвески. Размер: 22—28, 8—9, 8—9,1 (рис. 31, 11, 12).
86
02—1 (403.1109.01.01.0.723). Бусина усеченно-конической формы. Размер 15,13, 15,2 (рис. 31, 13).
11. Янтарь. 2—5 (рис. 31, 44); 4—2 (рис. 31, 15); б_1 (рис. 31, 16); 7—1 (рис. 31, 17); 17^1 (рис 31, (8). 19—1 (рис. 31, 19); 44—13 (рис. 31, 20—25).
61—1 (302.1205.02.05.0.443). Небольшая пирамидальная подвеска. Размер: 11,8, 5,2 (рис. 31, 26).
12. Коралл. 1—1 (рис. 31, 33—35); 3—6 (рис. 31, 29, 30); 4—2 (рис. 31, 27, 28, 31, 32); 9—19 (рис. 31, 39—45).
01—1 (504.1206.01.01.0.351). Усеченно-пирамидальная бусина. Размер: 8,7, 8,2 (рис. 31, 36).
02—1 (504.2319.02.05.0.351). Каплевидная подвеска. Размер: 10,7, 6,1 (рис. 31, 37).
03—1 (504.3714.07.05.0.351). .Небольшая бусина в форме топорика. Размер: 6,3, 3,1 (рис. 31, 38).
13. Агат. 26 — 2 (рис. 32, 1, 2).
14. Мрамор. 01—1 (502.1102.01.0.201). Бочковидная бусина. Размер: 21,34, 21,6 (рис. 32, 3).
02—2 (502.2101.06.02.0.201). Округлые поперечносжатые с ребристой поверхностью. Размер: 13—18, 10—11, 13—18, 3—4 (рис. 32, 4, 5).
15. Меловая порода 2—2 (рис. 32, 6, 7); 7—2 (рис. 32, 8,9); 8—1 (рис. 32, 10).
01—1 (503.2106.02.01.0.201). Цилиндрическая поперечно-ребристая бусина. Размер: 12,16, 12,2 (рис. 32, 11).
02—1 (503.2322.07.01.0.201). Удлиненная пронизь, сжатая с боков. Размер: 44,18, 8,4 (рис. 32, 12).
03—1 (503.1207.03.01.0.201). Пронизь параллелепипедной формы. Размер: 9,20, 8,3 (,рис. 32, 13).
04—1 (503.2303.03.01.0201). Грибовидная пронизь. Размер: 13, 25, Н,3 (рис. 32, 15).
05—1. Бусина, состоящая из двух конусов, соединенных усеченными вершинами, на их стыке расположено пять шаровидных выпуклостей. Размер: 8,9, 8,2 (рис. 32, 14).
16. Камень. ,В эту группу включены бусы, изготовленные из различных пород камня. Преобладает кремнистая порода. 1—1 (рис. 32, 16); 4—1 (рис. 32, 17); 5-2 (рис. 32, 21, 22); 7—1 (рис. 32, 18, 19).
01—1 (501.11Ы.10.02.0.121; Е-05). Линзовидная бусина с широким цилиндрическим отверстием. Размер: 23,7, 23,6 (рис. 32, 20).
87
02—1 (501.1107.06.02.0.121; Е-01). Параллелепипед-ной формы бусина из серого камня. Размер: 6,3, 6,2 (рис. 32 23).
03—1 (501.1204.03.02.0.121; Е-01). Параллелепипедная пронизь с поперечным односторонним сверлением Размер: 18,7, 6,3 (рис. 32, 24).
04—1 (501.1109.06.02.0.121; Е-04). Бусина, по форме напоминающая усеченно-коническую, из серого пятнистого камня. Размер: 15,5, 45,4 (рис. 32, 25).
05—1 (501.1203.10.05.0.121; Е-01). Треугольная уплощенная подвеска серого цвета с черным пятном. Размер-14,11, 4,1 (рис 32,26).
17. Глина. 01—1 (507.1107.06.02.0.461). Цилиндрическая поперечносжатая бусина коричневого цвета. Размер: '5,2, 5,1 (рис. 32, 30).
02—1 (507.1102.02.01.0.411). Бочковидная бусина желтого цвета. Размер: 5,8, 5,1 (рис. 32, 29).
03—1 (507.1110.01.01.0.461). Крупные бусы глобоидальной формы. Размер: 22—23, 18—19, 22—23,G (рис. 32. 27, 28).
18. Пирит. Кристаллы в форме параллелепипедов с косыми отверстиями в одном из углов (обнаружены в 4 погребениях). Размер: 5—6, 3,5—6,1 (рис. 32, 31).
19. Кость. 2—1 (рис 32; 36); 3—1 (рис. 32, 35): 4—1 (рис. 32, 33); 5—1 (рис. 32, 37); 406— 1 (рис. 32, 39).
01—1 (506.1110.06.02.0.201). Бусина глобоидальной формы. Размер: 7,5, 7,1 (рис. 32, 34).
02—1 (506.2309.10.02.201). Уплощенная пронизь. Размер: 18,15, 6,1 (рис. 32, 38).
20. Перламутр. Мне известно всего две бусины из этого материала. Одна уплощенно-цилиндрическая. Размер: 9,7, 9,3 (рис. 32, 40). Вторая — в виде небольшой уплощенной пронизи. Размер: 6,8, 4,1 (рис. 32,41).
21. Слюда. Две подвески. Одна в форме лопаточки, длиной 19 мм (рис. 32, 43), другая испорчена, вероятно, она имела форму диска (рис. 32, 42).
5. Бронзовые зеркала
В 1963 году вышла статья А. М. Хазанова, посвященная происхождению и развитию савромато-сарматски.' зеркал (208. С. 58—71). Обосновывая ее необходимость.
88
автор указывал на накопившийся новый материал, который позволяет пересмотреть главные положения по данному вопросу его 'предшественника П. Д. Рау.
Примерно такая же ситуация сложилась и в настоящее время. Работа А. М. Хазанова, обобщившая археологический материал на конец 50-х годов, до сих пор остается единственной, где разработана типология и рассматривается генезис зеркал сарматской культуры на всем ее протяжении. За последние два с (Половиной десятилетия, с момента выхода названной статьи в свет, значительно пополнились археологические коллекции, в том числе по зеркалам. Именно это заставляет нас вновь возвратиться к изучению данной категории находок и начать ее с рассмотрения классификации.
В изучении сарматских зеркал выработался определенный подход к разработке их классификации. Все существующие классификации построены с учетом преимущественно морфологических признаков. Так, А. М. Хазанов, выделив 10 типов зеркал, в основу своей классификации 'положил признаки, характеризующие форму дисков и ручек. Этот же принцип был использован К. Ф. Смирновым и В. Г. Петренко при разработке классификации савроматских зеркал. По форме диска они выделяют два отдела (зеркала с плоским диском — отдел I; с приподнятым бортиком или утолщенным валиком — отдел II), внутри которых по форме ручки определены шли (190. Савроматы Поволжья..., табл. 28, 29). В работе, вышедшей годом позже, К. Ф. Смирнов дает сквозную нумерацию типов без выделения отделов (180. С 152—160).
М. Г. Мошкова, использовавшая только зеркала ран-нссарматской (прохоровской) культуры, так же как К. ФлсСмирнов и В. Г. Петренко, предварительно разделила все зеркала на два отдела, исходя из основных признаков, характеризующих форму диска. Следует отметить, что приоритет в типообразовании в работе М Г. Мошковой отдается в большей мере особенностям устройства диска^ и в меньшой — ручке. В определении типа чаще ^фиксируется только ее наличие или отсутствие (122. С. 41—43), в связи с чем возникли некоторые различия по выделенным типам в классификациях М Г. Мошковой и А. М. Хазанова. У М. Г. Мошковой зеркала с валиком по краю без выпуклости в центре и ручкой объединены в один тип, а у А. М. Хазанова под-
89
(разделены на два типа, различающихся особенностям-, ручек.
Несколько по-иному подошел к классификации сред, неазиатских зеркал, типологически близих сарматским Б. А. Литвинский. Он выделил три отдела: зеркала ( ручками — 1 отдел; без ручек — II отдел; с ручкой оборотной стороне — III отдел. Типы внутри отделе: определены исходя из основных признаков, характеризу. ющих диск и ручку. По выделенным типам эта классифи. кация принципиально не отличается от предыдущих, 3: исключением объединения плоских зеркал с ручкой : один тип (95. С. 34—67; 99. С. 75—105).
Перечисленные классификационные схемы достаточж прочно вошли в археологическую литературу. В публи нациях тип зеркала обычно определяется со ссылкой н< классификацию соответствующего автора. Но увеличи вающийся материал позволяет выделить признаки иног да у целых серий зеркал, которые раньше не учитыва лись -в классификационных разработках или восприми мались как отклонения того или иного типа, или опреде лялись как вариантные признаки.
Прежде чем высказать свои соображения по повод; новой классификации сарматских зеркал, хотелось б! отметить некоторые особенности этой категории находок
Зеркала в сарматском обществе (кроме утилитарное назначения) играли значимую роль в отправлении рели гиозных культов, особенно связанных с анимистически ми верованиями (209). Этим объясняется широко рас пространенный обычай порчи зеркал во время соверше пня погребений у сарматов. При тщательном осмотр было выявлено, что практически все зеркала имели еле ды преднамеренной порчи. Довольно часто в погребения встречаются только части зеркал, в других случаях от биты края, ручки или на зеркалах имеются следы уда ров рубящим орудием. Иногда в могилы клали зеркал: которые были испорчены еще при жизни хозяев, отдел1 ные из них носят следы починок. Интересно, что в ряд случаев части разбитого зеркала соединялись тем ».• способом, что и разбитые керамические изделия. Вдо: слома сверлились отверстия для стяжки (рис. 34, 22).
Дошедшие до нас сарматские зеркала не дают по: ного представления о первоначальном их виде, каким они использовались 'в быту. Собственно, мы имеем де.: уже с остатками сарматских зеркал. Так, тонкие плоска 90
зеркала могли крепиться к деревянным или еще каким-jii6o основам (122, С. 41). Зеркала с валиком по краю \иска и штырем, вероятно, во всех случаях имели деревянные, костяные или металлические ручки, но они не дошли до нас в .первоначальном виде в результате отмеченного обычая порчи, или ручки были -изготовлены из материала, который не сохранился. Зеркала хранились в чехлах из ткани, меха, дерева, обшитых бусами и бисером.
Эти особенности сарматских зеркал, как категории археологических находок, надо учитывать при разработке классификации. Устойчивые типы следует выделять, в первую очередь, на основе серий относительно целых зеркал. Фрагментированные остатки необходимо объединять в группы по .их сходству.
Таким образом, в любом случае классификация сарматских зеркал является классификацией их остатков и если бы мы имели дело с первоначальным видом зеркал, то их классификация отличалась бы от археологической.
И еще следует.отметить один момент. Начиная с работ М. И. Ростовцева, П. Д. Рау и вплоть до наших дней, исследователи при характеристике зеркал основывались преимущественно на визуальных наблюдениях. В обширной литературе, посвященной генезису сарматских зеркал, с разной долей вероятности для отдельных типов выявляются истоки их происхождения, дискутируются вопросы определения роли влияний различных центров и значение местной традиции в их развитии. Значительную роль здесь могли бы сыграть технологические признаки, выявленные на больших сериях зеркал. Однако с этой стороны сарматские зеркала изучены слабо (25; 128), хотя, каю показали исследования М. Г. Мошковой и Н. В. Рындиной, работы в этом направлении перспективны.
В свете вышеизложенного, при разработке новой классификации сарматских зеркал мы также используем только морфологические признаки. Поскольку данная классификация призвана служить целям разработки хронологии сарматской культуры, она будет, на наш взгляд, отвечать своему назначению.
Сарматские бронзовые зеркала отличаются простотой формы. Они состоят из диска; значительная часть их имела ручки или приспособления для ручек или ношения. Формы основных частей и определяют тип зеркала.
91
По этой причине первоначально была проведена опера. ция условного расчленения зеркал на диски и ручки1: Для удобства в понятие «ручки» включены как непс средственно ручки, так и штыри для крепления ручки: петельки для ношения. Затем диски и ручки были noj. разделены на варианты.
Среди дисков выделяется шесть вариантов: 1 — пл^ ские; 2 — плоские с фигурным вырезом у ручки; 3 плоские с вертикальным или наклонным бортиком н-краю; 4 — плоские с валиком по краю; 5 — с концентру, ческими валиками и прочерченными линиями и не-большой выпуклостью в центре; 6 — с валиком по крак и конусовидной выпуклостью в центре (рис. 33).
Ручки подразделяются на одиннадцать вариантов 1 — раздельные (ручки, изготовленные отдельно и крепившиеся к дискам, сюда включены как сохранившиеся так и не сохранившиеся ручки, но имевшие следы кре пления на дисках); 2 — плоские, тонкие, расширяющие, ся книзу; 3 — массивные полуовальные или иногда пря. моугольные в сечении, расширяющиеся книзу; 4 -плоские тонкие прямые; 5 — массивные полуовальные: сечении прямые; 6 — плоские тонкие клиновидные; 7 -массивные, преимущественно полуовальные в сечении клиновидные; 8 — плоские тонкие с овальным оконча нием; 9 — удлиненные, полуовальные в сечении с пет лей на конце; 10 — боковые петельки; 11 — петелькр расположенные с обратной стороны зеркала.
Для определения типа зеркала вводится еще одн-признак (0), обозначающий отсутствие ручки.
Корреляция вариантов дисков с вариантами руче определяет тип зеркала. Таким образом, было выделен 22 типа зеркал. Учитывая традицию, все эти типы моя но объединить в отделы, которые будут соответствоват вариантам дисков, непременной части зеркала (рис. 33) Такой подход к разработке классификации сарматски зеркал удобен тем, что при выявлении новых сочетани: вариантов дисков и ручек можно продолжить заполне ние поля таблицы, или при появлении новых варианте дисков и ручек, таблицу можно дополнить за счет д( бавления к ней новых колонок.
12 В список включены те зеркала, которые характеризуют массовыми признаками, типичными для сарматских зеркал.
92
Кроме перечисленных признаков, выступающих в классификации как типообразующие, зеркала характеризуют и еще целый ряд признаков, которые можно использовать для выделения вариантов внутри типов (вариантные признаки). К ним мы относим способы орнаментации дисков зеркал и (в- отдельных случаях) их размеры.
Орнаментация зеркал, обнаруженных в сарматских погребениях, за исключением отдельных импортных образцов, несложна. Это концентрические линии на диске (рис. 34, 12; 35, 32, 33), в отдельных случаях центр диска украшался шестилепестковой розеткой (рис. 35, 12), чеканный орнамент в виде зигзагообразной линии и штриховки из насечек (рис. 34, 28, 29), фацетировка края диска (рис. 36, И, 12). Однако плохая сохранность большинства зеркал не дает возможности выявить орнамент во всех случаях. В музейных коллекциях зеркала, как правило, хранятся неочищенными, поэтому учитывать орнамент в разработке классификации на практике очень сложно. В своей работе в качестве вариантного признака мы учли фацетировку края диска, которая хорошо фиксируется у ряда зеркал с валиком .и конусовидной выпуклостью в центре л штырем для насадки ручки.
У плоских зеркал без ручек в качестве вариантного признака выделен размер диаметров дисков. Гистограмма соотношения диаметров дисков этих зеркал дает двувершинное распределение: в один вариант выделяются зеркала с диаметром 50—90 мм; в другой — более 100 мм (100—240 мм).
Отдел 1. Зеркала с плоским диском
Тип 1.013. Без ручек. Вариант 1 (61) 14 (диаметр 50— 90 мм) (рис. 34, 1—7), вариант 2 (35) (диаметр 100— 240 мм), рис. 34, 8—10).
Тип 1.1. (8). С раздельной ручкой. Диаметр 85— 160 мм (рис. 34, 11—13). В трех случаях диски орнаментированы концентрическими линиями. У одного зеркала сохранилась ручка, изготовленная из железа.
13 Первая цифра обозначает вариант диска, вторая — ручки. В данном случае ручка отсутствует. Кодированная запись вариантов: 1.01, 1.02.
14 Количество экземпляров.
93
Тип 1.2 (1). С плоской |ручкой, расширяющейся кнц. зу. Диаметр 166—197 мм. Длина ручки 110 мм (рис. 34 16).
Тип 1.4 (21). С прямой плоской ручкой. Диаметр дне. ка 92—158 мм, длина ручек 41 —136 мм, (рис. 34, 14, 15)
ТигрТ-тб (12). С плоской клиновидной ручкой. Диамет; дисков 52—129 мм. Длина ручек 15—36 мм (рис. 34 17—20).
Тип 1.8 (3). С плоскими ручками, оканчивающимися' овальным расширением на конце. Диаметр дисков 139--195 мм, длина ручек 96—124 мм (рис. 34, 21, 22). j
Тип 1.11 (1). С петелькой на оборотной стороне. Ди. аметр диска 97 мм (рис. 36, 19).
Отдел 2. Зеркало с плоским диском и фигурным вырезом у ручки
Тип 2.6 (1). С плоской клиновидной ручкой. Диаметр диска 123 мм, длина ручки 70 мм (рис. 34, 23).
Отдел 3. Зеркала с плоским диском и вертикальным или наклонным бортиком по краю
Тип 3.0 (12). Зеркала без ручек. Диаметр дисков 73—150 мм (рис. 34, 24—27). Два зеркала орнаментированы чеканной зигзагообразной линией со штриховкой. Одно — концентрическими линиями.
Тип. 3.1 (2). С раздельной ручкой. Диаметр дисков 150 мм (рис. 34, 28, 29).
Тип 3.6 (1). С плоской клиновидной ручкой. Диаметр диска 129 мм. Длина ручки 41 мм (рис. 35, 1).
Отдел 4. Зеркала с валиком по краю диска
Тип 4.0 (4). Без ручки. Диаметр дисков 102—180 мм (рис. 35, 2, 3).
Тип 4.1 (5). С раздельной ручкой. Диаметр дисков 104—.184 мм. У одного зеркала сохранилась костяная ручка, состоящая из двух пластин, соединенных вместе клепками. У другого зеркала обнаружены остатки железной ручки (рис. 35, 4, 5).
Тип 4.5 (12). С массивной прямой ручкой полуовальной в сечении. Диаметр дисков 80—118 мм, длина ручки 38—70 мм (рис. 35, 6—10). Одно зеркало орнаментировано крестовидными насечками, образующими две концентрические линии на диске.
94
Тип 4.7 (37). С массивной клиновидной ручкой полуовальной в сечении. Диаметр диска 90—194 мм, длина ручки 16—72 мм15 (рис. 35, 11 —14). Одно зеркало в центре украшено шестилепестковой розеткой, вписанной в три концентрические линии.
Тип 4.9 (1). С удлиненной, полуовальной в сечении, ручкой с петлей на конце. Диаметр диска 78 мм, длина ручки 50 мм (рис. 36, 29).’
Отдел 5. Зеркала с концентрическими валиками и прочерченными линиями и небольшой выпуклиной в центре диска
Тип 5.3 (7). С массивной ручкой полуовальной или прямоугольной, в -сечении расширяющейся книзу. Диаметр дисков 112—140 мм, длина ручек 38—86 мм (рис. 35, 31—33).
Отдел 6. 'Зеркала с валиком по краю и конусовидной выпуклостью в центре диска
Тип 6.5(4). С массивной полуовальной в сёчении прямой ручкой. Диаметр дисков 88—112 мм, длина ручек 40—42 мм (рис. 36, 1—4).
Тип 6.7 (20). С массивной полуовальной в сечении клиновидной ручкой. Вариант 1 — с равными валиками Диаметр дисков 100—148 мм, длина ручек 12—60 мм (рис. 36, 5—10). Вариант 2 — с фацетировкой по краю валика (рис. 36, 11, 12). Зеркало из чиковского кургана 8 отличается от остальных более крупными размерами недовольно пышной орнаментацией, состоящей из концентрических прочерченных линий, соединенных радиальными линиями (рис. 36, 12). Диаметр дисков 104— 177 мм, длина ручек 28—41 мм. У ряда зеркал того и другого варианта сохранились нарядные костяные ручки.
Тип 6.10(7). С боковой петелькой. Диаметр дисков 46—75 мм (рис. 36, 13—18).
Тип 6.11 (2). С петелькой, расположенной с обратной стороны диска. Диаметр дисков ПО—125 мм (рис. 36, 20, 22).
В выделении ряда типов допущена определенная условность. Это, например, относится к .зеркалам типа 1.0, преимущественно второго варианта с большим диамет-
15 Имеется в виду длина штыря для насадки ручки.
95
ром диска. Дело в том, что часть этих зеркал дошла дг нас в испорченном виде, с той или иной степенью со хранности диска. Некоторые из них могли иметь ручк. и относиться к другим типам зеркал 1 и 2 отделов. Н поскольку другие отличительные признаки у них не вы. явлены, они объединены в один тип. В меньшей мере эъ относится к зеркалам первого варианта 1.0 типа с ма’_ лым диаметром, поскольку все остальные типы зеркал, плоскими дисками и ручками отличаются более круп, ными размерами.
Очень большой процент составляют находки фрагментов зеркал с валиком по краю. Все они разделены не три группы. В первую группу (Ф1) объединены фрагменты зеркал с клиновидными массивными ручками, ко торые могли 'принадлежать зеркалам двух типов (4.7 ; 6.7), с конусовидной выпуклостью в центре диска и бе. нее (рис. 35, 15—17). Во вторую группу (Ф2) включень крупные фрагменты зеркал с валиком по краю без ко нусовцдиой выпуклости в центре. Сюда же могли входить зеркала всех типов 4отдела (рис. 35, 18—22). Тре тья группа (ФЗ) объединяет мелкие обломки дисков зеркал, которые могли принадлежать всем типам зеркг 4 и 6 отделов. Такое деление необходимо для дальнейшей работы по хронологии сарматской культуры в плане определения времени существования отдельных труп; типов зеркал, а также выявления продолжительност; существования обычая преднамеренной порчи зеркал что, вероятно, имеет отношение и к этногенетические проблемам.
Рисунок 33 дает основание говорить о связи морфо логических признаков с некоторыми технологическим;! приемами в изготовлении зеркал. Так, плоские диски с такими же ручками характерны для тех ?еркал, в изготовлении которых значительную роль после литья -играла -последующая проковка, ма-ссивные же ручки -с полуовальным сечением коррелируются только с дисками, имеющими валик по краю; при их изготовлении проковка играла второстепенную роль (128. С. 126—127).
-К рассматриваемому времени относится ряд редких находок зеркал, характеризующихся индивидуальным;: признаками и не включенных в типологическую таблицу Во II Бережновском могильнике в кургане 36 было об наружено прямоугольное зеркало (рис. 36, 26). Из кургана 2 погребение 3 Северный гр. 1 происходит зеркало 96
имевшее круглый плоский диск, украшенное по краю орнаментом в виде веревочки. На диске есть два отверстия для крепления ручки (рис. 36, 24). В погребении 26 кургана 5 койсугской группы был обнаружен фрагмент диска зеркала с валиком вокруг центра, не дающей представления о его типе (рис. 36, 25). В районе Коло-бовки в погребении 2 кургана 3 найден фрагмент диска плоского зеркала с симметрично расположенными по краю круглыми отверстиями (рис. 36, 27). Часть диска небольшого зеркала с валиком по краю, украшенного округлыми выпуклостями и с каким-то рельефным знаком в центре, была обнаружена в кургане 9 ус. Сидоры (рис. 36, 28).
6. Пряжки
В сарматских «памятниках эта категория находок представлена довольно широко. В свое время М. Г. Мошкова разделила все раннесарматские пряжки по способу их крепления с ремнем на два раздела: с неподвижным боковым крючком и с подвижным язычком (122. С. 40). В своей работе мы рассматриваем только пряжки с боковым крючком. Данное обстоятельство вызвано тем, что эти пряжки имеют ограниченный период распространения в отличие от пряжек с подвижным язычком, которые известны без особых изменений формы с савроматского по позднесарматское время.
Пряжки с боковым «крючком подразделены на несколько типов.
Тип 1 (22 шт.) Восьмерковидные пряжки. Они часто украшены шишечками, иногда насечками. В двух случаях на пряжке изображено человеческое лицо (Итуль-ганово, разрушенный курган; Балабинский могильник, кург. 27, погр. 15). Из 22 экземпляров пряжек этого типа 17 изготовлено из бронзы, остальные 5 — из железа (рис. 22, 22, 23).
Тип 2 (16 шт.). Кольцевидные пряжки. Некоторые из них также украшены шишечками или другими декоративными деталями (рис. 22, 24, 25). 15 пряжек этого тина изготовлено из бронзы и одна — из сюрьмы (Круто-яровка, кург. 9).
Тип 3 (43 шт.). Кольцевидные или подтреугольные пряжки, изготовленные из железа. В отличие от пряжек предыдущего типа у них крюк не выступает над коль-7 Заказ 813 97
цом, а расположен в одной плоскости с ним (рис. 22 26, 27).
Тип 4 (10 шт.). Прямоугольные, среди которых выде. ляются пряжки с изображением лежащего верблюда или всадника, заключенным в рамку. Встречаются пряжки с геометрическим орнаментом. Изготовлены они п-реиму. щественно из бронзы (рис. 22, 28—30). Известно не. сколько находок железных прямоугольных пряжек, нс сохранность их очень плохая, что не дает возможности полностью восстановить форму.
Высокая встречаемость этих пряжек с оружием, осо. бенно с мечами, свидетельствует о том, что они являлись частью военной амуниции сарматов (табл. 10). Kaxi правило, пряжки указанных типов встречаются в те.,,1 погребальных комплексах, где обнаружено по два и бо-лее мечей.
Таблица 10
Встречаемость пряжек с оружием
Пряжки, тип Вооружение
мечи j стрелы
ТИП 1, 22 17 6
Тип 2, 16 9 9
Тип 3, 43 30 23
Тип 4, 10 9 3
Интересно отметить, что в савроматских погребения' с вооружением пряжки практически не встречаются. Число их >в савроматских памятниках вообще ограничивает ся единицами. Широкое распространение пряжек свя зано с памятниками прохоровской культуры (Раннесар матские бронзовые пряжки, 1960. С. 293).
7. Ритуальные сосудики
Особенностью погребального обряда сарматов явл.с ется наличие в могилах небольших сосудиков, изгото: ленных из мягких пород камня: алебастра, стеатит: мрамора. Формы их разнообразны. Некоторые из ни повторяют профили керамических сосудов, другие нале минают плошки. Ряд сосудиков имеет ручки, часто вь 98
полненные в виде фигурки .лежащего животного (рис. 37, 18—27). Находки таких сосудиков отмечены в 78 комплексах. Начиная с П. Д. Рау, -считалось, что они наиболее типичны для раннеримской ступени.
8. Парные курильницы
Наличие в погребениях небольших .лепных ритуальных сосудиков-курильниц — одна из характерных черт обряда сарматской культуры. Широко они распространяются с раннеримского времени и бытуют до конца позднесарматской культуры. Форма курильниц варьировала во времени. Отмечая это, К. Ф. Смирнов считал возможным использовать курильницы для хронологических определений (184. С. 166). В своей работе мы рассматриваем только парные курильницы, — наиболее информативные в хронологическом отношении. Одна из них большая, другая меньших размеров, часто помещалась внутри большой курильницы.
Известно несколько случаев находок такого сочетания курильниц в погребениях раннесарматского времени. Для них характерна разнотипность форм как больших, так и малых курильниц (рис. 37, 1—5). Подавляющее же большинство парных курильниц обнаружено в среднесарматских погребениях. К этому времени вырабатываются статичные их типы. Маленькие курильницы изготовляются в виде плошек с отверстием в стенке, с расширяющимся или сужающимся кверху туловом. Большие курильницы чаще встречаются двух типов: в виде стопок с выделенным широким краем и дном или в виде бокалов на кольцевидной ножке (рис. 37,6—16). Большие курильницы обычно украшались по широкому верхнему краю резным орнаментом или по тулову резными линиями, насечками или комбинацией налепных валиков. Парные курильницы обнаружены в 47 комплексах в пределах Азиатской Сарматии.
9. Фибулы
В памятниках материальной культуры сарматов фибулы широкое распространение получают в первые века н. э. Наиболее типичны они для позднесарматского времени (161. С. 100—120). Однако интенсивные раскопки сарматских древностей постоянно увеличивают чис-7е 99
Ло погребений с фибулами, предшествующими поздне. сарматской культуре. В настоящее время только в пре. делах Азиатской Сарматии, к востоку от Дона, насчц. тывается около пятидесяти экземпляров таких находок (рис. 38).
По типологии северопричерноморских фибул имеется обширная литература, где особых разногласий в опре. делении тех или иных их разновидностей нет. Поэтом\ в данном разделе мы специально не рассматриваем это’1 вопрос. В дальнейшем нами будет использоваться принятая большинством советских исследователей класснфц. кация фибул с некоторыми уточнениями.
10. Костяные проколки
Условное название этой категории находок. Точное назначение предметов не установлено. И. В. Синицын, основываясь на аналогиях из тувинской этнографии, счи-тал, что они могли употребляться в качестве орудий тру. да при изготовлении конской узды (458. С. 99). М. Г Мошкова относила проколки к находкам типично про хоровского времени и выделяла две их разновидности (122. С 39).
Вслед за М. Г. Мошковой мы также выделяем две типа проколок.
Тип 1 (22 шт.). Специально обработанные с глянце вой поверхностью стержневидные проколки длиной о: 12 до 25 см, заостренные с одной стороны. С обратно? стороны часто имеют выступ в виде крюка и отверстие (рис. 37, 28—31).
Тип 2 (11 шт.). Обычно изготовленные из путовой кости лошади. В этом случае подправлялись только верхний и нижний концы. Проколки данного типа ко роче, наибольшие их экземпляры достигали до 15 о-в длину (рис. 37, 32—35).
11. Каменные плиты
Наличие камня в сарматских погребениях, положен кого в ритуальных целях, довольно частое явление. На ми же учтены только находки каменных’длит, которые отличаются от находок просто камней. Эти плиты изготовлены обычно из песчаника; имеют прямоугольнук или чаще круглую форму диаметром иногда более 30 on 100
прИ толщине в несколько сантиметров. Их клали в разных местах погребальной ямы, в отдельных случаях — под голову погребенного. Нами учтено 30 погребальных комплексов, в которых найдены каменные плиты. Предварительные наблюдения говорят о том, что обычай класть в погребения каменные плиты был характерен тля определенного времени.
12. «Молоточки»
Условное название предметов, так как по форме они 1ействительно напоминают молоточки, изготовлены из камня, талька и глины (рис. 37, 17). Довольно часто их клали в сосуды по несколько штук. «Молоточки» встречаются только в погребениях прохоровской культуры. Обнаружены они в 25 погребениях.
13. Костяные навершия гребней
Известно 16 экземпляров. Все они изготовлены из костяных пластин и украшены стилизованными изображениями головок лошадей и птиц. В нижней части у них имеется продольный паз, в который .вставлялся деревянный гребень. У некоторых наверший в центре есть отверстие, предназначенное для крепления гребня в оправе (рис. 37, 36—44). Сложилось мнение, что они — наиболее типичная находка в сарматских комплексах III— II вв. до н. э. и что позже II в. до н. э. они не встречаются (122. С. 41).
ХРОНОЛОГИЯ И ГЕНЕЗИС ОСНОВНЫХ КАТЕГОРИЙ МАТЕРИАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ
Метод датировки
В сарматской археологии чаще использовался традиционный метод датирования по аналогиям. Даты тех или иных типов вещей из сарматских погребений первоначально определялись по совместным их находкам с вещами античного или восточного происхождения, или по нахождению сарматских вещей в хорошо датированных комплексах Северного Причерноморья и Кубани. Таким образом, устанавливались хронологические рамки для
101
многих типов вещей сарматской культуры, которые, в свою очередь, становились как бы эталонами в определе. нии времени аналогичных типов и погребальных ком. плексов, в которых они были обнаружены. В меньшей мере в разработке сарматской хронологии использова-лись методы математической статистики (1'67), хотя ра. боты с обоснованием этих методов и практическим их применением к конкретному археологическому матери, алу появились более чем двадцать лет назад. Их преиму. щество состоит в том, что они позволяют выделить труп, пы типов вещей, объединенных или разъединенных по хронологическим причинам, выявить хронологические тенденции большой совокупности археологического ма-териала. Сейчас все больше в археологических исследованиях используется метод, основанный на выявлении характера взаимовстречаемости типов вещей между собой в комплексах. В данном случае материалы погре. бений — очень удобный объект для такого анализа. Су. ществует целый ряд вариантов подсчета характера и уровня связей между парами типов (205. С. 91—112). Знакомство с ними и сопоставление их между собой позволило нам остановиться на методе, который был изложен Г. А. Федоровым-Давыдовым в 60-е годы (202: 203). Опыт показывает, что наибольший успех в использовании этого метода связан с большими выборками, что вполне соответствует нашим условиям. Отличие состоит лишь в том, что мы предлагаем ввести более дробный (критерий связи. Г. А. Федоров-Давыдов использовал строгий критерий определения характера связи каждой пары типов, определяя порог для коэффициента связи К>2. Ниже этого порога связь признается случайной, а когда коэффициент равен 2 или выше — существенной.
При п независимых повторениях эксперимента с двумя исходами «успех» — «неудача» и вероятностью успеха р, частота появления успеха г по известным предельным теоремам приближенно распределена по нормальному закону с математическим ожиданием п и средне-квадратическим отклонением 0=^_1_ р(1—р) (43). В этом случае и величина ш= р {близка ж нормал/ьному
распределению с параметрами (0,1). Если в качестве;
102
зять произведение частот встречаемости двух рассматриваемых типов в п погребениях, то т будет являться !оэффициентом их связи. Величину порога К для коэффициента связи можно найти по формуле интеграла вероятностей, исходя из требуемой величины вероятно-,т11 наличия связи. Значения интеграла затабулированы п их можно найти в соответствующих таблицах специ-аЛЬных изданий (30).
В таблице 11 значения интеграла переведены в проценты, которые нагляднее демонстрируют надежность • питерия наличия связи между рассматриваемыми явлениями (215, с. 190).
Таблица 11
Градация коэффициента связи
к Значение интеграла Вероятность, к
0,5 0,3829 38,3
1,0 0,6827 68,3
1,5 0,8664 86,6
2,0 0,9545 95,4
2,5 0,9876 98,8
3,0 0,9973 99,7
Связь констатируется, если абсолютная величина коэффициента превосходит значение .выбранного порога К. Если при этом т отрицательно, то фиксируется обратная связь между явлениями.
Мы предлагаем выделить три уровня связи: 0,5<К^ 1,5 — слабые; 1,5<iK^2,5 — сильные; 2,5<К — очень сильные связи.
Вся работа, связанная с разработкой хронологии, состояла из нескольких процедур. Первая из них — проверка взаимовстречаемости типов отобранных категорий вещей, которые представлены числом не менее трех. Такое ограничение вызвано желанием избежать перегрузки соответствующих таблиц .и расчетов, а также, по возможности, исключить влияние случайных -факторов на взаимовстречаемость. Некоторые типологически близкие вещи были объединены и представлены в турнирной таблице одной графой, это в основном относится к керами
103
ке. По хронологическому принципу были -объединены в три группы 'фибулы. В силу плохой сохранности и типо. вой неопределенности в отдельные группы были выделе, ны некоторые наконечники стрел (бронзовые, железн^ втульчатые) потому, что их находки в погребениях ie. сут определенную хронологическую информацию. Такиу образом, в таблицу на проверку взаимовстречаемост было включено 204 типа вещей и 16 групп, объединенные по типологическим и хронологическим принципам. Кр0. ме того, введены графы, характеризующие качественные признаки керамики: лепная, круговая, круглодонная, а также некоторые общие признаки погребального обря. да: впускные или основные погребения, типы могиль ных ям.
Выявление групп типов вещей, проявляющих межд-собой повышенную встречаемость, само по себе не опре деляет их временных рамок. Выполнение такой задач; связано с обращением к наиболее точно датированные типам вещей, входящих в ту или иную группу, даты кс торых определялись традиционными методами. В работ, уделено значительное внимание анализу существующц датировок ведущих типов вещей рассматриваемых кате горий, так как вопросы уточнения датировок вещей чг сто связаны с выяснением условий их появления; затра гиваются и проблемы генезиса отдельных типов, рас смотрены некоторые тенденции развития погребально? обряда, имеющие прямое отношение к разработке хрс нологии сарматской культуры.
Фибулы
Фибулы -используются как наиболее точно датиру емый археологический материал во многих культура^ в том числе и в сарматской (161). Это стало возможны1 благодаря усиленной разработке их хронологии зару бежными и советскими археологами. Из работ сове: ских ученых в первую очередь следует отметить фунд; ментальное исследование А. К. Амброза, посвящение фибулам Юго-Восточной Европы (19), а также стать А. И. Фурманской (207), Э. А. Сыманович (196), Б. К Михлина (М9), анализирующие фибульный материй отдельных памятников, и публикации по фибулам зар: бинецкой культуры К. В. Каспаровой (76; 77).
Фибулы из античных городов, могильников Северна
104
Причерноморья и степей Дона и Волги близки типологически, они происходят из одних и тех же производственных центров. В степи к сарматам фибулы, учитывая их массовость, скорее всего, попадали в результате торгового обмена. Все это предполагает одновременность существования различных типов фибул в северопричерноморских и сарматских памятниках и принятие более разработанных северопричерноморских датировок для нахо-юк фибул в сарматских погребениях.
Фибулы конца II—I вв. до н. э. Наиболее ранними в сарматских памятниках являются среднелатёнские фибулы. Пользуясь терминологией исследователей заруби-н'ецкой культуры, с этого времени начинается «фибуль-ный период» в истории развития материальной культуры сарматов. Нам известны в Подонье и Поволжье девять среднелатёнских фибул, среди которых преобладают гладкие проволочные со скрепкой (рис. 38, 35—43). Из них семь изготовлены из бронзы и две из железа (рис. 38, 39, 42). Все они в той или иной мере фрагментированы, за’исключением железной фибулы из быковского кургана 7, погребение 2, но она настолько коррозирована, что трудно уверенно определить ее тип. А. К. Амброз отнес се к лучевым (19. С. 49). Однако ее форма, прогнутость спинки более всего характерны для среднелатенских фибул. Вероятно, прав был К. Ф. Смирнов, датировав ее I в. до н. э. на основании находок в Поволжье среднела-тсиских фибул (178. С. 262).
Фрагментированная фибула из кургана 50/18 у хут. Попова в публикации названа арбалетовидной (195. С. 396), так раньше называли профилированные фибулы. Но, судя по рисунку, у этой фибулы нет основных признаков, которые бы характеризовали ее как профилированную. Это, скорее всего, фибула среднелатенской схемы со скрепленной ножкой и многовитковой пружиной (рис. 38, 37).
Фибула из погребения 10 кургана 40 у хут. Арпачии (146. С. 261) имеет многовитковую пружину и ножку с завязкой! (рис. 38, 36). Такие фибулы относят к «не-апольскому» варианту в связи с частыми их находками в Неаполе Скифском (19. С. 22).
Испорченная фибула из погребения 18 кургана 4 могильника Эвдык в Калмыкии ближе всего к зарубинец-кому типу. Больше всего она напоминает вариант III фибул этого типа (19. С. 17).
105
Представление о времени бытования среднелатенских фибул постоянно менялось. Раньше эти фибулы датиро. вались III—II вв. до н. э. После выхода во второй поло, вине пятидесятых годов работы чешского исследователя Я. Филипа дата среднелатенских скрепленных фибул была омоложена. Для позднего варианта гладких про. волочных фибул, наиболее характерных для юга СССР, была предложена дата I в. до н. э.» то есть оказалось,’ что они наиболее характерны для позднелатенского периода. Эта дата была принята и А. К. Амброзом с ого-воркой, что уточнение в датировку рассматриваемых фи-бул юга СССР будет внесено после разработки детальной относительной хронологии северопричерноморских могильников II—I вв. до н. э. (19. С. 13—22).
В последнее время среди зарубежных и советских исследователей вновь наметилась тенденция к удревнению среднелатенских фибул. К. В. Каспарова, рассмотрев кельтско-иллирийские параллели в развитии среднелатенских фибул, пришла к выводу, что наиболее ранние варианты зарубинецких фибул (среднелатенские фибулы) на территории СССР можно датировать серединой — последней третью II в. до н. э. (178. С. 84). Этот вывод был поддержан исследователем зарубинецкон культуры Е. В. Максимовым. Он даже считал, что К. В. Каспарова проявляет излишнюю осторожность и что ранние зарубинецкие фибулы следует датировать, начина$ с рубежа III—II вв. до н. э., поскольку аналогичные фибулы в это же время появляются в юго-восточных областях латенской культуры (105. С. 23—24). Это заключение, по мнению Е. В. Максимова, подтверждается ? аморфным материалом с поселений Среднего Подне провья.
Значительный интерес для нас представляют фибу лы Беляусского могильника, поскольку они наиболее близки обнаруженным в сарматских погребениях. Тщательное исследование могильника, проведенное О. Д. Да шевской, позволило Б. Ю. Михлину сделать ряд интерес ных выводов в отношении датировок среднелатенских фв бул со скрепленной и завязанной ножкой. Анализ мате риалов Беляусского могильника он рассматривал ка: первый опыт в создании периодизации северопричернс морских могильников III—I вв. до н. э. На основанв взаимовстречаемости фибул с надежно датированнь^ категориями вещевого материала и горизонтальной стр* 106
тиграфии погребенных в склепах Б. Ю. Михлин приходит к выводу, что фибулы со скрепкой в могильнике появляются с конца II в. до н. э., наибольшее их распространение приходится на начало и первую половину I в. д0 н. э. Эпизодически они могут встречаться и во второй половине этого века (119. С. 199).
А. М. Обломский для фибул среднелатенской схемы из зарубинецких памятников, наиболее близких поволжским образцам (тип 2 вариант Г1 и Г2), определяет следующие даты: вариант Г1 — вторая половина II в. до н э. — 40-е годы; вариант Г2 — 120 г. до н. э. — 40-е годы н. э. (135. С. 118).
Фибулы «неапольского» варианта А. К. Амброз датировал I в. до н. э., отмечая, что более точная датировка их внутри столетия затруднена (19. С. 22). Б. Ю. Михлин, по материалам Беляусского могильника, считает возможным датировать фибулы этого варианта концом II—I вв. до н. э — третьей четвертью I в. до н. э. (119. С. 200).
Появление среднелатенских фибул у сарматов, на наш взгляд, объясняется, с одной стороны, начавшимся их распространением во второй половине II в. до н. э. в Северном Причерноморье, а с другой — освоением этого района сарматами во II в. до н. э. Учитывая, что территория к востоку от Дона является далекой периферией распространения среднелатенских фибул, вероятно, большинство находок здесь должно датироваться в пределах конца II—I вв. до ,н. э. Да и в Северном Причерноморье увеличение их распространения, как показывают наблюдения, начинается с конца II в. до н. э.
На рубеже нашей эры в Северном Причерноморье на смену среднелатенским приходят .лучковые фибулы с подвязной ножкой. Конструкция лучковых фибул сложилась, по мнению большинства исследователей, на основе среднелатенской схемы. А. К. Амброз отмечал, что ряд ранних экземпляров лучковых фибул сохраняет признаки местных среднелатенских проволочных фибул (19. С. 48). Та же преемственность прослеживается и по фибулам Беляусского могильника (L19. С. 201, 206).
Основные элементы конструкции лучковых фибул А. К. Амброз усматривает в так называемых фибулах «Лебяжинской серии». Так фибула, обнаруженная А. А. Спицыным в 1895 г. у с. Лебяжье Волгоградской области, внешне сохраняет сходство со среднелатенскими, но
107
ножка у нее уже закреплена на спинке по типу лучцс вых фибул (рис. 38, 45). Лебяжинскую фибулу А. ]( Амброз датирует I в. до н. э. (19. С. 55—56). Близка у фибула, происходящая из раскопок В. И. Мамонтова ’« районе Волгограда у пос. Сарепта (рис. 38, 44). Она так же имеет многовитковую пружину, плоскую спинку украшенную пунсоном, и подогнутую ножку. Остаетс; неясным способ крепления ножки со спинкой ввид' фрагментарности фибулы16. Если учитывать зависимо'; происхождение «Лебяжинских» фибул от среднелатец. ских, то есть основание датировать их, скорее всего, вто. рой половиной I в. до и. э.
В погребении 7 кургана 3 у Новоникольского бы; найден обломок спинки бронзовой фибулы с плоскик приемником. Спинка украшена тремя продольными ли. ниями и ниже — поперечными насечками (рис. 38, 34) В. П. Шилов датировал эту фибулу не позже II в. д< н. эт (223. С. 120). Как на прямую аналогию этому фрагменту фибулы К. Ф. Смирнов указывал фибулу из кур. гана 1 у с. Васильевка Старобешевского района Донец, кой области (190. С. 94). Б. Ю. Михлин, опубликовавший материалы по этому погребению, отмечал отсутст вие близких аналогий этой фибулы и рассматривал ее; совокупности с другими фибулами, имеющими сходны! морфологические признаки. Фибулу он датирует конце» II—I в. до н. э. Погребение, в котором она была найдена, с привлечением других находок относится к концу II — началу I в. до н. э. (118. С. 191, 192). Еще одна фибула такого же типа происходит из сарматского погребения у с. Соколова на Днепропетровщине, этот кол ' плекс по совокупности находок датируется II—I в. дс и. э. (190. С. 107; 87. С. 53).
Фибулы I в. н. э. В настоящее время известно 17 находок ранних вариантов лучковых фибул с подвязной ножкой в сарматских памятниках к востоку от Дона. Все они практически относятся к первым двум вариантам этой серии (19. С. 48, 49), за исключением одной фибулы, происходящей из Черебаевского кургана 3 (рис. 38, 27). Она должна быть отнесена к числу ранних лучковых подвязных фибул. Резкий изгиб спинки у пружины, плавные очертания приемника роднят ее ос
16 Материалы раскопок не опубликованы.
108
реднелатенскими фибулами со скрепкой или подвязной ножкой. Накопление новых материалов, вероятно, позволит выделить новый вариант лучковых подвязных фибул У сарматов, как это было сделано для беляусских фибул (119. С. 206), и дополнить классификацию А. К. фиброза, получившую признание у археологов. Из остальных фибул этой серии 6 относились к 1 варианту /рис. 38, 20—25) и 10 — ко второму (рис. 38, 12—19) (П0 классификации А. К. Амброза). Отличительными чертами фибул 1 варианта являются небольшие размеры, слабый прогиб дужки. Фибулы 2 варианта отличается от первого большой прогнутостью дужки, большей проковкой ножки. Однако зачастую четкие различия между фибулами этих вариантов провести трудно и признаки, характеризующие их, .во многих случаях перекрещиваются. Только одна фибула из кургана 1 погребения 12 у Верхнего Погромного изготовлена из железа (рис. 38, 24), все остальные обоих вариантов — бронзовые.
Мнение большинства исследователей в определении дат этих фибул единодушно. А. К. Амброз датировал 1 вариант I в. н. э. преимущественно первой его половиной; 2 вариант также I в. н. э., но в основном второй половиной. Он не исключал возможности, что отдельные экземпляры последнего варианта могли заходить и во 11 в. н. э. (19. С. 48—49). Эта дата подтверждается на сарматском материале (161. С. 105—107), а также на материале других памятников (119. С. 205).
На Дону у хуторов Первомайское в кургане 2 (рис. 38, 33) и Крепинский в кургане 22 группы второй (рис. 38, 31) были найдены римские шарнирные фибулы типа «Авцисса». В настоящее время известно достаточно большое число их находок в Северном Причерноморье, Кубани и Северном Кавказе, отдельные их экзем-лляры происходят из более северных районов Восточной Европы, а также Средней Азии. Принятая дата этих фибул — первая половина I в. н. э. (19. С. 26).
Две бронзовые фибулы относятся к типу так называемых воинских с прогнутой спинкой и коротким приемником. Одна из них была обнаружена в Барановском могильнике в кургане 21, погребение 2 (рис. 38, 28), другая в кургане 21 погребения 6—8 Балабинского мобильника (рис. 38, 29). Воинские фибулы с отмеченными дризнаками датируются в Северном Причерноморье по 109
находкам их в Ольвии и Неаполе Скифском I в. н 5 (Г9. С. 25).
К I в. н. э. относится круглая фибула-брошь из кур. ганной группы Высочино V, курган 6, погребение 2. Он? изготовлена из бронзовой основы, обтянута бронзовой фольгой со штампованным орнаментом. С тыльной сто. роны к щитку припаяна пружинная игла (рис. 38, 30) Такие фибулы А. К. Амброз относит к типу простых бро' шей. Наиболее близкими аналогиями -высочинской являются фибулы из танаисского погребения 103 и из Аккер. майского II могильника Запорожской области из курга. на X. Последняя фибула также состоит из основы, обтянутой бронзовым листом (19. С. 31).
Фибулы второй половины I— первой половины II в Фибулы этой группы более разнообразны в типовом отно-шении. Две из них относятся к типу шарнирных с ромбическим щитком без эмалевого покрытия. Одна из нщ происходит из кургана 65 II группы на Восточном Маны-че (рис. 38, 7), другая из кургана 7, погребение 2, Крас-ногоровка I (рис. 38, 8) на Нижнем Дону, центр щитка последней фибулы был инкрустирован железной встав кой. Фибулы с ромбическим щитком -по многочисленным аналогиям из районов Панонии, Рейна и Северного Причерноморья датируются второй половиной I — перво? половиной II вв. (161. С. 117; 19. С. 33; 22. С. 142).
Еще одна фибула-брошь с круглым щитком была найдена на реке Сал в Криволиманском могильнике 1. курган 44 (рис. 38, 9). Такие фибулы, судя по крымским аналогиям, датируются второй половиной I — началом II вв. (19. С. 34). Она была обнаружена вместе с золотой фибулой в виде фигурки барана (рис. 38, 10), которая ближе всего напоминает фибулу из богатого армавирского погребения, исследованного Н. И; Веселовским, дата которого определяется краснолаковой тарелкой первой половины I в. н. э. (19. С. 49). Но в данном случае дата криволиманского погребения определена по совокупной дате обеих фибул.
В кургане 36 Бережковского могильника II была обнаружена фрагментированная бронзовая фибула, более всего напоминающая маленькие фибулы с завитком на конце сплошного пластинчатого приемника с нижней тетивой (рис. 38, И), датированные I, отчасти II вв. н. э. (19. С. 45).
Дважды в сарматских погребениях были обнаружены НО
пружинные фибулы с гладким корпусом и с кнопкой на • онне пластинчатого приемника. Одна из них из курга-аа 21 Харьковка III (рис. 38, 6), вторая — из кургана 33 у с. Сидоры (рис. 38, 5). Обе они небольших размеров, со слабо намеченной кнопкой; датируются концом । первой половиной II вв. н. э. (161. С. 116; 19. С. 43).
Одна смычковая одночленная фибула с верхней те-тивой была встречена в погребении 2 кургана 7 в группе Красногоровка I (рис. 38, 1). Фибулы этого типа довольно часто встречаются в северопричерноморских памятниках I—II вв. (19. С. 47).
В группу -фибул допозднесарматского времени включены две находки наиболее ранних профилированных фибул из кургана 4 у с. Колпачки (рис. 38, 2) и из погребения 2 кургана 30 Криволиманского могильника I (рис. 38, 3). Производство северопричерноморских профилированных фибул складывается на Боспоре в конце I — начале II вв., на основе дунайских профилированных фибул. Во II в. этот тип фибул является одним из наиболее популярных у сарматов (161. С. 109—114). Обе упомянутые выше фибулы сохраняют основные пропорции, характерные для своих дунайских прототипов. Фибула из криволиманского кургана имеет на дужке би-пирамидальные бусины, что также характерно для ранних образцов фибул данного типа (19. С. 40). Наиболее вероятная дата этих фибул — конец I — начало II вв.
Не поддается определению фрагмент фибулы из кургана 16 Харьковка III. Погребальный комплекс, в котором она найдена, может быть датирован I — началом II вв. (262).
Распределение фибул на разновременные группы имеет важное значение для разработки хронологии Азиатской Сарматии.
Такая хронологическая развертка во времени даст возможность выявить характер взаимовстречаемости фи-5ул, относимым к разным временньш группам, с другими распространенными категориями вещевого материала: вооружением, керамикой, зеркалами, украшениями :•!, более того, определить время взаимосвязанных групп зещей. Однако, в рамках рассматриваемой темы, фибулы могут быть использованы только в уточнении датировок памятников двух последних веков.
111
Бусы
В разработке хронологии сарматской культуры бус^ как массовый материал используются впервые, поэтов требуется известная осторожность как при анализе мате, (риала, так и при выводах, сделанных на его основе.
Довольно часто ожерелья из сарматских погребений состоят из разнотипных бус, что очень важно в связи с избранной методикой исследования. Есть возможность проверить характер взаимовстречаемости отдельных ти-пов бус и выявить различные хронологические группы сопряженных типов.
Из всей совокупности сарматских бус более ветре, чаемые первые двенадцать групп, которые и были отобраны. Из стеклянных одноцветных бус взяты типы, обнаруженные более чем в трех комплексах, для остальных — более чем в двух. Этот отбор связан с тем, что многие типы представлены единичными экземплярами бус и на характер их встречаемости могли часто влиять случайные причины. Кроме того, включение редко встречаемых типов в список на выявление характера взаимовстречаемости значительно осложнило бы работу. Таким образом, из стеклянных бус предъявленным требованиям удовлетворяли следующие типы: 1 — одноцветное стекло: 1—6, 10, 13—18, 20—22, 27—29, 55, 56, 60, 66, 68, 69, 70, 90, 94—96, 99, 101—103, 134—142, 159, 163, 170, 183, 04, ОН; 2 — пятнистые и глазчатые бусы: 13, 266, 28в, 33а, в, н, р, у, 54р, 103, 104; 3 — многоцветное стекло (кроме пятнистых и глазчатых): 1906, 193, 197, 223, 249, 271а, 430, 435; 4 — стекло с металлической прокладкой: 1а, б, 2а, б, 3—5, 8, 9, 19; 5 — бусы из египетского фаянса были разделены на две группы, которые, судя по многочисленным датированным аналогиям, едины в хронологическом отношении. Группа 1 объединяет типы 18 и 19 — округлые и бочковидные бугристые бусы; группа 2 — типы 106, 16а, г, 47в, 486, 50а, б, в, 65, 686, 80, 86, 88—90 — цилиндрические, ребристые и фигурные бусы; 6 — бисер: группа 1 — стекло; группа 2 — фаянс; 7 — гагат: 8а, 9а, 26, 27а, 33, 43, 60, 84; 8 — сердолик: 2а, в, За, б, 8; 9 — хрусталь: 2, 15, 176; 10 — халцедон: 2; 11 — янтарь: 2, 44; 12 — коралл: группа 1 — веточки коралла, группа 2 — обработанные бусы.
После этой операции был составлен новый список
112
комплексов с бусами. Из общего перечня были исключены комплексы только с одним типом бус, а также те комплексы, которые не давали пары взаимовстречаю-Чн1хся типов в соответствии с нашим отбором. Таким образом, в новый список вошли 294 погребения с бусами, относительно равномерно представляющие весь регион (междуречье Волги и Дона — 112 погребений; Заволжье — 138: Южное Приуралье — 44). Все данные Чо взаимовстречаемости бус были сведены в сравнительно таблицу. Для бус из египетского фаянса и коралла з таблице было отведено по колонке па одну группу.
После определения коэффициента связи каждой пары типов были выявлены группы типов бус, проявляющие повышенную встречаемость внутри каждой. Таких групп выделено две. В них включены типы бус, проявляющие внутри групп сильную или очень сильную.связь два и более раз, а также отдельные типы, которые трижды и более раз проявляют связь внутри группы при одной с противоположной группой (рис. 39). Кроме того, была выделена и еще третья группа типов бус, проявляющих сильную или очень сильную связь два и более раз с типами каждой из первых двух групп.
В первую группу вошли типы: 1—1, 5, 14, 15, 27, 28, 90, 94, 95, 96, 99, 102, 163, 165, 04; 3—197; 4—1а, 2а, 5 8, 7—27а, 19. Во вторую: 1—57, 68, 101, 183; 2—13, 103, 104 ; 3—430, 435; 4—16, 26; 5—2; 6—2; 7^9а, 33; 8—2а, За; 9—2, 15, 176; 11—44. В третью: 1—17, 2—28в, 33а; 3—193; 4—4; 5—1; 6—1; 8—36; 12—2. Характер связи остальных типов с выделенными группами четко не проявляется.
Две первые группы, между которыми наблюдается определенная изолированность в характере взаимовстре-мемости, должны, видимо, иметь хронологические различия. Для проверки изложенной версии необходимо обратиться к датировкам аналогичных типов в северо-лричерноморских памятниках. Для этой цели были использованы суммарные данные по датировкам, приведенные в упомянутой работе Е. М. Алексеевой. По каждой руппе были составлены графические таблицы каждого типа с датировкой в пределах III в. до н. э. — II в. н. э. рис. 40). Материалы таблицы дали интересные наблюдения в плане хронологии названных групп.
Следует отметить, что в первую группу вошел ряд питов, которые датируются временем только до н. э. j Заказ 813 ИЗ
(1—28, 60, 102, 4—49) или преимущественно до н (1—99, 163, 4—1а, 8). Только «один тип бус (1—27)э наруженный в основном в погребениях могильника с. НовоОтрадное в Крыму, датируется первыми векау н. э. (16. С. 65). Остальная часть типов этой группы с ществовала более длительное время, охватив весь и: значительную часть исследуемого промежутка времен (1 —1,5, 15, 90, 94, 95, 165, 7—27а). Некоторые из пер. численных типов имеют хронологические различия в с-ответствии с технологическими особенностями их изп товления (1—1, 5, 15). Однако, так же как и в работ Е. М. Алексеевой, технологические признаки при описг нии указанных типов нами не были учтены, так как явить их в каждом отдельном случае довольно тру,дн Эти типы, взятые в отдельности, хронологически не ц, казательны. Вероятно, у сарматов использовались большей мере такие бусы ранних образцов.
Ряд типов бус, входящих в первую группу, имее определенное значение в выделении раннесарматски памятников, начиная с III в. до н. э. Это бусы с мета; лической прокладкой типа 1а, 2а, 8 и гагатовые бус-типа 27а Е. М. Алексеева, проанализировавшая больше число комплексов бус с металлической прокладкой, при шла к выводу, что они появляются в Северном Пример номорье в III в. до н. э. (16. С. 28). Гагатовые бус-там также начинают широко распространяться с III = до н. э. (16. С. 8). Эта дата приемлема и для сарматски памятников Азиатской Сарматии. Находки бус с мета; лической прокладкой и гагатовых широко отмечены :• памятниках сложившейся прохоровской культуры. К. Ф Смирнов считал, что изредка гагатовые бусы встречают ся в савромато-сарматских памятниках, начиная с IV в до н. э. Определенно он назвал два погребения: Близ нецы, курган 1, погребение 2 и Исаковский курган 2; (180. С. 199). Однако в более поздней работе при публикации курганной группы Близнецы в кургане I К. Ф. Смирнов специально выделяет группу раннепро-хоровских погребений, погребение же 2 он в целом относит к прохоровскому времени (7. С. 48). Действительно, ни погребальный обряд, ни тем более, вещи не дают оснований датировать это погребение непременнс IV в. до н. э. Нет достаточных данных и для датировки Исаковского кургана IV в. до н. э. (180. С. 344). В этом плане интересно, например, что в таком компакт-114
1|0М савроматском могильнике V—IV вв. до н. э., как хксеновский на Дону, не встречено ни одной гагатовой бусины (269).
' Полагают, что местом производства гагатовых бус мог быть Северный Кавказ, о чем 'Свидетельствует широкое их распространение на Северном Кавказе и Азиатском Боспоре (16. С. 10). С III в. до н. э. сарматы устанавливают тесные контакты с этими районами, что и объясняет широкое распространение гагатовых бус у сарматов. В памятниках прохоровской культуры гагатовые бусы встречаются уже очень часто, иногда по нескольку сотен в одном погребении, особенно распространенным является тип 27а.
Не исключено, что интенсивное распространение гартовых бус в римское время в Северном Причерноморье связано с освоением перечисленных районов сарматами. В эллинистическое время гагатовые бусы, преимущественно тип 27а, широко бытуют у сарматов к востоку от Дона, а затем, в поздиеэллинистическое и римское время центр их наибольшего распространения начинает смещаться к западу с продвижением в этом направлении сарматов, контакты которых с северопричерноморским населением способствовали их распространению и у несарматских народов.
Значительной хронологической компактностью отличается вторая взаимосвязанная группа типов бус. Пик распространения большинства типов названной группы, по северопричерноморским аналогиям, приходится на I в. н. э. За исключением бус из многоцветного стекла типа 430, все остальные широкое распространение имели в первые века н. э. В хронологическом отношении во второй группе показательны стеклянные бусы с металлической прокладкой типа 16, 26, отмеченные в памятниках Северного Причерноморья только в первые века н. э. (16? С. 30). Бусы из одноцветного стекла типа 101 характерны для I в. н. э. (16. С. 69). Глазчатые бусы типа 103, 104 появились в I в. до н. э., но наиболее распространенными становятся в I в. н. э. (1. С. 70). Особенно показательным для первых веков н. э. является широкое использование бус из египетского фаянса в виде изображений скарабеев, плакеток с лежащими львами и других форм, наивысший пик их так же приходится на I в. н. э. (16. С. 28, 30). Бусы из гагата — тип 33 — отмечены преимущественно в I в. н. э. (16. 8* 115
С. 15). Во вторую группу вошли три типа бус из горноГ(-хрусталя (2, 1.5, 176). Е. М. Алексеева отмечает, что все учтенные бусы из горного хрусталя в Северном Прц. черноморье датируются, в основном, I—II вв. н. э. ([? С. 7). Этим же временем датируются янтарные прониз? неправильной формы — тип 44 (16. С. 26).
Первые две группы бус, выявленные по материалау сарматских погребений, имеют хронологические разлив чия. Типы бус первой группы наиболее характерны дл? наборов до н. э. Это, конечно, не исключает бытование отдельных из них и в первые века н. э. Для рассмат. риваемого нами хронологического отрезка в;ремени буск первой группы наиболее характерны для погребений III—I вв. до н. э., тогда «как бусы второй группы наиболее типичны для I — начала II вв. до н. э. Та и другая группы представляют собой как бы идеальный вариан] ожерелий для двух хронологических периодов. Различия между ними заключаются, вероятно, в том, что боль-шинство типов бус первой группы продолжают бытовать и в первые века н. э., хотя уже и не являются ведущими типами. В то время как большинство типов второй группы появляются только в первом веке н. э. и не встречаются в погребениях до н. э.
Отдельные хронологические несовпадения некоторых типов бус в сарматских и северопричерноморских памятниках могут быть объяснены, с одной стороны, разным временем их основного бытования у сарматов в степях к востоку от Дона и в Северном Причерноморье; так, например, стеклянные бусы со сложноорнаментиро-ванным поперечным поясом (тип 430) в городах Северного Причерноморья употреблялись преимущественно во II—I вв. до и. э. (17. С. 39), но в сарматских погребениях рассматриваемой территории проявляют устойчивую связь с бусами второй группы и, вероятно, больше были распространены в первые века н. э. С другой стороны, широкое распространение ряда типов бус первой группы в Северном Причерноморье с начала и. э., видимо, связано с общим усилением влияния там сарматского этноса.
Третья группа не обладает более или менее строгими хронологическими границами. Бусы, входящие в нее, проявляют сильную связь как с типами бус первой, так и второй групп. Северопричерноморские аналогии свидетельствуют о том, что типы бус третьей группы име-116
юТ широкий хронологический диапазон и, вероятно, бы-1П характерны для всего рассматриваемого периода ис-тории сарматской культуры.
Характер связи других типов бус, не вошедших в выделенные группы, не обладает достаточной четкостью и определение их времени бытования в сарматских памятках затруднено.
Мечи
Мечи с серповидным навершием и прямым перекрестием (тип I). В нашу выборку, включающую находки мечей междуречья Дона и Волги, Заволжья и Южного Приуралья, вошло 208 экземпляров. Число их находок оТ Дона к Южному Приуралью значительно возрастает (табл. 8, см. с. 62). Все они по своим морфологическим особенностям относятся к той группе сарматских мечей, которую М. Г. Мошкова считала наиболее типичной для сложившейся раннесарматской (прохоровской) культуры (Г22. С. 34). Эти мечи, по мнению исследователей, являются результатом эволюционного развития от более ранних типов мечей савроматской культуры. На IV в. до н. э., в период формирования раннесарматской культуры, приходится ряд вариантов переходных форм, на базе которых к рубежу IV—III вв. до н. э. и сложился рассматриваемый тип меча (L22. С. 34). Для их рукоятей характерно так называемое, серповидное навершие. Название это, в известной мере, условное, поскольку у одних мечей навершия плавно изогнуты и напоминают своей формой серп, у других прогнутость навершия слабая; большое число мечей имеют изогнутое под тупым углом навершие; у отдельных оно прямое. Все мечи этого типа имеют прямое брусковидное перекрестие. У коротких мечей лезвие обычно клиновидное, равномерно сужающееся от основания к низу. У нескольких экземпляров имеются продольные канавки, у некоторых посередине клинка сверху вниз проходит ребро (ребро жесткости). У длинных мечей лезвие в большей части своей длины прямое, сужается только к концу клинка. В сечении клинки коротких и длинных мечей обычно .линзовидные, реже ромбовидные.
Технология изготовления этого типа мечей, как и в целом сарматского оружия, изучена еще слабо. Металлографический анализ короткого меча из жутовского кур
117
гана 27, погребение 5 показал, что он выкован из средне, углеродистой стали невысокого качества. Перекресту изготовлено из отдельного бруска, согнутого пополам и в горячем виде надетого на пяту клинка ,с последующей проковкой. Навершие также изготовлено отдельно, за^ тем в горячем виде надето на верхнюю часть штыря л проковано для более прочного соединения. Две канавки на клинке сделаны после ковки при помощи точилыюгг камня (228. С. 185, 186).
Исследования К. Ф. Смирнова и М. Г. Мошковой по. казали, что большинство ранних мечей, датируемых IVb до н. э. и предшествующих классической форме проход ровского меча, происходят из Южного Приуралья, чТ(| свидетельствует в пользу этого района в определении места -их формирования (179. С. 24—27; 124. С. 23, 24) Число таких находок значительно увеличилось в связи с новыми раскопками в Южном Приуралье (144). Меи с серповидным навершием и прямым перекрестием считается ведущим для развитой раннесарматской (прохо-ровской) культуры III и II вв. до н. э. включительно В археологическую литературу достаточно прочно вошлс мнение о том, что II в. до н. э. является заключительным для развития раннесарматской культуры. Вместе с ее окончанием прекращают свое существование и мечи с серповидными навершиями. В данном случае речь идет о степных районах — основной территории обитания cap. матов.
Однако новый материал позволяет несколько расширить верхнюю границу существования мечей с серповидным навершием. Так, уже А. М. Хазанов находку меча этого типа, обнаруженного совместно с мечом с кольцевидным навершием в кургане В1 у хут. Шульц на Торгуне, относил ко II—I вв. до н. э. (214. С. 9, 10).
В ходе наших раскопок в Заволжье было открыто два погребения с мечами данного типа вместе с фибулами среднелатенской схемы, которые, как уже отмечалось, в сарматских памятниках датируются концом II-I вв. до н. э. Одно из упомянутых погребений было открыто у пос. Рыбное Николаевского района Волгоградской области в кургане 3, погребение 12 в 1976 году. В нем найдены короткий меч с серповидным и длинный меч с кольцевидным навершием, железные трехлопаст-ные с длинным черенком наконечники стрел, два лепных горшка, а также фрагментированная железная фибула 118
еднелатенскои схемы со скрепкой (рис. 41Б). Второе 1.0Гребение исследовано в Быковском районе той же об-;асТп в кургане 2, погребение 3 в 1977 году, где обнажены длинный и короткий мечи с серповидными на-‘ерщиями, железный наконечник копья, железные трех-^опастные наконечники стрел с длинными черешками, Слезный топор, бронзовое зеркало со штырем для на-•а1КИ ручки и с валиком по краю диска, золотой брас-Ж оселок, железный колчанный крючок, железная Жмоугольная пряжка и б|ронзовая среднелатенская фибула (рис. 41 А). Оба погребения по вещевому материалу относятся к сложившейся раннесарматской культуре, традиционной датировкой которой являются III— II вв. до н. э. Но находки среднелатенских фибул в jjix — веский аргумент в пользу отнесения этих погребений к концу II—I вв. до н. э. Таким образом, следует признать, что мечи с серповидным навершием и прямым перекрестием продолжают существовать и в I в. до н. э. з пределах Азиатской Сарматии.
Вероятно, наиболее поздними из них являются короткие мечи с «рожковидным» навершием, изогнутым под тупым углом и слегка расширяющимися концами (рис. 19, 3; 20, 9; 21, 16). Такой тип мечей известен в конце 1 в. до н. э. — начале нашей эры в могильниках Бактрии, з происхождении которых определенную роль сыграли меч» прохоровского типа (100. С. 132). На Северном Кавказе "мечи с серповидным навершием известны до рубежа нашей эры (12. С. 34—39). Все это убеждает в том, что между вышеописанными мечами Бактрии, Северного Кавказа и степных районов не было существенного хронологического разрыва.
Мечи с серповидным навершием и без металлическое ?о перекрестия (тип 2). В пределах исследуемого региона нам известно восемь случаев находок мечей указанного типа. В настоящее время трудно установить, была ли такая форма мечей первоначальной или отсутствие перекрестий — результат последующей поломки. Учитывая описанную выше технику крепления перекрестия у иеча с серповидным навершием, а она, судя по наблюдениям, была характерна для большинства мечей этого типа, перекрестия могли легко теряться. Следует еще иметь в виду и обычай преднамеренной порчи вещей в погребальном обряде сарматов, который распространялся и на оружие. Из всего числа учтенных .нами мечей око
119
ло 35 (7,4%) носили явные следы преднамеренной п. ломки, причем их количество заведомо занижено, Т2 как во многих случаях не удается достоверно установи испорчен тот или иной меч человеком или времен^ В этом плане представляет интерес находка аналоги-ного меча из бывшего Острогожского уезда Ворону ской губернии, на пяте которого имелось два отверст-, для крепления отсутствующего перекрестия (190. С. 5g
Вместе с тем у сарматов были распространены ме с брусковидным навершием и без металлического пер? крестия, которые К. Ф. Смирнов назвал синдо-меотск: ми. Датируются они преимущественно IV—III вв. до н’_ Распространение их у сарматов К. Ф. Смирнов связ! вал с установлением ими тесных связей с северокавка ским населением и, прежде всего, меотами Кубани, г;, данный тип меча был наиболее всего распространи (189. С. 43).
На Северном Кавказе довольно часто встречаются типологически более близкие сарматским мечи с серш видным навершием и без металлического перекрести-О связи северокавказских мечей с сарматскими прох< ровской культуры писали В. Б. Виноградов (34. С. 60 и А. М. Хазанов (210. С. 7). Однако М. П. Абрамов? датировав северо-кавказские находки I в. до н. э. -I в. н. э., указала на их своеобразие, отличающее их с мечей прохоровской культуры, и высказалась о местно’ их происхождении (8, с. 4—8). Высказанная точка эре ния не нашла полной поддержки со стороны други' исследователей, которые придерживаются мнения обо? ределенной роли сарматов в складывании этого типа ча на'Северном Кавказе (78. С. 142, 143; 139. С. 13— 15i В более поздней работе К. Ф. Симонов посчитал из;, чаемые мечи дериватами ранних кавказских образно? на производство которых существенное влияние оказа.: мечи прохоровского типа. Он же обратил внимание в новые находки таких мечей на Тамани и Северном Ка? казе, датируемых II—I вв. до н. э., то есть- хронолог? чески близких прохоровским (189. С. 43, 44). Таким ос разом, не исключено, что некоторая часть сарматски мечей с серпов-идным навершием могла использоватьс и без перекрестия, в чем, вероятно, можно видеть вл яние синдо-меотских и кавказских мечей.
Мечи с кольцевидным навершием и прямым перекрестием (тип 3). Мечей данного типа на исследуемо; 120
территории нами учтено 217 экземпляров. В распространении их по отдельным районам наблюдается обратная закономерность нежели у мечей с серповидным навер-1Пием. В междуречье Дона и Волги и в Заволжье в погребальных комплексах их обнаружено 185 экземпляров, в то время как в Южном Пциуралье лишь 32.
По сравнению с мечами с серповидным навершием число длинных мечей с кольцевидным навершием сокращается. Нам известно 11 таких мечей, длина которых варьирует от 90 до 133 см. Следует отметить, что во всех случаях они найдены 'совместно с короткими мечами различных типов.
Мечи с прямым перекрестием и кольцевидным навершием достаточно компактны в типологическом отношении. Навершия мечей в большинстве случаев кольцевидные или овальные, перекрестия прямые, брусковидные. Ручки ib сечении прямоугольные или овальные. Клинки, в отличие от мечей с серповидным навершием, в большинстве прямые и сужаются только, примерно, в последней трети своей длины. В сечении они чаще овальные, реже — ромбические с продольным ребром. Последний признак принято считать у мечей с кольцевидным навершием более ранним, чаще встречающимся у савроматских и раннесарматских мечей (214. С. 6). Иногда у мечей с кольцевидным навершием, так же как v мечей с серповидным навершием, на клинке есть канавки.
Среди всех мечей этого типа несколько выделяется меч из быковского кургана 10, погребение 10, раскопанного К. Ф. Смирновым, у которого оказалось не прямое перекрестие, а сегментовидное. Такие перекрестия известны у скифских мечей. На этом основании Н. Фодор считает, что перекрестие быковского меча есть подражание скифским оригиналам, и датирует находку второй половиной или концом III в. до и. э. (206. С. 251—254).
Металлографические анализы мечей с кольцевидным навершием свидетельствуют о совершенствовании кузнечного дела у сарматов (228. С. 186—190; 212. С. 249— 250). Лезвия мечей начинают изготовляться из двух или трех сварных полос стали. Навершия в одних случаях изготовлялись* отдельно и потом приваривались к стержню рукоятки, в других — при помощи оттяжки верхнего конца, рукояти, с последующим загибом его в кольцо. Перекрестия, так же как и у мечей с серповид-121
ным навершием, изготовлялись в большинстве случаев из отдельных полос железа, которые сгибались попо. лам, а разомкнутые концы сваривались кузнечным спо^ собом. Исследователи отмечают широкое использован^, различных технологических приемов кузнецами-оружеи. никами, изготовлявшими мечи: пакетирование, цемента, цию, сварку, науглероживание. Перечисленные приему более раннего времени были характерны для скифского кузнечного дела. Сарматы унаследовали навыки скиф, ских кузнецов и, установив свое господство в южнорус. ских степях, развили традиции предшественников (228 С. 189, 190; 227. С. 140-453).
Исследователи, занимавшиеся проблемой происхож. дения мечей с кольцевидным навершием, в большинстве своем считают, что этот тип меча сформировался на местной основе. Прототипами им послужили более ран-ние мечи скифо-савроматского времени с антенным и зооморфным навершиями. Это предположение было вы. двинуто еще Гинтер'сом -в 1928 году (232. С. 56). В даль-нейшем оно было развито в работах К. Ф. Смирнова п А. М. Хазанова. К. Ф. Смирнов отметил целый ряд ранних находок мечей данного типа в Поволжье в погребениях раннесарматской культуры. Одной из наиболее ранних находок он считал меч из погребения Бережковского могильника, исследованного И. В. Синицыным в 1952 г., которое по бронзовым наконечникам датируется IV—III вв. до н. э. (175. С. 201, 202; 177. С. 320, 321). Сходную позицию занимал и А. М. Хазанов, специально исследовавший сарматское вооружение. Он пришел к выводу о том, что кольцевидное навершие сарматских мечей сформировалось вместе с перекрестием, которое также претерпело эволюционное преобразование в процессе развития савроматских и раннесарматских мечей и приобрело в результате форму прямого бруска. Этот процесс завершился в III в. до н. э., в котором решающую роль ипрали районы Поволжья. А. ’М. Хазанов высказал мнение о том, что процесс формирования сарматских мечей с кольцевидным и серповидным навершиями протекал в одно и то же время, что, как он считает, позволяет пересмотреть вопрос о хронологическом соотношении мечей. Однако причину преимущественного распространения в раннесарматское время мечей с серповидным навершием, а в среднесарматское -— с кольцевидным, он оставил без ответа, А. М. Хазанов не иск-
122
-ючал и восточного влияния на формирование мечей с 'Д1Ьцевидным навершием, ссылаясь на М. И. Ростов-гева, сопоставлявшего сарматские мечи с минусинскими ^нжалами. О культурном влиянии Сибири и Средней \зии он (высказывался осторожно, указывая, что если ' и было, то существенно не изменило сарматские мечи (214. С. 6-9; 211. С. 169—180).
В общем, изложенная выше схема генезиса сармат-,кИХ мечей с кольцевидным навершием подтверждается •{овыми материалами. В этом плане интересна серия случайных находок мечей с прямым перекрестием и разомкнутым навершием, имеющим форму кольца, происходящих из Башкирии. Ряд признаков сближает их с мечами с серповидными навершиями (44. С. 244, 245). Авторы публикации В. С. Горбунов и Р. Б. Исмагилов аатируют эти мечи III в. до н. э. Они отмечают в тех же местах ряд ранних находок мечей с кольцевидным чавершием, датируемых II в. до н. э.
Таким образом, теперь уверенно к Нижнему Поволжью можно присоединить и Южное Приуралье как район, где происходило формирование мечей с кольцевидным навершием.
К несколько более позднему времени относил распространение мечей с кольцевидным навершием В. П. Шилов. Погребения с совместным нахождением мечей с кольцевидным и серповидным навершиями из могильника Кар а-Оба курган II, погребение 2 и у хут. Шульц (Красный Октябрь) в кургане В1, по его мнению, по находкам в них фрагментов бронзовых зеркал следует датировать II—I вв. до н. э. Ранняя дата бережновско-го погребения, в котором меч с кольцевидным навершием найден с бронзовыми наконечниками стрел, не может, по мнению В. П. Шилова, считаться бесспорной, так как в сарматских 1погребениях часто встречаются вещи более ранние, нежели совершение погребения, что в равной мере относится и к наконечникам стрел, и для окончательного вывода одного комплекса недостаточно. Он должен быть подкреплен другими находками (222> С. 460—462).
Раннее появление мечей с кольцевидным навершием подтверждается не только морфологическими признаками, но и совместным их нахождением с мечами с серповидным навершием. Сейчас известно 13 таких находок. Существование мечей с кольцевидным навершием в ран
123
несарматское время — факт доказанный, но в нача-этого периода их применяли еще редко, о чем свидете-ствуют факты. Число их увеличивается к концу ран£ сарматского времени, они все чаще встречаются Совмине с мечами с серповидным навершием. Учитывая, мечи с серповидным навершием продолжали существ вать и в I в. до н. э., часть таких совместных находс могла датироваться и этим временем. Следует отметит и еще одну особенность в распространении мечей с ko.v цевидным навершием. Наиболее ранние их находки, оС(-бенно совместные с мечами с серповидным наверти^ представлены в основном длинными мечами, а длиннк-мечи всех типов составляют небольшой процентно отж шению к коротким мечам: Широкое распространение ме чей с кольцевидным навершием связано с введением •. практику коротких их экземпляров.
Все авторы в разной мере занимавшиеся сарматски1, оружием, единодушны в том, что мечи с кольцевидна навершием наибольшее распространение получают ; с.реднесарматское время. Увеличение находок мечей кольцевидным навершием в погребениях начинается : I в. до н. э., но в это время они еще сосуществуют с ме-чами с серповидным навершием. Господствующим этот тип меча становится с рубежа н. э., когда мечи с серповидным навершием полностью выходят из упот ребления.
А. М. Хазанов высказал мысль о том, что мечи с коль цевидным навершием у сарматов были в употреблен»! вплоть до II—III вв. в. э., то есть уже в позднесармат-ское время, когда широко распространяются мечи бе-металлического перекрестия и навершия. По данному случаю он заметил, что совместная находка этих двух типов мечей в одном комплексе является делом времени (214. С. 12). Следует сказать, что А. М. Хазанов оказался прав. В настоящее время нам известны два хорошо датируемых позднесарматских погребальных комплекса, происходящих с Нижнего Дона. В погребениях исследованных В. П. Копыловым (85. С. 113) и П. И. Ларенком17, вместе с длинными мечами без металлического перекрестия и в обоих случаях с халцедоновые навершием найдены короткие мечи с кольцевидными на-
17 Раскопки в г. Ростове в 1983 г. Материалы не опубликова ны.
124
,ри1иями и с лучковыми одночленными фибулами с под-3^иой ножкой конца II — первой половины III вв. н. э. J Мечи с кольцевидным навершием и без металличе-0*г0 перекрестия (тип 4). Нам известно к востоку от Дона W11 находки мечей такого типа. Однако как и в гношении мечей с серповидным навершием и без перекрестия, у нас нет полной уверенности, что эта их дюрма была первоначальной. Что касается других территорий, то находки мечей с кольцевидным навершием : без металлического перекрестия известны на Кубани Северном Кавказе. Несколько мечей такого типа дали Раскоп,ки могильников 1 и 3 городища у хут. Ленина на Кубани, где они датируются преимущественно I в. н.э.18 На Северном Кавказе подобные находки известны в по-ребении Кобани рубежа н. э. (8. С. 8) и близкий им лнжал из Нижне-Джулатского могильника, датируемый 11—1 вв. до н. э. (10. С. 20).
Учитывая традиционные связи сарматов с Кубанью ! Северным Кавказом, можно предположить проникновение в степи отдельных мечей с кольцевидным навер-лием и без металлического навершия.
Мечи с волютообразным навершием и прямым переместив м (тип 5). К рассматриваемому времени относятся четыре меча с достаточно выраженным волютообразным навершием и прямым перекрестием. Один из •nix происходит из кургана 2, погребение 6 у Красно-сельца (рис. 22, 16). Длина его 76,5 см, навершие изго-уовлено из плоской железной полосы, концы которой задуты внутрь. Вместе с мечом найден железный наконечник копья и глиняный горшок, украшенный пучка-.1П линий по тулову, идущими от горла к дну. Такая >рпаментация горшков характерна для заключительного лапа раннесарматской культуры. Эту дату подтверж-уают и обнаруженные здесь же другие раннесарматские огребения (264. С. 41—47). Три других меча обнаруже-:ы в Криволиманском могильнике 1 в кургане 8, погре-ение 5 (263), в кургане 5, погребение 1 в районе озе-а Ханаты в Калмыкии (270. С. 5, 6) и в Жутовском югильнике в кургане 43 (259. С. 29—30). Первый из ах длиной 34 см имел короткое перекрестие и достаточ-о выраженное волютообразное навершие (рис. 22, 18).
18 Раскопки И. И. Марченко. Материалы раскопок не опуб-ихованы.
125
Второй — длиной 45 см — массивный меч с длинны прямым перекрестием, слившимися волютами и линзоог разным в сечении клинком (рис. 22, 17). Третий б.т,-зок по форме первому (рис. 22, 20). Все мечи по сопу" ствующим предметам (керамике, мелким черешковы трехлопастным наконечникам стрел), а также погребал; ному обряду следует относить к среднесарматскому вр^ мени, вероятнее всего, к I в. н. э.
Следует упомянуть и еще об одном коротком из могильника Барбастау, группа III, курган 7, погребение 6, навершие которого приближается к волютоос разному (рис. 22, 19). Он 'найден вместе с длинным ме чом с кольцевидным навершием. В погребении 6 такж-были обнаружены железные черешковые наконечник стрел и один бронзовыйвтульчатый трехлопастной. Ск< рее всего, это погребение относится к раннесарматском, времени.
Мечи с волютообразным навершием наиболее тишины для савроматской культуры в Волго-Уральском pt. гионе. Теперь они известны на значительной территори евразийских степей в памятниках ираноязычных кочев ников более широкого хронологического диапазона, t нижнем Поволжье найдены два коротких меча с бронзе выми волютообразными навершиями из позднесарматски погребений конца II—III вв. н. э. (169. С. 285—28? 204. С. 235—238). Позднее подобные короткие мечи найдены в погребениях I в. до н. э. — I в. н. э. на террито рии Украины и Северного Кавказа (217. С. 85—87; 155 С. 129—149); в памятниках первых веков Средней Азии сюда относится кинжал из Казылтепинского могильника (133. С. 122) и два кинжала из Тулхарского могильника (109. С. 14, 46; 100. С. 131—132).
Новые находки мечей с волютообразным навершиеу. в ранне- и среднесарматских погребениях в волго-ураль-оких степях говорят -о том, что, возможно, этот тип мечей здесь существовал на протяжении всей савромато-сарматской культуры. Хронологический анализ всех упомянутых мечей говорит о том, что число их увеличивается в первые века н. э. Вероятно, отмеченные находки этих мечей в разных местах, в том числе и в Средней Азии, связаны с сарматским влиянием.
Мечи без металлического навершия и с прямым перекрестием (тип 6). Мечей данного типа в пределах рассматриваемого региона нами выявлено 17 экземпляров, 126
причем некоторые из них условно отнесены к этому типу, так как, возможно, были испорчены и первоначально п'мели другой вид. Сюда принадлежат мечи из погребения 32 кургана 4 Койсугского могильника и из курена 21 могильника Тузлуки (рис. 22, 8, 9). В отличие от других, бесспорно относящихся к этому типу мечей, оИи имели малые размеры. Остальные в основном представлены длинными мечами, их размеры колеблются от 50 до 117 см при среднем размере 93,8 см. В девяти случаях они встречены в паре с короткими мечами других типов, что позволяет Уточнить их хронологию.
Отличительной особенностью изучаемого типа мечей является отсутствие металлического навершия. Но, вероятно, отдельные мечи имели навершия, изготовленные из материала, которые не сохранились, о чем и напоминает узкий штырь на конце широкой рукояти меча из Балабинского могильника (267, рис. 759); бронзовая шайба диаметрохм 3,3 см, найденная у ручки меча из Калмыковского кургана 1 (рис. 22, 1). Рукояти мечей обкладывались деревом, на некоторых из них сохранились металлические заклепки. У большинства мечей данного типа перекрестия брусковидные, ничем не отличающиеся от (перекрестий мечей, описанных выше, за исключением перекрестия меча из Ка.лмыков1ского кургана 2. По форме оно напоминает сегментовйдное перекрестие, выпуклой стороной обращенное к рукояти (рис. 22, 2). С обеих сторон в перекрестии сделаны прямоугольные вырезы. Оно было изготовлено отдельно и затем одето на пяту клинка. Лезвия у большинства мечей несколько расширены у основания, затем сразу же резко сужаются и стороны лезвия идут параллельно друг другу, сужаясь в нижней части клинка. В сечении лезвия .линзовидные.
По проблеме происхождения этого типа мечей существует версия об их связи с савроматскими мечами, о чем писала М. Г. Мошкова (122, 34). С более развернутой ее аргументацией выступил А. М. Хазанов (214. С. 17—20). В свое время мы уже указывали на ряд уязвимых мест в общей концепции А. М. Хазанова по этому поводу (167. С. 85—86). Возражения остаются в сипе и на сей день. Число находок савроматских мечей без навершия очень мало, причем у нас нет полной уверенности, что такая форма была первоначальной. Хотя эти зозражения и не снимают самой возможности происхож
дения сарматских мечей без навершия от савроматск^ и в будущем мы, возможно, получим более убедитесь ные аргументы в пользу высказанной гипотезы. В сф^ мировавшемся виде мечи появляются уже в IV—Щ до н. э. Мы исключаем из перечня наиболее ранних ходок, приведенного А. М. Хазановым, два меча из ку^ гана 4/3 II группы у с. Визенмиллер, так как имеете неясность в их типологическом определении. Автор рас копок П. С. Рыков отмечал наличие у них стержневог. навершия. Такие навершия в виде прямой переклад;;, ны имеет целый ряд прохоровских мечей. Теперешне'; состояние этих мечей таково, что тип их. восстанови? нельзя. К другому типу относится и меч из Старпцко? кургана 4, погребение 9. Он без навершия и перекрес. тия. Нам представляется неверным само объединен;;; мечей без металлического навершия с перекрестием без перекрестия и рассмотрение их /генезиса как едино;: группы.
Достоверной наиболее ранней находкой меча с перекрестием и без металлического навершия являете погребальный комплекс, исследованный В. И. Мамонте вым на Дону у хут. Вертячего Калачевского района Волгоградской области. В сарматском погребении в кургане 6 был найден длинный меч с костяными обкладками рукояти, бронзовый котел, бронзовые наконечник;: стрел, вещи, выполненные в зверином стиле. Перечислен-ные находки надежно датируют этот комплекс IV-III вв. до н. э. (71. С. 176).
В памятниках развитой прохоровской культуры число мечей с прямым перекрестием и без навершия увели чивается. Нам известно пять случаев взаимовстречаемо-сти длинных мечей рассматриваемого типа с коротким;: мечами с прямым перекрестием и серповидным навершием (рис. 21, 21—28). В трех случаях длинные мечи с прямым перекрестием и без навершия найдены вместе с короткими мечами с кольцевидным навершием. Это известные погребения в курганах 1 и 2 у Калмыкове (158. С. 148, 149) и в могильнике Кос-Оба курган 16 (256. С. 56, 57). По хронологическому определению кал-мыковских курганов существуют различные мнения. Их исследователь, И. В. Синицын, относил погребения, обнаруженные в курганах, к среднесарматскому времени, которое он ограничивал рамками I в. до н. э. — II в. н.э. [(*158. С. 199—202). К. Ф. Смирнов рассматривал калмы-128
кую группу курганов как переходную от прохоров-'°ой к сусловской культуре, датировав их II—I вв. до (182. С. 73; 183; 79). Более раннюю их дату отставала М. Г. Мошкова, относя их к раннесарматской 13похоровской) культуре и, тем самым, датируя не позд-
II в. до Н. э. (122. С. 16—21; 125. С. 25). Последняя основана на традиционной датировке прохоровской ‘^ьтуры, завершением которой считается II в. до н. э. Однако, как мы уже отмечали выше, сейчас есть все оставил отдельные комплексы с набором вещей, типич-для прохоровской культуры, датировать концом ipl вв. до н. э. Обращает внимание и то, что наиболее ‘зннне находки мечей с кольцевидным навершием в по-’’чтениях ‘представлены преимущественно длинными
Дземплярами. Широкое их распространение связано с '^отними мечами и хронологически не совпадает с традиционной датой прохоровской культуры. Да и длинные <!ечи без металлического навершия, найденные вместе •короткими мечами с кольцевидным навершием, отлило? их от более ранних мечей этого типа.
Также следует отметить, что в четырех калмыковских .урганах обнаружено четыре коротких меча с кольцевидным навершием и ни одного с серповидным. Таким образом, время сооружения курганов совпадает с наглом широкого распространения мечей с кольцевидным навершием; Поэтому, на наш взгляд, наиболее прав был К. Ф. Смирнов, определяя более позднюю дату кагл-ныковских курганов.
Однажды в курганном могильнике Барбастау, груп-j V, курган 23, меч рассматриваемого типа был обнаружен совместно с коротким мечом без металлического навершия и перекрестия. Однако тип короткого меча не дает основания отнести это погребение к довольно позднему времени. В нем, кроме того, найдены бронзовые наконечники стрел вместе с железными черешковыми. Набор стрел, а также горшок типично прохоровской культуры позволяют датировать данное погребение ран-несарматским временем.
Ряд одиночных находок мечей с перекрестием и без ^вершин происходит из погребений среднесарматского времени, преимущественно I в. н. э. (Балабинский, пруп-а I, курган 25, погребение 3; Тузлуки, курган 21; Бе-режновка, группа II, курган 103, погребение 2; Верхнее Погромное, курган 1, погребение 11).
i Заказ 813 129
Подводя итог, следует отметить, что мечи с прям, перекрестием и без металлического навершия сущес’р вали на протяжении всего рассматриваемого период^ с IV в. до н. э. по I в. н. з., претерпев, вероятно, не. торые морфологические изменения. У более поздних ' чей перекрестия стали короче и приобрели овальц-форму, штыри рукоятей стали длинней, лезвия уже. *'
Мечи без металлического навершия с ромбовид^ бронзовым перекрестием (тип 7) близки мечам с же.г ным перекрестием 6 типа, особенно их поздним вариг там. Всего, в пределах исследуемого района, нам изве" ио 4 экземпляра таких мечей (Первомайский груп IV, курган 14, погребение 3; Суслы, курган 51; Кур-Бай, курган 2; Мечетсай, курган 3, погребение 11). в они очень близки между собой. Для них характер длинная ручка (18—20 см). Лезвия узкие шириной 4 см, стороны их идут параллельно друг другу на бо: шей части длины клинка; в сечении овальные. Перек: стия отлиты из бронзы и надеты на пяту клинка. Д. лучшего соединения они, вероятно,’проковывались в: рячем состоянии. Длина мечей колеблется в преде.: 95—НО см. У меча из курпебайского погребения шты имел в сечении квадратную форму (рис. 22, 6).
Анализ вещевого материала, сопровождавшего ме с бронзовыми перекрестиями, а также погребальный с ряд дают основание датировать комплексы I в. н. э.: сусловском кургане 51 было совершено диагональное: лребение с оригинальным набором вещей. Кроме ме’^ там были еще найдены крупные железные наконечнв-стрел, костяные обкладки лука, две курильницы, поста ленные одна в другую, глиняная посуда, остатки мета, лического сосуда, фрагмент зеркала. Исследователи :: тируют погребение I в. н. э. (69. С. 59).
Очень близки между собой по погребальному обря: и характеру находок погребения из могильника у Курп*. Бай и у Первомайского. Они совершены в широких пр' моугольных ямах; вместе с длинными мечами с ромб, видным перекрестием, в них находились короткие ме; (рис. 22, 3—6). В курпебайском погребении обнаружь короткий меч без перекрестия с ручкой-штырем, заве' шающийся железным гвоздем со шляпкой. В первомз ском — короткий меч имел прямое перекрестие и руч:< штырь, на которую в качестве навершия был насаже деревянный круглый набалдашник. В том и другом п-130
„ребениях найдены железные черешковые наконечники 'трел, глиняная посуда. Кроме того, в погребении из Первомайского обнаружены алебастровый сосудик, украшенный простым меандровым орнаментом, золотые наживные бляшки, оселок с золотой обоймой на одном •'онде, костяная ложечка. Большинство находок укладывается в рамки среднесарматского времени, причем алебастррвый сосудик по форме и орнаментации аналогичен сосудику из богатого Соколовского погребения, даруемого I в. н. з. (83, рис. 59).
В связи с вышеизложенным, трудно согласиться с датировкой К. Ф. Смирнова мечетсайского погребения jl в. до н. э. (186. С. 105). Сам он указывал на отличие этого погребения от других погребений раннесармат-екого времени в кургане 3. Следует отметить, что подобные мечи, вопреки мнению К. Ф. Смирнова, не известны в прохоровской культуре. Такое суждение основано на классификационной схеме А. М. Хазанова, объединившего в один тип мечи с железным и бронзовым перекрестиями. Не подтверждает вышеуказанной даты и рам-чатая пряжка с изображением всадника и с неподвижным язычком, поскольку пряжки такого типа известны не только в погребениях II в. до н. з. Так, в Бабашов-ском могильнике в Туркменистане была найдена рам-чатая пряжка, на которой изображен лежащий верблюд, аналогичная тем, на которые ссылается К. Ф. Смирнов. В настоящее 1время обоснована новая дата курганных могильников Северной Бактрии в сторону ее омоложения. Тщательный анализ материалов этих могильников позволил Б. А. Литвинскому и А. В. Седову датировать основную массу погребений первыми веками н. э. (100. С. 120—134). Среднеазиатская аналогия интересна тем, что там обнаружены мечи рассматриваемого типа, причем распространены они были достаточно широко. О. В. Обельченко совокупно с мечами с коротким железным перекрестиехм датирует их II в. до н. з. — I в. н. з. (133. С. 118). Меч с бронзовым перекрестием известен из раскопок в Таксиле, датируется 1 в. н. э. (235. С. 164,545). Концом I в. н. э. датируется погребение в кургане «Ро-шава Драгана», где обнаружен длинный меч с серебряным перекрестием, близким к ромбовидной форме, с нефритовой скобкой явно восточного происхождения (230).
Отдельно стоит меч из Старых Киишек, курган 20,
9»
1 Q1
погребение 3 (122. С. 35; 153. С. 38, 109). Длина ег 75 см, широкое лезвие и бронзовое пластинчатое пере .крестие. К штырю некогда крепились деревянные кладки четырьмя гвоздями, обнаруженными здесь ж’ (рис. 22, 10).
Мечи 6рз металлического навершия и перекресту (тип 8). Длинные и короткие мечи без металлического навершия и перекрестия типичны для позднесарматской культуры II—IV вв., но появляются они в более раннее время. Нам известно 10 находок таких мечей допоздне. сарматского времени. Из них 4 длинных меча размерами от 85 до 107 см, остальные — короткие, размеры колеблются между 30 и 55 см.
А. М. Хазанов подразделял эти мечи на два типа. Тип 2 с треугольным основанием клинка, плавно пере-ходящим в рукоять-штырь, и тип 3 — мечи, основание клинка которых образует прямой угол с рукоятью-штырем. Последний тип, как отмечал А. М. Хазанов, представлен только длинными мечами (214. С. 17). Между этими типами он усматривал хронологические различия. В I—II вв. наиболее распространены были мечи 2 типа, в III—IV вв. — 3 типа. Однако такое хронологическое разграничение этих мечей вряд ли правомерно. В настоящее время известны находки мечей 3 типа в погребальных комплексах, датирующихся довольно ранним временем. Один из них обнаружен в кургане 4, погребение 9 у с. Старица (рис. 22, 12) вместе с 140 железными втульчатыми и 7 бронзовыми наконечниками стрел, что позволяет отнести погребение к раннесарматскому времени (223. С. 116). Другой меч этого типа происходит из погребения 10, курган 40 у хут. Арпачин на Нижнем Дону. Длина его 86 см, на штырь насажена костяная цилиндрическая втулка. Штырь рукояти в верхней части квадратный, у пяты клинка—овальный, стороны лезвия слегка вогнуты в верхней и средней части (рис. 22, 13). В погребении найдена бронзовая фибула среднелатенской схемы, так называемого «неапольско-го» варианта. Находка фибулы позволила Б. А. Раеву точно датировать весь комплекс первой половиной I в. до н. э. Б. А. Раев отмечал у меча ряд черт, сближающих его с кельтскихм оружием, однако это мнение сугубо гипотетическое, поскольку явных признаков, присущих кельтским мечам, у арпачинского меча нет (146. С. 260—262).
132
Остальные находки, представленные короткими ме-аМИ 2 типа (по А. М. Хазанову), обнаружены в погребе-иЯХ> совокупно датирующихся по сопутствующим находкам и погребальному обряду I—II вв. н. з. Это три меча из раскопок И. В. Синицына на Восточном Маны-qe группа II, курган 33 ,37, 39; мечи из Криволиманско-*0’могильника, группа I, курган 30, погребение 2; Бе-'ежновки, группа II, курган 23; Сусловского могильника, Хфган 27. В Криволиманском кургане короткий меч был .^йден с профилированной фибулой раннего образца, вторые А. К. Амброз выделяет в I вариант и датирует □торой половиной I — первой половиной II вв. н. з. (19. С. 40).
Еще один короткий меч 2 типа был найден совместно с длинным мечом без навершия и бронзовым ромбическим перекрестием в могильнике Курпе-Бай; это погребение датируется I в. н. э.
Заключая рассмотрение мечей без перекрестия и навершия, следует отметить, что они появились и развивались параллельно с меча-ми без навершия с прямым перекрестием и в сформировавшемся виде известны уже в раннесарматское время, однако ведущей формой они становятся только в позднесарматское время.
Однолезвийный мен без металлического навершия и перекрестия (тип 9). Известен всего один экземпляр, происходящий из старокиишкинского кургана 13, погребение 4. Этот меч -мог быть только всадническим оружием, в бою он, вероятно, использовался так же, как и греческая махайра. С 'махайрой его сближает однолезвий-:-1Ый клинок и вогнутость со стороны его режущей части. Однако греческая махайра отличалась оформлением ручки и клинок ее гораздо шире (491. С. 130—136).
Наконечники стрел
Классификационные схемы, рассмотренные выше, создавались исследователями с целью определения времени распространения отдельных типов наконечников стрел, а также для выявления особенностей развития лоро вида оружия у сарматов. В настоящее время бесспорным является утверждение, что савроматские наконечники послужили основой для развития сарматских стрел. В течение большей половины раннесарматского
133
времени продолжают существовать бронзовые наконец ники стрел, типы которых сформировались еще в савр0. матской культуре. Основной же тенденцией процесса формирования ра^несарматских стрел являлось то, что развитие бронзовых наконечников в это время идет нисходящей линии, а железных — по восходящей. Че. решковые железные трехлопастные наконечники стре.т ставшие господствующими у сарматов на протяжений ряда веков, также были известны в савроматских па" мятниках. К. Ф. Смирнов полагал, что эта форма стрелк была заимствована савроматами не позднее .конца VI в до н. э. у народов Казахстана, Южной Сибири и Средне?. Азии, а с IV в. до н. э. они изготовляли такие стрелц уже из железа (179. С. 70). Окончательная замена бронзовых наконечников железными у сарматов, по мнению К. Ф. Смирнова, происходит во II в. до н. э. В течение этого времени бронзовые наконечники претерпевали изменения в форме и в размерах. Под влиянием бронзовьг наконечников возникают ранние образцы железных втулъчатых трех лопастных стрел. Массовое производство их первоначально прослеживается в среде меотов Прикубанья и Нижнего Дона, а также у населения Сред, него Дона. Соседство сарматов Поволжья с названным? районами способствовало распространению таких наконечников в III—II вв. до н. э. и у них (179. С. 70).
Общие закономерности развития раннесарматски-стрел были освещены в работах М. Г. Мошковой и рассматривались ею по трем древнейшим территориям обитания сарматов: Поволжья, Приуралья и Башкирии. Онг выделяет ряд хронологических периодов в пределах рай несарматской культуры, отражающих особенности ра • вития этой .категории находок: IV, IV—III, III—II вв. до н. э. (121. С. 78). М. Г. Мошкова отмечала, что практически в течение всего раннесарматского периода сред? бронзовых и железных втульчатых стрел не появляется каких-либо новых типов, все они — результат развития более ранних савроматских типов. Они изменяют свои пропорции за счет удлинения головки и превращения ее в узкий треугольник (122. С. 31; 121. С. 80—81) В распространении типов наконечников стрел по отдел -ным районам Поволжья, Уральского региона, по ее мне нию, в начальной стадии сарматской культуры наблюдя ются определенные различия, которые в III—II вв. д* н. э. значительно нивелируются. Так, например, в По 134
1?кье в IV -в. до iH. э. наиболее интенсивно распростра-7ютсЯ мелкие изящные 'бронзовые наконечники, в то пемя как в Приуралье они более массивны с широко /родящимися гранями, кроме того, в Поволжье до-,пЬно часто встречаются втульчатые железные стрелы, . п Приуралье, в Башкирии раньше появляются череш-’\вые бронзовые и железные наконечники (121. С. 81). •|;чезновение этих различий в III—II вв. до н. э. М. Г. Цощкова связывает с общей нивелировкой сарматской .аьтуры в пределах Поволжско-Уральского региона. В ‘0 время на всей территории бытуют бронзовые наконеч-ики с внутренней втулкой и с опущенными лопастями, также железные черешковые. Единственным различи-между названными районами в III—II вв. до н. э. тедует, пожалуй, считать лишь интенсивность замены Цензовых наконечников железными. В Поволжье этот ^оцесс прошел гораздо интенсивнее, нежели в При-• ралье и Башкирии. М. Г. Мошкова устанавливает да-:v широкого распространения у сарматов железных черешковых наконечников стрел со II в. до н. э., а с конца i|—I вв. до н. э. — повсеместное их господство (121. С. 82).
А. М. Хазанов, анализируя раннесарматскме железке черешковые наконечники стрел, пришел к выводу, что :ля их развития характерна та же тенденция, что и для бронзовых наконечников, выражающаяся в переходе от зодчатой головки к треугольной. Наконечники с тре-,вольной головкой появляются на рубеже IV—III вв. до э., в III—II вв. до н. э. они уже широко распростра-ены и представлены тремя типами (типы 4, 5, 6), раздающимися по характеру среза нижнего края лопачен. Отличаются наконечники небольшими размерами; ^бщая длина их равна 3—*5 см; большинство имеет кроткий черешок, равный или «меньше длины головки, (аличие у некоторых из них длинных черешков А. М. (азанов объясняет влиянием трехгранных наконечников, которых такие черешки известны с рубежа IV—III вв. юн. э. (214. С. 36, 37).
В среднесарматское время железные трехлопастные черешковые наконечники являются основными. Наконеч-чнки с длинными черешками встречаются довольно ред-<о. На этом этапе А. М. Хазанов отмечает появление крупных наконечников, которые он связывает с .распространением новой формы лука (214. С. 38). Однако это .135
суждение основано, в сущности, на одном погребал^.1 комплексе из сусловского кургана 51, что не позво.р говорить о какой-либо закономерности.
Набор наконечников стрел из этого кургана специфичен. В нем найден крупный наконечник стр^ (рис. 24, 54), один — с трапециевидной голов1 (рис. *24, 55), ряд крупных наконечников с головкой д. ной около 5 см (рис. 24, 42—44). Перечисленный наб стрел стоит особняком среди остальных находок стре,-сарматских погребениях I в. н. э., которым датируй погребение из кургана 51. И. П. Засецкая, основате/п занимавшаяся рассмотрением данного комплекса, п-шла к выводу, что наконечники из него восточного про; хождения и нет никаких оснований связывать происхо*. дение ромбических наконечников с сарматскими сире; ми. Она также опровергает мнение Б. А. Литвинского раннем появлении ромбических стрел в Средней Аз? указав, что в догуннское время такие наконечники зде не известны, а те, которые Б. А. Литвинский относил ромбическим, иные — треугольные с лопастями, среза ными под прямым углом (69. С. 57—64).
Как уже отмечалось нами, головка крупного наконе ника из сусловского кургана 51 имеет не строго геоме* рическую форму. Хотя в предыдущих публикациях < фигурирует как ромбический. Этот наконечник, хран-щийся в фондах Саратовского краеведческого музе-(инв. № 627), был специально нами осмотрен и зар; сован. Вершина изгиба его лопастей приходится приме; но на середину-головки, причем верхняя часть лопаете вогнута, а нижняя — выгнута. Данная особенность ста вит его в промежуточное положение между ромбически ми и так называемыми ступенчатыми наконечникам? Наиболее ранние находки таких наконечников известно в Центральной Азии в хуннских памятниках Монгол», и Забайкалья I в. до н. э. — I в. н. э. и могильниках Tv-вы I—ш вв. н. э. (69. С. 61—66; 70. С. 75—77). В те> же памятниках известны находки и трапециевидных наконечников стрел. В южнорусских степях подобные наконечники стрел начинают распространяться с конца IV в. н. э., что совпадает с началом гуннского нашествия, а затем и установлением ими здесь своего господства. Столь раннее появление таких наконечников стрел т сусловском кургане И. П. Засецкая объясняет возможностью первых контактов центральноазиатских хунну. 136
ринувшихся в I в. н. э. на запад, с сарматами (69. С. 63—64; 70. С. 77).
Некоторые особенности развития нижнедонских наконечников стрел в савромато-сарматское время были отмечены В. Е. Максименко. В изучаемом районе с V по П вв. до н. э. широко бытуют железные трехлопастные вТульчатые наконечники. Они представлены здесь преимущественно двумя типами: с треугольной головкой небольших размеров и с длинными головками и втулками, реже встречаются втульчатые наконечники с плоской ;-оловкой и с аналогичной головкой, но длинным черешком. Он отмечает частые находки в савроматских погребениях костяных наконечников стрел, которые встречаются здесь вплоть до IV—III вв. до н. э. С III в. до н. э. На левобережное Подонье проникает новый для этих мест тип стрел — с треугольной головкой и длинным черешком, в большом числе известный в поволжско-уральских памятниках прохоровской культуры. Со II в. до н. э. в левобережных районах Нижнего Подонья распространяются железные трехлошастные стрелы с коротким черешком, которые с I в. до н. э. становятся преобладающими во всем нижнедонском районе. Распространение черешковых стрел в Нижнем Подонье В. Е. Максименко ставит в зависимость от продвижения сюда с востока сарматов, сменивших здесь савроматов (104. С 103— 104, 115).
Сарматы, вероятно, сыграли ведущую роль в распространении трехлопастных черешковых наконечников стрел в Восточной Европе. Появление их в погребальных комплексах Северного Причерноморья, Кубани и Кавказа связано или с прямым проникновением сарматов, или с их влиянием (214. С. 38—39).
Довольно часто в сарматских колчанных наборах встречаются разные типы наконечников стрел, что дает возможность определить относительную хронологию отдельных типов на основе выявления характера взаимо-встречаемости между ними. Нами было отобрано 193погребальных комплекса, в каждом из которых обнаружено от двух и более типов наконечников, или с одним типом, но вместе с мечом. По районам эти комплексы распределились примерно одинаково: междуречье Дона и Волги — 60; Заволжье — 68; Южное Приуралье — 65. В их число были включены комплексы из таких памятников, как курганные могильники у Жутово, Койсуг, 137
Ханата, Алитуб, Крепинский, Криволиманский, ТузЛъ ки, Кулешовка, Чиков, Котлубань, Кривая Лука, Перво, майский и некоторых других — в междуречье Волги ц Дона; Верхний Балыклей, Быково, Красноселец, Береж. новка, Калиновка, Политотдельское, Верхнее Погромное Новоникольское, Суслы, Киляковка — в Заволжье; Ста' рые Киишки, Бишунгарово, Увак, Мечетсай, .Кушум, бедевка, Барбастау, Калмыкове, Карасу, Кара-Оба — в Южном Приуралье.
Выявление характера сопряженности между парами типов производилось тем же способом, что и у бус. Фик-сировались три уровня связи: очень сильная связь, силь-ная и слабая связь. При выделении групп сопряженных типов учитывался и признак — отсутствие связи. На ди. аграмме (рис. 42) обозначена только статистически существенная связь с тройной градацией, но это не значит, что там, где эта связь между ними не обозначена, они вообще не встречаются между собой. В отдельных слу-чаях они могут встречаться, но коэффициент такой связи весьма низок, ниже того статистического уровня, после которого она становится существенной. Выявление взаи-мовстречаемости между типами наконечников и с мечами более наглядно иллюстрирует особенности развития сарматских наконечников стрел и позволяет выявить некоторые его тенденции.
Между основными типами мечей с серповидным и кольцевидным навершиями имеются, как известно, хронологические различия. Хотя мечи с кольцевидным навершием появляются довольно рано, широкое распространение они получают много позже. Увеличение количества мечей с кольцевидным навершием приходится, вероятно, на I в. до н. э., а безраздельное их господство — на I в. н. э. Мечи с серповидным навершием заканчивают свое существование в I в. до н. э.
В хронологическом отношении показательна взаимо-встречаемость этих мечей с наконечниками стрел. Не выявлено ни одного типа наконечников стрел, который бы в одинаковой мере проявлял повышенную встречаемость с обоими типами мечей.
Мечи с серповидным навершием проявляют очень сильную связь с железными черешковыми наконечниками типа 11.1, сильную связь с типами 7.1, 7.2, 11.5, наличие связи с бронзовыми наконечниками с выступающей втулкой типов 3, 8, 1, 9.1 и с внутренней втулкой 138
13.1, 19. Практически все бронзовые наконечники вставляют группу взаимовстречающихся типов, близких венеду собой хронологически. С бронзовыми наконечни-ами стрел повышенную встречаемость проявляют ряд ',‘{Пов железных наконечников: трехлопастные с втулкой Лип 4-4), черешковые с трехгранной головкой (типы 7.1 ч 7.2) и трехлопастные черешковые (тип 10.2, 11,1, 11.5). Перечисленные типы железных наконечников стрел ча-це встречаются в колчанных наборах вместе с бронзо-:.ь!Ми наконечниками.
Вышеназванные типы железных наконечников явля-,}ТСя наиболее ранними в рассматриваемый период у арматов, но в отличие от бронзовых наконечников мно-;iie из них продолжают существовать и после выхода Первых из употребления.
Показательно то, что мечи с серповидным навершием •роявляют с бронзовыми наконечниками только слабую связь с коэффициентом не выше 1,5. Это объясняется тем, что с III в. до н. э. наличие бронзовых наконечников в сарматских колчанах идет на убыль и, как уже отмечалось, во II в. до н. э. они совсем исчезают. Наоборот, железные, преимущественно черешковые, наконечники занимают в данное время ведущее положение.
Железные втульчатые наконечники, в основном, не выходят за пределы раннесарматского времени. В междуречье Дона и Волги они существуют дольше, чем в других районах Азиатской Сарматии. Об этом, в частности, свидетельствуют интересные материалы из женского погребения 20 Крестового кургана у хут. Алитуб на Дозу. В нем были найдены бронзовый котел, бронзовое зеркало, античный флакон, бронзовая сковородка, бусы, бронзовый браслет, золотые’.подвески и некоторые другие вещи, а также 70 железных трехлопастных втульчатых наконечников стрел. В. П. Шилов по античному флакону а бронзовой сковороде типа «Айленсфорд», являющейся италийским импортом, датировал погребение II в. до н. э. (223. С. 111). Б. А. Раев, проанализировавший погребальные памятники Нижнего Дона с импортной металлической посудой, пришел к выводу, что погребение из Крестового кургана следует датировать началом I в. и. э. (238. С. 40—42). В датировке бронзовой сковородки типа «Айленсфорд» Б. А. Раев солидаризируется с мнением Вернера, который относил начало их изготовления не ранее первой трети I в. до н. э. (247. С. 43—73).
139
Б. А. Раев отмечал, что за пределами Италии такие вороды попользовались вплоть до II—III вв. н. э (!?• С. 7). ’
Однако это погребение не может быть датирова-. столь поздним временем по следующей причине. Об^ руженное в нем бронзовое зеркало не может относитьс-ко времени позже рубежа н. э. Оно больших размер’ (16,5 см в диаметре) с валиком по краю и штырем; кие зеркала более характерны для раннесарматскогг времени. Бусы, обнаруженные в погребении, близки не. борам бус эллинистического времени из Северного Пр? черноморья (16. С. 30—32; 17. С. 9, 16). Лепной го.рщ0, по форме и орнаментации относится к кругу лепной ке. рамики прохоровской культуры. Да и втульчатые желез, ные «наконечники стрел в таком количестве не известно ни в одном из сарматских погребений степных районов датирующихся первыми веками нашей эры. И если иногда некоторые из этих вещей могли встречаться позднее основного времени своего существования, то вряд ли он? могли встретиться все сразу в одном комплексе.
Вероятно, датировку Вернера сковородок типа «Ан. ленсфорд» следует признать наиболее правильной, п< сравнению со старыми датами Г. Виллерса и А. Радио-ти, относивших их появление в Италии к середине II в I до н. э. (248. С. 21—22; 236. С. 12). I в. до н. э. как время распространения сковородок типа «Айленсфорд» получил подтверждение и в работах других исследователей (233). Таким образом, наиболее вероятная дата погребения Крестового кургана с железными втульчатымп наконечниками 2 и 3 типов — I в. до н. э.
Ни один из отдельно взятых типов железных втульча-тых наконечников не проявляет значимой связи с мечами с серповидным навершием, что объясняется малочисленностью комплексов с такими стрелами. Однако, объединенные в одну группу, они фиксируют наличие такой связи. Ряд наиболее массовых типов (2.2, 2.3, 4.1) втуль-чатых железных наконечников обнаруживает устойчивую связь с ранней взаимосвязанной .группой наконечников и тяготеет к ней. Все вышеперечисленные типы составляют раннюю группу наконечников стрел.
Выделяется и более поздняя группа типов наконечников стрел. Большинство из них проявляет повышенную взаимовстречаемость с мечами с кольцевидным навершием, а также связаны сильной и очень сильной связью
140
собой. Это железные черешковые наконечники <}цюв ПД 11-4, 11.7, 12.2, 12.3, 13.3. Здесь, так'же как и первой группе, между отдельными наконечниками \ел имеются различия во времени их основного быто--зния. Так, типы 12.2, 12.3, 13.3 обнаруживают еще ?зязь слабой до очень сильной с некотсрыми типами •елезных черешковых наконечников стрел первой груп-Vh, видимо, сосуществовали с ними некоторое время. Тип И-4 только в одном случае проявляет связь с типом ‘j 5 первой группы. Вероятно, его основное распространив приходится на более позднее время, нежели трех .?едыдущих типов этой группы.
‘ Типы 11.3 и 11.7 — более поздние в рассматриваемой ?vnne. Особенно это касается типа 11.7, представлен-•ого значительным числом комплексов (30) и обнаружившего очень сильную связь только с мечами с кольцевидным навершием и наконечниками типа 11.4. Накожники типов 11.4 и 11.3 датируются, вероятно, преимущественно I в. н. э., хотя, например, тип 11.4 мог по-зить'ся и ранее, .а тип 11.7 только I в. н. э., типы 12.2, J.3, 13.3 были распространены до н. э., но уже после .ухода из употребления бронзовых наконечников, и в1в. . э. Окончательно установить даты отдельных типов пожжет дальнейшая проверка их взаимовстречаемости с дугими категориями археологического материала (фи-злами, зеркалами, керамикой).
Распределение наконечников стрел по характеру их .^анмовстречаемости позволяет выявить ранние и позд-ае признаки, характеризующие наконечники в преде-ах III в. до н. э. — I в. н. э. В первую очередь это кажется железных черешковых наконечников, которые бы-। в употреблении в течение вышеозначенного времени, зк, ранними хронологическими признаками являются: :инный черешок, трехгранная головка, длинная го-зка для трехлопастных стрел с коротким черешком и ядчатая головка для трехлопастных наконечников, оздние признаки: короткая или средних размеров тре-мьная головка в сочетании с коротким или средним -?ешком. Большое число типов наконечников стрел для •-I вв. до н. э. объясняется тем, что в это время идет оцесс формирования целого ряда новых типов же-зных наконечников стрел, пришедших на смену брон-зым. Уменьшение числа типов наконечников стрел в 'Начале II вв. связано с завершением этого процесса,
141
вероятно, еще в I в. до н. э. и стабилизацией наборов сарматов.
Бронзовые зеркала
Чтобы определить ведущие типы сарматских зерк< в пределах хронологических рамок темы, нами бы? взяты и те зеркала, которые традиционно датирую^ IV—III вв. до н. э. Это необходимо было сделать выявления характера встречаемости их с другими к; тегориями находок и определить, были ли они типиче только для раннепрохоровского времени или продолж; ли существовать и в период сложившейся раннесарма ской культуры.
Особенность развития сарматских зеркал заклюй; ется в том, что значительная часть их продолжает тр; диции савроматской культуры и присуща большинстз зеркал с плоским диском I отдела, а также III отде; (типы 1.0, 1.1, 1.2, 1.4, 1.6, 1.8; 3.0, 3.1). Вместе с тем сарматов появляются и новые формы, не связанные савроматскими, в первую очередь, зеркала с валиком; краю диска (отделы IV, V, VI).
Впервые обобщивший находки сарматских зерна Нижнего Поволжья, П. Рау считал, что их появление развитие было обусловлено сильным влиянием гречески кавказских и сибиро-китайских традиций (239. С. 90 Впоследствии эта точка зрения была (пересмотрена в р: ботах А. М. Хазанова, К. Ф. Смирнова п М. Г. Мошк вой.
Так, А. М. Хазанов отмечал, что основной тенденции в генезисе сарматских зеркал было местное развитие пг определенном влиянии древневосточных центров. Пр. чем, он выделяет два периода такого наиболее активн: го влияния. В савроматское время с VI в. до н. э. отм: чено проникновение передневосточных типов зеркал, п влиявших на формирование различных типов сарматск? зеркал в последующем. И с I в. н. э. сибирско-китайско или среднеазиатское влияние, сказавшееся на формир вании зеркал уже позднесарматской культуры. Эти в.' яния, по А. М. Хазанову, сводились не просто к заимствованию, а к активной переработке исходных форм • созданию новых, специфических для их культуры типе (208. С. 69). ।
В савроматской и сарматской культурах были hi?
142
роко распространены зеркала с плоским диском и ручкой типа 1.4. Большинство исследователей считает, что такая форма зеркал была заимствована с Востока. Однако К. Ф. Смирнов отверг существующее мнение о зависимости этого типа от греческих зеркал, указав на более ранние находки их в Средней Азии и на Переднем Востоке. Он полагал, что зеркала из Ирана при посредничестве Средней Азии попадали к савроматам и скифам почти в неизмененном виде (180. С. 153—154). Такой же точки зрения на генезис этих зеркал придерживался А. М. Хазанов (208. С. 60). Это мнение было поддержано и исследователем среднеазиатских зеркал Б. А. Лит-винским, отметившим значительное распространение данного типа зеркал в памятниках поздней бронзы Средней Азии и сопредельных стран Древнего Востока вплоть до Харашпской цивилизации (99. С. 77—79).
В сарматских памятниках плоские зеркала без ручек (тип. 1.0) встречаются на протяжении длительного времени, преобладая в отдельные периоды. М. Г. Мошкова связывала их происхождение с савроматскими зеркалами (122. С. 41). Б. А. Литвинский отмечал, что эта (|юрма зеркал является одной из древних в Средней Азии, они известны в эпоху Намаза III и памятниках вахшской культуры (99. С. 87).
Под влиянием среднеазиатских земледельческих культурных центров названный тип зеркал был заимствован андроновским населением степного Казахстана (91. С. 68—69), что впоследствии, видимо, способствовало их распространению в этих краях в культурах раннего железного века.
Пока нет единодушного мнения у исследователей о происхождении зеркал с бортиком по краю диска (тип 3.0). Подобные зеркала встречаются «в савромат-ских памятниках. К. Ф. Смирнов выделил их в V тип. Приоритет в развитии этого типа зеркал, по его мнению, принадлежит местам Кубани, которые к III в. до н. э. выработали особый вариант зеркал, обычно украшенных гравированным орнаментом и попавших затем к сарматам поволжских степей (ISO. С. 156).
М. Г. Мошкова наоборот полагала, что сарматские зеркала с отогнутым краем по своему происхождению связаны с савроматскими, ссылаясь на широкое распространение таких зеркал у них. Подобная форма, по ее мнению, могла быть заимствована савроматами из Се-143
верного Причерноморья, ее прототипом могли быть оль. вийские зеркала (122. С. 42).
А. М. Хазанов предположительно отмечал родство этих зеркал со скифскими прототипами, в равной мере не исключая и меотского влияния. Несомненно, мест, ским он считал зеркало из кургана 3, погребение 9 у с. Политотдельское с гравированным орнаментом (208 С. 62—63).
В. П. Шилов вообще исключал связь сарматских зер. кал с бортиком с более ранними савроматскими; по его мнению, они отличаются технологией изготовления, кро. ме того, зеркала с отогнутым краем были характерны не только для савроматов, ио и для других народов. Ран-несарматские зеркала рассматриваемого типа он считал меотского происхождения, часть же зеркал могла изго. товляться сарматами по меотским образцам (222.. С. 436-223. С. 121—122).
Зеркала с валиком по краю диска наиболее типичны для сарматской культуры с III в. до н. э. по I в. н. э. К. Ф. Смирнов считал, что этот тип зеркал был выработан еще савроматами оренбургских степей (тип X по К. Ф. Смирнову), что доказывает наличие валиков на оренбургских зеркалах, датируемых второй половиной V — началом IV вв. до н. э. (180. С. 159). Как на более ранний образец зеркал с валиком он указывает на фрагменты зеркала из центрального погребения кургана 2, группы Близнецы на реке Илек (180. С. 159-т160; 186. С. 48). М. Г. Мошкова выделяла ряд компонентов, сыгравших основную роль в создании зеркал с валиком: местный — савроматский, а также северо-восточный и восточный, о чем свидетельствуют находки близких зеркал к востоку от территории, занимаемой сарматами, и общее усиление связей сарматов с юго-восточными соседями в IV в. до н. э. (124. С. 27).
Особенно большое внимание привлекли, в плане выяснения их происхождения, зеркала с валиком и конусовидной выпуклостью в центре (тип VIII по А. М. Хазанову). В свое время П. Рау объяснял их появление в Нижнем Поволжье кавказским влиянием (239. С. 91). М. И. Ростовцев склонялся к центральноазиатскому импульсу в их происхождении (149. С. 73).
А. М. Хазанов, проанализировав все известные ему находки зеркал с валиком, ручкой-штырем и конической выпуклостью в центре диска, пришел к выводу, что та-144
лле зеркала часто встречаются на Востоке. Они известны сако-парфянском слое Таксилы, в Средней Азии — в ,.оГребении Д некрополя Туп-Хона, в катакомбном погребении Янгиюльского могильника и в Ляванданском мо-альнике. Это позволило ему сделать вывод о том, что еркала с конической выпуклостью в 'центре диска приедят к сарматам с начала н. э. с Востока (208. С. 64——'6 5).
К. Ф. Смирнов тоже был склонен считать наиболее -ероятными восточные истоки этого типа зеркал. Только рассматривал он этот процесс несколько иначе. Большое рачение он придавал импортным образцам, попадавшим Востока в степи к сарматам. О чем, по его мнению, злдетельствует находка зеркал в Мечетсайском могиль-аке в кургане 8 IV в. до н. э. Как установил J(. Ф. Смир-ов, зеркало несет в себе традиции передневосточного ’кусства ахеменидской эпохи и могло быть изготовле-зв Иране или -Мидии. Аналогичное зеркало происходит •з Второго Пазыракского кургана. Такие зеркала послужили образцами для -изготовления сарматских зеркал, улучивших широкое распространение в среднесармат-::<ое время (‘1’81. С. 11’6—121).
Близкую, но несколько отличающуюся -интерпретацию -гой проблемы дает Б. А. Литвинский. Он отмечал ши-зкое распространение зеркал с валиком и выпуклостью центре диска в Средней Азии уже во II—I вв. до н. э. Поскольку большинство их обнаружено в Бактрии, он зедлагает условно назвать данный тип «бактрийским». зарождение их здесь следует отнести к III в. до н. э. в езультате взаимодействия местных (среднеазиатских), лижневосточных и центральноазиатских типов. Таким □разом, Б. А. Литвинским признается среднеазиатское роисхождение этих зеркал, откуда они распространяют -1 в степи к кочевникам и на юг, вплоть до Индии (95.
46).
Приоритет -Средней Азии в происхождении этих зер-был. оспорен Ю. А. Заднепровским. В статье, почтенной зеркалам, происходящим из могильников пар-Янского периода, раскопанных экспедицией Токийско-) университета в долине Дайлеман в Северном Иране, I пишет,, что недостаток утверждений Б. А. Литвин-|<ого состоит в том, что он не учел ’более раннего нападения названных зеркал, известных в памятниках эохоровской культуры. Ю. А. Заднепровский соглаша-) Заказ 813 145
стся с К. Ф. Смирновым, что зеркала мечетсайского па могли служить образцом для изготовления поздних зеркал с валиком и выпуклостью. Но, по нию Ю. А. Заднепровокого, это еще не объясняет широкого распространения (на огромной территории рубеже нашей эры. Поскольку они известны в степ? районах от Волги до Днепра, на Северном Кавказ*' Северном Иране, то он считает, что для каждого из ц? ров распространения зеркал вопросы генезиса след; решать отдельно. Находки таких зеркал в Север-Иране он объясняет связями этого района с сармат?. (64. С. 133—139).
Однако в работе, .вышедшей позже, Б. А. Литвине* по-прежнему отстаивал свою точку зрения, изложен^ выше. Он сослался на то, что из прохоровских погрег ний III—II вв. до н. э. реально известно только о; зеркало с ручкой, валиком и выпуклостью в центре что о широком их распространении в Поволжье в ра нее время говорить не приходится, а зеркала мечется ского типа с Ближнего Востока с таким же диском у ли попасть и в Среднюю Азию. Все, как он пишет, у отнюдь не противоречит его гипотезе, выдвинутой ран (99. С. 84—«5).
По вопросу происхождения зеркал с боковой петег кой, валиком и конической выпуклостью в центре дне-существуют два основных мнения, по-разному тракту,, щих эту проблему. А. М. Хазанов указывал, что изуж емые зеркала характерны для шиповской (позднесарм? ской) культуры. Хронологически он различал два ви; зеркал с конической выпуклостью в центре и с орн. ментировкой обратной стороны. Зеркала с коническ выпуклостью более ранние; они появляются в конце с; словской (среднесарматской) культуры и датируют I—II вв. А. М. Хазанов опровергает мнение П. Рау с их кавказском происхождении. П. Рау считал, что ?. Кавказе эти зеркала появляются в более раннее В|рем: чем в Поволжье, еще в ранний .период кобанской кул-туры. Оттуда они через Кубань попадали в Поволж? А. М. Хазанов, ссылаясь на исследования кобанскс культуры Е. П. Алексеевой, приходит к выводу о том, ч; кавказские образцы таких зеркал появляются не раж поволжских, тем самым оспаривая основной аргуме? П. Рау. Истоки рассматриваемого типа зеркал, по мн; нию А. М. Хазанова, уходят в древние культуры Сиб> 146
ь1 где их прототипы — плоские зеркала о боковой пе-ч\1ькой употреблялись в течение длительного времени Известны в памятниках третьей стадии татарской куль-1 пы на Алтае и Северном Китае. Сибирские гладкие .‘Орнаментированные зеркала под воздействием существовавших у сарматов зеркал с валиком, ручкой-штырем " вЫПуклостью в центре диска и дали новый тип, широ-*о распространившийся в позднесарматское время (208.
65—66).
Не исключал такое происхождение зеркал с боковой петелькой и Б. А. Литвинский. Отмечая находки ана-Огичных зеркал в усуньских комплексах на правобережье Или, он предположительно высказывал мнение, ;iTo они могли быть промежуточным звеном между татарами находками и сарматскими зеркалами этого типа (93. С. 47; 6. С. 86—87).
Противоположной точки зрения на происхождение зеркал с боковой петелькой придерживается М. П. Абрамова. Изучив зеркаЛа горных районов Северного Кавказа и используя аналогии из других районов, она выделяет среди них три варианта: 1 — зеркала с валиком :ю краю и коническим утолщением в центре обратной :гО|роны; 2 — плоские зеркала с орнаментированной обратной стороной; 3 — зеркала с гладкой неорнаментиро-занной поверхностью. М. П. Абрамова отмечала, что большинство зеркал интересующего нас J варианта (87,2%) найдено на территории Северного Кавказа, из которых 60% приходится на горные районы распространения кобанской культуры (9. С. 25). В другой своей работе она писала, что у сарматов Поволжья находки таких зеркал единичны, тогда как на Северном Кавказе их известно около 90 экземпляров. Датируются они 1 в. н. э. (11. С. 10—11). Отвергав гипотезу А. М. Хазанова о сибирских истоках этого типа зеркал, она, на основании приведенных выше соображений, считает возможным назвать зеркала 1 варианта «кавказским». О местном кавказском (Происхождении и (производстве зеркал этого варианта свидетельствует, по мнению М. П. Абрамовой, частое нахождение их в позднекобанских памятниках (9. С. 125; 11. iC. Г1). Вывод подтверждается а спектральным анализом зеркал с боковой петелькой (25. С. 133—*138). Учитывая то, что в свое время П. Рау уже высказывался о кавказском происхождении данного типа зеркал, М. П. Абрамова отмечает, что он ис-10* 147
ходил из неверного представления П. С. Уваровой, 0 носившей находки рассматриваемых зеркал к раннее банскому времени, в чем он видел приоритет север/ кавказских зеркал. М. П. Абрамова же датирует зер^ ла I в. н. э. и считает, что они в других районах нами* нают распространяться примерно в одно и то же врем? но численное преобладание их на Северном Кавказ, как раз и свидетельствует о северокавказском их ппс. исхождении (9. С. Г24—‘125).
Северокавказское происхождение зеркал с боково; петелькой'и конической выпуклостью в центре отстаивр ли В. Б. Виноградов с В. А. Петренко, только с ины позиций, нежели М. П. Абрамова. Указывая на отсутств^ в кобанских памятниках прототипов зеркал 1 вариант/ (по М. П. Абрамовой), они связывали их появление" эволюционным преобразованием сарматских зеркал L валиком по краю и с ручкой-штырем, и конической выпуклостью в центре (тип VIII по А. М. Хазанову). Это? процесс, по мнению исследователей, происходил в среде сираков, обосновавшихся в Предкавказье. Преимущественное распространение зеркал с боковой петелькой 1 варианта на Северном Кавказе они предположительно объясняли межплеменными барьерами. Таким образом. В. Б. Виноградов и В. А. Петренко отстаивали сарматское происхождение этих зеркал с северокавказским эпицентром. Здесь они могли производиться из местного металла и служить предметом импорта в другие области (38. С. 44—49).
В первые века нашей эры в евразийских степях распространяются зеркала с петелькой в центре оборотной стороны. Первые исследователи этого типа сарматски.\ зеркал М. И. Ростовцев и П. Рау считали их производными от сибиро-китапского типа (149. С. 71; 239. С. 45). В. А. Пенни полагал, что зеркала с центральной петелькой своим появлением и распространением вплоть до Кавказа обязаны китайским зеркалам ханьской эпохи (234. С. 351—362). Т. Н. Книпович высказывалась о бесспорно местном происхождении этих зеркал. В ее понимании «местное» значит не античное, а связанное с местным варварским миром (80. С. 56).
А. М. Хазанов отмечал, что поволжские зеркала с центральной петелькой отличаются многообразием формы и характеризуются неустойчивостью типа, который окончательно еще не сложился. Он считал их резуль-148
,аТом слияния сибирских форм и местных традиций в ‘рнаментике, что и дало новый тип (тип X по А. М. Хазову). Широкое (распространение зеркала нашли на ; кЛючительном этапе позднесарматской культуры в Нижнем Поволжье (208. С. 67—69).
Б. А. Литвинский указывал на преобладание зеркал энного типа в территориальном и хронологическом смы-;,ie. Они известны в памятниках андроповской и татарской культур, у саков, савроматов и скифов. Указывая ;.а спорность происхождения зеркал эпохи раннего же--е3ного века, он все же склонялся к мнению о том, что ‘Н11 формируются на территории сибиро-среднеазиатских ..v.ibTyp эпохи бронзы. Возможно, что окончательное •южение зеркал этого типа происходило в Средней \зии и Восточном Туркестане при определенном влиянии ханьских зеркал (95. С. 54; 99. С. 90—94).
Т. Н. Книпович танаисские зеркала с центральной петелькой датировала II—III вв. н. э. (80. С. 58). Эту дату, кажется, подтверждают находки в Танаисе в последнее время литейных форм по изготовлению зеркал, относящихся к первой половине III в. (24. С. 20— 23). А. М. Хазанов наиболее ранние образцы зеркал с центральной петелькой датировал концом II—III вв. (208. С. 67). Сложение этих зеркал в Средней Азии и Восточном Туркестане Б. А. Литвинский относил к рубежу — первым векам н. э., откуда они распространяется в Поволжье, на Кавказ и другие районы (99. С. 3).
Нетипичными для сарматов являются прямоугольные триала. Они поступали к ним, по всей вероятности, с Воспора, где известно 13 случаев их находок и где они атируются преимущественно I в. н. э. Зеркала, как .становили Н. П. Сорокина и М. 10. Трейстер, на Бос-:оре представляют южноиталийский импорт, что подтверждает химический анализ. По ним могли произво-.иться и местные образцы (192. С. 142—151).
К. Ф. Смирнов описал две находки подпрямоугольной ^ормы бронзовых зеркал. Одно из них в погребении * кургана 8 Мечетсайского могильника IV в. до н. э. и торое из раскопок Н. К. Минко под Челябинском, дати-/смос IV—III вв. до н. э. Данные зеркала не имеют гношения к более поздним, боспорским, а, скорее все-’X связаны со среднеазиатскими типами, где прямоугольна форма зеркал известна еще в эпоху бронзы (Э9, абл. 17, 13, 20).
149
Анализ взаимовстречаемости зеркал с другими веща-ми в погребальных комплексах позволяет для отдельных типов зеркал подтвердить существующие датировки, ддя других уточнить их. Зеркала типов 1.02; 1.2; 1.4; l.g. 3.0; 3.1, встречающиеся в раннесарматских погребениях, являются прямым продолжением традиций савро. матской культуры. Часть из них (типы 1.2; 1.8) прекра-щает свое существование, в основном, в IV в. до н. э. в период формирования прохоровской культуры. Зеркала типа 1.4 встречаются вплоть до рубежа IV—III вв. до н. э. (149, табл. II, 3, IV, 9). В памятниках сложившейся прохоровской культуры продолжают свое бытование зеркала типов 1.02; 3.0; 3.1.
Только в IV в. до н. э. существовали зеркала типа 5.3. В настоящее время их известно 7 экземпляров, два из которых происходят из погребений IV в. до н. э. Чел-карского курганного могильника (127. С. 264. Рис. 2, 6, 12), одно из погребений того же времени могильника Та-ра-Бутак (180. С. 339. Рис. 45, 7). Находки остальных зеркал этого типа не противоречат вышеуказанной да-те. Данный тип зеркал^ не имеет каких-либо истоков в савроматской культуре, ке (прослеживается и более или менее очевидное развитие zero в дальнейшем. Намечающаяся профилировка дисков зеркал, выделение валика по краю и выступа в центре, возможно, имеет отношение к формированию зеркал с валиком по краю диска, а также с выпуклостью в центре.
Начало сарматской эпохи ознаменовалось значительными изменениями в наборе типов зеркал. На смену зеркалам с плоским диском, преобладавшим в савроматской культуре, приходят зеркала с валиками по краю диска. Вывод М. Г. Мошковой, сделанный ранее о том, что зеркала с валиком по краю широко распространяются в погребениях сложившейся прохоровской культуры, правомочен и в настоящее время (122. С. 43).
Наиболее вероятной гипотезой происхождения зеркал с валиком по краю диска является утверждение об их местном генезисе. Районом их сложения являлось Южное Приуралье, включая и более восточные Зауральские районы вплоть до Тобола. Вероятно, прав К. Ф. Смирнов, считавший, что прототипами зеркал с валиком сарматской культуры, были савроматские зеркала, выделенного им X типа, с широкой плоской ручкой и с широким уплощенным валиком. Ему было известно всего два эк-150
.емпляра подобного типа зеркал, которые он датировал второй половиной V — началом IV вв. до н. э. (180. ; 159). Сейчас число таких зеркал увеличилось. А. X. -[щеничнюк датирует их концом V—IV вв. до н. э. (144. j 84—85). Типологически ближе всех к ранним образам стоят зеркала типа 4.5. Выявить же звенья эволюция всех типов зеркал с валиком по краю диска сложно.
Важно определить и верхнюю дату распространения ;еркал с валиком, в данном случае речь будет идти о времени их основного бытования, так как отдельные '(земпляры их встречаются иногда в заведомо поздних .^мятниках, например, позднесарматской культуры. Из -сех типов зеркал с валиком по краю диска в количественном отношении доминирующее положение занимает зеркала типа 4.7, которых известно 37 целых экземпляров. Благодаря широкому распространению о времени зытования этого типа можно высказаться более опре-теленно. Появляется он в III в. до <н. э., так как в памятниках, убедительно датируемых IV в. до н. э., его тет. Не характерен данный тип зеркал и для памятников IV—III вв. до н. э. Так, в Прохоровских курганах -того времени представлена целая серия зеркал, в том ;исле и с валиком по краю диска, но зеркала типа 4.7 отсутствуют. Таким образом, зеркала типа 4.7 являются :е самыми ранними среди зерцал с валиком по краю диска.
О том, что эти зеркала существовали в III в. до н. э., оворит, например; находка их на Кубани в комплексе : пантикапейской монетой второй четверти III в. до ч. э.19. Зеркала указанного типа превалировали и в конце II—I вв. до н. э., о чем свидетельствует их повышения встречаемость с фибулами I хронологической группы. К такому же выводу в свое время пришел и Б. А. Лит-зинский в отношении распространения зеркал этого тина в Средней Азии. На Северное^ Кавказе такие зеркала встречаются в комплексах II—I вв. до н. э., причем, как :i в Нижнем Поволжье, вместе с фибулами среднелатенской схемы, мечами с серповидным навершием, некоторыми типами пряжек (12. С. 34—39). Таким образом, основное время существования зеркал типа 4.7 — III—I вв. ю н. э.
19 Раскопки В. А. Тарабанова. Хут. Бураковский, курган 1. Материалы не опубликованы.
151
Вероятно, в это же время наблюдался обычай (кдал. в могилу разбитые зеркала с валиком по краю, зНа^ тельная часть которых представляет фрагменты зерКг типа 4.7. Зеркала типов 4.0 и 4Л малочисленны и > статочно точно определить верхнюю дату их существо^ ния сложно. Убедительных доводов об их нахожде11:‘ в I в. до н. э. у нас пока нет. Скорее всего, они наибо^. типичны для III—II вв. до н. э.
Зеркала типа 4.5, видимо, во II в. до н. э. выш* из употребления. На смену им приходят зеркала 6.5 с выпуклостью в центре диска, появившиеся во 1U I вв. до н. э. Наиболее ранним сформировавшимся р местной сарматской основе типом зеркал' с выпуклость, в центре диска являются зеркала типа 6.5. Они полцг стью повторяют форму зеркал типа 4.5 и отличаюд. от них только небольшой конической или полушарови; ной выпуклостью в центре диска. Наиболее ранними и них являются зеркала из погребения Журова курган-прохоровской культуры (102. С.-160—163) и курган, в районе с. Яблоневка20, в котором обнаружены стек лянные бусы II—I вв. до н. э. Наиболее позднее зер кало этого типа происходит из погребения 14 кургана. у с. Верхнее Погромное с фибулой I в. н. э. (223. С. 48) Зеркала рассматриваемого типа известны пока толы* в Нижнем Поволжье. Наибольшее распространение зер кала с выпуклостью в центре диска получают в I в. н.з Именно к этому времени относится основной перио: бытования зеркал типа 6.7. Из двадцати случаев известных их находок в семи они встречены в диагональны* погребениях, проявляют повышенную встречаемость : бусами II хронологической группы и фибулами I в’, н. э Вышеперечисленное подтверждает мнение тех исследова телей, которые считают, что в сарматских погребениях этот тип зеркал распространяется в основном не ранее начала нашей эры (208, 64—65). Они отличаются большой »массив'ностью и сильно выраженной конической выпуклостью в центре диска; типологически ближе всего стоят к наиболее ранним зеркалам 4.7. Широкий ареал распространения зеркал типа 6.7 определяет сложность их генезиса. Наиболее убедительной, на наш взгляд, является точка зрения А. М. Хазанова и Б. А. Лнтвинско-
20 Фонды археологической лаборатории СГУ.
152
го о среднеазиатском происхождении зеркал. К ней мо-я<но добавить, что основой для их формирования- могли быть сарматские зеркала 4.7, учитывая, что в последние века до н. э. сарматы оказывали значительное влияние иа среднеазиатские районы (164. С. 47—49). Ряд параллелей в материальной культуре сарматов I в. н. э. и среднеазиатских памятников, вероятно, свидетельству-еТ о распространении зеркал типа 6.7 из Средней Азии в степи.
Зеркала с конической выпуклостью в центре диска и баковой петелькой типа 6.10 датируются в пределах । начала II в. н. э. (9. С. 129—<131). Не исключено, что их появление в сарматских памятниках относится к несколько более позднему времени; зеркала 6.7, возможно, — -к середине I в. н. э. Из 7 случаев известных находок в пределах Азиатской Сарматии 1 приходится на Заволжье, а остальные 6 на междуречье Волги и Дона, что, видимо, объясняется наибольшей близостью этого района к Северному Кавказу. Этот факт подтверждает мнение тех исследователей, которые отстаивают северокавказское происхождение зеркал этого типа. Для I в. н. э. характерны и плоские зеркала типов 1.01 и 1.6. Тип 1.01 имеет, вероятно, более широкий хронологический диапазон, что в определенной мере объясняется их несложной формой. Находки их известны в Средней Азии, широко они были распространены на Кубани. Отдельные экземпляры могут встречаться в довольно ранних памятниках. В сарматских погребениях в большинстве своем они проявляют встречаемость с вещами I в. и. э.: бусами II хронологической группы, фибулами, круговой серолощеной керамикой. Однако отмечены их находки с бусами I хронологической труппы и мечами с серповидным навершием. Создается впечатление, что у сарматов этот тип зеркал преимущественно был распространен в I в. до н. э. — I в. н. э., со значительным преобладанием все-таки в Рв. н. э.
Зеркала типа 1.6 выглядят архаично и очень напоминают савроматские с короткой трапециевидной ручкой; форма как бы возрождается вновь. В пределах Азиатской Сарматии нам известно 12 экземпляров таких зеркал. Они (проявляют повышенную встречаемость с серолощеной керамикой, датируемой по кубанским и нижнедонским аналогиям I — началом II вв. н. э., с бусами II хронологической группы.
153
Наиболее поздними в рамках рассматриваемого вре, мени являются зеркала типов 1.11, 6.11, отличительная черта которых — петелька в центре диска.
Интересно отметить, что сам тип зеркал является одним из древнейших у населения степных районов, ран-ние их прототипы восходят к андроповской культуре бронзового века (99, С. 90). На их основе, вероятно,сложились китайские типы зеркал, отличающиеся богатым декором. Этот тип зеркал встречается в ранних скифо-савроматских древностях. В последующее сарматское время они выходят из употребления и вновь появляются только в первые века нашей эры. В их новом распространении определенную роль сыграли китайские зеркала, появившиеся в южных районах СССР и прежде всего в Средней Азии в связи с укреплением связей этих районов с Китаем, начиная с последних веков до н. э., а также с передвижением ряда народов от границ Китая в западном направлении: юечжей, а затем и хуннов. Китайские зеркала повлияли на производство местных зеркал, которые начинают изготовляться в подражание им.
Наиболее ранние находки китайских зеркал в Азиатской Сарматии происходят из Старой Полтавки, курган Е25, погребение 19 и Бережновки, гр. II, курган 33. По обряду и сопровождающим вещам названные погребения относятся к среднесарматской культуре. Всего китайских зеркал в сарматских погребениях, в том числе и за пределами Азиатской Сарматии, нам известно более 10 экземпляров. Ни одно из этих погребений не может быть убедительно датировано временем ранее рубежа нашей эры. В последнее время было открыто три богатых сарматских погребения с китайскими зеркалами в сопровождении римской импортной посуды; одно из них на Хопре в Воронежской области (238.рис. 77,1), другое у Чугуно-Крепинки в Донецкой области (221), а последнее в раскованном в 1987 году на окраине Ростова богатом кургане21. Первые два погребения датируются, примерно, одним и тем же временем — конец 1 — начало II вв., последнее — второй половиной I — началом II вв. Таким образом, упомянутые выше погребения с китайскими зеркалами из Старой Полтавки и Береж-
21 Материалы не опубликованы. Сообщение В. К. Гугуева. Памятник получил наименование Кобяково, курган 10.
154
,овки датируются не ранее I в. н. э. Зеркала типов 1.11 6.11 представлены единичными экземплярами и по ус-.овиям находок датируются в пределах того же века. р|аиболее широкое распространение зеркала этого типа *оЛучают в позднесарматской культуре.
Подводя итог, следует отметить сложность генезиса арматских зеркал и невозможность в каждом конкрет-ом случае определить истоки того или иного типа. В их рормировании довольно часто переплетались местные Тенденции развития с разного рода внешними влияниями. Достаточно велика была роль Древнего Востока в паспространении зеркал у народов евразийских степей, осуществлявшемся через Среднюю Азию. Восточное злпяние наиболее сильно сказывалось на формировании савроматских и сарматских зеркал первых веков нашей эры. Определенную роль, но в меньшей мере, в склады-зании отдельных типов зеркал играли Кавказ, Кубань, античная культура.
В общих чертах в развитии савромато-сарматских зеркал можно выделить несколько этапов, для которых характерны ведущие тенденции, придающие специфическую особенность зеркалам того или иного периода: 1 — преобладание зеркал с гладкими дисками в савромат-гкой культуре; 2 — широкое распространение зеркал с валиком по краю диска у сарматов с рубежа IV—III вв. по н. э. по I в. н. э.; 3 — наличие зеркал с конической выпуклостью в центре диска в I — начале II вв.; 4 — преобладание орнаментированных зеркал с боковой и центральной петелькой во II—IV вв. н. э.
Таким образом, в период III в. до н. э. — начала II в. н. э. выделены две группы зеркал, граница между которыми падает приблизительно на рубеж нашей эры22. На рисунке 43 представлена таблица, в которую включены наиболее встречаемые типы зеркал, ч что дает наглядное представление о хронологическом различии лих двух групп. Та и другая группы проявляют встречаемость с разными типами и категориями вещественного материала, который также различается хронологически. Отличаются они и некоторыми деталями погребального обряда. Более поздняя группа зеркал чаще встречается .в основных погребениях, высоко их нахождение в диагональных погребениях. В погребениях с данными
22 Далее будут именоваться как 1 и 2 хронологические группы.
155
зеркалами круговая посуда преобладает над лепноь Только с одним типом 1.0 (1) отмечена встречаемо^, круглодонной керамики. Наоборот, для более ранн^ группы зеркал характерна встречаемость их преимущ/ ственно во впускных погребениях. Чрезвычайно ред,.г их обнаруживают в диагональных погребениях. В ко\г лексах с ранней группой зер.кал преобладает лепна'. керамика, часто с круглым дном.
Даты появления этих групп зеркал соответствуют и 3 этапам, определяющим основные тенденции разви тия сарматских зеркал. В отдельных случаях те и.т, иные типы обеих групп могут встречаться в более поз: нее или раннее время, что, в 'первую очередь, относит, ся к зеркалам 1.0 (1), которые известны в памятник до н. э. Однако каждый из типов зеркал выделенные групп характерен для времени, определенного этим? группами (рис. 44).
Керамика
Всесторонне вопросы хронологии сарматской керами, ки специально никем не рассматривались. Отдельные ее типы датировались по погребальным комплексам и использовались в дальнейшем в качестве аналогий для | определения времени других находок керамики. Весьма существенным для хронологических разработок сарматской культуры в рассматриваемый период является выявление общих тенденций развития ее керамического комплекса.
Предварительные наблюдения позволяют уверенно утверждать, что в рамках III в. до н. э. — I в. н. э. происходят значительные изменения в составе сарматской керамики. Для раннесарматского времени ведущей является лепная посуда; сосуды, изготовленные на гончарном круге, встречаются крайне редко; преобладают горшковидные формы. В дальнейшем происходит увеличение круговой посуды, широко распространяется серолощеная керамика. Керамические формы становятся разнообразнее, появляются различного рода кувшины, кубки, миски. Когда же происходит этот перелом в традиции? Были ли эти изменения постепенными, плавными, или переход был резко обозначенным? На эти вопросы, как нам представляется, с определенной долей вероятности можно дать ответ.
156
Корреляция лепной н круговой керамики с некоторыми деталями погребального обряда и другими категориями вещественного материала позволяет выявить различай характер взаимосвязи с ними той и другой групп Храмики.
Основные черты, характеризующие встречаемость •епной керамики, следующие: преимущественное нахож-чЧН1е ее во впускных погребениях, большой процент ‘аеди нее круглодонной посуды, преобладание во всех ?;1Пах ям, за исключением широких квадратных с диа-‘^альным -положением погребенных. Кроме того, отучается частая встречаемость лепной керамики с меча-dI с серповидным навершием, с бронзовыми, железными згульчатыми, железными с трехгранной головкой и трех-дэпастными с длинными черешками наконечниками •грел, с круглыми и восьмерковидными пряжками с неподвижным язычком, с проколками (тип 1), с костяными навершиями гребешков и «молоточками», а также с зеркалами с валиками по краю (тип 4.5, 4.7) и их фрагментами.
Совершенно иную картину мы наблюдаем по харак-теру встречаемости круговой керамики. Чаще она бывает в основных погребениях, значительно преобладает в диагональных погребениях, нахождение ее с кругло-донной лепной керамикой — редкость. Из вещей круговая керамика чаще встречается с мечами с кольцевидным навершием, с трехлопастными че|реиъковы1М11 наконечниками стрел (типы 5.4, 5.7), с алебастровыми сосудиками и бронзовыми зеркалами с ручкой-штырем и конической выпуклостью в центре (тип 6.7), с зеркала-шгпод веска мм с конической выпуклостью (тип 6.10) и длоскими зеркалами небольших размеров без ручки (тип 1.0 (1)) и с кольцевидной ручкой (тип. 1.06).
Различия во встречаемости лепной и круговой керамики с некоторыми деталями погребального обряда и других вещей носят ярко выраженный хронологический характер. Для лепной керамики характерна повышенная зстречаемость с.теми чертами погребального обряда и хобенно вещевым материалом, которые традиционно .читаются раннесарматскимм, а для круговой — средне-:арматскими. Однако это еще не дает ответ на вопрос ) времени, положившем начало этим изменениям. Его who установить, основываясь на датировках массо-зых типов круговой серолощеной и некоторых других 157
типов керамики в тех местах, где предйоложитель-она производилась.
Из наиболее ранних образцов круговой керамик: представленных сериями, можно назвать кувшины тцг. Мб; они находят широкие аналогии в находках Севе ip ©-/Восточного Причерноморья. В некрополях КерЧе* ского полуострова и Тамани они известны с первой п ловины III в. до н. э. (75. С. 138. Рис. 46, 4; 111. с --108). В последующее время эти кувшины обнаружены’/ Кубани и Нижнем Дону, позднейшие образцы которк датируются I в. до н. э. (166. С. 219. Рис. 1, IV- 1ь С. 42. рис. 1, 31; 23. С. 33, 34, табл. XIX, 5).
Кубанского происхождения являются кувшины с ь ризонтальной ручкой М. 31, несколько штук которых об наружен© в сарматских погребениях волго-донского ме* дуречья. Н. В. Анфимов, по материалам Усть-Лабинск< го могильника, относит их к III — началу I вв. до и.. (21. С. 194). И. И. Марченко сужает их дату до второ половины II — начала I вв .до н. э. (112. С. 55). В Пр; кубанских курганах часто встречаются кувшины М2г Одной из отличительных их особенностей является о; намент в виде круговых параллельных полос по плечи кам и опускающимися от них вниз наискось черед; ющимися пучками линий. Ряд их происходит из хорош датирующихся фибулами комплексов конца II—I в:-до н. э. (260. С. 89; 252. рис. 471). Вероятно, из тех л. мест происходит кувшин М5; близкие ему кувшины об наружены в меото-сарматских памятниках III — начал: 1 вв. до н. э. (21. С. 172. рис. 6, 2, 3).
Очень близки по форме, фактуре, орнаменту кувш? нам С20 крупные сосуды без ручек КН, которых в cap матских погребениях Поволжья и Приуралья извести три экземпляра. Однако они достаточно часто встреч^ ются в правобережных курганах Кубани, датируема последними двумя веками до н. э. (86. С. 96—101. рис.2 2; 112. С. 52, рис; 4, 1) 23.
К III—II вв. до н. э. относится ряд красноглннянь: сосудов среднеазиатского производства из Старо-Юн: шинского и Бишунгаровского могильников (122. С. 30. 144, С. 109),
23 Ряд аналогичных сосудов происходит из неопубликованно раскопок в Прикубанье В. С. Бочкарева и А. С. Скрипкина.
158
Из числа импортной керамики в сарматских погребениях к наиболее ранним находкам относятся «мегар-ские» чаши. Попасть к сарматам они могли из Танаиса, в слоях которого они часто встречаются. Обычно в севе-ропричерноморских городах их датируют II в. до н. э. (219. С. 220, 224). В пределах трех последних веков до н э. датируются красноглиняные флаконы, изредка встречаемые в сарматских погребениях Подонья и Поволжья (138. С. НО, 111).
Амфоры — обычная находка в северопричерномор-ских городах, в том числе и в погребениях — в сарматских курганах встречаются редко и в основном в Волго-Донском междуречье. К ранним находкам, из наиболее достоверно датируемых, относится гераклейская амфора с клеймом из кургана 1 .курганной группы Кривая Дука VI, первой половины III в. до н. э. (51. С. 78). Остальные амфоры более поздние; они обнаружены в сарматских погребениях I—II вв. н. э. Кроме того, ко времени не позже рубежа н. э. может быть отнесен ряд отдельных сосудов, представленных единичными экземплярами (рис. 16, 2; 17, 1, 12, 19). В целом все перечисленные типы круговой керамики датируются III—I вв. до н. э., ее в сарматских погребениях еще мало, и она не определяет в это время лица сарматского керамического комплекса.
Значительно чаще в сарматских погребениях встречается та круговая керамика, которая широко представлена на поселениях в могильниках Кубани и Нижнего Дона с начала нашей эры. С этого времени отдельные типы .круговой керамики начинают исчисляться не единицами, а десятками (рис. 45).
Один из наиболее массовых типов круговых кувшинов М34 известен в погребальных комплексах I в. ш э. на Нижнем Дону (253) и на Кубани 24. Из этих же мест происходят и кувшины М35, датирующиеся тем же временем (80. С. 144). Рамками I в. н. .э. — отдельные, возможно, началом II в. н. э. датируются многие другие типы кувшинов: Mil, М15, М18, М19, М26, МЗО, М32, ИЗ, Н5. Некоторые типы серолощеной керамики имеют
24 Раскопки И. И. Марченко и Н. Ю. Лимберис грунтовых урильников в районе хут. им. Ленина в 1981 и 1982 гг., В. Н. ^минским — могильника у ст. Отрадной в 1981 г. Материалы не •публикованы.
159
более широкий хронологический диапазон. Так, чаш. всего встречаемые в сарматских погребениях кув-щ^ М14, в некрополе Танаиса обнаружены в I — Начат" II вв. н. э. (23. С. 13, табл. XVI, 6). В Чегемском ку? гаке они известны в погребениях I—II вв. н. э. ц-рис. 29, 3, 6). Этот тип кувшинов широко представлю, в могильниках Кубани начала н. э. В Нижнем Поволжь" они продолжают встречаться и во II в. н. э. (167. С. 49 рис. 3, 1—3). В I в. н. э. появляются и продолжаю-существовать в более позднее время крупные кувшинц М7 (59. С. 78). В хронологическом отношении весьм-показательны круговые сосудики типов К'25—29, целая серия которых происходит из погребений Танаисског некрополя I в. н. э. (218. С. 28, 31—33). '
Подавляющая часть мисок находит прямые аналоги;, среди уже упоминавшихся памятников I—II вв. н. j Кубани, а также Нижнего Дона. Данный .вид глиняной посуды производился в меотских поселениях, широко использовался ими в обиходе. От меотов миски поступали в степи к сарматам. Среди четырех выделений), типов мисок, вероятно, наиболее ранними являются типы 3 и 4. В жутовском кургане 47 миска 4 типа обнаружена вместе с железной пряжкой с неподвижным язычком; в старицком погребении 23 из кургана 7 миска 3 типа найдена с костяной проколкой — вещами, типичными для раннесарматской.культуры. Однако числе мисок этих типов невелико, основная их часть относится к первым двум типам, датировка которых началом н. э. не вызывает сомнения.
С начала н. э. увеличивается и импорт античной ке-рамики в степи; I в. н. э. датируются краснолаковые кувшины (рис. 16, 28—30) и .пелики (рис. 17, 6, 7) (80. С. 143). К тому же времени относятся ам-фсцры (рис. 17, 8, 9) (23. С. 46) и ряд других сосудов: канфар (рис. 17, 2), чашечки (рис. 17, 3), тарелочка (рис. 17, 4), лаковые сосудики (рис. 16, 25, 26).
Таким образом, коренной перелом в характере керамического комплекса сарматов степных районов происходит с началом н. э. Именно с этого времени его лицо начинает определять круговая керамика. Этот вывод подтверждается и проверкой на взаимовстречаемость в погребениях .лепной и круговой керамики с фибулами (см. с. 173). Комплексы с фибулами второй половины I__I ВВ- до н. э. дают преимущественно лепную керами-
160
. в комплексах с фибулами I в. н. э. происходит рез-скачок в сторону увеличения круговой керамики, '* сТановится в два раза больше, чем лепной, в погре-рниях С фибулами второй половины I — первой полосы II вв. н. э. эта диспропорция еще более возрастет. Подводя итог, следует отметить, что по соотноше-;{10 лепной и круговой керамики в сарматских погребе-можно выделить два довольно четко ограниченных юнологических периода: III—I вв. до н. э. — господ-[во лепной и I — начало II вв. н. э. — преобладание ‘^говой керамики.
Между этими периодами есть определенные различия в лепной керамике. Практически вся круглодонная худа относится к более раннему периоду, за исключе-!ем нескольких сосудов.
Наблюдение за встречаемостью лепной керамики с .]Т1фОванной круговой, а также с другими категория-находок дает возможность выделить ряд форм леп-)ii посуды, бытовавшей преимущественно в последние века до нашей эры, а также в начале нашей эры. личем ранняя группа керамики — наиболее предстательная (рис. 46). Сопоставление двух групп лепной ерамики показывает, что и она различается между со-ой по некоторым признакам.
Лепные горшки более позднего периода отличаются Гдыней открытостью. Относительный диаметр горла бактеризуется средним, широким и очень широким подателями, причем широкий показатель у них наибо-:е представителен (варианты форм АЗ, 4, 15, 41, 59, •), 66, 67, 109). Диапазон аналогичного показателя у еяных цлоскодонных горшков раннего периода иной: от лрокого до очень узкого, с преобладанием узкого гор-’ (варианты форм А1, 22, 27—29, 31, 32, 50, 51, 53, 57, 63, 69, 78, 84, 88). Лепные кувшины раннего пзри-:а отличаются индивидуальностью форм, позднего пе-ада — в основном копируют круговые формы.
Некоторые различия наблюдаются и в орнаментации •1ной керамики разного времени. Все орнаментальные ливы .лепной сарматской керамики можно разделить :три вида: простой (рис. 18А), сложный (рис. 18Б) и ожносоставной (рис. 18В). Простой орнамент состоит однородных элементов: прямых, зигзагообразных или лнистых линий, канавок или валиков, насечек или налов. Сложный орнамент состоит из сочетаний различ-
Заказ 813 161
•ных простых элементов, выполненных в одной техццК( В основном они нанесены прорезными линиями. Сд0^ мосоставной орнамент обычно образует орнаментальна пояс, состоящий из деталей, выполненных различи^ приемами: прорезными линиями, насечками, накола^ валиками, канавками и др. Для простого орнамента явлено 12 вариантов композиций, для сложного и сдОл носоставного— 11 (табл. 12).
Таблица г, Распределение орнаментальных композиций на керамике по хронологическим периодам
Время
3456789 10 п
Простой тип
3
6
I — начало II вв.
III — I вв. до н. э.
2 110 |15
79 31 10
5 4 4 3 1 1
Сложный тип
I — начало II вв. 1 4 — 1 1 —
III —I вв. ДО н. э. 24 5 4 1 3 2 1111 1
Сложносоставной тип
I — начало II вн III — I вв. до н. -i.
* Примечание. * нумерация соответствует рис. 18.
Керамика раннего периода (в отличие от более поз; него) гораздо чаще украшалась орнаментом и его кок позиции разнообразнее. Для раннего этапа можно виде лить ряд ведущих орнаментальных мотивов. Наиболе распространенным яв-ляется 1 вариант простого opiu мента, далее следует 1 вариант сложного орнамент; Вообще сложный и сложносоставной орнаменты в боль Шей мере характерны для керамики раннего времен (рис. 46). Из всех орнаментальных комбинаций преоб ладающим для керамики второго этапа является укр; шение края горла сосудов насечками (простой орнамен: вариант 3). Более поздняя лепная керамика практнчс 162
,кИ не дает новых орнаментальных вариантов, за исК-^еинем, может быть, сложносоставных орнаментов 4 ’ и вариантов, последний из которых является подражанием орнаменту некоторых круговых кувшинов.
Мы довольно .кратко рассмотрели некоторые особенности орнаментации лепной керамики в хронологическом Аспекте, без учета круговой керамики. Наблюдения подзывают, что на круговой посуде, особенно серолоще-*ой, часто повторяется орнамент лепной керамики, что, вероятно, отражает сарматское влияние на те районы, -де находились центры производства круговой керамики. Однако орнаментальные мотивы круговой керамики име-от и свою специфику, отличную от сарматской, связанно с местными традициями.
; Есть некоторые особенности и в распространении зидов керамики по отдельным районам: Южному Приуралью, Заволжью и междуречью Волги и Дона, обусловленные рядом факторов (табл. 13). В Южном При-
' Таблица 13
Распределение лепной и круговой керамики по районам
Районы Лепная Круговая
плоскодонная круглодонная горшки, кувшины миски
Южное Приуралье 43(0,27) 63(0,40) 16(0,10) 1 (0,006)
i58 погребений) 35% 51,2% 13% 0,8%
Заволжье 255(0,50) 64(0,13) 137(0,27) 10(0,02)
504 погребения) Междуречье Волги Дона 54,7% 13,7% 29,4% 2,2%
88(0,23) 14(0,04) 187(0,49) 42(0,11)
378 погребений) 26,6% 4,2% 56,5% 12,7%
Примечание. В графах первая цифра обозначает количе-:во керамики, в скобках — коэффициент встречаемости по отношено к числу погребений.
ралье значительно преобладает лепная керамика, сре-i;i которой большой процент составляет круглодонная. ! Заволжье возрастает процент круговой керамики и иеньшается встречаемость круглодонной. В междуречье !олги и Дона начинает преобладать круговая керамика, -реди лепной посуды круглодонная составляет незна-ательный процент. В дальнейшем при распределении сей керамики по хронологическим периодам эти раз-1‘ 163
личия должны выступить еще более рельефно, вая общую тенденцию увеличения круговой керамик/* начала нашей эры. В целом же характер распределен/ керамики по районам свидетельствует о направления* распространения некоторых ее видов. Распространен/ лепной круглодонной керамики шло из Южного Пр/ уралья, где она была известна уже в период формироВа ния раннесарматской культуры. Преобладание кругов керамики в междуречье Волги и Дона объясняется близостью этого района к основным центрам ее производ. ства и чем дальше от них, тем меньше она встречается
Хронологическое распределение других категорий находок
В этом разделе работы мы пытаемся определить основное время существования тех категорий находок, ко-торые не столь массово распространены в сарматской культуре как предыдущие, однако имеют определенно^ значение в уточнении датировок погребальных комплексов. К ним относятся пряжки с боковым неподвижным крючком, так называемые туалетные сосудики, парные курильницы, костяные проколки, каменные плиты, «молоточки» и костяные навершия гребней. Как отмечалось, исследователи уже высказывались о преимущественном распространении отдельных из них в тот или иной период сарматской культуры. Корреляция по характер; встречаемости этих категорий находок с другими типами вещей, а также между собой дает возможность разделить их на две хронологические группы. В первую, более раннюю, вошли первые три типа пряжек, проколки 1 типа, «молоточки», навершия гребней. Во вторую, более 1ПОЗДНЮЮ, — туалетные сосудики, каменные плитк и парные курильницы (рис. 47).
Первая группа определяет разного уровня положительную связь с типами вещей, датирующихся преимущественно Ш—I вв. до н. э. Вторая — с вещами I -начала II вв. н. э. Очевидные различия между этими группами прослеживаются и по некоторым чертам погребального обряда. Для ранней группы вещей характерны их находки во впускных погребениях, практически отсутствие их в диагональных погребениях. Преобладание находок лепной керамики в комплексах с этими категориями, среди которой высок процент кругло-164
<оНных форм. Поздняя группа характеризуется частой ^ечаемостью в диагональных погребениях, а также ^имущественно в основных погребениях, в которых ^обладает круговая керамика.
lfHeKCTOPbIe типы рассматриваемых здесь категорий .ещей, в силу их малочисленности, не проявляют доста-’гочно четкой связи с другими типами вещей. Это относится к пряжкам 4 типа и проколкам 2 типа. Однако И отношении их можно сделать определенное заключе-исходя из тех погребальных комплексов, где они 5ули найдены. Пряжки 4 типа, скорее всего, относятся С первой группе вещей, как и большинство проколок 1 типа. Но в первой группе находок имеются, видимо, которые различия в бытовании отдельных из них в ^амках последних трех веков до нашей эры. К наиболее ранним вещам относятся пряжки 3 типа и «молоточки», проявляющие частую положительную связь с бронзовыми наконечниками стрел. Пряжки 2 типа, ви-:имо, более поздние, в равной мере проявляют нали-•ие связи с мечами с серповидными и кольцевидными навершиями. По остальным показателям встречаемости они ближе всего стоят к ранней группе. Проколки 1 тина наиболее распространены были, вероятно, в последние два века до нашей эры. Проколки 2 типа в ряде лучаев встречались в памятниках I в. н. э.
В некоторых случаях вещи, в массе своей относящими к ранней группе, могли встречаться и в заведомо золее поздних комплексах как пережиточное явление. Так, например; в диагональном погребении у хут. Шульц з кургане Д4 было обнаружено костяное навершие Грёб-H. По остальным находкам это погребение датируется олее поздним временем, нежели основное время быто-•зния аналогичных костяных наверший (157. С. 88).
ПЕРИОДИЗАЦИЯ РАЗВИТИЯ МАТЕРИАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ
В сарматской археологии в хронологическом отноше-’|и более основательно изучены отдельные категории на-одок: оружие, зеркала, фибулы и некоторые другие; в ’епыпей степени — общие тенденции развития материальной культуры и погребального обряда, что имеет 165
Некоторые особенности встречаемости типов
Список вещей Погребения Типы погребальна^""
основные выпускные 1 2 — 3
Список 3 72,5 27,5 35,7 15,1 42,8
Список 2 39.4 60,6 43,1 19,4 19.4
Список 1 7,4 92,6 46,0 29,3 1.8
Примечание. Цифры в графах обозначают проценты. В пс Мики. Типы ям: 1 — прямоугольно-удлиненные; 2 — подбойные сыпи. Эти же обозначения относятся и к табл. 15.
очень важное значение в выделении отдельных периодов сарматской культуры.
Исследователи уже давно отметили, что для ранне-сарм'атс'кого времени более характерно распространение впускных погребений с преобладанием в них лепной ке-рамики; где значительный процент составляют круглодонные сосуды. В среднесарматское время эти характеристики претерпевают изменения. Широко распространяются погребения под индивидуальной насыпью, среди которых выделяются диагональные погребения Практически исчезает лепная круглодонная керамика Таким образом, отмеченные тенденции при совокупно; характеристике сарматских памятников содержат хроно логическую информацию.
Наблюдение за характером встречаемости различны' типов вещей показало, что одни из них находят преимущественно во впускных погребениях, другие в основ ных, третьи в равной мере как во впускных, так и в основных. Для выяснения этой особенности все типы вещей были выстроены в ряд с учетом их нахождения начиная от обнаруженных -исключительно во впускны погребениях и кончая обнаруженными только в основ ных. Для более объективного определения характер: встречаемости учитывались только те типы или группы вещей, которые были встречены не менее, чем в четь рех комплексах. После этой операции все вещи был? 166
Таблица 14
ведей, распределенных по спискам
|М Керамика
к лепная
4 5 6 с о ж* всего круглодонная
—
3.7 0,5 2,2 75,6 24,4 9,6 (2,3)
7,3 2,0 8,8 63,4 36,6 13,2 0.8)
5,9 5,02 12,0 17,9 82,1 28,1 (23,1)
следней графе цифра в скобках обозначает процент от всей кера-3— диагональные; 4 — с заплечиками; 5 — катакомбы; 6 — в на-
васпределены по трем спискам с указанием типов ям, в которых они найдены, и в сочетании с какой керамикой: круговой, лепной или лепной круглодонной.
В описок 1 (рис. 48) были включены те типы вещей, которые преимущественно встречаются во впускных по--ребениях (от 100 до 70%). В описок 2 (рис. 49) вошли типы вещей, обнаруживающие тенденцию к уменьшению встречаемости во впускных погребениях (от 70 до 50!%) и увеличению их встречаемости в основных погребениях, а в список 3 (рис. 50) включены остальные типы вещей, встречающиеся преимущественно в основных погребениях.
Типы вещей списка 1: керамика (А1—225, 23, 27, 28, 29, 32, 40, 51, 57, 58, 62, 63, 69, 113; Б1—4, 16—49, 24— 28, 29—35, 43—46, 47—50, 51—54, 56, 65—69; В21, Г1—2; Мб); мечи (1); бронзовые наконечники стрел (8.1, 9.1, 13.1, 18.2, 19; тип не определен); железные наконечники стрел (2.3; втульчатые — тип не определен; 7.1,2; 11.1); совместные находки бронзовых и железных наконечников стрел; бусы (1.1, 5, 14, 15, 60, 99, 102, 163, W; 4.1а, 2а, 5, 8; 7.27а); бронзовые зеркала (1.02, 3.0, 45, 4.7, ФЗ); пряжки (4, 2, 3); фибулы (1 хронологиче-
2’ Для лепной керамики близкие варианты форм объединены 3 одну группу.
167
екая группа); костяные проколки (1); «молоточки»; Ко тяные навершия гребней (рис. 48, 49).
Список 2: керамика (АЗ—4, 41, 59, 66; М8, 9 13 i7 28, РЗ); мечи (3, 8); бусы (1.68, 94; 7.9а; 8.2а); бро’нзо вые зеркала (1.01, 6.7); фибулы (2 хронологическая группа); проколки (2) (рис. 49).
Список 3: керамика (В24; К12—14; 25—29; М7, ц 15, 26, 34, 35; Р4); миски (1а, 1д); железные наконечни’ ки стрел (11.4, 7); бусы (2.103, 104; 4.16, 26; 5.2; 6.9-11.44); бронзовые зеркала (1.6, 6Л0); алебастровые сосу’ дики; парные курильницы; фибулы (3 хронологическая группа); каменные плиты (рис. 50).
Распределенные таким образом типы вещей обна. руживают определенную закономерность по характеру взакмовстречаемости по типам могильных ям и с нац*, более общими группами керамики (табл. 14).
Для типов вещей, вошедших в список 1, характерна наибольшая ирс встречаемость в прямоугольно-удлиненных (46%) и в подбойных ямах (29,3|%) при очень низкой встречаемости в диагональных погребениях (1,8%). Причем случаи находок этой группы вещей в диагональ-ных погребениях относятся преимущественно к бусам и керамике с более широким хронологическим диапазоном. Очень высока встречаемость типов вещей списка 1 с лепной керамикой (82,1 %), среди которой круглодонная составляет 28,1|% (табл. 14).
С увеличением встречаемости типов вещей в основных погребениях эти показатели существенно изменяются. Для типов вещей, включенных в список 2, отмечается увеличение их встречаемости в диагональных погребениях (.1'9,4%). Этот показатель уравнивается с встречаемостью в подбойных ямах. Большинство типов вещей продолжает встречаться в прямоугольно-удлиненных ямах. Сокращается встречаемость в катакомбах (2%) и насыпях курганов (8,6%). Происходят значительные изменения в характзре встречаемости типов вещей списка 2 с видами керамики. Резко возрастает и.\ встречаемость с сосудами, изготовленными на гончарном круге (63,4%). В связи с падением встречаемости с лепной керамикой, падает и встречаемость с круглодонно! керамикой.
Тенденции, характеризующие встречаемость вешен списка 2, еще более усиливаются для типов вещей списка 3. На первое место выходит встречаемость вещей в 168
^агональных погребениях (42,^%), при сокращении энного показателя во всех остальных типах могильных ли. Если для предыдущих списков встречаемость в гиах с заплечиками, в катакомбах и насыпи была низкой, то для вещей -списка 3 она практически несущест-Зенна. Еще более увеличивается встречаемость с керамикой, изготовленной на гончарном .круге.
Отмеченные выше тенденции в развитии некоторых общих черт материальной культуры и (погребального об-9яда, несомненно, имеют хронологические .причины. Мож-‘.;о определить хронологические рамки этих изменений, для чего необходимо обратиться к типам вещей, вошедших в приведенные списки.
Достаточно общего взгляда, чтобы определить, что з список 1 вошли вещи, характеризующие исключительно раннесарматскую (прохоровскую) культуру.
Весьма показательны в этом отношении предметы зооружения: .мечи с серповидным навершием и прямым перекрестием; пять типов бронзовых наконечников стрел, з также бронзовые наконечники стрел, типы которых не выявлены; железные втульчатые наконечники; железные с трехгранной головкой и длинными черешками наконечники стрел; совместные находки бронзовых и железных наконечников стрел.
Типичны для этой культуры и бронзовые плоские зеркала с загнутым бортиком, с валиком по краю диска н прямой или клиновидной ручкой-штырем, фрагменты зеркал с валиком по краю.
Все типы бус, вошедшие в список 1, относятся к первой хронологической группе и характерны для эллинистического времени. Весьма примечательным является а то, что в список 1 .вошла исключительно лепная керамика, в том числе и некоторые типы круглодонных сосудов, наиболее типичные для раннесарматской культуры.
Обычной находкой в погребениях раннесарматской культуры являются бронзовые и железные кольцевидные а бронзовые восьмерковидные пряжки с неподвижным нзычком, проколки 1 типа, костяные навершия гребней; чолоточковидные предметы, изготовленные из глины или калька. Сюда вошли и фибулы первой хронологической дэуппы.
Традиционно большинство типов вещей списка 1, характеризующих развитую раннесарматскую культуру, датируется III—II вв. до н. э. Однако полностью согла-
169
ситься с этой датой .как определяющей время бытоВа> ния всех вещей списка 1 нельзя. Сомнение вызывав верхний ее предел. Как уже было показано, многие тпп^ вещей, являющиеся ведущими для раннесарматсед культуры: мечи с серповидным навершием, зеркала с валиком по краю типа 4.7, отдельные типы бус, про. должают существовать и в более позднее время.
С самого начала мы старались отобрать памятники датирующиеся не ранее III в. до н. э. Ориентирами а определении нижней даты нам служили вещи, которые не имели широкого распространения до этого времени Сюда относятся мечи с серповидным навершием и прямым перекрестием, бусы, изготовленные из гешира, а также стеклянные бусы с внутренней позолотой. Нахож. дение в комплексах вместе с перечисленными .вещами, например, бронзовых наконечников стрел не позволяет датировать их ранее III в. до н. э. Погребальные комплексы с бронзовыми наконечниками стрел, вошедшими в список 1, -являются наиболее ранними в нашей выбор, ке, так как, по общему мнению, окончательно они прекращают свое существование во II в. до н. э. Об этом красноречиво говорит и тот факт, что ни один из типов бронзовых наконечников не обнаруживает устойчивой сильной связи во взаимовстречаемости с мечами с серповидным .навершием и прямым перекрестием, фиксируя лишь слабые связи, что, вероятно, свидетельствует о недолговременности их существования (рис. 42). Интенсивное распространение сформировавшихся м-ечей раннесарматской культуры приходится на то время, когда бронзовые наконечники стрел начинают постепенно выходить из употребления, уступая место железным.
Наиболее поздними типами вещей, вошедшими в список 1, являются_ фибулы первой хронологической группы, датируемые концом II—I вв. до н. э.; значительная часть их относится к среднелатёнскому типу и большинство находок приходится на I в. до н. э., так как сложившиеся на их основе ранние типы лучковых фибул уверенно датируются I в. н. э. Продолжают существовать и другие вещи списка 1, такие как зеркала с валиком по краю и штырем-ручкой (4.7), мечи с серповидным навершием, трехперые наконечники стрел с длинными черешками (41.1), проявляющие сильную и очень сильную связь с фибулами первой хронологической группы. Целый ряд типов бус (1—60, 102; 4—.5) по при-170
черноморским аналогиям встречается преимущественно 3 погребальных комплексах II—I вв. до н. э. Таким Образом, общая дата распространения типов вещей 1 спи. ;ка определена III—I вв. до н. э.
В рамках этой довольно широкой даты была предпринята попытка выделить подгруппы вещей с более V3KHM периодом существования. Поскольку визуально материал не поддается дробному хронологическому членению, пришлось обратиться к выявлению характера ззаимовстречаемост.и типов вещей внутри списка 1, что изволило выделить три подгруппы вещей, две из которых не встречаются друг с другом (назовем их 1 и 3 подгруппами) и одна проявляет встречаемость с обеими предыдущими подгруппами (подгруппа 2).
В первую подгруппу вошли пять типов бронзовых наконечников стрел (8.1, 9.1, 13.1, 18.2, 19); совместные находки бронзовых и железных наконечников стрел с трехгранной головкой (7.1, 7.2); бронзовые восьмерко-видные и железные кольцевидные или подтреугольные пряжки с неподвижным язычком, проколки 1 типа, костяные навершия гребней, молоточковидные предметы, лепные горшки (А51, 58).
Вторая подгруппа: мечи с серповидным навершием и прямым перекрестием, железные наконечники стрел с длинными черешками (11.1); бронзовые зеркала с ручкой-штырем и валиком по краю (4.7); фрагменты зеркал с валиком по краю диска (Ф.З); бусы (4.1а, 7.27а).
Третья .подгруппа: фабулы 1 хронологической группы, лепные сосуды (А23, 28, 57, В21, Г1, 2); зеркала (1.02, 4.5); бусы (1.1, 5, 14, 15, 60, 99, 102, 04; 4.2а, 5, 8).
Логично предположить, что две подгруппы не встречающихся между собой типов вещей имеют хронологические различия .и стоят в начале и .конце отрезка времени, определенного для вещей 1 списка. Вторая же подгруппа занимает или промежуточное положение, или имеет более длительное время бытования.
Проверка датировок отдельных типов вещей каждой из этих подгрупп, казалось бы, подтверждает логический вывод. Первая подгруппа выглядит более ранней, в нее вошли бронзовые наконечники стрел и железные, которые часто встречаются в колчанах с бронзовыми наконечниками. Более поздний облик 3 подгруппе придает вхождение в нее фибул конца II—I вв. до н. э. Однако бросается в глаза такая особенность распреде-
171
ления типов вещей 1 списка по подгруппам: сосредо-^ I чение большого числа типов бус в 3 подгруппе и их От’ сутствие в 1 подгруппе. Такую ситуацию можно объяс нить тем, что в 1 группу вошла значительная часть Тн’ пов наконечников стрел, которые в подавляющем боль, шинстве встречаются в мужских погребениях, и что здесь действует не хронологический принцип распределения, а принцип распределения .по полу. Хотя и есть мнение с том, что на ранних этапах сарматской культуры бусы в погребальных комплексах попадаются довольно редКо и встречаемость их нарастает постепенно (122. С. 44-. 45), все же отмеченная выше особенность распредели ния по подгруппам отдельных категорий заставляет весь-ма осторожно относиться к такого рода хронологиче-скому членению типов вещей списка 1.
Собственно, мы и не ставили перед собой задачу ,раз. работать дробную периодизацию каждой из сарматских культур, это задача отдельной работы. Наша основная цель — уточнить периодизацию отдельных сарматских культур.
Вещи, >вошедшие в список 2, характеризуют уже сред, несарматскую культуру. Это мечи с кольцевидным навершием, зеркала с валиком по краю и конической выпуклостью в центре (6.7), плоские зеркала небольших размеров (1.02), серия гончарных сосудов. К наиболее точно датируемым вещам в списке 2 относятся фибулы I в. н. э., отдельные типы бус (гагатовые 9а, сердоликовые 2а) находят аналогии в памятниках Северного Причерноморья начала нашей эры (16. С. 12; 17. С. 15). Ряд гончарных кувшинов встречается преимущественно в погребениях I в. н. э.
Вещи списка 3 также типичны для среднесарматской культуры. Мы не имеем среди них тех, которые бы являлись определяющими для позднесарматской культуры, хотя некоторые из них и встречаются в позднесарматских погребальных комплексах. Датирующими типами в списке 3 также явл-яются фибулы, относящиеся совокупно ко второй половине I в. н. э. — первой половине II в. н. э.; зеркала-подвески с конусовидной выпуклостью в центре диска — I — началу II вв. н. э. (167. С. 44—48); целый ряд типов бус (2.103, 104; 4.16, 26; 5.2; 9.2; 11.44), датирующиеся по северопричерноморским аналогиям I—II вв. с преобладанием в I в. (15; 16). Целый ряд типов серолощеной керамика этого списка да-172
.пуется I в. или I—II вв. (М14, 34, 35; К12—14) (23. J/13; 218. С. 28, 30—133).
°’ в отличие от вещей списка 2, время которых в основ-о0 ограничено I в. н. э.» типы вещей списка 3, вероятно существовали и в более позднее время, захваты-
II «в. н. э.
Для проверки хронологии происходящих изменений, ^шедших отражение в охарактеризованных выше трех дисках вещей, была сделана проверка особенностей ПсТ,речаемости трех групп фибул по тем же параметрам. Практически она подтверждает намеченную хронологию Происходящих изменений.
фибулы, датируемые концом II—I вв. до н. э., продляют ту же тенденцию во взаимовстречаемости, что и зещи списка 1 (табл. 15). Они обнаружены только во зПускных прямоугольно-удлиненных и подбойных ямах, -де преобладает лепная керамика. Из вещевого материала с этой группой фибул в погребениях встречаются преимущественно вещи списка 1: мечи с серповидным навершием, железные трехлопастные наконечники стрел с длинными черешками, зеркала с валиком по краю для
Таблица 15
Встречаемость хронологических групп фибул с некоторыми признаками погребального обряда
* Обозначения см. в табл. 14.
173
насадки ручки, различных вариантов .лепная керамид Отмечены й находки мечей с кольцевидным наверти^
Довольно резко меняется характер взаимовстречае. мости фибул I в. н. з. Половина их обнаружена в основ пых погребениях, значительная часть которых представ, ляет собой квадратные ямы. Неограбленные погребения из числа упомянутых дают диагональное положение \ них костяков. Ведущей в комплексах с этими фибуламр становится керамика, изготовленная на гончарном кру‘ ге; обнаружены мечи только с кольцевидным наверщи. ем; бронзовые зеркала с валиком по краю и коническо? выпуклостью в центре; небольшие плоские зеркала без ручек; в наборах ожерелий часто встречаются фигур, ные бусы из египетского фаянса. По характеру встреча, емости фибулы I в. н. э. ближе стоят .к вещам списка 2.
Отмеченные для фибул I в. н. э. тенденции получав ют дальнейшее развитие во взаимовстречаемости фибул второй половины I в. н. э. — первой половины II в. н.э. Все погребения с этими фибулами оказались основными в курганах. Еще больше возрастают их находки в квад, ратных ямах с диагональным положением костяков, где господствующей является сероглиняная керамика, изготовленная на гончарном круге. Все это сближает по характеру взаимовстречаемости фибулы с вещами списка 3.
Таким образом, проверка тенденции встречаемости, выявленной ранее по трем спискам типов вещей, на наиболее точно датируемом фибульном материале приводит нас к выводу о том, что основное время бытования вещей списка 1 — III—I вв. до н. э.,списка 2 — I в. н. э., списка 3 •— I — первая половина II вв. н. э.
Три группы типов вещей, распределенные по спискам, по-разному соотносятся между собой. Так, вещи списка 2, казалось бы, занимающего промежуточное положение между двумя крайними списками, все же большую взаимовстречаемость обнаруживают с вещами списка 3. Очень сильная связь между ними отмечена 20раз, сильная связь 29 раз и слабая 12, при одной сильной и трех случаях слабой связи с вещами списка 1, что свидетельствует о значительной хронологической близости типов вещей списков 2 и 3.
•Судя по характеру взаимовстречаемости типов вещей списка 1, с одной стороны, и списков 2 и 3 — с другой, они представляют собой две достаточно обособленные в 174
хронологическом отношении группы. Обе они проявляют ювышенную встречаемость внутри себя, при очень низкой встречаемости между типами вещей разных групп, рак, типы вещей списка 1 между собой в 42 случаях проявляют очень -сильную связь, в 41 —сильную и в 25 — слабую. Типы вещей 2 и 3 списка, объединенные в одну группу, связаны между собой в 70 случаях очень сильной связью, .в 58 -— сильной и в 25 — слабой. Тогда как между ними всего лишь в 2 случаях отмечена сильная связь .и в 4 — наличие связи.
Все это свидетельствует о том, что довольно выраженные две хронологические группы вещей принадлежат различным периодам в развитии сарматской культуры. Первый из них, датирующийся III—I вв. до н. э., характеризует раннесарматскую культуру; второй, датирующийся I — началом или первой половиной II вв. н. э.,— среднесарматскую.
Хронологические разработки памятников сарматской культуры соседних территорий также подтверждают правомочность сделанных нами выводов. К. Ф. Смирнов, исправляя датировку П. Рау, привлек материалы Кубани, которые, по его мнению, относились к концу II— 1 вв. до н. э. и включали все основные типы среднесарматской стадии (170. С. 76). Однако новые работы по хронологии памятников не подтверждают этого вывода. А. М. Ждановский, рассмотрев погребальные комплексы зубовско-воздвиженской группы, значительную их часть датирует I в. н. э., которые, кстати, обнаруживают сходство с памятниками среднесарматской культуры (255). И. И. Марченко, опубликовавший большую сводку впускных сарматских погребений правобережья Кубани, основную их массу датирует II—I вв. до н. э. Они, по его мнению, сходны с прохоровской культурой (142. С. 67). Такая же ситуация характерна и для Северного Кавказа (12. С. 34—39; 79. С. 135—259). Хронологический анализ памятников лесостепного Подонья сарматского времени позволил А. П. Медведеву выделить три последовательных этапа: первый из них датируется II—I вв. до н. э., второй — I—II вв. н. э. и последний — II—III вв. н. э. При этом автор отмечал, что памятники второго этапа обнаруживают наибольшую близость к среднесарматской культуре (416. С. 14, 18, 19). В последнее время было высказано мнение о сохранении основных элементов прохоровской культуры в Северном При-
175
черноморье в погребениях конца II—I вв. до н. э. (I41 С. 132, 133).
В заключение для окончательной аргументации пред, ложенных дат ранне- и среднесарматской культур обра. тимся к хронологии диагональных погребений. Их обьщ. но считали одной из наиболее ярких черт среднесармат. ской культуры в пределах конца II в. до н. э. — начала II в. н. э. Следует отметить, что диагональные погребе, ния были известны еще в савроматской культуре. В свое время И. П. Засецкая выделила две хронологические группы диагональных погребений: VI—III вв. до н. э и I в. до н. э. — III в. н. э., указав на наличие хронологического разрыва между ними не менее чем в два века (66. С. 119). Новый, значительно увеличившийся, ма. териал дал возможность уточнить эти даты. К ранней группе мы относим 26 погребальных комплексов с широким диапазоном распространения от Оби и Иртыша на востоке до Днепра на западе. Из них половина приходится на Южный Урал, что, видимо, свидетельствует о месте зарождения ранней группы диагональных погребений. По материалу (вооружению, керамике, зеркалам) они датируются преимущественно VI—IV вв. до н. э., в отдельных случаях, возможно, началом III в. кдо н. э. Все они относятся к савроматской культуре и времени формирования прохоровской культуры. Прекращают свое существование диагональные погребения ранней группы с окончанием становления прохоровской культуры и для развитой прохоровской культуры они не характерны. Нам 1не известны диагональные погребения, которые бы безоговорочно могли быть отнесены к сложившейся цро-хоровской культуре с типичным для нее набором вещей. Сомнение вызывает, пожалуй, только один комплекс из кургана Д4 у хутора Шульц, где в погребении 8 было найдено костяное навершие гребня, — типичная находка в погребениях прохоровской культуры. Другие же находки не противоречат более поздней дате этого погребения.
'Значительно обширнее поздняя группа диагональных погребений. Она наиболее точно датируется благодаря разнообразию вещественного материала, обнаруженного в погребениях этой группы. Из 103 учтенных диагональных погребений датировано 81. Число диагональных погребений второй группы было гораздо 'большим, о чем свидетельствует частая встречаемость ограбленных по-176
.ребений в квадратных ямах. Причем они только часть Поздней группы диагональных погребений, которые продолжают существовать на протяжении всего II в. н. э., 3 период становления позднесарматской культуры (163. с. 73—86). Совокупно вся поздняя группа диагональных погребений датируется I—II вв. Всего к этому времени, с учетом некоторых памятников с правобережья До-,ia’(Сладковский мог.), относится 155 целых диагональных погребений, да еще около 100 ограбленных.
Для уточнения времени этой группы диагональных погребений нами были отобраны наиболее точно датиро-Занные находки, обнаруженные в них: фибулы, импортная посуда, зеркала, оружие, некоторые типы керамики и бус.
В неограбленных диагональных погребениях найдено фибулы в 18 комплексах: 3 маленькие фибулы со игральным завитком в 2 комплексах — вторая половина I — начало II вв.; 3 лучковые одночленные фибулы 2 варианта в 3 комплексах — вторая половина I — начало II вв.; 1 лучковая одночленная фибула 3 варианта — конец I — первая половина II вв.; 2 фибулы с кнопкой на конце приемника в 2 комплексах — I—II вв.; J сильно профилированных одночленных фибул в ’ комплексах — II в.; 4 лучковые одночленные фибулы 4, 5 вариантов з 3 комплексах — вторая половила II — первая половина III вв.
Импортная посуда обнаружена в гораздо меньшем жле диагональных погребений, но и она весьма пока-ателъна. Это бронзовые ковши (Старица, кург. 11; Третьяки, кург. 16; Сладковский, кург. 12), датируемые о многочисленным аналогичным находкам в южнорус-д11х степях I—II вв. (87а. С. 86, 88, 93, 95). Две броневые патеры (Никольское, кург. 12; Сладковский, •ург. 21, погр. 2), из которых первая датируется I в. .. э. (67. С. НО), вторая — не ранее середины I в. н. э. 238. С. 82). К первым векам н. э. относятся находки ованых котелков типа «Ровное» (Ровное, кург. 9; Этаевка, кург. 30) (237. С. 216—218).
В поздней группе диагональных погребений в общей ложности обнаружено 26 целых экземпляров зеркал юрой хронологической группы типа 6.7 (7 экз.); 1.1 5 экз.); 1.6 (3 экз.); 6.10 (2 экз.); 6.11 (2 экз.); одно задратное зеркало и одно китайское — наиболее ти-ачные для I — начала II вв. н. э. В диагональных по-
2 Заказ 813
177
гребениях, относящихся ко времени формирования По днесарматской культуры, обнаружено 3 зеркала с ковым ушком и 2 зеркала с центральной петелькой, личные для лозднесарматской культуры. ’ ’’
Из оружия в этой группе диагональных погребец-встречено 20 мечей с прямым перекрестием и кольц видным навершием (тип 3); 11 мечей без металл^ ского навершия и перекрестия (тип 8); один меч с пп? мым перекрестием и халцедоновым навершием и оди меч с прямым перекрестием и бронзовым волютообра. ным навершием (тип 5).
Показательно то, что ни в одном случае не обнару^ но в диагональных погребениях мечей с серповидны' навершием (типы 1, 2), типичных для прохеровско культуры (известно более двухсот экземпляров), суцц. ствовавших и в I в. до н. э. Мечи с кольцевидным На. вершием, хотя и появляются до нашей эры, ведущн? типом становятся после исчезновения мечей с серпови;. ным навершием и доживают до позднесарматской ку£ туры; мечи же типа 8 широкое распространение пак чают в первые века нашей эры, меч с волютообразньк навершием происходит из комплекса, датированное II—III вв. (169. С. 285—287). Из находок наконечни ков стрел преобладают типы 5—4 и 5—7, наиболее поздние в типологической классификации.
Для керамического комплекса рассматриваемых диагональных погребений характерно резкое преобладание посуды, изготовленной на гончарном круге, которой насчитано 113 единиц, а лепной 37. В диагональных по гребениях времени становления лозднесарматской культуры эта диспропорция несколько уменьшается: круговой посуды — 36, лепной — 16. Наиболее распространены кувшины типов М14, М34; кубки Р4; миски 1д, е,л По многочисленным находкам в хорошо датированных комплексах эти типы керамики бытовали преимущественно в I—II вв.
В ожерельях, происходящих из этих погребений, очень часты находки бус того же времени: фигурные из египетского фаянса; глазчатые 2.103, 104; сердоликовые 8.2а, За; янтарные 11.44; халцедоновые.
Таким образом, диагональные погребения поздней группы, оставаясь одной из наиболее ярких черт средне-сарматской культуры, не могут датироваться временем раньше I в. н. э. Они характерны для двух первых ве-178
,.о0 нашей эры, причем со сТановление^м позднесармат-'кой культуры они .постепенно исчезают и, видимо, с Начала III в. больше не встречаются (163. С. 83). В свя-‘,н с вышеизложенным следует отметить, что, если, отожествлять раннеримскую стадию сарматской культу-,lbI> выделенную П. Рау, со среднесарматской, то необходимо реабилитировать его мнение о начальной дате дой культуры.
НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ РАЗВИТИЯ ПОГРЕБАЛЬНОГО ОБРЯДА
В этом разделе мы не рассматриваем всю совокупность признаков, характеризующих погребальный обряд <ак систему, а только отдельные его черты, имеющие отношение к хронологии сарматской культуры. Во все времена в разработке типологии погребального обряда сарматов особое внимание уделялось форме могильной ямы. И хотя мы не придаем форме ямы самодовлеюще го значения, однако считаем, что этот признак весьма важен, так как в разное время у сарматов существовало различное соотношение форм могильных ям, появлялись новые и исчезали старые типы. В своей совокупности этот признак является одним из существеннейших для любого из периодов сарматской культуры.
Всего в рассматриваемое время нами выделено семь типов погребальных ям (рис. 51): 1. Прямоугольно-удлиненные: вариант А — узкие, с шириной, не превышающей 7г ее длины; вариант Б — широкие, с шириной более 7г длины ямы. Погребенные положены вдоль стенок. 2. Квадратные или подквадратные ямы с диагональным положением погребенных. 3. Ямы с заплечиками: вариант А — с выступающими заплечиками; вариант Б — с врезанными в длинные стенки. 4. Круглые. 5. Подбойные ямы: вариант А — с одним подбоем вдоль длинной стенки; вариант Б — с двумя подбоями с обеих сторон длинных стенок. 6. Катакомбы: вариант А — катакомба расположена с узкой стенки ямы по одной оси с входной ямой; вариант Б—‘.катакомба расположена под углом к входной яме; вариант В — две катакомбы, сооруженные с узкой стенки ямы и расположенные под углом к входу: вариант Г — катакомба расположена под овальным входом. 7. Погребения в насыпи кургана.
12* 179
Кроме того, отмечено девять вариантов сочетаний личных типов могильных ям (рис. 51).
Раз.
В рамках исследуемого времени количественно П1 обладают узкие прямоугольно-удлиненные ямы, да:Л следуют подбойные ямы варианта А, погребения в сыпи, диагональные погребения, ямы с заплечикам-, катакомбы и другие типы и варианты. В 23 случаях гребения были сооружены в комбинированных коне/ рукциях ям. Однако распределение всей совокупност' погребальных ям по хронологическим периодам, выде ленных на основе анализа материальной культуры, Дае’ разные количественные их соотношения.
Из включенных в работу 1045 погребальных комплек. сов наиболее точно удалось датировать 831. Такой вы. сокий процент относительно узкодатированных погребе-ний объясняется первоначальньим отбором, учитывав, шим только погребения, уверенно датируемые ранне- и среднесарматским временем. Ко времени III—I вв. д(* н. э. отнесено 523, а ко времени 1 — начало II вв. н. э. — 308 комплексов. Для обоснования даты того иди иного погребения использовались вещественные находки. Как правило, погребения датировались по нескольким или одной вещи, дата которой хорошо обоснована. Например, фибулы, импорт, некоторые типы зеркал, керамики, бус. Исключались из числа узкодатированных погребения, содержащие противоречивый в плане датировки -материал, или с вещами, датируемыми длительным временем. Например, -в позднюю группу не включались погребения с одним лишь мечом с кольцевидным навершием. Раньше этот признак не вызывал сом нения в отнесении погребения к среднесарматскому времени. И хотя большинство таких погребений, по нашему мнению, должно было относиться ко времени после рубежа нашей эры, они остались за чертой погребений,распределенных по хронологическим группам, так как мечи с кольцевидным навершием существовали и в более ран
нее время.
Какие же существуют различия в погребальном обряде между двумя выделенными на основе вещественного материала хронологическими периодами?
Для раннего периода, датируемого III—I вв. до н. э., характерно преобладание узких прямоугольных ям, наличие которых по отношению к другим типам ям нарастает от Дона к востоку. В междуречье Волги и Дона,
180
Распределение датированных типов погребальных ям по районам
Междуречье Волги и Дона
Время Типы ям
1А 1Б 2 2(?) ЗА ЗБ 4 5А 5Б 6А 6Б 6В
0 в 0 в 0 в 0 В । 0 в 0 В 0 В 0 В О В 0 В 0 В 0 в
I — нач. II вв. н. э. III — I вв. до н. э. 24 12 2 20 12 5 2 4 29 1 32 9 4 3 1 24 9 3 28 1 1 2 2
Время 6Г 7 1А + 5А 1А + 5Б 1Л + 6Б 1А+5А4-6А 2+5А 3+5А 5А+6В 5А+6Б 5А+6Г Итого
0 в 0 в 0 в 0 В 0 В 0 В 0 В 0 В 0 В 0 В 0 В 0
I — нач. (I вв. н. э. III — 1 вв. до н. э. 4 36 1 3 169 115
оо
Продолжение табл. 16
Заволжье
Время Типы ям
1А 1Б 2 2(?) ЗА ЗБ 4 5А 5Б 6А 6Б 6В
О в О в О в О в О В О 1 в О В О В О в О в О в О В
I — нач. II вв. н. э. III — I вв. до н. э. 26 18 2 105 2 2* 1 16 44 1 4 4 18 1 2 10 3 1 91 3 4 1 6
Время 6Г 7 1А+5А 1А+5Б 1А + 6Б 1А+5А + 6А 2+5А 3+5А 5А+6Б 5А+6В 5А+6Г Итого
О в О в О в О в О В О В О В О В О в О в О в О
I — нач. II вв. н. э. III — I вв. до н. э. 2 32 1 2 2 1 1 1 118 289
Время 1А 1Б 2 2(?) ЗА ЗБ 4 5А 5Б 6А 6Б 6В
0 В-’ 0 в 0 в 0 В 0 в 0 В 0 в 0 в 0 В 0 в? 0 В 0 в
I — нач. II вв. н.э. III —-1 вв. до н. э. 6 7 62 1 7 8 1 1 2 8 1 1 1 10 2 5 1 1
Время Типы ям
6Г 7 1А+5А 1А+5Б 1А+6Б 1А+5А+6А 2+5А 3+5А 5А+6Б 5А + 6В 5А+6Г Итого
0 в 0 в 0 в 0 В 0 В 0 В 0 В 0 В 0 В 0 В 0 В
I — нач. II вв. н. э. III — I вв. до н. э. 9 1 1 19 117
оо
co
Примечание. О — основные погребения; В — впускные.
из числа датированных погребений, на их долю п.рцЛ<) дится 27,5%; в Заволжье — 37%; в Южном Приура^ лье — 60|%- Для междуречья и Заволжья достаточно вы. сок процент погребений в подбойных ямах, соответствен, но 26,7% и 31,6%, а также впускных в насыпь курганов погребений — ЗГ% и 16,5%. К этому времени относятся все датированные катакомбные погребения. В Заволж^ и Южном Приуралье преобладают, по сравнению с позд ним периодом, ямы с заплечиками (табл. 16).
Для всех районов характерно преобладание впуск. ных погребений. В междуречье они составляют 94%, в Заволжье — 97,6%, в Южном Приуралье — 88%. ДЛя этого времени типична частая встречаемость в одном кургане от нескольких погребений до неоко льни х десят ков, иногда расположенных в определенной системе во-круг центра кургана. Такие курганы известны в Южном Приуралье (Старые Киишки, Бишунгарово), в Завод жье (Быково, Бережновка, Рыбный, Верхнее Погром-ное), в междуречье Волги и Дона (Жутово).
Существенной чертой погребального обряда сарм?., тов является ориентировка погребенных, которая хронологически показательна для отдельных этапов сармат-ской культуры. Однако для ранне- и среднесарматской культур, как уже неоднократно отмечалось, ведущим яв-ляется южный сектор ориентировок. Подсчет ориентировок по датированным погребениям в пределах III— Т вв. до н. э. и I — начала II вв. не дает существенных различий между ними. Для погребений III—I вв.до н.э.. при господствующей южной ориентировке, отмечается несколько больший разброс остальных ориентировок (рис. 50). Это объясняется, видимо, значительным процентом впускных погребений, ориентировка которых зависит от их положения в кургане. Для погребений I-начала II вв. увеличиваются Ю и ЮЗ ориентировки пр. общем уменьшении всех прочих. ЮЗ ориентировка возрастает за счет диагональных погребений, где это направление наиболее типично.
Отличительной чертой следующего хронологическое периода, датируемого I—началом II в. н. э., являете5 широкое распространение погребений в квадратных и по: квадратных ямах с диагональным положением погребен ных, занимающих практически во всех районах среди датированных погребений первое место. Так, в междуречье Волги и Дона диагональные погребения составляю:
184
17%, с учетом ограбленных погребений в квадратных ямах, обнаруженных преимущественно в тех же могильниках, их процент возрастает до 35,7. В Заволжье диагональные погребения составляют 37,5% (с ограбленными 40,9%), в Южном Пр.иуралье — 47%. Погребения в узких прямоугольных ямах занимают второе место. На пих приходится 21%, в Заволжье — 37,5%, в Южном Приуралье — 31,6%. Подбойные ямы более или менее представлены в междуречье и Заволжье, 19 и 12% соответственно.
В отличие от предшествующего времени значительно возрастает число основных погребений. Картина становится прямо противоположной. Для междуречья доля основных погребений составляет 78,9%, для Заволжья — 78,7% и для Южного Приуралья — 94,7%. Особенно большой процент основных дают диагональные погребения, .которые, как правило, сооружаются под индивидуальными насыпями. В это время уже не встречаются впускные погребения, расположенные по кругу в кургане.
Интерес представляет и соотношение датированных погребений по отдельным регионам. В междуречье преобладают п а м я т ники ср е ди с с а р м атс ко й ку л ьту р ы (59,6%), их соотношение уменьшается к востоку, в Заволжье они составляют 28,6%, а в Южном Приуралье — 14,1%. Раннесарматские погребения распределяются по тем же районам в обратном порядке.
Отмеченные выше различия в материальной культуре комплексов III—I вв. до н. э. и I—начала II вв. совпадают с различиями и в погребальном обряде. Причем характеристики двух основных хронологических периодов в вещевом материале и обряде совпадают с описанными ранее типичными признаками соответственно р а н н ес а рм атско й (пр охор опекой) и с р е д н ес ар м атской (сусловской) культур (48. С. 104—105; 7. С. 52—71; 122).
Вместе с тем, в материальной культурен погребальном обряде памятников III—I вв. до н. э. и I — начала II вв. есть целый ряд черт, свидетельствующих о некоторой преемственности между ними. Так, мечи с кольцевидным навершием появляются в раннесарматское время, а господствующим типом становятся в среднесар-матокое, то же можно сказать и о ряде типов железных наконечников стрел. В сре’днесармдтское время широко
185
распространяется обычай помещать в погребения пар. ные курильницы, поставленные одна в другую. Подоб. ные находки такого сочетания отмечены в ряде случаев и в раннесарматских памятниках. Алебастровые сосу, дики, наиболее характерные для погребений I — нача-ла II вв., также появляются в предшествующее время. То же можно сказать о небольших и плоских зеркалах типа 1.0(1) и некоторых других находках.
Обращает на себя внимание и тот факт, что в цред. несарматское время при общем преобладании основных погребений повышенный процент впускных дают прямоугольно-удлиненные ямы, что, видимо, является частич-ным сохранением прежних традиций.
Наблюдения позволяют говорить об имевшем место, вероятно, перемещении некоторых черт раннесарматской культуры более восточных районов на запад и проявлении их в более позднее время в междуречье Волги и Дона. Так, прямоугольно-удлиненные ямы варианта Б в Заволжье и Южном Приуралье преобладают в раннесарматское время, а в междуречье этот тип ям увеличивается только в среднесарматское время. То же можно сказать о ямах с заплечиками и, в некотором роде, о ямах с подбоями. Это наблюдение, кажется, находит подтверждение и в более длительном существовании в междуречье Волги и Дона некоторых вещей раннесар-матской культуры: железных втульчатых наконечников стрел, бронзовых кольцевидных пряжек с неподвижным язычком, бронзовых зеркал с валиком по краю диска и ручкой-штырем и ряда других, которые в отдельных случаях могут встречаться и после рубежа нашей эры.
Одной из особенностей погребального обряда междуречья Волги и Дона является наличие значительного числа прямоугольно^удлиненных ям обоих вариантов с тайниками. Всего таких ям выявлено 16, из них широких ям — 12. Больше половины погребений в этих ямах ограблены. В семи случаях, когда погребения оказались целыми, погребенные лежали в них вдоль стенок. Тайники в виде ниш в большинстве случаев располагались по углам ям, иногда под одной из стенок или на дне ямы. В трех случаях в яме было устроено по два тайника. Основная их часть сосредоточена на довольно ограниченной территории левобережья Дона от реки Сал до Есауловского Аксая. Отдельные из них известны в Астраханской области (Кривая Лука VIII, кург. 5.
186
;10гр. 12) и в Калмыкии (Хайата, кург. 2, погр. 1). Эта ‘pyirna погребений, объединенных общей чертой — устройством тайников, относится как к ранне-, так и сред-• сарматскому времени. Наиболее ранними из них являются Терновский могильник, курган 7; Заливский, sprain 1, погребение 9; Кривая Лука VIII, курган 5, погребение 9. В них найдены мечи с серповидным навернем и другие вещи, позволяющие датировать их ранне-’ярматским временем. Большинство же датируется рубежом нашей эры — I в. Эта группа погребений компактна, видимо, не только территориально, но и хронологически относится к концу до нашей эры — началу нашей ?ры. Погребения отличаются значительным богатством, 3 них найдены изделия из золота; много круговой посуды; семь бронзовых котлов, часть их была в тайниках; оружие и другие вещи. Не исключено, что устройство ?айников вызвано не только погребальным ритуалом, но I иными причинами, к примеру, неустойчивой политической обстановкой в этом регионе.
В этом разделе работы необходимо затронуть и еще дан вопрос. В литературе уже обращалось .внимание на что в сарматской археологии часто смешиваются такие понятия как культура, этап, период. Не касаясь всей сложности проблемы определения археологической культуры, отметим, что, видимо, права М. Г. Мошкова, предложившая выделяемые периоды истории сарматов именовать как отдельные культуры в рамках единой сарматской этно исторической общности (125. С. 19), так как каждый из этих периодов отмечен новыми этническими компонентами, привносящими специфическую окраску в материальную культуру и погребальный обряд. К этому следует добавить, что сарматскую этно-чсторическую общность следует рассматривать довольно широко, в рамках родства восточноиранских народов евразийских степей, этническая же близость отдельных компонентов этой общности различна. Постулируемое родство между собой всех народов, относимых к сарматам, требует в настоящее время серьезной корректировки.
Необходимо внести четкость и в само наименование сарматских культур. Еще в 60-е годы существовали следующие, считавшиеся адекватными, названия сарматских культур: прохоровская—раннесарматская; суслов-ская — среднесарматская; шиповская — позднесармат-187
ская. И. П. Засецкой было указано на несоответствн наименований заключительной сарматской культуры, как собственно игиловские памятники оказались поздними, нежели основная масса позднее ар м а тских (65. С. 52—62). После этого для заключительного пери ода стало употребляться однозначное наименование позднесарматокая культура. Для двух же предыдущИх периодов четкость не выдерживалась, те и другие на. звания использовались как равнозначные, что нарушав единство терминологии в обозначении сарматских кудь. тур. Правомерно за первой .и второй сарматскими куль, турами закрепить однопорядковые названия: ранне-сарматская и среднесарматская культуры. '
Четыре кургана, раскопанные в дореволюционное время у Прохоровки в Оренбургской губернии и ставшие эпонимными для раннесарматской культуры, исследова-тели датируют рубежом IV—III вв. до н. э. (122. С. 18). По находкам и обряду эти курганы, скорее всего, относятся к завершающему этапу становления раннесармат. ской культуры. В них отсутствуют многие черты, харак-теризующие развитую раннесарматскую культуру, и имеются те, которые связывают их еще с предыдущей.
Сусловокий курганный могильник хотя и содержал компактную группу погребений среднесарматской культуры, однако в нем были комплексы, относящиеся к раз-ным сарматским культурам и даже разным эпохам. К тому же погребальные комплексы среднесарматской культуры данного могильника не отражают всего многообразия характерных черт этой культуры.
ПРОБЛЕМЫ ЭТНИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ АЗИАТСКОЙ САРМАТИИ
Изменение дат раннесарматской .и среднесарматской культур позволяет, на наш взгляд, по-новому трактовать причины их смены. Существовавшее ранее мнение о том, что эти сарматские культуры в большей степени различаются в материальной части н в меньшей мере в погребальном обряде, как было показано выше, не соответствует действительности. Между этими культурами имеются существенные различия и в погребальном обряде, что заставляет еще раз вернуться к анализу исторической ситуации и попытаться определить исторические 188
?еалии, стоящие за выявленной периодизацией в раз-:.;1тП‘И этих культур.
реконструкция сарматской 'истории базируется на -вух видах источников: вещественных и письменных. Здпой из первых задач, с которой сталкивается иссле-ователь, занимающийся сарматской проблематикой, яв-•яется этническая реконструкция, то есть определение конкретного содержания тех этнонимов, которые оставили нам греко-латинские и иные авторы в археоло-ги-еском и историческом выражении.
История археологических исследований сарматских -ревностей свидетельствует о постоянном внимании уче-ых к .проблеме отождествления тех или иных археоло--;1чеоких памятников с определенным сарматским этносом.
Остановимся сначала на методической стороне проблемы. В сарматской археологии сложилось так, что долгое время за основной этнический показатель бралась форма подкурганной могильной ямы. Это произошло потому, что в связи с одинаковостью курганных насыпей основной классификационной единицей при анализе погребального обряда сарматов стала форма мо--ильной ямы. В этнических реконструкциях ей стали придавать -самостоятельное значение.
Уже П. С. Рыков, впервые раскопавший крупный лурганный могильник в Нижнем Поволжье у с. Суслы, считал, что отдельные типы могильных ям в нем можно связать с разными сарматскими племенами: подбойке— с аланами; квадратные и широкие с заплечиками — с аорсами (152. С. 22—26). Широкую известность :юлучила одна из ранних работ К. Ф. Смирнова, где обоснов ыв а лась роксол анска я пр и н ад л еж ность ди агональных погребений (171).
С конца 50-х годов .начинается пересмотр такого однозначного подхода к трактовке разнообразия форм сарматских могильных ям. Накопление нового материала приводит К. Ф. Смирнова к выводу о том, что один и тот же тип могильной ямы может принадлеж-ать различным сарматским объединениям (<177. С. 319). Ряд авторов приходит к мнению, что, .например, распространение диагональных погребений у сарматов могло быть вызвано социальными или религиозными причинами (123. С. 70; 186. С. 160, 161; 66. С. 121). Однако посылка: форма могильной ямы — основной этнический опре
189
делитель, существует ,в археологической литературе и сей день, например, .в попытке выделить раннеалав^' памятники (27. С. 37—44; 57. С. 38—45).
Хотелось бы специально остановиться на этом вопп, се. Известно, что в раннее ар-матское время широко ппа--тиковался обычай многократного погребения в од,Н(‘. курганной насыпи. Довольно часто погребения распо.т гались под насыпью .по кругу, не нарушая друг друга,ц? свидетельствует об их относительной одновременности Это подтверждает и вещевой материал. Несомненно, ц? такие группы погребений оставлены близкородственны? населением, скорее всего, одним родовым коллективов Однако конструкции погребальных ям часто варьирую; в таких курганах. Нами сделана выборка .из 17 курГа* нов из могильников Волгоградского Заволжья, соде? жащих 141 практически одновременное раннесармаг ское погребение (Политотдельское, курган 3, 4, 6, ig 20 — раскопки К. Ф. Смирнова; Бережновка, группа 1| курган 14, 65 — раскопки И. В. Синицына; Рыбный, курган 2, 3; Быково, курган 2, 5, 7, 9, 11; Верхний Ба^ лыклей, группа I, курган 6; группа II, курган 5 — рас. копки А. С. Скрипкина; Красная Деревня, курган 7 -раскопки А. В. Лукашева). По типам ям они распределяются следующим образом: 42 — прямоуголъно-уд.ти-ненные, 40 — подбойные, 14 — прямоугольные с заплечиками, 6 — катакомбные, 36 — в насыпи. Бесспорно, все они принадлежали одной группировке сарматов последних веков до н. э. Кроме того, в настоящее время на территории Азиатской Сарматии выявлено значительное число погребальных комплексов, сочетающих в себе в каждом отдельном случае несколько типов погребальных ям: 1) прямоугольно-удлиненные и подбойные; 2) прямоугольно-удлиненные и катакомбные; 3) прямо-угольно-удлиненные, подбойные и катакомбные; 4) квадратные с диагональным положением погребенного и подбойные; 5) прямоугольные с заплечиками и подбойные; 6) подбойные и катакомбные (рис. 51). В одних случаях в этих погребениях похоронены взрослые и дети, в других — разнополые взрослые. В таких комплексах следует видеть погребенных, находившихся в тесных родственных, вероятно, семейных отношениях. В первом случае это родители и дети, во втором, видимо, супруги, или находящиеся в других степенях семейного родства. Перечисленные примеры показывают, что даже для уз-
190
,.ого родственного коллектива, каким является семья, ’'арматами использовались различные типы погребалъ-чых яМ- Даже есл'и допустить, что муж и жена принад-1ея<ал,и к разным родовым организациям, то вряд ли 'рачные союзы выходили за пределы племени, по край-чей мере, такие случаи были редки.
Следовательно, отдельно взятый тот или иной тип могильной ямы не может быть решающим аргументом в ^гНичеаких реконструкциях. Однако из этого вывода не следует, что типы могильных ям .не должны учитываться ар и решении этнических проблем сарматской культуры. Ведь в каждом конкретном случае та или иная форма могильной ямы может нести в себе ритуально-рели-гиозную смысловую нагрузку и тем самым х ар актер изо-вать какие-то внутренние особенности развития культуры данного общества и уже поэтому отражать его этническую специфику.
В реконструкции сарматской истории следует учитывать и то, что такие этнонимы, как аорсы, сир аки, роксоланы, языги, аланы и другие скрывали не одно какое-то племя, а являлись .названиями крупных племенных союзов. Так, Аммиак Марцеллин, рассказывая об аланах, отмечал, что в их состав входили многие племена, имена которых он не счел нужным перечислять и которые «с течением времени... приняли одно имя и теперь все вообще называются аланами» (3. XXXI, 2, 17). Античные авторы довольно часто говорят о многочисленности различных сарматских народов. Например, Страбон отмечал, что во времена правления на Боспоре Фарнака <Абек, царь сираков, выставил 20 000 всадников... Спа-дин же, царь аорсов, даже 200 000; однако верхние аорсы выставили еще больше, так как они занимают более обширную область, владея почти что большей частью побережья Каспийского моря» (5, XI, V, 8). Хотя эти данные, по всей видимости, и завышены, все же следует отметить, что в представлении древних греков и римлян сложилось устойчивое мнение о значительных человеческих ресурсах большинства сарматских подразделений, за которыми вряд ли стоят только отдельные племена.
Это этнополитические объединения, более мелкие подразделения которых скрывались под именем племени объединителя, племени гегемона (164. С. 53). В таком случае вообще не правомочно связывать какой-либо
191
один тип могильной ямы с упомянутыми выше ЭТНОи,( ! мами. Те или иные типы могильных сооружений дол;кь рассматриваться с учетом всего материала, lbi
В решении этнических проблем сарматской кулЬт. ры, где археологический материал призван сыграть в;’ дущую роль, видится пока единственно правильньг путь, заключающийся в следующем. В первую очереди в тщательной хронологической проработке всего мате риала, в создании хронологических схем развития сап матской культуры в отдельных регионах: в Южном Пр^ уралье и Поволжье, Нижнем и Среднем Дону, в сте. пях к югу ют Маныча, Северном Кавказе и Северу Причерноморье, так как в каждом из. них развитие сап" матской культуры отличалось локальным своеобразием Эти локальные различия в развитии сарматской куль туры должны быть выявлены по горизонтали и Вертц, кали. Следующим этапом должно быть сопоставление итогов археологического изучения с письменны ми 11с. точниками, с учетом определенной работы по критике последних.
Поскольку соответствующая работа по анализу ар. хеологического материала изложена в предыдущих разделах книги, в заключении мы попытаемся остановиться на некоторых проблемах реконструкции истории Азиатской -Сарматии, которые, как представляется, наиболее соответствуют археологическим и письменным источ-ни-кам.
Окончательное формирование раннесарматской культуры в Поволжье и Приуралье завершается к III в. до н. э. С этого времени сарматские племена начинают играть ведущую роль в евразийских степях. Они устремляются на запад и во II—I вв. до н. э. окончательно подчиняют некогда могущественную Скифию, вступают в тесные экономические и политические контакты с античными государствами Северного Причерноморья и, в койце концов, оказавшись соседями Римской империи, становятся активными участниками варварского движения в Подунавье. Другим направлением продвижения сарматов был Кавказ. Они осваивают предкавказские районы и Северный Кавказ, совершают частые военные походы в Закавказье. Средняя Азия также входила в сферу интересов сарматов.
Причин сарматской экспансии, видимо, несколько. Основная из них экономическая, связанная с особенно-192
.тяМ'И ведения хозяйства. Кочевое скотоводство сарма-;оВ было экстенсивным, требующим периодических пе-‘едвижепий на значительные расстояния. С III в. до \ население Нижнего Поволжья начинает увеличиться, о чем свидетельствуют археологические р аскол-j Возрастает диспропорция между заселенностью, с ;НОЙ стороны, Нижнего Поволжья и, с другой—Юж-?г0 Приуралья; особенно впечатляющей она становится , ореднесар мате кое время. Такая ситуация возникла, ^эможно, с изменениехМ климатических условий — с 1а1новл,ением относительно длительного засушливого Триода в этом регионе (63. С.-7),что привело сарматов поиску мест с более стабильными водными запасами. je исключено, что с названными причинами связан уход ,2сти сарматского населения Южного Приуралья во II в. о н. э. в Среднюю Азию.
Перенаселенность в условиях ведения кочевого окото-,}дства толкала сарматов к освоению новых земель, ;обных для ведения хозяйства. Основной исходной тер-норией сарматского расселения на запад и юг стано-дтся районы Нижнего Поволжья, включая междуречье эолпи и Дона, которые периодически впитывали родст-.?нные племена Южного Приуралья, Казахстана, Средой Азии и группировали их в мощные племенные юзы.
Эта внешнеполитическая активность сарм-атов, при-дшая к постоянным контактам их с рабовладелъче-ами цивилизациями, содействовала проявлению инте-ха (К ним со стороны сначала греков, а затем и римлян, j сочинениях греко-латинских историков, географов и •тераторов появляются более подробные сведения о фматах, они уже не воспринимаются ими в общем, как, пример, ранее «женоуправляемые» савроматы. Среди .рматов выделяются отдельные племена или племенные •ъединения, очерчиваются занимаемые ими территории, общаются отдельные эпизоды из их истории. Письмен-jc источники донесли до нас наименования некоторых .’.еменных объединений сарматов — сираков, аорсов, мгов, роксоланов; сохранились названия и более мел-:х сарматских подразделений. Ниже мы попытаемся 'ределить, какие этнонимы скрываются за ранне- и .еднесарматокой культурами и какие исторические со-лия отражает их смена.
Итак, каким же из известных этнонимов можно со-
: Заказ 813 193
поставить памятники раннесарматской культуры к Во стоку от Дона? Из письменных истопников для выэдщ» ния этого вопроса наиболее ценным будет, пожалуй Страбон, достаточно подробно описавший Северн^ Кавказ и территории, прилегавшие к нему с севера Компетентность Страбона объясняется тем, что в связ-. с активизацией восточной политики Рима в I в. до н. -э появились новые, оригинальные сведения по псторц народов Кавказа и Северо-Восточного Причерноморья Особый резонанс вызвало соперничество Понтийско? царства во главе с Митридатом VI Евпатором с Римоу Походы римских армий в Закавказье в 60-е годы до ц.-* под предводительством Лукулла и Помпея, бегств Митридата на Боспор и предпринятая им попытка от ганизовать поход против римлян, используя северопр? черноморских кочевников, — все эти события были on? саны целым рядом историков. Страбон использовал и-сочинения в качестве своих источников. Изучение тво? ческого наследия Страбона насчитывает ни один деа ток лет. Достаточно полно определен круг его информ;, торов, выявлены хронологические пласты, положенные в основу разных частей его сочинения.
Страбон, как известно, в написании XI книги свое; «Географии» использовал более ранние источники -сочинения авторов III—I вв. до и. э. (148). В данно" случае сведения Страбона о населении к северу с Кавказа одновременны раннесарматской культуре. В степных районах к северу от Кавказа Страбон поселя: сираков и аорсов. К. Ф- Симонов, рассматривая сирако-как .потомков геродотовых савроматов, считал, что с райскими могут быть курганные погребения в Предказ к-азье с западной ориентировкой, северной границе' распространения которых являлся Маныч (185. С. 33-44). Памятники, расположенные к северу от сиракскю должны по Страбону принадлежать аорсам.
В степях между Волгой и Доном и в Нижнем И. волжье в последние века до н. э. была ряспростране?. раннесарм атская (прохоровокая) культура. Таким обр: зом, аорсы являлись одними из носителей этой культ» ры. Аорсы своим происхождением, скорее всего, связан с Южным Приуральем, где начала формироваться ра неоарматская культура. Приоритет в ее распростирав ни-и, по мнению К. Ф. Смирнова, принадлежал верхи; аорсам, которые «составляли цементирующее ядро н.
194
вой культуры» (180. С. 286). Эта версия остается наи-_ более убедительной на сегодняшний день, так как она удачно ложится в русло (письменных и археологических источников.
В данной ситуации мы имеехМ тот случай, когда происходит совпадение письменных и археологических ис-тоЧ1Н.иков в хронологическом аспекте. По письменным нсточ1Ника'хМ можно установить примерное время появления аорсов в степных районах, соседствующих с сирак-ск-ими землями.
По мнению исследователей, сведения для восьмого параграфа V главы XI книги Страбоном были заимствованы у Гипсикрита Амисского (26. С. 39; 148). Этот параграф достаточно точно датируется временем правления на Боспоре Фарнака (63—47 гг. до н. э.).Но, судя по его содерж-анию, аорсы, так же как и сир аки, задолго до описываемых событий занимали отведенные им места. Это следует из фразы: «Эти аорсы и сираки являются, видимо, изгнанниками племен, живущих выше». Уже для источника Страбона события, связанные с появлением этих племен, туманны, отдалены во времени. Да и дальнейшее повествование говорит о том, что аорсы и сираки не новое население, они находятся в тесных, устойчивых экономических и политических отношениях с Боспором и Закавказьем. Существует мнение, что первое упоминание сира ков связано с политическими событиями в Прикубанье в самом конце IV в. до н.э., описанных Диодором, в той части, где речь идет о борьбе преемников Перис ада за власть (54. С. 45—48; 226. С. 35—36). Появление сираков в Прикубанье, видимо, предопределило и появление аорсов к северу от них, что также вытекает из сообщения Страбона, где те и другие объявляются беглецами из среды племен, живущих выше, и в котором это событие подразумевается как дновременное. Такая ситуация достаточно хорошо увязывается с гипотезой К. Ф. Смирнова о складывании прохоровской культуры в Южном Приуралье и давлении ее носителей на савроматов Геродота и дальнейшим смещением их в Предкавказье.
М. И. Ростовцев придерживался другого мнения, он предположительно считал сираков ветвью саков, которые через Закавказье продвинулись на Северный Кавказ. Появились они здесь в то же время, что и аорсы (244. С. 94). Эта точка зрения была развита Ю. М. Де-!3‘ 195
сятчиковым. Появление сираков в Прикубанье увязыва лось им с походами с иракских молодежных дружин (53 С. 10). Однако данная концепция трудно согласуется -такими фактами, как освоение сираками значительных земель в Предкавказье и длительным их пребыванием здесь. Да и хар-актер локализации сираков Страбоном не подтверждает высказанное мление (120. С. 56).
Страбон различает две группы аорсов: собственно аорсов и верхних аорсов, которые, судя по всему, явля. л ись сам остоя тельными терр итор на л ьно -пол ит.1тч ески м и объединениями. Они -имели отдельные армии, самостоятельных правителей и различные территории/ AqpCbI жили по Танаису, а верхние аорсы (они по Страбону были более м1ногочисленным.и) занимали огромную ласть, прилежащую к Северному Прикаспию. Пока труд, но достаточно точно очертить территории, занимаемые аорсами и верхними аорсами. В специальной литературе этой проблеме неоднократно уделялось внимание (34 С. 68—70, 138—148; 115. С. 129; 185. С. 33—34; 223.’ С. 129—131; 226. С. 34—48). Область влияния верхних аорсов на юге, вероятно, простиралась вдоль северо-западного Прикаспия до Северного Кавказа. Д. А. Ма-чинокий считает, что верхние аорсы должны были занимать территорию Северного Прикаспия от реки Кумы На- заиаде: до ближайших их соседей с востока — даев. занимавших земли к северу и востоку от Кара-Богаз-Гола (115. С. 128—429). Аорсы располагались на Нижнем Дону, так как на Среднем Дону памятники ранне-сарматской культуры представлены слабо. Скорее всего, центры аорсов были сосредоточены на левобережье Дона, потому что в междуречье Дона и Днепра в это врем-я находились другие сарматские племена. В. П. Шилов полагает, что ряд курганов в могильниках в Подонье на юге Волгоградской области, в таких как Жу-товский, Терновский и других, принадлежат аррсам (226. С. 44; 225. С. 178-492).
Гораздо сложнее определить границы верхних аорсов. Вряд ли область их обитания можно распространять на всю территорию, занимаемую раинееармэтакими памятниками, вплоть до Башкирии и Куйбышевско? области. К. Ф. Смирнов, например, считал памятники северных районов Волгоградской области и Саратовской области принадлежавшимидругойгруппировке сарматских племен, сыгравшей значительную ролъ в заво-196
еВа;нИ‘И Скифии (185. С. 41—43). Возможно, это и так. Хотя аргумент о нахождении там и здесь диагональных порре)бений для доказательства данной гипотезы несостоятелен по той причине, что диагональные погребения .волгоградского и саратовского Заволжья датируются преимущественно I—II вв. н. э., временем, когда Скифия уже была завоевана сарматами.
О том, что северные области распространения ранне-сарМ'атской культуры в Заволжье и Приуралье могли снимать другие сарматские группировки, свидетельст-зует краткий список племен, населяющих .первую часть \даи, приведенный Страбоном, где перечисление народов идет с севера на юг: «...первую часть — от северных стран и океана — населяют некоторые скифы — кожевники, живущие в кибитках, а еще далее от них зглубь страны — сарматы (также скифы), аорсы и си-паки, простирающиеся на юг до Кавказских гор...» (5, \1, II, I). Здесь перед аорсами упоминаются «скифы-кочевники» и «сарматы (также скифы)», то есть кожевники. В данном случае речь идет о кочевниках, живущих севернее аорсов и отличающихся от них, которы-«III,/ по данным современной археологии, могли быть :олыко сарматы. То, что их территория простиралась вплоть до океана — результат географической некомпетентности Страбона и его источников о северных странах. В этом кратком перечне народов первой части \зии под этнонимом аорсы у Страбона, скорее всего, врываются собственно аорсы и верхние аорсы. Таким । бразом, верхние аорсы занимали районы, прилежащие «.Северному Прикаспию, севернее которых обитало еще, о крайней мере, два сарматских племенных объедине-ая. Однако, бесспорно, ведущей политической силой в тенях к востоку от Дона были аорсы и верхние аорсы.
Вероятно, племенная структура Азиатской Сармитии ыла еще более сложной. В частности, об этом говорит j пария завоевания сарматами Скифии. Наиболее ранне памятники, открытые в междуречье Дона и Днепра, о культурной .принадлежности раннесарматские (про-оровские), обнаруживают ближайшие аналогии в доно-•пжских степях. Да и все предыдущие утверждения иинодущ1ны в том, что Скифия была подчинена сарматами племенами, появившимися с востока, из-за Дона, о названия этих племенных объединений новые, нечестные в большинстве своем на древней сармитской
197
территорией. Это саи, савдараты, фисаматы, языги, рок> соланы, у,реи и другие.
Плиний перечисляет более десятка наименований различных народов, перешедших Танане и освоивших территорию Скифии (4, VI, 15).. Большинство из них нп ранее, ни позже не фигурируют как значительная само-стоятельная политическая сила. Не исключено, что часть их входила в племенной союз, возглавляемый аорсазд
Не совсем ясно, до которого времени аорсы продо.ъ жают жить на землях, указанных Страбоном. С одной стороны, известно, что, подчиняясь общему движению сарматов на запад, аорсы в конце концов тоже устьем, ляются в этом направлении. Не ясно только, когда и какая часть аорсов начала это движение. Д. А. Мачин-скмй, указав <на отождествление в письменных источниках аорсов и амаксобиев, пришел к выводу, что аорсы начали занимать земли к западу от Дона во второй половине I в. до н. э., а около середины — третьей четверти I в. н. э. они уже достигли дельты Дуная. Он же считает, исходя из известного рассказа Аммиака Марцел. лина о борыбе вновь прибывших алан с другими народами за установление своего господства, что не все население, входившее в состав аорского объединения, ушло на запад (115. С. 131—132).
•Можно предположить, что аорсы — амаксобии — новое Объединение, выделившееся из среды аорсов. Ведь и к востоку от Дона аорсы не были однородны. События середины I в. н. э., описанные Тацитом и связанные с войной между Митридатом VIII, его союзниками дан дар иями и Шираками, с одной стороны, и с другой — боапорским царем Котисом и поддержавшими его римлянами и аорсами, свидетельствуют о том, что аорсы продолжали оставаться значительной политической силой в Северо-Восточном Причерноморье и в первой половине I в.
Наиболее раннее сообщение, имеющее отношение к аланам, приходится на .вторую половину II в. до н. э. Связано оно со среднеазиатскими .событиями, с падением Греко-Бактринекого царства под ударами кочевников. Страбон, описывая эти события, называет ряд пародов, которые, по его словам, отняли у греков Бактриа-ну: асии, пасианы, тохары и сакаравалы. Помпей Трог, в передаче Юстина, рассказывая о тех же событиях, упоминает асианов и сарауюов.
198
Э. А. Грантовский отмечал, что этноним ас (и) «достойно рано засвидетельствован среди сарматов, а дкя<е дос та точно надежно определяется в некоторых ‘лчных именах Северного Причерноморья, причем в кормлении, явно указывающим на сармато-осетинскую лалектную среду» (49. С. 79).
В асиях Страбона и асианах Помпея Тропа исследо-зтели обычно видят риннеё' упоминание аланов (131. • 14; 18. С. 141—143). Так, Е. П. Алексеева полагала, го в оформлении аланского племенного союза приняли частие асии, принадлежащие к кругу сако-массагатских лемен, и аорсы. В. А. Кузнецов, специально исследо-авший взаимоотношение этнонимов «аланы и асы» по •исыменным источникам, в том числе и средневековым, •рцшел к заключению, что «одни источники их четко афференцируют, другие идентифицируют» (90. С. 126). [ах или иначе в письменных .античных и средневековых сточник-ах асии и аланы обычно упоминаются вместе, 5удь то Средняя Азия или Восточная Европа, что ука-;ывает на определенную взаимосвязь между ними.
События, связанные с падением Греко-Бактрии, кро-че античных авторов, были отражены и в китайских сточниках. В изложении Сыма Цяня они выглядят .ледующим образом. Большие юечжи, располагавшиеся з провинции Ганьсу и ранее господствовавшие над мно-пми племенами, в первой половине II в. до н. э. тер-;ят ряд поражений от усилившихся хуннов при шань-оях Модэ и Ляошане. Юечжи вынуждены были уйти ia запад. В своем движении они прошли Фергану и покорили Бактрию.
По поводу сопоставления юечжей с этнонимами гре-\о-римского и персидского происхождения высказывалось много мнений, в том числе и отождествлявших их с теми племенами, которые называл Стр'абон.
Сложность данной проблемы дает возможность, на лаш взгляд, выдвинуть две альтернативные гипотезы появления асиев в Средней Азии.
Одна из них может быть связана с движением юеч-.кей. Уже давно была высказана идея тождества юеч; жей и масс-агетов, которые в IV—III вв. до н. э.,.а возможно раньше, продвинулись далеко на восток к границам Китая (197. С. 242). О проникновении некоторых иранских групп на значительное расстояние к востоку от основных территорий своего обитания свидетельству-199
ют, например, элементы всаднической культуры, типи’ч. ной для кочевого мира евразийских степей в культуре Диена в верховьях Янцзы (52. С. 62—67). О возможно, сти .проникновения еще в конце VI—V вв. до н. э. ирац. ских кочевников из Средней Азии и Восточного Казах-стана в Минусинскую котловину писала Н. Л. Членов (216. С. 90—91). а
Племена степных кочевников, соприкасавшихся с хуц. нами, были, скорее всего, сако-массагетского происхож дения. Отождествление в античной литературе ал-а.нов с массагетами (Дион Кассий, Аммиак Марцеллин) ц? противоречит возможному нахождению асиев в составе этих кочевников. В этом плане очень интересны данные связанные с распространением та.мг в евразийских степях. В Монголии, в районе реки Цаган-гол, на скалах были обнаружены тамги, которые по мнению Э. А. Нов. городовой и Б. И. Вайнберг, принадлежат к одной труп-пе с тамгами на монетах правителей Хорезма и Сопда. Появление их в Средней Азии исследователи связывают с кочевыми племенами, приняв1шими участие в раз. громе Греко-Бактрии. Типологическая близость там? правителей Согда, Бухары и Хорезма предположительна объясняется ими их Общим происхождением от юеджий-ского «дома Чжаову», который не позже I в. до и. з распространил свою власть на Хорезм. В заключена авторы приходят к выводу о распространении сходны), та мт от Юго-Западной Монголии через Ка захстан и Среднюю Азию в Восточную Европу (33. С. 69—70). В последний район они могли попасть только с народом появившимся здесь не ранее I ib. н. э.
Можно указать на некоторые поразительные совпадения отдельных категорий находок на Алтае, в Срет ней Азии и в более западных районах. Тан, в курган Уландрыка последних веков до и. э. обнаружено большое число деревянных пожен княж-алов с лопастям’1 для крепления на ноге, идентичных по конструкции н--вестным находкам кинжалов с ножнами из Тиля-Теле; Северном Афганистане, а также некоторым находкам ? сарматских погребений Восточной Европы (89. С. 64-65.) Сюда же ^следует добавить и находки типично хун-’ ских наконечников стрел на Днестре26 и Нижнем Гк
26 С. Пороги, материал не опубликован. Сообщение А. В. С моненко.
200
Болжье в сарматских погребениях I в. н. э. (70. С. 75— ;7). Таким образом, прослеживается некоторая закономерность *в распространении сходных явлений в материальной культуре от Монголии через Среднюю Азию в степи Восточной Европы. Причем хронологически она совпадает с продвижением с востока в Среднюю Азию юечжей, а затем появлением аланов в Северном Причерноморье.
Можно предположить и такой вариант этой гипотезы. Учитывая значительную общность в развитии восточного ареала сарматского и са1ко-массагетс1кюго миров, предки аланов “и асиев, обитавших к северо-западу от последних и являвшихся частью сарматских племен, могли принять участие в передвижениях сако-массаге-[ов на восток, если к тому же учесть все усиливающуюся агрессивность сарматов, начиная с IV в. до н. э. Впоследствии, под ударами хуннов в составе юечжей они .появились в Средней Азии.
Вторая гипотеза, на наш взгляд более предпочтительная, основана на мнении ряда исследователей об участии в событиях 40—30-х гг. II в. до н. э. в Средней Азии различных групп кочевников, в том числе и сарматского происхождения, пришедших с севера из-за Яксарта (164. С. 48—49). Подтверждением этому является широкое распространение вслед за этими событиями курганного обряда погребения в Средней Азии со з на ч и телын ы м и элем ент а.ми м а терн ал ын ой ну лътур ы степных сарматов, что признают и исследователи среднеазиатских древностей (110. С. 140, 141; 98. С. 55; 96. С. 69). Исходя из этой гипотезы, асии Страбона могли прийти с севера, являясь частью сарматского мира. По крайней мере, существует предположение, что продвижением кочевников в глубинные районы Средней Азии было захвачено и лриаральское население (Г99. С. 204). Прнаралье, начиная с раннесарматского времени, служило зоной постоянных контактов кочевников-сарматов со среднеазиатскими центрами цивилизации (22. С. 77— 80; 101. С. 147). В. Н. Ягодин, длительное время проводящий целенаправленные исследования на Устюрте, пришел к выводу об отсутствии здесь памятников II в. до н. э. — I в. н. э. Причем такое явление, по его заключению, характерно в целом для Приаральского региона, включая дельту Амударьи и Нижнюю Сырдарью, что может объясняться участием племен степного При-
201
аралья, в там числе и Устюрта, в завоевании Бактп.иц и Индии (229. С. 79).
В определенной мере эту гипотезу подтверждают р лингвистические исследования. Э. А. Грантовский п-ред^ полагает, что «формирование основных черт осетинского языка связано с сарматской оредой .и проходило на тер. ритории, по-видимому, находящейся не восточнее волх ско-уральских степей» (49, С. 78). Известно, что в фор. миров'ании осетинского языка основная роль принадде. жпт аланам и аоиям, из чего следует, что становление этих народов происходило к северу от Средней Азии.
Мнение Э. А. Грантовского о том, что сарматские диалекты, обнаруживающие близкое родство с осетинским языком, распространяются в Северном Причерно. морье задолго до передвижений II в. до н. э. в восточ-ных районах евразийских степей и поэтому эти пере-движения не могут иметь отношения к появлению в Во-сточной Европе носителей праосетинекого языка, не может опровергнуть возможность более позднего продвижения аланов на запад (49. С. 78, 79). Носителями цра-осетинского языка вполне могли быть и асии, являю-щпеся частью восточноиранской языковой ветви и у част-вовавшие в походах в Среднюю Азию. Ряд фактов, о чем речь будет идти несколько ниже, говорит о том, что, примерно, в этот период в Средней Азии появляется и этноним «аланы», что, скорее всего, связано с появлением здесь асиев. Какое-то время они находились натер, ритории к югу от Аральского моря, этим, вероятно, объ-ясняется и особая близость осетинского языка с хорез-минским и согдийским, отмеченная лингвистами. В I в. н. э. аланы уже появляются в Восточной Европе и •активно влияют здесь на ход этнических процессов.
На сегодня однозначно ответить на вопрос, откуда пришли в Среднюю Азию асии и аланы, сложно. Мы можем только отметить, что появились они здесь в связи с событиями начала второй половины II в. до н. э. и длительное время оставались в районах, расположенных к югу от Аральского 'моря.
О пребывании аланов в Средней Азми свидетельствует ряд фактов. Во-первых, это устойчивая античная традиция о массагетском происхождении аланов. Аланы упоминаются в Средней Азии и в более позднее время. Хорезмиец ал-Бируни (973—1048 гг.) • упоминает аланов 202
j асов, живших по нижнему течению Амударьи (39. ; 194). На территории Средней Азии потомки аланов ^р!а'ни1лись вплоть до наших дней (168. С. 91). Иссле-*.а0атели признают, что аланский этнос сыграл определенную роль в формировании ряда народностей Средней \зии, о чем, в частности, свидетельствует богатая топо-,аМИ1ка и этнонимика, отметившие пребывание аланов . прадедах Хорезмийского оазиса и сопредельных территорий с античного времени (197. С. 69; 200. С. 187). I. С. Толстова пришла к интересному выводу, что ка-акалпакский эпос «Кырк кыз» и нартский эпос наро-ов Северного Кавказа имеют множество сходных па-13ллелей, восходящих к сказаниям аланов, которые ге-етически связаны с сармато-массагетским миром и ко-срые вошли в качестве одного из компонентов как в •огтав населения Приарилья, в частности каракалпаков, ;ак и осетин Северного Кавказа (200. С. 69).
Об условиях появления аланов в Восточной Европе з научной литературе существует две версии. Одна из nix .автохтонная, ведущая свое начало от известного положения П. Рау о сложении аланской народности на ;оздперимской стадии развития сарматской культуры на местной основе. Развивает эту версию и заключение К. Ф. Смирнова о вызревании аланов в среде аорской семенной конфедерации (172. С. 108). Наиболее яркое отражение эта версия нашла в работах Ю. С. Гаглоева, з которых обосновывалась исконность аланского присутствия в среде сарматов (40. С. 76—82).
Другая версия связывает появление аланов в районах, прилегающих к Северному Причерноморью и Кавказу, с продвижением их с востока. Нашедшая обоснование еще в трудах Е. Тойблера и М. И. Ростовцева (246. С. 23—24; 150. С. 128), она находит поддержку и у современных исследователей. Причем, как мы постараемся показать, на фоне новых данных эта версия становится .'наиболее предпочтительной.
П. Рау обосновал собственно аланскую принадлежность позднесарматской культуры Нижнего Поволжья. Однако, как уже бы-ло показано нами, становление позднесарматской культуры не может сводиться только к автохтонному процессу и роль в ней восточных ('среднеазиатских) компонентов бесспорна (167. С. 80—101). Одним из основных аргументов непосредственной связи аланов с аорсами является утверждение о том, что пер-203
вые упоминания об аланах застают /их на тех же стах, где раньше обитали аорсы. Однако это утвержу ние ничего не доказывает, так как аланы в своем пр0. движении с востока в степные районы Причерноморья просто не могли появиться в иных местах. Точка ния Ю. С. Гаглоева также была подвергнута аргу^ец. тированной критике со стороны таких компетентных в сарматской проблематике исследователей, как В. Б. Ви. ноградов и М. П. Абрамова (142. С. 294). В. Б. Ви. ноградов, .говоря о оплошной «аланоидности»сарматовв работах Ю. С. Гаглоева, отмечал: «Достаточно обра. титьоя к подлинно историческому анализу содержания письменных источников... и к изучению соответствующих археологических материалов, чтобы этот единый «алан, окий круг» затрещал по швам, и тогда выявятся все-таки отдельные сарматские племенные союзы с их особой политической судЫбой, с нередко противоположными политическими интересами... и вполне явственными .локальными отличиями в .материальной культуре» (35. С. 182 183).
В Восточной Европе античные письменные источники отмечают появление аланов в начале второй половины I в. н. э. Тацит, описавший события конфликтной ситуации 49 г. н. э. в Северо-Восточном Причерноморье, упоминает здесь те же народы, что и ранее называл в своей этнокарте этих мест Страбон. Наиболее ранние упоминания об аланах имеются у Лукана (39—65 гг.), Сенеки (около 4 г. до н. э. — 65 г. н. э.), Валерия Флак-ка (вторая половина I в. н. э.), Плиния (23/24 — 79 гг.), Иосифа Флавия (37—100 гг.).
Д. А. Мачинокий, специально занимавшийся анализом письменных источников, отмечал, что аланы в степях Восточной Европы появляются между 50 и 65 гг., продвинувшись сюда из закаспийских степей. Он также сделал интересное наблюдение о том, что многие античные авторы отличают аланов от остальных сарматов (115. С. 127, 132).
Синхронные по времени упоминания о тех же событиях нашли отражение и в китайских источниках. История младшего дома Хань сообщает, что в начале нашей эры произошло переименование владения Яньцай в Аланья. Большинство исследователей помещает Яньцай к северу или северо-западу от Аральского моря и отождествляет Яньцай с аорсами, считая это наименование 204
.итайским эквивалентом аорсов античных источников (224. С. 94; 197. С. 21). Отмеченный факт переименовала Яньцай в Алания толковался в определенной мере •ак доказательство .возможного отождествления аланов с аорсами и служил подкреплением гипотезы вызревала аланов из аорской племенной конфедерации. Одна-•0 данное сообщение требует уточнения. Локализация Яньцай и территория обитания аланов до переименова-•ия не совпадают. Целый ряд фактов, которые уже ча-сгично приводились, говорит о том, что аланы в ранний период своей истории занимали земли, расположенные • югу от Аральского моря, в то время как область Янь-чдй располагалась с противоположной стороны от него,.,. Скорее всего, в этом сообщении речь идет не просто чие ;ере*и1м енов а ни и. ту,
Из сведений китайских источников, восходящих к
;ослу китайского императора Чжан Цяня, посетившего 5 20-х годах II в. до н. э. Среднюю Азию, известно о ^шествовании там сильного государства Канной, основу которого составляли кочевники (29. С. 152). Кан-юйцы по своему образу жизни во многом бы/ли сходны I; юечж'ами и народом Яньцай. Современные июследова-ели считают, что центром этого государства могли быть ?айоны Средней Сырдарьи. В период расцвета в его остав входили значительные территории к югу и юго-зостоку от Аральского моря, включая и Хорезм (72. 1 348; С. 83—-89).
Расцвета Канпюй достигает в период раздела юеч--;ей после захвата Бактрии на пять самостоятельных •ладений и временном ослаблении в связи с борьбой венеду собой. К рубежу эр относится, видимо, усиление ыого из подразделений юечжей Гуйшуанских лравите-ей, .положивших начало образованию Кушанской державы, в зависимость от которой затем попадает и Каной. Лишившись возможности проводить активную по-чтику на юге, Кангюй распространяет свое влияние к .еверу и северо-западу. К этому времени относится упо-'йиание о подчинении Канпюем Яньцай, а также сообщение о переименовании Яньцай в Аланья. Все это, ско-ее всего, свидетельствует о завоевании Яньцай алаиа-'яв.рамках проводимой политики Кангюя.
Имеются ли, кроме римских и китайских письменах источников, еще какие-то данные о продвижении анов в Европу с востока? Обратимся к археологиче-206
ским материалам. Начиная с I в. н. э., в степях Вост™ Европы получает распространение новая волна р.иного стиля в искусстве, отличающегося богатой п3н? хромией золотых изделий, которая не имеет непос^И ственных истоков в памятниках предшествующей сарматской культуры (68. С. 51). Вещи, выполнение'1' оригинальной минере звериного стиля, были обнару^/' ны в таких курганах, как Хохлач, Садовый, Жутовскг. Кирсанове кий на Дону, известны они. и в Нижнем Г]И волжье (Астраханская обл., с. Никольское, курган р> раскопки В. П. Шилова; Волгоградская обл., с. Царе? курган 23, раскопки В. И. Мамонтова; с. Баранов^ курган 4, раскопки И. В. Сергацкова и др.), в кур^' нах на Кубани и Украине (Запорожский курган). ЧиС1?} находок погребальных комплексов, в которых нахо^/ вещи, выполненные в той же манере, постоянно растет Причем некоторые .из них отличаются значительным б(к гатством и уникальностью, являются -подлинными про-изведения;ми искусства (с. Дачи, кург. 1 под Азовом-Кобяково, кург. 10; с. Пороги, кург. 2, пюгр. 1 на Днестре). Обычно это украшения: гривны, браслеты, а так-же вещи, имеющие утилитарное назначение: поясные пряжки, ножны и рукоятки мечей, сосуды из дорогих металлов, детали конской упряжи. Многие из этих находок обнаруживают сходство с памятниками искусства Бактрии. Сходство прослеживается в манере изображения, в образах персонажей и особенностях инкрустации, в типологической близости самих вещей. Еще М. И. Ро-стовцев, выделяя новую волну распространения на юге России звериного стиля, отличающегося полихромией, считал, что причиной его появления были политические события, центром которых была Средняя Азия. Вторжение юечжей в Среднюю Азию, по его мнению, привело в движение сарматов-иранцев, которые продвигались с востока на запад. В их числе были и аланы. С этими сарматскими передвижениями и попали в степи южной России произведения нового искусства, которое, хотя и было родственно скифскому, но отличалось от него. Это .новое искусство не было изобретено сарматами, они заимствовали его. Родиной его является Парфия и Бакт-рия (242. С. 43—57).
Основная идея М. И. Ростовцева о путях распространения нового искусства находит подтверждение в последних исследованиях. Открытие царских погребений 206
мля-твпе в конце 70-х годов в Северном Афганистане <3д0 богатейший материал по ювелирному искусству, ^’иаруживающему сходство с собранием знаменитой ^бирской коллекции Петра I и находками в сармат-^.их курганах Восточной Европы. Исследователь Тилля-1,епе В. И. Сариа-ниди выделил древний бактрийский '.ентр златоделия, сыгравший решающую роль в распространении (памятников нового искусства от Урала до Днепра (154. С. 82). В данном случае вряд ли можно ^варить о диффуз-ии .потому, что памятники нового искусства в степях Восточной Европы появляются сразу jj достаточно широко, начиная с I в. н. э. Это время, .как известно, совпадает с появлением здесь аланов, что, видимо, не случайно, так как аланы, находясь в течение длительного .времени в Средней Азии, восприняли моду, диктовавшуюся ба ктри неким и ку л ь турн ы ми ц ен тр а м и, которая стала частью их культуры. Причем смысловая нагрузка самого искусства была вполне понятна аланам, поскольку оно своими истоками уходило в общеиранскую мифологию.
Причем сходство между погребениями, например, Тилля-тепе и соответствующими их рангу погребениями сарматов не ограничивается только предметами искусства, -но .проявляется и в типологическом тождестве ряда вещей. Так, кинжалы с (лопастями на ножнах, -богато украшенные золотом и -инкрустированные «бирюзой и другими минералами, абсолютно тождественны кинжалам из кургана I могильника Да-чи под Азовом (28. С. 9, 40) и из Горгиппии (20. С. 84). С I в. н. э. в сарматских погребениях .появляются золотые браслеты с конически расширяющимися концами, •ана1логичные тил-лятепинским находкам. С этого же времени у сарматов распространяются китайские зеркала и зеркала 6.7, которые также представ лены в Тилля-тепе и других синхронных .памятниках (Средней Азии.
Надо оказать, что сходство отдельных категорий материальной культуры затрагивает не только богатые погребения Тилля-тепе и Северного Причерноморья, но характерно для более 'широкого круга памятников обоих районов, причем сходство это особенно усиливается в первые века нашей эры. -С начала нашей эры у сарматов распространяется керамика с ручками, изображающими фигурки животных. В раннесарматское время III—I вв. до н. э. она не встречается, да и кувшинные
207
Фчрмы с ручками в керамике были представлены ещ слабо. Типюлогически и ;по Mian ере оформления зоомор/ ных ручек этот вид сарматской керамики находит жайшне аналогии в синхронном по времени керамике* скам комплексе Средней Азии. Б. А. Лнтвинсквй свя* зьгвал наличие ручек -в виде фигурок животных на ке-рам-ике Средней Азии и у сарматов ю распространение? определенного круга одних и тех же религиозных •пред' ставлений, среди которых особое место занимал кудЬт фарна (94. С. 10&—111). Этот культ, связанный с зоро. астризмом, оформился, скорее всего, в Средней Азии и вероятно, «начало «нашей эры — один из значительных этапов в его распространении среди сарматов. Выше уже упоминалось о некоторых особенностях распространения в евразийских степях тамг. Новые исследования показывают, «что в Северном Причерноморье широкое распространение тамг приходится на первые века нашей эры (41. С. 55). На территории Средней Азии в Хорезме близкие или аналогичные тамги известны по находкам, датирующимся до нашей эры. Территориальная лакуна между Хорезмом и Северным Причерноморьем заполняется находками тамг в Нижнем Поволжье (107. С. 54). С. П. Толстов сходство хорезммйских и с ев ер о причерноморских тамг, в первую очередь Боспорского царства, объяснял политической зависимостью последнего от канпюйских снявушидов (197. С. 184, 221). Аланская гипотеза начала распространения определенной группы тамг в Северном Причерноморье более предпочтительна, нежели аорская (156. С. 54—56). Наиболее ранние тамги появляются на монетах царей Фарзоя и Инисмея (вторая половина I в. н. э.), сарматская принадлежность которых уже обосновывалась в .литературе. Традиция изображать тампи на -монетах распространена в Хорезме и Согде, ранней территории обитания аланов. Аорсы, длительное время жившие в Нижнем Подонье и При-каспии, с такой традицией не были знакомы, да и до появления .аланов находки тамг в этих местах не известны. К тому же у аорсов. монеты, вероятно, не имели хождения. Аланы же наоборот, находясь в пределах Кангюя, были знакомы с 1более развитыми товарно-денежными отношениями и монетная чеканка для них была делом знакомым. По крайней мере, на территории Азиатской Сарматии монеты, хотя и очень редко, начинают появлятыся в погребениях .не ранее I в. н. э.
208
Ко всему -тому, о чем творилось выше, следует до-,3&Ить еще одно интересное наблюдение. Значительная jCTb богатых .погребений начала нашей эры, отлича-лщихся высоким социальным статусом, в Причерномо-\е .были женскими (Хохлач; Соколова могила; Ко1бя-ово, курган 10). В них обнаружены вещи явно восточно-} происхождения. В раннесарматское время (III—I вв. ч н. э.) такого ранга женских погребений практически еТ> С I в. н. э. .происходит как бы возрождение старых звромато-массагетских традиций, связанных с высо-;(М общественным положением женщины. Кстати, в •редней Азии аналогией этому явлению служат богаче женские погребения Тилля-тепе. В связи с чем еще <з следует вспомнить каракалпакский эпос «Кыр|к кыз» Мартовский эпос, которые, как уже отмечалось, восхо-к единой сако-массагетской традиции. В том и дру-эпосах нашли отражение образы девушек-воитель-!И, которые постоянно участвуют в ратных делах, со-ршают подвиги.- Л. С. Толстова отмечала, что фоль-ip народов Пр'иаралья очень (богат «амазонскими и приархальными мотивами» (200. С. 203). Вероятно, есь более длительное время сохранялись в действи-льности элементы 'геникократии. Эти устои 'были прионы аланами и в степи (Восточной Европы.
Одной из важных задач отечественной археологии ляется выделение раннеаланских памятников в Воякой Европе. Хотя названной проблеме и уделялось :ого внимания, она еще не ,на|щла своего окончательно решения.
Первая попытка в этом направлении, основанная на звернутой аргументации, принадлежит П. Рау, кото-;я в дальнейшем 'была поддержана Б. Н. Граковым и Ф. Смирновым.
Археологически, по мнению названных исоледовате-4, аланы были представлены позднесарматской куль-рой степных районов с характерными ее атрибутами: ^обладанием подбойных ям, северной рриентировкой стяков, деформацией черепов, соответствующей мятежной культурой (48. С. 105—106; 120—121; 170. 82; 172. С. 1U 1-^114).
В последующее время Л. Г. Нечаевой 'была разрабо-й гипотеза об а ланитой принадлежности северокав-кких катакомб первых веков н. э. (131; 132. С. 151— ^), которую В. Б. Виноградов существенно подкрепил Заказ 813 209
анализам письменных источников (34). Б. А. Раев гире принял попытку отнести к аланской знати |богатые к/ ганы Нижнего Дона на основании датировки их iHe р нее середины I в. н. э., что совпадало с появлением 3дЬ2’ алан по письменным источникам (145. С. 13—15). в п следнее время с поддержкой предположения, выдв^ вшепося ранее, о 1Принадлежности Прикубанских вамЯт ников типа «Золотого кладбища» аланам выступ^ А. М. Ждановский (57; 58). Практически перечисли." ные гипотезы были подвергнуты критике различным о пионе нта мн. Н ед ос та тком больш инств а п р ед ы ду щи ’ исследований по вопросу выявления раннеаланских па-мятников, на мой взгляд, является узкий, локальны; подход к проблеме. За редким исключением /авторы, основывающие .принадлежность тех или иных памятников аланам, не увязывали свои гипотезы с уже сущесг вующими. Пожалуй, лишь Л. Г. .Нечаева, впервые «бо-лее полно изложив точку зрения о принадлежности северокавказских катакомб аланам, попыталась по-ином\ объяснить этническую принадлежность поволжских позднесарматских подбойных погребений, уже связываемых с аланами, приписав их гуннам. Не ясно, в (какой взаимосвязи между собой и с другими находятся гипотезы об •аланской принадлежности «Золотого кладбища» и нижнедонских курганов. В том случае, если выдвигается новая точка зрения, то она должна или аргумен-тированно отвергнуть существующие мнения, или объяснить правомочность принадлежности на разных территориях разнотипных памятников аланам.
Сторонники аланского происхождения северокавказ-ских катакомб считают, что этот обычай был занесен аланами из поволжско-уральских степей, обычно ссылаясь на известную работу К. Ф. Смирнова по катакомбам степного Приуралья и Поволжья (30. С. 73—81) Однако данная работа К. Ф. Смирнова отличается очень осторожными выводами. Он не исключал возможности влияния волжско-уральских степей «особенно в вопросе о происхождении Прикубанских и учкекенских катакомб II и III типов» (183. С. 80). На Северном Кавказе распространены преимущественно катакомбы I типа (по классификации iK. Ф. 'Смирнова). Этот тип не представлен сколь-нибудь компактно в степях Поволжья и Приуралья. Включенные К. Ф. Смирновым в I тип восемь катакомб, но существу разнотипные, абсолютно 210
индивидуальные. Шесть катакомб датируются довольно ранним временем V—II вв. до н. э. Более поздняя ка-такомба из калмыковского кургана 1№ 4 только условно может быть отнесена к этому типу. А так называемая катакомба II в. н. э. из кургана № 41 II левобережной группы Восточного Маныча совершенно иной конструкции, она очень близка ферганским погребальным сооружениям первых веков в. э. (96. «С. 57—58). Точка зрения о привнесении аланами катакомбного обряда из степей Северного Прикаопия на Северный Кавказ опирается на представления о том, что аланы вызрели внутри аорской конфедерации племен. К. Ф. Смирнов, исходя пз локализации аорсов, считал, что известные степные катакомбы принадлежали аорсам. Отсюда следовал вывод, что аланы .могли принести этот тип могильного сооружения на Северный Кавказ. Но при построении такой версии сразу возникает целый ряд вопросов. Почему аланами была занесена форьма могильной ямы, которая на исходной территории представлена незначительным 'числом (125. С. 23—24)? Почему на Северном Кавказе распространилась такая форма катакомбы, которая в поволжско-приуральских степях не выделилась в четкий самостоятельный тип? К. Ф. Смирнов, учитывая все это, считал наиболее аргументированной 'гипотезу о среднеазиатском происхождении катакомб I типа (183. С. 80). Кроме того, следует отметить, что формирование алан в аорской среде — только одна из гипотез их появления в (Восточной Европе и, как было уже показано, не совсем убедительная. Наоборот, в свете новых исследований значительно усиливает позиции альтернативная гипотеза о среднеазиатском происхождении алан.
Параллельно разрабатывалась и иная точка зрения на появление катакомб и в целом аланскую проблему на Северном Кавказе. В связи с открытием там ранних катакомб, датируемых со II в. до н. э., М. П. Абрамова указала на несоответствие во времени появления катакомбного обряда и аланов по письменным источникам. К тому же она считала, что © письменных источниках нет конкретных указаний на |северокав1казскую локализацию ранних аланов. Материалы Нижне-Джулатского и Пюдкумского .могильников, исследованных ею, свидетельствуют о непрерывном развитии здесь единой культуры без каких-либо массовых вторжений сарматов на 14е 211
рубеже или в начале нашей эры. Она 'пришла к зашлю, чению, что этническая основа аланов северных степей и кавказских аланов различна. На Кавказе этноним «аланы» на -ранней стадии должен восприниматься® со. бирательном значении, «включив в себя прежде разно, язычные многочисленные местные племена Центрального Предкавказья и какую-то часть вторгшихся сюда и оседавших здесь сарматских племен» (13. 'С. 81). Фор. мирование материальной культуры, характерной для средневековых аланов, начинается со II или конца I в. н. э. Время формирования аланской .культуры пер. вых веков н. э. следует именовать раннеаланским периодом. Окончательно же аланская культура складывается после нашествия .гуннов и развивается вплоть до нашествия татаро-монголов (14. С. 177—179).
В последнее время вышел ряд новых работ, непосредственно касающихся данной темы. М. Г. Мошкова, рассмотрев катакомбные погребения исконно сарматских территорий и Северного Кавказа, пришла к заключению, что катакомбный способ погребения не является обязательным этническим признаком ранних аланов. Опа указала на существующий хронологический разрыв между степными сарматскими и северокавказскими катакомбами в 100 или более лет, обратила внимание на сложность выделения отдельных этносов в контактных зонах, каковой является Северный Кавказ, а также отметила проблематичность мнения, основанного на письменных источниках, об установлении господства аланов в Предкавказье во второй -половине I в. н. э. (1'25. С. 22). Основной вывод этой работы М. Г. Мошковой был признан убедительным одним из видных сторонников идеи распространения катакомб на Северном Кавказе в связи с появлением там аланов В. Б. Виноградовым. В соавторстве с Я. Б. Березиным он предложил новую версию появления катакомбного обряда погребения в указанном регионе. Для определения начального этапа распространения катакомб на Северном Кавказе им послужили 8 вновь открытых катакомб, которые, по мнению авторов, датируются временем до I в. до н. э. Эта группа катакомб рассматривается ими как южная периферия распространения аналогичных конструкций сарматских погребальных ям. Авторы отметили сложность протекавших этнических процессов на Северном Кавказе в последние века до н. э. и в начале н. э. По их мнению,
212
на основе синтеза различных групп населения, включая различные сарматские племена и сарматизированное местное население, возникает новый «предэтнос», который развивается в средневековую аланскую народность. Это «ирано-кавказское этнокультурное сообщество» сперва .выступает под именем сираков, а с I в. н. э. — аланов. Катакомбный обряд появляется на Северном Кавказе в сиракский период, а основной обрядовой формой становится в аланский (37. С. 54, 55).
Выводы В. Б. (Виноградова и Я. Б. Березина, как нам кажется, в определенной мере -перекликаются с рядом положений последних работ М. П. Абрамовой. Таким образом, можно отметить сближение точек зрения по северокавказской аланской проблематике представителей, придерживавшихся ранее совершенно различных взглядов.
Катакомбы «Золотого кладбища» обнаруживают сходство с ранними (катакомбами центральных районов Северного Кавказа и отличаются от синхронных им по времени. В настоящее время уже несостоятельным является тезис о внезапном появлении в первые века н. э. катакомб в Прикубанье, что служит одним из веских аргументов в пользу их аланской принадлежности. Интенсивные расколки, проводимые в последнее время но-востроечными экспедициями в Краснодарском и Ставропольском краях, выявили достаточное число подкурганных погребений, типологических близких «Золотому кладбищу» и датируемых преимущественно II—I вв. до н. э. По последним данным их насчитывается более 30. Причем расположены они в зоне распространения курганных погребений с западной ориентировкой костяков традиционно приписываемых сиракам. Обнаружены они и к северу от Кубани в степных районах. Этот факт может свидетельствовать о смыкании катакомбного обряда погребения Кубани с аналогичным обрядом более северных, исконно сарматских степных районов междуречья Дона и Волги. Обработка с использованием статистических методов 132 катакомб Предкавказья, По-донья, Поволжья и Южного Приуралья позволила А. М. Ждановскому сделать заключение о генетической .преемственности Прикубанских катакомб от сарматских поволжско-уральских. Появление катакомб на Кубани, по мнению автора, совпадает с продвижением в эти районы каких-то групп поволжских сарматов (61. С. 35—37).
213
Катакомбный обряд 'погребения под курганными насыпями на Кубани с элементами сарматской культуры, таким образом, существует с II в. до н. э., что подтверждается и распространением катакомб, связанных с сарматским миром, в других районах Северного Кавказа.
В последнее время все большую актуальность приобретает мнение об аланской принадлежности богатых нижнедонских курганов типа Хохлач, Садовый и других особенно в свете новых археологических открытий. Анализ всей совокупности археологического материала и письменных источников позволили нам в определенной мере пересмотреть свои прежние взгляды (168. С. 92— 95) на эту проблему. Этническую принадлежность вышеперечисленных уникальных памятников необходимо рассматривать на более широком археологическом фоне. Пересмотр датировки раннесарматской и среднесарматской культур заставляет по-новому взглянуть и на этническую историю Азиатской 'Сарматии. -В I в. н. э. здесь широко распространяются диагональные погребения, преобладающими становятся основные погребения под курганными насыпями, исчезают курганы-кладбища, катакомбные ямы, происходят значительные изменения в материальной культуре.
Мы полагаем, что появление с I в. и. э. в степях Восточной Европы богатых сарматских погребений в широких прямоугольных ямах с находками вещей явно восточного происхождения взаимосвязано со всем кругом тех изменений, которые начинают происходить с начала нашей эры в этих местах, то есть с распространением всех тех новых элементов в вещевом материале и обряде, которые служат выделению среднесарматской культуры. Если раннесарматская культура была в основе своей аорской, то среднесарматская — аланской.
Можно возразить, что в последнем сопоставлении нет полного совпадения во времени. Начало среднесармат-ской культуры относится к рубежу эр, -а этноним «аланы» появляется несколько позднее, в начале второй половины I в. и. э. Однако точную дату действительного появления аланов в Восточной Европе определить трудно. С одной стороны, с момента их появления и тем, как они попали на страницы сочинений римских авторов, должно было пройти какое-то время, учитывая, что аланы затратили определенное время на утверждение своего лидирующего положения. С другой стороны, не 214
^столько совершенен наш механизм определения дати-^аки, -чтобы улавливать новые явления с точностью до ^скольких лет. Как известно, определяемые нами рубежи приблизительны, они отражают тенденцию в целом.
Политическим центром нового племенного объедине-1'Я во главе с аланам® становится Нижний Дон, именно ;1всь Обнаружена значительная 'часть богатых «цар-<их» погребений. В последнее время .к уже -известным убавилось еще три: Высоч-ино, курган 28; Дачи, кур-эн 1; Кобяково, курган 10.
Одной из характерных черт новой культуры является ^рождение старых 'черт, присущих некогда савромат-д-0Й археологической культуре в ее широкой трактовке ли даже скифо-массагетскому миру в целом. Во-пер-:ух, это обширное распространение диагональных по-эебений, которых не знала раннесарматская культура, о которые были приняты в савроматское время. Болъ-лая их часть -была сосредоточена в Южном Приуралье, звестно несколько диагональных (погребений V в. до э. и в бассейне Сыр-Дарьи (198. С. .139, 140). Инте-еоно отметить, что в лепной среднесарматской керамике выделяется группа, типологически близкая савро-чатской (Рис. 45, АЗ-А67). Общим между савроматской ! среднесарматской культурам® является преобладание сновных (Погребений над впускными в насыпи курганов, •бычай класть в погребения целые зеркала, в то время <ак в раннесарматское врем-я клались очень часто их фрагменты. В среднесарматское время заметен повышенный интерес к художественньим вещам, выполнении в зверином стиле, причем они сохраняют традиции 2кифо-с-иби|р|ского (Звериного стиля (108. С. 13). С I в. i. э. в степях Восточной Европы распространяются бронзовые кот-лы небольших размеров, часто с носиком-:ливом и ручками в виде фигурок животных, нам нзве-:тно их более 20 экземпляров, которые по манере изображения животных и некоторым деталям оформления близки традициям скифской и сакской культур (238. Рис. 39, 42, 70, 71, 78; 160. С. 206—209). В ряде погребений первых веков н. -э. отмечены находки коротких ме-ieii с архаичной волютообразной формой навершия, в гом (числе и в диагональном погребении (169. С. 285— 287). Кроме того, появление целой серии очень -богатых зндив-идуалъных .женских погребений I в. н. э., свидетельствующих о высоком социальном статусе погребен-
215
ных, позволяет говорить о возрождении элементов «Г1 некоиратии», которая, судя по .письменным источниках имела место у савроматов и сако-массагетов йоп С. 200). V QU-
Где и при каких условиях могли сохраниться эР, старые традиции, не проявляясь в течение трех веков господства раннеса.рматокой культуры? Уверенно отве. тить на этот -вопрос сложно, тем более /выявить после, довательность в преемственности между старой и новой культурами. Скорее всего средой, в которой долгое $ре. мя могли сохраниться старые традиции, был сако-масса-гетский мир Средней Азии, -иуда своими (Истоками уходят /многие другие 'черты среднесарматской культуры, о которых говорилось выше.
Теперь попытаемся представить ситуацию, которая должна «была возникнуть в момент появления аланов в Восточной Европе. Судя по письменным источникам, на момент появления аланов основной силой, по крайней мере в Приазовье, оставались аорсы, которые, как известно из Тацита, одержали в 49 г. победу в союзе с римлянами и 'боспорским правителем Котисом над си-раками и претендентом на /боспорский престол Митридатом VIII. О значительной потенциальной силе аорсов и после упомянутой войны говорит, например, факт бегства и ним поверженного Митридата и последующая римская дипломатия в отношении аорсов.
Обитали ли аорсы во время всех этих событий к востоку от Дона или они уже продвинулись за Дон в Западное Приазовье? Вероятно, одно другого не исключает. Амаюсо'бии Помпея Мелы как раз могли «быть той частью аорсов, которые раньше продвинулись к западу от Дона. Доказательством тому является отождествление Плинием амаксобиев с аорсами (115. .С. 131). Другая часть их осталась на прежних местах и «была подчинена аланами. Об этом говорят такие факты, как сообщение Аммиака Марцеллина о том, нто аланы «...мало-помалу постоянными победами изнурили соседние народы и распространили на них название /своей народности, подобно персам» (3, XXXI, 2, 13). .О том же, видимо, свидетельствуют и китайские источники. Факт переименовании Яньцай, отождествляемого с аорсами, в Дланью предполагает подчинение аорсов аланами.
Вероятно, в начальный период взаимодействия аорсов и аланов появляется этноним «аланорсы», который 216
воспринимается •отдельным!!! исследователями как результат слияния двух народов (175. С. 204). В античной литературе по Северному Причерноморью и Кавказу очень часто встречаются составные этнонимы, которые отражают определенные исторические реалии: объединение или слияние различных племен или их близкое сходство, например, утидорсы Плиния (173. С. 271), тавро-скифы, эллино-скифы, греко-сарматы, кельто-скифы, кельтиберы (136. С. 54).
Таким образом, появление аланов в Восточной Европе 1не (Привело -к резкой смене населения. В Подонье и Поволжье сохранилась какая-то часть аорсов или племен, входивших в состав аорского союза, которые были включены -в состав нового племенного объединения во главе с аланами. Этот вывод подтверждается и анализом археологического материала. В наличии, например, преемственности в отдельных категориях материальной культуры и погребальном обряде между ранне- и средне-сарматской культурами. Болер' рельефно оттеняя восточные элементы в среднесарматскюй культуре, мы старались заострить внимание на новых явлениях, составляющих ее специфику.
И все-таки, какие конкретно археологические памятники в степных районах Восточной Европы принадлежат ранним аланам? Этнические процессы в период утверждения здесь аланов характеризовались, скорее всего, консолидацией пришлого и местного населения (31. С. 7). В этом и состоит сложность в ответе на поставленный вопрос.
И тем не менее, в данной ситуации новые черты в материальной культуре и погребальном обряде должны быть показателем нового пришлого этноса. В таком случае раннеаланскмми претендуют быть богатые погребения, датирующиеся I — началом II в. н. э., в которых обнаружено значительное -число вещей восточного происхождения: украшения, выполненные в зверином стиле, обнаруживающие ближайшие параллели в бактрий-ском искусстве; .парадное оружие; зеркала, в том числе и китайские; сосуды из драгоценных металлов; -бронзовые котлы с ручками, изображающими животных. К ним мы в первую очередь относим курганы на Дону — Садовый; Хохлач; Богаевский 13; Кирсановский 2; Жутов-ский 28; Высочино 28; Дачи-1; Кобяково, курган 10, раскопки 1987; на Украине — Соколова могила и ряд
217
других. Аланскими должны быть и диагональные погребения. Как ’новое явление .в обряде они появляются в I в., число их, по некоторым наблюдениям, значительно возрастает к середине этого века. В период I —II вв. этот тип погребений стал преобладающим и может быть признан как собственно аланский, в то время как погребальный обряд племенного объединения во гла'ве с аланами был гораздо пестрее. Следует отметить, что диагональные погребения первых веков нашей эры распространены от Южного Приуралья до Дуная, где по письменным источникам фиксируется пребывание в разные периоды времени аланов.
Мы ни в коей мере не склонны считать, что новое население в отмеченных местах (ранние аланы) должно отождествляться исключительно только с диагональными погребениями. Скорее всего, диагональные погребения характеризуют какую-то часть раннеаланского общества, отличающегося в социальном или каком-то ином плане. Так, для погребений высшей аланской знати были характерны, судя по ряду неограбленных погребений (Соколова могила; Кобяково, кург. 10), широкие прямоугольные могилы с положением погребенных вдоль стенок. По сравнению с ними погребенные >в квадратных ямах по диагонали занимали более скромное место в общественной градации. Аланскими /могли быть погребения в подбойных и прямоугольно-удлиненных ямах, широко распространенных во все времена сарматской истории.
Если считать, что диагональные погребения приблизительно очерчивают ареал, в пределах которого перемещались ранние аланы, то тогда южной границей .их территории в междуречье Волги и Дона будет являться Маныч и система Манычюких озер. По Манычу известен ряд курганных групп со сосредоточением в них значительного числа диагональных погребений. На Северном Кавказе в это время продолжает существовать катакомбный обряд, в этом отношении резко контрастирующий с одновременными памятниками в степях к северу от Маныча. Возможно, что между названными регионами на некоторое время устанавливается нейтральная полоса, о чем свидетельствует отсутствие в степях правобережья Кубани памятников начала н. э. за исключением курганов «Золотого кладбища» вдоль самой Кубани (ИЗ. С. 1’62). Южнее Маныча, из опубликованных, нам 218
честно только два предположительно диагональных яребения у с. Ачикулак на Куме, которые не так да-еко -расположены ют группы диагональных погребений 5 Маныче в Калмыкии. В. Б. Виноградовым эти два яребенмя были включены »в число .комплексов I—IV вв.
С. 76).
Картографирование памятников первых веков и. э. еверного Кавказа и донских и поволжских степей со-дает впечатление обособленности этих двух районов. С чной стороны, преобладание катакомб от Кубани до аосейна Терека, с другой — диагональных погребений г Маиыча и северней, с относительно слабо заселенной тепной территорией между двумя этими районами. В ринципе, такая ситуация, при условии аланской при-адлежности памятников Дона и -Поволжья, не совсем орласуется с идеей .появления аланов на Северном Кав-азе уже с I в. н. э. На Северном Кавказе продолжает вое развитие катакомбный обряд погребения, который ^является здесь во II в. до н. э. Можно, конечно, сю-латься на имеющееся мнение, высказанное еще Шарпантье, о приходе части аланов на Северный Кавказ с ога (238. С. 61), но оно пока достаточно не обосновано. 1а и нее современные кавказоведы, рассматривая а-лан-кую проблему, считают, нто аланы на Северный Кавказ пришли северным путем.
Чтобы как-то разобраться, чем .вызвана такая особенность распределения археологических памятников на-ала нашей эры Северного Кавказа и степных районов, медует обратиться к более раннему времени. Во II в. ю н. э. письменными и археологическими источниками отмечается значительная активизация кочевников евра-шйских степей, в которой сарматы играли не последнюю роль. Эта активизация нашла отражение в походах кочевников в Среднюю Азию, в завоевании .сарматами Скифии; одновременно усиливается давление и проникновение сарматов на Северный Кавказ, что отразилось з появлении катакомб в степных районах правобережья Кубани, типологически близких сарматским более северных районов. Скорее всего, в то же время появляются аналогичные катакомбы и в Центральном Предкавказье, так как 1материалы, происходящие из них, не дают достаточных оснований датировать их временем непременно раньше II в. до н. э.; эти соображения под-
219
твфжданот и более 20 (правобережных кубанских кат ’ комб с набором хорошо датирующихся вещей.
Близкая тенденция наблюдается .и в другом район I вторжения кочевников — в Средней Азии, где так^о j появляются катакомбы. Существует мнение, что в подо, дах в Среднюю Азию, на Северный Кавказ и СевернОе Причерноморье участвовали одни и те же племена (194 С. 108, 109). Характер событий подтверждает ту -мысль что раньше предки аорсов и аланов находились в боле^ I близких отношениях. Формирование этих народов, не. | роятно, проходило в южноуральоких и приаральскнх | степях. Предки будущих аланов, котдрые впоследствии придут в Европу, приняли участие в завоевании Греко. Бактрии, и окончательное их становление завершается в сако-массатетокой среде. Аорсы же и другие подразде. ления сарматов, входивших в их состав, проявляют активность в Северном Предкавказье и в Северном При-черноморье.
В связи с изложенным, находит объяснение и тот факт, -что новый прилив кочевников на Нижний Дон в лице ранних аланов не нашел ощутимого отражения в танаисской эпиграфике (168. С. 93, 94). Аланы в языковом отношении, видимо, были близки аорсам, учитывая, что предки тех и других обитали в районе фор. мирования восточноиранских языков между Аралом и Южным Уралом (49. С. 78). К тому же включение части аорсов в аланский союз племен внесло местный элемент в их культуру.
Вероятно, основную роль в сарматизации широкой территории Предкавказья и Северного Кавказа в последние века до н. э. и в первые века н. э. выполняли сира-ки и аорсы. Это не исключало появления здесь в результате военных походов аланов или установления ими протектората над этими районами. Значительное перемещение степного аланского населения на Северный Кавказ происходит, скорее всего, в позднесарматское время и в период вторжения гуннов в Европу.
С новой трактовкой этнических процессов в начал: нашей эры в степях Восточной Европы встает вопрос и об этнической принадлежности поз|днесарматакой куль туры. Мы не склонны рассматривать позднесарматскую культуру как -просто дальнейшее развитие среднесар-матской культуры. Этому противоречат как археоло-
220
веские, антропологические, так и лингвистические знные (168. С. 93—94). Начало становления поздне-Зрматской культуры -приходится на первую .половину । 0., причем распространяется она постепенно с восто-а на запад, что является, видимо, общей закономерно-;ью для всех сарматских культур. В междуречье Вол-( н Дона характерные черты лозднесарматской культы появляются несколько позже, чем в Заволжье 167. С. 101 —105). По материалам некрополя Танаиса, ?вер-ная ориентировка погребенных, искусственная де-ормация черепов, подбойные ямы — основные эле-енты лозднесарматской культуры, фиксируются с седины — третьей четверти II в. (220. С. 238—239). По нению С. И. Безуглова и В. Е. -Максименко, в Подонье озднесарматокая .культура утверждается не ранее кон-а II — начала III в. и. э. (26. С. 26—28).
В материальной культуре поздних сарматов также усматривается очевидное восточное влияние: мечи с злдедоновыми навершиями и нефритовыми скобами; хтяные обкладки луков; ряд типов керамики нахо-ит аналогии в Средней Азии. Важным аргументом в юм отношении являются антропологические показа-ели: увеличение монголоидной примеси и появление скусственной деформации черепов, которые с более аннег-о времени начинают распространяться среди на-еления Средней Азии (42. С. 172). Таким образом, нормирование лозднесарматской культуры проходило ри активном участии новой волны- кочевников, продви-увшихся в степи Восточной Европы из районов Cipеден Азии. Античная -история четко не зафиксировала это обытие. Во II в. Римской империи пришлось вести /кесточенную борьбу с Парфией, с варварами на Ду-ае, и произошедшие изменения на далекой периферии стались, видимо, не замеченными. Новые пришельцы 'или иранцами, что зафиксировала танаисская онома-гика, но отличающиеся от прежнего населения волго-янских степей (220. С. 249). Первоначальное имя это-о народа неизвестно. Археологические -материалы сви-:етельствуют о постепенной интеграции новой и старой ультур. Этот процесс очень хорошо прослеживается на рнмере диагональных погребений, которые -в течение I в. начинают приобретать некоторые -черты позднесар-!атокой культуры. В них появляется северная ориенти-овка погребенных, искусственная деформация черепов,
221
вещи, типичные для лозднесарматской культуры, к чалу III в. диагональные погребения, ка.к наследие дыдущей «культуры, (Практически .исчезают, р‘)е
Учитывая, что .в письменных источниках назва:-аланы в Северном Причерноморье упоминается иа^ вплоть до IV (В., можно (предположить, что новое этно?, I литическое объединение с новой окраской археологи ' I ской культуры сохраняет старое наименование. Возмо-но, в это время этноним «аланы» носит собиратель^. I значение, .как в овое время такую функцию термин «сарматы».
ВЫП'Олщ,
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Подводя итог, отметим основные наиболее значим^ события, происходившие в рассматриваемом регионе -в сарматский период его истории. Завершение -формирования раннесарматской культуры в южно-уральском ре. пионе ознаменовалось продвижением ее носителей сперва в Нижнее Поволжье, а затем и на Нижний Дои, что означало завершение существования савроматской куль-туры в этих местах и утверждение новой культуры, основными носителями которой были аорсы. Часть прежнего савроматского населения вынуждена 'была отойти в Предкавказье (его большинство исследователей отождествляют с сир а ками), часть, видимо, перешла на правобережье Дона, остальные были подчинены новыми пришельцами. Такие передвижения привели к значительному увеличению кочевого населения Дона и Поволжья, о чем говорят крупные могильники с большим •числом раннесарматских погребений, особенно в Ниж-нем Поволжье. С течением времени перенаселенность •рассматриваемых районов .привела к освоению сарматами новых территорий в западном направлении в Северном Причерноморье, в южном — в сторону Северного Кавказа и Средней Азии. Эти события происходят во II в. до н. э. И хотя «пар был спущен», напряжение в данном районе постоянно поддерживалось вторжением новых волн кочевников с востока. В этом собственно и заключается секрет, почему в течение ряда веков степи Дона и Нижней Волги являлись своеобразным генератором сарматской экспансии.
С начала нашей эры ведущую роль в их передвиже-
222
,!ИП в Восточную Европу начинает играть Средняя Азия, з которой 'кочевнический контингент со II в. до .н. э. значительно возрастает. В I в. в Восточной Европе по-являются аланы, которые с середины его превращаются з ведущую политическую силу в Северном Причерноморье.
С появлением аланов .связано распространение основах элементов сред1несарматской культуры
Во II в. в Поволжье, а затем и в Подонье появляется новая волна ираноязычных кочевников, также вышедших из Средней Азии, положивших начало формированию 1поаднесарматской культуры. В этот процесс было втянуто и предшествующее аланское население.
Таким образом, в формировании сарматеких культур обычно участвовали два компонента: пришлый и местный. Пришлое население определяло, как правило, новые черты в материальной культуре и погребальном обряде, местное — способствовало сохранению ряда старых традиций и, в некоторой степени, преемственности между двумя культурами.
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
АКМ АО АС АС'ГЭ — Азовский краеведческий музей — Археологические открытия — Археологический съезд — Археологический сборник Гос. Эрми-
вди вокм тажа — Вестник древней истории — Волгоградский областной краеведче-
Волгу ский музей — Волгоградский государственный уни-
ИА КГИАМЗ верситет — Институт археологии АН СССР. — Краснодарский государственный исто-
КСИА рико-архитектурный музей заповедник — Краткие сообщения Института архео-
ксиимк логии АН СССР — Краткие сообщения Института исто-
ЛОИА рии материальной культуры — Ленинградское отделение Института
МАР МИА археологии — Материалы по археологии России — Материалы и исследования по археологии СССР
НИИИФЭ — Научно-исследовательский институт
РАНИОН истории, филологии и экономики — Российская ассоциация научно-исследовательских институтов обществен-
РГУ ных наук — Ростовский государственный универси-
РОМК тет — Ростовский областной музей краеве-
СА САИ скниц вш дения — Советская археология — Свод археологических источников — Северо-кавказский научно-исследовательский центр высшей школы
сэ — Советская этнография
ПРИЛОЖЕНИЕ
15 Заказ 813
Р ИС. 1
I
Рис. 2
Рис. 3
Рис. 4
Рис. 5
Р и с. 6
Рис. 7
Рис. 8
Рис. 9
Рис. 10
Рис, 11
Рис. 12
€i эиа
Рис. 14
16 Заказ 813
Рис. 15
Рис. 16
Рис. 17
16*
si эиа
Рис. 19
Рис. 20
Рис. 21
Рис. 2?
р и с. 23
Рис. 24
Рис. 25
®,® О,,© В;© ® @ @„© в,Р ®..® 9;® ®„® ®;.® @-® @;® (§Н°) @,® @4®
©;7@ 0;,® ®„® @„©00®,®
®„© ®;.@ ©;.©
|© @„® @0 ®с1@ gj© g0)
Рио. 26
®tl© ®„©
Рис. 27
°40® Ч.® Ф«@ Ф45® 844® ®4№’
0-@ О-© а-® (Ю-сав-© ОО@ Q-@
4g 49 50 51 52 55 54
О Зсм
।--1--1___।
Рис, 28
Q-O'O^-© O'©
6
Рис. 29
Р и с. 30
Рис. 31
171Д Заказ 813
Р и с. 32
1/2 Закяа 813
Р и с. 33
Рис. 34
Рис. 35
17'/г*
Рис. 36
Рис. 37
Рис. 38
Ш-I ВВ ЛО Н. Э. ' I — /МЧАЛО /Г В.В.
Рис. 39
I,,. \иол\9Юл\^4^)\^^к\4 1 б'\4 2 б\ 5 2 I £2 I z^<2 I Z53 l<?2<? I <5 3.2 I £2 I 9.<5 I 9i75\ H + + I
P И C. 40
Рис. 41
Рис. 42.
Рис. 43
gig бвмв£ si
См Со 1.02 5 N Ко > Си С> 1.6 га 019
Со $м <л КО <Ы 2? Oi Ко м КОЛИЧЕСТВО
о о 2-5
о е 5-Ж11.4
ООО о О • • • 4 - 2 хронолог, гр.
0 • о • 7
• 0 о в
• о 11
о о 9-2хронолог гр.
О о 1-М6
о 1-мю
• 1-М15
• О 1 -и 14
• f-M/5
• е 1-М34
о 1 -Hda.
» • к 15-15
• о к 26 -50
• • Р4
о 0 0 О • о 2-1
• О J-X/Z/
ОО ООФ ОФ оее ООО о оо 4 -1 хронолог, гр.
О • 10-1
• о 15
О О 0 о 12
о 6-5
• 9-1 хронолог.гр.
• о 1- А 51
о 1 -А5в
В-21
См съ 05 £§ Оо Ко Ко ел ко ЛЕПНАЯ а
См См Ч\ <л <с С>4 I I 1 ЛЕПНАЯ круглолонная * $
1 СП •* Xj Ко ч> см X £ съ круго аа я
1 1 I I *к X См ДНА ТОНАЛЬНЫЕ ЛОГРЕЕЕНИЯ
о» 1 съ М си Л £ S* сЙ 100 ОСНОВНЫЕ ( °/о)
Рис. 44
ГОРШКИ КУВШИНЫ И ДРУГИЕ виды круговой керамики миски
Рис. 45
I KP УГЛОДОННЬТЁ
I
Рис. 46
| &)****О*;Ю « £ ЖПГ Г» къ ч* t . * 1 ч» 1
аинмзиы лянчгшлзгнг si s I 1 1 1 1
5 Ж trr ОJ Airtf &» s> £ <O СМ 1 I
I tfrHHOVOKJAdM HVHU^r >ч «м <ч 14 Ч ч
< цуни?* Со 4? $ <о
99‘eV-L е е
dJ 'jCifOHQdXf. ~-fr •• • •
dj jotrtHCdX}.-$ •о О о ООО ео •?
rff-zzx-s • ее е о
9-« •©о эео *ч ©
f-Z е • О • F
Qi е
Zl Г)
MWSl'irlH-l о •ее •ce i
VJ 'JOtfOHOdX Z-b ООО e •ее о
dj jCUCHOdXfi-G ••e •о ©ее
Ы*-£ •
Q-Z • e о О
9 • о о
// • b
L e •
Гх °O к 01 <0 z-s; •о <0 «ч >2 А
Рис. 47
Рис. 48
Рис. 49
Рис. 50
V ТИПА типы ям ВАРИАНТЫ районы итого м ТИПА типы ям ВАРИАНТЫ РАЙОНЫ итого
7 // ш _/ п У
ПРЯМОУГОЛЬНО- ъ 86 196 77 381 6 КАТАКОМБЫ г 3 3
1 УДЛИНЕННЫЕ [ 89 29 19 87 7 В НАСЫПИ ? 43 56 10 109
2 КВАДРАТНЫЕ он 42 37 6 54 2 12 50 103 м /л *55 СОЧЕТАНИЕ типов в м 4 / 3 2 7 3
. 3 С ЗАПЛЕЧИКАМИ 1 [L IS 25 1 15 1 58 2 м 55 ./Л *5Л *5Л 0 f®-— / / 1 /
4 КРУГЛЫЕ / 3 4 2 '$Л (Zffi 2 1 1 4
ПОДВОЙНЫЕ 1 Ш, 70 121 15 204 3 *5А - !) 1 1 2
5 Db 6 4 10 5А 66 1°— 1 1 2
-CZZ^ 3 4 ю 17 .5А 6В I j 1 1 2
в катакомбы ... '^“?б 4 7 2 13 ЗА *6Г 1 1
/ 1 итого ! — 365 516 162 1045
Рис. 51
ПОДПИСИ К РИСУНКАМ
Рис. 1. Археологические памятники сарматской культуры междуречья 'Волги и Дона
/—<3 — Восточный Маныч; 4 — Восточный Маныч, правый берег; 5— Лола; 6 — Архаринский; 7 — Бичкин-Булук; 8 — Элиста; 9 — Эвдык; 10 — Хуруд Дедломинский; 11— Милояковлевка; 12 — Высочино; 13 — Койсуг; 14 — Кулешовка; 15 — Алитуб; 16 — Усьман; 17 — Арпачин; 18 — Крепинский; 19 — Тузлуки; 20 — Кудинов; 21 — Верхне-Янченков; 22 — Веселый; 23 — Спорный-24 — Балабинский; 25 — Агеевский; 26 — Сагванский; 27 — Романовский; 28 — Дубенцовский; 29 — Холодный; 30 — Ясырев; 31 — Криволиманский; 32 — Садовский; 33 — Романовская; 34 — Столетовский; 35 — Попов; 36 — Терновский; 37 — Жутово; 38 — Верхне-Яблочный; 39 — Заливский; 40 — Чиков; 41 — Первомайский; 42 — Колпачки; 43 — Ильевка; 44 — Вертячий; 45 — Мариновка; 46 — Новый Рогачик; 47 — Ежовка; 48 — Россошинский; 49 — Котлубань; 50 — Варламов; 51 — Красный Пахарь; 52 — Заканалье; 53 — Химкомбинат; 54 — Старица; 55 — Кривая Лука; 55 — Барановка; 57 — Черный Яр; 58 — Кузин; 59 — Ханата; 60 — Соленое Займище; 61 — Сазонкин Бугор; 62 — Капитанский; 63 — Балкин; 64 — Хохлацкий; 55 — Никольское (Г. А. Федоров-Давыдов, 1965 г.); 55 — Никольское (В. П. Шилов, 1977); 57 — Шахаевский лимаи; 68 — Северный; 69 — Ляпичев; 70 — Жирноклеевский; 71 — Авиловский; 72 — Ютаевка; 73 — Арчединская; 74 — Сидоры; 75 — Королева могила; 75 — Барановка; 77 — Макаровка (Меркель); 78 — Короли; 79 — Березовка; 80 — Не-хаево; 81 — Лебяжья; 52 — Новая Норка; 83 — Верхний Колышлей; 84 — Челюскинец.
Рис. 2. Археологические памятники самарской культуры Заволжья
85 — Сазды; 86 — Батаевка; 57 — Дмитриевка; 55 — Журов; 89 — Колобовка; 90 — Царев; 91 — Ленинск (Шилов В. П., 1963); 92 — Ленинск (Синицын И. В.. 1952); 93 — Заплавное (Мамонтов В. И., 1976); 94 — Зап-лавное (Шилов В. П., 1958); 95—15-й поселок; 96 — Средняя Ахтуба; 97— Волжский (Мамонтов В. И., 1971); 98 — Волжский (Мыськов Е. П., 1983— 1985); 99 — Верхнее Погромное;/00 — Калиновка; 101 — Новоникольское: 102 — Сайхан; 103 — Верхний Балыклей; 104 — Быково (Мамонтов В. И., 1976); 105 — Быково (Смирнов К- Ф., 1954—1955): 106 — Быково (Скрипкин А. С., 1977—1978); 107 — совхоз Волжский; 105 — Красноселец; 109 — лиман Могута; НО — Рыбный; 111 — Политотдельское: 112 — Бережновка; 113 — Новая Молчановка; 114 — Молчановка; 115 — Потемкино; 116 — Красный Октябрь (Шульц); //7 — Старая Иванцовка (Альт-Веймар); //5 —Старая Полтавка; 119 — Иловатка; /20 — Черебаево; /2/— Ровное: /22 — Краснополье; 123 — Скатовка; 124 — Усатово; 125 — Харьковка; /25 — Крутояровка; /27 — Ново-Липовка: /25 — Бородаевка (Боаро); 129 — Советское (Мариенталь): 130 — Cvc-лы; 131 — Питерка: 132 — Луговое; 133 — Алексашкино; 134 — Козловка: 135 — Максютово; /35 —Успенка: 137 — Осипов Гай; 138 — Энгельс; 139 — Красная деревня; 140 — Эльтон; 141 — Венгеловка; 142 — Торгунское.
Рис. 3. Археологические памятники сарматской культуры Южного Приуралья
143 — Виловатое: 144 — Гвардейцы: 145 — Березняки; 146 — Хряшевка; 147 — Утсвка; 148 — Нижне-Озсрепкое: 149 — Kapacv: /50 — KvpHe-Бай: 151 — Джангала; 152 — Кара-Оба; 153 — Калмыкове; 154 — Шипово: 155 — Зеленый: /55 — Деркульский кордон: 157 — Уральск: 158— Опытная станция; 159 — Новенький; 160 — Коммуна Спаптак: 161 — Базар-тюбе: /52 — Челкар: 163 — Лебедевка: 164 — Жарсаут: /55 — Близнецы: /55 — Увак; 167 — Мспетсай: 168 — Барбастау; 169 — Кардаиловский; 170 — Герасимовка; 171 — Совхо-Свердловя; 177— Маячная горя: 173 — Бяшкигп'кое стойло; 174 — Алсб*ст рова гора; 175 — Сорочинский: /75 — Шиханы: 177 — Ново-Мурапталово; 178-Уметбаево: /79 — Боголюбский курган: 180 — Дюсяновский курган: 181 — Дя наево: 182 — Кашкара; 183 — Ильтуганово; 184 — Бишунгапово; 185 — Старнс Киишки; /55 — Атасово: 187 — Мало-Кизыльский: 188 — Сибай; /59 —Прохо ровка; 190 — Красногорский: 191 — Якупово; 192 — Кушум.
278
Рис. 4. К классификации керамики
Рис. 5. Варианты форм -очень вытянутых и вытянутых горшков с профилированным горлом, их количественное и процентное соотношение
Рис. 6. Варианты форм вытянутых горшков с профилированным (1 а, б) прямым горлом (2 а, б) и средних горшков с профилированным горлом (3 а, б) их количественное и процентное соотношение
Рис. 7. Варианты форм приплюснутых (1а, б) и очень приплюснутых (2 а) горшков с профилированным горлом. Лепные горшки с плоским дном
/ — Верхний Балыклей, кург. 5, погр. 7; 2 —Харьковка, кург. 4; 3, 4 — Восточный Маныч, кург. 66, 70; 5 — Быково, кург. 10, погр. 15; 6 — Новая Молчановка, кург. 10; 8 — Россошки 1, кург. 4, погр. 4; 9 — Калмыкове,
кург. 3, погр. 8; 10 — Челкар. кург. 5, погр. 2; 11 — Бережновка, юж. гр., кург. 2, погр. 5; /2 — Кривая Лука XVI, кург. 1, погр. 8; 13 — Кпляковка, кург. 4, погр. 7.
Рис. 8. Лепные горшки с плоским дном
/ — Ханата, кург. 5, погр. 1; 2 — Кирпичный бугор, кург. 8; 3 — Койсуг, кург. 5, погр. 15; 4 —Бережновка II, кург. 14, погр. 20; 5 — Терновский,
кург. 19, погр. 2; 6 — Черебаево, кург. 4; 7 — Ровное, кург. 4, погр. 10; 8 —
Бережновка II, кург. 81; 9, 10 — Верхний Балыклей II, кург. 5, погр. 4;
погр. 16; 11 — Калиновка, кург. 3, погр. 16; 12 — Бережновка II, кург. 14,
погр. 16; 13 — Кос-Оба, кург. 9, погр. I; /4 — Барбастау V, кург. 23; 15 —
Верхний Балыклей, кург. 6, погр. 8; 16 — Политотдельское, кург. 4, погр.
20; /7 — Бережновка, юж. гр., кург. 5, погр. 2; 18 — Эвдык, кург. 2, погр.
4; 19 — Калиновка, кург. 8, погр. 31; 20 — Арпачин II, юж. гр., кург. 22. погр. 2; 21 — Сайхин, СВ гр., кург. I, погр. 2; 22 — Барановка, кург. 4.
погр. 4; 23 — Политотдельское, кург. 4, погр. 12; 24 — Луговое, кург. 5,
погр. 4; 25 — Балабинский, кург. 2, погр. 1; 26— Бережновка I, кург. 21,
погр. 2; 27 — Бережновка II, кург. 96; 28 — Кузин, кург. 4, погр. 4; 29 —
Кривая Лука XVI, кург. 3, погр. 3; 30 — Калиновка, кург. 19, погр. 17;
31 — Кривая Лука XVI, кург. 14, погр. 3; 32 — Барбастау III, кург. 12.
Рис. 9. Лепные горшки с плоским дном
/ — Барбастау III; кург. 4; 2 — Молчановка II, кург. 1, погр. 7; 3 — Калиновка, кург. 8, погр. 4; 4 — Рыбный, кург. 3, погр, 13; 5 — Краснополь«,
кург. Е14, погр. 15; 6 — Новоникольское I, кург. 5, погр. 4; 7 — Красный Октябрь, кург. 10, погр. 11; 8 — Бережновка II, кург. 14, погр. 28; 9 — Ко-
лобовка, кург. 1, погр. 2; /(/ — Верхний Балыклей, кург. 5, погр. 7; 11 —
Бережновка II, кург. 14, погр. 19; /2 — Койсуг, кург, 19; 13 — Калиновка, кург. 8, погр. 10; /4 — Калиновка, кург. 29, погр. 1; /5 — Верхнее Погромное, кург. 2, погр. 9; 16 — Старые Киишки, кург. 18, погр. 33; /7 — Калиновка, кург. 46, погр. 9; 18 — Котлубань VIII, кург. 2, погр. 4; 19 — Бережновка I, кург. 35, погр. 13; 20 — Бережновка II, кург. 63, погр. 4; 21 — Суслы, кург. 20; 22 —Верхнее Погромное, кург. 2; 23 — Жарсуат I. кург. 2, погр. 1; 24 — Калиновка, кург. 8, погр. 24; 25 — Кривая Лука VIII, кург. 5, погр. 3; 26 — Быково, кург. 5, погр. 1; 27 — Бережновка II, кург. 62, погр. 4; 28 — Жутово, кург. 15, погр. 2; 29 — Верхне-Яблочный, кург. 10, погр. 4; 30 — Уметбаево, кург. 21; 31 — Джангала, кург. 1, погр. 4; 32 — Барбастау III, кург. 7, погр. 8; 33 — Новый Рогачикч кург. 1, погр. 4,34 — Ильевка, кург. 7, погр. 2; 35 —Барбастау III, курган, 15; 36 — Старые Киишки, кург. 13, погр. 12; 37 — Терновский, кург. 32, погр. 1; 38 — Усатово, кург. Г5:4; 39 — Бережновка II, кург. 80, погр. 8; 40 — Ильевка, кург. 1. погр. 2; 4/— Калиновка, кург. 19, погр. 4; 42 — Алебастрова гора; 43 —Ка-расу I, кург 12, погр. 1; 44 — Вишневая балка, кург. 1, погр. 5; 45 —Барбастау 1, кург. 8, погр. 5; 46 — Курпе-Бай, кург. 4, погр. 2; 47 — Верхнее Погромное, кург. 14, ногр. 7.
Рис. 10. Лепные горшки с плоским и круглым дном
1 — хМечетсай, кург. 1; 2 — Кривая Лука XIV, кург. 16, погр. 1- 3 — Рыбный, кург. 1, погр. 6; 4 —Калиновка, кург. 1, погр. 21; 5 — Калиновка кург. 12, погр. 24; 6— Старые Киишки, кург. 18, погр. 24; 7 — Койсуг’
кург. 2, погр. 14; 8 — Суслы, кург. 12; 9 — Ясырев III, кург. 1. погр 2-’
10 — Совхоз Волжский, кург. 12, погр. 2; // — Старые Киишки, кург. 1з’ погр. 5; /2 — Бишунгарово, кург. 3, погр. 5; 13 — Котлубань VIII, кург 2
погр. 3; 14 — Якупово, кург. 2, погр. 3; /5 — Кривая Лука XII, кург. 1’
погр. 6; 16 — Кара-Оба, кург. 10, погр. 2; 17 — Жутово. кург. 6, погр з-’ 20 — Уметбаево II, кург. 1; 2/— Старые Киишки. кург. 15, погр. 10; 22-1 Старые Киишки, кург. 10, погр. 3; 23 — Старые Киишки, кург. 20, погр з-24 — Кара-Оба, кург. 10, погр. 2; 25 — Покровск, ЮВ гр., кург. 2, погр. 1-25 —Челкар, кург. 5, погр. 2; 27 — Бережновка II, кург. 14, погр. 22; 28 — Лебедевка V, кург. 29, погр. 1; 29 — Бородаевка, кург. Е6, погр. 2; 30 — Увак, кург. 5, погр. 8; 31 — Питерка II, кург. 19, погр. I; 32 — Бичкин-Бу-лук, кург. 19, погр. 1; 33 — Краснополье, кург. А20; 34 — Бережновка I кург. 35, погр. 14; 35 — Краснополье, кург. Е14, погр. 20; 36— Сазонкин бу-’ гор. кург. И, погр. 3; 37 — Старые Киишки, кург. И, погр. 18; 38 — Бережновка, ЮЗ гр., кург. 1, погр. 11.
Рис. 11. Лепные горшки с круглым дном
1 — Мечетсай, кург. 3, погр. 7; 2 — Молчановка II, кург. I, погр. 9; 3 — Барбастау III, кург. 14, погр. 2; 4 — Торгуй, кург. ВЗ; 5 — Сазонкин бугор кург. 11, погр. 3; 6 — Бишунгарово, кург. 3, погр. 6; 7 — Котлубань IV, кург. 1, погр. 2; 8 — Барбастау I, кург. 8, погр. 6; 9 — Краснополье, кург^ Е14, погр. 15; 10 — Кузин, кург. 2, погр. 12; 11 — Балабинский III, кург. 37, погр. 12; /2 — Шульц, кург. А4,; 13 — Маячная гора, кург. 3; 14 — Питерка, кург. 1, погр. 10; /5 — Бережновка II, кург. 14, погр. 26; 16 — Старые Киишки, погр. 12; кург. II; /7 — Бережновка II, кург. 22; 18 — Старые Киишки, кург. 13, погр. 10; 19 — Кардаиловский, кург. 14; 20 — Суслы, кург. 70; 2/— Бережновка, юж. гр., кург. 2, погр. 8; 22 — Молчановка II, кург. 5, погр. 2; 23 — Усатово, кург. 5, погр. 12; 24 — Старые Киишки, кург. 9, погр. 7; 25 — Старые Киишки, кург. 11, погр. 5; 26 — Бережновка, юж. гр., кург. 2; 27 — Старые Киишки, кург. И, погр. 16; 28 — Старые Киишки, кург. 13, погр. 8; 29 — Бишунгарово, кург. 5, погр. 1; 30 — Уметбаево, кург. 23, погр. 4; 31 — Бишунгарово, кург. 3, погр. 9; 32 — Иловатка, кург. 1, погр. 7; 33 — Бережновка I, кург. 14, погр. 4; 34 — Суслы, кург. 17; 35 — Молчановка, СВ гр. кург. 2, погр. 1; 36 — Торгуй, кург. В4; 37 — Торгуй, кург. В2; 38 — Бишунгарово. кург. 11, погр. 9; 39 — Барбастау I, кург. 2; 40 — Калиновка, кург. 8, погр. 40; 41 — Старые Киишки, кург. 13, псгр. 9.
Рис. 12. Лепные круглодонные горшки и лепные плоскодонные кувшины
/ — Старые Киишки, кург. И, погр. 28; 2 — Челкар, кург. 9; 3 — Бережновка II, кург. 3, погр. 6; 4 — Барбастау I, кург. 8, погр. 1; 6 — Старые Киишки, кург. 9, погр. 10; 6 — Карасу, кург. 13, погр. 2; 7 — Старые Киишки, кург. 11. погр. 16; 8 — Ново-Мурапталово V, кург. 1, погр. 3; 9 — Деркульский корден, кург. 3, погр. 2; 10 — Политотдельское, кург. 19, погр. 27; // — Бишунгарово, кург. 14, погр. 2; /2 — Старые Киишки, кург. 13, погр. Ю; 13 _ Старые Киишки, кург. 18, погр. 17; 14 — Верхний Балыклей, кург. 2, погр. 1; /5 — Потемкино, кург. 3, погр. 4; /5 —Уральск, кург. 3, погр. 6; /7 — Ровное, кург. 4, погр. 4; 18 — Кардаиловский, кург. 6, погр. 6, 19 — Высочино, кург. 2, погр. 1; 20 — Кос-Оба, кург. 4; 2/— Калиновка, кург. 8, погр. 30; 22 — Бережновка II, кург. 65, погр. 3; 23 — Попов, кург. 30/6. погр. 8; 24 — Визенмиллер II, кург. 14, погр. 1; 25 — Боаро, кург. 27; 25-Черный Яр, кург. 4, погр. 2; 27 —15-й поселок, кург. 5, погр. 3; 28 — Кара-Оба, кург. 5; 29 — Политотдельское, кург. 12, погр. 19; 30 — Крутояровка. кург. 9, погр. 3; 31 — Новоникольское I, кург. 3, погр. 4; 32 — Дмитриевка, кург. 1, погр. 6; 33 — Быково, кург. 11, погр. 1; 34 — Бережновка II, кург. 76; 35 — Калиновка, кург. 4, погр. 2.
Рис. 13. Лепные кувшины с плоским и круглым дном другие виды керамики
Кувшины с плоским дном: / — Бережновка, юж. гр., кург. 4, погр. 7: 2 — 15-й поселок, кург. 4; погр. Г, 3 — Калмыкове, кург. 1, погр. Г, 4 — 280
Верхнее Погромное, кург. 14, погр. 17; 5 — Кузин, кург. 14; 6 — Политотдельское, кург. 4; 7 —Калиновка, кург. 3, погр. 18; 8 — Бережновка I, кург. 13, погр. 1; 9 — Кривая Лука VIII, кург. 5, погр. 15; 10 — Бережновка II, кург. 98; круглодонные одноручные кувшины: // — Усатово I, кург. 18, погр. 2; 12 — Ровное, кург. 4, погр. 13; 13 — Бережновка I, кург. 35, погр. 11; И —Увак, кург. 2, погр. 7; /5 — Уральск, кург. Г, 16 — Быково I, кург. 14, погр. 6; двуручные кувшины с плоским дном: /7 — Бережновка II, кург. 80, погр. 3; 18 — Кос-Оба, кург. 6; 19 — Шнханы, кург. 14, погр. 1.
Двуручные кувшины с круглым дном: 20—Калмыкове, кург. 2; 21 — Старые Киишки, кург. 9, погр. 1; сосуды имитирующие металлические котлы; 22 — Крепинский II. кург. 5, погр. 3; 23 — Заплавное, кург. 3, погр. 10; 24 — Верхне-Яблочный, кург. 10, погр. 4; 25 — Барбастау I, кург. 8; нестандартные формы: 26 — Балабинский I, кург. 27, погр. 22—25; 27 — Быково, кург. II, погр. 4; 28 — Калиновка, кург. 12, погр. 15; 29 — Элиста II, кург. 4, погр. I.
Рис. 14. Круговые горшки и кувшины
/ — Бережновка I, кург. 35, погр. 1; 2—15-й поселок, кург. 1, погр. 1; 3 — Ново-Липовка, кург. 3, погр. 2; 4 — Жутово, кург. 79; 5 — Сазонкин бугор, кург. 11, погр. 1; 6 — Суслы. кург. 64; 7 — Химкомбинат, гр. А, кург. 4, погр. 2; 8 — Алитуб, кург. 27, погр. 2; 9 — Суслы, кург. 51; 10 — Кулешовка, кург. 1, погр. 29а; // — Ильевка, кург. 4, погр. 2; 12—Ново-Липовка, кург. 12; 13 — Криволиманский I, кург. 8, погр. I; 14 — Верхний Ко-лышлей, кург. 13; /5 — Восточный Маныч II, кург. 62; /5 —Старица, кург. 9, погр. 1; 17 — Кузин, кург. 42; 18 — Восточный Маныч II, кург. 31; 19 — Бережновка II, кург. 6, погр. I; 20 — Криволиманский II, кург. 2, погр. 2; 21 — Ролндер; 22 — Ново-Липовка, кург. 14; 23 — Бережновка I, кург. 25, погр. I; 24 — Бережновка II, кург. 7; 25 — Харьковка III, кург. 13, погр.; 26 — Бережновка II, кург. 47; 27 — Сазонкин бугор, кург. 5, погр. I; 28 — Крепинский 1, кург. 6, погр. 1; 29 — Бережновка II. кург. 100; 30 — Верхний Колышлей, кург. 1; 31 — Чиков, кург. 8, погр. 1; 32 — Бишунгарово, кург. И, погр. I; 33 — Старые Киишки, кург. II, погр. 1; 34 — Старые Киишки, кург. 13, погр. 14. 35 — Кос-Оба, кург. 7, погр. 1; 36—Балабинский I, кург. II, погр. 1; 37 — Деркульский кордон, кург. 3. погр. 2; 38 — Короли, кург. 4, погр Г, 39 — Быково, кург. 4, погр. 2 (В. И. Мамонтов).
Рис. 15. Круговые кувшины
/-Верхне-Яблочный, кург. 4, погр. 1; 2 —Верхне Погромное, кург. 1, погр. 14; 3 — Верхний Калышлей, кург. 2; 4 — Саловский кург. 3; погр. Г. 5 — Бережновка II, кург. 100; 5 — Калиновка, кург. 61. погр. 2; 7 — Чиков, кург. 39, погр. 1; 8 — Бережновка II, кург. 110; 9 — Суслы, кург. 26; 10 — Кривая Лука VIII, кург. 12, погр. 1; // — Ильевка, кург. 21, погр. 1; 12 — Ново-Липовка, кург. 5; 13 — Ново-Липовка, кург. 8; 14 — Химкомбинат, гр. Б, кург. 4, погр. 5; /5 — Колпачки, кург. 1, погр. 2; /5 —Волжский, кург. 7, погр. 2; /7 — Восточный Маныч, кург. 35; 18 — Криволиманский I, кург. 17, погр. 3; 19 — Калиновка, кург. 8, погр. 29.
Рис. 16. Одноручные и двуручные круговые кувшины, другие типы керамики
1 — Черебаево, кург. 2, погр. 1; 2 — канал Волго-Дон, кург. 6, погр. 7; 3 — Волжский, кург. 4, погр. 3; 4 — Бишунгарово, кург. 19. погр. 2; 5 — Крепинский I, кург. 6, погр. 1; 6 — Бережновка I, кург. 33, погр. 17; 7 — Ютаевка, кург. 23; 8 — Жутово, кург. 11; 9— Крепинский I, кург. 6, погр. 1; 10 — Верхний Колышлей, кург. 1; // — Бережновка II, кург. 17, погр. 1; 12 — Балабинский III, кург. 37, погр. 12; 13 — Крепинский 1,.кург. 11. погр. 2; 14 -Старые Киишки, кург. 20, погр. 4; 15 — Бережновка, ЮВ гр., кург. 17, погр. 3; 16 — Балабинский I, кург. 25, погр. 12; 17 — Бережновка II, кург. 21, погр. 2; 18 — канал Волго-Дон, кург. 7, погр. 3; 19 — Ново-Липовка, кург. 14; 20 — Харьковка III, кург. 24; 2/— Дмитриевка кург. 1, погр. 5; 22 — Бережновка I. кург. 27; 23 — Терновский, кург. 34, погр. 1; 24 — Верхне-Яблочный, кург. 10, погр. 4; 25 — Суслы, кург. 21.; 26 — Чиков, кург. 7, погр. I; 27 — Бережновка I, кург. 26; 28 — Бережновка II, кург. 18; 29 — Быково I, кург. 5, погр. 3; 30 — Королева могила, кург. 2; 31 — Новый Ро-гачик, кург. 7, погр. 2.
281
Рис. 17. Некоторые типы античной керамики, фляги, миски
/ — Веселый, кург. 2, погр. 6; 2 — Кулешовка, кург. 1; погр. 29; 3 — Жутово, кург. 72; 4 — Агеевский, кург. 2, погр. 1; 5 — Кривая Лука VI,’ кург. 1, погр. 14; 6 — Ильевка, кург. 21, погр. 2; 7 — Бережновка 11, кург. 13, погр. 2; 8 — Багаевский, кург. 14; 9 — Садовый; 10 — Кривая Лука V1, кург’ 1, погр. 14; // — Суслы, кург. 44; 12 — Заплавное, кург. 2, погр. 3; 13 — Генераловский, кург. 1; 14 — Жутово, кург. 27, погр. 4; /5 — Калиновка, кург. 41; 16 — Алитуб, кург. 26, погр. 1; 17— Кулешовка, кург. 1. погр. 17; 18 — Мариновка, кург. I, погр. 6; 16; 19 — Старые Киишки, кург. 20, погр. 7; 20 — Эвдык, кург. 4, погр. 18; 21 — Царев, кург. 23, погр. 2; 22 — Кашкара, кург. 3, погр. 2; 23 — Высочино, кург. 19; 24 — Чиков, кург. 12, погр. 1; 25 — Но-во-Липовка, кург. 12; 26 — Крепинский I, кург. 11, погр. 2; 27 — Крепин-ский I, кург. 13; 28 — Сус.ты, кург. 45; 29 — Восточный Маныч II, кург. 38; 30 — Восточный Маныч 11, кург. 35; 31 — Харьковка III, кург. 20.
Рис. 18. Миски. Варианты орнамента лепной керамики
1 — Крепинский I, кург. 29, погр. 1; 2 — Бережновка, кург. 1; 3 — Алитуб; кург. 20, погр. 6; 4 — Крепинский I, кург. 6, погр. 1; 5 — Алитуб, кург. 26, погр. 1; 6 — Крепинский I, кург. 15, погр. 1; 7 — Койсуг, кург. 7, погр. 25; 8 — Кулешовка, кург. 1, погр. 29; 9 — Старица, кург. 7, погр. 10; 10 — Старица, кург. 7. погр. 23; // — Крепинский 1, кург. 27. А — простой орнамент; Б—сложный; В — сложносоставной.
Рис. 19. Гистограммы распределения размерных признаков мечей
/ — мечи с серповидным навершием (1А); 2 — мечи с кольцевидным навершием (2Б). Короткие мечи с серповидным навершием.
/ — Короли, кург. 4, погр. 1; 2 —Ханата, кург. 7, погр. 9; 3 — Алитуб, кург. 28, погр. 4; 4 — Котлубань II, кург. 2, погр. 12; 5 — Новый Рогачек кург. 7, погр. 2; 6, 7 — Киляковка, кург. 4, погр. 4; 8, 9 — Килпковка, кург. 4. погр. 5; 10 — Быково, кург. II, погр. 9; (А. С. Скрипкин); // — Красноселец, кург. 2, погр. 3; 12, 13 — Верхний Балыклей, кург. 5, погр. 4; погр. 7; 14 — Лебедевка VII, кург. 16, погр. 2;/5 — Старые Киишки, кург. 15. погр. 3; 16 — Кардаиловский, кург. 6, погр. 6; /7 — Барбастау III, кург. 7, погр. 7; 18 — Увак, кург. 5, погр. 9; 19 — Старые Киишки, кург. 20, погр. 7; 20 — Старые Киишки, кург. 15, погр. 3.
Рис. 20. Длинные мечи с серповидным навершием (1—3), совместные находки длинных и коротких мечей с серповидным навершием (4—10), мечи 'с серповидным навершием и без металлического перекрестия (11,13—16), короткие мечи с кольцевидным навершием (17—22)
1 — Терновский, кург. 9, погр. 7; 2 — Жарсуат I, кург. 3, погр. 4; 3 — Бишунгарово, кург. 3, погр. 6; 4, 5 — Быково, кург. 2, погр. 3 (А. С. Скрипкин); 6, 7 — Бишунгарово, кург. 2, погр. 5; 8—10 — Бишунгарово, кург. 2, погр. 5; 11—12— Старые Киишки, кург. 20, погр. 6; 13 — Киляковка, кург. 4, погр. 5; 14 — Заливский, кург. 1, погр. 9; /5 — Старые Киишки, кург. И, погр. 17; Кулешовка, кург. 1, погр. 17; 17—18 — Алитуб, кург. 5, погр. 29: кург. 19, погр. 5; 19 — Эвдык, кург. 4, погр. 18; 20 — Нехаево, кург. 4; 21 — Дмитриевка, кург. 1, погр. 1; 22 — Ровное, кург. 14. погр. 6.
Рис. 21. Короткие и длинные мечи с кольцевидным навершием (1— 13, 15, 17, 19), совместные находки мечей 'с колцевидным и серповидным навершием (13—20), совместные находки мечей без металлического навершия с мечами с серповидным навершием (21—28):
1 — Калиновка, кург. 12, погр. 23; 2 — Политотдельское, кург. 4, погр. 32; 3 — Черебаево, кург. 3, погр. Г, 4 — Бережновка, кург. 2, погр. 14, юж. гр.; 5 — Бишунгарово, кург. 2, погр. 1; 6 — Карасу I, кург. 12, погр. 2; 7 — Ка-расу I, кург. 16, погр. 2; 8 — Барбастау III, кург. 14, погр. 1; 9 — Барбастау III, кург. 4; 10— Первомайский I, кург. 5, погр. 7; // — Бережновка II, кург. 19, погр. 2; /2 — Новый Рогачик, кург. И; 13—14 — Бахтияров-282
ка, кург. 33, погр. 5; 15, 16 — Рыбный, кург. 3, пОГр. 7, погр. 9; 17, 18 — Котлубань V, кург. I, погр. 6; 19. 20 — Барбастау III, кург. 7, погр. 9; 21, 22—Жутово, кург. 27, погр. 4; 23, 24 — Политотдельское, кург. 12, погр. 19; 26 — Старые Киишки, кург. 9, погр. 10; 27, 28 — Старые Киишки,
кург. 15, погр. 7.
Рис. 22. Другие типы мечей. Бронзовые и железные пряжки:
1, 2— Калмыкове, кург. 1. погр. 1; кург. 2; 3, 4 — Первомайский VII, кург. 14, погр. .3; 5, 6 — Курпе-Бай, кург. 2; 7 — Мечстсай, кург. 3, погр. 11; 3—Койсуг, кург. 4, погр. 32; 9— Верхнее Погромное, кург. 1, погр. 14; 10 — Старые Киишки, кург. 20, погр. 3; // — Суслы, кург. 27; 12 — Старица, кург. 4, погр. 9; 13 — Арпачин. кург. 40, погр. 10; 14 — Криволиманский 1, кург. 30, погр. 2; 15 — Барбастау V, кург. 23; 16— Красноселец, кург. 2, погр. 6; /7 —Ханата, кург. 2, погр. 1; 18 — Криволиманский I, кург. 8, погр. 5; 19 — Ьарбастау 111, кург. 7; погр. 6; 20 — Жутово, кург. 43; 21 — Старые Киишки, кург. 13, погр. 4; 22 — Бережновка, кург. 35; погр. 7; 23 — Ильтуганово, разрушенный курган; 24 — Верхнее Погромное I, кург. 2, погр. 15; 25 — Царев. кург. 23, погр. 4; 26 — Старые Киишки, кург. 14, погр. 11; 27 — Бишунгарово, кург. 1, погр. 2; 28 — Мечетсай, кург. 2, погр. 5; 29 — Заливский, кург. 1, погр. 9; 30 — Веселый, кург. 2, погр. 6.
Рис, 23. Бронзовые (1—42) и железные (43—83) наконечники стрел
Южное Приуралье
Старые Киишки: 13 — кург. 11, погр. 4; 30 — погр. 9; 27 —
погр. 10; 14 — погр. 15; 23 — погр. 17; 37—38 — кург. 13; погр. 13; 60 — кург. 14, погр. 6; 61 — погр. II; 41, 42 —погр. 16; 31 — кург. 15, погр. 8; 56 — кург. 18, погр.З; 9 — погр. 6; 5, 23, 24, 35 — погр. 26; 41, 42. 79 — кург. 20, погр. 6. Бишунгарово: 80 — кург. 2, погр. 6; 39 — кург. 2, погр. 3; 19, ‘29. 40 — погр. 6; 17, 18 — погр. 7; 10—11 — кург. II, погр. 11; 26- кург. 19, погр. 2. Уметбаево: /6 — кург. кург. 23, погр. 4. Увак; 62 — кург. 2; погр. 7; 6, 8 — курган 5, погр. 2. Красногорский: 36 — кург. 1. погр. I. Герасимов-ка III: 68, 69 — круг. 1, погр. 2. Кушум I: 25 — кург. 2, погр. 5; 65 — кург. 3, погр. I. Опытная станция: 63 — кург. 1. Близнецы: 78 — кург. 4, погр. 2. Лебедевка VII; 32 — кург. 16. погр. 4.
Заволжье
Бережновка: ЮЗ гр.: / — кург. 1, погр. 1; юж. гр.; 33, 34 — кург. 2, погр. 11; II гр.: 71, 75, 76 — кург. 21, погр. I; 72, 73 — кург. 23, 74 — кург. 29, погр. 2; 82 — кург. 63, погр. 2. Калиновка: 67 — курган 3, погр. 14; 64 — курган 12, погр. 18; 8/— погр. 23. Быково: 3, 66 — кург. 5, погр. 5. Визен-миллер II: 15, 70 — кург. 4, погр. 3; Ровное: 46, 47 — кург. 12, погр. I. Журов: 52, 58 — погр. 2. Верхнее Погромное: 53 — кург. 1, погр. 13. Верхний Балыклей II; 59 — кург. 6, погр. 9. Рыбный; 77 — кург. 3. погр. 12. Суслы: 83 — кург. 23.
Междуречье Волги и Дона
Терновский: 4, 28, 50, 51, 54, 55, 57 — кург. 9, погр. 7. Кривая Лука XVI; 12. 20—22 — кург. 1, погр. 18; 43 — кург. 16, погр. 7. Койсуг: 2 — кург. 14, погр. 32: Жутово: 7 кург. 5, погр. 4.
Рис, 24. Железные (1—56) и костяные (57—66) наконечники стрел
Южное Приуралье
Старые Киишки: 65, 66 — кург. 10, погр. 13; 17, 40 — кург. 13,
погр. 25; 19, 41 — кург. 14, погр. 1, погр. 5; Бишунгарово: 18, 48 — кург. 3, погр. 6; Лебедевка VII; 34 — кург. 16, погр. 4. Базар-тюбе: 49 — кург. 4. погр. 2. Увак: 52 — кург. 1.
Заволжье
Бережновка, южн. гр.; 61 — кург. 8, погр. 13; 77 — гр. 1, кург. 29; 8, 9 — гр. II, кург. 13, погр. 2; 20—24 — кург. 14, 82, 104, 107, 75. Кали-иовка: /4 — кург. 8, погр. 34; 33 — кург. 12, погр. 28Е; 58 — кург. 1, погр. 2. Суслы: 5/— кург. 1; 10—13. 42—44, 54, 55 — кург. 51; 56 — кург. 47. Верхнее Погромное: 47 — кург, погр. 17; 63 — кург. II, погр. 1. Верхний Балыклей II: 39 — кург. 5, погр. 16. Новая Казанка: 45 — кург. 2. Старая Полтавка: 46 — кург. Е25, погр. 19. Быково: 60 — кург. 3, погр. 13 (К. Ф. Смирнов).
Междуречье Волги и Дона
Тузлуки: 12 — кург. 19 Терновский: — 3, 4 — кург. 4, погр. 1;
62, 67 — кург. 9, погр. 7. Мишкина Пристань: 5, 6 — кург. 1. Крепинский: 15, 16 — кург. 29. Нехаево: 25 — кург. 4. Криволиманский I: 26— кург. 24; 27, 28 — кург. 27. Ютаевка: 29, 30 — кург. 5, 31, 32 — кург. 17. Жутово: 35, 37 —кург. 27, погр. 4; 36 — кург. 7, погр. 9. Котлубань VI: 38—кург. 3, погр. 4; 53 — гр. V, кург. 1., погр. 4. Саловскнй: 50 — кург. 3, погр. 1. Высочино VII: 59 — кург. 1, погр. 4. Столетовский: 64 — кург. 1, погр. 8.
283
Рис. 25. [Бусы из одноцветного стекла
Рис. 26. Бусы из одноцветного стекла (1—28) с пятнистым и глазчатым орнаментами (29—69)
Рис. 27. Глазчатые бусы (1—20) и из многоцветного стекла (21— 68 )
Рис. 28. Бусы из многоцветного стекла (1—30) и с металлической прокладкой (31—54)
Рис. 29. Бусы из египетского ^фаянса (1—35) гагата (36—49)
Рис. 30. Бусы из гагата (1—30), сердолика (31—61) и хрусталя (62—67)
Рис. 31. Бусы из хрусталя (1—3), халцедона (4—13), янтаря (14—26) и коралла (27—46)
Рис. .32. Бусы из агата (1, 2), мрамора (3—5), мела (6—15), камня (16—26), глины (27—30), пирита (31—32), кости (33—39), перламутра (40—41), слюды (42, 43)
Рис. 33. Типология бронзовых зеркал
Рис. 34. Бронзовые зеркала
1, 2 — Калиновка, кург. 3, погр. 18; кург. 8, погр. 5; 3 — Политотдельское, кург. 5, погр. 5; 4 — Царев, кург. 23, погр. 4; 5 — Химкомбинат,
гр. А, кург. 4, погр. 2; 6— Крепинскнй, кург. 22; 7 — Аксеновский II, кург. 20, погр. Г, 8 — Кривая Лука XII, кург. 6; 9 — Кривая Лука XV,
кург. 2, погр. 4; 10 — Балабинскнй I, кург. 25, погр. 31; 11 — Терновскнй.
кург. 16, погр. 2;/2 — Сидоры, кург. 37, погр. 4,13 — Жарсуат I, кург. 2, погр. 4; 14 — Прохоровка, кург. 2; 15 — Высочино, кург. 17, погр. 3; 16 — Мечет-сай, кург. 8, погр. 5; 17 — Суслы, кург. 47; 18 — Карасу I, кург. 5; 19 — Уметбаево II, кург. 7; 20 — Челкар, кург. 6, погр. 1; 2/— Башкирское стойло, кург. 2, погр. 2; 22 — Тузлуки, кург. 5, погр. 2; 23 — Ханата, кург. 5, погр. 23; 24 — Арпачин II, кург. 35, погр. 5; 25 —Хайата, кург. 5, погр 21; 26 — Степная IV, кург. 1, погр. 7; 27 — Политотдельское, кург. 3, погр. 9; 28 — Жутово, кург. 27, погр. 7; 29 — Усатово, Г5, погр. 5.
Рис. 35. Бронзовые зеркала
/ — Котлубань VI. кург. 3, погр. 6; 2 — Рыбный, кург. 1, погр. 6; 3 — Мариенталь, кург. 4; 4 — Молчановка II, кург. 1, погр. 10; 5 — Верхнее Погромное, кург. 7, погр. 10; 6 — Старица, кург. 21, погр. 6; 7 — Верхнее Погромное, кург. 15, погр. 4; 8 — Бишунгарово, кург. 11, погр. 1; 9 — Сибай II, кург. 3, погр. 1; 10 — Боголюбский кург; // — Балабинскнй. кург. 27. погр. 12; 12 — Верхнее Погромное, кург. 6, погр. 5; 13 — Быково, кург. 2, погр. 3 (А. С. Скрипкин); 14 — Сазды, погр. 2; /5 — Лебяжья, кург. 1, погр. 4; /5 — Дмитриевка, ЮВ гр., кург. 21, погр. 5; 17 — Верхнее Погромное, кург. 1. погр. 13; 18 — Ильевка, кург. 4, погр. 2; 19 — Рыбный, кург. 2, погр. 20; 20 — Калиновка, кугр. 19, погр. 12; 2/— Барбастау III, кург 7. погр. 9; 22 — Курпе-Бай, кург. 1; 23 — Крнволиманский II, кург. 2, погр. 1: 24 — Ильевка, кург. 11, погр. 5; 25 — Верхний Балыклей II, кург. 5. погр. 16; 26 — Старица, кург. 15, погр. 2; 27 — Первомайский I, кург. 3, погр. 2; 28 — Верхний Балыклей II, кург. 5, погр. 17; 29 — Верхний Балыклей II. кург. 6, погр. 16; 30 — Быково, кург. 2. погр. 2 (А. С. Скрипкин); 31 — Качкиново, кург. 1; 32 — Новоузенск, кург. 1, погр. 8; 33 — Мало-Кизильский 1, кург. И.
284
Рис. 36. Бронзовые зеркала
1 — Яблоневка; 2 — Кривая Лука XVI, кург. I, погр. 17, 3 — Журов, кург. 2. погр. 2; 4 — Верхнее Погромное, кург. 1, погр. 14; 5 — Кардаиловский, кург. 19; 6 — Жутово, кург. 79; 7 — Химкомбинат, гр. Б, кург. 4, погр. 5; 8 — Первомайский X, кург. 10, погр. 5; 9 — Ново-Липовка, кург. 1, погр. 5; 10 — Алитуб, кург. 26; // — Бережновка II. кург. 108; /2 — Чиков, кург.. 8 погр. 1; 13 — Харьковка III, кург. 24; 14 — Крепинсский I, кург. 10; 15— Криволиманский, кург. 26; 16 — Крепинский, кург. 26; /7 — Барановка, кург. 28 (Г. А. Федоров-Давыдов); 18 — Кузин, кург. 40; 19 — Крепинский II, кург. 4, погр. 1О;20 — Ханата, кург. 13; 2/— Бережновка II, кург. 33; 22 — Барановка, кург. 1 (И. В. Сергацков); 23 — Старая Полтавка, кург. Е25, погр. 19; 24 — Северный I. кург. 2, погр. 3; 25 — Койсуг, кург. 5, погр. 26; 26 — Бережновка II, кург. 36; 21 — Колобовка, кург. 3, погр. 2; 28 — Сидоры, кург. 9; 29 — Прохоровка, кург. 3.
Рис. 37. Парные курильницы (1—16), «молоточки» (17), ритуальные сосудики (18—27), костяные проколки (28—35), костяные навершия гребней (36—44)
/ — Быково, кург. 11, погр. 4. (А. С. Скрипкин); 2 — Красная Деревня, кург. 6, погр. 1. 3 — Быково, кург. 9, погр. 7 (А. С. Скрипкин); 4 — Кривая Лука XVI, кург. 1, погр 14; 5 — Бишунгарово, кург. 3, погр. 9; 6 — Суслы, кург. 54; 7 — Бережновка I, кург. 34; 8 — Короли, кург. 3; 9 — Крепинский, кург. 26; 10 — Верхнее Погромное, кург. 1, погр. 14; // — Суслы, кург. 51; 12— Котлубань VI, кург. 3, погр. 4; 13 — Бережновка II, кург. 53; 14 — Верхне-Яблочный, кург. 8; 15 — Короли, кург. 25; 16 — Чиков, кург. 44; 18 — Суслы, кург. 51; 19 — Суслы, кург. 14; 20 — Колония Ролидер; 2/— Старая Полтавка, кург. Е25, погр. 19; 22 — Кос-Оба, кург. 2; 23 — Суслы, кург. 47; 24 — Жутово, кург. 79; 25— Питерка II, кург. 2, погр. 5; 25 — Кардаиловский, кург. 21, погр. 4; 27 — Тузлуки, кург. 12; 28 — Бережновка, южн. гр., кург. 4, погр. 1; 29 — Кулишовка, кург. 1, погр. 17; 30 — Калмыкове, кург.
1, погр. 1; 31 — Верхний Балыклей, кург. 5; погр. 4; 32, 33 — Луговое, кург.
5, погр. 3; 34 — Суслы, кург. 45; 35 — Черебаево, кург. 4; 36 — Бишунгарово, кург. 3, погр. 9; 37 — 15-й поселок, кург. 5, погр. 3; 38 — Усатово, кург. 18;
39 — Заплавное, кург. 3, погр. 10; 40 — Шульц, кург. Д4, погр. 8; 41 — Кри-
вая Лука XVI, кург. 1, погр. 14; 42 — Быково, кург. 11, погр. 4 (А. С. Скрипкин); 43 — Калиновка, кург. 12, погр. 22; 44 — Калиновка, кург. 8, погр. 40.
Рис. 38. Фибулы
1 — Красногоровка 1. кург. 7, погр. 2; 2 — Колпачки, кург. 4; 3 — Криволиманский I, кург. 30, погр. 2; 4 — Харьковка III, кург. 16; 5 — Сндоры, кург. 33; 5 —Харьковка III, кург. 21; 7 — Восточный Маныч II, кург. 6, погр. 5; 8 — Красногоровка I, кург. 7, погр 2; 9, /0 — Криволиманский I, кург. 44; // — Бережновка II. кург. 36; /2 — Алитуб, кург. 27. погр. 2; 13 — Балабинский, кург. 33, погр. 3; 14 — Барановка, кург. 4 (И. В. Сергацков); /5 — Кузин, кург. 32; /5 —Жутово, кург. 74; /7 — Короли, кург. 12; 18 — Сагванский кург. 20, погр. 1; 19 — Красногоровка I, кург. 1, погр. 3; 20 — Верхнее Погромное, кург. 1, погр. 14; 2/— Криволиманский I, кург. 37; 22 — Красногоровка I, кург. 6, погр. 1; 23 — Калиновак, кург. 55, погр. 8; 24 — Верхнее Погромное, кург. 1, погр. 12; 25 — Ильевка; кург. 21, погр. 1; 25—Ровное, кург. 13; 27 — Черебаево, кург. 3, погр. 1; 28 — Барановка, кург. 21, погр. 2 (Г. А. Федоров-Давыдов); 29 — Балабинский, кург. 21, погр. 6—8; 30 — Высочнно V, кург. 6, погр 2; 31 — Крепинский II, кург. 22; 32 — Сагванский, кург. 20, погр. 1; 33 — Первомайский X, кург. 2; 34 — Никольский I, кург. 3, погр. 7; 35 — Эвдык, кург. 4, погр. 18; 36 — Арпачин, кург. 40, погр. 10; 37 — Попов, кург. 50/18, погр. 11; 38 — Калиновка, кург. 27, погр. 3; 39 — Быково, кург. 7, погр. 2 (К. Ф. Смирнов); 40— Ровное, кург. 14, погр. 5; 41 — Волжский, кург. 8, погр. 6 (В. Й. Мамонтов); 42 — Рыбный, кург. 3, погр. 12; 43 — Быково, кург. 2, погр. 3 (А. С. Скрипкин); 44 — Сарепта, кург. 1, погр. 6; 45 — Лебяжья.
Рис. 39. Граф рвязей между типами бус: 1 — очень юильные связи; 2 — сильные связи
19 Заказ 813
285
Рис. 40. Хронологическое распределение некоторых типов бус в памятниках Северного Причерноморья ho Е. М. Алексеевой
Рис. 41. Планы погребений и вещи из них
А — план погребения 3 — Быково, курган 2:
/ — железный топор; 2 — бронзовое зеркало; 3 — железный наконечник копья; 4, 8 — железные мечи; 5 — золотой браслет; 7 — бронзовая фибула; 6 — оселок; 9 — железный крюк; 10 — железный наконечник стрелы; 11 — железная пряжка. Б — план погребения 12 — Рыбный, курган 3, 1 — железная фибула; 2, 3 — железные мечи; 4, 5 — глиняные горшки; 6 — железные наконечники стрел (Раскопки А. С. Скрипкина, 1976, 1977)
Рис. 42. Граф связей между типами наконечников стрел и мечами
/ — очень сильная связь; 2 — сильная связь; 3 — слабая связь
Рис. 43. Характер встречаемости бронзовых зеркал с другими типами вещей
1 — очень сильная связь; 2 — сильная связь; 3 — слабая связь
В вертикальных графах первая цифра обозначает номер категории вещественного материала в соответствии с его порядком рассмотрения в разделе, посвященном классификации. Далее следуют типовые определения. То же и на рис. 47.
Рис. 44. Хронологическая таблица бронзовых зеркал
Рис. 45. Хронологическая таблица круговой керамики
Рис. 46. Хронологическая таблица лепной керамики
Рис. 47. Особенности встречаемости некоторых категорий находок: 1 — очень сильная связь; 2 — сильная связь; 3 — слабая связь
Рис. 48. Типы вещей списка № 1
Рис. 49. Типы вещей списков № 1 и № 2
Рис. 50. Типы вещей списка № 3. Особенности распределения ориентировок погребенных.
А — раннесарматская культура; Б — среднесарматская культура
Рис. 51. Типология погребальных ям и распределения их по отдельным районам:
I — Междуречье; II —Заволжье; III —Южное Приуралье
ЛИТЕРАТУРА
1. Маркс К. Вынужденная эмиграция//Маркс К-, Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 8.
2. Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства//Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 21.
3. Аммиан Марцелин. История.
4. Плиний. Естественная история.
5. Страбон. География.
6. Тацит. Анналы.
7. Абрамова М. П. Сарматская культура II в. до н. э. — I в. н. э. (по материалам Нижнего Поволжья. Сусловский этап)// СА. 1959. № 1.
8. Абрамова М. П. Мечи и кинжалы центральных районов Северного Кавказа в сарматское время//Древности Восточной Европы. М., 1969.
9. Абрамова М. П. Зеркала горных районов Северного Кавказа в первые века нашей эры//История и культура Восточной Европы по археологическим данным. М., 1971.
10. Абрамова М. П. Нижне-Джулатский могильник. Нальчик, 1972.
11. Абрамова М. П. Памятники горных районов Центрального Кавказа рубежа и первых веков нашей эры//Археологические исследования на юге Восточной Европы. М., 1974.
12. Абрамова М. П. О хронологии ранней группы погребений Нижне-Джулатского могильника//КСИА. 1978. № 176.
13. Абрамова М. П. К вопросу об аланской культуре Северного Кавказа//СА. 1978. № 1.
14. Абрамова М. П. Подкумский могильник. М., 1987.
15. Алексеева Е. М. Античные бусы Северного Причерно^ морья//САИ. Вып. Г1—12. 1975.
16. Алексеева Е. М. Античные бусы Северного Причерно-морья//САИ. Вып. Г 1—12. 1978.
17. Алексеева Е. М. Античные бусы Северного Причерно-морья//САИ. Вып. Г 1—12. 1982.
18. Алексеева Е. П. Этнические связи сарматов и ранних алан с местным населением Северо-Западного Кавказа (III в. до н. э. — IV в. н. э.). Черкесск, 1976.
19. Амброз А. К. Фибулы юга Европейской части СССР// САИ. Вып. Д 1—30. 1966.
19* 287
20. Античные государства Северного Причерноморья. М.., 1984.
21. Анфимов Н. В. Меото-сарматский могильник у станицы Усть-Лабинская//МИА. 1951. № 23.
22. Арсеньева Т. М. Могильник у дер. Ново-Отрадное//По-селения и могильники Керченского полуострова начала нашей эры. М., 1970.
23. Арсеньева Т. М. Некрополь Танаиса. М., 1977.
24. А р с е н ь е в а Т. М. Литейные формы для отливки зеркал из Танаиса//Древности Евразии в ски фо-сарматское время. М., 1984.
25. Б а р ц е в а Т. Б. Предварительные результаты спектрального изучения зеркал-подвесок Центрального Кавказа//История и культура Восточной Европы по археологическим данным. М., 1971.
26. Безуглов С. И., Максименко В. Е. К проблеме соотношения культур средне- и поэднесарматского типа в степном Подонье//Итоги исследований Азово-Донецкой экспедиции в 1985 году. Азов, 1986.
27. Березин Я. Б., Савенко С. Н. К вопросу о происхождении катакомб сарматского времени на Северном Кавказе//Архео-логия и вопросы атеизма. Грозный. 1977.
28. Беспалый Е. И. О работах Приморского отряда 1986 г.// Итоги исследований Азово-Донецкой экспедиции в 1986 году. Азов, 1987.
29. Бичурин Н. Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древнейшие времена. М.; Л., 1950. Т. II.
30. Большее Л. Н., Смирнов С. В. Таблицы математической статистики. М., 1968.
31. Бромлей Ю. В. К типологизации этнических процессов// Проблемы типологии в этнографии. М., 1979.
32. Брыкина Г. А., Горбунова Н. Г. Железные наконечники стрел из Ферганы//Древности Евразии в скифо-сарматское время. М., 1984.
33. Вайнберг Б. И., Н о в г о р о д о в а Э. А. Заметки о знаках и тамгах Монголии//История и культура народов Средней Азии. М., 1976.
34. Виноградов В. Б. Сарматы Северо-Восточного Кавказа. Грозный, 1963.
35. Виноградов В. Б. Античные источники и данные археологии скифо-сарматского времени о Центральном Предкавказье в свете проблемы этногенеза осетин/Происхождение осетинского народа. Орджоникидзе, 1967.
36. В и н о г р а д о в В. Б. Описание Северного Кавказа в «Географии» Страбона (XI, V, 1—8)//Изв. СКНИЦ ВШ. 1975. № 4.
37. Виноградов В. Б., Березин Я. Б. Катакомбные погребения и их носители в Центральном Предкавказье в III в. до н. э. — IV в. н. э.//Античность и варварский мир. Орджоникидзе. 1985.
38. Виноградов В. Б., Петренко В. А. К происхождению сарматских зеркал-подвесок Северного Кавказа//КСИА. 1977. № 148.
39. Волин С. К истории древнего Хорезма//ВДИ. 1941. № 1.
40. Гаглоев Ю. С. Этногенез осетинского народа по данным письменных источников//Происхождение осетинского народа. Орджоникидзе, 1967.
288
41. Ген инг В. Ф. Программа статистической обработки керамики из археологических раскопок//СА. 1973. № 4.
42. Гинсбург В. П., Трофимова Т. А. Палеантропология Средней Азии. М., 1972.
43. Г и х м а н И. И., Скороход А. В., Ядренко М. И. Теория вероятностей и математическая статистика. Киев, 1979.
44. Горбунов В. С., Исмагилов Р. Б. Новые находки мечей и кинжалов савромато-сарматского времени в Башкирии//СА. 1976. № 3.
45. Городцов В. А. Результаты археологических исследований в Изюмском уезде Харьковской губернии, 1901 год// XII АС. М., 1905. Т. 1.
46. Городцов В. А. Результаты археологических исследований в Бахмутском уезде Екатеринославской губернии, 1903 год// Тр. XIII АС. М., 1907. Т. 1.
47. Граков Б. Н. Курганы в окрестностях поселка Неженского Оренбургского уезда по раскопкам 1927 года//Тр. секции археологии РАНИОН. М, 1928.
48. Граков Б. Н. Пережитки матриархата у сарматов//ВДИ. 1947. № 3.
49. Грантовский Э. А. О восточноиранских племенах Ку-шанского ареала//Центральная Азия в кушанскую эпоху. М„ 1975.
50. Д а ш е в с к а я О. Д., М и х л и н Б. Ю. Четыре комплекса из Беляусского могильника//СА. 1983. № 3.
51. Д в о р н и ч е н к о В. В., Малиновская Н. В., Федоров-Давыдов Г. А. Древности Астраханского края. М., 1977.
52. Д е о п и к Д. В. Всадническая культура в верховьях Янцзы I восточный вариант «звериного стиля»//Культура и искусство 1ародов Средней Азии в древности и средневековье. М., 1979.
53. Д е с я т ч и к о в Ю. М. Процесс сарматизации Боспора: <\втореф. дне. ... канд. ист. наук. М.. 1974.
54. Д е с я т ч и к о в Ю. М. Арифарн, царь сираков//История и культура античного мира. М., 1977.
55. Драчу к В. С. Системы знаков Северного Причерноморья. Киев, 1975.
56. Древности Нижнего Поволжья//МИА. 1960. № 78.
57. Ж Д а н о в с к и й А. М. Новые данные об этнической принадлежности курганов «Золотого кладбища»//Археология и вопросы этнической истории Северного Кавказа. Грозный, 1979.
58. Ж д а н о в с к и й А. М. Некоторые аспекты социально-по-штической истории племен Прикубанья в I—III вв. н. э.//Археоло-ия и вопросы социальной истории Северного Кавказа. Грозный, 1984.
59. Ж д а н о в с к и й А. М. Подкурганные катакомбы Среднего Лрикубанья первых веков нашей эры//Археолого-этнические иссле-ювания Северного Кавказа. Краснодар, 1984.
60. Ж Д а н о в с к и й А. М. История племен Среднего Прикубанья во II в. до н. э. — II в. н. э. (по материалам курганных погребений): Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1985.
61. Ждановский А. М. К вопросу о передвижениях и кон-актах в сарматское время (Прикубанье — Поволжье — Средняя \зия)//Античная цивилизация и варварский мир в Подонье — Приазовье. Новочеркасск, 1987.
62. Ж е л е з ч и к о в Б. Ф., Кригер В. А. Катакомбные за воронения Уральской области//СА. 1978. № 4.
289
63. Ж е л е з ч и к о в Б. Ф. Ранние кочевники Южного Приуралья: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1980.
64. Заднепровский Ю. А. Находки зеркал сарматского типа в Северном ИранеУ/Искусство и археология Ирана. М., 1971.
65. Засецкая И. П. О хронологии погребений «эпохи переселения народов» Нижнего Поволжья//СА. 1968. № 2.
66. Засецкая И. П. «Диагональные» погребения Нижнего Поволжья и проблема их этнической принадлежности//АСГЭ. 1974. Вып. 16.
67. Засецкая И. П. Савроматские и сарматские погребения Никольского могильника в Нижнем Поволжье//Тр. Гос. Эрмитажа. 1979. Вып. 20.
68. Засецкая И. П. Изображения «пантеры» в сарматском искусстве//СА. 1980. № 1.
69. 3 а с е ц к а я И. П. Погребение у села Кызыл-Адыр Оренбургской области (К вопросу о гунно-хуннских связях)//Древние памятники культуры на территории СССР. Л., 1982.
7'0 . Засецкая И. П. Классификация наконечников стрел гуннской эпохи (конец IV—V вв. н. э.)//История и культура сарматов. Саратов, 1983.
71. Игнатов В. Н., Колесник В. П., Мамонтов В. И. Раскопки курганов в Волгоградском междуречье//АО 1978. М., 1979.
72. История Таджикского народа. М., 1963. Т. 1.
73. История Узбекской ССР. Ташкент, 1955. Т. 1.
74. Каменецкий И. С., Маршак Б. И., Шер Я. А. Анализ археологических источников (возможности формализованного подхода). М., 1975.
75. К а п о ш и н а С. И. Некрополь в районе поселка им. Войкова близ Керчи//МИА. 1959. № 69.
76. Каспарова К. В. О фибулах зарубинецкого типа/./АСГЭ. 1977. Вып. 18.
77. К а с п а р о в а К- В. Некоторые типы фибул зарубинецкой культуры//Проблемы археологии. ЛГУ. 1978. Вып. 2.
78. Кере фо в Б. М. Памятники племен Центрального Предкавказья III—I вв. до н. э.//Учен. зап. Кабардино-Балкарского НИИИФЭ. Нальчик, 1974. Т. XXVI.
79. К е р е ф о в Б. М. Чегемский курган-кладбище сарматского времени//Археологические исследования на новостройках Кабардино-Балкарии. Нальчик. Т. 2.
80. Книпович Т. Н. Танаис. М.; Л., 1949.
81. К о в а л е в ск а я В. Б. Кавказ и аланы. М., 1984.
82. К о в п а н е н к о Г. Т. Сарматское погребение в Соколовой могиле (предварительная публикация)//Скифия и Кавказ. Киев, 1980.
83. Ковпаненко Г. Т. Сарматское погребение I в. н. э. на Южном Буге. Киев, 1986.
84. Количественные методы в исторических исследованиях. М.,: 1984.
85. К о п ы л о в В. П. Раскопки курганов на территории Дон-i ской оросительной системы//АО 1979. М., 1980. ,
86. Корен яко В. А. Погребение сарматского времени в кургане у с. Новоселицкое в Ставропольском крае//КСИА. 1980. № 162;
87. Костенко В. И. Сарматские памятники днепро-донскоп; междуречья III в. до н. э. — середины III в. н. э. Днепропетровску
290
1983; Кропоткин В. В. Римские импортные изделия в Восточной Европе (II в. до н. э. — V в. н. э.)//САИ. Вып. Д 1—27. 1970.
88. К р о п о т к и н В. В., Обыден нов М. Ф. Находка античных монет в погребении кочевника на Южном Урале//СЛ. 1985. № 2.
89. К у б а р е в В. Д. Курганы Уландрыка. Новосибирск, 1987.
90. К у з н е ц о в В. А. Аланские племена Северного Кавказа// МИА. 1962. № 106.
91. Кузьмина Е. Е. Металлические изделия энеолита и бронзового века Средней Азии//САИ. Вып. 4—9. 1966.
92. Л ит в и н с к и й Б. А. Среднеазиатские железные наконечники стрел//СА. 1965. № 2.
93. Л и т в и н с к и й Б. А. Оружие населения Памира и Ферганы в сакское время//Материальная культура Таджикистана. Душанбе, 1968.
94. Л ит в и нс кий Б. А. Кангюйско-сарматский фарн (к историко-культурным связям племен Южной России и Средней Азии). Душанбе, 1968.
95. Л и т в и н с к и й Б. А. Хронология и классификация среднеазиатских зеркал//Материальная культура Таджикистана. Душанбе, 1971.
96. Л и т в и н с к и й Б. А. Курганы и курумы Западной Ферганы. М., 1972.
97. Л и т в и н с к и й Б. А. Керамика из могильников Западной Ферганы. М., 1973.
98. Л и т в и н с к и й Б. А. Проблемы этнической истории древней и средневековой Ферганы//История и культура народов Средней Азии. М., 1976.
99. Л и т в и н с к и й Б. А. Орудия труда и утварь из могильников Западной Ферганы. М., 1978.
100. Л и т в и н с к и й Б. А., Седов А. В. Культы и ритуалы кушанской Бактрии. М., 1984.
101. Л охов иц В. А. Подбойно-катакомбные и коллективные погребения могильника Тумек-Кичиджик//Кочевники на границах Хорезма. М., 1979.
102. Лукашов А. В. Раннесарматский комплекс из Журова кургана//Древняя история Поволжья. Куйбышев. 1979.
103. М а к с и м е н к о В. Е. Некоторые проблемы этнической истории Подонья скифской эпохи и ее периодизация//Археология и краеведение вузу и школе. Грозный, 1981.
104. Максименко В. Е. Савроматы и сарматы на Нижнем Дону. Ростов, 1983.
105. Максимов Е. К. Зарубинецкая культура на территории УССР. Киев, 1982.
106. Максимов Е. К. Сарматские диагональные погребения Восточной Европы//Археологический сборник. Саратов, 1966.
107. Максимов Е. К. Сарматские бронзовые котлы и их из-готовление//СА. 1966. № 4.
108. М а л о в и ц к а я Л. Я. Сарматский звериный стиль: Авто-реф. дис. ... канд. ист. наук. Л., 1967.
109. М а н д е л ь ш т а м А. М. Кочевники на пути в Индию// МИ А. 1966. № 136.
110. Мандельштам А. М. Об одном археологическом аспекте кушанской проблемы//Проблемы советской археологии. М., 1978.
291
111. Марченко И. Д. Раскопки восточного некрополя Фанагории в 1950—1951 ГГ.//МИА. 1956. № 69.
112. Марченко И. И. Впускные сарматские погребенья Правобережья Кубани (Калининская курганная группа)//Археолого-этнографические исследования Северного Кавказа. Краснодар, 1984.
ИЗ. Марченко И. И. Вопросы этнической истории сиракско-го союза в Прикубанье//3адачи советской археологии в свете решений XXVII съезда КПСС. Тезисы докладов Всесоюзной конференции. Суздаль, 1987). М., 1987.
114. Ма чин ск ий Д. А. О времени первого активного выступления сарматов в Поднепровье по свидетельствам античных письменных источников//АСГЭ. 1971. Вып. 13.
115. Мачинский Д. А. Некоторые проблемы этнографии восточноевропейских степей во II в. до н. э. — I в. н. Э.//АСГЭ. 1974. Вып. 16.
116. Медведев А. П. Лесостепное Подонье в сарматское время: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Л., 1983.
117. Мелюкова А. И. Вооружение скифов//САИ. Вып. Д 1 — 4. 1964.
118. Михлин Б. Ю. Сарматское погребение в Южном Дон-бассе//СА. 1975. № 4.
119. Михлин Б. Ю. Фибулы Беляусского могильника//СА. 1980. № 3.
120. Мол ев Е. А. Боспор и варвары Северного Причерноморья накануне походов Диофанта//Международные отношения в бассейне Черного моря в древности и средние века. Ростов, 1986; Мошкова М. Г. Раннесарматские бронзовые пряжки//МИА. 1960. № 78.
121. Мошкова М. Г. О ранних втульчатых наконечниках стрел//КСИА. 1962. Вып. 89.
122. Мошкова М. Г. Памятники прохоровской культуры// САИ. Вып. Д 1—10. 1963.
123. Мошкова М. Г. Савроматские памятники Северо-Восточного Оренбуржья//Памятники Южного Приуралья и Западной Сибири сарматского времени. М., 1972.
124. Мошкова М. Г. Происхождение раннесарматской (прохоровской) культуры. М., 1974.
125. Мошкова М. Г. К вопросу о катакомбных погребальных сооружениях как специфическом этническом определителе//Ис-тория и культура сарматов. Саратов, 1983.
126. Мошкова М. Г. Савромато-сарматская проблематика в работах К. Ф. Смирнова/ДДревности Евразии в скифо-сарматское время. М., 1984.
127. Мошкова М. Г., Куш а ев Г. А. Сарматские памятники Западного Казахстана//Проблемы археологии Урала и Сибири. М., 1975.
1'28 . Мошкова М. Г., Рындина Н. В. Сарматские зеркала Поволжья и Приуралья (химико-технологические исследования)// Очерки технологии древнейших производств. М., 1975.
1129. Мошкова М. Г., Смирнов К. Ф. Очерки по истории древних племен Нижнего Поволжья. Л., 1975//СА. 1977. № 2.
130. Мошкова М. Г., Смирнов К. Ф. Проблемы сарматской археологии в работах Б. Н. Гракова//Г р а к о в Б. Н. Ранний железный век. М., 1977.
131. Нечаева Л. Г. Могильник Алхан-Кала и катакомбные
292
погребения сарматского времени на Северном Кавказе: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Л., 1956.
132. Нечаева Л. Г. Об этнической принадлежности подбойных и катакомбных погребений сарматского времени в Нижнем Поволжье и на Северном Кавказе//Исследования по археологии СССР. Л., 1961.
4133. Обельченко О. В. Мечи и кинжалы из курганов Сог-да//СА. 1978. № 4.|
134. О б е л ь ч е н к о О. В. Культура древних кочевников долины Зарафшана: Автореф. дис. ... д-ра ист. наук. М., 1982.
135. О б л о м с к и й А. М. О хронологии некоторых типов фибул зарубинецкой культуры//СА. 1983. № 1; Обломский А. М. Классификация керамики верхнеднепровского варианта зарубинецкой культуры (по материалам Чаплинского могильника)//СА. 1985. № 1.
136. О л ь х о в с к и й В. С. Население Крыма по данным античных авторов// СА. 1981. № 3.
137. Памятники Нижнего Поволжья//МИА. 1959. № 60.
138. Парович-Пешикан М. Некрополь Ольвии эллинистического времени. Киев, 1974.
139. Петренко В. А. Еще раз о клинках с серповидным навершием из могильников сарматской эпохи Центрального Кавка-за//Тезпсы докладов и сообщений III Крупковских чтений. Грозный, 1973.
140. Петренко В. А. Культура населения Среднего Прите-речья в сарматскую эпоху (III в. до н. э. .— IV в. н. э.): Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1980.
141. Полин С. В. Хронология раннесарматской прохоровской культуры//Актуальные проблемы историко-археологических исследований. Киев, 1987.
142. Происхождение осетинского народа. Орджоникидзе, 1967.
143. П у с т о в а л о в С. Ж. О некоторых методах формализованной обработки керамики//Теория и методы археологических исследований. Киев, 1982.
144. Пшеничнюк А. X. Культура ранних кочевников Южного Урала. М., 1983.
145. Раев Б. А. Римские импортные изделия в погребениях кочевнической знати I—III веков н. э. на Нижнем Дону: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Л., 1979.
146. Раев Б. А. Сарматское погребение из кургана у хутора Арпачин//СА. 1979. № 1.
147. Розанов Ю. А. Теория вероятностей, случайные процессы и математическая статистика. М., 1985.
148. Ростовцев М. И. Страбон как источник для истории Боспора//Сборник Харьковского историко-филологического общества в честь проф. В. П. Бузескула. Харьков, 1914.
149. Ростовцев М. И. Курганные находки Оренбургской области эпохи раннего и позднего эллинизма//МАР. 1918. № 37.
150. Ростовцев М. И. Эллинство и иранство на юге России. Пг., 1918.
151. Ростовцев М. И. Скифия и Боспор. Пг., 1925.
152. Рыков П. С. Сусловский курганный могильник. Саратов, 1925.
153. Садыкова М. X. Сарматский курганный могильник у
293
дер. Старые Киишки//Археология и этнография Башкирии. Уфа, 1962. Т. 1.
154. С а р и а н и д и В. И. Бактрийский центр златоделия//СА. 1987. № 1.
155. Симоненко А. В. Сарматские мечи и кинжалы на территории Северного Причерноморья//Вооружение скифов и сарматов. Киев, 1984.
156. С и м о н е н к о А. В. Из истории взаимоотношений Ольвии и сарматов в I в. н. э.//Античная цивилизация и варварский мир в Подонье-Приазовье (Тезисы докладов к семинару). Новочеркасск, 1987.
157. Синицын И. В. К материалам по сарматской культуре на территории Нижнего Поволжья//СА. 1946. VIII.
158. Синицын И. В. Археологические исследования Заволжского отряда (1951—1953)//МИА. 1959. № 60.
159. Синицын И. В. Древние памятники в низовьях Ерусла-на (по раскопкам 1954—1955 гг.)//МИА. 1960. № 78.
160. Скрипкин А. С. Случайные находки сарматских котлов на территории Волгоградской области//СА. 1970. № 4.
161. Скрипкин А. С. Фибулы Нижнего Поволжья (по материалам сарматских погребений)//СА. 1977. № 2.
162. Скрипкин А. С. К датировке некоторых типов сарматского оружия//СА. 1980. № 1.
163. Скрипкин А. С. К проблеме хронологии археологических памятников Азиатской Сарматии II—IV вв.//Древние и средневековые культуры Поволжья. Куйбышев, 1981.
164. Скрипкин А. С. Азиатская Сарматия во II—IV вв. (некоторые проблемы исследования)//СА. 1982. ч 2.
165. Скрипкин А. С., К. Ф. Смирнов — исследователь сав-ромато-сарматской культуры//История и культура сарматов. Саратов, 1983.
166. Скрипкин А. С. Два погребения раннего железного века из Прикубанья//Древности Евразии в скифо-сарматское время. М., 1984.
167. Скрипкин А. С. Нижнее Поволжье в первые века нашей эры. Саратов, 1984.
168. Скрипкин А. С. Проблемы расселения и этнической истории сарматов Нижнего Поволжья и Дона//Древняя и средневековая история Нижнего Поволжья. Саратов, 1986.
169. Скрипкин А. С., Мамонтов В. И. Об одном новом типе позднесарматских кинжалов//СА. 1977. № 4.
170. Смирнов К. Ф. Сарматские курганные погребения в степях Поволжья и Южного Приуралья//Доклады и сообщения исторического факультета МГУ. М., 1947.
171. Смирнов К. Ф. О погребении роксолан//ВДИ. 1948. № 1.
172. Смирнов К. Ф. Сарматские племена Северного Прикас-ПИЯ//КСИИМК. 1950. Вып. XXXIV.
173. Смирнов К. Ф. Археологические исследования в районе дагестанского селения Тарки в 1948—1949 гг.//МИА. 1951. № 23.
174. Смирнов К. Ф. Итоги и очередные задачи изучения сарматских племен и их культуры//СА. 1953. XVII.
175. Смирнов К. Ф. Вопросы изучения сарматских племен и их культуры в советской археологии//Вопросы скифо-сарматской археологии. М., 1954.
294
176. Смирнов К. Ф. Основные достижения Сталинградской археологической экспедиции за четыре года работы//Тезисы докладов на сессии отделения исторических наук на пленуме Ин-та истории материальной культуры. М., 1955.
177. Смирнов К. Ф. Курганы у сел. Иловатка и Политот-дельское//МИА. — 1959. № 60.
178. Смирнов К. Ф. Быковские курганы//МИА. 1960. № 78.
179. Смирнов К. Ф. Вооружение савроматов. М., 1961.
180. Смирнов К. Ф. Савроматы. Ранняя история и культура сарматов. М., 1964.
181. Смирнов К. Ф. Бронзовое зеркало из Мечетсая//Исто-рия, археология и этнография Средней Азии. М., 1968.
182. Смирнов К. Ф. Ранние кочевники Южного Урала//Ар-хеология и этнография Бактрии. Уфа, 1971. Т. 4.
183. Смирнов К. Ф. Сарматские катакомбные погребения Южного Приуралья — Поволжья и их отношение к катакомбам Северного Кавказа//СА. 1972. № 1.
184. Смирнов К. Ф. Курильницы и туалетные сосудики Азиатской Сарматии//Кавказ и Восточная Европа в древности. М., 1973.
185. Смирнов К. Ф. Сарматы Нижнего Поволжья и междуречья Дона и Волги в IV в. до н. э. — II в. н. э. (историко-археологический очерк)//СА. 1974. № 3.
186. Смирнов К. Ф. Сарматы на Илике. М., 1975.
187. Смирнов К. Ф. Савроматы и сарматы//Проблемы археологии Евразии и Северной Америки. М., 1977.
188. Смирнов К. Ф. Кочевники Северного Прикаспия и Южного Приуралья скифского времени//Этнография и археология Средней Азии. М., 1979.
1| 189. Смирнов К. Ф. О мечах синдо-меотского типа//КСИА. 1980. Вып. 162.
190. Смирнов К. Ф. Сарматы и утверждение их политического господства в Скифии. М., 1984; Смирнов К. Ф., Петрен-к о В. Г. Савроматы Поволжья и Южного Приуралья//САИ. Вып. Д 1—9. 1963.
191. Сокольский Н. И. Боспорские мечи//МИА. 1954. № 33.
192. Сорокина Н. П., Трей стер М. Ю. Две группы бронзовых зеркал из собрания Государственного Исторического музея//СА. 1983. № 4.
193. Спицын А. А. Обозрение некоторых губерний и областей России в археологическом отношении. Саратовская губерния// Записки русского археологического общества. СПб., 1896. Т. 8. Вып. 1, 2.
194. Ст.авиский Б. Я. Кушанская Бактрия: проблемы истории и культуры. М., 1977.
195. Столяр А. Д. Раскопки курганов у хут. Попова//МИА. 1958. — № 2.
196. Сы м о н о в и ч Э. А. Фибулы Неаполя Скифского//СА. 1963. № 4.
197. Толстов С. П. Древний Хорезм. М., 1948.
198. Толстов С. П. Результаты историко-археологических исследований 1961 г. на древних руслах Сыр-Дарьи//СА. 1962. № 4.
199. Толстов С. П. По древним дельтам Окса и Яксарта. М., 1962.
295
200. Толстова Л. С. Исторические предания Южного При-аралья. М., 1987.
201. Труды Волго-Донской археологической экспедиции//МИА. 1958. № 62.
I 202. Федоров-Давыдов Г. А. О датировке типов вещей по погребальным комплексам//СА. 1965. № 3.
203. Федоров-Давыдов Г. А. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. М., 1966.
204. Федоров-Давыдов Г. А. Позднесарматский биметаллический кинжал из Барановского могильника//СА. 1980. № 2.
205. Федоров-Давыдов Г. А. Статистические методы в археологии. М., 1987.
| 206. Ф о д о р И. Скифские и сарматские мечи с сегментовидным навершием//СА. 1969. № 3.
207. Фурманьска А. I. Ф1були з разкопок Ольвп//Археоло-пя. Ки1в, 1953. Т. VIII.
208. X а з а н о в А. М. Генезис сарматских бронзовых зеркал// СА. 1963. № 4.
209. Хазанов А. М. Религиозно-магическое понимание зеркал у сарматов//СЭ. 1964. № 3.
210. Хазанов А. М. Вооружение, войско и военное искусство сарматов (III—II вв. до н. э. — IV в. н. э.): Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1966.
h211. Хазанов А. М. Сарматские мечи с кольцевидным на-вершием//СА. 1967. № 2.
1 212. Хазанов А. М. Сарматский кинжал из Саратовского музея//СА. 1968. № I.
| 213. Хазанов А. М. Характерные черты сарматского военного искусства//СА. 1970. № 2.
214. Хазанов А. М. Очерки военного дела сарматов. М., 1971.
215. Хазанов Ю. С. Статистика. М., 1974.
216. Членова Н. Л. Татарские лошади (о связях племен Южной Сибири и Средней Азии в скифскую эпоху)//Кавказ и Средняя Азия в древности и средневековье. М., 1981.
217. Шаповалов Т. О. Сарматськ! поховання поблнзу с. Но-волучанська/ААрхеолопя. КиТв, 1978. № 8.
218. Шелов Д. Б. Некрополь Танаиса//МИА. 1961. № 98.
219. Шелов Д. Б. Находки в Танаисе «мегарской» чаши// Античные древности Подонья — Приазовья. М., 1969.
220. Шелов Д. Б. Танаис и Нижний Дон в первые века нашей эры. М., 1972.
221. Шепко Л. Г. Сарматское погребение с римским импортом в Приазовье/ДАрхеология и краеведение — школе. Донецк, 1985.
222. Шилов В. П. Калиновский курганный могильник//МИА. 1959. № 60.
223. Шилов В. П. Очерки по истории древних племен Нижнего Поволжья. Л., 1975.
224. Шилов В. П. К проблеме взаимоотношений кочевых племен и античных городов Северного Причерноморья в сарматскую эпоху//КСИА. 1979. № 138.
225. Шилов В. П. Запорожский курган (к вопросу о погребениях аорской знати)//СА. 1983. № 1.
226. Шилов В. П. Аорсы (историко-археологический очерк)// История и культура сарматов. Саратов, 1983.
296
227. Ш р а м к о В. А., Фомин Л. Д., Солнцев Л. А. Новые исследования техники обработки железа в Скифии//СА. 1971. № 4.
/ 228. Шрамко Б. А., Солнцев Л. А., Степ а иска я Р. Б., Фомин Л. Д. К вопросу о технике изготовления сарматских мечей и кинжалов//СА. 1974. № 1.
229. Ягодин В. Н. Археологическое изучение курганных могильников Каскажол и Бернияз на Устюрте//Археология Приаралья. Ташкент, 1982. Вып. 1.
230. Буюклиев X. Тракийският могилен некропол при Ча-талка. Старозагорски окръг//Разкопки и проучвание. София, 1986.
231. Ebert М. Siidrupiand//Reallexicon der Vorgeschichte. Berlin, 1929. Bd. XIII.
232. Ginters W. Das Schwert der Scythen und Sarmaten in Siidrussland. Berlin, 1928.
233. Graue J. Die Graberfelder von Ornavasso//Hamburger Beitrage zur Archaologie. Hamburg, 1974.
234. Jenny W. A. Verzierte Bronzespiegel aus nordkaukasischen Grabern//Prachistorische Zeitschrift. Berlin, 1928. Bd. XI.
235. M a г s c h a 11 J. Taxilla. Cambridge, 1951. Vol. I—III.
236. Rod not i A. Die romischen Bronzegefasse aus Pannonien. Budapest, 1938.
237. Raev B. A. Les Chaudrons marteles: Les Traditins ita-liques dans les Ateliers provinciauxZ/Toreutik und figurliche Bron-zen romischer Zeit. Berlin, 1984.
238. Raev B. A. Roman Imports in the Lower Don Basin// BAR. International Seriens 278. Oxford, 1986.
239. R a u P. Die Hiigelgraber romischer Zeit an der Unteren Wolga. Pokrowsk, 1927.
240. R a u P. Prahistorische Ausgrabungen auf der Steppenseite des deutschen Wolgagebiets im Jahre 1926. Pokrowsk, 1927; R a u P. Die Craber der friihen Eisenzeit im Unteren Wolgagebiet. Pokrowsk, 1929.
241. Rostovze'ff M. I. Iranians and Greeks in South Russia. Oxford, 1922
242. Rostovzeff M. I. The Animal Style in South Russia and China. Princeton, 1929.
243. Rostowzew M. I. Skythien und Bosporus. Berlin, 1931. Bd. 1.
244. Rostovtzeff M. Sarmatae end ParthiansZ/The Cambridge ancient Hystory. Cambridge, 1936. Vol. XI.
245. S u 1 i m i г s k i T. Sarmatians. New-York; Wachington, 1970.
246. T e u b 1 e г E. Zur Geschichte der AlanenZ/Klio. Leipzig, 1909. Bd. IX.
247. Werner J. Die Bronzekanne von Kelheim//Bayrusche
Vorgeschichtsblatter, 1954. N 20.
248. W i 1 1 e г s H. Neue Untersuchenden iiber die romische Bron-zeindustrie von Kapua und von Niedergermanien. Hannover — Leipzig, 1907.
297
АРХИВНЫЕ МАТЕРИАЛЫ
249. Беспалый Е. И. Отчет об исследовании курганов в зоне строительства орошаемого участка у хут. Тузлуков за 1980 г.// Архив АКМ.
250. Беспалый Е. И. Отчет об исследовании курганов в зоне строительства Приморской оросительной системы//Архив АКМ.
251. Беспалый Е. И. Отчет о работах Приморского археологического отряда Азовского музея в 1982 г.//Архив АКМ.
252. Бочкарев В. С. Отчет Кубанской экспедиции 1982 г.// Архив КГИАМЗ, № 370.
253. Горбенко А. А. Отчет о спасательных работах на грунтовом могильнике I в. до н. э. — II в. н. э.//Отчет ИА АН СССР, р-1, № 4986.
254. Дворниченко В. В., Куйбышев А. В., Малиновская Н. В., Федоров-Давыдов Г. А. Отчет о раскопках в Черноярском районе Астраханской области в зоне строительства Астрахано-Калмыцкой рисовой оросительной системы в 1975 г.// Архив ИА АН СССР, р-1, № 5250.
255. Ждановский А. М. История племен Среднего Прикубанья во II в. до н. э. — Ш в. н. э. (по материалам курганных погребений): Дис. ... канд. ист. наук. М., 1985.
256. Ж е л е з ч и к о в Б. Ф., Кригер В. А. Археологические работы в Уральской области в 1977 г.//Архив археологической лаборатории ВолГУ.
257. Засецкая И. П. Отчет о работе Манычского отряда Волго-Донской экспедиции в 1971 г.//Архив РОМК.
258. Маловицкая Л. Я., Логоцкий К. С., Шилов В. П. Археологические исследования Волго-Донской археологической экс-педиции//Архив ИА АН СССР, р-1, № 5968.
259. Мамонтов В. И. Отчет о раскопках Жутовского курганного могильника в 1965 г.//Архив ВОКМ.
260. Мельник В. И. Отчет о раскопках в 1982 г. (Понур-ский отряд)//Архив КГИАМЗ, № 372.
261. Рыков П. С. Отчет об археологических раскопках и разведках в Поволжье и Уральской губернии в 1926 году//Архив ЛОИА, Ф. 2. 1926, № 205.
262. Рыков П. С. Отчет о раскопках в Нижнем Поволжье и Уральской губернии в 1926 и 1927 гг.//Архив ЛОИА. Ф. 2, 1927/187.
263. Савченко Е. И., Казакова Л. М. Отчет об использовании археологических памятников в зоне строительства Мартыновской оросительной системы в 1980 г.//Архив археологической лаборатории РГУ.
264. Скрипкин А. С. Отчет об археологических раскопках в зоне строительства Большой Волгоградской оросительной системы в Быковском районе Волгоградской области в 1977 г.//Архив археологической лаборатории ВолГУ.
265. Смирнов К. Ф. Сарматские курганные погребения в степях Поволжья и Южного Приуралья I в. до н. э. — IV в. н. э.: Дис. ... канд. ист. наук. М., 1945.
266. У з я н о в А. А. Отчет Донской экспедиции ИА АН СССР за 1975 г.//Архив ИА АН СССР, р-1, № 8167.
267. У з я н о в А. А. Отчет о работах Багаевского отряда Донской экспедиции ИА АН СССР в 1976 г.//Архив ИА АН СССР, р-1, № 7043.
298
268. Ф е д о р о в - Д а в ы д о в Г. А., Дворни чей к о В. В., Смирнов А. С. Отчет о раскопках в Астраханской области в 1976 году//Архив АН СССР, р-1, № 6719.
269. Шилов В. П. Отчет Астраханской археологической экспедиции за 1966 год//Архив ИА АН СССР, р-1, № 4625.
270. Шнайдштейн Е. В. Отчет об археологических исследованиях в Калмыкии в 1976 году//Архив ИА АН СССР, р-1, № 6974.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение .... 3
История исследования проблемы . . 7
Классификация вещественного материала .... 29
Хронология и генезис основных категорий материальной культуры . , . . . . . . . . . 101
Периодизация развития материальной культуры . 165
Некоторые особенности развития погребального обряда 179
Проблемы этнической истории Азиатской Сарматии . 188
Заключение . . . . 222
Список сокращений . . . . 224
Приложение . . . 225
Подписи к рисункам . . 278
Литература . 287
СКРИПКИН Анатолий Степанович
АЗИАТСКАЯ САРМАТИЯ
Проблемы хронологии и ее исторический аспект
Под редакцией кандидата исторических наук А. X. Пшеничнюка
Редактор Э. П. К а з и к и н а
Художник Е. И. Бочаров Художественный редактор Е. И. Бочаров Технический редактор Л. В. Агальцова
Корректор А. А. Клюева
ИБ 2779
Сдано в набор 5.06.89. Подписано к печати 27.06.90. Формат 84Х X 1О8’/з2. Бумага типографская № 1. Печать высокая. Гарнитура литературная. Усл. печ. л. 15,75 (9,375). Уч.-изд. л. 18,8.
Тираж 1500. Заказ 813. Цена 2 р. 50 к.
Издательство Саратовского университета. 410601. Саратов, Университетская, 42.
Производственное объединение «Полиграфист» управления издательств, полиграфии и книжной торговли Саратовского облисполкома. Саратов, пр. Кирова, 27.
• 2₽.50к.
АЗИАТСКАЯ САРМАТИЯ
ИЗДАТЕЛЬСТВО САРАТОВСКОГО
УНИВЕРСИТЕТА