Боливар в 1829 г.

АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ИНСТИТУТ
ЛАТИНСКОЙ АМЕРИКИ
ACADEMIA DE CIENCIAS DE LA URSS
INSTITUTO
DE AMERICA LATINA

В 1983 году во всем мире отмечается 200-летие со дня
рождения Симона Боливара — героического руководителя
борьбы народов Латинской Америки против испанского ига.
Боливар вошел в историю как выдающийся полководец и
государственный деятель, оригинальный мыслитель.
Впервые на русском языке выходят произведения этого
замечательного человека, которым восхищались еще русские
революционеры-демократы; он был близок им своим
свободолюбием и ненавистью к тирании. Книга снабжена
комментариями и оригинальными иллюстрациями.
Редколлегия:
доктор экономических наук В. В. ВОЛЬСКИЙ
(ответственный редактор),
член-корреспондент АН СССР И. Р. ГРИГУЛЕВИЧ,
доктор исторических наук А. Ф. ШУЛЬГОВСКИЙ
Перевод
М. И. БЫЛИНКИНОЙ, В. С. ГУТЕРМАНА,
М. И. ПОЛЯКОВА
Составитель
и научный редактор перевода
доктор исторических наук А. Ф. ШУЛЬГОВСКИЙ
Комментарии
Э. Э. ЛИТАВРИНОЙ, Т. Ю. МИШУКОВОЙ
0504000000 —137
042 (02) —83 29—83 (II кат.) © Издательство «Наука», 1983 г#

ОТ РЕДАКЦИИ
Имя Симона Боливара, выдающегося руководителя Войны за
независимость народов Латинской Америки, давно известно в пашей стране.
Героическая борьба латиноамериканских патриотов под руководством
Боливара неизменно вызывала чувство горячей симпатии среди
представителей передовой русской общественности еще в начале прошлого века,
К Боливару обращались декабристы, внимательно изучая его
освободительные военные кампании.
Однако до сих пор нашему широкому читателю, по сути дела,
оставалось незнакомым литературное наследие Боливара — его статьи, речи,
манифесты, воззвания и переписка, В определенной степени восполнить
этот пробел призвано данное издание, подготовленное к 200-летию со дня
рождения Боливара, которое широко отмечается во всем мире в июле
1983 г.
Из обширного и богатого литературного наследия Боливара
составители стремились выбрать наиболее характерное, существенное и
оригинальное — иными словами, все то, что способствует более глубокому и
цельному пониманию его личности как полководца и государственного
деятеля, законодателя и мыслителя. Этой же цели подчинена структура
книги. Материал скомпонован в три раздела, что дало возможность
отразить многогранную деятельность Боливара на разных этапах войны за
освобождение и у истоков процесса формирования молодых
латиноамериканских государств, В раздел «Дополнения» включены наиболее важные
декреты и законы, опубликованные за подписью Боливара и дающие
представление о нем как социальном реформаторе.
Основным источником для перевода на русский язык послужило
трехтомное Полное собрание сочинений С, Боливара, вышедшее в 1950 г.
в Гаване под редакцией крупнейшего боливароведа — венесуэльского
историка Висенте Лекуны 1.
1 Bolivar S. Obras complétas. La Habana, 1950. Vol. 1—3.
о

Авторы перевода стремились не только максимально точно и полно
передать богатство содержания мысли Боливара, ее гибкость и диалек-
тичность, но и сохранить многообразие средств ее литературного выра-
оюения, своеобразие и неповторимость его оригинального стиля.
Особое внимание в ходе подготовки книги к изданию было обращено
на решение такой проблемы, как принципы соблюдения единого подхода
к воспроизведению сложной и далеко еще не устоявшейся, в смысле
нормативности, терминологии произведений Боливара.
В целях сохранения свойственной традициям того времени тенденции
и индивидуальной манеры Боливара было решено сохранить применение
прописных букв при воспроизведении ряда понятий-терминов при
определенном оттенке их значения {Республика, Конституция, Демократия,
Родина, Нация, Свобода, Гражданин и др.), равно как и сохранение
курсива, выделяющего определенную часть текста.

И. Р. ГРИГУЛЕВИЧ,
член-корреспондент Академии наук СССР
и Национальной академии истории Венесуэлы
СИМОН БОЛИВАР —ОСВОБОДИТЕЛЬ
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ И ВОЕННЫЙ ДЕЯТЕЛЬ,
ИДЕОЛОГ ВОЙНЫ ЗА НЕЗАВИСИМОСТЬ
Пожалуй, ни о ком из латиноамериканцев так много не написано, как
о Симоне Боливаре — Освободителе. Книги о его жизни и деятельности
выходили в Америке и Европе. Сегодня трудно назвать такую страну
в Латинской Америке, которая не внесла бы свой существенный вклад
в изучение наследия Боливара. И конечно, очень много сделали в этом
отношении ученые, историки, писатели Венесуэлы. Их труды об
Освободителе не только нерукотворный памятник в его честь, но и мощный
призыв к новым свершениям в борьбе за его идеалы. В Европе ему
посвятил статью даже Карл Маркс1.
В СССР, на Кубе, в других социалистических странах Симону
Боливару уделялось немалое внимание. В частности, в Советском Союзе
издавались его биографии, художники писали его портреты, композиторы
сочиняли в его честь музыку2, а к 200-летию со дня его рождения
выходят предлагаемые вниманию читателя Избранные произведения Симона
Боливара, подготовленные к изданию Институтом Латинской Америки
Академии наук СССР.
Хотя о Симоне Боливаре написано очень много трудов, зачастую
взаимоисключающих друг друга по своей направленности, поток
исследований о нем отнюдь не иссякает. Чем это объясняется? Не только
юбилейными датами, связанными со 150-летием со дня смерти и 200-летием
со дня его рождения, но в первую очередь непреходящей значимостью
личности этого человека для судеб латиноамериканцев. Ведь нынешнее
положение в Латинской Америке напоминает многими своими
обстоятельствами то, что наблюдалось при Боливаре. Как тогда, так и теперь
огромные массы населения этого региона пребывают в движении,
стремясь разорвать оковы отсталости, нищеты и угнетения. В этом всеобщем
стремлении к свободе, счастью, независимости, как и во времена Симона
Боливара, участвуют все патриоты: крестьяне и рабочие, священники и
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 14, с. 228, 753—754.
2 См., например: Суворова Л. Ю. Южноамериканский Вашингтон. СПб., 1903;
Франко t. Cîmoh Боливар. Льв1в, 1904; Маршал Ф.} Крейн Б. Боливар М., 1944; Лаврец-
кий И. Симон Боливар/С предисл. П. Неруды. М., 1958; Он же. Боливар. М., 1960,
1965, 1981; Гусев В. Горизонты свободы: Повесть о Симоне Боливаре. М., 1980,
1981. Художник В. К. Замков создал в 1978 г. портрет С. Боливара
(флорентийская мозаика), который установлен в Институте Латинской Америки АН СССР.
Композитор А. Я. Эшпай написал в честь 200-летия со дня рождения С. Боливара
симфоническую поэму, и т. д.
7

военные, партизаны и ученые. И вновь кровь патриотов заливает
континент от края и до края. То там, то здесь рушатся диктатуры; то там, то
здесь появляются новые лидеры, новые социальные системы, новые
режимы. Кто они, предвестниками чего выступают? Они бойцы своего рода
второй войны за независимость, с ними грядет день социальной
справедливости, без которой уже не мыслимо существование современной
Латинской Америки.
Не менее остро стоит сегодня и вопрос о латиноамериканской
солидарности, идее, впервые выдвинутой Симоном Боливаром, для
осуществления которой и был созван по его инициативе конгресс в Панаме.
Особенно актуальной эта идея стала в свете событий, связанных с
Мальвинскими о-вами и обнаживших позиции Соединенных Штатов как союзника
колониалистской Англии. США встали на сторону Англии вопреки
собственной доктрине Монро и оборонительному пакту, заключенному ими
в Рио-де-Жанейро с республиками Латинской Америки. США вновь
показали, что их доктрина и приверженность к солидарности стран
западного полушария только тогда имеют для них значение, когда служат их
собственным имперским интересам, а не интересам соседей по
Американскому континенту.
Да, Симон Боливар не смог довести до конца начатое им дело
освобождения Испанской Америки. Прав был Хосе Марти, когда говорил в
прошлом веке, что Боливару предстоит еще немало сделать в Америке 3.
Подобных дел еще больше в наше время. Следует ли удивляться тому,
что имя Боливара продолжает вызывать широкий интерес и сегодня?
Единодушны ли современные боливаристы в оценке личности
и деятельности Освободителя. И да, и нет. Все, конечно, согласны, что
Боливар был выдающимся историческим деятелем, но каждый показывает
ту сторону его личности, которая больше всего соответствует авторскому
пониманию исторического процесса. И это естественно.
Ведь еще Гюстав Флобер говорил: «Мадам Бовари — это я». Следует
ли удивляться, что каждый из исследователей видит Боливара по-своему,
исходя из собственных мироощущения, идиосинкразии, политического
кредо, мировоззрения. Тем более, что Боливар политически рос, мужал,
«менялся» на протяжении значительного отрезка времени в зависимости
от тех или других обстоятельств. Боливар обладал выдающимися
способностями, это несомненно, но его подлинным творцом, скульптором,
воссоздававшим его облик, была сама жизнь, со всеми ее противоречиями
и сложностями, которая продолжала трудиться над своим творением
вплоть до его последнего вздоха.
В первую очередь Боливар — политический деятель, политический
борец. К какой партии он принадлежал? Если говорить современным
языком, то он принадлежал к партии независимости Испанской Америки.
Он был ее создателем и признанным вождем. Он довел свою партию до
победы. Испанская Америка обрела независимость. Но этот путь к победе
был покрыт многочисленными терниями. Боливар не только одерживал
победы, но и терпел поражения, не только встречал взаимопонимание
среди евоих единомышленников, но и вызывал с их стороны зависть,
3 Marti J. Nuestra America. La Habana, 1964, p. 212.
8

враждебность. Он не только был гениальным провидцем, но и совершал
ошибки. Многое понимая, он и многое не сумел объяснить. Иначе
говоря, оставаясь человеком своей эпохи, он сумел заглянуть в будущее
глубже и прозорливее многих своих современников.
Покойный Пабло Неруда так писал об Освободителе: «Ни об одном
из участников борьбы за независимость Латинской Америки не спорят
с таким ожесточением и с такой страстностью, как о Боливаре, но и
никто другой не является столь одаренным и настойчивым и не одержал
столько побед, как он. Симон Боливар был и остается великим
Освободителем нашего континента. Его жизнь полна гениальных находок и столь
же больших ошибок. Ему удалось познать славу, но пришлось испить и
горечь поражения» 4.
В истории стран и регионов есть переломные моменты, когда
начинается отсчет новых эпох, новых устремлений на пути общественного
прогресса. Как правило, они связаны с социальными катаклизмами, при
которых рушатся старые, отжившие устои, понятия, взгляды. На смену
одним классам приходят другие. Одно мировоззрение заменяется другим.
Общество выдвигает новые задачи и цели. Эти политические
водоразделы — революции. Основоположники научного коммунизма К. Маркс и
Ф. Энгельс с полным основанием называли их локомотивами истории.
Такой революцией стала и Война за независимость испанских
колоний в Америке в начале XIX в. Она явилась составной частью
буржуазного преобразования мира. В результате освободительной войны народов
испанских колоний возникла современная Латинская Америка с ее
республиками. И это свершилось, когда в Европе господствовал
ультрареакционный Священный союз, провозгласивший своей главной целью защиту
монархического строя и охрану интересов европейских абсолютистских
режимов.
Победа латиноамериканских патриотов означала поражение не только
испанских колонизаторов, но и других европейских реакционных
режимов, что, в свою очередь, создавало предпосылки для возникновения
новых, еще более мощных движений, выступавших за социальную
справедливость и национальное освобождение.
Симон Боливар в отличие от других вождей Войны за независимость
не только участвовал в ней, но и создавал и возглавлял республики на
обширной территории бывших владений испанской короны. Многие
видные зачинатели и руководители этой войны не получили такой
возможности. Мигель Идальго и Хосе Мария Морелос, основоположники
движения за независимость Мексики, были казнены испанцами. Венесуэлец
Франсиско де Миранда закончил свои дни в заключении в Кадисе,
аргентинский генерал Хосе де Сан-Мартин, чилиец Бернардо О'Хиггинс и
уругваец Хосе Хервасио Артигас ушли в тень задолго до победы дела
независимости. Генерал Хосе Антонио де Сукре, сподвижник Боливара,
был убит. И только сам Симон Боливар, по праву удостоенный своими
соотечественниками высокого звания Освободителя, в течение 20 лет —
с 1810 по 1830 г.— находясь в первых рядах тех, кто сражался за неза-
4 Неруда П. Слово к советскому читателю.— В кн.: Лаврецкий И. Симон Боливар.
М., 1958, с. 4.
9

висимость, смог раскрыть свои таланты и способности не только как
гениальный полководец, но и как политический и государственный
деятель.
Война за освобождение испанских колоний в Америке не была
случайным явлением. Ее подготовили не горстка фанатиков-руссоистов и
испаноненавистников, как утверждают некоторые авторы. Она была
предопределена всем ходом событий в этой части света начиная с
конкисты. Население этих колоний неоднократно восставало против системы
гнета и порабощения, установленной испанцами. В 1780 г. вице-королев-
ство Перу и соседние районы были охвачены мощным народным
восстанием во главе с индейским вождем Тупаком Амару П. Это и ему
подобные выступления безжалостно подавлялись колонизаторами огнем и
мечом. Всеобщий характер борьба за свободу испанских колоний приняла
после того, как силы европейского абсолютизма и колониализма
потерпели ряд сокрушительных поражений в результате завоевания
независимости Соединенными Штатами и Французской революции 1789 года.
Благоприятная международная обстановка создалась для креольских
патриотов в связи с оккупацией Испании наполеоновской Францией.
Немаловажную роль сыграли и две испанские либерально-демократические
революции — 1812 и 1820 гг., в значительной степени ослабившие
кастильских колонизаторов. Большое впечатление произвело на борцов за
независимость поражение наполеоновской армии во время ее нашествия
в Россию. Всенародная война русского народа против иностранных
захватчиков убедила латиноамериканских патриотов, что и они могут
одержать победу над своими поработителями.
Война за независимость пробудила к активной общественной
деятельности различные неимущие слои населения континента — рабов и
вольноотпущенников, жителей венесуэльских степей (льянеро) и
аргентинской пампы (гаучо), индейские массы. Прежде чем политически прозреть
значительная часть этих сил позволила втянуть себя в борьбу на стороне
колонизаторов, и, лишь пройдя через тяжелейшие испытания и
убедившись на собственном опыте, что испанская корона несет им гнет и
порабощение, эти люди выступили в поддержку патриотов.
Руководителям освободительного движения в процессе войны и сразу
же после нее необходимо было решать не только сложные политические,
но и социальные проблемы, об остроте которых они ранее даже не
подозревали. Рабство негров, земельный вопрос, взаимоотношения с церковью,
духовенство которой состояло в основном из испанцев, государственное
устройство бывших колоний, создание новых освободительных армий —
это только некоторые из важных вопросов, волновавших участников
освободительной борьбы.
Патриоты были вынуждены решать и сложные проблемы
международной политики — добиваться дипломатического признания со стороны
великих держав, в первую очередь Англии и Соединенных Штатов,
а также папского престола, обезопасить себя от интервенционистских
поползновений Священного союза, получить за рубежом кредиты, чтобы
иметь возможность закупать оружие...
В то же время мадридские власти и связанные с ними заморские
сторонники колонизаторов пытались любыми средствами удержать аме-
10

риканские владения в руках Испании. Одни предлагали этого добиться
силой, без каких-либо уступок креолам, другие, сторонники буржуазных
реформ, выдвигали различного рода проекты автономии, говорили о
свободном союзе заморских территорий с «матерью-родиной)), готовы были
предоставить креолам депутатские места в кортесах.
Когда в метрополии действовала демократическая кадисская
конституция, среди испанцев усилились симпатии к заморским патриотам.
Встал вопрос, следует ли патриотам искать союза с испанскими
демократами или к ним надо относиться с такой же враждебностью, как и к
противостоящим им реакционерам.
Наконец, существовала еще одна чрезвычайно важная для будущего
Латинской Америки проблема, решение которой требовало большой
политической мудрости. Она касалась государственного устройства бывших
колоний: быть ли им монархиями или республиками, избрать ли им
федеральную или централизованную форму правления, добиваться ли
укрупнения новых стран и их объединения и, может быть, создания союза
или, наоборот, стремиться к национальной и территориальной
обособленности?
На все эти и прочие вопросы, возникавшие в ходе Войны за
независимость, вынужден был в первую очередь отвечать Симон Боливар —
Освободитель, под руководством которого велась эта война.
Следует отметить, что, будучи вождем Войны за независимость,
которая должна была освободить от колониального гнета Латинскую Америку
и открыть ей тем самым путь к стремительному буржуазному развитию,
Симон Боливар не только не стремился сдерживать осуществление
социальных преобразований, но всемерно способствовал их проведению в
жизнь. И если многого ему не удалось достичь, то в этом не вина его,
а беда, ибо в слаборазвитом в социальном отношении тогдашнем
обществе Латинской Америки не нашлось соответствующих сил, которые могли
бы оказать ему поддержку в этом важном деле.
Освободитель отличался от многих своих сподвижников
целеустремленностью, решительностью, упорством в преодолении трудностей.
Поражения его закаляли, он их преодолевал и продолжал борьбу в полной
уверенности, что патриоты одержат победу и добьются независимости.
Огромная заслуга Боливара и в том, что ему удалось создать
боеспособную патриотическую армию, разноплеменную и разнорасовую по
составу (креолы, негры, метисы, мулаты, люди других национальностей),
а также привлечь к участию в Войне за независимость европейских
волонтеров. В их числе были и русские. Все это оказало немаловажное
влияние на конечный исход борьбы за освобождение Латинской Америки
от испанского господства.
На фоне этих соображений следует рассматривать жизнь и
деятельность Симона Боливара.
Симон Хосе Антонио де ла Сантисима Тринидад Боливар-и-Пала-
сиос — таковы его полные имя и фамилия — родился 24 июля 1783 г.
в Каракасе, столице генерал-капитанства Венесуэлы, в семье местного
аристократа («гран какао»), предки которого появились в Америке еще
в XVI в. Его отец был одним из богатейших людей края. Симон был
четвертым, самым младшим ребенком в семье. Казалось, все предвещало
11

ему благополучную, спокойную жизнь. Однако в детстве и юности его
постигли серьезные невзгоды: сперва умерли родители, затем — одна из
сестер, год спустя после женитьбы — жена, а в начале Войны <за
независимость по пути из США при кораблекрушении погиб его старший
брат Хуан Висенте.
Боливар никогда не посещал школу или университет. Тем не менее
благодаря своим воспитателям (Симону Родригесу и Андресу Бельо),
любви к путешествиям (юношей Боливар побывал в Мексике,
Соединенных Штатах, Испании, Франции, Италии и Австрийской империи),
пристрастию к чтению, блестящей памяти, встречам и беседам со многими
выдающимися людьми своего времени (он был, в частности, знаком с
Александром Гумбольдтом, в 1805 г. присутствовал на приеме у папы
Пия VII в Риме, наблюдал коронование Наполеона в Милане) Боливар
приобрел солидные для своего времени знания в области истории,
философии, географии и художественной литературы, которые он, оставаясь
горячим книгочеем, обогащал и пополнял всю свою сравнительно
недолгую, но до предела насыщенную драматическими событиями жизнь.
Американская и Французская революции, их провозвестники —
великие просветители XVIII в.,— а также Наполеон с его политическими
метаморфозами и стремлением к завоеваниям, декаденция Испании —
одним словом, весь изменяющийся мир начала XIX в. не мог не
привлечь любознательного и одаренного молодого креола, попавшего в
Западную Европу из далеких испанских владений в Америке. Именно в этой
атмосфере всеобщих перемен и надежд на лучшее будущее зарождается
в Боливаре неудержимое влечение посвятить себя делу борьбы за
независимость своей родины Венесуэлы.
Между тем события развертываются с калейдоскопической быстротой.
Наполеон захватывает испанскую королевскую семью и вторгается в
Испанию, сажая на ее трон своего брата Жозефа. Исчезает привычное
испанское правительство. Как быть в этих условиях испанским заморским
владениям? Кому подчиняться? Не то королю Жозефу, пе то плененному
королю Фердинанду VII? Из двух зол венесуэльские креолы выбирают
последнее. Вначале они действуют осторожно — создают Патриотическую
хунту по охране суверенных прав Фердинанда VII, плененного
Наполеоном, а потом смелее — преобразуют ее в независимое правительство.
Симон Боливар и его брат Хуан Висенте с первого дня выступают
вместе с патриотами. Они направляются послами: первый — в Лондон,
второй — в США. Известную роль в их назначении сыграло то
обстоятельство, что Боливары сами покрывали все расходы, связанные с
осуществлением этих дипломатических миссий.
В Лондоне Симон Боливар впервые встретился со своим знаменитым
соотечественником, уже много лет выступавшим за независимость
Испанской Америки, Франсиско де Мирандой, вошедшим в историю как
Предтеча независимости Испанской Америки. В прошлом полковник
испанской армии, участник войны за независимость Соединенных Штатов и
Французской революции, Миранда побывал во многих странах Европы,
в том числе в России, где пользовался поддержкой Екатерины II.
Миранда знакомит Боливара с видными английскими государственными и
общественными деятелями Англии. При содействии Боливара Миранда вскоре
12

возвращается в Каракас, где молодые патриоты встречают его с большим
энтузиазмом, а консервативное крыло креолов — с недоверием, ибо видит
в нем опасного «якобинца», который будет стремиться не только к
отделению от Испании, но и к социальным преобразованиям.
Дела в Венесуэле и в других испанских колониях складываются
неблагоприятно для патриотов — сторонников независимости. Вскоре после
1810 г. испанцы и их местные сторонники повсеместно переходят в
наступление, пользуясь нерешительностью и неопытностью первых
патриотических хунт. В Каракасе под давлением Патриотического общества,
возглавляемого Боливаром и Мирандой, конгресс провозглашает полное
отделение от Испании и установление республики. Миранда назначается
диктатором, но его усилия наладить дисциплину в рядах патриотов и
перейти в наступление не приносят ожидаемых плодов. Положение
патриотов усугубляется постигшим Венесуэлу сильным землетрясением с
человеческими жертвами и разрушениями. Представители духовенства,
сторонники испанцев, объявили это стихийное бедствие карой божией в
наказание патриотов за отделение от Испании.
Узнав, что стратегически важная для позиций патриотов крепость
Пуэрто-Кабельо, комендантом которой был С. Боливар, перешла в руки
испанцев, Миранда заключает с главарем испанцев Монтеверде
перемирие, обязывающее победителей не применять репрессий по отношению
к патриотам. Боливар и другие молодые креолы возмутились поведением
Миранды, считая, что войну необходимо продолжать. Арестованный ими
Миранда попал в руки испанцев, был доставлен в Кадис, где и скончался
в заточении. Между тем Монтеверде и не думал выполнять условий
перемирия, но, не желая портить отношений с семьей «гран какао»,
разрешил Симону Боливару выезд за границу.
Таким образом, Первая Венесуэльская республика потерпела
поражение, а Симон Боливар оказался в эмиграции. Однако он не думает
отчаиваться, устраняться от борьбы с испанцами. Он уверен, что борьба с
метрополией будет затяжной, нелегкой, но завершится победой патриотов.
Преодолев немало трудностей и препятствий, Боливар прибывает
в Новую Гранаду, где в некоторых местах еще удерживают власть
патриоты, и добивается, не без труда, создания отряда, во главе которого
вскоре вторгается в Венесуэлу. Его отряд с боями доходит до Каракаса,
одерживая одну победу за другой. Испанцы ожесточаются и в отместку
подвергают жестоким преследованиям местных жителей — креолов.
Боливар провозглашает войну «насмерть» против колонизаторов, о чем
оповещает общественность в Обращении к согражданам.
Но триумф Боливара длится недолго. Из степей Венесуэлы
поднимаются против патриотов отряды льянерос во главе с Бовесом, которые именем
испанского короля расправляются с креолами, грабят и жгут их поместья.
Патриоты не в состоянии совладать с этим нашествием степных
кентавров. К тому же Испания, куда после разгрома Наполеона вернулся
Фердинанд VII, посылает в Венесуэлу пунитивный корпус в составе 10 тыс.
солдат во главе с опытным генералом Пабло Морильо.
Вскоре испанцы оккупируют Венесуэлу и Новую Гранаду. Их власть
восстановлена во всех колониях, кроме Буэнос-Айреса. Боливар бежит
на Ямайку, где предпринимает ряд публикаций, в которых, исходя из
13

анализа колониальной обстановки, предсказывает неминуемую победу
патриотических сил. Какой же порядок будет установлен на обломках
Испанской Америки? Республиканский, монархический? Боливар считал,
что бывшие испанские владения еще не созрели для совершенных
демократических институтов. Не подходили для новых стран Испанской
Америки и республиканские (США) и монархические формы правления
(Европа). Следовало, утверждал Симон Боливар, искать нечто среднее
между этими крайностями, которые грозят только бедами и несчастьями.
С Ямайки Боливар направляется на Гаити, где президент Петион
оказывает ему поддержку взамен на обещание предоставить свободу рабам.
Уже там, на Гаити, Боливару не без труда удается отстоять свое
лидерство, поскольку каждый партизанский вожак считал себя не менее его
достойным занять руководящий пост. Затем следует весьма неудачная
попытка высадиться в районе Куманы, после чего Боливар возвращается
на Гаити, где Петион вновь оказывает ему поддержку. Наконец,
завершается этот этап освобождением Ангостуры, что на реке Ориноко,
и учреждением там временной патриотической власти во главе с
Боливаром.
Теперь перед Боливаром стоит нелегкая задача — освободить
Венесуэлу и Новую Гранаду, захваченные карателями из испанского корпуса
генерала Морильо. Как добиться этого? Как объединить центробежные
силы, разъединяющие патриотов: льянерос (их после смерти Бовеса
возглавил Хосе Антонио Паэс), готовых сотрудничать с патриотами, но
весьма недоверчивых и себе на уме; разных партизанских вожаков вроде
генералов Пиара и Мариньо, которые не поддаются контролю и в любой
момент готовы захватить власть; гранадцев, во главе с Сантандером,
согласных поддержать планы Боливара, пока они совпадают с их
собственными интересами? Все они союзники ненадежные, но без их участия
Боливар не в состоянии осуществить свои планы. И, чтобы укрепить
союз с этими силами, Боливар вынужден маневрировать, идти на уступки,
хитрить, ублажать одних и наказывать других. Когда мулат генерал
Пиар вышел из подчинения и пытался отстранить от власти Боливара,
провоцируя «войну рас», каракасец арестовал его и по приговору
военного трибунала расстрелял. Этот акт показал недоброжелателям
Освободителя, что он может управлять при необходимости железной рукой,
и они на время присмирели. Находясь в Ангостуре, Боливар принимает
и другое важное решение, в немалой степени способствовавшее успеху
его оружия в дальнейшем,— создание корпуса волонтеров из европейцев,
который выступал затем как ударная сила на фронтах Войны за
независимость. Среди волонтеров были англичане, ирландцы, французы,
немцы и, как уже было сказано, русские.
Укрепившись в Ангостуре, Боливар предпринимает неожиданный
бросок через Анды на Боготу, освобождает ее, а затем спускается с
заоблачных высот в венесуэльские долины, где продолжает войну против
испанцев. В связи с началом буржуазной революции в Испании в 1820 г.
Боливар заключает с Морильо перемирие, затем Морильо отзывается
в метрополию. Вскоре Боливар освобождает Каракас.
Теперь Освободитель фактически властелин Венесуэлы и Новой
Гранады. Он укрепляет их мощь, создавая Великую Колумбию, куда входит
14

и освобожденный вскоре его же войсками Эквадор. Это — самое большое
по территории государственное объединение в Испанской Америке. Что же
дальше? Боливар понимает, что, пока испанцы сохраняют где-либо на
Американском континенте позиции, патриоты не могут считать себя в
безопасности, а в Перу у испанцев сильная армия, насчитывающая
20 тыс. солдат. Вступить с нею в единоборство означает для Великой
Колумбии продолжение войны, новые расходы, новые жертвы. Некоторые
патриоты устали, они не горят желанием продолжать военные действия.
К тому же в Венесуэле испанцы все еще владеют крепостью Пуэрто-
Кабельо. Что же касается Перу, то там против испанцев ведет военные
действия аргентино-чилииско-перуанская армия во главе с генералом
Хосе де Сан-Мартином.
Для того чтобы Боливар вступил в Перу, эту страну должен покинуть
Сан-Мартин. Боливар не может играть при нем вторую скрипку, как и
тот при Освободителе. К тому же правительство Великой Колумбии,
заседающее в Боготе, от которого Боливар всецело зависит, никогда не
согласилось бы с этим. Сан-Мартин встретился с Боливаром в Гуаякиле
в 1822 г. Так как у аргентинца было меньше сил, чем у Боливара, Сан-
Мартин покинул Перу, уступив каракасцу честь возглавить последний
этап Войны за независимость.
И вот Боливар в Перу. Его войска в сложных местных условиях
одерживают одну победу за другой — освобождают Перу, затем горную
его часть, которую Боливар объявляет самостоятельной республикой.
В честь своего Освободителя горное Перу принимает название Боливии.
В 1821 г. испанцы вынуждены покинуть Пуэрто-Кабельо, а в начале
1826 г. и последнюю твердыню на континенте — крепость Кальяо.
Испанская Америка после 15 лет жестоких боев, многочисленных
жертв и лишений завоевала наконец независимость. Наступает
подлинный апофеоз Боливара — он теперь не только президент Великой
Колумбии, но и диктатор Перу, хозяин Боливии. Авторитет его огромен. Ведь
во всех других частях Испанской Америки — анархия, гражданские
войны. Только в боливарийских странах царят порядок и дисциплина. Но
надолго ли? Боливар знает, что его боятся и не любят аристократы Перу
и латифундисты Боливии, что в Великой Колумбии идет грызня между
ее составными частями — Новой Гранадой, Венесуэлой, Эквадором. Через
некоторое время волна недовольства охватывает боливарийские
республики. Там, где до недавнего времени было спокойно, зреют заговоры,
вспыхивают мятежи. Между тем эти республики нуждаются в завершении
государственного устройства, в стабильных правительствах, могущих
обеспечить их успешное политическое и экономическое развитие, повышение
жизненного уровня, которого так ожидают и заслужили индейцы,
крестьяне, городская беднота, бывшие участники освободительной войны.
Надо строить школы, распространять просвещение, укреплять
международный авторитет новых республик, добиваться их дипломатического
признания, а также уладить отношения с церковью, создать армию мирного
времени. Неотложных государственных задач много, все они разные,
сложные, возникающие впервые. Однако никто о них не думает, каждый
ведет себя так, точно он один на необитаемом острове.
15

Победа достигнута, независимость завоевана, но новые республики
еще не могут считать себя в безопасности. Испания мечтает о реванше,
в ее руках мощные военные базы на Кубе и Пуэрто-Рико. Угрожают
интересам молодых республик Священный союз и такие великие
державы, как старая Англия и молодые Соединенные Штаты, проводящие в
отношении Испанской Америки, по словам Боливара, «арифметическую
политику».
Какова была политическая программа С. Боливара? Она заключалась
в приверженности к республиканской форме правления, при которой
верховная власть принадлежит конгрессу (парламенту). Освободитель
являлся сторонником разделения исполнительной, законодательной и
судебной властей, отстаивал, демократические свободы, выступал за отделение
церкви от государства, за отмену инквизиции, рабства, за наделение
солдат-патриотов земельными участками.
Не осуждая автономию провинций, Боливар вместе с тем был
приверженцем сильного центрального правительства и даже высказывался
за объединение Латинской Америки в конфедерацию республик, что
содействовало бы упрочению их независимости, позволило бы лучше
противостоять не только реваншистским планам Испании, но и
экспансионистским устремлениям других держав, в первую очередь Соединенных
Штатов и Англии.
Идея С. Боливара найти нечто среднее между крайностями, чтобы
обеспечить стабильность нового порядка в Испанской Америке, привела
его к мысли о необходимости пожизненного поста президента и вице-
президента и о создании третьей палаты — «моральной власти» — из
наследственных членов, что он пытался воплотить в боливийской и других
конституциях. Однако эти попытки привели только к тому, что его
обвинили в стремлении протащить монархический режим под другим
названием. Они были нежизненны и отвергались законодателями. Это была
одна из причин, приведших в конце концов к политической изоляции и
отставке Боливара, за которой вскоре последовала смерть.
Боливар не учитывал того обстоятельства, что возглавляемый им
чрезвычайно пестрый и разношерстный конгломерат сил и группировок
признавал его лидерство только в борьбе с испанцами. Каждая из них,
в свою очередь, преследовала свои собственные, локальные цели, не
всегда совпадавшие с глобальной военной концепцией Боливара.
Освободитель мечтал сплотить республики Испанской Америки в
оборонительный союз, который мог бы обезопасить их от всяких бед. С этой
целью по его инициативе в Панаме созывается межлатиноамериканский
конгресс. Сам Боливар не мог принять в нем участия. Панамский
конгресс провозгласил боливарийские идеи, но не осуществил их.
Великой Колумбии угрожал распад. Стремясь спасти свое детище,
Боливар покидает Перу и Боливию и возвращается в Боготу, затем
направляется в Каракас. Его усилия сохранить единство наталкиваются на
сопротивление новой буржуазии и новых плантаторов-латифундистов.
Стремление избежать распада Великой Колумбии толкает Боливара на
провозглашение диктатуры и союз с консервативными силами, которые
пытались использовать его авторитет в своих корыстных интересах.
16

Новый курс Боливара не принес ему ожидаемого успеха, а
лишь-вызвал осложнения. В сентябре 1828 г. в Боготе, в кругах молодых
офицеров, созрел заговор, жертвой которого лишь случайно не стал Боливар.
Заговорщики были казнены, однако это вовсе не укрепило позиций
Освободителя. Венесуэла и Эквадор покинули Великую Колумбию, Перу
объявило ей войну. Маршал Антонио Хосе де Сукре, правая рука
Освободителя, победитель последнего крупного сражения с испанцами при
Аякучо, решившего в пользу патриотов исход Войны за независимость,
был убит неизвестными лицами.
Усмотрев во всех этих событиях крах своих сокровенных надежд,
ослабленный роковой болезнью, растерявший значительную часть своих
друзей и единомышленников, одни из которых погибли на войне, а
другие повернулись к нему спиной, Симон Боливар отказывается от власти
Ί.Ι пытается покинуть пределы Новой Гранады, но смертельный недуг
сразил его буквально у ее границ — в Сан-Педро-Алехандрино, где он и
скончался 17 декабря 1830 г.
Это беглое знакомство с деятельностью Боливара позволяет сделать
ряд выводов. Боливар посвятил всю свою сознательную жизнь борьбе
испанских колоний за независимость. Он называл себя «человеком
трудностей». Во время войны поражения и неудачи только закаляли его волю
к победе. Боливар проявил незаурядную государственную мудрость,
объединив разные социальные слои колониального общества для борьбы с
испанским господством.
Освободитель, несомненно, был талантливым военачальником. Он сумел
мз ничего создать мощную новую армию, воодушевленную
патриотическими идеалами, привлечь в нее простых людей из разных концов
Испанской Америки — индейцев, бывших рабов, крестьян, сплотив их в единое
целое. Эта армия, плохо вооруженная, многонациональная, с
импровизированными командными кадрами, преодолевая огромные препятствия,
в конце концов нанесла сокрушительное поражение превосходящей ее
численно и качественно испанской армии, которую возглавляли опытные
военачальники-профессионалы.
Боливар был не только признанным военным вождем патриотов, но
л непревзойденным идеологом Войны за независимость. По своему
культурному уровню он был на голову выше других участников
патриотической борьбы. Он хорошо знал греческих и римских авторов, испанскую
и французскую литературу, произведения великих просветителей XVIII в.
Сам он обладал незаурядным даром политического публициста. Его
многочисленные манифесты, прокламации, речи, приказы и письма —
блестящие образцы государственной мудрости и патриотической пропаганды,
они способствовали победе в не меньшей мере, чем сражения и битвы.
Боливар переписывался со многими видными людьми своего
времени — аббатом Прадтом, Лафайетом, Даниэлем Вебстером, Ланкастером,
Бентамом, А. Гумбольдтом, с деятелями освободительного движения
Америки. Он был лично знаком почти со всеми патриотами —
гражданскими и военными руководителями Венесуэлы, Новой Гранады, Эквадора,
Перу, Боливии.
Внешний облик Боливара никак не соответствует тем статуям,
которые были воздвигнуты много лет спустя после его смерти не только
2 Симон Боливар
17

в Венесуэле, но и в столицах многих других стран, в том числе и
Соединенных Штатов. Скульпторы его представляют, как правило,
гигантом, восседающим на могучем коне. В действительности он был чуть
ниже среднего роста, худым, с впалой грудью (умер от чахотки). Его
слабое тело венчала красивая голова, лицо с правильными чертами,
обрамленное бакенбардами и вьющейся черной шевелюрой. Глаза его были
проницательными и, по свидетельству современников, лихорадочно
блестели. Непревзойденный оратор, обаятельный собеседник, он был всегда
в движении и производил впечатление неуемной энергии. Враги и друзья
видели в нем смелого, одаренного, выдающегося во всех отношениях
человека. Несомненно, что таким он и являлся в действительности.
Боливар был страстной, увлекающейся натурой. Ничто человеческое
не было ему чуждо, но над всеми его страстями преобладала одна —
непреклонное стремление добиться независимости не только для своей
родины Венесуэлы, но и для всех колоний Испании в Америке. К тому
же он был бессребреником. Во время освободительной войны он лишился
своих владений.
Делу освобождения Боливар с честью служил всю свою необычайно
яркую и богатую событиями жизнь. Он прожил всего 47 лет.
В сравнении с другими вождями Войны за независимость
политический кругозор Боливара был значительно шире: он видел глубже и даль
ше своих современников, рассматривал борьбу за независимость своей
страны как часть целого —всей Испанской Америки, отдельные области
которой могут считать себя свободными только тогда, когда вся она
завоюет желанную свободу.
Симон Боливар не имеет себе равных в Испанской Америке своего
времени и как законодатель. Он был автором первых конституций и
многих законодательных актов. Можно, конечно, по-разному их оценивать,
однако одно несомненно — их целью было создание стабильного честного
республиканского правительства, более совершенного, чем то, которое
существовало тогда в Соединенных Штатах.
Оставленное Боливаром печатное и рукописное наследие
свидетельствует о нем как об одном из самых образованных людей своего времени.
Боливар мечтал о счастливом будущем для независимых республик
Южной Америки: о развитии торговли и ремесел, о школах и
университетах, библиотеках и других культурных учреждениях, он выступал
сторонником идей социальной справедливости, отделения церкви от
государства, стремился улучшить положение индейцев, крестьян, простых людей,
освободить рабов. Ученик Жан-Жака Руссо, он считал, что осуществить
эту программу возможно путем принятия справедливых законов,
идеальных конституций. Как и многие другие прогрессивные реформаторы того
времени, Боливар не понимал, что, для того чтобы преобразовать
общество, необходимо изменить его социальную структуру, что без этого
справедливые законы и демократические конституции повисают в воздухе,
становятся пустым звуком. Можем ли мы упрекать его за то, что многое
из задуманного им не воплотилось в жизнь или не дало ожидаемых
результатов?
Ведь, оценивая исторических деятелей, следует исходить не из того,
чего они не сделали, а из того, что им удалось сделать полезного по
18

сравнению с их предшественниками. Если взять этот критерий за основу,
то Боливар свершил много полезного, за что мы и воздаем ему сегодня
должное.
Русская пословица гласит: «Один в поле не воин». Действительно,
программу и деятельность Освободителя разделяло и поддерживало
подавляющее большинство тогдашнего населения Испанской Америки. Ему
он в первую очередь обязан своими успехами и достижениями.
Слава о Симоне Боливаре еще при его жизни дошла до далеких
земель России. За два года до его смерти журнал «Московский телеграф»
сообщал о нем: «Надо написать много томов, чтобы изобразить все усилия
и походы, сделанные Боливаром для воспламенения и поддержания
смелости американцев, все разнообразные успехи и неудачи его
предприятий, его победы и поражения, препятствия всех родов, какие он должен
был преодолеть, опасности, каким он подвергался и всегда чудесно
выходил из оных невредимым. Непостижимые продолжительные переходы
от бесплодных и жарких берегов Картахены до рубежей пустынной,
болотистой и снедаемой страшными жарами Гвианы; от Гвианы до Новой
Гранады, через безмерные и высочайшие Кордильеры, их разделяющие;
от Боготы до границ Венесуэлы, на берега Ориноко; от Ориноко далеко
за столицу Перу, через заразительные лужи, крутые скалы, среди туч на*
секомых и неизбежных пресмыкающихся, с солдатахми, у которых
обыкновенно нет ни хлеба, ни одежды, ни обуви,— кто не признается, что сии
переходы гораздо достопамятнее побед и не могут быть сравниваемы со
сражениями, выигранными по правилам обыкновенной тактики? Каждый
из подобных подвигов есть торжество удивительное; осмелиться на сии
подвиги, осудить на них самого себя, идти впереди солдат новых,
рожденных и воспитанных в Колумбии, заставить их следовать за собой беа
ропота и, пришедши на место, с ними разбить многочисленную испанскую
армию и заставить ее всю сдаться на том месте, которое она избрала для
поражения своего неприятеля, надобны ли другие чудеса, чтобы получить
название героя?» 5 Вряд ли сегодня что-нибудь можно добавить к этим
словам, написанным в русском журнале более 150 лет тому назад.
После смерти Освободителя его противники изменили тактику: вместо
прямых нападок и оскорблений они стали петь пустопорожние
дифирамбы в его честь, чтобы, прикрываясь его авторитетом, вершить свои
черные антиболиварийские дела. Неслучайно, этот искусственный культ
Боливара поддерживали многие тираны и диктаторы, а его именем —
впрочем, как и именем Хосе Марти и других борцов за независимость,—
клянутся сегодня империалисты, помышляя о новых завоеваниях и
порабощерши народов Латинской Америки.
Как известно, одной из особенностей буржуазных революций является
их половинчатость, незавершенность. Они лишь частично решали
поставленные перед ними историей задачи. Такой характер носила и Война
за независимость в Латинской Америке. Ее основным достижением было
избавление континента от испанского колониального гнета. Но война не
решила, да и не могла тогда решить проблему ликвидации социального
неравенства или оградить этот регион от вторжения иностранного капита-
5 Московский телеграф, 1828, № 16, авг.
19
2*

л а, вскоре превратившего Испанскую Америку в источник своих
сверхприбылей.
В наше время народы Латинской Америки ведут борьбу за свое
освобождение от оков американского империализма. В некоторых странах еще
господствуют террористические реакционные режимы, вооружаемые и
поддерживаемые извне. Народы этих стран, чтобы спасти себя от
геноцида, вынуждены, как и в годы Войны за независимость, с оружием в
руках сражаться за свою свободу.
Свержение кровавых и продажных режимов Батисты на Кубе и Со-
мосы в Никарагуа убедительно доказывает, что патриоты в состоянии
нанести поражение ультрареакционным и проимпериалистическим
кругам, завоевать подлинную независимость.
Патриотов вдохновляет пример великих борцов прошлого — Симона
Боливара, его соратников и всех тех, кто мужественно сражался и
сражается за народное счастье. Имена этих героев хорошо известны далеко
за пределами Латинской Америки. О них ярко сказал Л. И. Брежнев,
выступая на массовом митинге в Гаване 29 января 1974 г.: «Борьба
латиноамериканских народов за свободу имеет уже более чем вековую
историю. Девятнадцатый век сделал бессмертными имена героев этой
борьбы—Симона Боливара, Бернардо О'Хиггинса, Хосе Марти. Двадцатый
век навсегда занес в почетную книгу истории имена Эмилиано Сапаты,
Аугусто Сандино, Че Гевары, Камило Сьенфуэгоса, Сальвадора Альенде
и многих других выдающихся борцов за народное дело» 6.
Народы Латинской Америки чтят память Симона Боливара и
продолжают начатое им великое дело борьбы за национальное и социальное
освобождение. На их стороне сегодня люди доброй воли всех континентов
и среди них трудящиеся Советского Союза.
Светлый образ Боливара принадлежит всему человечеству. Советские
люди почитают Освободителя таким, каким он был в действительности,-
великим борцом за независимость, одареннейшим государственным и
военным деятелем, замечательным представителем своей эпохи, имя
которого навсегда связано со стремлением народов к истинной свободе, поли-
тическому и социальному освобождению.
6 Брежнев Л. И. Ленинским курсом. М., 1974, т. 4, с. 405.

I
* *
ОТ ПЕРВОЙ
ВЕНЕСУЭЛЬСКОЙ РЕСПУБЛИКИ
ДО СОЗДАНИЯ
РЕСПУБЛИКИ КОЛУМБИЯ
Письмо каракасца гражданам Новой Гранады1
Избавить Новую Гранаду от участи Венесуэлы2, а Венесуэлу — от
испытываемых ею страданий — таковы цели, которыми я руководствовался
при написании этого письма. Соблаговолите же, сограждане, принять его
со снисхождением, учитывая столь похвальные намерения.
Гранадцы, я — сын несчастного Каракаса, чудом уцелевший в момент
его разрушения и политической катастрофы. Оставаясь неизменно
верным справедливой и либеральной системе, провозглашенной моей
родиной, я прибыл сюда, чтобы следовать за знаменами независимости, гордо
реющими над этими землями.
Вдохновляясь патриотическим рвением, я решился обратиться к вамг
чтобы привлечь ваше внимание к причинам гибели Венесуэлы; льщу себя
надеждой, что ужасные и назидательные уроки сей погибшей республики
побудят Америку действовать более разумно, дабы ее правительства
сумели преодолеть разногласия, слабость и вялость.
Самая тяжелая ошибка, совершенная Венесуэлой, когда она вышла
на политическую арену, заключалась, без сомнения, в том, что она
приняла и: до последних дней с беспримерной слепотой сохраняла систему^
осужденную всем разумным миром как слабую и неэффективную.
Впервые свою слабость наше правительство обнаружило по
отношению к Коро3. После того как этот город отказался признать законность
правительства, он был объявлен мятежным и неприятельским.
Верховная хунта4, вместо того чтобы покорить этот беззащитный
город, для чего было бы достаточно появления нашего флота в гавани,
позволила ему укрепиться и набрать такую силу, что он в скорости
сумел подчинить себе всю конфедерацию5 почти с той же легкостью,
с какой ранее добились победы мы. Это стало возможным потому, что
хунта основывала свою политику на принципах неправильно понятой
гуманности, принципах, которые не могут служить ни одному правитель-
21

ству основанием для того, чтобы навязывать свободу глупцам, не
осознавшим ценности своих прав.
Своды законов, к которым обращались наши магистраты, не могли
научить их делу практического управления государством, поскольку они
были составлены благонамеренными мечтателями, возводившими —
в стремлении к политическому совершенству — целые республики в
облаках, твердо полагаясь на совершенство рода человеческого. Вот почему
нашими полководцами были философы, законодательством —
филантропия, тактикой — диалектика, а солдатами — софисты. Подобное
извращение принципов и положения вещей до крайности нарушило
общественный порядок, а государство гигантскими шагами приближалось ко
всеобщему упадку, который и не замедлил наступить.
Это породило безнаказанность за государственные преступления,
нагло совершаемые недовольными, прежде всего нашими заклятыми
врагами — европейскими испанцами, которые, питая коварные замыслы,
остались в нашей стране, чтобы поддерживать в ней смуту и устраивать
заговоры: пользуясь попустительством наших судей, прощавших им даже
действия, направленные против общественного благосостояния.
Учение, служащее основанием для такого поведения, имеет свои
истоки в филантропических максимах неких писателей, отрицающих за кем
бы то ни было право лишить человека жизни, даже если он совершил
преступление против родины. В соответствии с этой милосердной
доктриной за каждым заговором следовало прощение, а за каждым прощением —
новый заговор, который также прощался, потому что либеральные
правительства должны отличаться своим мягкосердечием. Преступная мягкость,
в наибольшей степени способствовавшая крушению еще недостроенного
здания!
Именно этим объясняется ожесточенное сопротивление созданию
профессиональной армии, обученной и способной защищать с успехом и
славой на полях сражений дело свободы.
Напротив, были созданы бесчисленные милицейские отряды, которые
не только истощили государственную казну, так как им выплачивали
денежное содержание штабных офицеров, но и разорили сельское хозяйства
и вызвали ненависть к правительству земледельцев, которых заставляли
бросать землю, покидать семьи и браться за оружие.
«Республикам,— говорили наши государственные мужи,— не нужны
люди, которые защищают их свободу за плату. Все граждане станут
солдатами, когда на нас нападет враг. Греция, Рим, Венеция, Генуя,
Швейцария, Голландия и недавно Северная Америка победили своих врагов, не
прибегая к помощи наемников, всегда готовых поддержать деспотизм и
поработить своих сограждан».
Этими путаными и далекими от политики рассуждениями они
заговаривали простаков, но отнюдь не убеждали людей искушенных, которые
хорошо знали, как разнятся народы, времена и нравы. Действительно,
упомянутые республики не содержали постоянных армий, но это
происходило потому, что в античные времена их вообще не было, а залогом
существования и славы государств являлись политические доблести,
суровые обычаи и военизированный уклад жизни — свойства, которыми мы
отнюдь не располагаем. Что же касается современных республик, сбро-
22

сивших иго тиранов, то примечательно, что они оставили на службе
столько ветеранов, сколько требовала их безопасность; это не относится
лишь к Северной Америке, которая, поддерживая мирные отношения со
всеми странами и будучи защищенной океаном, в последние годы не
сочла целесообразным содержать постоянную, закаленную в боях армию
для защиты границ и фортов.
Жизнь жестоко наказала Венесуэлу за этот просчет. Отряды,
которые выступили навстречу врагу, не получив навыка обращения с
оружием и не привыкнув к дисциплине и послушанию, были смяты в самом
начале последней кампании, несмотря на героические и беспримерные
усилия их командиров, стремившихся привести их к победе. Это вызвало
всеобщий упадок духа среди солдат и офицеров. Известно, что только
закаленные в боях армии могут преодолеть последствия неудачного
начала кампании. Единожды потерпев поражение, новобранец думает, что
все пропало, потому что он еще не убедился на своем опыте, что
мужество, умение и настойчивость сильнее невезения.
Предложенный, обсужденный и санкционированный федеральным
конгрессом раздел провинции Каракас6 вызвал к жизни и обострил
вражду подчиненных городов по отношению к столице, которая, по словам
депутатов, стремящихся к власти в своих районах, была тираном городов
и пиявкой на теле государства. Так вспыхнуло пламя гражданской войны
в Валенсии7, которое не было потушено с покорением этого города и
переметнулось на другие близлежащие города, а затем на Коро и Маракайбо8,
что облегчило вступление испанцев и падение Венесуэлы.
Легкомысленное и вредное разбазаривание государственных средств,
особенно на содержание бесчисленных конторских служащих, секретарей,
•судей, федеральных и провинциальных депутатов, нанесло смертельный
удар по Республике, так как заставило ее прибегнуть к опасному шагу —
введению бумажных денег, единственным обеспечением которых была
сила и воображаемые доходы конфедерации. Новые деньги были
восприняты подавляющим болыписством как вопиющее нарушение права
собственности, потому что люди считали, что их лишают того, что имеет
безусловную ценность, а взамен дают нечто, имеющее ценность
неопределенную и даже вымышленную. Введение бумажных денег усугубило
недовольство невежественных жителей провинциальных городов, которые
призвали командующего испанскими войсками освободить их от денег,
внушавших им больший страх, чем рабство.
Но более всего сила правительства Венесуэлы была подорвана
федеральной формой государственного устройства, принятой согласно
непомерно раздутым требованиям прав человека. Эта форма правления,
предоставляя человеку возможность управлять самим собой, подрывает основы
общественного договора и ввергает нации в анархию. Именно таково и
было подлинное состояние конфедерации. Каждая провинция имела
независимое правительство; города требовали для себя тех же прав,
ссылаясь на пример провинций и на теорию, согласно которой все люди и
все народы имеют неотъемлемое право создавать такое правительство,
которое им нравится.
Федеральная система, даже если и признать ее самой совершенной и
в наибольшей мере способной обеспечить счастье человека в обществе,
23

больше всего противоречит интересам наших нарождающихся государств.
И вообще наши сограждане еще не способны самостоятельно и широко·
пользоваться своими правами, потому что у них нет политических
добродетелей, свойственных подлинному республиканцу, добродетелей, которые-
невозможно приобрести под властью абсолютистских правительств,
отрицающих права и обязанности гражданина.
С другой стороны, какая страна, будь она сколь угодно умеренной π
республиканской, может — в условиях внутренних распрей и войны —
иметь столь сложную и слабую систему правления, как федеральная?
Невозможно сохранять эту систему в шуме сражений и столкновений"
противоборствующих сторон. Необходимо, чтобы правительство
действовало, так сказать, применительно к характеру обстоятельств, времени ж
окружающих его людей. Если эти люди довольны судьбой и спокойныг
правительство должно быть мягким и заботливым, но если они
высказывают недовольство и проявляют склонность к смуте, то правительства
должно внушать страх и проявлять твердость, соответствующую
опасностям, не обращая внимания на законы и конституции, пока не будут
восстановлены мир и процветание.
Каракас перенес много страданий из-за конфедерации, которая не
только не помогла ему, а, напротив, способствовала истощению его казны
и запасов. Когда же возникла опасность, конфедерация бросила Каракас
на произвол судьбы, не прислав ему на помощь ни одного солдата. Более
того, между федеральным и провинциальным правительствами
разгорелись распри, в результате чего враг дошел до сердца государства. Споры
о том, кто должен выйти навстречу врагу — федеральные или
провинциальные войска,— продолжались даже тогда, когда враг уже занял:
значительную часть провинции. Эти фатальные раздоры привели к
задержке, имевшей ужасные последствия для нашей армии, которая была
разгромлена при Сан-Карлосе9, так и не получив подкреплений,
необходимых для победы.
Я убежден, что, пока мы не добьемся централизации государственного-
управления, враги будут иметь полное преимущество; мы неизбежно
погрязнем в распрях и потерпим жалкое поражение от кучки бандитов,,
бесчинствующих на наших землях.
Народные выборы, в которых участвовали деревенские невежды и
городские интриганы, стали еще одним препятствием в деятельности нашей
федерации, потому что одни столь невежественны, что голосовали
механически, а другие столь амбициозны, что все превращают в заговор10,
Вот почему в Венесуэле никогда не было честных и свободных выборовг
а это отдавало правительство в руки недобросовестных, никчемных и
аморальных людей. Повсеместно царил дух соперничества, что еще более-
усилило нашу дезорганизацию. Раскол, а не испанское оружие — вот что
обратило нас в рабство.
Безусловно, землетрясение 26 марта11 причинило серьезные потери:
и физического, и морального свойства; его можно считать
непосредственной причиной падения Венесуэлы. Но последствия этого бедствия не были
бы столь ужасны, если бы в Каракасе имелась власть, которая, действуя
быстро и решительно, приняла бы меры к восполнению ущерба, не по-
24

зволяя спорам и соперничеству усугубить зло до такой степени, что оно
станет непоправимым.
Если бы вместо вялой и бесплотной конфедерации Каракас установил
простую форму правления, ты, о Венесуэла, и сегодня жила бы и
наслаждалась свободой!
После землетрясения влияние церкви сыграло важную роль в мятеже
подчиненных городов и вступлении врагов в страну. При этом церковь
святотатственно злоупотребляла святостью своей миссии в интересах
поджигателей гражданской войны. Но следует честно признать, что
предатели-священники решились на столь омерзительные преступления лишь
потому, что были уверены в полной безнаказанности и скандальном попу«
стительстве конгресса. Дело дошло до того, что после усмирения
Валенсии, которое обошлось почти в тысячу человек, ни один мятежник не
был привлечен к ответственности в соответствии с законом. Никто не был
казнен, а большая часть даже сохранила свое имущество.
Из вышесказанного явствует, что главнейшая причина падения Вене-
суэльи кроется в характере ее конституции, которая, повторяю, столь же
противоречит ее интересам, сколь отвечает интересам ее врагов. Вторая
причина — дух мизантропии, овладевший нашими правителями. Третья —
сопротивление созданию военной силы, которая спасла бы республику и
отразила бы удары испанцев. Четвертая — землетрясение в сочетании с
фанатизмом, использовавшим это стихийное бедствие. Наконец,
внутренние мятежи, этот смертельный яд, погубивший родину.
Народы Южной Америки, стремящиеся к свободе и независимости,
не должны забывать об этих ошибках и несчастьях.
Новая Гранада видела, как гибнет Венесуэла, поэтому она должна
извлечь уроки из ее гибели. Вот почему я считаю, что для безопасности
Новой Гранады необходимо вернуть Каракас. На первый взгляд этот
план покажется бесполезным, дорогим и, возможно, неосуществимым,
но по внимательном изучении и зрелом размышлении нельзя не признать,
что он необходим, а единожды признавши это, нельзя не приняться за
его осуществление.
В пользу этого говорит прежде всего причина падения Каракаса,
заключавшаяся не в чем ином, как в пренебрежительном отношении к
врагу, .истинные силы которого были отнюдь не так малы, как это
казалось. ;.
Конечно, Коро никогда бы не смог соперничать с. Каракасом, если
говорить : только о сравнительной силе этих городов. Но, подобно тому
как в отношениях между людьми успех не всегда сопутствует грубой
физической силе, так и в политической борьбе твердость духа часто
склоняет чашу весов в свою пользу. Поэтому правительству Венесуэлы не
следовало легкомысленно относиться к уничтожению врага, внешне
слабого, но опиравшегося на поддержку провинции Маракайбо и всех
провинций, подчинявшихся регентскому совету12; на золото и помощь
наших извечных врагов — живущих с нами европейцев; на всегда
готовую прийти ему на помощь клерикальную партию, эту сторонницу
деспотизма, и особенно на всех закоснелых невежд и фанатиков в наших
государствах. И вот стоило лишь появиться одному офицеру-предателю13,
призвавшему врага, как пришел в расстройство весь политический меха-
25

низм, а героические усилия защитников Каракаса не предотвратили
окончательного крушения здания, которое уже начало разваливаться от
ударов, нанесенных ему одним человеком.
Обратив пример Венесуэлы к Новой Гранаде и составив пропорцию,
мы найдем, что Коро так относится к Каракасу, как Каракас относится
ко всей Америке. Соответственно возникает опасность и для этой страны,
потому что Испания, овладев территорией Венесуэлы, сможет легко
заполучить там людей и боеприпасы и под командованием полководцев,
закаленных в боях с великими мастерами военного дела — французами,
ее войска пройдут от провинций Баринас и Маракайбо до самых
отдаленных уголков Южной Америки.
Испания сейчас располагает большим количеством честолюбивых и
смелых генералов, привыкших к опасностям и лишениям и стремящихся
сюда в поисках империи взамен той, которую они только что потеряли.
Весьма вероятно, что упадок государств полуострова будет
сопровождаться массовой эмиграцией самых разных людей, прежде всего
кардиналов, архиепископов, епископов, каноников и смутьянов-священников,
способных не только довести до краха наши неокрепшие государства,
но и ввергнуть в ужасную анархию весь Новый Свет. Для его
подчинения будут использованы религиозное влияние, средства установления
гражданского и военного господства и все авторитетные имена,
способные оказать воздействие на умы людей.
Ничто не будет мешать эмиграции из Испании. Можно предположить,
что Англия будет способствовать эмиграции, чтобы ослабить силы
Бонапарта в Испании и увеличить число своих сторонников в Америке.
Ни Франция, ни Северная Америка не смогут помешать этому. Тем более
не сможем помешать эмиграции мы, так как без сколько-нибудь сильного
флота наши попытки ни к чему не приведут.
Эти -перебежчики найдут, без сомнения, благоприятный прием в
портах Венесуэлы, поскольку они пополняют силы угнетателей этой страны
и дают им средства для завоевания независимых государств.
Они соберут 15 или 20 тыс. человек, которых скоро превратят в
дисциплинированное войско при помощи своих генералов, офицеров,
сержантов, капралов и солдат-ветеранов. За этой армией последует другая, еще
более страшная,— министры, послы, советники, магистраты, вся
церковная иерархия и гранды Испании, чья профессия — обман и интриги, эти
носители пышных титулов, весьма подходящих для одурачивания толпы;
поток этих людей захлестнет всю Колумбию и с корнями вырвет древо
свободы этой страны. Войска будут сражаться на поле боя, а они, сидя
в своих кабинетах, будут вести против нас войну оружием подкупа и
фанатизма.
Итак, нам не остается иного способа избежать подобных бедствий,
как быстро умиротворить восставшие провинции, чтобы повернуть затем
наше оружие против врага и воспитать таким образом солдат и
офицеров, достойных называться опорой отечества.
Все склоняет нас к этой мере. Не говоря уже о том, что нам
необходимо безотлагательно закрыть перед врагом наши двери, в пользу
наступления говорят и другие соображения, причем столь убедительные, что
отказ от него был бы непростительной политической и военной ошибкой.
26

Мы подверглись вторжению и поэтому вынуждены отбросить противника
на его территорию, не останавливаясь на границе. Кроме того, одно из
основных положений военного искусства гласит, что всякая
оборонительная война чревата потерями и разорением для того, кто ее ведет, так
как ослабляет его без какой-либо надежды на возмещение потерь, и что
военные действия на территории врага всегда полезны, поскольку наносят
ему ущерб. Итак, мы ни в коем случае не должны вести оборонительную
войну.
Мы должны принять во внимание и положение врага, а оно весьма
критическое, поскольку большая часть его солдат-креолов дезертировал а,
а гарнизоны в городах Каракас, Пуэрто-Кабельо, Ла-Гуайра, Барселона14,
Кумана и Маргарита, где находятся его склады, он снять не решается,
так как там сильны патриотические настроения и может произойти
всеобщее восстание. Таким образом, наши войска могут без боев дойти до
ворот Каракаса.
Нет никакого сомнения, что, как только мы появимся в Венесуэле,
к нам присоединятся тысячи мужественных патриотов, которые
нетерпеливо ждут нас, чтобы свергнуть иго тиранов и присоединить свои усилия
к нашим в защите свободы.
Характер этой кампании позволяет нам выйти к Маракайбо через
Санта-Марту и к Баринасу через Кукуту15.
Используем же столь благоприятный момент, чтобы подкрепления,
которые враг наверняка непрерывно получает из Испании, не изменили
полностью ход событий и чтобы мы не потеряли — быть может,
безвозвратно — прекрасную возможность решить судьбу этих государств.
Честь Новой Гранады настоятельно требует проучить этих наглых
интервентов, преследуя их до последних рубежей, а ваша слава зависит
от того, пойдете ли вы на Венесуэлу, чтобы освободить колыбель
колумбийской независимости, останки тех, кто пал за нее, и славных жителей
Каракаса, взывающих лишь к своим возлюбленным соотечественникам-
гранадцам и с нетерпением ожидающих их как своих избавителей.
Поспешим же разбить цепи тех, кто стонет в застенках, ожидая от вас
своего спасения. Не обманите их ожиданий, не будьте глухи к стенаниям
ваших братьев. Спешите отомстить за погибшего, дать жизнь
умирающему, волю — угнетенному и свободу — всем.
Картахена-де-Иидиас,
15 декабря 1812 г.

Обращение к согражданам1
СИМОН БОЛИВАР,
бригадир Союза, командующий Северной армией —
освободительницей Венесуэлы
Венесуэльцы!
Армия ваших братьев была послана Суверенным конгрессом Новой
Гранады17, чтобы освободить вас. И вот она уже у вас, изгнав
угнетателей из провинций Мерида и Трухильо.
Мы посланы для того, чтобы уничтожить испанцев, защитить
американцев и восстановить Республиканские Власти Венесуэльской
конфедерации. Государства, которые пользуются защитой нашего оружия, снова
управляются прежними магистратами в соответствии со старыми
конституциями и в полной мере пользуются свободой и независимостью. Наша
миссия состоит лишь в том, чтобы разбить цепи рабства, отягощающие
некоторые наши города и селения; мы не намерены ни диктовать законы,
ни требовать подчинения, хотя военное право и дает нам на это
основание.
Тронутые вашими бедами, мы не могли безучастно видеть страдания,
причиняемые вам испанскими варварами, которые грабили и истребляли
вас, попирали священные человеческие права, нарушали самые
торжественные договоры и соглашения и вообще совершали все мыслимые
преступления, доведя Республику Венесуэлу до страшного опустошения.
Итак, справедливость требует отмщения, а обстоятельства заставляют нас
свершить его. Пусть же навсегда сгинут с колумбийской земли
присосавшиеся к ней и залившие ее кровью чудовища; пусть постигнет их кара;
равная их вероломству, и да поможет это смыть наш позор и показ-ai ь
народам мира, что нельзя безнаказанно глумиться над сынами Америки.
Несмотря на нашу справедливую неприязнь к коварным испанцамг
мы великодушно в последний раз открываем им путь к примирению и
дружбе; мы вновь предлагаем им мирно жить среди нас, если, осудив
свои. преступления и искренно раскаявшись, они помогут нам нанести
поражение испанскому правительству и возродить Республику Венесуэлу.
Испанцы, которые не будут бороться против тирании, за правое дело
самым энергичным и действенным образом, будут считаться врагами и
наказываться как предатели родины, т. е. будут беспощадно
расстреливаться.: Напротив, будут полностью и безусловно помилованы те из них,
кто перейдет на нашу сторону с оружием или без оного, кто поможет
добрым гражданам сбросить иго тирании. Сохранят свои посты и
должности офицеры и чиновники, заявившие о поддержке правительства
Венесуэлы и присоединившиеся к нам. Одним словом, испанцы, которые
окажут упомянутые услуги государству, будут считаться американцами,
и обращаться с ними будут соответствующим образом.
А вы, Американцы, по ошибке или в результате коварных умыслов
сбившиеся с правильного пути, знайте, что ваши братья прощают вас и
искренно сожалеют о ваших заблуждениях, будучи глубоко убеждены в
том, что вы не можете быть виновными и что на преступления вас могли
толкнуть лишь слепота и невежество, в которых вплоть до последнего
28

времени вас держали подлинные преступники. Не бойтесь меча,
занесенного, чтобы отомстить за вас и разрубить позорные узы, связывающие
вас с вашими палачами. Ваша честь, жизнь и имущество в полной
безопасности; одно то, что вы Американцы, будет служить вам гарантией
и пропуском. Мы пришли сюда, чтобы защитить вас, и никогда наше
оружие не будет использовано против наших братьев.
Эта амнистия распространяется даже на тех предателей, которые
совершили свои преступные действия совсем недавно. Мы будем свято
верны нашему обещанию, и никакие, даже самые веские причины и доводы
ие заставят нас отступиться от него.
Испанцы и канарийцы18! Вас ждет смерть, если, даже оставаясь
нейтральными, вы не будете активно способствовать освобождению
Америки. Американцы! Вашей жизни ничто не угрожает, даже если вы
виновны.
Ставка в Трухильо,
15 июня 1813 г.
Симон Боливар:
Обращение к нациям всего мира
Бригадир СИМОН ДЕ БОЛИВАР,
командующий Северной армией —
освободительницей Венесуэлы и прочая и прочая
После того как народы этих провинций провозгласили свою
независимость и свободу, они попали под власть авантюриста, который,
воспользовавшись смятением, вызванным землетрясением — причем не
столько в результате разрушений, причиненных этим стихийным
бедствием, сколько по причине невежества и суеверия,— вступил в провинцию,
пролил кровь американцев, подверг грабежу местных жителей и
совершил самые страшные злодеяния, которые повергнут вас в негодование,
когда будут опубликованы в достаточном количестве документальные
данные.
Тем временем с целью предупредить клевету наших врагов нам
следует кратко и в общих чертах, потому что иным образом при
существующих обстоятельствах это сделать невозможно, изложить причины нашего
поведения, с тем чтобы вызвать у вас гнев и отвращение к нашим
угнетателям, заслужившим, чтобы их преследовали как врагов рода
человеческого, поскольку они совершили самые ужасные преступления против
справедливости и прав человека, не боясь наказания со стороны нации,
к которой они принадлежат и от имени которой они проливают нашу
кровь, издеваются над нашими соотечественниками и опустошают наше
государство.
Монтеверде19, вступив на нашу землю вопреки недвусмысленным
приказам генерала Мияреса20, подчиненным которого он являлся,
захватывал и превращал в руины все новые города и селения, подощел к
Каракасу, разрушенному страшным землетрясением 26 марта 1812 г.
29

Единственные силы, противостоявшие ему, находились, к несчастью, под
командованием военачальника21, который, движимый честолюбием и
необузданными страстями, либо не понимал риска, либо был готов
принести в жертву своим страстям свободу отечества. Его деспотизм и
безграничный произвол не только вызвали недовольство военных, но и
привели к расстройству всех сфер государственного управления и полному
разорению провинции или того, что от нее оставалось.
Монтеверде, воспользовавшись помощью нескольких невежественных
и бесчестных церковников, для которых наша независимость и свобода
означали крушение их господства, сделал все для того, чтобы обмануть
большинство, а меньшинство оставить без защитников. Столица была
разрушена, ее жители рассеяны; люди гибли от голода и нужды; все
были в ужасе от зверств Антоньянсаса, Бовеса22 и других подручных
Монтеверде, посланных им во внутренние районы провинции, чтобы
безжалостно и хладнокровно, без суда и следствия уничтожать всех тех, кто
считал себя патриотом. Войска остались без командования и пребывали
в нерешительности, народ усомнился в своем будущем...
В таком жалком состоянии находился Каракас, когда в долинах
восточной части побережья вспыхнуло восстание негров — свободных и
рабов23,—спровоцированное и поддержанное эмиссарами Монтеверде. Эти
бесчеловечные и жестокие люди, алчущие крови и имущества патриотов,
список которых им дали в Курипе и Каукагуа, во время похода на
Каракас совершили в долинах, особенно в селении Гуатире, самые
страшные убийства, грабежи, насилия и опустошение. Пленных, мирных
земледельцев, достойнейших людей, невиновных безжалостно убивали или
подвергали варварской порке даже после заключения перемирия. Кровь
текла ручьями, а неубранные трупы валялись на улицах и площадях
Гуатире, Калабосо, Сан-Хуан-де-лос-Моррос и других городов, где жили
трудолюбивые и мирные люди, которые не только не брались за оружие,
но при приближении войск убегали в горы и леса, откуда их приводили
со связанными руками и тут же убивали, причем единственная
формальность состояла в том, что их принуждали встать на колени. Любой
офицер или солдат мог безнаказанно убить человека, которого он считал
патриотом или хотел ограбить.
В этих условиях, когда Каракасу с востока угрожали негры,
подстрекаемые европейскими испанцами и уже достигшие Гуаренаса, в восьми
легуа * от столицы, а с запада — Монтеверде, воодушевленный успехом
в Пуэрто-Кабельо, когда можно было рассчитывать лишь на войска,
находившиеся в Ла-Виктории, причем войска, уставшие и почти
деморализованные в результате произвола и жестокости ненавистного
командира,—в этих условиях начались переговоры о капитуляции. Было
достигнуто соответствующее соглашение, по которому оружие и боеприпасы
были сданы Монтеверде, а его войска без боя заняли город.
Главная статья акта о капитуляции, подписанного в Сан-Матео
25 июля 1812 г.24, предусматривала неприкосновенность жизни и
имущества населения; кроме того, никто не мог подвергаться судебному или
* Легуа — единица длины в странах Латинской Америки. Величина 1 легуа
варьируется от 4 до 6,6 км.
30

иному преследованию за политические взгляды, высказывавшиеся до
капитуляции; прошлое подлежало полному забвению. Подобный договор,
заключенный с полководцем какой-либо цивилизованной европейской
нации, дорожащим своей честью, не вызвал бы никаких сомнений даже у
самого осторожного и опасливого человека; по его заключении все
вздохнули бы с облегчением, если и несогласные с судьбой, уготованной им
Провидением, то по меньшей мере спокойные и уверенные в соблюдении
этого договора. Даже если побежденным и не удалось, несмотря на все
усилия, защитить свою свободу, их утешало бы сознание того, что они
сделали все возможное.
Ночью 29 июля Монтеверде вошел в Каракас. Вслед за этим ему
нанесли визиты европейцы, представители различных корпораций и видные
граждане. Все они держали себя со спокойствием, основанным на вере
в соблюдение договора. Монтеверде не мог не знать, что сумятица и
беспорядки в провинции были вызваны несправедливостью и
отвратительным произволом правительства Испании и злоупотреблениями ее
представителей. Он должен был знать, что не бывает недоволен народ, которым
разумно и справедливо управляют, и что заставить его забыть обиды
можно лишь путем неукоснительного исполнения законов. Вопреки этим
принципам и условиям договора о капитуляции Монтеверде приказал
арестовать наиболее видных граждан, заковать их в колодки и выставить
на площадях на всеобщее обозрение. Чтобы скрыть свое вероломство,
Монтеверде во всеуслышание заявил, что аресты вызваны проступками,
совершенными уже после подписания договора о капитуляции, и для
подтверждения этого опубликовал 3 августа заявление, в котором вновь
утверждал, что все его обещания будут свято выполняться, что его слово
нерушимо и что предпринятые меры вызваны событиями, происшедшими
после капитуляции.
Таким образом, люди пребывали в состоянии замешательства и
неуверенности, не осмеливаясь усомниться в заверениях Монтеверде и тем
более подумать, что он окажется столь лицемерным, коварным и подлым.
14 августа отряды испанцев, каталонцев и других европейцев,
разосланные по городам и весям, а также местные приспешники испанцев
приступили к арестам американцев. Людей, наиболее отличившихся при
Республике 25, ночью разлучали с женами и детьми, отрывали от
домашних очагов. Их привязывали к хвостам лошадей лавочников,
трактирщиков и прочей черни и гнали в тюрьмы под свист и улюлюканье; пешком
или связанными по рукам и ногам их отправляли в подвалы Ла-Гуайры
и Пуэрто-Кабельо26, где их заковывали в цепи и препоручали надзору
жестоких стражей, многие из которых преследовались во время
.революции. В довершение всего этих несчастных обвиняли в заговоре с целью
сорвать договор о капитуляции. Это способствовало сохранению сомнений
и колебаний. Когда же люди убедились в чудовищном обмане, они
бежали из городов искать спасения среди диких зверей. Города и селения
опустели, по улицам бродили только европейцы и канарийцы, вооруженные
пистолетами, саблями и ружьями, одержимые злобой и жаждой мести.
Никто не мог считать себя в безопасности от насилия и самого наглого
грабежа. Не нашлось ни одного офицера Монтеверде, на котором не было
бы какой-нибудь вещи — рубашки, сюртука или штанов,—добытой путем
31

грабежа, а некоторые коменданты крепостей, например комендант Ла-
Гуайры Серверис, не только были одеты с ног до головы в
награбленное, но и подвергали жертвы грабежа неслыханным издевательствам.
Эти люди завладели всем, они прибрали к рукам поместья и дома,
а то, чего захватить им не удавалось, они уничтожали. Невозможно в
немногих словах описать зрелище, которое являла собой эта провинция.
Люди безупречной честности, отцы семей, дети, священнослужители,
во всем следовавшие Евангелию и заветам Иисуса Христа, глубокие
старцы, несчетное множество тех, кто не имел к революции никакого
отношения,—все они томились в темных, сырых и душных подземельях,
в цепях и наручниках. Многие из них не вынесли страданий и умерли
в застенках, а их тюремщики либо совсем отказывали им в материальной
и духовной поддержке, либо предоставляли ее тогда, когда умирающие
уже не могли ни двигаться, ни даже говорить. На улицах слышались
неумолчные рыдания: то несчастные жены искали своих мужей-
матери—сыновей, сестры — братьев и все — своих родных и близких,
Резиденция тирана была наполнена плачем и стонами несчастных, а он
наслаждался их горестями. Его приспешники, особенно его земляки —
канарийцы, не только не проявляли участия к несчастным, а, напротив,
оскорбляли их грубыми словами и грязными ухмылками, всем своим
видом показывая, что и им доставляет немалое удовольствие унижение
венесуэльцев.
Только пять или шесть человек, воспользовавшись путаницей и
неразберихой, царившей в тюрьмах, добились от Монтеверде разрешения на
выезд из провинции. Благодаря глупости тирана, который в своих
решениях руководствовался лишь произволом или просьбами фаворитов, я
оказался в их числе. Не теряя времени, я отправился с группой
соотечественников на остров Кюрасао, а затем в Картахену27, где рассказы о том,
что происходит в Каракасе, вызвали справедливое негодование этого
благородного народа. Виднейшие граждане Картахены взяли на себя заботу
о требованиях Каракаса, поддержали их в конгрессе Новой Гранады и
города Санта-Фе, и тогда все увидели, сколь небезразличны одни
американцы к судьбе других. Все официальные документы гранадцев были
проникнуты справедливым возмущением действиями наших
угнетателей. Представители провинций потребовали оказания всевозможной
помощи своим угнетенным братьям. Всеобщий энтузиазм был столь же силен,
сколь и горевшее во мне пламенное желание принести свободу моему
отечеству. В результате моих просьб и ходатайств я был поставлен во
главе войска, хотя и немногочисленного, но воодушевленного благородным
желанием освободить братьев от невыносимого ига тирании,
несправедливости и насилия. Я вступил в провинцию и нанес столько поражений
войскам тирана, сколько раз они решались вступить с нами в
столкновение. Они не могли устоять под натиском свободных и благородных,
решительных и мужественных людей, которые поклялись уничтожить
врагов Свободы, столь желанной для народов Америки.
Гнев и жажда мщения наших людей возрастали по мере того, как
мы получали все новые доказательства ужасающих злодеяний испанцев
и канарийцев. Мы видели опустошенные поместья, разрушенные дома,
оскорбленных и обесчещенных, хладнокровно уничтоженных людей.
32

Вместе с вдовами и сиротами, все еще сжимавшими в руках реликвии,
оставшиеся от расстрелянных или просто злодейски убитых мужей, отцов
и братьев, мы плакали на руинах и вновь клялись освободить наших
братьев из тюрем, подземелий и застенков, помочь им сбросить
ненавистное иго жестоких угнетателей.
Ранее мы намеревались вести войну так, как это делается между
цивилизованными нациями. Однако мы узнали, что враг рассматривает
военнопленных как мятежников и расстреливает их лишь за то, что они
защищают свободу. Так, например, дон Антонио Тискар, командующий
войсками Монтеверде в Баринасе, приказал расстрелять группу пленных
по приговору суда, не имевшего юрисдикции и не соблюдавшего даже
самых элементарных формальностей, которых требует природа и все
кодексы как цивилизованных, так и варварских стран. Поэтому мы решили
вести войну насмерть, прощая лишь американцев. Иначе мы не могли
свести на нет преимущество наших врагов, которые, называя нас
мятежниками, убивали наших пленных, тогда как мы обращались с ними со
свойственным нам достоинством и соблюдая все требования гуманности.
Последующие события подтвердили справедливость и необходимость
этого решения, так как испанцы и канарийцы, лишившись этого
преимущества и убедившись, что в плену их ожидает та же участь, что и нас,
перестали чувствовать себя хозяевами и стали бояться нас. И тогда мы
воочию убедились, сколь трусливы злодеи и что не следует бояться
тиранов. Достаточно оказать деспоту твердое сопротивление, чтобы он
позорно бежал. Мы видели, как многочисленные отряды этих храбрецов,
лихо рубивших на куски мирных жителей, обращались в бегство при
столкновении с горсткой наших солдат. От Кукуты до Каракаса они
потерпели семь поражений. Их положение настолько ухудшилось, что сам
Монтеверде, который во время пребывания в Каракасе превзошел своими
замашками азиатских деспотов, оставил Валенсию, бросив большое
количество артиллерийских орудий, и спешно укрылся в Пуэрто-Кабельо,
после чего ему оставалось только сдаться. Уже близ Каракаса к нам
явились эмиссары губернатора города с предложением о капитуляции, и,
хотя наши враги уже были не в состоянии защищаться, мы обещали
сохранить им жизнь и имущество и предать прошлое забвению. Но эта
миссия оказалась лишь уловкой. Выиграв время, они погрузились на
суда в Ла-Гуайре, взяли с собой оружие и боеприпасы, а пушки утопили.
Они даже не стали ждать возвращения своей миссии и бросили испанцев
и канарийцев, которых ожидало наше справедливое возмездие.
Невозможно описать малодушие Фьерро, равно как и хаос и анархию,
в которой он, позорно бежав, оставил Каракас. Лишь благодаря
врожденному великодушию американцев я, прибыв в Каракас, не увидел там
залитых кровью улиц. Европейцы и канарийцы были отданы на милость
разгневанного народа, склады — открыты перед теми, кто был ограблен
Монтеверде и его приспешниками, но всюду царил порядок. Жены
европейцев да и многие европейцы, пытавшиеся уехать со своими пожитками,
пользовались уважением в своем несчастии. Столь велико было их
смятение и беспорядок, в котором они направлялись в близлежащий порт,
что одни бросали оружие, а другие даже срывали с себя одежду, чтобы
бежать быстрей, так как боялись, что враг вот-вот их настигнет. Многие
3 Симон Боливар
33

же смирились со своей судьбой, проклиная трусливого и жестокого
военачальника, из-за которого они попали в такое положение. Так
выглядел Каракас, когда я приближался к нему.
Сейчас не время подробно рассказывать миру о злодеяниях наших
врагов — о них станет известно в ходе судебного разбирательства, о
проведении которого уже даны соответствующие указания. Что касается
наших военных операций, то о них будет поставлен в известность достог-
чтимый конгресс Новой Гранады к его славе и удовлетворению Америки.
Наше желание, как уже было сказано, состоит лишь в том, чтобы
опровергнуть клевету и показать справедливость наших жалоб на
Испанию. Кортесы и кадисское регентство28 не только с безразличием
взирали на неповиновение Монтеверде генералу Мияресу, но и одобрили
узурпацию власти последнего и назначили Монтеверде
капитан-генералом Каракаса. Они с безразличием взирали на скандальное нарушение
условий капитуляции в Сан-Матео, на аресты и издевательства над
мирными жителями, на грабежи, убийства и жестокости, которым
предавались Монтеверде, его офицеры и солдаты до тех пор, пока они не
укрылись в Пуэрто-Кабельо. Более того, до сих пор газеты сообщают, что в
кортесах обсуждают вопрос о том, следует ли соблюдать условия
капитуляции или нет; все еще находятся в заточении в Испании восемь
человек, которые должны были быть освобождены, а Монтеверде тем
временем делал все, что ему заблагорассудится.
Но есть еще один факт, который лучше всего показывает преступный
характер и пособничество правительства Кадиса. Кортесы принимают
конституцию королевства29, подготовленную, без сомнения,
просвещенными, знающими и опытными людьми. Монтеверде долго ничего не
сообщал о ней, как если бы речь шла о чем-то маловажном, а скорее всего
потому, что она противоречила его идеям и взглядам его советников.
Наконец он публикует ее, но для чего? Для того, чтобы насмеяться над.
нею, осыпать ее оскорблениями и поступить в полном противоречии с
ней. Монтеверде обратился ко всем с обещанием мира и спокойствия.
Мирные жители поверили ему, и многие вышли из своих укрытий. И в
тот самый день, когда была обнародована испанская конституция,
основанная на священных правах свободы, собственности и безопасности,
отряды испанцев и канарийцев хватали и отправляли в тюрьмы
легковерных, собравшихся отпраздновать это событие.
Таково лишь одно из многих злодеяний, указанных в нашем
обращении. В провинции Каракас испанская конституция ничего не стоит; сами
испанцы смеются над ней. Уже после ее принятия людей бросают в
тюрьмы по прихоти комендантов и судей; их убивают без суда и следствия,,
как это делал Тискар в Баринасе в мае сего года, Суасола30 в Арагуа,
а Бовес в Эспино. Пленных бросали в тюрьмы и подземелья, а
территориальная аудиенсия31 с согласия Монтеверде установила процедуру,
диаметрально противоположную духу и букве конституции. Учитывая все
это, а также безразличие и молчаливое согласие испанского правитель*
ства, разве может Америка надеяться на лучшую судьбу в условиях
зависимости от Испании? Разве можно называть американцев
преступниками и мятежниками на том основании, что они стремятся к свободе?
Что касается Каракаса, то найдется ли человек, который осмелится
34

упрекнуть в чем-либо бригадира Симона Боливара и его
соотечественников и товарищей по оружию, решившихся извлечь своих братьев, друзей
и родственников из тюрем, застенков и подземелий, где они страдали от
издевательств и оскорблений? Мы здесь не говорим о том, на каком
основании Венесуэла провозгласила свою свободу и независимость; мы лишь
разъясняем причины, по которым мы поднялись, чтобы сбросить иго
нынешних угнетателей. Мы хотим оправдать наши действия, воссоздавая
далеко не полную и бледную картину оскорблений, злодеяний и
преступлений Монтеверде и его сообщников, особенно его земляков — канарий-
цев. Эти преступления можно свести к следующему: наглое нарушение
условий капитуляции в Сан-Матео; уничтожение военнопленных, мирных
жителей, безоружных крестьян, заключенных; бесчеловечное, жестокое и
оскорбительное обращение с выдающимися и заслуженными людьми;
захват поместий и имущества; официально разрешенные и поощряемые
грабежи; произвольные увольнения американцев; страдания разбитых
семей; горе и слезы наиболее уважаемых женщин, которые подвергались
на улицах наглому и жестокому обращению со стороны канарийцев,
матросов и солдат.
Нации мира, это все, что я могу сейчас сказать о моих действиях,
направленных на освобождение Каракаса от тирана Монтеверде и
поддержанных добродетельным, гуманным и благородным населением Новой
Гранады. Мои руки все еще сжимают оружие, и я не выпущу его, пока
полностью не освобожу от испанцев провинции Венесуэлы, которые
совсем недавно познали их тиранию, несправедливость, коварство и
жестокость. Я пройду со славой путь, на который вступил ради блага моега
отечества и счастья моих сограждан, или погибну в бою, показав всему
миру, что никому не дозволено безнаказанно уничтожать и оскорблять
американцев.
Нации мира! Пусть Венесуэла воздаст вам должное за то, что вас
не ввели в заблуждение уловки этих злодеев, которые попытаются
дискредитировать нас. Вскоре будет обнародован документированный манифест,,
в котором будет изложено все происшедшее в 1812 и нынешнем году
в этих провинциях. По меньшей мере не торопитесь с выводами, и если
вы стремитесь к истине, то Каракас не только приглашает, но и
преисполнен желания видеть людей, прибывающих в его порты, чтобы
поселиться у нас и помочь нам своим умением и знаниями, не спрашивая
при этом у них, в какой части мира они родились.
Ставка в Валенсии^
20 сентября 1813 к
Симон Боливар
35
3*

Обращение к армии от 22 октября 1813 года
СИМОН БОЛИВАР,
Освободитель Венесуэлы
и командующий ее армиями и прочая и прочая
Слава, сия побуждающая сила благородного воинского дела, как
ничто иное заставляет людей подвергать себя опасности, забывая о самих
себе ради счастья сограждан. Лишь почести, возданные воинским
талантам и доблестям, могут быть достойной наградой за героические жертвы
защитников отечества. Но эти же почести потеряли бы свою
привлекательность для высоких душ, если бы они не были свидетельством заслуг
в битвах за свободу и справедливость, против угнетателей человечества.
Выдающиеся воины получали наивысшие почести во все времена и
у всех народов. И поныне мы видим памятники, воздвигнутые древними,
которые хотели обессмертить память своих освободителей. Благодаря
этому они не забыты, а наши потомки осудят нас за неблагодарность,
если мы особыми отличиями не спасем от забвенья имена тех, кто
освободил Венесуэлу. Знакомясь с историей трехвекового позорного рабства,
они, будучи свободными от его пут, непременно захотят принести дань
признательности памяти своих Освободителей.
Не пустое тщеславие и не безудержная заносчивость вложили в руки
наших солдат победоносное оружие. Они взялись за него, повинуясь
священной любви к человечеству, зову попранной справедливости, разума,
природы и свободы. И оружие свободы, направляемое богом войны,
перебороло оружие тиранов. Не славными воинами, а благодетелями следует
звать тех, кто освободил угнетенный народ.
Учитывая, что звание Освободитель объединяет гражданские и
военные почести, я решил учредить орден Освободителей Венесуэлы, которым
будут награждаться воины из Новой Гранады и Венесуэлы,
участвовавшие в освобождении последней, а также те, кто заслужит его в ходе
текущей кампании. В связи с этим постановляю:
1. Орденский знак будет представлять собой семиконечную звезду,
символизирующую семь провинций Республики. На ленте с одной
стороны будет написано Освободитель Венесуэлы, а на обороте начертано имя
Освободителя. Орден следует носить на левой стороне груди, на желтом
банте.
2. Этот орден будет знаком отличия всех тех, кто своими победами
заслужил звание Освободитель. Его смогут получить лишь те воины, кто
принял участие по меньшей мере в трех победоносных битвах.
3. Республика и ее правительство будут считать их благодетелями
Отечества; они будут пользоваться почетом и уважением и всегда будут
располагать неотъемлемым правом сражаться под национальными
знаменами. При соперничестве с равно заслуженными лицами они будут
пользоваться предпочтением. Их нельзя будет увольнять и тем более лишать
службы, чинов и ордена, за исключением случаев, когда будет
существовать твердое убеждение в том, что они предали Республику или виновны
в трусости либо бесчестии.
36

4. Великий магистр и его шесть коллег из числа тех, кому одними из
первых будет пожалован этот Орден, соберутся для того, чтобы с божьей
помощью разработать его устав. Ежегодно в один и тот же день будет
проводиться торжественная церковная служба благодарения Высшему
Существу. Этот же Совет будет оценивать заслуги воинов, которые будут
удостоены чести быть принятыми в Орден или заслужат позорного из
него изгнания. Соответствующие церемонии будут носить публичный Ж
торжественный характер и будут совершаться со всей необходимой
пышностью в доме Великого магистра.
5. Каждому награжденному будет вручаться диплом за подписью
Великого магистра и настоящий указ об учреждении Ордена. Секретарь
Ордена будет вести список, который станет летописью освободителей
Венесуэлы и великих деяний, принесших им это отличие.
Настоящий указ будет отпечатан и разослан в соответствии с
особыми распоряжениями.
Совершено в ставке в Каракасе, 22 октября 1813 года, подписано
мною, удостоверено временной печатью Республики и заверено
секретарем по военным вопросам.
Антонио Рафаэль Мендири, Симон Боливар
временный секретарь по военным вопросам
Выступления в Ассамблее,
состоявшейся 2 января 1814 года в Каракасе,
в церкви монастыря францисканцев
Граждане!
Ненависть к тирании вынудила меня покинуть Венесуэлу, когда я
увидел мою родину, вторично закованную в цепи; но любовь к свободе
снова привела меня сюда из далеких краев Магдалены32 и помогла
преодолеть любые препятствия, встречавшиеся на пути, на который я
вступил, дабы избавить мою страну от ужасов и притеснений, чинимых
испанцами. Мои войска, которым неизменно сопутствовал успех, заняли
всю страну и разгромили могущественного противника. В ваши цепи
теперь закованы ваши угнетатели, и кровь испанцев, обагрившая поле
боя, стала справедливым мщением за жертвы, принесенные вашими
соотечественниками.
Но не я дал вам свободу. Ею вы обязаны моим товарищам по оружию.
Взгляните же на их благородные раны, из которых все еще не перестает
сочиться кровь, и воспомните тех, кто погиб в боях с испанцами. Я имел
честь возглавить этих людей, чья воинская доблесть выше всяких похвал.
Не гордыня и не жажда власти вдохновили меня на сие предприятие.
Свобода — вот кто зажег у меня в груди священный огонь, а страдания
моих сограждан, гибнущих от чудовищных пыток или стонущих в цепях
рабства, обратили мой меч против врагов. Правое дело собрало под мои
знамена самых отважных солдат, а Провидение, благосклонное к
справедливости, даровало нам победу.
37

Дабы спасти вас от анархии и разгромить врагов, пытавшихся
сохранить угнетение, я согласился принять на себя верховную власть в стране.
Я дал вам законы — учредил судебные органы, установил налоговую
систему,— иными словами, я создал для вас систему правления.
Граждане! Я отнюдь не являюсь носителем верховной власти. Ваши
представители сами должны разрабатывать для вас законы, и
национальные финансы не принадлежат тому, кто руководит вами. Все люди,
призванные охранять ваши интересы, должны давать вам отчет в том, как
они это делают. Судите же со всей беспристрастностью о том,
использовал ли я данную мне власть для собственного возвеличивания или принес
в жертву свою жизнь, свои чувства, свои каждодневные помыслы на
благо создания нации, преумножения вашего достояния, а точнее, его
создания.
Ныне я стремлюсь лишь к тому, чтобы передать власть
представителям, которых вы должны избрать, и надеюсь, мои сограждане, что вы
избавите меня от того предназначения, которое один из вас может
достойно взять на себя, предоставив мне единственную желанную для меня
честь продолжать сражаться против ваших врагов, и я клянусь, что не
вложу в ножны меч до тех пор, пока не будет полностью обеспечена
свобода моей родины.
Слава, завоеванная вами в борьбе с угнетателями, померкла; ваша
честь оказалась скомпрометированной, вы потеряли ее, позволив тиранам
закабалить себя. Вы стали жертвами жестокой мести. Государство попало
в руки бандитов. А теперь судите сами: восстановлено ли ныне ваше
достоинство; разорваны ли ваши цепи, сумел ли я уничтожить ваших
врагов, дал ли вам основы справедливости, укрепил ли казну Республики.
Я представляю на ваше рассмотрение три доклада, составленных теми,
кто помогал мне осуществлять верховную власть. Выступления трех
государственных секретарей помогут вам осознать, будете ли вы в
состоянии снова занять свое место в мире, обратят ли на вас свой взор другие
народы, которые ныне считают вас пришедшими в упадок, будут ли они
с восхищением взирать на усилия, предпринимаемые вами, чтобы выжить;
смогут ли эти народы противиться вашей защите и признанию вашего
национального флага, были ли ваши враги наголову разгромлены всякий
раз, когда выступали против республиканской армии, защищал ли я,
будучи поставлен во главе войск Республики, ваши священные интересы,
обращал ли государственную казну, которая по праву принадлежит вам,
на благо вашей защиты, издавал ли указы, направленные на то, чтобы
беречь и преумножать казну Республики, даже на поле боя и в жаркой
схватке с врагом думал ли я о вас и о том, чтобы закладывать основы
счастливой и достойной уважения нации. Я призываю вас решить, будут
ли принятые планы содействовать возвышению Республики по пути славы
и процветания.
*
Я не мог без смущения и краски стыда слушать, как меня называют
героем и воздают хвалу. Подвергать свою жизнь опасности во имя
родины — это мой долг, но долг этот свято выполняли на поле боя и ваши
38

собратья, вы сами, мои великодушные соотечественники, пожертвовали
всем ради Свободы. Чувства, возвышающие мою душу, вызывают восторг
и в ваших сердцах. Провидение, а не мой героизм совершило те чудеса,
которыми вы восхищаетесь.
Позже, когда из-за безумия или малодушия вы попали под пяту
тиранов, я покинул эту несчастную страну. Я распознал вероломного
предателя, заманившего вас в свои объятия, дабы заковать в цепи. Я стал
свидетелем тех первых жертв, которые вызвали всеобщую тревогу.
Пребывая в глубоком возмущении, я решил скорее погибнуть от отчаяния
и нищеты в самом отдаленном уголке земли, нежели безмолвно
наблюдать насилие, творимое деспотом. Я бежал от тирании не ради того,
чтобы спасти свою жизнь или затаиться в безопасном месте, но дабы,
подвергая себя риску, сразиться на поле боя во имя славы и Свободы.
Моим убежищем стала Картахена, находившаяся под сенью
республиканских знамен. Ее благородные жители с оружием в руках защищали свои
права, сражаясь с армией угнетателей, закабаливших почти всю страну.
Некоторые наши соотечественники, и я в их числе, прибыли туда в
разгар борьбы, когда испанские войска уже приближались к столице,
поставив ее перед угрозой капитуляции, но успешные действия каракасцев
помогли отовсюду изгнать врага. Накал битв, желание отомстить за
жестокие оскорбления, нанесенные моим соотечественникам,—все это
заставило меня вступить в ряды воинов-республиканцев, которые одерживали
выдающиеся победы. Были предприняты новые военные походы в другие
провинции. В то время в Картахене, будучи в чине полковника, я
исполнял также обязанности инспектора и советника. Тем не менее я решил
вступить в войско полковника Лабатю33, направлявшееся в поход против
Санта-Марты, всего лишь простым добровольцем. Чины и отличия
казались мне просто ничтожными. Я страстно мечтал о более достойной
судьбе — пролить свою кровь за Свободу родины. Именно в это время
недостойные интриги соперников поставили меня перед самым суровым
выбором. Подчиняться приказам своего военачальника означало для меня
полную невозможность проявить себя в бою; в то же время, следуя
естественному порыву, я льстил себя надеждой взять крепость Тенерифе,
одну из самых неприступных в Южной Америке. Поскольку все мои
ходатайства перед начальством о том, чтобы мне была поручена осада,
оказались напрасными, я предпочел бросить вызов всем опасностям и
последствиям и осуществил штурм этой крепости. Защитники сдали ее
на милость моего оружия и не оказали никакого сопротивления34, хотя
могли бы противостоять и более сильному войску! Пять дней,
ознаменованных непрерывными победами, положили войне конец, вследствие чего
провинция Санта-Марта была взята без каких-либо помех.
Эти счастливые обстоятельства позволили мне принять от
правительства Новой Гранады командование военной экспедицией в провинцию
Кукута и Памплону. Ничто не могло умерить боевой порыв солдат,
находившихся под моим началом. Они одерживали победы и громили врага
всюду, где он только встречался на их пути, и вскоре эта провинция
была освобождена.
Среди всех этих шумных триумфов я мечтал лишь о победах, которые
могли бы дать свободу Венесуэле, о чем никогда не забывал и на что
39

были направлены все мои усилия. Трудности не пугали меня: величие
сего предприятия служило постоянным стимулом для моего рвения. Цепи,
которые сковывали вас, унижения, которым вы подвергались, лишь еще
более разжигали во мне пламень борьбы. В результате неоднократных
ходатайств я в конце концов получил некоторое число солдат и
разрешение выступить против Монтеверде. Во главе их я выступил в поход,
но первые же шаги могли бы меня крайне обескуражить, если бы я не
предпочел ваше благополучие своему. Дезертирство из армии не
прекращалось, и к тому времени, когда были одержаны первые победы на
территории Венесуэлы, мое войско стало совсем малочисленным.
Угнетатели Республики располагали мощными воинскими силами,
и вы, мои соотечественники, сами стали свидетелями того, как горстка
солдат-освободителей стремительным маршем прошла от Новой Гранады
до столицы, побеждая все на своем пути и возвращая Мериде, Трухильо,
Баринасу и Каракасу их прежнее политическое достоинство. Чтобы
получить освобождение, Каракас не нуждался в нашем оружии. Год рабской
кабалы и издевательств не могли сломить удивительный патриотизм
жителей этой столицы. Испанские войска бежали от безоружного народа,
храбрости которого они боялись и мести которого более чем заслуживали.
Сохраняя величие и благородство посреди той низости, в которую он
был ввергнут испанцами, город в своем новом возрождении овеял себя
еще большей славой.
Соотечественники, вы удостоили меня великой чести, присвоив
славный титул Освободителя. Офицеры, солдаты армии —вот кто настоящие
освободители, вот кто заслуживает национального признания. Вы хорошо
знаете их, кто принес вам возрождение,—этих храбрых солдат, этих
неустрашимых военачальников. Это генерал Рибас35, заслуги которого
вечно будут жить в памяти американцев наряду с прославленными
военными победами в Никитао и Баркисимет# Это великий Хирардот36,
юный герой, гибель которого сделала необратимым успех сражения при
Барбуле; генерал-майор Урданета37, самый надежный и преисполненный
спокойствия офицер армии. Это отважный Д'Элуйар38, разгромивший
Монтеверде в Лас-Тринчерасе, бесстрашный майор Кампо Элиас,
умиротворивший Туй и освободивший Калабосо. Это мужественный полковник
Вильяполь, который, подвергаясь серьезной опасности в Вирхириме,
контуженный и ослабевший, нисколько не потерял своей воинской доблести,
оказавшей столь большое содействие успеху победы в Арауре. Это
полковник Паласиос, бесстрашный солдат и хладнокровный военачальник,
который в целой серии жестоких сражений сумел твердо отстоять свободу
своей родины, майор Матрике, который, потеряв многих солдат на поле
боя, сумел осуществить прорыв в стане противника всего лишь с помощью
офицеров Планеса, Монагаса, Кателона, Луке, Фернандеса, Буроса и
немногих других39, имена которых мне не известны, но об отваге и доблести
которых свидетельствуют победы в Никитао, Баркисимето, Барбуле, Лас-
Тринчерасе и Арауре.
Соотечественники! Я пришел сюда не для того, чтобы силой своего
победоносного оружия подвергать вас угнетению. Я пришел, дабы
подарить вам великие законы, дабы сохранить ваши священные права.
Военный деспотизм не может обеспечить счастья народа, и власть, которой
40

я располагаю, будет служить интересам Республики не вечно, а лишь
временно.
У удачливого воина нет прав, чтобы повелевать своей родиной. Он
не судья законам и правительству, он всего лишь защитник ее свободы.
Слава его должна быть неотрывна от величия Республики, и честолюбие
его должно быть вполне удовлетворено при мысли о том, что он сделал
счастливой свою страну.
Я решительно защищал ваши интересы и ваше достоинство и сейчас
публично заявляю вам, что буду стоять на их страже до конца своей
жизни. Ваши честь и достоинство, ваша слава всегда будут дороги
моему сердцу, в то время как тяжесть власти лишь гнетет меня. Я прошу
вас освободить меня от этого непосильного груза. Изберите же своих
представителей, своих магистратов, справедливое правительство и смело
рассчитывайте на то, что оружие, которое спасло Республику, всегда
будет защищать свободу и национальную славу Венесуэлы.
*
Ораторы говорили от имени народа; гражданин Альсуру выступал от
моего имени. Выраженные ими чувства не могут не вдохновить души всех
республиканцев. Сограждане! Вы напрасно добиваетесь того, чтобы я
неограниченно долго сохранял за собой данную мне власть. Во всей
Венесуэле Народные ассамблеи не могут собираться, не подвергаясь
опасности. Я знаю это, мои соотечественники, и посему, к великому
сожалению, вынужден пойти навстречу закону, диктуемому
обстоятельствами, и сохранить за собой верховную власть. Однако никакие людские
силы не смогут заставить меня дольше этого воспользоваться скипетром
деспота, который необходимость вручает ныне в мои руки. Я публично
заявляю, что не стану угнетать вас и что верховная власть перейдет к
вашим представителям, как только появится возможность их созвать.
Я не хочу узурпировать те сферы власти, которые не входят в мою
компетенцию; я заявляю вам, представителям моей страны, что никто
не сможет завладеть вашим суверенитетом иначе, как насильственным и
незаконным путем. Следует бежать из страны, где вся власть
сосредоточена в руках одного: это страна рабов. Вы называете меня
Освободителем Республики, и я никогда не стану угнетателем. В душе моей
происходит самая жестокая борьба против той власти, которой я облечен.
Верьте мне, мои соотечественники, что эта жертва еще более тягостна
мне, нежели потеря жизни.
Признаюсь, что с нетерпением ожидаю того момента, когда смогу
снять с себя все полномочия. Поэтому надеюсь, что вы освободите меня
от всех постов, позволив лишь сражаться за ваше благо. У нас есть
достойнейшие граждане, которые могут по праву взять в свои руки
верховную власть и которые более меня заслуживают ваших одобрительных
голосов. Генерал Мариньо, освободитель Орьенте,— вот достойный
вершитель ваших судеб.
Соотечественники! Я сделал все возможное во имя славы моей
родины. Разрешите же мне немного позаботиться и о своем добром имени.
41

Но обещаю, что я не оставлю бразды государственного правления до тех
лор, пока в Республике не воцарится мир.
Прошу вас не верить в то, что своим желанием сложить с себя все
лолномочия я стремлюсь ввести вас в заблуждение и с помощью подоб-
лого маневра установить тиранию. Клянусь вам, что мой отказ от
власти совершенно искренен. Я не Сулла, обагривший свою родину кровью
ut покрывший ее трауром, однако мне хотелось бы подражать этому
^римскому диктатору в той легкости, с которой он, отрекшись от
верховной власти, вернулся к простой жизни и полностью подчинился величию
•законов.
Я не Писистрат40, который путем изощренного обмана пытается
привлечь вас на свою сторону, проявляя в вопросе о власти показную скром-
лость, недостойную республиканца и тем более недостойную защитника
родины. Я простой гражданин, который неизменно предпочитает свободу,
славу и процветание своих сограждан собственному возвеличиванию.
Я прошу вас принять самые искренние заверения моей признательности
за то, что вы единодушно назвали меня своим диктатором, и хочу
публично заявить, расставаясь с вами, что для меня высшим законом
неизменно будет всеобщее волеизъявление народа, которое станет путеводной
звездой; все же свои усилия я направлю на благо вашей славы и вашей
свободы.
Письмо архиепископу Д.Нарсисо Коллъ-и-Пратуи
Валенсия, 8 февраля 1814 я.
Только что я прочитал Ваше письмо. Вы заступаетесь — а Ваше
заступничество имеет для меня огромное значение — за испанцев, которых
я приказал расстрелять. Эта жертва причиняет мне такую же боль, как
и Вашему святейшеству. Лишь жизненные интересы отечества могли
заставить меня принять столь тяжкое для меня решение. Если бы я не был
убежден, что в этом случае милосердие приведет к умножению жертв и
обманет чувства сострадания, которые побуждают Ваше святейшество
вмешаться, я поспешил бы доставить Вам доказательство моего желания
угодить Вам. Но взгляните, Ваше святейшество, на тяжелую
необходимость, перед которой нас ставят жестокие враги. Во время предыдущей
осады Пуэрто-Кабельо они выставили вперед наших пленных, чтобы те
погибли от нашего же огня. Эту неслыханную подлость они повторили
и сейчас, а когда мы в ответ поставили под их огонь пленных-испанцев,
они убили четырех из имевшихся у них пленников. Что пользы нам в
том, что мы держим их пленных и даже освободили многих из них? Мы
добились лишь того, что вчера, ворвавшись в Тинакильо, они убили 25
его защитников, не пощадив ни одного, а Бовес до сих пор вообще не
пощадил ни одного пленника. Ваше святейшество будет поражено еще
«более, когда узнает, что Бовес убивает подряд и мужчин и женщин.
Не только жажда мщения за отечество, но и необходимость остановить
-его злейших врагов, вынуждают меня принять суровую меру, о которой
Вам стало известно. Если этих чудовищ станет на одного меньше, то это
42

значит, что на одного меньше стало тех, кто уже уничтожил и в будущем
уничтожит сотни жертв. Видя, что мы неумолимы, враг по меньшей мере
будет знать, что ему неизбежно придется расплачиваться за свои
зверства, и не сможет рассчитывать на безнаказанность.
У меня нет сильней желания, чем пойти навстречу Вашей просьбе и
уступить моим собственным гуманным побуждениям. Но интересы моей
родины, равно как и — поверьте мне — само милосердие, требуют от
меня принятия совсем иных мер. Малые жертвы сейчас помогут
избежать больших жертв в будущем.
Прошу, Ваше святейшество, располагать мною постольку, поскольку
это будет совместимо с жизненными интересами отечества, за которые
я несу ответственность.
Верный слуга и друг
Вашего святейшества
Симон Боливар
1*
Размышления о современном положении
в Европе и Америке
Великие события произошли за весьма короткий период времени.
Северные державы, которые поработила или которым угрожала
«Полуденная» Европа42, освободились от гнета, и мы видим, как возрождаются
почти полностью разрушенные прекрасные здания политических
институтов. Узурпатор43 желал подчинить себе полмира. Германия, Пруссия,
Швейцария, Голландия, Испания, Венецианская и Генуэзская
республики, государство Ватикан — одни из них перестали существовать, другие
попали под власть завоевателя. Активное сопротивление, одновременно
возникшее во всех этих державах, вдохновлявшееся Великобританией и
получившее мощную поддержку со стороны Российской империи, которой
тоже грозила гибель, привело в движение огромные массы, давшие отпор
угнетателю. В конечном итоге в Лейпциге был решен вопрос44 о свободе
τι независимости Европы. После этого достопамятного события полностью
изменилась политика всех правительств. Те самые народы, которые вер-
Ήyлиcь к свободе, не верили, что смогут снова ее когда-нибудь обрести,
самые глубокомыслящие политики никогда не думали, что в один
прекрасный момент сведется на нет результат 20-летних победоносных
кампаний. И тем не менее вся Европа вышла из состояния оцепенения,
ъ которое ее ввергли легионы захватчика. Все народы стали думать о
своих основополагающих принципах. И вот мы видим, как они снова
устремляются к славе, к той свободе и независимости, что венчают
человеческое счастье. Сама Испания принесла огромные жертвы на алтарь
свободы, отвоеванной народами Европы столь дорогой ценой и, в свою
очередь, являющейся предметом самых горячих желаний всех народов
Испанской Америки. История не часто дает увидеть воочию такое
странное сплетение противоречий, какое являет собой политика испанского
государства. Испания желает быть свободной, она сражается за свою
43

независимость, но одновременно стремится надеть ярмо на те народы-,,
которые отстаивают то же самое священное право — быть независимыми.
Но ее безнадежные попытки терпят крах в Америке, ибо справедливость
торжествует во всех концах земного шара.
Еще одно противоречие не скрыть Испании перед лицом Европы.
Шестью годами кровопролитных сражений, невыносимых страданий и
невиданных бедствий, шестью годами, покрытыми и позором и славой,
заплатила Испания за короля45, которому теперь разрешают
возвратиться в страну на таких договорных условиях, которые фактически
невозможно выполнить. Теперь это уже не тот желанный, любезный
Фердинанд, которого так восхваляла и превозносила до небес Испания; теперь
это простофиля и тупица Фердинанд, желающий подчинить страну
французскому влиянию. Некогда обожаемый идол ныне подвергается в
Испании самым уничижительным насмешкам. Тот самый Фердинанд, который
известен в Америке своими кровавыми злодеяниями, теперь слывет за
друга Бонапарта и объявляется пагубным орудием внутреннего раскола
той же самой нации, которая использовала в Америке аналогичный
метод для стравливания одних народов с другими.
Но, как кажется, эпоха бедствий подошла к концу. Перед глазами
беспристрастного наблюдателя раскрывается великолепная перспектива
мирной жизни. Газеты Европейского континента трубят о восстановлении:
династии Бурбонов во Франции, но ни политика, ни забота о
благополучии Европы, ни страх перед Буонапарте, ни его стремление вернуть
власть не могут привести в исполнение эту химерическую идею. На
всеобщем Конгрессе речь идет об интересах всего Мира. Министры воюющих
наций развивают бурную деятельность: к установлению мира искренне
стремятся все державы, народы устали от губительной войны, которая:
принесла опустошение, нищету, скорбь и сиротство странам несчастной
Европы. Все говорят о мире, все его жаждут; даже Англия предлагает
свои услуги для восстановления мира в Мире. И следует ожидать
благоприятных результатов. Но какая же судьба ожидает Америку среди всех
этих соглашений и сговоров? Данная проблема, на пути решения которой
в иные времена встретились бы огромные трудности, ныне, думается,
может найти свое разрешение. Окинем же беглым взглядом современную
Испанскую Америку, представим картину благородных усилий,
приложенных ею, чтобы добиться независимости, и нетрудно будет сделать вполне
справедливые и юридически обоснованные выводы. Если мы посмотрим'
на обширнейшие американские земли от Новой Испании до берегов-
Мауле, на недосягаемые вершины гор Араукании и на южные
территории Америки, мы увидим, что американцы прилагают все свои силы и
приносят бесчисленные жертвы, чтобы добиться независимости. Повсюду
льется американская кровь, смешиваясь с кровью угнетателей, и в
тысячах сражений справедливость торжествовала над тиранией. В Новой
Испании, во Флориде, в Венесуэле, в провинциях Ла-Платы, в Перу, в Чили,,
в Санта-Фе, во всей Америке развевается победоносное трехцветное
знамя46; американцы одерживают победы, добиваясь военных успехов,,
которые должны внушить уважение Испании, показать народам Европы,
сражающимся за свою свободу, что тот самый священный огонь, который
озаряет им путь к свободе, запылал и в наших, далеких от них странах.
44

До каких же пор красоты и богатства нашего континента, его рудники
π сокровища будут оставаться исключительным владением хищнической
державы, которая своими варварскими законами приносила в течение
трех столетий одно лишь несчастье миллионам жителей? Это трудно себе
представить, и это отнюдь не отвечает интересам торговых держав,
которые найдут в Америке хороший рынок для своих товаров, сердечную
признательность ее обитателей и несметные богатства, которые — если их
освободить от всяких ограничений, являющихся следствием
бессмысленной алчности,— послужат на пользу обоим континентам.
Целые столетия подготавливали эту благодать, этот лучезарный
рассвет, который уже занимается над Испанской Америкой. Видится
близкий конец страшной войны. Неужели державы, которые заинтересованы
б сохранении Америки, все еще смогут допускать ужасающее
опустошение нашего континента? Нет, это невозможно. Испания, осознав свое
бессилие и неосуществимость своих желаний держать под пятой Америку,
сама откажется от своих замыслов и таким образом сохранит жизнь
многим людям, которыми она жертвует, заставляя их пересекать Океан,
чтобы найти смерть на земле Колумбии. Да, уже не существуют
экспедиционные части, отправленные сражаться против Новой Испании, Буэнос-
Айреса и Венесуэлы. Такой же трагический исход ожидает все остальные
подобные поползновения. К каким, следовательно, конечным выводам
можно прийти, рассматривая великие события, происходящие ныне в
Европе и принимая во внимание военные успехи Америки? К тем, что
в Европе обязательно воцарится мир, а на Американском континенте —
свобода и независимость.
[«Гасета де Каракас», 28 апр. 1814 г.]
Господину издателю «Ройал-газетт»1*1
Кингстон, 18 августа 1815 г.
Сеньор! Сколь глубоко наполняют страданием сердца человечества
известия о недавних убийствах, имевших место в Картахене48!
Подобные действия удручают даже самых суровых людей и вызывают
законную неприязнь к тем, кто их совершил. Однако эти события, сколь
бы ужасными они ни были, меркнут по сравнению с бесчисленным
множеством схожих преступных актов, которые, к стыду рода человеческого,
так часто совершались в эпоху открытия Южной Америки и испанского
владычества на нашем континенте. Эти акты продолжаются со столь
непостижимой жестокостью и в наши дни.
Позвольте мне обратить Ваше внимание и внимание читателей Вашей
газеты на эти варварские действия, ибо они не только познавательны,
но и содержат в себе назидание.
Будучи сыном Южной Америки, я не могу равнодушно взирать на
ужасающие события в стране, где родился: своим законным долгом я
считаю не допустить, чтобы столь важный вопрос, непосредственно
касающийся бедствий Южноамериканского континента, был рассмотрен ис-
45

ключительно с одной точки зрения. Я имею в виду ту кровь, что так
обильно проливалась и проливается сейчас в районах, жители которых
сражались и продолжают сражаться за свою независимость.
Нет необходимости обращать Ваше внимание на бесчисленные и ше
с чем не сравнимые жестокости и убийства, совершаемые испанцами,
дабы уничтожить после конкисты коренных жителей Америки, с тем
чтобы обеспечить себе безмятежное владение их исконными землями.
История может поведать о множестве подобных ужасающих событий,
с глубоким прискорбием воссозданных знаменитым историком доктором
Робертсоном, опиравшимся в своих исследованиях на авторитет великого
философа и гуманиста Лас Касаса, который воочию увидел эту новую и
прекрасную часть земного шара, издавна населенную индейцами, а
позднее омытую кровью более чем 20 млн. ни в чем не повинных жертв;
Лас Касас видел также, как богатейшие города и самые плодородные
поля превращались в жуткие безлюдные пустыри и мрачные пустыни.
Не хочется мне вызывать в памяти и отвратительные картины
уничтожения инков и почти всего населения Перу, равно как и беспримерные
страдания, которые выпали на долю Тупака Амару и всей его
королевской семьи.
О! Если эти столь отдаленные от нас по времени преступления так
глубоко затрагивают наши чувства, то сколько же должна вынести
чувствительность сострадательных душ, когда представляешь себе все
жуткие, но достоверные подробности злодеяний, которые Южная Америка
все еще обречена терпеть и которые неумолимо убыстряют ее путь к
полной и неизбежной гибели!
Несчастная столица Кито в провинции того же названия стала
свидетельницей убийств своих самых прославленных сынов в тюрьмах, где
они подверглись изощреннейшим пыткам, какие только можно себе
представить со стороны испанцев, которые заключили их туда, проявив
чудовищное вероломство и неслыханным образом нарушив торжественный
договор о капитуляции, обеспечивающий этому несчастному городу пол-;
ную гарантию его безопасности и прав. Тогда испанцы принесли смерть
жителям Кито, как недавно обитатели Картахены совершили подобное в
отношении испанцев, разница лишь в количестве убитых. Жители города
Кито свято верили в нерушимость торжественного договора о
капитуляции, тогда как в Картахене испанцы были схвачены с оружием в руках.
В городе Ла-Пасе одноименной провинции те же самые испанцы
превосходили друг друга в кровавых злодеяниях. Более миллиона жителей
Мексики погибло — кто на улицах городов, кто на мирных нивах, кто на
эшафоте. Испанцы объявили этой богатой империи не просто войну
насмерть, а войну, приводящую к полному уничтожению и осуществляемую
испанскими войсками в отношении побежденных с неслыханной
свирепостью; эти войска обращали свою месть против беззащитного населения
всех сословий, безжалостно уничтожая не только узников, но и
гражданские лица, престарелых и больных, женщин и детей; грабя и разрушая
города и селения, расхищая имущество жителей, не делая исключения
даже для животных.
Эти же испанцы совершили в Венесуэле столь чудовищные злодеянгш,
что грядущим поколениям они покажутся невероятными.
46

Предводитель роялистов Антоньянсас захватил в плен 300
южноамериканцев в Сан-Хуан-де-лос-Морросе и велел их всех повесить на
деревьях и оградах, лично наблюдая при этом их ужасные страдания, дабы
удовлетворить свои кровавые инстинкты. Он приказал солдатам подвергать
всевозможным лхучениям те жертвы, в ком еще теплилась жизнь, и по
его прихоти солдаты принялись рассекать на куски кинжалами и другим
оружием несчастных узников, ибо палачу вздумалось увидеть воочию
внутреннее строение человеческого тела. И все это совершалось в та
время, как генерал Миранда и другие полководцы армии борцов за
независимость обращались со всеми пленными без всякого различия с
милосердием, которого до сих пор не знала история гражданских войн.
Испанский майор Суасола, обуреваемый кровожадными инстинктами,
какие неведомы даже анналам преступлений, приказал обезглавить
большинство жителей мирного селения Арагуа — мужчин, женщин, детей,,
не делая ни для кого исключения. Он повелел содрать кожу с оставшихся
в живых и бросить их в ядовитое озеро, дабы тем самым умертвить их:
ни беременные женщины, ни один человек не смог избежать тогда зверств
этого монстра.
В селении Окумаре, недалеко от Каракаса, испанский военачальник:
Росете попытался сравняться со своим соотечественником Суасолой и:
превзойти в жестокости всех остальных. Его несчастные жертвы были
заколоты у подножия алтаря храма Спасителя, где они укрывались:
избежать подобной участи не удалось ни одному из служителей нашей
святой религии. Страдальцы из Окумаре покинули сей мир и присоединились
к миллионам людей, принесенных в жертву в Южной Америке. Росете
среди прочих пыток, самолично придуманных им, заставлял сдирать кожу*
со ступней своих жертв и вынуждал бежать или идти по раскаленному
песку, пока те, потеряв последние силы, не умирали.
Некоторых он привязывал к столбам и после того, как у них были
вспороты животы и вынуты внутренности, оставлял там на съедение
насекомым. Испанский предводитель отряда Трухильо передал монстру
Росете своего единственного сына, рожденного туземкой в Южной
Америке, дабы того постигла подобная участь.
Солдаты под командованием полковника Себальоса убивали всех
больных, найденных в госпиталях Валенсии, подвергнув предварительна
всяческим мучениям, в том числе выкалывая им глаза штопором — от
подобной пытки скончался офицер-патриот Пелетан. Служанка
патриотически настроенного полковника Эскалоны, губернатора Валенсии, была
заперта в доме своего хозяина и толстыми жгутами привязана к постели.
Ей вырвали язык, отрезали груди, а затем снизу, под постель, подложшиг
огонь, и несчастная испустила дух в муках, еще более жестоких, нежели
те, что выпали на долю заточенных в чреве быка Фалариса49.
Перо отказывается описывать отвратительные зверства, совершенные
архимонстром Бовесом, этим опустошителем Венесуэлы: более 80 тыс. душ
спустились в молчаливую сень по приказу или даже от самой руки этого
каннибала; представительницы прекрасного пола были лишены чести и
умерщвлены самыми гадкими, противоестественными и ужасающими
методами. Старцы и дети погибали вместе с повстанцами. Никто не избежал
безжалостной ярости этого тигра. Юная Луиса Аррамбиде, одна из самых
47

прекрасных представительниц своего пола, дочь испанца, рожденная в
Америке, была публично выставлена напоказ и забита кнутами до тех
пор, пока не скончалась. Льяносы Калабосо, долины Арагуа, город
Валенсия, где Бовес подло нарушил договор о капитуляции, который обещал
выполнять, давая самую торжественную и священную клятву на святом
писании, когда на него с небес взирал Господь, столица Каракас,
провинции Барселона и Кумана стали вечным напоминанием об этой самой
ужасающей кровавой бойне. От всех этих прекрасных городов, от этих
милых глазу нив не осталось даже следа: кругом груды щебня, скелеты,
пепел!
Незабываемый несчастный город Матурин, который храбро сражался
против испанцев, вынужден был в конце концов сдаться, охваченный
огнем и окруженный врагами. Вскоре он превратился в огромное кладбище,
где покоились останки многострадальной Венесуэлы. В живых не
осталось ни единого человека! Генерал Миранда, досточтимый каноник
Кортес де Мадариага, всеми уважаемый государственный секретарь Рос-
сио, секретарь конгресса Иснарди, полковники Карабаньо, Кастильо,
Айала, Мирес и Руис были тайно убиты в Кадисе и Сеуте. И хотя им
был вынесен смертный приговор, их гибель тем не менее противоречит
законам наций и правам человека, ибо акт о капитуляции, подписанный
генералом Мирандой и испанским главнокомандующим Монтеверде,
гарантировал личную свободу этим несчастным узникам.
Подобные наглые нарушения столь торжественных договоров еще
лишь больше разжигают ненависть к тем, кто осмелился попрать их
основы.
Свирепость, свойственная испанскому характеру, проявилась столь
разнообразно во всех провинциях Южной Америки, опустошенных их
враждебными действиями, что рассказ о злодеяниях, подобных тем,
которые уже были изложены здесь, никогда бы не кончился. Одним словом,
мало найдется испанцев в Америке, будь то военачальники, младшие
офицеры, солдаты или гражданские лица, которых нельзя было бы
уподобить Кальехе, Антоньянсасу, Суасоне, Росете и Бовесу.
В Мексике, как и в Венесуэле, враги поставили нас перед ужасным
выбором — сражаться за жизнь или в муках потерять ее. Подчиниться —
значит обречь себя на позорную смерть, капитулировать — значит
сдаться на милость врагов, прислуживать им —все равно что пригреть у себя
на груди клубок змей. У нас не остается иного выбора. Мы должны
отчаянно бороться и быть готовыми к смерти, дабы, если в конце концов
победим, самим распоряжаться своими жизнями.
Испания поставила себе целью стереть с лица земли Новый Свет,
уничтожить его обитателей, чтобы нигде не сохранилось и следа
американской цивилизации, ее искусства и чтобы остальная часть Европы
увидела здесь лишь пустыню и не смогла более ввозить сюда свои
товары. А тем временем Европа спокойно взирает на то, как разрушается
эта прекрасная часть света, дабы удовлетворить порочные притязания
нации, лишенной всякой гуманности и пришедшей в упадок, которая,
подозревая всех остальных и завидуя им, пытается уничтожить то, что
собственное бессилие не позволяет ей сохранить. Сколько крови перестало
бы литься зря, когда б Испания приняла, а не отвергла посредничество
48

Великобритании! Ныне никакое примирение не представляется
возможным.
Дабы выполнить до конца свой план разрушения, Испания направила
в Америку новые подкрепления, которые только что высадились на
побережье. Исходя из того, что единственной целью Испании, на
осуществление которой она направляет все усилия, является уничтожение
жителей Южной Америки, разве не подсказывают нам разум, справедливость,
чувство самосохранения, что ответные репрессии против испанцев
становятся необходимой мерой законного возмездия?
Таковы, сеньор издатель, истинные причины того, что среди
американцев (самые горячие страсти которых доведены до предела) время от
времени проявляются черты жестокости, к сожалению, усвоенные ими от
своих безжалостных врагов — испанцев.
(Житель Южной Америки)
Ответ одного южноамериканца — кабальеро
с этого острова50
Кингстон, 6 сентября 1815 г.
С благодарностью подтверждаю получение Вашего письма от 29
августа, которое я прочитал с большим удовольствием, и незамедлительно
отвечаю Вам.
Я тронут — и это вполне естественно— тем интересом, который Вы
изволили проявить к судьбе моей родины, скорбя вместе с нею по поводу
тех бедствий, которые обрушиваются на эти земли с момента их открытия
и до настоящего времени по вине извергов испанцев. Вместе с тем я
поставлен в несколько затруднительное положение теми вопросами,
которые Вы любезно адресуете мне относительно важнейших целей и
методов американской политики.
Таким образом, с одной стороны, я испытываю желание оправдать
оказываемое мне доверие, с другой — не могу умолчать о трудностях,
с которыми связано выполнение Вашей просьбы: у меня нет при себе
нужных документов и книг, а знания мои о такой огромной,
разнообразной и непознанной области, как Новый Свет, невелики.
Я полагаю, что просто невозможно ответить на все вопросы, которые
Вы соблаговолили мне направить. Сам барон фон Гумбольдт51 со своим
университетским образованием и практическим опытом едва ли смог бы
дать исчерпывающие ответы, ибо, хотя некоторые статистические данные
и сведения об американской революции нам известны, я все же
осмелюсь утверждать, что их большая часть сокрыта завесой сплошного
тумана и поэтому можно высказать лишь более или менее правдоподобные
предположения — прежде всего относительно нашего будущего
устройства и истинных намерений американцев, ибо много разных вариантов
являет нам история других наций и не меньше их может предоставиться
нашей нации, если учитывать ее географическое положение, превратности
войны и развитие политических событий.
4 Симон Боливар
49

Поскольку я считаю себя обязанным отнестись со вниманием к
Вашему любезному письму — в не меньшей степени, чем ~к Вашим
гуманистическим воззрениям,—я отваживаюсь поделиться с Вами своими
мыслями, которые отнюдь не проливают света на все и вся, как Вы
того желали, а являются скромным отражением моих раздумий.
«Прошло три века,— пишете Вы,— с тех пор, как начались
варварства испанцев в великом полушарии Колумба». Варварства, которые в
нынешние времена воспринимаются как нечто нереальное, поскольку
кажется, что подобные ужасы превосходят все представления о
человеческой испорченности, и в их реальность никогда не поверили бы
нынешние критики, если бы нескончаемый, все увеличивающийся поток
документированных свидетельств не подтвердил бы истинность этих
печальных фактов. Архиепископ-гуманист из Чьяпаса, апостол Америки
Лас Касас52 оставил потомкам их краткое описание, использовав
материалы судебных процессов, которые происходили в Севилье над
конкистадорами, показания многих достойных мужей Нового Света той поры и
даже материалы тяжб, которые вели друг с другом тираны, согласно
подтверждениям наиболее уважаемых историков той эпохи. Все
беспристрастные люди отдали должное усердию, правдивости и честности этого
друга человечества, который с таким пылом и упорством обличал перед
правителями и своими современниками страшнейшие злодеяния
испанских кровавых маньяков.
С чувством большой признательности читаю я следующие строки из
Вашего письма: «Следует надеяться, что успехи, сопутствовавшие в ту
пору испанскому оружию, отныне будут сопровождать их противников,
угнетенных южноамериканцев». Это выражение надежды я хочу считать
предсказанием, если на поле брани действительно царит справедливость.
Успех увенчает наши усилия, ибо судьба Америки твердо
предопределена; узы, связывавшие ее с Испанией, порваны; престиж Испании был
ее основной силой и крепко-накрепко связывал части необъятной
монархии. Но то, что раньше связывало, теперь разъединяет; ненависть,
внушаемая нам Испанией, больше, чем океан, отделяющий нас от нее.
Легче соединить два материка, чем духовно примирить обе страны.
Привычка к послушанию, общность интересов, знаний, религии,
взаимное благожелательство, благоговейное отношение к колыбели и славе
наших предков —и в конечном итоге все, что питало нашу надежду,
исходило от Испании. Это выковало принцип единства, который казался
нерушимым, хотя поведение наших угнетателей и умеряло наше чувство
симпатии или, лучше сказать, привязанность, которая обеспечивалась
всевластием наших хозяев. В настоящее время происходит обратное:
нам угрожает смерть, пагубное бесчестие, и мы опасаемся за себя,—
слишком много страданий приносит нам эта мачеха, не имеющая на нас
никаких прав. Пелена спала, мы увидели свет, а нас хотят снова
погрузить во тьму; цепи разорваны, мы стали свободны, но наши враги опять
стремятся нас поработить. Посему Америка сражается отчаянно, а
отчаяние, как правило, способствует победе.
Из-за того, что наши успехи неполны и преходящи, мы не должны
сомневаться в своем счастливом будущем. Здесь торжествуют борцы за
независимость, там временно побеждают тираны — каков же, спросите
50

Вы, общий результат? Но разве не пришел в движение, не вооружился
и не встал на свою защиту весь Новый Свет? Бросив беглый взгляд на
его территории, мы увидим сражения, одновременно происходящие на
всем обширном пространстве этого полушария.
Провинции Рио-де-ла-Платы53, развернув военные действия,
очистили свои земли от испанцев, обратили свое победоносное оружие против
Верхнего Перу54, угрожая Арекипе и приведя в беспокойство
приверженцев короля в Лиме. Почти миллион жителей обрел там свободу.
Королевство Чили с населением 800 тыс. человек сражается против
своих врагов, напрасно желающих удержать власть, ибо те, кто ранее
преградил путь первым завоевателям, непокоренные и свободные арау-
каны, являются соседями и соотечественниками чилийцев, и пример их
высокого мужества достаточен, чтобы показать всем, что народ, любящий
свою независимость, всегда побеждает.
Вице-королевство Перу, население которого превышает полтора
миллиона человек, считается самым покорным и наиболее приверженным
испанской короне. Но какие бы надежды не возлагались на эту область
Америки, нет сомнений, что она далеко не так надежна и не в силах
противостоять урагану, грозящему большей части его провинций.
Новая Гранада, являющаяся, так сказать, сердцем Америки,
подчиняется общему правительству, за исключением королевства Кито55,
которое враг с трудом удерживает под своей властью, ибо оно всецело
привержено делу освобождения родины. Провинции Панама и Санта-Марта
тоже с трудом подчиняются тирании своих господ. Два с половиной
миллиона жителей ныне защищают эти свои земли от испанского войска
под командованием генерала Морильо56, который, по всей вероятности,
найдет свою погибель под неприступными стенами Картахены57. И даже
если он возьмет Картахену ценой огромных потерь, у него не хватит
сил удерживать в подчинении разумных и смелых жителей внутренних
областей.
Что касается героической и многострадальной Венесуэлы, то
события развертывались там столь стремительно и она подверглась такому
страшному опустошению, что стоит на пороге полного обнищания и
превращения почти в безлюдную страну, хотя дотоле была одной из самых
прекрасных областей, составлявших гордость Америки. Тираны
властвуют там над фактически пустынной территорией и угнетают лишь
незначительное число несчастных женщин, детей и стариков, которые, избежав
смерти, влачат жалкое существование на своей родине. Большинство
мужчин погибло, чтобы не попасть в рабство, а те, кто остался в живых,
яростно дерутся на полях сражений и в глубинных селениях, чтобы
полностью уничтожить или сбросить в море кровожадных злодеев, по
жестокости своей не уступающих тем монстрам, которые первыми в Америке
истребили ее коренных обитателей. Около миллиона жителей некогда
насчитывала Венесуэла, и можно без преувеличения сказать, что
четвертая их часть погибла либо в боях за родину, либо от голода, чумы или
скитаний. И все это, не считая землетрясения, произошло по вине войн.
В Новой Испании в 1808 г., по сообщению барона фон Гумбольдта,
проживало 7800 тыс. человек, включая население Гватемалы. С той поры
в результате восстания, которое охватило почти все провинции, эта цифра
51
4*

значительно уменьшилась, как свидетельствует мистер Уолтон,
достоверно воссоздающий кровавые преступления, совершаемые в этой
богатейшей империи. Здесь борьба идет не на жизнь, а на смерть; испанцы не
останавливаются ни перед чем, дабы подчинить себе тех, кто имел
несчастье родиться на этой земле, которая, кажется, существует не иначе
как для того, чтобы пропитаться кровью своих сынов. Тем не менее
мексиканцы непременно завоюют свободу, они без колебаний встали на
сторону родины и решили либо отомстить за своих предков, либо
последовать за ними в могилу. Они словно говорят вместе с Рейналем58:
«Пришло время заплатить испанцам казнями за казни и утопить эту
расу палачей в их собственной крови или в морских волнах».
Острова Пуэрто-Рико и Куба, которые вместе насчитывают от 700 тыс.
до 800 тыс. жителей, являются наиболее спокойным владением испанцев,
потому что они изолированы от борцов за независимость. Но разве эти
островитяне не американцы? Разве они не терпят унижений? Разве не
желают себе добра?
Эта панорама охватывает зону военных действий протяжением в
2 тыс. лиг и шириной — 900 лиг на ее самых больших участках, где
16 млн. американцев отстаивают свои права или страдают под гнетом
испанской нации, которая была самой большой империей мира, но от
которой теперь остались одни обломки и которая не только не способна
властвовать в Новом Свете, но даже оборонять себя в Старом Свете.
А в это время цивилизованная Европа, поборница свободы, ведущая
торговлю со всем миром, позволяет, чтобы дряхлеющая змея, шипящая от
злобы, заглатывала лучшую часть нашего земного шара! Или Европа
не видит своих собственных выгод? Или она глуха к зову
справедливости? Ужели она так очерствела, что утратила всякую способность
чувствовать? Чем более я задумываюсь над этими вопросами, тем в большее
прихожу смущение. Мне начинает казаться, что кто-то заинтересован в
том, чтобы Америка погибла, но это невозможно, ибо Испания
представляет далеко не всю Европу. Сущим безумием обертывается желание
нашего врага вернуть себе Америку, победить нас без флота, без денег,
почти без солдат! Испанских войск едва хватает, чтобы удерживать в
повиновении собственный народ с помощью грубой силы и защищать свои
границы от соседей. С другой стороны, сможет ли эта нация
поддерживать торговлю с нашими странами, представляющими полмира, не
располагая здесь мануфактурным и сельскохозяйственным производством,
не поощряя, не развивая, не совершенствуя политические институты?
Вся эта затея является величайшей глупостью, и, даже если
предположить, что испанцам удалось бы усмирить восставших, потомки нынешних
американцев, объединившись с потомками теперешних европейских
завоевателей, непременно выдвинут через 20 лет те же самые
патриотические лозунги, которые сейчас вдохновляют нас на борьбу!
Европа оказала бы великую услугу Испании, если бы уговорила ее
прекратить безрассудные действия,— это сберегло бы Испании средства,
которые она зря тратит, и кровь, которую понапрасну проливает, и
позволило бы ей обратиться к удовлетворению собственных нужд, создать
более прочные основы для своего процветания и власти, чем не сулящие
успеха захватнические войны, захиревшая торговля и беззастенчивый
52

грабеж далеких, враждебных и могучих народов. Сама Европа в целях
оздоровления политического климата должна была бы подготовить и
провести в жизнь проект американской независимости — и не только
потому, что этого требует необходимость поддержания равновесия сил в
мире, но и потому, что это является законным и надежным средством
расширения заморской торговли. Европа, которую не раздирают такие
низменные страсти, как месть, властолюбие и алчность, характерные для
Испании, обладает, мне кажется, всеми необходимыми возможностями,
чтобы действовать по законам справедливости и просветить Испанию
относительно ее подлинных интересов.
Кто бы ни высказывался по данным вопросам, все разделяют мое
мнение. Таким образом, мы вправе ожидать, что культурные нации
поспешат к нам на помощь, дабы мы могли обрести благо, могущее
послужить на пользу странам обоих полушарий. Увы, надежды наши
оказались тщетными! Не только европейцы, но даже наши северные братья
остаются равнодушными созерцателями битвы, которая по сути своей
является самой справедливой и по целям своим самой благородной и
важной из всех тех, что происходили в древние и новые времена, ибо
можно ли переоценить великую значимость свободы в полушарии
Колумба?
Вы говорите: «Вероломство, с каким Бонапарт захватил Карла IV
и Фердинанда VII59, королей нации, которая три века назад
предательски пленила двух монархов Южной Америки, есть проявление
божественного правосудия и одновременно доказательство того, что Бог
поддерживает справедливое дело американцев и дарует им
независимость».
Вы, видимо, хотите намекнуть на императора Мексики Моктесуму60,
взятого в плен Кортесом61 и, по словам Эрреры62, им же убитого, хотя
Солис63 говорит, что Моктесума убит народом; а также на Атауальпу64,
Инку Перу, погубленного Франсиско Писарро65 и Диего де Альмагро66.
Различие между судьбами королей испанских и властелинов
американских столь велико, что тут не может быть никакого сравнения. С
первыми обращались по-человечески, сохранили им жизнь, а впоследствии они
вернули себе свободу и трон. Последние же подвергались неслыханным
пыткам и терпели жесточайшие унижения. Если Гуатемосину67,
преемнику Моктесумы, воздавали королевские почести и увенчали короной, то
это было издевкой, а не данью уважения: до пыток он должен был
вытерпеть еще и гнусные глумления. Аналогичные издевательства
претерпели правитель Мичоакана68 Катсонтсин, Сипа из Боготы69 и
многие токи, имы, сипы, ульмены, касики70 и другие благородные индейцы,
попавшие под власть испанцев. Случай с Фердинандом VII скорее схож
с тем, что произошло в Чили в 1535 г. с ульменом из Копиапо71,
правителем тех земель. Испанец Альмагро выказал, как и Бонапарт,
намерение поддерживать законного суверена, объявив правителя
узурпатором, подобно тому, что случилось и с Фердинандом в Испании; Альмагро
создал видимость восстановления законности, кончив, однако, тем, что
заковал в цепи и послал на костер несчастного ульмена, даже не пожелав
выслушать его оправдания. Идентичен пример с Фердинандом VII, с его
узурпаторством. Однако европейские короли всего лишь отправляются в
53

изгнание, тогда как ульмена Чили ждал куда более страшный конец.
Вы добавляете: «В течение нескольких месяцев я много размышляю
над ситуацией, в какой оказались американцы, и над их чаяниями;
я чрезвычайно озабочен их судьбами, но мне недостает сведений об их
нынешнем положении и о том, чего они желают. Я очень хотел бы знать,
в чем состоит политика каждой провинции и какова численность ее
населения, желают ли они стать республиками или монархиями, создадут
ли одну большую республику или одну большую монархию? Любое
касающееся этих вопросов известие, которым Вы могли бы осчастливить
меня, или хотя бы указание на источники, которые мне были бы полезны,
я счел бы за великую любезность с Вашей стороны».
Великодушные люди всегда проявляют интерес к судьбе народа,
который стремится осуществлять права, каковыми его наградили Творец
и природа, и надо быть ослабленным страстями человеком или впасть
в заблуждение, чтобы не испытывать этого благородного чувства. Вы
подумали о моей стране и интересуетесь ею, и это вызывает мою
живейшую признательность.
Ранее я сказал, что сведения о численности населения в целом
приблизительны и что тысячи обстоятельств затрудняют получение более
точных данных, ибо большинство населения проживает в сельских
местностях и имеет жилища временного характера, так как речь идет о
земледельцах, пастухах, кочевниках, затерянных в обширнейших дремучих
лесах и на бескрайних равнинах, одиноко ютящихся у озер и на берегах
многоводных рек. Можно ли провести всеобъемлющую перепись в
подобных условиях? Кроме того, подати, которые платят индейцы; работы, на
которые посылаются рабы; испольщина, десятинные сборы и другие
налоги, которые взимаются с земледельцев, а также всякие иные поборы
заставляют несчастных американцев покидать родной очаг. Я упоминаю
об этих тяготах, не считая опустошительной войны, которая уже унесла
около восьмой части всех жителей и согнала с насиженных мест большую
часть населения.
Таким образом, существуют непреодолимые трудности в составлении
переписи, и поэтому она может охватить не более половины
действительного числа жителей.
Еще труднее предсказать будущее Нового Света, определить принципы
его политики и предугадать ту форму правления, которая будет здесь
установлена. Всякие домыслы по поводу грядущего наших областей мне
кажутся нереальными. Разве можно было предвидеть, когда род
человеческий еще не переступил порога своего детства, находился в неведении
и вечном страхе, каким будет режим, предназначенный для сохранения
человечества? Можно ли было предугадать, что этот народ предпочтет
республику, а тот — монархию, станет большой или малой нацией?
Таково, на мой взгляд, положение вещей и у нас сейчас. Мы как бы являем
собой человечество в миниатюре, живем в особом мире, окруженном
широкими морями; в мире, молодом по развитию своих искусств и наук,
хотя и некоторым образом старом по традициям гражданского общества.
Я полагаю, что современное положение Америки сходно с тем, в каком
оказалась распавшаяся Римская империя, каждая отколовшаяся часть
которой создала политическую систему в соответствии со своими интере-
54

сами и положением, либо честолюбивыми устремлениями отдельных
властителей, семей или корпораций. На основе этого видимого различия
разрозненные части снова стали возрождать свои древние национальные
устройства с теми изменениями, каких требовали определенные явления
или события. Однако мы, сохранившие очень немногое из того, что тут
было ранее, и не являющиеся ни индейцами, ни европейцами, а чем-то
срединным между законными владельцами страны и испанскими
узурпаторами,— иными словами, будучи американцами по рождению и
обладателями прав, которыми нас наградила Европа,— мы должны отобрать
эти права у властителей страны и закрепиться здесь, обороняясь от
завоевателей. Следовательно, мы находимся в положении более необычном и
более сложном, чем бывшие части Римской империи. Но, хотя
определение результатов нынешней американской политики относится скорее к
области предсказаний, я все же отважусь на риск и выскажу некоторые
догадки, отражающие, впрочем, мое сугубо личное мнение, а может быть,
и желание, подсказанное здравым смыслом, но ни в коем случае не
являющиеся случайным наитием.
Обитатели американского полушария веками вели абсолютно
пассивный образ жизни, их политическая активность сводилась к нулю. Мы
находились в положении даже худшем, чем рабство, и потому нам
гораздо труднее обрести блага свободы. Разрешите мне подробнее остановиться
на этом вопросе, чтобы пояснить свою мысль. Государства являются
рабскими или в силу самой своей конституции, или же из-за произвольного
и неправильного ее толкования. Далее, народ становится рабом, если
порочная государственная система попирает и узурпирует права
гражданина или подданного. Применяя эти положения к Америке, мы видим, что
она была лишена не только свободы, но и тирании, действенной и
властвующей. Постараюсь объяснить сказанное. При абсолютистских режимах
нет ограничений для осуществления полномочий властелина: воля
султана, хана, бея и других суверенов-деспотов есть высший закон. А именем
этого закона творят почти неограниченный произвол властители разного
рода рангом ниже — в частности, сатрапы в Турции и Персии, которые,
в свою очередь, так строят систему угнетения, что в ней участвуют их
подчиненные в пределах той власти, которая им предоставлена. Они
управляют гражданскими, военными и политическими делами,
занимаются налогообложением и совершают религиозные обряды. Но, в конце-то
концов, правители Исфахана — это персы, и визири турецкого
властелина — это турки, а султаны Татарии — татары. Китай не посылал за
военными и просвещенными правителями в страну своего завоевателя
Чингисхана, хотя современные китайцы являются прямыми потомками
тех, кто был порабощен предками нынешних татар.
У нас же все обстоит совершенно иначе! Над нами издевались, не
только лишая принадлежащих нам прав, но как бы не позволяя нам
выйти из детского возраста в том, что касается ведения общественнных
дел. Если бы мы могли управлять хотя бы своими внутренними делами
и имели бы собственную администрацию, мы знали бы структуру и
развитие общественных отношений, а также подняли бы личный престиж,
который всегда внушает народу определенное уважение к руководителям,
столь необходимое в эпоху революции. Поэтому я и говорю, что нас ли-
55

шили даже действенной тирании, ибо нам не было разрешено
осуществлять ее функции.
Американцы в ныне существующей испанской системе, действующей,
возможно, более активно, чем когда бы то ни было, занимают место
настоящих рабов, а в лучшем случае простых потребителей, но и здесь мы
терпим уму непостижимые ограничения нашей деятельности. Нам,
например, запрещено выращивать сельскохозяйственные культуры,
производимые в Европе, изготовлять товары, относящиеся к монополии
короны, строить фабрики, каких нет в самой Испании; нам не жалуют
привилегий даже в торговле предметами первой необходимости,
затруднено общение между американскими провинциями, дабы они не
устанавливали никаких контактов, не имели общих интересов, не развивали бы
торговлю. Итак, хотите Вы знать, что остается на нашу долю?
Производство индиго, зерновых, кофе, сахара, какао и хлопка; разведение скота на
диких пастбищах, охота на хищников в девственных лесах, добыча
золота в недрах земли, чтобы насыщать алчных испанцев. Мы находились в
столь неблагоприятной ситуации, ничего похожего на которую нет и не
было ни в одном цивилизованном обществе, если даже обратиться к
прежним векам и к политическому положению любых других народов.
Можно ли терпеть, чтобы страна, созданная на счастье человечества,
обширная, богатая и многолюдная, оставалась бы абсолютно
бездеятельной? Разве это не грубое насилие над правами человеческими?
Мы, как я показал выше, изолированы или, лучше сказать,
отстранены от мирового опыта, приобретавшегося странами в науке
администрирования и государственного управления. Мы никогда не были ни вице-
королями, ни губернаторами, разве что в исключительных случаях; очень
редко бывали архиепископами и епископами; никогда не были
дипломатами; случалось, что были военными, но всегда на положении
подчиненных; из нас выходили дворяне, но они не имели никаких привилегий,
пожалованных королем, и, наконец, среди нас не найти ни магистратов,
ни финансистов, за исключением некоторого числа коммерсантов. Все это·
было прямой дискриминацией наших институтов.
Император Карл V заключил пакт с первооткрывателями72,
конкистадорами и обитателями-поселенцами Америки, который, как говорит
Герра, является нашим «общественным договором». Короли Испании:
торжественно договорились с ними о том, чтобы они действовали на свой
страх и риск, но не разрешили прибегать к услугам королевской казныг
а взамен передали в собственность завоеванные земли и предоставили
возможность создать там свою систему управления и вершить
правосудие, а также дали различные другие привилегии, перечисление которых
заняло бы много места. Король обещал никогда не беспокоить
американские провинции, поскольку он являлся лишь высшим властелином и
судьей, а конкистадоры стали феодалами с правом наследования и
обеспечения своих потомков. В то же время существуют определенные
недвусмысленные законы, обеспечивающие испанцам, родившимся в Испании,,
преимущественное право служить в гражданской администрации,
занимать церковные посты, получать должности в системе налогообложения.
Таким образом, мы столкнулись с явным нарушением законов и действую-
56

щих договоров — лица, рожденные здесь, лишены конституционных
гарантий, которые им предоставляет королевское законодательство.
Из того, что я написал, можно сделать вывод, что Америка не была
готова для отделения от метрополии и это неожиданно свершилось в
результате неправомерных Байоннских уступок73 и несправедливой
войны, объявленной нам регентским советом без всяких на то оснований,
уже не говоря о какой-либо законности. О характере испанского
правления, о его декретах, имеющих цель запугать и устрашить нас, и обо
всех его сумасбродных политических акциях прекрасно написал в «Эль
Эспаньоль» сеньор Бланко74, и, поскольку в его писаниях этот период
нашей истории очень хорошо освещен, я ограничусь кратким
изложением своих мыслей.
Американцы восстали внезапно, без какой-либо предварительной
подготовки, и что самое печальное, не имея никакого опыта в управлении
государством, не будучи представляемыми на мировой арене
знаменитыми и уважаемыми законодателями, магистратами, финансистами,
дипломатами, генералами и другими деятелями высшего и низшего ранга,,
составляющими иерархию нормально функционирующего государства.
Когда французский орел долетел до стен города Кадиса75 и когда
вихрь, поднятый его крылами, стер с лица земли немощных властителей
Полуострова, мы остались брошенными на произвол судьбы. Но еще до
этого мы были отданы на милость иностранного узурпатора76, потом
нас задабривали, обещая поступать с нами по справедливости и ублажая
надеждами, которые, конечно, никогда не сбывались. В конце концов, не
зная, что ждет нас в будущем, и опасаясь анархии из-за отсутствия
законного, справедливого и либерального правительства, мы ринулись в
водоворот революции. Вначале мы заботились лишь о своей внутренней
безопасности, об устранении внутренних врагов. Затем пришлось
беспокоиться и о безопасности внешней; была создана администрация, которая
заменила ту, что перестала существовать. Мы поставили себе задачей
руководить ходом нашей революции и, использовав благоприятную
конъюнктуру, создать коституционное правительство, достойное нашего века
и соответствующее нашим требованиям.
Все новые формы правления начинали с создания народных хунт.
Последние тут же вырабатывали регламент для созыва конгрессов,
которые вводили важные новшества. Венесуэла избрала демократическую и
федеральную форму правления, предварительно приняв декларацию о
правах человека, установив равновесие властей и издав общие законы о
гражданских свободах, свободе печати и другие; в конечном итоге было
образовано независимое государство. Новая Гранада в проведении реформ
и создании политических учреждений пошла по пути Венесуэлы,
конституционно закрепив федерацию в такой утрированной форме, какой свет
еще не видывал; правда, недавно она была усовершенствована в
отношении высшей исполнительной власти, которая приобрела свои необходимые
атрибуты. Насколько я могу судить, Буэнос-Айрес и Чили сделали
аналогичные шаги, но, так как нас разделяют огромные расстояния, а
документы доходят до нас весьма редко и сведения не слишком точны, я не
беру на себя смелость нарисовать даже приблизительную картину того,
что там происходит.
57

События в Мексике развиваются слишком неединообразно, сложно,
стремительно и не всегда благополучно, чтобы уследить за всеми
перипетиями революции в этой стране. Кроме того, у нас нет достаточно
достоверных документов, которые позволили бы нам судить о тамошнем
положении дел. Мексиканские индепенденты, как мы знаем, подняли
восстание в сентябре 1810 г. и год спустя уже образовали свое
центральное правительство в Ситакуаро, где разместилась национальная хунта,
действовавшая под покровительством Фердинанда VII, именем которого
осуществлялись все правительственные акции. В результате военных
действий эта хунта перемещалась с места на место, и вполне возможно,
что она существует и по сей день, может быть лишь изменив свой
состав в соответствии с ходом событий. Говорят, что там появился
генералиссимус или диктатор, коим стал знаменитый генерал Морелос77;
другие же утверждают, что им стал не менее известный генерал Район78.
Вероятнее всего, один из этих двух выдающихся полководцев или оба,—
но каждый в отдельности,— олицетворяют высшую власть в стране;
недавно там введена конституция, определяющая государственное
устройство. В марте 1812 г. правительство, имевшее резиденцию в Суль-
тепеке, представило свод предложений о мире и войне вице-королю
Мексики. Это был чрезвычайно мудрый документ, в нем провозглашены
права народов, зиждущиеся на самых справедливых принципах. Хунта,
указывая на то, что война ведется, по сути дела, между братьями и
согражданами, предложила, чтобы эта война велась по правилам, не более
жестоким, чем те, которых придерживаются чужеземные нации; чтобы
права людей и правила войны, священные даже для неверных азиатов
и варваров, тем более соблюдались бы христианами, подчиненными
одному и тому же суверену и одним и тем же законам; чтобы с пленными
не обращались как с врагами короля и не казнили бы тех, кто сложил
оружие, а содержали их в качестве заложников для обмена; чтобы не
жгли и не топили в крови мирные поселения и не облагали бы их
непосильными контрибуциями, разоряющими людей. В заключение в этом
документе говорилось, что в случае непринятия этих условий противник
будет подвергнут репрессалиям. К этой инициативе испанцы отнеслись
с величайшим презрением, национальная хунта не получила никакого
ответа, оригинал документа был публично сожжен палачом на площади
Мехико, и испанцы продолжали вести кровопролитную войну с прежней
жестокостью, тогда как мексиканцы и другие американские нации не
предавали смерти даже военнопленных испанцев. Здесь по некоторым
соображениям сохранялась видимость подчинения королю и даже
монархическая конституция. По всей вероятности, национальная хунта
пользуется абсолютной властью, законодательной, исполнительной и
судебной, а число ее членов довольно невелико.
События на континенте доказали нам, что самые совершенные
представительные учреждения не соответствуют нашему характеру, нашим
привычкам и современному уровню просвещения. В Каракасе
разнообразие интересов и устремлений привело к созданию разных обществ,
ассамблей и к проведению народных выборов, но и это же разнообразие
вновь ввергло нас в рабство. Венесуэла стала самой передовой
американской республикой в отношении своих политических институтов, но она
58

же явила и самый яркий пример неэффективности демократической и
федеральной форм правления для наших рождающихся государств.
Слишком широкие полномочия провинциальных правительств и
отсутствие централизации в Новой Гранаде ныне привели эту прекрасную
страду в упадок.
Потому-то и продолжают существовать, несмотря ни на что, их
слабосильные враги. До тех пор пока наши соотечественники не приобретут
политических навыков, что отличает наших собратьев на Севере, я боюсь,
что полное народовластие не послужит нам на пользу, а, напротив,
принесет погибель. К сожалению, указанными достоинствами мы, видимо,
обладаем еще не в достаточной степени, зато имеем пороки, легко
прививающиеся здесь под властью такой нации, как испанская, которая, если
кого в чем-либо и превосходит, то только в жестокости, честолюбии,
мстительности и завистливости.
«Гораздо труднее,—говорит Монтескье,—вызволить угнетенный
народ из рабства, чем закабалить свободный народ». Эта истина
подтверждается анналами всех времен, показывающими, как много свободных
наций попадает в кабалу и как мало порабощенных отвоевывают
свободу. Однако вопреки всему южноамериканцы проявили твердое намерение
создать либеральные, даже своего рода совершенные, учреждения,
повинуясь, конечно, общечеловеческому инстинкту, который заставляет людей
добиваться лучших условий жизни, а лучшего можно добиться только в
государствах с гражданской формой правления, в основе которых лежат
справедливость, свобода и равенство. Но по силам ли нам будет
поддерживать в устойчивом равновесии тяжкое бремя республики? Можно ли
быть уверенным, что народ, сбросивший наконец цепи рабства, не
поддастся всем соблазнам приобретенной свободы и, подобно Икару, не
лишится своих крыльев и не упадет в пропасть? Это было бы просто
невиданным, непостижимым чудом. А посему не следует тешить себя
несбыточной надеждой. Лично я больше, чем кто бы то ни был, желал бы
создать в Америке великую нацию, которая славилась бы не столько
своими размерами и богатствами, сколько свободой и доблестью. Однако,
хотя я и мечтаю о самой совершенной форме правления для моей
родины, я не в силах уверить себя, что Новый Свет мог бы стать в
настоящий момент единой большой республикой, а поскольку это невозможно,
я не смею даже думать об этом. Еще того менее, по-моему, пригодна
для Америки единая общая монархия, ибо такой режим, не говоря о его
общей негодности, нам тоже не подходит. На указанных выше
принципах наши нынешние недостатки исправить нельзя и возрождение
невозможно. Американские государства нуждаются в заботах
патерналистских правительств, которые залечили бы язвы и раны деспотизма и
войны. Но метрополией, кстати сказать, здесь могла бы стать только
Мексика, ибо она одна обладает достаточной мощью, без которой не
может обойтись никакая метрополия. Предположим, что Панамский
перешеек стал бы центром всех, в том числе самых дальних, областей нашего
обширного континента. В этом случае последние никогда не справились
бы со своей слабостью и не покончили с нынешними беспорядками. Для
того чтобы одно-единое правительство оживило, привело в движение
рычаги общественного развития, изменило, просветило и усовершенство-
59

вало весь Новый Свет, оно должно обладать способностями и
полномочиями самого Господа Бога или, по крайней мере, знаниями и
добродетелями всех людей на земле.
С другой стороны, разброд в наших государствах еще более усилится,
если источник власти, который может положить этому конец, будет
находиться далеко, вне данной области. Кроме того, власть имущие не
потерпят никакого превосходства жителей метрополии, которых они
сочтут все теми же тиранами, а затем дойдут до того, что начнут
олицетворять их с ненавистными испанцами. В конечном итоге подобная
монархия превратится в бесформенного колосса, который рухнет от
собственной тяжести при малейшем сотрясении.
М. де Прадт79 предусмотрительно разделил Америку на 15—17
независимых государств, управляемых самостоятельными монархами. Я с ним
согласен по первому пункту, ибо Америка может создать 17 наций. Что
же касается второго пункта, то, хотя он и легко осуществим, это не
принесет никакой пользы. Я не сторонник создания американских
монархий. И вот почему. Вполне понятные интересы республиканцев сводятся
к сохранению, процветанию и славе республики. Не обуреваемые
имперскими устремлениями, которые по сути есть отрицание ее принципов,
республиканцы никогда не станут расширять пределы своей страны,
жертвуя собственными интересами во имя единственной цели — заставить
соседей принять свою либеральную конституцию. При этом победители
не получают никаких прав и никаких выгод, разве только приобретают
колонию, завоеванную или союзную территорию, по примеру Рима.
Подобные устремления и действия находятся в прямом противоречии с
праведными принципами республиканских государств, и более того, в явном
противоречии с интересами их граждан, ибо государство, слишком
большое либо само по себе, либо благодаря наличию в своем составе
зависимых территорий, в конце концов приходит в упадок, а его свободная
система превращается в тираническую; ослабевают принципы, на
которых держался прежний режим, и начинается переход к деспотизму.
Отличительной же чертой маленьких республик является их
устойчивость. У больших много отличительных признаков, но они всегда имеют
тенденцию превратиться в империю. Первые почти всегда существуют
долго, из вторых только Римская республика продержалась несколько
веков80, и то лишь потому, что ее столица подчинялась
республиканской государственной системе, не распространявшейся на остальные
владения, которые управлялись другими учреждениями и законами.
Совсем иной характер носит политика монарха, постоянной заботой
которого является расширение своих владений, богатств и полномочий,
что вполне объяснимо, ибо его престиж растет с этими приобретениями
и в глазах соседей, и в глазах собственных вассалов, которые страшатся
его власти, столь же огромной, сколь огромна его империя,
существующая благодаря войнам и завоеваниям.
Поэтому я полагаю, что американцы, стремящиеся к миру, к развитию
наук, искусства, торговли и сельского хозяйства, предпочитают
республики, а не королевства, и мне кажется, что их чаяния не расходятся с
точкой зрения Европы.
60

Я не высказываюсь за федеральную систему из народных и
представительных единиц, потому что она слишком хороша для нас и требует
таких политических способностей и навыков, каких у нас еще нет. По
-этой же причине я отвергаю монархию, даже являющую собой сплав
аристократии с демократией, что принесло Англии столько славы и
пользы. И если из монархических и республиканских форм правления
мы не можем выбрать наиболее подходящую для нас во всех отношениях,
мы все же постараемся избежать и демагогической анархии, и монокра-
тической тирании. Мы будем искать нечто среднее между крайностями,
которые грозят бедами, несчастьем и бесчестьем.
А теперь рискну поделиться с Вами результатами своих
размышлений о будущем Америки — не самом совершенном, но наиболее
возможном.
Судя по месторасположению Мексики, ее природным богатствам,
численности населения и характеру мексиканцев, мне думается, что там
вначале попытаются учредить представительную республику, где
большими полномочиями станет обладать исполнительная власть, которая будет
препоручена одному человеку, и если он будет исполнять свои
обязанности добросовестно и усердно, то, естественно, может сделаться
пожизненным правителем. Если его неспособность к управлению или жестокий
произвол вызовут народные волнения, то исполнительная власть, видимо,
может быть передана ассамблее. Если наиболее влиятельная партия будет
представлена военными или аристократами, она, наверное, потребует
установления монархии, которая вначале будет ограниченной и
конституционной, а затем неизбежно станет абсолютной, ибо надо признать,
что нет ничего более сложного в области политики, чем сохранение такой
монархии, где совмещаются различные принципы. При этом следует
признать, что только такой патриотичный народ, как англичане, способен
поддерживать власть короля и сохранять свободу при короне и
скипетре.
Государства Панамского перешейка вплоть до Гватемалы, возможно,
создадут ассоциацию. Весьма удобное месторасположение между двумя
великими океанами со временем может сделать эту территорию мировым
центром; каналы, которые ее прорежут, сократят земные расстояния,
укрепят торговые связи Европы, Америки и Азии, и эта благословенная
область станет собирать дань со всех четырех частей света. Может быть,
именно здесь целесообразно будет поместить столицу этих земель.
Вспомним, что Константин81 мечтал сделать Константинополь центром
Старого Света!
Новая Гранада объединится с Венесуэлой, если они смогут
договориться о создании центральной республики со столицей в Маракайбо
пли в новом городе, который получит имя Лас Касас в честь
героического гуманиста и который будет основан на границе обеих стран в
прекрасной бухте Баия-Онда. Такое местоположение столицы, хотя и на
малоизведанной территории, очень выгодно во всех отношениях. Доступ
туда нетруден, и в то же время природные условия таковы, что этот
город может сделаться неприступным. Территория эта обладает
благотворным, здоровым климатом, пригодна для сельского хозяйства и
пастьбы скота, имеет огромные запасы строевого леса. Дикие племена, ее на-
61

селяющие, будут цивилизованы, а наши владения увеличатся с
приобретением Гоахиры82. Новое государство может быть названо Колумбией,
что послужит данью уважения и благодарности первооткрывателю нашега
полушария. Государственный строй мог бы походить на английский с
той лишь разницей, что короля заменит выборная исполнительная власть,,
скорее всего пожизненная, ни в коем случае не наследственная, если
будет создана республика; но одна палата — законодательный сенат —
должна быть наследственной, чтобы во времена политических бурь
служить молом защиты народа от ударов режима. Должен быть создан и
законодательный орган на основе свободных выборов, не имеющий иных
ограничений, кроме тех, что установлены для нижней палаты в Англии.
Подобная конституция будет заимствовать многое в различных
конституциях, и я бы только желал, чтобы она не заимствовала никаких пороков.
Это моя родина, и я имею безусловное право желать ей того, что считаю
самым лучшим. Но вполне возможно, что Новая Гранада не согласится
на признание централизованной власти, так как она предпочитает
федерацию. В этом случае она сама создаст государство, которое, если
таковое выживет, сможет стать очень счастливым, ибо обладает обширными
и разнообразными богатствами.
Мы мало знаем о стремлениях, преобладающих в Буэнос-Айресе,.
Чили и Перу: судя по доходящим до нас сведениям и некоторым
признакам, в Буэнос-Айресе имеется центральное правительство, в котором
главенствуют военные, пришедшие к власти в результате внутренних
междоусобиц и войн с внешним противником. Такой режим непременна
выродится в олигархическую или монократическую форму правления с
большими или меньшими ограничениями, название которой невозможна
предугадать. Остается лишь сожалеть, если случится подобное, ибо
жители тех областей достойны гораздо лучшей участи.
Королевство Чили — благодаря своему естественному внутреннему
устройству, простому и добродетельному образу жизни своих обитателей,,
а также примеру своих соседей, неукротимых республиканцев-араукан —
призвано наслаждаться благами, предоставляемыми правильными и
справедливыми законами республики. Если какая-нибудь республика и
просуществует долгое время в Америке, то я склонен думать, что это будет
Чили. Там никогда не умирал двух свободы, пороки Европы и Азии
очень нескоро или вовсе никогда не запятнают права этой земли,
лежащей на краю света. Чилийская территория не так велика, она надежно·
ограждена от вредоносных контактов с другими народами, она не изменит
своих законов, обычаев и нравов, сохранит постоянство своих
политических и религиозных воззрений — одним словом, Чили может быть
свободным.
Перу, напротив, обладает двумя элементами, не свойственными
справедливому и либеральному режиму,— золотом и рабами. Золото губит
все и вся. Рабство само по себе есть гибель. Душа раба редко бывает
в состоянии оценить подлинную свободу: либо ее охватывает ярость,
которая порождает беспорядки; либо она смиряется с унижением и
свыкается с гнетом.
Хотя это правило применимо ко всей Америке, думаю, что с болышгм
правом его можно применить к Лиме по соображениям, приведенные
62

выше, а также учитывая ту поддержку, которую Лима оказывает своим
господам против собственных братьев, достойнейших сынов Кито, Чили
и Буэнос-Айреса. Всем ясно, что тот, кто жаждет свободы, по крайней
мере пытается ее добиться. Полагаю, что в Лиме богатые люди не
потерпят демократии, а рабы и вольноотпущенные мулаты — аристократии;
первые предпочли бы тиранию одного человека, чтобы только избежать
беспорядков и установить хотя бы относительное спокойствие. Много
времени утечет, прежде чем там воцарится свобода.
Из всего вышеизложенного можно сделать два вывода: американские
провинции ведут борьбу за независимость, и в конечном итоге их ждет
успех. Некоторые из них станут, как следует ожидать, федеральными
или централистскими республиками; на других больших территориях
почти неизбежно образуются монархии. При этом отдельные области
постигнет горькая участь: их поглотят другие в нынешних или в
будущих революциях, ибо обширную монархию нелегко упрочить, а
обширную республику вообще невозможно сплотить.
Немыслимо, хотя и заманчиво сделать весь Новый Свет единой
нацией, в которой одной нитью были бы связаны все части друг с другом
и образовывали бы одно целое. Все наши области имеют одно
происхождение, один язык, одни и те же традиции и религию и, следовательно,
должны были бы иметь одно-единое правительство, которое объединяло
бы в конфедерацию различные государства по мере их образования.
Однако это невозможно, ибо разнообразные климатические условия,
различная обстановка, противоположные интересы, несхожие характеры
народов разделяют территории Америки. Как было бы чудесно, если бы
Панамский перешеек стал для нас тем, чем был Коринф для греков!8,3
Может быть, в один прекрасный день мы созовем там державный
конгресс представителей республик, королевств и империй, чтобы
обсуждать важнейшие вопросы войны и мира с нациями трех других частей
света. Такого рода объединение, возможно, будет создано когда-нибудь,
в счастливую эпоху нашего возрождения. Любой другой план
необоснован и смахивал бы на идею аббата Сен-Пьера84, который лелеял
прекрасную, но безумную мечту созвать европейский конгресс, чтобы решить
судьбы государств Европы, исходя из их интересов.
«Важные и благоприятные перемены,— продолжаете Вы,— нередко
могут быть результатом действий одного лица». У южноамериканцев
существует поверье, согласно которому Кецалькоатль85 — этот
Гермес 86 или Будда87 Южной Америки,— отказавшись от правления и
покинув их, обещал им, что по прошествии ряда столетий он вернется,
снова возьмет бразды правления в свои руки и возвратит людям
счастье. Разве это поверье не поддерживает и не укрепляет веру в то,
что он скоро вернется? Но понимаете ли Вы, что произойдет, если кто-
нибудь, объявившись среди людей, будет вести себя, как Кецалькоатль,
Будда или Меркурий88, о котором так много говорят в других странах?
Уверены ли Вы, что это всем понравится? Разве союз — это все, что
требуется для того, чтобы побудить обитателей здешних территорий
изгнать испанские войска вместе с союзниками прогнившей Испании и
суметь заставить их создать мощную державу со свободным
правительством и либеральными законами?
63

Я так же, как и Вы, полагаю, что личные качества могут определить
общие результаты, особенно в революциях. Но не Кецалькоатль, этот
герой, великий пророк или Бог из Анауака89, совершит те чудесные
благодеяния, о которых Вы говорите. Эта личность не очень известна
мексиканскому народу и не очень популярна, ибо такова судьба всех
побежденных, даже если они боги. Только историки и ученые серьезно
изучали происхождение Кецалькоатля, его подлинную или вымышленную
миссию, его предсказания и конец его истории. Идет спор о том, был ли
он апостолом Христа или простым язычником. Одни полагают, что его
имя означает Святой Фома90, другие — Пернатый Змей, а третьи
считают, что он и знаменитый пророк из Юкатана Чилан-Камболь —одно
лицо. Словом, очень многие мексиканские авторы, полемисты и историки-
дилетанты более или менее убедительно писали об истинной роли
Кецалькоатля. Как утверждает Акоста91, именно он создал религию, обряды
которой, догмы и таинства имеют удивительное сходство с религией
Христа и более всех других похожи на христианство. Тем не менее многие
католические писатели стараются опровергнуть идею, будто он являлся
пророком, и не желают признавать в нем Святого Фому, как утверждают
другие известные авторы. Мнение большинства таково, что Кецалькоатль
был законодатель-чудотворец среди языческих народов Анауака, чьим
наместником был великий Моктесума, власть которого была им
освящена. Современные мексиканцы не последовали бы за благородным Ке-
цалькоатлем, даже если бы он предстал перед ними в ином, более
подходящем для нынешних условий, современном обличий, ибо они
исповедуют религию, самую нетерпимую и исключающую все прочие.
К счастью те, кто возглавляет борьбу за независимость Мексики, очень
умело использовали фанатизм, провозгласив знаменитую деву Гуаделуп-
скую92 покровительницей патриотов, призывая ее на помощь во всех
трудных случаях жизни и поместив ее изображение на свои знамена.
Таким образом, произошло слияние политического энтузиазма с
религией, что еще более воспламенило людей на борьбу за священное дело
свободы. Почитание этой девы в Мексике гораздо сильнее самой
неистовой экзальтации, какую может внушить искуснейший пророк.
Конечно, союз нам весьма необходим для завершения нашего
возрождения. Однако наши политические расхождения не должны никого
удивлять, ибо это характерно для гражданских войн, ведущихся обычно
между двумя партиями: консерваторами и реформаторами. Консерваторы
по обыкновению более многочисленны, ибо привычка повиноваться
сильна и заставляет почитать новую власть; реформаторы же всегда
малочисленны, но более деятельны и образованны. Таким образом,
количественный фактор уравновешивается качественным, моральным, и борьба
продолжается с переменным успехом. К счастью, у нас большинство
пошло за людьми разума и знаний.
Я не скрою от Вас, что на решающее сражение с испанцами и
создание свободного правления нас, конечно, может подвигнуть союз; однако
этот союз станет для нас не чудом, ниспосланным небесами, а
результатом активных действий и усилий, направленных на благо народов.
Америка разобщена, ибо она изолирована от всех других наций, она
одинока в мире, не имеет ни с кем дипломатических отношений, не получает
64

военной помощи и подвергается атакам со стороны Испании, которая
располагает большими возможностями для успешного ведения войны,
чем мы, хотя мало-помалу и мы изыскиваем нужные средства.
Тогда, когда ход событий трудно предсказать, когда положение
складывается неблагоприятно и когда будущее в тумане, люди чувствуют
себя неуверенно, мнения расходятся, страсти разгораются, а враги
пользуются этим, чтобы добиться легкой победы. Когда же мы станем сильны
и будем пользоваться покровительством либеральной нации93, которая
могла бы оказать нам поддержку, мы будем в состоянии совместно
развивать наши способности и таланты, которые ведут к славе. Вот тогда-то
мы начнем свой победный марш к поре великого процветания, которое
самой судьбой предназначено Южной Америке; тогда-то науки и
искусства, рожденные на Востоке я расцветшие в Европе, найдут прибежище
в свободной Колумбии, которая гостеприимно распахнет перед ними
двери.
Таковы, сеньор, мои соображения и мысли, с которыми имею честь
познакомить Вас и которые Вы вправе, если Вам угодно, принять или
отвергнуть, но при этом прошу Вас поверить, что я осмелился высказать
их откровенно не потому, что у меня отсутствует чувство такта, а
потому, что искренне желал по возможности просветить Вас в этих вопросах.
Ваш покорный слуга
Боливар
Господину редактору или издателю «Ройал-газетт»™
Кингстон, сентябрь 1815 г.
Большинство европейских и американских политиков, предвидевших
получение Новым Светом независимости, заранее предупреждали о том,
что главной трудностью в ее обретении станут различия между каста-
ми , которые составляют население этой огромной территории.
Я позволю рассмотреть данный вопрос, применяя в своих рассуждениях
различные правила, выведенные из позитивных знаний и из опыта,
полученного в ходе нашей революции.
Из 15—20 млн. жителей, разбросанных по этому огромному
континенту, где обитают индейцы, африканцы, испанцы, смешанные расы,
лишь незначительную часть, без сомнения, составляют белые. Однако
также верно и то, что эта часть населения обладает умственным
развитием, дающим ей относительное равенство и влияние, очевидное даже
для тех, кто не может самостоятельно судить о моральном характере
и физических качествах, сочетание которых самым благоприятным
образом влияет на союз и гармонию среди всех обитателей, независимо от
численной диспропорции между той или иной расой.
Можно заметить, что, когда испанцы появились в Новом Свете, ивг-
дейцы сочли их представителями смертных, но превосходящими
обыкновенных людей. Позднее они так и не смогли полностью расстаться с этим
представлением, сохранявшимся благодаря влиянию суеверий, страху
перед силой, огромным богатством испанцев, осуществлению ими власти,
их духовной культуре и всем другим обстоятельствам, благоприятствую-
5 Симон Боливар
65

щим пришельцам. Индейцы, испытывая огромное почтение к белым, так
никогда и не смогли видеть в них ничего иного, кроме существ, которым
благоволят небеса.
«Американский испанец,— пишет М. де Понс96,— превратил своего
раба в товарища по безделью». Отчасти эта истина принесла
счастливые результаты. Испанский поселенец не принуждает своего слугу
выполнять излишнюю работу, обращается с ним как с товарищем, обучает
его основам морали и гуманности, как это предписывает христианская
религия. Поскольку мягкость и доброта его характера безграничны, он
щедро одаривает ими окружающих с той доброжелательностью, которая
порождает в отношениях гармонию, словно в одной большой семье. Его
поступками не движут алчные интересы или необходимость
удовлетворять в поте лица своего свои элементарные жизненные потребности,
столь ожесточающие характер и порождающие жесткость принципов, что
так противоестественно человеческой натуре. Южному американцу
привольно живется в стране, где он родился; здесь он без труда удовлетворяет
свои потребности и страсти, горы золота и серебра легко дают ему
богатства, за которые он приобретает предметы и вещи, привезенные из
Европы. Плодородные поля, изобилующие животными равнины, богатые
рыбой озера и многоводные реки с избытком дают ему пропитание,
благоприятный климат делает излишними теплую одежду и прочную крышу
над головой; одним словом, южный американец может жить
изолированно, независимо от других и существовать лишь за счет своего труда.
Никакая другая часть света не похожа на эту: вся остальная земля уже
истощена людьми, лишь одна Америка только еще начинает приносить
им свои плоды.
Именно поэтому я позволю себе сделать вывод о том, что,
поскольку на этих поистине безграничных пространствах существует своего рода
независимость каждого индивида, не представляется вероятным, чтобы
одна из проживающих здесь рас смогла истребить все остальные. Само
необъятное пространство, само изобилие, само разнообразие цвета кожи
умеряют подобные притязания и почти сводят их на нет.
Индеец обладает столь кротким нравом, что желает лишь
спокойствия и одиночества: он не стремится даже к тому, чтобы возглавить свое
собственное племя, и уж тем паче не намерен властвовать над чужими
племенами; к счастью, данный тип людей менее всего склонен к
господству, хотя численность индейцев и превосходит все остальное население.
Эта часть жителей Америки служит своего рода барьером,
сдерживающим амбиции других групп населения: она не претендует на власть,
ибо не стремится к ней и не считает себя способной ее осуществлять,
довольствуясь своим спокойствием, своим наделом земли и семьей.
Индеец ко всякому относится дружелюбно, поскольку законы не лишили его
равных прав и поскольку — дабы обладать таким же состоянием и
почестями, предоставляемыми правителями, что и другие,— ему не
приходится прибегать к иным средствам, нежели к преданной службе и
собственному умению, но индейцу столь претят честолюбивые устремления, что
он не желает милостей, которые они могут ему принести.
Мы можем рассчитывать на доброжелательность и кротость гораздо
более чем половины населения, ибо индейцы и белые составляют три
66

пятых всех жителей, а если присовокупить к ним метисов, в жилах
которых течет кровь и белых, и индейцев, то эта цифра станет еще
внушительнее и соответственным образом уменьшатся опасности, связанные
с цветным населением.
В Испанской Америке рабы прозябают в имениях сеньоров,
наслаждаясь, если можно так выразиться, собственной пассивностью, пользуясь
хозяйством своего господина и многими благами свободы; поскольку
религия убедила раба в том, что прислуживать есть святая обязанность и
он родился и живет в условиях домашней зависимости, раб полагает
свое существование вполне естественным, представляя себя членом семьи
господина, которого он почитает и любит.
Опыт показывает, что испанец-раб отказывался сражаться против
своего хозяина, сколь соблазнительными бы ни были причины,
побуждающие его к этому; наоборот, во множестве случаев он предпочитал мятежу
свое тихое и спокойное рабское состояние. Испанские военачальники в
Венесуэле Бовес, Моралес97, Росете, Кальсада и другие, следуя примеру
Санто-Доминго98, ко не ведая истинных причин этой революции,
прилагали массу усилий к тому, чтобы взбунтовать всех цветных жителей,
включая и рабов, против местного белого населения, дабы под знаменем
Фердинанда VII подвергать страну опустошению. Они призывали всех
цветных к грабежу и разбою, к убийству белых граждан, предлагали им
должности и состояние, стремились завлечь с помощью доктрин, полных
предрассудков и играющих на руку испанцам. Однако, несмотря на все
эти столь неистовые потуги, поджигатели вынуждены были прибегнуть
к силе, провозгласив принцип: кто не служит оружию короля —тот
предатель и дезертир. Соответственно этому принципу все, кто отказывался
вступить в банды убийц, были принесены в жертву: мужчины, их жены
и дети; истреблялись даже целые селения, ибо всех насильно заставляли
идти под знамена короля. После подобных жестокостей испанцев, с одной
стороны, и стольких надежд — с другой, может показаться
непостижимым, что рабы отказывались покидать имения своих хозяев, а когда
их вынуждали делать это и нэ было возможности уклониться, они, как
только предоставлялся случай, убегали от испанцев. Достоверность этих
фактов может быть подтверждена другими событиями, которые
покажутся еще более невероятными.
После того как испанцы потерпели в Венесуэле множество самых
жестоких неудач, им все же удалось вновь завоевать эту страну. Войско
генерала Морильо укрепило их силы и довершило подчинение Венесуэлы
испанскому трону. Складывалось впечатление, будто партия сторонников
независимости попала в безнадежное положение, что имело место на
самом деле. Однако в силу весьма необычайного хода событий оказалось,
что свободные и пребывавшие в рабстве солдаты, которые, хотя и против
воли, столь способствовали победе роялистов, возвратились в стан
сторонников независимости, которые не обещали им полной личной свободы,
как это сделали испанцы. Нынешние защитники независимости — это те
же сторонники Бовеса, объединившиеся теперь с белыми креолами,
которые никогда не оставляли этого благородного дела.
У. нас есть основания полагать, что все сыновья Испанской Америки,
любого цвета и кожи и сословия, испытывают друг к другу взаимную брат-
67
5*

скую привязанность и никакие махинации не способны ее нарушить.
Нам могут возразить, что-де гражданские войны доказывают обратное.
Нет, сеньоры, внутренние распри Америки никогда не были вызваны
борьбой каст; подобные раздоры возникали из-за расхождения
политических взглядов, как следствие амбиций тех или иных личностей, т. е. по
причинам, вызывающим подобного рода раздоры и у всех других
народов. До сей поры не было слышно призывов к изгнанию представителей
какого-либо цвета кожи, состояния или сословия; исключение составляют
лишь испанцы из Европы, столь заслужившие всеобщее отвращение.
В том, что касается указанной проблемы, нас восхищает наблюдаемая
и по сей день самая совершенная гармония между теми, кто родился на
этой земле; и не следует опасаться, что в будущем произойдет обратное,
ибо к тому времени будет установлен порядок, правительства укрепят
свою власть благодаря оружию, благосклонному общественному мнению,
внешним сношениям с другими государствами, притоку переселенцев из
Европы и Азии, который непременно должен увеличить численность
населения.
Если американское население пребывает в столь сбалансированном
состоянии как по числу жителей, так и по сложившимся обстоятельствам
и, наконец, по непреодолимому величию духа, то почему же в этой части
света, составляющей половину мира, не должны быть созданы новые
правительства? Разве в Афинах не было вчетверо больше рабов, чем
свободных граждан? Разве поля Спарты не обрабатывались илотами? А на
всем Востоке, в Африке и в части Европы разве число свободных людей
не меньше, чем рабов? К тому же наблюдается различие между
античными рабами и несчастными тружениками Америки: первые были
пленниками, захваченными в ходе войны и привыкшими к владению оружием,
богатыми торговцами и мореплавателями, просвещенными философами;
все они прекрасно знали свои права и не желали мириться с бременем
цепей. Современные рабы принадлежат к расе дикарей; навязываемое
ремесло держит их в состоянии грубости, неотесанности и низводит до
положения скотов.
По моему мнению, действительно может внушать страх лишь
равнодушие, с которым из боязни приумножить анархию Европа до сих пор
взирает на борьбу справедливости против угнетения; подобная позиция
есть подстрекательство против порядка, процветания и блестящей
будущности, ожидающей Америку. Заброшенность, в которой мы поневоле
пребываем, может однажды привести сторонников независимости в такое
отчаяние, что они будут вынуждены к использованию самых
демагогических лозунгов, дабы привлечь на свою сторону народ; подобное
безразличие, повторяю, может стать непосредственной причиной мятежа и может
вынудить партию независимых, в ряде районов Америки пока еще слабую,
к принятию самых пагубных, но в то же время самых необходимых мер
для спасения американцев, которые ныне посвятили себя делу защиты
родины против преследований, коих не видывала ни одна другая
территория, кроме Испанской Америки. В безнадежном положении не
приходится выбирать средства, которые помогут предотвратить опасность.
Американец
68

Письмо президенту Гаити Александру Πетиону
[Перевод] Лос-Кайос, Сан-Луис,
29 января 1816 г.
Господин Президент!
Моя признательность поистине безгранична за ту честь, которую Ваше
превосходительство оказали мне тем, что соблаговолили написать мне
письмо, и за Вашу щедрую помощь. От всего сердца заверяю Вас, что
Вы —первый среди всех благодетелей мира! Когда-нибудь Америка
провозгласит Ваше превосходительство своим освободителем, особенно те ее
сыны, которые еще стонут под игом врага, в том числе и
республиканцы. Вы всегда, господин Президент, можете рассчитывать на поддержку
моей родины!
Наш ботаник Сеа подготавливает для Вашего превосходительства
семена цветов и растений с соответствующим наставлением по их
культивированию. Но, поскольку работа еще не закончена, я лишен
удовольствия переслать Вам обещанное с тем же драгуном, который доставит это
письмо, однако спешу передать Вам флаконы со снадобьем от
ревматизма. Если бы я мог наполнить их своей благодарностью, то они принесли
бы Вам не только здоровье, но и бессмертие, которое, впрочем, и так
ожидает Ваше превосходительство.
Имею честь засвидетельствовать Вам, господин Президент, свое
глубочайшее уважение и остаюсь Вашим покорнейшим слугой.
Текст идентичен оригиналу. Боливар
Секретарь генерал Б. Инхинак
Обращение к жителям провинции Каракас
СИМОН БОЛИВАР
Верховный глава Республики,
генерал-капитан войск Венесуэлы и Новой Гранады
и прочая и прочая
Войско, снабженное артиллерией и необходимым количеством ружей
и амуниции, находится ныне в моем распоряжении, дабы освободить вас.
Тираны ваши будут разбиты или изгнаны за пределы страны, а вам мы
вернем ваши права, вашу родину и мир.
Мы прекратим смертельную войну, которую навязали наши враги:
нами будут помилованы все те, кто сложит оружие, даже если они
испанцы. Все, кто предан Венесуэле, станут нашими друзьями и будут
использоваться на благо родины соответственно своим заслугам и
способностям.
Находящиеся в стане противника войска, которые перейдут на нашу
сторону, будут располагать теми же благами, какие родина предоставляет
своим верным сынам.
Ни один испанец не умрет иначе, как на поле боя. Ни одному
американцу не будет нанесен даже малейший ущерб за то, что он являлся
69

сторонником партии короля или совершил враждебные акты против своих
сограждан.
Те наши несчастные братья, которые изнывали под гнетом нищеты
и рабства, ныне провозглашаются свободными. Сама природа,
справедливость и наш политический курс требуют освобождения рабов: отныне и
навеки в Венесуэле будет лишь один класс людей и все они станут
гражданами своей родины.
После взятия столицы мы созовем Генеральный конгресс всех
представителей народа и восстановим правительство Республики. В то время
как мы будем продвигаться по направлению к Каракасу, генерал Ма-
риньо100 во главе многочисленного войскового корпуса должен атаковать
Куману; генерал Пиар101 при поддержке генералов Рохаса и Мапагаса
займет территорию Льянос и перейдет в наступление на Барселону, а
генерал Арисменди102 со своим победоносным войском захватит Ла-Мар-
гариту.
Генеральный штаб в Окумаре,
б июля 1816 г.
Симон Боливар
Письмо Педро Брисенъо Мендесу10* и его товарищам
Барселона, 1 января 1817 г.
Мои дорогие друзья!
С какой радостью узнал я об освобождении столь дорогих мне людей!
Какие радостные чувства я испытал, прослышав, что мои славные, мои
верные соратники на свободе! За всю свою жизнь я не испытывал
больших страданий и огорчений, чем те, которые доставляли мне опасения
за их жизнь. Только мысль о гибели моей страны могла бы сравниться
с беспокойством за вас. Но, к счастью, мужество и героизм сохранили
мне дорогих моему сердцу людей.
Чтобы счастье мое было полным, мне остается лишь прижать Вас к
своей груди. Этот день навсегда останется в моей памяти. К тому же,
кроме массы завоеванных лавровых венков, прибавятся еще лавры,
которые увенчают победителей и освободителей Гуайны. Эта кампания, столь
же благородная, сколь важная, обеспечит республике якорные стоянки,
если ее будут потрясать новые бури. Вы заручитесь одобрением всех
своих сограждан, когда вам удастся подчинить страну, которая
причинила нам столько горя и которая может принести нам великую пользу.
А не хотите ли вы, завершив это дело, устремиться дальше, чтобы
разбить оковы других своих братьев, страдающих под вражеским гнетом?
Да, да, вы устремитесь вместе со мною к богатому Перу. Наши судьбы
непременно скрестятся на краю американского света. Для столь храбрых,
верных и целеустремленных людей нет ничего невозможного! Пусть весь
мир смотрит на нас с восхищением, дивясь как нашим бедствиям, так и
нашему героизму! Злой рок не настигнет тех, кто не боится смерти, но и
жизнь ничего не стоит, если она не овеяна славой.
70

Прощайте, мои дорогие друзья. Примите искреннюю благодарность
того, кто почитает за честь называть себя не начальником, а братом
Славнейших из славных Венесуэлы.
Здоровья Вам, славы и упорства в борьбе.
Боливар
Воззвание к солдатам Освободительной армии
СИМОН БОЛИВАР,
Верховный глава Республики Венесуэла
и прочая и прочая
Солдаты!
Вчерашний день стал для меня днем скорби. Генерал Пиар был
казнен за преступления против родины, заговор и дезертирство. Трибунал,
вершащий суд во имя закона и на благо справедливости, вынес приговор
этому презренному гражданину, который, потеряв голову от милостей
-фортуны, попытался, дабы удовлетворить свою безмерную гордыню,
превратить родину в груду развалин. Истины ради следует признать, что
генерал Пиар оказал Республике важные услуги, которые, несмотря на
то что он всегда сеял смуту, были щедро вознаграждены Правительством
Венесуэлы.
Казалось, что еще можно было желать военачальнику, достигшему
высших степеней отличия? После разногласий, возникших у нас с Ма-
риньо104, Пиару до его смуты был доверен пост второго лица в
государстве, однако этот генерал, мечтавший исключительно о верховной
власти, замыслил столь коварные планы, которые могут родиться лишь
в душе злодея. Не только гражданская война, но и анархия и самое
бесчеловечное принесение в жертву своих же сотоварищей и братьев — вот
что задумал совершить Пиар.
Солдаты! Вы знаете, что наш девиз — равенство, свобода и
независимость. Разве человечность не обрела вновь свои права с вступлением в
силу наших законов? Разве своим оружием мы не разбили цепи рабства?
Разве не уничтожили навсегда ненавистное деление на касты по цвету
кожи? А национальные имущества разве не были распределены среди
всех вас?105 Разве фортуна, мудрость и слава не ожидают вас? Разве
ваши заслуги не были с лихвой или, по крайней мере, со всей
справедливостью оценены Правительством? Так чего же желал для вас генерал
Пиар? Разве вы не получили равных прав, свободы, независимости,
счастья и почета?
Мог ли генерал Пиар предоставить вам большие блага? Нет, нет и
■еще раз нет. Своими руками Пиар мог лишь вырыть могилу нашей
Республике, дабы похоронить там жизнь, достояние и честь храбрых
защитников свободы Венесуэлы, их детей, жен и отцов.
С ужасом взирали небеса на столь коварное отцеубийство. Небесная
сила не могла не вручить судьбу Пиара суровой каре закона и не могла
допустить, чтобы человек, оскорблявший самое божественную природу и
71

весь род человеческий, осквернял долее нашу землю своими гнусными
злодеяниями.
Солдаты! Небеса охраняют ваш покой, а Правительство, словно
родной отец, неустанно стоит на страже ваших интересов. Ваш вождь, ваш
товарищ по оружию, который, руководя вами, неизменно разделял все
ваши опасности и мнения и лишения, равно как и победы, полностью
вам доверяет. Так доверьтесь же ему, будучи уверенными в том, что он
любит вас еще больше, чем если бы был вашим отцом или сыном!
Штаб-квартира в Ангостуре,
17 октября 1817 г.
Симон Боливар
Письмо Луису Лопесу Мендесу106
Ангостура, 12 июня 1818 г.
Сообщаю, что получил извещения от 31 декабря прошлого года и
19 января сего года, посланные Вашей милостью на бриге «Хантер», с
суперкарго * которого, господами Гамильтоном и Принсепсом,
правительство заключило контракт по отправляемым грузам, причем упомянутые
господа остались весьма довольны согласованными ценами и сроками.
Мне хотелось, чтобы «Хантер», груженный плодами нашей земли,
немедленно отправился в плаванье, однако трудность их доставки на судно
воспрепятствовала быстрому осуществлению моего желания. Убедившись
в справедливости вышеизложенного, даже сами суперкарго охотно
согласились подождать до конца следующего месяца. Злонамеренные слухи,
распространяемые испанцами на Антильских островах в ущерб нам,
задержали там на длительный срок упомянутое судно, а из четырех
кораблей, отправленных Вашей милостью, ни один пока еще не прибыл к
нашим берегам. И поскольку в этот-то самый безотлагательный и самый
решающий момент я не располагаю оружием и амуницией, которые
находятся на борту указанных кораблей, то лишен ныне удовольствия
сообщить Вашей милости из Каракаса, что на нашей территории не осталось
ни одного испанца. Исключительно этому обстоятельству обязаны
существованием, впрочем недолговечным, немногие из уцелевших испанцев,
переживших своих знаменитейших военачальников, весь цвет офицерства
и даже самого Морильо, о котором говорят, что он скончался от
смертельной раны, полученной в кровавом бою при Семе107. К несчастью,
единственное судно, достигшее при подобных обстоятельствах нашего
порта, оставило на Антильских островах все вооружение, которое имело
у себя на борту. Поэтому возникла необходимость направить туда
господина Принсепса, с тем чтобы он доставил нам с островов оружие.
Пусть Ваша милость сама судит о том беспокойстве и нетерпении,
с коими я ожидаю прибытия оружия и боеприпасов. Без них я не могу
предпринять крупные операции и поэтому лишен возможности сообщить
* Суперкарго — офицер торгового судна, ответственный за груз {Пер.}.
72

об успехах, которые должны были бы иметь место благодаря стольким
усилиям и жертвам. Следует также учитывать, что на помощь врагу, как
сообщает Ваша милость, спешит подкрепление в лице русско-испанской
экспедиции108. Я охотно обменял бы весь груз, доставленный бригом
«Хантер», на оружие, застрявшее на Антильских островах. Моим
горячим желанием и главным предметом моей переписки с Вашей милостью
неизменно было стремление получить оружие, но, к несчастью, именно
его-то у меня сейчас и нет. Отсутствие какой-либо иной помощи можно
возместить и уж во всяком случае пережить, но без большого количества
ружей и пороха нельзя и думать о сколь-нибудь серьезных успехах.
Поэтому я прошу Вашу милость сосредоточить все свои усилия на
данном предмете, и если еще не пущены в дело 200 тыс. ф. ст., которые
господин Уолтон ссудил на приобретение 5 линейных судов, то
незамедлительно потратьте их на приобретение как можно большего количества
оружия, боеприпасов и амуниции, что для нас имеет неизмеримо большее
значение.
Кавалерию можно вооружить здесь в стране, и она нуждается лишь
в привозном обмундировании. Поэтому груз, доставленный на борту
брига «Сара», оказался совершенно ненужным. Наши льянеро,— а именно
они служат в кавалерии — не нуждаются в чужеземных седлах и
стременах, да и не приспособлены к ним. Сабли, являющиеся единственным
видом оружия, которое они могут использовать, не прибыли, равно как
и все другое вооружение, в котором испытывает столь крайнюю нужду
наша пехота.
Помимо оружия, амуниции и обмундирования весьма полезны для нас
и опытные испанские офицеры, капралы и сержанты из тех
многочисленных приверженцев нашего дела, которые проживают в Англии и
Франции, предпочтя изгнание рабству. Они могут принести гораздо
большую пользу, нежели иностранцы, не владеющие нашим языком (им
потребуется длительное время, чтобы его выучить, причем в период
обучения иностранцы не в состоянии нести воинскую службу). Подобного
можно было бы избежать, если бы к нам прибыли хорошо вооруженные
и организованные воинские части, которые могут вступить в строй сразу
же по своем прибытии. Разрозненные офицерские кадры, не владеющие
испанским языком, и малочисленные группы, прибывавшие к нам в
Венесуэлу до сего дня, создают больше проблем, нежели приносят пользы.
Поэтому я повторю Вашей милости, что на случай, если иностранцы
изъявили бы желание прибыть в нашу страну, они должны быть
организованы в соединения, по меньшей мере из 300—400 человек, снабженных
собственным оружием и обмундированием.
Прибытие к нам генерала Реновалеса109 и других испанских
офицеров произведет огромное впечатление на общественное мнение Испании.
Я прошу Вашу милость вручить упомянутому генералу приложенное к
сему письмо, предварительно ознакомившись с его содержанием, и
договориться с ним обо всем необходимом. Ваша милость может заверить
генерала Реновалеса в том, что правительство свято выполнит обещания,
которые Ваша милость и упомянутый генерал дадут офицерам,
пожелавшим нести службу в нашей армии, учитывая при этом, что большинство
из них должно состоять в пехоте и быть младшими офицерами. Крайне
73

полезными окажутся для нас также хорошие артиллеристы, как
офицеры, так и солдаты. Заверьте их, Ваша милость, в том, что правительство
не ограничится лишь компенсацией, предусмотренной законом от 10
октября [1817 г.] о распределении национальных имуществ, но и при более
благоприятных условиях воздаст им должные награды согласно заслугам
каждого. Я прошу Вашу милость приложить максимум усилий к тому,
чтобы к нам одновременно, и как можно скорее, прибыл значительный
военный контингент, поскольку с маленькими группами мы не в
состоянии добиться серьезных успехов. Переходу на нашу сторону испанских
■офицеров и нашей возможности черпать ресурсы в самой Испании в
огромной степени будет способствовать торжественное провозглашение
принципа, который должен стать основой нашей политики: «Мир
испанскому народу, беспощадная война его нынешнему правительству». Этому
исключительно важному делу следует посвятить некоторые документы,
которые всеми средствами необходимо распространить на Полуострове.
Нельзя ничем пренебрегать в деле убеждения испанского народа в том,
что его интересы отличны от интересов его правительства и что
истинные преимущества для него состоят в тесном союзе с независимой
Америкой.
Если 200 тыс. ф. ст., о которых говорит мистер Уолтон, уже пошли
па приобретение судов, я прошу Вашу милость прилояшть все усилия
ж тому, чтобы указанные суда были бы укомплектованы английскими
командами, хорошо снаряженными и даже имеющими при себе
определенную сумму денег для расходов, необходимых по прибытии в Америку.
Вашей милости следует также предупредить каждое из судов,
направляющихся к нашим берегам, об опасности того, что они могут быть
задержаны на Антильских островах, а оружие и военное снаряжение могут
быть конфискованы. Поэтому еще в Лондоне надо принять
соответствующие меры предосторожности в том смысле, чтобы суда не заходили в
порты, а высылали шлюпку, если возникнет необходимость получить
провиант или узнать новости.
Независимо от того, израсходован или нет заем, которым располагал
тосподин Уолтон для закупки судов, я прошу незамедлительно вступить
в переговоры и, приложив максимум усилий, добиться получения кредита
по крайней мере в 1 млн песо по твердому курсу, дабы закупить и без
промедления отправить нам оружие, амуницию и другое военное
снаряжение. Вашей милости следует договориться с коммерсантами, которые
пожелают продать нам указанное вооружение, о ценах, сроках (они не
должны превышать более одного года) и условиях поставок. Я прошу
Вашу милость убедить их в том, что правительство Венесуэлы не только
безукоснительно и скрупулезно выполнит все условия контрактов,
которые Ваша милость заключила от его имени, но и в том, что Венесуэла
обладает необъятными ресурсами и ценнейшими товарами, способными
возместить все те авансы, которые она получает для того, чтобы вновь
обрести свободу. Миллион песо, затраченный в упомянутых выше целях,
несомненно, позволит нам овладеть всей территорией республики и даст
возможность оплатить полученные кредиты. Вашей милости следует
предоставлять все гарантии, которые требуются для получения указанно-
то займа, причем Ваша милость даже может от имени правительства да-
74

ровать кредиторам исключительное право на наиболее ценные товары в
определенном количестве и на определенный срок.
Из займа в 200 тыс. ф., о котором говорил мистер Уолтон, или из
кредита, переговоры о коем поручаю вести Вашей милости, я прошу
выделить 300 ф. ст. и передать их господину Уолтону. Ваша милость может
бзять из полученных кредитов сумму, необходимую для возмещения
4 тыс. ф., которые были затрачены на закупку офицерского снаряжения
и судов, а также для оплаты Ваших самых неотложных расходов.
Крайне неприятным является для меня то обстоятельство, что
неоднократные послания, отправленные мною отсюда Вашей милости, были
утеряны или не дошли до адресата. Во избежание подобного в дальнейшем
я намерен пересылать их через сеньора Гильермо Уайта110 с острова
Тринидад, у которого они будут пребывать в полной сохранности. Вашей
милости также следует направлять мне свою переписку через
упомянутого сеньора.
Я прошу Вашу милость лично вручить сеньору, представителю
Буэнос-Айреса в Лондоне, приложенные к сему посланию депеши и
выразить чувства братства и дружелюбия, объединяющие правительства и
граждан нашей республики и той страны, которую он весьма
заслуженно имеет честь представлять, заверив в моем особом почтении к его
персоне.
Да хранит долгие годы Господь Вашу милость
Педро Брисенъо Мендес, Боливар
министр иностранных дел
и внешних сношений
Письмо генералу Мариано Реновалесу
Сан-Фернандо-де-Апуре,
20 мая 1818 г.
Ваше превосходительство!
Я имею удовольствие ответить Вашему превосходительству на
официальное послание, датированное 13 декабря минувшего года, коим
Ваше превосходительство оказало мне честь, направив через нашего
представителя в Лондоне. К сожалению, это послание я получил лишь сейчас
по причинам, которые мне не известны, но о чем я искренно сожалею.
Невозможно выразить словами то удовлетворение, которое я
испытываю, сообщая Вашему превосходительству, сколь лестным явилось для
правительства Венесуэлы великодушное предложение Вашим
превосходительством своих неоценимых услуг нам для продолжения борьбы,
которая при содействии талантов и воинских доблестей столь прославленного
генерала, как Ваше превосходительство, обретет новые силы. Имя
Вашего превосходительства овеяно славой, которую Вы заслужили, участвуя
в справедливой борьбе, которую Испания вела против своих захватчиков.
В этой войне Ваше превосходительство проявило выдающиеся качества,
свойственные лишь великим людям: мужество и отвагу перед лицом
75

опасности, умение побеждать, любовь к родине и ненависть к тирании.
С исключительной добродетелью отрекшись от всего, что манит к себе
человеческое сердце, Ваше превосходительство познало мудрость
презрения к благам фортуны, приобретя тем самым почет, славу и свободу,
которые неизменно обходит стороной то скопище рабов, каким является
ныне Испания.
Я не могу без чувства глубокой горечи напоминать Вашему
превосходительству об ужасающем состоянии, в которое злосчастный король
Фердинанд вверг родину Вашего превосходительства111, не говоря уже
о моей родной стране. Однако в сердце своем я испытываю огромное
удовлетворение от сознания того, что не все испанцы являются нашими
врагами и что гордость Испании составляют родившиеся в ее лоне
благородные души и возвышенные натуры, которые, словно
ангелы-хранители, спешат поддержать святое дело свободы в нашей стране, некогда
завоеванной, а ныне опустошаемой оружием Ваших соотечественников.
Поскольку Ваше превосходительство являет собой одну из таких
благодетельных натур, я полагаю, что Вы с удовлетворением воспримете ту
дань искренней признательности, которую выражает Вам моя родина
посредством моего письма.
Ваше превосходительство оказывает нам истинную услугу, предлагая
свое деятельное сотрудничество на благо восстановления независимости
Америки; эта услуга станет еще весомее, если Ваше превосходительства
добьется привлечения к нашему делу наибольшего числа испанских
военных лиц112, которые пожелают обрести на Американском континенте
свободную родину. Ничто не является для нас столь ценным, как
наличие в нашей армии опытных и знающих военных, близких к нашим
обычаям и родственных нам по языку и религии. Ваше
превосходительство и те отважные воины, которые проявят великодушие и
присоединятся к Вам, будут приняты с теми почестями, которых заслуживают
подлинные благодетели республики. Они будут удостоены тех чинов, кои
соответствуют их воинским заслугам и сроку пребывания в армии. Ваше
превосходительство может рассчитывать на это обстоятельство и просить
любых гарантий его подтверждения. Сеньор Луис Лопес Мендес
уполномочен заключить с Вашим превосходительством и другими
военачальниками и офицерами те соглашения, которые Ваше превосходительства
сочтет нужными, прежде чем предпринять путешествие в Венесуэлу.
Да хранит Господь долгие годы Ваше превосходительство.
Речь в Ангостуреп
Сеньор114. Счастлив тот Гражданин, который при содействии
воинства под своим началом смог созвать представителей верховной власти,,
дабы исполнять суверенную волю Народа. Посему я считаю себя одним
из тех, кого в высшей мере облагодетельствовало Божественное
Провидение, ибо имею честь объединить представителей Народа Венесуэлы в
этом Державном Конгрессе, который является источником законных прав,,
хранителем суверенитета и властителем судеб Народа.
76

Вручая представителям Народа доверенные мне ранее бразды
правления, я поступаю так по велению собственного сердца, согласно
пожеланию моих Сограждан и в интересах наших будущих поколений, которые
столь многого ждут от вашей мудрости, справедливости и благоразумия.
Выполняя этот славный долг, я освобождаюсь от огромной власти,
которая меня угнетала, ибо безмерно большая ответственность была
возложена на мои слабые плечи. Только настоятельная необходимость вкупе с
повелительным требованием Народа заставила меня выполнять
внушающие страх и опасения обязанности ДИКТАТОРА, ВЕРХОВНОГО
ПРАВИТЕЛЯ РЕСПУБЛИКИ. Но я вздохнул с облегчением, возвратив вам
эту власть, которую с таким риском, с таким трудом и такими
страданиями мне удавалось осуществлять при всех тех чудовищных
потрясениях, какие только могут выпасть на долю общества.
Нет, времена Республики, которую я возглавлял, не были только
временами политических бурь, кровавых войн или всеобщей анархии, но то
была пора грозившего нам хаоса, адского потопа, несшего Венесуэле
гибель. Может ли один человек —и тем более такой человек, как я! —
воздвигнуть преграды на пути подобной разыгравшейся стихии? В
безбрежном океане бед и тревог я был всего-навсего игрушкой
революционного урагана, несшего меня, как соломинку. Я не мог вершить ни добра,
ни зла; неодолимые силы направляли ход наших событий, и было бы
несправедливо приписывать их свершение мне, что означало бы оказывать
мне такую честь, какой я не заслуживаю. Вы хотите знать
побудительные причины всего происходившего в прошлом и происходящего в наши
дни? Обратитесь к анналам Испании, Америки, Венесуэлы;
познакомьтесь с Законами Индий115, с режимом прежних властителей,
приглядитесь к воздействию религии и господства чужестранцев, изучите первые
акты Республиканского Правительства, вспомните зверства наших врагов
и примите во внимание наш национальный характер. Не спрашивайте
меня о последствиях неурядиц и беспорядков, достойных сожаления,—
я всего-навсего простое орудие, приводимое в движение теми великими
силами, которые действуют в Венесуэле. Тем не менее моя жизнь, мои
поступки, все мои общественные и личные деяния я всегда могу вынести
на суд народа. Представители власти! Вам дано судить мой образ
действий. Историю моего правления я отдаю на суд вашей беспристрастной
оценке, и более ничего не прибавлю, чтобы оправдать себя,—я уже
сказал все, что мог, в свою защиту. Если я заслуживаю вашего одобрения,
то присвойте мне высочайший титул доброго гражданина, что для меня
дороже титула Освободитель, данного мне Венесуэлой; Умиротворитель,
данного мне Кундинамаркой116, а также всех титулов, которыми меня
мог наградить бы целый мир.
Законодатели^ В ваши руки передаю я верховную власть в Венесуэле.
Отныне Вашим становится державный долг посвятить себя делу создания
счастливой Республики, в ваших руках находятся чаши весов наших
судеб, мера высот нашей славы, и вы будете скреплять печатью декреты,
утверждающие нашу свободу. В эту минуту Верховный правитель
Республики есть не более чем простой гражданин и таковым желает остаться
до самой смерти. Однако я буду служить нашему оружию, пока враги
не покинут Венесуэлу. Родина имеет множество достойных сынов, могу-
77

щих ею управлять; таланты, добродетели, опыт и массу других
достоинств, необходимых для осуществления власти над свободными
людьми, имеют многие из тех, кто представляет здесь Народ. Да и вне этого
Суверенного собрания есть граждане, не раз показавшие, что они
обладают смелостью, чтобы встретить опасность лицом к лицу; разумом,
чтобы избежать ее, и умением управлять собой и другими. Все эти
именитые мужи, несомненно, заслуживают доверия Конгресса и составят
Правительство, ибо я честно и навсегда уступаю им бразды правления.
Бессменное пребывание у власти одного и того же лица часто
знаменовало конец Демократических Правлений. Регулярно осуществляемые
выборы являются основой народных режимов, ибо ничто не таит в себе
столько опасностей, как длительное пользование властью одним и тем же
Гражданином. Народ привыкает ему повиноваться, а он привыкает
повелевать, что порождает узурпацию и тиранию. Неусыпное бдение
справедливо служит гарантией Республиканских Свобод, и наши Граждане будут
абсолютно правы, если проявят опасение, как бы Верховный правитель,,
стоящий у кормила власти долгое время, не взял власть навечно в свои
руки.
Таким образом, этот акт, свидетельствующий о моей приверженности
свободе Венесуэлы, позволяет мне надеяться на счастье прослыть одним
из ее самых преданных и любящих сынов. Разрешите же мне, Сеньор,
с чистым сердцем истинного Республиканца представить на ваше
рассмотрение сей Проект Конституции, который я осмеливаюсь предложить
вашему вниманию как свидетельство искренности моих чувств и честности
намерений, и высказать о нем свое скромное суждение. Поскольку речь
идет о благополучии всех граждан, смею верить, что я вправе быть
выслушанным представителями Народа. Я отлично знаю, что ваша мудрость
не нуждается в советах, и полагаю, что мой Проект может показаться
вам неудачным или неприемлемым. Однако, Сеньор, прошу отнестись со
снисхождением к этому труду, который служит данью моего искреннего
уважения Конгрессу и ни в коем случае не является плодом
легкомысленного тщеславия. С другой стороны, по той причине, что перед вами
стоит задача создания политического организма, можно сказать создания
целого общества,—причем в сложнейших условиях нашей
действительности, полной невиданных трудностей,— может быть, голос даже одного
Гражданина в состоянии предупредить о какой-либо скрытой или
неизвестной опасности.
Окинем же взором прошлое и посмотрим, на чем зиждется
Республика Венесуэла.
Отделившись от испанской монархии, Америка стала походить на
Римскую империю, когда эта огромная глыба распалась в древнем мире.
Из ее осколков образовались независимые государства в соответствии с
создавшимися условиями и интересами каждого из них, но с той
разницей, что эти части снова восстанавливали свое прежнее внутреннее
устройство. Мы же абсолютно ничего не сохранили от старых времен,
ибо мы не европейцы и не индейцы, а нечто среднее между аборигенами
и испанцами.
Американцы по рождению и европейцы по своим правам, мы
находимся в странном положения, отбирая у местных жителей земельные
78

владения и утверждаясь наперекор захватчикам в родившей нас стране..
Наши проблемы, таким образом, крайне запутанны и необычайны. Более
того, нашим уделом всегда оставалась пассивность, наше политическое
бытие ни в чем не проявлялось, и мы встречаем на своем пути к Свободе
столько трудностей, сколько не выпало бы на долю и простых рабов, ибо
у нас украли не только Свободу, но даже право быть тиранами в
стенах родного дома. Позвольте мне объяснить этот парадокс. При
абсолютизме полномочия власти не имеют границ. Воля деспота есть
наивысший закон, который произвольно применяют и толкуют подчиненные,
поддерживающие систему угнетения ради той власти, каковой они
пользуются. Они выполняют функции властей гражданских, политических,
военных и церковных, но в конечном итоге сатрапы в Персии — это
персы, паши в Турции — турки и татарские султаны — татары. Китай не
бросался искать мандаринов на родине Чингисхана, завоевавшего
китайские земли. Напротив, Америка все получала из Испании, которая
практически лишила Америку возможности широко использовать активную
тиранию, не позволяя нам прибегать к ней в наших внутренних делах и
внутреннем управлении. Подобное самоограничение не давало нам
возможности участвовать в ведении общественных дел, а также не позволяло
поднимать личный престиж, которому власть придает в глазах масс
особый блеск и который имеет немалое значение в великих Революциях.
Короче говоря, мы были отгорожены, изолированы от мира во всем том,
что касалось науки управления.
На Американский Народ надели тройное ярмо — невежества, тирании
и порока, и поэтому мы не могли приобрести ни знаний, ни умений,
ни добродетелей. Мы ученики вредоносных учителей; уроки, которые мы
получали, и образцы для подражания, которые нам преподносились,
оказывали на нас весьма губительное влияние. Нас держали в подчинении
более обманом, чем силой, и укоренявшиеся пороки нас растлевали более,
чем суеверия. Рабство — дитя мрака, невежественный Народ — слепое
орудие собственной погибели, властолюбие и интриганство во вред
используют легковерие и неискушенность, а также легко овладевают
людьми, не имеющими никаких политических, экономических или
юридических знаний, принимающих чистую выдумку за действительность, неволю
за Свободу, измену за патриотизм, месть за восстановление
справедливости. Как тут не вспомнить легенду о слепом исполине, который, ощущая
свою силу, идет вперед с уверенностью следопыта, но спотыкается на
каждом шагу, не различая дороги. Если испорченный народ добьется
свободы, он очень скоро опять ее потеряет, ибо напрасны старания
убедить его в том, что счастье — в добродетельных поступках; что господство
законов гораздо сильнее, чем господство тиранов, ибо законы более
устойчивы и все должно подчиняться их благотворной суровости; что
добрые обычаи, а не сила суть столпы законов; что творить
Справедливый суд —значит сотворять самое Свободу. И посему, Законодатели,
ваша задача становится еще труднее оттого, что вам предстоит
преобразовывать людей, растленных обманчивыми иллюзиями, нездоровыми
побуждениями. Свобода, говорит Руссо, это вкусная, но трудно перевариваемая
пища. Наши неподготовленные сограждане должны закалить свой дух
намного раньше того, как они начнут вкушать благодатную Свободу.
79

Их руки и ноги еще не исцелились от цепей, глаза еще плохо видят
после мрака темниц, а их души отравлены ядом раболепия. Спросим
себя: в состоянии ли они твердым шагом идти к великому храму
Свободы? В состоянии ли они перенести его ослепительное сияние и вдохнуть
полной грудью его чистейший воздух?
Поразмыслите же, Законодатели, о своем избрании. Не забывайте,
что вам предстоит подвести фундамент под рождающийся Народ,
который сможет достичь величия, уготованного ему самой природой, если вы
заложите основы его существования на том высоком уровне, какого он
заслуживает. Если ваше избрание свершилось не под знаком любви к
Венесуэле, забота о благе которой должна вдохновлять вас при
определении природы и формы правления, создаваемого вами во имя счастья
Народа, если вы — я это особо подчеркиваю — не добьетесь успехов,
то осуществленные нами преобразования приведут нас к рабству.
В анналах прошлых эпох вы найдете описания тысяч режимов.
Но вспомните о многих государствах, славных и могущественных, и вы
с грустью убедитесь, что почти все они становились — и продолжают
становиться — жертвами собственного устройства. Исследуйте ряд систем
правления, и вы увидите, что все они являются системами угнетения
людей. И если бы привычка взирать на человечество, как на народы,
ведомые своими пастырями, не смягчала бы страшное впечатление, мы
аришли бы в ярость от поистине возмутительного зрелища, увидев на
земле не своего рода послушную паству, а презренные стада, призванные
кормить и поить своих жестоких вожаков. Сама природа наделяет нас со
дня рождения потребностью Свободы, но то ли в силу лености, то ли
в силу какого-то иного своего естественного качества человечество
пребывает в спокойствии, невзирая на то, что оно сковано по рукам и ногам.
Видя эту позорную пассивность, мы, кажется, с полным правом можем
полагать, что большинство людей считают справедливым утверждение,
будто труднее сохранять Свободу, чем терпеть тиранию. Молю бога о том,
чтобы это убеждение, противоречащее законам природы, оказалось
ложным! Молю бога о том, чтобы это убеждение не разделялось теми, кто
таким образом презрел бы данные ему священные права!
Многие государства древности и современности избавились от гнета,
но очень немногие из них сумели познать радости истинной Свободы.
Через какое-то время они снова предались своим прежним политическим
порокам, и больше, чем правительства, повинны в том народы, которые
сами возрождают тиранию. Привычка повиноваться оставляет их
равнодушными к таким дивным понятиям, как честь и процветание
государства. Они безучастно относятся к возможности жить в условиях Свободы,
под покровительством законов, созданных по их собственной воле.
Всемирная летопись подтверждает эту чудовищную истину.
Только Демократия, как я полагаю, восприимчива к абсолютной
Свободе. Но способно ли существовать такое Демократическое Правление,
которое одновременно могло бы осуществлять власть, обеспечивать
процветание государства и отличаться устойчивостью? Разве мы не видели,
что, наоборот, аристократия или монархия создавали великие и
могущественные империи на многие века? Где существует система правления,
более древняя, чем в Китае? Какая Республика здравствовала дольше,
80

1. С. Боливар в юности.
2. Хуана Боливар-и-Лаласиос (1779—
1847),
сестра С. Боливара.
3. Каракас. Дом, в котором родился
С. Боливар.
ШМ
Рте
Ш
ж$
f>:Hi:<
l/26 Симон Боливар

4. С. Боливар в IS 10 ,

5. Симон Род риге с —
воспитатель и друг Боливара
(художник О. Гуалсамин).
6. Андрее Белъо —
латиноамериканский просветитель,
ученый и писатель.
7. Площадь перед кабильдо Боготы,
где 20 июля 1810 г. была провозглашена
независимость Новой Гранады.
1Ь«Л
6*

Вид на Картахену (Колумбия) — город,
где был написан знаменитый
«Картахенский манифест».
9. Кингстон. Дом, в котором было
написано «Письмо с Ямайки».

10. Александр Гумбольдт.

11. Симон Боливар.
12. Президент Гаити Александр Петион.
13. Здание, где происходил
Ангостурспий конгресс 1819—1820 гг.

14. Боливар открывает конгресс
в Ангостуре 15 февраля 1819 г.
(художник Т. Салас).
15. Битва при Вояке в августе 1819 г.
(художник М. Товар-и-Товар).

16. Боливар в битве при Карабобо (1821 г.)
(художник М. Товар-и-Товар).
;.:.V<&$■*■ γ? ÏV?'*■ МЙ?Ш?ί'ΐ;Î'V.iîi:^!^.|giN

чем Спарта или Венеция? Не Римская ли империя завоевала мир?
Не монархия ли господствовала 14 веков во Франции? Кто более велик,
чем Англия? Однако эти государства были или остаются аристократиями
или монархиями.
Несмотря на подобные невеселые размышления, я безмерно восхищен
великими шагами, сделанными нашей Республикой по новому,
праведному пути. Будучи рьяной поборницей всего самого полезного, самого
справедливого и самого совершенного, Венесуэла, отделившись от Испании,
завоевала свою Независимость, свою Свободу, свое Равенство, свой
Национальный Суверенитет. Утвердившись в качестве Демократической
Республики, она покончила с монархией, социальными различиями,
с прерогативой знати и привилегиями, провозгласила права человека,
Свободу действия, мысли, устного и письменного слова. Эти в высшей
степени либеральные акты будут по достоинству оценены, ибо они плоды
самых чистых побуждений. Первый конгресс Венесуэлы117 навеки
запечатлел в анналах нашего законодательства величие Народа, достойно
отраженное в социальном акте, который призван обеспечить счастье
государства. Всей своей душой и с радостью, на какую только способен,
я приветствую высшее благо, заключенное в этом бессмертном Своде
наших прав и законов. И можно ли при этом дерзнуть добавить что-то
еще, можно ли мне осмелиться на нескромную критику наших законов,
написанных на священных скрижалях истории? Но есть чувства,
рвущиеся из груди истинного Патриота,— они будоражат и потрясают и
проявляются по велению стихии, неподвластной человеческой воле. Меня
всецело увлекла идея преобразования правления в Венесуэле. И хотя
многие достойные Граждане разделяют мое устремление, не у всех
достает смелости заявить во всеуслышание о необходимости изменить
старые принципы. Это соображение заставляет меня проявить инициативу
в деле огромной важности и вынуждает решиться довести упомянутую
идею до сведения советников Народа.
Я не перестаю восхищаться ФЬдеральной конституцией Венесуэлы,
но все более убеждаюсь в невозможности ее применения в нашем
государстве. И мне представляется чудом, что подобная Конституция столь
успешно действует в Северной Америке и не оказывается несостоятельной
перед лицом первых же неудач и опасностей, хотя этот Народ и
является редким образцом политических добродетелей и моральных
достоинств; Свобода его вскормила, Свобода его воспитала, он дышит чистой
Свободой, и в целом, хотя и со многими оговорками, я скажу, что сей
Народ — единственный в своем роде, о чем свидетельствует и история
человечества. Тем не менее это чудо, повторяю, чтобы столь слабая и
громоздкая система, как Федерация, могла оставаться североамериканской
системой правления в таких сложных и деликатных обстоятельствах,
каковые имели место в недавнем прошлом. Как бы там ни было, говоря
о такой системе правления применительно к Американскому Народу, хочу
подчеркнуть, что я весьма далек от мысли сочетать положение и природу
обоих государств, столь отличающихся друг от друга,—
Англо-американского и Американо-испанского. Разве, например, посильная задача —
применять в условиях Испании английский кодекс политических,
гражданских и религиозных Свобод? Но еще труднее приспособить к условиям
7 Симон Боливар
81

Венесуэлы законодательство Северной Америки. «Дух законов»
свидетельствует о том, что законы должны быть рождены тем Народом, который
им подчиняется; что только в чрезвычайно редких случаях законы одной
страны пригодны для другой; что законы должны соответствовать
физическим условиям страны, ее климату, свойствам ее земли, ее
местонахождению, величине, особенностям жизни народа; что законы должны
отражать ту степень Свободы, какую допускает Конституция; учитывать
религию жителей, их склонности, их жизненный уровень, их численность,,
род деятельности, обычаи, воспитание! Вот каким кодексом нам следует
руководствоваться, а не Кодексом Вашингтона!118
Венесуэльская конституция, в основу которой положено все самое
лучшее, если принять во внимание справедливость ее принципов и
благотворные результаты ее применения, и Конституция американская
особенно заметно разнятся по одному важному, пожалуй самому главному,
пункту. Конгресс Венесуэлы так же, как и Американский, берет на себя
некоторые функции исполнительной власти. Однако мы еще более
ослабляем эту власть, вверяя ее коллективному органу, который испытывает
трудности в работе, проистекающие от неустойчивости нашего
правительства, которое прекращает свое существование, едва лишь перестает
царить согласие среди его членов. Нашему триумвирату119 недостает,
если говорить откровенно, единства, долговременности полномочий и
персональной ответственности; он лишен возможности быстро принимать
решения, существовать длительное время, действовать единодушно,
на месте отвечать за свои действия, а роль правительства, которое не
может быть ответственным органом, сводится к нулю.
Хотя полномочия президента Соединенных Штатов ограничены
чрезмерными оговорками, он один выполняет правительственные функции,
которыми его наделяет конституция, и, вне всякого сомнения, его
правление более целенаправленно, стабильно и ответственно, нежели власть,
распределенная между несколькими лицами, от совместных усилий
которых нельзя ждать абсолютно ничего хорошего.
Судебная власть в Венесуэле сходна с американской, не ограничена
сроком, но не пожизненна и пользуется надлежащей независимостью.
Первый конгресс, создавая Федеральную конституцию, более
руководствовался интересами провинций, чем незыблемой идеей основать
неделимую и централизованную Республику. Здесь наши законодатели
уступили необоснованной настойчивости некоторых представителей провинций,
ослепленных ярким блеском счастливой судьбы североамериканского
народа и полагающих, что благоденствие последнего зависит
исключительно от формы правления, а не от характера и обычаев граждан.
Действительно, пример процветающих Соединенных Штатов был слишком
заманчив, чтобы оставить его без внимания. Кто смог бы отказаться от
великого соблазна всецело и полностью наслаждаться Суверенитетом,
Независимостью и Свободой? Кто смог бы устоять и не проникнуться
чувством любви к мудрому правительству, которое заботится одновременно
и о личных правах, и о правах общественных и которое создает на основе
общей воли Высший закон для воли индивидуальной? Кто смог бы
отвергнуть господство правительства, творящего благодеяния, держащего
бразды правления в умелых, мощных и твердых руках, всегда, всюду и
82

во всех сферах жизни ведущего к совершенствованию общества, что
является концом, венчающим все человеческие деяния?
Но как ни хороша с виду или в действительности великолепная
федеративная система, венесуэльцам не было дано оценить ее достоинства
тотчас после освобождения от цепей. Мы не были подготовлены для
такого блага, а благо, как и зло, ведет к гибели, если оно чрезмерно
велико. Наши моральные устои еще не сложились, чтобы мы могли бы
использовать такую благость, как полностью Представительное
Правление, и не стали столь совершенными, чтобы можно было бы создать
Республику Святых. Представители Hapodal Вы призваны освятить или
осудить, точнее говоря, сохранить, изменить или отменить то, что
требуется в нашем общественном договоре. Вам следует исправить труд наших
первых законодателей; я хотел бы сказать, что вам выпала доля слегка
завуалировать красу нашего политического кодекса, ибо не все души
способны воспринимать прекрасное во всех е!го проявлениях, не все глаза
в состоянии выносить небесный свет совершенства. Так, книга Апостолов,
мораль Иисуса, Священное писание, ниспосланное нам Провидением,
дабы делать людей лучше и добрее, столь возвышенное и святое,
показалось бы в Константинополе порождением геенны огненной, и вся Азия
вспыхнула бы пламенем, если бы эту книгу мира вдруг объявили там
кодексом религии, законов и обычаев.
Да будет мне позволено привлечь внимание Конгресса к одному
обстоятельству, которое может приобрести жизненную важность. Следует
вспомнить, что наш Народ не является ни европейским, ни
североамериканским; он скорее являет собою смешение африканцев и американцев,
нежели потомство европейцев, ибо даже сама Испания перестает
относиться к Европе по своей африканской крови120, по своим учреждениям и
своему характеру. Невозможно с точностью указать, к какой семье
человеческой мы принадлежим. Большая часть индейского населения
уничтожена, европейцы смешались с американцами и африканцами, а
последние — с индейцами и европейцами. Рожденные в лоне одной матери,
но разные по крови и происхождению наши отцы — иностранцы, люди
с разным цветом кожи. Это различие чревато важными последствиями»
Все граждане Венесуэлы пользуются дарованным им конституцией —
этим истолкователем законов Природы — бесспорным политическим
равенством. Если бы равенство уже не было догмой в Афинах, во Франции
и в Америке, мы должны были бы изобрести его, чтобы покончить с
существующими у нас различиями. Я считаю, Законодатели, что
исключительным и основным принципом нашей системы должно быть
равенство, установленное и осуществляемое в Венесуэле.
Большинство ученых мудрецов подтвердило, что все люди рождаются
с равным правом пользоваться благами общества, а также, что не все
люди рождаются с равным нравом занимать любое общественное
положение, поскольку все должны обладать добродетелями, но не все таковыми
обладают; все должны быть смелыми, но не все смелы; все должны иметь
таланты, но их имеют далеко не все. Отсюда проистекают видимые
различия, которые наблюдаются среди членов самого либерального общества.
Если принцип политического равенства признается всеми, то так же
обстоит дело и с физическим, и с моральным неравенством. Природа на-
83
7*

граждает людей неодинаково, если иметь в виду ум, темперамент, силу
и характер. Законы исправляют это различие, предоставляя индивидууму
место в обществе, чтобы образование, ремесло, искусство, служба и
умение дали бы ему подлинное равенство, называемое политическим и
социальным. Это есть поистине благое дело— объединение в едином
государстве великого множества людей всех сословий во имя процветания
рода человеческого.
Только таким образом в корне можно было устранить раздоры.
Сколько же взрывов зависти, ревности и ненависти удалось предупредить!
Мы отдали должное справедливости и гуманности, теперь надо
выполнить свой долг в отношении политики и общества и устранить
трудности, присущие системе, такой простой и естественной, но такой слабой,
что при столкновении с малейшим препятствием она может надломиться
и погибнуть. Чтобы сгладить разницу в происхождении, требуется
чрезвычайно твердая опора, чрезвычайно деликатный стиль управления таким
неоднородным обществом, чья многослойная структура распадается,
расчленяется, разъединяется при малейшем потрясении.
Наиболее совершенной системой правления является та, что
обеспечивает наивысшее благосостояние, надежнейшую социальную
безопасность и наибольшую политическую стабильность. Опираясь на законы,
принятые Первым конгрессом, мы вправе надеяться на то, что
благополучие станет уделом Венесуэлы, а с принятием Ваших законов мы
будем тешить себя тем, что безопасность и стабильность, несомненно,
увековечат это благополучие. Вам надлежит решить проблему: как,
разбив оковы и освободившись от долгого гнета, мы сможем сотворить чудо
и не допустить, чтобы остатки наших кандалов превратились в оружие,
направленное против свободы. Следы испанского господства сохранятся
еще долгое время, прежде чем мы сможем стереть их; зараза деспотизма
отравила нашу атмосферу, и ни огонь войны, ни особенности наших
благотворных законов не очистили воздух, которым мы дышим. Наши
руки уже свободны, но наши души еще не оправились от недугов рабства.
Человек, потерявший свободу, говорил Гомер, теряет половину своей
души.
Республиканский строй установлен, существует и должен сохраниться
в Венесуэле, а его фундаментом должен быть Суверенитет Народа,
разделение властей, гражданские Свободы, отмена рабства, упразднение
монархии и сословных привилегий. Нам необходимо равенство, чтобы
полностью переплавить, скажем так, великое многообразие людей,
политические воззрения и общественные традиции. Затем, обозрев просторы,
остающиеся нам для нашей деятельности, мы остановим свое внимание
на опасностях, которых следует избегать. Пусть история будет нашим
путеводителем в этом деле. Афины первыми показали нам великолепный
образец абсолютной Демократии, и в то же время Афины являют весьма
грустный пример чрезвычайной слабости этого вида Правления. Самый
мудрый законодатель Греции не сумел сохранить свою Республику более
десяти лет и с горечью должен был признать непригодность абсолютной
Демократии для управления каким-либо обществом, даже самым
образованным, воздержанным и непритязательным, ибо она всего лишь сверкает
искрами Свободы. Признаем же посему, что Солон121 разочаровал Мир,
84

показав, сколь трудно управлять людьми с помощью нехитрых законов.
Республика Спарта, которая казалась химерическим построением, дала
больше реальных результатов, чем талантливый труд Солона. Слава, сила,
высокая нравственность и, наконец, счастье Народа были плодами
законодательства Ликурга122. Хотя два царя в одном государстве123 суть
не более чем два чудовища, могущие поглотить его, Спарта тем не менее
не очень тяготилась своим двухместным троном, а вот Афины, казалось
бы, могли иметь более блестящую будущность со своим абсолютным
суверенитетом, свободными выборами магистратов, мягкими, мудрыми и
гибкими законами, но увы. Писистрат, узурпатор и тиран, оказался более
полезен Афинам, чем их законы; и Перикл124, хотя он тоже был
узурпатором, стал самым полезным Гражданином. Фивы оставались
республикой, пока были живы Пелопид и Эпаминонд125, ибо порой люди, а не
принципы определяют суть правления. Кодексы, системы, статуты,
какими бы премудрыми они ни являлись, суть мертвые творения, мало
воздействующие на общества. Люди благородные, люди> любящие Родину,
люди просвещенные создают Республики! Нет в мире ни одного народа,
могущего сравниться с римским, которого римская конституция вознесла
бы на такую вершину могущества и одарила бы благосклонностью
фортуны.
Римская Конституция не смогла дать могущества или счастья ни
одному народу мира, ибо в ней не было точного разграничения властей.
Консулы, Сенат, Народ выступали то в роли законодателей, то
магистратов, то судей; для всех была доступна любая форма власти.
Исполнительная власть, представленная двумя консулами, имела тот же недостаток,
что и в Спарте. Но, несмотря на эту уродливую раздвоенность,
Республика не страдала от каких-либо злосчастных разногласий между двумя
правителями, составлявшими магистратуру и в равной мере наделенными
полномочиями монарха. Режим, чьим единственным устремлением были
завоевания, по-видимому, и не был предназначен для сотворения
истинного счастия своего Народа. Жестокое, чисто военное правительство
вознесло Рим к сияющим высотам Славы и могущества и подчинило многие
земли Риму, показав людям, на что способна хитроумная политика и
сколь незначительную роль могут играть государственные учреждения.
Переходя от древних времен к современности, отметим, что ныне Анг-'
лия и Франция привлекают внимание всех государств и дают им всякого
рода прекрасные уроки искусства управлять. Революции этих двух
великих народов, подобно лучезарным кометам, принесли миру свет, и все
мыслящие люди уже не могут не понимать, в чем состоят права человека
и в чем его обязанности, каковы преимущества того или иного правления
и каковы его недостатки. Все познали истинную цену умозрительных
теорий современных философов и законодателей. В конечном итоге
огнедышащие кометы революций зажгли сердца даже апатичных испанцев,
которые тоже устремились в политический водоворот, предприняли
робкие попытки завоевать Свободу, но признали свою неспособность жить
под властью законов и снова стали заточать себя в тюрьмы и гнать на
костры, пылающие с незапамятных времен.
Здесь уместно напомнить, Законодатели, то, что вам говорит
красноречивый Вольней в Посвящении к своим «Руинам Пальмиры»126: «На-
85

родам, рожденным в Кастильских Индиях, благородным вождям, ведущим
вас к Свободе: пусть ошибки и неудачи прошлого научат уму-разуму
мир новый и направят его на путь истинный». Так не забудем же
прежних уроков и да послужат судьбы Греции, Рима, Франции, Англии и
Америки нам примером и помогут в трудной науке создавать и
сохранять государства с собственными законами, справедливыми, одобренными
народом и прежде всего полезными. Никогда не надо забывать, что
преимущество того или иного правления состоит не в его теории, его форме
или его механизме, а в том, насколько оно соответствует природе и
характеру Народа, для которого оно предназначено.
Рим и Великобритания суть государства, наиболее выдающиеся:
первое среди древних, второе — среди современных; они оба рождены, чтобы
повелевать и быть свободными. Но оба они создавались не с помощью
блестящих форм Свободы, а на основе прочных институтов. Посему я
рекомендую Вам, Представители, изучить Британскую конституцию *,
которая, думается, может принести великую пользу народам, если они ее
воспримут. Однако, сколь она ни совершенна, я далек от того, чтобы
предлагать рабски следовать ей. Когда я упоминаю о Британском
правлении, я подразумеваю лишь то, что имеется в нем от республиканского
строя. Но, говоря по правде, может ли называться монархией
государственная система, которая признает народный Суверенитет, разделение и
равенство властей, гражданские Свободы, свободу совести и печати и
которая успешно проводит свою политику? Может ли какая-либо
разновидность Республики обладать большей Свободой? И может ли претендовать
на большее в качестве общественного устройства? Я рекомендую вам эту
народную Конституцию с ее разделением и равенством властей и
гражданскими Свободами как наиболее достойное уложение, могущее служить
образцом для тех, кто жаждет насладиться правами человека и всеми
политическими благами, которые совместимы с непостоянством нашего
характера.
Мы отнюдь не исказили бы наши основные законы, если бы учредили
законодательную власть, подобную британскому парламенту. Мы, как и
американцы, создали для нашего Национального представительства две
палаты — Палату представителей и Сенат. Первая устроена со знанием
дела, пользуется всеми присущими ей полномочиями и не нуждается в
существенных изменениях, ибо конституция обеспечила ей выборность,
функционирование и права в полном соответствии с волей Народа, дабы
она действовала на вполне определенных законных основаниях. Но если
бы Сенат, вместо того чтобы быть выборным, стал бы наследственным, то,
по моему мнению, он сделался бы фундаментом, связующим звеном,
сердцем нашей Республики. Такое учреждение могло бы в периоды
политических бурь служить режиму громоотводом, а при разгуле народной
стихии — волнорезом. Преданный режиму в силу вполне понятного
стремления сохранить свое существование, он всегда противостоял бы всем
возможным выступлениям народа против правопорядка и законовластия
своих магистратов. Мы должны признать, что большинство людей не
знают, в чем состоят их собственные интересы, и постоянно мешают хра-
* Имеется в виду государственное устройство Британской империи.
86

нителям своих интересов осуществлять их; индивидуум идет против
массы, а масса — против властей, поэтому необходимо, чтобы при всех видах
правления существовало нейтральное учреждение, которое всегда
держало бы сторону оскорбленного и обезоруживало бы обидчика. Такое
нейтральное учреждение, чтобы быть объективным, не должно избираться
ни правительством, ни Народом, а обладать полной свободой действий,
никого не страшась и не будучи зависимым от этих двух источников
власти. Наследственный Сенат, как часть Народа, воплощает его
интересы, его чувства, его дух. Посему не следует полагать, что
наследственный Сенат отмежуется от народных интересов или забудет свои
обязанности законодателя. Сенаторы в Риме и лорды в Лондоне стали
незыблемыми столпами, поддерживающими прочное здание политических и
гражданских Свобод.
Такого рода сенаторы сначала будут избраны Конгрессом. Их
естественные преемники должны постоянно быть окружены вниманием
государства, которому надлежит дать им образование в колледже, специально
предназначенном для воспитания блюстителей спокойствия и будущих
законодателей Родины. Они могли бы изучать там искусства, науки и
литературу, что обогащает жизненный опыт общественных деятелей;
с раннего возраста они бы уже знали, какую судьбу им уготовило
Провидение и с детских лет стремились бы возвысить свою душу, дабы стать
достойными своего будущего высокого звания.
Учреждение наследственного Сената никоим образом не должно вести
к нарушению политического равенства; нет, не новую знать я предлагаю
породить, ибо, как сказал один знаменитый Республиканец127, это
означало бы одновременное попрание и Равенства, и Свободы. Следует создать
новую профессию, к которой себя должны готовить кандидаты;
профессию, которая требует больших знаний, большой затраты сил и средств
для овладения ею. Нельзя целиком и полностью полагаться на случай,
т. е. на счастливые результаты выборов: Народ легче идет на
самообман, чем природа, усовершенствованная наукой и искусством, и хотя верно,
что наследственные сенаторы не могут быть средоточием всех
добродетелей, но зато они станут средоточием глубоких знаний. С другой стороны,
Освободители Венесуэлы всегда достойны самых высоких постов в
Республике, которая обязана им своим существованием. Я думаю, что
последующие поколения с неодобрением отнесутся к тому, что исчезнут
славные имена их первых благодетелей. Более того, в интересах общества,
во благо Венесуэлы и во славу Народа надо с честью, до последнего
поколения беречь расу людей талантливых, мудрых и деятельных, которые,
преодолев все препятствия, основали Республику ценой героических
усилий и жертв. И если народ Венесуэлы не будет аплодировать
возвышению своих героев, он не заслуживает быть Свободным и не будет
таковым никогда.
Наследственный Сенат, повторяю, будет основой законодательной
власти и, следовательно, фундаментом режима. Одновременно он будет
служить противовесом органам власти и Народу, будет той посреднической
силой, которая может смягчать взаимные удары, которыми обмениваются
эти вечные соперники. Во всякой борьбе успокаивающее воздействие
третьей стороны становится фактором примирения, и Сенат Венесуэлы
87

станет цементировать это хрупкое здание, вместилище бурных страстей;
он уподобится божественной Ирис128, утихомиривающей бури, и
установит полную гармонию между руками и головой нашего политического
творения.
Ничто не сможет совратить с пути истинного законодательное
учреждение, увенчанное первозданной славой, зависящее только от себя самого,
не опасающееся Народа и ничего не ждущее от власть имущих; не
имеющее иной цели, кроме искоренения в зародыше любого зла и
возвеличения добра в любом его проявлении; всемерно заинтересованное в
существовании общества, вместе с которым такой Сенат пожинал бы горькие
или сладкие плоды. Правильно говорят, что высшая палата английского
парламента прекрасно служит Народу, ибо является бастионом Свободы.
Я к этому прибавил бы, что Сенат Венесуэлы не только стал бы
бастионом Свободы, но и способствовал бы увековечению Республики.
Исполнительная власть Британии облечена всей полнотой верховной
власти, но одновременно окружена тройной линией плотин, изгородей и
валов. Она представлена главой государства, но министры и
администраторы больше подчиняются законам, чем главе исполнительной власти, ибо
несут за свои действия личную ответственность, и даже приказы короля
не снимают с них эту ответственность. Глава государства является
верховным командующим армией и флотом, в ведении которого —
заключение мира и объявление войны, однако парламент определяет ежегодные
суммы, предназначенные для выплаты жалованья военным. Трибуналы и
судьи зависят от исполнительной власти, но законы издаются
исключительно парламентом. Ограничивая власть короля, подчеркивают также,
что он неприкосновенная и священная королевская особа.
Таким образом, голова высшего представителя исполнительной власти
остается свободной, но ему связывают руки, предназначенные для
действий, и наделяют тремя грозными соперниками, каковыми являются его
кабинет, ответственный перед Народом и перед парламентом; сенат,
охраняющий интересы Народа в качестве представителя элиты, из которой он
формируется, и палата общин, которая является органом и трибуной
британского Народа. Кроме того, поскольку судьи ответственны за
выполнение законов, они заинтересованы в их выполнении, и, поскольку
казначеи отвечают не только за свои преступления, но и за
государственные растраты, они воздерживаются от хищения общественных средств.
Анализируя природу исполнительной власти в Англии, все более
убеждаешься в том, что это самая совершенная модель, пригодная и для
королевства, и для аристократии, и для демократии. Если в Венесуэле
создать подобную исполнительную власть в лице одного президента,
назначенного Народом или его представителями, это было бы большим
шагом вперед на пути к счастью государства.
Кто бы ни был тот Гражданин, который выполнял бы данные
функции, он будет опираться на конституцию; уполномоченный творить добро,
он не сможет делать зло, ибо, если он станет подчиняться законам, его
министры станут с ним сотрудничать, но если он попытается нарушить
законы, его же собственные министры оставят его одного перед лицом
Республики или, того хуже, обвинят его перед Сенатом. Поскольку
министры ответственны за соблюдение законов, они настоящие правители,
88

но правители, которые и расплачиваются за любое беззаконие. Одной из;
положительных сторон этой системы является то, что представители,
исполнительной власти могут принимать самое живое и заинтересованное-
участие в управлении государством, считая своей эту сферу деятельности..
Ведь может случиться, что на посту президента окажется человек, не
обладающий ни большими талантами, ни большими добродетелями, но,
несмотря на отсутствие этих важнейших качеств, он все же будет
справляться со своими обязанностями, ибо в таком случае министерства,
функционируя сами по себе, будут выполнять государственную миссию.
Хотя полномочия исполнительной власти в Англии кажутся чрезмерно*
широкими, они, думается, могут иметь место в Республике Венесуэле..
Здесь Конгресс не только связывает руки магистратов, но почти лишает
их головы. Этот законодательный орган взял на себя часть функций
исполнительной власти вопреки утверждению Монтескье, который говорит,,
что представительный орган не должен совершать никаких активных
действий, он должен лишь принимать законы и наблюдать, не искажаются
ли они. Ничто так не вредит гармоничному функционированию властей,,
как их смешение. Ничто так не опасно для Народа, как слабость
исполнительной власти, и если в королевстве сочли необходимым наградить ее
такими широкими полномочиями, то в Республике ее следует укрепить
и расширить во сто крат больше.
Сосредоточив внимание на этом факте, мы увидим, что равновесие
властей должно поддерживаться двумя различными способами. В
Республиках исполнительная власть должна быть более сильной, ибо
недовольство всех и вся обрушиваются на нее. В монархиях же более сильной
должна быть власть законодательная, ибо все направлено на поддержку-
монарха. Трепетное чувство, испытываемое народами по отношению к-
королевской особе, является своего рода гипнозом, который сильнейшим
образом содействует росту суеверного почитания власти короля. Блеск
трона, короны, пурпура; мощная поддеря^ка дворянства, неисчислимые;
богатства, которые в течение многих поколений накапливались в руках
одной династии; родственная поддержка, оказываемая друг другу
королями — все это составляет сумму весьма значительных выгод, которыми:
пользуется королевская власть и которые делают ее почти
неограниченной. Указанные выгоды свидетельствуют, таким образом, о том, что
республиканский магистрат должен располагать еще большей властью, чем
та, которая сосредоточена в руках конституционного монарха.
Республиканский магистрат — это индивидуум, обособленно стоящий;
в обществе, призванный сдерживать стремление Народа к распущенности,,
пресекать поползновения судей и администраторов к извращению законов.
Он непосредственно подчинен Законодательному корпусу, Сенату, Народу.,
Это человек, противостоящий массированной атаке мнений, интересов и
страстей в сословном Государстве; человек, который, как говорит Карно 129,,
постоянно борется с желанием господствовать и с желанием подчиниться-
господству. Можно сказать, что это атлет, сражающийся со множеством1
других атлетов.
Уравнять это неравенство сил может только могущество, имеющее-
крепкий фундамент и соразмерное противодействию, которое
исполнительной власти всегда оказывают законодательный и судебный органы, а так-
89

же Народ Республики. Если в распоряжении исполнительной власти не
сбудет необходимых средств, которые по справедливости ей полагаются,
она неизбежно сведется к нулю или выродится. Иначе говоря, режим
погибнет, и ему на смену придут анархия, узурпация и тирания.
Исполнительную власть хотят держать в узде. Это вполне справедливое
желание, однако следует иметь в виду, что та упряжь, которую намерены к
сему приспособить, должна быть крепкой, но ни в коем случае не тесной.
Пусть, таким образом, укрепится вся государственная система и
установится устойчивое внутреннее равновесие, которое не дает ей прийти в
упадок по собственной вине. Именно потому, что демократическая
форма правления является наиболее слабой, государственная структура
должна быть чрезвычайно крепкой и все ее институты должны сотрудничать
во имя стабильности. Если дело пойдет иначе, мы набросаем лишь
контуры системы правления, а не создадим незыблемый режим; окажемся
перед лицом строптивого, беспокойного и анархичного общества, а не
устойчивого общественного устройства, где царили бы счастье, мир и
справедливость.
Не будем слишком самонадеянны, Законодатели, будем умеренны в
своих притязаниях. Невозможно достичь того, чего еще не достиг род
человеческий, к чему не пришли самые великие и мудрые Народы.
Неограниченная Свобода, абсолютная Демократия — вот те рифы, о
которые неизменно разбивались все республиканские надежды. Взгляните на
древние Республики, на современные Республики, на Республики, только
что рожденные. Почти все они желали установить абсолютную
Демократию, и в общем ни одна из них не смогла воплотить в жизнь свои
справедливые чаяния. Несомненно, достойны похвалы люди, все
устремления которых направлены к созданию законных институтов и к
социальному совершенству, но можно ли утверждать, что люди уже достигли
.вершин мудрости, что они обладают всеми добродетелями, что их
жизненной потребностью является полное слияние власти и правосудия? Нет,
-только ангелы, но не люди, могут существовать свободно, спокойно и
счастливо, совместно осуществляя Суверенную власть!
Народ Венесуэлы уже обладает правами, которыми может
пользоваться без препятствий, на законном основании. Умерим же ныне пыл его
чрезмерных претензий, рожденных, видимо, плохим знанием данной
формы правления. Отвергнем форму федерации, которая нам не подходит,
-откажемся от триумвирата в сфере исполнительной власти и сосредоточим
ее в руках одного президента, дадим ему столько власти, чтобы он с
успехом мог противостоять всему, что нам сейчас мешает: изматывающей
нас войне и всякого рода внешним и внутренним врагам, с которыми нам
предстоит еще очень долгая борьба. Пусть же законодательная власть
-сложит с себя полномочия, по праву принадлежащие власти
исполнительной, но одновременно возьмет на себя новые обязанности и будет
оказывать благотворное воздействие на равновесие властей. Пусть же судебная
класть обретет необходимую стабильность, обеспечит независимость су-
.дей, введет институт присяжных заседателей и применит гражданские и
уголовные кодексы, составленные не на основе старого законодательства
или указов королей-завоевателей, а продиктованные самой Природой,
Справедливостью и непреходящей Мудростью.
90

Мое желание сводится к тому, чтобы все составные части системы
Ήpaвлeния и администрации приобрели бы такой вес и силу, какие
необходимы для установления гармоничных отношений не только среди
государственных деятелей, но и среди разных слоев и групп нашего общества.
Можно было бы не опасаться ослабления рессор политической системы,
если бы такое ослабление не вело к распаду общества и гибели его
членов. Стенания масс людских на полях сражений или на площадях
восстаний несутся к небу, обвиняя неосмотрительных, слепых законодателей,
которые полагали, что могут опрометчиво и безнаказанно создавать
химерические учреждения. Все народы мира жаждут Свободы, одни
добивались ее оружием, другие — законами, но затем они переходили в
зависимости от обстоятельств от анархии к деспотизму или от деспотизма к
анархии. Лишь немногие выдвигали разумные требования, строя свою
тосударственность согласно своим возможностям, своему характеру и
условиям жизни.
Не будем желать невозможного, постараемся избежать того, чтобы,
поднимаясь к вершинам Свободы, мы в действительности низвергались бы
ж бездну тирании. От абсолютной Свободы путь всегда ведет к
абсолютной власти, но именно между этими двумя точками находится Высшая
общественная Свобода. Только абстрактные теории превозносят
вредоносную идею неограниченной Свободы. Сделаем так, чтобы общественная
сила не перешла границ, установленных разумом и нашими интересами;
чтобы национальная воля не преступила границ, начертанных
справедливой властью; чтобы гражданский и уголовный правопорядок,
установленный нашей нынешней Конституцией, безоговорочно определял действия
судебной власти,— тогда воцарится равновесие и устранятся препятствия,
задерживающие движение государства вперед, отпадут сложности,
которые по рукам связывают общество, вместо того чтобы естественно
объединять его.
Если мы желаем создать стабильную форму правления, надо положить
ъ его основу такие общенациональные устремления, которые
способствовали бы решению двух главных задач: обузданию человеческой воли и
ограничению государственной власти,. Определить точные границы двух
поставленных задач очень трудно, однако не столь трудно понять, что
правило, которому надо следовать для их выполнения,— это
самоограничение и взаимоуважение во избежание каких-либо столкновений между
проявлением воли и законной властью! Эта премудрость постепенно
осваивается на практике и в ходе обучения. Прогресс просвещения придает
целеустремленность действиям, что ведет к развитию самого просвещения.
Любовь к Родине, любовь к законности, любовь к магистратам — вот
те благородные страсти, которые должны полностью овладеть душой
Республиканца.
Венесуэльцы любят Родину, но не любят свои законы, ибо эти законы
стали наносить вред и превратились в источники зла. Столь же трудно
любить и своих магистратов, ибо прежние творили неправедные дела,
а новые еще не успели показать себя с хорошей стороны. Если же нет
священного уважения к Родине, к законам и к властям, то общество
являет собой хаос, ад, где человек приходит в столкновение с человеком,
учреждение враждует с учреждением.
91

Наша рождающаяся Республика со всеми ее моральными ценностями
будет не в силах покончить с этим хаосом, если мы не сплотим народ
в единое целое, не создадим целостной формы правления и целостного
законодательства, не добьемся единства национального духа. Единство,.
Единство, Единство — вот наш девиз. В жилах наших Граждан течет
разная кровь —так смешаем же ее, чтобы объединить; наша
Конституция разделила власти — так примирим же их, чтобы объединить. Наши
законы суть жалкие остатки всякого рода деспотизма, старого и нового,—
так пусть же это мрачное здание рухнет, рассыплется, а на его обломках
мы возведем храм Справедливости и, вдохновленные ее святостью,
создадим Кодекс Венесуэльских законов. Если мы пожелаем ознакомиться с
различными памятниками и образцами законоуложений, то
Великобритания, Франция и Северная Америка предоставят нам прекрасные
возможности.
Народное образование должно стать нашей первейшей заботой и
пользоваться отеческой любовью Конгресса. Мораль и просвещение — опоры
Республики, мораль и просвещение — наша насущная необходимость.
Возьмем у Афин их ареопаг130 и их хранителей обычаев и законов;
возьмем у Рима его цензоров131 и его суды и, сотворив святой альянс
из этих институтов нравственности, возродим в мире на новой основе
идею Народа, который не довольствуется только тем, что он свободен и
могуществен, а хочет быть и высоконравственным. Возьмем у Спарты ее
суровую систему воспитания и, направив упомянутые три источника в
единое русло нравственных добродетелей, дадим нашей Республике
четвертую власть, сферой господства которой станут дети и души людей,
дух народа, добрые традиции и республиканская мораль. Создадим такой
ареопаг, который пекся бы о воспитании детей, о национальном
образовании; очистил бы Республику от всякой скверны, пресекал проявления
неблагодарности, эгоизма и равнодушия к Родине, лености и беспечности
граждан; в зародыше искоренял бы коррупцию и пагубные задатки щ
формируя добрые традиции, подвергал бы виновных нравственным
наказаниям, подобно тому как закон сурово карает преступников. Ибо
наказывать следует не только за несоблюдение законов, но и за их
извращение; не только за их подрыв, но и за их критику; не только за
нарушение Конституции, но и за неуважение к обществу. Юрисдикция этого-
поистине священного трибунала должна быть действенной в отношении
воспитания и образования, и лишь рекомендательной в отношении
приговоров и наказаний. Однако его анналы или реестры, где должны быть
отражены его деяния или суждения, моральные принципы и поступки
граждан, должны стать документами, отражающими пороки и
добродетели, документами, с которыми будут знакомиться люди во время выборов,
магистраты для принятия решений и судьи для вынесения приговоров.
Подобный институт, хотя он и кажется химерическим, имеет неизмеримо
больше прав на существование, нежели те учреждения, которые были
созданы кое-где законодательной властью в прошлом и настоящем и
принесли мало пользы роду человеческому.
Законодатели) В Проекте Конституции, который я почтительнейше
передаю на ваше мудрое рассмотрение, вы почувствуете дух, который ее
пронизывает. Предлагая вам разделение Граждан на активных и пассив-
92

ных, я стремился содействовать процветанию Народа, приводя в движение
самые важные рычаги развития: труд и знание. Делая упор на эти две
мощные движущие силы общества, можно решить самый трудный вопрос,
касающийся людей: как сделать их честными и счастливыми. Налагая
справедливые и разумные ограничения на деятельность первичных и
выборных ассамблей, мы ставим первую преграду на пути людского
своеволия, стараемся избежать нелепого стечения обстоятельств, игры слепого
случая, что во все времена приводило выборы к ошибочным результатам
и, в свою очередь, обусловливало ошибочные действия магистратов и всю
политику государства, ибо именно этот первый шаг в выборах ведет либо
к Свободе, либо к рабству Народа. Увеличивая на весах власти вес
Конгресса за счет числа законодателей и новой структуры Сената, я
старался поставить на прочную основу этот главный орган государства и
придать ему важнейшее значение ради успешного осуществления его
суверенных функций.
Проводя четкое разграничение полномочий законодательной и
исполнительной власти, я ставил своей задачей не размежевание, а их
гармоничную связь, рожденную независимостью; связь высших властей,
длительная вражда между которыми всегда приводила к поражению одной
из сторон. Если я желаю наградить исполнительную власть большими
полномочиями, чем она имела раньше, я делаю это не ради того, чтобы
породить всесильного деспота, который тиранил бы Республику, а для
того, чтобы помешать преднамеренному деспотизму многих стать первым
шагом в ряду дальнейших нежеланных превращений, когда деспотия
приводит к анархии, анархия затем сменяется олигархическим режимом,
а последний — монархическим.
Выступая с просьбой о независимости судей, создании института
присяжных и нового кодекса, я просил Конгресс о гарантии Гражданских
Свобод, самых прекрасных, самых справедливых, самых необходимых,—
короче говоря, подлинных Свобод, без которых остальные сводятся на нет.
Я просил искоренить те достойные сожаления пороки, которыми
страдает наша судебная власть, унаследовавшая все свои изъяны от
разноликого испанского законодательства, которое вбирало в себя, следуя
времени, все то, что давала та или иная эпоха, те или иные люди,—
плоды безумия и таланта, произведения разума и глупости, порождения
здравого смысла и каприза. Это — юридическая энциклопедия, чудовище
о десяти тысячах голов, которое доныне истязает испанские народы и
подвергает их самым изощренным пыткам, какие только гнев небесный
мог обрушить на несчастную империю.
Обдумывая наиболее действенный способ изменения нашего бытия и
традиций, доставшихся нам в наследство от тирании и войны, я
отважился на то, чтобы предложить вам создать Моральную Власть, корни
которой уходят в глубокую древность и в забытые законы, одно время
служившие истоками высокой нравственности среди греков и римлян.
Моя мысль, конечно, может быть принята за наивную мечту, но она
осуществима, и я льщу себя надеждой, что вы удостоите вниманием идею,
которая, будучи подкрепленной опытом и знаниями, может принести очень
большую пользу.
93

Страшась за последствия разногласий, которые царили и не могут не
царить у нас по причине слабости, присущей федеративной форме
правления, обращаюсь к вам с великой просьбой одобрить централизм и
объединение всех провинций Венесуэлы в единую и неделимую Республику..
По моему мнению, принятие этой срочной, жизненно необходимой,
спасительной меры является настолько важным актом, что, если мы не
совершим его, это будет равносильно нашей гибели.
Мой долг состоит в том, Законодатели, чтобы представить вам
многообразную и достоверную картину деятельности моей политической,
гражданской и военной администрации, но я не хотел бы злоупотреблять
вашим благосклонным вниманием и отнимать у вас сейчас столь
драгоценное и ограниченное время. Поэтому государственные секретари
представят Конгрессу отчеты о деятельности своих департаментов и
одновременно предложат Вам ознакомиться с документами и архивами, которые-
дадут наглядное и точное представление о настоящем, весьма
удовлетворительном состоянии дел в Республике.
Я не стал бы докладывать вам о наиболее значительных актах,
предпринятых мною во время моего правления, если бы они не касались
большинства венесуэльцев. Речь идет, Сеньор, о самых важных решениях,,
принятых за последний период.
Жестокое, бесчеловечное рабство набрасывало черную тень на земли
Венесуэлы, и наше небо было обложено тучами, предвещавшими бурю и
грозившими пролиться огненным дождем. Я молил Бога о спасении
человечества, и наступило избавление, тучи рассеялись. Цепи рабства
сброшены, и Венесуэла обрела множество новых сынов, сынов благодарных,
обративших орудия своей неволи в оружие Свободы. Да, те, кто ранее^
был рабом, стали Свободными людьми; те, кто прежде был врагом своей
Родины-мачехи, встали в ряды защитников Родины-Матери. Излишне
превозносить здесь справедливость, необходимость и благотворность этой
меры, ибо вы знакомы с историей илотов, Спартака и Гаити; вы знаете,,
что нельзя быть одновременно и свободным, и рабом, не нарушая
естественного права, политического права и гражданского права. Я оставляю«
на ваше высочайшее усмотрение вопрос о пересмотре или об отмене всех
моих статутов и декретов, но я молю об утверждении полной Свободы
для рабов так же, как я молил бы о сохранении собственной жизни и
жизни Республики.
Излагать военную историю Венесуэлы означало бы напоминать вам
историю героизма республиканцев в античные времена и говорить о томг
что Венесуэла заняла достойное место среди тех, кто принес жертвы на
алтарь Свободы. Наши благородные и великодушные воины заслуживают
высочайших почестей, тех, которыми награждают благодетелей рода
человеческого. Они сражались не за власть, не за богатство, даже не за славу,
а только лишь за Свободу, и звание Освободителей Республики будет им
достойнейшей наградой. Поэтому я, создавая общество, состоящее из этих
прославленных мужей, основал орден Освободителей Венесуэлы.
Законодатели! Вам принадлежит право воздавать почести и раздавать награды^
и ваш долг подтвердить своим одобрением этот августейший акт
национальной благодарности.
94

Люди, которые отказались от всех радостей жизни, от всех благ,
бывших плодами их трудолюбия и талантов; люди, которые познали
трудности ужасной войны, испытав на себе страшные лишения и невзгоды,—
эти люди, достойные сыны Родины, должны привлечь к себе внимание
государства. И я повелел удовлетворить их нужды, выделив им часть
национального имущества. Если я заслужил хоть какую-то долю
благодарности Народа, я прошу его представителей благосклонно отнестись к
моему ходатайству, что послужит наградой за мои скромные заслуги. Пусть
же Конгресс санкционирует распределение национальных имуществ πα
закону, который именем Республики я подписал на благо воинов Венесуэлы.
Своими бесчисленными победами мы уничтожили испанские войска,,
но отчаявшийся Испанский двор пытается, хотя и напрасно, взывать к
совести благородных суверенов, которые покончили с узурпацией и
тиранией в Европе и должны стать защитниками законной и справедливой
борьбы Америки. Не будучи в силах подчинить нас оружием, Испания,
прибегает к коварной политике; не имея возможности победить нас, она
вознамерилась применить недостойные средства. Фердинанд унизился до»
признания того, что готов прибегнуть к иностранной помощи, чтобы снова
надеть на нас позорное ярмо, но это ярмо никому и никогда не удастся
на нас набросить. Венесуэла убеждена, что обладает достаточной мощью,,
чтобы отразить нападение своих угнетателей; официально объявлено ее:
окончательное решение сражаться до конца, защищая свое политическое
устройство, сражаться не только с Испанией, но и со всеми теми, кто>
пал бы настолько низко, чтобы выступить на защиту хищнического
режима, который опирается на жестокосердие Испании и костры
инквизиции; режима, который желает уже не владений, а разрушений, не
городов, а руин, не вассалов, а могил. Декларация Республики Венесуэлы
является самым славным, самым героическим, самым достойным актом
Свободного Народа, актом, который я с величайшим удовольствием имею
честь представить Конгрессу и который уже единодушно одобрен народом!
Венесуэлы.
Со времени установления второй Республики132 наше войско было*
недостаточно оснащено: не хватало оружия, не хватало боеприпасов,
не хватало амуниции. Теперь солдаты-защитники Независимости
вооружены не только справедливыми требованиями, но и средствами ведения*
войны. Наши армии могут сравниться с лучшими армиями Европы, ибо
мы преодолели неравенство в вооруженности. Этими большими
достижениями мы обязаны безграничным щедротам некоторых великодушных
иноземцев, кои увидели страдания людей и нападки на правое дело и
отнеслись к этому не равнодушно, а поспешили оказать необходимую-
помощь и предоставили Республике все, что ей было нужно, чтобы
победили и восторжествовали ее человеколюбивые принципы. Эти гуманисты
могут называться ангелами-хранителями Америки, и мы будем вечно им
признательны подобно тому, как мы свято чтим наши обязательства,
которые перед ними имеем. Национальный долг, Законодатели, есть
вместилище веры, чести и благодарности Венесуэлы. Чтите его как святыню,,
заключающую в себе не столько права наших благодетелей, сколько
славу нашей добропорядочности. И пусть мы погибнем, прежде чем
предадим интересы тех. кто спас Родину и жизнь ее сынов.
95

Объединение Новой Гранады и Венесуэлы в одно великое целое
отражает общую волю народов и правительств этих Республик. Война
показала, сколь необходимо это объединение, к которому стремились
колумбийцы, и вот мы наконец объединились. Братские народы уже доверили
вам свои интересы, свои права, свои судьбы. Глядя на эти необъятные,
слившиеся воедино земли, я ощущаю, что душа моя наполняется
счастьем и гордостью, как того требует величественная панорама, открывающая
поразительные перспективы. Я думаю о будущих поколениях, и мое
воображение переносится в грядущие века: с их высоты я в восхищении
любуюсь процветанием, великолепием, жизнью этих обширнейших земель;
я зачарован этим видением, и мне кажется, будто я вижу в самом сердце
вселенной наши земли, раскинувшиеся по просторному побережью среди
двух океанов, которые природа отделила друг от друга, а наша Родина
соединяет длинными и широкими каналами. Я верю, что эта область
станет центром единения человеческой семьи; я знаю, что она будет
отправлять во все концы земли сокровища, таящиеся в ее горах из чистого
золота и серебра; я знаю, что ее дивные растения наградят здоровьем и
жизнью страдающих людей старого мира; я знаю, что она сообщит свои
чудесные тайны мудрецам, не ведающим, насколько знания дороже всех
тех богатств, которые скрывает природа. Я вижу нашу Родину на троне
Свободы со скипетром Справедливости, увенчанную Славой и
представляющую старому миру величие мира нового.
Примите же, Законодатели, со снисхождением мои заверения в
политической честности, отнеситесь со вниманием к последним пожеланиям
моей души и горячим мольбам, которые от имени народа я осмеливаюсь
к вам обратить. Удостойте Венесуэлу такой формы правления — в высшей
степени народной, в высшей степени справедливой, в высшей степени
нравственной,— которая могла бы противостоять гнету, анархии и
бесчинству. Нам надобно правление, при котором царили бы правдивость,
человечность и миролюбие; правление, при котором установилось бы
господство нерушимых законов, Равенства и Свободы.
Сеньор, приступайте к исполнению ваших обязанностей, свои я
исполнил.
Речь в конгрессе™
(Ангостура, 14 декабря 1819 года)
Сеньоры, члены законодательного корпуса!
Выступая с этой высочайшей трибуны, я прежде всего хочу выразить
благодарность за безмерную честь, какой удостоил меня Конгресс,
разрешив снова занять это кресло, которое я около года тому назад
предоставил президенту народных представителей.
Когда я в начале этого года был облечен—против моей воли и не
по заслугам — полномочиями главы исполнительной власти, я сообщил
нашему высшему органу, что моя профессия, мой характер и мои
способности несовместимы с функциями магистрата. Сняв с себя таким
образом эти обязанности и возложив их исполнение на вице-президента,
96

я оставил за собой лишь одну функцию — вести войну. И я тотчас
отправился на Западный фронт, где во главе армии стоял генерал Морильо,
имевший превосходящие силы. Было бы слишком неразумно вступать в
сражение при таких обстоятельствах, когда столица Каракас вот-вот
должна была быть занята экспедиционными войсками, прибывшими из
Европы, и когда мы еще не получили свежих подкреплений. Генерал Морильо
в преддверии зимы оставил равнины Апуре, и я посчитал, что
Республике принесет больше выгод свобода Новой Гранады, чем полное
освобождение Венесуэлы.
Слишком много времени отняло бы у Конгресса мое описание тех
трудностей, которые пришлось одолеть Освободительной армии, чтобы
добиться цели, которую мы перед собой поставили. Зима в болотистых
равнинах, обледенелые кручи Анд, резкие смены климата, втрое
превосходящие и закаленные в боях войска противника, населенные пункты,
наводненные вражескими солдатами,— эти и многие другие препятствия
должны были мы преодолеть (вспомним Пайю, Гамесу, Варгас, Бояку
и Попаян13,4), чтобы освободить менее чем за три месяца 12 провинций
Новой Гранады.
Я обращаю внимание высшей национальной власти на великие
заслуги и подвиги моих доблестных сподвижников, которые с беспримерной
стойкостью переносили страшные лишения и показывали примеры
мужества, не имеющие себе равных в истории Венесуэлы, разбили и взяли
в плен армии короля. Но всеми этими победами мы обязаны не только
Освободительной армии. Народ Новой Гранады показал, что он достоин
свободы. Его активное содействие восполняло наши потери и увеличивало
наши силы. Восторг, рождаемый самой безумной страстью, тускнеет
перед тем чувством, какое испытала Новая Гранада, обретя свою свободу.
Этот благородный народ принес все свое имущество и свои жизни на
алтарь родины. И жертвы эти особенно дороги тем, что принесены они
от чистого сердца! Да, единодушное желание скорее умереть свободными,
нежели жить рабами, дало Новой Гранаде право на наше восхищение и
уважение. Решение Новой Гранады о присоединении ее провинций к
провинциям Венесуэлы также было единодушным. Гранадцы все как один
понимают, какую огромную выгоду принесет обоим народам учреждение
новой Республики, состоящей из этих двух наций. Объединение Новой
Гранады и Венесуэлы — единственная цель, которую я поставил перед
собой, вступив на военное поприще, ибо это желание граждан обеих
стран, это гарантия свободы всей Южной Америки.
Законодатели! Пришло время создать твердую и незыблемую основу
нашей Республики. Вам надлежит принять мудрое решение и свершить
великий социальный акт, установить договорные принципы, на которых
будет зиждиться эта большая Республика. Провозгласите ее перед лицом
всего мира, и мои старания будут вознаграждены.
8 Симон Боливар
97

Письмо генералу Сантандеру1
Эль-Росарио-де-Кукута, 30 мая 1820 г.
Мой дорогой генерал!
На днях я получил Ваше сообщение, датированное 16-м сего месяца
и посланное мне в Сан-Кристобаль. Чрезвычайный выпуск
правительственного вестника кажется мне весьма интересным, и я думаю, что он
должен произвести исключительное впечатление на наших врагов.
Мне приятно, что Вас радуют известия из Испании130, и сожалею
о том, что Вас заботят наши финансовые затруднения. Первое
обстоятельство служит источником подлинного, ничем не омраченного
удовлетворения, в то время как второе доставляет страдания, облегчить
которые могут лишь постоянство и усердие. 14 тыс. песо, которые Вы столь
быстро выслали мне, что казалось, будто они упали с небес, позволили
нам в этом месяце выйти из затруднительного положения, и, хотя
жалованье войскам еще окончательно не выплачено, они не требуют от нас
многого, поскольку сыты и могут подождать. Предложенных Вами
100 тыс. песо, которые мы должны получить в июле, хватит для того,
чтобы содержать армию до августа; в августе придется раздобыть денег
где-нибудь в ином месте, а в сентябре мы выступаем в поход. Так что
Вы видите, что терпеть нам осталось не более трех или четырех месяцев.
Ваши предложения чрезвычайных мер по введению капитуляций и
контрибуций в области финансов являются средством, которое нам
следует повсеместно применять137; в результате сего нововведения мы
получим финансовые средства и сможем выйти из затруднительного
положения. Указанные предложения представляются мне весьма
эффективными, и я советую Вам начать их осуществление.
Что касается конституции, то хочу сообщить Вам, что мы можем
претворить ее в жизнь только в той мере, в какой это будет
соответствовать нашему нынешнему состоянию. Само слово попытка достаточно
ясно говорит о том, что необходимы проверка, испытание, однако без
игнорирования существующих обстоятельств и насильственной ломки
нынешнего порядка вещей.
С другой стороны, указанная конституция является проектом, который
должен быть рассмотрен и подвергнут изменениям новым конгрессом
Колумбии, а чтобы приобрести силу закона, этот проект должен получить
одобрение народа. Все это вместе взятое заставляет нас отнестись к
вопросу, о котором идет речь, с особой тщательностью.
Я только что прочитал Ваше письмо к Брисеньо, датированное
17-м мая. Мысль о том, чтобы разобрать винтовки и сделать из них
плохие ружья, отнюдь не показалась мне дельной, поскольку винтовки
хороши даже в малом количестве, а ружья у нас имеются в избытке.
Относительно рабов могу сказать, что если разворошить осиное гнездо,
то случится то, что произошло на Гаити138: революцию вызвала именно
жадность колонистов, ибо Французская республика провозгласила
свободу, а они отвергли ее и своим сопротивлением и противодействием вызвз-
ли раздражение масс, являвшихся их естественными врагами. Наша
революция—уже совершившийся факт, ей уже ничто не может угрожать,
и единственное, что можно сделать, так это придать ей правильное на-
98

правление. Пример всякой свободы весьма притягателен, а тем более
свободы от рабства, которая увлекает и властно зовет к себе.
Я полагаю, что было бы крайне полезным просветить взгляды этих
людей, которые введены в заблуждение соображениями собственной
выгоды и которым необходимо раскрыть глаза на их подлинные интересы.
Нет сомнения в том, что золото и серебро представляют собой ценности,
однако само существование Республики и жизнь ее граждан являются
куда более ценными.
Думаю, что следует сообщить как военачальникам, так и магнатам
все то, что они давно должны знать, дабы наставить их в тех истинах,
которыми они пренебрегают. Обо всем этом я уже говорил в связи с
письмом Кансино139. Наше решение принято, и отступление означает
слабость и гибель для всех нас. Мы должны победить, следуя по пути
революции, и только этим путем. Испанцы не станут убивать рабов,
но они перебьют всех хозяев, и тогда все будет потеряно.
Закон о разделе имуществ140 принят для всей Колумбии и теперь,
хорошо это или плохо, он обязателен для всех. Ныне, как уверяют,
приняты поправки к закону, хотя я сам нового варианта не видел.
Теперь военным раздаются векселя на приобретение национальных
имуществ, с тем чтобы они приобретали их на аукционе.
Относительно Вашего дипломатического хода хочу заверить Вас в том,
что, во-первых, я никак не могу поверить, что Вы действительно желаете
оставить свою карьеру сейчас, когда Вас не может заменить никто иной,
кроме Урданеты, причем самого Урданету на посту, который он
занимает, вообще никто не может заменить; поэтому я не склонен думать, что
Вы стремитесь нанести нашей Республике ущерб. Во-вторых, пока мы
еще не одержали победу над врагами и до тех пор, пока я стою у
государственного руля, я не намерен смещать Вас с Вашего поста. Иное дело,
когда наступит мир. Поскольку тогда мне не придется повелевать, я
приглашу Вас, и мы вместе отойдем от дел, хотя мне не хотелось бы
находиться в столь приятной компании, ибо этим самым я лишил бы
Республику руководителя, способного управлять ею. Кстати об этом, сеньор
Сеа141 оказался настолько добреньким, что натворил таких дел, которые
Вы даже не можете себе представить. Он сделал так, что новоявленные
Вельзеры укрепились в миссиях142, оказывая влияние на конгресс в
пользу того, чтобы они были отданы во владения иностранным
авантюристам, что наносит оскорбление справедливости, разуму и нашим
освободителям. К тому же сеньор Сеа дал разрешение Мариньо отправиться на
Тринидад, а мне сообщил в письме, что послал его на Север, дабы
представлять там наши интересы. Первый поступок просто чудовищен,
поскольку чреват возможностью гражданской войны, а второй абсурден, ибо
он еще более дискредитирует нас. Поскольку министр финансов не
собирался самолично распоряжаться казной без моих на то указаний, сеньор
Сеа вообще лишил его полномочий и заставил конгресс снять с него его
обязанности,—все, все, все было сделано для того, чтобы потворствовать
другим вопреки моим неоднократным указаниям не использовать
государственную казну на что-либо иное, кроме закупок оружия. Паэсу143
сеньор Сеа приказал закупить все товары, производимые в Апуре, за счет
государственной казны. Представляете себе, какая это потеря! Россио 144
99
ov

и Сукре145 объясняли ему, что оба они получили приказ отправить ко
мне Мариньо, живого или мертвого, но сеньор Сеа так и не внял их
словам.
Я прощаю ему непослушание, но нанесенного вреда простить не могу.
Он объявил о том, что в случае его гибели супруга должна получить не
знаю уж какие привилегии и собственность на сумму в 50 тыс. песо.
Вместо того чтобы скорее отправить Сукре, он продержал его более
месяца, к его великому огорчению. Я не стану более перечислять деяния
сеньора Сеа, поскольку список их крайне велик, да я и не запомнил всех
их. Все это свидительствует о том, что Вам следует быть
вице-президентом Кундинамарки и по меньшей мере Республики, ибо сеньор Сеа лишен
энергии, необходимой для управления таким народом, как наш, и уж тем
более во время революции.
Вам следует уничтожить это письмо, поскольку я не хочу, чтобы у
сеньора Сеа были причины обижаться на меня, ибо я весьма признателен
ему, хотя и знаю его недостатки.
Прощайте, мой дорогой генерал, и рассчитывайте на своего
преданнейшего друга, который любит Вас всем сердцем.
Боливар
Обращение к испанским войскам
СИМОН БОЛИВАР,
Президент Республики,
Главнокомандующий Освободительной армии
и прочая и прочая
Испанцы! Жертвы тех же преследований, что и мы, вы были насильно
оторваны от своих домашних очагов тираном Испании и поставлены
перед ужасным выбором: либо принести себя в жертву, либо стать
палачами своих невинных собратьев. Но день правосудия настал и для вашей
страны: знамя Свободы реет во всех уголках Полуострова. Отныне
испанцы стали свободными. Если вы предпочтете честь быть солдатами своей
Родины преступным деяниям разрушителей Америки, я предоставлю вам
от имени Республики самые нерушимые гарантии.
Идите в наши ряды, и вы вернетесь в лоно своих семей, как это
сделали некоторые из ваших товарищей по оружию.
Американские роялисты! Задумайтесь над всем содеянным, и вы
ужаснетесь от своих тяжких заблуждений.
Либералы! Пользуйтесь благами, которые дарят нам Мир и Свобода.
Холопы! Избавляйтесь от своей слепоты и учитесь быть мужчинами.
По поручению Его превосходительства Генеральный штаб освобождения
Педро Брисенъо Мендес в росарио-де-Кукута,
1 июля 1820 г.
Боливар
100

Метод, которому надлежит следовать
при воспитании моего племянника Фернандо Боливара
Воспитание детей всегда должно соответствовать их возрасту,
наклонностям, способностям и темпераменту.
По достижении моим племянником 12 лет он должен начинать
изучение современных иностранных языков, не пренебрегая, однако, языком
родным. Мертвые языки следует изучать, лишь освоив живые.
География и космография — те отрасли познаний, которые необходимо
постичь юноше одними из первых.
Изучение истории, равно как и языков, следует начинать с
современности, чтобы углубляться в нее по этапам, пока не достигнешь тонущих
во тьме легендарных времен.
Чем раньше начинать ознакомление с точными науками, тем лучше,
ибо они учат нас подходить ко всему аналитически, перебрасывать мосты
от познанного к непознанному и таким образом привыкать мыслить и
рассуждать логически.
Однако надо реально оценивать способности ученика к счету, ибо не
все имеют одинаковый математический дар. Как правило, геометрия
всеми постигается и изучается с легкостью, но иначе обстоит дело с
алгеброй, интегральным и дифференциальным исчислением.
Блестящая память — это прекрасное свойство, но злоупотребление ею
может оказаться в ущерб осмысленному усвоению. Так, если ребенок
слишком легко и быстро выучивает уроки на память, следует обратить
его внимание на такие вещи, которые заставят его размышлять; надо
поставить перед ним какие-либо проблемы и дать ему решить
математические уравнения. И наоборот, тех, кто с трудом запоминает, нужно
заставлять вызубривать заданное и декламировать наизусть отрывки из
произведений великих поэтов. Как память, так и способность к счету могут
быть развиты постоянными упражнениями.
Память полезно развивать по мере возможности, но ее не стоит
переутомлять, чтобы она не ослабевала.
Изучать статистику в наше время необходимо, и я хочу, чтобы мой
племянник ее знал.
Целесообразнее всего было бы ему приобрести знания в области
механики и гражданской инженерии, но, если у него нет склонности к этим
наукам, не надо насиловать его волю.
Музыкой заниматься не обязательно, разве что у него проявится
любовь к искусству. Однако он должен познать хотя бы самые начатки
черчения, астрономии, химии и ботаники и более или менее углубить
свои познания в одной из этих наук соответственно своим склонностям
и желаниям.
Ознакомление с добрыми традициями или общественными устоями
так же необходимо, как и образование. Надо особо позаботиться о том,
чтобы по письмам лорда Честерфилда147 к своему сыну ознакомить
мальчика с принципами и привить манеры истинного кабальеро.
Морали религиозных заповедей и неизменных основ практики жизни
и сохранения здоровья ни в коем случае нельзя игнорировать.
101

Нужно изучать римское право, на котором основано законодательство
всех стран мира.
В целом трудно определить, где кончается искусство и начинается
наука, но я был бы очень рад, если бы он выбрал себе по вкусу занятие
каким-нибудь искусством или делом, учитывая, что у нас с излишком
хватает медиков и адвокатов, но мало хороших механиков и знатоков
земледелия, в которых очень нуждается наша страна для своего
процветания и благополучия.
Танцам, которые суть поэзия движений, позволяют обрести человеку
грацию и осанку и одновременно служат полезным упражнением в
умеренном климате, он также должен был бы научиться, если ему нравится
танцевать.
В заключение я рекомендую Вам привить ему интерес к культурному
обществу, где прекрасный пол оказывает на юношей благотворное
воздействие, а также научить его относиться с почтением к людям пожилым,
умудренным жизнью и уважаемым, что вызывает их расположение к
молодежи, а ей помогает многого добиться в жизни.
[1821г.]

II
* *
ОТ СОЗДАНИЯ
РЕСПУБЛИКИ КОЛУМБИЯ
ДО ОКОНЧАНИЯ
ВОЙНЫ ЗА НЕЗАВИСИМОСТЬ
Письмо генералу О'Хиггинсу1
Гуаякиль, 29 августа 1822 г.
Высокочтимый сеньор!
Мне доставляет исключительное удовольствие обратиться лично к
Вашему превосходительству, дабы с искренностью и сердечностью
выразить свои чувства уважения и восхищения Вашей особой. Вот уже долгое
время я испытываю желание поздравить Ваше превосходительство с
благоприятными и славными событиями2, которыми удача, отвага и
благоразумие увенчали акции правительства, столь достойно возглавляемого
Вашим превосходительством. Дабы выполнить веление моего сердца, еще
не было столь подходящего случая, как этот, когда Ваше
превосходительство, навечно овеяв славой свою политическую карьеру, вернули народу
возможность полного осуществления его прав и полномочий.
Осуществленный Вашим превосходительством созыв народного представительства
граждан Чили3 является самым либеральным актом, который наиболее
свойствен именно народу, стремящемуся к максимальной свободе. Ваше
превосходительство ни в коей мере не ограничивает национальное
представительство; с момента своего созыва это представительство будет
осуществлять курс независимости, который должны приветствовать даже
сами враги нашего дела и наших высших должностных лиц.
Чилийский народ добр, патриотичен и храбр; благодаря этим высоким
качествам он имеет право на самые справедливые чаяния, благосостояние
и национальное величие. Этот народ последним вступает на
конституционный путь4, и само это обстоятельство быть последним даст ему
огромное преимущество заранее увидеть всякого рода препятствия,
которых надо избежать, и благие примеры, которым необходимо следовать.
История невзгод и ошибок Америки может многое рассказать тем, кто
сумеет прочитать ее: весьма вероятно, что Ваше превосходительство
ознакомит чилийский народ с нашими трудностями, дабы у его ног не разверз-
103

лись те пропасти, в безднах которых погибли все наши эксперименты в
сфере законодательства. Чили совершит благое дело, если здесь будет
создано правительство, сильное по своему организационному устройству
и либеральное по своим принципам. Однако с позволения Вашего
превосходительства я не стану далее излагать свои идеи на сей счет, ибо
имел возможность в торжественной обстановке ознакомить с ними
конгресс Венесуэлы и полагаю, что они известны в Вашей столице.
Этот созыв представителей народа еще никогда ранее не имел столь
важного значения для Чили, как в наши дни. В газете, которую я
прилагаю к сему письму, Ваше превосходительство увидит, какие злостные
обвинения в Ваш адрес выдвигают агенты испанского правительства,
чтобы хоть как-то отдалить признание нашего освобождения.
Клеветническими являются все высказывания испанского министра относительно
положения дел в Америке; нам же истинное удовлетворение приносит
возможность опровергать подобные измышления своими деяниями,
подобными тому, с которым я ныне поздравляю Ваше превосходительство.
Мне было бы весьма приятно, если бы наш обмен письмами стал
частым, насколько это возможно, и в нем царили бы искренность и
прямодушие, столь свойственные союзу товарищей по оружию и преданных
друзей. Со своей стороны, я испытываю к Вашему превосходительству
чувства подлинного дружеского расположения и восхищения, которые
Ваши высокие личные качества неизменно вызывают во всех людях.
Я испытываю большое удовлетворение от того, что нашему
посланнику, сеньору Москере5, будет предоставлена честь изложить Вашему
превосходительству наши соображения касательно единения Америки. Мне
также крайне отрадно то обстоятельство, что Ваше превосходительство,
воодушевленное теми же чувствами, что и протектор Перу6, и Колумбия
с благосклонностью воспримут пакт о спасении между нашей страной и
Перу7, который сейчас находится в стадии заключения.
Прошу Ваше превосходительство принять заверения в искреннем
уважении, которое испытывает преданный и покорный слуга Вашего
превосходительства.
Симон Боливар
Письмо Пенъялъверу8
Куэнка, 26 сентября 1822 г.
Мой дорогой Пеньяльвер!
Уже давно я не получал от Вас писем и, ничего не зная о Вашем
здоровье, хочу спросить о нем и о том положении, в каком Вы сейчас
находитесь. Мне также было бы очень приятно узнать, каковы
моральный дух и политическое состояние народа и правительства Венесуэлы.
Спрашивая об этом, я хочу в первую очередь услышать о невеселых
делах, нежели о событиях выдающихся и ярких, поскольку охотники по
части яркого и блестящего всегда найдутся.
Освобождение Юга даровало нам четыре прекраснейших провинции:
провинция Кито велика, красива и густо заселена, а Гуаякиль, которому
я отдаю наибольшее предпочтение, вообще ни с чем нельзя сравнить,
104

хотя население его не столь уж многочисленно; в будущем эта провинция
принесет нам миллион песо годового дохода. Весь этот край изобилует
продовольствием, а его жители — истинные патриоты и настоящие
колумбийцы. Долины Кито живописны, но им постоянно угрожают
разъяренные вулканы. Я не хочу быть пророком, но думаю, что когда-нибудь
этот край окажется весь залитым огненной лавой,—других же дефектов
у этой провинции я не нахожу. Полагаю, что Юг может стать нашим
резервом, если мы столкнемся с трудностями, именно потому я стремлюсь
сделать для него все возможное, дабы каждая провинция получила все
предназначенные ей выгоды. Короче говоря, друг мой, я намерен
улучшить, насколько это возможно, жизнь сего края, которому завидуют его
соперники-соседи и пытаются сбить с пути истинного, так чтобы наше
добродетельное поведение стало единственной его защитой.
Генерал Сан-Мартин прибыл в Гуаякиль повидаться со мною9, и он
произвел на меня столь же благоприятное впечатление, как и на всех
тех, кто наиболее высоко отзывается о нем: я имею в виду Франсиско
Риваса, Хуанчо Кастильо10 и других. Я направил в Перу 2500
колумбийцев, которые прибыли к месту назначения и уже должны начать
военную кампанию. Я не прорицатель и поэтому не в состоянии предугадать,
каким будет исход борьбы, ибо противостоящие силы более или менее
равны. Я предполагаю оставаться на Юге до тех пор, пока не будет
решена судьба Перу, ибо в случае фатального исхода нам придется
приложить неимоверные усилия для того, чтобы окончить войну в этом
районе.
В Чили уже учрежден свой конгресс, этому примеру, видимо,
последовала и Лима; правительства обоих государств — приверженцы
роялистских принципов, в то время как их народы разделяют республиканские
взгляды. Отсюда и возникает жестокая борьба, которая, кто знает, вряд ли
является справедливой со стороны правителей. Итурбиде и, как Вам уже,
наверное, известно, сделался императором прежде всего по благословению
Пио, старшего сержанта12. Без сомнения, он станет весьма хорошим
императором; его империя будет крайне обширной и процветающей,
поскольку законность его прав подтверждается Вольтером, который сказал,
что «король —это прежде всего удачливый солдат», несомненно имея в
виду доброго Немрода13. Я же крайне опасаюсь, что эти обтянутые алой
тканью четыре перекл|адины, которые зовутся троном, стоят гораздо
больше крови, нежели слез, и приносят больше беспокойства, чем
отдохновения. Есть люди, которые полагают, что крайне просто надеть на себя
корону и что все боготворят ее; мое же мнение таково, что времена
монархий прошли и что до тех пор, пока подтачивающая людей порча не
задушит в них любовь к свободе, королевские троны не будут популярны
у общественного мнения. Вы можете возразить, сказав, что вся земля
изобилует тронами и алтарями, но на это я отвечу, что под все эти
старинные монументы уже заложен самый современный порох и что
горящий фитиль находится именно у самых грозных и одержимых, готовых
идти на все, не считаясь с последствиями.
Прощайте, мой любезный Пеньяльвер, пишите мне чаще и считайте
меня своим лучшим другом.
Боливар
105

Письмо генералу Сантандеру
Гуаякиль, 29 апреля 1823 г.
Мой дорогой генерал!
Вы не можете себе представить, с каким волнением я жду вестей из
Боготы. Уже трижды должна была прибыть почта, но я, как и прежде,
остаюсь в полном неведении. Не знаю, чем объяснить это запоздание или,
лучше сказать, этот перерыв. Думаю, что в отношении Пасто14 нет
ничего нового, ибо с Попаяном15 поддерживается регулярная связь и то же
самое мне сообщает Демаркет16, который получил письмо из столицы
6 марта,—впрочем, тоже довольно давно. В последний раз мы получили
корреспонденцию 21 февраля, а та, что должна была прийти 6 февраля,
подоспела позже. Дай бог, чтобы оба мартовских курьера дали крюк
через Сан-Буэнавентуру и Барбакоас, если они уже не погибли. Это
приводит меня в отчаяние, потому что мое назначение зависит от развития
событий на Севере.
Из Перу прибыла новая делегация, дабы уговорить меня возглавить
тамошние войска. Главнокомандующий генерал Мартинес17 и генерал
Санта-Крус18, который командует дивизией в Перу, столь же
настоятельно упрашивают меня. Но я не знаю, что им ответить, так как не
ведаю, каково решение конгресса19 и как обстоят дела у Моралеса. Все
говорят, что, если я не отправлюсь в Перу, погибнет страна и 15 тыс.
солдат четырех американских стран20 из-за того, что нет'человека,
который повел бы всех за собой, потому что никто из полководцев не хочет
оказаться в подчинении у равного себе. Вы можете понять, сколь
заманчиво командование подобной армией. Но я нахожусь сейчас в таком
положении, когда ни судьба родины, ни даже слава не могут подвигнуть
меня на решительный шаг, если мой долг диктует мне иное. Север может
нуждаться во мне, а конгресс не дает разрешения покинуть Колумбию.
Эти два обстоятельства обрекают меня на бездействие. Может быть, все
погибнет из-за сего бездействия, но я не могу со спокойной совестью
уподобляться Дон Кихоту и против воли закона спасать погибающих.
Достаточно таких поступков значится на моем жизненном счету,
достаточно наслышался я упреков за то, что делал добро, нарушая долг. Я буду
в течение 15 дней ждать ответ конгресса, и, если мне дозволят выступить
в Перу, я выступлю немедля. Тем временем даст о себе знать генерал
Сукре и тем же временем может пасть Лима, если подойдет, как
поговаривают, Кантерак21 со своим войском. Сего события я не смогу
предупредить, если оно произойдет в этом месяце или в начале следующего, но к
концу мая Кантерак едва ли вступит в сражение за Лиму, потому что
к тому времени мы уже станем сильнее. Говорят, что Чили посылает
3 тыс. человек, в Лиме есть 7 тыс., да и мы сами направили 6 тыс. Уже
идут морем 4600 человек, не считая офицеров, а на будущей неделе
отправятся остальные на «Боготе», держащей курс в этот порт. Вам эти
силы покажутся чрезмерными, но знайте, что у врага не меньше воинов,
причем хорошо обученных; у него больше вооружения и лошадей, лучше
исходные позиции и т. п.
106

Я уже говорил Вам, что снабдил генерала Сукре инструкциями не
слишком спешить с удачным завершением кампании, если ему удастся
добиться перевеса. Таким способом можно приобрести и другие очень
важные преимущества, в частности выиграть время, чтобы сделать
следующие политические шаги: во-первых, помочь Северу избавиться от Мо-
ралеса и, во-вторых, дать Вам возможность послать мне рекрутов из
жарких областей, ибо здешние новобранцы гибнут все, без исключения.
Гуаякиль — важнейший пункт на Юге, и для его защиты требуется 3
или 4 тыс. хороших солдат. Здесь есть люди, но они с отвращением
относятся к военной службе. То же самое я скажу и про обитателей Кито.
Недавно в Кито разразился ужасный скандал из-за того, что надо было
завербовать немного людей на «Боготу»: полегло 15 или 16 рекрутов,
а этой акцией руководил генерал Салом22. Что за народ! В следующий
раз удалось завербовать еще меньше, хотя убитых не было или почти
не было. Прибывающие сюда из Кито говорят, что на всем пути от того
города до Гуаякиля не встретить живого существа — люди страшатся
этого несчастного солдатского набора, который велено производить. Так
обстоят дела, и по душе Вам это или нет, но, если не прибудут люди
из Венесуэлы и с Магдалены, нам здесь не создать армию. Я могу
послать в Лиму всех, кого здесь схвачу, но не сформирую ни одной части,
способной защитить Юг, ибо Вы прекрасно знаете, что рекруты не вояки
в своих странах.
В эту самую минуту я получил свежую почту из Перу, и в целом
корреспонденция подтверждает то, о чем я Вам всегда говорил. Я
препровождаю Вам эти письма для ознакомления с их содержанием. Все те,
кто мне пишет, это войсковые командиры, в большинстве своем генералы,
военный министр, начальник главного штаба и т. п. Поскольку у меня
скопилось много посланий подобного рода, я посылаю Вам оригиналы.
Уверяю Вас, что, читая такие просьбы, я с огромным трудом
заставляю себя сидеть в этом городе. Интересы общества, с одной стороны,
и моя слава — с другой, зовут меня туда. В конечном итоге искушение
столь велико, что я, возможно, более не смогу ему противиться, если
только Бог не удержит мою руку. Мотивы, требующие моего присутствия
в Перу, столь серьезны, что я не знаю, как мне удается удерживать себя
здесь. Дней через шесть или восемь, когда придет время отчаливать
«Боготе», я решу, что мне делать, о чем и сообщу Вам с ближайшей почтой.
Генерал Салом назначен верховным правителем Юга, хотя он ни на
что не претендует. Аудитор, согласно закону, является временным
интендантом Кито, полковник Агирре — верховный командующий этой
провинции. Таким образом, все складывается как нельзя лучше.
Ежедневно мы имеем сведения об императоре Итурбиде и его
неудачах в Веракрусе23. Из «Гасета де Гуаякиль» Вы получите представление
о мятежных действиях генералов Итурбиде24. Мне кажется, что эти
действия решат судьбу сей империи. К месту было бы вспомнить следующее:
Я грешу против принципов Свободы, и приходится уступать, как сказал
о себе Буонапарте. Таков урок, мой друг, тем, кто ныне стоит у власти.
Того, кто не за Свободу, ждет бесславная участь и всеобщее осуждение.
Как хорошо сказал аббат де Прадт: прежде было очень удобно
властвовать, а ныне нет лучшего занятия, чем просто быть гражданином; посты
107

королей, министров, священнослужителей и т. п.— это должности,
которые не стоят ничего, ибо люди теперь идут за неопровержимыми
доводами разума, а не за воинствующим деспотизмом.
Не проходит дня, чтобы я не исповедовался сам себе или, лучше
сказать, не устраивал экзамен своей совести. И я в самом деле трепещу
при мысли о своих грехах, сотворенных против моей совести, но на благо
нашего дела и по вине годов. Кто знает, может быть, однажды на меня
наложат тяжелое покаяние за мой неправильно толкуемый патриотизм?
Друг мой, дела обстоят неважно; уже нельзя повелевать, не апеллируя
к любви ближних и не проявляя величайшего смирения. Граждане
сделались чрезвычайно щепетильными, и ничего слышать не хотят ни о
готической архитектуре, ни о государственных интересах, ни о
чрезвычайных обстоятельствах. Они желают только конституционных построений,
школьной геометрии, точной и скрупулезной симметрия и ничего такого,
что может оскорбить слух, взор или какое-либо чувство. В целях
самосохранения испросите у его святейшества конгресса индульгенцию, дабы
можно было бы грешить против либеральных формул с последующим
отпущением грехов. В противном случае мы не добьемся ничего после
спасения родины, подобно тому как это получилось у Итурбиде, О'Хиг-
гинса и Сан-Мартина, ибо граждане — любители справедливости не хотят
ни в сражениях участвовать, ни платить тем, кто убивает, чтобы не
нарушить десять заповедей Моисея25 и святых устоев филантропии,
но чтобы потом, после победных боев, явиться на дележ добычи,
всячески осуждая при этом тех, кто жертвовал собой, ибо это очень хорошо
и очень свято — осуждать и брать обеими руками.
Я только что получил известие о том, что бригантина «Бельграно»
пиратствует у берегов Эсмеральдаса26 и Чоко27. Очень боюсь, как бы
два судна, отправившиеся туда и к Панамскому перешейку раздобывать
оружие и солдат, не были бы ею захвачены, ибо они долго не
возвращаются. Я с минуты на минуту ожидаю прибытия наших военных
кораблей, чтобы отправить их преследовать пиратскую бригантину. Было бы
очень обидно, если бы мы потеряли 2 тыс. ружей и 300 человек, которые
должны прибыть из Панамы и Чоко, или даже из Тумако28, ибо там
постоянно вспыхивают мятежи, и эти люди из жарких областей очень
нам нужны, хотя они и покинут свои земли.
В Чили, как кажется, все в порядке, и там приняты постановления
на благо Перу. О Москере29 я знаю только то, что он прибыл в Буэнос-
Айрес. Думаю, он скоро будет здесь, так как ему уже пора вернуться.
Его пребывание в Буэнос-Айресе во время неудачи с Мокегуа30 очень
полезно, ибо он, наверное, приложил много усилий для оказания помощи
Перу, хотя все это напрасно, поскольку Буэнос-Айрес разбит
параличом31 и ждать сейчас от него нечего. В той стране не думают ни о чем
другом, кроме Монтевидео и внутреннего раскола32. Полагаю, что
Монтевидео отойдет к Буэнос-Айресу в результате нынешних споров между
Бразилией и Португалией33. Нам это послужит на пользу, так как они
смогут поддержать Перу.
Если бы я не был в курсе событий, происходящих в Америке и
Европе, откуда я получаю самые свежие новости, я впал бы в полное
отчаяние, не имея сведений из Боготы, хотя известия с Перешейка34 при
108

нынешних обстоятельствах весьма восполняют этот пробел. Я ни секунды
не сомневаюсь, что, если бы война с Испанией прекратилась, какая-либо
партия постаралась бы с нами договориться, прямо или при
посредничестве англичан. Эта мысль очень меня занимает. Ибо я не перестаю
вынашивать вдохновляющую идею о мире и признании нас, как это Вам
известно, хотя надо мной и посмеиваются по поводу моей миролюбомании.
Я ничего не знаю о деятельности конгресса даже по слухам; думаю,
что он функционирует, ибо других вестей оттуда нет. Сенаторы, которых
Вы мне так рекомендовали, здесь не появляются, ибо эти сеньоры не
хотят быть ни суверенами, ни законодателями и заявляют, подобно Вам-
бе35, что предпочитают смерть трону. Невозможно преодолеть подобную
скромность, друг мой, просто оружие валится из рук. И в то же время
невозможно отрицать, что мы самые скромные из людей. Мы не желаем
ни командовать, ни быть под командой. Одни не хотят централизованной
свободы, ибо это слишком сильная свобода, и ее следовало бы ограничить
федерацией, а другие не хотят издавать законы, чтобы не утруждать
себя столь тяжелой работой и не подчиняться всеобъемлющему контролю
августейшего представительства.
Известно ли Вам, что я ничего не знаю о Венесуэле уже много лет?
Окажите мне любезность, велите Брисеньо написать мне о моей семье и
друзьях, если он что-нибудь знает, и передать им известия обо мне.
С этихм же посыльным я переправляю распоряжение своей сестре, Марии
Антонии,— вручите его Брисеньо.
Остаюсь Вашим искренним и глубоко уважающим Вас другом.
Боливар
Письмо Гаспару Родригесу Франсии36
Лима, 22 октября 1823 г.
Глубокоуважаемый сеньор!
С давних дней своей ранней молодости я имею честь пользоваться
дружбой сеньора Бонплана37 и барона Гумбольдта, чьи познания
принесли Америке больше благ, чем все конкистадоры, вместе взятые.
В настоящее время я с сожалением узнал, что мой дорогой друг,
сеньор Бонплан, задержан в Парагвае по неизвестным мне причинам.
Смею подозревать, что этот добродетельный ученый пал жертвой клеветы
в результате неверных о нем сведений и что возглавляемое Вашим
превосходительством правительство введено в заблуждение в отношении
этого кабальеро. Два обстоятельства побуждают меня убедительно просить
Ваше превосходительство о предоставлении свободы сеньору Бонплану.
Первое из них заключается в том, что именно я содействовал его приезду
в Америку, ибо пригласил его поселиться в Колумбии. Отправившись в
путь, он был вынужден из-за развернувшихся военных действий
направиться в Буэнос-Айрес. Второе обстоятельство состоит в том, что этот
ученый может в огромной степени способствовать развитию просвещения
на моей родине, если бы Вы, Ваше превосходительство, были столь лю-
109

безны и отпустили его в Колумбию, правительство каковой я возглавляю
по воле народа.
Без сомнения, Вашему превосходительству не известны ни мое имя,
ни моя деятельность на благо Америки, но еслл бы мне было разрешено
отдать все, что я имею, за свободу сеньора Бонплана, я осмелился бы
направить Вашему превосходительству подобное предложение. Внемлите,
Ваше превосходительство, мольбе четырех миллионов американцев,
освобожденных войсками под моим предводительством,—все мы взываем к
милосердию Вашего превосходительства во имя счастья человечества,
разума и справедливости, во имя счастья сеньора Бонплана.
Сеньор Бонплан может поклясться Вашему превосходительству перед
тем, как покинет подвластные Вам земли, что не останется в провинциях
Рио-де-ла-Платы, дабы исключить всякую возможность нанесения какого-
либо вреда провинции Парагвай. В то же время я горю желанием скорее
увидеть его как добрый друг и почтительный ученик и даже готов идти
до самого Парагвая, лишь бы освободить лучшего из людей и самого
известного из всех путешественников.
Глубокоуважаемый сеньор, я надеюсь, что Ваше превосходительство
не оставит без внимания мой страстный призыв. Я также рассчитываю
на то, что Ваше превосходительство сможет включить меня в число своих
самых верных и благодарных друзей, если невинный человек, которого
я сердечно люблю, не падет жертвой несправедливости.
Имею честь быть покорным слугой Вашего превосходительства.
Боливар
Мое видение на вершине Чимборасо
Пришел я с мантией богини Ирис на плечах, пришел оттуда, где
многоводный Ориноко отдает дань Богу вод земных. Я побывал там, где
рождается прекраснейшая Амазонка, и пожелал подняться на сторожевую
башню всей Вселенной. Ступал я смело по следам Кондамина39 и
Гумбольдта, и ничто не было в силах меня остановить: так оказался я в
ледовом царстве, где ветер прерывал дыхание. И ни одно из растений земли
человечьей не вплелось в ту корону алмазную, что возложила Вечность
на благородную главу властителя всех Анд. И я сказал себе: вот эта
мантия богини Ирис, служившая моим штандартом и пронесенная по
андским берегам, и бороздившая со мною вместе реки и моря,
поднимавшаяся на самые вершины Анд. Земля в смирении замерла у ног
Колумбии, а время не смогло сдержать победный марш свободы. Богиня
войн Беллона40 склонилась перед сверкающей богиней Ирис, а разве я
не в силах взобраться выше, цепляясь за седые космы великана гор? Да,
в силах! И увлекаемый доселе незнакомым мне властным чувством,
казавшимся волшебным наваждением, сошел я с пути Гумбольдта и попрал
ногой своею вечные снега, оторочившие Чимборасо. Я шел, словно
ведомый каким-то гением, и, прикоснувшись головой к вершине небосвода,
упал без сил: у ног моих темнела бездна.
110

Странные видения предстали перед моим мысленным взором, и весь
я словно был охвачен огнем неведомым, небесным. То Бог Колумбии в
меня вселился.
И вдруг передо мной предстало Время в обличий суровом старца,
отмеченного древней старости клеймом: он был согбенный, хмурый, лысый,
с лицом, изрезанным морщинами; с серпом в руке...
«Я — прародитель всех столетий, я властвую над славой и над
тайной, я вышел из утробы Вечности. Мои владения — Бесконечность, меня
не ждет могила потому, что я могущественнее смерти. Взираю я на
прошлое и вижу грядущее, а настоящее течет сквозь мои пальцы. И
почему возносишься ты так, младенец или старец, человек иль сказочный
герой? Ты думаешь, что мир твой что-то значит? И если вы
вскарабкаетесь на песчинку мироздания, то полагаете, что поднялись до неба?
Считаете, что те мгновения, которые зовете вы веками, могут служить
для измерения моей природы сокровенной? Вы верите и в то, что знаете
Сокровенную истину? Вы ублажаете себя надеждой тщетной, что все
деяния ваши имеют цену в глазах моих? Напрасно. Все это ничтожно
мало по сравнению с тем, что собой являет Бесконечность, моя сестра».
Охваченный священным ужасом, ответил я: «О, Время! Да как не
возгордиться простому смертному, который встал так высоко? Но я
оставил позади все почести и славу, ибо поднялся выше всех. Я твердо на
земле стою и трогаю руками Вечность; чувствую, как цепи андские
хрустят под моей стопою; я вижу вкруг себя сверкающие звезды,
бесчисленные солнца. Я не страшусь измерить то пространство, что занято
материей, а на лице твоем читаю прошлого Историю, предначертания
Судьбы».
«Тогда поразмышляй,—услышал я в ответ,—пойми и сохрани навеки
в памяти все то, что видел. Изобрази перед очами себе подобных
вселенную материи и мир духовный, открытые перед тобою небом. И не таи
секретов от людей, неси всем людям правду».
Затем видение исчезло. Ошеломленный, потрясенный откровением
свыше, я не мог прийти в себя и еще долго и недвижимо лежал на той
брильянтовой громаде, что мне служила ложем. Но вот услышал я
призывный клич Колумбии, меня искавшей. И я очнулся, пришел в себя,
своими пальцами приподнял смеженные веки: и вот я снова человек и
повествую о своем видении.
Симон Боливар
[1823 г.]
Письмо Симону Родригесу"
Пативилька, 19 января 1824 г.
О, мой Учитель! О, мой друг! О, мой Робинсон!42 Вы —в Колумбии,
Вы—в Боготе и ничего мне не сказали, ничего не написали. Вы, без
сомнения, самый необыкновенный человек в мире. Вы, безусловно,
заслуживаете и других эпитетов, но я не хочу перечислять их, дабы не
показаться докучным дорогому гостю, прибывшему из Старого Света навестить
Новый. Да, навестить свою родину, которую совсем он забыл, изгнал если
111

не из сердца своего, то из памяти. Никто более меня не знает, как
любите Вы нашу чудесную Колумбию. Вы помните, как мы вместе восходили
на Монте-Сакро в Риме43 и давали клятву на той священной земле
бороться за свободу родины? Вы не могли забыть тот день нашей
вечной славы, день, когда, если можно так выразиться, пророческая клятва
предварила самое надежду, которую мы и питать еще не смели.
Сколь внимательно, Вы, мой Учитель, наверное, наблюдали за мной,
хотя и находились так далеко отсюда! Сколь пристально следили Вы за
моими шагами, которые Вы сами давным-давно определили и наметили!
Это Вы все делали для того, чтобы мое сердце устремилось навстречу
свободе, справедливости, великим и прекрасным свершениям. Я шел той
тропой, которую Вы мне указали. Вы были моим путеводителем, хотя и
находились на одном из берегов Европы. Вы и вообразить не можете,
сколь глубокие корни пустили в моей душе преподанные Вами уроки;
я никогда не осмеливался зачеркнуть хотя бы одну запятую в тех
великих сентенциях, которыми Вы меня одаривали. Они всегда у меня перед
глазами в часы раздумий, и я следую им без страха и сомнений. В конце
концов Вы в курсе всех моих поступков, Вы видели мои мысли,
изложенные в письмах; мою душу, запечатленную на бумаге, и Вы не можете
не сказать себе: это все мое, я бросил это зерно, я орошал его, я
поддерживал нежный росток, ставший крепким, сильным и плодоносным
древом, принесшим плоды; они мои, я иду, чтобы вкусить их в саду,
который сам взрастил, иду насладиться тенью его дружеских рук, ибо это
мое неотъемлемое, первородное право. Итак, мой любезный друг, Вы с
нами. Да будет благословенным день, когда Вы ступили на берега
Колумбии. Еще один мудрец, один праведник увенчает своим присутствием
голову поднявшейся во весь рост Колумбии. Я горю желанием узнать
Ваши намерения, Ваши замыслы на будущее; я умираю от нетерпения
и не могу дождаться минуты, когда заключу Вас в свои объятия. Но я
не могу устремиться к Вам, так устремитесь же Вы ко мне; Вы ничего
при этом не потеряете, Вы поразитесь, увидев свою огромную Родину,
изваянную победным резцом освободителей, Ваших братьев, которые
рассекли каменную глыбу деспотизма. Нет, Вы не устанете дивиться
картинам, колоссам, сокровищам, таинствам и чудесам, изобилующим на
землях и в недрах этой великолепной Колумбии. Взойдите на Чимборасо,
смело прикоснитесь своими стопами к лестнице титанов, к этой короне
мира, к этой неприступной крепости новой Вселенной. С высот Вам
откроются необозримые дали, и, глядя на небо и на землю, восхищаясь
венцом земного творения, Вы сможете сказать: две вечности взирают на
меня — прошлое и грядущее. И этот трон природы будет, подстать своему
творцу, столь же прочен, незыблем и вечен, как Отец Вселенной.
Откуда еще Вы могли бы произнести столь высокие и гордые слова?
Друг всякого естества, придите и расспросите страну о ее возрасте,
жизни и природе вещей. Ведь в том дряхлом мире Вы не видели ничего
иного, кроме реликтов и останков благословенной Матери-природы. Там
она — согбенная тяжестью лет старуха, высохшая от недугов и
тлетворного дыхания людей. Здесь она — дева, прекрасная, непорочная,
украшенная дланью самого Творца. Нет, грязная рука людская еще не запятнала
ее девичьи прелести, ее волшебные красоты, ее нетронутую добродетель.
112

Друг мой, если эти дивные черты Вас не прельщают и не заставят
тотчас мчаться ко мне, я прибегну к средству, еще более сильному.
Взываю к нашей дружбе.
Покажите это мое письмо вице-президенту44, попросите денег от
моего имени и приезжайте, не мешкая, ко мне.
Боливар
Министру иностранных дел Колумбии
Пативилька, 24 января 1824 г.
Похоже на то, что, вопреки велению времени, дух конституционной
законности, распространившийся по всей просвещенной Европе, покинул
берега этого древнего континента и, отказав в своей милости трону
Александра45, воцарился в чертогах Инков и Моктесумы46. Подобное
суждение вытекает из того обстоятельства, что договор, заключенный
испанскими кортесами и герцогом Ангулемским, возвратил Фердинанду
престол его дедов47, задушив тем самым выступления либералов. После
этой постыднейшей для обеих сторон борьбы испанцы удостоверились в
том, что, сражаясь за справедливое дело, они оказались не в состоянии
дать отпор врагам, каковыми на протяжении вот уже около 25 лет
являются для них Бурбоны, превратившиеся благодаря своему ветреному
характеру в гнусных проводников деспотизма.
Священный Союз стянул свои войска к самым стенам Кадиса48:
Старый Свет начал угрожать Новому Свету; равновесие между обоими
полушариями исчезло; и лишь Англия, владычица морей, сможет защитить
нас от совместных нападок европейского сервилизма.
Уже высказываются опасения относительно того, что король
Фердинанд постарается избавиться ст армии, которая не смогла и не пожелала
верно служить ему. В указанных целях он примет меры для того, чтобы
отправить ее в Америку, поскольку переброска войск на этот континент
не составит труда и здесь они с наибольшей вероятностью могут
одержать победу. Франция будет в состоянии оказать Фердинанду любую
морскую поддержку, и испанцы весьма заинтересованы в подобной акции.
Одновременно подобное решение сможет принести Франции значительное
преимущество над Англией. Однако, если эта нация, способная помешать
такому повороту событий, будет и впредь оставаться нейтральной и не
провозгласит себя защитницей Америки, новый континент рано или
поздно окажется вынужденным сдаться и молодые государства Большой
Медведицы и Полуденного Солнца49 исчезнут, едва родившись, а нация,
которой покровительствует Нептун50, придет в состояние ничтожности и
крайнего бессилия.
Было бы весьма своевременным с точки зрения интересов Колумбии,
чтобы ее правительство, учитывая наше критическое положение и
принимая во внимание заверения Великобритании51, обратилось бы через
нашего дипломатического представителя с призывом к британскому
правительству не только признать независимость Колумбии, но и
настоятельно потребовать от Испании признать независимость всех частей Америки.
9 Симон Боливар
113

Я позволил себе довольно пространно обсудить с Вашей милостью сей
предмет, поскольку уверен в том, что со свойственной Вашей милости
мудростью и проницательностью Вы со всей тщательностью взвесите
важность этого шага, а также оцените степень достоверности тех известий,,
о которых я имею честь сообщить Вашей милости, с тем, чтобы они были
доведены до сведения Его превосходительства сеньора вице-президента.
Прошу принять мои заверения и прочее.
Приглашение правительствам Колумбии, Мексики,
Рио-де-ла-Платы, Чили и Гватемалы
принять участие в Панамском конгрессе
Лима, декабря 7, 1824 г.
Его превосходительству, сеньору...
Наш большой и преданный друг!
Дабы обеспечить себя системой гарантий, которая в мирное и военное
время смогла бы служить надежной защитой нашей новой судьбы, теперь,
по прошествии 15 лет борьбы, полной жертв и лишений во имя свободы
Америки, настала пора для того, чтобы те взаимные интересы и
отношения, которые связывают между собой американские республики, бывшие
испанскими колониями, создали прочную основу, которая бы
увековечила, если такое возможно, пребывание у власти этих правительств.
Учредить подобную систему и укрепить мощь этого политического
органа должна такая высшая власть, которая бы направляла политику
наших правительств, своим влиянием поддерживала единообразие их
принципов и, более того, именем своим могла бы усмирять наши
волнения и бури. Наиболее достойным воплощением столь авторитетной
власти может стать лишь ассамблея полномочных представителей от каждой
из наших республик, объединившихся под знаменами победы, которая
была с оружием в руках одержана нами в борьбе против испанского
владычества.
Воодушевленный этими идеями, я, будучи президентом Республики
Колумбия, пригласил в 1822 г. правительства Мексики, Перу, Чили и
Буэнос-Айреса принять участие в создании конфедерации и проведении
на Панамском перешейке или в другом приемлемом для большинства
сторон месте ассамблеи полномочных представителей каждого из
государств, «которая во время серьезных конфликтов смогла бы дать нам
разумный совет, в период общих опасностей служила связующим звеном,
верно толковала государственные договоры при возникновении различных
затруднений и, наконец, примиряла бы наши разногласия».
6 июня упомянутого года правительство Перу вместе с полномочным
представителем Колумбии заключило договор о союзе и конфедерации
двух государств; этим актом обе стороны взяли на себя обязательства
всемерно содействовать тому, чтобы все остальные правительства бывшей
испанской Америки присоединились к указанному пакту и договорились
о проведении генеральной ассамблеи государств-конфедератов.
114

3 октября 1823 г. аналогичный пакт был заключен в Мексике
чрезвычайным послом Колумбии в этой стране; имеются весьма веские
основания предполагать, что и другие правительства последуют подобному
примеру, отвечающему их высшим интересам.
Откладывать проведение генеральной ассамблеи полномочных
представителей республик, по сути дела уж объединившихся в союз, до тех
пор пока в него не вступят все остальные, значило бы лишить нас тех
преимуществ, которые уже с момента своего созыва может дать
указанная ассамблея. Эти преимущества становятся тем более явными, если
бросить взгляд на политическое положение в мире, и в особенности на
Европейском континенте.
Встреча полномочных представителей Мексики, Колумбии и Перу
будет отложена на неопределенный срок, если одной из договаривающихся
сторон не будет проявлена инициатива в том, что касается выбора места и
времени проведения этого столь важного начинания.
Учитывая все сложности, которые вызваны разделяющим нас
расстоянием, равно как и другие важные мотивы, представляющие для нас
общий интерес, я решился предпринять сей шаг с тем, чтобы
содействовать безотлагательному проведению встречи наших полномочных
представителей, в то время как остальные правительства Америки приступят
к проведению предварительных переговоров, уже осуществленных нами,
по поводу назначения своих представителей.
Что касается срока учреждения ассамблеи, то я осмеливаюсь
предположить, что не возникнут какие-либо возражения против ее созыва в
пределах шести месяцев, считая с сего дня. Равным образом я льщу себя
надеждой на то, что вдохновляющее всех американцев пылкое желание
укрепить позиции мира, открытого Колумбом^ уменьшит трудности и
задержки, вызванные необходимыми .официальными приготовлениями, и
сократит расстояние, отделяющее столицу каждого из государств от места
проведения ассамблеи.
Я полагаю, что если бы пришлось выбирать столицу мира, то выбор
пал бы на Панамский перешеек, который как нельзя лучше предназначен
для сей великой цели, ибо расположен в центре земного шара, находясь
в окружении, с одной стороны, Азии, а с другой стороны, Африки и
Европы. В заключенных нами договорах правительство Колумбии
предлагало превратить Панамский перешеек в столицу конфедерации. Перешеек
удален на равные расстояния от крайних пределов Земли и по этой
причине может стать местом проведения первой ассамблеи
государств-конфедератов.
Исходя из указанных соображений, я преисполнен стремления
направить в Панаму представителей нашей республики, как только буду иметь
честь получить долгожданный ответ на свое послание.
Ничто не может быть столь близким горячему стремлению моего
сердца, как то единодушие, с которым, я надеюсь, правительства-конфедераты
согласятся провести это великое для Америки начинание.
Если Ваше превосходительство не соизволит примкнуть к указанной
ассамблее, подобная позиция, как мне кажется, приведет к
возникновению серьезных трудностей, поскольку мировое развитие, убыстряя все
происходящие процессы, может еще более ускорить их не в нашу пользу.
115
9*

Сразу же после проведения первых совещаний полномочных
представителей может быть официально принято решение, отражающее волю
большинства, относительно места проведения ассамблеи и сфер ее
компетенции.
День, когда наши полномочные представители обменяются
верительными грамотами, положит начало эпохе бессмертия в истории американской
дипломатии. Когда по прошествии многих веков потомки станут искать
первоисточники нашего государственного права и будут вспоминать те
договоры, которые обеспечили его дальнейшую будущность, они с
неизменным уважением отнесутся к решениям, принятым на ассамблее
Панамского перешейка. Здесь они увидят истоки первых союзов,
определивших будущее наших отношений с остальным миром. Чем тогда покажется
Коринфский перешеек по сравнению с Панамским? 52
Да хранит Господь Ваше превосходительство!
Ваш большой и преданный друг,
Министр правительства и иностранных дел Боливар
Хосе Санчес Каррион
Обращение к победителям при Аякучо
Освободитель-президент Колумбии
и диктатор Перу и прочая и прочая.
Солдаты!
Вы дали свободу Южной Америке, четвертая часть мира стала
памятником вашей славе. Найдется ли такое место, где бы вы не побеждали?
Южная Америка усеяна памятниками вашего мужества, но Аякучо,
подобно Чимборасо, гордо возвышается над всеми.
Солдаты! Колумбия обязана вам славой, которую вы ей вернули,
а Перу — жизнью, свободой и миром. Ла-Плата и Чили также обязаны
вам неисчислимым добром. Ваше оружие помогло одержать победу
благородному делу — делу прав человека в жестокой схватке с угнетателями.
Взгляните же на добро, которое вы принесли человечеству вашими
героическими жертвами.
Солдаты! От имени Перу я выражаю вам безграничную благодарность.
И я обещаю вам, что вы будете должным образом вознаграждены до
возвращения на вашу прекрасную родину. Но нет, никогда вы не будете
достойно вознаграждены — свершенное вами выше любой награды.
Солдаты-перуанцы! Отечество всегда будет называть ваши имена
среди первых спасителей Перу.
Солдаты-колумбийцы! Сотни побед дают вам вечную жизнь.
Штаб в Лиме,
25 декабря 1824 г.
Боливар
116

Краткое жизнеописание генерала Сукре
Генерал Антонио Хосе де Сукре родился в 1795 г. в городе Кумана,
провинция Венесуэла, в состоятельной и уважаемой семье.
Первоначальное образование он получил в столице Каракасе. В 1808 г.
он начал изучать математику, чтобы подготовить себя к карьере
инженера. Когда началась революция, Сукре посвятил себя деятельности в
инженерных войсках и сразу же выделился среди своих товарищей
прилежанием и умом. Вскоре началась война, и генерал Сукре принял участие
в боевых действиях. В 1811—1812 гг. он с достоинством служил под
командованием генерала Миранды. Когда генералы Мариньо, Пиар, Бер-
мудес54 и Вальдес в 1813 г. начали с востока освобождение отечества,
Сукре был вместе с ними в этой невиданной по смелости и дерзости
кампании. Горстка храбрецов — а их было меньше сотни — освободила три
провинции. Сукре неизменно выделялся своей неустанной деятельностью,
умом и храбростью. В сражениях при Матурине и Кумане, когда три или
четыре роты добровольцев, составлявших все наши силы, нанесли
сокрушительное поражение войскам противника, Сукре был среди самых
смелых. Даже Греция не знала более славных деяний. 500 вооруженных
крестьян под командованием отважного Пиара в трех фронтальных боях
разгромили восемь тысяч испанцев. Генерал Сукре был одним из тех,
кто выделялся даже среди этих героев.
С 1814 по 1817 г. генерал Сукре служил в штабе Восточной армии,
по-прежнему проявляя столь свойственные ем.у служебное рвение, талант
и знания. Он являлся душой армии—во все вносил методичность, всем
руководил, но присущие ему скромность и такт украшали все, что он
делал. Всегда отстаивая правое дело и правильный путь, генерал Сукре
часто оказывался посредником, советчиком, наставником, когда
приходилось гасить вспышки страстей, неизбежно порождаемых войной и
революцией. Он был грозой беспорядка и тем не менее другом всех.
Когда соперничество между различными группировками накаляло
обстановку, верность Освободителю и Правительству нередко ставили
Сукре в трудное положение. Никакие бури не могли поколебать генерала,
чей взор всегда был устремлен на отечество, и при этом он неизменно
пользовался уважением и любовью тех, против кого он сражался.
После битвы при Вояке55 генерал Сукре был назначен начальником
главного штаба Освободительной армии, чьи обязанности он выполнял
с удивительной энергией. Вместе с генералом Брисеньо и полковником
Пересом56 он вел переговоры о перемирии и упорядочении условий
ведения войны с генералом Морильо в 1820 г. Этот договор достоин души
генерала Сукре; он продиктован добротой, милосердием,
благожелательностью и будет вечен как самый прекрасный образец милосердия в
условиях войны; он будет вечен, как имя героя Аякучо.
Затем правительство Колумбии представило в его распоряжение
войска, чтобы оказать помощь Гуаякилю, восставшему против испанского
правительства. Там Сукре проявил свои качества мудрого, умелого,
энергичного и смелого руководителя.
Два поражения подряд поставили Гуаякиль на край пропасти.
Казалось, все было потеряно, и надеяться можно было лишь на чудо. Но в
117

Гуаякиль прибыл генерал Сукре, и одного его присутствия оказалось
достаточно, чтобы все уладить. Народ хотел освободиться от рабства —
и генерал Сукре с честью удовлетворил это благородное желание. Он
одержал победу при Ягуачи57 и тем самым отвел опасность от Гуая-
киля. Вскоре к воротам города подступила еще одна победоносная и
сильная армия. Генерал Сукре сумел добиться ее отхода, не вступая в
сражение. Путем переговоров ему удалось добиться того, чего трудно было
бы добиться с помощью оружия. Генерал Сукре получил согласие
испанского генерала на перемирие, на деле равнозначное победе58. Успешный
исход сражения при Пичинче59 был бы невозможен без этих умелых
переговоров. Все было бы потеряно, если бы в распоряжении генерала
Сукре не было средств сопротивления.
Благодаря тому, что генерал Сукре повсюду и неустанно собирал
врагов испанцев, владевших Кито, ему удалось за время действия
перемирия сформировать сильную армию из отрядов, собранных в стране,
войск, выделенных ему правительством Колумбии, и дивизии генерала
Санта-Круса, присланной протектором Перу.
Генерал Сукре лично руководил кампанией, завершившей войну в
южной части Колумбии. В этой кампании он проявил свой талант
военачальника и воинскую доблесть. Он преодолел трудности, казавшиеся
непреодолимыми; природа уготовила ему тяжелейшие препятствия,
лишения и испытания. Но его гений победил. Битва при Пичинче увенчала
его предприимчивость, мудрость и мужество. В ознаменование своих
заслуг он был назначен генералом—управляющим департамента Кито. Люди
видели в нем своего Освободителя, своего друга; они больше радовались
назначенному им руководителю, чем свободе, полученной из его рук.
Но счастье недолговечно — скоро они его потеряли.
Упрямый город Пасто60 вскоре после капитуляции на невиданно
благоприятных в военное время условиях, предоставленных ему
Освободителем, поднял мятеж. Даже при Аякучо не было проявлено такого
благородства, хотя и оно вызывает у нас изумление. Однако этот
неблагодарный и коварный город вынудил генерала Сукре направиться против
него во главе нескольких батальонов и эскадронов колумбийской гвардии.
Непобедимые солдаты Колумбии преодолели пропасти, горные потоки и
обрывы. Их вел генерал Сукре, и Пасто вновь был покорен. Вскоре
генерал Сукре был назначен выполнять военно-дипломатическую миссию
при перуанском правительстве. Цель этой миссии состояла в том, чтобы
находиться рядом с президентом Республики61 и наблюдать за
операциями колумбийских войск, помогающих Перу. Как только он прибыл в
Лиму, правительство Перу обратилось к нему с настоятельной просьбой
возглавить объединенную армию. Следуя своему долгу и убеждениям,
Сукре отвергал эту просьбу до тех пор, пока приближение
превосходящих сил врага не создало такого положения, когда принятие
командования превратилось в почетную обязанность. Повсюду царил беспорядок;
все грозило рухнуть без военачальника, который организовал бы оборону
Кальяо62 силами войск, находившихся в столице. Вопреки своему
желанию Сукре принял командование.
Конгресс, оскорбленный президентом Рива-Агуэро63, низложил его
после прибытия в Кальяо и обратился к генералу Сукре с просьбой при-
118

нять военную и политическую власть Верховного Правителя.
Обстоятельства были крайне сложны и не терпели промедления. Надо было
действовать решительно, без колебаний.
Однако генерал Сукре отверг власть, которую ему предлагал Конгресс,
неоднократно и настойчиво заявлявший, что только Сукре мог спасти
отечество при столь тяжком испытании. Кальяо был настоящим ящиком
Пандоры64 и в то же время царством хаоса. Превосходящие силы врага
стояли у ворот города, не подготовленного к осаде; охранявшие его
войска прибыли из разных штатов и представляли интересы различных
группировок. Конгресс и исполнительная власть вели между собой
ожесточенную борьбу. Каждый отдавал приказы в этой неразберихе, и казалось,
что генерал Сукре отвечает за все. Он принял решение защищать город
при условии, что он будет эвакуирован в соответствии с решением,
заранее принятым Конгрессом и исполнительной властью. Он призвал их
прийти к взаимопониманию и преодолеть свои разногласия в Трухильо,
который был определен как место их пребывания.
Генерал Сукре получил ясные указания от своего правительства
оказывать поддержку правительству Перу, не вмешиваясь, однако, в его
внутренние дела. Именно так он и вел себя, свято соблюдая полученные
инструкции. И именно поэтому обе партии жаловались на безразличие,
вялость и апатию колумбийского генерала, который если и принял
командование войсками, то сделал это, по их мнению, с явным нежеланием и
лишь для того, чтобы пойти навстречу просьбам перуанских властей,
твердо решив ограничиться лишь руководством военными операциями.
Так вел себя Сукре в столь трудных обстоятельствах. Перу может
подтвердить правдивость этих строк.
Операции генерала Санта-Круса в Верхнем Перу начались успешно
и породили обоснованные надежды. Генерал Сукре получил приказ
направиться туда с 4 тыс. солдат из союзных войск. Во главе 3 тыс.
колумбийцев и чилийцев он прибывает в порт Килька и занимает Арекипу.
Сукре устанавливает связь с генералом Санта-Крусом, который находился
в Верхнем Перу. Хотя к Сукре и не поступило от последнего никаких
просьб о помощи, он делает все для того, чтобы незамедлительно
выступить против общего врага. Его войска находились в плохом состоянии
из-за проделанного путешествия; очень трудно было достать лошадей и
снаряжение; у чилийских солдат не было обмундирования, и их надо
было одеть, прежде чем начинать трудную кампанию. И тем не менее
за несколько недель все было сделано. Генерал Сукре, получив от
генерала Санта-Круса просьбу о помощи, выступил уже через несколько часов.
Но в это время пришло печальное известие о том, что в районе р. Де-
сагуадеро65 попали в тяжелое положение перуанские войска. Положение
изменилось, и соответственно надо было менять план. Генерал Сукре
встретился с генералом Санта-Крусом в Мокегуа, где они согласовали
свои последующие операции. Войска генерала Сукре направились в Писко,
а оттуда по приказу Освободителя совершили переход в Супе, чтобы
сорвать планы Рива-Агуэро, который действовал заодно с испанцами.
Генерал Сукре попросил Освободителя разрешить ему занять
колумбийскими войсками долину Хаухи, чтобы встретить там генерала Канте-
рака, который шел с юга. Рива-Агуэро предложил оказать содействие
119

этой операции, но на самом деле хотел нас вероломно обмануть. Его
намерение сводилось к тому, чтобы задержать нас до подхода его
сообщников — испанцев. Столь жалкая уловка не могла обмануть Освободителя,
который заранее предвидел ее или, вернее, знал о ней от перебежчиков
и из документов, захваченных у врагов.
В те дни генерал Сукре блестяще доказал свое благородство. Рива-
Агуэро грязно клеветал на него; он называл его автором декретов
Конгресса, орудием в руках Освободителя, виновником своего падения.
Несмотря на это, Сукре горячо просит Освободителя не использовать его
в кампании против Рива-Агуэро даже в качестве простого солдата; ему
едва удается добиться разрешения быть простым наблюдателем, а не
командующим объединенной армией; его упорство было неодолимо. Он
говорил, что совершенно неуместно подчиненным и прежде всего ему
самому вмешиваться в эту борьбу, так как его считали личным врагом
Рива-Агуэро и соперником в борьбе за власть. Безмерно сожалея,
Освободитель уступил горячим просьбам Сукре. Освободитель сам встал во
главе армии и оставался на этом посту до тех пор, пока генерал Ла-
Фуэнте66, исполненный благородной решимости положить конец
предательству и гражданской войне, не захватил Рива-Агуэро и его пособников.
Тогда генерал Сукре вновь возглавил армию. В соответствии с приказом
он расположил ее в провинции Уайлас. Здесь им было сделано все
возможное для того, чтобы колумбийские солдаты не испытывали лишений.
До того времени эта провинция производила для государства очень мало.
Генерал Сукре наьел строгий порядок в материальном обеспечении армии.
Своей бесконечной добротой и мягкостью ему удалось ослабить тяготы
населения и уменьшить ущерб, причиняемый поставками для армии.
Поэтому гражданское население π армия сосуществовали настолько хорошо,
насколько позволяли обстоятельства.
Сукре получил приказ провести рекогносцировку границы и выполнил
его с присущей ему тщательностью. Он распорядился принять ряд
подготовительных мер, которые должны были нам помочь в предстоящей
кампании.
Когда предательство в Кальяо и вероломные действия Торре-Тагле67
побудили врагов двинуться на Лиму, генерал Сукре получил приказ
сорвать широко распространившиеся коварные интриги против свободы
страны, славы Освободителя и чести колумбийцев. Генерал Сукре
успешно сражался против врагов справедливого дела; он неустанно разоблачал
врагов Перу и свободы, поддерживал сторонников правого дела и ободрял
тех, кто пал духом при виде торжествующей несправедливости. Генерал
Сукре писал своим друзьям, что он принимает дело Перу ближе к сердцу,
чем свои интересы или интересы своей семьи. Никогда еще он не
действовал столь неутомимо. И усилия его не пропали даром: ему удалось
сохранить для дела родины многих из тех, кто оставил бы его, не будь
Сукре. Одновременно генерал руководил подготовкой армии к переходу
через безлюдные и холодные Анды в долину Хаухи. Армия получила все
необходимое благодаря как перуанцам, доставившим припасы, так и
военачальнику, умело и незаметно организовавшему поставки.
Генерал Сукре после сражения при Хунине68 вновь занялся
улучшением условий службы в армии. Он создавал госпитали и всячески помо-
120

гал излеченным вернуться в армию. Эти заботы дали армии 2 тыс.
человек, которые в противном случае, может быть, погибли бы, прозябая в
нищете. Для генерала Сукре любое усилие ради человечества и родины —
дело чести. Никакое доброе намерение не чуждо его сердцу. Сукре —
солдатский генерал.
Когда Освободитель поручил ему руководить кампанией в преддверии
зимы, генерал Сукре во всей полноте проявил свои способности и провел
самую блестящую кампанию из всех, которые составляют славу сынов-
Нового Света. Марш объединенной армии из провинции Котабамба в
Уамангу69 является славной операцией, сопоставимой, быть может,,
с высочайшими образцами военного искусства всех времен. Наша армия:
была вдвое меньше и гораздо хуже оснащена материально, чем армия
врага. Мы были вынуждены преодолевать скалы, ущелья, реки, вершины,,
пропасти на виду у превосходящих сил противника. Эта короткая, но
жестокая кампания все еще малоизвестна. Она заслуживает того, чтобы ее·
описал свой Цезарь.
Битва при Аякучо — вершина славы сынов Америки, дело генерала
Сукре. Замысел ее был совершенен, а исполнение божественно. Быстрые·
и умелые маневры за один час рассеяли армию, 14 лет не знавшую
поражений, хорошо организованную и имевшую опытных командиров..
Аякучо — это отчаяние наших врагов. Подобно тому как битва при
Ватерлоо70 определила судьбы Европы, сражение при Аякучо решило
судьбу американских наций. Грядущие поколения будут благословлять победу
при Аякучо, пользуясь благами свободы и правами в священном царстве
природы.
Генерал Сукре —отец Аякучо; он — избавитель детей Солнца71; он.
разбил цепи, которыми Писарро опутал империю Инков. В будущем
Сукре будут представлять стоящим одной ногой на Пичинче, другой—
на Потоси72, с колыбелью Манко Капака73 в руках и взором,
устремленным на цепи Перу, разбитые его мечом.
[Лима, 1825 г.]
Письмо Сантандеру
Арекипа, 20 мая 1825 г.
Мой дорогой генерал!
К Вам направляется колумбийский офицер, подполковник Элисаль-
де, племянник генерала Ла-Мара74. Как уроженец Гуаякиля он будет
сопровождать знамена, которые были захвачены у врага
армией-освободительницей под командованием генерала Сукре.
Этот генерал сообщает мне, что он подробно пишет Вам обо всех
делах армии. Меня радует, что Вы будете осведомлены о ее нынешнем
состоянии.
Полагаю, что Вы испытывали значительные неудобства, не получая-
рапортов и докладов, которые войска должны направлять своему
командованию. Не удивляйтесь, ибо и я, находясь ближе к армии, знаю о том,,
что происходит, лишь из конфиденциальных писем. Ни у генерала Сукре.,.
121

ли у меня нет штаба, потому что нет буквально никого, кто мог бы
заниматься штабной работой. В этой обширной стране есть только четыре
^человека, способных выполнять важные поручения. Мы создаем
одновременно две республики 75, завоевывая и организуя их. При этом мы
сталкиваемся со множеством политических трудностей, поюму что
справедливость и наша деликатность требуют крайней осторожности. Верхнее
Перу с давних пор было частью королевства Ла-Платы; конгресс этой
республики не принимает никаких окончательных и четких решений. Мы
не могли оставить эту страну во власти врага или анархии. Эти
провинции хотят быть независимыми, а не перуанскими или аргентинскими.
Итак, нам будет нелегко выйти целыми и невредимыми из этого крайне
трудного и сложного положения. Я вверяю всю свою политику доброй
воле и поэтому надеюсь на достойный результат.
Я приказал собрать перуанский конгресс 10 февраля, чтобы Перу
преодолело трудности в отношениях со своими соседями. После этого я
направлюсь в Колумбию, чтобы пожить без забот несколько месяцев,
<а затем куда-нибудь оттуда уеду. Если правительство захочет
использовать меня в качестве дипломата в Мексике, я буду рад этому, потому что
Мексика — приятная, здоровая и независимая страна.
Кстати, о Мексике. Один из друзей Виктории 76 пишет мне о
необходимости создать федерацию. В связи с этим я попросил правительство
Перу отправить своих представителей на Перешеек. Этот же друг пишет
мне, что Мексика будет голосовать за мое назначение на пост
генералиссимуса союза. Я не хочу этого, хотя и весьма польщен. Я очень
благодарен мексиканцам за столь высокое мнение обо мне. Прошу Вас убедить
депутатов Континентального конгресса, чтобы они ни в коем случае не
соглашались, чтобы колумбийский генерал, и прежде всего я, был
назначен командующим войсками этой лиги. Этот шаг не принесет нам чести,
<а вызовет соперничество и споры.
Не забывайте три политических совета, которые я осмелился дать
Вам: во-первых, нам не следует принимать в лигу лаплатские страны;
тво-вторых, нельзя принимать Соединенные Штаты Америки; в-третьих,
нельзя освобождать Гавану77. Я считаю эти три положения крайне
важными, так как наша лига может прекрасно обходиться без северных и
южных окраин и без создания новой республики Гаити. Испанцы для нас
уже не страшны, тогда как англичане весьма могущественны и поэтому
представляют большую опасность. Что касается Гаваны, то нам следует
сказать Испании, что если она не пойдет на мир, то скоро лишится своих
двух больших островов. Я уже писал Вам об этом и повторяюсь на тот
случай, если до Вас не дошло мое письмо. Генерал Сукре очень хотел бы,
чтобы экспедиция состоялась, а я еще не смог встретиться с ним, чтобы
ознакомить его с моим мнением по этому поводу.
После того как будет взят Кальяо, что произойдет в течение августа,
я пошлю на Перешеек с юга 3 тыс. колумбийских солдат. Я не делаю
этого раньше потому, что не знаю, скоро ли Вы прибудете на Перешеек,
а также потому, что эскадра, которая должна доставить этих солдат,
сейчас занята блокадой Кальяо. Однако если они нужны Вам, то они
лрибудут по первой Вашей просьбе, хотя, на мой взгляд, они пока что
Бам не понадобятся. Я все еще точно не знаю, какие батальоны будут
122

отправлены и под чьим командованием, потому что это будет зависеть
от конкретной ситуации и положения войск. В любом случае Вы получите
этих солдат — а если захотите, то и еще больше — и сможете
расположить их там, где сочтете целесообразным. Это будут люди, здоровые
духом и телом, чрезвычайно полезные в странах, которым грозят бунты и
мятежи. Повторяю, их надо расположить в Турбако или Оканье, в
Валенсии или Каракасе, пока они хорошо не акклиматизируются и не будут
в состоянии защищать укрепленные пункты. В связи с этим примите
соответствующие меры, имея в виду не только упомянутые 3 тыс. солдат,
но и еще 3 тыс., которые могут быть отправлены по Вашей просьбе.
Это также будут южане. В дальнейшем Вы можете рассчитывать только
на ветеранов из Кундинамарки и Венесуэлы, которые на юге могут быть
чрезвычайно полезны, как, впрочем, и в Кундинамарке, где
общественная мораль находится на столь высоком уровне, что поистине достойна
стать душой Колумбии.
Я прибыл в этот город восемь дней назад. Страна довольно красива,
а люди приятны. Наших колумбийцев здесь так хорошо приняли, что
они меня уверяли, что этот город может соперничать j Лимой. Но это
не так: реликвии Лимы я предпочитаю блеску Арекипы. Этот город —
милая пастушка, а Лима — прекрасная матрона, ограбленная
разбойниками и несколько поблекшая от времени.* Тем не менее Арекипа — второй
город Перу, хотя и уступает по размерам городу инков. Я проведу здесь
дней 15—20, занимаясь местными делами, которые оказались довольно
запутанными. Потом я отправлюсь в Куско и посещу храм Солнца 78 и
инкские руины. Кроме того, я займусь там делами этого департамента,
которые, видимо, несколько запущены. В августе я отправлюсь в Верхнее
Перу.
Я видел здесь дивизию Лары 79, в которой насчитывается 3500
человек. Как эта дивизия, так и дивизия Кордобы 80 находятся в прекрасном
-состоянии. Солдаты хорошо одеты и сыты, им прилично платят. Дивизия
Колумбии стоила больше полумиллиона за три месяца, а может быть,
и значительно больше. Только здесь было израсходовано больше 400 тыс.
дуро. Таким образом, за прошедшую часть года армия Колумбии уже
обошлась не менее чем в миллион песо, не считая провизии, которую
почти целиком обеспечил народ. Эта прекрасная армия все это заслужила.
Я жду 2 млн. песо из Англии, чтобы полностью выплатить армии
денежное содержание и ликвидировать всю задолженность.
Направляю Вам декрет о Верхнем Перу81. Представители Буэнос-
Айреса хотят того же, что и эти провинции. Все хотят, чтобы была
выражена воля народа. Я был полностью с этим согласен; более того,
никто не хочет этого столь страстно, как я. Но я не сделал этого, потому
что не был уполномочен конгрессом. Я подписал этот декрет, чтобы
показать свою благосклонность к Ла-Плате, будучи убежденным, что этот
либеральный шаг никакого вреда Перу не принесет.
Не откажите в любезности связаться с правительством Лимы в
отношении 3 тыс. человек, которые должны отправиться на Перешеек, так
как я, возможно, буду в Верхнем Перу, когда получат Ваше решение.
Корабли должны прийти из Кальяо, потому что здесь их очень мало.
Торговля до сих пор была незначительной, а испанцы не разрешали
открывать порты.
123

С большим удовольствием я прочитал в «Морнинг кроникл» о
признании Колумбии и Мексики и о предстоящем признании Буэнос-Айреса.
В отношении Чили газета пишет, что у английского праврггельства нет
хорошей информации, а о Перу и Гватемале не пишет ничего; но я
думаю, что после Аякучо напишет, так как она понимает толк в дипломатии
и является поборником политического порядка. С огромным
удовольствием я прочитал также то, что пишет о Вас де Мольен. По правде говоря,
приятно, что раболепный и лживый сторонник испанцев, считающий себя
мудрецом и получающий деньги за отзывы о новых государствах, пишет,
что Вы обладаете «редчайшими талантами». Меня порадовало то, что
написал о Вас этот господин. Обо мне же он пишет неопределенно, неверно
и несправедливо. Неопределенно, потому что не оценивает моих
способностей; неверно, потому что приписывает мне оторванность от мира сего;
несправедливо, потому что неверно, что я не получил систематического
образования, так как моя мать и опекуны сделали все возможное для
моей учебы — для меня были наняты лучшие учителя страны. Робинсон,
которого Вы знаете, учил меня грамоте, наш знаменитый Бельо 82
преподавал мне литературу и географию. Падре Андухар83, который так
уважал барона Гумбольдта, организовал только для меня математическую
школу. Потом меня отправили в Европу, чтобы я продолжил
математическое образование в академии Сан-Фернандо 84. Иностранным языкам меня
учили лучшие учителя Мадрида, а всем моим образованием руководил
там маркиз Устарис 85, в доме которого я жил. Когда я был еще совсем
ребенком, мне давали уроки фехтования, танцев и верховой езды. Верно,
что я не изучал философию Аристотеля и уголовные и гражданские
кодексы, но вполне вероятно, что де Мольен не уделял столько внимания,
как я, изучению Локка86, Кондильяка87, Бюффона88, Д'Аламбера89,
Гельвеция 90, Монтескье 91, Мабли 92, Филанджери 93, Лаланда 9\
Руссо 95, Вольтера96, Роллена97, Бертолле98 и всех классиков
античности — философов, историков, ораторов и поэтов, а также всех
современных классиков Испании, Франции, Италии и в значительной степени
Англии. Я пишу все это Вам сугубо конфиденциально, чтобы Вы не
думали, что Ваш бедный президент получил такое плохое образование, как
говорит де Мольен. Хотя, с одной стороны, я ничего не знаю, все же я
получил такое образование, какое только может получить отпрыск
знатной семьи в Америке под властью Испании.
Говорят, что я словоохотлив, мне кажется, что это неверно, так как
я решителен, нерасчетлив и нетерпелив. Не представляю, как может быть
словоохотливым нетерпеливый и решительный человек. Я излагаю свои
мысли в очень немногих словах, хотя и несвязно и беспорядочно.
Всем сердцем Ваш, мой дорогой генерал.
Боливар
124

Письмо Хосе Хоакину Олъмедо
Куско, 27 июня 1825 г.
Дорогой друг!
Несколько дней назад, в дороге, я получил от Вас два письма и поэму.
Письма принадлежат перу политика и поэта, но поэма — это произведение
самого Аполлона 10°. Весь жар тропиков, весь огонь Хунина и Аякучо,
все сияние Отца Манко Капака никогда не смогли бы сильнее
воспламенить душу простого смертного. Вы стреляете там, где никогда не
слышали звука выстрела, Вы жжете землю колесами Ахиллесовой колесницы,
хотя Ахилл 101 и не ездил на ней под Хунином; Вы по-хозяйски
распоряжаетесь всеми персонажами: из меня Вы делаете Юпитера102,
из Сукре — Марса 103, из Ла-Мара — Агамемнона 104 и Менелая 10δ,
из Кордобы — Ахилла, из Некочеа106—Патрокла107 и Аякса108, из
Миллера109 — Диомеда 110 и из Лары — Улисса 1И. У нас всех
появились божественные или героические тени, которые осеняют нас своими
спасительными крылами подобно ангелам-хранителям. Вы нас
представляете на свой поэтический и фантастический манер и, продолжая
путешествие в страну поэзии, вымысла и сказки, можно сказать, что Вы
возносите нас со своим надуманным богоподобием, как Юпитеров орел,
поднявший в небеса черепаху, чтобы бросить ее потом на скалы, о
которые она разбилась вдребезги. Иначе говоря, Вы нас так возвеличили,
что фактически низвергли в пропасть небытия, утопив в немыслимо
ярком свете отблеск наших скромных ратных подвигов. Можно сказать,
дорогой мой, что Вы нас просто повергли в прах молниями своего
Юпитера, мечом своего Марса, скипетром своего Агамемнона, копьем своего
Ахилла и мудростью своего Улисса. Если бы я »не был таким добряком,
а Вы — таким поэтом, я, пожалуй, подумал бы, что Вы вознамерились
создать пародию на «Илиаду» с героями нашего невеселого действа.
Но нет, я так не думаю. Вы поэт, и знаете так же хорошо, как Бонапарт,
что от великого до смешного один шаг, и что Маноло 112 и Сид из — братья,
хотя они и сыновья разных отцов. Американец будет читать Вашу поэму
как песнь Гомера, а испанец будет читать ее как песнь из «Аналоя»
Буало 114.
В целом же благодарю Вас, приношу Вам свою безграничную
признательность.
Не сомневаюсь, что Вы достойно выполните свою миссию в Англии.
Я настолько в это верю, что, окинув взором всю Империю Солнца,
не вижу дипломата, который мог бы представлять Перу и вести
переговоры более успешно, чем Вы. Я посылаю вместе с Вами одного математика,
поскольку, пребывая в плену поэтических образов, Вы, пожалуй, еще
сочтете вероятным, что дважды два — четыре тысячи. Поэтому наш
Евклид115 постарается открыть глаза нашему Гомеру116, дабы
последний воспринимал свет не с помощью своего воображения, а с помощью
своих органов чувств и не позволял бы очаровывать себя гармонией и
стихотворным размером, а утруждал бы свой слух только лишь жесткой
прозой, суровой и нелицеприятной, которая в обиходе у деловых людей
и финансистов.
125

Вчера я прибыл в классическую страну Солнца инков, страну легенды
и истории. Подлинное солнце здесь — золото, инки — это вице-короли или
префекты, легенда — история Гарсиласо 117, а история — повествования
Лас Касаса об уничтожении индейцев. Здешний воздух пронизан поэзией.,,
все здесь навевает глубокие мысли, заставляет вспоминать о высоких
идеалах. Душа моя очарована дикой природой, сотворившей самое себя,,
создавшей себя в порыве внутреннего вдохновения, без вмешательства
извне, без советов со стороны, не внимая капризам человеческого духаг
не поддаваясь заразе преступлений и абсурдов рода человеческого. Манко
Капак, этот Адам индейцев, ушел из своего рая на озере Титикака 118 и
создал историческое общество без примеси священной или светской
легенды.
Бог сделал его человеком; он сотворил свое царство, а история
рассказала правду. Памятники из камня, широкие и прямые дороги, чистые
обычаи и исконная традиция говорят о том, что перед нами социальная
организация, подобной которой мы не знали ранее и представления о
которой не имели. Перу останется в летописи человечества чем-то
единственным в своем роде. Так полагаю, потому что вижу и считаю очевидным
все, что более или менее поэтично только что изложил Вам.
Прошу Вас показать это письмо сеньору Паредесу 119. Примите самые
искренние заверения в моей дружбе.
Боливар
Письмо Хоакину Олъмедо
Куско, 12 июля 1825 г.
Мой дорогой друг!
Позавчера я получил Ваше письмо от 15 мая, которое никак иначег
как удивительным, назвать не могу, ибо в нем без моего ведома и
согласия Вы взяли на себя смелость сделать из меня поэта. Со свойственным
поэтам упрямством Вы настойчиво пытались наделить меня своими
вкусами и талантами. Ну, а теперь, поскольку Вы сделали свой выбор и
получили за него наказание, я позволю себе совершить то же самое, что и
крестьянин из одной комедии, который неожиданно стал королем, и
сказать: «Раз я король, то буду вершить суд» 120. Поэтому прошу Вас я&
сердиться на мои суждения, ибо, не обладая опытом в сем деле, я буду
наносить удары вслепую, подражая королю из комедии, который отправил
в темницу всех своих приближенных. Давайте же обратимся к
интересующему нас предмету.
Говорят, что Гораций написал Пизонам121 весьма сердитое письмо,,
в котором со всей суровостью подвергал критике метрическое
стихосложение; последователь римлянина Буало дал мне полезные наставления, с
помощью которых человек, не осведомленный о премудростях стихотворного
размера, может посрамить любого, кто прекрасно знаком с метрикой,
мелодикой и ритмом стиха.
126

Я начну с того, что нарушу правила риторики, ибо вовсе не хочу
после похвал переходить к хуле; все панегирики я приберегу к концу
разбора Вашей работы, которая, как мне кажется, весьма их заслуживает..
Так что приготовьтесь выслушать истинную правду или, точнее,
прозаическую правду: Вы ведь прекрасно знаете, что поэт трактует истину
совершенно иначе, нежели мы, владеющие лишь языком прозы. Поэтому
я буду следовать своим учителям.
Вам должно было бы опустить многие стихи, которые я нахожу
похожими на прозу и даже банальными: либо у меня нет музыкального
слуха, либо они... чистая риторика. Прошу простить меня за дерзость,,
но, поскольку Вы сами посвятили мне сию оду, я считаю себя вправе
высказать свое подлинное мнение о ней.
Кроме того, образно говоря, Вам следовало бы выдержать свою поэму,,
как выдерживают молодое вино, дабы затем ощутить его истинный вкус
и насладиться его прохладой. Поспешность — великий грех для поэта..
Расин 122 за два года написал гораздо меньше, нежели Вы, а его недаром
называют самым безупречным поэтом современности. Замысел Вашей:
поэмы, хотя он и на самом деле хорош, все же обладает значительным:
недостатком в своем композиционном построении.
Вы нарисовали слишком небольшую картину для того колосса,
которого поместили в нее, так что он целиком занимает ее пространство и:
своей тенью затмевает все остальные персонажи. Похоже, что Инка
Уайна Канак 123 является главным персонажем поэмы: он неземной духг
он воплощенная мудрость, он, наконец, герой. С другой стороны, мне
представляется, что ему вовсе не должно быть свойственно восхваление,
пусть косвенное, той религии, которая привела его к поражению, и уж
тем более нелогичным кажется мне отказ Инки вернуть себе трон в
пользу чужеземцев, которые хотя и мстят за его кровь, но все же являются
потомками тех, кто уничтожил его империю. В такую самоотреченность
никто не поверит. Естественность должна лежать в основе любых наших,
действий, а подобный отказ ей противоречит самым решительным
образом. Позвольте также заметить, что этот неземной дух Инка, который
должен быть легче эфира, ибо спустился с небес, оказывается у Вас
изрядным болтуном и даже обманщиком; подобное многословие поэты не
простили старому доброму Анри в его торжественной оде королеве
Елизавете 12\ и даже Вольтер, который, казалось, был обезопасен от всякой
критики, ее не избежал.
Вступление к поэме весьма напыщенно: молнии и гром, посылаемые
Юпитером с небес, разверзают землю и оглушают Анды, которым
предстоит вынести беспримерное сражение при Хунине. Нельзя не вспомнить
наставление Буало, высоко ценившего ту простоту, с которой Гомер
начинает свою божественную «Илиаду»: в ней обещано малое, но многое
воплощено. У Вас «горы и долины салютуют земной твердыне». Мне сей
образ кажется неудачным: ведь это не солдаты, салютующие своему
генералу. Или Вы считаете горы и долины самыми смиренными
прислужниками земной твердыни?
360-я строфа просто похожа на прозу. Может быть, я ошибаюсь^
и если это так, прошу простить, но зачем Вы сделали из меня царскую
особу?
127

Во избежание дебатов хочу напомнить лишь строфу 720-ю *:
Пусть Магдалене и бурливому Римаку...
Или строфу 750-ю:
Из кующейся славной победы...
Я не стану приводить другие примеры, дабы не оказаться слишком
«строгим и неблагодарным по отношению к тому, кто меня воспевает.
Поэтическим Пиндом125 для Вас, скорее, должен служить храм
Св. Павла, а бурные воды Темзы — стать Вашим Геликоном126: лишь
они могут навеять присущий Вашей оде сплин; а действующие в ней
дьяволы словно подсказаны тенью покойного Мильтона 127. Тени других
прославленных поэтов также могли бы более вдохновить Вас, нежели
Инка, который, по правде говоря, не ведал иных песнопений, кроме
любовных ярави **. Пон 128, бард, которому Вы столь поклоняетесь, мог бы
преподать Вам несколько уроков, чтобы избежать тех ловушек, куда
попался даже сам Гомер. Надеюсь, Вы простите меня за то, что в своих
сентенциях я прибегаю к авторитету Горация, который сетовал на то,
что автор «Илиады» позволял дремать своему перу. Вы прекрасно знаете,
что Вергилий129 не был доволен своей божественной поэмой «Энеида»,
хотя и затратил на ее создание девять или десять лет; так что, друг мой,
шлифовка и еще раз шлифовка — вот что надобно для того, чтобы дело
рук человеческих предстало во всем своем величии. Однако покончим с
этим: я вижу землю и на сем прекращаю свои критические замечания,
а точнее говоря, свои удары вслепую.
Хочу смиренно признаться в том, что нахожу стихосложение Вашей
оды удивительно возвышенным: кажется, будто неземной дух увлек Вас
за собой на самые небеса. На протяжении большей части поэмы Вам
удается сохранить животворное неиссякаемое тепло; некоторые Ваши
поэтические откровения оригинальны и самобытны; мысли прекрасны и
благородны, а эпизод, когда Ваш герой вручает Сукре свою молнию, даже
превосходит описание Гомером того, как Ахилл уступил оружие Патрок-
лу. Строфа 130-я просто восхитительна: «Я слышу, как бурлят
водовороты, и вижу, как пылают оси колесниц». В этих строках есть нечто
эллинское, гомеровское. Описание Боливара в Хунине как бы воскрешает,
хотя и в нескольких штрихах, момент, предшествующий схватке Турна
ж Энея130. Сукре предстает у Вас отважным и благородным воином.
А когда Вы говорите о Ла-Маре, мне вспоминается Гомер, воспевающий
своего друга Ментора131: хотя характеры героев различны, их роднят
схожие обстоятельства; к тому же разве Ла-Мар — это не тот же Ментор,
только одетый в боевые доспехи?
Прошу простить меня, дорогой друг, за вопрос, который хочу Вам
задать: откуда взяли Вы это поэтическое вдохновение, позволившее столь
искусно построить всю поэму с самого начала до конца? Завершение
битвы приносит победу, и Вы одержали ее, поскольку финал Вашей оды
пронизан благородными идеями и философскими мыслями, воплощенными
* Указанные замечания относятся к первому изданию оды, вышедшему с
неимоверным количеством ошибок (Ред.).
** Ярави — индейская народная любовная песня (Пер.).
128

17. Симон Боливар — Освободитель
(художник С. В. Рейнольде).
-:Ä>0
1/2Ю Симон Боливар

18. Венесуэльские газеты,
публиковавшие документы Боливара.

19. Хосе de Сан-Мартин.
20. Встреча Боливара с Сан-Мартином
в Гуаякиле, 1822 г.
10*

21. Франсиско Хосе de Калъдас перед
казнью.
{,: Щ^
ί ' i-
Яв|И
βΙΙΡίΙΙιΙΙΙ
ЩЛЩ£ШщШШ
ЯШрврр
WÊÊÊÊÊk
■•■;'ЯвЙ?!!
• ;:ί%;'■''ί" :i ^;Ψ0.
Ί.Μ^έ,'"^\" i
• :'i;i;Jfffi-S
■ ■ '^к'Ж^'щ.
0*жШШтш
щ/ρι
даш;*?%
> 1'- * ί *s
• -Яр

22. Генерал Антонио Хосе Сукре-и-де 23. Свидание Боливара с Сукре в 184 ■>
Алъкала — сподвижник и друг (художник А. Отеро).
С. Боливара.

24. Симон Боливар в 1830 г.
(неизвестный художник).

25. Последние часы Боливара
(художник Ф. Пуччи).
26. Селение Сан-Педро-Алехандрино
место смерти Боливарь.

Мапуэла Саенс de Toppe —
друг и сподвиоюпица С. Боливара
28. Вид с моря па порт Кальяо
последпий оплот испанцев.

в прекрасных стихах. Ваше прославление торжества победы достойно
Пиндара 132, и оно столь пришлось мне по вкусу, что я не могу не
назвать его божественным.
Следуйте же, мой излюбленный бард, той прекрасной тропой, которую
открыли перед Вами музы, вдохновившие Вас взяться за перевод поэзии
Попа и создание оды Боливару.
Простите и еще раз простите меня, мой друг: это все Ваша вина,
поскольку Вы сами сделали из меня поэта.
Ваш преданный друг
Боливар
Письмо Эстебану Паласиосу133
Куско, 10 июля 1825 г.
Мой дорогой дядя Эстебан и добрый крестный, Вы для меня словно
вновь вернулись к жизни, чему я несказанно рад!
Вчера я узнал, что Вы живы, здоровы и находитесь на нашей дорогой
родине. Сколько воспоминаний внезапно всплыло в моей памяти! Моя
мать, моя добрая матушка, столь похожая на Вас, будто восстала из
могилы и возникла предо мной! Мое самое раннее детство, конфирмация
и мой крестный — все эт© в миг слилось воедино и ясно показало мне,
что Вы были моим вторым отцом. Все мои родные, мои братья, мой дед,
мои детские забавы, подарки, которые Вы мне приносили, когда я был
подростком... все эти воспоминания нахлынули на меня... потревожили
чувствительную душу. Все мои человеческие чувства всколыхнулись во
мне вчера, человеческие, т. е. самые естественные эмоции, самые
искренние переживания. Вы, мой дорогой дядя, доставили мне глубочайшее
удовлетворение тем, что вернулись домой, к своей семье, к своему
племяннику, на свою родину. Так наслаждайтесь же, как и я, этим
истинным счастьем и доживайте среди своих близких остаток дней, отпущенных
Вам Провидением, и пусть рука близкого человека смежит Вам веки и
перенесет Ваши останки к нашим отцам и братьям, покоящимся в земле,
на которой мы родились.
Мой дорогой дядя, Вы спали сном Эпименида 134, Вы вернулись из
царства мертвых, чтобы увидеть разруху, причиненную нам в страшный
период жесточайшей войны, развязанной злодеями. Вы почувствуете себя
в Каракасе неким призраком, пришедшим из другого мира и увидевшим,
что от прошлого ничего не осталось. Вы оставили здесь прекрасную
многочисленную семью — ее скосила кровавая коса; Вы оставили родину в
момент пробуждения в ее недрах общественных созидательных сил. Ныне
остались одни обломки... одни воспоминания. Некогда жившие здесь
исчезли; творения рук человеческих, божьи храмы, даже поля пострадали
от чудовищных потрясений природы. Вы спросите себя: где мои
родители?., где мои братья?., где мои племянники?.. Счастлив тот, кто нашел
приют под плитами семейных склепов, ибо много несчастных полегло
костьми на полях Венесуэлы, оросив ее землю кровью... только за то...
что они стояли за справедливость. Поля, 300 лет поливавшиеся потом,
11 Симон Боливар
129

выжжены — по роковому стечению обстоятельств — молниями и
преступным пожаром войны. Где же Каракас? — спросите Вы. Каракас не
существует, но его прах, его памятники, его земля сверкают Свободой и
покрыты мученической славой. Это утешительная мысль окупает все
потери,— по крайней мере, так думаю я и желал бы, чтобы так думали Вы.
Я замолвил вице-президенту слово за Вас, сообщив ему обо всех
Ваших добродетелях и талантах. Рекомендация моя была также горяча,
как любовь, которую я испытываю к своему дяде. Обратите свой взор к
исполнительной власти, и там Вас услышат. Я попросил исполнительную
власть предоставить в Ваше распоряжение 5 тыс. песо в Каракасе, чтобы
Вы могли жить до нашей встречи, которая состоится в будущем году.
Мой приказ направлен министру финансов с тем, чтобы из Боготы Вам
перевели соответствующий денежный чек.
Прощайте, дорогой дядя. Утешайтесь пребыванием на родине,
близостью останков своих родителей; они страдали много, но увенчаны
славой людей, оставшихся верными своему долгу. Наша семья доказала, что
она достойна своей фамилии, и кровь ее отмщена одним из ее членов.
Мне выпала эта честь. Я пожал плоды всех заслуг моих сограждан,
родных и друзей. Я приложу все усилия, чтобы люди помнили о них и
сейчас, и в эпоху грядущего счастья. Мне неслыханно повезло: судьба не
пожалела никого... лишь я один удостоился ее милостей... каковыми от
всего своего сердца готов поделиться с Вами.
Боливар
Речь в Потоси 26 октября 1825 года,
обращенная к товарищам по оружию
и к аргентинской делегации
во главе с генералом Алъвеаром135
Мы с победами пришли сюда от берегов Атлантики и за 15 лет борьбы
гигантов разрушили здание тирании, мирно возводившееся без помех в
течение трех столетий узурпированной власти и насилия. Презренный
прах властителей мира сего предан позору и забвению. Сколь велика
наша радость при виде многих миллионов людей, обретших свои
исконные права, благодаря нашему упорству и нашим стараниям! Что касается
меня, то, стоя на этой серебряной глыбе, называемой Потоси, чьи
богатейшие недра 300 лет служили казной Испании, я не ставлю ни в какое
сравнение эти сокровища с той славой, что выпала на долю людей,
принесших победный штандарт свободы с жарких берегов Ориноко, чтобы
водрузить его здесь, на вершине этой горы, чьи недра вызывают зависть
и удивление всего света.
ИЗО

Об общественном образовании
Правительство формирует мораль Народов, ведет их к величию,
процветанию, могуществу. Можно спросить, каким образом оно делает это?
Взяв на себя руководство различными элементами, составляющими
общество, оно учреждает общественное образование и руководит им. Народ
станет мудрым, добродетельным и воинственным, если принципы политики
в области его образования мудры, добродетельны и воинственны; он
окажется тупым, изнеженным, суеверным и фанатичным, если будет
воспитываться на примерах подобных пороков. Именно посему просвещенные
общества неизменно причисляли образование к основам своих
политических институтов.
Возьмем, хотя бы, Республику Платона 136. Впрочем, зачем
ограничиваться теориями. Подтверждением могут служить Афины, ставшие
колыбелью науки и искусства; Рим — этот владыка мира; доброжелательная
и непобедимая Спарта; Республика Соединенных Штатов — венец
свободы и прибежище всех добродетелей. Откуда взяли они подобные
качества? Просто все дело в том, что Народы продвигаются к вершине своего
величия в той мере, в какой им сопутствует образование. Они
устремляются вперед, если вперед движется образование, пятятся назад, если оно
деградирует, низвергаются в бездну и исчезают в небытие, когда
ниспровергаются основы образования или оно приходит в полный упадок.
Подобные принцицы, продиктованные опытом и внушенные нам древними
и современными философами и политиками, стали ныне столь
распространенной догмой, что вряд ли найдется человек, который опроверг бы
эту истину.
К счастью, нам даровано правительство, сколь просвещенное, столь и
отеческое, которое посреди опустошений и бедности, в кои вверг нас
король, беспорядков и волнений, вызванных истребительной войной,
обращает с алтаря своих неустанных забот благодетельный взор на народы.
С великим огорчением видит оно их нищету и, несмотря на крайнюю
скудность своих ресурсов, стремится поправить бедственное положение теми
средствами, которые подсказывают ему его гуманные чувства. Свое
предпочтительное внимание это правительство отводит самому важному
вопросу — Образованию, этому истинному источнику счастья.
Я не намерен рассуждать здесь об учебных планах, о создании школ,
содействии расцвету наук и искусств, о покровительстве литературе и о
полезных правилах. Общественное мнение само смогло убедиться в том,
что система морального возрождения уже приносит свои плоды и что
нет таких людей, которые не испытали бы на себе ее благотворное
воздействие.
Я ограничусь лишь примером школы, открытой 1 октября сего года.
Какая разница! Ватаги мальчишек, ранее предававшихся, как правило,
безделью, этот бич улицы, вечная помеха для прохожих, постоянный
источник огорчений для родителей, стали ныне достойными и
дисциплинированными учениками. Как приятно слышать их серьезные
рассуждения об истории религии и основах арифметики, о рисовании и географии,
131
11*

видеть, как они выписывают изящные буквы по правилам чистописания
Карвера 137, как, обуреваемые бесконечной жаждой знаний, увлеченные
желанием получить награду за успехи в занятиях, они отказываются от
заманчивых соблазнов отдыха. Вот чем занимаются ныне ученики,
воспитание и образование которых школа ставит своей целью и которым
Народ шлет свое благословение. Если и найдется человек, который, увидев
столь разительные перемены, не испытает такие же чувства, то им
окажется лишь тот, кто бесчувствен к добру. Однако поскольку я в полной
мере разделяю эти чувства, то позволю себе проявить интерес к сему
столь полезному заведению, высказав некоторые соображения, которые
могут оказаться полезными.
Школьный наставник, этот великодушный, преданно любящий Родину
человек, который, жертвуя покоем и свободой, посвящает себя тяжкому
ремеслу воспитания Граждан Государства, встающих на его защиту,
прославляющих и украшающих его, считающих его своею святынею и
дающих ему верных и преданных сыновей, заслуживает, вне всякого
сомнения, признания Родины: он достоин почитания Народа и уважения
Правительства. Оно должно всячески поощрять деятельность Наставника
и отмечать его заслуги.
Естественно, что я не имею здесь в виду тех, кого зовут школьными
учителями, т. е. тех заурядных, вечно хмурых людей, которые,
вооружившись плеткой и заученными фразами, являют собой скорее подобие
Плутона 138, нежели снисходительного философа.
В такой школе учат не столько истине, сколько всякого рода
низменным вещам: это школа, воспитывающая духовных рабов, где Вхместе с
другими пороками дети познают притворство и лицемерие и где страх
не позволяет сердцу испытать какие-либо иные чувства.
Долой подобных тиранов: пусть убираются в Саламанку 139, там для
них найдется теплое местечко!
Правительству следует поступить следующим образом: выбрать среди
множества кандидатов человека, пусть не мудреца, но отличающегося
хорошим образованием, естественностью поведения, чистотой нравов и
манер, человека веселого, общительного, гибкого и откровенного,
т. е. такого, в ком найдется немало черт для подражания и почти не
будет недостатков.
Бывает так, что, как бы хороши ни были идеи, первоначально
заложенные в определенные понятия, злоупотребление ими может привести
к искажению и даже вырождению их смысла. Подобное, по моему
разумению, произошло с понятиями учитель и школа. Варварство испанского
правления привело к тому, что ныне эти слова вызывают к себе крайнюю
неприязнь. Сказать ребенку «пойдем в школу» или «пойдем к учителю»
равносильно тому же, что «идти на каторгу или к врагу», поскольку
взять ребенка и превратить его в жалкого раба скуки и страха означает
то же, что и отправить его на каторгу.
Я полагаю, что эти наименования следует заменить иными, которые
не вызывали бы у нас отвращения. Возможно, найдутся люди, которые
скажут, что названия роли не играют; однако опыт показывает, что они
имеют самое прямое воздействие на наше мнение и оценки. Сколько ссор,
132

споров и войн произошло из-за одного лишь названия! С каким ужасом
и неприязнью станут наши потомки спустя столетия произносить слово
«испанец»!
Пусть Учитель будет называться как-либо иначе, например Наставник,
а Школа — Обществом!
Воспитание душ и сердец молодежи — вот наука Наставника, его цель.
Когда его благоразумие и способности смогут запечатлеть в душах детей
главные принципы добродетели и чести; когда он посредством благих
примеров и безыскусных поучений привьет им отвращение к наживе, так
что жар их сердец скорее разгорится перед духовными ценностями,
нежели при виде золотых монет; когда ученики будут более обеспокоены
тем, что не добились награды за похвальные успехи в занятиях, нежели
тем, что лишились любимых игрушек и развлечений, и когда они
познают, что такое краска стыда,— именно тогда можно сказать, что
Наставник заложил крепкий фундамент общества, прочно вселил в детей
благородную отвагу, дающую им силы, чтобы противостоять заманчивости
безделья и посвятить себя труду. Все это позволит молодежи добиваться
невиданных успехов в искусствах и науке.
К счастью, наше общество пребывает ныне именно в таком
положении: дети неустанно занимаются, ничто не заботит их так, как учение;
день, когда закрыта школа, стал самым грустным для них днем.
Награды и моральные наказания должны стать в учении стимулами,
обладающими разумной гибкостью': кнут и жестокость хороши лишь для
диких животных. Подобная система образования возвышает душу,
придает чувствам благородство и достоинство, делает поведение приличным
и скромным. Она в немалой степени содействует воспитанию морали
человека, накапливая в его сердце то неоценимое богатство, благодаря
которому он справедлив, щедр, гуманен, кроток и умерен — одним словом,
добродетелен.
Как и Наставник, Ученик равным образом обязан обладать
определенными качествами на пороге своего вступления в общество: сюда следует
отнести физическую и моральную расположенность к занятиям, наличие
по киайней мере двух платьев, галстука, шляпы и книги.
Учение, если можно так сказать, есть не что иное, как армейская
подготовка; разница лишь в том, что солдат учат физическим
упражнениям, а детей наставляют как физически, так и духовно. И если первые
проходят подготовку с утра до вечера и все их движения и действия
приобретают точность, размеренность, порядок и последовательность,
чтобы во всем добиться соразмерности и гармонии, то и детям приходится
ежечасно заниматься в течение всего дня.
Первейшей истиной, которую следует внушить детям, является
соблюдение чистоты и опрятности. Если глубоко вдуматься в значение,
отводимое обществом данному принципу, то нельзя не убедиться в его
важности. Нет зрелища более приятного, нежели вид человека с чисто
умытыми руками и лицом, с хорошо вычищенными зубами, в опрятной
одежде, а если к сему присоединяются изящные манеры и естественность
поведения, то такие люди являют собой благородный пример для
подражания и неизменно вызывают к себе расположение всех остальных.
133

Поэтому, очевидно, первейшей обязанностью Наставника должна стать
каждодневная проверка внешнего вида учеников, дабы обратить
внимание детей на упущения по сей части и исправить их. Приз или какая-
либо иная награда, установленные для поощрения подобной добродетели,
послужат достаточным стимулом для того, чтобы дети охотно к ней
стремились.
Одновременно следует осуществлять практическое обучение этикету
или церемониям и правилам поведения, присущим людям соответственно
их сословию. Сия материя отнюдь не легкомысленна: ее несоблюдение
приводит к тому, что возникают ссоры, взаимная ненависть и даже дуэли.
Существуют столь утонченные и деликатные люди, особенно среди
иностранцев, которые не. могут простить даже малейших промахов по части
этикета. Я сам был свидетелем того, как делались суровые замечания за
курение или ношение шляпы в общественных местах, за неумение
правильно держать себя за столом. И в этом нет ничего удивительного:
взгляды просвещенных людей таковы, что они чувствуют себя
оскорбленными, если в их присутствии происходит какое-либо нарушение правил
и порядка. А что же можем сказать мы о наших вечеринках и
банкетах? Какие грубые нравы, какое бесстыдство! Они скорее напоминают
сборище диких зверей, нежели встречу разумных существ.
Весьма важно в указанном вопросе избегать и другой крайности —
излишней скрупулезности в соблюдении правил, которая приводит к
столь нелепой и отталкивающей манерности, что кажется, будто бы не
предписания существуют для людей, а люди созданы для предписаний.
Поскольку слово является проводником обучения, одной из
первейших забот Наставника должно стать то, чтобы его речь была ясной,
четкой и правильной, иными словами, чтобы не допускались варваризмы или
солецизмы *., обращалось внимание на ударение, а вещи назывались
своими именами и не искажались их названия.
После набора учеников в школу следует разумным образом разделить
их на классы — 1, 2, 3-й, в которых занимались бы соответственно
новички, дети, продвинувшиеся в занятиях, и ученики, намного ушедшие
вперед. Во главе каждого класса должен быть поставлен ребенок, именуемый
старостой и способный руководить другими детьми. Сделаться старостой
можно лишь выборным путем; он должен иметь особый отличительный
знак, способный пробудить честолюбие в других детях. Дети привыкнут
принимать участие в выборах, соблюдая такой порядок и
беспристрастность, и им станут близки и понятны достоинство и справедливость, и они
будут стремиться лишь к тому, чтобы заслужить уважение.
Между собой дети должны называть друг друга на «ты», а к
Наставнику обращаться, именуя его Сеньором.
Квинтилиан140 предпочитает общественные школы частному
образованию, поскольку, кроме преимуществ, предоставляемых постоянным об-
* Ошибки против правил синтаксиса того или иного языка (от названия Сол —
древней афинской колонии, утратившей чистоту греческого языка).
134

щением и знакомством с людьми различных характеров и свойств, именно
здесь, как говорит он, завязывается подлинная дружба, которая
сохраняется на всю жизнь. Следуя идее Квинтилиана, я сделал бы так, чтобы
каждый ребенок выбрал в обществе, где учится, себе товарища, с
которым поддерживал бы более тесные отношения, нежели с кем-либо иным.
Целью подобной дружбы должна стать взаимная защита перед
Наставником или в какой-либо затруднительной ситуации; дети должны помогать
друг другу, вместе делить радости, поправлять один другого, если
необходимо, и всегда быть вместе.
Наставник может преподавать все, что позволяют ему время и его
собственные способности, равно как и способности его учеников. Все же
преимущество следует отдавать чтению, письму, основам религии,
арифметики и географии. Наиболее легким методом обучения детей чтению
мне кажется тот, когда сначала их знакомят с буквами, чтобы они
свободно их узнавали, затем со слогами, пока без чтения целых слов, и
только потом уже можно переходить к чтению какого-либо текста.
Одновременно необходимо обучать Учеников начальным основам
испанской грамматики.
Я полагаю, что для того, чтобы научиться письму, наиболее
пригодной является система Карвера благодаря ее простоте, легкости и красоте.
Сюда включается также обучение испанской орфографии и чтению
текстов, написанных от руки.
Для изучения основ Священной истории и религии с успехом могут
быть использованы «Катехизис» Флёри141 и сочинение падре Астете 142.
Для арифметики нужно учебное пособие, по которому преподается эта
наука.
Чтобы обучать детей всемирной географии и географии страны,
следует подготовить содержательную выжимку из имеющегося обширного
материала. На уроки по каждой из упомянутых дисциплин должно
отводиться определенное время, сами уроки должны быть абсолютно
понятными исходя из средних способностей учеников, в определенные периоды
следует проводить проверку знаний как отдельных учеников, так и всего
класса, причем отличившихся необходимо всячески поощрять.
Талантливый человек, знающий людские сердца и умеющий искусно
направлять их, простая и доступная система, понятный и естественный
метод — вот те действенные средства, с помощью которых общество за
короткое время может добиться блестящих успехов. Без этих
необходимых условий окажутся напрасными все труды и наставления: в конце
концов все сведется к неразберихе и путанице.
Игры и развлечения столь же необходимы для детей, как и пища:
этого требуют их физические и духовные потребности. Однако детский
отдых должен быть использован с какой-либо благой и разумной целью;
осмотрительность Наставника поможет определить нужную для детей
игру, которой ему по возможности следует руководить. Насколько
полезны и разумны столь известные всем игры, как мяч, волан, кегли,
бумажный змей, воздушный шар, шашки, шахматы!
Получение наград, исключительные поступки учеников, проявивших
усердие и заслуживших уважение, любые иные проявления благородства
135

чувств не только не будут преданы забвению, но, наоборот, займут
достойное место в памяти детей. С этой целью следует завести книгу почета,
куда должно записывать наиболее знаменательные события, имена
отличившихся учеников, дни, когда они проявили себя с наилучшей стороны.
Отвечать за ведение книги будет поручено секретарю, избранному путем
голосования; он должен записывать события, заверять их подлинность,
украшать книгу, с почетом хранить ее на видном месте. В дни
торжественных для Родины празднеств все Общество будет собираться вместе;
сюда же придут и некоторые видные представители Народа. Наиболее
заслуженная из них персона публично объявит присутствующим об
успехах и славных деяниях молодого поколения. На особой церемонии тем,
чьи имена занесены в сию драгоценную книгу, будут возданы должные
почести. И день этот станет днем Общества, днем праздника и всеобщего
веселья.

Ill
* *
ОТ ЗАВОЕВАНИЯ
НЕЗАВИСИМОСТИ
ДО РАСПАДА
РЕСПУБЛИКИ КОЛУМБИЯ
Размышления по поводу Панамского конгресса1
На Панамском конгрессе соберутся представители всех республик
Америки и дипломатический посланник Британской короны. Похоже, чта
этому конгрессу уготована судьба создать самую представительную или
самую необыкновенную и могущественную лигу, которая когда-либо
существовала на земле.
Даже Священный союз в своем могуществе уступит этой
конфедерации, если Великобритания примет в ней участие в качестве учредителя.
Род человеческий тысячу раз благословит сию спасительную лигу,,
а Америка, равно как pi Великобритания, пожнет благостный урожай.
Отношения между политическими обществами получат кодекс
государственного права, основанного на универсальных принципах:
1. Новый мир будет создан независимыми народами, которые связаны
между собой единым законом, закрепляющим их внешние сношения и
обеспечивающим им прочную власть посредством учреждения
постоянного генерального конгресса.
2. Существование этих недавно созданных государств получит новые
гарантии.
3. Испания откажется от войны из-за почтения к Великобритании \
а Священный союз признает только что образованные молодые
государства.
4. Внутренний порядок в отношениях различных государств и в
каждом из них сохранится незыблемым.
5. Никто не окажется слабее другого, никто не будет более сильным,,
нежели другой.
6. При этом подлинно новом порядке вещей установится полное
равновесие.
7. Сила всех государств будет направлена на помощь тому, кто
пострадает от внешнего врага или анархических заговоров.
137

8. Различие в происхождении и цвете кожи потеряет свое влияние и
действие.
9. Америка перестанет бояться этого ужасного чудовища,
поглотившего Санто-Доминго 3, тем более не будет она опасаться численного
превосходства коренных жителей.
10. Наконец-то под священной эгидой свободы и мира будет
осуществлена общественная реформа; однако необходимо, чтобы Англия дала
гарантии, обеспечивающие равновесие сил.
Великобритания, без сомнения, получит значительные выгоды от
нового порядка.
1. Ее влияние в Европе будет неуклонно расти, а ее решения станут
велениями судьбы.
2. Америка послужит для нее богатейшей сферой торговли.
3. Америка превратится в центр ее связей между Азией и Европой.
4. Англичане будут обладать равными правами с гражданами Америки.
5. Взаимные отношения между двумя странами со временем станут
•столь тесными, что между ними фактически исчезнут различия.
6. Американцы воспримут британский характер и привычки как
естественное явление своего будущего существования.
7. Может случиться так, что в грядущем на земле будет существовать
лишь единое феодальное государство.
Эти помыслы занимают ныне умы некоторых американцев,
находящихся на самых высоких постах.
Они с нетерпением ожидают того, что на Панамском конгрессе будут
заложены основы укрепления союза новых государств с Британской
империей.
[Начало 1826 г.]
Письмо генералу Хосе Антонио Паэсу^
[Магдалена, 6 марта 1826 г.]
Мой дорогой генерал и друг!
Я получил весьма важное письмо от Вас, датированное 1 октября
прошлого года и переданное мне сеньором Гусманом5, которого я
принял и выслушал не без удивления, ибо миссия его была необычна. Вы
говорите мне, что положение в Колумбии весьма напоминает положение
во Франции, когда Наполеон был в Египте6, и что я должен сказать
вслед за ним: «Интриганы ведут родину к гибели, надо идти ее спасать».
По правде говоря, почти все Ваше письмо высечено резцом истины,
но одной истины мало, чтобы привести в исполнение план. Как мне
кажется, Вы не вполне беспристрастно судите о вещах и о людях. И
Колумбия не Франция, и я не Наполеон. Во Франции много размышляют,
а знают и того больше; население там однородное, и, кроме того, война
поставила страну на грань катастрофы. Не было в мире столь
величественной республики, помимо французской, и в то же время во Франции
всегда существовало королевство. Что же касается республиканского
правительства, то оно настолько деградировало, что вызвало всеобщую не-
138

лриязнь. Чудовища, управлявшие Францией, были все, как один, жестоки
и бездарны. Наполеон был велик и уникален и к тому же необычайно
честолюбив. У нас же нет ничего подобного. Я не Наполеон и быть им
не хочу, не желаю я подражать и Цезарю 7, а менее всего — Итурбиде.
На мой взгляд, подобные примеры недостойны моей славы. Титул
Освободителя выше всех титулов, которые когда-либо были пожалованы за
доблесть человеческую. Поэтому невозможно его принизить. С другой
стороны, наши народы не похожи на французов — ни в чем, ни в чем,
ни в чем. Республика привела страну к славе и процветанию, дав ей
законы и свободу. Магистраты Колумбии — не Робеспьеры8 и не
Мараты 9. Опасность уменьшилась, когда забрезжили надежды, и потому
ничто не заставляет прибегать к подобным мерам. Колумбию окружают
только; республики, и Колумбия никогда не была королевством. Трон
нагоняет страх не столько высотой своей, сколько блеском. Равенство
было бы разрушено, появилась бы новая аристократия, а цветные
потеряли бы все свои права. Таким образом, друг мой, я не могу убедить
себя в том, что проект, сообщенный мне Гусманом, разумен, и полагаю
также, что люди, его предложившие, уподобляются тем, кто возвысил
Наполеона и Итурбиде, чтобы использовать их в пору процветания и
бросить в минуту опасности; а если ими руководила добрая воля, то они,
поверьте мне, либо легкомысленные ветреники, либо сторонники
максималистских идей, какими бы формами или принщгаами последние ни
прикрывались.
Я скажу Вам со всей откровенностью, что этот проект не подходит
ни Вам, ни мне, ни стране. Тем не менее я думал, что в ближайшем
будущем при подготовке новой конституции в нее можно внести
значительные изменения на основе добрых консервативных принципов, но не
нарушая при этом ни одного из истинно республиканских правил. Я
пошлю Вам проект конституции, подготовленный мною для Боливии; в нем
можно найти свод всех гарантий стабильности и свободы, равенства и
порядка. Если Вы и Ваши друзья захотели бы одобрить этот проект, было
бы весьма полезно написать о нем и рекомендовать его общественному
мнению. Это было бы услугой, которую мы могли бы оказать родине,
услугой, которой восхитились бы все партии, не впадающие в крайности,
или, лучше сказать, те, кто хочет настоящей свободы в сочетании с
настоящей стабильностью. К сему добавлю, что я не пожелаю Вам того,
чего я не желаю себе, но если этого хочет народ, а Вы подчинитесь
гласу нации, то моя шпага и мой авторитет с готовностью и радостью
будут направлены на защиту декретов о суверенитете народа. Это
обещание столь искренне, сколь искренна душа Вашего неизменного друга.
[Боливар]
439

Послание Учредительному конгрессу Боливии™
Законодатели! Предлагая вам проект Конституции для Боливии.,
я испытываю смущение и робость, ибо я убежден в своей неспособности
создавать законы. Будучи уверенным в том, что всей многовековой
мудрости не хватит, чтобы составить совершенный основной закон, и что
самый просвещенный законодатель есть прямая причина людских
несчастий и, так сказать, помеха в божественном предназначении человека,
что могу я сказать вам о солдате, родившемся среди рабов и заживо
погребенном в пустынных пространствах своей родины, о солдате,
который видел лишь узников в цепях да товарищей по оружию, эти цепи
разорвать стремившихся? Я — законодатель! Ваше заблуждение столь же
глубоко, как и моя убежденность: не знаю, кто страдает больше от
этого ужасного конфликта, вы ли, опасаясь зла от законов, которые вы у
меня просите, или я — от позора, на который вы меня обрекаете вашим
доверием.
Я собрал все свои силы, чтобы изложить вам свое мнение о том, как
следует управлять свободными людьми на основе принципов, принятых
у просвещенных народов, хотя уроки прошлого и показывают нам лишь
долгие периоды несчастий, прерываемые изредка проблесками удачи.
Чем же нам руководствоваться при столь мрачных примерах?
Законодатели! Ваш долг призывает вас отразить натиск двух
чудовищных врагов, которые сражаются друг с другом и вместе нападут па.
вас; тирания и анархия огромным океаном угнетения окружают
маленький остров свободы, постоянно сотрясаемый волнами и ветрами,
грозящими поглотить его. Взгляните на море, куда вы собираетесь отправиться
на утлом суденышке с таким неопытным капитаном.
Проект Конституции для Боливии предусматривает установление
четырех политических властей. Иначе говоря, была прибавлена еще одна
власть, что, однако, не изменило классического деления властей.
Избирательная власть получает полномочия, которых она не имеет в других
государствах, считающихся самыми либеральными. Эти полномочия r
значительной степени приближаются к федеральной системе. Я счел не
только целесообразным и полезным, но и необременительным
предоставить непосредственным представителям народа привилегии, наиболее
желательные для граждан каждого департамента, провинции или кантона.
Ничто не может быть важней для гражданина, чем избрание его
законодателей, магистратов, судей и священнослужителей. Избирательные
коллегии провинций представляют их потребности и интересы; в них
вносятся жалобы о нарушениях законов и злоупотреблениях магистратов.
Осмелюсь сказать, что в некотором отношении эти коллегии пользуются
правами правительств федеративных государств. Таким образом,
создается еще один противовес исполнительной власти, а правительство
приобретает новые гарантии, еще большую популярность и новые возможности
прослыть самым демократическим.
Каждые десять граждан назначают выборщика, в результате чего
нацию представляет одна десятая ее Граждан. Нужны лишь способности;
нет необходимости обладать имуществом, чтобы выполнять священную
140

функцию Суверена; надо лишь уметь написать имя кандидата,
подписаться и ознакомиться с законами. Выборщик должен иметь профессию или
ремесло, которые могут обеспечить ему честный заработок. Не может
быть выборщиком лишь преступник, бездельник или полный невежа.
Знание и честность, а не деньги — вот что нужно тому, кто служит
обществу.
Состав законодательного корпуса обеспечивает гармоничное сочетание
его частей: он не будет постоянно пребывать в состоянии раскола из-за
отсутствия арбитра, как это происходит там, где есть всего две палаты.
Поскольку будут три палаты, то разногласия между двумя спорящими
сторонами решаются третьей, а любой вопрос изучается двумя
спорящими сторонами при окончательном суждении третьей, беспристрастной.
Таким образом, ни один законопроект не останется без внимания; по
меньшей мере, его рассмотрят один, два и три раза, прежде чем
отвергнуть. Во всех делах, когда спорят двое, решает третий. Разве не
абсурдно пренебрегать этим правилом, продиктованным необходимостью, при
решении самых важных проблем общества? Тем самым палаты сохранят
взаимное друг к другу уважение, необходимое для единства
законодательного органа, который должен заседать в условиях, когда страсти молчат,
а рассудок ясен. Мне могут сказать, что современные парламенты состоят
только из двух палат. Это произошло потому, что в Англии, которая
служит в этом смысле образцом, аристократия и народ должны были быть
представлены в двух палатах, а если в Северной Америке, где нет
аристократии, также были учреждены две палаты, то можно предположить,
что это подражание объясняется многолетней зависимостью от Англии.
Дело в том, что две законодательные палаты вынуждены постоянно
пререкаться. Вот почему Сиейеси хотел всего одну. Это классический
абсурд.
Первая палата — палата трибунов. Она рассматривает законопроекты,
касающиеся финансов, вопросов мира и войны. Эта палата осуществляет
непосредственный контроль над теми делами, которыми занимается
правительство при наименьшем вмешательстве законодательных властей.
Сенаторы составляют кодексы и церковные уставы и наблюдают за
деятельностью судов и отправлением культа. Сенат избирает
префектов 12, местных судей, губернаторов13, коррехидоров14 и всех
второстепенных служащих департамента юстиции. Он представляет палате
цензоров членов Верховного трибунала, архиепископов, епископов и прочих
священнослужителей. Сенат занимается всем, что касается религии и
законов.
Цензоры обладают политической и моральной властью, несколько
напоминающей власть афинского ареопага и римских цензоров. Именно
они будут бдительно следить за тем, чтобы свято соблюдались и
конституция, и договоры. Под их патронажем будет действовать Национальный
суд, который будет выносить суждение о деятельности исполнительной
власти.
Именно цензоры защищают мораль, науки, искусство, образование
и печать. На них лежат самые трудные и самые почетные обязанности.
Они обрекают на вечный позор узурпаторов суверенной власти и
закоренелых преступников. Они воздают почести выдающимся гражданам за
141

их заслуги и доблести. Вот почему им должна быть присуща абсолютная
честность и безупречная репутация. Им доверено вменять в вину даже
незначительные проступки. Этим жрецам закона я вверяю сохранение
наших священных скрижалей, потому что именно они должны оберегать
их от осквернителей.
Согласно нашей конституции президент республики являет собой
некое подобие солнца, которое, находясь в центре Вселенной, дает ей
жизнь. Эта высшая власть должна быть постоянной, потому что в
системах без иерархии особенно нужна точка опоры, вокруг которой будут
вращаться должностные лица и граждане, люди и дела. Древний мудрец
сказал: «Дайте мне точку опоры, и я переверну мир». Для Боливии
такая точка опоры — пожизненный президент. Он опора всего нашего
порядка, но опора бездействующая. Его обезглавили, чтобы никто не
боялся его намерений, и ему связали руки, чтобы он никому не причинил
вреда.
Президент Боливии пользуется такими же полномочиями, что и
американский президент, но с ограничениями в интересах народа. Его
пребывание у власти длится столько же, сколько у президентов Гаити.
Я использовал для Боливии пример самой демократической республики
в мире.
Остров Гаити (да будет мне позволено это маленькое отступление)
находился в состоянии вечной нестабильности. Испытаь империю,
королевство, республику, все известные и мыслимые системы правления,
народ Гаити был вынужден обратиться в поисках спасения к мудрому Пе-
тиону. Народ доверился ему, и судьбы Гаити более не подвергались
риску. После того как Петион был назначен пожизненным президентом
с правом избирать своего преемника, ни смерть этого великого человека,
ни приход к власти нового президента не составили ни малейшей
опасности для Государства: при достойном Буайе 15 страна жила в спокойной
обстановке законного правления. Это неоспоримое доказательство того,
что пожизненный президент с правом избрания своего преемника —
это высшее проявление республиканских порядков.
Президент Боливии будет менее опасен, чем президент Гаити,
поскольку способ преемственности власти будет в большей степени отвечать
благу государства. Кроме того, президент Боливии лишен какого-либо
влияния: он не назначает ни магистратов, ни судей, ни священнослужителей,
на какой бы низкой ступени иерархии они ни находились. Подобного
ущемления власти не знало до сих пор ни одно должным образом
созданное правительство; тем самым всемерно ограничивается власть вождя,
который всегда будет видеть, что народом управляют те, кто
осуществляет самые важные функции в обществе. Священнослужители ответственны
за души, судьи — за вопросы собственности, чести и жизни, а
магистраты — за общественные дела. Поскольку все они обязаны своим
положением, славой и состоянием только Народу, президент не может
рассчитывать вовлечь их в свои амбициозные планы. Если к тому добавить
естественную оппозицию, на которую постоянно наталкивается
демократическое правление, то, кажется, можно с уверенностью сказать, что это
правительство имеет наименьшие возможности для узурпации
государственной власти.
142

Законодатели! Отныне свобода Америки нерушима. Взгляните на
дикую природу этого континента, которая сама изгоняет монархию:
пустыни зовут к независимости. Здесь нет крупной знати, церковных иерархов.
Наши богатства были ничтожны, а сейчас они сократились еще больше.
Хотя церковь и пользуется влиянием, она отнюдь не претендует на
господство, довольствуясь своим сохранением. Без ее поддержки тираны не
могут долго существовать, а если какие-то честолюбцы и пытаются
создавать империи, то судьба Дессалина16, Кристофа17 и Итурбиде
говорит, что их ожидает. Нет власти, которую было бы удерживать трудней,,
чем власть нового государя. Не был исключением из этого правила,
которое сильнее всех империй, и Бонапарт, победитель всех армий. И если
великий Наполеон не выстоял против союза республиканцев и
аристократов, то кто сумеет основать монархии в Америке, на земле, озаренной
пламенем свободы, языки которого пожирают помосты, возводимые для
этих обреченных королей? Нет, законодатели, не бойтесь претендентов
на короны, ибо короны эти будут висеть над ними подобно дамоклову
мечу. Новоявленные государи, которые в своем упорстве воздвигнут
троны над обломками свободы, увидят, как они обратятся в их надгробные
холмы, говорящие будущим поколениям о том, что эти люди предпочли
пустое тщеславие свободе и славе.
Нет другого президента, который бы действовал в столь узких
конституционных рамках, как президент Боливии. Он назначает тех, кто
ведает финансами, вопросами войны и мира; он командует армией.
И это все.
Всеми вопросами управления занимается министерство, ответственное
перед цензорами и действующее под бдительным наблюдением всех
законодателей, магистратов, судей, и граждан. Единственные служащие этого
министерства — таможенники и солдаты —вряд ли могут, по правде
говоря, завоевать ему большую популярность. Поэтому его влияние будет
ничтожно.
Свобода действий вице-президента как должностного лица ограничена
в наибольшей степени: он подчиняется и законодательной, и
исполнительной властям республиканского правительства. От первой он получает
законы, от второй—приказы; он идет по узкой дороге, и каждый
неверный шаг его чреват падением в пропасть. И несмотря на все, эта форма
правления предпочтительнее абсолютной империи. Конституционные
рамки расширяют политическое сознание и дают твердую надежду найти
верный путь между грозящими опасностями; эти рамки дают нам опору
в борьбе с нашими страстями и своеволием.
В последнее время в Соединенных Штатах вице-президент в случае
необходимости замещает президента. В условиях республиканского строя
этот метод полностью оправдан, поскольку он позволяет поставить во
главе администрации человека, опытного в управлении государством. Он
приступает к исполнению своих обязанностей, будучи подготовленным
и известным на основе своей прошлой деятельности. Мне понравилась
эта идея, и я ее возвел на уровень закона.
Президент Республики назначает вице-президента, чтобы он управлял
делами государства и был преемником президента в случае
необходимости. Тем самым становятся излишними выборы, порождающие анар-
143

хию — бич республик, путь к тирании, что представляет и самую
непосредственную и страшную опасность для народных правительств. Вы видите,
что не только монархии, но и республики могут сотрясаться ужасными
кризисами.
Вице-президент должен быть человеком самых высоких личных
достоинств. Если президент избирает гражданина, не обладающего этим
качеством, то ему придется считаться с ним, как со своим жесточайшим врагом,
л подозревать его в тайных намерениях. Вице-президент своей
деятельностью должен заслужить доверие, необходимое для выполнения самой
высокой миссии, и ожидать величайшего вознаграждения — верховной
власти. Законодательная власть и народ будут рассчитывать на
способности и таланты вице-президента и потребуют от него полного
повиновения законам свободы.
Наследственность служит опорой монархического строя во всем мире.
Насколько же лучше метод, который я только что предложил для
прихода к власти вице-президента! Что можно сказать о наследных принцах,
избранных на основе их заслуг, а не волей случая и возглавляющих
управление делами, а не прозябающих в безделье и невежестве? Без
сомнения, они стали бы самыми просвещенными монархами и приносили бы
счастье народам. Да, Законодатели, монархия, правящая миром, находит
свое оправдание в наследственности, которая придает ей стабильность,
π в единстве, которое обеспечивает ей силу. Поэтому принц, даже если
оп избалованный ребенок, знающий только свой дворец, развращенный
лестью и руководствующийся своими прихотями, этот принц, которого
я осмелюсь назвать пародией па человека, властвует над людьми, потому
что при помощи твердой власти и непрерывной деятельности он
поддерживает порядок вещей и подчинение граждан. Примите во внимание,
Законодатели, что эти великие преимущества обеспечиваются при
пожизненном президенте и наследном вице-президенте.
Судебная власть, предлагаемая мною, пользуется абсолютной
независимостью, которой она не имеет нигде. Народ выдвигает кандидатов,
а Законодательный корпус выбирает состав трибуналов. Если судебная
власть будет иметь иную основу, то она не сможет защитить во всей
их чистоте права личности. Именно эти права, Законодатели, и
составляют в совокупности свободу, равенство, безопасность, все гарантии
общественного порядка. Подлинная либеральная конституция содержится в
гражданском и уголовном кодексах, а самую страшную тиранию
осуществляют суды при помощи могучей силы законов. Как правило,
исполнительная власть занимается делами государства; в то же время суды
решают дела личные — дела отдельных людей. Судебная власть
определяет меру добра и зла для граждан, и если существуют в Республике
справедливость и свобода, то именно эта власть обеспечивает их
соблюдение. Политическая организация иногда значит очень мало, если
гражданская организация безупречна, если требования законов выполняются
без малейших отступлений, а их действие неумолимо, как рок.
Естественно, что в соответствии с духом времени мы запрещаем
применение пытки и отвергаем гынужденное признание, а также
ограничиваем продолжительность прохождения дел в запутанном лабиринте
апелляций.
444

Территориальные органы власти Республики возглавляют префекты,
губернаторы, коррехидоры, мировые судьи и алькальды18. Я не имел
возможности рассмотреть вопросы внутреннего устройства и полномочий
этих органов власти; тем не менее мой долг — рекомендовать конгрессу
положения, касающиеся устройства провинций и департаментов. Не
забывайте, Законодатели, что нации образуются городами и деревнями,
и счастье Государства их благосостоянием полнится. Сколько бы
внимания ни уделяли вы хорошему управлению департаментами, лишним оно
не будет. Много пишут об этом ученые-юристы, но на практике часю
забывают.
Я разделил вооруженные силы на четыре части: линейную армию,
эскадру, национальную милицию и отряды по борьбе с контрабандой.
Назначение армии — охрана границ. Бог не допустит, чтобы она
повернула свое оружие против граждан! Для поддержания внутреннего
порядка достаточно национальной милиции. У Боливии нет протяженного
побережья, и поэтому ей не нужен военно-морской флот. Но когда-нибудь
у нас должно быть и то, и другое. Отряды по борьбе с контрабандой во
всех отношениях предпочтительнее, чем пограничная охрана, которая еще
более аморальна, чем бесполезна. Поэтому Республика будет защищать
свои границы при помощи армии, а бороться с контрабандой будут
специальные отряды.
Думаю, что изменение Конституции Боливии следует осуществлять
по этапам, как того требуют господствующие настроения. Я указал
сроки этой реформы, которые представляются наиболее целесообразными.
Ответственность государственных служащих определена в
Конституции Боливии весьма четко. Без ответственности, без принуждения
государство превратится в хаос. Я осмеливаюсь рекомендовать Законодателям
принять строгие и недвусмысленные законы по этому важному вопросу.
Все говорят об ответственности, но дело ограничивается словами.
Законодатели, ответственность отсутствует; магистраты, судьи и чиновники
злоупотребляют своей властью в ущерб интересам граждан, потому что
не встречают в этом себе никаких препятствий. Я рекомендовал закон,
который предусматривает метод ежегодного установления ответственности
каждого чиновника.
Устанавливаются наилучшие гарантии, поскольку гражданская
свобода — это подлинная свобода, а остальные являются номинальными или
малозначительными для граждан. Обеспечивается личная безопасность,
что составляет цель общества, определяющую все остальные. Что
касается собственности, то о ней будет сказано в гражданском кодексе,
который вы составите позднее на счастье ваших сограждан. Я оставил в
неприкосновенности закон законов — равенство, потому что без него
мертвы все гарантии, все права. Во имя равенства мы должны идти на
жертвы. На алтарь равенства я положил позорное рабство.
Законодатели, рабство — это нарушение всех законов. Закон,
сохраняющий рабство, был бы самым большим святотатством. Чем можно
оправдать сохранение рабства? Давайте рассмотрим это преступное явление
во всех его аспектах. Я уверен, что не найдется ни одного боливийца,
который попытался бы узаконить это вопиющее попрание человеческого
достоинства. Человек, которым владеет другой человек! Человек-собствен-
1 2 Симон Боливар
145

ность! Человек, созданный по образу и подобию Бога,— в ярме, как скотГ
Пусть скажут нам, по какому праву люди владеют рабами? Эти рабы
прибыли из Гвинеи, потому что опустошенная братоубийственными
войнами Африка погрузилась в пучину преступлений. Какой закон, какая
власть могут оправдать господство над этими жертвами из африканских
племен, перенесенными сюда? Нет ничего более отвратительного, чем'
пытаться продлить, увековечить это преступление, несущее столько
страданий. Принцип владения, основанный на самом жестоком преступлении,
неизбежно ведет к искажению элементов права, к полному извращению
понятий долга. Никто не вправе нарушать святую догму равенства.
А разве может быть рабство там, где царит равенство? Подобное
противоречие свидетельствовало бы о слабости скорее нашего рассудка, чем
нашей юстиции. Нас сочли бы скорее безумцами, чем узурпаторами.
Не будь Господа, покровителя невинности и свободы, я предпочел
бы быть благородным львом, царствующим в пустынях и лесах, а не
пленником низкого тирана, преступления которого вызывают гнев небес.
Но нет, Бог создал человека для свободы и помогает ему пользоваться
священным атрибутом свободы — свободой воли.
Законодатели! Упомяну еще один вопрос, мимо которого я было
прошел по велению моей совести. Политическая конституция не должна
устанавливать какого-либо обязательного вероисповедания. Согласно
наилучшим доктринам основные законы предоставляют гарантии
политических и гражданских прав, а поскольку религия не затрагивает ни одного
из этих прав, она выходит за рамки общественного устройства и
принадлежит сфере морально-интеллектуальной. Религия руководит
человеком дома, в кабинете; она —внутри человека, только она вправе
требовать ответа на самые потаенные движения совести. Законы, напротив,,
обращены к внешней стороне вещей; они имеют силу лишь вне дома
гражданина. Если мы согласны с этим, то как Государство может
управлять совестью подданных, следить за соблюдением религиозных законов
и награждать или наказывать за это, когда суд вершится на небесах,
а судьей выступает Бог? Лишь инквизиция может заменить их в этом
мире..Так неужели же вернется инквизиция с ее кострами?
Религия — это закон совести. Любой закон, стоящий над ней, сводит
ее на нет, потому что, ставя необходимость выше долга, он лишает
смысла веру, лежащую в основе религии. Каноны и священные догмы
полезны, поучительны и обладают метафизической очевидностью; все мы
должны следовать им, но это долг моральный, а не политический.
С другой стороны, каковы права человека по отношению к религии
в этом мире? Они — на небесах; здесь же суд воздает по заслугам ж
вершит справедливость в соответствии с кодексом, составленным
законодателем. Поэтому мне кажется святотатством смешивать наши дела с
заповедями Господа. Поэтому законодатель должен не вмешиваться в то,
что касается религии, а установить, какие наказания ждут нарушителей
законов, чтобы эти законы не оставались простыми пожеланиями. Если
не будет наказаний и судей, которые должны их применять, то закон
перестанет быть законом.
Первая забота законодателя — моральное развитие человека. Если это
развитие достигнуто, мораль человека покоится на откровениях, а сам
146

человек становится по-настоящему религиозным, поскольку он приходит
к религии в' результате своих собственных исканий. Кроме того, отцы
семейств не могут пренебрегать религиозным долгом по отношению к
своим детям. Духовные пастыри должны нести людям небесную науку.
Жизнь подлинных последователей Иисуса являет собой самый
красноречивый пример их божественной морали; но мораль не поддается
приказам; тот, кто приказывает, не учитель; советы не навязывают силой.
Служители Бога вершат делами от имени религии, которая пользуется
только духовными средствами. Но никоим образом они не могут
выполнить функции некоего органа власти, занимающегося чисто земными
делами.
Законодатели, какие благородные и возвышенные чувства
испытываете вы сейчас, после провозглашения нового боливийского Государства.
Вступление нового государства в сообщество остальных — это повод для
радости всего рода человеческого, потому что означает рост великой
семьи народов. Какова же должна быть радость его основателей и мояу
радость человека, кого уподобили самому славному из древних — Отцу
Вечного города! Эта слава по праву принадлежит творцам государства,
которые, будучи его первыми благодетелями, должны получить
нетленное вознаграждение; но моя награда, будучи нетленной, к тому же еще
и незаслуженна. Где та республика, тот город, которые я основал? Вы,
назвав моим именем целое государство, своей щедростью превзошли все
мои заслуги. Ваша щедрость бесконечно превосходит все то, что может
быть сделано человеком.
Мое отчаяние возрастает еще более, когда я пытаюсь осознать
величие вашей награды, потому что даже если бы я обладал талантами,
добродетелями, гениальностью величайшего из героев, то и тогда я был бы
недостоин имени—моего имени!—которое вы пожелали дать вашей
стране. Приличествует ли мне говорить о благодарности, если она даже
отдаленно не сможет выразить чувства, вызванные у меня вашей
добротой, которая, как и доброта Бога, превосходит все границы! Да, только
Бог мог назвать эту землю Боливией... Что означает — Боливия? Это
означает любовь к свободе, любовь столь сильную, что, обретя свободу,
вы поставили ее выше любого другого достояния. Вас опьянил воздух
свободы, и, не найдя выхода вашим чувствам, вы дали мое имя
будущим поколениям. Ни история веков, ни история самых возвышенных
проявлений чувств не знает ничего подобного. Ваше решение будет
вечным свидетельством того, сколь всепоглощающим было ваше стремление
пользоваться своими правами, т. е. обладать политическими свободами,
развивать таланты и просто быть людьми. Это решение, повторяю,
докажет, что вы достойны великого благословения небес — суверенитета
народа, единственной силы государств.
Законодатели, вам выпало счастье решать судьбы Республики,
увенчанной при рождении лаврами Аякучо, Республики, которая будет жить
в мире и благополучии под сенью принятых вами мудрых законов, в
спокойствии, пришедшем на смену буре войны.
Лима,
25 мая 1826 г.
Боливар
147
12*

Письмо племяннику Анаклето Клементе
Лима, 29 мая 1826 г.
Анаклето!
Мне уже надоело выслушивать жалобы твоей матери и родственников,
и я в последний раз обращаюсь к тебе, используя оказию: мой адъютант
О'Лири19 передаст тебе это письмо и сам скажет, сколь возмущен я
твоим недостойным поведением, и сообщит тебе мое повеление
немедленно вернуться в Венесуэлу, чтобы жить вместе со своей семьей, и если
не заботиться о ней, то по крайней мере не срамить ее, как ты это
делаешь в Боготе. Я говорю в последний раз, Анаклето: коль скоро ты не
уедешь из Боготы и не бросишь проклятую карточную игру, я навсегда
лишу тебя наследства, откажусь от тебя самого. Мне стыдно за тебя и
горько за твою семью, когда слышу о твоем позорном поведении в
Боготе: ты заставляешь свою мать платить за тебя такие суммы, каких не
расходуют и владетельные лица; ты открыто изменяешь жене и, мало
того, компрометируешь вице-президента, пороча, таким образом, свою
честь, свою семью, свою кровь. Так ты вознаграждаешь меня за то, что
я послал тебя в Европу получить образование? Так ты отплачиваешь
матери, желавшей сделать тебя порядочным человеком? И наконец, так
ты отвечаешь мне за все, что я для тебя сделал? Не совестно ли тебе
видеть, как бедные, необразованные льянеро, не имеющие средств на
получение образования, не знавшие иной школы, кроме сражений, стали
кабальеро, настоящими людьми, научились уважать самих себя,
возможно из одного лишь уважения ко мне? Не стыдно ли тебе, повторяю,
сознавать, что, будучи моим племянником, имея мать — женщину самых
высоких нравственных принципов, ты не стоишь мизинца бедняги-воина,
у которого нет иной семьи, кроме родины?
Я повторяю тебе в последний раз: если ты не исправишься, если не
поедешь в Каракас, я предоставлю тебя твоей позорной судьбе и навеки
лишу наследства. Тебе дается последняя возможность искупить вину,
выполнив мое требование.
Полагаю, что я изъяснился достаточно ясно, чтобы ты понял, сколь
велик мой гнев и в то же время как тебе следует поступить, чтобы
умилостивить меня.
Твой Боливар
Письмо аббату де Прадту20
Лима, 26 июня 1826 г.
Высокочтимый сеньор!
Пользуюсь благоприятной возможностью, предоставленной мне
капитаном корвета «Дилихенте», чтобы направить Вам эти строки вместе с
некоторыми публикациями и рукописями, которые дадут Вашему
преосвященству полное представление о последних наиболее значительных
событиях, имевших место в этой стране. Кроме моей всегдашней
заинтересованности в том, чтобы Ваше преосвященство было информировано обо
148

всем происходящем в сей части земного шара, каковую Вы, наш добрый
гений, неизменно берете под свою защиту, я также спешу переслать Вам
эти сообщения, ибо мне стало известно, что Вы получили бумаги,
содержащие абсолютно неверные сведения, касающиеся Америки, а также
лично меня.
Я беру на себя смелость, Высокочтимый сеньор, рекомендовать Вам
хотя бы БЕГЛО прочитать проект Конституции, которую я предоставил
Республике Боливии21. Я очень далек от того, чтобы думать, будто она
верх совершенства, ибо моя профессия не имеет ничего общего с
составлением законов, и потому я надеюсь, что Ваше преосвященство одарит
это произведение тем снисхождением, каким Ваше преосвященство
осчастливливали меня при всех обстоятельствах.
Я чрезвычайно рад, что через несколько дней смогу выехать в
Колумбию, где состояние наших государственных политических дел требует
моего присутствия. Оттуда я буду иметь честь направить послание
Вашему преосвященству и снова выразить Вам чувства своего восхищения
и глубокого уважения.
Боливар
. Письмо генералу Сантандеру
Передать лично в руки и хранить в тайне
[Ибарра, 8 октября 1826 г.]
Мой дорогой генерал!
Я получил различные письма, отправленные Вами из Кито, и теперь
хочу совсем вкратце ответить на них, поскольку не располагаю временем
для более детального послания. Первое из полученных писем датировано
6 июля, последнее — 6 сентября. Письма эти отличаются друг от друга,
отличаются по выраженным в них надеждам и опасениям, по чувствам,
идеям и замыслам. Хорошо известно, какой хаос Вас окружает. Я тоже
вынужден испытывать подобное, ибо со всех сторон вижу лишь одни
неприятности и несчастья. Юг Колумбии встретил меня с пышностью
и ликованием, но в приветственных речах его представителей мне
слышится плач, в произносимых словах чудятся горестные вздохи; все на
все сетуют, и я словно внемлю жалобному хору, который можно
услышать разве только в чистилище. Жители этих краев уверяют меня, что
прямой налог приводит их к разорению, поскольку носит не всеобщий,
а лишь частичный характер и поскольку индейцы больше не желают
работать, ибо освобождены от уплаты указанного налога. Между тем армия
и чиновничество пребывают в бедственном положении и находятся на
грани отчаяния. Я просто не представляю, как еще не взбунтовались
жители этих селений и солдаты, сознавая, что все их беды происходят
не вследствие войны, а в силу нелепых законов. Неизбежное зло может
столь же утешать, сколь раздражает нас зло беспричинное. Каждый
требует ввести всеобщее и индивидуальное налогообложение, дабы
государство смогло двигаться вперед. Кроме того, все настаивают на проведении
новой реформы, чтобы освободить государство от никчемных и прииося-
149

щих ему вред служащих. Поверите ли Вы, что большинство жителей
Гуаякиля, Риобамбы и Ибарры считают нелепым образование этих
провинций и учреждение судебной палаты в Гуаякиле?
Но это именно так, и я сам равным образом могу заявить: сии меры
бесполезны и приносят вред. Подобное можно сказать и о снижении
таможенных пошлин, и о других решениях. Сколь великолепным
организмом обладает наша Колумбия!!! И он принес бы ей неизмеримые блага,
если бы нашлось терпение ждать. Ныне же вся кровь ушла из ее тела
и ударила в голову: республика бездыханна и одновременно безумна.
Законники вывели ее из строя, а займы подорвали ее финансы и погубили
саму нацию. Что же должен делать я в подобных обстоятельствах? И что
должна делать Колумбия? Мне во имя служения родине придется
разрушить прекрасный свод ее законов и романтический идеал нашей утопии.
Колумбии в том плачевном состоянии, в котором она пребывает, не
остается не чего иного, как распустить созданный ею общественный союз и
объявить о своей несостоятельности. Да, сударь, таково положение дел,
и, к своему глубокому сожалению, я вынужден это признавать и
говорить об этом.
По прибытии в Колумбию я приму окончательное решение
относительно того, что следует делать, ибо до сего дня еще не имею твердого
мнения на сей счет. Юг хочет, чтобы была установлена диктатура, и,
по правде говоря, она сможет сыграть определенную роль хотя бы в
течение года; однако в конечном счете сия диктатура будет лишь
отсрочкой краха, который неизбежно должен наступить. Юг не доволен
севером, прибрежные провинции испытывают неприязнь к горным районам.
Венесуэле не нравится Кундинамарка; Кундинамарка страдает от
беспорядков, творимых в Венесуэле. Армия недовольна и даже возмущена теми
предписаниями, которые получает. Хваленая свобода печати с
присущей ей скандальностью сорвала покровы со всех тайн, привела в
раздражение общественное мнение. Пардократия поднимает голову в обстановке
всеобщего хаоса. В Гуаякиле положение весьма неустойчиво, постоянно
происходят, бурные столкновения. Кроме того, не решен вопрос о первых
людях государства. Сия проблема вызвана к жизни свободой печати и
потому неразрешима, я просто не представляю, что предпринять в
данном случае, напоминающем мне о язве на теле друга Тесея22: любые
снадобья, которые прикладывались к ней, лишь еще больше ее
растравляли. Подобная язва разъедает и всю нашу республику. Поверите ли Вы,
что индейцы находятся в беспокойстве, опасаясь больших притеснений,
поскольку их освободили от налогов? Таково духовное состояние нашей
бедной нации, которая, оставаясь вечным младенцем, никак не взрослеет.
Одним словом, мой дорогой генерал, с каждым днем я все больше
убеждаюсь в том, что республика распалась и нам следует возвратить народу
его первоначальный суверенитет, дабы он сам себя перестраивал, как ему
это только вздумается, и по своему желанию наносил себе ущерб. Зло
окажется неизлечимым, но это будет не наше зло, в нем станут повинны
сами принципы, сами законодатели, философы, сам наш народ; наши
мечи его с собой не принесут. Я сражался за то, чтобы дать свободу
Колумбии, я объединил ее, дабы она получила большую мощь для своей
защиты; ныне я не хочу, чтобы она обвиняла меня и возводила на меня
150

хулу из-за законов, навязанных против ее воли: таков мой жизненный
принцип, таков кодекс, которому я неизменно следую; я заявил об этом
жителям юга, то же самое скажу и всей Колумбии. Я боролся с
законами Испании, но не стану выступать против столь же пагубных, но еще
более абсурдных вследствие своей стихийности законов, которые ничто
не вынуждает приносить зло, присущее законодательству метрополии.
Конгресс зверей, как это изображено у Касти23, и то был бы мудрее.
Дорогой генерал, прошу простить меня за то, что изливаю перед Вами
свою душу, но я не в состоянии сдерживать чувства, которые
переполняют мою грудь. Интриганы загубили мою героическую родину, а
страдать приходится лишь нам, поскольку мы стоим во главе этих
отвратительных глупцов.
Из Перу и Боливии мне пишут о том, что все идет как нельзя лучше.
Боливийская конституция получает одобрение и вступает в силу также
и в Перу, которое провозгласило меня пожизненным президентом. Юг
Колумбии разделяет подобные идеи и все больше склоняется к союзу с
Перу. Я всегда знал о сих устремлениях, но пока еще юг Колумбии не
признался мне в этом. Отношения с Тихоокеанским побережьем
сохраняются прежними; с другой стороны, идеи севера кажутся этим сеньорам
слишком беспокойными. Превосходство белых над индейцами продолжает
оставаться для них абсолютной догмой, которая к тому же не встречает
никакой оппозиции, ибо индейцы не могут защитить себя и подчиняются
представителям иных рас; с другой стороны, предрассудки глубоко
укоренились в жителях этой страны, и они с ужасом взирают на
прокламации, приходящие с севера. Масоны и реформа монастырей вызывают
в них страх24. Одним словом, все, что происходит на севере, кажется
им скверным. Своих депутатов они считают порочными отступниками,
которые не смогли защитить их права и интересы; жители
Тихоокеанского побережья склоняются к тому, чтобы было создано местное
правительство, хотя сознают, что у них нет для этого подходящих руководителей.
Я везу с собой в Пасто 12 тыс. песо для войск, которые умирают с
голоду.
Завтра я продолжу свой путь. Проведу один день в Пасто и пять или
шесть дней в Попаяне, чтобы повидать страну и узнать мнение ее
жителей, затем я направлюсь в Боготу, куда прибуду с таким чувством, будто
я обвиняемый или жертва, которая должна быть растерзана в угоду хаосу
и анархии. Я содрогаюсь при мысли о том, что мне предстоит прибыть
туда, где я должен решить судьбу Колумбии и свой собственный удел.
Не могу поверить в то, что выполнение существующих законов может
оказаться полезным и приносящим истинную славу, и уж тем более
позволить руководить собою людям менее дальновидным, чем я. Это никак
не укладывается в моем сознании. Я в тысячу раз больше верю в народ,
нежели в его депутатов. Инстинкт является верным советчиком, в то
время как щегольство ученостью — всего-навсего тлетворный воздух,
душащий добрые намерения.
Прощайте, мой дорогой генерал. Как можете себе представить, я
нахожусь в крайнем отчаянии. То, что сделал Паэс25, в общем, пустяк, и если
его деяния что-то собой представляют, то не более чем первую неполадку
в неумело изготовленном механизме, который ранее не разваливался лишь
151

потому, что еще не был пущен в ход. Расширение территории Колумбии
и усложнение ее организационных основ могло быть обеспечено лишь с
помощью чуда, а поскольку конгресс никогда не творил чудес, то
результат всего этого оказался вполне естественным и неизбежным. Другие
могут смотреть на данное явление с иной точки зрения, я же, напротив,,
считаю этот вопрос окончательно решенным и не подлежащим какому-
либо пересмотру. Наш священный пакт овеян первозданной чистотой и
непорочностью, ныне его обесчестили, запятнали, разодрали на куски,,
одним словом, теперь он уже ни на что не годен; как и жена Цезаря,
основной закон всегда должен быть вне подозрений; целостность должна
оставаться его непреложным свойством, без этого он всего лишь
смехотворное пугало или, в крайнем случае, символ ненависти. Нам
необходимо заключить новый всеобщий договор, дабы поддержать тот
организационный союз, который не только будет казаться свободным, но и на
самом деле станет таковым и отразит в себе черты всех участвующих
сторон. Решение о разрыве принято конгрессом, а Паэс претворил его в
жизнь. Нам следует заключить новый союз, дабы сие празднество было-
встречено всеобщим ликованием и забылось бы все то вероломство,
которое ныне позорит нас и которое возможно искупить с трудом лишь в
грядущем столетии.
Остаюсь предан Вам всем сердцем
Боливар
P. S. Мне не хотелось бы, чтобы моя частная переписка была
публично обнародована. Я полагаю, что это нарушение дружеского доверия.
В Европе подобный поступок считается противозаконным.
Я забыл сообщить Вам о том, что поручил генералу Паэсу сбор всех
проектов и пожеланий относительно процветания юга. В его ведение я
выделил по четыре человека от каждого из трех департаментов. Мру-
гейтио — это жалкий тип, который нигде не сможет быть настоящим
интендантом, а представители военного командования юга вызывают в той
или иной степени страх. Баррето — подлинный зверь, угнетающий Куэн-
ку. Флорес вызывает к себе всеобщую ненависть из-за масонов и своей
дружбы с Вальдивьесо, ограбившим департамент. Вальдес пользуется
уважением среди простого люда Гуаякиля, и в этом смысле в какой-то
степени с ним все считаются, хотя он вечно занят азартной игрой или
влюблен в кого-то; в остальном никто мне не сказал ни одного дурного
слова о нем. Москера просто восхитителен, Торрес — весьма хорош, но у
него нет сил, чтобы противостоять натиску Баррето.
Снова остаюсь преданный Вам всем сердцем
Боливар
152

Обращение к венесуэльцам
СИМОН БОЛИВАР
Освободитель Колумбии и прочая и прочая
Венесуэльцы!
Слава ваших подвигов запятнана преступной братоубийственной
войной. Так-то вы венчаете свои благородные деяния и доблести? Это надо
прекратить. Сложите же свое позорное оружие, не губите Родину.
Прислушайтесь к голосу своего брата и товарища прежде, чем вы
прольете последнюю каплю своей крови, убереженной от тиранов,
сохраненной небом для того, чтобы жила Республика героев.
Венесуэльцы! К вам обращаю я свое слово. Я торжественно обещаю
созвать народ для того, чтобы он в мире и спокойствии решил вопрос
о своей судьбе и суверенной власти. Очень скоро, в нынешнем же году,
к вам обратятся, дабы вы ответили, когда, где и на какой основе желаете
вы созвать Великий Национальный конвент. Там народ будет свободно
осуществлять свои полномочия, будет принимать свои основные законы.
Только народ знает, в чем состоит его благо, и только он является
хозяином своей судьбы, а не какой-либо властитель, какая-либо партия или
фракция. Народное большинство — вот истинный суверен. Тираном
зовется тот, кто ставит себя на место народа и узурпирует его власть.
Венесуэльцы! Я направляюсь к вам, чтобы встать между вами и
вашими выстрелами. Я хочу умереть, чтобы не видеть этот позор, который
хуже тирании, а чем мы только не жертвовали, стремясь покончить с ней?
Да будет достоин презрения тот, кто ослушается меня и изменит своему
долгу!!!
Ставка генерала-освободителя
в Маракайбо, 16 декабря 1826 г., 1600?
Боливар
Письмо генералу Хосе Антонио Паэсу
Пуэрто-Кабельо, 1 января 1827 г.
Мой дорогой генерал!
С неописуемой радостью узнал я о прибытии генерала Сильвы и,
выслушав его, тотчас составил декрет, который направляю Вам27. Я
никогда не помышлял ни о чем ином, кроме того, что изложено в этом
документе. Я и не могу сделать больше. Я не могу дробить республику,
но, если это послужит на благо Венесуэле, я не буду тому противиться,
и если Венесуэла этого желает, генеральная ассамблея примет
соответствующее решение. Вы убедитесь, прочитав письмо генерала Сантандера,
предназначенное Вам, что мне удалось убедить правительство в
необходимости разделить Колумбию на три государства. Сантандер хочет, чтобы
все забылось и чтобы мы остались добрыми друзьями и соседями. Я
подозреваю, что Вы просто не в своем уме, коль скоро не желаете приехать
повидаться со мной, опасаясь нелюбезной встречи. Неужели, генерал, Вы
153

можете полагать, что я обойдусь менее дружелюбно с Вами, моим
старинным другом, нежели со своими врагами? Не смейте так думать. Мне,
пожалуй, стоит самому заехать в Валенсию, чтобы обнять Вас и дать
Вам хорошую затрещину. Морильо выехал мне навстречу с целым
эскадроном, а я приехал один28, ибо предательство — это слишком большая
подлость, которой не место в сердце великого человека. Я не знаю, что
еще сказать Вам, ибо со всем старым покончено: я уже бросил на дно
озера забвения все зло, т. е. сплетни, потому что в моей душе навсегда
запечатлелись Ваше благорасположение и те жертвы, которые Вы
принесли на алтарь счастья и славы Венесуэлы. Вы будете всеми любим и
почитаем, а я, со своей стороны, буду видеть в Вас святого миротворца.
Венец, который Вы возлагаете на свою главу, более велик, чем венец
Александра29; на свете не хватит оливковых ветвей, чтобы сплести его,
а в каждом их листке заключена тысяча благих дел. Я тоже получил из
Ваших рук самый прекрасный венок, какой когда-либо украшал мое чело.
Вы и я спасли Венесуэлу. Нет, я выразился неточно: Вы один спасли
ее от ужасов кровавой войны, грозившей ей опустошением. Дорогой
генерал, шлю Вам тысячу сердечных приветов с Гусманом и Сильвой.
Если Вы желаете больших гарантий, я дам их Вам, ибо я не могу Вам
ни в чем отказать, а Вы не сможете попросить у меня того, что было
бы несовместимо с моим долгом президента и гражданина. Верьте мне,
генерал,—Вы будете всем, всем в Венесуэле, если пойдете по пути
законности. Гусман и Сильва сообщат Вам все, что Вы пожелаете узнать
обо мне, а я на этом кончаю писать, дабы их не задерживать.
Ваш и т. д. и т. п.
Боливар
Послание Национальному конвенту в Оканье20
Представителям народа в Национальном конвенте
Сограждане!
Я поздравляю вас с честью, которую оказал Вам народ, вверив Вам
•свою судьбу. Вы, представители законности Колумбии, облечены самыми
высокими полномочиями. Я счастлив вернуть Вам власть, которая была
вложена в мои усталые руки; знаки власти, высшие права должны
принадлежать избранникам народа, представителям всемогущего суверена,
подданным и солдатом которого я себя числю. Есть ли кто-либо более
достойный принять от меня президентский жезл и генеральскую шпагу?
Располагайте по своему усмотрению этими символами власти и славы
в интересах дела народа, не прислушиваясь к личным соображениям,
которые могли бы помешать вам провести безупречную реформу.
Поскольку мой долг состоит в том, чтобы обрисовать вам положение
республики, мне придется рассказать вам о ее бедах. Не думайте, что
краски, которые я использую, порождены склонностью к преувеличению
или составлены за завесой тайны,—я увидел их в ярком свете и шуме
повседневности. Быть может, их сочетание покажется вам нарочитым,
но разве призвала бы вас Колумбия, если бы это было так?
154

Конечно, бедствия родины уже начали преодолеваться, о чем
свидетельствует уже то, что избранники народа, собравшиеся здесь,
намереваются разобраться в причинах этих бедствий. Поистине, ваша задача
столь же трудна, сколь и почетна; и, хотя препятствия несколько
сократились, благодаря чему я имею счастье представить вам единую и
послушную вашему голосу Колумбию, должен сказать вам, что этим бес-
денным достижением мы обязаны исключительно надеждам, связанным
с конвентом, надеждам, которые свидетельствуют о доверии народа и о
бремени, возложенном на вас.
Достаточно обратиться к истории, чтобы увидеть причины нашего
упадка. Колумбия, которая сумела подняться к жизни, сейчас
бездыханна. Некогда защитница общего дела, сейчас она не считает свой долг
единственным правилом поведения. Те, кто во время борьбы не
тяготился бедностью и не был должен загранице 3 млн., ради мира были
вынуждены просить займы, позорные по своим последствиям. Колумбия,
с честью и доблестью противостоявшая войскам интервентов, равнодушно
взирает на национальный позор. Колумбия, которая думала лишь о
тяжких жертвах и славных деяниях, сейчас озабочена своими правами, но не
своим долгом. Государство погибло бы, если бы остатки гражданского
долга не вынудили его воззвать о помощи и не остановили на краю
пропасти. Лишь страшная опасность могла заставить нас подумать об
изменении основных законов; лишь такая опасность могла пересилить
приверженность к нашим законным институтам, которые нам дало желанное
освобождение.
Я не хотел бы ничего добавлять к этой мрачной картине, если бы
пост, который я занимаю, не вынуждал меня рассказать нации о
практических недостатках ее законов. Я знаю, что мне не удастся избежать
превратных толкований и что мои слова будут восприняты как
свидетельство личных амбиций, но, посвятив навсегда Колумбии свою жизнь
и репутацию, я считаю своим долгом принести и эту последнюю жертву.
Я должен сказать следующее: управление страной построено плохо.
Забыв о том, что мы только что сбросили иго рабства, мы позволили
ослепить себя притязаниям еще более дерзким, чем те, что, как показала
история всех времен, оказались несовместимы с природой человека.
Иногда мы ошибались в выборе средств и приписывали неудачу тому,
что недостаточно усердно следовали по ошибочному пути. При этом мы
не прислушивались к тем, кто хотел следовать естественному порядку
вещей, сравнить между собой различные части нашей конституции и всю
ее целиком сопоставить с нашим образованием, обычаями и скудным
опытом, чтобы не оказаться в бурном море.
Различные власти не распределены у нас так, как того требуют
общественная организация и благо граждан. Мы превратили
законодательную власть в суверена, тогда как она должна быть не более чем частью
этого суверена. Мы подчинили ей исполнительную власть и дали ей
значительно большую долю в общем управлении, чем то допускает
законный интерес. В довершение вся сила была отдана тем, кто воплощает
волю, а всю слабость оставили тем, кто призван действовать.
Право законодательной инициативы было предоставлено только
законодательной власти, которая по своей природе далека от реальности
управления и является умозрительной.
155

Право возражать против законов, предоставленное исполнительной
власти, тем более неэффективно, что при его применении конгресс может
счесть себя оскорбленным. При всем этом конгресс может настоять на
своем голосами всего одной пятой или даже менее одной пятой своих
депутатов, что лишает нас возможности избежать зла.
Поскольку секретарям кабинета запрещен свободный вход в наши
палаты для разъяснения мотивов правительства, то мы лишены даже этого·
способа воздействия на законодательную власть в случае возражений
против какого-либо решения. Многого можно было бы избежать, если бы
был установлен какой-то определенный срок или значительно увеличено
количество голосов, необходимых для одобрения законопроектов, против
которых возражает правительство.
Наш уже столь обширный свод законов не только не ведет к счастью,,
а, напротив, ставит на его пути препоны. Кажется, что наши законы
составлялись по воле случая: им не хватает цельности, метода,
классификации и юридического обоснования. Одни законы противоречат
другим, они запутаны, иногда излишни и даже вступают в противоречие со·
своими целями. Когда, например, возникла необходимость сдержать
решительными мерами распространение пагубных пороков, то специально
составленный для этого закон оказался гораздо менее пригодным, чем
старые законы; более того, он косвенным образом покровительствовал
указанным порокам.
Стремясь к совершенству, мы приняли такие масштабы
представительства, которые еще не соответствуют нашему уровню. В результате в
некоторых провинциях к этому священному долгу стали относиться с
безразличием, а кое-где представлять народ стало делом даже мало
почетным. Этим отчасти и объясняется потеря уважения к законам. А разве
могут принести счастье законы, не пользующиеся уважением?
Исполнительная власть Колумбии не равнозначна законодательной и.
судебной; это слабая рука высшей власти, в осуществлении которой она
не участвует должным образом, потому что конгресс вмешивается в ее
естественные функции в вопросах судебного, церковного и военного
делопроизводства. Правительство, которому следовало бы быть источником
гражданской силы и ее движущим началом, вынуждено искать ее за
пределами своих средств и возможностей, а не опираться на те, которые
должны были бы быть в его распоряжении. Прежде всего правительство
должно быть средоточием силы, хотя истоки ее движения и лежат в иной
сфере. Лишив себя своей собственной сути, оно впало в летаргический
сон, губительный и для граждан, и для институтов.
Этим не ограничиваются недостатки конституции в том, что касается
исполнительной власти. Не менее серьезным недостатком является и
недостаточная ответственность секретарей кабинета. Поскольку вся
ответственность возлагается на главу администрации, то по причине
нарушения гармоничного сочетания ее составных частей ответственность
сводится на нет. Кроме того, уменьшаются гарантии соблюдения закона. Законы
будут исполняться более ревностно, когда министры будут
руководствоваться не только моральным долгом, но и возложенной на них
ответственностью. Тогда будет больше стимулов творить добро. Наказание же,
поелику таковое будет заслужено, не будет семенем еще большего зла,
156

причиной потрясений и началом революций. Ответственность избранника
народа будет иллюзорна, если он не подчинится ей добровольно или не
будет лишен малейшей возможности поставить себя над законом. С
другой стороны, эта ответственность не будет действенной, если не будут
определены как возможные проступки, так и наказания за них.
Все с изумлением взирают на зрелище контрастов, которое являет собой
исполнительная власть, соединяющая в себе огромную силу с крайней
слабостью. Она может отразить внешнего врага или подавить попытки
мятежа, лишь получив диктаторские полномочия. Сама конституция,
убежденная в своей неправоте, щедро предоставляет исполнительной
власти полномочия, в которых ранее она ей отказывала с жадностью
скупца. Таким образом, деятельность правительства Колумбии предстает
либо робким ручейком благодеяний, либо разрушительным потоком.
Ни в одной другой стране судебные власти не обладают столь
широкими полномочиями, как в Колумбии. Исходя из того, как установлены
власти в нашей стране, нельзя сказать, что функции политического
руководства нации сводятся хотя бы к исполнению их воли. Поднялась
третья, высшая власть, как если бы право решать вопрос о применении
тех или иных законов в зависимости от конкретного случая не было
тлавиым полномочием исполнительной власти. Тех же, кому было
поручено определять это, изолировали от исполнительной власти, естественной
составной частью которой они являются. И хотя исполнительной власти
было поручено постоянно наблюдать за быстрым и окончательным
свершением правосудия, ей не было предоставлено никаких средств, чтобы
определить целесообразность своего вмешательства, и не было сказано,
до какой границы это вмешательство может простираться. Она лишена
даже права выбирать подходящих людей.
Но это еще не все. Вопреки многовековой практике принятые позже
законы предоставили гражданским судам абсолютное превосходство в
военном судопроизводстве. Это есть не что иное, как ущемление власти,
данной конституцией президенту, и ведет к подрыву дисциплины в
войсках. Последующие законы чрезмерно расширили право судить.
Процессуальный кодекс усложнил судопроизводство. Повсеместно появились
новые суды, преобразовать которые просят простые люди, страдающие от
притеснений и злоупотреблений со стороны судейских лиц. Вопрос о
правильном или неправильном применении закона решают нередко высшие
суды, состоящие почти исключительно из невежд. В правительство
обращаются с жалобами на коварство и злоупотребления судей, но у него
нет возможности наказать виновных. Правительство видит, что
невежество и злой умысел судейских лиц наносят ущерб государственным
финансам, но не может исправить это положение.
Сосредоточение всех административных функций в руках
представителей правительства в департаментах еще больше ослабляет его, потому
что интендант, ответственный за общественный порядок и внутреннюю
безопасность, вынужден заниматься и финансовыми делами, тогда как
только для поддержания их в порядке требуется много чиновников. Хотя
подобное сосредоточение и кажется целесообразным, на самом деле это
не так, за исключением военной власти, которая в прибрежных
департаментах должна быть объединена с гражданской, а гражданская власть
157

не должна заниматься финансовыми делами, чтобы эффективно служить
интересам народа и правительства.
Муниципалитеты, которые могли бы быть полезны в качестве
совещательных органов при губернаторах провинций, не выполняют своих
функций. Некоторые из них осмелились присвоить себе суверенитет, который
принадлежит народу, другие встали на путь мятежа, а почти все новые
муниципалитеты не столько способствовали, сколько препятствовали
снабжению, благоустройству π чистоте своих муниципий. Они не
выполняют возложенных на них задач и вызывают всеобщую ненависть
поборами, хлопотами, которые они доставляют избранным в них, а также
потому, что в некоторых местах их некем заменить. Особенно
вредоносными они становятся в силу того, что принуждают граждан выполнять
судебные обязанности, требующие их времени и имущества и зачастую
затрагивающие их ответственность и даже честь. Нередко людей
произвольно выгоняют из их собственных домов. И, выражая всеобщее
мнение, я могу сказать, что самым популярным декретом будет декрет о
ликвидации муниципалитетов.
Поскольку нет закона о полиции, то нет и самой полиции. Поэтому
государство предстает в непонятном, я бы сказал, в таинственном свете
в глазах должностных лиц, которые имеют дело с каждым из граждан
по отдельности, а ими невозможно управлять без прилежной и
эффективной полиции, устанавливающей связи гражданина с представителями
правительства. Отсюда вытекают определенные возражения против того,
чтобы интенданты наблюдали за выполнением законов и установлений
во всех областях на подчиненных им территориях.
Поскольку безопасность и спокойствие — единственное, к чему
стремился народ,— были уничтожены, то сохранить сельское хозяйство даже
в его жалком состоянии не было возможности. Его разорение привело
к упадку других отраслей хозяйства, деморализовало сельские районы,
сократило средства к приобретению. Все ввергнуто в опустошительную
нищету. В некоторых кантонах граждане вновь обрели свою былую
независимость, потому что их связи с обществом оказались порванными;
более того, они превращаются в его врагов. Внешняя торговля идет по
тому же пути, что и национальная промышленность; я бы даже сказал,
что она едва обеспечивает нас необходимым. Мошенничества,
совершаемые под защитой законов и судей и сопровождаемые многочисленными
банкротствами, лишили доверия занятие, основой которого являются
честность и доброе имя. А какая может быть торговля без обмена и
прибыли?
Наша армия была образцом для всей Америки и славой свободы; ее
послушание закону, правительству и командиру, казалось, принадлежит
героическим временам республиканских доблестей. Не имея формы, она
прикрывалась оружием; испытывая нужду, она жила за счет трофеев,
а вела ее вперед лишь любовь к родине. Столь славные доблести
оказались в некоторой степени в упадке в результате новых законов,
принятых для руководства и защиты армии. События, потрясающие все
общество, не обошли стороной и военных, на чью долю осталась лишь
преданность делу, которое они спасли, и похвальное уважение к их ранам.
Я уже говорил о том, сколь пагубно воздействует на субординацию пере-
158

дача военных под юрисдикцию гражданских судов, чьи принципы
деятельности и решения фатальны для суровой дисциплины, пассивного
подчинения и слепого повиновения, лежащих в основе военной мощи,
на которую опирается все общество. Закон, позволивший военным
жениться без разрешения властей, нанес серьезный ущерб мобильности,
силе и духу армии. Недаром было запрещено брать в армию отцов
семейств; вопреки этому правилу мы превратили в отцов семейств солдат.
Упадку дисциплины в немалой степени способствовали нападки на
военачальников со стороны подчиненных в газетах. Объявление произвольного
ареста исправительной мерой было равносильно установлению прав
человека посредством ордонансов и распространению анархии среди солдат^
которые, став демагогами, не знают себе равных по жестокости и
вызываемому ими ужасу. Выступления в печати и дискуссии в конгрессе,
участники которых считали военных уже не освободителями родины, а
палачами свободы, положили начало опасному соперничеству между
военными и гражданскими. Такой ли награды ждали герои? Дело дошло до
того, что между военными различных провинций стали сеять ненависть
и злобу, чтобы положить конец единству и силе.
Я не хотел бы упоминать здесь о помиловании военных преступников.
Законодатели понимают всю серьезность этой достойной осуждения
мягкости. Разве армия впредь будет достойна защиты наших священных
прав, если преступники вместо наказания получают поощрение? И если
славу приносит не верность, а мужество состоит не в повиновении!
С 1821 г., когда мы начали реформу нашей финансовой системы, мы
занимались только экспериментами, из которых последний принес нам
наибольшее разочарование. Нерешительное управление финансами,
всеобщие попытки уклониться от уплаты налогов, недобросовестность и
халатность сборщиков налогов, прием на службу излишних людей, их
низкое жалованье, наконец, сами законы —все это ведет к подрыву
казны. Иногда сопротивление этих сил пытались преодолеть при помощи
судов, но суды, выдвигая себя в качестве защитников невиновных,
выносят решения в пользу недовольных налогоплательщиков и находящихся
под следствием сборщиков налогов, и лишь из-за своей медлительности
и большого количества накопившихся дел конгресс не принял новые
законы, ослабляющие еще более деятельность правительства. Конгресс еще
не утвердил уполномоченных, распоряжающихся самыми крупными
доходами, и ни разу не рассматривал использование фондов, простым
администратором которых является правительство.
Задержка в Европе человека, которому в соответствии с
распоряжением, отданным в 1823 г., следует отвечать за миллионы, полученные по
займу, подписанному и ратифицированному в Лондоне; изгнание из Перу
нашего поверенного в делах, который вел переговоры о погашении
задолженности; наконец, разбазаривание национальных богатств вынудили
нас делать все новые и новые записи в книге национального долга. Итак,
казна Колумбии оказалась в состоянии кризиса, что ставит под угрозу
нашу национальную честь, поскольку мы не имеем возможности вернуть
долг зарубежным странам, оказавшим нам доверие своей щедростью.
Военнослужащие не получают и половины своего содержания;
чиновники, за исключением тех, кто служит по финансовому ведомству, прозя-
159

бают в самой оеспросветной нищете. Стыд не позволяет мне сказать вам,
что наша кредитоспособность подорвана и что толпа кредиторов
преследует республику.
Говоря о хаосе, в который мы погружены, я не мог уделить должного
внимания нашим отношениям с другими народами. Эти отношения
развивались благоприятно, пока была свежа память о нашей военной славе
и благоразумии наших сограждан, поддерживая веру в то, что наша
гражданская и общественная организации достигнут высокого уровня,
предначертанного Провидением. Прогресс международных отношений
неизменно зависит от мудрости правительства и согласия народа. Лишь они
обеспечивают уважение к государству; ни одна страна не добилась
уважения, не опираясь на единство. Но если Колумбию раздирают распри,
если ее законы ничего не значат, если она утратила кредитоспособность,
то как могут относиться к ней ее друзья? Что она может сделать, чтобы
хотя бы сохранить тех друзей, которые у нее есть? Регресс в гражданских
делах может вызвать лишь неприязнь. Колумбия уже подверглась
оскорблению со стороны союзника, который своим существованием обязан
нашему великодушию. От ваших решений будет зависеть, как поступят
дружественные нации; вычеркнут ли они нас, раскаявшись в том, что
дали нам свое признание, из числа народов, составляющих род
человеческий.
Законодатели! Воля нации поручила вам трудное и великое дело.
Выполните обязательства, которые возложили на вас ваши сограждане,
и спасите Колумбию. Загляните в сердца ваших избирателей— вы
найдете там горечь и тревогу, жажду мира и спокойствия. Твердое, сильное
и справедливое правительство — вот о чем мечтает родина. Смотрите,
вот стоит она над руинами, оставленными деспотией, бледная от ужаса,
оплакивая 500 тыс. героев, на крови которых взошли ее права. Да,
законодатели, живые и мертвые, могилы и руины просят у вас гарантий.
И я, став простым гражданином, одним из многих, поднимаю свой голос
и хочу воспользоваться своим правом; будучи человеком, который до
последней возможности станет настаивать на необходимости сохранить
гражданское общество, человеком, который с религиозным рвением
поклонялся родине и свободе, я не должен молчать в столь торжественный
момент. Дайте нам правительство, при котором законы будут
соблюдаться, власти будут пользоваться уважением, а народ будет свободен. Дайте
нам правительство, которое не допустит нарушения всеобщей воли и
наказа народа.
Помните, законодатели, что энергия в общественных делах — лучшее
средство от индивидуальной слабости и несправедливости, надежда
общества. Помните, что коррупцию порождает снисходительность судов и
безнаказанность. Помните, наконец, что анархия подрывает свободу, а
единство сохраняет порядок.
Законодатели! От имени Колумбии я обращаюсь с мольбой к вам,
представляющим Провидение и определяющим наши судьбы: дайте всем
нам: народу, армии, правительству и судам — суровые законы!
Богота,
29 февраля 1828 г.
Симон Боливар
160

29. Пантеон Боливара в Каракасе.
L·
ш
<н V*
s;?*x*
1/213 Симон Боливар

30. Площадь Боливара в Боготе
(середина XIX в.).
[M.J
ffiyjpf
nSUI 1 ! Ι
IJiK^JiL|
ёимиш:
щ1
f:Fi^·
ίΑβ№««<
msi'mm

31. Статуя Боливара па Пласа-Майор
(Богота)
(скульптор Тенерани).
Illllllllllli

32. Бернардо О'Хиггинс—руководитель
освободительного движения в Чили.
33. Франсиско де Паула Сантандер —
генерал Освободительной армии,
президент Колумбии.
34. Хосе Антонио Паэс — генерал
Освободительной армии,
государственный деятель Венесуэлы.
35. Даниель Флоренсио О'Лири — генерал
Освободительной армии,
адъютант Боливара.

36. Франсиско Миранда —
один из руководителей
освободительного двиоюения
в Латинской Америке
(неизвестный художник).

37. Генерал Хосе Мария Кордоба.
38. Генерал Рафаэль Урданета.
39. Анастасио Хирардот — герой битвы
при Барбуле (1813 г.)
40. Хосе Мануэль Рестрепо — историк
и государственный деятель Колумбии.

41. Выплавка металла.
42. Животноводческая эстансия.
22ST·*«5-'* "" Î~as"&*~
Щ
m

43. Скульптурная группа для памятника
в соборе Боготы —
месте захоронения сердца Боливара
(скульптор Теперани)
(Памятник затонул во время
кораблекрушения при перевозке из Италии),

Письмо доктору Хосе Мануэлю Рестрепо
Букараманга, 3 июня 1828 г.
Мой уважаемый друг!
Я проникся к Вам еще большим уважением, прочитав «Историю
Колумбии». Это одно из тех произведений, что производят впечатление и
порождают споры, но если говорить о его достоинствах с позиций
будущего, то именно Ваш труд призван стереть все пятна клеветы с лица
истории. Я ставлю себя на место наших потомков и, вдохновленный
чувством справедливости, коей предан до глубины души, говорю: «Автор
стремился приблизиться к истине и бесстрашно предал ее гласности. Если
иной раз он бывал снисходителен к своим друзьям, то отнюдь не по сей
причине нетерпимо относился к их противникам; и если он в чем-либо
обманывался, то ведь человеку свойственно ошибаться. Простите ему его
невольные заблуждения, учитывая его искреннее желание правильно
осветить события и проницательность его суждений. Он выносит суровые
приговоры тем, кто совершил злодеяния, а его благожелательное
отношение к хорошим людям служит неопровержимым доказательством его
высокой принципиальности. Пусть ропщут недовольные, что я снимаю с
Рестрепо обвинения в злонамеренности, однако я должен сделать ему
один упрек: автор слишком сурово отнесся к Мадриду32,—его скорее
можно пожалеть, чем осудить, он более достоин восхваления, чем
порицания, ибо жизнь, посвященная благодеяниям, побуждает простить один-
единственный момент слабости. Его долгом стало устроение похорон
родине».
Так сказал бы я с непредвзятостью истинного друга, ибо и Вы
оцениваете меня с такой же благожелательной объективностью. Мы оба по-
своему глубоко правы, так как ни в малейшей степени не отклоняемся
от фактов, и, если другие иначе смотрят на них, в этом не наша вина.
Вы прекрасно понимаете историю, Ваши мысли просты и ясны,
взгляды широки. Признаюсь, что Ваше произведение превзошло все мои
ожидания. Когда Вы станете подготавливать новое издание в Каракасе, где
есть одна великолепная типография, прислушайтесь тем не менее к
общественному мнению и оправданиям обиженных. Вы подадите великолепный
пример справедливого отношения к людям и терпимости, если внесете
соответствующие исправления или дополнения. На Вашем месте я сделал
бы это, предварительно обратившись к публике с просьбой рассеять
некоторые Ваши сомнения и с оговоркой, что Вы поступаете так не по чьему-
либо настоянию, а исключительно по соображениям беспристрастности.
Такого рода обращение, составленное просто и тактично, может
произвести прекрасное впечатление. Во всяком случае, я предвижу, что
объективные читатели будут на Вашей стороне, и полагаю также, что Вы,
заранее зная, что никого нельзя задевать безнаказанно, готовы ко всякого
рода недружелюбным выпадам. Все великое порицается, всяк
поднимающийся не избегает укусов зависти. Так утешимся же сознанием того,
что горькие разочарования всегда сопутствуют заслугам.
С глубоким к Вам почтением и уважением
Боливар
14 Симон Боливар
161

Обращение к колумбийцам
СИМОН БОЛИВАР,
Президент-Освободитель3θ Республики Колумбия
и прочая и прочая
Колумбийцы!
Общественная воля самым решительным образом сказалась на
политических реформах государства: законодательная власть вняла вашим
голосам, созвав великий конвент, дабы представители народа смогли
осуществить свою мечту и создать Республику согласно нашим верованиям,
нашим устремлениям и нашим потребностям. Народ отвергал все то, что
противоречило его естеству. Тем не менее его надежды были осмеяны
да этом конвенте, который в конце концов лрщплось распустить,
поскольку наряду с теми, кто был послушен требованиям большинства, нашлись
и другие, упорствовавшие в том, чтобы возвести в ранг закона свои
взгляды и помыслы. Конституция Республики потеряла свою законную
силу, поскольку ее аннулировал сам конвент, единодушно приняв указ о
безотлагательной необходимости ее реформы. Осознав всю серьезность
тех бед, которые угрожали его существованию, народ вновь взял на себя
осуществление части прав вместо уполномоченного им конвента и,
пользуясь с этого вре^ешг полнотой своего суверенитета, стал сам заботиться
о собственной безопасности. Суверенный народ пожелал удостоить меня
ч^сти быть его уполномоченным и доверил мне, кроме того, право
осуществлять все его повеления. Положение первого должностного лица в
государстве обязывало меня подчиняться народу и служить ему, даже
когда?; это оказывалось выше моих сил и возможностей. Никоим образом
не;:мог я при столь чрезвычайных обстоятельствах отказаться от доверия,
оказанного мне нацией; это доверие стесняет меня своей безмерной
славой и равным образом с еще большей очевидностью свидетельствует о
том, каким я являюсь в действительности.
Колумбийцы! Я обязуюсь неуклонно повиноваться вашим законным
устремлениям; я буду защищать вашу святую религию как веру всей
нации и кодекс добра; я превращу справедливость в первейший закон
природы и всеобщую гарантию для граждан. Наведение порядка в
области государственных финансов станет главной заботой тех, кто вам
служит; все свое усердие мы приложим к тому, чтобы выполнить
обязательства Колумбии перед сочувствующими нам иностранцами. Я же не буду
удерживать верховную власть в своих руках и сложу ее с себя в тот
день, когда вы прикажете вернуть ее, а если вы ранее ни о чем другом
не распорядитесь, то я созову в течение года конвент национальных
представителей.
Колумбийцы! Я ничего не буду говорить вам о свободе, ибо, если
выполню свои обещания, вы станете более чем свободными — вас будут
уважать; да к тому же при диктатуре разве можно говорить о свободе?!
Так посочувствуем же вместе народу, который повинуется, и человеку,
который властвует в одиночестве!
Богота, 27 августа 1828 г.
Боливар
162

Письмо Эстанислао Вергаре^
Бояка, 16 декабря 1828 г.
Мой дорогой друг!
Возвращаю Вам письмо, которое Вы соизволили прислать мне, от
сеньора Медины, коему следует ассигновать 50 песо, запрашиваемые им для
оплаты расходов по подписке на различные газеты. Известия, о которых
сообщает Вам сеньор Медина, в действительности крайне интересны. Все
позволяет предсказывать в Мексике великий кризис.
Прошу Вас оказать мне милость и ответить сеньору Патрисио Ма-
калэя, письма которого я посылаю Вам, что имя его брата с почетом
вписано в историю Колумбии; однако до сей поры еще не принят закон
о материальной компенсации семьям тех, кто пролил свою кровь за
свободу и независимость Колумбии; как только конгресс примет
соответствующее решение, упомянутый сеньор сможет подать прошение, которое
сочтет нужным.
Я благодарю Вас за искреннее выражение Вашей симпатии и
осмеливаюсь просить, чтобы Вы, следуя моему примеру, не покинули свой пост.
Предвидя те великие опасности, которым может быть подвержена
республика, и будучи далек от мысли покинуть ее, я решился предпринять все
возможные усилия для того, чтобы освободить нашу республику от
внутренних и внешних врагов и обеспечить широту и размах национального
представительства^ что может дать стране организацию, которая сделает
более подходящими и пригодными сами обстоятельства, в которых она
находится. Поэтому Вам следует сохранить за собой свой пост и,
пребывая на нем, усердно трудиться, дабы Колумбия смогла избежать великих
зол, которые неизбежно последуют, если Вы забудете о ее нуждах и
оставите в покое ее самых беспощадных врагов.
Хочу сообщить Вам, что полученная мною почта не содержит каких-
либо сведений, представляющих значительный интерес. Вкратце,
учитывая враждебную кампанию, развязанную в Кауке Обандо и Лопесом,
в Матурине Лос Кастильосом35 и т. д., следует направить общественное
мнение на путь правды и истины. Не слышно ни о чем ином, кроме
того, что я тиран своей родины и жажду воздвигнуть императорский
трон на обломках свободы Колумбии. Хотя мои друзья, каковыми
являются все здравомыслящие люди, смеются над подобными измышлениями,
клевета все же распространяется среди простодушного и доверчивого
народа; она еще более разрастается при молчаливом попустительстве
партии сторонников конвента; и когда мы менее всего того ожидаем,
подобная ложь возникает в новой, еще более чудовищной форме и
становится хозяйкой общественного мнения. Газеты Англии, Соединенных
Штатов и, кто знает, каких еще стран единодушно говорят о монархии.
Посему крайне важно опровергнуть подобное ошибочное мнение,
являющееся насквозь лживым; изобличить лжецов с той четкостью, энергией
и язвительностью, которую они заслуживают; раскрыть обман перед
всем народом и обещать ему, что в следующем году будет созвано
национальное представительство, наделенное полнотой свободы и обеспеченное
гарантиями, каковыми оно никогда ранее не обладало. Прошу Вас сде-
163
14*

лать так, чтобы в газетах или каких-либо еще изданиях были
опубликованы статьи, где об указанном предмете было бы написано откровенно,
но с тем пламенем возмущения, которое вызывают клевета и демагогия.
Передайте заверения в моей искренней привязанности сеньоре Тересе.
Остаюсь Вашим преданным и любящим другом
Боливар
Письмо доктору Эстанислао Вергаре
Кампо-де-Бунхо, 13 июля 1829 г.
Мой дорогой друг!
Я получил Ваше столь ценное для меня письмо от 8 июня сего года,
из которого узнал о положении дел во Франции и Соединенных Штатах,
об удачных выборах в наших кантонах и других событиях нашей
Америки, о чем Вы изволили сообщить мне в своем послании.
Как и Вы, я полагаю, что положение дел на Американском
континенте принимает столь возмутительный характер, что не может не тревожить
Европу, стремящуюся поддержать общественный порядок. Вы видите все
причины столь прискорбных обстоятельств, и мы, которые всегда
отличались наибольшим здравомыслием, ныне ни у кого не вызываем доверия.
Мрачная перспектива будущего Америки столь опечалила меня в эти
дни, что ни падение Ла-Мара, ни услуги, которые оказало нам Перу
своим переходом на нашу сторону36, не смогли утешить меня;
напротив, страдания мои еще более усилились, поскольку все это ясно говорит
о том, что порядок, безопасность, сама жизнь и все, что с ней связано,
все более и более отдаляются от этой земли, обреченной на
саморазрушение и рабство в цепях Европы. Я верю в непогрешимость этого
заключения, ибо сама наша революция, не знающая границ, никого не стесняет
оковами. Будучи в этом убежден, я придерживаюсь того мнения, что
самое большее, чего можно добиться на конгрессе, так это принятие
основного закона37, который, кстати, просуществует совсем недолго, и мне
будет стоить огромных усилий поддерживать его.
До сих пор я отвечал на все то, что мне предлагали, только «да»,
не смея высказать свое подлинное мнение, опасаясь, что мои письма
перехватят и воспользуются ими, дабы обрушиться с нападками на само
правительство и возбудить толпу против совета38.
Мое мнение сложилось уже давно, а посему я считаю, что оно хорошо
обдумано.
Первое.—Поскольку я не смогу продолжительное время возглавлять
правительство, после моего ухода в стране произойдет раскол,
сопровождаемый гражданской войной и самыми ужасными беспорядками.
Второе.—Дабы воспрепятствовать этому столь страшному бедствию,
которое неизбежно обрушится на страну в ближайшие десять лет,
следует законодательным путем, в мире и доброй гармонии произвести ее
раздел.
Третье.— Если представители народа в конгрессе сочтут, что это
предложение будет с одобрением встречено, они должны разумно и спокойно
164

провести раздел, не забывая при этом об общих правах и интересах.
Четвертое.— В случае, если народные представители не сочтут себя
достаточно правомочными, чтобы начать осуществление столь важного
предприятия, они могут запросить мнение выборных коллегий Колумбии,
дабы те изъявили свою волю и желание, согласно которым стране будет
даровано правительство.
Пятое.— В крайнем случае, когда ни одна из упомянутых выше мер
не может быть принята вследствие оппозиции конгресса, следует
рассчитывать лишь на введение пожизненной формы правления, как в Боливии,
с учреждением наследственного сената, схожего с предложенным мною
в Гайане39. Это все, что мы можем сделать, чтобы содействовать
стабильности правительства, стабильности в отношениях между Венесуэлой
и Новой Гранадой, которая, по моему мнению, является химерической,
поскольку в обоих этих государствах существуют непреодолимые
антипатии. Сторонники Паэса и сторонники Сантандера полностью сходятся во
мнении на сей счет, хотя остальная часть общества отвергает подобную
идею.
Что касается иностранной монархии, как моей преемницы у власти,
какие бы выгоды она ни принесла, на пути ее установления я вижу
тысячу препятствий:
Первое.— Ни один из иностранных принцев не примет во владение
государство, охваченное анархией и не имеющее гарантированного
будущего.
Второе.—Национальные долги и нищета страны не позволяют даже
самым скромным образом содержать принца и его двор.
Третье.— Низшие сословия придут в состояние беспокойства,
опасаясь последствий прихода аристократии и нарушения равенства.
Четвертое.— Генералы и все честолюбивые лица любого
общественного положения не согласятся с тем, чтобы их лишили верховной власти.
Здесь я не упоминаю о тех препятствиях, которых следует ожидать
со стороны Европы, поскольку может так случиться, что в силу редкого
стечения счастливых обстоятельств таковые не будут иметь место.
Что касается меня, то, как Вы можете предположить, я устал от
своей службы и мне опротивели бесчисленные неблагодарности и
преступления, ежедневно учиняемые против меня. Вы были свидетелем того
крайне неприятного положения, в которое поставил меня великий
конвент, заставив либо пожертвовать страной, либо спасти ее за мой счет.
Статья, о которой Вы сообщаете, еще может считаться самой
благоприятной из тех, что были написаны обо мне, поскольку в ней говорится о том,
что моя узурпация носит спасительный и патриотический характер.
Я узурпатор! Узурпация, совершенная мною! Друг мой, все это
отвратительно, я не могу выносить подобной идеи, и ужас, который она
мне внушает, столь велик, что я предпочитаю видеть Колумбию в руинах,
нежели слышать, как меня так называют. Вы можете возразить, что
впоследствии все будет иначе. Отвечаю Вам, что, поскольку наша страна
не в состоянии выдержать ни свободу, ни рабство, тысяча революций
сделает необходимой тысячу узурпации. Таковы факты, мой друг, и
воспринимайте это как хотите, но события 28-го года решили мою судьбу40.
В генеральном секретариате Вы узнаете, о чем пишет нравительство
165

Перу, распорядившееся сдать Гуаякиль и установить перемирие, договор
о котором должен быть уже заключен, а сам документ сегодня или завтра
прибудет с парламентарием Геррой.
Попутно хочу предупредить всех вас, что если вы примете указанные
мною ранее меры и установите в каждой из частей страны.собственное
правительство, то этим самым сможете окончательно определить свою
судьбу. Вне всякого сомнения, в этом случае вы возглавите общественное
мнение и даже сами мои враги будут считать вас истинными
спасителями. Моим друзьям нет числа, а за Сантандером идет всего лишь малая
толика: объединившись все вместе во имя указанных целей, вы сможете
победить его и лишить оружия, которым располагают его сторонники.
Сей план вам следует утвердить вместе со всеми генералами, идущими
за мной, включая и венесуэльцев, поскольку я прекрасно знаю их мысли
и настроения и уверен, что они всегда будут на стороне наиболее
здравомыслящей партии. Поэтому я полагаю, что в данный момент Сантанде-
ра нельзя включать в состав упомянутого правительства, поскольку у
него во всех частях страны имеется множество врагов и, чтобы
уничтожить их, он станет прибегать к самым преступным, а посему
разрушительным средствам. Если вы примете указанное решение и будете
противостоять Сантандеру, то сможете рассчитывать на юг, поскольку
генерал Сукре, Флорес, армия и все влиятельные люди в этой стране
предпочтут присоединиться к вам, нежели оказаться разъединенными,
ибо они прекрасно сознают, что в одиночестве подвергаются опасности
со стороны Перу в любой момент, когда того пожелает эта страна,
а Пасто, угрожающий им с севера, также представляет собой страшную
угрозу.
Убедительно прошу Вас показать мое письмо сеньорам министрам,
дабы они обсудили его и приняли решение, которое сочтут нужным.
Страна, зависящая от жизни одного человека, подвергается тому же
риску, как если бы ее судьба каждодневно зависела от везения в игре
в кости. И если человек, о котором идет речь, столько выстрадал за
прошедшие 20 лет, окружен множеством врагов, желающих его уничтожить,
измучен служением обществу, ставшим ему смертельно ненавистным,
сохранять до бесконечности подобное положение становится просто
невыносимо. Такова истина, мой дорогой друг, и я прошу Вас поверить моему
слову. Я не хочу ни обманывать всех вас, ни губить самого себя: я
просто не могу больше, и мое сердце подсказывает мне это чувство 100 раз
на день. Поставьте себя на мое место, и тогда Вы сможете меня
простить; глубже вдумайтесь в свое положение и тогда поймете, что в моих
словах заключена истина. Нам обоим необходимо принять решение:
Вам —свое, а мне —мое. После этого всем нам станет хорошо или,
по крайней мере, хотя бы лучше.
Остаюсь искренне Ваш
Боливар
166

Письмо Роберту Вильсону"
Гуаякиль, 27 июля 1829 г.
Мой храбрый генерал и преданный друг!
Вы, должно быть, знаете из газет о результатах нашей войны с
Перу42, которая, хотя и оказалась овеянной славой, в то же время
приносила нам все новые и новые огорчения из-за вероломства наших
противников, которые в конце концов с бесчестьем были свергнуты, что дает
нам надежду в самом скором времени окончить войну. После падения
Ла-Мара новое правительство обратилось к нам с просьбой заключить
договор о прекращении военных действий, пока окончательно не будет
достигнут мир. Из документа, который я прилагаю^ Вы сможете
увидеть, что Гуаякиль перешел в наши руки и что враждебные действия
на суше и море прекратились. Подобная акция дает повод в
определенной степени надеяться, что перуанское правительство будет проводить
справедливую политику. Я не могу умалчивать о том, что нарушались
все обязательства, взятые в заключенных с нами договорах, не говоря
даже о простых обещаниях. Таков дух, господствующий в этих странах,
которые, как полагает Европа, могут управляться по священным законам
справедливости и разума.
Положение в Колумбии более или менее удовлетворительное,
поскольку общественное мнение настроено в пользу правительства, хотя в этой
стране ни о чем нельзя сказать с уверенностью. В столице
предпринимаются попытки укрепить и усовершенствовать правительство; здесь не
только поговаривают, но даже говорят как о решенном деле, что в самом
скором времени будет создано пожизненное правительство,
возглавляемое мною; впоследствии моим преемником должен стать какой-либо
принц. Мне представляется, что подобная идея хотя и обладает
некоторыми преимуществами, все же не лишена недостатков. Прежде всего я
не в состоянии более находиться у власти, ибо здоровье мое подорвано
и скоро наступит конец моим страданиям. Кроме того, выбор моего
преемника вызовет серьезные затруднения, поскольку нелегко будет найти
такого человека, который в полной мере сможет соответствовать
запросам народа.
Народные выборы проходят весьма удачно, так что можно надеяться,
что новый конгресс будет обладать большим здравомыслием и большим
патриотизмом, нежели предыдущие. Хочу со всей откровенностью
заверить Вас в том, что я не принял ни малейшего участия в этих выборах,
впрочем, как и не участвовал во всех предшествовавших избирательных
кампаниях; и тем не менее господа либералы из Франции называют меня
узурпатором. Наверное, мне следует отказаться от власти, чтобы
удовлетворить их желания. Только так они смогут понять мои заслуги и осознать
несправедливость критики в мой адрес. Вы, должно быть, понимаете,
какое большое разочарование постигло меня, поскольку, после того как
я сражался за свободу и славу Америки, меня называют тираном и
всячески поносят. По всей Америке раздаются обвинения в мой адрес, так
что у меня оставалась единственная надежда, что Европа окажется
справедливой в отношении меня. Однако и этот континент принес мне
горькое разочарование в лице господина Констана43· Аббаг де Прадт высту-
167

пил в мою защиту, воздавая хвалу вместо серьезных доводов и веских
аргументов*44.
Мне остается единственное утешение, мой уважаемый друг,— этим
утешением являетесь Вы. Полковник Вильсон45 хорошо знаком с
подлинными событиями истории, и посему я прошу Вас постараться
сообщить о них в печати; подобная услуга чрезвычайно важна тому, для
кого без уважения людей нет жизни.
Прошу Вас, мой дорогой сеньор, передать заверения в искренней
дружбе моему верному адъютанту; я не шлю ему отдельное письмо,
поскольку предполагаю, что сие послание будет им переведено и он увидит,
каковы мои чувства к нему. Прошу Вас также передать моему
адъютанту, что я получил после его отъезда из Колумбии три письма от него,
которые наполнили мою душу самой сердечной благодарностью и
уважением к его особе. О, сколь благородны его чувства! Я искренне завидую
их возвышенности и хочу, чтобы подобными чувствами обладал мой сын,
если бы Провидение мне его даровало.
Еще раз заверяю Вас в своем глубоком уважении и почтении.
Письмо полковнику Патрику Кэмпбеллу
Гуаякиль, 5 августа 1829 г.
Господину полковнику Патрику Кэмпбеллу,
поверенному в делах его величества короля Британии
Досточтимый полковник и уважаемый друг!
Имею честь уведомить Вас о получении Вашего любезного письма,
датированного 31 мая сего года и отправленного из Боготы.
Я не могу начать своего послания, не поблагодарив Вас за множество
добрых слов, которые Вы в своем письме высказываете в отношении
Колумбии и моей персоны. Где найти те возвышенные слова, чтобы
выразить нашу благодарность?! Буквально теряешься, когда думаешь,
сколько ценных мыслей высказали Вы, сколько сделали с тех пор, как
находитесь среди нас, дабы поддержать страну и утвердить славу ее
вождя.
Английский полномочный министр в Соединенных Штатах оказывает
мне слишком большую честь, заявляя, что питает надежды единственно
лишь в отношении Колумбии, поскольку у нее есть Боливар. Однако ему
не ведомо, что мое физическое состояние, а также прочность
политических позиций крайне ослабли и в скором времени я окончательно выйду
из строя.
То, что Вы изволили сообщить мне относительно нового замысла
назначения преемника моей власти, каковым должен стать один из
европейских принцев46, не является для меня чем-либо новым, поскольку
подобного рода сведения уже доходили до меня, окутанные довольно
густым покровом тайны и к тому же изложенные в весьма робкой форме,
ибо все знают мой образ мысли.
Даже не знаю, что сказать Вам по поводу сей идеи, заключающей
в себе тысячу неудобств и препятствий. Вы, должно быть, понимаете,
168

что с моей стороны никаких помех быть не может, поскольку я твердо
вознамерился оставить свой пост во время ближайшего конгресса.
Однако кто сумеет сдерживать амбицию наших вождей и смягчить страх
перед неравенством среди низших слоев нашего народа? Не полагаете ли
Вы, что Англия будет ревновать к избранию представителя королевского
дома Бурбонов? Разве этому также не станут противостоять все молодые
американские государства и Соединенные Штаты, которых, похоже, само
Провидение предназначило для того, чтобы обрушить на Америку
напасти, прикрываясь именем свободы? Я уже вижу этот всеобщий
заговор против несчастной Колумбии, которой слишком завидуют все без
исключения республики Американского континента. Придет в движение
печать всех стран, призывая к новому крестовому походу против
сообщников предательства свободы, приверженцев Бурбонов и нарушителей
порядка, присущего американской системе. На Юге перуанцы разожгут
пламя раздора; их примеру на Перешейке последуют Гватемала и
Мексика, а на Антилах — американцы и либералы всех мастей.
Санто-Доминго также не останется в стороне и призовет своих братьев к общему
делу борьбы с принцем из Франции. Буквально все страны превратятся
в наших врагов, а Европа ничего не сделает для того, чтобы помочь
нам, ибо, очевидно, Новый Свет не заслуживает затрат Священного
союза: по крайней мере, у нас имеется повод к подобному суждению,
если принять во внимание то равнодушие, с которым Европа взирала на
нашу борьбу за освобождение половины вселенной, которая в скором
времени станет наиболее плодотворным источником европейского
процветания.
В конце концов я отнюдь не являюсь противником переустройства
Колумбии на государственных основах, проверенных опытом
умудренной Европы. Напротив, я был бы бесконечно счастлив и направил бы
все усилия на то, чтобы содействовать делу, которое следует назвать
спасением и добиться осуществления которого можно, хотя и не без
трудностей, лишь при поддержке Англии и Франции.
Располагая столь могущественной помощью, мы окажемся
способными на все, без нее мы не в состоянии что-либо сделать. По сей причине
я воздерживаюсь от окончательного суждения, пока нам не станет
известно мнение правительств Англии и Франции относительно указанных
изменений в системе государственного устройства и выборе династии.
Со всей искренностью смею Вас заверить, мой достойнейший друг,
что я откровенно и без каких-либо недомолвок изложил свое мнение на
сей счет. Вы можете воспользоваться им, как велят долг и благосостояние
Колумбии. Убедительно прошу Вас помнить об этом и остаюсь покорным
слугой, преданным всем сердцем Вашей милости.
Боливар
169

Письмо генералу Даниэлю Ф.О'Лири
Гуаякиль, 13 сентября 1829 г.
Мой дорогой О'Лири!
Вы, наверное, уже знаете, что я только что перенес болезнь желчного
пузыря, в результате которой я очень ослаб и убедился, что мои силы
почти полностью истощены. Людям, знавшим меня ранее, трудно себе
представить, в каком состоянии я нахожусь сейчас. То ли подорваны
мои душевные силы, то ли физические, во всяком случае, сил у меня
нет ни на что и ничто не может возродить их. Полное спокойствие или,
вернее, абсолютное безразличие совершенно овладело мною. Я настолько
убедился в своей неспособности продолжать и далее исполнять
государственную службу, что счел долгом сообщить самым близким друзьям о
необходимости навсегда оставить высший пост, чтобы они могли принять
наиболее целесообразные, на их взгляд, решения.
Сначала это покажется Вам и моим друзьям чем-то чрезвычайным
и зловещим, но, однако же, нет ничего более естественного и
необходимого. Подумайте о жизни человека, отслужившего 20 лет, далеко не
молодого, и вы поймете, что, учитывая естественный ход вещей, от него
мало чего можно ждать. А если к тому же добавить, что его жизнь
была весьма бурной, да и вступил он в нее слишком рано, что он
перенес все возможные физические и моральные страдания, то следует
сделать вывод, что жить ему осталость лет пять-шесть; пять-шесть лет
малой пользы для службы и многих горестей для него самого. Я
стараюсь рассуждать здраво, трезво и со всей возможной
беспристрастностью. Я считаю, что, как бы велика ни была потеря, не следует
сожалеть о ней; более того она желательна, как наименьшее зло.
Что можно сказать о положении республики? С одной стороны, она
близка к хаосу, с другой — добилась важных успехов. Мы победили
Перу и местных мятежников47. Нет сомнения, что все так или иначе
согласятся с тем, что мы по праву разгромили наших врагов, врагов
счастья Колумбии. Граждане, пользующиеся сейчас властью, влиянием
и почетом,— это те, кто вчера делил со мною невзгоды войны и тяготы
упорного труда на благо родины. Они полны физических и душевных;
сил; они облечены государственной властью; у них есть средства,
необходимые для защиты ее; поддержка со стороны общества поможет им
спасти родину. Эти люди сейчас пользуются благами молодости и
интеллектуальной силы; поэтому они обладают способностью защитить
государство и свои посты. Лет через пять-шесть положение изменится. Они
станут такими, как я; возраст согнет их и отдаст на милость их врагов
или преемников. В то время меня уже не будет, как не будет и всех
тех, кто меня поддерживает. Следовательно, здание внезапно останется
без колонн и погребет под своими руинами всех, кто был внизу. Каким
образом можно будет исправить такое зло? Не окажется ли общество в
состоянии распада и гибели? Может ли быть большее бедствие? Нет, не
может, и поэтому я думаю, что лучше заранее готовиться к этой
катастрофе, избежать которой не помогут никакие сверхъестественные
усилия.
170

Ход событий неумолимо толкает нашу страну к этому потрясению,
или политическим изменениям. Я не бессмертен; наше правительство-
демократическое и выборное. Конечно, изменения, которые могут быть
внесены в него, не должны выходить за рамки временных, потому что
все мы не можем не согласиться, что наше общественное устройство
носит чисто временный характер. Все мы знаем, что союз Новой
Гранады и Венесуэлы держится лишь моей властью, которой рано или
поздно не станет, когда этого захочет Провидение или люди. Нет ничего
более хрупкого, чем жизнь человека. Поэтому разумно заранее
подготовиться к наступлению этого момента. Чем я смогу помочь республике
после ; смерти? Тогда станет ясно, что следовало предусмотреть раздел
на эти две части еще при моей жизни; тогда не будет ни посредника,
ни друга, ни общего советчика. Все погрузится в раздоры, неприязнь,
распри.
Предположим, что мудрость учредительного конгресса, который
соберется в январе48, найдет отражение в его законодательных реформах.
Каковы могли бы быть эти реформы? Учтем размеры Колумбии, ее
население, преобладающие настроения и взгляды; континент, где она
расположена; государства, которые ее окружают; общее сопротивление
устойчивому порядку. Очевидно, что нельзя не признать нависших над
страной серьезных опасностей. Наша обширная территория требует
одного из двух диаметрально противоположных друг другу типов правления,
причем оба они несовместимы с благом страны. Управлять делами этого
огромного района может только королевская власть или всеобщая лига.
Я не представляю, чтобы можно было установить королевский режим в
стране с демократическим устройством, потому что низшие, самые
многочисленные классы по праву требуют демократии, так как равенство
перед законом необходимо там, где существует физическое неравенство,
чтобы в некоторой степени исправить несправедливость природы. И,
кроме того, кто может быть королем в Колумбии? Мне кажется, никто,
потому что ни один иноземный государь не примет трона, окруженного
опасностями и нищетой; генералы не захотят подчиняться кому-либо
одному из них и навсегда отказаться от высшей власти. Народ придет
в ужас от этой новости из-за последствий, которые будет иметь
подобное правительство. Агитаторы начнут мутить народ и не без успеха,
потому что все вызывает ненависть к призраку тирании, одно упоминание
о которой наводит ужас. Бедность страны не позволяет иметь пышное
правительство, снисходительное к злоупотреблению роскошью и
расточительством. Новая знать, без которой не обходится ни одна монархия,
выйдет из массы народа, что будет сопровождаться неприязнью одной
стороны и высокомерием другой. Никто не захочет терпеть эту жалкую
аристократию, бедную и невежественную, но предъявляющую
смехотворные претензии... Одним словом, не будем больше говорить об этой химере.
Еще менее я намерен говорить о федеральном правительстве; эта
социальная организация представляет собой упорядоченную анархию,
или, вернее, она предполагает обязанность всячески способствовать
разброду и уничтожению государства. Я думаю, что Америке лучше
объявить о своей приверженности Корану, чем принять устройство,
существующее в Соединенных Штатах, будь оно даже лучшим в мире. Доба-
171

вить здесь больше нечего, достаточно взглянуть на эти несчастные
Буэнос-Айрес, Чили, Мексику и Гватемалу. Мы можем вспомнить и наши
первые годы! Эти примеры нам скажут больше, чем все тома библиотек.
У Колумбии нет иного выхода, как организовать, попытавшись по
возможности смягчить ее недостатки, центральную систему в
соответствии с размерами территории и особенностями ее обитателей. В
цивилизованном европейском государстве правительство встречает меньше
затруднений со стороны народа и природы, чем в какой-нибудь небольшой
провинции Америки, что объясняется характером местности и
невежеством народа. Поэтому наши институты должны обладать большей
прочностью и энергией, чем это считается необходимым в других странах.
На территории Колумбии могут расположиться несколько европейских
государств. Насколько же трудно будет управлять обширной империей
теми же средствами, которыми едва удается поддерживать порядок в
одной провинции!
Откровенно говоря, я не видел в Колумбии ничего, что напоминало
бы правительство, администрацию или хотя бы порядок. Верно, что мы
вступили в новый этап и что война и революция приковали все наше
внимание к ведению боевых действий. Мы были целиком поглощены
грозящими нам опасностями и стремлением избежать их. Мы не знали,
что такое управление, и у нас не было времени учиться ему, пока мы
защищали себя. Но уже настало время подумать о восполнении
утраченного и об обеспечении нашего национального существования.
Нынешнее правительство Колумбии не может обеспечить управление
и порядок в ее обширных провинциях. Центр очень далек от окраинных
районов. Расстояния ослабляют силу, а центральная администрация не
имеет средств, соответствующих обширности находящихся под ее
контролем территорий. Я вижу это на каждом шагу. Нет префекта или
губернатора, который не присваивал бы себе полномочий верховной власти,
причем большей частью в силу острой необходимости. Можно сказать,
что во главе каждого департамента стоит свое правительство, отличное
от национального и несущее на себе печать особенностей данного района
или личности. Все это объясняется рыхлостью целого. Ослабление наших
социальных связей отнюдь не способствует единообразию, сближению
и единству далеко отстоящих друг от друга частей государства. Мы
живем в условиях такой сумятицы и неразберихи, что без новой
организации недуг будет опасно прогрессировать.
Учредительному конгрессу придется принять одно из двух возможных
ныне решений:
1. Отделение Новой Гранады от Венесуэлы;
2. Передача власти пожизненному и сильному правительству.
В случае принятия первого решения раздел этих двух стран должен
быть полным, справедливым и мирным. После раздела каждая из сторон
произведет реорганизацию по своему усмотрению и самостоятельно будет
заниматься вопросами, представляющими общий интерес, и взаимными
отношениями. Я считаю, что Новая Гранада должна остаться единой,
чтобы на юге она могла защищаться от перуанцев и чтобы Пасто не стал
для нее раковой опухолью. Венесуэла также должна сохранить свою
цельность.
172

Как бы мы ни хотели избежать этого, все к этому ведет. У этого
решения есть много отрицательных сторон, но кто может сопротивляться
стихии страстей и близоруких интересов? Я не вижу способа смягчить
местническую неприязнь и сократить огромные расстояния. На мой
взгляд, именно эти препятствия мешают нам сформировать правительство
и создать единое государство. До сих пор нам так и не удалось
преодолеть это препятствие, и теперь у нас должно хватить мужества, чтобы
решительно обойти его. Пусть будут созданы два правительства,
совместно выступающие против общих врагов; пусть будет подписан
международный договор, гарантирующий взаимные отношения. Остальное — дело
времени.
Пока мы были вынуждены вести войну, создание республики
Колумбия казалось —и, пожалуй, было — целесообразным. Когда же наступил
мир и возникли новые отношения, мы убедились, что этот проект или,
вернее, этот эксперимент не оправдывает наших ожиданий. Все жаждут
раздела, потому что раздражение каждого выливается во всеобщее
недовольство. Недавно сама Испания прекратила угрожать нам, что вновь
подтверждает, что союз больше не нужен, поскольку единственной его
целью была концентрация сил против метрополии.
В день, когда этот союз прекратит свое существование,
преисполнится радости население, особенно те, кто руководит им и является
подлинным двигателем общества.
Конгресс может также принять решение — но только в согласии с
общественным мнением — о передаче власти пожизненному
правительству. Безусловно, сохранение Республики Колумбия обещает реальные
преимущества и уважение других государств. Испания будет относиться
к нам с еще большим уважением, Перу будет выполнять заключенные
соглашения, все американские нации будут прислушиваться к нашему
голосу. У граждан обеих стран будет меньше стимулов для пограничных
столкновений; национальный долг не будет вызывать серьезного
беспокойства. Все это очень важно. Если бы нам удалось сохранить этот
прекрасный союз!
Колумбия должна трезво оценить положение и принять решение,
потому что я более не могу возглавлять ее.
Дело обстоит именно так. Рассмотрим же последствия этого шага.
Что сделает конгресс, чтобы назначить моего преемника? Кто он
будет — гранадец или венесуэлец? Военный или гражданский?
Гранадцы, должно быть, хотят видеть на посту президента своего
соотечественника, поскольку более десяти лет они подчинялись
венесуэльцу. Венесуэльцы скажут, что они подчиняются столице Новой
Гранады и влиянию гранадцев и что их единственная надежда — президент-
венесуэлец. Будет невозможно удовлетворить обе стороны, но это еще
не все.
Всегда ли будут править военные? Не будут ли жаловаться
гражданские на деспотизм солдат? Я знаю, что существующей республикой
невозможно править без меча; в то же время я не могу не согласиться,
что военный дух невыносим в гражданском правлении. Поскольку вопрос
об избрании президента неизменно будет вызывать споры, конгрессу
придется не раз возвращаться к проблеме о разделе страны.
173

Я, однако, сделаю все, чтобы способствовать избранию президента:
я буду неусыпно наблюдать за врагами правительства, отдам в
распоряжение верховной власти все свое влияние, поспешу на защиту
провинций с оружием, которое мне будет доверено. Правительство сможет
опираться на меня и моих друзей, которых я призову ради блага этого дела.
Всем сердцем Ваш
Боливар
Послание
Учредительному конгрессу Республики Колумбия
Сограждане!
Да будет мне дозволено поздравить вас с созывом конгресса, который
от имени народа выполнит высший долг законодателя.
Трудная и величественная задача стоит перед теми, кто хочет дать
законы народу, путь которого от угнетения к освобождению идет через
анархию и гражданскую войну; народу, который не подготовлен к
необходимым и желанным преобразованиям. Но уроки истории, примеры
Старого и Нового Света, опыт 20 лет революции помогут вам рассеять
мрак, окутывающий будущее; и я льщу себя надеждой, что ваша
мудрость позволит обуздать страсти одних и справиться с невежеством
многих, прислушиваясь по мере необходимости к голосу здравомыслящих,
чей просвященный разум окажет вам неоценимую помощь в решении
вопросов высокой политики. Важные советы вам даст также сама
природа нашей страны, где вы найдете и вершины Анд и опаленные
солнцем берега Ориноко. Посмотрите на нее во всем ее величии, и природа,
эта мудрая учительница людей, подскажет вам, что должен сделать
конгресс для счастья колумбийцев. Многое вам скажет наша история, многое—
наши нужды, но еще более убедительными будут наши горести,
вызванные отсутствием спокойствия и прочной свободы.
Счастлив будет конгресс, если он даст Колумбии возможность
наслаждаться этими высшими благами, которые принесут ему самые чистые
благословения!
Поскольку конгресс созван в целях разработки Основного закона,
направляющего жизнь республики, и назначения высших должностных лиц
для управления ею, правительство обязано ознакомить вас с тем, что
знают соответствующие министерства о положении государства, чтобы вы
могли действовать в соответствии с естественным ходом вещей.
Председатель Государственного совета и совета министров должен рассказать
вам об их работе в течение последних 18 месяцев. Если они и не
оправдали полностью наших надежд, то по меньшей мере они преодолели
препятствия, которые воздвигали на пути администрации бурные события
войны и внутренние потрясения, эти недуги, смягчившиеся по воле
Провидения и уступившие место милосердию и миру.
Соблаговолите выслушать, как возникли и происходили эти
потрясения.
174

Смута, к несчастью возникшая в 1826 г.49, заставила меня прибыть
из Перу, хотя я и был полон решимости не занимать высший
конституционный пост, на который я был вновь избран в мое отсутствие. Внимая
настойчивым просьбам восстановить согласие и не допустить гражданской
войны, я не мог отказать в услугах отечеству, которое вновь оказало
мне честь и недвусмысленные знаки доверия.
Представители народа приступили к рассмотрению причин распрей,
волнующих умы, и, убедившись, что эти причины сохраняются и что
следует принять радикальные меры, подчинились необходимости созвать
Великий конвент. Конвент начал работу в обстановке возбуждения партий
и поэтому он был распущен, прежде чем его депутаты пришли к
согласию по поводу обсуждавшихся реформ. Поскольку республике угрожал
полный развал, я счел своим долгом вновь поддержать ее в условиях
такого кризиса, и если бы народ не задумался вскоре о ее сохранении,
то республика была бы разорвана в клочки руками ее же граждан.
Республика пожелала оказать мне честь своим доверием, доверием, которое
я .должен был уважать, как самый священный закон. Когда отечество
оказалось в опасности, мог ли.я колебаться?
Законы, попранные применением оружия и неповиновением народов,
не имели силы. Отвечая насущной потребности, законодатели уже
постановили созвать собрание, которое могло внести изменения в
конституцию. Наконец, конвент единогласно провозгласил, что реформа срочно
необходима. Столь торжественное заявление — с учетом
предшествующих событий — фактически перечеркнуло политическое устройство
Колумбии. По общему мнению и на деле конституция 1821 г. прекратила
свое существование.
Положение отечества было ужасно, но ужаснее было мое положение,
потому что я оказался во власти суждений и подозрений. Однако меня
не остановила угроза подрыва репутации, приобретенной за долгие годы,
в течение которых приходилось часто приносить подобные жертвы.
Органический декрет, подписанный мною 27 августа 1828 г.50,
должен был убедить всех, что моим самым горячим желанием было
освободиться от невыносимого бремени безграничной власти и видеть, что
республикой управляют ее представители. Но лишь только я приступил
к исполнению функций верховного правителя, как разыгрались страсти
самых разнородных элементов, не остановившихся перед жестокими
преступлениями. На меня было совершено покушение; вспыхнула
гражданская война; этим и другими обстоятельствами и причинами правительство
Перу было побуждено вторгнуться в наши южные департаменты51 в
целях их завоевания и узурпации. Сограждане, я основываюсь не на
пустых домыслах, а на фактах и подлинных документах. Война стала
неизбежной. Наши войска одержали славную победу при Тарки52 над
армией генерала Ла-Мара, остатки которой спаслись лишь благодаря
великодушию победителей. Несмотря на это, генерал Ла-Мар вновь
начинает военные действия, поправ договоры. В ответ я вновь призываю его
к миру, но он на нас клевещет и осыпает тяжкими оскорблениями.
Департамент Гуаякиль становится жертвой его непомерных
притязаний53.
Отсутствие военного флота, зимние наводнения и другие препятствия
175

заставили нас ждать благоприятного времени года для возвращения
захваченного. Тем временем воля народа, по выражению Верховного
правителя Перу, отомстила за нас и освободила наших врагов от генерала
Ла-Мара.
В результате изменения политической обстановки в этой республике
появилась возможность вести переговоры, и в соответствии с
соглашением о перемирии мы вернули Гуаякиль. Наконец, 22 сентября был
подписан мирный договор, положивший конец войне, в которой Колумбия
защищала свои права и свое достоинство 54.
Я поздравляю конгресс и народ с удовлетворительными результатами
переговоров о Юге — как с окончанием войны, так и с
недвусмысленными доказательствами доброй воли перуанского правительства, благородно
признавшего, что мы были спровоцированы на войну из его
низменных побуждений. Наше правительство получило самое полное
удовлетворение со стороны правительства Перу, заслужившего своим
великодушием наше безоговорочное уважение.
Сограждане! Если мир заключен с умеренностью, естественной в
отношениях между братскими народами, которым не следовало браться за
оружие, предназначенное для защиты свободы и оказания взаимной
помощи, то мы проявили мягкость и в отношении несчастных народов
Юга, позволивших вовлечь себя в гражданскую войну или совращенных
врагами. Мне приятно сказать вам, что карающая сила законов,
принятых для того, чтобы покончить с внутренними распрями, не была
запятнана ни одной каплей крови. И хотя на поле битвы погиб
мужественный генерал со своими людьми55, он был наказан волей Всевышнего,
тогда как мы отнеслись бы к нему с тем же милосердием, что и к тем,
кто остался в живых. Все они, несмотря на свои проступки,
пользуются свободой.
Отечество слишком много страдало от этих потрясений, которые мы
всегда будем вспоминать с болью, и если что-либо и может смягчить наше
горе, то это то, что мы никоим образом неповинны в них и что мы
обращались с нашими противниками столь благородно, сколь это было
возможно. Мы сожалеем о том, что нам пришлось принести нескольких
преступников в жертву на алтарь правосудия; и хотя отцеубийство не
заслуживает снисхождения, многие их них — и, быть может, самые
жестокие — были мной прощены.
Пусть это зрелище ужасов, которое я, к моему несчастью, был
вынужден нарисовать перед вами, послужит нам уроком; пусть оно послужит
нам уроком на будущее, подобно тем ударам, которые мы в течение
нашей жизни получаем от Провидения для нашего же исправления.
Конгресс призван собрать сладкие плоды с этого древа горечи или по
меньшей мере отдалиться от его ядовитой тени.
Если бы я не имел чести призвать вас, представителей народа, в
соответствии с его волей создать новые или улучшить старые институты, то
мне следовало бы показать вам результаты 20 лет службы отечеству. Но
я не могу даже упоминать то, что другие граждане имеют право у вас
просить. Все могут — и должны — излагать свои мнения, страхи и
желания тем, кого мы избрали для излечения общества, больного смутой и
вялостью. Только я лишен возможности осуществлять эту гражданскую
176

функцию, потому что, созвав вас и указав вам ваши задачи, я не
должен каким-либо образом воздействовать на вас. Кроме того, было бы
неуместно повторять избранникам народа то, что в Колумбии пишут
кровью. Мой единственный долг сводится к тому, чтобы безоговорочно
подчиниться законам и должностным лицам, которых вы нам дадите,
а мое единственное желание состоит в том, чтобы делегаты народа
провозгласили, уважали и исполнили его волю.
С этой целью я распорядился принять все меры к тому, чтобы все
народы получили возможность открыто высказать свое мнение в
условиях полной свободы, ограничивая себя лишь требованиями порядка и
умеренности. Цель эта достигнута, и в петициях, которые будут
представлены на ваше рассмотрение, вы найдете подлинное отражение народных
желаний. Все провинции ждут ваших решений; повсюду собрания
отличаются упорядоченностью и уважением к власти правительства и
Учредительного конгресса. Можно лишь пожалеть о неумеренности хунты
Каракаса, осудить которую должны ваша мудрость и благоразумие.
У меня есть некоторые основания опасаться, что, когда я стану
говорить вам о будущем главе Республики, моя искренность подвергнется
сомнению. Но конгресс должен убедиться, что его честь — и моя — не
допустит, чтобы обо мне думали как о кандидате на этот пост или чтобы
я принял это предложение. Разве вы сможете наделить этими
высочайшими полномочиями того, кто вам об этом сказал? Разве вы решитесь
проголосовать за меня, подорвав тем самым свою репутацию? Разве это
не означало бы, что я сам себя назначил? Ни вы, ни я не способны
на столь неблагородный поступок.
Будучи обязанными создать правительство Республики, вы найдете —
в том числе и внутри конгресса — просвещенных граждан, которые
наиславнейшим образом проявят себя на посту президента. Все, все мои
сограждане имеют неоценимое счастье быть чистыми от подозрений; лишь
меня подозревают в стремлении к тирании.
Прошу вас, избавьте меня от бесчестья, которое меня ожидает, если
я и впредь буду занимать пост, неотделимый от обвинений в амбиции.
Поверьте мне — новый президент уже необходим Республике. Народ
желает знать, перестану ли я когда-нибудь править им. У американских
государств я вызываю определенное беспокойство, что может
когда-нибудь навлечь на Колумбию беды, подобные войне с Перу. В Европе есть
люди, которые боятся, что своим поведением я дискредитирую
прекрасное дело свободы. О, сколько заговоров и войн были направлены против
моей власти и против меня лично! Эти удары принесли многие страдания
народам, а этого удалось бы избежать, если бы с самого начала
законодатели Колумбии не заставили меня влачить бремя, угнетающее меня
более, чем война и все ее бедствия.
Докажите, сограждане, что вы достойны быть представителями
свободного народа, и отвергните любую мысль о том, что я необходим
Республике. Если государство нуждается в каком-то человеке, чтобы
опираться на него, то такое государство не должно существовать и в конце
концов не сможет существовать.
Президент, которого вы изберете, будет, без сомнения, опорой
внутреннего успокоения, символом братства, утешением павших духом пар-
15 Симон Боливар
177

тий. Все колумбийцы сплотятся вокруг этого счастливого смертного; он
же заключит их в дружеском объятии и объединит в одной семье. С
самым сердечным уважением я буду повиноваться этому законному
президенту; я буду следовать за ним, как ангел мира. Своим мечом, всеми
силами я буду поддерживать его. Все будет добавлять силы вашему
избраннику, будут возрастать уважение и послушание ему. Клянусь вам
в этом, Законодатели, обещаю вам это от имени народа и колумбийской
армии. Республика будет счастлива, если, приняв мою отставку, вы
назначите президентом любимого нацией гражданина. Если же вы будете
настаивать на том, чтобы я оставался у власти, Республика погибнет.
Услышьте мои мольбы, спасите Республику, спасите мою славу, славу
Колумбии.
Располагайте должностью президента, которую я почтительно отдаю
в ваши руки. С сегодняшнего дня я всего лишь вооруженный гражданин,
готовый защищать отечество и повиноваться правительству; я навсегда
отказываюсь от государственных должностей. Я официально и
торжественно передаю вам высшую власть, которая мне была доверена народом.
Вы — самые выдающиеся граждане всех провинций; вы служили на
всех государственных постах; вы знаете местные и общие интересы;
у вас есть все необходимое, чтобы возродить государственную
администрацию нашей ослабевшей Республики.
Позвольте мне в качестве последнего пожелания посоветовать вам
беречь нашу религию, обильный источник благословения неба. В вашем
внимании нуждаются национальные финансы, особенно система
налогообложения. Государственный долг, эта раковая опухоль Колумбии,
требует, чтобы вы сделали все возможное. Армия, заслужившая
бесконечную благодарность нации, нуждается в радикальной реорганизации.
Правосудию нужны законы, способные защищать права и безопасность
свободных людей. Все это необходимо сделать, и вы должны заложить
фундамент процветания, установив общие основы нашей политической
организации.
Сограждане! К стыду моему, я должен признать, что независимость —
это единственное благо, которого мы добились за счет остальных. Но
независимость дает нам возможность завоевать и другие блага под
вашим суверенным руководством со всем блеском славы и свободы.
Богота,
20 января 1830 г.
Боливар
178

Обращение к народу Колумбии
СИМОН БОЛИВАР
Освободитель Колумбии и прочая и прочая
Колумбийцы!
Вы были свидетелями моих усилий установить свободу там, где ранее
царствовала тирания. Я трудился бескорыстно, не думая о своем
благополучии и забыв о спокойствии. Я отказался от власти, когда убедился,
что вы не верите в мое бескорыстие. Мои враги злоупотребили вашей
доверчивостью и растоптали все самое святое для меня — мою
репутацию и любовь к свободе. Я стал жертвой моих преследователей, которые
привели меня к вратам гробницы. Я их прощаю.
Уходя от вас, хочу выразить свою последнюю волю, к чему
обязывает переполняющая душу любовь к Родине. Лучшей наградой для меня
будет укрепление Колумбии. Вы все должны трудиться на благо
единства: народы — повинуясь нынешнему правительству, чтобы избавиться от
анархии; священнослужители — вознося молитвы к небу; военные —
обнажая свой меч в защиту социальных гарантий.
Колумбицы! Счастье Родины — мое последнее желание. Если моя
смерть поможет покончить с междоусобицей и укрепить единство, я без
ропота сойду в могилу.
Имение Сан-Педро, Санта-Марта.
10 декабря 1830 г.

ДОПОЛНЕНИЯ
Закон о распределении национальных имуществ
республики
СИМОН БОЛИВАР
Верховный правитель Республики,
капитан-генерал армий Венесуэлы и Новой Гранады
Считая, что первым долгом Правительства является вознаграждение
по заслугам мужественных защитников республики, которые,
великодушно принося в жертву свои жизни и имущество во имя свободы и счастья
родины, вели и ведут жестокую Войну за независимость, хотя ни они,
ни их семьи не имеют средств к существованию,— а также учитывая,
что на территории, занятой вооруженными силами Республики, и на
землях, которые еще заняты врагами, но которые мы вскоре освободим,
находится множество владений американских роялистов и испанцев, а
владения эти подлежат секвестру и конфискации, согласно декрету и
регламенту, опубликованным 3 сентября с. г.1, я принял соответствующее
решение и подписал следующий декрет:
Статья 1
Все земли и недвижимое имущество, которые, согласно декрету и
регламенту от 3 сентября, секвестрированы и конфискованы или подлежат
секвестру и конфискации, но не переданы и не могут быть переданы
государственной казне, должны быть распределены среди генералов,
военачальников, офицеров и солдат Республики.
Размеры собственности определяются ее стоимостью в ниже
указанном денежном выражении.
Статья 2
Военный чин, полученный в ходе военной кампании, служит
убедительным свидетельством того или иного вида заслуг воина перед родиной,
и поэтому распределение имущества, о чем говорится в вышеуказанной
статье, будет происходить в соответствии с чином и производиться
следующим образом:
180

Генерал армии получает
Дивизионный генерал
Бригадный генерал
Полковник
Подполковник
Майор
Капитан
Лейтенант
Младший лейтенант
Сержант старший и младший
Капрал старший и младший
Солдат
—
—
—
—
—
—
—
—
—
• 25 000 (песо)
20 000
15 000
10 000
9 000
8 000
6 000
4 000
3 000
1000
700
500
Статья 3
Офицеры, сержанты, капралы и солдаты, получившие повышение в
зине после распределения имущества, имеют право на получение разницы
между той суммой, которую им выплатили до повышения, и той, которая
причитается им в соответствии с новым чином, присвоенным ко времени
следующего наделения собственностью.
Статья 4
Если по произведении оценки стоимости подлежащего разделу
имущества выявится недостаток средств, то Правительство предоставит в виде
компенсации какое-либо иное национальное имущество, главным образом
участки невозделанной земли.
Статья 5
Если до или после наделения имуществом Правительство сочтет
необходимым наградить воина за проявленные им доблесть и мужество, или
за подвиг, то оно может предоставить ему владение имуществом любой
указанной стоимости, не принимая в расчет чин награждаемого и не
считаясь с тем, на какую сумму ему предписано получить имущество.
Статья 6
Воин, получивший заслуженное вознаграждение согласно статье 5-й,
не имеет права требовать сумму, причитающуюся ему согласно статье 2-й,
если стоимость переданного ему имущества выше той, что соответствует
его чину.
Статья 7
Если подлежащие разделу владения по стоимости значительно
превышают сумму, предназначенную тому или иному воинскому чину,
Правительство, заботясь, чтобы распределение, по возможности, отвечало
интересам всех, разрешает людям объединяться и ходатайствовать о
предоставлении им земель в совместное владение.
181

Статья 8
Наделение имуществом производится специальной комиссией, которая
будет назначаться по мере надобности и руководствоваться публикуемым
регламентом.
Статья 9
Правительство оставляет за собой право непосредственно руководить
деятельностью такой комиссии.
Текст данного Закона надлежит опубликовать, ознакомить с ним всех,
кого следует, и направить копию в Главный штаб, который примет Закон
к сведению и введет в действие в дивизиях и других воинских частях.
Составлен, лично мною подписан, скреплен временной печатью
Республики и заверен нижеподписавшимся секретарем Верховного
правительства в ставке в Санто-Томас в Новой Гуайне 10 октября 1817 г.
X. X. Перес, секретарь Симон Боливар
Декрет о защите индейцев Кундинамарки
СИМОН БОЛИВАР
Освободитель-Президент и прочая и прочая
Желая исправить злоупотребления, совершенные в большей части
индейских поселений Кундинамарки и затронувшие как самих индейцев,
так и их ресгуардос 2 и даже свободы, и будучи убежденным, что эта
часть населения Республики заслуживает самой отеческой заботы со
стороны правительства, поскольку она в наибольшей степени подвергалась
оскорблениям, угнетению и унижениям при деспотическом правлении
испанцев, с учетом изложенного в церковных и светских законах,
ПОСТАНОВЛЯЮ:
Статья 1.— Вернуть индейцам как законным владельцам все
принадлежавшие им на основании соответствующих документов земли, которые
ранее являлись землями ресгуардос, каковы бы ни были выдвигаемые
нынешними владельцами доводы.
Статья 2.— Наследственные и иные права на земли ресгуардос, не
подтвержденные соответствующими властями, отменяются, даже если они и
существовали с незапамятных времен.
Статья 3.— По изъятии узурпированной земли ресгуардос судьи по
гражданским делам выделят каждой семье столько земли, сколько она
сможет обработать, учитывая при этом число членов каждой семьи и
площадь наличной земли.
Статья 4.— Если после распределения земли ресгуардос какая-то ее
часть останется, то судьи по гражданским делам сдадут ее в аренду тем,
кто предложит более высокую плату и залог, отдавая предпочтение
нынешним землевладельцам.
Статья 5.— Семьи, или их члены, не могут сдать в аренду свою землю
182

без ведома судьи по гражданским делам, чтобы не допустить ущерба или
обмана.
Статья 6.— Средства, полученные за землю, сданную в аренду в
соответствии со статьей 4, будут предназначаться для уплаты налогов и для
выплаты жалованья учителям школ, которые будут созданы во всех
населенных пунктах. Каждый учитель будет получать 120 песо в год, если
это позволит собранная арендная плата; если будет собрана меньшая
сумма, то вся она пойдет учителю.
Статья 7.— Учителя будут назначаться судьей по гражданским делам
с согласия местного священника; об их назначениях судья должен
сообщить губернатору провинции, а тот — губернатору департамента.
Статья 8.— Гражданские губернаторы провинций обязаны составить
устав школ для своих провинций, в котором должен быть определен метод
обучения и воспитания.
Статья 9.— Все дети от четырех до четырнадцати лет обязаны
посещать школу, где их будут обучать грамоте, арифметике, началам
религии, а также знакомить с правами и обязанностями человека и
гражданина Колумбии в свете законов.
Статья 10.— Оставшаяся после выплаты жалованья учителю часть
собранной арендной платы должна быть использована для уплаты
налогов, причем общая сумма налогов, которые причитаются с данного
селения, будет соответствующим образом сокращена.
Статья П.—Поскольку общее благо требует, чтобы эти операции
совершались методично, упорядоченно и точно, судьи по гражданским
делам должны вести учет всех поступлений за аренду земли и
представлять эти данные вместе со сведениями об уплате налогов
соответствующим чиновникам государственного казначейства.
Статья 12.— Священники, судьи по гражданским делам, равно как и
неофициальные лица, могут пользоваться услугами индейцев лишь за
плату, оговоренную в договоре, заключенном в присутствии и с согласия
судьи по гражданским делам. Тот, кто нарушит эту статью, должен будет
оплатить оказанные услуги в двойном размере, а судьи по гражданским
делам будут взыскивать этот штраф в бесспорном порядке в пользу
пострадавших по их малейшей жалобе; если же в роли ответчиков будут
выступать судьи по гражданским делам, то штраф будут взыскивать
гражданские губернаторы.
Статья 13.— Сказанное в ст. 12 распространяется и на религиозные
братства, которые обязаны платить арендную плату за выпас скота на
землях ресгуардос; индейцы, согласившиеся пасти этот скот, должны
получать за это плату.
Статья 14.— С этого момента прекращается позорная и противная духу
религии, правилам церковного поведения и всем законам практика,
заключавшаяся в том, что прихожанам отказывали в свершении таинств,
пока они не уплатят церковную подать, их заставляли устраивать
праздники в честь святых и требовали от них приходские сборы, от которых
они освобождены, поскольку государство выплачивает содержание
священникам.
Священники, нарушающие положение этой статьи и продолжающие
указанные злоупотребления, будут наказываться по всей строгости зако-
183

на. С этой целью судьи по гражданским делам обязаны следить за
поведением священников и сообщать правительству о малейших нарушениях
с их стороны, если это будет доказано.
Статья 15.— Индейцы, как и все прочие свободные граждане
Республики, могут беспрепятственно переезжать с места на место, имея при
себе паспорта, торговать сельскохозяйственными и иными товарами на
рынках и ярмарках и свободно заниматься ремеслами в соответствии со
своими склонностями.
Статья 16.— Помимо того, что настоящий декрет будет обнародован
обычным путем, судьи по гражданским делам ознакомят индейцев с его
содержанием, побуждая их защищать свои права, а если потребуется,
то даже выступать против самих судей по гражданским делам и сообщать
о любых нарушениях закона.
Статья 17.— Наблюдение за выполнением данного декрета поручается
вице-президенту Кундинамарки.
Совершено в ставке в Росарио-де-Кукута, 20 мая 1820 г.
Симон Боливар
Военному губернатору Тунхи
Бесчисленные жалобы, полученные Освободителем во время его
поездок по этой провинции и вызванные распределением земель ресгуардос
между индейцами и выполнением декрета от 20 мая прошлого года,
предусматривающего возвращение им земель ресгуардос, убедили его
превосходительство в том, что во всех округах провинции царят
злоупотребления, а индейцы не только не получили обратно свои земли и тем
самым средства для содержания своих семей, но и утратили то, что
имели, а во многих местах их согнали на бесплодные и более мелкие
участки. Его превосходительство знает, что это вопиющее нарушение духа
декрета, принятого в интересах индейцев, обычно совершается под
предлогом создания школ и обеспечения землей учителей. Это — надуманное
и произвольное толкование, предполагающее, что цель правительства
состояла в создании школ, а не в том, чтобы обеспечить индейцам
владение своими землями и безбедное существование. В декрете
недвусмысленно указывается, что если после распределения земель ресгуардос между
индейцами в соответствии с потребностями каждой семьи, ее
численностью и другими обстоятельствами какая-то часть земли останется
свободной, то она будет сдаваться в аренду, а полученные средства будут
расходоваться на содержание школ и выплату налогов.
Несмотря на ясность этого положения и на то, что весь декрет
проникнут стремлением улучшить бедственное положение индейцев, в нем
были выисканы основания, чтобы еще больше усилить их угнетение.
Но более всего его превосходительство удивлен тем, что принятых
декретов оказалось недостаточно, чтобы исправить зло и перераспределить
землю в интересах индейцев. Его превосходительство считает, что
виновны в этих злоупотреблениях гражданские власти, на которые было
возложено выполнение декрета. Считая также, что, пока это положение
184

сохранится, упомянутый декрет не принесет благотворных результатов,
его превосходительство приказал мне сообщить Вам следующее:
I. Принимая упомянутый декрет, его превосходительство преследовал
следующие цели: 1) вернуть индейцам все земли ресгуардос, кто бы ни
владел ими в данный момент, как это предусматривают статьи 1 и
2 декрета; 2) распределить всю землю ресгуардос между индейцами,
чтобы у них было столько земли, сколько они могут обработать, и чтобы
таким образом они могли улучшить свое тяжелое положение; 3) особое
внимание обратить на то, чтобы была распределена самая богатая,
плодородная и доступная для обработки земля ресгуардос, так как именно
индейцы, а не иные собственники должны иметь возможность
пользоваться этими достоинствами своей земли; 4) распределить всю землю
ресгуардос, не оставляя ничего ни для школ, ни для уплаты налогов; для этих
целей использовать участки, которые останутся после того, как индейцы
будут наделены землей без каких-либо ограничений с целью обеспечить
им безбедное существование.
II. Вам поручается обеспечить выполнение декрета от 20 мая. С этой
целью, учитывая все изложенное и общее состояние дела, Вам следует
произвести распределение земли ресгуардос во вверенной Вам
провинции, предварительно объявив об этом перераспределении, с тем чтобы
обеспечить безусловное выполнение в полном объеме упомянутого
декрета с учетом сказанного в данном приказе. Его превосходительство, кроме
того, желает и поручает Вам, чтобы в любом сомнительном случае Вы
исходили прежде всего из интересов индейцев и решали дело в их пользу.
III. После того как Вы и назначенные Вами уполномоченные
(каковыми не должны назначаться коррехидоры) осуществите распределение
земли, а индейцы вступят во владение принадлежащими им участками,
которыми они будут наделены по возможности щедро, без каких-либо
попыток ущемить их интересы с целью создания излишков, Вам
предлагается передать гражданскому губернатору провинции наблюдение за
выполнением декрета, сообщив ему обо всем сделанном. Это, однако,
не означает, что Вам не надлежит уделять внимания положению
индейцев; напротив, Вам необходимо наблюдать за выполнением всех
распоряжений, отвечающих их интересам. Цель его превосходительства, о
которой Вы должны всегда помнить, состоит в том, чтобы всячески помогать
этой части нашего населения в той мере (или еще больше), в какой она
до сих пор подвергалась угнетению и унижениям.
IV. Его превосходительство сим намеревается не только исправить
зло, учиненное в этой провинции злонамеренным и произвольным
толкованием декрета от 20 мая, но и не допустить новых несправедливостей
по отношению к индейцам. Его превосходительство надеется, что ему
более не придется выслушивать жалобы и претензии по этому вопросу,
и возлагает на Вас ответственность за любую жалобу со стороны
индейцев, вызванную отсутствием у Вас рвения или интереса к их положению,
что является делом справедливости, природы и разума.
Довожу это до Вашего сведения по приказу его превосходительства.
Да хранит Вас Господь многие годы. Санта-Роса, 12 февраля 1821 г.
Педро Брисенъо Мендес
185

Гражданскому губернатору Тунхи
Непрестанные жалобы со стороны индейцев этой провинции в связи
со злонамеренным толкованием декрета от 20 мая прошлого года и
использованием против интересов индейцев положений этого декрета,
направленных на их защиту, равно как и пренебрежение и безразличие,
с которыми правительство провинции относилось к неоднократным
приказам его превосходительства произвести перераспределение земли и
исправить допущенные злоупотребления, побудили его
превосходительство распорядиться о нижеследующем:
1. Вам надлежит в дальнейшем воздержаться от наблюдения за
выполнением декрета от 20 мая прошлого года и передать военному
губернатору провинции все соответствующие документы, которые ему могут
потребоваться для ознакомления с этими вопросами и решения их в
соответствии с приказом его превосходительства. После распределения земли
военный губернатор поставит Вас в известность обо всем сделанном,
и Вы вновь приступите к наблюдению за выполнением декрета.
Довожу это до Вашего сведения по приказу его превосходительства.
Да хранит Вас Господь многие годы. Серинса, 12 февраля 1821 г.
Педро Брисеньо Мендес
Провозглашение гражданских прав индейцев
СИМОН БОЛИВАР
Освободитель-Президент Республики Колумбия,
Освободитель Республики Перу и ее Верховный руководитель
и прочая и прочая
Принимая во внимание, что:
1) равенство всех граждан является основой Конституции Республики;
2) это равенство несовместимо с принудительным трудом индейцев,
а также с вымогательством и жестоким обращением, которым они
постоянно подвергаются в результате своего бедственного состояния со
стороны гражданских властей, священников, касиков и даже помещиков;
3) при распределении некоторых налогов и общественных работ
допускается несправедливость по отношению к индейцам;
4) при оплате работы, произведенной ими добровольно или
принудительно как в рудниках, так и при обработке земли и в мастерских,
допускаются различные злоупотребления;
5) одним из наиболее обременительных для них налогов является
чрезмерная и произвольная плата, которую с них обычно берут за
свершение таинств,
ПОСТАНОВЛЯЮ:
1. Никто не может прямо или косвенно принуждать к работе
перуанских индейцев, не заключив предварительно с ними соглашения об
оплате их труда.
186

2. Запрещается префектам департаментов, интендантам, губернаторам
и судьям, прелатам и церковнослужителям, помещикам, хозяевам
рудников и мануфактур заставлять индейцев трудиться против их воли на
различных домашних и иных работах.
3. Для общественных работ, предпринимаемых по указанию
правительства, привлекать не только индейцев, как это делалось до сих пор,
но и всех граждан согласно их числу и возможностям.
4. При распределении обязательных поставок скота, провианта и
любого иного имущества для войск гражданские власти, действуя через
алькальдов или муниципалитеты, будут облагать индейцев не более, чем
остальных граждан.
5. За работу в рудниках, мастерских и имениях заработки должны
выплачиваться наличными в соответствии с договоренностью; при этом
заработок не может выплачиваться натурой вопреки воле работника й по
ценам, отличающимся от существующих.
6. За точным выполнением предыдущей статьи должны наблюдать
интенданты, губернаторы и территориальные горные инспекторы.
7. Индейцы должны платить приходские сборы согласно нормам,
которые установлены в настоящее время или будут предусмотрены в
будущем.
8. Приходские священники и их помощники могут договариваться с
индейцами об уплате приходских сборов лишь в присутствии интенданта
или губернатора.
9. Невыполнение или нарушение предыдущих статей может стать
•основанием для предъявления гражданского иска, дело по которому будет
рассматриваться на месте.
10. Наблюдение за выполнением настоящего декрета поручается
временному генеральному секретарю.
Приказываю напечатать, опубликовать и распространить.
Совершено в Куско, 4 июля 1825 г.
По приказу Его превосходительства, Симон Боливар
•Фелипе Сантьяго Эстенос
Декрет о распределении общинных земель
СИМОН БОЛИВАР
Освободитель-Президент Республики Колумбия,
Освободитель Республики Перу и ее Верховный руководитель
и прочая и прочая
Принимая во внимание, что:
1) несмотря на существующие законы, земля никогда не
распределялась в должной пропорции;
2) большая часть индейцев лишена возможности пользоваться землей
и не имеет ее;
3) значительная часть земли, которая должна принадлежать
индейцам, была захвачена под различными предлогами касиками и сборщиками
налогов;
187

4) использование земли при испанцах нанесло серьезный ущерб
развитию сельского хозяйства и благосостоянию государства;
5) Конституция Республики не признает власти касиков, а
устанавливает власть интендантов провинций и губернаторов районов,
ПОСТАНОВЛЯЮ:
1. Приступить к выполнению статей 3, 4 и 5 декрета о распределении
общинных земель, принятого в Трухильо 8 апреля 1824 г.3
2. Подлежит распределению земля, захваченная касиками и
сборщиками налогов, которые воспользовались своим положением; определять
границы этих земель будут уполномоченные по продаже и распределению
земли.
3. Измерение, распределение и продажа земли в каждой провинции
должны осуществляться честными и способными людьми, три
кандидатуры которых будет предлагать префекту департаментская хунта,
созданная под его ответственность. Хунта должна определять размеры
вознаграждения лицам, которым будет поручено выполнение указанных задач.
4. Действие статьи 2 не распространяется на касиков по крови,
владеющих землей, и тех, кто докажет, что владеет ею по законному праву.
За ними признается абсолютное право на владение землей, полученной
ими при разделе.
5. Касики, не имеющие своей земли, получат на жену и на каждого
ребенка по пять топо * земли или соответствующее количество земли там,
где топо не известны.
6. Каждый индеец, независимо от пола и возраста, получит один топо
плодородной и орошаемой земли.
7. Если земля неплодородна и не орошается, то они получат по два
топо.
8. Индейцы, у которых отняли землю при правлении испанцев, чтобы
наградить ею так называемых усмирителей революции 1814 г., при
распределении общинных земель получат земли на одну треть больше, чем
те, у кого земля отнята не была. ■
9. Предполагается, что индейцы, получившие в абсолютное владение
землю в соответствии со ст. 4 настоящего декрета, под страхом
конфискации не могут продавать ее до 1850 г., а запрет на передачу земли
монастырям, госпиталям и т. п. на основе права мертвой руки носит
бессрочный характер.
10. Наблюдение за выполнением данного декрета поручается
временному Генеральному секретарю.
Призываю напечатать, опубликовать и распространить.
Совершено в Куско, 4 июля 1825 г.
По приказу Его превосходительства, Симон Боливар
Фелипе Сантьяго Эстенос
* Мера площади у индейцев (1 топо равен 1,2 акра).
188

Декрет об уплате индейцами Колумбии налога,
именуемого личным налогом для индейцев4
СИМОН БОЛИВАР
Президент-Освободитель и прочая и прочая
Принимая во внимание, что:
1) непременным долгом каждого колумбийца является содействие
несению бремени государственных расходов как прямым, так и косвенным
путем и что от указанной обязанности индейцы не освобождаются;
2) закон от 14 сентября 1821 г., который в вопросе уплаты налогов
уравнял индейцев со всеми остальными колумбийскими гражданами с
целью повысить их благосостояние, не только не улучшил их положение,
но и значительно ухудшил его и уменьшил возможность удовлетворения
насущных потребностей индейцев;
3) сами индейцы в основной своей массе стремятся к тому, чтобы для
них был установлен один личный налог, освобождающий от налоговых
повинностей и других выплат, которые распространяются на остальных
граждан, с ходатайством о чем к нам обратилась значительная часть
индейского населения.
Заслушав мнение Государственного совета, я принял решение издать
следующий декрет:
Раздел I
Наименование, размер и срок уплаты налога, которым должны
облагаться индейцы
Статья 1. Колумбийские индейцы в возрасте от 18 до 50 лет
включительно должны выплачивать налог, который будет именоваться личным
налогом для индейцев.
Статья 2. Указанный налог составит для всех индейцев сумму в три
песо и четыре реала в год.
§ 1. Индейцы, которые, помимо общинных земель, называемых рее-
гуардос, обладают личным капиталом в виде движимой или недвижимой
собственности, оцениваемой в тысячу песо и более, освобождаются от
уплаты указанного налога, и на них будет распространяться система
налогообложения, действующая в отношении всех остальных граждан.
§ 2. От указанного налога освобождаются также все те индейцы,
которые получили тяжелые увечья или страдают хроническими
заболеваниями, не позволяющими им трудиться и зарабатывать себе на жизнь,
в чем следует предварительно убедиться с соблюдением всех законных
формальностей, которые необходимы для того, чтобы компетентные лица
смогли признать необходимость освобождения от уплаты налога и
официально уведомить об этом сборщика налогов.
Статья 3. Выплата личного налога для индейцев должна
осуществляться в два срока, которые будут истекать 30 июня и 31 декабря
каждого года; в нынешнем году следует взимать лишь определенную квоту
или часть налога, причитающуюся за полугодие, истекающее в конце
декабря.
189

Раздел II
О сборщиках налогов, их обязанностях, поручительствах и
вознаграждениях
Статья 4. Сбор налогов, взимаемых с индейцев, будет возложен на
лиц, которых назначит правительство.
Статья 5. Все лица, назначенные сборщиками налогов, должны
гарантировать поступление в казну четвертой части той суммы налогов,
которую им вменяется собрать, а также, отвечая собственным имуществом,
предоставить соответствующие поручительства тем интендантам, которые
обязаны определить их пригодность к указанной службе, предварительно
яолучив одобрение руководства министерства финансов.
§ 1. Одно из свидетельств о составлении поручительства должно быть
направлено в счетную часть министерства финансов, другое передано в
казначейство за счет сборщика налогов.
Статья 6. Сборщики налогов должны лично посетить приходы и
населенные пункты, входящие в округ, где им доверено взимать подати,
и вместе с одним из местных алькальдов и священником на основе
приходских книг и списков жителей провести общую перепись всех индейцев
мужского пола с указанием их возраста и сделать это с максимально
возможной мягкостью и благоразумием, дабы избежать нарушения
общественного порядка. Подписанный каждым из трех вышеперечисленных
лиц список должен быть передан в счетную часть министерства
финансов, а его второй экземпляр — в соответствующее казначейство.
Указанный список следует возобновлять каждые пять лет.
Статья 7. Руководствуясь упомянутым выше общим списком,
сборщики налогов должны составить поименные списки индейцев, которые
подлежат налогообложению. На основе указанных списков, заверенных
сборщиком налога, местным алькальдом и священником, должен
производиться налоговый сбор, причем сами списки следует ежегодно обновлять,
занося в них всех новых налогоплательщиков.
Статья 8. Казначейство должно обеспечить сборщиков налога
специальными книгами, в которых следует вести детальный учет полученных
платежей с указанием прихода и числа налогоплательщиков, а также
выдавать им отпечатанные в типографии и проштемпелеванные
платежные документы, которые должны быть вручены налогоплательщикам.
В упомянутых документах следует указывать имя индейца,
выплачивающего налог, место его жительства, приход или имение, где он обитает,
а также причитающуюся к уплате сумму налога. Все эти сведения
сборщик налогов должен заносить в специальные графы платежного
документа.
§ 1. Платежные документы должны составляться в счетной части
министерства финансов, которая в изложенных выше целях будет затем
передавать их в казначейство.
Статья 9. В случае смерти одного из налогоплательщиков-индейцев
это должно быть отмечено сборщиком налога в платежном списке и
налоговой книге и заверено местным священником, который не должен
взимать за это какое-либо вознаграждение.
190

§ 1. В случае отсутствия записи о смерти или пропаже без вести
какого-либо индейца его кончина или исчезновение должны быть
удостоверены специальным свидетельством, подписанным алькальдом и
приходским священником, или подтверждены письменными свидетельскими
показаниями, составленными на гербовой бумаге.
Статья 10. Если какой-либо индеец переменит место жительства,
сборщик налогов в том приходе, куда он переехал, должен взять с него
неуплаченный налог, занести выплату в свой список и сообщить по
прежнему месту жительства об уплате причитающегося налога.
Статья 11. Сборщики налогов должны аккуратно передавать
полученные ими суммы в соответствующие казначейства, ежемесячно сообщая им
о ходе сбора налогов, дабы казначейства смогли предпринять
своевременные меры в отношении лиц, отказывающихся платить налог или
просрочивших срок выплаты.
Статья 12. Сборщики налогов должны ежегодно представлять в
казначейства заверенные финансовые отчеты, соответствие которых
реальным поступлениям должно быть удостоверено не позднее конца марта
следующего года; при этом они должны прилагать все усилия к тому,
чтобы реальные поступления соответствовали установленной сумме сбора
и были переданы в казну за месяц до предоставления финансового
отчета.
§ 1. В доказательство верности отчета должны прилагаться
поименные списки и налоговые книги, свидетельства о смерти или иные списки,
документы, удостоверяющие кончину или пропажу без вести того или
иного индейца, а также право на освобождение от уплаты налогов;
письменные объяснения причин недобора положенной суммы налогов с
официальным подтверждением невозможности собрать полную сумму
налоговых платежей и оправданием избытка налоговых поступлений,
имеющегося в платежных документах.
Статья 13. Казначейства должны завершить рассмотрение отчетов,
составленных сборщиками налогов, взимаемых с индейцев, не позднее
чем в течение трех месяцев после представления указанных отчетов.
Статья 14. Сборщикам налогов должно причитаться шесть процентов
с общей суммы собранных ими платежей; какое-либо иное
вознаграждение или возмещение расходов для них не устанавливается.
Раздел III
О льготах, которыми должны пользоваться индейцы
Статья 15. Индейцы будут полностью освобождены от службы в
армии за исключением тех случаев, когда они добровольно пожелают
вступить в ее ряды. Они также освобождаются от уплаты приходского налога
и любых других выплат в казну государства, производимых в
национальном масштабе.
§ 1. Для освобождения от алькабалы * необходимо, чтобы индейцы
торговали или заключали сделку о купле-продаже лишь того, что им
* Алькабала — налог, выплачиваемый в государственную казну в виде
определенного процента с суммы торговой сделки при купле-продаже или товарообмене
(Пер.).
191

непосредственно принадлежит, что выращено, обработано, собрано или
создано их руками или что является собственностью других индейцев.
В случае продажи индейцами того, что принадлежит лицам, обязанным
выплачивать алькабалу, они должны заявить об этом, руководствуясь
правилами выплаты торговых пошлин.
Статья 16. Во всех сделках, которыми занимаются индейцы, при
совершении ими гражданских актов или действий, выходящих за рамки
закона, как в отношении друг друга, так и остальных колумбийцев, будь
то члены общины или частные лица, они будут рассматриваться как
достойная сострадания сторона и освобождаться от каких-либо пошлин,
взимаемых трибуналами, светскими и церковными судами.
Статья 17. Никто не может принуждать индейцев к услужению без
выплаты им соответствующего жалованья, согласно установленному в
стране порядку.
Раздел IV
О кабилъдо и других органах самоуправления индейцев
Статья 18. Будут сохранены кабильдо и другие первичные органы
самоуправления, имеющиеся в индейских приходах для поддержания их
экономического уклада.
§ 1. Служащие указанных органов должны выполнять следующие
требования:
1) следить за поведением подчиненных им индейцев, дабы не было
злоупотреблений алкоголем или каких-либо иных излишеств;
2) уведомлять сборщиков налогов об индейцах, покинувших приход,
или о тех, кто прибый туда из других приходов;
3) своим усердием и силой влияния способствовать сбору личного
налога, заранее предупреждать налогоплательщиков о прибытии лиц, в
компетенцию которых входит указанное занятие, с тем чтобы прихожане по
первому требованию смогли осуществить необходимые выплаты;
4) своевременно сообщать священнику о серьезной болезни какого-
либо индейца, дабы тому могла быть оказана духовная и телесная
помощь, как того требует необходимость.
Раздел V
О ресгуардос, или землях индейцев
Статья 19. В тех приходах, где имеются общинные земли, или
ресгуардос, каждой индейской семье будет выделен участок, необходимый
для жилья и возделывания культур, помимо земель, находящихся в
общем пользовании для выпаса скота и других нужд.
Статья 20. Там, где имеется избыток земель, излишки могут
сдаваться в аренду индейской общине, причем сдача в аренду должна
производиться с публичных торгов в присутствии губернатора провинции и
протектора; когда на указанные излишки претендуют другие граждане
страны, предпочтение следует отдавать индейцам, если наем в аренду
производится для них самих и они могут предоставить необходимые
гарантии.
192

Статья 21. Священники и протекторы путем самых гуманных мер
должны побуждать индейцев к совместному возделыванию значительной
части земельных излишков, имеющихся в ресгуардос для того, чтобы
индейцы могли сбывать свою продукцию для их же собственного блага.
Раздел VI
О верховных и местных протекторах индейцев
Статья 22. Председатели и члены судебных палат должны стать
верховными протекторами индейцев, и в случае, если те обратятся к ним с
просьбой о передаче на рассмотрение правительства либо верховных
трибуналов того или иного вопроса, связанного с их индивидуальными или
общими правами, указанным должностным лицам следует защищать
интересы индейцев без каких-либо проволочек, ибо в противном случае
могут возникнуть весьма нежелательные последствия.
Статья 23. Должностные лица, являющиеся верховными протекторами,
обязаны предоставлять на рассмотрение правительства все то, что
считают полезным и благоприятствующим индейцам, их просвещению и
благополучию, сохранению их ресгуардос, и никому не позволять отчуждение
и незаконное присвоение последних.
Статья 24. Судебные чиновники будут местными протекторами
индейцев в той провинции, где имеется трибунал, а в каждой из остальных
провинций и крупнейших населенных пунктах протектор по
предложению губернатора должен быть назначен местным префектом.
Статья 25. Протекторам провинций следует защищать личность и
имущество индейцев, равно как и те права и привилегии, которые
предоставляются им данным декретом и существующим законодательством;
указанная деятельность протекторов должна быть строго зафиксирована в
официальных документах, за составление которых им не положено какое-
либо вознаграждение.
Статья 26. Всеми имеющимися в их распоряжении средствами
протекторы должны содействовать созданию школ для детей индейцев и
побуждать родителей при первой же возможности направлять туда своих
детей.
Статья 27. Протекторы обязаны защищать в трибуналах интересы
индейцев и ходатайствовать перед правительством через губернаторов
провинций о том, что считают справедливым и идущим на пользу индейцам,
проживающим в соответствующих провинциях.
Статья 28. Протекторы на время отправления своих функций будут
освобождаться от обязанностей членов советов.
Статья 29. В тех случаях, когда протекторы не в состоянии выступить
в защиту того или иного индейца, при отсутствии адвоката для бедных,
трибуналом или судом должен быть временно назначен необходимый
защитник или защитники; причем указанные лица обязаны вести защиту
индейцев безвозмездно, приравнивая их к неимущим гражданам страны.
Статья 30. По указанию правительства и на основании докладов,
которые должны составлять интенданты соответствующих провинций,
местным протекторам будет предоставляться денежная сумма или рента в
качестве вознаграждения за их труд.
1 6 Симон Боливар
193

Раздел VII
О вознаграждении для священнослужителей и о мерах по соблюдению
указанного декрета
Статья 31. Священнослужители, обращающие в христианство
индейцев, будут получать содержание или вознаграждение в размере 183 песо*
и 2 реалов.
Статья 32. Священнослужителям, располагающим какой-либо долей
от налога, составляющего девятую или десятую часть дохода, указанные
ассигнования предоставляться не будут; однако, если эта доля составит
сумму меньшую, нежели вознаграждение, выделяемое им, она будет
доведена до 183 песо и 2 реалов.
Статья 33. Все статьи закона об индейцах от 14 сентября 1821 г.
объявляются недействительными.
Статья 34. Настоящий декрет должен постепенно вступать в силу в©>
всей своей совокупности или частично согласно последующим указаниям
соответствующих секретариатов.
Статья 35. В тех провинциях, где указанное постановление пока еще ïï&
вступит в силу, правительство, сообразуясь с обстоятельствами,
посредством специальных декретов издаст распоряжения, которые следует строг©
соблюдать.
На министров — государственных секретарей внутренних дел и
финансов возлагается ответственность за осуществление тех статей
указанного декрета, которые входят в их компетенцию.
Совершено в Правительственном дворце в Боготе, столице Республики,.
15 октября 1828 г.
За Его превосходительство Симой Боливар
Президента-Освободителя
министр-секретарь внутренних дел
Хосе М. Рестрепо
Министр-секретарь финансов
Николас М. Танко
Декрет об обязанностях и полномочиях
Генерального директора
по делам общественного образования
СИМОН БОЛИВАР
Освободитель Колумбии и Перу
и прочая и прочая
Исходя из того, что:
1) первейшей обязанностью правительства является пре доставление
народу образования;
2) образование для народа должно быть всеобщим и единым;
3) учреждениям указанной области необходимо сообразовать свою»
деятельность с законами государства;
194

4) духовное здоровье республики зависит от тех моральных качеств,
которые ее граждане приобретают с детства,
заслушав мнение постоянного собрания представителей, постановляю:
1. Генеральный директор по делам общественного образования, войдя
в курс дела по поводу того, что имеется в указанной области на
территории всей Республики, обязан сообщать правительству о состоянии школ,
лицеев и финансирующих их фондов.
2. Для осуществления указанной деятельности Директор наделяется
полномочиями, позволяющими ему требовать от соответствующих лиц
предоставления необходимых инструкций и документов.
3. Директор должен внести на рассмотрение Правительства план
создания системы образования, которая бы охватила все звенья обучения
и носила бы всеобщий характер, т. е. была бы обязательной для всех
городов и селений Республики.
4. Одновременно Директор обязан без промедления приступить к
созданию в столице каждого департамента начальной школы с
соответствующими отделениями, дабы принять туда детей обоего пола, способных
пройти курс обучения.
5. В столице Республики должна быть учреждена военная школа.
6. В целях создания лицея наук и искусств следует восстановить
столичный лицей, именуемый Сап-Хуан, и использовать его, как надлежит
в связи с новым предназначением.
7. В период строительства зданий начальной и военной школы
указанные учебные заведения должны размещаться в помещении лицея
Сан-Хуан.
8. Во время посещения главных городов департаментов, вменяемого
в обязанность Директора, он по согласованию с властями должен
отобрать лучшие здания для лицеев наук и искусств и начальной школыг
которые следует учреждать по образцу учебных заведений в Чукисаке 5.
9. На создание фондов для финансирования упомянутых заведений в
каждом департаменте должны выделяться: 1) все поступления от
недвижимости, ренты и церковных доходов, отводимые на нужды
общественных учреждений в соответствии с настоящим декретом; 2) пошлина,
доходы от пошлины, которая взимается с фанеги * муки, ввозимой в города
в тех случаях, если данная пошлина не ликвидирована.
10. В пользу упомянутых учебных заведений будут отчисляться
доходы от недвижимой собственности, как сдаваемой в аренду, так и
приносящий ренту: 1) доходы арендной кассы; 2) доходы от
благотворительного заведения в Парии, учрежденного доном Лоренсо Альданой.
11. Все указанные фонды в каждом департаменте должны находиться
в ведении единой администрации, которая в свою очередь будет
подчинена единому руководству.
12. Правительство уполномочено назначить в состав указанной
администрации ответственных лиц, обладающих необходимыми
рекомендациями, в их обязанность будет входить сдача в аренду недвижимой
собственности и сбор поступлений от рент: 5% с общей суммы собранных
доходов должно причитаться упомянутым лицам за их труд.
* Фанега — мера сыпучих тел, равная 55,5 л (Пер.).
195
16*

13. Общее руководство необходимо возложить на компетентных лиц.
14. Представители указанной администрации обязаны внести в
сберегательные кассы имеющуюся у них ренту, равно как и регулярно сдавать
туда по мере поступления собранные ими суммы.
15. Указанный вклад должен быть четко отделен от всех других,
имеющихся в кассе, и его ни при каких условиях нельзя использовать в иных
целях, нежели предусмотренных данным декретом.
16. Правительство должно выделять на нужды образования все
сбережения, которые впоследствии могут появиться в результате
переустройства других областей государственного управления.
17. Заместитель Генерального секретаря назначается ответственным
за выполнение данного декрета. Указанный декрет должен быть
отпечатан и широко распространен. Совершено в Правительственном ДЕюрце,
в Чукисаке, 11 декабря 1825 г.
По указу Его превосходительства,
Фелипе Сантьяго Эстенос
Декрет о передаче заброшенных шахт
в руки государства
СИМОН БОЛИВАР
Освободитель Колумбии и Перу
и прочая и прочая
Принимая во внимание, что:
1) правительство республики обременена огромным долгом;
2) правительство должно всеми возможными средствами обеспечить
выплату этого долга;
3) брошенные, затопленные или неразработанные рудники по праву
принадлежат государству,
ПОСТАНОВЛЯЮ:
1. Заваленные, затопленные или брошенные своими владельцами
рудники, на которые могла быть подана заявка в соответствии с горным
кодексом, являются собственностью государства.
2. Под действие предыдущей статьи подпадают рудники, которые в
момент провозглашения независимости в различных департаментах
Республики не использовались или были заброшены, как это определяет
упомянутый кодекс.
3. Граждане, которые сообщили о наличии брошенных рудников и
выполнили все требуемые законом формальности для вступления во
владение ими, пользуются правом собственности на эти рудники, в силу чего
на них не распространяется действие предыдущей статьи, даже если они
и заняли упомянутые рудники после провозглашения независимости.
4. Рудники сдаются в аренду или продаются на публичных торгах,
организуемых правительством, а вырученные деньги получают
кредиторы государства в счет погашения кредитов.
196

5. Префекты при участии представителей советов по делам
горнодобывающей промышленности, если таковые имеются, а если нет, то и без
оных, должны точно установить наличие в своих департаментах
затопленных, неразрабатываемых и брошенных рудников и сообщить о них
правительству.
6. Наблюдение за выполнением данного декрета поручено временному
генеральному секретарю.
Приказываю напечатать, опубликовать и распространить.
По приказу Его превосходительства, Совершено в Пукара,
Фелипе Сантьяго Эстенос 2 августа 1825 Г
Симон Боливар
Меры по защите и лучшему использованию
лесных богатств государства
СИМОН БОЛИВАР,
Президент-Освободитель Республики Колумбия
и прочая и прочая
Принимая во внимание, что:
1) леса Колумбии, находящиеся в ведении государства, равно как и
принадлежащие частным лицам, таят в себе огромные богатства как в
виде самой древесины, необходимой для всевозможных строительных
работ, так и в виде красителей, хины и других веществ, пригодных для
медицины, а также для живописи и художественных ремесел;
2) повсюду добыча древесины, хины, красителей и других веществ
ведется без каких-либо ограничений, особенно в лесах, принадлежащих
государству, что наносит серьезный ущерб лесному хозяйству;
3) во избежание подобного ущерба необходимо установить правила,
обеспечивающие надежную защиту государственной и частной
собственности от любых злоупотреблений, рассмотрев соображения по
указанному вопросу, направленные в адрес правительства, и заслушав мнение
Государственного совета,
ПОСТАНОВЛЯЮ:
Ст. 1.—Губернаторы провинций через политических судей или своих
доверенных лиц должны составить в каждом кантоне реестр
принадлежащих Республике пустующих земель с занесением в него границ лесных
участков с указанием ведущихся там лесоразработок, перечнем ценных
пород дерева, целебных растений и прочих полезных вещей; при этом
один экземпляр составленных реестров должен быть сдан на хранение
в архив, а второй передан в префектуру.
Ст. 2.—В каждом кантоне должен быть немедленно опубликован указ
о том, что на пустующих участках или в принадлежащих государству
лесах никто не имеет права рубить ценные породы дерева и деревья,
пригодные для строительства торговых судов, без предварительного
письменного разрешения губернатора соответствующей провинции.
197

Ст. 3.— Данные разрешения никоим образом не должны
представляться без особых на то оснований; для их получения необходимо обладать
специальным правом, предоставляемым губернаторами провинций на
основе мнения экспертов, которые в указанных целях должны составить
регламент, направляемый на одобрение префекта.
Ст. 4.—Любой, кто в принадлежащих государству лесах будет вести
добычу хины, ценных пород дерева или деревьев, пригодных для
строительства, без соответствующего разрешения или станет нарушать
установленные для его участка границы, подвергнется штрафу в размере от
25 до 100 песо, которые будут переданы в государственную казну; кроме
того, нарушившее закон лицо выплатит по установленным экспертами
справедливым расценкам стоимость добытого или испорченного им в
государственных лесах добра.
Ст. 5.— Префекты департаментов, расположенных в прибрежных
районах, должны особенно тщательно следить за сохранением имеющихся
в государственных лесах древесных пород, в первую очередь тех, которые
могут быть использованы на нужды национального морского флота;
при этом должна вестись лишь добыча определенных пород дерева или
тех, которые могут быть проданы с выгодой для государственной
казны.
Ст. 6.— Губернаторы провинций обязаны разработать применительно
к местным условиям четкие правила, предусматривающие упорядочение
добычи древесины, хины и красителей с целью улучшения их качества
и получения большей прибыли от их продажи.
Ст. 7.— На тех лесных участках, где имеется хина или другие
целебные вещества, будут созданы специальные инспекционные советы,
обязанные следить за состоянием территории, отведенной в их ведение
соответствующим префектом; в состав указанных советов должно войти не менее
трех лиц, причем, по возможности, одно из них должно быть медиком.
Члены совета будут назначены префектом по предложению губернатора
соответствующей провинции; срок пребывания на указанном посту будет
зависеть от рачительного исполнения ими возлагаемых на них
обязанностей.
Ст. 8.—Любое лицо, которое намеревается добывать хину или
другие лекарственные вещества в лесах, принадлежащих государству или
находящихся в частном владении, должно отчитаться в своих действиях
перед одним или двумя особыми уполномоченными, назначаемыми
инспекционным советом и получающими вознаграждение за свой труд от
владельца или владельцев участков.
Инспекционный совет и его уполномоченные обязаны следить за тем,
чтобы:
1. Соблюдались нормы, установленные в разрешении на рубку ветвей
хинного дерева и извлечение других пригодных для медицины веществ.
2. Извлечение целебных веществ и все связанные с этим действия
осуществлялись согласно правилам, которые должны быть разработаны
на медицинских факультетах Каракаса, Боготы и Кито в виде ясной и
четкой инструкции, ставящей своей целью воспрепятствовать
уничтожению растений, которые содержат в себе подобные вещества; следует
оказывать всяческое содействие приготовлению, упаковке и т. д. целебных
198

веществ, дабы они смогли продаваться по наиболее выгодной цене π
высоко котировались на рынке.
Ст. 9.— В тех портах, где нэ созданы инспекционные советы,
вопросами, указанными в предыдущем параграфе, будут заниматься сведующие
лица, назначенные для сей цели губернатором; при этом ими должны
«оставляться специальные акты, свидетельствующие о качестве хины или
какого-либо иного осматриваемого товара. Без должного соблюдения
вышеизложенного требования таможни не будут принимать полисы на
регистрацию хины и прочих целебных веществ, и в случае выявления того,
что к ним примешаны кора других пород дерева и иные вещества, или
когда они не прошли достаточной обработки, губернатор или начальник
порта должны быть поставлены в известность о необходимости запретить
погрузку.
Ст. 10.— Медицинские факультеты университетов Каракаса, Боготы и
Кито, равно как и префекты департаментов должны подготовить для
правительства соответствующие доклады, в которых намечались бы меры по
улучшению добычи, изготовления и торгового сбыта имеющихся в лесах
Колумбии хины и других веществ, используемых как в медицине, так
и в художественных ремеслах; при этом упомянутые доклады должны
содержать все необходимые указания, способствующие росту сей важной
отрасли общественного достояния.
Ответственность за осуществление данного декрета возлагается на
министра — государственного секретаря внутренних дел.
Совершено в Гуаякиле, 31 июля 1829 г.
За Его превосходительство Симон Боливар
Президента-Освободителя Республики
генеральный секретарь Хосе Д. Эспинар
О запрете ввоза из-за рубежа морской соли
во все портовые города юга Республики
СИМОН БОЛИВАР
Президент-Освободитель и прочая и прочая
Учитывая, что:
1) морская соль является не только природным богатством
Республики, но и собственностью государства, соляные копи были предоставлены
в аренду частным предпринимателям;
2) последние обратили внимание на то, что незаконная торговля
морской солью, привозимой из-за рубежа, наносит государственной казне
ущерб, устранить который возможно лишь путем введения абсолютного
запрета на указанную торговлю (sic) ;
3) данная мера не принесет желаемых результатов и окажется
неэффективной, если будет распространена только на один из портов
Республики,
199

ПОСТАНОВЛЯЮ:
Статья 1. Полностью запретить ввоз морской соли из-за рубежа во
все портовые города юга Республики.
§ 1. Данный запрет вступит в силу через 40 дней после
опубликования сего декрета.
Статья 2. Данный запрет необходимо распространить на все портовые
города Атлантического побережья.
Статья 3. Префекты соответствующих департаментов должны строго
следить за соблюдением данного запрета, с тем чтобы на устраиваемых
публичных торгах соли оптовые покупатели обязывались выплачивать
государству пошлину как импортеру указанного продукта.
Ответственность за осуществление данного декрета возлагается на
генерального секретаря Республики.
Совершено в Гуаякиле, 24 августа 1829 г., в 19 часов.
За Президента-Освободителя Симон Боливар
генеральный секретарь
Хосе Доминго Эспинар
О запрете импорт иностранных тканей
в защиту интересов эквадорской промышленности
СИМОН БОЛИВАР,
Президент-Освободитель и прочая и прочая
Учитывая неоднократные требования Департамента Эквадор
запретить ввоз некоторых иностранных шерстяных и хлопковых тканей,
наносящий ущерб промышленности страны и потреблению изделий,
производимых на ее фабриках, которые в свое время служили источником
материального процветания этого Департамента, а также принимая во
внимание, что в силу своего внутреннего положения указанный Департамент
не может обеспечить потребление плодов своего сельского хозяйства, что
привело его в состояние крайпей нищеты, усугубляемой к тому же
всевозможными бедствиями, вызванными войной; заслушав мнение
Временной хунты Южного округа,
ПОСТАНОВЛЯЮ:
Статья 1. Запрещается ввоз через портовые города юга Республики
тканей высшего и второго сорта, шерстяных длинноворсных тканей,
всевозможных типов фланели, хлопкового полотна с крашением индиго,
изящных хлопковых кружев π шелковых кружев «блонды», фланелевых
и шерстяных пончо, шерстяных или плюшевых одеял и покрывал, а
также грубого хлопкового полотна независимо от пункта отправления
перечисленных изделий.
§ 1. В отношении указанных товаров поступающих с Перешейка и
Тихоокеанского побережья, данный запрет должен вступить в силу не
ранее чем через 4 месяца, считая с сегодняшнего дня, а в отношении
200

товаров из Бразилии и экваториальных портов — спустя 5 месяцев; что
касается упомянутых изделий, привозимых непосредственно из Европы и
Североамериканских Соединенных Штатов, запрет на их импорт возымеет
действие лишь через 6 месяцев.
Статья 2. Указанные товары по истечении сроков, предусмотренных
в предыдущем параграфе, будут подвергаться конфискации согласно
соответствующему законодательству.
Ответственность за выполнение данного декрета возлагается на
генерального секретаря Республики Колумбия.
Совершено в генеральном штабе в Гуаякиле, 1 августа 1829 г.
За Его превосходительство, Симон Боливар
генеральный секретарь
Хосе Д. Эспинар

Α. Φ. ШУЛЬГОВСКИЙ
О СОЦИАЛЬНЫХ
И ПОЛИТИЧЕСКИХ ИДЕАЛАХ
СИМОНА БОЛИВАРА
ИСТОРИЧЕСКИЕ ЗАСЛУГИ СУДЯТСЯ НЕ ПО ТОМУ, ЧЕГО
НЕ ДАЛИ ИСТОРИЧЕСКИЕ ДЕЯТЕЛИ СРАВНИТЕЛЬНО С
СОВРЕМЕННЫМИ ТРЕБОВАНИЯМИ, А ПО ТОМУ, ЧТО
ОНИ ДАЛИ НОВОГО СРАВНИТЕЛЬНО С СВОИМИ
ПРЕДШЕСТВЕННИКАМИ.
В. И. ЛЕНИН.
Поли. собр. соч., т. 2, с. 178
Борьба вокруг оценки роли Боливара и его идей в становлении
независимых латиноамериканских государств развернулась еще при его
жизни. Враги называли его тираном, узурпатором, сравнивая с Наполеоном.
Начал вырабатываться своего рода стереотип, когда даже высшая
степень похвалы у иных биографов Боливара означала поиски черт его
сходства с французским императором.
В своей знаменитой книге «Факундо» (1845) выдающийся
аргентинский писатель и государственный деятель Доминго Фаустино Сармьенто
писал, полемизируя с такими взглядами, что в биографиях Боливара
признаются его таланты и даже гений. Однако во многих из этих трудов,
замечал Сармьенто, «я вижу только европейского генерала, маршала
наполеоновской империи или своего рода изображения самого Наполеона в
миниатюре. Но я не вижу американского вождя, руководителя восстания
:масс... Боливара, подлинного Боливара, еще не знает мир, и нет
сомнения, что, когда его деяния переведут, так сказать, на родной язык, он
:предстанет пред нами еще более великим и удивительным» *.
А начали переводить его деяния на «родной язык» Симон Родригес
:и Андрее Бельо. Еще при жизни Боливара его друг и учитель Симон
Родригес (1771—1854), человек, которого современники сравнивали с
•Сен-Симоном, Фурье и Оуэном, выпустил книгу под знаменательным
названием: «Защита Боливара. Защита Освободителя Южной Америки и
его собратьев по оружию другом общего дела». Родригес писал о
Боливаре как о народном вожде, убежденном республиканце, который, возла-
тая на себя чрезвычайные и даже диктаторские полномочия, делал это
:во имя защиты и упрочения завоеваний освободительной революции,
проведения социальных реформ.
Опровергая обвинения в адрес Боливара по поводу его якобы
стремления стать латиноамериканским Наполеоном, Симон Родригес полагал,
что такое сравнение надуманно от начала до конца. Наполеон Бонапарт
1 Sarmiento D. F. Facundo. Mexico, 1957, p. 36.
202

прошел путь от республиканского генерала до врага свободы, до
императора, осыпаемого лестью царедворцев.
В Боливаре же Родригес видел государственного деятеля, не только
создавшего новые государства-республики, но и стремившегося направить
их развитие по пути «новой социальной философии». А суть ее Симон
Родригес, горячий сторонник идей утопического социализма, выразил в
знаменитой формуле: «Пусть каждый думает обо всех, тогда все будут
думать о нем» 2,— противопоставив ее лицемерной, по его словам,
формуле «каждый за себя и бог за всех» 3.
Андрее Бельо (1781—1865), чей самоотверженный труд на поприще
культуры и просвещения снискал ему славу духовного Освободителя4,
называл Боливара мудрым и дальновидным государственным деятелем,
который смело вторгается в неизведанные области государственного
устройства и правления, отказываясь от механического копирования
иностранных образцов конституций, размышляя о путях обеспечения
подлинной свободы для молодых латиноамериканских государств, не
ограничивая себя повторением старых философских и политических принципов5.
Свою историю имеет и эволюция марксистских оценок личности
Боливара. В течение сравнительно долгого времени на них оказывали
влияние суждения Карла Маркса о Боливаре, изложенные в его статье,
написанной в начале 1858 г. Маркс не располагал в то время
добротными источниками и вынужден был пользоваться книгами и
мемуарами людей, в силу ряда причин враждебно настроенных по отношению
к Боливару и подчас занимавшихся просто-напросто клеветой и
фальсификациями (например, мемуары француза Дюкудре-Холыптейна,
англичанина Хипписли). Все это не могло не наложить печать своего
влияния на содержание статьи и оценку личности Боливара. Они были
в общем негативными. Боливар изображался как креол-сепаратист,
непоследовательный и крайне нерешительный в своих действиях, к тому же
стремившийся к личной власти, подражая Наполеону6. В такой оценке
Марксом деятельности Боливара немалую роль сыграла борьба против
2 Rodriguez S. Obras complétas. Caracas, 1975, t. 1, p. 228.
3 Ibid., t. 2, p. 126. Подробнее о взглядах С. Родригеса см.: Шулъговский А. Ф.
Симон Родригес: человек и мыслитель (к проблеме генезиса утопического
социализма в Латинской Америке).— Лат. Америка, 1980, № 7.
4 Демократизм взглядов Андреса Бельо высоко ценится прогрессивными силами
Латинской Америки. Журнал чилийских антифашистов «Араукариа де Чили»
опубликовал специальную подборку статей и материалов, посвященных 200-летию со
дня рождения Бельо. Красной нитью через них проходила мысль о том, что
«Андрее Бельо принадлежит всем представителям интеллигенции и социальным
классам, которые борются за то, чтобы завершить дело достижения независимости,
начатое Освободителем» (Araucaria de Chile, Madrid, 1981, Ν 16, p. 102).
5 Эти мысли были высказаны Бельо в его письме Боливару от 21 марта 1827 г.,
в котором он поддерживал Боливара в борьбе за создание сильного
централизованного государства^ основанного на высоких патриотических и моральных
принципах (Orrego Vicuna S. Don Andres Bello. Santiago de Chile, 1953, p. 461).
Подробнее о А. Бельо см.: Шулъговский А. Ф. Боливар и Бельо: их роль в борьбе
за свободу Латинской Америки (к 200-летию со дня рождения Андреса Бельо).—
Лат. Америка, 1981, № 6.
* См.: Маркс ТТ., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 14, с. 226—240.
203

бонапартизма, а в работах врагов Освободитель представал человеком,,
одержимым идеей «наполеонизма» 7.
В той или иной степени эти оценки воспроизводились в марксистских
зарубежных работах, а также в некоторых работах советских историков.
Это обстоятельство использовали как повод противники марксизма,,
идей научного социализма для различного рода идеологических и
политических спекуляций. Одни утверждали, что речь идет о том, что
марксизм вообще отрицает роль личности в истории, игнорирует моральные
и духовные ценности, сводя исторический процесс к жестокому и
однолинейному экономическому детерминизму. Другие же доходили даже до»
утверждения о «некоей стратегической советской ненависти к Боливару»,,
аргументируя это тем, что Боливар резко выступал против
экспансионистской политики царского самодержавия, а Советский Союз якобы
продолжает такую политику8.
Большую роль в борьбе против подобного рода политических и
идеологических спекуляций, а также в плане творческого подхода к оценке
роли Боливара сыграла работа «Памятник Боливару», написанная в-
1942 г. нынешним Генеральным секретарем Компартии Колумбии Хиль-
берто Виейрой9. На страницах этой работы Боливар характеризовался
как человек, возглавивший освободительную революцию народов
Латинской Америки и доведший ее до победного конца10.
Важную роль в плане преодоления ошибочных оценок исторической
роли Боливара сыграло выступление группы советских латиноамерика-
нистов на страницах журнала «Вопросы истории», которое было высоко
оценено латиноамериканской демократической общественностью.
Советские ученые отметили выдаюыгуюся историческую роль Боливара в
освобождении народов Латинской Америки, подчеркнув, что по своим
устремлениям и идеалам он был неизмеримо выше представителей того класса,,
из рядов которого вышел и.
Большую роль в марксистской интерпретации жизни и борьбы
Боливара сыграли работы И. Р. Лаврецкого о Боливаре, выдержавшие
несколько изданий и переведенные на испанский язык12.
Естественно, марксисты-исследователи при оценке личности Боливара
исходят из того, что сама эпоха, духовный и политический климат того
времени не могли не накладывать печать своего влияния на его
деятельность, на эволюцию его социальных и политических идей. Отсюда
противоречивость взглядов Боливара по вопросу о сущности и формах
государства, «модели», которую он стремился разработать применительно к
7 См.: Там же, с. 753.
8 См., напр.: Brice A. Bolivar visto рог Carlos Marx. Caracas, 1961; Cova J. A. El Li-
bertador y el odio soviético.— Historia de historiografia venezolano. Caracas, 1961^
9 Специальным решением XIII съезда (ноябрь 1980 г.) Колумбийской компартии эта
работа была перепечатана для широкого ознакомления в специальном
приложении органа компартии «Вое пролетариа» (Voz proletaria, 1980, 18 die, Suplemento).
10 Ibid., p. 6.
11 Алъперович M. С, Ермолаев В. И., Лаврецкий И. Р., Семенов С. И. Об
освободительной войне испанских колоний в Америке (1810—1826).—Вопр. истории, 1956^.
№ И.
12 Лаврецкий И. Р. Боливар. М., 1960; 1966; 1981.
204

условиям молодых латиноамериканских государств, о путях достижения
равенства и социальной справедливости.
Однако при неизбежной противоречивости и вполне объяснимой
исторической ограниченности его взглядов на общественное развитие
неустанные идейные поиски Боливара были устремлены в будущее. Вот почему
по мере того, как углубляется исследование всего комплекса проблем,
связанных с его жизнью и деятельностью, раскрываются все новые
грани его личности, со все более убедительной силой неоспоримых
аргументов выявляется созвучность его идей нашему времени.
«Именно к идейному наследию Боливара,— пишет член руководства
венесуэльской компартии Эктор Мухика,—должны обратиться мы,
марксисты Латинской Америки, в стремлении утвердить наше мировоззрение
на фундаменте особенно близких нам традиций освободительной борьбы» 13.
В специальном постановлении XIII съезда Коммунистической партии
Колумбии, посвященном памяти Боливара, говорится: «Для нас,
коммунистов, священным долгом является восстановление подлинного идейного
наследия Боливара, которое искажено пустопорожней болтовней
официальной и проимпериалистической пропаганды. Мы должны вернуть
массам подлинного и живого Боливара. Именно они являются законными
ласледниками его пламенных революционных идей и они призваны
проводить их в жизнь и развивать сегодня и во веки веков» 14.
*
Трудно понять диалектику развития политических и социальных
взглядов Боливара во всей ее сложности и неоднозначности, если вкратце
не остановиться на основных характерных чертах и особенностях Войны
за освобождение испанских колоний в Америке (1810—1826). Война за
освобождение, или освободительная революция, как ее именуют
некоторые авторы в Латинской Америке,—яркая страница в истории
революций и освободительных войн конца XVIII —начала XIX в., важными
этапами и вехами которых стали освободительная война английских
колоний в Северной Америке и Великая Французская революция. Это было
время, когда низвергались короли и рушились троны, рождались новые
государства, когда «старый режим», феодальные порядки уступали место
новым, буржуазным общественным отношениям.
Выдающийся перуанский мыслитель,, основатель Перуанской
коммунистической партии Хосе Карлос Мариатеги, характеризуя
освободительную борьбу народов Испанской Америки, писал: «В плане мировой
истории Война за независимость Южной Америки определяется
потребностями развития Западной, или точнее, капиталистической цивилизации» 15.
Советские латиноамериканисты считают, что война за освобождение
типологически относится к национально-освободительным революциям,
ибо в ходе ее решались задачи ликвидации колониального испанского
13 Mujica Я. De la carta de Jamaica a la «Historia me absolverâ».— Ideologia, Caracas,
1981, N 1, p. 39.
14 Voz proletaria, 1980, 13 nov.
15 Мариатеги X. К. Семь очерков истолкования перуанской действительности. М..
1963, с. 54.
205

гнета, создания молодых независимых государств. В то же время по
своей социальной сути она была буржуазной революцией, поскольку в ходе
ее неотвратимо выдвигались задачи разрушения системы колониальных
структур, основанной на кастовом и иерархическом разделении общества,,
на колониально-крепостнической эксплуатации масс, в которой
причудливо и своеобразно сочетались элементы рабовладельческой и крепостниче-
ско-феодалыюй эксплуатации с элементами эксплуатации, характерной
для нарождавшегося капиталистического уклада.
Война за независимость показала решающую роль народных массг
без активного участия которых было бы невозможно скинуть
колониальное иго. В ходе освободительной революции все более очевидным
становился тот факт, что в лагере борцов за освобождение существовали:
достаточно острые противоречия относительно целей и задач борьбы.
Угнетенные народные массы стремились углубить социальные задачи
революции, добиться проведения глубоких реформ. Привилегированные же слои
местного креольского населения стремились в основном ограничить
задачи революции политическим самоопределением колоний, не допустить ее
перерастания в движение угнетенных масс, воспрепятствовать сколь-либо
радикальной ломке традиционных социально-экономических структур16..
В этом плане война за освобождение в Южной Америке типологически
была близка к освободительной революции североамериканских колоний.
Дело в том, что Войне за независимость североамериканских колоний при
всей ее исторической прогрессивности были присущи и явно
консервативные черты, что заметно ее отличало от Великой Французской революции.
По словам советского историка H. Н. Болховитинова, в
североамериканских колониях еще до этой войны в основном уже сложилось буржуазное
общество с явно выраженным социальным неравенством и классовыми
антагонизмами17. Сохранение института рабства и после завоевания
независимости как бы символизировало ограниченность и
консервативность некоторых очень важных целей и задач североамериканской
революции. «Каким образом, поднявшись на борьбу за свободу и
независимость, за естественные права человека, американцы в то же время
сохранили и освятили законом (конституция 1787 г.) рабство негров? —
пишет H. Н. Болховитинов.— Все дело, однако, в том, что колонисты
боролись не только за свободу, но и за собственность, которые в то время
рассматривались как понятия почти тождественные. Только собственность
давала свободу и только в обеспечении своей священной собственности
от посягательств Англии колонисты видели свою свободу, но, борясь за
сохранение свободы и собственности, они одновременно боролись и за
сохранение рабства негров» 18.
Привилегированные слои креольского населения, далеко не являясь
по своей типологической сущности аналогом североамериканской буржуа-
16 См.: Алъперович М. С, Ермолаев В. И., Лаврецкий И. Р., Семенов С. И. Указ. соч.;
Война за независимость в Латинской Америке, 1810—1826. М., 1964;
Алъперович М. С, Слёзкин Л. Ю. История Латинской Америки с древнейших времен до
начала XX века. М., 1981.
17 Болховитинов Н. Н. США: проблемы истории и современной историографии. М.?
1980, с. 99.
18 Там же, с. 100.
206

зии, объективно руководствовались теми же целями и императивами^
Действительно, защищая свою свободу от посягательства колониальных:,
властей, они в то же время выступали, как правило, против ущемления:
их права на собственность. Отсюда их тяготение к союзу с
господствующими классами США, которые с глубокой враждебностью воспринимали
любые попытки ликвидировать институт рабства в Южной Америке..
В то же время симпатии креольской верхушки к США объяснялись в.
немалой степени тем, что в ее рядах все более активно выдвигались на
первый план представители торгово-ростовщического капитала,
выступавшего носителем, пусть во многом еще в потенции, духа
капиталистического предпринимательства в его, правда, самой примитивной и
варварской форме. Они воспринимали как покушение на «священные» права,
индивидуума любые стремления ограничить их ненасытные аппетиты к:
обогащению за счет эксплуатации негров-рабов, разорения индейцев и:
ремесленников.
Этой тенденции противостояла другая тенденция. Ее представители,,
будучи бескомпромиссными бэрцами за независимость испанских
колоний, в то же время ратовали за придание освободительной революции,
глубоко социального характера с целью осуществить реформы и
преобразования в интересах угнетенных и обездоленных. «Если американцы
хотят, чтобы политическая революция, которую сила обстоятельств сделала·
возможной... принесла им подлинную пользу,— писал С. Родригес,—они:
должны совершить революцию экономическую» 19.
Представители революционного течения стремились опереться на
народные массы, искали в них поддержку своей реформаторской политике..
В этом смысле освободительная революция народов Латинской
Америки по своей типологической сути сближалась с Великой Французской:
революцией. Известный историк из ГДР Манфред Коссок, привлекая
внимание к социальным аспектам Войны за независимость, пишет о
латиноамериканских якобинцах, которые стремились к углублению ее
социального содержания, искали опоры в народе. Естественно, имелись
значительные различия между французскими якобинцами и наиболее
последовательными революционерами Испанской Америки уже в силу
отличий конкретно-исторических условий, в которых им приходилось
действовать. Отмечая это обстоятельство, Коссок в то же время
подчеркивает, что объективно устремления революционеров Южной Америки:
совпали с требованиями французских якобинцев в том, что касается
борьбы за углубление и радикализацию социальных преобразований в
интересах народа и для народа20.
Биографы Боливара не перестают задавать вопрос: как случилось, что
молодой венесуэлец, выходец из богатой креольской семьи, стал вождем
освободительной революции, более того, стремился придать ей глубоко
социальный характер, отдал все, вплоть до своего немалого состояния,,
чтобы довести ее до победного конца. Бесспорно, свою роль сыграло та
обстоятельство, что воспитание Боливара проходило под благотворным
19 Rodriguez S. Op. cit., t. 1, p. 241.
20 Cossok M. El sol de la revolucion. El jacobonismo en Latinoamerica.— Historia y so-
ciedad. Mexico, 1977, N 13.
207

влиянием С. Родригеса, педагога-просветителя, воспитавшего своего
ученика в духе высоких гражданских идеалов и свободолюбия.
Неизгладимый отпечаток оставило в душе молодого Боливара его
пребывание в Европе. Здесь, в Риме (1805 г.), на холме Монте-Сакро,
Боливар вместе с Родригесом дал клятву бороться за свободу Южной
Америки. На земле Старого Света он стал свидетелем коронации Наполеона,
ж это глубоко потрясло его. С тех пор Наполеон для Боливара стал
олицетворением деспотизма, душителем свободы. Отдавая должное его
военным талантам, Боливар на протяжении всей своей жизни неоднократно
подчеркивал, что ни в чем не хочет подражать Бонапарту, тем более в
стремлении к императорской короне.
Благотворное влияние Родригеса, опыт пребывания в Европе в
немалой степени способствовали формированию личности Боливара. Он
обладал глубоким и проницательным умом, гражданской отзывчивостью,
а также способностью руководствоваться интересами общего дела,
пренебрегая личным и второстепенным. Именно эти качества помогли Боливару
определить свой жизненный путь и неуклонно по нему следовать в
сложную и противоречивую эпоху, характеризуя которую, Ф. Энгельс
писал, что призывы просветителей создать «общество разума»,
«государство разума» на деле воплотились в образование учреждений совсем
иного типа. Углубилась пропасть между богатыми и бедными,
капиталистическое развитие промышленности «сделало бедность и страдания
трудящихся масс необходимым условием существования общества», а в
конкурентной борьбе, мошенничестве и зависти как бы карикатурно и
издевательски отразился революционный призыв к братству. «Одним
словом,— подчеркивал Энгельс,— установленные „победой разума"
общественные и политические учреждения оказались злой, вызывающей горькое
разочарование карикатурой на блестящие обещания просветителей»21.
Именно в таких условиях представители утопического социализма
выдвинули идею ассоциации, противопоставляя ее бездуховности и
алчности общества эгоизма и индивидуализма. Характеризуя взгляды великих
социалистов-утопистов Оуэна, Сен-Симона, Фурье, Энгельс писал, что на
каждом шагу у них прорываются «сквозь фантастический покров
зародыши гениальных идей и гениальные мысли»...22
Анализ эволюции социальных и политических идей С. Боливара
свидетельствует о том, что духовный климат переломной эпохи наложил
печать на его поиски социальных идеалов, которые легли бы в основу
политических институтов молодых независимых латиноамериканских
государств.
*
Боливар и век Просвещения. Боливар и французское
просветительство. Эти проблемы имеют немаловажное значение для понимания
эволюции идей Освободителя. Сам он говорил, что произведения таких
писателей и мыслителей, как Вольтер, Гельвеций, Кондильяк, Д'Аламбер,
21 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 20, с. 268.
22 Там же, с. 269.
208

Монтескье, Мабли и многие другие, сыграли большую роль в
формировании его как личности23. А Жан-Жак Руссо стал верным спутником всей
его жизни, с «Общественным договором» Руссо Боливар не расставался
и во время своих походов. Он стал его настольной книгой24. Труды и
идеи просветителей активно использовались Боливаром для утверждения
права народов испанских колоний в Южной Америке на независимость,
обличения бесчинств и зверств испанских колонизаторов. Этой цели
служили неоднократные ссылки Боливара на французских просветителей
Рейналя и Вольнея, на английского историка Робертсона. Не раз
обращался Боливар к идеям знаменитого французского мыслителя Монтескье,
особенно к его труду «Дух законов», для подтверждения своей мысли о
том, что государственные институты молодых южноамериканских
государств должны опираться на историю, обычаи и традиции народов этих
стран25.
В то же время Боливар сформировался в немалой степени под
сильным и благотворным влиянием такого интересного и в сущности еще
недостаточно изученного явления, как латиноамериканское Просвещение.
Если французские просветители духовно и идейно подготовили
Французскую революцию, то с не меньшим правом можно сказать, что и
латиноамериканские просветители сыграли выдающуюся роль в подготовке
войны за освобождение испанских колоний.
Когда речь идет о латиноамериканских просветителях, сразу же
вспоминаются имена эквадорца Эухенио Эспехо, колумбийцев Антонио На-
риньо и Кальдаса, перуанца Иполито Унануэ и многих других. К
просветителям в молодости принадлежали Симон Родригес и Андрее Бельо.
Многие важные черты европейского Просвещения, с его культом знаний,
науки, борьбой против схоластики, были свойственны и
латиноамериканским просветителям.
Однако латиноамериканское Просвещение имеет и свои особенности.
Так, «просветительский разум» французских энциклопедистов, судивших
о мире во многом с европоцентристских позиций, был в чем-то
существенном ограниченным, чрезмерно нормативным в оценках и суждениях
о других народах. Нередко Испанская Америка рассматривалась ими как
территория, где обитают неиспорченные цивилизацией «добрые дикари»,
что служило материалом для создания различного рода просветительских
утопий.
В то же время среди европейских просветителей была широко
распространена точка зрения о том, что тропический климат чуть ли не
фатально обрекает народы жарких стран на рабство, на тиранические
формы правления.
Латиноамериканские просветители много сделали для изучения
природы и климата своих стран. Они исследовали самые отдаленные уголки
своей родины, влияние климата на жизнь людей при различных
географических условиях.
23 Bolivar S. Obras complétas. Vol. 1—3. La Habana, 1950, vol. 3, p. 137.
24 Отношение Боливара к Руссо выходит далеко за рамки проблемы
просветительства. Поэтому подробнее этот сюжет будет затронут несколько позднее.
25 Vila Manuel Pérez. La formacion intelectual del Libertador. Caracas, 1979.
17 Симон Боливар
209

И далеко не просто научная любознательность руководила ими, а
высокий патриотизм, убежденность в том, что именно здесь, на этих
территориях, перуанцы, колумбийцы, эквадорцы и жители других районов
должны строить свою жизнь, создавать свою цивилизацию. Просветители
призывали не сетовать на неблагосклонность климата и природы к
человеку, а бороться с невежеством и порождаемой им пассивностью и
апатией людей. Знание и просвещение, с глубокой убежденностью говорил
Эспехо, способны преодолеть любые препятствия, в том числе и
неблагоприятное воздействие климата на человека26.
Латиноамериканские просветители поднимались и до понимания
истинных причин невежества и отсталости народа. Они возлагали вину на
всю систему колониального господства. Иполито Унануэ полемизировал
с Монтескье, который утверждал, что жители тропического климата
вследствие самого своего характера фатально обречены жить под гнетом
тиранических режимов. Разбейте оковы рабства, опутывающие человека,
говорил Унануэ, и вы увидите, на что он способен 2\
Подобно просветителям Боливар меньше всего занимался сетованиями
по поводу неблагосклонности климата к жителям Южной Америки, хотя
он не раз проницательно замечал, что климатические и географические
условия оказывают немалое влияние на нравы и обычаи населяющих ее
народов. Однако Боливар со всей определенностью говорил о том, что
главная причина их пассивности, рабского состояния объясняется
многовековым колониальным господством. А освобожденные народы Испанской
Америки, по глубокому убеждению Боливара, могут подняться до высот
цивилизации, внести свой вклад в движение всего человечества по пути
прогресса28.
Изучая труды латиноамериканских просветителей, нельзя не
удивляться их глубокому для того времени подходу к историческому прошлому
своих народов, умению связать его с настоящим, заглянуть в будущее.
Так, Иполито Унануэ для подтверждения своей убежденности в
славном будущем, которое ожидает его соотечественников, обращался к
империи инков, с восхищением отзывался о свершениях тех, кого он
называл «древними перуанцами», а ту эпоху характеризовал как «героическое
время в истории Перу»29. В подобном обращении к прошлому меньше
всего было ностальгического любования канувшими в Лету временами.
Сравнивая «героический период» в истории Перу с бесправным
положением индейцев и других этнических групп населения в колониальный
период, Унануэ недвусмысленно выступал за право перуанцев, имевших
такую славную историю, на иную, более достойную жизнь.
И Боливар через всю свою жизнь пронес чувство любви и уважения
к индейцам. За чистоту и простоту нравов Боливар называл индейцев-
арауканов «гордыми арауканами-республиканцами» 30. Символично и то,
что Боливар назвал основанное им позднее в Перу общество, ставившее
26 Espejo Ε. Paginas literarias. Quito, 1975, p. 35—36.
27 Unanue H. Obras. Lima, 1974, t. 1, p. 525.
28 Bolivar S. Op. cit., vol. 3, p. 696.
29 Unanue H. Op. cit., t. 1, p. 332, 336.
30 Bolivar S. Op. cit., vol. 1, p. 172.
210

своей целью борьбу за освобождение угнетенных индейских масс,
«Великий Кауполикан» —по имени героического вождя арауканов. Как и
просветители, Боливар считал индейцев важнейшим составным элементом
возникающей в Южной Америке социально-этнической общности, с
глубоким уважением отзывался об их культуре и древней цивилизации31.
Наконец, надо отметить еще одну черту латиноамериканского
просветительства, которая важна для более глубокого проникновения в
духовный мир Боливара. Просветители Латинской Америки подходили к
пониманию проблемы двух Испании, что, бесспорно, во многом объяснялось
их длительными и плодотворными связями с лучшими представителями
испанского народа в лице его деятелей Просвещения. Наиболее
выдающиеся представители испанского Просвещения (например, Ховельянос,
Фейхо, Кадальсо) неизменно обращались в своем творчестве к
свободолюбивым и тираноборческим традициям испанского народа,
гуманистическим творениям писателей Золотого века.
Важно отметить, что Боливар никогда не отождествлял испанский
народ с его правителями, противопоставлял Испанию абсолютизма,
инквизиции и тирании Испании свободолюбивых и тираноборческих
традиций, великих гуманистов и просветителей, таких, как Лас Касас.
Боливар связан с латиноамериканскими просветителями не только
узами исторических и идейных традиций. Когда началась
освободительная революция, те из них, кто не умер в изгнании или не угас в
тюрьмах, отдали свои знания и силы делу освобождения. Унануэ стал
ближайшим сподвижником Боливара в борьбе за освобождение Перу, он был
одним из основателей независимого перуанского государства. Антонио
Нариньо стоял у истоков образования независимой Колумбии, а
издаваемая им газета «Багатела», подобно набатному колоколу, поднимала
патриотов на борьбу. Кальдас внес большой вклад в создание
революционной армии Колумбии, был взят в плен и казнен по приговору испанского
военно-полевого суда. Симон Родригес вернулся после долголетнего
пребывания в Европе в Южную Америку и, опираясь на поддержку
Боливара, приступил к созданию системы всеобщего народного образования.
А находящийся в далеком Лондоне Бельо пишет свои знаменитые
поэтические произведения, прославлявшие Южную Америку, ведет полемику
с теми, кто отрицает право народов испанских колоний на свободу и
независимость, выполняет ответственные дипломатические миссии по
защите интересов молодых латиноамериканских государств.
И в годы борьбы за освобождение благородные идеи просветительства
влияли на реформаторскую деятельность Боливара. Однако сами
императивы освободительной войны побуждали его мыслить революционными
и радикальными категориями, идти по таким неизведанным путям,
которые и не мог себе представить «просветительский разум».
Когда читаешь письма, обращения и прокламации Боливара времен
освободительной революции, невольно напрашиваются параллели с
Великой Французской революцией, прежде всего с ее якобинским этапом,
связанным с освободительными походами революционных армий, которые
на своих штыках несли свободу. Как полководец и руководитель освобо-
" Ibid.
211
17*

дительной войны, Боливар понимал тесную связь борьбы народов
Испанской Америки с борьбой против реакции и тирании во всем мире.
В самый разгар освободительной войны Боливар выдвинул лозунг:
«Мир испанской нации! Беспощадная война нынешнему режиму!»32.
Боливар приветствовал испанскую революцию под руководством Риэго
(1820—1823), видел в ее победе залог развития отношений между
Испанией и молодыми южноамериканскими государствами на принципах
дружбы и братства. Он стремился объединить усилия патриотических сил
Испанской Америки и Испании в борьбе против деспотизма.
Русские революционеры-декабристы и Боливар — интересная
проблема для изучения типологически близкой передовой общественной мысли
в России и Южной Америке. Известно, с каким неослабным вниманием
следили декабристы за освободительной борьбой латиноамериканских
патриотов, стремясь извлечь из ее опыта необходимые для себя уроки
стратегии и тактики революционной войны. Имя Боливара вызывало чувство
уважения и симпатии у представителей передовой русской
общественности.
Показательна в этом отношении позиция журнала «Московский
телеграф», который систематически публиковал материалы, посвященные
Войне за независимость испанских колоний и особенно деятельности
Боливара. «Боливар есть один из замечательнейших людей в новейшей
американской истории»33,— в таком ключе освещалась его деятельность
на страницах журнала. «Московский телеграф» писал о Боливаре с
нескрываемой симпатией, неизменно подчеркивал, что он в своей
деятельности руководствовался идеями патриотизма и свободомыслия, никогда
не отступал от республиканских идеалов. В чрезвычайно интересном
материале под заглавием «Симон Боливар. Президент Колумбийской
республики (из записок самовидца) » подчеркивалось стремление Боливара не
подражать государственным институтам США, а искать самобытные и
оригинальные формы организации государства, соответствующие
южноамериканским реальностям. Журнал совершенно определенно вставал на
защиту доброго имени Боливара, против которого в то время в
европейской прессе была поднята шумная кампания в связи с его якобы
«узурпаторскими устремлениями». Эти обвинения журнал считал «лживыми и
нелепыми» ЗА.
Возвращаясь к теме «Боливар и декабристы», следует отметить, что
он, как и русские революционеры, видел в российском самодержавии один
из оплотов реакции в Европе, защитника контрреволюционных принципов
легитимизма. Когда до Боливара дошла весть о поражении восстания на
Сенатской площади 14 декабря 1825 г., он, естественно, не располагая
всеми подробностями относительно истинных мотивов выступления
декабристов, писал, что неудача выступления части армии в Петербурге
означает триумф самодержавия, приход к власти нового деспота, Николая 135.
32 Ibid, р. 292.
33 Московский телеграф, 1825, ч. 3, № 10. май, с. 187.
34 Московский телеграф, 1828. ч. XXIL № 16. с. 616, 618. См. подробнее по этой
проблеме: Файпштейн М. Ш. Боливар в русской и советской печати.— Лат. Америка,
1980, № 10.
35 Bolivar S. Op. cit., vol. 2, p. 364.
212

Стали хрестоматийными слова Боливара: «Наше решение принято,
и отступление означает слабость и гибель для нас всех. Мы должны
победить, следуя по пути революции, и только этим путем» 36. Эти слова
принадлежат полководцу, создавшему освободительную армию, в которой
немало высоких командных постов занимали выходцы из народных низов,
представители всех рас и национальностей.
Боливар видел в армии прежде всего сам вооруженный народ. А
только свободный от рабства и угнетения народ, по его глубокому
убеждению, может сражаться за свободу и правое дело. И вышеприведенные
слова Боливара о необходимости довести революцию до победного
завершения, помимо всего прочего, объяснялись его критикой позиций
рабовладельцев, противившихся его планам освобождения рабов, нежеланием
богатых платить налоги. Возглавляя освободительную армию, разделяя
все тяготы походов с простыми солдатами, Боливар становился все ближе
к народу, глубже понимал его нужды, утверждался в решимости
осуществить социальные преобразования. «Нам близок Боливар, тесно
связанный с массами,—говорится в резолюции XIII съезда Компартии
Колумбии,— который в течение 15 лет вместе с солдатами разделял все
тяготы походов армии обездоленных. Нам близок Боливар, который и
материально и духовно был близок к мулатам и метисам, рабам и
индейцам. Мы с тем Боливаром, который вышел за рамки своего класса и
боролся за то, чтобы освобождение родины принесло и освобождение
человека и возвращение земли тем, кто ее лишился. Нам дорог Боливар,
который стремился придать Войне за независимость социальный характер,
учитывавший американские реалии. Мы с Боливаром, разработавшим
такую концепцию демократии, которая не основывалась на абстрактных
теориях, а учитывала реальность Америки в ее непрерывном развитии» 37.
*
Борясь за превращение молодых латиноамериканских государств в
оплот свободы в мире, Боливар выступал против монархических форм
правления.
«Некоторые думают, что очень легко водрузить себе на голову корону,
и все ей будут поклоняться. Я же считаю, что времена монархий уже
прошли,— писал С. Боливар.—Общественное мнение будет с неприязнью
смотреть на троны, если только не испортится до такой степени, что
задушит в себе любовь к свободе» 38.
Отсюда противодействие Боливара неоднократным попыткам навязать
ему роль латиноамериканского Наполеона или Цезаря. «Я не Наполеон
и быть им не хочу,— писал он,— не желаю я подражать и Цезарю,
а менее всего — Итурбиде... Титул Освободителя выше всех титулов,
которые когда-либо были пожалованы за доблесть человеческую. Поэтому
невозможно его принизить» 39.
36 Ibid., vol. 1, p. 444.
37 Voz proletaria. 1980, 13 nov.
38 Bolivar S. Op. cit.. vol. 1, p. 688—689.
39 Ibid., vol. 2, p. 322.
213

Свое неприятие монархии Боливар аргументировал тем, чти ее
институты приведут к появлению новой аристократии, лишат народные массы
завоеванных ими прав, а главное, углубят неравенство в обществе,
упрочат господство привилегированного меньшинства. «Новоявленные
государи,— говорил Боливар,— которые в своем упорстве воздвигнут
троны над обломками свободы, увидят, как они обратятся в их
надгробные холмы, говорящие будущим поколениям о том, что эти люди
предпочли пустое тщеславие свободе и славе» 40. Поэтому он признавал право
народа на восстание против угрозы монархической контрреволюции41.
Да, Боливар был убежденным республиканцем. Но суть его
республиканизма нельзя понять, если не уяснить социально-философского смысла
его взглядов. Бесспорно, во многом они формировались под влиянием идей
Жан-Жака Руссо. К ним обращался Боливар, защищая и обосновывая
свои взгляды на государственное устройство молодых
латиноамериканских государств, на пути и средства достижения всеобщего счастья и
социальной гармонии.
Нет ничего удивительного в том, что Руссо, который обличал
социальное неравенство с революционно-демократических позиций, был близок
Боливару и многим другим латиноамериканским революционерам. Это
обстоятельство во многом объясняет и тот факт, что С. Родригесу,
разделявшему социальный радикализм взглядов Руссо, как бы развивая его
критику современной, уже буржуазной по своему духу, цивилизации и
противопоставляя ей «социальную цивилизацию», принадлежат крылатые
слова: «Место, где это осуществится («социальная цивилизация».— А. Ш.),
не будет вымышленным, как это было в книге канцлера Томаса Мора.
Его утопия будет воплощена в жизнь в Америке»"42.
Совпадение взглядов Боливара и Родригеса относительно будущего
Латинской Америки очевидно. Боливар не раз говорил о том, что народы
Латинской Америки должны идти своим путем, никому слепо не подражая.
Но это не было стремлением отгородить страны континента от мира,
замкнуться в рамках изоляционизма и самодовольной «самобытности».
Венесуэльский ученый Сальседо-Бастардо справедливо отмечает, что
трудно понять взгляды Боливара на общество и государство, если не
учитывать, что они выдвигались в то время, когда в Европе набиравшая
силы буржуазия, апеллируя к лозунгам свободы и равенства, укрепляла
свои позиции, усиливала эксплуатацию угнетенных масс43.
В двух выступлениях Боливара как бы сконцентрировались его поиски
наилучшего, по его мнению, общественного устройства для молодых
государств Латинской Америки —в речи на открытии конгресса в Анго-
стуре 15 февраля 1819 г., который заложил институционные основы
республики Колумбия, а также в Послании Учредительному конгрессу
Боливии 25 мая 1826 г.
Во имя какой цели произнес свою знаменитую речь Боливар? Ответ
на этот вопрос важен, поскольку ответы на него давались и даются са-
40 Ibid., vol. 3, p. 766.
41 Ibid.. vol. 2, p. 310, 324
42 Rodriguez S. Op. cit., t. 2, p. 131.
43 Salcedo-Bastardo J. L. Historia fundamental de Venezuela. Caracas, 1976, p. 338—339.
214

мые различные. Выхватывая из общего контекста речи Боливара
отдельные положения и идеи, одни его биографы утверждают, чго выступлении
Боливара пронизано духом преклонения перед английскими
государственными порядками, иными словами англофильством. Другие же видят в
речи изложение кредо сторонника североамериканского федерализма,
сокрушающегося по поводу того, что все еще не созрели условия для того,
чтобы эти «идеальные формы» правления пустили корни на почве Южной
Америки44.
Лауреано Вальенилья Ланс, идеолог диктаторского режима Гомеса в
Венесуэле, ссылаясь на речь Боливара в Ангостуре, объявлял его
основоположником пресловутой доктрины «необходимого жандарма»,
сторонники которой оправдывали фатальную неизбежность диктаторских форм
правления потребностью нейтрализации влияния «разрушительных
инстинктов» в психологии и поведении народных масс. В книге
«Демократический цезаризм» (1919), этом евангелии диктаторских режимов,
Вальенилья Ланс даже вывел особый социологический «бо лив арийский закон»
о якобы неизбежном существовании диктатур практически во всех
странах Латинской Америки45.
Боливар выступал за создание стабильных и авторитетных
правительств, но это далеко не было самоцелью. Боливар также неоднократно
говорил, в том числе и в ангостурской речи, о необходимости всемерно
учитывать исторические, этнические и иные факторы при разработке
конституций для молодых южноамериканских государств. «Невозможно
с точностью указать, к какой семье человеческой мы принадлежим,—
говорил Боливар в Ангостуре.— Большая часть индейского населения
уничтожена, европейцы смешались с американцами и африканцами,
а последние — с индейцами и европейцами. Рожденные в лоне одной
матери, но разные по крови и происхождению наши отцы-иностранцы, люди
с разным цветом кожи. Это различие чревато важными последствиями» 4б.
Но о чем бы ни говорил Боливар, он все аргументы, рассуждения,
казалось бы. по самым абстрактным, сугубо философским проблемам,
подкреплял ссылками на проблему равенства. В нем Боливар видел своего
рода архимедов рычаг, с помощью которого надеялся коренным образом
преобразовать общественные отношения в Новом Мире. «Нам необходимо
равенство,—говорил он,—чтобы полностью переплавить, скажем так,
великое многообразие людей, политические воззрения и общественные
традиции» 47. В завоевании политической независимости народами Южной
Америки он видел средство достижения ими равноправия на мировой
арене. В отстаивании республиканских принципов в борьбе с попытками
насадить монархические институты Боливар видел залог того, что силам
контрреволюции не удастся в этой части света возродить иерархический
и аристократический режим привилегий и пышных дворянских титулов,
44 Parra-Pérez С. Bolivar: Contribucion al estudio de las ideas politicas. Caracas, 1942;
Belaunde V. A. Bolivar y el pensamiento politico de la revolucion hispanoamericana.
Madrid, 1959.
45 Vallenilla Lanz L. Cesarismo democrâtico: Estudio sobre las bases sociologicas de
la constitucion efectiva de Venezuela. Caracas, 1952, p. 151.
46 Bolivar S. Op. cit., vol. 3, p. 682.
47 Ibid,, p. 683.
215

уничтожить гражданское равенство. Высшей формой равенства Боливар,
как это видно из его речи в Ангостуре, считал равенство социальное,
без которого, по его глубочайшему убеждению, не могло существовать
справедливое общество.
Не случайно Боливар признавал вслед за Руссо только такое
неравенство, которое, по его словам, объясняется физическим и моральным
неравенством. «Природа награждает людей неодинаково, если иметь в
виду ум, темперамент, силу и характер» 48. И тут же, как бы продолжая
мысль Руссо, Боливар говорил: «Законы исправляют это различие,
предоставляя индивидууму место в обществе, чтобы образование, ремесло,
искусство, служба и умение дали бы ему подлинное равенство, называемое
политическим и социальным. Это есть поистине благое дело—
объединение в едином государстве великого множества людей всех сословий во
имя процветания рода человеческого»49. Именно основываясь на таком
понимании равенства, Боливар выступал в Ангостуре за полное
освобождение рабов. «Я оставляю на ваше высочайшее усмотрение вопрос о
пересмотре или об отмене всех моих статутов и декретов,—говорил он,
обращаясь к делегатам конгресса,— но я молю об утверждении полной
Свободы для рабов так же, как я молил бы о сохранении собственной
жизни и жизни Республики» 50.
Идея обеспечения государством социального равенства, решительное
отрицание Боливаром социального неравенства — все это было
неприемлемо для тех, кто видел в собственности главный критерий значения в
обществе, отрицал за массами обездоленных реальное право на равенство.
Так, венесуэльский политический деятель и публицист Франсиско Хавьер
Янес, идейный и политический противник Боливара, ревностно
отстаивал идею «абсолютной свободы» в обществе, провозглашая в качестве
главной цели государства его обязанность предоставить полную свободу
устремлениям индивидуума, устранив все препятствия, которые
сковывают его инициативу51.
Против подобного рода взглядов выступал в Ангостуре Боливар. В этом
смысле показательна его острая критика буржуазно-либеральных
концепций «абсолютной свободы» в обществе. «Не будем желать
невозможного, постараемся избежать того, чтобы, поднимаясь к вершинам
Свободы, мы в действительности низвергались бы в бездну тирании. От
абсолютной Свободы путь всегда ведет к абсолютной власти, но именно между
этими двумя точками находится Высшая общественная Свобода. Только
абстрактные теории превозносят вредоносную идею неограниченной
Свободы» 52.
Обуздать и ограничить эту свободу Боливар стремился путем
создания сильного просвещенного государства, основанного на принципах
ассоциации. Их воплощение он видел в таком общественном строе,
который объединял бы не атомизированных индивидуумов, исповедующих
48 Ibid., р. 682.
49 Ibid, р. 682.
50 Ibid, р. 691.
51 Janes Francisco Javier. Manual politico del venezolano. Caracas, 1961, p. 148.
52 Bolivar S. Op. cit., vol. 3, p. 691.
216

культ «абсолютной свободы», а людей, наделенных высокими
патриотическими идеалами, строящих свои отношения на основе благородных
моральных принципов. Такому общественному строю должно было
соответствовать оригинальное по своим целям и структуре государство.
Боливар выдвинул идею создания, помимо классического разделения
трех властей, особых институтов «моральной власти». Они должны были
состоять из двух палат: «Палата по вопросам морали» и «Палата по
вопросам общественного образования». Первая палата наделялась
чрезвычайно широкими полномочиями. В ее компетенцию входил по сути дела
всеобъемлющий контроль над действиями как исполнительной, так и
законодательной власти. Если палата приходила к выводу о том, что эти
власти нарушают моральные и этические принципы республики, то она
имела право потребовать их замены. В самой идее создания такой палаты
была заложена столь дорогая Боливару мысль о преобладании общего
блага над частными и индивидуальными интересами.
Не менее глубокая идея была заложена в предложении Боливара
создать «Палату по вопросам общественного образования». В ее
обязанности входило наблюдение за физическим, умственным и моральным
воспитанием детей, вплоть до достижения ими 12-летнего возраста. По сути
дела, Боливар выступил за введение всеобщего обязательного народного
образования. Наконец, по мысли Боливара, палата должна была следить
за воспитанием молодежи «в духе понимания прав и обязанностей
человека и гражданина» 53.
Собственно говоря, и в ту государственную сферу, где, казалось бы,
безраздельно господствует буржуазно-либеральный принцип
классического разделения властей, Боливар стремился внести дух своих «моральных
институтов». В этом плане надо оценивать идею Боливара о создании
наследственного сената, учреждении поста пожизненного президента.
На первый взгляд могло показаться, что Боливар стремился создать
латиноамериканский вариант палаты лордов. Он не раз ссылался на
английские государственные институты, призывал изучать механизм их
функционирования. Но они его прежде всего интересовали с точки
зрения выяснения причин их устойчивости, роли исторических традиций.
Боливар не раз со всей определенностью говорил о том, что для молодых
латиноамериканских государств неприемлемы государственные институты
Великобритании, основанные на аристократических принципах знатности
и богатства. Сенаторы это, по мысли Боливара, не представители знатной
и богатой родовитой аристократии, а герои освободительной войны,
известные высокими нравственными и моральными качествами и
патриотизмом.
В Ангостуре Боливар определил свою позицию и в отношении
государственных институтов США. Не кодексом Вашингтона должны
руководствоваться народы Южной Америки, а собственными законами,
которые отвечали бы условиям их жизни, обычаям и историческим
традициям 54.
53 Lozuriaga L. Origen de las ideas educativas de Bolivar y Simon Rodriguez. Caracas,
s. a., p. 11—12.
54 Bolivar S. Op. cit., vol. 3, p. 680.
217

Речь в Ангостуре была проникнута глубокой верой Боливара в то,
что с помощью просвещенного, сильного и централизованного
государства возможно создать такое общество, которое строилось бы на
принципах гармонии и социальной справедливости. В этом плане концепция
Боливара основывалась на принципах рационализма, столь свойственного
веку Просвещения, представители которого, по мысли основоположников
научного коммунизма, подходили к проблеме государства с позиций
«политического рассудка» 5δ. Последний характеризовался тем, что его
приверженцы видели в сознательной и организующей деятельности
государства эффективное средство направить стихийное социально-экономическое
развитие общества по пути «истинных» интересов людей, объединенных
принципами ассоциации. «Именно потому, что сила вещей всегда
стремится уничтожить равенство,— писал Руссо,— сила законов всегда должна
стремиться сохранить его» 56.
Влияние подобного подхода к роли государства на взгляды Боливара
совершенно очевидно. В то же время следует отметить, что Боливар,
сторонник руссоистской революционно-демократической трактовки проблемы
равенства, выступая за создание государства, построенного на принципах
ассоциации, соприкасался с областью социальной утопии. Было бы,
наверное, преувеличением считать Боливара сторонником утопического
социализма, каким, например, был С. Родригес. Но в своих размышлениях
о путях и средствах наилучшего государственного устройства в духе
ассоциации Боливар, пусть и стихийно, подходил к тем же проблемам,
которые волновали социалистов-утопистов57.
Именно такой подход Боливара, с позиций «политического рассудка»,
окрашенного в цвета социальной утопии, неизбежно должен был вызвать
сопротивление власть имущих, которых «сила вещей» толкала на иные
позиции, повелевая руководствоваться иными «социальными идеалами».
Не случайно дебаты на конгрессе в Ангостуре показали, что
предложения Боливара не нашли поддержки у большинства депутатов. Одним
его идеи казались слишком «химерическими», для других же,
воспитанных на принципах «классического либерализма», было неприемлемо столь
целенаправленное и широкое вмешательство государства в жизнь
общества. Некоторые депутаты выступали за то, чтобы народы Южной
Америки все больше ориентировались на государственные институты
североамериканской республики. Имелись и такие, которые, на словах
поддерживая Боливара, на деле трактовали его идеи в духе авторитарного
патернализма.
Встретил Боливар сопротивление и своим планам полного
освобождения рабов. Из его предложений выхолащивалось революционное
содержание, условия освобождения рабов обставлялись столь
многочисленными казуистическими оговорками, что практически сводились на нет.
Такая же судьба постигла и Закон о распределении национальных иму-
55 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 1, с. 441.
56 Руссо Ж.-Ж. Трактаты. М., 1966, с. 530.
57 Подробнее о месте социальной утопии в мировоззрении Боливара см.:
Шульговский А. Ф. Симон Боливар — жизнь во имя будущего.— Мировая экономика
и международные отношения, 1981, № 9.
218

ществ (10 октября 1817 г.). Это была попытка осуществить своего рода
аграрную реформу, поскольку основная цель закона состояла в том,
чтобы передать конфискованные у врагов революции земли, а также
государственные угодья солдатам Освободительной армии. Депутаты конгресса
в Ангостуре внесли в закон поправки, которые лишали его
реформаторской направленности. Право на приобретение земли получали
высокопоставленные чиновники; а главное, выпускались специальные квитанции,
предъявители которых могли приобретать землю на свободной
распродаже. Последствия этих поправок были катастрофическими для массы
военных. Лишенные средств к существованию, они были вынуждены
продавать за бесценок свои квитанции, чем не преминули воспользоваться
земельные спекулянты, лица, связанные с высшей бюрократией.
Мало общего с конституционными идеалами Боливара было и в
разработанной в 1821 г. в колумбийском городе Кукуте конституции,
которая стала основным законом для республики Колумбия.
Главное внимание законодатели сосредоточили на разработке
принципов классического разделения властей в ортодоксально-либеральном
духе. Существенно ограничивались и прерогативы президента, хотя его
права и не сводились до минимума, на чем настаивали наиболее ярые
сторонники федерализма. В конституции немало было звучных слов о
правах человека. Но они носили по меньшей мере декларативный характер,
если учесть, что кукутские законодатели не пошли на реальную отмену
рабства, не обеспечили права индейцев на землю, фактически
санкционировали поправки, внесенные еще депутатами ангостурского конгресса
в Закон о распределении национальных имуществ. Этим и объясняется
тот факт, что угнетенные массы, а также Освободительная армия, во
многом отражавшая их интересы, по мере того как все более явственно
обнаруживался социальный смысл кукутской конституции, все
решительнее выступали против нее.
Именно эта борьба дает ключ к пониманию содержания того проекта
конституции, с которым Боливар обратился к Учредительному конгрессу
Боливии. За этим стояли годы напряженных раздумий и размышлений,
а также освободительной борьбы, в ходе которой Боливар
сталкивался с проблемами, требовавшими совершенно новых и оригинальных
решений.
Многосторонней была деятельность Боливара в области народного
просвещения, которую он не прекращал даже в самый разгар своих
освободительных кампаний. Он основывал начальные школы, по его
инициативе создавались различного рода профессиональные училища, средние
учебные заведения. Задумывался он и о создании полноценной системы
женского образования. Большое внимание обращал Боливар на развитие
университетского образования, модернизацию университетских программ
и методов обучения. По его настоянию демократизируются условия приема
в университет Каракаса, отменяются дискриминационные меры по
социальным, религиозным и расовым соображениям, в частности
требование «чистоты крови».
Боливар стремился к тому, чтобы университет стал центром
изучения национальной жизни, конкретных и насущных проблем молодых
латиноамериканских стран. Так, декрет Боливара о создании университета
219

в городе Кито предусматривал, помимо изучения наиболее важных
европейских языков, преподавание также индейского языка кечуа58.
В конце 1825 г. Боливар издал декрет о назначении Симона Родри-
геса генеральным директором по делам общественного образования во
вновь созданном государстве Боливии. В первой части этого документа
сформулированы основные идеи Боливара по вопросам народного
образования:
«1. Первейшей обязанностью правительства является предоставление
народу образования.
2. Образование для народа должно быть всеобщим и единым.
3. Учреждения в указанной области должны согласовывать свою
деятельность с законами государства.
4. Духовное здоровье Республики зависит от тех моральных качеств,
которые ее граждане приобретают с детства» 59.
Знакомясь с педагогическими взглядами Боливара, нельзя не заметить
благотворного влияния на них воззрений Симона Родригеса. Не случайно
основной труд Боливара по проблемам педагогики «Об общественном
образовании» был написан, как полагают, в 1825—1826 гг., т. е. в период
его тесного сотрудничества со своим учителем и другом.
Социальное реформаторство Боливара очень ярко проявилось в
политике по отношению к угнетенным индейским массам. Он провозглашал
равноправие индейцев в обществе, освобождал их от крепостнических
повинностей, стремился гарантировать их политические права (например,
Декрет о защите индейцев Кунджнамарки — 20 мая 1820 г., Декрет о
провозглашении гражданских прав индейцев —4 июля 1825 г.). Декрет
о распределении общинных земель (4 июля 1825 г.) предусматривал
возврат индейцам отобранных у них земель, восстановление их в
законных правах. Главное же, этот декрет существенно отличался от
ортодоксально-либерального решения индейского вопроса, сторонники которого,
выступая за «свободное право» индейцев распоряжаться полученной зем
лей, создавали условия для их обезземеливания. В декрете, напротив,
предусматривались меры, призванные сохранить за индейцами общинные
земли, не превращая их в объект купли-продажи. Декрет объявлял о
ликвидации института касиков, этого орудия угнетения индейцев60.
Небезынтересно, что этот декрет был издан на территории Перу
(в г. Куско), где особенно были сильны позиции традиционной латифун-
дистской аристократии. Не случайно креольская знать шла здесь на
прямое предательство национальных интересов, вступая в союз с испанскими
колонизаторами.
В Перу Боливар был наделен чрезвычайными диктаторскими
полномочиями (февраль 1824 г.) и использовал их не только для решительной
борьбы с испанскими колонизаторами, но и для осуществления
социальных преобразований, преодолевая ожесточенное сопротивление
креольской знати, обвинявшей его в тирании и деспотизме.
58 Salcedo Bastardo J. L. Historia fundamental de Venezuela, p. 371.
59 Rodriguez S. Op. cit., vol. 2, p. 766.
60 Decretos del Libertador. Caracas, 1961, t. 1, 1813—1825, p. 410—412.
220

Представители демократических сил Перу по-иному оценили
деятельность Боливара. Ближайшим сподвижником Боливара, его министром
внутренних и иностранных дел стал перуанский патриот и демократ
Хосе Фаустино Санчес Каррион, страстный поклонник революционно-
демократических идей Руссо. В отчете о деятельности правительства
Боливара (за 1824—1825 гг.) перед Учредительным конгрессом страны
Каррион с особой настойчивостью подчеркивал, что деятельность
Боливара спасла страну от гибели, позволила осуществить ряд важных
преобразований. Он назвал законодательство Боливара по индейскому
вопросу первым в Перу «аграрным законом» и «первым практическим
документом, направленным на освобождение индейцев» 61.
Перуанский опыт, а также размышления Боливара о путях
достижения социального равноправия укрепляли его решимость бороться против
всех форм расизма. Он вскрыл социальный характер альбократии (так он
называл власть белых над индейцами), оправдываемой расистской
аргументацией. В то же время Боливар с не меньшей решимостью говорил
об опасности пардократии (так он называл власть цветного — мулаты и
метисы — населения). Такая позиция Боливара нередко трактовалась
как якобы доказательство его антинародности и аристократизма,
презрения к народным массам. В таком духе интерпретировал социальные
взгляды Боливара Лауреано Вальенилья Ланс, а также другой
венесуэльский социолог-позитивист, Педро Аркайя62. Но такого рода
утверждения не имеют под собой никакого основания. Боливар с неизменной
симпатией относился к борьбе угнетенных масс. Он высоко ценил героизм
Спартака, выступления древних илотов, говорил об исторически
оправданной революции рабов на Гаити.
В то же время Боливар пережил трагическую гибель двух
венесуэльских республик, которые пали в немалой степени из-за того, что
креольская верхушка игнорировала интересы народных масс. Именно этим
пользовались испанские колонизаторы, чтобы привлечь их на свою сторону,
широко прибегая к социальной демагогии, соблазняя разделом имущества
белых. Разрушительный «антибелый» характер приняло в Венесуэле
движение Бовеса (1813—1814), которое заводило в тупик борьбу
угнетенных масс, отдаляло решение социального вопроса. Боливар видел, что
стремление к подобного рода «равенству» в духе пардократии вело лишь
к возвышению различного рода обогащавшихся каудильо, пусть даже
выходцев из плебейских низов, а массы бедняков, как белых, так и
цветных (пардо), оставались по-прежнему бесправными. Именно на
превознесении такой «морали» удачливого кондотьера строил свою концепцию
«социального равенства» (игуалитаризма), с ее культом
вседозволенности, прямо-таки зоологического индивидуализма, Вальенилья Ланс.
Боливар подобного рода «равенство», сводившееся к борьбе всех против всех,
к «правоте» сильного, не принимал.
В немалой степени благодаря энергичным и целеустремленным
действиям Боливара удалось привлечь на сторону освободительной револю-
1 Sanches Carrion J. F. Los Ideologos. Lima, 1977, t. 1, p. 594.
2 Vallenilla Lanz L. Op. cit.. p. 133—137; Arcaya P. M. Estuclios de sociologia vene-
zolana. Caracas, 1941.
221

ции массы, лишить испанских колонизаторов возможности спекулировать
на социальном недовольстве угнетенных слоев населения.
Главная стратегическая цель Боливара состояла в том, чтобы
закрепить этот успех, сделать его необратимым. Достижению этой цели в
немалой степени и служил проект конституции, разработанный
Боливаром для названной его именем новой республики Боливии.
Как и в выступлении на Ангостурском конгрессе, в послании
Боливара Учредительному конгрессу Боливии красной нитью проходит идея
о равенстве как основе основ справедливого общественного строя.
«Я оставил в неприкосновенности закон законов — равенство,— говорил
Боливар,— потому что без него мертвы все гарантии, все права. Во имя
равенства мы должны идти на жертвы. На алтарь равенства я положил
позорное рабство» 63.
Вновь, как и в Ангостуре, Боливар выдвинул идею создания
институтов «моральной власти» в лице «палаты цензоров». «Именно цензоры
защищают мораль, науки, искусство, образование и печать. На них лежат
самые трудные и почетные обязанности. Они обрекают на вечный позор
узурпаторов суверенной власти и закоренелых преступников. Они воздают
почести выдающимся гражданам за их заслуги и доблести... Им доверено
вменять в вину даже незначительные проступки»64. С еще большей
силой и определенностью, чем в Ангостуре, Боливар отстаивал идею
создания сильного и просвещенного государства, способного обеспечить
воплощение в жизнь принципов социального равенства, обуздать
корыстные интересы богатых.
Олицетворение этих функций государства, гарантию их
неукоснительного выполнения Боливар видел в институте пожизненного президента,
который обладал бы правом избрания своего преемника. Как
неоднократно говорил сам Боливар, функции пожизненного президента имели мало
общего с прерогативами президентской власти в США. Если в США
сильная президентская власть, по замыслу «отцов-основателей», во
многом была ориентирована на то, чтобы ограничить народный суверенитет,
то Боливар стремился сделать президента гарантом полного проявления
народной воли.
И все же в самой идее Боливара об институте пожизненной власти
президента было немало уязвимого и противоречивого. Ведь президентом
мог стать кто-либо из честолюбивых каудильо из числа руководителей
Войны за независимость, который использовал бы этот пост для своего
личного возвышения. Не случайно сподвижник и друг Боливара маршал
Сукре согласился быть первым президентом Боливии, но не пожизненно,
в этом вопросе он не соглашался с Боливаром.
Видимо, Боливар сам чувствовал определенную уязвимость своей
идеи, поскольку в целях создания действенного механизма для
осуществления народного суверенитета он предлагал создать особую
«избирательную власть», призванную обеспечить подлинное волеизъявление
народа. Обосновывая целесообразность учреждения такой власти,
Боливар отмечал: «Нужны лишь способности; нет необходимости обладать
63 Bolivar S. Op. cit., vol. 3, p. 768.
64 Ibid, p. 764.
222

имуществом, чтобы выполнять священную функцию Суверена; надо лишь
уметь написать имя кандидата, подписаться и ознакомиться с законами.
Выборщик должен иметь профессию или ремесло, которые могут
обеспечить ему честный заработок. Не может быть выборщиком лишь
преступник, бездельник или полный невежа. Знания и честность, а не деньги —
вот что нужно тому, кто служит обществу» 65. Это был шаг, явно
порывавший с концепцией «цензовой демократии».
Правда, избирательных прав лишались неграмотные, т. е. прежде
всего индейские, массы. Однако и эта мера носила явно выраженный
антиолигархический характер, поскольку Боливар выступал против
«электорального рабства», т. е. против использования неграмотных олигархией
в своих корыстных целях. Главное же состояло в том, что Боливар
стремился с помощью системы всеобщего обязательного народного
образования в кратчайшие сроки ликвидировать неграмотность, превратив,
таким образом, «избирательную власть» в подлинно народную. Именно
это вызвало ожесточенное сопротивление олигархии, которая встретила
в штыки проект конституции Боливара, обвиняя последнего в
стремлении насадить власть «черни», социально возвысить индейцев.
Не случайно консервативно настроенные биографы Боливара,
исследователи его социально-политических взглядов с особой резкостью и
нетерпимостью осуждают его за якобы отход от прежних взглядов,
опиравшихся на учет «латиноамериканских реальностей». На таких позициях,
в частности, стоит известный перуанский историк Виктор Андрее Белаун-
де. По его словам, «отступничество» Боливара от его конституционных
идей, изложенных в ангостурской речи, проявилось в том, что он,
отказавшись от авторитарной «модели» государства, выдвинул в качестве
альтернативы проект конституции, проникнутый якобинским духом66.
Отметим только, что многие положения Боливара о народном
суверенитете, эффективных средствах его обеспечения близки к проекту якобинской
конституции 1793 г. И дело здесь не в прямых заимствованиях. Главное
состоит в том, что императивы углубления социального содержания
освободительной революции воспроизводили в иных конкретно-исторических
условиях многое из того, что было характерно для французских
революционеров-якобинцев.
Стремление Боливара провести в жизнь принципы своей конституции
натолкнулось на ожесточенное сопротивление со стороны всех тех, кто
почувствовал угрозу своим интересам. В лагере врагов Боливара
находились помещики-латифундисты и рабовладельцы. Против него выступали
представители торгово-ростовщического капитала, для которых была
неприемлема политика Боливара, ориентированная на то, чтобы
воспрепятствовать обезземеливанию индейцев-общинников и наделить землей
солдат революционной армии. Наконец, против политики Боливара
выступили правящие круги США, явно опасавшиеся, что программа широких
социальных преобразований, в частности отмена рабства, окажет влияние
и на народные массы в самих Соединенных Штатах, поднимет их на
борьбу. Один из активных проводников политики США в Латинской
65 Ibid., р. 763.
66 Belaunde V. A. Op. cit., р. 249—250.
223

Америке, генеральный консул в Лиме Уильям Тудор писал в докладе
госдепартаменту (февраль 1827 г.), что призывы Боливара к
уничтожению рабства, содержавшиеся в его конституции — американский
дипломат называл ее «хаотичной»,—представляют опасность для интересов
североамериканских рабовладельцев. Он характеризовал Боливара как
«опасного врага» США. С нескрываемой враждой отзывался Тудор об
Освободительной армии Боливара, в которой, по его словам, «солдаты и
многие офицеры имели немалую примесь африканской крови» и
неизбежно будут питать враждебность к противникам отмены рабства67.
Боливар представлял опасность для США еще и потому, что он стоял
на пути их планам подчинить своему контролю молодые государства
Латинской Америки под прикрытием доктрины Монро (1823 г.). Именно
в то время Боливар вел энергичную подготовку к созыву Панамского
конгресса, который, по его расчетам, должен был заложить основы
прочного союза латиноамериканских стран, объединить их на базе принципов
республиканизма и социального равенства. Боливар решительно выступал
против участия США в Панамском конгрессе, считая, что интересы
молодых латиноамериканских государств принципиальным образом расходятся
с интересами их североамериканского соседа. В конечном счете речь шла
о стремлении Боливара противопоставить рабовладельческим
Соединенным Штатам единый фронт демократических государств Южной Америки.
Не случайно североамериканская дипломатия пыталась извратить
взгляды Боливара, объявляя его сторонником установления то военного
деспотизма, то монархии во всей Латинской Америке68.
В противовес планам Боливара, объявлявшимся «нелепыми» и
«утопическими», дипломатия США апеллировала к доктрине Монро,
выдвигавшей притязания североамериканцев на политическую гегемонию в
западном полушарии под тем предлогом, что они имеют на это право
якобы в силу существования в этой стране самых «демократических»
и «либеральных институтов» 69.
Противникам Боливара удалось спровоцировать переворот в Перу,
воспрепятствовать тем самым углублению социальных преобразований
в стране в духе идей, разработанных Освободителем в своей
конституции. В результате происков реакции был вынужден сложить полномочия
первого президента Боливии ближайший сподвижник Боливара —
маршал Хосе Антонио Сукре, воплотивший в себе лучшие черты поколения
освободителей. Глубокий кризис переживала республика Великая
Колумбия прежде всего в результате нежелания олигархии поступиться своими
привилегиями и ее антинародной политики. Именно усилиями олигархии
республика превращалась в торговую факторию иностранного капитала,
прежде всего английского, что ставило под угрозу само существование
нарождавшейся национальной промышленности и ремесленного
производства.
Видя, как разбазаривается национальное достояние, растут состояния
нуворишей, а народ бедствует, Боливар говорил, что если раньше ему
67 Diplomatic Correspondence of the United States Concerning the Independence of the
Latin-American Nations/Ed. by W. R. Manning. N. Y., 1925, p. 1818—1819.
68 Ibid., p. 1810—1811.
69 Ibid., p. 1666, 1688, 1697.
224

приходилось воевать с испанскими колонизаторами, то теперь он
встречает ожесточенное противодействие со стороны тех, кто называет себя
«республиканцами и либералами» 70. Острый конфликт Боливара с вице-
президентом Колумбийской республики генералом Сантандером со всей
очевидностью обнажил подлинный смысл социальной и идейной борьбы,
которая со все нарастающей силой развертывалась в стране.
Боливар и Сантандер... До сих пор не стихает острая полемика вокруг
причин разрыва их отношений и непримиримой конфронтации.
Идеолог воинствующего католического интегризма, лидер
ультраправого и экстремистского крыла консервативной партии Лауреано Гомес
противопоставлял Боливара, по его словам, защитника католической
веры, «духовных ценностей» нации, Сантандеру, «нечестивому масону»,
разрушителю единства колумбийцев, гонителю веры и церкви71.
В свою очередь, наиболее экзальтированные приверженцы Сантанде-
ра превозносят его как борца за сивилизм, т. е. за гражданские и
демократические формы правления, представляют его человеком, одержимым
приверженностью к закону, даже его букве. Ему они противопоставляют
Боливара, который изображается утопистом, человеком необузданных
страстей, непредсказуемых поступков, одержимого при этом ненасытной
жаждой власти, преисполненного диктаторских амбиций72.
Подобной точке зрения противостоит, например, позиция
колумбийского историка Гильермо Руиса Риваса, который отмечает, что Сантандер
и поддерживавшие его силы выступали против реформаторской
деятельности Боливара, стремились разрушить дело его жизни73. С наибольшей
полнотой подобная позиция обосновывается в работах видного
колумбийского ученого Льевано Агирре, чей вклад в исследование жизни и борьбы
Боливара очень значителен74.
Бесспорно, что полярно противоположные характеры Боливара и
Сантандера придавали на первый взгляд сугубо, так сказать, личностный
колорит их политическим и идейным разногласиям. На деле же речь
шла об обострявшихся разногласиях относительно путей дальнейшего
развития Колумбии и ряда других молодых латиноамериканских
государств, которые были созданы в результате освободительных кампаний
армии Боливара.
Свой политический идеал Сантандер и его сторонники видели в
государственных институтах США. Не случайно Сантандер и его окружение
стали ярыми приверженцами политики правящих кругов США, которые
стремились любой ценой не допустить претворения в жизнь
политических проектов Боливара. Панегириком в адрес доктрины Монро
прозвучало послание Сантандера конгрессу страны (6 апреля 1824 г.).
Провозглашение этой доктрины, по утверждению Сантандера, означало, что
70 Bolivar S. Op. cit., vol. 2, p. 851.
71 Gomez L. El mito de Santander. Bogota, 1966, t. 1, p. 47—48.
72 Gomez Picon A. Bolivar y Santander: Historia de una amistad. Bogota, 1971; Hoe-
nigsberg J. Santander: Ensayo historico-biogrâfico. Barranquilla, 1969. T. 1—2.
73 Ruiz Rivas G. Simon Bolivar: Mas alla del mito. Bogota, 1963. T. 1—2.
74 Liévano Aguirre I. Bolivar. Caracas, 1974.
t8 Симон Боливар
225

Колумбия обрела в лице США «мощного союзника» 75. Выступая за
тесное сотрудничество с США, Сантандер, обращаясь к Колумбийскому
конгрессу (2 января 1825 г.), говорил: «Колумбия будет с полным правом
гордиться тем, что она станет первым государством, бывшей Испанской
Америкой, которое, объединенное международными договорами, выступит
перед миром вместе с нацией, столь облагодетельствованной гением
свободы» 76. А позже, уже после смерти Боливара, Сантандер во время
своего пребывания в США, называл колумбийцев «меньшими братьями
североамериканцев», выражал надежду, что они станут их «верными
учениками» и будут благодарить провидение за то, что «нашли пути достижения
счастья на том же Американском континенте» 77.
Главное препятствие на пути воплощения в жизнь столь любимых
ими принципов «англосаксонской демократии» Сантандер и его
сторонники видели в политике Боливара. Они встречали в штыки любые
попытки Боливара мобилизовать народ в поддержку своих планов. Сам
Сантандер с достаточной откровенностью сформулировал свою позицию,,
написав одному из своих приверженцев, что сторонники Боливара могут
вызвать социальную войну «внутри страны, от чего выиграют те, кто
ничего не имеет, и они-то и составляют большинство, а мы, которые·
имеем, но составляем меньшинство, потеряем все» 78.
С особой остротой идейные и политические противоречия Боливара
с Сантандером и его сторонниками проявились во время заседаний
Конвента в Оканье (апрель—июнь 1828 г.), созданного с целью пересмотра
Кукутской конституции. Обеспечив себе господствующие позиции с
помощью так называемого избирательного регламента (по нему лишались
избирательных прав 95% населения), сантандеристы развернули в
Конвенте ожесточенную борьбу против Боливара. С нескрываемой враждой
они встречали выступления представителей воинских частей, простого·
народа, требовавших от Конвента положить конец скандальному
обогащению немногих, обнищанию и пауперизации масс. «Это результат той
анархии,—писал Сантандер,—к которой хотят приучить народ и армию,,
провоцируя их на подрывные действия и обращения» 79.
В подобного рода выступлениях либералы-сантандеристы усматривали
проявление ненавистного им якобинского духа Французской революции..
Один из депутатов Конвента в Оканье, Варгас Техада, заявлял, что
якобинская фракция, которая господствовала во французском Конвенте, как
«две капли воды похожа на фракцию сторонников Боливара
колумбийского Конвента». Единственную разницу он видел в том, что во Франции?
Робеспьер был депутатом Конвента, а в Колумбии Боливар, этот
колумбийский Робеспьер, оставался вне его стен. Во Франции якобинцы
апеллировали к санкюлотам, находившимся на трибунах Конвента. А в
Колумбии, по словам Техады, якобинская фракция во главе с Боливаром
имела своих санкюлотов в армии и народе, провоцируя их на акции
75 Cartas у mensajes de Santander. Bogota, 1954, vol. 4, p. 321.
76 Pividal F. Bolivar: pensamiento precursor del antiimperialismo. La Habana, 1977,
p. 198.
77 Cartas y mensajes de Santander, Bogota, 1955, vol. 8, p. 189.
78 Ibid., vol. 7, p. 371.
79 Ibid., p. 368-369.
22«

протеста, натравливая их на всех «добрых республиканцев, которые
стремились спасти нацию от деспотизма оклократии» 80.
Изображая Боливара диктатором и тираном, один из идеологов
колумбийских либералов, Франсиско Сото, заявлял, что диктатором и
«извергом рода человеческого» неизбежно становится тот, кто, заигрывая
с «чернью», развязывает «революцию против собственников» 81. Это была
тщательно продуманная и спланированная кампания против Боливара.
Сам Сантандер с достаточной откровенностью сказал об этом в одном из
писем: «Мое положение не позволяет вести фронтальную войну против
столь грозного, располагающего сильными позициями противника. Ведь
есть надежда разбить его постепенно, действуя исподволь, используя
засады и ловушки и другие враждебные действия» 82.
Именно в то время все более острой, глубокой и проницательной
становилась критика Боливаром либералов с их высокопарными
рассуждениями об «абсолютной свободе», апелляцией к принципам федерализма.
Боливар приходил к выводу, что его врагами являются, как он писал,
«монополисты общественного мнения и богатств» 83.
В период работы Конвента в Оканье Боливар находился в Букара-
манге. Он много размышлял о судьбах страны, ее коренных проблемах,
путях выхода из кризиса с помощью углубления социального содержания
освободительной революции. Именно тогда он пришел к выводу о том,
что в Колумбии быстрыми темпами складывалось общество, основанное
на социальном неравенстве и угнетении народных масс. Он говорил, что
народ находится в рабстве, а свобода существует только для
привилегированных, в число которых входят представители «аристократии постов,
чинов и богатства», ни в чем не уступавшие наследственной
аристократии. По словам Боливара, для этих людей разговоры о равенстве служат
оправданием их притязаний к социальному возвышению, а отнюдь не
к сближению «с низшими классами общества», которых они хотят
держать в рабстве, «несмотря на свои демагогические декламации в духе
либерализма» 84.
Конвент в Оканье в силу ожесточенного сопротивления сантандери-
стов планам Боливара создать, по его словам, сильное и стабильное
правительство, способное гарантировать свободу и равенство, потерпел
неудачу. Обычного конституционного пути выхода страны из кризиса, таким
образом, уже не существовало. Именно в это время у Боливара окрепло
решение взять всю полноту политической власти в свои руки. Отсюда
все более настойчивое обращение Боливара к идеям Руссо о диктатуре,
размышления о праве народа, как выразителе общей воли, передать
временно свой суверенитет одному лицу.
Обращение Боливара к колумбийцам от 27 августа 1828 г., в котором
говорилось, что он возлагает на себя диктаторские полномочия, во
многом является аналогом идей Руссо о временной революционной дикта-
80 Цит. по: Liêvano Aguirre I. Razones socio-economicas de la conspiration de septiemb-
re contra el Libertador. Caracas, 1968, p. 36.
81 См.: Ruiz Rivas G. Op. cit., vol. 1, p. 442.
82 Cartas y mensajes de Santander, vol. 7, p. 372.
83 Bolivar S. Op. cit., vol. 2, p. 902.
84 Liêvano Aguirre L Bolivar. Bogota, 1979, p. 426.
227
18*

туре. Текстологические сопоставления главы «О диктатуре» в книге
«Общественный договор» и воззвания Боливара к колумбийцам
свидетельствуют об очевидном совпадении идей и аргументации. Так, Руссо
писал о том, что «никогда не следует приостанавливать священную силу
законов, если дело не идет о спасении отечества. В этих редких и
очевидных случаях забота об общественной безопасности выражается
особым актом, который возлагает эту обязанность на достойнейшего»85.
Причем в крайних случаях, по словам Руссо, «назначают высшего
правителя, который заставляет умолкнуть все законы и на некоторое время
прекращает действие верховной власти суверена. В подобной ситуации,
в чем заключается общая воля, не вызывает сомнений и очевидно, что
первое желание народа состоит в том, чтобы государство не погибло» 86.
Боливар в Обращении к колумбийцам говорил о том, что провал
работы Конвента в Оканье заставил народ отказать Конвенту в доверии и
взять на себя всю полноту своего суверенитета, чтобы позаботиться о
собственной безопасности. «Суверенный народ пожелал,—говорил
Боливар,— удостоить меня чести быть его уполномоченным и доверил мне,
кроме того, право осуществлять все его повеления» 87.
И наконец, как и Руссо, Боливар заявлял о своем стремлении
максимально ограничить продолжительность диктатуры.
Такое краткое текстологическое и смысловое сопоставление, которое
можно было бы продолжить, важно прежде всего потому, что оно
достаточно убедительно показывает подлинные императивы, побудившие
Боливара возложить на себя временные диктаторские полномочия.
Последние он рассматривал в качестве эффективного средства для того, чтобы,
говорилось в Обращении к колумбийцам, превратить «справедливость в
первейший закон природы и всеобщую гарантию для граждан» 88. Иными
словами, в данном случае, как и в речи в Ангостуре, и в проекте
конституции для Боливии, он развивал идею создания «такой системы
правления, которая смогла бы пережить своих основателей»89. А сам факт
того, что он при этом руководствовался идеями Руссо о временной
революционной диктатуре, свидетельствовал о его стремлении воплотить в
жизнь свой государственный проект, основанный на принципах
социальной справедливости и равенства. Следует отметить, что этот период в
жизни Боливара привлекает все большее внимание латиноамериканских
исследователей, выступающих против той довольно устойчивой традиции
в оценке деятельности Боливара, у истоков которой стоял известный
венесуэльский историк-позитивист Хиль Фортоуль. По его словам,
Боливар последнего периода своей жизни заключил союз с реакционными
силами, отказавшись от своих прежних идеалов90.
Выступая против этой точки зрения, авторитетный венесуэльский
боливаровед Кристобаль Мендоса пишет о стремлении Боливара в период
его диктатуры консолидировать и упрочить революционные завоевания91.
85 Руссо Ж.-Ж. Указ. соч., с. 244.
86 Там же.
87 Bolivar S. Op. cit., vol. 3, p. 809.
88 Ibid.
89 Ibid., p. 950.
90 Gil Fortoul J. Historia constitutional de Venezuela. Caracas, 1930, t. 1, p. 600, 612.
91 Mendoza C. L. Prologo a los escritos del Libertador. Caracas, 1977, p. 69—76.
228

Сальседо-Бастардо подчеркивает, что Боливар в период своей диктатуры
предпринял последнюю попытку «дать новый импульс революции и
сделать ощутимыми ее результаты» 9\ Индалесио Льевано Агирре отмечает
антиолигархическую направленность деятельности Боливара,
использование им чрезвычайных полномочий для проведения социальных реформ 9\
Колумбийский историк-марксист Альваро Дельгадо указывал, что
чрезвычайные полномочия, возложенные на себя Боливаром, «не отдалили,,
а сблизили его с народом» 94.
Действительно, анализ социального законодательства Боливара того
периода убедительно свидетельствует о том, что оно было ориентировано
на облегчение участи угнетенных масс, на защиту интересов широких
слоев трудового населения.
В то же время само это законодательство отличалось немалым
своеобразием. В значительной степени это объяснялось тем, что в период,
когда Боливар действовал, облеченный чрезвычайными диктаторскими
полномочиями, особенно ясно проявились его черты человека
«политического рассудка», который пытался могуществом и авторитетом законов
воспрепятствовать тому, чтобы «сила вещей» уничтожила равенство.
Именно это обстоятельство привносило немало элементов социальной
утопии в законодательство Боливара и одновременно вызывало растущее
противодействие со стороны олигархических кругов крупных
собственников.
Пожалуй, высшим взлетом в области социального реформаторства в
то время был Декрет об уплате индейцами Колумбир1 налога,
именуемого налогом для индейцев (15 октября 1828 г.) 95. В декрете
подчеркивалось, что закон о равноправии индейцев с другими категориями
населения в области уплаты налогов «не только не улучшил их положения,
но и значительно его ухудшил и уменьшил возможность
удовлетворения насущных потребностей индейцев» 96.
После отмены личного налога («трибуто») индейцы были признаны
равными со всеми остальными гражданами, в частности в области
налогообложения.
На индейское население были распространены все прямые и
чрезвычайные налоги, уплачиваемые остальными слоями населения. При этом
не было учтено открытое разграбление земель индейских общин,
ухудшение материального положения индейского населения в условиях
военного времени в результате реквизиции скота, продуктов, отвлечения
трудоспособного населения на обслуживание войск и несения военной
службы. Поэтому основная масса индейского населения оказалась не
в состоянии уплачивать существующие "налоги, размеры которых
превосходили прежний налог «трибуто».
92 Salcedo Bastardo J. L. Historia fundamental de Venezuela, p. 379—380.
93 Liévano Aguirre I. Razones socio-economicas de la conspiration..., p. 35, 37—38.
94 Hojas Universitarias, Bogota, 1976, nov., p. 79.
95 Важно отметить, что сразу же после установления диктатуры Боливар счел
нужным в качестве первоочередной политической задачи своего режима специально
выделить безотлагательное решение индейского вопроса.
96 Decretos del Libertador, t. 3, p. 171.
229

Боливар считал, что восстановление «трибуто» при одновременном
проведении в жизнь мер по защите индейских общинных земель от
разграбления могло стать серьезным препятствием на пути разорения и
пауперизации индейских масс. Декрет об отмене личного налога на индейцев
предусматривал целый ряд конкретных мер, направленных на реальное
обеспечение их интересов (облегчение налогового бремени, освобождение
от обязательной военной службы, защита индейских общинных земель
от разграбления и многое другое).
Именно этот декрет враги Боливара немедленно объявили
«реакционным», якобы доказывающим стремление диктатора вернуться к
колониальным порядкам, восстановив крепостнические повинности для индейцев.
Эта точка зрения нашла свое отражение и в историографии.
Американский историк Дэвид Бушнэл, не скрывающий своих симпатий к Сантан-
деру, видит в этом декрете проявление «реакционности экономической
мысли» Боливара 97. Виктор Андрее Белаунде усматривает в нем
стремление Боливара «в значительной части ликвидировать завоевания
революции» 98.
На деле же все обстоит значительно сложнее. Своим декретом
Боливар стремился создать для индейцев такие условия, которые позволили
бы им пользоваться подлинным равенством, а не формальным,
обрекавшим их на разорение и нищету. Нельзя отрицать, что социальная
политика Боливара несла на себе печать своеобразия и даже
парадоксальности, что, в частности, давало о себе знать в его обращении к «простым»,
или «испанским», законам. Здесь уместно вспомнить, что писал Ф.
Энгельс об «обществе разума» просветителей. «Противоположность между
богатыми и бедными, вместо того чтобы разрешиться во всеобщем
благоденствии, еще более обострилась вследствие устранения цеховых и иных
привилегий, служивших как бы мостом над этой противоположностью,
а также вследствие устранения церковной благотворительности, несколько
смягчавшей ее» ". Именно с целью избежать пауперизации народных
масс Боливар и обращался к «испанским законам», отнюдь их не
идеализируя, т. е. к тем институтам, которые, по словам Энгельса, служили
«мостом над... противоположностью» между богатыми и бедными.
Ничего общего не имел Боливар и с традиционалистами, чья
антибуржуазность была обращена в прошлое, ограничивалась
ностальгическим устремлением возродить старые порядки. Антибуржуазность
Боливара, при всем своеобразии ее проявления, была устремлена в будущее
и соприкасалась с областью социальной утопии. А главное, декрет о
налоге для индейцев шел в русле поисков Боливаром эффективных средств
предотвращения обнищания народных масс, что свидетельствовало об его
неприятии, пусть и стихийно, процесса первоначального накопления,
который во все больших масштабах развертывался в Колумбии и других
молодых государствах Латинской Америки.
Большой интерес представляют законодательные акты Боливара по
лроблемам экономики и защиты природных богатств. Определяя
стратегию своего законодательства, Боливар сам говорил, что оно ставит своей
97 Bushneil D. El régimen de Santander en la Gran Colombia. Bogota, 1966, p. 376.
98 Belaunde V. A. Op. cit., p. 376.
99 Марке К., Энгельс Φ. Соч. 2-е изд., т. 20, с. 267.
230

целью оживить экономическую жизнь страны, добиться прогресса
сельского хозяйства, оградить национальные интересы от иностранной
конкуренции. «Заставим иностранцев платить,— заявлял он,— и облегчим
участь жителей нашей страны» 10°. Целый ряд декретов, изданных за
подписью Боливара, предусматривал защиту молодой, нарождающейся
промышленности и ремесленного производства от иностранной
конкуренции. С этой целью были повышены ввозные пошлины на иностранные
товары, изданы специальные декреты, запрещавшие импортировать те
промышленные товары, которые производились в стране (например,
Декрет о запрете импорта иностранных тканей в защиту интересов
эквадорской промышленности — 1 августа 1829 г.). Важные декреты были
изданы Боливаром в целях рационального использования природных
богатств, их защиты от хищнической эксплуатации. Достаточно назвать
декрет О мерах по защите и лучшему использованию лесных богатств
нации (31 июня 1829 г.). Согласно законодательству Боливара в руки
государства переходили заброшенные частными владельцами шахты,
предусматривалось скорейшее их введение в строй.
Патриотическое законодательство Боливара отвергало манчестерскую
идеологию с ее лозунгом «свободы торговли», отрицанием
государственного протекционизма. Нет ничего удивительного, что политика Боливара
€ыла встречена с нескрываемой враждебностью его противниками в самой
Колумбии и за ее пределами. В сентябре 1828 г. против Боливара был
организован широко разветвленный заговор, и только чудом ему удалось
спастись. А во главе этого заговора стояли ярые сторонники манчестер-
«ства, представители либеральствующей олигархии.
*
Конфронтация Боливара с сантандеристами повлекла за собой и
разрыв с европейскими либералами. Шумную пропагандистскую кампанию
против Боливара, обвиняя его в узурпации власти и тирании, развернул
Бенжамен Констан, идеолог французского либерализма, чьи взгляды
были чрезвычайно популярны среди латиноамериканских либералов. «По
всей Америке,— писал Боливар,— раздаются обвинения в мой адрес, так
-что у меня оставалась единственная надежда, что Европа окажется
справедливой в отношении меня. Однако и этот континент принес мне
горькое разочарование в лице господина Констана» 101.
А еще совсем недавно французские либералы, в том числе и Констан,
осыпали Боливара похвалами, видели в нем своего рода эталон героя
борьбы за свободу в Южной Америке. «Этот удивительный человек,—
писал Б. Констан в статье, посвященной битве при Аякучо,—стал
звездой первой величины в Америке, где он уже в течение десяти лет
является душой революции... И в государственных делах, и в сражениях
Боливар неизменно возвышается над всеми» 102. Французские либералы
эпохи Реставрации, которым приходилось вести постоянную борьбу с
попытками роялистской реакции ликвидировать Конституционную хартию
100 Bolivar S. Op. cit., vol. 3, p. 51.
101 IbidM p. 263.
102 Bolivar y su época. Caracas, 1953, t. 1, p. 188.
231

1814 г. и возродить абсолютизм, видели в Боливаре своего союзника по
борьбе за свободу и конституцию, против реставраторских планов
монархистов.
Переносили на Боливара французские либералы и свое сложное,
противоречивое и неодназначное отношение к Наполеону. Они принимали
и даже восхваляли Наполеона — низвергателя монархий и империй, борца
против «старого строя». Но они не принимали Наполеона Бонапарта,
который, по их убеждению, не смог преодолеть искушения
монархического самовластия, возродил аристократию, встал на путь реставрации
принципов легитимизма, против чего он ранее столь решительно боролся.
«Да, Наполеон был всемогущ в Европе,—писал французский либерал
Ламетт Боливару,— но он попрал свободу и пал!» 103.
Европоцентризм и очевидный нормативизм в суждениях французских
либералов о Боливаре бросались в глаза. Об этом, помимо всего прочего,
свидетельствовал и тот факт, что все они были почитателями
государственного строя молодой североамериканской республики, в ее
конституционных принципах они видели образец, которому должны подражать
народы Южной Америки. И неизменно в качестве образца для
подражания они предлагали Боливару Вашингтона, недвусмысленно намекая, что
следование его примеру создаст своего рода иммунитет от искушений
«наполеонизмом».
Но именно по проблемам наилучшего воплощения в жизнь идей
народного суверенитета и принципов народовластия между либералами и
Боливаром существовали очевидные расхождения.
Революционно-демократические идеи Руссо, убежденным последователем которых являлся
Боливар, были глубоко враждебны европейским либералам. В
приверженности к руссоизму они видели проявление столь ненавистного им
якобинского духа, попрание «чернью» интересов просвещенного меньшинства.
Так, Б. Констан считал, что теория Общественного договора Руссо
служила оправданием худших форм деспотизма, возвеличивания «тирании
большинства» 104.
Государственные же институты США, по мнению либералов,
воплощали такую политическую систему, которая воздвигала плотину на пути
всевластия «черни», стремившейся установить «тиранию большинства».
Именно в теории и практике консервативно настроенных
«отцов-основателей» из лагеря североамериканских федералистов в лице таких его
представителей, как Дж. Адаме, Медисон, Гамильтон и др., видели
европейские либералы воплощение своих идеалов и устремлений.
Возложив на себя диктаторские полномочия, Боливар, по
утверждению Констана, встал на путь тирании и узурпации власти, превратился
в латиноамериканского Цезаря или Наполеона, сделал своих сограждан
народом рабов. Но это был, так сказать, только верхний слой
аргументации французского либерала. По сути дела, речь шла о борьбе против
концепции в духе революционно-демократического учения Руссо, которую
Боливар изложил в августовском обращении к колумбийцам. Не случайно
и вся аргументация Констана поразительно напоминала его критику
103 Ibid., t. 2, p. 22.
104 Constant В. Oeuvres politiques. Paris, 1874, p. 5—6.
232

якобинской диктатуры. Суть ее вкратце сводилась, к тому·, что «догма»-
о народном суверенитете в годы Французской революции стала орудием
тирании, которая угнетала народ, апеллируя к его же суверенитету^
«Нетрудно доказать на бесчисленном множестве: примеров,—писал Кон-
стан,— что самые грубые софизмы, используемые самыми ярыми
апостолами террора с его самыми отвратительными проявлениями, были не-
чем иным, как самой последовательной интерпретацией принципов
Руссо» 105. Реакция Боливара на нападки либералов была весьма резкой..
Он писал о европейских «господах-либералах», которые клевещут,
искажая суть его деятельности. «Достойно всяческого сожаления,— писал
Боливар Леандро Паласиосу, дипломатическому представителю Колумбии
в Париже,—что господин Констан берет на себя смелость» судить о-
моих поступках, не располагая никакими данными, не зная мотивов моих
поступков» 106.
Как подчеркивал Боливар, в лице Констана его> прютивники* в.
Колумбии получили солидную поддержку107. Поэтому БЪливар счел
необходимым опровергнуть нападки Констана и отдал распоряжение
опубликовать во Франции и других европейских странах все материалы и
документы, освещавшие истинные причины и обстоятельства: установления:
временной диктатуры108. Боливар не стал заниматься унизительными
самооправданиями относительно отсутствия у него наполеоновских
амбиций — свое отношение к Наполеону он не раз высказывал с
исчерпывающей полнотой раньше. Но он счел необходимым еще раа выступить перед·,
либералами Европы с изложением своих взглядов на народный;
суверенитет в духе революционно-демократических идей Руссо.
Открыто враждебную по отношению к Боливару позицию занял
известный английский философ, создатель учения утилитаризма Иеремия-
Бентам, который призывал на голову Боливара все небесные и земные
кары, мечтал о том, чтобы тираноубийца наказал его за отступничество·
от «дела свободы» 109.
Причины непримиримого отношения Бентама к Боливару имели свок>
предысторию, их анализ помогает глубже понять негативное отношение*
Боливара к идеологии либерализма в различных его ипостасях, в: данном
случае в своем манчестерском и фритредерском варианте.
Иеремия Бентам был известен как плодовитый писатель, всерьез
считавший, что он призван своими трудами, проектами государственного
устройства облагодетельствовать человечество, в том числе и народьс
молодых латиноамериканских государств. Он даже намеревался отпра-
105 Ibid., р. 14—15.
106 Bolivar S. Op. cit., vol. 3, p. 261.
i°7 Ibid., p. 254.
108 Ibid., p. 262.
109 Diario del general Francisco de Paula Santander en Europa y los EE.UÜ.. 1829—1932:.
Bogota, 1963, p. 173.
233

ъиться в Венесуэлу, где, как он непоколебимо был уверен, жители этой
страны будут внимать ему как оракулу110.
Рекламируя тезис «наибольшего счастья для наибольшего числа
людей», Бентам на деле занимался апологией индивидуализма, с его
культом собственности, достижения любой ценой личной удачи в
конкурентной борьбе. С разящей силой иронии К. Маркс писал о социальной сути
бентамовской философии утилитаризма: «Сфера обращения, или обмена
товаров, в рамках которой осуществляется купля и продажа рабочей
силы, есть настоящий эдем прирожденных прав человека. Здесь
господствуют только свобода, равенство, собственность и Бентам... Бентам! Ибо
каждый заботится лишь о самом себе. Единственная сила, связывающая
их вместе, это — стремление каждого к своей собственной выгоде,
своекорыстие, личный интерес» 1И.
К. Маркс показал еще одну характерную черту личности Бентама,
назвав его «чисто английским явлением», «тоскливо-болтливым оракулом
пошлого буржуазного рассудка XIX века» 112.
Вот такой человек, этот «гений буржуазной глупости», если
использовать слова К. Маркса113, вознамерился обратить Боливара в свою
jBepy.
Анализ писем Бентама Боливару (первое письмо он послал в 1820,
а последнее в 1826 г.) показывает, что философ оставался верен себе,
занимаясь саморекламой и самовосхвалением, претендуя на роль творца
законов для молодых латиноамериканских государств.
В качестве своего рода визитной карточки в первом письме (24
января 1820 г.) Боливару Бентам стремился представить себя «Ньютоном
законодательства», а также с торжеством сообщал, что ряд
североамериканских штатов под влиянием его идей отменили закон о запрещении
ростовщичества114.
В других письмах, рекламируя свою философию утилитаризма,
Бентам пытался убедить своего корреспондента в том, что только на путях
реализации бентамовского учения можно принести счастье народам
Латинской Америки. Из формулы «всеобщего счастья» Бентам исключал
коренное индейское население, не видел в нем предмета, достойного
внимания. Американский историк Мириам Уиллифорд видит в этом факте,
как и во многих других, свидетельство полного незнания Бентамом
Латинской Америки, кардинальных проблем, которые приходилось решать
народам только что созданных независимых государств115.
Думается, однако, что и в данном случае проявился своего рода
синдром Бентама как «чисто английского явления» с его амбициями,
высокомерным отношением к другим, особенно «небелым», народам.
Судя по весьма немногочисленным письмам Боливара, которые он
адресовал Бентаму, Освободитель отнюдь не был увлечен идеей создания
110 См.: Williford M. Jeremy Bentham on Spanish America: Louisiana University Press.
Baton-Rouge; London, 1980, p. XIV.
111 Маркс K.t Энгельс Φ. Соч. 2-е изд., т. 23, с. 187.
112 См.: Там же, с. 623.
113 См.: Там же, с. 624.
114 См.: Williford M. Op. cit., p. 116.
115 Ibid., p. 139-140.
234

ma земле Колумбии бентамовского индивидуалистического эдема И6.
Больше того, в марте 1828 г. в Боготе был опубликован декрет за подписью
Боливара о запрете преподавать учение утилитаризма в университетах
Колумбии. Первая статья этого декрета гласила: «Отныне ни в одном
лз университетов Колумбии не будут изучаться законодательные
трактаты Иеремии Бентама. В соответствии с этим будет пересмотрена статья
168 генерального плана в вопросах образования» п\
Этот шаг Боливара нельзя понять без объяснения смысла и направлен-
лости идеологической и политической борьбы, которая развернулась в
то время в Колумбии. Если различные группировки и фракции
колумбийских и вообще латиноамериканских либералов черпали свои
политические идеи из произведений Б. Констана и идеологов
североамериканского федерализма, то при защите своих социально-экономических
позиций они, как правило, апеллировали к Бентаму. В его произведениях
•они видели осуждение столь враждебных им идей Руссо о социальном
равенстве, превознесение ничем не ограниченных прав индивидуума на
лриобретение собственности118.
В Колумбии возникали многочисленные общества и клубы,
деятельность которых развертывалась под флагом апологии философии
утилитаризма. Как правило, под внешне безобидной и нейтральной вывеской
клубов и обществ развертывалась политическая и даже заговорщическая
деятельность, направленная против Боливара. Можно назвать
деятельность Филологического общества, которое стало центром сосредоточения
оппозиционных Боливару сил.
По словам Льевано Агирре, «спекулянты, нажившиеся на Войне за
независимость, по вечерам откладывали в сторону свои бухгалтерские
зшиги» и направлялись в Филологическое общество, чтобы послушать
выступления идеологов бентамизма119. Именно к этому обществу
принадлежали многие из участников сентябрьского покушения на жизнь
Освободителя.
Общества и клубы, наподобие филологического, становились центром
нелегальных и тайных встреч противников Боливара с иностранными
коммерсантами, представителями торговых домов, которые с
нескрываемой враждебностью относились к его реформаторской деятельности.
Нельзя не согласиться с Сальседо-Бастардо, когда он пишет о том,
что «революционный идеализм» Боливара восставал против идей Бентама,
подходившего даже к проблемам культуры с позиций апологии
обогащения и прагматизма. В то же время, как замечает венесуэльский историк,
«плутократическая олигархия, которая занималась заговорщической
деятельностью в Боготе, вдохновлялась этими идеями, открыто защищала
ростовщичество и тюремные наказания должников, непримиримо отрицая
право за государством вмешиваться в экономическую деятельность» 120.
Иными словами, причины столь резко отрицательного отношения Боли-
*16 Ibid., р. 117.
117 Décrètes de Libertador, 1828—1830, t. 3, p. 53.
118 См.: Janes F. J. Op. cit., p. 148.
119 Liévanô Aguirre I. Razones socio-economicas de la conspiration de septiembre contra
el Libertador, p. 30.
*20 Salcedo Bastardo J. L. Op. cit., p. 379.
235

вара к философии утилитаризма объяснялись и тем, что бентамистскив*
идеи стали политическим оружием враждебных ему сил, превратились
в своего рода знамя, вокруг которого сложился альянс либеральствующек
олигархии с иностранными предпринимателями.
Идеологическая борьба вокруг бентамизма в Колумбии положила
начало двум диаметрально противоположным традициям.
Традиционалистскими кругами идеи Бентама воспринимались как подрыв традиционных
религиозных и испанистских «ценностей» и устоев общества.
Естественно, они не могли не приветствовать запрет преподавания философии
утилитаризма в университетах. Как писал убежденный приверженец этой:
традиции Лауреано Гомес, «нечестивая философия Бентама учит самому
грубому и циничному сенсуализму, уничтожает духовные порывы души;
и стремится отдать человеческое общество во власть самых низменных
животных инстинктов» 121. Однако попытки Гомеса и других интегристов-
представить Боливара как своего рода творца этой традиции лишены
оснований.
В действительности же, на мой взгляд, Боливар стоял у истоков той/
традиции, которая связана с резкой критикой бентамизма
представителями утопического социализма. Перу С. Родригеса принадлежит немала
блестящих и обличающих страниц с осуждением и критикой общества,,
где торжествует чистоган и бездуховность. В отточенной и афористичной:
форме он писал: «Нет свободы там, где есть хозяева, как нет
благосостояния там, где слепая случайность распоряжается судьбами людей в
обществе»122. Венесуэлец Фермин Торо, гуманист, человек большого
благородства, страстный поборник утопического социализма, резко осуждал
Бентама за то, что тот своей апологией безграничного индивидуализма*
в области экономики приносит ему в жертву принцип равенства, которое'
должно быть «конечной целью и главной заботой общества» 123. А
колумбийский мыслитель и политический деятель Мануэль Мурильо,
раскрывая смысл манчестерства, писал, что оно означает на деле не что*
иное, как «свободу грабежа, свободу угнетения, свободу для волков,
пожирать ягнят» 124.
В свою очередь, бентамисты, борясь со сторонниками утопического^
социализма, выдвигали, так сказать, свой вариант «социальной утопии».
Идеолог колумбийского либерализма Флорентино Гонсалес считал, что
именно в Латинской Америке может найти свою реализацию идея
построения общества, основанного на принципах свободы, индивидуализма к
«суверенитета» личности. По его словам, этому способствует то
обстоятельство, что государственные институты стран Южной Америки
сформировались под сильным влиянием англосаксонской политической мысли,
которая отвергает опеку государства над обществом, идеи социального»
равенства. Европа же, где социалистические и коллективистские идегг
получают все большее распространение, уже не может, разве что за
121 Gomez L. Op. cit., vol. 2, p. 31.
122 Rodriguez S. Op. cit., vol. 2, p. 178.
123 Того F. La doctrina conserva dora. Caracas, 1960, p. 172.
124 Murillo Loro M. Obras Selcctos. Bogota, 1979, p. 62.
236

исключением Англии, стать своего рода эдемом индивидуализма, какими
стали США в западном полушарии125.
Проблема отношения Боливара к бентамизму имела еще один
немаловажный аспект.
Как правило, тезис о «реакционности» Боливара последнего периода
-его жизни, помимо негативного отношения к философии утилитаризма,
аргументируется и изменением его отношения к религии.
Однако подобного рода аргументы малоубедительны, поскольку
игнорируется вся система взглядов Боливара, диалектика их развития на
протяжении освободительной революции. Трудно понять взгляды
Боливара, не учитывая того факта, что католическая церковь оказывала
огромное влияние на массы, в сильнейшей степени воздействуя на их
духовный мир и поступки. В годы освободительной войны Боливар сурово
осуждал тех священнослужителей, которые выступали на стороне
испанских колонизаторов, разжигали религиозный фанатизм масс. В ходе своих
освободительных кампаний Боливар не останавливался во имя победы
перед реквизицией церковного имущества, перед наложением на церковь
контрибуции. В то же время он всячески стремился обеспечить в
максимально возможной степени поддержку борьбы патриотов со стороны
церкви, призывая ее руководителей примкнуть к борьбе угнетенных народов
за свободу, тем более что нередко народные массы вступали в нее под
религиозными лозунгами. Размышляя над особенностями борьбы
мексиканских патриотов под руководством национального героя священника
Морелоса, Боливар настойчиво подчеркивал мысль о том, что она
проходила под религиозными знаменами, под девизом почитания Девы Гуаде-
лупской. «Таким образом,— делал вывод Боливар,— произошло слияние
политического энтузиазма с религией, что еще более воспламеняло людей
на борьбу за священное дело свободы» 126.
Важно также отметить, что обращение Боливара к религии ни в коей
мере не означало его отхода от социального реформаторства в интересах
обездоленных масс. Больше того, именно в последний период своей
жизни Боливар, как будет показано несколько позже, пожалуй, с еще
большей настойчивостью, чем раньше, отстаивал свою приверженность к
революционно-демократическому учению Руссо о равенстве.
Характеризуя причины, побуждавшие его обратиться к религии,
Боливар говорил, что с ее помощью он рассчитывал воспламенить
энтузиазм масс, использовав его в интересах укрепления независимости родины,
ее счастья127.
Только с учетом всех этих неодназначных факторов можно понять
причины, толкнувшие Боливара на использование религии в своей
политике.
Бесспорно, церковные круги стремились воспользоваться сложившейся
обстановкой, чтобы усилить свое влияние в обществе, руководствуясь,
как правило, совсем другими мотивами, чем Боливар. Критика ими
либерализма велась с ультраконсервативных традиционалистских пози-
*25 Ver: German Colmenares. Partidos politicos y clases sociales, p. 125—127.
«β Bolivar S. Op. cit., vol. 1, p. 174.
*27 Ibid.
237

ций. В этом же духе, и небезуспешно, они старались воздействовать на
массы.
Прикрывалась церковная иерархия и авторитетом Боливара, стремясь
представить его своим единомышленником. Не отсюда ли исходит
несостоятельная версия о Боливаре как отце колумбийского консерватизма
и клерикализма? Да, стремление Боливара использовать религию в
интересах углубления социального характера освободительной революции не
могло не нести в себе драматического противоречия. Но и в этой области
нет основания сводить деятельность Боливара к «тупиковой ситуации»:
история освободительных движений в мире дает немало примеров того,,
что религиозный фактор сыграл и играет в них немаловажную роль.
К религии апеллирует Пиночет и другие главари фашиствующих
контрреволюционных режимов, стремясь укрепить свои позиции с помощью
самых реакционных идей католического интегризма. Но под религиозными
лозунгами включаются в освободительную борьбу в Латинской Америке
и массы верующих. Плечом к плечу вместе с народными массами строят
новую жизнь в Никарагуа священники-патриоты.
Кампания против Боливара была развязана не только в самой
Колумбии, Европе, но и в США. И в этой стране, являвшейся для
противников Боливара эталоном государственного устройства, его обвинили в
узурпации власти, антилиберализме, противопоставляли ему Сантандера
как «истинного либерала». Отвечая тем, кто видел решение всех проблем
стран Латинской Америки в насаждении конституционных порядков
США, Боливар со всей определенностью говорил: «Мы ни в коей мере
не можем добиться счастья Колумбии с помощью законов и обычаев
американцев»128. Широко известны ставшие хрестоматийными слова
Боливара о том, что, похоже, само Провидение предназначило США для
того, чтобы «обрушить на Америку напасти, прикрываясь именем
Свободы» 129.
Отрицание Боливаром государственных институтов США, как уже
отмечалось, следует рассматривать в общем контексте поисков наиболее
адекватных его социальным идеалам и конкретно-историческим условиям
жизни народов Латинской Америки конституционных и политических
основ молодых латиноамериканских государств.
Известно, с какой враждой воспринимали правящие круги США
реформаторскую деятельность Боливара, опасаясь, что она может оказать
революционизирующее влияние на народные массы и в их стране. Эта
враждебная Боливару деятельность продолжалась в период его
диктаторских полномочий, приобретая даже еще большую агрессивность. Так
поступил, например, государственный секретарь США Клей, обратившись
с известным письмом (27 октября 1828 г.) к Боливару. Клей был одним
из наиболее ярых сторонников навязывания странам Латинской Америки
политической государственной модели США. Со свойственной ему
безапелляционностью он заявлял: «Мы должны превратиться в центр такой
128 Ibid., vol. 3, p. 272—273.
*29 Ibid., p. 279.
238

системы, которая стала бы средоточием всей человеческой мудрости,,
противостоящей деспотизму Старого Света... Будем же действительна
подлинными американцами и встанем во главе американской системы» 130.
В письме к Боливару Клей выражал тревогу по поводу того, что
надежды США относительно установления в Южной Америке в результате
Войны за независимость государственных «свободных институтов»,
аналогичных североамериканским, которые обеспечили бы «все блага
гражданской свободы», не оправдываются. «Мы все,—многозначительно добавлял
Клей,— с нетерпением ждем, что эта цель будет достигнута» 131.
А в качестве одной из главных предпосылок достижения этой цели
Клей настоятельно рекомендовал Боливару распустить Освободительную-
армию, аргументируя свое предложение как завершением разгрома
испанских войск, так и той опасностью для дела свободы, которую
представляет само существование постоянной армии.
Такой «дружеский совет» имел ясную цель — подорвать одну из тех
основных сил, на которую, наряду с народом, стремился опереться
Боливар в своей политике социального реформаторства.
Клей настаивал, чтобы Боливар сложил с себя диктаторские
полномочия, восстановил «либеральные институты» Колумбии, и тогда Южная:
Америка внесет свой вклад в «новый триумф дела человеческой
свободы» 132.
Североамериканские правящие круги не ограничивались подобного
рода увещеваниями. Клей дал специальные инструкции новому
американскому послу США в Боготе генералу Гаррисону, согласно которым
последний должен был любой ценой добиться, чтобы в Колумбии были
созданы государственные институты, аналогичные американским. Для
достижения этой цели Гаррисон не гнушался никакими средствами,
открыто поддерживая сантандеристов, поучая в недопустимо развязной и
агрессивной форме Боливара, какую форму правления должна выбрать
Колумбия. Больше того, Гаррисон активно участвовал в заговорщической
деятельности против Боливара, оказался замешанным в мятеже
генерала Кордобы (сентябрь 1829 г.) 133. Мятежники, за спипой которых
стояли сантандеристы и правящие круги США, выступали под лозунгами
восстановления в стране «либеральных принципов» ликвидации
«деспотического правления» Боливара 13\
Что же мог противопоставить Боливар такой открыто агрессивной
политике? Все его социально-экономическое законодательство в годы
временной революционной диктатуры проникнуто чувством глубокого
патриотизма, неприятием такой «свободы», которая обрекала бы на разорение1
массы трудового населения в интересах иностранных капиталистов. Он-
130 цит по: pividal F, Bolivar: pensamiento precursor del antiimperialismo. La Habana,.
1977, p. 214.
131 Bolivar y su epoca, t. 2, p. 124.
132 Ibid., p. 124—125.
133 Проявляя поразительную осведомленность, Гаррисон писал в июле 1829 г.
государственному секретарю США Ван Бурену, что в ближайшее время генерал
Кордоба выступит против Боливара (Diplomatic Correspondence of the United States
Concerning the Independence of Latin-American Nations, p. 1341).
134 Memorias del general Daniel Florencio O'Leary. Narraciones, Caracas, 1952, t. 3,
p. 462—465.
239

понимал, что высокопарные рассуждения идеологов правящего класса
США о свободе сочетались на практике с безжалостным уничтожением
миллионов негров-рабов.
А такое понимание '«свободы» и «демократии» было чуждо Боливару,
и реформатору, ж революционеру.
Немало об истинном положении вещей в США мог вынести Боливар
и из писем своих корреспондентов. Большой интерес представляют,
например, два письма, полученные Боливаром из США (10 февраля и 1
апреля 1829 г.) от 1вго адъютанта полковника Вильсона. Не заостряя в
данном случае внимания на тональности этих писем, написанных человеком,
не скрывавшим симпатий к английским государственным институтам,
основанным, по его словам, на принципах «практической свободы», мы
хотим обратить внимание на его высказывания о рабстве. Вильсон не
без иронии и горького сарказма отмечал, что в США проповедуются
самые «прекрасные теории», а на деле самая «необузданная свобода»
соседствует с самым «жестоким рабством» 135. Негры, по словам
корреспондента Боливара, находятся в худшем положении, чем вьючные
животные 136.
«Здесь,—писал Вильсон,—можно наблюдать такую аномалию, когда
•немало людей, кажется, ставят своей единственной жизненной целью
добиться для себя максимально большей демократии. И одновременно
юни же с яростью каннибалов защищают самый зверский деспотизм, коль
'скоро речь заходит об отстаивании их личных интересов. Их
приверженность рабовладельческой системе такова, что было бы в тысячу раз легче
убедить самого правоверного католика в абсурдности его религии или же
магометанина в ложности его религии, чем заставить осознать этих
либералов кричащие противоречия в их поведении» 137.
Именно в условиях непрекращающегося нажима на Колумбию со
стороны США, агрессивно-демагогических демаршей представителей
госдепартамента с требованием восстановить «свободу» в стране Боливар
и произнес свои знаменитые слова о том, что, апеллируя к свободе,
США несут беды народам Латинской Америки138. И это было
недвусмысленным осуждением доктрины Монро, сторонники которой
произносили немало высокопарных слов о «свободе и демократии».
Желание поспорить вызывает в связи с этим объяснение причин
неприятия Боливаром государственных институтов США и идеологии
федерализма, даваемые теми американскими учеными, которые считают,
что развитие стран Латинской Америки нельзя понять, не принимая во
внимание влияния на них авторитарно-корпоративистских идей и
традиций. Сторонники данной концепции эти причины усматривают в
существовании особых «ибероамериканских традиций», в отличительных
чертах политической культуры народов Латинской Америки с их культом
135 Вспомним, что писал С. Родригес о США. Своего рода символ Соединенных
Штатов он видел в человеке, который одной рукой показывает королям фригийский
колпак, а в другой держит кнут, занесенный над негром, преклоненным у его ног
(Rodriguez S. Op. cit., t. 1, p. 342).
136 Parra-Pérez C. Op. cit., p. 376.
437 Ibid.
3138 Bolivar S. Op. cit., vol. 3, p. 279.
240

иерархических ценностей, преобладанием корпоративистских интересов
над индивидуальными.
В рамках «авторитарно-корпоративистской» модели государственного
устройства стран Латинской Америки, по утверждению сторонников этой
точки зрения, возникает «особый» тип демократии, в корне
противоположный ее англосаксонскому пониманию. Если последняя отдает
приоритет интересам личности, индивидуальной или групповой свободе, то
ибероамериканские традиции характеризуются явным преобладанием
общего над частным, интеграцией личных или групповых интересов в
«органическое целое».
Конституции стран Латинской Америки, согласно сторонникам этой
точки зрения, основаны на принципах подчинения частных интересов
общим, в то время как политическая система США ориентирована на
создание механизмов власти, обеспечивающих частные интересы139.
Нормативизм и релятивизм подобной позиции становится особенно
очевидным, когда в рамках этой схемы трактуются деятельность
Боливара и его политические взгляды. Так, североамериканский ученый Глен
Дэли изображает Боливара сторонником «авторитарной», или
«монистической», демократии, подчеркивая, что «в то время, как отцы-основатели
США главной своей целью ставили рассредоточение власти,
латиноамериканские отцы-основатели стремились к ее концентрации»140. Дело,
естественно, не в такого рода формальных различиях, поскольку ключ
к пониманию этой проблемы лежит в иной плоскости.
Если для идеологов североамериканского федерализма главным было
стремление создать преграды на пути «тирании большинства» (об этом,
кстати, пишет и сам Дэли), то Боливар выступал решительным
противником «тирании меньшинства». Иными словами, боливарская концепция
народного суверенитета и его эффективного обеспечения являлась
гораздо более революционной и последовательной, чем интерпретация этих же
проблем отцами-основателями США. Таким образом, противопоставление
двух типов демократии — англосаксонской и ибероамериканской — в
целях выявления политических и социальных взглядов Боливара мало что
объясняет, больше того, объективно искажает смысл и пафос его
реформаторской деятельности.
Важно отметить и то, что североамериканская традиция политической
мысли отнюдь не замыкается на консервативно настроенных идеологах
федерализма. Ведь существует и революционно-демократическая
традиция, которую воплощают такие выдающиеся деятели освободительного
движения США, как Джефферсон и Пейн. Именно они отстаивали в
противовес идеологам федерализма революционно-демократическую
концепцию народного суверенитета, признавали за народными массами право
с оружием в руках свергать правительства, вышедшие из-под народного
контроля. Джефферсону принадлежат такие яркие слова, пронизанные
139 См.: Authoritarianism у Corporatism in Latin America. Pittsburgh, 1977; New
Corporatism Social-Political Structures in the Iberian World. Notre-Dame; London, 1974;
The New Authoritarianism in Latin America. Princeton, 1979.
140 Politics and Social Changes in Latin America: The Distinct Tradition. Massachusets,
1974.
1/219 Симон Боливар
241

верой в народ: «Я не отношусь к числу тех, кто боится народа. Он, а не
богатые наша опора в постоянной борьбе за свободу» 141.
Джефферсоновская традиция близка к боливарийской традиции, и их
сопоставление и сравнительное исследование могут дать плодотворные
результаты, способствуя преодолению многих стереотипов и шаблонов
вроде противопоставления «монистической» и «плюралистической»
демократий.
США не только осуществляли по отношению к политике Боливара
«конституционный империализм», если использовать определения
Виктора Андреса Белаунде. Для них была неприемлема общая
социально-экономическая направленность политики Колумбии с ее государственным
протекционизмом, защитой нарождающейся национальной
промышленности и ремесленного производства.
Боливару, таким образом, противостояли мощные силы, как
внутренние, так и внешние. Их деятельность облегчалась тем, что многое не
благоприятствовало планам Боливара.
*
Все в более глубоком кризисе оказывалась Освободительная армия,
единство которой подтачивалось острыми противоречиями, подрывалось
центробежными тенденциями. «В истории армии,—писал К. Маркс в
своем известном письме к Ф. Энгельсу (25 сентября 1857 г.),—с
поразительной ясностью резюмируется вся история гражданского
общества» 142. Эти слова применимы и к армии Боливара.
Закон о распределении национальных богатств был поставлен на
службу интересам земельных спекулянтов, «рыцарей первоначальпого
накопления», и в результате на грани нищеты оказались массы военных.
Увольняемые из армии, без средств к существованию, они пополняли
ряды тех, кому общество отказало в праве на человеческое существование,
превращая их в пауперов.
В то же время происходило обогащение военной верхушки,
превращение ее представителей в крупнейших земельных собственников.
Выходцы из низов, сторонники пардократии легко находили общий
язык с теми, против кого они когда-то боролись. Нувориши, бывшие
плебеи, как это было с одним из руководителей Войны за независимость
в Венесуэле, генералом Паэсом, вступали в альянс с креольской
привилегированной верхушкой, превращались в гарантов социального статус-
кво.
В рядах армии возникали различные соперничавшие друг с другом
группировки, которые делали своим знаменем удачливых каудильо.
Иными словами, Боливар лишался той опоры в лице революционной армии,
которая, по его расчетам, должна была стать его поддержкой. Заменить
ее было нечем, тем более что массы обездоленного и пауперизированного
населения, не получив от революции никаких осязаемых выгод, выражали
свой социальный протест в стихийной форме, не были готовы к
организованным действиям. Боливар понимал, что голый террор против поли-
141 Цит. по: Haines Я. Natural Law in the American History. N. Y., 1952, p. 372.
142 Маркс К., Энгельс Φ. Соч. 2-е изд., т. 29, с. 154.
242

тических противников не может заменить массовой опоры, а породит еще
больше неразрешимых проблем. Перед глазами Боливара был
трагический опыт Французской революции, когда террор, оправданный
первоначально потребностями революционной войны, постепенно
превращался в самоцель, подрывая революцию. Путь открытого террора неизбежно
завел бы только в тупик, способствуя вырождению режима в тиранию и
деспотическую личную диктатуру. А на это Боливар, революционер и
социальный реформатор, не мог пойти.
Не мог Боливар согласиться и с планами установления в стране
конституционной монархии, за которую ратовали некоторые из его
влиятельных сторонников. В числе них были председатель Государственного
совета Кастилья-и-Рада, министр иностранных дел Вергара-и-Вергара,
министр внутренних дел Рестрепо, военный министр Урданета. Они
стремились к тому, чтобы Боливар был возведен в ранг пожизненного
президента, а после его смерти в качестве законного наследника на трон
вступил какой-либо европейский принц. По словам Рестрепо, бывшего
не только государственным деятелем, но и видным историком, идея
конституционной монархии в Колумбии созрела в условиях, когда страна
переживала глубокий кризис, стояла на пороге кровопролитной
гражданской войны между «военной» и «гражданской» партиями. Установление
монархии, по его мысли, заложило бы основы для таких институтов,
которые обеспечили бы «личные гарантии», «порядок», «мир», а также
«разумную свободу» для колумбийцев143. В то же время Рестрепо
осознавал, что эти планы встречают ожесточенное сопротивление народных
масс, среди которых глубокие корни пустили идеи равенства, а также
сторонников республиканизма. Он учитывал, что, исходя из этих
обстоятельств, трудно рассчитывать на успех подобного предприятия без
поддержки Боливара 144.
Однако все попытки убедить Боливара поддержать своим авторитетом
монархический проект встречали его решительное противодействие. Он
неоднократно повторял, что не будет содействовать установлению
монархии в Колумбии. Больше того, Боливар категорически запретил
Государственному совету и правительству вести какие-либо переговоры с
европейскими королевскими домами относительно возможной кандидатуры
будущего колумбийского монарха145.
Объяснялась так^я позиция Боливара не только страстной его
убежденностью, что монархия в какой бы то ни было форме не имеет
будущего в Колумбии и других странах Латинской Америки, но и его
глубокой верой революционера и реформатора в необходимость борьбы за
подлинное равенство народных масс.
Для всестороннего понимания позиции Боливара в той сложной
обстановке крайне острой политической и идеологической борьбы по
вопросу о путях развития Колумбии ключевым является его письмо генералу
О'Лири (13 сентября 1829 г.). Нельзя не согласиться с известным
венесуэльским ученым Мариано Пикон-Саласом, справедливо считавшим это
письмо ключом к пониманию незыблемости глубокого демократизма убеж-
143 См.: Vergara у Vergara J. С. Vida de Estanisiao Vergara. 1790—1855. Bogota, 1951,
p. 228.
144 Ibid., p. 229.
145 Ibid., p. 280—281.
243 19*

дений Освободителя, поразительного созвучия современности его
социальных идеалов146. С полным основанием это письмо можно назвать
своего рода политическим завещанием в том, что касается социальных
идеалов Боливара, пронизанных идеями подлинного равенства и братства.
Да, впоследствии Боливар уже с такой полнотой и обстоятельностью не
говорил об этих проблемах.
В письме к О'Лири Боливар вновь с проникновенной убежденностью
обращался к революционно-демократическому учению Руссо о равенстве,
проводя грань между «физическим», «природным» неравенством, которое
нельзя исправить, поскольку за это несет ответственность
«несправедливость природы», и неравенством общественным. Здесь же, как
подчеркивал Боливар, развивая свою поистине выстраданную мысль, «сила
законов» может защитить равенство, исправляя «несправедливость
природы», порождающей «физическое неравенство». В этом письме Боливар,
как и раньше, отстаивал идею справедливости стремлений самых
многочисленных «низших классов» к равенству, говорил об их естественном
демократизме. Апеллируя к идеям равенства, ссылаясь на демократизм
масс, он решительно отвергал монархический проект, считая, что попытки
его проведения в жизнь принесут стране много бедствий147.
Допуская, так сказать, гипотетически возможность создания монархии
в Колумбии, Боливар вновь затрагивал проблему пардократии, которая
так волновала его всю жизнь. По Боливару, новая знать, которая выйдет
из народной массы, будет обладать многими отрицательными чертами,
свойственными непросвещенному народу. «Никто,—писал он,—не захочет
терпеть эту жалкую аристократию, бедную и невежественную, но
предъявляющую смехотворные претензии... Одним словом, не будем больше
говорить об этой химере» 148.
Все эти глубокие философские и социально-психологические
размышления Боливара вписывались в общий контекст его раздумий о судьбах
Колумбии, которые были пронизаны трагическим ощущением того, что
дело всей его жизни терпит неудачу и никакие силы не смогут
предотвратить распад Великой Колумбии. «Ход событий,— писал с горечью
Боливар,— неумолимо толкает нашу страну к этому потрясению, или к
политическим изменениям» 149.
Это письмо, поразительное по чистоте и благородству помыслов,
помогает, если внимательно в него вчитаться, еще глубже понять смысл
трагедии Освободителя. Он видел, как «ход событий», т. е. их неумолимая
логика, приводил к росту социального неравенства в обществе, а
народные массы, положение которых он старался облегчить с помощью
законов, становились все более бесправными и только немногие из низов
пополняли ряды власть имущих. Иными словами, он приходил к выводу,
что неравенство, порожденное «несправедливостью природы»,
превращается в неравенство, порожденное общественной несправедливостью.
Но если «ход событий» он изменить был не в силах, то определить
146 См. предисловие Мариано Пикон-Саласа к кн.: Busaniche J. L. Bolivar visto рог
sus contemporaneos. Mexico; Buenos Aires, I960, p. 10.
147 Bolivar S. Op. cit., vol. 3, p. 315.
148 Ibid.
149 Ibid., p. 314.
244

свое место в истории было в его возможностях. Ведь он не раз говорил,
что человек обладает свободой воли и свободой исторического выбора.
А путь Кромвеля или Наполеона был для него неприемлем. И вполне
сознательно и решительно, отказавшись поддерживать монархические
планы, Боливар сделал свой исторический выбор, совершив единственно
возможный для него в тех условиях шаг. Он сложил с себя временные
диктаторские полномочия и передал власть Учредительному конгрессу
Колумбийской республики, который собрался в Боготе в январе 1830 г.
Обращаясь к депутатам Конгресса и заявляя о своем бесповоротном
отказе от власти, Боливар произнес полные горечи и драматизма слова:
«Сограждане! К стыду моему, я должен признать, что независимость —
это единственное благо, которого мы добились за счет остальных» 15°.
Эти слова были произнесены человеком, который боролся не только за
политическую независимость народов Испанской Америки, но и за то,
чтобы создание независимых латиноамериканских государств открыло бы
путь к равенству и социальной справедливости, подлинной свободе. Эти
же слова стали как бы политическим завещанием Боливара, своего рода
призывом к народам Латинской Америки бороться за осуществление
высоких социальных идеалов, превратить латиноамериканские страны в
государства социальной справедливости и равенства, о чем страстно так
мечтал Освободитель.
Последние месяцы жизни Боливара были трагическими. Клевета,
грязные инсинуации, требования высылки из страны глубоко оскорбляли
его, ускоряли физическое угасание. Тяжелым для него ударом было
предательское убийство Сукре (июнь 1830 г.), человека столь близкого ему
духовно. Но даже в самые трагические моменты жизни чувство
ответственности за судьбы родины никогда не покидало Боливара. Когда в
сентябре 1830 г. его сторонники во главе с генералом Урданетои захватили
власть и обратились с призывом к Боливару возглавить правительство,
он отказался. И сделал это не только и не столько из-за своего
катастрофически ухудшавшегося здоровья, сколько по иным, принципиальным
соображениям. Как и раньше, он все оценивал мерилом народного
суверенитета, волей народа. А именно-то народа по сути дела не было за
спиной военных, он в лучшем случае безмолвствовал. И, признав
субъективно благородные и бескорыстные побуждения своих сторонников,
Боливар не захотел стать главой правительства, возникшего, по сути дела,
в результате пронунсиамьенто151.
До последних дней жизни Боливар сохранял ясный ум, четкость и
определенность нравственных критериев в оценках людей. Незадолго до
кончины, как сообщают его собеседники, Боливар с чувством гадливого
презрения говорил о нуворишах, составивших состояние за счет
разграбления национального достояния Колумбии152. 17 декабря 1830 г.
Боливара не стало. Он умер, чтобы войти в бессмертие.
150 Ibid, р. 817.
151 Mendez h I. Op. cit., p. 76—77.
152 Ibid., p. 94.
245

*
Духовное наследие Боливара наложило печать неизгладимого влияния
на жизнь и борьбу последующих поколений, воодушевляя их на борьбу
за свободу и социальный прогресс. Революционный демократ Хосе Марти
нашел очень яркие и точные слова, раскрывающие секрет непреходящего
воздействия на латиноамериканских патриотов идей Освободителя:
«Боливару предстоит еще немало сделать в Америке» 153. Словно продолжая
мысль Марти, национальный герой Никарагуа Аугусто Сандино говорил,
что миссия нового поколения должна состоять в том, чтобы всеми силами
содействовать воплощению в жизнь глубоких идей Боливара. «Я глубоко
убежден,—говорил Сандино,—что в нынешнем веке мы станем
свидетелями поразительных свершений» 134.
Наряду с этим не прекращаются и попытки извратить взгляды
Боливара, сделать его союзником неправого дела. Так, к Боливару,
например, апеллируют авторы так называемого «документа Санта-Фе»,
подготовленного «мозговым центром» республиканцев во время выборной
кампании президента Рейгана. В этом документе, являющемся
изложением взглядов на Латинскую Америку наиболее агрессивных
группировок правящих кругов США, Боливар изображается как сторонник
доктрины Монро и приверженец панамериканизма. Но напрасны усилия
идеологов реакции и империализма представить личность Боливара, его
идейное наследие в фальсифицированном виде.
И ныне в условиях острой борьбы сил контрреволюции и реакции с
силами демократии и социального прогресса Боливар на стороне тех,
кто борется против всех форм социального и расового угнетения, за
общество свободных и равноправных людей.
153 Marti J. Op. cit., vol. 8, p. 212.
154 Sandino A. Carlos Fonseca Amador. Nicaragua: La estrategia de la victoria. Mexico,
1980, p. 3.

КОММЕНТАРИИ
I
# *
Письмо каракасца гражданам Новой Гранады
1 Этот документ известен в исторической литературе как «Картахенский манифест».
В нем анализируются причины падения Первой Венесуэльской республики,
впервые ставится вопрос о сотрудничестве стран континента в борьбе против Испании.
Новая Гранада — вице-королевство (1739—1819), в состав которого входила
территория современной Колумбии, Эквадора и Панамы.
2 ...Избавить Новую Гранаду от участи Венесуэлы...— речь идет о том, что
созданная весной 1811 г. независимая Первая Венесуэльская республика потерпела
поражение в 1812 г.
3 Коро — город на севере Венесуэлы, сохранивший после провозглашения
независимости (5 июля 1810 г.) верность испанским властям.
4 Верховная хунта — первое правительство независимой Венесуэлы, созданное
в 1810 г. и выступавшие от имени Фердинанда VII.
5 Имеется в виду Первая Венесуэльская республика, которая была федеральным
государством.
6 ...санкционированный федеральным конгрессом раздел провинции Каракас...—
речь идет о конституции, одобренной конгрессом Первой Венесуэльской
республики 2 декабря 1811 г., согласно которой города и провинции бывшего генерал-капи-
танства Венесуэлы наделялись широчайшей автономией.
7 ...пламя гражданской войны в Валенсии...— в июле 1812 г. в венесуэльском городе
Валенсии вспыхнул мятеж, инспирированный испанцами под лозунгом «Да
здравствует король Фердинанд VII».
8 Маракайбо — город на севере Венесуэлы, сохранивший верность испанцам.
9 Сражение при Сан-Карлосе в марте 1812 г. закончилось победой испанской армии.
10 Имеются в виду первые после провозглашения независимости Венесуэлы выборы
в 1811 г., использованные реакцией для борьбы против революционного
правительства.
11 Землетрясение в Каракасе и ряде других городов на северном побережье Южной
Америки 26 марта 1812 г. повлекло за собой большие человеческие жертвы и
разрушения.
12 Регентский совет — правительство Испании в составе 5 членов, сменившее в 1810 г.
Центральную хунту, созданную в период вторжения Наполеона Бонапарта
в 1808 г.,— формально выступал от имени Фердинанда VII.
13 ...стоило лишь появиться одному офицеру-предателю...— 30 июня 1812 г. в
крепости Пуэрто-Кабельо, комендантом которой был полковник Симон Боливар,
вспыхнул мятеж пленных испанцев, заключенных в форте Сан-Фелипе. Мятеж
поддержала часть офицеров республиканского гарнизона во главе с младшим
лейтенантом Виниони. В форте Сан-Фелипе, обладавшем сильной артиллерией, были
сосредоточены все запасы продовольствия и боеприпасов. В связи с дезертирством из
гарнизона крепости части солдат Боливар был вынужден оставить
Пуэрто-Кабельо. Это событие ускорило падение Первой Венесуэльской республики.
14 Барселона — город на севере Венесуэлы.
15 ...выйти к Маракайбо через Санта-Марту и к Варинасу через Кукуту...— Боливар
говорит здесь о необходимости привлечения Новой Гранады к борьбе за
независимость. Санта-Марта и Кукута — города в Новой Гранаде.
247

Обращение к согражданам
16 Знаменитый манифест Боливара, известный под названием «Война насмерть»,
в котором объявлялась беспощадная война испанцам и их сторонникам.
17 Конгресс Соединенных провинций Новой Гранады, созванный в 1811 г.
18 Канарийцы - жители Канарских островов, игравшие важную роль во внешней
торговле и всей экономической жизни Венесуэлы в колониальный период.
Обращение к нациям всего мира
19 Монтеверде Хуан Доминго (1772—1823) —командующий испанскими войсками
в Венесуэле с 1812 г.
20 Миярес Фернандо — испанский губернатор провинции Маракайбо.
21 Речь идет о Франсиско Миранде (1750—1816), командующем войсками
Венесуэльской республики в ранге генералиссимуса. Миранда сыграл большую роль в
идеологической и политической подготовке народов испанских колоний к Войне за
независимость, он был одним из основателей Первой Венесуэльской республики.
Подписанный представителями Миранды и командующего испанскими
войсками Монтеверде акт о капитуляции вызвал негодование Боливара и других
военных, которые заподозрили в этой акции измену. В ночь на 31 июля 1812 г.
Миранда был арестован группой офицеров во главе с Боливаром в порту Ла-Гуайра.
После захвата порта испанцами Миранда был отправлен в Испанию и умер
в 1816 г. в Кадисской тюрьме.
Попытки противников Боливара представить его действия по отношению к
Миранде как проявление личной мести не имеют под собой почвы. Впоследствии
два сына Миранды — Леонардо и Франсиско — прибыли из Англии, чтобы
сражаться в армии Боливара.
22 Бовес Хосе Томас (1783—1814) — руководитель отрядов крестьян-льянерос,
выступивших против Второй Венесуэльской республики. Родился в Астурии, после
переезда в Венесуэлу занимался торговлей и контрабандой.
С начала освободительной войны в Венесуэле сражался на стороне испанцев.
Сумел заручиться поддержкой массы льянерос — жителей венесуэльских степей,
используя их вражду к креольской аристократии, апеллируя к лозунгам расовой
войны «цветных» (пардос) против «белых». Действия отрядов Бовеса отличались
крайней жестокостью и сопровождались большими человеческими жертвами.
23 .„восстание негров — свободных и рабов...— см. выше, примеч. 7.
24 Речь идет об акте капитуляции войск патриотов, подписанном представителями
Монтеверде и Миранды.
25 Имеется в виду Первая Венесуэльская республика (1811—1812).
26 Пуэрто-Кабельо — порт на севере Венесуэлы, ставший оплотом испанцев после
захвата его летом 1812 г., был отбит патриотами в 1821 г.
27 Картахена — порт на севере Новой Гранады (современная Колумбия).
28 Кадисское регентство...— см. выше, примеч. 12.
29 Речь идет об испанской конституции, принятой в 1812 г.
30 Суасола Антонио — офицер-роялист, известный своей жестокостью.
31 Территориальная аудиенсия — судебный орган в колониальный период.
Выступления в Ассамблее, состоявшейся 2 января 18.14 года
в Каракасе в церкви монастыря францисканцев
32 ...любовь к свободе снова привела меня сюда из далеких краев Магдалены...—
в 1812—1813 гг. Боливар принял участие в освобождении от испанцев Новой
Гранады и разгромил испанские войска в нижнем течении р. Магдалены. В апреле
1813 г. он сформировал корпус из венесуэльцев и новогранадских добровольцев
и в мае начал военные действия на территории Венесуэлы, результатом чего
явилось создание Второй Венесуэльской республики (1813—1814).
33 Лабатю Франсуа (1766—1830) — французский военачальник, сражавшийся на
стороне Освободительной армии в 1813—1814 гг.
34 Крепость Тенерифе, расположенная в нижнем течении р. Магдалены, в 1813 г.
без боя сдалась третьему картахенскому корпусу под командованием Боливара.
248

35 Рибас Хосе Феликс (1775—1814) — венесуэльский генерал, сражавшийся в
войсках Боливара. За героизм в битвах при Барбуле (1813), Никитао (1813) и Барки-
симето (1813) получил звание маршала.
36 Хирардот Анастасио (1791—1813) — офицер из Новой Гранады, с самых первых
дней участвовал в Войне за независимость, погиб в сражении при Барбуле.
37 Урданета Рафаэль (1789—1845) —венесуэльский генерал и политический
деятель, принимал участие в сражениях на территории Венесуэлы, Колумбии, Перу,
занимал важные военные и гражданские посты. С 1822 г.—председатель
комиссии по распределению национальных имуществ в Великой Колумбии; с 1830 по
1832 г.— президент Колумбии.
38 Д'Элуйар Анастасио (? —1815) — колумбийский офицер, участник освобождения
Новой Гранады, герой битв при Барбуле (1813) и Лас-Тринчерасе (1813).
39 Элиас Кампо, полковник Вильяполь, полковник Паласиос, майор Матрике,
офицеры Планес, Монагас, Кателона, Луке, Фернандес, Бурое — участники сражений
1813 г.
40 Писистрат — афинский тиран, правил с перерывами с 560 по 527 г. до н. э.
Опирался на свободное крестьянство и городской демос в борьбе против родовой
знати.
Письмо архиепископу Д. Нарсисо Коллъ-и-Прату
41 Архиепископ Д. Нарсисо Колль-и-Прат, в 1810 г. назначенный главой церковной
иерархии в Венесуэле, всячески препятствовал развитию освободительного
движения.
Размышления о современном положении в Европе и Америке
42 Под «Полуденной» Европой подразумеваются страны Южной Европы.
43 Речь идет о Наполеоне Бонапарте.
44 ...в Лейпциге был решен вопрос...— имеется в виду «битва народов» под Лейпцигом
16—19 октября 1813 г., где армия Наполеона была разбита объединенными
силами русских, прусских и австрийских войск.
45 ...шестью годами, покрытыми и позором и славой, заплатила Испания за
короля...— речь идет об освободительной войне испанского народа против Наполеона
(1808—1814). В 1814 г. на испанский престол вступил король Фердинанд VII,
установивший в стране реакционный режим.
16 ...победоносное трехцветное знамя...— желто-красно-синее знамя, впервые
поднятое Мирандой в 1806 г. в Коро во время восстания против колониального гнета.
С 1811 г.— национальный флаг Венесуэлы.
Господину издателю «Ройал-газетт»
17 «Ройал-газетт» — газета, издававшаяся на Ямайке. Письмо написано после
отъезда Боливара из Новой Гранады в 1815 г. в результате разногласий, возникших
у него с руководителями Колумбийской федерации. С 1816 по 1819 г. Новая
Гранада была оккупирована испанскими войсками.
18 ...известия о недавних убийствах, имевших место в Картахене... по-видимому,
Боливар имеет в виду расстрел испанских заложников в Картахене в августе 1815 г.
Оборона осажденной испанскими войсками Картахены (июль — декабрь 1815 г.) —
одна из героических страниц в истории освободительной войны.
'9 Фаларис — тиран Агригента, греческой колонии в Сицилии (VII в. до н. э.),
известный своей жестокостью: врагов он зажаривал живыми, загнав их внутрь
медного быка.
Ответ одного юэ/сноамериканца — кабальеро с этого острова
10 Письмо Боливара, известное под названием «Письмо с Ямайки», написано после
прибытия Боливара из Новой Гранады, оккупированной испанскими войсками.
1 Барон фон Гумбольдт Александр (1769—1859) — выдающийся немецкий ученый
и путешественник. Научные материалы, собранные им во время путешествия по
2Э Симон Боливар
249

Южной Америке (1799—1804), опубликованы в 30-томяом труде «Путешествие
в равноденственные области Нового Света в 1799—1804 гг.» (Частично переведено
на русский язык: Гумбольдт А. Путешествие в равноденственные области Нового
Света в 1799—1804 гг. Пер. с фр. М., 1969, т. 1—3).
52 Лас Касас Бартоломе (1474—1566) — испанский священник, гуманист, историк.
Участвовал в конкисте на территории Мексики и Центральной Америки. Его
основной труд «История Индии» является ценным историческим источником. Лас
Касас был горячим защитником коренного населения Америки, выступая против
обращения индейцев в рабство, насильственной христианизации и жестокости
конкистадоров. «История Индии» переведена на русский язык (М.; Л., 1968).
53 Провинции Рио-де-ла-Платы — современная Аргентина, с 1776 г.— вице-королев-
ство Ла-Плата, после провозглашения независимости образовали Конфедерацию
Ла-Платы.
54 Верхнее Перу — современная Боливия. До 1776 г. входила в состав вице-королев-
ства Перу, с 1776 г.— в состав вице-королевства Ла-Плата.
55 Королевство Кито — современный Эквадор. До XVIII в. Кито входило в состав
вице-королевства Перу, затем в состав Новой Гранады; столица — город того же
названия — основана в 1534 г.
56 Морильо Пабло (1777—1838) —главнокомандующий испанским экспедиционным
корпусом, прибывшим в 1815 г. в Венесуэлу для подавления освободительного
движения.
57 ...найдет свою погибель под неприступными стенами Картахены...— имеется в виду
осада Картахены испанскими войсками в 1815 г.
58 Рейналь Гийом-Тома-Франсуа (1713—1796) — французский просветитель, философ
и историк. В своем 6-томном труде «Философская и политическая история о
заведениях и коммерции европейцев в обеих Индиях» резко критиковал феодально-
абсолютистский строй, католическую церковь и колониальную политику.
59 Вероломство, с каким Бонапарт захватил Карла IV и Фердинанда VII...— стремясь
превратить Испанию в зависимое от Франции государство, Наполеон во время
свидания в пограничном городе Байоне в 1808 г. захватил семью испанского
короля Карла IV и наследника престола Фердинанда VII. Вынудив Фердинанда VII
подписать отречение, Наполеон добился от Карла IV согласия на передачу
испанского престола брату Наполеона Жозефу Бонапарту.
60 Моктесума (Монтесума) (1466—1520) — верховный правитель ацтекского
государства в Мексике (1502—1520). При вторжении армии Кортеса в Теночтитлан был
захвачен в качестве заложника. В июне 1520 г., по одним сведениям, был предан
испанцами мучительной казни, по другим — убит индейцами за предательство.
61 Кортес Эрнан (1485—1547) — испанский конкистадор, завоеватель и первый
губернатор Мексики (Новой Испании).
62 Эррера-и-Тордесильяс Антонио де (1559—1625) — испанский историк, автор труда
«Общая история деятельности испанцев на островах и побережье океана» (1603),
посвященного завоеванию Мексики.
63 Солис-и-Рибаденейра Антонио де (1620—1686) — испанский драматург и историк.
Ему принадлежит исторический труд о гибели ацтекского государства, который
называется «Завоевание Мексики».
64 Атауальпа (около 1500—1533) —последний «Единственный Инка» (правитель)
государства инков (современные Перу, Боливия, Эквадор) Тауантинсуйу.
65 Писарро Франсиско (1470/75 —1541) — испанский конкистадор, завоеватель
Панамы и Перу. Первый губернатор Перу.
66 Альмагро Диего де (старший) (около 1470—1538) — испанский конкистадор.
Участвовал в завоевании Панамы. Один из ближайших сподвижников Ф. Писарро.
Впоследствии участник заговора против него.
67 Гуатемосин (Куаутемок) (около 1497—1525) — верховный правитель ацтеков
в 1520—1521 гг., руководитель борьбы против испанских завоевателей.
68 Мичоакан — штат на юго-западе Мексики.
69 Сипа из Боготы — правитель княжества Баката, созданного племенами чибча-
муисков — коренных жителей Колумбии до испанского завоевания.
70 Токи — военный вождь племен арауканов — коренных жителей Чили; има —
должностное лицо в общине индейцев Чили; улъмен — представитель родовой
знати у арауканов; касик — глава индейской общины.
250

71 Копиапо — город в Чили.
72 ...Карл V заключил пакт с первооткрывателями...— имеются в виду соглашения-
«капитуляции» Карла V с предводителями отрядов конкистадоров (аделантадо)
в 1515—1555 гг., по условиям которых все завоеванные земли объявлялись
владением испанского короля и в его пользу отчислялась пятая часть всех доходов.
73 Байоннские кортесы в 1808 г. признали королем Испании Жозефа Бонапарта и
присягнули «пожалованной» Наполеоном конституции (см. также выше,
примеч. 59).
74 Бланко-и-Креспо Хосе Мария (1775—1841) — испанский публицист. С 1810 г.
издавал в Англии журнал «Эль Эспаньоль» («Испанец»), в котором, выступая под
псевдонимом Бланко Уайт, подвергал резкой критике испанскую колониальную
политику и попытки подавить освободительное движение в Испанской Америке
с помощью военной силы. Бланко отстаивал идею равенства жителей колонии
и метрополии, выступал за автономию колоний в рамках испанской империи. Его
статьи перепечатывались венесуэльской газетой «Гасета де Каракас», являвшейся
рупором креольских патриотов в 1810—1812 гг.
75 ...французский орел долетел до города Кадиса...— речь идет об интервенции
Наполеона в Испанию в 1808 г. (см. также выше примеч. 59 и 73). Кадис —
испанский порт, через который шла торговля с американскими колониями.
76 ...еще до этого мы были отданы на милость иностранного узурпатора...— см. выше,
примеч. 59 и 73.
77 Морелос Хосе Мария (1765—1815)—священник, один из руководителей борьбы
мексиканского народа за независимость. В 1810 г. присоединился к
освободительному движению и возглавил его после гибели Мигеля Идальго. В 1811—1813 гг.
Морелос одержал ряд побед над испанцами; в 1813 г. разработал проект
конституции Мексики «Чувство нации»; в 1813—1814 гг., будучи главой исполнительной
власти, издал декрет об отмене рабства, отмене колониальных налогов и т. п.
Казнен испанцами в 1815 г.
78 Район — генерал мексиканской освободительной армии. Подробнее см.: Алъперо-
вич М. С. Война за независимость Мексики, 1810—1824. М., 1964.
79 Монсеньор де Прадт, Доменик де Форт де (1759—1837) — аббат де Прадт,
французский прелат и политический деятель, епископ, в городе Мельхен. Автор многих
книг и статей по вопросам религии, экономики и политики. Выступал с критикой
испанского колониального господства в Америке в поддержку движения
американских колоний Испании за независимость. Был многолетним корреспондентом
Боливара.
80 ...только Римская республика продержалась несколько веков...— республиканское
устройство в Древнем Риме существовало с VI по I в. до н. э.
81 Константин I Великий (около 285—337) — император Восточной Римской империи
с 306 г. н. э. Последовательно проводил централизацию государственного аппарата,
поддерживал христианскую церковь.
82 Гоахира (Гуахира) — полуостров на северо-востоке Колумбии.
83 ...чем был Коринф для греков...—удобное географическое положение Коринфа (на
северо-востоке Пелопонесского п-ова) позволяло ему держать в своих руках
торговые пути из северной Греции на юг.
84 Аббат Сен-Пьер Шарль Ирене Кастель де (1658—1743) — французский публицист
и меценат. Автор «Проекта вечного мира», «Статей о политике и морали».
85 Кецалькоатль (на языке ацтеков — пернатый змей) — в мифологии тольтеков вер-
ховеый бог, в мифологии ацтеков — бог науки, покровитель жрецов, главное
божество.
86 Гермес — в греческой мифологии сын Зевса, вестник олимпийских богов,
покровитель пастухов и путников, бог торговли.
87 Будда — под таким именем известен Сиддхартха Гаутама (623—544 гг. до н. э.),
являющийся, согласно буддистской традиции, основателем буддизма. В более
широком смысле это существо, достигшее состояния наивысшего совершенства и
святости.
88 Меркурий — в римской мифологии аналогичен Гермесу (см. выше, примеч. 86).
89 Анауак — долина Мехико — сердце ацтекского государства.
90 Святой Фома — один из 12 апостолов (Фома Неверующий).
91 Акоста Хосе де (1540—1600) — испанский натуралист, историк; миссиояер-иезуит,
автор труда «Естественная и нравственная история Индий».
251
20*

92 ...знаменитую деву Г у ад елу пеку ю...—сечь идет о культе богоматери (девы
Марии), в котором соединились христианские догматы и индейские языческие
верования доколумбовой эпохи. В честь девы Марии был сооружен храм в
мексиканском городе Гуаделупе.
93 Имеется в виду английская нация.
Господину редактору или издателю «Ройал-газетт»
94 Письмо Боливара относится к тому периоду, когда он пережил трагическую
гибель двух венесуэльских республик, испытал на себе всю горечь тяжких
поражений и неудач. В немалой степени они объяснялись тем, что народные массы,
прежде всего негры-рабы, индейцы, многочисленные группы цветного населения
(пардос), которые ничего не получили от провозглашения независимости, не
поддержали борьбу с испанской империей.
Больше того, значительная их часть встала на сторону Испании, чему в
немалой мере способствовала ненависть угнетенных к привилегированной креольской
верхушке. Эти настроения умело разжигались и поддерживались Бовесом и
другими испанскими военачальниками, которые увлекали за собой массы цветного
населения, апеллируя к «антибелым» лозунгам, стремясь направить социальный
протест масс в русло «расовой войны».
Боливар, как один из наиболее дальновидных руководителей освободительной
борьбы, все больше понимал необходимость противопоставить этой политике,
которая грозила гибелью дела патриотов, такую альтернативную стратегию, которая
смогла бы привлечь на сторону Войны за освобождение народные массы. Данное
письмо интересно именно размышлениями Боливара над этими ключевыми
вопросами. Этой цели подчинена его попытка дать своего рода
социально-психологический портрет различных расово-этнических групп населения. Выступая в духе
идей просветительской философии с ее ненавистью к рабству и тирании,
оказывающим тлетворное и разлагающее влияние не только на угнетенных, но и на
самих угнетателей, Боливар, используя своеобразную и внешне парадоксальную
систему доказательств, высказал немало интересных соображений относительно
причин пассивности и даже враждебности угнетенных масс к Войне за
освобождение. Отвергая все формы и виды расизма, Боливар на страницах этого письма
выступает убежденным сторонником равенства всех расово-этнических групп
населения Латинской Америки, выражает уверенность, что они могут объединиться
в борьбе за независимость. Боливар, как свидетельствует это письмо, подходил ко
все более глубокому пониманию того, что народные массы можно вовлечь в
освободительную революцию только посредством политики социального
реформаторства в их интересах. Именно эту политику Боливар вскоре и начал
целеустремленно и настойчиво осуществлять.
95 ...станут различия между кастами...— в колониальный период в Испанской
Америке была создана сложная иерархическая структура деления населения по цвету
кожи. С этой целью различные по расово-этническому происхождению группы
населения были обозначены термином castas («касты»). Испанское колониальное
законодательство определило права и обязанности каждой из «каст», поставив
жителей колоний в различное социальное положение в соответствии с их расовой
принадлежностью.
96 Месье де Понс Франсуа-Раймон-Жозеф де (1751—1812) — французский
путешественник. Представлял интересы Франции в Каракасе в 1810—1811 гг. Автор
«Путешествия по Южной Америке».
97 Моралес Франсиско Томас — испанский военачальник, после гибели Бовеса (1814)
возглавлял отряды льянерос, воевавших на стороне испанцев.
98 ...следуя примеру Санто-Доминго...— подразумевается революция негров-рабов на
о-ве Гаити в 1791—1803 гг.
Письмо президенту Гаити Александру Петиону
99 Петион Александр Сабее (1770—1818) —государственный и военный деятель
Гаити. Мулат по происхождению. Служил во французской колониальной армии в
Санто-Доминго, в 1802 г. перешел на сторону борцов за свободу. С 1807 по 1818 г.—
президент Республики Гаити. Провел ряд важных социальных реформ (наделение
252

крестьян и ветеранов освободительной войны землей, введение всеобщего
бесплатного начального образования), которые привлекли к нему симпатии народных
масс, вызвав одновременно вражду негритянских и мулатских олигархических
группировок, которые были заинтересованы в разжигании этнической и расовой
розни. Во время Войны за независимость испанских колоний оказывал большую
помощь в организации освободительных походов Симона Боливара.
Обращение к жителям провинции Каракас
100 Мариньо Сантьяго (1788—1854) — один из руководителей Войны за независимость
в Венесуэле, генерал, сыграл важную роль в борьбе за освобождение Венесуэлы,
начальник штаба Освободительной армии Боливара.
101 Пиар Мануэль (1782—1817) —генерал Освободительной армии, мулат,
командовал партизанскими отрядами на востоке Венесуэлы (1812—1817) ; в 1817 г. пытался
поднять мятеж, разжигая расовую вражду цветного населения к белым. Был
предан суду военного трибунала и расстрелян в октябре 1817 г.
102 Рохас, Манагас, Арисменди — генералы Освободительной армии, сподвижники
Боливара.
Письмо Педро Брисенъо Мендесу и его товарищам
103 Брисеньо Педро Мендес — государственный и военный деятель Венесуэлы, один
из руководителей Войны за независимость, сподвижник Боливара. Впоследствии
министр иностранных дел и внешних сношений Республики Колумбия.
Воззвание к солдатам Освободительной армии
104 После разногласий, возникших у нас с Мариньо...— в 1817 г. Мариньо,
руководитель партизанского движения на востоке Венесуэлы, пытался выступить против
Боливара, возглавив сепаратистов. Этими разногласиями намеревался
воспользоваться Пиар. После казни Пиара Мариньо вновь поддержал Боливара.
105 ...а национальные имущества разве не были распределены среди всех вас?..— см.
Декрет о распределении национальных имуществ республики от 10 октября 1817 г.
Письмо Луису Лопесу Мендесу
106 Мендес Луис Лопес — торговый поверенный Республики Венесуэла в Лондоне.
107 В сражении при Семе 16 марта 1818 г. войска Морильо потерпели поражение, сам
генерал был тяжело ранен. Очевидно, Боливар получил ложное известие о его
гибели.
108 По всей вероятности, речь идет о слухах, связанных с угрозой интервенции
Священного союза, заключенного в Париже в июне 1815 г. Австрией, Пруссией и
Россией и ставившего целью обеспечить незыблемость порядков, установленных
Венским конгрессом.
109 Реновалес Мариано — генерал испанской армии, участник
национально-освободительной борьбы испанского народа против французского вторжения в Испанию
в 1808—1812 гг.
110 Уайт Гильермо — уроженец Великобритании, активный участник Войны за
независимость, друг и сподвижник Боливара. С 1814 г. временно жил на острове
Тринидад, продолжая всячески помогать делу освобождения Венесуэлы.
Письмо генералу Мариано Реновалесу
j11 ...об ужасающем состоянии, в которое злосчастный король Фердинанд вверг
родину Вашего превосходительства...— Фердинанд VII, в 1814 г. возвратившись на
испанский престол после пленения Наполеона, стал вдохновителем феодальной
реакции в Испании. Он стремился укрепить абсолютизм, подавить
национально-освободительное движение в Латинской Америке.
253

112 ...добьется привлечения к нашему делу наибольшего числа испанских военных
лиц...— Боливар учитывал то положение, которое сложилось в испанской армии
при Фердинанде VII: в войсках то и дело вспыхивали восстания, возникали
заговоры, большое недовольство в армии вызывали стремления послать в Америку
новые экспедиционные войска для борьбы с патриотами.
Речь в Ангостуре
113 15 февраля 1819 г. в городе Ангостуре, столице освобожденных от испанского
господства провинций (современный г. Сыодад-Боливар в Венесуэле), по инициативе
С. Боливара открылся Национальный конгресс, вновь провозгласивший
независимость Венесуэлы. Боливар выступил на конгрессе с речью, содержавшей проект
конституции страны. В августе 1819 г. конгресс принял предложенную Боливаром
конституцию Венесуэлы.
114 Сеньор — обращение к Национальному конгрессу.
115 Законодательные постановления и предписания об управлении американскими
колониями, издававшиеся высшим органом, осуществлявшим управление
колониями, в частности Советом по делам Индий (Consejo de Indias). В 1680 г. все эти
акты были объединены в Свод законов Индий.
116 Кундинамарка — провинция в Новой Гранаде (современная Колумбия).
117 Первый конгресс Венесуэлы...— Национальный конгресс, открывшийся в
Каракасе 2 марта 1811 г., провозгласил 5 июля того же года независимость Венесуэлы,
а 21 декабря принял первую венесуэльскую конституцию.
118 Подразумевается конституция США 1787 г.
119 Согласно Венесуэльской конституции 1811 г. исполнительная власть принадлежала
трем лицам (триумвирату), наделенным одинаковыми полномочиями.
120 ...сама Испания перестает относиться к Европе по своей африканской крови...—
Боливар подразумевает тот период истории Испании, когда страна была
захвачена арабами и североафриканскими племенами — берберами — с VIII в. до
завершения Реконкисты в 1492 г.
121 Реформы Солона, афинского государственного деятеля, жившего в VII в. до н. э.,
Ф. Энгельс характеризует как «политическую революцию». Солон провёл законы,
утверждавшие частную собственность, установил имущественный ценз и разделил
все население на четыре разряда. В результате реформ появился слой мелких и
средних свободных собственников, а привилегии родовой знати уничтожались.
Однако вся власть сосредоточивалась в руках наиболее богатых людей.
122 Ликург — легендарный древнеспартанский законодатель, деятельность которого
обычно относят к IX—VIII вв. до н. э. Греческая традиция приписывает Ликургу
создание почти всех институтов спартанского общественного и государственного
устройства, действительное оформление которых было результатом длительного
исторического процесса, связанного с переходом от первобытнообщинного строя
к классовому рабовладельческому обществу. В Спарте существовал особый культ
Ликурга, как бога света.
123 ...два царя в одном государстве...— Боливар имеет в виду классовую военную
организацию Спарты, во главе которой стояли два царя-военачальника.
124 Перикл (около 490—429 гг. до н. э.) — древнегреческий политический деятель,
вождь афинской рабовладельческой демократии в период ее расцвета, многократно
избирался стратегом и фактически возглавлял государство. С его именем связан
ряд законодательных мероприятий, приведших к демократизации афинского
государственного строя.
125 В 382 г. до н. э. в Фивах была свергнута власть олигархии. Переворот восстановил
демократию и права народного собрания. Во главе был поставлен выборный совет
беотархов, в котором наиболее влиятельными являлись Пелопид (руководитель
заговора 382 г.) и его друг Эпаминонд, ставшие фактическими руководителями
внутренней и внешней политики Фив.
126 «руины Пальмиры» — испанское название историко-философского трактата
«Размышления о революциях империй» (1791) французского просветителя Констан-
тена Франсуа Вольнея (1757—1820). В этом трактате Вольней пытался вскрыть
причину роста и упадка государств и критиковал церковь и религию, как оплот
феодального деспотизма.
254

127 Вероятно, Боливар имеет в виду Ж.-Ж. Руссо. Подобная мысль у Руссо является
одной из главных в «Общественном договоре» (см., например, «Общественный
договор», гл. XI).
128 Ирис — древнегреческая богиня радуги, посредница между богами и людьми.
129 Карно Лазар Никола (1753—1823) — французский математик, общественный и
военный деятель революционной Франции, организатор борьбы с интервентами
и роялистами. В 1795—1797 гг.— член Директории. В 1815 г.— министр внутренних
дел в правительстве Наполесиа.
130 Ареопаг — высший орган власти (Совет старейшин) в древних Афинах.
131 Цензор — должностное лицо в Древнем Риме, наблюдавшее за правильным
исполнением законов.
132 Вторая Венесуэльская республика была установлена в 1813 г.
Речь в Конгрессе
133 После того как во главе Освободительной армии Боливар пересек Анды и
освободил Новую Гранаду, он вернулся в Ангостуру (ныне Сьюдад-Боливар), где
14 декабря 1819 г. предложил Конгрессу создать Великую Колумбию. Эта
республика существовала с 14 декабря 1819 г. до 1830 г., в ее состав входили
современная Венесуэла, Колумбия, Панама и Эквадор.
134 ...вспомним Пайю, Гамесу, Варгас, Бояку и Попаян...— 27 мая 1819 г. начался
знаменитый переход через Анды войск Освободительной армии. Боливар выбрал путь
через малодоступный перевал Писба, слабо обороняемый испанцами. Высланный
вперед авангард под руководством Сантандера захватил Пайю; 30 июня две
дивизии объединились в Пайе и постепенно преодолели перевал; 5 июля передовому
отряду было приказано двигаться на Гамесу; 25 июля освободительные войска
захватили долину Варгас; а 7 августа 1819 г. они одержали победу в битве при
р. Бояке. Попаяй был взят патриотами в октябре 1819 г.
Письмо генералу Сантандеру
135 Сантандер Франсиско де Паула (1792—1840) —государственный, политический
и военный деятель Колумбии, генерал. С 1813 г.— один из руководителей Войны
за независимость. В 1819—1828 гг.— вице-президент Великой Колумбии. В 1828 г.
за участие в заговоре против Боливара выслан из страны. Впоследствии занимал
высокие государственные посты, в том числе был президентом страны (1832—
1838).
136 ...Вас радуют известия из Испании...— 1 января 1820 г. в Испании началась
буржуазная революция. Испанский подполковник Рафаэль Риэго со своим батальоном
поднял восстание вблизи Кадиса, отказываясь отплыть в Южную Америку для
подавления Войны за независимость. В марте разразилось восстание в Мадриде.
Восставшие по всей стране требовали восстановления конституции 1812 г. Король
вынужден был пойти на восстановление конституции и на назначение нового
правительства из умеренных либералов. Правительство «умеренных» и кортесы вели
трусливую политику и пытались задержать развитие революции. По словам
К. Маркса, революция в Испании носила «военный, династический и буржуазно-
либеральный характер...» {Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 12, с. 49).
Патриоты Латинской Америки с воодушевлением восприняли революцию в Испании.
137 Имеются в виду чрезвычайные финансовые мероприятия, проведенные Ф. Сан-
тандером в Новой Гранаде: принудительные займы у церкви и крупных
собственников.
138 ...что произошло на Гаити...— речь идет о революции негров-рабов 1791—1803 гг.
на Гаити.
139 ...я уже говорил в связи с письмом Кансино...— имеется в виду письмо
высокопоставленного чиновника Хосе Кансино Сантандеру от 3 мая 1820 г., в котором он
выступал против отмены рабства.
140 Закон о разделе имуществ...— подразумевается декрет от 10 октября 1817 г.
141 Сеа Франсиско Антонио (1766—1822) —колумбийский политический деятель и
естествоиспытатель. Сподвижник Боливара. Занимал пост вице-президента
Колумбии. В конце 1819 г. направлен в Европу в качестве полномочного
представителя.
255

142 ...Вельзеры — немецкие банкиры, давшие Карлу V заем для оплаты расходов по
избранию его в 1519 г. императором. Карл V предоставил Вальзерам монопольное
право эксплуатации территории нынешней Венесуэлы, где они создали сеть
факторий по закупке золота и работорговле. Договор с Вельзерами был аннулирован
испанской короной в 1556 г. В данном случае под Вельзерами подразумеваются
иностранные поселенцы, которые начали прибывать в 1820 г. Впоследствии
декретом Сантандера, изданным в 1822 г., за ними было закреплено право покупать
земли, принадлежавшие раньше испанским монастырям и миссиям.
143 Паэс Хосе Антонио (1790—1873) — генерал Освободительной армии, сподвижник
Боливара, один из наиболее талантливых военачальников. В 1812—1818 гг.
возглавил партизанское движение на юго-западе Венесуэлы, организовав из крестьян-
льянерос боеспособную армию. В 1826 г. военный и гражданский правитель
Венесуэлы, входившей в состав Великой Колумбии. После ее распада в 1830—1870 гг.
неоднократно занимал пост президента Венесуэлы. Опираясь на олигархию,
фактически установил свою диктатуру. Умер в изгнании в США.
144 Россио Хуан Герман (1769—1821) — венесуэльский политический деятель; член
Национального конгресса Венесуэлы; с 1819 г.— вице-президент департамента
Венесуэлы.
145 Сукре Антонио Хосе (1795—1830) — один из руководителей Войны за
независимость, ближайший соратник Боливара; победитель битвы при Аякучо в декабре
1824 г., которая ознаменовала окончательный разгром испанцев на территории
Южной Америки; маршал; первый президент Боливии. Убит в результате
заговора в июне 1830 г.
Метод, которому надлежит следовать
при воспитании моего племянника Фернандо Боливара
146 Эти указания директору североамериканского колледжа, где обучался племянник
Боливара Фернандо, были опубликованы лишь 24 июля 1883 г. в журнале
«Опиньон насиональ».
147 Граф Честерфилд (Филипп Дормер Стенхоп) (1694—1773) — английский писатель
и государственный деятель, с 1726 г.— член палаты лордов. Автор посмертно
опубликованных «Писем к сыну» (1774), содержащих свод норм поведения и
педагогических наставлений в духе идей Просвещения.
И
* #
Письмо генералу О'Хиггинсу
1 О'Хиггинс Бернардо (1776—1842) — один из руководителей Войны за
независимость в Чили, служил в освободительной армии Сан-Мартина. В 1817—1823 гг.
возглавлял правительство независимой Республики Чили; 1 января 1818 г.
подписал декларацию независимости Чили.
2 ...поздравить... с благоприятными и славными событиями...— очевидно, речь идет
о реформах, проведенных правительством О'Хиггинса в 1818—1822 гг. и
направленных на ликвидацию пережитков колониального строя, ослабление влияния
земледельческой олигархии, укрепление экономического положения страны.
3 Имеется в виду созыв Учредительного собрания Чили 23 июня 1822 г.
4 Этот народ последним вступает на конституционный путь...— Боливар говорит о
подготовке конституции Чили, принятой 30 октября 1822 г.
5 Москера Хоакин (1787—1877) —колумбийский политический деятель. В 1824 г.
был направлен с дипломатической миссией в Перу, Чили, Буэнос-Айрес для
заключения двусторонних соглашений с этими странами.
*· Протектор Перу — Хосе де Сан-Мартин (1778—1850) — один из руководителей
Войны за независимость, национальный герой Аргентины, главнокомандующий
Андской армией. Участвовал в освобождении Аргентины, Чили и Перу. В
качестве протектора возглавлял первое правительство Перу (1821—1822). 26—27 июля
256

1822 г. состоялась встреча Боливара и Сан-Мартина в Гуаякиле (Эквадор). В
результате острых разногласий, возникших между двумя руководителями по
вопросу о характере политического строя Перу, Сан-Мартин подал в отставку и уехал
во Францию.
7 ...пакт о спасении между нашей страной и Перу...— 6 июня 1822 г. правительство
Перу заключило пакт с полномочным представителем Колумбии о союзе и
создании конфедерации двух государств. Оба государства взяли на себя обязательство
содействовать присоединению к этому пакту всех независимых государств,
созданных на месте бывших испанских колоний в Америке.
Письмо Пенъялъверу
8 Пеньяльвер Фернандо (1765—1832) —венесуэльский политический деятель,
активный участник Войны за независимость, был президентом Первого Венесуэльского
национального конгресса и председателем Кукутского конгресса (1821).
9 ...Сан-Мартин прибыл в Гуаякилъ повидаться со мною...— имеется в виду встреча
Боливара и Сан-Мартина 26—27 июля 1822 г.
10 Кастильо Хуан Пас дель — венесуэльский генерал, сражавшийся в Перу под
командованием Сан-Мартина.
11 Итурбиде Агустин де (1783—1824) —мексиканский государственный и военный
деятель. На первом этапе Войны за независимость сражался в рядах испанской
армии, подавлял освободительное движение. В годы испанской буржуазной
революции (1820—1823) возглавил вооруженное выступление за отделение Мексики от
Испании. После провозглашения независимости Мексики в 1821 г. установил свою
диктатуру, а в мае 1822 г. провозгласил себя императором Агустином I. В марте
1823 г. отрекся от престола и уехал в Европу. В 1824 г. по возвращении в Мексику
был арестован и расстрелян.
12 ...сделался императором прежде всего по благословению Пио, старшего
сержанта...— в ночь с 18 на 19 мая 1822 г. подразделения Первого пехотного полка,
а вслед за ним и остальные полки гарнизона города Мехико подняли
инспирированный Итурбиде мятеж под лозунгом: «Да здравствует Агустин I, император
Мексики!» Возглавил мятеж сержант Марча Пио. Итурбиде был провозглашен
императором 19 мая 1822 г.
13 Немрод — библейский персонаж, царь вавилонский, удачливый охотник.
Письмо генералу Сантандеру
14 Пасто — город и провинция того же названия в республике Великая Колумбия (юг
современной Колумбии). Во время Войны за независимость население этой
провинции, оказавшись под влиянием реакционного духовенства, неоднократно
поднимало мятежи против Освободительной армии. В мае 1822 г. после разгрома
испанской армии у вулкана Пичинча провинция Пасто была занята войсками
Освободительной армии Боливара.
15 Попаян —город на юго-западе Новой Гранады (современной Колумбии), один из
центров контрреволюционных мятежей против Боливара и освободительного
движения.
16 Полковник Демаркет Карлос Элой — адъютант Боливара.
17 Мартинес Хуан (1773—1847)—генерал, венесуэльский политический деятель,
в 1823 г.— председатель Верховного суда.
18 Санта-Крус Андрее (1792—1865) —генерал, боливийский государственный
деятель, активный участник Войны за независимость. Служил в армии Сан-Мартина.
Участвовал в освобождении Эквадора в качестве командующего дивизией.
Участник сражений при Хунине и Аякучо. Получил звание маршала. В 1826 г. стал
президентом Перу, впоследствии — президент Боливии.
19 ...каково решение конгресса...— имеется в виду конгресс Перу, который должен
был решить вопрос об участии армии Боливара в освобождении страны в связи
с неудачами Освободительной армии под командованием Санта-Круса.
Решение о выступлении армии Боливара в Перу и о назначении его
диктатором было принято перуанским конгрессом в начале 1824 г.
20 ...15 тыс. солдат четырех американских стран...— солдаты из Венесуэлы, Колумбии,
Эквадора и Перу, находившиеся в рядах Освободительной армии на территории
Перу в 1823 г.
257

Кантерак Хосе (1787—1835) — испанский офицер-роялист, активный участник
военных действий испанских войск против патриотов в Перу. Войска под его
командованием заняли в 1823 г. Лиму и осаждали Кальяо, но были разгромлены
в битве при Хунине (1824).
Салом Бартоломе (1780—1863) — венесуэльский генерал, принимал участие в
первых походах против испанцев. Несколько раз попадал в плен к испанцам, но
всякий раз бежал и возвращался в Освободительную армию. Участвовал в
освобождении Эквадора и Перу, подавлял мятеж в Пасто.
...и его неудачах в Веракрусе...— противоречивость правления Итурбиде
заключалась в том, что его армия состояла из испанцев и мексиканцев, между которыми
все время возникали трения. Веракрус находился в руках мексиканцев, в то время
как контроль над таможенными сборами порта Веракрус осуществляли испанцы,
укрепившиеся в крепости Сан-Хуан-де-Улуа. Недовольные тем, что император
Агустин I (Итурбиде) покровительствовал испанцам, мексиканские
генералы-республиканцы подняли восстание, и в марте 1823 г. он был вынужден отречься от
престола.
...о мятеэюных действиях генералов Итурбиде...— речь идет о
генералах-республиканцах Санта-Ане и Антонио Эчеверрии, возглавивших в феврале 1823 г.
выступление против Агустина I (Итурбиде).
Моисей — легендарный библейский пророк, которому иудейская и христианская
традиции приписывают создание законодательных памятников (пятикнижие)
и 10 заповедей.
Эсмеральдас — город на берегу Тихого океана в современном Эквадоре.
Чоко — провинция в Новой Гранаде.
Тумако — город на Тихоокеанском побережье современной Колумбии.
Речь идет о Хоакине Москере.
...во время неудачи в Мокегуа...— 21 января 1823 г. войска патриотов под
командованием Альварадо потерпели поражение от испанцев около перуанского селения
Мокегуа.
...Буэнос-Айрес разбит параличом...—Конфедерация, провинций Ла-Платы
окончательно распалась в 1821 г. Провинции пытались поддерживать между собой
мирные отношения, сохраняя полную самостоятельность. Боливар подразумевает
неспособность Буэнос-Айреса оказать помощь другим республикам ввиду тяжелого
внутреннего положения.
...не думают ни о чем другом, кроме Монтевидео и внутреннего раскола...— речь
идет о борьбе между унитаристами и федералистами на Ла-Плате, о попытках
аргентинской буржуазии захватить Монтевидео.
...в результате нынешних споров между Бразилией и Португалией...— в 1822 г.
в Бразилии развернулось движение за отделение от Португалии и за созыв
Учредительного собрания для окончательного решения этого вопроса. 1 августа
1822 г. принц-регент Бразилии Педру I издал манифест, провозглашавший
независимость Бразилии и разрыв союза с Португальской империей.
Имеется в виду Панамский перешеек.
По всей вероятности, Боливар упоминает шута Вамбу — персонаж романа В.
Скотта «Айвенго», опубликованного в 1819 г.
Письмо Гаспару Родриеесу Франсии
Франсия Гаспар Родригес Хосе (1766—1840) —государственный деятель
Парагвая. Участник Войны за независимость в Парагвае. С 1814 по 1840 г.—
единоличный и пожизненный глава государства.
Бонплан Айме (1773—1858) — французский естествоиспытатель, участник
экспедиции А. Гумбольдта по Южной Америке. В 1821 г. был арестован правителем
Парагвая Франсией по ложному подозрению. Провел в тюрьме девять лет. После
освобождения жил в Уругвае.
Мое видение на вершине Чимборасо
Чимборасо — высочайшая вершина Анд, находящаяся на территории Эквадора,
потухший вулкан (6310 м над уровнем моря).
258

Произведение Боливара, представляющее собой образец романтического
жанра, навеяно успехами освободительной войны, когда революционная армия
вступила на территорию Кито (нынешний Эквадор).
Боливар использует форму аллегории, чтобы воспеть величие
латиноамериканского континента, богатство и разнообразие его природы, панорама которой
открывается с высоты Чимборасо. Произведение — гимн победоносной
освободительной войне, которая прославила латиноамериканские народы перед лицом
Вселенной.
39 Кондамин Карл Мария де ла (1701—1774) — французский ученый. В молодости
был военным. В 1731 г. совершил путешествие на Ближний Восток, в 1735 г.
путешествовал по Перу с экспедицией и посетил другие страны Латинской Америки.
Написал работу «Краткое описание путешествия во внутренние области Южной
Америки» (1745).
40 Беллона — в римской мифологии богиня войны, сестра (или дочь) Марса.
Письмо Симону Родригесу
41 Родригес Симон (1771—1854) — выдающийся латиноамериканский ученый и
педагог, один из основоположников латиноамериканского утопического социализма.
С 1792 по 1797 г. был учителем и воспитателем юного Боливара. В 1805 г.
путешествовал с Боливаром по Италии. Долгие годы прожил в Европе. В 1823 г.
вернулся в Испанскую Америку и стал активным участником создания нового типа
школ и системы народного образования в республике Великая Колумбия. Был
назначен Боливаром на пост Директора и Генерального инспектора по делам
общественного образования во вновь созданной Республике Боливия.
42 ...О, мой Робинсон...— Боливар имеет в виду имя, принятое С. Родригесом, когда,
обвиненный в соучастии в подготовке республиканского заговора в 1797 г. в
Венесуэле (Заговор Гуаля и Эспиносы), он был вынужден эмигрировать на Ямайку,
а затем в США, где провел несколько лет.
43 ...мы вместе восходили на Монте-Сакро в Риме...— путешествуя по Европе, в 1805 г.
Боливар и Симон Родригес дали священную клятву на холме Монте-Сакро в
Риме: «Клянусь моими предками, клянусь их богом, клянусь честью, клянусь
своей Родиной, что не дам отдыха своим рукам, не дам спокойствия своей душе,
пока не падут цепи, которые держат нас под гнетом испанского господства».
44 Имеется в виду Ф. П. Сантандер.
Министру иностранных дел Колумбии
45 ...отказав в своей милости трону Александра...— речь идет о русском императоре
Александре I (1777—1825), который занял престол после убийства его отца
Павла I в 1801 г. После Отечественной войны 1812 г. Александр I проводил
реакционную внутреннюю и внешнюю политику, будучи одним из вдохновителей и
организаторов Священного союза, ставившего своей целью и подавление
революционного и национально-освободительного движения. В конце 1815 г. к Священному
союзу присоединились почти все европейские державы, кроме Англии и Ватикана.
46 ...в чертогах инков и Моктесумы...— Боливар образно говорит о Перу и Мексике,
подразумевая всю Латинскую Америку.
47 ...возвратил Фердинанду престол его дедов...—Речь идет о подавлении Священным
союзом второй буржуазной революции в Испании (1820—1823). В апреле 1823 г.
на территорию Испании вторглась 100-тысячная французская армия под
командованием герцога Ангулемского — брата Людовика XVIII. Соглашение, подписанное
Фердинандом VII с герцогом Ангулемским, ознаменовало реставрацию монархии
в Испании.
48 Священный союз стянул свои войска к самым стенам Кадиса...— имеется в виду
интервенция в Испанию французских войск в апреле 1823 г. в целях подавления
буржуазной революции в Испании 1820—1823 гг.
49 ...молодые государства Большой Медведицы и Полуденного Солнца... Так Боливар
именует государства Северной и Южной Америки.
50 ...нация, которой покровительствует Нептун...— подразумевается Англия —
владычица морей.
51 ...заверения Великобритании...— К концу 1823 г. все более отчетливо стала
определяться политическая линия английского правительства, направленная на расши-
259

рение торговли и политических контактов с молодыми государствами Латинской
Америки. Правительство Каннинга отказалось выступать вместе со странами
Священного союза, которые, исходя из легитимистских соображений, поддерживали
Испанию. Выступая в палате общин 12 декабря 1823 г., Каннинг заявил о
намерении правительства вскоре признать новые латиноамериканские государства.
«Я вызвал к жизни Новый Свет, чтобы восстановить равновесие сил в Старом»,—
заявил в этой связи глава английского правительства.
Однако дипломатическое признание Англией Колумбии и ряда других
государств Латинской Америки последовало лишь в 1825 г.
Приглашение правительствам Колумбии, Мексики, Рио-де-ла-Платы,
Чили, Гватемалы принять участие в Панамском конгрессе
52 См. I разд., примеч. 83.
Обращение к победителям при Аякучо
53 Аякучо — город на юге Перу. 9 декабря 1824 г. в районе Аякучо произошла
решающая битва между испанскими войсками под командованием вице-короля
Ла Серны и Освободительной армией под командованием Антонио Хосе Сукре.
В результате победы революционных войск испанская армия капитулировала,
сражение при Аякучо «окончательно обеспечило независимость испанской Южной
Америке» (См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 14, с. 176).
Краткое жизнеописание генерала Сукре
54 Бермудес Хосе Франсиско (1782—1831) — венесуэльский генерал, активный
участник Войны за независимость.
55 7 августа 1819 г. у моста через р. Бояку, неподалеку от города Тунха
(современная Колумбия), произошло сражение между армией патриотов под командованием
С. Боливара и испанскими войсками под командованием Барейро. Испанская
армия была разбита. В плен попал сам командующий со своим штабом. Победа при
Бояке открыла патриотам дорогу на столицу Новой Гранады Боготу и обеспечила
окончательное освобождение Новой Гранады от испанских войск.
56 Полковник Перес Рамон — венесуэльский офицер, сражался в войсках Боливара.
57 Битва в окрестностях Гуаякиля в 1821 г., во время которой армия под
командованием Сукре нанесла поражение испанским войскам.
58 Речь идет о перемирии, заключенном 25 ноября 1821 г. в Трухильо (Венесуэла)
Боливаром и командующим испанскими войсками Морильо на 6 месяцев. По
условиям перемирия войска сохраняли свои позиции.
59 24 мая 1822 г. войска патриотов под командованием Сукре нанесли
сокрушительное поражение испанским войскам возле вулкана Пичинча. Эта победа открыла
Освободительной армии дорогу на Кито, который был освобожден на следующий
день.
60 См. II разд., примеч. 14.
61 Речь идет о Рива-Агуэро Хосе де ла (1783—1858) — перуанском государственном
деятеле, в 1810 г. участвовавшем в заговоре против Испании. После
провозглашения независимости Перу в 1822 г. он был избран президентом департамента Лима,
а в феврале 1823 г. стал первым президентом республики Перу.
62 Кальяо — перуанский порт-крепость на берегу Тихого океана, являвшийся
оплотом испанцев. Захваченный в феврале 1824 г., он оставался в руках испанцев до
января 1826 г., когда капитулировали последние испанские силы в этой крепости.
63 Конгресс, оскорбленный президентом Рива-Агуэро...— после захвата Лимы
испанскими войсками в июне 1823 г. Рива-Агуэро проявил полную неспособность
действовать, склоняясь к сговору с испанцами. Перуанский конгресс, перенесший
свое местопребывание в Кальяо, передал военное командование Сукре, тем самым
фактически отстранив Рива-Агуэро. Последний, пытаясь удержать власть в своих
руках, отказался признать решения конгресса и объявил о его роспуске.
54 Пандора — персонаж древнегреческой мифологии. После того как Прометей
похитил огонь и дал людям знания, Зевс, решив послать на землю зло, отправил туда
Пандору, дав ей с собой ящик, закрытый тяжелой крышкой, в котором содержа-
260

лись несчастья, беды, болезни. Любопытная Пандора открыла крышку, и беды
и несчастья распространились по земле.
65 По р. Десагуадеро проходила граница между Верхним и Нижним Перу.
66 Ла-Фуэнте Антонио Гутьеррес де (1796—1878) — генерал, политический и военный
деятель Перу. В 1829 г. и в 1830—1831 гг.— президент республики Перу.
67 ...предательство в Кальяо и вероломные действия Торре-Тагле...— речь идет о
попытке заговора против Боливара в Перу. Часть перуанских крупных
землевладельцев, духовенства и офицеров враждебно относились к установлению
диктатуры Боливара. Опасаясь, что освобождение Перу колумбийской армией неизбежно
приведет к прогрессивным преобразованиям, эти круги пошли на сделку с
испанцами. Избранный патриотами в ноябре 1823 г. президентом Перу маркиз Торре-
Тагле Хосе Бернардо (1779—1825) пытался договориться с вице-королем, обещая
сдать ему Лиму и Кальяо. Но в результате вспыхнувшего в начале февраля 1824 г.
в Кальяо контрреволюционного мятежа порт оказался в руках роялистов.
Отстраненный от должности Торре-Тагле укрылся в Кальяо.
68 Сражение при Хунине 6 августа 1824 г. (в предгорьях Анд) между войсками
Боливара и испанской армией под командованием генерала Кантерака закончилось
поражением испанцев и приблизило окончание Войны за независимость.
69 Видимо, речь идет о переходе армии Сукре из Верхнего Перу в район Аякучо.
70 18 июня 1815 г. в сражении у бельгийского селения — близ Брюсселя — Ватерлоо
французская армия под командованием Наполеона I потерпела сокрушительное
поражение от войск коалиции в составе Австрии, Пруссии, России и Англии.
Поражение при Ватерлоо привело наполеоновскую империю к окончательному
крушению.
71 Речь идет об инках.
72 Потоси — город на территории современной Боливии, в колониальный период
крупный центр горнодобывающей промышленности.
73 ...с колыбелью Манко Капака...— согласно изустной инкской традиции первый
инка — сын Солнца и Луны Манко Капак был послан на Землю, чтобы спасти
людей от варварства и самоистребления, научить их различным ремеслам и
утвердить культ «подлинных богов»: Солнца, Луны и Творца мира. По преданию,
Манко Капак основал город Куско, ставший со временем столицей империи инков —
Тауантинсуйю. Очевидно, под колыбелью Манко Капака Боливар подразумевает
город Куско.
Письмо Сантандеру
74 Генерал Ла-Мар-и-Кортасар Хосе де (1776—1830) — военный и политический
деятель Перу, первоначально воевал на стороне испанцев, защищая Кальяо от войск
Сан-Мартина. Впоследствии боролся за независимость Перу, сражался в битве при
Аякучо (1824). Став президентом Перу в 1827 г., проводил политику,
направленную на рызрыв отношений с Колумбией, объявив ей войну.
75 Речь идет о Перу и Верхнем Перу (Боливии).
76 Имеется в виду мексиканский генерал Гуаделупе-Виктория (1786—1843). Видный
деятель Войны за независимость в Мексике. Настоящее его имя Мануэль Феликс
Фернандес. Присоединился к освободительному движению в 1821 г., руководил
партизанским движением. После установления империи Итурбиде возглавлял
прогрессивные силы, боровшиеся за установление республики.
77 ...нельзя освобождать Гавану...— Боливар имеет в виду, что освобождение Кубы
в этот момент было невозможным и несвоевременным, так как могло вылиться
еще в одну войну с Испанией. Он учитывал также враждебную позицию
правительства США в отношении освобождения Кубы.
78 ...отправлюсь в Куско и посещу храм Солнца...— Куско — столица и религиозный
центр государства инков, храм Солнца — храм Верховного божества инков.
79 Лара Хуан Хасинто (1778—1859) — венесуэльский генерал, командовал штабом
дивизии на севере Новой Гранады (1820). В 1824—1825 гг. был командующим
колумбийскими войсками в Перу.
*ü Кордоба Хосе Мария (1799—1829) —колумбийский генерал, сражался в войсках
Паэса и Боливара. Участник сражений при Пичинче и Аякучо, активный
участник освобождения Перу.
261

81 16 мая 1825 г. был составлен декрет об объединении и автономии провинций
Верхнего Перу.
82 Бельо Андрее (1781—1865) — венесуэльский просветитель, писатель, ученый и
государственный деятель. Основоположник латиноамериканской филологии, автор
монументального труда «Грамматика кастильского языка для
латиноамериканцев». В годы Войны за независимость жил в Лондоне, где представлял интересы
Колумбии и других молодых латиноамериканских республик. В 1829 г. поселился
в Чили.
83 Падре Андухар — преподаватель математики Боливара.
84 Академия Сан-Фернандо — учебное заведение в Мадриде, где с 1799 по 1802 г.
учился С. Боливар.
85 Маркиз Устарис — имеется в виду дальний родственник Боливара, друг его
родителей, поклонник идей французского и испанского Просвещения и Французской
революции, в доме которого жил Боливар с 1800 по 1802 г.
86 Локк Джон (1632—1704) — английский философ, создатель идейно-политической
доктрины либерализма. Разработал эмпирическую теорию познания в своем
труде «Опыт о человеческом разуме» (1690).
87 Кондильяк Этьенн Бонно де (1715—1780) — французский философ-просветительг
сотрудничал в «Энциклопедии» Дидро и Д'Аламбера, развивал сенсуалистическую
теорию познания («Трактат об ощущениях», 1754).
88 Бюффон Жорж-Луи-Леклерк (1707—1788) — французский естествоиспытатель..
В основном труде «Естественная история» (1749—1788) высказал гипотезу о
развитии земного шара и земной поверхности.
89 Д'Аламбер Жан Лерон (1717—1783) — французский математик, механик и
философ. Деятель французского Просвещения. В 1751—1757 гг. вместе с Дидро работал
над «Энциклопедией».
90 Гельвеций Клод Адриан (1715—1771) — французский философ-материалист.
Основные труды — «Об уме» (1758) и «О человеке» (1771).
91 Монтескье Шарль-Луи (1689—1755) — французский просветитель, юрист, философ,
выступал против абсолютизма, стремился вскрыть причины возникновения того
или иного государственного строя. Автор «Персидских писем» (1721) и «О духе·
законов» (1748).
92 Мабли Габриэль Бонно де (1709—1785) —основоположник французского
утопического коммунизма. Предлагал уравнительные реформы: ограничение потребностей,
пресечение роскоши и др.
93 Фияанджери Гаэтано (1752—1788) — итальянский просветитель, сторонник
политики просвещенного абсолютизма в Неаполитанском королевстве.
94 Лаланд Жозеф Жером (1732—1807) — французский астроном; составитель
звездного каталога (свыше 47 тыс. заезд), автор труда «Астрономия» (1792).
95 Руссо Жан-Жак (1712—1778) — французский просветитель, писатель и философ,,
в сочинении «Об общественном договоре» (1762) обосновал теорию народного
суверенитета, педагог, автор трактата «Эмиль, или О воспитании» (1762), оказал
большое влияние на формирование политических взглядов Боливара (см. статью
А. Ф. Шульговского).
96 Вольтер (Мари-Франсуа Аруэ) (1694—1778) — французский писатель и философ-
просветитель. Деятельность Вольтера связана с борьбой против религиозной
нетерпимости, с критикой феодально-абсолютистской системы.
97 Роллен Мишель (1652—1719) — французский математик, автор теоретических
исследований по алгебре.
98 Бертолле Клод-Луи (1748—1822) — французский химик и политический деятель..
Автор ряда открытий в области красителей и их применения в текстильной
промышленности Франции. Создатель некоторых взрывчатых веществ. В годы
Французской революции (1789—1794) участвовал в разработке новой системы
образования, в создании «нормальной» и «политехнической школы».
Письмо Хосе Хоакину Олъмедо, 27 июня 1825 г.
99 Ольмедо Хосе Хоакин (1780—1847) — эквадорский поэт и патриот, видный
политический деятель. Написал поэмы «Песнь о Боливаре» (1825), «Победа при Хуни-
не» (1824). Занимался переводами. В данном письме речь идет о поэме «Победа,
при Хунине».
262

00 Аполлон (Феб) — в греческой мифологии сын Зевса, целитель и прорицатель,
покровитель искусств.
01 Ахилл (Ахиллес) — в «Илиаде» Гомера один из храбрейших греческих героев,
осаждавших Трою, сын Фемиды, богини моря.
02 Юпитер — в римской мифологии верховный бог-громовержец.
03 Марс — древнеиталийское божество. Первоначально бог полей и урожая,
впоследствии бог войны. Соответствует греческому Аресу.
04 Агамемнон — в «Илиаде» царь Микен, предводитель греческого войска в
Троянской войне. Славился мужеством и богатством, отличался надменностью и
властностью. Коварно убит своей женой Клитемнестрой.
03 Менелай — в греческой мифологии царь Спарты, муж Елены Прекрасной,
похищенной троянцем Парисом. Ради возвращения Елены греческое войско начало
осаду Трои.
06 Некочеа Мариано (1790—1849) — аргентинский генерал. Принимал участие в
битве при Хунине, где был ранен.
07 Патрокл — в «Илиаде» один из греческих героев Троянской войны, друг Ахилла,
славился своей силой.
08 Аяксы — в «Илиаде» два греческих героя, два неразлучных друга, сражавшиеся
под Троей.
09 Миллер Гильермо (1795—1861) —участник Войны за независимость. Сражался
в битвах при Мокегуа и при Хунине.
10 Диомед — царь Аргоса, один из героев Троянской войны.
11 Улисс — латинское наименование Одиссея, царя Итаки, участника осады Трои.
12 Маноло — персонаж одноактной пьесы (сайнет), принадлежащей перу испанского
писателя Рамона де ла Круса (1731—1794).
13 Сид — герой древнеиспанского эпоса «Песнь о Сиде».
14 «Ав алой» — поэма французского поэта, теоретика классицизма Десперо Никола
Буало (1636—1711). В «Аналое» (1674) Буало рисует в реалистических чертах
сцены, эпизоды, фигуры будничной городской жизни в духе буржуазного бытовизма,
переходя в наступление против духовенства.
13 Евклид — знаменитый древнегреческий математик III в. до н. э.
16 Легенды представляют Гомера слепым странствующим певцом.
17 ...история Гарсиласо...— речь идет о произведениях инки Гарсиласо де ла Вега
(1539—1616) — первого перуанского писателя, историка и философа. Автор
произведения «Подлинные комментарии инков» (1609), где приводятся обширные
сведения об уничтожении испанскими конкистадорами инкского государства Тауан-
тинсуйю (см.: Гарсиласо де ла Вега. История государства инков/Отв. ред.
Ю. В. Кнорозов. Л., 1974).
118 Озеро Титикака расположено на границе Перу и Боливии.
119 Паредес Хосе Грегорио (1778—1839)—перуанский политический деятель, медик
и математик. Издатель газеты «Эль Соль дель Перу». В 1825 г. сопровождал
миссию X. X. Ольмедо в Лондон.
Письмо Хоакину Ольмедо, 12 июля 1825 г.
120 ...крестьянин из одной комедии, который неожиданно стал королем...— речь идет
об эпизоде из романа М. Сервантеса «Дон Кихот», когда Санчо Панса стал
правителем острова и вершил суд над своими подданными.
121 ...Гораций написал Пизонам...— Пизоны — представители знатного римского рода,
им было адресовано «Послание» римского поэта Горация (Квинта Горация Флак-
ка — 65—8 гг. до н. э.), позднее названное «Наука поэзии».
122 Расин Жан (1639—1699), французский поэт и драматург, крупнейший
представитель французского классицизма. Автор трагедий «Федра», «Андромаха», «Бая-
зет», «Аталия» и др.
123 Инка Уайна Капак — одиннадцатый Инка государства Тауантинсуйю. См.: Кузъ-
мищев В. А. У истоков общественной мысли Перу. М., 1979, с. 15.
124 ...многословие поэты не простили старому доброму Анри в его торжественной оде
королеве Елизавете... по-видимому, имеется в виду ода, написанная французским
королем Генрихом IV (1589—1610) в честь английской королевы Елизаветы
(1556—1603), оказывавшей помощь французским гугенотам.
125 Пинд — горы в Греции.
263

126 Геликон — гора, в греческой мифологии — священная обитель Аполлона.
127 Мильтон Джон (1608—1674) — английский поэт и политический мыслитель,
видный идеолог индепендентов в период английской буржуазной революции.
ί28 Поп Александр (1688—1744) — английский поэт, автор «Опыта о критике»,
явившегося манифестом английского просветительского классицизма; философских
поэм «Опыты о морали», «Опыт о человеке» (1732—1734).
129 Вергилий Марон Публий (70—19 гг. до н. э.) — римский поэт. Автор сборника
«Буколики», поэмы «Георгики». Наибольшую славу принесла ему эпическая поэма
«Энеида» о странствиях троянца Энея.
130 ...момент, предшествующий схватке Турна и Энея...— легенда гласит, что лаций-
ский царь Латин готов был отдать Энею руку своей дочери Лавинии. Но мать Ла-
винии Амата предпочитала выдать дочь за вождя местного племени рутулов
Турна, толкнув тем самым Турна на войну против Энея. В поединке Эней побеждает
Турна.
131 Ментор — персонаж поэмы «Одиссея», воспитатель Телемаха, сына Одиссея.
132 Пиндар (около 518—438 гг. до н. э.) — древнегреческий поэт-лирик. Автор
торжественных хоровых песнопений, культовых гимнов.
Письмо Эстебану Паласиосу
133 Паласиос Эстебан — дядя Боливара по материнской линии.
134 Эпименид — уроженец Кносса на о-ве Крит, легендарный философ времен Солона
(VII в. до н. э.). Легенда гласит, что, путешествуя, он однажды свернул с пути,
чтобы отдохнуть, а проснувшись, обнаружил, что проспал 57 лет.
Речь в Потоси 26 октября 1825 года...
135 В октябре 1825 г. в Потоси (Верхнее Перу) Боливар и Сукре приняли
возглавляемую генералом Карлосом Марией де Альвеаром (1788—1857) аргентинскую
делегацию, прибывшую для обсуждения территориальных вопросов.
Об общественном образовании
136 Платон (428—348 гг. до н. э.) — древнегреческий философ-идеалист. Идеальной
формой государства считал Республику, общество которой состояло из трех
сословий: философов, воинов и демиургов (ремесленников, земледельцев, купцов).
Первые должны управлять государством, вторые — охранять его, а третьи призваны
добывать материальные средства для его существования.
137 Карвер Джон (1758—1812) — английский педагог, автор трудов по теории
начального образования.
138 Плутон — в греческой мифологии бог подземного царства. Брат Зевса и Посейдона.
139 ...пусть убираются в Саламанку...— в 1215 г. в Саламанке (Испания) был основан
университет, ставший в XIII в. одним из крупнейших научных центров Европы.
В XVII—XVIII вв. в связи с общим экономическим и политическим упадком
Испании и засильем реакционного духовенства Саламанкский университет
превратился в центр схоластики ж религиозного догматизма.
140 Квинтилиан Марк Фабий — выдающийся древнеримский писатель и оратор
(I в. н. э.), уроженец испанского города Кадиса. Автор трактата о воспитании,
оказавшего большое влияние на систему воспитания и обучения в Европе.
141 Флёри Клод (1640—1723) — французский писатель и педагог, с 1672 г.—
священник. Особое признание получил его труд «Катехизис» (1679 г.).
442 Астете Гаспар (1527—1601) — испанский иезуит. Преподавал гуманитарные науки
и философию. Автор ряда педагогических сочинений.
264

Ill
if: *
Размышления no поводу Панамского конгресса
1 Еще в своих первых документах — Письмо каракасца гражданам Новой Гранады
(«Картахенский манифест», 1812) и Ответ одного южноамериканца — кабальеро
с этого острова («Письмо с Ямайки», 1815) —Боливар указывал на необходимость
сплочения всех латиноамериканских стран. Он считал, что центром объединения
может стать Панамский перешеек, являющийся сердцем Латинской Америки.
Конгресс, который должен был собраться в Панаме в июне 1825 г., был призван
решить задачу объединения латиноамериканских стран в сильную конфедерацию.
Но стремлениям Боливара не суждено было осуществиться. Решения, принятые
конгрессом, собравшимся на год позже, в июле 1826 г., значительно отличались от
планов Боливара. За исключением Колумбии, эти решения не были
ратифицированы другими странами-участницами.
2 ...Испания откажется от войны из-за почтения к Великобритании...— речь идет об
усилении влияния Великобритании на Испанию в период наполеоновских войн и
Реставрации в Европе.
3 ...Америка перестанет бояться этого ужасного чудовища, поглотившего
Санто-Доминго...— Боливар имеет в виду вражду к белому населению, разжигаемую
правителями Гаити после завоевания независимости.
Письмо генералу Хосе Антонио Паэсу
4 В письме к Боливару от 1 октября 1825 г. генерал Паэс, возглавлявший
управление Венесуэлой, призывал Освободителя установить в Колумбии не республику,
а монархическую власть. Отвечая Паэсу, Боливар изложил свою точку зрения на
это предложение.
5 Гусман Антонио Леокадио (1804—1884) — венесуэльский писатель и политический
деятель. Один из основателей либеральной партии Венесуэлы. С 1830 г.— секретарь
в правительстве X. А. Паэса. Президент Венесуэлы (1836—1840).
6 ...положение во Франции, когда Наполеон был в Египте...— речь идет о египетском
походе Наполеона Бонапарта (1798—1799). В этот период во Франции сложилась
очень напряженная политическая обстановка. Находившаяся у власти
Директория с каждым днем теряла поддержку и оказалась неспособной управлять
страной. Это сделало возможным установление фактической военной диктатуры
Наполеона после его возвращения во Францию (переворот 18 брюмера 1799 г.).
7 Юлий Цезарь Гай (100—44 до н. э.) — римский полководец и государственный
деятель. Сосредоточил в своих руках важнейшие государственные должности
Римской республики, стал фактическим диктатором. Убит в результате заговора
республиканцев.
8 Робеспьер Максимилиан (1758—1794) — деятель Великой Французской революции,
руководитель якобинцев. С 1793 г. возглавлял революционное правительство,
сыграл огромную роль в подавлении внутренней и внешней контрреволюции.
9 Марат Жан Поль (1743—1793) — французский ученый и публицист, в период
Великой Французской революции один из представителей левого крыла
революционеров, близок с якобинцами. Вождь народных масс. Издавал газету «Друг
народа» (с сентября 1789 г.).
Послание Учредительному конгрессу Боливии
10 6 августа 1825 г. была провозглашена независимость Верхнего Перу, получившего
название Боливия. Депутаты собравшегося в Чукисаке Учредительного конгресса
обратились к Боливару с просьбой подготовить для нового государства проект
конституции, который и был представлен Учредительному конгрессу Боливии
25 мая 1826 г.
11 Сиейес Эмманюэль Жозеф (1748—1836) — деятель Великой Французской
революции, один из основателей Якобинского клуба. В 1791 г. перешел в Клуб фельянов.
21 Симон Боливар
265

В период конвента принадлежал к группе «болото». В 1799 г.— член Директории.
Активно подготавливал переворот 18 брюмера 1799 г. Один из трех временных
консулов. Член Сената. В 1816 г. изгнан из Франции как «цареубийца».
Возвратился в 1830 г.
12 Префект — глава административной власти в провинции.
13 Губернатор — глава исполнительной власти в провинции.
14 Коррехидор — королевский чиновник, сборщик налогов.
15 Буайе Жан-Пьер (1776—1850) —государственный деятель республики Гаити.
Секретарь президента Гаити А. Петиона и командующий президентской гвардией.
В 1818—1843 гг.—президент Гаити.
16 Дессалин Жан-Жак (1760—1806). С 1804 г.—император Гаити, негр по
происхождению, до 1790 г. был рабом. В 1791—1804 гг.— активный участник борьбы за
независимость Гаити во Франции.
17 Кристоф Анри (1767—1820) — президент Гаити с 1806 г., в 1811 г. объявил себя
королем Анри I в северной части острова.
18 Алькальд — судья.
Письмо племяннику Анаклето Клементе
19 О'Лири Даниэль Флоренсио (1800—1854) —уроженец Ирландии, генерал,
активный участник Войны за независимость, друг и адъютант Боливара. Участвовал в
битвах при Пичинче, Ибарре, в освобождении Перу и Эквадора. Автор мемуаров
и издатель публикаций документов из архива Боливара.
Письмо аббату де Прадту
20 В середине 70-х годов XX в. это письмо вместе с другими ценными документами,
относящимися ко времени Войны за независимость испанских колоний в
Америке, было обнаружено советскими учеными в одном из московских архивов.
21 ...прочитать проект конституции, которую я предоставил Республике Боливии...—
имеется в виду проект Конституции Боливии, написанный Боливаром в 1825 г.
и принятый Национальным конгрессом Боливии в июле 1826 г.
Письмо генералу Сантандеру
22 Тесей — герой греческой мифологии. По легенде, Тесей помогал своему другу,
царю фессалийского племени лапифов Пирифою похитить богиню царства
мертвых Персефону, за что оба друга были прикованы к скале. Тесея спас Геракл,
а Пирифоя спасти не удалось.
23 Боливар упоминает эпизод остроумной сатирической поэмы «Говорящие звери»
(1802 г.) итальянского поэта Касти Джамбаттиста (1721—1803).
24 ...масоны и реформа монастырей вызывают в них страх...— после создания
Республики Колумбия в стране возникло много масонских лож, которые объединяли
высокопоставленных военных, гражданских чиновников, коммерсантов,
представителей интеллигенции. Масонами являлись Сантандер, многие члены колумбийского
правительства, депутаты конгресса. Именно они выступали инициаторами
законодательных акций, направленных на ограничение позиций и влияния католической
церкви. К их числу относилось и законодательство о монастырях. Принятый
конгрессом закон (1821 г.) предусматривал закрытие всех монастырей, численность
монахов в которых была меньше предусмотренной нормы (8 человек).
Конфискованное имущество таких монастырей шло на нужды образования. Закон от 1826 г.
устанавливал, что лица обоего пола могут давать обет послушания не ранее
25 лет. Это существенно ослабляло позиции религиозных орденов в стране. Данное
законодательство вызвало большое недовольство массы верующих, чем умело
воспользовались в своих целях представители высшей церковной иерархии.
Боливар, учитывая религиозные настроения народных масс и стремясь
заручиться поддержкой церковных кругов, выступал за отмену этого законодательства.
Получив диктаторские полномочия, Боливар отменил законы о монастырях.
Необходимость подобной меры аргументировалась негативной реакцией масс верующих
на законы о монастырях. Это объясняется тем, что мелкие монастыри являлись
266

прежде всего центрами благотворительности, дававшими приют массе
престарелых, инвалидов и сирот, число которых выросло в период войны, а государство
не располагало средствами для оказания им помощи.
В апреле 1826 г. Паэс был отстранен от командования и вызван в Боготу, чтобы
предстать перед судом конгресса за отказ выполнять распоряжения Боливара.
В ответ на это 30 апреля 1826 г. Паэс поднял мятеж под лозунгом «Независимость
Венесуэлы!», выступая за отделение Венесуэлы от Колумбии.
Обращение к венесуэльцам
В результате сложившейся в Венесуэле обстановки Боливар, стремясь
предотвратить гражданскую войну, лично направился в Венесуэлу в конце 1826 г., чтобы
ликвидировать мятеж, поднятый Паэсом.
Письмо Хосе Антонио Паэсу
...с неописуемой радостью узнал о прибытии генерала Сильвы и, выслушав его,
тотчас составил декрет, который направляю Вам...— 1 января 1827 г. Боливар
получил через генерала Гусмана и Сильву согласие Паэса подчиниться приказу на
условиях полной амнистии всем мятеяшикам, гарантий их личной безопасности
и принадлежавшей им собственности. Боливар согласился с этими требованиями
и подписал декрет об амнистии.
...Морильо выехал мне навстречу с целым эскадроном, а я приехал один...—
Боливар вспоминает эпизод, относящийся к 1820 г. После восстания Риэго в Испании
и начала второй буржуазной революции испанское правительство отдало приказ
командующему испанскими войсками в Венесуэле Морильо вступить в переговоры
с Боливаром. 27 января 1820 г. в Трухильо начались переговоры, в ходе которых
было подписано перемирие на 6 месяцев. На переговоры Боливар приехал без
охраны, чем несказанно удивил Морильо. Последний устроил банкет в честь
офицеров Боливара и предложил заложить камень для будущего монумента в знак
дружбы между народами Испании и Америки.
Боливар имеет в виду величайшего полководца древности Александра
Македонского (356—323 до н. э.).
Послание Национальному конвенту в Оканье
Созванный в апреле 1828 г. Национальный конвент в Оканье должен был
рассмотреть проект изменения Кукутской конституции. Проект был отвергнут
большинством кон вента, состоявшим из представителей олигархии, противников
дальнейшего углубления революции и укрепления республики Колумбия. Члены конгресса
обрушились с нападками на Боливара и его сторонников, сравнивая их с
якобинцами и обвиняя в том, что они стремятся разжечь в стране революцию наподобие
французской.
Письмо доктору Хосе Мануэлю Рестрепо
Рестрепо Хосе Мануэль (1781—1863) — колумбийский ученый, «отец колумбийской
историографии», участник Войны за независимость. Депутат конгресса в Кукуте
(1821), член комиссии по составлению проекта Конституции республики Великая
Колумбия. В письме речь идет о его труде «История колумбийской революции»,
посвященном Боливару и изданном в Париже в 1827 г.
Мадрид Хосе Фернандес (1789—1830) — деятель Войны за независимость в
Новой Гранаде; с 1816 г.— президент соединенных провинций Новой Гранады. В
марте 1816 г. конгресс предложил Мадриду начать переговоры с испанцами в связи
с тяжелым положением в стране. Испанские войска под командованием Морильо
угрожали столице, городу Санта-Фе. Медлительность X. Ф. Мадрида и его
ошибочный план отступления на Попаян привели к поражению Освободительной армии
и к длительной оккупации Новой Гранады испанцами («Испанская реконкиста»
1816-1819 гг.).
267 21*

Обращение к колумбийцам
33 В сложившейся чрезвычайной обстановке в Колумбии 27 августа 1828 г. Боливару
была передана верховная власть, и он был наделен чрезвычайными
полномочиями, получив титул Президента-Освободителя.
Письмо Эстанислао Вергаре, 16 декабря 1828 г.
34 Эстанислао Вергара (1790—1854) — колумбийский политический деятель, юрист;
член Сената, с 1825 г.— Верховный судья, с 1827 г.— министр иностранных дел
Колумбии.
35 Речь идет о контрреволюционных выступлениях на юго-западе Колумбии.
Письмо Эстанислао Вергаре, 13 июля 1829 г.
36 ...ни падение Ла-Мара, ни услуги, которые оказало нам Перу своим переходом на
нашу сторону...— речь идет о заключении союза между республикой Колумбия
и республикой Перу в 1829 г.
37 ...самое большее, чего можно добиться в конгрессе, так это принятие основного
закона...— речь идет о созыве в 1830 г. в Боготе Учредительного конгресса, который
должен был принять новую конституцию Колумбии.
38 Речь идет о Государственном совете, созданном в августе 1828 г. после
установления диктатуры Боливара.
39 ...следует рассчитывать лишь на введение пожизненной формы правления, как
в Боливии, с учреждением наследственного сената, схожего с предложенным мною
в Гайяне...—речь идет о предложении Боливара на конгрессе в Ангостуре (1819)
создать наследственный сенат.
40 Собравшийся в феврале 1828 г. Национальный конвент в Оканье, призванный
принять новую конституцию Колумбии, продемонстрировал глубину раскола в
стране. Многочисленные заговоры, мятежи в армии, борьба различных политических
группировок ослабляли страну, порождая глубокий кризис. В июне 1828 г., когда
страна не имела конституции, Боливар фактически становится диктатором. В
августе того же года он издает органический декрет, временно заменяющий
конституцию. 25 сентября 1828 г. участники заговора Сантандера покушаются на жизнь
Боливара, недовольные его антиолигархической политикой.
Письмо Роберту Вильсону
41 Вильсон Роберт Томас (1777—1849) — английский генерал, писатель; служил
в Египте, Испании, России.
42 Речь идет о войне, развязанной ставленником перуанской олигархии генералом
Ла-Маром против республики Великая Колумбия (1828—1829).
43 ...принес мне горькое разочарование в лице господина Констана...— после того как
27 августа 1828 г. Боливар возложил на себя диктаторские полномочия и
выдвинул программу социальных преобразований, он подвергся резкой критике со
стороны европейских либералов. Один из идеологов французского либерализма, Кон-
стан Ребек де Бенжамен (1767—1830), писатель и видный деятель либерального
движения во Франции в период Реставрации, обвинил Боливара в том, что он
встал на путь тирании и узурпации власти, превратился в латиноамериканского
Наполеона или Цезаря. В основе этой критики лежало неприятие Б. Констаном
и европейскими либералами интерпретации Боливаром теории «народного
суверенитета» и «народовластия» в духе революционно-демократических идей Руссо.
Боливар счел необходимым отвергнуть нападки Констана и отдал распоряжение
опубликовать во Франции и в других европейских странах материалы,
раскрывающие истинные причины установления революционной диктатуры.
44 Аббат де Прадт выступил в защиту Боливара в его полемике с Б. Констаном,
пытаясь объяснить поведение Освободителя экзотикой Южной Америки и ее
непохожестью на Европу, невозможностью руководствоваться там устойчивыми
законами в условиях всеобщей анархии. Боливар высказал свое несогласие с
аргументацией аббата де Прадта.
45 Полковник Вильсон Бельфорд Хинтон — адъютант Боливара.
268

Письмо полковнику Патрику Кэмпбеллу
46 ...относительно нового замысла назначения преемника моей власти, каковым
должен стать один из европейских принцев...— речь идет о планах учреждения в
Колумбии монархии, инициаторами которого выступали некоторые члены
Государственного совета республики Колумбия (1829).
Письмо генералу Даниэлю Ф. О'Лири
47 Мы победили Перу и местных мятежников...— Боливар упоминает здесь о войне
Перу против Великой Колумбии, развязанной президентом Перу Ла-Маром
в 1828 г. (см. также III разд.. примеч. 25).
48 ...мудрость учредительного Конгресса, который соберется в январе...— имеется
в виду Учредительный конгресс Республики Колумбия, назначенный на январь
1830 т.
Послание Учредительному конгрессу Республики Колумбия
49 Смута, к несчастью возникшая в 1826 а...—имеется в виду мятеж генерала Паэса
(подробнее см. III разд., примеч. 25).
50 ...Декрет, подписанный мною 27 августа 1828 г.— в этот день Боливар, взявший
верховную власть в Колумбии в свои руки и провозглашенный
Президентом-Освободителем, издал Органический декрет. Согласно этому декрету Боливар
наделялся чрезвычайно большими полномочиями в области внутренней и внешней
политики. С главой государства исполнительную власть разделял совет министров,
в состав которого входили председатель совета и шесть министров —
государственных секретарей. Важная роль отводилась создаваемому Государственному совету.
В его состав входили члены совета министров, председатель которого фактически
становился главой совета, а также специальные советники, назначаемые от
каждого департамента страны. Совет наделялся широкими законодательными
полномочиями, от него многое зависело в вопросах войны и мира, в назначении на
высшие административные, судебные и религиозные посты. В специальном разделе
декрета говорилось о правах и обязанностях колумбийских граждан. Они
объявлялись равными перед законом, им предоставлялось право заниматься любой
экономической деятельностью, за исключением тех случаев, когда она приходила в
противоречие с общественными интересами. Гражданам гарантировалось право
собственности, однако предусматривалась возможность ее конфискации в
общественных интересах с выплатой соответствующей компенсации.
Религией колумбийцев провозглашалась «религия католическая, апостольская
и римская». Органический декрет сохранял силу государственного
конституционного закона до созыва Учредительного конгресса (январь 1830 г.), который и
должен был разработать проект конституции.
51 ...правительство Перу было побуждено вторгнуться в наши южные провинции...—
речь идет о войне 1828—1829 гг., в ходе которой перуанский президент Ла-Мар
выдвинул претензию на отторжение от Великой Колумбии южных областей
Эквадора и присоединение их к Перу.
52 Имеется в виду сражение 27 февраля 1829 г. около г. Тарки (Эквадор), во время
которого войска под командованием X. А. Сукре нанесли поражение армии
генерала Ла-Мара. Результатом этой победы было подписание перемирия 28 февраля
1829 г.
53 Департамент Гуаякилъ становится жертвой его [Ла-Мара] непомерных
притязаний...— речь идет о притязаниях перуанского президента на южные провинции
Эквадора.
54 22 сентября был подписан мирный договор, положивший конец войне...— речь
идет о подписании договора 22 сентября 1829 г. между Перу и республикой
Колумбия. После смещения Ла-Мара с поста президента Перу и прихода к власти
генерала Гамарры последний обратился к Боливару с просьбой о заключении мира.
55 И хотя на поле битвы погиб мужественный генерал со своими людьми...— речь
идет о генерале Кордобе. После провозглашения Боливара
Президентом-Освободителем (август 1828 г.) Кордоба поддержал его, однако затем перешел на
сторону Сантандера. В сентябре 1829 г. открыто выступил против Боливара с
призывом предотвратить установление монархии в Колумбии, восстановить Кукутскую
269

конституцию. Население провинции Антиохии, прежде всего крестьяне, где
концентрировал свои силы Кордоба, отказалось поддержать его мятеж. На
предложение Боливара сложить оружие, взамен чего была обещана полная амнистия,
Кордоба ответил отказом. Посланные на подавление мятежа войска под
командованием адъютанта Боливара генерала О'Лири разбили восставших, а сам Кордоба
был убит в ходе сражения вблизи асьенды Сантуарио, где находилась его ставка.
ДОПОЛНЕНИЯ
Закон о распределении национальных имуществ республики
1 ...согласно декрету и регламенту, опубликованным 3 сентября с. г....— речь идет об
изданном Симоном Боливаром 3 сентября 1817 г. Декрете о конфискации и
секвестре имущества, согласно которому движимое и недвижимое имущество врагов
Республики и лиц обоего пола, принимавших активное участие в борьбе против
патриотов, подлежит передаче в пользу государства.
Декрет о защите индейцев Кундинамарки
2 В колониальный период земли индейских общин находились в коллективном
пользовании. В конце XVI—XVII в. в связи с вымиранием индейского населения
испанские власти сселяли индейцев во вновь созданные поселения (редукции или
пуэблос). На землях, закрепленных за этими поселениями, вводилось общинное
землепользование, они не подлежали разделу, являлись неотчуждаемыми и
получали юридический статус ресгуардос.
Декрет о распределении общинных земель
3 Имеется в виду закон о продаже государственных земель, 3-я статья которого
предусматривала распределение общинных земель среди индейцев и продажу
излишков; 4-я статья говорила о необходимости при распределении учитывать
положение каждого индейца, например женатому дать земли больше, чем
холостому, и чтобы все индейцы были наделены землей, в 5-й статье речь шла о
необходимости учета местных условий каждой провинции при распределении земель.
Декрет об уплате индейцами налога,
именуемого личным налогом для индейцев
4 В колониальный период все индейцы уплачивали испанской короне личный
налог — трибуто, от которого было освобождено остальное население колоний. Во
время Войны за независимость 14 сентября 1821 г. трибуто упразднили, а индейцев
уравняли в правах с остальными гражданами. Одновременно на них
распространили все вновь введенные налоги и выплаты в пользу государства. Кроме того,
индейское население стало привлекаться к несению военной и трудовой
повинности.
В условиях крайней отсталости хозяйства индейских общин и бедности
населения большая его часть оказалась не в состоянии вынести бремя
государственных налогов и повинностей. Индейцы разорялись, теряли свои земли,
превращаясь в бродяг и нищих.
Целью приводимого декрета Боливара было установление одного личного
налога для индейцев при освобождении их от многочисленных платежей,
уплачиваемых остальным населением.
Введение личного налога ставило целью улучшить материальное положение
беднейшей части индейского населения и воспрепятствовать его пауперизации.
Декрет об обязанностях и полномочиях
Генерального директора по делам общественного образования
5 Чукисака — город в Боливии, где был созван Учредительный конгресс Боливии
β июле 1825 г., современный город Сукре.

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
Агамемнон (миф.) 125, 263
Агирре 107
Адаме Дж. 232
Айала 48
Акоста X. de 64, 125, 252
Александр Македонский 154,
267
Александр I 113, 259
Алъварадо 258
Алъвеар К. M. де 130, 264
Альдана Л. 195
Альенде С. 2С
Альмагро Д. де 53, 250
Алъперович М. С. 204, 206
Алъсуру 41
Ангулемский, герцог 113, 259
Андухар 124, 262
Антоньянсас 30, 47, 48
Аполлон (миф.) 125, 263, 264
Арисменди 70, 253
Аристотель 124
Аркайя П. 221
Аррамбиде Л. 47
Артигас X. X. 9
Астете Г. 135, 264
Атауалъпа 53, 250
Ахилл (миф.) 125, 128, 263
Аяксы (миф.) 125, 263
Батиста Ф. 20
Баррето 152
Белаунде В. А. 223, 230, 242
Беллона (миф.) 110, 259
Бельо А. 12, 124, 202, 203, 209,
211, 262
Бентам И. 17, 233—236
Бермудес X. Ф. 117, 260
Бертолле К. Л. 124, 262
Бланко-и-Креспо X. М. 57, 251
Боеес X. Т. 13, 14, 30, 34, 42,
47, 48, 67, 221, 248, 252
Боливар М. А. 109
Боливар С. 5, 7—9, 11—20, 28,
29, 35—37, 43, 65, 69—71, 75,
100, 104, 105, 109—111, 113, 116,
124, 126, 128—130, 139, 147, 148,
149, 152—154, 160—162, 164,
166, 168, 169, 174, 178—180,
182, 184, 186—189, 194, 196,
197, 199, 200—205, 207—246,
247—262, 264—270
Боливар Ф. 101, 256
Боливар X. В. 12
Болховитинов Н. Я. 206
Бонапарт Ж. 12, 250, 251
Бонплан А. 109, 110, 258
Брежнев Л. И, 20
Брисеньо 98, 109, 117
Буайе Ж. П. 142, 266
Буало Д. Н. 125—127, 263
Будда 63, 251
Бурбоны 44, 113, 169
Бурое 40, 249
Бушнэлл Д. 230
Бюффон Ж.-Л.-Л. 124, 262
Вальдес 117, 152
Вальдивьесо 152
Вальенилья Ланс Л. 215, 221
Вашингтон Дж. 82, 217, 232
Вебстер Д. 17
Вельзеры 99, 256
Вергара Э. 163, 164, 268
Вергара-и-Вергара 243
Вергилии Публий Марон 128,
264
Виейра X. 204
Вильсон Б. X. 168, 240, 268
Вильсон Р. Т. 167, 268
Вильяполъ, полковник 40, 249
Виниони, лейтенант 247
Вольней К. Ф. 85, 209, 254
Вольтер 105, 124, 127, 208, 262
Гамарра, генерал 269
Гамильтон 232
Гаррисоуь 239
Гарсиласо де ла Вега 126, 263
Teeapa Э. Че 20
Гельвеций К. А. 124, 208, 262
Генрих IV 263
Геракл (миф.) 266
Гермес (миф.) 63, 251
Герра 56, 166
Гомер 84, 125, 127—128, 263
Гомес Л. 215, 225, 236
Гонсалес Ф. 236
Гораций 126, 128, 263
Григулевич И. Р. 7, 204, 206
Гуаделупе-Виктория 122, 261
Гуалъ 259
Гуатемосин (Куаутемок) 53,
250
Гумбольдт А. 12, 17, 49, 51,
109, НО, 124, 249, 258
Гусев В. 7
Гусман А. Л. 138, 139, 154, 265,
267
Д'Аламбер Ж. Л. 124, 208, 262
Дельгадо А. 229
Демаркет К. Э. 106, 257
Дессалин 143
Джефферсон Т. 241
Диомед (миф.) 125, 263
Дэли Г. 241
Д'Элуйар А. 40, 249
Дюкудре-Хольштейн 203
Евклид 125, 263
Екатерина II 12
Елена Прекрасная (миф.) 263
Елизавета 127, 263
Ермолаев В. И. 204, 206
Замков В. К. 7
Зевс (миф.) 260, 264
Идальго М. 9, 251
Икар 59
Ирис (миф.) 88, НО, 255
Иснарди 48
Итурбиде А. де 105, 107, 108,
139, 143, 213, 257, 258
Кадальсо 211
Кальдас 209, 211
Кальеха 48
Кальсада 67
Кампо Элиас 40, 249
Каннинг Р. 260
Кансипо X. 99, 256
Кантерак X. 106, 119, 258, 261
Карл IV 53, 250
Карл V 56, 251, 266
Карабаньо 48
Карвер Дж, 131, 135, 264
Карно Л. Н. 89, 255
Касти Дж. 151, 266
Кастилъя-и-Рада 243
Кастильо Хуан П. делъ 105, 257
Кастильо 48
Кателона 40, 249
Катсонсин 53
Кауполикан 211
Квинтилиан Μ. Ф. 134, 264
Кецалькоатль (миф.) 63, 64,
251
Клей 238, 239
Клементе Анаклето 148, 266
27Ί

Кнорозов Ю. В. 263
Колумб X. 115
Кондамин К. М. де ла 110, 259
Кондильяк Э. Б. 124, 208, 262
Констан Б. 167, 231—233, 235,
268
Константин Великий 61, 251
Кордоба X. М. 123, 125, 239,
261, 269, 270
Кортес Э. 53, 250
Кортес де Мадариага 48
Коссок М. 207
Крейн Б. 7
Кристоф А. 143, 266
Кромвель О. 245
Крус Р. де ла 263
Кузьмищев В. А. 263
Кэмпбел П. 168, 269
Лабатю Ф. 39, 248
Лаврецкий И. Р. см. Григуле-
вич И. Р.
Лаланд Ж. Ж. 124, 262
Ла-Мар-и-Кортасар X. де 121,
125, 128, 164, 167, 175, 176, 261,
268, 269
Ламетт 232
Ланкастер 17
Лара X. X. 123, 125, 261
Ла Серна 260
Лас-Касас Б. 46, 61, 126, 211,
250
Лафайет 17
Ла-Фуэнте А. Г. де 120, 261
Лекуна В. 5
Ленин В. И. 202
Ликург 85, 254
Локк Дж. 124, 262
Лопес 163
Лос Кастилъос 163
Луке 40, 249
Льевано Агирре И. 225, 229,
235
Людовик XVIII 259
Шабли Г. Б. де 124, 209, 262
Мадрид X. Ф. 161, 267
Манко Капак 121, 125, 126, 261
Марат Ж. П. 139, 265
Мариатеги X. К. 205
Мариньо С. 14, 41, 70, 71, 99,
100, 117, 253
Маркс К. 7, 9, 203, 208, 218,
230, 234, 242, 255
Марс (миф.) 125, 259, 263
Марти X. 8, 19, 20, 246
Мартинес X. 106, 257
Маршал Ф. 7
Матрике, майор 40, 249
Медина 163
Медисон 232
Мендес Л. Л. 72, 76, 253
Мендес П. Б. 70, 75, 100, 185,
186, 253
Мендири А. Р. 37
Мендоса К. Л. 228
Менелай (миф.) 125, 263
Ментор 128
Меркурий (миф.) 125, 251, 263
Миллер Г. 125, 263
Мильтон Дж. 128, 264
Миранда Л. 248
Миранда Ф. де 9, 12, 13, 47,
48, 117, 248, 249
Миранда Ф.-мл. 248
Миярес Ф. 29, 34, 248
Моисей (миф.) 108, 258
Моктесума 53, 64, 113, 250,
259
Мольен де 124
Монагас 40, 70, 249, 253
Монро 8, 224, 225, 240, 246
Монтеверде X. Д. 13, 29, 30—
35, 40, 48, 248
Монтескье Ш.-Л. 59, 89, 124,
209, 210, 262
Мор Т. 214
Моралес Ф. Т. 67, 106, 107, 252
Морелос X. М. 9, 58, 237, 251
Морильо П. 13, 14, 51, 67, 72,
97, 117, 154, 250, 253, 260, 267
Москера X. 104, 108, 152, 256,
258
Мругейтио 152
Мурильо М. 236
Мухика Э. 205
Наполеон Бонапарт 12, 13, 26,
й4, 53, 107, 125, 138, 139, 143,
202, 203, 208, 213,232, 233,245,
247, 249—251, 253, 255, 261, 265,
268
Нариньо А. 209, 211
Нарсисо Колль-и-Прат Д. 42,
249
Некочеа М. 125, 263
Немрод (миф.) 105, 257
Нептун 113, 259
Неруда П. 79
Николай I 212
Обандо 163
Одиссей см. Улисс
О'Лири Д. Ф. 148, 170, 243, 244,
266, 269, 270
Ольмедо X. X. 125, 126, 262,
263
Оуэн Р. 202, 208
О'Хиггинс Б. 9, 20, 103, 108,
256
Павел I 259
Паласиос Л. 233, 249
Паласиос Э. 129, 264
Пандора (миф.) 119, 260, 2ύΙ
Паредес X. Г. 126, 263
Парис (миф.) 263
Патрокл (миф.) 125, 263
Паэс X. А. 14, 99, 138, 151—
153, 165, 242, 256, 261, 265, 267,
269
Педру I 258
Пейн Т. 241
Пелетан 47
Пелопид 85, 254
Пеньяльвер Ф. 104, 105, 257
Перес Р. 117, 260
Перес X. X. 182
Перикл 85, 254
Петион А. С. 14, 69, 142, 252,
266
Пиар М. 14, 70, 71, 117, 253
Пизоны 126
Пий VII 12
Пикон-Салас М. 248, 244
Пиндар 129, 264
Пио М. 105, 257
Писарро Ф. 53, 121, 250
Писистрат 42, 85, 249
Планес 40, 249
Платон 131, 264
Плутон (миф.) 132, 264
Понс Ф.-Р.-Ж. де 66, 252
Поп А. 128, 129, 264
Прадт Д. де Ф. де 17, 60, 107,
148, 167, 251, 266
Прометей (миф.) 260
Расин Ж. 127, 263
Район, генерал 58, 251
Рейган Р. 246
Рейналь Г.-Г.-Ф. 52, 209, 250
Реновалес М. 73, 75, 253
Рестрепо X. М. 161, 194, 243,
267
Рива-Агуэро X. де ла 118—120,
260
Рибас X. Ф. 40, 249
Ривас Ф. 105
Риэго Р. 212, 255, 267
Робертсон 46, 209
Робеспьер М. 139, 226, 265
Родригес С. 12, 111, 202, 203,
207—209, 211, 214, 218, 220, 236,
240, 259
Роллен М. 124, 262
Росете 47, 48, 67
Россио X. Г. 48, 99, 256
Рохас 70, 253
Руис, генерал 48
Руис Ривас Г. 225
Руссо Ж.-Ж. 18, 79, 124, 209,
214, 216, 218, 221, 227, 228, 232,
233, 235, 237, 244, 255, 262, 268
272

Салом Б. 107, 258
Сальседо-Бастардо X. Л. 214,
229, 235
Сандино А. 20, 246
Сан-Мартип X. де 9, 15, 105,
108, 256, 257, 261
Сапта-Апа 258
Санта-Крус А. 106, 118, 119,
257
Сантандер Ф. де П. 14, 98, 106,
121, 149, 153, 165, 166, 225—
227, 230, 238, 255—257,259,266,
268, 269
Санчес Карриоп X. Ф. 116, 221
Сапата д. 20
Сармъепто Д. Ф. 202
Сеа Ф. А. 69, 99, 100, 255
Себалъос, полковник 47
Семенов С. И. 204, 206
Сен-Пьер Ш. И. К. де 63, 251
Сен-Симон К. А. 202, 208
Сервантес М. 263
Сиддхартха Гаутама см. Будда
Сиейес Э. Ж. 141, 265
Сильва, генерал 153, 154, 267
Скотт В. 258
Слёзкин Л. Ю. 206
Солис-и-Рибаденейра А. де 53,
250
Солон 84, 85, 254, 264
Сомоса 20
Сото Ф. 227
Спартак 94, 221
Суасола А. 34, 47, 248
Суворова Л. Ю. 7
Сукре X. А. 9, 17, 100, 106, 107,
117—121, 125, 128, 166, 222,
224, 245, 256, 260,261, 264,269,
270
Сулла 42
Сьенфуэгос К. 20
Танко H. М. 194
Тесей (миф.) 150, 266
Техада В. 226
Тискар А. 33, 34
Торо Ф. 236
Торре-Тагле X. Б. 120, 261
Тудор У. 224
Ту пак Амару I 46
Тупак Амару II (Хосе
Габриэль Кондорканки) 10
Турн (миф.) 128, 264
У айна Иапак 127, 263
Уайт Г. 75, 253
Уиллифорд М. 234
Улисс (Одиссей) (миф.) 125,
263, 264
Унануэ И. 209—211
Уолтон 74, 75
Урданета Р. 40, 99, 243, 245,
249
Устарис 124, 262
Файнштейн М. Ш. 212
Фаларис 47, 249
Фейхо 211
Фердинанд VII 12, 13, 44, 53,
58, 67, 76, 95, 113, 247, 249,
250, 253, 254, 259
Фернандес 40, 249
Филанджери Г. 124, 262
Флери К. 135, 264
Флобер Г. 8
Флорес 152, 166
Франко И. 7
Франсия Г. Р. 109, 258
Фурье Ш. 202, 208
Хилъ Фортоулъ 228
Хипписли 203
Хирардот А. 40, 249
Ховельянос Г. М. 211
Цезарь см. Юлий Цезарь Гай
Честерфилд, лорд 101, 256
Чингисхан 79
Шульговский А. Ф. 202, 203,
218
Элисальде 121
Энгельс Ф. 9, 203, 208, 209,
218, 230, 234, 242, 254, 255
Эней (миф.) 128, 264
Эпаминонд 85, 254
Эпименид (миф.) 129, 264
Эррера-и-Тордесильяс А. де 53,
250
Эскалопа, полковник 47
Эспехо Э. 209, 210
Эспинар X. Д. 199—201
Эспиноса 259
Эстенос Ф. С. 187, 188, 196,
197
Эчеверрия А. 258
Эшпай А. Я. 7
Юлий Цезарь Гай 121, 139, 152,
213, 232, 265, 268
Юпитер (миф.) 125, 127, 263
Янес Ф. X. 216
Belaunde V. А. 215, 223, 230
Bolivar S. 209, 210, 215, 217,
222, 225, 228, 231, 233, 237, 234
Brice Α. 204
Busaniche J. L. 244
Colmenares G. 237
Constant B. 232
Cossok M. 207
Cova J. A. 204
Espejo E. 210
Gil Fortuol J. 228
Gomes L. 225, 236
Gomes Picon A. 225
Haines H. 242
Janes F. J. 216
Liévano Aguirre I. 225, 227,
229, 235
Lozuriaga L. 217
Manning W. R. 224
Marti J. 8
Mendes J. I. 245
Mujica H. 205
Murillo Loro M. 236
Oregro Vicuna \S. 203
Parra-Pérez С. 215, 240
Pividal F. 226, 239
Rodriguez S. 203, 207, 220
Ruiz Rivas G. 225, 227
Salcbdo Bastardo J. L. 214, 220,
229
Santander F. P. 225, 226, 233
Sanches Carrion J. F. 221
Sarmiento Ό. F. 202
Того F. 236
Unanue F. 210
Vallenilla Lans L. 215
Vergara y Ver gara J. С. 243
Vila M. P. 209
Williford M. 234

УКАЗАТЕЛЬ
ГЕОГРАФИЧЕСКИХ НАЗВАНИЙ
Австрия 12, 253, 261
Агригент 249
Азия 61, 62, 83, 115, 138
Америка, Американский
континент 7, 8—12, 17, 18, 21, 26,
28, 32, 34, 43—46, 48, 49, 51—
53, 55—57, 60—64, 66, 68, 74,
76, 77, 79, 83, 86, 95, 100, 103,
108—110, 113—115, 121, 124,
137, 138, 143, 149, 158, 164,
167, 169, 171, 172, 205, 213,
214, 231, 234, 238, 246, 249,
251, 254, 257, 265, 267
Анауак 64, 251
Англия см. Великобритания
Ангостура (ныне Съюдад-Боли-
вар) 14, 72, 76, 96, 214—219,
222, 228, 254, 255, 268
Анды 14, 97, НО, 120, 127,
174, 255, 258, 261
Антильские о-ва 72—74, 169
Антиохия 270
Апуре 75, 97, 99
Арагуа 34, 47, 48
Араукания 44
Араура 40
Аргентина 250, 256
Аргос 263
Арекипа 51, 119, 121, 123
Астурия 248
Афины 68, 83—85, 92, 131, 255
Африка 68, 115, 146
Аякучо 17, 116—118, 121, 124,
125, 147, 213, 256, 257, 260, 261
Баия-Онда 61
Баката 250
Барбакоас 106
Барбулъ 40, 249
Барипас 26, 27, 33, 34, 40, 247
Баркисимето 40, 249
Барселона 27, 48, 70, 247
Богота 14—17, 19, 53, 106, 108,
111, 148, 151, 160, 162, 168, 178,
194, 198, 199, 235, 239, 245,
250, 260, 268
Боливия 15—17, 139, 140, 142,
143, 145, 147, 149, 151, 165, 214,
219, 220, 222, 228, 250, 256,
257, 259, 263, 265, 268, 270
Бояка 97, 117, 163, 255, 260
Бразилия 108, 201, 258
Брюссель 261
Букараманга 161, 227
Буэнос-Айрес 13, 45, 57, 62,
63, 75, 108, 109, 114, 123, 124,
172, 256, 258
Валенсия 23, 25, 33, 35, 42,
47, 48, 123, 154, 247
Варгас 97, 255
Ватерлоо 261
Ватикан 43, 259
Великобритания 8, 10, 12, 16,
26, 43, 44, 49, 61, 62, 73, 85, 86,
88, 89, 92, 113, 123—125, 137,
138, 141, 163, 168, 169, 206, 217,
237, 248, 251, 253, 259—261,
265
Венесуэла 7, 11—15, 17—19,
21, 23—29, 35—37, 39—41, 44—
48, 51, 57, 58, 61, 67, 69—71,
74, 78, 80, 84, 87—90, 94—97,
104, 109, 117, 123, 129, 148,
150, 153, 154, 165, 171, 172,
180, 215, 221, 234, 242, 247—
249, 253—257, 259, 260, 265,
267
Венеция 22, 43, 81
Верхнее Перу 51, 119, 122,
123, 250, 261, 262, 264
Веракрус 107, 258
Вирхирим 40
Восточная Римская империя
251
Гавана 5, 20, 122, 261
Гаити, о. 14, 94, 98, 122, 142,
221, 252, 255, 265, 266
Гайана 165, 268
Гамеса 97, 255
Гватемала 51, 61, 114, 124,
169, 172, 260
Гвиана 19
Гвинея 146
Германская Демократическая
Республика (ГДР) 207
Геликон 128, 264
Генуя 22, 43
Германия 43
Гоахира 63, 251
Голландия 22, 43
Греция 22, 84, 86, 117, 263
Гуаделупе 252
Гуайна 70, 182
Гуаренас 30
Гуатире 30
Гуаякиль 15, 103—107, 117,
118, 121, 150, 152, 166—168, 170,
175, 176, 199, 200, 201, 257,
260, 269
Десагуадеро, р. 119, 261
Европа 7, 9, 12, 14, 43—45, 48,
52, 53, 56, 60—63, 65, 66, 68,
83, 95, 108, 112, 114, 115, 121,
138, 148, 159, 164, 165, 167,
169, 177, 201, 208, 211, 212,
231, 233, 236, 238, 249, 254,
255, 257, 259, 264, 265
Египет 138, 265, 268
Ибарра 149, 150, 266
Индия 86, 254
Ирландия 266
Испания 10—13, 16, 18, 26, 31,
34, 43—45, 49, 52, 53, 56, 63,
65, 73, 77, 79, 81, 83, 95, 98,
100, 109, 113, 122, 124, 130,
137, 151, 173, 211, 212, 247—
255, 257, 259—261, 264, 267,
268
Испанская Америка см.
Латинская Америка
Исфахан 55
Италия 12, 124, 258
Кадис 9, 13, 34, 48, 57, ИЗ, 251,
255, 259, 264
Калабосо 30, 40, 48
Кальяо 118—120, 122, 123, 258,
260, 261
Кампо-де-Бунхо 164
Канарские о-ва 248
Каракас 7, И, 13, 16, 21, 23—27,
29—35, 37, 40, 47, 48, 58, 69, 70,
72, 97, 117, 123, 129, 130, 14Н,
161, 177, 198, 199, 219, 247, 248,
251—254
274

Картахена 19, 27, 32, 39, 45,
46, 52, 248—250
Каука 163
Каукагуа 30
Килька 119
Кингстон 45, 49, 65
Китай 79, 80
Кито 46, 51, 104, 105, 107, 118,
149, 198, 199, 220, 250, 259, 260
Колумбия 14, 16, 17, 21, 26, 45,
62, 65, 98, 99, 103, 104, 106,
109—118, 122—124, 137—139,
149—157, 159—163, 165, 167—
179, 186, 187, 189, 194, 196, 197,
201, 204, 205, 211—214, 219,
224—227, 229—233, 235, 236,
238—240, 242—245, 247—250,
253—256, 259—262, 266—269
Константинополь 61, 83
Копиапо 53, 251
Кордильеры 19
Коринфский перешеек
(Коринф) 63, 116, 251
Коро 21, 23, 25, 26, 247, 249
Котабамба 121
Куба 7, 16, 20, 53, 261
Кукута 27, 33, 39, 98, 100, 184,
219, 247, 267
Кумана 14, 27, 48, 70, 117
Кундинамарка 77, 100, 123, 150,
182, 184, 220, 254, 270
Курипа 30
Куско 123, 125, 126, 129, 187,
188, 220, 261
Куэнка 104, 152
Крит, о. 264
Кюрасао, о. 32
Ла-Виктория 30
Ла-Гуайра 27, 31, 33, 248
Ла-Плата см. Рио-де-ла-Плата
Ла-Пас 46
Лас-Тринчерас 40, 249
Латинская Америка 7—9, 11,
14—20, 30, 43—45, 67, 68, 203—
207, 209—212, 214, 215, 223, 224,
226, 230, 234, 236, 238, 240, 241,
243, 245, 246, 251—253, 255, 260,
265
Лейпциг 43, 249
Лима 51, 62, 105—107, 109, 114,
116, 118, 123, 147, 148, 224, 258,
260, 261
Лондон 12, 74, 75, 87, 159, 211,
253, 262, 263
Магдалена 138
Магдалена, р. 37, 107, 128, 248
Мадрид 124, 255, 262
Мальвинские о-ва 8
Маракайбо 23, 25—27, 61, 153,
247, 248
Маргарита 27
Матурин 48, 117, 163
Мауле, р. 44
Мельхен 251
Мексика 9, 12, 44—46, 48, 51,
58, 59, 61, 64, 114, 115, 122, 124,
165, 169, 172, 250, 251, 257, 259,
260
Мерида 28, 40
Мехико 58, 251
Микены 263
Милан 12
Мичоакан 53, 250
Мокегуа 108, 119, 258, 263
Монтевидео 108, 258
Монте-Сакро 112, 208, 259
Никарагуа 20, 238, 246
Никитао 40, 249
Новая Гранада 13—15, 17, 19,
21, 25—28, 32, 34—36, 38,
39, 40, 51, 57, 59, 61, 62, 69, 96,
97, 165, 171—173, 180, 247—250,
254, 255, 257, 258, 260, 261,
265, 267
Новая Испания см. Мексика
Оканья 123, 154, 226—228, 267,
268
Оку мара 47,70
Ориноко, р. 14, 19, 110, 130, 174
Оръенте 41
Пайа 97, 255
Памплона 39
Панама 8, 16, 51, 115, 247, 250,
255, 265
Панамский перешеек 59, 61,
108, 115, 116, 122, 123, 169, 200,
258, 265
Парагвай 109, 110, 259
Париж 233, 253, 267
Пария 195
Пасто 106, 118, 151, 166, 172,
257, 258
Пативилъка 111, 113
Пелопонесс, п-в 251
Перешеек см. Панамский
перешеек
Персия 55, 79
Перу 10, 15, 16, 19, 44, 46, 51,
53, 62, 70, 104—108, 114—116,
118—122, 124—126, 151, 159, 166,
167, 170, 173, 175, 176, 177, 187,
194, 196, 210, 211, 220, 221, 224,
249, 250, 256—261, 263, 266, 268,
269
Петербург 212
Пинд 128, 263
Писба 255
Писко 119
Пичинча 118, 121, 257, 260, 261,
266
Попаян 97, 106, 151, 255, 257,
267
Португалия 108, 258
Потоси 121, 130, 261, 264
Пруссия 43, 253, 261
Пукара 197
Пуэрто-Кабельо 13, 15, 27, 30,
31, 34, 42, 153, 247, 248
Пуэрто-Рико 16, 52
Рим, Римская империя 12, 22,
54, 55, 60, 78, 81, 85—87, 92,
112, 131, 208, 251, 259
Римак, р. 128
Риобамба 150
Рио-де-Жанейро 8
Рио-де-ла-Плата 44, 51, 110,
114, 116, 122, 123, 250, 258, 260
Росарио-де-Кукута 184
Россия 10, 12, 19, 43, 212, 253,
261, 268
Саламанка 132, 264
Сан-Буэнавентура 106
Сан-Карло с 24, 247
Сан-Кристобаль 98
Сан-Матео 30, 34, 35
Сан-Педро-Алехандрино 17
Санта-Марта 27, 39, 51, 179,
247
Санта-Фе 32, 44, 246, 267
Санто-Доминго 67, 138, 169,
252, 265
Санто-Томас 182
Сан-Филипе 247
Сан-Хуан-де-лос-Моррос 30, 47
Сан-Хуан-де-Улуа 258
Северная Америка 22, 23, 26,
81, 82, 92, 141, 205, 259
Ситакуаро 58
Сицилия 249
Спарта 68, 81, 85, 92, 131, 254,
263
Союз Советских
Социалистических Республик (СССР) 7, 20,
204
Сультепек 58
Супе 119
Соединенные Штаты Америки
(США) 8, 10, 12, 14, 16, 18, 122,
131, 143, 163, 164, 168, 169, 171,
201, 207, 212, 217, 222—226,
232, 237—241, 254, 256, 259
Тарки 175, 269
Тауантинсуйю 250, 261, 263
Темза, р. 128
Тенерифе 39, 248
275

Теночтитлан 250
Тинакилъо 42
Титикака, оз. 126, 263
Тринидад, о. 75, 99, 253
Троя 263
Трухилъо 28, 29, 40, 47, 119,
188, 260, 267
Туй 40
Тумако 108, 258
Тунха 184, 186, 260
Турбако 123
Турция 55, 79
Уайлас 120
Уаманга 121
Уругвай 258
Фернандес 40
Фивы 85, 254
Флорида 44
Франция 10, 12, 26, 44, 73, 81,
83, 85, 86, 92, 98, 113, 124, 138,
139, 164, 167, 169, 226, 233, 250,
252, 255, 257, 262, 265, 266, 269
Хауха 119, 120
Хунин 120, 125, 127, 128, 257,
261—263
Центральная Америка 250
Чили 44, 51, 53, 57, 62, Юз—
106, 108, 114, 116, 124, 172, 203,
250, 251, 256, 260, 262
Чимборасо 110, 112, 116, 258,
259
Чоко 108, 258
Чукисака 195, 196, 265, 270
Швейцария 22, 43
Эквадор 15, 17, 200, 247, 250,
252, 257—259, 266, 269
Эсмералъдас 108, 258
Эспино 34
Южная Америка 5, 18, 25, 26,
39, 45—49, 53, 63, 65, 97, 116,
202, 205—212, 215, 217, 218, 224,
231, 232, 236, 247, 249, 250, 252,
255, 256, 258, 260
Юкатан, п-в 64
Ягуачи 118
Ямайка 13, 14, 249, 259, 265

СОДЕРЖАНИЕ
От редакции 5
И. Р. Григулевич
Симон Боливар — Освободитель (Государственный и военный
деятель, идеолог Войны за независимость) 7
ι
* *
ОТ ПЕРВОЙ ВЕНЕСУЭЛЬСКОЙ РЕСПУБЛИКИ
ДО СОЗДАНИЯ РЕСПУБЛИКИ КОЛУМБИЯ
Письмо каракасца гражданам Новой Гранады 21
Обращение к согражданам 28
Обращение к нациям всего мира 29
Обращение к армии от 22 октября 1813 года 36
Выступления в Ассамблее, состоявшейся 2 января 1814 года
в Каракасе, в церкви монастыря францисканцев 37
Письмо архиепископу Д. Нарсисо Колль-и-Прату 42
Размышления о современном положении в Европе и Америке 43
Господину издателю «Ройал-газетт» 45
Ответ одного южноамериканца — кабальеро с этого острова 49
Господину редактору или издателю «Ройал-газетт» 65
Письмо президенту Гаити Александру Петиону 69
Обращение к жителям провинции Каракас 69
Письмо Педро Брисенъо Мендесу и его товарищам : 70
Воззвание к солдатам Освободительной армии 71
Письмо Луису Лопесу Мендесу 72
Письмо генералу Мариано Реновалесу 75
Речь в Ангостуре 76
Речь в конгрессе (Ангостура, 14 декабря 1819 года) 96
Письмо генералу Сантандеру 98
Обращение к испанским войскам 100
Метод, которому надлежит следовать при воспитании моего
племянника Фернандо Боливара 101
277

II
* *
ОТ СОЗДАНИЯ РЕСПУБЛИКИ КОЛУМБИЯ
ДО ОКОНЧАНИЯ ВОЙНЫ ЗА НЕЗАВИСИМОСТЬ
Письмо генералу О'Хиггинсу 103
Письмо Пеньяльверу , 104
Письмо генералу Сантандеру 106
Письмо Гаспару Родригесу Франсии 109
Мое видение на вершине Чимборасо 110
Письмо Симону Родригесу: Ш
Министру иностранных дел Колумбии 113
Приглашение правительствам Колумбии, Мексики, Рио-де-ла·
Платы, Чили и Гватемалы принять участие в Панамском
конгрессе 114
Обращение к победителям при Аякучо 116
Краткое жизнеописание генерала Сукре 117
Письмо Сантандеру 121
Письмо Хосе Хоакину Олъмедо 125
Письмо Хоакину Олъмедо 126
Письмо Эстебану Паласиосу 129
Речь в Потоси 26 октября 1825 года, обращенная к товарищам
по оружию и к аргентинской делегации во главе с генералом
Альвеаром 130
Об общественном образовании 131
ш
* *
ОТ ЗАВОЕВАНИЯ НЕЗАВИСИМОСТИ
ДО РАСПАДА РЕСПУБЛИКИ КОЛУМБИЯ
Размышления по поводу Панамского конгресса 137
Письмо генералу Хосе Антонио Паэсу 138
Послание Учредительному конгрессу Боливии 140
Письмо племяннику Анаклето Клементе 148
Письмо аббату де Прадту 148
Письмо генералу Сантандеру 149
Обращение к венесуэльцам 153
Письмо генералу Хосе Антонио Паэсу 153
278

Послание Национальному конвенту в Оканье 154
Письмо доктору Хосе Мануэлю Рестрепо 161
Обращение к колумбийцам 162
Письмо Эстанислао Вергаре : 163
Письмо доктору Эстанислао Вергаре 164
Письмо Роберту Вильсону 167
Письмо полковнику Патрику Кэмпбеллу 168
Письмо генералу Даниэлю Ф. О'Лири 170
Послание Учредительному конгрессу Республики Колумбия 174
Обращение к народу Колумбии 1'9
* *
ДОПОЛНЕНИЯ
Закон о распределении национальных имуществ республики 180
Декрет о защите индейцев Кундинамарки 182
Военному губернатору Тунхи 184
Гражданскому губернатору Тунхи 186
Провозглашение гражданских прав индейцев 186
Декрет о распределении общинных земель 187
Декрет об уплате индейцами Колумбии налога, именуемого
личным налогом для индейцев 189
Декрет об обязанностях и полномочиях Генерального
директора по делам общественного образования 194
Декрет о передаче заброшенных шахт в руки государства 196
Меры по защите и лучшему использованию лесных богатств
государства 197
О запрете ввоза из-за рубежа морской соли во все портовые
города юга Республики 199
О запрете импорта иностранных тканей в защиту интересов
эквадорской промышленности 200
# *
А. Ф. Шульговский.
О социальных и политических идеалах Симона Боливара 202
КОММЕНТАРИИ 247
Указатель имен 271
(Э. Э. Литаврина, Т. Ю. Мишу ко в а)
Указатель географических названий 274
(Э. Э. Литаврина, Т. Ю. Мишукова)

Иллюстрации пересняты из следующих книг: Надра Ф. Сан-Мартин.
Валера А. Гуэмес. М. 1981; Caldera R. Andres Bello. P., 1972; Iconogra-
fia del Libertador. Caracas, 1967; Boulton A. Miranda, Bolivar y Surce.
Caracas, 1959; Papel Periodico Ilustrado. Bogota, 1968.
Несколько рисунков любезно предоставлены венесуэльским ученым,
профессором Хосе Луисом Сальседо Бастардо — автором книги
«Боливар: один континент, одна судьба».
СИМОН БОЛИВАР
ИЗБРАННЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ
(речи, статьи, письма, воззвания)
1812-1830
*
Утверждено к печати
Институтом Латинской Америки
Академии наук СССР
Редактор издательства
Η. Ф. Лейн
Художник
Г. В. Дмитриев
Художественный редактор
Я. Н. Власик
Художественно-технический редактор
Т. А. Прусакова
Корректоры
Н. А. Несмеева, Е. В. Шевченко
ИБ № 26937
Сдано в набор 13.01.83. Подписано к печати 17.03.S3
Формат 70X90*/ts
Бумага для глубокой печати
Гарнитура обыкновенная. Печать высокая
Усл. печ. л. 22,30. Уч.-изд. л. 23,6. Усл. кр. отт. 24,39
Тираж 9600 экз. Тип. зак. 2406
Цена 1 p. So к.
Издательство «Наука»
117864 ГСП-7, Москва В-485, Профсоюзная ул., 90
2-я типография издательства «Паука»
121099, Москва, Г-99, Шубинский пер., 10