Автор: Немировский А.И. Уколова В.И.
Теги: история российского государства ссср история ссср масонство
ISBN: 5-01-004210-Х
Год: 1994
Текст
А. и. Немировский
В. И. Уколова
""-7^
СВЕТ ЗВЕЗД
ИЛИ
последний
русский
розенкрейцер
Москва
Издательская группа
«Прогресс»
«Культура»
ББК 63.3(2)
Н 50
Документы, использованные в данной книге,
подготовлены к публикации А.И. Немиропским и
Л.С. Ильинской
Редактор Н.И. Колышкина
Немировский А.И., Уколова В.И.
Н 50 Свет звезд, или Последний русский розен¬
крейцер: — М.: Издат. фуппа «Прогресс» —
«Культура», 1994. — 4 16 с.
Используя богатый документальный материал, автор
опровергает расхожее мнение, что русское постреволюци-
OHHOG масонство — явление чуть ли не вымышленное. В
книге использованы ранее никогда не оубликовавшиося
документы о масонстве в СССР в период 1917—1 937 гг.
В центре внимания фигура последнего pyccKoi'o розен¬
крейцера — поэта, импровизатора, ученого, скульптора
Б.М. Зубакина, представленная как в его розенкрейцер¬
ских взглядах, так и во взаимоотношениях со многими де¬
ятелями русской культуры, раскрываюи(ихся во впервые
публикуемой переписке с Горьким, Вересаевым, Пястом.
,.0503020200-038 , ^
Ч—ПС—безо&ьяп. ББК 63.3(2)+86.391
1Юо(^и 1J ViJ
© Издательская грусша «Прогресс»-
ISBN 5-0 1-004 2 10-Х «Культура»
Пепел розы
Существует легенда, что один из великих посвящен-
имх, Парацельс, мог не только воскрешать мертвых, но
и носсоздавать с помощью слова все, что было предано
гибели. Его современники видели в этом чудесный кол-
донской дар, сам же Парацельс полагал, что он лишь при-
огкрывает незнающим истинный порядок вещей, ибо в
сптворенном Богом мире на самом деле ничто не исчеза¬
ет, а лишь изменяет видимую форму.
Однажды к нему пришел юноша, который хотел стать
его учеником. Душа юноши была сжигаема жаждой при¬
общения к высокому, За позна>ше тайн мира он готов
б1,|л заплатить любую цену, но прежде хотел убедиться,
чго путь, по которому поведет его Учитель, приведет к
истине, и жертвы его не будут принесены напрасно.
Юноша протяпул Парацельсу розу и сказал: «Молва
твердит, что ты можешь возродить розу из пепла. Сожги
цветок и воскреси его». Парацельс задумался и, помед¬
лив, ответил: «Многие обвиняют меня в том, что я обман¬
щик и шарлатан. Если я воскрешу розу, ты можешь по¬
думать, что это обман зрения, что я просто внушил тебе,
будто роза ожила». Юноша продолжал настаивать:
«Свершенное тобой чудо, Учитель, даст мне силы пере¬
мести все испытание на пути к познанию Тайны». Пара¬
цельс молчал, и молчание его говорило лучше всяких
слов; чуда не будет. Юноша 6е,1л разочарован и даже раз¬
гневан, он швырнул розу в камин. Огонь вспыхнул, и от
прекрасного цветка осталась лишь горстка серого пепла.
В пепел превратилась и вера юноши в могущество Пара-
цельса, который слыл чудотворцем, а оказался жалким
немощным стариком, зябнущим у очага.
Ю1юша не стал говорить жестоких слов Парацельсу,
он был хорошо воспитан и, прощаясь, упрекал не Учите¬
ля, а себя в недостатке веры и чрезмерной настойчиво¬
сти. Он даже пообещал вернуться, твердо зная, что боль¬
3
ше никогда не переступит порог этого дома. Парацельс
печально проводил юношу до дверей, потом вернулся к
очагу и прошептал слово. Он вынул из тлеющих углей
розу, которая была свежа и прекрасна, на ее лепестке
дрожала капля росы. Если человеку, для того чтобы пус¬
титься в путь к истине, надо увидеть чудо, он никогда не
обретет знание. Прежде чем стать посвященным, посвя¬
щенным надо родтъся.
«Каждый идет своим путем в зависимости от темпе¬
рамента, Розенкрейцером надо родиться, так же как и
поэтом», — это подумал не Парацельс, слывший Великим
Розенкрейцером, а сказал в ответ на вопрос следователя
русский ученый и поэт Борис Зубакин, который через
века, на правах ученика, принял живую розу Парацель-
са, когда многим казалось, что даже пепел ее был разве¬
ян в бездо1шых далях времени. Человек, одолевший
Путь, не погибает, он становится Вселенной.
Зубакин всегда подчеркивал, что он — христианский
розенкрейцер. «Веру в бессмертие и космическое значе¬
ние человеческого духа или психического начала» он
считал основополагающей в понимании доктрины розен¬
крейцеров. Душа бессмертна не только мистически, но и
физически, ибо основа ее — свет. Зубакин называл себя
и своих «товарищей по ордену» рыцарями света, а сам
орден — Lux astralis («Звездный свет»). Проще всего бы¬
ло бы в этом увидеть всего лишь стремление к красоте,
быть может, даже красивости. Однако в самом названии
есть глубокий мистический смысл. Розенкрейцеры осо¬
бенно почитали крест, подобный букве X, который мы
привыкли называть «андреевским», ибо на таком кресте
был распят Андрей Первозвав1ный — святой покрови¬
тель Руси. Один из «смыслов» такого креста читался как
латинское слово lux — «свет», ибо в нем соединены три
латинские буквы, его составляющие, — L, U, X. Крест —
символ светозарной вечности, а вечность — это божест¬
венная Полнота, в ней все самотождественно.
Крест — древнейший символ солнца, источника и по¬
дателя жизни. Движущееся солнце — вращающийся
крест, образующий колесо вечности с радиуса ми-луча¬
ми, — ведическая чакра, вход в божественный космос,
в своем соверше1шом вращении превращающийся в мно¬
голепестковую розу. Роза — мировая душа, духовное не¬
бо, а «на небе разума, — как полагал Плотин, основатель
4
платонизма, великий Учитель посвященных, — вея¬
лки нощь становится небом, и земля там небо, и звери, и
|)(и тония, и люди, и море, Мир представляется как еще
III' (ачатый. Там каждый видит себя в других. Все про-
ip<i<iMO. Ничего непроницаемого, мутного нет, и свет
11( фочается со светом. Все — повсюду и все во всем.
Кпждая вещь — это все вещи. Солнце — это все звезды,
'1 Каждая звезда в отдельности заключает все звезды и
I <1лице. Ни для кого здесь нет чужой земли»*. И не слу-
'|,|И!ю же последователь Плотина, один из отцов евро-
ш-йского тайнознаиия Макробий, прокоментировавший
пророческий цицероновский «Сон Сципиона», считал,
что Свет Млечного Пути, звездный свет, — родина души.
В своих показаниях Зубакин не стал углубляться в
мистическую интерпретацию розы и креста как символа
ро:1снкрейцеров, однако счел необходимым заметить;
«Эмблема их Роза и Крест (Крейц) означала следущее:
спнмещение «розы» — знаний, культуры, благородно-
и:1Ящного быта — с крестом религиозного подвижниче¬
ства, мистических опытов и изысканий».
Роза на кресте также может рассматриваться как
символ Распятого Спасителя, которому подобна челове¬
ческая душа, распятая земным существованием, но пре-
«)Долевающая в высших устремлениях земные страдания.
I ^снтр креста — духовное средоточие мироздания, пере¬
сечение горнего и дольнего миров. Роза светоносна, ибо
через нее проходит свет, сконцентрированный в духов¬
ном средоточии мира. Любопытно, однако, что алхимики
иногда полагали, что в розе по аналогии звучания зашиф¬
ровано слово ros — «роса», которая, по их мнению, была
«универсальным растворителем», лучшей средой преоб¬
разования субстанций.
Крест психологически мог означать и «встречу» чело¬
века с самим собой. Вертикаль служила знаком того, ка¬
ким он хотел быть, горизонталь — того, чем он не желал
Г)ы быть. Крест — символ, призывающий активизировать
II себе внутренний свет, интуицию, подняться над брен¬
ностью мира,
«Энциклопедия оккультизма», вышедшая в России в
го время, когда Зубакин приобщался к учению розен¬
крейцеров, отмечает, что «крест — символ пути самоот¬
вержения, безграничного альтруизма, неограниченной
покорности законам Высшего — представляет один из
его полюсов. Роза Гермеса — соблазнительно благоуха¬
ющий символ науки — обвивает этот крест. Ознакомив¬
шиеся с ним могут носить крест, но не в силах оторвать
от него розу. Пусть ее пгапы колют ученых, они не пере¬
станут наслаждаться ее ароматом. Роза — второй полюс
бинера, этого двойного союза».
Истинным розенкрейцером является синтезирующий
то, что символизировано розой и крестом, соединяющий
в своей деятельности самопожертвование и тайное зна¬
ние и заставляющий служить их Высшему идеалу. И эта
«сверхзадача» прочитывается в третьем символе розен¬
крейцеров, обычно помещаемом у подножия Креста и
Розы. Речь идет о Пеликане, кормящем своими кровью
и плотью птенцов и защищающем их распростертыми
крыльями, Пеликан приносит себя в жертву, питая птен¬
цов, причем птенцы эти разного цвета, что в свою оче¬
редь символизирует три первичные причинности и семь
вторичных — эти последние имели цвета планет. Само¬
пожертвование Пеликана носит божественный, косми¬
ческий характер. Розенкрейцеры должны не только по¬
стигать, воспринимать тайное знание, но и питать его
своей энергией, своей духовной субстанцией, помогая
преодолению хаоса и э1пропии.
Изображение пеликана часто сопровождается над¬
писью INRI, некогда начертанной на кресте Спасителя и
в ментальном плане расшифровывающейся как Иисус
Назареянин Царь Иудейский, а в астральном плане —
Igne Natura Renovatur Integra (Ог?[ем природа обновляет¬
ся вся). Это бь[л один из девизов розенкрейцеров, за-
ставлшощий вспомнить о древнейших представлениях об
огненном колесе вселенной и боге как светоносном огне,
0 ведическом Aihh, сжигающем вселе?[нуго каждые
1 I 60 млн. лет, о «разумном огне», управляющем всем (о
нем по следам тайных учений говорил еще древнегрече¬
ский ученый Гераклит), о мировом пожаре, о котором
пророчествовал Мани; наконец, об Апокалипсисе («И
семь Ангелов, имеющие семь труб, приготовились тру¬
бить. Первый 7У1гел вострубил, н сделались град и огонь,
смешанные с кровью, и пали на землю; и третья часть
дерев сгорела, и вся трава зеленая сгорела. Второй Ангел
вострубил, и как бы большая гора, пылающая огнем, низ¬
верглась в море...» (Откр. 8. 6—8); о сжигаемом Асгарде
германских богов, об исключительной роли в процессах
"гублимации» и «трансмутации» элементов, приписывае¬
мой Огню всеми адептами тайного знания.
Надпись INRI расшифровывалась также In nobis
fi-ijnat lesus («В нас царит Иисус»). Розенкрейцеры этим
Денизом подчеркивали, что трансцендентная любовь по-
рпждает в человеке активное начало самосовершенство-
Ш1ННЯ.
Роза и крест — бинер, обозначающий противополож-
iiuci’b и единство жизни и смерти, духа и материи. Розен¬
крейцерство нейтрализует этот бинер путем пантакля
Креста-Розы, а также комплекса мистических операций,
с интетических форм жизни и высвобождения духа, ибо
материя, по определению Зубакина, низшьш, сгущенный
нид «духа или психической мировой силы». Почитаемый
розенкрейцерами шведский ученый и мистик Э.Сведен-
борг отмечал, что человек имеет два рода ума — внеш¬
ний и внуфенний; «благодаря своему внешнему уму он
существует в природном мире, благодаря внутреннему
уму — в мире духовном. Два этих рода ума в духовно
i:ильном человеке составляют единство, а в слабом пре-
б1,!вают в разладе. Природа внутреннего ума редко про¬
является в земной жизни, поскольку с детства его учат
fiFjiTb нравственным и разумным, так что ему правится
таким казаться. Однако в духовном мире его природа
становится явной, так как там человек — это дух, а
дух — это внутренний человек». Этот внутренний чело¬
век может подняться к астральному эгрегору, духовному
средоточию сущности, вобравшему в себя истины гно-
стизма, каббалы и герметизма. Этот эгрегор, пребываю-
1ЦИЙ на определенном уровне космической духовности,
гюрождает на земле особого рода сущность, привлекаю¬
щую людей выдающихся духовных, интеллектуальных и
нравственных качеств, в конечном счете способных к те*
ургическому деланию, к изменению мира через приоб-
|цение к тайюй розенкрейцерской доктрине и мистери-
альной практике. Этим путем человек может быть посвя-
|цен в рыцари Розы и Креста.
Таким рыцарем Истины, который вел своего питом¬
ца к постижению тайн бытия «путем труднейшего ана¬
лиза минорн[.1Х и мажор![ых арканов», был скромный
служащий чех Александр Кордиг, знакомство с кото¬
рым стало «решающим» в жизни Бориса Зубакина, на¬
зывавшего своего учителя «прямым сыном Розе1жрей-
7
цера», легендарного основателя Ордена. В данном слу¬
чае слово «сьш» употребляется не как характеристика
родственного отношения, а в смысле библейско-эзоте¬
рическом, указывающем на то, что «сын» — духовный
преемник того, кто выше в божественной иерархии и
передает через сына — подобие свое — божественное
начало и свою волю.
Кордиг, казавшийся юноше фигурой почти божест¬
венной, был человеком, весьма характерным для первых
десятилетий двадцато]'о века, когда эзотеризм и мистика
становятся «метаэстетикой» жизни определенной части
российского общества — от его «сливок» до телеграфи¬
стов. «Быть немного мистиком ныне считается признаком
утонченной культурности, как недавно еще считалось
признаком отсталости и варварства... ныне оккультизм
делается внешне популярным, вызывает к себе интерес
в широких кругах и подвергается опасности стать мод¬
ным. Оккультизм, по всей вероятности, есть и сила и
мода завтрашнего дня» — эти слова Н.Бердяева, напи-
сашше в 1 91 6 г. в его «Смысле творчества», очень точно
характеризуют духовную атмосферу того времени.
Нельзя не заметить, что они стали пророческими и для
России конца двадцатого столетия.
«Наука» Кордига легла на благодатную почву. Мисти¬
ческий романтизм юного Бориса, гордившегося тем, что
он происходил по матери из английского или, точнее, —
шотландского рода Эдвардов (а Шотландия всегда счита¬
лась таинственной страной, средоточием пребывания и
действия многих духов, фей и потусторонних сил; вспом¬
ним, что и Лермонтов полагал, что он потомок загадочно¬
го шотландца Лермонта, похищенного королевой фей).
В роду у Зубакиных были мистики и масоны, он с
детства интересовался оккультизмом и спиритизмом.
Кордиг, как сообщает Зубакин, рассказал ему «историю
тайных наук и рыцарей каббалистов. А именно: с XII века
в Европу проникла организованная на Востоке школа
«Розен-Крсйцеров». Это утверждение расходится с об¬
щепринятой датировкой возникновения орде1[а, традици¬
онно приписьгеающей основание братства Христиану Ро-
зенкрейцу (1378 — 1484 гг.), по имени которого оно, ве-
рояпш, и получило свое название. Вместе с тем данное
расхождение заставляет нас внимательнее всмотреться
8
II комплекс легенд розенкрейцерства и связанных с ним
wiHHiiix учений, мистерий и орденов,
История тайных обществ окружена легендами, до¬
мыслами и мистификациями. Это особенно заметно при
поны'псах приоткрыть завесу над прошлым розенкрейце¬
ром, Показательно, что сам Зубакин, подчеркнув, что это
очень важно», писал: «В противовес церковному форма-
ли;(му, розенкрейцеры рассмафивали церковную иерар-
чию — только как узурпаторов Божественной иерархии,
ш'видимых межпланетных покровителей человечества и
живых существ. Церковные обряды и учения различных
религий розенкрейцеры уважали как след1Л древних во-
I точных мистерий, имевших глубоко научный смысл, Од-
itiiKO розенкрейцеры возмущались делению на секты,
церкви и т.п. людей, исповедовавших веру в бессмерт¬
ность и космическое значение человеческого духа или
психического начала, В противовес гордости князей цер-
кни, пап и епископов, ведших себя не как рыцари духа,
христиане, розенкрейцеровские учителя принимали зва-
ине «рыцаря-епископа» (епископ — значит пастырь), ры¬
царя-11ервосвященника. Итак, розенкрейцеры жили не-
Пильшими компактными общинами, группировавшимися
вокруг наставника общины, Пастырь-епископ-рыцарь об¬
щины руководил их упражнениями, изучением гермети¬
ческих и каббалистических рукописей, готовил будущих
наставников-специалистов «каббалы», «князей каббалы»,
«докторов герметизма» (каббала, герметические науки
о:5мачают оккультные науки, традици01П40 передававши¬
еся из школы в и1Колу), Ни с кем каббалисты не боро¬
лись, они уединялись от катящегося потока Истории»,
Эта пространная цитата из показаний Бориса Зубаки-
иа позволяет представить, как ему виделась история ро¬
зенкрейцеров. Однако замеченные им «вехи» истории
розенкрейцерства несут отзвук лишь o^l^^oй из множест-
»а мрозенкрейцеровских легенд», притом считающейся
наименее достоверной.
История ордена, как утверждали розенкрейцеры,
уходит в глубь времен, еще к космическим началам бы¬
тия, Своими истоками она имеет древние мистерии, а
среди наставников — божественных учителей и великих
магов Востока, Розенкрейцеры — преемники древней¬
ших тайн обищн орфиков, пифагорейцев, герметистов,
(жмских служителей бога молчания Гарпократа, одним
9
ID СИМВОЛОВ которого была Роза, связанная с богиней
Bi'Hi'poH. В легенде розенкрейцеров также сильны мети¬
ны средневековых мистических сказаний о святом Граа¬
ле (что нашло отражение в посвятительном обряде в ро¬
зенкрейцеры) — чаше, в которую была собрана кровь
пронзенного копьем Христа (любопытно, что в легендах
о Граале встречается и Венера).
То, что написал Зубакин о рыцарях-розенкрейцерах
и епископах, заставляет вспомнить о тамплиерах и об¬
щинах катаров, альбигойцев, павликиан. Орден тампли¬
еров (храмовников) был основан в XII в. во времена
крестовых походов в Иерусалиме на месте храма Соло¬
мона, отсюда и его название. Напомним, что со строи¬
тельством храма Соломона связывается и легенда о
возникновении масонства. Легенды о тамплиерах спле¬
лись с полуфантастическими рассказами о горном стар¬
це и созданном им ордене ассасинов, с которым якобы
были связаны тамплиеры. Культ тамплиеров строился
вокруг поклонения Бафомету (как тут не вспомнить
булгаковского кота Бегемота -— другое прочтение име¬
ни Бафомет), в котором их враги видели поклонение
дьяволу. Орден тамплиеров очень быстро превратился
во влиятельную силу и сконцентрировал в своих руках
огромные богатства, что и стало одной из причин жес¬
токой расправы с ним в XIV в.
18 марта 1314 г. был сожжен Великий магистр орде¬
на Жак де Моле, проклявший на костре короля Франции
и его потомков. Проклятие тамплиеров сбылось, а их бо¬
гатства исчезли. Сумевшие покинуть Францию тамплие¬
ры расселилисЕ! по другим странам и образовали общины
под другими названиями, в том числе орден рыцарей кре¬
ста. Тамплиеровские общины возрождались неоднократ¬
но. Даже в России в первой трети двадцатого века парал¬
лельно с орденом розенкрейцеров существовал и орден
тамплиеров-”*. Зубакин тем не менее полагал, что именно
розенкрейцеры были предшественниками и учителями
тамплиеров, хотя научные исследования эту версию от¬
вергают^ .
Легенда о «святых епископах», объединявших паству
для нравственной жизни и противостоявших официаль¬
ной церкви, напоминает скорее не о розенкрейцерах, а
о катарах — «чистых» — секте манихейской-пюстиче-
ского характера, которая существовала на юге Франции,
10
иличкие к ней общины были и в Северной Италии. В
лш'иозной войне против катаров и альбигойцев в кон-
ц<- XII—начале ХШ в. был опустошен цветущий юг Фран¬
ции, а впоследствии члены многих тайных общин видели
II Kivrapax своих предшественников. Не избежали этого
и розенкрейцеры.
Основание (более правдоподобное) ордена розен-
I pi-йцеров относят к началу XV в. и связывают с именем
iH'Kiiero Христиана Розеикрейца, о чем уже упоминалось
рчлие. По легенде, он прожил более ста лет, и смерть его
икугана завесой таинственности, что невольно наводит
II.I аналогию с появлением и исчезновением «бессмерт¬
ных магов» вроде Аполлония Тианского. Прах Розен-
кройца или, вернее, то, что таковым считалось, был захо¬
ронен в пещере, на ее стенах были начертаны заветы
)К1зенкрейцеров, которым предстояло возродиться через
I то лет после исчезновения (смерти) самого основателя
ордена.
Центром распространения розенкрейцерства в XV в.
Г)1.1ли немецкие земли. Розенкрейцерам приписывалось
исключительное могущество, власть над природными си¬
лами и людьми, способность воскрешать мертвых и со-
чдавать искусственного человека — гомункулуса. Среди
розенкрейцеров числили великих тайнознавцев и ученых
Лгринпу Нетесгеймского (1486—1535) и Теофраста
Вомбаста фон Гогенгейма, прозванного Парацельсом
(1 4 93—154 1), которого называли «императором розен¬
крейцеров», ибо он открыл и превзошел законы мироуст¬
ройства. Из розенкрейцеровской среды выводили фигу¬
ру Фауста, а пророческий дар Нострадамуса объясняли
тем, что он в совершенстве постиг доктрину розенкрей¬
церов. Многие алхимики в поисках философского камня
и гайны превращения металлов в золото становились
.|дептами розенкрейцерства. Ходили слухи, что розен¬
крейцерами был открыт эликсир бессмертия и магиче¬
ский камень общения с духами, который и был представ¬
лен императору Рудольфу П. Многие славные ученые и
философы эпохи Возрождения, когда царили не только
искусство и знание, но эзотеризм, магия и оккультизм,
П1)ибавляли к своему имени таинственные буквы R.C., на¬
мекая на свою причастность к элите мира.
В XVI—XVII вв. появилось немало сочинений, принад¬
лежавших или приписывавшихся розенкрейцерам. Была
11
Л/1*»' |1МД1И1. <>д1пкн‘ <’»}к*11сйское общество
|||ими |ц»л |><> «‘икрсйцеров. Заметная роль в
•м млм'к мин- р1)и*|1крейцеров принадлежала протестант-
I Ш1му tincTopy Анлреэ (1586—1654), объездившему
ммогио страны Европы.
С розенкрейцерами связывали таинственную фигуру
философа Фрэнсиса Бэкона, некоторых известных со¬
временников Шекспира да и самого создателя «Гамлета».
Считалось даже, что «Новая Атлантида» Бэкона — лите¬
ратурное изложение розенкрейцеровских идей, а сдела¬
но оно было будто бы для передачи этих идей масонам.
И если вопрос этот с точки зрения научной критики бо¬
лее чем спорен, то возникновение «Шотландского обря¬
да» масонства под непосредственным влиянием розенк¬
рейцерства — общепризнанный факт. И создателем пер¬
вой шотландской ложи стал оксфордский ученый и ро¬
зенкрейцер Эшмол,
Розенкрейцеров связывали и с Моравскими братья¬
ми, и с Хельгицкими. Вообще же Чехия на несколько
веков стала одним из главных центров братства, что на¬
шло отражение и в известном романе Жорж Санд «Гра¬
финя Рудолыптадт». Не случайно и Зубакин подчеркива¬
ет, что его наставником в розенкрейцерстве был чех
Кордиг.
Рациональность как один из важнейших принципов
розенкрейцерства привела к его доктрине многих уче¬
ных и философов, в час тности Декарта. Паскаля, Ньюто¬
на. Более того, создание в 1662 г. первой академии на¬
ук — английского Королевского общества — произошло
в значительной мере по инициативе розенкрейцеров.
XVIII в. нередко называют не только веком Просве¬
щения, но и веком масонства. Особую ветвь его состави¬
ли «золотые розенкрейцеры», которые с 17 17г. образо¬
вали новый мощный центр в Праге, но через несколько
лет он переместился сначала в Вену, а затем в Берлин. В
орден золотых розенкрейцеров вступил, еще будучи на¬
следником престола, Фридрих Вильгельм II, король
Пруссии. Гёте в своих «Тайнах» также намекал на то, что
он был посвященным розенкрейцером и постиг «тайну
Розы и Креста». История розенкрейцеров в то время
очень сложно переплеталась с историей орденов иллю¬
минатов, иезуитов, мартинистов.
12
Зубакин называет среди потомков розенкрейцеров
|1ил1.гельма Постеля, Мартинеса де Паскуали, которые
< ыграли немалую роль в распространении мистики и ок¬
> ул||Тизма в Европе, Он стоял у истоков мартинизма —
14 гни масонства, получившей название по имени его уче¬
ника Луи-Клода де Сен-Мартена, Один из соратников
I I.K куали основал в 176 3 г. ложу «Рыцари черного орла
II розенкрейцерства». Мартинисты видели свою задачу в
«оидействии на мир через ко1ггакты с иерархией духов.
Они считали, что историю «двигают» бессмертные «по-
1 нященные», которые тайно живут среди людей и осу-
1Ц1Ч твляют провиденциалыгую миссию объединения че-
лпнечества. Избранные, принадлежащие к братству, мо-
lyr овладеть тайным знанием, а это тайное знание —
ключ к преобразованию пpиpo^i^IDГo мира и общества.
Бессмертными посвященными объявляли такие загадоч-
Mi.ie личности, как граф Сен-Жермен и Калиостро. В
70-х гг. мартинизм распространился в России, основате¬
лем ложи стал князь Гагарин, а «ведущим мыслителем»
м(11)тинизма в России — Н.И, Новиков, На российской
почве мартинистские идеи приобрели своеобразную ин-
ифпретацию, сочетавшую тонкий мистицизм, наивный
магический взгляд на природу, жажду «общего блага» и
гпциальной справедливости, искания в области символи¬
ческой реальности, особый взгляд на человека как на
начало, «законоустрояющее вселенную», и в то же время
с ущество «сердечное» и «целостное». В сущности, и
Брюса, и Новикова, и Гагарина, и Лопухина, и Радищева
едва ли можно действительно отнести к розенкрейце¬
рам, хотя Борис Зубакин и делал это, отзьшаясь о «рус¬
ских розенкрейцерах» с неизменным восторгом, Причуд¬
ливые переплетения отечественных «эзотеристов» XVIII в.
образуют не систему, но некую цепь перетекающих Apyi'
» друга ментальных форм, не жестко закрепленных, а
почти намеков, раскрывающих единое во многом и мно¬
гое в едином; вселенную символов, быть может слишком
очеловеченную и жаждущую постоянных взаимооткли-
ков, почти утраченную в России в XIX столетии и вновь
ожившую в атмосфере символизма начала XX века.
Итак, розенкрейцеровские легенды образуют слож¬
нейший сплав преданий, таинственных историй и мисти-
кп-теософских интерпретаций, магико-теургических тра¬
диций, по самой своей природе ускользающих от науч-
13
MCI Ml (opiiMi i к«1Й »с|и1(|)икации. He случайно и сами адеп-
II.I irniiM.14 уч<“11ий, и с:«м1|Г0 искренние и убежденные
чл1||м 1.1 игII.IX оГицоств не могут воссоздать сколь-нибудь
1 г|1(111иук) сиою предисторию, ибо таково свойство мис-
тч(!ской ткани этой предыстории. Ей предназначено
бит1. волшебным заимфом, скрывающим тайну, а не яр¬
ким экраном, на котором отображаются четкие контуры
событий.
В сущности, все тайные доктрины так или иначе воз¬
водят свое происхождение к началу начал, к центру эма¬
нации жизни, т.е. постулируют свою непосредственную
связь с Богом, божественным знанием. Например, в ма¬
сонстве, которое розенкрейцеры считали своим творени¬
ем, адаптацией розенкрейцерства к миру, исток его воз¬
водится к Великому Архитектору Вселенной, а непос¬
редственное строительство масонской общины — к ле¬
гендарному Хираму, упоминающемуся в Библии таинст¬
венному «сыну вдовы» (ему царь Соломон поручил воз¬
ведение храма, а зодчий стал соперником и в мудрости,
и в притязаниях на любовь царицы Савской).
Розенкрейцерство тоже имеет «легенды в лицах», но
возникновение свое определяет терн ером Божество-
Гносис-Человек, преломляющемся как в зеркале в дру¬
гом теософическом тернере Архетип-Человек-Природа,
что зашифровано в третьем аркане Тарота (о Тароте мы
скажем ниже) и нашло символическое отражение в тре¬
зубце Парацельса. Событийная история — лишь внешняя
канва, видимое выражение того, что принадлежит к сфе¬
ре 1’лубинного бытия, а не внешнего существования. В
этом смысле розенкрейцеровская доктрина как форма
проявления действия божественного разума, открытая
малой общине посвящешшх, полагает своими историче¬
скими истоками тайные учения Востока, а основными
корнями — пюсис, каббалу, герметизм.
Розенкрейцерами гносис (знагше) понимался как син¬
тез дуалистических систем Древнего Востока — насле¬
дия вавилонских магов и египетских жрецов, последова¬
телей зороастризма, манихейства и других учений, в цен¬
тре которых борьба двух мировых начал — Добра и Зла,
Света и Тьмы, борьба никогда не прекращающаяся, но
как бы переживающая «снятие» в гносисе, единственно
способном «спасти» человека. Гносис — ядро розенк-
рейцеровского эзотеризма, и не случайно в 3 3-с’гупен-
14
ичй иерархии масонского Шотландского обряда 18-я
■ ryiK^Hb — Князь Розенкрейцер, — обозначающая грани¬
цу между низшими и высшими степенями, символизиру-
имцую грань между Верхом и Низом мира, носит еще
МП (ваиие Рыцарь Гносис.
Враждебное, но часто неразделимое сосуществова-
МИ1! христианства и гностицизма в духовной жизни Евро-
III.I как бы несло в себе сполохи космического взаимо-
Л''йствия-противостояния. Даже важнейший вопрос поз-
лнеантичной и средневековой теологии и философии о
< (игпюшении разума и веры при всей своей «ортодок-
( ильной пристойности» на самом деле в глубинах своих
К1ИЛ постоянную полемику с «гнусной гностической
|‘ресью», поставившей в центр отношений межу Богом и
человеком «гносис» — знание. Это знание первоначал и
■ последних тайн мира», знание того, «кто мы, кем стали,
где мы, куда заброшены, куда стремимся, как освобож¬
даемся, что такое рождение и возрождение?» — так
просто сказал о стремлениях человека гностик Феодот.
Гностицизм возник в I в. н.э. и сразу же стал сопер¬
ником христианства, хотя многие гностики и называли
себя христианами, а другие были язычниками, как, на¬
пример, мандеисты.
Открытие в 1945 г. рукописей из Наг-Хаммади дало
ноэможность уточнить наши знания о гностической док¬
трине, но основные положения учения гностиков были
хорошо известны из сочинений ересиархов, полемиче¬
ских произведений христианских авторов. Гностики и
гюмыслить не могли, чтобы высший совершенный Бог
мог создать столь несовершенный, закосневший в мате¬
рии и тьме мир. Так, гностик Василид помещал между
Ьогом и миром 365 ипостасей. Мир был творением низ¬
шего бога — Иеговы. Человек — порождение тьмы,
нлюбленной в свет, но отвергнутой и навеки ненавидя¬
щей его, однако выплеснувшей в человеке его отображе¬
ние. Человек — центр мира, ибо еще до земного челове¬
ка бь[л рожден человек космический — Антропос, он-то
и есть человек истинный. Бог посылает людям Спасите¬
ля, однако это не Сын Божий, облекшийся в человече¬
скую плоть.
Божество не может быть унижено до плоти. Христос
распинаемый — лишь призрак, казнимый на кресте, а по¬
длинный божестеенный Христос про1Юсится через все
15
небесные слои — Эоны — и сливается с божественной
полнотой — плеромой. Христианский теолог II в. Ириней
писал о гностическом понимании рассказанного в Еван¬
гелии: «Знающийся с подлинной правдой истории осво¬
бодится от власти первоначал, сотворивших наш мир. На
каждое небо — свое имя, и на каждого ангела, и боже¬
ства, и каждую власть, пребьшающую в них. Ведающий
их несравненные имена вознесется незримо и свободно,
точно Спаситель. И как Сын Божий никем не узнан был,
так и гностик никем узнан не будет. И тайны эти не раз¬
глашать следует, но хранить в молчании. Знай все, но
живи незаметно».
Этому завету старались следовать розенкрейцеры,
«раскрытие» розенкрейцера в мир чаще всего приводило
к гибели. Вспомним хотя бы историю того же Парацель-
са, в конце концов убитого за свои знания. Вернемся,
o^i^^aкo, к эпизоду с розой, при изложении которого была
сознательно опущена одна важная деталь: Парацельс не
воскресил розу при ученике не только потому, что не
хотел привлекать адептов своей доктрины чудом, и не
потому, что желал убедиться в его вере. Юноша не мог
стать учеником, ибо в нем не было предрасположенно¬
сти к Знанию, Ведь вера и есть прежде всего и1ггуитив-
ное предзнание, создающее почву для знания. Нет воп¬
роса, что прежде — вера или знание, ибо это одно и то
же. Не случайно Логос, этот мировой разум, стал одним
из узловых вопросов в гностических интерпретациях ро¬
зенкрейцерства, а Откровение от Иоанна — излюблен¬
ным символическим тестом. В них нет традиционно пони¬
маемого рационализма, но есть та высшая рациональ¬
ность, которая способна выявить в человеке «внутренний
свет», позволяющий воспринять Знание (Гносис) и через
него спастись,
Через гносис путь лежал и к внешним степеням по¬
священия — великому понтифику Небесного Иерусали¬
ма (иерофанту). Великому магистру. Великому рыцарю
св. Андрея, великому рыцарю Кадош.
Обратим внимание на то, что Зубакин называл себя не
только Розенкрейцером, но и иерофантом, и Рыцарем
Кадош, т.е. Святым Рыцарем, или Рыцарем Справедливо¬
сти. Справедливость была одним из девизов розенкрей¬
церства, особенно щепетильно относившихся к соблюде¬
нию их братством высоких норм морали и считавших, что
16
г.
мронедливость способна восстановить утраченную еще
|||1И нс)зникновении мира гармонию. Отсюда, кстати, Ha¬
iti >мт<м — и полное отрицание собственности, не совме-
■ гимой, по мнению розенкрейцеров, с мировой гармо-
нмгй и самосовершенствованием человека, заставляю-
П1"и человека все глубже погружаться в пучины матери-
пльмого мира, откуда уже нет возможности подняться и
■< 11родиться.
Розенкрейцеры грезили об «универсальной космиче-
1КПЙ реформе», об «улучшении» мира и «исправлении
HI гприи». В ОД1ЮМ из документов говорится: «Господь
11(1111 перевернул порядок мира. Суббота грядет, и Он спе¬
шит иозвратить мир к началам, ибо его период и круг
ы1и*ршаются»^. В упованиях розенкрейцеров слились
иудоо-христианское напряженное ожидание божествен¬
ного суда и великих перемен и не менее страстное пю-
■ тческое переживание несовершенства мира, его все
f'liiAbiiiei'o отпадения от Бога, космического дуализма, не¬
преодолимости противостояния Света и Тьмы, Доброты
и Зла. По существу, речь и1ла о конвергенции гносиса и
II н( ихологизированной религиозной рациональности, на-
ни’дшей наиболее полное выражение в каббалистиче-
I к их аспектах ментальности.
Едва ли можно сказать, что каббала — единое учение,
» Корее, она есть переплетение многих учений и довольно
|>(пных представлений, объединенных понятием Свя-
1Ц1‘|»юй книги как особого мира символов, источника
|ц| 1можностей бесконечных прочтений и истолкований
1и 1М о сущего, в котором не только каждое слово, но и
к(|ждая буква — орудие Бога и божественный знак, со-
иокупность которых составляет тайный «шифр» мирозда-
иня, бездонность смыслов его предопределена вечной и
Снч предельной Премудростью Божией. Священное Пи-
I иние — абсолютный, совер1иенный текст, в соответст-
иии с которым развертывается начало в мире. Это беско-
||гч1юе, неотделимое и беспредельное начало Эн-Соф
имеет десять эманаций — «сефирот», которые в самораз-
нсртывании божественных смыслов образуют мировое
Л1>иво, Мистик Бёме, находившийся под сильным влияни-
1-м каббалистического учения, в своем сочинении «Авро-
ро, или Утренняя заря в восхождении», где 1юпытался
p(u:KpF>rrb «истинные основания в познании духа и побуж-
Л1Ч1ИИ Божием», писал: «Сад этого древа знаменует мир;
17
почва — природу; ствол дерева звезды; ветви — стихии;
плоды, растущие на этом древе, знаменуют людей; сок в
древе знаменует ясное Божество».
Десять эманаций Божества венчаются Короной, в ко¬
торой конденсирована мировая световая энергия. Свет,
стекающий по мировому древу, связывает все сущее, по¬
следняя эманация рождает мир—обиталище человека.
Но человек — лишь бледное отражение архетипическо-
го человека, Адама Кадмона. Он, по существу, и являет¬
ся тем создателем мира, точнее — четырех миров (зем¬
ной мир — третий по счету), через которого реализуется
божественная активность. Этот Адам и есть божествен¬
ный голем каббалистов, В него Бог словом своим вдохнул
жизнь. И если Пятикнижие, с точки зрения каббалистов,
представляет собой не что иное, как шифр имени верхов¬
ного Бога, а само это имя должно состоять из четырех
букв, в которых и заключен весь смысл и все начало
мира, то открывший этот тетраграмматон и станет снова
творцом мира и человека — нового голема. Интересно,
что наиболее почитаемым средневековым мудрецам при¬
писывалось постижение этой тайны и создание голема.
Вспом1ШМ хотя бы легенды, окружавшие имя Альберта
Великого, учителя Фомы Аквинского, или Роджера Бэко¬
на. Собственно, и приписываемый Фаусту гомункулус —
отзвук ЭТ01-0 каббалистического предания.
Борис Зубакин, несомненно, был знаком с классиче¬
скими каббалистическими сочинениями —■ «Книгой тво¬
рений» (Сфер Ецира), написанной где-то между III и Vni в.
и толкующей о 32 первоэлементах мира, о десяти пер-
вочислах и 22 буквах древнееврейского алфавита, и с
«Книгой сияния» (Зогар), создателем которой был, ско¬
рее всего, еврейский мудрец Моисей Леонский, живший
в XIII в. н Кастилии, скрывавшийся, однако, за именем
талмудиста II н. Симона беи Йохаи. В любом случае, как
это видно из стихов Зубакина, для него было очень важ¬
ным «прочтение смыслов» как непреме1шый элемент
творчества, священное, каббалистическое отношение к
букве и слову — знакам и созидающим началам мира.
Недаром же розенкрейцеры считали каббалу основой
толкования и руководством к практическому магическо¬
му действию. Правильно раскрытые символы не только
помогали превращению металлов, но они способны были
изменит!, судьбу человека и даже судьбу мира, вплоть до
18
| »|>|ц‘|[ия пришествия Мессии. Не случайно выдающий-
« н ук-мый-психолог двадцатого века Юнг всерьез иссле-
дииал религиозно-психологическую проблематику алхи¬
мии и символизма Тарота. Он писал; «...труд братства ал-
Ч1МИКОВ — это работа человека-искупителя во имя рас-
г |»-|101цения божественной души мира, закованной в
S' шлнще материи и ожидающей своего искупле1шя».
:^убакин много работает над изучением каббалы и, в
'i ll тиости, изучает наследие Раймунда Луллия, средневе-
f.oiioio воина, философа, алхимика и изобретателя «ло-
1и'ич:кой машины», дававшей якобы возможность рас-
111И1))ровать имена и предикаты Бога и тем самым прибли-
11111.СЯ к постижению «великого искусства света и тени».
Для Зубакина розенкрейцеры — это те, кто восстал
|||||)тив косности официальной церкви и официальной ре-
■.III ни, они — «подвижники духовной науки, служители
NIMH природы, живущ,ие уединенно с избранными учени¬
и IM11 в сельской глуши или на блаженных островах». Лю-
'■‘чнытно, что А.Белый тогда же, когда Зубакин постигал
I.И1Н1Л розенкрейцерства, написал в письме нечто, чрез-
1и.1Чс1Йно созвучное мыслям и настроению юного рыцаря
()()1ы и креста: «Под «оккультизмом» разумеют то особое
и ч«'ние 15-го, 16-го и 17-го столетия, которое породи-
in, с одной стороны, новую философию, новую пауку,
imuyio мистику. «Оккультисты» — это те, кто стоял на
рубеже между нашей эрой и средневековой схоласти-
«ий. Это те, кто подняли во имя мистики и науки знамя
иунга против «догматизма» в кавьпках Римской Церкви,
противополагая интимное понимание религии (эзоте-
оккультизм) средневековью и инквизиции, но ко-
iii[)i.ie верили в магию науки и в научность магии. Так их
чпредсляют поверхностно люди «века сего». Имена их
фигурируют во всяком учебнике в качестве предшест-
iti'iiFiHKOB прогресса и цивилизации века застоя. Я назову
тм.ко следующие имена: Аббат Тритгейм, Агриппа Не-
11*1 геймский (автор «Оккультной философии», убежден-
111-йтий оккультист), его ученик Иоган Вейер (ученый
11||<1Ч, первый настаивавший на том, что ведьмовство есть
111 нхопатическая болезнь), Теофраст Бомбаст Пара-
II.С-Л1.С, Генрих Кунрат, Николай Фламмель, Кирхер,
■1>модд и т.д. (Флюдй,, Кунрат, Кирхер, Парацельс — ро¬
и нкрейцеры). Непошлое понимание Джордано Бруно
1.1гтавляет его, без сомнения, отнести к этому ряду имен.
19
<1>плпм1п 1ТИХ «1Ккультистон 1№проиэнольно переходит к
1ПЦПМ «ч'тсч тно:1Нпиия. Например. Ньютон: его «сила»
14 Т1., К011ГЧМ0, qualitas occulta. В широком смысле сло¬
ил - н Mi.ioTOH оккультист: все ньютомианские теории в
фнпике непроизвольно мистичны»^.
Для розенкрейцерства факт никогда не был грубо ма¬
териальным понятием. Он прежде всего фиксация в мире
смыслов. Фиксировать его и включить в систему мисти¬
ческой рациональности, придать ему «космическую опо¬
ру» помогает герметическая традиция, восходящая к ле¬
гендарному Гермесу Трисмегисту (Трижды Величайше¬
му), отождествлявшемуся с древнеегипетским богом
мудрости Тотом и считавшемуся «владыкой времени»,
посредником между мирами жизни и смерти.
Герметизм — одно из величайших мировых эзотери¬
ческих учений, переплавившее в себе мифологию и фи¬
лософию Древней Эллады и великое потустороннее зна¬
ние Страны Пирамид, магию таинственной Халдеи и на¬
пряженный дуализм древнеиранских религий, восходя¬
щую «к началу времен» мудрость Индии, экстатизм ор¬
гиастических культов Востока и тончайшую мистику эл¬
линистического мира. Как особое религиозно-философ¬
ское учение герметизм «оформляется» в III в. до н.э. и
продолжает существовать до конца поздней античности.
Однако это чисто академическая датировка гермегизма.
Адепты этого учения — герметисты — относили пик де¬
ятельности своего Учителя ко времени библейского Мо¬
исея. В одном из дошедших до нас герметических фраг¬
ментов говорится от имени Гермеса Трисмегиста: «Ис¬
тинно говорю вам: непреложно и действительно: то, что
находится внизу, есть то, что наверху, что наверху есть,
то внизу. И нет зазора между ними. Единство — это мать
трансформации всего сущего... Я получил имя Гермеса
Трижды Величайшего, ибо владею тайнами трех частей
мира — божественной, человеческой и природной».
Ученая доктрина герметизма исходит из того, что ис¬
тина — вечна и неизменна, ее нить и она сама не могут
быть на земле, ибо здесь все подвержено изменениям,
преобразуется и разрушается. Но все, что гибнет, есть
не-истина, обман. На земле все разрушается и рождает¬
ся, и всякое рождение есть следствие paspyujeuHH. Все
материальное есть лишь подражание истш1е по форме.
Истина же нематериальна, без цвета, без формы, вне
20
г.
и. якого изменения — вечна, — так вещает Гермес Трис-
м(Ч’ист в сочинении герметического корпуса «Асклепий».
Впрочем, Истина имеет и зримую форму. Она — Ос-
мгнительный Свет. Его увидел Гермес Трисмегист в сво-
■ м видении, рассказанном в «Поймандре». Свет — co¬
in'piueHCTBO, Единое, он Отец всех форм. В видении Гер-
м«ч:а Ослепительный Св(зт сменился Тьмой и раздался
I Л(1С, подобный Грому. От Света родилось Слово и вошло
•1 Гермеса. И Свет — Единое — Верховный Разум — из-
pi'K Гермесу, что Разум есть Бог, Слово — Сын его. Они
неразрывны в вечности, их единение и есть истинное бы¬
тие. Ум и слово рождают Энергию Всемогущества. Из
1ГОГО Всемогущества исходят семь Духов и действуют в
11-ми кругах. В этих кругах заключены все существа, все
(|)прмы и частицы, составляющие мир; действие духов в
иих кругах есть судьба (фатум), а самые круги эаключе-
Hill в проникающем их божественном Уме. Слово парит
над небесными водами и приводит в движение все су¬
щее, порождая его многообразие форм.
В Откровении Поймандра (Высшего Ума) Гермесу го¬
ворится, что Бог поручил семи духам власть над стихиями
и .члемеетами и сотворение из них животных, растений
и всего в мире. Семь кругов, о которых говорится в От¬
кровении, суть семь планетных орбит, известных древ-
мим, — Луны, Меркурия, Венеры, Марса, Юпитера, Са¬
турна, Солнца (его древние тоже считали планетой).
Семь духов герметической теогонии это семь Дев Древ¬
ней Индии, семь Амшаснанид Древней Персии, семь Не¬
бесных Богов Халдеи, семь сефиротов Каббалы, семь ар-
х.тмгелов Алокалипсиса.
Бог — Высший Разум есть абсолют, который, как ут-
т-рждал Гермес Трисмегист, «наша мысль не может себе
представить, а наш язык не может его определить. Он
бестелесен, невидим, не имеет формы и не может быть
иоспринят нашими чувствами. Он вечен и не может быть
нпмерен временем, а человек ничего не воспринимает
пне времени. Бог есть Абсолютная Истина и Абсолютное
Мо1ущесгво, а Неизменный Абсолют не может быть по-
1 иIгнут земными существами, он может познавап^ся
лишь относительно». Гермес-Логос есть связь между Бо¬
сом и миром. Высший Бог имел троих сыновей: Логос —
< ;лово, Нус — Интеллект и Антропос — Первый Духов¬
ный Человек (Первообраз Человека).
21
Рпзум (Нус), когда его взор обращен к Создателю,
обппруживсют полное сходство с ним, а когда обращает¬
ся то исто|)гает из себя Мировую Душу — астрал,
|)ожд11Ю1цее и одушевляющее начало сущего. Мировая
Душа есть также часть Нуса, однако по мере эманации
(истечения) из него она вырождается в обиталище идей-
форм, мироздание и тела, хотя сама является бесплотгюй
(эфирной), В ней содержится чистеЙ1пнк разум (логи-
кон), однако в ней же пробуждается и чувственное вос¬
приятие (эстетикон), и способность физического оформ¬
ления и роста (фитикон). Из нее эманирует иерархия
Энергий, Сил и Духов. По мере эманации в своих низших
проявлениях Мировая Душа частицами соединяется с ма¬
терией, придавая ей многообразие форм. Человек — но¬
ситель и божественного начала (через душу — частицу
мировой души), и материального (через тело). Он — гра¬
ница между высшим и низшим мирами. Мир материи —
подножие герменической Мировой Пирамиды, вери1ина
которой — Абсолют.
В одном из экстатических видений Гермес мистиче¬
ски представляет рождение этой пирамиды, тайну бы¬
тия — через эманацию света. (Заметим, что представле¬
ние о Едином и его эманации. Мировой Душе, мировой
иерархии в основных чертах общно герметизму, неопла¬
тонизму и некоторым другим учениям эллинистической
эпохи.)
Начало всего — Свет. Он — Высший Бог. Он ■— дей¬
ствующая Первопричина, Демиург. Оппозиция Свету —
Мрак, Тьма, косная и все пожираюи1ая. Свет — Бог,
мрак связан с Природой, Воля Высшего Бога рождает
Логос, который все формирует. Через Него, Высшие
Власти, Идеи Бога творит Космос. Это творение опосре¬
довано СемЕ.ю Правителями, Зонами и Архитипами. При
этом имеет место эффект отражения, «зеркала» между
создающими и создаваемыми, что и позволяет взаимо¬
действовать трансцендентальному миру с материальным,
образуя эффект магической связи. На этом строится в
герметизме возможность богопознания и магического
воздействия человека на мир божественных сил и При¬
роды.
Герметизм признавал существование трех миров —
мира божественного, мира духовного (астрального), ми¬
ра физиггеского. Первому миру присущ высший разум,
22
дух. Второй мир — сфера действия Мировой Души,
»»1('ргий и Сил, стихия третьего мира — материал. В бо-
«!•( тненном мире существуют перноиринципы, идеи все-
in сущего. Это стало основной темой философии Плато-
II.I, который всесторонне разнил учение об Идеях. Одиа-
к'Лля реализации идея должна обрести сначала идеаль¬
ную форму, которая сообщается ей на определенном
у|||)нне Мировой Души (в магических представлениях —
II *к:трале), где создается астральное тело, или астросом,
*ч|орый, затем, соединяясь с материей, порождает су-
1Ц(’| тво или даже вещь, т,е. асграл обладает формирую¬
щей, пластической способностью. Заметим, что даже в
минррале есть элемент астрала, выражающийся в «зача-
Hi'iiioM инстинкте» симпатии или антипатии минералов.
Астралом человека является душа. При рождении астрал
ичодит в тело человека, побуждая его к жизни. С ним
■ |>иряжена и жизненная сила, поддерживающая не толь-
кп духовное, но и физическое существование человека.
1чпгда человек умирает, его душа — частица астрала —
мпкидает тело и С1юва поднимается в общее пространст-
IHI астрала. Вообще же астрал окружает и лронизЕивает
и'4'fi мир. Он содержит все формы, начала духа, мысли и
(ШЛИ, В астрале пребывают элементали, или духи приро¬
ды и стихий; астротйдеи, формы всего существующего на
и-мле; человеческие мысли; эгрегоры, или духи челове-
||'с:ких обществ, и т.д,
В герметизме разработана классификация богов, ан-
11'лов, демонов, астральных существ, которые являются
м видениях теургу. Телесно-видимое явление всякого вы-
I 1М1ЧО существа соответствует его су1цности, энергиям и
интенциям, Всякое божество является теургу в видении
I о своими атрибутами: ангелы показывают свои деяния,
добрые демоны — свои творения, а злые демоны являют
«чнратительных зверей, грозящих уничтожением челове-
I V Архонты же несут атрибуты огня, воды или другой
< тхии, которой они управляют,
Герметизм содержит сложнейшую и тончайшую сис-
м'му воздействия на все уровни и формы астрала, Герме-
1ич1?ская магия учит, как использовать мировые связи,
•irofii.! поставить их на службу посвящешюму.
Все, что происходит с человеком, его мысли и движе¬
ния души, а также то, что происходит с народами и со-
■ .Гнцествами, их мир идей, чувствований и побудительных
23
сил Л‘‘И1'Гний, ипходит отражение в астрале, в котором
М(1Ж1'Т конл^чк'ирона’п.ся и Добро, и Зло. Чем дальше че-
Л(1И«'к или общество отступают от Истины, тем плотнее
Н(1Д ними конденсируется Зло, которое в свою очередь
ч1-рицатолы10 воздействует на них, побуждая все дальше
и дальше отходить от Истины, т.е. по существу уводя их
к гибели. Один отход от Истины порождает цепь Зла,
разорвать которую может лишь Свет, в герметизме —
через действие упорядочивающегося Гермеса-Логоса.
Герметические представления о единстве и взаимо¬
связи всего сущего, о том, что в основе всего в царстве
Природы лежит Монада, не могли не породить уверен¬
ности в том, что все в мире превращаемо. Речения Гер¬
меса Трисмегиста и Агатодемона открывают тайну все¬
ленской трансмутации и указывают посвященным воз¬
можные пути ее осуществления. Символом этой транс¬
мутации становится птица Феникс, умирающая и воз¬
рождающаяся, вечно обновляющаяся.
Герметизм внес значительный вклад в развитие ал¬
химии, которая в древности понималась очень широко,
как Знание о трех царствах природы — минеральном,
растительном и животном. Постепенно алхимия диффе¬
ренцировалась на множество дисциплин эзотерическо¬
го и естественно-научного характера. Мистическим
символом эзотеризма и алхимии выступало и Золотое
Руно, к которому Гермес, отождествляемый с Гелио-
сом-Солнцем, имел самое прямое отношение, Золотое
Руно в алхимии иногда трактовалось и в прямом значе¬
нии, как золото, полученное в результате мировых
трансмутаций. Главным алхимическим «катализатором»
получения золота считался «философский камень», од¬
нако сначала в герметическом учении он трактовался
как магическое средство всех превращений, в том чис¬
ле и в растительном, и животном царствах Природы.
Считалось, что посвящешше розенкрейцеры обладали
тайной философского камня.
Подлинный расцвет герметизма, как и магии и оккуль¬
тных наук вообще, пришелся на Возрождение, которое
в магии нашло истоки наук. Томмазо Кампанелла ведь не
случайно писал: «Все, что совершается учеными в подра¬
жание природе или в помощь ей тайным искусством, ка¬
жется магическим действием не только несведущей чер¬
ни, но и всем людям вообще, так что не только вышеоз-
24
науки, но и все прочие прибегают к магии. Ма-
ои»и было то, что Архит сделал голубя, который летал,
М' 11истоящ1ш, и то, что во времена Фердинанда, импе-
Германии, некий немец сделал искусственного
и муху, которые летали сами по себе: ибо пока ис-
iy< I ruD [le становится понятным, его всегда называют
М>т1’й; только потом — наукой». Возрождение оправды-
м I магию, в которой наиболее 1[олно выражалась бо-
■ 14 гт^нная мощь человека. Человек -— малый космос и
Большого Космоса, постигнув тайный ход вещей,
«нишнится повелителем Природы. Крупнейшие гумани-
«IIJ Мдрсилио Фичино и Пико делла Мираидола, пользо-
мтпиеся большим авторитетом среди розешсрейцеров,
«1«|| иищают магии и оккульпплм наукам свои работы, а
называет мата мудрецом, умеющим действовать.
Л»1>рлано Бруно пишет в «Тезисах о магии»: «Именно
HMtitti, творя чудеса, проникая чарами и обольщением в
■. 1'рдцо людей, коренным образом преобразует землю и
ч«'Л((»ечс!ство».
Кпрдано, Делла Порта, Агриппа Неттесгеймский, Па-
|мц«'льс, Нострадамус — все они считали себя учеиика-
ии Гермеса Трисмегиста, положив его наставления, как
и и.1Ч(1ла других эзотерических учений, в основу своих
* ичиноний, размышлений и чудесной практики. Более то-
И1. t XV в. новый образ человека осознается и нриобре-
tiii' r характерные измерения под знаком Гермеса Трис-
мгии:га: он моделируется по очертаниям, зафиксирован-
■ii.ifi н герметических книгах. Высказанная в герметиче-
Ш11М трактате «Асклепий» идея — «Великое чудо есть
41'линек, достойный прославления и поклонения», — ста¬
щит гея одним из главных мотивов европейского Воз-
|И|>ИДСНИЛ.
Уже на рубеже Нового времени Кеплер считал, что
Mi iM'i иые сферы вращаются духами в полном согласии с
п'рмсгической астрологией. А в Новое время холодный
и ■ I |)о|'ий Декарт, этот апостол европейского рациона-
41 IM.I, стремился найти обоснование Великой магии, все-
*1Г.|Ц(ч'о основания для решения всех вопросов, обраща-
I. к ппыту великих герметистов.
Герметизм внес вклад во все виды маитики и предска-
1^1п'лмюй практики, по есть особый их вид, создание
*|.[мрого приписывали исключительно Гермесу Трисме-
■ III ly, называя его шифром мира и связывая его с пер-
25
m.iM, л'41<-))чгли(})ич(ч:ким письмом Египта. Это — Тарот
(ТО п|)1т1гатольпейигая из загадок, котора*
м»)жсм', иикогда не исчерпает себя. Тарот выявляв
CHM3I. К|)ЖДОй человеческой судьбы, каждого события с|
судьбами мироздания. Мировым Древом, иерархией бс
жественных манифестаций.
Высшей ступенью в зубакинской Школе розенкрей¬
церов было изучение мажорных и минорных арканов, т.е.
Тарота. Аркан -— это мистическая тайна, скрывающа
фунламеитал1.ные основы бытия, макрокосмоса и мик]зо'
космоса. Система арканов, охватывающая весь круг бо(
жественгюго знания, которое может стать доступным Ч€
ловеку, возводится к древнейшим эзотерическим тра^\и
циям. Тайиы эти, однако, были зашифрованы в спецна.\ь
ных символах, соединивших числовую магию перво]
чал, посвятительный алфавит и архетипы, т.е. cимвoли:»^
чисел (белый), символизм архетипов и изображепиГ
(красный) и символизм знаков и цвета (черный). Xpamii
лищем арканов стала колода карт в 78 листов, соедини!
шая символические изображения 22 мажорных (стц)
тих) арканов и 56 минорных (младших) арканов. Коло/
этих карт называется Тарот, или Таро. И хотя на проел
жении М1ЮГИХ веков ее используют для гадания, на ел
мом деле в ней скрыт особый символический язык. Ия
звание Тарот производят от древнеегипетского «Та-
рокх» — «царский путь». В розенкрейцеровской трад
ции считается, что Тарот — это измененное латинско
слово «rota» (мировое колесо, мировой вихрь), в котором
поменялись местами слоги, или же древнееврейское сл
во «Тора» — закон, а его символическую шггерпре гацию
связывают с Каббалой. 2 2 мажорных аркана 1юмечены
буквами древнееврейского алфавита, а числами в ни
включены и каббалистические сефиры.
Однако Тарот в том виде, в котором он дошел да
нас, — детище средневековой цивилизации. Для мышлс
ния и культуры того времени характерен символизм
аллегоризм. Каждый образ, каждая вещь, каждое CAt>BC
могли быть истолкованы во множестве смыслов, ибо
видимой глазам реальностью предполагалось сущестмо*
ванне главного трансцендентного, идеального мира, зем¬
ной мир был лишь его отражением. Мир мог быть прочи*
тан, как книга, в которой запечатлены знаки небесного
бытия, зашифрованные в видимых глазам явлениях.
26
г
I ущоствовала христианская симвология, которая не
■Д1' иразрез с ортодоксальной религиозностью. Однако
осуждала любую попытку нетрадиционной ин-
II |.11|)(‘тации символов, что, впрочем, не искоренило ни
*|и1|1ческих воззрений и ни исканий человеческого ра-
■ум<1.
М Гароте можно обнаружить и тpaдициoн^гyю христи-
•III кую символику, например образы Добродетелей —
Си|)(11и-дливости и Умеренности. Но в большей степени
1ьм1»1лика Тарота связана с влиянием воззрений, абсо-
Ли11и:1провавших дуализм мира, противостояние добра и
• ы, гнета и тьмы.
Лв11дцать две карты старших арканов — Козыри Таро-
|п начинаются с карты, не имеющей числа, — Шута,
Лур<1ка, Простака — а кончаются картой XXI — Мир
|Di <‘ленная). Иерархически устроенный мир (космос), —
R.iK мы уже упоминали, важная тема гностического мыш-
АГИИ>1.
Человек наделен искрой божественного света, ду*
1*»м. душой. Но его физическое тело — темница, оно не
шиущает своей божественности. Символ этого — Шут,
и»' ведающий истинного смысла жизни.
11|)сланец высших сил демонстрирует свое искусство
ч1-р(>з внесение творческой энергии в материальный мир,
|| м < амЕ>1М являя существование И1юй, более высокой ре-
• я.мпсти за видимым фасадом. В некоторых случаях он
111.11 тупает как учитель и спутник Дурака. Это Маг, Чаро-
Волшебник.
11режде чем может быть достигнуто освобождение
( илы, управляющие миром (олицетворенные Па¬
нч Iой. Императрицей, Императором, Папой), оказыва-
ц)| сопротивление, проявляющееся в вызове самого че-
Аши меского существа, земной жизни, до тех пор пока
Аух не укрепится и не станет одерживать победу (Лю-
Гшнники и Колесница).
Только когда человек и его душа достигают зрелости,
(Ипк'льник (Монах) начинает путешествие, которое в
»|Ч1Це концов должно привести его в небесную отчизну.
1'го концентрация на усилиях души, противостоящих
111(1Л(13нам и угрозам внешнего мира (Колесо Фортуны),
М'АЖна привести к победе над физическим началом, к
и1»изу от Привычных мирских ценностей, чтобы человек,
27
осноболивтись, мог не пасть, а подняться к высшим сфе
|шм (Поношенный).
Сублимация низшего «Я», бессознательного (Смерть
ведет к высвобождению духовной энергии (Умерен¬
ность). которая позволяет человеку противостоять Л^МИ'
ypiy (Дьявол).
Это ведет к разрушению земной тюрьмы (Башня) i
позволяет душе человека подняться в небо (Звезду, Сол
нце, Луна), чтобы осуществилось его мистическое воз'
рождение (Суд) и, наконец, воссоединение с Мировой
Душой, безличиостным высшим Духом Мира (Мир, Все^
ленная).
Карты младших арканов несут на себе налет Kypiya»
ности, составлявшей существенный аспект высокой
культуры Средневековья с ее культом Прекрасной дамы;
Рыцарства, поэзией трубадуров, труверов и миииезингв'
ров. л
Короли, Дамы, Рыцари, Оруженосцы-слуги — яркие
фигуры средневекового общества. Это и образы средне¬
вековой поэзии, эпоса, рыцарского романа.
Сами обозначения мастей —- Жезлы (Дубины), Мечи^
Чаши, Монеты — свое привычное визуал1зНое изображе¬
ние обрели в средние века. Они связаны с многими хри¬
стианскими и собственно средневековыми легендами
рыцарской культурой.
В свете того, что известно о картах Тарота, представ¬
ляется, что они делятся на группы в общей системе ини¬
циации. Во многих аспектах образный ряд Тарота пере¬
кликается с таковым в алхимии, который в свою очередь*
как показал Юнг, уходит корнями в герметическую тра¬
дицию.
Западная алхимия во многом питалась наследием
Александрийской школьт, эллинистическим и позднерим¬
ским знанием, обогащешшми гностическими интерпре¬
тациями. Во всяком случае, между Таротом и алхимиче¬
скими трактатами есть много общего, так как и тот
другие написаны на языке таЙ1юго символизма, понятном
лишь посвященным. Его смысл сокрыт от профанов, не
прошедших посвящения.
Эти тайные учения были рассмотрены с новой гочки!^
зрения под влиянием учения Юнга, открывшего, что тру-^
ды алхимиков, по существу, являются зашифрованным
изложением сложнейшей системы достижения психиче-
28
fpim иитеграции в соотнесении со стадиями «процесса
ипднвидуацни» человеческого существования.
IПобуждение к совершенствованию через две формы
движения — природные процессы роста, которые имеют
ы<‘1 то во всем живущем и в которых человек пребывает
м участвует вне зависимости от собсгвенного сознания;
■ к1кже через осознанные программы, стимулирующие
■iiyi реннее развитие человека через eio сознание и под-
I fi шание.
Это отражено и в Тароте. Первый цикл жизненного
снижения, жизненного странствия человека больше свя¬
ти с природными процессами и бессознательным, точ-
— постепенным, освобождением от их власти. Этот
цикл, начиная с козыря «Шут, Дурак», движется к сере¬
дине, знаменуемой козырем Колесо Фортуны. Затем на¬
чинается совершенствование личности, ее подъем к вы-
I шим сферам. Душа достигает полного самовыражения,
■_ливс1ясь с Богом через одухотворенный им мир, Это
■ нмнолизирует предпоследняя карта мажорных арка-
ипк — Мир, пронизанная 1ностической символикой.
Круг движения замыкается снова картой Шут, знамену-
и)1Ц0Й теперь чистогу совершенства, а не неведения.
I кполненная тайны красота карт Тарота призвана
I1имулировать интуицию и провидческие способности
человека. Его интеллект и интуиция становятся творящи¬
ми началами мира и жизни. Перед человеком как бы раз-
|ил)ается завеса, и он провидит сокровенные значения,
I имнолы будущего.
Тарот связывает мир человека и мир Духа, соединяя
■I !■ уровни реальности и открывая самые тайные двери,
яиторые обычно бывают запертыми. Символизм Тарота,
1И1 существу, беспределен, как беспредельны мирозда-
ии1>, Дух и человеческая Душа. Беспредельны и возмож-
И1И I II познания мира и человеческой судьбы с помощью
"Гпрота.
Остановимся иодробнее на символике Одиннадцато-
14 аркана, обозначенного также буквой Каф. Название
кпргы — Сила, или Покоренный Лев. На карте изобра-
•fi-iia дева. У нее над головой знак аврала, напоминаю¬
щий горизонтально расположенную семерку. В этой
«<||»тнке зашифрована система возникновения и при-
М1-нения эволютивных (приводящих в движение мир,
пчркждающих энергии) сил, эгрегоры религии и тайных
29
обществ, н том числе розенкрейцеров, реализации силы
в мире с помощью образования магических цепей. В
карте зашифрованы инкарнации Мессии и Учителей.^
Относительно медитаций розенкрейцерства «Энцикло¬
педия оккультизма» указывает на распространение его
среди весьма ограничешюго числа избранных пагур,
«склонных к совмещению мистицизма с тонкими ингел!
лектуальными устремлениями». Заметим, что подобная
характеристика в высшей степени соответствовала псин
хологическому облику Бориса Зубакина. Далее в знцик1
лопедии говорится о том, что «элементом Шип первич<
ного розенкрейцерства следует считать некоторое са1
мообожение, естественно вытекавшее из привычки счин
тать себя «избранным сосудом»... Его поддержке спон
собствовали строгие правила жизни, диктуемые розенч
крейцеровской моралью.,, тайны личностей самих ро¬
зенкрейцеров при стремлении аноним1Ю реализовать
все то, что совесть адептов считала способствующими
прогрессу человечества, как в сфере этической, так и в
сфере интеллектуальной»®.
Зубакин, как бы развивая эти постулаты, отмечал в
своих показаниях, что «розенкрейцеры рассматривали
человечество как организм, вырабатывающий объектив¬
ные ценности культуры, знаний, нравственности, но н ор¬
ганизме этом — отдельные его клеточки затемнялись в
процессе работы или не были способны охвати ть в целом
истинную сущность и цену того, что они сами же произ¬
водили».
Розенкрейцеры всегда оставались очень малочислен¬
ной общиной избранных, члены которой далеко не
всегда знали друг друга, но могли «опознавать» своих
по специальным тайным знакам и паролям. Розенкрей¬
церы не стремились широко воздействовать на обще¬
ство, гордясь уделом тайных его Учителей. Однако со¬
прикосновение ордена с областью практической жиз¬
ни, как утверждает розенкрейцеровская легенда, при¬
вело к порождению им «практических» эзотерических
обществ, а именно «регулярного» масонства Шотланд¬
ского обряда с этико-герметической интерпретацией
традиционного символизма. Однако сами розенкрейце¬
ры решительно отделяли себя от масонов, считая брат¬
ство вольных каменщиков низшей ступенью посвяще¬
ния. Зубакин тоже неоднократно повторял, что он не
30
мл( nil И ЧТО розенкрейцеры не имеют отношения к
мл1 iiHtiM, так как у них нет никаких политических це-
Аги, н ТО время как масоны все больше ориентируются
политическое преобразование общества. Розопкрей-
нгры видели в частной собственности «болыиое зло
мира», по в масонский кодекс отрицательное отноше¬
ние к собственности не входило. Зубакии же объявляет
■. |-Г»я решительным противником всякой собственности.
[}и досадует на то, что «потомки розенкрейцеровских
■,''|<-пиков — «масоп1.1» от их имени наплодили тысячи
т-нежественных и противоречивых школ и организа¬
ций. Сохранились только обряды и церемонии, которые
перестали (юнимать исгюлняющие. В ложи (собрания
Мп( пнон) стали собираться только поесть, повертеть
I шлики, завязать выгодные и влиятельные знакомства,
некоторые, например французские масоны от безделья
«ииулись в политику». Эти замечания Зубакина спра¬
ведливы, однако следует отметить, что розепкрейцеров-
■ кий след в доктринах и обрядах различных направле¬
нии масонства оказался весьма сильным.
Мы уже упоминали о том, что степень «Князь Розен-
■ рейцер» — восемнадцатая в тридцатитрехступенной
и'-рархии Шотландского обряда, повлиявшего на все дру-
1И1- масонские ритуалы, имеет особое мистическое зна¬
чение — опа знаменует границу между тем, что еще
мпжно отнести к человеческому миру, и тем, что ему
уже не принадлежит по законам миропорядка. Собрание
м.к 01ЮВ в звании «князь Розенкрейцер» носит название
Ки11н17ла и происходит не в общем зале, а в отдельном
гшмещении. Посвящаемого вводят и экзаменуют по всем
17 степеням, требуя мистической интерпретации каж¬
дой степени. Затем он должен представить трактат о
I М1.и:ле, легенде и обрядах восемнадцатой степени. Со-
т'ртается необходимый ряд инициационных обрядов.
Ill лед за этим речь держит Глава Капитула, давая эзоте-
цичегкую интерпретацию Силы (в духе знаковой систе-
.■II.I Тарога) и наставляя неофита в его масонских обязан-
И1И гях. Новообращаемый приносит присягу, члены Капи-
|\л.1 в случае поддержки голосуют мечами, поднимая их
■ гриями вверх, а в случае отказа — остриями вниз.
Инициационный обряд заканчивается символической
р.тезой. Его участники совместно преломляют хлеб и
31
причищаются вином, как бы «проигрывая» вновь и вновь
ситуацию Тайной вечери.
Но было ли это игрой? Мистиков, символистов, ок-,
культистов начала века не раз упрекали в том, что они |
«ушли в игру» от реальной жизни. Определенный «наиг¬
рыш» видели подчас и в поведении Бориса Зубакина, а
его «розенкрейцерство» нередко воспринимали без дол¬
жной серьезности, «прощая его» выдающемуся импрови¬
затору и незаурядному ученому.
Одиночество Зубакина было одиночеством прозор¬
ливца. Еще в ранней юности благодаря своей интуиции
он почувствовал, что мир, в котором он жил, приобрел
особую хрупкость, стал почти ирреальным, ибо за фаса¬
дом привычной, обыденной жизни уже происходили тек¬
тонические социальные сдвиги, способные почти внезап¬
но коренным образом изменить и облик российского об¬
щества.
Ощуигая надвигающуюся катастрофу, интеллигенция,
нравственная и художественная элита России не вступи¬
ла в открытую политическую борьбу, но испытывала по¬
требность встать на сторону космических сил добра и
справедливости. Однако многовековые традиции евро¬
пейской и российской культуры сделали бы смешными
экзальтированные выступления в духе библейских про¬
роков или средневековых проповедников. И тогда нрав¬
ственная борьба, борьба между добром и злом в опреде¬
ленных кругах российского общества облекается в фор¬
му игры — игры в мистицизм, игры в эзотеризм, в масо¬
нство. Сама жизнь как бы утрачивает свой естественный
характер и выстраивается по законам определенной эс¬
тетики.
Начало двадцатого с'1'олетия чем-то напоминаег деся¬
тилетия перед Французской революцией, когда «игра»
тоже стала жизнью элиты с «пейзанскими» идеями Руссо
и позолоченными рогами коровы Марии Антуанетгы, с
париками, фижмами, искусственно выстроенными рома¬
нами, «бессмертными» авантюристами и масонскими ло¬
жами, и когда изящная игра была поглощена разверзнув¬
шейся кровавой бездной революции, возжелавшей за¬
тем тоже представиться игрой и обрядившейся в антич¬
ные одежды. Не случайно же «галантный» XVIII в. так
очаровал русских художников Бенуа, Лансере или Бори¬
сова-Мусатова, да и самого Бориса Зубакина, писавшего:
32
Еще король в костюмчике Пьеро —
Шептал прелестнице: «Итак, топ ange, до завтра».
Но в этот вечер «Свадьбы Фигаро»
В афишах королевского театра...
И наблюдая зрителей азарт,
Еще безвестный, в скромном одеяньи
У входа в зал заметил Бонапарт:
«Бесспорно, пахнет в воздухе восстаньем».
Йохан Хейзинса, создавший фундаментальный труд
пб игре в истории культуры — «Homo Ludens», отметил,
что она есть «специфический фактор всего, что окружа-
(‘г нас в мире», и что «игра старше культуры»^. Он, одна¬
ко, оставил без внимания метафизическую сторону игры,
которая, хотя это и может показаться парадоксальным,
лежит в основании ряда тайных доктрин. Ибо что есть
метафизически ситуация игры? Прежде всего соотноше¬
ние между реальностью и как бы реальностью, которая
оналогичиа реальности, гюстроеиа по ее модели, но не
обладает истинггым бытием, а лишь уподобляется ему. В
сущности, такова ситуация между создателем мира и его
творением, даже если создатель не персонифицирован,
а является неопределимым, вечным, совершенным, не¬
познаваемым источником всего сущего. Его порождение,
будь то результат творения или эманации, — всегда по¬
добие. отражение, не то, что есть, т,е. что обладает бы-
гием, не то, что существует или — в пределе — кажется,
является мировой иллюзией — майей, как в буддизме.
Мир, макрокосм — не пребьгеание, а становление,
стремление, цель которо1’о — уподобление совершенст-
ну и обретение покоя, предельной устойчивости. Отсюда
все происходящее с миром и в мире происходит «как
Gii!», ибо отражает высший архетип, либо Идеи, либо
Формы, либо Первочисла и т.д. и т.п.
Отношение божественного начала к миру и человеку
игровое прежде всего не потому, что Бог создает их как
игрушку и управляет ими — эта метафора достаточно
пчевидна и многократ1ю осмыслена и использована, — а
потому, что в нем определяющее значение имеет уподоб-
Л1Ч1ие, влекущее за собой то, что не-реальность «пред-
I гпнляется», если угодно — надевает маску реальности.
) га «не-реальносгь» обусловлена временем, которое
14"гь подобие вечности, пространство ее игры, отсюда и
мир, существующий во времени, тоже объект игры. В
33
одной раннесредневековой глоссе гонко замечено: «orbis
terrarum — speculum ludi» («круг земель — зеркало иг¬
ры»), А в XX н. подобную же мысль поэтически выразил
Мандельштам: «Большая вселенная в люльке у малень¬
кой вечности спит».
В сущности, и мировой Логос — это порядок мировой
игры, Гермес, этот один из первых богов-логосов, не слу¬
чайно был богом обмана, игры, а его мать Майя — не
только космической «матушкой», но и мировой иллю¬
зией.
Бесконечное множество циклов, которые, согласно
индуистско-будадйскому учению, проходит вселенная, —
собственно, бесконечная реализация в не-реальности
программы-кармы, как в вечном игральном автомате, ко¬
торым представляется мир. Подобная же идея порожда¬
ет образ бесконечно движущейся махины космоса в ан¬
тичном мировоззрении.
Этот онтологически-игровой принцип мироустройства
и делает возможным магическое воздействие, при кото¬
ром через подобие, знак, слово можно воздействовать
на что угод1ю, мобилизуя природные силы, которые есть
в свою очередь подобия божественного могущества.
Этот принцип лежит в основе магически-теургической
практики каббалы, герметизма и их наследника розенк¬
рейцерства.
Бесконечные перерождения — тоже неотъемлемая
часть этой космической игры, «перетекания» и перевоп¬
лощения сущностей. Любопытно, что Зубакин, рассказы¬
вая о своей странной встрече с голодной собакой, по
существу, воспроизводит ситуацию, известную из пифа¬
горейской легенды. «Помгао, — писал он, — что я очень
отчетливо понял, что я одинешенек на всем свете... В это
время у моих ног появилась собака. Честное слово, это
была особая собака, она смотрела на меня (шерсть у нее
с одного бока свалялась, как у буйвола, а другой бок —
был голый — и ребра выступали, как стальные стержни
на порченом «Ремингтоне»), так вот, она смотрела на ме¬
ня совершенно человеческими глазами — и я буквально
понимал все, что она говорила ими...»
В стихах и письмах Зубакина присутствуют подспуд¬
ные «воспоминания» о прежних жизнях, прежних воп¬
лощениях, когда он был и средневековым рыцарем, и
медведем, и степным конем, и камнем. Частицы мировой
34
г
Avtim иереливаготся из сосуда в сосуд, и поэтому так тро-
I.H-I сердце рассказ Зубакина о том, что одичавший кот,
(стречавшийся ему в разоренном городе, с таким нни-
гмнием слушал его, Зубакина, рассуждения о смысле
r.iriiHH, и не только слушал, но и понимал. Зубакин ощу-
И1Л глубокую печаль, и мы можем догадываться в какой-
ц| момемт, что он умалчивает о том, что знает. И встреча
■ голодной собакой, и встреча с мыслич'елем-котом — не
просто образы или фантомы перенапряженного вообра-
-ксния, но эго встречи с самим собой во времени, что
ши’чагшо свернулось и оказалось узким пространством
I.[Орошенного Смоленска, который ничем не хуже и в
>■.111 мическом масштабе не меньше тех планет или звезд,
| Д(; встречаются с самим собой души после земных воп¬
лощений.
Ведь, как заметил по аналогичному поводу Х.Борхес,
•'iicAH будущее и прошедшее бесконечны, подлинного
икглда» не существует: в пространстве — ибо, Л1обое су-
41,1 ттво в равной мере удалено от бесконечно малого,
мобое «где» бессмысленно»
И в этом Зубакин истинный розенкрейцер, ибо рыца¬
ри Креста и Розы верили в бессмертие, способное реа-
чи:юваться и в духовной безграничности пребывания ду¬
ши, и в нескончаемой череде воплощений, и даже в соб-
I гненном непрекращаемом физическом существовании,
с иторым, как они полагали, обладали Гермес Трисмегист
II Аполлоний Тианский, Розенкрейц, Парацельс и таигс-
i шейный Сен-Жермен, исчезавшие из поля зрения со-
и1н^мен]гиков, а потом появлявшиеся вновь и вновь, ме-
1тя облики, имена, страны и времена. Смерти, собствен¬
но, нет, она лишь кажимость космической игры, врата,
la которыми начало новых и новых ее фаз. Смерть —
конец одного сна и начало другого, ибо «мы созданы из
шчцества того же, что наши сны», как заметил Шекспир.
То, что происходило в духовной жизни России в по-
глг'дней трети XIX — первых десятилетиях XX в,, можно
||.к!вать HMetiHo таким «сном о самих себе», когда сон не
<ч'рджает реальность, которая предстает в облике, опре-
д|'ляемом в безначальной традиции сновиденческих тол-
к-онаний как кошмар, из которого выход — в смерть.
Нас многие годы убеждали, что главное в российской
г.ультуре — прогрессивные демократические тенденции,
|)|‘.1лизм, хождение в народ с целью его просвещения,
35
нарастание революционных настроений, а все, что вне
этого, — от лукавого, распад, декаденс; что мистицизм,
спиритизм, богоискательство, все эти символизмы, акме¬
измы, «бубновые валеты») и т.п. — последние конвульсии
утратившего правильные ориентиры общества, которое
должно двигаться единствеьшо к установлению диктату¬
ры пролетариата. И невдомек, что именно на тех, ругае¬
мых, а не на этих, кажущихся такими ясными, путях —
HCTHiiHoe будущее России, что тупик не там, а здесь, где
все казалось однозначным и правильным. Ибо наш
мир — не близкий мирок, а вселенная — устроен не по
простейшим законам Евклидовой геометрии, а по зако¬
нам геометрии Лобачевского и геометрии Флоренского,
в центре которой человек — свернувшаяся до индивиду¬
альной Ayiua Вселенная. Это остро почувствовала рус¬
ская интеллигенция, та, которую называли реакционной,
а на деле оказавшаяся ясновидящей.
3.Гиппиус писала о становлении духовного простран¬
ства начала двадцатого века; «Это были глухие годы. Пе¬
релом назревал, но переломы внутренние не совершают¬
ся по часам, происходят неприметно,.,» Однако в моло¬
дом поколении, в литературе преиму|цественно, давно
шли сложные процессы, намечались новые линии, совер¬
шались новые разделения н новые соединения. Чистого
эстетизма, которому впоследствии суждено было отко¬
лоться от «заветов» интеллигенции и зажить самостоя¬
тельной жизнью, тогда не существовало. Он находился в
ближайшем соприкосновении с другим течением — сим¬
волизмом. Так или ииаче, всю эту молодую часть русской
интеллигенции объеди1-[яло одно; отрыв от главной осно¬
вы миросозерцания «отцов» — позитивизма. Поскольку
этот отрыв оставался в области искусства, литературы,
он мог лишь создавать художественные ценности. Он их
и создавал, но в попутном, совершенно естествегшом
стремлении к дальнейшему: положить другой краеуголь¬
ный камень в основу общего своего мировоззрения. Это
и привело часть молодой интеллигенции к «новой форме
исканий» — религиозной»'',
Новое религиозное сознание не было ортодоксально
христианским, оно вобрало в себя множество оттенков
мистики и оккультизма. Попытки построить новую рели¬
гиозную систему, как у Соловьева, имевшие под собой
прочное культурно-религиозное основание, уживаются с
36
доморощенной практикой столоверчения, однако все это
1|(|[)ааовывало единое духовно-энергетическое простран-
« гно, столь отличное от «мыслящего реализма» и «прав-
диискательства» российского девятнадцатого столетия.
Мистические поиски тоже были игрой, как и созда¬
ние истинно мистических общин. Это не скрьшали и те,
»< тп жаждал раскрыть тайны мира духов. Б.Зубакин отме-
ч(1л: «Мы мечтали систематически постигнуть курс изуче¬
ния оккультизма и средневековой мистики и жить вме-
I те в любви и мудрости. У Евреинова есть книга «Театр
ДЛЛ1 себя». Вот такой «театр» интимных мистерий я и меч-
1ПЛ образовать». В этом Зубакин собирался, собственно,
гюнторить опыт своих предшественников —розенкрей¬
церов, которые даже герметические чрактаты называли
‘(Театр алхимии», а во времена Шекспира сделали расхо¬
жей фразу «вся жизнь — театр». Зубакин читал лекции
С1 смехе в культуре, интересовался карнавальностыо как
Ц||жным атрибутом жизни человека и общества, игрой,
11.1Конец, как основополагающей частью кульгуры. Здесь
[>усский розенкрейцер был не оригинален, над этими
проблемами в Европе задумывались еще больше, чем в
1*оссии, там зачитывались Бергсоном, там уже начал за¬
думываться над ними Герман Гессе, будущий создатель
шаменитой «Игры в бисер», генетически связанной с са¬
мым «розенкрейцеровским» произведением Гёте, рома-
11пм «Годы странствий Вильгельма Мейстера». Однако
когда западная интеллигенция еще могла грезить о Кас¬
тилии, российская становилась все более озабоченной
проблемами выживания.
Мировая война и револющ-ш разрушили иллюзии рос¬
сийской интеллигенции. Часть ее погибла, часть покину-
родину, но те, что остались, как ни странно, продол¬
жили игру, ощущал ее гибельность, но не в силах пре-
[)ипт1. ее. Уже был расстрелшЕ Н.Гумилев, провидчески
М(1Писавший: «Как ужасен этот жребий зачинателя иг¬
ры», уже Наркоммрос «распоряжался культурой», а эти
угюрные русские интеллигенты, нищие и голодные, про¬
должали считать себя наследниками розенкрейцеров,
г резили о возможности овладеть космическими силами.
I I I их среды, как солнечные протуберанцы, выплескива-
iiict. идеи о ноосфере, об объединении космических че-
лояечеств, о зависимости общественных событий от ак-
I'ltuMOCTH Солнца, о свете Духа, превосходящем физиче¬
37
ский свет. Лунная дорога звала Мастера поведать о веч¬
ных соперниках Иешуа и Воланде и забавном коте Беге¬
моте, взлетали фигуры влюбленных над провинциальным
Витебском на картинах Шагала, а » самом этом Витебске,
в Невеле, Смоленске и других городах огромной страны
таинственные чудаки собирались в кружки, которые они
называли братствами. Игра становилась формой сопро¬
тивления. И это поняла новая власть. Этих чудаков и ми¬
стиков стали арестовывать, ссылать, а затем — и рас¬
стреливать. Всем им были уготованы мучения, телесные
и духовные...
Зубакин долго грезил о возможности воссоединения
с европейскими братьями-розенкрейцерами, однако
арест в начале 20-х гг. положил конец его надеждам. И
если и раньше он чувствовал себя одиноким, то теперь
его одиночество перестало быть по преимуществу субъ¬
ективным ощущением, а стало жестоким условием суще¬
ствования, которое и после освобождения из-под ареста
он пытался преодолеть попытками создания релиа'иозно-
мистических кружков-братств, чтением лекций в обеих
столицах и провинции, учительством, наконец — перепи¬
ской. Многие, поначалу числившие его «среди святых от¬
цов», отошли или даже отшатнулись от него. О нем по¬
ползла 1'рязная сплетня, будто они вместе с Брюсовым
«учредили — в соответствующем учреждении» застенок
для ловли «идеалистов-мистиков». Да ведь не только в
его адрес были подобные подозрения, которые не под¬
твердились и не могли подтвердиться, ибо были грязной
ложью, как ни странно — отражением борьбы за лидер¬
ство в очень узком кругу интеллигенции, пытавшейся
еще продолжить мистико-философские традиции начала
века, интеллигенции, уже загнанной новой властью в фа¬
тальный круг, но все еще боровшейся со своими же, а
не против истиниых противников. То же самое наблюда¬
лось и в эмиграции, в частности в Дорнахе, где обосно¬
вались антропософы-эмигранты,
Открове1шо рассказьшая в письме к Горькому об об¬
винениях в свой адрес, Зубакин находит силы для горь¬
кой шутки, что подоплекой наговора служат подозрения
о его тайном служении мировому Злу. Показательно, что
Зубакин, находясь а скрещении двух взаимоисключаю¬
щих обвинений — властей и тех, кто казался недавними
единомышленниками — не встал в позу борца, обвш1ите-
38
ля или оправдывающегося. Он перестал бывать где бы то
ИИ было, ушел в себя. Политика всегда была ему глубоко
чужда, как поверхностная суета жизни, тем более он
сторонился ее теперь, когда стал прозревать трагический
конец своей России и своих мистических упований. Луч¬
шим свидетельством того, что Зубакип был чист и честен,
служит то, что его все-таки не покипули: Г. Шетели,
["[.Романов, Б.Пасткрнак, А.Цветаева, В. Пяст, И.Рука-
нишников, академик геолог Павлов и профессор Озеров,
продолжавшие бывать у него.
На 32-м году жизни, чтобы выйти из круга одиноче-
1тна, Зубакин, который, по его собственному признанию,
никогда не любил писать письма, кидается «в эпистоляр-
нузо стихию», уже анахроничную для того времени. Со¬
хранившиеся собрания его писем к М.Горькому и В.Пя-
сту — миогоосмысленное, как розеикрейцеровский
трактат, свидегельство духовной жизни эпохи, которая
раскрывается гь\аст за пластом и в реальных отношениях
людей, кул1.турной среды, и в самой своей глубинной
сущности и символизме. Переписка Зубакина относится
к того рода «писаниям», которые недостаточно «просмот¬
реть», но можно читать многократно, полностью и фраг¬
ментами, и каждый раз открывать для себя не только
новый факт, но новый знак и новый смысл.
Быть может, проще всего было бы списать его одино¬
чество на счет «избранности», «гениальности» или осо¬
бых свойств характера. Однако «избранным» и даже «по-
снященным» по-настоягцему Зубакин себя никогда не
считал. Он видел в себе скром1юго ученика розенкрей¬
цера Кордига, по фатальному стечению причин и следст¬
вий вынужденного принять обязанности Магистра рос¬
сийских розенкрейцеров и иерофанта. От Кордига Зуба¬
кин принял эстафету долга, а не избранничества, о чем
неоднократно говорил, не стремясь быть Учителем, но
желая непрерывного ученичества,
Зубакин скромно оценивал и свои научные достиже¬
ния, хотя его современники восхищались ими. «Археолог
я плохой», — писал он, — ученый в традиционном смыс¬
ле сомнительный. У меня только проклятый дар — пред¬
видеть выводы, к которым придут в науке. Мои мысли и
оценки литературные и научные через гшть-шесть лет —
но безвестному высказыванию мною — становились
|рюизмами — потом! Хотя мне всегда приятно находить
39
и подтвержАение своей мысли у умов более мощных и
опытных. Короче говоря, и я могу сказать вместе с Алек¬
сандром Ивановичем Хлестаковым, что «Юрий Мило-
славский» тоже мною написан. Какие уж тут мысли о соб¬
ственной исключительности! Скорее, горькая насмешка
над собой, хотя многие его научные предсказания дейст¬
вительно сбывались, вспомним хотя бы об идее влияния
космоса на жизнь человеческих сообществ и о связи ак¬
тивности Солнца с историей человеческих движений.
Современники говорили о Зубакине как о гениальном
импровизаторе. Эти разговоры он называл анекдотами,
шутливо гювторяя: «Честное слово, я не гений», И это
было не рисовкой, а стержнем самоощущения, ибо счи¬
тал он себя «тружеником», «работником», быть может,
даже, «работником Бога».
Менее всего Зубакина можно обвинить в мизантро¬
пии. Его жизнь была очень тяжела, но он был убежден,
что «видел много великого, веселого, нежного». Зуба-
кин — человек энергичный, общительный, бесконечно
обаятельный, умевший повеселиться и развлечь друзей.
Он «благодарно» любил женщин, и они отвечали ему лю¬
бовью, иногда доходившей до самопожертвования. Его
юная ученица, когда Зубакина арестовали в очередной
раз, явилась в ГПУ и предложила свою жизнь взамен
жизни арестованного Зубакина.
Вообще роль подобных «не-гениев» в развитии чело¬
веческой культуры еще не оценена по достоинству, ибо
скорее они, а не духовные гига1ггы вечно подготавливают
почву для того, чтобы не прервалась связь поколений. Их
труд подчас незаметен, но они и есть те «истишше пере¬
датчики» культуры, чья духовная энергия составляет не-
избьгеное поле, питающее творчество гениев. Но это осо¬
бая тема, еще ждущая своих исследователей.
Итак, веселый, с ровным характером, дружелюбтш
и общительный Зубакин — мистик? Несомненно. У нас
слово «мистик» нередко вызывает в памяти образ анахо¬
рета, мрачного и таинственного или по крайней мере че¬
ловека странного, не от мира сего.
Но история знает очень разные типы мистиков, в том
числе и мистиков «радостных», мистиков не-отшельни-
ков, для которых главная божественная тайна — Жизнь.
Именно она порождена по божественной воле и боже¬
ственному образцу, Скромная и неизбежная действи-
40
|слы[ость каждого дня — такая же мистическая среда,
K.tK самое таинственное проявление природы. Еще Ме-
п-рлиик заметил: «Если правда, что творение не заканчи-
ниется человеком и что нас окружают незримые и вы-
(шие существа, го существа эти выше нас только потому,
что у них есть отношение к бесконечному, о котором мы
1U' подозреваем»!^, Зубакин «подозревал» о них, и поэ¬
тому он был настоящим мистиком. Самым главным талан¬
том ом считал «талант жить». Однако не в смысле доби-
tiiri'bCH успеха, богатства и славы, но будучи убежден¬
ным, что «талантливо живут некоторые мужики, бабы,
бродяги, святые, мошенники и пророки. Оттого Христос
и любил простых и грешников».
Зубакин был мистиком не по моде, не по словам, не
но культурной традиции, а по природе, В сущности, он
был «мистиком жизни», который одновременно —-ив
жизни, и выше нее, ибо догадывался об ее истинной при¬
роде и цели. Это относится не только к зубакинскому
кютеризму, но к его мироощущению вообще, к его душе.
Эта «истинность» живого мистицизма, быть может, и от¬
деляла его невидимой преградой от тех, кто играл в ми-
сп'ицизм, даже искренне думая, что он живет в мире ми-
I гики. В одном из писем к Горькому Зубакин раскрыва¬
ется: «У меня собственно — ума нет, а только глаз...
Удивляться самому себе не разучился... Любить таинст¬
венное в самом себе. Да! Да! Да! — вот ключ религии,
философии, искусства. «Таинственное» — иррациональ¬
ное — таков обязательно (а не иной по своей приро¬
де) — имеющийся в основе Существования — «Негатив
Бытия». Но мы-то должны «проявить» этот «негатив» —
итпечатками разумно сочетаемых слов, и художествен¬
ных форм и форм социально-этических! Горе «мисти¬
кам» (в кавычках) — глядящим только на негатив, где бе¬
лое — черно! Горе и принимающим «верную фотогра¬
фию» разума за единственную правду о Природе. Нет!
Она — Двойственная; 1) Жизнь — и 3) Смерть, 1) нега¬
тив и 1) отпечаток, 1) свет-правитель, сознания и 1од1ю
слово зачеркнуто] 2) предметность мира — позирующая
перед объективом человеческого «аппарата»!»
Эта подлинная мистическая основа личности, напря¬
женная экзальтация, духовные поиски Зубакина были на¬
дежно скрыты за его «простотой», которую даже столь
чу ткий в творческом отношении человек, как Борис Пас¬
41
тернак, принимал за «простоватость», отказывая Зубаки-
ну в знании «тайных смыслов». Простота Зубакина была
совершенно органичной простотой мудрого человека, не
боящегося истины; не правды, облик которой истина час¬
то принимает, но подлинной истины. В сущности, любой
размьинляющий человек чувствует дыхание вечности в
присутствии истины, знает нечто определяющее о себе и
о мире, но страшно признаться н этом знании, как страш¬
но увидеть смерть. Зубакин не боялся, он знал и благода¬
рил. Отсюда его простота, Это становится понятным из
пересказа его сна. «Видел сон; задыхаюсь, умираю. За
мной гонится Человек-Смерть. Забежал в какой-то тупи¬
чок; Человек-Смерть промахнул мимо! Но знаю, что по
круговому лабиринту коридора он вернется на то же мес¬
то и — настигнет меггя. Вдруг передо мной Мать моего ре¬
бенка (существо гениальное и саркастическое) держит в
руках Альбом со снимками, и тоже знает о бегущей по ла¬
биринту за мной смерти, — с ядовитой усмешкой развер¬
тывает передо мной Aaij6om. Я стою в углу на коленях и
смотрю на знакомые и страшные порой страницы Альбо¬
ма; неудачи, обманы лу1Щ[их друзей, разочарование в
близких людях; там наклеены фотографии моей жизни —
дом в Озерках, Кенигсберг, Финляндия, садик Кордига,
я — в каком-то мундире... Я жадно смотрю на эти листы.
«Ну что? » — издевательски спрашивает Женщина — и ее
черные птичьи пальщл, как вихрь, листают страницы, Уже
слышен топот — приближающегося — а я не могу ото¬
рваться от листов и бормочу как оглашенный; «Спасибо
за это, и за это, и за это»... И уже вся жизнь сосредоточе¬
на только на том, чтобы поспеть, поспеть, поспеть —
крикнуть благодарно и мужественно: «Спасибо» — за са¬
мую последнюю страницу, что бы на ней ни было! Сердце
бьется, как черт, — вот-вот —-шаги... и просыпаюсь»,
Зубакин не боялся показаться «не европейским» ми¬
стиком, Более того, он называл себя совсем на русский
лад «мистиком-обманщиком». Он действительно «рус¬
ский розенкрейцер» с наивностью и утопичностью рос¬
сийской ментальности. Можно было бы сказать об
этом — и успокорпъся. Но все же важны в этом опреде¬
лении оба слова. Вспомним, что фигура, открывающая и
замыкаю1цая Тарот — знаковую систему розенкрейцер¬
ства, — Простак, Шут. На старинных изображениях он
нередко предстает в лохмотьях, собаки зубами впивают-
42
г
I и и его ноги, на плече — залатанный мешок. В руке за-
ччсга трещотка, Перед Шутом порхает бабочка, А сам
1Иут Lianec ногу над пропастью.
Стоит вспомнить, что архетип мудрого Простака при-
индлежит к числу фундаментальных в различных культу-
|1.|Х мира. Простак ЛИИ1Ь внешне неудачник, а на самом
Д|'ле его неумелость, неспособность приспосаблннаться
и ибстоятельствам скрывают истинную мудрость, кото-
|И1Й доступны первопричины вещей, скрытые от благопо¬
лучного ординарного человека, Особенно любим Про-
I гмк-неудачник в России: вспомним Ивана-дурака — ге-
(»|)я народных сказок.
Бродягу притягивает разверзшаяся у его йог пропасть.
()н как бы бредет по краю физического существования,
иыбирая свой собственный нутв., игнорируя правила и ус-
г.товленил, привычные стереотипы поведения. Он рав-
мидушен к мнению общества, но он — катализатор, по¬
могающий меняться, переходит!, в новое состояние, Про-
< ivtK — предвест1шк новой жизни. Он и невинное дитя,
г.1)Ш(ее в себе физическое перевоплощение. Он охотник
III бабочками озареиия, носитель интуиции.
[<огда Простак завершает круг, мир оказывается из¬
мененным в результате собственной трансформации
11[)осгака. Собаки, символизирующие земные страдания,
п'рзания дуи1и и земные радости, уже не могуг воспре¬
пятствовать Простаку в его радостном движении. Он го-
||)н взлететь над пропастью. У Простака не нустые руки.
1‘го сумке “ сокровища знаний, накопленных в жиз¬
ненном пугешествии, более того — высшая мудрость.
1:г(1 посох — крест — символ мироздания, а роза — знак
интеграции земного и небесного, достигнугой в резуль-
г.1те его предп[ествуюн1ИХ борений и исканий.
Эзотерический Простак очень напоминает Зубакина,
или, точнее, Зубакип — эзотерического Простака, Его
41‘ловеческая суи;ность несла свободную энергию, про¬
двигавшую его и тех, кто шел за ним по лестнице смыс-
М1В. И ХОТЯ Зубакину так никогда и не удалось соеди¬
ниться с европейскими розенкрейцерами, свою энергию,
I пою систему представлений и образов, наконец, свои
нгкапия российских форм объединения эзотерических
пбщностей он, если встать на позиции розенкрейцерст-
itii, КПСС в его эгрегор, в его надмирную идею. Ибо он
нпнял, что никогда не устанет «славить Человека — и
43
радоваться ему — новек». И не человека Героя, не деко¬
ративную фигуру, а показать «ценность вовсе ординар¬
ного и, примерно, — ЛЮБОГО — КАЖДОГО! Когда го¬
ворят; вот, дескать, через десять-тыщу лет все станут
прогрессивно кульгурными, образованными, талантливы¬
ми, — я тогда — сержусь, чушь! вздор! — не зависит
Человек от количества образования — нечего отклады¬
вать и ждать с его оценкой. Уже сейчас — и прежде ■—
и была и есть — велика — и ценна человеческая лич¬
ность! Ценна она в неповторимости своей и велика
она — иррациональной, таинственной сущностью —
особливой своей природы! — Разве Гинденбург — ум¬
нее Александра Македонского? Аристотель — ниже
Гумбольдта? Царевна Гати;уптитсу хуже — царевны
Софьи Алексеевны?!! Но, конечно, все новое, все гряду¬
щее — НАМ, ЧЕЛОВЕКАМ, на потребу! Но НЕ МЫ —
ему (этo^гy новому, грядущему, иначе прогресс-то полу¬
чается — лишь прогрессивного паралича). Не ретроград¬
ство и не жажду «новенького» чту я. А чту л — «жажду
Преображения» — ДРУГ через друга, каковую жажду в
любом участке Бытия, во всех точках истории — являет
нам Единство Человека и Природ1т11»
В начале 20-х гг. российские адепты эзотерической
философии вступили на свой «зимний путь». Всноминая
это время, одна из антропософок, которой удалось бе¬
жать из России, обратилась к образу зерна, столь значи¬
мому и в мистической традиции, и в художественном
творчестве, и в реальной жизни человека; «Так зер1го,
плод расцвета летней жизни, уходит в землю, укрывается
во тьме и холоде. Ему светит и согревает отныне только
жар «Полуночного Солнца», жар Духа. В нем идет сокры¬
тая жизнь, готовящаяся к весеннему прорастанию».
В зубакинских стихах тоже возникает образ зерна, но
этим зерном, которое принимает земля, становится тело
человека, не вынесшего земных страданий или убиенного.
Пусть 15 землю воавратится тело —
Ее прозябшее зерно,
Земля себя не пожалела,
Когда рождалося оно!
Эти строки заставляют вспомнить о египетских мис¬
териях Осириса —Изиды. Но у Зуба кина это не египет¬
ская, а российская «мистерия», крестьянская и бунтар-
44
> K.iH, с пронзающей сердце жалостью к матери-земле,
М1-ЧМО рождающей человека и вечно его принимающей в
I ноо лоно. И эта земля — Россия — видится поэту в
I крещении двух вихрей — «метели судьб — вкруг Пуга-
'И'наи, и — «исходящего стола», на котором разворачива-
1-п и «свиток небес» ее космической судьбы и мирового
иррдназначення. Зубакин верит, что за «смерпюй» встре¬
чей земли и человека должно наступить их воскрешение;
Когда приходит срок познанья
На смену бойне мировой,
Адам, как в первый день сознанья.
Опять беседует с землей.
И залог этого — в неразрывной связи с предками, в чи¬
стоте «славянской души», которая, как «лебедь белая»,
'• иточена в драконе, оцепенела «под взглядом васили-
гка», «и стерегут нас разом и днем и в снах ночных две-
нидцать синеглазых безусых часовых». Если А.Блок уви-
Д('л апостолов в двенадцати вооруясенных революционе¬
рах, то Зубакин, понимая, что Россия стала тюрьмой,
I Iранным образом усматривает в ее охранниках черты
■июстолов. Россия сама «вогнала себя» в свою тюрьму
утопическими поисками справедливости, тюрьма — ее
ГпАгофа, а муки — залог искупления вины. Свершилась та
историческая судьба России, которую она по неведению
и страсти выбрала. И стражники-апостолы — знаки того,
ч1'о Россия должна все претерпеть, но затем — возро¬
ди 1’ься. Поэтому и «не стоять им, и устоять нельзя». «Про¬
лом» российской истории должен быть продолжен не тю¬
ремным подвалом, а возвращением к своей собственной
природе, ибо «небо манит маем, ведет в поля стезя».
Зубакин сравнивал Россию с Богоматерью, однако не
I мистической Розой Мира, а со степной и вольной Бо-
гпродицей, выражая это языком символов, имеющих ми-
I тнческий, но и совсем простой, крестьянский смысл:
Как лев — у Марка, бык — с Лукой,
Двойной орел у Византин, —
У Богородицы степной —
Кобылка верная — Россия.
Ему очень дорога эта незаметная, терпеливая Россия,
и t века в век влачащая «сошку ветхую Микулы», но в
ней он прозревает и силу богатырскую, которая обяза¬
45
тельно проснется, и «несказанный свет», матерински
озаряющий мир. Этот «несказанный свет» — прямая пе¬
рекличка с образом Есенина. С ним, этим «обожженным
кровавой лавой кудрявым мальчиком», Зубакнна соеди¬
няла глубокая человеческая привязанность.
Зубакин «крепко подружился» с Сергеем Есениным
только в 1 92 3 г. И хотя музы их были различны, духовно
они были близки друг другу, и то, что их соединяло, была
любовь к России, Зубакин думал так же, как и Есенин.
«Ес-ли ждать чего-нибудь настоящего, то только здесь!
Не у бизнес-же-менов — в Америке!» Для последнего
русского розенкрейцера Есенин — российский Моцарт,
который звуком своей свирели «покрыл демьянистых —
«Сальери»”. От Есенина шло «прохладное и высокое ве¬
яние гения», а голос его свирели так же пел о великой
тайне человека, как волшебная флейта Гермеса, звавшая
к истине и возрождению человека и человечества. Но
реакция Зубакина на смерть Есенина и исполнена напря¬
женного мистического чувства, и выражена в чисто рус¬
ском образном строе: «мы — над твоею васильковой
кровью колосьями над прахом — полегли».
Для Зубакина жизнь и поэзР1я Есенина — не только
«явление культуры», но знак обетования возрождения
России, импульс которого придет не из столиц, а из ее
глубин, из провшщии, от крестьянства. С почти народни¬
ческой наивностью, находящейся в столь странном на
первый взгляд противоречии с его рафинированным мис¬
тицизмом, Зубакин говорил об исключительной роли кре¬
стьянства как истгамой опоры России, Он открыто заяв¬
лял о том, что выступит против новой власти, если она
тронет крестьянство. Это было сказано за несколько лет
до начала коллективизации. Ни ссылка, ?[и арест не гюко-
лебали уверенность Зубакина в том, что Россия откажет¬
ся от «наивных снов» и вернется к самой себе, И послед¬
ний русский розенкрейцер Зубакин был одним из тех,
кто просто и естественно хранил ее живую силу.
Примечавия
' Плотин. Эннеады. V, 8, 10, 26.
^Сведен боргЭ. Истинная христианская религия. «Ино¬
странная литература». № 8—9. 1992. С.303.
^Никитин Л. Тамплиеры н Москве. «Наука и религияп.
№ 6—7, 1992,
46
' Ч 0 р н я к Е.Б. Невидимые империи. М.1987. С.12—13.
' V ,1 1 е S F. L'illuminismo dei Rosa-Croce. Einandi, 197В. P. 29В.
' I In г. no: Морамарко М. Масоиство в прошлом н настоя¬
щем. М.1990. С.187.
' li ■■ Л ы й А. Переписка с М.К.Морозовой. «Минувшее». Вып.
В м.1992. С.419—420.
" Ищиклопедия оккультизма, М.1992. Т.2, с.34.
"Хейзинга Й. Homo ludens. М. 1992. С.9.
I 'Ч; о р X е с X. Письмена бога. М. 1 992. С.47.
' ' Гиппиус 3. Стихи, воспоминания, документальная проза.
М.1991. С.100,
'■’Метерлинк М. Поли. собр. соч. Т.2. Пг., 1915, с.87,
CyA^i6a Бориса Зубакина
В конце прошлого века в семьях русской интелли¬
генции имя Борис стало модным. Среди тех, кому оно
б1>[ло дано, в литературе прославились Борис Бугаев,
ставший Ai^peeM Белым, Борис Вогау, ставший Борисом
Пильняком, Борис Пастернак и Борис Садовской. Еще
один Борис, о котором у нас пойдет речь, Борис Зубакин,
дружил или был знаком с названными Борисами и разде¬
лил трагическую судьбу своего поколения.
О Борисе Зубакине пришлось мне узнать совернгенно
случайно. На серванте в комнате моей тещи Татьяны
Сергеевны Ильинской до сих пор можно увидеть лило¬
вую венецианскую вазу в золотых узорах. Однажды, за¬
любовавшись ею, я взял ее в руки.
— Осторожно! — проговорила Татьяна Сергеевна. —
Эти вазы имеют свойство разбиваться без видимой при¬
чины.
Я тотчас поставил вазу на место.
— У нас на Никитском бульваре, — продолжала теща
эпически, — была еще одна точно такая ваза. Они были
гюдпрены дядей Зубакина Эдвардом на свадьбу Бориса и
моей сестры Лели. Вазы стояли рядом, и на пятый день
одна из них на наших глазах внезапно раскололась па
мелкие кусочки. Борис расстроился. Он был суеверен. И
впрямь, через пять лет Борис был арестован и выслан на
Север. Еще через восемь лет он был расстрелян. Тогда
же была арестована и сослана на многие годы Леля.
Мое повествование, предшествующее документаль¬
ным данным, — попытка склеить биографию Бориса Зу¬
бакина из устных воспоминаний о нем, из переписки его
с Горьким, Брюсовым, В.Пястом, А.К.Виноградовым,
Б.Садовским, В.Вересаевым, С.Скитальцем, из мемуаров
его современников, из материалов следствия ОГПУ—
НКВД. Однако то, что н жизни Зубакина было главным,
его духовные искания, попытки познания космического
48
г
fV*!» |-< 1Ва, его философия, известны нам фрагментарно.
И- 11ЧЛИ и дневники Зубакина. Сохранись они, и в нашем
|М1 норяжении оказался 6ej такой же интимный челове-
41-1 кий документ, как исповеди розенкрейцера конца
XVIII в. Ивана Петровича Тургенева.
IПГГЕРБУРГ — ОЗЕРКИ. IBM—1916 гг.
(.'копленье дач, чье имя Озерки.
Куда пи глянь — все сасмы и озера.
Гппоп здесь был убит. Боевики
Себя освободили от позора.
Стоял июнь. Его тридцатый день.
Рпдился не Борис. Родился Орден.
Пугь к древней розенкрейцерской звезде
Нашел женьшеня открыватель Кордит.
Ьпрнс Михайлович Зубакии родился в Петербурге в
ИИЧ году. Мать его, в девичестве Эдвард, происходила
III мип’ландского рода, выходцы из которого вместе с
\ругнми тотламдцами, ставшими снодвижинками Петра 1,
кГхргновались в России в XVIII в. «Мать, — вспоминал
"ivOiiKHH, ^— всю жизнь мучилась мезальянсом с моим от-
iiiiM, производившим свой род, увы, всего от coMHHTejvb-
imic) атамана-раэбойника Зубаки-Зубакина». Своими
кии ландскими корнями Зубакин гордился, порой подни-
I ии.члся «Зубакин-Эдварл», писал, подражая Бернсу,
импл^тдские баллады, но обожал отца, полковника,
\’мгртего в 1919 г. военспецом РККА, С матерью же,
»1 уровой и нравной леди», судя по всему, у него ею было
и(1( тюицей близости. В семье была еще младшая сестра
1'г1 ина-Надежда, к которой Зубакин всю жизт. питал
I \уГтчайшую нежность.
11роявившимся уже в рптюм детстве любознателыю-
1 П1 и работоспособности Зубакин во многом был обязан
) чтч'лям. Домашним наставником, еще до поступления в
1имн11:шю, сразу в пятый класс, был Протасевич, астро-
I I. >м. С ним вместе он наблюдал в телескоп звездное небо
и нигна на Солнце. Кто знает, не вылились ли эти детские
1мГ)людения в концепцию зависимости человека от кос-
мич1’'ских сил, которая И1'рала столь значительную роль
141 н^эглядах Зубакина, Под руководством Протасевича
1шрис занимался и этнографией. В возрасте тринадцати
\1 I он написал сводку о |юлинезийцах. Занятиями маль-
1ЦК.1 историей руководил его крестный отец Владимир
•19
Сергеевич Борзаковский (1840—1915), автор образцо¬
вого труда «История Тверского княжества», учеником
которого был академик С.Ф.Платонов, Характеризуя
круг своих детских интересов, Зубакин пишет; «Интере¬
совался я только историей и философией, проблемами
средненйковых ученых о единстве элементов и частично
филологией».
Альма-матер Зубакина была 12-я петербургская гим¬
назия, видимо не отличавшаяся ни в худшую, ни в луч¬
шую сторону от других казенных столичных гимназий.
Ни об одном из учителей Зубакин в своем творчестве не
вспоминает, но неоднократно упоминает сотоварищей по
гимназии, с которыми был связан М1югие годы.
Единственное воспоминание о гимназии содержит од¬
на из стихотворных «сюит» Зубакина, которую он дати¬
ровал I 9 1 2—1 92 8 гг, Стимулом к доработке юношеско¬
го стихотворения могла послужить публикация Б,Пастер¬
наком глав своей поэмы «Девятьсот пятый год» в перио¬
дике 1926 года, В этом же году он часто встречался с
Пастернаком, что отражено в письмах Зубакина и Пас¬
тернака Горькому от 1 927 г. Как и Пастернак, Зубакин
избрал форму хроники. Но на этом сходство исчерпыва¬
ется.
Как это началось?
Сперва под партой школьной гимназисты,
Листок примяв закляксеиный — «Плеханов»,
Задержанный с раздумьем взгляд
На нищем мальчике; и личине хана
Монголо-скулого Урядника, — рыцарь взятки, —
Базар Конногвардейского бульвара; вербы, вербы,
,.. заката линия,..
Экзамены; «Quousquel..» и «Superbus Tarquiiuus»...
Далее после описания демонстрации на Невском, на¬
падения казаков мы читаем:
Но, — вдруг, — дыханье разряженных уст —
И кровь соленая в напеве, как железо, —
И вьется, кудри кинув в вешний хруст.
Тысячеустая девчонка Марсельеза...
Эй ты, бесстыдница с глазами пьющих ос.
Тебя еще наш век не перерос, —
Как первая любовь — грудь первой баррикады,,.
Поставив вопрос; «Как это началось^!, продолжая
мысль о том, что его век еще не перерос Марсельезу,
Зубакин завершает стихотворение, не отказываясь от де¬
тского воодушевления революцией:
50
— Люби ее, чей ал безумный, теплый рот, —
Пусть лжет, как никогда блудница не солжет...
Кровавую любовницу несут,
На костылях подмяв ее, калеки.
Солгут слова — но 1шщие не лгут!..
Целуй ее трепеп^;ие веки.
О принятии гимназистом Зубакиным революции 1905 г.
♦ mwiio также судить по опубликованной в 1926 г. книге
( Дианина о революцио!шой молодежи Петербурга’. В
Ill'll о1! угюмянут дважды: как представитоль 12-й гимна-
I1MI на общепетербургском собрании гимназистов и как
^|итр стихов, которые декламировала классная дама,
I Л Рпзаиова, носившая подпольную кличку «Жучка»,
Именно эта дама, ставшая вскоре женой Зубакина и ма-
|| |»ыо ei'o сына, дополнила обрушившиеся на Зубакина
Ги'Д[,1 нремени личной трагедией.
13 191 1/12 г., когда Зубакин кончал гимназию, про-
m чпдит, как оп объяснял Горькому, «поворот в моих ре-
м«ч1иях («тактике»), решил удержаться от профессур1>1,
|лмкнуться в деревне, работать над собой и над своей
(философской работой». Если расшифровать эту фразу
!1|и |.ма, проходившего цензуру, с помощью других име-
*и|цихся в нашем распоряжении данных, Зубакин отка-
и.шаотся от поступления в университет и всецело отдает
■ I пя созданной им масонской ложе «Свет звезд». В эту
лижу входили его соученик по гимназии Валентин Нико-
-1|||’вич Волошинов^, Владимиров, выпускник той же гим-
и 11ИИ, поэт, печатавшийся под псевдонимом «Черный
Imp», Лидия Владимировна Волошипова, мать В.Н.Волог
1чиипва, поэтесса Ольга Богданова, печатавшаяся под
'II |'ндонимом Ulciis («Язва»), и названная выше Евгения
1*|>;(111юва. Масоны собирались на квартире Волошино-
hi.ix, в пристройке к церкви, а также на дедовской даче
'л,'‘чрЛов в Озерках, читали оккультную литературу, мо-
\плпсь, пели сочиненные Зубакиным гимны.
Итак, от Плеханова к Леви и Папюсу, от маевок к
иплитвам. И это, разумеется, не «перемена тактики», а
tii'Mi'o шюе. Ибо сходный «поворот» пережили в те же
тысячи молодгз1х людей, ставшие членами масон-
I ких лож в Петербурге, Москве, Саратове, Ярославле,
Х.1|11.кове, Минске, Витебске, Тифлисе,
И одной из своих автобиографий Зубакин вспоминает,
■1!11 fiFJA введен в Философское общество Мережков-
■ и им и Философовьтм. Из письма Зубакина Горькому ста-
51
новитсл ясно, что речь идет о Религиозно-философском
обществе^, Оно помещалось в доме Мурузи (Литейный
проспект, 24) на втором этаже. На первом же этаже
находилась Чичальня В,Пестовской, матери студента
В.Пестовского (будущего поэта В.Пяста, окончившего
12-ю гимназию в 1904 г.). По воспоминаниям А.Белого,
«чопорный, нервный и бледный» юноша Пяст был посто¬
янным гостем «религиозных философов». Бориса Зуба-
кина, «мальчика с бантом», Белый не аапомнил, но его
знал и любил всю жизнь Владимир Пяст,
В том же 1912 г. Зубакин узнает о существовании в
Озерках ложи розенкрейцеров, которую возглавлял
скромный аптекарский служащий Александр Касиаро-
вич Кордиг, чех по национальности, извест^гый лишь тем,
что ввел в русскую медицинскую практику волшебный
корень женьшень. Именно этот человек становится ду¬
ховным отцом Зубакина и находит в нем преданного уче¬
ника и продолжателя своего дела. Ложа масонов влива¬
ется в ложу розенкрейцеров, основанную 30 июня 1 907
года. День 3 0 июня становится для Зубакина и ei’o дру¬
зей святым днем.
Возрождение розегкрейцерсгва
190 7 год, открывншй для Бориса Зубакина эру его
главной, духовной жизни, был также годом возрождения
розенкрейцерства в европейском масштабе. Имегпю тог¬
да в Мюнхене и Касселе Рудольф Штейнер (1961 —
1925) выступает с серией докладов и лекций о розенк¬
рейцерстве: «Кто такие рюзенкрейцеры» (14 марта 1907 г.),
«Теософия розенкрейцеров» (четырнадцать лекций, 22
мая — б июня 1907), «Теософия и розенкрейцерство»
(лекции с 16 по 29 июня 1907 г.), а также с пьесой
«Мистерия розенкрейцерства»,
Провозгласив себя последователем розенкрейцеров,
на деле Штейнер б(лл создателем особого синкретиче¬
ского антропософского учения, соединившего идеи ев¬
ропейского розенкрейцерства с оккультно истолкован¬
ным христианством, с каббалой, с восточными оккульт¬
ными учениями (буддизмом, даосизмом, йогой), а также
с идеями Гёте. Штейнер досконально разработал систе¬
му упражнений по возбуждению воображения, укрепле-
52
ноли, имевших целью пробудить дремлющие в чело¬
' <■ духовные возможности, скрытые силы. Он мыслил
■ ■ {1Я создателем космополитической веры, которой
(|||и дп113начено потеснить, христианство, как ложнуго, за-
«иикчшншую и устаревшую религию. Новая вера, по
MIJI ли Штейнера, должна была стать всенародной, но ее
MiKiiiEc стороны раскрывались только посвященным, сво-
рода рыцарскому ордену, имевшему внутри себя раз-
*и'(111,1с степени.
t‘ идеями Штейнера одна из его пог^едонательниц,
Лтм Рудольфовна Менцлова, познакомила филолога и
11*1 Hii Вячеслава Иванова еще до публичного выступле¬
нии Штейнера. Однако Иванов не становится привер-
|*ч'ицим розенкрейцерства в той его форме, которую
|||||’Дложил немецкий оккультист. Напротив, Андрей Be-
4.1 и безоговороч][о прш1имает догматы нового вероуче-
И1И1 и, более того, вместе в другими немецкими и евро-
ш'искими приверженцами штейнерианства принимает
уч,1( гие в сооружении храма антропософии в Дорнахе
|П1н(;йцария), который должен был стать для анропосо-
(JitKi гем же, что для католиков собор св. Петра в Риме^.
Ill русских среди строителей этого храма, названного в
'ii'CTii Гёте «Гс’генеум», был дру1'ой поэт, Максимилиан
IVoAdlllHH.
Штейнер и его последователи не отождествляли ант-
||1|(П)софию с религией, видя в ней знание, опирающееся
11.1 11[|ытные данные, хотя и иного порядка, чем те, кото¬
рыми пользуются точные науки. Разъясняя учение Штей¬
н писЕ>ме к Маргарите Кирилловне Морозовой (суп-
фабриканта Морозова), Андрей Белый пишет; «Ро-
и-икрейцеры, т.е. люди, принадлежащие к тайному брат-
1.1 щ, в котором культивировалось знание, недоступное
ии(.|м; знание подлинного строения человека, его связи с
► •IIMOCOM (связи не только моральной, но и анатомиче-
■ ||-())изиологической}... Объект химии — вещество,
■ ■I'l I.CKT биологии — животный организм. Объект оккуль-
IIIIMH гоже реально виденный и осязаемый объект, но
k'Vi.i'kt иного порядка; факт, взятый не только на физи-
(II ком плане»^.
11деи новых философов Штейнера, Анри Бергсона,
Ищдимира Соловьева, равно как и открытия в области
■ 1|м)1Ч[ия материи, разрушавшие плоские позитивист¬
' 1 111- представления о пропасти между наукой и рели¬
53
гией, не могли не затронуть и сферы социальных наук. С |
этим связано появление в 1 908— 1 909 гг. работ русских
социал-демократов А.Луначарского, А,Богданова, П.Юш¬
кевича, Валентинова, в которых делается попытка паве-'
сти мосты от социализма к религии, связать идеи спра¬
ведливого преобразования общества с духовным обнов¬
лением, Труды новых западных философов были для
России зерном, упавшим на хорошо подготовленную по¬
чву, при этом не только деятельностыо русских розеик-
рейцеров-просветителей конца XVIII — начала XIX вв.,
но и кризисной социальной и идейной обстановкой в
российской империи после революции 1 905 г., ослабле¬
нием самодержавия, невиданным падением авторитета
православия, брожением в национальных окраинах и пр.
Именно тогда наиболее проницательным умам стало яс-1
но, что предлагаемые радикальной русской социал-де¬
мократией (большевиками) лекарства (обобществление
средств производства, установление диктатуры пролета¬
риата) пострашнее самой болезни.
Истерическая реакция Ленина на богоискательские и
богостроительские тенденции русской общественной
мысли этого времени хорошо известны всем, кому при¬
ходилось читать «Материализм и эмпириокритицизм»,
«Об отношении рабочей партии к религии», «Письма к
Горькому». Перечитывая эти работы, ясно видишь корни
травли инакомыслия, преследования верующих, всего то¬
го, что обрушилось на подданных советской империи. В
этих работах, возможно, впервые проявилась во всей
своей разнузданности и вульгарности дьявольская сила
власти, создавшей ГУЛАГ.
Факультегт (жкультных наук
Вступление в ложу Кордига перевернуло жизнь Зуба-
кина, наполнив ее новым смыслом. С тех пор, как он
впоследствии вспоминает, масонство стало ему чуждым.
В масонах он видит дилетантов, использующих ложу не
для учения, а для пустой игры и болтовни или, что еще
хуже, для политиканства. В частности, в середине 20-х гг.
он уже выказывал некоторое презрение к «старцу Крым¬
ских гор» Максимилиану Волошину и его «поэтикам».
Себя Зубакин считал носителем древнейшего знания,
54
чпдищего к египетскому богу Тоту, к греческому муд-
Miy н ученому Пифагору, к Иоанну Крестителю, к Гер¬
м V Трисмегисту, к первым в истории повой Европы
«|11Л11ГГ<;лям тайп природы —Луллию, Агриппе и Пара-
• \i.ry, к «бескорыстным мудрецам-розенкрейцерам»,
^■итим в церковной иерархии узурпацию власти певи-
»М1.1Х космических покровителей человечества, а также
|iyi I КИМ розенкрейцсрам-просветителям.
f нпсму подходу к человечеству как к организму, вы-
л-иынающему ценности культуры, знаний и нравствен-
III. Зубакин обязан Кордигу. Kop/yir же определил
лсдовательиость, интенсивность и профамму занятий
рдинственного достойного ученика, Он же подо-
||.|л ему профессоров. Занятиями Зубакина каббалой
R' кшюдил петербургский профессор Григорий Отгович
математик, ученик Папюса, обладавший тампли-
цнжской степе!1ью «король треф», представитель орде-
М'1|1'1’инистоь в России. В Гельсингфорсе Зубакин слу-
|uf. л(’кции по теоло1'ИИ Тидермана и занимался средне-
иной философией у Гернансена. В Киеве Зубакин за-
<мплгя у Карла Васильевича Болсуновского, специали¬
ста и области археологии и славянской мифологии. Его
(tfiurij «Символ «змия» в Трипольской культуре», «Жер-
pii iimiK Гермеса-Световида» создали целое направление
I* ии чествен1юй науке. Учился Зубакин и в Кенигсберге,
{«диоко имя кенигсбергского учителя в документах не
|у1н1м|1нается.
(-)Г1|цение с выдающимися учеными было дополнено
Цп'инем специальной литературы на русском и европей-
Г1МЧ я:1ыках, Зубакин собрал прекрасную религиозно-
5и\т:офскую библиотеку. Чтение книг Якоба Бёме, Яна
М01II Коменско!'о, Вильгельма Постеля, Сен-Мартена,
»|1|))тсгаузена в советские годы считалось криминалом,
I н пиши чакже попали на Лубянку.
Одновременно Зубакин работал над диссертацией
•< |<| и^feнax Божьих в каббалистических сектах» и за-
Инмпл! я трудом по истории тайных обществ. Они ему
■KVn пс'чнли диплом закрытого института сво6оде1ых ис-
• yi ■ гв. Диплом удостоверил ^фoжaщeй рукой умираш-
wmi Кордиг.
К началу 1916 года Зубакин почувствовал себя доста-
|чч1|1) подготовленным к осуществлению главной миссии
!•!< и'мкрейцера, к учительству. Ложа была преобразова¬
55
на в Философский институт. Зубакии приступил к чте*]
нию лекций. Но тот самый Бог, который располагает, ре
□1ИЛ иначе. Зубакин, несмотря на порок сердца, окончи
школу прапорщиков и, уложив свою библиотеку в чемо^
даны, отправился к месту прохождения службы.
Невель — Петроград — Загшшье.
1916 — лето 1920 гг.
Местом службы прапорщика Б.М.Зубакина окаэалсяП
уездный город Невель (Витебская губерния). Его старии-Г
ный собор и базарную площадь Зубакин описал в одном]
из писем Горькому. К Невельскому же периоду относит
ся, видимо, упоминание в другом письме о л1обви к honj
солдат-латышей, Наконец, в реабилитационном деле Зу-j
бакииа содержится сообщение очевидца о восторже!*
ном отношении к Зубакииу солдат Невеля, которые во]
время Февральской революции носили Зубакина на py-f
ках и посвящали ему стихи, Октябрьский переворот, кай
признается Зубакин в ходе следствия конца 1922 го^
был им не принят, как он объясняет, из опасения, чт
немцы задушат обретенную народом свободу.
Находясь в Невеле, Зубакин работал над моног
фией «Опыт философии религии как антициЕшции це
лей культуры», однако закончил он ее в Петроград^
куда вернулся в самом ко^ще 1 9 17 года. К этому вре¬
мени розенкрейцеровская ложа распалась. Зубакин н]
начале 1918 года возвращается в Невель, чтобы при^
пять там своего сына Азу, которого обеи^ала ему оста
вить мать мальчика — Евгения, уезжавшая с новым муч]
жем за рубеж. Но Евгения его обманула и даже ио1
вышла из поезда.
Первое упоминание Зубакина в литературе связано г!
его пребыванием в Невеле и дружбой с проживающими!
там М.М.Бахтиным и М.И.Кагазюм, К.Невельская н|
статье «М.М.Бахтин и М.И.Каган» («Память», Париж]
1981, Na 4) сообщает о невельском кружке, в KOTopbifJ
входили Бахтин, Зубакин, Волошинов, Ругевич, Кага^
Соллсртинский, Юдина®. Приводимые в статье письк
Бахтина и Волошинова к Кагану — свидетельство дру>
бы, связывающей этих людей. Однако из статьи Невел|1<
ской создается впечатление, что Зубакин и Волошине
56
Ill коре переехал в Невель с матерью) жили в Невеле.
|>ин по1шились в Невеле, ей также неизвестно.
Американские литературоведы Катерина Кларк и
Холквист в главе своей книги «Михаил Бохшн»,
||-1Ясь на данные К.Невельской и на интервью с вдо-
li Н.Волошинова, утверждают, что Зубакин и Воло-
iinit окончили одну гимназию, «кажется, в Петербур-
' и что Зубакин б{лл последним русским масоном, а
IKC импровизатором.
Илходящиеся в нашем распоряжении документы вно-
н >ти сведения существенную поправку. Зубакин и
лотинов обосновались не в Невеле, а в десяти верстах
IIITO, на хуторе Затишье, где и была возобновлена ро-
ц|*(|)1'йцеровская ложа (ложа второго капитула). Фор-
м.мым главой ложи был избран проживающий в сосед¬
и ((‘льце Рафаил Буйницкий, приехавший незадолго до
1111> вместе с же1юй Аделаидой Георгиевной из Италии.
.fiiiiM ложи стал живший по соседству Владимир Зи-
1м«1.снич Ругевич. Из Невеля в Затишье наезжали Куль-
I II Цуриков. Бахтин, Каган, Соллертинский, Юдина к
Jbiwi' розенкрейцеров не имели никакого отношения, что
W М1Миало им поддерживать с Зубакиным дружеские от-
•1111‘ИИЯ.
II письме к М.Кагану Бахтин вспоминает о невельских
•пнях до утра за чашкой чая. Чему были посвящены
ш-льские ночи? Бесспор1Ю, философии и чтению сти-
р|мн В письмах к Кагану от 1921 г. Бахтин сокрушается,
I» обычные занятия (имеется в виду розенкрейцеров-
Ляяи деятельность в Смоленске) вредят поэтическому
1^Ч1честву Зубакина. Конечно же, возникали философ-
1 1юры. Можно думать, что именно в Невеле в связи
f Аи< куссией о работе Анри Бергсона «Смех» возникает
так прославившая впоследствии Бахтина. Но пер-
мппулярные лекции и HayvHJje доклады на эту тему
••тег Б.М.Зубакин.
lifixTMH и Зубакин 6iiUvh друзьями, но в то же время и
ян [тиками. Волошинов оказался как бы между двумя
^мки ами и в конце концов отошел от Зубакина к Бах-
|\ и вместе с этим от розенкрейцерства. Для Зубакина
(#>• Пыла офомная утрата: ведь Волошинов стоял у исто-
(*#>п духовного движения. В конце концов Бахтин и Воло-
переезжают в Витебск, где проживал друг Бахти-
W* Медведев, ставший ректором Пролетарского универ-
57
снтета^. Ложа начш[ает распадаться. Окончательно он
самоликвидируется, когда Зубакина мобилизуют в Кр
ную Армию и направляют культорганизатором и лек'1
ром в только что освобожденный Минск.
В годы пребывания в Невеле Зубакин наездом nod
щает Москву, сдает экзамегш в Московском археолоп<
ческом институте и защищает как диссертацию свою pi
боту «Опыт философии религии». Получегшая им ст
пень дает ему основание называть себя профессором. 1
Смоленск — Минск.
Лето — осень 1920 г.
«Мобилизованный лектор» прибыл в Смоленск и mj
ступил в распоряжение Политуправления Западне
фронта в середине лета 1920 г. Но, не успев даже
следует освоиться с новыми обязанностями, он веке
покинул город. В начале августа под натиском конной!
пешей красной лавины польская армия начала беспо(
дочно отступать. 1 4 августа в Молодечно польская де
гация униженно просила мира, но так и не получила
Лозунг «Даешь Варшаву!» не оставлял, казалось бы,
лякам никакой надежды.
Вслед за передовыми частями РККА в Минск nej
двинулось командование Западным фронтом, а вмес
ним и Политуправление. Зубакин поселился в гостии»
«Париж», к разрушению которой приложили руки си
чала немцы, а затем и поляки. Любопытно, что именно]
этой гостинице за месяц до Зубакина обитали Мере|
ковский и Гиппиус, хорошо знакомые Зубакину по Ре.л|]
гиозно-философскому обществу®. Они уехали из Пс
бурга якобы для чтения лекций в красноармейских
тях, но выступали в основном перед поляками, ибо pj
ско-еврейское население города игнорировало лек
организованные «оккупантами». Через площадь от гос
ницы находился городской театр, где и проходили ло1|
ции Мережковского. Теперь в этом театре читал лек1
Зубакин, и здесь же красноармейской труппой г<
лась к постановке гшеса «Вера Мирцева».
Обо всех этих подробностях мы знаем в основном и<
письмам красноармейца Сергея Эйзенштейна, занимв
шегося в Смоленске и Минске мнaгляд^юй агитациеР
58
*гч1дя1цие на фронт эшелоны расписывались лозунгами)
I 1И1Д1'птовкой в Минске декораций к пьесе «Вера Мир-
ичк!». УпоминанР1я об этом есть и в мемуарах прослав-
M'MHDi'o режиссера Сергея Эйзенштейна, увидевших
•I-I н 194 6 году. Эйзенштейн рисует гротескный порт¬
ив' .}у()акина, переходящего площадь и направляющего-
■ н с»оим слушателям, — весь н черном, вплоть до чер-
«14 4 иитяных перчаток, с черной же книжицей в руках,
»tii нымысел, исходящий из того, что Зубакип был иеро-
►«•иом-епископом. Но тему лекции, обозначенную на
Л|.инлении, Эйзенштейн запомнил правильно: «Анри
‘«и и теория смеха». Запомнил Эйзенштейн и то, что
I ни |и>[ице жил артист Иван Смолин, который исполнял
> "Ht-pe Мирцевой» главную роль прокурора и попутно
снимался исцелением больных. Эта же информация со-
кс|»жится в показаниях Зубакина в ГПУ от января 1923
»1Л->
('молин, Эйзенштейн, двое друзей Зубакина — Павел
Чргпский и Леонид Никитин, а также Борис Львович
hi i'iitep (по определению С.Эйзенштейна, «дегенери-
'••таитий аристократ с немецкой фамилией») составили
И‘ч*у Рыцарей духа и прошли курс оккультных наук. Об
»1>*м курсе красноармеец Сергей Эйзенштейн в письме
I n.i'irpH от 20 сентября 1 920 г. пишет, захлебываясь от
►••I mpi'a: «Сейчас засиживаемся до 4—5 утра над изуче-
1ИСМ книг мудрости Египта, каббалы, основ Высшей ма¬
чт чккультизма. Какое огромное количество лекций он
t* М.Зубакин. — А.Н.) нам гфочитал об «извечных вопро-
• • «. сколько сведений сообЕцил о древних масонах, ро-
и'1(к|11'|-1церах, восточных магах, Египте и недавьшх (до-
»1ичл1ог1ионных) тайных орденах!.. Сейчас проходим те-
►1И гпческую часть практического курса выработки во-
III Пообще он излагает удивительно захватывающее
И1И'... Знания его прямо безграничны»
I li'jH-д нами уникальная характеристика системы обу-
книи оккультным наукам, данная со стороны. И вместе
I I' M оценка интеллекта и способностей последнего рус-
|»"М) розенкрейцера, тем более ценная, что она принад-
U Ч.И Г человеку, хотя еще не с1шскавшему славы, моло-
М'чу, но бесспорно талантливому. Опыт с астральным
«* iM, о котором сообщает Эйзенштейн, описан также
к 1.1 лым в письме к М.К.Морозовой, где он назван
< •■[■и|)ц1лм телом». По этому поводу А.Белый пишет; «Кто
59
докажет мне, что эфирное тело есть? Никто ие докажет,
ибо не доказуемо в химии существование атома, но при¬
знание его необходимо, раз имеют место какие-то опы*
ты»^^. Из письма Эйзенштейна явствует, что начатые п
Минске занятия предполагалось продолжить в Москве.
Они были действительно продолжены. В Москву Зуба
кин наезжал из Смоленска, где он работал после эваку
ации Минска, вызванной наступлением поляков. Однако
в Москве ложа возобновилась в ином составе.
Оуюленск.
Декабрь 1920 — октябрь 1922 года.
Разгром армии Тухачевского под Варшавой и контр
наступление поляков заставило даже объявить эвакуп
цию Минска. Но до Минска поляки не дошли. С Пилсуд
ским был заключен мир. Разъехались минские учсникн
Зубакина. Самого его переводят в Смоленск. Здесь он
встречается с Федором Ивановичем Успенским (1845-¬
1928), директором Московского археологического инг
титута*2, приехавшим инспектировать смоленский фил№
ал института. Можно себе представить удивление пре
старелого академика, в прошлом руководителя археоло
гических экспедиций в Турции, Сирии и Палестине, koi'
да он столкнулся в глухой русской провющии с таким
эрудитом, как Зубакин, Зубакин поразил его также к
тем, что окончил не университет, а закрытый факульте'
оккультных наук. Диплом этот как редчайший рарита!
попал в коллекцию академика, его же обладателю был*
предложена кафедра по истории религии в Смоленске, е
также чтение лекций наездами в Витебске и Москве
«Занятия по подготовке лекций съели меня целиком», -<
сообщает Зубакин в показании от начала 1923 года.
Зубакин еще в Минске именовал себя профессором
но профессором он стал лишь в Смоленске и вошел )|]
местную профессорскую среду, которая, как он сообща
ет в письме Горькому, дружно его возненавидела. Впро¬
чем, с некоторыми профессорами сложились нормаль
ные деловые отношения. Есть основания предполагат!]
что его другом стал Вениамин Михайлович Архангел!,
ский (1906—1953), разносторонний человек, интересе
вавшийся не только наукой, ио и искусством, и сам скри
60
Пл-1 Во всяком случае, объединившись, Зубакин и Архан-
и м.гкий вместе выступали перед публикой — Зубакин
■ п» лектор и поэт, Архангельский как музыкант. Архан-
Ггл||< кий пригласил Зубакина в Ржев читать лекции мес-
IIIIJM ( гудентам. Со смоленским профессором Коробко-
tu^t Зубакина соединили общие духовные интересы. Ко¬
был глубоко верующим человеком и тяжело пе-
|»1*жинал упадок русской церкви и гонения на нее. Летом
|Ч'21 года, в каникулы, Коробков повез своего коллегу
i Мискву, в Донской монастырь, в резиденцию патриар-
1<| m (’Я Руси, где и состоялась немыслимая до революции
Ь» 1|)('ча главы православной церкви и иерофанта розен-
Щи'йцеров, Знакомство перешло в дискуссию, н ходе ко-
||||<11И патриарх, поразившись познаниями своего собе-
<пл>1ика и его христианским рвением, назвал его «благо-
iri шиком» и разрешил обратиться к верующим с лек-
Цнги-проповедью, Выступление это состоялось в церкви,
Чт иа углу Большой Дмитровки и Козицкого переулка.
I (I'pKOBb эта уже снесена, но совсем недавно жила среди
|и> одна из слушательниц «благовестника» — Анастасия
Ип'1Иовна Цветаева,
Видимо, не столько встреча с патриархом Тихоном,
I ПИЛ!.ко превращение государственной церкви, гони-
11'.\||иицы сектантов, в преследуемую и гонимую, изме¬
нило отношение Зубакина к православию. Свидетельст-
■•■м тому является сохранившееся стихотворение 1921
посвященное Сергию Радонежскому, полное со-
ws iK 1ВИЯ к русским подвижникам, к их вере и делу. Из-
пю также, что в это время бг^ъли написаны стихи о
С'|Ч11|([)име Саровском и Франциске Ассизском, однако
tiiiMi эти, увы, уграчены.
11(брав целью своей жизни подвижничество, Зубакин
Шл.и-тся возродить в Смоленске ложу розенкрейцеров.
№ (1м1и;ках прозелитов он побывал в Смоленском отделе¬
нии всероссийского общества поэтов, странным образом
ИМ1'Н11вавшемся «Ареной» (не в честь ли Спартака?).
Гм.1Л(’1!ские поэты Бруштейн, Лухманов, Васильев (дру-
fiii- 1(к'1милии Зубакин не запомнил) писали революцион-
Мм< I тихи, Оставшись равнодушными к профессорскому
«■.111ИЮ гюсетителя, они оценили его импровизаторский
Ил'. ИИ и сгоряча изъявили желание записаться в общину
«и> itiin-розенкрейцеров, но, разобравшись, что розегж-
|**'иц<'ры — это масоны, одумались.
61
Общины розенкрейцеров «с коровой и пчельником»
Зубакину в Смоленске воссоздать не удалось. Но здес1
у него появились преданные ученики и последователи —
с'гуденг архитектурных курсов Леонид Шевелев, сту
дент-техиолог Михаил Жуков, Женя и Настя Ракеевы.
Дали о себе знать и минские рыцари, перебравшиес!
в Москву: Эйзенштейн, Никитин и Аренский. К ним при<
соединились известный артист Михаил Чехов, [1лемян<
ник Антона Павловича, и режиссер одного из москов*
ских театров Валентин Смышляев. Занятие состоялось на
одной из квартир. Сергей Эйзенштейн вспоминает ца¬
рившую там атмосферу; «Помню благоговейную тншиш(
и стеклянные устремленные к учителю очи веруга<
ш;их»*^. Это было последнее занятие Зубакина с этог
группой, Эйзешптейн вспоминает, чго получив звани(
«странствующего рыцаря», он старался вести свои стран)
ствия как можно дальше от того, чему наставлял иеро-
фант. Примеру Эйзенштейна последовали Павел Арен
ский и Леонид Никитин, но они связали свою судьбу с
тамплиерами.
Потерпев неудачу в попытке воссоздать ложу розен*
крейцеров в Смоленске, Зубакин решает перебраться к
Москву. Успенский обещал помочь ему с чтением лек¬
ций. Можно было надеяться на публикацию стихов и ли¬
тературную работу. В начале осени 192 2 года, co6pai
все свои рукописи и книги, Зубакин выехал в Москву.
Москва.
Сентябрь — декабрь 1922 г.
Москва, так много обещавшая Зубакину, встретил!
ei'o на редкость отчужденно. Ни один из оказавшихся
красной столице странствующих рыцарей даже не пред
ложил ему ночлега. Одни сами жили в невероягной тес
ноте, другие, как уже говорилось, изменили веру. Еслй
бы не старый знакомец Матвей Каган, первую ночь при
шлось бы провести на вокзале. С Матвеем, по старой
Невельской привычке, проспорили всю ночь, а утром, за
икаясь от смущения, тот пробормотал: «К сожалению,'
квартирные обстоятельства...» Дальше он мог бы и не'
продолжать...
62
()1Лелы!у10 комнату предложила Зубакшгу певица
!(■ |'П11я Апухтина, но эта комната оказалась,., в Орле,
11|1итлось отправиться в Орел, где, как ему было изве-
t mil иг? письма Миши Бахтина, ректором Пролетарского
уиимсрситета был друг Миши, знаток восточных языков
Ki>«i Конрад'^. Он мог бы устроите несколько лекций.
К1>м|)|1д встретил гостя по-дружески, ибо был наслышан
■ ■ 'уП.акине не только от Бахтина, но и от Волошинова, и
прочитал ему одно из юношеских стихотворений,
^ iini нящеиных Розановой. При своей натренированной
tiMMiMH Конраду нетрудно было это сделать. Но это сти-
имкирение пробудило лишь неприятные воспоминания,
• >ЛН11КО было еще одно, куда более неприятное обстоя-
м' м.с гво — университет распускали из-за отсутствия
I |и‘ли преподавателей марксистов. Поэтому свои услуги
|н*ктору Зубакин даже не предложил.
i i.i пути к вокзалу Зубакин оказался свидетелем воз-
м\ гиншей его сцены: представители созданной больше¬
вик.1ми «живой церкви» вывели из храма свяп(енника
1мирой православной церкви, угрожая ему накостылять
П1Г1П, если тот появится здесь еп(е раз. Толпа угрюмо
Милчала. Старушки плакали. Пройти бы Зубакину мимо,
iifii) какое ему дело до какого-то священника, который
щч'колько лет назад наверняка проклинал с амвона ма-
■ мипн. И что ему до спора двух церквей? Но он lie мог
■II- нмсказать молодцам с красными бантами свое возму-
ими и, конечно же, был препровожден в милицию,
111 куда его, впрочем, вскоре отпустили,
П Москве его ждала удача. Встретил старого своего
нпкцонителя Сергея Городецкого, который еще в Петер-
рекомендовал его в Цех поэтов. Когда-то воспев¬
ши и Древнюю Русь, Городецкий выпустил сбор1шк
■ < ■•рн» и теперь в поэме «Красный Питер» разрабатывал
¥«-му «Молот». Впрочем, ои остался таким же милым че-
*|1И>-К1)м и с ходу повел Зубакина в общежитие приез-
WM4 писателей, на Тверском бульваре, где ему сразу вы-
А"Аили койку. Более того, поэт-чудотворец обещал Зуба-
рпиу п'гделыгую комнату. Через две недели Зубакин по¬
лучил бумагу на вселение. Комната была в самом центре,
( Л"умя окнами, выходящими на дворик. Странствующий
||''|"'фапт впервые с 1916 года обрел свой кров. Разве
чудо? Теперь надо было подумать о мебели, о
• V- I 11бо какой Новый год без елки?
63
в последний день старого года послышался стук н
дверь. Нет, это не был Дед Мороз с подарками. На по¬
роге стояли двое в кожанках...
Внутришяя тюрьма ОГЛУ.
30 дашбря 1922—1 февраля
1923 г.
Лубянка, принявшая Зубакина в канун Нового года,
отняла у него пока только месяц его жизни. Но именно
этот месяц, как явствует из документов, определил него
его дальнейшую трагедию — не только два последую¬
щих ареста и финал в подвале той же Лубя1гки в начале
193 8 года, но и одиночество после освобождения в на¬
чале 192 3 года. В 20-е годы еще не говорили «органы
зря не берут», но все понимали, что они зря не выпуска¬
ют. И каждый делал из этого тот вывод, на который был
способен.
Для археолога, изучающего гибель города, природная
катастрофа — находка. Недаром вед]а первооткрыватели
Геркуланума и Помпей, удивленные сохранностью этих
залитых лавой и засыпанных пеплом городов, говорили:
«Если бы не было Везувия, его надо было бы выдумать»,
Историк и писатель, изучающий судьбы людей, сожжен¬
ных тем огненным вихрем ненависти и безумия, имя ко¬
торому Революция, может сказать нечто подобное о Лу¬
бянке, когда юноша без погон, внимательный и коррек¬
тный, с вежливой улыбкой протягивает тебе папку с ка¬
ким-то номером, из которой высовываются пожелтев¬
шие листы бумаги.
Эти листы показаний, заполненные почерком Зубаки¬
на, впервые выводят из блужданий, и ты радуешься, что
они дают наконец ответ на мучивш^ие тебя вопросы, от¬
вет, который ты никогда не надеялся получить. Эти листы
раскрывают фантастическую действительность первых
лет революции, давая как бы иллюстрацию к гротеско¬
вым романам Константина Вагинова. Прапорщик в от¬
ставке, осуществляющий в Чупровской волости Невель-|
ского уезда заветную мечту о создании небольшой об-
щи^гы с коровой и пчельником, мобилизуется как лектор
Политуправления фронта и читает красноармейцам внут-Л
ренних войск лекцию «Анри Бергсон о смехе». Нет ни-|
64
p.IK их следов принуждения и давления на арестованного,
I м-дователь толг>ко смеется над причудами арестованно-
и, желая ему освобождения от религиозного дурмана,
■ рмнает с его шеи образок, предсмертный дар отца. Еще
111 I отпечатанного в типографии бланка «Анкета аресто-
п итого». Не все еще формализовано. Конечно, могут туг
»<• без чьей-либо санкции, пустить в расход*, но, посме-
итиись, могут и отпустить, разумеется взяв подписку о
ш пмезде и пометив на деле: «Наблюдение продолжать!»
По мере чтения дела № 16900-4-СО, меняешь отно-
к жертве ГПУ: вместо жалости и сочувствия —
|||-д1>умение и даже ярость; зачем он называет все имена?
Неужели он не понимал, чем это грозит людям, ему по-
щ-.ттшим? Неужели не предвидел, что через какое-то
|1|||‘мя синий карандаш пройдется по показаниям и под
шждой фамилией появится жирная черта, после чего и
I.1м человек будет вычеркнут из жизни? Возникает же-
^lilllle вернуть папку юноше с вежливой улыбкой и вы-
|т.1ться на Кузнецкий мост...
Но, вчитываясь в строки, выписа1п1ые прыгающим по-
•и'рком (но не от страха, а от голода) в ночь Нового, 1 923
шдм. осознаегнь: «Нет, не знал! Не предвидел!» Ведь его
иг обвиняли ни в шпионаже, ни в диверсии, ни в контр-
1"-1Юлюционной деятельности. Его обвиняли в том, что он
II.Iрутил декрет, подписанный товарищем Енукидзе, о
и' пбходимости регистрации организации, которая про-
пши'дует мир между угнетателями и угнетенными. «Про-
iiuFteAOBaAH ли Вы этот мир?» — «Да, проповедовал, но
III' )иал о декрете. В хутор Затишье и даже Невель, на-
■и рпое, он не дошел. Конечно, я согласен принести такой
I мисок с подписями всех, кто хочет быть рыцарем Духа,
||и и'икрейцером...» — «Хорошо, принесите. А пока из-
м(жите свои взгляды. И главное, фамилии...»
.Знал ли следователь Агранов, что пункт о регистра¬
ции — обман, что ни одна из сект не будет зарегистри-
IIIшина? Разумеется, знал. Не могли он предполагать, что
п|.|пущенный на волю как подсадная утка, арестованный
’ О том, что такая перспектива угрожала Зубакину. свидетель-
11...Г-1 н.шисаппое на Лубянке стихотворение;
Н тюрьме — одна дорога
(И кто ее не знал?) —
11о лестнице отлогой
Из камеры — в подвал.
65
через месяц явится с этим списком?! Конечно, нег. Эта
редкая наивность, кажется, вызвала у него некое сочув¬
ствие к Зубакину и, подписывая постановле[)ие о его
ссЕ>1лке в 1 92 9 году, начальник ОГПУ Агранов назначил
ему Архангельск, а не какую-нибудь дыру. О судьбе Зу-
бакина в 1937 г. А]'ранов не узнал, так как был сведен
по «пологой лестнице в подвал» раньше, чем он.
МОСКВА . ФЕВРАЛЬ 1923 — АВГУСТ 1927 Г.
На улице, на улице Тверской
Поэты собираются в «Мансарде».
За дверью, загороженной доской,
Они опять у времени в осаде.
Там наверху распятая Москва,
И суд вершат над нею комиссары.
«О боже, дай мне вымолвить слова,
Покуда дверь не вздрогнет от удара!»
И булькает, и булькает вино,
Мелькают дни и шелестят сч'раницы.
И нет уже подвальчика давно.
«Мансарда» никому уже не снится.
И лишь меня ведут ступени вниз.
И слышу я. как тренькает гитара.
И рыцарь розенкрейцеров Борис
Подносит мне наполненную чару.
О как знаком мне этот алый цвет.
Хлеб на столе лежит Христовым телом.
Последний стих читает мне поэт.
Его он сочинил перед расстрелом.
Будучи арестован как профессор Московского архе¬
ологического института, Зубакин, выйдя из тюрьмы, ока¬
зался советским безработным, так же как и академик
Успенский, выпущенный из тюрьмы ОГПУ неделей рань¬
ше. Но закрытие уникального института, имеющего не¬
сколько филиалов в России и за рубежом, не б|>1ло свя¬
зано с неблагонадежностью ректора и его любимца Зу-
бакина. BiiiAO упразднено историческое образование как
нel^yжнoe народу. С точки зрения победителей история
была бессмысле!шым занятием, ибо из всего, что проис¬
ходило до октября 1917 г., представляла интерес лишь
66
t. ^-ll (оная бор!>ба. Она и изучалась в школе и рамках
■ |||(1)[-])ессивно['о предмета» обществоведения.
11 :1десь уже мне нет нужды обращаться к каким-лийо
ликумснтам, иС)о я сам — подоп[>п'Н[>1Й кролик и свмдк-
чм. носторжествовавшего варварства. И я свидетельст-
I' .u). что окончил школу, не имея никакого нредстанле-
MiiH МИ о Древнем Египте, ни об Элладе, ни о Риме, ни об
"ДНОМ историческом деятеле древности, кроме Спарта-
f.i. нПо Спартака наряду с Томасом Мюнцером, Разиным
II 11угачевым в школе проходили. А что стало с истори-
лимм, с теми, кого не в[>1слали как вредный элемент за
||уб('ж и не сослали в Соловки? Они переквалифициро-
I'.iMicb. В моей школе-семилетке, находившейся в одном
III (даний греко-латинской академии, преподавал геогра-
iliHKi Михаил Николаевич Тихомиров, будущий акаде-
ник.
Перед Зу6акин1.[м стала проблема хлеба насущного.
I opl)дe[^кий взял у своего литературного крестника тет-
1>.1дку стихов и отнес в Госиздат, Стихи не подошли те-
м.п'ически. Восневат[1 Серп и Молот Зубакин попросту
lit' мог. Из всего написанного в 1923 г. оказалась при-
1ЧДМОЙ к печати лишь его обстоятельная рецензия на ро-
м.щ Б.Пильняка «Голый год», которая и была опублико-
ii.iHri в сменовеховском журнале «Россия». Рецензент на-
И1СЛ 1очные слова не только для оценки новизны и зна-
1ИМПСТИ первого выдающегося произведения писателя
' iKK’i'o поколения, но и вьсявнл истоки его художествен-
IMII1 манеры, В 1923 г. Пильняка еп;е не клеймили, не
■ ■((личали, не разоблачали, а только наставляли. Рецензия
1у'>'1кина не Была похожей па другие. И, во всяком слу-
I.II-. самому писателю она запомнилась. И на все чтения
i имих произведений дома у Пильняка Зубакин неизмен-
MN приглашался. Не исключено также, что Пильняк при
н-шисании «Красного дерева» консультировался с Зуба¬
' iim.iM как специалистом.
Литературная деятельность приносила удовлетворе-
timv по она не давала средств к су[цествовапиЕО. Зубакин
:ц'р<'жил то же, что и герой одного из романов обожае-
И1И11 им Кнуга Гамсуна: голод, подлинный голод в изо¬
' чльной, богатой всякой снедью нэповской Москве.
Подругой голода была нищета. Зубакин вспоминает, как
1К1Л одеяниями его и Владимира Пяста потешались про-
Ч'чкне. а однажды, когда они, рассуждая о стихах, сиде¬
е?
ли на подоконнике какого-то дома, к ним подошел оде¬
тый более прилично, чем они, иищий-еврей и обратился
со словами; «Хаверим! Подайте мне, пожалуйста, что-ни¬
будь. Я тоже из тюрьмы и тоже из Могилева». Зубаким
расхохотался, а Пяст, ведший свой род от польской кня¬
жеской и королевской династии Пястов, просто засто¬
нал от негодования.
Тогда еще Зубакина никто не надоумил замяться
скульптурой — этим искусством он тоже владел вполне
профессионально. Пришлось, переломив себя, согла¬
ситься на публичные выступления импровизатора. В
1923—1925 гг, Зубакин выступает с публичн1.1ми имп¬
ровизациями не только в клубах, но и в Домах ученых
и Политехническом музее, собирая большую аудито¬
рию, Постоянной посетительницей импровизаций Зуба¬
кина была Анастасия Цветаева, которая познакомилась
с ним » конце 1922 года, когда он жил в общежитии.
Цветаева сохранила воспоминание о чуде вдохновения,
но скрытого, как обычно, от посторонних глаз, а совер¬
шающегося у всех на глазах: «Говорят, Адам Мицкевич
несколько минут готовился, перед тем как начать гово¬
рить стихами... Борис Зубакин на то, чтобы готовиться.
времени не брал. Записав предложенные ему слова
(худьиий вид смущающей средь[), он пробегал их глаза¬
ми. Подымал ладонь (как: «начинаю») и начинал гово¬
рить. Но он бледнел. И я помню сверкание глаз, некий
гнев взгляда, нацело отнимаемого от — залы, комнаты.,,
Но были случаи... когда публика в зале, насмешничая,
кидала ему нарочито выбранные «непоэтические» сло¬
на. Вбирая их — мимо забавляющихся в крике ртов —
в свое таинственное органистическое умениг. он мгно¬
венно перемалывал их, вправляя в строку — и ответно
бросал словленные слова, обрамленные в ритм, осна¬
щенные рифмой. Что рифма и ритм? Он в мгновение
ока вплавлял швырнутые им камни — в металл своей
философской концепции — и возвращал их в залу дра¬
гоценными каменьями, обретшими цену и вес».
В этом блестящем по тонкости наблюдении мы вы¬
делим прежде всего то, что, импровизируя, Зубакин
всчупал в схватку с аудиторией, в ходе которой он не
просто справлялся с техническими препятствиями, но и
высказывал свое отношение к окружающему его соци¬
уму, раскрывал свою концепцию. Сохранись дневники
68
(убакина, мы могли бы пройти мимо версификаций,
IIIIIIO не рассчитанных на публикацию. Но мы к ним
чЛратимся, как впоследствии и к серьезным стихам
'уГткина, для понимания образа мышления нашего
1 1‘р(1Я.
Из сохранившихся импровизаций Зубакина складыва-
1-и я образ «лишнегочеловека», неудачника, понимающе-
14. что ему нет места н новом мире, созданном револю-
цигй, что время для его признания или славы в далеком
г>уду1цем:
Быть может, лет так через триста
Сужденный роком Гершензон
Отыщет в лавке букиниста
Мой расшнурованный брульоы.
И там, 1'де лист прогрызли мыши, —
Не там, где след дрожащих рук.
Три комментария нанишет
Для академии наук.
Другие импровизации создают автопортрет героя кар-
ипвала, балагана, веселого шута, который вставал перед
:^у(1йкиным в ходе научной разработки им проблемы
«I мех и сериозность». Шуточные стихи как бы служили
иллюстрацией к научному исследованию. Таково, напри-
мгр, обращение к Горькому, которого он называл «сень-
<||)пм Квиссисано»:
О, сеньор Квиссисано!
В смертный час с чемоданом
Собираюсь я к Вам.
Пусть тяжел он немного.
Пусть отлога дорога,
Пусть моим невыносно плечам,
Я иходил в балаганы
И, сеньор Квиссисано,
В Вашу честь — я играл много драм,
И бродяг и сеньоров
Я играл без разбора
И смешил и печалил людей.
Ведь играл я задаром:
Я родился фигляром
Развлекать моих ближних в беде.
И в моих пантомимах
Смерть была победима
И всегда 6ijIA с наградой бедняк...
69
Иногда аудитория подбрасывала импровизатору слова
современного периода «первоначального накопле1шя»,
который вскоре завершился экспроприацией и разгро¬
мом накопителей, клюнувших на советский крючок. Это
были те слова, которые в одночасье вошли в лексикон
поэтов, безоговорочно принявших советскую власть и
еще не знавших, чем это им грозит, Эти слова вызывали
у Зубакина, вышедшего из вполне обеспеченных слоев
общества и даже несколько лет владевшего домом в
Озерках, бешенство:
Кто куда, а я в сберкассу
Не отправлюсь никогда.
Лучше я отправлюсь в Лхассу,
Или черт знает, куда.
Вариант:
Кто куда, а я в сберкассу
Отдаленных звонких лет
Положу мою кирасу
И мой рыцарский билет.
Если первая из вариаций на слово «сберкасса» просто
выражает отвращение поэта к накопительству, то вто¬
рая — рисует ситуацию его вынужденного отказа от ро-
зенкрейцеровской деятельности, то, что он в документах
называет «силанумом». Он не предает свой рыцарский
долг, а передает его на сохранение для будущих поколений.
Без всякой надежды на публикацию Зубакин продол¬
жал исследовательскую деятельность. За первые четыре
года жизни в Москве он написал до десятка работ, изве¬
стных нам лишь по названиям: «О вневременном восприя¬
тии действительности», «Об иррациональном методе по¬
знания», «К истории греко-христианского культа», «О де¬
кабристе А.Бестужеве», «О свастике в палеолите», «Ис¬
кусство как познание», «Александр Блок» (книга), цикл
статей о пушкинском Дон Жуане. В этот перечень не вхо¬
дят доклады, прочитанные ЗубакинЕ^тм на заседаниях уче¬
ных и писателей, проводившихся на квартире Евдокии
Федоровны Никитиной (Газетный переулок, ныне ул.Вес-
нина) и получивших название «Никитинских субботни¬
ков». Участниками этих заседаний с 1 9 1 4 года были вид¬
ные ученые и писатели А.М.Леонов, В.Г.Аидин, А.В.Луна-
70
4ii|i( кий, п.с.Романов, А.С.Новиков-Прибой, П.Н.Саку-
АИ11, Н.Л.Бродский, Ю.И.Айхенвальд, Л.П.Гроссман.
Сохранилась импровизация Б.М.Зубакина, прочитан-
м<1)1 им на юбилейном заседании «Никитинских суббот¬
ников» в 1924 г.:
Ах, в наше время роковое
Делилась мысль и сердце вдвое.
Спасибо всем, спасибо вам —
Субботним дружным вечерам.
Когда, идя ночной дорогой,
Сходились мь[ у лампы строгой,
Деля раздумья и мечты,
И смутность замыслов и планы, —
И нас манила к песне ты,
Россия, сказочной Светланой.
Е.Ф.Никитина собирала автобиографии, письма, авто-
i|i.iit)bi, критические статьи, портреты участников «Ни¬
китских субботников». В ее архиве, переданном в дар
юсударству в 1957 г., сохранилась единственная про-
( траиная автобиография Б.Н.Зубакина и несколько его
нис(!м. Наибольший интерес представляют протоколы за-
I 1*даний «Никитинских субботников» с тезисами его до¬
кладов «Смех и сериозность», «О чувстве космического
у Блока», «Стихи Вл.Пяста»,
Занимающие две машинописные страницы тезисы
lU'pBoro из докладов Зубакина (1 2 апреля 1921 г.) напи-
I ei'o рукой и представляют изложение лекции, кото¬
рую он, как это засвидетельствовано в мемуарах
С.Эйзе1шггейна, читал в Минске осенью 1 920 с. В Минск
till поенную службу Зубакин приехал из Невеля в том же
19 20 г., и естественно думать, что тема смеха возникла
и Невельском кружке, участником которого был
М,М.Бахтин, обратившийся к ней десять лет спустя. Зу-
|),1кин предложил собственную градацию смеха — «смех
миру и смех над миром» и развил идею «смеха и сериоз-
шкти» как «плюса и минуса одной идеи», не противопо-
I |1|цляя их друг другу. Слушатели оказались слабо под-
штовленными к восприятию концепции смеха. Извест-
М1.1Й литературовед П.Н.Сакулин, подчеркнув удобство
дс'ления на смех миру и смех над миром, ошибошю оп-
(('•д('лил подход докладчика «социологическим». Ссыла-
•II I. на Анри Бергсона как зачинателя философской раз¬
71
работки проблемы смеха, Зубакин, в отличие от фран¬
цузского философа, не видел в смехе социального явле¬
ния, а рассматривал его как космическое начало,
«Никитинские субботники» были местом общения мо¬
сковской интеллигенц1ш в 20-е гг. В то время, когда
единственными поощряемыми и поддерживаемь[ми боль¬
шевистской партией структурами общества стали парт¬
ячейки, еще существовали самые различные объедине¬
ния, ассоциации и кружки непартийного характера. Зу-
бакин вступил во Всероссийский союз поэтов и даже
составил декларацию подразделения этого союза — Мо¬
сковского цеха поэтов, которую, по его словам, подпи¬
сали С.Заяцкий, Б.Пастернак, А.Ширяевец и председа¬
тель цеха С.Городецкий. Зубакин сделал также попытку
вступить в Союз крестьянских писателей, поскольку два
года учительствовал в деревенской глуши и написал пес¬
ню «Камаринская», которую пели в Тверской губернии.
Дворянское происхождение послужило препятстви¬
ем для вхождения Зубакина в ассоциацию деревенских
писателей, и он создает в 1924 году «Содружество по-
этов-визионистов». Почетным председателем его был
В.Брюсов, а членами стали А.Адалис, Н.Берендгоф, К.Ар-
сенева, Т.Вечерка, В.Галанова, А.Белый, В.Зоте, Б.Данци-
гер, В.Карпов, Н.Ада, Ней-Мещерская, Т.Мачтет,
Вл.Пяст, И.Криблиц, Д.Шепеленко, А.Харазова, Ан.Цве-
таева, М,Давыдова-Полетаева. Целью содружества были
«совместные выступления и опубликования». Но нам из¬
вестна лишь одна акций этого общества; обращение от
12 октября 1925 г. с просьбой установить на обнару¬
женном на Ваганьковском кладбище погребении поэта-
декабриста М.Бестужева памятную доску.
Местами встречи московских поэтов тех лет были
принадлежавшие Б.К.Пронину кабачки «Стойло Пегаса»
и «Мансарда»". Здесь произошло его знакомство с Есени¬
ным, Дрожжинын, Ширяевцем и другими поэтами. Зуба¬
кин был очень общительным человеком, и люди, его зна-
" О встречах в «Мансарде» Зубакин вспоминает в стихотворе¬
нии, посвященном своему Другу Николаю Леонгарду: «Мансар¬
да» это место там/ Где раз, и два, и три в неделю/ Мы собирались,
пили, ели,/ Отдел тоскуя и безделья... И как всегда, простор раз¬
двинув шалью, —/ Толстая пела бешеный романс,/ И напоил от¬
равною печалью/ Табачный этот резонанс...
72
1п1цие, не могут его себе представить вне шумной компа¬
нии.
Однако именно в эти годы многие делали вид, что не
шмечают Зубакина и даже при его появлении переходи¬
ли па другую сторону улицы. Что же было причиной та¬
кого отношения к Зубакину?
Как-то, беседуя с Н.Я.Мандельштам, я спросил ее о
^убакине. «А, Зубакин, — меха1шчески ответила она. —■
11мпровизатор и агент ГПУ», Этот же слух пршшмает за
истину А.Л.Никитин в 1 99 2 г. в статье «Тамплиеры в Мо-
гкве», ссЕллаясь на беседу с покойным С.В.Шервинским:
"Большинство окружающих считало его (несмотря на
Гюэусловные знания и талант), откровенным провокато¬
ром, связанным с ЧК—ОГГТУ». Наконец, мы узнаём об
:»гом слухе из писем самого Зубакина к Горькому, где ви-
монницей клеветы объявляется московская интеллиген¬
ция: «Московская интеллигенция мало отличается от мос¬
ковских кликуш. Бабы-просвирни, имеющие под мочали¬
стой бороденкой — университетские значки на рыхлом
животе, — объявили ме11я под шумок, за спиной — пре¬
дателем, провокатором (I), «жидо-масоном» (!) — и «воп¬
лощением Сатаны». И это в XX веке! По словам Зубаки-
1Ш, каждого появившегося в Москве нового человека
предупреждали, чГгобы он остерегался Зубакина, ибо они
|ц: Брюсовым учредили — в соответствующем учрежде¬
нии — застенок для ловли идеалистов мистиков». Пре-
Луиреждепиым оказался и Вячеслав Иванов, приехавший
!t 192 4 г. в Москву из Баку, и С.Есенин, вернувшийся в
Москву из заграничного путешествия. Первый посетил
• Зубакина и с горечью передал ему об этом слухе, вто¬
рой — тогда еще не знакомый с Зубакиным, обнял его,
счал целовать с криком: «С таким лицом подлецов не быва-
I ‘Ч'!» Но если бы можно 6tjiAo провести время среди москов-
I кой инч’еллигенции опрос на тему: «Агент ли Зубакин?» —
1 !нанов и Есенин оказались бы явно в меньшинстве,
Но такого рода во1[рос не решается большинством го¬
лосов. Мудрость пословицы «Нет дыма без огня» также
сомнительна. Решение вопроса могут дать ли tub докумен-
I I.I ГПУ—НКВД. Понимая это, я не без душевного трепе-
1.1 оч'крывал папку с делом Зубакина конца 1922 — на-
Ч||ла 1923 г., сознавая, что от ее содержания зависит,
(•уду ли я заниматься судьбой Зубакина, Впрочем, моя
и-ща, знавшая Зубакина .\ич]ю, ни на мгновение не со¬
73
мневалась в его безупречной честности. И вот перед на¬
ми сообщение о ходившем тогда слухе, будто Зубакин
является агентом ГПУ. Этот слух, таким образом, пришел
в Москву из Смоленска. Характеризуя его как «слух»,
ГПУ знало о несоответствии его действительности. Меж¬
ду тем именно после освобождения Зубакина слух рас¬
пространяется по Москве с невероятной быстротой. И
скорее всего, не без помощи ГПУ, где как раз в эти 1оды
создается курируемый И.В.Сталиным отдел дезинформа¬
ции. Этой точки зрения придерживается, кроме нас, и
А.Л.Никитин, который после нашего телефонного звонка
и знакомства с делом Зубакина дал опровержение свое¬
му необдуманному заявлению.
В этой немыслимой ситуации — голод, нищета, отчая¬
ние из-за невозможности опровергнуть чудовищную кле¬
вету, — к Зубакину приходи г любовь к юной, очарова¬
тельной Елене Ильинской и вместе с этим он оказ11шается
в гостеприимной и дружественгюй московской семье.
Глава ее Сергей Николаевич, окончивший в начале века
химический факультет Московского университета, М1ю-
гие годы учительствовал, а в том году, когда в комнату на
Никитском бульваре вошел как зять безработный про¬
фессор, был доцентом одного из московских вузов. Мать
Лели Ольга Адольфовна, по специальности зубной врач,
воспитала двух дочерей. Старшая дочь Таня училась в гот
период в Брюсовском институте, а после его роспуска до¬
учивалась на филологическом факультете Ленинградско¬
го университета. Зубаким в письме Горькому не скрыва¬
ет, что только в доме Ильинских забыл, что такое голод.
Несмотря на то что Зубакин был старше Лели на пятнад¬
цать лет и за его плечами был большой путь, в семье его
восприняли не как чужака, а как сына. Когда появилась
возможность, ему, донашивавшему бекешу с 1916г., ку¬
пили шубу и дали деньги на издание книги стихов.
Я, вошедший в эту семью, когда уже не было в живых
ira Сергея Николаевича, пи Ольги Адольфовны, ни Лели,
застал лишь старшую из сестер Ильинских — Татьяну
Сергеев1гу, сохранившую домашний очаг и присущую
ему атмосферу доброжелательности. В доме оказалось
много стихов Зубакина, переписанных Сергеем Никола¬
евичем и Ольгой АдолЕ.фовной, фотографии Бориса. А
ведь Борис, вольно или невольно, принес семье страш¬
ное горе. Но его по-прежднему любили, сохраняли о нем
74
[ммять и с присущем старым москвичам интеллигеитно-
I it.H) старались [[е вникать н дела Бориса, хотя и понима¬
ли, чем эти дела мо1’ут грозить семье.
В квартиру на Никитском бульваре, к гостеприимно¬
му столу, вокруг которого хлопотала Ольга Адольфовна,
I опирались те, кто верил Зубакнну и любил его. Эти лю¬
ди могут быть названы по именам: Владимир Пяст, Иван
1’ук.звишников, Ольга Рунова, ее дочь Ней-Мещерская,
1(()рис Пильняк, Анастасия Цветаева, Леонид Шевелев,
Ьприс Пастернак, А.Пушкина (правнучка поэта), Вл.Си-
мицьж. Одни были частыми гостями. Другие заходили
р|| (-другой. Об отношениях Зубакина с каждым из на-
танных лиц можно рассказать подробнее, пользуясь ме¬
муарами и архивными данными.
Переписка С М.Горьким
Трагический конфликт Зубакина с московской интел-
лт'енцией, видимо, был одной из главных причин, заста¬
вивших его вступить н переписку с Горьким, в котором он
иидел не только крупного писателя, но и своего рода ар-
Гиггра в решении своей репутации и судьбы. Горький, до
!)Того не с^\ып[авший о Зубакине, поверив ему на основа¬
нии нисем-исповедей, также заинтересовался им каклич-
ипстью, как поэтом и мыслителем. Корпус писем Зуба-
кин—Горький—Зубакин важнейший источник для
Пиографии Зубакина, который мы активно использовали
И предшествующем изложении. Сейчас же рассмотрим
письма Зубакина в более широком плане. Эти письма со-
д('ржат информацию о бг.гге московской интеллигенции,
)11.1броше1пчой коммуннсгической системой за борт жиз¬
ни и обреченной на вымирание. Умелыми мазками рисует¬
ся атмосфера, которая заставила одних писателей (Анд¬
рей Соболь, Сергей Есенин, позднее Владимир Маяков-
( кий) наложит!, на себя руки, других же сломила, превра-
тв в певцов тоталитарного режима. Третьих, сохранив¬
ших человеческое достоинство и честность, ожидало
уничтожение. Зубакин отдавал себе в этом отчет, но, ра-
1умеется, в письмах, проходивших цензуру, гюлитиче-
( К13Й ситуации и перспектив ее развития не касался.
Первые ответные письма Горького свидетельствуют
диже не о легком головокружении Горького, а о полной
ипгери им головы, о его необычайной увлеченности сво¬
75
им новым корреспондентом. Дело доходит до того, что
Горький сравнивает Зубакииа с Львом Толстым и Лени¬
ным. Но вскоре начинается полемика, переходящая в не¬
одобрительные со стороны Горького отзывы и в прямое
раздражение. Переписка с Горьким ^— это то скрытая, то
явная дуэль двух мировоззрений. Слово и понятие «чело¬
век» чаще других встречается в их письмах. Но сколь раз¬
лично понимание Горьким и Зубакиным этого понятия.
Для Горького Человек (с большой буквы) — гордый вла¬
стелин бытия. В этом позитивистском Человеке нет ниче¬
го загадочного. Он, по Дарвину, происходит от обезьяны,
прогрессирует, избавляясь от суеверий, а заодно и от все¬
го иного, что стоит на пути к прекрасному, разумному бу¬
дущему. Такого рода «гуманизм» — а именно его вскоре
назовут «социалистическим» — в зародыше предполагает
насилие над теми неразумг!ыми людьми, которые злостно
тормозят «прогресс» или бессознательно ему сопротив¬
ляются в силу своей ограниченности. Для Зубакина чело¬
век (с маленькой буквы) стоит лишь на пороге понимания
высших сил бытия, которые могут быть обозначены сло¬
вом Бог (с большой буквы). Этот Бог не имеет ничего об¬
щего с богом банального сознания, которому поклоняют¬
ся в церквях. «Я часто говорю, — пишет Б.Зубакии, — что
в своих церквях люд^^ молятся какому-то подлому дьяво¬
лу, а не достойному поклонения существу, если только
Ему, а не свободе Бытия приписывается мировое неуст¬
ройство. Но нет. Бытие — свободно, трагично в своих не¬
удачах, целомудренно и молчаливо н своем подвиге и ос¬
лепительно прекрасно в своем желании быть человеч-
Н1.1М». Горький не может ничего противопоставить этому,
кроме избитых трюизмов. И это его злит. Он теряет рав¬
новесие и, смешивая понятия традиционной религии и бо¬
гоискательства, обращается к Зубактгу в одном из писем;
«Ваше преосвященство!» Кажется вот-вот переписка
оборвется. Но все же любопытство человека, еще не ра¬
зучившегося удивлячъся таланту, берет верх.
Ссора в Соррогго.
Сентябрь—октябрь 19(27 г.
Могуч был «буревестник революции» даже тогда, ког¬
да уже не носился над взбаламучегаюй пучиной, а мирно
отдыхал у теплого и ласкового моря в Сорренто. Третиру-
76
(■мыи влиятельной частью российской эмиграции как
«Гшльшевик», осуждаемый нетерпимыми и нетерпеливы¬
ми советскими писателями как «невозвращенец», осаж¬
даемый письмами рабкоров и начинающих поэтов из Со-
Ш'Тской России, охраняемый за воротами и стенами вил¬
лы «Иль Сорито» чернорубашеч}1иками, а внутри обло¬
женный, как волк, тайными агентами ГПУ, он все же по¬
казал характер, призвав под свое крыло Бориса Михайло-
нича Зубакши.
Для самого Зубакина это было более, чем чудом. От-
мущешшгй из Внутренней тюрьмы ОГПУ, он дал подпи-
t ку о невыезде из Москвы. Кроме того, как становится
ясным из письма, написанного уже в Сорренто, Зубакин
чувствовал, что его «выпустили на время, как кошка
мышку, для слепого издевательства и хитрости звер¬
ской». А тут поездка в Италию, да еще и сопровождении
личного секретаря -— А.Цветаевой, специалыю обучив¬
шейся стенографии, чтобы записывать сочинения, бесе¬
ды и экспромты безработного профессора.
В последних письмах перед приездом в Италию Зу-
Ппкин и Горький поездку Зубакина совместно с Цвета¬
евой шутливо обыгрывали в том смысле, что без секре¬
таря Зубакин, по своей профессорской рассеянности,
потеряется и попадет вместо Сорренто в,,, Лондон. Од¬
нако Зубакин пожелал поехать один. Цветаева появи¬
лась несколькими днями позже. Трудно сказать, чем
:гго можно объяснить: желанием ли первой встречи с
любимой Италией без свидетелей или какими-то еще
пбстоятельствами и планами. Но Зубакин выехал один и
н Италии не потерялся, побывав за три дня, судя по
стихам и открытке Горькому, в Венеции, Вероне, Фло-
|)(?нции, Риме, из Рима он отправил письмо жившему
гам Вячеславу Иванову, а уже в Сорренто получил от-
исуг на это письмо.
О жизни Зубакина в Сорренто и его отношениях с
Горьким мы знаем по двум источникам: по неонублико-
нинным мемуарам А.И.Цветаевой и по письмам Зубаки-
п.| к Горькому из отеля «Минерва», находящегося через
дг)рогу от виллы «Иль Сорито», в которой обитал Горь¬
кий с семьей. Мемуары Цветаевой рисуют картину без-
пПлачной дружбы Горького и Зубакина, их радостных и
шиолнованных встреч, экскурсий в Неаполь и Помпею.
Ill писем Зубакина Горькому мы узнаем о жестокой
77
ссоре, разделившей Горького и Зубакина. О характере
этой ссоры можно также судить по письмам Горького
Е.П.Пешковой и Б,Л.Пастернаку, иаписаныым уже по¬
сле отъезда Зубакина в Москву.
Поводом для резкого изменения отношения Горького
к своему гостю, если судить по письму, была шутка Зу¬
бакина по поводу дарственной надниси Горького на кни¬
ге, которую он презентовал. Но, очевидно, вспышка
Горького, до глубины души потрясшая Зубакина, была
результатом принципиальных расхождений, выявивших¬
ся в ходе происходивших с глазу на глаз бесед. О том,
что Зубакин иерофант какой-то ложи. Горький мог дога¬
дываться по письмам, полученным из Москвы. Из этих
же писем он ужи знал об аресте Зубакина и о преследо¬
вавшей его клевете. Что же могло так резко восстано¬
вить Горького против Зубакина?
В какой-то мере об этом можно судип. по писг.му Зу¬
бакина сыну Азе (точнее, по написанному карандашом
черновику этого письма), которое Зубакин переправил
Горькому в Сорренто. Из этого письма, написанного без
опасений, что оно попадет постороннему лицу, Зубакин
с полной откровенностью не только высказал свое отно¬
шение к Христу и христианству, но и осуд|-1л атеистиче¬
скую пропаганду. Одновременно он назвал русское кре¬
стьянство подлинным хозяином страны и заявил, что со¬
ветская власть может рассчитывать на его, Зубакина,
поддержку, если это правительство пользуется гюддкр-
жкой крестьянства.
Именно в это время намечалась «генеральная линия»
партии по отношению к крестьянству. Кшюпевец пар¬
тии Сергей Эйзенштейн, в свое время принятый Зуба-
киным в рыцари, уже готовился снимать фильм «Гене¬
ральная линия», прославлявший коллективизацию’^. От¬
ношение Горького к русскому крестьянству всегда бы¬
ло негативным. И крестьянство никак не могло рассчи¬
тывать на его сочувствие. Возможно, имешю это рас¬
хождение взглядов на судьбы крестьянства и проложи¬
ло между Зубакиным и Горьким пропасть. Но допусти¬
мо и другое предположение. Через пару недель после
прибытия Зубакина в Сорренто на вилле «Иль Соритои
появилась секретарь Горького Марья Игнатьевна За-
кревская-Бенкендорф, «железная женщина», уже опре¬
делившая линию Горького па возвращение в Советскую
78
Россию. Не исключено, что именно она раскрыла увле-
и (iiomeNrycfl писателю глаза на то, какими неприятностя¬
ми ему грозит общение со странствующим и опальным
|)1лцарем.
Из Сорренто Зубакин и Цветаева уехали вместе с
I'KtiTepHHoii Павловной Пешковой. Сам момент проща-
мии Анастасия Цветаева описывает в своей книге «Вос-
миминапия» так: «Мы стоим на раскаленной меловой
дороге: Горький, Соловей, Екатерина Павловна, Мария
Игнатьевна, мой друг и я. Коляска подана. Пожелания.
Приветы. Горький стоит, щурясь от солнца, чуть скло¬
нив голову»
«Мой друг» — это Борис Михайлович Зубакин.
Странным образом, самая страстная его почитательница
Анастасия Цветаева уже после официальной реабилита¬
ции Зубакина все-таки не называет его имени.
Москва.
Октябрь 1927 — амуст 1929 г.
Эти два года — самые темные годы в жизни Зубакина.
Можно надеяться на то, что еще не найденные нами до¬
кументы дадуг кое-какую информацию. Пока же об этих
годах мы можем судить в основном по стихам, датиро-
UiimiHM 1927—1929 гг.
Впервые в стихах Зубакина звучит нота отчаяния. Вот
«Песня» второй половины 1927 г.;
Молчи мое сердце, молчи —
Мы сами свои палачи, —
И сами себе с давних пор —
Готовим па выю — топор.
Что ж вспомнить придется, о чем
Под злым да тупым топором?
Вот еще одно стихотворение:
Стала ходячей пословицей
Глупой судьбы моей речь.
С грашно, что книга становится
Правдой — у согнутых плеч.
Думал, с друг'им это сбудется,
Что не настал мой черед,
Что мое имя, как буквица,
В черный расход не войдет.
79
в 192 8 г., проходя по Никитскому бульвару, Зубакин
увидел медведя, водимого старым вожаком-цыгаиом.
Сразу же за1'удели ритмы и вспыхнули осевые слова бу¬
дущего стихотворения. История создания стихотворения
записана С.Н.Ильинским: «Поэт написал это стихотворе¬
ние ночью. Я слышал время от времени, как поэт что-то
напевал. Утром Б.М. пришел в нашу комнату и сообщил,
что написал новое стихотворение. Ему долго не удава¬
лось схватить обычный припев вожака. На сей раз это
было на Никитском бульваре, и он запомнил его. Вскоре
Борис отнес стихотворение Раскольникову, которому эта
вещь очень понравилась».
Федор Раскольников был редактором «Красной но¬
ви». Читая стихотворение Зубакина (или слушая его в
чтении автора), он, кажется, понял его пророческий
смысл, относящийся не только к судьбе Зубакина, но и
к себе самому. Но стихотворение «Медведь на бульваре»
напечатать не удалось. Я его нашел вместе в другими сти¬
хами Зубакина в фонде «Красной нови», в ЦГАЛИ. На
обороте листка со стихотворением «Стала ходячей по¬
словицей...» наложена резолюция: «Не подходит». И по¬
ставлена дата: 22/XII (1928 г.).
Но все же «Медведь на бульваре» увидел свет. День¬
ги на издание сборника с одноименным названием дал
С.Н,Ильинский, употребив на это гонорар за свою книгу
по химии.
^^)есг.
27 августа — 14 октября !929 г.
В год выхода «Медведя на бульваре» Зубакин бь[л
арестован. Это было время сфальсифицированного ГПУ
«профессорского дела», или «дела академика Платоно¬
ва», потянувшего за собой двести выдающихся истори¬
ков и давшего массу других подобных ему «дел».
В «Анкете арестованного», заполненной рукой Зуба¬
кина и подписанной им 28 августа, отвечая на вопрос
«Привлекался ли к ответственности по суду или в адми¬
нистративном порядке», Зубакин пишет; «Был так же.
как и сейчас, арестован — и, разумеется, выпущен». В
графу «Примечания арестованного» Зубакин заносит:
«Взяты старые тетрадки со стихами и юношеский днев-
80
||1читайтесь-ка хорошенько, т. следователь!) — отпу-
т ка меня поскорей. Мне надо сдавать пьесу и выпу-
»Т1. книгу “Исторический сценарий”».
1||>дрый тон арестованного объясняется тем, что он
И1лл себя неповинным. В распоряжении следствия не
лп каких-либо данных, свидетельствующих о контрре-
лтционной деятельности Зубакина. Конечно, по сти-
м можно было судить о его настроениях, но в 1929 г.
11 исоветские настроения» еще не считались кримина-
I Уже наученный опытом 1922—1923 гг., Зубакин
и«г»вал следствию каких-либо новых имен и не при-
К1л< л И том, что пропагандирует «идеи мистицизма». Но
II ныставил себя противником как религиозной, так и
111И[)(>лигиозной пропаганды. Следователь отсек слово
||гли1'иозной», и как защитник мракобесов Зубакин был
■1|||1 игаи виновным в преступлении по статье 58/10 Уго-
iwiiimro кодекса и постановлением ОСО при коллегии
01 НУ от 14 октября 1929 года осужден к высылке в
Сгш'рный край сроком на 3 года.
В с:ледственном деле Зубакина под грифом «Совер-
■•'нно секретно» имеется распоряжение начальника
11У Агранова архангельским органам ГПУ: «Оставьте
•ill на жительство в г.Архангельске»,
Арха1гельск—Холмогоры—^Архангельск
1929—1937 IT.
Сослав его под этот небосклон,
На берега, где ветер смерти веет.
Не ведали они, что Аполлон
Был родом из страны гипербореев.
Казалось им, что здесь царит зима,
Что дух застыл во власти вечной ночи.
А СП услышал, как сводя с ума,
По вечерам кузнечики стрекочут.
Своей, судьбы знать людям не дано,
Не различить им даже зла от блага.
И можно спутать смерти полотно
Со ждущей вдохновения бумагой. '
Пика этап, отбывший из Москвы 27 октября, прибыл
• Лрх,1нгельск, там уже лег снег, и административно¬
* I ильный о1цутил себя в краю гипербореев. На берегу
81
оледеневшего Белого моря Зубакин вспомнил латингкн!
строки Овидия о Сарматской зиме; «Игак, хотя земной]
весьма великий шар, простирается на широком прострой^
сгис — эта земля придумана для моего изгнания», —
пишет па Архангельском 6epeiy стихотворение »Печали
речивый Овидий...».
Несмотря на то, что оно развивало тему Овидиевыя]
«Скорбных элегий» (Тристий), мы не находим в нем ни]
жалоб, ни печали, а только благодарность жизни. Мог л«]
Зубакии вслед за римским ссыльным на что либо жал*»
ваться, зная и видя, что в таком же положении иказалось!
лучшая часть российского крест11янства и иителлнгенцнн.1
«Печалеречивый Овидий», как камертон, давал настрой]
на радость труда, па общение с людьми. Не дождавшие ^
ни от кого помощи, он сам старался помочь всем и сло¬
ном, и делом.
Архангельск в 1928—1929 гг. был «стольным rpdi
дом» советской ссылки, вобрав в свои дома, бараки и1
избы пригородных деревень едва ли не лучшую MacTiJ
трудового населения страны и интеллигенции. Имсли(Ч.1
возможности и для новых знакомств, ибо надо было яв¬
ляться каждую неделю на регистрацию, на получение та
лонов н часами ждать, когда дойдет очередь. Вскоре cm-
рожил1>1 ссылки уже знали в лицо человека нев1>1сокоп|
роста, со лбом мыслителя и залысинами в еще густой!
шевелюре. Он предпочитал не сидеть, тупо уставившись]
в землю, а живо вступать в беседу с исзнаком1>[ми людь¬
ми, сочувственно выслушивать их истории и охотно pan
сказывать об удивительных случаях из своей жизни, л]
иногда, что было совсем необычно, он даже читал свои]
стихи.
Вскоре московские писатели стали 1юлучат1. из Ар¬
хангельска пис|,ма, написанные на измятых листках, п |
порой и на оберточной бумаге. Письма шли от человек.1,
о судьбе которого они знали, но уже ме надеялись, «
часто и не хотели вступать с ним в переписку. Среди j
адресатов ссыльного были В.В.Вересаев, к которому Зу¬
бакин письменно обращался еще в 1925 году с чребова-
нием принять меры против оклеветавшего его литерато¬
ра. Пока Вересаев раздумывал, как ему в этом случ«<>
поступить (ведь речь шла об обвинении Зубакина в тай¬
ных доносах), от Зубакина пришло второе письмо, изве-
[цающее, что он ни в какой помощи не нуждается, ибо
82
.1 Д|>ут1ья все уладили (клеветник, которому Зубакии
^.1Л секу][ланта, струсил). Письмо от 1925 года кон-
^«■■11. так: «Если мне когда-нибудь придется выступать
Ч Itinty чащиту, я это сделаю с большей решительностью,
► Iti.i. Жалею, что Вас обесгюкоил», И вот опять в це-
имме писем, содержащих нрос1.бы о помощи, Вере-
исггкнулся на письмо Зубакина. Но сейчас его не
11|ям 1ГЛИ ни о помощи, пи о защите, а, напротив, предла-
его вниманию собранные в Архангельске сведения
^Пушкине, ибо в Архангельске среди ссыльных оказа¬
ли* 1.1 тарушки Гейнрикс, отец которых, служивший в ап-
постоянно встречался с Александром Сергеевичем,
|^инда, в конце письма Зубдкин обратился к маститому
•ипгслю с просьбой, но ite за себя; «Боже, забыл, что
•г н-шнсал самого главного: в Трубниковском переулке,
^■м 2 4 (?) живет впучка Пушкина, Анна Александров¬
ым бслствуе'!’. Я начал в свое время хлопотать об уве-
•ti-нни нищенской пенсии. Не поспел. Умоляю узнать о
и и помочь...»
(1ногда Зубакину в Архангельске встречались люди,
»»»н1[1не его по высту[тлениям с импровизациями и докла-
^ми на вечерах поэзии в Москве. Среди них был Васи-
•мм Иванович Смирнов.
И 1 929 г. по всем русским городам ГПУ начало вели-
|т"' охоту на краеведов, расстреливая их или ссылая без
#41-г,1 Мне, на[фимер, хороню известна трагическая
воронежских краеведов, поскольку в их число
НМЛ неликий знаток древней истории профессор Юрь-
кпго университета М.Н.Крашенинников. В,И.Смирнов
ч костромским краеведом, археологом, директором
ч tpiiMCKoro музея и председателем научного общества.
14 2 3 г, Смирнов слунгал импровизации Зубакина в ка-
■iKf «Стойло Пегаса» и сразу же его узнал, когда там,
Архипгельске, [юэт стал читать стихи другим ссыльным,
,*'итим на бревнах. И, конечвю же, как добрый знако¬
м .'^убакин был ириглаиюн в обиталище Смирновых,
пом вспоминает супруга Смирнова А.С.Китицына:
111.11 пн посетил раз, когда мы жили в Соломбале. Обвел
{♦I лчдом убранство комнатушки и начал импровизацию,
■ 1ИЧИ во[11ли и этнографический голубок, спускающий¬
на нитке, и «олень трехпогий», вырезанный
Фг|" 14'м. Угощали мы его ржаными пирожками и лисич-
( ui невозможностью заняться археологией мы с Ва¬
83
силием Ивановичем перешли на грибные экспедиции)
Пирожки ему показались нестерпимо вкусными, m
взять еще он ие решался, пока недогадливая хозяйка iii
предложила».
В Архангельске Зубакин встретился с многими нмто
ресными, ранее ему незнакомыми людьми, Но самой ш*<
ожиданной и удивительной была встреча зимой 1930 г
с В.Пястом. Он не проходил по делу о розенкрейцерах
оказался сосланным туда же, куда и Зубакин. Трудш
представить себе радость обоих! Ведь oini были нера i
лучны и в Москве. К тому же Пяст, человек абсолют
неприспособленный к тяжелым условиям ссылки, нашод
не только друга, но и буквально спасителя. И, конеч|п
же, «архангельским опекунам» вскре удалось обнару
жить допущенную столичным ГПУ ошибку, Пяст был (ГГ
правлен в Вологду, а оттуда в районный центр Каднико!
Через несколько месяцев после этого и Зубакин был ни
слан из Архангельска в Холмгоры, точнее, в сельцо Ло-
моносовку, туда, где в 1 9 1 8 г, «железный леиииец» Дм
Кедров организовал первый советский концентрационный
лагерь, затем расплывшийся кровавым пятном ГУЛАГа.
Для Зубакина и Пяста, съевших вместе не один пуд
соли, письма стали не просто средством общения, а ско*
рее способом для выживания. Ощущая на расстоянии
дружеское плечо, каждый из 1гих легче переносил оди*
ночество и суровый ссыльный быт. В письмах мелькакп
советы житейского порядка (как варить морковь, как
хранить тепло в избе) и сообщения о посылках для Пястл
и получении им теплых носков, табака и перевода. Пясту
приходилось труднее во многих отношениях. Он быА
старше, никогда ранее, в отличие от Зубакина, не жил
русской деревне и не занимался сельским трудом (а ем
поручили конюшню). К тому же Пяст был более раним
с юности страдал припадками психического заболевании.
Но в письмах бытовые мелочи тонут в необычайном бо»
гатстве духовной информации. Почти в каждом писы1
ме — новые зубакинские стихи, так же как изредка
стихи Пяста. Только что вышла в Ленинграде книга кад(
никовского конюха «Современное стихосложение»
/Л., 1931/. Но Пяст мог к тому времени составить и вто-|
рой том — целиком из рецензий на стихи Зубакина, па-|
писанные на столь же, если не на более, высоком урои-1
84
г чем старые петербургские рецензии на стихи А.Блока
I t Мандельштама.
Друзья делились творческими планами. Письма были
niiirn короче тех, что Зубаким писал Горькому. Ведь ему
иидо было рассказывать о себе незнакомому человеку
(|ик(тзывать свою эрудицию. Оставалось обсуждение
ийучных и творческих проблем. Сколько блестящих но-
иорских мыслей о русской классической и современ-
iH сиветской поэзии рассеяно в письмах Зубакина Пя-
IV и Пяста к Зубакину! Сколько в них поразительных
11МЫтлений о своем времени, подчас умело зашифро-
• имых, ибо аресты обоих чему-то научили. Переписка
■ •л1с1[’ла Зубакину и Пясту сохранить высокий интеллек-
уровень, несмотря ни на что, и даже во многом
й>Лкять планку выше, что легко прослеживается по на-
Ij-iKiJM работам и стихам Зубакина архангельской по-
f t.«l '
!i Холмогорах народ б£>1л работящим. Недаром ведь
ад|ч t> Ломоносов родился! Местные мужики летом паха-
‘ АН. сеяли, косили, а зимой были заняты различным ре-
*«•< лом, сбывая свои изделия в Архангельск. Были среди
инч и косторезы, прекрасные мастера. Во время раску-
lUi'iiiHfiHHfl они первыми и пострадали. Выслали их в Си¬
' Л|||Ц|, подальше от родного дома. И пришла Борису Ми-
шилоничу в голову мысль воссоздать гибнущее ремесло.
Пмгг.’ге со стариками консультантами он стал обучать
«■■лмогорских парней. И этому ГПУ не мешало, Ибо но-
• им своим ученикам стихов он не читал, философские
fti i 1-ды с ними не вел. И полюбили холмогорцы «Михай-
*ич(|и, как здесь стали называть Зубакина. И если была
^ него в чем нужда, не отказывали. Считали они его сво-
•W1 и если бы потребовалось ему поручительство в Союз
• 1»-1Тьянских писателей, наверное, написали бы проше-
1МИ'. примите нашего, холмогорского.
К лету приехала в Холмогоры проведать Зубакина
Л"лм. Татьяна Сергеевна сохранила в памяти воспоми-
1И1ИИ1‘ сестры: «Оказалось, что Борис жил летом на
1и tjHiHe, образованном разливом. Туда можно было до-
ft,мп.< я на лодке. Только я вышла на берег, как увиде-
м Гюсого Бориса. Сняв меня с лодки, он сказал;
'м.1чка города с деревней, рабочего класса с трудо-
• мм крестьянством». Я расхохоталась, вспомнив, как
■кы шутили в Москве по случаю того, что, желая устро¬
85
иться на работу в ПРОЛЕТКУЛЬТ, я написала в анкет
«Отец — рабочий», а потом кто-то из новых колло)
придя к нам домой и меня не застав, сказал при встри^
че: «Видел я твоего отца... рабочего».
2 7 августа 1931 года Зубакин покидал Холмогоры
Появившись здесь с одним заплешшм мешком, он «о-*,
вращался в Архангельск с двумя нагруженными доверху
возами. Это были памятники русского искусства, арх»'(>-
логии и этнографии. Часть из них была добыта из pacKf)iiri i
холма, где когда-то находилась усадьба Ломоносовых
Раскопки были осуществлены профессионально при со¬
действии учеников и холмогорских мужиков.
Местный старожил, с которым беседовал директар
Архангельского краеведческого музея Ю.П.Прокопьен,
вспомнил, что у околицы Михайлыч попросил возчики
остановить коней и сбегал в крайний дом, где он приМ1--
тил старинный деревянный ветряк. Хозяин, конечно же,
не отказал в такой «малости».
Всю жизнь, с самого раннего детства, предметом обо*
жания Б.М.Зубакина был Пушкин. Свидетельством этого
являются воспоминания Т.С.Ильинской, посвященипи
Пушкину стихотворная «сюита», опубликованная в сбор
нике «Медведь на бульваре», оставшаяся в рукописи по¬
эма «Пушкин», рассыпанные по многочисленным пис|.-
мам Зубакина замечания о Пушкине, а также вылеплен¬
ный в Архангельске бюст Пушкина, местонахождение
которого нам пока не удалось установить. Но в Архан¬
гельске Зубакин проявил себя также и как пушкинист. Н
письме к своему другу и покровителю В.В.Вересаеву (это
был единственный из писателей, хлопотавших за Зубакн-
на в 1929 году) он сообщает о «трогательных мелочах»,
которые ему удалось добыть в Архангельске от двух пре¬
старелых сестер, чьи родители знали Пушкина. Это были
«старушки Гейнрикс», чей отец, служивший в одной и:1
аптек Санкт-Петербурга часто встречался с Пунлкиным,
Вересаев дал Зубакину необходимые ему справки (пис1.*
ма В,В,Вересаева к Зубакину не с0хра1шлись). В резуль¬
тате в 193 3 году появилась рукопись Б.М.Зубакина «Но¬
вое и забытое о Пушкине», ныне хранящаяся в Пушкин¬
ском доме.
Сохранением этой работы мы обязаны архангелого¬
родцам Алексею Германовичу Гемпу и его супруге Ксе¬
нии Петровне Гемп. На фамилию Гемп я впервые натол-
86
1ИУ'< я, знакомясь с реабилитационным делом Б.М.Зуба-
1>И111 195 8 года. В супругах Гемп Зубакин иашел людей
, круга. Алексей Германович был выпускником Пе-
I l*i.fiv|)if;Kora университета, где еще до революции стал
«МП гром. Он б|^1л специалистом в области истории Рим-
■ •■.‘I империи, точнее, истории римского крестьянства
^IV V ни, В то время, когда вся советская наука по ука-
• иик) «гения всех народов», открывшего никогда не су-
гкгтавшую «революцию рабов, опрокинувшую рабо-
«Л''Л!.ческий Рим», обосновывала аакони построения
общества, когда первой фразой на грифельной
»и м’ была «Мы не рабы —- рабы не мы», Гемп исследо-
и < уд(.бы римского крестьянства. Видимо, на эту тему
»<• интплкнула трагедия российского крестьтгства, сви-
L^’ii'^f'M которой он был в Архангельске вместе со своим
|iiii)M Борисом Зубакиным. Интересной собеседницей
была и Ксения Петровна, ныне здравствующая.
Ilhi.i унаследовала от своей матери, до революции стояв-
I Ь|'11 нп главе архангельских пушкиноведов, любовь к ве-
|minitMy русскому поэту,
Л*’лгие зимние вечера Борис Михайлович рассказы-
t поим архангельским друзьям о недавней поездке в
Игнлию, о музеях Рима и Неаполя, о своих давних всгре-
читал им стихи. Показания Алексея Германовича,
'•tttii.u; у нега архангельским следователем, ведшим реа-
••1М1ГЧЦИЮ Зубакитш в 195 8 году, — ценнейший источ-
) 11:ч него мы узнаем, что Зубакин, посвятивший Лео-
шлу .Л-ндрееву одно из писем Горькому, был знаком с
им лично, что он встречался и с Иваном Буниным, Ин-
1г(н'1 !io также свидетельство, что Зубакин с натуры, ра-
1#>м1'('тся, в те же 3 0-ые годы вылепил бюст Н.К.Круп-
[;»ий,
I’licc казывал Зубакин cynpyi’aM Гемп и о своем розен-
ци-ищ‘рстве. К этому Алексей Герма1ювич отнесся без
fctuKdio интереса, считая это розенкрейцерство чудаче-
1ПИ1М профессора, дружбой с которым он гордился.
И Архангельске Зубакин поселился в центре города,
им улице Чумбарова-Лучинского, в деревянном доме.
Л»»' МП там вместе с Татьяной Стефановной Романов-
• •iMi |Р(1жаысковской), с которой вступил в брак весной
I '• I ■> года, Татьяна Стефановна была интеллигентным
м*иском, знала английский язык, играла на рояле и да-
• < I очиняла музыку. Но Зубакина она знала очень мало
87
и, кажется, не очень вникала в его дела. Она дала нет*и
ные сведения З.Леенсону, писавшему заявление о реаОи
литации, будто Зубакии лепил бюст академика Ив.иц
Петровича Павлова, «с которым был дружен», На само!
деле Зубакин был дружен с академиком Алексеем П(*т
ровичем Павловым (1 854—1 929) и незадолго до apecTlj
лепил его бюст на квартире Ореста Федоровича Оггэ |
Москве.
Татьяна Сергеевна Ильинская вспоминает, что PoMOl
новская, спустя почти полгода после последнего аросИ
Бориса приходила на Никитский бульвар и более всрц
интересовалась, не оставил ли Зубакин деньги за продаш
ный в один из московских музеев во время командирон'
ки бюст Пушкина. Татьяна Сергеевна точно запомнил!
дату посещения, поскольку это был день ее именин -•
2 5 января. Как мы узнали почти полвека спустя, смерт
ный приговор Борису по странному совпадению был Н1Л
несен на следующий день. Ряд опшбоч1ГЫХ сведент!
вкравшихся в интересную заметку К.Невельской к пуб
ликации «Бахтин и Качан», объясняется тем, что о|н
пользовалась информацией, полученной от случайногО(
на мой взгляд, н жизни Зубакииа человека.
В Архангельске Зубакин профессионально заняЛ13
скульптурой, и его друзьями стали скулыггоры Фурсв!
и Комелова-Плотникова, как и Зубакин — ссыльи«ч;
Фурсей был арестован в том же году, что и Зубакин, I
исчез. Вместе со своими друзьями Зубакин создал счу
дию ИЗОРАМ при Театре рабочей молодежи. Набрал!
учеников. Студия помещалась в здании кирхи. По одр|
сторону перегородки шли репетиции, по другую " ра
ботали скульпторы и их ученики. Юношей сюда заха
живал тагне здравствующий живописец, заслужеьшьц
художник России Дмитрий Кузьмич Ширяев, В прк
сланных нам воспоминаниях он пишет о Зубакине: «Х<1
роший человек. Иногда поражал своим поведением; мо1
в рабочем фартуке, испачканном глиной, сбегать в маге
ЗИН, в кассу театра. И говорил по этому поводу; «Если i
не одет, то все равно это я», Никогда не видел еп
грустным, Зубакин вып0Л1ШЛ заказы Москвы, каталоИ
составлял, но мне кажется, что насчет заказов он не
сколько преувеличивал и хвастал».
Прихвастнуть Зубакин и впрям11 любил. Но зака:и.
ему из Москвы и Ленинграда тли. У нас сохранила<1
88
фитграфия Зубакина в рабочем фартуке и фото его
1*ул1.1пуры Пушкина, которую он продал одному из му-
По воспоминанию Татьяны Сергеевны Ильинской,
т полученный гонорар он сделал подарок Леле. Леля и
iH'iiKHH оставались друзьями, Кабинет и библиотека на
»г<цк)М этаже комнаты в доме на Никитском бульваре
I.шились в его распоряжении, а сам он всегда был же¬
* liiKj.iM гостем.
11пмимо бюста Пушкина, Зубакин вылепил для Моск¬
вы Гиосты Лермонтова, Некрасова, Феликса Кона. Ему
ичрож!- принадлежит множество других скульптур, ныне
*(.|.':1|дящихся в запаснике Архангельского краеведческо-
мупея. Статуя Ломоносова, которую Зубакин лепил с
Дмитрия Ширяева, не сохранилась.
И 1931 г. Северное краевое издательство выпустило
* кшу Б.Зубакина «Холмогорская резьба по кости. Исто-
■ >|И| н техника производства», Экземпляр ее хранится в
библиотеке М,Горького со следующей надписью:
tj’KiiAf., что рисунки (из которых более половины публи-
*у|(1тся впервые) так скверно отпечатаны и так сокращен
т». В первом номере журнала «Звезда Севера» за
I г. помещена рецензия на эту книгу. «Работа проф.
К'Гмкина является первой полной сводкой материалов,
нящпнных холмогорской резьбе по кости, сводкой
•мплохо, с большим знанием дела составленной, снаб-
♦ ■'11ИОЙ большим количеством снимков из, очевидно, бо-
коллекции автора, которую он успел собрать, живя
•1-1 (’.кнере в непосредствештом общении с интересую¬
щем пго предметом», Рецензент делает Зубакину лишь
• ■ЛИМ дежурный упрек: «Взгляд его устремляется не в
<' ,ду|Цйе, а в прошлое этого предмета», Однако ниже в
(И1ц|'цзии говорится, что ныне промысел исчез, и из ста-
|и ■■ ■ мастеров, избежавших раскулачивания, оставались
ttitiii. В.Н.Горьев, Г.Е.Петровский, В.Г.Узинов.
И Архангельске Зубакин начал работу над книгой о
VI \пмоносове. Свидетельством тому является сохранив-
•Г1 ( ii письмо к В.Д.Бонч-Бруевичу,
И 19 3 2 году (при участии знатока биографии Ломо-
<1|1м — члена-корреспондента Академии наук Н.М.Си-
я закончил исследование — «Новое и забытое
• 'тминосоаен. Книгу взялся издавать Сев/еверный/
Г;- '■•(юй ОП43, но «поднять» издание не смог, Я не со-
< *1: клея на сокращения и взял книгу обратно. Хотел бы
89
видеть ее поскорее напечатанной. В кииге разделы: кк*
ружение Ломоносова — на родине, опровержение omif
бок, допущенных его биографами, влияние Л/омом<^
со/ва на поэтов (до Маяковского включительно), мрс'
}1ые легенды о нем, результаты раскопок на месте <i
жилища, его реликвии, курьезы его биографов и почнт<|||
телей».
Продолжая начатую в Холмогорах рабоч^ над ялыки^!
и фольклором русского Севера, Зубакин публикует
журнале «Звезда Севера» три статьи: «Холмогорский
вор» (1934, № 1, С.7 1—77), «Словесные россыпи п
верного языка» (№ 7, с.5 4—60) и «Архангелогородскн]
язык» (1935, № 5, с. 1 15— 1 19). Тут собраны фольклор
ные изюминки раскольников Севера, например «Не нп]
те дело попов судить, на то есть черти», загадки, поп
ворки,
В те Г ОД1.1 в Москве шла подготовка к десятилетн<1<
годовщине со дня смерти Валерия Брюсова, которук
предполагали отметить памятными сборниками и изданий
ем произведений, оставшихся в рукописях. Зубакин н4
согласованию с вдовой поэта приступил к работе но
вершению неоконченного романа Брюсова «Юпитер lit
»ерже}1ный». Он, видимо, должен был войти в сборнн!
«В.Брюсов. Неизданная проза. М. —Л., 1 93 4», но все но»
писанное Зубакиным осталось за его бортом в виде
кописи }ia обратной стороне документов ликвидировл!!
ного Apxani-ejvbCKoro архива (дата докуметов — 1892 г.|^
Зубакин заканчивает оборвантгую третью книгу романа!
заново пишет четвертую книгу, доводя развитие сюжс
до гибели демонической героини Геснерии и размыт
ний героя романа Юпия, от имени которого идет мовес!^
воваиие, о своем времени. Зубакин уловил замысел Брю1
сова — трагичность эпохи. То, что хотят сохранить
щитники империи, — уже призрак, а на смену империй
идет другой такой же фантом, сохранивший все ее nopi»
ки'”.
В 1 934—1936 гг. Зубакин часто бывает в Москве 1ь
делам Всекохудожника и по своим собственным: nocf»J
щает Ленинград и Смоленск. К тому времени он уже и |
вестен как искусствовед и скульптор, и ему было сдела*!
но несколЕ.ко предложений интересной для него музсй^
ной работы. Но для устройства }1еобходима была нроп>
ска, которой он никак не мог добиться. В отчаянии в но
90
t Д1111Й paa Зублким обращается к Горькому, ко, как и
кци ♦.д!!, [le получает ответа. Вскоре 1’ибнет и сам Fopi,-
*<1И Г.С,1^ьинская помнит отчаяние Зубакина, получив-
1^*111 неспъ о смерти «cBoei'o звездного Apyi'a и иутепге-
■«пгниика по вселенной». Письма Горького Зубакин пе-
(я .\(1Л Анатолию Корнелиевичу Виноградову, одно время
^ji|ii‘KTnpy Румянцевской (Ленинской) библиотеки, с ко-
K JIIJM он бил связан и имел переписку*
Послядаий арест
И 1937 голу НКВД, начав кампанию великого тсрро-
I»» нсноминает и о Зубакине, давно отошедигем от розен-
• ["чщерства и углубившемся в творчество и научную piK
Л..[у. Б|.1л разыгран очередной спектакль. Леонгардта ку-
Ап го отправили, кажется в санаторий, а его подруга но
*• Afijioiiy взвол)1оиапным голосом сообщила Е.С.Ильин-
• г(»й пб аресте. Посоветовавшись с друзьями, Ил1)инская
1м1(1игала в Архангельск об аресте Аео)1гардта. Внослед-
• <mm .что письмо постоянно фи1'урировало при допросах,
• 'I» С1ДПО ИЗ AGKasarejvijCTB того, что Ил1>инской и ее
Aliy II.ям )1еобходимо било предупредить cBoeio «сообщ-
1Ц11К .1», чтобы тот спрятал компрометирующие документы.
Н-1 гамом же деле Зубакииу нечего было прятат!.. И ато
и..казала опись взятых у него при обыске рукописей,
• иИ1, писем.
Помимо уже известных по делам 1922—1923 и
1'|?Ч гг. сведений о розенкрейцерской деяте-лыгости до
1« |111Л10[(ии и в начале 20-х гг., следствие 1937—1938 гг.
Mi имело никаких данных. Он встречался со своими ста-
(4.1 ми лруз1>ями. Эти встречи бтлли классифи[(ированы
инки, поянле)1ие новых друзей — как вербовка, Сама
/^114К) уже не существующая ложа из нескольких чело-
•• с. Г)Ь[ла превращена в разветвленную контрреволюци-
фашистскую организацию, связанную с зарубеж-
«имн шпионскими центрами, планировавшую Е1ереворот
и ,'1!И'П'оже)1ие партийного руководства. У од1юго из аре-
■ !'Ч1пнп1>[х 6iiW найден медальон с засохшим растением.
И 1‘11‘нив ноложе)1ие стеблей, следователь создал свасти-
»т Фашистский характер организации был «доказан».
. Мчдтнерждением» связей с шпионскими [(онтрами ста-
I.' г1И( ьма Зубакина Кнуту Гамсуну и Марине Эфрон
91
(Цветаевой). Друг Зубакина Яков Монисов, второй му>«
Елены Ильинской, по долгу службы в «Аэропроект1ч-,
занимался ракетными двигателями. Ему и его друзьям 614-
ла инкриминирована подготовка террористического актп.
Были арестованы все, с кем встречался Зубакин еще ди
того, как было издано постановление о регистрации d|i'
ганизаций, проповедующих классовый мир. Под общин
каток попали даже восьмидесятилетние профессора и п
массе своей были приговорены к расстрелу.
Казалось бы, единоборство с бездушной карательной
машиной было обречено на поражение. Но это не так. О
моральной победе Зубакина в его неравной борьбе гово¬
рит заявление участника ложи розенкрейцеров Гаевско-
го, отказавшегося при повторном вызове от подписи иод
сфальсифицированным показанием против Зубакина и
обрекшего себя тем самым на гибель в лагерях. Машини¬
стка Архангельского пароходства Евгения Ракеева идет
еще дальше. Она бросает вгл1зов преследователям своего
учителя, гребуя, чтобы ей разрешили свидание с Зубаки-
ным и позволили разделить его судьбу. В последнем
не было отказано. И вот что говорит Ракеева перед pai:
стрелом:
«Виноватой себя признаю во всем, кроме восхвале¬
ния Троцкого. Я полностью не одобряю всю политику
советской власти и считаю, что она интересы всех 6e;i
исключения угнетает. В Москве было несколько судов*
ных процессов, и судили много людей, считая их подлы¬
ми. А я считаю, что это были лучшие люди, которые, если
бы были в правительстве, сделали много хорошего для
общества. Троцкого я не восхваляла, ибо считаю его по¬
литику такой же неверной, как и политику большевикаи
и ее руководителей — коммунистов. Я среди заключен¬
ных действительно проводила работу всякими способами
и старалась внушить им, что советская власть недолго*
вечна и близок ее конец».
Древние римляне употребляли выражение Pro domti
sua («О своем доме»). Я имею в виду его прямой, а ни
переносный смысл. След к Зубакину начинался для меня
в моем же доме. Моя девяностолетняя теща помнит Бо¬
риса Зубакина, В доме сохранились его стихи и некото¬
рые его фотографии, а также в большом количестве фо¬
тографии жены Бориса, Лели. К архивам ОГПУ и НКВД)
92
Ki и моя жеиа были допущены не как исследователи, а
■ ■ПК родственники.
[ Говорят, что каждый живущий на земле должен по-
•’лди гь хотя бы одно дерево, все равно какое; дуб, ясень,
■Ллото, грушу, березку. А тот, кто не мог посадить ни
*1Ч1(!ва, ни куста, обязан возродить память хотя бы об
■ ■дном человеке, если это достойный человек, срублен-
IIIJI1 под корень в те годы, когда говорили; «Лес рубя!
1цеч1ки летят».
Опять Господь все звезды потушил,
На небе не оставил ни единой.
Но месяц серебрится, как полтина
На упокой обманутой души.
Налейте же в бокалы до краев
Такого же расплавленного пунша.
Без лишних слов осушим их за душу.
Ушедшую в кромешный мрак миров.
Примечания
I С. Д и а н и н. Революционная молодежь С.-Петербурга,
М., 1927; судя по документам, Зубакин ушел из гимназии по-
глр окончания седьмого класса.
' Иолошинов Валентин Николаевич (1894—1936), ноэт, критик.
Ш’реводчик,
' 1'1‘лигиозно-философсксе общество возникло в 1907 г. в Г1е-
11-рбурге, взамен существовавшего п 1901 —1903 гг. Религи-
1) то-философского собрания. Организаторами были Дмит¬
рии Сергеевич Мережковский (1866—1Э41) и Дмитрий Вла¬
димирович Философов (1872—1940). Зубакин был принят в
ООщество в 1914г.
* «Лидрей Белый и антропософия», публикация Дж. Мальстада.
• Миг!увшее. Исторический альманах», № 6, М., 1992, с. 344
гл.
*' 1,1м же, с. 420.
''К Невельская, М. М. Б а х т и н и М. И. К а г а н.
"Память, Исторический сборник». № 4, Paris, 1981.
* К. С I а г с, М. М о 1 q i S t. Mikhail Bachlin, Cambridge, 1 984.
" Мгдпедев Павел Николаевич (1892—193Й). Окотгчил в 1914 г.
шридический факультет Петербургскога университета. Глав¬
ные работы: кВ лаборатории писателя». Л., 1933, второе изд.
1960; «Формализм и формалистып. Л., 1934; «Драмы и
1КГ1МЫ Ал.Блока». Л., 1928.
иимида Гиппиус. Живые лица. Воспоминания. Тбилиси.
1<)01, с. 314 сл.
93
10 л. Н и к и т и н. Тамплиеры в Москве. «Маукл и ролнгнм-.
1992, № 5—7, С.23.
П «Лндрой Ьолый и антропософия».
12 Московский археологический ингтитут был основан на чап*
ные средства в 1 907 г., имея два отделения — археологичоск(л»
и архивное — со сроком обучения в три года. Институт огущс»
ствлял раскопки в Турции, Болгарии, Сирии, других (трапо*
древних цннилитзацин и имел филиалы о Минске. Смолснсм\
Витебске, Нижнем 11онгороде и представитем.стно в Риме. Ит
ститут распущен в I !)22 году в связи с общей политикой боль-J
иювиков по уничтожению исторического образования.
1 3 Л. Никитин. Тамплиеры в Москве. «Маука и рслигииа
1992, № 7.
14 Академик Конрад Николай Иосифович (1Й91 — 3 970) -
крупнейший советский востоковед. Главные наггравления ого
научной деятельности — литера17роводонир, языкознание,
история и история культуры Китая, Корой и Японии.
15 Кинофильм «Генеральная линия», нг>1и1еди1ий па экран поза*
долго до поразиишего страну голода, как следствие этой ли>
пни, рисовал фантастическую картину колхозного изобилии^
молочные ])еки, переправляюп[иссн через них стада свигсеп,
буйный ро(т хлебов, ликование земледельцев, ггрославляюпии
мудрое руководство. Любопытен кадр: новорожденного сын.1
устроительницы новой жизни крестьянки Марфы Лапкиной
опускают в чашу сепаратора, как в крестильную купель. Сим-"
волическоо значение этой пародии на церковный обряд — roi
товность нового строя извлечь из крестьянства в виде масла то,
что пригодится для нового счастливого общества. Раскулачи¬
вание, которое впоследствии Эйзенштейн воспел в другой
своей картине. «Ьежин луг», и было этим сепариропанием.
I 6 Анастасия Цветаева. Воспоминания. М., 1983, с.703.
17 Переписка Пясга с Зубакиным, равно как с С,Садовским,
ждег публикации и исследования. Опубликованы лишь пись¬
ма Пяста Блоку, при этом им самим: В.Л. П я с т. Воспомина¬
ния о Блоке. П.,1923: см. о них статью Т.Фоогд-Стоянова^
Письма Пяста. В письмах Пяста Садовскому, храняп(ихся
фонде ЦГАЛИ, Б.М.Зубакин также упоминается Eie раз.
1Я См. Егослесловие М.Л.Гаспарова к роману «lOttHTep повер
женныйп —Валерий Б р ю с о в. Собрание сочиненин в семи
томах. М., 1975, t.VI, с. 558.
19 Зубакин первоначально планировал передать письма Горько¬
го своему другу Степану Гавриловичу Скиталг.цу (lHf)9 —
194 1). у которого был частым гостем. Видимо, от этого таго
его удержало то, что Скиталец с женой вернулись из эмигра¬
ции в СССР в 1934 г. и можно было опасаться его ареста.
Л.К.Виноградов также опасался за судьбу писем Горького
снял с них копии, которые хранятся в фонде Виноградова
ЦГАЛИ.
ДОКУМЕВПЫ
Документы, характеризующие жизнь и деятельность
tint Л('Д1 [его pyccKoi o розенкрейцера, даются в c tpoi o
»|1С1цологическом порядке, включая и время записи ме-
nyiipoH, Комментируется каждв.ш документ или группа
Л'жументов, связа1[иых общим происхождением и вре-
ш'пем появле1[ия. Комментарии включают вступитель¬
ную статью и необходим1.1е пояснения, примечания. В
шшце книги имеются указатели, обобщающие сведения
II лицах, с которым был связан Б.Зубакин. Для обозначе¬
ния отдельных докумснтон и их групп используются рнм-
I кне цифры.
I
Сергей Эйзенштейн — матери
20 сентября 1930 г.
Дорогая мамочка!
... Имел здесь очень н1[тересну]о встречу — сейчас
псретеднгую в теснейшую дружбу нас троих с лицом
I тк'ршенно необыкновенным; странствующим архиепи-
1 коном Ордена Рыцарей Духа... Начать с тога, что он
нндмт астральное тело и гю нему может говорить о
чиливеке самые сокровенн[>1е мысли. Мы все испытали
ни на себе. Сейчас засиживаемся до 4—5 утра над
ту'юпием кииг мудрости Древнего Е['ипта, Каббалы,
I)(ПОН Высшей Магии, оккультизма... какое огромное
иилнчество лекций нрочел он нам об «извечных вопро-
«(IX», сколько сведений сооб1цил о древних масонах,
|Ц| 11'пкрейцерах, восточных магах, Египте и недавних
l^tIpeнoлюIvиoнныx) тайных орденах! Тебя бы все это
|>| ( конечно заинтересовало, но всего писать не мо1’у и
|||||1[1гу дальше никому ![е говорить. Сейчас проходим
t^•(lpl!тичecкyю часть практического курса выработки
и "ЛИ. Вообще он излагает удивительно захватываю¬
95
щие учения. И опять же дальнейшее — Москва. Туди.
вероятно прибудет И он. Знания его прямо безгранич¬
ны...
Комментарий
Перед нами первый документ о деятельности Зуба-
кина как розенкрейцера, принадлежащий красноармей¬
цу Сергею Эйзенштейну, художнику при Политуправ¬
лении Западного фронта ПУЗАПа. То, что архиепископ
Ордена Рыцарей Духа — это именно Зубакин, ясно но
только из приводимых ниже документов ОГПУ, где Зу
бакин называется среди членов созданной в МинскрI
ложи «художника Эйзенштейна, кажется, Сергея», но ,
и из мемуаров Эйзенштейна 1946 года (см. ниже}, где |
фамилия Зубакина названа и дано описание процедуры
принятия в рыцари. Впос^\едствии Эйзенштейн, отойдя
от розенкрейцерства, продолжал считать себя рыцарем
искусства и использовал церемонию приема в рыца¬
ри, которую он проходил дважды, в Минске и в Мос¬
кве, как акт посвящения начинающих кинематографи¬
стов.
Ко времени написания письма Эйзенштейн уже полу¬
чил направление на курсы Академии Генштаба РККА д\я i
изучения японского языка и вскоре вместе со своими
друзьями гюкинул Минск, где Зубакин обе1цал им про¬
должить свой курс оккультных наук. Это обещание было '
выполнено. Зубакин, наезжавший в Москву из Смоле)1- ■
ска, где он обосновался на два года, в том же 1920 г. I
встретился со своими минскими рыцарями. Курс был i
продолжсгг. Но ложа распалась, ибо прежде всего'
Эйзенштейн понял, какими неприятностями в будущем
грозит ему «рыцарство».
II
Никшинские субботиики.
Смех и сериозностъ в жизни
21 апреля 1921 года
По-моему, только вопрос, имеющий трагическое со¬
держание, достоин внимания. С философской точки 3pi‘-
96
■ nift, мы t!C! имеем tipaBa отделять землю от космоса и
'-"1ЖИО постанить вопрос: нее ли равно миру, смеемся мы
ИМ! иет. Если mi^i продолжим радиус ввысь — то не дой-
Л'М ли мы смоюЕцихся Богов и издевающегося дьявола,
< г]).1ииого н смехе то, что мы не можем определить гра-
MHtty смеху, не униав, где начинается серьезное; опреде-
MtH [ раницу смеха, мы определяем границу серьезности,
И л жнее откровение М1>1сли, поэтому я сообщаю то, что
Я11ПЮ открыто.
Но поводу метода скажу, что я не противопоставляю
ид1'й, а прибегаю к системе плюс и минус. Смех и сери-
<> IIПК Til тоже есть плюс и минус идеи. Вот почему у ве-
^икllx писателей находим сериозность и смех. Но вопрос
"|ЦС': есть ли смех и сериозность — плюс и минус одной
иЛ<ч1. Не есть ли минус смеха — тот смех, который не
> мсмш'г, Смех над миром и смех миру — вот плюс и ми-
iiyi смеха, Пока работали над смехом только Бергсон^ и
1‘||лли2.
Возьмем смех с эмбриона его (оговариваюсь, что фи¬
нн 1Л01ическая сторона смеха нас не интересует), дальию
чцр('делим смех индивидуума и человечества, начав с
y^ыбки. Предполагают, что улыбка и смех нерасторжи¬
мы, улыбка — подавленный смех. Иногда это так. Но
инш да улыбка приводит к рыданиям. Улыбка радости, ма-
1г рн. во:»любленных — это ул!.1бки разные, и их мродол-
*|-мие не приводит к обычному смеху. Отсюда смех ко¬
чу гтбудь, смех над кем-нибудь. Смех над миром и смех
чиру. Часто этот смех путается.
Все человеческое о6и;ество стремится к смеху миру.
11.1Л миром люди смеются молча.
Мы ценим улыбку редкую. Улыбка ностоянгю улыба-
кицихся людей нам не ценна. Дальнее отметим улыбки
'■11)ициалы[ые, обязателЕ.ные; это мы находим у египтян
н V инонцев, Ул1>1бка искусственная требуется воспитан¬
* и свидетельствует о силе воли. Но смех никогда
‘1> бмвает обязательным. К сме!нному обычно относятся
■ ШУИ. Сме!нение смехов приводимо к трагедии, Мона-
i.sijpH чапрещали смех над миром, запретили и смех
•"‘'пу.
' мех миру ecTti колебание внутренней радости, он не
I против сериозности. Смех миру утверждает мир.
IКеч над миром есть действительно настоящий смех,
97
противоположение сериозиости. Саркастический, сардо¬
нический, демонический, странный смех,
Смех возникает только там, где нет действия, 11
если мы стремимся к монизму, сознаем единство жич
ни, мы не можем отрицать мир. Мы должны его при¬
нять. Но можно ли что-нибудь в мире не принят)»? Внут¬
ренняя стена реальности замыкает мир, не позволяет
мира не принять.
Выступление П.Н.Сакулина
В теме смеха различают четыре стороны смеха: фи¬
зиологическую, психологическую, социологическую и
философскую. Докладчик держался преимугцественно
социологической стороны смеха. Надо было бы. — го»
ворит П.Н., — больше остановиться на .этой социологи¬
ческой стороне. Деление на смех миру и смех над
миром ОЧОП1. удобно, П.Н, не может согласит[>ся с тем,
что смеется над миром только тот, кто не ири1гимает
мира. Несомненно, человек, приемлющий мир, может
смеяться над миром, деля его. Смех может быть по¬
требностью души, душа может найти очищение в смехе
1гад миром, это психологический катарсис, который от¬
нюдь Eie мешает принять мир. Пример; божественная
ирония романтизма.
Заключительное слово докладчика
В заключительном слове Б.М.Зубакин отмечает, что
новое, вынесенное им в проблему: 1) Смех миру и
смех над миром; 2) Подход к сериозности со стороны
смеха. Вопрос о зле очень серьезен. Добро не может
уравновесить зла. Доброта тоже должна быт1. стро¬
гой. Меня интересовала только философская сторона
смеха.
Н.Л.Бродский дает три темы для импровизации; 1) Смех
миру; 2) Смех над миром; 3) Смех шута.
В заключение Борис Михайлович читает свое стихо¬
творение «Смерть королевы».
98
Комментарий
Воспроизводится протокол части заседания «Ники-
1ИИ1КИХ субботников» (фонд 357, 1, 3О-ОР Литератур¬
но! и музея): тезисы доклада Б.Зубакина и выступление
ЦП докладу П.Н.Сакулина (1868—1930), вылившегося
II содоклад. П.Н.Сакулин, виднейший представител!.
III ЦП «логического метода в литературоведении, допол¬
нил данную докладчиком философскую трактовку сме-
»|| социологической. Стихотворение Б.Зубакина
•>( :мерть королевы» (не сохранилось) — видимо, импро-
шпация на одну из предложенных Н.Л.Бродским
(1881 — 1951) тем.
Тайна смеха издавна привлекала к себе внимание луч¬
ших yNjoB человечества. Уже Аристотель в 5-й главе
I иней «Поэтики» попытался сформулироват1> суть коми-
Ч1-1 кого и определить его природу. Считается, что коми-
«ич Киму была целиком посвящена вторая, утерянная,
чисть гл'ого трактата (см. оч'сылку Аристотеля в б-й глоне
«11п:)тики»). Христианская философская мысль средне-
игковья, относясь к смеху в целом отрицательно, данной
ирпблемой не интересовалась. Зато настоя1ций взрыв ин-
Tfj)eca к ней наблюдался в Новое время. Ее пытались
решить: Гоббс (теория негативизма), Кант (теория конт-
р.к га как основы комического), Стерн («деградацион-
М(1Я» теория), Шопенгауэр (теория несоответствия),
< TiiMicep (концепция «нисходящей несообразности»). Ос-
|и>|«|.| современных научных представлений о физиологи-
■нч кой, психологической и социальной природе смешпо-
111 Пыли заложены в классических трудах Бергсона, Весь-
^l.l тачительный вклад в разработку проблемы комиче-
■ кпго внесли отечественные исследователи, и в первую
•чгредь М.М.Бахтин. Результаты этих исследований бы-
't и гуммированы в книге В.Я.Проппа «Проблемы комизма
»| смеха» (М., 1 976).
К сожалению, конспективный характер публикуемых
II- IHCOB не позволяет дать сколько-нибудь определенную
■ •цепку идеям, высказанным Б.Зубакиным. Наиболее ип-
ц'[)1ч;ной и оригинальной представляется его мысле> о
днух видах смеха — «над миром» и «миру». Новейшие
И1 1 ледовапия подтверждают также правилььюсть зуба-
’ Комментарии Л.П.Скорогарева.
кинског'о наблюдения о том, что «смех возникает тол1>ш»
там, где нет действия», ибо рассматривают смех как ;ia-
мену действия или даже эвфемизированиую форму аг¬
рессии (см. Карасев Л.В. Парадокс о смехе. «Воп¬
росы философии». 1989, № 5. С.53).
Видимо, в [1лане этого сообщения о смехе был ирочи'
тайный Б.М.Зубакииым на «Никитинских субботниках»»
доклад «О чувстве космического у Блока». Эти же идеи
мы обнаруживаем в переписке Зубакина с Горьким, кото»
рый стоял на позициях позитивизма и не воспринимал со¬
временную ему новаторскую литера1уру. Возглавляемое
Б.Зубакиным объединение поэтов-«визионистов» (см. ав'
тобиографию Б.М.Зубакина), очевидно, объединяло берг
соиианцев. Влияние А.Бергсона обнаруживается также н
литературоведческих работах М.Геншензома, А.Ворон-
ского.
Примечания
' Анри Бсргсои (1859—1941). член Французской Лкалрмни, ла
уреат Иобслевской промии по литературе (1927), изиестнсй
ший философ новейшей эпохи, руководстповапмшйся в свонх
исследованиях идеями о длительности, ит-уиции И жизнен
ном порыве. Работа «Смех» является попыткой исследования
приемов создания комического в комедии, фарсе, клоунаде,
Одновременно анализируются проблемы сущности человека;
взаимосвязи индивидуального и социального, единичного н
типического, п также природа искусства. Зубаким мог читать
■ Смех» А.Всргсона в оригинале или в русских псроводах
А.Яновского (1900) и И.Гольденберга, включенном и пятый
том Собрания сочинений Бергсона (1914 г.)- Уточненный пе-^
ревод И.Гольденберга см. А. Б е р г с о н. Смех. М., 1992.
2 S U I 1 у, Jemes. Ап es.say on laughter. 1902.
Ш
Письма Невельских друзей.
1. Волошинов — Кагану
Осень 1921 г.
...Недели полторы назад получил от Бориса Михай¬
ловича письмо из Смоленска. Судя по письму, настрое¬
ние бодрое. Стиль мыслей и образ жизни, конечно, тот '
же. Приложил он к письму стихи, недурные, но не из1
лучших. Боюсь, что он забрасывает поэзию. Вот было’^
100 '
iii.i хорошо, осли бы MI.I все — ты, Мих.Мих.', Борис
Михайлович ИЯ — снова соединились в Москве^, про-
дц^жая традицию Нкнеля; крепкий чай и paaroBopi.i до
утро...
Комментарий
Опубликованный К.Невельской отрывок из письма
П 11.Волоп1инова к М.И.Кагшгу («Память. Исторический
||льмамах», № 4, с. 262) интересен как свидетельство
п-спой дружбы Зубакина, Волошинова, Бахтина и Кага-
110. окрепшей в Невеле, несмотря па то что Бахтин и Ка-
кп1 не разделяли розепкрейцеровских увлечений Зуба-
кипа, а Волошипов в Невеле от розенкрейцерства окон-
‘Ш'гольно отошел. Об этом свидетельствует фраза «Стиль
мыслей и образ жизни, конечно, тот же». Волотинов по-
л.иает, что с этим «стилем» связано качество стихов, худ¬
шее, чем прежде.
Примечания
’ Михаил Михайлоним Бахтин. Знакомство Бахтина и Зубакина,
пили.чо, произошло в Невеле, куда Бахтин приехал в 1 91 R году
после окончання юридического факультета Петрогралского
университета. Странным образом, ии в одном из доступных
н<1М документов .Зубакина Вахтин не упоминается. Это, |>аэу-
местся, не говорит о характере сложившихся отношений. Но
можно допустить, что Зубакин испытывал чувство неприязни
к человеку, отнявшему у него лучшего друга детства — Вален¬
тина Волошинова.
' Вплошинов и Вахтин находились в Витебске, Каглн жил п Мо-
|'кве. Вряд ли вопрос о переезде в Москву ставился Волоши-
попым серьезно. Зубакин же был уже н зго время связан с
Могквой КПК профессор Московского археологического инс¬
титута, и его переезд н столицу Рыл делом времени. Вскоре
после написания этого письма Волошинон и Вахтин иереехали
в Петроград, где Вахтин долгое время жил на квартире друга
Нолошинова и Зубакина, выпускника 12-й петербургской
гимназии Ругевича.
Показания арестованного
1
Протокол
Гор,Москва. 31 декабря 1922 г.
допроса, произведенного в Государственном Полити¬
ческом Управлении по делу № 16900-4-СО.
Я, нижеподписавшийся, допрошен в качестве показы¬
ваю:
1. Фамилия — Зубакин (Эдвард-Зубакин).
2. Имя, отчество — Борис Михайлович.
3. Возраст — 28 лет.
4. Происхождение — сын полковника.
5. Местожительство — Москва, М.Знаменский пер.,
Д.7, кн.28.
6. Семейное положение — женат вторично на Ксении
Апухтиной'. Первая жена, Евгения Розанова^, н 1918 г.
пт меня уехала на юг, в данное время в Чехо-Словакии,
вернее, за границей, где точно, не знаю. При ней мой сын
Аза 9 лет. Сестра Надежда Зубакина^ проживает в Не-
веле, служит в От [деле] На роб раза библиотекаршей —
Чупровская волость, станция Изоча, деревня Михайлов-
щина.
7. Партийность — свободомыслящий, мистический
анархист, христианин. В общем христианстве разочаро¬
ван.
8. Политические убеждения — сочувствую малень¬
ким коллективам-общинам духов1юго типа.
9. Род занятий — литератор, поэ1', профессор, педагог.
1 0. Образование —^ об|цее: Московский археологиче¬
ский институт, философский факультет. Специальное:
Мистический закрытый институт, с 1 9 1 3 по 1 9 1 7 гг. в
Петрофаде.
1 1, Чем занимался и где служил—а. До войны 1914г. —
учился в Питере с 1902 г., 1 2-я петербургская гимназия.
В 1912 г. ездил в Гельсингфорс заниматься к Германсо-
ну (философ, историк литературы), в 1911 г. ездил в
Киев к археологу Болсу1ювскому'*. В Гел1п.сингфорсе за¬
нимался, и у Тидермана (богослов).
б. До февральской революции 1917 г[ода] — с 1914
по 1916 год служил в Финля^^дии, писал, учился, уроки
102
давал и пр. В 1916г. доброволец в Невельском зак[аг-
пим| бат[альоне]. В 1917 г. убыл с фронта в Невель,
1:лужил учителем в сельце Михайловщине.
в. До Октябрьской революции 1917 года — в Невеле
учителем до 19 20 г., когда б1лл мобилизован в Витебске
и был в ГТУЗАПе лектором с 1 9 2 О до 192 2 г. По ПУЗАПу
был на кафедре исторического мировоззрения и религии.
г. С Октябрьской революции до ареста — первона¬
чально в 1 92 1 г., в Отделе связи фронта, был в ПО Зап-
фронта и читал лекции в войсках ВЧК. В Москву прибыл
н октябре (конце октября), числюсь на учете в Увоенко-
мате.
12. Сведения о прежней судимости — один раз за¬
держан в Орле-'’ до выяснения личности за заявление
вслух о том, что слышал, как составляли протокол собра¬
ния живой церкви священники.
По прибытии в Москву из Смоленска первое время
ночевал, где попало, у родственницы моей жены Осипо¬
вой (тетка моей жены), у Никитских ворот, Мерзляков¬
ский нер. (гючевала только жена), у тещи Фельбаум, жи¬
вущей в том же доме. У проф. Кагана*’ один раз (Молоч¬
ный переулок, д.9, квартиры не 1юмню). Затем в союзе
писа'1'елей. Тверская, 25, где получил койку в комнате
для приезжающих литераторов. Почти одновременно
получил и KOMHaiy от Московского КУБУ, 1'де и живу:
М.Знаменский, д.7, кв. 28.
В Москве знакомых у меня очень много (шапочных),
по близких знакомых нет. Участвую в литературных
кружках «Звено», в «Никитинских субботниках», в Га-
ч'тном переулке, д.З, на частой квартире Никитиной.
Больше ни в каких литературных кружках но состою.
Х(пел организовать кружок по изучению гипноза (тео¬
рии) и кружок восточных (неразборчиво), психологии
с[)едневековых и новейших мистиков. К участию в этих
кружках хотел привлечь Карпова’, Шевелева*', проф.
Озерова^. Мистикой интересуюсь с детства, но от1Ю-
шусь к пей с критикой.
По матери мой род английский, Эдварды, мистики,
м<1с:оны. Предъявленная мне история Ордена — мое со¬
чинение и переписано гю моей просьбе моим ржевским
t тудентом Селюгиным, потому что 1ю семейным преда¬
ниям у пего тоже в роду были мистики, немецкие масо-
1М. Я хотел в Ржеве организовать в 192 1 г. кружок по
103
изучеиию мистики, спиритизма, каббалистических уче-
иий и пр., с инсценировкой ритуалов, одеяний и пр. В
этом кружке хотели быть Селюгии'^^ и его сестра,
предполагался студепт Иван Соколов, дом Балобновых.
Больше никого не называю, Кружок был из 7 человек.
Собирались и читали но снн|)итизму. Я еще не терял
надежды организовать свой кружок, полагал и полагаю,
что они мне помогут. В Невеле я также предполагал
организовать кружок, и у меня жил Волошинов Вален¬
тин Николаевич'', приехавший из Петрограда. Он был
секретарем нашего института и заместителем духовного
ректора умершего Кордига. Но с Волошиновым мы рас¬
стались, и он уехал. Я уехал мобилизированным лекто¬
ром. Он уехал в Витебск. После этого я бывал у него
проездом. С Шевелевым Леонидом Федоровичем я по¬
знакомился через мои лек,Г(ии в Смоленске. Я был при¬
глашен его матерью бывать у них в доме. Я предполагал
под Смоленском усгроип. небольшую общину, но не
пришлось, так как ini у кого не нашел подходящего
места, был все время в разъезде, голодал и пр. Предгю-
лагал из существующего н Смоленске отделения Все¬
российского общества поэтов привлечь в общину (пред¬
полагаемый кружок) кого-либо из членов, интеллигент¬
ных, конечно, но уехал в Москву. Персонально из
«Арены» предполагал привлечь Бруштейна'^, Лухмано¬
ва, Васильева, другие фамилии забыл. Кроме того, наде¬
ялся на Жукова'^, студента-техяолога, не состоящего в
кружке. Кроме указанных лиц, в Смоленске никого из
тех, кого хотел привлечь, больше не называю. С Короб¬
ковым А.М.''* знаком с 192 1 г. как с товарищем, про¬
фессором по институту, бывал у него иногда по друж¬
бе, рассказывал ему о своих интересах, об ордене LA,
Мое сообщение о «LA». (Люкс Астралис — свет
звезд, «астральная энергия»), С детства я интересовался
оккультизмом и мистикой. По семейному преданию, у
меня в роду были мистики-масоны. Уже юношей я 1юпал
в и1ггимный кружок [юкойного фон Кордига'^, считаю
себя его учеником. И по философии. Алдрей Алексеевич
Попов'мой товарищ по гимназии Волошинов образо¬
вали группу под названием «Философский институт». Мы
мечтали систематически постигнуть курс изучения ок¬
культизма и средневековой миегики и жить вместе в
любви и мудрости, У Евреинова^"^ есть книга «Театр для
104
(•(^бяи. Вот такой «театр» интимных мистерий я и мечтал
<>Г)разоват1>. Ввиду того, что фон Кор'дис 6е>1л сын масона
poDCHKpeftttcpa (чешского), я — его ученик — считал, что
Miwiiocii как бы тоже продолжателем близких мне по
духу, ныне К1*1мерших романтиков духа. Как я сказал в
tiBOEM показании — я встречал людей, сочунствующих
моей мечте образовать самообслуживающуюся общип¬
ку, маленькую, потому что в болыких группах (например,
сектах) интимность быстро пропадает, Я написал крат¬
кую мною сочиненную генеалогию представителей ду¬
ховной мистики. Доставал у коллекционеров снимки ста-
pHHHiiix рукописей. Хотел возоб1ювит1. в миниатюре
чрезвычайно художественные старинные ритуалы. У по-
гга Рукавишникова*® есть офи[(иальп[.1Й литературный
кружок «Орден триолета». И им, конечно, никто не ме¬
шает. Я люблю тоже древние титулы, церемонии, мисте¬
рии. Не мешал и я никому. Tenepi> я занят нуждой и
больной женой, В широких, церковных например, дви¬
жениях духа я тоже разочарован и еще боль[ие убежда¬
юсь, что художество мистики должно в11|рабатываться
ННТИМ1Ю. Если когда-нибудь мне удастся собрать малень¬
кую общину с молочным хозяйством и пчельником, я за-
рс^гистрируюсь официально: мистик-общинник! Вот и
нее. Пока собираю коллекции и пишу о старых масонах,
У меня, кстати, отобрали при обыске шейный образок
благословение покойного отца. Можно не верить, ио
уважать. И вот так же сейчас врываются в мое сердце.
Никогда я не шел лукаво. Ни с какими властями не бо¬
ролся. Жить мне не так много (у меня порок сердца). И
н хотел бы написать пару книг по философии и литера-
lype, И умереть, никого не обидев — среди природы и
2—3, таких же как я, друзей.
Показания
Арестованного проф, Б.М.ЗУБАКИНА
Я вырисовываю буквами, а ме>]сли у меня от сидения
и недоедания путаются.
Постараюсь номерами отмечать свои сообщения но
II-м вопросам, какие мне ставил следователь, предло¬
105
живший записать мне все сказанное на допросе. Пишу с
неуверенностью, что все это прочтут;
I. История возниюювения кружка LA.
ГЛАВА I
1911г.
1. В детстве я узнал, что у меня в роду были «духов¬
ные рыцари», «князья Каббалы», «мистики-масоны». Рас¬
сказы о них меня чрезвычайно заинтересовали. Чтение
романа Вс.Соловьева «Волхвы-розенкрейцеры» меня
окончательно утвердило в намерении изучить их оккуль¬
тные науки (гипноз, хиромантию, астрологию, магию и
т.п.) и мистику.
2. Церковные обряды меня не удовлетворяли. Мне ка¬
залось, что все чисто формально относятся к своим рели¬
гиозным отправлениям и к своей душе. Жизнь окружаю¬
щих казалась мещан'ской, пошлой, лишенной значения и
смысла. А тут рядом из книг рисовались фигуры подвиж¬
ников духовной науки, г-лужители тайн природы, живу¬
щие уединенно или с избранными учениками в сельской
глуши или на блаженных островах. Их церемонии, ритуа¬
лы, торжественно-благоговегаюе отношение друг к другу
так восхитили меня, что я влюбился в них на всю жизнь.
3. Из переводных и подлинных книг Папюса, Эл.Ле-
ви, Эккартсгаузена я узнал для себя много любопытного.
Я узнал, что во Франции, в Германии и Англии, особенно
во Франции есть целые институты окк[ультных] наук, и
мечтал туда попасть. .
С товарищами по гимназии и сверстниками, из кото¬
рых стоит упомянуть Владимирова и Волошинова, мы ор¬
ганизовали кружок и назвались рыцарями духа, рыцаря¬
ми «LA», Света (Lux) Звезд (Astralis). Это был 1911 год.
Начало 1912 года
4. Мы в количестве 5 человек (Владимиров, Волоши-
нов, я — Зубакин, мать Волошинова, моя тогда еще не¬
веста, а потом первая жена Евгения Розанова) часто со¬
бирались, читали вместе и вместе молились.
Я старался инсценировать по книгам и воображению
старгагаые ритуалы; мы дали обет жить вместе и поста¬
раться встретиться в вечной жизни,
106
5. Собрания наши мы держали в тайне, боясь любо¬
пытствующих и смеющихся.
Это было 1 О лет тому назад. Мне было 1 8 лет.
ГЛАВА II
С 1912 по 1914 г.
1. В 1 91 2 г. со мной произошел нравственный пере¬
лом. Я почувствовал потребность уединения, дал обеща¬
ние и до сих пор его не нарушаю; не есть мяса и рыбы,
не лгать и вести умеренный образ жизни.
2. Мое решение жить уединенно оттолкнуло от меня
некоторых из моих друзей и мою мать.
Решение не лгать причинило (как причиняет и доныне)
массу неудобств и неприятностей. Однако я горжусь им,
1'<;ли это слово вообще здесь уместно.
3. Итак, с 1912 по 1914 г, я сидел дома, молился,
читал оккультные книги и писал стихи и гимны. Собирал
(увы, ныне растраченные) коллекции рукописей масон-
1:ких, печати, кольца, амулетЕ>1, одеяния различных испо-
неданий, иконы и т.п.
4. В конце 1914 г, ко мне явился приехавший, как
всегда внезапно, Владимиров и сообщил мне, что позна¬
комит меня со своим тайным учителем оккультистом
А.Ф.Кордигом.
6. В этом же году я познакомился с поэтессой Надеж¬
дой Богдановой, которая, узнав о нашем юношеском
к[)ужке, пожелала, чтобы я возобновил встречи с Воло-
тшювым, и стала членом кружка. Однако она рассори-
лис ь со мною, и мы расстались из-за пустяков. Она писа¬
ли стихи под псевдонимом «Ulcus». От меня требуют, что-
|>ы я вспомнил имена участников кружка и их адреса. Вот
»| Ulcus вспомнил, но адреса ее не знаю, не переписыва-
Kici. с ней с тех пор.
ГЛАВА III
1915 г. Розенкрейцеры
1. Знакомство с Александром Кордигом было решаю¬
щим в моей жизни.
2. Он мне рассказал историю тайных наук — и рыца-
[м й-каббалистов, А именно; с XII века в Европу проникла
■ ||)|.1низованная на Востоке школа «Розен-Крейцеров».
107
3. Эмблема их Роза и Крест (Крейц) означала следу-
щее; совмещение «Розы» — знаний, культуры, благород¬
но-изящного быта с крестом религиозного подвижниче¬
ства, мистических опытов и изысканий.
4. Итак, вопрос шел о синтетических формах жизни
и быта на основе доктрины о e/^^^нcтвe духа и материи
(материя — низший, сгущенный вид «духа» или психиче¬
ской мировой силы. В учении об электронах люди натал¬
киваются на эту доктрину на наших глазах).
5. Но очевидно, что люди настолько поглощены лич-
1ЮЙ жизнью, семейным и общественным тщеславием,
церковным чванством, что розенкрейцеров было немно¬
го. Вот почему в обществе о розенкрейцерах ходят толь¬
ко легенды.
Дальше очень важное
6. Однако розенкрейцеры не презирали человечест¬
во. Они считали — ив этом я вполне согласен с Корди-
гом, — что каждый идет своим путем в зависимости от
темперамента. Розенкрейцером надо родиться, так же
как и поэтом.
Выучка ничего не даст. Стремление расширять произ¬
вольно круг учеников ведет только к гибели. И вот что я
считаю важным отметить:
7. Розенкрейцеры рассматривали человечество как
организм, вырабатывающий объективные ценности куль¬
туры, знаний, нравственности, но в организме этом от¬
дельные его клеточки затемнялись в процессе работы
или не были способны охватить в целом истинную сущ¬
ность и цену того, что они сами же производили.
8. Это значит, что отдельные клеточки ор1'анизма «че¬
ловечества» затемнялись процессом работы и частности
принимались за цель.
9. Государственные формы имеют свою вну треннюю
психическую высокодуховную основу — однако князья
и цари увлеклись пышностью и блеском личной власти.
10. В противовес этому чванству нищие, бескорыст¬
ные мудрецы-розенкрейцеры называли своих наставни¬
ков или учителей «Духовным князем» города или местеч¬
ка, где он жил, как бы этим подчеркивая, что живуи;ий
каббалисг-розенкрейцер («князь каббалы», «рыцарь Ка-
дош»*) освящает своим присутствием всю округу, где он
108
живет, не как «святой» князь церкви (православной или
католической), не как «князь мира сего» и правитель, —
(I как князь духа, водитель духовной жизни, образец
нравственности.
I 1. В противовес церковному формализму, розенк¬
рейцеры рассматривали церковную иерархию только как
узурпаторов Божественной иерархии — невидимых
междупланетных покровителей человечества и живых
существ.
12. Церковные обряды и учения различных религий
розенкрейцеры уважали, как следы древних восточных
мистерий, имевших глубоко научный смысл. Однако ро¬
зенкрейцеры возмутцались делению на секты, церкви и
т.п. людей, исповедующих веру в бессмертность и кос¬
мическое значение человеческого духа или психическо¬
го начала.
I 3. В противовес гордости князей церкви, пап и епи¬
скопов, вед1[1их себя далеко не как рыцари духа, христи¬
ане — розенкрейцеровские учителя принимали звание
«рыцаря-епископа» (Епископ — значит пастырь), «рыца-
[)я-первосвященника».
14. Итак, розенкрейцеры жили небольшими компак¬
тными общинами, группировавшимися вокруг’ наставника
общины. «Пастырь-епископ-рыцарь» общины руководил
их упражнениями, изучением герметических и каббали-
< тических рукописей, готовил будущих наставников-спе-
циалистов «каббалы», «князей каббалы», «докторов гер-
метизма» (каббала, герметические науки означает ок¬
культные науки, традиционно передававшиеся из школы
н школу).
15. Ни с кем каббалисты не боролись, они уединя¬
лись, эмансипировались от катящегося потока Истории.
16. Однако уже с конца XIII в. некоторые розенкрей¬
церы (к которым втайне от своих «старших» примыкали
иногда и священники и епископы официальной церк-
11и) — пожелали иметь побольше учеников. Кроме пло¬
хого из этого ничего не вышло. Некоторые из розенкрей¬
церов — стали обучать рыцарей Мальты и тамплиеров,
другие стали учить масонские кружки и были увлечены
круговоротом событий и людской суетой.
1 7. Потомки розеикрейцеровских учеников — «масо¬
ны» от их имени наплодили тысячи невежественных и
противоречивых школ и организаций. Сохранились толь¬
109
ко обряды и церемонии, которые перестали понимать ис¬
полняющие. В ложи (собрания масонов) стали собирать¬
ся только поесть, повертеть столики, завязать выгодные
и влиятельные знакомства, riteKoropbie, например фран¬
цузские, масоны кинулись от безделья в политику.
1 8. Однако среди прямых потомков розенкрейцеров,
у некоторых из них, являлись попытки возобновить и
утраченную науку и жизнь духовную. Таковы были Виль¬
гельм Постель, Мартинес-Пасквалис (образовавший в
конце XVIII в. орден мартинистов), Сен-Мартен^ (его
ученик), Жерар-Эккос и мой скромный и святой учитель
Ал.Кордиг.
1 9. Я имел высокое счастие заниматься с Кордигом
каббалой, арканами (система герметических наук) и ми¬
стической философией весь год вплоть до 1916г. Мне
исполнился 2 1 год.
20. Занятия с ним меня совершенно поглотили. Те¬
перь уже я, Владимиров (связь с ним я утерял с 1917 и
что с ним, увы, не ведаю), и Волошинов уже не мечтали
с прежним пылом попасть во Французский оккультный
институт. Мы уже с пренебрежением относились к слову
«масон» (пренебрежение это у меня неизменно и до сих
пор).
2 1. Мы решили, что мы сами достаточный институт во
главе с Кордигом и Владимировым. К нам примкнул д-р
Злобин, быв1ший] репетитор Волошинова (пропал без ве¬
сти с конца 1916 г.), мой гимназический учитель
А.Ал,Попов (в 1917 уехал к родным в Уфу и с тех пор
ни слуху ни духу) и приятель Волошинова Георгий Чен-
цов, Шандаровский Петр Сергеевич, Бржезинский (име¬
ни не помню), С 1917 г. связи с ними не поддерживаю
(почему, обч,ясню ниже), имел сведения, что они в Пе¬
тербурге.
Мы сами открыли свою школу. Это значило, что я
(заместитель умирающего от неизлечимой болезни Кор-
дига и почти никому не показывающегося) и Волошинов
читали лекции по философии мистики и по каббале.
22. Мы мечтали съехаться все у меня в Озерках по
ж.д. и жить общежитием.
2 3, Были мы недотрогами, как мимозы, боялись лю¬
бопытствующих, теософствующих дам и молодых без¬
дельников — стремившихся к нам влезть в душу.
ПО
к нам примкнул мой отец ■— Михаил Зубакин^ (ньше
умерший), моя первая жена Евгения, Вера Николаевна
11шесецкая («Брунгильда», живет в Москве, Трубников-
( кий, 3 1, точно не помню номера).
24. Через знакомого моей крестной матери — Марии
Находимой — Михаила Леоновича (жил он в Финляндии,
и Колломяках, где он теперь, не ведаю с 1 9 1 6 года), мне
Г)1.1ло обещано знакомство с Г.О.Мебесом^, представите¬
лем ордена мартинистов в России. Об этом представи-
к'льстве я знал с 1910—1 1 гг., когда 6елли выпущены
<п|)ициальные печатные оповещения об этом «ордене».
Однако лекциями Мебеса я не мог воспользоваться, ибо
поступил год, когда я совершенно сдуру (с пороком сер¬
дца) пошел на войну. Видите ли, захотелось отдать свой
долг «человечеству». Патриотом, как понятно, я не был.
Я был и есть мистик-анархист, мечтающий о небольшой
ингимной мистически-философской общине.
25, Мы с Волошиновым об'ьявили себя преемственни-
к«ми через Кордига (уже совершенно слегшего на одр
болезни и смерти) христианского розенкрейцерства:
■■Духовным орденом, государстнованием и школой-инс-
аггутом «Lux Astralis», Установили четырехгодичный
курс школы (1-й год—■ символика и введение, 2-й год —
клббала и магия, 3-й — мажорные арканы и 4-й — ми¬
норные арканы), себя объявили «В-А» (Ведуи^ими в Аст¬
ральную мудрость) и, так как нас было очень мало, почти
псех своих учеников (перечислен>ш1Х выше) включили в
■ ове1цание или, употребляя излюбленные исстари тради¬
ционные титулы, «Верховный совет Духовного рыцарст-
н<1 LA».
ГЛАВА IV
1916 г.
I. Как я уже сказал выше, в 1 91 б г. я уехал на фронт
и начале марта (т.е, 28 февраля).
Все дело дорогого мне кружка осталось на Волоши-
имве. Он изобрел печать с египетским ключом и буквами.
I )и вел занятия с «учениками». Матетизировал больных,
шпимался самообразованием и подбором библиотеки.
Меня же до 1917г. поглотила военщина. Волошинов же
•• ||ужка не расширял — но утерял из него мою же11у, не
Пи желавшую больше учиться вместе с ним.
111
2. За это время я раза два вырвался в отпуск. Кружок
наш хирел и хирел. Все 6е>1ли поглощены борьбой за су¬
ществование. Владимиров и Злобин были мобилизирова-
ны и уехали на фронт. За это время случилось великое
горе. Ал.Кордиг, последние месяцы никого, кроме меня,
не принимавший, скончался где-то в больнице и я даже
на знаю его могилы. Был слух, что его старый знакомый
Гаевский (у которого он когда-то служил) увез его куда-
то. Слухи были самые фантастические (сообщил мне их
при встрече Владимиров).
Меня попросили сообщить наши «псевдонимы». Име¬
ли их не все, а некоторые, совершенно случайно и по
своей фантазии. Валентина Волошинова звали «Ином»
(Валентин-Ин), жену мою Евгению — Энией (Евгэния),
меня — Богори (Борис по древнеболгарски «Богори»),
Владимирова — Ро (греческая буква). Остальные сохра¬
няли свои имена. Это делалось из любви к фантастиче¬
скому и экзотическому. Подписывались мы всегда пол¬
ной фамилией, но на всех своих редких протоколах
(формалистики мы не терпели) —■ напр|имер], так: Ин —
Волошинов, Богори —^ Зубакин, Ро — Владимиров.
ГЛАВА V
1917 г.
1. В конце 1917 г. я был освобожден вовсе от воен¬
ной службы по болезни сердца.
Всю почти мою бытность на воеН1ЮЙ службе я провел
в г.Невеле, где стоял саперный батальон, в котором я
служил.
2. Только после Февральской революции меня выпу¬
стили на боевую линию под Ригу.
3. Революция меня сперва ошеломила. Меня обрадо¬
вала свобода религии и что я смогу с моим кружком бес¬
препятственно жить, как хочу, с пением гимна, с изящ¬
ным одеянием, взамен идиотского европейского платья,
с любимыми книгами и мистериями.
4. Поэтому я очень боялся, что немцы нас разобьют
и вместо Николая посадят какого-нибудь еще Бурбона, и
прощай свобода. Поэтому проповеди большевиков о сло¬
жении оружия мне не очень понравились, и только спу¬
стя несколько месяцев я понял, что исторически они бы¬
ли правы.
112
Болтливость Керенского вызвала во мне полное от-
мр'ицение. Милюков, Гучков, Черновитко — сколько их
fiuAo. Вся поднявшаяся сумятица окончательно закрепи-
мои воззрения на политику.
Мои политические убеждевня
5. а) Политика сводится к взгляду на собственность и
б) к общественному темпераменту у человека.
6. в) Собственность я считаю преступлением и источ¬
ником неправды и самообмана. Все, что у меня было, я
ри 1дал. Не коммунист я только потому, что они, комму-
иигты, материалисты, а я мистик-философ.
7. Что касается общественного темперамента, то есть
люди, хорошо определяющие свою личность только че-
||1-1 крупные коллективы — государственного масштаба
(гиковы все общественно-политические деятели). К ним
и не принадлежу.
8. И есть люди, могущие целиком выявить и опреде-
^и'l•ь свою личность или в одиночестве, или в узком, ин-
гпмно-тюдобранном кружке друзей, едино чувствую1цих
(гаковы все деятели мистические, и философы и ученые,
как Дарвин, Кант, Якоб Бёме, Сведенборг, все основато-
М1 интимных с^кт и розенкрейцеры). Таков и я. Мы, ми-
I гнки, не чуждаемся человечества, но нам холодно и не¬
уютно с широкой массой, Мы готовы писать для челове-
«к'ского общества книги и читать лекции по разным спе-
|[и*1Льностям, работать физически и умственно на какой-
нибудь службе) но таким натурам, как я, нужен интим¬
ный уголок молитв и художественно творимой жизни.
9. У писателя Ремизова был кружок «Обезьянья палата».
1 0. У поэта Рослевлева^'’ «Орден триолета».
1 1. У поэта-скул1>птора И.И.Жукова орден «Вселен-
I К(И о ребячества». Отчего гюэт Борис Зубакин не может
иметь своего «театра для себя», своего кружка, своего
имгимного, никого не обязЕ.1вающего ордена голубой и
шгчдной мечты «LA»?
Все мы поэты. Все мы писатели и пишем стихи: я —
till 11, Валентин Волошиной — поэт, Иоанн-Рафаил Буй¬
ки 1(к и й — художник и поэт, Владимиров — поэт (псев-
А--НИМ в журналах «Черный Бор»), мать Волошинова —
II'■ и'|*сса, моя первая жена — поэтесса, Богданова — по-
мгсгп, Попов — художник, Шевелев — ученик архи¬
113
тектурных классов — по призванию, отец мой — по:)г,
Шандаровский — поэт, Пишсецкая — артистка и поэтес¬
са. Кому, кому мы мешали?!
12. Я мечтал и мечтаю близких мне друзей, поэтиче¬
ски-мечтательных, мистических нат}ф, собрать в кру¬
жок, где-нибудь под городом, чтобы они не чувствовали
себя потерянными и одинокими, чтобы лучшие дарования
не рассеивались, а собрались в одно зажигательное стек¬
ло дружбы, братства, совместной жизни, мистерий.
1 3. А сколько было курьезов и непониманий в среде
моих же друзей. Спановский, например, с которым »
встретился в Невеле в 1920 году (в начале), отошел вов¬
се от меня, потому что я вторично женился и посовето¬
вал ему взамен дешевых «йогов» (Суворинского издания)
вникнуть хотя бы в мистику христианского богослуже¬
ния и заглянуть в храм, где поразивший меня талантом
ктитор произносил удивительные по красоте строго ми¬
стические проповеди. И так на каждом шагу.
14. Когда в конце 191? г. я приехал в Петроград,
некоторые оккультные кружки официально оформля¬
лись; кружок Лотина, Маловцева*® и т[ому] под[обные1.
Мы решили с Волошиновым заготовить бланки и объя¬
вить наш Философский институт официально. Увы, голод
решил иначе. И ему подала руку моя личнал печальная
судьба.
Я не рассчитал своих сил, разогнал, увлекшись, свое
показание. Поччи нет сил писать. Ну, буду краток, как
меня просили.
ГЛАВАУТ
1918 г.
1. До мая 1918 г. ми с Волошиновым встречались
урывками. У меня было семейное горе; целая драма н
семье и развод с первой женой.
2. Кончилось тем, что замученный безденежьем, го¬
лодом, потерей жены и ребенка, которого я обожал, я
уехал в Невель по призыву моей приятельницы, с кото¬
рой я познакомился во время службы в Невеле, — B<i-
лентины Васильевны Коршун-Осмоловской (она и сейчас
там живет).
3. Узнав о моем семейном горе, она предложила мне
уехать в глушь, в деревню, к ее знакомой хуторянке Вер-
114
пицкой, которая за незначительное содержание готова
Пили меня прокормить.
■I. Измученный и разочаровавшийся во всем и во вся,
н у|'хал в деревню. Старушка Пелагея Семеновна Вер-
пицкая приняла меня как родного. Я взял место школь-
III1K) деревенского учителя и стал заканчивать писание
AIK сергации; «Опыт философии религии, как антиципа¬
ции целей культуры».
5. До коЕ1ца 1918 года я прожил совсем отшельни¬
ком.
ГЛАВА VII
1919 г.
1. К пасхе 1919 г. я списался с Валентином Волоши-
IIIшым. Узнав, что он почти умирает с голоду с матерью,
и иынисал его к себе н деревню (станция Изога М.Вин.
I’liU"). Ж.Д.. Чупровская волость, село Ми хайло вщина, ху-
II|р Затишье, Вербицкой).
2. Соседом по хутору Вербицкой оказался Владимир
Ругович, мой и Волошинова знакомец по гимназии. Он
приживал в небольшом (35 десятин) именьице своей ма-
irjik «Отрадное», обращенном в образцовое хозяйство,
и мнимался землепашеством. В глуши мы быстро со¬
шлись. Стали заниматься упражнениями в дыхании и те-
■ ■|)Иой оккультизма.
3. Ругевич приютил у себя в доме приехавших Воло¬
шин ова и его мать.
1. В этом же году один за другим скончались мои
(шдн гели, я и сестренку Надежду (Регину) выписал к се-
Of С Вербицкой она стала заниматься хозяйством и чер-
иии работой.
I Неподалеку от нас проживал на отведенном ему
• ч ироде приехавший из Италии старик художник Иоанн-
1'.111шил Буйницкий с женой, быв[шей1 певицей Аделаи-
Крупэк. Они жили своими руками. Обрабатывали
«||и|)(»д. Держали внаем корову. И несколько лет не вы¬
*' I н^,|ли из деревеньки, погруженные в свои книги и убо¬
ин-, но труд1юе хозяйство.
(1. Все мы быстро сошлись. Мечтаемая мною община
• 1Л» была налицо.
7. Дед Буйницкого оказался масоном. У него была
I |.1р|111ная печать и портрет. Буйницкий буквально впил¬
115
ся в привезенные нами оккультные книги. Я ему nepi'
давал, что умел, и он обогнал нас всех. И теперь я у
него должен был учиться каббалистическим тонкостям
и арканам.
8. Из уважения и любви к старику мы трое, оставши¬
еся и yuejveBmne представители в детстве возникшей ми
стической дружеской семьи «LA» (Я, Волошинов-сыи,
Волошинова-мать), избрали его своим «старшим», «Грос¬
смейстером», «БД В» — Верховным делопроизводителем
«LA», передали ему свои бланки института, рукописи и
письма, которые он, к моему отчаянию, сжег, совершен¬
но неосновательно напуганный повальными обысками,
Итак, Буйницкий был почетным главой, я — преемником
Кордига и учения.
9. Из Невеля ко мне присоединились Иван Цуриков''
и Георгий Кульбин*2, слыхавший мои лекции (обоих н
утерял из виду. Цуриков уехал в Питер, с Кул1.биным н
уже полгода не переписывался), и Крежевич, землемер,
приезжавший в Отрад1юе, да приятель Вербицкий хут<»-
рянин Ластовский.
Жили мы с патриархальной и апостольской простото1|
и красотой, с пением, музыкой (Волошинов к тому же
композитор, Буйницкий и Ругевич пианисты отличные,
Буйницкая-Крунэк — певица. Писали поэмы. С нами бы¬
ли мудрые книги. Идиллия длилась до 1920 г., июля.
ГЛАВА VIII
1920 г.
1. Бывшие до 1920 г. комиссии по осмотру меня, ко¬
нечно, как больного, освобождали, однако внезапно ко¬
миссия в Витебске мобилизовала меня летом 1920 г., и
я был направлен в Смоленск, и сделали меня лектором
ПУЗАПа.
2, С моим отъездом все наше «Рыцарство дух«»
расклеилось. Волошиновы охладели к Буйницкому. Ва|
лентин Волошинов женился и уехал к жене в Витебск
за ним последовала и мать его. Ругевич переехал слу1
жить в Невель. Кульбин уехал в Питер (да и был он у
нас только номинально) и потом, не выдержав голодп|
вернулся в свою бактериологическую лабораторию и
Невель.
116
3. Кружок под названием «Орден LA» стал номиналь-
HNM. Буйницкий замкнулся в свои киижки и умолял меня
W письмах «пожалеть старика, Fie срамить его смешными
титулами и приехать закрыть ему, умирающему, глаза».
Волотинов совсем от меня отошел и занялся музы-
мий, стихами и веселым обществом.
4. Я остался один с моими мечтами, с учением иезаб-
иснного Кордига и с памятью долгих лет вынашивания на
I иоих плечах рассыпающегося кружка.
5. Я понял, что своими силами ничего не смогу сде-
что я мало авч оритетеп для г.вкрстников своего же
Л'-гства, да и слишком мало знаю сам.
G. И у меня, и у моих собратьев не было «зуда учи-
ггльства», «Пропаганда» оккультизма и братства в наших
I ли шх грубо вульгарна и кощунственна. К нам, в наш
интимный кружок вступали люди сами, привлекаемые
минственной симпатией сродства дун] и взаимного тре¬
пета любви.
7. Что же мне оставалось делать? С прошлым все 6i,i-
Ап кончено. В моих руках была только возможность со-
I г<|нить какой-нибудь HiidHHbtfi документ с пятью-шестью
■ трудом собранными подписями «членов совета» (умал-
чииая при этом, что кроме «членов» сих никого больше
1(1 с пиной моей не имеется),
8. Я решил поступить так: учиться неустанно самому
к попытаться в России, а в будущем и за фаницей, найти
пружок нстиниых потомков розенкрейцеров и просить,
чгиПы меня туда приняли, как ученика Кордига и основа-
и'ля духовного кружка «LA».
9. Попав в кружок таких розенкрейцеров, я мечтал
|||)(ЖЕСТИ свои мечты о си1ггсэе религий, о мистической
ибщнне, о художестнснно-мистерийном быте в такой об¬
щине, Это мне Fie удалос1>.
10. Из Смоленска я был переведем в Минск в конце
I ')20 года.
1 1. Здесь я познакомился с несколькими людьми, из
|ы| (1-овора с которыми я узнал, что огеи интересуются, как
и н, оккулЕЛ'ными науками и индусскими йогами.
Это Павел Ahtoftobh4 Аренский (поэт-писатель),
«ил в прошлом году на Знаменке, 13, а я с ним разо-
лея, и живет ли он сейчас там, не знаю. Художник
•и к‘нштейн (кажется, Сергей, жил в Москве, адреса
III 1наю, он тоже отошел мало-помалу от меь[я). Артист
117
Иван Смолин (уехал, насколько я знаю, в Казань, и
родным), изучавший ма1'ию и народное врачевание. Ili>
эт Борис Л1.В0ВИЧ Плетнер. Плетнер, узнав о моих нсчи
лях, очень таинствеи}1о сообщил мне, что у neio ecu.
знакомый человек, подлинный «маг», и, наверное, ри
зенкрейцер и чтобы я ему дал доверительную грамоту
от моего имени войти в сношение. Плел Плетнер такую i
ченуху, что я очень неохотно написал ему туг же сфаб¬
рикованную письменницу к «собратьям-мистикам». II
Плетнер уехал. Я читал лекции 1Ю мистике и мистич™
СКОЙ философии оставшимся друзьям, с которыми Ml.)
образовали i-pyttny под }|азванием «Стелла» (:1вездв,
звездный свет). На беседах моих бывал знакомец Арен¬
ского поэт и фантазер Алексей Михайловский. Я cm
видел мельком в Москве в прошлом еще году. Где он н
что он теперь, не знаю.
В прошлом году проездом в Смоленске встретился ил
ходу с Плетнером. Он сообщил мне, что у него ничего ш-:
вышло. Где-то его арестовали, бумагу отобрали, или он
сам ее утерял, я даже не разобрал. Главный же оккул||--
тист его, некто Серик, по его словам, сошел с ума. Bof
вам и знакомство с розе}1крейцерами.
Я еще не сказал, что я был вместе с эвакуа[1ией Мин¬
ска брошен обратно в Смоленск. Здесь местное отделе
ние Моск|овского] арх(еологического] HHCTHiyia, заслу¬
шав мой доклад и приняв мое сочинение по философии
религии, как ученику известного археолога Болсуновско
го предложило мне кафедру по истории религии. Занятии
по подготовке лекций сьели меня целиком.
ГЛАВА IX
1921 г.
1. Я стал лектором отдела связи, а затем политпро¬
света ВЧК Зап-гран-Республики.
2. Весь год я голодал и холодал. В институте жало¬
ванье было ничтожное. Пайка я не имел. Военного пайка
не хватало. Занятий было по горло.
3. В конце 192 I г. профессор Архангельский, уезжая
к себе на родину в Ржев, взял кафедру в Ржевском
ИНО, где не хватало преподавателей, с тем чтоб я при
езжал из Смоленска на неделю раз в месяц в Ржев для
занятий в ИНО. Я согласился.
118
■1. Еще в 1920 г. встретился с приехавшим читать в
< молоиском отделении ректором Московск1ого] архео-
‘■■I (ического] иист[итута1 проф. А.И.Успенским, Мне он
жычайно понравился. Я ему рассказал, что я занимал-
I ч но (|)Илософии в закрытом философско-мистическом
гнтуте и что я попрошу номинального ректора его
1>М111ицкого почтить его дипломом LA. Старик был рас¬
Тут же в Смоленске я познакомился (уже в 1921 г.)
.< проф. Н.М.Коробковым, произведшим на меня обая-
► м.нос впечатление. Проф. Успенский предложил мне
V >Д11ТЬ читать курс и в Витебске и в Москве. В Витебск
»(|(|' очень хотелось наезжать, потому что гам жил Воло-
iiiiiiKiB, которого я продолжал все-таки нежно ЛЕобить, а
• к-тырех часах от Витебска — Изона, где моя сестрегжа
и дирпсой старик Буйницкий. В Москву меня тя1гуло при-
► >*'|циться к научным и литературным кругам. Были у меня
• 1мкомые Аренский, Пшесецкая, племянник Буйницкого
и i 14 тра его жены Аделаиды Георгиевны, значит, было у
»*>|<) остановиться.
Н 1921 г. я приехал в Москву к концу уже занятий
р институте, прочел несколько лекций и докладов.
>и | |ютился с Аренским и увидел, что он от меня совер-
М"Ч111и отошел. В институту познакомился со студентом,
(ii ui|iiiHM| граф(ом) Каменским*"’. Узнал от него, что он
► |||т( я параллельно в Институте восточ|ных) языков,
и 'учает древнееврейский язык и каббалу. Он мне чрез-
Ц1.1Ч11ЙНО понравился. На обратном пути из Москвы я
и--Х(1Л в Ржев. Но были рождественские каникулы, и
‘1И1.ГП. лекции мне не пришлось. Да и с Коробковым
Ц1ДГЛСЯ мельком. Он был увлечен христианской мисти-
ииг носил на руке четки и готов был, видимо, идти в
MoiMXH. Он был влюблен в патриарха Тихона, бывал у
на приеме. Мне очень захотелось повидать патри-
и он вместе со мной однажды, или, вернее, я с
Ним (Москвы я не знаю) отправились на прием. Патри-
произвел на меня обаятельное впечатление любез-
11.10, я ему сказал, что интересуюсь путем, синтези-
|Лн>1цим веру и разум. Пагриарх как ученый богослов
r*<',VV''P>KaA разговор на тему о бытии и сознании. Я
►“'л'ипел под его благословение и ушел удивленный его
»Р«"М н добродушием.
И конце 1921 г. я познакомился с молодым студентом
||И 'нглевым и его матерью, Стал бывать у них в доме.
119
Увы, я бивал рад каждому дому, где меня поили чаем или
кормили чем-нибудь, бедствовал я страшно. Шевелев ун-
лекся моими беседами, и я горячо полюбил его и пере¬
давал ему что мог из книг и каббалы.
Теперь в кратких словах немногое.
ГЛАВАХ
1922 г.
1. Во время приезда Коробкова в Смоленск я
рассказал об «LA» и моем горе, что я не могу найти нигд
желанных людей, ищу безрезультатно истинных po:ini
крейцеровских учеников-хранителей недостающего М1И
знания. Он сказал мне, что сам к тому же стремится, 4t
он на испытании сам не видит в лицо своего учителя, ■■
скажет обо мне, я попросил и о Шевелеве, и чтоб п|
рекомендовал ме]1я с лучшей стороны как ученика Кщ)
дига, представителя частного, но идущего все же от К«)Ц
дига «Ордена рыцарей LA», а также обещал о себе
ставить грамоту. Он обещал и уехал, сговорясь со мш»
что я перед Пасхой с Шевелевым приеду в Москву,
2. Чтобы придать себе некоторой солидности и вес|
я решил составить грамоту и набрать подписей поболыш4
обещав подписывающим приятелям, что через это я cMiii
гу попасть в «розенкрейцеровский орден», поучиться
им же передать науку и честь — прогшкнуть «в таинст
натуры», как выражался мистик-розенкрейцер Эккарк
гаузен,
3. Друзьями моими были старики профессора Барни(
ский, Бочкарев и Лапчинский, проживающие в Смолой
ске. И студенты, с которыми я познакомился на лекцич^
(публичных), Жуков и Лисовский.
4. Когда я прибыл с Шевелевым в Москву, то получ*
известие от Коробкова, который жаловался мне, что
ни во что не посвящают, а что я с Шевелевым, как
передавали заочно, по телефону, должен быть на Ку^
ринской площади и ждать, когда ко мне подойдут, и ч1
Шевелеву разрешают быть только ради меня.
5. На Кудринской площади ко мне под вечер, в назп.
ченный час, в маленьком автомобиле подкатил человек |
поднятым воротником, усадил меня и Шевелева и обои)
завязал глаза. Привезли нас куда-то в темное помсяц»-
ние, где было человек петь в масках. С меня взяли
120
мциие бороться с соблазнами плоти, с бесами, духами
• iMi6bi поднебесной» и служить премудрости и любви
»9м же порядком. До сих пор я не знаю, шутка это надо
,.**111111 или нет.
6, Это было перед Пасхой.
7. Тут же я встретился со старой своей знакомой че-
|м [ Пшесецкуго Ксенией Алухтигюй и ее другом Нико-
*11'м Фил[ипповичем] Максимовым или «Азра», как его
• I |’мье звали. Они были учениками оккультистки Пше-
■ сцкой, которая их совершенно сбила с толку. У них же
и (к»знакомился с гражд. Миллер, с гражд. Тизенгаузом
м Пиной Виноградовой, аккомпаниаторшей Кс.Апухти-
•ши. Вместо того, чтобы слушать «Бруигильду» Пшесец-
»>•«• и ее фантазии, я предложил лучше образовать кру¬
жок и читать лекции. Еще забыл упомянуть друзей Алух-
jKiiofi Семена Штильмана (певца) и Ив.Коноплева — ху-
А"жника. Давно их не видел и адреса не знаю.
8, Перед приездом в Москву я был на лекции в Рже-
ш' после моей лекции о гингюзе братья студенты
t околовы и Селюгин попросили меня образовать кру-
■ dK, я им рассказал об м1А», они захотели быть моими
духовными брач'ьями — «рыцарями духа и древней муд-
|ии т», и я их принял. Еще моими друзьями во Ржеве
Балобновы.
9. После этого провести Пасху, по обычаю, я поехал
t I »'с:гре и старику Буйницкому. Он ослабел здоровьем,
•■■[1Ч.1Л, что я занимаюсь детской игрой в церемонии и не
«ижу над книгами. И настоял, чтоб м1А» было закрыто.
(,»К1>нчательно я умолил не портить мне начатого дела,
«|> 1МОЖНОГО попадания в школу к розенкрейцерам, а так-
*« мепресечением преемства учения через Кордига, его
н М1:ня. Затем я приехал в Москву, и события меня за-
»||ужнли:
1) Коробков буквально исчез, 2) Каменский отказал¬
мной встречаться, 3) Азра Максимов возненавидел
к< Апухтину. Кружок их распался.
1 0. Я женился на Апухтиной. После этого от меня все
«чк'рнулись (духовный наставник, дескать, занялся плот-
«* ими делами и личным счастьем). Я уехал с женой Ксе-
•ии и н Орел к ее сыну, оттуда в Москву.
li настоящее время готовлюсь печатать статьи по ли¬
*> |1.1туре и стихи, готовлю курс ораторского искусства и
• 1ИМКТИКИ речи. Ничего противозаконного я не делал.
121
Частный сектантский религиозный кружок мистикон
«LA» ecTii дело частное и даже регистрироваться не мт
и не должен был. Мои материальные дела расстроена,;
Здоровье тоже, на руках больная — нервно — жена. I«
ли когда-нибудь, через несколько лет я смогу образош>п
хутор мечтателей вроде уже бывшего н Затишье с молоЧ«|
ным хозяйством и пчелами, как мечтаю, и если я разыи
новые рукописи по каббале, скажите, заслуживаю ли
порьмы.
Борис ЗУБАКИ!^
Коммв1Тфий
Основанием дл11 преследований Зубакина opranah
ОГЛУ в конце 1922 — начале 1923 г. был подписан)»!
в середине того же 1'ода Калининым и Енукидзе декр
ВЦИК о регистрации всех организаций, ставящих CBoiij
целью установление мира между пролетариатом и t-r
классовыми врагами. Однако Зубакин имел все оснои
ПИЯ считать, что он не делал «ничего противозаконного^
Ведь декрета об отделении церкви от государства imK ij
не отменял, а его смысл — свобода вероисповедовани£
которой препятствовала государственная церковь, oir
рающаяся на аппарат насилия. Против Советской вла>-1
Зубакин никогда не боролся и, находясь в прифронтов(^
городе, читал лекции в частях ВЧК. В Невеле же он Oi^
любимцем революционных солдат и даже участвовал^
демонстрациях, организованных большевиками. Поэте
Зубакин обещал, как только его отпустят на нолю, н|)|
нести список участников своего интимного кружка if
предмет регистрации. Это обещание он, как человек с/
ва, выполнил, но регистрации не дождался. А имена Tcjj
кто подписался под заявлением на регистрацию, част1(
но совпали с именами в показаниях арестованного. 3>
кин не догадывался, что ПТУ вовсе не интересовала i«
тория ложи розенкрейцеров, что cJ\eдoвaтeлям 6i^
1гужны только имена, что большинство из тех, кого
назвал в 1922—1923 гг., будут расстреляны в 1 937J
1938 гг., что он, гюняв «дьявольскую хитрость» свои
гонителей, уже не сможет оспорить свои с тарые пока>
ния.
122
Примечания
1
' Нигде в других зубакииских материалах, кроме показаний
I'JZZ—1923 гг., имя второй жены Зубакика Ксении Апухти¬
ной не встречается.
^ К пому нремони брак Зубакина и Розановой распался. «Жуч-
К.1», иступив во второй брак, эмигрировала вместе со своим
IIOIIMM мужем и сыном Зубакина Аэой в Югославию. Согласно
ши.’моминаниям А.Цветаевой, основанным на рассказах Зуба-
р ииа, Розанова обещала бывшему мужу отдать сына, и он, жи-
I1H ц сельской местности, договорился даже с молочницей о
молоке. Однако когда он вышел на станцию встретить сына.
1’|>)()нова из вагона не вышла.
’ lli-Kope после мобилизации брата Надежда Зубакина вышла
|||муж за агронома Полякова (имя и отчестпо не установлены)
и переехала вместе с ним в г.Карачев. В одном из писем Горь-
кпму (КГП-29-6-! 2) Зубакин сообщает о своей поездке к сест¬
ра в 1-0(.'ги и о рождении у нее дочери.
' Ьолгуноппкий Карл Васильепич, киевский археолог, которото
■ЧуПакии относит к числу своих наставников. Главные труды
lioAcyHOBCKOi-o: «Символ «змия» в Трипольской культуре» (Ки-
I-I1, 1905), «Жертвенник Г'ермеса-Свстовида» (Киев, 1909).
«Памятник cJvaBHHCKOH мифологии» (Киев, 1914). В своих ис-
< м-дованиях по символике первобытной религии Зубакин раз¬
ни влет идеи Волсуновского.
^ Поездку н Орел в пПоказанни» от 1923 г. Зубакин связывает
' |юсеи;ением там сына Апухтиной от первого брака. Следует
. читыпат1| возможность встречи п Орле с М.М.Вахтиным, уро-
■ ■■мцем Орла, и Н.Конрадом, ректором Пролетарского уни-
|и-рг итета, с целью прочтения лекций. Но, как явствует из
мип.ма Бахтина Кагану, Пролетарский университет в Орле
(И.1Л ликвидирован из-за отсутствия марксистских кадров.
'■ Каган М.И. — Аруг Зубакина по Невелю.
' К.|])1юв Пимен Иванович (18Й7—1963), русский писатель, По-
I М' революции, в период общения с Зубакиным, Карнов вы¬
пустил книги «Трубный голос» (1920), «Русский ковчег»
111)22).
" ИЬ-велев Леонид Федорович (около 1900—1936), студент архи¬
тектурных мастерских в Смоленске, ставший членом создан-
мон Зубакиным в этом городе ложи. Переехав вместе с Зуба-
i ииым II Москву, после ареста Зубакина в 1922—1 923 гг. стал
>м> главе ложи. В конце 20-х гг. избежал ареста, переехав на
||р><)оту в Вологодскую область (станции Вожега). Погиб в 1 936
I мри исполнении служебных обязанностей железнодорожно-
I '■ П'хника. Перед смертью успел закопать архив ложи третьего
► ■титула.
• .1'рои Иван Христофорович (1Й69—1942), экономист, до pe¬
rn. \к)иии профессор Московского университета, друг Андрея
I -лого.
123
•о в деле 16900-4-СО находится личное письмо студента Срам
гииа Зубакину с вежливым отказом от дальнейшего участии •
занятиях кружка. Это одна из «улики, предъявленных Зублкн
ну следствием.
* ' Волошинов Валентин Николаевич (1895—1936), соученик ,1у
бахина по 12-й Петербургской гимназии. В 1916—1917 м
он — студент юридического факультета Петербургского уин
верситета. В гимназические годы вместе с Зубакиным стоил у
истоков масонской ложи. Интересовался философией, лнтк
ратуроведением, языкознанием. Под именем Волошинова пы
шли две книги его друга М.М.Бахтина: «Фрейдизм» (1927|i
■ Марксизм и вопросы языкознаниях (1929). В начале 30-х г
Волошинов — доцент Лен и градского педагогического инстит>'
та им. Герцена. В 1936 г. Волошинов скончался оттуберкуА!-
за, не успев завершит!, диссертацию и перевод труда Э.Касгн
рера «Философия символических форма. В 1981 г. америкои
ская исследовательница творчества М.М.Вахтина в^^яла им
тервью у вдовы Волошинова, и в книгу Кларк и Холвичга но
пали неточные сведения о Б.Зубакиие,
’ 2 Бурштейн (Вруцгтейн?), Лухманов, Васильев — члены смолсп
ского литературного объединения «Аренаи.
Жуков Михаил Александрович, студент Смоленского техноли
гического института, вступивший в воссозданную Зубпхи
ным ложу. Приезжая в Ленинград, Зубакин останавливалш
у Жукова. Арестован в 1937 г., расстрелян 15 декабри
1937 г.
Коробков Алексей Михайлович, профессор, друг Зубакина.
* 5 Александр Каспарович фон Кордиг, чех по национальности
служащий аптекарской фирмы «Штоль и Шмидт* в Петербур
ге. Основатель ложи розенкрейцеров в 1907 г. Сведения о плм
см. «Показание» 1923 г. и переписка Зубакина с Горьким.
1 ^ Попов Андрей Алексеевич, гимназический учитель Зубакинл
и Волошинова, художник.
Евреинов Николай Николаевич (1879—1953) — русский |>г-
жиссер, драматург, теоретик и историк театра. Зубакин ссы
лается на кнису «Театр для себя», ч.1-3. Пг., 1915—1917,
Рукавишников Иван Сергеевич (1877—1930), поэт и автор
романов из истории русской жизни конца XIX в. В стихп»
Рукавишникова сильны элементы мистики. Он считался «мпЯ
стером триолета». Помимо поэзии, Зубакина и Рукавишниш^
ва объединял интерес к истории и археологии. Рукавишнико»
закончил Петербургский археологический институт. ПосА^
Октября он основал в своем родпом Нижнем Новгороде дм
музея. Начало дружбы Зубакина и Рукавишникова датируетг*
3 июля 1922 года, когда Зубакин явился к Рукавишникову ге
своим посланием: «Поэт живет в старинном доме...»
ЦГАЛИ ф.324,1,22.
19 Этот образок с полустершимися изображениями пролежал ■
деле Зубакина до мая 1992 года, когда он был возвращо|<
Л.С.Ильинской как родственнице поэта.
124
2
' По-лрепнееврейски акадош» — святой. Здесь имеется в виду
|j(.iцарская степень масонского (шотландского) обряда, облада-
ТСЛ1, которой ДОЛЖЕН 6fja претворять п своей деятельности зна¬
ния. приобрстеинис в храме.
■' Сен-Мартен (1743—1803). ученик Мартинеса-Пасквалиса.
маркиз, автор вышедшей в 1775 г. кннги аО заблуждении и
истине. Сочинение неизвестного философа».
' (лобин — к материалах Зубахина более не упоминается.
* Л Лл.Попов, художник, более нигде не упоминается.
‘ 'к'нцоп, Шанларовский. Бржезинекий — более не упоминаются.
'■ >1 почему, о&ьяснено ниже» — объяснение отсутствует.
' Михаил Зубакин (? —1919), ротмистр, затем полковник гене¬
рального штаба, в последний год жизни военспец РККА.
Пшесецкая, артистка (иБрунгильда») — иных сведений нет.
'' Мебес Григорий Оттович (1868—...?), математик (оБататар»),
ученик оккультиста Пашоса, глава ордена мартинистов в Рос¬
сии. Apecroflait н 1928 году, как глава ордена, насчитывавше¬
го jJO членов. Фамилий не назвал,
Рослпплев Александр Степанович (1 883—5 920), поэт, печатал¬
ся также под псевдонимом Бонн.
'"Кружок Логина, Маловдева» —других сведений нет.
’ ' Иван Цуриков — других сведений нет, в материалах более не
упоминается.
* •’ 1'с!о|)ГИЙ Кульбин, выпускник 12-й Петербургской гимназии.
бактериолог. Упомянуттакже в переписке Зубаккна с Горьким
без указания фамилии (пбактериолого). Видимо, сын профес¬
сора медицины М.Кульбина. Последний, наряду с ошаши-
tn-oMu, братом Городецкого и Цыбульским рекомендован Зуба-
киным В.Пясту, как персонаж для книги «Кто такие чудаки и
их роль в культуре».
' ’ Аренский Павел Антонович (? —1940), поэт, писатель, вос¬
токовед, сценарист. После отхода от Зубакина участник мос¬
ковского мистико-анархистского движения, куда он входил
имеете с артистом Ю.А.Завадским, режиссером Н.С.Смышля-
<’иым, искусствоведом А.Л.Сидоровым. Автор книг «Прже-
ипльский него жизнь». Л., 1 933; яПутешествия Миклухо-Мак¬
лая». М.. 1933. Аренский был репрессирован н 1937 году. По¬
гиб в ла|ч:ре.
' Каменский Анатолий Павлович (1876—19^11). В !910 г. вы¬
пело трехтомное собрание его рассказов. Эмигрировал в I 921 г.
И начале 30-х гг, вернулся в СССР.
' ' Дополнительние сведения о встрече Зубакина с патриархом
Тихоном полу'|ены от А.И.Цветаевой: «Зубакин вел долгий разго-
иор сТихоном. И он даровал ему титул «Благовесгника» и разрешил
читать к церкви — угол Дмитровки и пер. Козицкого (не сокрадги-
л,и-ь) — проповЕ^и интеллигенции. Я бша на одеюй проповеди».
125
V
Автобиография
Родился в 1 894 г. Учился в гимназии, которую окон
чил несколько ранее Кульбин', Вл.Пяст и Вал.Волоши
нов. За границей был только в Германии и Северной
Финляндии^. В 1913 г. был принят в «Синдикат писат1-
лей» и «Общество поэтов» в Петербурге за рукой иг ь
стихов и начал печататься в журналах ’. Тогда же при
глашен Д.Мережковгким и Философовым в члены Фи
лософского общества, Был при основании Цеха поэтом
с поэтами С.Городецким, Н.Гумилевым, Б.Верхоустии
ским"^, ААхматовой и др. С конца 1913 г. под влияни¬
ем отвращения к «Литературе» отказался печататься и
не выступал в качестве литератора в течение 9 лет, 3<i
эти годы занял кафедру в Московском археологич!'
ском институте и преподавал в высших учебных завед(’-
ниях. Диссертация моя на тему «Опыт философии рели¬
гии как антиципации целей культуры» и курс «История
первобытных культов» так и не вышли в издательстве
Гржебина, где затерялась и последняя моя большая ра
бота — статья о современных мистиках. Всем обязан
учителю своему — археологу К.Болсуновскому и прос|),
Ф,Зелинскому, — а также, за ценные указания по изу'
чению некоторых мест Библии, Вячеславу Иванову,
Под дружеским воздействием С.Городецкого с 1922 i
вновь возвратился к литературной деятельности. Н
192 2 г. вступил в члены Всероссийского союза писате¬
лей и позднее Всероссийского союза поэтов, С сентяб¬
ря 1923 г. составил декларацию Московского цеха гю-
этов, которую подписали Сер,3аяицкий^, Бор,Пасте|)-
нак^, А.Ширяевец^ и председатель цеха С.Городецкий.
Декларация эта, к сожалению, была заменена другой, Н
1922 г, написал первые «напевные» стихи** — «Кама¬
ринскую» и др.; предшественником моим был отчасти
Aл,Cтpyвe^, а затем в напевных стихах всех затмил,
как известно, в 1924 г. Ив,Рукавишников'^. Работаю
теперь над проблемой чередования стихотворных рядои
с прозаическими рефренами. В 1923 г, по настоянии»
В,Брюсова состоялись первые мои публичные имнрони
зации, а в 1924 г, мною организова?ю Содружество
по.этов-визионистов в целях совместных выступлений и
126
1
ииуйликований, — в составе почетного председателя
H.Брюсова'', Адалис’2, Н.Берендгофа^^, К.Арсеневой,
I,Вечерка*^, В,Галанова, А.Белого, В.Зотс, Ю.Данциге-
p.J'’, И.Карпова'^, Т.Мачтета’’, Н.Ады-Ней Мещер-
И.Приблудного'Вл.Пяста, И.Рукавишникова,
Д.Шепеленко^^, А.Харазовой^* и Ан.Цветаевой^^.
С 1922 г. печатал стихи в журналах «Россия»^^, «Ис-
нусство трудящимся», в газетах «Третий фронт» и др.
< 'тихи печатаю редко. Рад, что видел и знал великих no¬
il ив моего времени Вяч.Иванова, Ан.Белого24, Ал.Бло-
и В.Брюсова и крупнейшего Вл.Пяста.
Примечания
Это самая полная и двух дошедших до нас автобиографий
I. М.Зубакина. Датируется по упоминанию В.Брюсова как по-
•И'тного председатрля «Содружества гшэтон-визионистов» и спи¬
ком опубликованных стихов Б.М.Зубакина — сентябрем 1924
1.>Дс1.
' Г.Кульбин упоминается также в протоколах допроса Зубакина
и 1923 г. как микробиолог, живший после Октябрьской рево¬
люции в г.Невеле и стоявший во главе лаборатории, а затем
вернувшийся в Петербург. Из письма Зубакина к Г'орькому
видно, что Кул1.бин во время посещения Москвы между 1923
и 1 926 гг. жил в комнате Зубакина.
' Посещение Германии и Финляндии Зубакиным связано с его
обучением у философов-мистиков в Кенигсберге и Гельсинг¬
форсе.
’ с:тихотворные публикации Зубакина дореволюционной поры
нами на установлены; возможно, стихи печатались под псев¬
донимом.
' Н1'рхоусггииский Борис Алексеевич <1888 —1919), писатель и
поэт, один из активных петербургских анархистов.
'' 3.1ИИЦКИЙ Сергей Сергеевич, поэт и прозаик (1893—1930).
Отношения Зубакина с Б.Л.Пастернаком восстанавливаются
на основании переписки Зубакина с Горьким и Пастернака с
Горьким. Зубакин высоко ценил Пастернака как поэта и гор¬
дился знакомством с ним. Пастернак, отвергая распространен¬
ный слух о Зубакине как сотруднике ОГПУ, дал ему в иисьме
Горькому нелестную характеристику.
' Ширяевец Александр Васил1.евич (1887 — 1924), поэт, друг
С.Есенина. Его кончина вызвала стихотворный отклик Есени¬
на «Мы теперь уходим noneMHoiy».
'iiicri, «напевных стихов» Б.Зубакина опубликована в его сбор¬
нике «Медведь на бульваре» (М., 1929). Их обстоятельная
оценка дана в книге В.Пяста «Современное стиховедение». Л.,
И131 г.
' Александр Струве, автор поэтического сборника «Отражение»,
М., 1913, собравшего стихи 1898—1913 гг.
127
Рукавишников Иван Сергеевич (1877 — 1930), автор романпп
и нескольких стихотворных сборников. Известен как «мастор
триолета». Первым свидетельством о знакомстве Зубакинл i
Рукавишниковым является его стихотворное послание сп
3 июня 1922 г.: «Поэт живет в старинном доме/ И как недрем •
лю11(ий Харон/ Переправляет души он/ Нн вековом своем нн
роме... Многократно упоминается в зубакинских материллл!
как ближайший из друзей.
) I В архиве В.Брюсова сохранилось письмо Б.Зубакина и обшир
ное стихотворное послание к нему. Об отношениях Брюсова и
Зубакина известно также из писем Зубакина к Горькому. По
еле смерти Брюсова Зубакин переписывался с его вдовой. Н
архивном фонде Ленинской библиотеки сохранилось продол¬
жение романа Брюсова «Юпитер поверженный», принадлм-
жащее Б.Зубакину. Об отношении Зубакина к Брюсову см.
также переписку Зубакина и Горького.
^ 2 Адалис (Ефрон) Аделина Ефимовна, поэтесса, романистка, пс
ревод'1ица. Через нее Б.Зубакин поддерживал отношения г
В.Брюсовым (см. письмо Б.Зубакина В.Брюсову).
Берендгоф Николай Сергеевич (1900— ?), поэт. Сборник «Лн1
рика». М., 1922, публикации в сборниках СОПО.
Толстая Татьяна Владимировна (1892—1965), поэтесса. См
сборники стихов, вышедшие в 1918, 1920, 1927 п\
' 5 Данцигер Юрий Борисович. Известен лишь как автор брошю¬
ры «Перспективы в пятилетием плане», М., 1930.
Карпов Пимен Иванович (1884—1963), прозаик и поэт, учп
стник встреч в «башне» Вячеслава Иванова в Петербурге.
Т.Мачтет, московский поэт. В его фонде в ЦГАЛИ имеются
стихи Б.Зубакина.
Ада Ней-Мещерская, дочь писательницы О.Руновой. Поэтве
са. В письме к Вл.Пясту Б.Зубакин сообщает о стихах Мещер'
ской, публиковавшихся и журналах Петрограда между 1916-¬
1920 гг., и по памяти приводит одно из них. Привлекалась и
1937 г. по делу «фашистской, контрреволюционной оргаин
зации», возглавляемой Б.Зубакиным, погибла в лагере. Зуба
кин посвятил Мещерской, О.Руновой, А.Цветаевой стихотво¬
рение «Моим сестрам».
*9 Иван Приблудный (Яков Петрович Овчаренко) (1905—1937),
По воспоминаниям Т.С.Ильинской, встречался с Зубакиныи
в квартире Ильинских. Был расстрелян. По делу Зубакина И1> j
проходил.
Шепеленко Дмитрий Иванович (1897—1972), член Bcepoci
сийского союза поэтов с 1922 г. Высокая оценка талант!
Д.Шепеленко — «нищего философа» — содержится в письмр!
Б.Зубакина Горькому. В альбоме Д.Шепеленко, хранящемся «I
ЦГ/\ЛИ, имеются эпиграммы Б.Зубдкииа. Судя по упоминш]
нию U протоколе допроса Б.Зубакина от 1922 г., Шепеленки^
был участником ложи розенкрейцеров.
21 Харазова Елена Георгиевна (1903—1927), дочь грузинског
политического эмигранта, анархиста и профессора математи-J
кн Г.А.Харазова, до 1918 г., пока она не прибыла в Россию,
разыскивать своего отца, воспитывалась в Швейцарии и пн-
128
гпла стихи по-немецки. О мытарствах и трагической судьбе
Е'.Харлзовой Б.Л.Пастернак — «Литературное обоэрекиеп
1990, № 2, с. 18. Пастернак был знакам с Харазовой с 1926
г. Зубакин, судя по его автобиографии, — с 1924 года.
С Анастасией Ивановной Цветаевой Б.Зубакин был связан с
1922 по 1937 г. Она проходила по делу розенкрейцеров. Об
истории знакомства и отношений Б.Зубакина и Л.Цветаевой
см. пК переписке Л.М.Горького и Б.М.Зубакина». — Личный
<1рхив Ильинских, рукопись. 50 с. Эта же рукопись в Архиве
М.Горького.
' ' «Россия» — сменовеховский ежегодник, издававшийся и
1922—1924 гг. В журнале за 1923 г. помещена обширная ре¬
цензия Б.М.Зубакина на роман Б.Пильняка «Голый год».
2*1 Зубакин встречался с Андреем Белым в юности в Петербурге,
<1 затем в Москве, где они читали лекции по истории литера-
гуры. Белый не поддерживал отношений с Зубакиным. испы¬
тывая к нему, как определил Зубакин в письме к Горькому,
«антропософический страх» (намек на масонское прошлое Бе¬
лого и розенкрейцерство самого Зубакина).
■' ’ Видимо, с Блоком познакомил Зубакина Вл.Пяст, поддержи-
павший с ним отношения до написания поэмы «Двснадцатьп.
VI
Послание Брюсюву
Вдали от злобственных укусов
Как Фауст — срсдь книг и песен Муз,
Валерий Яковлевич Брюсов
Живет у Башни, где в союз
Вводил масонский — хмурый Брюс
Терявших закоснелость руссов.
А я, питомец русских «Брюсов»,
На сухаревский ли лоток
Сменял «фан-мэтров» молоток.
Науки мелкой черепками
Заняв себя, и молотками
Музейных сумрачных витрин.
Где Бог палеолита — сплин?
О нет! И Брюсов календарь
И строчки Брюсова в мой ларь.
Их не продам за полки прозы
Сухой учебы! И занозы
От стрел оленьевой поры
Горят во мне, как зуд игры
На Малой Знаменке дом семь
От двери с цифрой «двадцать восемь» .
Сквозь снежный двор, где я живу
Мой путь, — во сне иль наяву
129
Мне тень перебегает лосем,
И жажду — севера иль лыж,
Где обгорелый сердца пыж
В мишень скитания забросим.
Вчера запел Ваш телефон
Унылой вестью о недуге.
Ужели на постели — фон
Фигуры, свившей путь во вьюге?
Но не подагрою отцов.
Не расслаблением вельможи
Вас приковал на строгом ложе
Болезни искус! И закон
Ассоциации иеложной —
Утеха мне — со всех сторон.
Везде судьба шлет четкость знаков
Своих отметин и путей:
Сегодня Брюсов, как Иаков,
Стал хром в борьбе с Еговой дней,
Включившим спор в пределы тела.
Но завтра — воля одолела! —
И снова — грозный как Тиртей,
Как Байрон с острою отвагой. —
Он, omiHHeit кровавой влагой,
Вина боренья и тревог—
Переступивши за порог,
Об ассирийском льве напомнит.
О, Рок-скульптбр. В каменоломне
Твоих затей есть барельеф.
Где с перебитой лапой лев
Еще грозней, еще ^ромней!..
Пока напрасен наш сговор
В музее встр0тип1ся и спор
Вести над мамонтовой костью.
Иль милой свастики узор
Найти под вековой кор остью.
Но нас олений ждет убор
Эпохи бронзы и железа,
И все сокровищницам Креза
В нем иронический укор.
И как перебегая двор,
(Когда иду) ночные тени,
В мой сон вбежавшие олени
Из дымных дней, где у костра
Игла художника остра
И где водители-поэты
Свои заклятья — в амулеты
Им напевали до утра.
Скорей, немедля поправляйтесь,
130
Сие избавит Вас потом
От скверным писанных стихом
Моих посланий. Улыбайтесь
Еще тому, что только сто —
Не триста строк включил листок.
Коммеггарий
Ваш Б.Зубакип.
Стихотворное послание Зубакина Брюсову наряду с
Лчписатшым Зубакиным романом Брюсова «Юпитер по-
нррженный» — документ истории русской литера гуры и
одновременно биографии Зубакина. Начало знакомства
!:1убакина с Брюсовым датируется 192 3 г., что подтнерж-
днется посвященным ему в 192 3 г. стихотворением «Ка-
ij)e», чистовой автограф которого находится в Отделе ру¬
кописей Центральной библиотеки России (фонд 3 8 6).
Вряд ли встречи Зубакина с Брюсовым были частыми. Пи¬
сем Брюсов Зубакину не писал, хотя последнему ятого
очонь хотелось и он даже в стихах зарифмовал свой ад¬
рес. Во время одной из встреч Зубакин голыми руками,
Пез помощи инструментов, вылепил скульптурный порт¬
рет Брюсова в стиле химеры с собора Нотр Дам де Пари.
Фото этой скульптуры Зубакин позднее послал Горько¬
му, и благодаря этому у нас имеется представление о пер-
ной из скульг1турных работ Зубакина. В письме к Горько¬
му Зубакин приписывает свои публичные выступления в
качестве импровизатора настоянию Брюсова — и не
вспоминает его добрым слоном. Импровизации сделали
имя Зубакина известным в Москве, но не дали ему ника¬
кого удовлетворения.
Послание Брюсову датируется началом октября 1 92 4
года, временем последней болезни Брюсова. Вряд ли
Брюсов прочитал импровизацию Зубакина и мог даже ее
111 1Лучить. Свидетельство участия Зубакина в похоронах
1)рюсова — четверостишие в стихотворении 1924 года
«11нтермедия»:
И умер сегодня — то Брюсов, не я?! —
В застенке йумагомаранья? —
Так в гробе внезапно увидел себя, —
Сняв шляггу, Жуан де Маранья.
В последний раз Зубакии вспоминает о Брюсове в
1Гихотворении, датированном 13 ноября 1 934 г.:
131
Учитель молодых поэтов,
Трибун Советов и поэт,
Ты в толще книг искал ответа,
Но в песне лишь нашел ответ.
И твой венок в веках не вянет —
Идешь к «всезнанью», «мнимый» гунн,
И песней он тебя помянет,
Поэт, Учитель и Трибун.
,.,у Башни — имеется в виду Сухаревская башыя, близ
которой на 1-й Мещанской находился особняк Брюсова.
,,.хмурый Брюс — Яков Вилимович Брюс (1670—
1735), шотландец по происхождению, государственный
деятель, великий ученый, сподвижник Петра I, один из
образованнейших людей своего времени, занимался фи¬
зикой, астрономией, математикой. Сообщение об осно¬
вании Брюсом масонской ложи не подтверждается доку¬
ментами.
...«гран-мэтрови молоток — знак духовной власти гла¬
вы ложи.
VII
В президиум «кргуокка памкггн Балтия Брюсх)ва»
Одним из сочленов Содружества поэтов-визионистов
М.Д.Давыдовой-Полетаевой — другом покойного поэта-
декабриста Михаила Бестужева совместно с нами было
установлено место погребения поэта. Недели через 2
предполагается нами установление временной мемори¬
альной доски на Ваганьковском кладбище. Ввиду того,
что Брюсов являлся нашим почетным председателем —
предлагаем Вам — литературной организации его имени
принять ближайшее участие и совместно разослать при¬
глашение — в качестве организаторов — постановки до¬
ски на могиле М.Бестужева.
Председатель содружества /подпись/
Технический секретарь
12 октября 1925 г. Москва
Соблаговолите незамедлительно ответить по адресу:
Москва, Знаменка, Малый Знаменский пер. д Na 7, кв. 28
Б.М.Зубакин
132
Доска (металлическая, крашеная) предлагается та¬
кая:
Михаил Бестужев поэт-декабрисг
+ в июле 187 2 — 73 лет от роду
С ним погребены дети его Елена, Николай, Мария,
Александр и сестры Елена, Мария, Ольга
Временная сия доска установлена Содружеством по¬
тов и Кружком памяти В.Брюсова при участии друга по¬
койного поэта М.Д,Давыдовой-Полетаевой
в 1925
Комментарий
Содружество • поэтов-визионистов, возглавляемое
Б.Зубакшшм, решило ознаменовать торжественно отме¬
чаемое столетие восстания «дворянских революционе¬
ров» установлением памятника одному из них на забро¬
шенной могиле. Эта инициатива не вписывалась в офици-
.1льные торжества. И даже Брюсова, к которой непос-
|)едственно обратились нвизионисты», ответила, что уста¬
новка памятника лру1им лицам в задачу Кружка Брюсова
не входит. Была ли уста^ювлена на могиле доска, текст
которой приложен к заявлению, неизвестно.
Приведенный докумеет — свидетельство того, что
председатель ни в чем себя не пробившего, кроме этой
11КЦИИ, содружества отнюдь не формально относился к
нзятым на себя обязанностям хранителя русской культуры.
Письма БА13у6акина АМГорькому
1
Конец 1926 г.
Дорогой и глубокоуважаемый Алексей Максимович!
Как обрадовало меня Ваше доброе и внимательное
письмо ко мне! Давно у меня не было такой настоящей
радости. Но ваш Post scriptum — взволновал меня. По¬
нятно, Бы самый читаемый в России. Вещей Ваших почти
не достать (в читальнях — очередь — они всегда разо¬
браны. И, наконец, несмотря на общую бедность, —
133
каждый от профессора до рабфяковца — старается при¬
обрести дл^[ себя — Ваши книги). Рабочий — рабфако¬
вец — интеллигент — вот линия, которая охватывает
весь круг Ваших читателей в России. Был я только что в
Союзе писателей — в обгиирной аудитории «Литер(атур-
ного] звеыа» — и спросил самую разношерстную моло¬
дежь, обступившую нас — после докладов, — «Кого
сейчас больше всего читаете?» — «Горького!» — я хотел
бы, чтоб Вы послушали, как это бшо сказа1ю. (Занятно,
и в этот раз обнаружилось своеобразное отношение к
«Делу Артамон[овых|н — молодежь — в восторге, ин¬
теллигентная — «стародежьн — ворчит!) В рабочих теат¬
рах неослабно смотрится «На дне» — и «Мещане».
МХАТ — по-новому готовит «На дне». Весь октябрь и
ноябрь месяцы с [его] г[ода) — фильма, инсценирую¬
щая — «Мать», шла во всех переполненных кино — од¬
новременно, Не скажу, чтоб последний факт меня обра¬
довал, но радостно и знаменательно замечать нити, lycTO
и ощутимо идущие от Вашего име[1и — ко всем этим
вольным или невольным Вакшм современникам, После
Вашего post scriptiima мне особенно захотелось расска¬
зать Вам обо всем, что здесь делается в литературе и
искусстве (не всегда, конечно, отрадном). Хочется, даже,
вырезать и прислать Вам картинки из маленьких жур¬
нальчиков вроде ж[урнала| «Новый зритель» — которые
по мелкого своей, может, и не доходят к Вам, но очень
характерны. Пожалуйста, не очень смейтесь над тем, что
не совсем еще престарелый «г[рофессор» — собирается
вырезать картинки для отнюдь не впавшего в «Де¬
тство» — Максима Горького! Но — по какой-то про¬
стой, — внутренне-сердечной дорожке, я воспринимаю
Вас и себя — как-то вне понятий о возрасте и о Вашем
положении. Знаю, что Вы таинственно-большой и, навер¬
но, трудный, отя1'ченный Миром, Человек, — но в то же
время где-то очень близко, — и милый, и легкий, и свой,
и веселый. И мне легко воспринимать Вас для себя до¬
брым и легким — (вовсе не отмахиваясь от сознания
Эдиповой и мБийной» железной тягости на глазах Челове¬
ка, рискнувшега в упор глядеть на га, на что смотрите Вы).
Ну так вот. 1-ое) написать ли Вам, напр[имер], о быв¬
шем вчера для деятелей искусств закрытом диспуте о
современном танце, устроенном Рабисом в «Театре Са¬
тиры»? Это вед|. отчасти и современная Москва, устраи-
134
наю1цая диспуты об «антисемитизме» — и «браке на но-
ных бытоя!.[х г!ачалах». 2-ое) Написать ли Вам легенды,
снязанные со смертью Валерия Брюсова? Эти легенды, в
иг.шестном смысле — тоже «Москва»? 3-е) Театральная
же Москва захвачена противоречивыми проблемами, —
особенно мейерхольдовским «Ревизором». Рассказать
Вам об этом или нет? 4-ое) Что делают наши поэты? Ин¬
тересует ли Вас это — или осточертело? 5-ое) Написать
ли Вам все. что я знаю о дорогом мне человеке — Сергее
Есенине? Вот, что выберете — о том и напишу, хотя пи¬
сать, как видите, не очень умею.
Все подробности кончин1>1 Л,Андреева я знаю, глав¬
ным образом, о'г И.А. Белоусова’ и Ф.Н. Фальковского^,
Почти все и Вам известно от Фал1Жовского, Но об одном
из моментов этого злосчастного 1 2 сентября, кажется.
Вам не рассказали. По крайней мере, Федор Николаевич
на мой вопрос; «Рассказали ли Вы об этом Горькому?» —
ответил; «Нет, позабыл, но, может быть, он (Горький) уз¬
нал от Гржебина^, которому я кое-что писал». — Вы знае¬
те, что Андреев ноаненавидел перед смертью свой ста¬
рый дом — и со всей семьей перебрался к Фальковскому
в Мустамяки. — Туг ему предложили ехать с лекциями в
Америку, куда он и собрался было вместе с сы1юм Сав¬
вой^. Был он все время мрачен и к последнему своему
дню особешю грустен и молчалив. И — вот как оно бы¬
ло! — перед самым обедом, незадолго до полной агонии,
он стал внезатю лиxopaдoч^ю разыскивать бигюкль,
схватил его и стремительно взобрался на башепку — ис¬
кать Кроннггадт! — единственную точку русской терри-
гории, ненавидимой и любимой, последнюю живую точку
прошлого, оставляемого позади! За эти дни его жизни —
веселым его вообще-то не видали, по и то все с сожали-
гельным удивлением взглянули, как, соп[увшись, посе¬
рев, он спустился вниз, ворча сквозь зубы; «Туман, про¬
клятый туман! Ничего, ничего не вижу». Заметив с неудо-
ипльствием общее внимание к своему состоянию, — он с
каким-то выз[ов]ом — поднял голову и стал как-то необы¬
чайно весел. Разговор его был странен: фейерверк анек¬
дотов, сменяющихся один за другим, — под громкий смех
новеселенших сотрапезников — потому что и сам рас¬
сказчик хохотал до упаду, до слез — чего давно с ним не
б1.1ло. Потом он, вдруг, очень просто и мило встал от стола
и начал диктовать жене первую свою лекцию. Но едва
13.S
продиктовал первую фразу (о большевизме), как сослал¬
ся на желание прилечь, — и направился в отстоящую че¬
рез несколько комнат спальню. Через 2—3 минуты он
возвращается, откр1.1вает дверь — и, встав на пороге, —
говорит: «А]1я, мне дурно», — затем круто поворачивает¬
ся — и, ни слова не отвечая, — упрямо и твердо проходит
обратно — все комнаты, отдел5пощие его от его спальной
(кабинет Фальковского, который тот ему уступил), и
тут ^— фохается прямо на пол, на ковер — и начинает хри¬
петь, — полузакрыв обезумевшие глаза. В таком состоя¬
нии он пролежал 5 часов, и еще через 2 часа, — стихнув,
начал холодеть и оказался мертвым. Так точно умирал и
его отец. — Пока Фальковский рассказывал мне это из
соседней комнаты, где одевался к какому-то вечеру, — я
смотрел на пеструю ткань с разводами на стене и покры¬
вавшую постель, в те дни, когда лежал на ней мертвый
Андреев, — и на портрет его, висящий на ней. И почему-
то, знаете, он мне страшно напомнил лицо Бориса Годуно¬
ва. — Тоже, если хотите, незадачливого царя своего на¬
сильственно умудряемого царства. Очень похожи. И уж
совсем похожа мысль, сдвинувшая брови и сжавшая
горько рот, — на пушкинское — бессмерт1юе: «Достиг я
высшей власти... Но счастья нет моей дупле... Мне счастья
нет»^. Мне очень жаль ето. И, помня, как Вы писали о бли¬
зости к нему, — я решил написачъ это. Отвепъте, пожа¬
луйста, зналн ли Вы про башенку? Конечно, ни в какой
внешний символизм я не верю. Но изнутри, — все наши
внешние поступки, конечно, значительны и связа1ш с са¬
мой сердцевиной человека. Если позволите, я еще при¬
шлю стихов об этом.
Все стихи, которые присылаю и пришлю, — не напе¬
чатанные. Раз-два в году какое-нибудь стихотворение
мое — и попадет в очередной альманах. И, собственно,
нигде не печатаюсь. Бегать же и предлагать стихов — не
могу. Все внутри перевертывается при мысли о таком
пути. Но это пустое — молодежь меня знает, а я — ее...
Всем этим стихам одно оправдание: что вряд ли они
будут когда напечатаны. Но, если хо1ъ одно из них не
очень покажется негодным, как был бы рад автор, кото¬
рый ничем иным не умеет выразить Вам своего доверия
и любви, как посылая свои неуклюжие вирши...
Преданный Вам Борис Зубакин.
P.S. Простите — сил не имею переписать начисто.
136
Конец 1926 г.
Дорогой и Глубокоуважаемый Алексей Максимович!
Какой Вы добрый и дорогой! Обрадовали Вы меня и
посылкою и письмом. Какая блистательная вещь «Голу¬
бая жизнь» — да и «Отшельник». Все-все меня порадо¬
вало’. Читал не как KHHiy известного мне Автора, а как
совершенно нового, неизвестного мне и поражающего
рассказчика. Больше всего меня радует, что Вы — поэт,
прежде всего. Хорошо о себе это понимал Гоголь (хва¬
тило же у него смелости назвать «Мертвые души» — по¬
эмой), О «Деле Артамоновых», густо-волшебной кни¬
ге, — мне хотелось бы написать особо, — но Вам, конеч¬
но, неинтересно мое «мнение». При моей счастливой и
веселой нищете мне было бы долго не набратЕ. денег на
такую покупку, Мне самому очень хочется Вам что-ни¬
будь послать, что доставило бы Вам удовольствие, вещь,
которая мне самому дорога. Оглядываю свою стародрев¬
нюю камору — и грустно, что же послать: ведь небось
египетских слепков Вы не очень любите? Bauie доброе
желание — помочь мне издавать стихи — согрело меня
очень. Спасибо, спасибо. Но об этом позвольте написать
особо. Тол1.ко что был доклад в доме Союза писателей
профессора Бродского^ о Вас на тему: «Челкаш, оньгг
социологического комментария». Но каково обычное по¬
ложение критика? Тоже — весьма критическое. Однако,
я пошел его слушать. Бродский профессорствовал когда-
то со мною в нашем институте, и, по-своему, даровит, И
нот, сказав, что обычнй у нас «вычитывают» из писателя,
п не читают писателя, — он и вычитал в трех изданиях
текста — что Вы — Художник — и только — «худож¬
ник». Конечно, где же увидепз Человека-нисателя?! Это
нроде К.Чуковского, вручившего мне свою книжицу о
Вас, где он вещает о том, что вся Ваша «основа» — н
бессознательном начале, гласящем от лица Солнца:
«Прощается вам, людишки, земная тварь, все прощается,
живите бойков^. И в голову ему не приходит, что всю-то,
наверно, жизнь — Вы хотели, — чтобы понял Человек о
I |‘бе, что он Сам может и должен стать в полноту Солн-
Uti, прощающего и радующего, а не только — оставался
Ги.1 в «людишках под солнцем». Думаю, что — увидев в
человеке «солнце» — только тогда Вы и захотели писать.
litiM, наверное, покажется, что я лезу не в свое дело. Но
137
2
ведь я тоже читатель и думаю над тем, что Вы написали.
Мне очень хотелось бы написать Вам о «целостности»
человека, потому что давно меня это занимает. Но Вам
вряд ли интересны мои мысли об этом. Мне очень хоте¬
лось бы написать Вам о странном рассказе про Скряби¬
на, слышанном мной от его тетки. Интересно Вам это? И
еще о замечательном московском звонаре? О встрече с
одной собакой и о «разговоре» с одним котом? Нет, Вам,
наверно, не захочется. Теперь напишу о С.А. Есенине,
«Это черт и ангел вместе!» — сказала мне о нем Дункан.
«Чертом» я его не знал. Подружились мы крепко только
в 1923 году. В «Кафе Пегаса»'* с большими витринами
окоп — просиживал он целые ночи, а я заходил туда,
чтобы с ним быть. «Музы» наши различны, И это нас
сближало. В это время его очень травили. Есенин мучил¬
ся и метался. У него б]>1ла обольстительная рассеянная
улыбка. Но когда он говорил серьезно, — улыбку сменя¬
ла сдвинутость бровей и суровых слов. «Мое место —
здесь, в Москве. Ни в деревне, ни в другом городе! Если
чего-нибудь ждать настоящего, то только здесь! Не у
бизнес-же-менов — в Америке!» — и неудержимо рвал¬
ся прочь — из Москвы. В период травли и обид, чинимых
ему, между прочим — и Демьяном Бедным, — я написал
Есенину стихи — в ответ на его трогателыгую надпись.
Есенин, снисходительный к стихам своих друзей, носил
их при себе и дорожил ими. Без этого, конечно, не было
бы смысла мне их Вам выписывать:
Сквозь ресторанное стекло
Прошел Ты, мальчик наш кудрявый, —
И все, что днесь слывется славой, —
Кровавой лавой обожгло!
За то — записан был в тетрадь
Обычной «прописип столичной —
Такой напев многоязычный. —
Какой и птицам не поднять!
Но — в «списках — набело» •— потом
Москва Тебя перечеркнула —
Зане — вослед Тебе — плеснуло
Берез качнувшихся — крылом, —
И звон моцартнейший свирели
rioKpijiA демьянистых — «Сальери».
138
в Кеиигсберге, в отеле «Бельвю» — видел я однаж¬
ды залетевшую в залу ласточку. Она старалась выле¬
теть обратно — и билась клювом о стекло, пока не
упала замертво. Вот такими представляются мне и но-
с:ледние дни Есенина. «Знаешь, друг, тебе ведь много
не надо, — говорил он мне, — бросим нее это! Поедем
ма пароходе по Волге. Ты будеин! читать обо мне лек¬
ции — а я стихи. Хорошо?» Билась головой ласточка о
невидимое стекло между ею и жизнью жтою — но не
улетела. Уехал он сперва — на больничную койку, а
потом, за несколько дней до 1ибели, опять: «Поеду в
Питер. Поеду — работать буду». Это был последний
удар о стекло... В Доме печати был на его предсмерт¬
ном выступлении. Встретил меня каким-то стариком,
кашлял. «Видишь, каиьллю кровью», — сказал не своим
голосом. Потом вышел на ту же эстраду, где при подо¬
бных же обстоятельствах читал перед смертью Блок.
Начал читать — и запнулся. Неужели забыл стихи? И
идруг все увидели, что он с открытыми глазами — пла¬
чет. Все лицо под стеклом — хлынувших обильно слез,
«Блока — люблю. Настоящий», ~ говорил он мне. А
Брюсов мне же о Есенине: «Пустяк. На одной струне
балалайка». Однако, при всей односторо]пюсти — кто
же пел так глубоко — и для всех. Так проникновенно и
но-своему, Очень хотел — 6Eiirb «государственг1ЫМ», —
г.с. опереться на организованнуто жизнь широкого слоя
людей. Но известно, что он считал, что ему это не
удалось. Читал он стихи как никто из поэтов — глухо¬
ватым, волнующим 1'олосом, на широкой волне, подчер¬
кивая и удваивая изредка конечные согласные («все
н])0Йдс-0Т как белых яблонь дымм»).
«Зачем ты пьешь?» — «Чтобы не думать, — отвеча-
<’т, — Я пью, стараясь допиться до той точки, после ко-
шрой теряю всякую память и соображение: а до этой
точки все помню, ничего не забывая — ни-че-го!» Назы-
itiiA себя «государственной собственностью». Женп;инам
никогда не aiiCtha, Обрап;ался очень просто и человечно,
чем и [юкорял при встрече. Один крупный поэт (который
ди сих пор простить себе этого не может), раздражен¬
ный его задирками, — ударил его, Есенин разорвал свою
цуПашку и кинулся к нему: «Хочешь меня бить? Ну — на!
1км1, бей...»''’ Слава Богу, меня при этом не было. Кормил
и поил всех вокруг. На это уходили все деньги. Носил
139
при себе не расставаясь карточки своих детей и сестры^.
Иногда вваливался неожиданно, с ворохом Ифушек, в
квартиру бывшей своей жены’ — и тогда был странен,
нежен с детьми — и мучителен. Но чаще всего — 6ijao
с ним очень сердечно-легко — и сердечно весело. И все
его боготворили, кроме «стиховедов», не знакомых с
ним. Шло от него прохладное и высокое веяние гения.
Лукавый, человечно-расчетливый, двоедушный — вдруг
преображался, и все видели, что e^ry смешны все расче¬
ты земные — и слова — и «люди», и он сам себе — ка¬
ким он был только что с ними. Он становился в такие
минуты очень прост и величав — и как-то отсугствующ.
Улыбался еще рассеянней и нежнее — как-то поверх
всего, — но всем. Он не был «падшим ангелом», он был
просто ангелом — земным.
После его смерти я долго не мог видеть его карточки,
бынат1> на подлых вечерах в его (?) честь®. Правление
B.C. пoэтoв^ предложило мне написат!, в память его сти¬
хи. Впервые в жизни было писать гак трудно. И все же
я был наказан. Стихи эти были до неузнаваемости иска¬
жены в печати Поэтому приведу их полностью:
Когда Твои отзеленели рощи,
Ты сам листом — качнулся золотым.
И как уйти еще честней и проще, —
Чем Ты ушел, — «как с белых яблонь дым»?
Молчит Поэт, — а люди скажут: «Горд он!»
Смеется Он, — а скажут; «Легок нрав!»
А Ты — как конь с оборванною кордой —
Был просто — резв, кипуч и нелукав.
С ветрами — ветер, и в колосьях — колос!
Герой — с героями, и с нищими — бедняк, —
В метельных днях сорвал Ты вещий голос.
Как с петель дверь — срывается во мрак.
И вот теперь, когда Тебя нет с нами —
В стеклянный Колокол вызванивает Ночь
Твоими звонко-грустными стихами, —
О том, как Ты был детски-звездооч!
Любимейший нежнейшею любовью,
Прости, что мы Тебя не сберегли!
Мы — над Твоею васильковой кровью
Колосьями под градом — полегли.
140
Стихов ему своих я почти не читал (как и всем поэ¬
там). Нравилась ему очень моя «Камаринская». Фамилию
свою любил производить от «ясень»...
Перед часом смерти — он, по-видимому, предался
чувству крайнего недоверия к окружающему и отчаяния,
разорвал в клочки карточку сына'', с которой не расста¬
вался (воображая, как говорили, что сын не его и что он
обманут, жена же боготворила его, и это — полный бред
окружавших Есенина клеветников). Он был очень несча¬
стлив — хоть был и баловнем суд1>бы и людей. Думаю,
что характер его несчастья имеет источник — мало ведо¬
мое пока, — но подлинное счастье. Помните, как у Дан¬
те? — В высшем мире — поют Высокие Ангелы — Со-
гласн1.1Й Гимн — а на земле эго слышно как грохот, буря
и Хаос. Земной Хаос жизни Есенина был выражением
В1гутренней, особо присущей ему музыки и гармонии.
Это счастье — есть состояние особо раскрытой и углуб¬
ленной Человечности, владеют которой немногие счаст¬
ливцы. Но владея им по временам — они не умеют удер¬
жать его в себе и применить к делу, к окружающему.
Отсюда — страдание. Но много счастья — не надо. И
мне paдocт^ю слышать от Вас — Вашу благородную оцен¬
ку жизни Есенина и его творчества. Вообще стихи Вы
(юнимаете так отзывно, как редчайшие люди, умеющие
узнавать присутствие подзем1Юго ключа в пустыне.
«Упав, — я все ж не буду Твой!» Мне дорогая строка.
Ваше доброе предложение помочь мне издать стихи — я
всегда буду благодарно помнит!.. Дорогой Алексей Мак¬
симович, конечно, кроме Вас мне никто не сможет по¬
мочь так, как Вы, но, если б Bi.i только знали, сколько
досады с моими стихами! У меня — особо проклятый
дар — импровизация. Брюсов впервые заставил меня им¬
провизировать публич1ю — и с тех пор пошло: импрови¬
затор! Я импровизирую легче, чем пишу — трудными
рифмами — люб1.1ми размерами и ритмами, записав на
бумажку — темы* 2, Меня хотели показывать как аттрак¬
цион и ученую обезьяну — но я, разумеется, отказался
от всяких «турне». Чуковские и Рогаческие — Львы'^ —
«топали о том, что «это не будет записано!», но им в
I олову не пришло взять для печати уже написанное. Брю-
< ов, правда, потребовал тетрадь моих стихов и собирался
печатать — да помер. Да, еще Городецкий Сергей когда-
II) направил мою тетрадку в Госиздат, но в печати я ее
141
не увидел. Итак, наградив меь[я ненужным им венком, —
мои современники в торжественном склепе «легенды»
припечатали накрепко: «импровизатор». А мне 3 2 года, и
у меня несколько томов стихов, поэмы, роман в сти¬
хах да пять пьес в стихах’^. На три из них пишуг му¬
зыку (оперы), но, вероятно, ее будут играть на моих по¬
хоронах. Право, я не столько сержусь, сколт.ко посмеи¬
ваюсь. Ходить же по редакциям — предлагать свои сти¬
хи — у меня нога не пойдет. А на Вас, который, конечно,
мне мог бы помочь — как раз я не смею рассчитывать.
Почему? Потому что Вы слишком мало знаете моих сти¬
хов. Как я могу рассчитывать на Ваше доверие к моей
Музе? Вы знаете, что меня всегда интересовало? HoBi.m
ритм, новая форма. Я ввел музыкальный лад построения
«напевного стиха» — сначала меня ругали — а потом да¬
же превзошли — па этой дороге. Теперь я работаю над
введением «прозаического рефрена» в ямбические сти¬
хи. Так вот, поэт я довольно [юсредственный — но вле¬
чет меня реформирование формы. И, конеч1ю, я Вам тот¬
час разонравлюсь, если ознакомл]о с большинством та¬
ких именно, а не дру1'их своих стихов. И вот я решил
полупить с Вами честно, так, как и подобает. Я пришлю
Вам ряд своих стихов еще. Мне будет больно знать, что
я Вас разочарую, — но все же я надеюсь, что Вы не
скажете, что я воспользовался Вашим незнанием моих
стихов — и вольно или невольно обманул Вас. Не думал
я, что мне придется когда-нибудь еще запруживать Вас
своими стихами. Меня к этому теперь обязывает долг
перед Вами и благодарность. Не сердитесь на меня боль¬
ше, чем заслуживаю...
Б.Зубакин
3
Начало 1927 г.
Глубокоуважаемый и Дорогой Алексей Максимович!
Чем Вы хвораете? Известите, пожалуйста, лучше ли
Вам? Хорошее дело! Вы нездоровы, а пишете еще пись¬
ма! Впрочем, знаю, что от непомерной доброты Вашей —
Вас не вылечить даже длиннейшим моим письмом — и
noTONry пишу опять — и выйдет, кажется, — длинней¬
шее. Вы пишите, что пришлете мне еще свои книги. Мне
очень радостно, особенно радостно — иметь Ваши книги
из Ваших рук (т.е. предмет, который Вы держали своими
142
руками). Если это можно, надпишите одну из иих — в
подарок мне и моему сыну Азе Зубакину. Он с 4 лет
писал стихи, а теперь от меня далеко (его очень ловко
увезли от меня — не тех пор я воспитываю других де¬
тей). Теперь ему 1 3 лет, и когда-нибудь я ему вручу Вашу
книгу. Потом еще просьба из порядка «институтских» (но
ведь не все же «институгское» вовсе гь\охо!) — пришли¬
те, если можно, свою карточку, (Я не хочу, чтоб Вы тра¬
тились на посылки, — может быть, у Вас есть тоненькая,
которую можно вложить в письмо?) У меня еще есч'ь
одна просьба: мне нравились всегда Ваши стихи, когда
они мне встречались. Я n04eNry-T0 уверен, что Вы пишете
стихи и до сих пор. Напишите мне свои стихи. И еще:
мапишиге мне, что у Вас видно из окна Вашей комнаты?
Ваше доброе и внимательное отношение к моим сти¬
хам — заставляет меня еще больше (если :л'о только воз¬
можно) — гордиться Вами. Я горжусь тем, что настоя¬
щий русский человек — и писатель — и писатель (с
большой буквы) — может быть так добр и так внимате¬
лен, так отзывчив и заботлив к другому. Но об j'I'om я еще
на пишу, а теперь хочйтся рассказать о разном. Вы заме¬
чали, конечно, — как собаки становятся похожи на сво¬
их хозяев? У меня был пес Гарсон — тоже с удивительно
[орбатым носом. Меня забавляет, когда собак превозно¬
сят над людьми. Но и собакам в высокой степени прису¬
ще общее всей Природе (и человеку) — добродетель, со-
;)нательная жертвенность и доброта. Есть в Природе и
стыдливость, и деликатность, не только смелость, кото¬
рой, слава Богу, тоже немало! Но ведь — и жуткое есть
в собаках иногда. Об этом немало рассказов. Случай, ко¬
торый я хочу рассказать, — соверп1енно неинтересный и
Д(1же жалкий и пустой. Но — мне хочется его расска-
:iiiTb.
Во время голода, в 1920 году, я был на отделении
Археологического института в Смоленске. Со мной в
Комнате жил серьезный человек в очках — Иван Фроло-
11114 — мой студент и мой «опекун». Мы, конечно, голо-
Л(1ли не меньше других. Но Иван Фролович умел добы-
B.I ть лишний хлеб (целые караваи). А я — на правах стар¬
шего и «философа» — конечно, этот хлеб рассовывал ку-
д.| можно (увы, нет ничего легче, как раздавать то, что
легко досталось). Но вот однажды Иван Фролович взор-
И.1ЛСЯ и заявил мне — что ему, между прочим, надоело
143
по моей милости голодать вместе со мной — и что — вот
эту, последнюю, оставшуюся у нас с ним (он указал ря¬
бым пальцем на последнюю оставшуюся краюху хлеба)
я не смел бы отдавать никому. Я потоптался на месте,
ничего не придумав в ответ, — и пошел на вечерний до¬
клад. Были прения. Кончилось поздно. Выхожу — мо¬
роз, — звезды с блюдечко величиной, — на улицах пи
души. Помню, что я очень отчетливо понял, что я одине¬
шенек на всем свете, и в каждый дом вокруг — я посы¬
лал заочный привет и самые лучшие пожелания. В это
время у моих ног появилась собака. Честное слово, это
была особая собака, она смотрела на меня (шерсть у нее
с одного бока свалялась, как у буйвола, а другой бок —
был голый — и ребра выступали, как стальные стержни
на порченом «Ремингтоне»), так вот, она смотрела на ме¬
ня совершенно человеческими глазами — и я буквально
понимал все, что она говорила ими — приблизителыю
так: «Дорогой Борис Михайлович, — (несомненно, ее
MijiCAb была вежлива, без амикошонства, но чрезвычайно
интимна), — я тоже одинока, но кто же, как не я — Вам
под пару. Кто же должен и понять меня, как не Вы один.
Я абсолютно голодна... но я больше не прибавлю ни сло¬
ва. И я совершенно доверяюсь тем выводам, какие Вы
сами из этого сделаете... Между прочим, у Вас в шкафу,
кажется, имеется отлично пахнущий кусок хлеба. Я ни¬
чего не говорю. Я даже не намекаю. Я — просто лежу у
Ваших ног. Видите, — я гголзу за Вами и больше не отой¬
ду от Вас ни на шаг». — «Совершенно верно, — отвечаю
я, — у меня есть дома кусок хлеба. Пойдемте!» И вдруг
я отчетливо вспоминаю ту неприятную сцену, которую
мне устроил Иван Фролович, — и мое молчаливое обе¬
щание — хлеба не отдавать.
Мне стало очень жаль Ивана Фроловича. Я, кстати,
вспомнил, что он — не любит собак... И вот тут-то в го¬
лову мне пришла мысль, которая никогда прежде не при¬
ходила: «Что ж, всех собак — все равно не накормить».
Собака как-то выпрямилась и «сказала» глазами: «Итак,
я доверяюсь — и жду справедливости». И вдруг — что-
то лопнуло во мне, — я поднял руку — и закричал неви¬
димому врагу-шептуну: врешь, врешь, — именно пото¬
му — что всех собак никогда не накормить (т,е. 1гужда н
корме так роковым образом сильна, что выросла до того,
что ее всю не покроецп. даже), именно потому-то — и
144
HiiAO накормить всякую, какую можно — эту — и эту.
«Пойдем, — говорю я ей (уже на «ты»), — Пусть завтра
ругается Фролович!» Смотрю, а собаки-то нет! Улица пу-
■ Td. Убежала. С тех пор — я никогда не забываю этой
( пбаки.
Не очень смейтесь надо м!юй, потому что я не умею
цлссказывать. Видите, как выходит глупо и неинтересно.
С:лучай же о Коте такой, что, когда я сейчас подумал, как
его описать подробнее, — я даже побоялся это сделать.
11оверьте, что не из самолюбия, а из самых живых чувств
к Вам, я бы не хотел, чтобы Вы очень плохо обо мне
подумали из-за этого случая. Мне было бы жаль, если бы
что-нибудь во мне Вас сильно от меня оттолкнуло. Это
питому, что я Вам — вроде родственника (не по таланту
или личному объему — а по моему чувству живой бли-
юсти к Вам). И мне было бы больно, если бы Вы теперь
ме^пя лишились. Потому что Вас ме1!я никто не лишит. Так
нот. Но все-таки, я не хочу — пользоваться Вашей сим¬
патией, замалчивая о себе правду. Вот как. И даже рис¬
куя Вас «потерять», я буду ее говорить. Уф!
Но все-таки оговорюсь. Я хочу это Вам рассказать,
‘ггоб сказать Вам: Коты — тоже — все понимают! Во
н*:ей Природе я наш^ полную сознательность, общий
нзык существ, общую правду, муку, цель — и согласо-
ипнность ввиду этой невыразимой Цели!
Предварю: Вы слышали, конечно, как передает мыс¬
ленно (без слов) свои сложн[1!е мысленные указания
Н-Дуров — своим животным? Это — неспроста. Вот ка¬
кой был случай. Думайте о нем, что хотите. Возвра1цался
н U по:»апро1Плом году, тоже ночьго, по двору. Был я пе-
(н'д ;п'им в неважной компании. Люди говорили всякие
I (1Д()Сти Apyi' о друге. А я — все же с ними сидел и пото¬
му, да и вообще, чувствовал себя справедливо негодяем,
t 111 меня залаяла собака. «Вот, — подумал я, — до чего,
Ьприс, докатился! Даже собака чувствует, что в тебе
MfKiK, — и лает на тебя». Конечно, мне было очень обид¬
но, — я не помнил случая, чтоб собаки стали на меня
^плть как на врага. Подымаюсь по черной лестнице, ос-
ш'ЩС'пной электричеством, и навстречу — незнакомый
kttr. Несомненно, голодный, потертый, мрачный, — пе-
д||цол1|НЫЙ, Я отчетливо понял, что он недоволен всем
Миром в целом — настолько, что даже уже и не жалу-
|*и я, что ему даже и говорить-то не хочется об этом. И
145
вот я встал перед ним на ступеньках, чтоб ему были
слышнее, — на колени и, помню, горячо (откуда вчм-
лось!) заговорил, что ему не надо отчаиваться, что я eii>
понимаю, что я так же заброшен и один — но что лто —
пустяки! Что нужно перетерпеть! Что в Мире есть HpaFi-
да для всех зверей и людей, что ради этой правды, кото¬
рая есть —■ (пусть МЕ>1 ее не видим!), — (ючетно и благо¬
стно жить — и знать, что Она есть — и будет. И что Ouii
с нами рядом, — туг! И ею мы все оправданы.
И вот тут произошло чудо; Кот — встал (навис как-то)
на задние лапы, вытянулся стру1юй — к моему лицу, при¬
жав передние лапы к груди, — и застыл, меня слушая^
Как он на меня смотрел! Я знал, что он не понимал, кон
нечно, моих слов, форм1>1 моих слов. Но я видел, что всем!
своим существом он чувствовал, что я обращаюсь к нему1
с чем-то ему необходимe>im, касающимся самого насуи1|
ного его жизненного игггереса, А я, — кажется, дажИ
плакал — от восторга, что он меня cAjjtuiHT, — и гонорну^
ему долго, — а ом нее стоял на весу. И вот я кончи/
Встал. Кот прижался к моим сагюгам — и я понял, чт<>1
обрел верного Друга. По1иел по ступеням — и кот си1
мной, и тут я тоже буквально слышал, как он мне всем]
своим существом говорил (на «ты»): «Я очень голоде(Г.
Тебе нечем меня накормить — но ведь ты мой нрнятел1>4
а я знаю, что у тебя в комнате приволье — мышам. Онн1
бегают у тебя гю столу, по книгам. Они залезают в але
бастровый домик, стоящий на подоконнике, — и немало
тебя беспокоят». Он был прав. Но ведь и мьгшам — я
тоже друг, И вдруг я понял, как трудно 6е>1ть Хозяином
Мира: Мышь хочет жить, а Кот невинен в том, что хоч('1
мышей. Пахарь просит дожд*!, а моряк — попутного вет¬
ра и ясной погоды. Я все-таки должен 6tiiA порвать с Ко¬
том — и не впустил его в дверь, захлопнув перед самым
носом, я не могу вмешиваться в судьбы котов и мышей,
Но я знаю, что это не выход. Вот какой был случай.
А о Скрябине нот что мне рассказала его «няня», :«»
ведующая его квартирой, ныне музеем'. У меня скан¬
дально не хватило гривенника за вход — и мы с нени
разговорились. У каждого своя «Арина Родионовна» (кнк
Бабушка у Вас). Вот и у Скрябина своя — его старая тетя
Очень похожа на Вечную Парку — обжившуюся в квар ■
тире и оставшуюся там навсегда, Тихий-тихий рассказ —
шепотом: «Стал с Аполлоном Аполлоновичем Грушки'
Мб
мигать контракт на эту квартиру: больше как на год — не
ипдпишу! Нет. Нет!.. Только па 1'од. Больше чем год —
никак здесь не проживу... Ровно день в день — через год
и умер^... В детстве приходил из консерватории огорчен¬
ный до слез Аренским^ — не мог с ним заниматься. С!.и)
Аренского — Павел Атоиович^ —■ тоже недавно сюда
приходил. Вот г!десь в кабинете и писал, Мебель из-за
гр.:1НИ[|,м вывезена», Широкий книжный шкаф. Книг не¬
много. Поставлены отчетливо. Два тома «Магии», «Весг-
инк теософии»^, «Читал, интересовался, но к этому не
прилежал». — «Перед концертом всегда заедет к бабуш¬
ке ^ чтобы перекрестила»... В комнате оставаться один не
лтПил. Сажал няню-тетю подле. Сидела, стучала спица¬
ми Парка (вечный ее чулок). «Ночью !1ишет. А потом —
плачет. А вот здесь, в спальне, и умер...» В ноги повесил
к.1ртину, чтоб проснуться и увидеть. На картине —^ ры-
Ц|||)Ь передает Святой Деве Розу^. В день Смерти, к ко¬
торому он, как и все вокруг, был уже подготовлен и пр(;-
Лупрежден, никто ему о Смерти Tie говорил. И он не
говорил. Бе>1л светел. Но все тли прощаться. Из одной
двгри И1ЛИ — в другую проходили. Шли целый день.
11ред^юслодним был у него Вячеслав Иванов. Благосло-
иил, поцеловал над одеялом свисшую руку, поцеловал в
лоП — и ушел. Последней пришла пяпя. «Что же так дол¬
и» не приходила?» — спросил... В передней висит какая-
to :!пгогулина вроде колеса^, или деревянного крь!ла с
||.| (ноцветными, под раду1у, лампочками. Это — для Про-
мг'тея. Сам заказал — и пробовал. Играл — и зажигали
1Н(‘т. Небось не лучше этих сметнт.!х загогулин б1>1ли и
1|1Ч1И1>гтные, самодельные крылья Икара. И так же, не
долетев и сгорев, оставили по себе вечно-зовущую на¬
ми Т1., от ко торой сосет под ложечкой и болыю становит-
* н глазам. За порогом его квартирыМосква, словно на
иирче вышитая, в снегу. И перед подъездом — старая
Ш'рковь. Старую русскую парчу он тоже любил и сам
11.1ШНЛ на одеяло для кровати, па которой его убаюкала
и<"1Мг1я нянька. Да.
А Павел Антонович Аре1)ский рассказал мне как-то в
Минске о внезапной встрече где-то на вокзале в Пари-
Ппльного Аренско1'о со Скрябиным, уже знаменн-
II.IM. Окружающих Аренского пут’ливо передернуло.
>■ ^ [»ябин, однако, оказал нежную внимательность, б!,1л
147
детски-трогательно заботлив: «Ну как, ну как Вы? Как
Ваше здоровье? Дай Вам Бог...»
Я рад, что Вы цените звонарей. Я рад, что Вы заинге*
ресовались и моим звонарем’Но не буду писать oft
этом сегодня, — да и пока Вы не подтвердите желания о
нем слышать; боюсь, что Вам надоедят мои рассказы. Ду¬
рень я, дурень, вызвался сказать об «Артамоновых»! Не
очень-то легко! Я читал — и следил рассказ по летящим
передо мной страницам — как каскад водопада по усту¬
пам, любуясь переливами — и следя за смелой лодкой
повествования. «Вот это — замечательно!» — сказал я
себе самому, прочитав, например, — описание свадьбы.
Вот как удалось! — по-новому передать вечно русский
узел встреч бытовых корней — Свадьбу. Потом — смот¬
рю: смена поколений дана без «ругон-маккаровских»
длиннот (врастяжку) —а концентрированно —
од1ювремонно. «Это здорово!» — сказал я (иногда я, по-
видимому, очень вульгарен наедине). Но когда я понял,
как объявлен Тихон Вялов^ как он целиком неизвестен
до последней страницы книги, а потом ретроспективно
вырастает во весь рост, как живой Рок, Демон совести
и Человек! Вот тут я и сказал: Волтебство. А в примеча¬
ниях — думаю — хорошо как показаны женщины. Пре¬
лесть — и распад — женского существа (Наталья). Ви¬
дишь толстобрюхость, тупость — но помнишь, — что бы¬
ла несомненная прелесп. на этом, или под этим — чело¬
веческим тестом. И «кутеж» Петра. И таинственно-жи¬
вой мрамор Паулы Менотти. И озорство. И путь России
изнутри — и через. Может, критики и «изобретут» что
плохое — на то они и критики. А я, слава Богу, не критик.
Спасибо Вам еще раз.
Ольгу Дмитриевну Форш видел как-то на сумбурном
«Никитинском Субботнике», где —
И академик и герой —
И мореплаватель и плотник
Весьма паскуд^юю ордой
На свой стекаются субботник.
Она мне rючe^гy-тo сказала что-то ласковое поел*
моей речи. Я понял, что она добра.
Алексей Максимович! Даю Вам обещание — не ухо¬
дить целиком в «форму». Но прошу Вас, будьте снисх(><
дительиы к обилию посылаемых стихов, И если найдете'
что доброе, не посетуйте на трудность поисков. А мш*
148
ош'иь хочется, чтоб Вам еще что-нибудь понравилось.
I *1Лько вряд ли? А вдруг я еще напишу что-нибудь хоро-
iiii'e. Впрочем, правы, что я мало верю. Как трудно быть
111)Гггом. Преданный Вам
Борис Зубакин.
4
Дорогой и глубокоуважаемый Алексей Максимович.
Напишите, пожалуйста, какого числа по новому сти-
Л1(» будет Ваше рождение. Я хочу тоже чувствовать праз¬
дником этот день. Вы прислали мне такое замечател1.но
доОрое письмо! Как эго хорошо с Вашей стороны и как
и Вам за Вас благодарен! Вы — большой подарок в моей
жизни, — и первый человек в жизни — с которым я пе-
|и’писываюсь. —
Один поэт — поймет поэта
И не ведет с душою торг.
И Вы меня оценили как могли — больше. Я гордился
li.iMH, читая Ваше письмо. Впрочем, я давно Вами гор¬
жусь! Нагель' у Гамсуна — лежа в траве, размечтался
наподобие Вас — тоже о каком-то захудалом адвокатиш-
ке — Олэ, в порыве же всечеловеческого великоду¬
шия: — «Это — Олэ, — восклицал он. — Гениален — и
гениально всеобъемлющ! —Да, да, — это Олэ — нашел
«<1Кон гфитяжения земли; Олэ — создал таблицу умно¬
жения и парламе}гтский строй! Да, да, адвокат Олэ!» —
и, наконец, вопреки всему, самим им сознаваемому, —
■|Д|1ааому смыслу, в параксизме одаряющей нежности и
любви к миру — воскликнул: «Адвокат Олэ — создал и
траву, и эти звезды, — всю вселенную создал он, — ад-
ипкат Олэ!» —
Да простит меня Гамсун /за/ слишком вольное цити-
рпиание, но, право же, там было нечто гюдобное, и я с
н(кторгом читал эту его страницу^. С таким же чувством
•1И гал я и первую страницу Вашего доброго и великодуш-
Hiim письма ко мне. Но, с другой стороны, в Ваших же
l^(l ^ax я теперь рискую попасть в глупейшее положе-
миг: — что, если мои следующие-то письма покажутся
Him очень глупыми и безвкусными, да! А я — бездарным,
К(1К транспарант? Хорошее дело! — Откровенно говоря,
■ |-Г)я я не считаю талантливым, но то, что таким имен¬
ии - сочли меня Вы, — восхищает меня Вашей дарящей
«■■(Трптой и силой этой Доброты! Да, так вот, и рассказы
149
мои будут неудачны. Я и стараться не берусь. А то,,, —
при мне как-то хвалили голос доброприятельницы morji
(когда-то «мировой» певицы) Анны Мейчик — туг же си¬
дела ее старуха мать. Кто-то сказал при этом, что Moit;-
ный певческий голос у них, в семье Мейчик, — наслед¬
ственный. Так старуха-то после этих слов просияла и ста¬
ла разговаривать таким меццо-басом, что я был оглушен
(а ведь до того, говорила — как люди). Вот и я хотел бы
писать Вам самые веселые вещи, — а теперь немного
побаиваюсь; мне жаль Вас огорчать. Дорогой Алексей
Максимович! — Подержитесь еще немного обо мне хо¬
рошего мнения, ну, самое немножечко — хорошо? Когда
я буду писать глупость — решите, что я «не в голосе»! Я
Вас очень уважаю и за то еще, — что Вы хорошо отнес¬
лись ко мне. Я заметил, что это нелегкое дело для моих
ближних. Я заметил также, что принимают — прощают
меня или большие люди (талантом, духом) или совсем
святые, простые, чистые (простецы-старцы, юродивые,
рабочие-металлисты, латышские солдаты, финские мат¬
росы и немецкие сиделки за больными), Ну, а вот «сред¬
него регистра» — люди никак не принимают н очень сер¬
дятся, пе зная: любить или ненавидеть. Но я знаю, что
любить мегш, конечно, трудно, большое надо терпение н
многопрощающее сердце. Я поэтому очень уважаю тех,
кто меня любит. — Спрашиваю себя: а вот если бы я сам
встретил такого человека, как я, — ну как? Нет, — ви¬
жу — я бы его не полюбил. Не нравятся мне такие люди.
Сам-то я хочу быть в регистре со старцами и металлиста¬
ми. Но, все-таки, я бы его пожалел и, знаете, даже бы
уважал. Несомненно бы уважал кое за что, напр[имер|
за намерения и верность. Ну, П01ШТН0 сочувствовал бы, i
раз все-таки, это был бы я, как-никак сам, А как бы Вы, J
Алексей Максимович, отнеслись, если бы встретили, как
в сказке, — ну точь-в-точь такого как Вы? — (небось Ш’
напишите, дескать, так я ему и скажу?). И вот Брюсово,
которого Вы не любите (ведь правда?) я считаю не малым
по доброте человеком, раз он меня — (хоть и не 6r;i
великих трудов с его стороны) ухитрялся любить. И Вя¬
чеслава Иванова за это же — особо уважаю (хотя, уны,
между нами глупо встала, мстящая женщина, а был1(
она — человек неплохой, наговорила на меня чего и иг
надо, — и судьба растащила нас друг от друга). Вот Bf
лый, на которого я ничем его хорошим не похож, а нм
150
жалуй, похож, — всем плохим, меня очень боится — аи-
г))опософически. Кажется, любит, побаиваясь (неизвест¬
но чего, впрочем, я его как-то упрекал жестоко) Пастер¬
нак, Любят истово и просто, но, может, в пику моим
«ирагам» как и я их, — Пильняк^ и П.Романов'*. Был
IHGHI. благожелателен всо’да Пришвин и, как сам гово¬
рил, — хотел на книгу свою даже поставить эпиграф из
моих стихов, да побоялся, как он сам сказал (я сидел в
гюрьме — он и побоялся). Но, все-таки, это не мой
"круг», о котором Вы спросили^. Дорогой Алексей Мак-
I имович! Мне нужно очень о многом Вам написать. — Bi.i
мне не ответили о Вашем здоровье. А я так малодушен,
что обрадовался, что не ответили: — Moiy до следутощего
Вашего письма воображать, что раз молчите — значт
хорошо (хотя, учитывая Ваш характер, думаю, что может
Ги.ггь и наоборот). Все-таки неспокоен. Все-таки на пиши¬
те! Не номню особенного случая страха за себя. Но, как
глупо я боюсь за тех, кого не вижу, просто глупо. Это
хпрошо, что моего сына увезли (в одном т.е. отношении):
когда я видал, как он брал в руки ножницы или иголку —
у меня мутилось в глазах, и «иголочки» -— бегали под
рукавом рубашки до самого затылка. А я конечно не мог
II виду показать — и рассказывал ему разные рацеи — о
411'роях»!
Как хорошо, что Вы пришлете карточку. Вы тоже, зна¬
чит, обращаете внимание на почерк? Пожалуйста, в угол-
к‘ карточки напишите свое имя: у меня будут сразу пе-
||1>д глазами и Ваше лицо — и Ваше человеческое имя! Я
1111ЧТИ научился угадывать по письму — Ваш голос; иногда
М1-МНОГО глуховатый, но отчетливый. Вы, вероятно, не за¬
чинаетесь, но делаете паузы. Потом голос быстро, быст-
1"|, начинаете рокотачъ. Смеяться умеете громко. Но луч-
I1H* усмехаетесь тихо, про себя. Наедине же можете то-
тг весело расхохотаться. Наберу денег и снимусь для
Ц|ц: — я, приблизительно, такой: — (рису1юк пером с
||'1дписями):
слева наверху: «лысина»,
слова внизу: « на маленьких, чужих мне «ножках»,
справа: «Он похож. Только нос длинен, Про ножки не
«•■|>ио: маленькие, но не чужие».
(Эго я просил подписать под «портретом» эксперта: у
"гмм в комнате лежит (нездорова) моя взрослая (20-лет-
«дочь» Елена. Она носит мою фамилию и считается
151
«женою». Пусть. (Она же сказала как-то весьма задум¬
чиво: «Мы с тобою «бедные», но оба очень хорошие». I If
угодно ли?!)
С детства чувствую себя очень большого роста и сил14
непомерной (почему? — неизвестно, от какого-то избыт¬
ка, что ли?),
Книга, спасибо, получил: переслала очень вежливо и
аккуратно Екатерина Павловна®. Что она мне говорила
по телефону — не понял, но из ответной «вежливо¬
сти» — не переспросил — и сказал ей, кажется невпо¬
пад, что она очень добрая. Боюсь, что она сочла меня
вовсе за дурака, да и на Вас подивилась, что Вы с таким
«связываетесь». Почерк-то мой Вы находите «коря-
BBJM» — а я стараюсь изо всех сил. Даже одну или дно
страницы пишу «на-черно», но потом бросаю и опять пи¬
шу «на-чисто», — потому что с «черновика» — самому иг
разобрать.
У Вас почерк замечательный: прозрачный, напоминает
пейзаж Левитана. Очень прозрачно-грустный, задумчи¬
вый и милый. В заглавных буквах большая у Вас г^атаенн
сила. Но буквы разорваны; знак потрясений и ударов ис>-
исцелимых. Отсюда и в наклоне влево — затаенность.
Только буквы круглы и благородно-изящны. Значит, зо-
таено — не плохое, а лучшее — священное. И еще, — н
некоторых расстановках букв — напр|имер| — худож,
пика-сЬантаста». чувствую я бурный сокровенный темн**
рамеит. Так н медной трубе сокрыт— вез1Клик войны! 11
Валькирий битва! Прижми к губам, дохни на нее — и
вдруг понесутся, запляшут над землею огненные кони, и
босые Воительницы, круто охватив их бока, потрясаю!
мечами и бешенством гривы! (не локоны-же у Вальки
рий!)
Вы очень добры ко мне, очень. Мне никогда не суметь
быть таким деликатным, как Вы — заботлив1>1М и вними
тельным к человеку. Но я обещаюсь постараться быть ?
хоть немного, когда-нибудь таким, как Вы. А пока я nu-l
хож на слона, который после смерти наседки объявляет,
собравши цыплят, что заменит им маму, и, исполняя оГм-
щание — садится нежно на них — и... тут же их давит
Да... О том, что Вы правы, боясь за меня, напишу потом
А сейчас мне очень хочется «о тараканах». А потом, Ви I
забыли о звонаре? — Я сделаю вид, что Вы «забыли» - |
и, все-таки, расскажу потом и о нем.
152
Ос^’Ял-j
\r‘jviuf, e^oMfcut^ Ht> >t^''u^?Лоз^-л^с^ Л tf*A!Mt-
Н*^л1ил^е cJ»t :--y .ЛЛ4(^ уЬ^ 9**^
■lj.a^JtM- *t Д*-"^ ллщ/}- •и /^tiLM.i t<.z.»Atefc<a»-t
нарпма^ Л* лм£4.л^ . Ла-*Н
кл> . /io!^
Ate 'Ъа^^^Иллгн-л.« У Н ncL^t/./l^ilfb^'Zs^g^
ииЛ.**^лл^ pof^oJ^..ii--t .С^М-еЛ^^
гк^л
МлЗгся^е^ '/О 'фЛг ^а,оллгар^^<^.
Щ^ак^ •** 1ИК-«-<^-с-« ~iu^ Scuc— J *^*‘’,^^*^M.'~.
-*<b*mv 'у—“^
dL M«w-,'»'-«^ **‘* 1'“''"-
HH*A_ «1. JKAJMiM^ .M M. S|4-4_ .
-
сe,r^ a. /U^6«uA<^«, “cz>7 eiAAj Z?v4i
cu.^ A-t<MJ ^/Lt> u-Mp/-^f**4*-<-p^^ ,iitt^^i^L*-pa
U^/UfyCt,^ -Xfo-^J
; nj^t^MtuJi^ В1ЛЖЛ1 ^е^вы.~*мАя>
■и л^Л^-^гл^~Н^ /iC^jL^i^,^ У1лт^ ГИл. 2о _
бтг^^лл^Ал. IV*» -нл kjthJU.^ tu> U/^ r*>‘-^*^'')<-&3 ■^■yt
w ^^-нл- - И e^e^o^ г^, ка-ла^ tcJt-Ato/tSSr-
ГНл 01£^tu, ■А^,л_
jr« и «U>. ^-г-»^ /*п ермй;^^
e(j4*t^^. IbcXi^-rKo 4X h А<К*о^иуг.,^*^«>^.4-^Ь4*.
ЫГа^с^с* u^c ^cijic^. 3fa^ c&i^
О’Гл^л^Ка^.П. ЛхК-^^ Ка- Я-t/p»^ //Lo ел*
I. ,ЛЛ-'Ы1-^У VaiSfj g^?i^«
Дл- tJ.. у Ijje
Ваша ироза — местами — просто стихи! Но по
стию, без назойливо1’о «ритмичанья». Этим я хочу ски
зать, что отдел!)Ные строчки — имеют самоценное, нагм-
щагащее значение! Но по счастьро — не выпирают it t
всей вещи, а скрепляют ее!
И что — удивительно; оригинальны, — органически,
не раздражая глаз своей особлиностью — а одаряя ei’ii..
Дарственный Вы человек! «В гладко отшлифованной нм
де — шевелятся золотыми тараканами отражения ут
нувших звезд! —... «Вдали, в плот1юй тьме воды и возду
ха — зубчач'ые желтые трещины — огни невидимого ш .
рода» —... «npotiiH'L’a медной проволокой звездных лу¬
чей»... «зубы у доктора прорезывались не там, где у всг)(
людей, а значительно ниже, настояи1ИЙ же человеческий
рог “ невидимо и крепко зашит волосами» — (о тараки-
пах)... «двигая бровями, как усами».,. — «и тотчас в шелы
его речи полился холодный, мягкий голос автора» ^
петиция»), «Пустой мешок зрительного зала» (там Ж(*|
или «катились дни, быстро перепрыгивая через темные
ям[.1 ночей» («Голубая жизнь») или — изумительное -
«течение реки дает мягкий басовый звук, нее другие :жу-
ки смываются им, но не вполне: — они видны слуху к.щ
сквозь мутное стекло» (пе могу же я выписывать целы»' ^
страницы!) Когда я встречаю у Вас такой глаз, слух М
вкус — я соображаю, об авторе — владетеле их, Ч'|ч1
мнение этого человека о моих стихах, при всем моем
отчаянии — равнодушия к моим стихам — далеко не Г»*.
зынтересно. «Тараканы» — благородная книга. Показат|1
«маленького человека» — ив игре, в узоре, в масигтГ»<- ■
его же серой пустоты и «бездари», — показать единсти
закона величия и человеческой значимости во всех ли*».
дях... — спасибо Вам за это! — Ключ к очень большим
таЙ1[ам «другой души, — даете Вы страницами о Лесли
Мортоне “ эксцентрике! Да, в тараканьски выражением
масштабе это — Сам «пляшущий (танцующий) бог», ки'
торого мечтал для себя встретить Ницше (отсюда
сходство или, вернее, сходство маши[]иста Чорно1’ор(*»
ва — с ним)! Это — Дионис, это Магомет — оснобо,
тел)! арабов, это и просто — Лесли Мортон! МироВ!
Лесли Мортон! Как Мировым — веет от античного М[:
мора Вашей Паулины Менотти. Ваши вещи хочется нсч!»’
читывать... Какой безошибочный признак — живой
правды. Подчеркиваю не слово «живой» — и не слш»!
154
)р(*»
жпШ
■ правды», d их правды! («Живого» просто и «правды»
Прието много и так. Напр/имер/ — бациллы тифа — жи¬
вы. — и закон насилия, к сожалению, правда, — не па¬
— («их» правды) не много удается создать на этой
||-мле1) Мне часто кажется, что Вы не писатель, а только
ипй Звездный друг, — Пу'гешесгвенник по Вселегшой. И
ум у Вас особый, невероятный по глубине. Некоторые
I mpoiEbi Вашего Ума — мне представляются (интимно и
лпгково) в образе народной сказки «О Конской голове»,
плохо понятой — когда-то знакомицей моей — Тэффи^,
Цимиите? Примерно так: Пошел мужик в лес, ■—■ и
идруг — навстречу ему — Конская голова: «Здравст¬
вуй, — говорит, — дядю[11ка, а я к тебе жить иду». Испу-
|,1лс:я Мужик, — однако, — делать нечего — пошли
вдвоем назад в деревню. Подкатилась Голова под лан-
*у — поил ее Мужик, кормил, — а еды-го и не стало.
Кпиская голова и говорит: «Копай, — говорит, —дядюш¬
ки, :1емлю у крыльца». — «Зачем ее копать?» — «Ко¬
пни», — говорит. Делать нечего; — пошел Мужик копать.
Нилдень жаркий. Пот ручьем — жарко. Проезжает на-
MiiAhHHK той губернии — видит; все мужики спать зава¬
лились после обеда, один лить мужик у крыльца работа-
|'г. Вот — он — кто самый-то работящий — будет, — и
I делал Начальник — Мужика — старостой. Опять на¬
шлись, чем жить, что жрать, чем [ци заедать. Идет вре-
инчко не очень шибко, не очень ходко — ночь за днем
поспевает, да его обгоняет. Конская голова вдруг и гово-
[шг: «Пойди, — говорит, — дядюшка, к Царю, сватай за
И1'ия цареву дочку». Делачь нечего, видит Мужик —
! грьезно говорит Голова, — надел медаль — пошел к
Ц.|рю сватать: «Так и гак, мол», — говорит. Затосковал
I [.ipb, видит, — делать нечего, — и отдал замуж за Кои-
I кую голову дочку. Вот какая — Конская голова!
Пот такая загадочная, вопреки всякому умыслу по-
1тл<по1дая прямо в точку, втайне от себя самой все зна-
нп1^.1Я — есть у Вас в Разуме — сказочность. Пожалуй-
I |'1, не сердитесь. Я почти уже знаю, что Вы скажете, что
I мс(1я-то, Зубакина, не конская — а — ослиная. Верно,
А П'1 пас — зато, — Христос въезжал! — Я очень, очень
11<1М рад. За теплоту Вашу, за доброту Вашу благодарен.
Мп<’ еще передали «Мои университеты» — и «Заметки
III Диевника». Ну, об этом я писать пока без Вашего на
ti) ж<’лания, — пока писать не буду. Спасибо Вам за Ло-
155
моносова! Люблю его с детства — и до сих пор. И стихи
его некоторые, все-таки, замечательные! И обороты ииу
мительно изящиы: — «Изволила Елизавет». — О нем п
детстве писал стихи.
Я думал, что Вы иа Капри. Как хорошо, что вокруг’ В(и
такая благость жизни. По одной причине я мечтал с де¬
тства и написал поэму. Вы правы, беспокоясь за мен».
Это ведь я написал 9-ти лет в дневнике: «Боже, научн
меня быть обыкновенным мальчиком», — и через стра¬
ницу — «опять не удалось». В том ежедневнике 6iiuc»
сказано: «Как странно: —девочки, которым я нравлгос!,.
мне не нравятся — и — наоборот». Впрочем, на ;ггом
дневник обрывается |но и после этого много 6i.u\o — «Hfi-
оборот»). О том, как я боялся растратиться, напишу п
другом письме — Вам на суд и милость. Не очень смен
тесь и серчайте: посылаю Вам снимок с бюста Брюсо1и
(в год его смерти). Брюсов любил его, а близкие Брюсо'
ву — Вяч. Иванов, Адалис, Пяст и др. — без всякот
сарказма находили очень схожим. Пожалуйста, не OHCtiii
ругайте этот бюст. Снимок неважен (т.е, просто ужасен},
но мне хочется, чтобы Вы мне написали об этом снимкг
Хороню?
Мне 11ужно еще так много написать Вам в ответ,
что напишу еще одно письмо (а вы не читайте только
сразу: отдохните, пожалуйста). Напишите — мне, пожа¬
луйста, что Вы думаете о Гамсуне. Я не все люблю у Н(!Ги
Но «Пан», но «Мистерии» — и по детским воспоминан»
ям «Виктория» — мне милы. Пожалуйста. (Один дурп-
чок — студент, тоже думал, что словом «пожалуйста» --- |
все покрывает; «Пожалуйста, — говорил он в третым
часу ночи, вваливаясь в чужой дом, всех будя, — не Got ■
покойтесь; я только — переночую и уйду!» -— «Пожа¬
луйста», дайте 10 рублей. Нету?.. Пожалуйста не ш-
трудняйтесь: у Вас рубль? — Ну, дайте рубль»). У лш
очень ждуг Тагора^. Мне было понравился его «Садгт-
ник»^ (а Вам?), но очень стало досадно, что он — хо'ич
быть «европейцем» — «по-европейски», " а евронгн- »
цем надо быть «классически» — и «сверху».
Прочел с горечью за Вас — о безобразиях, который
вынудили Вас к письму в «Известиях»'*’. уж я-то 11ч
ши письма не опубликую! Вы меня и переживете, дш ч
Бог: у меня неважнецкий порок сердца. Все-таки — ]li^
меня очень порадовали, написав, что Вас не раздражат»
156
Г
мои письма, (Вот увидите, я скоро научусь писать коро¬
че,) Мне очень хочется Вам написать о многом веселом
и нежном; чтоб не скучали. А как замечательно мило, что
Нм 1[е бросаете мои письма! Значит, у Вас целы все мои
I гихи? У меня у самого многих нет (писал наизусть). Ког-
дп я умрур пожалуйста, издайте что-нибудь из них с со-
()олезну10щим маленьким предисловием, — хотя бы в
11(1Л1.зу МОПРа (хотя, вряд ли поблагодарила бы меня за
глкой подарок Ек. П-на). Да, неугодно-ли? Понес «Кама¬
ринскую» в редакцию «Кресп.янского журнала»1*. Взя¬
ли. Прихожу через неделю: «Напечатали?» — «Напеча¬
таем. Хорошие, — говорят, — стихи: ритм замечатель¬
ный». Ну хорошо, иду к дверям, «Мы только, — говорит
( гкретарь мне вдогонку, — дали их одному нашему мо-
л>)дому поэту переделать в духе нашей редакции». —
• Как переделать?!?» — «Восемь первых строк мы оста-
инли, не беспокойтесь, — а там дальше очень ловко с
новым добавлением-то получается. Ну а «мужик тве-
|)|'з» — выкинули — не подходит к общему веселому то¬
ну. Да, А потом, знаете, «заплясала наша церква» и
н|юч. — выкинули». — «Почему же?» — «Мы решили не
1г1трагивать религиозного чувства» — «Так при чем же
lyi' религиозное чувство-то?!» — «Неудобно, знаете,
к<1К-то, товарищ, неудобно». Я ушел из редакции, и в го¬
лове у меня тоЖе, как-то неудобно — мутилось. Не по¬
хоже на то, как когда я ножницы видел в руках у сына —
но зато очень противно. Впрочем — не впервые, — гю-
иидать под такие редакторские ножницы. Обидно — но
|М(;шно. Обидно-смешно.
Ваш Б.Зубакип
P.S, Есть ли у Вас рояль поблизости? Я бы прислал
I Нои детские песенки (изданы худшие — и с кножница-
мии). Только не поймут итальянские детишки, Текст¬
— русский и немецкий. Да и Вам неинтересно. Пишу
1'1це письмо.
P.S. P.S. Письмо-то вышло длинно-идиотическое; мец-
цм-басом старухи Мейчик. Простите меня, пожалуйста.
К письму приложены: 1) фотография вылепленного
'yoiiKHiniiM бюста Брюсова с подписью под ней: «Это
l.jiKicoB, не — я», — и на обороте: «Это Брюсов — не
и, но все-таки отчасти кое в чем — и я. Вот почему я
мшмлаю этот скверный снимок»;
157
2) лист газеты «Крестьянская жизнь», № 2, февраль
1927 г. с напечатанным там в искалеченном виде стихо¬
творением «Камаринская». На газетном листе на лицевой
стороне надпись;
К истории «Камаринской», которую Вы одобряли.
Ну вот, полюбуйтесь! Они все-таки — «напечата¬
ли» — в «переделке своего редакционного поэта! И и
хорошей «компаниим, Зачем поставили мою фами¬
лию? — неизвестно!
Слева от стихотворения надпись карандашом;
N.B. Вот, что они наделали.
Справа от стихотворения надпись:
Хоть бы написали, что это «переделка», вариант,
так — нет!
Внизу, возле внесенных редакционным «поэтом»
строк;
Ну-ка, станемте, ребята, в хоровод!
Эх, гармошка, голосистый соловей!
Заиграйте, гармонисты, веселей!
И без хмеля, знать, головушка пьяна,
Закружилась, удалая, без вина!
Надпись: Прямо-таки перлы... из перловой похлебки!
На обороте газетного листа:
Пользуюсь свободным местом — сообщаю еще анек¬
дот: из-за дружбы с Дрожжиным*^ — и по желанию
приятелей — подал анкету для зачисления во Bcep[ot>
снйский] С[оюз1 Крест[ьянских] писателей. Выдают би¬
лет (кстати я до профессуры 2—3 года в глуши был сель¬
ским учителем и... заменял лекаря), 2 песни мои — нояп-
в Тверской губернии и проч/ее/. Вдруг, — меня нредуп»:
реждают, что «полным» членом мне быть нельзя — (но
распоряжению Д.-Хомяковского и др.) —ибо — у мепн
не крестьянское происхождение!!! (я сын офицера!.
Объявили мне об этом лица отнюдь не,,, крестьянского..,
происхождения. Любопытно, а Толстого или Ленина Н]1И-
няли бы в «полные» или нет?
Начало февраля 1927 I','
Дорогой и Глубокоуважаемый Алексей Максимович!
А у Вас нет рисунка или фотографии Вашей комнаты?
Жаль, если нет. Вы умеете рисовать? Наверное, умеен-
158
Bt.i были так внимательны, что спросили о моих научных
||>улах. Моя паука ~ мое больное место. Рассказывать
■ >1) этом — потребуется целая биография. Вот несколько
1 лов об этом. С 5 до 1 ? моих лет меня воспитывало
'Н’тверо ученых — я им всем обязан (1-ый мой воснита-
п‘ль — ученик астронома Глазенапа*, — Прогасевич,
2-ой — крестный о'гец мой, историк Борзаковский^,
^1-ий — великий археолог Болсуновский и 4-ый — есте-
I гноиспытатель А. фон Кордиг; трое последних велико¬
душно считали меня своим преемником). «История Твер¬
ского княжества» B.C. Борзаковского послужила вообще
образцом изучения удельного периода Рус. истории. Бла-
тдарный ученик Борзаковского академ. Платонов^. Я
старался посильно разработать идеи К.В. Болсуновского
|хотя бы о герметическом культе на юге России, о еди-
|Ц)М интернационале доисторической культуры народов,
(I значении нумизматического материала для истории ре¬
лигии, о фиктивном значении для культуры переселений
народов и о преувеличении объема этого события)'* —
иыне большинство этих идей, начатки коих высказаны
Ьолсуновским 20 лет назад, а мной в 1909—10 гг. (т.е.
1 7 лет назад), торжествуют повсюду. Вот недавно анг-
лииский египтолог Фл.Петри^ нашел в Египте орудия
И(Г!днего европейского палеолита — и утверждает связь
t'j инта с Кавказом! А установленное сходство названий,
> нмволов и культов у азиатских семитов и полинезийцев!
Л работы хотя бы Девиня (1924, Paris) — все это под-
«нерждение идей, высказанных Болсуновским, — через
( гилржо лет! С 14-летнего возраста я уже читал свои
доклады, а в 30 лет уже отошел — от «всего». Александр
К.1спарович фон Кордиг, благодаря скромности своей,
мало известен, Он привез, между прочим, и ввел в обо-
|111г корень женьшень. За женьшень он имел какую-то
^П(1лебную грамоту от министерства, над которой он
■ 'Ч(‘нь смеялся. Воспитатели мои старались систематизи-
(iiiHiiTb мое чтение (интересовался я только историей и
1||ИЛ1)софией, проблемами средневековых ученых о един-
■ 1Ш’ элементов и отчасти филологией); против моих мыс-
они не боролись: на склад их не влияли, но требовали
‘ ijmi'OH отчетливости и обоснований. Когда я выругал ка-
»>'|п--га географическую книгу — Протасевич принес
■ ищу бумаги и сказал: «Потрудись написать лучшую».
Ml К’ было 1 3 лет. Я упрямо сел писать сводку и выводы
159
исторических обследований Полинезии. От души желаю
каждому иметь таких учителей.
С детства я пожелал быть профессором истории, что¬
бы передавать свое восхищение от жизни человеческои
самому живому и активному в жизни — молодежи. За¬
тем в последнем классе гимназии (в 191 1/12 году) про¬
изошел поворот в моих решениях (в «тактике»); решил
удержаться от профессуры, замкнуться в деревне и ра¬
ботать над собой и над своей философской работой. Я
отрекся от литературы и искусства (стихи мои станови¬
лись отчасти известными в литературных кругах — и я
был выбран членом религиозно-философского обще¬
ства) — и замкнулся на 4 года в старом дедовском sai'o-
родном доме-усадьбе с высокой деревянной башней
(первой моей обсерваторией). Протасевича уже не было.
Усадьбу унаследовал я от деда, но меня разорила — опе¬
ка. В 1915 году под влиянием «философических» сооб¬
ражений — ушел добровольно на фронт с омерзением к
войне, с чувством обязанности не остаться чистень¬
ким — при всеобщей грязи, — уверенный в бесполезно¬
сти и проигрыше войны, который предсказывал к всеоб¬
щему неудовольствию, — и пр. Многие, причислившие
меня заблаговременно «к лицу святых отцов», — отшат¬
нулись. Туда и дорога. На фронт я увез целую библиоте¬
ку и почетный диплом закрытого InsUlut/iim/'a Arl/um/
Liberalium’ за мои труды по истории тайных обществ и
учений <юб именах Божьих в каббалистических сектах».
Был мне 2 I год. До октября 1918 года при всех пертур¬
бациях — я писал и работал над книгой «Опыт филосо¬
фии религии как антиципации культуры» (пишут «антици¬
пация», но это философически глупо; несомненно рели¬
гиозное творчество предвосхищает отдаленные цели
культуры и потому совпадает с творчеством художест¬
венным). Да, с I б по 18 гг. наездами читал лекции н
Питере (одну публичную в 1 5 г.) у себя на дому и у
профессора Л.Карсавина® (в квартире при философиче¬
ском институте). Судьба моя горькая! Читать лекции про¬
фессорам, а самому оставаться «в дворниках» при науке.
В 1919/20 г., шугки ради, сдал экзамены при Моск.
Археол. Инс титуте, получил ученые степени за две рабо¬
ты (из них одна вышеупомя1гутая) и получил предложе¬
ние занять кафедру. Что и c.fi,ej\ein. под давлением, с од^юй
стороны, профессуры, с другой, детских воспомип||-
160
иий — о желании когда-то «быть профессором». Читал
курс в Москве и на Смоленском и Витебском отделени¬
ях. Прочел ряд публичных цикловых лекций н Москве и
лру!'их городах по вопросам литератур|,1 и искусства. Но
основным моим курсом был: сравнительЕ1ая история пер-
нпбытных культов. Меня преувеличенно любили студен-
тм, ненавидело большинство профессуры (но несколько
упорных старых и молодых профессоров, и особенно ма¬
ститый ректор^, — усиленно отстаивали). Ректор сулил
поездку в Италию (у нас в Риме было отделевше), а впос-
лодствии обе[цано мне и самостоятельное проректорство
и открытие нового отделения в Египте. И нот, вдруг, по-
1:ле всего этого...
Однажды, сидя на телеге, я читал афоризмы Вовепар-
(протеже ВолЕ.тера), и когда доивел до слов: «Силь¬
ного человека может сломить только болезн[. или случай¬
ность» — точно ХОЛОД11ЫЙ палец — холодок какого-то
предчувствия упал мне на лоб. — И действительно, меня
:)атранили вскоре как собаку, — безжалостно и тупо ~
пустив легенду, что я предатель своего ректора и еще
черт ЗЕ)ает что. Вот она — случайность. А я — не слабый.
Ну, об этом потом.
Так нот. Археолог я плохой. Ученый, в фадиционном
смысле этого слова, сомнительный. У меня только про¬
клятый дар — предвидеть выводы, к К010рым придут а
науке. Мои мысли и оценки литературные и научные че¬
рез пять-шесть лет — по безвестному высказыванию
МЕЮЮ — становились трюизмами — потом! Хотя raie
нсегда приятно находить подтверждение своей мысли
более мощных и опытных. Короче говоря, и я могу ска-
мать вместе с Александром Ивановичем Хлестаковым’ ^
что «...Юрий Милославский» тоже мною написан». Прак-
гически — невеликая в этом честь. Помню, как в t 909—
1 О гг. я говорил, что прозаики вернутся к Лескову, поэты
по-Еювому дооценят Ломоносова и Державина и труды
Гредиаковского; теперь это уже баналыю! ИЕ1терес мой
к напенЕюй поэзии, мой прозаический рефрен — 1913
|(>Л — а эту «америку» — открывают ееынс «конструкти-
нисты» с необычайным громом через 1 5 лет. Тогда же я
клялся, что наука пересмотрит вопрос о единстве хими-
ч('ских элементов, и вот в 24 году Матэ — нашел золо-
Г1) — из ртути; о вещественности мысленной вибрации
Mtrira (я ставил первые опыты в 1 9 10—1 1 годах) — см.
161
утверждения мыие Лазарева и пр.; в 1 9 1 О же году гово¬
рил о нлия1!ии солнечных пятен (которые я наблюдал с
Протасевичем) — об этом теперь целая литература — по
историю человеческих движении, говорил — и писал о
единстве религиозных культов — и о единой линии раз¬
вертывания — Христологических мифов у народов. Это
теперь азбука, и пр. и пр. Ну что ж, значит, не ошибся —
и слава Богу, Читал я три года свой курс; в первом ряду
профессора и их жены, дальше студенты и вольнослуша¬
тели. Хоть разорвись! Приходили слушать, как тенора:
гнусно. А я должен «стараться», чтобы поддержать инте¬
рес к институчу — и усилить наплыв студенчества. «Бла¬
годарность» — за это выше (и ниже) будет изложена,
Первый том моей капитальной работы хотел издать
1'ржебинекий представитель в Москве. Но издательство
лопнуло, Там же застряла (правда, оплаченная) — и боль¬
шая моя статья о философах-иррационалистах (в связи с
трудами Дм. Шепеленки, мыслителя гениального, извест¬
ного немногим, подыхающего в Москве от нужды бес¬
крайней),
С 192 3 года — по закрытии института — я по-преж¬
нему числюсь в КУБУ' ^ — и меня благополучно перево¬
дят через все чистки (ибо многие из о[1ен1ЦИКов-экспер-
тов слушали раньше мои докладг»)). Кафедры нигде не
возьму И хочу забыть, что я был «ученым», Меюго слиш¬
ком горького с ЭТИМ связано. Я уже забыл начисто гре¬
ческий язык, и шведский, которым занимался; разучился
французскому и почти не говорю по-немецки, бросил за¬
нятия итальянским, детскую астрономию — тоже забыл
навсегда. Баста. Впрочем, в 24 году меня сманил ректор
«Художествен!Hiix курсов»'^ (куда пригласили А.Белого,
Рукавишникова и Шеигели*'’) — читать историю искус¬
ства. Я читал 1ЮЧТИ с омерзением. Не хочу, не хочу и не
хочу. Не присылать же Вам черновики моих рукописей
и курсов? Целый ян1ик. Прекрасный материал для рас-
тоики! За эти четыре года |с 192 3) двум друзьям (один
мужественно изучил для сего даже стенографию) — я
ежедневно диктовал свою работу «О вневременном вос¬
приятии действительности» и «побоч1[оп — 1) «О симво¬
лизме поэтического языка», 2) «О мифологизме фило¬
софского языка», а также 3) «Об иррационалыюм мето¬
де познания», 4) «К истории греко-христианского ритуа¬
ла», 5) «О декабристе А.Бестужеве», 6) «О свастике в
152
палеолите», 7) «Искусство как познание». Накопилось
три объемистых тома. Я не желаю этого печатать. Это
мой интимный лар — друзьям. Путь прояснения моих
мыслей. Я написал несколько работ и для печати, но...
(кни1-у о Блоке, небольшое «открытие» — по Пушкину, о
Дон-Жуане — работ 10). Но бегать — по редакциям!
Нет, я не очень ленился, пожалуй. Но я не хочу быть ни
ученым, ни критиком литературным, но я желаю быт1.
(как писал н 1 4 лет) —
пылинкой,
Одной счастливицей из тех.
Чья жизнь проходит невидимкой, —
Кому — весь Мир, и кто — для всех.
Есть такие пылинки, танцующие в солнечном луче,
К сожалению, нужда заставила меня застрять в Мос¬
кве и выйти на наиболее для меня легкий, но все же
мучительный путь «литератора». Я написал несколько
пьес. Пишу сейчас и кончу в этом году еще 3. Вл.Пяст
писал обо мне дружески-преувеличенно:
Даром (/(^рованьем) ’п.! — от ЛонС, ликом — от Шекспира.
Нутри1юю Данте (??) — трудолюбьем Брюсов.
И твоя — под громы вражеских турусов
Ангельские плясы — источает лира.
Но, действительно, я пишу так много, как Лопе де
Вега, но, к сожалению, не лучше (а даже и... хуже). Да,
я же забыл сказать, что — я упрям: буду, пока не сдохну,
не числиться «литератором». Но что же я пришлю из на¬
учных трудов? Ничего не прииию, увы, как бы ни хотел.
А печатные статьи в 2—3 журналах до того искромсаны
ножницами, что верного в них только подпись; «профес¬
сор Зубакин».
Но зато я видел много великого, веселого и нежного.
Спасибо жизни за все. Видел сон: задыхаюсь, умираю.
За мной гонится Человек-Смерть. Забежал в какой-то
боковой тупичок: Человек-Смерть промахнул мимо! Но
1иаю, что по круговому лабиринту коридора он вернется
м.) то же место и — настигает меня. Вдруг передо мной
Мать моего ребенка (существо гениал1.ное и саркастиче-
« кое) держит в руках — альбом со снимками, и тоже
»нает о бе1ущей сюда по лабиринту за мной смерти, —
< ядовитой усмешкой развертывает передо мной Альбом.
Я стою в углу на коленях и смотрю на знакомые и страш¬
163
ные порой, страницы Альбома; неудачи, обманы лучших
друзей, разочарование в близких людях; там наклеены
фотографии моей жизни — дом в Озерках, Кенигсберг,
Финляндия, садик Кордига, я — в каком-то мундире... Я
жадно смотрю на эти листы. «Ну что?» — издевательски
спрашивает Женщина — и ее черные птичьи пальцы, как
вихрь, листают страницы... Уже слышен топот — При¬
ближающегося — а я не могу уже оторваться от листов
и бормочу как оглашенный; «Спасибо за это, и за это, и
за это»... И уже вся жизнь сосредоточена только на том,
чтобы поспеть, поспеть, поспеть — крикнуть благодарно
и мужественно: «Спасибо» — и за самую последнюю
страницу, что бы на ней ни было! Сердце бьется, как
черт, — вот-вот — шаги... и просыпаюсь.
Спасибо и за сны!
Взволнованный воспоминаниями о Болсуновском —
прервал письмо и отправился на лекцию Петра Козло¬
ва'^. Открыватель города Хара-Хотб — вдруг стал пове¬
ствовать о найденных им в гробницах «двух-с-половиной-
тыс51челетназадней» — давности, открытых в глубине
Монголии*^, греческих предметах — и влияниях на ис¬
кусство. Я бросился в лекторскую. «Петр Кузьмич, ска¬
жите откровенно, почему среди китайских вещей — гре¬
ческие?» — «Потому, — отвечает, — что было несом¬
ненное общение и единство культуры». — «Да знаете ли
Вы, что мой учитель Болсут1овский — утверждал об этом
20 лет назад!» — Разговорились. Козлов, заинтересовав¬
шись, записал имя Болсуновского и мое — и стал звать
меня в Ленинград — смотреть его коллекции. Святой
старик и не подозревал, что не только в Ленинград — но
и к нему-то на лекцию приехать было мне — весьма за¬
труднительно. Ну, все равно, все равно.
А в каком я круге? — Ни в каком. Почти нигде не
бываю. Целая с этим связана история. О начале ее я го¬
ворил уже выше. — В ко]ще 19 2 2 года моего ректора,
проф. Успенского — арестовали в связи с его старой
дружбой с патриархом Тихоном. Через месяц, как бли¬
жайшего друга ректора, — арестовали и меня. Вдоба¬
вок, — в архиве моего ректора, нашли, официально для
археол[огического] же музея переданные ему мною иа
хранение мои старые бумаги, которые я хотел было пе¬
редать в Е^умянцевский музей, но раздумал. В бумагах
были сведения о том, что я несколько лет назад кончил
164
закрытую мистическую — фил|ософскую] школу (мне
это ничего не стоило, а бумаги, по трогательности воспо¬
минаний, я берег). Месяца два выяснений, и меня, конеч¬
но, освободили. Московские же хлыстоплясцы — тео-
софствующие и антропософствующие бездельники — с
которыми незадолго до ареста я наотрез отказался и раз-
го варивать-то, — весьма оскорбленные моей «надменно¬
стью», подняли бучу! «Как, Зубакин — ученик таинствен¬
ного «женьшеньца» Кордига — по аресте — освобож¬
ден! О — значит, он кому-то продался (кому надо). — Он
и ректора своего предал (того освободили еще, кажется,
раньше меня); он — «черный маг», как и его дружок —
Брюсов». И пошло!
Московская интеллигенция мало отличается от мос¬
ковских кликуш. Бабы-просвирни, имеющие под мочали¬
стой бороденкой — университетские значки на рыхлом
животе, — объявили меня под шумок, за спиною — пре¬
дателем, провокатором (!), «жидо-масоном» (!) — и воп¬
лощением Сатаны. И это в XX веке!!! Я запретил моим
друзьям защищать меня. И те приходили ко мне и рас¬
сказывали — ну и ну! — «слухи»!.. Поэт Евг. Штарк'^
трогательно писал обо мне (еще в 1 926 году):
Волны города: — молва,
Пена — песни!
Суесловием Москва
Плещет.
Обесславит не за страх —
А — задаром:
«Кто кудесник, кто «монах».
Что за чары?» —
Чары, чарки, говорок —
Разговор: — «Повеса!
Не пускайте, на порог! —
Тайны, бесы»...
Отряхни прах от ног! —
Удались! —
Милой музы — платок —
Знамя, — ввысь!!!
Тщетны коШ)Я и мечи
Злоязычья!!! —
Барабана окрик зычный:
«Палачи!
Прочь с дороги бессмертных.
Смерды!»
165
Но, понятно, «интеллигентская чернь» — этого окли¬
ка не слышала.
Есенин, увидав меня, — подбежал (тогда мне еще не¬
знакомый) и с криком: «С таким лицом подлецов — не
бывает» — обнял меня и стал целовать. В моем альбоме
хранится до сих пор меланхолически-горькая, — мне
надпись (копирую):
Тебе на память за все
Неприятное, что говорят
О тебе и обо мне.
С любовью С. Есенин.
Милый, дорогой Есенин... Один из виднейших ученых,
с европейским именем, принесший мне в дом свои книги
со своими надписями, — истово уверял, напр[имер), ок¬
ружающих: — «Зубакин — непосредственное воплоще¬
ние Люцифера (sic). От него исходит непонятная людям,
но мне теперь понятно чем привлекательная черная сила!
Моя теща — лютеранка, а и то, когда Зубакин после сво¬
их дьявольских стихотворных импровизаций — вышел в
прихожую, она почувствовала вокруг него — запах серы
(!)». Вы думаете: я шучу! Если бы это были шутки.
Самый дар импровизаций — был объявлен моим «пак¬
том» с Дьяволом... (а 1а Паганинни, что ли),
Еще недавно быв(ший] профессор нашего института,
с которым я 1 3 лет не виделся (он был на провинциаль¬
ном, далеком отделении), — небезызвестный, вероятно,
и Вам поэт — Б.Садовской — писал мне: — «Вы уж та¬
кой родились — и отсюда у Вас столько врагов... Теперь
я понимаю, что то, что мне, олуху, в Вас казалось «гене¬
ральской подкладкой» (моя «надменность») — есть осо¬
бенность человека, перешапгувшего наши здешние гра¬
ни... Вам уже не до мелочей...»
Хорошо сказать «мелочей». Мелочи бывают разные.
Полчище комаров — может загнать и здоровую лошадь.
Когда Вячеслав приехал в Москву в 24 году, первое, что
сделали в Академии — на его лекции о Пушкине (что
ли), — это сообщить ему, чтоб он меня остерегался, ибо
мы будто с Брюсовым учередили — в соответствующем
учреждении — «застенок для ловли «идеалистов-мисти-
ков». Вячеслав с трогательной горечью передавал мне об
этом, — сидя, и вздыхая, кажется, на том же самом
166
кресле, на котором я Вам пишу письмо. Нашлись молод¬
цы, которые уверяли, что узнали меня в компрометиру¬
ющем месте, — хотя я и был, по их словам, — под мас¬
кой!!! Ух... Когда однажды Елена поджидала меня на
подъезде дома, в который я зашел, — к ней подкатился
какой-то комильфотный молодой человек и сказал: «М-Пе,
я вас только что видел с Зубакиным. Это — страшный
человек — и ужасный предатель! Остерегайтесь его!» —
«А Вы-то его знаете, лично?» — спросила Елена. «Что вы!
пет, я только слышал о нем!» — «А я его — знаю: я Елена
Зубакина». Молодой человек кииулся прочь со всех че¬
тырех ног...
Итак, вокруг меня создан фатальный круг, — фатами
и глупцами. За меня вызывали на дуэль... Устраивали по-
гасовки. Ибо у кого враги, у того и друзья. Но так как
влиятельная прослойка кликушествующих идиотов име¬
ется во всех литературных и научных учреждениях, му¬
зеях, институтах и прочее, — мне было просто некуда
податься. Мог ли я где служить спокойно в музее, — при
подобном букете —^ атмосферы вокруг?! Я устал. О
пет — не нравствен1ю, но нервно и физически. Я омер¬
зей моими «современничками», — храни их Бог, а меня
от них! Конечно, из-за всего этого я пострадал оконча¬
тельно и материально. «Но какая же выгода Зуба кину
быть тем, за кого Вы его считаете, — спросил однажды
мой непрошеный защитник, — ведь он бедствует. Все
знают, что он нищ, как церк[овная] мышь». Ответ был
колоритен: «Понятно, он не получает доходов за свою
черную деятельность. Да, он, конечно, работает «принци¬
пиально» — как фанатик тайного «служения Злу»... Ну,
вот это — «о круге», в котором я сижу. Ну ^—■ что же.
Спасибо и «за круг». Все-таки все это более глупо, чем
печально. И, наконец, ведь бра1гят не меня, а того, кого
вообразили на моем месте. Бог с ними, с моими совре-
менничками, — черт бы побрал их глупость. Я перестал
почти где бы то ни было бывать. Изредка на лекциях или
И случайном кабачке, ■— вроде «Мансарды», преемство-
вавшей «Бродячую собаку» Питера. Я стараюсь ни у кого
по бывать. Мой «круг» — это те, кто изредка — бывает
у меня; Шенгели, П.Романов, Пильняк, Пастернак,
А.Цветаева, Рукавишников Ив. — два-три ученых
(•1кад[емик] — геолог Павлов'^ — или проф[ессор| Озе¬
ров).
167
Так Вы не хотите больше, чтоб я Вам о звонаре напи¬
сал! Да, а есть ли у Вас любимая собака или кошка возле
Вас? Нет ли ее фотографии? У меня две кошки — но я
их не очень люблю: они, все-таки, коварны и насмешли-
ВЕЛ. А собаки держать нельзя по квартирным условиям.
Есть ли у Вас одна особая, любимая песня? Музыкальная
пьеса? Я люблю орган, арфу, колокола. Гармоника и ба¬
лалайка меня радуют в деревенских руках, — и даже,
шарманка. А Вы? А Вы? Среди уличных певцов у меня
есть друзья. Ваш татарский поэт — был чистый человек...
но страстный. Впрочем, чистота без страсти — крети¬
низм. Ах, вот вспомнил, в связи с тем, что сегодня Вам
рассказывал — три анекдота; — 1-ый. в купе вагона —
сидят Тартаков, З.Аодий^^ (?) — балерина Преображен¬
ская! — и виртуоз Барэр. Уже ночь, — а они все требуют,
чтоб я импровизировал (конечно, впервые, в нови1Еку, это
всех удивляет — потом — обвыкают). Вдруг Барэр (он
где-то теперь гастролирует в Америке) схватывает меня
за руки — и неистово вопит, в страшном волнении: «Зу-
бакин, — скажите, ведь никто — так не может, как
Вы?!!!» — «Никто, — возглашает авторитетно Тарта¬
ков. — Он — единственный». — «Но если так, если
так... — восклицает Барэр, — так, значит. Вы, — Зуба-
кии, — Гений?! Я никогда не видел Гения. Скажите, Зу-
бакин, мне правду: — Вы — Гений, или нет?!» — «Что
Вы, голубчик, конечно, нет», — отвечаю я. «Нет, Вы ска¬
жите, правду». — «Честное слово, я не гений», — успо¬
каиваю его я. «Ну, если так, — говорит Барэр, — тог¬
да — я спокоен». И смахнув рукой со лба капли Buciy-
пившего пота, вьппел из купе... Остальные два... — нет, я
их расскажу, только если Вы захотите слушать в гаком
роде! Я никогда не писал писем, Раз-два в году писал,
бывало, ’1'ри дня [юдряд «послание» — к друзьям — и оно
шло кругом. Даже самый обожаемый мною человек —
мой отец, бывало, доходил от отчаяния, что я ему не пи¬
шу. Не мог я писать писем, не хотелось. А вот Вам стал
писать на 3 2-м году жизни. И потом, вот теперь, узнав о
болезни Садовского, стал посылать.ему маленькие пису-
лечки. Есть несколько моих стихов, переведенных на не¬
мецкий язык. Мне хотелось бы послать Гауптману (за то,
что я его ругал, когда говорил о преувеличенности в свое
время у нас отношения к нему, к Ростану и Метерлинку);
да и Гамсуну: (за его любовь к Викторин). А больше пи-
168
ca't't. не стал бы! Булгакова я раз видел — на чтении. Мне
понравился его голос и даже моиокль. Говорят, что он
Дгфовит. я всегда готов этому верить и желать этого для
человека. Пришвинской книги ие читал («сердит» на не¬
го, что он — побоялся, такой я дурак). Что я читаю? Пи¬
ту об этом под условием, что напишите и Вы, что Вы
читаете. Я считаю, что книги делятся на 2 группы: на —
маленькую, которую читаешь всю жизнь, — и на боль-
Kiyio, которую прочитываешь на ходу, — по мере выхода
этих книг в свет.
Я читаю постоянно и люблю: Гомера, Гогом1, былины о
Святогоре и Ваське Буслаеве, Слово о полку Игореве, Ка-
левалу, Эдду, «Круглый стол» (Вел — ие люблю), 2—3
египетских гимна (в одной надписи, кажется, — египет¬
ской «правительницы Софьи» — царевны Гатп.туппгит-
гу — говорится: «О, Возлюбленный мой, как благородно
мне, когда роса твоя проникает в мое тело на нашем ло¬
же»); послания Ап[остолов] Иакова и Петра (опюшусь
без экстаза к Евангелию Иоанна); люблю Давида и апока¬
липсический язык пророчеств, сказки люблю, — почи-
таЕо, жалею, с отвращением — восхищаюсь, но не одоб¬
ряю писаний Достоевского, чту — Толстого, люблю Лес¬
кова. Читаю «Невидимую Брань» старца Святогора, Де¬
ржавина, Ломоносова, Пушкина, — Вас. Читаю все, что
гюпадается по истор[ии] искусства и археологии и осо¬
бенно, описания людей исторических (без степени их
ранга), т.е. мемуары. — Это — малый круг книг — посто¬
янных. Л, потом — в большом, — почитываю все осталь¬
ное, как и все, особенно по естеств|енным) наукам, и да¬
же по уважаемой, но не очень любимой — математике.
11з стихов уважаю Вяч,Иванова и Гёте. Одно стихотворе¬
ние Гейне — самое любимое (а Вдте какое, чье?) — и
пушкинское — «Для берегов отчизны дальной». Часто
вспоминаю слова — «А вы на земле проживете.Вы
()|[1ибаетесь, думая, что не написали еще «хорошее стихо¬
творение». Только, пожалуйста, и впредь — «хотите на¬
писать». Напишите и мне маленькое, маленькое, хоть шу-
гочное в 4 строки, а я Вам, хоть большое (если захотите
шлько). Как и кем сделана-(лась) запись бабушкиного
сказания — об отшельнике и при1ледшем его убивать
хладнодушном царском воине? (Изумительно!)
У Вас очень хорошие вещи видны в окно. Я рад, что
l^ac любят соседи. Как Вы замечательно сказали о кре-
169
стьямине и Пипенелле! Теперь они стали тоже — моими
соседями. Да, так вот — я рассказал Вам ~ многое из
«биографии» ^—- и рад, что отделался. Жизнь мою расска¬
зывать нельзя — невероятна она для человеческого слу¬
ха, — а потому и бесполезна для рассказа. Вы — обод¬
ряете меня насчет прозы. Да, — но кто же будет печа¬
тать? Я давно задумал —^ лелею — одну книгу: «Челове¬
ческое в сверхчеловеках». Страницу (по одному на каж¬
дого) — из замечателыюго н людях, которых я видел.
Первый «том» — о «известных», — а второй — о «неиз¬
вестных» (о, радость, для меня!). Но, оказывается по
«Дневнику», — Вы это уже сделали — великолепно (и
я — опять остаюсь при «своем» «Юрии Милославском»)!
Да и кто напечатает?
Раз, — Вы похвалили, я бы написал 1—2 и о тех, кого
не видел сам, — напр(нмер], о Скрябигге, — (включил бы
из странички черновика (уцелевшей) письма к Вам). Да
нет, пустое. А все же, я видал настоящих людей — и это
на всю жизнь сделало меня неколебимым. Однажды, я
стоял рано — утром у старого Невельского костела. Сте¬
на белела от солнца и тень от креста ~ у входа — как
крыло. Стоял и думал; какая гармония тишины и правды.
Как жаль, что не слышно органа — и службы нет. И
вдруг, — взыграл Орган! — Я был ошеломлен. Между
ветвями, вскинутыми в синие бездонности между двумя
колокольными башенками, между тенью-крылом и мной;
позади меня, шевеля мои волосы и меховой воротник
бекеши, — рокотала, росла — и сама на себя умиля¬
лась — высокая гортанная музыка труб и голосов. Я со¬
вершенно растерялся, ничего не понимал, и только, огля¬
нувшись, — понял: был базарный день, — я задумался
так крепко, что не заметил, как на пустую площадь, при¬
мыкающую к решетке — костела — (еще Баторием
строенного), — понаехали возы и сгрудилась толпа. И,
вдруг, ко1да я захотел музыки — сразу в мои уши дошла
и грянула многоголосида и единство их говора и движе¬
ний. Так вот он орган! И по1[ял я тогда, что никогда не
устану славить Человека — и радоваться ему — вовек.
Вы обрадовали меня, сказав, что я понял Тихона Вялова.
Вот за что я Вас еще люблю: — Вам удалось сделать то,
о чем я всегда мечтал: показать ценность жизни не како¬
го-нибудь «ГЕРОЯ» — (что очень тоже ценно); не деко¬
ративную фигуру, — а цеююсть — серого, ординарного
170
человека — и, вдобавок, показать: — «Человека!» — ]ie
в смысле — «1’оголевской шинели» (это — частность) —
и не Достоевского «геройчика» (это — истерическая при¬
хоть) — а — показап. ценность вовсе ординарного и,
примерно, — ЛЮБОГО — КАЖДОГО!
Когда говорят: вот, дескать, через десять — гыщу —
лет все станут прогрессивно культурными, образованны¬
ми, талантливыми. Я тогда — сержус[., — чушь!
Вздор! — Не зависиг Человек от количества образова¬
ния — и нечего откладыватЕ, и ждать — с его оценкой.
Уже сейчас — и прежде — была и есть — Велика — и
ценна человеческая личность! Ценна она — в неповтори¬
мости своей, и велика она — иррациональной, таинст¬
венной сущностью — особливой своей природы! — Раз¬
ве Гинденбург — умнее Александра Македонского?
Аристотель — ниже Гумбольта? Царевна Гатшуншитсу
хуже — царевны Софьи Алексеевны?!! Но, конечно, все
новое, все грядущее — НАМ, ЧЕЛОВЕКАМ на потребу!
Но НЕ МЫ — ему (этому новому, гряду1цему; иначе про¬
гресс-то получается — лишь прогрессивного паралича).
Не ретроградство и не жажду «новенького» чту я! А
чту я: — «жажду Преображения» — Лруг через друга,
каковую жажду в любом участке Бытия, во всех точках
истории — являет ■— нам Единство — Человека и При¬
роды !
Еще раз спасибо за слово о Ломо}юсове. XVIII-ro века
1ЮЭТЫ — (сии пророки — гражданские) — Ломоносов,
Державин — и иже с ними, — пытались впервые и не¬
повторимо создать поэтический язык мышления для рус¬
ской литературной речи. Это не удалось — но попытка
благородна. Пушкин был по языку велик, — но все же,
но многом — в бок! (прозаизма). Вячеслав и отчасти,
BpjocoB — вслепую шли за державинско-ломоносов¬
скою — бороздой. Маяковский косолапо и криво — пы¬
тался нарочитыми прозаизмами — работать тоже над со-
:1Ланием специфизма поэтического языка, — да был не¬
задачливее прочих. Есенин — для той же цели — ссили-
човался «й 1а russe» в высоком смысле этого слова, —
ища народно-несенпых корней — древне-русского гюэ-
тического языка, — и это немало! Уверен, что года через
2 —3 — это уже — будут утверждать и все поэты. Ну а
мня работа? — Да так, сбоку припеку, — но над тем
же. — А Вы-то, как работаете, над языком, — Милости¬
171
вый Государь мой, — Звездный Друг и Путешественник
по Вселенной! Вы думаете — я этого не вижу? — Очень
вижу. У меня собственно — ума нет, а только — глаз...
Да, я люблю — «благодарно» женщин. Но поняли Вы это
только потому, что сами так любите. Это я сразу догадал¬
ся... «Удивляться самому на себя не разучился», — как
это хорошо Вы все знаете! Мне не обид1ю, что Вы все
знаете лучше меня: — я радуюсь Вам, — Алексей Мак¬
симович Пешков, — Горький и радостный Звездный
Друг, Путешественник по Вселешюй!.. Любить «таинст¬
венное» человеческое в самом себе. Да! Да! Да! — вот
ключ религии, философии, искусства. «Таинственное» —
иррациональное — таков обязательно (а не иной, по
своей природе), — имеющийся в основе Су1цествова-
ния — «Негатив» бытия. Но мы-то долж1га «проявить»
этот «негатив» — отпечатками разумно-сочетаемых слов,
и художественных форм и форм социально-этических!
Горе «мистикам» (в кавычках) — глядящим только на не¬
гатив, где белое — черно! Горе и принимающим «верную
фотографию» разума за единственную правду о Приро¬
де. Нет! Она — Двойственная: 1) Жизнь — и 2) Смерть,
1) негатив и 2) — отпечаток, 1) свет-проявитель, созна-
вания и 2) предмет1юсть мира — позирующая перед
«объектом» человеческого «аппарата»! Слава ^— худож¬
никам! Честь — научным фотографам! Презрение «кине¬
матографистам» —■ фальсификаторам жизни! На коле¬
ни ^— перед деятелями Истории. Вот оно как, и никак, —
не меньше! — леди и джентельмены!
Самым важным считаю — «талант жить», — талантли¬
во жить. (Остальные «таланты» — как при переломе но¬
ги — торчащая кость, — случайное, одностороннее вы¬
пирание из человека — этой основной талантливости.)
Талантливо живут некоторые мужики, бабы, бродяги,
святые, мошенники и пророки. Оттого Христос и любил
простых и фешников. Наверное, оттого. Оттого я повто¬
ряю часто Ваше — «а вы на земле проживете», — оггого
особенно и Вы мне понятны и дороги, мой Звездный
Друг, Путешественник по Вселенной!
О звонаре не писать? Если будете посылать портрет
с человеком, пришлите, пожалуйста, и свой карандаш
«обгрызанный», или не обгрызанный (если не грызете),
но тот, которым что-нибудь писали. Какая досада! Сосе¬
ди — обратили внимание — на приходящий конверт от
172
Вас (в мое отсутствие). «Это — что. — спрашивают, —
от Горького?» Я — мычу — невразумительно — и прохо¬
жу. Дернуло же и Вас быть — «Горьким»! Мне было бы
приятнее — работать в свое время с Вами в булочной —
или на плотах! Ах, Господи, до чего мы мало благодарны.
Вы — мой большой подарок! — Простите, за длинио-глу-
иое письмо. Вы, конечно, невольно, — вызвали меня на
это, И как говорил арендатор Быков («Бык») — «обрат-
ио-извиняюсь». я уж не настолько олух, чтоб не пони¬
мать, что неприлично утруждать Вас такими хартиями!
(Потому и прошу Вас читать их как ряд писем — посте¬
пенно.) Но, когда-нибудь я объясню Вам печально-коми¬
ческую причину моего запихивания в один пищащий от
натуги конверт — столько листов зараз. Спасибо за Вашу
доброту.
Ваш Борис Зубакин
P.S. Если я чего не путаю, — то мой «секретарь» — и
друг — Анастасия Иоановна — (дочь известного ученого
И,В, Цветаева) играла в детстве в Ялте, — с маленькой
Катей. И знала — Максика — и много милого и забавно¬
го о нем. А.И. знает, что я с Вами переписываюсь, но
писем моих к Вам не знает — и немножко досадует. Мои
друзья все ревнивы. А Вы, пожалуйста, ответьте, хоть на
иоловину моих вопросов. Здоровье? Сердитесь, что я так
много пишу? Ну, конечно, да.
6
Дорогой и глубокоуважаемый Алексей Максимович!
Как странно, — говорят, — что Вы большого роста,
.1 я такой маленький, а столько у нас, оказывается,
общих точек! — Любимые кьшги и авторы, — и насчет —
повода — слез, — Спасибо Вам, дорогой. А портрета я
1-ще не получил, Только Вы не беспокойтесь: наверное,
II ил учу. Да, я тоже был на концерте — и радовался, что
я не «один» — и не для себя только, — а что напишу
Вам: — как было хорошо. Вопросов я буду задавать
меньше шестисот шестидесяти шести. — Ну, скажем,
тк: — 665!.. Во-первых, Вы не ответили мне 1) похож
Ml снимок бюста на Брюсова?^ 2) умеете ли рисовать и
i c'i'b ли рисунок Вашей комнаты? 3) какого зверя люби¬
ма особо и какой около Вас? — Я очень уважаю со-
йтк, — ну меня две довольно дерзких кошки, — В
173
запрошлом году мне предлагали старого довольно крот¬
кого тигра. Я очень хотел его взять к себе в комнату, —
но, кодумайте: 14 фунтов мяса в день! Совершенно
невозможно! И хотя я часто напоминаю своим поэтиче¬
ским знакомцам, — что Господь Бог не вегетарианец,
сам-то я мяса давно уже не ем, а тут 1 4 фунтов! После
моего отказа какая-то актриса получила этого беспри¬
зорного тигра и — кажется, они оба счастливы, Я не
очень люблю человеческие формулы, да, но все-таки —
...«Бог», «Вечность», «Бессмертие Души» — все это вы¬
думки и представления нашего мозга, — но выдумыва-
ются-то 01Ш в нашем мозгу самим Богом, самой Вечно¬
стью^ и Бессмертием нашей «души». Для меня, конеч¬
но, нет границы между «там» и «здесь». Для меня мак¬
симум земного есть только минимум «небесного». Я
обожаю Ап[остола] Петра за то, что он сказал, что его
посмертные вожделения — таковы: «новое небо и но¬
вая земля, в иих же правда живет», — а не какой-то
безвоздушный теософический кислород с позолочен¬
ным гтупком Будды посередке (для «созерцания» — ви¬
дите ли!), И еще мне мил талмудический (?) рассказ —
как правоверный еврей исполнял все заповеди, ожи¬
дал — по смерти вкусить обещанного евреям Левиафа¬
на^. — Умер ребе, — попадает, натурально, — в рай.
Ан — глядь, угощают всяким разным, а Левиафана-то и
нет. Поднял страшный гевалт! Ангелы — успокаивают,
под руки берут. «Успокойтесь, — говорят, — товарищ,
ведь это все только земные представления. В раю ника¬
ких таких Девиафантов — не бывает-с!» А тот, — про¬
сто из оглоблей рвется. Дошло дело до Самого. Сам
спрашивает: «Ты чего-же это скандалишь?» —■ «Так и
так. Господи, — отвечает ребе. — Это-же надувательст¬
во! Мне обещали Левиафана, и я не хочу кушать ника¬
ких других ваших сладких кушаньев! И, я же вовсе не
музыкант, чтобы играть на арфах, — а я же просто
честный часовщик, — и вообще, не понимаю всех этих
глупостев. Мне обещали Левиафана, — так я прошу
мне дать Левиафана». Задумался Саваоф (от его мыслей
даже облака почернели) — и говорит: «Прав ты еси,
Ребе! Эй, вы, — которые — Ангелы. ^—■ Создать ему
Левиафана!» Вот какая была история. И она повторится
и со мной, если меня догадаются взять на небо. —
Кстати, я очень жалею, что Вы, — все-таки не Господь
174
Бог; Вы тогда могли бы мометально сократить дни
педели — и пришлось бы ответа ожидать от Вас не 14
дней, а скажем, хотя бы — 10!
И вот о чем я очень, очень попрошу, — Вы много
работаете, много и очень устаете. Я очень прошу Вас,
когда устанете, не пишите мне 2-го листа письма. Я не
обижусь — а пойму, что мой Друг устал. Вот как. У Вас,
мой дорогой и звездный друг, Путешественник по Все¬
ленной, — музыкальный слух души. — Отменно и пора-
жающе-чутки, и вежество Ваше не нашего охладелого
временя.
Я, конечно, никогда бы Вас не спросил, «что Вы дума¬
ете о современных русских писателях?» — А Вы — взя¬
ли, — да и нанисали сами. Спасибо. Отрывки «Степана
Разина» мне довелось читать — и я был сильно затронут,
Ценского давно уважаю, Леонова и Бабеля люблю. Гам-
сун — из европейских — больше всех меня волнует
(«Соки земли» — это как Библия). Что Вы пишете «о
гшонаре»? И что Вы поете чаще всего? Я написал не¬
сколько поэм и пьес в стихах (Вы уверены, что это плохо.
Боюсь, что Вы правы, наверно — плохо, раз почти все —
хвалили). Я пришлю Вам еще немного стихов. Мои стихи
будут у Вас появляться вроде очередной зубной боли. —
Ну что-же, Тов-арищ. — все страдают... Надо же и Вам
быть иногда дежурным по страданию... А. И. — сестра
Марины (с Мариной я не знаком). А.И. была близким
другом В. Розанова — последние годы его жизни. Они
имеете написали книгу'*, но А.И. сожгла ее в порыве от¬
чаяния. Она — тонкий стилист. Духовно очень далека от
Марины. Да, — очень. Вот что еще — обязательно отпи¬
шите: слышали ли Вы певицу Зою Лодий? Если да, то
какова она Вам?
Все, что Вы написали — для меня не «литература» —
.1 большая Человеческая Жизнь. Я очень оцениваю Вашу
••литературность» — но она нужна, как цемент — скреп¬
ляющий душу и мысль от распада во времени! Это очень
и.1жно — но не больше. И вот поэтому мне хочется об-
|)<1Тно отдарить Вам — многих и многих людей... Я хочу
И.1М подарить моего отца, мать, ксендза Казимира, капи-
liina Задираку, Ванятку Воробья, сумасшедшего телефа-
([шста и Елену, моих любимых ласточек, и страшных со-
1к1К, — Орла и Филина, — и многих и многих. Хорошо?.. —
Может быть, все в жизни есть ряд следствий, вырвав¬
175
шихся из-под власти первопричин и ставших самостоя¬
тельными причинами (своих собственных следствий), —
Вот почему — мне так дорог человек. И Бога я люблю за
то, что он стал — «создал» человека. В одной мистерии
люди брались за руки, образовывали круг — живую ча¬
шу, — и говорили: «Бог, мы приобщаемся к Тебе — друг
через друга (а не мимо друг друга) — и через Тебя —
друг к другу... Во всяком случае, я хотел бы, чтоб была
такая мистерия. Название книги «Человеческое в сверх¬
человеках» — маска! Я хочу только блики светлой чело¬
вечности показать в «сверхчеловеках». Мне говорила
Татьяна Л1>вовна; «Главная черта характера моего отца
знаете была какая? — Это благодарность. Однажды у
него ботинок развязался. Я быстро нагнулась и зашнуро¬
вала: так отец просто не знал — как и выразить свою
благодарность». Вот. И больше я бы в своей книге ничего
не написал о «Святогоре-Человеке». (Вот, ведь, как Вы
можете о человеке-то сказать!) «Плохого» я никогда не
видел в людях. Разве только мысли. Но мысли еще — не
человек. Мысли — висят в воздухе. И надо стать боль¬
шим Подвижником своего дела, чтобы мысли стали Че¬
ловеком, и одно совпало с другрш. Честное слово — это
так!
Мне очень понравилось, как кто-то (не Кузьмин ли?)
сказал, что неужели же мы будем меньше любить тлен¬
ные вещи, только за то, что они не вечны? Я иногда про¬
сто воочию вижу, как бесконечность и вечность сверты¬
ваются в конечные предметы (как молоко в творог). И
наоборот: — я вижу иногда, как и предметы развертыва¬
ются в вечность. Ах, не Вам же мне говорить, — что
Невидимое еще не значит — «Несуществующее»... Кни¬
ги, книги, — мне не хочется, нет, — не хочу, обрабаты¬
вать и стихи свои и прозу, потому что я знаю, что — их
не издадут раньше моей смерти. Но я люблю мою роди¬
ну, хотя их у меня как бы и две (со стороны матери у
меня, шотландская примесь). Только в России можно бы¬
ло — назвать Петербургских сфинксов — «свинксами» —
а охтинскую бабу «богородицею».
У меня такая торжествеьшая тишина в душе — а вот
страшно — хочется писать Вам что-нибудь очень веселое.
Мне хочется, чтоб Вас не угомляли мои письма, чтоб Вам
было весело, при чтении их — но ничего не делаю для
этого. Когда я бывал одет, понятно очень неказисто —
176
,^(-^1Л^о'иЫЧ. n^-H^aJ , /4ывг !Смсл. tt^ ^Kt
t KM^JUi у %-r^ Л_^^-Л« . -LJ, - .АЛа^ -У*
m и.'ГЬ-^ H-H^ ^ уо~^^-&тС-л -^a p>^ "t-frnvj «ЛК-».
Мл Лг ь*^ ^ li-jl Л. лд-<>т5лЕ<г j4>-e> Ли-в^/^
>Сй->С с/е^ ^^€УН^П4и> С^*ч^ /у ATtVbrfOL^^;^
^ Kj> ЮЛ-К^ХЛ- KfUlMMjy'i/^fCOL^ ,Мг?..СС]Со ^У^л/^гу.
'If Aaatfi^cyK^-t^ и
f ^
,A-^<£^ .. !-#*• НЛ--
!^HJ»Am^-^ Нжс^^^и^*<^у>^щх*х..
.«-Л-Л >t« XoU^bj^ )о'7^^^~кя ^cT^, oi/^saeflr-^inJci-ft 'Zc
1^рчц к J</»>'y/ , гЫгтЪ J*M ‘i J-Л-Л^ 2j^ —
it.* ac£ «♦З^а-^тЧ» ^л-а-^ ~^тИ£!к^.
/Cv Jf U.*r/l*o .A^CTM) r/>.V
A- л?е-^tfo
&t(cL^ Л^к/.Алй^,6 /ie-cM^ utoaicMc) ifinuu>—
*^- <я_- УЪ/^ ^ e^ie>^^u^e^,r-^
JU^ fTia^m ntzyi^-e.c^rit ^e^/t^a-г 4
-a A?w sc^-u-nrof futt.e.ay»^ Аол^ >л>~/
е>гл^ AelLuie., t/W/? oiu/te^tLfy >г«/~^лс /М
Л.^ /t^c^^Mл^^ yfr^f^Sou, sOr^ fe4fM>,A/i^ г-nu^i^ »i!—Au>_
K^\£^ М^г.-<л>ю Jf^4 ;p^Hw. ^ i/h^a^
HAiUHff elt-H^ Hi ^4^S*iAio -fffy> J^«»u.X^</>xc CULfJUM^
к a iu^oj/oiC. ^ j ~oU^ /pf
кл yoj^— hU SA-f^coUi.VaJ’ Нм^/и>!^^if ^lyJUA^
J) ^e^A4(.(J^ сЛ^и: i/Zui,^L^A
и 1л/ХА:~ t-«rb7u^6^(/t^ /<^<i»^ 2^aJSoa<t
’>tSc hu. иа ^
9^ <? тг/ ft^ s a сЖ>е^ «9^*—
•Л^У /etfcy*'-^ 4
e- Л-09/С>-^^^
Yj! ftAte filA4ci ^juut-t*^ H^C 1-1 a?-- e 2£>c< 'f \
яоу»;^ HA e^ орл^— onuiaJULu<^ \ ^
/K« </bL£enB.p ‘tfb <*J^^b<*.uj^ A ^5^
надо мной часто смеялись на улицах. И я сдуру — очень
радовался, что вот на ходу — не затрачивая никакого
усилия и времени, я невольно доставлял моим ближним
удовольствие и забаву; — пусть смеются! Но вскоре и
догадался, что это смех — плохой — и не на пользу лео-
дям. и с тех пор я стал заботиться о своем костюме, дг)
все как-то неудачно. Когда я иногда иду вместе с поэтом
Вл. Пястом (у него очень длинен нос и он очень похож
на Данте, но одет — отчаянно) — то бивает, что мальчиш¬
ки и барышни хихикают нам в лицо. Пяст приходит и
ужас и спрашивает; «Почему же они смеются?!» — Я ему
объясняю, что это — смеются надо мной. И он, слава
Богу, верит — и успокаивается. Вид у нас с ним такой,
особенно когда он под порыжелым котелком подвязывал
себе зубы, что однажды — вот как вышло:
Я и Пяст, — присели на подоконник магазина на углу
Арбата, поджидая трамвая. И туг к нам подошел внезапно
довольно опрятный нищий-еврей и сказал буквально сле¬
дующее: «Хаверим (граждане), — подайте мне, пожалуй¬
ста, что-нибудь. Я тоже из тюрьмы и тоже из Могилева».
Пяст даже застонал от негодования. Этот случай, кажет¬
ся, получил даже широкую огласку у гг. литераторов — н
у гг. друзей — гг. литераторов. Между прочим, сейчас у
меня великолепная шуба и даже шапка. Но на днях вышла —
горькая история — и совсем невеселая. В одном совер¬
шенно нищем доме, куда я хожу, мальчик, знавший, что у
меня нет перчаток, — подарил мне пару больигих рука¬
виц, — уверяя, что он их нашел. И вот проклягие-то —
оказалось вчера, что он их украл для меня у соседей — и
сам сознался своей родственнице, когда те — хватились.
У-ф-ф... Да. А все-таки это очень неплохой мальчик. Я ему
сказал — чтоб он никогда этого больше не делал, а посту¬
пал так, чтоб я мог им гордиться. Он пообещал. Вот и вос¬
питывай детей. — Да, дети... А вот — один из рассказов
моей Елены: «Знаешь, Борис, что я тебе скажу по секре¬
ту: у Анны Федоровны ее муж сошелся — с прислугой,
жившей у них на кухне. И вот у прислуги родилась девоч¬
ка. И вот Анна Федоровна удочерила эту девочку, а вед1.
знаешь, она все-таки знала (!), что эта девочка родилась у
ее мужа, не от нее (!), Александры Федоровны, а от при-
cj\yni, — и все-таки удочерила. Правда, как хорошо?» —
На днях ома меня спросила: «Есть ли у мужчин пупок? » 11
178
■ огда я сказал, что — есть, то спросила: «Почему?» Ей 22
| с|да, и она носит мою фамилию. Вот ее стихи:
По дороге случайной
Тноя песнь позвала.,.
Оступилась — нечаянно, —
И домой не пришла.
— Одуванчиком снежным —
Называли меня,
— Ветер дунул раэнеженио —
И не стало меня.
Сейчас вот, она меня спрашивает, перевертывая стра¬
ницу какой-то книжки: «А Илья Муромец — это кто?
Пророк? Да?» — И еще — «Какого [осударя называли
Г(лигиверным? »...
Блатсловение всей жизни, и тем, кто не может бла¬
нк ловить ничего! Мне рассказывала одна моя подруга
Мария 3.^ — дочь николаевского министра, в семье ко-
itiporo все ходили не сгибая колен, от важности, как
I тсклянние! — Y них в имении был молодой садовник.
И. вот, когда она, — недосягаемая Принцесса, приходила
It гад, — он в корзиночку напихивал ей свыше всякой
мгр[)1 — любимого ею крыжовника. И она останавли-
и(1ла: — «Ну куда-же — столько!?» — А садовник отве-
чпл, тряхнув скобкой волос: «Ничего, — утрясется». Да —
и потом еще ~ он падал с каким-то волчьим рыданием
Mfi песчаную дорожку, на которую она ступала, И когда
Ммрия — спрашивала его: «Ну, посуди, куда же мне
I только любви? Что же мне с нею делать?» — Он отве-
ч(1л почти весело: — «Ничего, утрясется».,. — Утрясайся,
милое Бытие! Подруга Жизнь, Сотоварищ Хаос! Только
ГИ.1 ми ОД1ЮЙ ягоды не угерять из кузовка своего сердца. —
п мотом, когда будешь Ты, —- Мир, — сам оскуделым —
подарить тебе все до последнего листика, до последнего
11Ю1ЧТ) корешка: ~ спасибо, милый, что берешь!
— А выдумывает жизнь, чего не выдумать, В Ржеве я
V'irK твовал в концерте, где было нас, участников, всего
'И‘'гнеро: я, — скрипач-проф. Архангельский, певица A]i-
кая, — и аккомпаниаторша... — Грешищева. Когда
ны н:1гля|[ули на отпечатанную афишку— нам всем стало
111' МО себе. Эта Грешищева — ближайшая родственница
шгп отца Матфея Константиновского, к которому в
(’■■•.i-K оздил (?) Гоголь — и который так круто переломил
*чс1 «нпликомученическую» судьбу. Я собирал сведения
17^
на месте; — отец Матфей — был потрясающий импрови¬
затор-оратор — и ясновидец даже! Его все дружно нена¬
видели. V меня хранится скамья, принадлежавшая Гого¬
лю. Как бы я хотел уберечь и его самого!
В одном городке, где какой-то студент незадолго до
меня читал лекцию на тему: «О покойном (!) француз¬
ском (!) писателе Бальмонте» — на афише противу моей
фамилии отпечатали: «профессор Московского Архи-а-
логического Ин[ститу]та». Может быть, они были правы: —
и «архи» — и даже «алогический»?! — я профессор.
Чувствую, что напишу много новых, совсем новых
стихов. Пос[>1ла10 «Аббата» (а вдруг, я уже его посылал? —
Вот, несчастье: я — не записал, что Вам посылал!). i'1
посылаю «Усадьбу». Это «Узкое», где умер Соловьев
(Вл.) — и где жила внучка Пушкина — моя — хорошая
знакомая. Стихи: — целое повествование внешне раз¬
брызганное, как от копыт коня, — но след тянется общий —
через всю вещь*.
,,.Боже мой! Написал — ив панике: а вдруг и это »
посылал Вам уже? Мне так хотелось кое-что послать, что
уже кажется посланным. Нет. «Аббата», — не мапишу
пока. Ради Бога, — отпишите: не посылал ли я Вам стихи:
«Аббат» (Галантио-строгий был аббат —
Точеный, но железный — и т.д.)??? —
Мой дорогой, мой чуткий, мой далекий!
Я так устал... Я знаю — далеки —
Моей судьбы исполненные сроки —
Как и пожатье дружеской руки — .
В Сорренто к Вам, как в раковину — море, —
Доносит Мир — свой шум и 1’ул невзгод.
Прислушайтесь: в их заглушенном хоре —
Моя луща Вам ^— издали поет...
Ну вот. — и до стихов дописался.
Ваш Борис Зубакин
Берегите себя. Гуляйте чаще, дорогой Алексей Мак*
симович.
7
Дорогой и глубокоуважаемый Алексей Максимович!
Спасибо Вам за карточку (портрет, о котором Вы iitt*
сали, очевидно, пропал в дороге; мне жаль, потому чп»
это бш, вероятно, последний Вап! снимок). У Вас силь^
180
111.10, но печальные, очень печальные глаза. Мне нравится
iicima карточка. Почему Вы недовол1>ны ею? Мне нравит-
1 и, что Вы ни на кого другого не похожи, а вот я похож,
ч('рт знает на кого (во множ/ественном/ числе).
Скажите Вашей астме, чтоб она Вас оставила в покое!
II, если б я 6елл Богом, я бы вывесил над крышей у Вашего
Лима аншлаг: «Диким ветрам временно дуть воспрещает-
I я». Впрочем, о Боге, я молчу. Вы твердо мне сказали, что
ПС желаете вступать со мной в полемику. Ввиду этого я
HfiM не напишу о том, что Ваше письмо напоминает случай
II Сяламанкском Университете, когда во время диспута на
Т1*му: «Есть ли Дьявол?» — на кафедре появился схола-
(тик в капюшоне — и с сильной научной аргументацией
доказал — невозможность существования Дьявола, — а
чп гем вдруг, — мпювенно исчез на виду у всех присутст-
иующих, — с кафедры — в виде маленького облачка, ос-
томляя за собой легкий запах адской серы. Ввиду того же,
(I ничего не скажу и но вопросу о «Страдающем Боге»,
Даже и того, что мне, понятно — противно страдание, как
самоцель. Страдать за себя.,, бр! — Но страдать за друго-
III, за людей — вполне естественно. Мне очень нравится,
как у Франса — старый Сатир говорит о себе: «Ах, ведь, я
н( его только — старый бог, — не больше того». И еще мне
нравится, как на одном «спиритическом» сеансе — явив¬
шийся дух ОД1ЮГО умершего отвечает басом: — «На воп¬
рос о возможности посмерт1юго существования — ниче¬
го Вам не могу сказать, так как по убеждениям своим — я
м(1териалист»... Впрочем, больше ни слова. «Человек та-
А(||1тливее всего, что он о себе выдумывает» (М.Г.) — Я
и и когда не устаггу утверждать — что великая истина за-
к.лючена в рассказе о рыбе — у которой... от головы до
X поста — три аршина, а от хвоста до головы — уже 5!..
11ранится мне, что в ЕваН1елии — Сын Божий любил себя
||(111.1вать «Сыном Человеческим». Ия — плохо, но иск¬
ренно писал:
Земля, я — твой! Босым ногам
Идущей Девушки — молюся!
И чотки старые отдам
За эти — глиняные буал.
Как великолепно Вы сказали о Толстом!* Но — не
■ •рднтесь на меня. Я не ошибаюсь? — Мне показалось,
-1И1 Вы на меня рассердились — и — сейчас же задул
181
дикий ветер. Miie чудится, что мои письма начали Вое
раздражать, а стихи и подавно, Ну что ж, это ничего, что
Вы меня Aioeirre гораздо меньше, чем я Вас. Это вполне*
естественно. Да, да, — рассердились, а потом, чтоб меня
утешить, даже карточку из книги для меня выдрали, — и
стали подробно рассказывать о Кузьке (и о Кузькиной.,. —
матери). Теперь еще больше рассердитесь. Мне очеН1.
понравилось, как Вы назвали песика! (Да, — в каком-rt»
приволжском городе висит сбоку на домишке вывеска;
«Здесь — отпущаюгь пиво на домъ — и держуть за-ку-
сь-ку».) Вот уж, сколько лет я не имею возможности до
ржать собаку. Конечно, Ваш песик к Вам сильно привя¬
зан и отлично понимает и ценит Вашу добро1у («чего» —
как Вы подумаете — «нельзя сказать о моем корреспон¬
денте»). Брюсов сам находил бюст очень на себя похо¬
жим. Он сделан в стиле некоторого подобия прилагаемой
«Химеры» — с «Notre Dame», — сделан с натуры в 5
минуг, без инструментов, — ноп'ями.
Думаю, что Вы можете рисовать. И, наверное, вели¬
колепно чувствуете краски! Еще Вы мне не сказали, что
пишете (со звонарем)? и слышали ли Зою Лодий?
Кроме статей и разбросанных кое-где стихов у меня
ничего в печати нет и, наверное, не будет. На днях —
явился ко мне доброхотный издатель — замучили они
меня все! — Предлагал издать книжку стихов, но наста¬
ивал на чьем-нибудь предисловии. Я отверг и Рогачевско-
го (!) и Когана (!). Пусть попросит Вересаева, что ли. Да,
наверное, ничего не выйдет. Смех один! Человек под ста¬
рость выслуживает свое лицо. Увы, смотрю, к портрету
моему можно сделать подпись из моих про[илогодних
строк:
1. Я все полнею понемногу; —
Такой уж возраст, вижу сам.
Но только — старая тревога
Недосыпает по ночам,
2. И худощавый, острый профиль
Сопровождая по пятам —
Мне отравляет утром кофей
И молоко — по вечерам. ,
(Последние, впрочем, две строчки, относятся, скорсг,
к области «чистой» поэзии.)
182
t (Я e if CP ujj </M ■> taVji
O'*— Личиа K.'(.<»R4<M^^ yoa^<^03« о
fUh(/^ у Кч^'Укл^&и о кй T-o-tetf't'L (ях> Л'-So сч-^л
filJVK- Л^ tuu^a^ й Р У^с-#«я. —^у-^ <^7
^ ЬСеи<плимАА. - ^-6*^703^^
Се>^ KO/'j(l^a-tvL< 1'КЛА
t< rivix»^* Ic-o ueKfie^oM лм^а^: KintUc
^ -"■*■ - h^yufoH Jto-L/iceJl I
- ■ • ■■ if XaiMfM.
Jci. JfH^- ?^te'-HZ^iL£
/(w<6^4’t^*MCo-ui/VMt43 ^У[ fr»ca<i«j>L. e fVe,^.c.tM4>^^ /u>—
HI* ^M.St НЛ- o« b/a/*Mnf~ А/КЛ tuylftvb^ —
-юг^.^^Ь'глл Ая *<0 ^а/Ъс^^лиил-и—tA.
S« а«л »A4lb V^4c^Cj^ Лх)«-оЦ/1ь^>*А
/За-t j^S/i^a^c ayyiU, a. е^тлл^'ч^ и ко^аАь-о.
Км 'Wui-vt-i 9>Я-о Huntvc, Л/то fihlи^(/й/Ле^^'гл>^а/з9в
^ Вот. Этч-о ^rtou^t^, ^<,л4.л«».^*,Ф1-»_вг —’
!&я, ^а- ja d/icii^Tvjuu^^ а. п^ол, Л/пихГ.Млж4 ^'уЛл.ииА^ь .
»ллсе Ккх^/лч> t/t'w ^ K'fwtw J-W бц^а^—и.
елИом^ t^^^fdoiKo fcyitica >iaJa^>u^ (> iC^TL$-.('Н- о
KjAlit нл<^,,rЛоуум^н). thjifi^ euU- tfojLAiuiL !>a^c^.
М>Нл o7s^ i4ntfoJu^.0^ ^ /{U4C /?л Kot^S^K -
*Ли Л»’с.«<^-А / (lAi " /)^ayt4>~^-fO iLp^L^u,'3tc^'*^->r
^С <Г'о<К^ ИЯ. >o Лй. («-)Се ёы£е^^ i „ Т iU -
C'Wi h-M-^o Ra
5л ' l<^ fjfir*4
K(УM^^Щ Wci4t' К Л t/ ■«.
ft«,i ipm nywAwan и inw-wAA<3 R.<mMtiq
и Пак
Hfjrj^Oi^e 7, MU^ СЖала^ p .л^
Kjrp^^eKit4i^.ef, 6^»£ve<- СОЛ КЛ -
c/wcr Ple/W Xfl c*./;/ tU>Xt?Mir^
i/(L C.^UaH i с^илл
fVi^ h^aifu:) Hypy^»iae.u^lit
Ju^ - f „ tie h(-J)fi ms— с-5t^
А все-тахи, — основа бытия; — иррациональное, л*>
брое, героическое. Вы xopodjo и точно — сказали о сим¬
фонической NiysbiKe бытия! Ах, да, — я и не написал, чти
«рече безумец в сердце своем; несть Бог» — разобраиг)
Вами великолепно. Действительно — в сердце, а не и
разуме. Но ведь «безумец» рече... — в сердце. Здес1>,
пожалуй, говорится и — о ~~ безумии сердца. Это in-
плохо, Да и «безумие сердца» неплохая вещь! Греип-шк,
я, — думаю, что атеист ближе всех «Богу». Не сердите( ь
на меня! В отрицании Бога Человеком, — с моей точин
зрения — есть тоже выражение «воли самого Бога», на¬
шей Божественности! — Это особая «деликатность» Бо-
жия. Его такт, мудрость, желание стушеваться перед на¬
следником и преемником — Человеком! Ну, — icy, боль¬
ше не буду. Я — ведь не поп {и не «поп-ка», как Вы
подумали, небось). Хотите немного отдохнуп> от меня? ^—
Напишите об этом, и я буду посылать письма реже н еще
короче! Мне бы очень хотелось сделать Вам что-нибудь
приятное. И вот, ничего не могу пока придумать. «Нет
истины, кроме человека», Под этим и я подпишусь.
Ваш Б, Зубакии
P.S. Сны у Вас, наверное, замечательные. Нет ли у Bat
повторяющегося сна?
Мне вчера рассказЕ.шал один актер: «Мой отец 6iiW
очень религиозен; и так, бывало, нежно и горячо цело¬
вал, прикладываясь, икону, что я невольно думал: «отчего
он меня так никогда не поцелует.,,»
Еще о Вашем портрете. Вы когда-то высказывали не¬
довольство Вашей наружностью. И вот, я вспомнил cKa:i-
ку Андерсена «О гадком утенке» — который оказался —
Волшебно-прекрасным лебедем... Из Ваших прежних не-
щей — постоянно вспоминаю «Страсти-Мордасти», i 1
очень мне близко Ваше чувство в описании «Отшельни¬
ка» (в последних рассказах). Вам, вижу я, гак дорого до¬
бро в человеке, и так хорошо Вы его знаете и уверены и
нем, что Вы берете на себя заранее — все возможности
перегибов зла — в каждом из носителей «Добра» (От¬
шельник, случай с дочерью). Это мне близко до дна! Ду¬
маю о том, как нужно знать и показывать невольное п.
греха и невинность его в людях. Обычно писатели гово¬
рят о виновности человека в грехе (Моисей, Достоеи-
ский. Толстой) — оттого люди и должны у них отрекать-
184
■ и от прошлого своего (Старец Зосима, Федор Кузьмич,
lli-клюдов, О. Сергий). Даже Дон-Кихота собрался было
■и УЛИТЬ Сервантес! Только один Шекспир не очень-то
1и у ждал, и греческие трагики чувствовали людей — не-
ииимо-виноватыми (Орест, Прометей), не правда ли?
(')( удители за «грех» — может быть — и правы. Не надо
11Г)1,1вать и этой «правды». Но несудящие правее. Об
Ч11М я давно хотел написать Вам, и даже записал отдель-
11 ■! и ипуда списываю, Мне кажется, что люди подменя-
понятие ответственности, за мир, понятием виновно-
I 111, не там, где это надо. Эго очень опасное оружие в
•и-опы'гных руках! Но я чувствую, что замыслы человека,
I гч> замыслы — Космоса — выраженные в масштабе
11-Л1>веческой, данной личности — и от меня, от человека
ктисит — придать им цену или изменить их. — Вновь
ш'речел Ваше письмо: ух, как Вы мной недовольны! А
Ж.1ЛЫ — я за последние дни был, пожалуй, несколько
\уч1ие, чем прежде. Пранда, недолгое время! Отдыхайте
Гч1Л1.ше. Еще меньше пишите мне: не утомляйте себя, до-
|10П1Й Алексей Максимович. Я — рад Вам бесконечно и
iHJiiiiy вокруг Вас — как дикарь, — вокруг португальско-
(«I корабля, выброшенного на его берег.
Ваш Б. Зубакин
8
Дорогой и глубокоуважаемый Алексей Максимович.
Поздравляю и Вас и Россию, и Божий мир с Днем
И.пиего рождения! Поздравляю Вас и с тем, что Вы не
даете себя «стеснять» Вашим 59 годам! Не беда,
ли мое письмо и не придет точно в самый день 1 4-го
f/o/ е/есть/ придет накануне или даже день
I iiyt тя (кто ее разгадает, эту почту!) — все равно в этот
• ■1М1.1Й день я, как и всегда, утром и вечером, — ложась
ibi свое архаическое ложе стиля «рококо» ’ (от него,
• •нн твешю, по ветхости, осталось либо «рок», — либо
»и»ко», — но целое утратилось), — посылаю Вам мыс-
м-кмуго волну пожеланий бодрости, здоровья и силы
||"нрушимой. Наука будущего докажет, что это не на-
|||| к 1юе занятие, — и что мысль — есть волна энергии,
II кип может дойти на любом расстоянии, — и она
^цлилит (пусть пока слабо, — но доходит!), Посылать
Ч11>Ч1.| в Италию — нелепо! Надо бы исхитриться по¬
185
слать Вам лн(> русских снежинки, но все мои м1.Г(:л<м(
ные «снежинки» и «ле.линки» — моменталЕ.но тают, |'Л'
ва я вспомню о Вас. Посылаю Вам дае картинки, — ми< ' I
они оченЕ. дорогие. Одна — гравюра Moeio дяди (си, ■
почему-то особо берегла моя мать), вторая — 11р<мт(Ш Щ
карггинка, которую очеЕШ берег мой покойный приетсль - ’ ,
поэт Ширяевец (если захотите, напишу когда-нибуд|. ц
нем). Гравюрка изображает Старика-Мудреца, каким
сделала Вас Мудрость 5^ лет назад. — пожилым of
мудрости (н «бабушкино» — а потом в «людное» нрв»
мя), а вот и вторая картиика, — с балалайкой, — :)ТО
Ве>1 теперь, от мудрости — помолодевший! Вот оно как1
Ве>1 не знаете, наверное, что с ними делать? — СунЕЛи
их куда-нибудь, ito, пожалуйста, так, чтобы они В(Ш
изредка попадалис|> на 1'лаза (если, конечно, они Вас не
раздражают). Как жаль, однако, что Bej не мой какон «
нибудь, эдакий молодой вертопрах-племянник! — Л та |
бы я мог Вам на нравах iЕрестарелого богатого дядесепки
подарить МАССИВЕЕые золотые часы (как подобает яп i
дню рождения). Впрочем, говоря аллегорически, я скп *
рей краду у Вас часы, чем дарю оиые,.. — У Курга
Ласвица^ один из жрецов-патриархов возглаЕЕЕает: «Елл-
дьЕка Закона! TeiE, кого мы носим в сердце своем, —
даруй нам свободу Твоео!» — Я чувствую, что Влад1>ЕК11
Закона — с самого первого дня Вашего рождения
даровал Вам свою свободу и спокоен и счастлив за Вт
Я Вас так близко чувствую с собою, что, пожалу11,
даже не пожалсЕО, что в этот день я не около Вас, 4
праздную его издали. ВЕЕрочем, «искренность» мосвп;
заявления ЕЕапомипает мне вчерашнее замечание днул
престарелых «бывших» дам (с лоргЕетами и в чищеееиым
бензином шелковЕ.ЕХ платьях) — застрявших lEa Е'алерк»
в Опере. Оееи обе тщетно вытягивали худые, смор|цои'
ные шеи, ею им так-таки ничего и не 6eiLao видно, иГ>в
до барьера было еще несколько рядов студенческих И
армейских стриженых затылков. Но дамы разговарик*'
ли одна с друЕ’ой нарочито громко, нримерЕЮ так: «Ля,
насколько же здесь вообще лучше, чем в партере! Дл и
слышно, пожалуй, лучше, чем там внизу!» «Праадп.
Use, как хорошо, что МЫ (!) не взяли билета вниз!?» К
я — стоял и слуЕнал — и дорого бы дал, чтобы cmo'Ki
ЕЕровести в партер этих двух милых, старых ЕЕОпуглск!
186
11(1, увы, я сам-то был «зайцем» в театре, и пропущен
МО медосмотру капельдинера.
Гмагословение Тебе, музыка дней, доходящая и до
pi икой галерки! Радость Твоя — Радость истиимая, — все
|hiiiFio в каком ряду Тебя ни услышишь! Вот оно как —
кн иода «рецензенты» и «капельдинеры»! Милый и доро-
IIж Алексей Максимович! Звездный мой Дру1’, Путеше-
I 1т*][пик но Вселенной! Любите, пожалуйста, меня и
1’Х моих старух еще немножечко, и в этом 59-ом году
IWtiitHX дней, пожалуйста.
Мне тоже хочется, чтобы вокруг Вас всегда были лю¬
* Г1ищие, верные, понимающие Вас люди. Напишите, пожа¬
луйста, кто еще Вас поздравлял сегодня (мне это очень
ипжно) и как Вы провели этот день. А я решился написать
Влм коротенькое письмо — во-1) потому что я не хочу у
Влс; в этот день отнимать много времени, во-2) потому
■iti> мне все же очень скучно стало без Вас, но ведь мы
I увидимся, правда? Мне сказали, что Вы обещались
I приехать в будущем году, У моего тестя две бутылки ста¬
' |юй наливки, я попросил ее сберечь, узнав, что Вы при-
I •■Л'*те! Гостиницы в Москве очень дороги, вот бы, если б
Иы у меня остановились. Впрочем, увы, Вам придется по¬
т < титься ['де-нибуд1> «официально», но мы тайком все
Vi' с Вами свидимся. Непременно. Ну вот я и опять по-
ш-селел. Берегите себя, дорогой Алексей Максимович!
1>ульте здоровы и сильны, мой Звездный Друг, Путеше-
' пи'нник по Вселенной.
Ваш Б.З.
9
Дорогой и Глубокоуважаемый Алексей Максимович!
I Я послал Вам ко дню Ангела телеграмму, которая, ве-
)к»ггно, будет перепутана и окажется по стилю не хуже
■ кучькиной» вывески. Утром в день — Вашего Рождения —
»|| мне вошла Елена и сказала: «Поздравляю тебя, ми¬
' лмй» — С чем же? — Ты же мне сказал на прошлой
I 11< деле, что сегодня будет день Рождения Горького». —
•I In 1дравляю тебя...» — правда, мило? Я поблагодарил
I "1 луши.
Пьяногиу мнится все встречное пьяным,
.'^лому не верится в святость другого —
.'^лые, слепые, — с враждой и обманом,
Люди и Бога измыслили злого.
187
я тоже ненавижу подделки «истины-трагедии» — Бы¬
тия, кисловатым подвываньем «о божественном», В Ви
тебской губернии, когда задергивается с шумок и тур¬
ком (иа ржавых кольцах) алтарная завеса, бабы падают <
ничком и бормочут в голос импровизированный возглас I
«Шарни меня, Господи, по грешной душе и грешному то- |
лу». По-моему — лучше не надо! Я часто говорю, что н i
своих церквах люди молятся какому-то подлому дьяволу,
а не достойному поклонения существу, если только Ему,
а не Свободе Бытия приписывается мировое неустройст¬
во. Но нет, — Бытие — свободно, [рагично в своих кс"
удачах, целомудренно и молчаливо в своем подвиге и ос¬
лепительно-прекрасно в своем желании быть чслов1'ч-
ным! Самое лучшее из сказанного об этом — в Библии,
что создано все словом и из «ничего»! да, — «То» — in
«чегр» — и «нем» — создается наш мир, —^ для ограничен¬
ного инструмента нашего сознания может быть выраже¬
но только понятием: «ничто». Ибо, если вещь или пред¬
мет, постигаемый человеческим мозгом, является для не¬
го «чем-то» и есть для него «что-то», то «предмет», -
из коего творится мир — должен быть выражен Mo:i-
гом — лишь как «ничто». Но, с другой стороны, поскол!^
ку наш челов[еческий] разум сам-то состоит из этого жг
питающего его «предмета», ^— он, все-таки, ослепителыш
великолепен, великодушен, истин, пророчен и гнорящ.
Если ж и ыи Тебе, в гимне сегодня
Облик и мысль пршхнсали свои же,
В нашем столетьи Хы. дышишь все ближе.
Неизъяснимая прелесть Господня! —
кончаю я цитируемое выше юношеское мое стихотворс-
ние. Никакой и не надо теодицеи и оправдания. Она уже
есть: — Литература, Художества и незримая миру лсто'
пись молчаливых и единичных упорных страданий за Чс>
ловеческую правду!
— Я Вас люблю, Алексей Максимович Пешков! Вм
мой — дорогой. Не приехать мне в Вашу Италию никш'^
да, никогда, никогда, А ведь в первой моей детской но.т
ме я описывал Капри и гору Тиверия — Ваши места. Вок¬
руг же меня шумливая Москва. Веселого в ней одно: гру¬
стные игуточки, нашептываемые мне на ухо самими сочи- i
нителями: будто-де Станиславский про репертуар МХА Го
говорит: «Ничего не знаю — моя м-хата с краю!» — 11лм
188
интимнее: «Моя Станис-лавочка»,., Что будто пред-
11|»1Ниматели-охо’гнорялиы говорят о «коллективном до-
miuipe» — не «кол-договор», а «кол в договор»: что ком-
||11)итор Мясковский настолько заполонил всю консер-
и.ггорию, что говорят «Мясковская консерватория», а не
• Московская»: что постановка Мейерхольда — есть не
тголевский «Ревизор» —а Мейерхольдовская «Перепи-
I К(1 с друзьями». Но незачем измышлять — в Малом те-
лтре на пьесе Островского недавно вызывали... автора, а
||п диспуте о «Ревизоре» один из оппонентов начал так:
"Пам нынче надо чего-нибудг^ современного, а не како-
111-то Шекспира, жившего в 12-ом веке!» — когда зал
и грохотал, — оппонент поправился: — «Извиняюсь, я
привожу хронологию... приблизительно».
С такой «приблизительной» оговоркой и я похож на
lil t' шекспировские портреты (один художник, заметив¬
ший это, — приволок мне их показать), Вероятно, во мне
< казывается англо-шотландская кровь со стороны матери
(пчень надменной и нравной леди), Маменька, бьгаало,
указывает сухонькой ручкой в метэнках на галерею ее
пр('дков и говорит: — «Меня ты понять не можешь: я вон
II 1 кого! —атьЕ плебей!» — «Маменька, — возражал я бы-
Н.1ЛО, от души потешаясь, — но ведь эти длинноносые пэ¬
ры и лорды мне тоже немножко сродни!» — Мать, — она
IU ю жизнь мучалась «мезальянсом» с моим отцом, пронз-
индившим свой род, увы, всего только от сомнительного
й1Ч1мана-разбойника «Зубаки» — «Зубакина» (мир его
iip.ixy!), О нем есть роман, кажется, у Мордовцева’. M]ie
всегда нравилось происходить от такого забияки!
А у Вас, конечно, наследственность от бабушки и от
отца, — да и, наверное, уж монгольская есть примесь.
Ьильно — гордость у Вас не русская. (Конечно, у нас,
русских, есть своя гордость, да, вот, — на! — докопай-
( н, — где?) Я заметил, что глубоко-гордые люди чрезмер-
IIII чистоплотны (Блок, Пяст, Есении (I), Вяч. Иванов,
1|))1осов). Пушкин и Мусоргский были неряхи. — А Вы не —
ш'ряха, •— уж нет! Очень, очень я без Вас скучаю иногда,
Лл(‘ксей Максимович! Увы, — однако, что же мне делать
1 ( обой?! Я никогда — не буду поэтом! У меня слишком
мило печали. Я дико восхищеЕ! человеком и человеками.
Мно все нравится. Я даже не насмешлив, — а весел! Вот
даже когда ночных забулдыг встречаю — и то пишу
189
А я иду, ночной прохожий, —
и спллно мне, что в этот час.
Вина пьянительного тоже —
Я в емком сердце не припас;
Чтоб падать в лужу на карачки.
На миг блаженство разделя,
Солнповоротной этой качки,
С какой вращается земля!
Я вижу, что вопреки самим себе, — люди полны на¬
сквозь мировым светом, и их тела — опухшие, обрюзг¬
шие или измызганные до последнего, — «светятся [lopoii
каким-то восторгом!» Меня не отталкивает и не пугает —
ни пьянство их, ни разврат, ни отчаяние их звериное, нн
преступления, Я вижу, что не «разлагается» человек вон-
се, а но всех ситуациях по-новому божественен и не¬
ожиданно победен, неповторим и оправдывает собою
все Бытие.
Алексей Максимович, — говоря по совести, — я так
в глубине своей счастлив, — что уже оплачена вся моя
жизнь с лихвою, — я уже живу сверх срока, и все, что
я встречаю, каждый новый день — уже «сверх програм¬
мы». Я живу благодарностью — за то, что жил, я не ищу
Вечности, потому что уже дышал ею. Но жизнь вращает*
ся и идет. Она требует меня, и я рад, что она хочет, чтоГ)
и я с нею жил. Да: я не боюсь за человека. И в то же
время я не люблю современного его раз17ла, пьянства,
эротики и «любвей». Это все хорошо, когда — перелива¬
ется от избытка! Но большинство занимается всем этим
от ущерба. Вместо мысли, политики, религии, вместо де¬
ла! Они заняты «психологизмами» и «любвями» в литера¬
туре и быту не потому, что у них все есть, а потому, что
у них ниче1'о нет из того, что должны и могут иметь... «Ни
пуа, ни пуа», — как говорил Лесковский архиерей. И все
свои дырки они затыкают «любовью». Жалею их, готов
понять, что они иначе не могут пока, но протестую перед
ними за них же самих! Ничего этого я не умею толком
сказать, Вот, поди ж ты! А казалось, что сумею! Вы хо-
ти'се посмотреть меня живым? Как тут быть? Хотите, и
попрошу Цветаеву, пусть она опишет, «каков я со сторо¬
ны»? — Она очень много обо мне записывает к моей
потехе, а порой и конфузу.
Как-то иду и поверяю фехтовальные приемы палкой ■
по забору. Навстречу дама — «времен Очакова и тюко-
ренья Крыма». Подманила пальчиком; — «Молодой чел<1-
190
нок!» (Это я-то молодой человек!) Подошел: «Что угод¬
но?» — говорю, «Скажите, — спрашивает дама. — Вы не
жили в прошлом году в Павловске?» — «Никак нет, —
t окорю, — не жил». — «Удивительно... — ну точь-в-точь,
ткого же шалопая видела!»... — А кондуктора в трамвае, —
tie в первый раз, обращаются так: «Ваш билетик, барьпи-
ии!» (Это я-то барышня!) — А беспризорник вчера попро-
с:ил: «Дедушка, дай яблочка!» — вот — и поди!
Со стихами-то моими опять все просыпалось (меценат-
1Г1датель из Питера не приехал!). Ну и пусть! А предисло-
tiHe к стихам искать придумал некий Петерс, который бы-
лп взялся за все это, Я ему скажу — пусть сам и пишет. А
мне все равно, Ох, все-таки я мечтаю уехать в какую-ни-
Оудь маленькую Швецию-Норвегиго — изучить язык и
стать тамошним национал1)Ным поэтом. Никто, никто не
услышит здесь моих стихов, А за то, если я там — «ос-
л.1влюсь» — меня — уж как иностранца — обязательно
переведут на русский язык! Так ведь и было на наших гла-
:i.'ix—с «английским классиком» Конрадом — русским по¬
ляком!
А у меня po/^^^лacь племянни[(а. Дочь у единственной
замечательно преданной и доброй моей сестры — На-
Д|’жды-Регины. Пожалуйста, напишите скорее, как на-
|нать девочку? Я запишу Вас заочно — и Вы станете мо¬
им по-российски — сродственником-кумом?! Я от!иодь
не сторонник «кумовства» — но, право, забавно, — и я
В1'сел!
Да, день Рождения своего Вы мне так и не описали.
это — отпишите мне на три вопроса:
1-ое!!! Как проводили день Имянин? — Что пили-ели
II чем забавлялись? Был ли пирог и с чем?
2-ое. Читали ли кни1у О. Руновой^ «У корпя» и при-
( лать ли Вам мои детские песенки с нотами и трогатель¬
ную книжонку нищего-философа Шепелепки?
3-е!!! Откройте мне тайну: почему я до сих пор не
получил обещанного большого последнего Вашего порт¬
рет и книжки с надписью сыну Азе? Так-то!
Ваш Борис Зубакин
Сгишки-то Вам присылают — не хуже моих!! Ну так
н и пришлю.
191
10
Дорогой и глубокоуважаемый Алексей Максимович!
Вы бесконечно добры. Постараюсь ответить по пунк¬
там. Но, прежде всего, — мне не нравится приписка;
«стал очень плохо видеть». Вероятно, Вы дальнозорки?
Следите за своим зрением, нельзя же его так переутом¬
лять. Не читайте моих писем сразу!!! Если Вы не станете
беречь свои глаза — мои письма я сокращу на 99/100!
Проще буду писать так: «Д. и Г. А.М-ч! Ваш Б.» И все.
Пожалуйста, мне ответьте — какие меры принимаете с
глазами. Есть ли у Вас хороший «глазенап»? Врачи, ко¬
нечно, бывают разные. Писал ли я Вам об одном сладчай¬
шем докторе, который был так поэтичен, что когда он.
напр[имер|, произносил слово «почки», — то его пациен¬
ту сейчас же представлялось сияющее солнце, весенние,
набухающие почки на деревьях и апрельские солнечные
зайчики на извилистых дорожках парка, — и только ос¬
трая боль у поясницы возвращала к печальной действи¬
тельности? А другой «эскулап», — мрачно осмотрев
больного, вдруг светлел, расправлялся в широчайшую
улыбку и, похлопывая пациента по плечу, — ободритель¬
но заявл51л диагнос: «Пустяки... — Сифилис».
Так вот. Впрочем, если работат1> по Вашей «системе» —
то и совсем можно без глаз остаться. Надо бы полегче
немножко!.. Один витебский крестьянин так отчитывал
своего сына: «Ах, ты ляжебока, ах ты гультяй, мать
твою курицу! Прохвост. Право слово, прохвост, —■
абармот океяшчый!» — Сын же — и ухом не повел.
«Последнее мое тебе слово, — вскричал тогда отец,
разъяренный видимой его неуязвимостьво, — Кокет ты!
Вот ты кто!» Тут уж и сын не ВЕЛдержал такого обидно¬
непонятного слова — и запустил в батьку кочергой.
Последнего слова от Вас я тоже не выдержал и отпи¬
сываю; — ей-Богу, не виноват! И лежебока я, — и
гультяй, и обормот, — но, не кокет! — И не нравитси
мне — моя игрушка — «Борис Зубакин».
Вы мой очень дорогой. И я без Вас скучаю. Очень,
очень Вы мне нравитесь. Я рад, что около Вас есть хоро¬
шие друзья и большого калибра люди! 1'Лаленькие «люди-
колибри» таких снов не видят. А чирикают во сне на жер¬
дочках желтеньким канареечным писком! Котелки — я
«это — неучтиво, неучтиво» — поразительно. Замечатель¬
ное видение. И замечательно Вы мне его передали!
192
Представьте себе! Только что, на днлх через Пастер¬
нака получил экземпляр «Верст» — с этим дьявольским
розановским «Апокалипсисом». Если у Вас тот же
№ журнала, посмотрите в отделе библиографии очерк
Ильина ‘ о книге Ш. Ришэ и его опытах. Сама эта книга бы¬
ла у меня в руках. Весьма примечательно! — Ага! Вот Вы и
наказаны! Целый год я пе был у Пильняка — и вот зата¬
щили сейчас меня Юнги (семья Юнг) к Пильняку слушать
его последний рассказ. Попал к разговору (Вересаев —
Пильняк — Новиков — В. Полонский) — Вересаев про
Вас; «Алексей Максимович несомненно кокетничает (го¬
воря о М1ШМОЙ несистематичности своего образования)!»
Мне, конечно, дела нет до пустяков, какие эти господа го¬
ворят — а все-таки, словечко — то!.. Забавно! —
Так вот, изволите ли видеть, как мне ответить на Ваш
вопрос: «В каких людях живете ны? Как смотрят на вас
окружающие? Кто вы мя них?» Я нигде, по-возможности
пе бываю. Литер/атурных/ собраний не посеЕцаю. Преж¬
де бывал в Союзе Писателей и поэтов. Иногда (2—3 раза
н год) «выступал» — «выступаю» с чтением стихов в
С/оюзе/ Писателей в Политехническом музее (разуме¬
ется, не по собственной инициативе, а по приглашению).
Так как иногда, в силу сложившейся обо мне легенды я
(•давался на просьбы публики и — импровизировал, так
как в силу глухоты на левое ухо я непомерно громко (как
угверждают люди со вкусом) произношу стихи — то
Пчльшинству я кажусь замечателышм чтецом!
Когда я иду по улице (Москва, как известно, — тес-
|||>1Й, провинциальный городгапко, разросшийся на не¬
сколько верст в диаметре), — иногда интеллигентные
прохожие подталкивают друг дружку и громко говорят за
моей спиной: «Это вот он. Этот самый поэт». — «А я ду¬
мал (или думала), он выше ростом и интереснее!» и т|ому|
подоб1ное]. Кто-то пустил слух, что я, «хоть и странный,
МО очень умный», — и поэтому, когда со мной разговари-
»|1ют, то делают обычно — очень натянутое-внимательное
лицо. Дальше этого отношение ко мне людей не идет.
Собственно, у меня нет друзей. Да я и не ИЕцу их. Как
fiiii :)то объяснить? — Я себя очень чувствую другом че-
Л1 теку, с которым встречаюсь, но дружба с его стороны —
как-то выпадает из моего «опыта». Вот, напр/имер/,
мне отношение к Вам. Я Вас по-настоящему полюбил.
Мне мило Ваше отношение ко мне, — но самому-то мне
193
очень хочется только одного: — как-нибуд1> Вас, если не
порадоват1>, так хоть позабавить. И, если б Вы были уве¬
рены, что это письмо nniuy не я — а какая-нибудь Марья
Ивановна, я был бы еще счастливее.
Ах, не подумайте, что я горд. Я очень уважаю всякое
проявление добра и ласки. Я бываю очень рад, когда и ко
мне направлено добро. Но оно всегда для меня сюрприз, а
не ожиданная пища. Понятно, я содрогаюсь от всякой не-
человеч1Юсти, несправедливости. И когда и на меня она
бывает направлена, я короблюсь, как береста на огне, —
но как-то чисто физически, а не нравственно. — Как ко
мне относятся люди? Не понять мне их чего-то, в этом —
никак. Вот один мой школьный приятел!. жил у меня в до¬
ме, а потом через несколько лет сознался, что он (а он ра¬
ботал в бактериологическом институте) хотел мне
вснрыснугь перед моей свадьбой бациллу сифилиса, так
как-де был втайне влюблен в мою невесту и хотел ей
мстить за это. Помешала одна странная случайность, — и
что он меня очень любит... Да, а вот другой (не писал ли я
уже о нем), которого я действителр>но люблю, — тоже
жил со мной неразлучно. И вот, оказывается, — едва я
уезжал куда-нибудь, — он начинал всячески меня поно¬
сить и возводить на меня фантастические небылицы. Уз¬
нав об этом, я вызвал его к себе в комнату и спросил: «Ва¬
лечек^, что это значит?» — и вот, как сейчас помню, он
встал на колени перед письменным столом, у которого я
стоял, и сказал: «Прости, по это — выше моих сил! Tiii
добр, и все такое, и я тебя люблю! Но меня что-то просто
дергает за язык и понуждает возводить на тебя гюклепы.
Это — какое-то особое сладострастие кощунства». Ну,
раз не можешь иначе, — сказал я ему, — Бог с тобой! Од¬
нако как его, так и еще одного подобного ему человека я
постарался припечатать обещанием взамен разрешения
врать на меня скол1>ко влезет, — не говорить дурно, пи п
ком. Они мне дали торжественное слово и ^ приняли мое
условие.
Как странны люди. Ах, Боже мой, моя жизнь так фан¬
тастична, что я >ie могу писать. Все это можно передат!.
только вгюлголоса, наклоняясь над какой-нибудь ста¬
ренькой нянюшкиной могилой. Чтоб все это кончить
шуткой, скажу, что и надписи над могилами бывают тоже
разные. Под Ржевом на церковном кладбище я нашел
мраморную доску с надписью: — «Здесь покоится прах
194
лашей обожаемой маменьки-девицы (!) «такой-то», —
любящие и неутешные сыновья, воздвигла ей сей памят¬
ники. Я не знаю, н знать не хочу, какой памятник воз¬
двигнут мне мои «любжиие и неутешные» друзья. Но на¬
портили они мне крови немало. Самое глупое, что какие-
то no3opHi>ie олухи — н противовес «клеветам», — рас¬
пустили слухи еще худшие, чем клевета, т.е. об'1>янили
меня «непогрешимым ангелом»! И сами же на мне, как
на ромашке, гадают: «ангел»? — «д1,янол»? — «шарла¬
тан»? — «гений»? — и ничего-то у них не выходит. По¬
тому что гадатЕ> нечего: в основе своей я прост как ко¬
пейка — и очень не хочу быть свиньей под Маврийским
дубом! Вот и все. И не очень мне это удается. А они
гадают. Гадатели! А сколько разных людей приходило ко
мне взглянуть ['лазком с любопытством или для «умиле¬
ния на полчаса». — «Что смотреть ходили bej в пустыню?
Трость ли ветром колеблемуто?.. Человека ли одетого н
мягкия одежды?»... Такая уж, видно, — моя нланида. А
работать-то на земле, все-таки, нужно.
Потом, вдобавок, я живу в ослепительной, фантасма-
горичной, веселой нищете. Но описывать это не берусь —
нелепо и неинтересно. Но л всегда сыт — и вот уже, года
четыре — как не голодаю. И — слава Богу. — Причем
внешне этой ни[]^сты никто и не заметит. И за это —
особая слава Богу. Но это обстоятельство тоже мешает
проще людям меня гюнимать.
С Тихонов1>[м я не знаком. Вы мне опять предлагаете
ксликодушно помочь в издании. Но как? —Ума не прило¬
жу. Знаете что, я пришлю Вам мою поэму, а Bej ее и еще
несколько стихов но выбору и издайте, т.е. велите како¬
му-нибудь итальянцу перевести на ихний язык и издать. И
если моя фамилия будет по-итальянски, скажем, «Зуба-
кини», — то все шансы за то, что меня «переведут на рус-
1КИЙ язЕ^ж» — и издадут переведенное и в России. Ей-Бо-
гу, —я Еючти не смеЕось. Я, скорей, говоря фигуралЕ^но, —
нлачу. Да, ееикто. Ни одна собака мне не гюможет. Таков
Е)ек. А мог бы я рассказать людям МЕЮгое о ееих же самих.
СояЕ!ание того, что я почти не поэт — не мешает MEie нн-
I колько 6ез1ть счастливЕ>1м. Прежде я печалился от этого
t ознаЕЕИя, теперь стал крепче и сильнее. Знаете ли Вы,
Алексей Максимович, что Вы на меня имеете почти еи1Е-
нитическое влияние? Сказали Вы, чтобы я iea стихе сосре-
дпточился — ИЯ Ешчал и продолжаю большую работу.
195
Сказали о моей науке — я написал для Вас несколько на¬
уч/ных/ очерков (застрявших уже 2-ой месяц, в трех ре¬
дакциях]. Если Вы меня заставите, я, пожалуй, и прозой
запишу. Да грустно только работать для «посмертных со¬
чинений». Пишите мне о себе. Слышали ли Вы когда-ни-
буд1. настоящий клавесин? Когда и в чем чувствуете Вы
себя особенно одиноким? Не напишете? В письмах со
мной Вы придерживаетесь иногда /«фигуры умолчания» —
когда Вам не хочется отвечать на что-нибудь. Но я могу
сделать вид, что не догадываюсь о такой «фигуре» — и
опять спросить: почему же не дошел до меня Ваш «боль¬
шой» — и последний портрет и книжка сыну Азе? Не сер¬
дитесь на поэму: это моя жажда передать то, что чувство¬
вал, что сюжет жизни, житейский сюжет, — поется во
мне, как лирическая тема! Сюжет поэмы: профессор
влюблен в статую своего музея. Встречает живой двой¬
ник статуи — девушку. Влюбляется — женится, От неу¬
дачной женитьбы и жизни бросается в политику. Влезает
в заговор. В Орле — попадает в стан белых. Предводитель
белых. «Князь-Рюрикович» отбивает у него жену и веру в
дело. Профессор деликатно и неприметно кончает с со¬
бой, подставляясь под пулю. Князь тоже гибнет. Героиня,
жена-вдова профессора, попадает на сцену красноармей¬
ских клубов — и здесь тоже пробуждает любовь и вдох¬
новение. Всю эту сюжетику я расплавил в сплошную пес¬
ню. Заранее знаю, что Вам не поьфавится. Ну что же де¬
лать. Обещаю написать когда-нибудь лучше. Я чувствую,
что без великой печали нет и великой песни. Но, кажется.
Вы «су>5еете» сделать меня Гелиософилом! Да, вот прила¬
гаю — очерк А.И, Ц[ветаев]ой. Это отрывок из ее запи¬
сей. Нечего сказать, — полюбуйтесь! Впрочем, спасибо,
что еще так написано, а не иначе! Она меня сравнивает с
Калиостро и с испанцами, с Колумбом что ли? Я, скорее,
яйцо Колумба, которое никто не сумел поставит[>. Хотите
попробовать? — Надо сплющить — в этом, ведь секрет!
Я ни на что не жалуюсь. Все не только будет хорошо. Но
уже — хорошо. Это ничего, что трудно. Не будь ветра, и
парус бы не стоял! Вилле-Бранда, увы, не читал. На 226
человек — один литератор? Это все-таки меньше, чем у
нас, где на 226 человек литераторов 228! Обязательно
ответьте — какого цвета чернила легче Вам читать: крас¬
ные или черные? Вы — мой дорогой. Ваш — Борис Зуба-
кин,
196
11
Зубакин — Горькому
1927 г.
Высокопочтенный, глубокоуважаемый, дорогой и лю¬
бимый!
От Вас надо было ожидать, конечно, и этого. Ах, Бо¬
же мой! Я даже устаю Вас любить: — ведь такую боль¬
шую шшучцщу как Вы. приходится мне облюблять еже¬
дневно, да еще на таком! расстоянии! Конечно, я хочу
Вас видеть — и приехать, а Вы опять мне не ответили о
Вашем зрении и какими чернилами Вам писать? — Ко¬
нечно, я не смогу приехать: Дорогой! У меня нет денег.
Я — беднее церковной крысы — у той есть своя нора.
Впрочем, Цветаева еще беднее. Так вот, неужели Вы ду¬
маете, что я соглаигусь взять у друга деньги, которые не
смогу вернуть? — Ого! Хорошее дело. Милый, милый и
дорогой, — мои предки были разбойники и «лорды» (то
есть — тоже разбойники) — они никогда не вводили
людей в невыгодные сделки! Оглоушить кистенем — это
хоть откровенно, — вдобавок, ожидая в свою очередь
ножа в брюхо и дерясь за какие-нибудь целковые или
дублоны, — чтобы спустить их в первом же порту — и
раздать дружине — это одно! Но вз5ггь у Своего Единст¬
венного и Драгоценнейшего Пешкова Алексея — какие-
то фантастические суммы без гарантии их возвращения...
дорогой мой, — да после этого — я сам себе буду снить¬
ся «с незабвенным укором на устах»! — А что касаемо
до двух маркизовых дочек и вина и прочих Ваших со¬
блазнительных намеков, — то это дело, конечно, сурьез-
ное — и завлекательное, но, увы, однако, по причинам
вышерекомым для меня пока — навеки недостижимое.
Вы — мой хороший, мой дорогой. Вы же чувствуете меня
вдоль и поперек. Вы же должны понять, как рад я Вам,
как благодарен, как трудно мне отказаться от Вашего
предложения, — и как, — все-таки, должен я сурово и
честно отказаться. Ведь я могу приехать только иа невы¬
полнимых для Вас условиях, то есть — чтоб мне было
обеспечено 3—4 открытых, закрытые (как угод|ю) —
лекции (что же еще я умею?) «о пролетарских поэтах»,
«проблеме смеха и серьезности», «о теме любви и пола
у современников» и тому подобное, — чтоб каждая лек¬
ция или чтение дало рублей 150—250 (5x200=1000
197
рублей) и тогда хоть кредит-то на мой проезд будет оп¬
лачен мною, тем более, что приехать я смог бы только
один, без А.И. Цветаевой. Вот, Господин Пешков! Вы
можете мне это гарантировать?! «Нет, профессор...» —
Садитесь. Единица»,
Вот и все. Увы, я неутешен... Но вот, хоть Вас-то в
неудаче Вашего замысла попробую утешить: Во-первых,
я перестал быть гюх&ж на Шекспира. Я Вам послал кар¬
точку старую, — два года назад снятую (ей-Богу). За ею-
вую спросили 4(11!) рубля!!! Я их послал к чертовой маме,
где же мне их бьь\о взять, разрази фом этих фого|ра-
фов! (И да услышит небо мою смиренную молитву.) За
эти два 1’ода у меня вылезли 1ючти все волосы (факт на¬
лицо, то есть, вернее, на темени, — впрочем, об отсутст¬
вующих... не говорят!). Затем от сердечных приступов, —
я растолстел, как йоркширский боров. Мой благородный
Еюс — является ныне — тем шилом — которого в мешке
не yraniuh, — вдобавок он как-то подозрительно набуха¬
ет сбоку. Итак, я утерял «романтический вид» и привле¬
кательность. Даже не понять, как могла только что идти
со мной самая красивая девушка в городе и говорить мне
нежные глутюстн!! Во-вторых, если б Вы знали, как я
«неинтересен» при общении. Я сам это замечаю — и поч¬
ти конфужусь. Обладая изредка (на кафедре) Демоном
элоквенции, — в разговоре — в частном — я заикаюсь
(да, да — заикаюсь) и говорю я даже хуже, чем пишу. В
разговоре я перескакиваю с предмета на [фодмет — (и —
обратно) и довожу до отчаяния и раздражения каждого
приличного собеседника, вдобавок, — на лице у меня, —
не сводимая никакими муками и силами, — вечная идио¬
тическая улыбка. Одно мое присутствие может довести
обычно-нормального человека до умоисступлеЕШЯ (нре-
дупреди'Е'е-ка об этом домашних, что-то они Вам скажут
о приглашении этакого гостя!?). Наконец, по дружному
мнению большинства, — я — «фальшив», — «заносчив»,
«хладносерден» и прочее. Ах, — мне самому казалось,
что у меня хоть характер-то очаровательный в общежи¬
тии, — но близкие люди меня разуверили и в эг'ом моем
ослеплении. В-третьах, — и в-пятых, — и в-шестых, —
я — глуп. Если Вы пока этого не заметили, то потому, что
это издали не сразу заметно. Ах, сколько бывало у людей
«романов ЕЮ переписке», — а чем кончалось?! Либо «он» —
обычно оказЕ»Евался прилизанным идиотом в бумажных
198
норотиичках, — либо «она» завивала на ночи волосы па¬
пильотками из «Пушкина в одном томе» — и простодуш¬
но полагала, что «Фауста» написал Шиллер (он же, воз¬
можно, и Шеллер). Да, у меня, в-четвертых, пренеприят¬
ный голос. Многие предпочитают его слушать на боль¬
шом расстоянии, большинство же — вовсе не слушать.
Вдобавок, в личном разговоре — я невнятно бормочу —
и, по-моему, даже шепелявлю, что ли. Хватит с Вас?
А? — А потом, знаете, как мне представляется наша
встреча, мое то есть к Вам прибытие?
А вот, — послушайте: у нас под Лугой у архиерея был
ученый попугай. Пел он чудесно всякие песнопения и
молебны. Архиерей подарил этого попугая помещику-ге-
нералу. Повезли этого попугая в имение генерала — по
реке, чуть ли не на плотах. По дороге — лодочники и
( плавщики рабочие весьма интересовались птицей и ее
талаотами. Да... В результате же, когда клетку открыли,
внесли в генеральскую гостиную и окружили ее гене¬
ральские бонтонные дочки и гости, — уважаемый попоч¬
ка — вместо ожидаемого молебна — приветствовал их
такой отборной чисто русской словесностью, от кора¬
бельщиков им заимствованной, что при обмороке при¬
сутствующих, — вынесен бысть в людскую и в оной —
изничтожен навеки!
Вот, что будет, если меня привезуг к Вам. С той толь¬
ко, пожалуй, разницей, что как раз наоборот, — из меня
могут политься такие «песнопения» и «молебны» — на
какие никто не рассчитывал. Дорогой, я почти все рас¬
сказал Вам о себе. В самом деле — больше я ничем Вас
не «порадую». У меня осталась теперь только нерасска-
панная часть жизни. Она —фантастична, «мистична», —
н, наверное, Вам — неприятна, (Подумайте-ка об этом
хорошенько, да, да.) Вдобавок я и неинтересный рассказ¬
чик. Понятно, я мечтал бы npocwo молча ходить с Вами
за руку. Но, милый, кому же охота ходить со М1юй молча.
Итак, Вы не только ничего не теряете, меня не гюви-
дав, но — напротив того — приобретаете (например, по¬
кой, отсутствие раздражения). Описаниям цветаевским и
ему подобным, — много не верьте! Мало ли что про меня
пишут. Есть даже взрослые люди, которые меня почита¬
ют чугь ли не за блаженного ангела (честное слово!). Но
я-то разве виноват? Я Вам не рассказывал? — что про
меня, например, рассказывают, что я 1) мертвых воскре¬
199
шал, 2) ходил по воздуху и 3) мог исцелить любую бо¬
лезнь (опять-таки неверно: — мертвых не воскрешал —
даже не пробовал! Больных — лечил, — верно; но по
воздуху не ходил, а поднялся разок и то ненадолго). Нет.
Оставим все это, и забудем все — кроме нежной моей
к Вам благодарности.
Баста
Чугкий мой, дорогой. Про «Аввакумов» Вы очень
верно мне сказали. И за словом «забавлять» — уловили
отдаленнейшую истину. Но — по от^юшению к Вам-то —
мне взаправду хочется Вас порадовать, — iry хочется,
да и только, ну что тут поделаешь. А вот — не выходит
пока ничего из этого. Когда же оказия? Пришлите хоть
одну карикатуру — сына. А, Марфинька в честь бабуш¬
ки? У меня есть неважные стишки про Марфипьку
Когда-нибудь напишу лучше. Да, позвольте. Во-первых,
я в Карачеве! Через три дня возвращаюсь в Москву.
Жду Вашего письма (Господи! 2 недели ждать!). Не
обращайте посему внимания на Карачевский штемпель
и пишите, пожалуйста, как и всегда, на цветаевский
адрес. Мне будет очень скучно без Вас этим летом, —
пожалуйста, если будете выезжать надолго из своей
Сорренты, — отписывайте адрес. Я-то все время пробу¬
ду в Москве. — В Карачев я приехал, как и писал Вам,
в гости к сестре (Регине-Надежде Зубакиной-Поляко-
вой). Муж ее — фанатик агроном — добрый и умница, —
а вот я, — наоборот — не умница ~ сел в лужу с
лекцией. Публика-то пришла, а денег-то не собралось
даже на обратный билет. Ну, да я сейчас обернулся!
Может быть, и в Италии со мной получилось бы то же
самое, если б даже и лекции состоялись. Да ну ее тогда,
эту Италию! А вот Карачев — рекомендую. Во-первых,
это древнее Карачарово* — родовое гнездо Ильи Му¬
ромца. Тут поблизости и Девять Дубов Соловья-Разбой-
ника. Да вот, нелегкая, — переименовали станцию «Де¬
вять Дубов» — в «платформу Одринскую» — в честь
монастыря (и какая ему в том честь? —^ не понимаю!),
Зато — Брянские тутошние леса — суть Брьтский лес, —
Стихи, посвященные внучке Горького.
200
то ес1Ъ — вот, разбойному сердцу моему — какая
сласть! Если бы вот Вы ко мне сюда приехали, — то
укидите: — рощи сухостойные; под самыми домами по¬
средине улицы неусыхающий после дождя, — залив, со
сни1!1)ей на боку. Город Карачев — оригинальнейший
город, В нем, например. Отдел образования •— ив этом
«музее» — коллекция таких сорокалетних Венер и Ди¬
ан, какие не снились никакому Фарнезе^! Пракси¬
тель?!^ Что Пракситель?! Тут на каждой вывеске изо¬
бражены на удивление прохожим, такие немыслимые в
природе розовые коровы, зеленые овцы, нечеловече¬
ские овощи и парикмахерские головы, что сразу, прямо
надо говорить, не выдержишь — зажмуришься. А по¬
том скосишь сведенные от ярости глаза, — и всюду
подпись: «Живаписец Мандлинн. Я теперь как завижу
нывеску, сперва жмурюсь, а потом сразу ищу подпись:
«Манд-лин», Прочту и — успокоюсь: его рука!
Вот и еще нп-рих обо мне, 'I'o есть о моей наружности; —
Приехал я сюда в шляпе, — а все здесь н кепках. Шляпа
моя никому здесь покоя не дает. Едут девки на возу с
паклей — и то гогочут: «Глянькося, — на, — что за пава!
Да это — клоун! Нет, девоньки, это не клоун — а совет¬
ский поп». Я же огорченно обозвал девицу «советской
попадьей» — и она, натурально, обиделась. (Дальнейшие
реплики этой девы полей, впрочем — вне литературного
интереса, хотя и не лишены известного гм... колорита!) А
на вокзале одна служащая девица мне говорит: — «Вы
послушайте, профессор! Когда моя 1юдруга — завидела
Вас нпервые на вокзале — она мне г'оворит: — «Глянь-ко, —
это ксендз!» Подумайте только, какое у ней 1'рубое о
ксендзах представление!»,., Н-да.,,
Сестра нянчится с моей плем>!нницей Надей — и при¬
говаривает за стеной: «О, как я люблю свою дочку — но
enie бы больше ее любила, если бы она 6i.mq мальчиком!»
Проходит (в окно вижу) на костылях безрукая и без¬
ногая женщина в жалких отрепьях. Бросилась от любви
под поезд. Отрезало. Руку и ногу. Теперь она замужем
за коммунистом. И в ларьке торгует. Оглянулась — весе¬
лое, счастливое лицо. Ах — ты, милая! Ах — ты ветеран-
ка страсти, милая маркитантка Любви,
А когда я по утрам умываюсь, то вижу на розовой
стене нарисованное сердце, пронзенное стрелою, буквы
«В» и «Ш» — и надпись мПращай и помни эту ночь»,
201
Она-то (жившая до меня здесь девушка) его, наверкое,
«помнит». Он (постоялец-командир), бросив ее — оста¬
вил ей здорового крикуна...
А еще ’гут на базаре — бородатые, соловые мужики —
целыми часами — сидят кружком прямо на дороге — и
б[1ются коричнево-печеными яйцами. Сосредоточенно,
вдумчиво-осторожно, со сложной механикой. Я тоже хо¬
тел подсесть — да обыграют в два счета! — очень уж
сложная механика. Уж такая игра!
Однако краевое коноплеводство упало. Леса — мес¬
тами — свели начисто. А все-таки, они здесь ~ непобе¬
димы. И смогут прожить сами по себе, никому не кланя¬
ясь — до бесконечности. Девять Дубов, Карачарово.
Брынский лес. — Бабы-молодки окручивают голову крас¬
ным платком на манер чалмы, а поверх того, накрест по¬
вязывают белой косынкой. Идут за много верст в Зем-
Отдел. Бабы — идуг, — не мужики какие. Вот оно как!
Впрочем, это отчасти и своеобразная реакция, старого
навыка ходить задарма лечиться. Только «хфертала» —
заменил «охраном», — который хоть ничего не может
«охранить» — зато терпеливо слушает и толкует часами
о недостаче семян. — Вечером — молодежь часами упор¬
но и сосредоточенно ходит по правой стороне «Совет¬
ской» улицы. Молча, без шуток и баугок. Девушки в на¬
рядных платьицах! Парнишки и ребята не без франтов¬
ства, по озорства не оказуют [До насчунления темноты,
понятно). Местный епископ AianuT ■—■ сказал мне: «надо
прямо говорить. — Папа-то Римский — чорт! Чорт — вот
он — кто!» Личико у него румяное, как яблочко. Яблочку
этому сем11десят лет. — «Вы прекрасно выглядите, Вла¬
дыко!» — «Что Вы! Что Вы! — законфузилось Владыко. —
Это я после баньки, Возбуждение, так сказать, искусст¬
венно-медицинское — венмком-с! Извините». — А вече¬
ром — молоденькая, малограмотная женщина, сказавшая
мне, что слышала «стишки» Есенина и что ей нравится
тоже (!) отчасти и Демьян Бедный, заявила вдруг: что ее
жизнь — кпоэма и ее стоит рассказать»... Что они, с ума
спятили?! Или и я с ними... " «Моя жизнь — поэма!»
Карачев. 'Девять Дубов. Соловей-Разбойник, «Папа Рим¬
ский — Чорт». «Жизнь :— это фонтан!» Помните (?) как
сказал один еврейский энтузиаст провизор. Почему ж
фонтан? ~ «— Ну —: — Не фонтан!» Быстро и тоже
охотно согласился афорист.
202
у меня на окошке цветок: мирт. А рядом — статуя в
I[aiypaAbiiyio величину «Бичуемого Христа», — которую
к извлек из свалки местной церкви. — И, — честное
слово — я себя ire чувствуто одиноким. На базаре играют
еще в деревянную рулетку: — кружок, утыканный гвоз¬
дями, а в цетггре шпынек, на котором вертится железный
прут, указывающий цифры нашего проигрыша, поступа¬
ющего незамЕдли'1'ел1>но в необъятные тальвары хозяи-
на-изобретателя. Очень интересно. Сейчас прочел у
Шепгели (о слезе, которая у него оледенилась на ресни¬
цах, когда он смотрел на морозный Кремль):
Ах, недобрый это знак —
Если плачешь от красы;
Это значит: в сердце нет
Никого и ничего. —
(то есть было, конечно, а вот теперь-то нет). На бал¬
коне Межсоюзного клуба — 1'оворит мне рабочий, огор¬
ченно указывая вниз — на очередное молчаливое шест¬
вование по Советской улице: «У нас — все тот же горо¬
док Окуров, что у Максима Горького». Опять Горького?
Ах, чтоб тебя, с твоим Горьким! Ну пора идти на лекцию.
Ох уж, ох уж эти лекции, будь им неладно. Amhhf., По¬
держитесь еще немножечко, дорогой Алексей Максимо¬
вич. — Любите еще меня капельку, еще недолго. А там
уж и не надо будет. Однако, впрочем — аорта моя болит,
менее чего и Вам желаю. Мой дорогой, дорогой, дорогой.
Ваш Б. Зубакин
Завтра непремешю попрошу сестру сделать макаро-
[!ы. Зажмурюсь и буду воображать, что и взаправду при¬
ехал к Вам в гости. Будет весело на несколько минуг.
Эфесская Диана, это у которой грудей много: тело жел¬
товатое? а личико — тем1юе? Да?
12
Дорогой и глубокоуважаемый Алексей Максимович.
Я сдаюсь: т.е. еду.
Утешает меня то, что я «чудом — внезанности» полу¬
чил заказ композитора Антона (собственно, Антуана, ко-
лико он парижанин) Айхенвальда на драматическую но-
)му под музыку для Башкирской республики! Я назвал
гюзму «Белый конь» — и прискачу к Вам на оном! Он
обещал мне при доставлении в театр — не менее 500
203
рублей — и выслать частично на Ваш адрес — мне. Неу¬
жели не обманет? А? — Обманет все, — пока не обманет
Муза. Борис Пастернак (Очень вас обожает, в отчаянии
от глупых стихов Маяковского «О Горьком».) — собира¬
ется в Сорренто к Ломоносовой’ — и композитор Орен-
ский. Мы запремся с вами в шалаше и будем отбиваться
от всех апельсинными корками и прочими «фрутти-ди-
мар-ами». Надеюсь, что кавалерственная дама Е[катери-
на] П[авловна| все сделает, чего и нельзя. Писать ничего
не буду. Хочу с Вами говорить — как писал Павел «ус¬
тами к устам!». Закончу словами Святослава: «Стерпи¬
тесь — Иду иа Вы!».
Вы мой дорогой
Ваш Б. Зубакин
А вот еще варенье; — редька, вареная на меду —
Россия, ты своих детей
Не научилась холить —
Они растут, как цвет степей
На бестолковой воле!
И не понять, не разгадать;
То бабочка иль бант?
Иль это — алая печать
На сердце буйных банд?..
(Это из поэмы «Иллария»)
13
Дорогой и глубокоуважаемый Алексей Максимович!
Анастасия Иоановна повелела мне разузнать о всяких
денежных оплатах. Хорошее дело! Все это, оказывается,
адски дорого! Откуда мы с Вами добудем эти суммы —
и как потом расплатиться? Ума не приложу.
Айхенвальд из Парижа о моей «Белой лошади» ниче¬
гошеньки не пишет, спешно берусь писать пьесу для «Те¬
атра для детей». Дай Бог, чтоб заплатили... через год — и
я рискую попасть по отношению к Вам в злостные дол¬
жники. Невесело. Вдобавок Коган, П.С. — напечатал в
газетах, что и Вы сидите без денег. Что же это получает¬
ся... Я привык ходить по улицам и мысленно с Вами раз¬
говаривать (мы с Вами часто спорим, но я — по слабости
к Вам, — всегда уступаю). Пишу на столе «Дома ученых»
204
* * *
(Я в Москве, опять живу на Мерзляковском). — Клкие
странные на земле ученые! Вот напротив сидит знамени¬
тый химик Каблуков’, перетасовывающий по обыкнове¬
нию слова («В котором у Вас носу чесало» — вместо «В
котором часу начало». — «Там, где Бахарева сугиня» —
вместо «Сухарева башня», — «Посмотрите в скляночку
на кристалл: — видите — белое чернеется?» — это все
нерлы его речей).
Рядом со мной внучка Пушкина^, моя добрая при¬
ятельница, — наклоняется к моему уху — и весьма жел¬
чно аттестует окружающих. А в трубку телефона секре¬
тарь над моим столом кричит буквально следующее: «Как
мы уже с вами договорились — 29-го солнечное затме¬
ние»...
...Если удастся выехать, я должен ехать непременно
отдельно от А.И. — и встретиться с ней у Вас. Хочу уви-
де1ъ Вас хоть на одну минуточку, — но, как сами видите, —
как мы уже с Вами договорились — 2 9-го солнечное
затмение...
Ваш Б. Зубакин
А вдруг все устроится! Люди знают — только дурной
рок, но я знаю Рок — добрый, освобождающий, помога¬
ющий — силе добра.
14
3 1 мая 192? года
Дорогой и Глубокоуважаемый Алексей Максимович!
Апостол говорит: «Женщина... да молчит». Никогда не
нужно слушать оных в «делах» — а без дела — наипа¬
че... — Ек[атерина] П[авлов]на сказала мне: «Вы поторо¬
пи 1'есь, пошлите А[лексею] М[аксимови]чу телеграмму».
Я механически и распорядился — послать телеграмму,
вдобавок легенда о Квиссиасано, Воображаю, как Вы
удивились моей поспешности. Так знайте же, что это не
поспешность моя, — а — глупость, Ну вот. Потом я еще
Вам кое-что не описал. Насчет географии — браво! Ко¬
нечно, я знаю, что о Карачеве спорят’. Но «девять дубов
Соловья-Разбойника» — это там, честное слово! (как го¬
варивал мой учитель К. Болсуновский, за неимением дру¬
гих научных доказательств). Вы издали — сравнили меня
с государством, свергшим владыку. С чем же Вы мегш
будете сравнивать вблизи? Помните, я говорил Вам? Од-
пгтжды я примерил на голову старинный кокошник, напо-
205
мииающий египетский клефт на древних сфинксах — и
спрашиваю Рукавишникова (роста я махонького): —
«Иван, правда я похож на сфинкса?» — Он долго задум¬
чиво смотрел на меня и, накоггец, сказал: «Нет, Борис, —
по-моему, ты больше похож... на пирамиду». Вот оно как.
Дорогой, это ужас: я так замотался и переугомлен, что
ли, — что все забываю. Вот, напр[имер], напишу Вам что-
нибудь " и мне кажется, что я уже это именно Вам
написал. Чудовищно. Вчера три скучающие дамы назна¬
чили мне встречу. И я каждой по забывчивости предло¬
жил один и тот же час и говорил одной, путая ее с двумя
осталыплми, до холодного пота, — до ужаса сознавая
при этом, что я что-то путаю. И ньипло — все так плохо,
хоть беги! Вот огю, как все глупо.
Днегармоничные и печальгште гюты посльЕшались Вам
в моих последних письмах? Дорогой мой и добрый! —
Во мне всегда «печаль» и «дисгармония» — по окаянству
моему сугдие — но я никогда не считаю их правдой о
себе и о человеке и всем своим существом радуюсь и
горжусь — сознанию, что я среди человеков — человек!
Глупо будет, если Вы меня сразу разлюбите! Но Бог с
Вами! Я — Вам это заранее прощаю: не малый подвиг
было Вам терпеть меня и посейчас.
Только что разговаривал с сестрой Плехагюва. Какая
неистребимая порода! ■—■ Везет мне на знаменитых от¬
прысков! Одна из лучших моих гюдруг — правнучка На¬
полеона (его глаза, голова, подбородок, вероятно, и ха¬
рактер). Вчера подружился с внуком Пу1нкина2. У него —
его лоб — выпукл1>1Й к середине, как скрипичная дека!
(резонанс-то ведь какой!), голубой, крут'лый, всевидящий
глазок (тоже Пушкина) — и прохладный, четкий ум — и
какое бешенство рта и голоса порою! — Опять забыл: Вы
пи1ие'ге, чтоб я ответил о службе. А я наверное не отве¬
тил в том письме! Я нигде не служу! Абсолют1ю. !у1ой
институг закрыт с I 92 3 года. Устройте какой-нибудь за¬
мок, и я буду у Вас служить: библиотекарем, астрологом,
капелланом. Даже трубадуром, хотя бы труба-дур!
Если я действителыю приеду к Вам, то, пожалуйста,
не брейте, не стригите волосы. Я хочу Вас видеть таким,
каким Вы были всегда. Отчего Вы не верите моему «ав¬
торитету» (Однако в голосочке Вашем, послышалась,
все-таки, тревога! Да-с!). Верьте: я и правда уродиной
стал, — а идиотом так и остался: у меня блаженное оту¬
206
пение к миру; я вижу трясогузку на дорожке — и кланя¬
юсь ей. Когда нет никого в саду, подхожу к деревьям и
целуюсь с ними. Собаки принимают меня за большого
нса, и я даже не стараюсь объяснить им их заблуждения.
Знаю, всем существом, знаю, что каждая точка Бьггия
индивидуальна, неповторима и грезит о себе самой (от¬
того и рождает из себя — другую — «себя»). Знаю, что
ПОЭТ111 и колдун1э1 не лгут и не ошибаются. Каждая точка
Б1.п’ия понимает другую. Есть древесный растительн1>1Й
язык всего мира! Звезды перемигиваются с полным по¬
ниманием, и земля может провалиться под предателем и
негодяем! Что такое прошлое — будущее — настоящее?
Моменты — очень существенных гра1шц переживаний,
но не вечная китайская стена! Границы — раздвижимы.
Будущее прет на нас, как паровоз — издали и по не за¬
висящим от меня рельсам. Будущее прет нам навстре¬
чу — а не прорастает из «прошлого». И можно его пред¬
видеть, предчувствовать, заглотнуть, открыв форточку —
из чердачной комнаты прямо на небо! Я знаю, что мы,
люди, мозг земли, которым Она думает о себе самой. Мы
шарики ее мозга, перекатывающиеся над выпуклостью
ее земляного лба! Пусть шарики нашего мозга — вертят¬
ся под нашей черепной коробкой. Процесс — сознания
один. В бытии нет «над» и «под» — а все «внутри». Здрав-
сгвуйте, деревья, прости меня, трава, ждите меня, звез¬
ды! И не забывайте обо мне слишком часто, Звездный
мой Друг и Путешественник по Вселенной. — Любите
меня еще хоть пять минут. За это я Вас буду любить три
Вечности подряд — а на четвертую стану Вашим незри¬
мым другом и Вы от меня не увидите больше никакого
бсс1юкойства!
Тяжело сознавать, что я не знаю, что Вы сейчас пи¬
шете, думаете, какая птица пролетела мимо Вашего ок¬
на — и на что похожи облака, вставшие над Вашим гори¬
зонтом.
Bi,i не сердитесь на меня, Я уж и сам сержусь. Гуляй-
ге больше, Читайте меньше. Чтоб быть последователь¬
ным хоть раз — пишу Вам «короткое» письмо. Мой до¬
рогой
Ваш Б. Зубакип
Дорогой
Дорогой
Дорогой
207
15
Дорогой и Глубокоуважаемый Алексей Максимович.
Спасибо, что написали утешно, «чтоб не беспокоил¬
ся». А я-то только что кончил писать такие стихи;
Судьба, она добрей людей,
Судьба людей добрей,
Разлука есгь, забвенье есть,
Когда не снесть скорбей.
Забвенье есть, и есть вино,
И встречный женский взор.
И можно ослепить окно
Холстом холодных штор!
Но лучше женщин и вииа —
Есть море под\е гор,
И песнь, и книга у окна —
Раскрытого в простор!
И нежность есть, утешность есть
Скользящих к склону дней...
Судьба, она — добрей людей.
Судьба людей добрей...
По вечерам с бывшим своим ректором изучаю руко¬
пись 17-го века «бестиарий» (по латинским спискам их
называли «Физиологус»! тоже). Бестии, т.е. звери, опи-
саш>1 — изумительно; «Пес — ипако рекомый “ соба¬
ка»... «В Индии мравии (муравьи) достигают великостью
до пса». «Птица Ив — рождается только женского рода
и зачинает от ветра птенцов опять женских же»,.. И пр.
Весьма поучительна. Только читать приходится, понижая
голос — ибо повествуется о птице, рекомой «скворец
вельми блудной». Конечно, будущее прорастает и из про¬
шлого. Но оплодотворяется — из будущего, идущего
встречно. Не верите? — Честное слово! —
Очень хочу скорей Вас увидеть и дочитать про дру¬
гих птиц и бестий. Особливо про «Мандихора», — у
которого на хвосте волосы — аки стрелы, —- и аще
попадет в человека, в которого он «мещет» — человек
умирает^.
Не попала ли и в меня такая стрела? А впрочем: —
208
и кто, утратив меч и честь.
Замедля шаг в воротах, —
Что небо есть, что солнце есть.
— Не скажет с эшафота?
Знать есть в тебе хмелящий вкус,
О, жизнь, о смерпъ, о власть. —
Что песнь твоя звучит, как грусть,
И веселит, как страсть! —
А не охладели ли Вы к Вашему глупому корреспон-
Л'иту? На всякий случай, пишу Вам — мало, — Ваша
урпдима —
Б, Зубакин
16
Дорогой и глубокоуважаемый Алексей Максимович!
Подшучивая над моей простотой и анархизмом. Вы
гитулуете меня — в последнем письме «Вашим высоко¬
преосвященством». — Я Вам попомню это, милостивый
| ()<:ударь! Очень я скучаю без Ваших писем, а тут Вы
■ гили их мне писать короче гулькина носа и ввергли меня
II < омнения, уныние и невеселые помышления. Впрочем,
111.110, что Вы умучены не одним мной.
Мне как-то не верится, что я все-таки выберусь к Вам,
II в1ювь хочется писать Вам большие письма. Неужели с
мним приездом письма наши кончатся? На это рукописа-
mif мое я уже не получу Вашего ответа в Москву — и
IIII пому прошу к моему приезду написать приличный от-
||| |' и запечатать в конверте с адресом «Sorrento, Hotel,
Minerva, s-r Professore Ziibakin» (конечно, — Вы это забу-
,V’Te сделать — тем Вам стыднее).
Сперва о груспюм. — Я пишу Вам на отпечатке (об-
М1жке) — рисунка друга моего художника Василия Ми-
Анпти. Я только что от него. Он любит Ваши книги — и
>го еще одна нтъ, нас связующая с ним, с этим седого-
\пиым «юношей». Я влез в окно и застал его (ночь под
k^ipo) — сидящим перед мольбертом, на котором была
начата... приблизителыю такая вывеска: «Портной Драп-
*1111. В углу налево, две ступени вниз, толкать дверь от
< Оказывается, сидя без копейки (в закугке рядом
J ро ребят и пес Кадо), он получил заказ от соседа напи-
■ и п. вывеску за три рубля. И вот он сидит — и по-насто-
и|Ц1‘му мучается неумением в этом деле. — «Я не терплю
дилетантизма ни в чем! — Но, видишь, Борис, — видишь:
209
рука у меня дрожит, буквы неровны. Я не умею пист i.
вывески! Деньги уже истрачены. Что мне дс’-лать? Чп»
МНС делать!» — были первые слова, которые я услыпгал
от создателя «Золотого руна» (картины его н Париже и
Третьяковке, ими так восхищался Врубель!). Я утешил
его, забрав кисть, и уверил, что вывески — моя спецм'
альиость (и правда, мне приходилось помсц-ать но время
поездок — писать плакат1>1 о моих лекциях) — и тем, что
вскоре по всей Поварской улице все заборы, не говори
уже об объявлениях о продаже швейных мапгип и ангор¬
ских кошек, — будут пашой с ним кисти.
Приходил только что 80-летний старик — племянниц
Глинки, поющий его романсы с Глннкинскими правками!
Сколько у него бед, — не счесть. Нет, мне нуж1Ю много
написать пьес и книг, мне нуж1ю много денег — парабо.
тать, — потому что моим старикам — никто не сможет,
да и не должен кроме меня помочь.
Теперь о веселом. Я 1юлучил гонорар — 1 3 рублей п
возможно, что куплю брюки — и приеду к Вам нпстоя*
щим элегантным, этаким викарием Кентерберийским! Л
то, когда я иду на улице, — то, к моему крайнему негодо¬
ванию, все прохожие огл51дываются неодобрительно по
мои штаны, — а в них, кроме довольно редкого цвета, и
разве что величины, ровно ничего нет особенного. — Я
согласился к Вам приехать и залезать в такой долг, прои (■
води в Башем кармане такую долговременную брешь, -
потому что мне на голову свалилось обещание уплатить!
мне осенью за пьесу 1 ООО рублей. Но, увы, я как Марта и
«Фаусте», — «не верю словам!» Но вот теперь я уговорил¬
ся с редакцией журнала «Хочу все знать» и буду 1ЮС1.1
лать им статейки о раскопках в Италии. Они обе1цали вы¬
сылать гонорар!!! Дай-то Боже! Это меня подбодрило. —
А.И. — очень благодарит Вас за книги. (Как она устает!)
Я не читаю Самгина — 1ЮТому что читать не сразу
згго дергает. Так нельзя. Но все-гаки вполголоса прочел
отрывок в «Правде» (где разговор о матери и 1де гово
ригся, огчего женщина — загадочна и изменяет). — От¬
рывок замечательный и верный. И манера писв.ма ново*
у Вас (все на диалоге) и действие по диагоналям bkoci.-
вперечерк. Вы, вижу, очень вечно молоды — и не смп>
жеге постарегь.
Я буду приходить к Вам только 1ю Вашей зани< к»
(чтобы не надоесть не в меру), Зато у меня будет колм>
210
*.|М.чик с веревочкой, спущенной в окно, и когда-нибуд11
Вы меня вызовете, и мы пойлам от всех тайком
► iiiiTiiCH на лодке! Ведь правда?
11ри Вас II должен написать своего «Калиостри» (дра¬
му) Конечно, писатель должен видеть сперва характеры,
».ит.1Х героев, — а потом они уже сами столкнутся, как
им надобно. Искра от их столкновения и образует
"Пдсчо». Разве Гёте знал, чем кончит «Фауста», разве
Шекспир г/о конца знал свой зам1.1сел? (Понятно неосоз-
ii.iHHfiH его «идея» — искомая в творчестве, ему нрнсу-
|||‘|.| Поэт сам о себе гадает, — кидая на свой стол кос-
1И1ИКИ своих образов.
Был в гостях у Ек|атерины] П|анлов]пы! Вот так раз!
ЛI она, собственно, предобрая! Провели мы с ней цел1>1Й
ш^мер (собственно, далеко за полночь). Я ей прочел весь
l«»Miin в стихах. И она так хорошо воспитана, что и не
протестовала! Мы с ней уговорились походить вместе по
мук^ям. Но она очень занята, бедненькая! Она — свире-
И11 добр1>1Й человек. Я разыскал ей как-то цветок (с кор-
iniMii), Пришлось протискиваться через такуго толггу про-
г и гелей, что в руке у меня остался только один корешок!
Ki гати, о даровании. Бот Милиоти радует меня тем, что
■ ю дарование нерасторжимо с его личностью. Мне !Еа-
ди('ли дураки. Я очень от них устал (сам я не умен, но я
лурак, честное мое слово). Глупость — явление не
интеллектуального, а скорей нравственного порядка, и я
нимимаю, почему Вы, небось, не менее меня у1'омлеин111Й
рлупостыо (включая и это письмо), цените человеческий
liiAitHT. Но есть талант и талант. Есть талант, oropBait-
И1.1Й от личгюсти, как перо от шляпы! Таких я не люблю.
И мне милее — авантюрн1>1Й дикарский вождь, втыкаю-
1ЦИН соколиное перо просто в ухо! >1 ценпо талант самора¬
> к)1Ы'1'ия ЛИЧНОС7ГИ в человеке — болькю, чем личную талаи-
I гнность (какого-либо имярек). Насколько, напр[имер),
Ишкф сам — талантливее своих героев («богоподобных
I г .тдинавских мясников»), ~ насколько сами греки и их
м|1(‘дставления о человеке выше их представлений о бо-
t’tx! Меня радует исключительная Ваша талантливость —
FH(t/iiiKo потому, что она совпадает у Вас с талантом лич-
IIIK 1н Ва!ией. И, если угодно, я подговариваюсь под то,
‘iiiiij Bi>i не ожидали ничего от моих личных тала1ггов. Я
имю, что Вы немало можете сдь1Лат1^ со мною. Я чувст-
"VI4, куда «гнете Вы», отдельнЕ^тми замечаниями о моих
21 1
стихах (такими, увы, редкими!). Да, Вы правы: поэт дол
жен иметь свое ослепительное, целостное миропознапа
1-ше! А у меня пока в поэзии — перебой. Это оттого, чти
лапа моя, державшая перо -— перебита (в драках). Хочу
Вас утешить за себя. Кто знает, может, я еще не 6e3it.i-
дежпо бездарен — и лет через пять, если проживу, ii
Вашу честь и только ради и из-за Вас я готов написан,
несколько вполне приличных книг. Но позвольте мне ш-
торопиться с этим. Дайте мне просто радоваться, чтп
Вы — мой дорогой; и что Небо — мое дорогое; и девочка
внизу у подъездного желоба, назвавшая меня «Пушки¬
ным» (за баки) — моя дорогая. '
Этот месяц я очень колебался. Мне хотелось не ехать
к Вам. Знаете, почему? — Я могу как центурион на рим¬
ском форуме — выйти вперед, разорвать рубаху и пока¬
зать сквозь кожу толстенные рубцы от ран на моем идип- I
тическом, старом сердце. И это не будет преувеличением —
а в точку — точно! Я научился изгонять из — сознании
горькие мысли, но всякая горечь садилась мне на тело и
нервы — как опой на лошадиные ноги! И вот прибавить
еще рубец: увидеть Ваше ко мне охлаждение — бр... Но
прошел месяц — и вот я еду к Вам почти «веселыми» ногами.
Все от того, что Сол1ща свет
Жестокость дней — покрыл улыбкой,
Все от того, что я — поэт —
И гимн бЕОЛОЙ, что мной пропет, —
И в бедах ^— не зову — «ошибкой»!
Кстати о Форуме, Если в Москве Вы спросите (идя и
кино «Форум» — смотреть «Выстрел в Опере» — или
«Тайну голубого замка») — где «Форум»? — Вас попр«
вят: «Может быть, Форум надо?» — «Да, — смущешг!.*
поправляетесь Вы, — Форум». — «Форум — вон, — осм,
на углб!» Так же говорят — кино «Колбсс» — а nt;
«Колос». И потом, я знаю, что есть в человеческом сор
дце зерно, которое может прорасти в такой колос — чтв
это и впрямь колбсс! И потом я верю Вам. Верю, hi*
пронзительно добры — божественно и победно. Любич»
меня еще немножечко. А если разлюбите — то как-ик
будь помягче. Хорошо? Неужели же мы свидимся? Mtu'i
дорогой, мой усталый, мой добрый и дорогой.
Ваш Б, Зубакип
212
г
17
Я нсе-таки люблю Вас крепко и горячо. Это я пишу
■ I’lt'iac ночью (чернил нет), читая принесенную мне Ва¬
ий К11И!7 «Хозяин». Читаю и прижимаюсь лбом и глаза-
Mti к некоторым строчкам: потому что там, не «литера-
lyjxiH, — а Вы. Конечно, не плохо и то, что себя самого
A<*AficTe Вы и «литературой» — т.е. себя — пробуждае-
ч- н других — и себя и их видите обновленными и
1111|1^1вданными друг через друга. И вот часто я теперь
вижу, как у Вас, и ни у кого иного под руками перека¬
ти К(1стся тот вздутый кровью желвачок, которым бьет-
■ н нульс — Судьбы и Жизни человеческой. Ведь это —
рпгышек и моего сердца, — и он также бывает зажат в
Ц.нией руке.
Ну вот. Я очень устал, невзирая на внешнюю толсто-
мпрдость и даже «розоватость». Хлопоты окончательно
умучили меня, идиота. Даже помечталось; — приеду к
IV. 1М — лягу в постель и неделю не встаьгу! (И попрошу
рпкого-нибудь Архангела принести винограда на блюдеч-
|г| Нет, конечно, глупости! Буду очень работать, и за-
иислы есть — кое-какие: хочу кончать «Калиостро». Хо¬
чу писать заветное. А ведь и Бог — очень несчастный
■ Х(1зяин». И сдается мне, что Он — свихивается малость
«и путанности дел, — но в этом сумасшествии своем —
lioi' невинен — и умилительно-величав — и свят. Утоми-
и'льно порой все же жить с людьми.
А BhJ — не люди, — Вы — «в людях», Вы Человек-
пдипочка, но одиночка-то Вы за всех и для всех.
Взглянул на первую страницу — написано: — «Я все-
юки люблю Вас». Потому — «все-таки», что я заранее
t сржусь на Вас: я издали чувствую Вас, как чувствует
мриволока издалека передаваемую телеграмму. И вот я
чупствую, что Вы сможете «устать» от мерш, «уклонить-
■ МП, Мне заранее больно. Заранее. Но я заранее же про¬
сто .это Судьбе и говорю про Вас — «а все-таки».
[{ели Вы никогда не видели самого настоящего поро¬
ет того осла — посмотрите на меня в эту печальную ми-
iiyiy, — Дорогой и Глубокоуважаемый Алексей Макси-
М11ЦИЧ, — и считайте, пожалуйста, что только этими
itfii.iHHbiMH строчками и начинается это письмо иднотиче-
' р II преданного Вам экс-профессора и экс-поэта.
Б. Зубакин
213
18
Sorrento
сегодня ПОЖАЛУЙСТА, ПРОЧТИТЕ
Дорогой и Глубокоуважаемый Алексей Максимович!
Пишу Вам, потому что не умею говорить. А расска¬
зать — необходимо. Мне было 04et[b плохо ггги afih, ка¬
жется, я плохо себя сдерживал — и Вы это заметили, —
поэтому — объясню, как могу.
Вы очень рассердились на меня — и это меня потряс¬
ло жестоко. Я не ожидал, что Вы на меня когда-Р1ибуд|.
шок рассердитесь. Вирюй, конечно, моя неуклюжесть. 11
вот — я пришел в отчаяние от соз][ания того, что Bt4
чувствуете меня е»;е таким чужим себе и не близким
человеком, что можете догтустить, предположить с моги
стороны чувство (в каком бы то ни было оттоике) недо¬
стойное, вызвавшее Ваш гнев.
Нака]гуне (а это было после вечера, когда Вы до 2-х
часов ночи так задухпевно и прелестно рассказывали)
я почувствовал себя почти счастливым. Я вдел желтун»
розу в петличку — и говорил, что радостен и весел гр
перь. От избытка этой радости, со свойственным мне
словесным озорством (и вдобавок, всегда по огношениВ)
к воображаемым людям, в данном случае — к — «висло¬
ухими критикам и «потомкам») я и пошутил, прочтя рас¬
трогавшую мое сердце добрую Вашу и милую падпись. В
ответ Вы тоже — мило пошутили — и солнечные зайчики
продолжали прыгать у меня под жилегкой и чесать мое
сердце своими лапками. Во время долгого разговора (ди
чаю} я не мог удержаться, Чтобы иногда, исподтипгка, ^—
не подойти и не погладить, как живого человека, радуЮ'
щую ме>ш KFiHi'y с Ва[ией драгоценной мне подписью. И - -
вдруг. Это вроде землетрясения! — Вы обрушиваете ii^t
мою голову настоящий гнев по поводу шутки (не к Вам,
вдобавок, а к воображаемым «историкам литературы??
адресованной!). — И, когда я, совершенно растерявшип.
(а потому из всех сил стараясь внешне сохранить ][cbo:h
мутимое спокойствие), — что-то неясно объясняю, Ви
даже крикнули мне: «Вы что же, Вы учите меня, как над¬
писывать?» — Тут я уже совершенно был обескуражгн
Потом, в полном отчаяР1ии от непоняпюсти всего для mi*-
ня происходящего, — я пои1ел к Вам «извиняться». Я ги¬
тов был, конечно, извиняться в чем угодно: в бестактно
214
I III, и поджоге виллы Сера-Капириоло, в организации ог-
Си'1Л1'1тя местной почты, отравлении Кузьки и краже ^—
UIIHX брюк.
I loToM я пришел домой — слег, как бревно, Потом на
t Агдуи:1[]1,ий ужасный день я растоптал эту проклятую
ж1'Л1'ую розу н стал собирать пожитки, стараясь выяс-
■iim., которую я могу вьфучить сумму от их продажи, —
н < 1чце большим смятением видя, что мне все-таки не
111.пит иа дорогу в Москву. Ну вот — и все.
Л нчера Вы ласково спросили и заинтересовались тем,
411> *! написал (с горя, чтоб ни о чем не думать и выразить
• t гихах свое состояние — облегчиться), и вот я размяк —
и |)|1 юткровенничался, потому что очень мне без Вас
I кучно. Ответьте мне что-нибудь — ради Бога...
Ваш Борис Зубакин
19
Дорогой и Глубокоуважаемый Алексей Максимович!
Это маленький очерк для моей книги «Человеческое
я Iвярхчеловекахп.
Умоляю Вас не сердиться, читая eio! Я написал его
просто и сердечно, не сердитесь на то, что у меня такая
нмсмно простота и сердечность, а не иная. Я не хочу
пириться с Вами перед самым огьездом — и все же
иыиужден передать Вам эти строки. Все это покажется
IbiM мелким и незначительным, для меня есть «мелочи» —
И t-:ia которых, — я уверен, — ангелы плачут от радости
itn ппбесах.
А «крупное» — пусть оно будет по силам — сильней¬
шим, не мне,
Дорогой Аза! В ответ на письмо я хочу написать тебе
II моей вере в Иисуса Христа.
Ко| да ты будешь старше, тебе, может быть, будут го-
Цирпть, что «Христос не был Богом» и что вера в него как
R СМна Божия — есть ошибка. Мне тоже это когда-то
потрили, но я понял, что говорящие гак — сами заблуж-
I Ашо гся. Говорят, что — Он не мо|' родиться от Девы и Св.
Духа, что это есть «невозможное» — чудо! Какие пустя-
I 1и Разве не «чудо», — не великая Тайна Природы и ее
• Лу'4^1 — Бога — и «обычное» рождение людей, От
Лу><'' Божия и Ден[.1 не меньшее чудо — родиться, — как
215
и от «обычного» союза мужа и жены. Мне никакого Д1:лв
нет до того — родился ли Христос от Девы и Духа — или
как-нибудь иноче. Апостолы и святые, чистые, хорошш'
люди так утверждали — и пусть. Не надо с ними споритк
Для них U это было доказательством, что Христос — Бо|,
а я и без этого знаю, что он действительно Бог, Сип
Божий. Говорят, что сделанные им — «чудеса» — неве¬
роятны. Ну, Аза, ты, вероятно, слышал, что «факиры» —
индийские мудрецы и сейчас делают не меньшее. Мне
один неверящий ученый на днях рассказал, что неданно
один пол(1СКИй солдат — в порыве, сам того не замечая, —
прошел по поде через речку, и все удивлены. Силы чело>
веческого Духа и тела — необъятны. Христос сам пред¬
сказал, что люди после него будут творить «чудеса» мс
меньше, чем Он творил. Не за чудеса я в Него верю.
Еще говорят, что Он не мог воскреснуть, Что такип
краткий МИ1' Воскресения или Смерти перед Вечностьк»,
г.е. бессчетностью лет, в которой все совершается? Н»'
спорю я и с этим, как и с рождением Его от Девы: — н<*
за «воскресение» он для меня Бог. Скоро мертвых будуг
воскреишть (на время) и врачи, занимающиеся renepi.
опытами над оживлением сердца и пересадкой больному
от здоровых людей частей организма. Знаешь, почему я
верю, что Он Бог? Да потому, что в Библии задолго дп
Его появления на Земле — было предсказано, что Так<1Й
именно, как Он — появится на земле в свое время. И жп
Христос — действительно появился! Страдал за ЛШ'
дей — и сказал, что пришел спасти всех от греха. Пони¬
маешь, Аза, — после того М1югие могли об ьявлять сейи
«Христами», — но он-то, Иисус из Назарета, — периыЛ
раз во Вселенной — объявил себя Существом, — при
шедшим за всех пострадать! Это так же (конечно, болЬ'
ше) — как впервые появление у людей Огня или работы
Разума!
В чем «грех», спросишь ты, быть может? А в том, чш
люди, человек, — по устройству своего тела, — по своей
природе — оторвался от Души и Разума — жизни —
своей и природы, — оторвался от Бога. И Христос —
пришел напомнить о том, что — надо — вернугься к Бш у,
иначе погибнет человек, как — растение, у которого от¬
резан его корень. Но вед|> этот «корень» человека
невидим, — он сделан, если так смешно можно вырази71<
ся, — из духовного материала. И Христос показал, ко*
216
и i усилия мысли, чувства и веры (так называемого «уси-
*ин ноли») — можно еще и до смерти своей — «вернуть-
■ ни к Богу, опять невидимо, но крепко срастись с Душой
Itorn, живущего с нами незримо. Христос сам и был та-
»им сращенным с Божьей Душой Существом — Бого-Че-
лпт'ком, Сыном Божинм. Он, действительно, взял на се-
Он человеческий грех, т.е. отрывание души от корня сво-
гк», от Бога. Для него, Бого-Человека, это было ужасно!
■ »г<1 муки, которые не могут испытывать все вместе взя¬
тые люди и живые существа! Это раздирание не только
п-ла — но Самой Души! — Помнишь, он на кресте закри¬
чал Богу; «Отец! Зачем ты меня покинул!» — Вот это и
Лмло главное, глaв^[aя минута Его Дела на земле; — ради
людей — Бого-Человек, Бог воплотившись — оторвался
«им от себя, от своего существа, от Отца своего и источ¬
ника. Когда это произошло, Христос произнес — «Свер¬
шилось».
Почти у всех народов — у индусов, у греков, у егип-
IHH и вавилонян — было предчувствие о необходимости
пришествия Христа. Их учения и обряда — их «мифы» —
и;ю6ражают приход Христа и смерть за людей. Они го¬
ворят, что такой уже приходил Спаситель, — но пришел-
to Он в действительности только 1927 {около этого) лет
тому назад. И вот что еще важно, Христос предсказал
(прочти и сам разыщи это в Евангелии от Матфея) — не
только разрушение Иерусалима, — но и все, что будет с
tTo последователями. Пусть некоторые спорят насчет
п[)(!дсказання об Иерусалиме, — Бог с ними, — но пред-
гканание о всех христианах осталось уже вне всяких
I tinpoB. Христос сказал, что когда явятся неслыханные
Ьилезни, землетрясения, войны, когда брат восстанет на
Лрагпа — (т.е, и сами даже бывшие христиане — будут
проследовать друг друга, как у нас в России, где 150
миллионов человек!) — тогда сказал Христос — и веру-
нчцих в него останется — мало. Все так и исполнилось.
Христос не уверял, что всем, кто будет Его ученика¬
ми — будет хорошо на земле, и как раз обратное; будет
м.» все меньше и меньше, — будут гнать нас и пресле-
динать. Таким образом, христианство есть совершив¬
шийся исторический факт, действительное событие —
*» совершилось оно так именно, как сказал Христос.
Будем ли мы с тобой, Аза, вместе любить Христа и
I ^yжить Ему — и людям? Помни, Христос, самым своим
217
,о
"}
t
главным — невидимом своей душой — неотделим от каж
дого человека — кем бы он ни был, этот человек. Поэ'Г<1-
му я тебя умоляю — прощай людям, жалей их, они ;1ЛЫ
бывают от безумия, от того, что не умеют — oSpdTiitt
наростись на обрубленный от природы корень — Божьей
Души и Правды. Люби людей — они несчастны. И огн<’
прошу тебя не осуждай и не ненавидь теперешних тир»'
нов в России. Я имею право так говорить — 01ш меня
мучали и мучают за веру — держат в тюрьмах, в одиноч¬
ке, на краю смерти, — а потом опять выпускают на вре¬
мя, как кошка мышку, — для слепого издевательства и
хитрости зверской. Но они невинны, хоть дела их не ;«i-
служивают одобрения. Они хотят добра — людям — но
не умеют его сделать. Власть их пока признало наше крс
стьянство, а крестьян большинство, — хозяева России —
и мы русские должны подчиниться решению хозяев Рос¬
сии — крестьян — пока они сами не передумают. И (>»*
реев — не презирай; из их крови Христос — и апостол).!,
не забывай этого. Впрочем, ни с кем пока не спорь. Молчо
веруй и люби людей и Природу и Бога, если сможепп*.
Береги, не огорчай свою мать — и проси Бога, чтоб Он
тебе явился в твоем сердце и через тебя — помогал лео
дям и миру.
Благодать Господа нашего Иисуса Христа и любом!.
Бога и Отца и Причастие Святого Духа — буди с тобой
и со всеми твоими.
Твой навеки
Борис Зубаюш I
Коммштарии
В архиве А.М. Горького 27 писем Б,М. Зубакина {KI13 I
29,6,1—27). Если исключить первое письмо, положи»
шее начало заочному знакомству и переписке, а также
письма, состоящие из стихотворений (4, 5, 14), поздрп*
вительное (1 1) и несколько деловых писем (17, 27), ш ■
тальные — это развернутые послания. В каждом из ния
доминирует одна или две темы. Второе письмо можш
быть названо «андреевским», третье — «есенинским». Я
шестом письме герои Скрябин и «разумные животны!*»,
Седьмое письмо — «гамсуновское», восьмое — испонг
дально-биографическое, двенадцатое — о себе и своем
218
!
■ читпекии к людям, тринадцатое — об одиночестве,
(tiin.MO 1 5-е содержит автопортрет — шарж на фоне
|111п»и1[циальной жизни (поездка в Карачев), письмо 16-е —
уичшческое, письмо 17-е — рассуждение об относи-
ч'лмюсти временных границ, тема одного из педошед-
IIII1X трудов Зубакина.
В письмах частично проходят персонажи, упомянутые
Мубакиным в его показаниях во время ареста конца
1'*22 — начала 1923 г., иногда без указания фамилий,
lit) лкгко узнаваемые и раскрывающиеся в ином ракурсе.
.'lyfi.iKHH характеризует круг людей, в котором ои враща-
ггся, объясняя одновременно причи1ту своей отчужден-
||п( ти — преследующую его клевету о секретной службе
в органах, Зубакин создает картину бытия гой части мо-
I конской интеллигенции, которая нашла в себе силы не
I тт1. винтиками советской государственной и идеологи-
Ч1Ч КОЙ машины, предпочтя ей нищету — «веселую», как
у гамого Зубакина, или «фустнуга», как у его друга Пя-
I ы.
11з писем может создаться впечатление, что Зубакин
И1- читает газет и, подобно лирическому герою стихотво-
|ич1ия Пастернака, может высунуться в форточку и спро-
I ит1.; «Какое, милые, у нас тысячелетье во дворе?»
Но это не так. Арест все-таки чему-то научил Зубаки-
1111 и избавил его от иллюзий 1917—1918 гг., когда он
■I |рстил революцию как эру освобождения. Из письма
■ миу Азе, написаньюму в Сорренто в 192 7 г., становится
Ml по, что Зубакин здраво оценивал политическую ситуа-
иию в стране и предвидел ожидающую его катастрофу.
1|п н силу своих религиозных убеждений он не питал к
-шранам» ненависти и даже считал, что они не желают
иирпду зла, а просто заблуждаются, стремясь сделать
»11К лучше.
Примечания
1
IInt:bMO КГ-П 29, 6, 2 — датируется концом 1926 г. по письму
1'Ч1|,кого от 19 яииаря 1927 г. Первая публикация; см. «Новый
«при. 1992, № 7, с. 100 — 102.
' 1ч'лоусов Иван Антонович (1863—1930), поэт, переводчик, ру-
ичтдитель Суриковского литературно-музыкального кружка,
.штор воспоминаний «Литературная среда». IB80—1928. М.,
I Чйй.
219
2 Фальковский Федор Николаевич (1874—1942), драматург, со
владелец Нового драматического театра в Петербурге, сосод
Л. Андреева по даче в Финляндии. Отрывок воспоминании п
смерти Л. Андреева см. «Прожектор», 1923, с. 27—30, см. таи
же «Литературное наследство* т. 7 2, М., 1965, с. 594 сл.
^ Гржебнн Зиновий Исаевич — кудожник-карикатурист, один и i
организаторов издательства «Шиповник», участник упомяну¬
того Зубакиным в показаниях 1923 г. сообщества петербур!
ских писателей и художников «Обезьяней Великой и Вольной
Палаты», владелец частного издательства в Берлине, имевшеп!
в начале 20-х гг, представительство в Москве.
^ Андреев Савва Леонидович {1909—1970), сын от второго брп-
ка писателя.
^ «...мне счастья нет...» — цитата из монолога Бориса Годунове
(А.С. Пушкин. Борис Годунов).
2
Письмо КГ-П 29, 6, 3, как и предшествующее, датируется по
ответному письму Горького концом декабря 1926 г. или самым
началом 1927 г. Опубликовано: «Новый мир», 1992, № 7, с. 102‘—
105,
' Рассказы Горького, переданные Е.П. Пешковой по просьбе пи¬
сателя (см. Архив Горького, Письма к Е.П. Пешковой, М
1966, с. 262).
^ Бродский Николай Леонтьевич (1081—1951), советский лито-
ратуровед, автор фундаментальных работ о Пушкине, Лермон¬
тове, Белинском, Тургеневе, написанных с позиций вульгар¬
ного социологизма, подменяющего философскую и эстетичр-
скуто оценку выявлением «классовых взглядов» писателя, И
словах Зубакина «по-своему дароврггя ощущается его негатин
ное отношение к социологическому методу в литературоведе¬
нии. Зубакин неоднократно заявлял, что он сторонник фор¬
мального метода в литературоведении. В спорах о формальном
методе участвовал друг Зубакина М.М. Бахтин, выпустившим
труд «Марксизм и философия языка» (1929 г.) под именам
одного из основателей ложи розенкрейцеров В.Н. Волошшюви
^Чуковский К. Две души М. Горького. Пг. 1924.
^ аКафэ Пегаса» — кафе «Стойло Пегаса» на Тверской, д. 37
Зубакин посещал это кафе не только для встреч с Есениным.
Он, как свидетельствуют воспоминания современников, вы
ступал там со стихотворными импровизациями.
^ Имеется в виду Борис Леонидович Пастернак. В воспоминаии
ях «Люди и положения» Пастернак пишет; «То, обливаясь слп
зами, мы клялись в верности, то завязывали драки до крови п
нас разнимали и растаскивали посторонние». В дальнейппи
письмах Пастернак назван по имени, а из переписки Пастрр
нака с Горьким встает достаточно сложная картина отношении
Зубакина с Пастернаком.
® Трое сыновей Есенина — Юрий, Константин, Александр — и
дочь Татьяна. Сестра — Александра Александровна Есенипп
220
* (инаида Николаевна Райх, ставшая позже женой Вс. Мейер-
хол1.ла.
I 'ценка исходит из того, что часто организаторами этих вечеров
(>|,1ли люди, травившие Есенина при жизни. И ныне нет недо-
I татка в тех, кто пытается сделать на трагической гибели поэта
(финансовый и политический капитал.
'' «Н.С. Поэтов» — Всероссийский союз поэтов, литературное
□Пъедияение, существовавшее в 1918—1929 гг. Его председа-
гели: В.В. Каменский, В.Я. Брюсов, Г.А. Шенгели. Союзом бы¬
ли выпущены альманахи: СОПО. Первый сборник стихов
(1921), «Союз поэтов. Второй сборник стихов» (1922), «Новые
(ТИХИ» (1926), «Памяти Есенина» (1926), антология «Поэты
НАШИХ дней» (1924). Все, что издавалось Союзом поэтов, под-
иергалось разносной критике деятелей Пролеткульта и его ор-
1<1На «На посту».
Имеется в виду стихотворение Б. Зубакина «Есенину®, опуб¬
ликованное в сборнике «Памяти Есенина».
' ’ Речь идет о Константине, сыне Есенина от З.Н. Райх.
' '• l^. Брюсов от имени Союза поэтов устраивал в 1 923—1 924 гг.
публичные импровизации. Судя по воспоминаниям В, Шер-
шенсвича, поэты, участвовавшие в этих импровизациях, чув¬
ствовали себя жертвами (см. Шершеневич В. «Велико¬
лепный очевидец» — В кн.: «Мой век, мои друзья и подруги»,
с. 632—634).
I ' «Рогачевские — Львы» — псевдоним Львов-Рогачевский, Ро-
гачевского Василия Львовича (1873—1930) — политического
деятеля и литературоведа, автора критических статей о М.
1орьком и Вересаеве.
' ' «Роман в стихах» — не законченный и не сохранившийся ро¬
ман «Иллария» на сюжет гражданской войны I 91 8 — 1 9 1 Э гг.
U России. Пересказ сгожета в письме Горькому — КГ-П 29, 6,
13.
' ' «Пять пьес в стихах» — имеются в виду не сохранившиеся
драмы в стихах Б. Зубакина «Прометей», «Мерлин». «Пигма¬
лион», «Белая Лошадь» (башкирская легенда).
3
Письмо КГ-П 29, б, 6 датируется второй половиной января
^'127 г.
' Скрябина Любовь Александровна (1852—1941), сестра отца
А.И. Скрябина, хранительница его музея.
Грушка Аполлон Аполлонович (1870—1929), филолог, про-
ijieccop Московского университета, член-корреспондент Ака¬
демии наук, владелец дома в Большом Николопесковском пе¬
реулке, в котором Скрябин снимал квартиру.
' На самом деле умер через три года.
’ ^I)eнcкий Антон Степанович (1 861 — 1 906), композитор, дири-
«пр, профессор Московской консерватории. В 1891—^1892 гт.
I крябин проходил у А.С. Аренского фугу и свободное сочине¬
ние. По воспоминаниям А.В. Оссовского, «Аренский не сни¬
221
скал ни уважения, ни любви Скрябина. Не умея считаться *
индивидуальностью /ченика, он ие разгадал в Скрябине aju'
ющего великого художникап (Оссовский А.В. Мзбранн).)-
статьи и воспоминания. Л.. 1961).
^ См. документ Ns 1.
® «Вестник теософии» — религиозно-философский журнал, »).i
ходивший II Петорбурт'с п 1 90В—1916 гг.: редакторы — Л.А. Кп-
мег1ская, Ц.Л, 1’с;льмбоАьлт.
^ Е.И. Скрябина, бабушка по отцовской линии. На семейнои
фотографии 1876 года трехлетний Скрябин прижимается е
бабушке. Тут же дед комиозитора, его отец, дяди и тетн
Л.А. Скрябина.
Картина, таким образом, — один из сюжетов розснкрсйцсроа-
снон легенды.
^ Имеется в виду аппарат, сконструированный по проекту инже¬
нера А.Э. Мозера.
'Ч Последняя квартира Д. F-I. Скрябина, где он жил с октября 1912
по 27 апреля 1915 года, находится в Большом Николопесков¬
ском переулке, ныне ул. Вахтангова, дом-музей Скрябина.
' ' 06 этом звонаре К. Сараджеве Зубакин Горькому так и не
рассказал. Эту тему подняла, видимо, по совету Зубакин»
А.И. Цветаева; «Сказ о звонаре Московскоми. Повесть. М
1977, № 7.
^ ^ Горький высоко оценивает высказывание Зубакина о Тихон»
Вялове, герое романа «Дело Артамоновых!; «Тихона Вялова
вы первый поняли пряяильпо*.
4
Письмо КГ-П 29, 6, 7 датируется началом февраля 1927 голе
по вырезке из журнала «Крестьянская жизнь». Печатается впер¬
вые.
' Юхан Нильсон Нагель — герой романа К. Гамсуна «Мистс-
рии». Устремленное п неизведанные тайны человеческой ИСИ'
ХИКИ, проникнутое верой в пантеистические силы природы,
это произведение было особенно дорога Зу баки ну. Унлечениг
Зубакина Гамсуном побудило его вступить п переписку с нор¬
вежским писателем. Гамсун ответил своему почита1'елю и при
слал свою фотографию. Письма Гамсуна и его фотографии
были конфискованы во время ареста Ё. Ильинской в 1937 г
Переписка с Гамсуном была для следствия одной из «улик»
шпионских связей арестованного.
^ В переводе Л, Лунгиной текст выглядит так: «...Уле сделал поч¬
ти все, что вообще сделано на земле, это он написал единп-
венное фундаментальное исследование о спектральном анллп
зе... один в 1719 г. вспахал все американские прерии... изс
брел телеграф, а к тому же побывал на Сатурне и пять pnf
разговаривал с Господом Богом. ...Уле сотворил мир и расстп
вил по местам и солнце, и звезды, н создал таким образо*
Вселенную»,
^ Пильняк (Вогау) Ворис Андреевич (1894—1937). Звгаком(?тн11
Зубакина с Пильняком относится к 1923 г., когда Зубпкии
222
>>1гу6ликовал в журнале «Россия» исследованип о книгах Пиль-
ммка. Сообщая здесь о добрых отношениях с Пильняком, Зуба-
М1И рисковал вызвать неудовольствие Горького, который в
I ‘I'zii— I 927 IT. несколько раз резко отрицательно отзывался о
идгнном содержсшии романов Пильняка и их хаотической
||)о|>ме.
' I'oMiiiroB Пантелеймон Сергеевич (1 8А5—1938), русский писа-
П’ль, автор рассказов, иовестей и романа-зпопен «Русь», «Соб-
шнениосты».
' ' I «своем круге» в письме, проходящем цензуру, Зубакин, ес¬
тественно, писать не хотел.
'■ I' II. Пешкова (1В76—1965), организатор музея М. Горького в
Москве, сотрудник архива Горького при Институте Мировой
литературы.
* Гэ({)фи — псевдоним Лохвицкой Надежды Алексапдропны
II 872—1 952), до революции популярной писательницы, авто¬
ра юмористических рассказов, пьес, статей. С 1920 i'. в эмиг¬
рации.
1’1Чбиндронат Тагор (1861 —1941), ие1дийский писатель и обще¬
ственный деятель. Tai'op посетил Советскую Россию II—25
< оптября 1 930 года.
'* «Садопник» — сборник стихов Taiopa, написанных на англий¬
ском языке (1901 г.). Зубакин был знаком с произведениями
1'агора по шести томам его сочинений — М., 1923—1927 гг.
Н письме от 19 января 1927 года Гор1.кий протестует против
публикаций его писем советскими литераторами без его пред¬
варительного согласия. Отсюда следующая фраза: «Да уж я-то
Ваши письма не опубликую».
^ ' "Крестьянский журнал», издававшийся в Москве «Крестьян¬
ской газетой». Редакция, сняв последние строки «Камарин¬
ской» Зубакина, завершила ее оптимистической концовкой.
' Дрожжин Спиридон Дмитриевич (184В—1930), русский поэт
и писатель. Последние десятилетия жизни не выезжал из сво¬
его дома в тверской деревне Низовке. Видимо, с поездкой к
Дрожжи ну связано утверждение Зубакина, что его «Камарин¬
скую» поют п Тверской губернии, С Дрожжиным были знако¬
мы Л. Толстой, В,Г. Короленко, М. Горький, P.M. Рильке. О
последнем Дрожжин написал статью.
5
Письмо КГ-П 29, 6, 85. Середина февраля 1927 г. Опублико-
1. |Но; «Новый мир», 1992. Ns 7, с. 108—11 <1.
• Глазенап Сергей Павлович (1848—1937). выдающийся рус¬
ский астроном.
■' Ьорзаковский Владимир Сергеевич (около 1840—1915). Ниже
Зубакин упоминает его работу «История Тверского княжест-
ца» II «Записках Тверского общества любителей древности»
(отдельное издание СПб. 1878).
' Платонов Сергей Федорович (1860—1933), выдающийся исто¬
рик России, академик с 1920 года, председагель Лрхеографи-
223
ческой комиссии (1918—1929), директор Пушкинского домп
(1929—1935). После начатой против Платонова партийными
инстанциями клеветнической кампании был арестован вместе
с другими профессорами и приговорен к ссылке в Самару, 1Д1-
и скончался.
^ Речь идет о теории миграций, сгоронники которой преувелн
чивалн историческую роль переселений пародов. Будучи ши
роко распространена уже во второй половине XIX в., теории
эта испытала новый подъем в 30-е годы в Германии под вли
янием идеологии и практики национал-социализма.
^ Петри Флиндерс (1 853—1942). английский археолог и египто¬
лог. осуществивший открытие в Египте древнегреческой коло¬
нии Навкратиса (1883—1886), раскопки столицы Эхнатон.1
Тель-Амарны (1891 — 1 901) и энеолитических комплексов Не-
гады (1904—1905). Во время раскопок Негады были сделаны
находки, о Koi-орых пишет Зубакин.
^ Inslitul'a Art. Uberaiium — института свободных искусств.
^ «антиципации» — от лат. anticipatio — врожденное представ¬
ление. доопытная. врожденная идея.
^ Карсавин Лев Платонович (1882—1952). русский ист'орик и
философ, с 1912 г, профессор Петербургского университетя.
В своих исследованиях пытался синтезировать представлении
средневековья о демонических силах и определить специфику
католицизма.
9 «маститый ректор» — Успенский Федор Иванович.
*0 Вовенарг Люк де Клапье (1717 —1747), французский писа¬
тель, друг Мирабе и Вольтера, автор книги «Максимы»
(1746), вобравшей моралистические высказывания. Русским
перевод: «Афоризмы», СПб, 1900.
' ' «Александром Ивановичем Хлестаковым» — надо: Иваном
Александровичем Хлестаковым.
' 2 КУБУ — Комиссия по улучшению быта ученых, образованна»
в 1917 году для оказания материальной и медицинской помо¬
щи работникам умственного труда.
' ^ Видимо, имеется в виду Высший литературно-художествеп-
ный институт, ректором которого после смерти В. Брюсов*!
стал В.П. Полонский. В 1925 г. ВАХИ был переведен в Ленин
град, где влился в Филологический факультет Университета.
Шенгели Георгий Аркадьевич (1894—1956) — поэт, перевод¬
чик, теоретик стиха, в 1925—1927 гг, председатель Всерос¬
сийского союза поэтов. Зубакина сближал с Шеиголи интеррг
к стихотворной форме и к истории мировой культуры. «Шеи
гелевские строки» упомянуты в поэме Зубакина «Бетховен».
Козлов Петр Кузьмич (1863 —1935). исследователь Централь
ной Азии, руководитель монголо-сычуаньской экспедиции, и
ходе которой был открыт «мертвый город» Хара-Хото.
' ^ Речь идет о курганном погребении гуннской знати, открытом
П.К. Козловым в 1 923—1 926 гг. во время его последней мом
голо-тнбетской экспедиции. Эти гробницы датировались ру
бежом новой эры. Говоря о двух с половиной тысячелетнен
давности. Б. Зубакин ошибался.
224
■/»
’ ^ Штарк Евгений Михайлович. В протоколе допроса Б.М. Зуба-
кина от 8 декабря 1937 года он фигурирует среди лиц, «ото¬
шедших от организации».
'Павлов Алексей Петрович (1854 —1929), академик, специа¬
лист в области гидрогеологии, профессор МГУ.
' '* Лодий Зоя, популярная в 20-е годы певица, выступавшая с
ионием песенок на старофранцузском языке в России и за
1'раницей.
«А вы на земле проживете...» — из «валашской сказки» М.
Горького «О маленькой фее и молодом чабане» (1895).
6
Письмо КГ-П, 29, 6, 9.
1 «Похож ли снимок бюста на Брюсова?» — отвечая на этот воп¬
рос, Горький пишет: «Снимок с бюста Брюсова похож не на
rjero, а на кого-то другого. Что-то похожее на такого человека
я педавпо видрл во сие»,
2 И своем ответном письме, полемизируя с этой мыслью. Горький
гшшет: «Сие для меня неприемлемо. Для меня все выдумки от
человека и только от него... Не могу почувствовать Вога, мыс¬
лящего идеалистически, ибо в идеализме скрыт пессимизм его
отношения к земле и к человеку... Само собой разумеется, что
Бог-материалист невозможен. Л «страдающий Бог» — это уже
органически противно мне...»
’ Левиафан — согласно Библии, — морское чудовище или дра¬
кон. В основе библейских представлений о Левиафане лежит
хананейский миф о Латану.
Ошибочное утверждение Зубакина. Книга была написана од-
[10Й А.И. Цветаевой.
Зенгер Мария Григорьевна (1ВЭ4—1980), дочь известного ан-
тиковеда, министра просвещения в самом начале века
Г.А. Зенгера, в замужестве Ашукина. У Зубакина имеется ряд
посвященных М.Г. Зенгер-Лшукиной стихотворений.
7
Письмо КГ-П 29, 6, 10. Середина марта 1927 г.
' Реплика на слова Горького в письме от 2 марта 1927 г. (ПГ рл.
16, 3, 4, 5) — «Будучи создан до Адама или вместе с ним,
Толстой срубил бы древо познания добра и зла, даже с корня¬
ми: «Бот. Боже, дай это Адаму и все было бы прекрасной. Так
«прекрасно» и было бы и Зубакин с Горьким не писали бы
друг другу сумасшедшие послания».
8
Письмо КГ-П 29, 6, П. Середина марта 1927 г.
' По воспоминаниям Т.С. Ильинской, эта кушетка находилась в
комнате Бориса и Лели и была добыта Зубакиным во время
одноц из его экспедиций по московским чердакам.
225
2 Ласвиц Курт — один из профессоров Марбурга, представитель
неокантианп'ва начала XX в.
9
Письмо КГ-П 29, 6, 12. Конец марта 1927 г.
Датируется по письму Горького от 8 апреля i 928 г. (ПГ-рл 16,
34, 9).
' Мордовцев Дмитрий Лукич (1838—1905), русский и украин¬
ский писатель и историк, автор исторических романов и ис¬
следований. Видимо, имеется в виду работа Мордовцева «Са¬
мозванцы и понизовая вольница». 1861.
^ Писательница Ольга Павловна Рунова, знакомая Зубакина по
Петербургу, мать члена ложи розенкрейцеров Н. Мещерской.
Роман О. Руновой «У корня» вышел первым изданием в Пе¬
тербурге в 1904 —1906 гг.
10
Письмо КГ-П 29, 6, 13.
' Ильин Иван Александрович (1850 — 1935), русский философ-
гегельянец и литературовед. В 1 922 г. выслан вместе с други¬
ми интеллектуалами за рубеж. Рукописная копия репензии
Ильина приложена к письму.
2 Ришэ Шарль — французский теософ. Вместе с ним работала п
Париже А.С. Гончарова.
3 Имеется в виду Волошинов Валентин Николаевич. Не называя
своего друга по имени, Зубакин, однако, характеризует его
нравственпый облик. Видимо, Волошинов и был переносчи¬
ком сплетен, которые использовал К. Вагинов при создании
образа «советского Калиостро» (роман «Труды и дни Свисго-
нова»).
11
Письмо КГ 29, 6, 1 5 датируется концом мая 1 927 года по пись¬
му, содержащему нриглашение Зубакииу и А. Цветаевой посе¬
тить Сорренто.
' Отождествление Карачева с Карачаровым. родиной былинного
богатыря Ильи Муромца вызвало протест Горького в ответном
письме.
2 Имеется в виду вилла Фарнезе с ее художественной коллек¬
цией.
3 Пракситель — прославленный греческий скульптор IV в. до н.э.
12
Письмо КГ-П 29, 6, J 7 от конца мая 1927 г.
* Ломоносова Раиса Николаевна (1888—1973), жена одного из
самых крупных инженеров-железнодорожников начала XX it.
Ю.В. Ломоносова. С 1925 г. Б.Л. Пастернак находился в пере¬
писке с Р.Н. Ломоносовой, которая продолжалась и после того,
226
KliK в 1927 г. Ломоносовы стали невозвращенцами. Ломоносо¬
ва переписывалась также с М. Цветаевой, см. Письма М. Цве-
таевойк Р.Н.Ломопосовой. «Минувшееп, 8, М.. 19Э2, с. 208—273.
2 Л[)енский Павел Антонович.
13
Письмо КГ-П 29-6-18 от начала июня 1927 г.
• Каблуков — выдающийся московский химик, герой до сих пор
рассказываемых анекдотов.
^ Пушкина Анна Александровна, внучка А.С, Пушкина.
14
Письма КГ-П 29-6-19 от 31 мая 1927 г.
' Ответ на возражение Горького по иоводу отождествления Ка¬
рачева с Карачаровым.
2 Речь идет о Григории Пушкине.
15
1 сефизиологуси •— сборник статеЙ о реальных и сказочных жи¬
вотных, возникший, видимо, в Александрии и включивший
сведения из античной парадоксографической литературы.
Древнерусский «Физиологи в списках XV в. посходит к бол¬
гарскому переводу с греческого.
2 «Мартихораи — на персидском языке «человекоглотатель». В
одном из парадоксографических текстов древних назван сетиг-
ром», хо'га и изображается с иглами на хвосте и напоминает
дикобраза.
16
Письмо КГ-П 29, 6, 21. Начало июля 1927 г.
' Милиотн Василий Дмитриевич (1875—1943), живописец
группы сеГолубая розан, в которую входили М. Сарьян, М. Ла¬
рионов и др., секретарь Союза русских художников, заведую¬
щий художествеиным отделом журнала сеЗолотое руно».
^ «...своего Калиостро...» — говоря «своего», Зубакин, кажется,
намекает на книгу М.А. Куэмина «Чудесная жизнь Иосифа
Бальзамо, графа Калиостро к, 1919.
17
Письмо КГ-П 29-6-22. Последнее перед отъездом в Италию
письмо Зубакина Горькому.
18
Письмо КГ-П 29-6-23.
Первое из писем, отправленное Зубакиным Горькому из рас¬
положенной против виллы «Иль Соритов гостиницы «Минерва».
227
19
Письмо КГ-П 29-6-24.
Написано карандашом, небрежным почерком. Из предисло¬
вия к письму явствует, что оно было задумано как часть книги
«Человеческое в сверхчеловеках» и относилось к «сверхчеловекуа
Иисусу.
Зубакин в оцв(ке совр^мезшикш
I
Горький — Зубакину
26.1. 1927.
Получив Ваше письмо, Борис Михайлович, перечитал (
все письма Ваши, полученные раньше, стихи прочитал и —
вот итог моих впечатлений. Вы, сударь, изумительно та¬
лантливый человек, и по-русски безумно талаптлив1>1Й,
думается даже. Вы на границе гениальности. Впечатление
это внушается не стихами Вашими, не великолепными
рассказами художника-фантаоа о коте, о собаке, о
Скрябине, а всем «тонусом» Вашим — всею «структурой
дуц]И», как она чувствуется по письмам, по стихам, по ко¬
рявому почерку и по «своим слонам» стихов и писем. Уж
такой, охмеляющий необычным, аромат исходит от Вас,
так BeiI поетесь для моей дутии, которую — волнонали
встречи и столкновения с такими людьми, как Лев Тол¬
стой, Владимир Ленин. Вот куда я Вас дерзко, но уверен¬
но ставлю, понимая, однако, что Вы хаотичнее их. В хао¬
тичности этой — и свобода — т.е. счастье Ваше, — по и
ней же угроза Вам, ибо Вы сможете «расплескать» сокро¬
вища души Вашей по капелькам и «в пусто», как это Вы
уже и делаете. Заметно у Вас редкое качество. Вы не ут¬
ратили способности удивляться себе самому. Bej, кажет¬
ся. хорошо любите таинственно «человеческое» в самом
себе. Эта способность, эта любовь — на мой взгляд —
обязательна для людей и должна бы являться главной
сущЕЮСтыо их души, но я ОЕце пе встречал человека, кото¬
рый понимал бы это, был бы этим насыщен. Вы, Борис
Михайлович, быть может, недоверчиво усмехаетесь, ес¬
ли Вы почувствуете скрытый в них (вместе с), под удивле¬
нием перед Вами, упрек к Вам и страх за Вас. Упрек — по¬
тому что Вы не должны бы и, пожалуй, не имеете права
разбрасывать себя только на стихи, на письма, страх пе-
228
1К'Л |'ем, что Вы не сделаете того, что сможете сделать. Не
иранильно было бы сказать, что Вы зар1>1ваете таланты Ва¬
ши в землю, но, возможно, что Вы делаете еще хуже —
|1|к;т.1ляя их поверх земли...
Не знаю Вашего отношения к науке, но вероятно, и в
1ТОЙ области Вы «сам по себе». Ибо — повторю —на мой
нчгляд Вы человек талантливый во все сторот.к Это — ка¬
жется — только русская черта. Гёте? Ломоносов с его
плохими для нас стихами, как «натура» гениальнее Вей¬
марского поэта. Стихи — Ваши снова отличные; «И под ее
крылительные ноги /Землицу стелет легкий ветерок»,
«Столетних рук цыплячьи кисти» — .это прекрас1ю...
Чувствуется, что Вы умеете любить женщшгу благо¬
дарно. И — возв1>[Ц]еино.
Прежде всего передайте А.И. Цветаевой гючтитель-
ную и сердечную благодарность мою за очерк, так свое¬
образно-талантливо сделанный ею. После этого очерка и
Вашего письма — Вы ие рассердитесь, профессор, поэт
и сумасброд, и удивительный человек? — Вы не рассер-
дитес!., если я скажу, что мне захотелось взять Вас на
руки, — как внучку мою, Марфу — взять и (юносить Вас
но комнате, вынести на террасу, петь Вам смешную че¬
пуху, чтоб Вы смеялись до слез, — голос у меня глухой,
нелепый! Вот чего мне захотелось.
За сим — буду pyi-аться, ворчать. Если Вы будете пи-
< <ггь мне «глубокоуважаемый», я буду Вам писать «Высо¬
копочтенный профессор» или что-нибуд1. еще хуже. А
т.1кже неприлично, ие достойно Вас писать такие фразы,
как «мне хочется если ие порадовать Вас, то хоть позаба-
нмт1> Вас». Сударь, — я, как мне кажется, чувствую Ваше
Н11С'1'роение и понимаю, откуда, почему, у Вас в|.1рывают-
I и такие словечки, как «позабавить» и — в другом месте —
об «яйце Колумба»: «надо расплющить» Вас. Разумею, что
1СМ, что сейчас сказанным, я как бы уже «сплющиваю»
Вас, меша!0 свободе В1>|ражения Ваших чувствований,
М1.1слей, да, меигаю, но — милый друг мой, дитя Вы мое,
ведь неприятно же мне читать, слышать, что Вы, эдакая
прекрасная и чаруюгцая уродина, можете думать, что я
с пособен «забавляться» Вами или, как-то «сплющивать»
Biic, существо, общение с которым напол1гяет меня веч¬
ной радостью? Ибо — что может быть прекраснее обще¬
ния с душой, так П1>1лающей, как Ваша? Наслаждению
1Т»)му равна, может быть, только любовь к же1нцине, те
229
же чувственные — моменты любви, когда, изливаясь пе¬
ред нею, забываешь себя, как, вероятно, лирически веру¬
ющий забывается перед Богом своим (фанатики не забы¬
ваются ни в чем, кроме самих себя, т.е. — своего фанатиз¬
ма, который у всех протопопов Аввакумов насквозь чув¬
ственен). Вот. Не озорничайте, пожалуйста.
2
Горький — Тынзшову
Убедительно советую Вам познакомиться с профессо¬
ром Борисом Михайловичем Зубакиным — Мерзляков¬
ский пер. 18, кв. б, у А.И. Цветаевой, Хотя он и архео¬
лог, МО пишет стихи, и я уверен, что его можно заставить
писать и прозу. Настолько я могу судить, стихи его со¬
вершенно оригинальные, а весь он, на мой взгляд, — че¬
ловечище изумительно талантливый, даже, может быть,
на грани гениальности. Недавно он мне написал о своей
беседе с собакой, встрече с котом на лестнице и о Скря¬
бине — аж прошибает, до такой степени все это дерзко
и отлично. Вообще он человек, широчайшего диапазона и
вполне «новый».
3
Горький — АиН. Тихонову
1927, 9 сентября
О Зубакине скажу так; сей профессор археологии,
епископ церкви Иоанновой, каббалист, хиромант, иеро-
фант, по натуре своей — удивительно талантлив. Он ис¬
поведует какую-то религию, в которой совершенно от¬
сутствует этика. Свято чтит Франциска Ассизского и так¬
же И1’натия Дойолу. В общем фигура интересная, — но
опоздал родиться и в Калиостро не годится...
4
Пастернак — Горькому
2 5 октября 1927 года
...Теперь после Ваших слов о нем, не будет с моей сто¬
роны предательством, если я скажу, что встреч с ним я из¬
бегаю давно и насколько возможно. Я не знаю, что Вы ра-
230
сумели, назвав его аморальным. Надо сказать, что о нем
ходит сплетня определенно вздорная, и мне кажется, что
он сам о себе ее распространяет’. Я почти убежден в
этом, да это и в духе его психологического типа. Ведь
весь он из алхимической кухни Достоевского. Легче все¬
го себе его представит!> н Павловске, на даче у Мышки-
Е!а^. Это надо сказать в его затциту. Он очень изломан, но
никакой подлостью ни в малейшей мере не замешан, Я из¬
бегал его из-за этих слухов, а отгого, что всякая встреча с
ним ставит в нестерпимое положение особой двойствен¬
ности. Человек вереи себе гак, точно он призван только
поражатЕ. и нравиться (если такое гфизвание вообще мыс¬
лимо!), а между тем менее всего н естественную тайну на¬
стоящего воздействия посвящен. Будто он никогда не ino-
хал того, чем сам хочет пахнуть. Мы даже никогда не зна-
комилис!> с ним. Ое! мпе однажд!.! представился с визит¬
ной карточкой и чсЕ]ухой, точно выскочив из трескучей
потеопюй коробки. Между тем уже и этот скачок уже гю-
ражал какой-то неестественностЕ>ю, глубоко меня пере-
ко)1фузившей. По всему смыслу его подорожной, т[о]
е[сть] е[-о склонностям и притязаниям, менее всяких дру¬
гих ему 6е>1ло позволено выскакивать из коробки. Избыт¬
ком треска одно время, под его вероятным влиянием,
страдала и А|настасия] И|вановна|...
Комментарии
Получая от Горького пис1>ма, переполненные дифи¬
рамбами, Зубакин был этим не в шутку встревожен,
Зная о том, сколь различную, преимущественно нега¬
тивную реакцию вызывает ого личность у людей, он
призывал своего корреспондекга умерить пыл и спу¬
ститься [la землЕО. Когда это не Еюмогало, он написал
свой гротескный автопортрет. Но и это не остановило
Горького, сумевЕиего разослать по России и зафаницам
письма об открЕитии им 1Ювого гения, В подборке при-
ведерп>1 два таких ЕЕИСЕ>ма.
В Сорренто случилосЕ> то, о чем Зубакин предупреж¬
дал Горького в притче о Еюпугае, с той лишь, также пред¬
виденной ЗубакиЕЕЫм, разницей, что вместо разговоров
EEQ темы русской словестности гость разразился ВЕ,1знав-
тими у писателя-материалиста непреодолимую непри¬
231
язнь «песнопениями». Тень от этой неприязни легла и на
сопровождающее лицо, на А.И. Цветаеву, неосторожно
пересказавшую отзыв Горького о поэме «1905 год» ее
автору. В коллизию был вмешан автор этой поэмы Пас¬
тернак. Комедия оплошностей и ошибок. Но и у комедии
есть своя оборотная сторона.
Ее участник поневоле, Борис Зубакин оказался после
сыгранного спектакля в 'фагическом oдиF^oчecтвe. Его
изоляция в писательских кругах после поездки в Италию
еще более углубилась. Слух о том, что Зубакин пригла¬
шен в гости самим ГорЕ.ким, обошел все литературные
ГЕодворья и гостиные, вызвав в мелких душах зависть.
Возвращение «гостя Горького» к пустому корыту было
встречено с нескрываемым злорадством. К очернению
Зубакина приложил руку и его ближайший друг Волоши-
нов, о «художествах» которого (под псевдонимом Валек)
Зубакин успел поведать Горькому. Сведения, получен¬
ные от Волошинова, и использовал в своем труде Кон¬
стантин Вагинов. В романе Вагинова «Труды и дни Сви-
стоиова» Зубакин выведен как «советский Калиостро»,
импровизатор, доктор философии, создатель ордена, по¬
бывавший недавно в Италии и получающий поздравления
от паны. Фантастический роман Анастасии Цветаевой,
героем которого был Борис Зубакин, не сохранился. До¬
шел сатирический роман Вагинона.
Письмо Горького Зубаки1гу от 25 я1шаря 1927 г. яв¬
ляется ответом на все предыдущие письма Зубакина. Во¬
сторженная оценка Зубакина Горьким связана не только
с необыкновенной эрудицией и ярким талантом нового
корреспо1[дента, но и, возможно, с тем, что послания Зу¬
бакина выделялись на общем фоне непричастностью к
тому, что нее более и более раздражало Горького в ста¬
новящейся советской литературе — к ее «классовости»,
а на самом деле кастовости и ограниченности идейного
и художественного кругозора.
2
Письмо Горького Ты1шнову (ПГ 44-10-51) от 27 ян¬
варя 1927 г., написанное под свежим впечатлением от
письма Зубакина (см. наш номер VIII, 3} и Цветаевой (см.
наш номер X, I).
232
Письмо Горького к своему старому другу Алексан¬
дру Николаевичу Тихонову (1880—1956) опубликова¬
но в кн. «Горьковские чтения», М., 1959, с. 57. Еще
более резкую оценку Горький дает Зубакину в письме
Е.П. Пешковой, советуя не пускать его на порог дома.
4
Письмо Б.Л. Пастернака с характеристикой Зубакина
является ответом на письмо Горького, в котором содер¬
жится негативная оценка Зубакина и Цветаевой, пере¬
давшей Пастернаку, «не имея на это разрешения, отзыв
о поэме «1905».
1. Речь идет о слухе, согласно которому Зубакин буд¬
то бы явился тайным сотрудником ГПУ. Версия, предло¬
женная Пастернаком, говорит о том, что в отношениях
между ним и Зубакишз1м не было близости и сердечно¬
сти, иначе ему было бы известно, как сам Зубакин восп-
ри}шмал этот слух,
2, По словам всех хорошо знавшим Зубакина, Досто¬
евский был наиболее чуждым ему по мировоззрению пи¬
сателем. Однако Зубакину действительно присущи черты
положительных героев Достоевского, того же Мышкина.
Ни в Мышкине, ни в Зубакине, на мой взгляд, нет ника¬
кой изломанности.
Арест 1929 года
1
Протокол допроса
Зубакина Бориса Михайловича, 35 лет, отец лич1Ш1Й
дворянин, подполковник: беспартийный, по полтиче-
ским убеждениям анархо-коммунист, с 1914 до II-
1917 г. в Ленинграде окончил философские курсы,
школу прапорщиков. В 192 3 г. арестовывался за уча¬
стие в московской организации, сидел месяц и осво¬
божден.
233
3
I
АН НЕ ТА N9-Mla_
для вреставвнммх н задержанных с зачислением
Н, тшке HstBgNbii поинашн ■ икеи, 1)дг нлиргн^ту Eipoitii
ВОПРОСЫ;
ОТВЕТЫ:
1-Н ЧМГЬ (Э1
■ I «- М ТВ IIL S
5J-^.
-гуУу f if
Снмм I «laHIM, ни Н
pMTtli I aiwiu
ъа»«« (*«мц W -•■— ♦“
л
■•м «I • мш
й
л
19} Km 1(япа11а11,
Л о]Ш|И . . .
MHjr Ofldl|iy •
30) ГлЕ iittcnaaii; i] Г|41, J41J, ИЯ., (*лв.
пзр,, уапм н Н iBMi; 0} при ■■■hi
вбстипинспк ipccraui (нскмЛ вир-
тир», I мели, 111 СВЙр1И ■ П|Ю'1,] , ,
^ <Лт
'
:1Я npfi-iuiH м oAiai
aaj Мсств MMicjiifiia пгри арктея,
</Ks.
П),..
и заключенного:
“-Ч^''VVeyi. ^ . jifgf
fefгАтагй 13гг1
ca
2-Я часть (залолиявтся администрацией места ааклмчвнмя)
39) Па ЧКЯГ cip.Mry «рктома и М opjtpi.
Г
Прцмечаанл
yitiuicro MCC10U эамл10'1е|и|м
Опотм в1 м)(1|зосм аикету
палмосгыо auflMUU* c.wii. no ш
пиигь я*р>1ила)||| || |||1|11к*и c.i^'iic
HMtii Au лймарйн и neii|ti«QK.
ai) к» ■ в-
п
с детства я интересовался вопросами мистики и так
называемых отреченных знаний (мистика, каббала, гин-
поз),
С 1914—]б гг. я учился у мис'1'ического философа
Кордита, жившего в Финляндии. Несколько моих
школьных товарищей примкнуло ко мне, ив 1 9 1 3 г. я
организовал философско-мистический кружок. В 1918 г.
я уехал из Ленинграда в Невель (Витебской губ.) и
продолжал вести работу в мистическом кружке до
192 1 г. В этот кружок входили, помимо меня, 1) Ва¬
лентин Волошинов, живет в Ленинграде, 2) художник
Буйницкий Рафаил, 3) его жена Буйницкая Аделаида,
4) Ластовский Яков, 5) Цуриков Николай, 6) мать Во-
лошинова Лидия Валерьяновна и остальных не помню.
Жизнь кружка прекратилась в 1921 г. с моим отъез¬
дом. В 1922 г. я задумал продолжить кружок, несколь¬
ко дополнив его. В 1923 г., в марте, я подал соответст¬
вующее заявление в ОГПУ с подписями участников. В
общем, кружок организован не был. С 1 923 г. никакой
организационной работы по созданию исторического
кружка я не веду. Тем не менее вопросами мистики
интересуюсь, подбираю материал?.! и собираюсь писать
об этом книгу.
Я был и остатось человеком мистически-философ-
ских интересов, монистом и анархо-коммунистом по
убеждениям. Свои материалы и беседы по мистической
философии я даю моему секретарю Цветаевой Анаста¬
сии Ивановне. В разговорах со своими знакомыми я
этой темы не возбуждаю, но когда вопросы мистики
В031 [икают, я стараюсь уклониться от беседы на эту
TeNry, считая их некомпетент1[ыми, когда же мне прихо¬
дилось беседовать с людьми компетентными (Брюсов,
Вячеслав Иванов) — то я беседовал с ними. Я являюсь
против1[Иком как религиозной, так и антирелигиозной
пропаганды, считаю религию делом интимным и против¬
ник всякого придания ей общественного 31[ачения. Из
московских мистиков мне известен один профессор,
фамилию которого я назвать отказываюсь. Если бы мне
и были известны другие мистики, я бы их не указал,
считая это некорректным по отношению к ним.
Вопрос: Укажите известных вам ленинградских мис¬
тиков.
236
Ответ: До 1 91 8 г. я знал петербургских мистиков, с
которыми занимался:
1. Мебес Григорий Оттович, ученый
2. Кордиг AACKcajiAp Каспарович
3. Антоновский
4. Трояновский Валерий Михайлович
5. Елачич Гавриил,
Новых имен не знаю. Если бы знал, не указал бы.
Я слышал в разговорах от артистов и литераторов, что
имеются антропософ!.! в Москве (Чехов, поговаривали
г>б Андрее Белом), но мне известно, что Белый ушел от
антропософии. От кого я сл1>ииал, указать отказываюсь.
В дополнение сообщаю:
1) никогда не говорил против существую!!;его строя
(отнюдь не из трусости, а принципиально);
2) с некоторым осуждегшем высказывался в интим¬
ной беседе с литераторами (у себя в доме) о излишней
строгости цензуры.
3) Помню, что в личном разговоре ругнул ГПУ за то,
что кое в чем работает не по существу, а именно в связи
со слышанн1>!ми арестами лени!!градских мистиков (читал
в газетах и журналах об аресте Астромова и др.).
...С 1918 г. я бывал в Ленинграде; в 192 5 г. в Озер¬
ках, б1.1л на месте смерти моего учителя Кордита. Второй
раз был в 1928 г., гостил у своего дяди Эдварда Петра
Эдуардовича, 3-й раз тоже провел лето у своего дяди
Эдварда.
В 1 9 15 г. (в конце) я 1юступил в школу прапорищков
в Ленинграде и окончил эту школу в январе 1 9 1 6 г. По
окончании школы получил чин прапорщика. Дру!’их чи¬
пов я не имел.
Кажется, в 1924 г. был спровоцирован на дуэльный
вызов. Один из небол1.ших литераторов в частном круж¬
ке в присутствии моего приятеля высказался обо мне та¬
ким образом, что это намекало на пущенный обо мне
досужими людьми слух, что я по какой-то «ДЬЯВОЛ1.СКОЙ
злобе» 01’0вариваю людей перед ГПУ. Поставленный в
!гелепое положение его словами (ибо они б!,!ли сказаны
гак, чтобы !!оставить меня в известность об их произне¬
сении) —- я послал ему предложение решить вопрос по¬
единком. Литератор этот прислал мне извинение и уве¬
рение в недоразумении и своей ошибке.
237
Заключение
Зубакии Б.М., в прошлом офицер, участник и органи¬
затор мистических кружков, каббалист и чернокнижиик,
в настоящее время проповедует мистические идеи в ши¬
роких кругах, связан с мистиками, фамилии KOToptJX на¬
звать отказывается. Состоял членом нелегального гипно¬
тического общества в Москве.
Не отрицая своих разговоров на мистические темы,
Зубакин тем не менее не признает себя виновным в про¬
пагандировании идей мистицизма. На следствии Зубакин
заявил, что работает над литературой по мистике и наде¬
ется организовать специальный кружок. Зу6аки)[ об ьяв-
ляет себя противником антирелигиозной пропаганды и
выражает свое недовольство по мероприятиям ОГЛУ в
его борьбе с мистическими организациями.
На основании вышеизложенного Зубакина Бориса
Михайловича, 3 5 лет, из дворяр!, бывшего офицера, бес¬
партийного, признать виновным в преступлении по
статье 58/10 Уголовного кодекса.
Дело поставить на рассмотрение Особого совещания
при коллегии ОГЛУ.
Гиндин, Старший уполномоченный Отдела ОГЛУ.
3
ПОСТАНОВЛЕНИЕ ОСОБОГО СОВЕЩАНИЯ при
коллегии ОГПУ от 14 октября 1929 года
выслать через ОГПУ н Северный край сроком на 3
года, считая срок с 27 августа 192 9 г.
4
Совершенно секретно
секр. 18/ЗШ 1929
25051
Архангел1;^к. Начальнику следственного отдела ОГПУ
Северного края
2 7/3 сего года этапом уб1.1Л в Архангельск админист¬
ративно высланный Зубакин Б.М, Оставьте его на жи¬
тельство в г. Архангельске.
Нач. ОГПУ Агранов
Из 5 отдела Гельфер.
238
2
Комментарии
1 929-й был назван «годом великого перелома». Имен¬
ии гогла бил переломан хребет российского крестьянст-
И.1 и началось генеральное наступление партии против
(X гатков русской интеллигенции. Вслед за первыми но-
KirjareAbHi.iMH процессами — «Шахтинским делом», де¬
лим Промпартии — прокатываются кампании против аг-
jKiHOMOH, краеведов, профессоров истории и прочих
«в[)едителей».
Представленное четырьмя документами дело Зубаки-
н<1 1 929 года не может ничего добавить к тому, что уже
итшестпо о применении статьи 58.10 против тех. кого
Г)|.гло угодно об'1.явить «вредителями». Как видно из ма-
II'риалов, следователь не утруждал себя доказате^\ьст-
BIIM контрреволюционных настроений или деятельности.
11(> ту сторону стола перед Зубакиным сидел следовател)!
I приемами карточного шулера, которому ничего не сто¬
ило передернуп. показания арестованного. Арестован¬
ный сообщает, что он интересуется вопросами мис'гики,
МО сам этой темы в разговорах не возбуждает и старает-
( я от них уклониться, следователь пишет — «в настоя[цее
время пропагандирует мистические идеи в широких кру-
I *1Х»; арестованный говорит: «Я являюсь противником как
религиозной, так и антирелигиозной пропаганды», —
(Лова «религиозной пропаганды» исчезают, остается од¬
на «антирелигиозная пропаганда», слова «кое в чем руг¬
нул» нревращаюч'ся в «выражает свое недовольство по
мероприятиям (!!) ГПУ в его борьбе с мистическими ор¬
ганизациями».
Правда, физических методов воздействия к аросто-
в.тному как будто не применяли. Он мог назват!. имена
< воих «сообгцников», мог их и не иаз|>1вать, мог согла¬
шаться с обвинениями в свой адрес, а мог полност1.ю
пгрицать свою вину. Но это дела не меняло. Решение
принималось ОСО без его ведома — какое заблаго¬
рассудится. А после назначения срока ссылки началь¬
ник ГПУ Агранов, известный еще с тех времен, ко1да
С)1’ПУ называлась ЧК, мо1' самолично отправить куда
угодно.
239
Письма из архангельской счылки
I
Зубакин — Горькому
Дорогой и глубокоуважаемый Алексей Максимович!
Окольным путем узнал, что мои близкие, не зная,
что и делать, обращались к Вам с просьбой хлопотать
обо мне.
Надеюсь, что Вы не сомневаетесь в том, что это было
сделано без моего ведома: я — и так слишком многим
Вам обязан, чтобы к беспокойствам, которыми, небось,
досаждают Вам со всех сторон, — прибавлять свои пе¬
чали и глупости. Никому, ни в каких отношениях не ре¬
комендую ставить на меня крест. С 1’олода я не умру, с
холода, авось, не замерзну, и — вообще.
Величайший над всеми «нами», — милый мне —
Овидий, — в своих мПечалованиях» — Тристиях —
говорит;
«Мы видели, как огромное море
Останавливалось благодаря льду»...
...«итак, хотя земной, весьма великий uiap, простира¬
ется на широком пространстве — эта земля придумана
для моего изгнания» (Сарманская зима). — Vidimus
ingentem glacie consistere pontum...
...Ergo tarn late pateal cum maximus orbis,
haec esl in poenam terra reperta meam
Trislia. Ovidius
Ho, — ... Печалеречивый Овидий!
С тобою сравнявшись в Судьбе,
Как часто в жестокой обиде
Взывают поэты к тебе.
Дошел я до Белого моря,
Клюкою изгнанья гоним,
До снежного, Белого моря —
И снежного неба над ним.
Но учит душа благодар1Ю
Язык непонятных чудес,
Но. близок — в сияньи полярном —
Развернутый свиток небес!
Надев самоедские пимы. —
В лу'1ах ослепительных лыж, —
240
Изгнанник далекого Рима. —
Не ты ли к собрату спешишь?!
К «собрату», конечно, в кавычках. Когда в Архангель¬
ске были англичане — и увидали впервые русского ба¬
тюшку, длинноволосого, в рясе до пят — они восклицали:
Вот идет мадам попа». — А на днях на перегоне от Ке-
I острова до города в сумерках спрашивает прохожий мо-
iTo знакомого; — «Скажите, а где тут милицейский
пост?» — «Милицейский-то тут далеко, — вон он как
дплеко!» — отвечает мой знакомый. — «Ах — в таком
случае — раздевайся!!!»
И обобрал тфохожий знакомца моего догола.
Конечно, тут не очень легко, но не до того, чтоб нель-
было выдержать. Тут один лоцман — уверяет, что с
моря — ветер всегда «теплый». Ему 70 лет — и он ска¬
чет: как антилопа. Чего и всем желаю.
Ваш Борис
Если что надо, то; г. Архангельск. Почтамт До востре¬
бования Зубакину.
2
Зубакин — Вересаеву
21 октября 1930.
Дорогой Викентий Викентьевич!
Как мыльный шар над золотой соломкой.
Ты — зыбкий, ты — прозрачный, шар земной.
И знать, — что Сердце друга, что люблю я,
Растает с этой ночью толпой.
И знать, что я иссохшими глазами
Увижу ночь — и стану ночью сам.
Как сохраню доверье к хрупким дням?
— Но есть ответ на каждое биенье,
И гордый миг — паденья к небесам.
В ответ ли певучему мэтру
Ты дрогнула, Роза ветров?!
Как жестоко дыхание ветра,
Как Север улрям и суров!
241
* * *
Кстати, в этом году исполняется 2000 лет со дня рож¬
дения Вергилия'*, Будет ли это отмечено у нас как-ни¬
будь? Боже, забыл, что не написал самого главного: в
Трубниковском доме 24 (?) живет внучка Пушкина, Ан¬
на Александровна — бедствует. Я начал в свое время
хлопотать об увеличении нищенской пенсии. Не поспел.
Умоляю узнать о ней — и помочь.
Ваш Б. Зубакин
3
Зубакин ^— Вересаеву
23 октября 1930.
Ломоносово
Дорогой Викентий Викентьевич!
В Архангельске мне удалось найти в одной семье тро¬
гательные мелочи и материалы о А.С. Пушкине. Отец ста¬
рушек Гейнрикс — служил в аптеке в СПге, был любо¬
знателен и постоянно встречался с А[лександром] С[ер-
геевичем]. От отца старушки даже переняли жесты
А[лександра1 С[ергеевича]. Старушки скрытные и недо¬
верчивые, и все это я выудил у них не без труда. Увы,
кроме «Живой жизни»* (т. VIII собр. соч.), ничего не
смог я достать Вашего, а о Пушкине только 1-й выпуск
даже в здешнем магазинчике Госиздата. Поэтому, будьте
добры, ответьте мне, — воспользовались ли Вы двумя (в
свое время мельком опубликованными) сообщениями о
Пушкине или нет?
Адрес мой — село Холмогоры (Архангельской обла¬
сти), Ломоносовский сельсовет, деревня Ломоносово,
дом Демидовой М.Я.
Б. Зубакин
В нескольких сажеьгях от меня — пепелище М.В. Ло¬
моносова и школа древнего мастерства. Курите ли? Не
прислать ли мундштук?
' Далее приводится стихотворение «Печалеречивый Ови¬
дий...» и цитата из Овидии с русским переводом.
242
4
24 ноября 1930.
Холмогоры. Дом М.Я, Демидовой
Дорогой Викентий Викентьевич!
Благодарю Вас за Вашу доброту и внимательность. Ко-
1К1Л целый день свой «Архив». Переписываю для Вас из
моих материалов о Пушкине, текст заметки из «Огонька»
№ 26, 1904, с, 208 — запись воспоминаний о Пушкине,
№ 38, 1904, с. 3 — сообщение о Лисенкове, имевшем
» иижный магазин на Мадовой, сохранившем воспомина¬
ния о посещении магазина писателями. Интересны ли для
iliic эти Сведения? У меня есть изустно в одной семье
ипредаваемая пародия Пушкина на басню «Демьянова
уха» и еще один отрывок, к сожалению, вовсе невоз¬
можное в печати.
Эти и другие материалы я сорвал в книге «Человече-
I кое в сверхчеловеках». Там есть новые материалы о Го¬
голе, Лермонтове, Жемчужникове и современных мне
Очльших людях. Я бы очень хотел ее издать.
Но как?
Известна ли Вам эпитафия на Корфы? У меня она
«ч:ть.
Ваш Б. Зубакин
Зубакин — Пясту
5
10/rV 193 1 г.
Дорогой Владимир Алексеевич!
Надеюсь, что это письмо дойдет. Живу на острове,
1.1ЛИТОМ на большей своей территории водой, отрезан-
М1.1Й временно от почты и благ местной цивилизации. Как
Hi.i произносите ударение «трубит он» в слове «трубит»?
''"дирение на «тру» или «бит»? У меня в балладе «Клар-
Ш’Т»
С рук в руки, звуча, переходит кларнет
На высь баррикад, на парад, на люнет.
Над вражеским трупом, над крупом коня
Трубит он, как рупор сердец и огня...
Присланный Вами последний отзыв' 24, помимо
14 сх ценностей —^ имеет для меня — самую ценную —
243
он просто интересен, как «интересен» — захватывает
роман, повествование. Как редко это удается поэту. Но
и из русских прозаиков еще Достоевский сетовал, что
у нас не умеют интересно писать. К этому отзыву я нг
имею 1гикакой дружеской придирки. Многое и темати¬
чески ловко!!! сделано, Например, благодаря убедитель¬
ным репликам герой — в «невеселом» положеньице —
ни с какой стороны ни «жалок» и производит выгодное
впечатление. «Она» — симпатии не вызывает (в проти¬
вовес предыдущим порывам), но и несимпатии. Напро¬
тив — есть в ней победительное очарование даже н
дразнении «летчиками» (хоть это и ни с точки дразне¬
ния дано, — но тем более удалось). Талантливая, убеди¬
тельная глава! I
Я всегда был убежден, что Вы можете и в стихах ин- I
тересно повествовать (цель Гомера — дух захватывать
судьбой героев. «Красота», «поэтичность» — это само
собой разумеется, без этого и повествования не может
быть, но главное; захватить дух, потрясти и вознести.
Так, чтоб при этом и «земля», с которой тебя вознесло, —
стала —■ еще милее).
Только что написал я это — получаю Ваше письмо о
Человеке-Судьбе. Я прошу Вас помнить, что у Вас боль¬
шой капитал: молодость. Вы не только моложе своих
официальных лет, но и вообще старости не подвержены.
Что касается произнесения стихов — то, по счастью, у
Вас поставлен чуть не от природы голос, и Вы его сохра¬
ните (что не удалось ни Белому, ни Черному, т.е. Брюсо*
ву). Матюрен «сходил с ума» — раз в две недоли — и
ничего!2 Вы не Матюрен, но все же беречь физическое
тело надо. Я часто мечтаю построить в Озерках домик
для Вас и с ванной, куда бы Вы приезжали жить, отды¬
хать. Буду жив — и это я сделало, а то Вы о себе никогда
не заботитесь и жалуетесь в прошлое. У Вас есть труд¬
ности в характере (недоверчивость, особенно огорчав¬
шая меня), но мне тяжело без Вас.
Книга уже внешне великолепна!^ Трудно мне будет
ее читать, но одолею. И уж вижу поначалу, что Вы овла¬
дели изложением предмета, а это главное, г-н профес¬
сор! РСак Вам известно. Понятно, одни не выполняют ста¬
рого канона, другие в новом нетверды — по свойствен¬
ной и мне безграмотности это так. Но скажите когда-ни¬
будь громко о том, что — поэт — имеет право быть ири-
244
«отливым (в свое время, понятно!). Дорогой мой! Доро-
11>и Друг, я чувствую — как жизнь Ваша мудро руково¬
дима свыше. Кому дано... Предчувствую и то, что книга
Вата (свидетель необыкновенной зрелости и упругости
■ ил таланта и эрудиции) — камень нового здания Вашей
||||.1 * * * когда житейскую правду воздает судьба Вам.
Всегда с Вами
Ваш Зубакин
1/V1-31
Дорогой Владимир Алексеевич! Вот ведь как вышла
моя тревога: письмо Ваше о Достоевском не получил, а в
пг'м, судя по Вашей из одьюго досланной цитате, — было
Вими упомянуто о каком-то случае — породившем слухи
II иесчастии с Вами, связанном с Вашей жизнью. Для ме-
м»| :iTo осложнилось вот чем. Несколько месяцев тому
мпзад я писал в одном стихотворении:
Не всегда ль, казармой, кухней, ссылкой,
Тупостью литературных каст.
Удушались Марна Рильке ,
Шенье, Гумилев и Пяст! —
Можете себе представить, как я, зная шотландскую
профетичность своих строк, бился над заменой слова
■•удушались». Ничего не получилось. Как из-под известки
I 1Ч1рая, но правая фреска, вылуплялось над всеми вари-
пптами, жуткая мне — строфа. И вдруг приехавший за-
|И!дующий в разговоре говорит, что он услышал в разго-
|«оре же в одном из учреждений, как рассказывал какой-
III человек, приехавший из Вологды, что «писатель Пяст
повесился или удушился», Я — не поверил,., но так как я
приучил себя на нравственные муки и боли реагировать
иг мыслью и сенситивно, а физически — у меня «удари¬
ло» в ноги. И я некоторое время почти не мог ходить.
Вообще говоря, — не желал бы я Вам, чтоб — слух о
мпей мнимой смерти доставил Вам столько — тяжкого и
т-переносного. Оправившись, я разослал ряд писем за
I |||)()вкою о Вас и, наконец, письмо к квартиросожителям
И.1И1ИМ. А тут еще эти сроки, да еще одно место в моем
■|Ломоносове»2.
245
6
Сколько тьмы-то I) каждом веке!
От паучьих веретен —
Никнут Пяст и Кюхельбекер
И Торквато и Назон.
— Но теперь я рад этому слуху. Во-первых, строчки
исполнились тем, что такой слух — был и потряс. Во-вто¬
рых, по древней примете такой слух — к долголетию!!!
За присылку Вашей книги с пример[ами| для II изда¬
ния, благодарю — особо! Книжка Шагинян мне очень
сгодилась. Но сама-го «писательница» — лишена стиля —
и так же «безддрна», как бывают люди с плохим слухом: —
и слышат музыку, и понимают тонкость чужого исполне¬
ния — но у самих фальцет и хрип. Она — проявляет и
«ум», но ум — не блещущий самостоятельным опытом.
Крохоборство, муратовского толка и прочих «англичандЗ —
пишущих об Италии, не имея в сердце — своего «Рима».
«Ненавижу» принципиальных эстетов. Такие люди, как
Есении, были — прирожденными эстетами. Да и А. Гри¬
горьев^ — Лермонтов. Из моей книги сняли и все приме¬
ры^, исказили основную идею. У меня руки опустились:
хотел жаловаться в «Гус»', писать в «Академию Наук»,
протестовать... Но — я бессилен. Довольно. Об этом —
«ни слова, о Apyi’ мой, ни вздоха...» А сколько я трудился!
10 месяцев — спины не разгибая!!! Вы скромничаете,
когда — пишете о себе и обо мне, что мы «мало работа¬
ем». Если подвести итог чтения, выписок, переводов и
пр., получится — очень немало. А Ваши постоянные мне¬
монические и математ[ические] упражнения? — Огром¬
ная гимнастика мысли! Я годами веду выписки, вырезки,
обдумываю работу. Приучил себя наизусть писать целые
главы. И все-таки все это не напрасно. И Вам и мне, по
словам Вашей поэмы, — «Стимул для бодрствования
есть!» Будем бодрствовать, веетилировать чувства, очи¬
щать сознание. Есть и нам посланничество судьбы. И на¬
ши горести суть только «отрывы», а поэма судьбы про¬
должается, хоть я и писал с грустью:
Это все, так сказать, — эпиграф.
А в поэме судьбы: — снега.
И на далекой скрипке наигрывает
Холмогорской ссылки пурга.
Ваш Б.З.
Будем бодрствовать.
246
1 6/V1I-3 1
Дорогой Владимир Алексеевич!
В настоящий, преходящий впрочем, — момент стихи
мижко напечатать, только сожительствуя с женой ре-
д.1К1'ора или если секретарь редакции должен Вам пид-
>к(1К и брюки. Я все думаю о том, что, помимо II тома
<ч ионной работы по стиховедению, Вы при оригиналь-
М1)гти Ваших мыслей можете дать ряд монографий не
тлько для собственного заработка, но действительно
|(|*нных и полезных людям. Конечно, каждую такую
мшюграфию надо писать из себя, не зарываясь в книги,
ио давая кое-где цитату — «наизусть» и не дословно'.
Короче — «эссеистски». Именно — теория новеллы
1ИГГ1ЛНЦЫ, Италия ...Мопассан... Чехов... или «Конструк¬
ция драмы» для тео-кино-печати — испанцы, французы,
М1-МЦЫ — мы, современность. «Теория сенсаттионного
|»с'ли[[щ»>. умно-скачки, шахматный турнир — цирк —
ллм тео-кипо печати, или, «Значение когаюго спорта в
лровности и у нас» не в форме исследования историче-
ГК010, а полемически или «Кто такие «чулаки» и их
tJuAb В культуре» (ряд био-«графических» портретов лиц
н|)оде шашечного «чудака» брата Городецкого^, Кульби-
1111“*, Цибульского^, или «Записки дореволюционного
журналиста»). Все Ваши эпопеи на этом поприще® здо-
III)но могли бы Вы развернуть, давая параллель и с
I ()нременными журналистами и еще, напр[имер]; «Вос-
пиминания о Головине, Якулове, о художнике, часы
1Ч)т|орого] тикали, после того как он утонул, Кульбине
— и е!це сюда что надо.
Потом, вот еще какая моя просьба: немало ориги-
мпльно ценного и в том, что в работах Ваших есть
упиминания строк и поэтов — мало или никому неизве-
■ гиых. В этом есть и некоторый «шик» эрудитства. Хо-
ч лось бы чтоб либо во втором издании «Стихосложе¬
ния» либо во II томе Вы хоть в примечаниях упомя4ули
||м‘х поэтов, которые печатались в СПБ в период
1')15—1920 гг. в разных журналах (не очень густо
|<1'1'ались1).
1!сли это будет приемлемо, на всякий случай при-
пмжу Вам для цитаты (буде годится) строчки из каж-
Л"1о:
247
7
Валентин Волошинов. Из «Празденства»
И белая радость пела
И в степах, и в окна и в нас —
Сходил огонь в наше тело
В раскаленно горящий час.
Ала Нзй Мещерская
Лежу на широкой просеке
Осьтан опавшими листьями склон
Как сладко усталые веки
Смежить под осенний звон ...
«Мальчишка» тоже, думаю, достоин упомниания. Не
правда ли?
Евгения Розанова (Зубакина!
В стеклянном кругу на церковной башне
Узкие стрелки знают бесконечность,
А я, — что грядущее будет вчерашним.
И над всем — равнодушная Вечность.
И еще ее;
Убежали в свои поляны —
Под узкими лыжами — быстрый снег.
Подумала: нежней и задумчивей стали обезьяны
С тех пор, как им имя дали, — человек.
И приведите хоть одну строчку из «Танца... (неразбор¬
чиво)» В. Пестовского — только без издательства, — се¬
го счастья он заслужил.
Я подсобрал 2—3—4 иллюстрации, которые ду1маю
опубликовать (это будет и оригинально и мило, в коммен¬
тариях) в конце книги издания «Поэмы в номнах»^ и
«Грозою дышащий июль»®, которые, независимо оттого,
как и кем будуг изданы, я издам отдельной книгой. Ич
иллюстраций у меня есть портрет «Соколова» — казна¬
чея, «Гимназиста», застрельщика событий, «Сходка пе¬
ред Университетом в СПБ2-че».
Конечно, если Вы будете ругаться как извозчик, я ил-,
люстраций не помещу, но хочется.
Ваш
Б.М,
24/х 1931
Дорогой Владимир Алексеевич! II
Ода! Наконец-то Вас это осенило; все трагедии — Ва-
НИ'Й жизни (почти все) «спровоцировали» Вы сами. Ха-
рпктер гениев ближним их нестерпим (особливо самолю-
йимим, неуддвшимся в «гении» своем). Люди несамолю-
Гшные Вас обожали, и месье и дамы — egalement! Питу
^Г1) без всякой жестокости — ив моей вед1> cy^i^j6e... —
i4)(ilemenl!
По телеграфу, если из Москвы — то деньги обеща¬
лось моя Спартанская* Вам достать. Носки теплые годят-
I н? Табак я не хотел класть, но кто сказал мне «в
ухо» — «положи». Получили ли 20 рублей, посланные
много уже — 2 недели назад, т.е, числа 8-го? Я послал
лля скорости без расписки. Сегодня приима телеграмма
i г])ебоваиием ввиду необходимости меня — восстано-
тггь на том же месте^,
Если это не une reve ^— то гроши у нас с Вами — и
Пулут!!! Ерунда какая — я ведь послал Вам письмо с
■■миганием и комнаты моей и быта?!?!! — Все-таки,
погано несколько, — что нет-нет, да одно письмо —
пропадет. Завтра посылаю Вам несколько Ваших гроши-
'.|>н! Морковь попробую сварить — по Вашему указа¬
нию (исключая 20 вод для промывки). Разумеется пора
|1|)|‘крагить посылки овощей, и Елена сказала, что Вас
иГюжает — до отурцов... и после, — конечно. Смерть
*1' Лазари^ — горька мне. Очень, Для меня это и па-
мнчъ о юности — 1913 в СПб-ге, и наша с Вами ман-
I >1|)да — и — главное, связанный со всем этим моим и
ркдным, — ни на что, — не похожий, — волшебный
■и-лпвечек, нежный, лукавый — безобидно, и бесконеч-
ич милый и — благородный. Он заслужил свое «де»,
'Анлугавший по «чайным» маркиз.
Речь Ваша «на Сережникове» — и, вправду, блестя-
iiin Вы — тонкий оратор, с моей точки зрения — Ваш
• минус» как оратора — галантное, — холодьюе — мас-
M'jK гао речи,
Огносись Вы к Н.С, — иначе — Вы бы не заслужили
м1К‘го уважения к Вашим чувствам. Вы безусловно правы
* Нитей печали. -
249
8
«я только — раненый бедняга. Но Дульценея все ж
самая прекрасная дама в мире. Ударьте, копьем рыцп
ря» — так кажется говорил наш общий приятель — in
Ламанча'^.
Ох, не шутите Ваших шуток, ох на ревности дульци-
нейской не играйте!
На Вас гётевские слова о том, что истинный поэти[ч1-
ский] талант с годами крепнет— сбьгеаются, сударь, сбы¬
ваются, Великая честь — что озлобленный, подхалим —
Львов — Вас не помянул!^ (Он был — очень несчастный,
славный малый, но обществе1-шо — ...Вы сами знаете, что
лучше недоговаривать, даже держась русского обычая —
«о мертвых — плохо... или ничего».) — Горький... оставим
и эту горькую тему.
Отрывы все — великолепны. Строчки дают впечатле¬
ние отшлифованных — и «шероховатых» (необьгчнос'1ЪК1
размера) — но равно драгоценного матерьяла. Тема до¬
чери — жуткая, и так остро дана, что на грани кощунст¬
венного... но грань нигде не перейдена, Вот что меня об¬
радовало: невзирая на радость — каждого элемента от¬
рывов — все в целом дает впечатление целости — сти¬
левой — авторской. Вот что — важно и дорого и значи¬
тельно. Важно, что это вполне современно, и в то жп
время — вневременная ценность дана. Данте писал
«фельетонно и публицистично» — т.е. не лжеклассично,
и не «романтично» — а как Гомер — современно, пран
диво и,,, таинственно.
«Современные» Ильи (а не Игорь!!!) Сельвинские^ -<
«стилизуют» — современность, ибо они — духовные —
буржуа.
Шленово-хоральные концерты с обращением — «то
варищ!» великолепны трижды, но о них, хочется пого¬
ворить при встрече. С трудом — присиливаю себя еж<’-
дневно писать свою книгу. До 40 окружающих меня
деревянных ангелов — да помогут мне! Ох как при|‘п
дилась моя такая же «скучная» и специальная эруди
ция — как и Ваша по шахматам. Недаром с 1 91 2 г, я
собирал резьбу (вся коллекция сгорела в 1919!!! (Если
и эту книгу не окончательно изгадят, Вы увидите, что ■
не профессор кислых щей а 1а Верховский, а по cboomv
предмету самый настоящий, но предмет-то — ,)ТО
узенькая тропка в искусствоведении. И тошнит меня <»т
моей «ерудиции» — как Москвина при 200-м разе 1|>и-
250
I
г
мпровки для роли «Федора Иоановича». Все ближе все-
in н этот миг к нему провидение.
Ваш Б. Зубакин
P.S. Не пришлете мне — вырезку о смерти Н.К. де Л.?
9
5-1-32
Дорогой Владимир Алексеевич! Очень хочется напи-
I (пь Вам о поэзии. Бывают эпохи, когда люди интересу-
||<|с:я каждой строчкой стихов, — скажем — в эпоху
мредпушкинскую, затем в эпоху расцвета символистов.
И промежуточные периоды поэзией не интересуются. С
1922-3 года — мы переживаем такой именно период.
"Лэроплан» поэзии — попал в воздушную яму. Скажем
|||югце: — в пустоту. Мотор работает на холостом ходу.
I It'Интерес к поэзии публики понятен. Прежде всего, кто
>||| публика? — новая интеллигенция — т.е. люди, учащи-
1ч:я читать по печатному и читать печатное. Они не па-
I 1'олько «образованны» — чтоб ценить работу поэта. Но-
иизной «школьной» доктрины' в них притуплен «природ-
И1.1Й» вкус к поэзии (примечателен, напр[имер], поход —
мгдавний комсомольцев — против «танцев» — вообще).
11]ю старую интеллигенцию я уже не говорю, Она — под
нлмянием наплыва новых впечатлений — разучилась «чи-
1.1 гь гш-печатному», разлюбила, изверилась. Помимо то-
III, и той и другой (и новой и старой ин[теллигеи]ции) в
I ^yбинe души скучно читать и, вправду, скучные совре-
шчшые стихи, —^ которые пишутся в обязательном по¬
рядке, — на заказ, и по стандарту. Итак, эпоха не для
■ тихов ■— в широком их применении. Искусственная по-
ш.п’ка широко — (массово) использовать «стихи» — есть
||мльсификация. Действительно, пользуются «стихотвор-
мпй» формой, — но поэзия — при этом выпадает. Тако-
И1.1, напр[имер], лозунги в стихах, стихи в стенгазетах и
II)*. «Гурманы» — мальчики — стиховеды^ — суть первые
|у(>ители поэзии, Ибо они-то, хоть и интересуются сти-
■ лми, как шахматист — «задачками», и во имя этого кол-
к пионерства, — хоть и относятся бережью и охраняю-
(цг к стихам и книжкам, .по суть дела от них ускользает.
• дикари — «берегут» зонтик и цилиндр съеденного
II < мапашами миссионера. Таковы и нынешние музеи —
imi ,1 гелей. Однако — функциональная цель поэта — есть
||'-|)гдача радости —^ и просветления (иногда и в пессими¬
251
стической оболочке!) — людям, — современникам. Со¬
временник это — тот — кто — одновременно, т.е. подо¬
бно мне — может пережить то, что есть — мои стихи.
Понятно, Гомер —■ и доныне обретает кое-где — кусти¬
ками — своих современников и т.д. Мы живем в период,
когда поэт, не стыдясь, должен — печатать свои стихи »
количестве 100—200 — экземпляров «на правах брошю¬
ры» и бескорыстно — раздавать их своим друзьям. Фун¬
кция его будет выполнена.
Перейдем к вопросу о «Славе». Да, — Славы, он hokii
не получит — шире чем среди 100 человек. Но это Тожо
«слава», т.е. признание. Ибо — что есть «Слава» по¬
эта? — Установление его авторитета. Ныне этот автори¬
тет сужен. Примем его, каков он есть. «Откроют» на«
через 100 лет? Будем надеяться. Ибо цель поэта — по¬
радовать. Очень хорошо, если и через 100 лет пораду¬
ются, как радуюсь я, открыв вновь Ломоносова — и пе¬
редав это в книгу о нем. Следовательно, если мы чувст¬
вуем за собой право чем-то из своих стихов — кого-то
порадовать ^— нечего заботиться о количестве читателей,
«Славе» — в кавычках. Напечатаем в 100 экземпляров —
и порадуем 100 человек! Поэту, печатающему — «пм
павах рукописи» — «полезно», конечно, быть напечатан¬
ным несколько раз — и пошире. Почему? Полезно — пс
для «себя», — имея в виду — «пользу» его друзей; им,
маловерам, приятно сознавать, что они чтят и читают при¬
знанного не только ими автора, но «бывшего в печати».
Итак, «нам с Вами» нечего унывать как авторам-поэтам.
«Нас» — печатали. Будем, пока таков период литерату¬
ры, — законно — печатать свои вещи — «на правах бро¬
шюры для 100 человек. Бескорыстной, светлой и неж¬
но-печальной — делается наша работа — поэта. От этот
она ничего не теряет. А — нравственно это может только
обогатить. Гомер — и Баян и «Оссиан» — не рассчитыва¬
ли на прессу. Вот почему — я буду в свое время настаи¬
вать на отпечатании и «Человека-Судьбы» — хоть в та¬
ком — «избранном» виде. У нас есть, ведь, и еще прн-
работочная профессия: — у Вас, pardon, конюшего, у ме¬
ня, passez moi le mot, рисовальщика. Ничего!
А вот — о существе поэзии (после того как я сказш»
о функции поэта) мне хочется «выразиться». — Поэт Ш'
есть «эхо». Поэт не есть комбинатор. Бумага, на кото]}он
он пишет, есть все-таки — дерево. «Как га пиши
252
жизнь все та же» — инстинктивно — чувству10т и про-
*пнки-стихотворцы и прозаики-читатели. Сущность ис-
1ИМ1ГОГО поэта — почувствовали частично: — Фофанов —
гоноря о том, что звезд1э1 ему нашептали то, что он им
мозвращает в туманные ночи, — и Ал.Толстой («Вечно
погились они невидимые миру»). Поэт вовлекает — в
мир явлений — видения корней — видимых событий бы-
и предметов. Корней, растущих — на «том берегу» —
(•Испания и видимого, Поэт не комбинатор, — а открыва¬
тель. Мало того, он член-корреспондент Звездной Акаде¬
мии. Он корреспондируется с Вселенской Трагедией —
Сокровенного центра Жизни. В этом захватывающий ин¬
терес его произведений, Поэт приносит оправдание и
Г|лагословение (освящающее) текущей земной жизни —
< ила ми, подчерпнутыми там («Хоть встреча там была, да
крик-то мой был здесь»). Выводы: поэту нечего жалеть о
«непризнании». Он — благословляет «непризнаЕощих»
1лепцов заочно, щедро и светло. Поэт — несет, кому
нужно, — плоды познания добра и зла (неся и традици-
iifiHoe «прометеевское» — адамовское «возмездие» за
и:1Я‘1’ую на себя ответственность). Отсюда — не унывая,
делись с кем можешь и светлей во всю светлость света!
ОIсюда — напрасно бросать «писать через копирку», но
и радостно Р1меть хотя бы одного еще слушателя своего.
(J Ваших стйхах мне всегда неловко высказываться —
н;1столько — Вы — выше меня как поэт. Вы называли
меня «чудовищным поэтом» (за варварскую мою некуль¬
турность в поэзии). Отмечу, что если Вы не изменили
14^бе — в изысках мастерства, — Вы за эти годы (эгрего-
|)налыЕ0-близк0“МН0Й) приняли некоторое меня радую¬
щее «варварство» — в лексиконе. Ибо это варварство —
A'leT и свободу. Достипгув такого богатства ритмическо-
и>, мне кажется, надо заботиться вот о чем; о благозву¬
чии — т.е. радостно-счастливо, само-идущей произноси¬
мое:™ словесных, лексических масс, — вовлечешшх в
шждую строку — данного ритма! В ритмах у Вас ныне
нет соперников. Вы приближаетесь к полифонии! — рит¬
мической. Тем настоятельнее забота о само-идущей про-
и тосимости — «словесной фразы»,
В наш век приходится как Ломоносову вновь созда-
ипть поэтический язык. О «римах» (новых) согласились
1']к'дьяковский и Ломоносов. Вашим Тредьяковским
253
пусть будет — Сельвинский, Сумароковым — Пастер¬
нак, — а Вы уже им «носы-ломайтен.
А я? Я всегда, кажется, был и остаюсь — «Хераско¬
вым». Кроме шуток. Скоро еще напишу. Письмо мос;
серьезно: не смейте унывать о непечатании...
Б. Зубакии
10
21-1-32
Дорогой Владимир Алексеевич!
... Теперь такой сюрприз: я, найдя на чердаке новые
материалы о Геккерие*, — написал интересную работу о
Пушкине и нашел огромный материал о Ломоносове^. За
каждую из этих работ в отдельности (так мне не по за¬
слугам повезло) можно было получить ученую степень!
И по меньшей мере, как Сибирцев^, звание члена-
кор[респондента] Академии. Эти работы мои и програм¬
му книги «О суеверии в быту»^ у меня редактор вырвал
из рук. И что же? Нынче я узнал, что печататься в жур¬
нале под моим именем — мне запрещено... Потребовали
печатать под псевдонимом. Научное открытие. — До та¬
кой наглости! Ну, словом, я решительно порвал — с жур¬
налом, отказавшись начисто. Писать стихи под псевдони¬
мом — пожалуй^. Но ответственное исследование.., о,
«пусть ждет своего срока», сказал редактор. Н-да-с..,
11
февраль 193 2
Дорогой Владимир Алексеевич!
Немедлешю отвечайте, получили-ли из Academi день¬
ги и наши послашгые 50 руб.?? Я не скажу, что мне луч¬
ше — но, вот сделав усилие — пишу. Зато мысленно как
М1ЮГО писем, мой дорогой, я направляю! Видел случайно
автора «Камня»’. С огромной седой бородой, с головой,
запрокинутой почти за спину, как встарь, Горячо и тепло
он относится к Вам^. Послал он тереграмму на «дерев¬
ню». Я объяснил ему адрес Ваш. Он собирает Вам 2 по¬
сылки. Был искренне рад узнать от меня про Ваш расцвет
как поэта, про 2 изумительные поэмы («Тропой (неразб.)
и про Питер). Он замучен. Все в М[оскве] тггересуютси
давним слухом о Вашей чуть не бывшей смергоубийст-
254
ШМ1ИОСТИ. Конечно, и «Мрамор(ная] Муха»^ спрашивала.
< 'иргинивал он и про Ваше психич[еское] состояние, в то
нр(5мя бывшее. И на вопрос жены своей объяснил очень
ш'дурно, на мой взгляд: «У Вл[адимира] Ал[ексееви]ча
■ ■чснь хрупкие верхние покровы мозга, которые при по-
I рясениях (кот[орые) можно и избежать) создавали со-
( рояние временной невменяемости, при полной незатро-
и у гости всего тонуса умственной и психич[еской] его
жи чин в целом». Так олвт, давайте-ка бороться за Вашу
■кнчнь и непотрясаемость «верхних покровов»! Сударь!
Л( a(Jemia клялась — что послала деньги. Ничего нигде не
ш'чатают — нет бумаги. Денег — жалованье — задержи-
к.ппт. Не уверен автор «Медведя»^, оставят ли его в Мо-
I кие. Целуем Вас — я, Елена, Ася — и все, кто Вас лю¬
би I'.
Ват Б.З.
' Ваше пребывание в центре защитят, а вот мое дело
хуже.
12
Зубакин—Брюсовой
6-V-3 3
Смоленск
Дорогая Жанна Матвеевна!
Отпишите, пожалуйста, 1-ое) о Вашем здравии, 2) об
участи «Юггитера Пов.»’, 3) о сестрице Вашей. И.Б-нау,
племянниках и сыне адаптическом и весьма милом и
н'льбстендигшном^. Есть ли у Вас телефон или адрес
ii Пастернака, молю Вас сообщить ему, что Ася^ (сестра
Марины), по невероятному недоразумению, арестована
'.13/rV (он в свое время обещал хлопотать). Знает ли он
по? Я узнал более, чем случайно,
Помните и любите меня немножко. —
Стал целью путь. Тому ль остановиться,
В чьем сердце смерть гнездо незримо вьет.
Так на лету подстреленная птица
Еще летит — инерцией — вперед,
Коммошфин
Публикуемые письма — лишь малая часть переписки,
fnropyio вел Б,М. Зубакин с друзьями и писателями в
I ‘130—193 7 гг. Среди его адресатов были Кнут Гамсун,
255
Марина и Анастасия Цветаевы, В.В. Вересаев, В. Бонч-
Бруевич. В. Пяст, М. Гор]>кий, Ж.И. Брюсова. Из огром¬
ного корпуса переписки с В.А. Пястом мы []убликуем
лишь девя'1ъ писем.
Письма свидетельствуют о колоссальном творческом
подъеме, переживавшемся Зубакиным в годы ссылки.
Ответные письма Пяста также ждут нублика[1ии.
Зубакин — Горькому
1
Письмо КГ-П, 29,6,25 — видимо, от конца 1929 г.,
когда Зубакии еще находился в Архангельске.
' С просьбой о помощи три недели спустя после аре¬
ста Б.М. Зубакина обратилась к Горькому Е.С. Илыт-
ская-Зубакина. Это оставшееся без ответа письмо сохра¬
нилось в архиве Горького.
2 «Печалования» — так переводит Зубакин название
поэтического сборника Овидия, стремясь передать одно
латинское слово — одним русским. Обычно «Тристиа»
переводят двумя словами — «Скорбные элегии», «Пе¬
чальные песни».
^ Прозаический перевод 27, 11—78 строк 10-й пес¬
ни третьей книги «Тристий» Овидия. В стихотворном пе¬
реводе С. Шервинского (того, кто передал о Зубакине
ложный слух) эти строки звучат так:
Видел и сам: подо льдом недвижен был Понт
необъятный...
Так, меж тем, как весь мир необъятный раскинут
широко,
Длл наказания мне этот назначили край.
Как мы видим, для перевода латинских прилагатель¬
ных — ingens, maximus — русских эквивалентов пере- |
водчик не отыскал. '
Зубакнп — Вересаеву ^
2
Это второе из сохранившихся писем Зубакина Вере¬
саеву и первое, отправленное из ссылки.
* Двухтысячелетие Вергилия прошло в СССР незаме- ]
ченным. Вряд ли можно считать изданную в 193 3 г. *
256
«Академией» «Энеиду» Вергилия в переводе В. Брюсова
и С. Соловьена юбилейным изданием, хотя вступитель¬
ная статья Н.Ф. Дератани начинается словами: «Две ты-
I «чи лет исполнилось 28 октября 1 93 0 г. с тех пор, как...
рпдился Публий Вергилий Марой, будущий знаменитый
ипзт, автор “Энеиды”».
3
' «Живая жизнь» — критико-философская работа В. Ве¬
ресаева в 2-х частях (1910 г.), посвященная творчеству
Дистоевского, Толстого и Ницше.
2 Имеется в виду книга В. Вересаева «Пушкин в жиз¬
ни» (192 6—19 27) в двух выпусках, изд. 3, М., 192 8, в
русле которой намеревался работатЕ. Зубакин.
4
* «Человеческое в сверхчеловеках» — подробнее об
1ТОЙ несохранившейся работе Б. Зубакина см. переписку
1 Горьким.
2 М.А. Корф, лицеист, автор враждебных Пушкину
воспоминаний.
i
Зубакин — Пясту
В 20—30-х гг. Зубакин стал для Пяста тем, чем для
Hei'o до «Двенадцати» был Блок. Особенно ясно это вид¬
но по их переписке 1931 —1933 гг. И это наследие за-
глуживает такого же внимания, как н переписка с Бло¬
ком, нашедшая исследователей не только у нас, но и за
[)убежом. Сравнивая письма Зубакина к Пясту с письма¬
ми Блока к Пясту, несмотря на все различия характеров
и темпераментов Блока и Зубакина, находишь то, что сам
Блок назвал «бескорыстием и долготою мыслей».
5
’ Имеется в виду отзыв В.А, Пяста на поэму Б. Зуба¬
кина «Иллария». Ее герой —■ профессор-искусствовед,
героиня — молодая артистка. Восхитивший Зубакин от-
ti.iB о «герое» и «героине» романа был критическим.
' Имеются в виду периодические психические срывы
В.А. Пяста.
2 Речь идет о книге Вл. Пяста «Современное стихо¬
сложение». Д., 1931, полученной Зубакиным, ею еЕце им
257
не прочитанной. Отклики на эту книгу имеются в следу¬
ющих письмах.
' Мария Рильке — единствешюе упоминание велико¬
го немецкого поэта в достугаых нам документах Б. Зуба-
кина. Введение его Зубакш1ым в круг преследуемых и
гонимих поэтов трудно объяснимо — Райнер Мария
Рильке был поэтом счастливой личной и литературной
судьбы.
^ Видимо, до Зубакина до1]|ел слух о попытке само¬
убийства В. Пяста, что он понял как осуи;ествив1иесся
самоубийство, И все-таки пророчество Зубакина сбы¬
лось, хотя не н 193 1-м, а н 1940 г., ко1’да Пяст
повесилс1Г.
•’ Начиная с XVIII в., с книг путешествовавших по Ита¬
лии и другим странам античной культуры членов «обще¬
ства дилетантов», открывается целое направление hjko-
лярских описаний памятников старины, к которому Зу-
бакин относит также и книгу Муратова.
Григорьев Аполлон Алексан/фович (1822—18 64),
русский поэт, литературовед, критик, религиозный фи¬
лософ, увлекавшийся масонством, что отразилось в его
«Гимнах».
^ Речь идет о книге Зубакина, посвященной М. Ломо¬
носову, которую он начал писать на родине его, в Хол-
могорах. Все попытки опубликования этой книги бши
1Ееудачны. Видимо, книга попала при аресте в Москву и
исчезла с другими работами Б. Зубакина.
7
В вид(' отклика на книгу «Стиховедение» Зубакин
предлагает В. Пясту темы, разработка которых была бы
по плечу его таланту и соответствовала потребностям на¬
уки и интересам автора.
* Этот совет Зубакина учитывает условия ссылки, та¬
кие, как отсутствие библиотеки и невозможности точно¬
го цитирование источников и литературы.
2 Имеется в виду работа в плане культуроло1ических
исследований Й. Хейзинги, Шпенглера, с которыми Б. Зу¬
бакин, разрабатывающий теорию смеха, должен был
быть знаком.
258
6
г
Городецкий Александр Митрофанович, поэт, худож¬
ник, а также шатисг. Здесь учитывается то, что В. Пяст,
ишимавшийся теорией и историей шахмат, бывший авто-
|)пм пособий в этой области, должен был знать и А.М.
I ородсцкого.
Имеется в виду профессор медицины Н. Кульбин,
(.шимавшийся также искусством и литературой, извест¬
ный в Петербурге начала века меценат.
' Цыбульский Николай Карлович, композитор, бли-
ж;жший помощник директора «Бродячей собаки» Б. Про¬
нина, см, Г. Иванов, «Брод»гчйя собака. Воспоминания
п Серебряном веке» М. 1993, с. 4 40—44 1.
^ В. Пяст сотрудничал с журналом «Аполлон», со сту¬
денческим журналом, «Gaudeamiis», печатался в «Трудах
и дьшх», в «Дне», «Русском слове», а также под псевдо¬
нимами в газетах. См. переписку Пяста с А. Блоком —
«Литературное наследство», 1981, том 92, кн. 2, где об-
t уждаются планы создания символического журнала и
участия в нем Пяста, Вяч. Иванова, Евг. Аничкова; жур¬
нал «Труды и дни» и проблемы сотрудничества Пяста в
другой периодической печати. См. также обстоятельную
вводную статью З.Г. Минц «Переписка с Вл. Пястом»,
там же,
^ Вторая кни1'а стихов В. Пяста — «Поэма в ноннах»,
М.. Пегас. 1911. Пяст был неудовлетворен этой книгой
н пьггался ее сжечь. Видимо, нpeд^oжeниe дополнить
книгу иллюстрациями связано с намерениями Пяста пе¬
реиздать эту поэму, '['ак же k^ik им бв^ьла в 192 2 г. пере¬
издана первая его книга лирики «Ограда».
^ «Грозою дышащий июль» — оставшаяся неопубли¬
кованной поэма В. Пяста, суд>! по упомянутой ниже
«(ходке перед Университетом в СПБ-ге», гюсвященная
( пбытиям революции 1905 г.
* ...моя Спартанская... — Елена Ильинская. Прекрас¬
ная Елена, героиня Гомера, была царицей Спарты,
2 «восстановить на том же месте», то есть вернуть в
Архангельск. Инициатива ссылки Зубакина в Холмогоры
принадлежала архангельским органам ГПУ. Телеграмма,
птменяющая это не санкционированное свыше решение,
должна была прийти из Москвы.
8
^ Де Лазари — лицо, пока нами не установленное.
Судя по упомянутой ниже «нашей Мансарде», встречи
З^акина и Пяста происходили в 1913 г. в доме де
Лазари.
Герой романа Сервантеса «Дон Кихотн,
5 Львов-Рогачевский, скончавшийся в 1930 г. Имеет¬
ся в виду то, что, говоря о современных поэтах, критик
пропустил имя Пяста исходя из нелитературных сообра¬
жений.
^ Имеется в виду поэма И.Л. Сельвинского «Уляля-
евщина», повествующая о разгроме крестьянского («ку¬
лацкого») восстания Уляляева. Поэма стилизована под
«Слово о полку Игореве». Зубакин выступает против
стилизаций такого гипа, за сохранение авторского сти¬
ля, что позволяет быть «современным» и в то же время
затрагивать общечеловеческие проблемы, как это де¬
лали Данте и Гомер, «современно, правдиво, таинст¬
венно».
9
Письмо уникально своей оценкой современной поэ¬
зии, которая в силу идеологического давления неизбеж¬
но становится достоянием немногих избранных и рассчи¬
тана на ее «открытие» через 100—300 лет, когда «пус¬
тота» заполнится воздухом. Оно является ответом на жа¬
лобы В. Пяста, прозвучавшие в нескольких письмах, на
невозможность публикации стихов.
' Зубакин намекает на марксистско-ленинское уче¬
ние, послужившее основой для похода на все то, что счи¬
талось «пережитком капитализма», в том числе и на баль¬
ные танцы, ношение галстуков (кроме пионерских) и
прочее. Именно эта «доктрина», используя «агитки», при¬
тупила «природный» вкус к поэзии у «новой интеллиген¬
ции» и отвратила от поэзии «старую интеллигенцию», ко¬
торая, видя, что современные стихи — это фальсифика¬
ция, лозунт, изверилась в поэзии.
^ Имеется в виду молодая советская критика, фор¬
мально юггересующаяся поэзией и поэтами, регистриру¬
ющая их, но не чувствующая современного звучания ис¬
тинной, непропагандистской поэзии.
260
10
' с этой находкой на чердаке дома в Холмогорах свя-
(.11 la статья Б.М. Зубакииа «Новое и забЕ^тое о ПуиЕКи-
||(!», хранящаяся в Пушкинском доме (Фоьед 24 4, опись
3 I, ед.хр. 72), частично опубликованная в «Звезде Севе¬
ра», Архангельск, 1934, № 1 1, с. 5 8—70.
2 См. В1>[ше.
^ См. выше.
■* Эта работа фигурирует в описи изъятых при аресте
Б.М. Зубакина рукописей (см. ниже, с. 3 4 0). Написана
она, скорее всего, на материале архангельского фольклора.
Это замечание позволяет надеяться на находки сти¬
хов Зубакина в архангельских журналах под псевдони¬
мом (или псевдонимами).
12
Письмо Ж.М. Брюсовой — отдел рукописей ГБЛ,
фонд 3 86, 14 8, 8 3.
После окончания срока ссылки Зубакин посетил Смо¬
ленск, где жила его сестра с мужем и дочерью, где жили
также «странствующие рыцари» Шевелевы и Ракеевы,
где у него было много знакомых среди профессуры. По¬
пытка устроиться на работу в Смоленске была безуспеш¬
ной, и ему пришлось вернуться в Архангельск. Деловое
письмо Ж.М. Брюсовой интересно рядом деталей твор¬
ческой биографии Зубакина.
’ Из этого упоминания явствует, что неоконченный
роман Брюсова «Юпитер Поверженный» был завершен
Зубакипым еще в Архангельске и представлен
Ж.М. Брюсовой, готовившей сборник прозаических
произведений поэта, заблаговременно. Однако по тем
или иным причинам Брюсова, предполагавшая напечатап.
икончание романа, от этой мысли отказалась.
2 ...зельбс'ггендигшном — нем. «самостоятельном».
Упоминание сестры Ж.М. Брюсовой и ее племянника,
киспитанника Брюсова — Филиппенко Н.Н. (1916—
1957), свидетельствует, что Зубакин был вхож в дом поэта.
^ Об аресте своего друга и секретаря А.И. Цветае¬
вой Зубакин мог узнать в Смоленске от бывших членов
лижи розенкрейцеров, связанных с нею. Из писем Пас-
Т('ранка Горькому известно о его глубокой симпатии к
Л. Цветаевой. Видимо, поэтому Зубакин просит его хо-
Л^»тайства.
. 261
JBI-
АНКЕТА АРЕСТОВАННОГО
Лист М.
к дыу Н.
1. «шяпи —^
2. Им» Н 0T4CCTU0 ^ ,
[j. Дна pOKicHHn: члсло ..^^^иссиа го*_^223^
Место рожаенна
f>
Местокнтсльстяо (sepec)_x^^ez<L.
•^Za.»T
^ yyg
•Су>* *U—57^» -
(liiutb flu COipimtml. н^Ш|
Ад^у^^-Х..
ft. Професся! ■ ci»«iwtycTv_gg&«-g-^>4
ir **y* V*
№?. MCCTO службы я дию^стъ мм^ рол
iRRt apmipmiai «д! гчрсшын ■.
' 8. Пзгппрт ^ ^ yt. f УЯ ДХt
** (|«гда N ынли opraieu ш*ее, • wiw«fw4ei 4peoiuiJ
^ -£ й-*о
1 Сианиыюс лронсющдснис
*0. r'nttMfljri.Hn^ nrVRAWPUUP f
:(poi iiaifna ■ RMjstctM*
I «иаяаям apirreu|aarej
10. Социальное положение
■I до рсБОлюини _<
t, -- .. -^-r Л m ^ t'
6) после рСБОЛЮиИН
'?; к-А-У.*'УГ7®*~* ’'■ ' H u , .
’*• Обралованне (общее и спсцн11льиое)-:.&ПМ1<1. у У
И«до.^__.^ ё »4лл ."ia ^
" /чи.
.д^ М/./
XI
Д ело № 349696
1
Ордер на арест
Ордер 567 1 сентября 1937 г.' выдан начальником
управления НКВД Севобласга Ашихману на арест Зуба-
кина Бориса Михайловича, проживающего по адресу:
Архангельск, Петроградский проспект, д. 148, кв. 2.
Начальник Управления НКВД Севобласти
капитан Госбезопасности; (подпись)
2
Опись вещей, изъятых при аресте и обыске 2 IX 1937 г.
1. паспорт — 1
2. разных книг (мистического содержания) — 35
3. фотокарточек — 18
4. блокнотов и тетрадей с разными записями
Зубакина — 8
5. разной личной переписки Зубакина — 150
6. пакет с разными открытками, адресованными
во Францию — 1
7. рукописей Зубакина (история суеверий) — 27
8. шпага — 1
9. кинжал в деревянном футляре — 1
Дополнительно у гр. Зубакина изъято;
I О, римский меч — I
06i>icK произвели: А1иихман, Шабан1иин
Понятые: представитель домоуправления
Бирюков Афанасий Яковлевич, Ракеева’
Анастасия Петровна
3
Опись вещей, изъятых при обыске на квартире
Ильинского Сергея Николаевича 2 IX 1937 г. по адресу
Никитский бульвар, д. 9, кв. 5 ’.
1. различных фотокарточек — 30 штук
2. альбомов — 5 штук
3. книг по религиозно-философским вопросам —
3 1 иггука
263
4, тетрадей с рукописями Зубакина — 5 штук
5. разная переписка
Обыск производили сотрудники Беднов,
Шравченко
Понятые: представитель домоуправления
Алдашев Л.В. (комендант дома)
Следователю, ведущему Мелким убористым
мое дело (кажется, почерком' на
И.А. Иванову) сложенном вдвое
тетрадочном листе
22 октября 1937 От Зубакина Б.М., камера 64,
подследственного
ЗАЯВЛЕНИЕ
Прошу меня вызвать. 1) ИмеЕО дополнительно (вспом¬
нив, приведя в порядок воспоминания) сообщить о фами¬
лиях, о которых Вы спрашивали, и 2) об отношении моем
в конце 1921—1922 гг, к церковникам.
1. О фамилиях. Со школьной скамьи я плох на имена
и отчества. Вы спрашивали о директоре театра Багриц¬
ком — не знал ли я? Нет. Но вспомнил бывигего в Смо¬
ленске композитора Багрецова. О кружке Смышляева (и
Чехова?)* и Солоновиче «уст»? Не муж ли это Кави Ло-
вягиной — Орест. — Фед/орович/ ОТТЭ, в доме коей я
лепил Павлова?
2. Об отношении моем к церковной мистикеОб
этом у меня нет иных знаний, кроме воспоминания (об¬
рывка) о моем стихотворении когща 1921 г. в связи с
голодом в Поволжье. Стихотворения, увы, не помню, но
восстановил по памяти начало;
Опустела Русь убога.
Волки хищно рыщут во полях.
И не просит помощи у Бога
Человек (или народ) в земных своих путях.
Далее я противополагал «эту землю, эту привязан¬
ность к земле» — иное -— именно «воителей духа» —
людей иной роАной мне земли, святой «Земли». Такими
264
4
мне представлялись (по рассказам) тогда друзья и уче¬
ники «мудреца Крымских гор» — поэта Волошина, а
!.1кже «духоборы» и старовкрские скитники «онежских
гиегов». И так как отделение церкви от государства
мне казалось стимулом раскрепощения всех разных по
д(}1'матике, ыо виутрезше чистых, в том числе и лучтгтих
ш’рковников. всех стремящихся к древнехристианской
морали и просветлению в «просторе Духа». Поэтому в
конце, в стихах этих, я обращаюсь к последнему из
независимых от князей и царей мистику, к церковному
t пятому Сергию Радонежскому как объединителю хри¬
стианских подвижников со словами: «Благослови же,
Сергий Радонежский!» Однако моя встреча с М.А. Во¬
лошиным и дальнейшие впечатления от иегетарианцев-
духоборов и от церковников — меня совершенно раз¬
очаровали в моей иллюзии. Мне бь[ло стыдно и думать,
что «Старцу Крымских горн и его эстетам поэтам и
кривлякам я обращал когда-либо свои стихи. И о!1еж-
(жие староверы и церковники мне явились лишь как
непримиримые фанатики, как ненужный по форме ду¬
ховный анахронизм. Тем более затаилось н моей глуби¬
не чувство и идеал подлишю христианского нросветле-
ния, связаьнш1Й с духовной и миросозерцательной ши¬
ротой, чуждой узким «просторам» сектантов.
Примечание. К этому же периоду 1 92 1—2 2 гг. отно¬
сится мое стихотворение о проповедниках евангельской
бед1юсти Франциске Ассизском и Серафиме Саровском,
характеризующее также мое отношение к воителям ду¬
ха, к духоборам. Вот почему, когда и на печальном опыте
двух общежитий моих собратьев-каббалистов розенк¬
рейцерского толка я горестно увидел, что и у нас ничего
доброго не выйдет, я, как Кустос-'', т.е. один из христи-
11НСКОЙ кордигской троицы, отошел, замкнулся в личной
жизни, предоставил своих друзей самим себе, но не
имел достаточного мужества сказать им: «Оставьте меня
раз и навсегда в покое и занимайтесь, наконец, каждый
cdiM собой и своим праведным путем, молитесь и пойте
как знаете».
2 1 ноября 1937 [’.
Слолонателю Иванову Ивану
Афанасьовичу, ведущему мое
дело.
От послсдственного
Зубакина Б.М., камера 64
Бутырской TEOpj.MhI
Прошу приоб1цип> к материалам
следствия.
ЗАЯВЛЕНИЕ
Возвратясь после Bainoro последнего опроса, я вспо¬
минал, что Вы называли имя какого-то Виктора Минаева
или Менаева'. Я сказал, что такого не было у Попова и
я такого не знаю. Это так и есть. Но, м|ожет| б(ыть], Вы
спрашивали про Виктора (фамилии ei'o не знаю), одного
из приятелей — Монисова, вернее, из его бынншх при¬
ятелей? Такого я знавал немного и слышал о нем, что он
женился на балерине и весь ушел в свою семейную
жизнь.
Еще несколько cj\ob, по поводу сказанного Вами о
Попове^: — Попов, насколько я понял из посещения
его, — эстет, влюбленный в XVIII век — в старинные
книги, (^1арфор и нр|очее], В этом смысле я сказал как-то,
что По1юну будет любопытно — прочитать рукописи ста¬
рых русских «масорюв», — и что у таких, как мой един¬
ственный из этой публики — любиме!; — Новиков, что
у Новикова ecTij чему поучиться в его нравственном об¬
лике, (Новиков, уйдя от всякой мишуры, заперся под ко¬
нец в деревне с двумя избранными друзЕ1Ями, — такими,
как Гамалея, — чистый, пря>ю-таки, святой человек).
Это не исключает моего неизмен1Ю отрицаемого от¬
ношения к масонству вообще и к современному в осо¬
бенности, При всем моем отходе в искусство и в личную
трудную, трудно-складывающуюся жизнь, я все же, кра¬
ем серд1;а, был рад, что Яков Монисов хоть частично, да
продолжит — и сбережет все записанное мною. В этом
смысле я сказал ему об уширении и углублении ei'o за¬
нятий с его близкими. Кажется, тогдет же я сказал, что
ему или Попову лет через пять, по входу в жизн[> Кон-
266
5
1 гитуции, м[ожет] б[ыт1>|, и удастся создать уголок-об-
щииу, о которой я мечтал когда-то и сам.
Б. Зубакин
7
2 XII-193 7
Следователям, ведущим мое дело
Подследствен} юго скульптора
Зубакина Б.М.
Бутыр/скал/ т/юрьма/
кам/ера/ 64
Прошу приобщить мое показание к материалам след-
I твия
ПОКАЗАНИЕ;
В ответ па вопрос: — принадлежу ли к контррсво-
лроц|ионной1 организации розенкрейцерского толка? —
ш вечаю; — Нет, не принадлежал. Более того — принци¬
пиально не могу принадлежать к контрреволюционной
организации. К чему же принадлежал?
С 1 9 1 3 I'. (и собственно ранее) я принадлежал к ду¬
ховно-религиозному мистическому братству нео-розенк-
[>ейцерского характера, — являющемуся тайной цер¬
ковью — Иоанновой.
Чем же отличалось наше братство от всякого рода
конспиративных организаций? — Отсутствием политиче¬
ской идеологии, духов}ю-каббалистическим вероучени¬
ем, целью.
Почему было чнелегал1>ным»? По исторической тра¬
диции — всегда — маленькие (по своей природе не могли
быть большими) группы — т.к. наз[ванные] братства, —
церкви Иоашювы —^ были тайны и интимны, желая жить
н тишине и не подвергаться обвинению официальных
церковников в ереси, чтоб не слыть еретиками.
Какие были условия принятия в братство?
А. Изучение (многолетнее) каббалистического учения
ирканов, каббалы. В, принятие и выполнение нравств[ен-
но| и физич[ески] особой школы, С. принятие сана —
рьщаря Духа (RA) и алтаря = диакоггу церкви Иоалновой
и алтаря: Дарохранителя (DP) = пресвитеру; Высокого
или Ведущего = первосвященнику, епископу (по-греч[ес-
ки] иерофанту). Были 2-е, 3-е и более, — Братьями т[ак|
267
ск[азать] «по доверию» слушающих курс, но не приняв¬
ших пока сана. Ибо целью было всем быть на уровне
«ВА» третьей степени нравствен[ного] пути и духов[но-
го] сана, Было свое богослужение — и форма ~ таинства
принятия сана, почти не соблюдаемая последнир гпльг.
Почему? — С 1924 примерно года L.A. — стала рассе¬
янной «странственной церковью L.A.», братья разо¬
шлись, редко, случайно встречались. Духовным арбитром
для всех — оставался я, после моего (в 1 927—1928 гг.)
«ухода на покой» — Шевелев, по его смерти ^— захотел
стать Монисов.
Какая была деятельность братства и цель его?
Целью было создать общежитие либо в сельской ме¬
стности, либо в двухкомнатных соединенных вместе
квартирах, создать — духовную общину, обитель, ком-
Myiry — «рыцарей Духа», Грааль, — «Монсальват». Жить
и молиться вместе. Это 6елло в миниатюре осуществлено
в 1913, 14, 15, 16, 17, в Озерках и на квартире Воло-
шинова в Ленинградской церкви.
В 1918 г. семья Волошшюва переехала ко мне и к
Буйницкому под Невель. Создалась «коммуна-церковь»
Эль А. Буш[ицкий ГЕЫтался оформить «Капитул» нового
розенкрейцерства «LA», т.е. собрание-общежитие-об-
разцовой ячейки — братьев высшей, третьей степени...
История церкви «LA». В 1913 году мы назывались
«Лоджиа Астра» = звездная обитель церкви Иоанновой
(или капелла). С присоединением к нам старика каббали-
ста Кордига стали называться «Эль-а» («Эль» — по древ-
нееврейск[ой] каббале=имя Божие, т.е. носители имени
Божия, его основ —Альфы= «А»).
В 1920 году коммуна наша распалась. Буйницкий и
Волошинов вовсе отошли. Я пытался самостоятельно ос¬
новать общину вместе с оставшимися со мной Шевеле¬
вым (ибо мы двое остались от всех). Ничего не вышло. В
192 4 г. я и Шевелев объявили «силанум» — прекраще¬
ние деятельности, расход.
Прекратилась ли деятельность братства с 1 924 года?
Деятельсность LA как целого гфекратилась. Осталось: —
а) персональное учительство; б) надежда когда-нибудь
вновь создать обитель-общежитие; в) братство LA стало
«рассеянной по земле», — «странственной церковью
LA». Я диктовал книгу моему другу Цветаевой, изредка
собирались меня послушать 2—3 человека, принявших
268
после «силанума», т,е. после 1924 года — от меня сан —
духовного брата (= диакона) странствующей церкви LA.
Надежда, что наша цель осуществится — что мы осядем
обителью — меня покиьгула. — Я — объявил в 1 927—2 8,
что как первосвященник, кустос, иерофант — странст-
иенной церкви LA — ухожу на покой, Уехал я в ссылку в
1929 г. Все эти годы (с 1 928 по 35) я ушел в искусство
окончательно. Духовным арбитром для всех (а их 5 или 4
человека!!) имевших сан LA, —братьев,—остался Шеве¬
лев. Приехав ко мне в 1 934 году, он говорил мне, что и он
отчаялся в том, что что-нибудь создастся, когда-либо.
Итак, кроме приобретения Шевелевым книг — для
себя и редких его встреч с Монисовым и Геевским —
2 — 3 его бесед по арканам со мной — «деятельности»-то
никакой и не было и ничего не организовывалось.
По смерти Шевелева — Монисов — заявил мне, что он
«чувствует дух Шевелева» на себе, и хоть Шевелев не ус¬
пел его назначить свим духовным преемником, но он себя
таким осознает... Далее, что пусть я «на покое», но ввиду
смерти Шевелева, я как оставшийся в живых «первосвя-
|ценник-иерофа1гг» — должен хоть раз вернуться из свое¬
го отхода, благословить Монисова (= церковному рукопо¬
ложить, конфирмовать) на его учительство, в его группе.
Я уступил, так же как и в случае с Геевским, которому
Шевелев еще не передал «инфлюкса» — рукоположения
в DA. Я просил Монисова — углубить-уширеть отношения
к ученикам его, от «новиковского» учебного — перейти к
луховно-общежитейскому укладу. Понятно, я не подо¬
зревал о каких-либо двусмысленных высказываниях — и
о контррев/олюционной/ настроенности Шевелева пе¬
ред его смертью. Иначе этому духовному — мещанству я
высказал бы самый решительный протест и отпор.
30 ноября — 2 декабря 19 37 г, Б. Зубакип
в
В 4 отделение ГР. САТИНУ
С"ледовател10 3 отдела ГУГБ
от последственного скульптора
Зубакина Б.М,
Бутырск|ая] тюрьма, камера 64
2. ХП-З? г.
Прошу Вас передать — приобщить — прилагаемое по¬
казание к материалам следствия. Прошу Вас и защитить
269
меня (вы так внимательно и глубоко выслушали меня!)
перед Вашими сотоварищем И.А. Ивановым. Ив/ан/
Афанасьевич — лично возненавидел меня, прочитав
письмо ко мне моей первой жены. Ив/ан/ Афан/асье-
ви/ч — человек глубоко интеллигентный и тонкий, —
именно поэтому возмутился моей непростительной гру¬
бости с него. Мне было 20 лет — я не сумел себя, увы,
сдержать. Отсюда через 2 3 года после этого он метш
считает «Тартюфом»'. При Вашей беседе со мной я ска¬
зал Вам, что, видя презрительное отношение к себе Ив.
Аф. Иванова, я старался даже не заикнуться ему о самой
основной, глубокой основе — братства LA, к которому я
принадлежал, именно что это было тайное противупола-
гание официальной церковности, своя интимная церковь
Иоаннова, опирающаяся на каббалистич/ескзто/ мис-
тич/ескую/ доктрину.
Вы сказали, что я смогу записать сам полное показа¬
ние. Но, я был, прав! Едва я заик11улся о том, чем мы в
сущности были (почему и прятались, чтоб церковные
христиане не обч.явили нас, христиан, каббалистов, «ере¬
тиками»), Иван Афанасьевич составив сам вопросы и от¬
веты моего показания, — чуть не решил, что я — не впол¬
не нормальный. Хоть мне сказано, что даже а Вам я по¬
казался каким-то психически неуравновешенным, — я
Вас прошу подтвердить, что пишу и говорю и говорил Вам
в полном уме и памяти.
Должен еще добавить, что, пиша свое показание, ко¬
торое Вы читали, пиша второпях, я не написал подробно
о роли для меня 1907 г. — и о двух моих учителях, ос¬
тававшихся со мьюй до 1917 г. Это объясняется — и
спешкой, и нежеланием писать интимно, и даже прова¬
лом памяти и сознания от усталости. Когда же Ив/ан/
Аф-ч стал смеяться над моей записью с 1907 г., я не стал
ни оправдываться, ни объяснять; противно, когда над то¬
бой глумятся! Между тем со мной надо говорить просто
и не оскорблять меня при каждой почти — моей фразе.
Так именно, внимательно и без недоброжелательства —
беседовали и выслушали меня Вы, и даже помогли мне
самому — оформить в моем сознании некоторые вопро¬
сы, напр[имер], о стариках в Смоленске в 1920 г. (кста¬
ти, ни с какими религиозно-монархическими кругами я
тогда не «блокировался», а хотел лишь отвязаться от цер¬
ковности своего ректора!). Вы помогли мне пo^шть и ре¬
270
шить никогда больше не конспирировать! И то, что вся¬
кая, самая невинная групповая конспирация всегда мо¬
жет стать даже вовсе неожиданно для основателей —
игрушкой в недобрых руках (как это и узнал я теперь про
выступления безумца Шевелева за моей спиной); при бе¬
седе с Вами я окончательно теперь поверил искренности
признания Монисова Я.А. (хоть мне и отвратительны не¬
которые его высказывания, напр[имер] о Г^етаевой^, чи¬
стейшем человеке). Глубоко тронутый Вашим отношени¬
ем, я рассказал Вам и о том, что хотел сказать лично
Н.И. Ежову, рассказал Вам о духовно-церковной основе
LA, о чем органически не смог говорить с Ив. Аф-чем при
ого глумливости ко мне. Мне очень больно, что я непоп-
[)авимо стал в такое отношение ко мне Ив. Аф-ча, интел¬
лигентного человека и художника. Очевидно, я и сам от¬
части виноват, из-за неумелости дать показания, как ему
надо для полной ясности^. Также, менее всего я хочу
обвинить кого-либо из своих прежних собратьев и дру¬
зей, но к0нтррев[0Л10ци0нные] мысли одного, вернее да¬
же двух из них (Шевелева — Монисова) я все же никог¬
да не приму на «свой счет».
В силу моих при1 шипов я никогда не шел против прави¬
тельства, тем более против правительства моей родины и
революц[ионного] народа, желающего построить свою
историю — не в пользу прошлых эксилоататоров, а раз¬
вернутой в Будущее, в новый гуманизм. Последние годы я
мечтал в нем участвоват|> как скульптор и художник.
С истинным к Вам уважением
Б, Зубакин
2.XII-1937 (30.XI-1937). Москва
9
Протокол допроса 8/12 1937
Вопрос. Вы обвиняетесь как руководитель нелегаль¬
ной мистической контрреволюционной организации.
11ризнаете ли Вы себя в этом виноватым?
Ответ. Членом этой организации я был, но я не счи¬
таю ее контрреволюциошюй.
Вопрос. Арестованные по делу Монисов Я.А. и Геев-
I кий Н.А. показали, что Вы, Зубакин, являлись первосвя¬
щенником, то есть руководителем организации. Так ли
по?
271
Ответ. Да, это так, Я являлся руково^уггелем всей
нашей мистической нелегальной организации. В такую
же степень иерофанта был посвящен в 1936 году и Мо-
нисов Я.А., который руководил в основном московской
группой, в степени иерофанта были Волошинов и Шеве¬
лев, ныне умершие,
Вопрос. Была ли эта организация антисоветской?
Ответ, Этого я знать не могу, так как с 1930 по
193 6 год организация была под руководством Шевеле¬
ва, умершего в 1936 году,
Вопрос. Чем Вы можете доказать отсутствие связей с
организацией в это время?
Ответ. Ссылкой. С 1933 по 1937 год после ссылки
оставался жить в Северном крае. Выезжал только раз в
Смоленск, где н конце 193 3 года жил у сестры.
Вопрос. Имели ли связи с Цветаевой и Ракеевой А.П.?
Ответ. Цветаева и Ракеева являются ближайшими
моими друзьями. Поэтому я имел с ними систематиче¬
скую переписку. Особенно часто я переписывался с
Цветаевой А.И.
Вопрос. Личные связи с Цветаевой и Ракеевой за это
время были?
Ответ. С 1934 по 1937 г. Ракеева ежегодно прово¬
дила все лето в Архангельске. Цветаева в 1935 и 1936
годах проводила по месяцу в Архангельске во время сво¬
его отпуска.
Вопрос. С кем еще у Вас была переписка и личные
встречи за время с 1930 по 1937 годы из учас'шиков
вашей организации?
Ответ. Больше ни переписки, ни встреч за это время
не имел. Иногда только получал письма от высланного
органами НКВД в г. Вологду Пяста В.А.
Вопрос. Следствие имеет данные, что Вы имели встре¬
чу с руководителем московской группы вашей организа¬
ции Шевелевым. Приезжал ли он к Вам в Архангельск?
Ответ. Да. Шевелев был у меня в Архангельске в
19 3 4 году.
Вопрос. Бывали ли Вы в Москве?
Ответ. Я приезжал в Москву ежегодно с 193 4 по
193 7 год по служебным делам в Всекохудожник. Про¬
должительность пребывания в Москве была 2—3 дня и
более. Во время поездки в Москву я имел встречи с
Цветаевой, Шевелевым (один раз в 1934 г.). В эту
272
н< |р<;чу он познакомил меня с Геевск,им НА И с 1 9 35 г.
м нстречался с Монисовым, который часто ходил ко
Mill' на квартиру. В 1934 и 1935 гг. у меня был на
итртире Леонгард Н., после его посещения делал к
нему визит на квартиру и я.
Вопрос. С Мещерской Н.А. Вы имели встречи?
Ответ. Периодически встречался с нею на квартире,
ii когда это не удавалось, то я переговаривал с нею по
г^лефоиу.
Вопрос. С Поповым Ф.Ф. Вы встречались?
Ответ. Да. Я его видел в 1 937 году три раза. Позна-
1-.ОНИЛ меня с Поповым Монисов Я.А., который подгото-
инл Попова для вступления в организацию, а я уже фак¬
тически принял его н таковую по просьбе Монисова.
Вопрос. Участников организации проживающих в Ле¬
нинграде Жукова и Журавлева Вы встречали за этот пе-
цшад времени?
Ответ. Да, я их встречал в 1935 и 1936 гг. Встре¬
чался с ними в Ленинграде (с Журавлевым в 193 6 г., с
Жуковым в 1935).
Вопрос. Встречаться и поддерживать связь с людьми,
ихпднвшими в контрреволюционную мистическую орга-
иичацию, вы продолжали, значит, до дня своего ареста.
K.IK же Вы 10В0рите, что не могли руководить организа-
ци£^н? Ведь для руководства не требуется систематиче-
I ких встреч с каждым участником организации, а доста¬
точно было увидеть несколько раз руководителей групп,
м гпбы через них руководить.
Ответ. Отвечать на этот вопрос ие буду, так как он
лс реален.
Вопрос. Кого Вы еще не назвали из лиц, входящих в
м()тнизацию?
Ответ. Я не назвал лиц, отошедших от организации,
11(1 сохранивших со мной и отчасти с Цветаевой друже-
I кис связи. К таким лицам относятся Леонгард Н.Н., ны-
III' арестованный органами НКВД, Пяст В.А., проживаю¬
щий в Одессе, Бочкарев В.К., проживающий в Вязьме,
Жуков М.А,, живет в Ленинграде, Мещерская Н.А., жи-
nt г н Москве, Шевелева Анна Семеновна, живет в Ар-
ипмгельске, Шевелева Каллиста Семеновна, живет в Ар-
«пнгельске, Журавлев Константин Алексеевич, живет в
Л|’НИН1’раде, Штарк-Михайлов Евгений Николаевич, жи¬
273
вет под Москвой, Демуар, живет в Ленинграде, близок к
Шевелеву, но отношения его к организации я не знаю.
Вопрос. Кривицкая Наталья Алексеевна — участнии
организации?
Ответ. Мне об этом неизвестно. Но думаю, что нет.
Вопрос. С участником мистической антисоветской ор
ганизации Кондыриным Bi.t встречались?
Ответ. Кондырина я встречал у Монисова, который
считался другом Монисова.
Вопрос. Кондырин — член организации?
Ответ. Мне Монисов сообщил, что он ввел Кондыри¬
на в свою группу в 1935 г.
Вопрос. Назовите всех участников вашей организп-
ции.
Ответ. Я, Цветаева, Монисов и его группа, в кото¬
рую входят Попов, Геевский, Тулузков и Кондырин. И
нашу организацию входили проживаю1цие в Смоленске»
Ракеева Анастасия Петровна и Ракеева Евгения Алексан
дровна*.
Вопрос. А Ильинская разве не входила в состав орга¬
низации?
Ответ. В организации она не была.
Допрашивал оперуполномоченный 13 отделения
4 отдела ГУГБ офицер госбезопасности
Беднов.
10
Выписка из протокола от 26-1-1938 г.
Слушали: дело Na 1 3 602 по обвинению
Зубакина Бориса Михайловича, 1894 г. рожд., уро¬
женца г. Ленинграда, бывшего дворянина, бывшего офи¬
цера царской армии, беспартийного, за контрреволюци
онную деятельность арестовывавшегося органами НКВД
в 1922 и 192 9 гг., осужденного к 3-м годам высылки и
Северный край, скульптора.
Обвиняется в том, что проводил и был организ/атп-
ром/ и руководит/елем/ антисоветской мистическ/ои/
фаш/истской/ и повст/анческой/ организ/ации/ масон
ского направления, ставил себе задачей сверж/енис/
сов/етской власти и установл/ение/ фаш/истског«|/
строя.
Постановили: Зубакина Бориса Михайловича ^— р(» •
стрелять.
274
II
Выписка из акта
постановления тройки УКПД от 26 1 1938 г.
Р|1сстрел Зубакина приведен в исполнение 3 П 1938 г.
Комментарии
1'1двлеченные из папки с делом 34 9696 докуметы
I к|)['11лены вместе с делом по реабилитации Зубакина и
11|ктжолами допросов проходивших по делу Зубакина
мш кничей М.А. Жукова, Н.А. Геевского, Ф.Ф. Попова,
Л ! 1. Цветаевой, Я.А. Монисова. Протоколы допросов ле-
iiMiii'|jaA4eB, упоминаемых в реабилитационном деле, в
ипмку Зубакина не попали, как и протокол допроса
Г..С. Пл1,инской, который оказался не в центральном ар-
кино, а в московском отделении НКВД. Отсутствуют и
иккйзания Н. Мещерской, о существовании которых из-
игстио из реабилитационного дела.
В деле хранится два протокола допросов Зубакина.
Пимимо приводимого ниже допроса от 12. XII, скорее
Л1 (Ч'о последнего, — допрос от 26 сентября, первый по
и[)мб1.1тии из Архангельска, откуда «под усиленным кон-
ши'м», как зафиксировано в сопроводительной «наклад¬
ной», Зубакин был направлен в Москву на третий день
||сн:ле ареста. Сетябрьский допрос был формальным, он
i т‘лся по существу к записи следователем анкетных дан¬
ник, дублирующих протокольно-сухим языком то же са¬
йт', что уже было записано самим Зубакиным в Архан-
и'льске в «Анкете арестованного».
11з хранящихся в реабилитационном деле «обпару-
•«■•мпых при реабилитации» заявлений Зубакина видно,
■пи допросу 12 декабря предшествовало еще несколько
А'Ч1|)осов, в ходе которых он то пытался разъяснить суть
|||| и’икрейцерства, то, оскорбленный насмешками, замы¬
кался в себе, ему же предъявлялись имена и ставились
вт1])осы, возникшие в связи с допросами главным обра-
IIIM Геевского (9 сентября) и особенно Монисова (14 и
КО сжтября).
К моменту допроса Зубакина от 1 2 декабря слсдова-
М1 имели достаточно обширный список имен, многие
■■ I которых сопровождались обстоятельно-услужливыми
275
характеристиками Монисова. В списке этом, кроме Жу'
кова, Геевского, Монисова и А.И. Цветаевой, чьи допро¬
сы предшествовали допросам Зубакина, были такжг
Ф.Ф. Попов, Н.А. Кривицкая-Тимченко и Е.С. Ильинскаи,
арестовашпле 2 декабря, В.З. Рутевич, который буд(п
расстрелян вместе с М.А. Жуковым три дня спустя послг
декабрьского допроса Зубакина, Н. Мещерская, также
уже арестованная и, как ясно из реабилитационного делп
Зубакина, то ли уже допрашивавшаяся Бедновым «с ку'
лаками, руганью и угрозами», то ли еще ожидавшая до¬
проса, а также покойные В.В. Волошинов, его маТ1.
Л. Волошинова, Л.Ф. Шевелев и Р. Буйницкий, а также
Дюмуар, Б.Н. Кондырин, В.Ф. Манаев, К.Р. Журавлев,
Б. Никитинков, Е.Н. Штарк-Михайлов, Б.Д. Тулузкон,
ВА. Бочкарев, АА. У^совский, А.П. и Е.А. Ракеевы. Н
протоколах допросов фигурирует и Н.Н. Леонгард, аре¬
стованный еще в июне, по мнению всех допрашивае¬
мых, в связи с ложей, но по докуметам, обнаруженным
в архивах КГБ в 1993 г. А.А. Никитиным, проходивший
совсем по другому делу. По каким-то причинам Никитии-
ков и Лисовский следствие не заинтересовали — вопро¬
сов о них Зубакину не задавалось, и в его ответах они не
появляются.
Следователи упорно добивались признания последст-
венными того, что они входили в контрреволюционную,
антисоветскую, фашистскую организацию и что мистики
была всего лишь прикрытием политических целей, угро¬
жающих самому существованию советского строя. Та¬
кое признание они получили от Геевского (впоследствии
обжаловавшего методы ведения допроса), Попова и Мо¬
нисова, со слов которого следователь занес в протокол:
«Руководимая нами организация под названием «Ордки
розенкрейцеров» была фашистской и ставила целью
свержение советской власти и установление фашист
с кой диктатуры в России. В достижении этих целей mj.1
ориентировались на интервенцию со стороны фашист
ской Германии и вооруженное восстание изнутри». Oi
Цветаевой, Ильинской, Мещерской нужных признании
добиться не удалось. Зубакин, категорически протестуй
против приписываемого организации контрреволюцион¬
ного и фашистского характера, соглашается наконец i
тем, что в определенном смысле орден розенкрейцерои,
которым он руководил, может быть назван антисовст
276
I и 1)11 организацией. «Ее антисоветскость; в стремлении
- MTii замкнутым кругом, внеобщественно, интимно, кон-
■ iii!|)tiTHBHO, мистически», — уточняет он в прр1ложенном
i. Л'Чфосу показании.
Круг завершился. В соответствии с уже богатым опы¬
том тех лет можно бьЕло рапортовать наверх, что руко-
пидители преступной организации сознались сами, и на
1 гол тройки ложилось тогда готовое решение. Впрочем,
■ 1И<> было готово уже к концу октября.
На третий день после последнего допроса Зубакина
fti.iAH расстреляны Жуков и Ругевич. 2 6 января тройка
кыпссла решение о расстреле Зубакина и Монисова,
который был приведен в исполнение 3 февраля. Для
Гюлыиинства остальных начался долгий путь по лагерям.
2
' Едва вернувшись из четырехмесячной московской
командировки (в августе), Зубакин уже 3 сентября был
поправлен в другую, в ходе которой должен был посе-
tirn. ряд музеев Москвы и Ленинграда, чтобы догово-
|11Г1'ься об отливе своих скульптур. Судя по сохранившей-
■ и рекомендательной записке в Свердловск, он собирал-
1 н побывать и на Урале, Возможно, командировка была
подписана в тот же день, что и ордер на арест. Пришед¬
шая проводить друга в командировку А.П. Ракеева была
принлечена в качестве понятой.
3
' Обыск в квартире третьей жены Зубакина был
ир11изведен тремя месяцами позднее ареста Зубакина, в
д(Ч1!) ареста Е.С. Ильинской, проживавшей в это время
но другому адресу, Но здесь мы вправе нарушить хро¬
нологический принцип расположения документов, по-
I кольку речь идет о едином комплексе библиотеки и
рукописей Зубакина, которые создавались им в 20—
10-х гг. Татьяна Сергеевна Ильинская не знает, какие
именно рукогшси содержались в тетрадях, но одну тет-,
[МД1., со стихами, помнит хорошо. Эта была толстая
|сг]1адь, где рукой Зубакина было написано все, что он
■ читал лучшим. По иронии судьбы как раз накануне дня
■ |Пыска ее вернула Ильинским бравшая читать стихи
(уГ).1Кина родственница.
277
5
Видимо, на допросе Зубакииа, предшествовавшем зп-
явлению от 22 октября, вопрос о Чехове вставал н свя:»и
со cлoвa^ш Монисова: «Я слышал, что к громовцам при¬
надлежал также артист художественного театра ЧехоВ"
(допрос от 1 4 октября). Вряд ли Зубакину тробовалос!.
приводить «в порядок воспоминания» в отношении Чехо¬
ва, которого он в 20-х it. сам принимал в ложу розен¬
крейцеров (чего мог не знать Монисов, сблизившийся с
Чеховым тогда, когда он уже отошел от Зубакииа). Од¬
нако в это время Михаил Чехов был уже за границей и
повредить ему Зубакин не мог. Поэтому тот с|)акт, что
Зубакину потребовалось время над обдумыванием отве¬
та, скорее всего свидетельствует о каких-то вопросах,
связанных с окружением Чехова. Подследственный хо¬
тел осмыслить вопросы, чтобы не сказать лишнеI’o,
2 Вопрос об отношении к церковникам, как и фигури-
рую1цее в заявлении на имя Сатина отрицание связи с
церковно-монархическими кругами, бесспорно, возник¬
ли благодаря той характеристике, которую дал ему ни
допросе 1 4 октября его лучший друг Я.А. Монисов — тот
самый, за которого Зубакин уговорил выйти замуж свою
бывшую же1гу Елену: «организатор и руководитель
контрреволюционной организации «орден Розенкрейце¬
ров», сын офицера, из полковников, и сам бывший офи>
цер царской армии, связанный в прошлом с церковничо-
скими кругами тихоновцев и военно-монархическими
кругами; в 1927 г. был за границей в Италии, в 1929 г,
арестовывался ОГПУ и отбывал ссылку в Архангельске.
Имеет широкие связи в реакционнЕ>1х кругах литерато¬
ров, работников искусства, старой интеллигенции и быв¬
ших. Пользуется широкой известностью среди мисти¬
ков разных направлений, в белой эмиграции находятся
его бывшая жена и сын, с которыми он померживап
связи».
В своем ответе на вопрос следователя Зубакин далек
от той наивной раскован1юсти, которой отличались его
показания 1922 года. Он не утюминает ни Тихона, пи
познакомившего его с Тихоном Коробкова, а ограничн
вается чисто теоретическими рассуждениями о своем «и
ношении к церкви и староверам. Из самих же вопросов,
поставленных Зубакину, ясно, что следствие не располи
гало материалами допросов 1922 г„ находившимися и
278
г
Мне кпнском отделении НКВД. Создавая «дело» по зара-
III ч- составленному сценарию, следователи не имели ни
■ |н-мо11и, ни желания иснользоват!! «работу» своих нред-
* 1111 I i Bcitiгиков, и Зубакин, по-видимому, не мог не эаме-
I инь, что имена, названные нм в 1922 г.. в поле зрения
I Инннова и Беднова не попали.
I ' чкустос» — латинск. custos — сторож, страж.
6
I ' Впервые в допросе от 9 сентября Мамаев назван
1< ч'»ским как «Владимимр или Виктор Мануев или Ма-
МК1ХОВ», затем — 14 октября — Моннсов говорит о нем
P.IK (I Манаеве Викторе Федоровиче, состоявшем в орде-
III I 19 35 г., однако в 193 6 г. им, Мописовым, исклю-
ч"ННом. Таким образом, имя Манаева бглло включено в
I лгдственную орбиту до 2 2 октября, но спросить Зуба-
рино о нем по каким-то причинам решили в промежугке
Ml жду 22 октября и 21 ноября, видимо приберегая д«1
ниждого из допросов новые имена.
^ Отсюда следует, что не сразу заговорил следователь
I :1убакиным и о Попове, к этому времени уже аресто-
мипом и допрошенном.
в
’ В двух имеющихся текстах допросов Монисова от-
t уг< тнуют какие-либо высказывания о Цветаевой, кото¬
рые можно было бы квалифицировать как отвратитель-
IMJC, Это свидетельствует о том, что в деле хранится
часть протоколов и Зубакину, скорее всего, пока-
■ ииили какой-то другой протокол или же он имел очную
« гонку с Моиисовым.
^ Единственное имеющееся в протоколах свидетель-
t И1П :1накомства следствия с взятыми нри обыске пись-
М(1МИ. По реабилитационному делу ясно, что в качестве
>м1к (}1Игурировали письма Марине Цветаевой и Кпугу
|(1мсуну. Л^)утих следов огромного количества писем, ру-
римигей, записных книжек в следствии нет — видимо,
!■ июкпмление бьлло поверхностным.
' Удивительно, что и к концу следствия Зубакин еще
рц- нпнял, Ч'го перед следствием стояла задача не выясне-
мич нстны, а создание дела о фашистской организациии
I KiptHiee предрешснным концом; и еще более уднви-
ti м.на сохранившаяся, несмотря ни на что, вера в чело¬
279
века, заставляьощая видеть в издевающемся над ним ело-
дователе интеллигентного человека и художника, возму¬
щенного бестактным письмом подследственного бывшей
жене и раздраженного его неумелостью дать ясные по¬
казания.
9
' Отсюда ясно, что опыт, приобретенный Зубакиным
со времени его первого ареста, все же не прошел даром.
И хотя он все еще пытается объяснить преследователям
не политический, а чисто духовный смысл розенкрейцер¬
ства, в отношении имен он стал куда как более осторо¬
жен. В числе названных им в ходе допросов лиц, не фи-
гуриругащих в вопросах следователей, оказываются
лишь те, кто или мертв, или уже осужден ранее и отбы¬
вает наказание; это покойные Кордиг и Буйницкий, Пяст,
находящийся в ссылке, и оказавшиеся в Архангельск!*
(видимо, тоже в ссылке) его смоленские друзья А.С, и
К.С. Шевелевы; значительное количество лиц среди
«предъявленных» ему следствием он пытается отвести,
характеризуя их как давно отошедших от организации и
сохранивших с ним лишь личные контакты.
XII
Реабилитация
В Президиум Верховного Совета СССР
Леенсон З.Г.
Москва, ул. Разина, 2Ь.
Госторгиздат, старший
редактор
Мне еще в юные годы привелось знать поэта Бори1 а
Михайловича Зубакина. Знал я его по городу Невелю
Витебской губернии (теперь Псковская область), где пн
в годы первой мировой войны служил прапорщиком <;п'
перного батальона.
Это был любимец солдат, их старший товарищ. Знали
и уважали его не только солдаты саперного батальонп,
но и солдаты других частей города, и не только солдати.
но и многие горожане. После февральских дней 1917
280
г
шдм солдаты И местные жители выражали любовь свою
■ itfMy в речах на собраниях и митингах, носили его на
l»VK(ix, посвящали ему свои стихи, полные признания.
В дооктябрьские дни 1917 года Борис Михайлович
;1уГ)(1иин целиком был с большевиками. Он выступал на
I ибраниях батальона и на городских собраниях вместе с
Гшм.тевиками и по заданию большевиков против реак¬
ционного офицерства, против эсеровско-меньшевист-
■ к их контрреволюционеров, против их клеветнических
II 1мы111лений и нападок на большевиков.
После июльских дней, в самый разгар травли больше¬
виков со стороны контрреволюции, Зубакин был одним
III немногих революционно настроенных офицеров, ко-
Tiiiiiiie боролись за лозунги большевиков: против продол¬
жения империалистической войны, за мир, за землю, за
А<'мократию, за социализм’. Живы в настоящее время
I 1м|1ые коммунисты, знавшие Бориса Михайловича Зуба-
кино по Невелго, которые могли бы сообщить о нем мно¬
го положительного, относящегося к дооктябрьскому пе¬
риоду его жизни и в первые годье строительства совет-
I кпй власти...
Борис Михайлович Зубакин был не только поэтом,
МП и талантливым скульптором. Бюсты его работы —
1п[)1.ко1'о, Гёте, Добролюбова, Бетховена, академика
II.iUAOBa, ненецкого художника Тыко-Вылки, Песталоц-
ци. Пушкина, Лермонтова, Гоголя, ненки-сказительницы
■ i iiejJHHX былин Ледковой, резчика по кости комсо-
мпм.ца Гурьева, многих активных участников колхозно-
М1 » 1'роительства — долгое время экспонировались на
■1.||1с1нках и в музеях Москвы, Ленинграда, Архангель-
II ii‘. Об универсальной одаренности Бориса Михайло-
■и'1л Зубакина говорят и некоторые другие проявления
«чп творческой натуры. Его перу принадлежат, напри-
м1-[), такие специальные исследования, как «Холмогор-
1*1(11 резьба по кости» , «О вологодских кружевах», «О
л<'|)1’иянной скульптуре Северного края», «О речном
исмчуге»,
IviK филолог Борис Михайлович Зубакин выступал на
I ))1ииицах архангельского краеведческого журнала
• (ш'чда Севера» со специальными статьями «Холмогор-
’ “Холмогорская резьба по костив, Архангельск, 1931 (прим.
• Л|‘1'Л(’0на).
281
скнй говори (1934, № 1—3), «Словесные россыпи с«'
верного говора» (1934, № 7), «Архангельский ji:jii1k«
(1935, № 5), представляющие и сегодня немалый и(гп!-
рес и литературную ценность.
Насколько разнообразна и многогранна деятельносп.
Бориса Михайловича Зубакина, насколько поистине уни¬
версальна была его творческая натура, свидетельствуют
также его стихотворные имгфовизации, его псдагогичо'
ская деятельность, его скрупулезная работа как анима¬
листа^.
Нельзя не отметить также, что еще в 20-х годах Бо¬
рис Михайлович Зубакин работал в Москве в качестве
профессора Археологического института. Наконец, Бо¬
рис Михайлович Зубакин был известен и как обидЕствеи-
ник. В Архангельске, например, он работал секретарем
профсоюза художников и скульпторов Севергюй обла¬
сти.
Зубакина давно уже нет в живых. В 1937 г. он был
репрессирован как «враг народа». В связи с этим ие экс¬
понируются его скульптурные произведения, хранящие¬
ся в музеях, забыто его имя как поэта, как поэта-импро-
визатора.
Светлая память о Борисе Михайловоте Зубакиие обя¬
зывает меня обратиться к Вам с этим письмом. Я имею и
виду затронуть перед Вами вопрос о реабилитации
Б.М. Зубакина. Мне кажется, что дл5[ этого имеются игг
основания, что за реабилитацию Б.М. Зубакина говори1
вся его полезная для родины нашей кипучая деятель¬
ность в продолжение двух десятилетий (1917—193?},
его преданное служение Советской родине.
Обращаясь к Вам по этому поводу, я совершенно не
сомневаюсь, что идеалистические и формалистические
ко1щепции, от которых Б.М. Зубакин, к сожалению, Ш'
был свободен, не могут перечеркнуть того основного
факта, что Борис Михайлович Зубакин был человеком
советским в самом полном значении этого слова, ибо он
активно помогал пришествию Октября, а затем всем сво
им большим творческим дарованием честно и искреши-
служил делу Октября.
Я ие сомневаюсь, что Президиум Верховного Совет<1
СССР примет во внимание преданность Бориса Михай
ловича Зубакина своей Родине, его плодотворную дея¬
тельность, признанную в свое время советской общо-
282
( темностью, и даст указание органам прокуратуры о
Л"' лс'ловании дела Зубакина и посмертной его реабили-
С глубоким уважением,
член КПСС с 1920 г.
i'.'i П/195 8 3. Леенсон
2
СПРАВКА
на Ракееву Евгению Александров1гу, по архи-
ино-гледственному делу № 5 3 96 в УАО УКГБ Орлов-
I кой обл. 1897 г, рождения, дворянка, арестована 15
М(1[)та 1940 г., получила 10 лет т.з. 27 июля 194 1 г.
|1|1С(:'['ована в тюрьме, 1 IX—1941 г. присуждена к вы-
iltli'fi мере наказания, расстреляна 13 сентября 194 1 г.
Заявление, ваправленное в НКЦД 13/11 1941 г.
В 19 37 г. советским правительством был арестован
1л<1на нашего розегжрейцерского ордена Борис Михай-
Л1ЖИЧ Зубакин и прочие члены нашей рыцарской семьи.
Мои попытки в 193 9 г. навести справки о его судь-
Г»' привели к тому, что я и еще HGKoTopfiie связанные
( о мною лица были арестованы. Во время допроса сле-
AiiHijreJVb мне сообщил, что Б.М. Зубакин расстрелян.
I liiKQKHX когЕкретных обвинений, кроме прина/1/1ежно-
* тп к якобы фашистской организации рыцарского орде-
11(1 розенкрейцеров ни мне, ни судимым со мною лицам
иред'ьявлено не было. Суд приговорил меня к 1 О годам
пирсмного заключения. Решение суда было мною об-
тиловано, а также подавалось ходатайство на имя
ШЗ. Сталина с просьбой применить ко мне высшую
м('[)у наказания, поскольку моя позиция в отношении
I пиетской власти абсолютно непримиримая и существо-
п(И1не мое в советском мире логически бессмысленно и
идимаково оскорбительно как против моей личности,
I.IK и против этого самого мира. Просьба моя уважена
111' была. Считаю 14ужным сделать следующее заявле¬
ние-: так как сохранение мне жизни после разгрома,
ирпизведенного в нашем ордене и зверского убийства
I мжы нашего ордена Б.М. Зубакина считаю надруга-
и'льством над своей личностью, то нее мои мысли и
воля могут быть направлены в одном направлении —
283
враждебном советской власти и ее правителям. С дру¬
гой стороны, так как я до своего ареста совершении ^
чиста перед советской властью даже в смысле антисо¬
ветских настроений, то не вижу причин, за что совет¬
ская власть так жестоко мстит мне, принуждая к позо>
ру с моей и общечеловеческой точки зрения жизни,
когда для разных шпионов и диверсантов обычно гтули
не жалеют. При теперешнем моем гистроении я просу¬
ществую недолго, но уйду из мира с горьким презрени¬
ем к людям за неблагородство их поведения в от>юше-
НИИ себя. Если следователь счел нужным меня обма¬
нуть и Б.М. Зубакнн жив, то я прошу дать мне в этом
убедиться воочию — и тогда с благодарностью приму
какие угодтю условия.
Довожу до сведения, что знаггне мною некосорых
«оккультных» законов природы позволяет мне произво¬
дить так называемые «энвальты» — психо-гитютическш*
воздействия с целью разрушения психического и физи¬
ческого равновесия отдельных личностей, что мною бы¬
ло нродела1ю в сентябре месяце 1940 г. в отношении
И.В. Сталина, и думаю, что кое-какие результаты должны
были сказаться. Во всяком случае, если моя просьба ос¬
танется неисполненной, то буду практиковаться в отно¬
шении и прочих членов правительства.
Е. Ракеева
При обосновании повторного ареста в тюрьме под¬
черкивалась контрреволюционная деятельность в каме¬
ре, лепка из воска и мыла карикатур на руководителей
правительства и КГБ. Контрреволюционная рукопись н
карикатуры приложены к делу.
Речь Ракеевой на суде
Виновной себя признаю во всем, кроме восхваления
Троцкого. Я полностью не одобряю всю политику совет¬
ской власти и считаю, что она угнетает интересы всех
без исключения. В Москве было несколько судебных
процессов и судили м1юго людей, считая их подлыми, —
а я считаю, что это были лучшие люди, которые, если бы
были в правительстве, сделали бы много хорошего для
общества. Троцкого я не восхваляла, ибо его политику
считаю такой же неверной, как и политику большевикои
и ее руководителей — коммунистов. Я среди заключен¬
ных действительно проводила работу всякими способами
284
и ' Г(1р£1лась внушить им, что советская власть недолго-
«■•■iiiii и близок ее конец. Это под разным видом я прово¬
дили как устно, так и письменно.
3
Из дела о реабилитации Б.М. Зубакииа в 1958 г.
/'■ декабря 195 8 г,
№ 12/2—3634
Начальнику центрального особого архива
МВД СССР подполковнику Назину И.С.*
Прошу Вас дать указание срочно проверить и сооб-
1Ц1ГП1 нам о, возможно, имеющихся материалах в отноше¬
нии Эфрон М., .подданной Франции (других данных не
|1М(?СУ1’СЯ).
Эфрон, по непроверенным сведениям, имела связь с
и Ilf «странными разведками.
Зам. начальника 2-го отдела следулравления КГБ
при Совете Министров СССР
(Подпись)
4
Из показаний Алексея Германовича Гемпа, 198 3
|/рг)ждения, данных в октябре 195 8 г. старшему следо-
но'гелю следственного отдела
Зубакин был довольно интересной личностью. Это об-
р.гюванный культурный человек, неплохой скульптор,
■ ироию знал литературу. Из разговоров с Зубакиным мне
к чнестно, что он был знаком с Горьким, Леонидом Анд-
|)|'('ным, Буниным. При посещении Зубакина я лично ви-
Л«-л у него переписку с Горьким, фотокарточку, где он
fii.tA сфотографирован с Горьким. Следует сказать, что
1убакин увлекался писанием стихов, очень быстро имп-
ринизировал на заданную тему...
В городе Архангельске Зубакина приглашали в школы
чи тать стихи.
В период жительства в Архангельске Зубакин в ос-
ичниом занимался скульптурными работами. Помню, что
мм Г)ыли вылеплены скульптуры Бетховена, Пушкина, ко-
lojii.ie некоторое время находр1лись в Большом театре* и
285
в Филармонии. Кроме того, выезжая в Москву, Зубакии
лепил бюст с Крупской.
В этот же период Зубакиным была написама бротюри
«Холмогорская резьба по кости» и работал над руко¬
писью «Памятник Ломопосову»2, в связи с чем выезжал
в Холмогоры, разыскивая родственников Ломоносова.
По своему характеру Зуба кин был общительным, ве¬
селым, остроумным человеком, не лишенным разносто¬
роннего таланта.
Однако при всем этом Зубакин проявлял чудачества.
Он рассказывал, что принадлежит к какому-то ордену
розенкрейцеров. Что это за орден, чем он занимался, ка¬
кие его догматы — Зубакин ле рассказывал. Но при близ¬
ком знакомстве и общении с Зубакиным я не замечал
какой-нибудь особенности или неправильности в его
взглядах, суждениях на происходящие события. Я и так¬
же другие знакомые Зубакина его «розенкрейцерство»
считали чудачеством.
В Архангельске Зубакин бьь\ близко знаком с Моло-
сом Борисом Николаевичем, который был арестован ор¬
ганами НКВД в то же время, что и Зубакин.
Коммеггарии
1
^ О том же свидетельствует и отзыв Бейлина. Расска¬
зав о высчуплениях Зубакина перед солдатами, моло¬
дежью и рабочими, Бейлин добавляет: «Тов. Зубакин был
близок к большевикам в июньской демонстрации 1917
года в Невеле против наступления на фронте. Зубакин
пошел с демонстрацией, организованной большевиками.
Аналогично было и в июльской демонстрации 1917 г. Во
время корниловского мятежа тов. Зубакин поддерживал
линию Октябрьской рев0Л10ции в исполкоме. Очень от¬
ветственное поручение ревкома Зубакин выполнял сей¬
час же после октябрьской революции по ликвидации
опасности, которая угрожала со стороны командования
17-го корпуса, двигавшегося на Петроград. Зубакину бы¬
ло поручено и доверено перерезать связь командования
17-го корпуса с частями, и это очень важное, опасное и
ответственное задание им честно было выполнено».
Информация Леенсона и Бейлина о деятельности Зу¬
бакина в Невеле сразу же после февральской револю-
286
г
I uiiii согласуется и с протоколами допросов Зубакина: это
I ГИ.1ЛО время, когда двадцатитрехлетний прапорщик Зуба-
I I' ик был еще опьянен ощущением принесенной револю-
I цисй свободы.
^ Согласно сообщению директора архангельского му-
II'Я Ю.П. Прокопьева, в настоящее время в запасниках
мунеи находятся скульптуры Гурьева и Тыко-Вылки.
’ О деятельности Зубакина как анималиста из других
исгочников не известно.
' По этой же форме сделан запрос о имеющихся в
I li4ггральном особом архиве сведениях о Кнуте Гамсуне,
i‘i номером № 12/2—3 63 3. Из писем Б.М. Зубакина к
М. Горькому в 1927 г. и из устных восгюминаний
['.С. Ильинской ясно, что Зубакин переписг>1вался с К. Гам-
I упом и получил от пего портрет с дарственной над¬
писью, изъятый при обыске в 1937 г. на квартире Иль¬
инских. Из этого следует, что переписка Зубакина с Гам-
I уном, квалифицированным следствием 1937 г. в каче-
. тве «норвежского шпиона», фигурировала в обвинении
1>,М. Зубакина. Следовательно, существовала и перепи-
I ка Зубакина с Мариной Цветаевой-Эфрон, которая мог-
uti вестись в конце 20-х гг. В это время Б,М, Зубакин
получал письма по адресу своего секретаря по ложе ро-
1«-мкрейцеров Анастасии Цветаевой.
4
’ Скульптура Пушкина находилась в Большом театре
(И) время празднования пушкинского юбилея. Местона-
чпждение скульптурЕ>1 в настоящее время не установле-
N11. Любительская фотография с нее хранится в семей¬
ном архиве 14льииских.
2 «Памятник Ломоносову» — неточное название. Речь
идет о книге «Новое и забытое о Ломоносове», написан¬
ной совместно с И.М. Сибирцевым.
287
3
хш
Из воспоминаний Л.С. Ильинской
я встретила недавно человека, знавшего
Зубакина задолго до моей встречи с ним.
Он не может его забыть. Он шел по его
архивным следам, собирал материалы,
желая ввести его героем в повесть, над
которой работал. Болезнь пометала ему
исполнить это так скоро, как он хотел,
но он не бросает замысла.
А.И. Цветаевп
В 1956 или 1957 г. в коммунальной квартире на
Дачном проезде (впоследствии ул. Немчинова) раздался
звонок. Я побежала открывать дверь. Передо мной стоял
человек лет сорока. «Здесь проживают Ильинские?» —
спросил незнакомец.
Я впустила его в дом и вернулась к своим книгам —
в это время я готовилась к экзаменам. Тогда были живы
мои бабушка и дедушка, и они приняли человека, назвав¬
шего себя Леенсоном, Как выяснилось уже через не¬
сколько минут, визитер оказался старым другом Зубаки¬
на. Услышав имя Бориса, я бросила свои книги и стала
хотя и не участницей, но внимательной слушательницей
разговора. Ведь имя Борис витало надо мной с детства и
ассоциировалось со стихами, многие из которых я давно
знала наизусть. Гость очень огорчился, узнав, что уже*
нет в живых моей тети. Знаком с ней он не был, но много
слышал о ней от Бориса и даже помнил на память не¬
сколько посвященных ей строк из его стихов. Дедушке
Леенсон рассказал, что знал Бориса Зубакина еще но
городу Невелю, где оба они находились на военной
службе, а потом эпизодически встречался с ним в Мос¬
кве, Через несколько часов, которые промелькнули, как
одно мгновение, выяснилась и цель визита, Леенсон меч¬
тал подать заявление о реабилитации Бориса, которого
называл своим лучшим другом, и уже подготовил мате¬
риалы, архивные данные о кул1,гурной стороне жизни
Зубакина и даже разыскал бывшего председателя Не¬
вельского ревкома, у которого взял о нем отзыв. Однако,
288
кишлепие о реабилитации прокуратура принимала толь-
К1) пт родственников.
Леепсоп, как мне показалось, не знал, что после поч-
III шестилетнего кочевья между Москвой, Архаигель-
i ком и Смоленском, года за два до ареста, моя тетя и
1и)|)ис разошлись, когда его хлопоты о восстановлении
|||).1ва на жизнь в Москве не увенчались успехом, а она
iiiK и не решилась оставить любимую работу в театре и
угхать в Архангельск, Во всяком случае, гость наш казал¬
ся обескураженным, И тут бабушка вспомнила, что у Бо¬
риса была родная сестра в Смоленске, а кроме того, в
Архангельске он незадолго до ареста женился на квар-
I ирной хозяйке и их можно попробовать разыскать, по¬
скольку мы знали их фамилии.
Потом дедушка достал из стола стихи Бориса и по¬
казал их Леенсону. Я помню выражение счастья, оза¬
рившее лицо этого человека, когда они с дедушкой
( тали читать стихи. Некоторых из них, написанных в
(;1:1.1лке, гость не знал. И хотя я обещала сразу же
мосле экзаменов перепечатать для него все, что у нас
было, он захотел получить их сразу и тут же раскрыл
I кой портфель, достал тетрадь и стал переписывать сти¬
хи гюд аккомпанемент воспоминаний бабушки и дедуш¬
ки о Борисе.
После этого он приходил к нам еще несколько раз,
интересовался перепиской с Горьким. Мы тогда не знали
('О судьбы, моя мать помнила только, что он отдал письма
Горького на хранение Виноградову. Леенсон говорил, что
11.1 деется собрать все, что возмож1ю и попытается хотя
fii.i частично опубликовать.
Потом мы потеряли Леенсона из виду, но примерно
тд спус1'я моя бабухпка получила письмо от А.И. Цвета¬
евой, где та сообщала, что Леенсон добился реабилита¬
ции.
Не так давно, работая в архиве Горького над оказав¬
шейся там перепиской Зубакина и Горького, мы прочи-
гс1ли в воспоминаниях А.И. Цветаевой, комментировав¬
ших эту переписку, о человеке, который знал Зубакина
pdiibiue ее, всю жизнь собирал о нем материалы, да так
и не успел завершить свой труд. Hnui этого человека Ана-
I Г[|сия Ивановна (или, как с легкой руки Бориса ее на¬
зывали в нашей семье, Анастасия Иоанновна) почему-то
289
на этот раз не назвала, но мы сразу поняли, что речь шл«
о Леенсоне.
А совсем недавно, получив в архиве РСГБ реабилита¬
ционное дело Зубакипа, я увидела и те материалы, кото¬
рые собрал для реабилитации н направил от имени [по¬
следней жены Зубакина Т.С. Романовской Генеральному
прокурору и » Президиум Верховного Совета этот не-
угомимый человек, первый исследователь Зубакина,
один из немногих уцелевших друзей, не предавших его
памяти. Увидела я и тот отзыв о Зубакине председатслл
Невельского ревкома и чекиста А.Г. Бейлина, получени¬
ем которого так гордился при встрече с нами Леенсон.
Обрисовывает личность Зубакина Леенсон и от своего
имени: если он не мог, не будучи родственником, подпи¬
сать письма в прокуратуру, то в Верховный Совет напра¬
вить свое письмо вместе с жалобой Романовской и отзы¬
вом Бейлина ему ничто не мешало — достаточно было
мотивировать это просьбой Романовской,
Личность человека, проглядывающая из этих грех
взаимодополняющих друг друга документов, была на¬
столько незаурядной, что капитан госбезопасности, ко¬
торому было поручено разобраться с заявлением, подо¬
шел к своему заданию неформально. Он тщательно
проанализировал все противоречия в допросах, пере¬
смотрел дела и проследил судьбы всех тех, кто прохо¬
дил по делу Зубакина в Москве, Ленинграде и Смолен¬
ске, выделив их жалобы уже после вынесения пригово¬
ра на грубый нажим «с кулаками, руганью» ведшего
допросы Беднова; чтобы перечеркнуть выдвинутое про¬
тив Зубакина стандартное для того времени обвинение
в шпионаже, сфабрикованное на основании его зару¬
бежной переписки (в том числе с Мариной Цветаевой
и Кнутом Гамсуном), он поднял материалы картотеки,
наглядно продемонстрировавшие, что ни один из кор¬
респондентов Зубакина никогда не подозревался орга¬
нами госбезопасности в шпионской деятельности. На¬
конец, он дал поручение встретиться в Архангельске с
людьми, лично знавшими Зубакина в период жизни его
в Архангельске перед арестом. Зафиксированные про¬
токолами ответы этих людей хранятся в реабилитацион¬
ном деле Зубакина. Азодей, оставивших такие свиде¬
тельства, оказалось пятеро. Это трое соседей по дому,
чье образование не поднимается выше шестого класса,
290
НДПИ художник, работавший вместе с Зубакиным в мас-
м'рскнх и ставший для него моделью для бюста Ломо¬
носова, и доцент Архангельского института, в чьем до-
мг часто бывал ссыльный. И из отзывов столь разных
людей, словно бы они сговорились между собой, встает
оПлик исключительно светлого, открытого человека, по-
I суженного в мир искусства и русской стариш.1, «Зуба-
кнн был большим ценителем старинных вещей и пред-
мг'тов, представляющих художественную и историче-
I кую ценность, — говорит, например, о нем А.Д. Кюл-
лгркоп, нет, не художник и не доцент, а рабочий с
начальным образованием. — Он занимался сбором ста¬
ринных вещей ремесленной работы. Он отказывал себе
и одежде, а все свои деньги тратил на покупку этих
I гаришшх вещей. Его квартира представляла собой му-
•к’й, где были редкие, уникальные вещи... Много пред¬
метов старины, которые собирал Зубакин, им было пе¬
редано в Архангельский краеведческий музей».
До сих пор не могу себе простить, что не поняла
тогда, тридцать лет назад, что Леенсон, которому мы
обязаны реабилитацией Зубакина и чьего имени-отчест-
H.I я даже не удержала в памяти, соверптл подлинный
подвиг дружбы в годы, когда хрущевская оттепель едва
начиналась и никто не мог знать, как отнесутся власти
к людям, «ворошащим прошлое», Я не спросила ни его
.|дреса, ни места работы и только сейчас узнала из
р(’:абилитационного дела, что работал он совсем рядом с
университетом, в котором я училась, — на улице Рази-
ti.i, откуда еще не переехала часто посещаемая мной
1)и5лиотека иностранной литературы. И уж совсем не-
нростителыю, что я не догадалась тогда просто спро¬
сить, что же связывало его с Б.М. Зубакиным — в
письмах Горькому, где описывается и невельская стра¬
ница жизни Зубакина, Леенсон ни разу не угюмянут.
11с бывал он и в нашем доме на Никитском бульваре,
1' уда в течение нескольких лет ходили близкие Зубаки-
иу люди. Считал ли Зубакин, как Леенсон, их отноше¬
ния дружбой? Помнил ли он о ном после отъезда из
111-целя или это был один из тех людей, о которых,
■иисывая свои взаимоотношения с окружающими, Зу-
I'liiKHH писал Горькому, что его лЕобят или великие, или
' инеем простые, но душевтго очень чистые люди? Те¬
291
перь этого уже никогда не узнать, И мог ли предчувст¬
вовать Борис Михайлович, любивший, как вспоминает
моя мать, говорить, что знает будущее, что реабилита¬
цией своей он будет обязан не кому-то из любивших
его весомых писателей, а скромному редактору не
слишком известного издательства, всю жизнь считав¬
шего себя его другом?..
XIV
Мемуары
CejireH Эйзенштейн
...Минск. 1920 год.
Разгар гражданской войны.
Минск, только что освобожденный нами.
Въезжаем чуть ли не первыми в Политуправление За-
iitiAHoro фронта.
Расписываю агитпоезда еще в Смоленске. В Минске
строю передвижную сцену. Пишу задник дл>1 «На дне».
Утро после работы. Шоколад за церковью с обЕ1Гговлен-
иыми фресками жития Христа (в костюмах XX века в
продолжение традиций (...))
И вдруг афиша лекции для красноармейцев «О теории
гмеха Анри Бергсона» проф. Зубакина.
Слушаю. Особого впечатления не производит.
Больше поражен им самим.
И не столько на лекции, сколько на другой день.
Представьте небольшую фигурку.
Явно экклезиастического покроя.
Черное длинное пальто, силуэтом похоже на сутану.
Черная шляпа.
Черная борода — короткая, обегающая как бы траур¬
ной рамкой чрезмерно бледное лицо.
Серо-голубые глаза.
И черные нитяные перчатки.
На углу улицы.
Раскрыв маленькую черную книжечку,
погружен в чтение.
Kpyi’OM грохот повозок.
Артиллерия.
Лошади.
Проволочные заграждения и ро1атки около времен-
Н11ГО помещения прокуратуры.
Воинские соединения.
Топот НОГ.
293
I
и маленькая фигурка н черном — что-то вроде чес-
тертоновского патера Брауна, углубленная в чтение по¬
среди всей военной суеты свежезанятого запад)10Г0 го¬
рода.
Книжечка — не молитвенник.
А последнее, что я мог предположить, — новеллы Мо¬
пассана.
Но и человечек не патер,
а, как ни странно — по ихнему разряду — гораздо
больше: епископ!
Но епископ не канонический.
А епископ... розенкрейцеровский.
Богори второй, «в миру» — профессор литературы и
философии I?) — Зубакин, а сейчас временно — клуб¬
ный инструктор и лектор.
Я никогда не забуду помещения «ложи» в Минске!
«В проходном дворе — одноэтажный дом, занятый
под красноармейский постой».
Несколько комнат с койками, портянками, обмотка¬
ми, гармонью и балалайкой.
Почему-то озабоченные и задумчивые красноармей¬
цы.
Маленькая дверь дальше.
За дверью что-то вроде бывшего кабинета с письмен¬
ным столом с оторванными дверцами.
Дальше еще дверь в совсем маленькую комнатку.
Мы проходим туда — несколько человек.
Громадного роста, состоящий когда-то в анархистах,
дегенерировавший русский аристократ с немецкой фа¬
милией. Неудачник — сын одного из второстепенных
русских композиторов. Актер Смолин из передвижной
фро1гговой труппы. Между исполнением роли Мирцева
в пьесе «Вера Мирцева» (той пьесе, что начинается в
темноте с выстрела, которым жена прокурора убивает
любовника, и пьеса строится на том, как шаг за шагом
прокурор приходит к уверенности, что убийца — его же¬
на) он лечит мигрени наложением рук и часами смотрит
в кристальный шар в своем номере гостиницы.
Тренькает за дверью балалайка.
Стучат котелки с ужином из походной кухни во
дворе.
294
А здесь — накинув белую рубаху поверх гимнастерки
и обмоток, — трижды жезлом ударяет о пол долговязый
анархист.
Возвещает о том, что «епископ Богори готов нас при¬
нять».
Омовение ног посвящаемым руками самого епископа.
Странная парчевал митра и подобие епитрахили на
1 гкм.
Какие-то слова.
И вот мы, взявшись за руки, проходим мимо зеркала,
Зеркало посылает союз наш в.., астрал.
Балалайку за дверью сменяет гармонь.
Стучат опустевшие котелки...
Красноармейцы уже веселы.
Печаль их была ожиданием ужина.
А мы уже... рыцари.
Розенкрейцеры.
И с ближайших дней епископ посвящает иас в учеъше
«Каббалы» и «Арканы» Таро.
Я, конечно, иронически безудержен, но пока не по¬
казываю виду.
Как Вергилий Данте, водит нас Богори по древнейшим
п'раиицам мистики.
По последним «печатям тайны».
Я часто засыпаю под толкования «Аркана». В полусне
барабанит поговорка: «В одном кармане — блоха на ар¬
кане...» На второй половине поговорки: «...в другом ■—
вошь на цепи» — 1;епенею и засыпаю.
Не сплю, кажется, только на самой интересной части
учения, все время вертящегося вокруг божеств, бога и
бижественных OTKpoBeviHH.
А тут на самом конце выясняется, что посвященному
I иобгцают, что «... бога нет, а бог — это он сам».
Это мне уже нравится.
И очень мне правится систематизированный учебник
■■пккультизма», где прописи практики начинаются с раз-
I'liipa «зерен» (одинаково полезного занятия как для вос¬
питания внима]1ия по системе Константина Сергеевича,
тк и на первых шагах к умению шпиона “ вспомним
«датские игры» в «Киме» Киплинга!) и кончаются прак¬
тическим достижением... элевации.
295
... Осенью того же 1920 года «рыцари» по долгу
службы, за исключением долговязого и артиста-целите-
ля, куда-то пропавших, — в Москве.
Среди новых адептов — Михаил Чехов и Смышляев.
В холодной гостиной, где я сплю на сундуке, — беседы.
Сейчас они приобретают, скорее, теософский уклон.
Все чаще упоминается Рудольф Штейнер. Валя Смышля¬
ев пытается внушением ускорять рост морковной расса¬
ды. Павел Андреевич увлечен гипнозом. Все бредят йога¬
ми. Михаил Чехов совмещает фанатический пройелитизм
с кощунством.
Помню беседы о «незримом лотосе», невидимо рас¬
цветающем в груди посвященного. Помню благоговей¬
ную тиши1гу и стеклянные, недвижно устремленные к
учителю глаза верующих...
Здравомыслящим остаюсь я один.
Я то готов лопнуть от скуки,
то разорваться от смеха.
Наконец, меня объявляют «странствующим рыца¬
рем» — выдают мне вольную — и я стараюсь раскинуть
маршруты своих странствий подальше от розенкрейце¬
ров, Штейнера, Блаватской...
г
2
В. Пяст
Импровизэтор наших днв1
В известной антологии из «Поэтов Пушкинской по¬
ры» Ю.Н. Верховский намечает характерные черты, бо¬
лее или менее определяющие лицо любого гюэта. По его
мнению (передаваемому нами очень приблизительио),
каждый поэт может бьггь определен по одной категории,
идущей от точки мастерства и точки имлрооиэации. По¬
эт может быть по преимуществу «мастер» (или мастерок,
если мал), — пример — Дельвиг. Или по преимуществу
импровизатор — пример, конечно, — Языков. Или син¬
тез того и д[)угого в более или менее импровизатора и
идеального мастера. Но все-гаки с (неразборчиво) укло-
1ЮМ к импровизации...^
..все в жизни лишь средство
Для нежно-певучих стихов.
Как подписались бы под этим в минуты творческого
гжстаза столь разные поэты, столь разных поэтических
школ,., Иногда поэтические младенцы так и родятся с
:)убами «стиховедческой» мудрости во рту, другие заме¬
няются выучкой.
Зубакин же родился без зубов (каламбур «ужасен»,
но вышел нечаянно) и не пожелал заменить их природ¬
ное отсутствие грызением гранита поэтической науки. А
мричина последнего «нехотения» является у Зубакина не¬
сколько ложное истолкование им самим того особенного
знака, под которым, — с которым он родился.
Помните, у Гулливера, в «Путешествии в Лапуту
«стулброгов» (так кажется?), людей, родящихся с кро¬
шечным на лбу пятнышком, которое становится посте¬
пенно величиной с шиллинг, а более не растет, но лишь
с годами меняет свою окраску? Это ярчайшее явление
на этих сказочных выдумки Свифта островах (...) в обы¬
денной жизни ие отражающееся: бессмертные люди.
297
Однако их скопилось на островке препорядочно,
именно благодаря их свойству не умирать и ни за что...
Так препорядочно скопилось в «пантеоне» мировой ли¬
тературы «бессмертных поэтов».
Но мь[ не хотим сказачъ, что Б.М. Зубакин — бессмерт¬
ный поэт. Это покажет будущее. Мы хотим здесь аноло-
грпо только частичную: аналогию по редкости того дара,
которым был одарен при рождении человек, о котором
мы заговорили, и дара бессмертия иа о. Лапуте.
Б.М. Зубакин одарен даром устной импровизации, —
даром, к сожалению, как дар артиско-актеров par
ехе//елсе, смертным. И не только умирающую с его 1юси-
телем (с изобретением фотографии и кинетофона дело
это отчасти сгало исправимо), но и производящиеся со¬
здания эфемернее бабочек, живущих только во время их
создания, — как что для них одно и то же что в этом
случае — од1ю и то же их произношение. Впрочем, при
посредстве тех же аппаратов и даже простой стеногра¬
фии (при относительной медленности импровизаций, о
которых идет речь) и оказывается можно если не про¬
длить их жизнь, то их, так сказать, сохранить за (?,.) им¬
провизатором.
Б.М. Зубакин, насколько мы знаем, относится к свое¬
му импровизаторскому дару (он импровизирует стихами
и прозой — вещь трудная и недостунная почти всем) —
с некоторой торжественностью. Он отклоняет многочис¬
ленные поступающие к нему (даже из Америки!) пред¬
ложения выступать перед платной публикой за деньги. В
Москве, же, где в период 1 923—1 92 9 гг. нам приходи¬
лось не раз его слушать в больших помещениях, вроде
Б. зала консерватории и тоже очень большим количест¬
вом слушателей, — Б.М. Зубакин выступал в качестве
импровизатора решительно бесплатно, и почти всегда не¬
ожиданно даже для самого себя, как и всегда неожидан¬
ны для него самого (но словам его) те стихи, которые
«приходят» к нему, по мере того как он начинает разви¬
вать свою тему. Вернее — темы. Так как, несмотря на
вoл^^eниe, с которым относится к с своему по (неразбор¬
чиво) импровизатор, — с внешней стороны он бывает, —
обыкновенно, далеко не чужд если не «фокусничества»,
то «эффектничания».
Для того ли, чтобы было наглядно, что он заранее не
вырабатывает текст импровизации, который мог бы до
298
начала сеанса представить по принадлежности для про¬
смотра (чего от него потребовали на одном вечере, в чис¬
ле участников коего имя Зубакина стояло на афише), —
что в фокусе и обмане здесь не может быть и речи, —
Б.М. Зубакин предлагает публике (обыкновенно быва]о’1'
искл10че1шя, когда он импровизирует, как Чарскнй, «на
тему») назвать несколько тем, иногда несколько их де¬
сятков, которые он обычно записывает (иногда — нет), и
но время импровизации заглядывает в бумажку с ними.
Но ведь это же именно как раз очень похоже на приемы
([юкусников: «убедитесь — корзинка, пока вы в нее не
положили свои кольца, была совершенно пуста», «прошу
указать, где вы хотите чтобы очутился ваш гривенник», и
еще более походит это на прием друт’их цирковых арти¬
стов, вроде знамегштых счегчиков «мнемотехников» (не¬
разборчиво).
Далее импровизатор откидывает волосы назад, стано¬
вится в позу и начинает медленную вязь стихов, в про¬
должении которой в том или ином порядке, по разу, а
иногда более чем по разу, все названные публикой слова
и упоминаются, — по большей части служат, каждое,
маленькой темой для стихов — иногда очень искусно
преобразующейся в другую тему. Стихи иногда у него
объединены какой-либо, более или менее «патетиче¬
ской» темой.
Из мер, которыми импровизирует Б. Зубакин, стихи,
в 9 из 10 случаев четырехстопный ямб, иногда — невы¬
держанный в чередовании рифм («м» и «ж»), никак не
соблюдает их, то же можно сказать и об их порядке...
(Рифмы сменяют друг друга в живописном беспоряд¬
ке...)
Часто иногда случается — испытывает весьма бол1>-
тое удовольствие от рифмы, поистине не приходящей в
голову — и вдруг «пришедшей на уста» — импровизато-
1*у...
В редких случаях Б. Зубакин избирает для начала сти¬
хотворения какой-нибудь другой размер (все же почти
всегда ямб или хорей, а не трех- или более сложный). Но
тогда уж наверно можно ждать, что в скором времени
импровизатор собьется с него на другой и что хоть часть
стихотворения, да перейдет в четырехстопный ямб. Это
же явление можно уловить и относительно строя фразы
"Анаколуф», — фигура, встречающаяся в импровизациях
299
Зубакина немного слишком часто... Но зато иногда и сер¬
дце радуется... Иногда, особенно при малом количестве
слов, особенно в небольшом «кругу» слушателей, вооб¬
ще все сымпровизированное Зубакиным кажется чем-то
цельным и как бы оргаи№1ески из этих слов вырастаю¬
щим. За эти маленькие жем1гужины прощаешь потоки чи¬
стой воды, изливаемой иной раз — находящимся «не в
духе» (для импровизации) поэтом, но сдающимся все же
на осаду со стороны желающих его послушать, Наиболее
блестящим на моей памяти из импровизационных выступ¬
лений Б.М. Зубакина было следующее: чествование не¬
мецкого поэта Толлера’ (неразборчиво) героя для его
фантазии. Эрнст Толлер ответил марксистской речью
программно-технического, политического характера.
Многие слушатели, не знавшие немецкого языка, ничего
не поняли.
Комментарий
1
Мемуары могут принимать самую различную
форму — дневника, романа, эссе-портрета. С. Эйзенш¬
тейн облек воспоминания о своей юности в форму сце¬
нария. В этом сценарии Б.М. Зубакин — гротескная
фигура, контрастирующая с обстановкой гражданской
войны, присутствующей как фон. Гротескны и другие
персонажи, уже известные нам из показаний Зубакина
1923 года — Б.Л. Плетгнер, друг юного Эйзенштейна
П.А. Аренский, которого он называет неудачником. Ме¬
муарист не хочет признать, что причиной «неудач» было
не отсутствие таланта, а неумение или нежелание при¬
способиться к победителям так, как это сделал сам
Эйзенштейн.
Приводимые в выдержках заметки Б.А. Пяста, посвя¬
щенные Б.М. Зубакину, находятся в архиве Государст¬
венной Российской библиотеки Санкт-Петербурга (быв¬
шая библиотека им. Салтыкова-Щедрина), фонд 622, ед.
хр. 3. Копия с карандаша под копирку. Данных о публи¬
кации этого текста или ссылок на него у нас нет. Из всех
сведений о Б.М. Зубакине как импровизаторе это наибо¬
лее ценный материал, дополняемый неопубликованной
300
2
статьей А.И. Цветаевой «К переписке А.М. Горького с
Б.М. Зубакиным». Вводя Зубакина в круг русских поэтов-
импровизаторов, ВА, Пяст отмечает уникальность его
импровизаторского дара и в то же время, в отличие от
А.И. Цветаевой, указывает и слабые стороны его стихов.
И эта оценка во многом совпадает с оценкой собствен¬
ных стихов самим Зубакиным.
' Ю.Н. Верховский — Верховский Юрий Николаевич
(1878—1956) — поэт, переводчик, литературовед, зна¬
комый В.А. Пяста и АА. Блока со времени обучения на
историко-филологическом факультете Санкт-Петербург¬
ского университета (окончил его в 1902 г.) Известны
встречи Блока и Пяста в присутствии Верховского. Упо¬
минается одна иэ работ Ю.Н. Верховского в области по¬
эзии пушкинской эпохи — «Поэты пушкинской поры».
Петроград, 1919.
2 Здесь нами опущена классификация современных
Пясту поэтов (Блока, Брюсова, Белого и других) в плане
их принадлежности к полюсам «мастеров» и «импрови-
чаторов» или их нахождения между этими полюсами (лл.
2-4).
«м» и «ж» — мужская и женская рифмы.
Анаколуф — в стилистике фигура, состоящая в
умышленном нарушении общепринятого синтаксическо¬
го согласования слов.
^ Толлер Эрнст (1893—1939) — немецкий дрматург,
1ЮЭТ, публицист, один из лидеров экспрессионизма, член
правительства Баварской советской республики. Чество-
нание Толлера состоялось в Москве после его освобож¬
дения из тюрьмы.
3
Татьяна Ильинская
Мой «браггец» Борис Зубакин
Бориса Михайловича Зубакина я впервые увидела в
начале 1923 года, не подозревая, что он войдет в нашу
семью, и я буду называть его «братцем», а он меня «се¬
стрицей». Верочка Модзалевская, студийка «Синей пти¬
цы», пригласила меня на концерт стихотворной импрови¬
зации, который должен был состояться в особняке на
ныне уже не существующей Собачьей площадке. Выпи¬
санная на афише фамилия импровизатора «Зубакин» мне
ни о чем не говорила. Да и сам он произвел на меня,
двадцатилетнюю, странное впечатление, чего-то такого,
вынутого из нафталина, далекого от жизни. Вместе с ним
выступала какая-то певица, такая же старомодная, как он
сам.
Два года спустя этот человек вошел в наш дом, как
муж моей девятнадцатилетней сестры Лели. И первое
мое неблагоприятное впечатление о нем рассеялось. До
этого за Лелей, необыкновенно красивой (в одном из
писем к Горькому Зубакин называет ее «самой красивой
девушкой Москвы») ухаживал нэпман, фамилия которо¬
го «Богат», кажется, — вполне соответствовала его со¬
стоянию. Нэпман мнил себя меценатом и устраивал для
артистической молодежи вечера. Я бывала на этих вече¬
рах одна и с Лелей. Заявился Богат и к нам домой, види¬
мо желая очаровать родителей невесты, но добился про¬
тивоположного эффекта: отцу и матери этот нувориш яв¬
но не понравился. Зато профессор без кафедры безра¬
ботный Борис Михайлович Зубакин был принят и сразу
же вписался в нашу семью.
Мой отец Сергей Николаевич по своей специально¬
сти был далек от литературы, но был глубоко интеллиген¬
тным человеком и любил поэзию. Стихи Бориса ему нра¬
вились, и многие из них сохранились у нас дома в его
записи, а некоторые с комментариями, раскрывающими
302
обстоятельства их создания. С моей матерью Ольгой
Лдольфовной Борис Михайлович был очень дружен. Он
называл моих родителей «отец» («папа») и «мама». И это
соответствовало характеру сложившихся в семье отно¬
шений.
Борису и Леле была выделена одна из двух наших
комнат. Поскольку здание было старинной постройки, с
нысокими потолками, над передней вскоре поднялся вто¬
рой этаж, в виде ан |ресолей, ставший кабинетом и биб¬
лиотекой Бориса. Одна из стен комнаты Бориса и Лели
была целиком занята двумя портретами, маслом. Один из
них овальной формы, изображал Петра I на коне. Я ду¬
маю, что обожание Борисам Петра связано не только с
оценкой его места в истории России, но с легендой о
нозникновении при нем масонства. На другом, огромном
прямоугольном портрете был изображен Сергей Эфрон,
муж Марины Цветаевой, полулежащим в кресле. На¬
сколько я помню, его попросила пристроить друг Бориса
Анастасия Цветаева, поскольку в ее малеш>кой комнате
он не мог уместиться. Сообщение В. Швейцер* о том, что
«портрет Эфрона висел у Анастасии Цветаевой и пропал
во время ареста», ошибочно*. Очевидно, он пропал у нас.
Борис любил старинную мебель и посуду. Две пре¬
красные венецианские вазы (одна из них сохранилась)
были свадебным подарком от дяди Бориса Эдварда, жив¬
шего под Ленинградом. Какую-то статуэтку с отбитым
носом и другие старинные вещи Борис приволакивал с
чердаков, куда их отправляли новые обитатели квартир
как ненужную рухлядь. Однажды Борис явился весь в
саже, Он спасал какую-то реликвию из горящего дома.
Hepe^iKO, поздно возвращаясь из студии, я заставала
отца и Бориса за нашим толстенным в желтом кожаном
переплете альбомом. Переворачивая страницы, отец по¬
казывал зятю свою родню, подробно рассказывая о каж¬
дом персонаже нашей семейной истории. Теперь я пони¬
маю, как много интересного мог узнать Борис, погружен¬
ный в русскую старину, о людях прошлого века. В нашей
I емье не было ни розенкрейцеров, ни масонов, но име¬
лось немало таких же энтузиастов русской культуры, ка¬
ким был сам Борис. Помнится, более всего интересовал
в. Ш в е й ц е р. Выт и бытие Марины Цветаевой. М.. 1992,
102.
303
Барнса Николай Михайлович Ядринцев, археолог, этно¬
граф, путешественник, На o6paTFiofl стороне фотографии
отец писал биографические сведения о своих родствен¬
никах. Николай Михайлович вместе с дедом отца Федо¬
ром Михайловичем были из числа еврейских детей-кан-
тонистов и получил фамилию и имя при крещении. Фо-
тофафия Николая Михайловича была утрачена в годы
войны, но на сохранившейся фотографии моего прадеда
Федора Михайловича можно и ныне прочитать: «Ф.М.
Ядринцев, дед С.Н. и А.Н. Ильинских, брат известного
Ядринцева, археолога, одного из основателей Томского
университета, автора известной книги «Сибирь и катор¬
га», памятник которому поставлен в Барнауле». Отец рас¬
сказывал и о своих путешествиях по «Ядринцевским ме¬
стам» по Алтаю. Ему принадлежат брошюры о достопри¬
мечательностях Алтая. К сожалению, я тогда сама мало
интересовалась прошлым своей семьи и не запомнила,
какие вопросы задавал Борис отцу, но таких вопросов
было много, а отец отвечал на них очень обстоятем)но.
Среди знакомых Бориса часто нас посещала Анаста¬
сия Ивановна. Я знала, что она член руководимой Бори¬
сом ложи, но в эту сторону жизни Бориса я никогда не
вникала, да и сам он меня в нее не посвящал. Письма
Борис получал по адресу Анастасии Ивановны, кажется,
потому что квартира у нас была многонаселенной и пись¬
ма могли затеряться. Письма Горького Борис приносил
нераспечатанными, открывал их у нас и читал вслух. Его
же письма к Горькому стали мне доступны лишь в I 991
году, когда Зубакиным всерьез занялись моя дочь, пле¬
мянница и крестница Бориса Михайловича, и зять. В этих
письмах я нашла немало интересного о моем отце и сес¬
тре, совпадающего с тем, что сохранила моя память, и
много того, что я не запомнимла. Так, мне запомнилось,
что в холодную зиму 1927 года отец купил Борису но¬
вую шубу, ибо его офицерская бекеша протерлась и не
грела. Об этой же шубе Борис писал Горькому в начале
1 927 года, Тогда же он приглашал Горького остановить¬
ся у нас на Никитском бульваре, поскольку, как он пи¬
сал, гостиницы в Москве дороги, а у тестя припасена
отличная наливка.
Чаще всего я с Борисом беседовала о стихах. Я ему
шгогда читала стихи, которые готовила для публичных
выступлений, в том числе и его собственные стихи, Од-
304
ннжды, когда я готовила для экзамена отрывок из «Ка-
М1-Н1ШГО ГОСТЯ)), Борис сделал мне ряд замечаний, кото-
|||.и' Пыли много учтены. Общение с Борисом помогло в
Ml 1(41 специальности чтицы’®. Я хорошо запомнила мане¬
ру чтения Борисом тех стихов, которые он сам называл
-1М1ШВНЫМИ». Мне они и сейчас нравятся больше других.
Чг<1 касается его «стихотворных сюит», где он выступал
iniKiiropoM, соединяя стихи с прозой, то я к ним равно-
Аушиа. Впрочем, стихотворные части некоторых сгоит,
• н 1 (Пенно той, которую он сам называл «Пушкинской», —-
II)и-красны. Бориса возмущало модное н то время нега-
tmiHoe отношение к Наталье Гончаровой, он сумел вос-
I 4 1 дать ее привлекательный образ.
В характере Бориса б1)1ло немало противоречивого.
Пи иногда играл, стараясь произвести па людей впечат¬
ление, поразить их своими способностями, чем отталки-
И(1Л от себя многих. Но это не мешало ему бьггь в обще¬
нии с людьми мягким и заинтересованным в том, что,
ио ч«лось бы, к нему не имело никакого отношения. Он
иг подавлял людей своей эрудицией, особенно если со-
П1ЧЧ-ДНИКИ были менее образованными, чем он.
У меня с Борисом было лишь одно столкновение, не
переросшее, од][ако, в ссору. Зашел разговор о нрепода-
шпелях Бргосовского института. Борис был знаком почти
I о всеми, а с некоторыми, в том числе с Георгием Ар-
и/»д|»сничем Шенгели, дружил. Мне Шенгели, в отличие
III некоторых влюбленных в него сокурсниц, не нравил-
■ н 11о н разговоре с Борисом я отдала должное его впеш-
IIIк ти, сказала, что это, бесспорно, красивый человек, И
ш коре на лекциях вижу, что Георгий Аркадьевич смот¬
рит на меня слишком внимате_льно. Догадавшись о причи-
!!*■ этого внимания, я при встрече устроила Борису раз¬
ит Борис выслушал меня молча, как-то смешно притоп¬
на месте, приз1[ав этим свою вину.
Частыми гостями у нас дома были друзья Бориса —
|1\.1димир Алексеевич Пяст и Иван Сергеевич Рукавиш¬
ников. Пястмне запомнился как человек высокого роста
и III егда в каком-то невероятном одеянии, Пяст был осо-
fii-HHo близок Борису. Кажется, они были знакомы с юно-
■ 1И. Орлиный профил1> Пяста, а также то, что он был
дружен с Блоком, создавали ему рома1ггический ореол.
11<1 вообще он был приятным, хотя и странным челове-
»"М. Когда я вернулась после окончания учения из Ае-
30.5
нинграда, он помог мне и моему мужу Федору с устрой
ством комнаты в своей квартире: квартира отца не могла
вместить еще одну пару. Рукавишников, плотный, с ры
жеватой козлиной бородкой, которую он постоянно п-
ребил, в потертом френче салатного цвета, в отличие т
Пяста, не был похож на поэта, Борис называл его Ванич-
кой.
Среди гостей Бориса помню знаменитого в ’17 пору
Пил1.няка. Он произвел на меня неблагоприятное впечат¬
ление скованностью и некоторой напыщенностью. KtiK-
то Борис привел двух очень древних старух, объявив их
В1гучками (или правнучками) Пушкина и Вальтера Скопи.
Они держали себя с достоинством и за весь вечер но
нроронили ни слова, Порой гостей у нас набиралось до
сорока человек. Всем находилось место и угощение, что
было предметом забот моей матери. Борис был очень об¬
щителен. Его трудно было представить одного.
Помню, еще тогда, когда Федор ухаживал за мной, он
мне рассказал, что моя младшая сестра Леля встречается
с Зубакиным, и передавал ходивший о нем слух как о
сексоте. Я его резко оборвала: «Не собирай сплетен. Та¬
кой человек, как Борис, поэт и философ, не может бьгп.
предателем». От других я этой клеветы не слышала, ни
совсем недавно, в этом году, в журнале «Наука и рели
1ия»2 я прочла эту же клевету со ссылкой на ее передат¬
чика, моего учителя художественного чтения Сергея
Владимировича Шервинского, которого всегда уважало.
Я очень огорчилась, что не имею возможгюсти высказат!.
Шервинскому все свое негодование его поступком.
Хорошо помню волнения Бориса, связанные с неожи¬
данной поездкой в Италию. Он никогда не был в 3Toii
стране, но перспектива путешествия за счет Горького его
не устраивала. И он поначалу ответил Горькому отказом.
Согласие же дал лишь после того, как появилась перс¬
пектива самому обеспечить эту поездку.
Из Италии Борис возвратился обескураженный. Там
произошла ссора его с Горьким. Причина ее мне до сих
пор неясна. Но мне кажется, что кто-то умышленно рас ¬
сорил Бориса с Горьким.
Год спустя после возвращения Бориса из Италии отец
получил задаток за книгу по химии. Часть 1'онорара он
отдал Борису на издание его книги стихов. Именно в эти
время Борис написал свое стихотворение «Медведь im
306
ГЛульнаре». Мой отец, записавший обстоятельства созда¬
нии )того стихотворения, вспоминает, что оно было от-
“ HI ■ *чю в «Kpaciryio новь» и одобрено редактором жур-
1И-.С1 Федором Раскольниковым. Я знаю, что Раскольни-
Ш'Ц ценил Бориса как поэта, однако напечатать «Медве-
Аи» не смог и он.
Через два года после возвращения из Италии Борис
Л».|\ арестован. И вскоре после этого вышел сборник Бо-
|tiii ii «Медведь на бульваре». Леля хотела передать его
вместе с продуктами в тюрьму, 1ю книжку не приняли.
Кинга все-таки была гюзже отослана Борису в Архан-
M’AtiCK вместе с продуктовой посылкой. Летом 1930 года
Леля навестила Бориса в Холмогорах, куда его перевели
■II Архангельска.
I [осле окончания назначенного Борису срока ссылки
■ ■II стал часто появляться в Москве. В один из этих при-
«' *л<>в Борис мимоходом сообщил мне, что еще в Архан-
И'М.ске он начал работу над продолжением романа Брю-
«Юпитер Поверженный», а теперь должен помочь
рдове поэта в разборке рукописей. Меня это заинтере-
■ он(1ло, поскольку я училась в Брюсовском инсти1уге и
гдниала Брюсову экзамен по древнегреческой литерату-
1>|-. Помню, как Борис описывал обстановку дома на Ме-
щинской и особенно библиотеку Брюсова. Кроме того,
чм очень жаловался на почерк. Тогда я заметила, что он
Ml (Г бы не утруждать себя этим занятием, ибо любое про-
лилжение произведения нарушает авторский замысел.
11.1 гзто Борис возразил; «Но ведь сам Валерий Яковлевич
црчдолжил «Египетские ночи» Пушкина и не должен
fii.m. на меня в обиде». Это было сказано так, словно бы
1>прнс не сомневался в том, что Брюсов где-либо в звез-
ЛМ1.1Х сферах может irro-либо одобрить или не одобрить.
11 я засмеялась. Борис на это никак не отреагировал.
В один из приездов Борис ворвался к нам сам не свой.
• VMcp Алексей Максимович!» — крикнул он с порога.
Мы уже об этом знали. Усевшись в кресло перед столом,
■■II достал пачку писем и стал их дрожащими руками рас-
»^лдывать. Они покрыли весь стол. «Я боюсь, что они
ирпиадут. Кому мне их отдать? Скитальцу? Ведь он са-
М1.1Й старый из друзей Горького. Нет, сестрица! Я отдам
II ^ Виноградову. Это будет надежнее».
До самого последнего времени я не знала, о каком из
Нимиградовых шла речь. Только теперь стало ясно, что
307
имелся в виду автор романа «Три цвета временив, кото¬
рым мы все увлекались тогда. Ранее Борис никогда in-
рассказывал о своем знакомстве и переписке с ним, и
дома у нас он никогда не был.
Весной 1937 года Борис появился с вещами, а не с
портфелем, как обьгано. Мы подумали, что ему, наконец,
разрешили жить в Москве, но оказалось, что его присла¬
ли на несколько месяцев из Архангельска на курсы но
усовершенствованию скульптурного мастерства. Рас¬
крыв чемодан, он одарил каждого из нас северными да¬
рами. Леле он привез отдельный подарок. Она тогда жи¬
ла в комнате своего второго мужа Якова Монисова, дру¬
га Бориса. Одна из привезенных кукол досталась моей
двухлетней дочке Люсе, которую он тогда же окрестил,
побрызгав ее водой из стоявшего на столике стакана. Я
была настолько удивлена этим актом, что даже не спро¬
сила, откуда у Бориса полномочия священнослужителя.
Странным образом, ребенок тянулся к. Борису, а Мони¬
сова просто не терпел.
Как-то, когда как обычно Борис занимался на антре¬
солях над передней, — оттуда можно было видеть ком¬
нату через окошко, — в дверь сильно постучали. Неза¬
долго до этого арестовали моего мужа, а теперь явились
с обыском. Перебирая вещи, наткнулись на пачку писем,
присланных из Парижа. И в это время Борис спустился
по лесенке и обратился к следователям с хорошо мне
запомнившейся фразой; «О! Это была очень романтиче¬
ская история!»
В конце лета Борис вернулся в Архангельск. Его уже
знали и в Москве и в Ленинграде как скульптора и даже
поручили изваять с натуры бюст академика Павлова.
Этой скульптуры я никогда не видела. В Архангельск он
увозил много заказов для себя и для мастерской, кото'
руго возглавлял.
Аресты тогда совершались волнами. И мы надеялись,
что, находясь в Москве, Борис избежал волны, тем болос
что он и так был в месте ссылок. Однако появление по i
дним вечером людей «оттуда» вместе с дворником рас
сеяло иллюзии. Теперь обыск совершался на антресолях.
Увидев на письменном столике портрет Тухачевского,
люди из ГПУ не могли скрыть радости. Одно время «
думала, что Тухачевский был связан с Зубакиным по мп
сонской ложе. Однако, узнав, что Борис в годы гражд<т
308
I кий ВОЙНЫ был лектором Политотдела того фронта, ко-
iijpiiiM командовал Тухачевский, я теперь склоняюсь к
м|.и:ли, что он мог с ним встречаться в 19 20 году. Со
I шла был также взят портрет Гамсуна с его подписью.
I.iipnc переписывался с Гамсупом, но его писем у нас не
ьило.
Забрав несколько десятков книг и рукописи Бориса
1< реди них была, к нашему огорчению, и толстая тетрадь
III стихами Бориса, которые брала читать моя тетя и вер¬
нула за день до ареста), следователи спустились в ком-
шпу и прямиком направились к кроватке Люси, играв-
)игй с куклой. Именно она им почему-то понадобилась.
K.ik только «гости» со своими трофеями удалились, отец
и пиулся к шкафу, стоявшему в коридоре, и достал оттуда
Л|1у|’ую куклу, привезенную Борисом. Он торопливо
||< крыл ее и обнаружил внутри бумагу с синей печатью.
1м1жется, там была подпись папы. Бумага полетела в пы-
>\(11п1цую печь. Куклу же мать зашила и отдала Люсе.
Кажется, в тот же день были арестованы Леля вместе
I Яковом Монисовым. Они жили отдельно от нас, на Са¬
льной. Мать исчезала на целые дни. В тюрьмах и проку-
(ifirypax были очереди. Наконец мы получили письмо от
Л|^ли откуда-то с Дальнего Востока. Люсенька все время
I мрашивала, где Леля, — ребенок ее обожал. И мы с
мпмой сказали, что она работает в театре очень далеко
ti'i' Москвы.
Все письма Лели у нас сохранились, и я их часто до-
( 1(1ю и вчитываюсь в тесные строки, и вместе с Лелей с
•тих страничек встает и Борис. Однако имя Бориса
m плыло в письмах только однажды, когда она вспомнила
• ipoKH своего стихотворения об одуванчике. Борис при-
( утствует и там, где Леля пишет о себе и своей повсед-
И1-ННОЙ жизни. Ведь Леля стала человеческим отражени-
1-м Бориса, одним из его отражений. Она впитала в себя
жизненные уроки, его мудрость. Вот несколько от¬
рывков, читая которые невольно ловишь себя на мысли,
1ГС) :>то пишет Борис рукой Лели, и мне уже не кажется
< мешным то, что сказал Борис о Брюсове.
5 мая 194 2 г.
((Скоро почти пять лет, как я оторвана от своей род-
III1Й семьи и путешествую в столь далеких краях. Пять
м'1'l Это очень много для каждого человека в его лучшие
309
зрелые годы! Кажется, что прошло все лучшее, юное,
пролетело мимо, едва коснувшись легким крылом — уно¬
ся с собой в безвозвратность то, чем мог бы человек
согревать и напол1-1ять свое сердце, обогащать свои мыс¬
ли. Так думают многие. И так проходят многие мимо сво¬
их пяти лет, — в этих условиях... Но я никогда не могу
пройти мимо своей судьбы с закрытыми глазами, какой
бы эта судьба ни была. Я хочу ценить каждый день свое!)
жизни. И если бы я не умела находить необходимое,
нужное, не умела бы отобрать хотя бы крохи хорошего,
чистого и светлого во всем, что посылает мне судьба, —»
чем же мне тогда жит!)?..»
1 б июня 194 3 г.
«...Годы летят, как одуванчик, про который я когда-то
писала Борису^, — и их нет.,, Только легкий и снежный
след лучистого солнца остается в сердце. Память сохра¬
няет самое (неразборчиво) и от них легче живется пп
этой земле. Теперь вот наша Люся повторяет мой де¬
тский лепет и сплетает из букв слова — порой незабы¬
ваемые... Мое прошлое прекрасно! И я благодарна —«
судьбе за благородных и честных людей, которые дали
мне — мужество, силу и терпение. Эти люди — моя
семья, — вы, мои дорогие и ненаглядные, которые дали
мне светлое детство, окрылили меня юностью и дали мнг
все возможности жить легко, думать о труде и проходить
жизнь с поднятой головой, и когда я думаю, что мой
пройденный путь не зряшный, что прекрасные семени
всходят яркими растениями, — мне хочется жить еще i
большим напряжением и отдавал, кажд111Й свой трепет
людям.
В трудные и тяжелые дни паши я нахожу в себе ещо
больше сил для борьбы. Горько переживать каждую уг-
рату семьи и родины. Горько думать о будущем, которо<*
неизвесию... Но хорошо жить, все же имея в душе cboi’m
веру. И я верю в нашу встречу, верю, что упорным ж<'*
ланием и силой воли человек многое может сделать и
многое в его возможности. Надо только уметь ждать н
терпеть. Вот и все. Каждый день я встаю радосгная и но
хотела бы огорчать окружающих и быть иной. Людям
всегда трудно жить, и каждый другому должен помогать
если не словом, то хотя бы своим не угнетенным видом
И потому хочется преодолеть все горести и печали, труд
310
!
1 inn I'H И невзгоды и быть светлой и радостной для других.
^1 1|'и годы я научилась если не любить людей (это труд-
«ч-), го замечать их и отличать друг от друга, и потому я
■ КИМ внимательнее и менее эгоистична к себе, В усло-
iiiMx моей жизни легче всего замкнуться в себе, создать
■ i-Cii- морку и грызть орехи, как многие делают, выключая
из жизни и не принимая окружающее за действи-
рлмюсть, а проходя мимо нее, как во сне. Поэтому я
Ipi'iAa стараюсь жить полнее, интересоваться всем, за-
I Ni'Titi'f. все, учиться всему...»
I олько недавно у нас в доме появились письма Зуба-
IXMMii Горькому, и у меня возникла возможность сравнить
iflxi 1.ма Бориса и Лели, но и раньше по стихам Бориса,
Ивинущим у меня в памяти, я могла понять, откуда у сес-
[llii.i это ощущение незримого чуда, которое нам несет
шждьгй дег[ь жизни, каким бы он ни был.
Уже после того, как Леля ушла из жизни, когда умер
[М мпй отец, мама получила первое письмо от Цветаевой.
1Э исм она рассказывала, что, побывав несколько дней в
|<М|и:кве вместе со своей десятилетней внучкой, она от-
|*/1НИлась искать хорошо знакомый ей дом между Ни-
Ип'ским бульваром и Мерзляковским переулком и его не
ятла. Никто не об'ьяснил Анастасии Ивановне, что дома
|гжг нет, что из его остова вырос другой, трехэтажный,
flA' живуг другие люди, которым нет никакого дела до
КИШ то npotiiAoro, Но оно осталось с нами. В друт'их пись-
ич ич Павлодара по адресу, данному Моссправкой, Ана-
Ци( ИЯ Ивановна рассказала о своих встречах с Лелей в
ии'рп («Известковая») и о том, как они вместе по памяти
»!(I ганавливали стихи Бориса. Од1ю из этих стихотворе-
1и о цапле Борис читал моей Люсе. Между мамой и
»|чаевой начался обмен стихами Бориса: мать посылала
( гихи, записанные рукою отца, она же — те, что за-
Ь1миила.
11п еще до этого у нас в доме появился человек лет
нидесяти, представившийся старым друт-ом Бориса и
в'ИИ’сггелем его таланта. Из рассказа этого человека мы
1И1КЛИ, что он .знал Бориса задолго до того, как тот во-
II пашу семью. Борис никогда не вспоминал о своей
|®ичтпй службе, наш же гость знал его как любимца
которые видели в нем не офицера, а товарища.
'I* к ( гвенно, мы разрешили нашему гостю списать сти-
[1«ч имрения Бориса. Но в печати они не появились. Фа¬
311
милия же нашего гостя постепенно стерлась в памяти. 11
лишь совсем недавно зять и дочь, работая над делом п»
реабилитации Бориса, установила, что к нам тогда прихо¬
дил З.И. Леенсон и что именно он добился реабилитации
Бориса.
Вот и все, что я помию о моем «братце» Борисе Зубп»
кине, и если это очень мало, то не потому, что у мсни
ослабела память. Вне поля моего зрения оставалось глав¬
ное в его жизни — розенкрейцерство. Об этом могла 614
рассказать моя сестра Леля. Но ее давно нет.
В воспоминаниях Т.С. Ильинской Б.М. Зубакин BCTaef'i
как член старой московской семьи, куда он вошел кал
муж младшей из сестер Елены. Брак их продолжался 10'
лет, но в 1935 г. Зубакин и Е. Ильинская разошлип.
Однако это не повлияло на характер отношений межд/
бывшими супругами. Зубакин продолжал приезжать к
квартиру Ильинских, как к себе домой, да и в семье eiti
никогда не считали «чужим».
Дмитрий Ширяев
Встречи в Архангелыке
I аботали мы вместе с Борисом Михайловичем в ар-
нигольском Товариществе художников. Он работал над
[♦культурным портретом Ломоносова и просил меня по-
|||'1ировать.
Хороший человек. Иногда поражал своим поведени-
' »м: мог в рабочем фартуке, испачканном глиной, сбегать
» мшазин, в кассу театра. И говорил по поводу этого:
• 1хли я не одет, то все равно это я».
Дома у него все было оклеено репродукциями. Жил
> Щ'нтре на ул. Чумбарова-Лучинского в деревянном до-
hi- Комнатка. Внугренняя лесенка. Пианино стояла. На
нипнино — глина. Рабочий беспорядок.
Из себя был среднего роста, не худой, не толстый,
М11ДНИЖНЫЙ, энергичный. Никогда не видел его грустным.
R Архангельске его сажали один раз. В 50-е годы после
(«культа» меня пригласили в МВД в связи с тем, что Зу-
®faiKima реабилитировали, или должны были реабклитиро-
*/пь, и там мне сказали много хорошего о нем, чего я и
|м' шал. Я тогда не спросил, почему именно меня пригла-
Фурсея* забрали через год после Зубакина. Когда ре-
(■Пилигаровали Фурсея, то приглашали Семена Григорье-
Григорьева.
Зубакин с Фурсеем вроде бы дружили, было нечто
Ituee: оба любили рассказывать анекдоты, женщин лш-
|1ЛИ.
Фурсей и Зубакин — были старшее поколение в То-
[шществе. Тогда профессиональных скульпторов у нас
Г)ыло. Комелова-Плотникова была. Высланная тоже.
ly(ViKHH выполнял заказы Москвы, каталоги составлял,
I» мне кажется, что насчет заказов он несколько преуве-
[#«1Ч1тал и хвастал. Говйрил, что его скульптуры идут в
I Ынгкну! В Ленинград! Немного любил возвыситься и
3J3
прихнастЕгуть, Среди молодежи о нем не б|.1ло микаких
отрицательных мнений. Но мы, молодые ребята, круги
лись в своем кругу и почти не общались со «старшими",
Вот и с Борисом Михайловичем я, видимо, был стеснитМ"
лен, молчал, а что говорил он и говорил ли что-то во Bpi^ (
мя сеансов, того не помню. •
Студией ИЗОРАМ руководил Виктор Петрович Прс !
ображенский. Он был старше меня на 5 лет. Студия билм
в кирхе, в отгороженной ее части, за стенкой репетир!* j
вал ТРАМ. А мы устраивались под потолком. Вход был <
через алтарь. Учились и исполняли оформительские :ш-
казы. Платили нам по 90 рублей, а зарабатывали большы.
Доход шел театру. Студия ИЗОРАМ существовала при
ТРАМЕ и давала ему кое-что.
Комментарии
Первое послеоктябрьское двадцатилетие в плане б(
гатства и разнообразия мемуарной отечественной литс!
ратуры уступает, например, вовсе не из-за недостатке
талантов или потери интереса к мемуарам. Заниматься
воспоминаниями было делом опасным, даже если реч|
шла о впечатляющих событиях времени революций и
гражданской войны. Кроме того, чтобы мемуары увидели |
свет и не доставили их авторам неприятностей, надо бы**
ло их приспосабливать к «современности», как это, Пп
пример, сделал Андрей Белый. Поэтому неудивительп
что Зубакин, ие вошедший в официальную литерачуру «'
подвергавшийся постоянным преследованиям со сгорц
ны советской власти, остался за бортом мемуарных ко
раблей, носящих имена «Белый», «Вересаев», «Пастер
нак», «Пришвин», хотя известно, что с авторами этих м€^
муаров Борис Михайлович общался.
Так оказалось, что Зубакин стал героем мемуаров, нп,
рассчитанных на опубликование или написанных людИ
ми, вовсе неизвестными.
Т.С. Ильинская сохранила вполне достоверные сиеде-
ния о московском бытии Б.М. Зубакнна. Но, будучи не* i J
ма далека от занятий философией, историей, археол«»
гией, она не сохранила сведетй об этой менее вспк
известной стороне деятелыюсти Зубакина.
' Описание этого портрета дает А.И. Цветаева в свои*
воспоминаниях: «Сережин портрет, большой, юноин-
314
I кий, — он лежит в шезлонге, бледный, больной, но до-
Г1|)<| его полуулыбка (работы Магды Нахман)» (А. Ц в е-
1 (1 е н а, Воспоминания. М., 1983, с, 576).
' ■' Б. Зубакин отметил успехи Т.С. Ильинской как чти-
III.I в письме к В. Пясгу от 27/1932 г.
2 «Наука и религия». 1992, № 7.
’ «По дороге случайной /Твоя песнь позвала/ Осту¬
пилась нечаянно/ И домой не пришла /Одуванчиком
I нежным/ Называли меня/ Ветер дунул разнежеино/ И
ис (тало меня».
4
1ииряев Дмитрий Кузьмич, живописец, заслуженный
■ уложник России. Его воспоминания в записи директо¬
ра Архангельского краеведческого музея Ю.П. Про-
«11|})1|ева позволяют восстановить малоизвестную сторо¬
ну жизни Б.М. Зубакина. Документ датирован 1 2 янва¬
ри I 993 г.
' Фурсей Николай Андреевич — художник-силуэ-
mt 1', Во время ссылки в Архангельске работал экономи-
I ТИМ в геолого-разведочном тресте.
Т.А. Стеркин
Встречи в Архангельске
I
В 193 2 году я окончил Ленинградскую консервато*/L
рию и по распределению был направлен в Архангельск ”
художественным руководителем Северного краевого ра- ,
диокомитета. Шел мне тогда 2 2-й год. Совершенно нео'
жиданно для себя я очутился в городе, где, на мой взгляд, ^
каждый второй был политическим ссыльным. Поражало ^
обилие среди них людей интеллигентных профессий
врачей, писателей, музыкантов, педагогов и т.п. Ошелом¬
ляющее впечатление произвело на меня присутствие н>'
«ранге» политических ссыльных группы старших школь¬
ников, сосланных в Архангельск и его окрестности и1»
района Донбасса целым классом. В чем они могли провп-'
ниться, я так и не мог узнать.
Однако перейду к своему рассказу о встрече с Б.М. Зу¬
ба киным.
Для расширения программ музыкальных радиопе|л-
дач мне нужны были исполнители из местных, так кок
концертные группы приезжали сюда не часто. Я ходил й I
ОГПУ и выпрашивал у начальства разрешения на выступ¬
ления ссыльных артистов, которым в силу обстоятельс ги |
пришлось сменить свою «бьгашую» профессию. (Кстати,
культ ГПУ здесь был настолько значителен, что даже'
спортившлй стадион в городе был назван именем начали* i
ника ГПУ — Аустрина, а скромный секретарь крайком*!,
пользовавшийся общим уважением, — Вл. Иванов, бич
вскоре репрессирован и расстрелян.)
И вот, с одной из приезжих бригад из Москвы яин-
лась к нам прекрасная чтица, интересная молодая ж('Н>
щина — Ирина (если память мне не изменяет, — Купер)'
С ней, на одном из концертов, познакомился Борис Ми¬
хайлович, а она, в свою очередь, свела с ним меня. Гш
мы цель[й месяц, большую часть свободного времени,
проводили втроем.
316
Борис Михайлович, со свойственной ему детской во-
I горженностью, увлекся этой милой дамой. Он относил-
1 »1 к ней истинно по-рыцарски. Борис Михайлович выра-
Ж|1Л свою симпатию и ко мне. Возможно, его привлекала
М(1Я одержимость музыкой и ш-iTepec к литературе. А
М1Ч1Я просто очаровала его необычайная личность, его
пуквалыю безграничная эрудиция и талант Человека. Он
Ги,|л по-интеллигентному скромен, не роняя при этом до-
I гиинства (о чем, кстати, свидетельствуют его письма к
Л.М. Горькому). Борис Михайлович постоянно находился
и каком-то вдохновенном напряжении (если мож1ю так
иыразиться). Казалось, что он «парил» над невзгодами
гкжкого быта ссыльной братии, в то же время умел быть
киимательным к людям, переживать их беды, как мог,
Г)|.|л утешителем.
За множеством лет, смерзшихся в моей памяти в глы-
fjy, встречи наши и беседы, оггаивая, проступают и зву-
миг, как спектакль с блистательным репертуаром. Его
мысль вьется, как лента, соединяя черепичное море
крыш Флоренции с вонзающимися в небо шпилями готи¬
ческих соборов Германии, и, захватывая попутно сказоч¬
ный мир фантазии Гофмана, возвращается в Италию, к
1 обору Петра, его чудо-фрескам и, совершенно естест-
(И'пно, — к обожаемому Борисом Михайловичем Гоголю,
любовавшемуся этими же фресками, к Гоголю, по сле¬
дим которого Зубакин шел по русской провинции и до¬
ги,1л для своего домашнего музея скамейку, на которой
I иживал создатель «Вечеров на хуторе близ Диканьки».
[ дс она теперь?
В моей жизни никогда не встречался другой такой
чгловек, чья память была бы так насыщена мировой ис-
п)|)ией и культурой и который в то же время был бы
1.1КИМ русским до мозга костей, как Борис Михайлович,
Как он был пленен русским Севером, его суровой кра-
I огой, его непоказной дерзостью! Как сверкали его гла-
iit, когда он рассказывал о Ломоносове, холмогорскую
VI 11Д1>бу которого раскапывал. Сохранилась ли книга о
Михаиле Васильевиче, которую он написал?
В нем было знаний на целЕ^й университет, на целую
Лкг1демию («И может собственных Платонов... россий-
< i.dJi земля рождать...»). А ходил он по городу неприка-
имиый, в поисках не скованных цепями ссылки живых
■и-ловеческих душ, в теплоте которых мог пригреться,
317
ощутить дружеский интерес к себе, разделить искрен¬
ность общения.
Внемиюсть его была, я бы сказал, незаметная. Он был
среднего роста, крепкого сложения. Привлекали ннима-
нио лишь выразительные серые глаза на круглом лицр
(для сранмения замечу, что Борис Михайлович своей (1ш-
[урой напоминал артиста Калягина).
Хотя меня с ним разделял возраст — он был стартя
меня [[римерно лет на 15, мы с ним сдружились. Правда,
стихов своих он не читал^. Но импровизировал при мне
и Ирине охотна. Это было непередаваемо прекрасно —
по охвату тем, глубине мысли, смелости и неожиданно¬
сти образов, разнообразию ритмов. Я полагаю, что Борис
Михайлович оказался последним, но и caMtJM талантли¬
вым импровизатором и рупорам, нет, — живым юлосом
[[етербургской поэтической и артистической среды, ко¬
торая нашла себя н «бапше» Вячеслава Иванова, в «Бро¬
дячей собаке» и других памятных местах дореволюцио}|-
ной северной столицы. В книге друга Зубакина Вл. Пясп1
я прочитал недавно: «ВласП! художника слова проявля¬
лась и закреплялась властью художника звучащего, ка¬
ким был в пору своей молодости Андрей Белый». Это,
видимо, можно отнести и к Зубакину.
Из наиболее запомнившихся эпизодов, характеризу¬
ющих склонность его к юношеским пор|>[вам, приведу
такой случай: это было в середине морозной зимы 193 2
года. Концерты московских артистов закончились, но
Ирина на несколько дней задержалась в ApxanrejvbCKe,
Наконец, настал день ее огьезда. Борис Михайлович и я
пошли провожать ее к поезду. Придя па станцию, воп1ли
вместе с нею в вагон и, увлечен1[ые прощальпой беседой,
не заметили как поезд тронулся. Так мы доехали до бли¬
жайшей остановки. С грустью распрощались с нашей ми¬
лой знакомой и вышли. Был поздний, почти полуиочн1.1й
час. Никакого транспорта не предвиделось, и мы пошл»
назад по шпалам, занесенным снегом. Не помню, ckoaii-
ко верст было до дома, путь был долгий, но прошли мм
его нояамет1Ю, непрерывно и интересно беседуя. Чувст¬
вовалось, что Борис Михайлович нелегко переносил pin •
craitaHHe с женощиой, которая так неожиданно и ярко
скрасила его душевное одиночество. После ее оп.еидп
он не раз заходил ко мне, в мою небольшую к(»мнату »,
даже не дожидаясь моих просьб, принимался имнронк
318
ифовать. Видимо, ему самому доставлял удовольствие
■ •1о чудесный дар. А я наслаждался и не уставал удив¬
ляться его непостижимым творческим горениям. Мы по¬
долгу разговаривали о многом. Конечно, говорил в основ¬
ном он, вспоминая в своих рассказах многообразные
»ни:юды своих путешествий по дальним и ближ1жм стра-
iifiM. Рассказчиком он был великолепным.
Весной 1933 года я уехал из Архангельска, и мы по¬
теряли друг друга навсегда. Как известно, переписка с
11 1.1ЛЫ1ЫМИ не поощрялась.
Добавлю к сказанному, что, прощаясь со мной, Борис
Михайлович подарил мне открытку с изображением до-
Мг1 архангельского радиокомитета, а на обороте написал:
Мой музыкально чуткий Счеркин,
Нас с Вами сблизила Двина,
И не нуждается в проверке
Прозрачной дружбы глубина.
Эту открытку я храню до сих пор, как реликвию и
намять о незабвенном человеке великой души и редкого
дарования Поэта.
Коммоггарий
Публикация писем Зубакина и его стихов в «Новом
ми[)е» дала в виде отклика воспоминания еще одного че¬
ловека, лично знавшего Бориса Михайловича и влюблен-
ипго в него. Несмотря на недолгое их знакомство, воспо¬
минания Теодора Абрамовича Стеркииа, кандидата ис¬
кусствоведения, профессора Петербургской филармо-
мии, пополнили образ героя этой книги и его биофафию
неизвестными ранее фактами. Можно надеяться, что
Г А. Стеркииу удастся выполнить свое обещание, напи-
I (ггь статью «Зубакин и музыка».
' Мемуарист не о1иибся. О И. Купер и ее голосе Б. Зу-
OiiKHH вспоминает в пис1.мах к В, Пяпу. Ей посвящено
стихотворение «Как на картинах барбизонцев..,».
^ Из материалов дела Зубакина известно, что Зубаки-
му было запрещено чтение своих «мистических стихов».
11а импровизации запрет не распространялся.
XV
Стихи Бориса Зубакина
«Бывают эпохи, когда люди
интересуются каждой строчкой
стихов, — скажем, — в эпоху
пред-пушкинскую и пушкинскую,
затем в эпоху расцвета
символистов. В промежуточные
периоды поэзии поэзией не
интересуются. Мы переживаем
именно такой период.
«Аэроплан»
поэзии попал в воздушную яму.
Скажем проще, в пустоту».
Зубакин
Вряд ли может возникнуть сомнение в целесообраз¬
ности введения в эту книгу наряду с письмами, протоко¬
лами допросов, мемуарами и другими документами сти¬
хов главного героя нашего повествования. Ведь стихи —
это тот же дневник, воссоздающий не только обстоя¬
тельства места и времени, но и отношение поэта к ним.
Стихи — это и попытка найти емкую форму для мыслей
о самом себе. Это кредо их создателя. Недаром вед1>
строки Алкея, Феогнида, Катулла и Горация дают больши
для осмысления их времени, чем многословные труды
древних историков и биографов. И, наконец, не стала бы
закрывать советская власть путь стихам Зубакина к опе¬
каемому ею народу, если бы они не содержали нечто
такое, что ей казалось опасрплм, а для нас может явиться
открытием.
Вот стихотворение «Термы», написанное Зубакиным
в Сорренто. Стихи эти навеяны впечатлениями от терм
Каракаллы, мимо которых он проходил в Риме. Я тожо
там проходил в дни, когда Советская империя переживи-
да такой же распад, какой за шестнадцать веков до этого
пережила Римская. Мои мысли при виде развалин самых
грандиозных бань древности пгли именно в этом направ¬
лении.
Я вспомнил Сципиона Эмилиана, стоявшего на холмг
над дымящимися руинами Карфагена, вспомнил и внезап¬
ные рыдания полководца, захватившего великий город н
320
ппднесшего к нему факел. На вопрос друга: «Почему ты
плачешь, Сципион? — полководец ответил: «Я предвижу,
что кто-то будет так же стоять над развалинами вечного
Рима, как я стою над руинами Карфагена».
Да, именно это я вспомнил в 1 991 году и с ужасом
представил себе, что мою родную Москву, третий Рим,
ждет та же судьба. Зубакин же посетил Рим в 1 927 году,
ко[-да конец третьего Рима еще не предвиделся, а его
1юд4,анным еще предстояло пережить все то, что несут с
гобою рождающиеся империи.
В Москве Зубакин видел портреты Ленина и членов
Политбюро, а в Риме — портреты Муссолини. Если бы
Зубакин писал стихотворение в Москве, он, возможно,
опустил бы это четверостишие, но ведь он был в Сор¬
ренто:
Уходит все игра политик.
Мельканье суетных вождей...
Но разве здесь душа событий,
А не в интимности людей?
Такое стихотворение могло быть написано только тог¬
да, и только там, и, отвлекаясь от его качества (мне, на-
иример, оно нравится менее других), я его ввожу в книгу
как документ эпохи.
О стремлении находиться в интимной группе людей
Зубакин пишет и в «показаниях арестованного», отвечая
на вопросы следователя о своих политических позициях.
Но в стихотворении «Термы» понимание «интимности»
приобретает особую окраску благодаря противопостав¬
лению отношений такого рода политического балагана
1:овременности. А «суетные вожди» в тоталитарных госу¬
дарствах, готовые перегрызть друг другу глотку, не сго¬
вариваясь истребляли именно таких же стремящихся к
интимности людей только за то, что их нельзя было пре-
нратить в воющих «волков площадей»,
Так, или подобным образом, я размышлял почти над
к<1ждым из открытых в архивах стихотворений Б. Зуба-
кнна, отбирая из них то, что может лучше представить их
питора, его отношение к своему времени, к Богу, к Кос¬
мосу и культуре.
Единственный исследователь поэзии Зубакина В. Пяст
и книге «Современное стиховедение». Л., 1931, рассмат¬
ривает поэтические опыты Зубакина и отмечает его
321
вклад в создание стихов с прозаическими рефренами и
напевных стихов. Сам Зубакиг! называет небольшие ноз-
мы с вкраплением одной-двух прозаических строк «сю¬
итами», указывая, что начал их писать в 1 9 I 4 году. По¬
добного рода прозопоэтические кентавры в русской по¬
эзии можно найти еще у Жуковского, а н XX веке — у
современников Зубакина Д. Бедного и А. Нельдихена.
Преднамеренный обрыв поэтического потока прозой вы¬
зван желанием передать музыку своего сурового време¬
ни, пониманием того, что времени этому нужна словес¬
ная форма, более соответствующая музыке Скрябина,
Прокофьева, а не старых русских романсов. В «Сюитах»
часто сбивается и ритм стиха, передавая изменение на¬
строений поэта или повороты в сюжетной линии. Вот как
выглядит это в отрывке «Закат» из «Сюиты»:
Дома под переплетом ржавых крыш.
О, мой Арбат, московский мой Париж! —
Посмотри, моя улыба,
Мне через плечо: —
Реет облачная рыба
В солнце горячо. —
Рай как рай, — за ласку рая.
Смерти заплачу сполна.
Выглянь только, дорогая, —
Рядом из окна!
От первых двух мечтательных романсных сфок, ко¬
торым бы мог обрадоваться поэт Арбата Окуджава, пе¬
рескок, сопровождающий изменением ритма на плясо¬
вой и лексическими новациями. Нередко в «Сюитах»
звучат строки революционных песен. Это монтаж, кото¬
рым именно тогда, но в другой сфере искусства увлекся
обучавшийся у Зубакина Сергей Эйзенштейн. Из этой
сюиты, равно как из других стихов Зубакина 20-х гг.,
встает нэповская Москва, встает во всей своей зримой
реальности, в смешении дорогой Зубакину русской ста¬
рины с вламывающейся и руиищей ее новизной, встает
в сравнении с другими центрами мировой культуры (Баг¬
дадом и Парижем}, город, н котором персонажи романов
Ильфа — Петрова и Булгакова соседствуют с образами
мировой литературы («То Беатриче, то Лаура»/ стеногра¬
фистка службы МУРа), где высокая поэзия обрывается
пошлой газетной строкой о дорожном происшествии
(«фах, и не было старушки»).
322
в этом же ключе на[[исано стихотворение «Медведь
1М бульваре», давшее название единственному поэтиче-
t кому сборнику Зубакина. В этом стихотворении звучат
|ри партии-мотива: I) вожака-цыгаиа, 2) ревущего мед-
н«'дя, 3) поэта. Поэт поначалу наблюдает за диалогом во-
ж<1ка и зверя, а потом включается в него, обращаясь к
М(1двед10 вместо вожака, как человек, [юнявший, что по
бульвару водят и его, и что он участник кем-то задуман¬
ного спектакля, сходного с тем, что развертывается на
Оульваре.
Я ль враг тебе, иль ты мне враг, —
Но цепь у нас — одна!
Чего ж, косишься злобно так, —
Зиерипая шпана?!
И я б хотел валять врага —
Да вот, валяю дурака
И в потный бубен бью: —
Бум-бом, бум-бом! Бум-бом, бум-Бом!..
Неоднократно в стихах Зубакин выставляет себя ге¬
роем балагана, воплощением той смеховой стихии, кото¬
рой он посвятил свой доклад на «Никитинских субботни-
К(1Х».
В стихотворном послании, отправленном Горькому
перед самым отъездом в Италию, Зубакин пишет:
И бродяг и сеньоров
Я играл без разбора, —
И смешил и печалил людей!
Ведь играл я задаром:
Я родился фигляром —
Развлекать моих ближних в беде.
Медведя водят по бульвару в 1929 году, чтобы раз¬
влекать московскую публику. Но строки: «Немало ста¬
рых вожаков/ кончает жизнь у кабаков/ и стреляно
■жррья» — в середине стихотворения дают намек на то,
чго вместо комедии разЕИгрывается безысходная траге¬
дия, а заключительные слова уже звучат как выстрел;
Истаскана твоя тоска,
И мне вся жизнь •— доска!
Вл. Пяст в книге, опубликованной в 193 1 г., считает
||р(^дшественниками Б. Зубакина в создании напевных
I тихов А. Струве и И. Рукавишникова. Эту же мысль
323
высказывает задолго до того и сам Зубакин в автобио¬
графии 1924 г. Суть напевного стиха с формальной точ¬
ки зрения, по мнению его исследователей (кроме Вл. Пя-
ста, а также Б.М, Эйхенбаума), в том, что ему предшест¬
вует определенная мелодия, к которой он прикладывает¬
ся, и это роднит его с духовными стихами.
Напевные стихи Зубакина находятся в русле русской
народной поэзии, цыганских романсов и «шотландских»
напевов. Используя традиционные формы и сюжеты, Зу¬
бакин вносит в напевные стихи дыхание своего времени
и свою творческую индивидуальность. Благодаря напря¬
женности дыхания поэта они несопоставимы с размерен¬
ными напевами Рукавишникова.
Через все творчество Зубакина, начиная с ранних
стихов, проходит тема Руси, русской вольности, рус¬
ской национальной судьбы. Эта тема волновала поэтов
русского Серебряного века, ставших свидетелями кри¬
зиса и гибели Российской империи. Еще в большей
мере она тревожит нас, когда распад и братоубийствен¬
ные войны стали реальностью. Что это такое — Русь-
Россия в историко-этнографическом плане? Поляне,
древляне, кривичи и их потомки? Пришельцы варяги,
призванные править и наводить порядок? Зубакин отве¬
тил на этот вопрос как историк в письме В.А. Пясту:
«Стихи Толстого «И вот, наглотавшись татарщины
всласть. Вы Русью ее назовете...» считаю отвратитель¬
ными с детства. Татарщина стала нашей кровью! И со¬
храняя в себе — русско-туземное — мы через него
смыкаемся и с за-Арийским Востоком — расширяемся.
Поэтому я и пишу «Калмычка-сказка — Русь». Поэтому
Державин для меня Великий поэт (писавший о главе
Руси — «Киргизкайсацкие Царевны»). Наоборот, сла¬
вянщина, братушки, полонизмы, «фашисты» мне мер¬
зят... Изучая русское искусство и историю и язык — я
все более убеждаюсь, что не татары нас, а их
слопали. Никакой татарщины не было, но кое-что до¬
брое, благородное мы позаимствовали дополнительно к
своему благородству. Оттого и Петр I и Иоанн IV ува¬
жали татар, народ превосходный, О финнах нечего и
говорить. Мы должны гордиться смесью с ними. «И вот
наглотавшись всего этого, — мы с гордостью назвали
все это Русью» — воистину что-то целое, неповтори¬
мое».
324
Из этой концепции Руси-России исходит Б. Зубакин
н своих стихах. Во всей полноте она развертывается в
маленькой поэме «Курганы», где история Руси заново
прочитана как мистический союз степного народа с
пемлею пращуров, где «кобылка верная Россия» везет
скифские возы вместе с сошкою Микулы, где она по¬
рождение монгола и сарта, стихия, враждебная немец-
ко-жандармской казеьпцине.
Естественно ожидать в стихах Зубакина отражения
его розенкрейцеровского мировоззрения. Розенкрейце¬
ры XVIII в. писали духовные гимны. Имеются сведения
о том, что и Зубакин создавал духовные пшны, испол¬
нявшиеся во время собраний их интимного кружка. Но
и в ряде стихотворений, рассчитанных на широкую
аудиторию, мы находим сокровеьшые мысли носителя
масонской этики. Это идеи сострадания к ближним,
братства, непримиримости ко злу и лжи, стойкости ду¬
ха, восхищения бессмертной красотой мира, созданно¬
го демиургом. Безразличный к офшдиальной религии,
Зубакин был христианином до глубины души, но в хри¬
стианстве он видел не только учение Иисуса из Наза¬
рета, донесенное апостолами и изложенное в Евангели¬
ях, но Веру, рассеянную в мире космическим божест¬
вом задолго «до нашей эры», и не только среди «из¬
бранного народа», а повсеместно. Церковь (католиче¬
ская, православная, лютеранская) видела в других кон¬
фессиях ложное знание, а языческих богов рассматри¬
вала как дьявольскую силу.
Стихотворение «Сотер» (греч. «спаситель») состоит
из двух частей. Вторая часть излагает евангельскую вер¬
сию христианского Спасителя, Сына Божия, которому
пришли поклониться восточные волхвы. В первой же ча¬
сти можно было бы ожидать рассказа о Моисее и других
нетхозаветных пророках. Однако здесь появляется пред¬
шественник Иисуса Христа — восточный бог Адонис,
простирающий из ветвей «пронзенные ладони».
Из невосполнимых утрат творческого наследия Зу¬
бакина более всего, видимо, жаль романа в стихах «Ил-
лария», сюжет которого изложен в одном из писем
Горькому. Безымянный герой романа, подобно грече-
(кому Пигмалиону, влюбляется в статую своего музей¬
ного собрания. И вот, в буре гражданской войны он
нстречает ее двойника. Но если сама Афродита способ¬
325
ствовала счастью Пигмалиона и Галатеи, то в годы как
древних, так и современных гражданских войн над
всем стоит богиня безумия Ата. Далекий от дьяволь¬
ской вражды красных и белых, герой попадает в захва¬
ченный армией Деникина город Орел, где не то чтобы
приветствует идущих на красную Москву доброволь¬
цев, но относится к ним без ненависти. Захватившие
Орел красные, исходящие из принципа «Кто не с нами,
тот против нас», ставят нового Пигмалиона к стенке.
Галатея же, сохраняя любовь к тому, кто стал демиур¬
гом ее чувств, не ищет способа отомстеть убийцам, Она
раскрывает перед красноармейцами на сценах засыпан¬
ных лузгой семечек клубов красоту любви, которой так
не хватало людям, обагряющим свои руки в братской
крови.
Мы не знаем, вставал ли перед Зубакиным в 1919
году образ Галатеи, был ли ее реальный двойник. Но и
места, и среду, в которых происходит действие романа,
он знал не понаслышке. В Орле он был впервые аресто¬
ван, красноармейцы же, как свидетельствуют материалы
реабилитационного дела 1958 года, после лекций носили
«клубного инструктора» буквально на руках. Так что,
скорее всего, как и в «Медведе на бульваре», так и в
«Илларии», живописующей Пигмалиона и Галатею эпохи
гражданских войны, присутствует сам Зубакин, не ви¬
девший врагов ни в красных, ни в белых.
Кто бы ни рекомендовал стихи Зубакина к печати, —
Городецкий, Брюсов, Горький, Ф. Раскольников, — ру¬
кописи были обречены на то, чтобы оставаться рукопи¬
сями или выйти в свет в совершенно искаженном виде.
Как анекдот звучит история опубликования «Камарин¬
ской» Зубакина в «Крестьянском журнале». Строки «За¬
плясала наша церква на селе, /Поп с дьячком ничком
ползут навеселе» — были сочтены проповедью религиоз¬
ного дурмана, сняты без согласования с автором и заме¬
нены абракадаброй.
Официальная Москва не захотела заглянугь в магиче¬
ское зеркало, созданное Зубакиным, она предпочла сне¬
сти «до основанья» национальную культуру, чтобы «за¬
тем...». Результаты того, что было затем, — перед нашими
глазами.
Так Зубакин был вычеркнут из сознания своих со¬
временников как поэт и остался «импровизатором», На¬
326
дежда вернуть его поэзию появилась теперь, когда и
возможности публикации стихов сведены почти к ну¬
лю, да и интересы широкой читательской массы обра¬
щены скорее не к литературе, а к литературным подел¬
кам. Зубакину опять не повезло... Но он ведь сам пред¬
сказывал:
Быть может, лет так через триста, —
Какой-то новый Гершензон —
Откроет в лавке букиниста —
Мой расшнурованный брулльон.
БАЛЛАДА
Он — был ткачом в местечке близ Арденнов
Но, в зависть всем, — прекрасен, словно паж
И на станке — ткал сказки гобеленов —
Минувших дней не гаснуишй мираж.
Она была — прелестна, как Мадонна. —
И — кружева задумчиво плела
И на балу товарок из Лиона —
Царицей бала выбрана была.
О ней — он грезил в голубых Арденнах —
Ей снился — он в Лионских цветниках.
Он — ткал любовь в узорных гобеленах —
Она — мечты сплетала в кружевах.
Но из Лиона не видны Арденны —
И никогда не встретились они.
А в лавке — кружево и гобелены
Лежали рядом — в солнечные дни.
1914. Озерки
328
ПРЦД,ВЕСГЬЕ
Предвестье темное — кипящего вина
В годах былых — как в виноградных грозд1>ях,
Парижский вечер, не твоя ль вшш
И в том, что наш, как порох, вспыхнул воздух.
Еще блистал, не меркнув, Трианон,
И в зеркалах дворца Антуанетта
Сквозь маскарадный проплывала сон —
Как лебедь белая над гладью вод паркета.
Еще король в костюмчике Пьеро —
Шептал прелестнице: «Итак, топ ange, до завтра».
Но в этот вечер — «Свадьба Фигаро»! —
В афишах королевского театра.
Куплетам Бомарше парижский люд
Готов внимать и подпевать — где надо.
И блузники по улицам eeiyr,
Удары в дверь, как грохот канонады.
«Что? Нет билетов? — Прочь с дороги, франт!
Мадам! Вы лучше шляпку подберите.
Мадмуазель! Не оборвите 6airr?»
Врывается в фойе предместий житель.
И наблюдая зрителей азарт,
Еще безвестный, в скромном одеяньи
У входа в театр заметил Бонапарт:
«Бесспорно, пахнет в воздухе восстаньем».
1920
329
Благослови же, Сергий Радонежский,
Простор полей, воителей земли.
Они идут от берегов онежских.
Они идут и кличут издали.
Не для себя и прихоти случайной
Mi>i посвящаем слово и мечи.
Но движут нами чьи-то руки тайно
И крылья белые в ночи.
1920
330
в тюрьме — одна дорога
(И кто ее не знал?) —
По лестнице отлогой
Из камеры — в подвал.
И стерегут нас разом
и днем и в снах ночных
Двенадцать синеглазых
Безусых часовых.
Как будто бесполезно
Ружье над их плечом,
А кшгуть — и железный
Вмиг опустеет дом.
И удержать им трудно
Запрятанный огонь
В винтовке непробудной,
Налегшей на ладонь.
А небо манит маем.
Ведет в поля стезя.
И не стоять нельзя им
И устоять нельзя.
И сам Хозяин общий,
С тюрьмой сковавший взгляд,
Печален, [ю не ропщет,
На пленных и солдат.
Москва. 1923
331
Москва
Пусть все останется, как есть, —
И эта скудная эстрада,
И этой льстивой скрипки лесть
И столиков кривых ограда: —
Московской улицы пролом
Продолжен площадью Багдада,
И поит ночь — Шахерезада
Ошеломляющим вином.
Кричите, бражники, как вы
Орали, пьяницы Пирея,
Египта, Ганга и Москвы
Гамбримарейшая Гамзея!
Оперся месяц, — страж гробниц,
На тонкий посох Аль-Рашида,
И прячет вечная Изида
Сосцы под фартук продавщиц.
1923
332
ВАЛЬС
Кругообразно и переливно
Вальс движет залу при свечах, —
И вижу в глазках я черносливных
У крошки-Мэри детский страх.
Ее партнер и сверстник шустрый
Мундиром, вальсом опьянен.
Дробятся свечи в подвесках люстры,
Звенит веками хрустальный звон.
И старый дядя, блеснув лорнетом,
Танцует с дамой общих лет.
Тому лет тридцать в именьи летом
Он посвятил ей минуэт.
Домашний праздник — такой веселый,
Предвестник он грядущих свадьб —
А там — поездки в родные села —
И парк, и пруд седых усадьб...
Там на скамейке под мшистым дубом -
Две буквы вырезал кинжал.
Там целовались впервые губы,
а вальс —
Старинный долетал.
Еще мир хочет мечты невтшой —
Не разлюбить сердцам печаль,
и —
Дней минувших мой вальс старинный
Как сказки бабушкины — жаль,
и
333
Пусть уходят те звуки вдаль все,
Опущен полог, окончен сон —
Но дни —
кружатся
В предсмертном
вальсе —
Звенит веками —
хрустальный звон,
1922
334
МЭРИ-АННА
Он пьянствует в таверне,
А Мэри-Анна там,
В Бретани иль в Оверне
Не спится по ночам.
Он шляется к девчонке, .
Хватается за нож!
А там, в родной сторонке.
Воскресный день пригож.
Там церкви глаз стеклянный
Б готическом чепце!
Там плачет Мэри-Анна
О юнге-сорванце —
И вышивает гладью
И море, и закат.
Чтоб по спокойной глади
Вернулся он назад.
И Мэри вышивает -—
Лазурь родимых стран,
А юнге угрожает
Крушением туман.
Кч’о шхуну из тумана
Повел на поводке?
То — дома Мэри-А1[на
Спит с нитками в руке.
1924
335
СОТЕР
Какой прекрасный юный бог —
Рождался в Вифлееме!
И золотой Единорог —
На лунной плыл триреме.
Из рощи выбежал сатир
И выманил дриаду —
Смотреть, как шла, сияя, н мир
Звезда через Элладу.
И пригибая острый лавр —
Гремел навстречу Богу —
Из леса скачущий кентавр —
На лунную дорогу.
И побледнев в предвестье дней
Искупленных агоний, —
Адонис поднял из ветвей
Пронзенные ладони.
336
1
Идут волхвы из дальних стран,
И, не боясь погони,
Скользит воздушный караван —
Верблюды, мулы, кони.
Звенят бубенчики-псалмы.
Как ручейки на скате, —
Три белых высятся чалмы
На розовом закате,
И луч Звезды, и шаг коня —
Идут согласно рядом.
Уже бубенчики звенят
Яш-арным виноградом.
Уже верблюды встали в ряд, —
Смотри; — какие тучи!
Уже горбы их нам дарят —
Запас дождя летучий.
А в дальних зимах Декабря
Идут от хат до хаты —
Три белых мальчика-царя
С бородками из ваты.
И носят золотой вертеп
Из тонкого картона, —
Но видит каждый, кто не слеп.
Звезду над их короной.
1924
337
КУРГАНЫ
Регине Зубакиной-Поляковой
Курган возложен караваем —
И стелет степь цветной убрус.
В обряде пращуров читаем —
С землей таинственный союз;
Пусть в землю возвратится тело —
Ее прозябшее зерно! —
Земля себя не пожалела,
Когда рождалося оно!
338
и. конь вольный
Как лев — у Марка, бык — с Лукой,
Двойной орел — у Византии, -—
У Богородицы степной —
Кобг>1лка верная — Россия!
Везла Ты скифские возы, —
И сошку ветхую Микулы,
Неубоявшейся грозы —
Походкой ходкой — но сутулой.
Тебя вспоил могсгол — и сарт —
Но, став конем, — ты, волю сведав.
Несла Петра на авангард
В Полтаву вторгнувшихся шведов,
Пусть Николай-кавалергард
Тебя обидел глупой шпорой, —
Поверх жандармских злых кокард
Ты видишь степь, кургаи и горы —
Ты косишь взглядом, пленный скиф.
Когда стригут тебя для моды, —
И, вдруг, рванешь — с ведром, пролив
Кумыс — отцежешюй свободы!
339
III. КУРГАННАЯ МАТЬ
Тебя поставил зоркий скиф —
России темная Кааба —
Курганов каменная баба —
Кровохранительница нив!
Россия, — впрямь, — ледяный Сфинкс.
Ее кокошник — звездный жемчуг.
И ей ли ждать, чтоб скуднБдй немчик
Кричал капральски: рехтс унд линкс!
И пусть историки в итог —
Тебе подводят скудный «дебет»,
— Слетает в Дон Царевна-Лебедь,
И стережет курган Сварог!
Взгляни — Праматерь на Столбе, —
Державин, Баратынский, Брюсов
И Блок — баяны скифских руссов,
Не изменяющих тебе!
340
IV. МЕЖДОУСОБЬЕ
Сварог с Купалою сдружен —
И крестит смуглою рукою —
Табун пришедший к водопою —
Курган и степь — поутру он.
Пусть вождь продавшихся знамен,
Склонясь к степному аналою,
Листает саблею кривою —
Курганов летописный сон, —
Он ночью не сомкнет очей —
И будет слышать на ночлеге —
Кричат бегущие телеги —
Былинным криком лебедей.
341
V. ВЕЧНАЯ РУСЬ
На горку всходит мать-вдовица
И смотрит, заслонив глаза. —
Не пыль ли дальняя клубится,
Не мчится ль сын ее — казак.
Пусть слезы матери велики —
Ей ветер с поля шелестит:
«Твоя слеза на верной пике —
Звездою подвигов горит». —
А сын, ку]И'аны защищая,
ПрилР!' с пробитой головой —
И мать кургаппая — вторая
Гордится камеппой слезой!
342
VI. ВЕНЕЦ
Надежде Мещерской
Когда распашуг все курса ны —
Курганом станет вся земля,
И кости предков-великанов —
Благословят ее поля.
Когда приходит срок познанья —
На смену бойне мировой —
Адам, как в перв1.1Й день созданья, •
Опять беседует с землей.
И слышат вещие Баяны —
По ропоту тревожных струн:
Спешит на мертвые курганы —
Коней невидимых табун.
343
Шиповник шпорою, жасмин благоуханьем
Тиранят память, теснят дыханье.
Хвала печали, гаету и тоске
И ранней седине в моем виске.
За спертой духотой не молния ли близко?
Когда вся юность — стертая записка —
От пышной правды только ворох лжи.
И смерть нейдет, а сердца мятежи
Лишь удушает крыша дали низкой.
Когда предатели со взором василиска
Над трупами справляют кутежи.
Как тяжко дышится!
Не молпия ли близко!
1924
344
КАМАРИНСКАЯ
Елене
Ах, да на полях-то ночка к кочкам прилегла!
За околицей — метелица и мгла!
'Зх, — да не грех, — в игре — в костре развесть огонь.
~ Пой, не нанскоз, тальянская гармонь!
Ты камаринскую вдарь, да — заведи —
Ч’гоб звенело да гудело бы в груди!
Кг1блуками, да носками в перебор —
lii.ime плеса, выше леса, выше гор!!!
Месяц шкалик свой зеленый потерял,
А и то бы он, сударик, заплясал!
Заплясала наша церква на селе,
Поп с дьячком — ничком ползут навеселе!
Пьяны бабы, пьяны девки у берез!
Все — пьяным-пьяно — один мужик — тверез!
Подвернулася, знать, пьяная земля —
Что головушка кружится без хмеля!.. Э-эх!
1925
345
Ты — молодость моя! — так я начну стихи,
Ты — молодость моя! — так я стихи окончу.
Глаза охотника становятся плохи —
Мне НС догнать моих же старых гончих.
Но, изогнувпЕИсь ловко на седле,
Ты предо мной в воздушной амазонке! —
И я лечу по стынущей земле
Вслед за гобой наперегонки.
В костер швыряю веточки ольхи,
Пою, кричу минувших весен звонче,
Ti.! — молодость моя! — так я нач1гу стихи,
Ты — молодость моя! — так я стихи окончу,
1925
346
к ОФЕЛИИ
Елене Ильинской
Уж полночь близится, МО знаю — ты не спишь
11 на тебя глядят из темных ниш —
Два зеркала, два озера гаданий.
Как белый Лебед!., медля, в них плывешь —
11 плеч твоих напудренная дрожь —
Уже рассвет предчувствует заране.
Спектакль окончен. Грим еще не стерт.
Кто iiiiCT с тобой? Случайный собутыльник?
Кто рядом в комнате берет пустой аккорд,
Стуча костяшками, как черЕТЫй жук-могильиик?
О улыбнись, Офелия моя,
И пусть не мне твоя улыбка будет! ■—
О не грусти, Офелия моя!..
Не любит он? — другой тебя полюбит.
Что Гамлет твой? Он нищ, он хмур, он зол.
Как черный ворон — траурный камзол.
Как перст судьбы — его cтaль^taя шпага.
Уйдет любовь — и не замедлит шага!
И двадцать лет — воздушных двадцать крыл —
Твой юный стан У1ЮСЯТ от могил.
Post scriptum.
Так я пишу, чтоб оторвать тебя
От судьб моих. Не верь любви поэта: —
Не любит он. Нет... Любит, любит... Нет! —
Покинь меня, 1юка не поздно это —
Пока со мною смерть не визави,
Пока камзол мой черный не в крови!
1925
347
1925 год
Живи, как знаешь,
И плачь, как знаешь, —
А я уж проживу один.
Ходить не буду
К чужому дому
И света ждать из-под гардин.
— (Извозчик старый,
Извозчик милый, —
Вези подальше седока —
В кабак иль к чайной, —
Где битый чайник.
Где счастье за три пятака).., —
Ну что ж такое
У нас с тобою —
Неукротимый и гордый нрав...
Вновь буду стоек,
У винных стоек.
Перед тобою не устояв!
1925
348
ПОРТРЕТ
Елеяе Ильинской
Вот так тебя ваяло Время: —
Вот этот четкий абрис губ
И кудри, равные поэме,
Чей стих •—■ с уступа на уступ!
Вот так тебя ваяло Время: —
И, точно вырезан ножом, —
Твой тонкий стан — и встал над всеми
Неповторимым мятежом!
Ты вся мятель, уклон — тревога, —
Взметенье плеч, взметенье рук!
Качается твоя дорога.
Как палуба ночных феллюг!
Туман предутренний колебля,
Сияя позднею звездой,
Ты, как цветок, сойдя со стебля.
Плывешь над всеми — предо мной.
Декабрь 1925
349
УСАДЬБА
1
Ты СПИШЬ и дышишь предо мной
В своем порхшощем обличье.
Таких беспомощных порой
В гнезде встречали мы синичек.
Обвод крылатых темных глаз,
Как пепел на ковре прожженном.
И снова я в полночный час
Стою, тоской завороженный.
В дому, где Пушкина печать,
Где веет призрак Соловьева,
Дано цыганке пляс начать
И карты дней раскинуть снова.
Колода срезана — и вот
В разрез ее — глядится Дама
И глаз подчеркнутых обвод
Зовет усмешкою упрямой.
Колода срезана — и вот
В разрез ее гремят трамваи,
Многоэтажный хоровод,
Кремлевский мост — и эти сваи,
И в перегибе старых карт —
Седая бабушка с докукой, —
Вдохнув прадедовский азарт,
Клянет рассеянного внука.
350
2
3
Все наугад, все наугад —
Плывут слова, уста и руки —
А за террасой — листопад,
А за террасой — путь разлуки.
Ведут глаза на небеса,
Плутают губы — по земному.
И вот распущена коса,
И дверь не выведет из дому.
Ты пеплом руку обожгла —
И вот рука моя не пишет —
Два черных выгнутых крыла, —
Два дыма надо мною дышат.
Дуэль, где места нет двоим,
Любовь стечет, как кровь по шпаге,
И только пепел, только дым
И — лист обугленной бумаги.
5
И вновь — помещичий бильярд,
И в дыме грезится Нащокин.
В углу же, в дымовом намеке —
Знакомый, бурый бакенбард.
И вновь шарахнутся шары —
Как желто-красные жокеи,
Чтоб кто-то, ход прервав игры,
Промолвил; «Александр Сергеич!»
В гостиной гулко бьют часы.
Но, не дойдя до цифры «десять»,
Стальные замерли усы,
И надо гири перевесить.
А в промежутке — воль^[ый вздох,
И радость, — нет часам отсчета.
351
4
6
Как-будто рок на миг оглох, —
Или зевнуть ему охота.
?
Все тот же путь, все той же хвои
Занозы под моей ногой.
Все так же, на тропинке стоя.
Старик встречается со мной.
Все так же лапоть неподвязан.
Все так же грязен холст онуч,
И так же сон мой недосказан.
Как в тучах заплутавший луч.
И ставней хитрая резьба,
Как в отчем доме Одиссея,
И крышей русская изба
В солому небеса просеет.
8
Прошла! И то ж в глазах бесстыдство.
Ей — только б губ рябину пить.
Мне ж с нездоровым любопытством
Ногою листья шевелить.
Жалеть невольность их уродства,
Скривив мучительно уста,
И у кленового листа
С зачахшим сердцем видеть сходство.
9
И все ж рябину этих дней
Я в строчках соберу на бусы,
И ос — июльские укусы,
И тишь сентябрьских полей.
И этот звонкий голос лир
В сверчковых крыльях за стеною,
Где смотрит в скважины порою
Еще неоскверненный мир.
352
ДЕВОЧКА НА УЛИЦЕ
АЛ. Якобсону
Не лгите, бездушные будды,
Схоластики темного бреда! —
Каждый камень — встречное чудо,
И землю целуя — наследуй!
Асфальт, что из лавы и туфа, —
Московскую улицу кружит!..
Вот девочка на цыпочках туфель —
В окно заглянула снаружи —
И видит, впервые, виденье; —
За школьным окном, глядите, —
Как бледный от вдохновенья,
На скрипке играет учитель.
Кому он поет — не знает.
А девочка видит впервые,
Как сердце под пальцами тает —
Как струны дрожат золотые...
В каждом доме — незримое чудо —
И землю целуя, наследуй.
О, если бы и ты, оттуда
Про девочку с улицы ведал,
1925 — 1926
353
ВАТЕРЛОО
Несется лошадь, несется вскачь.
Кровавым горлом трубит трубач! —
Внизу толпятся робко офицерн;
Неумолимому вождю
Не передать записки серой
О положении в бою.
Его бинокля горит стекло,
Костром сгорает Ватерлоо.
Эй-хей, —
Несется лошадь, несется вскачь.
Кровавым горлом трубит трубач.
Эй-хей! Аксельбантом блестя в дыму.
Мчит легкий всадник опять к Нему —
За павшими — следом другой адъютант
И кровью забрызган его доломан.
Летит вдогонку ему — картечь! —
Но рано, рано на землю лечь!
В лядунку стукнула пуля — нет! —
Еще три шага — ему завет! —
Внизу толпятся робко офицеры
Не глядя. Кесарь отдал честь
И принял рапорт: «гренадеры...
Пошли... вперед — и ...тел... не счесть..."
Шатнулся — адъютант в седле.
Качнулся — аксельбант в петле —
И Кесарь поднял свинцовый взор:
«Etes VOUS b]ais6?» —«Non! Je snis morl» ,
Несется лошадь, несется вскачь —
Кровавым горлом трубит трубач!
Лети, о сердце, с шипами шпор, —
Последний рапорт — неси в простор!
• Вы ранены?■ — «Нет. я мертв» ^франц.).
354
Лети вдогонку, лети, картечь.
Но — рано, рано — на землю лечь; —
Пою — и песней сочится кровь.
Пою — и сгибнем с тобой, Любовь:
И слышу голос вождя когорт —
Поэт, вы ранены? — Нет. Я мертв.
1926
355
о улыбнись, хотя 6 ошибкой
Мне на слова мои в ответ!
В твоей рассеянной улыбке
Рассеян несказанный свет.
Я расскажу тебе, как снежен
Сегодня утренний Арбат,
Как я взволнован и разнежен.
Встречая брошенных ребят.
Они идут в поход крестовый
На поезда, на города,
Но святят взоры бирюзовы
Сквозь омраченные года.
Стоят с лотками продавщицы.
Влача покорное тягло.
Но над понурого ключицей
Трепещет снежное крыло,
За каждым трепетно и зыбко
Стоит двойник грядущих лет.
Все оттого, что веки липко
Смыкает несказанный свет.
Январь 1926
356
г
АЛндреевой
Все опоганено — и что же?!
Осталось подвязать ремень
И вновь в толпе слепых прохожих
11ДТИ, переступая тень.
Еще сумею я с улыбкой
Пастушью перенять игру —
И птиц — за ангелов — ошибкой
Принять спросонок, поутру.
t О марта 1 926
357
Еще не встал у брега мир,
Еще плывуг панелей — мимо —
Все те же тени — пилигримы —
Из тех же стареньких квартир.
Извозчик сгорбленный — кнутом
Разносчик — яблочный глашатый,
Старуха — бархатной заплатой,
Пиит — чернильничьим лицом.
Еще бушует у пивной.
Как двадцать лет назад, как сорок.
Бродяга с хлябиной опорок.
Такой знакомый всем — и свой, —
Но мир — он тронулся уже! —
Не слышно под ногой — панели.
Плывут, как лед, к далекой цели, —
И свет — на каждом этаже.
И в этот час, когда еще
Ни день, ни ночь, — я дом покинул
И петь — счастливый жребий вынул.
Поднявши лиру на плечо.
1926
358
ЦЫГАНСКАЯ
Вижу я — огонь в степи...
Тише, сердце! — Сердце, спи...
Слышен топот, слышен бег: —
Пляс и крик среди телег.
Пляшет, пляшет там — она,
Вся огнем — озарена...
Пламя лижет горячо
То монисто, то плечо —
Силясь ярче опахнуть
И уста ее. и грудь!
С бубном в лентах, как змея, —
Вьется в круге — жизнь моя!
Бьется бубен в грудь толчком: —
Сердце вертится волчком: —
Эх раз! Да еще раз —
Пропадало — мало ль нас?!
Топни ножкой по степи,
Мне на сердце наступи —
Эх раз! Да еще раз —
Пропадало — мало ль нас?!
А под утро — как придешь.
Угли в яме лишь найдешь —
И над ними вьет дымок —
След телеги на Восток...
Не ходи ночами в степь.
Сердце посади на цепь!
Тише, сердце! — Сердце — спи.. —
Мало ль — грезится в степи...
Эх раз! Да еще раз —
Пропадало — мало ль нас?!
1926
359
ВАСИЛИЙ БЛАЖЕННЫЙ
Дракон монгольский, сребробронный
В щетинах алых и златых,
Копьем Георгия пронзенный,
Ты в кольцах вечности затих.
Но лебедь белая в драконе,
Душа славянская — в плену, —
Подъемлет крестные ладони —
И купол скручен в пелену,
И поутру ^^ зарей омыты
Его былинные шатры,
И так ненужны и забыты
Чужие «Марко» и «Петры».
1926
360
пляс
Ты видел, как плясала
Цыганка на песке?! —
Кричала и визжала
И сердце — рсплескала —
На пляшущей руке —
Эй-го, эй-го, эй-гоэ!
Эй-го, эй-гой, эй-го!
Какое огневое
Людское бытие!
Так скикь. же мысль и платье —
Как мачты
Корабли!
Кричи, и пой, и плачь ты, —
От радости земли —
Эй-го, эй-го, эй-гоэ!
Эй-го, эй-гой, эй-го!
Какое огневое
Людское бытие!
1926
361
ВЕСНА
Разбегаются шорохи
В полутишь, полусонь, —
Как в просыпанном порохе —
Пробегает огонь.
Значит, — будет бессоыица,
Значит, — я не усну,
Значит, — вновь с подоконника
Повстречаю — Весну.
1926
362
ИНАМЕСАН
Муз. ЛЛ. Половинкина
Твои — как ласточки — глаза
Как крь[лья ласточкины — брови, —
Остро взметнулись, — показав, —
Испуг пред встреченной любовью.
Очень вежливо и очень осторожно, отклонив глаза,
скажи мне, что японские женщины не знают... поцелуя.
Меня волнует быстрый взгляд —
Идуг сомнения на убыль; —
Под краской лаковой горят —
Такие ... лакомые [убы ... —
Очень вежливо и очень осторожно, отклонив глаза,
скажи мне, что шелковым шнуром ты стянешь горло —
когда я уйду.
Как розы чайной — лепесток, —
Твоя рука в мою — упала, —
И черных кос густой поток —
Упавшим гребнем расплескало, —
Очень вежливо и очень осторожно шепни мне из
дольнего Иед\о, — что я глупый, что я тебя предал... шеп¬
ни мне.
Пройдут года — как им дано
Без ласточки сереброкрылой, —
Чтоб Ночь душистым кимоно
Мне рукавом глаза закрыла.
Очень вежливо и очень осторожно,
отклонив глаза, скажи мне...
что ты меня мало знаешь.
1926
363
ПОЛЕВАЯ НЕВЕСТА
Поля, поля и звонкая дорога,
И рожь звенящая, высокая в мой рост,
А на холме, сбегающем отлого.
Старообрядческий погост.
А там вдали не скитницы ль в платочках.
Теснятся избы Белого Села.
И виснет в небе коршун сизой точкой
И блещут в солнце острых два крыла.
И безоглядно, глаз не поднимая,
В ресницах длинных пряча васильки.
Проходит Девушка высокая, прямая —
Легки ее крылатые шаги.
Улыбки нет. Лицо спокойно-строго,
Но тишь заветная в простом ее лице
И голубое стеклышко умильное убого
Горит на пальчике в серебряном кольце.
Я оглянулся, глаз не поднимая,
Она уже уходит под откос,
И васильки ей вслед глядят, кивая,
И улыбается навстречу ей погост.
И не отнять ее от этой ржи высокой —
От неба синего с голубеньким кольцом.
От грустных изб, глядящих без упрека.
И от тропы на поле золотом.
364
Земля прощается со мной
Весной и нежной тишиной —
Своей внимательностью тихой,
В окне все зелено круг-ом:
В Смоленском рынке смолк содом,
Плющом расплющилась «Плющиха»;
«Воздвиженки» воздвигнут горб,
Взнеся дома, как тяжесть торб,
Несомых к Солнечному Дому.
И письма на моем столе
Как искры, вспыхнувшие в золе, —
Гласят словами по-иному: —
О суета земных сует! —
В которой ярче дар единый —
Что я один, что я — поэт, —
Что плачет ночью за гардиной.
365
ВЕНЕЦИАНСКИЕ НОЧИ
НОЧЬПЕРВЛЯ
Вновь запах моря веет от алькова,
Неповторимо радости тая.
Как будто волосы ты выжимаешь снова —
Ундина вечная, Венеция моя.
Глаза смежу — и ты мне будешь сниться,
Плывя в стекле застывшего зрачка,
Рыжеволосая и пышная блудница
С полночным стуком каблучка.
Какими тайнами твои владели дожи.
Чтоб столько сладости и мук.
Века, волнующие дрожью —
Включить в твой каменный сундук.
Ты спишь, Роскошная, как и в былые годи —
Земных владычица сердец,
И ночью зеркало наводит
Луна на спящий твой Дворец.
Венеция, 1927
366
ВЕНЕЦИЯ
Морская пленная царица,
С которой кто б сравниться мог,
Кидаешь в море из темницы
Свой пенный кружевной платок.
И [ълемя скучное туристов
В гондолах вслед ему плывет,
Но тот рисунок серебристый
Оно вовек не разберет.
Твое лицо покрылось дрожью —
С ла|’уны ветер шлет волну.
Тебя лишь лев постигнуть может,
Глядящий с башни в глубину.
Июль 1927—1930
Мост вздохов
367
ТЕРМЫ
Как хорошо, забьш о малом,
Одно великое постичь.
Вот эти термы Каракаллы,
Весь этот розовый кирпич.
Не все минувшее жестоко.
Не все в железе и крови.
И вечно сердце одиноко
Искало дружбы и любви.
Сюда сходились с шуткой хмурой
Не раз сенаторы-друзья
Шепнуть опасным каламбуром
О том, что вымолвить нельзя.
А в ванне, видя неизбежность,
Вскрыв вены, чуя смерть свою,
Смотрел философ безмятежно
На обагрегатую струю.
Уходит все — игра политик.
Мельканье суетных вождей...
Но разве здесь душа событий,
А не в интимности людей?
О, хорошо, забыв о малом,
Лишь человечное постичь —
Вот эти термы Каракаллы,
Весь этот розовый кирпич.
1927. Италия
368
Весь выгнут высохшею веткой,
И не расцвесть ей на веку,
О, «Понте Веккио» — мост ветхий.
Хранящий Дантову тоску!
Ты весь заставлен: ювелиры
Кричат мне истины свои:
Живи не в Вечности, а в Мире,
И на простой земле живи.
Купил дешевые подарки,
Но тут же над решеткой жду,
Когда сквозь сень заветной арки
Завижу Дантову звезду.
Он тут стоял, и так же видел
Вот эти горы, даль долин,
И мост от неба до Аида
Воздвиг уступами терцин.
Ты в звездный мир и в звуки лиры
От нас ушедшая, внемли.
Живи не в вечности, а в мире
И на моей земле живи.
Да, в нежном слове «Беатриче»
Встает земли моей покой,
И синь холмов, и гомон птичий
Над затаенною рекой.
1927
Флоренция
369
ctapvxa-нищенка
A.M. Пешкову
О’!' старой паперти такая тень густая;
Лупа, как [цит, меж небом и землей
И облако, себя перерастая,
Задумалось над церковкой седой...
Но старше церкви, облаков и ночи
С’гаруха-нищенка ыа паперти глухой
Сидит и слуишет, согнувшись над клгакой.
Как тишина сама с собой бормочет.
Прошла она во все концы земли;
Печора, Киева пещеры, высь Афона...
В лесах ей птицы пели тропари
И тополя кадили благовонно.
Ее морщины — вехи бурных дней.
Русло песчаное реки, что отбурлила.
И ангел смерти позабыл о ней.
Как и она о жизни позабыла.
Но вот ша1’и запели у простенка —
И об руку, озарены луной,
В ее жемчужных ласковых оттенках, —
Простая девушка и парень городской.
... Занороженные, вперяя взгляд незрячий.
Идут влюбленные, смешные по-ребячьи.
Земля под ними гнется и поет!
Всгюет земля и пыль озолотится.
И камни впляс... но лишь прошли — и вот -
Е1це темней тоскливый мрак сгустится
И втяне’1' в плечи голову земля,
вздохнув о них и лаской оделя...
И те в ночной притихнувшей ограде
Идут, не видя, и прошли, не глядя!
370
Старухи-нищей взор, как прежде пуст...
Но вот, крестясь во след прошедошм, встала •
И вдруг — горячий шепот старых уст:
«Не обижай их, Господи!»
1927. Сорренто.
37.1
моим СЕСТРАМ
Ольге PyiioBoa, Ней Мещерской,
Анастасии Цветаевой, Регине-
Надежде Зубакиной-Поляковой
Вы знали пенный привкус соли,
Для вас сиреной пела мгла,
Чего же ждать вам, братья, боле.
Склонясь устало у весла?
Но вы, слыхавц]ие Гомера,
С Улиссом плывшие в Аид,
Направьте верные галеры
На брега алчного гранит!
А если вечность не обманет
И будет разум в смерти жив,
Опять знакомый вал нагрянет.
Неся испытанный прилив.
Вы переплыли все пороги
До той страны, где дул Борей.
Что могут показать вам боги
За гранью неземных морей?!
1Э27
372
ночь
Владимиру Синицыну
Оставьте путнику ночному
Хоть освещенное окно!
Иду один от дома к дому —
Где спать хозяевам дано.
И прячет ночь — н тупом усердье —
Домов гранитные лари.
А впереди высокой жердью
Фонарщик гасит фонари.
Спешу за ним — и задыхаюсь.
Его догнать не суждено: —
Почти рукой его касаюсь, —
Но опоздал — и вновь темно!
И сердце вновь — к родному дому
Идти во мгле обречено.
Оставьте путнику ночному
Хоть освещенное окно.
373
итог
о, как я весело пел,
Как потешал народ!
Первый шутник-пострел,
Вел удалой хоровод.
Знал контрабандный час.
Где и кинжал оплот,
Вел по звезде баркас
Средь чужеземных вод!
Был кавалером потом,
Патером черным был,
В Библии тягостный том
Твой василек положил.
Это глаза души
Смотрят твоим васильком,
Это тебя засушил
Я за моим столом!
Что же, пропой опять
Мне минуэт часов!
Если еще мечтать
И тосковать готов!
Кто оптустил мне в обрез
Радость и света сны?!
В петгый войду полонез
Смывшей меня волны!
Твой василек или твердь!
Я разобрать не смог.
Только и есть, что смерть.
Только и есть, что вздох.
1927
374
ВТОРАЯ ШОТЛАНДСКАЯ
За горой волынка — вновь поет; —
Робин Адэр!
Знать... — другую деву»1ку зовет —
Робии Адэр...
Знать — она ему сплетет венок
К шляпе с пером!
И губами даст ему вьюнок —
Там... над ручьем...
И ее покинешь ты, шутя,
Робии Адэр!
И к другим пойдешь, смеясь, свистя,
Робин Адэр!
Но под сердце — синий цветок
Кинул ты мне —
Пусть скорей в отца растет росток
К новой весне!
Был так мил — и весел и пригож —
Робин Адэр! —
Что тебе спасибо — и за ложь! —
Робин Адэр! —
Но когда придет зимы пора —
Старость... и мрак —
Кто ж твои софеет вечера —
И твой очаг?..
Станет плесть тебе венок опять, —
Робин Адэр! —
И на смертном ложе повторять: —
Робин Адэр!
375
Душа не хочет жить обманом,
Хоть вечно лгать пресуждена!
Любовь моя, тоска моя, —
Пляши, Цыганка! Прочь стаканы —
Хмелеет сердце без вина —
Пляши и пой мне до рассвета.
Моя цыганская сестра!
Чтоб я в твоей кибитке петой
Мог позабыться до утра.
Чтоб вкруг меня пылали маки
Бродячих, таборных костров.
Чтоб вновь сверкнули в этом мраке
Цветы неповторимых слов.
Чтоб вновь согнулась ятаганом
Помолодевшая луна!
Любовь моя, тоска моя, —
Душа не хочет жить обманом.
Хоть HR4HO лгать присуждена!
376
РАПСОДИЯ
Потери лет —
Как детских бабок
В игре беспечной не считал!
Цветок в зубах,
И шляпу иабок —
И в мир — бездумный карнавал.
Корчма «Орфей» — горит гвоздикой,
Кабацкий, терпко-душный мир.
Как, не теряя Эвридики,
Отсюда выйти, бросив пир?!
Гитана пляшет меж столами, —
В зубах гвоздика, хлыст в руке! —
Гитара стонет вместе с нами.
Качаясь тенью в потолке!
Быстрее пляс. Расплата ближе.
По собутыльникам моим
Вдруг вижу я — нам лица лижет
Желтеющий табачный дым.
Нас обсчитали — с перепою,
Нас обыграли догола —
И кружки — битою толпою —
Глядят с разбитого стола.
Каких боев, каких аварий —
Кроваво-мокрые следы?!
Гитара есть, но на гитаре ^—
Не отыграть моей беды.
377
Матросский счет! Не надо сдачи.
Засмейтесь, струны, над тоской.
Ия — цветок помятый прячу,
Подняв с улыбкой воровской.
19;
378
ИМПРОВИЗАЦИЯ
Валентину Волошинову
Танцую по ночам,
Танцую до упаду, —
Спадают по плечам
Напева водопады.
Но шепчут все вокруг,
Что им не видно пары,
Что я один сам-друг
Пляшу в ночных угарах!
Неправда! В час ночной
Под звуки роковые —
Вальсирует со мной
Моя Неврастения!
Вот вышла из стены. —
Вот поплыла сторонкой —
То в буклях старины.
То бешеной девчонкой,
Вот — панночкой плывет
Из гоголевской ночи —
И мертвенно взведет
Русалочные очи! —
Как кобра на хвосте —
С зелеными глазами, —
Мелькает в тем1юте
И ворожит кругами.
Я поклонюсь: она —
Оплечь мне вскинет руки.
И вот нас бьет волна
Под бешеные звуки!..
О странный этот пляс
И жуткий, и нринычный,
Что сочетает нас —
Тоской сонамбуличной!..
Но чаще в свой черед —
379
Она приходит в белом
И сердце в плен берет
Так льстиво, так умело.
Как мотылек пыльцой —
Крылом повеет низко, —
А на руке — кольцо —
Воспоминаньем — близко!
Вновь «Лебедь Лада» ^— Русь,
Вновь первый всклекот чувства, —
Вскружусь за ней, — взметнусь, —
Но — оглянусь... все пусто.
1927
380
Стала ходячей пословицей
Глупой судьбы моей речь.
Страшно, что книга становится
Правдой — у согнутых плеч.
Думал — с другим это сбудется,
Что не настал мой черед.
Что мое имя, как буквица,
В общий расход не войдет.
Вовремя я не уверовал
В шелест опавшей листвы;
Доля долгого дерева
Ниже низкой травы.
1927
381
ПЕСНЯ
На закате за станцией
Тучи, выйдя за овраг,
Проплывают вереницей
Золоченых колымаг.
Если б в этакой карете
Нам с тобою укатить.
Что желать еще на свете,
И о чем еще грустить?! —
Нас беспечные колеса
Уносили бы легко
От завистливых опросов
И от злобы далеко.
Словно белые ягнята
С голубым весельем глаз,
Облака-то, облака-то
Провожали б вечно нас;
И луны фонарь прикрытый
Освещал бы как-нибудь
Неизвестный, позабытый
Очарованный наш путь!
Никогда б конем печали
Не догнала бы судьба,
Никогда б мы не встречали
Пограничного столба...
На закате за станицей
Тучи, выйдя за овраг.
Проплывают вереницей
Золоченых колымаг.
382
МЕДВЕДЬ НА БУЛЬВАРЕ
Ай-я, ай-я. ... Ай-я, ай-я.
Пляши, пляши, медведь!
Ай-я, ай-я. ... Ай-я, ай-я. —
Не все же нам говеть!
Иль ты показывать устал —
Как красит «барышня» уста, -
Как под ручку уйдет,
Как пьяный валится вожак —
Когда как палуба — кабак —
Из под ноги плывет?!
Немало старых вожаков
Кончает жить у кабаков,
И стреляно зверья!,,
Ай-я, ай-я, медведь, ай-я!
ай-я, медведь, ай-я!
Вздымая на бульваре прах, —
Истерся плюш твой на боках —
И рвет ноздрю кольцо.
С бумажной розой на боку —
Хранит комичную тоску
Звериное лицо!
Ай-яй. Ай-яй, ай-яй, яй-яй!
Чего же ты рычишь?!
И цепь грызешь и мне грозить?
Пляши, коль жить хотишь!..
Я ль враг тебе, иль ты мне враг,
Но цепь у нас — одна!
383
Чего ж, косишься злобно так, —
Звериная шпана?!
И я б хотел валять врага —
Да вот, валяю дурака
И в потный бубен бью; —
Бум-бом, бум-бом! Бум-бом, бум-бом!,
Кричат братишки «у-лю-лю»?! —
Спасибо и на том!..
Хэй! Подымайся на носках: —
Ночлежка наша в ддух шагах —
Эй-я! Э-йя, эй-ей!
Истаскана твоя тоска,
И мне вся жизнь — доска!
384
СЮИТА — ПУШКИНСКАЯ
I
«Перед самой смертью Пушкин попросил, чтобы
жена покормила его морошкой. Он съел две-три
ягоды,,, и сказал — «довольно».
II
На месте дуэли и смертельного ранения Пушкина
устроены «скачки» и «бега».
III
Из письма няни к Пушкину: «Приезжай, мой
ангел, к нам в Михайловское, — всех лошадей на
дорогу выставлю, Я вас буду ждать и молить Бога,
чтобы он дал нам свидеться».
IV
Немытой Мойки вновь канал
С угрюмой четкою решеткой...
Не Пушкина ли доконал
Весь этот город? Дом две нагадать,
Где шторы спущены всегда;
Обстала вечиост1>, как вода.
Тишайший дом в примолкшем шуме.
Читаю надпись: «Пушкин умер
Вот в этом доме». То, что жил
Он в этом доме, — мир забыл.
Курчавит ветер рыжие тучи,
И африканский горит закат.
Здесь стих вскипал, как «Аи» — шипучий.
Превыше крепостных аркад.
Аркадией Блаженной «Острова»
Тонули в зелени. С иглы Адмиралтейской
385
Кораблик плыл, от шпиля отойдя, —
В лазури, в облаках, в мечтаньях музикейских...
VI
Но там, где скачки злых гиперборийцев
Смесили грязью след священных ног,
С высокой златоверхой колесницы
Упал поэт... Растаял, вдруг, снежок —
И капли крови — смертною морошкой
Продернули истории стежок.
И Натали над блюдечком склонилась.
VII
Морошка мерзлая — морока дней пустых,.,
Какое солнце в воды закатилось.
Какой навек остановился стих.
VIII
И снова лошади топтали круг песочный.
Песок, — им кровь засыпали певца.
Скакал жокей с улыбкою порочной
И «скачки» продолжались до конца.
IX
Но кровь цвела — и ягоды алели,
И лошади сбивались и несли, —
И Блок глядел, расширив глаз газели, —
На блеск копыт — из снеговой пыли!
X
Ты город крепости, мечети, синих пагод.
Буддийских шидз над сфинксовой рекой, —■
О, дай и мне вкусить от этих ягод
В мой смертный час преемственно — святой.
Приезжай, мой Ангел, к нам в Михайловское, —
всех лошадей на дорогу выставлю. Я вас буду ждать
и молить Бога, чтобы дал нам свидеться..,
22 авг. 1928
Берег Невы
386
из пгамы «ПУШКИН»
СТРАСТНОЙ БУЛЬВАР
На гроб земли сухие стружки
Рубанком осень намела.
Не знает увяданья Пушкин —
И тень за ним — как два крыла.
Осенним скованным бульваром
Прибитый стужей вьется лист,
И тут же рядом с тротуаром —
Поет тоску слепой флейтист —
Жужжанью спутанных трамваев,
Купцам, собравшимся к лотку, —
Собак самодовольных лаю, —
Автомобильному гудку.
И лист к листу — толпа прохожих,
И шаг солдат — и топот ног —
Его напев звенящий множит, —
А он стоит, как древний бог. —
Дрожит флейтист — и стонет флейта.
Продрогший иа дожде сатир, —
Ты к нам пришел и просишь: «Влейте
Мою тоску и песню в мир!»
Не зря, испив свой смертный кубок -
Взошел на камень у Тверской —
С улыбкой фавна острозубой,
Певец с поющею тоской.
Флейтист-Сатир меж винограда.
Ты вечный Лирик всех времен! —
Тебя могла принять Эллада —
В свой усветлеиный Пантеон.
387
Ты мудр, — наш Пушкин! Вещ и вечен!
Для Лиры — в эпосе найдя —
Солнцеворот сердечной речи
Под дробь осеннего дождя!
ОТРЫВОК II
Как тяжек дней суровый жребий
И как язвительна свирель,
Когда висит над Е^сью в небе
Одна лишь царская шинель.
И рукава ее метелью
Бьет о дорожные столбы
И мчат поэта к новоселью
В гнездо праматери-избы.
В такие дни «Гаврилиада»
Могла, как гнев, в груди расти.
И, пусть писать ее не надо,
Ее снегам не замести.
Опять метель, опять застава
И верст белесых скучный ряд.
Деревня слева — город справа,
И посреди — патруль солдат.
Опять картечь, кутеж — в халате, —
И на квартального огфос —
Ответить должно; «обыватель»,
Гражданский в шубу пряча нос.
Полета резвого в умах-то
Не очень жди в такой стране,
Где не столица — а «Гауптвахта»
И жмется «шпик» — к твоей стене.
Где кнут военных насаждений
Прошелся гулко по спине
Забитых барщиной селений —
Обретших волюшку в вине! —
Где шалый поп с ржаной косицей,
С оравой лезущих ребят, —
388
Исправник, эверски-краснолицый
И дьяк — не многих «просветят».
И реет, реет в синем небе
«Его фельдфебельства» шинель; —
И гнет к земле покорный стебель —
Но ведь упруг — тростник — свирель!
Вот друг ушел... И без лампады
Задумчив Пушкин...Даль — и мгла! —
Не светит городским громадам: —
«Адмиралтейская игла»! - - -
- - - Цыгане... Клуб. И снова — дама,
А вкруг — «мужья своей жены».
И метко льются эпиграммы, —
Пощечин звучностью точны.
Кругообразно, переливно
Вальс движет залу при свечах —
А «там» — иль засуха, иль — ливни
И съела пашню саранча...
389
и всю Россию движут снова —
Кружат два вихря, два крыла; —
Метели судьб — вкруг Пугачева —
И — «исходящего стола».
Не может Русь, смахьтув, как плесень,
Уставов груз, вернуться в стан,
Под кров степных свободных песен.
Какие напевал Баян, —
Туда, где дуб стоит зеленый
И, озирая взглядом ширь,
Тысячелетья ждет под кроной
Непобежденный богатырь.
390
СТАРУХА
Ты видишь неживые сны,
День ото дня лицо землистей.
Столетних рук цыплячьи кисти —
Мертвяще-жутко — холодны.
Ты что-то слушаешь свое —
Уже чужда людским рассказам, —
Непогребенная, как Лазарь, —
Иное зревший бытие,
И часто я смотрю, как ты —
Впадаешь в сон, — и спишь часами
На солнце — радостными днями.
Среди весенней суеты. —
То приучает смерть тебя
К глухому страшному покою, —
Какой порой таится в зное, —
Предсмертным холодом знобя.
391
Валентину Николаевичу Валошииову
Налетают шумно птицы
На свирельный вздох.
Расцветают небылицы,
Папоротник и мох.
Прожигая сумрак ночи,
Свиристелит стих,
Мне томительно, мне сумно
На путях моих.
Но вгляжусь и вижу рядом
Юношеский взгляд.
Это ты проходишь садом.
Когда люди спят.
Это ты мне шепнешь внятно
О свирельных днях.
Встань же солнце незакатно
На твоих путях.
Юклы, Финляндия
Июнь 1 92В
392
ПОЛОНЕЗ ШОПЕНА
Польша вновь —
на давний, жданный звук —
встает!
Полонез —
за парой пару в круг —
ведет.
Устремленьем смелым. —
В кунтушах —
крутя надменно ус
, крутой
В каблуках
с подковой, в нитях бус
с серьгой —
В ухе загорелом
Польши цвет —
румяных, гордых панн —
плывет.
Тоньше нет, — чем этот гибкий стан, —
красой
И милей измены! .
И гремит —
на хорах слава им —
с высот!
И вторит
запев свой Польши гимн —
Народ, —
Как на полй Вены.
Этих губ, —
и этих звонких шпор —
завет, —
Этих труб, —
трубящих ратный сбор
в ответ, —
393
Помнит Круль Баторий.
И плывут
знамена вещих вновь —
тех лет,
И лоскут
их — плещет снова кровь —
и свет!
Мстить врагам в позоре...
То бшо на Майорке,
Когда на властный звук —
Дверей разбились створки
И вплыл видений круг —
И рук с клавиатуры
Не смог поднять Шопен, —
Велев своим мазурам —
Покинуть смертный тлен! —
И злее час от часу
Бурлила моря ширь, —
И каменную рясу
Забрызгал монастырь.
И, встав, — волне прибрежной, —
Раскрыл окно Шопен —
И пеной белоснежной
Был обдан до колен.
И ныне — весть Шопена
Через линейки нот —
Лучами, кровью, пеной
Столетья обдает! —
И плывут знамена вещих
вновь — тех лет,
И лоскут — их — плещет — снова кровь — и свет.
Мстить врагам в позоре!
Этих губ — и этих звонких
шпор — завет.
Этих труб — трубящих
ратный сбор — в ответ, —
Мир вспомянет вскоре!
1927 — 17 ноября 1929
394
Печалеречивый Овидий,
С тобою сравнявшись в судьбе,
Как часто в жестокой обцде
Взывают поэты к тебе.
Дошел я до Белого моря,
Клюкою изгнанья го™м,
До снежного Белого моря
И снежного неба над ним.
Но учит душа благ'одарно
Язык непонятных чудес.
Но близок в сиянье полярном
Развернутый свиток небес.
Надев самоедские пимы,
В лучах ослепительных лыж,
Изгнанник далекого Рима,
Не ты ли к собрату спешишь?
I7 ноября 1929
Архангельский берег
395
ЕЛЕНЕ ИЛЬИНСХОИ
Я осушаю мой бокал
За тех, кто вовсе не пивал
Из хрусталя струю златую,
За всех молчащих на пиру,
За всех сидящих на юру,
Кто в спорных картах не плутует.
Я пью за холод милых глаз,
Что обжигают каждый раз,
За тех, кто обыграет нас
И перепьет напропалую.
И, проклиная глупый бал,
Я разбиваю свой бокал.
396
РАПСОДИЯ
Ноябрь — штыками лязгает ветвей;
Картав вороний грай,
грай,
грай...
Но сердцу шепчет суховей:
Не здесь заветный край,
край,
край...
И возвращаюсь я в мой тихий дом.
Заправил в лампе свет...
свет...
свет...
Клонюсь над утренним трудом —
И царства смерти нет...
нет...
нет...
И вижу вещий лик моей любви,
И благодатный блеск полей.
О. ветер, струны-ветви — рви!
рви!!
рви!!!
О, лунный дождик, в струны, лей,
лей,
лей!
1930
397
По вечерам у ног кузнечики стрекочут.
По вечерам, по вечерам...
И каждый, хочет иль не хочет, —
Прислушивается к их хор&м.
В закатный час нежней, задумчивее злаки.
В закатный час, в закатный час...
Блестит трава вся в изумрудном лаке,
Глядит, росинками лучась!
О горести вспомянет сердце кротче,
Как колея, засыпан мягко шрам.
По вечерам кузнечики стрекочут.
По вечерам! по вечерам!
Август 1 931
398
Как на картинах барбизонцев,
Сгущая бархат теневой —
Два электрические солнца
Зажег фотограф пред тобой.
Но в зной пустыни огнелицей
Преобразили вспышки дуг
Твои библейские ресницы,
Голубки вздрогнувшие рук.
Фотографы... всегда лафа им
Эффекты модные ловить.
Но я узнал вдруг Дочь Яффая,
К колодцу севшую грустить,
И ты вглядись в меня, отныне
Узнала, — фань веков дробя, —
Р-а-б-а в шатре твоей пустыни,
Боготворящего тебя.
Я изгнанник людных свар —
Слава Северному краю!
Сад мой, дом мой и амбар
Треугольник замыкает.
Где бы ни был я невольник.
Над землей один зенит.
Все во мне мой треугольник
Призовет и прозвенит.
Знает каждая пичуга,
Знает солнце и гроза.
Где стоит моя Калуга,
Застелив свои глаза.
399
1932
1933
НА СМЕРТЬ ГРО (Л.Ф. Шевелева]
(Отрывок)
Где я? Что я? Не узнаю
Мужественность твою.
Дружественность твою
Не встречу.
Ангел талый,
Qr стаи отсталый,
Взгляд твой синий, синий
Усталый.
Такой не встретишь на свете шири
Как мы шир11ли с тобой вдвоем...
1936
400
Приложения
Персоналии русского масонства 1917—1937 it.
по материалам Б.М. Зубакина и
членов его ложи
АБРАМОВИЧ Дмитрий Иванович (р. 1873) — входил
в ложу, созданную в Смоленске проф. В.А. Архангель¬
ским. 192 3 год.
АНДРЕЕВ Алексей Алексеевич (р. 1902). Смоленск.
Электромонтер. Д. No 126 86.
АНТОНОВСКИЙ Юлий Михайлович, писатель, автор
книги «Джордано Бруно» (СПб., 1 892), после революции
эмигрировал. В ходе следствия 1929 г. назван Б.М. Зу-
бакиным как «ленинградский мистик», у которого он
учился в 1 9 15—1916 гг. Фигурирует в списке масонов,
приложенном к книге Н. Берберовой «Люди и ложи».
АРЕНСКИЙ Павел Антонович, сын композитора
А.С. Аренского, поэт, писатель, востоковед, сценарист.
Участник созданной Б.М. Зубакиным в Минске (1920 г.)
ложи розенкрейцеров и воссозданной в Москве ложи.
После отхода от Б.М. Зубакина участник московского
мистико-анархистского движения, вместе с режиссера¬
ми Ю.А. Завадским и В.С, Смышляевым, искусствоведом
А.А. Сидоровым. Аренский был репрессирован в 1937 г.
и погиб в лагере. Последняя встреча Зубакина с Арен¬
ским датируется по письму Зубакина Горькому маем
1927 г. Автор книг «Пржевальский и его жизнь». Д.,
1933; «Путешествия Миклухо-Маклая». М., 1933.
АРХАНГЕЛЬСКИЙ Вениамин Михайлович (1906—
195 3), профессор филиала Московского археологиче¬
ского институга и Ржевского института народного обра¬
зования, коллега Б.М. Зубакина. Будучи арестован в
1 93 7 г., во время допроса 1 6 декабря 1 937 г. признался,
что возглавлял в Смоленске ложу масонов и не согласил¬
ся на ее слияние с ложей, созданной Б.М. Зубакиным.
Приговорен к расстрелу. Приговор заменен на 10 лет
исправительно-трудовых лагерей. Дело № 10918. См.;
материалы следствия Б.М. Зубакина, а также письмо Зу¬
бакина Горькому, где сообщается о совместных выступ-
401
лениях Зубакина в качестве лектора, Архангельского как
скрипача.
АСТРОМОВ (Кириченко) — ленинградский масон.
Б.М. Зубакин в своих показаниях 1929 г. упоминает
арест Астромова, о котором он узнал из сообщений газет
и журналов.
БАРНИВСКИЙ — «старик профессор» в Смоленске,
возможно, участник созданной Б.М. Зубакикым (или
В.А. Архангельским) ложи. Показание З^^акина 192 3 г,
БАРЧЕНКО, со слов В.А. Преображенского, передан¬
ных Я.О. Монисовым в 1937 г., глава московских ок¬
культистов восточного толка, человек авантюрных на¬
клонностей.
БЕЛЫЙ (Бугаев) (1880—193 4), поэт, теоретик сим¬
волизма. Согласно показаниям Я.О. Монисова (1937) —
глава русских антропософов. В одном из писем Горькому
Зубакин говорит об «антропософическом, страхе», кото¬
рый испытывал по отношению к нему А. Белый. В мему¬
арах А. Белого сохранился отзыв об импровизациях
Б.М. Зубакина.
БЖЕЗИНСКИЙ, петербуржец, член масонской ложи
1-го капитула. Согласно показанию Зубакина от 1923 г,,
он потерял с ним связь с 1917г.
БИРЮКОВ Афанасий Яковлевич.
БОГДАНОВА Ольга, поэтесса, печатавшаяся, по сло¬
вам Б.М. Зубакина в 1923 г., под псевдонимом («Язва»),
Зубакин, сообп(ая о ее членстве в ложе 1-го капитула,
называет Богданову, возможно по забывчивости, Надеж¬
дой. Видимо, Ольга-Надежда Богданова — то же лицо,
что и участница ложи 1-го капитула, которую Я.О. Мони-
сов в своих показаниях 1937 г. называет «Марией».
БОЧКАРЕВ Вячеслав Александрович (1865—194 1),
род. в Пскове, профессор, автор работ «Стоглав и исто¬
рия Собора 1551 г.», «Шведско-русские отношения в
смутное время и осада Пскова 1615 г.», «Экономиче¬
ский быт и финансы Юхновского района». До ареста в
193 7 г. жил в г. Вязьме. Согласно показанию Б.М. Зуба¬
кина от 9/12—1937 г., входил в «неорозенкрейцеров-
скую секту Смоленска».
БУЙНИЦКАЯ Аделаида Георгиевна, жена художника
Буйницкого, проживавшая вместе с ним до революции в
Италии. Иногда Б.М. Зубакин называет ее двойной фами¬
лией Буйницкая-Крунэк. Неясно, Крунэк — девичья фа¬
402
милия Буйницкой или ее масонский псевдоним. О ее
^[лeнcтвe в ложе розенкрейцеров 2-го капитула см. пока¬
зания Б.М. Зубакина от 1923 и 1929 гг.
БУРШТЕЙН (или Бруштейн), поэт из Смоленского ли¬
тературного объединения, которого Зубакин пытался
привлечь в ложу в Смоленске. Показания Зубакина от
1923 г.
БЫКОВ Анатолий Владимирович, артист импровиза¬
ционной студии «Семперанте», преобразованной в 1 92 1
г. в театр. Согласно показаниям Я.О. Моьгасова, был свя¬
зан с московским масонством.
ВАСИЛЬЕВ — поэт из смоленского литературного
объединения «Арена», которого Зубакин в 1922 г. пы¬
тался привлечь в ложу.
ВАТСОН — один из руководителей масонов в Ленин¬
граде.
ВИНОГРАДОВА Нина, аккомпаниатор К. Апухтиной,
член масонской ложи Пшесецкой, Показание Б.М. Зуба¬
кина 192 3 г.
ВЛАДИМИРОВ, соученик Зубакина по гимназии,
член ложи 1 -го капитула. Познакомил Зубакина с А. Кор¬
дитом. Зубакин потерял с ним связь в годы революции.
Псевдоним в ложе — «Ро», По словам Зубакина, Влади¬
миров печатал стихи под псевдонимом «Черный бор».
Согласно словарю псевдонимов, это псевдоним другого
поэта.
ВОЛОШИН Максимилиан Александрович (187 8—
1936) — фигурирует в материалах допроса Б. Зубакина
как «старец крымских гор». Знакомство с М, Волошиным
и его окружением разочаровало Зубакина.
ВОЛОШИНОВ Валегп-ии Николаевич (1894—1936) —
сотоварищ Зубакина по гимназии, участвовавший в со¬
здании «Лоджиа астра», слившейся с розенкрейцеров-
ской ложей Кордига. Псевдоним «Ии». Переехав вместе
с матерью под Невель, участвовал в деятельности ложи
2-го капитула, но в 1921г. порвал с розенкрейцерством.
В Невеле Волошинов стал близким другом М.М. Бахтина,
который выпустил под его именем две свои книги.
В начале 3 0-х гг. Волошинов — доцент Лениь1градско-
го педагогического института имени Герцена и по совме¬
стительству старший научный сотрудник Государствен¬
ного института языковой культуры. В 193 6 г. Волошинов
скончался от туберкулеза, которым страдал с юных лет.
403
Остались незавершенными его диссертация и перевод
труда Эрнста Кассирера «Философия символических
форм». Зубакин и другие члены ложи розенкрейцеров
прибыли на похороны Волошинова. Утверждение
К. Кларк и М. Холкиста об аресте Зубакина в Ленинфа-
де во время этой его поездки не соответствует действи¬
тельности.
ВОЛОШИНОВА Лидия Валериановна, мать В.Н, Воло¬
шинова, участница ложи розенкрейцеров 1-го и 2-го ка¬
питулов. Псевдоним «Дия».
ВЬЮНОВ Александр Николаевич (1876—1937), ху¬
дожник, член смоленской ложи, созданной проф. Архан¬
гельским в 1923 г. Расстрелян. Дело № 71 17,
ГЕЕВСКИЙ Николай Александрович (1893—1949),
инженер, член ложи «LA» с 193 3 г. (псевдоним «Нико¬
лай»). Принят в ложу л. Шевелевым. Арестован 3 1 аыу-
ста 1937 г. по обвинению в престзтлениях, предусмот¬
ренных статьями 58.10 и 58.1 1. Осужден 10/1-1938 г.
«тройкой» «за проведение антисоветской, фашистской и
повстанческой деятел11Ности» к 10 годам исправительно¬
трудовых лагерей. После отбытия срока вновь арестован
«за антисоветскую деятельность». Умер 2 июня 194 9 г.
во Внутренней тюрьме ОПТУ Мордовии.
ГЕРМАНСЕН — теолог из Гельсингфорса, один из на¬
ставников Зубакина.
ГОЛУБЕВ Сергей Дмитриевич (р. 1894), технолог, на¬
зван в архивах среди ленинградцев, осужденных по делу
Зубакина.
ДЕМУАР — ленинградский масон, вышедший из ло¬
жи, но поддерживавший с Зубакиным связь.
ЕВРЕИНОВ Николай Николаевич (1897—1953), ре¬
жиссер, драматург и литературовед. Намек на его масо¬
нство в показании Зубакина от 1922 г.
ЕЛАЧИЧ Гавриил. В показаниях Зубакина 1929 г. —
«ленинградский мистик». Совместно с Н. Рудниковой ав¬
тор книги «Люцифер и антихрист». П-г, 1915.
ЖИВОЦЕРКОВСКИЙ — кавалер бубен в ордене там¬
плиеров.
ЖУКОВ И.И. — поэт и скульптор, глава ложи «Все¬
мирное ребячество». Показания Зубакина 1923 г.
ЖУКОВ Михаил Александрович (1893—1937) — в
ложу вступил в 1922 г. в Смоленске, будучи студентом.
404
Приезжая в Ленинград, Зубакии останавливался у него.
Допрошен 1 9 гаоля 1 937 г. Расстрелян 15 декабря 1937 г.
ЖУРАВЛЕВ Константин Александрович (р. 1901), до¬
цент, жил в Ленинграде. Согласно показаниям Зубакина
от 9/12—1937 г., член «неорозенкрейцеровской сек¬
ты». Арестован в 1937 г. Приговорен к 10 годам ИТА.
ЗУБАКИН Михаил (? ^—1919), отец Б. Зубакина. до
революции ротмистр. В 1918—1919 — военспец Крас¬
ной Армии. Входил в ложу. Показание Б. Зубакина.
ЗУБАКИНА-ПОЛЯКОВА Надежда-Регина (р. 1902),
в замужестве Полякова, арестована вместе с Е. и А. Ра-
ксевыми. Оправдана по суду в 1940 г. Дело Кэ 5396.
Сведения о ней в [[исьмах Зубакина Горькому. Вместе с
мужем-агрономом и дочерью, племянницей Зубакина,
была сослана в Сибирь. Арестована в Смоленске.
ИЛЬИНСКАЯ Елена Сергеевна (1905—1955), арти¬
стка Проекционного, затем Малого театра, с 1 925 г, же¬
на Б. Зубакина и его «Лаура» (ей посвящено до десятка
стихов). Была осуждена по делу Зубакина по статье
58.10 на 8 лет ИГР. После развода с Зубакнным в 1933 г.
стала женой его друга Я. Монисова.
КАЛЯНОВ Иван Максимович — указан в реабилита¬
ционном деле Зубакина среди ленинградцев, осужден¬
ных по делу Зубакина в 193 7 г.
КАМЕНСКИЙ Анатолий Павлович, бывший граф,
студент, с которым Зубакин познакомился в Москве в
192 1 г. Упомянут в [юказаниях Монисова как человек,
связанный с Леоигардом, По делу Зубакина не проходил.
Учился в Институте восточных языков. Изучал каббалу.
КАРЕЛИН А.А. (1863—1926), религиозный фило¬
соф и писатель, прошел путь от «Народной воли» к анар-
хо-коммунизму. После ряда тюремных заключений и
ссылок в 1905 г. эмигрировал, читал в Париже лекции в
Высшей школе социальных наук и одновременно издавал
в США анархистскую газету. Возвратившись в Россию в
1917г., активно участвовал в жизни страны, создал Все¬
российскую ассоциацию анархистов-коммунистов, руко¬
водил в Москве кружками по изучению индийской фи¬
лософии и египтологии, Упомянут в показаниях Я.О. Мо¬
нисова.
КАРСАВИН Лев Платонович (1882—1952), историк
средневековья и философ, с 1 912 г, профессор Петер¬
бургского университета, В 1 9 1 б г. на его профессорской
405
квартире Зубакин читал лекции, очевидно, членам ложи,
Высланный за рубеж, Карсавин после ряда лет пребыва¬
ния в Париже переехал в Литву, где профессорствовал.
Был арестован во время оккупации Литвы Советской Ар¬
мией и отправлен в лагерь.
КОНДЫРИН Борис Николаевич, друг Монисова, вве¬
ден в ложу в 1935 г.
КОРДИГ Александр Каспарович (? —1917), служа¬
щий аптекарской фирмы «Штолль и Шмитт» в Петербур¬
ге, оккультист, 30 июня 1907 г. основал в Озерках под
Петербургом ложу розенкрейцеров. Учитель Б. Зубакина
в оккультных науках.
КОРОБКОВ А.М., профессор в Смоленске. Зубакин
познакомился с ним в 1921 г. Показания 1 923 г. Через
него Зубакин «искал себе духовного учителя».
КРЕЖЕВИЧ — землемер в Отрадном, под Невелем,
вовлеченный в ложу «1А».
КРИВИЦКАЯ-ТИМЧЕНКО Наталья Алексеевна. Ее
связями с розенкрейцерами интересовалось следствие в
1937 г. Была арестована 9/12—1937 г. и осуждена на
5 лет ИГЛ за недоносительство.
КУЛЬБИН Георгий (Николаевич?) сотоварищ Б. Зуба¬
кина, В. Волошинова, Вл. Пяста, В. Ругевича по 1 2-й гим¬
назии в Петербурге, бактериолог, переехантий в годы
революции в Невель. Участвовал, по показаниям Зубаки¬
на, в деятельности ложи «LA» эпизодически.
Упомянут в «Автобиографии», написанной Зубакиным
для «Никитинских субботников», и анонимно в письме к
Горькому как сотоварищ и бактериолог. В письме к Пя-
сту в 1932 г. Зубакин рекомендует Кульбина персона¬
жем книги о чудаках.
ЛАПЧИНСКИЙ — «старик профессор» в Смоленске,
названный Зубакиным в показаниях 1923 г. дру1’ом, в
контексте с членами ложи, студентами Жуковым и Ли¬
совским.
ЛАСТОВСКИЙ Яков, член ложи розенкрейцеров вто¬
рого капитула в Затишье, под Невелем.
ЛЕВШИНА Анастасия Александровна (1 87 2—1 958),
артистка театра «Семперантэ» и одна из его организато¬
ров. Стояла вместе с Карелиным, Солоновичем, согласно
показаниям Я.О. Монисова, во главе ложи тамплиеров,
связанных с анархистами.
406
ЛЕОНГАРД Николай, по профессии музыкант, внед¬
рен органами ОГПУ в ложу розенкрейцеров в 1925 го¬
ду. Установлено по материалам следствия 1929, 1 93 7 гг.
и реабилитационного дела 1958 г.
ЛЕОНОВИЧ Михаил, живший в Финляндии в Колло-
мяках. Через него Зубакину было обещано знакомство с
оккультистом Г.О. Мебесом.
ЛИСОВСКИЙ Александр Алексеевич, студент, посе¬
щавший в 1920 г. в Смоленске вместе с Л. Шевелевым
публичные лекции Б. Зубакина. В 30-х гг. жил в Москве.
Автор книги «Наши гиганты». М., 193 2. Арестован в
1937 г.
ЛУНАЧАРСКИЙ Анатолий Васильевич (1875—
1933), литератор, философ, болылевик. По показаниям
Монисова (со сс1>[лкой на Л. Шевелева), Луначарский
принадлежал к ложе «Великий Восток» и был связан с
французским мистиком Пеледаном.
МАЛОВЦЕВ (возможно, фамилия искажена) — руко¬
водитель кружка масонов в Петрограде в первые годы
революции. Показание Зубакина 1922 г.
МАКСИМОВ Николай Филиппович, в интимном кру¬
гу <(Азра», друг оккультистки Пшесецкой. Показание Б. Зу¬
бакина 1 923 г.
МАНАЕВ Виктор Федорович, сын адвоката, приятель
Монисова, недолюе время находившийся в ложе «LA» и
вьиведший из нее по настоянию жены.
МЕБЕС Григорий Оттович (1868), преподаватель ма¬
тематики в школе «Бататар», ученик оккультиста Папю-
са, тамплиерская степень «король треф», представитель
ордена мартинистов в России, руководитель тамплиеров.
Арестован в 1928 г. Отказался назвать имена членов ло¬
жи, которых было 40, Дело № 684—698, 700, Ленинг¬
рад, хранится в УАО Ленингр. обл. Учитель Зубакина.
МЕЩЕРСКАЯ Надежда («Нэй»), (1892) в ложе с
1911 г., дочь писательницы Ольги Руновой, подруга Ана¬
стасии Цветаевой («Сказка о звонаре московском», с. 14 1),
работавшая аккомпаниатором. Член ложи первого капи¬
тула. Зубакин упоминает ее среди других «духовных се¬
стер» (А, Цветаевой, О. Руновой) в посвящении к стихо¬
творению «Сестрам» (сборник «Медведь на бульваре»).
Проходила по делу Зубакина и осуждена тройкой к ИТЛ.
По делу Мещерской допрашивалась ее мать писательни¬
ца О. Рунова.
407
МИЛЛЕР — член оккультного кружка Пшесецкой.
Показания Зубакина 1923 г.
МИХАЙЛОВСКИЙ Алексей — назван Б. Зубакиным
«поэтом и фантазером», близким ему ло духу. Бывал на
его «беседах» в Минске, но впоследствии отошел.
МОНИСОВ Яков Онисимович (1902—1938), уроже¬
нец Одессы, заместитель главного инженера «Аэропро¬
екта», изобретатель. В «LA» с 1926 г, В 193 6 г. поело
гибели Шевелева возглавил ее московскую группу, став
иерофантом, второй муж Е.С. Ильинской. По воспомина¬
нию Т.С. Ильинской, сделал какое-то военное изобрете¬
ние, но колебался, сообщать ли о нем. В деле Монисова
присутствует обвинение о том, что создал самоуправля¬
емый снаряд с целью террористического акта против
правительства. Под давлением следователей признался
во всех приписанных ему преступлениях. Был расстре¬
лян в 193 8 г.
НИКИТИН Леонид Андреевич (1896—1942), теа¬
тральный художник, член ложи, созданной Зубакиным в
1920 г. в Минске. Впоследствии участник мистико-анар-
хистского движения,
НИКИТИНКОВ Борис, бывший офицер, состоял пол¬
года в «LA», но затем отошел.
НИКОЛАЕВ Владимир Константинович.
ОЗЕРОВ Иван Христофорович (1869—194 2), про¬
фессор, доктор финансового права, член Государствен¬
ного совета. ЛЬуг Зубакина (с 1922 г.). Часто упомина¬
ется в мемуарах А, Белого.
ОТТЭ Орест Федорович, муж Ловягиной (показания
Зубакина 1937 г.). Сотрудник ГНУ с псевдонимом «Ни¬
кодим». Член масонской ложи (пок. Монисова).
ПАВЛОВ Алексей Петрович (1854—1929), акаде¬
мик, гидрогеолог. Отнесен Зубакиным в письме. Горько¬
му к людям «своего круга».® квартире Оттэ и Ловягиной
в 1928—1929 гг. Зубакин лепил бюст Павлова.
ПЛЕТТНЕР Борис Львович, член ложи «Стелла», ор¬
ганизованной Б.М. Зубакшплм в Минске (см. показание
Б.М. Зубакина 192 3 г.). Согласно мемуарам С,Эйзенш¬
тейна, «дегенерировавший русский аристократ с немец¬
кой фамилией», в прошлом анархист.
ПОПОВ Андрей Андреевич, гимназический учитель
Зубакина и Волошинова, один из организаторов ложи 1-го
капитула.
408
ПОПОВ Федор Федорович, — член московской ло¬
жи, руководимой Монисовым.
ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ — член ложи в Ленинграде, ру¬
ководимой Мебесом. Согласно показаниям Я.О. Монисо-
ва, вышел из нее за два года до ликвиАВДИИ ложи в 1 927 г.
и создал собственную ложу, которая также была ликви¬
дирована.
ПШЕСЕЦКАЯ Вера Николаевна, псевдоним «Брун-
гильда», до революции член масонской ложи в Петрог¬
раде, В 1923 г. основала ложу в Москве, в которую вхо¬
дили К. Апухтина, И. Виноградова, Миллер, Тизенгаузен.
Показание Б.М. Зубакина 1923 г.
ПУШКИНА А]ша Александровна — основательница
«Ордена звезды на Востоке» в Петербурге (1912) — по¬
казания Я.О. Монисова 193 7 г. Многократно упоминает¬
ся Б.М. Зубакиным в письмах А.М. Горькому и В.В. Ве¬
ресаеву как правнучка А.С. Пушкина. Согласно воспоми¬
наниям Т.С. Ильинской, была гостьей Зубакина в кварти¬
ре на Никитском бульваре.
РАКЕЕВА Анастасия Петровна («Настя») (р. 1894),
бухгалтер в ложе, основанной в 1920 г. Б.М. Зубакиным
в Смоленске и действовавшей до 1925 г. Б 1934—1937 гг.
бывала у него в Архангельске. Показание Зубакина
193 7 г. Осуждена по делу ложи розенкрейцеров.
РАКЕЕВА Евгения Александровна («Женя») (1897 —
194 1), уроженка Смоленска, дворянка, член ложи ро-
зезгкрейцеров во время ее основания в Смоленске. С
1934 по 1937 гг, машинистка пароходства в Архангель¬
ске, жила вместе с Зубакиным. Пыталась в 1940 г. вы¬
яснить его судьбу и была арестована вместе с А.Н. Раке-
евой, Н.М. Поляковой, Андреевым, осуждена на 10 лет
тюремного заключения, подала ходатайство И.В, Сталину
о расстреле. Не получив ответа, стала агитировать заклю¬
ченных Орловской тюрьмы и осуществлять магические
действия против И.В. Сталина. На суде выступила с об¬
личительной речью против большевизма и советской вла¬
сти — сведения содержатся в деле по реабилитации
Б.М. Зубакина 195 8 г. Расстреляна 13 сентября 1941 г.
Дела №№ 5396, 1268 6, Учетн. арх. УКБ Смол. обл.
РЕМИЗОВ Алексей Михайлович (1877—1957), рус¬
ский писатель, глава оккульт?гого кружка «Обезьянья
Великая и Вольная Палата» («Обезвелволпал»), основан¬
ного в 1 907 г., смысл которого сам он видел в том, чтобы
409
«бороться мыслью и идеей там, где это возможно», и
противостоять «гнусному человеческому лицемерию».
«Обезьяньими князьями» были П.Е. Щеголев, М.М. При-
[|гвии, В.Я. Шишков. А.Н. Толстой, князь-епископ Заму-
гий (Е.И. Замятин).
РИКС — сотрудник Ленинградского ГПУ, бывЕний ма¬
соном ложи Мебеса.
РОЗАНОВА Евгения Александровна, в 1908 г. клас¬
сная дама в младших классах одной из Петербургских
гимназий, поэтесса, стала женой гимназиста Б.М. Зуба-
кина. Участвовала в социал-демократическом движении
петербургской молодежи (кличка «Жучка»), вошла в ма¬
сонскую гимназическую ложу, созданную Зубакиным н
Волоши1[овым, вышла из нее после ухода Зубакина на
фронт. Разошлась с Зубакиным в 1 9 1 7 г. и, выйдя вто¬
рично замуж, уехала вместе с мужем и сыном Зубакина
Азой в Югославию, — показания Зубакина в 1922 и
1923 гг, во Внутренней тюрьме ОГПУ и книга С. Диани¬
на о петербургской peвoлюциo^шoй молодежи (1927 г,),
В одном из писем Горькому Зубакин описывает кошмар¬
ный сон, в котором Розанова предстает пособницей
Смерти, листая «черными птичьими пальцами» книгу
судьбы Зубакина. Одно из писем Зубакина сы!!у Азе на¬
писано Зубакиным в Сорренто.
РУГЕВИЧ Владимир Зиновт^евич, член розенкрейце-
ровской ложи в Затишье (под Невелем), друг' М.М. Бах¬
тина и В.Н. Волошинова, участник философского кружка
в Невеле. Переехал в начале 20-х гг. в Ленинград. В его
квартире в Ленинграде жил М.М. Бахти>1. Расстрелян в
1937 г.
РОСЛАВЛЕВ Александр Степанович (1883—1920) —
согласно показанию Б.М. Зубакина, 1923 г., создал «Ор¬
ден Триолета».
РУКАВИШНИКОВ Иван Сергеевич (1877 — 1930),
писатель, коллега Зубакина по Московскому высшему
литературно-художествешюму институту, близкий друг
Зубакина. Из стихотвореиия Б.М. Зубакина 3 июня 1922 г.,
посвя!цен1юго Рукавишникову, явствует, что он был ма¬
соном.
РУНОВА Ольга Павловна (1864—1952), давняя пе¬
тербургская знакомая Зубакина, писательница, автор ро¬
мана «У корня», СПб., 1903—1904, «Полдень» и других
кииг. Упомянута как писательница в письме Зубакина
410
Горькому в 1927 г. Хранила карти1[ы и иконы, которые
Зубакин в 1935 г. передал в Наркомпрос, Привлекалась
в 1937 г. НКВД как свидетельница. Ей, а также Н. Ме¬
щерской, А. Цветаевой и родной сестре Зубакина
Н.Р. Зубакиной-Поляковой посвящено стихотворение
{(Сестрам», опубликованное в 1929 г. в стихотворном
сборнике «МедведЕ! на бульваре». «Сестры» и «братья» —
обычное обращение членов лож лруг к другу'
САРДЖЕВ Константин Константинович (? —194 2),
сын дирижера Сарджева Константина Соломоновича.
Его, по словам Монисова, Зубакин и Шевелев пытались
вовлечь в «1А», В 1926—1927 гг. Зубакин предлагает
рассказать об удивительных музыкальных способностях
Сарджева М. Горькому. А.И. Цве таева пишет повесть о
Сарджене, содержание которой пересказывает Горько¬
му по приезде в Сорренто. «Сказ о московском звонаре»
опубликован А.И. Цветаевой. («Москва», 1977, № 7.)
СЕЛГОГИН — ржевский студент, привлеченный Б.М. Зу-
бакнным в ложу розенкрей[1еров. В деле Б. Зубакина
1922—1 923 гг, фигурировала предъявленная ему руко¬
пись по истории розенкрейцерства, написанная рукой
Селюгина, и его письмо с извещением о выходе из ложи.
Зубакин признал, что рукопись сделана с его работы и
что Селюгин намеревался войти в ложу, поскольку имел
в роду масонов.
СЕМИЧАКОВСКИЙ, священник, петербургский ма¬
сон, псевдоним «Хафср». Показание Я.О. Монисова.
СЕМЕНОВ Борис Николаевич (1908), Ленинград.
Конструктор. Назван среди лиц, арестованных по делу
Зубакина и осужденных на 8—1 О лет лагерей.
СЕМЕНОВА Валентина Николаевна (р. 1909), Ленин¬
град. Чертежница. Названа среди лиц, осужденных по
делу Зубакина.
СЕРИК — оккультист, с которым Б.Л. Плеттнер наме¬
ревался нознакомить Б.М. Зубакина, но не осуществил
своего намерения, поскольку Серик оказался в сума¬
сшедшем доме (показание Б.М. Зубакина 1923 г.).
СИНИЦЫН В.Л. (1898—1930) — артист Художест¬
венного театра. Согласно устнЕЛМ воспоминаниям Т.С. Иль¬
инской, входил в созданную Зубакиным ложу. В сборни¬
ке «Медведь на бульваре» имеется стихотворение, по¬
священное Синицыну. Все другие адресаты посвящений
в этой книге — члены ложи.
411
СМОЛИН Иван, театральный художник в Минске,
член воссозданной там ложи розенкрейцеров, занимался
самостоятельно магией, уехал к родителям в Казань. Те
же сведения в мемуарах С, Эйзеьшггейна.
СМЫШЛЯЕВ Валентин, режиссер, входивший в ложу
розенкрейцеров, воссоздашгую Б.М. Зубакинг^гм в Мос¬
кве в 1 920 г, (мемуары С. Эйзенштейна, упоминание Зу-
бакина о кружке Смышляева-Солоновича).
СОЛОНОВИЧ Алексей Александрович (1887—
1937), математик, доцент, член ордена «Рыцарей света»,
участник анархо-мистического движения в 20-х гг. Упо¬
мянут в показаниях Зубакииа и Монисова 193 7 г.
ТИЗЕНГАУЗЕН, член ложи («кружка»), созданной в
Москве Пшесецкой (показание Б,М. Зубакииа 1923 г.).
ТРОЯНОВСКИЙ Валерий Михайлович — «ленинград¬
ский мистик» (показание Б.М. Зубакина 1923 г.).
ТУЛУЗКОВ Борис Дмитриевич, художник, вовлекал¬
ся в московское отделение ложи розенкрейцеров в
1937 г. (показания Б,М. Зубакина и Я.О. Монисова
1937 г.). Судя по реабилитационному делу 195 8 г., к
следствию не привлекался.
УМНОВ Константин Александрович (1885—1938),
член смоленской ложи В. Архангельского, арестован в
1931 г. Расстрелян.
ЦВЕТАЕВА Анастасия Ивановна (1894 —1994 гг.),
близкий друг Б.М. Зубакина, его секретарь. Проходила
по делу розенкрейцеров и 6tib\a осуждена на IО лет
ИГЛ. Была посвящена в среднюю степень ложи. Во вре¬
мя следствия и в первые годы после освобождения зая¬
вила себя убежденным приверженцем учения Б.М. Зуба¬
кина. Оставила неопубликованные воспоминания о
Б.М. Зубакине (архив Горького и личный архив Ильин¬
ских),
ЦУРИКОВ Николай (псевдоним «Ка»), участник ложи
розенкрейцеров в Невеле. Впервые назван Зубакиным в
192 9 г. К следствию не привлекался.
ЧЕХОВ Михаил, артист МХАТа, племянник А.П. Че¬
хова. Согласно показаниям Я.О. Монисова, антропософ,
принадлежавший к ложе Мебеса. Судя по воспоминани¬
ям С, Эйзенштейна, был членом ложи розенкрейцеров,
воссозданной Зубакиным в Москве в 1920 г,
ШАНДАРОВСКИЙ Петр Сергеевич, член ложи ро¬
зенкрейцеров 1-го капитула.
412
ШТАРК (Михайлов) Евгеиий Николаевич, поэт, в 20-х
годах жил под Москвой. В письме Горькому Зубакин
приводит его стихотворение 1926 г., направленное про¬
тив распространителей клеветы о Зубакнне как агенте
ГПУ. Фигурирует в списке поэтов-визиоиистов, подпи¬
савших написанную для этого содружества поэтов про¬
грамму (см. «Автобиофафию» Зубакина, написанную им
в 1924 г. для «Никитинских субботников»). На допросе
1937 г. Зубакин показал, что Штарк входил в воссоздан¬
ную им ложу, но отошел от нее, сохранив с ним друже¬
ские связи.
ШЕВЕЛЕВ Леонид Федорович, студент архитектур¬
ных мастерских, вовлеченный Зубакиным в ложу розен¬
крейцеров в Смоленске в 1921 г. Переехав в Москву,
стал ее активным участником, а после ареста Зубакина в
192 9 г, — руководителем. Псевдоним «Грон. Выехав на
работу железнодорожным техником иа ст. Вожега, близ
Вологды, избежал ареста и продолжал руководить ло¬
жей, советуясь с Б.М. Зубакиным во время редких
встреч и по переписке. Перед гибелью во время аварии
иа железной дороге, судя по показаниям Я.О, Монисова,
успел закопать рукописи и материалы 3-го капитула ло¬
жи розенкрейцеров.
ШЕВЕЛЕВА Анна Семеновна (1889— ?), уроженка
Смоленска, врач, видимо, тетка Шевелева Л.Ф. Аресто¬
вана 13 июня 1927 г. и сослана в Архангельск.
ШЕВЕЛЕВА Каллиста Семеновна (1 884" ?), мать
Шевелева Л.Ф. В 1920 г. во время знакомства с Зуба¬
киным была секретарем ГубОНО. Была арестована
27/II 1927 г. и сослана в Архангельскую область иа
три года,
ШТЕЙНБЕРГ (или ШТЕРНБЕРГ) — служащая коопе¬
ратива, по показаниям Я.О. Монисова, входила в масон¬
скую ложу Мебеса.
ЭЙЗЕНШТЕЙН Сергей Михайлович (1898—194 8),
кинодраматург, режиссер, теоретик искусства. В показа¬
ниях Б.М. Зубакина 192 3 г. при перечислении участаги-
ков воссозданной в Минске ложи розенкрейцеров упо¬
мянут «художник Эйзенштейн, кажется, Сергей». В
опубликованной лишь на немецком языке главе мемуа¬
ров С.М. Эйзенштейна «Благой Бог» имеются сведения
об участии Эйзенштейна в работе созданной Зубакиным
ложи не только в Минске, но и в Москве. В письме ма¬
413
тери, отправленном из Минска в 1 920 г„ С. Эйзенштейн
с восторгом отзывается о руководителе ложи, не рас¬
крывая ei'o имени.
ЭРЛАНГЕР Мария Альфредовна, жена Астромова,
руководительница ленинградской ложи мартинистов.
Имела три ее степени посвящения. Псевдоним «Ипатия».
В ложе тамплиеров имела степень «дама червей». Пока¬
зания Я.О. Монисова.
Содержание
Пепел розы. Уколоиа В. И. . . , , .'I
Судьба Бориса Зубакина. Иемировский А.И. 4Н
Документы , ЧЛ
I. Сергей Эйзен[итейн — матери '!■»
[[. Никитинские субботники. Смех и сериозность 'Ш
III. Письма не'Вельских друзей 1(10
IV. Показания арестованного К)'/
VI. Послание Брюсову I 2'^
VII. Письма Б.М. Зубакина А. М. Горькому I .1.1
VIII. Зубакин в оценке современников 2JK
IX. Арест 1929 года 2 ri
X. Письма из архангельской ссылки •,!•»()
XI. Дело N9 349696 2ь:\
XII. Реабилитация '2Н0
XIII. Из воспоминаний Л.С. Ильинской 2НН
XIV. Мемуары 2<i:i
1. С. Эйзенштейн 2?М
2. В. Пяст 2'17
3. Татьяна Ильинская М)7
4. Дмитрий Ширяев I
5. Т. А. Стеркин 31 ti
XV. Стихи Бориса Зубакина 320
Приложения. Персоналии русского масонства
1 9 1 7—1 937 1Т. но материалам Б.М. Зубакина и чле¬
нов его ложи 'Ю1