Автор: Севостьянов П.П.
Теги: история история ссср великая отечественная война внешняя политика политика ссср
Год: 1981
Текст
П.П.Севостьянов
ПЕРЕД
ВЕЛИКИМ
ИСПЫТАНИЕМ
Внешняя политика СССР
накануне
Великой Отечественной войны
Сентябрь 1939 г.— июнь 1941 г.
Москва
Издательство
политической
литературы
1981
63.3(2)721
С28
Севостьянов П. П.
С28 Перед великим испытанием: Внешняя политика
СССР накануне Великой Отечественной войны.
Сент. 1939 г.—июнь 1941 г.—М.: Политиздат,
1981.—367 с.
В исследовании доктора исторических наук, профессора П. П. Се-
востьянова рассматривается внешнеполитическая деятельность СССР
в начальный период второй мировой войны.
Книга рассчитана как на специалистов, так и на широкий круг
читателей, интересующихся внешней политикой Советского Союза
накануне Великой Отечественной войны.
„ 11102—186 63.3(2)721
С 079(02)-81 203~81 0802000000 9(СЦ
© ПОЛИТИЗДАТ, 1981 г.
Введение
Около 8 часов вечера 31 августа 1939 г.
в городке Глейвиц, близ тогдашней германо-польской
границы, две машины с эсэсовцами, переодетыми в
польскую форму, ждали условного сигнала неподалеку от
городской радиостанции. Когда сигнал прозвучал,
эсэсовцы начали операцию под кодовым названием «Гиммлер».
Они ворвались в радиостудию, прочитали перед
микрофоном текст на польском языке, содержавший резкие
антигерманские высказывания, сделали несколько
выстрелов и скрылись. На видном месте остался труп в
польской военной форме. Это был один из заключенных
концлагеря, доставленный гестапо. Повод для агрессии
теперь имелся.
В 4 часа 45 минут 1 сентября гитлеровская авиация
нанесла удары по аэродромам, узлам коммуникаций,
экономическим и административным центрам Польши.
Линкор «Шлезвиг-Гольштейн», заранее прибывший к
польскому побережью, открыл огонь по полуострову Ве-
стерплятте. Сухопутные силы Германии вторглись в
Польшу.
Начавшаяся вторая мировая война подтвердила
ленинские положения о том, что война «есть продолжение
средствами насилия той политики, которую вели
господствующие классы воюющих держав задолго до войны» !,
и что «эта политика за целый ряд десятилетий до войны
должна быть изучена и понята в ее целом»2. История
человечества знала и более продолжительные войны, но
не было войны столь кровопролитной и разрушительной.
В ее огне погибли более 50 млн. человек. Только народы
Европы потеряли убитыми в 2 с лишним раза больше,
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 27, с. 269.
2 Ленин В. И. Полы. собр. соч., т. 32, с. 82.
3
чем за предшествующие 350 лет. Ареной
непосредственных боевых столкновений стала территория 40
государств. В войне участвовала 61 страна с населением
1700 млн. человек.
Ценой колоссальных людских потерь, громадного
напряжения ресурсов — прежде всего Советского Союза —
удалось нанести поражение державам фашистской «оси»,
спасти человечество от порабощения. «То было трудное,
очень трудное время,— говорил товарищ Л. И.
Брежнев.— Оно все дальше отходит от нас, но дела тех лет
никогда не станут мертвой историей для советского
народа. Они — часть нашего миросозерцания, вечный
пример беззаветного героизма и самоотверженности, ца
котором будут воспитываться поколения, вступающие в
жизнь» К
Менее 22 месяцев — короткий исторический
отрезок— отделяет 1 сентября 1939 г. от начала Великой
Отечественной войны советского народа. Но это один из
наиболее сложных периодов истории СССР после
Великой Октябрьской социалистической революции.
Исключая момент заключения Брест-Литовского мира в 1918 г.,
пожалуй, трудно найти другое время, когда
международные условия налагали бы такую небывалую
ответственность на советскую внешнюю политику. Отсюда и
масштаб задач, которые приходилось решать советской
дипломатии. «Действуя в исключительно сложных условиях,
в обстановке постоянной угрозы нападения извне и
антисоветских провокаций, особенно после захвата
фашизмом власти в Германии, наша страна проявляла
железную выдержку и принципиальность, сочетала твердость
в защите своих государственных интересов и дела мира
с гибкостью и реализмом. Летопись советской внешней
политики изобилует волнующими страницами,
рассказывающими о мужестве и стойкости советских дипломатов,
этих посланцев советского народа, умело и с сознанием
высокой ответственности проводивших линию партии,
проявлявших беззаветную преданность идеалам
коммунизма»2.
Изучение непосредственной предыстории Великой
Отечественной войны позволяет не только лучше и
полнее выявить всю меру величия подвига советского наро-
1 Правда, 1978, 12 ноября.
2 Громыко А. А. Во имя торжества ленинской внешней
политики. Избранные речи и статьи. М., 1978, с. 584.
4
да. Это содействует пониманию того огромного влияния,
которое имела и имеет победа над фашистскими
агрессорами на весь ход послевоенного развития. Эта победа, в
достижении которой решающую роль сыграл СССР,
упрочила положение Советского государства, усилила
его международное влияние и авторитет. В результате
разгрома самых реакционных сил империализма
создались благоприятные условия для дальнейшего ускорения
мирового революционного процесса. В ряде стран Евро-
г$>1 и Азии произошли народно-демократические и
социалистические революции. Образовалась мировая
социалистическая система. Разгром гитлеровской Германии и ее
сателлитов, а также милитаристской Японии дал
мощный толчок национально-освободительной борьбе
народов колониальных и зависимых стран. Это движение в
обстановке серьезного ослабления капиталистической
системы и быстрого развития СССР и других
социалистических стран, при активной поддержке международного
коммунистического движения ликвидировало
колониальную систему империализма.
Рост могущества ССС£\ социалистического
содружества, дальнейшее развитие мирового революционного
процесса, углубление общего кризиса капитализма — все
это коренным образом изменило соотношение сил на
международной арене в пользу социализма, в пользу сил,
борющихся за мир, свободу и независимость.
Данная монография — попытка комплексного
исследования международных условий, общей концепции и
конкретных установок, характера, форм и методов
борьбы советской дипломатии за обеспечение безопасности и
улучшение внешних условий для социалистического
строительства и укрепление обороноспособности СССР с
1 сентября 1939 г. по 22 июня 1941 г. С этой целью
рассматриваются отношения СССР с теми государствами,
политика которых в наибольшей степени затрагивала
международные интересы нашего государства: с
империалистическими державами — Германией, Англией,
Францией (до ее капитуляции), США, Японией,
Италией; со странами — соседями СССР — Финляндией,
Польшей (до ее разгрома), Румынией, Болгарией, Венгрией,
Турцией, Афганистаном, Ираном, а также с Югославией
и с Китаем.
Основное внимание уделяется следующим вопросам:
— политика СССР в отношении англо-французской
5
империалистической коалиции и США, сочетавшая
решительный отпор проявлениям антисоветизма в
действиях правящих кругов этих государств с готовностью к
налаживанию с ними конструктивных отношений;
— политика СССР в отношении германо-фашистской
империалистической группировки, прежде всего
принципиальная линия Советского Союза в отношениях с
гитлеровской Германией — борьба за улучшение внешних
условий в связи с подготовкой к предстоявшему
решающему столкновению с германским фашизмом,
многоплановый отпор провокационным действиям германской
дипломатии;
— борьба СССР за безопасность на западе и северо-
западе Европы в условиях возрастания
германо-фашистской угрозы и антисоветской политики
англо-французской коалиции и США;
— борьба СССР за безопасность на юго-западе
Европы и на Балканах, противодействие советской
дипломатии экспансионистской политике гитлеровской
Германии в этих районах;
— борьба СССР за безопасность на юге,
противодействие антисоветской деятельности обеих
империалистических группировок;
— борьба СССР за безопасность и ослабление
угрозы японского милитаризма на Дальнем Востоке и
оказание поддержки Китаю в борьбе против японской
агрессии. .
В документах КПСС и Советского правительства,
выступлениях руководителей нашего государства ясно
определены основные принципы и задачи внешней
политики СССР рассматриваемого периода, борьбы советской
дипломатии за их решение, направления и содержание
ее практической деятельности. Они исследованы в ряде
фундаментальных советских изданий, появившихся в
последние годы >. Вопросы внешней политики СССР в
последние предвоенные годы давно являются объектом
пристального внимания отечественной исторической науки,
разрабатываются ведущими советскими историками.
1 См.: История Коммунистической партии Советского Союза. 5-е
изд., доп. М., 1980; История внешней политики СССР. 1917—1980.
В 2-х т. 4-е изд., перераб. и доп. М., 1980—1981; История
дипломатии, т. 4. Дипломатия в годы второй мировой войны. М., 1975;
История второй мировой войны. 1939—1945, т. 3. Начало войны.
Подготовка агрессии против СССР. М., 1974.
6
Широкую известность получили труды П. А. Жилина,
Е. М. Жукова, И. Н. Земскова, Н. Н. Иноземцева,
М. С. Капицы, А. Л. Нарочницкого, С. Л. Тихвинского,
В. Г. Трухановского, В. М. Хвостова, Н. Н. Яковлева.
Большой вклад в разработку проблем истории второй
мировой войны вносят работы В. Я. Аварина, С. Л. Ага-
ева, В. И. Антюхиной-Московченко, В. А. Анфилова,
A. А. Ахтамзяна, Т. Бартеньева, Ю. Комиссарова,
Л. А. Безыменского, Ю. В. Борисова, Ф. Д. Волкова,
B. Й. Дашичева, А. М. Дубинского, Л. И. Зубока,
Л. Н. Иванова, В. Л. Исраэляна, И. А. Кирилина,
И. К. Коблякова, В. С. Коваля, Н. И. Костюнина,
K).J1. Кузнеца, В. М. Кулиша, Л. Н. Кутакова, Н. И.
Лебедева, В. А. Матвеева, Н. Н. Молчанова, И. Д.
Овсяного, М. И. Панкрашовой, Л. В. Поздеевой, Д. М. Проэкто-
ра, Г. М. Ратиани, Г. Н. Реутова, О. А. Ржешевского,
Г. Л. Розанова, А. М. Самсонова, Г. Н. Севостьянова,
В. Д. Секистова, В. Я. Сиполса, Б. С. Тельпуховского,
Г. С. Филатова, В. Т. Фомина, В. К. Фураева, А. А. Ше-
вякова и др.
Комплексное исследование советской внешней
политики в начальный период второй мировой войны
становится возможным только при опоре на большие
достижения советской исторической науки. Вместе с тем
решение этой задачи требует введения в научный оборот
новрх материалов и документов.
Научной базой данной монографии являются
главным образом документальные материалы Архива внешней
политики СССР МИД СССР и опубликованные
документальные источники на русском и иностранных языках.
Широко использованы документы и материалы,
касающиеся дипломатических контактов советских
государственных деятелей, ответственных работников Наркомата
иностранных дел СССР, Наркомата внешней торговли
СССР, а также документы двусторонних отношений
СССР с Германией, Англией, США, Францией, Италией,
Японией, Финляндией, Турцией, Румынией, Болгарией,
Ираном, Афганистаном, Швецией, Норвегией и другими
государствами.
Автор стремился показать, как много делалось
советской внешней политикой и ее дипломатической службой
для того, чтобы встретить фашистскую агрессию в
условиях, выгодных для СССР, масштабы и характер тех
многочисленных испытаний, через которые прошла со-
7
ветская дипломатия в международных отношениях того
периода, активно противодействуя антисоветской
деятельности держав обеих империалистических
группировок, а также других государств.
Актуальность работы определяется, в частности, тем
обстоятельством, что проблематика советской внешней
политики в 1939—1941 гг. остается одним из участков
острой идеологической борьбы. В буржуазной
историографии, в целом в политической идеологии современного
империализма разработана и активно используется не
просто серия ложных тезисов о внешней политике СССР
в 1939—1941 гг., а целая система фальсификаций,
которая вошла в большинство сочинений буржуазных
историков и политологов. Такие фальсификации носят отнк^ь
не абстрактно-академический характер, а
рассматриваются как важное оружие в идеологическом арсенале
империализма. По интенсивности и масштабам
псевдонаучной лжи, нагроможденной на Западе вокруг
внешнеполитических акций СССР в 1939—1941 гг., этот период
деятельности внешней политики СССР, пожалуй, не имеет
себе равных в попытках буржуазной идеологии опорочить
историю нашей страны.
Обращает внимание, что в последние годы в КНР
также стараются ревизовать марксистско-ленинское
освещение классовой природы второй мировой войны, политики
государств обеих империалистических коалиций,
характера международной деятельности СССР. В частности, в
Китае было проведено несколько «научных»
конференций по данной проблематике, носивших антисоветский
характер. Намечается своего рода параллелизм в
попытках извратить внешнюю политику СССР этого периода
как на Западе, так и в Китае.
Разоблачать все эти фальсификации на базе
марксистско-ленинского исторического метода — актуальная
практическая задача в современной идеологической
борьбе.
Исследование внешней политики СССР в начальный
период второй мировой войны имеет важное научное и
политическое значение, тем более в современных
условиях, когда Советский Союз, мировое социалистическое
содружество, все миролюбивые страны и
общественно-политические силы планеты прилагают настойчивые усилия
для того, чтобы ведущей тенденцией в отношениях
между государствами оставалась разрядка международной
8
напряженности. Попытки агрессивных кругов
американского империализма снова заговорить с СССР языком
«холодной войны», их стремление активизировать
опасное состязание в создании все более разрушительных
средств ведения войны — все это привело к тому, что на
рубеже 80-х годов международная обстановка заметно
обострилась.
Уроки 1939—1941 гг. помогают лучше понять опасные
последствия такой политики, быть бдительными к
проискам агрессивных сил, еще больше осознать всемирно-
историческое значение последовательного проведения
Советским Союзом курса на мир, разрядку и разоружение.
Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель
Президиума Верховного Совета СССР Л. И. Брежнев говорил:
«Если брать широко, главное, что удалось сделать, так
это разорвать трагический цикл: мировая война —
короткая мирная передышка — снова мировая война. ЭтшЛ
историческим результатом вправе гордиться мы, советские
люди, наши друзья — народы братских социалистических
стран, все, кто боролся и борется за мир, за разрядку, за
мирное сосуществование государств с различным
социальным строем» 1Ч
1 Брежнев Л. И. Ответы на вопросы корреспондента газеты
«Правда». М., 1980, с. 3.
Глава I
ИСТОРИЧЕСКАЯ РЕАЛЬНОСТЬ
И ЕЕ ФАЛЬСИФИКАЦИЯ
1. МОЖНО ЛИ БЫЛО ПРЕДОТВРАТИТЬ
ВТОРУЮ МИРОВУЮ ВОЙНУ?
Американские специалисты в области
внешнеполитического планирования и прогнозирования
К. Норр и О. Моргенштерн однажды попытались
обобщить главные события международной жизни XX в., о
которых политическое руководство США даже не
догадывалось за 15 лет до того, как они стали реальностью.
Центральное место в их перечне занимают: возрождение
германского милитаризма, усиление Японии как
агрессивной военной державы и, наконец, вторая мировая
война К Сам по себе срок, которым измеряется близорукость
официального Вашингтона в предвидении перспективы,
является более чем спорным, но постановка вопроса не
беспредметна. Если же смотреть шире, то не только
Вашингтон, но и Лондон, и Париж демонстрировали
поразительное нежелание понимать реальность нарастающей
военной угрозы в период между двумя мировыми
войнами. Иначе понимали долгосрочную перспективу развития
международных отношений только в Москве.
Возникновение и начало второй миро-
Ленинское вой войны не были неожиданностью
предвидение для ^ПСС и Советского правительст-
катаклизмов ва- Понимание взрывоопасного
характера международных отношений
межвоенного периода, предвидение опасности разжигания
агрессивными силами войны были заложены в основу
планирования и практических мероприятий внешней
политики СССР в 20—30-х годах. Неоднократно указывая
на возможности новых военных конфликтов как
регионального, так и мирового масштаба, основоположник
внешней политики первого в мире социалистического го-
1 См.: Севостьян Ив. Планирование внешней политики в США.
Некоторые вопросы теории, практики и организации. М., 1974,
с. 159-160.
10
сударства В. И. Ленин подчеркивал, что кажущиеся
крепкими союзы и коалиции ведущих капиталистических
держав могут оказаться временными и что мирные
формы разрешения межимпериалистических противоречий
уступят место военным.
Руководствуясь этим ленинским прогнозом, КПСС
одновременно исходила из того, что грядущие военные
катаклизмы представляют наивысшую внешнюю угрозу
завоеваниям социализма в СССР, ибо в случае
возникновения война наверняка не минует Советский Союз в силу
сложившейся в мире расстановки и соотношения
классовых сил. Как указывал В. И. Ленин, «при теперешнем
мировом положении, после империалистской войны,
взаимные отношения народов, вся мировая система
государств определяются борьбой небольшой группы
империалистских наций против советского движения и
советских государств, во главе которых стоит Советская
Россия» К В. И. Ленин предвидел, что временами эта борьба
может достигнуть такой остроты, что перерастет в
вооруженное нападение капитализма, и поэтому предупреждал:
«Надо помнить, что от всякого нашествия мы всегда на
волоске»2.
После прихода Гитлера к власти фактически вся
система советских оценок международного положения
сводилась к тому, что фашистская Германия — главный
источник военной угрозы в Европе. Со всей
определенностью об этом было заявлено в начале 1934 г. на XVII
съезде ВКП(б). Тогда же был сделан важнейший
теоретический и практический вывод: межимпериалистические
противоречия достигли такой остроты, что создали почву
для военных столкновений и поставили на очередь войну
как средство нового передела мира и сфер влияния в
пользу более сильных государств.
Эти выводы — показатель силы научного
предвидения марксистско-ленинской мысли—были приняты и
развиты международным коммунистическим и рабочим
движением. «Германский фашизм является главным
поджигателем новой империалистической войны и выступает
как ударный кулак международной контрреволюции»3,—
указывалось в резолюции VII конгресса Коминтерна
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 41, с. 242.
2 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 44, с. 296.
3 VII конгресс Коммунистического Интернационала и борьба
против фашизма и войны (Сборник документов), М., 1975, с. 366.
11
летом 1935 г. Германские фашисты стремятся «к
гегемонии германского империализма в Европе, ставят вопрос
об изменении европейских границ посредством войны, за
счет своих соседей» 1.
В практическом плане Советский Союз начал борьбу
против усиления военной угрозы в Европе и Азии на
самой ранней стадии, когда очаги этой угрозы только
обозначались, и был единственной мировой державой,
которая вела борьбу последовательно, целеустремленно и
честно. Еще 6 февраля 1933 г. Советский Союз на
конференции по разоружению предложил проект декларации
об определении агрессии, получивший широкое
признание мировой общественности. Однако к нему
отрицательно отнеслась Англия.
Первый же крупный внешнеполитический шаг
гитлеровцев указал на тенденцию их политики. 14 октября
1933 г. Германия покинула конференцию по
разоружению, а через пять дней вышла из Лиги наций.
Практически незамедлительно— 12 декабря 1933 г. ЦК ВКП(б)
принимает решение о развертывании борьбы за
коллективную безопасность. 20 декабря Политбюро ЦК ВКП(б)
утвердило документ НКИД СССР о практических
мероприятиях по созданию системы европейской
безопасности, в котором говорилось: «СССР не возражает против
того, чтобы в рамках Лиги наций заключить
региональное соглашение о взаимной защите от агрессии со
стороны Германии». Участниками этого соглашения должны
были стать (кроме СССР) Бельгия, Франция, Польша,
Чехословакия, Литва, Латвия, Эстония и Финляндия2.
Политика региональных пактов принципиально
отличалась от политики союзов, так как военные союзы
империалистических держав были соглашениями одних
против других, а региональный пакт был призван
коллективными усилиями обеспечить мир в определенном районе
и никакой угрозы ни для кого не представлял. Это был
не пакт войны, а пакт мира3.
Идею коллективной безопасности советская диплома-
тия стремилась материализовать в различных формах —
как применительно к европейскому, так и к азиатскому
1 VII конгресс Коммунистического Интернационала и борьба
против фашизма и войны, с. 382.
2 См.: Документы внешней политики СССР. М., 1970, т. 16, с. 876.
3 См.: Сиполс В. Я. Внешняя политика Советского Союза. 1933—
1935 гг. М., 1980, с. 151.
12
очагам военной угрозы. 27 ноября 1937 г. нарком
иностранных дел СССР М. М. Литвинов заявил: «Мы при
всех подходящих случаях, и даже тогда, когда интересы
Советского Союза совершенно не были затронуты,
подчеркивали нашу готовность участвовать, наравне с
другими великими, а также малыми державами, в
коллективном отпоре агрессору. Но коллектива для отпора пока
нет» К
борьба за коллективный отпор агрессии, которая
рассматривалась в СССР в качестве наиболее надежного
средства Щ)едотвращения войны, дополнялась — в тех
немногих случаях, когда к этому проявляли готовность
партнеры,— мерами по линии двусторонних отношений.
В 1935—1937 гг. СССР заключил договоры о совместных
оборонительных действиях против агрессии с Францией
и Чехословакией, пакт о ненападении с Китаем.
Одновременно велась огромная политическая работа по
разоблачению агрессивных сил, неизменно осуждались акты
агрессии, осуществлялась поддержка свободы и
независимости народов, оказавшихся жертвой агрессии.
Советской идее создания коалиции го-
Проблема агрессии: сударств для предотвращения войны
несовместимость J r r ^о/^гР ол
двух стратегий западные партнеры СССР в 30-х годах
противопоставили политику, в которой
интересы их непосредственной безопасности были
задвинуты на второй план во имя высших классовых целей —
избежать войны между ведущими империалистическими
государствами, отвлечь от себя притязания гитлеровцев
в Европе, милитаристской Японии — в Азии, направить
державы-агрессоры против СССР, чтобы за его счет, а
также за счет Китая и малых европейских государств и
взаимоприемлемого компромисса по колониальным
владениям разрешить нарастающие межимпериалистические
противоречия. Тем самым консолидировать
империалистическую систему и вернуть мир к положению,
существовавшему до Великой Октябрьской социалистической
революции.
Это в конечном счете и объясняет ту беспрецедентную
терпимость к агрессии со стороны Англии, Франции и
США, их нежелание видеть усиление военной угрозы и
расширение ее сферы, всяческие попытки «не
вмешиваться», избегать применения реальных санкций и тем более
Правда, 1937, 29 ноября.
13
военной силы против агрессивных держав, неизменную
готовность к их «умиротворению».
Поскольку этим целям соответствовали
антикоммунизм и антисоветизм в политике Германии, Италии и
Японии, западные державы считали возможным
допускать и безостановочное усиление их мощи,
потворствовать осуществляемому ими развалу всей структуры
международных отношений, сложившейся после первой
мировой войны. «Империалисты Соединенных Штатов
Америки, Англии и Франции,— указывал Генеральный
секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев,—немало сделали,
чтобы после первой мировой войны возродить
германский милитаризм и направить его против Советского
Союза. А когда с помощью германских монополий к
власти пришел Гитлер, открыто провозгласивший' курс на
войну, западные державы занялись «умиротворением»
агрессора. Они бросали под ноги Гитлеру новые и новые
жертвы, лелея надежду, что он двинет свои полчища на
Восток, против страны сэциализма. Сговор в Мюнхене,
выдавший фашистской Германии Чехословакию, был
наиболее позорным проявлением этого коварного замысла
империалистов» К
Германский фашизм немедленно встал на путь
подготовки к «тотальной» войне. 13 марта 1935 г. Германия
отказалась от военных статей Версальского договора,
запрещавших ей создание военной авиации. Через три
дня в Германии была введена всеобщая воинская
повинность. Вместо решительной реакции Англия под
предлогом «контроля над германскими вооружениями»
добровольно открыла гитлеровцам новый канал для
наращивания военной мощи — 15енно-морские вооружения.
В соответствии с англо-германским морским
соглашением от 1935 г. санкционировалось строительство ВМС
Германии в размере более 420 тыс. т, а подводный флот
рейха практически не ограничивался.
В сентябре 1936 г. Гитлер провозгласил: «Через
четыре года мы должны иметь боеспособную армию. Через
четыре года экономика Германии должна быть готова к
войне». Если в 1935 г. в Германии имелась 31 дивизия,
то к осени 1939 г. их насчитывалось уже 102. Общая
численность вермахта за семь предвоенных лет возросла со
105 тыс. человек до 3755 тыс., т. е. увеличилась более
1 Брежнев Л. И. Ленинским курсом. М., 1970, т. 1, с. 122.
14
чем в 35 раз. Если в 1934 г. в Германии было
произведено 840 самолетов, то в 1936 г. их было построено 4733!.
В целом же военное производство с 1933 по 1939 г.
увеличилось в 10 раз.
Таких темпов Германия не могла бы выдержать, если
бы она не получала от США и Англии займов,
направленных на развитие ее военного потенциала. Германия
закупала за рубежом военную технику, вооружение, в
том числе первоклассные для того времени авиационные
моторы. Заводы Хейнкеля, Фокке-Вульфа,
военно-промышленные комплексы Тиссена, Круппа, «ИГ Фарбенин-
дустри» получали новейшую военную технологию. В
результате образовавшегося в предвоенные годы альянса
германских монополий и иностранного капитала
Германии удалось создать развитую военно-промышленную
базу, мощные современные вооруженные силы.
Накануне войны из США и Англии в Германию были
переведены инвестиции в размере почти 1 млрд. долл. Советский
историк Н. Н. Яковлев пишет: «К 1939 г. лихорадочная
гонка вооружений напрягла до предела германскую
экономику, острое положение сложилось в сфере внешней
торговли в связи с усиленным накоплением
стратегического сырья и материалов. Любые меры по ограничению
их импорта грозили катастрофой фашистскому рейху.
Соответствующие рычаги в руках Запада были. В канун
войны примерно 50% нужного военной экономике сырья
и материалов Германия получала из Англии, Франции,
США и контролируемых ими территорий» 2.
В марте 1936 г. Гитлер впервые использовал военную
силу во внешнеполитических целях: оккупация
демилитаризированной Рейнской области. СССР немедленно
предложил в Лиге наций коллективные санкции против
агрессора. Англия и Франция выступили против. Эта
продемонстрированная западными державами
уступчивость в территориальных делах произвела огромное
впечатление на фашистский Берлин, придала ему небывалую
уверенность. Экспансионистский характер политики
фашистской Германии, ее стремление сплотить вокруг себя
наиболее реакционные милитаристские силы ярко
проявились в заключенном в 1936 г. «антикоминтерновском
пакте», в образовании военно-политического блока Гер-
1 См.: Правда, 1979, 31 августа.
2 Яковлев Н. И. Год 1939-й: взгляд 40 лет спустя.—Вопросы
истории, 1979, Ш 8, с. 10.
15
мании, Италии и Японии. После создания фашистской
коалиции начали разгораться очаги войны в Европе и
Азии, готовые перерасти в мировой пожар.
По мере приближения второй мировой войны
становилось все очевиднее, что, кроме СССР и МНР, ни одно
государство не ведет последовательную борьбу за
предотвращение военного катаклизма. Все больше
выявлялось и другое — к развязыванию этой войны агрессивные
государства подталкивает прежде всего западная
политика «умиротворения».
Только Советский Союз, несмотря на крайне
неблагоприятные географические условия, оказал крупную
реальную помощь республиканской Испании, где в июле
1936 г. вспыхнул фашистский мятеж, организованный,
при активной поддержке Германии и Италии. На
стороне Франко вскоре воевал итальянский экспедиционный
корпус численностью в 150 тыс. человек и 50 тыс.
германских войск, а также лучшие силы гитлеровской
авиации. Советские добровольцы в Испании впервые
столкнулись с гитлеровцами на полях сражений. Что касается
Англии, Франции и США, то они заняли позицию
фактической поддержки франкистов в рамках политики
«невмешательства» и «нейтралитета».
Активную борьбу против захватнических планов
японских милитаристов СССР вел в Азии. Там он
выступал совместно с МНР. Англия и США не ответили
согласием на советскую идею, выдвинутую в 1933 г., о
заключении Тихоокеанского пакта — коллективной
политической преграды развитию экспансионизма Японии. Никто
из западных держав не выступил совместно с СССР в
поддержку Китая, оказавшегося летом 1937 г. жертвой
японской агрессии. СССР предоставил Китаю крупные
кредиты, вооружение. Огромную роль в помощи Китаю
сыграли советские военные специалисты-добровольцы.
Между тем в ноябре 1937 г. на Брюссельской
конференции, созванной специально для обсуждения положения
в Восточной Азии, США и Англия добились отклонения
предложения СССР применить против Японии
коллективные санкции Лиги наций.
После прихода к власти в Англии правительства
Н. Чемберлена (май 1937 г.) в западной политике
«умиротворения» агрессоров появилось новое — поиск
всеобъемлющего взаимопонимания с Германией с
предоставлением ей свободы рук в Центральной и Восточной Европе,
16
ясно выраженной канализации ее экспансии в
направлении СССР. Как писал германский посол в Англии Г. фон
Дирксен, теперь. английское правительство
«приблизилось к пониманию наиболее существенных пунктов
основных требований, выставляемых Германией в
отношении отстранения Советского Союза от решения судеб
ЕвропыГЪтстранения Лиги наций в этом же смысле,
целесообразности двусторонних переговоров и договоров»*.
На переговорах английского лорда-председателя
Совета Галифакса с Гитлером в ноябре 1937 г. Лондон
определенно дал понять о своей готовности согласиться на
перекраивание политической карты Европы в пользу
Германии, в частности удовлетворить ее притязания на
Австрию, Данциг (Гданьск) и в отношении Чехословакии
при условии, что это будет осуществляться постепенно.
При этом подразумевалось согласие Гитлера
гарантировать Англии сохранность ее колониальной империи.
Результаты ноябрьских переговоров Галифакса с Гитлером
одобрило правительство Франции. Гитлер уклонился от
конкретного ответа. В Берлине увидели главное —
германская экспансия в Центральной и Восточной Европе не
встретит отпора силой со стороны наиболее мощных
держав Запада.
12 марта 1938 г. гитлеровцы оккупировали Австрию.
СССР снова оказался единственной державой,
решительно осудившей агрессию. В Москве очень серьезно
отнеслись к «аншлюсу». Ведь впервые после окончания первой
мировой войны с политической карты Европы исчезло
государство, независимость которого была гарантирована
Англией и Францией. «Захват Австрии,— говорилось в
письме наркома иностранных дел СССР в ЦК ВКП(б)
от 14 марта 1938 г.,— представляется величайшим
событием после мировой войны, чреватым величайшими
опасностями и не в последнюю очередь для нашего
Союза»^.
Советское правительство 17 марта 1938 г. предложило
Англии, Франции, США участвовать в коллективных
действиях, которые имели бы целью приостановить
дальнейшее развитие агрессии и устранение усилившейся
опасности новой мировой бойни. «Завтра может быть уже
1 Документы и материалы кануна второй мировой войны. М.,
1948. т. 2, с. 33.
2 Цит. по: История внешней политики СССР. 1917—1980. М.,
1980, т. 1. 1917—1945 гг., с. 335,
2 П. П. Севостьянов
17
поздно,— подчеркивало Советское правительство,— но
сегодня время для этого еще не прошло, если все
государства, в особенности великие державы, займут
твердую недвусмысленную позицию в отношении проблемы
коллективного спасения мира» 1. Однако реакция Англии
и Франции, как и раньше, была негативной. США вообще
не ответили на советское предложение.
И в такой обстановке СССР не ослаблял усилий по
предотвращению войны. Вслед за вступлением
гитлеровцев в Австрию немедленно—17 марта — последовало
официальное заявление СССР о готовности выполнить
свои обязательства по советско-чехословацкому пакту о
взаимопомощи от 1935 г. В апреле 1938 г. ЦК ВКП(б)
принимает решение об оказании помощи Чехословакия.
О содержании решения было сообщено президенту
Чехословакии Э. Бенешу. Условия для обуздания агрессии
были, казалось, весьма благоприятными: при наличии
механизма союзнической взаимопомощи Чехословакии со
стороны СССР, а с другой стороны — Франции можно
было предпринять эффективные меры вне зависимости
от Лиги наций, где, как показывал опыт, западные
державы саботировали любые попытки СССР предпринять
коллективные действия. СССР предложил начать
переговоры генеральных штабов СССР, Франции и
Чехословакии для обсуждения соответствующих военных
мероприятий. Одно за другим —25 мая, 25 июня, 22 августа —
следовали заявления СССР с подтверждением
готовности СССР оказать помощь Чехословакии. «Для этого,—
сообщал в Прагу чехословацкий посланник в СССР
3. Фирлингер,— он (СССР.— П. С.) располагает всеми
необходимыми средствами. Состояние армии и авиации
позволяет это сделать»2.
СССР был готов выступить на помощь Чехословакии
и в одностороннем порядке, без Франции, при условии,
что Чехословакия обратится за советской помощью и,
естественно, сама будет защищаться. Все это
подкреплялось соответствующими военными мероприятиями: на
западной границе СССР было сосредоточено 30
стрелковых дивизий, организованы крупные военные учения, в
боевой готовности находились танки и авиация. Только в
Белорусском и Киевском Особых военных округах было
1 Документы внешней политики СССР. М., 1977, т. 21, с. 129.
2 Документы по истории мюнхенского сговора. 1937—1939. М.,
1979, с. 87.
18
сосредоточено более 50и советских бомбардировщиков и
истребителей.
Кроме СССР, ни одно правительство на Западе не
собиралось давать отпор агрессии в связи с
Чехословакией, в том числе и правительство Э. Бенеша. Еще в мае
1938 г. Э. Бенеш заверил английского посланника в
Праге, что Чехословакия «будет всегда следовать за
Западной Европой, будет всегда связана с ней и никогда не
будет связана с Восточной Европой»1. А тем временем
в Лондоне начались секретные англо-германские
переговоры об «урегулировании» чехословацкого вопроса.
Германию уведомили: «Если мы вдвоем — Великобритания
и Германия — договоримся относительно урегулирования
чешской проблемы, то мы просто устраним
сопротивление, которое могли бы оказать Франция и сама
Чехословакия этому решению^.вопроса»2. Дело заключалось не
в Чехословакии — Лондон рассматривал этот вопрос
всего лишь как шаг на пути к заключению
всеобъемлющего соглашения, по которому Германия признала бы
нерушимость Британской империи и обязалась бы учитывать
ее великодержавные позиции. К этому сводился «план
Z», который предусматривал для оформления сделки
взаимные визиты на всех уровнях, включая визиты в Англию
Геринга и даже Гитлера3. Французское правительство
полностью поддерживало англичан в их стремлении
договориться с Гитлером за счет Чехословакии.
29 сентября 1938 г. в Мюнхене Англия и Франция
подписали с Германией и Италией соглашение, в
соответствии с которым Германия отторгла от Чехословакии
примерно 20% ее территории, на которой проживала
четверть населения страны, находилась почти половина
тяжелой промышленности. США полностью одобрили
итоги мюнхенской конференции. В Советском Союзе этот
сговор расценили как «акт, который по своему
бесстыдству превзошел все, что имело место после первой
империалистической войны» 4«
! Documents on British Foreign Policy. 1919—1939. Third Series.
London. 1949, vol. 1, p. 314, 315 (далее: DBFP).
2 Документы и материалы кануна второй мировой войны, т. 2,
с. 48.
3 См.: Овсяный И. Д. Тайна, в которой война рождалась (Как
империалисты подготовили и развязали вторую мировую войну). М.,
1975, с. 204—214.
4 Правда, 1938, 4 октября.
19
Первые же месяцы после Мюнхена показали полную
беспочвенность расчетов западных политиков
«умиротворить» фашизм. Гитлер не только захватил больше
территории, чем было согласовано в Мюнхене, но и
потребовал присоединения других районов, на которых проживал
почти миллион чехов. 15 марта 1939 г. вермахт
оккупировал всю Чехословакию.
Новой попыткой СССР предотвратить
Последняя вторую мировую войну стало его пред-
попытка СССР ложение от 17 апреля 1939 г. о созда-
войнуТВраТИТЬ нии антигитлеровской коалиции на
основе военно-политического пакта о
взаимной помощи между СССР, Англией и Францией,
построенного на принципе равных прав и обязанностей для
всех его участников. Основные статьи проекта пакта
гласили: 1П
«1. Англия, Франция, СССР заключают между собою
соглашение сроком на 5—10 лет о взаимном
обязательстве оказывать друг другу немедленно всяческую
помощь, включая военную, в случае агрессии в Европе
против любого из договаривающихся государств.
2. Англия, Франция, СССР обязуются оказывать
всяческую, в том числе и военную, помощь
восточноевропейским государствам, расположенным между Балтийским
и Черным морями и граничащим с СССР, в случае
агрессии против этих государств.
3. Англия, Франция и СССР обязуются в кратчайший
срок обсудить и установить размеры и формы военной
помощи, оказываемой каждым из этих государств во
исполнение § 1 и 2» К
Предполагалось также, чтобы Англия, Франция и
СССР приняли на себя обязательство не вступать после
открытия военных действий в какие бы то ни было
переговоры и не заключать мира с агрессорами отдельно
друг от друга и без общего согласия всех трех держав.
Советские предложения предусматривали заключение
одновременно с политическим соглашением и военной
конвенции.
Существо советских предложений обобщалось в
информации НКИД, направленной 19 июля полпредам
СССР в Лондоне и Париже. «Мы настаиваем также на
1 СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны
(Сентябрь 1938 г.—август 1939 г.). Документы и материалы. М., 1971,
с. 336—337.
20
том, что военная часть есть неотъемлемая составная
часть военно-политического договора, каким является
проект обсуждаемого договора, и категорически
отклоняем англо-французское предложение о том, чтобы
прежде договориться о «политической» части договора и
только после этого перейти к военному соглашению. Это
мошенническое англо-французское предложение
разрывает единый договор на два договора и противоречит
нашему основному предложению об одновременности
заключения всего договора, включая и его военную часть,
которая является самой важной и самой политической
частью договора... Без совершенно конкретного военного
соглашения, как составной части всего договора, договор
превратился бы в пустую декларацию, на которую мы
не пойдем»1.
Если Советским Союзом предпринималась
оказавшаяся последней попытка предотвратить вторую
мировую войну, то со стороны западных держав в июле — ав-
rycte 1939 г. была предпринята также последняя
попытка отвести войну от западных держав за счет СССР.
Документы германских секретных архивов
подтверждают, что Чемберлен был готов заключить
англо-германский союз, предоставить Германии долгосрочный заем
в 3,6 млрд. фунтов стерлингов. По свидетельству
германского посла в Лондоне фон Дирксена, суть
планировавшегося Чемберленом англо-германского соглашения
заключалась в том, что «Англия отказалась бы от
гарантий, данных ею некоторым государствам, находящимся
в германской сфере интересов. Далее, Великобритания
воздействовала бы на Францию в том смысле, чтобы
Франция уничтожила свой союз с Советским Союзом и
свои обязательства в юго-восточной Европе. Свои
переговоры о пакте с Советским Союзом Англия также
прекратила бы»2. По словам Дирксена, «сокровенная цель
этого договора заключалась в том, чтобы дать
возможность англичанам постепенно отделаться от своих
обязательств в отношении Польши... Тогда Польша была бы...
оставлена в одиночестве лицом к лицу с Германией»3.
Все это и отразила позиция западных держав
1 СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны
(Сентябрь 1938 г.—август 1939 г.), с. 496.
f Документы и материалы кануна второй мировой войны, т. 2,
с. 219.
8 Там же, с. 215, 220.
21
на переговорах о заключении военной конвенции
Англии, Франции и СССР, начатйх в соответствии с
советским предложением от 23 июля. В частности,
директивы, которыми руководствовалась английская (а с ней и
французская) военная миссия, свидетельствовали о том,
что английское правительство и не думало заключать с
СССР обязывающую военную конвенцию о
взаимопомощи для отпора немецко-фашистской агрессии.
Параграф 8 директивы обязывал делегацию «вести переговоры
очень медленно». Параграф 15 гласил, что «британскому
правительству представляется нежелательным брать на
себя какое-либо определенное обязательство, могущее
связать нам руки при любых обстоятельствах». Плана
совместных с СССР операций против общего противника
у западных держав не было.
Советская сторона представила военный план,
предусматривавший совместные действия вооруженных сил
СССР, Англии и Франции во всех возможных случаях
агрессии. Начальник Генерального штаба Б. М.
Шапошников изложил план развертывания Советских
Вооруженных Сил на западных границах СССР. В случае
агрессии в Европе Красная Армия готова была выставить
120 пехотных и 16 кавалерийских дивизий, 5 тыс.
тяжелых орудий, 9—10 тыс. танков, от 5 до 5,5 тыс. боевых
самолетов. Укрепленные районы вдоль всей западной
границы СССР в течение четырех — шести часов
приводились в боевую готовность1.
Любой вариант плана ведения совместных действий
против фашистской Германии предполагал, что советские
войска должны пройти через румынскую и польскую
территории. Иначе было невозможно войти в
соприкосновение с войсками Германии. «Нам ничего не дает то, что
мы просили... для себя, кроме тяжелых обязанностей —
подвести наши войска и драться с общим противником.
Неужели нам нужно выпрашивать, чтобы нам дали право
драться с нашим общим врагом!»2,— подчеркивалось с
советской стороны. После того как выяснилось, что
делегации Англии и Франции не имеют никаких полномочий
обсуждать главное, переговоры стали бессмысленными.
События последующих двух лет со всей определенно-
1 См.: История второй мировой войны. 1939—1945. М., 1974, т. 2.
Накануне войны, с. 144—146.
2 СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны
(Сентябрь 1938 г.— август 1939 г.), с. 634—635.
22
стью показали, какое огромное преступление против
народов своих стран и перед всем человечеством совершила
мюнхенская группировка Лондона и Парижа,
отказавшись от предложенного СССР сотрудничества.
Антифашистская коалиция стала реальностью лишь во второй
половине 1941 г., но за истекшее после 1 сентября 1939 г.
время была разгромлена Франция, оккупированы многие
европейские страны, а Великобритания оказалась в
критическом положении. «Когда сегодня мы перечитываем
проект англо-франко-советского договора, то невольно
возникает вопрос: какой слепой и мелочной должна была
быть наша дипломатия в решении этой проблемы,
упустив случай заключить договор, столь важный по своему
значению...» 1 — с горечью писал впоследствии участник
переговоров французский генерал А. Бофр.
Реалистический подход проявляет западногерманский
историк Г. Кун, который подчеркивает, что об
агрессивных целях Гитлера хорошо знали в Советском Союзе и
принимали все меры, чтобы помешать созданию
антисоветской коалиции империалистических держав и
обезопасить себя2. Столкновение гитлеровской Германии с
остальными державами было практически неизбежным,
подчеркивает английский специалист по истории
фашизма А. Балок. «Если бы западные державы раньше
признали гитлеровскую угрозу и продемонстрировали
большую решимость противостоять требованиям Гитлера и
Муссолини, это столкновение, возможно, не привело бы
к войне, во всяком случае, к войне таких масштабов,
какие она в конечном итоге приняла» 3.
Крупнейший западный авторитет в области
исторической науки Б. Лиддел Гарт также исходит из того,
что вторую мировую войну можно было предотвратить.
Для этого требовалось противопоставить гитлеровской
агрессии единый фронт Англии, Франции и Советского
Союза. Мир можно было спасти, лишь «обеспечив
прямую поддержку Польши со стороны России, и обстановка
требовала безотлагательных действий»4. Но правитель-
\ Beaufre A. Le drame de 1940. Paris, 1968, p. 119.
2 Funke M. (Hrsg.). Hitler, Deutschland und die Machte. Dussel-
dorf, 1976, S. 643—644.
3 Robertson E. (ed.). The Origins of the Second World War. New
York, 1971, p. 221.
4 Liddel Hart В. Н. History of the Second World War. New York,
1971, p. 670.
23
ство Англии сознательно заняло «выжидательную
позицию». Лиддел Гарт довольно близко подходит к
истинному положению вещей, но уклоняется от главного —
признания того, что создание единого антигитлеровского
фронта могло предотвратить вторую мировую войну.
За него это фактически сделал английский министр
иностранных дел А. Идеи в феврале 1945 г. Представляя
парламенту решения Крымской конференции
руководителей трех союзных держав —СССР, США и
Великобритании, Идеи заявил: «Может ли кто-либо усомниться
Сейчас в том, что если бы единство между Россией,
Британией и Соединенными Штатами, установленное в Ялте,
имело место в 1939 г., то эта война никогда бы не
разразилась»1. «История жестоко наказала
«умиротворителей», которые отвергли все предложения Советского
правительства о коллективном отпоре фашистским
агрессорам,— отмечал Л. И. Брежнев.—Вопреки прогнозам и
надеждам, господствовавшим тогда в Лондоне, Париже
и Вашингтоне, фашистская Германия начала вторую
мировую войну нападением не на СССР, а на
капиталистические страны Европы»2.
2. «...БУДЕМ СМОТРЕТЬ ПРАВДЕ ПРЯМО
В ЛИЦО»
«В политике это всегда самая лучшая
и единственно правильная система»3,— продолжал
В. И. Ленин свою мысль, которая вынесена в заголовок
раздела. Когда мы имеем дело с классовой борьбой,
захватывающей все международные отношения,
подчеркивал он в другом месте, «в основу своей тактики, прежде
всего и больше всего, необходимо класть учет
объективного положения...»4. Каким же было объективное
международное положение СССР к 1 сентября 1939 г.?
Генеральный секретарь ЦК КПСС
Реальность л и Брежнев на Пленуме ЦК КПСС
как она есть 24 мая 19?7 г указал на главные
различия современного положения Советского Союза, всего
социально-политического облика мира по сравнению со
1 Parlamentary Debates. House of Commons, vol. 408, col. 1516—
1517.
2 Брежнев Л. И. Ленинским курсом, т. 1, с. 122.
3 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 25, с. 130.
4 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 36, с. 93.
24
4»
второй половиной 30-х годов. «Покончено с
капиталистическим окружением СССР. Социализм превратился в
мировую систему. Сложилось могучее социалистическое
содружество. Существенно ослаблены позиции мирового
капитализма. На месте бывших колоний возникли
десятки молодых государств, выступающих против
империализма. Неизмеримо выросли международный авторитет
и влияние нашей страны» К
Внешнеполитический курс Советского государства в
70-х годах, по словам члена Политбюро ЦК КПСС,
министра иностранных дел СССР А. А. Громыко,
свидетельствует о «гигантском увеличении возможностей советской
внешней политики, глобальном расширении сферы ее
деятельности, о жизненной значимости ее целей и задач для
судеб всех народов, всей нашей планеты»2.
Совершенно иной расстановкой сил на мировой арене
определялись внешнеполитические возможности СССР в
1939—1941 гг. За исключением братской Монголии,
Советский Союз не имел друзей в международных
отношениях. Могучее социалистическое содружество тогда еще
не было реальностью — не было того ведущего фактора в
мировой политике, самой динамичной экономической
силы в мире, какой является социалистическое
содружество ныне. На месте десятков молодых государств
Африки, Азии и Латинской Америки, выступающих против
империализма, сохранялась колониальная система
империализма. Единственным союзником СССР в
противоборстве с империалистической системой был международный
пролетариат, коммунистические и рабочие партии.
На многие тысячи километров простиралась общая
граница СССР с государствами противоположной
социальной системы. Решающее значение имел не столько
географический факт капиталистического окружения,
сколько то обстоятельство, что практически во всех
государствах— соседях СССР правящие круги по меньшей
мере не испытывали симпатий к оплоту социализма.
Антисоветизм и антикоммунизм были там, как правило,
нормой.
Реальность была такова, что ни одна
империалистическая держава и окружающие СССР страны
(Финляндия, Польша, Румыния, Турция, Иран и др.) не стреми-
1 Брежнев Л. И. Ленинским курсом. М., 1978, т. 6, с. 376.
2 Громыко А. А. Во имя торжества ленинской внешней
политики. Избранные речи и статьи, с. 580.
25
лись строить отношения с Советским Союзом на
постоянной основе принципов мирного сосуществования и
добрососедства, систематически нарушали взятые договорные
и иные обязательства в отношениях с СССР.
Империалистические державы использовали любые средства для
всемерного ухудшения внешних и внутренних условий
строительства социализма в СССР: прямую подрывную
деятельность, политическую борьбу во всех проявлениях,
создание различного рода антисоветских альянсов и
коалиций, всестороннюю дискриминацию СССР в торгово-
экономической области, острейшую идеологическую
борьбу. Главное же заключалось в том, что велась широкая
материальная подготовка вооруженной борьбы против
СССР, провоцировались опасные конфликтные ситуации,
осуществлялись пособничество и помощь антисоветским
силам. Все более осязаемой становилась перспектива
лобового столкновения государств империалистического
лагеря с Советским Союзом, вплоть до войны на
уничтожение. «При всей сложности причин, вызвавших вторую
мировую войну, и разнообразии мотивов, которыми
руководствовались участвовавшие в ней империалистические
государства, все они были объединены классовой
враждебностью к социализму» 1.
Такова была общая международная ситуация,
характеризовавшая реальное положение и возможности СССР
в преддверии второй мировой войны.
В конкретном плане в последние предвоенные месяцы
обстановка определялась, с одной стороны, резким
возрастанием угрозы для советской безопасности в Европе и
в Азии, а с другой — усиливающейся международной
изоляцией СССР. Политика сговора с агрессором,
осуществлявшаяся Англией и Францией при поддержке США,
привела мир на грань военной катастрофы. Отказ
Англии, Франции и Польши от совместного с СССР отпора
гитлеровской агрессии показывал, что к концу августа
1939 г. последняя возможность предотвратить вторую
мировую войну оказалась исчерпанной. Своими силами
СССР этого сделать не мог. «Предотвращение войны,
когда СССР был одинок, находился в капиталистическом
окружении, а международный рабочий класс расколот
правыми социалистами, было задачей неразрешимой»2.
1 Зародов /С. И. Социализм, мир, революция. М., 1977, с. 62—63.
2 История Коммунистической партии Советского Союза. М., 1980,
с. 448.
26
' т В Европе между тем разразился пред-
СпСо«!,Тугрозои военный политический кризис, начав-
УДвРЗ. С «ЗДПДДА о т* о о
и Востока шиися с оккупации Германией всей
территории Чехословакии. До предела
накалилась политическая атмосфера, межгосударственные
отношения отличались крайней напряженностью.
Агрессивная Германия, ставшая господствующей
державой Центральной Европы, изготовилась для
продолжения своей экспансии в восточном
направлении. 11 апреля 1939 г. гитлеровское руководство
утвердило «план Вайс», предусматривавший
вторжение в Польшу в любое время с 1 сентября
1939 г. 28 апреля Гитлер заявил о расторжении германо-
польского пакта 1934 г. Особую тревогу вызывало
укреплявшееся единство держав фашистской «оси», переросшее
политические рамки «антикоминтерновского пакта» и
переходившее в военное сотрудничество. 22 мая 1939 г.
между Германией и Италией был заключен «Стальной
пакт». На повестке дня стояло включение в этот пакт
Японии.
Англия и Франция, как это следовало из
англо-германской и франко-германской деклараций, подписанных
вслед за мюнхенским сговором соответственно в конце
сентября и в декабре 1938 г., в сущности, взяли на себя
обязательство о ненападении в отношении Германии.
Принятие такого обязательства Францией означало,
помимо прочего, что утрачивал практический смысл
советско-французский договор о взаимопомощи от 1935 г.
CCGP оставался без военных союзников в преддверии
агрессии Германии на востоке. Результаты переговоров
с Англией и Францией весной — летом 1939 г. со всей
очевидностью указывали на нежелание западных держав
присоединиться к советским усилиям по предотвращению
войны. Факты показывали, что западные державы,
отказываясь дать военные гарантии СССР в случае прямого
нападения на него со стороны агрессоров, подставляют
нашу страну под удар.
Каким был бы военно-стратегический сценарий
расставленной для СССР ловушки? Начинается германо-
польская война, вводится в действие система желаемых
западными державами политических обязательств — и
Советский Союз оказывается перед необходимостью
объявить войну Германии. При отсутствии военных
союзников СССР становится весьма привлекательным объектом
27
для агрессии. А важнейшие военные преимущества
заранее отдавались Германии: Советские Вооруженные Силы,
не имея возможности перейти границу с Польшей и
вступить в боевой контакт с противником, были 6>i сковдны
в выборе стратегической инициативы, которая целиком
зависела бы от командования вермахта.
Крайне сложное положение складывалось для СССР
на Дальнем Востоке, где западные державы давно
толкали Японию в антисоветском направлении. В
руководстве, дипломатических кругах империалистических
держав ожидали японско-советскую войну. В одцом из свои^с
донесений американский посол в Токио Дж. Грю излагал
соображения о том, почему «русско-японский конфликт
является более вероятным в 1939 г., чем в предыдущие
годы». Он писал: «При теперешнем положении в военных
делах Китая Япония, в том случае если она вступит в
военные действия против Советского Союза, вполне
может полагать, что, хотя осуществление планов
экономической эксплуатации континента будет серьезно
задержано, Китай не будет представлять для нее острой
военной проблемы... Мюнхенская конференция оказала
заметное воздействие на внешнеполитическое мышление
японцев, будучи воспринятой в Японии в том смысле, что
давлению Германии на Советский Союз не будут
оказывать никаких препятствий... Япония считает, что в
настоящее время Советский Союз ослаб внутренне, а во
внешнем плане он находится в исключительной
изоляции»1.
Действительно, с мая 1939 г. после нападения
японских войск на Монгольскую Народную Республику в
районе реки, Халхин-Гол развернулись широкие боевые
действия, в которые втягивались все большие
контингента войск с обеих сторон. Советское правительство в
соответствии с протоколом о взаимной помощи между
СССР и МНР от 12 марта 1936 г. направило части
Красной Армии на помощь союзнику. Ни Япония, ни СССР и
МНР войны не объявляли, но она, по существу, велась.
За считанные недели до начала второй мировой
войны произошли два события, которые еще больше
осложняли международное положение СССР. 24 июля 1939 г.
в Токио было подписано соглашение, по которому
Англия признавала захваты Японии в Китае и обязывалась
1 Foreign Relations of the United States. 1939. Washington, 1955,
vol. 3, p. 1—2 (далее: FRUS).
28
не препятствовать осуществлению японскими войсками
своих «задач» в Китае. Иными словами, гарантировались
тылы японских войск на оккупированной ими китайской
территории, откуда велись боевые действия против СССР
и МНР на реке Халхин-Гол. Это и был тот самый
«дальневосточный Мюнхен», которого добивались западные
державы с целью поощрить антисоветские агрессивные
тенденции японских милитаристов. 10 августа
правительство Хиранумы объявило о готовности подписать
военный договор с Германией и Италией с вытекающими
отсюда опасными последствиями для безопасности СССР.
Буквально за несколько дней до начала мирового
конфликта Советский Союз вплотную столкнулся с
Совершенно реальной перспективой одновременной войны
с двумя мощными агрессивными державами в Европе и в
Азии в условиях военно-политической изоляции.
Примерно на такую ситуацию и была рассчитана многолетняя
политика Англии, Франции и США по «умиротворению»
держав-агрессоров. Излагая желанный финал
мюнхенской стратегии, американский посол в Париже У.
Буллит в декабре 1938 г. в беседе с членом американского
кабинета Г. Икесом не скрывал, что Германия
«попытается захватить Украину... В ходе этой войны Германия
истощит себя до такой степени, что не сможет выдержать
напряжения и в конце концов рухнет под его бременем.
Соответственно Япония завоюет или попытается завоевать
Сибирь и в свое время также рухнет из-за
перенапряжения. Бросив Россию на произвол судьбы, Англия и
Франция отвратят от себя угрозу нападения Германии» 1.
В последнюю неделю августа 1939 г.,
Единственно когда предотвратить мировую войну
возможное г * г г j j
решение стало невозможным, Советский Союз
был поставлен перед необходимостью в
одностороннем порядке обеспечить ненападение
Германии на свою территорию, хотя бы на текущем этапе.
Никакой разумной альтернативы фиксации — пусть
временной — состояния ненападения с Германией в
политике СССР не было. Вмешиваться в германо-польскую
войну означало бы по своей инициативе подставить под
удар завоевания социализма в СССР.
Советскому руководству необходимо было во что бы
то ни стало изменить создавшуюся обстановку, оттянуть,
х The Secret Diary of Harold L. Ickes. New York, 1954, vol. 2.
1936—1939, p. 519.
29
насколько это возможно, нападение империалистов,
расстроить их замыслы. Сохранения первого и в то время
единственного социалистического государства требовали
интересы международного социализма и трудящихся всех
стран. ЦК ВКП(б) и Советское правительство
руководствовались указаниями XVIII съезда партии: соблюдать
осторожность и не давать провокаторам войны втянуть в
конфликты Советскую страну. Из этого исходили партия
и правительство, принимая ответственное решение о
заключении с Германией 23 августа 1939 г. договора о
ненападении, предложенного ранее Берлином.
Предпринимая такой вынужденный шаг, ЦК ВКП(б) и Советское
правительство руководствовались политическим
реализмом, ответственным и точным учетом объективных
условий. «...Правильна ли наша политика использования
розни между ними (империалистами.— П. С),чтобы
затруднить для них соединение против нас? Конечно, такая
политика правильна» 1,— указывал в свое время В. И.
Ленин.
Решение было принято после того, как полностью
выяснилось нежелание правительств Англии, Франции и
Польши заключить соглашение с СССР о совместной
борьбе против гитлеровской агрессии и были исчерпаны
все другие возможности обеспечения безопасности СССР.
Глава советской военной делегации на переговорах с
Англией и Францией народный комиссар обороны СССР
К. Е. Ворошилов 26 августа публично заявил: «Не
потому прервались военные переговоры с Англией и
Францией, что СССР заключил пакт о ненападении с Германией,
а наоборот, СССР заключил пакт о ненападении с
Германией в результате, между прочим, того обстоятельства,
что военные переговоры с Францией и Англией зашли в
тупик в силу непреодолимых разногласий»2. В том же
заявлении советского наркома обороны гитлеровская
Германия вновь была названа агрессором.
Советский Союз и после 23 августа 1939 г. не
отказался от идеи коллективной безопасности. Так, 24 августа
Лондон информировал английское посольство в США о
заявлении В. М. Молотова, что «некоторое время спустя,
например через неделю, переговоры с Францией и
Англией могли бы быть продолжены»3. Мысль о том, что
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 42, с. 99—100,
2 Известия, 1939, 27 августа.
3 FRUS. 1939. Washington, 1956, vol. 1, p. 311.
30
еще не все потеряно, высказывалась в беседах
руководящих работников НКИД СССР с иностранными
дипломатами. В беседе с китайским послом в Москве
маршалом Ян Цзе1 26 августа 1939 г. заместитель наркома
иностранных дел СССР С. А. Лозовский, говоря об
отъезде из Москвы военных делегаций Англии и Франции,
подчеркивал: «...Делегации приезжают и уезжают, а
вопрос о борьбе за мир остается. Отъезд не есть результат
заключения договора о ненападении между СССР и
Германией, а результат недоговоренности по ряду вопросов.
Если Англия и Франция пойдут на предложения
Советского правительства, не исключена возможность
заключения договора с ними... В настоящее время переговоры
прерваны, но их возобновление зависит от Англии и
Франции»2.
Важнейшее значение пакта о ненападении
заключалось и в том, что он препятствовал созданию единого
антисоветского фронта империалистических держав.
Один из руководителей Компартии Великобритании,
Палм Датт, писал, что пакт «взорвал мюнхенский фронт»
и сторонники этого фронта пришли в ярость3. Видный
государственный деятель США Г. Икес — отнюдь не друг
СССР — отмечал: «Я не удивлен действиями России..*
Россия подозревала Англию в том, что она вела двойную
игру, договариваясь с Германией. Я думаю, что Россия
права: Англия могла бы давно договориться с Россией.
Англия бесцельно надеялась на то, что ей удастся
столкнуть Россию и Германию друг с другом и, таким
образом, самой остаться невредимой. Она попалась в ею же
расставленные сети и, таким образом, утратила
симпатии к себе во всем мире»4. Известный английский
писатель и общественный деятель Б. Шоу заявил: «Я не
понимаю того напряжения, которое вызвано вестью о русско-
германском пакте. Гитлер находится сейчас в мощных
руках Сталина, чья заинтересованность в мире превалирует
над всем»5.
1 Ян Цзе прибыл в СССР 7 июня 1938 г., верительные грамоты
вручил 4 сентября 1938 г.
2 Цит. по: Панкратова М., Сиполс В. Почему не удалось
предотвратить войну. Московские переговоры СССР, Англии и Франции
1939 года. М., 1970, с. 120, 121.
3 Цит. по: История второй мировой войны. 1939—1945, т. 2,
с. 284.
4 The Secret Diary of Harold L. Ickes, vol. 2, p. 705.
5 Архив внешней политики СССР (далее: АВП СССР).
31
Последствия решительных действий СССР на
международной арене имели неоценимое значение для
последующей борьбы против держав фашистской «оси». СССР
разрушил единство, налаживавшееся в
империалистическом лагере. В Токио, где исходили из возможности
совместного японо-германского удара по СССР, были
буквально взбешены заключением пакта о ненападении. Как
сообщало советское полпредство в Японии 24 августа
1939 г., известие произвело «ошеломляющее
впечатление, приведя в явную растерянность особенно военщину
и фашистский лагерь».1-.В официальном протесте,
который был объявлен Германии, пакт о ненападении
квалифицировался как «противоречащий секретному договору,
приложенному к антикоминтерновскому пакту»2.
Позиции правительства Хиранумы были непоправимо
подорваны, и оно пало. Япония была вынуждена теперь пойти
на урегулирование острой конфликтной ситуации в
районе Халхин-Гола.
Итальянские фашисты также увидели в пакте удар
по своим планам. Их интересовало развитие
гитлеровской экспансии прежде всего на восток, в направлении
СССР, с тем чтобы фашистский Берлин не переключил
свое внимание на балканскую сферу
империалистических интересов Рима. Италия отказалась вступить в
мировую войну одновременно с Германией. Объявила о
своем «нейтралитете» и франкистская Испания.
В результате вторая мировая война началась не
выступлением единого фронта держав «оси», а с агрессии
одной Германии. Процесс военной консолидации
коалиции держав-агрессоров был замедлен примерно на один
год. Только в июле 1940 г. были возобновлены
японо-германские переговоры, прерванные в августе 1939 г. после
заключения советско-германского пакта о ненападении,
а тройственный союз Германии, Японии и Италии был
оформлен 27 сентября 1940 г.
В книге «Правда о Гитлере», написанной совместно с
В. Реккертом, член Президиума Правления Германской
коммунистической партии К. Бахман рассказывает о
том, как встретили пакт немецкие коммунисты: «В то
время в Германии слушать зарубежные радиостанции
запрещалось под страхом длительного тюремного за-
1 СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны (Сен*
тябрь 1938 г.— август 1939 г.), с. 637.
2 История второй мировой войны. 1939—1945, т. 2, с. 288,
32
ключения, отправки в концлагерь, а то и смерти. И в
этих условиях единственным ориентиром стало
заявление руководства находившейся в подполье КПГ. Это
заявление прозвучало 25 августа 1939 года по
Московскому радио. КПГ, как и прежде, требовала продолжать
борьбу за свержение Гитлера. Обращаясь к нашему
народу, она заявляла, что мир будет обеспечен лишь в том
случае, если «немецкий народ возьмет в свои руки
судьбу немецкой нации». Партия подчеркивала, что
жизненные интересы немецкого народа требовали соблюдать
договор, не нападать па Советский Союз. Немецкие
коммунисты понимали правильность и необходимость пакта
о ненападении, значение которого до конца было
осознано лишь после освобождения от фашизма в 1945 году.
Коммунистическая партия Советского Союза не
заблуждалась относительно агрессивных намерений Германии,
но она стремилась отдалить тот момент, когда эти
намерения будут осуществлены» *.
3. ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ
И СПЕЦИФИКА ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКОЙ
ДЕЯТЕЛЬНОСТИ СССР В НАЧАЛЬНЫЙ
ПЕРИОД ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
Сама возможность выиграть время
для укрепления оплота мирового революционного
процесса, созданная советской внешней политикой накануне
второй мировой войны, была реальным вкладом в
борьбу против фашизма в масштабах всего мира. «Ни для
кого не может быть сомнения в том, что грядущая
война, даже если бы она началась как война двух великих
империалистических держав между собой или как война
какой-нибудь великой державы против малой страны,
неизбежно будет иметь тенденцию вылиться и
неизбежно перейдет в войну против Советского Союза. Каждый
год, каждый месяц отсрочки является для нас гарантией
того, что Советский Союз сможет дать более сильный
отпор нападению империалистов»2,— подчеркивал
выдающийся деятель международного коммунистического и
рабочего движения П. Тольятти еще в 1935 г. на VII
конгрессе Коминтерна. Вся внешнеполитическая деятель-
1 За рубежом, 1979, № 36, с. 17.
2 VII конгресс Коммунистического Интернационала и борьба
против фашизма и войны, с. 259.
3 П. П. Ссвостьянов
33
ность СССР с 1 сентября 1939 г. по 22 июня 1941 г.
определялась необходимостью использовать ценнейшее
достижение— отсрочку войны для укрепления
безопасности Родины на всех политико-географических
направлениях в той мере, в какой это было возможно.
Программное значение для внешнеполитической
деятельности СССР имели установки XVIII съезда ВКП(б)
о международной линии СССР, сформулированные в
Отчетном докладе ЦК ВКП(б) съезду:
«1. Проводить и впредь политику мира и укрепления
деловых связей со всеми странами;
2. Соблюдать осторожность и не давать втянуть в
конфликты нашу страну провокаторам войны,
привыкшим загребать жар чужими руками;
3. Всемерно укреплять боевую мощь нашей Красной
армии и Военно-Морского Красного флота;
4., Крепить международные связи дружбы с
трудящимися всех стран, заинтересованными в мире и дружбе
между народами» 1.
В международно-правовом плане после начала
второй мировой войны СССР определил свое отношение к
воюющим группировкам как нейтралитет, объявив об
этом в нотах, врученных 17 сентября 1939 г. послам всех
стран, с которыми СССР поддерживал дипломатические
отношения2. Советская политика нейтралитета в корне
отличалась от политики нейтралитета, проводимой США
в этот период. «Наш нейтралитет,— разъяснял советский
полпред К. А. Уманский3 государственному секретарю
США К. Хэллу 3 апреля 1940 г.,— является в полном
соответствии с международным правом подлинным
нейтралитетом, отражающим волю советского народа... и
стремление не к расширению, а всяческому сокращению
сферы войны/в продолжении которой заинтересован не
СССР»4.
В докладе Советского правительства на шестой
сессии Верховного Совета CCQP весной 1940 г.
указывалось: «Коротко говоря, задачи нашей внешней политики
1 XVIII съезд Всесоюзной коммунистической партии (б). 10—21
марта 1939 г. Стенографический отчет. М., 1939, с. 15.
2 См.: Внешняя политика СССР. Сборник документов. М., 1946,
т. 4, с. 448—449.
3 К. А. Уманский прибыл в США 11 мая 1939 г., верительные
грамоты вручил 6 июня 1939 г.
4 АВП СССР.
34
заключаются в том, чтобы обеспечить мир между
народами и безопасность нашей страны. Выводом из этого
является позиция нейтралитета и неучастие в войне
между крупнейшими державами Европы. Эта позиция
основана на заключенных нами договорах, и она
полностью соответствует интересам Советского Союза. Эта
позиция оказывает вместе с тем сдерживающее влияние на
расширение и разжигание войны в Европе, и потому
она — в интересах всех народов, стремящихся к миру и
стонущих уже от новых громадных лишений, вызванных
войной... Мы видим, что в деле обеспечения
безопасности нашей страны мы сделали за это время немалые
успехи. Это-то и бесит наших врагов. Мы же, веря в свое
дело и в свои силы, со всей последовательностью будем
продолжать нашу внешнюю политику неуклонно и
дальше» К
Обобщая итоги развития международной обстановки
к августу 1940 г., Председатель Совета Народных
Комиссаров СССР в своем выступлении на седьмой сессии
Верховного Совета СССР подчеркивал: «В этих
условиях Советский Союз должен проявить усиленную
бдительность к делу своей внешней безопасности, к укреплению
всех своих внутренних и внешних позиций. Мы провели
переход с 7-часового на 8-часовой рабочий день и другие
мероприятия, считаясь с тем, что мы обязаны обеспечить
дальнейший и еще более мощный подъем оборонной и
хозяйственной мощи страны, обеспечить серьезное
укрепление дисциплины среди всех трудящихся, усиленно
работать над поднятием производительности труда в
нашей стране»2.
В борьбе за укрепление безопасности и
международных позиций Советского государства внешняя политика
СССР активно использовала межимпериалистические
противоречия, руководствуясь указаниями В. И. Ленина,
который неоднократно подчеркивал необходимость такой
стратегии. «Для всех нас,— говорил Ленин,— ясно
разногласие интересов империалистических государств.
Несмотря на все заявления их министров о мирном
улаживании спорных вопросов, на самом деле
империалистические державы не могут сделать ни одного серьезного
1 Шестая сессия Верховного Совета СССР. 29 марта — 4 апреля
1940 г. Стенографический отчет. М., 1940, с. 42.
2 Седьмая сессия Верховного Совета СССР. 1 августа — 7
августа 1940 г. Стенографический отчет. М., 1940, с. 32.
35
шага в политических вопросах, чтобы не разойтись» *.
Использование этих противоречий в интересах борьбы
против военной опасности, обеспечения мирных условий
для социалистического строительства в СССР
составляло первостепенную оперативную задачу советской
внешней политики в 1939—1941 гг., тем более что в условиях
начавшейся мировой войны все антисоветские силы на
международной арене усиливали свою деятельность.
В воззвании «К двадцать второй годовщине Великой
Октябрьской социалистической революции» Исполком
Коминтерна указывал, что правящие круги
империалистических государств начали войну не за свободу
народов и спасение демократии от фашизма, а за торжество
реакции и новые империалистические захваты.
«Правящие классы Англии, Франции и Германии ведут войну
за мировое господство. Эта война есть
продолжение многолетней империалистической тяжбы в лагере
капитализма»2.
По мере того как вторая мировая война принимала
все более широкий размах, народы многих стран все
настойчивее требовали от своих правительств усиления
борьбы против агрессивных держав. Под руководством
коммунистических и рабочих партий начала
развертываться освободительная борьба народов. Для народов
государств, воевавших против Германии и ее союзников,
она все больше превращалась в антифашистскую войну.
Как отмечал академик Е. М. Жуков, «вторая мировая
Еойна началась в рамках капиталистической системы. Не
только со стороны агрессивного фашистского блока, но и
со стороны англо-французской коалиции война на ее
начальном этапе носила несправедливый
империалистический характер. Однако оценивать вторую мировую
войну уже в этот период как империалистическую с обеих
сторон недостаточно, так как сопротивление народных
масс стран, подвергшихся фашистской агрессии, с
самого начала носило освободительный характер.
Необходимо учитывать, что особую опасность представляли
государства агрессивного фашистского блока, развязавшие
оойну с целью порабощения всего мира и установления
грабительского «нового порядка». Поэтому для народов
Польши и других государств, ставших жертвами
фашистской агрессии, война уже с момента ее возникновения
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 41, с. 114.
2 Коммунистический Интернационал, 1939, № 8-9, с. 3—4.
36
приобрела характер справедливой борьбы за свободу и
национальную независимость» К
Советский Союз, учитывая эти тенденции, усиливал
свою внешнеполитическую деятельность,
противодействуя фашистской угрозе, стремился сузить
возможности для дальнейшей экспансии держав
германо-фашистского блока, в том числе на севере Европы, на Балканах,
еще более целеустремленно противодействовал
укреплению позиций Германии в странах, окружающих
СССР,— Болгарии, Турции, Иране, Афганистане.
Одновременно — и это тоже было весьма крупным вкладом
советской внешней политики в улучшение условий для
успешной борьбы с фашизмом — СССР всячески
стремился пресекать мюнхенские антисоветские тенденции
со стороны Англии, Франции, США в их попытках
ослабить позиции оплота социализма.
Окончательно справедливый и освободительный
характер второй мировой войны определился с
вступлением в войну Советского Союза. Это имело решающее
значение для мобилизации всех народов на борьбу против
фашизма, за свободу, независимость и социальный
прогресс. Вооруженная борьба СССР с фашизмом,
неспособность гитлеровской Германии одержать верх над
СССР, победы Советских Вооруженных Сил — все это
давало народам оккупированных стран надежду на
успех в их сопротивлении фашизму и служило главным
фактором того, что это сопротивление превращалось в
массовую вооруженную борьбу народов против
фашистского «нового порядка».
С точки зрения безопасности Совет-
Главная угроза — ского государства центральной
прогитлеровская g, о J l С Г
Германия блемои советской внешней политики в
1939—1941 гг. были отношения с
державами-агрессорами — германо-фашистской
империалистической группировкой и милитаристской Японией.
С выходом Германии на советские, западные рубежи в
сентябре 1939 г. эти государства имели тысячи
километров общей границы с СССР, обладали обширными
плацдармами для агрессии против Советского Союза.
На протяжении всего начального периода второй
мировой войны ЦК ВКП(б) и Советское правительство
исходили из неизбежности столкновения с фашистской
1 Жуков Е. М. Происхождение второй мировой войны.— Новая
и новейшая история, 1980, № 1, с. 5.
37
Германией как наиболее реакционной силой, когда-либо
возникавшей в недрах империализма. В Москве реально
представляли природу фашизма, безграничный размах
его агрессивных притязаний. В частности, сообщая в
Вашингтон содержание беседы английского посла
Стаффорда Криппса 1 с И. В. Сталиным, 21 сентября 1940 г.
американский посол Лоуренс Штейнгардт2 писал:
«Сталин был весьма откровенным, реалистичным... Он дал
совершенно явно понять, что его нынешняя политика
имеет целью избежать вовлечения Советского Союза в
войну, и особенно избежать конфликта с германской
армией. Сталин признал, что Германия представляет собой
единственную действительную угрозу Советскому Союзу
и что германская проблема поставит Советский Союз в
трудное, если не опасное, положение, однако он
считает, что в настоящее время нельзя становиться на путь
явного провоцирования германского вторжения в СССР
путем изменения советской политики»3.
СССР противостоял Германии в очень сложных
условиях. На стороне Германии были гигантские
экономические ресурсы, которые по мере покорения гитлеровцами
Западной Европы значительно превзошли
экономические возможности нашей страны. Германия имела
бесспорную репутацию наиболее мощной военной державы
капиталистического мира. На стороне Германии были и
огромные внешнеполитические ресурсы —
главенствующая роль в мощной коалиции империалистических
держав Европы и Азии, растущая координация их
стратегических планов и практической деятельности по многим
направлениям мировой политики, что усиливало
возможности Берлина оказывать влияние на события в
отдаленных от Германии районах мира, наконец, политический
диктат гитлеровцев в Европе, широкая система альянсов
и связей со многими европейскими странами. Действиям
Германии — ударной силы нового «крестового похода»
против первого в мире социалистического государства —
благоприятствовали и классовая ненависть к СССР
всего капиталистического мира, антисоветские и
антикоммунистические тенденции правящих кругов стран, со-
1 Ст. Криппс прибыл в СССР 12 июня 1940 г., верительные
грамоты вручил 28 июня 1940 г.
2 Л. Штейнгардт прибыл в СССР 8 августа 1939 г., верительные
грамоты вручил 11 августа 1939 г.
3 FRUS. 1940. Washington, 1959, vol. 1, p. 611.
38
ставлявших капиталистическое окружение нашего
государства.
Серьезные трудности для «германской политики»
СССР создавали, естественно, активные усилия
империалистических противников Германии побыстрее
столкнуть Советский Союз с гитлеровцами. Эти усилия,
необходимость противодействия им не могли не осложнять
для внешней политики СССР возможность широкого
маневра.
Как противостоять Германии и возглавляемому ею
блоку капиталистических хищников на двух континентах
мира, не имея друзей и союзников в международных
отношениях, в условиях жестко антисоветской, а в
известный период откровенно интервенционистской линии
своих потенциальных партнеров по будущей
антигитлеровской коалиции? Как выиграть побольше времени для
осуществления советской оборонной программы? Как не
ухудшать и без того на редкость трудное международное
положение СССР? Что делать для того, чтобы не
остаться в изоляции перед лицом нависающей угрозы? Каким
образом использ'овать межимпериалистические
противоречия Германии и ее соперников, не допустить их
сговора на антисоветской основе? Исключительная сложность
этих порой трудно совместимых, но совершенно
реальных задач определяла стратегическую линию и
тактические установки советской дипломатии в подходе к
отношениям с Германией в данный период. Борьба за
реализацию этих задач требовала высочайшего мастерства,
маневренности, принципиальности.
Специфика внешнеполитической линии СССР в
отношении Германии в начальный период второй мировой
войны заключалась в том, чтобы подольше удержать
Берлин в рамках обязательства о ненападении, пусть
ненадежного и неустойчивого, исчерпать все политические
возможности для сдерживания агрессивных устремлений
фашистского руководства и использовать все
возможности для укрепления обороноспособности Родины. При
этом СССР, разумеется, не отступал от своих твердых
принципиальных позиций. В конкретно-исторических
условиях 1939—1941 гг. реалистичной была только такая
линия, которая исключала как внешнеполитический
авантюризм, так и капитулянтство. Только такая
выверенная линия обеспечивала решение центральной
задачи — беречь и крепить, выполняя ленинские заветы, оп-
39
лот мирового революционного процесса — Советский
Союз. Поддержание отношений с Берлином на уровне
договора о ненападении обусловило и особый, не всегда
видимый на поверхности характер дипломатических боев
между Советским Союзом и Германией, когда
стремление СССР без нужды избегать обострения
советско-германских отношений неизменно сочеталось с главными
твердым отпором фашистским проискам. Внешняя
политика СССР противодействовала Германии в строгой
соразмерности с тем ущербом, который Германия
пыталась наносить интересам безопасности СССР, не доводя
при этом дело до острой конфронтации.
Необходимо особо подчеркнуть, что борьба
Советского государства в начальный период второй мировой
войны за улучшение условий для неминуемого столкновения
с фашизмом велась далеко не только через сферу
советско-германских отношений как таковых. Ограничивать
внешнеполитическую подготовку СССР к отражению
немецко-фашистской агрессии лишь сферой этих
отношений было бы ошибкой принципиального характера. По
такому пути, в частности, идет большинство
представителей буржуазной историографии, которые старательно
вычленяют советско-германские отношения 1939—
1941 гг. из общего контекста международных усилий
СССР данного периода. При этом остается в тени
важнейшая сторона проблемы — напряженное
противоборство двух государств в прилегающих к СССР районах.
В Финляндии и Афганистане, Болгарии и Японии,
Венгрии и Турции, Румынии и Иране, Швеции и Югославии,
в других странах — везде осуществлялось
противодействие СССР антисоветским маневрам Германии. Формы и
методы этого противодействия каждый раз определялись
с учетом конкретной обстановки, дифференцированно.
Советская политика в отношении Германии,
разумеется, отнюдь не была пассивной, как это представляли
враждебные СССР политические силы того времени и
как это представляет современная буржуазная
историография. Не Советский Союз «использовался»
Германией, как изображает дело большинство буржуазных
историков, а, наоборот, имело место мастерское
использование советской дипломатией империалистических
противоречий в большом историческом масштабе.
Миф о «согласии» между СССР и Германией имел
глубокую подоплеку. Его политическую основу составля-
40
ла непосредственная заинтересованность правящих
кругов обеих империалистических коалиций представить
дело именно таким образом. В Лондоне, Париже,
Вашингтоне твердили о «сговоре» между СССР и Германией,
стремясь скомпрометировать СССР и нанести ему
максимальный политический ущерб. Одновременно там
ожидали, что, опровергая эту очевидную ложь, Советский
Союз потеряет выдержку, поддастся на провокацию и в
результате произойдет дальнейшее обострение его
отношений с Германией.
Что касается Берлина, то там еще активнее
старались поддержать миф о неком «согласии» с СССР, во-
первых, с целью добиться ухудшения отношений СССР
с этими странами. Примерно со второй половины 1940 г.
и почти до момента нападения на СССР продвижение
этого тезиса через печать, дипломатические и
разведывательные каналы использовалось гитлеровцами для того,
чтобы скрыть подготовку к агрессии.
В настоящее время, когда стали известными многие
недоступные ранее документы правительств Англии и
Франции, а также других стран, обоснованность отпора
советской дипломатии измышлениям о «тесном
экономическом сотрудничестве» СССР и Германии стала еще
более убедительной. В столицах англо-французской
коалиции знали о реальном положении дел и шли на
заведомую ложь. Так, в секретном докладе, составленном в
январе 1940 г. подкомитетом по планированию
Комитета начальников штабов Англии и рассмотренном в том
же месяце английским правительством, указывалось, что
за первые три месяца войны импорт нефти Германией
составил около 523 тыс. т. Поставки нефти из СССР не
превышали 9 тыс. т. Иначе говоря — менее 2%
германского импорта х.
В течение начального периода второй мировой войны
советская дипломатия разоблачала провокационные
утверждения о характере отношений между СССР и
Германией. Так, 22 февраля 1940 г. нарком иностранных дел
СССР сообщил советскому полпреду в Лондоне
И. М. Майскому2 для передачи английскому МИД
следующую принципиальную установку об отношениях
СССР с Германией: «Первое. Мы считаем смешным и
1 Public Record Office. Cabinet 66, vol. 5, p. 41 (далее: PRO. Cab.).
2 И. М. Майский прибыл в Англию 15 октября 1932 г.,
верительные грамоты вручил 8 ноября 1932 г.
41
оскорбительным для нас не только утверждение, но даже
простое предположение, что СССР будто бы вступил в
военный союз с Германией. Даже простачки в политике
не вступают так просто в военный союз с воюющей
державой, понимая всю сложность и весь риск подобного
союза... Второе. Хозяйственный договор с Германией
есть лишь договор о товарообороте, по которому вывоз
из СССР в Германию достигает всего 500 миллионов
марок, причем договор экономически выгоден для СССР,
так как СССР получает из Германии большое количество
станков и оборудования, равно как изрядное количество
вооружения, в продаже чего нам неизменно отказывали
как в Англии, так и во Франции. Третье. Как был СССР
нейтральным, так он и останется нейтральным, если,
конечно, Англия и Франция не нападут на СССР и не
заставят его взяться за оружие. Упорно распространяемые
слухи о военном союзе СССР с Германией
подогреваются не только некоторыми элементами в самой Германии,
чтобы запугать Англию и Францию, но и некоторыми
агентами самой Англии и Франции, желающими
использовать воображаемый «переход СССР в лагерь
Германии» для своих особых целей в области внутренней
политики» К
Буржуазные домыслы о неком «согласии» между
СССР и Германией убедительно опровергаются таким
историческим свидетельством, как содержание и
направленность советского военно-стратегического
планирования. О каком «согласии» может идти речь, если уже в
апреле 1940 г. Генеральный штаб Красной Армии по
заданию ЦК ВКП(б) завершал работу над оперативным
планом по отражению ожидаемой агрессии Германии?
Активным участником этой работы был А. М.
Василевский, назначенный примерно, тогда же первым
заместителем начальника Оперативного управления
Генштаба. В своих мемуарах он пишет: «Работали мы очень
дружно и напряженно. Оперплан занимал в те месяцы
все наши мысли. .Наиболее вероятным и главным
противником в нем называлась гитлеровская Германия
(подчеркнуто мною.— П. С). Предполагалось, что на
стороне Германии может выступить Италия, но она, как
отмечалось в плане, скорее всего, ограничится боевыми
действиями на Балканах, созданием косвенной угрозы на-
1 АВП СССР.
42
шим государственным границам. По всей видимости, на
стороне Германии могут выступить Финляндия (чьи
руководители после разгрома Франции и краха английских
войск под Дюнкерком взяли ориентацию на Берлин),
Румыния (типичный . «сырьевой придаток» Германии с
1939 года, а летом следующего года вообще
отказавшаяся от нейтралитета в пользу фашистского блока) и
Венгрия (в то время уже участник «антикоминтерновского
пакта»). Б. М. Шапошников (начальник Генерального
штаба.— 77. С.) считал, что военный конфликт может
ограничиться западными границами СССР. На этот случай
оперплаи предусматривал концентрацию основных сил
страны именно здесь. Не исключая нападения Японии на
наш Дальний Восток, он предлагал сосредоточить там
такие силы, которые гарантировали бы нам устойчивое
положение» 1. Таковы были основные
военно-стратегические идеи советского оперативного плана отражения
агрессии.
Что касается вопроса об определении точного срока
решающего столкновения между СССР и гитлеровской
Германией, который приобрел особое'значение в
последние месяцы начального периода второй мировой войны,
то автор полностью разделяет следующий вывод:
«Агрессивные замыслы гитлеровской клики и ее намерение
напасть на Советский Союз были очевидны для Советского
правительства и руководства Советских Вооруженных
Сил. Однако был допущен просчет в определении сроков
этого нападения»2.
В широком плане задаче улучшения внешних условий
для неминуемого столкновения с «третьим рейхом»
подчинялась вся совокупность внешнеполитических
мероприятий партии по укреплению безопасности СССР: на
западных и юго-западных рубежах, на северо-западе
(советско-финляндский вооруженный конфликт и его
развязка), борьба за укрепление безопасности на
юго-востоке, усилия по поддержанию нормальных отношений и
их улучшению с южными соседями нашей страны, усилия
СССР по ослаблению угрозы японского милитаризма
политическими средствами и т. д. Все это, так или иначе,
предпринималось и с учетом вероятности фашистской
агрессии. Преждевременное вовлечение в войну с Герма-
1 Василевский Л. Дело всей жизни. М., 1978, с. 92—93.
2 История внешней политики СССР. 1917—1980, т. 1. 1917—
1945 гг., с. 419.
43
нией, к чему усиленно толкала СССР англо-французская
коалиция, не позволило бы добиться реализации данных
мероприятий в той мере, как это было сделано, не говоря
уже о неизбежном срыве советской оборонной
программы.
Буржуазные домыслы о «советско-германском
сговоре» начисто опровергают содержание и направленность
военно-экономических усилий СССР. В 1940 г. расходы
СССР на оборону увеличились более чем в 2 раза по
сравнению с 1938 г., составив 56 млрд. рублей1.
Капиталовложения в военную промышленность за три с
половиной года третьей пятилетки составили более четверти
всех капиталовложений в промышленность2.
Партия осуществила важные мероприятия,
направленные на перестройку работы прохмышленности и
транспорта, создание необходимых государственных резервов
и мобилизационных запасов. С января 1939 г. по январь
1941 г. государственные резервы и мобилизационные
запасы увеличились: по чугуну — в 5 раз, по прокату — в
2, по меди — более чем в 2 раза, по цинку — в 2,2, по
свинцу — в 1,6 раза. Были созданы фонды
продовольствия и фуража, которые могли бы удовлетворить
4—6-месячную потребность Вооруженных Сил в случае войны.
За полтора года до нападения фашистской Германии на
СССР государственные материальные резервы страны
возросли в стоимостном выражении почти вдвое. Военная
промышленность СССР развивалась примерно в 3 раза
быстрее, чем вся остальная3.
ЦК ВКП(б) и Советское правительство полностью
отдавали себе отчет в том, что подход Берлина к
соблюдению пакта о ненападении не является искренним и не
может быть таковым в принципе4. На этот счет советская
дипломатия не питала иллюзий. «Что касается оценки
1 См.: Гречко А. А. Вооруженные Силы Советского государства.
М., 1974, с. 59—60.
2 См.: История Коммунистической партии Советского Союза. М.,
1970, т. 5, кн. 1,с. 117.
3 См.: История второй мировой воины. 1939—1945, т. 3, с. 387—
388, 382.
4 За день до заключения германо-советского договора, 22 августа
1939 г., Гитлер заявил своим военачальникам в Оберзальцберге:
«Значение моего пакта с Польшей (от 1934 г.) было лишь в том,
чтобы выиграть время. С Россией произойдет то же самое, что я
проделал в Польше». Цит. по: Е. Robertson (ed.). The Origins of the Second
World War, p. 86.
44
пакта о ненападении, заключенного с Германией в
1939 году, в момент, когда наша страна могла быть
атакована с двух фронтов — со стороны Германии и со
стороны Японии,— нет никаких оснований утверждать, что
И. В. Сталин полагался на него. ЦК ВКЛ(б) и Советское
•правительство исходили из того, что пакт не избавлял
СССР от угрозы фашистской агрессии, но давал
возможность выиграть время в интересах укрепления нашей
обороны, препятствовал созданию единого
антисоветского фронта» * — свидетельствует Маршал Советского
Союза Г. К. Жуков, возглавлявший с февраля 1941 г.
Генеральный штаб Красной Армии.
В Отчетном докладе ЦК ВКП(б) на
Антисоветизм XVIII съезде партии о политике «не-
нмпериалистических вмешательства» и «умиротворения» аг-
держаВвН«оси» рессии говорилось: «В политике
невмешательства сквозит стремление,
желание — не мешать агрессорам творить свое черное дело,
не мешать, скажем, Японии впутаться в войну с Китаем,
а еще лучше с Советским Союзом, не мешать, скажем,
Германии увязнуть в европейских делах, впутаться в
войну с Советским Союзом, дать всем участникам войны
увязнуть глубоко в тину войны, поощрять их в этом
втихомолку, дать им ослабить и истощить друг друга, а
потом, когда они достаточно ослабнут, выступить на
сцену со свежими силами, выступить, конечно, «в интересах
мира» и продиктовать ослабевшим участникам войны
свои условия»2. Эта политическая характеристика
мюнхенской линии верно определяла тенденции в политике
империалистических противников гитлеровской
Германии на протяжении 1939—1941 гг., а в известной мере и
в последующее время.
Задача укрепления безопасности СССР перед лицом
немецко-фашистской угрозы, будучи главной, отнюдь не
была единственной для внешнеполитической
деятельности СССР в рассматриваемый период. Большую
опасность для СССР представляли антисоветские тенденции
в политике империалистических соперников германского
блока — англо-французской коалиции. В течение
«странной войны», <у. .е. до середины мая 1940 г., между -
1 Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. М., 1978, т. 1,
с. 229.
2 XVIII съезд Всесоюзной коммунистической партии (б). 10—21
марта 1939 г. Стенографический отчет, с. 13.
45
народная обстановка для СССР подчас складывалась
таким образом, что со стороны Англии и Франции
назревала антисоветская вооруженная интервенция.
Руководствуясь антисоветскими целями, Англия и
Франция, по существу, не вели войны с Германией, а,
наоборот, проявляли готовность к использованию своих
вооруженных сил для борьбы с СССР. По степени вреда,
непосредственно наносимого интересам безопасности
СССР, по интенсивности своей антисоветской
деятельности англо-французская коалиция в период «странной
войны» в Европе объективно не уступала гитлеровской
Германии. Планируя и практически готовясь к военным
действиям против СССР в первые месяцы 1940 г. (на
северо-западе и на южном направлении), Лондон и Париж
в этом отношении даже опередили фашистскую
Германию, где оперативное планирование войны против СССР
началось лишь во второй половине 1940 г.
Как отмечает советский историк О. А. Ржешевский,
замысел и планы нового объединенного антисоветского
похода явились логическим продолжением всей
предвоенной политики западных держав, которые готовили
вторую мировую войну в целях уничтожения первого в мире
социалистического государства и передела мира за его
счет. «Антисоветские военные замыслы осени 1939 г.—
весны 1940 г.— это последняя и наиболее
авантюристическая ставка в преступной стратегии мюнхенцев:
инициативу в развязывании агрессии они брали на себя.
Расчеты сводились к тому, что в этих условиях
фашистская Германия предпримет «свой естественный шаг», а
также обрушится на СССР» !.
Анализ антисоветской политики англо-французской
коалиции и США во всей её совокупности подводит к
выводу: такая политика велась, по существу, по всем
географическим направлениям и применительно ко всем
крупным проблемам, затрагивающим безопасность
СССР,— на северо-западе СССР, где Финляндия самым
активным образом подталкивалась к войне с Советским
Союзом, причем Англия и Франция проявили готовность
к непосредственной военной интервенции на стороне
финских милитаристов; на западе СССР — антисоветские
кампании в отношении советских мероприятий по
укреплению своей безопасности (Западная Украина и Запад-
1. Ржешевский О. А. Война и история (Буржуазная
историография США о второй мировой войне). М., 1970, с. 100.
46
пая Белоруссия, Прибалтика); на юго-западе, где
разжигались антисоветские устремления
буржуазно-помещичьей Румынии, подталкиваемой к конфронтации с
СССР, и где велись антисоветские интриги в Софии,
Будапеште и Белграде; на южном направлении, где также
планировалась военная агрессия против СССР,
предпринимались попытки вовлечь в антисоветскую деятельность
Турцию, инспирировалась вражда в отношении к СССР
со стороны Ирана и Афганистана; на Дальнем Востоке
англо-французская коалиция и Вашингтон не жалели
усилий для обострения советско-японских отношений,
стремясь «канализировать» экспансионизм Токио на
север — к рубежам СССР.
Иными словами, в капиталистическом окружении
Советского Союза практически не было государства, где
бы дипломатия Англии и Франции в той или иной мере
не вели антисоветскую игру. Причина столь активной
антисоветской деятельности Англии, Франции, а также
США коренилась прежде всего в логике мюнхенской
политической концепции — отвлечь Германию от
экспансионизма на Западе, направить гитлеровскую агрессию
против СССР, заставить СССР сражаться за интересы
англо-французской коалиции, добиться качественного
ослабления, а может быть, и ликвидации первого в мире
социалистического государства. Важнейшей целью этой
политики было путем ухудшения отношений Советского
Союза с Германией подорвать стремление СССР не
участвовать в империалистической войне, как можно
быстрее втянуть его в войну в самых неблагоприятных
условиях.
Б. Лиддел Гарт в своем последнем масштабном труде
по истории второй мировой войны обнажает логику
внешнеполитического мышления Лондона и Парижа в тот
период. «За разгромом Польши,— пишет Лиддел Гарт,—
последовало шестимесячное затишье, названное
«странной войной», так как и руководители и общественность
западных стран в основном тратили время на разработку
фантастических планов удара по флангам Германии, о
чем разговоры велись совершенно открыто. В
действительности же не существовало ни малейшего шанса для
Франции и Англии когда-нибудь нанести поражение
Германии только своими силами. Они могли рассчитывать
лишь на то, что теперь, когда Германию отделяла от
России лишь пограничная линия, гитлеровская агрессия бу-
47
дет развиваться в восточном направлении, а не в
западное. Это произошло через год, хотя вполне могло бы
случиться и раньше, если бы западные союзники проявили
большую выдержку»1 (подчеркнуто мною.—/7. С).
Отражая взгляды многих политических деятелей
Запада того периода и новейшего времени, Лиддел Гарт
сожалеет, что усилия англо-французской коалиции в деле
провоцирования этого столкновения были
«недостаточными». Дело, однако, заключалось не в недостатке
соответствующих усилий со стороны Англии и Франции — таких
усилий было более чем достаточно,— а в эффективности
внешнеполитических действий СССР.
Подчиняя свою деятельность задаче ухудшения
внешних условий для СССР, дипломатия Лондона и Парижа
стремилась прикрыть военную бездеятельность своих
государств, с тем чтобы вообще не начинать настоящей
войны с Германией. Об этом, в частности, откровенно
говорил британский газетный магнат лорд Бивербрук в
одной из бесед с советским полпредом. Вся логика
подобных рассуждений подводила к тому, что главным
фронтом, о котором мечтали в Лондоне, являлся бы германо-
советский фронт.
Вместе с тем антисоветизм англо-французской
коалиции отнюдь не во всех ситуациях международных
отношений 1939—1941 гг. был «лобовым»,
незамаскированным. Дипломатия Англии, Франции, а также США в
период «странной войны», а в значительной мере и
вплоть до начала Великой Отечественной войны вела в
отношении СССР сложную игру, пытаясь сочетать
трудно совместимые задачи. С одной стороны,
англо-французская дипломатия стремилась ухудшить внешние
условия для СССР путем всестороннего нажима на нашу
страну, попыток обострения советско-германских
отношений, разжигания антисоветизма со стороны соседних
с СССР государств. С другой стороны, реальность
состояния войны с Германией напоминала Лондону и
Парижу: «перегнув палку», можно и проиграть, ибо своей
антисоветской политикой можно довести дело и до
военного столкновения с СССР, получить в качестве
противника еще одну великую державу. Именно поэтому
руководители англо-французской коалиции, прежде всего
англичане, не раз пытались заводить речь с представите-
1 Liddel Hart В. Н. History of the Second World War, p. 7.06.
48
лями СССР якобы об «общем улучшении отношений»,
о «новом тоне» в отношениях с СССР и т. д.
Подобные подходы предпринимались главным
образом с тактическими целями — для подстраховки, в
расчете не оттолкнуть СССР своей антисоветской
политикой. Лондон и Париж не только не ставили вопросы о
каких-то практически целесообразных мерах
политического и тем более военного взаимодействия с СССР, а,
наоборот, стремились добиваться от СССР уступки за
уступкой, постепенно втянуть СССР в войну, сдвинуть
СССР с позиций нейтралитета, подталкивая его не к
реальному и равноправному союзу с англо-французской
коалицией, как это предлагал СССР на летних
переговорах 1939 г. и как это было реализовано лишь с
началом Великой Отечественной войны, а к
преждевременной конфронтации с Германией, оставаясь при этом в
стороне.
США также искали различные предлоги для
нагнетания напряженности в советско-американских
отношениях. Как признает в своих мемуарах К. Хэлл, существо
«русской» политики Соединенных Штатов перед
нападением Германии на СССР заключалось в том, чтобы «не
предпринимать никаких шагов для сближения с Россией,
сдержанно' относиться к каким-либо попыткам
сближения с нами (т. е. США.— П. С.) до тех пор, пока не
будет доказано, что со стороны русских это не является
лишь маневром с целью добиться односторонних
уступок в свою пользу»'. Выдвижение американской
стороной подобных условий заранее ставило барьеры на пути
усилий СССР добиться улучшения отношений с США.
В начальный период второй мировой войны англо-
французская коалиция всерьез ни разу не предложила
и не пыталась предлагать Советскому Союзу
какую-либо альтернативу фашистской агрессии, которая бы
оказалась для СССР более приемлемой с точки зрения
обеспечения безопасности, чем политика нейтралитета и
неучастия в империалистической войне. Это —
неоспоримая историческая реальность. Наоборот, судя по
практическим действиям Англии, Франции (до ее разгрома)
и США, а не по их безжизненным декларациям, по
сравнению с довоенным временем в период «странной войны»,
1 The Memoirs of Cordel Hull. New York, 1948, vol. 2, p. 972—973.
4 П. П. Севостьянов 49
а во многом и вплоть до начала Великой Отечественной
войны их политика в отношении СССР ужесточилась.
Империалистические противники Германии никоим
образом не стремились к серьезному политическому
сближению с СССР, ибо им нужен был не нейтральный
СССР, а Советский Союз, принявший на себя основную
тяжесть войны против Германии, отвлекающий «третий
рейх» от войны против Запада. В Лондоне, Париже (до
разгрома Франции), Вашингтоне не могли не понимать,
что политическое сближение с СССР до начала
«крестового похода» Германии на Восток может затормозить
реализацию агрессивных планов гитлеровцев, если не
сорвать их, и поэтому отказывались от такого сближения
с умыслом облегчить Гитлеру решение о нападении на
СССР. В широком плане такая стратегическая линия
империалистических кругов Запада была весьма
созвучна политической концепции Мюнхена.
Важнейшим направлением внешнепо-
За безопасность литической деятельности СССР в на-
по перлм^тру чальный период второй мировой войны
p^C6^eflTCCCpX была борьба за обеспечение
безопасности по периметру советских
государственных границ, прежде всего в Европе, в отношениях
с государствами-соседями. Эти задачи решались внешней
политикой СССР в непосредственной взаимосвязи с
комплексом проблем в отношениях СССР с обеими
империалистическими группировками.
Активизация антисоветских настроений и
устремлений в правящих кругах ряда окружавших СССР
государств была отличительной особенностью начального
периода второй мировой войны. В 1939—1941 гг. резко
увеличивалось воздействие всех негативных факторов,
связанных с ситуацией враждебного капиталистического
окружения СССР. Полиостью сбывался прогноз
великого Ленина, который в 1919 г. подчеркивал: «Я
нисколько не сомневаюсь, что со стороны Антанты будут еще
попытки натравливать на нас то одно, то другое
маленькое государство, которое живет с нами по соседству. Эти
попытки будут, потому что маленькие государства
целиком зависят от Антанты, потому что все эти речи о
свободе, независимости и демократии—одно лицемерие,
и Антанта может заставить их еще раз поднять руку
против нас»'. В том же антисоветском направлении дей-
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч, т. 39, с. 398.
50
ствовали империалистические противники Англии • и
Франции — Германия и Италия. Практически все
окружающие СССР государства на северо-западе, западе,
юго-западе и юге в той или иной степени попадали в
фарватер основных империалистических держав. Если
же эти государства пытались проводить более
сбалансированную политику в отношении СССР, они
испытывали со стороны империалистических коалиций сильный
нажим с целью подтолкнуть их к ухудшению отношений
и даже к конфронтации с СССР.
Так, выражая настроения реакционных кругов
Финляндии, П. Э. Свинхувуд, занимавший пост президента
страны в 1931 —1937 гг., в свое время давал такую
ориентировку: «Любой враг России должен быть всегда
другом Финляндии» К В Хельсинки отвергали как
принципиально неприемлемую единственно разумную
альтернативу— развитие дружественных отношений со
своим великим соседом на Востоке на основе мирного
сосуществования. Антисоветские силы Финляндии активно
шли на сближение с теми государствами, которые на
данном этапе занимали враждебную по отношению к
СССР позицию. Аналогичную позицию занимали
правящие круги буржуазно-помещичьей Польши, потерпевшей
сокрушительное военное поражение, руководство
буржуазно-помещичьей Румынии. Из королевского
Бухареста, например, одно за другим следовали заявления в
духе того, что Румыния является «обнаженной шпагой,
готовой защитить старый континент»2.
Первостепенное значение в антисоветских планах
империалистических держав имела проблема военных
плацдармов против СССР.. Фашистская Германия
приобрела такой плацдарм на западе уже в сентябре 1939г.
после разгрома буржуазно-помещичьей Польши, а в
последующее время целенаправленно стремилась его
расширить, втягивая в свою военно-политическую орбиту
соседей СССР на северо-западе и юго-западе
(Финляндию, Румынию, Болгарию). Что касается
англо-французской коалиции, то эти империалистические государства,
1 Documents on German Foreign Policy 1918—1945. Series D.
London, 1955, vol. 5, p. 536 (далее: DGFP).
2 См.: Лебедев И. И. «Железная гвардия», Кароль II и Гнтлер
(Из истории румынского фашизма, монархии и ее
внешнеполитической «игры на двух столах»): М., 19С8; On oice. Крах фашизма в
Румынии. М., 1976.
51
ке имевшие общей границы с СССР, сосредоточивали
усилия на создании «болевых точек» для СССР там, где
это было возможным, перенося центр тяжести своей
антисоветской деятельности на окружающие СССР
государства.
Внешнеполитическая деятельность Советского Союза
на западе и северо-западе европейских рубежей в
период «странной войны» в Европе подчинялась прежде
всего необходимости укрепления безопасности страны в
условиях выхода гитлеровской Германии на западные
границы СССР в результате разгрома буржуазной
Польши. В этих условиях настоятельно требовалось также не
допустить захвата Германией территорий Западной
Украины и Западной Белоруссии, отторгнутых от СССР в
1920 г. Задача сокращения возможностей для
распространения фашистской угрозы составляла существо
советской внешнеполитической деятельности и в районе
Прибалтики. Договоры о взаимной помощи между СССР и
государствами Прибалтики в значительной мере
направлялись на решение одной из тех задач, которую
Советское правительство пыталось, в частности, решить в ходе
англо-франко-советских переговоров летом 1939 г.,—
укрепление безопасности в районе Прибалтики.
Поскольку партнеры СССР по переговорам отказались от
организации совместного отпора агрессору в этой части
Европы, советская дипломатия целенаправленно
добивалась такого решения через двусторонние отношения с
Литвой, Латвией и Эстонией. Договоры опрокидывали
расчеты западных держав на то, что Эстония, Литва и
Латвия предоставят Гитлеру свою территорию в
качестве «проходных ворот» для нападения на СССР и даже
примут в нем участие.
Важнейшим объектом внешнеполитической
активности СССР на северо-западе были проблемы, связанные с
отношениями между СССР и Финляндией, в особенности
с попытками обеих империалистических группировок
использовать милитаристский настрой тогдашнего
финляндского руководства для создания военного очага на
северо-западных рубежах СССР в период «странной
войны» в Европе. При этом СССР исходил из того, что
проблемы можно и нужно решать прежде всего мирными,
политическими средствами, использовать в полной мере
и до конца возможности дипломатии. Если бы не
враждебное влияние империалистических держав, поощряв-
52
ших финские правящие круги на конфронтацию с СССР,
не исключено, что СССР и Финляндия смогли бы
добиться взаимных договоренностей мирным путем.
По замыслам Лондона, Парижа, а также
Вашингтона разжигание военного конфликта между Финляндией
и СССР, должно было служить той самой искомой
возможностью, которую следовало использовать для
организации вооруженной борьбы всего
империалистического лагеря против СССР. И поскольку их расчеты на
военное столкновение СССР и Германии на западном
направлении в сентябре 1939 г. не реализовались в силу
решительных действий СССР, теперь поиски способов
втянуть СССР в большую войну, новых плацдармов для
борьбы против СССР переместились на северо-запад.
В условиях усиливающегося нажима со стороны
империалистических держав финляндское правительство не
проявляло готовности к взаимоприемлемому мирному
урегулированию, пытаясь добиваться от СССР
односторонних уступок. К необходимости мирного
урегулирования финская сторона была подведена
военно-политическим путем, осознав неизбежность своего поражения.
Пресловутые версии о «разделе» Польши,
«советизации» Прибалтики, «агрессии» против Финляндии
опровергают достаточно трезвые оценки крупных
буржуазных деятелей, публицистов и историков. Так, например,
вспоминая события периода 1939—1941 гг., президент
Финляндии Ю. К. Паасикиви отмечал: «Руководители
Советского Союза подчеркивали нам в течение более
чем десяти последних лет необходимость сохранения
мира в этом районе. В своих предложениях и требованиях
они указывали на необходимость обеспечить
безопасность государства и устранить возможность агрессии
через Финляндию»1. Нынешний президент Финляндии
У. К. Кекконен в 1964 г. говорил: «Если мы сейчас,
спустя два десятилетия, попробуем поставить себя на место
Советского Союза, то сможем в свете нападения
Гитлера на Советский Союз в 1941 году понять, какую
озабоченность испытывал и не мог не испытывать Советский
Союз в отношении своей безопасности в конце 30-х
годов» 2.
1 Линия Паасикиви. Статьи и речи Юхо Кусти Паасикиви.
1944—1956. М., 1958, с. 139.
2 Кекконен У. К. Дружба и добрососедство. Речи и выступления.
1963—1967. М., 1968, с. 36.
53
Сложным направлением внешнеполитической
деятельности Советского Союза была борьба за
безопасность на юго-западе и на Балканах, где
внешнеполитические мероприятия СССР подчинялись задачам отпора
проявлениям антисоветизма в политике правящих
кругов Румынии, Болгарии и Югославии в сочетании со
стремлением к налаживанию с этими государствами не
только конструктивных отношений, но и отношений
дружественных, строящихся на обеспечении взаимной
безопасности, равноправия, решения неурегулированных
проблем. При этом, разумеется, к каждой из этих стран
со стороны СССР применялся дифференцированный
подход.
Несмотря на то что южные подступы к СССР
географически были отдалены от европейского театра, где
развертывались основные события мировой войны и
откуда исходила наибольшая угроза жизненным интересам
СССР, ЦК ВКП(б) и Советское правительство
придавали большое значение развитию отношений СССР с
Турцией, Ираном и Афганистаном. Советская
дипломатия не ослабляла внимания к интенсивной антисоветской
игре, которую вели в этих государствах обе
империалистические коалиции, принимала все возможные
контрмеры против использования южных соседей СССР в ущерб
интересам безопасности нашей страны, последовательно
вела линию на сдерживание и ограничение антисоветских
проявлений в политике правящих кругов этих государств.
Южное направление в деятельности советской
дипломатии отнюдь не носило «сдерживающий», оборонительный
характер. Наоборот, СССР решал указанные задачи
весьма настойчиво, предлагая Турции, Ирану и
Афганистану развернутую программу укрепления
добрососедских отношений на основе взаимной безопасности.
Одним из наиболее ответственных направлений
внешнеполитической деятельности СССР в начальный период
второй мировой войны была борьба за обеспечение
безопасности нашей страны на Дальнем Востоке. Здесь
советской дипломатии предстояло использовать
результаты своих внешнеполитических мероприятий,
осуществленных в канун второй мировой войны, когда удалось
избежать вовлечения в войну с Германией в Европе и с
Японией на Дальнем Востоке. В практическом плане от
советской дипломатии требовалось: во-первых, не
допустить японской агрессии против СССР; во-вторых, ис-
64
пользуя межимпериалистические противоречия, не
допустить консолидации обеих империалистических
группировок на антисоветской основе; в-третьих, продолжать
линию на оказание поддержки Китаю в японо-китайской
войне, проявляя всю возможную бдительность в
отношении попыток китайского правительства столкнуть СССР
с Японией; в-четвертых, по возможности ослабить, опять-
таки используя межимпериалистические противоречия,
антисоветские аспекты усиливающегося сотрудничества
между Японией и фашистской Германией.
Главным в подходе СССР к милитаристской Японии,
к проблеме сдерживания и предотвращения ее агрессин
против Советского государства было стремление
ослабить угрозу японского милитаризма политическими
средствами и добиться по возможности более
конструктивных отношений с Японией в сочетании с твердым
отпором антисоветизму Токио во всех его проявлениях.
Противопоставляя такую линию политике правящих кругов
Японии, советская дипломатия эффективно боролась
против создания «дальневосточного фронта» против СССР.
Империалистичс- Международная обстановка начально-
ский сговор го периода второй мировой войны была
не исключен: такова, что и до и даже после ката-
таиная дипломатия строфического поражения
англо-французской коалиции летом 1940 г. Советское правительство
не могло полностью сбрасывать со счетов возможность
антисоветского сговора враждующих
империалистических коалиций. Маршал Советского Союза В. И. Чуйков
в своих воспоминаниях, в частности, пишет о том, что
говорил ему И. В. Сталин осенью 1940 г. «Не надо
думать,— говорил он (Сталин.— П. С),— что после
поражения Франции западные соглашатели уйдут со сцены.
И сейчас, даже в такой трудный момент для английского
народа, между Берлином и Лондоном снуют
умиротворители агрессора. Они каждую минуту готовы пойти на
новые уступки, лишь бы агрессор повернул свое оружие
против Советского Союза»1.
Сам подход к войне со стороны Англии и Франции
после 1 сентября 1939 г. говорил о живучести расчетов
на то, что «настоящая война» должна разразиться
против СССР. Гитлеровцев как бы приглашали к тому,
чтобы они продолжали развивать агрессию в направлении
1 Чуйков В. И. Миссия в Китае.—Новый мир, 1979, № 11, с. 202.
55
Советского Союза. Французский журналист Р. Доржелес
поражался происходившему на Западном фронте:
«Артиллеристы, расположившиеся у Рейна, спокойно
глазели на германские поезда с боеприпасами, курсирующие
на противоположном берегу, наши летчики пролетали
над дымящимися трубами заводов Саара, не сбрасывая
бомб. Очевидно, главная забота высшего командования
состояла в том, чтобы не беспокоить противника» Ч
Французский исследователь генерал А. Бофр в своей
работе «Драма 1940 года» писал, что в союзных армиях
война стала казаться «каким-то гигантским сценарием
молчаливого соглашательства, при котором ничего
особенного произойти не может, если мы будем корректно
играть нашу партию. Во французских и британских
военных кругах ожидали, что политическое руководство
придет в конечном счете к компромиссу с Германией» 2.
Французский историк Бо де Ломени признает, что,
хотя Франция и находилась в состоянии войны с
Германией, действия французских войск против вермахта
свелись лишь к «ничтожной карикатуре на наступление»,
«колеблющейся робкой игре». Французское
правительство и военное руководство, по сути дела, продолжали в
условиях войны прежний мюнхенский курс3.
Тем временем закулисные маневры
англо-французского руководства велись во многих столицах мира. Так,
при посредничестве Италии Франция вела зондаж о
прекращении войны с Германией уже в сентябре 1939 г.
Французский посол в Риме А. Франсуа-Понсе 16
сентября заявил министру иностранных дел Италии Г. Чиано,
что если Гитлер после завершения польской кампании
выдвинет «разумные» предложения о мире, то он мог бы
рекомендовать своему правительству рассмотреть
возможность соглашения с Гитлером. В сентябре 1939 г.
германскому посланнику в Люксембурге О. фон Радо-
вицу было сообщено о желании министерства
иностранных дел Франции достичь «почетного мира» с
Германией. В декабре 1939 г. в зондаж по заключению мира
включился папа римский Пий XII. Услуги
посредничества предлагали обеим сторонам правительства
Нидерландов, Испании, Бельгии, Норвегии, Финляндии. В но-
1 Dorgeles R. La drole de guerre. Paris, 1957, p. 9.
2 Beaufre A. Op. cit., p. 198.
3 Beau de Lomenie E. Les responsabilites des dynasties bourgeoises.
De Hitler a Petain. Paris, 1973, t. 5, p. 454—459.
56
ябре 1939 г. король Бельгии Леопольд III и королева
Нидерландов Вильгельмина обратились к Англии,
Франции и Германии с призывом о заключении мира.
Полным ходом работала и машина тайной
дипломатии. Опираясь на новые архивные материалы, советский
исследователь Л. А. Безыменский пишет: «Сейчас
установлено, что непосредственно вслед за нападением на
Польшу Гитлер, Геринг и Канарис начали широкое
наступление на «тайном фронте», стремясь, во-первых,
восстановить все довоенные каналы связи с Англией,
во-вторых, прозондировать, насколько серьезен переход Англии
в лагерь открытых противников Германии. С этой целью
были мобилизованы все силы, в их числе Б. Далерус —
в Швеции, Ф. Папен — в Турции, король Бельгии,
находившийся под германским надзором, ряд других
эмиссаров. Так, Далерус был принят Гитлером и Герингом и
получил программу сепаратных переговоров с Англией.
Заметим лишь одно: если в серии тайных контактов
июня — августа 1939 г. инициатива преимущественно
принадлежала английской стороне, предложения
которой Гитлер не принял, то теперь картина изменилась:
инициатива шла из имперской канцелярии» К
Влиятельные круги США вели поиски широкого
политического взаимопонимания с гитлеровской Германией.
В начале октября 1939 г. с Герингом встречался крупный
американский нефтепромышленник У. Р. Дэвис,
предлагавший Белому дому выступить в качестве посредника
между воюющими сторонами. Несколько раз в течение
октября с тем же Герингом и о том же беседовал глава
«Дженерал моторе оверсиз корпорейшн» Дж. Муни.
В ходе этих бесед Геринг подбрасывал американцам
идею об организации встречи представителей Англии,
Франции и Германии. В свою очередь министр без
портфеля Я. Шахт обращался к американскому послу в
Берлине X. Вильсону с просьбой о передаче Ф.
Рузвельту просьбы о посредничестве между воюющими
сторонами. К зондирующим контактам с гитлеровцами были
причастны и шведский промышленник, друг Геринга
Б. Далерус, на встрече с которым Гитлер всячески
подчеркивал свое желание установить с Англией дружест-
1 Безыменский Л. А. Тайная дипломатия принца Гогенлоэ (Из
истории закулисных переговоров между гитлеровской Германией и
западными державами).—Новая и новейшая история, 1980, № 1,
с. 133.
67
венные отношения и дать гарантию ее безопасности, и
бывший верховный комиссар Лиги наций в Данциге,
швейцарский дипломат и ученый К. Буркхардт, и
представители ряда нейтральных стран К
В конце 1939 — начале 1940 г. серьезный зондаж в
направлении англо-германского сговора был предпринят
доверенным лицом высших политических сфер «третьего
рейха» принцем Максом Гогенлоэ, который уже в тече:
ние ряда лет выполнял наиболее ответственные
поручения Берлина в тайной дипломатии. Англичане ожидали
подобного обращения. Английский посланник в
Швейцарии Дэвид Келли вспоминал: «Перед моим отъездом из
Лондона сэр Роберт (Ванситтарт) под большим
секретом сообщил мне имена двух немцев, которых я — в
случае, если они обратятся ко мне,— должен выслушать.
Как-то в июне бывший швейцарский посол в Лондоне
г-н Паравичини пригласил меня посетить его вечером
и — если я не возражаю — вдтретиться с принцем Максом
Гогенлоэ-Лангенбург... Это был один из тех, с которыми
я должен был встретиться.
Это была первая из трех-четырех встреч, для которых
Гогенлоэ предпринял поездки в Швейцарию. Они
происходили в течение 5—6 недель перед тем, как начались
бомбежки Англии... Гогенлоэ каждый раз и все
настойчивее передавал мне то же послание, которое, по его
словам, исходило от Гитлера. Согласно ему, Гитлер не
хотел наносить ущерба ни Великобритании, ни Британской
империи (хотя указывалось на полезность соглашения
о бывших германских колониях) и не хотел выдвигать
репарационных требований. Его единственное условие
состояло в том, чтобы мы заключили мир и дали бы ему
в Европе полную свободу рук»2.
4 В ходе поездки в Европу заместителя
государственного секретаря США Сэмнера Уэллеса в феврале —
марте 1940 г. премьер-министр Франции Э. Даладье заявил
американцу, что он готов к дальнейшим контактам с
Германией, если Франция будет застрахована от новой
войны с ней в будущем3. Сама же поездка С. Уэллеса
предпринималась в русле поиска возможностей для
«умиротворения» держав-агрессоров. Как сообщали в
1 См.: История дипломатии. М., 1975, т. 4, с. 13—14.
2 Цит. по: Безыменский Л. А. Указ. соч.— Новая и новейшая
история, 1980, № 1, с. 133.
3 См.: История дипломатии, т. 4, с. 15, 16.
58
Берлин германские дипломаты, США предлагали
«заключить четырехлетнее перемирие между воюющими
сторонами и одновременно вступить в экономические
переговоры, в которые будут вовлечены Япония (но не
Россия) и Италия» К В Лондоне и Париже одобряли
американские усилия по «достижению справедливого
решения европейских противоречий». Уэллесу дали
понять, что Англия и Франция не исключают компромисс
с державами «оси».
Буквально через несколько дней после поражения
Франции к принцу Гогенлоэ в швейцарское местечко
Гстаад специально прибыл германский посланник в
Берне. Он доставил Гогенлоэ письмо от В. Хевеля, одного
из ключевых лиц во внешнеполитическом механизме
«третьего рейха». Будучи представителем германского
МИД при ставке Гитлера, В. Хевель пользовался его
неограниченным довернем. Через Хевеля к Гитлеру и
другим нацистским руководителям шли нити закулисных
контактов Германии с западными державами, в том
числе и по каналам принца Гогенлоэ. О письме из
гитлеровской ставки Гогенлоэ вспоминал: «Посол торопился,
и лишь после его отъезда я вскрыл конверт. В нем было
- письмо. Я точно помню, что оно начиналось так:
«Главная ставка фюрера. Посол Хевель». И далее: «После
длительных размышлений фюрер принял решение
вступить в союз с Англией». Излагая концепцию Гитлера,
Хевель подчеркивал, что война для Англии проиграна и
что ей предоставляется «последний шанс»^ получить от
Германии гарантии империи. «Я был удивлен спокойным
тоном письма и отсутствием ультимативных
требований,— продолжает Гогенлоэ.— Насколько я помню, в
нем называлась дата, кажется, сентябрь. До этого
времени предложение должно было быть принято, иначе
начнутся бомбежки Англии. Я считал и сейчас считаю,
что предложение было сделано всерьез. Добавлю, что
письмо было подписано не только Хевелем, но и
юридическим советником министерства иностранных дел
Гауссом» 2.
Контакты Келли с Гогенлоэ были далеко не
мимолетны, тем более что в них были замешаны не только
они оба. Так, в июне 1940 г. в Берлин приехал К. Бурк-
1 DGFP. Series D. London, 1954, vol. 8, p. 771.
2 Цит. по: Беэыменский Л. А. Указ. соч.— Новая и новейшая
история, 1980, № 1, с. 134—135.
59
хардт. В Берлине он вел политические беседы, после
чего посетил в Берне того же Келли и сообщил, что
Гитлер ищет перемирия с Англией на следующей базе:
признание за Германией положения мировой державы,
возвращение колоний, гарантия неприкосновенности
Британской империи. Келли донес об этом в Лондон.
Галифакс интерпретировал это предложение как
официальное.
Это было передано Буркхардту, а затем Келли.
Излагая ответ Келли, Гогенлоэ сообщил Хевелю, что
английский посланник считает Гитлера «великим
человеком», однако Англия не испытывает доверия к немецким
обещаниям. Гогенлоэ тут же связался с Ватиканом и
просил поддержки, дабы папа Пий XII обратился к
Рузвельту за посредничеством в деле заключения мира.
Крупная операция в целях достижения
англо-германского сговора была предпринята за полтора месяца
до начала Великой Отечественной войны. 10 мая 1941 г.
Р. Гесс, заместитель фюрера по руководству
нацистской партией, вылетел из Аугсбурга в Англию на
истребителе «Ме-110» якобы «сугубо по личной инициативе».
За несколько дней до вылета Гесс получил установку
Гитлера: не предъявлять Англии «стеснительных
условий». На встрече с лорд-канцлером Саймоном и
представителем Форин оффис Киркпатриком, которые
беседовали с гитлеровцем в официальном качестве, Гесс
изложил условия заключения англо-германского мира.
В обмен на прекращение состояния войны и гарантию
сохранности английской колониальной империи Берлин
требовал признания Лондоном германской гегемонии в
Европе, возврата Германии всех ее бывших колоний.
В случае отказа, грозил Гесс, Англию ожидает усиление
воздушной войны и войны на море1. Предложенные
германские условия в принципе были не новыми. Что
касается их объема, то Берлину они вряд ли казались столь
уж нереальными. Ведь за многие годы взаимодействия
с Англией Гитлер был приучен ожидать от нее только
уступок своим нарастающим претензиям.
Через несколько дней в Англии публично сообщили о
появлении Гесса, что было воспринято в гитлеровском
руководстве как свидетельство неудачи его миссии. Не-
1 См.: Нюрнбергский процесс над главными немецкими
военными преступниками. Сборник материалов. В 7-ми т. М., 1958, т. 2,
с. 764—770 (далее: Нюрнбергский процесс...).
60
медленно заработала пропагандистская машина
«третьего рейха», Гесса дезавуировали, объявили
«душевнобольным». Но факт оставался: миссия Гесса означала,
что в Берлине не отказывались от надежды на
компромисс со своим империалистическим противником в
преддверии нападения на СССР.
Широкая политическая сделка не состоялась, как не
состоялась она и в предыдущих случаях политических
контактов такого рода между двумя
империалистическими коалициями,— соперники не сошлись в цене.
Гитлеровцы требовали гораздо большего, чем это было
приемлемо для другой стороны. Так или иначе, все эти
контакты объединяла неоспоримая закономерность: ни
Англия, ни Франция, ни США, ни различные посредники
ни разу не пытались помешать гитлеровскому
руководству осуществить свои антисоветские планы на Востоке.
4. СЛАГАЕМЫЕ ЛЖИ
При анализе внешней политики СССР
30—40-х годов историк-марксист должен особенно
скрупулезно рассматривать события в исторической
ретроспективе. Выявить меру результативности
внешнеполитической деятельности Советского государства можно
лишь путем тщательного соизмерения, с одной стороны,
масштабов и характера международных задач в
конкретной исторической обстановке, а с другой стороны,
имевшихся тогда реальных возможностей для решения
этих задач.
Активность буржуазной политической мысли по
фальсификации подлинной картины международного
развития начального периода второй мировой войны, в
особенности внешней политики СССР,— это производное
от той широкой политической задачи, которой они
подчинены: обелить империализм, снять с него
ответственность за развязывание второй мировой войны и
расширение ее сферы, свалить эту ответственность на СССР.
С одной стороны, западные историки и политические
деятели особенно упорно стремятся оправдать
крупнейший провал политики англо-французской коалиции в
1939—1941 гг. СССР не могут простить его
последовательную борьбу за безопасность, которая подчинялась
цели уберечь и укрепить позиции первого в мире
социалистического государства. По существу, Советское госу-
61
дарство упрекают в том, что оно не пожелало служить
интересам империалистического лагеря, упрекают за
мастерское использование межимпериалистических
противоречий в интересах социализма и мира, нежелание
поддаться провокациям и авантюризму и добровольно, как
можно раньше, подставить себя под удар агрессивных
держав. Но именно это составляло и составляет сильные
стороны внешней политики социализма, позволяет ей
одерживать верх над своими классовыми противниками.
С другой стороны, повышенное внимание на Западе
к начальному периоду второй мировой войны
объясняется стремлением отыскать в истории какие-либо
«аргументы» и «доводы», с помощью которых можно было бы
доказать некую «агрессивность», «аморализм» внешней
политики СССР, якобы присущие ей во все времена,
выдать СССР за «империалистическую» державу, тем
самым обосновать главный пропагандистский тезис
современного империализма о «советской угрозе», нанести
ущерб общепризнанному авторитету нашей страны во
всем мире.
Поскольку добиться решения этих сугубо классовых
задач честным путем невозможно, опираясь на
подлинные факты, постольку велика и мера лжи, к которой
вынуждены прибегать фальсификаторы. Политическая па-
литоа их фальсификаций на редкость широка. Здесь и
обвинения СССР в неком «сговоре» с гитлеровцами, и
«нежелание» сотрудничать с империалистическими
противниками Германии, и «попустительство» агрессии
Германии, и «угрожающая» политика СССР в отношении
государств-соседей, и «экономическая помощь»
Германии, и даже «заинтересованность» СССР в
«превентивной войне» против Германии и ее союзников.
Концептуально-методологической ос-
Миф об «отвстст- новой буржуазных фальсификаций ча-
венностм СССР ще всего служат «теории политического
шфовую°войну» реализма» с его центральным тезисом
о том, что все действия любых
государств в мировой политике определяет сила и борьба за
власть. Так, в изданном в 1973 г. в ФРГ
фундаментальном исследовании «История Германии со времен первой
мировой войны» дается следующая интерпретация
побудительных мотивов, якобы определявших
внешнеполитические действия СССР, Англии, Франции и
Германии в начальный период второй мировой войны: «Война
62
в Европе, во всяком случае с момента вступления в нее
обеих западных держав, шла не только за территории,
границы и государственное существование Польши, iig за
принцип, на основе которого будет основан европейский
порядок: гегемония или равновесие»*. Подобная
трактовка с точки зрения буржуазных авторов имеет уже то
достоинство, что позволяет полностью выхолостить
сущность противоречий между двумя группами
империалистических государств, подменить конкретный историко-
экономический анализ абстрактной схемой борьбы за
сохранение или изменение «баланса сил».
Применительно к анализу советской внешней
политики на первом этапе войны этот метод буржуазной
историографии оказывается еще более «плодотворным»,
ибо дает «теоретическое» обоснование попыткам
поставить СССР на одну доску не только с Англией и
Францией, но и с фашистской Германией, поскольку все они
«в равной мере» были движимы в конечном счете якобы
одной и той же целью — «стремлением к силе». При этом,
естественно, фальсифицируется весь комплекс
внешнеполитической деятельности СССР — ее задачи,
принципы, общая концепция, отдельные направления
дипломатической активности и т. д. Но «достигается» искомая
цель — поделить ответственность за возникновение и
разрастание второй мировой войны «поровну», зачеркнуть
всю совокупность мер СССР по противодействию
агрессии.
Исходя из того, что все государства — будь то
социалистические или капиталистические — всегда стремятся
лишь к расширению своего влияния на международной
арене, подходит, например, к анализу
внешнеполитической деятельности СССР в 1939—1941 гг.
западногерманский историк Ф. Фабри. Он утверждает, что
основная цель советской дипломатии состояла вовсе не в
противодействии расширявшейся фашистской агрессии, а в
создании некоего противовеса Англии путем
«расширения сотрудничества и усиления Германии». Фабри
пишет: «Для Кремля вопрос стоял даже не о Германии, а
о поддержании баланса сил в Западной и Средней
Европе. Пока таковое существует, Советский Союз будет
играть решающую роль в любом конфликте соответствую-
1 Deutsche Gesdiichte seit dem ersten Weltkrieg. Stuttgart, 1973,
Bd 2, S. 9.
63
щего масштаба» К В другой своей книге, развивая этот
тезис, Фабри утверждает, что захват Гитлером ряда
западноевропейских государств, и особенно агрессия на
Балканах, были восприняты советским руководством
чуть ли не с «одобрением»2. Все просто, если следовать
логике Фабри: гитлеровская агрессия ослабляла позиции
Англии, а следовательно, усиливала позиции СССР, и
поэтому Советский Союз якобы целеустремленно
стремился «к расширению сферы войны». Тем самым за нечто
совершенно противоположное выдается борьба
Советского государства против расширения сферы войны, его
многолетнее последовательное противодействие
фашистской агрессии.
Фальсифицирует реальность и другой
западногерманский историк — С. Аллард. Он даже не считает нужным
скрывать свою политическую цель — воспрепятствовать
существующей, по его словам, «идеализации Советского
Союза, особенно его внешней политики»3. Аллард
старательно пытается низвести советскую внешнюю
политику с ее честными принципами и задачами на уровень
политики империалистической. Ради реабилитации
мюнхенской стратегии западных держав он обвиняет СССР в
срыве переговоров по обеспечению коллективных мер
для пресечения агрессивных планов гитлеровской
Германии. Цель Советского Союза, утверждает Аллард,
состояла в том, чтобы «затянуть переговоры с английским
и французским правительствами настолько, чтобы ясно
дать понять Гитлеру, что договоренность с Москвой
является безусловной предпосылкой для осуществления
его агрессивных планов»4. Используя такую
аргументацию, Аллард пытается доказать, что и накануне войны,
и на ее первом этапе главная задача советской
дипломатии состояла в том, чтобы «провоцировать конфликты
между Германией и западными державами, оставаясь
самим в стороне»5.
Подобный тезис весьма популярен в современной
1 Fabry F. Der Hitler-Stalin-Pakt. 1934—1941. Darmstadt, 1962,
S. 164.
2 Fabry F. Die Sowjetunion und das Dritte Reich. Eine dokumen-
tierte Geschichte der deutsch-sowjetischen Beziehungen vom 1933 bis
1941. Stuttgart, 1971, S. 145, 290.
3 Allard S. Stalin und Hitler. Die sowjetrussische Aussenpolitik
1939—1941. Munchen, 1974, S. 106—107.
* Ibid., S. 148.
5 Ibidem.
64
буржуазной историографии. Его смысл — создать
впечатление, будто бы СССР «не был заинтересован» в
пресечении немецко-фашистской агрессии. Одним из
типичных примеров являются труды американского
историка Л. Фишера К Замалчивая роль США в
осуществлении мюнхенскими политиками курса на сговор с
гитлеровской Германией и в подталкивании Германии к войне
против СССР, Фишер пытается внушить, что не
империалистические державы, а Советский Союз
способствовал развязыванию второй мировой войны. В таком же
плане рассуждает известный английский историк Э. Бат-
лер: СССР-де сознательно вел дело к войне, а после ее
начала и вовсе не стремился к противодействию
фашистской агрессии, которая, «по твердому убеждению
коммунистов, могла быть использована для реализации их
революционной стратегии»2.
Сами размеры бедствий, через которые прошел мир
в 1939—1945 гг., заставляют западную историографию
как можно меньше заниматься изучением утраченной
альтернативы — своевременного союза с СССР против
агрессоров, маскировать дело тем, что потерпела
крушение, мол, «политика мира в целом». Так, повторяя
весьма распространенный на Западе тезис, американский
историк А. Органски пишет: «Для начала второй
мировой войны оказалось достаточно одного безумца», ведь
«Англия и Франция в канун второй мировой войны были
настолько поглощены желанием сохранить мир, что
отказывались понимать совершенно очевидное значение
многих акций Германии»3.
Представляется любопытным выска-
Миф о «сговоре зывание крупного американского исто-
С ГИТЛ6РОВСКОИ _ тт 1~« \я
Германией» Рика Д- Гэддиса: «Мюнхенское
соглашение в сентябре 1938 г. было
триумфом широко распространенного взгляда, что коммунизм
был по крайней мере столь же опасным, как фашизм,
если не больше. Этот взгляд продержался по крайней
мере еще шесть месяцев, когда нарушение Гитлером
этого соглашения окончательно прояснило его намере-
1 Fischer L. Russian's Road from Peace lo War. New York, 1969;
Hem. The Road to Yalta. Soviet Foreign Relations 1941—1945. New
York, 1972.
2 Butler E. The Red Pattern of World Conguest. London, 1968,
p. 34.
3 Organski A. World Politics. New York, 1958, p. 61—62.
5 П. П. Севостьянов
65
ния. Но к этому времени Советский Союз решил: коль
скоро нет сотрудничества с Западом, лучший путь
предотвратить войну — сотрудничество с Гитлером, но не
сопротивление ему» К Последнее утверждение Гэддиса —
фальсификация, которая раскрывает тенденциозность
его тезиса, представляющего собой еще один стереотип
буржуазной историографии, особенно американской.
Например, его коллега Ф. Погью пытается доказать, что
западные державы решились воевать с гитлеровской
Германией и даже рассматривали СССР как своего
«потенциального союзника», но СССР, заключив договор о
ненападении с Германией, стал-де «на сторону
Гитлера»2.
Категорически отказываясь видеть, что заключение
договора о ненападении между СССР и Германией
произошло в условиях, когда по вине западных держав не
удалось обеспечить коллективный отпор фашистской
агрессии, западногерманский историк И. Брюгель
утверждает: Советский Союз якобы «превратил пакт о
ненападении с третьим рейхом в договор о дружбе...»3. И далее:
«Нейтралитет Москвы в действительности позволил
Гитлеру обеспечить тыл и развязать вторую мировую
войну»4. Главное для СССР — необходимость выиграть
время в целях лучшей подготовки к отпору агрессии —
Брюгель цинично объявляет «не заслуживающим доверия».
Он даже утверждает, что для СССР «никогда не
существовало такой перспективы, как война с Германией»5.
Очевидна идеологическая направленность этой весьма
ходовой на Западе аргументации. Навязчиво внушается:
если бы не позиция СССР, Германия не рискнула бы
начать войну, следовательно, ответственность за
возникновение войны несет Советский Союз. Тем самым
замалчивается непреложная историческая реальность: вторая
мировая война началась после того, как
англо-французская коалиция отказалась от объединения сил Англии,
Франции и Советского Союза для единого отпора
фашистской агрессии. Замалчивается и последующая дея-
1 Caddis T. Russia, the Soviet Union and the United States. New
York, 1978, p. 138.
2 Pogue F. Politics and Formulation of American Strategy in
World War II. San Francisco, 1975, p. 2.
3 Brugel J. Stalin und Hitler. Pakt gegen Europa. Wien, 1973, S. 7,
4 Ibid., S. 16.
5 Ibid., S. 10.
66
тельность правящих кругов западных стран,
стремившихся повернуть острие фашистской агрессии против СССР,
втравить его в войну, а самим занять позицию «третьего
радующегося».
В непосредственной связи с тезисом об
«ответственности» СССР за возникновение второй мировой войны
на Западе бесконечно муссируют версию о неком
«альянсе» между СССР и Германией на основе «раздела сфер
влияния в Европе» {. Именно с такой меркой подходит
буржуазная историография — как традиционная, так и
новейшая — к оценке мероприятий СССР по укреплению
своих западных границ, освобождению Западной
Украины и Западной Белоруссии, заключению договоров о
взаимной помощи между СССР и тремя Прибалтийскими
государствами, советско-финляндскому конфликту и т. д.
Значительная часть американских, английских,
французских и западногерманских историков пытаются не
только поставить знак равенства между гитлеровской
агрессией в Западной Европе и мерами СССР по
обеспечению своей безопасности. Некоторые даже берутся
утверждать, что эти меры были осуществлены «по
предварительной договоренности» с Германией. Такая
«аргументация» в корне противоречит логике уже в силу
элементарной политической географии. Все указанные
мероприятия СССР проводились именно в зоне экспансии
«рейха», имея очевидную антигерманскую
направленность. Не против же Франции, находившейся на другом
конце европейского континента, или островной Англии,
или тем более США было направлено, например,
выдвижение Вооруженных Сил СССР на 250—350 км на запад
в сентябре 1939 г. «Последовательная и решительная
позиция Советского Союза нарушила планы
империалистов захватить выгодные плацдармы для войны против
страны социализма. Государственная граница была
отодвинута от важнейших административно-промышленных
центров европейской части СССР, улучшилось его
стратегическое положение»2.
Особое место в разработке версии о
«советско-германском сговоре» занимает фальсификация советско-герман-
1 Ziemke E. Stalingrad to Berlin: The German Defeat in the East.
Washington, 1968. p. 24.
2 Советские Вооруженные Силы. История строительства. М.,
1978, с. 225.
67
ских экономических отношений в 1939—1941 гг. Эти
отношения квалифицируются как «сотрудничество»,
прямым следствием которого было якобы значительное
усиление военно-промышленного потенциала Германии,
создание условий для активизации ее агрессии на Западе.
«Именно военные поставки из России в третий рейх,—
заявляет, например, К. Гильдебранд,—помогли
преодолеть внешнюю зависимость Германии от сырья и
продовольствия» 1.
Содержание подобных «тезисов» заставляет
усомниться, насколько их сторонники -знакомы с вопросами,
о которых они пишут.
Для оправдания вероломного нападе-
«Превентивная . ния на СССР в буржуазной историо-
воина» и «красный « J г J лл.л
экспансионизм» графии давно пущена в ход легенда о
«превентивной войне»: война против
СССР была начата нацистами якобы для
«предупреждения» советской агрессии против Германии и других
стран Западной Европы. Именно таким образом были
подобраны и интерпретированы материалы выпущенного
в 1948 г. государственным департаментом США
сборника документов «Nazi-Soviet Relations 1939—1941».
Политическая цель этой публикации — снять вину с
гитлеровского режима за нападение на СССР. Аналогичными
мотивами руководствовались и составители
выпущенного в ФРГ сборника «Geschichte des Zweiten Weltkrieges
in Dokumenten» (Bd 1—3. Munchen, 1953—1956) и ряда
других документальных сборников, изданных на Западе.
Наличие «фундаментальной» основы породило целый
ряд буржуазных «исследований», широко
пропагандирующих тезис, будто Советский Союз проводил в Европе
«агрессивную политику», а Гитлер и его
единомышленники готовили и развертывали вооруженные силы для
вторжения в Советский Союз якобы «в ответ на
советскую угрозу»2. Сугубо оборонительные меры СССР
перед лицом растущей фашистской угрозы трактовались
как «наступательные» и даже «агрессивные»,
дипломатическая борьба и стремление избежать войны — как
«холодный расчет» и т. п.
Подобная «аргументация» убедительно указывает на
1 Hildebrand К. Deutsche Aussenpolitik 1933—1945. Stuttgart,
1971, S. 95.
2 Gorlitz W. Der deutsche Generalstab. Frankfurt a/Main, 1953;
Germany and the Soviet Union. 1939—1941. Leiden, 1954.
68
близость ее сторонников к политическим установкам
гитлеровцев.
В меморандуме, который был вручен советскому
послу в Берлине 22 июня 1941 г., уже после вторжения
немецких войск на советскую территорию, Риббентроп
пытался объяснить нападение Германии именно таким
образом. В меморандуме говорилось, что Советское
правительство стремится «взорвать Германию изнутри»,
«готовит захват и большевизацию западноевропейских
государств», «вторжение на Балканы», «овладение
Босфором и Дарданеллами» и т. д. В заключение этого
поразительного по клевете заявления утверждалось, что
Советское правительство может в любое время
осуществить агрессию против Германии. Столь «опасное
положение», лгал Риббентроп, якобы и вынудило нацистское
правительство предупредить нападение СССР на
Германию и начать «превентивную войну».
Эта «версия» стала официальным оправданием
нападения на СССР для гитлеровской пропаганды. «...После
нападения на Советский Союз главная задача германской
пропаганды,— признавал на Нюрнбергском процессе
Фриче, один из высокопоставленных сотрудников
аппарата Геббельса,— заключалась в том, чтобы оправдать
необходимость этого нападения, то есть все время
подчеркивать, что мы лишь предвосхитили нападение
Советского Союза... Следующая задача германской пропаганды
заключалась в том, чтобы излагать почти то же самое,
то есть все время подчеркивать, что не Германия, а
Советский Союз ответствен за эту войну» К
В течение всей войны нацистская пропаганда
повторяла такое «объяснение» причин войны. Характерно, что
на основе тезиса «превентивной войны» строили защиту
нацистского генерального штаба на Нюрнбергском
процессе и германские адвокаты, и их подзащитные.
Военный преступник генерал-фельдмаршал Кейтель на вопрос
о том, когда началась подготовка нападения Германии
на СССР, заявил: «Я утверждаю, что все
подготовительные мероприятия, проводившиеся нами до весны 1941 г.,
носили характер оборонительных приготовлений на
случай возможного нападения Красной Армии. Таким
образом, всю войну на Востоке в известной мере можно на-
Нюрнбергский процесс... М., I960, т. 5, с. 569.
69
звать превентивной» *. Геринг и другие главные немецкие
военные преступники на Нюрнбергском процессе также
выступили с подобными «объяснениями».
На деле участники подготовки германской агрессии в
отношении СССР исходили, конечно, из единственной
посылки — Советский Союз не давал Германии никаких
поводов для так называемых «превентивных мер».
Начальник генерального штаба сухопутных войск Ф. Галь-
дер 22 июля 1940 г. записал в дневнике: «...никаких
признаков активного выступления России против нас нет»2.
Об этом же сообщали в Берлин германский посол в
Москве граф Фридрих фон Шуленбург3, военный атташе
генерал-лейтенант Кестринг, его заместитель полковник
Кребс. В донесении германскому генеральному штабу от
21 мая 1941 г. военный атташе при германском
посольстве в.Москве генерал Кестринг подчеркивал: «...нет
никаких признаков наступательных намерений Советского
Союза» \
Тем не менее об «экспансионистских намерениях»
СССР в период 1939—1941 гг. пишет, например,
американский историк Т. Дюпуи в книге «Военная жизнь
Адольфа Гитлера» (1969 г.), пытаясь представить СССР
как потенциального агрессора. Западногерманские
историки К. Ассман, Г. Краусник и др. пропагандируют эту
концепцию, оперируя тезисом «красного империализма».
К. Ассман, например, даже утверждал, что с точки
зрения перспективы событий Гитлер правильно оценил
ситуацию. Англичанин Б. Лиддел Гарт в работе «Стратегия
непрямых действий» говорит, что, продолжая войну с
Великобританией, Германия «подставила бы свою спину
под опасный удар со стороны России». Американский
профессор Л. Фишер в книге «Путь России от мира к
войне», изданной в 1969 г., изображает внешнюю
политику Советского Союза в 1917—1941 гг. как стремление к
1 «Совершенно секретноГ Только для командования!». Стратегия
фашистской Германии в войне против СССР. Документы и
материалы. М., 1967, с. 641.
2 Гальдер Ф. Военный дневник. Ежедневные записи начальника
генерального штаба сухопутных войск 1939—1942 гг. М., 1969, т. 2.
От запланированного вторжения в Англию до начала Восточной
кампании (1.7. 1940—21.6. 1941), с. 60.
3 Ф. фон Шуленбург прибыл в СССР 1 октября 1934 г.,
верительные грамоты вручил 3 октября 1934 г.
4 Kostring E. Hitler zwischen dem. deutschen Reich und der Sow-
jetunion. 1921—1941. Frankfurt a/Main, 1965, S. 310.
70
«экспансии во всех направлениях»1. Другой
американский историк— К. Райт в работе «Испытание тотальной
войной 1939—1945» пытается сочетать полуправду с
откровенной фальсификацией. В частности, он пишет:
«В 1941 г. ближайшая цель Советов была, несомненно,
оборонительная... В последующем они намеревались
предпринять наступление»2.
Особенно охотно муссируют легенду о «превентивной
войне» против Советского Союза неонацистские
публицисты. Примером служит, в частности, книга Г. Зюндерман-
на «Германские заметки 1945—1965 гг.», изданная в
1966 г. Другой неонацист —У. Валеиди одобряет оценку
Гитлером обстановки накануне «предстоящих
уничтожающих ударов Красной Армии», оправдывая тем самым
нападение германского фашизма на СССР.
Спустя десятилетия после Великой Отечественной
войны мировая общественность располагает огромным
количеством документов и материалов, неопровержимо
свидетельствующих о преднамеренном, тщательно
спланированном нападении фашистской Германии на СССР.
Игнорировать очевидное нелепо. Историк Г. Якобсен из
ФРГ в книге «Вторая мировая война в хронике и
документах» подчеркивает: «Все еще имеющая хождение
легенда о «превентивной войне» должна быть разрушена:
нападение Германии на Советский Союз в 1941 году... не
является превентивной войной. Решение Гитлера о
наступлении не было результатом глубокой озабоченности
по поводу предстоящего грозного удара Советского
Союза, оно являлось конечным выражением агрессивной
политики Гитлера, которая с 1938 года проявлялась во все
более неприкрытой форме»3. Западногерманский историк
А. Хильгрубер в труде «Военная стратегия и политика
Гитлера в 1940—1941 гг.» пишет, что нападение на СССР
отнюдь не было ответом на острую угрозу со стороны
Красной Армии; наоборот, у Гитлера, как и у
германского генерального штаба, не было причин считать
Красную Армию своим противником. По мнению автора,
стремление Гитлера уничтожить СССР являлось главной
линией его общей политики с момента захвата им власти
1 См.: Жилин П. А. Проблемы военной истории. М., 1975,
с# 199 202 206 212
2 Wright Q. The Ordeal of Total War. 1939—1945. New York, 1968,
p. 9—10.
3 См.: Жилин П. А. Проблемы военной истории, с. 209, 210.
71
в 1933 г., а «план Барбаросса» — это последовательное
осуществление программы Гитлера, завершение всех
предшествовавших шагов на пути к этой цели К
Известный историк ФРГ Г. Даме обобщал: «Несмотря на свои
большие военные приготовления, в 1941 году Советы
были весьма далеки от нападения»2.
Легенды о «превентивной войне» Германии против
СССР, о «красном империализме», «советском
экспансионизме» связаны кровным классовым родством с
современными «опорными» тезисами буржуазной политической
идеологии, в первую очередь с мифом о «советской
военной угрозе». Эти легенды — одно из звеньев
непрерывных попыток западных идеологов прикрыть собственные
империалистические цели. Подобные попытки, как
известно, начались с момента Великой Октябрьской
социалистической революции. «Всякий раз,— говорил Л. И.
Брежнев в Отчетном докладе ЦК КПСС XXIV съезду
Коммунистической партии Советского Союза,— когда
империалистам требуется замаскировать свои
агрессивные мероприятия, они пытаются воскресить миф о
«советской угрозе»3.
1 См.: Жилин П. А. Проблемы военной истории, с. 209, 210.
2 Там же, с. 210.
3 Материалы XXIV съезда КПСС. М., 1971, с. 28.
Глава II
НА ЗАПАДЕ И СЕВЕРО-ЗАПАДЕ
С сентября 1939 г. на западных,
северо-западных и юго-западных рубежах нашей страны в
период «странной войны» происходили большие
перемены, непосредственно затрагивающие жизненные интересы
Советского Союза. Уже в первые недели сентября 1939 г.
радикально изменилась.обстановка на западной границе
СССР.
С одной стороны, в скоротечной войне с Германией
оказалось полностью разгромленным польское
буржуазно-помещичье государство, на западные рубежи СССР
вышла самая мощная военная держава
империалистического мира. Германский фашизм захватил огромный
стратегический плацдарм для агрессии против СССР
протяженностью с юга на север более чем в тысячу
километров. С другой стороны, к лету 1940 г. коренным
образом изменилась ситуация в Прибалтике, где в
результате революционной деятельности трудящихся
Литвы, Латвии, Эстонии победили социалистические
революции, была восстановлена Советская власть.
Прибалтийские республики вышли из сферы капиталистической
системы, были приняты в состав СССР. Наконец, на
северо-западе СССР происходило обострение
советско-финляндских отношений, закончившееся крупным
вооруженным конфликтом. В условиях весьма подвижной,
меняющейся обстановки во всех этих районах советской
дипломатии приходилось работать исключительно напряженно.
1. ТРЕВОЖНЫЙ СЕНТЯБРЬ 1939 г.
Губительность Государственная граница СССР в те
антисоветизма годы с самым крупным соседом на
Западе— буржуазно-помещичьей Польшей протянулась на
1400 км. Стратегическое значение Польши имело особую
значимость для безопасности СССР. Однако советско-
польские отношения в межвоенный период, как правило,
73
не носили дружественного характера. Советское
государство стремилось установить и сохранять с Польшей
выгодные для обеих сторон отношения. Однако
советские предложения, ведущие к развитию добрососедских
отношений, отвергались буржуазно-помещичьей
Польшей.
Ю. Пилсудский, много лет фактически возглавлявший
польское государство, был ярым антисоветчиком.
«В международных делах Пилсудский считал Россию
главным врагом Польши и отказывался понять опасность
прихода Гитлера к власти»1,— отмечает английский
исследователь А. Полонски.
Антикоммунизм и антисоветизм польского буржуазно-
помещичьего правительства по меньшей мере не уступали
по своему накалу антисоветским устремлениям
правителей северо-западного соседа СССР — Финляндии и
Румынии на юго-западе. Накануне второй мировой войны
доля Польши составляла лишь около 0,5%
товарооборота СССР. Официальная польская пропаганда ставила
знак равенства между царской Россией и Россией
Советской, старалась разжечь в польском обществе
недоверие и враждебность к СССР, внушить миф об «угрозе
с Востока». *
Германская дипломатия приложила много усилий для
того, чтобы закрепить антисоветские настроения
польского руководства. В Берлине понимали: антисоветизм
слепит Варшаву, закрывает ее политический кругозор,
притупляет чувство опасности со стороны гитлеровской
Германии. Так, 5 января 1939 г. Гитлер пригласил министра
иностранных дел Польши Ю. Бека в Берхтесгаден.Бека
принимали как важного вельможу, отдавали высшие
почести. Уезжал он обольщенным, запуганным и
фактически обманутым. Как отмечал французский посол в
Варшаве Л. Ноэль, Гитлер особенно подчеркивал «полную
общность интересов Германии и Польши в отношении
России». Учитывая русскую угрозу, существование
сильной Польши — просто-напросто необходимо для
Германии, говорил Гитлер, «каждая польская дивизия,
введенная в действие против России, сберегает соответственно
немецкую дивизию»2. Именно это и хотели слышать в
1 The Little Dictators. The History of Eastern Europe since 1918.
London, 1975, p. 40.
2 Noel L. L'agression allemande contre la Pologne. Paris, 1946,
p. 285.
74
польских правящих кругах. Свое политическое кредо тот
же Бек сформулировал еще в 1934 г. как ненависть к
России, ненависть, которой он не находит достаточных
эпитетов-1.
Польские правящие круги считали неприемлемой
саму идею равноправного оборонительного союза с
СССР, который мог стать гарантией свободы и
независимости Польши. Между тем их военно-стратегические
выкладки на случай войны с Германией исходили из
того, что успешное ведение этой войны силами одной
лишь Польши является нереальным делом. В
буржуазной Варшаве прежде всего уповали на помощь западных
союзников. В одном из документов главного штаба
польской армии, составленном в начале 1939 г.,
военно-стратегическая концепция Польши характеризовалась
следующим образом: «Доведение до немедленного и
автоматического выступления западных государств с момента
начала военных действий и, таким образом, с самого
начала превращение польско-германской войны в войну
Германии с коалицией западных государств и Польши.
Только при этих условиях можно ожидать полной и
окончательной победы»2. В Варшаве питали надежды на то,
что англо-французские союзники нанесут удар па
Германии с Запада, а тем временем польские войска
поведут наступление на берлинском направлении.
Только польские коммунисты правильно, в
соответствии с национальными интересами понимали значение
сотрудничества с СССР для безопасности Польши,
говорили правду о мирной пол<итике Страны Советов,
указывали на угрозу, которую фашизм нес народам.
Выдвигаемая Коммунистической партией Польши идея
защиты польской независимости в союзе с СССР и
другими странами, которым угрожал фашизм, завоевывала
поддержку среди деятелей прогрессивных группировок,
особенно в Польской социалистической партии и
крестьянской партии, кругах патриотической интеллигенции3.
. Антисоветское ослепление, поразительное
непонимание реальности нависшей угрозы, резкое несоответствие
политики правящих кругов интересам польского наро-
1 См.: Андросов И. На перекрестке трех стратегий. М., 1979,
2 Цит. по: История второй мировой войны. 1939—1945, т. 3, с. 1.8.
* См.: Боевое содружество советского и польского народов. М.,
1973, с. 62—63.
75
да — все это в полной мере проявилось в политике
буржуазной Польши летом 1939 г. во время англо-советско-
французских переговоров в Москве. Добиваясь создания
единого фронта борьбы против фашистской агрессии в
Европе, Советское правительство предложило Польше и
Румынии защиту от гитлеровской агрессии. На
переговорах военных миссий СССР, Англии и Франции в августе
1939 г. был прямо поставлен вопрос о советско-польском
и советско-румынском сотрудничестве, которое бы
включало пропуск советских войск через территории Польши
и Румынии в случае гитлеровской агрессии. Глава
военной делегации СССР Маршал Советского Союза К. Е.
Ворошилов заявил: «Военная миссия Советского Союза
настаивает на том, чтобы предварительно, [т. е. еще] до
того, как мы договоримся окончательно о
соответствующих документах, которые явятся результатом нашего
совещания, был бы решен вопрос о пропуске советских
войск на польскую территорию (на севере и юге) и на
румынскую территорию» 1.
Однако, несмотря на радикальные перемены в
международной обстановке, правительство Польши крайне
негативно реагировало на призыв Советского Союза
создать общий фронт против фашистской агрессии,
поставить Германию перед фактом объединения вооруженных
сил Польши, Советского Союза, Франции и
Великобритании. Польское правительство упрямо не хотело
отвергнуть догмы своей политики, выступая против участия
СССР в совместных действиях по сохранению мира и тем
самым против укрепления безопасности Польши. «Не
может быть и речи о том, чтобы разрешить пропуск
советских войск через польскую границу»2,— подчеркивал
20 августа 1939 г. начальник главного штаба польской
армии генерал В. Стахевич на встрече с военным атташе
Англии. А днем раньше министр иностранных дел Ю. Бек
едва ли не с гордостью заявил: «У нас нет военного
соглашения с Россией, и мы не хотим его иметь»3.
Советское правительство и после заключения совет-,
ско-германского договора о ненападении не исключало
возможности совместного выступления против агрессии
1 Документы и материалы по истории советско-польских
отношений. М., 1973, т. 7. 1939—1943 гг., с. 134.
2 DBFP. Third Series. London, 1953, vol. 7, p. 91.
8 Reynaud P. Au coeur de la melee (1930—1945). Paris, 1951,
p. 307—308.
76
на западном направлении. «Советская военная миссия
считала, что СССР, не имеющий общей границы с
агрессором,— публично заявил К. Е. Ворошилов 27 августа,—
может оказать помощь Франции, Англии, Польше лишь
при условии пропуска его войск через польскую
территорию, ибо не существует других путей для того, чтобы
советским войскам войти в соприкосновение с войсками
агрессора» К
Советская помощь, предложенная Польше на случай
фашистской агрессии, была отклонена. В официальном
комментарии по поводу советско-германского договора
от 23 августа 1939 г. Варшавское радио заявило:
«Польша никогда не имела желания к какому-либо
сотрудничеству с Россией и повторяет свое неизменное «нет!». Она
считает, что Советы не могут быть подходящим
партнером в европейской политике»2. Польские руководители
своей политикой рыли ров между Польшей и СССР,
который был выгоден только целям германского
империализма, отмечает советский историк И. Д. Овсяный3.
Таким образом, антисоветизм польских правящих
кругов привел к тому, что бесспорное совпадение
интересов Польши и Советского Союза перед лицом угрозы
фашистской агрессии не материализовалось во взаимные
обязательства. Правящие круги буржуазно-помещичьей
Польши были не в состоянии гарантировать условия
существования польской нации.
1 сентября 1939 г. германские войска
Германо- ge3 объявления войны вторглись с юга,
польская г т-т '
война запада и севера на территорию
Польши. Германское командование бросило
против Польши 80% своих формирований «первой
линии»— 62 дивизии, 2800 танков, 2 тыс. самолетов, что
составляло в сумме 1600 тыс. солдат и офицеров;
польское командование смогло выставить 39 дивизий,
16 бригад, 870 танков и бронемашин, 407 самолетов —
около миллиона людей. Перевес вермахта в живой силе
не был бы столь разительным, если бы не огромное
превосходство противника в современных танках и его
господство в воздухе. С самого начала Германия повела то-
1 Документы и материалы по истории советско-польских
отношений, т. 7, 1939—1943 гг., с. 176.
2 Цит. по: История второй мировой войны. 1939—1945, т. 2,
с. 284.
3 См.: Овсяный И. Д. Указ. соч., с. 287.
77
тальную, человекоубийственную войну не только против
вооруженных сил, но и против гражданского населения.
Германское командование направляло атаки люфтваффе
на города, деревни, многотысячные толпы беженцев.
Военное положение Польши быстро ухудшалось.
Правительство страны обратилось к Франции и Англии с
требованиями немедленного предоставления обещанной
военной помощи. Запросы были заведомо бесплодными.
В Лондоне и Париже давно списали Польшу как жертву
германского фашизма и утешали себя тем, что захват
Польши выводит вермахт к советским границам, что
каждый километр отступления польской армии
приближает момент столкновения Германии с Советским
Союзом. «Наши твердолобые,— откровенно писала
британская газета «Ньюс кроникл»,— тешат себя надеждой на
то, что Россия и Германия схватят друг друга за горло к
нашей выгоде» 1.
Вечером 1 сентября 1939 г. английское министерство
иностранных дел направило Германии ноту, в которой
требовало прекратить военные действия против
Польши, предупреждая о намерении Англии выполнить свои
гарантийные обязательства. Вместе с тем характерно, что
британский посол в Берлине Н. Гендерсон специально
сделал оговорку: ноту не следует рассматривать в
качестве ультиматума. Аналогичными были и действия
французского правительства. Однако уже через сутки
руководству западных держав стало ясно, что дальнейшее
уклонение от данных Польше обязательств будет
равнозначно недопустимой международной дискредитации
Англии и Франции.
3 сентября 1939 г. Франция и Англия объявили войну
Германии. В тот же день по радио с речью выступил
президент США. Ф. Рузвельт отметил, что возникший в
Европе конфликт непосредственно не затрагивает
Америку, однако в той или иной степени скажется на ее
будущем. Президент заявил, что Соединенные Штаты
остаются нейтральными.
В фашистском Берлине разобрались в существе этих
деклараций — сказался, в частности, и опыт ведения дел
с руководством Англии и Франции, которое длительное
время занималось попустительством фашистской
агрессии. 31 августа 1939 г. начальник генерального штаба
1 News Chronicle, November 25, 1939.
78
сухопутных войск вермахта Ф. Гальдер записал в
дневнике: «...Фюрер спокоен... Он рассчитывает на то, что
французы и англичане не вступят на территорию
Германии» К А после объявления войны Англией и Францией
Гитлер точно предсказал: «Если они нам объявили
войну... это еще не значит, что они будут воевать»2.
Польская военная миссия, прибывшая в Лондон
3 сентября, была принята начальником британского
генерального штаба генералом Э. Айронсайдом лишь через
неделю. Все, что соглашались сделать англичане,
ограничивалось помощью винтовками, и то с перспективой
доставки в начале 1940 г. То же самое было и в Париже.
Польский посол во Франции Ю. Лукасевич всячески
искал встречи с Э. Даладье, но бесполезно. В свою
очередь Н. Чемберлен также отказался принять польского
посла в Лондоне Э. Рачинского. Лишаясь иллюзий,
польские представители с горечью убеждались, что «Польша,
вероятно, в конце концов должна будет сражаться в
одиночестве» 3. Польский военный атташе в Париже записал
в донесении: «До 7.9.39 10 часов на западе никакой
войны фактически нет. Ни французы, ни немцы друг в друга
не стреляют. Точно так же нет до сих пор никаких
действий авиации... Моя оценка: французы не проводят ни
дальнейшей мобилизации, ни дальнейших действий и
ожидают результатов битвы в Польше»4.
О происходившем в Варшаве рассказывал тогдашний
французский посол Л. Ноэль: «Правительство и наши
польские друзья со всех сторон засыпали нас
бесконечными призывами о помощи. Вечером 2 и в ночь со 2 на
3 сентября эти призывы становятся особенно
нетерпеливыми ввиду ухудшения обстановки, вызванного
неимоверной быстротой развития военных действий.
Командование польской армии начинает проявлять беспокойство
в связи с тем, что западные державы не торопятся
объявлять о своем вступлении в войну. Высказываются
опасения, что, когда они предпримут свои действия, уже
может быть слишком поздно для того, чтобы спасти
Польшу от нашествия, а ее войска — от полного поражения.
1 Гальдер Ф. Указ. соч., т. 1. От начала войны с Польшей до
конца наступления на Западном фронте (14.8. 1939 г.—30.6. 1940 г.),
с. 87.
2 Kordt E. Wahn und Wirkliehkeit. Stuttgart, 1947, S. 213—214.
3 FRUS. 1939, vol. 1, p. 413.
4 Цит. по: История второй мировой войны. 1939—1945, т. 3, с. 25.
79
Польское правительство и генеральный штаб вновь и
вновь взывают о помощи, обращаясь к Франции и
Великобритании. Они просят, они умоляют своих союзников
срочно начать военные действия на Западе» 1.
Каждый новый день подтверждал: в военном
отношении англо-французская коалиция практически
бездействует, бросая своих польских союзников на произвол
судьбы в надежде на советско-германское столкновение.
Впоследствии де Голль писал в мемуарах: «В то время
как силы противника почти полностью были заняты на
Висле, мы (французское командование.— Я. С), кроме
нескольких демонстраций, ничего не предприняли, чтобы
выйти на Рейн»2. Гитлер мог совершенно спокойно
держать основные силы на Востоке и в несколько дней
раздавить польскую армию, резюмировал впоследствии
бывший премьер-министр Франции Поль Рейно3.
Намерения западных держав окончательно
определились 12 сентября на заседании Верховного военного
совета англо-французской коалиции. Чемберлен пояснил,
что Англия планирует готовиться к войне в течение трех
лет. Гамелен подтвердил, что французская армия не
предпримет крупного наступления. В итоге было решено
«придерживаться уже проводимой политики
ограниченных действий»4. Но и таковых не последовало. В тот же
день французское командование отдало приказ о
прекращении военной активности. Политическое руководство
обеих стран это решение одобрило5. Чемберлен заявил,
что «Польша в любом случае уже потеряна» 6. 30
сентября французские войска были отведены на позиции,
которые они занимали до начала военных действий.
У Франции и Англии хватало военных возможностей
для выполнения своих союзнических обязательств в
отношении Польши. Они имели трехкратное преимущество
над Германией в живой силе, более чем трехкратное
преимущество в воздухе, подавляющий перевес в танках.
1 Noel L. Op. cit., p. 486.
2 Де Голль Ш. Военные мемуары. М., 1957, т. 1. Призыв. 1940—
1942 годы, с. 57.
3 Reynaud P. La France a sauve ГЕигоре. Paris, 1947, vol. 2,
p. 350.
4 Батлер Дж. Большая стратегия. Сентябрь 1939 г.— июнь
1941 г. М., 1959, с. 42.
6 Gametin M. Servir, vol. 3. La guerre (septembre 1939—19 mai
1940). Paris, 1947, p. 67.
• FRUS. 1939, vol. 1, p. 425.
80
В сентябре 1939 г. только французская армия
насчитывала около 100 дивизий против 75 немецких, из которых
границы с Францией прикрывало менее трети х. «Если мы
не потерпели катастрофы в 1939 г., то это объясняется
только тем, что во время польской кампании примерно
110 французских и британских дивизий на Западе
полностью бездействовали против 23 немецких дивизий»2,—
признал один из руководителей вермахта, Иодль, на
Нюрнбергском процессе. Ему вторил Кейтель: «Успех
против Польши оказался возможным только потому, что
мы почти полностью оголили нашу западную границу.
Если бы французы усмотрели логику обстановки и
использовали занятость немецких войск в Польше, они
смогли бы без выстрела форсировать Рейн, а мы не
смогли бы предотвратить этого...»3
Оценивая позицию Англии и Франции в
германо-польской войне, видный лейбористский деятель X. Дальтон
констатировал: «Былб невозможно оправдать наше
отношение к полякам, мы их предавали, обрекли на смерть,
а сами ничего не делали, чтобы им помочь»4. Тем
временем германские войска развивали наступление в глубь
Польши. К исходу первой недели сентября оборона
страны была во многом дезорганизована. Политическое и
военное руководство Польши быстро теряло влияние на
ход боевых действий. 6 сентября польское правительство
тайно оставило Варшаву и перебралось в Люблин, затем
бежало на юг, в Кременец, далее — в Румынию. Свое
бегство оно закончило в Лондоне. С середины сентября
1939 г. разгром вооруженных сил Польши стал
очевидным, организованного сопротивления германским
войскам в масштабах страны уже не было. «Поражение
Польши было неизбежным следствием тех иллюзий,
которые питали в Варшаве относительно действий
союзников. Последние же сложа руки взирали на уничтожение
своего польского союзника»5,— обобщал начальник
штаба группы армий «Юг» Э. Манштейн.
1 Gamelin M. Servir. Le prologue du drame (1930 —aout 1939).
Paris, 1946, p. 448.
2 Trial of the Major War Criminals before the International
Military Criminals. London, 1946, vol. 15, p. 350.
3 Trial of the Major Criminals before Nurenberg Military
Criminals. Washington, 1953, vol. 12, p. 1086.
4 Dalton H. The Fateful Years. 1931—1945. London, 1957, p. 277.
5 Manstein E. Verlorene Siege. Bonn, 1957, S. 34.
6 П. П. Севостьянов
81
Но польский народ не бросал оружия. Его глубокий
патриотизм, готовность к самопожертвованию прежде
всего выявила героическая оборона Варшавы,
продолжавшаяся 20 дней. Десятки тысяч варшавян вышли на
помощь защитникам города, сооружали укрепления и.
баррикады. Варшавский пролетариат формировал
рабочие батальоны, из которых была создана Варшавская
добровольческая рабочая бригада. Польские
коммунисты и левые социалисты возглавляли оборону города на
самых трудных участках. Легендарной стала фигура
коммуниста Мариана Бучека, который из тюремной камеры
пришел в ряды защитников Варшавы и погиб в
контратаке. «Осажденная Варшава сражалась с
беспримерным мужеством,— писал известный американский
журналист С. Сульцбергер.— Город жил без хлеба — пекари
были мобилизованы. Над городом встал дым пожарищ,
улицы на окраинах прорезали трацшеи, на дорогах,
ведущих из Варшавы, теснились крестьянские телеги и
лежали трупы. Изо дня в день радио транслировало
«Военный полонез» Шопена и призывы к Франции и
Великобритании «скорее прийти на помощь»...» *.
Варшава — первый из крупных городов мира,
принявший на себя удар гитлеровских агрессоров во время
второй мировой войны,— оказала им стойкое
сопротивление в условиях полного окружения. В международную
книгу памяти борцов против германского фашизма были
вписаны и защита Вестерплятте, Гдыни и Хеля, бои на
Бзуре и под Коцком, гражданская оборона силезских
городов, многие примеры героизма солдат и
гражданского населения, не щадивших жизни во имя защиты
отечества. Вместе с тем война с фашистской Германией с
полной ясностью показала неспособность польского
главного командования, слабость оперативной и тактической
подготовки большинства штабов и старших офицеров.
Реальные предпосылки для вовлечения всего польского
народа в освободительную войну против фашистской
агрессии существовали уже в сентябре 1939 г., но они
не были использованы руководством тогдашней Польши
в силу их классовых позиций. Военное поражение
страны не означало окончания борьбы польского народа с
германским фашизмом — эта борьба продолжалась в
подполье и за границей.
1 Цит. по: За рубежом, 1979, № 36, с. 18.
82
В Советском Союзе с тревогой сле-
Проблема дили за событиями в Польше, пре-
сессраСН°СТИ данной собственным правительством
и союзниками. 2 сентября 1939 г.
министр иностранных дел Польши Ю. Бек сообщил
в польское посольство в Лондоне, что советский
полпред в Варшаве Н. И. Шаронов 1 по собственной
инициативе запросил его, почему польское правительство не
ведет переговоров с СССР о поставках Польше
необходимых материалов2. При всем понимании враждебного
настроя польского руководства к СССР Советское
правительство с вниманием относилось к тем вопросам,
которые ставились польской стороной. Так, 5 сентября
1939 г. польский посол Вацлав Гжибовский3 был принят
наркомом иностранных дел СССР. Посол поставил
вопрос о товарообороте между СССР и Польшей, о
снабжении Польши военными материалами и о транзите
военных материалов из других стран через СССР в Польшу.
Сославшись на торговое соглашение между СССР я
Польшей, заключенное в 1939 г., В. М. Молотов
подтвердил: советская сторона намерена его в точности
выполнять 4.
Развитие событий на западном направлении все
больше подводило Советское правительство к необходимости
принципиальных решений по укреплению безопасности
страны. В материалах органов печати ЦК ВКП(б) и
Советского правительства прямо указывалось на
реальности сложившегося положения. «Польско-германская
война выявила внутреннюю несостоятельность польского
государства,— писала «Правда».— В течение десяти
дней военных операций Польша потеряла все свои
промышленные районы и культурные центры»5. Газета
«Известия» подчеркивала: «Советское правительство
должно было сделать свои выводы из создавшегося
положения... Советское правительство считало своей священной
обязанностью подать руку помощи своим братьям-укра-
1 Н. И. Шаронов был назначен полпредом СССР в Польше
1 июня 1939 г., верительные грамоты вручил 3 июня 1939 г.
2 Documents on Polish-Soviet Relations. 1939—1945. London, 1961,
vol. 1, p. 42.
3 В. Гжибовский прибыл в СССР 2 июля 193G г., верительные
грамоты вручил 4 июля 1936 г.
4 АВП СССР.
6 Правда, 1939, 19 сентября.
83
инцам и братьям-белорусам, населяющим Польшу»1.
Момент для решительных действий был определен с
учетом ситуации на Дальнем Востоке, где 15 сентября
1939 г. Советский Союз, Япония и МНР подписали
документ об окончании военных действий, начатых
японской военщиной на реке Халхин-Гол. Ликвидация острой
конфликтной ситуации содействовала принятию
активных мер по обеспечению безопасности СССР на западе.
17 сентября 1939 г. советские войска перешли
границу, чтобы освободить население Западной Украины и
Западной Белоруссии, отторгнутых от Советской России
в 1920 г. Одновременно Красная Армия освободила
столицу Литвы Вильнюс и Вильнюсскую область, также
захваченные польской военщиной в 1920 г. В ноте
Советского правительства польскому послу в Москве от 17
сентября 1939 г. говорилось: «Советское правительство не
может также безразлично относиться к тому, чтобы
единокровные украинцы и белорусы, проживающие на
территории Польши, брошенные на произвол судьбы,
оставались беззащитными»2. Учитывая такую обстановку,
Советское правительство отдало приказ советским войскам
перейти границу и взять под свою защиту жизнь и
имущество населения Западной Украины и Западной
Белоруссии. С аналогичным заявлением по радио выступил
Председатель Совета Народных Комиссаров и нарком
иностранных дел СССР В. М. Молотов. Текст ноты
правительства СССР польскому послу в Москве был вручен
также всем послам государств, имевших
дипломатические отношения с СССР.
При всей своей решительности действия Советского
правительства сочетались с осмотрительностью и
осторожностью, вниманием ко всем возможным ситуациям.
Показателен, например, такой факт. 19 сентября 1939 г.
румынский посол в СССР Николае Диану3 по
поручению своего правительства посетил народного комиссара
иностранных дел СССР. Нарком спросил: «Не могут ли
произойти в связи с тем, что на территории Румынии
находится польское правительство, главные военные
руководители и 500 польских военных самолетов, какие-ни-
1 Известия, 1939, 30 сентября.
2 Внешняя политика СССР. Сборник документов, т. 4, с. 448.
3 Н. Диану прибыл в СССР 16 июня 1938 г., верительные
грамоты вручил 24 июня 1938 г.
84
будь неожиданности для Советского Союза?» Диану
заверил, что инцидентов не будет К
Ожидая Красную Армию, трудящиеся Западной
Украины и Западной Белоруссии создавали органы
народной власти — революционные комитеты, в городах
формировались отряды рабочей гвардии, в селах —
крестьянской милиции. Трудящиеся брали под охрану
народное имущество, изгоняли помещиков и буржуазию,
полицию. Борьбу за воссоединение с СССР возглавляли
коммунисты. Активный участник освободительного
похода Красной Армии на запад в сентябре 1939 г. Маршал
Советского Союза В. И. Чуйков вспоминает: «По
войскам был отдан приказ войти на территорию Западной
Белоруссии и Западной Украины, чтобы спасти от
фашистской оккупации родственные нам белорусский и
украинский народы. Я командовал 4-й армией, которая
должна была продвинуться до Бреста.
Этот поход ничего общего с военными действиями не
имел. Население Западной Белоруссии и Западной
Украины встречало нас с ликованием и радостью. Танки
и автомашины буквально осыпали цветами. Попы и
ксендзы выходили навстречу с иконами и хоругвями.
Там, куда вступила Красная Армия, дорога фашизму
была закрыта. Мы остановились почти на теперешней
границе с ПНР по восточному берегу Буга. Хотя и был
подписан пакт о ненападении с Германией, однако мы
держали войска в полной боевой готовности. Никто не
верил, что Гитлер будет соблюдать какой-либо договор,
если увидит, что ему выгодно его нарушить»2.
Опираясь на массовую поддержку населения,
Красная Армия к концу сентября завершила свою
освободительную миссию, остановившись на так называемой
«линии Керзона», которая еще в 1920 г. настойчиво
предлагалась Англией как восточная граница Польши. Более
12 млн. человек, в том числе свыше 6 млн. украинцев и
около 3 млн. белорусов, населявших территорию в
190 тыс. кв. км, были спасены от фашистского
порабощения. На освобожденных землях были созданы условия
для строительства новой жизни.
Вступление Красной Армии на территорию Западной
Украины и Западной Белоруссии вызвало всплеск
антисоветизма в реакционных политических кругах Анг-
1 АВП СССР.
* Чуйков В. Я. Указ соч.—Новый мир, 1979, № И, с. 198—199.
85
лии, Франции и США. 18 октября 1939 г. советский
полпред в Париже писал в НКИД, что влиятельная часть
французских правящих кругов, оперируя измышлениями
о неком «нападении СССР на Польшу», призывала
французское правительство сделать из этого «логический
вывод и объявить СССР войну» К
Еще более нелепыми были заявления о том, будто бы
СССР «аннексировал» территорию Западной Украины и
Западной Белоруссии. Воссоединение Западной
Украины с Украинской ССР, Западной Белоруссии — с
Белорусской ССР не имело ничего общего с аннексией: в
период военной слабости молодого Советского государства
они были насильственно отторгнуты от него вопреки воле
украинского и белорусского населения.
Французский посол в Варшаве Л. Ноэль на вопрос,
мог ли СССР при сложившейся к 17 сентября
обстановке допустить, чтобы немецко-фашистская армия
оккупировала всю территорию Польши, отвечал: «Это было
невозможно. Советский Союз обязательно должен был
ввести свою армию, пока еще не было поздно» 2. Видный
политический деятель Великобритании Д. Ллойд Джордж
писал польскому послу в Лондоне 27 сентября 1939 г.:
«Русские армии заняли территории, которые не
являются польскими и которые были силой захвачены Польшей
после первой мировой войны. Жители польской
Украины принадлежат к той же расе и пользуются тем же
языком, что и их соседи, проживающие на территории
Советской Украинской Республики. Я считаю делом
первостепенного значения — немедленно обратить внимание
на эти важные соображения. Я сделал это из опасения,
как бы мы неосторожно не начали войны против России,
поддавшись впечатлению, что ее вмешательство имеет
тот же характер, что и германское.,. Было бы актом
преступного безумия поставить русское продвижение на
одну доску с продвижением немцев» 3.
Здравый смысл звучал и в телеграммах глав
дипломатических миссий в Москве. 17 сентября 1939 г. посол
США в Москве Л. Штейнгардт писал государственному
секретарю: «Мне сообщили в строго доверительном
порядке, что французское и английское посольства сове-
» АВП СССР.
2 Noel L. Op. tit., p. 501.
3 Цит. по: История международных отношений и внешней
политики СССР. М., 1962, т. 2. 1939—1945 гг, с. 23.
86
туют своим правительствам не объявлять войны и не
разрывать дипломатических отношений с Советским
Союзом из-за агрессии против Польши по той причине, что
такая акция пошла бы лишь на пользу Германии» К В
целом, характеризуя первую реакцию в Англии на
освободительный поход советских войск в Западную Украину
и Западную Белоруссию, полпред СССР в Англии 18
сентября 1939 г. сообщал, что она была «слабее, чем можно
было ожидать... Правительство занимает
выжидательную позицию и, видимо, не хочет обострять положения.
Да это ему сейчас и не под силу»2. Американское
правительство также заняло выжидательную позицию.
В течение октября — ноября 1939 г. английские
официальные лица сделали ряд заявлений в отношении
мероприятий Советского Союза по укреплению своей
безопасности на западных рубежах. В этих заявлениях
прозвучал реализм, хот# они и делались с явным прицелом
на обострение советско-германских отношений.
17 октября 1939 г. в беседе с полпредом СССР в
Англии И. М. Майским парламентский заместитель
министра иностранных дел Р. Батлер подчеркнул, что
«в английских правительственных кругах считают, что
не может быть никакого вопроса о возврате Польше
Западных Украины и Белоруссии»3. 20 октября 1939 г.
состоялась встреча полпреда СССР в Англии с министром
снабжения Л. Бёрджином и главным директором
министерства экономической войны Ф. Лейт-Россом, в ходе
которой затрагивались политические вопросы. Они оба,
писал полпред, издевались над «сентиментальными
простаками», которые болтают о восстановлении Польши в
старых границах. Оба выражали удовлетворение по
поводу занятия Западной Украины и Западной Белоруссии
СССР («Хорошо, что Гитлеру не досталось») и заявили,
что только сумасшедшие могут думать о возвращении их
под власть «будущей Польши»4.
В беседе с И. М. Майским 27 октября главный
советник Н. Чемберлена Г. Вильсон, касаясь характера
будущего мира, заявил: «Польша должна быть восстановлена
как самостоятельное государство, но без Западной
1 FRUS. 1939, vol. 1, р. 432.
2 АВП СССР.
3 Там же.
4 Там же.
87
Украины и Западной Белоруссии»1. 28 октября 1939 г.
советский полпред обращал внимание НКИД на речь
английского министра иностранных дел Э. Галифакса в
палате лордов 26 октября, в которой «Галифакс
фактически (хотя и в несколько завуалированной форме)
сказал, что Англия не имеет возражений против занятия
СССР Западных Украины и Белоруссии, а также на
ответ Чемберлена в парламенте того же 26 октября на
запрос либерального депутата Мандера, в котором премьер
заявил, что британское правительство разделяет
взгляды Черчилля в отношении СССР, высказанные
последним в речи по радио 1 октября» 2. Наконец, 24 ноября
1939 г. полпред сообщил в НКИД, что в беседе с одним
лейбористским депутатом парламентский заместитель
министра иностранных дел Р. Батлер указывал на то,
что английское правительство, в противоположность Да-
ладье, считает, что о возвращении Польше Западной
Украины и Белоруссии не может быть и речи3.
В октябре 1939 г. состоялись выборы в народные
собрания Западной Украины и Западной Белоруссии.
Высшие законодательные органы этих территорий
провозгласили Советскую власть и обратились в Верховный
Совет СССР с просьбой о приеме их в состав Советского
Союза. В ноябре 1939 г. пятая внеочередная сессия
Верховного Совета СССР удовлетворила эту просьбу.
Западная Украина воссоединилась с Украинской ССР,
Западная Белоруссия — с Белорусской ССР.
2. СССР И ФИНЛЯНДИЯ
На чем строились отношения
Советского Союза с Финляндией к началу второй мировой
войны? В декабре 1917 г. Советское государство
признало самостоятельность и независимость Финляндии.
Правовой основой советско-финских отношений стал
мирный договор 1920 г. В 1932 г. между СССР и
Финляндией был заключен Договор о ненападении и о мирном
улаживании конфликтов. Все это могло служить
хорошей предпосылкой для развития дружественных отноше-
1 АВП СССР.
2 Там же; Parliamentary Debates. House of Commons, vol. 352,
col. 1570—1571.
3 АВП СССР.
88
ний между близкими соседями. Но эта предпосылка
тогда не была реализована.
Финские правящие круги совместно с
«Форпост основными империалистическими дер-
Запада» о
А жавами приложили немало усилии для
превращения Финляндии в плацдарм для нападения на
СССР. На расстоянии 32 км от колыбели Октябрьской
социалистической революции — Ленинграда финская
реакция под руководством военных экспертов Запада
создала мощные военные сооружения. В 1938 г. в
Финляндии заканчивалось сооружение укреплений на
Карельском перешейке, получивших название «линии Маннер-
гейма». Укрепления рассматривались как гарантия
безнаказанности войск, готовых предпринять
агрессивные действия против Советского Союза. Вблизи
советской границы с помощью немецких специалистов
сооружались аэродромы в таком количестве, которое
значительно превышало возможности финской авиации.
Аэродромы могли принять почти в 10 раз больше самолетов,
чем было их в ВВС Финляндии 1. «Тень Гитлера в конце
30-х годов,— отмечал У. К. Кекконен,— распростерлась
над нами, и финское общество в целом не может
отрекаться от того, что оно относилось к этому
довольно благосклонно»2. Не случайно гитлеровская
дипломатия рассматривала Финляндию как своего «друга и
опору». Еще в 1935 г. германский посланник в Хельсинки
В. фон Блюхер сообщал: «Советский Союз по-прежнему
остается в глазах Финляндии единственным возможным
врагом, и поэтому к нему нужно относиться с
максимальным недоверием»3.
Советское правительство исходило из того, что к
1939 г. Финляндия, прежде всего Карельский перешеек,
представляла собой военный плацдарм для
потенциальной агрессии против СССР. В СССР не преувеличивали
военных возможностей Финляндии, хотя воинственный
антисоветский настрой финских милитаристов сам по
себе давал основания для беспокойства. Главное было в
1 War and Peace in Finland. A Documented Survey. New York,
1940, p. 11; Coates W. The Soviet-Finnish Campaign. 1939—1940.
London, 1941, p. 20.
2 Кекконен У. К. Дружба и добрососедство. Речи и
выступления. 1963—1967, с. 38.
3 Цит. по: Бартеньев Т., Комиссаров Ю. Тридцать лет
добрососедства. К истории советско-финляндских отношений. М., 1976, с. 28.
89
другом. Советское правительство прежде всего
опасалось использования финского милитаризма в
антисоветской деятельности империалистических держав. «...Мы
не боимся Финляндии... но какая-нибудь великая
держава может использовать Финляндию против Советского
Союза»,— разъяснял И. В. Сталин финским
представителям в октябре 1939 г. Указывая на карту в районе
Ханко, он продолжал: «Здесь войска великой державы
высадятся в Финляндии, и, как бы вы ни сопротивлялись,
вы этому не сможете помешать; они высадятся и отсюда,
через вашу страну, направятся в сторону Советского
Союза» 1.
Советское правительство не раз предпринимало
попытки путем договоренности с финской стороной
укрепить безопасность СССР на северо-западе и улучшить
отношения с Финляндией. Однако взаимности со
стороны Финляндии не было. Позитивных, но бесплодных
деклараций финских представителей на этот счет было явно
недостаточно. Когда во время визита в Москву еще в
начале февраля 1937 г. министр иностранных дел
Р. Холсти уверял советских руководителей, что
Финляндия, мол, желает жить в мире со своим восточным
соседом, нарком обороны СССР К. Е. Ворошилов ответил,
что такие общие слова не обеспечат сохранения мира на
севере Европы. Советский Союз должен иметь по
крайней мере какую-то информацию о том, как поступит Фин*
ляндия в случае, если третья держава, не спросив у нее
на это разрешения, использует территорию .Финляндии
против Советского Союза. Ответа не последовало ни от
Холсти в Москве, ни от правительства Финляндии
позднее2.
В апреле 1938 г. Советское правительство через
полпредство СССР в Хельсинки предложило финской
стороне обсудить меры по укреплению безопасности обеих
стран с учетом роста военной угрозы в Европе.
Надежным средством для этого, по мнению СССР, могло бы
стать заключение советско-финляндского договора о
взаимопомощи. В Хельсинки уклонились от обсуждения
советских предложений. Тем не менее СССР продолжал
свои усилия и в марте 1939 г. предложил гарантировать
1 Линия Паасикиви, с. 55.
2 См.: Кекконен У. К. Финляндия и Советский Союз. Речи, статьи,
интервью, 1952—1975 гг., с. 168.
90
неприкосновенность Финляндии и ее морских границ- в
случае агрессии против нее. Советский Союз просил
Финляндию принять на себя обязательство
сопротивляться любой агрессии и оказать СССР содействие в
укреплении безопасности Ленинграда как с моря, так и
с суши. В связи с этим Финляндии предлагалось
предоставить СССР в аренду четыре острова в Финском
заливе, которые в руках агрессора могли бы представлять
серьезную угрозу Ленинграду. Поскольку финская
сторона от идеи аренды островов отказалась, Советское
правительство в поисках выхода предложило другое —
обмен территории, проявив готовность уступить своему
северному соседу часть Советской Карелии. Советско-
финские переговоры по вопросу об обмене территориями^
которые велись в Финляндии в марте — апреле 1939 г.,"
закончились безрезультатно.
В условиях резкого возрастания военной угрозы
после начала второй мировой войны Советское
правительство не могло откладывать разрешение нелегкой
ситуации на своих северо-западных границах. «Нетрудно
понять, что в современной международной обстановке,
когда в центре Европы развертывается война между
крупнейшими государствами, чреватая большими
неожиданностями и опасностями для всех европейских
государств, Советский Союз не только имеет право, но и
обязан принимать серьезные меры для укрепления своей
безопасности,— говорилось в докладе Советского
правительства на внеочередной пятой сессии Верховного
Совета СССР 31 октября 1939 г.— При этом
естественно, что Советское Правительство проявляет особую
заботу относительно Финского залива, являющегося
морским подступом к Ленинграду, а также относительно той
сухопутной границы, которая в каких-нибудь 30
километрах нависла над Ленинградом» 1.
Известный английский журналист А. Верт,
проработавший в Москве почти всю вторую мировую войну,
писал: «Для меня... было совершенно ясно, что
исправление границы к северу и северо-западу от Ленинграда
было жизненной необходимостью для Советского Союза
ввиду возможности (и даже вероятности) нападения на
него с этой стороны»2.
1 Внеочередная пятая сессия Верховного Совета СССР. 31
октября—2 ноября 1939 г. Стенографический отчет. М., 1939, с. 17—18.
2 Верт А. Россия в войне. 1941—1945. М., 1967, с. 62.
91
Как показывают факты, СССР стремился устранить
напряженность в отношениях с Финляндией и решить
проблему обеспечения безопасности своих границ
прежде всего мирными средства^, использовать в полной
мере возможности переговоров и не допустить
вооруженного столкновения с Финляндией. «Советский Союз
не хотел вооруженного конфликта с Финляндией» 19—
отмечал американский военный историк и дипломат США
Р. Гартхоф. Попытки советской дипломатии достичь
согласия с Финляндией предпринимались во взаимосвязи
с действиями СССР по укреплению безопасности в
Прибалтике, где в конце сентября 1939 г. был подписан
договор о взаимной помощи СССР с Эстонией, готовился
к подписанию договор с Латвией и обсуждались
аналогичные вопросы с Литвой.
5 октября 1939 г. В. М. Молотов в бе-
!!£~~к!!вс~ие седе с финляндским посланником Арно
переговоры TJ •./ о г
Ирье-Коскиненом2 сделал заявление:
«Правительство СССР считает целесообразным
обменяться мнениями с финляндским правительством по
текущим вопросам советско-финляндских отношений.
Встреча представителей СССР с представителями
финляндского правительства позволила бы обсудить
конкретные вопросы, касающиеся улучшения отношений
между обеими странами»3. 7 октября 1939 г. Ирье-Кос-
кинен передал наркому ответ правительства
Финляндии, в котором сообщалось о согласии на переговоры 4.
Хотя в Москву приглашался министр иностранных
дел, правительство Финляндии уклонялось от его
посылки. Ведение переговоров в Советском Союзе было
поручено финскому посланнику в Швеции Ю. К. Паасикиви.
Полномочий на подписание каких-либо соглашений с
СССР представитель Финляндии не имел5. К тому же
вскоре после приезда в Москву Ю. К. Паасикиви срочно
отозвали. Советско-финляндские переговоры были
прерваны. Когда финляндская делегация возвратилась в
Москву, в ее состав входил лидер правых социал-демо-
1 Gartfioff R. The Soviet Military Policy. New York — Washington,
1966, p. 14.
2 А. Ирье-Коскинен прибыл в СССР 17 декабря 1930 г.,
верительные грамоты вручил 23 декабря 1930 г.
3 АВП СССР.
4 Там же.
6 Там же.
92
кратов, министр финансов Финляндии В. Таннер,
который фактически возглавил делегацию. Будучи
последовательным противником улучшения
советско-финляндских отношений, он упорно отклонял предложения СССР.
В ходе советско-финляндских переговоров, которые
начались 11 октября, состоялись три встречи с
советскими руководителями — И. В. Сталиным и В. М.
Молотовым. Первую беседу Ю. К. Паасикиви провел один, а в
следующих участвовал В. Таннер. Со стороны Советского
правительства были проявлены конструктивность и
доброжелательность. Сделав предложения об
урегулировании пограничных проблем, Сталин указал, что с чисто
военной точки зрения они минимальны. Паасикиви
впоследствии не мог не признать советские аргументы
вескими, а предложения об изменении линии границы —
сдержанными и умеренными 1.
Переговоры, однако, начались напряженно. Среди
представителей Финляндии не было единства. Отражая
расстановку сил в Хельсинки, доминирующую роль в
делегации стремились играть сторонники жесткой линии
в отношении СССР. «Если бы переговоры со стороны
Финляндии вел г. Паасикиви, без участия г. Таннера, как
это было в первый период переговоров, то переговоры,
вероятно, закончились бы приемлемым соглашением. Но
участие г. Таннера в переговорах испортило все дело и,
видимо, связало руки г. Паасикиви»2,— отмечал нарком
иностранных дел СССР в беседе с послом США в Москве
Л. Штейнгардтом 2 декабря 1939 г.
Что было предметом переговоров? Советский Союз
начал их с предложения заключить советско-финляндский
пакт о взаимопомощи по типу пактов СССР о
взаимопомощи с Литвой, Латвией и Эстонией. Поскольку, однако,
финские представители утверждали, что такой пакт
противоречил бы занятой Финляндией позиции
«абсолютного нейтралитета», советская сторона не настаивала. Она
предложила перейти к вопросам, особенно интересующим
СССР в плане обеспечения безопасности, прежде всего
безопасности Ленинграда как со стороны Финского
залива, так и со стороны суши, с учетом непосредственной
близости пограничной линии к Ленинграду. Предполага-
1 См.: Кекконен У. К. Финляндия: путь к миру и добрососедству.
Статьи, речи, письма 1943—1978 гг. М., 1979, с. 190.
2 Внешняя политика СССР. Сборник документов, т. 4, с. 471.
93
лось договориться о том, чтобы на Карельском перешей*
ке отодвинуть на несколько десятков километров на
север от Ленинграда советско-финскую границу.
Взамен этого Финляндия получала бы часть
территории Советской Карелии, превышающую в 2 раза
территорию, передаваемую Финляндией. Было предложено
также договориться о том, чтобы Финляндия сдала
советской стороне в аренду на определенный срок небольшой
участок своей территории в районе острова Ханко, у
входа в Финский залив, чтобы СССР мог там организовать
военно-морскую базу. При наличии советской военно-
морской базы также у южного входа в Финский залив,
как это обусловливалось советско-эстонским пактом о
взаимопомощи, создание второй базы у северного входа
в залив могло бы укрепить безопасность Финского
залива против возможных агрессивных действий со стороны
третьих стран, в первую очередь Германии. «Мы не
сомневаемся в том,— подчеркивалось в докладе Советского
правительства на внеочередной пятой сессии Верховного
Совета СССР,— что создание такой базы соответствует
интересам не только Советского Союза, но и
безопасности самой Финляндии. Другие наши предложения, и в
частности наше предложение об обмене территории
некоторых островов в Финском заливе, а также части
полуостровов Рыбачий и Средний на двойную по размерам
территорию в Советской Карелии, по-видимому, не
встречают возражений со стороны Финляндского
правительства. Разногласия в отношении некоторых наших
предложений еще не преодолены...» 1.
Советская сторона сделала ряд новых шагов
навстречу Финляндии, в частности в отношении Аландских
островов. Представители СССР поставили также вопрос об
усилении советско-финляндского пакта о ненападении
дополнительными взаимными гарантиями. Наконец,
упрочение советско-финляндских отношений
рассматривалось в советских предложениях как предпосылка для
расширения экономических связей между двумя странами.
«Мы уверены, что руководящими финляндскими
кругами будет правильно понято значение укрепления
советско-финских дружественных отношений и
финляндские деятели не поддадутся какому-либо антисоветско-
1 Внеочередная пятая сессия Верховного Совета СССР. 31
октября—2 ноября 1939 г., с. 19.
94
му давлению и подстрекательству со стороны кого бы то
ни было» *,— отмечал В. М. Молотов.
Известный политический деятель Финляндии — в
будущем второй министр иностранных дел в послевоенном
правительстве Паасикиви — Р. Свенто впоследствии
писал: «Мы могли согласиться на предложенный Советским
Союзом обмен территориями...»2 Такой точки зрения
придерживались в Финляндии все те, кто стремился к
развитию добрососедских отношений с Советским Союзом и
не хотел втягивать свою страну в опасные
внешнеполитические и военные авантюры империалистических
держав. «Сдержанными и умеренными» назвал советские
предложения Ю. К. Паасикиви, будущий
премьер-министр, а затем президент Финляндии. В своих
воспоминаниях он отмечал: «Со своей стороны, я считал еще во
время переговоров, как и после цих, лучшей для нас
альтернативой достижение соглашения»3.
Однако финляндское правительство, поощряемое
империалистами западных держав, отвергло советские
предложения. 7 ноября 1939 г. переговоры прекратились.
В Хельсинки рассчитывали, что «твердый тон» в
отношении восточного соседа является наилучшим4. Срыв
переговоров Ю. К. Паасикиви назвал «одной из наиболее
серьезных и тяжелых ошибок в серии
внешнеполитических просчетов Финляндии»5 того времени.
Финляндию Почему со стороны Хельсинки был
протолкают явлен столь негативный подход к со-
сасссрКН°ВеНИе ветским предложениям? Ведь эти
предложения оценивались как вполне
реалистические рядом деятелей Финляндии уже в ходе
осенних переговоров с СССР и тем более в исторической
ретроспективе? «Можно с уверенностью сказать,—
отмечалось в докладе Советского правительства на шестой
сессии Верховного Совета СССР,—что если бы в
отношении Финляндии не было внешних влияний, если бы в
отношении Финляндии было меньше подстрекательств к
1 Внеочередная пятая сессия Верховного Совета СССР. 31
октября—2 ноября 1939 г., с. 20.
2 Свенто Р. Советский Союз в центре мировой политики. М., 1961,
с. 144—145.
3 Paasikivi J. К. Toimintani Moskovassa ja Suomessa. 1939—1941.
Porvoo — Helsinki, 1958, 1 osa, -S. 94.
4 Svento R. Vstavani Juho Kusti Paasikivi. Porvoo — Helsinki,
1960, S. 67—69.
5 Цит. по: История дипломатии, т. 4, с. 28.
95
враждебной Советскому Союзу политике со стороны
некоторых третьих государств, то Советский Союз и
Финляндия уже осенью прошлого года мирно договорились
бы между собою... Но несмотря на то, что свои
пожелания Советское правительство свело к минимуму, дело не
удалось кончить дипломатическим путем» *.
Маннергейм в своих воспоминаниях признавал:
антисоветская линия западных держав создавала в
руководящих кругах Финляндии уверенность в том, что «в
случае конфликта с СССР мы не будем изолированы»2.
«От войны финны только выиграют»,— внушал один из
ответственных сотрудников министерства иностранных
дел Германии лидеру фашистского движения в
Финляндии пастору К. Каресу. В случае неудачи, заверял
немецкий дипломат, Финляндия «с помощью Германии
впоследствии возместит возможные территориальные
потери»3. Государственный секретарь США Хэлл
«благодарил Финляндию за ее твердую позицию во время
переговоров в Москве»4. Г. Икес записал в своем секретном
дневнике, что финляндское правительство «используется
аристократическими и финансовыми кругами Англии
и Франции для того, чтобы причинить как можно
больше вреда России, даже если оно в конце концов
потерпит крушение перед лицом превосходящей мощи
России» 5.
Получалось так, что империалистические державы из
обеих группировок фактически соперничали между собой
в оказании антисоветского нажима на руководство
Финляндии. Так, 9 октября 1939 г. миссия США в Финляндии
телеграфировала государственному секретарю США
Хэллу, что «инструкции, данные финской делегации...
являются именно такими жесткими, как этого ожидали
американский и английский посланники в Финляндии»в.
А германская миссия в Хельсинки еще раньше требовала
от руководства МИД Финляндии не допускать соглаше-
1 Шестая сессия Верховного Совета СССР. 29 марта — 4 апреля
1940 г., с. 29.
2 Les memoires du marechal Mannerheim. Paris, 1952, p. 275.
3 Lessner E. Blitzkrieg und Bluff. New York, 1943, p. 148.
4 Wuorinen I. (ed.). Finland and World War II. 1939—1944. New
York, 1948, p. 62.
5 The Secret Diary of Harold L. Ickes. New York, 1954, vol. 3. The
Lowering Clouds. 1939—1941, p. 134.
e hanger W. and Gleason S. The Challenge to Isolation. 1937—>
1940. New York, 1952, p. 322.
96
ния с Советским Союзом К 12 октября 1939 г. в беседе с
главой советской военно-морской делегации в Эстонии
флагманом флота II ранга И. С. Исаковым эстонский
премьер-министр Ээнпалу говорил о влиянии Англии на
руководителей Финляндии.
Президент США нашел уместным вмешиваться в
вопросы советско-финляндских отношений. В своем
послании 12 октября на имя Председателя Президиума
Верховного Совета СССР Ф. Рузвельт, по существу, брал под
защиту претензии финских милитаристов. В ответ
президенту США было направлено послание Председателя
Президиума Верховного Совета СССР М. И. Калинина, в
котором «защитникам» суверенитета Финляндии
напоминалось, что «государственная независимость
Финляндской республики была признана свободным
волеизъявлением Советского Правительства». Что касается советско-
финляндских переговоров, то «вопреки тенденциозным
версиям, распространяемым кругами, очевидно, не
заинтересованными в европейском мире, единственной целью
указанных переговоров является упрочение
взаимоотношений между Советским Союзом и Финляндией и
укрепление дружественного сотрудничества обеих стран в деле
обеспечения безопасности Советского Союза и
Финляндии» 2.
30 ноября 1939 г. временный поверенный в делах США
в СССР вручил первому заместителю наркома
иностранных дел СССР В. П. Потемкину заявление
правительства США с предложением «мирного посредничества»
между СССР и Финляндией. В. П. Потемкин ответил
американскому дипломату, что Советское правительство вело
до сих пор свои переговоры без посредников. Если бы
переговоры между СССР и Финляндией возобновились,
они также, по его мнению, происходили бы без
посредников 3.
На ведущее место в поощрении антисоветизма
правящих кругов Финляндии выходила английская
дипломатия. Критикуя британское правительство за его
политику в отношении СССР, известный лейборист Ст. Криппс —
будущий посол Англии в СССР— 12 ноября 1939 г. зая-
1 DGFP. Series D, vol. 5, p. 628—629.
2 Внеочередная пятая сессия Верховного Совета СССР. 31
октября — 2 ноября 1939 г., с. 20—21.
3 АВП СССР.
7 П. П. Севостьяноз
97
вил советскому полпреду, что определенные элементы в
английском правительстве «путают провинциальные
финские головы и мешают им добрососедски урегулировать
свои отношения с СССР» 1. Оказывая давление на
Советский Союз, правительство Англии угрожало на «долгое
время» ухудшить отношения с СССР. Как сообщало
советское полпредство в Лондоне 13 ноября 1939 г., именно
так ставил вопрос У. Черчилль в беседах с советскими
представителями2.
По воле реакционных правящих кругов Финляндия
стала на опасный путь. «Мы ее завлекли в войну»3;—
лаконично выразился американский политический
деятель Д. Селлер, выступая 4 февраля 1940 г. на заседании
конгресса США. В одиночку Финляндия не отважилась
бы на вооруженный конфликт с Советским Союзом. Все
ее военные планы исходили из того, отмечал финский
министр обороны Ю. Ниукканен, что «Финляндия никогда
не пойдет одна против какой-то крупной державы»4.
Еще в начале советско-финляндских переговоров в
Финляндии были форсированы военные приготовления.
Финской армии был отдан приказ о приведении ее в
боевую готовность. Войска быстро перебрасывались в
приграничные районы. Одновременно началась эвакуация
населения из Хельсинки и ряда других городов, а также
из района Карельского перешейка. Производились
массовые аресты тех, кто с симпатией относился к
Советскому Союзу.
Нараставшая в Финляндии милитаристская
антисоветская пропаганда достигла апогея к моменту срыва
переговоров. Печать страны всячески внушала, что
Финляндия сможет успешно воевать с СССР. Офицер финского
генштаба В. Халсти в вышедшей тогда книге «Оборона
Финляндии» доказывал, что у Финляндии только один
враг — СССР5. Член внешнеполитической комиссии
финляндского парламента К. Фрич, в конце октября 1939 г.
совершивший ознакомительную поездку по районам
расположения финских войск на Карельском перешейке
J АВП СССР.
2 Там же.
3 Congressional Record, 1940, vol. 86, p. A 523.
4 Niukkanen /.. Taivisodan puolustusministeri kertoo. Porvoo —
Helsinki, 1951, S. 31.
5 Frietsch C. 0. Suomen kohtalonvuodet. Helsinki, 1945, S. 42.
98
вблизи границы с СССР, вернулся с выводом:
«Финляндия готова к войне» 1.
12 ноября 1939 г. в целях разъяснения советской
позиции ТАСС опубликовал опровержение утверждений
иностранной печати о том, что якобы Советское
правительство отклонило «последние уступки, которые были
сделаны Финляндией». Никаких уступок финны не
делали, подчеркивалось в опровержении. «По данным ТАСС,
финны не только не идут навстречу минимальным
предложениям Советского Союза, а, наоборот, усиливают
свою непримиримость. До последнего времени на
Карельском перешейке финны имели две-три дивизии на
фронте против Ленинграда, а теперь они увеличили число
дивизий, висящих над Ленинградом, до семи,
демонстрируя этим свою неуступчивость»2.
В обстановке военного угара 13—14 ноября в
Финляндии была объявлена мобилизация резервистов, введена
всеобщая трудовая повинность. На границе с СССР
сосредоточивалась группа войск, составлявшая в общей
сложности около 15 пехотных дивизий. Обученные
резервы финской армии составляли 300—400 тыс. человек3.
26 ноября 1939 г. возле селения Майнила с финской
стороны был открыт огонь по советским пограничникам.
Сохраняя выдержку, Советское правительство в тот же
день заявило, что «не намерено раздувать этот
возмутительный акт нападения со стороны частей финляндской
армии...»4. Вместе с тем Советское правительство,
говорилось в заявлении, «хотело бы, чтобы такие
возмутительные факты впредь не имели места»5. Со стороны
СССР последовало предложение финскому
правительству незамедлительно отвести свои войска на 20—25 км
от границы на Карельском перешейке для
предотвращения возможности повторения провокаций. В ответ
Финляндия выдвинула претензию об отводе на такое же
расстояние советских войск, т. е. требовала отвести их
фактически в пригороды Ленинграда. Провокации со
стороны Финляндии продолжались. Все говорило о том, что
политические средства устранения напряженности в со-
1 Frietsch С. О. Suomen kohtalonvuodet, S. 111.
2 Внешняя политика СССР. Сборник документов, т. 4, с. 461.
См.: Бартеньев Г., Комиссаров Ю. Тридцать лет
добрососедства, с. 40.
4 Внешняя политика СССР. Сборник документов, т. 4, с. 463.
6 Там же.
99
ветско-финских отношениях по вине реакционного
финского руководства были исчерпаны.
28 ноября 1939 г. правительство СССР было
вынуждено заявить финляндскому правительству о денонсации
договора 1932 г. о ненападении, а также отозвать своих
дипломатических и торговых представителей. Советский
Союз заявил, что «считает себя свободным от
обязательств, взятых на себя в силу пакта о ненападении,
заключенного между СССР и Финляндией и
систематически нарушаемого правительством Финляндии» К 29
ноября 1939 г. вооруженным силам страны было дано
распоряжение «немедленно пресекать возможные новые
вылазки со стороны финляндской военщины»2. Первый
заместитель наркома иностранных дел СССР В. П.
Потемкин довел это до сведения финляндского посланника
в Москве. Но вооруженные провокации не
прекращались. 30 ноября 1939 г. между Финляндией и СССР
начались военные действия.
Согласно преобладающим взглядам финских и
западных историков, пишет президент У. К. Кекконен,
Финляндия «без собственной на то вины» была вовлечена в
водоворот войны. «Однако остается фактом, что
Финляндия не была пассивным орудием в игре между
великими державами...» Правящие круги Финляндии
тщательно оберегали себя как «форпост Запада» и избегали
двустороннего урегулирования с Советским Союзом.
«Для того чтобы утвердить свое положение, Финляндия
должна была сама решить вопрос о своей судьбе и
собственным путем урегулировать на прочной основе свои
отношения с Советским Союзом. А это было возможно
только посредством двустороннего урегулирования,
учитывающего жизненные интересы обеих сторон»3,—
подчеркивал У. К. Кекконен.
Когда стало очевидным, что на севе-
Конфликт и поиски ро-западных рубежах СССР начина-
урег"улГирования ется военный конфликт, Англия,
Франция и США перешли к более
активному вмешательству в события, оказывая Финляндии
значительную военную помощь. Их расчеты диктовались той
же мюнхенской политической концепцией изменить на-
1 Внешняя политика СССР. Сборник документов, т. 4, с. 465.
2 Там же, с. 467.
3 Кекконен У. К. Финляндия и Советский Союз. Речи, статьи,
интервью. 1952—1975 гг., с. 223, 224.
100
правление второй мировой войны, переключив усилия
всех империалистических держав, в том числе и
фашистской Германии, на вооруженную борьбу против
Советского Союза. Советско-финляндская война,
откровенничала газета «Нью-Йорк пост», «вполне может привести
к созданию единого фронта против Советского Союза» !.
Действительно, помощь финским милитаристам была
значительной. Из Англии, Франции и Швеции было
отправлено в Финляндию в общей сложности 500
самолетов. Кроме того, в Финляндию прибыло 11 тыс.
добровольцев из Скандинавских стран, США и других
государств2. Помощь Финляндии оказывали Италия и
Германия.
В английском правительстве, сообщало советское
полпредство из Лондона 25 января 1940 г.,
значительно усилились тенденции в пользу расширения сферы
советско-финского конфликта путем вмешательства
Англии3. Реакционные политические круги подталкивали
английское правительство действовать, не
останавливаясь перед риском разрыва отношений и даже
вооруженного конфликта с СССР. Раскрывая замыслы
Лондона, британский генерал Г. Гоф заявил: «Я убежден,
что рано или поздно нам придется воевать с Россией...
Мы должны послать морскую эскадру в Петсамо, чтобы
уничтожить русский флот, базирующийся в Арктическом
море, защитить левый фланг финнов и блокировать
Мурманск»4.
Между Англией и Францией, а также США активно
развивалась координация усилий по финляндскому
вопросу. Американский посол во Франции У. Буллит 14
декабря 1939 г. сообщал в госдепартамент о своей беседе с
генеральным секретарем МИД Франции А. Леже:
«Французское правительство собирается отправить в
Финляндию 30 новейших французских истребителей.
Леже также в сугубо конфиденциальном порядке сказал,
что французское и английское правительства
контактируют в настоящее время с норвежским и шведским
правительствами с целью обеспечения активного вмешатель-
1 The New York Post, December 30, 1939.
2 Lundin Ch. L. Suorni toissessa mailmansodassa. Jyvaskyla, I960,
S. 59. J
3 АВП СССР.
4 Parliamentary Debates. House of Commons. Official Report.
London, 1940, vol. 358, col. 1836—1837.
101
ства Норвегии и Швеции на стороне Финляндии. Он
добавил, что французское и английское правительства
предоставят Норвегии, Швеции и Финляндии любую
возможную в их силах поддержку на море, на суше и в
воздухе, если шведское и норвежское правительства
примут решение поддержать Финляндию» \
Еще в октябре 1939 г. США поставили Финляндии
самолетов и другого военного оборудования на сумму
850 тыс. долл. В декабре 1939 г. Экспортно-импортный
банк США с одобрения президента предоставил
Финляндии кредит на сумму 10 млн. долл.2 В Финляндию
было направлено немало американских летчиков и
персонала аэродромного обслуживания. При этом Белый
дом заявил, что вступление американских граждан в
финскую армию не будет означать нарушения закона о
нейтралитете. Правительство США провело через
конгресс решение о предоставлении Финляндии
дополнительно еще 20 млн. долл. Деньги, в сущности,
навязывались Финляндии: по данным полпредства СССР в
Вашингтоне, из первого кредита в 10 млн. долл. к 1
февраля 1940 г. финны успели реализовать не более 3 млн.
долл.3 Реакционные круги США во главе с ярым
антисоветчиком, бывшим президентом США Г. Гувером
развернули широкую кампанию по сбору средств в пользу
финской военщины. Эта кампания дала 1,2 млн. долл.4
Иначе говоря, на северо-западе СССР происходило
вооруженное столкновение не только с финскими мили*
таристами, а с силами империалистов ряда стран,
которые помогали Финляндии деньгами и оружием, особенно
артиллерией и авиацией, людскими ресурсами под видом
«добровольцев», активной дипломатией, всяческим
раздуванием антисоветской пропаганды.
Рассчитывая втянуть в вооруженный конфликт с
СССР другие страны, финляндское правительство
предприняло попытку заручиться посредничеством Германии
и США. Однако эти государства интересовало именно
продолжение военных действий. Германия от
посредничества отказалась, а правительство США ответило, что
момент для заключения мира оно считает «неподходя-
» FRUS. 1939, vol. 1, р. 535.
2 АВП СССР.
8 Там же.
4 Там же.
102
щим» 1. Только после этого финляндское правительство
обратилось к СССР через правительство Швеции. 4
декабря 1939 г. шведский посланник в Москве Отто
Винтер2 от имени правительства Финляндии заявил
В. М. Молотову, что «финляндское правительство желает
обратиться к Советскому правительству с вопросом,
готово ли оно приступить к новым переговорам»3.
Советское правительство положительно отнеслось к
первому же мирному зондажу финнов. 8 января 1940 г.
финская писательница X. Вуолиоки с одобрения премьер-
министра Р. Рюти вступила в контакт с полпредом
СССР в Швеции А. М. Коллонтай4 и с другими
советскими представителями по вопросу о начале мирных
переговоров. Вуолиоки впоследствии подчеркивала, что
советские представители проявили «исключительно
глубокое понимание и дружбу в отношении к нашему
народу, выражали сожаление по поводу положения дел и
самое гуманное стремление помочь заключению мира»5.
Одновременно Советское правительство согласилось
принять предложение Швеции о посредничестве в
неофициальном обмене мнениями о мирном урегулировании.
29 января 1940 г. министру иностранных дел Швеции
X. Э. Понтеру было заявлено: Советское правительство
в принципе не возражало бы против заключения мира
с правительством Рюти — Таннера, но, прежде чем
начать мирные переговоры, желает знать, на какие
условия мира готова была пойти Финляндия6.
5 февраля Таннер прибыл в Стокгольм. Расчеты на
участие и помощь со стороны Англии, Франции и других
держав продолжали определять позицию финского
руководства. Еще до встречи с А. М. Коллонтай Таннер
просил министра иностранных дел Швеции Гюнтера послать
в Финляндию под видом «добровольцев» 30 тыс. солдат
и офицеров вооруженных сил Швеции7. Таннер также
1 Longer W. and Gleason S. Op. cit., p. 397.
2 О. Винтер прибыл в СССР 16 апреля 1938 г., верительные
грамоты вручил 21 апреля 1938 г.
3 АВП СССР.
4 А. М. Коллонтай прибыла в Швецию 20 июля 1930 г.,
верительные грамоты вручила 30 октября 1930 г.
5 Vuolijoki H. Luottamukselliset reuvottelut Suomen ja Neuvosto-
luton Valilla. Helsinki, 1957, S. 9.
6 См.: История Великой Отечественной войны Советского
Союза. 1941—1945. М., 1960, т. 1, с. 271.
* Tanner V. The Winter War. Stanford, California, 1957, p. 144.
103
выяснял, пропустит ли Швеция через свою территорию
англо-французские войска. Шведы ответили отказом.
В своей книге «Внешняя политика Швеции во время
второй мировой войны», подготовленной на архивных
материалах МИД Швеции, шведский историк В. Калгрен
отмечает, что в ходе советско-финляндского военного
конфликта правительство Швеции, которое явно
склонялось к поддержке Финляндии, все же не смогло оказать
финским милитаристам поддержку в желаемой мере.
Причины этого, по свидетельству Калгрена, заключались
не только в требованиях шведских политических партий
сохранить нейтралитет, но и в активных действиях
советской дипломатии. Шведская помощь Финляндии носила
главным образом скрытый характер К
Неофициальные контакты между СССР и
Финляндией значительно осложнялись вмешательством Лондона,
Парижа и Вашингтона, которые делали все возможное,
чтобы затянуть конфликт. Поэтому в Хельсинки не
спешили завершить неофициальный обмен мнениями с
СССР. Вместо ответа на запрос советской стороны о
приемлемых для Финляндии условиях мира
правительство Рюти — Таннера настаивало на том, чтобы ему
первоначально были сообщены советские условия мира.
Советское правительство пошло навстречу, сообщив
свои условия правительству Финляндии 23 февраля
1940 г. через полпреда СССР в Швеции А. М. Коллон-
тай. Речь шла о передаче СССР Карельского перешейка,
северо-восточного побережья Ладожского озера и сдаче
в аренду полуострова Ханко с прилегающими к нему
небольшими островами для создания там военно-морской
базы СССР, способной оборонять вход в Финский залив.
При этом Советское правительство проявило готовность
эвакуировать район Петсамо и заключить договор с
Финляндией и Эстонией о совместной обороне Финского
залива.
Наряду с этим Советское правительство, рассчитывая
притупить антисоветскую активность Англии, обратилось
к Лондону с предложением взять на себя роль
посредника в налаживании советско-финляндских мирных
переговоров. 24 февраля 1940 г. заместитель министра
иностранных дел Великобритании Р. Батлер передал
полпреду СССР отрицательный ответ английского пра-
l Calgren W. Swedish Foreign Policy during the Second World
War. London, 1977, p. 24.
104
вительства. Лондон фактически солидаризировался, с
антисоветской линией правящих кругов Финляндии.
Министр иностранных дел Швеции Гюнтер в. беседе с
А. М. Коллонтай 17 февраля 1940 г. подтвердил:
«Англичане не желают мирного разрешения финского
конфликта» К 1 марта 1940 г. А. М. Коллонтай сообщала в
НКИД: «Англичане очень встревожены намерением
финнов вести переговоры с Советским Союзом; их
цель — продлить боевые действия в Финляндии, имея
Финляндию в качестве своего плацдарма». «Поэтому
заключение мира с финнами — это удар по Антанте»2,—
заключала полпред.
26 февраля финляндское правительство заявило, что
предложения Советского правительства неприемлемы.
Такая позиция противоречила здравому смыслу. Уже
через несколько дней, 4 марта 1940 г., главнокомандующий
финской армией Маннергейм докладывал правительству,
что финские войска на Карельском перешейке находятся
в критическом положении. Советские войска с тяжелыми
боями прорвали долговременные укрепления «линии
Маннергейма», которую военные авторитеты Запада
считали неприступной. Теперь путь к столице Финляндии
был открыт. Однако Советский Союз отнюдь не
стремился к оккупации Финляндии, хотя военные возможности
для этого имелись. Сдержанность СССР, его готовность
к мирному урегулированию конфликта опровергали все
домыслы о некой заинтересованности в «большевизации»
Финляндии, которые столь активно распространялись
финской и международной реакцией как до начала
войны, так и на всем ее протяжении.
1 марта ввиду успехов Красной Армии финляндскому
кабинету пришлось наконец принять решение о начале
мирных переговоров. В Москву через А. М. Коллонтай
было сообщено: финляндское правительство считает,
что может «рассматривать указанные условия как
отправную точку для переговоров и принимает их в
принципе» 3.
По свидетельству Таннера, «едва только кабинет
принял свое решение, как на него стало оказываться
сильное давление извне, Франция и Англия.., пытались
1 АВП СССР.
2 Там же.
8 Там же.
105
всеми имеющимися в их распоряжении средствами
помешать Финляндии вести мирные переговоры с Советским
Союзом»1. Из Лондона ультимативно заявили, что
«в случае, если переговоры с Советским Союзом будут
продолжаться, всякая подготовка (к отправке
экспедиционных войск.— Я. С.) будет прервана, а поставки
оружия и экономическая поддержка прекратятся»2.
Советский полпред в Англии И. М. Майский сообщал в НКИД
11 марта 1940 г.: «Правительственные круги крайне
раздражены «опасностью» мира между СССР и
Финляндией»3. 9 марта 1940 г. полпред СССР во Франции
Я. 3. Суриц4 писал в НКИД: «Призыв Хельсинки «не
поддаваться» и «не уступать» сопровождается здесь
самыми заманчивыми и категорическими обещаниями»5.
Франция также потребовала прекращения
советско-финляндских переговоров.
Под давлением англо-французской коалиции
правительство Финляндии опять пошло на затягивание
переговоров, отложив посылку мирной делегации в Москву.
4 марта 1940 г. оно направило советской стороне
заявление, в котором потребовало дальнейших разъяснений и
информации6. Финляндский кабинет по-прежнему
уповал на помощь империалистических держав, игнорируя
реальное положение на местах боевых действий.
Однако совместное давление Англии, Франции и США на
Финляндию уже не смогло сорвать
советско-финляндские переговоры. Военное поражение Финляндии
диктовало ей необходимость политического урегулирования
военного конфликта.
12 марта 1940 г. в Москве был подпи-
Конфликт сан МИпНЫй договор между СССР и
ликвидирован л г „ __ г
F Финляндией. По договору
устанавливалась новая линия советско-финляндской
государственной границы. СССР отошли исконные русские земли —
Карельский перешеек с городом Выборгом, северное и
западное побережье Ладожского озера, район западнее
Мурманской железной дороги и часть полуостровов Ры-
> Tanner V. The Winter War, p. 194—195.
4 2 Ibid., p. 196.
3 АВП СССР.
4 Я 3 Суриц прибыл во Францию 7 апреля 1937 г., верительные
грамоты вручил 26 июня 1937 г.
5 АВП СССР.
• Tanner V. The Winter War, p. 197,
106
бачьего и Среднего на побережье Баренцева моря. На
арендных началах Советскому Союзу передавался на
30 лет полуостров Ханко для создания там
военно-морской базы.
Одним из важнейших постановлений мирного
договора была статья III, в которой говорилось: «Обе
Договаривающиеся Стороны обязуются взаимно
воздерживаться от всякого нападения одна на другую и не
заключать каких-либо союзов или участвовать в коалициях,
направленных против одной из Договаривающихся
Сторон» К Если первая часть статьи не была новым
принципом советско-финляндских отношений и ранее
фиксировалась в договоре о ненападении 1932 г. (это
положение было включено в договор 1940 г. по просьбе
финской стороны), то вторая часть о неучастии во
враждебных СССР союзах и коалициях была
принципиально новым обязательством, которое взяло на себя
правительство Финляндии. С советской стороны этому
придавалось особое значение как политической гарантии
будущего курса внешней политики Финляндии.
Для демаркации новой государственной границы
между СССР и Финляндией была создана смешанная
комиссия, которой поручалось окончательно уточнить,
провести и оформить границу на местности. С советской
стороны комиссию возглавил А. М. Василевский,
работавший тогда в качестве заместителя начальника
Генерального штаба Красной Армии по оперативным
вопросам. «В течение двух месяцев комиссии пришлось
основательно потрудиться,— вспоминал А. М. Василевский.—
Тщательно изучались участки проведения погранли-
нии — как с точки зрения природной характеристики
местности, так и с учетом экономической
целесообразности для той и другой стороны. При этом некоторые
вопросы решались на месте, в условиях довольно острых
разногласий.
В конечном счете работа была признана
удовлетворительной. Ее результаты вполне обеспечивали
государственные интересы СССР и в то же время позволяли нам
сохранять добрососедские отношения с Финляндией»2.
11 октября 1940 г. между СССР и Финляндией было
заключено соглашение об Аландских островах.
Финляндия обязывалась провести демилитаризацию Аландских
1 Внешняя политика СССР. Сборник документов, т. 4, с. 495.
2 Василевский Л. Указ. соч., с. 90.
107
островов, т. е. не укреплять их и не предоставлять их в
качестве базы для вооруженных сил другим
государствам. Советскому Союзу предоставлялось право иметь на
Аландских островах свое консульство, в компетенцию
которого кроме обычных консульских функций входила
проверка проведения в жизнь обязательств Финляндии
по демилитаризации Аландских островов 1.
Завершив урегулирование вооруженного конфликта с
Финляндией, СССР обеспечил безопасность
северо-западных границ Советского Союза, прежде всего
безопасность Ленинграда, в той мере, в которой это было
возможно в тех исторических условиях. Открывались
благоприятные перспективы для развития
советско-финляндских отношений в духе добрососедства и доверия.
Исход событий отрезвил агрессоров и их пособников
из обеих империалистических группировок. Гитлер
8 марта 1940 г. писал Муссолини, что в планах
Германии и Италии на будущее нельзя не учитывать победу
Советского Союза. «Принимая во внимание
возможности снабжения,—-заявил он,— никакая сила в мире не
смогла бы — или если бы смогла, то только после долгих
приготовлений — достичь таких результатов при морозе
в 30—40 градусов и на такой местности, каких достигли
русские уже в самом начале войны»2. Как, в частности,
отмечал Йодль в своем дневнике 12 марта 1940 г., «фин-
ско-русский договор лишает не только Англию, но и нас
(Германию.— Я. С.) всякого политического оправдания
оккупации Норвегии»3.
Еще 5 февраля 1940 г. англо-французский Верховный
союзный совет пришел к выводу, что «капитуляция
Финляндии... явилась бы крупным поражением западных
союзных держав и отразилась бы самым пагубным
образом на их престиже во всем мире»4. Действительно,
мирный договор от 12 марта наносил удар не только по
устремлениям финских милитаристов. 14 марта 1940 г.
полпред СССР во Франции сообщал в НКИД, что исход
советско-финляндского конфликта был воспринят во
Франции «как величайшее поражение, как результат ша-
1 См.: Внешняя политика СССР. Сборник документов, т. 4,
с. 528—529.
2 DGFP. Series Dt vol. 8, p. 877.
• Midword G. 9 april 1940. Oslo, I960, S. 68.
« Батлер Дж. Указ. соч., с 115.
108
тания, слабости, нерешительности союзников» К 13
марта 1940 г. полпред СССР в Англии писал: «Я был
сегодня на заседании парламента, где Чемберлен делал
сообщение по поводу заключения мира между СССР и
Финляндией, и лишний раз мог убедиться, как велика была
опасность интервенции Англии и Франции на стороне
Финляндии... Больше, чем когда-либо, становилось ясно,
как вовремя заключен мир»2. На шестой сессии
Верховного Совета СССР В. М. Молотов подчеркнул:
«...выступая 19 марта в палате общин, [Чемберлен] не только
выразил злое сожаление в связи с тем, что не удалось
помешать окончанию войны в Финляндии, перед всем
миром вывернув тем самым наизнанку свою
«миролюбивую» империалистическую душу, но и дал что-то вроде
отчета в том, как и чем именно английские
империалисты стремились помочь разжиганию войны в Финляндии
против Советского Союза»3.
Итоги советско-финляндского воору-
На пути женного конфликта ненадолго отрез-
к соучастию вили правящие круги Финляндии.
Барбаросса» Мирный договор с СССР от 12 марта
1940 г. рассматривался в Хельсинки
лишь как временное перемирие, которое следует
использовать для последующего сведения счетов с Советским
Союзом. Действия правительства Р. Рюти внутри страны
говорили сами за себя: началось преследование сил,
выступающих за развитие добрососедских отношений с
СССР, созданное в мае 1940 г. «Общество мира и
дружбы с СССР» немедленно подверглось гонениям и в
конце 1940 г. было запрещено, в тюрьме оказались многие
его члены. Одновременно поощрялась деятельность
реваншистских, антисоветских, профашистских
организаций.
После резкого изменения военно-политической
обстановки в Западной Европе весной — летом 1940 г. в
финском руководстве значительно усилились прогерманские
тенденции. Правительство страны предоставило право
«транзита» германским войскам, направляющимся в
оккупированную немцами Норвегию. Время, место, объем
«транзита» определялись Германией целиком по своему
1 АВП СССР.
2 Там же.
3 Шестая сессия Верховного Совета СССР. 29 марта — 4 апреля
1940 г., с. 31-32.
109
усмотрению. Германо-финляндское сотрудничество по
военной линии набирало темпы: увеличивались поставки
в Финляндию немецких вооружений, налаживались
систематические связи между генеральными штабами и
разведкой обеих стран. Это не проходило незамеченным
для Советского правительства. Опираясь на положения
мирного договора, советские представители в контактах
с финской стороной стремились предотвратить
втягивание Финляндии в подготовку войны против СССР, не раз
выражали озабоченность в связи с «транзитом», войск
Германии через территорию Финляндии, вербовкой
финских «добровольцев» в гитлеровские войска СС,
переговорами между генеральными штабами Финляндии и
Германии.
Вместе с тем направленность финляндской политики
становилась все более очевидной — курс на сближение с
фашистским Берлином. По словам У. К. Кекконена,
«решение военного командования Финляндии и
правительства Рюти добиться сотрудничества с гитлеровской
Германией можно считать прямым следствием
внешнеполитических устремлений нашей страны в первые
десятилетия ее независимости»1. Уже в апреле 1940 г. в
советском военном руководстве Финляндия
рассматривалась как вероятный участник гитлеровского нападения
на СССР2. «Финляндское правительство,— отмечают
советские исследователи Т. Бартеньев и Ю.
Комиссаров,— последовательно и сознательно проводило курс/в
результате которого Финляндия стала соучастницей
нападения гитлеровской Германии на Советский Союз,
одним из исполнителей «плана Барбаросса»3.
Имеются убедительные данные, что Маннергейм был
поставлен в известность об этом плане через день
после его утверждения Гитлером4. Уже с начала 1941 г. по
линии военных штабов Германии и Финляндии началось
обсуждение возможностей взаимного военного
сотрудничества в случае советско-германской войны. 30 января
1941 г. начальник штаба финской армии генерал Хейн-
рикс сообщил германской стороне, что Финляндия
сможет осуществить нападение на СССР силами пяти
1 Цит. по: Известия, 1974, 16 октября.
2 См.: Василевский А. Указ соч., с. 92.
8 Бартеньев Т., Комиссаров Ю. Тридцать лет добрососедства,
с. 44.
4 См. там же.
ПО
дивизий вдоль западного и трех дивизий вдоль
восточного побережья Ладожского озера, а также двумя
дивизиями против советской военной базы в Ханко. Вопрос
о войне против СССР совместно с Германией считался в
правящих кругах Финляндии делом решенным.
Задачи финским и немецким войскам, которые
развертывались в Северной и Центральной Финляндии,
были определены директивой германского командования
от 7 апреля 1941 г. и объявлены оперативными
директивами финского генерального штаба и директивой
командующего немецкой армией «Норвегия» от 20
апреля1. Окончательные планы взаимодействия германских
и финляндских войск были установлены на военных
переговорах сторон 25—28 мая 1941 г. в Зальцбурге, а
15 июня по приказу Маннергейма значительная часть
финской армии была подчинена командующему
германскими войсками в Норвегии генералу Фалькенхорсту.
Накануне нападения гитлеровской Германии на СССР
в Финляндии была сосредоточена немецкая военная
группировка численностью более 40 тыс. человек.
Финляндия совершила агрессию против СССР вместе с
гитлеровской Германией.
3. РАЗВИТИЕ СОБЫТИЙ В ПРИБАЛТИКЕ
СССР неизменно проводил
дружественную политику в отношении Литвы, Латвии и Эстонии.
Полностью оправдывались слова В. И. Ленина: «...по
отношению к буржуазным и мелкобуржуазным элементам
маленьких стран... мы представляем из себя если не
союзников, то соседей более надежных и ценных, чем
империалисты»2. Однако реакционные силы Эстонии,
Латвии и Литвы шли в фарватере ведущих
империалистических держав Запада.
Военно-политический разгром Герма-
Договоры нией польского буржуазного государ-
Фак?ор мПира°ЩН"" ства' выход фашистской Германии на
и безопасности западные рубежи СССР,
антисоветская линия Англии и Франции в
период «странной войны» — все это усиливало угрозу
безопасности СССР в районе Прибалтики. «Империалисты
считали Прибалтику одним из самых выгодных плацдар*
1 См.: История второй мировой войны. 1939—1945, т. 3, с. 239.
2 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 39, с. 349.
lit
мов для нападения на Советскую страну, ибо отсюда
лежали ближайшие пути к самым важным жизненным
центрам первого в мире социалистического
государства»1,— отмечал советский историк В. Я. Сиполс. Как
только та или иная империалистическая держава
становилась на путь борьбы против Советского государства,
она сразу же обращала свои взоры в сторону
Прибалтики.
Интересы безопасности СССР требовали принятия
таких мер, чтобы территория Прибалтийских государств
не стала трамплином для агрессии против Советского
Союза. В ходе военных переговоров летом 1939 г.
Советское правительство настойчиво ставило перед
англофранцузской стороной вопрос о совместном
вооруженном выступлении против агрессора в районе Прибалтики,
в том числе и о том, что в случае начала войны с
Германией английские и французские эскадры должны
войти в Балтийское море для операций против
германского морского флота. СССР предлагал Англии и
Франции еще до начала войны договориться с
Прибалтийскими странами о временном размещении английского и
французского флотов на Аландских островах, Моонзунд-
ском архипелаге и в ряде портов Прибалтийских
государств «в целях охраны нейтралитета этих стран от
нападения со стороны Германии». В тех же целях там в
случае необходимости должен был бы базироваться
советский Балтийский флот2. Советские предложения были
отвергнуты.
30 сентября 1939 г. в передовой статье «Правды»
указывалось: Советский Союз бережно относится к
независимости и к суверенитету небольших государств, не
вмешивается в их внутренние дела. Вместе с тем СССР
«не может допустить, чтобы слабое соседнее государство
стало слепым орудием, игрушкой в руках поджигателей
мировой войны и этим подвергало угрозе оборону наших
границ».
Стремясь к сокращению возможностей для
распространения германской угрозы, в конце сентября 1939 г.
Советское правительство предложило министру иностран-
1 Сиполс В. Я. Тайная дипломатия. Буржуазная Латвия в
антисоветских планах империалистических держав. 1919—1940 гг. Рига,
1968, с. 5.
2-См.: СССР в борьбе против фашистской агрессии. 1933—1945.
М., 1976, с. 126.
112
ных дел Эстонии К. Сельтеру обсудить вопрос об
укреплении безопасности на восточном берегу Балтийского
моря, имея в виду заключение договора о взаимной
помощи. Эстония приняла это предложение. 28 сентября
договор был подписан. С аналогичным предложением
Советское правительство обратилось к правительству
Латвии. Переговоры о заключении договора проходили
в Москве 2—5 октября и завершились подписанием
договора о взаимной помощи. 10 октября договор о
взаимной помощи с СССР подписала Литва.
В ходе переговоров с Прибалтийскими государствами
советская дипломатия активно проводила тезис о том,
что возможность агрессии Германии в отношении их
никоим образом не исключена. Соответственно строились
и сами договоры, которые были почти идентичными1.
Статья I договора с Латвией и Эстонией (в договоре с
Литвой — статья II) гласила, что договаривающиеся
стороны обязуются оказывать друг другу всяческую
помощь, в том числе военную, в случае прямого нападения
или угрозы нападения со стороны любой великой
европейской державы, независимо от того, будет ли
произведено это нападение с моря или суши. Советский Союз
обязывался оказывать армиям каждой из этих стран
помощь вооружением и прочими военными материалами
на льготных условиях. Согласно статье III договоров с
Латвией и Эстонией (с Литвой — статья IV), в целях
укрепления взаимной безопасности Советского Союза и
Прибалтийских государств последние предоставляли
СССР право иметь военно-морские базы и аэродромы,
а также держать за свой счет в участках, отведенных
под базы и аэродромы, строго ограниченное количество
советских наземных и воздушных вооруженных сил.
Принципиально важным было то, что договоры
содержали обязательства не заключать каких-либо союзов и не
участвовать в коалициях, направленных против одной из
договаривающихся сторон.
По договору с Литвой Советский Союз в целях
закрепления дружественных отношений между двумя
государствами передавал литовской стороне город Вильнюс
и Вильнюсскую область, захваченные у Литвы Польшей
в 1920 г. и освобожденные советскими войсками в сен-
1- См.: Внешняя политика СССР. Сборник документов, т. 4,
с. 451, 453—458.
8 П. П. Севостьянов
113
тябре 1939 г. Договор предусматривал также совместную
с СССР защиту западной границы Литвы.
Договоры не ущемляли суверенные права
Прибалтийских государств, не затрагивали их общественного и
государственного у'стройства. Они строились на
принципах равенства, невмешательства во внутренние дела,
взаимного уважения независимости и суверенитета сторон.
После подписания договоров о взаимопомощи с СССР
правительства Латвии, Литвы и Эстонии выступили с
официальными заявлениями, в которых подчеркивалось
большое значение политики СССР для укрепления мира
и безопасности в районе Прибалтики. Министр
иностранных дел Латвии В. Мунтерс отмечал взаимовыгодность
договора" с СССР и его значение для предотвращения
войны. Литовский министр иностранных дел Ю. Урбшис,
выступая в сейме, обратил особое внимание на то, что
СССР всегда уважал интересы Литвы и всегда
поддерживал ее справедливые требования*. «Вне зависимости от
истинных намерений буржуазных государственных
деятелей Прибалтики в этих заявлениях объективно
отражались подлинные желания народов Латвии, Литвы и
Эстонии, с которыми господствующие круги не могли не
считаться» 1.
Договоры имели большое значение для укрепления
обороноспособности и безопасности СССР на
северо-западе. Были пресечены попытки фашистской Германии
закрепить свои позиции в этом важнейшем
военно-стратегическом районе. 11 октября 1939 г. «Правда» писала:
«Этим договором с Литвой, как и заключенными ранее
договорами с Эстонией и Латвией, Советский Союз
обеспечивает безопасность своих границ и укрепляет еще
больше свою оборону. Советский Союз устраняет угрозу,
существовавшую для слабо защищенных соседних с
СССР государств со стороны империалистических
держав».
На внеочередной пятой сессии Верховного Совета
СССР, проходившей 31 октября — 2 ноября 1939 г.,
В. М. Молотов подчеркнул: «Мы стоим за честное и
пунктуальное проведение в жизнь заключенных пактов на
условиях полной взаимности...»2 На базе достигнутого улуч-
1 Социалистические революции 1940 г. в Литве, Латвии и
Эстонии. Восстановление Советской власти. М., 1978, с. 222.
2 Внеочередная пятая сессия Верховного Совета СССР. 31
октября—2 ноября 1939 г., с. 15—16,
114
шения политических отношений с Эстонией, Латвией и
Литвой Советский Союз искренне пошел навстречу
экономическим нуждам этих государств, заключив
соответствующие торговые договоры. «В условиях, когда
торговля всех европейских стран, в том числе и нейтральных
государств, переживает громадные затруднения, эти
экономические'соглашения СССР с Эстонией, Латвией и
Литвой имеют для них весьма крупное положительное
значение»1,— отмечал докладчик. Сессия Верховного Совета
СССР одобрила политику Советского правительства в
отношении Прибалтики.
Заключение договоров о взаимной помощи между
Прибалтийскими государствами и Советским Союзом
способствовало значительной активизации демократических
сил в Эстонии, Латвии и Литве. Трудящиеся этих стран
приветствовали заключение договоров. На собраниях и
митингах выдвигались требования пресечь деятельность
фашистских организаций, установить с Советским
Союзом более тесные дружественные отношения во всех
областях. «Договор развязал революционные динамические
силы народа,— писала латвийская газета «Циня»,—
которые были придавлены в течение 20 лет. Эти силы уже
пришли в движение, и ничто их больше не остановит...»2
Как показали последующие события,
Радикальное правительства Прибалтийских госу-
обстановки дарств не собирались отвечать взаим-
в Прибалтике ностью Советскому Союзу, который
строго и в полной мере выполнял свои
обязательства по заключенным договорам. В руководстве
этих государств нарастали и без того сильные
антисоветские настроения, верх брали давнишняя неприязнь
прибалтийской буржуазии к социализму и ее опасения
дальнейшей революционизации масс. В том же антисоветском
направлении еще активнее, чем раньше, подталкивали
прибалтийские столицы государства обеих
империалистических группировок, особенно Германия. Вместо
искреннего сотрудничества с.советской стороной
правительства Латвии, Литвы и Эстонии пошли по иному пути.
После начала советско-финляндского вооруженного
конфликта политика правящих кругов Прибалтийских
стран все больше характеризовалась недружелюбием в
1 Внеочередная пятая сессия Верховного Совета СССР. 31
октября—2 ноября 1939 г., с. 16.
2 Цит. по: Сиполс В. Я. Тайная дипломатия, с. 319.
115
отношении СССР. В нарушение договора с СССР
правительство Латвии тайно оказывало Финляндии военную
помощь. При попустительстве властей во всех трех
Прибалтийских государствах, особенно в Эстонии,
развернулась вербовка «добровольцев» для посылки в
Финляндию. По некоторым данным, в военных действиях на
стороне Финляндии участвовало до 2—3 тыс. эстонцев К В
руководстве Прибалтийских государств усилилась
ориентация на фашистскую Германию. В январе 1940 г. в Риге,
Лиепае, Елгаве и Вентспилсе были произведены аресты
многих друзей Советского Союза, активных борцов
против фашизма. Усилились преследования сторонников
развития дружественных отношений с СССР в Эстонии и
Литве. Советское правительство обращало внимание этих
стран на факты нарушений ими договоров с СССР,
предупреждало о последствиях подобных нарушений. Тем не
менее эти предупреждения не возымели должного
воздействия.
Затягивались переговоры о сроках ввода
ограниченных контингентов советских войск на территории
Прибалтийских стран, осуществлялся саботаж в деле их
размещения, предпринимались административные меры,
направленные на всяческое пресечение контактов
гражданского населения с советскими воинами. Вокруг
гарнизонов советских войск в целях их изоляции были
расположены воинские части. Устанавливалась тщательная
слежка за советскими военнослужащими. Не
разрешалось, например, даже следовать в вагонах поездов, где
находились красноармейцы. 19 октября 1939 г. полпред
СССР в Литве информировал о том, что литовские
власти «за малейшую критику правительства и проявление
чувств благодарности к СССР» людей избивают и
арестовывают 2.
Беспокойство Советского правительства в отношении
положения на прибалтийских рубежах* СССР усиливало
то обстоятельство, что линия на саботаж договоров с
СССР сопровождалась значительным ростом военных
приготовлений этих государств/а также вооружением
националистических организаций фашистского толка.
Военное руководство Прибалтийских государств приступило
к подготовке планов нападения на советские гарнизоны
на случай возникновения военной ситуации.
! См.: Сиполс В. #. Тайная дипломатия, с. 325—326.
2 АВП СССР.
116
В целях консолидации антисоветских сил в
Прибалтике и расширения военного сотрудничества между
Эстонией, Латвией и Литвой участились встречи
политического и военного руководства этих стран. 7—8 декабря
1939 г. в обстановке секретности в Таллине состоялась
X конференция министров иностранных дел Пийпа, Мун-
терса и Урбшиса. Одновременно совещались
командующие вооруженных сил Прибалтийских государств. 14—
16 марта 1940 г. в Риге состоялась XI конференция
министров иностранных дел трех стран. В ходе этих встреч
оформлялся военный союз Латвии, Эстонии и Литвы,
имевший антисоветскую направленность. Командующий
литовской армией подтверждал впоследствии, что в 1940 г.
генеральные штабы армий Прибалтийских стран имели
разработанные общие оперативные планы на случай
совместных военных действий. Подобная деятельность
прямо противоречила договорам о взаимопомощи между
СССР и Прибалтийскими странами, где специально
оговаривалось, что государства-участники не будут
заключать каких-либо союзов и не будут участвовать в
коалициях, направленных против другой договаривающейся
стороны.
Реакционные круги Прибалтийских государств все
более активно вели скрытый зондаж в Берлине, добиваясь
от Германии заверений в поддержке. Дальше других в
этом отношении шел президент А. Сметона в Литве. В
феврале 1940 г. он направил с секретной миссией в
Берлин директора департамента государственной
безопасности А. Повилайтиса с поручением просить фашистов
установить над Литвой протекторат, взять ее под свою
политическую опеку. Гитлеровское правительство
упрашивать не пришлось — оно пообещало сделать это
ориентировочно к осени 1940 г.>
Расчеты на поддержку фашистской Германии были
той почвой, которая питала провокационные
антисоветские действия правящих кругов Прибалтийских
государств. На основе секретных соглашений с Германией в
первом полугодии 1940 г. до 70% экспорта трех
Прибалтийских государств было направлено в «третий рейх»2.
Немецкий фашизм усиленно насаждал в Прибалтике свою
1 См.: Социалистические революции 1940 г. в Литве, Латвии и
Эстонии. Восстановление Советской власти, с. 228.
2 См.: Дризул Д. Л. Латвия под игом фашизма. Рига, 1960,
с 278.
117
агентуру. 26 июня 1940 г. посланник США в Риге Уайли
писал в Вашингтон, что премьер-министр Латвии
заявил ему: «В Латвии, как и везде, существует пятая
колонна прогермански настроенных лиц» 1.
Если правящая верхушка Прибалтийских государств
все более активно стремилась к сближению с Германией,
усиливая антисоветскую направленность своей внешней
политики и реакционные тенденции во
внутриполитическом плане, то внутри этих государств не менее
быстрыми темпами развивались противоположные процессы —
революционизация трудящихся, исключительно быстрое
вовлечение их в активную политическую жизнь на
стороне демократических сил и коммунистических партий.
Нарастало мощное массовое движение за укрепление
дружбы с Советским Союзом.
Угроза германского фашизма, активность внутренней
реакции вели к дальнейшему обострению внутренней
обстановки в Прибалтийских государствах. Репрессии
фашистских режимов Сметоны, Ульманиса, Пятса против
трудящихся не могли приостановить'нараставшего
недовольства народов этих стран действиями правящих
кругов.
В этих условиях ЦК Компартии Латвии в своем
решении от 3 марта 1940 г., Апрельская конференция
Компартии Эстонии, ЦК Компартии Литвы в ряде воззваний
в апреле — мае 1940 г. призвали трудящихся
Прибалтики усилить борьбу за революционное свержение
фашистских правительств, проводивших все более
провокационную политику в отношении СССР. Под напором
демократических сил к весне 1940 г. во всех трех
Прибалтийских государствах сформировались единые
антифашистские фронты, которые требовали ликвидации
фашистских правящих режимов. Была выдвинута задача
очистить государственный аппарат от фашистских
элементов и создать правительства народного фронта.
Между политикой верхов и требованиями народных масс
в Прибалтийских государствах назрело непреодолимое
противоречие. Министр внутренних дел Эстонии А. Юри-
маа признавал, что если бы народу была предоставлена
свобода выражения своих мыслей; то за какие-нибудь
два месяца произошла большевизация всей страны2.
' FRUS. 1940, vol. 1, р. 380.
2 См.: Очерки истории Коммунистической партии Эстонии.
Таллин, 1963, ч. 2 (1920—1940 годы), с. 382.
118
В Литве, Латвии и Эстонии начинался революционный
кризис.
Размах народных выступлений был таков, что
правительства Прибалтийских государств уже не решались
открыто прибегнуть к военной силе для подавления
революционного движения. Поэтому они поддержали план
фашистских политических группировок о проведении так
называемой «Балтийской недели», рассчитывая
использовать эти мероприятия для демонстрации единства
антисоветских сил в Прибалтике и разгона
демократических организаций. Осуществление плана намечалось на
15 июня 1940 г. Однако реализовать его фашистским
силам помешали трудящиеся Прибалтийских республик и
Советский Союз.
«Вопрос о взаимоотношениях Советского Союза с
прибалтийскими странами,— говорил В. М. Молотов на
седьмой сессии Верховного Совета СССР (1 августа —
7 августа 1940 г.),— встал в последнее время по-новому,
поскольку заключенные с Литвой, Латвией и Эстонией
пакты о взаимопомощи не дали должных результатов...
Правящие буржуазные группы Литвы, Латвии и
Эстонии оказались неспособными к честному проведению в
жизнь заключенных с Советским Союзом пактов
взаимопомощи... Количество фактов, говорящих о том, что
правительства этих стран грубо нарушают заключенные
с СССР пакты взаимопомощи, все увеличивалось.
Дальше терпеть такое положение, особенно в условиях
современной международной обстановки, становилось
совершенно невозможным»1. В Советском Союзе,
естественно, не могли рассматривать политику правящих кругов
Прибалтийских государств в отрыве от происходившего
в Европе в целом. Германия, которая фактически
завершала решение своих рсновных военно-политических
задач на Западе, могла использовать Прибалтику в
качестве плацдарма для агрессии против СССР. Таким
образом, обстановка требовала от СССР немедленных
чрезвычайных действий.
14 июня 1940 г. Советское правительство
потребовало от Литвы принять меры в отношении министра
внутренних дел К. Скучаса и начальника департамента
государственной безопасности А. Повилайтиса как лиц,
возглавлявших кампанию провокационных действий против
. 1 Седьмая сессия Верховного Совета СССР. 1 августа —7
августа 1940 г., с. 26.
119
советского гарнизона в Литве.-Предлагалось также
обеспечить пропуск дополнительных советских войск в
Литву, с тем чтобы довести их количество до уровня,
позволяющего выполнять обязательства договора. 15 июня
1940 г. литовское правительство согласилось с этим.
16 июня заявления аналогичного характера были
сделаны правительствам Эстонии и Латвии, которые также
согласились с советскими предложениями.
Позиция СССР получила широкое одобрение и
поддержку трудящихся масс Прибалтийских государств.
Дополнительный контингент советских войск прибыл в
Литву 15 июня, в Латвию и Эстонию— 17 июня.
15—21 июня по всей Прибалтике прошли
манифестации с требованием покончить с антинародной политикой
правительств. Огромный нажим народных масс вынудил к
отступлению правящие круги Прибалтийских государств.
15 июня Сметона тайно бежал в Германию, фашистский
режим пал, 17 июня к власти в Литве пришло народное
правительство во главе с видным общественным
деятелем, писателем Юстасом Палецкисом. В условиях
революционного нажима трудящихся 20 июня было
сформировано народное правительство Латвии во главе с
профессором Аугустом Кирхенштейном. 21 июня
социалистическая революция лишила опоры режим Пятса в
Эстонии, и в тот же день к власти пришло народное
правительство во главе с известным эстонским поэтом,
врачом Иохаинесом Варесом (Барбарус).
14 и 15 июля 1940 г. были проведены свободные
выборы в народные сеймы Латвии и Литвы и
в.Государственную думу Эстонии, которые принесли полную победу
трудящимся во главе с коммунистами. За
представителей Союза трудового народа Литвы голосовали 99,19%
избирателей, за представителей Блока трудового народа
Латвии — 97,8%, за представителей Союза трудового
народа Эстонии — 92,8% избирателей К
На сессиях высших законодательных органов 21—
22 июля были приняты решения о восстановлении в
Прибалтийских республиках Советской власти и об их
вхождении в состав СССР. В начале августа 1940 г. седьмая
сессия Верховного Совета СССР удовлетворила просьбу
Литвы, Латвии и Эстонии о принятии их в СССР в
качестве равноправных союзных республик. «...Достаточно
i См.: Социалистические революции 1940 г. в Литве, Латвии и
Эстонии. Восстановление Советской власти, с. 342.
120
было спросить трудящихся Литвы, Латвии и Эстонии-,—
подчеркнул депутат А. С. Щербаков на VII сессии
Верховного Совета СССР,—какую власть они хотят, дать
им возможность свободно выявить свою волю, как дело
пошло совершенно иначе, чем этого хотели буржуазные
политиканы. Народные массы Литвы, Латвии и Эстонии
единодушно заявили: «Новая жизнь — это советская
жизнь, новая народная власть — это только советская
власть» К
Победа революционных сил в Литве, Латвии,
Эстонии, восстановление в этих государствах Советской
власти и их вхождение в качестве полноправных республик
в состав СССР коренным образом изменили ситуацию в
этом районе Европы. Вместо плацдарма для агрессии
против СССР развитие событий в Прибалтике принесло
империалистам совершенно противоположный итог.
В широком международном плане мероприятия СССР
по обеспечению безопасности на западном направлении
и на северо-западе в рассматриваемый период означали,
что сделано максимум возможного для противодействия
фашистской агрессии и антисоветской деятельности
англо-французской коалиции, для упрочения общего
международного положения Советского государства.
1 Седьмая сессия Верховного Совета СССР. 1 августа*-7
августа 1940 г., с. 35.
Глава III
ОТНОШЕНИЯ СССР С АНГЛИЕЙ, ФРАНЦИЕЙ И
США
1. СССР И АНГЛО-ФРАНЦУЗСКАЯ
КОАЛИЦИЯ ПОСЛЕ НАЧАЛА ВТОРОЙ
МИРОВОЙ ВОЙНЫ
Англия и Франция своим военным
бездействием во время германо-польской войны, по сути,
спасли Германию от извечного кошмара ее военного
руководства — военных действий на два фронта. Но в
Берлине, превысив в сентябре 1939 г. все пределы
стратегического риска, больше не испытывали судьбу. Хотя
очаги сопротивления в Польше еще сохранялись,
командование вермахта начало немедленную переброску
войск на Запад. К ноябрю 1939 г. там было
сосредоточено 96 соединений. «Время» будет работать в общем
против нас, если мы его сейчас же полностью не
используем,— так охарактеризовал обстановку Гитлер 27
сентября.— Экономический потенциал противной стороны
сильнее... В военном отношении время работает также
не на нас... Поэтому — не ждать, пока противник придет
сюда, а нанести удар в западном направлении... Чем
быстрее, тем лучше»1. Тогда же была поставлена и
очередная стратегическая задача Германии — разгром
Франции как самой крупной силы, противостоящей
Германии в Европе2. Германию по-прежнему спасало
нежелание ее империалистических противников вести
войну по-настоящему.
В наиболее отчетливом виде стратегическая
концепция Англии формулировалась в программе «Наша
стратегическая политика», утвержденной военным кабинетом
28 октября 1939 г. Существо ее составляла идея
пассивного выжидания. Главное место занимали заботы по
обеспечению безопасности Британских островов от
действий германской авиации и флота и особенно обеспечение
1 Цит. по: Гальдер Ф. Указ. соч., т. 1, с. 133, 135,
2 См. там же, с. 138.
122
английских интересов на Ближнем Востоке, в Индии и
Сингапуре1. Что касается Франции, то в представленном
правительству плане войны на 1940 г.
основополагающим тезисом был отказ от операций крупного масштаба
на развернутом против Германии фронте2.
Более перспективным, чем ведение войны с
Германией, англо-французским военным и правительственным
инстанциям казалось другое — оперативное воплощение
замысла превращения начавшейся мировой войны из
противоборства капиталистических держав в
объединенный военный поход против СССР. В основу замысла
была положена идея о том, что на Германию и Японию
должна подействовать сила примера: надо, мол, только
начать, и тогда сработает «естественное» устремление
держав-агрессоров, которые и присоединятся к такому
походу. «Эта концепция, распространенная во
французских политических кругах, приводила к убеждению, что
для вооруженной интервенции против России не будет
никакой серьезной помехи»3,—-пояснял в своих
мемуарах генерал М. Гамелен.
17 сентября 1939 г. правительства Ан-
Несовместимость глии и Франции были уведомлены
подходов сторон нотой наркома иностранных дел СССР
к развитию г г
взаимоотношений ° том> чт0 в отношениях с ними
Советский Союз будет проводить
политику нейтралитета. В ноте также сообщалось о
вступлении Советских Вооруженных Сил в Западную Украину
и Западную Белоруссию, приводилось обоснование
этой чрезвычайной меры. В Париже сразу же
попытались искать в действиях СССР некий «скрытый смысл».
18 сентября 1939 г. Э. Даладье задал соответствующий
вопрос советскому полпреду во Франции Я. 3. Сурицу 4.
Аналогичный запрос был сделан временным поверенным
в делах Франции в СССР Ж. Пайяром 5 первому
заместителю наркома иностранных дел СССР В. П.
Потемкину 20 сентября 1939 г. Потемкин ответил, что после
заявления СССР о нейтралитете у английского и
французского правительств как будто нет объективных ос-
1 PRO. Cab. 66/3, p. 36—38.
2 Gamelin M. Servir, vol. 3, p. 233—234.
3 Ibid., p. 194.
4 АВП СССР.
5 После отъезда из Москвы в мае 1939 г. французского посла
П. Наджиара временным поверенным в делах остался Ж. Пайяр.
123
нований ожидать каких-либо осложнений с Советским
Союзом К
В Лондоне зондаж советской позиции провели более
обстоятельно. 23 сентября — впервые после начала
войны— состоялась официальная встреча министра
иностранных дел Э. Галифакса с полпредом СССР И. М.
Майским. Министр поставил перед полпредом три основных
вопроса:
«1. Как смотрит Советское правительство на
существующее состояние англо-советских отношений и... имело
бы смысл для английского правительства вступить с
Советским Союзом в переговоры о торговле во время
войны?..
2. Как мыслит себе Советское правительство будущее
Польши? В частности, является ли существующая
демаркационная линия временной военной мерой или же
имеет более постоянное значение?
3. Как смотрит Советское правительство на
европейскую ситуацию? Остаются ли в силе те принципы
советской внешней политики (борьба против агрессии,
поддержка жертв агрессии), которые он привык
ассоциировать с именем СССР, или же в характере советской
внешней политики произошли какие-либо существенные
изменения?» 2
26 сентября 1939 г. НКИД сориентировал полпреда
в отношении ответа Галифаксу: «По первому вопросу:
Англия, если она действительно хочет, могла бы начать
с СССР переговоры о торговле, так как СССР остается
и думает остаться нейтральным в отношении войны в
Западной Европе, если, конечно, сама Англия своим
поведением в отношении СССР не толкнет его на путь
вмешательства в эту войну. По второму вопросу: нынешняя
демаркационная линия не представляет, конечно,
государственной границы между Германией и СССР. Судьба
будущей Польши зависит от многих факторов и
противоположных сил, учесть которые в настоящее время нет
пока возможности. По третьему вопросу: принципы
внешней политики СССР остаются те же. Что касается
советско-германских отношений, то они определяются пактом
ненападения...»3 27 сентября 1939 г. полпред сообщил
это министру иностранных дел Великобритании. В тот
' АВП СССР.
2 Там же.
8 Там же.
121
же день народный комиссар иностранных дел СССР
направил полпреду СССР во Франции директиву, в
которой говорилось: «Что касается существа вопроса
Дала дье, то можете руководствоваться содержанием моих
ответов на вопросы Галифакса»1. Конкретизация
позиции СССР в связи с начавшейся войной ясно указывала
на советскую готовность — при наличии взаимности — к
нормальному, конструктивному развитию отношений с
противниками Германии, включая и укрепление с ними
торгово-экономических связей.
Чем ответили на это империалистические противники
Германии? Для Англии, Франции, а также США период
«странной войны» в Европе был временем, когда
переплетение антисоветизма, политической и военной
близорукости, отсутствия элементарного здравого смысла
немногим уступало по губительности своих последствий
мюнхенской политике довоенного образца. Политика
бездействия в надежде на антисоветский компромисс с
агрессором, проводившаяся до 1 сентября 1939 г., была
продолжена бездействием военным в расчете на тот же
компромисс, на скорейшее вовлечение Германии в войну
против СССР. После 1 сентября западные державы
активизировали линию на провоцирование этой войны,
несмотря на то что теперь их возможности для этого
сократились в силу существования советско-германского пакта
о ненападении. Как подчеркивал в телеграмме в
госдепартамент посол США в Москве Л. Штейнгардт 27
сентября 1939 г., «в здешних английских и французских
дипломатических кругах имеется сильная склонность
надеяться на то, что между обеими странами (Германией
и СССР.— Я. С.) уже возникли или возникнут в скором
времени трения»2. Такая политика в отношении СССР
была дополнена со стороны Англии и Франции
усиленным политическим и экономическим нажимом, вплоть до
попыток организации против СССР военной
интервенции.
Тот же Штейнгардт довольно четко определил цели и
характер англо-французской дипломатии в отношении
СССР в период «странной войны». 2 октября 1940 г.
Штейнгардт писал в Вашингтон: «Основная ошибка
союзной, а затем и английской дипломатии в отношении
СССР заключалась в том, что она была постоянно на-
» АВП СССР.
2 FRUS. 1939, vol. 1, р. 455.
125
правлена на то, чтобы попытаться побудить Советский
Союз предпринять определенные действия, которые если
и не привели бы к вооруженному конфликту с
Германией, то повлекли бы за собой настоящий риск
возникновения такого конфликта». Эта деятельность, с
основанием подчеркивал Штейнгардт, не имела шансов на успех.
«Маловероятно, чтобы СССР спровоцировал путем
серьезных переговоров или соглашения с Великобританией
те самые события, помешать которым является целью
всей его политики, а именно свое вовлечение в войну
против держав оси» l. %
В главных вопросах подхода к СССР позиции
Лондона и Парижа совпадали. Определенная специфика
французского подхода по сравнению с линией Лондона
заключалась в том, что французское правительство
активнее выдвигало на передний план антисоветизм,
меньше маскировалось «подстраховочными» маневрами в
отношении СССР. Мюнхенская антисоветская линия в
интерпретации правящих кругов Франции в начальный
период второй мировой войны была более откровенной,
чем у Великобритании. Полпред СССР во Франции
Я. 3. Суриц докладывал в НКИД 18 октября 1939 г.,
что в Париже полностью сохраняются расчеты стравить
СССР с Германией. «Отсюда установка официальной
пропаганды: всяческое разжигание всего того, что может
внести немедленные разногласия между Германией и
СССР, запугивание Германии и нейтральных стран
«красной опасностью», порождаемой нынешним
состоянием советско-германских отношений, и соблюдение
вместе с тем известной осторожности по части прямых атак
против СССР»2.
Для обострения советско-германских отношений
англо-французская дипломатия хваталась за любые
возможности; например, 25 сентября 1939 г. в Москву для
переговоров о заключении с СССР пакта о
взаимопомощи применительно к району проливов и Балкан прибыл
министр иностранных дел Турции Шюкрю Сараджоглу.
Докладывая о беседе с Ш. Сараджоглу 17 октября
1939 г., Л. Штейнгардт сообщал в Вашингтон: «Министр
иностранных дел откровенно мне заявил, что
Великобритания пыталась воспользоваться турецко-советскими
1 FRUS. 1940, vol. 1, р. 616.
2 АВП СССР.
126
переговорами для того, чтобы вбить клин между
Германией и Советским Союзом» К
31 октября 1939 г. на пятой сессии Верховного
Совета СССР В. М. Молотов подтвердил, что СССР
продолжает придерживаться политики нейтралитета. Во
французском правительстве, однако, восприняли новое
заверение о нейтралитете СССР превратно. Коль скоро
СССР сохраняет нейтралитет, значит, можно усиливать
антисоветскую линию, не опасаясь «сближения» СССР
с Германией, рассуждали в Париже. Французской
цензуре было дано распоряжение «не стеснять» печать в
отношении СССР. «Если ранее установка для печати
сводилась к тому, чтобы избегать по возможности того,
что могло бы порождать раздражение у Советского
Союза, и тщательно подхватывать все то, что могло бы
обострить отношения между СССР и Германией, то
теперь усиливается общая антисоветская кампания»2,—
отмечало полпредство. 3 ноября 1939 г. полпред СССР во
Франции сообщил, что в отмену прежних директив
газетам после выступления наркома иностранных дел
предоставлено право «пробирать нас вовсю»3.
К октябрю 1939 г. выявилось, что по-
Бесплодность литика пропагандистского нажима на
деклараций СССР, которую повели в отношении
^тисоветизма СССР Англия и Франция, не
исчерпывает содержания их подхода к
Советскому Союзу после начала мировой войны.
Одновременно— это относилось главным образом к английской
дипломатии — противники Германии занялись своего рода
«подстраховкой». Цель — в определенной мере смягчить
антисоветизм, создать у советского руководства
иллюзию о «конструктивности» Лондона и Парижа в подходе
к СССР, с тем чтобы не толкнуть СССР своими
действиями в сторону Германии. Практические действия
такого рода начались в октябре 1939 г. 6 октября 1939 г.
в беседе с советским полпредом морской министр
Великобритании У. Черчилль заявил, что английское
правительство «хотело бы развивать с Советским Союзом
торговые отношения. Оно готово было бы также обсудить
всякие другие меры, могущие способствовать улучшению
1 FRUS. 1939, vol. 1, р. 486.
2 АВП СССР.
8 Там же.
127
взаимоотношений» К 8 октября 1939 г. в беседе с советг
ским полпредом министр здравоохранения
Великобритании У. Эллиот говорил о «желании британского
правительства наладить отношения с СССР и готовности
сделать все возможное для достижения этой цели». В конце
беседы Эллиот как бы случайно поинтересовался также
вопросом о том, мыслимо ли было бы заключение
англосоветского пакта о ненападении? 2
13 октября 1939 г. состоялась встреча И. М.
Майского с А. Иденом, членом военного кабинета Чемберлена.
Как заявил Идеи, в английских правительственных
кругах был якобы поставлен вопрос об улучшении
англосоветских отношений. Он указывал также, что
правительство Англии «очень заинтересовано в том, чтобы
смягчить создавшееся напряжение и растопить
образовавшийся лед, и в этих видах хотело бы сделать что-либо
такое, что в глазах Советского правительства являлось
бы свидетельством добрых намерений британского
правительства». Английское правительство, говорил Идеи,
думает о двух возможных шагах: направить в Москву
какую-либо ответственную делегацию, возглавляемую
весьма ответственным лицом, в первую очередь для
переговоров по вопросам торговли; отозвать Сидса3 и
назначить вместо него послом какое-либо более авторитетное
в глазах Советского правительства лицо4.
16 октября 1939 г. состоялась беседа полпреда с
министром иностранных дел Галифаксом. Упомянув о
желании английского правительства улучшить
англо-советские отношения, Галифакс снова подчеркнул, что, по его
мнению, «самым лучшим началом в указанном
направлении были бы переговоры по вопросам торговли»5.
25 октября 1939 г. Галифакс сообщил советскому
полпреду, что английское правительство приняло решение
начать с СССР переговоры по вопросам торговли.
«Далее Галифакс стал опять заверять,— писал полпред,—
что целью британского правительства является
улучшение политических отношений и что, по его мысли,
предстоящие переговоры должны быть лишь первым шагом
1 АВП СССР.
2 Там же.
3 Уильям Сидс прибыл в СССР 21 января 1939 г., верительные
грамоты вручил 28 января 1939 г., выехал из СССР 12 июня 1940 г.
* АВП СССР,
5 Там же.
128
ua данном пути» К 26 октября министр торговли
Великобритании О. Стэнли в беседе с полпредом предложил
конкретно начать торговые переговоры, вручив полпреду
план товарообмена2. В тот же день, выступая в палате
лордов, Галифакс заявил: «Советское правительство
сейчас выражает желание торговать беспристрастно со
всеми воюющими странами, и правительство Англии
изучает возможности торговли с Союзом ССР на условиях
товарообмена, которые являются единственной базой
для торговли в условиях войны. Если мы сможем это
сделать, то я думаю, что это будет коммерчески выгодно
для Англии и может иметь более значительные
последствия» 3.
Все эти подходы выглядели вроде бы обещающе. Но
возникал вопрос: а что же реального предлагали
советской стороне англичане в ходе своего зондажа кроме
общего пожелания сделать «нечто такое, что в глазах
Советского правительства являлось бы свидетельством
добрых намерений британского правительства»? Если иметь
в виду конкретные мероприятия, то не предлагалось
ничего. Намерения же, как всегда, проверялись не
словами, а фактическими делами англичан, которые в корне
противоречили декларациям. Дело в том, что
враждебные акты в отношении СССР в той же самой торгово-
экономической области английская сторона считала
совместимой с продолжением контактов с СССР по
вопросам торговли, выдавая это за показатель своего желания
улучшить советско-английские отношения в целом.
Определенная заинтересованность Англии в торговле с
СССР действительно была, но она с лихвой
перекрывалась стремлением Лондона имитировать
конструктивность в отношениях с советской стороной в расчете, во-
первых, на обострение отношений СССР и Германии, а
во-вторых, в расчете на укрепление английских позиций в
поисках политического компромисса с Германией,
которое велось по линии тайных англо-германских
контактов. Главное же заключалось в том, что Лондон
и тем более Париж активно вели общую
антисоветскую линию.
В сфере торговли Англия и Франция развертывали
против СССР настоящую «экономическую войну», кото-
1 АВП СССР.
2 Там же.
8 PRO. Foreign Office. 418/86, p. 13 (далее: PRO. F. О.).
9 П. П. Севостьяиов
129
рую рассматривали как первостепенный инструмент
политического воздействия. В нарушение
общепризнанного международного принципа свободы морского
судоходства Англия в сентябре 1939 г. заявила, что намерена
осуществлять досмотр судов нейтральных стран. Под
видом борьбы с контрабандой британское правительство
стало незаконно задерживать и отводить в различные
пункты для досмотра советские пароходы и иностранные
суда, зафрахтованные советскими организациями.
Нефтеналивное судно «Кремль» было задержано
англичанами в Суэце с 22 по 26 сентября 1939 г.; судно «Серго» —
в Суэце на пути с острова Суматра в Средиземное море
с 9 по 14 сентября 1939 г.; корабль «Советская нефть»
с назначением в Черное море был задержан в Суэце с
11 по 14 сентября 1939 г. Теплоход «Маяковский» был
задержан 15 марта 1940 г. у берегов Японии и отведен
в Гонконг; судно «Селенга»—12 февраля 1940 г. на
пути следования во Владивосток.
26 октября 1939 г. в заявлении относительно
политики Англии по вопросам военной контрабанды Советское
правительство выразило резко отрицательное отношение
к этой политике. СССР оставлял за собой право
требовать от британского правительства возмещения убытков,
наносимых организациям, учреждениям или гражданам
СССР. Общая сумма претензий советской стороны к
правительству Англии, возникших в результате различных
антисоветских мероприятий Лондона в
торгово-экономической области после начала войны, составила на
сентябрь 1940 г. около 7,3 млн. долл. Что касается
правительства Даладье, то оно действовало еще более
цинично: конфисковало оборудование и вооружение,
изготовленное во Франции по советским заказам, наложило
арест на суммы и ценности торгпредства в Париже и
других советских внешнеторговых организаций,
задерживало советские пароходы, грузы, закупленные для СССР,
и т. д. Все эти акции предпринимались именно в то
время, когда дипломаты англо-французской коалиции
вели речи о желательности «улучшения» отношений с
СССР.
Со стороны Англии и Франции антисоветская
экономическая война осуществлялась прежде всего под
предлогом того, чтобы «наказать» СССР за некое
«содействие» Германии в торгово-экономической области. Однако
в Москве знали, какие именно политические цели скры-
130
вались за подобными действиями. Как подчеркивал
нарком иностранных дел СССР, «враждебные акты в
отношении Советского Союза со стороны Англии и Франции
объясняются не торговлей СССР с Германией, а тем, что
у англо-французских правящих кругов сорвались
расчеты насчет использования нашей страны в войне против
Германии и они ввиду этого проводят политику мести в
отношении Советского Союза» 1.
Уже вскоре после начала второй мировой войны
выявилось еще одно направление антисоветского курса
Парижа и Лондона, которое было наиболее угрожающим
для безопасности СССР. Англо-французский довоенный
саботаж усилий СССР по предотвращению мировой
войны, целенаправленные попытки мюнхенцев изолировать
СССР, подставить его под двойной удар
держав-агрессоров— все это не исключало желания собственными
силами нанести ущерб Советскому государству военным
путем.
В связи с вступлением Красной Армии на территорию
Западной Украины и Западной Белоруссии реакционные
политические силы Франции повели речь о необходимости
«выполнить свой союзнический долг перед Польшей»
вплоть до объявления войны СССР. Во французском
генеральном штабе разрабатывался проект «прямых
действий против России с использованием Румынии в
качестве театра военных действий»2. 5 октября 1939 г.
председатель комиссии по иностранным делам палаты
депутатов французского парламента Ж. Мистлер убеждал
посланника Латвии в Париже О. Гросвальда, что
Прибалтийским государствам необходимо быть готовыми к
совместному выступлению против СССР. Для этого,
продолжал Мистлер, им следует заключить между собой
военный союз, строго оговорив взаимные военные
обязательства. Практически то же самое пытался внушить
латвийскому дипломату один из руководителей военной
разведки Франции, Мьери, 12 октября 1939 г. Мьери
говорил о предполагавшихся операциях англо-французских
войск против СССР и о желательности подключения к
этим операциям Прибалтийских государств, Финляндии,
Скандинавских стран3. В Париже негативно восприняли
1 Шестая сессия Верховного Совета СССР. 29 марта —4 апреля
1940 г., с. 28.
2 DGFP. Series D, vol. 8, p. 711—712.
3 См.: Сиполс В. Я. Тайная дипломатия, с. 320—321.
13!
и заключение между СССР и Прибалтийскими
государствами договоров о взаимопомощи, которые укрепляли
мир и безопасность в этом районе Европы. В начале
октября 1939 г. Я. 3. Суриц писал в Москву: «Наши враги
на протяжении ряда лет добивались нашего оттеснения
от Европы. К этому, по сути дела, сводился весь
мюнхенский план, об этом договаривался Чемберлен в
Мюнхене, об этом велись разговоры с Риббентропом в
Париже, и вдруг после первых же пяти недель войны СССР
вышел на передовые позиции в Европе. От этого можно
действительно прийти в раж» 1.
В конце октября 1939 г. Комитет начальников штабов
Великобритании рассматривал вопрос о «положительных
и отрицательных сторонах объявления Англией войны
России»2. Что касается Франции, то здесь идея
нападения на советские нефтепромыслы была сформулирована
с самого начала войны.
Тогда же английский министр по координации
обороны лорд А. Чэтфильд представил комитету доклад
правительства «Об уязвимости нефтедобывающих районов
России». В документе раскрывался, в частности, один из
расчетов стратегического планирования: «...захват или
разрушение любого крупного русского города, в
частности Ленинграда, может явиться сигналом для начала
антикоммунистических выступлений внутри страны»3.
В ноябре 1939 г. французское министерство иностранных
дел поставило перед военными вопрос о подготовке
операции против советского Кавказа 4.
Английский кабинет и Комитет начальников штабов
внимательно изучали возможность вовлечения в войну
Японии. В телеграмме британского посланника в
Финляндии, которая фигурировала на одном из заседаний
английского кабинета, говорилось: «Вероятнее всего,
победителем (в начавшейся второй мировой войне.—Я. С.)
будет не Гитлер, а Сталин, и поэтому он представляет
наибольшую опасность... Поскольку возникает вопрос,
каким образом нанести ущерб Советскому Союзу, я
предлагаю приложить максимум усилий к тому, чтобы
достигнуть соглашения с Японией... внезапное нападение
1 АВП СССР.
2 PRO. Cab. 79/1, p. 273; 66/3, p. 72—76.
3 PRO. Cab. 80/4, p. 297.
4 См.: Борисов Ю. В. Советско-французские отношения (1924—
1945 гг.).М., 1964, с. 456.
132
которой будет подталкивать ее закоренелая
враждебность к большевизму» К Учитывая настрой Лондона,
генеральный штаб Японии рассматривал в этот же период
англо-японский военный союз, направленный против
СССР, как наиболее вероятный.
В Москве видели разительное несоответствие
деклараций инициаторов «конструктивной» линии — англичан
и общего враждебного курса империалистических
противников Германии. 11 ноября 1939 г. полпреду СССР в
Лондоне была направлена принципиально важная
директива Москвы. «В связи с вашими беседами с
Черчиллем, Эллиотом, Иденом и другими о желательности
улучшения англо-советских политических и торговых
отношений вы можете заявить при случае, что Советское
правительство сочувствует их желанию, но так как не
указанные лица определяют современную политику
Англии, то СССР не видит в данный момент благоприятных
перспектив в этом деле. Факты же свидетельствуют о
том, что в действительности британские власти
занимают в отношении Советского Союза враждебную
позицию. Это мы чувствуем каждый день во всех концах
Европы и Азии, от Скандинавии и, особенно, Финляндии —
до Балкан и Ближней Азии, не говоря уже о Дальнем
Востоке. Улучшение отношений между СССР и Англией
требует, чтобы подобная политика английских властей
была изменена в лучшую сторону» 2.
2. ОТ ПОЛИТИКИ АНТИСОВЕТИЗМА —
К ПЛАНИРОВАНИЮ ИНТЕРВЕНЦИИ
ПРОТИВ СССР НА СЕВЕРЕ
„ , В отношениях СССР с империалисти-
Л яльнвйшве
обострение ческими противниками Германии де-
отношений СССР кабрь 1939 г. начался с клятвенных
с Англией заверений англичан о своей заинтере-
и Францией сованности в дружбе с СССР. На
встрече с И. М. Майским 2 декабря 1939 г. Р. Батлер
наперекор фактам уверял, что английское правительство
не имеет никаких антисоветских планов в связи с
обострением советско-финских отношений. «Батлер клялся и
божился,— писал полпред,— что все подозрения
Советского правительства не имеют под собой никакой почвы
» PRO. Cab. 66/3, p. 77.
2 АВП СССР.
133
и что, наоборот, английское правительство очень хотело
бы улучшить англо-советские отношения, ибо оно
исходит из того принципиального положения, что основные
интересы Британской империи и СССР нигде серьезно
не сталкиваются... Все, что имело место с нашей
стороны,— утверждал Батлер,— это лишь поддержание
дружеских отношений с Финляндией, а также указание на
то, что она не должна быть «неразумной» в переговорах
с СССР» *. Все это было предельно далеко от
действительности — линия англо-французской политики,
нацеленная на консолидацию капиталистических держав на
антисоветской основе, которую поддерживали и США,
с наибольшей полнотой проявилась именно в период
советско-финляндского конфликта.
В тот же день, 2 декабря, из Парижа в Москву ушло
донесение Я. 3. Сурица, где полпред подчеркивал: во
Франции СССР «зачислен в число прямых врагов».
9 декабря полпредство сообщило, что правительство
Даладье резко усиливает свой антисоветский курс.
«Подобный перелом объясняют: 1) соображениями
внутренней политики; 2) давлением Вашингтона; 3) желанием
спекульнуть на конфликте, чтобы на базе «отпора
агрессорам» сплотить вокруг себя в войне нейтралов; 4)
расчетами на то, что позиция против СССР в Женеве
найдет благоприятные отклики и в странах антикоминтер-
новского фронта, сможет способствовать сотрудничеству
с ними и поможет расширению этого фронта в
будущем»2.
14 декабря 1939 г. Лига наций под давлением Англии
и Франции разыграла фарс «исключения» СССР. В тот
же день было опубликовано сообщение ТАСС в связи с
«исключением» СССР из Лиги наций, в котором вновь
давался решительный отпор антисоветской линии
англофранцузской коалиции. «Следует прежде всего
подчеркнуть, что правящие круги Англии и Франции, под
диктовку которых принята резолюция Совета Лиги наций,
не имеют ни морального, ни формального права говорить
об «агрессии» СССР и об осуждении этой «агрессии»3.
16 декабря 1939 г. Совет Лиги принял резолюцию, в
которой призывал членов Лиги оказать максимальную
помощь Финляндии. США установили «моральное эмбар-
' ] АВП СССР.
2 Там же.
3 См.: Внешняя политика СССР. Сборник документов, т. 4, с. 475.
134
го» иа торговлю с СССР, оказывали экономическую и
военную помощь Финляндии. На Западе
инспирировались всяческие вымыслы о «советском экспансионизме»,
о «советской военной угрозе» и т. д.
Инициативу в усилении нажима на СССР, как и
раньше, держало в своих руках правительство Даладье.
Французская дипломатия сыграла первостепенную роль
в «исключении» СССР из Лиги наций. «Для того чтобы
получить единогласное голосование по вопросу мораль-
пых санкций и даже исключения России из Лиги наций,
потребовались упорные, энергичные, непрерывные
действия Поль-Бопкура, первого делегата Франции»1,—
заявил впоследствии Даладье иа закрытом заседании
палаты депутатов.
В начале декабря 1939 г. во Франции началась
кампания за разрыв дипломатических отношений с
Советским Союзом, перекликавшаяся с открытыми призывами
к войне против СССР. «На последнем заседании
Верховного совета союзников 19 декабря,— информировал
полпред СССР в Англии НКИД 30 декабря 1939
г.,—Даладье внес предложение о разрыве Англией и Францией
дипломатических отношений с СССР. Чемберлен;
однако, заявил, что считает это «преждевремепным» и что
вообще было бы выгоднее, если бы инициатива разрыва
исходила не от англо-французов, а от СССР»2. В
конечном счете было принято решение «быть
подготовленными к разрыву, но пока занять выжидательную позицию в
расчете, что, может быть, различные действия Англии и
Франции (в частности, их позиция в финских делах)
толкнут Советское правительство на разрыв
дипломатических отношений по собственной инициативе»3.
По мере развития вооруженного конфликта между
СССР и Финляндией усиливался антисоветизм и в
политике Англии. 15 декабря 1939 г. полпредство СССР в
Лондоне сообщило в Москву свою оценку перспективы:
«Английское правительство будет продолжать
оказывать Финляндии посильную политическую,
дипломатическую и снабженческую помощь, включая поставку ору-
1 Annates de l'Assemblee Nationale. Debats. Chambre des Deputes
(Comites secrets des 9 fevricr, (9 mars et 19 avril 1940). Paris, 1940,
p. 67 (далее: Comites secrets).
2 АВП СССР.
3 PRO. F. O. 418/86, p. 13,
135
жия»х. 23 декабря полпредство сделало вывод: «Общая
температура советско-английских отношений резко идет
на понижение». В донесении указывалось, что некоторые
министры английского правительства, даже считают
меньшим злом для Лондона открытое участие СССР в
войне на стороне Германии: по их расчетам, это
должно истощить СССР не меньше, чем Англию и Францию.
Тем самым была бы устранена «опасность» повышения
международного веса СССР на фоне ослабления
капиталистических держав к концу войны. «Разрыв
дипломатических отношений с СССР,— подчеркивалось далее,—
рассматривается сторонниками данной концепции как
первый шаг, который по неизбежной логике вещей
должен был бы «загнать» СССР в войну — в худшем случае
на стороне Германии, в лучшем случае... один на один
против всего буржуазного мира, включая Германию, ибо
надежда на ту или иную сделку с Германией здесь до
сих пор не оставлена»2.
Здравомыслящие политические деятели Англии не
могли не видеть, к чему ведет антисоветская линия
правительства Чемберлена в связи с финскими событиями.
25 декабря 1939 г. полпред беседовал с Д. Ллойд
Джорджем. «Англо-советские отношения, по мнению Ллойд
Джорджа, вступили в очень опасную стадию. Английское
правительство взяло сейчас такой курс (поведение в Лиге
наций, помощь Финляндии, кампания в печати и тому
подобное), который логически ведет к разрыву
отношений и может в дальнейшем даже привести к войне...
В такой обстановке, по мнению Ллойд Джорджа,
важнее всего возможно скорее ликвидировать финские
события, ибо каждая новая неделя оттяжки таит в себе
опасность новых «поддержек», новых «волонтеров», новых
попыток создания антисоветского блока...»3
Со своей стороны, Советское правительство
продолжало сочетать решительный отпор антисоветской линии
Англии с выдержкой, хладнокровием. В последний день
1939 г. в Москве состоялась важная беседа В. М. Моло-
това с послом Англии в СССР У. Сидсом. Как заявил
нарком иностранных дел СССР, «в настоящее время
наиболее острое значение приобрел финляндский вопрос. В
течение двух месяцев СССР хотел договориться с Финлян-
» АВП СССР.
2 Там же.
3 Там же.
136
дней на основе самых минимальных пожеланий по
обеспечению безопасности Ленинграда, но из этого ничего не
вышло...». В. М. Молотов подчеркнул, что если бы
Финляндию никто не настраивал в антисоветском плане, то
СССР смог бы с ней договориться. Характеризуя
принципиальный подход СССР к антисоветской линии
Лондона, нарком указал, что «со стороны Англии по
отношению к СССР имеют место не только враждебные
намерения. Например, Советскому правительству известно, что
Финляндия вооружается против СССР с помощью Англии
и некоторых других стран. Исключение СССР из Лиги
наций, как каждому понятно, тоже не является
дружественным по отношению к СССР актом... У Советского
Союза нет по отношению к Англии враждебных намерений,
не говоря уже об отсутствии враждебных действий. Со
стороны же английского правительства имеются не
только враждебные намерения по отношению к СССР, что
проявляется во многих случаях, но и проводятся
враждебные действия. Поэтому улучшение отношений между
Англией и СССР зависит, в первую очередь, от Англии,
а не от СССР» *.
Сообщая о беседе с наркомом 31 декабря 1939 г.,
Сидс писал из Москвы, что «Советское правительство не
испытывает враждебности к Великобритании, но
английские акции, предпринимаемые во всем мире,
убеждают его, что правительство Его Величества относится
недружественно к России»2.
О каком улучшении отношений с Анг-
Интервенция лией и Францией могла идти речь со
готовится
полным ходом стороны СССР, если правящие круги
этих стран, как признавал
впоследствии бывший французский премьер-министр Поль Рейно,
готовились «принять активное участие в
советско-финляндском конфликте на стороне Финляндии»3. Ныне
архивные документы и без признания Рейно
неопровержимо доказывают, что в конце 1939 г. руководство Англии
и Франции готовило антисоветскую военную
интервенцию на стороне финских милитаристов с севера, а также
с юга.
3 января 1940 г. начальник французского
генерального штаба М. Гамелен ориентировал своих подчиненных:
* АВП СССР.
2 PRO. F. О. 418/86, р. 13, 16.
3 Reynaud P. La France a sauve ГЕигоре, vol. 2, p. 14.
137
«В случае расширения советско-финского конфликта
Франция и Великобритания могут счесть необходимым
усилить оказание помощи Финляндии. До сих пор такая
помощь ограничивается поддержкой, основывающейся
на решении Лиги наций и выражающейся в посылке
оружия и различного оборудования. В ближайшем или более
отдаленном будущем это оказание помощи может
принять более непосредственную форму и, в частности,
выразится в посылке войск» 1.
5 января 1940 г. советский полпред в Париже сообщал
в НКИД, что во Франции открыто обсуждаются
возможные объекты ударов по СССР. «Это, с одной стороны,
Ленинград и Мурманск, с другой — Черное море и Кавказ.
Правящие круги Франции и Англии, рассматривая СССР
как воюющую сторону, сколачивают против него
дипломатические фронты и в свои «цели войны» уже включили
борьбу с СССР, без чего победа ими не мыслилась как
полная и окончательная»2. 19 января 1940 г. заместитель
премьер-министра К. Шотан официально заявил в
сенате, что Франция намерена осуществлять помощь
Финляндии «в максимальных пределах»3.
30 января 1940 г. на заседании англо-французского
военного комитета адмирал Одендаль и генерал Лелонг
изложили англичанам план Гамелена. Одендаль заявил,
что «помощь Финляндии путем посылки материалов и
небольших контингентов добровольцев, как это делалось
и до настоящего времени.:, осуществляется в слишком
ограниченном масштабе для того, чтобы привести к
решающим результатам». Поэтому французское верховное
командование «оказалось вынужденным предусмотреть
более прямую интервенцию — замаскированную или
открытую, но достаточно существенную для того, чтобы
ослабить давление, которому подвергаются финские
войска». Лелонг доложил план совместных с финнами
операций против Красной Армии, предусматривающий высадку
в районе Петсамо экспедиционного корпуса. По его
словам, «генерал Гамелен вполне отдает себе отчет в том,
что этот план может вовлечь союзников в открытую
войну с Россией. Однако он полагает, что мало шансов на
1 PRO. Cab. 79/3, p. 62.
2 АВП СССР.
8 Там же.
138
то, чтобы русская военная мощь оказалась очень
страшной» К
Английское правительство, в частности, планировало
использовать в Финляндии находившиеся на территории
Англии и Франции войска польского эмигрантского
правительства. 28 января 1940 г. английский Комитет
начальников штабов одобрил проект доклада,
касающегося «ограниченных аспектов интервенции польских войск
в районе Петсамо — Мурманск». Одновременно комитет
принял решение «просить Форин оффис изучить вопрос о
возможной реакции нейтралов в отношении союзной
интервенции большого масштаба в поддержку Финляндии,
особенно среди Скандинавских стран, Турции, Италии,
Японии и США»2.
Советское правительство своевременно предприняло
контрмеры с целью блокировать попытки
англо-французской коалиции втянуть в антисоветскую политику
скандинавских нейтралов. Еще 5 января 1940 г. советским
полпредам в Осло и Стокгольме было дано указание от
имени Советского правительства сделать министрам
иностранных дел Норвегии и Швеции заявления по поводу
продолжавшейся враждебной кампании в связи с
советско-финляндским вооруженным конфликтом в том плане,
что отход от традиционного нейтралитета и втягивание
в орбиту англо-французской политики не сулит этим
государствам никаких выгод. Этот демарш Советского
правительства оказал существенное влияние на позиции
правящих кругов Скандинавских стран. Правительства
Швеции и Норвегии подтвердили свое желание иметь с СССР
нормальные отношения.
Между тем в штабах англо-французской коалиции
продолжалась разработка антисоветской вооруженной
интервенции. 28 января 1940 г. английский посол Р. Кэмп-
белл сообщал из Парижа, что французское военное
руководство предложило осуществить военную операцию
против СССР на севере в две стадии: первая —
организация «морской экспедиции в Петсамо с целью
перерезать коммуникации между этим портом и Мурманском»,
вторая — «высадка военного десанта в Петсамо»3.
Ссылаясь на беседы с руководителями МИД Франции, посол
далее писал: «Преимущество предварительной морской
1 PRO. Cab. 79/3, p. 82.
2 Ibid., p. 72.
8 Ibid., p. 76.
139
экспедиции в Петсамо состоит в том, что союзники
имеют юридическое право согласно резолюции Лиги наций
на оказание помощи Финляндии, и если советские
корабли, которые находятся там, будут оказывать
сопротивление— что, вероятно, они и будут делать,— то тем самым
СССР совершил бы первый враждебный акт, и мы
получили бы право разрушить нефтяные источники в Баку
путем воздушной бомбардировки — операцию легко
совершить из Сирии. Турки могли бы даже открыть нам
проливы. Разрушение бакинских нефтепромыслов
явилось бы тяжелым ударом для советского сельского
хозяйства и промышленности» 1.
Архивные материалы помогают выявить важную
установку в подходе англо-французской коалиции к
Советскому Союзу в начальный период второй мировой
войны— Лондон и Париж искали возможность
спровоцировать СССР, толкнуть его на действия, которые можно
было бы использовать для изоляции Советского
государства. Эта установка и практические меры по ее
осуществлению наглядно раскрывают меру искренности деклараций
англо-французской коалиции в «улучшении отношений с
СССР». Для СССР было ясно, что империалистические
противники Германии, продолжая придерживаться
мюнхенской политической концепции, сами подрывают
возможность налаживания конструктивных отношений.
Руководители англо-французской коалиции не могли
не видеть последствий планируемой интервенции. На
вечернем заседании 28 января 1940 г. английский Комитет
начальников штабов отметил, что «французские
предложения почти наверняка привели бы к открытым военным
действиям с Россией... Однако это бы означало большое
отвлечение наших сил»2. Все же антисоветские соблазны
мюнхенской линии брали верх у политического
руководства Англии и Франции.
5 февраля 1940 г. англо-французский Верховный
союзный совет принял решение послать в Финляндию
экспедиционные силы численностью более 100 тыс. человек,
половина которых должна была быть готова к отправке
в конце февраля3. Иными словами, англо-французские
войска готовились к отправке не к местам военных дей-
» PRO Cab. 79/3, p. 76.
2 Ibid., p. 74.
3 Medlicott W. British Foreign Policy since Versailles. London
1940, p. 323.
140
ствий с гитлеровской Германией, а в район
советско-финляндского конфликта. В связи с этим правительство
Англии задерживало у себя две дивизии (которые 6
февраля должны были направляться во Францию), чтобы
использовать их в антисоветской интервенции. Не
отказываясь от операции в Петсамо, Верховный союзный совет
высказался за высадку войск союзников через Нарвик
или другие норвежские порты К «Заседание 5 февраля
касалось целиком «помощи Финляндии»,— писал в своих
мемуарах У. Черчилль.— Были одобрены намерения
подготовить три или четыре дивизии, убедить Норвегию и
Швецию разрешить снабжать финнов и посылать им
подкрепления» 2.
Тогда же, 5 февраля 1940 г., вновь обсуждался вопрос
о разрыве дипломатических отношений с СССР. Снова
было признано желательным, чтобы инициатива в этом
последовала со стороны СССР3. Ранее, в середине
января, американский посол во Франции У. Буллит сообщал
в Вашингтон, что «со стороны правых во Франции
выдвигается множество требований о разрыве дипломатических
отношений с Советским Союзом». В другом донесении
Буллит подчеркивал: «Французская позиция
заключается в том, что Франция не будет разрывать
дипломатических отношений с Советским Союзом и не будет
объявлять войны Советскому Союзу, но при возможности
уничтожит Советский Союз, прибегнув к помощи пушек, если
это будет необходимо»4.
Однако правительство Даладье так и не решилось
пойти на этот шаг в одностороннем порядке. Даладье с
сожалением констатировал: «Ни Англия, ни Турция не
хотят брать на себя ни малейшей ответственности за
дипломатический или военный разрыв с Россией»5. Как
отмечал Я. 3. Суриц в письме в НКИД, кампания за
разрыв дипломатических отношений имела характер
шантажа 6.
11 февраля 1940 г. И. М. Майский снова встретился с
Ллойд Джорджем. «Ллойд Джордж считает, что совет-
1 PRO. Cab. 99/3, p. 4—5.
2 Churchill W. The Second World War. London, 1949, vol. 1,
p. 442—443.
3 PRO. Cab. 99/3, p. 12.
4 FRUS. 1940, vol. 1, p. 277.
5 Comites secrets, p. 42.
6 АВП СССР.
1-4!
ско-английские отношения с начала финских событий
систематически ухудшаются и в настоящее время пришли
в очень опасное состояние... В связи с затяжкой
операций в Финляндии... можно опасаться их дальнейшего
ухудшения, а при известных условиях даже разрыва и
войны между обеими странами». Самое важное, с точки
зрения Ллойд Джорджа, заключалось в том, чтобы СССР
«не дал спровоцировать себя на разрыв отношений и на
войну, несмотря на все попытки в этом направлении со
стороны Англии и Франции» 1.
Советский Союз, сохраняя выдержку, не позволял
себя спровоцировать на разрыв контактов с противниками
Германии. Выполняя поручение Советского
правительства, полпред СССР в Англии 30 января 1940 г. особо
подчеркнул, что следует «сохранять необходимые контакты
между Великобританией и Советским Союзом»2.
16 февраля 1940 г. Р. Батлер в беседе с советским
полпредом изложил точку зрения английского
правительства: «С одной стороны, британское правительство хотело
бы «спасти Финляндию», но, с другой стороны, оно не
хотело бы доводить дело до разрыва, а тем более до
войны с СССР. Наилучшим выходом из создавшегося
положения, по мнению британского правительства, могло бы
быть мирное урегулирование финско-советского спора».
В связи с этим Батлер интересовался вопросом о том,
возможно ли такое мирное урегулирование и мыслимо
ли какое-либо посредничество?» Затем Батлер перешел
к вопросу о «локализации» финского вопроса.
«Локализация» в понимании Батлера выглядела примерно так:
СССР ведет войну с Финляндией, а Англия оказывает
поддержку Финляндии в нынешних пределах, т. е. путем
доставки оружия, самолетов и пр., а также посылки
волонтеров. «Локализация исключает, однако,— говорил
Батлер,— посылку англичанами регулярных войск в
Финляндию». Он заявил также, что английское
правительство «могло бы пойти на известное сокращение помощи
Финляндии, если бы оно было твердо уверено, что
Швеции и Норвегии не угрожает никакая опасность. В
случае такой опасности для Скандинавии Англия, вне
всякого сомнения, вмешалась бы в события самым активным
образом»3.
i АВП СССР.
2 Там же.
8 Там же.
142
Заявление Батлера воочию раскрывало типичные
черты подхода Лондона к отношениям с СССР и особенно
двуличие английской дипломатии.
Во-первых, рассуждение о так называемой
«локализации», исключающей, по утверждению Батлера,
посылку англичанами регулярных войск в Финляндию,
последовало через 11 дней после того, как англо-французский
Верховный союзные совет принял решение послать в
район советско-финского конфликта экспедиционный
корпус численностью более 100 тыс. человек, причем
высадить их не в Финляндии, а в Нарвике и других
норвежских портах. Эти войска должны были выступить не
в качестве регулярных сил, а в качестве «добровольцев».
Так что предложенная Батлером формула «локализации»
укладывалась в рамки готовящейся интервенции.
Однако фактически антисоветский смысл этой формулы на
фоне предстоящей интервенции был совершенно
очевиден.
Во-вторых, Лондон по-прежнему тревожило
чрезмерное обострение отношений с СССР. Поэтому в
рассуждениях Батлера чувствовалось усиливающееся желание
английского руководства «подстраховаться», сыграть
одновременно на «двух столах», тем более что военное
положение финских милитаристов неуклонно ухудшалось.
Отсюда — зондаж по поводу «мирного урегулирования» и
«какого-либо посредничества».
Наконец, тезис Батлера в отношении Скандинавских
стран был явно искусственным. Не СССР «угрожал»
нейтралитету Швеции и Норвегии, а именно англо-фран*
цузская коалиция пыталась заставить эти государства
нарушить свой нейтралитет и втянуть их в войну. Что
касается Советского правительства, то оно
предупреждало эти государства как раз о желательности сохранения
ими нейтралитета и отстаивало этот нейтралитет, в том
числе и перед Германией. Под предлогом вымышленной
«опасности» Швеции и Норвегии со стороны СССР
Лондон и Париж готовили почву для ввода своих войск в
эти страны. Кроме того, установление взаимосвязи
между какими-то гарантиями безопасности скандинавских
нейтралов и обещанием «некоторого сокращения»
помощи финнам выглядело со стороны Англии как
заблаговременные поиски «достойного» выхода из ситуации
вокруг советско-финляндского конфликта, если ставка
Лондона на финских милитаристов окажется битой. После-
143
дующая активизация «псевдоконструктивной» линии
англичан подтвердила, что Лондон действительно
«страховался».
21 февраля 1940 г. НКИД направил И. М. Майскому
директивы для ответа Батлеру: «Никаких претензий к
Швеции и Норвегии Советское правительство не имеет...
Советское правительство хотело бы во избежание
недоразумений предупредить английское правительство, что
оно пойдет на переговоры и соглашение с
правительством Рюти — Таннера лишь в случае принятия
изложенных условий гарантий безопасности Ленинграда» К
Однако английские правящие круги по-прежнему не хотели
учитывать интересы безопасности СССР. Лондон
отказался от посредничества на взаимовыгодных условиях,
указанных советской стороной. Ставка делалась на
военную интервенцию против СССР.
На заседании военного комитета 23 фев-
У критической раля 1940 г. цель предполагаемой опе-
точки рации была сформулирована
следующим образом: «Оказать помощь финнам, высадив войска
по соседству с Петсамо, перерезать Мурманскую
железную дорогу и затем захватить Мурманск как базу для
будущих операций»2. Во второй половине февраля во
Франции спешно формировался экспедиционный корпус
для отправки в Финляндию. Предполагалось, что он
будет состоять из одной стрелковой бригады (6
батальонов), «польской» бригады (4 батальона) и одной
артиллерийской бригады3. По заявлению Даладье 12 марта
1940 г. в палате депутатов, «уже 26 февраля
французские войска были сформированы, специально
экипированы, и транспорты для их перевозки стояли в наших двух
больших портах. Следовательно, мы были готовы послать
людей»4.
В последние дни февраля — первые дни марта 1940 г.
антисоветская деятельность Англии и Франции, а также
США вокруг советско-финляндского конфликта
подходила к своей критической точке. Политбюро Компартии
Великобритании с основанием указывало: «Народ Англии
приведен на грань войны против Советского Союза.
Зачинщики войны не считают даже нужным скрывать свои
1 АВП СССР.
2 PRO. Cab. 99/3, p. 24.
3 Ibid., p. 28.
4 PRO. Cab. 10/3, p. 12.
144
намерения. Они спорят между собой только о том, кцгда
и как осуществить, нападение» К Франция намеревалась
сразу же, как только будет получена просьба
финляндского правительства об интервенции, порвать
дипломатические отношения с СССР2. «Я заверяю вас еще и
еще раз,— писал Даладье правительству Финляндии,—
что мы готовы немедленно оказать вам помощь.
Самолеты и экспедиционные войска готовы к отправке»3. В
соответствии с поручением Вашингтона американский
посол в СССР Л. Штейнгардт через шведского посланника
уведомил финскую сторону, что США поддержат
мероприятия Англии и Франции в Финляндии4.
Правительства Англии и Франции спешно добивались
согласия Скандинавских стран на пропуск через их
территорию в Финляндию своих экспедиционных войск.
2 марта в Осло английский и французский посланники
посетили МИД Норвегии и сделали официальный
запрос о возможности прохода войск их государств через
Норвегию. Аналогичный демарш в тот же день был
сделан в Стокгольме. В запросах указывалось, что
союзные державы уже подготовили экспедиционные силы и
готовы послать их в Финляндию, если финское
правительство обратится к Великобритании и Франции с
просьбой о военной помощи. На случай, если Швеция и
Норвегия подвергнутся угрозе вовлечения в войну с
Германией вследствие высадки союзных войск, Англия
и Франция обещали оказать им широкую военную
помощь 5.
3 марта шведское, а 4 марта норвежское
правительства дали союзникам отрицательный ответ. Оба
государства не хотели быть вовлеченными в войну, к чему
фактически подталкивала их англо-французская
коалиция. Кроме того, не последнюю роль в определении
позиции этих государств имело январское предупреждение
Советского правительства этим государствам о
нежелательности нарушения ими нейтралитета в отношении
СССР.
Советский историк В. Г. Трухановский с основанием
1 The Daily Worker, February 26, 1940.
2 Tanner V. Olinulkoministerina Talvisodan aikana. Helsinki, 1951,
S. 387
3 Wuorinen /. (ed.) Finland and World War II, 1939—1944, p. 78.
4 Langer W. and Gleason S. Op. cit., p. 401.
5 Midgaard J. Op. cit., S. 73.
10 П. П. Севостьянов
145
отмечает: «На завершающем этапе войны Англия и
Франция готовы были двинуть свои войска в
Финляндию с тем, чтобы вместе с финнами воевать против
СССР. А как же война против Германии? Бывший
президент Чехословакии Эдвард Бенеш, близкий к
правящим английским и французским кругам, писал, что
зимой 1939—1940 годов они стремились вовлечь свои
страны в войну против СССР, вступив в соглашение с
Германией: «Германия должна будет тогда атаковать только
Советский Союз, заключив мир с западными
державами». В это время «Тайме» рассуждала об «эвентуальной
перегруппировке держав, включая Германию, входящих
в антисоветский фронт» К
Говоря о целях англо-французской возни вокруг
вмешательства в советско-финляндский военный конфликт,
английский историк А. Тейлор подчеркивал: «Мотивы
намечавшейся экспедиции в Финляндию противоречат
здравому смыслу. Для Великобритании и Франции
провоцировать войну с Россией, когда они уже находились
в войне с Германией, представляется сумасшествием, и
это наводит на мысль о более зловещем плане:
направить войну по антибольшевистскому курсу, с тем чтобы
война против Германии могла быть забыта или даже
закончена»2.
«...Совсем не защитой малых народов и не защитой
прав членов Лиги наций объясняется поддержка
Финляндии против Советского Союза со стороны английских
и французских правящих кругов. Эта поддержка
объясняется тем,— говорил В. М. Молотов на шестой сессии
Верховного Совета СССР,— что в Финляндии у них был
готовый военный плацдарм на случай нападения на
СССР...»3
3. РАСПЛАТА ЗА АНТИСОВЕТСКОЕ
ОСЛЕПЛЕНИЕ
Уже 19 октября 1939 г. германское
военное командование приняло директиву о сосредоточении
и развертывании сил для проведения операции на
Западе, получившей кодовое название «план Гельб». Наступ-
1 Трухановский В. Г. Антони Идеи. Страницы английской
дипломатии. 30—50-е годы. М., 1974, с. 211.
2 Taylor A. G. English History. 1914—1945. Oxford, 1965, p. 469.
3 Шестая сессия Верховного Совета СССР. 29 марта — 4 апреля
1940 г., с. 34.
146
ление было назначено на первую половину ноября
1939 г. Осуществление плана многократно
откладывалось в силу разных причин, прежде всего
незавершенности военной подготовки. Но боевая мощь вермахта
стремительно наращивалась. Легкие дивизии
переформировывались в танковые. Состав артиллерии возрос на
3' тыс. противотанковых пушек и орудий калибром
свыше 75 мм. Численность боевых самолетов возросла
почти на 1,5 тыс. машин. К марту 1940 г. германская
армия увеличилась до 3,3 млн. человек 1. Гитлеровская
Германия в полной мере использовала занятость своих
империалистических противников на фронтах
антисоветизма и их бездействие на Западном фронте.
Однако даже в то время, когда до
Планирование стремительного удара гитлеровцев по
1штервенции Франции оставались считанные неде-
против СССР г * л
„а юге ли, Англия и Франция занимались
прежней антисоветской возней. В
штабах англо-французской коалиции продолжалось
планирование интервенционистских действий в отношении
СССР с южного направления.
На шестом заседании Верховного союзного совета
28 марта 1940 г. в Лондоне, в котором участвовали Чем-
берлен, Галифакс, Черчилль и др., а с французской
стороны— новый премьер-министр Франции Рейно и
военное^ руководство, по инициативе Франции союзники
приняли принципиальное решение — осуществить операцию
по бомбардировке советских нефтепромыслов на
Кавказе. Чемберлен обратил внимание французов на то, что
такая бомбардировка «означала бы войну с Советским
Союзом»2. Одновременно англо-французское
командование рассмотрело планы сосредоточения на Среднем
Востоке 15 бомбардировочных групп, нацеленных на
нефтяные районы советского Закавказья. Французский
генеральный штаб подсчитал, что 100 бомбардировщиков
с баз Среднего Востока смогут в течение шести дней
вывести из строя нефтяные промыслы Баку и Грозного, а
также черноморские порты СССР более чем на 30%. На
заседаниях кабинета министров Франции 4 и 12 апреля
1940 г. большинство министров одобрили эти планы.
Руководство англо-французской коалиции, особенно
правительство Франции, в значительной степени исхо-
1 См.: История второй мировой войны. 1939—1945, т. 3, с. 37.
2 PRO. Cab. 99/3, p. 14—16.
147
лило из того, что участие Турции и Ирана в этой
интервенции или пособничество ей — дело решенное. Так,
имелось в виду, что подводные лодки Англии и Франции
получат боевую задачу: нарушать советское
судоходство на Черном море, базируясь на турецкие порты. Кроме
того, Турция и Иран должны были дать согласие на
пролет французской бомбардировочной авиации с баз в
Сирии для налетов на советское Закавказье.
Предполагалось даже, что турецкое правительство проявит
готовность выделить и сухопутные силы для антисоветской
интервенции. Излагая содержание выступления Рейно на
заседании Верховного союзного совета 28 марта 1940 г.,
Чемберлен, в частности, отмечал: «Он (Рейно.— Я. С.)
проявил полную готовность игнорировать возражения,
которые могут быть выдвинуты турками против попыток
со стороны союзников предпринять действия в
отношении Баку без предварительного уведомления Турции»К
Подобный подход к южным соседям СССР явно
опирался на недооценку эффективности советской внешней
политики, которая добивалась нейтрализации
враждебных для СССР проявлений в политике Турции и Ирана.
Политика СССР оказала большое воздействие на
определение окончательной позиции обоих государств в
отношении интервенционистских планов
англо-французской коалиции. В конечном счете ни Турция, ни Иран
не выразили готовности к соучастию в вооруженных
действиях против СССР.
Военный комитет Верховного союзного совета 26
апреля 1940 г. рассмотрел вопрос о возможных военных
действиях против СССР в районе Кавказа с территории
Румынии. П. Рейно сообщил о предложениях
французского генерального штаба создать авиабазы в
различных странах Ближнего Востока и на Балканах, в том
числе и в Румынии2. Эти планы, при осуществлении
которых Румыния вовлекалась в войну с СССР, были,
однако, без энтузиазма встречены румынскими правящими
кругами. В королевском Бухаресте опасались, что*
военное сотрудничество с англо-французским блоком вызовет
контрмеры Германии.
Таким образом, попытки организовать военный поход
против СССР на севере были частью общего англо-фран-
! PRO. Cab. 65/5, p. 125.
2 Reynaud P. Au coeur de la melee, p. 371; Jauneaud J.-H. De
Verdun a Dien-Bien-Phu. Paris, 1960, p. 133, 142.
148
цузского антисоветского замысла. Антисоветские планы
Англии и Франции на севере Европы координировались с
их стратегией на южном фланге СССР и со стороны
Балкан. В документах «Белой книги» правительства
Швеции в 1947 г. прямо говорилось, что посылка
контингента англо-французских войск входила в общий план
нападения на Советский Союз и что этот план, «начиная
с 15 марта, будет введен в действие против Баку, а еще
ранее — через Финляндию» 1.
В двусторонних отношениях СССР с
в Лондоне Англией ничего принципиально нового
все по-прежнему £ ^
р J не происходило. События развивались
по уже известной схеме: общий антисоветский нажим со
стороны Лондона по-прежнему сопровождался мерами
«подстраховки».
В ходе беседы с советским полпредам 18 марта
1940 г. Р. Батлер высказал надежду на то, что окончание
советско-Аинляндского вооруженного конфликта
повлечет за сооой улучшение англо-советских отношений. «Он
довольно прозрачно намекал,— писал полпред,— что
целесообразно вернуться к вопросам торговли между
обеими странами, в частности, к урегулированию вопроса
о «контрабанде» путем какого-либо соглашения»2. СССР
реагировал быстро. 22 марта 1940 г. НКИД поручил
полпреду передать английской стороне, что «Советское
правительство было бы согласно на торговые
переговоры, если бы английское правительство выразило
действительную готовность к благоприятному разрешению
вопросов англо-советской торговли и, в частности, было бы
готово до начала переговоров освободить задержанные
советские пароходы «Селенга» и «Маяковский» и дать
заверения впредь не задерживать грузы, идущие в адрес
СССР»3.
27 марта 1940 г. полпред сделал Галифаксу
соответствующее заявление. Но Галифакс снова пытался
оправдывать правомерность досмотра и задержания
английской стороной торговых судов СССР. «Если бы можно
было изыскать способ, который гарантировал бы, что
импорт в СССР будет производиться исключительно
лишь для нужд самого СССР, английское правительство
1 Цит. но: Фальсификаторы истории (Историческая справка). М.,
1952, с. 62.
2 АВП CCCR
8 Там же.
149
охотно пошло бы навстречу Советскому правительству
в вопросе о незадержании грузов и судов»1,—
рассуждал глава Форин оффис. За этим скрывалось стремление
английского правительства прямо вмешиваться во
внутренние дела СССР, причем на редкость бесцеремонно.
Характерно, что в меморандуме от 4 апреля 1940 г.,
выработанном английским министерством экономической
войны, выдвигались даже требования создать на
территории СССР контрольные английские посты для
наблюдения за советским экспортом в другие страны2.
Тем не менее Советское правительство проявило
выдержку и 27 апреля 1940 г. дало согласие восстановить
торговые отношения с Англией на началах взаимности.
Англичанам было еще раз заявлено, что освобождение
пароходов «Селенга» и «Маяковский» явилось бы
наилучшим условием для начала переговоров и заключения
торгового соглашения. Эти соображения Лондон
игнорировал. В ответе советской стороне 8 мая 1940 г.
англичане уклонились и от выдвижения конкретных
предложений о развитии торговли между СССР и Англией. Вместо
этого поднимались вопросы о содержании торговых
соглашений, заключенных между СССР и Германией, об
ограничении советских поставок в эту страну.
Ситуация, таким образом, оставалась прежней:
у Лондона не было желания по-деловому вести
переговоры с СССР, что способствовало бы и общему
улучшению политической атмосферы в отношениях между
обоими государствами. И в мелких, и тем более в крупных
вопросах двусторонних отношений, в международных
проблемах английские правящие круги, как и раньше,
старались ущемить интересы СССР.
21 марта 1940 г. Р. Батлер в беседе с послом Японии
в Лондоне М. Сигэмицу признал, что правительство Чем-
берлена все более и более настраивается против СССР,
преследуя цель «заставить Советский Союз (путем
блокады или другими способами) вести войну против
Германии»3.
20 мая 1940 г. правительство СССР в меморандуме
английской стороне подчеркнуло, что оно не может
подчинить торговую политику СССР военным задачам того
1 АВП СССР.
2 См.: История дипломатии, т. 4, с. 161.
3 Цит. по: Севостьянов Г. Н. Подготовка войны на Тихом океане.
(Сентябрь 1939 г.—декабрь 1941 г.) М.; 1962, с. 123.
150
или иного иностранного государства и будет вести свою
внешнюю торгозлю как с воюющими, так и с
нейтральными странами на принципах полного равенства сторон
и взаимности обязательств. «Ряд мер, предпринятых
английским правительством по сокращению и
ограничению торговли с СССР (аннулирование советских
заказов на оборудование), задержание советских торговых
судов с грузами для СССР, враждебная позиция,
занятая английским правительством в отношении СССР во
время конфликта между СССР и Финляндией... не могли
способствовать удовлетворительному развитию этих
переговоров»,— говорилось в сообщении ТАСС от 22 мая
1940 г. Новая возможность наладить
торгово-экономические отношения между Советским Союзом и Англией
снова оказалась утраченной из-за продолжающейся
антисоветской линии Лондона.
Отношения СССР с Францией были
Отношения^ еще ХуЖе> чем с Англией. Французская
почтРиауЦну"я реакция вела дело фактически к
разрыву. Пребывая в антисоветском
ослеплении, в Париже, как и прежде, не видели
главного— нависшей военной угрозы. Характеризуя политику
французских правящих кругов в период «странной
войны», Ш. де Голль в своих мемуарах подчеркивал, что
в тогдашнем Париже «были больше озабочены тем, как
нанести удар России — оказанием ли помощи
Финляндии, бомбардировкой ли Баку или высадкой в Стамбуле,
чем вопросом о том, каким образом справиться с
Германией» !. В свою очередь, в дневниковых записях за
период 1939—1973 гг. известный французский дипломат
Э. Альфан реалистически отмечал, что тогдашнее
правительство Франции обрекло страну на поражение 1940 г.
в том числе и потому, что не имело могущественного
союзника в лице СССР. «Следует признать,— пишет
Альфан,— что по разным причинам Сарро, Блюм и Даладье
занимали непоследовательную позицию и пренебрегли
заключением с русскими военного соглашения, которое,
несомненно, могло избавить нас от войны»2.
Вместо отказа от политики антисоветизма, сближения
с СССР французское правительство усиливало нажим
на СССР по всем линиям. Так, в связи с осуществлением
1 Де Голль Ш. Указ. соч., т. 1, с. 61.
2 Alphand H. Letonnement Detre. Tournal 1939—1973. Paris, 1977,
p. 112.
151
национализации в Западной Украине и Западной
Белоруссии, которые вошли в состав СССР, еще 28 декабря
1939 г. председатель трибунала Сены по требованию
«Французского общества по производству и торговле
нефтью» («Группа малопольска») вынес постановление
о наложении ареста на сумму около 1 млрд. франков на
счета и ценности торгового представительства СССР во
Франции. На следующий день полпредство СССР
заявило МИД Франции решительный протест и потребовало
немедленно принять меры к отмене этого решения,
нарушающего статус торгпредства, определенный еще
временным торговым соглашением от 11 января 1934 г.1
В соответствии с обязательствами по действовавшему
в 1939 г. торговому соглашению между СССР и
Францией советская сторона готовилась разместить во Франции
заказов на общую сумму более 9 млн. руб. Однако
французская сторона отказалась продлить торговое
соглашение, а с 15 марта 1940 г. лишила товары советского
происхождения режима наибольшего благоприятствования
(за исключением отдельных видов нефтепродуктов).
Правительство Франции реквизировало изготовленное
по советским заказам оборудование и вооружение,
отказало в выдаче лицензий на вывоз в СССР ряда товаров.
Советский Союз нес значительные убытки.
5-февраля 1940 г. французская полиция совершила
беспрецедентный по беззаконию налет на помещение
советского торгпредства в Париже. Около 100 полицейских,
одетых в штатское, ворвались в торгпредство и заняли
все помещения. Обыск сопровождался изъятием
документов. Сотрудники торгпредства были задержаны,
доставлены под охраной полиции на свои частные
квартиры и отпущены лишь после окончания обыска. Допуск
сотрудников в помещение торгпредства был прекращен.
Был также произведен обыск в помещениях «Интуриста»
и бывшей советской школы в Париже. Полпредство
СССР во Франции охарактеризовало полицейский налет
как «вопиющий враждебный акт, применяющийся лишь
к вражеским странам».
На шестой сессии Верховного Совета СССР нарком
иностранных дел СССР подчеркивал, что «фактов
враждебности французской и английской политики в
отношении СССР за последние месяцы было немало.
1 АВП СССР.
152
Достаточно указать, что французские власти не
нашли ничего лучшего, как устроить два месяца тому назад
полицейский налет на наше торгпредство в Париже.
Произведенный в торгпредстве обыск, несмотря на все
придирки, не дал никаких результатов. Он лишь
оскандалил инициаторов этого безобразного дела и показал,
что никаких реальных поводов для этого враждебного
в отношении нашей страны акта не имелось. Как мы
видим из обстоятельств дела, связанных с отзывом нашего
полномочного представителя во Франции тов. Сурица,
французское правительство ищет искусственных поводов,
чтобы подчеркнуть свою недружелюбность в отношении
Советского Союза. Чтобы было ясно, что Советский Союз
не больше заинтересован в отношениях между обеими
странами, чем Франция, мы отозвали тов. Сурица с
поста полпреда во Франции» К
Советско-французские отношения в целом оказались
замороженными. В 1940 г. товарооборот Советского
Союза с Францией сократился почти в 11 раз по сравнению
с предыдущим годом, составив всего 4,3 млн. руб.2
Мерой нежелания правящих кругов страны улучшить
отношения с СССР, в частности, служило то, что агреман
на нового посла Франции в СССР Эрика Лабонна
французское правительство запросило лишь 4 июня — в
разгар немецкого наступления. И только 22 июня 1940 г.,
в день капитуляции Франции, посол вручил верительные
грамоты в Москве.
Даже бывший французский премьер-министр П. Рей-
но, который несет прямую ответственность за поражение
своей страны, вынужден признать в мемуарах, что
французские правящие круги сами отвергли союз с СССР и
Франция вступила в войну с Германией «без союза с
Россией». Это поражение, по словам Рейно, стало
«французским дипломатическим Ватерлоо», за которым
последовал военный крах французской армии3.
Германскому фашизму было предоставлено
достаточно времени, чтобы подготовиться к решающему удару
на Западе, который и был нанесен. Французская армия
потерпела поражение.
Охваченное отчаянием, французское правительство
1 Шестая сессия Верховного Совета СССР. 29 марта —4 апреля
1940 г., с. 27ш
2 АВП <ХСР.
3 Raynaud P. La France a sauve ГЕигоре, vol. 1, p. 16, 23.
153
в конце мая 1940 г. обратилось к Советскому Союзу.
25 мая 1940 г. министр авиации М. Лоран-Эйнак
пытался выяснить у Советского правительства возможность
продажи Франции военных самолетов. Для переговоров
в Москву предполагалось послать известного левого
деятеля, сторонника дружбы с СССР П. Кота 1. Советский
Союз согласился вести переговоры. Но французские
реакционеры при содействии посла США во Франции
Буллита сорвали поездку П. Кота в Москву.
Суммируя различные проявления антисоветской
линии англо-французской коалиции в период «странной
войны», на шестой сессии Верховного Совета СССР
В. М. Молотов подчеркивал, что «все эти враждебные
действия со стороны Англии и Франции проводились,
несмотря на то что Советский Союз не предпринимал до
сих пор никаких недружелюбных действий в отношении
этих стран... Пора бы этим господам попять, что
Советский Союз не был и никогда не будет орудием чужой
политики, что СССР всегда проводил и будет проводить
свою собственную политику, не считаясь с тем, правится
это господам из других стран или не нравится»2.
22 июня 1940 г. на железнодорожном
Советские разъезде Ретонд в Компьенском лесу
дипломаты 5 л.
з Виши было подписано франко-германское
соглашение о перемирии. В
оккупированной гитлеровцами Северной и Центральной Франции,
составляющих две трети территории страны, оставалась
основная часть промышленного потенциала, в том числе
практически вся черная металлургия и угольная
промышленность; здесь же были и сельскохозяйственные
житницы. В неоккупированной Южной Франции, в
городе Виши, обосновался режим Петена — диктатура
французской реакционной буржуазии. Германия
рассматривала этот режим главным образом как инструмент
ограбления Франции руками коллаборационистов. По
условиям перемирия Франция обязалась отдавать
Германии 40% продукции из неоккупированной зоны,
50%—из оккупированной и 95% продукции — из так
называемой «запретной зоны», находившейся под
полным контролем германской администрации. Вишисты
ежедневно перечисляли на содержание гитлеровских
1 Bouvier L, Gacon J. La Verite sur 1939. Paris, \9Щ р. 244.
2 Шестая сессия Верховного Совета СССР. 29 марта — 4 апреля
1940 г., с. 28—29.
154
войск 400 млн. франков. Но даже такая Франция в
глазах Берлина была явлением сугубо временным.
В Москве понимали, что представляют собой вишис-
ты. Вместе с тем требовалось получить из Виши более
подробную информацию о ситуации, о политической
линии правительства, особенно с учетом того
обстоятельства, что оно находилось в глубоком тылу у гитлеровцев
и занимало официальную позицию сотрудничества с
фашистской Германией. «Что же на самом деле
происходило в Виши? Какова общая обстановка в оккупированной
Франции? Что делается в рабочих районах под властью
немцев? Велики ли успехи коллаборационистов и не
больше ли сил у их противников? Что можно сделать
для улучшения франко-советских отношений?
Вопросов было множество»],— писал в мемуарах
А. Е. Богомолов, прибывший в ноябре 1940 г. в Виши в
качестве советника полпредства и поверенного в делах.
Происходившие во Франции события привлекали
внимание советского руководства — перед отъездом А. Е.
Богомолова принял И. В. Сталин.
В декабре 1940 г. французские власти проявили
интерес к восстановлению торговых отношений с СССР.
С советской стороны было указано, что сначала
требуется устранить созданные на этом пути барьеры: снять
арест, наложенный на имущество торгпредства СССР,
вернуть Госбанку СССР 3 т золота Прибалтийских
советских республик и т. д. После этого СССР был бы
готов оказать помощь Франции продовольствием и
горючим. Однако вопрос о возобновлении торговли
затягивался. Советское полпредство выяснило причину:
правительство Петена беспокоили внутриполитические аспекты
такого шага. «Слухи о возможности возобновления
торговых отношений с Советским Союзом проникли и в
массы французского народа, который совершенно
справедливо усмотрел в этих переговорах братскую
поддержку со стороны СССР французским трудящимся. Уже
после войны я узнал, что подпольная коммунистическая
печать с большим энтузиазмом отмечала первые вести
о том, что восстановление торговли Советского Союза
с Францией становится реальностью. Что касается
гитлеровцев, то официально они не могли возражать против
1 Богомолов А. Е. На дипломатическом посту в годы войны.—
Международная жизнь, 1961, № 6, с. 100.
155
такой торговли, так как сами торговали с Советским
Союзом, но с помощью своих людей в> деловых кругах
Виши и среди чиновников, вероятно, чинили
препятствия этим переговорам» х.
Одним из вопросов, которым занималась советская
миссия в Виши, была репатриация на Родину граждан
СССР, в том числе бывших бойцов интернациональных
бригад в Испании. Французская сторона еще раньше
вернула советских бойцов интербригад, но с вхождением
в состав СССР Литвы, Латвии, Эстонии, Западной
Украины и Западной Белоруссии требовалось вызволить из
французских лагерей для интернированных новых
советских граждан. На Родину удалось отправить несколько
сот людей.
В целом отношения между СССР и правительством
Петена носили весьма ограниченный характер, сводились
к контактам по ряду второстепенных экономических
вопросов. Тем не менее 25 декабря 1940 г. французский
посол в Москве в беседе с первым заместителем наркома
иностранных дел СССР А. Я. Вышинским благодарил
Советское правительство за то, что СССР продолжает
поддерживать нормальные отношения с французской
стороной. В ответ было заявлено: «Трудности, стоящие
перед Францией, не могут влиять на нормальные
отношения между СССР и ею»2.
Поражение Франции никак не означало, что теперь
на западном фланге держав «оси» осталась покорная
страна. Ведущей национальной силой, инициатором
начинающегося в глубоком подполье движения
Сопротивления выступала Французская коммунистическая партия.
10 июля 1940 г. в нелегальном номере «Юманите» был
опубликован манифест «К народу Франции»,
подписанный М. Торезом и Ж. Дюкло. «Никогда столь великий
народ, как наш,— говорилось в манифесте,— не будет
народом рабов... Народ — вот с кем связывается великая
надежда на национальное и социальное освобождение.
И лишь вокруг рабочего класса, пламенного и
великодушного, полного веры и отваги, может быть создан
фронт свободы, независимости и возрождения
Франции» 3.
1 Богомолов Л. Е. Указ. соч.— Международная жизнь, 1961, № 7,
с. 131.
2 АВП СССР.
3 Торез М. Сын народа. М., 1960, с. 163.
156
Советские дипломаты хорошо видели разницу между
французскими коллаборационистами и подлинной
Францией. В конце 1940 г. в Париже побывал А. Е. Богомолов.
«Сразу почувствовалось отличие от игрушечного Виши
с его надуманной «национальной революцией», фашист-
ско-клерикальной политикой и жалкой попыткой вести
«двойную игру». В Париже все было яснее и поэтому
трагичнее. Французский народ не был сломлен. Где-то
в глубоком подполье действовали Жак Дюкло,
Габриель Пери, Бенуа Фрашон, Катла и многие другие борцы
и руководители французского пролетариата. Сюда
доходили слова Мориса Тореза, зажигавшие сердца сыновей
французского народа, который в гитлеровцах видел не
только оккупантов, но и заклятых врагов рабочего
класса» К
Известный советский историк А. 3. Манфред
пишет: «В унизительной и позорной сцене в Монтуаре,
когда смиренный старый маршал пожимал руку
заносчивому, торжествующему победу фюреру, Франция не
участвовала. Голос Франции звучал в подпольных воззваниях
и листовках компартии, в первых выстрелах
франтиреров, в раздавшемся из Лондона призыве к свободным
французам продолжать войну против немецких
завоевателей.
Французский писатель с большим именем, который
никогда не скрывал, что он привержен к католицизму и
весьма далек от левых политических сил,— речь идет о
Франсуа Мориаке — сказал: «Из всех классов
французского общества только рабочий класс как класс оказался
на высоте своего патриотического долга»... Рабочий
класс и его авангард — коммунистическая партия в час
испытаний своей родины, в час разброда, растерянности,
безверия партий и лидеров, столько лет державших
руль государственной власти, выступили ведущей
национальной силой страны, застрельщиком начатого в
глубоком подполье движения Сопротивления»2.
1 Богомолов А. Е. Указ. соч.—Международная жизнь, 1961, № 7.
с. 127.
2 Манфред А. 3. Традиции дружбы и сотрудничества. Из
истории русско-французских и советско-французских связей. М., 1967,
с. 255.
157
4. qOBETCKO-АНГЛИЙСКИЕ рТНОШЕНИЯ
ПОСЛЕ ПОРАЖЕНИЯ ФРАНЦИИ
С приходом к власти в Англии
правительства У. Черчилля (10 мая 1940 г.) в
советско-английских отношениях появились предпосылки для
создания в значительной мере новой ситуации. В позиции
нового правительства сквозило определенное желание
исправить ошибку «мюнхенского» кабинета Чемберлена, по
вине которого не удалось достичь договоренности на
переговорах 1939 г. Правительство Черчилля уже не
разделяло иллюзий о договоренности с Гитлером в той мере,
как на это рассчитывали его предшественники,—
фашистская экспансия зашла слишком далеко,
непосредственно угрожала существованию Англии, союзная Франция
была разгромлена. Исходя из перспективы напряженной
и длительной борьбы с Германией, Черчилль — заклятый
враг коммунизма — не мог не понимать, что при этом
Англии не обойтись без СССР. Эти установки открывали
определенные возможности для улучшения
советско-английских отношений.
На практике, однако, правительство
Сила инерции Черчилля сопровождало свои заявле-
ЛшТдонаИЯХ ния Советскому правительству о
необходимости «новых отношений» между
двумя странами такими действиями, которые явно
перекликались с антисоветской политикой «мюнх^нцев». На
Черчилля и его окружение продолжала оказывать
влияние та часть английских правящих кругов, которая не
могла преодолеть свою ненависть к Советскому Союзу.
Английское руководство подчас действовало таким
образом, будто не замечало, что в течение войны
международные позиции и возможности Великобритании
неизмеримо ухудшились. Кабинет У. Черчилля не отказывался
от попыток поставить СССР в подчиненное положение,
нередко пытался говорить с ним языком силы, стремясь
использовать СССР в интересах британского
империализма. Двойственность подхода английского кабинета в
отношении СССР оставалась главной причиной,
тормозившей развитие советско-английских отношений.
20 мая 1940 г. Галифакс, продолжавший занимать
пост министра иностранных дел в правительстве
Черчилля, вызвал к себе советского полпреда. Галифакс
заявил, что английское правительство решило «срочно от-
158
править в Москву крупного политического деятеля,
который путем личных переговоров с руководящими
лицами СССР смог бы на месте выяснить возможность
улучшения англо-советских отношений вообще и
заключения торгового соглашения в частности. Если у
Советского правительства нет возражений, то английское
правительство хотело бы направить в Москву в качестве
своего специального уполномоченного Стаффорда Крип-
пса» К Советское правительство выразило согласие на
приезд Ст. Криппса в качестве посла; вместе с тем
наделение его каким-то особым статусом было сочтено
излишним. 2 июня 1940 г. Форин оффис известил
полпредство СССР в Лондоне, что английское правительство
назначает Криппса послом на общих основаниях, без
упоминания о «специальной миссии»2. 12 июня новый
посол Англии прибыл в Советский Союз.
Тем временем, еще 23 мая 1940 г., Батлер сообщил
советскому полпреду, что «новое правительство хочет
начать переговоры заново и совсем в ином плане». Оно
готово к заключению соглашения с СССР, основанного
на товарообмене. Английское правительство сделает
также представление французскому правительству о
необходимости освободить советские суда «Селенга» и
«Маяковский»3. 25 мая 1940 г. министр экономической
войны X. Дальтон заявил И. М. Майскому, что «считает
позицию прежнего английского правительства в вопросе
о торговых переговорах с СССР нелепой. Прежние
меморандумы надо считать аннулированными, и все
переговоры следует начать сначала». Новое английское
правительство, заверял Дальтон, серьезно желает улучшения
отношений между Англией и СССР и решило «поставить
крест на всякие ноты и меморандумы и пойти совсем
иным путем». В знак изменения общего курса
английское правительство также решило освободить советские
суда «Селенга» и «Маяковский» и вступило по этому
поводу в переговоры с французским правительством, в
чьем распоряжении находились эти суда4. 18 июня 1940г.
был освобожден пароход «Селенга», 20 июня — пароход
«Маяковский»5.
1 АВП СССР.
2 Там же.
3 Там же.
4 Там же.
5 Там же.
159
Беспокойство Лондона по поводу резкого ухудшения
военно-политических позиций Англии переросло в
тревогу после поражения Франции. Соответственно
усиливалась заинтересованность англичан в конструктивном
развитии отношений с СССР. 25 июня 1940 г. У.
Черчилль через английского посла Ст. Криппса направил
личное послание главе Советского правительства
И. В. Сталину. Раньше подобные обращения не имели
места. В послании говорилось: «В прошлом — в самом
недавнем прошлом — наши отношения... были омрачены
взаимными подозрениями... С тех пор, однако, возник
новый фактор, который... делает желательным
восстановление обеими нашими странами их прежних связей,
с тем чтобы мы могли, в случае необходимости,
консультироваться друг с другом в отношении тех дел в Европе,
которые неизбежно должны интересовать нас обоих»1.
Глава английского правительства предлагал всесторонне
обсудить с Советским правительством «любую из
огромных проблем, возникших в связи с нынешней политикой
Германии»2.
Советское правительство снова продемонстрировало
готовность к конструктивному подходу в отношениях с
Англией. 15 июня 1940 г. в Москве начались советско-
английские торговые переговоры, в которых Англию
представлял Криппс. Английский посол имел встречи с
В. М. Молотовым, наркомом внешней торговли СССР
А. И. Микояном. 1 июля 1940 г. Криппса принял
И. В. Сталин. Обсуждению подверглись вопросы военного
положения в Европе, проблемы политических и
экономических отношений между Англией и СССР.
Можно было предположить, что кабинет Черчилля
пересмотрит наконец прежнюю нереалистическую
политику Англии в отношении СССР. Однако летом 1940 г.
английское правительство предприняло ряд акций,
которые создавали новые трудности на пути улучшения
советско-английских отношений. Оно проявило нежелание
признать воссоединение трех республик Прибалтики с
СССР; наложило арест на золото, находившееся в
английских банках и принадлежавшее Прибалтийским
советским республикам; захватило 24 эстонских и
латвийских парохода, оказавшиеся тогда в английских пор-
1 Churchill W. The Second World War. London, 1949, vol. 2,
p. 119.
2 Ibid., p. 120.
160
тах, а моряков, требовавших возвращения на Родину,
заключило в специальные лагеря. НКИД СССР
систематически протестовал против этих незаконных действий
английской стороны.
Зигзаги английской политики в отношении СССР
создавали сложное положение для Ст. Криппса,
выступавшего за укрепление советско-английских связей. «Крипп-
су казалось,— пишет английский историк Э. Эсторик,—
что каждый шаг, который он делал в Москве с целью
улучшения отношений с Советским правительством,
немедленно сопровождался каким-либо глупым
контрманевром со стороны английского правительства в Лондоне...
Он считал, что английское правительство играло прямо
на руку немцам» \
7 августа 1940 г. в беседе с английским послом
В. М. Молотов вновь подтвердил принципиальную
позицию СССР в области советско-английских
торгово-экономических связей: «Экономические отношения СССР и
Англии могут получить соответствующее развитие при
условии, если на деле будет проявлена
доброжелательность и особенно если благожелательно будет устранена
задержка нашего золота, в Англии». В заключение
нарком подчеркнул, что советская сторона считает
«желательным и возможным улучшение экономических
англосоветских отношений, особенно если в Англии
прекратятся неблагожелательные в отношении СССР акты»2.
22 августа 1940 г. нарком внешней торговли СССР
А. И. Микоян указал Криппсу, что до тех пор, пока с
Англией не будут урегулированы вопросы, связанные со
вступлением Прибалтийских республик в СССР,
широкая торговая сделка заключена быть не может3.
Протесты по вопросу о прибалтийском золоте
делались НКИД СССР английскому правительству
многократно. Тем не менее Лондон пытался совместить
несовместимое: продолжая враждебные акты в отношении
Советского Союза, он хотел обеспечить себе выгодную
торговлю с СССР.
Время шло, а ситуация в советско-английских
отношениях по вине Лондона в принципе не менялась.
Между тем все более настоятельной становилась необходи-
1 Estorick Е. Stafford Cripps. Muster Statesman. New York, 1949,
p. 239.
2 АВП СССР.
3 Там же.
И П. П. Ссиостьяноо
161
мость отказа английских правящих кругов от своих
прежних установок. В телеграмме в Лондон от 13
октября 1940 г. Ст. Криппс высказал ряд реалистических
соображений. Посол предлагал определенную
корректировку антисоветской позиции Англии, исходя прежде
всего из того, что «Советское правительство
предпочитает в конечном счете, чтобы Германия не была
победителем», что СССР надеется на возможность «отсрочки
германской угрозы путем достижения договоренности с
державами оси до того, пока Россия не будет достаточно
сильна, чтобы справиться с ними и нанести им
поражение». Криппс указал на бесперспективность такой
политической линии Англии, когда «английское
правительство, не делая никаких существенных предложений
Советской России, будет по-прежнему ожидать, что
Советское правительство возьмет на себя риск враждовать
как с державами оси, так и с Японией» 1.
Правительство Черчилля фактически отвергло все
предложения Криппса. В то же самое время английское
руководство предприняло в отношении СССР крупный
провокационный маневр. 22 октября 1940 г. в беседе с
первым заместителем наркома иностранных дел СССР
А. Я. Вышинским Криппс от имени английского
правительства предложил заключить с Англией торговое
соглашение, а затем — пакт о ненападении, аналогичный
советско-германскому. При этом Криппс подчеркнул
особую конфиденциальность этого предложения2.
Однако в начале ноября, накануне поездки главы Советского
правительства в Берлин, английский МИД разгласил
содержание этих предложений. При встрече с Криппсом
11 ноября 1940 г. первый заместитель наркома
иностранных дел дал отрицательную оценку английским
предложениям. 19 ноября А. Я. Вышинский заявил, что, по
сообщению полпредства СССР в Лондоне, «источником
распространения слухов является Форин оффнс,
чиновники которого на протяжении последних дней сообщили
разным журналистам о демарше Криппса от 22
октября»3.
17 ноября 1940 г. посол США в СССР Штейнгардт
сообщил госсекретарю, что «разозленный положением, в
которое он был поставлен, посол (Криппс.— /7. С.) на-
1 PRO. Premier. 1/443.
2 АВП СССР.
3 Там же.
[62
мекнул, что он подозревает наличие «саботажа» в Фбрин
оффис. Криппс сказал, что в английском правительстве
есть лица, которые настолько враждебно относятся к
Советскому Союзу, что они предпочтут подвергнуть
риску империю, нежели допустить, чтобы имело место
сближение» 1 Англии с СССР.
Эта акция, а также другие действия правительства
Черчилля подтверждали, что целью английского
правительства по-прежнему остается отнюдь не улучшение
англо-советских отношений, а все та же задача —
обострение отношений СССР с Германией в расчете на
ускорение конфликта между ними. Это подтверждалось и
активизацией антисоветской деятельности Лондона по
международным проблемам, касающимся безопасности
СССР. Так, 15 октября 1940 г. Галифакс направил Крипп-
су следующую директиву: «Было бы очень
нежелательно, чтобы Советское правительство заключило какой-
либо пакт с Японией, который означал бы прекращение
или уменьшение его поставок в Китай и который бы
избавил Японию от всех тревог на севере, давая таким
образом ей возможность оказывать давление на нас и
голландцев .на юге»2. На южных подступах к СССР
англичане все более активно стремились склонить
иранское правительство к отказу от политики
нейтралитета и занять враждебную СССР позицию. Во время
берлинских переговоров в ноябре 1940 г. между Германией
и СССР английская дипломатия вела в Тегеране
пропаганду под лозунгом «Иран продан Германией
Советскому Союзу». Германский посланник в Тегеране
Э. Эттель признавал, что целью этой пропаганды было
«посеять новые подозрения между Ираном и Советским
Союзом»3.
В начале декабря 1940 г. английское правительство
приступило к реквизиции прибалтийских судов, на
которых был поднят английский флаг4. 6 декабря 1940 г.
советский полпред заявил Галифаксу самый решительный
протест против незаконных и произвольных действий
английского правительства5.
1 FRUS. 1940, vol. !, р. 629.
2 PRO. F. О. 418/86, р. 43.
3 DGFP. Series D. Washington, i960, vol. II, p. 597, 632.
4 АВП СССР.
5 Там же.
!Г>3
27 декабря 1940 г. состоялась первая
Сложный путь встреча советского полпреда с новым
в политике министром иностранных дел Англии
У. Черчилля А. Иденом К Со стороны Лондона
начинался очередной раунд
«псевдоконструктивных» подходов к отношениям с СССР.
Идеи заявил, что, по его мнению, между Англией и
СССР нет непримиримых противоречий и что хорошие
отношения между сторонами вполне возможны. Он
обещал приложить все усилия к тому, чтобы их
наладить. Полпред отметил, что если Идеи действительно
хочет содействовать улучшению советско-английских
отношений, то следовало бы, в частности, очистить
атмосферу в прибалтийском вопросе. В беседе с полпредом
3 января 1941 г. Р. Батлер пояснял, что Идеи
«обдумывает сейчас вопрос о том, каким путем было бы лучше
всего приступить к налаживанию англо-советских
отношений». Из дальнейших слов Батлера следовало, что
английское правительство хотело бы обойти
прибалтийский вопрос и продвинуть вопрос относительно
соглашения о товарообмене; если бы это оказалось
невозможным, то в обмен за ликвидацию прибалтийского
вопроса добиться соглашения о товарообмене2.
Со стороны Англии, таким образом, опять имела
место попытка совмещать несовместимые задачи.
Соответствующей была и реакция СССР. 1 февраля 1941 г.
В. М. Молотов принял Ст. Криппса. Нарком подчеркнул,
что ожидания Советского правительства на улучшение
отношений с Англией не оправдались. Наоборот, в то
время как со стороны СССР не было сделано никаких
недружественных шагов по отношению к Англии,
Лондон предпринял в 1940 г. ряд новых недружественных
актов по отношению к СССР, что свидетельствовало о
нежелании английского правительства улучшить
отношения между обеими странами. Нарком привел пример
с Прибалтийскими республиками (золотом, судами и
др.)3. Это был официальный ответ Советского
правительства на предложения английского правительства.
24 февраля 1941 г. Ст. Криппс заявил первому
заместителю наркома иностранных дел СССР А. Я. Вышин-
1 А. Иден заменил Э. Галифакса на посту министра иностранных
дел 10 декабря 1940 г.
2 АВП СССР.
8 Там же.
164
скому, что он получил указание встретиться 28 февраля
в Стамбуле с Иденом. В связи с этим он по своей личной
инициативе желал бы узнать мнение И. В. Сталина о
желательности и возможности встречи Идена со
Сталиным для обсуждения вопроса англо-советских
отношений К 25 февраля 1941 г. заместитель наркома сообщил
Криппсу, что Советское правительство считает, что
«сейчас еще не настало время для решения больших
вопросов путем встречи с руководителями СССР, тем
более что такая встреча политически не подготовлена»2.
18 апреля 1941 г. Советское правительство получило
примечательный меморандум Ст. Криппса. Посол писал,
что в случае затягивания войны на продолжительный
срок определенным кругам в Англии может
«улыбнуться» мысль об окончании войны с Германией на
германских условиях, открывавших гитлеровцам
неограниченный простор для экспансии в восточном направлении.
Такого рода идея, по словам Криппса, могла бы найти
последователей и в США3. Криппс тем самым прозрачно
намекал на возможность нового антисоветского сговора
мирового империализма против СССР.
Основания для такой постановки вопроса,
естественно, были. Почва для сделки с германским фашизмом за
счет СССР была подготовлена в английских правящих
кругах многолетним попустительством гитлеризму и
логикой всей мюнхенской концепции. Например, 7 марта
1940 г. лорд Р. Бэкстон от имени большого числа членов
палаты лордов направил Чемберлену меморандум, в
котором ратовал за мирные переговоры с фашистской
Германией, ссылаясь при этом на то, что «Гитлер
находится в трудном положении, особенно в отношении
России и ввиду противоречивых мнений в Германии по
вопросу о России»4. Английский историк И. Колвин
отмечал, что «во многих из этих предложений имелся
косвенный намек на то, что (Германии) должна быть
предоставлена свобода рук против России на востоке в
качестве награды за заключение мира»5.
Меморандум Криппса был не только предупреждением
о возможности нового антисоветского заговора империа-
1 АВП СССР.
2 Там же.
3 Там же.
4 PRO. Premier 1/443.
6 The Daily Telegraph, January 1, 1971.
165
лизма. Посол явно пытался оказать на Советское
правительство нажим, вынудить СССР отказаться от
политики невовлечения в войну. «В связи с этим следует
помнить,— заключил посол,— что правительство
Великобритании не заинтересовано столь непосредственно в
сохранении неприкосновенности Советского Союза, как,
например, в сохранении неприкосновенности Франции и
некоторых других западноевропейских стран». Криппс
спрашивал, «намерено ли Советское правительство
улучшить свои отношения с Англией, или оно желает
оставить их в таком состоянии, в каком они находятся
сейчас».
С советской стороны Криппсу было заявлено, что
«сама постановка подобных вопросов является странной
и неправильной, так как не Советское правительство, а
английское правительство довело наши отношения до
того состояния, в котором они сейчас находятся» ].
В конце марта 1941 г. на основании донесений
разведки английское правительство сделало вывод о том,
что гитлеровская Германия готовится совершить
нападение на СССР. В письме, направленном 3 апреля
Черчиллем английскому послу для вручения Сталину,
говорилось: «Я располагаю достоверными сведениями
от надежного агента, что, когда немцы сочли Югославию
пойманной в свою сеть, т. е. после 20 марта, они начали
перебрасывать из Румынии в Южную Польшу три из
своих пяти танковых дивизий. Как только они узнали о
сербской революции, это передвижение было отменено.
Ваше превосходительство легко поймет значение этого
факта»2.
Однако рассматривать данное сообщение в Москве
приходилось в контексте важнейшей задачи британской
дипломатии — ускорить столкновение СССР с
Германией, используя при этом различные методы, в том числе
сугубо провокационные. Например, при содействии ФБР
английский разведывательный центр в Нью-Йорке
подбросил германскому посольству в США материал
следующего содержания: «Из в высшей степени
надежного источника стало известно, что СССР намерен
совершить дальнейшую агрессию в тот момент, когда
Германия предпримет какие-либо крупные военные
операции». По определению самих английских разведчиков,
i АВП СССР.
2 Churchill W. The Second World War. London, 1950, vol.3,p,320.
1(56
это был «дезинформационный материал стратегического
значения»1. Таким образом, сама политика Англии
обесценивала даже ту информацию Лондона, которая
опиралась на реальные факты.
В работе американца Б. Уэйли «Кодовое название —
Барбаросса» подчеркивается, что у Советского
правительства не было иллюзий относительно планов
Германии и его цель состояла в том, чтобы уберечь страну от
войны до 1942 г., когда «Красная Армия станет
непобедимой»2. Автор также указывает на крайнюю
противоречивость сведений о подготовке Германии к нападению
на СССР, которые поступали из капиталистических
государств. Как пишет Уэйли, волна дезинформации
была настолько велика, что даже правительство
наиболее мощного союзника Германии — Японии фактически
не знало о готовящемся нападении, рассматривая
германские приготовления на Востоке «всего лишь как
маневр, имеющий целью замаскировать подготовку
вторжения в Англию»3.
По мере нарастания угрозы фашизма логика событий
вынуждала кабинет У. Черчилля к реалистическим
оценкам положения. Комментируя одну из телеграмм
Ст. Криппса из Москвы 22 апреля 1941 г., Черчилль
признавал: «Советское правительство прекрасно знает о
грозящей ему опасности, а также о том, что мы
нуждаемся в его помощи»4. Криппс информировал Лондон в
конце марта 1941 г., что Советское правительство своим
поведением как бы демонстрировало «желание
подготовить почву для возможного сближения с нами»5.
13 июня от имени Черчилля А. Идеи заявил советскому
полпреду, что если в ближайшем будущем возникнет
война между СССР и Германией, то английское
правительство готово оказать полное содействие СССР своей
авиацией на Ближнем Востоке, отправить в СССР
военную миссию, представляющую три рода вооруженных
1 Montgomery Hyde H. Room 3603. The Story of the British
Intelligence Center in New York during the World War II. New York,
1963, p. 58.
2 Whaley B. Codeword Barbarossa. Cambridge (Mass.), 1973.
p. 226.
3 Ibid., p. 237.
4 Woodward L. British Foreign Policy in the Second World War.
London, 1962, p. 149
5 Medlicott W. N. The Economic Blockade. London, 1952, vol. 1,
p. 656.
107
сил, для передачи опыта и развивать с СССР
экономическое сотрудничество, используя для этого путь через
Персидский залив или Владивосток 1.
Сложным путем подходили английские правящие
круги к решению, которое У. Черчилль изложил в своем
выступлении по радио вечером 22 июня 1941 г. У.
Черчилль заявил, что Англия будет на стороне СССР в
советско-германской войне, ибо, помогая Советскому
Союзу, Англия будет спасать себя2.
5. СССР И СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ
АМЕРИКИ
«Почему Рузвельт «Что касается наших отношений с
Соне пошел единенными Штатами Америки,—
на разрыв заявил на шестой сессии Верховного
отношений?..» Совета СССР 29 марта 1940 г.
В. М. Молотов,— то они за последнее время не
улучшились и, пожалуй, не ухудшились, если не считать так
называемого «морального эмбарго» против СССР,
лишенного какого-либо смысла, особенно после заключения
мира между СССР и Финляндией»3. Излагая это
заявление государственному секретарю США К. Хэллу,
советский полпред в Вашингтоне К. А. Уманский отметил:
«Мы исходим из того, что США также проводят
политику нейтралитета, однако отношения между двумя
величайшими нейтральными державами, СССР и США,
оставляют желать лучшего и страдают, прежде всего, от
проводимой американским правительством
дискриминационной линии в торговле с СССР... Хэлл в общем
ничего не обещал, но он взял новый Тон и впервые
заговорил о возможности улучшения отношений»4.
Внешняя политика СССР в отношении США в
начальный период второй мировой войны исходила из
готовности к налаживанию конструктивных отношений
между двумя государствами. Вместе с тем Советскому
правительству приходилось строить свою линию с
учетом реальной политики правящих кругов США, постояы-
1 АВП СССР.
2 The Times, June 23, 1941.
3 Шестая сессия Верховного Совета СССР. 29 марта —4 апреля
1940 г., с. 41.
* АВП СССР.
168
но напоминавших о своих антикоммунистических
позициях.
В течение начального периода второй мировой войны
подход американской дипломатии к отношениям с СССР
в известной мере напоминал линию Лондона.
«Конструктивные» подходы к СССР со стороны Англии
вызывались расчетами на обострение советско-германских
отношений и активизировались в момент ухудшения
положения Великобритании перед лицом
германо-фашистской угрозы. Примерно аналогичные мотивы
обусловливали и появление сходного курса у американцев.
Различие заключалось в том, что на позиции США сказывался
не только германский фактор, но и политика другой
агрессивной империалистической державы — Японии.
«Новизна», однако, сводилась к бесплодным общим
декларациям.
В Вашингтоне всячески стремились отвлечь Японию
от экспансии в сферу империалистических интересов
США, направив японский милитаризм против СССР.
Американское руководство хорошо понимало, что СССР
является важнейшей силой противодействия Японии на
Дальнем Востоке. Поэтому дипломатия США все же
предпочитала не ухудшать отношения с СССР до
крайностей. Когда угроза американским интересам со
стороны Японии усиливалась, следовали обращения к СССР
в духе «нового тона». Но главное заключалось в том, что
общие декларации о желательности улучшения советско-
американских отношений в США считали вполне
совместимым с проведением антисоветской политики как по
крупным вопросам международного характера и
двусторонних отношений между СССР и США, так и по менее
крупным вопросам, опускаясь, по выражению министра
внутренних дел США Г. Икеса, до тактики «постоянных
тычков в лицо СССР» !.
В связи с мероприятиями СССР по укреплению
безопасности на западе в сентябре 1939 г. США заняли
выжидательную позицию. 23 сентября 1939 г. поверенный
в делах СССР в США сообщал в НКИД СССР о
заявлении Хэлла на пресс-конференции. «Хэлл ничего не имеет
заявить по этому вопросу, так как правительство США
не изучило еще во всех деталях создавшуюся
обстановку. Хэлл, между прочим, дал понять, что США не дума-
1 The Secret Diary of Harold L. Ickes. New York, 1954, vol. 3.
The Lowering Clouds, p. 436.
169
ют торопиться с высказываниями по этому вопросу,
особенно в то время, когда непосредственно
заинтересованные страны еще не определили своей позиции» 1.
Тем не менее общая обстановка в США вокруг
советско-американских отношении заметно ухудшилась.
17 октября 1939 г. первый заместитель наркома
иностранных дел СССР В. П. Потемкин в беседе с
американским послом Л. Штейнгардтом обратил внимание посла
на «рост антисоветских настроений в США,
принимавших порою форму прямых выступлений против СССР и
его органов в США». В ответ Штейнгардт заявил, что он
якобы «впервыеХАузнает» об этом и причины их видит «в
росте общего возбуждения, вызванного войной в Европе:
Хотя правительству США трудно предупредить
безответственные выступления отдельных лиц, он, тем не менее,
примет необходимые меры»2. Положение, однако,
оставалось прежним.
В своих «Секретных дневниках» Г. Икес
подчеркивал, что финляндский конфликт способствовал
развертыванию широкой антисоветской кампании в США,
которая охватила не только органы печати, но и
правительственные круги. Все попытки советских
представителей в США разъяснить позицию СССР по этому
вопросу наталкивались на непреодолимую антисоветскую
преграду наиболее консервативно настроенных кругов
Белого дома3. Основные антисоветские мероприятия
правительства США, как сообщал в Москву полпред
СССР в США 17 февраля 1940 г., шли по следующим
линиям: оказание военно-экономической помощи
Финляндии, проведение дипломатического нажима на
Советское правительство, введение мер по ограничению
экономических связей между СССР и США («моральное
эмбарго») и поощрение антисоветских сил в Европе,
а также воздействие американской дипломатии на
правительства, решающие в Лиге наций
финляндский вопрос4.
30 ноября 1939 г. правительство США обратилось к
Советскому правительству с предложением о «мирном
посредничестве» между СССР и Финляндией.
Предложение последовало именно в тот момент, когда советская
» АВП СССР.
2 Там же.
8 The Secret Diary of Harold L. Ickes, vol. 3, p. 134—135.
4 АВП СССР.
170
сторона исчерпала все возможные политические и
дипломатические средства устранения напряженности в
отношениях с Финляндией. В данной ситуации
инициатива США была направлена на поддержку агрессивных
устремлений правящих кругов Финляндии. Советское
правительство отвергло такое «посредничество».
Подлинным мерилом американского «миролюбия»
стала военная, экономическая и финансовая помощь
США финским милитаристам. В то же время в
соответствии с «моральным эмбарго», объявленным
президентом США 2 декабря 1939 г., запрещался вывоз из США
в СССР самолетов и запасных частей к ним, алюминия,
молибдена, любого авиационного оборудования.
Эмбарго было также распространено на вывоз оборудования,
патентов и другой документации по производству
высокооктанового бензина. Все это вело, естественно, к
резкому ухудшению советско-американских отношений. В
течение второго квартала 1940 г. экспорт США в
Советский Союз сократился примерно в 2 раза по сравнению
с предыдущим кварталом. В мае 1940 г. экспорт США в
СССР понизился до рекордно низкого уровня — менее
полумиллиона долларов.
«Перерыв советско-финских переговоров, дальнейшее
развертывание событий в Финляндии и появление
потоков клеветы на СССР привели к тому,— писал в НКИД
советник полпредства СССР в США А. А. Громыко в
начале 1940 г.,— что стали раздаваться отдельные голоса
о необходимости разрыва дипломатических отношений с
СССР»1. Еще в декабре 1939 г. в конгресс США была
внесена резолюция, требовавшая разрыва с СССР под
тем предлогом, что условия установления
дипломатических отношений между СССР и США якобы «нарушены»
советской стороной. Это настолько не соответствовало
действительности, что 18 января 1940 г. .К. Хэлл был
вынужден опровергнуть существование таких
«нарушений». 8 февраля в письме в сенат государственный
секретарь заявил: правительство США не имело повода для
того, чтобы сделать представление Советскому
правительству относительно нарушений каких-либо
обязательств, взятых на себя Советским правительством по
соглашениям от 16 ноября 1933 г.
В феврале 1940 г. заместитель государственного сек-
1 АВП СССР.
171
ретаря США С. Уэллес посетил Рим, Берлин, Лондон и
Париж. Советский Союз в его маршрут включен не был.
В связи с этим полпред СССР в США 3 марта 1940 г.
отмечал: «Преждевременное окончание войны явно не
входит в расчеты Рузвельта и приобрело бы актуальное
значение, только если бы Уэллес нащупал возможность
вбить клин между нами и немцами»1. Задача Уэллеса,
по мнению полпредства, состояла в том, чтобы
«проверить, насколько немцы поддаются для использования
против Советского Союза, и в то же время дать возможность
Рузвельту заработать перед выборами .лавры
миротворца»2. А. Кадоган, тогдашний постоянный заместитель
министра иностранных дел Англии, впоследствии писал:
«У нас сложилось ясное впечатление, что Уэллес имел в
виду план мира, который не требовал бы ликвидации
нацистского режима Гитлера»3.
Миссия Уэллеса была явно связана и с публичным
заявлением Ф. Рузвельта от 9 февраля 1940 г. о
намерении США продолжать оказывать помощь Финляндии в
войне против СССР4. Американский дипломат Дж. Моф-
фат отмечал, что Уэллес высказался за разрыв
дипломатических отношений с Советским Союзом *.
В Германии, однако, завершали подготовку к
вторжению в Норвегию и Данию и поэтому были
заинтересованы скорее в том, чтобы запугать Англию и Францию.
В соответствии с директивами для переговоров с Уэлле-
сом германские официальные лица вели речь в основном
о решимости Германии «победоноснозавершить»войну6.
Глубокий анализ подхода правительства Рузвельта к
отношениям с СССР в первые месяцы 1940 г. дал
А. А. Громыко. В письме в НКИД он писал: «Почему
Рузвельт не пошел на разрыв отношений и почему
перспектива разрыва и до президентских выборов 1940 г. и после,
если президентом останется Рузвельт, является
маловероятной? Вопрос здесь не в каком-то особом
отношении Рузвельта к СССР...»
1 АВП СССР.
2 Там же.
3 The Daily Telegraph, January 1, 1971.
4 Public Papers and Addresses of Franklin D. Roosevelt 1940. New
York, 1941, vol. 9, p. 79.
5 The Moffat Papers. Selections from the Diplomatic Journals of
Jay Pierrepont Moffat. 1919—1943. Massachusetts, 1956, p. 280—281.
6 DGFP. Series D, vol. 8, p. 819, 864.
172
Далее в письме указывались важнейшие причины,
которые заставляют Рузвельта не идти на такой шаг, как
разрыв отношений с СССР:
«Американская буржуазия, несмотря на глубокую
ненависть к СССР, как к стране социализма, с течением
времени становящейся все сильнее и сильнее, несмотря
на громадную энергию, с которой она старается
натравить ряд стран на СССР, все же знает, что СССР тем не
менее на земном шаре будет существовать...
Дальневосточная проблема. Финансовые воротилы в
США и правительство во главе с Рузвельтом, несмотря
на большое озлобление, вызванное улучшением наших
отношений с Японией, все же надеются, что СССР и в
дальнейшем остается противодействующей силой в
отношении Японии на Дальнем Востоке... Наиболее
дальновидные элементы американской буржуазии
отдают себе отчет в том, что, каковы бы ни были зигзаги в
отношениях США с Японией, противоречие их интересов
на Дальнем Востоке неизбежно останется. Китай, в
котором США имеют немалые интересы, и Филиппины
остаются, и, следовательно, остается и угроза
американским интересам.
Это отнюдь не противоречит тому положению, что
США готовы бы были пожертвовать своими интересами
в Китае во имя организации похода против СССР.
А пока американской буржуазии приходится считаться
с фактами, пусть для нее и неприятными.
Пойдя на разрыв отношений с СССР, Рузвельт тем
самым подорвал бы в сильной степени свой престиж,
престиж президента, установившего эти отношения. А
это, вне всякого сомнения, уменьшило бы шансы на
переизбрание Рузвельта президентом в 1940 т., ибо
республиканцы получили бы в предвыборной
политической игре лишний козырь в свои руки...
Что касается обвинений СССР в распространении
коммунистической идеологии в США, покушении на
государственный строй США и т. п., то все это
предназначено для одурачивания масс и используется главным
образом как предлог для похода реакции против всех
прогрессивных организаций в стране, и, разумеется,
прежде всего против компартии США...
Имеют известное значение и торговые интересы.
Некоторые группы буржуазии видят в СССР неплохой
рынок для сбыта своих товаров. Разрыв дипломатических
173
отношений неизбежно сказался бы на торговых
отношениях между двумя странами.
Все сказанное отнюдь не дает основания сделать
вывод о том, что в дальнейшем не будет предложений со
стороны реакционных элементов о разрыве отношений с
СССР» 1,—заключал А. А. Громыко.
Антисоветские Между тем события в Европе развива-
о^рьеры на пути лись не в пользу англо-французской
нормализации коалиции. Падение Бельгии и наме-
советско- чающийся крах Франции обеспокоили
отношенийКИХ Белый дом. В кругах конгресса
усилились настроения в пользу привлечения
Советского Союза на сторону англо-французской
коалиции. 2 июня 1940 г. Г. Икес записал в своем дневнике:
«Очевидно, с того момента, как Черчилль пришел к
власти в Англии, он пытался достичь сближения с
Россией. Когда я явился на встречу с президентом, то среди
прочих проблем, которые я хотел предложить ему для
обсуждения, было то, что мы могли бы помочь этому
сближению через дипломатические каналы»2. О возможности
вовлечения Советского Союза в войну в Европе говорят
все чаще и чаще в президентских кругах, продолжал
Икес. «Однако все учитывают то обстоятельство, что
Советское правительство, сознавая в конечном счете
неизбежность столкновения с гитлеровской Германией,
делает все, чтобы по возможности оттянуть его»3.
С апреля 1940 г. в Вашингтоне начались переговоры
по торгово-экономическим вопросам между СССР и
США, в которых с советской стороны принимали участие
полпред СССР в США К. А. Уманский и советник
полпредства А. А. Громыко. Перед американской стороной
настойчиво ставился вопрос о прекращении
дискриминационных актов США против СССР. Вашингтону
приходилось считаться с твердой позицией СССР. В ноте
госсекретаря К. Хэлла от 1 июля 1940 г. заявлялось, что
правительство США готово сотрудничать с СССР и
«поддерживать нормальные торговые отношения между
СССР и США, которые возможны при нынешнем
международном положении»4.
С другой стороны, США продолжали предпринимать
1 АВП СССР.
2 The Secret Diary of Harold L. Ickes, vol. 3. p. 192.
5 Ibid., p. 340-341.
* FRUS. 1940. Washington, 1958, vol. 3, p. 323-324.
174
враждебные СССР акты, особенно по так называемому
«прибалтийскому вопросу». В заявлении
госдепартамента в связи с социалистическими революциями в
Прибалтике от 23 июля 1940 г. искажение реальных фактов,
фальсификация подлинной воли народов Литвы, Латвии
и Эстонии, стремившихся к вхождению в состав
Советского Союза, сочетались с лицемерным морализмом и
демагогией. Даже «Нью-Йорк тайме» квалифицировала
заявление госдепартамента как «один из тех
дипломатических документов, которые являются крайним
исключением и которые изобилуют явно неверными
утверждениями и враждебными актами против Советского Союза».
Газета писала, что это заявление «довело
дипломатические отношения между США и СССР до новой, самой
низкой точки за все время установления
дипломатических отношений между ними в 1933 г.»1 Ранее,
15 июля 1940 г., правительство США «заморозило»
находящиеся в США фонды трех Прибалтийских
республик и их граждан, запретив производить какие бы то ни
было платежи или операции по этим фондам и задержав
золото, закупленное некоторое время тому назад
Государственным банком СССР у банков Литвы, Латвии и
Эстонии.
О советско-американских отношениях «нельзя сказать
ничего хорошего» — так квалифицировалось их
состояние в докладе Советского правительства на седьмой
сессии Верховного Совета СССР 1 августа 1940 г.
Значительное усиление держав «оси» после
поражения Франции, подписание тройственного пакта, тяжелое
положение Англии, экспансионистские планы Гитлера в
отношении Южной Америки и особенно дальнейшее
обострение американо-японских противоречий — все это
увеличивало угрозу безопасности США. 28 сентября 1940 г.
после совещания членов «внутреннего кабинета»
Рузвельта Г. Икес записывает в своем дневнике: «Для меня
непонятно, почему мы не должны сделать все, чтобы быть
по возможности в самых дружественных отношениях с
Россией... Если так пойдет и дальше и Англии суждено
потерпеть поражение, у Соединенных Штатов не
останется ни одного друга в мире»2.
Тот же тезис все чаще высказывался в политических
и общественных кругах США. В частности, в бюллетене
> The New York Times, July 24, 1940.
2 The Secrel Diary of Harold L. Ickes, vol. 3, p. 340—341.
175
влиятельной американской Ассоциации внешней
политики подчеркивалось, «что Соединенным Штатам грозит
полная изоляция от Европы и Азии». Ассоциация
призывала к сближению между «двумя самыми
могущественными нейтральными странами — США и СССР». Здесь
же раскрывались и антияпонские мотивы этого
предложения. Усилия США по защите своих интересов,
указывалось в бюллетене, следовало бы дополнить
«заключением советско-американского соглашения, обязывающего
обе стороны поддерживать китайскую независимость и
статус-кво в Юго-Восточной Азии» К
13 августа 1940 г. в ряде крупных газет США была
опубликована статья адмирала Я. Стирлинга,
получившая большой резонанс. Стирлинг писал: «Наши (США.—
П. С.) собственные отношения с Москвой в течение
многих периодов за последние 20 лет не были сердечными.
Тем не менее СССР и США, в сущности, должны были
быть друзьями. Это не означает, что нам следует
одобрять их (СССР.— П. С.) правительственную систему,
однако нам нужно понять, что во многих отношениях наши
практические интересы параллельны интересам СССР»2.
Американским правящим кругам явно требовалась
демонстрация позитивного подхода к СССР. Из Токио
приходили все более тревожные сигналы. Как заявил
премьер-министр Японии в октябре 1940 г., «если США
будут продолжать свое вызывающее отношение к
государствам германско-итальянско-японской оси, исходя из
той точки зрения, что трехсторонний договор между
ними является враждебным актом против США, тогда для
них (Японии и ее союзников.— Я. С.) останется
единственная альтернатива — пойти на войну против США»3.
Угрозы по адресу США все чаще раздавались в военных
кругах Японии. Вскоре бывший командующий японским
флотом адмирал С. Такахаши в статье о задачах
«нового порядка Японии в Восточной Азии» определял
приоритеты японского экспансионизма: «Расширенная зона
Восточной Азии будет создаваться в несколько этапов.
На первом этапе сфера Японии будет включать Маньч-
жоу-Го, Китай, Индокитай, Бирму, район Малаккского
пролива, Голландскую Индию, Новую Гвинею, острова в
западной части Тихого океана, японские Мандатные ост-
1 Foreign Policy Bulletin, June 23, 1910.
2 New York Times, August 13. 1910.
3 Herald Tribune, October 6, 1940.
.176
рова и Филиппинские острова». Япония готова пойтя на
войну для проведения этой своей политики. Вопрос о
том, будет война с Соединенными Штатами или нет,
заявил Такахаши, зависит всецело от американской
готовности признать новый порядок в «расширенной зоне
Восточной Азии» 1.
27 июля 1940 г. заместитель госсекретаря США
С. Уэллес в беседе с К. А. Уманским заявил: «Пора
обеим нашим странам подумать не только о нынешних
отношениях, но и о будущих месяцах и годах, которые,
быть может, для обеих держав будут чреваты новыми
опасностями. Не пора ли устранить источники трений,
которых и без того достаточно во всем мире, и
ликвидировать остроту, создавшуюся в отношениях между нашими
странами». Полпред ответил Уэллесу, что имеются две
предпосылки для ликвидации остроты в
советско-американских отношениях: «Во-первых, очищение отношений
от актов дискриминации и нарушения прав и интересов
СССР органами американского правительства и,
во-вторых, подход к отношениям между США и СССР как к
отношениям между двумя великими, политически
самодовлеющими и экономически независимыми
державами» 2.
Оценивая эту инициативу правительства США,
нарком иностранных дел СССР писал 31 июля 1940 г.
советскому полпреду в Вашингтоне: «Своим демаршем
Уэллес, несомненно, пытался преуменьшить перед нами
обострение американо-японских отношений и все
усиливающуюся борьбу между США и Японией за господство
на Тихом океане. Демарш Уэллеса был вызван также
желанием сгладить остроту враждебных выступлений по
отношению к нам государственных деятелей США, в
первую очередь того же Уэллеса, в связи с началом работы
сессии Верховного Совета»3.
6 августа 1940 г. между советской и американской
сторонами была зафиксирована договоренность о
продлении на один год — до 6 августа 1941 г.— американо-
советского торгового соглашения. Договоренность была
оформлена путем обмена письмами между народным
комиссаром внешней торговли СССР А. И. /Микояном и
поверенным в делах США в Москве В. Торстоном. Тем
1 New York Times, November 13, 1940.
2 АВП СССР.
3 Там же.
12 П. П. Ссвостьяноо
177
временем в Вашингтоне возобновилось обсуждение
вопросов советско-американских экономических отношений.
В государственном департаменте проходили
систематические встречи К. А. Уманского и А. А. Громыко с
заместителем государственного секретаря С. Уэллесом.
Советские представители ставили перед Уэллесом
следующие вопросы, которые должны были быть разрешены
правительством США в целях нормализации советско-
американских отношений: о прекращении задержки
прибалтийского золота, купленного Госбанком СССР; о
предоставлении лицензий на вывоз из США промышленного
оборудования, заказанного советскими организациями;
об отмене «морального эмбарго»; о враждебных
антисоветских выступлениях некоторых официальных лиц США
и др.1.
В начале этих переговоров, 7 августа 1940 г., Уэллес
заявил: «Как и в прошлые десятилетия и века, между
СССР и США нет ни одного противоречия, кроме
идеологического, которое не должно, по мнению
американского правительства, мешать нормализации и улучшению
отношений между обеими странами»2. Декларации были
эффектными, но реальная позиция США оставалась
жесткой. 19 ноября 1940 г. заместитель наркома
иностранных дел СССР С. А. Лозовский в беседе с
американским послом о советско-американских отношениях в
ответ на утверждение Л. Штейнгардта о том, что
американское правительство якобы пошло навстречу
правительству СССР во всех вопросах, констатяровал очевидное —
«факты говорят другое»3. 26 декабря 1940 г. в беседе со
Штейнгардтом нарком В. М. Молотов подчеркивал:
«Советскому правительству приходится до сих пор
добиваться от американского правительства отмены ряда
недружественных или дискриминационных мер в
отношении СССР как в экономической, так и в политической
областях. До сих пор не отменены даже такие решения
американского правительства, как «моральное эмбарго»,
не имеющее под собой никаких оснований»4.
Кое-что советской стороне удалось сделать.
«Согласование проекта обмена нотами о ввозе золота;
предоставление нам американского тоннажа, в частности неф-
> АВП СССР.
2 Там же.
3 Там же.
4 Там же.
178
теналивного; улучшение режима нашей комиссии- на
авиамоторном заводе Райт; готовность американского
правительства разрешить выезд в СССР монтажников и
иных американских специалистов; фактическое
прекращение за последние месяцы придирок американских
властей к нашим организациям и инцидентов с нашими
гражданами; установление почтовой связи через Тихий
океан, в чем отказано немцам; ряд публичных заявлений
Уэллеса о якобы удовлетворительном ходе переговоров
и т. д.»,— подводил итоги пятимесячных переговоров с
Уэллесом полпред СССР в США в донесении от 4
января 1941 г. По остальным же, притом более важным,
вопросам, заключал полпред, переговоры либо дали
недостаточные результаты (вопрос об оборудовании), либо
затягиваются (вопрос о «моральном эмбарго»), либо
свидетельствуют о неизменной враждебности американского
правительства, особенно когда речь идет о признании
нашей западной границы. «Тактика, применяемая
американским правительством в этих переговорах,—
отмечалось в донесении,— имела целью предотвратить
улучшение советско-японских отношений, а также прощупать
возможность ухудшения отношений между СССР и
Германией и использовать торговые вопросы для
воздействия на советскую внешнюю политику»1.
Характеризуя состояние советско-американской
торговли в отчете об экономическом положении США в
1940 г., советник полпредства А. А. Громыко
подчеркивал, что советские закупки оборудования, в том числе
авиационного, сократились. В частности, из советского
импорта выпадало крекинговое оборудование и ряд
важных типов американских станков. Хотя импорт СССР
из США вырос, его ценность в значительной степени
понижалась ввиду отсутствия поставок в СССР тех видов
машин и оборудования, которые интересовали советскую
сторону в первую очередь. В целом экспорт США в
СССР за 1940 г. увеличился на 54% по сравнению с
1939 г., а импорт в США из СССР за тот же период
уменьшился на 17%. Удельный вес экспорта США в
СССР в общем американском экспорте 1940 г. составил
2,2% по сравнению с 1,8% в 1939 г. Удельный вес
импорта в США из СССР в импорте США за 1940 г. не
превышал 0,8%, а в 1939 г.— 1,1%. Сальдо в пользу США в
1 АВП СССР.
179
1940 г. увеличилось до 66,2 млн. долл. против 31,6 млн.
долл. за тот же период 1939 г.
22 января 1941 г. государственный департамент
объявил об отмене «морального эмбарго» против Советского
Союза. В письме заместителя госсекретаря С. Уэллеса
на имя полпреда СССР в Вашигтоне говорилось:
«После наших бесед, имевших место недавно, я рад сообщить
вам, что правительство США решило, что политика,
изложенная в заявлении, переданном президентом
представителям печати 2 декабря 1939 г., которую обычно
называют «моральным эмбарго», больше не будет
применяться к СССР»1. Тем не менее акты дискриминации
в отношении СССР со стороны США продолжались и
после отмены «морального эмбарго». Так, с 1 января по
май 1941 г. американское правительство отказало в
лицензиях или задержало грузы на сумму в 29 млн. долл.
Из заявок на новые заказы, сделанные советскими
организациями на сумму 49,9 млн. долл., было получено
отказов на товары стоимостью 38 млн. долл. А уже
принятые заказы на оставшуюся сумму обставлялись зачастую
неприемлемыми условиями 2.
Подобная линия продолжалась вплоть до последних
недель перед Великой Отечественной войной. Так, 7 мая
1941 г. власти США задержали груз шерсти и кожи,
закупленных СССР в Аргентине и Уругвае. В связи с этим
Советское правительство через своего посла в
Вашингтоне 14 мая 1941 г. заявило протест правительству США3.
12 июня 1941 г. американские таможенные власти
произвели обыск на советском пароходе «Якут», стоявшем
на ремонте в порту Сан-Франциско. В июне же власти
США реквизировали советские пароходы «Марет»,
«Харджуранд» и «Денни», принадлежавшие ранее
Эстонии и Литве. 14 июня был проведен закон о
замораживании средств Германии, Италии и ряда других
поддерживающих с ними торговлю стран. В число стран,
средства которых были заморожены, был включен
Советский Союз4. Враждебность американских властей
проявлялась и в более мелких делах, в отношении,
например, к советским учреждениям в США: чинились
помехи при доставке почты в адрес полпредства, уничто-
> АВП СССР.
2 Там же.
3 См.: Внешняя политика СССР. Сборник документов, т. 4, с. 553.
4 АВП СССР.
180
жались советские газеты и книги, которые выписывали
советские учреждения и т. д.
Посольство США в Москве содействовало жесткой
антисоветской линии Вашингтона. Посол Л. Штейнгардт
17 июня 1941 г. писал госсекретарю: «Я полностью
согласен с той линией, которой решил придерживаться
госдепартамент в отношении Советского Союза... Твердая
политика, такая, какой она определена, лучше
всего рассчитана на поддержание нашего престижа в
Москве» К
Антисоветские действия США оставались главным
фактором, тормозившим позитивное развитие отношений
между двумя странами. Эти действия обесценивали
декларации Вашингтона о желательности улучшения
политических отношений между обеими странами. Отсутствие
у руководства США готовности вести дело к сближению
с СССР в условиях нарастающей угрозы фашизма было
очевидно. После беседы с полпредом СССР 16 февраля
1941 г. Г. Икес писал: «Ни мы, ни Англия не были
честными игроками по отношению к России с тех пор, как
Гитлер начал беситься, и даже сейчас, когда мы
находимся в преддверии чрезвычайно критического
будущего, мы не предпринимаем ни одного реального шага для
того, чтобы прийти хоть к какому-либо согласию с
Россией. Уманский откровенен в своей критике нашего
внешнеполитического курса там, где это касается его
страны, и я склонен считать, что фактически у него есть на то
определенные основания...»2
С чем подходила американская дипломатия к
отношениям с СССР к концу начального периода второй
мировой войны? Показателен на этот счет меморандум
госдепартамента от 21 июня 1941 г.: «Сообщения, которые
поступают в отношении положения в Восточной Европе,
ясно дают понять, что мы не должны исключать
возможности возникновения войны в непосредственном будущем
между Германией и Советским Союзом. В том случае,
если война будет все-таки иметь место, мы считаем, что
наша политика в отношении Советского Союза, по
крайней мере на начальных стадиях конфликта, должна быть
следующей:
1) Мы не должны делать предложений Советскому
1 FRUS. 1941. Washington, 1958, vol. 1, p. 764—765.
2 The Secret Diary of Harold L. Ickes, vol. 3, p. 436.
181
Союзу или давать советы, если Советский Союз не
обратится к нам...
3) Если Советское правительство прямо обратится к
нам с просьбой о помощи, нам следует, насколько это
будет возможно, без ущерба нашей помощи
Великобритании и жертвам агрессии и не нанося серьезного урона
нашим усилиям по обеспечению нашей готовности,
ослабить ограничения на экспорт в Советский Союз,
разрешив ему даже получить такие военные поставки, в
которых он может испытывать острую необходимость и
которыми мы можем себе позволить поделиться...
5) Мы должны твердо придерживаться линии, что тот
факт, что Советский Союз сражается с Германией, не
означает того, что он защищает, борется или
придерживается тех принципов в международных отношениях,
которые мы поддерживаем.
6) Мы не должны давать заранее обещаний
Советскому Союзу в отношении помощи, которую мы могли
бы дать в случае германо-советского конфликта, и мы не
должны принимать обязательств относительно нашей
возможной политики в будущем в отношении Советского
Союза или России. В особенности мы не должны
принимать на себя обязательств, которые могли бы создать
впечатление, что мы действовали не в духе доброй воли,
если позже мы бы отказались признать Советское
правительство в изгнании или перестали бы признавать
советского посла в Вашингтоне в качестве дипломатического
представителя России в том случае, если Советский Союз
будет побежден и Советскому правительству придется
покинуть страну» ].
В силу подобных установок американской стороны и
ее антисоветских действий напряженность в отношениях
между СССР и США сохранялась вплоть до начала
Великой Отечественной войны Советского Союза.
* * *
Целенаправленные и активные действия СССР
послужили важнейшим фактором провала антисоветских
тенденций в политике Англии, Франции и США в первый
период второй мировой войны. Англо-французская
коалиция заплатила исключительно высокую цену за отказ
1 FRUS. 1941, vol. I, p. 766—768.
182
от военно-политического сотрудничества с СССР против
фашизма на переговорах летом 1939 г. Франция
потерпела сокрушительное военное поражение и была подчинена
гитлеровскому диктату; в крайне тяжелом положении
находилась Англия. Ход международных событий в 1939—
1941 гг. со всей определенностью показал, что
буржуазные государства одни не в состоянии были справиться с
военной машиной фашизма.
Несостоявшийся сговор обеих империалистических
группировок для совместной агрессии против СССР,
дальнейшее обострение и расширение их взаимных
противоречий, вынужденное понимание правящими кругами
Англии и США бесперспективности мюнхенской
политики— все это создавало предпосылки для создания в
будущем антигитлеровской коалиции и подтверждало
правильность политики СССР. Особенно важным в связи с
этим было то обстоятельство, что советская дипломатия
в крайне сложных условиях начального периода второй
мировой войны сумела сохранить выдержку и не
допустить резкого обострения отношений со своими будущими
союзниками по антигитлеровской коалиции, несмотря на
их многочисленные попытки нанести ущерб интересам
СССР.
Противники гитлеровской Германии на Западе
постепенно осознавали, что сотрудничество с СССР в борьбе
против фашизма приобретает для них жизненно важное
значение.
Глава IV
НА ЮГО-ЗАПАДЕ И НА БАЛКАНАХ
В начальный период второй мировой
войны гитлеровская Германия с нарастающей
активностью вела борьбу за установление своего господства в
Юго-Восточной Европе. Гитлеровцев привлекала прежде
всего близость государств этого района к Советскому
Союзу. Кроме того, учитывая уроки первой мировой
войны, когда англо-французская морская блокада
лишила Германию многих традиционных источников сырья,
в Берлине стремились теперь решать проблему
сырьевых и продовольственных ресурсов в значительной мере
именно за счет государств Юго-Восточной Европы.
К 1938 г. Германия вышла на первое место во внешней
торговле государств этого района. Второе место зани-
. мала Италия. В докладе Центральноевропейского
экономического совета (Германской торговой палаты) от 9
сентября 1939 г. выдвигалась задача «тотальной
перестройки» экономики стран Юго-Восточной Европы в целях
удовлетворения потребностей «третьего рейха» К
Фашистская экспансия в Юго-Восточной Европе
развивалась в условиях ожесточенной борьбы с Англией и
Францией, стремившимися восстановить здесь свои
позиции, ослабленные мюнхенской политикой
«умиротворения» германского фашизма, не допустить использования
Германией военно-экономических ресурсов государств
этого района, вовлечь их в свою военную орбиту. Так,
Англия прилагала большие усилия к тому, чтобы
помешать снабжению Германии румынской нефтью. Франция
в 1939—1940 гг. добивалась заключения военно-полити-
1 См.: Фомин В. Т. Фашистская Германия во второй мировой
войне. Сентябрь 1939 г.—июнь 1941 г. М., 1978, с. 181—182.
184
ческих и торговых соглашений с Румынией, Болгарией
и Югославией. В Париже и Лондоне стремились создать
под своей эгидой «балканский блок».
Как признает в своих мемуарах М. Гамелен,
англофранцузское командование вело дело к тому, чтобы
«Германия вместо концентрации своих усилий против
Франции ввязалась в операции на Балканах» К
«Минимальный» вариант этого плана предусматривал высадку
англо-французского десанта в Салониках. «Максимальный»
вариант предполагал, что Англия и Франция направят
на Балканы пехоту, авиацию и морской флот.
Предполагалось также, что к ним присоединятся воинские части
союзников Франции — Греции, Румынии, Югославии и
Турции — и численность этих объединенных сил
достигнет ПО дивизий. Конечно, признает Гамелен, тяжесть
войны ложилась бы на другие народы. «Мы могли бы
включить в игру на нашей стороне новые силы... Мы
выиграли бы время»2. Развивая идею «балканского
плацдарма», в частности, в письме А. Идену 28 марта 1941 г.,
У. Черчилль откровенно указывал на антисоветскую
подоплеку этого замысла — затруднить германскую
экспансию в сфере интересов Англии и создать дополнительный
стимул для гитлеровского руководства побыстрее
двинуться против СССР. «...В случае создания единого
фронта на Балканском полуострове,— подчеркивал премьер-
министр Англии,— Германия могла бы счесть более
целесообразным взять свое в России...»3
В борьбе за укрепление безопасности на
юго-западных рубежах СССР и на Балканах советской дипломатии
приходилось сочетать отпор экспансии Германии, а
также Италии с противодействием антисоветской линии
Англии и Франции в этих районах.
1. ТРУДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ С РУМЫНИЕЙ
Сложные проблемы для СССР на юго-
западе представляла политика королевской Румынии.
Среди других государств, граничивших с СССР,
Румыния выделялась своей враждебностью по отношению к
нашей стране. Наиболее явным проявлением ее
антисоветского курса, блокировавшего возможность серьезного
1 Gamelin M. Servir, vol. 3, р. 110.
2 Ibidem.
3 Churchill W. The Second World War, vol. 3, p. 151.
185
улучшения советско-румынских отношений, было
стремление Румынии удержать незаконно захваченную у
СССР территорию Бессарабии, а также территорию
Северной Буковины, население которой еще в 1918 г.
выразило желание войти в состав Советского государства.
Вместе с тем правящие круги Румынии отличала
постоянная готовность участвовать в различного рода
антисоветских комбинациях империалистических держав.
Антисоветская активность Румынии в
LSeTHSMa начальный период второй мировой
воины объясняется буржуазной
историографией прежде всего страхом «агрессии» со
стороны Советского Союза, ссылаются на «боязнь»
румынского руководства оказаться в положении буржуазной
Польши, у которой СССР в сентябре 1939 г. якобы
«захватил» восточные районы. Между тем в положении
Румынии и Польши (до ее поражения) действительно было
нечто общее, только совсем в другом смысле, чем это
трактуется буржуазными историками. Ведь оба
государства владели советскими территориями, которые
оказались у них вопреки воле Советского государства в
период его военной слабости. Оба государства удерживали
эти территории, всячески препятствуя восстановлению
справедливости. Поэтому то, что объявляется на Западе
«страхом» румынских правящих кругов перед некой
«советской агрессией», на самом деле было страхом
грабителя, владеющего чужим.
Еще в декабре 1917 г., воспользовавшись тяжелым
положением молодой Советской Республики,
правительство боярской Румынии направило в Бессарабию
оккупационные войска. Решительные протесты РСФСР против
посягательства на ее территориальную целостность
вынудили Румынию отступить, пойти на подписание 5—9
марта 1918 г. советско-румынского соглашения об
освобождении Румынией Бессарабии. В соглашении ясно
фиксировалось обязательство румынской стороны
эвакуировать свои войска из Бессарабии в течение двух
месяцев, не предпринимать и не поддерживать никаких
военных, неприятельских или других подобных действий
против РСФСР.
Но уже через месяц, 9 апреля 1918 г., правительство
А. Авереску объявило об аннексии Бессарабии.
Соучастниками аннексии стали Англия, Франция, Италия и
Япония, которые подписали с Румынией протокол относи-
186
тсльно объединения Бессарабии с Румынией, приз.нав
этот захват «законным». Протокол был подписан без
участия Советского правительства и вопреки его воле, а
также вопреки воле бессарабского населения. Актом
произвола стала и оккупация румынскими войсками северной
части Буковины, населенной преимущественно
украинцами, несмотря на то что Народное собрание Северной
Буковины высказалось за воссоединение с Советской
Украиной.
Захват Бессарабии усилил агрессивные вожделения
румынских правящих кругов, обусловил их высокую
заинтересованность в различного рода антисоветских
«крестовых походах». В Бухаресте исходили из того, что
уничтожение или расчленение СССР позволит им не
только навсегда сохранить захваченные территории, но
и откроет широкие возможности для новых
территориальных приобретений за счет СССР и создания
«Великой Румынии». Как и Польша, Румыния использовалась
в качестве плацдарма империалистической
антисоветской политики, была одним из звеньев «санитарного
кордона» против СССР. Такая политика румынского
руководства шла вразрез с интересами народных масс
страны, которые видели в лице Советского Союза верного
друга.
В течение всего межвоенного периода Советский Союз
не признавал захвата Бессарабии. Правительство СССР
потребовало справедливого решения «бессарабского
вопроса», в частности, в ноте правительствам Англии,
Франции, Италии и Румынии от 1 ноября 1918 г. При
подписании Московского протокола о досрочном введении в
действие пакта Бриана — Келлога 9 февраля 1929 г.
представитель Советского Союза также заявил, что в
советско-румынских отношениях остаются нерешенные
вопросы. В докладе на XVI съезде ВКП(б) Генеральный
секретарь ЦК ВКП(б) И. В. Сталин сказал:
«Говорят о международном праве, о международных
обязательствах. Но на основании какого международного права
отсекли господа «союзники» от СССР Бессарабию и
отдали ее в рабство румынским боярам?.. Если это
называется международным правом и международным
обязательством, то что же называется тогда грабежом» ].
1 XVI съезд Всесоюзной коммунистической партии (б).
26 июня— 13 июля 1930 г. Стенографический отчет. М., 1935, т. 1,
с. 51.
187
Румынское правительство делало все возможное,
чтобы внести свой «вклад» в срыв англо-франко-советских
переговоров 1939 г. Румынский министр иностранных дел
Г. Гафенку в апреле 1939 г. в беседе с английскими
политическими деятелями заявил, что Румыния не согласится
войти в «систему всеобщей помощи, которая опиралась
бы на Россию», ибо это скомпрометировало бы
отношения Румынии с Германией К Румынский король Кароль II
в беседе с турецким президентом Исметом Инёню 11
августа 1939 г. заявил, что Румыния не допустит русскую
армию на свою территорию даже в том случае, если она
будет идти на помощь сражающейся румынской армии.
Он решительно выступил против заключения пакта о
взаимной помощи с СССР2.
4 сентября 1939 г. в Бухаресте было опубликовано
коммюнике, в котором говорилось, что в условиях
начавшейся войны Румыния полна решимости «сохранять и
впредь мирную позицию, которую она соблюдала до сих
пор, добиваясь согласия со всеми соседними странами»3.
Однако еще 27 августа 1939 г. румынский министр
иностранных дел Г. Гафенку заверил германского
посланника В. Фабрициуса, что Румыния будет снабжать
Германию нефтью, сырьем и сельскохозяйственными
продуктами. Он особо подчеркнул неизменный антисоветизм
румынской внешней политики. Румыния, говорил
Гафенку, ничего не делала для улучшения своих отношений с
Советской Россией, считая улучшение отношений с
Германией важнейшей целью своей политики. В русском
вопросе, продолжал министр, мы хотим «идти рука об
руку с Германией»4.
Румынские правящие круги намеревались принять
участие в мировом вооруженном конфликте тогда, когда
его исход не будет вызывать сомнений. Поэтому,
сближаясь с державами «оси», буржуазно-помещичья
Румыния продолжала балансировать, сохраняла связи с
Англией и Францией. «Игра на двух столах» — так
определил впоследствии фашистский диктатор И. Антонеску
внешнюю политику правительства королевской Румынии.
Эта политика давала румынскому руководству
возможность выбирать момент окончательного перехода на
1 См.: Лебедев //. И. Крах фашизма в Румынии, с. 230.
2 См. там же, с. 234.
3 DGFP. Series D. London, 1956, vol. 7, p. 363—364.
4 Ibid., p. 364.
188
сторону той империалистической группировки, которая
оказалась бы сильнейшей.
Еще в начале апреля 1939 г. Лондон и Париж
предоставили Румынии односторонние гарантии. До начала
войны румынское правительство дало согласие на
транзит английских военных материалов в Польшу, а также
обещало предоставить базу для складирования этих
материалов и сборки самолетов. У англо-французских
империалистов были варианты планов оказания помощи
Польше своими войсками через румынскую территорию.
По германским сведениям, румынское правительство
вступило в сентябре 1939 г. в переговоры с
Великобританией о высадке англо-французских войск в
Румынии 1. Но под впечатлением успешного наступления
гитлеровских полчищ в Польше, брошенной на произвол
судьбы ее западными союзниками, правительство Румынии
серьезно усомнилось в действенности англо-французских
гарантий, хотя и не собиралось отказываться от своих
политических связей с Англией и Францией. «Можно
сказать, что Англия и Франция сумели к концу 1939 г.
в известной степени парализовать в Румынии влияние
Германии и упрочить свое собственное»2,—
подчеркивало советское полпредство в Бухаресте.
Однако дальнейшая перспектива
внешнеполитического маневрирования Румынии определялась прежде всего
позицией Берлина, где исходили из того, что ключевое
положение Румынии на Балканах «оказывает решающее
влияние на взаимоотношения Германии с другими
Балканскими странами, а также Италией и особенно с
Советской Россией»3. Еще в начале марта 1939 г. X. Воль-
тат, советник германского министерства экономики,
предложил румынскому правительству прекратить
создание собственной промышленности и заняться
расширением сельского хозяйства. Румынские правящие круги были
к этому готовы — экономический договор с Германией
был заключен. Румыния находилась на пути к
превращению в аграрное «дополнение» гитлеровской Германии.
Антисоветский характер румынской внешней
политики усилился после того, как в сентябре 1939 г. Красная
Армия освободила Западную Украину и Западную Бело-
1 DGFP. Series D, vol. 8, p. 5; Flandin P. E. Politique frangaise.
1919—1940. Paris, 1947, p. 317.
2 АВП СССР. .
3 DGFP, vol. 11, p. 281.
189
руссию. 21 сентября Г. Гафенку сделал итальянскому
посланнику в Бухаресте П. Гиджи следующее заявление:
«Польша и Румыния выполняли до сих пор функцию
барьера против большевизма. Румыния не сможет
впредь выполнять одна эту функцию...» ! Одновременно
активизировались попытки румынской дипломатии
заручиться поддержкой гитлеровской Германии. Как сообщил
в Рим 25 сентября итальянский посланник в Бухаресте,
германские представители убеждены: «Обстановка стала
для них благоприятной. Мирное сотрудничество с
Румынией является при нынешнем состоянии дел намного
выгоднее Германии, чем, возможно, даже завоевание ее
без усилий»2.
Министр иностранных дел Румынии Гафенку
откровенно призывал западные державы заключить мир с
гитлеровской Германией и вместе с ней выступить
против Советского Союза. 29 сентября было подписано
новое румыно-германское торговое соглашение, согласно
которому намного увеличивались поставки румынских
товаров (нефть, пшеница, кукуруза, рожь, мясо и т. д.)
в Германию3.
Решение Советского правительства дать отпор
провокациям финской военщины вызвало всплеск
антисоветизма в королевском Бухаресте. Румыния занялась
выяснением размеров помощи, которую смогут оказать
ей Великобритания, Франция, Германия и Италия в
случае, если начнется их «крестовый поход» против СССР,
требовать подтверждения англо-французских гарантий
на случай румыно-советской войны.
Официальный ответ англичан относительно гарантий
был получен Румынией 14 декабря 1939 г. Британский
посланник в Бухаресте Р. Хор сообщил румынскому
правительству, что распространение англо-французских
гарантий на восточные границы Румынии зависит от двух
условий: от согласия Турции помочь ей немедленно и от
поведения Италии, которая не должна
противодействовать оказанию этой помощи4. Со своей стороны Франция
1 I Document! Diplomatic! Italiani (D. D. I.), nona serie: 1939—
1943. Roma, 1954, vol. I, p. 226.
2 Ibid., p. 257.
8 DGFP. Series D, vol. 8, p. 5.
4 См.: Лебедев Н. И. «Железная гвардия»,.Кароль II и Гитлер,
с. 267.
190
заявила, что англичане и французы смогут оказать
-помощь румынам в случае войны с СССР лишь в
зависимости от позиции Турции.
Несмотря на готовность Англии и Франции
содействовать антисоветизму в политике Румынии, эти
империалистические государства не считали возможным
участвовать в намечавшейся авантюре румынской правящей
верхушки на любых условиях, а стремились к созданию
наиболее удобной ситуации для агрессии против СССР.
В тот момент они делали ставку преимущественно на
разрастание советско-финляндского конфликта. К тому
же их собственные интересы в войне с германской
группировкой требовали обеспечить южные фланги, позиции
же Италии и Турции в конце 1939 г. не были достаточно
надежными для таких акций, с которыми торопил
Бухарест.
Тем не менее враждебные действия Англии и Франции
в отношении СССР в сочетании с немецким агрессивным
курсом создавали у руководителей Румынии
милитаристский настрой и неоправданные надежды. В
королевском Бухаресте демонстративно подчеркивали претензии
на советские земли практически по любому случаю. С
сентября 1939 г. по конец июня 1940 г., т. е. до
окончательной развязки «бессарабского вопроса», на
территории Бессарабии перебывало большинство членов
румынского кабинета как по отдельности, так и все вместе.
Каждому мероприятию такого рода придавался
нацеленный антисоветский характер. В области внешней
политики Румыния значительно активизировала поиск
антисоветских альянсов, играя при этом не только на «двух
столах» империалистических группировок, но и на всех
других возможных «столах», где шла политическая игра
в ущерб интересам СССР. Румыния усиленно
вооружалась, не скрывая «восточной» направленности своей
военной политики. Наконец, в стране безостановочно шли
пропагандистские кампании резко антисоветского
характера.
На рождественских праздниках 1939 г.
премьер-министр Г. Татареску в сопровождении генералитета
совершил демонстративную поездку на советско-румынскую
демаркационную линию. В своих выступлениях
Татареску называл Бессарабию «навеки румынской», лицемерно
уверял, что «нужды и вопросы Бессарабии стоят на
первом плане забот правительства». 6 января 1940 г. в Ки-
19!
шинев прибыл король. В городе по этому случаю был
проведен военный парад.
27 января 1940 г. в Кишиневе состоялось заседание
министров с представителями администрации
Бессарабии. По оценке советского полпредства в Бухаресте, эта
шумиха, поднятая в Бессарабии в связи с 22-й
годовщиной присоединения этой области к Румынии, явилась
наглой и провокационной антисоветской манифестацией,
бряцанием оружием против мощного соседа — СССР.
Расписывая англо-французские планы завоевания
Кавказа, румынская печать отражала настроения правящих
кругов, готовившихся принять посильное участие в
ожидавшемся «крестовом походе» против СССР, чтобы
урвать кое-что и для себя. Недаром при посещении
королем Кишинева были заявления о том, что, мол, и Одесса
является исконно румынским городом 1.
Советское полпредство в Румынии обобщало итоги
политики королевского Бухареста в первые месяцы
второй мировой войны: «К концу 1939 года и в начале 1940
года Румыния активно участвовала в антисоветской
подготовке к созыву Совета Балканской Антанты.
Румынское правительство было основным проводником
антисоветских комбинаций Англии и Франции. Румынское
правительство возлагало большие надежды на организацию
похода против Советского Союза, когда началась война
с Финляндией»2.
Печать страны систематически публиковала
материалы с призывами о нападении на СССР. Так, газета
«Моман» 20 января 1940 г. писала, что финляндская
армия представляет «авангард англо-французских войск»
и должна получить «самую эффективную и немедленную
помощь» от Норвегии и Швеции. «Далее должны быть
проведены прямые действия против СССР путем десанта
союзников на побережье Мурманска. В этих целях
хорошо подходят альпийские войска Франции. Польские и
чешские армии, находящиеся во Франции, также должны
быть переброшены в Финляндию». Газета «Азь»от 22
января 1940 г. предлагала подготовить наступление
против СССР и со стороны Черного моря, куда должен быть
введен флот англо-французских союзников3. Советское
полпредство специально обращало внимание Москвы на
1 АВП СССР.
2 Там же.
3 Там же.
192
сугубо провокационную линию антисоветской
пропаганды в Румынии К
Нельзя было не замечать и милитаристские
настроения королевского Бухареста. 5 января 1940 г. советское
полпредство сообщало: «Концентрация войск в районах
Бессарабии и Буковины продолжается». По слухам из
местных военных кругов, румыны предполагают
сконцентрировать против СССР до 20 дивизий2. Выступая по
радио 18 марта 1940 г., Георге Татареску заявил:
«Железные и каменные пояса, окружающие наши
границы, должны быть закончены, и этот вопрос в связи с
вооружением страны должен быть разрешен без
задержки»3. Весной 1940 г. румынское правительство
демонстративно провело мобилизацию армии, призвав более
миллиона резервистов. Одновременно оно обратилось к
Германии с просьбой о помощи в создании вдоль Днестра
«восточного вала» под видом «строительства дорог».
Военные расходы Румынии, составлявшие 3,6 млрд. лей в
1936 г., увеличились в 4,5 раза к 1940 г.4.
Милитаризация Румынии усугубляла и без того
трудное экономическое положение страны. В феврале 1940 г.
советское полпредство в Бухаресте отмечало:
«Положение пролетарских слоев населения в связи с
продолжающейся мобилизацией с каждым днем становится все
тяжелее. Концентрация новых контингентов официально
не объявлена, однако население получает
индивидуальные повестки с предложением о немедленной явке в
части. Вечером на бухарестском вокзале можно
наблюдать прибытие поездов с новобранцами, и тут же их
погружают на другие составы и отправляют в воинские
части. Тяжело смотреть на эту массу, когда видишь
разутых и раздетых крестьян, направляющихся на границу, и
все это благодаря кучке незадачливых правителей
Румынии, решивших драться с Советским Союзом.
Призываются под ружье уже и старшие возраста»5.
Форсированное вооружение армии, милитаризация
страны, угар антисоветизма — все это свидетельствовало
о нарастании авантюристических тенденций в правящих
1 АВП СССР.
2 Там же.
3 Там же.
4 См.: История дипломатии, т. 4, с. 145.
5 АВП СССР.
13 П. П. Севостьянов
кругах Румынии и вело к дальнейшему усилению
напряженности на юго-западных рубежах Советского Союза.
Равнение королевского Бухареста на
Равнение Германию позволило «третьему рейху»
Германию ' в основном решить одну из своих
наиболее острых и трудных
военно-экономических проблем — проблему нефти. В соответствии
с соглашением, заключенным в сентябре 1939 г. с
Румынией, Берлин добивался того, чтобы румынская сторона
обеспечивала эти поставки на уровне 1,2 млн. т (в
годовом исчислении). В марте 1940 г. Румыния дала
германской стороне обязательство обеспечивать поставки уже
на уровне 2,4 млн. т нефти в год. В связи с этим
Риббентроп, в частности, подчеркивал, что данное
обязательство является «в высшей степени удовлетворительным и
полностью обеспечивает наши жизненные интересы в
поставках нефти...» К Затем, в конце марта 1940 г.,
руководство Румынии сделало еще более крупный шаг в
направлении удовлетворения военно-экономических
аппетитов Берлина: румынский премьер-министр Г. Татарес-
ку пообещал поставлять Германии около 9,5 млн. т
нефти (в годовом исчислении) 2.
Военные успехи германских войск в Западной Европе
весной 1940 г. послужили сигналом к разжиганию в
Румынии антисоветской истерии. Румыния усилила
проведение мероприятий по превращению Бессарабии и
Северной Буковины в плацдарм против СССР. В январе —
марте 1940 г. румынская военщина организовала 26
военных провокаций и вылазок на советско-румынской
демаркационной линии по Днестру3. Румынские самолеты
вторгались в советское воздушное пространство.
Фашистские круги в Румынии открыто призывали к войне против
СССР. Полиция в Бухаресте бесцеремонно задерживала
сотрудников советского полпредства. Румынская реакция
усилила военно-полицейский террор против населения
Бессарабии и Северной Буковины.
Факты показывали, что правящие круги Румынии
идут на дальнейшее подчинение Румынии фашистским
государствам. В апреле 1940 г. Фабрициус докладывал
в Берлин, что «премьер-министр, министр иностранных
1 DGFP. Series D, vol. 8, p. 926.
2 DGFP. Series D. Washington, 1956, vol. 9, p. 50.
8 См.: Очерки истории Коммунистической партии Молдавии.
Кишинев, 1968, с. 243.
194
дел и военный министр Румынии твердо
придерживаются политической линии... равнения на Германию»!.
28 мая 1940 г. был заключен так называемый
«нефтяной пакт», по которому Румыния обязалась снабжать
Германию нефтью и нефтепродуктами, а Германия,
в свою очередь, поставить Румынии крупную партию
оружия из военных трофеев, захваченных гитлеровцами
в ПоЛьше. Это оружие «необходимо для того, чтобы
усилить политические позиции Румынии в отношении
России»,— пояснял гитлеровскому посланнику в
Бухаресте премьер-министр Татареску. В беседе с
Фабрициусом 28 мая Татареску всячески старался
продемонстрировать готовность Румынии идти на практически
неограниченное сотрудничество с Германией. При этом
он подчеркивал, что речь идет не о нейтралитете
Румынии, а именно об ее ориентации на Германию2.
В Бухаресте по-прежнему были заняты главным
образом тем, как удержать захваченные у СССР
«восточные территории». На совещании у румынского короля
с участием Татареску и министра иностранных дел Га-
фенку 19 апреля 1940 г. было принято постановление
оказать сопротивление Советскому Союзу, если он будет
добиваться решения «бессарабского вопроса».
Посетивший Бухарест по поручению генерала Вейгана
военный атташе Франции в Будапеште Т. Албор писал, что
румынское правительство сконцентрировало свои войска
на Днестре и подчинило экономику страны Германии3.
Темпы сближения правящих кругов Румынии с
Германией наряду с усилением антисоветской линии
Румынии вызывали растущее беспокойство в Москве.
Советское правительство признало необходимым
активизировать свои усилия по урегулированию «бессарабского
вопроса». 29 марта 1940 г. народный комиссар
иностранных дел СССР заявил: «...у нас нет пакта ненападения
с Румынией. Это объясняется наличием нерешенного...
вопроса... о Бессарабии, захват которой Румынией
Советский Союз никогда не признавал, хотя и никогда не
ставил вопроса о возвращении Бессарабии военным
путем». Этим заявлением Советское правительство
наносило удар по измышлениям империалистов о том, что
1 DGFP. Series D, vol. 9, p. 61—62.
2 Ibid., p. 466—467.
3 Albord T. Weygand deyant le probleme oriental (1939—1940).—
La revue des deux Mondes. I juin 1965, p. 333—334.
195
Советский Союз вынашивает агрессивные планы против
Румынии,— речь шла именно о возвращении
захваченной ранее у СССР территории. В. М. Молотов
подчеркнул, что «нет никаких оснований к какому-либо
ухудшению... советско-румынских отношений» К
Нельзя сказать, что активизация Советским Союзом
вопроса о принадлежащей ему по праву территории
Бессарабии совсем не отразилась на политике Бухареста.
Как отмечалось в донесениях советского полпредства в
Румынии, «укрепление международного положения
Советского Союза, ослабление надежды на активную
помощь со стороны Англии в случае вооруженного
конфликта с Советским Союзом заставило румынское
правительство призадуматься о своем отношении к СССР.
Появились разговоры об улучшении экономических
связей между обеими странами... Но совершенно
очевидно,— подчеркивало полпредство,— что румынское
правительство хотело «сближения» без разрешения по
существу неурегулированных политических вопросов». Когда
же во время встречи советского полпреда с министром
иностранных дел И. Джигурту2 21 июня 1940 г. был
затронут вопрос о путях улучшения отношений между
СССР и Румынией и советский представитель
заметил, что в первую очередь нужно урегулировать
неразрешенные политические вопросы, в частности вопрос
о Бессарабии, Джигурту уклонился от продолжения
беседы на эту тему3. Готовности к мирному,
справедливому урегулированию «бессарабского вопроса» со
стороны Румынии по-прежнему не было.
26 июня гитлеровский посланник Фабрициус
передавал в Берлин, что Кароль II и румынское правительство
не намерены удовлетворить просьбу Советского Союза
о возвращении ему Бессарабии, если такое требование
будет предъявлено, и что они намерены в таком случае
воевать против СССР4. Румынский посланник в Москве
Георге Давидеску5 26 июня 1940 г. сказал поверенному
1 Шестая сессия Верховного Совета СССР. 29 марта — 4 апреля
1940 г., с. 40.
2 И. Джигурту занимал пост министра иностранных дел
Румынии с 2 июня по 4 июля 1940 г.
3 АВП СССР.
' 4 DGFP. Series D. London, 1957, vol. 10, p. 19.
5 Г. Давидеску прибыл в СССР 30 сентября 1939 г.,
верительные грамоты вручил 14 октября 1939 г.
196
в делах США, что Румыния откажется обсудить
требования Советского Союза о возвращении Бессарабии '.
На советско-румынской демаркационной линии
складывалось беспокойное положение. В связи с
меморандумом, врученным В. М. Молотовым румынской стороне
9 апреля 1940 г. по поводу 15 пограничных инцидентов,
20 апреля НКИД получил ответ румынского
правительства. В ответе содержались сугубо
неудовлетворительные объяснения: из 15 указанных инцидентов 8 вообще
отрицались, а по 5 инцидентам выдвигались
контрпретензии (один случай не был расследован). Вина
румынской стороны признавалась только в одном случае. За
время с момента вручения меморандума имел место
еще ряд пограничных инцидентов, включая обстрел
советских патрулей2. В целом с 20 апреля по 23 мая 1940 г.
румынская военщина устраивала пограничные
провокации примерно 2—3 раза в неделю3.
В области внешней политики румынское руководство
переходило к политике безоговорочного равнения на
Германию. 16 мая 1940 г. Кароль II заявил германскому
посланнику, что «будущее Румынии зависит только от
Германии»4. 25 мая 1940 г. Гафенку в беседе с
Фабрициусом уже заявил, что король «абсолютно готов
сотрудничать с Германией»5.
Из сказанного видно, насколько клеветническим
является утверждение буржуазной историографии, будто
Румыния была вынуждена искать помощи со стороны
держав «оси» против «большевистского напора» и будто
Советский Союз, добившись воссоединения в июне
1940 г. Бессарабии и Северной Буковины, якобы толкнул
Румынию в объятия германского «рейха». Решения
о «равнении на Германию» вплоть до союза с ней были
приняты, разумеется, еще до мирного урегулирования
«бессарабского вопроса». Однако в мае — июне 1940 г.
румынской господствующей верхушке не удалось
оформить свой окончательный переход в лагерь держав
«оси»: Берлин и Рим отказались дать «гарантии»
Румынии, пока она не удовлетворит территориальных
претензий хортистской Венгрии.
1 FRUS. 1940, vol. 1, р. 479.
2 АВП СССР.
8 Там же.
4 DGFP. Series D, vol. 9, p. 349.
6 Ibid., p. 435—436.
197
26 июня 1940 г. через румынского по-
Мирное разрешение слаНника в Москве Г. Давидеску пра-
территориального г^г-^гл ■ -
вопроса вительство СССР заявило
румынскому руководству о своей
принципиальной позиции: «Советский Союз никогда не мирился с
фактом насильственного отторжения Бессарабии, о чем
Правительство СССР неоднократно и открыто заявляло
перед всем миром.
Теперь, когда военная слабость СССР отошла в
область прошлого, а создавшаяся международная
обстановка требует быстрейшего разрешения полученных
в наследство от прошлого нерешенных вопросов для
того, чтобы заложить, наконец, основы прочного мира
между странами, Советский Союз считает необходимым
и своевременным в интересах восстановления
справедливости приступить совместно с Румынией к
немедленному решению вопроса о возвращении Бессарабии
Советскому Союзу». Далее в заявлении говорилось:
«Правительство СССР считает, что вопрос о возвращении
Бессарабии органически связан с вопросом о передаче
Советскому Союзу той части Буковины, население
которой в своем громадном большинстве связано с
Советской Украиной как общностью исторической судьбы, так
и общностью языка н национального состава».
Правительство СССР предложило правительству Румынии
возвратить Бессарабию и передать Северную часть Буковины
Советскому Союзу. При этом выражалась надежда, что
румынское правительство «примет настоящее
предложение СССР и тем даст возможность мирным путем
разрешить затянувшийся конфликт между СССР и
Румынией» К
Среди румынских правящих кругов это предложение
вызвало антисоветскую истерию. Министр иностранных
дел И. Джигурту сообщил Фабрициусу, что, судя по
настроениям Кароля II, «следует ожидать войны»2.
Было созвано заседание Коронного совета, которое
длилось все утро 27 июня 1940 г. Сразу же после заседания
совета король через германского посланника обратился
к Гитлеру с просьбой гарантировать румынские границы
и прислать в Румынию военную миссию. В то же время
1 Внешняя политика СССР. Сборник документов, т. 4, с. 515—
516.
2 DGFP. Series D, vol. 10, p. 36.
198
был отдан приказ о всеобщей мобилизации румынской
армии К
Правительство Румынии не дало ясного ответа на
советские предложения. В Бухаресте собирались
затянуть решение вопроса о Бессарабии на длительный срок.
С этой целью 27 июня правительство Татареску
лицемерно объявило о своей готовности «немедленно, в
самом широком смысле, к дружественному обсуждению
с общего согласия всех предложений, исходящих от
Советского правительства»2. Одновременно румынское
правительство обратилось к Германии, Италии,
Югославии, Греции и Турции с запросом об их отношении к
советской позиции.
Запрошенные Румынией иностранные правительства
рекомендовали Бухаресту решить мирным путем
конфликт с СССР. В частности, в главной для
королевского Бухареста столице — Берлине беспокоились, как бы
не пришлось в противном случае лишиться румынской
нефти, без которой Германия не смогла бы в дальнейшем
вести войну против СССР. В более широком плане
фашистская Германия опасалась того, как бы
преждевременно не сорвались ее многоплановые усилия по
проникновению в Румынию и превращению ее в антисоветский
плацдарм. Вместе с тем уполномоченный фашистской
Германии в Бухаресте М. Киллингер со всей
определенностью дал понять румынской стороне, что «уступка»
Советскому Союзу в этом вопросе будет носить сугубо
временный характер. В политических кругах Бухареста
распространялись сведения о том, что германский
военный атташе в своих беседах с военными деятелями
Румынии советовал: «Отдайте Советскому Союзу все, что он
просит. Через несколько месяцев мы поможем вам
забрать все обратно с прибавлением территории»3.
Ввиду того что заявление Румынии
свидетельствовало о нежелании, по существу, решать «бессарабский
вопрос», правительство СССР потребовало прямого
ответа на свои мирные предложения. 28 июня
правительство Татареску сообщило о своем согласии.
28 июня 1940 г. южная группировка войск под
командованием генерала армии Г. К. Жукова перешла Днестр
и вступила на территорию Бессарабии и Северной Бу-
1 DGFP. Series D, vol. 10, p. 36.
2 Ibidem.
3 Ibidem.
199
ковины. «Братья молдаване, русские и украинцы!
Пришел великий час вашего освобождения из-под ига
румынских бояр, помещиков, капиталистов и сигуранцы.
Украденная советская земля — Бессарабия —
возвращается к своей матери-Отчизне»1,— говорилось в
обращении советского командования к населению. К исходу
30 июня вся территория была освобождена от
оккупантов.
Граница Советского государства была восстановлена
по рекам Прут и Дунай. Тем самым были сорваны планы
правящей верхушки Румынии, поощряемой
империалистическими государствами, превратить в плацдарм
готовившейся против СССР войны Бессарабию и Северную
Буковину, занимавших территорию в 51 тыс. кв км с па-
селением до 4 млн. человек. Граница Советского Союза
была отведена на запад более чем на 200 км. Это
упрочило безопасность жизненно важных центров Страны
Советов на юго-западе2.
Освобожденный край встречал советских воинов
хлебом-солью. Мирное решение «бессарабского вопроса»
приветствовали прогрессивные силы Румынии. «Теперь,
когда гигантская сила страны социализма освободила
Бессарабию и Северную Буковину из-под тяжкого
гнета румынского империализма, появилась реальная
возможность для дружбы народов Румынии с
великим социалистическим государством»3,—
подчеркивалось в манифесте ЦК Коммунистической партии
Румынии.
В освобожденных районах была восстановлена
Советская власть, проведены социалистические
преобразования. Седьмая сессия Верховного Совета СССР 2
августа 1940 г. приняла закон об образовании Молдавской
ССР и о включении в состав Украинской ССР
территории Северной Буковины, а также Хотинского, Аккерман-
ского и Измаильского уездов Бессарабии, в которых
преобладало украинское население. Это решение
седьмой сессии Верховного Совета СССР в преддверии
Великой Отечественной войны имело для СССР большое
значение. «Актом исторической справедливости,—
указывал Л. И. Брежнев,— явилось восстановление в
1 Цит. по: История второй мировой войны. 1939—1945, т. 3,
с. 371.
2 См. там же.
3 Цит. по: Лебедев Н. И. Крах фашизма в Румынии, с. 267.
200
1940 году Советской власти в Бессарабии и
воссоединение ее с Молдавской АССР» 1.
Территориального вопроса в совег-
H^0HHerrrD ско-румынских отношениях более не
ПрОТИВ v>v>v>i тт
существовало. После воссоединения
Бессарабии и Северной Буковины с СССР была
создана смешанная советско-румынская комиссия, в задачу
которой входило описание границы между СССР и
Румынией и нанесение ее на карты. Появились условия
для установления добрососедских отношений между
двумя странами. Посланник Румынии в Москве Григоре
Гафенку2, покинувший пост министра иностранных дел
в конце мая 1940 г., впоследствии подчеркивал: «При
первом же визите, который был нанесен мной г-ну Моло-
тову 15 августа 1940 года, в самой категорической форме
меня заверили, что у Советского Союза нет больше
никаких претензий к румынам и что он желает развивать
с Румынией мирные и добрососедские отношения» 3.
Однако буржуазно-помещичья Румыния уже связала
свою судьбу с гитлеровской Германией. В сентябре 1940 г.
первые германские части стали прибывать в Румынию.
Полпредство СССР в Бухаресте подчеркивало:
«Прибытие германских войск в Румынию означает окончательное
политическое и экономическое подчинение Румынии
Германии и дальнейшее проникновение Германии на
Балканы. Укрепление немцев на Черном море, постройка
авиационных баз непосредственно угрожает интересам
Советского Союза»4.
Военно-фашистская клика И. Антонеску, пришедшая
к власти в начале сентября 1940 г., руководствовалась в
своей внешней политике открытой ненавистью к
Советскому государству. В ноябре 1940 г. в Берлине во время
визита Антонеску был подписан протокол о
присоединении Румынии к тройственному пакту, заключенному
между Германией, Италией и Японией.
В беседе с Гитлером, состоявшейся 22 ноября 1940 г.,
Антонеску не раз подчеркивал намерение Румынии «идти
1 Брежнев Л. И. Ленинским курсом. М., 1976, т. 5, с. 167—168.
2 Г. Гафенку прибыл в СССР 10 августа 1940 г., верительные
грамоты вручил 17 августа 1940 г.
3 Gafencu G. Prelude to the Russian Campaign. London, 1945,
p. 51.
* АВП СССР.
201
бок о бок с державами оси для завоевания победы» К
Встретившись на следующий день с Кейтелем, Антонеску
подробно информировал его о военных мероприятиях
Румынии на советско-румынской границе и в целом о
подготовке Румынии на случай войны против СССР. Война
рисовалась Антонеску легкой прогулкой: для «румынского
блицкрига», по его словам, будет достаточно двух
механизированных дивизий, которые, мол, «без труда» прорвут
фронт и продвинутся в направлении Киева и т. д. Кей-
тель, не раскрывая подробностей германских планов
агрессии против СССР, заверил собеседника в готовности
Германии сделать все от нее зависящее, чтобы
«румынские друзья чувствовали за собой германскую армию»2.
Антисоветское усердие правителей Румынии получало
высокую оценку в Берлине. В ходе второй встречи с
Антонеску перед его отъездом Гитлер прямо заявил, что
«Германия будет поддерживать Румынию во всех
отношениях— ив политической и в экономической областях.
С этого момента существование румынского государства
будет гарантировано всеми германскими вооруженными
силами»3.
Как отмечало полпредство СССР в Бухаресте, «если
немцы отказались сейчас от идеи образования из
Румынии официального протектората, то это продиктовано
лишь соображениями экономического и тактического
порядка (не создавать отрицательного впечатления в
других балканских странах, что могло бы затормозить
дальнейшие немецкие планы). Все мероприятия как в области
военной, так и экономической нужно рассматривать с
точки зрения эвентуальной борьбы с Советским Союзом»4.
Несмотря на антисоветские действия румынской
стороны, Советское правительство, проявляя выдержку,
стремилось решать возникающие вопросы на мирной
основе. Удалось, в частности, обеспечить эвакуацию многих
жителей Бессарабии и Северной Буковины из разных
областей Румынии на родину. Таким образом до 16 декабря
1940 г. на родные земли возвратилось около 220 тыс.
человек. Было заключено соглашение о передаче
Румынскому национальному банку лей, выкупленных Госбанком
1 DQFP. Series D, vol. 11, p. 665
2 Ibid., p. 687.
3 Ibid., p. 690.
4 АВП СССР.
202
СССР на территории Бессарабии и Северной Буковины !.
Однако стремление Советского правительства к
налаживанию нормальных отношений с Румынией все больше
наталкивалось на отпор Бухареста, который терял
всякую заинтересованность к этому в ожидании нападения
Германии на СССР. Торгово-экономические отношения
между СССР и Румынией фактически прекращались.
С конца мая 1941 г. Румыния в полной мере
развернула предвоенную антисоветскую пропаганду. Война
против СССР рассматривалась в Бухаресте как
средство значительного территориального расширения
Румынии. В телеграмме своим посланникам в Берлине и Риме
от 10 мая 1941 г. Антонеску прямо указывал на
необходимость создания «общей границы между Румынией и
Германией». Нам нужна не только Бессарабия и
Буковина, пояснял он2. Во время встречи Гитлера и
Антонеску в Мюнхене И июня 1941 г. румынская сторона была
информирована о решении Германии напасть на
Советский Союз. В ответ Антонеску заявил, что готов передать
фюреру для войны против СССР все военные,
политические и социальные ресурсы Румынии3. Гитлер
подтвердил, что фашистская Германия в долгу не останется: за
свою помощь Румыния сможет «возвратить» себе
Бессарабию и Северную Буковину, а также другие
советские территории вплоть до Днепра4.
Через два дня после нападения Германии на СССР
состоялась встреча Молотова с румынским посланником
Гафенку. В заявлении, которое сделал нарком от
имени Советского правительства, указывалось: «После
разрешения вопроса о Бессарабии у Советского
правительства нет никаких претензий к Румынии, у Советского
правительства было только желание иметь с Румынией
хорошие отношения. Советское правительство заявило в
свое время Германии, что оно считало нарушением
добрых отношений между Советским Союзом и Румынией
дачу Румынии так называемых гарантий. Советское
правительство поняло эти гарантии так, что Румыния была
поставлена в зависимость от Германии, была подчинена
1 АВП СССР.
2 См.: Шевяков А. А. Экономическая и военно-политическая
агрессия германского империализма в Румынии (1936—1941 гг.).
Кишинев, 1963, с. 141.
3 DGFP. Series D. Washington, 1962, vol. 12, p. 997,
4 См.: Нюрнбергский процесс..., т. 2, с. 689.
203
воле германских национал-социалистов. Вступление
германских войск в Румынию Советское правительство
рассматривало как оккупацию Румынии германскими
войсками. Теперь мы видим, что Румыния пошла дальше по
этому пути и участвует в разбойничьем нападении на
Советский Союз. Мы сделали все выводы из этого
факта, хотя Румыния и не решилась открыто объявить
войну Советскому Союзу и заявить, что она хочет от
СССР. Румыния участвует в разбойничьей войне
против СССР, и наша позиция будет вытекать из этого
факта» К
Война против Советского Союза стала высшим
проявлением предательства румынскими правящими
кругами интересов народа Румынии.
2. СССР И БОЛГАРИЯ
Отношения СССР с Болгарией в
начальный период второй мировой войны определялись
рядом особенностей. Советское правительство исходило
из того, что между СССР и Болгарией существует
меньше разъединяющих моментов, чем в отношениях СССР
с другими государствами на европейских рубежах СССР.
Если со стороны Финляндии, Румынии и Польши
советской внешней политике противостояла откровенно
враждебная деятельность, то между СССР и Болгарией, в
сущности, не было основы для серьезных
межгосударственных противоречий. В Болгарии, как, пожалуй, нигде
в других государствах Восточной Европы, существовала
мощная общественно-политическая тенденция в пользу
сближения и дружбы с Советским Союзом. Эта
тенденция, опиравшаяся на историческую традицию,
отражала искренние устремления всех прогрессивных
сил Болгарии.
В начальный период второй мировой войны
правительство Болгарии в принципе придерживалось
примерно той же внешнеполитической концепции, что и
правящие круги ряда других государств — соседей СССР.
В Софии пытались лавировать между
англо-французской и германо-итальянской империалистическими
группировками, разделяя их антисоветские устремления.
По мере военных успехов гитлеровцев в Западной Европе
1 АВП СССР.
204
в Болгарии усиливалась прогерманская ориентация.
Вместе с тем активная внешняя политика СССР в сочетании
с широко распространенными настроениями болгарского
народа в пользу дружбы с Советским Союзом мешала
монархической Софии пойти на срыв
советско-болгарских отношений, вынуждала ее к сдержанности в
проявлениях антисоветизма. Правящие круги Болгарии все
более склонялись к сближению с гитлеровской
Германией. Советская дипломатия активно противодействовала
этой тенденции, насколько это было возможным.
Во время приема народным комисса-
предложения ром иностранных дел СССР болгар-
ссср — гарантия Ского посланника 20 сентября 1939 г.
суверенитета В. М. Молотову был задан вопрос:
может ли Болгария в случае
необходимости рассчитывать на помощь Советского Союза?
«Может,— ответил нарком,— но на условиях
взаимности» 1. Готовность строить отношения с Болгарией на
равноправных взаимовыгодных условиях вплоть до
помощи этому государству в трудных обстоятельствах
определяла подход СССР к советско-болгарским
отношениям. Важнейшим проявлением этого курса было
предложение СССР правительству Болгарин в сентябре 1939 г.
заключить договор о взаимопомощи. В этом же
направлении развивались и другие советские инициативы в
отношении Болгарии. Так, в директиве НКИД советскому
полпреду в Софии А. И. Лаврентьеву2 от 12 ноября
1939 г. предлагалось заявить болгарскому
правительству, что «если болгары попадут в какую-либо беду, то
они могут рассчитывать на то, что Советский Союз не
покинет их и, при желании болгар, будет готов оказать
им эффективную помощь»3.
Однако болгарские правящие круги не проявили
готовности пойти навстречу своевременным советским
предложениям. Такая позиция монархической Софии
вызывала глубокое возмущение в народных массах
страны. Правительству было направлено более 340 тыс.
индивидуальных и коллективных посланий примерно от
1,5 млн. человек с требованиями заключить пакт о взаи-
1 АВП СССР.
2 А. И. Лаврентьев прибыл в Болгарию 30 сентября 1939 г.,
верительные грамоты вручил 6 ноября 1939 г.
3 АВП СССР.
205
мопомощи с СССР !. Прогрессивные
общественно-политические силы страны хорошо понимали, что
обеспечение независимости и суверенитета Болгарии неразрывно
связано с задачей установления дружественных
отношений с Советским Союзом. Настроения в пользу дружбы
и сотрудничества с СССР приобретали широкий размах.
Эти настроения основывались на глубоком уважении
к СССР, на понимании огромных преимуществ для
Болгарии улучшения отношений с Советской страной.
В частности, внимание советских дипломатов в
Софии не могло не обратить характерное выступление в
парламенте еще 10 мая 1939 г. депутата Тодора
Полякова, который заявил: «Мы, болгарский народ, имеем
друга — это могучий великий Союз Советских
Социалистических Республик. Нам нужно понять — наши интересы
требуют от нас, чтобы мы как можно скорее искали
помощи СССР. Это мы должны сделать, во-первых,
потому, что СССР силен в хозяйственном и военном
отношении, он — величайшая сила. Во-вторых, потому, что он
дал тысячу доказательств, что он стоит за свободу и
независимость народов. В-третьих, СССР стоит за мир
между народами, это нейтральная страна. В целях
защиты мира нам нужно заключить с Советским Союзом
пакт о взаимопомощи... Каждый знает, что весь наш
народ ориентируется на СССР. Нас связывает с ним
история. При проведении внешней политики необходимо
считаться с настроениями народных масс. А эти
настроения, несомненно, на 100% за Советскую Россию»2.
Симпатии болгарского народа к Советскому Союзу
звучали в отзывах посетителей в советских павильонах
на международных ярмарках в Пловдиве и Варне.
Ежедневно павильон в среднем посещали 15—20 тыс.
человек. Особенно тепло болгарские трудящиеся выразили
свое отношение к СССР во время приезда советских
футболистов в Софию — около 100 тыс. человек
встречали спортсменов Страны Советов. Не могли не обращать
на себя внимание лозунги приветствовавших: «Да
здравствует советская Болгария»3.
В конце 1939 — начале 1940 г. в советско-болгарских
отношениях были достигнуты определенные результаты.
1 См.: Аблова Р. Т. Сотрудничество советского и болгарского
народов в борьбе против фашизма (1941—1945 гг.). М., 1973, с. 40.
2 АВП СССР.
3 Там же.
206
11 декабря 1939 г. была заключена воздушная конвенция.
Что касается торгово-экономических отношений между
Союзом ССР и Болгарией, то до начала 1940 г. они не
имели договорной основы. Первый советско-болгарский
договор о торговле и мореплавании, а также торгбко-
платежное соглашение между Болгарией и СССР на
1940 г. были подписаны 5 января и вступили в силу
с 5 февраля 1940 г. В соответствии с договором о торговле
СССР обязывался импортировать из Болгарии товаров
на сумму почти 1 млрд. левов, что составляло более 15%
всего болгарского товарооборота. Большое значение
для экономики Болгарии приобретали советские
поставки остродефицитных товаров, в особенности нефти и
хлопка.
Торговые переговоры с СССР совпали с
предвыборной кампанией в Народное собрание Болгарии в январе
1940 г. По оценке советского полпредства в Софий,
«вопрос об отношениях к Советскому Союзу стал сейчас
в Болгарии одним из важнейших вопросов политической
борьбы не только между классовыми партиями, но и
между различными течениями болгарской буржуазии,
борющимися за власть. Во время выборной кампании
с лозунгами об установлении более тесных и
дружественных связей с СССР выступали как правительственные,
так и оппозиционные депутаты» 1.
Однако, заключив торговый договор с СССР,
болгарское правительство определенно не стремилось идти
дальше экономических связей.
Экономическая зависимость Болгарии от Германии
быстро увеличивалась. 11 октября 1939 г. между
Болгарией и Германией был подписан ряд секретных
экономических и политических соглашений, по которым
Германия на основе клиринга обеспечивала себе право вывоза
из Болгарии продовольственных товаров в больших
количествах. К концу 1940 г. болгарская задолженность
Германии достигла 1,2 млрд. левов.
Стремление правящей верхушки страны тормозить
советско-болгарские отношения, ограничивая их лишь
экономической сферой, было непосредственно связано
с ее политикой антисоветского лавирования, а также
с враждебной СССР деятельностью империалистических
государств в Болгарии. По сообщению советского пол-
1 АВП СССР.
207
предства в Софии от 28 марта 1940 г., «во
внешнеполитической жизни Болгарии за прошедший март месяц
обращает внимание усиление англо-французского
нажима на Болгарию с целью подчинения болгарской
внешней политики англо-французским стремлениям...
Одновременно, по некоторым сведениям, англичане
угрожают болгарскому правительству, что если оно
пойдет на большее сближение с Советским Союзом, то
английское правительство денонсирует кредитное
соглашение и потребует от Болгарии уплаты всех долгов» К
Советское полпредство, обобщая свои выводы о
политике монархической Софии в первые месяцы 1940 г.,
информировало НКИД: «Болгарское правительство
усилило свою политику маневрирования между
англо-французским блоком и Германией... Политика выжидания
сейчас является символом внешней политики
болгарского правительства... В данный момент болгарское
правительство хочет сохранения лишь экономических связей»2.
Политика маневрирования между двумя
империалистическими коалициями в значительной мере служила
правящим кругам Болгарии в качестве прикрытия для
их германофильских настроений, которые пока не
особенно афишировались в расчете на дальнейшее
прояснение военно-стратегической обстановки в Европе.
В контактах с Германией, однако, болгарская сторона
не скрывала своих подлинных симпатий. Так, в мае
1940 г. в ходе встреч германского представителя К. Кло-
диуса с рядом руководящих болгарских деятелей
(министр иностранных дел И. Попов, военный министр
Г. Даскалов, министр финансов Д. Божилов и др.)
последние в один голос заверяли посланника Берлина в
том, что единственным «естественным» союзником
Болгарии является Германия. «Общее впечатление
заключается в том,— писал К. Клодиус в своем отчете об этих
встречах,— что ответственные политические деятели, и
прежде всего царь, в качестве единственно возможного
курса своей внешней политики рассматривают линию на
союз с Германией»3. Монархическая София постоянно
заверяла представителей держав «оси» в своем
намерении игнорировать заинтересованность трудящихся стра-
1 АВП СССР.
2 Там же.
3 DGFP. Series D, vol. 9, p. 287.
208
иы в развитии дружественных отношений между
Болгарией и СССР.
Примерно с сентября 1940 г., т. е. после военных
побед Германии в Западной Европе, руководители
болгарского правительства открыто повели речь о готовности
Болгарии сотрудничать с государствами «оси». Во
второй половине 1940 г. участились визиты болгарских
государственных деятелей в Германию. В Германии
побывали царь Борис III, премьер-министр Б. Филов (дважды),
министры иностранных дел, земледелия, торговли и
промышленности. Еще с весны 1940 г. в Болгарию начали
прибывать германские специальные части под видом
«туристов». К осени 1940 г. число таких «туристов»
достигло 30 тыс. человек. Размещались они группами по
300—400 человек в основных городах страны. На
болгарских военных заводах, в авиации, в
механизированных частях, в противовоздушной обороне находилось
минимум 1000 германских офицеров1.
Усиление темпов сближения правящих кругов
Болгарии с фашистской Германией весной — летом 1940 г. все
больше противоречило настроениям трудящихся масс,
выдвигавших свою альтернативу действиям правящей
верхушки — установление отношений дружбы и
взаимопомощи с СССР. Рассказывая об отношении населения
Болгарии к СССР, профессор П. Стайнов в беседе с
советским полпредом 7 апреля 1940 г. отмечал: «Симпатии
всего болгарского народа к Советскому Союзу сейчас
велики, как никогда. Объясняются эти симпатии не
сентиментальными причинами вроде исторического и
кровного родства, а реальной действительностью.
Болгарский народ связывает с Советским Союзом понятие о
свободе и материальном благополучии. Сейчас Болгария
почти колония Германии. Немцы стремятся превратить
ее окончательно в свою колонию, болгарский народ
этого не хочет. Правительство Болгарии не формулирует
определенно своего отношения к СССР, потому что оно
раболепствует перед дворцом и боится народа. Дворец
и правительственная верхушка не хотят сближения
с СССР по личным корыстным соображениям, но они
этого не скажут, так как боятся народа»2. О симпатиях
болгарской армии к СССР говорил советскому полпреду
болгарский публицист Ганковский 2 марта 1940 г.:
1 АВП СССР.
2 Там же.
И П. П. Ссвостьяиоп
209-
«Часть офицеров думает, что только сближение с
Советским Союзом даст действительно гарантию
независимости Болгарии» 1.
Движение за сближение с СССР, включая
заключение пакта о взаимопомощи, во второй половине 1§40 г.
приобретало в стране массовый характер. В Софии
распространялись соответствующие листовки, призывы.
48 членов Народного собрания направили правительству
письмо с требованием выступить за пакт о
взаимопомощи с СССР2. Аналогичное заявление пыталась передать
премьер-министру Филову группа представителей
болгарской интеллигенции. В начале ноября 1940 г.
парламент, ряд министерств посетили шесть рабочих
делегаций от различных кварталов Софии — рабочие
требовали от правительства практических действий по
улучшению отношений с СССР. Несмотря на преследование
полиции, на здании министерства внутренних дел почти
ежедневно обновлялись лозунги о заключении советско-
болгарского пакта о взаимопомощи.
Осенью 1940 г. Советское правитель-
Советское ство активизировало свои усилия, на-
Гедонии* СТВИе правленные на то, чтобы помешать
распространению влияния
гитлеровской Германии в Болгарии и на Балканах в целом.
В ноябре 1940 г. в Болгарию был направлен со
специальной миссией Генеральный секретарь НКИД СССР
А. А. Соболев. В беседе с царем Борисом III 25 ноября
1940 г. А. А. Соболев от имени Советского
правительства возобновил предложение заключить пакт о дружбе и
взаимной помощи между Советским Союзом и
Болгарией. Это предложение было сделано также через
болгарского посланника в Москве Ивана Стаменова3.
В заявлении советской делегации, врученном царю,
в частности, говорилось: «Учитывая общность интересов
СССР и Болгарии, Советский Союз возобновляет свое
предложение, сделанное в сентябре 1939 года,
заключить пакт о взаимопомощи с Болгарией... По пакту СССР
обязуется оказать Болгарии всяческую помощь, в том
числе и вооруженную, в случае угрозы нападения на
Болгарию любой третьей страны или комбинации стран.
1 АВП СССР.
2 Там же.
3 И. Стаменов прибыл в СССР 11 июля 1940 г., верительные
грамоты вручил 16 июля 1940 г.
210
Болгария же обязуется оказать помощь СССР в случае
возникновения реальной угрозы интересам СССР на
Черном море или в проливах. СССР готов оказать
Болгарии любую помощь деньгами, продовольствием,
вооружением и материалами в форме займа — если Болгария
в том нуждается. Вместе с тем СССР готов расширить
свои закупки болгарских товаров... Пакт о
взаимопомощи между СССР и Болгарией ни в какой мере не может
затрагивать внутреннего режима, суверенитета и
независимости Болгарии» !.
Для Болгарии подписание договора о дружбе и
взаимопомощи означало бы получение гарантий
независимого существования. Но монархическая правящая
верхушка толкала страну в совершенно противоположном
направлении, полностью пренебрегая ее национальными
интересами. Под прямым нажимом немецкой военной
миссии, находившейся тогда в Софии, был подготовлен
проект отказа советской инициативе. В день приезда
А. А. Соболева на совещании у царя было окончательно
решено отказаться от предложения СССР2.
Однако, несмотря на отказ правительства Филова
заключить договор, инициатива Советского Союза была
воспринята в Балканских странах как крупное
мероприятие СССР в его борьбе против германо-фашистской
угрозы в этом районе Европы. Например, в
общественных кругах Югославии, как сообщало в Москву
советское полпредство в Белграде, советскую инидиативу
расценили как серьезное выступление Советского Союза
на Балканах в пользу мира и против германской
агрессии3.
Как свидетельствуют материалы Народного суда над
болгарскими монархо-фашистами, правящие круги
Болгарии уже в ноябре 1940 г. были готовы присоединиться
к тройственному пакту. 17 ноября 1940 г. Борис III и
министр иностранных дел Попов отправились в Берлин,
где в ходе переговоров с немцами дали согласие
присоединиться к тройственному пакту4. Из опасения
возмущения болгарского народа сговор с Гитлером было
решено держать в строгой тайне. Одновременно монархи-
1 См.: История Болгарской коммунистической партии. М., 1971,
с. 414—415.
2 См.: Аблова Р. Т. Указ. соч., с. 37, 38, 63—65.
3 АВП СССР.
4 См.: Аблова Р. Т. Указ. соч., с. 38.
211
ческая София пыталась распространять слухи, что
якобы политика Болгарии «одобряется» СССР и Советское
правительство «не возражает» против ввода немецких
войск в Болгарию. 13 января 1941 г. ТАСС опубликовал
заявление, в котором опровергались подобные
фальсификации 1.
Более того, 17 января 1941 г. нарком иностранных
дел СССР сделал германскому послу фон Шуленбургу
заявление протеста, в котором указывалось на тот факт,
что в Румынии концентрируются немецкие войска с
целью вступления в Болгарию и ее оккупации, а также
оккупации территории Греции и проливов. Эта акция,
подчеркивалось в заявлении, может превратить
территорию Болгарии в арену военных действий2.
В политическом обзоре внешней и внутренней
политики Болгарии за 1941 г. советское полпредство
резюмировало: «До присоединения Болгарии к пакту «трех»
болгарское правительство придерживалось более или
менее лояльных отношений к СССР. Правительство
старалось создать видимость улучшения болгаро-советских
отношений. Такая политика делала более устойчивым
положение правительства внутри страны и облегчала
ему балансирование на международной арене.
Правительство пошло на установление коммерческих связен
с Советским Союзом, что было ему выгодно и с
экономической точки зрения. Правительство менее охотно
шло на расширение культурных связей и всячески
избегало какого-либо политического сближения с СССР.
Оно охотнее всего проявляло свою лояльность по
отношению к Советскому Союзу в пределах ни к чему не
обязывающих протокольных формальностей»3.
По мере сближения Болгарии с Германией
болгарское правительство усиливало антисоветскую линию
в своей политике. В феврале 1941 г., например, были
сняты с экранов советские фильмы. После прихода
немецких войск были закрыты все болгаро-советские
общества 4.
Движение в поддержку пакта с СССР, против
вступления в гитлеровский блок возглавила Болгарская
рабочая партия (коммунистов). В январе 1941 г. состоялся
1 Правда, 1941, 13 января.
2 АВП СССР.
3 Там же.
4 Там же.
212
VII пленум ЦК БРП(к), определивший главную задачу
как борьбу против присоединения Болгарии к
фашистскому блоку, за заключение пакта с СССР. Мероприятия в
поддержку пакта с СССР, против союза с Германией
проводились непрерывно с осени 1940 г. до лета 1941 г.
в Софии, Пловдиве, Бургасе, Плевене и др.
Правительство монархической Болгарии лицемерно
пыталось заверять СССР в своих добрых намерениях.
28 февраля 1941 г. генеральный секретарь МИД
Болгарии Д. Шишманов заявил советскому полпреду
А. А. Лаврищеву1: «Сегодня министерский совет решил
подписать соглашение о присоединении Болгарии к
трехстороннему пакту. Болгарское правительство
считает, что присоединение к пакту трех не помешает ему
поддерживать и развивать хорошие отношения с СССР
и соседними государствами и просит уверить в этом
Советское правительство»2. На следующий день, 1
марта, начальник политического отдела МИД Болгарии
И. Алтынов передал А. А. Лаврищеву заявление о том,
что болгарское правительство дало согласие на
вступление немецких войск в Болгарию.
1 марта 1941 г. в Вене был подписан протокол о
присоединении Болгарии к тройственному пакту. Когда
подписывался протокол, на территорию Болгарии уже
вступали германские войска. Монархо-фашистская клика
Болгарии пыталась лицемерить, заявив Советскому
Союзу, что согласие на ввод германских войск в
Болгарию будто бы дано с целью «сохранения мира на
Балканах». Советское правительство категорически
опровергло этот насквозь фальшивый «довод». 3 марта с
советской стороны было заявлено, что подобные утверждения
полностью несостоятельны и что подобная политика
«ведет не к укреплению мира, а к расширению сферы
войны и к втягиванию в нее Болгарии»3. Одновременно
необходимый демарш был проведен в отношении
Германии— нарком иностранных дел СССР в беседе с
германским послом в Москве 1 марта решительно подчеркнул
заинтересованность Советского Союза в сохранении
независимости Болгарии4.
1 А. А. Лаврищев прибыл в Болгарию 22 июня 1940 г.,
верительные грамоты вручил 18 июля 1940 г.
2 АВП СССР.
3 Внешняя политика СССР. Сборник документов, т. 4, с. 545.
4 АВП СССР.
213
Болгарский народ враждебно встретил
немецко-фашистские войска. Появились антигитлеровские лозунги:
«Вон немцев из Болгарии!», «Долой фашистскую
Германию!», «Да здравствует свободная Болгария!» 6
марта 1941 г. ЦК БРП(к) опубликовал Декларацию против
вступления страны в фашистский блок. БРП(к)
разъясняла, что в обстановке, когда страна втянута в
гитлеровский блок, пожар войны горит на границах
Болгарии, остается один-единственный путь предотвратить
катастрофу — путь дружбы и взаимопомощи с СССР.
Таким образом, правящие круги Болгарии
отказались от отношений дружбы и взаимопомощи с СССР.
Позднее, в обвинительном акте Главного народного
обвинителя Народного суда Болгарии, отмечалось, что
«принятие в тогдашней международной обстановке
предложения Советского Союза сыграло бы огромную
роль для спасения Болгарии и Балканского
полуострова» 1.
Однако даже весной 1941 г. болгарское руководство
опасалось решиться на резкое ухудшение отношений с
СССР. По информации советского посольства от 19 мая
1941 г., «антисоветская агитация в Болгарии
непопулярна среди болгарского народа. Правительство, учитывая
также внешнеполитические моменты, официально
подчеркивает свое желание поддерживать хорошие
дружественные отношения с Советским Союзом... Это
необходимо ему для увеличения своего авторитета в
международной политике, это ему также необходимо и для того,
чтобы уменьшить пропасть между собой и своим
народом, так как всякая неофициальная пропаганда против
Советского Союза не может уничтожить симпатии
болгарского народа к Советскому Союзу, ибо эти симпатии
болгарского народа к Советскому Союзу имеют
глубокие социальные, национальные и исторические
причины» 2,
3. СССР И ВЕНГРИЯ
Советский Союз проявлял
заинтересованность в позитивном развитии отношений с Венгрией.
Между сторонами не было каких-либо крупных спорных
1 Цит. по: Аблова Р. Т. Указ. соч., с. 37.
2 АВП СССР.
214
проблем или взаимных претензий, способных осложнить
взаимоотношения. В сентябре 1939 г. возобновились
советско-венгерские дипломатические отношения,
прерванные в феврале 1939 г. в связи с присоединением
Венгрии к «антикоминтерновскому пакту». Это решение
СССР было встречено с большим одобрением венгерским
народом. Весьма выгодным для Венгрии был советско-
венгерский договор о торговле и мореплавании, а также
соглашение о товарообороте и платежах, подписанные
в Москве 3 сентября 1940 г. после поездки в СССР
венгерской торговой делегации. В условиях начавшейся
мировой войны, резко осложнившей экономические связи
Венгрии с рядом государств, торгово-экономические
договоренности с Советским Союзом явились важным
положительным фактором для промышленности этого госу-
Aapcfea.
Десятилетия интенсивной антисоветской
пропаганды, проводившейся хортистским режимом, жестокие
репрессии против сторонников дружбы между народами
СССР и Венгрии не вытравили из сознания венгерских
трудящихся глубоких симпатий к первой стране
социализма. После начала мировой войны Коммунистическая
партия Венгрии, действуя в тяжелых условиях,
продолжала свою разъяснительную работу, подчеркивая
необходимость установления дружественных отношений с
QCCP в качестве одной из основополагающих
предпосылок обеспечения подлинной независимости. По
инициативе коммунистов в легальных изданиях был
опубликован ряд материалов, знакомивших трудящихся с
национальной и социальной политикой ВКП(б), с научной и
культурной жизнью СССР, были изданы
художественные произведения советских авторов на венгерском
языке.
Прогрессивные силы венгерского народа
воспринимали Страну Советов как маяк, освещающий путь
человечества к обществу без эксплуатации, неравенства и
нищеты. Это убедительно подтвердилось, в частности,
весной 1941 г., когда Советский Союз принял участие в
Будапештской международной ярмарке. Советский
павильон на выставке вызвал огромный интерес венгерских
трудящихся, впервые получивших возможность своими
глазами увидеть достижения социализма в СССР. Еще до
открытия ярмарки в одном из донесений министру
внутренних дел сообщалось, что «со всех концов страны
215
самые бедные, которые прозябали в нищете, собирали
последние филлеры, чтобы посетить советский павильон»1.
Отношения между СССР и Венгрией
Воинственные не получили активного развития в на-
хортистов*1 чальный период второй мировой
войны. Причиной тому были прежде всего
антисоветские и антикоммунистические установки
правящих кругов хортистской Венгрии, отсутствие у них
заинтересованности в укреплении связей с Советским
Союзом.
Хортистов больше всего устраивало бы
возникновение антисоветской коалиции обеих группировок
империалистических держав^ включая США. Так, в своем
послании Гитлеру от 3 ноября 1939 г. венгерский регент
Миклош Хорти уделял основное внимание идее
«крестового похода» против СССР. Он с сожалением вспоминал
о том, что в 1918 г. не было осуществлено в полном
объеме предложение французского маршала Фоша о
создании союза против Советской России и об
антисоветском походе объединенных сил Франции, Англии,
Италии, Германии и Австро-Венгрии. Хорти заверял
Гитлера в готовности оказать Германии поддержку в любой
форме2. Характерной была и реакция Хорти на известие
из Берлина о начале военных действий Германии против
СССР: «22 года я ждал этого дня. Я счастлив»3.
В Советском Союзе не могла, естественно, вызывать
одобрения гегемонистская внешнеполитическая
программа хортистов, основу которой составляла идея создания
«Великой Венгрии» с включением в нее территорий
соседних государств, образованных после первой мировой
войны на развалинах Австро-Венгерской монархии. Хор-
тисты стремились присоединить к Венгрии
Закарпатскую Украину, входившую тогда в состав Чехословакии,
югославские районы Бачку и Банат, а также
принадлежащую Румынии Трансильванию. Именно эти задачи
в решающей мере определяли внешнюю политику
буржуазно-помещичьей олигархии Венгрии.
Этому же подчинялась и военная политика
хортистов, взваливших на страну огромное бремя
милитаризма. С середины 1938 г. по 1941 г. включительно военные
1 Цит. по: Пушкаш А. И. Венгрия в годы второй мировой войны.
М., 1966, с. 159.
2 DGFP. Series D, vol. 8, p. 378.
3 Цит. по: Пушкаш А. И. Указ. соч., с. 197.
216
расходы хортистской Венгрии составили более 5 млрд.
пенге, что превышало ее годовой национальный доход 1.
Поскольку у венгерских правящих кругов не хватало
сил для того, чтобы навязать свою волю другим
народам, они усиленно добивались сближения с теми
империалистическими государствами, которые могли бы
оказать им содействие. Такие установки в сочетании с
воинственным антикоммунизмом и вели Венгрию в
орбиту Германии и Италии. Вместе с тем венгерские
правящие круги не оставляли надежд на империалистических
соперников держав «оси».
Переплетение антисоветизма, антикоммунизма и ре-
ваншистско-захватнических планов венгерской
верхушки особенно четко раскрывалось в одном из
меморандумов начальника генерального штаба Венгрии генерала
Хенрика Верта. Хотя меморандум был подготовлен уже в
преддверии нападения Германии и ее союзников на
СССР, его основные политические идеи отражали
взгляды наиболее воинственной части хортистского
руководства в отношении СССР на протяжении всего
начального периода второй мировой войны. «Я твердо убежден,—
писал генерал Верт,— что мы не можем бездействовать
во время германо-русской войны. Мы должны принять
участие в этой войне:
...ибо с точки зрения нашего будущего жизненные,
национальные интересы требуют ослабления русского
соседа и отдаления его от наших границ;
...ибо к этому обязывает наше мировоззрение,
основывающееся на христианско-национальной идее, и наша
антибольшевистская позиция как в прошлом, так и в
настоящее время;
...ибо политически мы окончательно связали себя с
державами оси;
...ибо от этого зависит дальнейшее приращение
территории Венгрии»2.
Враждебный настрой хортистского руководства в
отношении Советского Союза был таков, что уже в первой
половине 1940 г. в советском военно-политическом
планировании Венгрия рассматривалась как потенциальный
1 См.: Пушкаш А. И. Указ. соч., с. 129.
2 Венгрия и вторая мировая война. Секретные дипломатические
документы из истории кануна и периода войны. М., 1962, с. 254.
217
союзник гитлеровской Германии в ее предполагавшейся
агрессии против СССР 1.
Отдельные попытки правительства графа Пала
Телеки проводить политику балансирования между двумя
империалистическими группировками сошли на нет, в
сущности, уже в первые месяцы начавшейся войны. Это
балансирование было весьма относительным,
выражаясь, главным образом, в том, что определенная часть
венгерских правящих кругов во главе с
премьер-министром Телеки менее активно поддерживала гитлеровцев,
чем они того желали. При этом в Будапеште
рассчитывали побудить Германию больше считаться с Венгрией, и
прежде всего с ее территориальными претензиями,
особенно к Румынии. Германии пришлось даже потребовать
от венгерского руководства заверения о ненападении на
Румынию. К концу 1939 г. после окриков из Берлина
хортистское правительство безоговорочно подтвердило
свою готовность следовать в фарватере Германии. Как
отметил немецкий представитель на венгеро-герман-
ских экономических переговорах весной 1940 г. К. Кло-
диус, «авторитетные политические элементы (М. Хорти,
министр экономики Варга, начальник генштаба
X. Верт.— Я. С.) полностью осознают, что политика
Венгрии может осуществляться только в полном
сотрудничестве с политикой Германии и Италии и они с полной
решимостью готовы постоянно действовать в
соответствии с этим и в экономической-области»2.
Фактор СССР активно фигурировал во внешней
политике Венгрии летом — осенью 1940 г., когда
венгерские правящие круги попытались добиться реализации
одной из своих центральных задач — присоединения к
Венгрии Трансильвании. Стремясь обеспечить
содействие Берлина в этом вопросе, хортисты усиленно
спекулировали на некой «угрозе со стороны СССР», хотя
никаких оснований для этого, естественно, у них не было.
Со своей стороны гитлеровское руководство, которое
поощряло соперничество и рознь между Румынией и
Венгрией, исходило из того, что чрезмерное обострение
венгеро-румынских отношений и вооруженный конфликт
между ними мог бы привести к дальнейшему вовлечению
в балканские события СССР и укреплению его позиций.
1 См.: Василевский А. Указ. соч., с. 92—93.
2 DGFP. Seiies D, vol. 9, p. 257.
218
Такая перспектива резко противоречила расчётам
держав «оси». В итоге так называемого «венского
арбитража» Германия и Италия 30 августа 1940 г. приняли
решение передать Венгрии северную часть Трансильва-
нии. Добиваясь безоговорочного согласия Румынии на
результаты «арбитража», немецкая дипломатия
запугивала перспективой «интервенции России». То же самое
не раз говорилось и венгерской стороне. Главная
политическая цель «арбитража» сводилась к тому, чтобы еще
теснее привязать Венгрию и Румынию к Германии,
получив дополнительные средства давления на обе стороны.
В ходе практической подготовки к
Венгрия— агрессии против СССР Германия на-
тоойственн ращивала свою активность в Венгрии.
пактаТВеНН°Г° 20 ноября 1940 г. Венгрия — первой
среди стран-сателлитов держав
«оси» — присоединилась к тройственному пакту.
Гитлеровская пропаганда попыталась использовать этот акт
для очередной клеветнической кампании в отношении
СССР, проводя тезис о том, что присоединение Венгрии
к пакту было якобы достигнуто «при сотрудничестве и
полном одобрении» СССР. С советской стороны
немедленно последовала реакция: 23 ноября подобные
измышления были опровергнуты в сообщении ТАСС К
Советский Союз решительно осудил соучастие хор-
тистской Венгрии в агрессии Германии против
Югославии. В заявлении об отношении правительства СССР к
нападению Венгрии на Югославию, опубликованном
13 апреля 1941 г., подчеркивалось: «...Советское
Правительство не может одобрить подобный шаг Венгрии. На
Советское Правительство производит особенно плохое
впечатление то обстоятельство, что Венгрия начала
войну против Югославии всего через 4 месяца после того,
как она заключила с ней пакт о вечной дружбе.
Нетрудно понять, в каком положении оказалась бы
Венгрия, если бы она сама попала в беду и ее стали бы
рвать на части, так как известно, что в Венгрии также
имеются национальные меньшинства»2. Венгерский
посланник в Москве Иожеф Криштоффи3 охарактеризо-
1 См.: Внешняя политика СССР. Сборник документов, т. 4,
с. 534.
2 Там же, с. 549.
3 И. Криштоффи прибыл в СССР 12 октября 1939 г.,
верительные грамоты вручил 25 октября 1939 г.
219
пал советскую реакцию на участие Венгрии в нападении
на Югославию как весьма резкую'. Однако хортисты,
окончательно вставшие на путь подготовки войны против
СССР по указке Берлина, приняли решение
игнорировать заявление СССР.
При всей готовности хортистов служить интересам
фашистской Германии определенная часть правящих
кругов Венгрии не могла не видеть, что экономическая
экспансия и политический диктат гитлеровцев ведут к
лишению Венгрии статуса суверенного государства. Хотя
принципиальная основа политики союза с Берлином не
подвергалась сомнениям в венгерском руководстве,
особенно в части антисоветизма и антикоммунизма, в
Будапеште все же полностью не исчезали настроения в пользу,
более осмотрительной линии в отношении держав «оси»,
экономии сил в расчете на вмешательство в войну в
беспроигрышной ситуации. Подобные настроения порой
проявлялись и у венгерского премьер-министра П.
Телеки. Так, 3 марта 1941 г. Телеки писал венгерским
посланникам в Англии и США, что «при любой ситуации самое
главное для Венгрии — пережить без потрясений период
завершения европейского конфликта... Другая главная
задача венгерского правительства — беречь
национальные чувства венгров, поддерживать их любовь к свободе
и готовность к жертвам ради независимости страны...»2.
Не чуждые реализму, эти соображения венгерского
премьер-министра вместе с тем обесценивались
политикой, связавшей Венгрию с германским фашизмом.
Что же касается национальных чувств венгерского
народа, то подлинное уважение к его национальному
достоинству и революционным традициям
продемонстрировал Советский Союз. 20 марта 1941 г. в Москве в
торжественной обстановке состоялась передача венгерской
стороне военных знамен, взятых войсками Николая I при
подавлении национально-освободительного движения
венгров в 1849 г. Благородный жест СССР, вызвавший
восхищение всех венгерских трудящихся, приобретал
особое политическое значение на фоне грубого диктата
фашистской Германии, превращавшей Венгрию в своего
сателлита.
Хортистский режим шел на дальнейшее углубление
сотрудничества с Германией, направленное против
1 См.: Венгрия и вторая мировая война, с. 243.
2 Там же, с. 228.
220
СССР. К началу февраля 1941 г. Венгрия взяла на себя
обязательства передать в распоряжение Германии 15
оперативных соединений для войны против СССР,
закончить военные приготовления на венгеро-советской
границе, пропустить германские войска в эти районы, а
также в прилегающие к территории Югославии,
обеспечивая их снабжение через Венгрию. В конце мая 1941 г.
хортисты начали формирование «карпатской группы»
венгерских войск, предназначенной для войны против
СССР.
В руководящих кругах Венгрии существовали
определенные разногласия лишь в вопросе о моменте
присоединения к гитлеровской агрессии. Более осторожные
предпочитали несколько повременить, в том числе в рас:
чете на то, что нападение Германии на СССР может
содействовать примирению Англии и Германии на
антисоветской основе и, следовательно, «крестовому походу» на
СССР, что, в свою очередь, сделает участие Венгрии в
этом походе беспроигрышным делом. Наиболее
нетерпеливые хортисты, включая самого регента, военные круги
рвались немедленно сообщить в Берлин о добровольном
присоединении Венгрии к войне против СССР.
Начальник венгерского генерального штаба Верт 14 июня
1941 г. в меморандуме премьер-министру Л. Бардоши *
писал: «Наше присоединение к державам оси делает
участие Венгрии в войне обязательным. Это необходимо
также потому, что на дальнейшее расширение территории
страны можно рассчитывать только в том случае, если
мы и впредь будем стойко и верно придерживаться
политики держав оси. В качестве вознаграждения мы
наверняка получим обратно все территории исторической
Венгрии. В германских компетентных кругах всегда
делались намеки на этот счет, а политический курс,
который до сих пор проводили державы оси, позволяет с
полной уверенностью надеяться на это»2.
23 июня 1941 г. правительство Венгрии разорвало
дипломатические отношения с СССР. Венгерскому
посланнику в Москве, передавшему это решение советской
стороне вечером того же дня, было заявлено, что у Со-
1 Ласло Бардоши стал премьер-министром Венгрии после того,
как П. Телеки, убедившийся в полном банкротстве своей внешней
политики, 3 апреля 1941 г. покончил жизнь самоубийством.
2 Венгрия и вторая мировая война, с. 254.
221
ветского Союза нет никаких претензий к Венгрии и нет
никаких агрессивных намерений в отношении Венгрии К
Однако удержать хортистов от нападения на СССР
уже было невозможно.
Для обеспечения предлога для нападения на СССР
хортистский режим использовал грязную провокацию,
план которой был разработан германским
военно-воздушным атташе Фюттерером и начальником
оперативного отдела венгерского генштаба Д. Ласло. В соответствии
с планом 26 июня 1941 г. германские военные самолеты с
советскими опознавательными знаками бомбили Коши-
це, Мукачево, Рахов и другие города, вызвав большие
жертвы среди гражданского населения. Как и было
задумано, провокация стала предлогом для начала
военных действий хортистской Венгрии против СССР на
рассвете 27 июня 1941 г. В тот же день, без всякого
предварительного одобрения венгерского парламента, премьер-
министр Л. Бардоши официально объявил о состоянии
войны между Венгрией и СССР, сославшись на
«неслыханное советское нападение, нарушившее суверенные
права венгерского народа». Когда Бардоши произносил
эти слова, у него в кармане лежало письменное
донесение начальника аэродрома в Кошице с информацией
о том, что бомбардировка велась немецкими
самолетами2.
27 июня премьер-министр Л. Бардоши направил
венгерскому посланнику в Германии Д. Стояи указание для
беседы с руководством германского МИД, в котором
подчеркивалось, что «венгерское правительство в
каждом своем решении желает действовать в полном
согласии с державами оси, и в первую очередь с
имперским правительством»3.
Истинную волю венгерского народа, его подлинное
отношение к разбойничьему нападению на СССР
выражало, естественно, не хортистское руководство Венгрии.
Подавляющее большинство трудящихся страны
отрицательно относилось к антисоветской войне, а наиболее
сознательная часть трудового народа во главе с
венгерскими коммунистами активно выступала против нее.
1 См.: Исраэлян В. Л., Кутаков Л. Н. Дипломатия агрессоров.
Германо-итало-японский фашистский блок. История его
возникновения и краха. М., 1967, с. 126.
2 См.: Венгрия и вторая мировая война, с. 246—247.
8 Там же, с. 262.
222
Центральный Комитет Коммунистической партии
Венгрии на своем заседании 28 июня 1941 г. отметил, что в
сложившейся обстановке главной опасностью для
Венгрии является ее подчинение германскому фашизму и
что интересы всего венгерского народа требуют
прекращения антисоветской войны. Венгерские коммунисты
призвали все классы и политические партии страны к
борьбе за осуществление этих задач К
4. СССР И ЮГОСЛАВИЯ
Советский Союз приложил много
усилий, чтобы предотвратить распространение фашистской
агрессии на Югославию. Поддержка Советским Союзом
борьбы народов этой страны за свою независимость и
суверенитет Югославии осложнялась многими факторами,
прежде всего экономической и политической
зависимостью Югославии от Германии и Италии, усилившейся
после поражения Франции в июне 1940 г., а также
действиями Англии и Франции. Фашистские государства
всячески стремились к экономическому закабалению
Югославии. Еще в 1936 г. Германия заняла первое место
во внешней торговле страны; в 1940 г. ее доля в
товарообороте Югославии достигла 60%. В октябре 1940 г.
было подписано германо-югославское торговое
соглашение, которое усилило зависимость Югославии от
Германии2. Югославское правительство проводило политику
сложного балансирования между двумя
империалистическими группировками.
Антикоммунизм, враждебное отношение к Советскому
Союзу были неотъемлемыми элементами внешней
политики королевской Югославии. Это была одна из
немногих стран Европы, которая не имела с СССР
дипломатических отношений. До начала 1940 г. представительство
белогвардейской эмиграции занимало в Белграде здание
бывшего дипломатического представительства царской
России.
Вместе с тем усиление угрозы со стороны Германии
обусловливало рост заинтересованности правительства
Югославии в нормализации отношений с СССР.
Правящие круги страны были вынуждены учитывать и внут-
1 См.: Пушкаш А. И. Указ. соч., с. 227.
2 См.: История второй мировой войны. 1939—1945, т. 3, с. 258.
223
рентою обстановку в стране, настроение
общественности. Многие югославские патриоты видели в СССР
важнейшую опору против агрессии со стороны фашистских
государств. За сближение с Советским Союзом
выступали трудящиеся массы Югославии, влиятельные
политические силы страны. В конце марта 1940 г. югославская
сторона через советское полпредство в Турции
обратилась к правительству Советского Союза с предложением
установить экономические взаимоотношения между
обеими странами1. 11 мая 1940 г. в Москве были подписаны
советско-югославские документы: Договор о торговле и
мореплавании, Протокол к нему о Торговом
Представительстве СССР в Югославии и временной Торговой
Делегации Югославии в СССР, Соглашение о товарообороте
и платежах на 1940—1941 гг.2 Общий товарооборот
между СССР и Югославией на 1940—1941 гг.
предусматривался в размере 176 млн. динаров. Советский Союз
предполагал импортировать из Югославии медь,
концентраты свинцовой и цинковой руды, экспортируя в
Югославию сельскохозяйственные и иные машины, керосин,
хлопок и другие товары3.
После успешного завершения экономических
переговоров и обмена ратификационными грамотами между
СССР и Югославией были установлены дипломатические
отношения. Сообщение об этом последовало 25 июня
1940 г.4
Факт установления дипломатических отношений с
СССР получил в Югославии большой политический
резонанс и рассматривался как акт поддержки борьбы
народов Югославии за суверенитет страны в условиях
нарастания угрозы германского фашизма. Когда стало
известно о назначении Милана Гавриловича5
посланником Югославии в СССР, он получил огромное количество
писем и телеграмм со всех концов страны. В
подавляющем большинстве телеграмм содержался призыв к
укреплению связей Югославии с СССР. 6 июля по
случаю приезда в Белград первого советского полпреда
1 См.: Внешняя политика СССР. Сборник документов, т. 4, с. 502.
2 См. там же, с. 504.
3 См. там же.
4 См. там же, с. 514.
5 М. Гаврилович прибыл в СССР 7 июля 1940 г., верительные
грамоты вручил 11 июля 1940 г.
224
(В. А. Плотникова 1) в столице прошла манифестация,
провозглашались лозунги о союзе с СССР.
Нормализация отношений между Югославией и СССР
вызвала отрицательную реакцию Германии и Италии.
Так, итальянский посланник в Белграде Ф. Дж. Мамели
и временный поверенный Италии в Москве Л. Машиа
сообщали в Рим, что установление дипломатических
отношений между СССР и Югославией наносит прямой
ущерб позициям стран «оси» на Балканах, обесценивая
предшествующую антисоветскую политику югославских
правящих кругов2. Перед отъездом М. Гавриловича в
СССР немецкий посланник в Югославии В. Хеерен
сделал ему недвусмысленное предупреждение об
отрицательном отношении в Берлине к его миссии в Москве3.
Германия вместе с Италией рассчитывала занять
господствующее положение на Балканах, обеспечить за
собой стратегические позиции на Черном и Эгейском морях,
оказаться хозяином черноморских проливов. «Германия
рассчитывала парализовать Советский Союз
неожиданностью своих акций на Балканах»4,— сообщало
полпредство СССР в Белграде в конце 1940 г.
Важной контрмерой СССР в отношении германских
планов подрыва влияния и авторитета СССР на
Балканах явилось, в частности, представление НКИД
германскому послу в Москве фон Шуленбургу, сделанное еще
10 сентября 1940 г. по вопросу о Дунае. «Демарш
Советского правительства и соответствующее сообщение ТАСС
о заинтересованности СССР в решении дунайских
вопросов явилось сильным поражением пронемецких
элементов в Югославии»5,— сообщало советское полпредство
в Белграде. Одновременно полпредство информировало,
что переброска немецких войск в Румынию осенью
1940 г. сопровождалась резким повышением активности
немецкой дипломатии в Болгарии и Югославии. В
сентябре германское правительство потребовало от
Югославии обеспечить пропуск немецких войск и военных
материалов через Югославию в направлении Салоник яко-
1 В. А. Плотников прибыл в Югославию 26 июня 1940 г.,
верительные грамоты вручил 12 июля 1940 г.
2 См.: Смирнова Н. Д. Балканская политика фашистской Италии.
Очерк дипломатической истории (1936—1941). М., 1969, с. 171—173.
3 Hoptner J. В. Jugoslavia in Crisis. 1934—1941. New York
—London, 1962, p. 177-178.
4 АВП СССР.
6 Там же.
15 П. П. Севостьянов
225
бы для обеспечения важных операций Германии в
Африке. «В дипломатических кругах Югославии
отмечалось, что это требование предусматривает
предоставление в распоряжение Германии 10-километрового
коридора с правом ввода немецких войск для его охраны.
Удовлетворение таких требований означало бы превращение
Югославии в немецкий протекторат»1,— отмечало
полпредство.
17 октября 1940 г. Советское правительство поручило
своему полпреду в Белграде информировать югославское
правительство о том, что Советский Союз «сочувствует
Югославии и борьбе югославского народа за свою
политическую и экономическую независимость»2.
В этих условиях СССР предпринял меры по
активизации политической поддержки Югославии. Так, 5
ноября 1940 г. в Москве в беседе с первым заместителем
наркома иностранных дел СССР А. Я. Вышинским о
последних событиях на Балканах М. Гаврилович отметил, что
с каждым днем обстановка все более и более
осложняется. Не исключена возможность того, что германские
войска войдут в Болгарию. Посланник подчеркивал, что
«интересы СССР совпадают с интересами всех
балканских держав, в частности с интересами Югославии»3.
Вскоре Советское правительство информировало
югославскую сторону, что в ходе берлинских
переговоров в ноябре 1940 г. СССР требовал от Германии не
распространять зону войны на Балканы. В начале 1941 г. в
беседе с заместителем министра иностранных дел
Югославии полпред СССР в Белграде В. А. Плотников
подчеркивал, что Советский Союз «стоит за мир на
Балканах» 4.
Советское полпредство в Югославии в своем
политическом обзоре за вторую половину 1940 г. в
предложениях о действиях советской дипломатии на
перспективу отмечало, что Советский Союз «может и должен
бороться против перенесения огня войны в эту часть
Европы. Но успешность действий Советского Союза
предполагает активную борьбу Болгарии и Югославии против
как английских, так и германских стремлений
перебросить войну на Балканы. Только искреннее сближение
* АВП СССР.
2 Там же.
3 Там же.
4 Там же.
226
этих стран с СССР может дать в руки Советского
правительства серьезнейшие средства для сохранения мира-на
Балканах» !.
Под сильным нажимом гитлеровской Германии
25 марта 1941 г. Югославия присоединилась к
тройственному пакту. Эта акция вызвала в стране взрыв народного
возмущения. По всей Югославии прокатилась волна
митингов и демонстраций протеста против предательской
политики правящих кругов. В движении протеста
принимали участие рабочие, военнослужащие, студенты. В
города направились многие тысячи крестьян. Стремясь
опередить инициативу масс, в ночь на 27 марта был
совершен государственный переворот. Вновь
сформированное правительство генерала Душана Симовича не
отвергло протокола о присоединении Югославии к
тройственному пакту, но и не осмеливалось его ратифицировать.
Исходя из того, что переворот носил в целом
антигерманский характер — весьма нежелательный фактор
в преддверии военной кампании против СССР,— Гитлер
принял решение о нападении на Югославию. На
специальном совещании верховного командования вермахта
27 марта 1941 г. Гитлер заявил о намерении «сделать все
приготовления для того, чтобы уничтожить Югославию в
военном отношении и как национальную единицу»2. При
этом он подчеркнул: «...если бы правительственный
переворот произошел во время мероприятий «Барбаросса»,
то последствия для нас, по-видимому, были бы
значительно серьезнее...»3
Советская дипломатия незамедлительно поддержала
Югославию в ее сопротивлении германской угрозе. Под
давлением народных масс новое правительство
Югославии направило для переговоров с правительством СССР
делегацию во главе с М. Гавриловичем, занявщим пост
министра без портфеля. 5 апреля в Москве был подписан
договор о дружбе и ненападении между СССР и
Югославией. Этот шаг свидетельствовал о решимости СССР дать
отпор германскому фашизму на Балканах. В условиях
неминуемой угрозы немецко-фашистской агрессии против
Югославии договор СССР с Югославией выходил далеко
1 АВП СССР.
2 История второй мировой войны. 1939—1945, т. 3, с. 259.
3 Нюрнбергский процесс. Сборник материалов. В 2-х т. М.; 1954,
т. 1, с. 361.
227
за рамки двусторонних отношений государств,
приобретал большое международное звучание.
Договор о дружбе и ненападении между СССР и
Югославией содержал пять статей. Статья 1
предусматривала взаимное обязательство воздерживаться от
всякого нападения в отношении друг друга и уважать
независимость, суверенные права и территориальную
целостность СССР и Югославии. В статье 2 договора
указывалось, что в случае, если одна из договаривающихся
сторон подвергнется нападению со стороны третьего
государства, другая договаривающаяся сторона «обязуется
соблюдать политику дружественных отношений к ней» К
Эта формулировка весьма существенно — в пользу
Югославии— отличалась от обязательств, содержащихся
обычно в договорах о ненападении. Заключение договора
явилось серьезной морально-политической поддержкой
Югославии в тяжелое для ее народов время.
Однако фашистская Германия, готовясь уже в
ближайшее время напасть на СССР, шла напролом. На
рассвете 6 апреля гитлеровская Германия вероломно
напала на Югославию.
Военное поражение Югославии последовало вскоре —
силы были слишком неравными. 15 апреля 1941 г.
югославское правительство отдало приказ армии сложить
оружие. Но в этот же день в полный голос объявила о
себе политическая сила, которая возглавила
сопротивление югославского народа фашистским захватчикам.
«...Знайте, что эта борьба увенчается успехом, даже если
сейчас в этой борьбе более сильный враг одолеет вас...
Коммунисты и весь рабочий класс Югославии выстоят до
окончательной победы, находясь в первых рядах
народной борьбы против захватчиков»2,— говорилось в
воззвании ЦК КПЮ к народам Югославии. Движение
Сопротивления в Югославии с самого начала приняло форму
вооруженной борьбы.
* * *
Советская политика на Балканах создавала
определенные условия для сближения позиций СССР и Англии.
Разумеется, англичане руководствовались задачами со-
1 Внешняя политика СССР. Сборник документов, т. 4, с. 548.
2 Цит. по: История второй мировой войны. 1939—1945, т. 3,
с. 266.
228
хранения своих империалистических интересов на
Балканах. Тем не менее противодействие СССР фашистской
агрессии на Балканах имело серьезное значение для
улучшения советско-английских отношений и
мобилизации усилий против гитлеровской Германии.
Борьба за укрепление безопасности СССР на
юго-западе и на Балканах являлась важным направлением
деятельности советской дипломатии в начальный период
второй мировой войны. СССР прежде всего последовательно
противодействовал экспансионистской политике
Германии, давал отпор антисоветизму в политике правящих
кругов Румынии, Венгрии, Болгарии и Югославии.
Вместе с тем с советской стороны неизменно проявлялось
стремление к налаживанию с этими государствами не
только нормальных отношений, но и отношений
добрососедских, строящихся на обеспечении безопасности,
равноправии, решении неурегулированных проблем
мирными средствами.
Глава V
НА ЮГЕ
Борьба советской дипломатии за
безопасность СССР на юге проходила в сложных условиях.
Нейтралитет, объявленный всеми тремя южными
соседями СССР — Турцией, Ираном и Афганистаном, был
весьма неоднозначным. Обе империалистические коалиции
прилагали большие усилия в борьбе за
внешнеполитическую ориентацию этих государств; не отличалась
последовательностью и политика их руководства, особенно
Турции и в значительной степени Ирана. На передний
план в расчетах Анкары и Тегерана зачастую
выдвигались соображения конъюнктурного характера, линия на
поддержку сильнейшего.
Исходя из основополагающей задачи обеспечения
безопасности СССР, советская политика в отношении
Турции, Ирана и Афганистана осуществлялась
дифференцированно, сообразно с мерой их готовности к развитию
позитивных отношений с СССР. Советская дипломатия
не ослабляла бдительности в отношении активной
антисоветской игры, которую вели в Турции, Иране и
Афганистане обе империалистические коалиции, прежде всего
Англия и Германия.
1. СССР И ТУРЦИЯ
Империалисти- Укрепление безопасности и сохранение
ческая «дуэль за мира на южных границах Советского
Турцию» и позиция государства во многом зависело от по-
СССР зиции Турции, которая имела общую
с СССР сухопутную границу в Закавказье и
контролировала проливы Босфор и Дарданеллы. В условиях
военного времени, когда районы Восточного Средиземноморья,
черноморских проливов и Черного моря становились аре-
230
ной все более сложной дипломатической борьбы, от
внешней политики СССР требовалась особая осторбж-
ность. Необходимость улучшения советско-турецких
отношений приходилось соизмерять с риском вовлечения в
опасные ловушки со стороны обеих империалистических
группировок. Приходилось также постоянно следить за
маневрированием правящих кругов Турции,
своевременно реагировать на антисоветские тенденции в Анкаре.
Обе империалистические коалиции привлекала
господствующая роль Турции в черноморских проливах,
возможность проникнуть через турецкую территорию
кратчайшим путем на Ближний и Средний Восток, близость
Турции к жизненно важным районам Советского Союза.
«Дуэль за Турцию» — так определил германский посол
Франц фон Папен активные усилия воюющих
группировок перетянуть Турцию на свою сторону.
Гитлеровское руководство придавало серьезное
значение тому, что среди государств Ближнего и Среднего
Востока Турция располагала наиболее крупными
вооруженными силами, и рассматривало Турцию в качестве
важного фактора в войне против Англии и Франции, а в
более широком плане — как важный фактор будущей
войны против СССР. Добиваясь присоединения Турции
к фашистской «оси», германское правительство
разработало обширный план экономического и политического
проникновения в Турцию. Значение, которое придавалось
в Берлине борьбе за Турцию, характеризовалось самим
фактом направления в Анкару в качестве посла
Германии в апреле 1939 г. фон Папена — крупного
специалиста в области шпионажа, диверсий и международных
провокаций.
Особое внимание этому району уделяли и в столицах
англо-французской группировки, особенно в Лондоне.
Болгарский историк Л. Живкова пишет: «Хотя
непрерывные финансовые и экономические требования турецкого
правительства создавали для Англии большие трудности,
Лондон не считал их чрезмерно высокой платой за
политическое и военное сотрудничество Анкары» 1. В своей
«дуэли за Турцию» обе группировки империалистических
держав всячески стремились запугать Анкару мнимой
«советской угрозой».
1 Живкова Л. Англо-турецкие отношения 1933—1939 гг. М.,
1975, с. 141.
231
В беседе с полпредом СССР в Лондоне 6 октября
1939 г. У. Черчилль подчеркивал: «Для Англии особенно
важно, чтобы Германия не вышла на Черное море, ибо,
если она овладеет устьями Дуная, то неизбежно
потянется к Малой Азии, Ирану, Индии. Именно отсюда
вытекает основная линия английской политики в Юго-Восточной
Европе. Именно под этим углом зрения Англии важна
дружба с Турцией, а также возможность в случае
крайности послать свои суда в Черное море» К Заявление
Черчилля отражало официальную английскую
интерпретацию главной задачи Великобритании на Балканах и
Ближнем Востоке в начальный период второй мировой
войны. Вместе с тем здесь, как и в других случаях,
сознательно опускался второй аспект политики Англии в этом
районе.
Лондон весьма интересовали возможности втянуть
СССР в такие дипломатические комбинации в этом
регионе, которые так или иначе провоцировали бы
обострение советско-германских отношений. Дипломатия
англофранцузской коалиции стремилась использовать в своих
корыстных целях естественную заинтересованность СССР
в укреплении своей безопасности в районе Черного моря
и черноморских проливов, имея в виду исподволь
затянуть СССР в процесс формирования
англо-франко-турецких союзнических отношений, с тем чтобы добиться
максимально выгодных односторонних обязательств от
СССР при минимальной компенсации для него. Как
показали англо-турецкие маневры вокруг переговоров
СССР с Турцией в отношении пакта о взаимопомощи
осенью 1939 г., Лондон и Париж подталкивали СССР к
конфронтации с Германией без каких-либо серьезных
гарантий со своей стороны. Все это тщательно
маскировалось неоднократными заверениями об «искренней»
заинтересованности Англии и Франции в улучшении
советско-турецких отношений.
Особенно важное значение для внешней политики
СССР имела борьба за то, чтобы черноморские проливы
не могли быть использованы против миролюбивых
государств агрессором из той или иной империалистической
группировки. 4 сентября 1939 г. Советское правительство
поручило полпреду в Анкаре А. В. Терентьеву2 передать
1 АВП СССР.
2 А. В. Терентьев прибыл в Турцию 3 апреля 1938 г.,
верительные грамоты вручил 21 апреля 1938 г.
232
министру иностранных дел Ш. Сараджоглу и, при.
случае, президенту Турецкой Республики И. Инёню, что,
если речь будет идти об оказании помощи Советским
Союзом Турции в случае нападения на нее извне в районе
проливов, Турция, в свою очередь, должна оказать
эквивалентную помощь Советскому Союзу в тех же районах К
В тот же день в Москве В. М. Молотов принял
турецкого посла в СССР Али Хайдара Актая2. В ходе беседы
турецкий посол заявил, что «его правительство не имеет
никаких намерений принимать какие-либо новые решения
в связи с войной, которая вспыхнула. Турция
продолжает поддерживать хорошие отношения как с Англией и
Францией, так и с их противниками». Народный
комиссар иностранных дел заметил, что «позиция Советского
Союза известна послу из сообщения, сделанного на
сессии Верховного Совета. Не по нашей вине переговоры,
которые вели СССР, с одной стороны, и Англия и
Франция — с другой, окончились безрезультатно. Это вина
англичан, французов и поляков. Мы должны были искать
другие возможности проведения политики мира для
СССР, который не хочет участвовать в войне, если на него
не нападут». Посол спросил, может ли турецкое
правительство надеяться на быстрое завершение
предпринятых между СССР и Турцией переговоров о пакте.
Нарком ответил, что международная обстановка
изменилась и требует изучения. Мы были, добавил он, и
остаемся друзьями Турции. Мы найдем с Турцией общий
язык3.
7 сентября 1939 г. президент Турецкой Республики
И. Инёню в беседе с А. В. Терентьевым заявил, что он
полностью присоединяется к заявлению Советского
правительства о том, что СССР был и остается другом
Турции. Турецкое правительство с удовольствием
констатирует, сказал президент, что «отношения между двумя
странами и впредь останутся дружественными». «Мы,—
продолжал президент,— должны изучить создавшуюся
обстановку для того, чтобы определить нашу позицию по
отношению к Англии и Франции. Если мы договоримся,
то война не придет в район проливов». На основании
беседы советский полпред сделал вывод: «Стремясь, по-ви-
' АВП СССР.
2 А. X. Актай прибыл в СССР 16 августа 1939 г., верительные
грамоты вручил 20 августа 1939 г.
3 АВП СССР.
233
димому, разрядить сгущенную в стране атмосферу
неуверенности и всевозможного гадания о позиции СССР
в отношении Турции, Инёню уже теперь хотел бы
манифестировать наличие крепкой дружбы между странами» 1.
8 сентября 1939 г. Ш. Сараджоглу пригласил к себе
полпреда СССР и передал ему текст ответа Турции на
заявление Советского правительства от 4 сентября:
«1. Президент республики и правительство встретили
с живым удовлетворением заверения, данные нашими
друзьями о том, что Советы были и остаются друзьями
турок.
2. Правительство республики полностью разделяет
точку зрения, высказанную Советским правительством,
базировать дружеские отношения между Турцией и СССР
на новых основах и найти для выражения этого общий
язык. Равным образом оно разделяет точку зрения о
том, что взаимная помощь между Турцией и СССР
против агрессии, идущей извне, в районе проливов и Балкан
правильно представляет общий интерес, на который выше
была сделана ссылка».
Далее в заявлении излагался проект договора,
который предлагало турецкое правительство. Проект
включал следующие принципиальные положения:
«а) В случае агрессии европейских держав,
направленной в район Черного моря, включая проливы, против
Турции и СССР высокие договаривающиеся стороны
будут эффективно сотрудничать и будут оказывать друг
другу всяческую поддержку и всяческую помощь,
которая в их силах».
«б) В случае агрессии европейской державы против
Турции или против СССР в районе Балкан высокие
договаривающиеся стороны будут эффективно
сотрудничать и будут оказывать друг другу всяческую
поддержку и всяческую помощь, которая в их силах...»
«в) Обязательства, взятые на себя Турцией в
соответствии с изложенными статьями «а» и «б», не смогут
принудить к действиям, в результате которых Турция
оказалась бы в состоянии вооруженного конфликта с
Великобританией или Францией»2.
Обращало на себя внимание то обстоятельство, что в
соответствии с данным проектом, согласованным
Анкарой с англичанами и французами, СССР должен бы был
i АВП СССР.
2 Там же.
234
выступить против Германии в случае нападения ее на
Турцию. В то же время Турция не должна была
выступить на стороне СССР в случае, если он оказался бы в
состоянии войны с Англией и Францией. Такой подход,
естественно, не учитывал интересы безопасности сторон
в равной мере и был явно односторонним. Тем не менее,
исходя из интересов укрепления безопасности,
правительство Советского Союза согласилось начать советско-
турецкие переговоры.
25 сентября 1939 г. в Москву при-
Советско-турецкие gbIJI МИНИСТр иностранных дел Турции
переговоры ттт /~« п
в Москве Ш. Сараджоглу. Предметом
переговоров было заключение двустороннего
пакта о взаимопомощи, ограниченного районами Черного
моря и проливов. Кроме того, правительство Советского
Союза решительно высказалось за необходимость
реальных гарантий того, что проливы не будут использованы
агрессивными державами в ущерб СССР.
Пытаясь оказывать нажим на советскую сторону во
время переговоров, Сараджоглу неоднократно
подчеркивал, что англо-франко-турецкий пакт уже согласован и
не подписан только потому, что турецкое правительство
сочло необходимым предварительно посоветоваться с
Москвой. Сараджоглу заверял, что этот пакт не может
быть использован против СССР, поскольку турецкая
сторона внесла в него оговорку о том, что Турция никогда
не будет воевать против СССР К
При встрече с Сараджоглу 16 октября 1939 г. с
советской стороны было ясно заявлено, что СССР в
первую очередь интересует вопрос о проливах. Турецкому
представителю был передан текст советского проекта
протокола о проливах. Одновременно было подчеркнуто,
что принятие протокола «является необходимым
условием для заключения пакта о взаимопомощи»2.
Сараджоглу выступил против обсуждения советского протокола о
проливах, отметив, что считает несвоевременным ставить
вопрос «первостепенной важности, выходящий за рамки
предварительной договоренности». В связи с этим
нарком констатировал: «Без такого протокола пакт
немыслим, он теряет смысл, если мы не можем договориться по
такому вопросу»3,
1 АВП СССР.
2 Там же.
3 Там же. '
235
Можно согласиться с мнением болгарского ученого
Л. Живковой, которая пишет по этому поводу:
«Отвергнув справедливые пожелания Советского правительства
дать реальные гарантии того, что проливы не будут
использованы агрессивными державами, правящие круги
Турции тем самым сделали невозможным подписание
двустороннего договора о взаимопомощи, предложенного
советскими представителями в ходе переговоров с
приехавшим в конце сентября 1939 г. в Москву турецким
министром иностранных дел» 1.
Значительную активность вокруг переговоров в
Москве проявляла английская дипломатия. 17 октября
1939 г. Р. Батлер сказал полпреду СССР в Лондоне, что
английское правительство «очень хотело бы успешного
завершения советско-турецких переговоров».
Англо-турецкий договор давно готов и ждет подписания. Указав
на то, что турки во время пребывания Сараджоглу в
Москве консультировались с английским правительством и
предлагали известные изменения согласованного ранее
текста англо-турецкого договора и что английское
правительство согласилось на турецкие предложения,
Батлер подчеркнул, что английское правительство «не
возражало бы против внесения в договор пункта о том, что
Турция ни при каких условиях не выступит против
СССР», и что «оно готово примириться с закрытием
проливов для военных судов всех наций»2.
Какую цель в действительности преследовала
английская дипломатия, вмешиваясь в переговоры между
СССР и Турцией? Если бы Советский Союз заключил с
Турцией пакт взаимопомощи на предложенных ею
условиях, то он, выполняя свои обязательства перед ней,
мог бы оказаться в войне с Италией и Германией, не
имея никаких обязательств со стороны Англии и Франции
об их помощи Советскому Союзу. Таким образом,
предложение Сараджоглу могло окольным путем — через
Турцию — втянуть СССР в неравноправный военный союз
с англо-французским блоком и спровоцировать
столкновение СССР с Италией и Германией. Англо-французская
дипломатия, избрав на этот раз своим орудием Турцию,
пыталась по-новому достичь той же цели, что и во время
переговоров с Советским Союзом летом 1939 г., т. е. свя-
1 Живкова Л. Указ. соч., с. 143.
2 АВТ1 СССР.
236
зать СССР определенными односторонними
обязательствами.
Советское правительство, разгадавшее эту
комбинацию, разумеется, не могло заключить пакт на таких
условиях. Оно предложило Турции подтвердить договор о
дружбе и нейтралитете 1925 г. Однако Ш. Сараджоглу
от этого отказался.
Одновременно с переговорами с СССР турецкое
правительство вело переговоры с Англией и Францией,
которые завершились 19 октября 1939 г., через день после
возвращения Сараджоглу из Москвы, подписанием в
Анкаре англо-франко-турецкого договора о взаимной
помощи. В соответствии с договором Турция обязывалась
оказывать помощь Англии и Франции в случае
возникновения войны в Восточном Средиземноморье. 25 октября
1939 г. полпред СССР в Турции писал в НКИД: «Инёню,
ценивший на протяжении долгих лет советско-турецкую
дружбу, в последнее время целиком включился в
фарватер англо-французской политики и вместе с
англофильской кликой, возглавляемой Сараджоглу, действует
сейчас в стране по прямой указке Лондона» К
Характерно признание Сараджоглу, которое он
сделал в беседе с советским полпредом в Анкаре 26
октября 1939 г. Англо-франко-турецкий пакт, по свидетельству
Сараджоглу, «был парафирован еще до его отъезда в
Москву, и подписание договора было отложено только
лишь по причине переговоров, которые должны были
состояться между турецким министром иностранных дел
и руководителями Советского правительства». Со своей
стороны полпред передал Сараджоглу мнение
правительства СССР о договоре, заключенном Турцией с
Англией и Францией: «Советское правительство считает, что
заключение этого договора, без принятия предложенных
нами поправок, рискованно для Турции. Советское
правительство не может приложить руку к этому делу»2.
31 октября 1939 г. В. М. Молотов, выступая на сессии
Верховного Совета СССР, информируя депутатов о
переговорах с Турцией, сказал: «О существе этих переговоров
пишут за границей всякую небылицу. Одни утверждают,
что СССР будто бы требовал передачи районов Ардага-
иа и Карса... Другие утверждают, что СССР требовал
будто бы изменения международной конвенции, заклю-
' АВП СССР.
2 Там же.
237
ченной в Монтрё, и преимущественных прав для СССР
в вопросе о проливах. Это — тоже вымысел и ложь. Ла
самом деле речь шла о заключении двустороннего пакта
взаимопомощи, ограниченного районами Черного моря и
проливов. СССР считал, что заключение такого пакта не
может побудить его к действиям, которые могли бы
втянуть его в вооруженный конфликт с Германией, это —
во-первых, и что СССР должен иметь гарантию, что
ввиду угрозы войны Турция не пропустит военных кораблей
нечерноморских держав через Босфор в Черное море,
это — во-вторых. Турция отклонила обе эти оговорки
СССР и тем самым сделала невозможным заключение
пакта» К
Советско-турецкие переговоры помогли выяснить ряд
интересующих СССР политических вопросов. «В
политике Турции,— отмечал В. М. Молотов,— нам многое стало
теперь гораздо яснее, как в результате московских
переговоров, так и в результате последних
внешнеполитических актов Турецкого правительства»2. Немаловажное
значение имело и другое обстоятельство: хотя
переговоры оказались безрезультатными, это не повело к
обострению советско-турецких отношений, на которое
рассчитывали противники СССР. Решающую роль в этом играли
усилия советской дипломатии, стремившейся и в
данных условиях не допустить нарастания в Анкаре
антисоветских тенденций. После московских переговоров
было опубликовано сообщение, в котором отмечалось,
что «оба правительства пришли к заключению о
желательности поддерживать и впредь контакт для
совместного обсуждения вопросов, интересующих Советский
Союз и Турецкую Республику»3.
Советская дипломатия активно при-
Зигзаги влекала внимание официальных кругов
в политике
днкары Турции к необходимости позитивного
развития отношений между двумя
странами и укрепления взаимопонимания между ними в
условиях, когда определенные политические силы и
печать Турции поддержали антисоветскую кампанию,
развернутую на Западе в связи с советско-финляндским
вооруженным конфликтом. Так, в беседе с турецким послом
1 Внеочередная пятая сессия Верховного Совета СССР. 31
октября—2 ноября 1939 г., с. 21.
2 Там же.
8 Правда, 1939, 18 октября.
238
Актаем 28 декабря 1939 г. народный комиссар
иностранных дел СССР прямо спросил посла, отражает ли
однобокая антисоветская линия турецкой печати мнение
руководящих кругов турецкого общественного мнения, или
же это следует считать случайными выступлениями.
Посол дал «категорическое и официальное заверение, что
среди турецких руководящих деятелей нет никаких
антисоветских мнений» К
5 января 1940 г. во время беседы с советским
полпредом Сараджоглу был вынужден признать, что в
последнее время турецкая печать действительно занимает
«неверную» позицию по отношению к Советскому Союзу.
Однако печать, заявил далее министр, ни в какой степени
не отражает взгляды руководящих лиц турецкого
правительства. Он согласился также с тем, что
«антисоветская позиция турецкой прессы отнюдь не помогает
укреплению отношений между Турцией и СССР». В
результате настойчивости, проявленной полпредом,
Сараджоглу обещал «принять эффективные, меры по
отношению турецкой прессы»2. Как отмечало полпредство
СССР в Турции, турецкое правительство, занимавшее
в первые месяцы 1940 г. явно антисоветскую позицию,
вынуждено было затем внешне изменить свои отношения
к нашей стране3.
Вместе с тем реалистическая тенденция в политике
турецкого руководства пробивала себе путь с большим
трудом. Достаточно четко это проявилось в отношении
Анкары к англо-французским расчетам по вовлечению
Турции в антисоветские агрессивные действия с южного
направления.
В Лондоне и Париже исходили из возможности
обеспечить турецкое участие в предполагаемой агрессии.
С учетом этого, например, 19 января 1940 г. французское
правительство по согласованию с английским
руководством предложило генералу М. Гамелену и адмиралу
Ф. Дарлану разработать план «непосредственного
вторжения на Кавказ». Аналогичная посылка присутствовала
и в английском плане «МА-6», во французском плане
«RIP», предусматривавших бомбардировочные рейды
против южных районов СССР. Оба плана
разрабатывались весной 1940 г. В докладе Гамелена «О ведении вой-
1 авп СССР.
2 Там же.
3 Там же.
239
пы» от 16 марта 1940 г. также отмечалось, что
французские войска в Леванте (Сирии и Ливане) могут
рассчитывать на действия турецких войск в Закавказье !.
Политическое и военное руководство Турции не сразу
высказало свое отрицательное отношение к планируемой
агрессии против СССР. Это и подкрепляло надежды
Лондона и Парижа на участие Турции в нападении на
СССР. Но 'важен конечный результат — Турция все же
дала понять англо-французской коалиции о своем
нежелании становиться партнером в организации нападения
на СССР. При этом турецкое правительство ссылалось
на приложение к англо-франко-турецкому договору о
военном союзе от 19 октября 1939 г., в котором
указывалось, что принятые обязательства «не могут принуждать
Турцию к действию, результатом или последствием
которого будет вовлечение ее в вооруженный конфликт с
СССР»2.
Летом 1940 г. в связи с вступлением в войну Италии
положение в районе Средиземного моря заметно
осложнилось. Казалось, что в соответствии с
англо-франко-турецким договором Турция на этот раз присоединится к
своим союзникам и выступит против гитлеровской
Германии и фашистской Италии. Однако, ссылаясь на
«недостаточность» вооружения, Турция не выполняла своих
обязательств по договору 1939 г. Имея договор о
взаимопомощи с Англией и Францией, Турция все более
учитывала военные успехи Германии в Западной Европе,
воздерживаясь от внешнеполитических мероприятий
антигерманского характера. Усиление крена Анкары в
сторону Германии не прошло незамеченным для
советской дипломатии, которой приходилось учитывать это
обстоятельство.
В условиях обострения обстановки на Балканах в
связи с нападением Италии на Грецию в конце октября
1940 г. СССР продемонстрировал понимание
озабоченности Турции новым поворотом событий, продолжая
линию на позитивное развитие советско-турецких
отношений. Вместе с тем с советской стороны по-прежнему
проявлялась должная бдительность, с тем чтобы не
допустить вовлечения СССР в военные конфликты без
каких-либо гарантий безопасности для нашей страны. 4 но-
1 См.: История второй мировой воины. 1939—1945, т. 3, с. 46—
47.
2 Там же, с. 47,
240
ября 1940 г. в НКИД послу Турции была вручена
официальная записка, представляющая собой ответ
Советского правительства на соответствующий запрос
посольства Турции в Москве в связи с обострением
обстановки на Балканах.
«1. Начавшаяся итало-греческая война является
одним из этапов дальнейшего расширения войны.
Отношение СССР к итало-греческой войне определяется общей
его позицией в происходящей войне, в основе которой
лежит тенденция к сужению базы войны.
2. Советское правительство принимает к сведению
заявление г-на посла о том, что правительство Турецкой
Республики не может оставаться в стороне от
итало-греческих событий.
3. Что же касается запроса турецкого правительства
о том, сможет ли Советское правительство оказать
помощь Турецкой Республике в случае возникновения
опасности для Турции или военного конфликта — в какой
форме, в каких размерах и в какой срок, то Советское
правительство испытывает в связи с такой постановкой
вопроса некоторое недоумение. Между Советским
Союзом и Турецкой Республикой, как известно, не
существует пакта взаимопомощи, который бы обязывал СССР
или Турцию оказывать друг другу военную или иную
помощь» К
Между тем «дуэль» империалистических держав за
внешнеполитическую ориентацию Турции продолжалась,
и Анкара маневрировала, стараясь сочетать, казалось
бы, несовместимое. Английская дипломатия носилась с
мыслью о создании «балканского фронта», имея целью
затруднить экспансию Германии в Южной Европе и
заставить Гитлера, по выражению Черчилля, «взять свое в
России»2. Стремясь к созданию на территории Турции
военных баз, Лондон по-прежнему использовал тезис о
«советской угрозе». Только Англия может
по-настоящему «защитить» Турцию от «агрессивных замыслов»
СССР, подчеркивал Черчилль 31 января 1941 г. в письме
турецкому президенту Инёню. «...Мощная английская
авиация, базируясь в Турции, могла бы атаковать
нефтепромыслы Баку... Разрушение этих источников
снабжения нефтью вызвало бы жестокий голод в СССР»3.
1 АВП СССР.
2 Churchill W. The Second World War, vol. 3, p. 51.
8 Ibid'., p. 31.
16 П. П. Севостьянов
241
8 феврале 1941 г. Турцию посетила английская
военная миссия. Члены миссии осмотрели укрепленные
районы в Восточной Фракии, на Дарданеллах и в
Измире. В ходе переговоров, состоявшихся в Анкаре с
участием министра иностранных дел Великобритании А. Иде-
на и начальника имперского генерального штаба
генерала Д. Дилла, англичане добивались от Турции открытия
Дарданелльских проливов для прохода
Средиземноморской эскадры Англии в Черное море. 1 марта 1941 г. было
опубликовано коммюнике, в котором говорилось, что
«оба правительства констатировали свою твердую
преданность англо-турецкому союзу» и «полное согласие в
области балканских проблем, которые тесно связаны с
общими интересами Турции и Англии» {. Таким образом
Турцию пытались втягивать в намечающийся
«балканский фронт».
Под впечатлением военных успехов Германии на
Западе правящие круги Турции все больше склонялись к
политике пособничества фашистской агрессии. Эта
тенденция все чаще отражалась на страницах реакционной
печати, публиковавшей всякие провокационные
измышления о политике СССР в отношении Турции. В этих
условиях Советское правительство сочло необходимым
предпринять меры по противодействию росту влияния
Германии в Турции.
9 марта 1941 г. А. Я. Вышинский вызвал к себе
посла Турции Актая и сделал ему следующее заявление:
«Из сообщения, сделанного Советскому правительству
через заместителя наркома Вышинского английским
послом Криппсом, только что вернувшимся из Турции,
видно, что Турция опасается, что если она подвергнется
нападению со стороны какой-либо иностранной державы
и она вынуждена будет защищать свою территорию с
оружием в руках, то Советский Союз воспользуется
трудным положением Турции и, в свою очередь, нападет
на нее. Я уполномочен от имени правительства и
Наркоминдела заявить, что эта версия совершенно не
соответствует позиции Советского правительства и что,
наоборот, если Турция действительно подвергнется
нападению со стороны какой-либо иностранной державы и
будет вынуждена с оружием в руках защищать
неприкосновенность своей территории, то Турция, опираясь на
1 The New York Times, March 1, 1941.
242
существующий между нею и СССР пакт о ненападении,
может рассчитывать на полное понимание и нейтралитет
Советского Союза» К
Этот дипломатический демарш антигерманского
характера был доведен советской стороной до сведения
Лондона. 10 марта 1941 г. А. Я. Вышинский пригласил к
себе Ст. Криппса и сообщил ему содержание сделанного
им 9 марта Актаю заявления. Криппс выразил свое
удовлетворение по этому поводу2. 25 марта 1941 г. в Москве
было опубликовано заявление, в котором СССР еще раз
заверил турецкое правительство, что в случае нападения
на Турцию она «может рассчитывать на полное
понимание и нейтралитет СССР»3. Турецкое правительство в
связи с этим заявлением выразило благодарность
Советскому правительству и заявило в свою очередь, что в
случае, если бы СССР оказался в подобной ситуации, СССР
равным образом мог бы рассчитывать на полное
понимание и нейтралитет Турции4.
После дальнейших военных успехов Германии на
Балканах, в первую очередь захвата Югославии и
Греции, турецкое руководство пошло на дальнейшее
сближение с «третьим рейхом». Между президентом Турции
Инёню и Гитлером завязалась регулярная переписка.
В преддверии вероломного нападения гитлеровцев на
СССР во внешней политике Турции произошел новый
резкий зигзаг—18 июня 1941 г. Турция подписала на
10-летний срок пакт «о дружбе и ненападении» с
фашистской Германией, согласно которому стороны
обязывались «войти в будущем в дружественный контакт
относительно всех дел, затрагивающих их совместные
интересы»5. В то же самое время сохранялся в силе
аналогичный договор Турции с Англией. Не отказываясь от
позиции нейтралитета, Турция сделала серьезный крен в
направлении расширения политического и военного
сотрудничества с Берлином. В создавшейся обстановке
правительство СССР было вынуждено начать
осуществление крупных военных мероприятий по укреплению
советской границы в Закавказье и районе Черного моря в
целом, которые оказали серьезное влияние на политику
1 АВП СССР.
2 Там же.
3 Внешняя политика СССР. Сборник документов, т. 4, с. 547.
4 См. там же.
5 DGFP. Series D, vol. 12, p. 105.
243
Турции и общее положение на южном фланге наших
войск во время Великой Отечественной войны.
После нападения гитлеровской Германии на СССР
Турция объявила себя нейтральной, но оказывала
фашистским агрессорам разнообразную помощь, продавая
Германии стратегические материалы и пропуская
германские и итальянские военные корабли через проливы.
2. СССР И ИРАН
В течение всего начального периода
второй мировой войны в Тегеране, как и в ряде других
столиц граничащих с СССР государств, советской
внешней политике активно противостояли две основные силы:
с одной стороны, дипломатия Англии, а с другой —
германская дипломатия. После начала войны между ними
обострилось соперничество за внешнеполитическую и
внешнеэкономическую ориентацию Ирана.
И англичане, и немцы действовали как бы на
параллельных курсах, применяя в борьбе за Иран одну и туже
тактику. Распространялись и активно раздувались слухи
о некой «советской угрозе» Ирану, а тем временем
Германия и Англия навязывали себя в качестве
«защитников». Одновременно предпринимались попытки
использовать иранскую территорию непосредственно в
антисоветских целях. Узкоклассовая политика правящих кругов
Ирана, в течение многих лет культивировавших
антикоммунизм во внутренних и внешнеполитических делах,
мешала Тегерану реалистически оценить
международную обстановку. Иранский нейтралитет, объявленный
4 сентября 1939 г., не был прочным.
Германские дипломаты постоянно уверяли иранское
правительство в наличии у СССР агрессивных
намерений в отношении Ирана, а затем разыгрывали из себя
гарантов независимости этой страны. Уже после
нападения Германии на СССР английская пресса отмечала,
что слухи о «советской угрозе» Ирану фабриковались в
Берлине и «умышленно распространялись по миру, чтобы
посеять недоверие между Ираном и его великим
северным соседом» {.
1 FRUS. 1940, vol. 3, p. 62G; Great Britain and the East, August 16,
1941.
244
Принципиальный подход СССР к Ира-
За соблюдение ^у gbIJ1 определен еще в первые годы
обязательств Советской власти. Договор между
РСФСР и Персией от 26 февраля
1921 г. закрепил отказ Советского правительства от всех
трактатов, договоров, конвенций и соглашений,
заключенных бывшим царским правительством и приводивших
к умалению прав иранского народа. Руководствуясь
ленинской политикой в отношении народов Востока и
принципами мирного сосуществования, Советское государство
заявило о своем отказе и на будущее участвовать «в
каких бы то ни было мероприятиях, клонящихся к
ослаблению и нарушению суверенитета Персии» 1.
Особое значение в советско-иранских отношениях в
начальный период второй мировой войны приобретала
статья V договора. В соответствии с пунктом 1 статьи
V стороны обязывались не допускать образования или
пребывания на своей территории организаций или групп,
ставящих целью борьбу против другой стороны2. 1
октября 1927 г. правовая основа советско-иранских
отношений была укреплена Договором о гарантии и
нейтралитете. Статья 3 этого документа, в частности, гласила:
«Каждая из Договаривающихся Сторон обязуется не
участвовать ни фактически, ни формально в политических
союзах или соглашениях, направленных против
безопасности на суше или на море другой Договаривающейся
Стороны, равно как против ее целости, ее независимости
или ее суверенитета»3.
Указанные договоры, особенно приведенные выше
положения, в своей совокупности обозначили те самые
рубежи, на которых в первую очередь стремилась
удержать правящие круги Ирана внешняя политика СССР.
Разумеется, этим не ограничивались ее задачи.
Советская сторона прилагала большие усилия в целях
нормализации торгово-экономических связей с Ираном, тем
более что после прекращения действий в июне 1938 г.
торгового договора между СССР и Ираном эти
отношения значительно сократились.
В иранском ежегоднике «Вселенная» за 1967/68 г.
опубликован ряд внешнеполитических документов
Ирана, из которых видно, что в конце 1939 — начале 1940 г.
1 Документы внешней политики СССР. М., 1959, т. 3, с. 537.
2 См. там же, с. 538.
3 Документы внешней политики СССР. М., 1965, т. 10, с. 397.
245
иранские дипломатические представители в Москве и
Анкаре неоднократно заверяли наркомат иностранных дел
СССР и советское полпредство в Турции в
дружественном отношении иранского правительства. Публикация
завершается телеграммой министра иностранных дел
Ирана Мозаффара Ааляма от 5 февраля 1940 г., в
которой министр требовал от иранского посла в Москве Мо-
хамеда Саеда 1 заверять Советское правительство в
дружественном отношении Ирана «по любому случаю и
поводу, которые представятся». Составитель публикации,
известный иранский историк Ахмед Али Сепехр,
использует эти материалы для доказательства имевшей якобы
место искренней заинтересованности Ирана в развитии
дружественных отношений с СССР2. Ряд буржуазных
историков, в том числе некоторых иранских, выступают с
утверждениями о якобы «неоправданном беспокойстве»
СССР положением дел на своих южных границах и
«излишне активной» борьбе советской дипломатии против
якобы «отсутствовавших» антисоветских тенденций
Ирана, соблюдавшего-де «лояльный нейтралитет». Законное
и справедливое желание СССР сохранить верность
сторон договорным обязательствам выдается за некий
«нажим Москвы» на Иран.
В действительности обстановка складывалась иначе.
В той или иной мере иранские правящие круги постоянно
допускали нарушение договорных положений основных
советско-иранских документов. Так, искусственно
затруднялась деятельность советских официальных
представителей в Иране, особенно до заключения нового советско-
иранского торгового договора 25 марта 1940 г. Полиция
преследовала советских граждан, работавших в Иране.
Был введен полицейский контроль над деятельностью
советского клуба в Пехлеви. Репрессивные меры иранского
правительства привели к прекращению проката
советских кинокартин в Иране. МИД и другие иранские
государственные учреждения и министерства настойчиво
игнорировали торгпредство СССР в Тегеране. При этом
указывалось, что, поскольку стороны не имеют торгового
договора, торгпредство должно быть закрытое
1 М. Саед прибыл в СССР 21 апреля 1938 г., верительные
грамоты вручил в тот же день.
2 См.: Агаев С. Л. Иран: внешняя политика и проблемы
независимости. 1925—1941 гг. М., 1971, с. 308.
*АВИСССР.
246
Неспокойной оставалась и советско-иранская
граница. Временами здесь по вине Ирана происходили опасные
инциденты. Иранские власти попустительствовали
деятельности вооруженных банд на советско-иранской
государственной границе. С января 1939 г. по август 1940 г.
было отмечено 38 случаев нападения таких банд с
территории Ирана на советских граждан К
Политическая линия иранских правя-
Империалисти- щих КруГ0В обнадеживала Германию,
ческие державы rj « т*
в борьбе за Иран позволяла ей рассчитывать на Иран
как на плацдархМ, открывающий путь
не только к британским владениям, но и к Баку и
советским республикам Средней Азии. Германский
генеральный штаб с первых же дней второй мировой войны
приступил к подготовке планов вторжения в страны
Ближнего и Среднего Востока, в том числе и Иран2. Политика
иранского руководства облегчала выполнение и
ближайшей задачи гитлеровцев в Иране — широкое
использование сырьевых и продовольственных ресурсов страны.
В октябре 1939 г. между Ираном и Германией был
подписан секретный протокол, гарантирующий поставки
стратегического сырья в «третий рейх».
Торгово-экономическое проникновение Германии на иранский рынок
развивалось такими темпами, что в 1940—1941 гг. ее доля в
товарообороте Ирана возросла до 45,5%, а доля Англии
упала до 4%. Бывший польский пресс-атташе в Иране
Г. Ленчовский следующим образом оценивает ирано-
германские связи: «Такая политика была выгодна и
Германии, и Ирану, так как позволяла им продолжать и
даже увеличивать свою взаимную торговлю. Полный
союз между двумя странами представил бы лишние
неудобства обеим из них. Иран мог стать театром военных
действий из-за возможной британской акции, и,
следовательно, Германия потеряла бы ценный источник
снабжения» 3.
За период с 21 марта 1939 г. по 20 марта 1940 г.
стоимость иранского экспорта в Германию составила
393,3 млн. риалов, а стоимость импорта из Германии —
159,6 млн. риалов. Большинство крупных промышленных
и транспортных объектов в Иране строилось немецкими
1 АВП СССР.
2 См.: Гальдер Ф. Указ. соч., т. 1, с. 193, 205, Р91.
3 Lenczowcki G. Russia and the West in Iran. 1918—1948. A Study
in Big-Power Rivalry. New York, 1949, p. 167.
247
фирмами. Политическое лицо германской помощи
раскрывалось по-разному. Например, в помещении зала
ожидания вокзала, построенного немцами в Тегеране,
потолок был сделан в форме свастики. Немецкая колония
в Иране, фактически «пятая колонна», составляла около
5 тыс. человек. Это обстоятельство далеко не в
последнюю очередь объясняло исключительную
осведомленность германской миссии о мероприятиях иранского
правительства К Советское полпредство в Иране сообщало в
Москву: «Немецкие дипломаты усиленно разъезжают по
северной части Ирана. При техническом надзоре
немецких и итальянских специалистов иранцы строят
шоссейную дорогу от Тегерана через Демавенд — Амоль —
наикратчайшего расстояния до Каспийского моря. Учителя
германских школ в Тегеране «проговариваются»
ученикам, что вслед за Румынией немецкие войска войдут в
Болгарию, а затем и дальше...»2
Таким образом, антикоммунизм и потворство
прогерманским элементам влекли иранское правительство к
сближению с фашистской Германией. Как отмечали
американские дипломаты в Тегеране, «Германия знает, что
фундаментальная ориентация Ирана на Запад сильнее,
чем на Россию, и то, что Великобритания сейчас не
считается достаточно сильной, эффективно помогает
Германии принимать позу ближайшего друга Ирана. Страх
перед коммунизмом привел шаха к надежде, что Гитлер
может сейчас защитить Иран от большевистского
вторжения» 3.
Именно в таких условиях советская сторона
продолжала предпринимать усилия в борьбе за добрососедские
отношения со своим южным соседом, стремилась
добиться их конструктивного развития на имеющейся
договорной основе. Одновременно СССР оказывал решительное
противодействие как антисоветским проявлениям в
политике иранского руководства, так и антисоветской
активности в этой стране Германии и Англии.
Антикоммунистические тенденции в руководстве Ирана, разжигаемые
антисоветскими интригами империалистических держав,
вероятно, завели бы Иран еще дальше в сторону от
нормальных и тем более дружественных отношений со своим
северным соседом, если бы не политика СССР. Усилия
| АВП СССР.
2 Там же.
3 FRUS. 1940, vol. 3, р. 637.
248
советской дипломатии во многом содействовали
определенным позитивным изменениям в советско-иранских
отношениях,-происшедшим в первой половине 1940 г.
Немаловажное значение имели и серьезные перемены
в международном положении, а также более
реалистический учет обстановки в самом иранском руководстве.
Война резко сократила приток товаров через Персидский
залив. Военная и экономическая помощь Ирану со
стороны Англии также сократилась. С другой стороны,
отсутствие условий для нормальной торговли с СССР, и
прежде всего отсутствие нового торгового договора после
денонсации прежнего в 1938 г., а также транзита иранских
товаров через советскую территорию ущемляло интересы
торговых кругов северных районов Ирана. Широкая
общественность, а также деловые круги Ирана требовали
заключения нового торгового договора с СССР.
По оценкам советского полпредства в Тегеране,
«оккупация Германией Голландии и Бельгии, а затем
разгром Франции не могли быть расценены в Иране иначе,
как сильнейший удар по сопротивляемости Англии.
Уверенность в могуществе Англии этими успехами не только
поколеблена, но и подорвана. Иранское правительство
поспешило использовать создавшуюся обстановку в
своих целях. Оно знало, что Советское правительство не
останется равнодушным к позиции Ирана, занятой им в
войне между Англией и Германией. Перед Ираном
встала проблема доказать Советскому правительству свое
намерение взять ГГротив англичан такой курс, который
явился бы доказательством непричастности иранцев к
английским планам» К
Важное значение имело также то, что иранское
правительство заняло более конструктивную позицию на
советско-иранских переговорах о заключении нового
договора о торговле, которые начались в Москве 24 января
1940 г. За основу переговоров был принят советский
проект договора о торговле и мореплавании, врученный
иранцам еще 4 марта 1939 г.
Такая позиция Тегерана приобретала тем более
важное значение, учитывая заинтересованность
англо-французской империалистической коалиции в использовании
Ирана против СССР. Наиболее отчетливое выражение
это нашло в планировании Лондоном и Парижем агрес-
1 АВП СССР.
249
сии против СССР с южного направления. Так, в докладе
«Об уязвимости нефтедобывающих районов России»
английского министра по координации обороны лорда
А. Чэтфильда, представленного в октябре 1939 г. в
Комитет начальников штабов Великобритании, приводился
список подходящих мест базирования авиации
союзников для осуществления бомбардировочных рейдов против
советского Закавказья. Вполне «подходящими» местами
назывались иранские аэродромы в Игдире, Ардебнле,
Иранбиди К В докладе генерала М. Гамелена «О ведении
войны» от 16 марта 1940 г. отмечалось, что Англия могла
бы взять на себя инициативу в проведении сухопутных
операций против СССР с территории Ирана 2.
Однако иранское руководство в конечном счете
негативно реагировало на попытки Англии и Франции
использовать Иран в их антисоветских замыслах. Это стало
серьезным показателем действенности советской
политики в отношении своего южного соседа.
Ирано-советский договор о торговле и
Отношения мореплавании, сохранивший основные
остаются r inocr *
нелегкими условия договора 1935 г., был
подписан в Тегеране 25 марта 1940 г. Ввоз
советских товаров в Иран производился в рамках
ежегодно составляемых контингентов на сумму не меньшую
стоимости вывозимых из Ирана товаров.
Предусматривалось упрощение лицензионных условий при
оформлении ввоза и вывоза. В договоре было также указано, что
руководящие сотрудники торгового ^представительства
СССР приравниваются по статусу к дипломатам, а
помещение торгпредства пользуется экстерриториальностью.
Путем состоявшегося одновременно с подписанием
договора обмена письмами между полпредом СССР в
Тегеране и министром иностранных дел Ирана были
уточнены условия мореходства на Каспии, охраны товарных
знаков, железнодорожных перевозок и судебного
разбора коммерческих дел.
4 апреля 1940 г. договор был единогласно
ратифицирован меджлисом, а 7 апреля — Президиумом
Верховного Совета СССР.
Нормализация торговых отношений с Ираном, по
мнению советской стороны, открывала возможность для
1 PRO. Cab. 80/4, p. 294—297. См.: История второй мировой
войны. 1939—1945, т. 3, с. 44—45.
2 См.: История второй мировой войны. 1939—1945, т. 3, с. 47.
250
дальнейшего развития отношений между двумя
странами в конструктивном направлении. В телеграмме НК'ИД
советскому полпреду в Тегеране М. Е. Филимонову 1
говорилось: «Подписанный 25 марта с. г. торговый договор
кладет конец длительному бездоговорному периоду и
имеет несомненно серьезное значение в нормализации и
дальнейшем развитии экономических отношений между
СССР и Ираном. Необходимо также отметить, что в
обстановке непрекращающихся попыток, исходящих из
антисоветских источников, муссирования всякого рода
провокационных слухов о каких-то агрессивных планах в
отношении Ирана со стороны СССР и значительно
возросшей активности Англии и других империалистических
стран, пытающихся укрепить свои экономические м
политические позиции в Иране, заключение настоящего
договора будет иметь несомненно большое также и
политическое значение»2.
В соответствии с договором ежегодный объем
товарооборота был определен в 150 млн. риалов с той и с
другой стороны. Вместе с тем в 1940 г. товарооборот не
достиг установленного уровня. Как было предусмотрено в
ходе советско-иранских переговоров, советская сторона
направила в Тегеран торговую делегацию для
составления конкретной номенклатуры товарооборота между
двумя странами, но правительство Ирана в течение
длительного времени затягивало разрешение этого вопроса.
В то же время, пользуясь тем, что Советское
правительство, соблюдая свои обязательства по
советско-иранскому договору 1921 г., предоставило Ирану право
транзита через территорию СССР, иранское правительство
стремилось использовать это право для расширения
экономических связей с Германией. СССР, однако,
категорически запретил транзит вооружений, боеприпасов и
вообще военных материалов, а также целой группы
некоторых других товаров. Поэтому Иран в своей торговле с
Германией по-прежнему был вынужден пользоваться в
основном транзитным путем через турецкую
территорию3.
Несмотря на стремление СССР не останавливаться на
достигнутом в советско-иранских отношениях, урегулиро-
1 М. Е. Филимонов прибыл в Иран, 11 сентября 1939 г.,
верительные грамоты вручил 27 сентября 1939 г,
2 двп СССР.
8 DGFP. Series D, vol. 9, p. 380.
251
вание экономических отношений между двумя странами
не привело к существенному улучшению их
взаимоотношений в политической области. Сказывалась прежде
всего непоследовательность иранского руководства, по-
прежнему активная антисоветская игра
империалистических держав. «Шах, оставаясь верным своей
традиционной политике лавирования между большими странами,
несмотря на трудности переживаемого момента для
Ирана, не делает каких-либо шагов в сторону улучшения
отношений с СССР» *,— сообщало полпредство СССР в
Тегеране.
Вместе с тем, стремясь продемонстрировать
«прочность» отношений с СССР, иранское правительство
предприняло ряд ограниченных мер. Так, в кинотеатрах
Тегерана поступили в прокат несколько советских
кинокартин, пользовавшихся огромным успехом; иранская
пресса опубликовала ряд передовых статей газет
«Правда» и «Известия», посвященных международным
вопросам; на иранском книжном рынке появилась советская
художественная и техническая литература. В сентябре
1940 г. были подписаны новые соглашения о
железнодорожном сообщении между СССР и Ираном. Во главе
железнодорожной делегации шах прислал генерального
директора МИД X. Сайяха с особой дипломатической
миссией — рассеять «неблагоприятное впечатление» в СССР
о внешней политике иранского правительства.
С другой стороны, иранское правительство, как и
раньше, допускало нарушения действующих договоров и
соглашений между СССР и Ираном. Иранские власти
отказывались выдавать служебные визы сотрудникам
торгпредства, задерживали на срок до шести месяцев
выдачу виз командированным советским работникам.
Сотрудники официальных советских учреждений в
Иране подвергались арестам2.
Советская сторона решительно протестовала против
подобных действий. В частности, заместитель наркома
иностранных дел С. А. Лозовский в беседе с послом
М. Саедом 19 октября 1940 г. привел ряд примеров
недопустимых действий в отношении советских граждан в
Иране. Послу было заявлено, что подобные факты
«убеждают нас в том, что иранское правительство не
только не противодействует, но, по-видимому, даже по-
■ Авп СССР.
1 Там же. у
252
ощряет подобного рода действия... Что касается
заверений посла относительно искренности и дружбы, которые
иранское правительство питает к СССР, об этом мы
будем судить прежде всего по реальным делам и
действительным фактам, а не по словам» К
С весны 1941 г. гитлеровцы приступили к
практической подготовке фашистского переворота в Иране.
Таким образом, в начальный период второй мировой
войны правящие круги Ирана вели сложную игру. В
советско-иранских отношениях линия Тегерана была
непоследовательной, зачастую конъюнктурной, не всегда
добрососедской. Тем не менее политика СССР сдерживала
сползание иранских правящих кругов к однозначной
антисоветской политике.
26 июня 1941 г. иранский посол в Москве Мохамед
Саед в вербальной ноте Советскому правительству
сообщил следующее: «Посольство Ирана по поручению
своего Правительства имеет честь довести до сведения
Народного Комиссариата Иностранных Дел, что при
наличии положения, созданного войной между Германией и
Союзом Советских Социалистических Республик,
Правительство Ирана будет соблюдать полный нейтралитет»2.
3. СССР И АФГАНИСТАН
«Нормальные и даже
дружественные»3— так квалифицировало советско-афганские
отношения полпредство СССР в Кабуле в докладе о
внутренней и внешней политике Афганистана в 1939 г. и первой
половине 1940 г. Эта оценка относилась как к
политической, так и экономической сферам взаимоотношений.
Вскоре после начала второй мировой войны, 5 сентября
1939 г., состоялась встреча В. М. Молотова с афганским
послом в Москве Султан Ахмед Ханом4. Афганское
правительство поручило ему выяснить, будет ли СССР
продолжать свои торговые связи с Афганистаном и
предоставит ли Советское правительство Афганистану транзит
через свою территорию. «Почему же нет,— ответил
нарком.— Нашим торговым организациям необходимо,
1 АВП СССР.
2 Там же.
3 Там же.
4 Султан Ахмед Хан прибыл в СССР 5 марта 1939 г.,
верительные грамоты вручил 9 марта 1939 г.
253
однако, знать, какие конкретно товары афганцы хотят
перевозить и в каком количестве». Посол выразил
большую признательность за положительный ответ 1.
Политика нейтралитета, которая была официально
провозглашена Кабулом 3 сентября 1939 г., подвергалась
большому нажиму со стороны обеих воюющих
империалистических группировок, стремившихся склонить
правительство Афганистана на позиции активного
антисоветизма. Советская дипломатия систематически
разъясняла руководящим кругам страны провокационность
вымыслов о «советской угрозе» Афганистану, которые особенно
усердно фабриковала Англия. «На распространение
английской прессой лживых измышлений о так называемых
агрессивных планах СССР в отношении Афганистана,—
сообщало полпредство СССР в Кабуле,— нами было
заявлено по указанию НКИД в беседе с МИДом 13
февраля 1940 г. о том, что эти измышления не имеют ничего
общего с действительной политикой СССР, искренне
желающего сохранения и дальнейшего развития своих
мирных связей с Афганистаном» 2.
Как сообщало полпредство, «заявление В. М. Моло-
това на шестой сессии Верховного Совета СССР 29
марта 1940 г. о том, что «приписываемые Советскому Союзу
фантастические планы каких-то походов Красной Армии
«на Индию», «на Восток» и т. п.— такая очевидная
дикость, что подобным нелепостям могут верить только
люди, выжившие из ума,— было воспринято афганцами
весьма положительно. Вместе с тем под влиянием
английской пропаганды афганское правительство
продолжало сомневаться. Для того, чтобы подчеркнуть мирный
характер советско-афганских отношений и тем успокоить
общественное мнение, «Ислах» (официозная газета.—
Л. С.) систематически, особенно по нашим
неоднократным представлениям, публиковал опровержение слухов,
распространяемых в колониальной английской прессе о
готовности Афганистана тоже войти в военный союз с
Турцией, Ираном и Ираком против СССР и т. п.»3.
Афганское правительство не исключало расширения
экономических связей с фашистскими государствами,
прежде всего с Германией, но преобладающее
политическое влияние в стране сохраняла Великобритания. По
! АВП СССР,
2 Там же.
3 Там же.
254
оценкам советского полпредства в Кабуле, проанглий-
ская тенденция в Афганистане оставалась сильной даже
после катастрофических военных неудач
англо-французской коалиции весной — летом 1940 г. «Придерживаясь
мнения о том, что англичане в войне с немцами и
итальянцами не смогут долго сопротивляться, некоторые
наиболее влиятельные члены афганского правительства тем
не менее, будучи тесно связанными с англичанами,
надеялись и мечтали о том, что, может быть, случай спасет
Англию. Свою внешнюю политику афганское
правительство в настоящее время строит, исходя из этих надежд» К
Как и в других странах — южных соседях СССР,
английская дипломатия стремилась теснее привязать к себе
Афганистан, сбить его с позиций нейтралитета, помешать
развитию добрососедских отношений с СССР.
Антисоветские маневры правительств Чемберлена и Черчилля,
поощрявших.антикоммунистические настроения в
афганском руководстве, не всегда встречали в Кабуле
последовательный отпор. «Нельзя сказать, чтобы афганское
правительство совсем не осознавало факт исключительного
укрепления внутренних и международных позиций
СССР. Однако классовые, реакционные
феодально-помещичьи позиции до сих пор препятствуют афганскому
правительству пойти на искреннее развитие
советско-афганских отношений»2,— отмечало советское полпредство в
Кабуле. Как и в Турции и в Иране, английская
дипломатия едва ли не соревновалась с Берлином в запугивании
правящих кругов Афганистана «советской угрозой»,
стремилась посеять сомнения в намерениях СССР, вела
антисоветскую пропаганду:
Антисоветским интригам империалистических держав
Советское правительство противопоставило курс на
развитие добрососедских отношений со своим соседом,
заложенный еще в первые годы существования Советской
власти. Наряду с советско-афганским договором о
дружбе от 1921 г. огромное значение имел договор о
нейтралитете и взаимном ненападении, подписанный в Кабуле
в 1931 г. Этот договор предусматривал взаимное
невмешательство во внутренние дела, недопущение
существования на территории одной из договаривающихся сторон
вооруженных отрядов, а также организаций, враждебных
1 АВП СССР.
2 Там же.
255
другой стороне. СССР и Афганистан приняли на себя
обязательство не принимать участия в союзах или
соглашениях военного или политического характера,
направленных против другой стороны, а также обязательно
сохранять нейтралитет, если другая сторона окажется
вовлеченной в войну с третьей державой 1.
Заботясь о дальнейшем развитии отношений с
Афганистаном на основе добрососедства и доброй воли,
Советское правительство пошло на возобновление
переговоров с Кабулом по некоторым важным вопросам
двустороннего характера, в первую очередь по пограничным
вопросам2. 27 марта 1940 г. полпредство вручило МИД
Афганистана новую памятную записку, где
подчеркивалось, что «быстрейшее и окончательное разрешение
вопросов сухопутной границы, являясь практическим
выражением искреннего стремления обеих сторон к
дальнейшему укреплению добрососедских отношений между
СССР и Афганистаном, должно вместе с тем послужить
базой для успешного разрешения других вопросов и
будет способствовать общему укреплению мира и дружбы,
составляющих неизменную и прочную основу отношений,
существующих между СССР и Афганистаном»3.
В своей памятной записке афганская сторона
выразила согласие с окончательными советскими
предложениями. Что касается пограничных вопросов, то они,
во-первых, были предметом ведущихся переговоров, во-вторых,
полностью покрывались готовящимся соглашением на
этот счет и, в-третьих, советская сторона уже дала
принципиальное согласие на редемаркацию сухопутных
участков границы, что целиком удовлетворяло афганскую
сторону. Было условлено, что вопрос о помощи Афганистану
будет решаться не в договорном порядке, а особо, в
соответствии с конкретной обстановкой4. Эти
договоренности, достигнутые весной 1940 г. в духе взаимопонимания
и конструктивности, были оформлены в 1946 г. в виде
Протокола, подписанного одновременно с заключением
1 См.: Документы внешней политики СССР. М., 1968, т. 14,
с. 392—395.
2 С середины 1939 г. по февраль 1940 г. в этих переговорах был
сделан перерыв для подготовки сторонами соответствующих
предложений.
3 АВП СССР,
4 Там же.
259
Соглашения между СССР и Афганистаном по
пограничным вопросам 1.
23 июля 1940 г. в результате переговоров между
уполномоченным советского Востокинторга в Кабуле и
афганским министром национальной экономики и
председателем Национального банка было подписано торговое
соглашение сроком на год, в котором общий
товарооборот обеих сторон определялся в 164 млн. афгани.
Удельный вес СССР во внешней торговле Афганистана
в связи с заключением торгового соглашения должен был
повыситься с 23—25 до 42—45%. В целом же на долю
Советского Союза в 1939—1940 гг. приходилось 84,6%
всего экспорта шерсти из Афганистана, 36%—хлопка.
В том же году в афганском импорте бензина доля
поставок из СССР составляла 52,3%, хлопчатобумажных
тканей — 25,9 и сахара — 33,2% 2.
После подписания торгового соглашения афганский
министр национальной экономики Абдул Меджид
выступил с речью, в которой заявил, что «стороны в силу
старых дружеских чувств и добрососедства подписали
торговое соглашение, в основе которого предусмотрена
польза для обеих стран. Да иначе и не могло быть, ибо
Афганистан с первого дня своих взаимоотношений с Союзом
Советских Социалистических Республик относился к
нему с полным доверием. Этой дружбе он всегда придает
значение и в высшей степени уважает то, что Советское
правительство свои взаимоотношения с Афганистаном
строит на основе взаимной пользы и мира и действует
искренне и дружески по отношению к Афганистану.
Подписание сегодняшнего соглашения еще раз подтверждает
наличие этой политики»3.
Соглашение свидетельствовало о намерении двух
государств и в условиях войны развивать традиционные
добрососедские отношения. «Всякий шаг,
предпринимаемый на пути укрепления связей с Советским Союзом,
встречается с одобрением. Настоящий договор,
предусматривающий расширение сотрудничества в торговле
между Афганистаном и СССР, также заслуживает
похвалы»^—писала газета «Ислах» 27 июля 1940 г.
1 См.: Внешняя политика Советского Союза. 1946. М., 1952,
с 141—144..
2 АВП СССР.
* Цит. по: Теплинский JI. Б. 50 лет советско-афганских
отношений. 1919—1969. М., 1971, с. 105.
4 Там же, с. 105—106.
17 П. П. Севостьяноз
257
В июне 1940 г., а затем в феврале 1941 г.
правительство Афганистана подтвердило свое решение сохранять
нейтралитет в войне. Однако факты показывали, что его
линия на использование противоречий между воюющими
империалистическими группировками порою
оборачивалась лавированием, которое создало условия для
проникновения в Афганистан Германии. Гитлеровцы стремились
превратить Афганистан в своего союзника, сорвать
афганский нейтралитет. Так, летом 1940 г. Германия через
своего посланника в Кабуле предложила афганской
стороне организовать в северо-западной погр-аничной
провинции Индии выступление пуштунских племен против
английских властей. В случае участия в этом восстании
против Англии Афганистану обещалось значительное
расширение его территории за счет включения в нее в
перспективе северных районов Индии. Правительство
Афганистана отклонило эти предложения.
Для оказания нажима на Кабул немецкая дипломатия
решила еще активнее использовать знакомое оружие —
антисоветизм, запугивание «советской угрозой». Летом
1940 г. в печати Германии и Италии появились статьи о
якобы готовящемся нападении Советского Союза на
Афганистан и Индию и т. д. В газете «Ислах», выражавшей
точку зрения правительства, было опубликовано
заявление афганского посла в Анкаре, в котором говорилось:
«Я не вижу такой опасности, СССР и Афганистан между
собой друзья и имеют дружественные отношения. Я не
думаю, что мир восточных стран подвергнется опасности
со стороны СССР и что СССР желает напасть на Индию
через восточные страны» 1.
7 апреля 1941 г. посол Афганистана Султан Ахмед
Хан, только что вернувшийся из Кабула, посетил
заместителя наркома иностранных дел С. А. Лозовского.
«Посол поздравил Советское правительство с
последовательной мирной политикой, которую Советский Союз с самого
начала войны и до самого последнего времени твердо
проводит в своих отношениях с другими странами.
Подчеркнув, что афганское правительство питает наилучшие
чувства к правительству СССР, посол заявил, что
премьер-министр поручил ему кроме приветствия передать
твердое желание Афганистана развивать и укреплять
дружественные отношения с СССР и что афганское пра-
1 Цит. по: Теплинский Л. Б. Указ. соч., с. 104—105.
2СЗ
вительство готово в этом направлении сделать все, что
оно практически в состоянии выполнить. Последнюю
часть фразы посол подчеркнул дважды» ].
23 июня 1941 г., на следующий день после
вероломного нападения Германии на СССР, министр иностранных
дел Афганистана Али Мухаммед Хан по поручению
своего правительства официально заявил советскому
представителю в Кабуле, что афганское правительство будет
«продолжать и укреплять дружественные отношения
Афганистана с СССР»2. Это было важное проявление
добрососедского характера связей, сложившихся между
обеими странами.
Курс Советского Союза на сохранение и развитие
добрососедских отношений с Афганистаном полностью
оправдал себя в напряженной и острой обстановке
начального периода второй мировой войны. По сравнению с
другими соседями СССР на юге — Турцией и Ираном —
Афганистан в наибольшей мере солидаризировался с
таким курсом, хотя и, разумеется, не полностью.
В начальный период второй мировой войны СССР
последовательно стремился к развитию добрососедских
отношений с Турцией, Ираном и Афганистаном. Твердая
и вместе конструктивная политика СССР оказывала
существенное влияние на позицию правящих кругов
Турции и Ирана, сдерживала их антисоветские устремления.
Серьезной проверкой эффективности
внешнеполитической линии СССР на южных рубежах страны было
отношение Турции и Ирана к англо-французским планам
вторжения на Кавказ и бомбардировкам Закавказья.
Ни Турцию, ни Иран не удалось убедить поддержать эти
планы. После соответствующего зондажа в Анкаре
английский представитель Дж. Морган докладывал своему
правительству: «В настоящий момент нельзя заставить
Турцию присоединиться или предоставить технические
средства для предполагаемого нападения на Баку ввиду
того, что такое сотрудничество или помощь вовлекли бы
теперь Турцию в наступательную войну против
Советского Союза. Турция еще не желает и не готова для такой
1 АВП СССР.
2 Там же.
259
войны» К Такую же в принципе позицию занял и Иран.
Несмотря на нарушения иранским правительством
договорных актов советско-иранских отношений и активную
антисоветскую дипломатию обеих империалистических
группировок в этой стране, Иран не вошел в орбиту
германо-фашистского блока. Турция также окончательно
не стала членом германо-фашистского блока, хотя
предприняла весьма значительные шаги по сближению с
Берлином.
Советский Союз проводил последовательную линию
на сохранение и развитие добрососедских отношений с
Афганистаном. Политика СССР служила для Кабула в
этот период решающим международным фактором для
обеспечения избранного им нейтралистского курса,
помогла преодолеть усиливавшиеся атаки на афганский
нейтралитет, попытки Англии и Германии влиять на
Афганистан в антисоветском плане.
1 Цит. по: История дипломатии, т. 4, с. 37.
260
Глава VI
НА ВОСТОКЕ
В начальный период второй мировой
войны международная обстановка в Азии, прежде всего
на Дальнем Востоке, выдвигала перед внешней
политикой СССР задачи, которые по своей значимости и
масштабности немногим уступали тем задачам, которые
советская дипломатия решала на наиболее
ответственных политических направлениях в Европе. Здесь, на
востоке, на огромном географическом плацдарме
Советскому Союзу противостояла милитаристская Япония —
империалистический партнер гитлеровской Германии, самая
мощная капиталистическая держава Азии,
представлявшая главную угрозу для нашей страны в этом регионе.
Японские милитаристы дважды в конце 30-х годов
пытались проверить силой решимость СССР к отпору их
агрессивным действиям.
Огромное значение для СССР имел боевой союз с
братской Монгольской Народной Республикой. По
протоколу о взаимной помощи между СССР и МНР,
заключенному в марте 1936 г., стороны обязались «в случае
военного нападения на одну из Договаривающихся сторон
оказать друг другу всяческую, в том числе и военную
помощь»1. По просьбе монгольского правительства в МНР
направлялись советские военные советники, технические
специалисты, которые помогали готовить
квалифицированные военные кадры, совместно крепить оборону
границ МНР на Дальнем Востоке. Советский Союз и
Монгольская Народная Республика вели упорную борьбу
за нормализацию международных отношений на
Дальнем Востоке.
1 Советско-монгольские отношения. 1921—1974. Документы и
материалы. В 2-х т. Москва — Улан-Батор, 1975, т. 1, с. 340.
261
1. ОСОБЕННОСТИ
ВОЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ
ОБСТАНОВКИ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ
Замыслы
и политика импе-
В период 1939—1941 гг. руководство
■ I uir.jiri I ni\a nmiit- « *~1
риалистических империалистической Японии заверша-
держав ло решающий этап подготовки к
борьбе за передел мира во взаимодействии со своими
основными европейскими партнерами по империалистической
коалиции— Германией и Италией. После начала второй
мировой войны японские милитаристы еще более
активизировали свои усилия по укреплению материальной базы
для планируемой агрессии. Если в 1938 г. военные
отрасли промышленности Японии опережали другие отрасли
добывающей и обрабатывающей промышленности в 2,7
раза, то в 1940 г.— в 4,5 раза. По сравнению с 1939 г.
производство оружия и боевой техники в 1940 г.
увеличилось: по артиллерии — на 51%, по танкам — на 82%, по
пулеметам — на 24%. Имевшиеся запасы вооружения
позволяли оснастить 95 дивизий. Военные расходы
Японии в 1940/41 г. поглощали более 80% всего бюджета1.
В Токио стремились к расширению захваченных
территорий в Китае в ходе продолжающейся
японо-китайской войны. Кроме того, планировались дальнейшие
военные действия на альтернативной основе: или на
севере— против СССР, или на юге — против США, Англии и
их союзников. Приоритет каждого из этих направлений
должен был определяться в зависимости от конкретных
условий международной обстановки. Стратегический
план «Оцу» (война против СССР) исходил из
необходимости захвата советского Дальнего Востока. В
соответствии с решением императорской ставки, принятым в конце
1940 г., имелось в виду наносить главный удар в
направлении Приморья, вспомогательный — в направлении
Благовещенска с целью захвата на первом этапе
Владивостока, Имана, Благовещенска и других городов. На
втором этапе ставилась задача захвата Николаевска-на-
Амуре, Комсомольска-на-Амуре, Советской Гавани,
Северного Сахалина, Петропавловска-на-Камчатке2.
В течение всего начального периода второй мировой
войны Япония вела активную подготовку маньчжурско-
корейского плацдарма для нападения на СССР. Вдоль
1 См.: История второй мировой войны. 1939—1945, т. 3, с. 184.
2 См. там же, с. 181.
262
советско-маньчжурской границы спешно создавались
новые военные сооружения, в том числе 13 укрепленных
районов. Квантунская армия в 1939—1940 гг.
увеличилась с 9 до 12 дивизий, а численность ее личного состава
была доведена до 350 тыс. солдат и офицеров.
Увеличивались также войска прояпонских марионеточных
правительств Маньчжоу-Го и Внутренней Монголии. В декабре
1940 г. на острове Хоккайдо был создан штаб Северного
военного округа. Тогда же началось развертывание
войск на севере Японии, Южном Сахалине и Курильских
островах.
Учитывая агрессивный настрой правящих кругов
Японии, Советское правительство было вынуждено держать
на дальневосточных рубежах крупные вооруженные
силы. Они не только имели большое значение для
обороны СССР, но и явились важной опорой для развития
национально-освободительной борьбы китайского народа
против японских милитаристов, ограничивая
возможности действий японской армии в Китае.
Борьба СССР за безопасность на Дальнем Востоке
особенно осложнялась тем, что правительства США,
Англии и Франции (до ее поражения) стремились к
«умиротворению» японских милитаристов на
антисоветской основе. Период 1939—1941 гг. был для этих
государств временем активного продолжения политики
«дальневосточного Мюнхена».
Правительство Франции надеялось удержать свои
колониальные владения в Индокитае именно на путях
поисков широкого политического компромисса с Токио, в
основе которого был бы поворот японской экспансии на
север. В Париже отказались от своей прежней политики
поддержки Китая. Что касается Великобритании, то уже
8 сентября 1939 г. английский посол в Токио Р. Крейги
вручил японскому министру иностранных дел послание
Галифакса с предложением о мирном урегулировании
«китайского вопроса». В октябре 1939 г. английские
военные суда были выведены из китайских портов в
Сингапур." После поражения Франции, когда возможности
Лондона оказывать достаточно весомое сопротивление
японской экспансии в сферу его азиатских колоний
оказались подорванными, Англия пошла на активизацию
политики «умиротворения» Японии, ограничивая это
«умиротворение» исключительно южным направлением
устремлений Токио. В целях оказания поддержки японской
263
блокады Китая 20 июня 1940 г. англичане подписали с
Японией соглашение о совместных действиях против
«нарушителей порядка и безопасности японских
вооруженных сил в Китае». 17 июля в Токио было подписано новое
соглашение сторон, в соответствии с которым Англия
брала на себя обязательство воспрепятствовать транзиту
военного имущества в Китай через Бирму. Наконец, в
августе 1940 г. по настоянию Японии английские войска
были выведены из сеттльментов Пекина, Шанхая и Тянь-
цзиня *.
Надежды империалистов США на достижение
соглашения с Японией по «спорным вопросам» продолжали
определять их подход к японскому милитаризму. Как и
раньше, главные расчеты Вашингтона связывались с
перспективой развития японской экспансии против
СССР. Под таким углом зрения в США пытались
было рассматривать наметившуюся активизацию
экспансии Японии в южном направлении. В Вашингтоне
первоначально считали, что эта экспансия предпринимается
главным образом для обеспечения необходимых
стратегических ресурсов для антисоветской агрессии. Что
касается Китая, то Вашингтон отказал ему в серьезной
военной, политической и экономической поддержке.
Исходя из необходимости «умиротворения» Японии,
американское руководство воздерживалось от попыток
реального ограничения японской агрессии. Между тем
для этого Вашингтон располагал мощными, в
особенности экономическими, рычагами. США являлись главным
поставщиком многих стратегических материалов для
Японии. В 1940 г. американские поставки обеспечивали 60%
необходимых Японии нефти и нефтепродуктов2. Что
касается сырья для металлургии, то, по расчетам самих
японцев, импорт железного лома из США обеспечивал в
1940 г. до 25% производства стали3. Некоторые
ограничения, введенные американской стороной в сентябре
1940 г. на экспорт железного и стального лома в Японию,
не оказывали на эти поставки существенного
воздействия. Более того, в 1941 г. по сравнению с 1940 г.
американский экспорт в Японию чугуна, листовой стали и
металлического лома увеличился в стоимостном выражении
1 См.: История второй мировой войны. 1939—1945, т. 3, с. 171.
2 Japan's Decisions for War. Stanford, California, 1967, p. 187.
3 Ibid., p. 6.
"204
в 4—5 раз К В целом в начале второй мировой войны- на
долю США приходилось 33—35% японского импорта2.
Все это говорит о том, что ради «умиротворения»
Японии и поворота ее на север — против СССР —
американское руководство сознательно рисковало интересами
национальной безопасности США. Японии
обеспечивалось прямое содействие в подготовке материальной базы
для агрессии, которая — вопреки расчетам
Вашингтона— оказалась обращенной против самих США. В
основе беспрецедентного стратегического просчета
руководства США была надежда на «дальневосточный Мюнхен».
Не случайно американские политические деятели и
историки, которые беспочвенно пытаются вменить в вину
СССР мифическую «экономическую помощь»
германскому фашизму в начальный период второй мировой войны,
стараются поменьше вспоминать о совершенно реальной
военно-экономической помощи США японскому
милитаризму— своему главному противнику в Азии, которая
осуществлялась поистине в гигантских масштабах.
На таком международном фоне одной из
примечательных особенностей обстановки на Дальнем Востоке
после начала второй мировой войны была деятельность
германской дипломатии. С начала войны в Берлине
произвели определенный пересмотр дипломатической
тактики Германии на Дальнем Востоке. Связать Советский
Союз на востоке с помощью милитаристской Японии,
поощрять трения в советско-японских отношениях вплоть
до вооруженных конфликтов, а в конечном счете и
большой войны — эти долгосрочные установки гитлеровцев
после начала второй мировой войны были временно
«законсервированы». Обстановка складывалась таким
образом, что теперь Германии было важнее использовать
японский экспансионизм для решения ближайших задач
«третьего рейха», связанных с борьбой против Англии и
Франции. Поэтому в тактических целях в Берлине были
готовы содействовать временной «стабилизации»
советско-японских отношений и даже предлагали для этого
свое посредничество. «Если это удастся сделать,—
пояснял Риббентроп,— то Япония получит возможность
свободно расширять свою власть в Восточной Азии в южном
направлении и проникнуть еще дальше»3. Смысл «миро-
1 См.: История войны на Тихом океане. Мм 1958, т. 3, с. 204.
2 См.: История второй мировой войны. 1939—1945, т. 3, с. 295.
3 АВП СССР.
265
творчества» Германии заключался в том, чтобы отвлечь
силы англо-французской коалиции, а также США на
борьбу с Японией, с тем чтобы добиться быстрейшего
разгрома Англии и Франции в Европе. После того как
со второй половины 1940 г. Германия перешла к
оперативному планированию нападения на СССР,
заинтересованность Берлина в такой «стабилизации» полностью
исчезла.
Подобная «смена вех» в линии германской
дипломатии в значительной мере вытекала из факта укрепления
безопасности СССР на западе в августе — сентябре
1939 г., в том числе вследствие заключения
советско-германского пакта о ненападении. Советская дипломатия,
таким образом, сумела добиться ко второй половине
1939 г. довольно редкой, внешне парадоксальной
ситуации— главный потенциальный противник СССР в
Европе подталкивал главного потенциального противника в
Азии к стабилизации отношений с СССР. Это было
примером мастерского использования советской
дипломатией империалистических противоречий не только между
двумя группировками империалистических государств,
разделенных войной, но и противоречий в лагере
наиболее агрессивной империалистической группировки.
На Дальнем Востоке 1 сентября 1939 г.
Советско- не было мирным днем для СССР. Шел
монгольская к ИСХ0Ду четвертый месяц боев, кото-
на Халхин-Голе Рые вели советские и монгольские
войска против японских милитаристов,
вторгшихся 11 мая на территорию братской Монголии в
районе реки Халхин-Гол. Военные действия против
СССР и МНР являлись «агрессивной войной,
проводившейся японцами»1—так впоследствии квалифицировал
эти события Международный военный трибунал для
Дальнего Востока на Токийском процессе главных
японских военных преступников.
В поздравительной телеграмме народного комиссара
обороны СССР Маршала Советского Союза К. Е.
Ворошилова красноармейцам, командирам, комиссарам по
случаю победы на реке Халхин-Гол подчеркивалось:
«В боях с зарвавшимися японскими захватчиками наши
части защищали не только дружественную Советскому
Союзу Монгольскую Народную Республику, не только
' Рагинский М. Ю., Розенблит С. Я. Международный процесс
главных японских военных преступников. М.—Л., 1950, с. 199.
266
нерушимость договоров, заключенных Советским
правительством, но и Советские земли от Байкала до
Владивостока. Провокационная попытка японцев захватить
территорию МНР преследует цель создания плацдарма
для нападения на СССР, на Советское Забайкалье» К
Телеграмма, датированная 29 августа 1939 г., была
направлена на следующий день после того, как в районе
конфликта окончательно определилась военная
обстановка. 28 августа 75-тысячная 6-я японская армия
генерала О. Риппо оказалась в окружении. В последний день
перед началом второй мировой войны вся территория
МНР была освобождена от захватчиков.
Позади, однако, были тяжелые бои. Наступление,
которое начали вооруженные силы Японии 2 июля 1939 г.
вместе с маньчжурскими войсками, отражала с
советско-монгольской стороны группировка, которая по
численности уступала неприятелю в 3 раза. Июльское
наступление японских войск закончилось провалом, но
противник продолжал подтягивать к месту боев новые части,
в том числе лучшие подразделения японских ВВС из
Китая, тяжелую артиллерию из крепости Порт-Артур.
В дни, когда в Москве на англо-франко-советских
переговорах в полной мере выявлялся саботаж западными
державами усилий СССР предотвратить мировую войну
и когда стали очевидными их попытки подставить СССР
под двойной удар держав-агрессоров, на Дальнем
Востоке вели необъявленную войну советско-монгольские и
японские войска.
На 1 сентября 1939 г. Япония была уже побежденной
стороной. В боях с мая по сентябрь 1939 г. ее авиация
потеряла 660 самолетов. Потери японо-маньчжурских
войск за этот же период достигли 52—55 тыс. человек, из
них около 25 тыс. убитыми2. Правительства СССР и
МНР высоко оценили подвиги советских и монгольских
войск. 29 августа Президиум Верховного Совета СССР
за образцовое выполнение боевых задач и проявленное
геройство присвоил 31 участнику боев у Халхин-Гола
звание Героя Советского Союза. Тысячи советских и
монгольских воинов были награждены орденами и
медалями СССР и МНР.
9 сентября 1939 г. японский посол в Москве Сигенори
1 Советско-монгольские отношения. 1921—1974, т. 1, с. 429.
2 См.: История Великой Отечественной войны Советского Союза.
1941—1945, т. 1, с. 244. »
267
Того1 посетил НКИД СССР и предложил заключить
перемирие, создав две комиссии для проведения
демаркационных линий между СССР и Маньчжоу-Го, а также
между МНР и Маньчжоу-Го. Верные себе, японские
милитаристы попытались было даже грозить. Того намекал,
что Япония сосредоточила в районе конфликта большие
силы, можно ожидать новых серьезных столкновений2.
Но факт военного поражения был бесспорным, в Токио
это понимали. Японское правительство предлагало
превратить район Халхин-Гола в демилитаризованную зону.
Одновременно посол заявил, что японское правительство
желает заключить с СССР торговый договор3. А в более
широком плане, заявил Того, японский кабинет
заинтересован улучшить взаимоотношения между СССР и
Японией в целом.
На следующий день японская сторона получила ответ:
СССР — за прекращение военных действий.
Правительство СССР считает целесообразным создание
предложенных комиссий4. Оно дало согласие также образовать
комиссию по урегулированию конфликтов, предложило
восстановить в районе Халхин-Гола то положение, которое
существовало до возникновения конфликта, т. е. оставить
старую границу между МНР и Маньчжоу-Го и отвести от
этой границы войска. Было также заявлено о готовности
заключить торговый договор между СССР и Японией5.
В Токио, однако, не приняли предложение о
восстановлении прежней границы в районе реки Халхин-Гол и
об одновременном отводе от границы
советско-монгольских и японо-маньчжурских войск. Япония предложила
оставить японо-маньчжурские и советско-монгольские
войска на той линии, которую они занимали по
положению на 15 сентября 1939 г. В интересах урегулирования
конфликта Советское правительство ответило согласием.
Таким образом, войска оставались на занимаемых ими в
13 часов по московскому времени 15 сентября линиях.
Была достигнута также договоренность о том, что в це-
1 С. Того прибыл в СССР 29 октября 1938 г., верительные
грамоты вручил 4 ноября 1938 г.
2 См.: Капица М. С, Иваненко В. //. Дружба, завоеванная в
борьбе (Советско-монгольские отношения). М., 1965, с. 102.
3 См.: Кутаков Л. Н. История советско-японских
дипломатических отношений. М., 1962, с. 231.
4 См. там же.
5 См. там же, с. 231—232. л
268
лях уточнения границы между МНР и Маньчжоу-Fo в
районе недавнего конфликта будет создана комиссия из
представителей сторон1.
Договоренность о прекращении военных действий с
2.00 16 сентября 1939 г. была оформлена совместным
протоколом представителей местного командования — от
советско-монгольской стороны протокол подписал комбриг
М. И. Потапов, с японской — генерал-майор Фудзимото2.
Итоги конфликта и его урегулирование означали, что
СССР и МНР одержали крупную военно-политическую
победу не только на Дальнем Востоке, но и в более
широком плане. Отпор японским империалистам показал
практический вклад СССР в дело борьбы с агрессией, его
готовность выступить на защиту друзей, неизменную
верность своему интернациональному долгу. «Прочность и
силу монголо-советской дружбы,— отметил Ю. Цедеи-
бал,— не раз испытывали наши враги, в частности в
кровопролитных сражениях в районе реки Халхин-Гол.
Руководствуясь принципами пролетарского
интернационализма, выполняя свой интернациональный долг,
Советский Союз оказал монгольскому народу помощь своими
вооруженными силами в борьбе против японской
агрессии и тем самым спас свободу и независимость нашей
Родины, способствовал укреплению позиций
антиимпериалистических сил на Дальнем Востоке»3.
В своих мемуарах Маршал Советского Союза
Г. К. Жуков пишет, что большую работу в период боевых
действий на Халхин-Голе проводили Ю. Цеденбал и
советское полпредство в МНР. «С тех пор Ю. Цеденбал
душевно сроднился с советскими людьми, которые в его
лице видят дружественный нам монгольский народ,
идущий по пути социализма. Искренним уважением у
монгольского народа, государственных и партийных
руководителей пользовался и И. А. Иванов4: он всегда старался
во всем помочь монгольским друзьям и словом и
делом»5.
Победа на Халхин-Голе представляла собой фактиче-
1 См.: Внешняя политика СССР. Сборник документов, т. 4,
с. 461—462.
2 См.: Советско-монгольские отношения. 1921—1974, т. 1, с. 434—
435.
3 Правда, 1957, 16 мая.
4 И. А. Иванов прибыл в Монголию 19 сентября 1939 г.,
верительные грамоты вручил 20 октября 1939 г.
5 Жуков Г. УС. Указ. соч., т. 1, с. 172.
269
ски военную помощь Китаю в его борьбе с японскими
захватчиками. Исход событий на Халхин-Голе был вкладом
СССР в срыв мюнхенской политики западных держав в
Азии, прежде всего попьугок Англии и США
спровоцировать большую советско-японскую войну.
Что касается самой Японии, то поражение в
конфликте серьезно сказалось на ее экспансионистских планах,
послужило важным фактором сдерживания
антисоветских устремлений Токио как в начальный период второй
мировой войны, так и впоследствии.
В сентябре 1939 г. принц Ф. Коноэ в беседе с
германским послом в Токио О. Оттом признавал: «Японии
потребуется еще два года, чтобы достигнуть уровня
техники, вооружения и механизации, который показала
Советская Армия в боях в районе реки Халхин-Гол» К
Впоследствии этот фактор сказался и на японских оценках
перспектив германо-советской войны, которые оказались
в целом более реалистичными, чем, в частности,
прогнозы Лондона и Вашингтона. Когда в Токио были
получены сведения о предстоящем нападении Германии на
СССР, там с самого начала выразили сомнение в
действенности ставки гитлеровцев на стратегию «блицкрига».
2. СССР И ЯПОНИЯ В ПЕРЕГОВОРАХ
1939—1940 гг.
Учитывая итоги военных конфликтов с
Отпор советской Советским Союзом в 1938—1939 гг., в
дипломатии т> ^
политике нажима Токио были вынуждены пойти на
переговоры с СССР по ряду спорных
вопросов, рассчитывая прежде всего добиться
односторонних преимуществ. При этом линия японской
дипломатии была двуличной, отражающей политическую борьбу
в японских правящих кругах. В телеграмме германского
посла в Токио О. Отта МИД Германии от 8 сентября
1939 г. приводилась следующая развернутая оценка
расстановки внутренних сил в Японии по основным
международным вопросам: «Главная цель Японии в настоящее
время заключается в окончании китайского конфликта...
Традиционные сторонники политики ориентации на
Германию, особенно в армии, видят возможность
дальнейшего сотрудничества против Англии, если мы сумеем
1 Цит. по: История второй мировой войны. 1939—1945, т. 3,
с. 182.
270
убедить Советский Союз в необходимости прекращения
помощи Китаю. В военных и политических кругах все
более усиливаются тенденции признания Англии как
общего врага... Правительство Японии полно решимости
продолжать свою политику в отношении Китая, игнорируя
позицию Англии, и в ближайшее время надеется
заставить вывести войска воюющих держав из сеттльментов...
Силам, враждебным Англии, все сильнее противостоят
деловые круги, которые ожидают значительного
увеличения экспорта в англосаксонские страны в результате
военных действий в Европе». Отт далее писал, что в
Японии столкнулись интересы двух экономических
группировок. Одну из них интересовало главным образом
ограбление Китая и других стран Дальнего Востока,
вторую — использование военной ситуации в Европе для
получения сверхприбылей путем поставок воюющим
странам сырья, вооружения, боеприпасов,
продовольствия и т. п.'
Исходя из необходимости не допускать обострения
советско-японских отношений, сдерживать агрессивные
настроения в Токио, правительство СССР проявляло
готовность к широкому диалогу с Японией, который
охватывал бы как торгово-экономические, так и политические
вопросы. Возобновляя переговоры с СССР, японское
руководство одновременно начало зондаж советских
намерений при помощи германских дипломатов, с тем чтобы
совместными усилиями оказать нажим на советскую
сторону. Большую активность проявлял гитлеровский посол
в Токио Отт. Когда по приезде в Токио вновь
назначенный советский полпред К. А. Сметанин2 нанес
протокольный визит в германское посольство, Отт сразу же
заговорил о том, что японские военные круги изменили,
мол, свое отношение к СССР и заинтересованы в
урегулировании всех спорных вопросов и скорейшем
заключении торгового договора. Закончил Отт утверждением,
что военные круги Японии стремятся подписать с СССР
пакт о ненападении3.
27 ноября 1939 г. германский посол снова повел речь
о том, что, мол, «японцы, в особенности армия, желают
установить с СССР дружественные отношения». Он под-
» DGFP. Series D, vol. 8, p. 28—29.
2 К. А. Сметанин прибыл в Японию 21 сентября 1939 г.,
верительные грамоты вручил 20 ноября 1939 г.
3 См.: Кутаков Л. Н. Указ. соч., с. 244.
271
робно рассказал о выступлении в палате пэров графа
Тэрауци, незадолго перед этим вернувшегося из
Германии. (Тэрауци объяснил необходимость развития
нормальных отношений Японии с СССР на примере
Германии.) Уверяя, что японские военные круги, дескать,
меняют курс в отношении СССР, Отт называл и
цену этого «миролюбия» — принципиальные
политические уступки со стороны СССР, признание Маньчжоу-Го
и, главное, прекращение помощи СССР национальному
правительству Китая1. В этих вопросах действия
японских правящих кругов были согласованы с
Германией.
4 октября 1939 г. посол Японии в Москве встретился
с народным комиссаром иностранных дел СССР. Того
заявил, что, поскольку советская сторона согласилась на
заключение торгового договора, он вносит проект
предложений по данному вопросу. Посол высказал мнение,
что следует договориться о принципиальной стороне дела,
а практические вопросы можно было бы обсудить в
Токио с полпредом СССР. Японские предложения
предусматривали применение принципа наибольшего
благоприятствования в отношении таможенных пошлин
как на вывозимые товары, так и на ввозимые2.
Японскому послу было сказано, что его проект будет
передан Наркомвнешторгу для изучения. Ответ
последует в ближайшее время. При этом советская сторона
высказала пожелание вести переговоры в Москве. Но
Того настаивал, чтобы они проходили в Токио. В. М.
Молотов ответил послу: «Мы это предложение японского
правительства обсудим и, если будет малейшая
возможность, пойдем ему навстречу в этом вопросе»3.
13 ноября 1939 г. Того передал в НКИД декларацию,
содержавшую перечень вопросов, которые, по мнению
японской стороны, могли быть предметом обсуждения.
Предусматривалось заключение рыболовной конвенции и
торгового договора, создание комиссий по уточнению
границ и урегулированию конфликтов. К декларации
были приложены проекты предложений о создании
комиссий по урегулированию и предупреждению
конфликтов между СССР и Маньчжоу-Го, между МНР и Маньч-
1 АВП СССР.
2 Там же.
8 Там же.
272
жоу-Го, а также проекты предложений о создании
комиссий для демаркации границы.
Два дня спустя министр иностранных дел Японии
К. Номура передал К. А. Сметанину проект соглашения
о функциях погранкомиссий, создание которых
предусматривалось соглашением о ликвидации конфликта в
районе Халхин-Гола, и проект рыболовной конвенции.
Министр заявил о желании японского правительства
приступить к переговорам о заключении долгосрочной
(на восемь лет) рыболовной конвенции. Номура также
уверял в заинтересованности Токио «активно
содействовать урегулированию вопроса о платежах по КВЖД»,
просил полпреда передать в Москву пожелание
японского правительства ускорить переговоры о заключении
торгового договора К
19 ноября 1939 г. было достигнуто соглашение о
составе, функциях и месте работы смешанной комиссии
по уточнению границы между МНР и Маньчжоу-Го в
районе Халхин-Гола. Соглашение предусматривало, что
смешанная комиссия начнет работу в Чите, а вторая
половина ее заседаний будет проходить в Харбине. В тот
же день японскому послу было передано следующее
заявление Советского правительства по вопросу о
заключении торгового договора:
«1. Правительство СССР выражает свое согласие на
заключение с Японией договора или же временного
соглашения о торговле и мореплавании.
2. Правительство СССР согласно с мнением
правительства Японии, что торговые взаимоотношения между
СССР и Японией должны быть построены на принципе
наибольшего благоприятствования и на ближайшее
время могут регулироваться на началах клиринга.
3. В договоре или во временном соглашении о
торговле и мореплавании между СССР и Японией, наряду
с другими условиями, должны быть предусмотрены:
а) наибольшее благоприятствование в отношении
таможенных пошлин и других подобных сборов как по
ввозу, так и по вывозу;
б) воздержание, как общее правило, от ограничений
и воспрещений, не применяемых и не могущих быть
примененными по отношению к третьей стране как по ввозу,
так и по вывозу;
■ АВП СССР.
18 П. П. Севостьяноа -
273
в) обеспечение для договаривающихся сторон
применения режима наибольшего благоприятствования в
области торгового мореплавания» [.
Японскому послу было заявлено: «Правительство
СССР выражает уверенность, что заключение договора
или временного соглашения о торговле и мореплавании
будет базироваться на ликвидации имеющихся между
японскими фирмами и советскими организациями
недоразумений по выполнению советских заказов. Народный
комиссариат иностранных дел сообщает о готовности
Советского правительства немедленно приступить к
торговым переговорам в Москве»2.
1 декабря 1939 г. Того вручил В. М. Молотову
памятную записку японского правительства по рыболовному
вопросу. «Рыболовный вопрос в самой Японии и вне
Японии,— заявил посол,— всегда рассматривался как
барометр взаимоотношений между Японией и СССР.
Поскольку Япония стремится улучшить
взаимоотношения между обеими странами, она, естественно, хотела
бы возможно скорее урегулировать рыболовные
вопросы». Того зачитал памятную записку: «Проект
рыболовной конвенции, окончательно согласованной 9 ноября
1936 г. ...предусматривает оставление в силе рыболовной
конвенции между Японией и Союзом ССР, подписанной
в 1928 г., равно как и всех приложенных к ней
документов, на восемь лет, считая с 1-го января 1937 г. Проект
этот прежде всего признает стабилизацию на тот же
срок основной части рыболовных участков,
находившихся у японских подданных в аренде, а с другой стороны —
представление советской госпромышленности участков
с уловами до пяти миллионов пудов... Нынешний проект
конвенции выработан на основе упомянутого проекта
конвенции 1936 г., но, поскольку прошло три года с того
времени, как он был окончательно согласован, в него
введены поправки с принятием во внимание положения
рыболовных участков за это время...»3
Представленный документ основывался на японском
проекте 1936 г., уже отклоненном в свое время советской
стороной. Советское правительство не собиралось менять
свою позицию. Приходилось также учитывать, что
полностью зависимое от японцев Маньчжоу-Го не внесло
' АВП СССР.
2 Там же.
3 Там же.
274
последнего взноса за КВЖД. Как и в 1938 г., СССР' не
намеревался заключать рыболовную конвенцию до тех
пор, пока японское правительство не выполнит своих
гарантийных обязательств в отношении платежа за
КВЖД. 15 декабря 1939 г. народный комиссар
иностранных дел СССР сообщил японскому послу, что Советское
правительство не считает возможным заключение
рыболовной конвенции на условиях, предложенных японской
стороной. Тем не менее оно готово приступить к
переговорам о заключении рыболовной конвенции на
приемлемых условиях на длительный срок. Для этого необходимо,
чтобы японское правительство, по крайней мере,
предварительно выполнило свои гарантийные обязательства
в отношении платежа за КВЖД1, который надлежало
внести еще в марте 1938 г. «Если японское правительство
поймет нашу точку зрения — будет очень хорошо, если
нет — это его дело»2,— закончил беседу народный
комиссар иностранных дел СССР.
Последующие события показали, что твердая
позиция советской дипломатии, а также необходимость
считаться с интересами японских деловых кругов,
настаивавших на урегулировании вопроса о рыболовстве в
советских водах, заставили правительство Японии
уступить. Однако, пообещав уладить вопрос о последнем
взносе за КВЖД, в Токио не спешили. В связи с этим
НКИД СССР выразил сожаление, что японское
правительство задерживает уплату взноса за КВЖД и тем
самым откладываются переговоры о заключении
рыболовной конвенции на длительный срок. Советское
правительство вновь указало, что переговоры затягиваются
из-за невыполнения японским правительством своих
обязательств 3.
27 декабря 1939 г. Того был вручен советский проект
протокола по вопросу о рыболовной конвенции, в статье
1 которого указывалось: «Рыболовная Конвенция между
Японией и Союзом Советских Социалистических
Республик, так же как и все приложенные к ней документы,
подписанные 23 января 1928 г., останутся в силе до
31 декабря 1940 г.». В перспективе же советская сторона
предлагала заменить данный протокол новой конвенци-
1 ЛВП СССР.
2 Там же.
3 Там же.
275
ей, о которой велись переговоры между Японией и
СССР К (
В Токио приняли советский проект, но с поправкой
относительно взноса за КВЖД. «Правительство Маньч-
жоу-Го готово,— заметил посол,— произвести платеж за
КВЖД, хотя бы на другой день после подписания
Соглашения, если только будет установлена точная сумма,
которую оно должно платить Советскому правительству.
Но оно имеет пожелание в отношении способов платежа,
заключающееся в том, чтобы после уплаты СССР
закупил на уплаченную сумму товары японского и
маньчжурского происхождения... Касаясь Временного
Рыболовного Соглашения, Того заявил, что считает проект
Протокола принятым, и просил указать на те пункты,
которые следует оставить в обмене нот» 2.
В тот же день японская сторона получила ответ:
«1. Советское правительство согласно закупить
товары японо-маньчжурского происхождения на 2/3 суммы
платежа по последнему взносу за КВЖД.
2. Для того чтобы не затягивать подписание
протокола о продлении на 1940 г. Рыболовной Конвенции, мы не
возражаем против принятия ст. 2 этого протокола без
изменений».
Японский посол предложил записать, что не менее
двух третей суммы будет истрачено на покупку товаров
японо-маньчжурского происхождения. Эта
формулировка, пояснил Того, облегчит ему добиться уплаты
процентов на всю сумму просроченного платежа. С советской
стороны последовало согласие3.
Таким образом, оба соглашения — о КВЖД и о
продлении рыболовной конвенции — были готовы к
подписанию4. Стороны договорились парафировать временное
рыболовное соглашение и опубликовать одновременно
эти документы. Того заявил, что «он рад благополучному
завершению рыболовного вопроса и, в соответствии со
вторым пунктом соглашения, считает целесообразным,
чтобы обе стороны приступили к переговорам о
заключении рыболовной конвенции на длительный срок...». Что
касается Сахалина, продолжал посол Японии, то
советская сторона считает, что там имеет место несоблюдение
> АВП СССР.
2 Там же.
3 Там же.
4 Там же.
276
японскими концессионерами своих обязательств.
Конечно, им нужно быть осторожными, но нет ли
какого-нибудь практического способа для урегулирования этого
вопроса? 1 Советский представитель ответил, что вопрос
о нефтяной и угольной концессиях урегулировать можно,
по здесь необходимы взаимные усилия. Что же касается
пограничных комиссий на море, то к этому вопросу
следует отнестись внимательно и создать условия для
прекращения инцидентов2.
Оба соглашения — о КВЖД и продлении рыболовной
конвенции — были подписаны 31 декабря 1939 г.3
Советское правительство и общественность, подчеркнула газета
«Известия» в статье «По поводу советско-японских
соглашений 31 декабря 1939 г.», придавали большое
значение нормализации советско-японских отношений и со
своей стороны были готовы содействовать
осуществлению этой задачи4.
Решение вопроса об уплате последнего взноса за
КВЖД создавало благоприятные предпосылки для
заключения новой рыболовной конвенции на длительный
срок. Однако дальнейшему успешному ходу переговоров
помешало затягивание Японией уточнения
монголо-маньчжурской границы в районе реки Халхин-Гол. Комиссия
из представителей советско-монгольской и японо-маньч-
жоугоской делегаций начала работу 7 декабря 1939 г. в
Чите. Всего было проведено 16 заседаний: с 7 по 25
декабря 1939 г. в Чите, с 7 по 30 января 1940 г. в Харбине.
Точки зрения сторон были полностью
противоположными 5. В этих условиях Советское правительство не считало
возможным вести переговоры о заключении новой
рыболовной конвенции, пока не будет урегулирован вопрос о
границе между МНР и Маньчжоу-Го в районе недавнего
конфликта. Создавалось впечатление, что состояние
неурегулированности пограничных вопросов нужно было
японской стороне в значительной мере для того, чтобы
показать правящим кругам США, что Япония не
стремится к нормализации отношений с СССР.
1 АВП СССР.
2 Там же.
3 См.: Внешняя политика СССР. Сборник документов, т. 4,
с< 477—479.
4 См. там же, с. 480—481.
5 См.: Советско-монгольские отношения. 1921—1974, т. 1,
с. 557.
277
Добившись важных результатов в решении ряда
вопросов в отношениях с Японией, Советский Союз
продолжал борьбу против затягивания советско-японских
переговоров, за создание новой политической основы в
отношениях между двумя государствами. Это находило
отклик среди представителей японских деловых кругов,
заинтересованных в развитии торгово-экономических
отношений с СССР. Твердый подход СССР к переговорам
о продлении рыболовного соглашения, по вопросу о
КВЖД произвел на них должное впечатление. На
политическое и военное руководство Японии по-прежнему
оказывало сдерживающее воздействие поражение
японских вооруженных сил у Халхин-Гола, а также успехи
внешнеполитических мероприятий СССР в Европе. Под
воздействием таких настроений один из сотрудников
японского посольства в Москве писал: «Является полным
абсурдом мнение, будто Россия развалится изнутри,
когда начнется война. Россия с ее огромной территорией,
богатыми ресурсами и большим населением не потерпит
поражения так легко...» ■
В этих условиях ряду японских политических
деятелей становилось все яснее, что методы угроз и
нажима на СССР вряд ли принесут плоды. В беседе с
полпредом СССР в Токио К. А. Сметаниным новый министр
иностранных дел Японии Хатиро Арита2 19 января
1940 г. отмечал, что «за последнее время отношения
между СССР и Японией начали улучшаться и он рад
содействовать их улучшению в дальнейшем». Спустя две недели
Арита снова счел необходимым подчеркнуть, что
«атмосфера во взаимоотношениях двух стран изменилась»3.
В начале 1940 г. Арита заявил в парламенте, что Япония
намерена добиваться разрешения важнейших
неурегулированных вопросов между СССР и Японией4. В деловых
кругах Японии возрастала заинтересованность в
развитии торгово-экономических отношений с СССР.
Президент нефтяной концессии на Северном Сахалине
вице-адмирал Сайондзи, посетивший советского полпреда 5 фез-
1 Цит. по: История второй мировой войны. 1939—1945, т. 3,
с. 172.
2 Пробыв у власти менее пяти месяцев, кабинет Абэ 14 января
1940 г. подал в отставку. Новым премьер-министром стал адмирал
Ионаи, министром иностранных дел — X. Арита.
3 АВП СССР.
4 См.: Известия, 1940, 2 февраля.
278
раля 1940 г., высказал уверенность в возможности
взаимопонимания и установления дружественных отношений
между Японией и СССР К
Несмотря на заявления о желании улучшить советско-
японские отношения, в Токио не торопились заняться
урегулированием нерешенных проблем или соблюдать в
полной мере уже достигнутые договоренности. 28
февраля 1940 г. советский полпред в Токио посетил министра
иностранных дел Японии и заявил, что японское
правительство нарушило соглашение от 31 декабря 1939 г. В
подтверждение он привел, в частности, следующие
факты: 1) коммерческий департамент затянул выдачу
разрешения фирмам на осуществление заказов советского
торгпредства в счет платежей за КВЖД; 2) вопреки
договоренности «Чосен банк» отказался перевести на счет
Госбанка СССР одну треть платежей по КВЖД; 3) не
был урегулирован вопрос о выполнении фирмой «Мацуо
Докярд» своих обязательств2.
Не ограничиваясь дипломатическими мерами,
Советское правительство открыто высказало свое отношение к
происходящему с трибуны высшего государственного
органа— Верховного Совета СССР. «В наших отношениях
с Японией мы не без известных трудностей, но все же
разрешили некоторые вопросы,— заявил глава Советского
правительства на шестой сессии Верховного Совета
СССР 29 марта 1940 г.— Об этом говорит заключенное
31 декабря прошлого года советско-японское соглашение
по рыболовному вопросу на текущий год, а также
согласие Японии на уплату последнего, долго
задерживавшегося ею, денежного взноса за КВЖД. Тем не менее нельзя
выразить большого удовлетворения нашими
отношениями с Японией. Так, до сих пор, несмотря на
происходившие длительные переговоры советско-монгольских и
японо-маньчжурских делегатов, остался нерешенным
важный вопрос об установлении границы на части
территории в районе бывшего в прошлом году военного
конфликта. Японскими властями продолжают чиниться
препятствия к нормальному использованию внесенного
Японией последнего денежного взноса за КВЖД.
Совершенно ненормальны во многих случаях отношения японских
властей к сотрудникам советских органов в Японии и
Маньчжурии. В Японии должны, наконец, понять, что
» АВП СССР.
2 Там же.
279
Советский Союз ни в каком случае не допустит
нарушения его интересов. Только при таком понимании
советско-японских отношений они могут развиваться
удовлетворительно» К
Твердая позиция советской стороны вынудила Токио
скорректировать свою позицию на советско-японских
переговорах об уточнении границы между МНР и Маньч-
жоу-Го в районе конфликта на реке Халхин-Гол. Они
завершились достижением 9 июня 1940 г. соглашения,
определявшего прохождение границы в указанном районе2.
В середине 1940 г. возобновились переговоры о
заключении новой рыболовной конвенции, в чем особенно были
заинтересованы деловые круги Японии. Позиция Японии
по-прежнему состояла в том, чтобы без всяких изменений
продлить на 10 лет конвенцию 1928 г. Советское
правительство 20 июня 1940 г. заявило о необходимости внести
в нее ряд уточнений, которые должны были отражать
происшедшие перемены. Советская сторона исходила из
того, что новая конвенция должна основываться на сдаче
участков японским подданным на принципе торгов.
Закрепление тех или иных участков за японскими
подданными без торгов СССР считал неприемлемым, но Япония
настаивала на своих предложениях. Переговоры не
привели к положительным результатам.
В начале июля 1940 г. посол Японии в
о политической Москве предложил начать переговоры
основе о заключении советско-японского пак-
советско-японских та о нейтралитете. Основой пакта, по
отношений мнению японской стороны, должна
была стать Пекинская конвенция 1925 г., которая, в свою
очередь, базировалась на Портсмутском мирном
договоре 1905 г., заключенном после вероломного нападения
Японии на Россию, и содержала ряд положений,
выгодных в одностороннем порядке для Японии. Пекинская
конвенция, в частности, оставляла в силе
территориальные статьи Портсмутского договора, отдававшие Японии
исконную русскую землю на Дальнем Востоке — Южный
Сахалин. Подписывая эту конвенцию, Советское
правительство в 1925 г. заявило, что не разделяет с бывшим
царским правительством политической ответственности
за заключение Портсмутского договора. Было ясно, та-
1 Шестая сессия Верховного Совета СССР. 29 марта — 4 апреля
1940 г., с. 40—41.
2 См.: Известия, 1940, 10 июня.
260
ким образом, что в Токио стремятся обеспечить себе
одностороннюю выгоду при определении новой
политической основы японо-советских отношений, заложить в эту
основу дискриминационные положения прошлых лет.
Советское правительство тем не менее согласилось
начать переговоры о заключении пакта о нейтралитете,
исходя из того, что сам факт таких переговоров — крупный
шаг к укреплению мира на дальневосточных границах
СССР. Одновременно оно предлагало вступить в
переговоры о ликвидации концессий на Северном Сахалине1.
Того рекомендовал своему правительству принять
советские предложения. Намечавшиеся летом 1940 г.
переговоры были отложены по вине Японии — в Токио решили
выждать, разобраться в событиях, происходивших в
Западной Европе.
После военных побед Германии на европейском
театре летом 1940 г. для СССР еще более насущной
становилась борьба за обеспечение безопасности на Дальнем
Востоке. Большое место этому региону было уделено в
докладе Советского правительства на седьмой сессии
Верховного Совета СССР, проходившей в начале
августа 1940 г. «Можно признать,— говорил В. М. Молотов,—
что вообще есть известные признаки желания японской
стороны к улучшению отношений с Советским Союзом...
Но еще во многом не ясны действительные политические
устремления этих кругов, что относится и к
советско-японским отношениям»2. В докладе подчеркивалось, что
обстановка в мире, в том числе на Дальнем Востоке,
остается взрывоопасной. Что касается Японии, то ее
«империалистические аппетиты растут»3.
Новая военно-политическая расстановка сил в
Европе создавала благоприятные условия для активизации
политики Токио. Оживились и надежды правящих кругов
США содействовать развитию японской экспансии на
север. «Вооруженный конфликт между Японией и СССР в
более или менее отдаленном будущем является
неизбежным»4,— предсказывал американский посол в Токио
Дж. Грю в донесении в госдепартамент от 8 октября 1940 г.
Но в Токио видели — на севере для японской агрессии
1 АВП СССР.
2 Седьмая сессия Верховного Совета СССР. 1 августа — 7
августа 1940 г., с. 30.
3 Там же, с. 31.
4 The US National Archives, 861 20/541, p. 10—11.
281
нет легких путей. В конце июля 1940 г. японское
правительство приняло «Программу мероприятий,
соответствующих изменениям в международном положении». В ней
выдвигалась задача обеспечения за Японией
политической гегемонии в районе Южных морей и построения на
этой основе «Великой Восточно-азиатской сферы сопро-
цветания». Провозглашалась также задача укрепления
связей с Германией и Италией и заключения с ними
военного союза. В отношении СССР ставилась задача
быстро урегулировать японо-советские отношения К
Новый министр иностранных дел Японии Иосуке Ма-
цуока2 разъяснил подоплеку «миролюбия» Токио в
подходе к СССР. На заседании исследовательского комитета
Тайного совета 26 сентября 1940 г. он заявил, что
Германия поможет Японии в случае столкновения с Советским
Союзом 3. Однако в тактических целях на какой-то
период «улучшение русско-японских отношений и впредь будет
целесообразным». Мацуока подчеркивал: «...мы не
предрешаем войны с Советским Союзом. Даже если мы
наблюдаем улучшение русско-японских отношений — оно
вряд ли продлится более трех лет»4.
Советскую дипломатию не могла не тревожить
активность, с которой Япония добивалась укрепления
сотрудничества с Германией и Италией. Гитлеровская
дипломатия в свою очередь все более настойчиво стремилась к
дальнейшей консолидации фашистской группировки
империалистических держав. Берлин поручил своему послу
в Токио Отту систематически внушать японскому
правительству, что Япония должна быть заинтересована в
укреплении Германии. В свою очередь Отт в телеграмме ог
9 сентября 1940 г. докладывал Риббентропу об оценках
международной обстановки и перспективах внешней
политики Японии, преобладающих в Токио. Японские
правящие круги, писал Отт, убедились в том, что Германия,
заключив пакт о ненападении с СССР, не изменила
своего недружелюбного отношения к СССР и по-прежнему
положительно относится к «антикоминтерновскому
пакту» и к идее тройственного союза. Иначе говоря, начав
практическую подготовку войны против СССР, гитлеров-
1 См.: История воины на Тихом океане, т. 3, с. 67.
2 Министром иностранных дел И. Мацуока стал в июле 1940 г.
в правительстве принца Коноэ.
3 См.: Рагинский М. /О., Розенблит С. Я. Указ. соч., с. 242.
4 См.: Кутаков Л. Н. Указ. соч., с. 274.
282
екая Германия вновь изменила тактику, стала добиваться
поддержки японского правительства в подготовке войны
против СССР.
Готовясь к заключению тройственного пакта,
гитлеровские и японские представители в июле 1940 г.
составили предварительный документ, в котором определились
основные обязательства сторон и говорилось «об усилении
гармонии между Японией, Германией и Италией» К В
соответствии с тройственным пактом японское
правительство оговаривало для себя «особые права» азиатской
державы, расположенной далеко от западного и
африканского фронтов, но призванной сыграть решающую роль в
деле установления «нового порядка» в Азии. Европейские
союзники должны были оказывать ей всемерную помощь.
Позиция японского кабинета определенно указывала на
рост экспансионистских устремлений среди
господствующих классов страны. Посол Японии в СССР Того
впоследствии писал в мемуарах, что, вернувшись домой после
работы в Москве, он был поражен возросшим влиянием в
стране тех, кто возлагал надежды на тройственный пакт2.
В своих официальных заявлениях японские
политические деятели пытались выдать тройственный пакт за
средство, якобы содействующее урегулированию советско-
японских отношений. Они ссылались при этом на статью
5 пакта, в которой говорилось, что пакт «никоим образом
не затрагивает политического статуса, существующего в
настоящее время между каждым из трех участников
соглашения и Советским Союзом»3. Но эта статья, как
известно, была включена в пакт именно для камуфляжа его
антисоветской направленности. На деле же правящие
круги Японии, заключив тройственный пакт, надеялись
использовать его для нажима на СССР. Министр
иностранных дел Мацуока на том же заседании
исследовательского комитета Тайного совета 26 сентября 1940 г.
говорил, что «Япония окажет помощь Германии в случае
советско-германской войны...»4.
Торгово-промышленные круги Японии, связанные с
рыболовством в водах северо-западной части Тихого
океана и угольными и нефтяными концессиями на Северном
1 См.: Гольдберг Д. И. Внешняя политика Японии (Сентябрь
1939 г.—декабрь 1941 г.). М., 1959, с. 60—61.
2 Togo Sfi. The Cause of Japan. New York, 1956, p. 46—48.
3 Известия, 1940, 28 сентября.
4 См.: Кутаков Л. Н. Указ. соч., т. 273.
283
Сахалине, надеялись использовать готовность СССР к
улучшению отношений с Японией для того, чтобы
добиться от Советского правительства уступок в экономической
области и попытаться купить у СССР Северный Сахалин.
На крайний случай планировалось расширение
концессионных прав на Северном Сахалине. Эти круги выдвинули
на пост посла в СССР генерал-лейтенанта Татекава. В
беседе с советским полпредом 1 октября 1940 г. Мацуока
говорил: «Татекава является одним из лучших моих
знакомых, и он будет говорить так же, как и я».
Подчеркнув, что Татекава — сторонник сближения с СССР,
Мацуока заверил: «Я желал бы с деятельностью этого
посла открыть новую страницу в отношениях наших
стран» {.
30 октября 1940 г. японское правительство сделало
Советскому Союзу предложение, смысл которого
сводился к заключению пакта о ненападении, а не о
нейтралитете, как раньше. Причем урегулирование всех спорных
вопросов между СССР и Японией предлагалось отнести на
период после заключения пакта. Для Советского
правительства это было неприемлемым.
3. ПАКТ О НЕЙТРАЛИТЕТЕ МЕЖДУ СССР
И ЯПОНИЕЙ
После того как визит В. М. Молотова
в Берлин в ноябре 1940 г. выявил весь масштаб и
глубину противоречий между СССР и фашистской
Германией, перед Советским Союзом еще с большей остротой
встала задача не допустить своей международной
изоляции, предотвратить одновременное выступление
гитлеровской Германии и милитаристской Японии против СССР.
18 ноября 1940 г. Советское правительство направило
Японии свой проект договора о нейтралитете.
Заключение такого договора, мыслилось в Москве, возможно
только на основе параллельного урегулирования важных
вопросов советско-японских отношений. СССР
предложил подписать одновременно с пактом соглашение о
ликвидации японских угольной и нефтяной концессий на
Северном Сахалине. При этом Японии было обещано
гарантировать поставку сахалинской нефти в течение пяти лет
1 См.: Кутаков Л. //. Указ. соч., с. 264—265. /
284
на обычных коммерческих условиях в размере 100 тыс. т
ежегодно К
Япония не пошла на это. Из Токио последовало
предложение продать ей Северный Сахалин, с тем чтобы
«окончательно» урегулировать спорные вопросы между
Японией и СССР. Фактически японская дипломатия
намеревалась добиться в отношении Сахалина того, чего
ей не удалось достичь в Портсмуте в 1905 г. после
военного поражения царской России. Советское
правительство решительно заявило о неприемлемости этого
японского предложения.
Столкнувшись с твердой позицией советской стороны,
японское правительство отступило. Кроме того, оно
отказалось от требования о заключении новой рыболовной
конвенции на основе сохранения условий конвенции
1928 г., заявив о готовности подписать на 1941 г.
временное соглашение по типу соглашения 1940 г. В результате
20 января 1941 г. было заключено советско-японское
соглашение о продлении до конца года прежней
рыболовной конвенции и об организации советско-японской
комиссии по выработке новой рыболовной конвенции2.
Позитивное завершение экономических переговоров
между СССР и Японией улучшало возможности для
возобновления обмена мнениями относительно подписания
советско-японского пакта о нейтралитете. 3 февраля
1941 г. по предложению Мацуока японский кабинет
утвердил программу внешнеполитических мероприятий
Японии под названием «Принципы ведения переговоров
с Германией, Италией и Советским Союзом»3. 11
февраля 1941 г. Мацуока сообщил советскому полпреду, что
он едет в Берлин по приглашению правительства
Германии и при этом мог бы посетить Москву. Советское
правительство согласилось принять министра иностранных
дел Японии.
26 марта Мацуока выехал в Берлин, где имел
несколько бесед с Гитлером и Риббентропом. Одной из
основных тем этих переговоров был вопрос о советско-
германских отношениях и позиции Японии в случае
войны Германии против СССР. Риббентроп заявил
японскому министру: «Если Советский Союз в один прекрасный
1 См.: История внешней политики СССР. 1917—1980, т. 1, с. 415.
2 См.: Известия, 1941, 21 января.
8 История войны на Тихом океане, т. 3, с. 211—212.
•285
день займет позицию, которую Германия сочтет
угрожающей, то фюрер разобьет Россию». Как вспоминал
переводчик Шмидт, «при этих словах Мацуока, сидевший
до тех пор с непроницаемым видом, захлопал глазами от
удивления». На прощание Гитлер сказал ему: «Когда
Вы возвратитесь в Японию, Вы уже не сможете доложить
вашему императору, что конфликт между Германией и
Советским Союзом исключен»1. Мацуока заверил, что
«Япония будет всегда лояльным союзником» Германии2.
В Токио понимали, что с нападением гитлеровской
Германии на СССР откроется новый этап в.мировой
войне. Заранее делая ставку на победу «третьего рейха»,
японские правящие круги опасались опоздать к дележу
территории Советского Союза. Однако сразу ввязываться
в войну на стороне Германии казалось им делом менее
привлекательным по сравнению с экспансией на юг.
Кроме того, в Токио не исключали, что советско-германская
война может привести к сближению СССР, Англии и
США на антигерманской основе. В таком случае,
начиная впоследствии войну за «южные территории» с
Англией и США, Япония имела бы на севере СССР,
связанный общими интересами с этими западными
государствами. Эту ситуацию и учитывало Советское правительство,
решительно отклонив необоснованные претензии Японии.
Расчет был верным — Токио отказался от
дискриминационных положений в японском варианте пакта о
нейтралитете. Переговоры возобновились.
7 апреля 1941 г. Мацуока прибыл в Москву. Он снова
начал с предложения, уже отвергнутого СССР,— продать
Японии Северный Сахалин. В обмен Япония готова была
заменить Портсмутский договор и Пекинскую конвенцию
другими соглашениями, а также отказаться от
некоторых своих «рыболовных прав». Советская сторона
категорически отвергла предложение Мацуока. До
последнего момента — до дня отъезда из Москвы — Мацуока не
соглашался на ликвидацию японских концессий на
Северном Сахалине.
8 беседе с И. В. Сталиным японский министр, как он
сам передает, попытался было пространно разъяснить
значение «хокко йттю» («восемь углов под одной
крышей», что означало объединение всей Азии под эгидой
1 Schmidt P. Statist auf diplomatischer Bunne. Bonn, 1949,
S. 530, 536.
2 См.: Рагинский М. 10., Розенблит С. #. Указ. соч., с. 255. .■
286
Японии). Эти его рассуждения, имевшие целью увести
беседу от главного, И. В. Сталин игнорировал. Затем
японский представитель поднял вопрос о Сахалине. Ему
ясно дали понять — проблема не подлежит обсуждению.
Не возымело действия и провокационное предложение Ма-
цуока, заимствованное им из «аргументации»
гитлеровцев на берлинских переговорах в ноябре 1940 г., чтобы
Советский Союз «продвигался в направлении Индии и
Ирана». Мацуока пришлось уступить.
13 апреля 1941 г. в Москве был подписан пакт о
нейтралитете между СССР и Японией. Стороны соглашались
«поддерживать мирные и дружественные отношения
между собой и взаимно уважать территориальную
целостность и неприкосновенность». В документе указывалось,
что в случае, если одна из сторон «окажется объектом
военных действий со стороны одной или нескольких
третьих держав, другая Договаривающаяся Сторона
будет соблюдать нейтралитет в продолжение всего
конфликта» х. Пакт заключался сроком на пять лет. В
приложенной к нему Декларации содержалось обязательство
СССР уважать территориальную целостность и
неприкосновенность государства Маньчжоу-Го. Со своей
стороны, Япония давала аналогичное обязательство в
отношении МНР2.
Одновременно с подписанием пакта о нейтралитете
Мацуока дал письменное согласие разрешить в течение
нескольких месяцев вопрос о ликвидации японских
концессий на Северном Сахалине. Это обстоятельство было
подтверждено японской стороной 31 мая 1941 г. новым
заявлением, переданным Советскому правительству
через посла в Москве Татекава3. Япония обязалась
разрешить вопрос о ликвидации концессий не позднее чем в
течение шести месяцев со дня подписания пакта о
нейтралитете.
Заключение пакта о нейтралитете между СССР и
Японией наносило мощный удар по планам гитлеровцев,
активно готовивших нападение на СССР. В определенной
мере по своему практическому эффекту пакт с Японией
оказывал на Германию такое же воздействие, как пол-
1 См.: Внешняя политика СССР. Сборник документов, т. 4,
с. 549—550.
2 См. там же, с. 551.
3 И. Татекава прибыл в СССР 23 октября 1940 г., верительные
грамоты вручил 28 октября 1940 г.
287
тора года назад советско-германский пакт о ненападении
оказал на Японию — подрывал единство
держав-агрессоров в отношении СССР.
Пакт вызвал замешательство и в Вашингтоне. Спасая
лицо, 14 апреля 1941 г. государственный секретарь
К. Хэлл заявил представителям печати, что заключение
пакта «не явилось неожиданностью, хотя и было
сомнение в том, договорятся ли между собой два
правительства или не договорятся зафиксировать существующее
положение в документе. Политика нашего правительства,
конечно, остается без изменений» 1. Несмотря на попытки
официальных лиц США преуменьшить значение
подписания пакта, ряд газет заявил, что его заключение
явилось «дипломатическим поражением США».
Американская печать сходилась на том, что этой акцией СССР
«обеспечил тыл на Дальнем Востоке и получил свободу
действий на западных границах».
Советско-японский пакт о нейтралитете означал
окончательный провал политики «дальневосточного
Мюнхена», угрожавшей интересам СССР, Китая и других стран
Азии. Ведь еще в феврале — марте 1941 г. в Вашингтоне
начались переговоры между японским послом в США
К. Номура и государственным секретарем США К. Хэл-
лом, на которых основным вопросом было разграничение
сфер влияния между США и Японией в Китае и на Тихом
океане. Обсуждались также вопросы «совместной
обороны против коммунизма». Империалистам США и Японии
не удалось договориться главным образом потому, что
стороны сочли аппетиты друг друга чрезмерными.
Трезво мыслившие дипломаты Запада считали, что
японо-советский договор о нейтралитете будет
способствовать стабилизации положения на Дальнем Востоке.
Американский посол в Москве Л. Штейнгардт заявил
5 июня 1941 г. заместителю народного комиссара
иностранных дел СССР С. А. Лозовскому, что он «не считает,
что пакт о ^нейтралитете между СССР и Японией
направлен против Соединенных Штатов. В действительности
этот пакт является еще одним шагом к сохранению мира
на Тихом океане. Тем, кто утверждает, что
советско-японский пакт представляет собой угрозу для Соединенных
Штатов, он отвечает, что Советский Союз имеет
опасного соседа на западе и заинтересован в обеспечении мира
1 АВП СССР.
288
на востоке. Он сам поступил бы точно так»1.
Посол-Англии в Москве Ст. Криппс рассматривал
советско-японский пакт о нейтралитете «как антигерманский, ибо его
единственной целью может быть защита русских
восточных границ на случай нападения Германии на советские
западные границы»2.
Вместе с тем подписание пакта о нейтралитете с
Японией при всей значимости этого события для укрепления
безопасности СССР никак не означало полного
устранения угрозы японской агрессии. Как и в отношении
Германии в связи с советско-германским договором о
ненападении, Советское правительство не ослабляло своей
бдительности на Дальнем Востоке. Бдительность была
целиком оправданной — колебания в отношении
окончательного выбора направления для дальнейшей японской
агрессии продол жались в Токио до августа 1941 г. Когда
провал «плана Барбаросса» * обозначился достаточно
ясно, руководство Японии приняло решение переключить
все внимание на экспансию в южном направлении.
И лишь в сентябре 1941 г. началась переброска на юг
некоторых крупных соединений авиации Квантунской
армии, а также соединений сухопутных войск Японии из
Северного Китая3.
Внешнеполитическая линия СССР в отношении
милитаристской Японии в 1939—1941 гг. охлаждала пыл
сторонников экспансии на север в японских правящих
кругах. В Японии теперь лучше, чем раньше, понимали, что
на севере для Японии нет легкого пути. В итоге японским
правящим кругам в значительной мере пришлось
переоценивать свои «северные» амбиции, дожидаться
лучшего момента для их реализации. Как показали
последующие события, Япония провела в этом ожидании
практически всю вторую мировую войну. Деятельность
советской дипломатии на Дальнем Востоке весомо
способствовала укреплению безопасности Родины в условиях
возраставшей угрозы со стороны гитлеровской Германии,
содействовала сохранению мира на Дальнем Востоке. Не
возымели успеха и попытки западных держав, прежде
всего США, столкнуть СССР и Японию. Япония не
напала на СССР вместе с гитлеровской Германией.
» АВП СССР.
2 Estorick E. Op. cit.f p. 268.
3 См.: Чуйков В. И. Указ. соч.—Новый мир, 1979, № 12, с. 218—
222.
19 П. П. Ссвостьянов
289
4. ПОМОЩЬ СССР НАРОДУ КИТАЯ
В сентябрьские дни 1939 г., когда в
Европе уже шла мировая, война, по Северо-Западной
шоссейной дороге — от Алма-Аты через Синьцзян до
Ланьчжоу — продолжался бесперебойный поток грузов из
Советского Союза в Китай. Эта дорога была сооружена
при содействии СССР практически заново; строительные
работы закончились еще летом 1939 г. Трасса была
важнейшей жизненной артерией, питавшей китайское
сопротивление японским захватчикам. Других надежных
путей не было — японский флот блокировал морское
побережье страны, а власти Англии и Франции чинили
препятствия для транспортировки советских грузов.
В начальный период второй мировой
Принципиальный войны СССР продолжал оказывать
курс СССР: значительную военную, финансовую и
на помощь о
китайскому народу ДРУ^ю материальную помощь
китайскому народу в борьбе против
японского милитаризма. Это и было определяющим для развития
советско-китайских отношений.
«С тех пор как Япония вторглась в Китай,— говорил
китайский посол в Москве Ян Цзе в беседе с В. М.
Молотовым 10 сентября 1939 г.,— китайское правительство
получало главную помощь, моральную и материальную, от
СССР. Кроме того, Китай получал некоторую помощь и
от других стран. Сейчас ходят слухи, что Япония хочет
улучшить свои взаимоотношения с Англией, США и
Францией, а это может отрицательно отразиться на
Китае, так как эти страны перестанут поставлять те
немногие материалы, которые они поставляли».
«Мы как оказывали помощь Китаю,— ответил
нарком,— так и будем дальше ее оказывать. Мы для своей
безопасности принимаем серьезные меры, но помощь
Китаю, как и прежде, будет продолжаться» 1. Не кто иной,
как Мао Цзэдун, признавал в то время, что после начала
войны Китая против японских захватчиков ни одно
империалистическое государство не оказало китайскому
народу подлинной помощи и лишь один Советский Союз
помог ему военной авиацией и материальными
ресурсами2.
1 АВП СССР.
2 См.: Мао Цээдун. Избранные произведения. М., 1953, т. 3,
с. 190.
290
Свою принципиальную линию на оказание помощи
народу Китая в войне против Японии СССР осуществлял
в условиях сложной военно-политической обстановки
в Китае. Гоминьдановское правительство во главе с Чан
Кайши, находившееся в Чунцине, исходило из
неизбежности нападения Германии и Японии на СССР. Такое
развитие событий, по расчетам Чунцина, было бы весьма
благоприятным, ибо отвлекало бы Японию от
продолжения войны в Китае, позволяя гоминьдановцам бросить все
силы на борьбу с китайскими коммунистами. Поэтому
чунцинское правительство, принимая помощь от СССР,
одновременно стремилось обострить советско-японские
отношения. Активное, последовательное сопротивление
японским захватчикам не входило в планы Чан Кайши.
В Токио учитывали меру антикоммунизма
руководства гоминьдана. Не случайно поэтому, что даже вопрос о
налаживании взаимодействия с Китаем на антисоветской
основе не исключался с повестки дня японского военно-
политического планирования. Профессор истории
американского университета г. Рочестера А. Ирайе в обзоре
японских публикаций по проблемам второй мировой
войны, в частности семитомного коллективного труда «На
пути к Тихоокеанской войне: дипломатическая история
предвоенного периода», пишет, что авторы убедительно
показали агрессивные намерения милитаристской
Японии в отношении Советского Союза. Анализ документов
военного руководства Японии, отмечает далее А. Ирайе,
приводит к выводу о том, что в Токио изучались
возможности «сотрудничества с Китаем в борьбе против
Советского Союза» 1.
Что касается Коммунистической партии Китая,
державшей под контролем ряд районов страны, то она в
целом избегала вступать в длительные бои с японцами
ради накопления сил для борьбы с гоминьданом. К концу
1940 г. Мао Цзэдун добился того, что основные военные
формирования КПК, по существу, прекратили войну с
японскими войсками. Война затягивалась, оккупация
Японией значительной части Китая опустошала страну.
Больше всех страдал китайский народ — жертва
отсутствия единства между ведущими политическими силами
Китая в деле организации решительного отпора японским
захватчикам.
1 Robertson E. (ed.) The Origins of the Second World War, p. 252.
291
Специфика положения в Китае, оказывавшая немалое
воздействие на международную политику в Восточной
Азии, должным образом оценивалась советским
руководством. В СССР понимали, что гоминьдановское
правительство ведет двойственную политику: с одной
стороны, участвует, хотя и непоследовательно, в едином
антияпонском фронте общественно-политических сил Китая,
а с другой, ведет борьбу против тех же сил. Поэтому
Советский Союз помогал чунцинскому правительству
в той мере, в которой оно отражало интересы китайского
народа. В Москве исходили из того, что эта помощь в
конечном счете является не помощью правительству,
а китайскому народу, отстаивающему свою
независимость.
Маршал Советского Союза В. И. Чуйков,
находившийся в 1940—1942 гг. в Китае в качестве советского
военного атташе, а затем главы советской военной миссии
при чунцинском правительстве, в своих воспоминаниях
рассказывает о состоявшихся у него накануне отъезда в
Китай беседах с И. В. Сталиным и наркомом обороны
СССР С. К. Тимошенко. Советские руководители
говорили о принципиальных установках СССР в отношении
Китая и ситуации на Дальнем Востоке в целом. Задача
состоит не только в том, чтобы «помочь Чан Кайши и его
генералам с умением воспользоваться оружием, которое
мы ему посылаем, но и внушить Чан Кайши уверенность
в победе над японскими захватчиками,— подчеркивал
И. В. Сталин.— При уверенности в победе Чан Кайши не
пойдет на соглашение с агрессором, ибо он боится
потерять поддержку американцев и англичан и свои
капиталы, вложенные в их банки... Задача всех наших людей в
Китае — крепко связать руки японскому агрессору.
Только когда будут связаны руки японскому агрессору,
мы сможем избежать войны на два фронта, если
немецкие агрессоры нападут на нашу страну». Нарком
обороны в беседе с военным атташе отмечал значение
сдерживания «воинственных устремлений Чан Кайши против
коммунистических армий и партизанских районов,
которые контролировались китайскими коммунистами.
Иными словами, удерживать Чан Кайши от войны
междоусобной, чтобы он мобилизовал все силы нации на отпор
агрессору... Командование китайской Красной Армии
тоже склонно обратить оружие против Чан Кайши,
не принимая при этом в расчет опасности, которой
292
оно подвергло бы весь китайский народ и его
революционные завоевания»!.
• Советская помощь Китаю приобретала
Значение исключительное значение ввиду труд-
советской ного во всех отношениях положения, в
Ки1гаяРЖКИ котором находилась эта страна.
Вековая отсталость Китая, голод сотен
миллионов людей, примитивное сельское хозяйство — все
это усугублялось тем, что принесла китайскому народу
война с Японией. Китай лишился главных
промышленных центров и важнейших транспортных артерий,
нарушились экономические связи между отдельными
районами. В 1941 г., когда уровень производства был наиболее
высоким по сравнению с предыдущими годами, в неокку-
пированных районах страны производилось 4,4 тыс. т
чугуна, всего 116 т стали2. Соответствующим было и
военно-техническое оснащение китайской армии.
Достаточно сказать, что во время войны японская армия
превосходила китайскую в 4—5 раз по оснащению огневыми
средствами, по авиации — в 13 раз, по танкам — в 36
раз3. Собственной военной промышленности Китай, по
существу, не имел.
Из всех видов военной помощи, которая направлялась
советской стороной в Китай, наибольшее значение имели
поставки авиационной техники. Небо страны было
фактически открыто для агрессора — до начала войны с
Японией в составе всей китайской авиации имелось не более
150 боевых машин4. Большая часть китайских самолетов
была уничтожена японцами уже к концу 1937 г. Остатки
китайской авиации практически не вели боевых действий
в воздухе, как правило, уклонялись от схватки ради
спасения самолетов5.
Помощь СССР резко изменила положение. В 1937—
1941 гг. в Китай было поставлено 1250самолетов6. С
февраля 1938 г. в китайском небе воевали советские летчики-
добровольцы. После первых же боев советских добро-
1 Чуйков В. И. Указ. соч.—Новый мир, 1979, № 11, с. 201—203.
2 См.: История экономического развития Китая 1840—1948 гг.
Сборник статистических материалов. Мм 1958, с. 156.
* См.: Бородин Б. А. Помощь СССР китайскому народу в
антияпонской войне. 1937—1941. М., 1965, с. 146.
4 См. там же, с. 145.
5 См.: Бертрам Дж.На фронтах Северного Китая. М., 1940, с. 282.
6 См.: В небе Китая. 1937—1940. Воспоминания советских лет-
чиков-дббровольцев. М, 1980, с. 7.
293
польцев китайское командование пришло к выводу, что.
можно обойтись без услуг иностранных наемников — их-
эскадрилья была расформирована.
В Китае воевали выдающиеся советские военные
летчики— С. П. Супрун, Г. А. Кулишенко, А. Г. Рытов,
С. И. Грицевец, Г. П. Кравченко, К. К. Коккинаки и др.
Эффективность боевых действий советских
добровольческих отрядов позволила китайскому командованию в
целом усилить активность своей авиации. В результате
японцы были вынуждены перенести базирование своей
бомбардировочной авиации, которая ранее
располагалась на аэродромах в 50 км от линии фронта, на
расстояние до 500—600 км. Но это не помогало. В начале осени
1939 г. советский добровольческий отряд тяжелых
бомбардировщиков дальнего действия совершил два налета
на Ханькоу — основную базу ВВС Японии в Китае. Было
уничтожено более 100 японских самолетов на земле. А до
этого советские летчики участвовали в таких
незаурядных воздушных операциях, как бомбардировки японских
авиабаз на Тайване, в рейде на Японию, в ходе которого
был сброшен 1 млн. листовок антивоенного содержания,
в многочисленных воздушных боях истребительной
авиации.
В боях за правое дело китайского народа погибло
более 200 советских летчиков.
Китаю поставлялись легкое стрелковое оружие,
пушки и минометы, бронетанковая техника и самолеты,
боеприпасы, горючее. Общая сумма советских кредитов
Китаю достигла в 1939 г. 250 млн. долл.1 Это более чем в
8 раз превосходило заем, впервые предоставленный
Китаю в 1939 г. Соединенными Штатами; кредиты Англии
не превышали 3 млн. фунтов стерлингов. Но даже столь
небольшие кредиты западных держав предоставлялись
из расчета 4—6,5% годовых при условии погашения
дефицитными стратегическими материалами. Совершенно
иной характер имела советская помощь: не более 3%
годовых при погашении займа главным образом
сельскохозяйственной продукцией. Вооружение в западных
странах Китай был вынужден покупать за наличный расчет.
Советский Союз предоставлял оружие в счет своих же
кредитоб2.
1 См.: История второй мировой войны. 1939—1945, т. 3,. с. 173.
2 См.: Бородин Б. А. Указ. соч.; с. 146—151.
294
Большую помощь китайскому народу продолжали
оказывать советские военные советники, среди которых
были К. М. Качанов, В. И. Чуйков, П. И. Батов,
М. И. Панкевич, С. С. Очнев и др. К началу 1941 г. в
Китае насчитывалось 140 советников 1. Воплощая на
практике традиции пролетарского интернационализма, они
непосредственно помогали китайскому командованию в
решении крупных оперативных вопросов, в обучении
войск. Работать им было нелегко—гоминьдановское
военное руководство далеко не всегда прислушивалось к
предложениям военных специалистов из СССР. Более
того, зачастую гоминьдановские генералы стремились
ограничить роль советских военных советников, пытались
изолировать советских людей от китайских солдат и
населения, приставляли к ним сотрудников разведки,
устраивали слежку и т. п.
В СССР было организовано специальное
радиовещание для Китая, которое охватывало всю китайскую
территорию. С октября 1939 г. советские радиопередачи
стали ежемесячными. О Китае снял свои фильмы Р. Л.
Кармен, который вернулся из этой страны в сентябре 1939 г.,
сняв 10 тыс. м уникальных документальных кинокадров.
Вместе с тем стремление СССР к дальнейшему
расширению советско-китайских культурных связей не
встречало взаимности у чунцинского правительства. Гоминьда-
новцы препятствовали, в частности, превращению
Китайско-Советского Культурного Общества в массовую
организацию. Когда в октябре 1939 г. в г. Чэнду действовала
выставка о Советском Союзе, устроенная Обществом,
власти приложили много усилий для ограничения
доступа на нее со стороны населения. Та же политика велась
в отношении Общества в целом — его центральное
отделение в 1940 г. насчитывало немногим более 1 тыс. чле-*
нов.
Советская военная и другая материальная помощь
Китаю в определенной степени сдерживала реакционные
устремления в политике гоминьдановского
правительства. Так, к началу 1940 г. выявилось, что гоминьдановцы
идут по пути разрыва с антияпонским национальным
фронтом. Они прекратили материальное снабжение 8-й
и новой 4-й армий КПК, активизировали вооруженные
нападения на эти соединения. Обстановка была такова,
См.: История второй мировой войны. 1939—1945, т. 3, с. 173.
295
что советская помощь могла быть непосредственно
использована для борьбы с прогрессивными силами
страны. Допустить этого СССР не мог. Советское
правительство прямо заявило, что прекратит поставки вооружения,
если оно будет повернуто против китайского народа.
Весной 1940 г. в Чунцине начались переговоры между
представителями КПК и гоминьдана о восстановлении
единства действий против японских империалистов1.
Помощь СССР национально-освободительной борьбе
китайского народа вызывала резкое недовольство в
империалистической Японии. До конца 1941 г. в войне с
Японией Китай мог реально рассчитывать только на
поставки вооружений из СССР, поскольку его надежды на
военную помощь США и Англии не оправдались. Вопреки
надеждам японских правящих кругов пакт о нейтралитете
СССР не отразился на политике СССР в отношении
Китая. Как заявил полпред СССР в Китае А. С. Панюш-
кин2 китайскому министру иностранных дел Ван Чунхою,
взаимоотношения СССР и Японии при любых
обстоятельствах не могут отрицательно влиять на
советско-китайские отношения3. В начале 1941 г., когда Китай
испытывал особенно острую нужду в самолетах, из Советского
Союза прибыли 200 бомбардировщиков и истребителей.
Советские летчики-добровольцы сражались в китайском
небе вплоть до начала Великой Отечественной войны,
когда они были вынуждены вернуться на Родину для ее
защиты.
Советский исследователь Б. А. Бородин справедливо
пишет: «Не было такого события в жизни китайского
народа, которое не получило бы отклика в Советской
стране»4. Сводки с фронтов, всесторонняя информация о
жизни, борьбе, лишениях народа Китая, выступления
советских руководящих партийных и государственных
деятелей, публицистов, работников культуры и науки в
поддержку борьбы Китая за независимость — все это
занимало центральное место в советской печати.
1 См.: История второй мировой войны. 1939—1945, т. 3, с. 177.
2 А. С. Панюшкин тгрибыл в Китай 28 августа 1939 г.,
верительные грамоты вручил 1 сентября 1939 г.
3 См.: Капица М. С. Советско-китайские отношения. М., 1958,
с. 299.
4 Бородин Б. А. Указ. соч., с. 128.
Глава VII
ОТНОШЕНИЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА
С ГЕРМАНИЕЙ И ИТАЛИЕЙ
1. СКРЫТОЕ ПРОТИВОБОРСТВО
С ГЕРМАНИЕЙ В ПЕРИОД «СТРАННОЙ
ВОЙНЫ» В ЕВРОПЕ
«Начало военных действий между
Германией и Польшей глубоко взволновало
общественное мнение Советского Союза»1,— докладывал в Берлин
6 сентября 1939 г. германский посол в Москве фон
Шуленбург. Иначе и не могло быть — война вплотную
подходила к СССР. Положение о ненападении,
определявшее советско-германские отношения, не означало
гарантию от различного рода провокаций и других
действий Германии в ущерб интересам СССР. Ведь шла
война, на полную мощность работала военная машина
Германии, и в этих условиях от советского руководства
требовалась высшая бдительность, готовность к любым
осложнениям обстановки. Еще в конце августа 1939 г.
нарком иностранных дел СССР В. М. Молотов на
внеочередной четвертой сессии Верховного Совета СССР
подчеркивал, что советско-германский договор о
ненападении «не может ослабить нашей бдительности»2.
„ Факты, имеющиеся ныне в распоря-
Начало советско- г
германского жении историков, подтверждают — в
военного сентябре 1939 г. со стороны гитлеров-
противостояния и цев были возможны крупные антисо-
антигитлеровские ветские акции. Примером тому может
акции v*viv«r
служить замысел
военно-политической операции германской военной разведки, названный
по имени ее главы «планом Канариса». Подготовка
операции продолжалась, несмотря на подписание советско-
германского договора о ненападении.
Суть операции состояла в том, чтобы использовать
условия германо-польской войны для инсценировки в
1 DGFP. Series D, vol. 8, p. 13.
2 Внеочередная четвертая сессия Верховного Совета СССР.
28 августа — 1 сентября 1939 г. Стенографический отчет. М., 1939,
с. 205.
% 297
восточных районах Польши — силами антисоветских
эмигрантских организаций и групп во взаимодействии
с вермахтом — «народного восстания» с его
последующим переносом на территорию Советской Украины.
Конечная цель — попытаться оторвать часть Украины
от СССР. Операция готовилась в течение ряда лет.
Еще в 1937 г. между «Организацией украинских
националистов» (ОУН) и абвером было оформлено
соглашение о сотрудничестве в политико-подрывной
деятельности на Востоке. Вместе с германскими вооруженными
силами на территорию Западной Украины должны были
войти диверсионные отряды общей численностью в
12 тыс. человек, подготовленных в специальных
лагерях. Радиопропаганду на Западную Украину
развернули германские передатчики в Вене, Граце, Лейпциге.
Для непосредственного руководства «украинским
восстанием» был создан штаб под началом одного из
главарей ОУН Р. Яры. Нити общего руководства
«восстанием» сходилиЪь в диверсионной службе германской
военной разведки.
После 23 августа 1939 г. приказа об отмене «плана
Канариса» не последовало. Наоборот, после посещения
южного фронта германских войск в Польше глава
абвера контр-адмирал Канарис на совещании 11 сентября
1939 г. заявил: «Если сейчас развязать украинское
восстание, то оно будет направлено против Польши и
России». Начать операцию на Украине требовал и штаб
сухопутных войск Германии. Как пишет советский
исследователь Л. А. Безыменский, далее события
развивались так: «...12 сентября Канарис срочно запросил
директив у Кейтеля, который от имени ОКБ разрешил
действия диверсантов. Это решение одобрил Гитлер. 15
сентября Канарис отдал приказ двинуть отряды ОУН в
рядах армии Листа!. Все было готово, но... рано утром
17 сентября... Канарису доложили: части Красной Армии
выступили в освободительный поход за воссоединение
Белоруссии и Украины. Как записал в дневнике один из
сотрудников абвера, наступил «крах всех надежд,
которые так пышно расцвели в последнее время...»2
1 Во время германо-польской войны генерал В. Лист
командовал 14-й армией, наступавшей из Верхней Силезии в направлении
Кракова.
2 Безыменский Л. Канун второй мировой войны. Тайное и
явное.— Новое время, 1979, № 33, с. 26.
298 Ф
В начале сентября 1939 г. в боевую готовность были
приведены войска Киевского и Белорусского Особых
военных округов, созданы управления Украинского и
Белорусского фронтов. Тогда же в ряде военных
округов страны был проведен учебный сбор запасных кон-
тингентов. Освободительный поход Красной Армии в
Западную Украину и Западную Белоруссию начался в
обстановке, когда немецкие войска не только вышли на
рубеж рек Западный Буг и Сан, но и в ряде мест
переправились на их восточные берега, вступили на
территорию Западной Украины и Западной Белоруссии,
продвигаясь дальше на восток. Решимость Советского
правительства к отпору фашистским захватчикам вынудила
германское руководство проявить сдержанность.
Предпринятые СССР чрезвычайные меры
предотвращали дальнейшее ухудшение стратегической
обстановки для Советского Союза. Бездействие со стороны СССР
имело бы следствием появление германских
вооруженных сил в оперативной близости от жизненных центров
Советского государства. Именно так рассматривались
стратегические аспекты действий СССР в отношении
Западной Украины и Западной Белоруссии в английских
политических кругах. «То, что русские армии должны
были находиться на этой линии («линии Керзона».—
Я. С), было совершенно необходимо для безопасности
России против немецкой угрозы. Во всяком случае,
позиции заняты и создан Восточный фронт, на который
нацистская Германия не осмеливается напасть» *,—
подчеркивал У. Черчилль в своем выступлении по
английскому радио 1 октября 1939 г.
Трагическая участь, выпавшая на долю польского
народа,— показатель того, что ожидало бы население
Западной Украины и Западной Белоруссии уже с
сентября 1939 г. Говоря о «новом порядке» в
«генерал-губернаторстве», созданном гитлеровцами в
оккупированной Польше, его глава Г. Франк заявил: «Я получил...
чрезвычайный приказ беспощадно разорять эту область
как территорию войны и как трофейную страну. Я
должен был сделать из этой экономической, социальной,
культурной и политической структуры груду развалин»2.
На территории «генерал-губернаторства», как и на
присоединенных к Германии польских землях, была развер-
1 Churchill W. The Second World War, vol. 1, p. 3'53.
2 Цит. по: История второй мировой войны. 1939—1945, т. 3, с. 34.
299
нута чудовищная программа геноцида. Так, в ходе
одной только «чрезвычайной акции по умиротворению»
(«акция АБ») было уничтожено около 3500 польских
деятелей науки, культуры и искусства, закрыты высшие
и средние учебные заведения К В 1940 г. на польской
земле заработал Освенцим.
Таким образом, мероприятия СССР в отношении.
Западной Украины и Западной Белоруссии объективно
стали реальной мерой противодействия фашистской
агрессии— значительный район континентальной Европы
был выведен из-под сферы надвигающейся
гитлеровской оккупации. Впервые со времени прихода фашизма
к власти в Германии и безостановочного осуществления
им своих захватнических планов (Австрия,
Чехословакия, Польша) этим захватам был воздвигнут мощный
барьер. В то же время не было и открытой
конфронтации с Германией. Одновременное успешное решение
этих задач в обстановке сентября 1939 г. требовало
точного расчета соотношения сил, большой
государственной мудрости.
28 сентября 1939 г. правительство Германии пошло
на подписание договора между Советским Союзом и
Германией, установившего линию разграничения по
рекам Западный Буг и Нарев. Разграничение проходило
примерно по так называемой «линии Керзона», которая
была предложена Англией, Францией и США еще в
1919 г. как граница, основанная на Этнических
принципах. Демаркация по рекам была важна прежде всего
для того, чтобы не допустить непосредственного
соприкосновения советских вооруженных сил и германского
вермахта. Все это, однако, не меняло главного — со
второй половины сентября 1939 г. началось противостояние
Вооруженных Сил СССР и вооруженных сил наиболее
мощной и агрессивной державы империалистического
лагеря.
Выполняя общую политическую установку
Берлина— проявлять сдержанность и пока не провоцировать
СССР, германская сторона избегала обострений.
Советская сторона отвечала тем же. «Нашим командирам,—
вспоминает В. И. Чуйков,— приходилось часто бывать
в немецких штабах для уточнения разграничительных
линий. Их встречали уважительно, внимательно разби-
1 См.: История второй мировой войны. 1939—1945, т. 3, с. 207.
300
рали их претензии и выполняли требования,
обусловленные соглашением... Но провокаций немецкие
солдаты не устраивали.
В искренность их дружеских излияний из нас мало
кто верил. Мы верили в мудрую политику нашей партии,
в свои силы, всячески демонстрировали выдержку, но в
то же время спешили возводить укрепления для обороны
от столь сомнительных друзей. Никто из нас не
сомневался, что мирный пакт о ненападении с Германией —
дело временное, вынужденное» К
Важнейшей формой реакции ВКП(б) и Советского
правительства на установление непосредственного
военного противостояния с Германией стала крупная серия
государственных решений военного и
военно-экономического характера, принятых в первые месяцы после
начала войны. Уже 1 сентября 1939 г. Верховный Совет
СССР принял Закон о всеобщей воинской обязанности,
который юридически закреплял перевод Вооруженных
Сил на кадровое положение. Сроки прохождения
действительной службы рядового и сержантского состава
сухопутных войск и авиации увеличивались до трех лет, на
флоте — до пяти. С осени 1939 г. началось
развертывание Советских Вооруженных Сил: формировались
десятки новых дивизий. В сентябре 1939 г. Политбюро
ЦК ВКП(б) приняло постановление о реконструкции
существующих и строительстве новых авиационных
заводов— производственные мощности советского
авиастроения намечалось увеличить почти в 2 раза. В
декабре 1939 г. на вооружение советских войск были
приняты тяжелый танк КВ-1 и средний танк Т-34. Эта
техника представляла собой качественно новую ступень в
развитии мирового танкостроения. В целом в военно-
экономической области до конца 1939 г. в СССР были
приняты решения, обеспечившие увеличение общего
объема продукции военной промышленности СССР в 1940 г.
более чем на одну треть2.
Курс СССР на быстрейшее укрепление
обороноспособности в условиях возросшей угрозы германского
фашизма — предметное опровержение буржуазных
апологетов легенды о «советском сговоре с Германией».
1 Чуйков В. И. Указ. соч.—Новый мир, 1979, № И, с. 199.
2 См.: История Коммунистической партии Советского Союза. М.,
1970, т. 5, кн. 1, с. 120; Советские Вооруженные Силы, с. 226, 229—
230, 234.
301
Экономическая политика партии в эти годы
направлялась на более рациональное размещение
производительных сил, ускорение темпов нового строительства,
на полное освоение производственных мощностей
каждого предприятия. Благодаря усилиям партии и
рабочего класса промышленность СССР в годы перед Великой
Отечественной войной добилась значительного подъема.
Советское государство имело перед Великой
Отечественной войной значительное количество оборонных
заводов и других военно-промышленных предприятий,
позволивших в годы войны развернуть массовое
производство танков, самолетов, орудий, боеприпасов и другого
вооружения.
Особенно важное значение придавалось
строительству оборонных предприятий на востоке страны. В
результате уже в 1940 г. в восточных районах
выплавлялось 28,9% чугуна, 32,2% стали, добывалось 35,9% угля
и 11,6% нефти, здесь была основная база цветной
металлургии страны 1. Крупнейшей броневой базой становился
Урал. В середине 1941 г. здесь завершалось
строительство предприятия по производству танков KB, с 1940 г. на
выпуск новых танков Т-34 переходил один из заводов на
Урале. Предвоенный Урал был также одним из
крупнейших поставщиков артиллерийского и стрелкового
оружия. Бывший в годы войны наркомом вооружения, член
Политбюро ЦК КПСС, министр обороны СССР
Маршал Советского Союза Д. Ф. Устинов писал:
«Советская промышленность, наша тяжелая
индустрия, созданная ленинской партией за годы пятилеток,
обеспечила еще в мирные годы производство
значительного количества вооружения и оснащение Красной Армии
самыми передовыми типами артиллерийских систем. Как
показал опыт войны, по своим техническим данным они
превосходили артиллерийские системы, выпускаемые
заводами не только Германии, но и других,
оккупированных гитлеровцами, европейских стран,
вооружением которых была оснащена немецко-фашистская
армия»2.
Внимание партии к вопросам создания и
производства боевой техники и вооружения для Красной Армии
накануне войны значительно усилилось. Создание лучших
1 См.: История второй мировой войны. 1939—1945, т. 3, с. 380.
2 Устинов Д. Ф. Избранные речи и статьи. М., 1979, с. 56.
302
образцов танков, самолетов, артиллерийских, систем
и т. п. было результатом усилий всех работников
оборонной промышленности. Когда эти образцы проходили
испытания и принимались на вооружение, ЦК ВКЩб) и
СНК СССР давали твердые задания на их массовый
выпуск. Вместе с тем серийное производство новых
моделей требует огромных материальных и трудовых затрат,
перестройки технологического процесса. Все это
практически можно было сделать — и действительно было
сделано— только начиная с 1941 г., поскольку переключить
всю экономику на военное производство до начала
войны не представлялось возможным. Справедливо в этом
отношении мнение бывшего наркома вооружения СССР
Б. Л. Ванникова: «Ни одно государство, какой бы
сильной экономикой оно ни обладало, не выдержит, если
оборонная промышленность еще в мирный период перейдет
на режим военного времени» К Важно в мирное время
создать такие условия, которые позволили бы с началом
войны быстро перевести экономику страны на военные
рельсы и обеспечить массовое производство боевой
техники и вооружения. «Созданная в предвоенные годы
оборонная промышленность,— отмечается в Тезисах ЦК
КПСС к 50-летию Великой Октябрьской
социалистической революции,— обеспечила вооруженные силы страны
современной военной техникой»2. Тем не менее при
несомненных успехах в развитии оборонной промышленности
в ее работе были и серьезные недостатки3.
Экономическая база, существенно окрепшая за
период неучастия СССР в мировой войне, и составила основу
обороноспособности СССР в Великой Отечественной
войне.
За неполные два года отсрочки вовлечения СССР во
вторую мировую войну личный состав Вооруженных Сил
СССР увеличился почти в 3 раза; было сформировано
125 новых дивизий. Только за 11 месяцев 1940 г. в строй
вступило 100 новых боевых кораблей. Общее
водоизмещение новых военных кораблей ВМФ СССР, введенных в
строй с начала 1939 г. до 1941 г., возросло по надводному
1 Вопросы истории, 1969, № 1, с. 131.
2 Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и
решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. М., 1972, т. 9. 1966—
1968, с. 299.
3 См.: История Коммунистической партии Советского Союза,
с. 455.
303
флоту на 107 718 г, по подводному — на 50 385 г. В конце
1940 г. в постройке находилось еще 269 современных
кораблей. Состоявшийся в марте 1940 г. Пленум ЦК
ВКП(б) потребовал от руководства Наркомата обороны
коренной перестройки системы обучения и воспитания
личного состава армии и флота, максимального
приближения всех учений к реальной боевой обстановке 1.
Пакт о ненападении продолжал опре-
Напряжение делять состояние отношений между
невидимых СССР и Германией. Пока Германия
дипломатических r ^ r
боев придерживалась обязательств пакта,
не было оснований замораживать и
двусторонние контакты. 28 сентября 1939 г., в частности,
состоялся обмен письмами между правительствами СССР
и Германии о расширении взаимной торговли. В письмах
фиксировалось решение сторон составить экономическую
программу таким образом, чтобы советско-германский
товарооборот возрос до наивысшего объема,
достигнутого в прошлом. Тот факт, что между двумя
государствами не было прямых и открытых коллизий, все более
настойчиво эксплуатировался Берлином как показатель
едва ли не «дружественных отношений с СССР».
Внедряя этот тезис в сознание сторонников мюнхенской
политики на Западе, Германия расчетливо стремилась
добиться максимума в торгах о широком политическом
компромиссе с англо-французской коалицией, которые
были активизированы по линии «тайной дипломатии».
Однако вне сферы двусторонних отношений между СССР
и Германией усиливалась внешнеполитическая борьба.
Ее ареной становились практически все страны — соседи
Советского Союза. Стратегические задачи сторон были
здесь несовместимы.
Еще продолжался первый военный сентябрь, как
дело подошло к развязке одного из узлов
советско-германского противоборства. Новые данные, введенные в
научный оборот советскими учеными — специалистами по
истории Прибалтики, показывают, насколько
целенаправленно германская дипломатия наращивала свое
политическое влияние в Прибалтийских государствах, стремясь к
превращению их в немецких сателлитов. Например, от
Литвы Берлин требовал вступления в войну на стороне
1 См.: Гречко А. А. Указ. соч., с. 60—61; Горшков С. Г. Морская
мощь государства. М., 1979, с. 198.
304
Германии против Польши, рассчитывая тем самым
ввести вермахт на литовск^о территорию. В итоге германо-
литовских секретных переговоров, проходивших с конца
августа по 20 сентября 1939 г., был выработан проект
«Положения соглашения об обороне Германии и Литвы»,
предусматривавший заключение военного договора.
Существо документа определяло положение о том, что
«Литва поступает под опеку германского рейха»1. Для
осуществления договора предусматривалось, что литовская
армия фактически должна перейти под контроль
вермахта. 25 сентября 1939 г. Гитлер подписал секретную
директиву № 4, в соответствии с которой имелось в виду
держать в Восточной Пруссии военные силы, достаточные
для быстрой оккупации Литвы даже в случае
сопротивления с ее стороны2. Германия умышленно уклонялась
от подтверждения своей готовности уважать
провозглашенный Латвией нейтралитет, несмотря на просьбы
латвийского правительства. Экспансионизм определял
расчеты Берлина в отношении Эстонии. Гиммлер сетовал:
«Это было нашим несчастьем, что мы не смогли завоевать
Эстонию уже в 1939 году»3.
Именно в таких условиях в конце сентября — начале
октября 1939 г. и последовала крупная серия
внешнеполитических мероприятий СССР по укреплению
безопасности в Прибалтике — договоры о взаимной помощи
между СССР и Эстонией (28 сентября), Латвией (5 октября)
и Литвой (10 октября). Германия, которая полным ходом
готовилась к наступлению на западе, воздержалась от
открытых акций против СССР в связи с этими событиями.
Вместе с тем в Берлине были настроены против
заключения договоров о взаимопомощи между СССР и
Прибалтийскими государствами. Германская дипломатия
пыталась затруднить переговоры, в ходе которых готовились
эти договоры, по возможности сорвать их.
В руководстве англо-французской коалиции сразу
увидели антигерманский смысл мероприятий СССР. В
беседе с советским полпредом 6 октября 1939 г. У.
Черчилль заявил, что «Англия не имеет оснований возражать
против действий СССР в Прибалтике». Полпред сообщал
1 См.: Социалистические революции 1940 г. в Литве, Латвии и
Эстонии. Восстановление Советской власти, с. 217.
2 См. там же.
3 История Эстонской ССР (С древнейших времен до наших
дней). Таллин, 1958, с. 584.
20 П П. Севостьяноо
305
в Москву: «Черчилль прекрасно понимает, что
заключение договоров о взаимопомощи между СССР и
государствами Прибалтики сокращает возможное «лебенсраум»
(жизненное пространство.— П. С.) для Гитлера»1. Во
время беседы с И. М. Майским 16 октября 1939 г. Э.
Галифакс признал, что «договоры СССР с Эстонией,
Латвией и Литвой стабилизировали отношения и явились
вкладом в дело укрепления мира в Восточной Европе»2.
В речи по радио 21 октября 1939 г. военный министр
Англии Л. Хор-Белиша напомнил, что Германия всегда
требовала себе свободу рук на Востоке, имея в виду, в
частности, контроль над Прибалтийскими странами.
«Теперь,— заявил Хор-Белиша,— Россия уничтожила все эти
германские планы и намерения»3.
Рассчитывая на Прибалтику как на плацдарм
нападения на СССР, Германия в течение первой половины 1940 г.
усиленно укрепляла свои позиции в Литве, Латвии и
Эстонии. В мае 1940 г. Гитлер в присутствии Геринга, Кей-
теля, Розенберга и Бормана дал стратегическую
установку: «Все балтийские государства должны быть включены
в состав рейха»4. Вместо плацдарма для агрессии
против СССР события в Прибалтике летом 1940 г. привели
к совершенно иной развязке — победе социалистических
революций в Литве, Латвии и Эстонии.
На северо-западном направлении, где начался
инспирируемый извне советско-финский конфликт,
гитлеровская дипломатия исходила из того, что интересам
Германии более всего соответствовал бы затяжной характер
войны, что поглощало бы основное внимание внешней
политики СССР в ущерб ее активности по укреплению
безопасности страны. В Берлине были довольны тем, что в
деле ухудшения внешних условий для СССР на
северо-западе главную роль взяли на себя Англия и Франция, а
Германии нет особой нужды самой прилагать
какие-либо чрезвычайные усилия на данном направлении. Весьма
важное место в расчетах гитлеровцев занимали надежды
на то, что антисоветская политика Англии и Франции в
конечном счете спровоцирует резкую реакцию со сторо-
1 АВП СССР.
2 Там же. - ->
8 Цит. по: Сиполс В. Я. Тайная дипломатия, с. 318.
4 Вторая мировая война. Материалы научной конференции,
посвященной 20-й годовщине победы над фашистской Германией. М.,
1966, кн. 1, с. 302. _-
306
ны СССР, вплоть до военного отпора этой политике,
накалит до крайности обстановку в отношениях СССР с
империалистическими противниками Германии. «Ничто
не могло быть более желательным для Германии,— писал
финский политический деятель тех лет Ю. Ниукканен,—
как выступление Англии против Советского Союза»1.
В Берлине с радостью фиксировали, как англичане и
французы все глубже ввязываются в антисоветские дела,
еще больше отвлекаясь от военных действий против
Германии. Именно поэтому в начале января 1940 г.
руководство «третьего рейха» не поддержало обращение финнов
с просьбой о посредничестве между СССР и
Финляндией. Вместе с тем в разгар конфликта, 11 января,
германский посланник в Хельсинки фон Блюхер настойчиво
советовал занять более жесткую позицию в отношении
СССР2.
Советская дипломатия разобралась, куда старается
вести дело Германия. 17 января 1940 г. полпред СССР в
Лондоне писал в НКИД: «Германский мининдел ведет
сейчас такую линию: стравливать СССР с Англией и
Францией, используя для этого финские события в
надежде довести дело до окончательного разрыва между
Москвой и «западными державами», затягивать финскую
войну, допуская поддержку Маннергейма нейтральными
державами (Швеция, Норвегия, Италия.—Я. С.) в
форме посылки в Скандинавию волонтеров или войск из
Англии и Франции» 3.
Антисоветские акции Германии в связи с советско-
финскими отношениями встречали отпор со стороны
CQCP. Так, 26 октября 1939 г. в беседе с фон Шуленбур-
гом нарком иностранных дел СССР заявил, что, судя по
имеющимся данным, германское правительство
намеревается осуществить контроль над торговыми судами
Латвии, Эстонии и Финляндии у входа в Финский и Рижский
заливы. Нарком предупреждал — предполагаемый
контроль прямо затрагивает область военно-политической
безопасности СССР. Шуленбург пытался уверять, что «это
мероприятие не должно рассматриваться как
недружественный акт в отношении СССР». Послу было указано,
что присутствие германских военных кораблей и авиации
у входа в Финский и Рижский заливы представляется со-
1 Niukkanen /. Op. cit., S. 248.
2 DGFP. Series D, vol. 8, p. 650.
» АВП СССР.
307
ветской стороне демонстративным актом, направленным-
явно против СССР и в пользу Финляндии *.
В начале декабря 1939 г. Советскому правительству
стали известны факты о налаживании взаимодействия
между Германией и Италией в деле оказания военной
помощи финским милитаристам, а также о поощрении
Берлином итальянских военных поставок Финляндии.
Последовал решительный демарш СССР. 9 декабря фон Шу-
ленбург докладывал в Берлин: «Молотов пригласил
сегодня меня во второй половине дня к себе и высказал
озабоченность в связи с тем, что Италия на днях поставила
Финляндии 50 истребителей, а Германия разрешила их
транспортировку через свою территорию. Молотов
заявил, что поведение Италии «вызывающе» и
«возмутительно» и что Советское правительство уже сделало Италии
соответствующее представление по этому поводу.
Оказанное же Германией содействие в этом вопросе является
для Советского правительства абсолютно непонятным» 2.
Подписание 12 марта 1940 г. мирного договора между
СССР и Финляндией срывало расчеты гитлеровцев. В
донесении в Берлин посланник фон Блюхер констатировал
серьезное ослабление позиции Германии в Финляндии,
большой выигрыш для СССР в районе Балтийского
моря 3. Глубокое разочарование в Берлине развязкой
конфликта было очевидно. И. Ф. Филиппов, который работал
в то время заведующим отделением ТАСС в столице
Германии, отмечает: «Прорыв «линии Маннергейма» и
последовавшее затем решение Финляндии пойти на мирные
переговоры с СССР произвели на немцев впечатление
холодного душа. Того, чего они ожидали, а именно —
столкновения СССР с Англией и Францией, не произошло» 4.
В последующем Германия стремилась к обострению
советско-финляндских отношений. Например, весной —
летом 1940 г. германская дипломатия добивалась срыва
переговоров между СССР и Финляндией по вопросу о
создании смешанных обществ по разработке никелевых
рудников в районе Петсамо. С советской стороны был
заявлен официальный протест правительству Германии. Тем
» АВП СССР.
2 Akten zur Deutschen Auswartigen Politik. 1918—1945. Aus dem
Archiv des Deutschen Auswartigen Amtes. Serie D. 1937—1945.
Frankfurt a/Main, 1961, Bd 7, S. 397 (далее: Akten...).
3 DGFP Series D, vol. 8, p. 914.
4 Филиппов И Ф. Записки о «Третьем рейхе». М., 1970, с. 49.
303
не менее в конце июля 1940 г. между Германией и
Финляндией была достигнута договоренность о том, что
финская сторона будет поставлять Германии 60% никелевой
руды, добываемой в Петсамо. Это грубо нарушало
обязательство Финляндии в отношении СССР, вытекающее
из договора от 12 марта 1940 г. Однако Финляндия уже
стояла на пути к соучастию в агрессии против СССР.
Частью борьбы СССР против фашистских замыслов
были усилия по оказанию поддержки малым странам на
севере Европы. Когда после вторжения гитлеровской
Германии в Данию и Норвегию фашистская угроза нависла
над Швецией, 13 апреля 1940 г. послу фон Шуленбургу
было заявлено, что Советское правительство
«определенно заинтересовано в сохранении нейтралитета Швеции»
и «выражает пожелание, чтобы шведский нейтралитет
не был нарушен»1. 15 апреля 1940 г. германский МИД
был вынужден направить фон Шуленбургу для передачи
советскому руководству заверения в том, что «в
намерения Германии не входит распространение на территорию
Швеции нашей военной акции на Севере. Более того, мы
полны решимости безоговорочно уважать нейтралитет
Швеции, пока Швеция со своей стороны будет сохранять
нейтралитет и не будет оказывать поддержку западным
державам»2.
На юго-западе Европы фашистская Германия
продолжала свою антисоветскую деятельность в Румынии. Так,
беседуя с американским посланником в Бухаресте
Ф. Гюнтером в июне 1940 г., министр иностранных дел
Румынии И. Джигурту заявил, что Румыния надеется
получить в ближайшее время большое количество
немецкого оружия, при помощи которого она сможет вести
войну против СССР в течение не менее четырех месяцев.
Румынский министр иностранных дел заявил также, что
надеется на помощь итальянской авиации3.
Вместе с тем перспектива обострения
советско-румынских отношений, вплоть до вооруженного конфликта
между сторонами, была для Германии нежелательной. Как
считали в Берлине, это угрожало нефтяным поставкам
из Румынии — главного внешнего источника обеспечения
нефтяных ресурсов Германии. Учитывая это обстоятель-
1 Международная жизнь, 1959, № 9, с. 92
2 Akten... Serie D. 1937—1945. Frankfurt a/Main. 1963, Bd 10,
S. 140—141.
3 FRUS. 1940, vol. 1, p. 478—479.
309
ство, Советскому Союзу удалось избежать столкновения
с Германией на юго-западе и нейтрализовать возможные
контрмеры Берлина во время развязки «бессарабского
вопроса», более того, вынудить его учесть советские
предложения Румынии об условиях урегулирования. 25 июня
1940 г. германский МИД информировал фон Шуленбурга
о том, что «правительство рейха готово посоветовать
румынскому правительству урегулировать вопрос о
Бессарабии мирным путем» 1. Одновременно германская
дипломатия активизировала свои усилия по пропаганде в
румынских правящих кругах национализма и
реваншизма— эффективных инструментов гитлеровцев в деле
дальнейшего закрепления Румынии на антисоветских
позициях.
Германская дипломатия активно маневрировала и на
южных подступах к СССР. В частности, Германия
прельщала Турцию территориальными приобретениями,
сулила ей возврат нескольких арабских государств,
потерянных в результате первой мировой войны, а также
передачу греческих островов в Эгейском море, находящихся в
непосредственной близости к Дарданеллам2. В Берлине
понимали, что важнейшим препятствием на пути
осуществления их планов в отношении Турции может быть ее
союз с СССР. Статс-секретарь германского МИД Эрнст
Вейцзеккер, инструктируя германское посольство в
Анкаре, указывал, что необходимо препятствовать любому
сближению с СССР. Турцию следует держать «в страхе
перед Советским Союзом»3.
Ту же самую линию Германия вела в Иране и
Афганистане. В своем политическом отчете за 1940 г.
полпредство СССР в Тегеране сообщало: «Германское влияние в
Иране значительно усилилось. Первое место, занятое
Германией во внешнеторговом обороте Ирана, является
доказательством того положения, насколько большую
роль начала играть Германия в экономике Ирана.
Развертывание торговли Германии с Ираном
сопровождалось значительным расширением германского торгового
аппарата. Сотни специалистов, коммерсантов, туристов и
прочих лиц самых различных профессий прибыли в
Иран»4.
1 Akten... Serie D. 1937—1945, Bd 10, S. 12.
2 Bisbee E. The New Turks. Philadelphia, 1951, p. 187.
3 DGFP. Series D, vol. 9, p. 27—28.
< АВП СССР.
810
Важнейшим фактором противодействия СССР
антисоветской деятельности Германии на южных подступах к
нашей стране был принципиальный курс СССР на
развитие равноправных и взаимовыгодных отношений с
Турцией, Ираном и Афганистаном в сочетании с твердым
отпором антисоветским проявлениям в политике правящих
кругов. Такой курс давал южным соседям СССР
альтернативу— по сути единственную — попыткам
империалистических держав из обеих группировок втянуть Турцию,
Иран и Афганистан в свои политические и
экономические орбиты.
Такая линия СССР была результативной. Так, 7
февраля 1940 г. посол Ирана в Москве заверил советскую
сторону в том, что «иранское правительство никогда не
позволит какой-либо третьей стороне использовать Иран
в своих целях против его великого соседа — СССР» 1. Что
касается Турции, то со стороны Турции также делались
заверения (в частности, в конце декабря 1939 г. и в
начале января 1940 г.) об отсутствии у нее антисоветских
устремлений. При всей непоследовательности политики
южных соседей СССР в отношении нашей страны,
особенно Анкары и Тегерана, такая их позиция имела
принципиальное значение не только в контексте
англо-французских расчетов на использование этих государств
против СССР, но и в плане противодействия проискам
гитлеровцев. Такой же вывод применим и к Афганистану,
который в июне 1940 г. подтвердил свою решимость
сохранять нейтралитет в мировой войне.
Таким образом, к середине лета 1940 г. СССР провел
крупные мероприятия по укреплению безопасности
страны на европейских рубежах. Все они были так или иначе
подчинены задаче усиления позиций СССР в
предвидении неминуемого столкновения с германским фашизмом.
Важную оценку военно-стратегического аспекта этих
мероприятий СССР дал И. В. Сталин вскоре после
вероломного нападения гитлеровской Германии на нашу страну.
В личном послании Черчиллю 18 июля 1941 г. И. В.
Сталин указывал: «Результаты неожиданного разрыва
Гитлером пакта о ненападении и внезапного нападения на
Советский Союз, создавшие для немецких войск
выгодное положение, все еще сказываются на положении
советских войск. Можно представить, что положение немец-
1 АВП СССР.
311
ких войск было бы во много раз выгоднее, если бы
советским войскам пришлось принять удар немецких войск
не в районе Кишинева, Львова, Бреста, Белостока,
Каунаса и Выборга, а в районе Одессы, Каменец-Подольска,
Минска и окрестностей Ленинграда» !.
2. ДВУСТОРОННИЕ ОТНОШЕНИЯ
С ГЕРМАНИЕЙ:
ТОРГОВО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ
Положение дел в
торгово-экономической сфере отношений между СССР и Германией в
известном смысле было уникальным. В одной из бесед с
английским послом Ст. Криппсом, которая состоялась 7
августа 1940 г., советский нарком иностранных дел
сопоставлял советско-германские и советско-английские
торговые отношения. Указав на то, что Германия продолжает
поставлять Советскому Союзу промышленное
оборудование, нарком подчеркивал, что «с Англией у нас не
выходит этого и даже, напротив, английской стороной не
выполнены наши прежние заказы...»2. За относительно
короткий срок СССР вывез из Германии важнейшее
оборудование. Достаточно широкий круг советских
специалистов ознакомился с германской промышленностью, в
том числе и военной. Такого положения не было в
отношениях ни с одной капиталистической страной. Подход
СССР к торговле с Германией определялся стремлением
максимально использовать экономические и
научно-технические ресурсы своего будущего противника —
высокоразвитой индустриальной державы — в интересах
советской промышленности и укрепления обороноспособности
Родины.
В сборнике статей, опубликованном в ФРГ в 1977 г.,
отмечается: «В торговых отношениях с Германией
Советский Союз показал себя упорным, несговорчивым
партнером, который последовательно отстаивал собственные
экономические и оборонные интересы. Часто
высказываемое исследователями мнение о «существенной
поддержке» германской военной экономики советскими
поставками сырья не учитывает того объема и ассортимента по-
1 Переписка Председателя Совета Министров -СССР с
президентами США и премьер-министрами Великобритании во время Великой
Отечественной войны 1941—1945 гг. М., 1976, т. 1, с. 19.
2 АВП СССР.
312
ставок, которые СССР требовал и получал от Германии.
Например, в конце 1940 г. СССР согласился увеличить
поставки зерна в Германию на 10%, но за это Германия
должна была увеличить поставки в СССР алюминия и
кобальта, которых крайне недоставало ей самой. А в
ответ на просьбы Германии о дополнительных поставках
сырья СССР выдвигал новые требования о поставках
станков и грузовых машин, а также вооружений» 1.
Вымыслы о «советском экономическом содействии»
Германии решительно разоблачались советской
стороной. В частности, в одном из своих выступлений весной
1940 г. нарком иностранных дел СССР говорил, что со
стороны Англии и Франции продолжаются попытки
оправдать враждебные в отношении советской внешней
торговли акты тем, что «нашей торговлей с Германией мы
помогаем последней в войне против Англии и Франции.
Нетрудно убедиться, что эти аргументы не стоят ломаного
гроша. Для этого нужно сравнить СССР хотя бы с
Румынией. Известно, что половину всего внешнего
товарооборота Румынии составляет торговля с Германией, причем
доля национальной продукции Румынии в экспорте в
Германию, например, по таким основным товарам, как
нефтепродукты и зерно, намного превышает долю
национальной продукции СССР в нашем экспорте в Германию. Тем
не менее в отношении Румынии правительства Англии и
Франции не прибегают к враждебным актам и не считают
возможным требовать от Румынии прекращения торговли
с Германией. Совсем другое отношение к Советскому
Союзу» 2.
К середине 1941 г. нефтяные ресурсы Германии
составили 10 млн. т: из них 0,5 млн. т добывалось собственно
в Германии, 0,8 млн. т — в оккупированных
гитлеровцами странах, 8,7 млн. т —у европейских союзников
«третьего рейха», причем подавляющая часть приходилась на
буржуазно-помещичью Румынию. В целом же в 1939 —
1941 гг. нефтяные ресурсы Германии за счет союзников и
оккупированных стран увеличились в 20 раз3. В свете
этого становится очевидной тенденциозность обвинений
1 Forstmeir F., Volkman H. Е. (Hrsg). Kriegswirtschaft und
Rustling, 1939—1945. Dusseldorf, 1977, S 382.
2 Шестая сессия Верховного Совета СССР. 29 марта — 4 апреля
1940 г., с. 28.
3 Eicholt? D. Geschichte def detitschen Kriegswirtschaft. 1939—
1945 Berlin. 1971, Bo 1 1939-1941 S 223.
313
Советского Союза в том, что он якобы содействовал
«преодолению Германией внешней зависимости в сырье и йро-
довольствии».
Советская дипломатическая служба, внешнеторговые
организации видели политические аспекты торговли с
Германией. В отчете о ходе выполнения
советско-германского торгово-кредитного соглашения, заключенного
19 августа 1939 г., нарком внешней торговли СССР
А. И. Микоян, заместитель наркома А. Д. Крутиков и
торгпред СССР в Германии Е. И. Бабарин указывали:
«Обращают на себя внимание согласованные
выступления немецких фирм с предложениями на наши запросы
как в отношении цен, так и сроков поставок. Немецкие
фирмы перерабатывают наши запросы довольно
продолжительное время, не вызываемое необходимостью.
Вывод: поведение немецких фирм по отношению
выполнения наших требований, всех обязательств требует от нас
максимального внимания и осторожности в смысле
выполнения нами своих требований по отношению к
немцам. Тем более это необходимо учесть, так как поведение
немецких фирм в настоящее время является отражением
политики германского правительства» 1.
Основу торгово-экономических отношений СССР и
Германии определяли два соглашения, прежде всего тор-
гово-кредитное соглашение от 19 августа 1939 г.,
которое предусматривало размещение советских заказов в
Германии в течение двух лет в счет кредита на сумму
200 млн. марок и поставку советских товаров на сумму
180 млн. марок. Кредит был предоставлен на условиях
5% годовых. С октября 1939 г. между СССР и
Германией проходили переговоры, закончившиеся 11 февраля
1940 г. подписанием хозяйственного соглашения,
которым предусматривалось, что СССР будет экспортировать
сырье, а Германия — поставлять Советскому Союзу
промышленные изделия, в том числе вооружение.
С точки зрения использования тех возможностей,
которые открылись для СССР в торгово-экономических
отношениях с Германией, показательной является,
например, деятельность группы работников советской
авиационной промышленности, которая побывала в Германии в
составе торговой делегации во главе с наркомом черной
металлургии СССР И. Ф. Тевосяном. В задачу группы
1 Международная жизнь, 1978, № 3, с. 112.
314
входило изучение немецкой авиационной техники вплоть
до выбора объектов для закупки. Член группы —
известный авиаконструктор А. С. Яковлев в своих мемуарах
пишет: «В один из первых дней пребывания в Берлине
нас принял генерал-полковник Удет — заместитель
Германа Геринга, бывшего в то время министром авиации.
Генерал Удет ведал всей технической частью
министерства авиации и был теснейшим образом связан с
авиационными промышленниками — Мессершмиттом, Дорнье,
Хейнкелем и др. ...Он сразу заявил, что по указанию
Геринга покажет нам все самолеты, моторы и предметы
оборудования, состоящие на вооружении германских
ВВС».
После ознакомления с авиатехникой у советских
специалистов возникли сомнения: новейшие ли образцы
техники показывала им немецкая сторона? «Признаться,
меня тоже смущала откровенность при показе
секретнейшей области вооружения,— отмечает А. С. Яковлев.—
Действительно, может быть, нас водят за нос, втирают
очки, пытаясь продать устаревшие типы самолетов?
После зрелого размышления мы решили, однако, пока не
спешить с окончательным заключением, а побывать на
заводах. Там будет виднее.
И действительно, поездка по заводам во многом
помогла рассеять наши сомнения. Серийное производство
самолетов и моторов, характер технологической
оснащенности заводских цехов довольно убедительно
говорили о том, что показанное в Иогаништале и есть основа
технического оснащения «Люфтваффе» —
военно-воздушных сил гитлеровской Германии» 1.
Весьма показательна и политическая сторона дела,
большое внимание к подобным контактам со стороны*
советского руководства. После, возвращения делегации в
Москву ее членов принял И. В. Сталин. «...Он предложил
подробно рассказать о поездке... Сталин очень
интересовался вооружением немецких самолетов: стрел ково-пу-
шечным, бомбовым, а также сравнением летно-техниче-
ских данных с нашими машинами аналогичных типов» 2.
26 ноября 1939 г. в беседе с В. М. Молотовым герман-
1 Яковлев А. Цель жизни. Записки авиаконструктора. М., 1974,
с. 168—172. См. также: Жилин П. А. Как фашистская Германия
готовила нападение на Советский Союз. (Расчеты и просчеты). 2-е изд.,
доп. М., 1966, с. 216—217.
2 Яковлев А. Указ. соч., с. 175—176..
315
ский посол фон Шуленбург затронул вопрос о поездке
советской экономической делегации. Нарком заметил:
«Что же касается впечатления, которое сложилось у
делегации во время пребывания в Германии, то в общем
оно благоприятное. Вначале,, однако, у членов делегации
не было удовлетворения, пока им показывали старье, но
потом, когда им стали показывать более интересные и
более новые образцы, делегация получила в общем
благоприятное впечатление» К
В контактах с германскими представителями по
экономическим вопросам советская сторона активно
отстаивала интересы нашего государства. Такой подход не
могли не отметить и немцы. 19 декабря 1939 г. в
телеграмме из Москвы о подготовке советско-германского
хозяйственного соглашения руководители немецкой
делегации отмечали: «Первая беседа, состоявшаяся сегодня
с Микояном, как и ожидалось, привела к осложнениям:
Микоян настаивал, чтобы германские компенсационные
поставки осуществлялись, насколько это возможно, в
максимальной степени за счет военных поставок.
Советское правительство настаивало на позитивном ответе
относительно переданного в Берлин сводного списка
военных заказов, включая отдельные наименования,
окончательно отклоненные в Берлине. Как известно, мы
отклонили возможность поставки следующих объектов: обоих
крейсеров — «Seydlitz» и «Prinz Eugen», плана постройки
«Бисмарка», тяжелой морской артиллерии,
24-сантиметровых орудий, мин и торпед новейших конструкций,
оборудования для производства артиллерийских снарядов.
Советское правительство считает, однако, что лишь
осуществление поставок по всем перечисленным в списке
наименованиям явится достаточным эквивалентом для
поставок сырья...» 2
22 декабря 1939 г. в беседе с В. М. Молотовым посол
фон Шуленбург жаловался: «В ходе экономических
переговоров между представителями СССР и Германии
имеются большие разногласия, в частности не найден общий
язык в вопросе о военных заказах со стороны Советского
Союза... Программа советской стороны слишком велика,
и германское правительство, находясь в состоянии
войны, не может выполнять этих заказов» 3.
' АВП СССР
2 Akten.. Serie D. 1937—1945, Bd 8, S. 438.
3 АВП СССР.
316
В случаях, когда германская сторона не в полной
мере соблюдала условия торгово-экономических
соглашений с СССР, с советской стороны следовала
решительная реакция. Так, 6 апреля 1940 г. фон Шуленбург
докладывал в Берлин, что Микоян обратил внимание на
задержку поставок каменного угля из Германии. «До тех
пор,— сказал он,— пока в этой области не произойдет
решительный поворот к лучшему и пока не будут
осуществлены эффективные поставки из Германии, не может
быть и речи о возобновлении поставок зерна и нефти» 1.
В мае 1940 г. германский МИД выразил недовольство
тем, что «поставки из Советского Союза сырья и
продовольствия не соответствуют темпам, которых ожидали и
которые можно было ожидать в соответствии с
заключенным соглашением и договоренностью... Это касается
в первую очередь нефтепродуктов... Кроме того,
Германия заинтересована в максимально быстрой
транспортировке металла. Предыдущие темпы поставки металла
также не соответствуют договоренности»2.
Напряженность в советско-германских контактах по
торгово-экономическим вопросам чувствовалась
постоянно.
Например, в августе 1940 г. германские власти
разрешили Советскому Союзу организовать торговую
выставку в Кенигсберге. «Много было хлопот для
сотрудников советского торгового представительства в Берлине
с этой выставкой,— вспоминает И. Ф. Филиппов.—
Немцы делали все, чтобы СССР не смог показать на
выставке существо социалистического строя, духовный и
культурный рост советского народа. Они запретили,
например, давать на стендах тексты Советской Конституции.
После первых дней осмотра выставки гестаповцы
стащили «книгу отзывов». Пришлось установить специальный
контроль за новой книгой» 3.
После принятия решения о нападении на Советский
Союз гитлеровцы не раз пытались использовать
торговлю с СССР в отвлекающих целях. Начальник отдела
экономики и вооружений ОКВ генерал Томас в книге
«Основные факты из истории германской военной
экономики и экономики вооружения» писал: 14 августа 1940 г.
«начальник отдела экономики и вооружения во время
1 Stalin und Hitler. S. 200.
2 Ibidem.
3 Филиппов И. Ф. Указ. соч., с. 118.
317
беседы с рейхсмаршалом Герингом был извещен о том,
что фюрер хотел, чтобы поставки русским производились
аккуратно только до весны 1941 года. После этого мы не
будем заинтересованы в полном удовлетворении русских
требований» !. Вместе с тем германский МИД
рекомендовал немецким фирмам принимать советские заказы
даже в тех случаях, если в пределах договорных сроков
не будет возможности их выполнить. Германская
сторона, создавая видимость выполнения своих обязательств,
в то же время всячески сопротивлялась поставкам
оборудования в СССР.
В этих условиях советская дипломатия и
внешнеторговые организации еще более настойчиво добивались
политической пользы от торгово-экономических отношений
с Германией. В ноябре 1940 г. в Москве состоялись
торговые переговоры. Советская сторона настаивала на
увеличении экспорта из Германии в СССР исключительно
дефицитных станков и промышленного оборудования.
Германский представитель Шнурре докладывал в связи
с этим в Берлин: «Советский Союз хочет получить от нас
только те товары, в которых он остро нуждается»2.
После того как в ноябре советская делегация во
главе с народным комиссаром иностранных дел СССР
вернулась из Берлина в Москву, один из сотрудников
экономической делегации, А. С. Яковлев, в соответствии
с правительственным заданием продолжал знакомиться
с германской авиационной промышленностью. «По
возвращении в Москву,— писал авиаконструктор,— меня
сразу же, чуть ли не с вокзала, вызвали в Кремль...
Сталина, как и прежде, очень интересовал вопрос, не
обманывают ли нас немцы, продавая авиационную технику.
Я доложил, что теперь, в результате этой, третьей
поездки, создалось уже твердое убеждение в том, что
немцы показали истинный уровень своей авиационной
техники. И что закупленные нами образцы этой техники:
самолеты «Мессершмитт-109», «Хейнкель-100», «Юн-
керс-88», «Дорнье-215» и другие — отражают состояние
современного авиационного вооружения Германии... Я
высказал твердое убеждение, что гитлеровцам,
ослепленным своими успехами в покорении Европы, и в голову
не приходило, что русские могут с ними соперничать...
1 Нюрнбергский процесс..., т. 2, с. 530.
* Akten... Serie D. 1937—1945. Bonn, 1964, Bd II, S. 603.
818
Поздно ночью, перед тем как отпустить домой, Сталин
сказал: «Организуйте изучение нашими людьми
немецких самолетов. Сравните их с новыми нашими.
Научитесь их бить» ].
«Каждый день мирной передышки,— подчеркивает
А. С. Яковлев,— работал на нас.
Выигрыш во времени был особенно дорог для нашей
авиации: он позволил за 1939—1940 годы создать новые,
вполне современные типы боевых самолетов и к 1941 году
запустить их в серийное производство»2.
Итоги выполнения хозяйственного соглашения между
СССР и Германией с 11 февраля 1940 г. по 22 июня
1941 г. показали, что с советской стороны было сделано
все возможное для использования экономики Германии
в интересах укрепления обороноспособности СССР. Всего
германские товарные поставки в СССР на основании
хозяйственного соглашения достигли суммы 287,7 млн.
германских марок3.
3. НАРАСТАНИЕ ГЕРМАНО-ФАШИСТСКОЙ
УГРОЗЫ
После поражения Франции, оккупации
ряда других европейских стран гитлеровская Германия
подошла к главному рубежу своей борьбы за мировую
гегемонию. В геополитических расчетах фашистского
руководства все сводилось к тому, что в Восточном
полушарии осталась теперь только одна сила, способная
сорвать его замыслы. Война с Советским Союзом —
основополагающая идея всей международной программы
фашизма — становилась теперь непосредственной
оперативной задачей.
Видный английский историк X. Тревор-Ропер
указывает, что в случае успеха в войне с Советским Союзом
Германия превращалась бы в доминирующую силу в
Евразии. Историк подчеркивает, что Гитлер не скрывал
своих намерений, планируя геноцид на Востоке: «Цель
восточной политики — открыть новые площади расселения
для сотен миллионов немцев» 4. Другой английский исто-
1 Яковлев А. С. Указ. соч., с. 220.
2 Там же, с. 221.
а См.: Международная жизнь, 1978, № 3, с. 113.
4 Louis W. R. (ed.). The Origins of the Second World War. New
York, 1972, p. 52.
319
рик, Д. Лич, в своей книге «Стратегия Германии в
отношении России в период 1939—1941 гг.» приводит, в
частности, выступление Гитлера в 1932 г. перед узким кругом
лиц с изложением «восточной политики» Германии на
будущее: «Я не следую за генералом Людендорфом или
еще за кем-либо другим,— говорил Гитлер.— Я не думаю
в первую очередь об экономических вопросах.
Разумеется, мы нуждаемся в пшенице, нефти и руде... Но нашей
подлинной целью должно быть создание нашего
правления на века, на тысячелетия» К «Захватническая война
против СССР,— подчеркивает Лич,— была для
гитлеровцев центральным средством претворения в жизнь их
мечты «о жизненном пространстве». И не потому только, что
СССР имел огромную территорию и богатые природные
ресурсы, но и потому, что «Россия была центром
большевизма»2.
Западногерманский исследователь Е. Якель пишет:
«Последовательность отдельных шагов в программе
Гитлера... расчленялась на три большие фазы. На первой
фазе предусматривалось воссоздание военной мощи
Германии и заключение союза с Англией и Италией. Этот
союз должен был дать Германии возможность спокойно
провести всю подготовку, необходимую для сведения
счетов с Францией. На второй фазе, так или иначе,
следует война с Францией, что позволяет ликвидировать не
только стремление Франции к гегемонии в Европе, но
одновременно устраняет и угрозу для Германии с тыла
на время восточной экспансии... И только потом, после
уничтожения Франции,— на третьей и последней
фазе—может состояться великий завоевательный поход
против России — в военном отношении очень простое
дело, ибо ничто уже не будет ему помехой...» 3
22 июля 1940 г. Гитлер приказал начать оперативное
планирование нападения на СССР4. 31 июля 1940 г. на
расширенном совещании руководящего состава
вооруженных сил Германии были уточнены стратегические
цели, общий замысел войны, предварительные сроки.
Гитлер заявил на совещании: «...Россия должна быть
1 Leach D German Strategy against Russia. 1939—1941. London,
1973, p. 11.
2 Ibid., p. 12.
3 Jacket E. Frankreich in Hitlers Europa. Die deutsche Frankreichs-
politik im zweiten Weltkrieg. Stuttgart, 196G, S. 19—21.
4 См.: Гальдер Ф. Указ. соч., т. 2, с. 60, 62.
320
ликвидирована. Срок— весна 1941 года»1.
Продолжительность войны определялась в пять месяцев; завершить
ее намечалось к осени 1941 г.
К середине ноября 1940 г. германское командование
разработало более детальный план войны против
Советского Союза, первоначально получивший условное
наименование «Отто». Доработка и. конкретизация
стратегических установок плана войны против СССР
продолжались до второй половины декабря 1940 г. Как
подчеркивает английский историк Ф. Баллок, в нападении
Гитлера на Россию «начисто отсутствовало что-либо
импровизированное». «Из всех его решений это было
наиболее заблаговременно принятое, наиболее тщательно
спланированное»2.
В соответствии с задачей подготовки войны против
СССР примерно с августа 1940 г. происходило смещение
внешнеполитической активности Германии. Она
концентрировалась на нескольких направлениях. Во-первых,
укрепить коалицию держав-агрессоров и упрочить роль
Германии в качестве ее лидера. Во-вторых, завершить
подготовку географических плацдармов против СССР,
обеспечить полную гегемонию Германии в Восточной
Европе и на Балканах, качественно усилить германские
позиции в странах — южных соседях СССР. В-третьих,
добиться того, чтобы Советский Союз не имел союзников
на международной арене ни до, ни тем более после
германского удара. В-четвертых, всячески отвлечь СССР
от дальнейшего укрепления своей безопасности и
обороноспособности, создать иллюзию отсутствия какой-либо
угрозы для СССР со стороны Германии.
Уже 19 сентября 1940 г. Гитлер принял решение о
посылке в Румынию германской дивизии, а 20 сентября
1940 г.— об отправке туда военной миссии 3. В директиве
германского верховного командования военной миссии
Германии в Румынии от 20 сентября 1940 г. миссии
предписывалось осуществлять руководство немецкими
войсками в Румынии таким образом, чтобы обеспечить
захват нефтяных областей, а также выгодных
стратегических рубежей в случае войны против СССР 4. 22 сентяб-
1 Гальдер Ф. Указ. соч., т. 2, с. 77—80.
2 Цит. по: Robertson E. (ed.). The Origins of the Second World
War, p. 219.
3 DGFP. Series D, vol. 11, p. 136.
4 Ibid., p 144.
21 П. П. Севостьянов
321
ря 1940 г. Германия заключила с Финляндией
соглашение о транзите через территорию Финляндии военных
материалов в Норвегию в сопровождении
представителей германских войск ]. В Финляндии тоже появились
германские военные части.
27 сентября 1940 г. Германия, Италия и Япония
заключили тройственный пакт. Государства-агрессоры
обязались поддерживать друг друга- всеми политическими,
экономическими и военными средствами в случае, если
одна из договаривающихся сторон подвергнется
нападению со стороны какой-либо державы, не участвующей в
европейской войне и в японо-китайском конфликте. В
соответствии с секретным протоколом к пакту и рядом
секретных соглашений создавался механизм практической
координации политики сторон в военной и
военно-морской областях, по вопросам экономики, военной
технологии, взаимного снабжения военным снаряжением, а
также техническим персоналом и людьми. Политическая
суть пакта сводилась к тому, чтобы обеспечить
взаимодействие и сотрудничество трех агрессивных
империалистических держав для завоевания мирового господства и
раздела мира между ними.
Пакт был направлен как против Англии и США, так
и против СССР, несмотря на специальную маскировку
его антисоветской направленности положением о том,
что соглашение трех держав не затрагивает
политического статуса, существующего между участниками
соглашения и СССР. «Внутренняя цель пакта...—
подчеркивал немецкий посол в Токио Отт в телеграмме в Берлин
4 октября 1940 г.,— заключается в том... чтобы вызвать
новое распределение сил в Европе и на Дальнем
Востоке. Средством достижения этой цели могут служить —
отпор Америке и вывод из строя Советского Союза»2.
Примерно так же понимали существо тройственного
пакта и в руководстве Японии. Еще в ходе подготовки к
заключению пакта министр иностранных дел Японии Мацу-
ока на одном из совещаний в Токио заявил: «Хотя и
существует договор о ненападении (между Германией и
СССР.— Я. С), однако Япония окажет помощь
Германии в случае советско-германской войны, а Германия
окажет помощь Японии в случае русско-японской войны»3.
1 DGFP. Series D, vol II, p. 149.
2 Цит. по: Исраэлян В. Л., Кутаков Л. Н. Указ. соч., с. 89—90.
8 Там же, с. 90.
322
4. ПОЛИТИЧЕСКАЯ КОНФРОНТАЦИЯ
СССР И ГЕРМАНИИ В НОЯБРЕ 1940 г. .
«Переговоры» Центральным событием в советско-
на высоком германских двусторонних отношениях
УР°вне во второй половине 1940 г. стали
прямые контакты руководящих деятелей двух стран,
состоявшиеся в ноябре. Эти контакты рассматривались в
Берлине как внешнеполитическое мероприятие особо
крупного масштаба с целью притупить бдительность Советского
государства, отвлечь СССР от укрепления своей
безопасности на западе, столкнуть его с Англией.
18 октября 1940 г. гитлеровское руководство
направило Генеральному секретарю ЦК ВКП(б) И. В. Сталину
письмо, в котором германское правительство пыталось
оправдывать свои действия в отношении Румынии и
Финляндии, заключение тройственного пакта и. т. д.
В том же письме В. М. Молотова приглашали приехать
в Берлин с официальным визитом «для ведения
переговоров» 1. Сугубо отвлекающий характер германской
инициативы раскрывала директива о военных планах
Германии на будущее, подписанная Гитлером за день до
начала переговоров— 12 ноября 1940 г. Раздел 5
директивы гласил: «Начаты политические переговоры с целью
выяснить позиции России на будущее. Независимо от
того, какие результаты будут иметь эти переговоры, вся
подготовка в отношении Востока, о которой даны устные
указания, должна продолжаться»2.
Объявив о своей инициативе, гитлеровцы развернули
очередную пропагандистскую кампанию о
«советско-германской дружбе», причем повели ее с исключительным
цинизмом. «По неофициальным же каналам ими
инспирировались самые невероятные измышления с целью
ввести в заблуждение мировое общественное мнение о
характере предстоящих советско-германских переговоров.
Если суммировать все те слухи, которые
распространились в германской столице в этой связи,— они
касались буквально всех проблем, которые может себе
представить пылкий ум и безудержная фантазия человека.
Говорили, например, что Советский Союз обсудит с
Германией положение на Балканах, что СССР желает до-
1 DGFP. Series D, vol. 11, p. 292—297, 317.
* Ibid., p. 531.
323
биться прочной позиции на Ближнем и Среднем
Востоке— проложить путь через Иран и Афганистан в Индию.
Утверждали, что Россия желает получить Дарданеллы
для свободного выхода в Средиземное море. Более
скептически настроенные журналисты высказывали мнение,
что эта встреча не выходит за рамки протокольного
визита, речь будет идти лишь о подписанных советско-
германских соглашениях в связи с якобы неблаголрият-
ным ходом выполнения торговых обязательств.
Некоторые же, наоборот, заявляли, что СССР желает
присоединиться к «пакту трех». Выходивший в Берлине
Бюллетень Юнайтед Пресс писал, что предстоящие
берлинские переговоры явятся прелюдией к конференции
четырех держав — СССР, Германии, Японии и
Италии» 1.
Решительно отклонив попытки Берлина извратить
характер германо-советских отношений, Советское
правительство приняло решение использовать визит в
Берлин для того, чтобы определить дальнейшие намерения
Гитлера и содействовать тому, чтобы как можно дольше
оттянуть германскую агрессию, а также выразить
решительный протест против мероприятий военного и
политического характера, которые гитлеровиы предприняли
по европейскому периметру государственных границ
СССР с лета 1940 г.
Утром 12 ноября 1940 г. советская делегация во
главе с В. М. Молотовым прибыла в Берлин. Очевидец
рассказывает: «За пять минут до прихода поезда на вокзал
прибыл Риббентроп в сопровождении
генерал-фельдмаршала Кейтеля. Через несколько минут вокзал дрогнул от
барабанной дроби, показался поезд. Нашу делегацию
приветствовал Риббентроп, который затем, как это
полагается по протоколу, представил главе советской
делегации видных деятелей германского правительства,
дипломатов. Под сводами вокзала непривычно зазвучала
мелодия «Интернационала».
В посольской машине мы медленно двигались в
общем потоке автомобилей по Вильгельмштра.ссе. Везде
господствовал порядок. Как мне рассказывали, немецкие
власти заранее запретили населению проявлять в
какой-либо форме дружественные чувства в отношении
СССР, хотя берлинцы вряд ли нуждались в таком пре-
1 Филиппов И. Ф. Указ. соч., с. 124—125.
324
дупреждении, зная, как дорого могло бы им обойтись
такое поведение» '.
К приезду советской делегации германская
дипломатия подготовила документы, которые легли в основу
предложений Советскому Союзу: проект соглашения
между странами — участницами тройственного пакта и
Советским Союзом, а также проекты прилагаемых к
нему двух секретных протоколов. Представленный
немецкой стороной проект соглашения предусматривал
«политическое сотрудничество» Советского Союза с
Германией, Японией и Италией, обязательство четырех
держав «уважать естественные сферы влияния друг друга»,
расширение экономических отношений. СССР
предлагали присоединиться к декларации: «Советский Союз
заявляет, что его территориальные устремления
направлены на юг от государственной территории Советского
Союза в направлении Индийского океана»2.
Переговоры проходили 13 и 14 ноября. У главы
советской делегации состоялось две встречи с Гитлером.
Беседа не получилась в обоих случаях, каждая сторона
вела речь о своем. На первой встрече фюрер рассуждал
главным образом об общей военно-политической
обстановке в мире, склоняя на все лады один и тот же тезис —
о якобы предрешенной победе держав «оси» над Англией.
Он подчеркивал, что Германия прочно контролирует всю
континентальную Западную Европу, а совместные
германо-итальянские действия в Африке уже в ближайшем
времени приведут к полному вытеснению оттуда
англичан. Поэтому главное, внушал фюрер, заключается в
необходимости раздела «британского колониального
наследства». Советские «соображения» на этот счет
он и хотел бы услышать.
Глава делегации СССР не вдавался в обсуждение
империалистической геополитики. Гитлеру с советской
стороны один за другим ставились острые и конкретные
вопросы, относящиеся к обеспечению безопасности
СССР и других восточноевропейских государств, в том
числе требования объяснить цели пребывания
германских войск в Финляндии, смысл деятельности германской
военной миссии в Румынии. Объяснения Гитлера —
сугубо формальные — были сочтены неудовлетворительными
1 Филиппов И. Ф. Указ. соч., с. 126—127.
2 DGFP. Series D. vol. И, р. 509—510.
325
и отведены. Ему было указано, что в части, касающейся
Финляндии, дело явно идет к концентрации там
германских вооруженных сил. В Румынии германских войск
слишком много для одной миссии, к тому же переброска
продолжается. Уходя от ответов, Гитлер ссылался на
неосведомленность.
«Затем Гитлер стал снова развивать свой
фантастический план раздела мира,— пишет В. М. Бережков,
который вместе с В. Н. Пав/Говым (первым секретарем
советского полпредства в Берлине) в качестве
переводчика вел протокол беседы с советской стороны.— Англия,
уверял он, в ближайшие месяцы будет разбита и
оккупирована германскими войсками, а Соединенные Штаты
еще многие годы не смогут представлять угрозы для
«новой Европы». Поэтому пора подумать о создании
нового порядка на всем земном шаре. Что касается
германского и итальянского правительств, продолжал
фюрер, то они уже наметили сферу своих интересов. В нее
входят Европа и Африка. Японию интересуют районы
Восточной Азии. Исходя из этого, пояснил далее Гитлер,
Советский Союз мог бы проявить заинтересованность к
югу от своей государственной границы в направлении
Индийского океана. Это открыло бы Советскому Союзу
доступ к незамерзающим портам...
Здесь Молотов перебил Гитлера, заметив, что он не
видит смысла обсуждать подобного рода комбинации.
Советское правительство заинтересовано в обеспечении
спокойствия и безопасности тех районов, которые
непосредственно примыкают к границам Советского Союза.
Гитлер, никак не реагируя на это замечание, снова
стал излагать свой план раздела британского
«бесконтрольного наследства». Беседа стала приобретать какой-
то странный характер, немцы словно не слышали, что им
говорят» К Так продолжалось два с половиной часа.
Из Москвы, где немедленно рассмотрели сообщение
делегации о первой встрече с фюрером, пришло
категорическое указание: отвергнуть германское предложение,
по-прежнему требовать разъяснений по вопросам,
непосредственно затрагивающим безопасность СССР. Встреча
с Гитлером 14 ноября приобрела еще более
напряженный характер. С советской стороны вновь
подчеркивалось, что Финляндия фактически оккупируется вермах-
1 Береокков В. М. Годы дипломатической службы. М., 1972, с. 24.
326
том. Было указано на имеющиеся у СССР данные о
том, что германские войска укрепляют позиции вдоль
советской границы. Советское правительство требует
немедленно вывести германские войска из Финляндии.
Вместо ответа Гитлер заявил о «далеко идущих
последствиях» конфликта в районе Балтики, т. е. перешел к
угрозам.
Затем, вернувшись к примирительному тону, Гитлер
повел речь в том плане, что, мол, не следует
конфликтовать по «мелким, несущественным вопросам». Но именно
к этим вопросам его вернули. Турция, Болгария,
Румыния— какую политику ведет Германия в этих странах?
Гитлеру было заявлено, что Советское правительство
квалифицирует как направленные против интересов
СССР германо-итальянские гарантии, предоставленные
Румынии незадолго до переговоров в Берлине.
Советская сторона потребовала аннулировать эти гарантии.
Гитлер тут же заявил, что это требование невыполнимо.
«Тогда Молотов поставил такой вопрос:
— Что сказала бы Германия, если Советский Союз,
учитывая свою заинтересованность в безопасности
района, прилегающего к юго-западным границам, дал бы
гарантии Болгарии, подобно тому как Германия и
Италия дали гарантии Румынии?
Это замечание вывело Гитлера из равновесия. Он
визгливо прокричал:
— Разве царь Борис просил Москву о гарантиях?
Мне ничего об этом не известно. И вообще об этом я
должен посоветоваться с дуче. Италия тоже заинтересована
в делах этой части Европы. Если бы Германии
понадобилось искать повод для трений с Россией, то ей для
этого можно было бы найти такой повод в любом
районе,— угрожающе добавил Гитлер» *.
После беседы с Гитлером Риббентроп пригласил
Молотова вечером в свою резиденцию на Вильгельмшт-
рассе. Во время беседы Риббентроп сказал, что было
бы целесообразно договориться в принципе по тем
вопросам, о которых говорил Гитлер. Нарком, со своей
стороны, вновь настойчиво спросил, «скоро ли можно
ожидать разъяснения относительно целей пребывания
германских войск в Румынии и Финляндии»2. Нацист-
1 Бережков В. М. Указ. соч., с. 30.
* Там же, с. 34, 35.
327
ский министр с раздражением заявил, что «если
Советское правительство продолжают интересовать эти, как
он выразился, «несущественные вопросы», то их следует
обсудить, используя обычные дипломатические
каналы» К На этом, по существу, беседа и закончилась.
Советские представители покинули Берлин.
Протокольная сторона отъезда делегации СССР
была показательной. От помпезности, от показной
приветливости хозяев не осталось и следа: холодные
проводы, сухой обмен официальными фразами. Несмотря на
итоги переговоров, гитлеровцы продолжали выдавать
черное за белое — в германских газетах развернулась
широкая популяризация «исторического значения»
берлинских переговоров. 17 ноября 1940 г. газета «Дас
рейх» писала: «Переговоры в Берлине показали всему
миру, что сферы интересов Германии, Италии, Японии и
Советского Союза согласованы»2. Пропаганда тезиса о
«советско-германском сговоре» продолжалась.
Какие оценки, практические выводы
Практические были сделаны в Москве по итогам со-
выводы ветско-германской встречи? В инфор-
и в Берлине мации об итогах встречи в Берлине,
направленной советскому полпреду в
Лондоне 17 нодбря 1940 г., нарком иностранных дел
СССР, в частности, писал: «Как выяснилось из бесед,
немцы хотят прибрать к рукам Турцию под видом
гарантий ее безопасности на манер Румынии, а нам хотят
смазать губы обещанием пересмотра конвенции в Монтрё
в нашу пользу, причем предлагают нам помочь им в этом
деле. Мы не дали на это согласия, так как считаем, что,
во-первых, Турция должна остаться независимой и, во-
вторых, режим в проливах может быть улучшен в
результате наших переговоров с Турцией, но не за ее спиной.
1 Цит. по: Бережков В. М. Указ. соч., с. 35—36. Германскому
послу в Москве фон Шуленбургу было сообщено 26 ноября 1940 г.,
что для продолжения переговоров, начатых в Берлине, Германия
должна обеспечить выполнение ряда условий, а именно: немецкие
войска должны немедленно покинуть Финляндию; в ближайшие
месяцы должна быть обеспечена безопасность СССР путем заключения
пакта о взаимопомощи между Советским Союзом и Болгарией. Это
советское заявление фон Шуленбург немедленно передал в Берлин.
Но ответа не последовало. По поводу телеграммы фон Шуленбурга,
как записал в своем дневнике Гальдер, Гитлер сказал: «Россию надо
поставить на колени как можно скорее...» Там же, с. 37—38.
2 Цит по: Филиппов И. Ф. Указ. соч., с. 134.
328
Немцы и японцы, как видно, очень хотели бы толкнуть
нас в сторону Персидского залива и Индии. Мы
отклонили обсуждение этого вопроса, так как считаем такие
советы со стороны Германии неуместными» К
В более широком плане визит В. М. Молотова в
Берлин не только позволил советскому руководству еще раз
дать на высоком государственном уровне твердый отпор
германским проискам, но и выяснить некоторые
намерения гитлеровской Германии. В Советском Союзе
сделали важные выводы о международной ситуации и
вытекающих из нее последствиях для СССР. Прежде
всего было отмечено, что англо-германский
империалистический компромисс теперь уже мало вероятен. Это,
естественно, позволяло в перспективе рассчитывать на
Англию как на потенциального союзника. Что касается
Балканских государств, то Болгария, Румыния и Венгрия
были, по существу, уже превращены в гитлеровских
сателлитов, Чехословакия порабощена, Греция стояла на
пути к порабощению. В свою очередь, Турция либо уже
была связана тесными узами с Германией, либо
намеревалась это сделать. Единственной балканской страной,
на которую можно было хоть в какой-то мере
рассчитывать как на потенциального участника
антигитлеровского лагеря, оставалась Югославия. Сделав эти выводы,
Советское правительство не возвращалось больше к
каким-либо беседам по изложенным вопросам, вопросам,
поставленным германской стороной, несмотря на
неоднократные напоминания Риббентропа. «Как видно, это был
зондаж, прощупывание позиции гитлеровского
правительства со стороны Советского Правительства, которое
не завершилось и не могло завершиться каким-либо
соглашением» 2.
Отказ СССР согласиться с гитлеровской программой
раздела мира и присоединиться к тройственному пакту,
требования Советского правительства о выводе
немецких войск из Финляндии, о прекращении германской
экспансии в районах, прямо затрагивающих
безопасность СССР, прежде всего в Финляндии, в Восточной
Европе, на Балканах, а также на южных подступах к
СССР,—все это получило соответствующую
квалификацию и гитлеровского руководства. Оно получило убедн-
« АВП СССР.
2 Фальсификаторы истории, с. 71.
329
тельное доказательство того, что СССР не поддается на
отвлекающие маневры, видит усиление угрозы для его
безопасности, которые создают действия фашистской
Германии в Восточной Европе. В Берлине окончательно
убедились и в том, что Германии не удается столкнуть
СССР с Англией и что советская сторона отказывается
даже обсуждать какие-либо комбинации, способные
обострить советско-английские отношения. Обобщая
реакцию в Берлине на итоги ноябрьских контактов,
западногерманский историк Г. Холлдак отмечал: «Москва не
намеревалась ангажироваться против западных держав
и уступать Германии по спорным вопросам,
касавшимся Восточной Европы» К
Английский посол Ст. Криппс, оценивая визит
В. М. Молотова в Берлин, сообщал в Форин оффис, что
«результаты встречи были отрицательными» и что
«русские хотели сохранить свою свободу действий и не
реагировали на усилия Гитлера, направленные на то, чтобы
добиться их сотрудничества в отношении германских
действий на Балканах и Среднем Востоке»2. Что
касается германского руководства, то в беседе с турецким
послом в Германии Р. X. Гереде 17 марта 1941 г. Гитлер
откровенно заявил по поводу ноябрьских контактов с
СССР в Берлине: «Германия приложила все усилия к
тому, чтобы втянуть Россию в великую комбинацию
против Англии»3. Глава английского правительства
У. Черчилль суммировал итоги переговоров в Берлине:
«Как и ожидалось, Советское правительство отклонило
германский проект» 4.
«Вспоминая сейчас ход советско-германских
переговоров, состоявшихся в Берлине осенью 1940 года,—
пишет В. М. Бережков,— нельзя не остановиться на тех
инсинуациях, которые распространялись, да и сейчас еще
появляются в западной прессе по поводу этой встречи.
Уверяют, например, будто тогда в Берлине советская
сторона выдвигала какие-то «территориальные
претензии в направлении Индийского океана», будто Советский
Союз был готов в этой связи заключить «новый пакт» с
Германией и т. д. Все это — либо плод досужей фанта-
1 Holldack И. Was wirklich geschah. Die diplomatischen Hinter»
grunde der deutschen Kriegspolitik. Munchen, 1949, S. 240—241.
2 Цит. по: Woodward L. Op. cit, p. 146.
8 DGFP. Series D, vol. 12, p. 310. у
« Churchill W. The Second World War, vol. 2, p. 588. '
330
зии, либо заведомая злобная фальсификация, имеющая
целью бросить тень на политику Советского
государства» К
Итоги ноябрьских контактов на высоком уровне
между СССР и Германией показывают беспочвенность
утверждений ряда представителей буржуазной
историографии о том, что визит В. М. Молотова в Берлин явился
чуть ли не «водоразделом» в советско-германских
отношениях 1939—1941 гг. и что до ноября 1940 г. СССР
якобы «уступал» Германии, а после поездки В. М. Молотова
в Берлин в этих отношениях появилась, мол,
«настоящая» напряженность. Встреча в Берлине отнюдь не
являлась каким-либо «исключительным» событием и тем
более «водоразделом» с точки зрения характера
советско-германских отношений в начальный период второй
мировой войны; ее итоги были закономерными как с
точки зрения общих тенденций отношений между двумя
государствами, так и с точки зрения подхода сторон к
конкретным вопросам, которые фигурировали в ходе бесед.
Другое дело, что напряженность в советско-германских
отношениях, которая сама носила преимущественно
скрытый характер, теперь со всей определенностью вышла
на поверхность. Поэтому новой в действительности была
главным образом форма этой напряженности — острая
политическая конфронтация. Однако и ранее в Берлине,
естественно, не могли не знать о негативном отношении
СССР к действиям Германии в Восточной Европе после
окончания «странной войны». Заявления СССР о
необходимости вывода гитлеровских войск из Финляндии,
обеспокоенность германским военным присутствием в
Румынии, требования соблюдать положения пакта о
ненападении— все это были составные части советской
политики противодействия росту германской активности
в близлежащих от СССР районах.
Такая политика велась и до и после ноябрьской
встречи, причем охватывала не только те страны и районы,
о которых шла речь в Берлине. Например, в связи с так
называемым «венским арбитражем» СССР в начале
сентября 1940 г. заявил Германии официальный протест.
Посол фон Шуленбург писал, что нарком иностранных
д^л СССР требовал «обратить внимание германского
правительства на тот факт, что предпринятые им дейст-
1 Бережков В. М. Указ. соч., с. 38.
831
вия нарушают статью 3 договора о ненападении,
которая предусматривает предварительные консультации»!.
В связи с усилением активности Германии на севере
Европы Советское правительство специально поручило
полпреду СССР в Швеции А. М. Коллонтай заверить
шведское правительство, что «безусловное признание и
уважение полной независимости Швеции представляет
неизменную позицию Советского правительства»2.
«Премьер Хансон принял наши заверения с явным
удовлетворением,— сообщала А. М. Коллонтай в НКИД.—
Он просил передать искреннюю признательность
Советскому правительству за столь важное для Швеции
сообщение. Оно является моральной опорой для политики
кабинета, стремящегося удержать Швецию вне войны и
одновременно желающего закрепить дружеские
взаимоотношения с СССР... Премьер подчеркнул несколько раз
ценность и важность переданного мной заверения» 3.
7 сентября 1940 г. между Швецией и СССР был
заключен торговый договор. Выражая настроения шведского
делового мира, сенатор Брантинг заявил советскому
полпреду, что «закрепление добрососедских отношений
между Швецией и Советским Союзом торговым
договором есть реальная гарантия против «мирной
оккупации» Швеции Германией»4.
Несмотря на противодействие СССР, Германия
усиливала внешнеполитическую подготовку к агрессии. Так,
в ноябре 1940 г. начальник генерального штаба
сухопутных войск Германии Гальдер через германского военного
атташе в Будапеште направил письмо начальнику
венгерского генерального штаба Верту, в котором извещал,
что весной 1941 г. будут предприняты военные действия
против Югославии. Одновременно Гальдер достаточно
определенно давал понять, что нападение Германии
на СССР является делом решенным. В войне, «возможной
против Югославии и несомненной против России,—
подчеркивалось в письме,— должна принять участие Венгрия,
что будет в ее собственных интересах» 5.
Германия поощряла антисоветские настроения
монархической верхушки Болгарии. На встрече с болгарским
1 Akten... Serie D. 1937—1945, Bd. II, S. 1.
2 Международная жизнь, 1959, № 9, с. 93.
3 Там же.
4 Там же, с. 94.
5 Нюрнбергский процесс..., т. 2, с. 664.
332
посланником в Берлине Н. Драгановым 23 ноября 1940 .г.
Гитлер свел фактически всю беседу к требованиям
ужесточить политику Болгарии в отношении СССР, заверяя
собеседника в том, что Болгарии-де не следует опасаться
обострения этих отношений !. Добиваясь скорейшего
присоединения Болгарии к тройственному пакту,
гитлеровская дипломатия старалась окончательно блокировать
этим актом попытку Болгарии развивать отношения с
СССР в позитивном направлении. «Необходимо
поставить Россию перед свершившимся фактом»,— внушал
Гитлер Драганову 3 декабря 1940 г. «Если Болгария
присоединится к тройственному пакту, Россия автоматически
отклонится от нее» 2.
Вечером 18 декабря 1940 г. Гитлер подписал общую
директиву о развертывании военных действий против
СССР для всех видов вооруженных сил Германии,
получившую порядковый номер 21 и условное наименование
«план Барбаросса».
г Начавшаяся подготовка гитлеровской
пропаганда*"1 Германии к агрессии против СССР со-
«советско- провождалась дальнейшей активиза-
германского цией Берлином той линии, которую он
согласия» назойливо вел с первых дней второй
усиливается г г о
J мировой воины,— не жалеть усилии
для пропаганды тезиса о наличии «хороших», едва ли не
«дружественных» и «сердечных» отношений с Советским
Союзом. Однако мотивы для этой линии были теперь
другие. Если до разгрома Франции германская
дипломатия, разведка, пропагандистские службы фабриковали
миф о «советско-германском согласии» главным образом
для того, чтобы убедить англо-французское руководство
в «надежности» своего тыла на Востоке и тем самым
заставить его принять гитлеровские условия широкого
антисоветского компромисса, то теперь требовалось
прежде всего замаскировать подготовку к агрессии против
СССР, ослабить усилия СССР по укреплению своей
безопасности.
Такая линия со стороны гитлеровцев продолжалась
вплоть до последнего предвоенного месяца. Так, в
начале июня 1941 г. статс-секретарь Отто Мейснер в беседе
с первым секретарем советского посольства в Берлине
1 DGFP. Series D, vol. 11, p. 676.
* Ibid., p. 770.
333
уверял, что «в имперской канцелярии, дескать,
разрабатываются новые предложения по укреплению советско-
германских отношений, которые фюрер собирается
вскоре представить Москве» х. Характерно и другое:
гитлеровцы долгое время охватывали дезинформационными
мероприятиями и своих союзников, хотя это зачастую
вступало в противоречие с практическими потребностями
начавшейся подготовки агрессии против СССР.
Примером может служить, в частности, послание Гитлера
Муссолини от 31 декабря 1940 г., где рисовалась
подчеркнуто радужная картина: «...нынешние отношения с
Советским Союзом являются очень хорошими, мы
находимся накануне заключения торгового соглашения,
удовлетворительного для обеих стран, и поэтому имеется
надежда, что серьезные затруднения, все еще существующие,
будут разрешены на приемлемой основе»2. А между тем
заканчивалась вторая неделя с того дня, когда был
подписан «план Барбаросса».
Германские власти старались использовать любые
события в двусторонних отношениях между СССР и
Германией для того, чтобы скрыть их остроту, замаскировать
подготовку к агрессии. В апреле 1941 г. СССР был
демонстративно приглашен принять участие в Лейпцигской
ярмарке. В том же месяце был заключен двусторонний
протокол об упорядочении пограничной линии на одном
из участков в районе Балтийского моря. В связи с этим
вновь инспирировались слухи о том, что в
советско-германских отношениях намечается «нечто позитивное», о
возможности обмена визитами видных государственных
деятелей, вплоть до приезда в Берлин И. В. Сталина.
Заверения гитлеровцев в миролюбии, их лживые
декларации, лицемерные улыбки не меняли главного в
советско-германских отношениях — весьма ожесточенной
борьбы непримиримых противников, не принимавших ни
одного крупного внешнеполитического решения без учета
возможной реакции другой стороны.
Дезинформация гитлеровцев далеко не всегда
вводила в заблуждение серьезных наблюдателей даже в
близких к Германий государствах. Обобщая состояние
советско-германских отношений в преддверии нападения
гитлеровцев на СССР, венгерский военный атташе в
Германии Ш. Хомлок в донесении начальнику генерального
! Бережков В. М. Указ. соч., с. 48.
* DGFP. Series D, vol. И, p. 993.
334
штаба Венгрии X. Верту 20 июня 1941 г. писал:
«Существующие между Германией и Советской Россией
политические, военные и экономические противоречия
настолько глубоки и в то же время Германская империя...
настолько заинтересована в ликвидации Советской
России как великой державы, что военный конфликт с ней,
насколько возможно в человеческих силах предвидеть,
представляется неизбежным...» *
Дезинформационная кампания фашистской Германии
тем более не вводила в заблуждение Советское
правительство. Наоборот, в СССР проводилась многоплановая
работа по усилению мобилизационной готовности
советского народа. Показательным, например, было
выступление Председателя Президиума Верховного Совета СССР
М. И. Калинина на собрании в одном из московских
институтов 5 ноября 1940 г. «Международная политическая
обстановка в переживаемый период в высшей степени
неустойчива,— подчеркивал М. И. Калинин.—
Капиталистический мир, охватываемый все более и более
пламенем второй империалистической войны, вдтупил в полосу
глубоких потрясений, которые чреваты весьма
серьезными последствиями. А так как мы живем в
капиталистическом окружении, то, разумеется, мы не можем не
ощущать в той или иной степени подземные толчки, которые
распространяются волнами от эпицентров этого
своеобразного землетрясения... Такая сложная и в высшей
степени неустойчивая международная обстановка обязывает
нас быть в постоянной мобилизационной готовности,
чтобы никакая случайность не могла застигнуть нас
врасплох» 2.
Советские полпредства, военные и торговые
представительства за рубежом всесторонне информировали
руководство страны о том, что фашистский Берлин после
окончания «странной войны» в Европе с нарастающей
активностью ведет дело к созданию вокруг Советского
Союза сжимающегося кольца своих союзников и
сателлитов, которые служили бы плацдармом для
предстоящей агрессии, или участвовали бы в ней непосредственно,
или же в крайнем случае становились бы для СССР
своего рода «болевыми точками». Советское правительство
делало все возможное и зависящее от него в тех истори-
1 Венгрия и вторая мировая война, с. 257.
2 Калинин М. Я. Избранные произведения. М., 1975, с. 303—304.
335
ческих условиях, чтобы разомкнуть это кольцо и в любом
случае ослабить попытки гитлеровцев нанести ущерб
нашей безопасности еще до начала военных действий
против СССР.
«Мы должны были спешить,— вспоминал Маршал
Советского Союза А. М. Василевский.—Новая преступная
акция фашистской Германии в Западной Европе —
захват ею не только малых стран, но и Франции — не могла
не вызывать у нас чувства повышенной настороженности.
Мы должны были учитывать, что Германия подчинила
себе почти весь промышленный комплекс Европы, ее
военный потенциал значительно усилился, а ее агрессивные
аппетиты возросли. Угроза фашистского нападения на
Советский Союз стала более реальной» '.
5. СССР И ИТАЛИЯ
Для итальянского фашизма вторая
мировая война в известной мере началась
преждевременно—его военная подготовка к агрессии была далеко не
завершена. Если, например, людские ресурсы страны
позволяли сформировать до 150 дивизий, то из-за
недостатка вооружения состав итальянской армии не
превышал 75—80 дивизий2. Это обстоятельство в сочетании с
намерением выждать дальнейшего развития
стратегической обстановки обусловило и позицию «невоюющей
державы», которую Италия занимала до 10 июня 1940 г.
Муссолини заверял Гитлера: «Фашистская Италия
намерена в данный момент составить ваш резерв»3.
Главным вопросом для империалистической политики
Рима была не столько экспансия в Европе — здесь
утверждалась Германия,— сколько приобретение новых
колониальных владений. «...Италия не имеет свободного
выхода в океан,— говорил об аппетитах итальянского
фашизма сам Муссолини.— Она заперта в Средиземном
море. Чем больше будут расти ее население и мощь, тем
больший ущерб будет приносить ее заточение. Брусьями
решетки ее тюрьмы служат Корсика, Тунис, Мальта и
Кипр. Ее сторожами являются Гибралтар и Суэц.
1 Василевский А. Указ. соч., с. 98.
2 См.: Вишнев С. Военная экономика фашистской Италии ОД.,
1046, с. 84.
3 Les Lettres secretes echangees par Hitler et Mussolini (1УШ—
1943). Paris, 1946, p. 57.
326
Задача итальянской политики заключается прежде
всего в том, чтобы взломать решетку ее тюрьмы. После
этого у него будет одна цель — марш к океану. Но к
какому океану? К Индийскому, через Судан, который
связывает Ливию с Абиссинией? Или к океану
Атлантическому, через Французскую Северную Африку? И в том и
в другом случае мы встретим сопротивление как
англичан, так и французов» К
Колониальные интересы Италии, война с Грецией,
начатые Римом боевые действия против англичан в Северо-
Восточной и Северной Африке — все это снижало
возможности итальянской дипломатии вести интенсивную
антисоветскую борьбу. Однако это не меняло существа
враждебного подхода Рима к отношениям с СССР.
Итальянский фашизм — главный европейский
партнер гитлеровской Германии — был прочно связан с
нацистами империалистическими планами завоевания
мирового господства, установления «нового порядка»
фашистских держав в Европе и Азии. Как и в Берлине, в Риме
исходили из того, что осуществление этих задач
немыслимо без ликвидации Советского Союза. За счет СССР
Германия и Италия рассчитывали не только уладить
взаимные разногласия, которых было немало, но и «одарить» в
случае сотрудничества с ними другие страны —
Финляндию, Румынию, Японию и др., претендовавших на
территорию СССР.
Итальянская дипломатия неизменно проявляла
заинтересованность в организации антисоветского сговора
государств обеих империалистических группировок. Уже на
третий день начавшейся мировой войны Муссолини
выдвинул идею срочного созыва конференции Германии,
Италии, Англии, Франции и Польши для выработки
условий германо-польского перемирия и последующего
урегулирования между этими странами. Идея тут же
потеряла смысл в силу скоротечности войны и фактически
отсутствия в Польше правительства. 23 сентября 1939 г.
итальянский посол в Берлине Б. Аттолико зондировал в
гитлеровском руководстве вопрос о заключении мира
между Германией и западными державами. В личном
послании Муссолини Гитлеру от 3 января 1940 г. лидер
итальянских фашистов разъяснял, что миротворчество
Италии вызвано в первую очередь необходимостью объ-
1 Цит. по: Овсяный И. Д. Указ. соч., с. 288.
22 П. П. Севостьянов
337
единения всей Европы против Советского Союза. «Россия
является чужеродным элементом в Европе»1,— заключал
дуче.
В практическом плане международные интересы
Советского Союза и Италии в наибольшей мере
соприкасались в Юго-Восточной Европе, на Балканах, в Восточном
Средиземноморье. Попытки итальянского империализма
укрепить свои позиции в государствах этих районов —
прежде всего за счет Англии — одновременно имели и
антисоветскую направленность, вступая в противоречие с
борьбой внешней политики СССР за безопасность.
Скрыто или явно Италия противодействовала усилиям СССР
по обеспечению позитивного развития отношений с
Болгарией, Румынией, Венгрией, Югославией, а также
Турцией и Афганистаном.
Гегемонистский характер имели и действия Рима по
созданию средиземноморского (балканского) блока,
предпринимавшиеся осенью 1939 г. Итальянский
посланник в Кабуле П. Кварони передавал тогда в Рим: «За
политикой Италии здесь следят с огромным вниманием, в
особенности за нашими действиями по созданию на
Балканском полуострове блока нейтральных государств под
нашей эгидой. Наша политика здесь интерпретируется
как, в сущности, антирусская: афганцы полагают, что
одной из главных причин, обусловивших политику
нынешней активности Италии, является желание сохранить
свободу маневра для наблюдения за действиями России и
противостоять любому ее продвижению на Балканах и
на Средиземноморье»2.
Борьба «против большевизма» являлась не только
целью, но и важным средством внешней политики Рима.
Итальянские фашисты всячески афишировали свои
антикоммунистические устремления, раздували миф о некой
«угрозе со стороны СССР» государствам Юго-Восточной
Европы и Балкан. Ставка делалась на то, чтобы под
прикрытием дымовой завесы антисоветизма представить
Италию в качестве «защитника» этих государств,
вытесняя таким образом своих империалистических
соперников.
Антисоветские установки толкали итальянскую
дипломатию на различные акции в ущерб интересам СССР в
1 DGFP. Series D, vol. 8, p. 608.
2 D. D. I., nona serie: 1939—1943. Roma, 1957, vol. 2, p. 17.
338
далеких от Италии районах мира. Когда после
поражения японской военщины на Халхин-Голе в
советско-японских отношениях обозначилась возможность
определенного улучшения, министр иностранных дел Италии Чиа-
но 12 октября 1939 г. требовал от итальянского посла в
Токио Дж. Аурити предпринимать всевозможные усилия
с целью не допустить такого улучшения. Из Рима
рассылались инструкции в итальянские посольства в
различных странах с требованием активных антисоветских
действий. Например, 22 декабря 1939 г. Чиано
телеграфировал Аурити: «Необходимо, чтобы Вы предприняли
активные действия для того, чтобы в Японии была принята
антибольшевистская политика, содействуя укреплению
традиционных антирусских течений в японских руководящих
кругах. Подчеркивайте принятую и подтвержденную в
Италии антибольшевистскую ориентацию» х.
Должным образом квалифицируя антисоветские и
антикоммунистические установки итальянского
руководства, СССР не стремился к обострению отношений с
Италией. С советской стороны в принципе не исключалась
возможность развития нормальных дипломатических и
торгово-экономических отношений с этой страной.
Однако официальный Рим всячески сдерживал итальянские
фирмы от закупок в СССР тех товаров, которые можно
было получить на других рынках. В итоге контакты
между торгпредством СССР в Риме и внешнеторговыми
органами Италии свелись в основном к переписке по
вопросам ускорения выдачи лицензий фирмам, закупавшим
товары в СССР, а также по другим вопросам
второстепенного характера.
Враждебный подход фашистского Рима к СССР
подрывал возможности для сколько-нибудь существенного
развития советско-итальянских отношений.
Во время советско-финляндского вооруженного
конфликта антисоветская политика Италии резко
активизировалась. Со стороны Рима был предпринят ряд мер по
оказанию политической поддержки и военной помощи
финским милитаристам. Министр иностранных дел Италии
Чиано в начале декабря 1939 г. записал в своем
дневнике: «Принял финского посланника. Он благодарил за
моральную поддержку его стране. Просил помощи оружием
и по возможности специалистами. Мы не возражаем. Не-
1 D. D. I., попа serie: 1939—1943, vol. 2, p. 532.
339
сколько самолетов уже отправлено. Но для этого,
конечно, требуется согласие Германии. Когда же оно будет
получено? Посланник ответил, что он не видит трудностей
в этом деле, и сообщил, что и сама Германия уже
отправила финнам оружие, в частности трофейное из
Польши» К
С ноября 1939 г. в Италии развернулась настоящая
антисоветская истерия, хотя первоначально Чиано
декларировал отсутствие интереса Италии к развитию
советско-финляндских отношений. Со стороны СССР
следовали решительные протесты против разгула антисоветизма
итальянских фашистов. Так, 2 декабря 1939 г. перед
зданием полпредства СССР в Риме была проведена большая
демонстрация фашиствующей молодежи. 4 декабря
1939 г. МИД Италии была вручена советская нота, в
которой, в частности, говорилось: «...полпредство заявляет
энергичный протест против подобной возмутительной
демонстрации и надеется, что будут приняты
соответствующие меры для должного наказания виновных в ее орга*
низации и неповторения подобных инцидентов»2.
Антисоветская кампания в Италии достигла таких
масштабов, что правительство СССР вынуждено было
неоднократно заявлять протест фашистским властям.
В ответ на это начальник кабинета министра
иностранных дел Ф. Анфузо 18 декабря подчеркнуто заявил, что
«Италия всегда придерживалась антибольшевистской
политики и теории»3.
Противодействуя антисоветской деятельности Италии,
советская дипломатия, в частности, не упускала
возможности использовать Германию и ее влияние на Рим, с тем
чтобы хотя бы отчасти притупить антисоветизм
правительства Муссолини. Линия на учет взаимных
противоречий империалистических союзников в определенной мере
была результативной. Дело в том, что, занятое
подготовкой наступления против Франции, гитлеровское
руководство считало ненужной конфронтацию своего
итальянского союзника с СССР в данный конкретный момент.
Время для этого, по мнению Берлина, еще не созрело.
19 января 1940 г. Риббентроп просил поверенного в
делах Италии в Германии М. Маджистрати передать в Рим
1 Ciano G. Diario. 1937—1943. Milano, 1980, p. 373.
2 АВП СССР.
8 D. D. I., nona serie: 1939—1943, vol. 2, p. 496.
340
следующее: не обострять без нужды отношения с
Советским Союзом. То же самое Риббентроп говорил
Муссолини во время встречи в Риме 11 марта 1940 г.1.
Советской дипломатии удалось на определенный
период затормозить ухудшение отношений между Италией
и СССР. Наметилось оживление торгово-экономических
отношений между странами. В июне — июле 1940 г.
советское торгпредство в Риме провело полезные контакты
с такими крупными фирмами, как «Фиат», «Капрони»,
«Морелли», «Маркотти», «Савойя» и др. Антисоветская
кампания фашистских властей была несколько
ограничена. Меньше стало и различного рода репрессивных актов
со стороны итальянских властей в отношении режима
пребывания в этой стране советских представителей.
В Рим прибыл полпред СССР Н. В. Горелкин2.
Итальянское правительство дало согласие начать торговые
переговоры с СССР. Была достигнута принципиальная
договоренность о поездке в Москву итальянской торговой
делегации. Однако после ответа советской стороны о
готовности принять эту делегацию Рим начал под разными
предлогами оттягивать ее отъезд.
Это объяснялось не только антисоветскими
настроениями итальянского руководства — они всегда были в
избытке. Гитлеровская Германия, приступившая к
непосредственной подготовке нападения на СССР, с осени
1940 г. стала настойчиво тормозить любые усилия по
развитию советско-итальянских контактов.
Вмешательство Берлина блокировало и без того робкие претензии
итальянской дипломатии на «самостоятельность». В
феврале 1941 г., например, итальянская сторона
информировала своих германских партнеров относительно обмена
мнениями между дипломатическими представителями
СССР и Италии по вопросу о международном
положении на Балканах и статусе черноморских проливов.
Гитлеровцы резко отрицательно реагировали уже на сам
факт этого обмена мнениями. Германский посол в Риме
получил указание сорвать контакты, чего и добился без
особых усилий 3.
Со второй половины 1940 г. отношения СССР и Ита-
1 D. D. I., попа serie: 1939—1943, vol. 3, p. 452—461.
2 Н. В. Горелкин прибыл в Италию 8 октября 1939 г.,
верительные грамоты вручил 21 ноября 1939 г.
5 См.: Исраэлян В. Л., Кутаков Л. Я. Указ. соч., с. 104—105.
341
лии в силу антисоветской политики правительства Мус-*
солини оказались, по существу, парализованными.
В период подготовки нападения на СССР германское
руководство не торопилось уведомлять Муссолини о его
сроках. Берлин в принципе не настаивал и на прямой
военной помощи со стороны Италии, с тем чтобы не
питать надежды на ожидаемую добычу своего алчного
европейского партнера. В гитлеровском
руководстве считали целесообразным использовать Италию в
роли «стража» интересов держав «оси» в
Средиземноморье, блокируя с ее помощью возможную активность
Англии.
Между тем итальянские фашисты догадывались о
предстоящем. 30 мая 1941 г. Муссолини заявил
начальнику генерального штаба У. Кавальеро, что «предвидит
возможность конфликта между Германией и Россией».
Дуче подчеркнул, что «не может стоять вне этого
конфликта, ибо включен в борьбу против коммунизма» К
Гитлер информировал Муссолини о решении напасть
на СССР непосредственно в преддверии этого
нападения2. Ночью 22 июня 1941 г., после телефонного звонка
из Берлина с известием о начале военных действий
против СССР, Муссолини немедленно поручил ответить
германскому руководству: Италия объявляет состояние
войны с СССР с 3 часов утра 22 июня 1941 г.
Воинствующий антикоммунизм и антисоветизм,
стремление активно содействовать переделу мира ради
установления «нового порядка» империалистической
коалиции держав-агрессоров, политическая и военная
уния с нацистской Германией — все это обусловило
участие итальянского фашизма в агрессии гитлеровцев
против СССР с ее первого дня. Территориальных претензий
к СССР и тем более каких-либо поводов для войны
Италия не имела.
1 DGFP. Series D, vol. 12, p. 924.
2 По мнению советских историков В. Л. Исраэляна и Л. Н. Кута-
кова, итальянская сторона была впервые подробно информирована о
плане германского нападения на СССР, вероятно, 2 июня 1941 г. в
ходе встречи Гитлера и Муссолини на Бреннерском. перевале. В
публикациях германских документов записи этой части переговоров
Гитлера с Муссолини не сохранились. См.: Исраэлян В. Д., Кута-
ков Л. Я. Указ соч., с. 106—107.
342
6. ПОСЛЕДНИЕ МЕСЯЦЫ БЕЗ ВОЙНЫ:
ВОЗМОЖНОСТИ ДИПЛОМАТИИ
СУЖАЮТСЯ
Для оценки всей меры трудностей, ко-
Новое торые определяли положение СССР в
соотношение сил последние месяцы перед Великой Оте-
в противостоянии „ „ „ ^ ^
СССР и Германии чественнои войной, принципиальное
значение имеет понимание
объективного факта: возглавляемая Германией империалистическая
коалиция держав-агрессоров представляла собой
совершенно иную военную, экономическую и политическую
величину, чем в начале войны. Силой оружия ей удалось
развалить прежнюю международную структуру, в
значительной мере перестроить международные отношения
в нужном для себя направлении, обеспечить себе
господствующее положение в капиталистической зоне мира.
Действительно, можно ли было в самом начале
второй мировой войны предсказать, что к лету 1941 г.
гитлеровская Германия захватит 11 государств? Между тем
это было фактом. За 32 дня была разгромлена
буржуазно-помещичья Польша, в течение суток захвачена
Дания. Два месяца понадобилось гитлеровцам для
оккупации Норвегии. Бельгия, Нидерланды и Люксембург
перестали существовать за 19 дней, а Франция
сопротивлялась 44 дня. Английские экспедиционные силы,
потерпев поражение и бросив оружие, эвакуировались в
метрополию. Немецко-фашистские войска оккупировали
ряд стран на Балканах. По сравнению с началом войны
общая площадь, которую контролировала Германия к
середине 1941 г., увеличилась в 6 раз К Милитаристская
Япония оккупировала обширные районы Центрального
и Южного Китая, а затем Юго-Восточной Азии.
Соотношение сил между СССР и
германо-фашистским блоком в экономической и сырьевой областях
складывалось отнюдь не в пользу Советского
государства. С помощью вермахта и партийно-государственной
машины германский монополистический капитал
овладевал господствующими позициями в экономике Европы.
Впервые в практике монополистического
капитализма XX в. в Германии прежде всегог а также в Японии и
* Eichholtz D. Op. cit., Bd 1. 1939—1941, S. 223.
343
Италии возникали мощные военно-промышленные
комплексы. «...На ближайшие годы мы обязаны поставить
себе цель,— говорилось 3 октября 1940 г. на заседании
Большого совета имперской группы «Промышленность»,
этого главного штаба германских монополий,—
используя капиталы, захватить во всех областях наиболее
прочные позиции в европейских предприятиях, особенно
в промышленных, чтобы иметь возможность управлять
на этой основе ходом событий» К Причем европейские
масштабы уже казались недостаточными германскому
империализму. В мае 1940 г. отдел хозяйственной
политики министерства иностранных дел Германии
разработал предложения по созданию «Германского
колониального рейха». На их основе была выдвинута идея
«великого хозяйственного пространства» для Германии,
которое включало бы Чехословакию, Польшу,
Голландию, Бельгию, Люксембург, Данию и Норвегию. Далее
предполагалось приобщить к нему всю Скандинавию и
дунайские государства, а также Прибалтику. В
дальнейшем предполагалось включить бывшие немецкие
колонии в Африке, Бельгийское Конго, Французскую
Экваториальную Африку, Британскую Нигерию2.
Как конкретно соотносились экономические
показатели СССР и Германии в преддверии гитлеровской
агрессии? К середине 1941 г. в самой Германии (в годовом
исчислении) выплавлялось более 36 млн. т чугуна и
стали, но подконтрольный Германии потенциал
европейских союзников и оккупированных стран увеличивал
совокупные ресурсы «третьего рейха» до 81,5 млн. г3.
В СССР (в годовом исчислении) чугуна и стали
выплавлялось в 2 раза меньше4. По объему добычи угля
Германия— даже без учета оккупированных и зависимых
стран — значительно превосходила СССР, а потенциал
этих стран увеличивал ресурсы Германии почти в
2 раза5. Станочный парк одной лишь Германии в
1 Анатомия войны. Новые документы о роли германского
монополистического капитала в подготовке и ведении второй мировой
войны. М., 1971, с. 280.
2 Anatomie der Aggression. Neue Dokumente zu den Kriegszielen
des faschistischen deutschen Imperialismus im zweiten Weltkrieg.
Berlin, 1972, S. 42—54.
8 Eichholtz D. Op. cit., Bd 1. 1939—1941, S. 223.
4 См.: История второй мировой войны. 1939—1945, т. 3, с. 377.
б Eichholtz D. Op. cit., Bd. 1. 1939—1941, S. 223.
344
1941 г. в 3 раза превосходил советский и был самым
развитым в мире.
Общий объем производимого в Германии вооружения
летом 1941 г. был на 75% больше, чем на 1 сентября
1939 г.1. Производство танков за тот же период
увеличилось почти в 2 раза 2. С 1 августа 1940 г. по 22 июня
1941 г. в военно-воздушные силы Германии поступило
почти 7,7 тыс. новых и отремонтированных боевых
самолетов3. Ежемесячное производство стрелкового
вооружения в 1941 г. было почти в 1,8 раза выше уровня
1939 г.4. Вся эта статистика, однако, относилась только
к Германии, без учета экономического потенциала
оккупированных стран и территорий, а также без ресурсов
союзников.
Вооруженные силы в преддверии нападения на СССР
представляли собой наиболее мощную группировку,
которая когда-либо создавалась крупнейшими державами
мира. Под ружьем стояло до 8,5 млн. человек, сведенных
в 214 дивизий и 7 бригад. Ударную силу вермахта
составляли 35 танковых и моторизованных дивизий.
Военно-воздушные силы насчитывали более 10 тыс.
самолетов 5.
Ограбление гитлеровцами оккупированных стран,
эксплуатация экономических ресурсов вели к
беспрецедентному наращиванию военно-экономического
потенциала Германии. Всего за первые 17 месяцев мировой
войны германские фашисты захватили в
оккупированных странах Европы материалов и имущества на сумму,
которая в 2 раза превышала довоенный национальный
доход Германии6. На 1 апреля 1941 г. вермахт
вооружали и обслуживали около 5 тыс. заводов, фабрик и
других предприятий на оккупированных территориях7.
Французскими и другими трофейными автомашинами
1 Geschichte der deutschen Arbeiterbewegung. Berlin, 1966, Bd 5,
S. 287.
2 См.: История второй мировой войны. 1939—1945, т. 3, с. 288.
3 См. там же.
4 См. там же, с. 289.
5 См. там же, с. 341.
6 См.: Промышленность Германии в период войны 1939—1945 гг.
М., 1956, с. 11.
7 Forster G. und andere. Der preupisch-deutsche Generalstab
1640—1965. Berlin, 1966, S. 470.
345
были оснащены 92 германские дивизии *. В сентябре
1940 г. 60% потребности Германии удовлетворяла
румынская нефть.
С учетом ресурсов союзников и оккупированных
стран ресурсы Германии с начала второй мировой войны
по середину 1941 г. увеличились: по железной руде —
в 7,7 раза, по медной руде — в 3,2, по бокситам — в 22,8,
по нефти — в 20, по зерновым культурам — в 4, по
крупному рогатому скоту — в 3,7 раза 2. В чисто военном
плане для войны против СССР союзники гитлеровской
Германии развернули 29 пехотных дивизий, 16 бригад,
около 1 тыс. самолетов, более 5 тыс. орудий и
минометов. В целом же сухопутные войска Италии
насчитывали 1340 тыс. человек, военно-воздушные силы —
около 2,5 тыс. боевых самолетов. Финляндия к
середине июня 1941 г. довела свои вооруженные силы до
650 тыс. человек; ее военно-воздушные силы насчитывали
307 боевых самолетов. Численность вооруженных сил
Румынии была увеличена до 703 тыс. человек; авиация
включала около 700 боевых машин. Венгерская армия
насчитывала немногим более 200 тыс. человек; в
венгерских военно-воздушных силах было 269 боевых
самолетов 3.
В военно-экономической гонке с германо-фашистским
агрессивным блоком, которую Советскому Союзу
пришлось вести в начальный период второй мировой войны,
наша страна делала все, что было в ее силах в тех
исторических условиях. Опережающими были темпы СССР
по такому обобщенному показателю, как национальный
доход. Если взять уровень 1937 г. за 100%, то в 1940 г.
рост национального дохода в Германии составил 125%,
в СССР-133% 4.
Советские расходы на оборону в 1940 г. составили
беспрецедентную в довоенной истории СССР цифру —
32,6% 5.
Ценой огромных усилий и материальных лишений со-
1 См.: Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии.
1933—1945 гг. М., 1958, т. 2, с. 143.
2 Eichholtz D. Op. cit., Bd 1. 1939-1941, S. 223.
3 См.: История второй мировой войны. 1939—1945, т. 3, с. 334—
338.
4 См. там же, с. 381.
6 См. там же, с. 382,
346
ветский народ во главе с Коммунистической партией
готовил свои Вооруженные Силы для отпора агрессии. Но
превзойти военно-промышленную базу фашистской
Германии СССР не мог, тем более что теперь на Германию
работала, по сути, вся континентальная Европа. Почти
все страны возглавляемого Германией блока имели
отмобилизованное военное производство, огромную
сырьевую базу, достаточные людские ресурсы. Никогда ранее
в истории человечества не было такой
военно-экономической мощи, которую сконцентрировали противники
первого в мире социалистического государства.
Учет реального соотношения сил в противостоянии
СССР и германо-фашистского блока в преддверии
Великой Отечественной войны со всей категоричностью
ставил советское руководство перед необходимостью
оттянуть момент гитлеровской агрессии.
С февраля 1941 г. Германия начала скрытую
переброску войск к советским границам. Поступавшие в
Генеральный штаб, Наркомат обороны и НКИД данные все
более свидетельствовали о непосредственной угрозе
агрессии. Советское правительство располагало и
некоторыми данными о подготовке гитлеровской Германией
нападения на СССР, поступавшими из иностранных
источников, хотя приходилось считаться с тем, что сведения,
полученные от правительств США и Англии, исходили
от государств, преследовавших свои
империалистические цели и многократно доказывавших свой
антисоветизм.
В августе 1942 г. в беседе с У. Черчиллем И. Б. Сталин
говорил: «Мне не нужно было никаких предупреждений.
Я знал, что война начнется, но я думал, что мне удастся
выиграть еще месяцев шесть или около этого»*.
Суммируя свои впечатления от встреч с советскими
руководителями, А. Верт писал, что они «полностью сознавали
угрозу нападения Германии, но все еще надеялись, что они
могут отсрочить роковой час — по крайней мере до
осени, когда немцы, быть может, не решатся напасть; а
потом, к 1942 г., СССР сможет лучше подготовиться к
войне»2.
1 Цит. по: Churchill W. The Second World War. Boston, 1950,
vol. 4, p. 493.
2 Верт Л. Указ. соч., с. 73.
347
Советская Германия, ее союзники и сателлиты вы-
дипломатия ходили на рубежи агрессии. С декабря
продолжает 1940 г. вся колоссальная машина «тре-
б°РьбУ гьего рейха» жила одним —
приближением развязки. В Берлине не было никаких колебаний —
нападение неизбежно. Советское политическое
противодействие враждебным акциям Германии в окружающих
СССР странах уже не могло кардинально изменить в
принципе однозначной ситуации: страны — соседи СССР
на европейском северо-западе и юго-западе уже стали
плацдармами или соучастниками нападения, а польский
плацдарм существовал с сентября 1939 г. Политический
диктат и военная мощь Германии лишили альтернативы
все страны на европейских рубежах СССР, а их
правящие круги, ведомые антисоветизмом, и не искали такой
альтернативы, повинуясь сильнейшему. Возможности
дипломатии оттянуть начало агрессии резко сократились.
«Нужно также иметь в виду,— пишет А. М.
Василевский,— что И. В. Сталин, стремясь оттянуть сроки войны,
переоценивал возможности дипломатии в решении этой
задачи» К
В последние месяцы перед началом Великой
Отечественной войны особенно отчетливо выявились все те
негативные следствия, которые вытекали для СССР из
факта его капиталистического окружения, ограничивая
внешнеполитические возможности страны. Фашистская
Германия наращивала враждебную СССР деятельность в
Юго-Восточной Европе, в других районах, прилегающих
к границам СССР,— вовлечение Болгарии в
тройственный пакт, дальнейшая концентрация германских войск в
Румынии и Финляндии, вооруженное вторжение в
Югославию спустя сутки после подписания
советско-югославского договора о дружбе и ненападении, нарушение
германскими самолетами советско-германской границы и
пр. Эти действия вызывали решительные протесты со
стороны Советского правительства, которое вместе с тем
избегало немедленной конфронтации. Однако
политическая борьба между СССР и Германией ужесточалась.
Так, 17 января 1941 года Советское правительство
через полпредство в Берлине сделало заявление
германской стороне. Статс-секретарь МИД Германии Э. Вейц-
зеккер записывал: «Русский посол был сегодня у меня.
1 Василевский А. Укал. <5оч., с. 109,
348
Он заявил: «...Советское правительство неоднократно
заявляло германскому правительству, что территория
Болгарии и обоих проливов является зоной безопасности
СССР, поэтому он (СССР.— Я. С.) не может оставаться
безучастным по отношению к событиям, которые
угрожают безопасности СССР. С учетом всего
вышеизложенного Советское правительство считает своим долгом
предупредить, что появление каких-либо иностранных войск на
территории Болгарии и обоих проливов оно будет
рассматривать как нарушение интересов безопасности
СССР» К
В связи с агрессивными действиями Германии в
Греции советским полпредствам за рубежом 8 марта 1941 г*
была дана циркулярная директива НКИД:
«Предупредить правительства балканских государств, активно
поддерживающих Германию, об опасности для мира на
Балканах, которая является следствием такой политики..»
Одновременно мы выражаем симпатию греческому
народу, борющемуся против германского вторжения» 2.
5 апреля 1941 г. в Москве был подписан договор о
дружбе и ненападении между СССР и Югославией.
В связи с этим Германия определенно дала понять о
своем отрицательном отношении к этой акции СССР. В
ответ на это с советской стороны послу фон Шуленбургу
было сделано заявление, что такая позиция Германии не
окажет никакого воздействия на подход СССР к
Югославии. «Советское правительство обдумало свой шаг и
приняло окончательное решение»3.
Из Ирана полпредство СССР в феврале 1941 г.
сообщило, что гитлеровская агентура ведет энергичную
работу, направленную на превращение Ирана в плацдарм для
шпионско-подрывной деятельности против СССР и
дезорганизации важнейших районов советского тыла. В ряде
городов Ирана, особенно в близких к границам СССР, а
также в портах Каспийского моря — Пехлеви, Бендер-
Шахе и др.— были созданы фашистские объединения.
Здесь готовились диверсионные группы для засылки в
район бакинских нефтепромыслов и Советский
Туркменистан для совершения поджогов, взрывов и
террористических актов на территории СССР.
1 Stalin und Hitler, S. 289.
2 АВП СССР.
3 Там же.
349
Советское полпредство в Кабуле в начале 1941 г.
докладывало, что немецкая агентура усилила
антисоветскую деятельность в Афганистане. Стремясь вызвать
среди афганского населения антисоветские настроения,
немецкая колония распространяла пропагандистские
листовки и брошюры; усилилась работа по организации
террористических и диверсионных банд, которые
нападали на советские пограничные посты, пытались
перебрасывать немецких шпионов и диверсантов в Туркменскую,
Узбекскую и Таджикскую советские республики.
Особенно настораживало, что фашистские агенты
установили контакты с бежавшими в свое время из Советской
России белоэмигрантами, а также с басмачами1.
В Иране и Афганистане советская дипломатия
продолжала борьбу с целью ослабить германское влияние на
эти страны.
Советская политика на Балканах, а также на севере
Европы свидетельствовала о твердом намерении СССР
продолжать защищать интересы малых стран перед
лицом фашистской угрозы. Впоследствии, 16 июня 1941 г.,
Гаврилович, бывший посланник Югославии в СССР,
следующим образом оценивал ситуацию: «Проводившаяся
Германией в течение значительного времени тайная
антисоветская политика в Финляндии, в Прибалтийских
странах и на Украине вызывала у Москвы все большую
озабоченность... Советское правительство старалось
помешать германской акции на Балканах, дав свое
заверение Турции и подписав пакт о ненападении с
Югославией... Значение этих событий было очевидным для
германского правительства»2.
В Берлине действительно не могли не понимать
антифашистского значения внешней политики СССР. Один из
руководителей германской разведки, В. Шелленберг,
приводит в своих мемуарах оценку ситуации, данную
Гитлером на одном из. строго секретных совещаний
фашистского руководства в апреле 1941 г.: «Претензии русских в
отношении Финляндии, Болгарии и Румынии, их
политические интриги последнего времени в Югославии
показывают, что скоро они будут готовы к развязке, иными
словами: в близком будущем Сталин будет готов к борьбе с
нами» 3.
1 АВП СССР.
2 FRUS. 1941, vol. 1, р. 312—313.
8 S/iellenberg W. Memorien. Koln, 1950, S. 21.
350
Вместе с тем следует подчеркнуть, что подобные
заявления Гитлера, отражая реальное обострение советско-
германских отношений, одновременно как бы подводили
к мысли о том, что ответственность за это обострение
несет Советский Союз. Гитлер разрабатывал
«аргументацию» для оправдания предстоящего нападения на нашу
страну тезисом некой «агрессивности» СССР, его
готовности к «превентивному удару» и т. д. Впоследствии эти
«аргументы» были подхвачены рядом буржуазных
историков, стремящихся обелить агрессию Германии и
фальсифицировать внешнюю политику СССР. Серьезные
исследователи на Западе не раз указывали на
недопустимость такой игры с фактами. В частности, англичанин
Б. Лич отмечает, что возросшая враждебность СССР по
отношению к Германии часто приводилась Гитлером для
оправдания его решения напасть на СССР. «Однако
конфликты из-за Финляндии и Румынии во второй половине
1940 г. были следствием решения Гитлера напасть на
СССР в 1941 г. и изменения его политики. Таким
образом, ухудшение советско-германских отношений было
результатом, а не причиной решения Гитлера двинуться на
восток» *.
Острота в отношениях между СССР и Германией
сказывалась на их двусторонних контактах, несмотря на
стремление гитлеровцев по-прежнему раздувать легенду
о «дружбе». Так, германские власти поставили вопрос о
переселении в Германию лиц немецкой национальности,
проживавших на землях, воссоединенных с Советским
Союзом в 1939—1940 гг. Советское правительство дало
согласие на добровольный выезд лиц немецкой
национальности.
«Германские власти с большим шумом провели
массовое переселение жителей немецкой национальности из
Прибалтики, Западной Украины, Белоруссии и Северной
Буковины. Вся эта кампания была организована в
атмосфере антисоветской пропаганды. Газеты красочно
описывали «бегство» населения из этих областей и
ликование переселенцев по поводу их возвращения на родину» 2.
С советской стороны Германии систематически
заявлялись протесты в связи с увеличивающимся числом
пограничных инцидентов. Военный атташе Германии в Мо-
1 Leach В, German Strategy against Russia. 1939—1941. London,
1973, p. 223.
2 Филиппов И. Ф. Указ. соч., с. 135.
351
скве В. Типпельскирх сообщал 22 апреля 1941 г. в
Берлин: «Генеральный секретарь НКИД пригласил меня
сегодня к себе и передал мне вербальную ноту, где в
настойчивой форме выражено требование принять меры
против продолжавшихся нарушений немецкими
самолетами границы СССР. Число подобных нарушений за
последнее время значительно возросло. С 27 марта по 18
апреля имело место 80 подобных инцидентов. В
вербальной ноте, к которой приложено точное перечисление
названных случаев, указывается на инцидент с
совершившим 15 апреля у Ровно посадку самолетом, в котором
были обнаружены фотоаппарат, несколько катушек
засвеченной кинопленки и разорванная топографическая
карта некоторых районов СССР. Все это свидетельствует
о характере целей экипажа самолета» 1.
Советское полпредство в Берлине активно
использовало двусторонние контакты с Германией, в частности, для
того, чтобы по мере возможности вызволить из лап
гестапо видных антифашистов, прогрессивных ученых и
писателей, деятелей коммунистического движения. Долгое
время, например, шла борьба за крупнейшего
французского ученого-физика, убежденного антифашиста Поля
Ланжевеиа. Аналогичные усилия предпринимались и
советскими дипломатами во Франции, в Виши. Удалось
освободить Жана Ришара Блока, видного французского
писателя, коммуниста. Оказавшись в Москве, он многое
сделал для мобилизации мировой общественности на
борьбу против гитлеризма.
С конца марта по Берлину поползли
Последние настойчивые слухи о готовящемся на-
«еделииднимира падении Гитлера на Советский Союз.
При этом фигурировали разные даты: 6 апреля, 20
апреля, 18 мая и, наконец, 22 июня. Обо всех этих
тревожных сигналах советское полпредство регулярно
докладывало в Москву. «На протяжении нескольких месяцев мы,
работники посольства, видели, как в Германии
неуклонно проводятся мероприятия, явно направленные на
подготовку операций на Восточном фронте,— пишет
В. М. Бережков.— Об этих приготовлениях
свидетельствовала информация, поступавшая в посольство из разных
источников.
1 Akten... Serie D. 1937—1941. Vandenhoeck. Ruprecht in Gottin-
gen, 1969, Bd 12, S. 502.
352
Прежде всего ее доставляли нам наши друзья в самой
Германии. Мы знали, что в нацистском «рейхе», в том
числе и в Берлине, в глубоком подполье действуют
антифашистская группа «Красная капелла», группа Раби и
др. Преодолевая невероятные трудности, порой рискуя
жизнью, немецкие антифашисты находили пути, для того
чтобы предупредить Советский Союз о нависшей над ним
опасности. Они передавали важную информацию,
говорившую о подготовке нападения гитлеровской Германии
на нашу страну» К
В начале мая 1941 г. в советском посольстве в
Берлине состоялось совещание в узком составе. Вернувшийся
из командировки в Москву посол ориентировал
дипломатический состав о высказываниях И. В. Сталина
относительно усиления опасности гитлеровской агрессии против
СССР. Группе сотрудников было поручено еще раз
тщательно изучить все данные по этому вопросу.
Группе дипломатов под руководством советника
В. С. Семенова и атташе И. С. Чернышева было
предложено выключиться из всех текущих дел и специально
засесть за изучение, обработку и обобщение имевшейся в
распоряжении посольства информации относительно
подготовки Гитлером войны на Востоке.
К концу мая группой был подготовлен обстоятельный
доклад. Его основной вывод заключался в том, что
практически подготовка Германии к нападению на Советский
Союз закончена и масштабы этой подготовки не
оставляют сомнения в том, что вся концентрация войск и
техники завершена. Из документов со всей определенностью
следовало, что можно в любой момент ждать нападения
Германии на Советский Союз2.
Ранее, в марте, руководство посольства обратилось в
НКИД СССР с просьбой не разрешать
командированным в Германию советским гражданам брать с собой жен
и детей. В Москву было направлено также предложение
приступить к отправке на Родину семей сотрудников всех
советских учреждений в Берлине. Это предложение было
принято3.
Учитывая складывавшуюся обстановку, Центральный
1 Бережков В. М. Указ. соч., с. 51—52.
2 См.: Бережков В. М. Указ. соч., с. 59; Кобляков И. Из Берлина
на Родину. Июнь 1941 года.—Международная жизнь, 1970, № 3,
с. 105.
3 См.: Кобляков И, Указ. соч., с. 105.
23 П, П. Севостьянов
353
Комитет партии и Совет Народных Комиссаров
потребовали от Наркоматов обороны и Военно-Морского Флота
ускоренного проведения мероприятий по повышению
боеспособности Вооруженных Сил. Еще в феврале 1941 г.
Советское правительство утвердило план мобилизации в
Красную Армию.
13 мая 1941 г. Генеральный штаб отдал распоряжение
о переброске из внутренних округов в приграничные
28 стрелковых дивизий и 4 армейских управлений. В
начале июня на учебные сборы было призвано из запаса
около 800 тыс. человек. Все они направлялись на
пополнение войск приграничных западных военных округов и
укрепленных районов. Это позволило повысить
укомплектованность личным составом почти 100 стрелковых
дивизий, ряда укрепрайонов, частей ВВС и других войск. 14—
19 июня 1941 г. командование приграничных округов
получило указание вывести с 21 по 25 июня фронтовые
управления на полевые командные пункты; 19 июня
последовал приказ о маскировке аэродромов, воинских частей
и военных объектов и т. д. Вместе с тем завершить
намеченные мобилизационные и организационные
мероприятия не удалось. Здесь сказывался и просчет в
определении момента нападения гитлеровской Германии, да и
экономические возможности страны не позволили
выполнить их в сроки, отведенные историей.
«Оправданно поставить вопрос: почему Сталин, зная
о явных признаках готовности Германии к войне с нами,
все же не дал согласия на своевременное приведение
войск приграничных военных округов в боевую
готовность?» — писал в своих воспоминаниях Маршал
Советского Союза А. М. Василевский. Мысли А. М.
Василевского представляют значительный интерес для
понимания возможностей действий СССР в последнее
предвоенное время.
«Так вот, считаю, что хотя мы и были еще не совсем
готовы к войне, о чем я уже писал, но, если реально
пришло время встретить ее, нужно было смело перешагнуть
порог. И. В. Сталин не решался на это, исходя, конечно,
из лучших побуждений. Но в результате
несвоевременного приведения в боевую готовность Вооруженные Силы
СССР вступили в схватку с агрессором в значительно
менее выгодных условиях и были вынуждены с боями
отходить в глубь страны. Не будет ошибочным сказать,
что, если бы к тем огромным усилиям партии и народа,
354
направленным на всемерное укрепление военного
потенциала страны, добавить своевременное отмобилизование
и развертывание Вооруженных Сил, перевод их
полностью в боевое положение в приграничных округах,
военные действия развернулись бы во многом по-другому...
Но отступить нам пришлось бы, так как
немецко-фашистские войска все же имели ряд серьезных
преимуществ, в том числе такие, как милитаризация экономики
и всей жизни Германии, превосходство по ряду
показателей в вооружении и численности войск и опыту ведения
войны» 1.
«Партия видела приближение войны и
предпринимала максимум усилий, чтобы оттянуть сроки вступления в
нее Советского Союза,— продолжает А. М.
Василевский.— Это был мудрый и реалистичный курс. Его
осуществление требовало прежде всего искусного ведения
дипломатических отношений с капиталистическими
странами, и особенно с агрессивными...
Вся проблема...— замечает А. М. Василевский,—
сводилась к тому, как долго нужно было продолжать такой
курс. Ведь фашистская Германия, особенно последний
месяц, по существу, открыто осуществляла военные
приготовления на наших границах, точнее говоря, это было
то самое время, когда следовало проводить
форсированную мобилизацию и перевод наших приграничных
округов в полную боевую готовность, организацию жесткой и
глубоко эшелонированной обороны. И, В. Сталин,
оказывавший огромное влияние на внешнюю и внутреннюю
политику партии и правительства, видимо, не смог
правильно уловить этого переломного момента. Нужно было
немедленно принимать новые решения, открывающие
новую историческую эпоху в жизни нашей Родины, и
вместе с тем, конечно, соблюдать максимальную
осторожность, чтобы не дать гитлеровцам повода для обвинения
нашей страны в агрессивности»2.
Советское правительство, соблюдая предельную
осторожность, пыталось дипломатическими средствами
затруднить нападение Германии на Советский Союз. С этой
целью 14 июня 1941 г. в советской печати было
опубликовано сообщение ТАСС, в котором говорилось, что, «по
мнению советских кругов, слухи о намерении Германии
1 Василевский А. Указ. соч., с. 106—107.
2 Там же, с. 108.
355
порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены
всякой почвы». Сообщение, представлявшее собой
главным образом военно-политический зондаж ближайших
намерений Германии, отражало стремление Советского
правительства использовать всякую возможность, для
того чтобы оттянуть начало войны. Однако германское
правительство не реагировало на него — оно уже
считало излишним какие-либо объяснения с Советским
Союзом, Германия закончила подготовку к войне, и ее не
могли остановить дипломатические шаги.
Тем не менее Советское правительство, пытаясь
сохранить мир, вечером 21 июня еще раз попыталось
установить контакт с германским правительством. По
поручению правительства В. М. Молотов пригласил к себе
посла фон Шуленбурга и предложил обсудить с ним
состояние советско-германских отношений. В ту же ночь,
22 июня в 0 часов 40 минут, советскому послу в Берлин
была отправлена телеграмма, в которой сообщалось
содержание беседы наркома иностранных дел с фон Шу-
ленбургом. Послу поручалось встретиться с
Риббентропом или его заместителем и поставить перед ним те же
вопросы.
Выполнить поручение не пришлось: через несколько
часов германские вооруженные силы вероломно
вторглись в Советский Союз.
Заключение
Два неполных года начального
периода второй мировой войны — последний исторический
отрезок перед началом Великой Отечественной войны
советского народа. Это было исключительно трудное
время для Советского государства. В области
международных отношений, и прежде всего в отношении
германского фашизма, требовался максимальный реализм в
оценках соотношения сил на мировой арене.
Нарастающая угроза германского фашизма
дополнялась активными антисоветскими действиями
империалистических противников Германии, антисоветским
настроем почти всех окружающих СССР государств. На
Дальнем Востоке ждал своего часа для агрессии
японский милитаризм. Для Советской страны в то время не
было спокойных и надежных политических направлений
в международных отношениях. Опасность надвигалась
практически отовсюду.
Проблемы безопасности Советского государства
решались ЦК ВКП(б) и Советским правительством
комплексно, в тесной взаимосвязи с динамикой развития
международной обстановки, с учетом всей совокупности
факторов, определявших отношения нашей страны с
обеими империалистическими группировками, с
государствами-соседями. Стратегические и тактические задачи,
общая внешнеполитическая деятельность СССР,
способы и основные направления борьбы советской
дипломатии за обеспечение безопасности и укрепление
международных позиций СССР подчинялись главному —
обеспечению советскому народу таких международных
условий, которые позволили бы успешно продолжать
социалистическое строительство в СССР и активно готовиться
к обороне против надвигавшейся опасности со стороны
357
мирового империализма, и прежде всего его ударной
силы — германского- фашизма.
Активно защищая интересы советского народа,
внешняя политика СССР в 1939—1941 гг. была политикой
мощного социалистического государства, основанной на
ленинских принципах пролетарского
интернационализма и мирного сосуществования. В своей международной
деятельности Коммунистическая партия исходила из
того, что решающий вклад Советского Союза в мировой
революционный процесс состоит в укреплении СССР —
главного завоевания и оплота мирового пролетариата.
Итоги борьбы Коммунистической партии и Советского
правительства за укрепление международных позиций и
безопасности Советского государства имели большое
значение для решения основных внешнеполитических
задач в 1939—1941 гг. и в более долгосрочной
перспективе, прежде всего в деле улучшения условий для
отражения фашистской агрессии в период Великой
Отечественной войны.
Главный итог внешнеполитической деятельности
Коммунистической партии заключался в том, что была
обеспечена отсрочка вовлечения Советского Союза во
вторую мировую войну, дана возможность для
дальнейшего укрепления обороноспособности страны, развития
военно-промышленной базы, перестройки работы
оборонной промышленности с учетом все более явственно
надвигавшейся военной опасности. «Однако некоторые
вопросы, связанные с обороной страны, решить не
удалось. Многие из намеченных мероприятий из-за
недостатка средств и времени не были осуществлены до
конца»1. Вместе с тем верно и другое — вряд ли когда-
нибудь раньше перед политическим и военным
руководством Советской страны вставало такое обилие
крупных проблем, в первую очередь военных, для решения
которых оказалось столь мало времени.
Итоги внешнеполитической деятельности СССР в
начальный период второй мировой войны имеют
огромное значение и в исторической перспективе. Развитое
социалистическое общество, строящее коммунизм,—
Советский Союз существует ныне в тех государственных
границах, которые были обеспечены главным образом
именно в 1939—1940 гг.
1 История внешней политики СССР. 1917—1980, т. 1, с. 417.
358
В первые годы Советской власти империалистические
державы, воспользовавшись слабостью молодого
Советского государства, навязали ему грабительские решения
в отношении европейских границ. В 1939—1940 гг. эта
историческая несправедливость была устранена. С
народами СССР воссоединились народы Западной
Белоруссии, Западной Украины, Бессарабии и Северной
Буковины. Огромное значение имела победа революционных
сил в Литве, Латвии и Эстонии, народы которых нашли
спасение от капиталистического гнета во вступлении
в СССР. Советский Союз выполнил тем самым свой
интернациональный долг перед всем революционным
процессом. «Знаменательными событиями в жизни нашего
многонационального социалистического государства,—
говорится в постановлении ЦК КПСС о подготовке к
50-летию образования Союза Советских
Социалистических Республик,— явились воссоединение украинского -
народа в 1939—1945 годах, воссоединение белорусского
народа в 1939 году. В 1940 году трудящиеся Латвии,
Литвы, Эстонии в ходе революционной борьбы
восстановили советскую государственность; на основе
свободного волеизъявления народов Латвийская, Литовская и
Эстонская советские республики вошли в Союз ССР.
В результате воссоединения молдавского народа
Молдавская АССР была преобразована в союзную
республику» !.
Незыблемость существующих государственных
границ СССР закреплена в двусторонних договорах
между СССР и социалистическими странами, между СССР
и ФРГ, Польшей и ФРГ, а также комплексом
соглашений по Западному Берлину, договором об Основах
отношений между ГДР и ФРГ. Наконец, это
зафиксировано в Заключительном акте Совещания по безопасности
и сотрудничеству в Европе. Тем самым,
внешнеполитическая деятельность СССР по обеспечению безопасности
западных границ нашей страны полностью и
окончательно признана обоснованной всеми 35
государствами— участницами Совещания. Это подтверждение
эффективности внешнеполитической деятельности СССР
накануне Великой Отечественной войны.
Целенаправленные и активные действия СССР по-
1 О подготовке к 50-летию образования Союза Советских
Социалистических Республик. Постановление ЦК КПСС от 21 февраля
1972 года. М., 1972, с. 12.
359
служили главным фактором того, что в 1939—1941 гг.
не произошло консолидации империалистического
лагеря на антисоветской основе. Внешняя политика
Коммунистической партии избавила советский народ от войны
с объединенными силами империализма. В этом
заключается один из важнейших итогов внешней политики
СССР данного периода.
Противники гитлеровской Германии на Западе
постепенно осознавали, что сотрудничество с СССР в
борьбе против фашизма приобретает для них жизненно
важное значение. Советская внешняя политика
содействовала провалу мюнхенской политики правящих
кругов Англии, Франции, а также США, стремившихся
разрешить внутренние противоречия империалистической
системы за счет СССР. События 1939—1941 гг.
драматически подтвердили опасность политики поощрения и
натравливания агрессивных сил на СССР,
разыгрывания с этой целью разного рода «антисоветских карт».
Стратегия «умиротворения» фашистских агрессоров
обернулась катастрофой для ее творцов.
Сорвав многочисленные попытки англо-французской
коалиции и США спровоцировать СССР на
преждевременное столкновение с фашистской Германией,
советская внешняя политика подводила Лондон, Париж и
Вашингтон к пониманию того, что достигнуть этого
сотрудничества невозможно, применяя в отношении СССР
методы нажима и пытаясь за его спиной договориться
с Гитлером. Правящие круги Англии, Франции и США
не могли не усвоить и еще один урок 1939—1941 гг.—
их попытки использовать СССР в своих
империалистических интересах решительно пресекаются и не только
ведут к ухудшению их отношений с СССР, но и к
ухудшению их общих международных позиций. Все это
создавало важнейшие предпосылки для создания в
будущем антигитлеровской коалиции и подтверждало
историческую правильность политики СССР.
Вступление в войну Советского Союза в результате
нападения гитлеровской Германии явилось решающим
фактором, завершившим процесс превращения второй
мировой войны в освободительную и справедливую.
Морис Торез писал: «Гитлеровская агрессия против
Советского Союза дала сильный толчок нашему движению
Сопротивления, особенно организации вооруженной
борьбы. Все патриоты поняли, что создалось новое соот-
360
ношение сил и что теперь победа сторонников свободы
и независимости народов обеспечена. До этих пор
многие французы, даже враждебно относящиеся к
оккупантам, были охвачены неверием в свои силы и
сомневались, что Франция может быть освобождена» К
Разгром фашизма, решающую роль в котором
сыграл Советский Союз, поднял могучую волну социально-
политических изменений, прокатившуюся по всей
планете, привел к укреплению сил мира во всем мире. «Тем
грандиознее, тем величественнее,— говорит Л. И.
Брежнев,— предстает перед миром подвиг советского народа
в Великой Отечественной войне. Этот подвиг вошел в
историю и не забудется никогда»2.
Политика, которую проводило Советское
государство с первого дня второй мировой войны, в тех
исторических условиях была единственно возможной. Она
отвечала жизненным интересам не только советского народа,
но и коренным интересам народов других стран. «Наша
партия предвидела возможность военной схватки с
силами империализма, готовила страну и народ к обороне.
Социально-экономические завоевания предвоенных
пятилеток, идейно-политическое единство советского
общества, выкованное в ходе построения социализма, заложили
основы победы, одержанной нашим народом в Великой
Отечественной войне»3.
Предыстория второй мировой войны свидетельствует
о главном: с войной надо бороться еще тогда, когда она
не началась. Разобщенность и слабость антивоенных
сил на Западе позволили гитлеровцам развязать войну.
Это очень важный урок, призывающий все
прогрессивные силы планеты к бдительности, сплочению, к
активной борьбе против войны.
Международная обстановка наших дней
кардинально отличается от довоенной. Империализм не в
состоянии ни перечеркнуть завоевания социализма, ни
остановить продвижения вперед прогрессивных сил, движение
за освобождение и независимость народов. Уже
четвертое десятилетие народы Европы живут в мирных
условиях. Исторические сдвиги в расстановке и соотношении
социальных сил, появление и совершенствование в
процессе научно-технической революции качественно новых
1 Торез М. Указ. соч., с. 168.
2 Брежнев Л. И. Ленинским курсом, т. 5, с. 286.
3 Брежнев Л. И. Ленинским курсом. М., 1970, т. 2, с. 90.
361
видов оружия массового уничтожения — все это
обусловило принципиально новую постановку проблемы
войны и мира, позволило КПСС, международному
коммунистическому движению сделать вывод о возможности и
объективной необходимости предотвращения новой
мировой войны.
Нисколько не утратили своей значимости и другие
уроки международных отношений и внешней политики
СССР периода 1939—1941 гг.
Прежде всего это настоятельная необходимость
последовательного и своевременного противодействия со
стороны всех государств, заинтересованных в
сохранении мира, любым проявлениям агрессивной политики,
которые чреваты в наши дни многократно большей
опасностью, чем те, которые привели ко второй мировой
войне. В не меньшей степени это относится к
необходимости участия масс в решении внешнеполитических
вопросов, причем не после начала войны, а в качестве
активных и сознательных борцов за ее предотвращение.
Уроки истории, внешнеполитический опыт СССР в
преддверии второй мировой войны и в ходе ее
начального периода помогают глубже понять дальновидность
нынешней политики Советского Союза по противодействию
попыткам правительств США и некоторых других
западных стран поощрять враждебный курс пекинского
руководства по отношению к СССР, снабжать Китай
военной техникой, вооружением и военной технологией.
Л. И. Брежнев отмечал, что «расчеты использовать
набравший силу пекинский режим как орудие политики
НАТО, 'Канализировать его воинственные устремления
в угодном Западу направлении — это... не более чем
самонадеянная наивность. Достаточно вспомнить, чем
закончилась для западных держав та же мюнхенская
политика. Неужели уроки истории так быстро
забываются?» *.
Еще один серьезный урок, вытекающий из событий
сорокалетней давности,— пагубность раскола в рядах
миролюбивых сил, важность их сплочения в великом
деле борьбы за мир, несмотря на существующие
между ними различия в подходе к другим вопросам.
Наконец, в наши дни, как и накануне Великой
Отечественной войны, первостепенной важности фактором
*-Брежнев Л. #. Ленинским курсом. М., 1979, т. 7, с. 589—590.
362
успешной борьбы за предотвращение войны является
леонинская миролюбивая внешняя политика Советского
Союза, в которой органически сочетаются защита его
государственных, классовых интересов с
гуманистической заботой об интересах всего человечества. Давая
твердый отпор агрессивной политике — идет ли речь о
милитаристской деятельности НАТО или о гегемонист-
ских устремлениях Пекина,— Советский Союз ведет
последовательную борьбу за международную разрядку и
прекращение гонки вооружений, за ликвидацию очагов
военной опасности, за торжество ленинского принципа
мирного сосуществования.
Всесторонняя деятельность КПСС и Советского
государства по осуществлению исторической Программы
мира, выдвинутой XXIV и XXV съездами партии,
служит ярким свидетельством осознания Советским Союзом
своей растущей роли и интернационального долга в
новых исторических условиях и вместе с тем
убедительным подтверждением преемственности его ленинской
миролюбивой внешней политики.
Творчески развивая Программу мира применительно
к современной международной обстановке, XXVI съезд
КПСС выдвинул комплекс новых предложений,
сформулированных в докладе товарища Л. И. Брежнева. В их
числе — углубление и расширение зоны применения мер
по укреплению доверия в военной области;
незамедлительное продолжение советско-американских
переговоров об ограничении стратегических вооружений;
мораторий на размещение в Европе новых ракетно-ядерных
средств средней дальности стран НАТО и СССР и
другие !. Все советские инициативы пронизаны стремлением
преодолеть нынешнее обострение международных
отношений, идти дальше по пути углубления разрядки,
принятия конкретных практических мер для ограничения
гонки вооружений.
Сохранение мира как раньше, так и сейчас остается
главной внешнеполитической целью нашей партии и
государства. Советский Союз, учитывая уроки второй
мировой войны, не жалеет усилий в борьбе за то, чтобы
не повторилась трагедия прошлого. СССР полон
решимости сделать все, чтобы навсегда исключить войны из
жизни человечества. «Мы — за выдержку, за взвешен-
1 См.: Материалы XXVI съезда КПСС. М., 1981, с. 28—30.
363
ный подход,— говорил Генеральный секретарь ЦК КПСС
Л. И. Брежнев.— Но мы и за твердое противодействие
агрессии, если это оказывается необходимым. Такую
позицию Советский Союз отстаивал в период, когда
нарастала угроза мировой войны. Эту же позицию мы
занимаем сегодня» 1.
Член Политбюро ЦК КПСС, министр иностранных
дел СССР А. А. Громыко подчеркнул: «XXVI съезд
партии убедительно подтвердил, что, верные великим
ленинским заветам, КПСС и Советское государство будут, как
и прежде, добиваться достижения двух главных целей —
блага народа и прочного мира. Именно эти цели, в их
неразрывном единстве, и составляют душу съездовских
решений»2.
Империалистической доктрине агрессии и войн
Коммунистическая партия Советского Союза, Советское
государство противопоставляют испытанную доктрину
мира, мирного сосуществования и равноправия всех
государств— больших и малых.
«Отстоять мир,— заявил с трибуны XXVI съезда
КПСС товарищ Л. И. Брежнев,— нет сейчас более
важной задачи в международном плане для нашей партии,
нашего народа, да и для всех народов планеты»3.
1 Правда, 1979, 27 апреля.
2 Правда, 1981, 18 марта.
8 Материалы XXVI съезда КПСС, с. 31.
364
ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение 3
Глава I. Историческая реальность и ее фальсификация . . 10
1. Можно ли было предотвратить вторую мировую
войну? —
Ленинское предвидение военных катаклизмов.— Проблема
агрессии: несовместимость двух стратегий.— Последняя
попытка СССР предотвратить войну
2. «...Будем смотреть правде прямо в лицо» .... 24
Реальность как она есть.—СССР под угрозой удара с
Запада и Востока.— Единственно возможное решение
3. Основные направления и специфика
внешнеполитической деятельности СССР в начальный период
второй мировой войны 33
Главная угроза — гитлеровская Германия.— Антисоветизм
империалистических противников держав «оси».—За
безопасность по периметру государственных рубежей СССР.—
Империалистический сговор не исключен: тайная
дипломатия
4. Слагаемые лжи 61
Миф об «ответственности СССР за вторую мировую
войну».—Миф о «сговоре с гитлеровской Германией».—
«Превентивная война» и «красный экспансионизм»
Глава II. На западе и северо-западе 73
1. Тревожный сентябрь 1939 г —
Губительность антисоветизма.— Германо-польская война.—
Проблема безопасности СССР
2. СССР и Финляндия 88
«Форпост Запада».—Московские переговоры.—Финляндию
толкают на столкновение с СССР.— Конфликт и поиски
мирного урегулирования.— Конфликт ликвидирован.—
На пути к соучастию в «плане Барбаросса»
3. Развитие событий в Прибалтике Ш
Договоры о взаимопомощи — фактор мира и
безопасности.— Радикальное изменение обстановки в Прибалтике
Глава III. Отношения СССР с Англией, Францией и США 122
1. СССР и англо-французская коалиция после начала
второй мировой войны —
Несовместимость подходов сторон к развитию
взаимоотношений.— Бесплодность деклараций и реальность
антисоветизма
365
2. От политики антисоветизма — к планированию
интервенции против СССР на севере 133
Дальнейшее обострение отношений СССР с Англией и
Францией.— Интервенция готовится полным ходом.—
У критической точки
3. Расплата за антисоветское ослепление 146
Планирование интервенции против СССР на юге.— В
Лондоне все по-прежнему.— Отношения с Францией: почти
у нуля.— Советские дипломаты в Виши
4. Советско-английские отношения после поражения
Франции 158
Сила инерции в действиях Лондона.— Сложный путь к
реализму в политике У. Черчилля
5. СССР и Соединенные Штаты Америки 168
«Почему Рузвельт не пошел на разрыв отношений?..» —
Антисоветские барьеры на пути нормализации советско-
американских отношений
Глава IV. На юго-западе и на Балканах . » , 184
1. Трудные отношения с Румынией ...,,.♦ 185
В плену антисоветизма.— Равнение на Германию.—
Мирное разрешение территориального вопроса.— К войне
против СССР
2. СССР и Болгария . 204
Предложения СССР — гарантия болгарского
суверенитета.—Советское противодействие Германии
3. СССР и Венгрия 214
Воинственные настроения хортистов.— Венгрия —
участница тройственного пакта
' 4. СССР и Югославия , , , 223
Глава V. На юге 230
1. СССР и Турция —
Империалистическая «дуэль за Турцию» и позиция
СССР.— Советско-турецкие переговоры в Москве.—
Зигзаги в политике Анкары
2. СССР и Иран 244
За соблюдение договорных обязательств.—
Империалистические державы в борьбе за Иран.— Отношения
остаются нелегкими
3. СССР и Афганистан € , 253
Глава VI. На востоке . . . . , 261
1. Особенности военно-политической обстановки на
Дальнем Востоке 262
Замыслы и политика империалистических держав.—
Советско-монгольская победа на Халхин-Голе
2. СССР и Япония в переговорах 1939—1940 гг. . . 270
Отпор советской дипломатии политике нажима,— Вопрос
о политической основе советско-японских отношений
3. Пакт о нейтралитете между СССР и Японией , , 284
4. Помощь СССР народу Китая . . , 290
Принципиальный курс СССР: на помощь китайскому на-
роду.-r Значение советской поддержки Китая
366
Глава VII. Отношения Советского Союза с Германией и
Италией 297
1. Скрытое противоборство с Германией в период
«странной войны» в Европе —
Начало советско-германского военного противостояния и
антигитлеровские акции СССР.— Напряжение невидимых
дипломатических боев
2. Двусторонние отношения с Германией: торгово-
экономические аспекты . , 312
3. Нарастание германо-фашистской угрозы .... 319
4. Политическая конфронтация СССР и Германии в
ноябре 1940 г 323
«Переговоры» на высоком уровне.— Практические
выводы в Москве и в Берлине.— Гитлеровская пропаганда
«советско-германского согласия» усиливается
5. СССР и Италия 336
6. Последние месяцы без войны: возможности
дипломатии сужаются 343
Новое соотношение сил в противостоянии СССР и
Германии.— Советская дипломатия продолжает борьбу.—
Последние недели и дни мира
Заключение 357
Павел Петрович Севостьянов
ПЕРЕД ВЕЛИКИМ ИСПЫТАНИЕМ
Внешняя политика СССР
накануне
Великой Отечественной войны
Сентябрь 1939 г.— июнь 1941 г.
Заведующий редакцией А. В. Никольский
Редактор Н. В. Попов
Младшие редакторы Е. Б. Бурковская, Н. С. Коблякова
Художник Т. В. Колоскова
Художественный редактор Е. А. Андрусенко
Технический редактор И. А. Золотарева
ИБ № 2163
Сдано в набор 18.02.81. Подписано в печать 29.05.81. А00096. Формат 84X108V32.
Бумага типографская № 1. Гарнитура «Литературная». Печать высокая.
Условн. печ. л. 19,32. Учетно-изд. л. 20,58. Тираж 100 тыс. экз. Заказ № 956.
Цена 1 р. 50 к.
Политиздат. 125811. ГСП, Москва, А-47, Миусская пл„ 7,
Ордена Ленина типография «Красный пролетарий»,
103473, Москва, И-473, Краснопролетарская, 16.