Автор: Терборн Й.  

Теги: социальные процессы   социальная динамика   общественные науки в целом   культура   социология  

ISBN: 978-5-7598-1098-8

Год: 2015

Похожие

Государство. Прошлое, настоящее и будущее

Транснациональные миграции и современные государства в условиях экономической турбулентности

Кембриджская экономическая история Европы Т.2. 1870 -наши дни

Правительство и рынки. Меняющаяся экономическая роль государства

Текст
                    
С Е Р И Я
С

О

Ц

И

А

Л

Ь

Н

А

Я

Т Е О Р И Я


The WORLD
A Beginner’s
Guide
GORAN THERBORN

P olity


МИР
Руководство
для начинающих
ЙОРАН ТЕРБОРН
Перевод с английского
Е М . ГО РБУ Н О ВО Й ,
Л.Г. ТИ ТА РЕН КО

Издательский дом
Высшей школы экономики
М О С К В А , 2015


УДК 316.4
ББК 60.0
Т35

Составитель серии
ВАЛЕРИЙ АНАШ ВИЛИ
Научный редактор
СТАНИСЛАВ ГАВРИЛЕНКО
Дивайн серии
ВАЛЕРИЙ КОРШУНОВ

Т35

Терборн, Й.
Мир: Руководство для начинающих [Текст] / пер. с англ. Е. М. Гор­
буновой, Л. Г. Титаренко; под науч. ред. С. М. Гавриленко; Над.
исслед. ун-т «Высшая школа экономики». — М.: Изд. дом Высшей
школы экономики, 2015. — 336 с. — (Социальная теория). —
1000 экз. - ISBN 978-5-7598-1098-8 (в пер.).
Как будет выглядеть мир XXI века, когда теперь главенство Запада боль­
ше не является данностью? Как сформировались общества и культуры, су­
ществующие сегодня в мире, и как они связаны между собой? И что движет
человеческим обществом в наши дни? Короче говоря, каково состояние
мира сегодня, когда мы вступаем во второе десятилетие XXI века?
Это первая книга, в которой рассматривается планетарное человеческое
общество в целом. В ней излагается социокультурная геология мира, его
основных цивилизаций, его исторических волн глобализации, его систем
семьи — пола — гендера и его путей к современности; описывается дина­
мика мира, его основные движущие силы и очертания наиболее важных гло­
бальных и субглобальных процессов. В книге показаны большие командные
игроки на мировой сцене (богатые страны, разнообразные религии и движе­
ния, корпорации и города) и прослеживаются жизненные пути мужчин и
женщин на всех континентах от их рождения и детства до старости и смерти.
Написанная доступным языком, книга представляет интерес не только
для социологов, политологов, историков, но и для широкого круга читателей.
УДК 316.4
ББК 60.0

Перевод книги: Goran Therborn. The W orld. A B eginners Guide (Polity Press,

2011).
This edition is published by arrangem ent with Polity Press Ltd., Cambridge.

ISBN 978-5-7598-1098-8 (pyc.)
ISBN 978-0-7456-4344-1 (англ.)

© Goran Therborn 2011
© Пер. на рус. яз., оформление.
Издательский дом Высшей
школы экономики, 2015


СОДЕРЖ АНИЕ

СПИСОК ТАБЛИЦ..........................................................................................9
СПИСОК КАРТ..............................................................................................10
П РО Л О Г : В Н А Ч А Л Е Б Ы Л О ............................................................... 11
В В ЕД ЕН И Е: Ч Е Л О В Е Ч Е С Т В О И ЕГО М И Р .............................. 14
I. П О Ч Е М У М Ы ТЕ, К Т О М Ы Е С Т Ь:
С О Ц И О К У Л Ь Т У Р Н А Я ГЕ О Л О ГИ Я
С О В Р Е М Е Н Н О Г О М И Р А .................................................................. 19
ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЙ Р О К ......................................................... 21
Синская (бЫ с) цивилизация.............................................................22
Индийская цивилизация.................................................................... 28
Цивилизация Западной Азии.............................................................3$
Европейская цивилизация................................................................ 40
Черная Африка (Африка к югу от Сахары)....................................... 44
СИСТЕМЫ «СЕМЬЯ - ПОЛ - ГЕНДЕР»..................................... 50
Конфуцианская восточноазиатская модель семьи.......................... 50
Южноазиатская индуистская модель семьи..................................... 52
Исламская западноазиатская /
североафриканская модель семьи..................................................... 53
Христианско-европейская модель сем ьи.........................................55
Семейные системы Черной Африки..................................................57
Юго-восточная азиатская модель семьи
(религиозно-плюралистическая)....................................................... 58
Американо-креольская сем ья........................................................... 59
ОТЛОЖЕНИЯ ШЕСТИ ВОЛН ГЛОБАЛИЗАЦИИ........................ 60
Образование мировых религий и установление границ
цивилизаций, IV-VIII вв. н.э.............................................................. 61
Европейский колониализм, XVI — начало XVII в............................69
Франко-британская мировая война 1750-1815 гг.
и усиление европейской супердержавы............................................ 71
Всеобщий империализм и возникновение разделения
на экономически развитые и отсталые страны,
1830-1918 гг......................................................................................... 73


Глобализированная политика, 1919; 1941; 1947-1989 р* ................. 78
С ам оутверж ден и я глобализация и ее изменяю щ иео
смыслы, 1990 г. — .........................................................................................81
ПУТИ К МОДЕРНУ И ИХ Н А С ЛЕДИ Е................................................85
Европейский и н тер н ал и зм ........................................................................ 88
Новый Свет и его Другие............................................................................ 90
Колониальная травма: отождествление с агрессором
или восстание против н его........................................................................ 92
Приспособительные раскрытия и закры тия реактивной
м одернизации.................................................................................................96
Гибридные пути: в первую очередь Россия и К итай........................... 98
ПОСЛЕДСТВИЯ М О Д Е РН И ЗА Ц И И .................................................. 105
Различные нации эпохи модерна............................................................ 105
Формы представительного правления.................................................. 110
СУДЬБА Р Е Л И Г И Й ...................................................................................116
О КН А В О ЗМ О Ж Н О С Т Е Й .....................................................................119

II. МИРОВАЯ ДИНАМИКА: ЭВОЛЮЦИЯ ЧЕЛОВЕКА
И ЕЕ ДВИЖУЩИЕ М ЕХАНИЗМЫ .................................................... 125
СПО СОБЫ Ж ИЗН ЕО БЕСП ЕЧЕН ИЯ: ВЗЛЕТЫ
И ПАДЕНИЯ КАПИТАЛИЗМА И П РО Ч Е Е ......................................129
ДЕМОГРАФИЧЕСКАЯ ЭКОЛОГИЯ И КОНЕЦ
СОВРЕМ ЕННОЙ ЭКОЛОГИЧЕСКОЙ Н Е ЗА В И С И М О С Т И .. .133
ЭТНИЧЕСКАЯ, РЕЛИГИОЗНАЯ И СЕКСУАЛЬНАЯ
ДИНАМ ИКА П РИ ЗН А Н И Я И У ВА Ж ЕНИ Я....................................138
ПОЛИТИКА КОЛЛЕКТИВНОЙ ВЛАСТИ:
А ПОФЕОЗ ГОСУДАРСТВА.................................................................... 141
КУЛЬТУРА: ГЛОБАЛИЗИРОВАННЫ Й,
БЫСТРОРАЗВИВАЮ Щ ИЙСЯ И ОГРАНИЧЕННЫ Й
М О Д Е Р Н И ЗМ ............................................................................................. 149
КАНАЛЫ Д И Н А М И К И ...........................................................................154
ГЛОБАЛЬНЫЕ П РО Ц ЕС С Ы ...................................................................155
П о т о к и ........................................................................................................... 155
Сцепления глобального и н ац и о н альн о го .......................................... 173
Глобальное действие...................................................................................174

б


ПРОЦЕССЫ НА Н А Ц И О Н А ЛЬН О М У РО В Н Е ..............................176
Неравенство: глобальный, национальный
и субнациональный у р о в н и .................................................................... 178
III. С О В Р Е М Е Н Н А Я М И Р О В А Я С Ц Е Н А ..................................... 182
СЦЕНОГРАФИЯ: М ИРОВОЕ П РО С Т РА Н С Т В О ........................... 183
КРУПНЫЕ И Г Р О К И .................................................................................185
Неравномерное поле национальных государств................................185
К орпорации................................................................................................... 194
М иссионерские организации и общ ественные д в и ж е н и я ............. 198
IV. Н А Ш Е В Р Е М Я Н А З Е М Л Е : Ж И З Н Е Н Н Ы Е П У Т И . . . .207
РОЖ ДЕНИЕ И ВЫ Ж ИВАН И Е.......................................................

.208

Д Е Т С Т В О ..................................................................................................... 215
Воспитание д е т е й .......................................................................................215
Школьное о б у ч ен и е ...................................................................................218
Труд................................................................................................................. 221
Ю НОСТЬ: СЕКС И КУЛ ЬТУРА ............................................................ 222
Сексуальная география молодого м и р а................................................227
О бширное пространство африканской сексуальности................... 228
Пути Азии: контроль и/или осмотрительность..................................229
Креольское н ер авен ство .......................................................................... 231
Четыре «западных» вар и ан та.................................................................. 232
Брак и конец юности.................................................................
234
В ЗРО С Л О С Т Ь .............................................................................................238
1)*е жить? Урбанизация м и р а .................................................................. 239
Добывание средств к существованию I: классы трудовой
деятельности.................................................................................................244
Образование классов в капитализме XXI в......................................... 252
Добывание средств к существованию II: богатые и бедны е.......... 266
Удовольствия взрослых: отдых и п о тр ебл ен и е..................................272
Правящее и неправящ ее поколение......................................................276
С ТА РО С Т Ь...................................................................................................277
Выход в отставку и п ен си и ...................................................................... 278
Ж илищ ные у с л о в и я ...................................................................................286
ИДЕАЛЬНЫЙ Ж И ЗН ЕН Н Ы Й ПУТЬ В XXI в...................................289
С М ЕРТЬ И ПОСЛЕ С М Е РТИ ................................................................ 290

7


ЗАКЛЮЧЕНИЕ. КАК МЫ ЗДЕСЬ ОКАЗАЛИСЬ
И КУДА МЫ ДВ И Ж ЕМ С Я ...................................................................... 291
КАК МЫ ЗДЕСЬ О КА ЗА ЛИ СЬ?............................................................ 292
КУДА МЫ Д В И Ж ЕМ СЯ ?........................................................................ 301
ЛИТЕРАТУРА........................................................................................................... 318


СПИСОК ТАБЛИЦ

II. 1. Численность международных мигрантов в мире,
2005 г., по континентам (млн ч ел .)..............................................160
11.2. Ведущие мировые экспортеры культурной
продукции, 2002 (млрд долл. США)............................................ 168
Н.З. Национальный прирост населения 2000-2008 гг.
(ежегодный уровень, % ).............................................
177
II, 4. Неравенство доходов жителей планеты, по странам
и городам, середина 2000-х годов (коэффициенты Дж ини).. .180
III. 1. Самые многонаселенные страны мира,
2008 г. (млн чел.)............................................................................. 186
111.2. Крупнейшие страны (в 1000 км2) ........................................ 187
111.3. Крупнейшие экономики мира: валовой
национальный доход, 2008 г ........................................ : .............. 188
111.4. Самые процветающие страны и доходы крупных
стран. Валовой национальный доход на душу населения
в паритете покупательной способности, 2008 г. (долл.)..........190
111.5. Самые крупные мировые корпорации,
2009 г. (млрд долл.)............................................................................... 195
111.6. Доли рыночной капитализации крупнейших
компаний, 2009 г. (% от общей рыночной стоимости
компаний F T 5 0 0 ) .......................................................................... 196
Ш.7. Глобальная иерархия городов по уровню
бизнес-услуг, 2000,2008 гг.................................................................. 198

III. 8. Распространение коллективных договоров, 2007 г.
(% от занятых)......................................................................................204

IV. 1. Класс, этничность/раса и нация в средней
продолжительности жизни мужчин, начало-середина
2000-х годов (средняя продолжительность жизни в годах).. .214
IV.2. Особенно важные ценности для воспитания в детях:
% тех, кто выделяет необходимость послушания,
минус % тех, кто выделяет независимость................................... 218

9


М и р : Ру к оводст во

для н а ч и н а ю щ и х

ГУЗ. Урбанизация крупных стран в 2000-х годах
(% городского населения среди всего населения страны)...... 241
ГУЛ. Труд в регионах мира, 2008 г. .............................................. 247
ГУ5. Трудовой статус по регионам мира, 2006 г.
(% от всех занятых)............................................................................ 250

1У.6. Народные классы в Китае и Индии в середине
2000-х годов (% от всей экономической активности)............. 257
1У7. Работающие бедные в мире, 2008 г. (% бедного
населения среди всех занятых)..................................................... 267
IV,8. Группы по доходу в мире, около 2005 г.
(% от мирового населения)............................................................... 271

1У9. Доля работающих мужчин в возрастной группе
65 лет и старше, 2005 г. (% )...........................................................283
1У10, Относительный уровень бедности лиц зрелого
и пожилого возраста, середина 2000-х годов

(% от соответствующей группы населения).............................. 285
ГУЛ 1. Структура домохозяйств пожилых людей в мире,
около 2000 г. (% от населения старше 65 л ет)............................ 287

СПИСОК КАРТ
1. Языковые семьи Африки.............................................................47
2. Мусульманские арабские завоевания. 632-750 гг. н .э . ... 64-65

3. Распространение индийской цивилизации............................ 68
4. Пути к модерну.................................................................... 102-103


ПРОЛОГ: ВНАЧАЛЕ БЫЛО...

ольшинство из нас — новички, когда дело касается челове­
чества в масштабах планеты. Мы гораздо больше знаем о
своей собственной стране, иногда — о той части континента,
в которой живем: будь то Африка, Европа, Латинская Амери­
ка, Северная Америка или часть Азии, но редко имеем пред­
ставление о целом. И каждый из нас — новичок в XXI в., в веке,
который обещает как минимум одно: быть не похожим на пре­
дыдущий. Поэтому перед вами руководство для начинающих,
написанное для тех, кому любопытно, что происходит в мире;
для тех, кто еще не знает всего, что хотел бы узнать; кто не знает
того, что мы должны знать о зле, добре и спасении этого мира.
Предлагаемая книга не является отражением мнения боль­
шинства; это индивидуальный взгляд ученого, результат полу­
векового опыта социальных исследований, выражающий его
страсть к человеческой свободе и равенству и основанный на
эмпирических доказательствах.
В этой книге вы найдете социокультурную геологическую
карту мира, пространственную схему основных движущих ме­
ханизмов человеческого общества и определение того, как они
действуют в современном мире; получите представление о теку­
щем этапе развития мира и его основных участниках. Вам будет
предложено путешествие по жизненному пути человека во всех
уголках мира от рождения до жизни после смерти. С другой сто­
роны, эта книга — еще и первая попытка написания такого ру­
ководства с использованием никогда ранее не публиковавших­
ся данных (приводимых лишь на моих лекциях в Кембридже),
извлеченных из обширных архивов исследований человека и
собственного опыта.
Это путеводитель по миру, написанный в тот момент, когда
идея «глобализации» отходит на второй план и проясняется
глобальная перспектива. Нам открывается новое пространство
социального воображения, не замкнутого более в границах на­
ционального государства, и где заявления представителей Се­
вероатлантического региона больше не обладают универсаль­
ностью; пространство первого или второго, «твердого» или
«текучего» модерна, или постмодерна. Это конечная планета,

Б

п


М и р : Руководство

для н а ч и н а ющи х

характеризующаяся огромным разнообразием, взаимозависи­
мым и взаимодействующим. Этот новый мир — мир множест­
ва цивилизаций со своей живой историей, а не бинарный мир
вчерашних Североатлантических лидеров, противопоставляв­
ших (нашу) цивилизацию угрожающим ей варварам. Это мир
новых центров власти и возрождающихся культур, а не только
глобальных рынков; мир альтернативных возможностей и раз­
личных жизненных путей.
С интеллектуальной точки зрения, возможно, наступает вре­
мя глобальной социологии как гуманитарной науки, с ее осо­
бым вниманием к разнообразию и ограничениям, взаимосвя­
зям и взаимодействиям, а также ее сдержанностью в отношении
политических проповедей. Полвека назад в Швеции, в г. Лунде,
я поступил в университет с целью изучения политики и эко­
номики, но в процессе обучения узнал о социологии, предла­
гавшей более научный подход, отражавший скорее локальные
особенности, чем универсальную истину. Позднее, в Голландии,
я руководил кафедрой политологии, и политическая экономия
всегда была важна для меня, хотя моими любимыми учеными
были в основном историки, представители модели соединения
эрудиции и стиля. Тем не менее я думаю, что социология пред­
лагает наиболее выгодную позицию (точку зрения) для пони­
мания мира в целом, сочетания прошлого и современности.
Она широко открыта для других областей знания и дисциплин,
сама являясь плюралистической наукой, движимой свободным
от парадигматических обязательств любопытством и желанием
увязать как можно больше эмпирических доказательств и сви­
детельств человеческого опыта.
Однако, ц конечно счете, все академические дисциплины име­
ют значение только в пределах узких научных кругов, а эта кни­
га имеет дело с внешним миром. Она написана ученым-гражданином для других граждан мира. Внезапно приходит осознание
того, что, помимо всего прочего, мы являемся жителями одной
планеты, частью одного человечества.
В заключение несколько слов благодарности. Я не отношу
себя ни к кабинетным теоретикам, ни к руководителям исследо­
вательских проектов; я — социолог-ремесленник. Большинство
эмпирических фактов, на которых основана эта книга, я раско­
пал своими руками, жадно и благодарно пожиная плоды инсти­
туциональных проектов сбора данных, а также результатов на12


Пролог:

в н а ч а л е б ы л о .«

учной работы моих коллег из многих дисциплин. Я также крайне
признателен моей студентке Маруте Хердинг за помощь. Кроме
того, хочу поблагодарить всех моих студентов в Кембридже за
один из самых сложных и стимулирующий опытов преподава­
ния и межкультурного обучения. Я также в долгу перед моим
редактором и крллегой, профессором Джоном Томпсоном, за
его проницательные критические замечания и дружескую под­
держку.
Кембридж, Англия / Люнгбюхольм, Швеция


ВВЕДЕНИЕ: ЧЕЛОВЕЧЕСТВО И ЕГО МИР

Ч

еловеческое общество и историю человечества можно по­
нять только через их противоречия. XX век был смертонос­
ным, худшим после XVI в. и европейского завоевания Амери­
ки; однако на него пришелся пик чистого прироста населения
планеты. Он породил самый ужасный в человеческой истории
геноцид, основанный на расизме, оставил нам в наследство осо­
знание единства человечества, существующего в рамках общего
конечного мира.
Права человека, Интернет, «глобализация» и Киотский про­
токол (все это — продукты последней четверти прошлого века)
открыли новые горизонты социального понимания и социаль­
ного действия, т.е. человечества и мира, в котором мы живем.
Хотя мы и дальше будем, скажем, китайцами или американца­
ми, мусульманами или индуистами, рабочими или банкирами,
африканскими женщинами или европейскими мужчинами, мо­
лодыми или старыми, мы стали на нашей планете членами и за­
интересованными участниками общего человечества.
Это было необыкновенное стечение обстоятельств. Пост­
фашистская Всеобщая декларация прав человека ООН 1948 г.
хотя и была передовым документов, ее влияние было незна­
чительным в течение долгого времени. Так, утверждение сво­
боды брака (или отказа от него) систематически нарушалось в
большинстве стран Африки, Азии и США (в отношении меж­
расовых браков), и часто — в остальной части американского
континента и в Восточной Европе; недавнее законодательство,
по крайней мере, формально освободило молодых людей от
родительского контроля в выборе партнера. Права человека
стали рассматриваться как серьезная проблема в 1960-х годах
благодаря деятельности «Международной амнистии» (Amnesty
International) у но стали частью геополитической повестки дня
только к середине 1970-х годов. В 1975 г. западные державы под­
писали Хельсинкские соглашения, признавая границы Европы
после Второй мировой войны, что имело ключевое значение
для поляков и большинства жителей других стран Восточной
Европы, коммунистических или антикоммунистических. В Се­
верной и Южной Америке права человека также стали одним

14


Введение: человечество и его мир
из ключевых вопросов во второй половине 1970-х годов. В Ла­
тинской Америке они явились способом защиты от поражения
после того, как все попытки прогрессивных социальных изме­
нений (за пределами Кубы) были подавлены военными дикта­
турами. В США проблема прав человека получила положитель­
ный резонанс в период президентства Картера. Совершенно
непредвиденное взаимозамыкание дипломатии холодной вой­
ны и признание США прав человека в Северной и Южной Аме­
рике сделали эти права неустранимыми из международной по­
литической повестки, даже несмотря на их нарушения админи­
страциями Рейгана и обоих Бушей.
Сегменты человечества находились в глобальном или, во всяком
случае» трансконтинентальном и трансокеаническом контактах в
течение длительного времени. Торговля связывала Древний Рим
и Индию, а также Индию и Китай около 2000 лет. О присутствии
Александра Македонского в Центральной Азии 2300 лет назад сви­
детельствуют греческой формы статуи Будды в Британском музее.
Новым же являются массовые контакты, или контакты масс, мас­
совые перемещения и массовая (само)-коммуникация (self-commu­
nication). Глобальное телевизионное спутниковое вещание распро­
странилось в значительных масштабах в 1980-е годы. Интернет стал
достоянием общественности в 1991 г. Глобальное общение в чатах
и клубах, обмен фотографиями появились в 2000-х годах, вскоре
приобретя десятки, даже сотни миллионов пользователей по все­
му миру. Сегодня сети и спутники достигают почти любой уголок
планеты, в то время как в середине моего профессионального пути
(в 1980-е годы) едва ли можно было переписываться с коллегами в
Италии из-за ужасного состояния итальянской почты.
После окончания холодной войны «глобализация» стала самой
часто используемой социальной концепцией, пик популярности
которой пришелся на 1990-е годы. Она отражала настроения того
времени, настроения во множественном числе — как положитель­
ные, так и отрицательные их колебания. В обоих случаях речь шла
о глобальном расширении того, что уже существовало ранее — ка­
питала и рынков прежде всего, но также и о расширении куль­
турных связей. Социальные изменения перестали иметь струк­
турное или культурное содержание, и стали исключительно или
преимущественно пространственными. Так или иначе, какие
бы критические замечания не вызывал дискурс глобализации,
правильность его заключалась в акценте на новую взаимоза*5


М и р : Ру к о в о д с т в о

для н а ч и н а ющи х

висимость человечества, обеспечиваемую потоками капитала»
товарными цепочками, иностранным проникновением * внут­
ренние рынки, увеличением миграционных потоков, интенси­
фикацией культурного обмена и взаимообогащения.
Проблемы окружающей среды в планетарном масштабе впер­
вые оказались в центре внимания в 1972 г. в связи с докладом
«Пределы роста» («The Limits to Growth»), выпущенным неболь­
шой, скорее, аристократической группой под названием «Рим­
ский клуб». Доклад имел большой резонанс из-за нефтяного кри­
зиса 1973-1974 гг., разгоревшегося вследствие принятия США
израильской стороны в четвертой арабо-израильской войне (вой­
не Судного дня) в 1973 г. Организация Объединенных Наций бы­
стро взялась за решение экологической проблемы, организовав
конференции в Стокгольме в 1972 п и в Рио-де-Жанейро в 1992 г.
и предприняв попытку учреждения глобального законодатель­
ства в этой сфере. В 1997 г. был принят Киотский протокол. Из-за
отказа Конгресса США ратифицировать соглашение, Киотский
протокол не послужил началу конкретных действий по защите
окружающей среды; однако с началом XXI в. осознание суще­
ствования общечеловеческой экологической проблемы в резуль­
тате антропогенного изменения климата значительно выросло.
Усилия ООН в Копенгагене в декабре 2009 г. также были в значи­
тельной степени неудачны с точки зрения принятия конкретных
решений, однако практически все стороны пришли к согласию о
существовании единого человечества, столкнувшегося с эколо­
гической проблемой планетарного масштаба.
Это новая ситуация в истории людей: массовое осознание
единого человечества, непосредственно соединенного с помо­
щью электронных и спутниковых средств, живущего в рамках
одной мировой экономики и одной планетарной окружающей
среды. Представление о мировом сообществе имеет свою ин­
теллектуальную историю. В европейской традиции существу­
ет понятие «всемирно-гражданский план», использовавшееся
Иммануилом Кантом и другими авторами эпохи Просвещения,
но еще раньше сходные идеи присутствовали в средневековом
универсализме Данте и в защите американских индейцев Барто­
ломе де Лас Касасом1 [Bartelson 2009]. Но это было лишь интел-1
1 Бартоломе де Лас Касас (1434-1566) — испанский священник-доми­
никанец, первый постоянный епископ Чьяпаса и историк Нового Света.
16


Введение: человечество и его мир
лектуальное представление, и за надеждами Канта на «вечный
мир» последовали кровавые Наполеоновские войны, последний
этап франко-британской мировой войны. Мир как нечто иное,
отличное от всего остального, имеет долгую историю массово­
го увлечения исследованиями и завоеваниями. Мы в£е в долгу
перед интеллектуальной и физической смелостью великих гео­
графов и картографов (начиная со Страбона и Меркатора) и ве­
ликих путешественников и исследователей (ибн Батута2, Марко
Поло, Чжэн Хэ3, Фернана Магеллана, Джеймса Кука, Александра
фон Гумбольдта и др.); мы также наследники неоднозначных
«трофеев» великих завоевателей — от Александра Македонско­
го до Чингиз-хана и Эрнана Кортеса и их более поздних после­
дователей.
Теперь наша задача — понять этот новый общечеловеческий
мир, чтобы иметь возможность действовать в нем. Самое прос­
тое — начать с признания того, что общность не всегда влечет за
собой единообразие и равенство. Напротив, любое правильное
понимание современного человечества должно учитывать его
разнообразие и существующее неравенство, априори не мень­
шее, чем неравенство, характеризующее помещичьи деревни,
колонии, систему индийских каст или современный «глобаль­
ный город». Это всего лишь предостережение против обманчи­
вого общего мнения о существовании условий для единообра­
зия и равенства. Но тогда встает реальная задача.
Чтобы понять человечество и его мир и уметь действовать
по отношению к ним, мы должны кое-что знать о следующем.
Во-первых, почему мы такие, какие есть? Откуда происходят
наши особенности, наши знания и заблуждения? Эти вопросы
требуют обращения к социокультурной геологииу к длительным
«слоям» нашей истории, к устойчивым последствиям существоИзвестен своей борьбой против зверств и насилия со стороны испан­
ских колонистов и конкистатодоров в отношении коренного населения
Америки. Автор фундаментальной «Истории Индий». — Примеч. ред.
2 Ибн Батутта (1304-1377) — арабский путешественник и купец. Автор
книги «Подарок созерцающим о диковинках городов и чудесах странс­
твий». — Примеч. ред.
3 Чжэн Хэ (1371-1435) — китайский флотоводец, путешественник, дип­
ломат. Возглавлял семь крупных морских торгово-военных экспедиций,
посланных императорами династии Мин в страны Восточной Африки,
Аравийского полуострова, Индостана и Индокитая. — Примеч, ред.


М и р : Ру к о в о д с т в о

для н а ч и н а ю щ и х

*
вания древних цивилизаций» множественных волн гло%лизации, различных путей к современности. Наши взгляды на мир,
наши фундаментальные убеждения, эстетические вкусы, наши
языки, наши формы социального взаимодействия, наша поли­
тика и наши спортивные интересы могут быть прослежены в
нашей исторической формации.
Во-вторых, почему мы поступаем именно так, а не иначе?
Я покажу, что существуют пять основных движущих механиз­
мов развития человечества, создающих мировую динамику. Они
ни в коем случае не представляют собой исчерпывающее объ­
яснение человеческого состояния, но стимулируют развитие со­
циального мира. Куда они нас приведут, неведомо ни Богу, ни
ученым. Но их можйо понять и соответствующим образом ис­
пользовать.
В-третьих, можно говорить о мировой сцене геополитики
и геоэкономики, а также о средствах массовой информации.
И хотя мировые идолы и знаменитости являются важной со­
ставляющей современного человечества, здесь важно обратить
внимание прежде всего на небольшое число крупных коллек­
тивных игроков, доминирующих в поле мировой власти.
Далее, существует понятие жизненного пути человека, ко­
нечного периода времени, отведенного нам на земле. Каждый
из почти семи миллиардов людей проживает свою жизнь посвоему, но мы все подчинены влиянию заранее запрограмми­
рованных жизненных путей, коротких или длительных, с раз­
личными «остановками», характерными вызовами и обрядами
перехода, начиная с рождения и младенчества и кончая ста­
ростью и смертью. Эти жизненные пути и их возможности в
разных частях планеты и в различных социально-культурных
средах поддаются социальному понимания и анализу. Совре­
менные жизненные пути человека заданы геологией человече­
ской истории, поощряются или блокируются динамикой совре­
менной мировой сцены.
И наконец, мы сделаем некоторые выводы о том, как чело­
вечество пришло туда, где мы сейчас находимся, и предпримем
попытку ответить на вопрос, на который трудно или нельзя от­
ветить: куда мы движемся?


I. Почему мы теу кто мы есть:

социокультурная геология
современного мира
ля того чтобы правильно относиться друг к другу и взаи­
модействовать, нам, как членам человечества, необходи­
мо понимать наши различия и не только наиболее очевидные:
например, что мы не похожи друг на друга и говорим на раз­
ных языках. У нас разные фундаментальные ценности и вкусы,
представления о мире и ожидания от жизни, разное отношение
к телу, полу и семье. Хотя ни один социолог или психолог ни­
когда не будет в состоянии постичь бесконечное разнообразие
человеческой индивидуальности. Наши различия, как правило,
тяготеют к историческим и географическим моделям, и тем са­
мым могут быть поняты.
Мы, люди, являемся наследниками разных культур и раз­
личного исторического опыта. Наша первая задача в попытке
понять мир человечества заключается в необходимости разо­
браться с этим историческим происхождением и опытом. Наи­
более перспективным подходом, который едва ли использо­
вался до сих пор, является анализ современных человеческих
обществ и конфигураций с точки зрения социальной геологии.
Социокультурная матрица, в соответствии с которой мы были
созданы, возникла не вчера. Ее лучше воспринимать как обра­
зованную отложениями разных социальных процессов различ­
ных эпох.
Очерчивание контуров современной глобальной социальной
геологии подразумевает обращение к мировой истории; и здесь
1300 (или около того) страниц «краткой» мировой истории Фе­
липе Фернандеса-Арместо [Регпапдег-АгшезШ 2008] являются
прекрасным началом. Эта книга не «заигрывает» с историй, не
конкурирует с ней. Она смотрит на пласты истории с выигрыш­
ной точки зрения — точки зрения настоящего. В центре нашего
внимания не историческая запись, а историческая ДНК, носи­
телями которой мы являемся в своем социальном и культурном
оснащении.

Д

19


М и р : Руководство

для н а ч и н а ю щ и х

I

С этой точки зрения из множества локальны^страт я выде­
лил три наиболее важных обширных слоя человеческой общест­
венной формации. Самый древний слой мы можем, пользу­
ясь повседневным языком, назвать «цивилизациями» (именно
во множественном числе). Это пространственно укорененные
культурные образования, оказывающие длительное воздей­
ствие, с «классическими» языками, текстами и/или устными
традициями, с характерными взглядами на жизнь до и после
смерти, своим чувством прекрасного, понятиями семьи, пола и
гендера.
Во-вторых, на мировые исторические модели общества и
культуры постоянно влияют транскультурные, трансгосударст­
венные, трансконтинентальные процессы, которые мы можем
обозначить как волны глобализации {waves of globalization)
(даже притом, что до 1492 г. они не были глобальными в бук­
вальном смысле этого термина). Распространяясь благодаря
дальним путешествиям, возможностям коммуникации и обме­
на на большие расстояния, эти волны ни в коем случае не были
исключительно экономическими по своей динамике и значе­
нию. Религия и политика также оказывались на переднем крае.
Волны глобализации привели к образованию двух важных ги­
бридных систем «семья — пол — гендер» (family — sex — gender
systems) в Юго-Восточной Азии и Америке.
Третьим слоем является «модерн» (modernity), мир модерна.
Так же как художественные музеи в настоящее время отлича­
ют современное (contemporary) искусство от искусства модер­
на (modern), мы должны отличать современный мир от мира
модерна. Последний является важнейшим исторических слоем
нашей формации по двум причинам. Во-первых, в борьбе за
культурное доминирование модерн двигался разными путями и
сталкивался с различными группами сторонников и противни­
ков. Эти пути повлияли на то, насколько большой вес мы при­
даем сегодня религии, идеологии, классу и языку. Во-вторых,
рождение мира модерна ознаменовало появление современно­
го разделения, эвфемистически обозначаемого как «развитые»
и «развивающиеся» (или «слаборазвитые») страны. Почти для
любого из нас факт рождения в той или иной стране имеет
огромное значение. Почему этот разлом образовался и разделя­
ет мир уже в течение двух веков, остается предметом бесконеч­
ных споров. Но вопрос, как это случилось, кажется несколько

20


I. П о ч е му

мы т е , кто мы есть

менее спорным. С геологической точки зрения этой книги этот
разлом образовался благодаря слиянию путей к модерну и чет­
вертой волны исторической глобализации.
Другими словами, мы есть те, кто мы есть, благодаря цивили­
зации и системе «семья—пол—гендер», в которой б ы т воспи­
таны; месту нашего дома в повторяющихся исторических вол­
нах глобализации, следующих одна за другой; и, наконец, опыту
борьбы нашего общества за и против модерна. Индивидуалис­
ты не ошибутся, добавив, что эти условия могут быть другими и
даже отвергнутыми; но они наивны, если полагают, что можно
не учитывать их воздействие.
ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЙ РОК
Глобальный геологический подход, принятый в этой книги, су­
жает и фокусирует наш взгляд на цивилизациях, к исследованию
которых можно подойти по-разному (см.: [Braudel 1963/1987;
Fernandez- Armesto 2000; Huntington 1996; International Sociology
2001]). Сравнительное исследование евразийских цивилизаций
стало «изящным искусством» уже в Багдаде IX в. [Chaudhuri
1990: 67]. Мы говорим о крупных, устойчивых во времени
культурных образованиях, актуальных для нашего современно­
го мира. Исторически они были сформированы геопростран­
ственными силами. Первое правило грамматики цивилизаций
Броделя гласило, что «цивилизации — это пространства», одна­
ко этот факт может ускользнуть от взгляда неспециалиста. Эти
образования характеризуются наличием своего космологиче­
ского и морального мировоззрения, структуры символического
воображения, и — в письменных цивилизациях — одного или
нескольких классических языков и классических канонов кос­
мологии, этики, политики и эстетики. Возможные столкнове­
ния или диалог между цивилизациями не являются предметом
нашего исследования. Далее мы рассмотрим, в какой степени
цивилизации оказывают влияние на динамику современного
мира.
Для этой цели мы выделим пять основных древних цивилиза­
ций, обладающих устойчивым значением. Это не исчерпываю­
щий список, но я утверждаю, что не существует никакой другой
цивилизации, обладающей таким же или большим значением с
точки зрения количества людей, «воспитанных» в ней. Следует
21


М и р : Ру к ов од с т во

для н а ч и н а ю щи х

помнить, что мы не стремимся дать краткое историческое опи­
сание цивилизаций или другого слоя ||рциокультурной геоло­
гии мира; наша задача — показать их ключевые особенности,
имеющие актуальное значение.
Синская (Sink) цивилизация
Спиская цивилизация является самой крупной. Зародившаяся
и сосредоточенная в Китае, она позже распространилась далеко
за пределы Ханьской (Han) культуры на Корею, Японию и Вьет­
нам. Прилагательное «синский» используется в цивилизацион­
ном анализе для обозначения этой более крупной формы. Один
исследователь недавно назвал ее «синосферой» (Sinosphere) [Fogel
2009]. Ее китайское ядро, развивавшееся вдоль и между рек Ян­
цзы и Хуанхэ, является самой древней из всех основных суще­
ствующих цивилизаций. И это — единственная сохранившая­
ся цивилизация из всех великих древних речных цивилизаций,
включая основанные на берегах Евфрата и Тигра, а также Нила и
Инда. Это цивилизация с высокой плотностью населения, питаю­
щегося рисом и просом, управляемая крупной централизованной
политической организацией, которая только в виде исключения
оказалась поделенной между разными правителями. Это оседлая
цивилизация, которая более 2000 лет назад в качестве защиты от
кочевых «варваров» создала крупнейшее в человеческой истории
сооружение — Великую китайскую стену.
Наиболее характерной особенностью синского мировоззре­
ния является не-трансцендентная моральная и социальная фи­
лософия без Бога и богов. Обычно ее обобщенно именуют «кон­
фуцианство». Распространившиеся в настоящее время по миру
китайские культурные центры носят имя Конфуция (умершего
в 479 г. до н.э.). Синская цивилизация — это отчетливо мирская
цивилизация без священных текстов, божественных писаний и
откровений. Жизнь человека проходит в соответствии с зако­
нами родства, и моральным долгом является его сохранение и
почитание. Домашние алтари посвящены не богам, а предкам.
Ключевой социальной нормой является «сыновняя почтитель­
ность» — любовь и уважение сына к своему отцу.
Это верно, что синская традиция признает нечто внеземное
и возвышенное: император был Сыном Неба и правил на осно­
вании его мандата. Но это Небо, оставаясь неопределенным, не

22


I. П о ч е м у

мы т е , кто мы есть

скрывало ни господствующего патриарха (Бога в иудаизме, хри­
стианстве или исламе), ни божественных драм и воплощений
индуизма, ни анимизма потустороннего африканских верова­
ний. Император может лишиться мандата, но не потому что был
нарушен какой-то божественный закон. «Небо видит, как люди
видят; Небо слышит, как люди слышат», объяснял Мэн-цзы, об­
разцовый ученик Конфуция [Ти 1990:119]. Сам Конфуций задал
эту мирскую ориентацию: «Если вы еще не в состоянии выпол­
нить свой долг перед человеком, как же вы можете выполнить
свой долг перед духами?»; «Не понимая жизни, как вы можете
понять смерть?» [ВосМе 1981: 321]. Эта моральная философия
оставляла обширное пространство не только для различных
религиозных верований (буддизм и даосизм вместе с конфуци­
анством составляют «Три учения» Китая), но и для всех видов
магических представлений и практик. Однако это пространство
всегда будет периферийным, как если бы в Европе и Западной
Азии христианство и ислам оставались народными побочными
побегами господствующей аристотелевской философии.
Современному миру конфуцианство оставило в наследство
светскую политику, меритократический образовательной кредентализм и патриархальную семейственность. Хотя объясни­
мая гордость за древнюю силу и славу способствовала консер­
ватизму, политическим модернизаторам «синосферы» никогда
не пришлось столкнуться с мощным религиозным противо­
стоянием — ни японским западникам конца XIX в., ни китай­
ским, северокорейским или северовьетнамским коммунистам
(с коммунистами Южного Вьетнама было по-другому), ни ув­
леченным контролем за рождаемостью, введенным в капита­
листический период после Второй мировой войны в Южной
Корее и на Тайване. Выдающаяся экзаменационная система Ки­
тая, которая осуществляла формальный отбор чиновников на
основании достижений в классическом образовании и которая
не была полностью институционализирована в Японии, но рас­
пространилась в Китае, Корее и Вьетнаме, определила высокую
ценность образования, которое в принципе было доступно для
всех. Массовое образование стало козырем в развитии Восточ­
ной Азии в XX в. К анализу семейной системы, унаследованной
и воспроизводимой, мы вернемся ниже.
Для наследников синской цивилизации ключевой ее особен­
ностью является язык, т.е. письменный язык, идеографическая
23


М и р : Ру к о в о д с т в о

для н а ч и н а ю щ и х

китайская письменность. Такая письменность — классический
язык этой цивилизации. Она была языком общения образован­
ной части общества во всем регионе по крайней мере до Второй
мировой войны, несмотря на то, чтЗ*разговорные языки оста­
вались взаимно непонятными, а в Японии, Корее и Вьетнаме
были изобретены свои варианты письменности. Общение в
этой классической китайской письменности обозначалось как
«разговор кисти» [Howland 1996: 44ff]. Идеограммы понятны
образованным людям на всем пространстве цивилизации по­
верх национальных границ, так же как цифры и математические
символы понятны, скажем, англичанину и русскому. Японцы и
корейцы разработали свою собственную более простую слого­
вую письменность, ставшей доминирующей в XX в.; а в конце
XIX в. французским колониальным миссионерам удалось при­
общить вьетнамцев — также разработавших свою местную
«низко-культурную» письменность, — к латинскому алфавиту,
дополненному набором диакритических знаков.
Китайские иероглифы, кандзи> до сих пор являются частью
японской письменности и классического образования в Вос­
точной Азии. По настоянию своих основных корпоративных
доноров крупнейший частный университет Сеула — Корейский
университет, — где я преподавал в 2007 г., при приеме студентов
требует знания 2000 китайских иероглифов. Эта письменность
также дала начало особому виду искусства — каллиграфии.
Хотя и не будучи единственной, она (письменность) культиви­
руется также в исламской цивилизации и сохраняет непревзой­
денное положение в синской цивилизации. Главный монумент
пекинской площади Тяньаньмэнь, расположенный перед боль­
шим мавзолеем Мао, — обелиск, посвященный «Народным ге­
роям». Его оригинальная надпись сделана в каллиграфии Мао,
а текст принадлежит премьер-министру Чжоу Эньлаю1.
Сегодня классическое образование в синской цивилизации,
как правило, социально и интеллектуально фрагментировано,
так же как и классическое образование в Европе, но мои ки­
тайские студенты Кембриджа изучали Конфуция. Надлежащее
классическое синское образование включало, прежде всего,1
1 Чжоу Эньлай (1898-1976) — китайский политический деятель,
первый премьер Госсовета Китайской Народной Республики с момента
ее основания в 1949 г. — Примен. ред.

24


I. П о ч е м у

мы т е , к т о мы есть

«Аналекты» Конфуция и конфуцианское «Пятикнижье»: «Кни­
гу перемен», «Книгу документов» (о справедливом правлении),
«Книгу песен» (об эмоциях), «Книгу обрядов» (о социальных
отношениях), «Вёсны и осени» (летопись древнекитайского
княжества Лу) [Tu 1990: 123ff], а также канонические тексты —
«Книгу поэзии» и «Книгу музыки» [Poceski 2009: 37].
Классические формы архитектуры сформировались во время
правления династии Тан (VII-X в. н.э.), но классические прин­
ципы городской планировки зародились задолго до этого. Они
по-прежнему определяют центр Пекина (Запретный город и его
окрестности), планировку Киото и центрального Сеула, архи­
тектуру конфуцианского комплекса Ван Мьеу в Ханое, часто
называемого Храмом литературы [Logan 2000: 26ff]. Современ­
ные небоскребы Восточной Азии с их — в целом — междуна­
родным стилем зачастую содержат отсылки к юго-восточному
канону (своеобразный реверанс «вверх тормашками», так как
классическая синская архитектура была малоэтажной и гори­
зонтальной) и учитывают принципы фэн-шуя, относящиеся к
геомантии. Региональные и национальные версии встречаются
по всей Восточной Азии, однако «неоклассическое» строение
здесь узнаваемо отличается от южноазиатского или европей­
ского неоклассицизма.
Восточноазиатская часть синской цивилизации — это густо­
населенная территория, по-прежнему ориентирующаяся на
древние нормы долга и гармонии. Совершение преступления
и распад семьи здесь более редки, чем в остальной части мира.
Стиль управления может быть авторитарным и репрессивным в
отношении диссидентов, однако социальная гармония и согла­
сованное принятие решений остаются важными нормами.
Поддерживаются древние исторические традиции, что выра­
жается, например, в императорских ритуалах Японии, недавно
построенных музеях Сеула, новой монументальности Ханоя и
в конфуцианском облачении современного китайского госу­
дарства. В Пхеньяне — известном в начале XX в. как Восточ­
ный Иерусалим благодаря успешному прозелитизму шотланд­
ских пресвитериан, — разрыв с прошлым выражен сильнее,
но в Китае Мао гордился своим классическим образованием,
включавшим историю, поэзию и каллиграфию, и активно его
использовал. Он несколько раз перечитывал двадцать четыре
Династические хроники, охватывающие время правления всех

25


М и р : Рук о в о д с т во

для н а ч и н а ющ и х

императоров Китая с 221 г. до н.э. по 1644 н.э., и часто обсуж­
дал их со своим врачом или в частных беседах. Перед своими
многочисленными свиданиями он нередко предлагал девуш­
кам прочесть классическое даосское руководство (с древними
редкими символами), посвяш%ное интимным отношениям [Li
1994: 122ff, 358].
Личности, порожденные этой цивилизацией, не эгоцентрич­
ные, а социоцентричные или контекстно-ориентированные.
Языкам этого региона свойственно наличие нескольких слов со­
ответствующих английскому «i» («я»), использующихся в зави­
симости от социального контекста. Во вьетнамском языке при
обращении к родителям или ссылаясь на самого себя, следует
избегать употребления местоимений первого лица, а вместо
этого использовать такие выражения как «Ваш сын / Ваша дочь»
(знанием этого факта я обязан моему бывшему выдающемуся
вьетнамскому студенту Пхаму Ван Бику; о китайском, японском
и корейском языках см.: [Nisbett 2003:51ff, 178].
Со времен Древней Греции в современной Европе и Америке
всегда существовал интерес к действующему индивиду, к дей­
ствию и его ограничениям, интерес, возродившийся в соци­
ологических дискуссиях 1980-х годов о действии и структуре.
Восточноазиатским контрапунктом к этому является интерес к
взаимоотношениям, цельности и «гармонии» целого, в котором
все люди и группы имеют свое место, как удачное сочетание трав
и специй в хорошем блюде. Сегодня достижение «гармонии»
представляет явную цель политики китайского правительства.
Европейско-американской борьбе добра со злом противопостав­
лено восточноазиатское избегание разделения и стремление к со­
гласованию. Это цивилизационное наследие лежит, например, в
основе японской государственной политики и корпоративного
управления, а также принципов принятия решений в АСЕАН2.
И лучше не злоупотреблять необоснованными примерами не­
прозрачности современной китайской системы принятия реше­
ний на верхнем уровне. Однако есть еще один — видимый —
аспект этой системы: ориентация на долгосрочную перспективу,
радикальная и терпеливая в одно и то же время, которая харак2 АСЕАН — Ассоциация государств Юго-Восточной Азии (англ. Asso­
ciation of South East Asian Nations), политическая, экономическая и куль­
турная организация стран региона Юго-Восточной Азии, основанная в
1967 г. — Примеч. ред.

26


1. П о ч е м у

мы т е , кто мы есть

теризовала модернистское политическое планирование Японии
XIX в. эпохи Мэйдзи3 и отличает социально-экономические ре­
формы в Китае в постмаоистский период.
Используя в своей работе целый ряд фактов со времен древней
китайской и античной греческой философий до современных срав­
нительных исследований развития ребенка, психологии и менедж­
мента, включая кросс-культурные студенческие эксперименты,
американский психолог Ричард Нисбетт продемонстрировал, как
синская и европейская цивилизации создали различные способы
видения и познания мира. Эти различия присутствовали у вели­
ких философов 2500 лет назад, и они же наблюдаются и сегодня,
в 2000-е годы, среди родителей, детей, студентов и управленцев.
Конечно, эти различия носят вероятностный характер и не вписа­
ны в каждого отдельного китайца, японца, европейца или амери­
канца европейского происхождения.
Европейцы склонны описывать мир в аналитических катего­
риях, жители Восточной Азии — через сети отношений. Прос­
той пример, используемый Нисбеттом в его экспериментах
(и из-за которого его неожиданно обвинили в европоцентриз­
ме), состоит в том, чтобы спросить людей, какие два предмета из
трех связаны друг с другом. Например, панда, обезьяна и банан.
Европейцы обычно связывают панду и обезьяну как принадле­
жащих к одной и той же категории — животным. В свою очередь
представители Восточной Азии чаще выбирают обезьяну и ба­
нан, поскольку обезьяны едят бананы. Евро-американцы видят
мир в категории «или — или», в то время как жители Восточной
Азии — в противоречивых диалектических категориях: X так же
как и не-Х. Мао Цзэдун, возможно, не был таким великим мысли­
телем, как утверждали льстецы, но его вклад в марксизм заклю­
чался именно в его чувстве диалектики, присущем китайцу.
Сегодня синская цивилизация особенно гордится богатым
культурным наследием древней, продолжающей существовать
цивилизации, которая даже после упадка и интеллектуального
неприятия в конце XIX — начале XX в. по-прежнему присут­
ствует в современных, процветающих и быстро развивающихся
3 Эпоха Мэйдзи — время правления 112-го императора Японии Муцихито (1868-1912), взявшего имя Мэйдзи («просвещенное правление»).
Этот период в истории Японии ознаменовался широкомасштабными
политическими, экономическими и социальными реформами, превра­
тившими ее в мировую индустриальную державу. — Примем. ред.

V


М и р : Руководство

дл я н а ч и н а ю щ и х

странах. Эта гордость носит наиболее всеобщий характер в Ки­
тае; см.: [Jacques 2009: chs. 7-8], центре цивилизации, в то время
как в Японии, Корее и Вьетнаме она становится частью нацио­
нальных культурных традиций. Основной исторической слабо­
стью этой цивилизации стала ее замкнутость, которая в конеч­
ном итоге привела к самоизоляции от остального мира, вызвав,
в свою очередь, стагнацию науки, техники и экономики. К сере­
дине XIX в. это стало для нее почти губительным. В качестве же
наиболее важных преимуществ, вероятно, следует назвать тра­
дицию крупномасштабной коллективной организации труда,
гражданскую дисциплину, высокую значимость образования и
обучения, а также ее светскую ориентацию, оставившую крайне
ограниченное поле для религиозного консерватизма и межрели­
гиозной борьбы.
Индийская цивилизация
Слова «Индия», «индийский» (Indie), а также «индуист» (Hindu)
происходят от названия реки Инд, протекающей в современном
Пакистане; однако, насколько это известно, ни одно из них не
связано напрямую с цивилизацией долины Инда, которая ис­
чезла около 4000 лет назад4. Индийская цивилизация зарожда­
ется 500-1000 лет спустя, развиваемая народами, пришедшими
с северо-запада Ирана и Центральной Азии («арийцами», от
которых происходит нынешнее название Ирана) через перева­
лы современного Афганистана и страны пяти рек — Пенджа­
ба. С северо-запада она распространилась веером на восток по
долине Ганга, ставшей священной рекой индуизма, на которой
располагается, пожалуй, главный религиозный центр этой полицентричный веры — Варанаси (или Бенарес). Значительно позд­
нее она достигает южной Индии.
Индийская цивилизация имеет к Индии то же отношение,
что и синская цивилизация к Китаю: она расширяется за гра­
ницы привычной Индии на юг и восток, включая современную
Шри-Ланку, Бали и Яву, Мьянму/Бирму, Таиланд, Лаос, Камбод­
жу и южный Вьетнам. Она также распространилась на север:
4 Имеется в виду так называемая «индская», или «хараппская», циви­
лизация, одна из трех (наряду с шумерской и египетской) древнейших
цивилизаций человечества. — Примеч. ред.

28


I. П о ч е м у

мы т е , кто мы есть

Гималаи, Непал и Тибет, ламаизм которого является ответвле­
нием индийского буддизма. Европейское выражение «Индоки­
тай» отражает место встречи синской и индийской цивилиза­
ций. Это — юго-западная оконечность китайских иероглифов,
архитектуры и палочек для еды, но также и материковая вос­
точная оконечность санскритской письменности, индийских
скульптурных храмов (распространившихся в Камбоджи с
ее гигантским индуистким храмовым комплексом Ангор-Ват,
в Лаосе и южном Вьетнаме эпохи Чампа в первой половине вто­
рого христианского тысячелетия) и традиций чтения Махабхараты и Рамаяны, все еще являющихся частью королевских об­
рядов Таиланда [Coedes 1966,1968].
Когнитивные психологи обнаружили некоторые сходства в
механизме каузальной атрибуции между культурами Восточ­
ной и Южной Азии, придающим, в отличие от евро-американских культур, большее значение ситуации, чем намерению актора
[Nisbett 2003: 114ff]. Можно отметить и другие сходства, напри­
мер холисткое мировоззрение, в котором индивиды встроены в
более широкий контекст [Singh 2002: 32ff]. Разными способами
эти цивилизации оказались способными допустить религиозный
плюрализм и управлять им, хотя в обоих случаях принцип рели­
гиозной терпимости время от времени нарушался фанатичными
правителями. Светская традиция конфуцианской моральной и
политической философий оставила открытым пространство для
различных личных верований и практик: даосистских, буддий­
ских, синтоистских, христианских. Бесконечно политеистиче­
ский индуизм, со своей стороны, может легко сосуществовать с
джайнистскими, буддийскими, иудейскими, христианскими, му­
сульманскими и сикхскими богами и верованиями.
Но в некоторых отношениях индийская и синская цивилиза­
ции диаметрально противоположны, несмотря на их географи­
ческую близость и основанный на буддизме культурный обмен,
начавшийся 1500-2000 лет назад.
Если синская цивилизация — преимущественно земная и
светская, то индийская цивилизация погружена в религию.
Религиозность индийцев была широко известна уже в эллини­
стическом мире и (правда, это недостоверно) в классической
Греции. Епископ начала IV в. н.э. рассказал вот такой анекдот.
Индиец попросил Сократа определить его философию и полу­
чил такой ответ: «Это изучение человеческой реальности». По29


М и р : Ру к о в о д с т в о

для н а ч и н а ю щ и х

еле чего индийский гость взорвался презрительным смехом:
«Как может человек исследовать человеческую реальность, иг­
норируя божественную реальность!» [Braudel 1963-1987: 66].
Вероятно, наиболее отличительной чертой индийской ци­
вилизации, общей для индуизма и буддизма, является понятие
о переселении или возрождении душ, а также идея, что жизнь
души после ее реинкарнации определяется деяниями, совер­
шенными в предыдущей жизни. Это задало прочную и глубоко
религиозную основу иерархического общественного разделения
на варнЫу первоначально не сильно отличавшегося от аналогич­
ных концепщФ Восточной Азии и Европы. В индийской версии
существовала четыре основных ранга: священническая каста
браминов (также называемых брахманами), правители-вои­
ны — кшатрии, земледельцы, ремесленники и торговцы — вай­
шьи, а также слуги и наемные работники — шудры. Под нижней
кастой позднее возник слой «неприкасаемых», в обязанности
которых входила наиболее грязная работа: например, уборка
отхожих мест или свежевание убитых животных. Постепенно
стали различаться множество наследуемых профессиональных
джати, или каст. Все члены каст должны были вступать в брак
внутри своей касты, и социальное взаимодействие между каста­
ми регулировалось религиозно обоснованными принципами
чистоты и осквернения. Брахман не мог принимать пищу или
воду из рук представителя низших каст; неприкасаемые долж­
ны были держаться в стороне от всех остальных членов общест­
ва, никогда не позволяя своей тени упасть на них, и т.д.
Большинство жестких иерархических кастовых границ и
«оскверняющих» табу сегодня размываются. Независимая Ин­
дия дала членам низших, «неприкасаемых», каст привилеги­
рованный доступ к работе по найму. Демократическая поли­
тическая система выдвинула ряд видных политиков далитов>
бывших неприкасаемых, начиная с выдающегося Б.Р. Амбедкара5, отца индийской Конституции, и кончая популярным пре­
мьер-министром штата Уттар-Прадеш Маявати, которая хотя и
была избрана демократическим путем — трижды на сегодняш­
ний день — мало чем отличается от плебейского Карибского
5 Бхимрао Раджи Амбедокар (1891-1956) — индийский политический
деятель, лидер «неприкасаемых», юрист. Основной автор индийской
Конституции. Радикальный критик кастовой системы. — Примеч. ред.

30


I. П о ч е му

мы т е , кто мы есть

каудильо6 XIX в. Бывшие неприкасаемые теперь могут войти в
большинство, если не во все, магазины в своем селении и поль­
зоваться деревенскими колодцами. Хотя брачные объявления,
размещенные в газетах Дели, по-прежнему были сгруппирова­
ны по кастам, когда я изучал их несколько лет назад, в конце
всегда был также небольшой раздел «каста не имеет значения».
Тем не менее кастовая иерархия, распространившаяся и на юж­
но-азиатских мусульман, по-прежнему является важным на­
следием индийской цивилизации. В то время как границы этой
иерархии размываются под влиянием политики чисел, кастовая
самоидентификация и кастовые объединения представляют со­
бой очевидные цели политической мобилизации. И, чтобы всем
было очевидно, каста человека отражается в его имени (Лите­
ратура о кастовой системе Индии обширна. Из последних важ­
ных работ, которые я использовал, можно отметить следующие:
[Yadav 2006; Rao 2009; Thorat, Newman 2010]).
Махатма Ганди был выдающимся представителем своей
культуры и выдающимся политическим лидером своего на­
рода. Он не был статистически репрезентативным лидером,
но являлся основным современным воплощением индийской
цивилизации, о чем свидетельствуют его дерзкие попытки за­
ставить представителей высших каст мыть туалетные комнаты
Индийского национального конгресса. С политикой, нагружен­
ной символизмом, отказом от стратегии промышленного раз­
вития и суровым телесным аскетизмом, его появление было бы
немыслимо (или же расценено как чудачество) в любой другой
части мира.
Индия по-прежнему является сценой удивительных рели­
гиозных представлений: обнаженные блуждающие садху, или
святые люди, девадаси — проститутки, еще в детстве отданные
бедными родителями для служения в храмовых церемониях,
тантрические «пробудители» духов из черепов и многие другие
«артисты», имеющие мало общего с более знакомым нам сов­
ременным миром бизнеса, кино и медицины [Dalrymple 2009].
Индия действительно воплощает в себе всё, в том числе и все
противоположности мира. Атеизм также занимает значитель6 От исп. caudillo — предводитель. В странах Латинской Америки и Ис­
пании политический лидер, иногда глава государства, осуществляющий
личную диктатуру. — Примеч. ред.

31


М и р : Руководст во

для н а ч и н а ющи х

ное место в чрезвычайно пышном букете индийских верований.
Самая крупная региональная политическая партия южного
штата Тамилнад ДМК78была еще более воинственно атеистиче­
ской, чем французский государственный лаицизм* или турец­
кий кемализм9. Она не только запретила в 1967 г. изображения
богов и богинь в школах и государственных учреждениях шта­
та, но и организовала конференции по «искоренению суеверий»
[Smith 2003:147]. Культура, почитающая своих многочисленных
аскетов, также создала самое известное в мире эротическое ру­
ководство — Камасутру — и построила наиболее откровенный
сексуальный храм в мире — Кхаджурахо. Но религиозные обря­
ды, совершаем^, в домашних условиях, а также в храмах или в
священной реме Ганг, остаются важной частью индийской жиз­
ни. Субконтинент и его островное дополнение Шри-Ланка при
всем их разнообразии — это также места межобщинного рели­
гиозного насилия, движимого не только боевиками Хиндутвы10,
но также буддийскими фанатиками в Шри-Ланке и внутриисламским конфликтом в Пакистане.
Мандарины Восточной Азии вынуждены были бороться за
свой статус хранителей знаний в первой меритократической
системе в мире, в то время как брахманы унаследовали свои
знания, которые были недоступны для не-брахманов. Индия
и Южная Азии до сих пор имеют высокий уровень неграмот­
ности наряду с очень развитой системой высшего образования,
«штампующей» IT-инженеров и интеллектуалов'.
Синская цивилизация имела единственный политический
фокус: император и его империя. Индия никогда не имела им­
перского центра. То, что сейчас является Индийским Союзом,
7 Дравида Муннетра Кажагам — Федерация дравидского прогресса. —
Примем. пер.
8 Лаицизм (от фр. Laïcité — букв, нерелигиозное™, светскость) —
французское политическое движение за секуляризацию общественной
жизни. — Примем, ред.
9 Кемализм — идеологическая доктрина турецкого национализма
эпохи модернизации, выдвинутая Мустафой Кемалем Ататюрком
(1881-1938) В основу кемализма положены шесть принципов («шесть
стрел»): революционность, республиканизм, народность, национализм,
лаицизм, этатизм. — Примем. ред.
10 Хиндутва — массовое движение в Индии, отстаивающее принципы
индуистского национализма. Объединяет целый ряд индийских нацио­
налистических организаций. — Примем, ред.

32


1. П о ч е м у

мы т е , кто мы есть

до 1947 г. никогда не обладало политическим единством, а круп­
нейшие политические образования индийского субконтинен­
та возглавлялись неиндуистскими правителями. Ашока (III в.
до н.э.) был буддистом, Великие Моголы XVII в. н.э. — мусуль­
манами тюрко-монгольского происхождения («могод» — это
персидское слово, означающее «монгол»), а их британские пре­
емники XIX-XX вв. — христианами. Великие Моголы, правив­
шие на субконтиненте в XVII в., имели первостепенное значение,
но они никогда не являлись объединяющим континент факто­
ром, и их положение не было неоспоримым. Британское господ­
ство объединило области прямого колониального правления, со­
средоточенные в Калькутте, Дели, Бомбее и Мадрасе, большую
часть современных Пакистана, Бангладеш и Бирмы, а также так
называемые защищенные княжества, из которых наибольшую
важность представляли Хайдарабад, Майсур и Раджпутан. Ин­
дийская цивилизация была объединена на базе политеистическо­
го набора религиозных представлений о жизни, существовании
до рождения и после смерти, обязательствами дхармыи, деяния­
ми и ритуалами камып. Ключевую роль здесь сыграли брахманы
(обладавшие ритуальным превосходством над правителями) с их
храмами и знанием священных законов и обрядов, передаваемых
на языке элиты субконтинента — санскрите.
Сегодня большинство из устойчивых особенностей цивили­
зации Индии берут начало в брахманском индуизме. Мощное
политическое течение, возникшее на уровне национального
правительства несколько лет назад, подчеркивает свой инду­
истский характер. Но замещать индийскую цивилизацию ин­
дуизмом исторически неверно. Индийская цивилизация не
просто политеистична. Это полирелигиозная цивилизация,
где индуизм — единственная из всех религий, которая смогла
справиться с их сложным переплетением. Буддизм, как джай­
низм и сикхизм, вырос из индуизма. Еврейские, христианские
и парские1123 меньшинства присутствуют в Индии более тысячи
11 Дхарма — индийский философский и религиозный термин, обозна­
чающий священный закон. — Примеч. пер.
12 Кама — санскритский термин, обозначающий чувственное удовлетво­
рение, сексуальные наслаждения, вожделение, страсть. — Примеч. пер.
13 Парсы — последователи зороастризма в Пакистане и Индии. В ре­
зультате изгнания арабами из Персии в VIII в. зороастрийцы осели в
основном в Индии. — Примеч. ред.

33


М и р : Ру к о в о д с т в о

для н а ч и н а ю щ и х

лет. Мусульманское правление в Индии начинается с Махмуда
Ганзеви14 в первые десятилетия XI в., укрепляется в конце XII в.
учреждением султаната в Дели, а в XVI в. при Великих Мого­
лах становится всеобъемлющим. Было подсчитано, что четвер­
тая часть субконтинентального населения приняла ислам, это
в основном представители низших каст. В то же время мусуль­
манская элита имела внешнее происхождение, как правило, из
Афганистана, Персии и Средней Азии [Sing 2002: 66ff]. Касто­
вая система проникла в индийский ислам, а индуизм заинте­
ресовался суфизмом, в то время как обращенные мусульмане
стремились сохранить свои доисламские кулинарные привычки
и праздничн^ традиции. Но особое значение в данном контек­
сте имеет не реальность исторического мультикультурализма,
а неизменно важная роль экуменической религиозности. Так
было и 2300 лет назад в период правления буддийского импе­
ратора Ашоки, образ которого символически запечатлен на
индийском флаге, и 400 лет назад в эпоху «добропорядочного
мусульманина», основателя империи Великих Моголов Акбара,
и в XX в. в моральных и интеллектуальных моделях Тагора и
Ганди. Это традиция, к которой династия независимой Индии
Неру15 — Ганди всегда относилась с неизменным уважением
(ср.: [Sen 2005: ch. 13]).
Санскрит — это классический культурный и религиозный
язык индийской цивилизации, также как греческий и латынь
в Европе, и почти также как и латынь это уже не живой язык
(с несколькими местными исключениями) [Goody 2010: 161п].
Сегодня он преподается в университетах Индии и поддержива­
ется, наряду с другими характерными особенностями индий­
ской цивилизации в ее индуистской трактовке, федеральным
правительством БДП16 начала нового тысячелетия. В то время
14 Махмуд Ганзеви (971-1030) — эмир среднеазиатского государства
Газневидов (территория современного Афганистана), достигшего наи­
большего расцвета в Х-Х1 вв. Совершил 17 походов в северную Ин­
дию. — Примем. ред.
15 Джавахарлал Неру (1889-1964) — лидер левого крыла индийского
национально-освободительного движения, председатель Индийского
национального конгресса и первый премьер-министр независимой Ин­
дии. — Примем, пер.
16 «Бхаратия джаната парти» (БДП) — Индийская народная партия. —
Примем, пер.

34


I. П о ч е му

мы т е , кто мы есть

как этот язык сохраняется главным образом в качестве священ­
ного языка касты брахманов, «санскритизация» стала концеп­
цией современной индийской социологии, обозначая своего
рода коллективную кастовую восходящую мобильность путем
подражания манерам и обрядам высших каст [Srmivas 2002:
chs. 12, 13].
Классическое литературное наследие индийской цивили­
зации сформировалось 2500-3000 лет назад; конкретная дата
никому не известна и до сих пор является предметом горячих
споров как среди историков, так и идеологов. В отличие от синской и европейской цивилизаций, индийская оставила мало
историографических текстов. Ее классическое наследие — это
огромный корпус, включающий гимны и литургические тексты
Вед, философские трактаты Упанишад, Кодекс Ману с его де­
тально разработанными семейными нормами, экономическими
и эротическими наставлениями, популярные эпосы Рамаяна и
Махабхарата (последняя считается «индийской версией одно­
временно Илиады, Одиссеи и Библии», будучи в 15 раз длиннее
Библии [Dalrymple 2009: 90]), мифологические и генеалогиче­
ские писания Пуран. Преподавание классической литературы
в современной школе носит случайный характер, однако эпосы
по-прежнему обладают широким культурным значением: в на­
чале 1990-х годов их показ по телевидению собрал практически
полную аудиторию.
Индийская классическая архитектура, преимущественно
храмовая, расцвела в период династии Гупта в IV-VI вв. н.э. и
достигла своего пика в XI-XII вв. [Harle 1986-1994: Part II; Speir
1973:458f; Keay 2000:212ff]. Тадж-Махал и другие впечатляющие
погребальные сооружения были созданы во время правления
Моголов полтысячелетия спустя, способствуя впечатляющему
расцвету персидских и центрально-азиатских моделей.
Цивилизация Западной Азии
Мусульманская цивилизация Западной Азии обладает более
четкими границами, чем Дар аль-ислам (Дом ислама) в целом
со своими многочисленными сторонниками из других циви­
лизаций, соотношение во многом сходное с отношением ев­
ропейской цивилизации и христианского мира. Цивилизация
Западной Азии соответствует синской и индской; при этом, по35


М и р : Руководство

дл я н а ч и н а ю щ и х

видимому, она не является простым производным «арабского
элемента». Ее центр и исток — Аравийский полуостров со свя­
щенными городами ислама — Меккой и Мединой. Но впослед­
ствии она оформилась в гораздо более обширную культурную
область с узловыми точками в Дамаске и — позже — в Стамбуле
на Севере и крупнейшими культурными центрами на Западе: в
Кордове, на территории современной Испании, в марокканском
Фесе и Тунисе (сегодня уже не существующие или давно пришед­
шие в упадок), а также в Каире. На востоке она процветала в Баг­
даде, в персидских Р^фахане и Ширазе, Бухаре и позже в Самар­
канде (современный Узбекистан). Сегодня эти места — скорее,
печальные тени прошлого, ожидающие туристов.
Пустыни и оазисы, городские торговцы и бедуины-кочев­
ники, соединяющие их караваны составили экологическую ос­
нову этой цивилизации, подобно обширным заливным полям
риса в синской цивилизации. Согласно источникам, в течение
долгого времени история Центральной и Западной Азии харак­
теризовалась противоречием между кочевым образом жизни в
пустыне и оседлой городской культурой. И неудивительно, что
именно оно находится в центре внимания величайшего соци­
ального исследователя региона Ибн Хальдуна, утверждавшего,
что «пустыня — это основание и источник цивилизации и горо­
дов» [Ibn Khaldun 1377/1967: 93]. Пустыни, узкие речные пути
через некоторые из них (Нил, Евфрат и Тигр, Амударья и Сыр­
дарья), засушливые горные пространства, оазисы, города с их с
их своеобразными культурными формами — все это, создавая
основу цивилизации, присутствует и по сей день от Марокко
(Makhzert — Запад для его уроженцев) через Среднюю Азию и
Аравийский полуостров (в самом центре) до Ирана. Ключевым
моментом социологии этой цивилизации являлось сочетание
гедонистического городского коммерческого общества и суро­
вого кочевого образа жизни, караванных торговцев и конных
воинов. Они все еще определяют жизнь значительной части
этого культурного ареала.
Несмотря на пространственное несовпадение с Домом исла­
ма, эта цивилизация стала религиозной. Исторически она зани­
мала область двух величественных речных цивилизаций: одна
из них, уже не существующая, располагалась вдоль рек Евфрат и
Тигр, протекающих по территории современного Ирака; другая,
соединенная длинной линией преемственности с династиями
36


I. П о ч е му

мы т е , кто мы есть

фараонов, протянулась вдоль берегов Нила. Эта область также
включала великого врага классической Греции — Персию. Но
ислам порвал с ними, чего христианство никогда не сделало в
отношении Древней Греции и Древнего Рима. Предисламские
цивилизации не образуют «классику» Западной Азии, стано­
вясь источником музейных экспонатов, чья возрастающая цен­
ность обусловлена их способностью привлечь деньги туристов.
Это связано не с более герметичным, чем в случае христи­
анства, теологическим закрытием, а с исторической случайно­
стью. В Западной Азии не было своей Римской империи, спо­
собной служить мостом между язычеством и единобожием.
Аравийский полуостров времен пророка Мохаммеда был пле­
менным обществом. Но существовала Персия, чьи великие по­
литические традиции проникли в великолепные политические
образования ислама — Дамаск и Багдад. Еще более важным яв­
ляется тот факт, что после покорения Персии арабскими воина­
ми, возникла новая особая персидская культура, и персидский
язык стал главным литературным языком исламского мира вне
Аравии, а также судебным языком от Индии эпохи Моголов до
Османской Турции ([Lewis 1964/1994:13]; см. также замечатель­
ный обзор, посвященный трем поздним великим мусульман­
ским империям, сделанный Стивеном Дэйлом: [Dale 2010]). Эта
высокая культура Персии включала великую средневековую по­
эзию Хафиза17, Руми18, Саида19 и других, в которой щедро течет
вино, а объекты эротического желания возбуждающе неопреде­
ленны: женщина? мужчина? Бог? Эти поэты, почти современни­
ки Чосера (1340/1345-1400), доступны для многих современных
читателей и высоко ими оцениваются. Они глубоко почитаются
в современном Иране, по крайней мере, так было во время мое­
го пребывания там в начале 1990-х годов.
Этой цивилизации, гордо считающей себя исламской, конеч­
но же приличествует территория, включающая в себя большин­
ство священных мест шиитского ислама — Кербелу и Наджаф в
Ираке, Кум в Иране, а также самые священные для всех мусуль17 Хафиз Ширази (1325-1389/1390) — персидский поэт и мастер суфиз­
ма. — Примеч. ред.
18 Джалаладдин Руми (1207-1273) — персидский поэт-суфий. — При­
меч. ред.
19 А6у Саид Фазл Аллах (967-1049) — один из первых персидских су­
фийских поэтов, автор четверостиший (рубаи). — Примеч. ред.

37


М и р : Ру к о в о д с т в о

для на ч и н а ющи х

ман города — Мекку и Медину в Саудовской Аравии. Основы ее
мировоззрения и базовые ценности берут начало в исламской
религии спасения. Коран — это священный, основополагающий
классический текст, знание которого является обязательным
требованием мусульманского образования. Ученики и сегодня
гордятся знанием наизусть его полного текста.
Но Коран также является основой классического канона ис­
кусства этой цивилизации. Каллиграфия — это исламское, так
же как и синское, искусство; однако в первом случае оно было
представлено, главным образом, в цитатах из Корана, украшав­
ших мечети и другие общественные здания, или в рукописных
Коранах. Это искусство, в распространение которого вплоть до
Х1Х-ХХ вв. не участвовал печатный пресс. Декламации Корана
и сегодня представляют собой очень популярные культурные
мероприятия, сравнимые с европейскими песенными фестива­
лями.
Арабский язык как язык Корана является классическим. Пер­
сидский и тюркский языки смогли выжить в качестве главных
межгосударственных языков: персидский — в качестве языка
суда и светской литературы, а тюркский — в качестве языка
когда-то грозных Оттоманской и Могольской армий. Но оба
языка использовали арабский алфавит, а персидский использу­
ет его до сих пор. Однако сегодня персидский язык практически
полностью забыт интеллектуальной элитой Южной Азии (о чем
с печалью поведал мне мой выдающийся американо-иранский
коллега Саид Арджомэнд), маргинализованный имперским анг­
лийским языком второй трети XIX в. (правда, в Афганистане на
нем все еще говорят). Старинный тюркский язык стал медленно
возрождаться в Центральной Азии после 1991 г., но в Западной
Азии турецкий язык, с 1920-х годов использующий латинский
алфавит, стал языком только турецкого населения.
Настоящему мусульманину надлежит знать Коран на араб­
ском языке, а не в переводе, что совершенно допустимо для
христианина, изучающего Библию. В наши дни существуют раз­
решенные переводы Корана, но они предназначены, главным
образом, для заинтересованных иностранцев. Как и греческий,
арабский язык (в отличие от санскрита и латыни) — это живой
язык, распространенный от Ирака до Марокко, от Сирии до Су­
дана. Но, так же как и древнегреческий язык Платона, классиче­
ский арабский язык Корана больше не является разговорным.
38


I. П о ч е м у

мы т е , кто мы есть

Он представляет собой высокий формальный стандарт языка,
который следует изучить и использовать в торжественных ре­
лигиозных и официальных обстоятельствах. Среди образован­
ной части населения классический язык может также использо­
ваться в качестве средства общения между, скажем, иракцами и
марокканцами, которые иначе не поняли бы друг друга.
Изучение арабского языка и его грамматики является цент­
ральным элементом классического исламского образования.
Наряду с Кораном и хадисом (хроники Пророка, его деяний и
высказываний), существует также религиозная по происхожде­
нию и значимости классическая юриспруденция, с УШ-1Х вв.
разделенная на пять основных школ: четыре суннитские и одну
шиитскую. Хотя они и испытывают давление со стороны со­
временного государственного законодательства (которое наи­
более сильно ощущается в таких секуляризуемых государствах,
как Тунис), эти более чем тысячелетние юридические школы
все еще влиятельны при решении вопросов, касающихся семьи и
брака (о чем я узнал, изучая мировые семейные структуры XX в.).
В исламе нет такой бюрократической иерархии, как в хри­
стианстве, но он и не столь аморфен как индуизм. Существует
единственный центр паломничества — Мекка. Де-факто есть
также универсальный центр исламской (суннитской) учено­
сти — университет аль-Азхар в Каире, привлекающий изуча­
ющих теологию не только со всей Западной Азии и Северной
Африки, но и, например, из Малайзии и Индонезии. Его шейх,
или глава, обладает значительной властью. В исламских странах
также существуют муфтии — главные религиозные судьи, хотя
в настоящее время они не пользуются ни большим влиянием,
ни уважением, поскольку часто воспринимаются как не более
чем выразители интересов правительств Египта и Саудовской
Аравии. Иранский шиизм организован более строго (даже не­
смотря на теократическую организацию Исламской Республики
Иран) с иерархией мандаринов, возглавляемой Великими Ая­
толлами, и собственным международным научным центром в
Куме.
Исламская архитектура Западной Азии обрела свою класси­
ческую форму в IX в. н.э. в Ираке в период халифата Аббасидов. Однако позже, в ХУ-ХУ1 вв., она отклоняется в сторону
альтернативных моделей в сооружениях оттоманов в Турции
и сефевидов в Иране, откуда правители династии Тимуридов в
39


М и р : Рук ов одс т во

для н а ч и н а ю щ и х

Бухаре и Самарканде и ранние Моголы отбирали своих лучших
архитекторов и строителей. Мечети — эстетически доминиру­
ющие и наиболее претенциозные здания, часто включающие
школьные комплексы — медресе. Как правило, они более богато
украшены орнаментом и более искусно построены, чем цита­
дели политической власти. Моголы пошли в другом направле­
нии, превращая императорские гробницы в наиболее впечат­
ляющие монументы. Это не совсем исламский обычай, где не
было принято чтить великих правителей. Гробница Хумаюна20,
расположенная в Дели, хранит память о слабом поверженном
императоре, а Тадж-Махал был построен в память о любимой
жене [Hattstein, Delius 2005; Dale 2010: 147ff]21. Интересно, что
классический арабский стиль является главным, если не един­
ственным, образцом монументальной архитектуры в новой ма­
лайзийской столице XXI в. — Путраджаи.
Европейская цивилизация
Европа — это мыс Азии, расположенный за пределами широ­
кой дуги речных цивилизаций, простиравшейся от Нила до
Желтой реки. Европейская цивилизация зародилась как мини­
мум 3000-4000 лет назад. Она окружена морями, где — сначала
в Эгейском море, а позже и в Средиземноморье, — появились
«талассократические», правящие морем державы, имевшие
важное и продолжительное значение, взаимосвязанные между
собой, объединенные Афинами и Римом (хотя римское господ­
ство над всей территорией Средиземноморья было основано
прежде всего на силе сухопутной армии). Главные судоходные
реки — Рейн, Дунай, Эльба, Волга и многие другие — связыва­
ли море с внутренними районами. Военно-морская мощь, уси­
ленная впоследствии корабельной артиллерией, стала основой
европейской экспансии: португальцы Генриха Мореплавателя22,
20 Насир-уд-дин Мухаммад Хумаюн (1508-1556) — второй падишах им­
перии Великих Моголов. — Примеч. ред.
21 Тадж-Махал — мавзолей-мечеть, построенный (1632-1653) по при­
казу правителя империи Великих Моголов Шах-Джахана в память о лю­
бимой жене Мунтаз-Махал, умершей при родах. — Примеч. ред,
22 Генрих (Энрике) Мореплаватель (1394-1460) — сын португальского
короля Жуана I, организатор португальских морских экспедиций вдоль
западноафриканского побережья. — Примеч. ред.
40


I. П о ч е му

мы т е , кто мы есть

испанцы, возглавляемые генуэзцем Христофором Колумбом,
Ян Питерсоон Кун23 и Голландская Ост-Индийская компания,
Джеймс Кук и экспедиции британского Королевского флота.
Европейские морские завоеватели и исследователи сменили
конных воинов-кочевников Евразии: арабов, монголов и турок.
Самой характерной и определяющей особенностью европей­
ской цивилизации является ее двойной фундамент: античный
языческий политеизм и христианская монотеистическая рели­
гия, являвшаяся универсалистской трансформацией западно­
азиатского иудаизма. В то время как западноазиатский ислам
фактически отверг своих культурных предшественников, как
принадлежащих к эре невежества, христианство выстраива­
лось на своем языческом основании первоначально, возможно,
вследствие необходимости: из-за неспособности собрать свою
собственную армию.
Таким образом, формация европейской цивилизации дуаль­
на. С одной стороны, вы должны знать значение Креста, исто­
рию Иисуса и Марии, понимать роль Рождества и Пасхи в хри­
стианском календаре. Вам следует знать, что такое Библия, и
быть хотя бы частично знакомым с ее содержанием. Предпола­
гается, что вы способны отличить православие от католицизма
и протестантизма, а внутри последнего можете различить такие
направления, как англиканство, кальвинизм и лютеранство.
С другой стороны, вам также полагается знать, кем был Зевс
(или Юпитер), но только как образованному человеку, и ни в
коем случае как верующему. Принадлежность к европейской
культуре также предполагает некоторое знание об Одиссее и
Илиаде, о Сократе, Платоне и Аристотеле, о Юлии Цезаре, Ав­
густе и Адриане. Если вы претендуете на высшее образование,
то ожидается, что вы читали хотя бы что-то из Гомера, Платона,
Вергилия, Горация и Овидия (по крайней мере, в переводе) и
обладаете какими-то знаниями о греческой трагедии и римском
праве.
Классическая европейская архитектура представлена прежде
всего древними греко-римскими храмами с их колоннадами и
прямыми треугольными фронтонами крыш, иногда с римским
23 Ян Питерсоон Кун (1587-1627) — четвертый и шестой губернатор
голландской Ост-Индии, значительно расширивший голландские коло­
ниальные владения в Индонезийском архипелаге. — Примеч. ред.

41


М и р : Ру ководст во

для на ч и н а ющи х

куполом, возрожденным в новое время в республиканском не­
оклассицизме в США и императорском в России. Историческая
европейская традиция также включает христианский готиче­
ский собор (хотя его никогда не относили к неоклассицизму),
устремленное в небо объединение верующих (в отличие от мест
захоронения фараонов или таких мест жертвоприношений, как
пирамиды майя или ацтеков). Знаковым строениям Европы ча­
сто присущ неоготический стиль, например, зданиям Британ­
ского парламента и венской Ратуши. Неоготика стала любимым
архитектурным стилем американских колледжей XIX в.
Христианская Европа никогда не отказывалась от дохристиан­
ской эры как периода темноты и невежества, и на это были серь­
езные основания. После периода преследования христианство
стало официальной религией Римской империи, провозглашен­
ной с императорского трона. В отличие от ислама христианству
не пришлось одерживать военную победу над действующими
властями извне. Заключительная победа христианства была
результатом войны между двумя претендентами на титул рим­
ского императора. Церковь рассматривала себя, как и являлась
де-факто, главным культурным звеном между античным пе­
риодом и феодальным Средневековьем (см.: [Anderson 1974]).
Католическая церковь признала Аристотеля главным авторите­
том светского знания; европейская же система юриспруденции
включала как каноническое, так и светское право, оба основан­
ные на римском праве (см.: [Berman 1980]). Действительно, она
могла законно рассматривать себя в качестве наследника Рим­
ской империи с того момента, как в 330 г. Константин признал
христианство имперской религией. Никакого нового священно­
го языка утверждено не было: латынь являлась языком римской
церкви, а греческий — византийской. Только после падения Ви­
зантии церковно-славянский стал языком православия.
Древняя Греция и Древний Рим были приняты в качестве
родителей христианской Европы и навсегда определили стан­
дарты европейского классицизма. В современном Оксбридже24
под чтением «классики» подразумевается чтение на латыни и
греческом, включая историю и литературу греко-латинской ан24 Оксбридж (англ, Oxbridge) — слово, составленное из названий двух
самых престижных университетов Великобритании — Оксфорда и
Кэмбриджа. — Примеч. ред.

42


I. П о ч е м у

мы т е , кто мы есть

точности. Классицизм в европейской архитектуре предполагает
следование архитектуре Греции или Рима (или хотя бы исполь­
зование ее в качестве источника вдохновения). Классическая
литература в Европе включает традицию от Гомера до Овидия.
В отличие от иудаизма» конфуцианства и индуизма, но как
ислам и буддизм, христианство — это религия спасения и уни­
версального призвания. Встроенная в европейскую, а позднее и
североамериканскую имперскую власть, она использовалась как
мощное орудие завоеваний и как действенное средство экспан­
сии. Впоследствии этот принцип универсалистского призвания
под понятиями «устойчивая свобода» и «права человека» под­
держивал евро-американские секулярные крестовые походы.
То, что христианские крестовые походы и исламский джихад
должны столкнуться в современном мире, едва ли было предопре­
делено. Но как только религиозные джинны выпущены из бутылки
модерна, можно ожидать, что они столкнутся, и отголоски их кон­
фликта, усиленные геополитическими делениями, будут слышны
по всей американской империи и зависимым от нее территориям.
Взаимоотношения светского классицизма — античные боги
вскоре стали преимущественно литературными героями — и
религиозной традиции христианства временами носили кон­
фликтный характер, но в целом обеспечили наличие плодот­
ворной, открытой напряженности в европейской культуре. Эти
взаимоотношения почти мирные в случае Ренессанса и гума­
низма Эразма Роттердамского, но более сложные в эпоху Про­
свещения — эпоху Вольтера, Гиббона и Винкельмана. Однако
еще более важным является тот факт, что двойственная тради­
ция христианской религии и римского права способствовала
возникновению юридической доктрины разделения духовной и
мирской власти, выраженном в высших и независимых фигурах
Папы Римского и императора [Berman 1980].
Занимая осторожную позицию в отношении бурной дискус­
сии о «системе ценностей европейской цивилизации», все-таки
необходимо подчеркнуть ряд моментов. Европа обладает особой
политической культурой, включающей принципы выборнос­
ти на государственные посты и народного представительства
как собственного основания для налогообложения и граждан­
ства. Наряду с указанными существовали и другие принципы,
которые в определенные исторические периоды преобладали
по важности над первыми, но никогда их полностью не отме43


М и р : Ру к о в о д с т в о

для н а ч и н а ющи х

няли. Еще в средневековой Европе претенденты на два самых
высоких государственных поста — Папы Римского и импера­
тора — избирались в ходе формальных и регулярных выборов.
В конце концов, «демократия» — это античное европейское сло­
во. Во время тяжелого финансового кризиса французская абсо­
лютистская монархия вынуждена была созвать в 1789 г. сослов­
но-представительское собрание — Генеральные Штаты. Тем не
менее для большинства людей наиболее важным стало понятие
гражданина как человека, обладающего правами. Этот принцип
восходит к положению свободного мужчины в греческом по­
лисе. Впоследствии он был кодифицирован в римском праве и
распространен на всю империю. Такая юридическая концепция
индивидуальных прав не была развита в других цивилизациях.
Европейская цивилизация захватила также и Америку. США
сохранили как дохристианскую классическую архитектуру (истол­
кованную Джефферсоном и другими как республиканскую, а не
имперскую), так и христианскую веру, прежде всего в форме про­
тестантизма. Латинская Америка также сохранила свою веру — ка­
толическую в данном случае — и барочный архитектурный стиль.
Черная Африка (Африка к югу от Сахары)
Кажется, мы все родом из Африки. Господствующее в палео­
антропологии мнение утверждает существование общего афри­
канского предка всех человеческих видов, от которого мы все
произошли и распространились по земле. (Внушающий дове­
рие краткий обзор для неспециалистов см.: [Chanda 2007: ch. 1].)
Но происхождение не обязательно означает непрерывность или
даже значимую связь. Выступая против всевозможных сторон­
ников превосходства белой расы или «западной цивилизации»,
многие из нас сегодня будут, без сомнения, рады с гордостью
заявить, что мы все — африканцы. Но это позиция уважения к
человеку. Мы же здесь должны иметь дело, прежде всего, с диф­
ференциацией человечества.
Цивилизация Черной Африки отличается от всех других по
самой своей природе, а не только своими характерными особен­
ностями. Это — устная цивилизация без канонических текстов,
семейство культур без исторического ядра, без единой религии
или классического языка. Как же тогда она может быть одной
из крупнейших цивилизаций и вообще цивилизацией? Здесь
44


I. П о ч е му

мы т е , кто мы есть

непрофессиональному историку нужно быть очень осторож­
ным — то, что Мудимбэ [Mudimbe 1988] назвал «изобретением
Африки», было извилистым, сложным и конфликтным проек­
том, проектом колониальным и националистическим. Но даже
если мы захотим сократить число цивилизаций, имеющих акту­
альное значение, можно найти достаточно аргументов в пользу
рассмотрения цивилизации Черной Африки в качестве тако­
вой. В Африканский Союз25 входят также государства Северной
Африки, но это вопрос современной геополитики. Тем не менее
крайне уважаемый, но малоизвестный сенегальский ученый
Шейх Анта Диоп утверждал, что «египетская древность отно­
сится к африканской культуре также, как греко-римская антич­
ность к европейской» (подробнее см.: [Diop 1967/1993]). Не за­
нимая определенной позиции в споре о том, была ли древняя
египетская цивилизации «черной» (nègre) или нет, для целей
данной книги представляется достаточным отсутствие непре­
рывных связей между архитектурой, мировоззрением и пись­
менностью Египта фараонов, с одной стороны, и территорией к
югу от Нила и великой пустыни, с другой (хотя и были найдены
объекты торговли между ними) [Braudel 1987: 194]. В той сте­
пени, в какой существует общая африканская цивилизация, эта
цивилизация располагается к югу от Сахары.
Экологические факторы цивилизации всегда были сложны­
ми. Они четко определены двумя великими пустынями — Саха­
рой на севере и Калахари на юге и двумя океанами — Атланти­
ческим на западе и Индийском на востоке. В древности ни одна
из границ не была непроходимой, однако вместе они оставили
Африку в стороне от основных евразийских торговых путей.
Сложная география самого континента имела еще большее зна­
чение. Его пространственный центр с густыми тропическими
лесами, населенными насекомыми и паразитами, без едино­
го луча естественного света никогда не мог стать социальным
центром. Ни по одной из великих рек, прерываемых порогами и
водопадами (наиболее печально известными из которых явля­
ются находящиеся на реке Конго), нельзя было доплыть от моря
в глубь материка. Великие культурные и политические места
25 Африканский Союз — международная межправительственная ор­
ганизация, включающая 54 государства. Основан в 2002 г. в качестве
правоприемника Организации африканского единства. — Примеч. реЬ.

45


М и р : Руководство

для н а ч и н а ю щ и х

Африки — от Ти!ибукту26 и Джене27 до Большого Зимбабве28 —
располагались на границах саванны или ближе к западному по­
бережью, как Ифе29 или Бенин.
Однако, несмотря на разнообразие, этой цивилизации прису­
ща прежде всего лингвистическая общность, простирающаяся
от Гамбии и Сенегала на северо-западном побережье до мыса
Доброй Надежды на юго-восточном — это общность нигероконголезская языковой семьи. При этом считается, что ядро
этой семьи — языковая группа банту — распространилась с
территории, прилегающей к нынешней границе между Ниге­
рией и Камеруном. В это лингвистическое единство не входит
обширная группа языков «подковообразного» региона к северу,
западу и востоку от Сахары, населенного носителями афразий­
ских языков — арабского, берберского, амхарского30 и сомалий­
ского и в далеком прошлом египетского языка эпохи фараонов.
Кроме того, в нигеро-конголезкую семью не входит ряд нилосахарских языковых сообществ, проживающих к югу от пусты­
ни: язык хауса31 в северной части Нигерии, масайский32 язык и
язык луо33 в северной Кении, а также немногочисленные сохра­
нившиеся койсанские языки34 в юго-западной Африке.
26 Тимбукту — город на севере центральной части Мали, в 13 км к се­
веру от реки Нигер; столица самопровозглашенного государства Азавад. — Примеч. пер.
27 Дженне — один из древнейших городов в Африке южнее Сахары. Рас­
положен в пойме реки Нигер, в Мали. — Примеч. пер.
28 Большое (Великое) Зимбабве — название, данное каменным руинам
древнего южноафриканского города, расположенного в провинции
Масвинго государства Зимбабве. — Примеч. пер.
29 Ифе — город на юго-западе Нигерии, один из важнейших очагов
древней цивилизации в Западной Африке. — Примеч. пер.
50 Государственный язык Эфиопии. — Примеч. пер.
31 Хауса — крупнейший по числу носителей язык чадской ветви, рас­
пространенный в Западной Африке. — Примеч. пер.
32 Масайский язык относится к восточным нилотским языкам, распро­
странен в южной Кении и северной Танзании. — Примеч. пер.
33 Языки луо относятся к западным нилотским языкам, наиболее рас­
пространены на территории, простирающейся от южного Судана до
южной Кении. — Примеч. пер.
34 Койсанские языки — условное название автохтонных не-банту язы­
ков юга Африки и двух изолированных языков Танзании (сандаве и
хадза). — Примеч. пер.

46


М и р : Руководство

для нач и н а ющи х

Несмотря на все экологическое разнообразие территорий за
пределами пустынь севера и юго-запада — тропические леса,
покрытые травяной растительностью саванны, плодородные
холмы Великих африканских озер и реки с ограниченной судо­
ходностью, — большая часть Африки к югу Сахары обладала
общей очень важной чертой: изобилие земли и крайний недо­
статок рабочей сила. Более того, сельское хозяйство было мо­
тыжным, а не плужным (за исключением Эфиопии), и землю
обрабатывали преимущественно женщины [Boserup 1970].
Такие условия повлияли на создание особого типа семьи, и
сегодня характерного для Черной Африки, в котором особое
значение придается способности к деторождению. Хотя сегодня
на эту традицию оказывают влияние современные формы пла­
нирования семьи, уровень рождаемости по мировым стандар­
там все еще очень высок: четыре ребенка, что является офици­
альной нормой в Нигерии. Связанная с этим практика массовой
полигамии уникальное явление в современном мире [Therborn
2004], недавно прославленное президентом Южной Африки
Джейкобом Зума, взявшему третью жену в январе 2010 г. Со­
гласно сообщениям в печати, он является отцом уже 20 детей.
Великий антрополог-африканист Джек Гуди в ряде своих
работ подчеркивал различие между Африкой и евразийскими
«цивилизациями бронзового века», и то, каким образом эта аф­
риканская цивилизация — будучи не только менее технологиче­
ской, но также и менее жестко иерархической и стратифициро­
ванной, — проявила себя в разных аспектах, включая ее кухню
и отказ от использования цветов [Goody 1993,1998].
В какой степени можно говорить о существовании общей фи­
лософии или космологии банту — вопрос, вызывающий жаркие
споры (см. краткий обзор и ссылки: [Mudimbe 1988] и [Appiah
1992]), но здесь нет необходимости занимать в нем определен­
ную позицию. Представляется, однако, что имеется ряд широко
распространенных верований, обладающих актуальным зна­
чением. Существует богатый и разнообразный духовный мир,
населенный как злыми, так и добрыми духами, и люди должны
проявлять к ним уважение и приносить ритуальные жертвы.
Есть духи предков, и есть духи природы. Современная африкан­
ская литература превратила их голоса в письмо, наверное, наи­
более выразительно в работах Бена Окри, например, в его рома­
не «Голодная дорога» (1991 г.). Но духи и способы «обхождения»
48


I. П о ч е м у

мы т е , кто мы есть

с ними присутствуют и в гораздо более осязаемых формах, на­
пример, в частой диагностике болезни в магических терминах,
в вере в ведьм, включая девочек-ведьм в Нигерии, в вооружен­
ных восстаниях, оберегаемых амулетами, а иногда, как в Уган­
де, в формах сопротивлении, движимых спиритуалистически­
ми истолкованиями христианства, как в случае ясновидящей
Элис Аума «Лаквены»35 (Посланницы) и ее преемника Джозефа
Кони36, возглавляющего Господню армию сопротивления,
«Африка», как и «Азия», — европейское изобретение, но это
не умаляет эвристической ценности анализа цивилизации Чер­
ной Африки* Христианство и ислам стали доминирующими ре­
лигиями современной Африки, но им пришлось приспосабли­
ваться к сохраняющим устойчивость африканским семейным
и гендерным структурам. Например, христианству пришлось
адаптироваться к полигамии, а исламу — к роли женщин в об­
щественной экономической сфере.
С художественной точки зрения широко распространенное ри­
туальное использование масок и танца — еще одна особенность
континента, достойная упоминания. Нигде больше вы не увидите
вождей, политических деятелей и представителей духовенства, пуб­
лично исполняющих сольные или коллективные танцы.
Наконец, в завершении этого обзора цивилизаций следу­
ет напомнить, что он не задумывался как Зал Славы Великих.
Это — просто список самых крупных цивилизаций, показыва­
ющий, как они вырисовываются в XXI в. По сравнению с ними,
например, майя и другие америндские цивилизации, а также
цивилизации Юго-Восточной Азии являются менее крупными,
но не обязательно менее важными.
Все цивилизации были глубоко обеспокоены семейными и
половыми отношениями, и современные формы этих отноше­
ний носят их устойчивые отпечатки. Но в ходе обширного ис­
следования семьи я обнаружил, что наряду с ее пятью цивилиза­
ционными моделями существуют и две основные современные
35 Эллис Аума Лаквена (1956-2007) — угандийская ясновидящая и цели­
тельница, религиозно-политический лидер, основательница Движения
Святого Духа. В 1986-1987 гг. возглавляла антиправительственное вос­
стание милленаристского толка в Уганде. — Примеч. пер.
36 Джозеф Кони (р. 1961) — глава Господней армии сопротивления,
ставящей перед собой цель создания в Уганде теократического государ­
ства, основанного на Библии и Десяти заповедях. — Примеч. пер.

49


М и р : Ру к о в о д с т в о

для н а ч и н а ющи х

семейные системы гибридного характера» сформировавшиеся
в рамках более поздних волн глобализации и путей к модерну:
юго-восточная азиатская и американо-креольская системы.
СИСТЕМЫ «СЕМЬЯ — ПОЛ — ГЕНДЕР»
Все мы — не только наследники, но, как правило, также и участ­
ники того, что можно назвать системой «семья — пол — гендер»
(family-sex-gender system), определяющей наше происхождение,
родство и связи, сексуальные практики и социальные гендерные
отношения. Основные мировые системы «семья — пол — гендер»
берут начало в пяти главных цивилизациях и даже могут рассмат­
риваться как их центральный элемент, зачастую самый продол­
жительный и устойчивый на протяжении многих столетий и даже
тысячелетий. Поэтому мы исследуем эти системы под общим за­
головком «наследие цивилизаций». Но современный мир также
включает еще две главных системы, являющиеся цивилизацион­
ными гибридами, рожденными в результате волн глобализации:
юго-восточную азиатскую и американо-креольскую системы, за­
служивающие отдельного внимания. Основное открытие моего
исследования семейных структур заключалось в том, что все семь
систем все еще активно существуют в современном мире, видоиз­
мененные, но не сводимые друг к другу ([Therborn 2004]; нижес­
ледующие разделы основаны на этой книге).
Конфуцианская востонноазиатская модель семьи
Эта модель охватывает обширную область, исторически от­
меченную синской цивилизацией (Китай, Япония, Корея и
Вьетнам), и, конечно, включает региональные и национальные
варианты. Классический конфуцианский патриархат был ви­
доизменен в Японии и смягчен во Вьетнаме, а в Корее к 1900 г.
принял свою наиболее ортодоксальную форму.
Из пяти основных типов отношения в человеческой жизни,
определяемых конфуцианством37, отношение между отцом и
сыном является самым важным, а сыновняя почтительность —
37 Отношения между отцом и сыном, отношения между братьями, от­
ношения между супругами, отношения между младшими и старшими,
отношения между правителем и подданными. — Примем. ред.

50


I. П о ч е му

мы т е , кто мы есть

главной добродетелью, которой подчинены все остальные
семейные и социальные нормы. Брак — это контракт, заклю­
чаемый между семьями, который может быть расторгнут по
взаимному согласию или по желанию мужа. Как и повсюду за
пределами Западной Европы исторически брак был фактически
универсален; в общем и целом он таковым остается и сегодня, за
исключением ряда столичных городов, таких как, например, То­
кио и Сингапур. Двоеженство было вне закона, но «наложницы»
обладали формальным семейным статусом жен «второго ранга»,
и их дети признавались законными. Сексуальные отношения
всегда считались морально легитимным мужским удовольстви­
ем. Идеалом в Китае считалась патрилинейная расширенная се­
мья, в которой вместе живут несколько поколений, в то время
как родовая семья с ожидаемым отделением младших женатых
сыновей была идеалом в Японии. К патрилинейным предкам
должно проявлять почитание, поддерживать домашний алтарь и
совершать определенные ритуалы в родовых залах — традиция,
которая сегодня возвращается в некоторых районах Китая. Мо­
гилы предков — очень важные семейные места, и День уборки
могил38до сих пор является главным днем китайского календаря.
Уважение к родителям и повиновение им — ключевые нормы
конфуцианской семьи. Грандиозные политические и экономи­
ческие трансформации, которые претерпел этот регион, видо­
изменили присущие конфуцианству отношения между поколе­
ниями, но не смогли полностью их искоренить. Современный
китайский закон о наличии одного ребенка в семье привел к
значительному укреплению положения детей. Старшинство и
пол оказывают сильное влияние на общественные отношения
как в рамках семьи, так и за ее пределами, но обычая женского
затворничества не существует.
Конфуцианство легко приспосабливается к патерналистско­
му фамилизму в политике и управлении, в том числе корпо­
ративному. Оно просочилось даже в коммунистический язык:
во Вьетнаме Хо Ши Мина39 называли «Дядюшка Хо» (в более
38 Судя по всему, речь у Терборна идет о празднике Цинмин («праздни­
ке чистого света»), традиционном китайском празднике поминовения
усопших. — Примеч. ред.
39 Хо Ши Мин (1890-1969) — вьетнамский политический деятель и по­
следователь марксизма-ленинизма, основатель Коммунистической пар­
тии Вьетнама, руководитель августовской революции, первый президент

51


М и р : Рук ов од с т во

для н а ч и н а ю щ и х

формальных случаях — «Великий Дед»), а главные союзники
упоминались как «Старший брат Советский Союз» и «Старшая
сестра Китай» [Магг 1981:132п; Вау1у 2007: 187].
Южноазиатская индуистская модель семьи
Я называю эту модель южноазиатской, потому что во многих
отношениях она также оказывает влияние на неиндуистские се­
мьи субконтинента, включая мусульманские, хотя отличитель­
ные нормы субконтинента являются индуистскими. Брак счи­
тается священным обязательством, которое должен выполнять
каждый. Надлежащий брак заключается в дарении девствен­
ницы одной патрилинейной семьей другой. Исторически это
подразумевало, что девочки выходили замуж еще до половой
зрелости: на рубеже Х1Х-ХХ вв. средний брачный возраст для
них составлял 10-11 лет. Индуистская вдова не может законно
вступить в повторный брак, даже если она остается девствен­
ной, хотя светский закон независимой Индии это разрешает.
В XX в., благодаря колониальному законодательству, брачный
возраст значительно увеличился, однако в сельских районах
Южной Азии половина всех девочек выходит замуж моложе
18 лет. В северной Индии брак заключался и заключается до сих
пор между представителями разных деревень, что для молодой
девушки означает разлуку с родителями и друзьями. Это широ­
ко распространенная тема печальных песен.
Брак в принципе не может быть расторгнут, и, за исключе­
нием определенных групп брахманов, является моногамным.
Брачные соглашения подчиняются правилам кастовой эндога­
мии и экзогамии происхождения. Унаследованная каста фор­
мирует социальное взаимодействие, в том числе у мусульман и
христиан, и сегодня сохраняет важное, если не ключевое, зна­
чение. Ожидается, что невеста принесет приданое, размер и
фактическое содержание которого являются предметом частых
семейных споров. В консервативном индуизме высших каст су­
ществует обычай рипШг, или обычай женского затворничества.
Исторический идеал семьи, актуальный и сегодня, — это
расширенная патрилинейная семья, включающая женатых сыСеверного Вьетнама, создатель Лиги независимости Вьетнама и Нацио­
нального фронта освобождения Южного Вьетнама. — Примем, пер.

52


I. П о ч е м у

мы т е , кто мы есть

новей и владеющая совместной собственностью. Это большой
семейный мир, в котором растут дети. Девочками часто прене­
брегают, поскольку они должны скоро покинуть семью. Исто­
рически связь между матерью и сыном была очень важна, и се­
годня матери — главные свахи своих детей.
*
С точки зрения гендерных отношений Южная Азия пропи­
тана женоненавистничеством и плохим обращением с женщи­
нами. К этому мы вернемся позже, анализируя жизненные пути
человека. Но, как и в случае влиятельных королев старой Ев­
ропы — Елизаветы I, Марии Терезы, Екатерины II, — династия
может превзойти пол. За прошедшие три-четыре десятилетия
в Южной Азии было больше политических лидеров женского
пола, чем в других частях мира, например, из династии Бхутто в
Пакистане, Неру—Ганди в Индии, Бандаранаике в Шри-Ланке.
Также можно вспомнить дочь шейха Муджибура Рахмана и вдо­
ву Зиаура Рахмана, возглавлявших две конкурирующие партии
в Бангладеш40. С сексуальной точки зрения сегодня южно-ази­
атское общество стало крайне строгим, о чем свидетельствуют
асексуальные фильмы Болливуда и типичное для Дели начала
2000-х годов полицейское преследование пар, сидящих близко
друг к другу или держащихся за руки в публичных местах (здесь
я обязан непосредственным наблюдениям моего коллеги-ан­
трополога доктора наук Первиза Муди).
Исламская западноазиатская / североафриканская модель семьи
Ислам, как и христианство, является мировой религией, рас­
пространившейся по всему миру. Но за пределами его исто­
рических ареалов на исламский институт семьи значительно
повлияли другие культуры, а также региональные процессы из­
менений, имевшие место в XX в.
Хотя исламский брак — это контракт, не являющийся свя­
щенным таинством, все типы вопросов, касающихся семьи,
пола и сексуальных отношений, в значительной степени регу­
лируются священным законом. В рамках ислама существует
важное (хотя сегодня и несколько потерявшее свое значение)
40 Речь идет о Шейх Хасине Вазед (премьер-министр Бангладеш в 19962001 гг., и с 2009 г. — лидер партии «Лига Авами») и Халеде Зиа (премьерминистр Бангладеш в 1991-1996 гг. и 2001-2006 гг., лидер Национали­
стической партии Бангладеш). — Примеч. пер.

53


М и р : Руководст во

для н а ч и н а ю щ и х

мирное разделение на пять крупнейших школ мусульманского
права, каждой из которых приблизительно 1200-1300 лет: че­
тыре суннитских и одну шиитскую, преобладающие в различ­
ных частях обширного мусульманского мира. Мусульманское
право не только выражает общий принцип мужского превос­
ходства (как, например, традиция паулианства в христианстве),
но и определяет его через набор конкретных правил: мужское
опекунство, неограниченная полигиния, развод по односторон­
нему заявлению мужа, патрилинейная принадлежность детей.
Однако священный закон также касается защиты индивидуаль­
ных прав женщин и прав дочерей на наследство, которое со­
ставляет половину наследства сыновей. В нем были признаны
права собственности женщин, включая права собственности и
правовой статус замужних женщин, задолго до их признания
в христианской Европе в XIX в. Сексуальность как таковая в
мусульманском мире не рассматривается как нравственно не­
достойное потворство своим желаниям, но она рассматрива­
ется как серьезная угроза социальному порядку. Поэтому она
должна строго регулироваться матримониальным порядком.
Женская добрачная девственность считается показателем чести
семьи, Остаться незамужней или иметь детей вне брака не явля­
ется легитимным выбором в рамках жизненного пути.
Дети растут в больших патриархальных домашних хозяй­
ствах, которые в прежние времена — а в сельской местности и
сегодня, — являлись частью больших единиц патрилинейного
родства, кланов и племен. Гордость первым родившимся сы­
ном отражена в арабском обычае именования, согласно кото­
рому мать ребенка обозначается как «умм» (и ш т) (мать... [имя
мальчика]), как, например, Умм Кульсум, широко популярная
египетская певица середины XX в. «Абу» (отец) используется
менее широко, но такой вариант тоже существует. Поколение
палестинских лидеров времен Ясира Арафата использовало
этот арабский обычай для создания псевдонимов, которые ас­
социируются с их общественными ролями: например Абу Ма­
зей, наиболее часто используемое арабское имя действующего
президента Палестинского государства.
Семьи сильно сплочены, и широко распространены браки
между кузенами. Детские браки (без вступления в супружеские
отношения) одобрены религией, но после их краткого возрож­
дения в первые годы иранской революции сегодня стали редки54


I. П о ч е м у

мы т е , кто мы есть

ми. Полигамия, которая всегда была доступна только богатым,
в настоящее время также нечастое явление и юридически за­
висима от прямого согласия первой жены. Количество разво­
дов, раньше совершавшихся достаточно часто и с легкостью
для мужчины, сократилось. Дети разведенных родителей всегда
остаются под опекунством отца, хотя в современных межкуль­
турных браках это становится предметом ожесточенных спо­
ров, и опека над детьми до определенного возраста может быть
отдана матери.
Христианско-европейская модель семьи
В своей основе эта система является в гораздо большей сте­
пени христианской (при определенной поддержке со стороны
германской моногамии), чем греко-римской. Она распростра­
нилась на европейские колониальные поселения и на новооб­
ращенных христианин за пределами Европы, но зачастую в
видоизмененных формах. Составное название отражает ее ев­
ропейско-христианское происхождение. Отличительными осо­
бенностями этой системы являются билатеральное происхож­
дение (важность семьи матери сопоставима с важностью семьи
отца), принцип свободы выбора партнера по браку, включая
легитимность отказа от вступления в брак, моногамия, отсут­
ствие специального морального обязательства перед предками,
критическая моральная оценка сексуальности. Уникальной ев­
ропейской особенностью была концепция брака, имеющая до­
христианские корни и кристаллизованная церковью, правда
при этом часто нарушаемая на практике. Брак должен быть во­
просом выбора мужчины и женщины, желающих быть вместе,
и он должен быть моногамным. Брак как вопрос индивидуаль­
ного выбора — это исключительно европейская концепция,
выдвинутая католической церковью и подтвержденная контрреформационным Тридентским собором в 1560 г. Брачный ин­
дивидуализм — это католическая, а не протестантская норма.
Христианство отрицательно оценивало сексуальность. В от­
ношении детей ключевое различие делалось между рожденны­
ми в браке и незаконнорожденными. Однако гибкость в вопро­
сах брака подразумевала признание «внебрачных детей», когда
речь шла об особо высокопоставленных родителях. Принцип
учета родства, как со стороны матери, так и со стороны отца,
55


М и р : Руководство

для н а ч и н а ю щ и х

предполагал определенный гендерный баланс и возможность
большей детской автономии. От девочек не ожидалось, что они
«исчезнут» в другой семье после брака. Браки между двоюрод­
ными братьями и сестрами не были разрешены католикам, что
делало родительский контроль более трудным, чем в исламских
странах.
Но и в Европе историческая семья была патриархальной, воз­
главляемой отцами и мужьями, хотя их полномочия были более
ограничены, чем в дохристианском Риме. В Скандинавии еще в
XIX в. всем людям давалось отчество, т.е. второе имя, показы­
вающее, что вы приходитесь сыном или дочерью вашего отца.
Исландцы и русские все еще используют эту норму при образо­
вании имен.
В Европе существует культурное разделение на Восток и За­
пад, зародившееся в раннем Средневековье 1000 или более лет
назад и проходящее по линии, идущей от Триеста41 до СанктПетербурга. Она восходит к границам ранних средневековых
германских поселений. Значительно упрощая и не принимая
во внимание важное исключение латинской Европы, можно
утверждать, что эта линия разделила западный вариант нормы
нового местожительства, в соответствии с которой в результа­
те брака образовывалось новое домохозяйство, и восточную
традицию, согласно которой новая пара обосновывалась у ро­
дителей мужа. Поэтому западноевропейские дети, как правило,
росли в нуклеарных семьях. К востоку от линии раздела люди
женились обычно в молодом возрасте и практически все всту­
пали в брак; на западе же средний возраст вступления в брак
был на несколько лет больше, а 10% (а зачастую и более) насе­
ления никогда не вступало в брак. Это разделение пережило и
появление, и крах коммунизма.
В Западной Европе разделение на Юг и Север проходило че­
рез центр Франции. К северу от линии раздела дети и молодые
люди, включая выходцев из владеющих собственностью фер­
мерских семей, покидали родительский дом рано, с наступле­
нием половой зрелости или по окончанию обучения в школе,
работая слугами в других домашних хозяйствах до вступления
в брак или получения наследства. К югу от линии раздела моло41 Триест — город в Италии, расположенный в 145 км к востоку от Вене­
ции. — Примеч. пер.
56


I. П о ч е му

мы т е , кто мы есть

дежь, как правило, оставалась со своими родителями до брака.
Это разделение* наиболее заметное между Италией и Испанией,
с одной стороны, и Центральной и Северной Европой, с другой,
все еще сохраняется и сегодня.
Из-за массовой пролетаризации и урбанизации XIX в, стал
периодом великого разлада европейской семейной жизни. От
трети до половины всех детей — как в главных, так и в менее
крупных городах европейского континента, — родились вне
брака. Десятки тысяч младенцев были отданы в дома приюта,
где уровень смертности обычно значительно превышал 50%.
Благодаря успешной индустриализации модель семьи посте­
пенно была восстановлена. Начиная с конца XIX в., возрастает
общественное беспокойство о детях, подвергавшихся жестоко­
му обращению, и государственным органам были даны полно­
мочия и вменена обязанность вмешиваться в жизнь неблагопо­
лучных семей с целью защиты детей.
Семейные системы Черной Африки
Здесь мы имеем дело, скорее, с группой систем «семья — пол —
гендер». Но, несмотря на религиозный плюрализм (включающий
христианство и ислам) и огромное этническое разнообразие,
этой группе присуще характерное единство. Она имеет особую
модель полигамного брака, специфические отношения родства
и рождаемости, семейную привязанность к предкам. Проис­
хождение ведется как по женской линии — преимущественно в
средней Африке — так и по мужской. Брачные союзы в Африке
устраиваются семьей жениха, платившей материальными ценно­
стями или услугами семье невесты; собственность наследуется от
одного поколения к другому, как правило, только членами семьи
одного пола. Наличие девочек в семье является источником се­
мейного богатства в отличие от традиции Южной Азии.
Африканцы высоко ценят плодовитость как основную цель
человеческой жизни, причем в более широком и общем смыс­
ле, чем классическое конфуцианство, утверждавшее необходи­
мость продолжения наследственной линии. Хотя в Африке, как
и везде, существуют нормы легитимного и нелегитимного сек­
суального поведения, различие между детьми, рожденными в
браке, и внебрачными детьми едва ли было важным. Сексуаль­
ная свобода и ограничения сексуального поведения варьируют
57


М и р : Ру к оводст во

для н а ч и н а ю щи х

среди народов континента, но в целом сексуальность жителей
Африки всегда была менее ограничена, чем в исторической Ев­
разии. Полигиния, будучи массовой практикой даже в таких
преимущественно католических странах, как Руанда и Бурунди,
остается характерной особенностью африканской семьи. Она
основана на ключевой исторической роли женщины в сель­
скохозяйственном производстве. Брачные узы, как правило,
относительно слабы, муж и его жена (жены) обычно обладают
раздельными средствами к существованию, будь то земельные
участки или результаты торговли, осуществляемой женщина­
ми. Отношения между матерью и детьми встроены в более ши­
рокие отношения родства и отчасти «размыты» в них. Нередко
заботу о детях принимают на себя родственники, многие дети
растут без одного из родителей. Африканская семейная систе­
ма предусматривает большое уважение к возрасту, старшим и
предкам, включая особую значимость коллективных обрядов
посвящения во взрослую жизнь, а также возрастных групп как
основы прав и сплоченности.
Несмотря на возможности сексуальных приключений, от­
крытые для девочек-подростков, в том числе с щедрыми «по­
жилыми поклонниками», и экономическую независимость
трудолюбивых замужних женщин, в африканской системе «се­
мья — пол — гендер» бразды правления принадлежат мужчи­
нам, особенно у мусульманского населения саванны к югу от
Сахары и в религиозно смешанной, но в основном христиан­
ской, Восточной и Южной Африке.
В мире существуют также две промежуточные, или гибрид­
ные, семейные системы, имеющие большое значение: юго-вос­
точная азиатская и американо-креольская модели, которые бу­
дут описаны ниже.
Юго-восточная азиатская модель семьи
(религиозно-плюралистическая)
Эта модель семейных отношений распространена от Шри-Ланки
до Филиппин, включая Мьянму, Таиланд, Лаос, Камбоджу, Юж­
ный Вьетнам, Малайзию и Индонезию. Буддистское безразли­
чие в отношении семьи и гибкие малайские традиции объеди­
нились здесь для смягчения нормативной жесткости семейных
правил, распространенных в других регионах Азии. Это нашло
58


I. П о ч е м у

мы т е , кт о мы есть

свое выражение в билатеральных родственных связях, широ­
кой свободе в выборе брачного партнера или, например, среди
малайцев-мусульман при принятии решения о разводе. Все еще
непревзойденный мировой рекорд по количеству разводов был
зарегистрирован в 1950-е годы среди малайцев-мусуяьман, где
решение о разводе могли принимать и женщины. Когда в XIX в.
британцы прибыли в Бирму, они были поражены неформально­
стью брака, подобного сегодняшнему сожительству, поскольку
буддистские каноны не предполагали никаких брачных обрядов.
Хотя исторически малайские девочки испытывали сильное
давление, побуждающее выйти замуж, молодые девочки-под­
ростки в Юго-Восточной Азии находятся в лучшем положении,
чем их ровесницы в господствующих патриархальных системах
Азии. Эта модель по-прежнему характеризуется наличием патри­
архального уклада и мужского господства, но она стала значитель­
но менее строгой и косной, чем в Восточной, Южной и Западной
Азии. На Филиппинах она более католическая по сравнению с се­
куляризованной Европой, но предоставляет женщинам большую
свободу, чем классическое европейское христианство.
Американо-креольская семья
В Америке на территории, протянувшейся от юга США че­
рез острова Карибского моря к Рио-де-Жанейро и включив­
шей в себя районы испанских рудников и гасиенд от Мексики
до Парагвая, сформировалась двойственная семейная систе­
ма, которую можно назвать «креольской». Она берет начало в
американской социально-экономической истории христиан­
ско-европейского патриархального управления плантациями,
шахтами и земельной собственностью с рабским трудом вы­
ходцев из Африки или Индии. Рабам не разрешалось жениться,
однако при этом поощрялось их размножение. Женщины лег­
ко становились жертвой насилия со стороны белого мужского
населения. Нехватка испанских женщин и отсутствие табу на
межэтнические сексуальные отношения способствовали рож­
дению метисов, составляющих большинство населения Латин­
ской Америки, вырванных из индейских сообществ и никогда
полностью не принятых белым населением.
Следующий фактор двойственности креольской модели се­
мьи заключался в сосуществовании, с одной стороны, строго
59


М и р : Рук ов одс т во

для н а ч и н а ю щ и х

патриархальных, управляемых белыми, культурной и семейной
систем, зачастую включавших строгую изоляцию женщин (жест­
кий вариант европейской семьи), а с другой стороны — в сосу­
ществовании форм сегрегации, способствовавших распростра­
нению среди черного и индейского населения, метисов и мулатов
неформальной модели семьи, одновременно характеризуемой
сильной материнской властью (в виду слабости или отсутствия
отцов) и благоприятствующей появлению феномена «мачо». Осо­
бенно в зоне Карибского бассейна неофициальные сексуальные
союзы превратились в господствующий образ жизни. На Ямайке
младенцы, родившиеся в браке, всегда составляли меньшинство.
Дети росли в семьях, состоящих из матерей и бабушек.
Исторический креольский белый патриархат смешался с
господствующей белой американской культурой; период Ре­
конструкции после Гражданской войны42 и миграции черного
населения на индустриальный север США укрепили афро­
американские семейные структуры, бывшие ранее продуктом
бедности и расистской эксплуатации. Но из-за процессов геттоизации и относительного обнищания значительной части аф­
роамериканцев в последние десятилетия, «черная» креольская
модель семьи возвращается в Северной Америке и продолжает
существовать в зоне Карибского бассейна, в Бразилии и в бед­
ных районах Латинской Америки. Эта система «семья — пол —
гендер» характеризуется господством и привилегированным
положением мужчин (однако это не патриархальная модель, по­
скольку отцовство маргинализовано в этой системе), высокой
сексуальной активностью и крайне сильными связями родства
по женской линии: бабушка — дочь — внучка.
ОТЛОЖЕНИЯ ШЕСТИ ВОЛН ГЛОБАЛИЗАЦИИ
Где бы мы ни жили, кто бы ни управлял нами в прошлом, на то,
кто мы есть, на то, во что мы верим и что помним, воздейству­
ют силы, область действия которых больше, чем наша страна —
42 В американской историографии термин «реконструкция» обозначает
периоды восстановлении экономической и политической жизни. Как
правило, термин относится к десятилетию после Гражданской войны
(1861-1865), периоду выхода США из Великой депрессии (1929-1933),
а также годам, последовавшим после Второй мировой войны. — Примеч. ред.

во


I. П о ч е м у

мы т е , кт о мы есть

исторические волны глобализации. Под «волной глобализации»
здесь понимается расширение, ускорение и/или интенсифика­
ция важных социальных процессов до, по крайней мере, транс­
континентального (но не обязательно — планетарного) уровня
распространения или воздействия. И временные границы этого
расширения/ускорения/интенсификации могут быть определе­
ны. Эти социальные процессы, практики и представления, как
правило, не появляются и не исчезают одновременно с глобали­
зационной волной, которая поднимается, движется вперед и от­
катывает, но вода всегда остается на своем месте. Я утверждаю,
что для понимания современного мира следует принимать во
внимание, по крайней мере, шесть подобных волн.
К предлагаемому списку волн глобализации можно добавить
и другие (серьезный кандидат здесь — возвышение евразийской
монгольской империи в XIII в.), но в истории человечества они
оставили меньше устойчивых отложений, чем те, о которых
здесь пойдет речь. Главный исторический эффект недолгого, но
захватывающего по своей масштабности правления монголов в
Евразии, заключался, вероятно, в том, что оно, разрушив быв­
ший в ту пору центром исламской цивилизации Багдад и уско­
рив перенос технологий из Китая, способствовало росту Европы
(после Великой чумы, когда во второй трети XIV в. относитель­
но спокойный период в Европе закончился распространением
по всей ее территории зараженных крыс, вызвавших эпиде­
мию бубонной чумы, унесшей приблизительно треть населения
[McNeill 1979: 158]). С другой стороны, Völkerwanderungen —
миграционные потоки, — начавшиеся с переселения наших об­
щих предков из Африки, оставили заметные следы в процессе
заселение земли людьми. Но эти ранние миграции были, ско­
рее, редкими перемещениями населения, а не расширением или
интенсификацией социальных процессов, в то время как более
поздние миграционные потоки являются частью экономиче­
ских, политических и культурных волн.
Образование мировых религий и установление границ
цивилизаций, 1У-У1Нев. н.э.
Цивилизации, как мы их определили ранее, шире власти вож­
дя или благословения священника. В определенном смысле
они порождения первой транскультурной, трансполитической
61


Ми р : Руководство

для н а ч и н а ющи х

волнами глобализации. Но в то время как цивилизации могут
разделять основные мировоззренческие принципы и опреде­
ленные ценности, волны глобализации отсылают к процессам
пространственно-временного изменения. В эвристической ло­
гике данной книги цивилизации берутся как отправные точки
социального геологического анализа, при этом предполагается,
что расширение их ядра определяется первой волной глобали­
зации.
Первая волна глобализации — это трансконтинентальное
распространение религий, создавшее то, что мы сегодня, спус­
тя более, чем тысячу лет, называем «мировыми религиями».
В удивительно короткий промежуток времени — 400-500 лет —
были учреждены центры всех мировых религий, существующие
и сегодня. С тех пор границы современных цивилизаций были
расширены, сжаты или размыты, но их ядра оставались неиз­
менными. Этот период исторического распространения пред­
ставляется мне более интересным, чем так называемое осевое
время, время одновременного, но случайного возникновения
великих религий (это понятие было введено немецким фило­
софом Карлом Ясперсом и развито в последние десятилетия
великим израильским социологом Шмуэлем Эйзенштадтом
[Eisenstadt 2006]).
К концу IV в. христианство стало официальной религией Рим­
ской империи, откуда постепенно завоевало и остальную часть
Европы. До этого оно смогло утвердиться в Армении, Грузии
и на территории современной Эфиопии. Приблизительно в то
же самое время, когда христианство завоевало Римскую импе­
рию, из северной Индии по Великому шелковому пути буддизм
проник в Китай и оттуда далее в Корею и Японию. Несколько
позже, в VIII в. н.э., он покорил Тибет [Cousins 1985: 320-331].
Но на территории синской цивилизации буддизм наряду с дру­
гими религиями всегда оставался подчиненным политической
власти. Продвигаясь морским путем, он прочно закрепился в
Шри-Ланке и достиг территории современной Бирмы и Таилан­
да, распространяясь далее на юго-восток к Малайскому архипе­
лагу, воздвигнув великолепный храм Боробудур на острове Ява
[Coedés 1966, 1968].
В этот период буддизм навсегда потерял свой «дом» в Индии
(за исключением ряда обращений так называемых неприкасае­
мых, имевших место после обретения Индией независимости).
62


I. П о ч е му

мы т е , кто мы есть

Своего рода международным центром буддизма стала ШриЛанка, откуда позже реформированный буддизм покорил насе­
ление Юго-Восточной Азии. В Индии буддизм потерпел пора­
жение от огромной полиморфной группы верований, известной
как индуизм, от которого он изначально отделился* поражение,
приведшее к новому утверждению власти брахманов и кастовой
иерархии.
Индуизм также был частью первой волны глобализации,
распространяясь на юго-восток вплоть до западного Индоки­
тая и индонезийских островов. Он начал формироваться одно­
временно с буддизмом, но за пределами Индии стал отдельной
второстепенной религиозной практикой (хотя индуизм все еще
распространен, например на Бали). Он был, главным образом,
дворцовой религией, легитимирующей божественность монар­
хического сана. Священный язык индуизма санскрит стал так­
же главным литературным и политическим языком южной и
юго-восточной Азии [Pollock 1998: 48ff]. Индуистские обряды,
эпосы и политические традиции стали частью яванской жизни
в националистическую эру [Anderson 1996] и остаются частью
ритуалов тайского королевского двора [Peleggi 2007]. Офици­
альное имя королей правящей династии Чакри в Таиланде —
Рама (в настоящее время королем является Рама IX) — проис­
ходит от имени индуистского бога и героя эпоса Рамаяна.
Ислам распространялся быстрее всех остальных религий. Он
часто путешествовал под покровом ночи верхом на лошадях
или верблюдах через бескрайние пустыни между оазисами и
участками плодородной земли по территории в 7000 км от за­
падного Марокко до Ферганской долины в современном Узбеки­
стане. Спустя сто лет после смерти Мохаммеда, в 632 г. н.э., ис­
ламские правители господствовали над огромной территорией,
простиравшейся от Испании вдоль Северной Африки, Египта,
Палестины, Аравии, современных Ирака (где вскоре был орга­
низован политический центр ислама, перемещенный из Мекки
через Дамаск в Багдад) и Ирана до долины Инда в современном
Пакистане, а также Бухары и Ташкента в Средней Азии. Вначале
это были победы арабских бедуинов над слишком растянутыми
оседлыми империями — Византией и государством Сасанидов
в Персии, — истощенными недавними свирепыми войнами
между собой. Однако эти бедуины были не только воинами, го­
товыми ассимилировать побежденную культуру намного более
63


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

богатого оседлого населения. Они были сторонниками новой
религии, победоносными посланниками Бога, и их завоевания
постепенно стали приобретать религиозное значение [Kennedy
2007; Lapidus 2002: 30ff]. В IX в. морские торговцы и миссионе­
ры завезли ислам на побережье Восточной Африки и в китай­
ский город Гуанчжоу, или Кантон [Welch 1985: 127ff] (см. также:
[Barnes 2008; Fernandez-Armesto 2009: ch. 9]).
Становление мировых религий одновременно означало закат
других религий и прежде всего языческого греко-римского по­
литеизма, включая его поздний культ императора, и дуалисти­
ческого зороастризма Персии, т.е. официальных религий двух
из трех самых крупных евразийских империй накануне первой
волны глобализации.
Эта первая историческая волна глобализации распространи­
лась гораздо шире, чем религии, оказав долгосрочное влияние
на ареалы цивилизаций. В этот период доминирующая восточ­
ноазиатская цивилизация стала синской, а не просто китайской,
а Северный Вьетнам и Корея под китайским имперским прав­
лением были вовлечены в двоякий процесс активного культур­
ного импорта и сохранения самобытности (в первом случае —
в течение тысячелетия) [Huard, Durand 1954: 47ff; Eckert et al.
1990: ch. 4]. Идеограммы и классический литературный канон
Китая были признаны высокой культурой в Корее, Японии и
Северном Вьетнаме. В 682 г. в корейском государстве Силла был
создан конфуцианский колледж. Две первые столицы объеди­
ненной Японии — Нара и Хэйан (или Киото) — были построе­
ны на основе модели китайского города Чанъань (современный
Сиань) [Coaldrake 1996: chs. 3-4].
Санскрит, священный язык северной Индии, стал политиче­
ским и литературным языком и ее дравидийской южной части,
свидетельствуя о распространении индийской цивилизации на
половину континента на тысячи километров от Инда. Великий
чикагский исследователь санскрита Шелдон Поллок дает наибо­
лее подходящее краткое описание: «Вдруг, начиная с IV в., над­
писи на санскрите стали появляться все чаще и чаще в местах,
сегодня известных как Бирма, Таиланд, Камбоджа, Лаос, Вьет­
нам, Малайзия и Индонезия» ([Pollock 2006: 123]; ср.: [Pollock
1996]). Индийская письменность создала основу для последую­
щего возникновения кхмерского, тайского, лаосского и бирман­
ского алфавитов.
66


I.

П

о ч е м у

м ы

т е

,

к т о

м ы

е с т ь

Арабский алфавит одержал победу над персидским и тюрк­
ским языками, обеспечив западно-азиатскую цивилизацию
общей письменностью, которая, будучи буквенной, никогда не
смогла стать экуменической, как китайская. В это время на Запа­
де Азии и в Северной Африке Ирак, Сирия, Палестина, Египет,
нынешняя Ливия, Тунис, Алжир и Марокко стали арабскими
странами. Ирак был частью Персидской империи, где население
говорило на персидском и арамейском языках. Сирия, Пале­
стина и Северная Африка были частью Римской Византийской
империи, где греческий язык считался языком высокой культу­
ры. На арабском языке практически не говорили. Большинство
населения Магриба были берберами, племенным обществом с
несемитским языком [Kennedy 2007: chs. 2-4,6]. Персидская вы­
сокая культура и язык выжили, но с арабской письменностью.
В это же время в Европе постиудейскому религиозному тече­
нию Западной Азии удалось принять на себя роль хранилища
и законного наследника культурного богатства Греции и Рима,
вызвав тем самым появление особой европейской цивилиза­
ции, сочетающей «языческую» и светскую культуры под по­
кровительством монотеизма спасения и принявшей в качестве
церковного языка латынь, а в Византии —- греческий.
В первой половине первого тысячелетия это отчасти кос­
нулось и Африки, хотя в основном в форме навязываемого
извне размежевания (но об этом известно немного). Ббльшая
часть Африки не была затронута этой волной, лишь омывшей
ее берега. Задолго до нашей эры Северная Африка была частью
Средиземноморья, а не континентального африканского мира.
Исламские завоевания сделали эту средиземноморскую связь
более хрупкой, но сохранили Сахару в качестве водораздела
для последующих пересечений (по естественным причинам ни­
когда не носивших частый характер). Триумф христианства на
территории современной Эфиопии способствовал установле­
нию новых границ евразийского плужного земледелия и более
евразийских форм правления, связанных с египетскими копта­
ми через нубийский коридор. Можно сказать, что первая вол­
на глобализации укрепила изолированное своеобразие Черной
Африки. Америка, естественно, вообще не была ею затронута.
После этой масштабной экспансии темп религиозных изме­
нений снизился, и ряд межкультурных религиозных языков —
таких как санскрит, (буддистский) пали, греческий и латынь —
67


I.

П

о ч е м у

м ы

т е

,

к т о

м ы

е с т ь

начали уступать позиции местным языкам и диалектам [Pollock
1998: 50ff]. Сформировались центры всех мировых религий,
установились границы основных цивилизаций, и в их пределах
возникли своеобразные культуры с характерными для них язы­
ками, верованиями, семейными нормами, стилями управления,
ритуалами и архитектурой. Волна экспансии отступила.
Но современная религиозная карта мира еще, конечно, не
была полностью нарисована. В последующие столетия Россия
и Северная Европа были обращены в христианство. Вооружен­
ные всадники привезли ислам в северную Индию, пересекаю­
щие Сахару караваны начали внедрять его в сахеле43, превратив
Тимбукту в важный культурный центр, а морские торговцы до­
ставили его в Индонезию. Из Шри-Ланки распространялась но­
вая форма буддизма, завоевавшая популярность в Индокитае.
Америка включилась в этот процесс только со второй волной
глобализации, а основная часть Центральной и Западной Аф­
рики — только с четвертой волной.
Европейский колониализм, XVI — начало XVII в.
Эта волна была первой волной планетарного масштаба, глобаль­
ной в буквальном смысле слова. Завоеванием Америки — мира,
неизвестного до того на других континентах, — завершилась
кругосветная морская экспедиция Магеллана в 1519-1522 гг.,
и были учреждены империи, протянувшиеся через два океа­
на (Тихий и Атлантический), связавшие Филиппины, Мексику
и Испанию. Самое очевидное и явное наследство этой волны
глобализации — европеизация Америки с точки зрения языка
(распространение испанского, португальского, английского,
французского языков и даже голандского, на котором говорят в
Суринаме и на голландских Антильских островах, хотя сегодня
он в значительной степени вытеснен латиноамериканским кре­
ольским языком папьяменто), христианской религии и цивили­
зационного канона. Под ее влиянием в Латинской Америке и в
некоторых районах Северной Америки (например, на Манхэт­
43 Сахель — эко-климатическая и биогеографическая зона в Африке,
между пустыней Сахарой на севере и более плодородными землями на
юге. Располагается на территории таких государств, как Сенегал, Мав­
ритания, Мали, Алжир, Буркина-Фасо, Нигер, Нигерия, Чад, Судан и
Эритрея. — Примем. пер.

69


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

тене, в Филадельфии и Квебеке) распространились европейские
принципы городского планирования. Сегодня на Филиппинах
испанский язык практически полностью утрачен и заменен
поздним американским вариантом английского языка; однако
сохранилась пылкая католическая вера как религия большин­
ства населения, а также латиноамериканский тип земельной
олигархии. Следы колониализма того времени в Африке и Азии
незначительны, хотя о нем и свидетельствуют игравшие важ­
ную роль в работорговле форты на территории нынешней Ганы,
а также португальские церкви на Гоа и в Макао. Колониальное
наследство было недавно вновь подтверждено решением неза­
висимого государства Восточный Тимор утвердить португаль­
ский язык в качестве официального языка страны.
Американцы вскоре обогатили пищевой рацион африканцев
и европейцев, в меньшей степени — азиатского населения, хотя
и здесь можно отметить некоторое влияние, например» новые
семена, которые были завезены в Юго-Восточную Азию. Из Но­
вого Света прибыли картофель, кукуруза, маниока, помидоры,
перец чили, арахис, ананас, авокадо и т.д., не говоря уже о саха­
ре, табаке и кофе, выращиваемых на плантациях, организован­
ных в Америке европейцами [Kiple 2007: ch. 14].
Европейское завоевание Америки дало европейским дер­
жавам значительное преимущество перед их потенциальными
азиатскими конкурентами: вначале как гигантский источник
серебра, бывшего тогда глобальной валютой, а потом в качест­
ве плантаций сахара, табака, хлопка, и т.д. с рабской рабочей
силой — непревзойденного способа накопления прибыли. На­
много позже, когда в XX в. Европа была истощена мировым гос­
подством и войнами, США гордо приняли факел европейской
цивилизации как «западной», утверждая себя «незаменимой на­
цией» (согласно утверждению Госсекретаря президента Клин­
тона Мадлен Олбрайт).
Этот период был началом европейского военного морского
господства. Китайцы отказались от экстерриториальных вод в
1430-х годах, а Оттоманский флот был разбит в Средиземноморской битве при Лепанто в 1572 г. Торговое судоходство в
Индийском океане и в зоне архипелагов западного Тихого оке­
ана все еще находилось во власти местных торговцев — арабов,
бугисов, китайцев и других. Европейскому колониализму было
суждено просуществовать еще долго, однако его расширение
70


I.

П

о ч е м у

м ы

т е

,

к т о

м ы

е с т ь

было приостановлено на некоторое время: материнский кон­
тинент погрузился в разрушительную Тридцатилетнюю войну
(1618-1648). Волна спала.
Важным фактором европейского колониализма, проявив­
шимся в этот период и продолжавшим набирать силу розднее,
стала работорговля, заключавшаяся в силовом захвате африкан­
ского населения и транспортировке его через Атлантический
океан для работы на сахарных и других плантациях Америки.
Во время первой волны работорговли около 1,5 млн африкан­
цев были отправлены в Америку. К 1900 г. перевезли 11 млн аф­
риканцев; пик пришелся на XVIII в., когда в Америку вывезли
6 млн рабов [(Collins 2006: 137]; ср.: [Blackburn 1997]).
Франко-британская мировая война 1750-1815 гг.
и усиление европейской супердержавы
Это была первая мировая война в истории человечества (хотя
она и не отмечается в качестве таковой), так называемая Нуле­
вая мировая война. То, что противниками были две европейские
державы, указывает на прочно закрепившееся за Европой к
середине XVIII в. военное превосходство даже притом, что до
наступления культурной и экономической гегемонии Европы
оставалось еще одно столетие. Война велась в Северной Аме­
рике, Северной Африке и Западной Азии, в Индии и, конечно,
в Европе. Она включала оккупацию мыса Доброй Надежды на
юге Африки и острова Явы, а также соперничество военно-мор­
ских экспедиций в Тихом океане и в водах Австралии.
Фактически можно говорить о серии войн, каждая из кото­
рых имела свою непосредственную причину, включая с 1792 г. и
Французскую революцию. Однако по существу это была война
за европейское и глобальное господство между двумя главными
имперскими силами того времени. В этом отношении она была
очень схожа с Первой мировой войной XX в. Хотя решающие
битвы развернулись в Европе — у мыса Трафальгар, при Лейп­
циге и Ватерлоо, — важнейшие театры военных действий распо­
лагались в Индии и Северной Америке. Поражение французов
ни в коем случае не было предрешено: они занимали выгодные
позиции в Северной Америке на территориях, прилегающих к
Восточному побережью, от Квебека до Нового Орлеана, и име­
ли в качестве союзников местные индейские племена.
71


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

Победы британцев над французами в Индии и Канаде озна­
меновали долгосрочную победу английского языка и англий­
ского права, хотя в Луизиане и Квебеке все еще встречаются
следы французского права и административной практики. Они
также положили начало южноазиатскому крикету. Поддержан­
ная французами американская независимость означала отсту­
пление британцев, но обессиленная Франция, не способная
отвоевать Сан-Доминго у гаитянской революции44, не смогла
извлечь из этого какую-либо пользу. Вместо этого французы
дешево распродали огромную территорию на Среднем Запа­
де Северной Америки от канадской границы до Мексиканско­
го залива. Позже им пришлось признать, что именно бывший
враг-колонизатор, а не сторонник национальной независимо­
сти, смог завязать «особые отношения» с зарождающимся се­
вероамериканским гигантом. Аннексия Голландии Наполеоном
способствовало началу длительного британского возмездия те­
перь беспомощной голландской империи. Британцы добрались
до Южной Африки, Цейлона и Сингапура. Хотя большинство
британцев к настоящему времени уже покинули эти террито­
рии, выбор представителей среднего и высшего класса все еще
осуществлялся в пользу английского языка и английского обра­
зования.
Однако результатом этой Нулевой мировой войны было воз­
никновение Британской империи как первой в мире супердер­
жавы, т.е. доминирующей мировой державы надрегионального
уровня, несмотря на потерю ею 13 колоний в Северной Амери­
ки. Возможно, над испанской империей — от Мадрида до Мек­
сики и Филиппин — солнце действительно никогда не заходило,
но значение испанцев на море было меньшим, чем сухопутных
империй Мин, Моголов, Сефевидов и Оттоманов. К тому же
британцы — своего рода морские разбойники с большой доро­
ги — постоянно грабили их. Мировое господство теперь опре­
деленно стало предметом европейского противостояния; а по­
беда британцев над французами — как над Францией Старого
порядка, так и над постреволюционной Францией Наполео­
на, — разрешило этот спор.
44 Гаитянская революция — единственное в истории успешное вос­
стание рабов во французской колонии Сан-Доминго в 1791-1803 гг., в
результате которого колония получила независимость от Франции и
сменила название на «Гаити». — Примем, ред.

72


I.

П

о ч е м у

м ы

т е

,

к т о

м ы

е с т ь

В то время как появление мировой державы стало очевид­
ным, франко-британская мировая война не являлась причиной
современного мирового разделения на экономически развитые
и отсталые страны. К 1750 г. реальная заработная плата сельско­
хозяйственного рабочего в Китае или Японии была, по крайней
мере, равной и, вероятно, даже выше, чем оплата труда англий­
ского рабочего* которая, в свою очередь, была почти в два раза
выше заработной платы рабочего на севере Италии. Уровень
заработной платы на индийских фермах начал снижаться по
сравнению с английскими, но реальная заработная плата ква­
лифицированных рабочих в Агре45 в 1750-х годах была выше,
чем у большинства европейских рабочих: например, в полтора
раза больше, чем у венского рабочего, и больше, чем у рабочего
из Оксфорда, хотя она и не доходила до стандартов Лондона и
Амстердама [Allen 2005: Tables 5.2, 5.5]. В 1793 г. последний из
великих китайских императоров, Цяньлун, отослал находяще­
гося с визитом английского посла с письмом Королю Георгу III:
«Мы никогда не ценили оригинальные вещи, и у нас нет ни ма­
лейшей потребности в вашей мануфактуре» [Spence 1990:120].
К 1820 г. более половины мировых товаров все еще производи­
лась в Азии, и только примерно четверть — в Европе [Maddison
2001: 263]. Могольская Индия находилась в состоянии полити­
ческого и экономического распада, но для Китая XVIII в. был
очень успешным и политически, и экономически. Юго-восточ­
ный азиатский архипелаг демонстрировал экономический рост,
главным двигателем которого было растущее экономическое
присутствие Китая, а культурное оживление (скорее, чем стаг­
нация), похоже, имело место в XVIII в. и на северо-востоке, и на
юго-востоке Азии [Reid 1997]. Персия Сефевидов приходила в
упадок, а Оттоманская империя была вынуждена начать отсту­
пление из Европы. Но решающая партия еще не была сыграна.
Всеобщий империализм и возникновение разделения
на экономически развитые и отсталые страны, 1830-1918 гг.
Наркотрафик, как мы это назвали бы сегодня, был тем ключом,
при помощи которого Европа открыла ворота последней вели­
45 Агра — город на севере Индии, в штате Уттар-Прадеш. С 1528 по
1658 г. был столицей империи Моголов. — Примем, пер.

73


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

кой неевропейской досовременной державы и одновременно
путь к мировому господству. Военные действия, начатые Брита­
нией в 1840-х годах с целью заставить Китай открыть свой ры­
нок для опиума из британской Индии, в конечном итоге привели
к краху Китайской империи и концу ее гегемонии в восточной
Азии. Но и до этого контроль над рынком опиума был ключе­
вым рычагом колониального господства в Юго-Восточной Азии
[Trocki 1997: 98-99]. Современным эквивалентом была бы ини­
циированная Китаем война за открытие рынка США для китай­
ских кокаиновых плантаций в Латинской Америке.
Ростовщичество с изъятием собственности стало другим
важным механизмом, поставившим на колени Оттоманскую
империю и зависимые от нее территории. В 1869 г. правитель Ту­
ниса был вынужден объявить банкротство, так же как и султан
Оттоманской империи в 1875 г. и хедив46 Египта в 1876 г. Круп­
ные державы Европы, возглавляемые Британией и Францией,
взяли под свой контроль государственные финансы. В то время
еще не существовало Международного валютного фонда. По за­
ключению современного историка из Оксфорда, «самой боль­
шой угрозой независимости Ближнего Востока стали не армии
Европы, а ее банки» [Rogan 2009: 105]. Находящиеся под угро­
зой режимы предприняли попытку модернизации, стоившую
им очень дорого, особенно в тех случаях, когда инфраструктур­
ные инвестиции сочетались с показным обустройством городов
и строительством дворцов. Прежние налоговые системы были
не в состоянии справиться с этими новыми внезапными требо­
ваниями; однако дорогие кредиты были легкодоступны до тех
пор, пока пузырь не лопнул.
Превосходство в вооружении имело решающее значение:
броненосцы использовались Британией против Китая и Фран­
цией против государств Западного Сахеля, магазинные вин­
товки и пулеметы — при завоевании всей Африки. Эти коло­
ниальные войны сходны с американскими вторжениями XX в.
в Афганистан и Ирак и с израильской войной в Секторе Газа
в 2009 г., по крайней мере, в одном — в огромной диспропор­
ции возможностей убивать (так, отношение убитых израильтян
к арабам часто превышало 1:100; ср.: [Curtin 2000; ch. 2]). Дей­
46 Хедив — почетный титул вице-султана Египта периода зависимости
Египта от Турции (1867-1914). — Примем, ред.

74


I.

П

о ч е м у

м ы

т е

,

к т о

м ы

е с т ь

ствительно, в то время значительно вырос рынок вооружений,
и в одном единственном случае африканскому правителю уда­
лось победить европейского захватчика: в 1896 г. абиссинский
император Менелик разгромил итальянские войска при Адуа47,
сохранив независимость своей страны до 1936 г., когда войска
уже фашистской Италии смогли захватить Эфиопию. Когда од­
ного оружия оказывалось недостаточно, колониальные поли­
тики старались объединить достаточное количество местных
политических движений, чтобы сломить сопротивление непо­
корного населения при помощи превосходящей численности
вооруженных сил, как сделали это американцы на Филиппинах
и французы в Марокко.
Это, конечно, не объясняет экономический взлет Североат­
лантического региона и экономическую отсталость остального
мира. Это только краткое описание важнейших механизмов ми­
рового господства. Это также не попытка объяснить основание
имеющего решающее значение неравенства сил в моменты кон­
фронтации, связанного, естественно, с подъемом индустриаль­
ного капитализма в Северной Атлантике. Слабость порождает
злобу, в то время как сила внушает уважение. В этой книге я
стараюсь объяснить, скорее, настоящее, чем прошлое.
Эта волна глобализации, начавшаяся французским вторже­
нием в Алжир в 1830 г. и британскими опиумными войн про­
тив Китая в 1840-х годах48, и закончившаяся массовыми жерт­
вами Первой мировой войны, является самой сложной; ср.:
[Вау1у 2004; Дарвин 2007; НоЬзЬа\ут 1987; Ротегапг 2000]. Это
была волна, разделившая мир XX в. на экономически развитые
и экономически отсталые страны; именно в рассматриваемый
период Европа впервые в истории превзошла Азию по объему
экономического производства. Доля Азии в мировом производ­
стве упала с 56% в 1820 г. до 36% в 1870 г., продолжая снижаться
до 22% в 1913 г. и до 16% в 1950 г. К 1960 г. реальная заработная
плата индийского низкоквалифицированного рабочего была
47 Адуа — торговый город в северной части Эфиопии. Более известен
решающей битвой между эфиопскими и итальянскими войсками, про­
изошедшей 2 марта 1896 г. и завершившейся героической победой эфи­
опских войск. — Примем, пер.
48 Так у Теборна. В историографии XIX в. принято выделять Первую
опиумную войну (1840—1842) и Вторую опиумную войну (1856-1860). —
Примем. пер.

75


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

на 20-25% ниже, чем в 1595 г. [Allen 2005: 121]. В период между
1870 и 1913 гг. Европа произвела чуть менее половины миро­
вого валового продукта — 45-47%, доля Германии была в два
раза больше доли Латинской Америки и в три раза больше доли
всей Африки [Maddison 2001: 263]. Универсализм Просвещения
Лейбница, Вольтера, Канта, Рейналя и Гердера (в форме куль­
турного равенства и разнообразия) уступил место европейско­
му расизму и партикуляризму, позже представших в обличье
социал-дарвинистского эволюционизма [Kiernan 1969].
Эта волна имела, по крайней мере, четыре важнейших аспек­
та. Во-первых, новый всплеск завоеваний, охвативший терри­
торию от Европы до Японии и США. Он поддерживался ин­
дустриальным ростом и созданием новых типов вооружения:
броненосцев с тяжелой артиллерией и пулеметов «гатлинг» и
«максим». Американские военные корабли, вошедшие в То­
кийский залив в 1853 г., вынудили Японию начать модерниза­
цию, в результате которой Япония вскоре стала ассоциировать
модерн с империализмом, успешно напав на Китай в 1895 г. и
захватив Тайвань и Корею в 1910 г. Европейские державы раз­
вязали «борьбу за Африку», поделив континент между собой
на Берлинской конференции в 1884 г.. В 1898 г. США напали на
оставшиеся испанские колонии в Америке и Азии, присоединив
Пуэрто-Рико, колонизовав Филиппины и установив протекто­
рат над Кубой.
Во-вторых, вторая половина XIX в. стала свидетелем револю­
ции в глобальных системах связи и транспорта. В сфере комму­
никаций важно отметить изобретение телеграфа и телефона и
прокладывание трансокеанических телеграфных и телефонных
кабелей. В области транспорта — океанские пароходы, достав­
лявшие в Европу дешевое североамериканское зерно, а также
новозеландскую ягнятину и аргентинскую говядину (при ис­
пользовании технологии заморозки).
Это, в свою очередь, оказало стимулирующее влияние на
рост мировой торговли и инвестиций, защищенных имперски­
ми державами и поддержанных международным золотым стан­
дартом. Мировой капитализм набирал темп. После 1820 г. резко
вырос объем мировой торговли, темпы роста которой с 1870
г. немного снижались (правда, при ее географическом расши­
рении) [Maddison 2007: 81]. После отмены Британией в 1846 г.
76


I.

П

о ч е м у

м ы

т е

,

к т о

м ы

е с т ь

«Хлебных законов»49 свободная торговля стала моделью мира,
хотя позже она была квалифицирована как континентальный
европейский сельскохозяйственный протекционизм.
Наконец, это волна глобализации характеризовалась беспре­
цедентной по масштабу миграцией, усиливаемой транспортной
революцией и поощряемой государствами американского кон­
тинента, владельцами плантаций и колониальными чиновни­
ками Британской империи от Тринидада до Малакки и Фиджи
[Potts 1990: chs. 3-5]. Множество отважных бедных молодых лю­
дей из Европы, Китая, Японии и Индии воспользовались своим
шансом, хотя выходцы из Восточной Азии вскоре были депор­
тированы из Австралии и Северной Америки.
Главное устойчивое наследие этой волны — современное ми­
ровое разделение стран на экономически развитые и отсталые.
Рост независимого Китая, Индии и большинства стран Азии
после Второй мировой войны способствовал подрыву этой
тенденции, а недавний взлет Китая и Индии и сегодня броса­
ет вызов этому разделению, которое, однако, все еще остается
в силе. Антиколониальное движение XX в. также представляет
собой часть наследия этой волны, о чем, несмотря на победы
деколонизации, все еще свидетельствует деятельность «Группы
77» ООН50.
Далее, эта волна глобализации сформировала современную
Африку, наделив ее существующими сегодня национальными
границами, разумно принятыми Африканским союзом, не­
смотря на их явное несоответствие европейским стандартам
языка и этнической принадлежности. Она также обеспечила аф­
риканские страны языком образования и культуры, например,
французским — в Сенегале и Конго, английским — в Нигерии и
Зимбабве. Учитывая ограниченность доступа к высшему обра­
зованию, возможны всплески постколониальных настроений,
как, например, в наши дни в Руанде, находящейся под управ­
49 «Хлебные законы» — законы, регулировавшие налог на импортируе­
мый хлеб, действовавшие в Великобритании в период с 1815 по 1846 г.
Они должны были выполнять функцию торгового барьера, защищав­
шего английских землевладельцев и фермеров от конкуренции со сто­
роны дешевого иностранного зерна. — Примеч. ред.
50 «Группа 77» (G-77), или «Группа семидесяти семи» (Group of Seventy
Seven), — крупнейшая межгосударственная организация развивающих­
ся стран, действующая в рамках ООН и ее органов. — Примеч. пер.

77


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

лением тутси, выросших в принадлежащей Британскому со­
дружеству англоязычной Уганде. Благодаря миссионерам, хри­
стианство стало импульсом модернизации Африки, воспитав
многих из ее будущих национальных лидеров, включая крайне
неоднозначную фигуру Роберта Мугабе в Зимбабве.
Все закончилось самой кровавой в истории человечества вой­
ной между имперскими державами — Первой мировой. За ней
последовал отход волны, выразившийся в национальной эко­
номической деглобализации ((^1оЬаИгайоп), которая с точки
зрения торговли прямых инвестиций и миграции, не была пре­
одолена до самого конца XX в.
Глобализированная политика, 1919; 1941; 1947-1989 гг.
И хотя экономические процессы управлялись деглобализацией,
зарождалась новая глобальная политика. Ее появление ознаме­
новалось созданием в 1919 г. Коммунистического интернацио­
нала, Коминтерна, за которым последовало заключение Антикоминтерновского пакта между Германией, Италией и Японией
в 1936 г. с глобальным империализмом на повестке дня. Комин­
терн так никогда и не стал верховным командованием мировой
революции, но он принес модель европейской революционной
политики в Китай и Вьетнам, где она преобразовалась в эпо­
хальные азиатские революции. Пакт между Германией, Италией
и Японией был претворен в жизнь в 1941 г., когда Япония на­
пала на бухту Перл-Харбор на американских Гавайях, а вслед за
этим Германия и Италия, уже находившиеся в состоянии войны
с Советским Союзом, объявили войну США. Таким образом,
следуя за внутриевропейской войной 1939-1941 гг., началась
Вторая мировая война с тремя главными театрами военных дей­
ствий — Европа, Тихий океан и Китай. В итоге все три антикоминтерновские державы были разгромлены. Но результатом
этой войны, а также временных тактических союзов (США и
Великобритания были настроены не менее антикоммунисти­
чески, чем Германия и Италия) стало почти плавное появление
новой глобализированной политики.
Она столкнула двух главных победителей во Второй мировой
войне — США и СССР, «империю свободы» и «империю спра­
ведливости», как назвал их норвежский историк О.А. Вестад
[\Vestad 2005]. Это была новая форма глобальной политики,
78


I.

П

о ч е м у

м ы

т е

,

к т о

м ы

е с т ь

комбинация политики и клиентелизма старых мировых держав
с глобальными объединениями политических партий и общест­
венных движений, движимых сильным чувством идеологиче­
ского долга и преданности. Действительно, можно обнаружить
ряд общих черт с этапом франко-британской мировой войны
после 1789 г. (особенно, это относится к 1790-м годам).
Это была эпоха освобождения Азии и Африки от европейско­
го колониализма, появления новых национальных государств,
создания современной структуры ООН. В некоторых случаях
европейцы отказывались от территорий с определенным изя­
ществом (как, например, британцы в Индии), или просто унич­
тожив врагов местного консерватизма (как те же британцы, на
этот раз в Малакке). В Африке и британцам, и французам при­
шлось прибегать к сложным обходным маневрам, но итогом
всегда было отступление. Имел место и ряд впечатляющих ко­
лониальных поражений: французов при Дьенбьенфу51 во Вьет­
наме и десятилетием позже в Алжире, сменивших французов
американцев во Вьетнаме, а также унизительное отступление
британцев и французов из Суэца перед лицом американского
неодобрения. Менее крупные державы — Бельгия, Нидерлан­
ды, Португалия и Испания — либо терпели полное поражение,
либо были вынуждены в страхе покинуть свои колониальные
владения (как бельгийцы и испанцы).
Поскольку сражения велись на периферийных (как это тогда
виделось) территориях и при помощи «как бы представителей»
одной из двух главных противоборствующих сторон, период
после 1945-х годов стал известен как холодная война. Ее цен­
тром считался разделенный на две части Берлин. Заключитель­
ный (после 1945 г. ) акт Китайской революции воспринимался
как преимущественно внутреннее дело Китая, пока победу не
одержали коммунисты. Тогда вопрос «Кто ответственен за по­
терю Китая?», т.е. «Кто отдал им наш Китай?» — стал острым
вопросом внутренней политики США. Однако этот период
включил в себя и кровавые локальные войны, особенно в Корее
и во Вьетнаме, а также в Африке и Центральной Америке. Он
закончился отказом Советского Союза от притязаний на гло­
51 Битва при Дьенбьенфу — главное сражение Первой индокитайской
войны между французской армией и силами Объединенного нацио­
нального фронта Льен-Вьет, развернувшееся в марте — мае 1954 г. —
Примеч. пер.

79


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

бальное господство в 1989 г., его имплозией и окончательным
распадом в 1991 г.
Глобализированная политика середины XX в. оставила в на­
следство устойчивые границы между национальными государст­
вами, не говоря уже об их более эфемерных политических на­
деждах и идеологических экспериментах. Военное поражение
Германии и Японии способствовало формированию сильных и
постоянных пацифистских и постнационалистических движе­
ний в тех странах, которые продолжали препятствовать пол­
ному участию даже самых проамериканских своих политиков
в любой войне, которую вели США. Для Франции и Германии
Вторая мировая война была третьей разрушительной войной за
менее чем сто лет, что служило сильным стимулом для поиска
путей объединения Европы с целью предотвращения четверто­
го раунда.
Вторая мировая война закончилась разделением европейско­
го континента между американской и советской армией, рекон­
струкцией капитализма на Западе и установлением коммуниз­
ма на Востоке. Результатом, все еще ощущаемым в Европейском
союзе, стало то, что после падения коммунизма восточноевро­
пейские антикоммунисты склонны проявлять гораздо ббльшую
терпимость в отношении США, чем западные европейцы. Их
национальное страдание, ставшее результатом заключения
пакта о ненападении между Германией и Советским Союзом в
1939-1941 гг., привело к появлению особого антироссийского
настроения среди населения стран Балтии и Польши. Катынь,
где тысячи польских офицеров были убиты сотрудниками
НКВД СССР в 1940 г., считается переломным моментом совре­
менной истории Польши. В своем фильме об этом массовом
убийстве, Анджей Вайда снова показал себя в роли националь­
ного барда посткоммунистической Польши. В 2010 г. Россия
сделала важный шаг к постидеологическому русско-польскому
примирению, с опозданием признав ответственность Советско­
го Союза за это ужасающее сталинское преступление.
Западная Азия и арабский мир были сильно травмированы
учреждением еврейского государства в Палестине — «транс­
плантированного» посмертного последствия европейского ге­
ноцида евреев. Новое государство постоянно находилось в со­
стоянии войны с соседями: в 1948, 1956, 1967, 1973, 1982, 2006 и
2009 гг. Благодаря американо-израильскому союзу и своей бли­
8о


I.

П

о ч е м у

м ы

т е

,

к т о

м ы

е с т ь

зости к ключевым нефтяным интересам на Западе, этот локаль­
ный конфликт приобрел глобальное значение.
Послевоенные вызовы и страх перед коммунизмом на севере
и юге Восточной Азии имели важные последствия помимо по­
беды коммунистов в Китае и Северном Вьетнаме. Они привели
к радикальным земельным реформам, реализованным консер­
вативными режимами в Японии, Южной Корее и на Тайване,
в то время как поражение коммунистического партизанского
движения от Филиппин до Таиланда способствовало укрепле­
нию там авторитарных правых режимов. Поддержка американ­
ской военной машины во Вьетнаме и Корее открыла для них
рынки США и способствовала экономическому развитию.
Южная Азия находилась вне этой зоны. Она, в свою очередь,
переживала травмы разделения бывшей британской Индии,
последовавших за ним религиозной и национальной резни и
пограничных споров. Правда, ее длительный экономический
застой под властью Британии сменился ростом, и при Неру Ин­
дия стала лидером деколонизированного мира.
Послевоенная деколонизация установила границы между
бывшими колонизаторами и бывшими колонизированными на­
циональными государствами, символически объединившимися
на известной конференции в Бандунге в Индонезии в 1955 г. Ее
следы все еще заметны в деятельности Движения неприсоеди­
нения (состоявшим, главным образом, из государств, бывших
колониями) и «Группы 77» ООН (включавшей около 130 стран),
а также в отчетах об их голосовании. Взаимозависимый процесс
деколонизации Черной Африки положил начало знаменатель­
ному постколониальному панафриканскому движению.
Самоутвержденная глобализация
и ее изменяющиеся смыслы, 1990 г. —
Это была шестая историческая волна, давшая глобализации ее
имя в период концептуального «взрыва» конца 1980-х годов
[Chanda 2007: 245ff; Osterhammel, Peterson 2005]. Это период,
когда время обвалилось в пространство, когда новое будущее
предстало растянутым «глобализированным» пространством.
Это период, когда произошли крах Советского Союза и пово­
рот Китая на дорогу капитализма, последовавшие за пораже­
ниями рабочих Западной Европы, революционеров Латинской

81


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

Америки и африканского социализма в конце 1970-х — начале
1980-х годов.
Утопии эмансипации и идеи трансформационных измене­
ний постепенно угасали во всем мире. В этом контексте «гло­
бализация» возникла на горизонте как единственное возмож­
ное будущее. Будучи чисто пространственным понятием, оно
обозначило «парение» современности в пространстве. Хотя у
нее всегда были свои мрачные левые критики, глобализация,
как представление о мире, была частью набирающей влияние
правой концепции современности и модернизации, повсемест­
но известной как «неолиберализм», политической передовой
колонной которого был британский тэтчеризм. Из-за свое­
образия модных интеллектуальных дебатов это новое расту­
щее проявление модернизма никогда не подвергалось атакам
со стороны постмодернистов 1980-х и 1990-х годов (см.: напри­
мер: [Anderson 1998; Bauman 1992; Lyotard 1984; Rosenau 1992;
Seidmann 1994]).
Пространственность (spaciality) имеет характер двумерной
плоскости, поверхности. Она не несет бремя содержания, глу­
бины, конфликта или противоречия, другими словами, диалек­
тики. Вот почему «глобализация» так легко приспосабливается
как к критике, так и к лести. Пространственность лишена суб­
станционального содержания. Новая цель (критически важ­
ный момент для любой разновидности модернизма) не явля­
ется больше ни «прогрессом», ни, конечно же, левым проектом
«эмансипации». Прогресс означает, что нечто становится луч­
ше, т.е., указывает на определенное качество субстанции. Гло­
бализация же означает, что спектр воздействия и/или связей
расширяется. Прогресс направлен вперед, в то время как гло­
бализация подразумевает лишь расширение (распространение)
без полагания какого-либо определенного направления. Но оба
понятия отсылают к существованию некоторой мощной силы,
превосходящей индивидуальное действие, указывают на нечто
рациональное, на стороне которого (а не против него) должны
играть индивиды.
«Глобализация» была модным термином в 1990-х годах, и бес­
сознательно она хорошо схватила то особое сочетание быстрого
изменения и «глубокой заморозки», которое характеризовало
последние десятилетия XX в. и начало XXI в.. Мир быстро изме­
нялся, но не в структурном или культурном смысле. Напротив,

82


I.

П

о ч е м у

м ы

т е

,

к т о

м ы

е с т ь

события 1989-1991 гг. должны были укрепить структуру и по­
литическую культуру мира и торжество капитализма. Но темп
развития глобального капитализма и — шире — глобальной
культуры ускорялся, и те, кто не плыл по течению, рисковали
пойти камнем на дно. Все виды деловой активности, за^исключением богатого мирового сельского хозяйства, были или ско­
ро будут вынуждены «вариться в стальном котле» глобальной
конкуренции. Финансовые мошенники накопили огромные со­
стояния, создавая свою собственную сюрреалистическую эко­
номику, взлетевшую выше другой, до сих пор известной как
«реальная». Новые электронные СМИ окутали земной шар се­
тями быстрой коммуникации.
Эта шестая волна глобализации воспринималась большин­
ством как уникальная и беспрецедентная; основными ее про­
явлениями стали расширение рынков, торговли товарами и
услугами, а также увеличение свободы движения капитала.
Глобализация приняла форму глобальной конкуренции. С со­
циальной точки зрения пришло осознание возрастающей «гло­
бальной связности» (global connectivity) посредством средств
массовой информации и культурных перемещений. Но ретро­
спективно возникает несколько другая картина.
Раздутое антиисторическое представление о беспрецедент­
ной активности все чаще ставится под сомнение, хотя точка зре­
ния автора этой книги на «длинные волны» всемирной истории
крайне далека от общепринятых взглядов. Развитие капитализ­
ма стало реже рассматриваться в терминах пространственного
расширения и чаще — как структурное перемещение прибыль­
ности из области промышленности и услуг в финансовую сфе­
ру. Развитие коммуникаций выходит на передний план. В конце
концов, наиболее важным фактором становится растущее при­
знание того, что в этой текущей волне мы переживаем не столь­
ко глобальное расширение, сколько глобальное изменение силы
или центра тяжести. Оглядываясь назад, начиная с 2010 г., гло­
бализация выглядит, скорее, не как расширение американского
капитализма, а как его ограничение, вызванное прежде всего
ростом Китая и Индии.
Два главных потока задали направление этой знакомой нам
последней волны глобализации. Первый связан с революци­
ей в средствах электронной коммуникации, с ключевой ролью
Интернета как глобально доступного средства общения и все­
83


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

мирной массовой «самокоммуникации» (self-communication).
Он зародился в 1980-х годах и набрал силу к 1990-м [Berners-Lee
1999], К 2007 г, почти четверть человечества использовала Ин­
тернет [Tryhorn 2009]. Спутниковое телевидение и цифровые
каналы также преобразовали глобальное поле средств массовой
информации.
Вторым направляющим потоком стала капиталистическая
финансовая система, стремительно превратившаяся с середи­
ны 1980-х годов во всемирное электронное казино, в котором
огромные суммы фиктивных денег — так называемые произ­
водные финансовые инструменты (деривативы) — торгуют­
ся на основании валютных ставок и приблизительных оценок
будущего. В последние годы основным продавцом деривативов
в мире был французский банк Société Générale. В январе 2008 г.
мир смог мельком увидеть масштабы ставок в этом мировом
финансовом казино, когда обнаружилось, что из-за ошибки
младшего трейдера банк потерял 4,9 млрд евро. Впечатляющий
общий объем его ставок, сделанных от имени банка, составил
50 млрд евро, что практически равняется объему национально­
го дохода Вьетнама [Financial Times, 28/11/2008]. Похоже, что
цель трейдера состояла не в том, чтобы украсть деньги банка,
или нанести ему ущерб, а в желании продемонстрировать руко­
водству его трейдерские способности. К его удивлению финан­
совый кризис был уже за углом.
Неолиберальная идеология, подкрепленная кризисом после­
военного кейнсианства в 1970-х годах и победой капитализма в
холодной войне, дала стимул к развитию свободного движения
капитала и свободной торговли. Делегитимация расизма в пе­
риод после 1960-х годов наряду с новыми транспортными воз­
можностями способствовали росту миграции в экономически
поляризованном мире в 1980-1990-х годах. Сегодня количество
родившихся за рубежом резидентов сравнялось с их долей в на­
селении мира столетие назад.
С точки зрения торговли глобальных потоков капитала, на­
конец, веры в финансовый капитализм, сегодня уже можно
утверждать, что 2008 г. стал свидетелем окончания послед­
ней волны глобализации. В 2008 г. объемы мировой торговли
и трансграничные потоки капитала резко сократились [IMF
2009]. Пока еще очень рано делать предположения о том, что их
заменит в долгосрочной перспективе. Редакторы американско­
84


I.

П

о ч е м у

м ы

т е

,

к т о

м ы

е с т ь

го еженедельника Ньюсвик (Newsweek) и директор Всемирно­
го экономического форума к 2009-2010 гг. уже были убеждены
в том, что это не будет иметь большого значения в будущем
[Newsweek 2010].
Однако даже если кризис 2008-2009 гг. окажется не более
чем «спуском» в продолжающемся «глобальном серфинге»,
его значение и смысл начинают изменяться. Волна принима­
ет направление, не замеченное глобализационным дискурсом
1990-х годов. Она больше не представляет собой только, или по
преимуществу, расширение рынков, развитие виртуальных се­
тей и сжатие пространства-времени. Она также — и, возможно,
прежде всего — является эпохальным глобальным изменением
экономического и политического (именно в таком порядке) цен­
тра тяжести, смещающегося из Европы и Америки назад в Азию,
на Восток и на Юг. В 2007 г. Китай стал третьей по величине
экономикой мира, а в 2009 г. — самым крупным в мире экспор­
тером и обладателем самого крупного автомобильного рынка
[International Herald Tribune, 1/11/2010:13]. Прогнозируется, что
в 2010 г. он должен занять место Японии, являющейся второй
по величине экономикой мира. В период глобального кризиса
в 2008-2009 гг., саммиты «Большой восьмерки» — объединения
крупнейших западных экономик, Японии и России52 — уже не
обладали достаточным авторитетом для принятия решений; и
их заменили встречи «Группы двадцати» с участием Китая, Ин­
дии, Бразилии и других стран, находящихся вне Североатлан­
тического региона. Скромное соглашение о климате, принятое,
наконец, на встрече ООН в Копенгагене в 2009 г., было разрабо­
тано США и Китаем и поддержано Бразилией, Индией и Юж­
ной Африкой.
ПУТИ К МОДЕРНУ И ИХ НАСЛЕДИЕ
Сегодня, мы все можем считаться современными (modern). Но
стали современными мы очень разными путями, образующими
еще один слой нашей культурной конституции. На средневеко­
вой латыни слова Modernus и Modernitas означали «настоящее»,
в форме, соответственно, прилагательного и существительного.
52 В марте 2014 г. членство России в «Большой восьмерке» было при­
остановлено. — Примеч. ред.

85


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

Они обычно противопоставлялись словам «античный» и «ан­
тичность», относившимся к классической греко-римской эпохе
европейской цивилизации. Как таковое понятие «современ­
ный» развивалось как эстетическая категория, служащая целям
оценки: что лучше — древний или современный? [Gumbrecht
1978; Graevenitz 1999].
В английском социальном дискурсе понятие «модерн»
(modernity) редко использовалось вплоть до появления пост­
модернизма в 1980 г. Мне представляется целесообразным ис­
пользовать его для обозначения культурной ориентации: не
какого-то особого рода социальных институтов, а ориентации,
отказывающейся от достижений и правил прошлого в пользу на­
стоящего, с целью построения нового, «земного» (this-worldly)
будущего. В этом смысле, перспектива модерна подразумевает
линейную, в отличие от циклической, концепцию времени, а так­
же направленность «стрелы времени» вперед, в отличие от от
времени как форме упадка в теориях золотого века. Таким обра­
зом, модерн — это целая эпоха, общество, культура, государство,
в котором господствует модернисткая ориентация, т.е. ориента­
ция, направленная в будущее. Это «понятие-факел», освещаю­
щее эпохальные моменты социальных и культурных изменений.
В качестве временной ориентации оно обладает ясным эмпири­
ческим значением, в качестве общего понятия оно применимо к
политике и экономике, а также к сфере искусства и познания.
Когда, где и как модернизм (modernism) стал господству­
ющим направлением? Может ли закончиться его господство?
Есть ли такие примеры в истории? Как и все человеческое, гос­
подство модернизма, безусловно, не гарантировано: следует
вспомнить недавнюю попытку постмодернистов свергнуть его
с пьедестала. Хотя эта попытка и не удалась, она стимулирова­
ла осознание модерна и дискуссии на эту тему. То, каким обра­
зом это понятие используется в данной книге, подразумевает
вероятность существования других, исчезнувших в прошлом,
состояний модерна. Но дискуссию о том, может ли история че­
ловечества быть интерпретирована таким образом, я вынужден
оставить для другой книги. Здесь я начинаю с вопроса о том, как
модернизм стал ориентацией, господствующей в различных ча­
стях мира. И опять, в поле моего внимания находится не столь­
ко исторический процесс, сколько его устойчивые последствия,
заметные сегодня.
86


I.

П

о ч е м у

м ы

т е

,

к т о

м ы

е с т ь

Эмпирически рост модернизма может быть изучен наилуч­
шим образом с точки зрения конкретных практик, таких как
познание, искусство, экономика и политика. Нет основания
ожидать синхронных изменений в этих областях. Скорее, на­
оборот. В Западной Европе прорыв научного модерн# пришелся
на первую половину XVII в.; теоретически он представлен в ра­
ботах Фрэнсиса Бэкона и Рене Декарта, порвавших с классиче­
ским авторитетом Аристотеля, и вскоре был институционально
закреплен Британским королевским обществом и Француз­
ской академией наук. Открытие Нового Света, неизвестного в
античную эпоху, способствовало современному развитию по­
знавательных практик; однако утверждение о его решающем
значении представляется необоснованным проявлением американоцентризма. Прорыв произошел, главным образом, в фи­
зике и философии, а не в антропологии и ботанике.
В конце XVII в. Франция стала полем крупной эстетической
битвы, так называемого спора о древних и новыхУзатронувшего
в первую очередь литературу. Победу одержали «новые», но во
Франции «новый век» Людовика XIV позже стал известен как
«классическая эпоха» (Vàge classique)y а литературный модер­
низм датируется двумя столетиями позже, со времени Шарля
Бодлера. Только к середине XVIII в. утверждается эволюцион­
ная концепция средств жизнеобеспечения (means of livelihood),
и подъем новой постаграрной экономики провозглашается
шотландским Просвещением в работах Джона Миллара «Про­
исхождение различия рангов» и Адама Смита «Исследование о
природе и причинах богатства народов».
В XVIII в. политическая теория была еще в значительной
степени ориентирована на прошлое. Понятия «реформа(ция)»
и «революция» по-прежнему относились к событиям славного
прошлого, времени чистоты и свободы — например, англий­
ской «Славной революции» 1688 г. и — в определенном смыс­
ле — это правильно, учитывая значение префикса «ре». В каче­
стве альтернативы, «революция» также могла означать круговое
движением, как, например, в работе Коперника о движении
планет «De Revolutionibus planetorum», или в основной статье
о революции из французской «Энциклопедии», обобщающей
знания эпохи Просвещения, где говорится о движении колес
в часовых механизмах. Французская революция аннулировала
значение этого префикса и представила революцию и реформы
87


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

как ключи к будущему. Вскоре после этого кампания за парла­
ментскую реформу в Великобритании показала, что слово «ре­
форма» также потеряло свою ретроспективную коннотацию
([ТЬегЬогп 1989]; ср.: [Ко$е11ек 2002: сЬ. 10]).
Прорыв модерна может происходить в разное время в раз­
личных областях одного и того же культурного ареала. Но с
точки зрения социального господства и понимания социаль­
но-геологического образования современного мира решающее
значение, похоже, имеет победа ориентированной на будущее
концепции политики как концентрации коллективных сил
общества. Политический разрыв модерна с прошлым принял
различные формы и произошел в разное время в разных частях
мира. В эмпирической работе, посвященной истории избира­
тельного права [ТЬегЬогп 1992], я пришел к выводу, что все эти
различия могут быть обобщены в виде четырех ключевых путей
к модерну, определенных через конфликтные линии поддержки
и отторжения нового. Их можно различить в общих аналити­
ческих терминах, и, следовательно, использовать не только для
классификации групп стран, но и как идеальные типы, из кото­
рых два или более могут актуализироваться в какой-то конкрет­
ной стране.
Таким образом, встают следующие вопросы. Как сформи­
ровалась новая политическая культура, ориентированная на
будущее? В результате внутреннего развития в рамках данно­
го общества или влияния/давления извне? На какие силы опи­
ралась эта новая культура? На новый социальный слой внутри
данного общества, на внешнюю силу или на часть его прежней
элиты? Где были главные силы и воспринимаемые Другие, вы­
ступавшие против модерна на стороне традиционной власти,
подчинения и варварства?
Ответы на эти вопросы — четыре основных пути к модер­
ну — не только являются частью истории, но также и частью
геологической формации современного общества.
Европейский интернализм
Французская революция 1789 г., и последующий за ней период,
возвестили о политическом прорыве модерна в Европе, даже
если он в прямом смысле потерпел поражение от контррево­
люционного альянса в битве при Ватерлоо, результатом кото88


I.

П

о ч е м у

м ы

т е

,

к т о

м ы

е с т ь

poro стало краткосрочное восстановление монархии и создание
реакционного объединения ключевых континентальных дер­
жав — Священного союза. Как было отмечено выше, именно
Французской революции мы обязаны современным значением
слов «революция» и «реформа». Несмотря на временное пора­
жение она символизировала решительную победу нового прин­
ципа политической легитимности — нация, народ, — который
возник (но более постепенно) и в рамках британского парламен­
таризма. По словам моего коллеги, замечательного специалиста
по политической теории Джона Данна, «только после 1789 г. все
люди заговорили о демократизации обществ, к которым они
принадлежали» [2005:17] (курсив опущен).
Революция ци в коем случае не была чисто эндогенным ре­
зультатом развития Европы. Она была вписана в контекст
франко-британской войны (третьей волны глобализации) с ее
катастрофическими последствиями для государственной фи­
нансовой системы Франции, что в свою очередь вызвало цепь
событий, приведших к революции. Тем не менее это был полно­
стью внутренний европейский конфликт, столкнувший револю­
ционные силы Франции и силы реакции. Последним помогали
реакционные силы из других европейских стран, в то время как
первые также старались заручиться поддержкой своих европей­
ских друзей.
После поражения революции 1789-1799 гг., начиная с фран­
цузской революции июля 1830 г., новая европейская политика
начала извилистый путь, но полностью достигла успеха только
в 1917-1918 гг. с падением Романовых, Габсбургов и Гогенцоллернов. В течение этого времени центральный конфликт поли­
тической власти находился внутри европейской цивилизации;
колониальные подвиги ничего не решали. Вмешательство США
в Первую мировую войну, безусловно, повлияло на ее исход, но
судьба побежденных была решена в Австрии и Германии. По
всей Европе новым концепциям пришлось бороться за сущест­
вование через внутренний конфликт без поддержки или опоры
на зарубежные модели, против сил местного традиционного
общества. Во всех своих проявлениях европейский путь был
вымощен революциями и гражданскими войнами.
За пределами Европы внешние модели, угрозы и силы ока­
зали ключевое воздействие, отрицательное или положительное.
История модерна не может быть сведена к истории культуры.
89


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

Она является также историей мировой власти. Достижения в
сфере науки и промышленности, скажем, Королевского обще­
ства в XVII в. или Лунного общества Бирмингема в XVIII в. не
просто «рассеивались» по всему миру Они стали частью евро­
пейского стандарта, распространившегося при помощи гораздо
более весомых аргументов — корабельной артиллерии и пуле­
метов Гатлинга.
Новый Свет и его Другие
До европейских колониальных поселенцев идеалы и модели
нового общества были донесены европейским Просвещени­
ем, а в случае Северной Америки — политической философи­
ей 1688 г. и британской радикальной критикой, направленной
против Ганноверской династии, правившей в Великобритании
в XVIII в. Однако, несмотря на вдохновение и помощь со сто­
роны Европы (поддержка Францией независимости Северной
Америки и позднее открытие возможностей испано-американ­
ского сотрудничества после поражения испанской монархии),
основную силу модерна составляли американцы — продукт
«трансплантированного» общества поселенцев. Они не только
импортировали идеи европейского Просвещения и Британских
протестантских диссидентов, но и внесли свой вклад в проект
модерна.
Независимость с момента ее завоевания являлась определя­
ющим моментом американского политического модерна. Хотя
понятие революции распространилось от США до Аргентины и
несмотря на то, что власть метрополий пользовалась определен­
ной поддержкой в США, в Мексике и особенно в Перу стремле­
ние к независимости в Новом Свете не выражалось в революци­
ях или гражданских войнах европейского типа. Независимость
стала результатом войн за отделение. Враги колониального мо­
дерна в основном не принадлежали обществу поселенцев: это
были коррумпированные ретроградные правительства метро­
полий с цеплявшимися за них лоялистами, варвары, дикие ту­
земцы и грубые рабы. Внутри же колониального общества едва
ли было места для власти, выступающей против модерна. Като­
лическая церковь в Латинской Америке в целом мудро воздер­
жалась от поддержки власти метрополии, а Северная Америка
была создана, прежде всего, протестантскими диссидентами.

90


I.

П

о ч е м у

м ы

т е

,

к т о

м ы

е с т ь

Модерн в Новом Свете был эпохой поселенцев-колонизаторов
и плантаторов-рабовладельцев с угнетенными «несовременны­
ми» жителями рядом с ними: местным населением, рабами и
бывшими рабами. Традиционная власть принадлежала метро­
полии и ее представителям, присылаемым из-за океана.
Заморские колонии в Новом Свете имели ряд заслуживаю­
щих упоминания вариантов, хотя здесь мы не можем воздать им
должное со всей аналитической строгостью. Первый — это тер­
ритории, которые в период, предшествующий деколонизации
после Второй мировой войны, были известны как «белые доми­
нионы»: постепенно обретавшие независимость (но сохранив­
шие лояльность империи) Австралия, Канада, Новая Зеландия и
Южная Африка, которые добровольно согласились — хотя и не
без внутренней оппозиции, — вести войну за Британскую им­
перию во время Первой и Второй мировых войн. Яркой иллю­
страцией этой лояльности, а также интеллектуальной беднос­
ти утилитарно-рационального выбора является тот факт, что
ключевой памятной датой австралийской государственности
является День АНЗАК (Австралийско-новозеландского ар­
мейского корпуса). Памятники АНЗАКа прославляют австра­
лийских солдат, павших во имя империи в Галлиполи53 (распо­
ложенном на другом континенте, на расстоянии двух океанов)
во время Первой мировой войны. Тем не менее — при всей их
имперской лояльности — белые доминионы выбрали свой соб­
ственный путь к модерну, весьма отличный от родины.
Израиль — результат сионистского завоевания большей ча­
сти территории Палестины — является еще одним вариантом,
небольшим по масштабу, но со значительными международ­
ными последствиями. Как уже однажды произошло с белой
частью населения Южной Африки, Израиль столкнулся лицом
к лицу с Другим (палестинцами), который был усилен (соци­
ально и культурно) постоянными актами насилия и унижения.
Наконец, стоит отметить Сингапур, как единственный неев­
ропейский вариант колонии в Новом Свете, населенной глав­
53 Галлипольский полуостров — полуостров в европейской части Тур­
ции. Расположен между Саросским заливом Эгейского моря и проли­
вом Дарданеллы. В ходе Первой мировой войны по инициативе Уинсто­
на Черчилля странами Антанты была развернута масштабная военная
Дарданелльская операция с целью захвата столицы Турции Константи­
нополя и открытия морского пути в Россию. — Примеч. пер.
91


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

ным образом китайцами, а также представителями различных
азиатских этнических и культурных групп. Город был колони­
альным творением, однако колонизировать в нем было некого;
поэтому и сама колония также не была построена ни рабами,
ни наемными работниками. Поселенцы Нового Света отдают
дань уважения своим конкистадорам, бывшие колонии — нет.
Бизнес-класс Сингапурских авиалиний называется «класс Раффлза54» (в честь имперского основателя города). Никому из
руководителей индийской авиакомпании Air India не придет в
голову идея назвать бизнес-класс, скажем, «классом Керзона55».
Колониальная травма: отождествление с агрессором
или восстание против него
Колониальная политика государств модерна, таких как европей­
ские государства XIX-XX вв., предполагала его навязывание из­
вне после того, как нанесено поражение местной традиционной
власти. На колониальные территории модерн был в буквальном
смысле принесен на штыках. Колониальный модернизм обычно
ограничивался непосредственно колониальной администраци­
ей, постройкой отдельных колониальных поселений, в идеале
удаленных от местных селений и нежелательных соседств на
расстоянии среднего полета москита (о существовании этой
дистанции, составляющей 3-500 м, я узнал из очень подробной,
и даже несколько протекционной выставки в Королевском му­
зее Африки в Брюсселе, посвященной Конго), а также добычей
и экспортом товаров. Редкие вмешательства в чуждые европейцам-христианам семейные, гендерные и половые практики,
например, жертвоприношение вдов в Индии, детские браки и
многоженство, как правило, оказывались неэффективными.
С другой стороны, после нанесения поражения традиционным
властям или их подчинения, колониальные державы стали под­
держивать и использовать эти власти как своего рода пасту­
шьих собак для повседневного управления колонизированной
54 Томас Раффлз (1781-1826) — государственный деятель Британской
империи, востоковед, основатель современного Сингапура, — Примем.
ред.
55 Джордж Натаниэл Керзон (1859-1925) — видный английский публи­
цист, путешественник и государственный деятель, в 1899-1906 гг. зани­
мавший пост вице-короля Индии. — Примем, пер.

92


К

П

о ч е м у

м ы

т е

,

к т о

м ы

е с т ь

территорией. Этнические границы и традиционные нормы
были укреплены процедурами классификации и кодификации
(см., например: [Матс1ат 1996: 5(Ж]).
В то время как европейский колониализм имел слабое модер­
низирующее влияние на основную массу колонизированного
населения и его образ жизни, он открыл новые возможности для
меньшинства. Создание портов, автомобильных и железнодо­
рожных дорог и их эксплуатация, развитие горнодобывающей
промышленности, плантаций и мелкого производства обеспечи­
ло новые рабочие места и породило новые коллективные соци­
альные отношения в рамках зарождающегося, правда, небольшо­
го и ограниченного, рабочего класса. Развитие товарных культур
создало класс колониальных фермеров и плантаторов. Импер­
ские войска нуждались в местных солдатах и осуществляли мас­
совое рекрутирование в Индии и остальных колониальных тер­
риториях во время обеих мировых войн. Наконец, политически
наиболее значимое последствие заключалось в создании совре­
менных, хотя и строго ограниченных, условий образования, что,
в свою очередь, вкупе с потребностью колоний в служащих, при­
вело к образованию новой колониальной элиты.
Наиболее систематично и наиболее успешно это было сде­
лано в Британской Индии, в соответствии с целью основателя
системы Томаса Бабингтона Маколея56, заключавшейся в созда­
нии «класса лиц, индийцев по цвету кожи и крови, но англичан
с точки зрения вкуса, мнений, морали и интеллекта... которые
могут быть переводчиками между нами и миллионами, кото­
рыми мы управляем» [Кеау 2000: 431]. Эта система хорошо ра­
ботала вплоть до начала 1940-х годов, когда Партия конгресса
начала свою кампанию «Долой из Индии». Даже после обрете­
ния независимости тем, кому удалось его получить, продолжа­
ют гордиться своим «маколейским» образованием: «Его польза
[для модернизации Индии]... заслуживает самой высокой по­
хвалы», — написал в 1960 г. один видный законодатель, государ­
ственный служащий и дипломат [Рашккаг 1960: 22-23].
Новый рабочий класс создал современные ассоциации, проф­
союзы и общества взаимной помощи, а также современные
56 Томас Маколей (1800-1859) — видный британский государствен­
ный деятель, историк, поэт и прозаик. В 1830-е годы занимал ряд
видных постов в колониальной администрации Британской Индии. —
Примеч. ред.

93


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

формы коллективного действия: забастовки и демонстрации.
Плантаторы были призваны поддержать умеренный нацио­
нальный консерватизм. Солдаты в целом отличались удиви­
тельной верностью своим колониальным командирам (мятеж,
произошедший в Индии в 1857 г.> редкое исключение), хотя и
были способны организовать группы давления против коло­
ниальной дискриминации, особенно после Первой мировой
войны — опыта, открывшего им глаза. Но именно новая мало­
численная образованная элита (évolués — как назвали бы их
французы) обратила свое современное политическое образова­
ние — свои знания о нациях, народах и правах — против своих
господ и создала движение антиколониального национализма.
Патрис Лумумба, первый премьер-министр Конго, недолго за­
державшийся на своем посту, является символическим при­
мером. Это был путь к модерну через антиколониальное вос­
стание. В Бирме, начиная с 1930-х годов, националисты начали
гордо называть себя thakin> «хозяевами» [Callahan 2009:36].
Первой успешной антиколониальной революцией стало вос­
стание рабов Сан-Доминго в 1791 г. Коренное колонизированное
населения была искоренено, завезенным рабам осталось лишь
название их острова — Гаити; последним, однако, удалось свер­
гнуть своих господ вскоре вслед за беспорядками в ходе Фран­
цузской революции. Являясь уникальной среди рабовладельче­
ских колонией, управляемая французами Сан-Доминго обладала
значительной долей зажиточных мулатов и освобожденного
чернокожего населения. Отказ им в новых политических пра­
вах, достигнутых в результате революции, разжег пламя вос­
стания. Несмотря на все трудности, Гаити удалось выстоять во
время крупномасштабной попытки, предпринятой Францией в
1802 г., вернуть себе остров и вновь ввести рабство. Хотя гаи­
тяне были хорошими воинами, закаленными в межимперских
боях, проходивших на острове между французами и испанца­
ми, их решающим союзником стал Aedes aegyptù москит — пере­
носчик желтой лихорадки, приведшей к гибели большей части
французских войск.
Первое постколониальное общество было искалечено своими
родовыми травмами. Его первый лидер — способный, бывший
управляющий плантациями, офицер испанской, а затем фран­
цузской колониальной армии Туссен-Лувертюр, — был захвачен
французами и отправлен умирать в холодном подземелье замка
94


I.

П

о ч е м у

м ы

т е

,

к т о

м ы

е с т ь

Фор-де-Жу в Юре57. Долгое десятилетие войн породило озве­
ревшую военную элиту, смертельно разделенную на мулатов и
чернокожих. Новая страна унаследовала культуру рабства, где
работа и инициатива, выходившие за рамки выживания, счи­
тались уловками угнетателей. «Черные якобинцы» ие оставили
после себя значительного конструктивного наследия, однако в
наше глобализированное время постепенно распространяется
признание того, что мы, привилегированные Nachgeborenen (ро­
дившиеся после), должны отнестись к ним с уважением как пер­
вопроходцам. Гаити — один из примеров, исходя из которого,
мы можем анализировать проблемы постколониального модер­
на. (Классической работой по теме является [James 1938/1989];
замечательный обзор, сделанный современным историком, см.:
[Blackburn 1988: 190ff, ch. VI]; см. также глубокий анализ эпи­
демиологической стороны этого вопроса: [McNeill 2010: 236ff].)
Антиколониальный модернизм колонизированных — пер­
спектива, перенятая также в Латинской Америке конца XX в.,
отвергавшая креольские корни поселенцев, — был крайне бла­
гоприятен для возникновения радикализма. Колонизирован­
ные представители модерна — поколение Неру, Сукарно,58 Хо
Ши Мина и Нкрума59 — по всей вероятности, были людьми,
наиболее остро чувствовавшими противоречия либерального
европейского модерна. С одной стороны, солидаризировались
с агрессором — колониальной властью, — восприняв его язык,
культуру, политические принципы нации/народа, прав и само­
определения. С другой стороны, они были свидетелями отказа
их народу в правах и самоопределении, надменного лица и же­
лезного кулака либерального империализма. Социалистичес­
кий радикализм в коммунистическом и некоммунистическом
варианте стал постоянной характеристикой антиколониально­
го национализма периода после Второй мировой войны.
57 Юра — горный массив во Франции и Швейцарии. — Примеч. пер.
58 Сукарно (1901-1970) — лидер освободительного движения Индоне­
зии, ее первый президент и один из основателей Индонезийской нацио­
нальной партии. — Примеч. пер.
59 Фрэнсис Нвиа Кофи Кваме Нкрума (1909-1972) — ганский фило­
соф, социолог и политолог; основатель Народной партии конвента; пер­
вый премьер-министр и первый президент независимой Ганы. — При­
меч. пер.

95


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

Приспособительные раскрытия
и закрытия реактивной модернизации
В рамках четвертого пути — реактивной модернизации — мо­
дерн был завезен частью внутренней элиты, чувствовавшей
сильную внешнюю угрозу своей территории, и навязан сверху
населению, по-прежнему следовавшему традиционной ориен­
тации. Здесь модерн развивается как упреждающая реакция.
Этот модернистский проект был направлен на укрепление по­
тенциала населения для защиты существующего государства.
Первоначально он понимался исключительно в военных тер­
минах: создание современных вооруженных сил, развитие во­
енных технологий и инфраструктуры. Однако в случае про­
должающейся необходимости программа в скором времени
расширилась и на другие ключевые сферы: экономические техно­
логи и, образование, транспорт, здравоохранение и политичес­
кие институты. Одной из основных целей являлось создание
новой, более устойчивой формы социальной сплоченности,
рассматриваемой в качестве фундаментальной силы, способной
противостоять угрозе, исходящей от империалистических дер­
жав (подробнее см.: [Therborn 1992; Curtin 2000: chs. 8-10]).
Шансы на успех подобного преобразования сверху были бы
незначительны без изменения старого порядка (ancien régime)
и без некоторого удачного стечения геополитических обстоя­
тельств в эпоху воинственных соперничающих империализмов
(ср.: [Reid 1997]). Оттоманская империя и империя Цин60 были
повержены, так же как и монархия династии Чосон в Корее. Си­
амская и в особенности абиссинская монархии также долго не
продержались. Только японский проект был полностью успеш­
ным. Он начался с более высокого общего уровня развития
экономики и образования и использовал выгодную близость к
исторически гораздо более богатому природными ресурсами,
но теперь оказавшемуся слабым, соседу Китаю. Этому успеху
также способствовало отсутствие традиционных дворцовых
интриг со стороны сильных консервативных клик — чумы всех
слабеющих монархий, — а также отсутствие мощного духовен­
ства, главной реакционной силы в мусульманских государствах.
Так называемая имперская Реставрация эпохи Мэйдзи означала
60 Цин — здесь последняя из императорских династий, правивших Ки­
таем (1644-1912). — Примен. ред.

96


I.

П

о ч е м у

м ы

т е

,

к т о

м ы

е с т ь

не приход к власти императора и его двора, а модернизационную перегруппировку аристократии и дворянства.
В то время как сегодня только Япония и Таиланд (бывший
Сиам) являются непосредственными примерами реактивной
или упреждающей модернизации, наследие японскиъпервопроходцев — чья морская победа над русскими в 1904 г. вдохновила
азиатских и африканских патриотов от Кореи до Египта, где ве­
дущий в то время интеллектуал-националист Мустафа Камиль
опубликовал об этом книгу «Восходящее солнце» ([Hourani
1983:205]; см. также: [Aydin 2007:78ff]), — получило гораздо бо­
лее широкое распространение. Ему пытались следовать король
Афганистана в 1920-х годах, а также абиссинские правители Менелик и Хайле Селассие. Современные монархии Аравийского
полуострова и зоны Персидского залива принадлежат к этой
группе, хотя их огромное богатство позволило им сохранить го­
раздо больше местных традиционных институтов. Требующая
переговоров геополитика нефти означала, что эта упреждающая
модернизация была направлена как против внутреннего ради­
кализма, так и внешних угроз. Японская модернизация сверху
вдохновила создание национальных развивающихся государств
(national development states) в Восточной Азии в период после
Второй мировой войны, начиная с Кореи и Тайваня, чему спо­
собствовал инклюзивный характер японского колониализма.
Позднее Сингапур, Малайзия и другие страны также последова­
ли их примеру, встав на путь целенаправленной, последователь­
ной модернизации, соединенной с пристальным вниманием к
вопросу национальной сплоченности.
В период, предшествующий образованию современных на­
циональных развивающихся государств, реализуемые госу­
дарством сверху социальные преобразования были активно и
жестоко начаты Мустафой Кемалем в Турции и большевиками
в России. Прежде всего это относится к проекту строитель­
ства «социализма в отдельно взятой стране» Иосифа Сталина.
И Сталин, и Кемаль Ататюрк предприняли попытку создать
сильные, современные государства на фоне внешних военных
интервенций, уничтоживших старое имперское государство и
представлявших смертельную угрозу для последующих режи­
мов. Поскольку эти преобразования были реализованы новы­
ми, революционными режимами, последствия их отличались:
оказывая разрушительное, а не трансформирующе-связующее
97


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

воздействие на социальную ткань, они в то же время способ­
ствовали непреднамеренному воспроизведению в сельских
районах верований и практик, свойственных эпохе премодерна.
Афганские коммунисты, представлявшие еще одно радикальное
модернистское меньшинство, пытались пойти тем же путем в
1980-х годах. Они были уничтожены гигантской коалицией вра­
гов: патриархально-племенной реакцией, масштабным контр­
революционным союзом международных исламистских боеви­
ков, американским вооружением, деньгами Саудовской Аравии
и пакистанскими спецслужбами. Против этой коалиции под­
держка со стороны Советского Союза оказалась, в конечном
счете, неэффективной.
Гибридные пути: в первую очередь Россия и Китай
Выше мы уже отмечали, что пути к модерну могут рассматри­
ваться как абстрактные типы; это означает, что существуют
страны, выбирающие две или более траектории. В этом смысле
в современном мире существуют два таких гибрида — Россия
и Китай, страны, в которых произошли две самые крупные ре­
волюции XX в. (подробнее см.: [Anderson 2010]). С помощью
более детального анализа, можно, несомненно, выявить и дру­
гие примеры. Например, обширные территории, ранее принад­
лежавшие Оттоманской арабской империи, в частности Египет,
и предпринявшие безуспешную попытку упреждающей модер­
низации и подвергшиеся колонизации в большей степени, чем
Китай в конце эпохи правления Цин, однако не колонизиро­
ванные полностью, как Алжир. Малайзия является еще одним
примером гибридного пути со своими отличительными осо­
бенностями. Малайские султанаты никогда не были полностью
колонизированы, и независимую Малайзию следует анализи­
ровать через призму ее смешанного происхождения — бывшая
полуколония и реактивная модернизация. Первая определяет
его многонациональность (полиэтничность), последняя — ав­
торитарный малайский консерватизм, ориентированный на мо­
дернизацию. Характерно, что главный памятник независимого
Куала-Лумпура не посвящен ни независимости, ни борьбе про­
тив колониализма, а посвящен победе в «Войне в Малайе» — по­
давлению коммунистического восстания силами Британского
содружества после Второй мировой войны. Южная Африка за­
98


I.

П

о ч е м у

м ы

т е

,

к т о

м ы

е с т ь

родилась как поселенческое государство американского типа, ко*
торое, в конечном счете, свелось к неудачной попытке установле­
ния колониального государства. Значительную часть Индии до ее
независимости составляли находящиеся под имперским протек­
торатом так называемые туземные княжества61 во главе с мест­
ным правителем. Однако — по крайней мере, с глобальной точки
зрения, — они оставили малозначимое наследство постколони­
альной Индии, за исключением сложных конфликтов в Кашмире.
Россия — европейская держава, и ее революция 1917 г. была
очень похожа на европейскую, ориентированную на модерни­
зацию, Французскую революцию 1789 г., бывшую образцом для
революционеров 1917 г. во время Февральского и Октябрьского
восстаний. Большевистская революция было восстанием евро­
пейского типа, восстанием городского промышленного рабочего
класса, организованного и сплоченного партией, развивавшейся
в рамках международного европейского рабочего движения.
Однако Ленин и другие большевистские лидеры прекрасно
осознавали, что они и их последователи составляли лишь мень­
шинство в преимущественно аграрной стране. Тем не менее мо­
дернистское прочтение исторического развития дало им, по их
собственному мнению, право начать глубокие социальные пре­
образования сверху. Одним из первых примеров стало радикаль­
ное, антипатриархальное семейное законодательство, принятое в
октябре 1918 г. Первоначально Ленин видел в русской революции
случайную вспышку мировой революции, которая вскоре должна
разгореться прежде всего в Германии — центре европейского ра­
бочего движения. Но этого не произошло, и с конца 1920-х годов
Советский Союз под руководством Сталина приступил к беспо­
щадным и насильственным экономическим преобразованиям.
Россия была отстающей в развитии частью Европы; она ни­
когда не являлась частью ее классического античного наследия,
а в средние века находилась под властью монголов. Упреждаю­
щая модернизация сверху началась на рубеже XVII-XVIII вв.,
в эпоху царствования царя Петра I, известного как Петр Вели­
кий. Несмотря на достижения, России никогда не удавалось до­
61 Туземные княжества {англ, princely states) — феодальные государств
венные образования, формально не входившие в состав Британской
Индии. Во главе княжеств стоял местный правитель, но фактически они
находились под британским контролем. Туземные княжества занимали
примерно 45% территории Индии. — Примеч.ред.

99


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

гнать Западную Европу. Ее реактивная модернизация, кристал­
лизованная в паневропейскую эпоху абсолютизма, никогда не
доходила до консолидированной конституционной стадии. Раз­
рушительные военные поражения 1905 и 1916-1917 гг. открыли
дверь революции.
Сталинизм все теснее соединялся с царской историей: от де­
портаций в Сибирь до предъявления прав на утерянные имперские
земли, такие как страны Балтии и Бессарабия (современная Мол­
дова). Вторая мировая война воспринималась как Великая Оте­
чественная война — повтор Отечественной войны 1812 г. против
Наполеона. Соединение жесткого коммунистического модернизма
с имперским величием царской Россией несколько ослабло после
правления Сталина. Но новое сочетание возникло в последние
годы, при Путине, — заимствованный капиталистический модер­
низм, облаченный в псевдоимперский царизм, обнаруживаемый
в позолоченной помпезности Кремля, в новой огромной статуе
Петра Великого62 в Москве и в возвращении православной церкви
в государственные церемонии и ритуалы. Российская модерниза­
ция была обусловлена заимствованными моделями, навязанными
сверху, а также внутренней эволюцией и революцией.
Китай представлял собой более сложный случай гибридного
пути к модерну, включавший элементы реактивной модерни­
зации, идентификацию с колонизаторами и восстание против
них, а также важное заимствование европейской классовой по­
литики. Тот факт, что его древняя мудрость и великолепие уже
не соответствуют все активнее наступающему миру, мало-по­
малу стал очевиден правящему интеллектуальному классу ман­
даринов, особенно после того, как британцы вынудили открыть
страну для наркотрафика во время двух опиумных войн 18401950-х годов. Китайцы не смогли восстановить свой огромный
научный и технический потенциал, развитый до 1600 г. н.э., и
им пришлось заимствовать новые модели. Попытки реактив­
ной модернизации, предпринятые последними представите­
лями династии Цин, были сорваны придворными интригами
вдовствующей императрицы Цыси и империалистическими
вторжениями британцев, немцев, японцев и французов. С уста­
новлением республики — в период после 1911 г. — попытки
62 Эта статуя работы скульптора 3. Церетели была установлена не при
Путине, а при Ельцине в 1998 г. — Примен. ред.
100


I.

П

о ч е м у

м ы

т е

,

к т о

м ы

е с т ь

возобновились, однако успешных результатов достичь никогда
не удавалось из-за глубоких внутренних расколов и блокады со
стороны иностранных держав.
Гибридный характер китайского пути модернизации в XX в.
был обусловлен прежде всего двумя специфическими особен­
ностями: двусмысленный государственный статус страны и
характер наиболее успешных политических заимствований.
В последние десятилетия правления династии Цин в XIX в. и во
время республики Китай не был ни независимым и суверенным
государством, ни колонией; точнее говоря, он был и тем и дру­
гим одновременно. Существовало китайское государство без
наместника или генерала-губернатора во главе. Но иностран­
ные державы держали под своим управлением ряд «открытых
портов», в первую очередь Шанхай, и утвердили в стране ряд
экстерриториальных прав. Основной источник государствен­
ных доходов — таможня — управлялась иностранным импе­
риалистическим консорциумом. Следуя истинно колониальной
моде, китайские студенты-модернисты и интеллигенция полу­
чали образование в Токио.
Антиимпериалистический национализм в условиях длитель­
ного периода иностранных унижений создал в Китае первую
современную политическую партию, ориентированную на мо­
дернизацию — Гоминьдан, а также современные массовые дви­
жения. Важной вехой стало Движение четвертого мая [1919 г.]
против решения Парижской мирной конференции о передаче
Японии Циндао — колонии побежденной Германии. Из этого
антиколониального национализма выросло поколение иконо­
борческого интеллектуального модернизма и политического
радикализма, которое в начале 1920-х годов способствовало
установлению связей между правительством Гоминьдана и Со­
ветским Союзом. Коммунистическая партия Китая, основанная
в 1920 г., вышла непосредственно из части Движения четвер­
того мая. С другой стороны, поскольку Китай никогда не был
полностью колонизирован, идеологии колониальных держав
туда практически не проникали (за исключением колеблющих­
ся политических и торговых кругов Шанхая или нескольких
учеников американских миссионеров). Не существовало так­
же и колониальной власти, обладающей полным контролем и
способной подавить антиимпериалистическое движение, либо
включить его представителей в свой состав.
101


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

Выбор колониального/антиколониального пути стал клю­
чевым, но не единственным фактором, определившим модер­
низацию Китая (как это было, скажем, в Индии или Нигерии).
Социальная революция также сыграла свою роль. Вскоре после
массового, но, в конечном счете, подавленного Тайпинского
восстания середины XIX в., древнюю империю охватила волна
разрушительной народной революции 1911 г. В Шанхае и дру­
гих «открытых портах» возник современный рабочий класс.
В период Движения четвертого мая он выступил в качестве на­
циональной политической силы, в виде samba или «тройной
забастовки» студентов, торговцев и рабочих, направленной
против Японии и прояпонского Версальского договора. Ради­
кальный поворот Китая в сторону советского пути, после мая
1919 г., а также «импорт» советских советников и коминтерновских организаторов способствовали формированию сильной
коммунистической партии, что, в свою очередь, привело к дли­
тельному революционному процессу. Успех китайских комму­
нистов под руководством Мао объясняется тем, что им удалось
преобразовать партию рабочего класса и классовую политику
европейского типа в партию сельской классовой борьбы, и, пре­
жде всего, соединить классовую политику с антиимпериалисти­
ческим, в первую очередь антияпонским, национализмом (см.
блестящее сравнительное исследование классов, модернизации
и революции в Санкт-Петербурге и Шанхае С.А. Смита: [Smith
2008]). Партия Гоминьдан во главе с Чан Кайши утратила свой
национальный мандат из-за своей слабости — как политиче­
ской, так и военной, — перед японцами, а также из-за своей
роли защитницы все более недееспособного и коррумпирован­
ного капитализма и системы крупного частного землевладения.
Придя к власти, китайский коммунистический модернизм
предпринял массированное (и крайне непопулярное) нападение
на самую сложноорганизованную в мире патриархальную систе­
му, создал системы массового образования и здравоохранения,
а также предпринял попытку построения социалистической
экономики. Маоизм продолжал воспроизводить особеннос­
ти своего смешанного происхождения. Мао был социальным
революционером, в ходе Культурной революции разрушивший
ббльшую часть своих собственных институтов власти. Он так­
же был большим поклонником древнекитайской имперской
цивилизации, и соглашение, достигнутое между ним и прези­
104


I.

П

о ч е м у

м ы

т е

,

к т о

м ы

е с т ь

дентом США Никсоном в 1972 г., было примером мастерской
имперской дипломатии эпохи модерна. Сегодня его главным
образом помнят и чтят — в степени, не идущей в сравнение с
памятью о Ленине и Сталине в России, — за его третью роль,
роль антиколониального национального объединителя и осво­
бодителя. «Четыре модернизации», реализованные его преем­
никами, стали поздним, но мощным повторением реактивной
модернизации.
ПОСЛЕДСТВИЯ МОДЕРНИЗАЦИИ
Европейские колониальные поселения, завоевания и угрозы на­
ложили свой отпечаток на весь современный мир [Bayly 2004;
Curtin 2000]. Но мир нельзя понять, смотря на него с западной
части евразийского континента. Даже такие всеобщие, родив­
шиеся в Европе понятия, как представительное правление и
нация, приобрели различные значения и обоснования в других
частях мира. Основные понятия социального анализа, такие
как религия и класс, обладают совершенно разным значением
в разных частях современного капиталистического мира. Пути
к модерну оставили прочные, хотя и не вечные и неизменные
последствия.
Мы можем выделить, по крайней мере, четыре типа продол­
жительных последствий модернизации. Первое из них относит­
ся к понятию нации и ее отношению к языку и культуре; второе
связано с понятиями правления и политических прав, полити­
ческой культуры и политического поведения, дискурса, полити­
ческих антагонизмов и организации. Третье последствие — это
влияние модернизации на религию, основную форму культуры
премодерна. И, наконец, четвертое — воздействие на обще­
ственные отнощения, власть, почитание (уважение), неравен­
ство, коллективную идентичность. Далее мы кратко остановим­
ся на конкретных проявлениях этих последствий.
Различные нации эпохи модерна
В наше время нация, тесно связанная с государством, представ­
ляет собой наиболее важный источник коллективной идентич­
ности. Лишь в редких случаях среди меньшинств она замещает­
ся другими идентичностями, при этом, конечно, имеет место и
Ю5


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

пространство индивидуального выбора. Сегодня ислам являет­
ся единственной религиозной идентичностью, которая в опре­
деленных, обладающих некоторой значимостью миноритарных
средах может возобладать над национальной идентичностью,
и тогда он, как правило, соединятся со своего рода антиимпе­
риалистическим интернационализмом (см.: [Haynes 1998; Roy
2004:65ff]). Но в ситуации поляризованного противостояния —
как, например, в случае борьбы за независимость Бангладеша
от Пакистана — лишь незначительное меньшинство мусульман
остались верны наднациональной религиозной идентичности
[Khondker 2006]. Иногда образуются крошечные смелые груп­
пы по защите прав человека, выступающие против своей нации.
В современном мире примером наиболее впечатляющих, хотя и
неэффективных, таких выступлений является‘Израиль.
Нация и национальное государство — это европейские изо­
бретения, которые, так же как и представительное правление,
распространились по всему миру. Но схожие понятия приняли
различные значения, использовались на разных основаниях и с
разными последствиями. Здесь я не имею в виду расхождения в
научных определениях и историографические дебаты (краткий
вводный обзор дискуссии о понятиях нации и национализма и
статьи ее основных участников см,: [Ichijo, Uzelac 2005]). В дан­
ной работе «нация» просто понимается как сконструированный
политический субъект, от имени которого утверждается право
на ту или иную форму признания и самоуправления, которое не
обязательно должно быть суверенным государством.
С глобальной точки зрения выделяются две характерные чер­
ты европейской нации. Первая — ее опора на народную и тер­
риториальную историю, отличную от земельной собственности
королевской власти. Вторая — значительная самобытная культура с разговорным языком в качестве ее ядра. Политическое
измерение нации (и важное для понятия «свободнорожденного
англичанина») было наиболее артикулировано развито в рам­
ках французского республиканского движения эпохи Револю­
ции: нация явным образом открыта для инородцев. Однако
после революционных объятий со всеми сочувствующими зна­
ние французского языка стало обязательным для всех граждан
Франции, что дало начало крупномасштабной программе по
превращению «крестьян во французов», следуя названию заме­
чательной книги Юджина Вебера [Weber 1979]. Создание нацио-

юб


I.

П

о ч е м у

м ы

т е

,

к т о

м ы

е с т ь

нальных языков — через стандартизацию различных диалектов
и грамматическую и орфографическую кодификацию — стало
одной из основных задач интеллектуалов в малых странах Ев­
ропы в XIX в. от Балкан до Норвегии. Где это было возможно,
языки меньшинств были изгнаны из национальной культуры.
Поселенческие государства Америки должны были создать
новые нации, которые мифологически и эмблематически опи­
рались, конечно же, на исторические примеры как символиче­
ские ресурсы: античный европейский республиканизм в случае
США, исторический католический опыт и высокая культура
доколумбовой эпохи (например, инков и ацтеков) в случае ис­
панской Америки. Но они не утверждали этнокультурную тер­
риториальную историю и разделяли свой язык с колониальной
метрополией.
Однако наиболее отличительной чертой Нового Света ста­
ла его концепция нации как клуба, в который могут и должны
приниматься желаемые члены. Целенаправленная политика
иммиграции из Европы была основным средством формирова­
ния нации. «Управлять — значит заселять», сказал видный ар­
гентинский политик середины XIX в. Хуан Баутиста Альберди
[Chanda 2007: 165]. В частности, в Латинской Америке — в Бра­
зилии и например в Аргентине, — эта вербовка членов клуба
явно называлась «отбеливанием» или «окультуриванием» на­
ции ([Zea 1965: 65ff, 103ff]; ср.: [Amnino, Guerra 2003]). В тече­
ние долгого времени только люди иностранного, европейского,
происхождения считались полноправными гражданами новых
государств Северной и Южной Америки и Австралии.
Нации колониальной зоны приставляют третий вариант
нации и национального государства. Здесь не было ни истори­
ческих территорий, ни выдающихся исторических народов —
только колониальные границы. Редким примером политической
мудрости стало решение африканских национальных лидеров
принять эти границы, какими бы произвольными и рождаю­
щими культурные разногласия они ни были. Али Джинна63 по­
ступил по-другому, и Британская Индия, ббльшая, чем любое
доколониальное государство Индии, через страшные погромы
63 Мухаммад Али Джинна (1876-1948) — мусульманский политик, по­
читаемый в Пакистане в качестве отца-основателя национальной госу­
дарственности. Был одним из инициаторов и самых активных участни­
ков раздела Британской Индии. — Примен. пер.

Ю7


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

и разделительные войны распалась на Индию, которую Неру от­
казался называть Хиндустаном, Пакистан и Бангладеш.
Колониальный язык является, вероятно, самым показатель­
ным наследием колониального пути к модерну с его сложными
иерархическими отношениями нации и культуры. Результатом
стало образование многоязычных стран: в Нигерии существу­
ют, по разным оценкам, 400-500 языков [Simpson 2008: 172],
а в Индии, согласно результатам лингвистического анализа не­
давней переписи населения — по крайней мере, 122 [Mitchell
2009: 7]. Единственные исключения составляют районы раз­
витой доколониальной межъязыковой торговли: индонезий­
ский архипелаг, где возник малайский лингва-франка, переиме­
нованный в середине XX в. националистами в индонезийский
язык (Bahasa Indonesia) (см.: [Anderson 2006: 132ff]), а также
Восточная Африка (Танзания и Кения), где — с меньшим успе­
хом — суахили (язык группы банту) развился благодаря араб­
ской торговле и был принят в качестве национального языка,
наряду с английским языком и местными наречиями [Githiora
2008; Topan 2008].
Европейская традиция определения нации через ее язык —
общая как для французской, так и для немецкой концепции
нации, хотя и по разным причинам, — не могла быть распро­
странена на бывшие колонии. Когда это все-таки имело место,
последствия были катастрофические, как в случае Пакистана,
в котором Бенгальский Восток64 (где могольский гибрид языка
урду никогда не был родным для большинства населения) про­
тивостоял стремившимся насадить урду наместникам из Запад­
ного Пакистана65 [Rahman 2000].
Общим наследием антиколониализма стал сильный национа­
лизм как решительная современная массовая политика, прини­
мающая различные формы в зависимости от выбранного пути
к независимости, но без систематических внутренних расколов.
В то же время постколониальная культура, как правило, резко
разделена на элитарную и массовую. Культура элит обычно вы­
64 В 1947 г. историческая область Бенгалии была разделена на две части,
одна из которых, где преобладало мусульманское население, отошла к
Восточному Пакистану (позднее — Бангладеш). — Примеч. ред.
65 Урду — один из двух, наряду с английским, официальных языков Па­
кистана, несмотря на то, что родным его считают не более 7% населе­
ния. — Примеч. ред.
108


I.

П

о ч е м у

м ы

т е

,

к т о

м ы

е с т ь

ражается на языке бывшей колониальной державы, т.е. на язы­
ке, непонятном большинству населения. Колониальный разрыв,
как правило, воспроизводится в столице, где постколониальной
элите принадлежат административные здания и частные особ­
няки, а также виллы колонизаторов. Колониальные практики
управления обычно сохраняются, хотя зачастую и разлагаются
под влиянием коррупции и/или отсутствия государственных
ресурсов.
Традиционная власть и ритуалы тоже, как правило, сохра­
няются, опираясь как на свою колониальную институциона­
лизацию, так и на свой национальный мандат. Несмотря на их
использование в колониальной системе непрямого управле­
ния, традиционные структуры власти зачастую оказывались
встроенными в систему современного антиколониального на­
ционализма. Так, например, Учредительная программа (1948 г.)
радикальной Народной партии конвента Ганы в качестве пер­
вой цели требовала «независимость народов Ганы и их ОсИкго$
[традиционных правителей]» [Рое 2003; 96]. По свидетельствам,
хранящимся в Национальном музее Тунку Абдул Рахман в Ку­
ала-Лумпуре, современный малайский национализм начался
после Второй мировой войны в знак протеста против британ­
ских планов по сокращению полномочий традиционных прави­
телей и созданию равных прав колониального гражданства для
малайцев, китайцев и тамилов. Но независимой Индии удалось
покончить с туземными княжествами.
Многоязычие большинства постколониальных государств
привело к широко распространенной поддержке языка бывших
колониальных хозяев в качестве официального или полуофици­
ального (официозного) языка политики и бизнеса. По существу
постколониальные нации являются колониальным продуктом,
что предполагает тенденцию к воспроизводству внутри нации
колониального раздела на колонизаторов и колонизированных.
При реактивной модернизации нация соответствует облас­
ти, занимаемой царством/королевством в эпоху премодерна
и определяемой указом князя, императора, царя или султана.
Так ее видели успешные модернизаторы Японии эпохи Мэйдзи,
а также менее успешные правители Сиама и Абиссинии и вско­
ре побежденные модернизаторы Кореи эпохи Чосон, Цинского
Китая и Оттоманской империи. Историческое наследие власти,
ассоциировавшееся с правящей династией, как правило, дава­
Ю9


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

ло области ее обиходное название (хотя Япония и представля­
ет собой исключение). Задача модернизации здесь состояла не
в национальном освобождении, а в преобразовании царства
в нацию. В Японии этому во многом способствовал высокий
уровень этнической однородности страны, а также переплетав­
шийся характер религий, обладавших приблизительно одина­
ковым значением. Наиболее важной мерой, способствовавшей
национальному объединению, стала отмена феодальных владе­
ний даймё66 и возвращение их земель императору. Модерниза­
торы эпохи Мэйдзи выстроили современную японскую нацию
вокруг символа и таинственности императора, чей статус, а не
власть, все более и более возвышался по мере того как про­
цесс модернизации прогрессировал, достигнув кульминации в
1930-х годах и в период военных действий в Тихом океане. Буду­
чи столпом национальной культуры, император пережил «безо­
говорочную капитуляцию» 1945 г. Сохранение его статуса было
последним и единственным условием японцев, которое амери­
канцы в итоге приняли.
В Японии и Таиланде XXI в. монарх является высочайшим
национальным символом, по сравнению с которыми даже бри­
танское почтение к монархии и связанные с ней церемонии
представляются всего лишь бледными гражданскими ритуала­
ми. Насколько я смог отметить в 2007 г. по конной статуе в Банг­
коке, великий реформатор Сиама, король Чулалонгкорн, он же
Рама V, даже стал фигурой религиозного поклонения.
Проблемы национального языка и культуры не стояли на
первом плане. Они были заданы империей, хотя статус синской
цивилизационной культуры пострадал от постоянных пораже­
ний Китая. В многонациональных и мультикультурных импе­
риях, например Оттоманской, не было своего особого нацио­
нального языка, достойного распространения.
Формы представительного правления
Европейскими вопросами, касавшимися представительного
правления были следующие: должны ли правительства пред66 Даймё (.яп. букв, «большое имя») — крупнейшие феодалы средневе­
ковой Японии, управлявшие полуавтономными областями, ханами. —
Примем. ред.

110


I.

П

о ч е м у

м ы

т е

,

к т о

м ы

е с т ь

ставлять народ» или правление является божественным правом
королей? Кто обладает правом представлять народ? Какой объ­
ем политических прав должен быть предоставлен народу и его
представителям?
Несмотря на появление демократии и других.* форм сове­
щательного правления в почитаемой европейской древности;
несмотря на широкое распространение понятия гертеМаНОу
заимствованного из римского права и распространившегося
из области деловой активности на мир политики; несмотря на
средневековые традиции представительного правления, где
самые высокие должности — Папы Римского и императора —
являлись выборными, потребовалось очень много времени,
чтобы наконец ответить на эти вопросы. Фактически этот про­
цесс про-длился 350 лет: от Английской гражданской войны
1640-х годов до установления всеобщего избирательного права
в Швейцарии в 1971 г., демократизации Пиренейского полу­
острова в середине 1970-х и запоздалого признания коммуни­
стами результатов конкурентных выборов в конце 1980-х годов.
Даже принципам народно избранного правительства и «демо­
кратии», допускающим двусмысленные толкования, потребо­
валось много времени, чтобы стать европейским мейнстримом:
первому — к концу Первой мировой войны, а второму — после
разгрома фашизма в 1945 г.
Почему этот процесс затянулся так надолго и спровоцировал
так много революций — это слишком сложная история даже
для краткого изложения в этой книге. Но в его основе лежал тот
факт, что главной задачей представительного правления в Евро­
пе эпохи модерна было основополагающее внутреннее социаль­
но-экономического упорядочение общества — вопрос, вокруг
которого сталкивалось множество хорошо организованных
интересов. Одни из них проистекали из «старой» европейской
средневековой традиции, другие, новые, — из стремительно
развивающегося классового индустриального порядка. Из ев­
ропейского пути выросли политические системы, характеризу­
ющиеся четко прочерченными линиями социальных расколов и
детально разработанными идеологиями, вытекающими из фун­
даментальных внутренних конфликтов и мотиваций противо­
борствующих сторон.
Традиционная власть, в итоге потерпевшая поражение в
прямом столкновении с модерном, была серьезно ослаблена и
ш


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

в ряде случаев разрушена. Монархи стали просто символами,
а признанные публичные фигуры, как, например, традицион­
ная аристократия, либо исчезли, либо, как в случае Великобри­
тании, стали исключительно элементом монархического декора
(хотя и есть несколько очень богатых владельцев городской зем­
ли, например герцог Вестминстерский).
В образованной левыми и правыми партиями политической
системе, имеющей четко прослеживаемые корни в классовой
структуре и в организованных по классовому принципу эко­
номических организациях и институтах, мы все еще можем
увидеть политико-идеологическое влияние профсоюзов и объ­
единений работодателей. Кроме того, в еще живой истории иде­
ологических «измов» и программ, почти все они — от легити­
мизма до анархизма и коммунизма — «монеты» европейской
«чеканки». Единственным исключением является фундамента­
лизм — изобретение США, первоначально проявившееся в хри­
стианских течениях библейского пояса67.
В Новом Свете на американском континенте проблема прав и
представительства народа решалась в войнах за независимость.
Основными вопросами здесь были следующие: кто является
народом? Каким образом политические права должны быть
реализованы? Являлись ли рабы, бывшие рабы и индейцы ча­
стью народа, чьи права смело провозглашали «просвещенные»
декларации независимости и новые конституции? Очевидно,
что нет. Раскол между завоевателями, с одной стороны, и ту­
земным населением и рабами, с другой, породил политическую
культуру, характеризовавшуюся огромным разрывом между
политической риторикой и политической практикой. Первая
носила универсалистский характер: свобода, власть народа,
права человека, равенство людей; последняя же, будучи партикуляристской (и сексистской, что в течение долгого времени
было универсальным партикуляризмом), являлась также прин­
ципиально расистской и институционально манипулятивной.
Никто лучше не выразил суть этого огромного разрыва в аме­
риканской политической культуре, чем Джордж Вашингтон,
национальный герой США. Во время Войны за независимость,
67 Библейский пояс — территория на Юге и Среднем Западе США с пре­
обладанием приверженцев радикальных течений протестантского фун­
даментализма. — Примен. ред.

112


I.

П

о ч е м у

м ы

т е

,

к т о

м ы

е с т ь

услышав, что последний британский губернатор обещал свобо­
ду рабам за поддержку англичан, Вашингтон охарактеризовал
его как «лукавого предателя прав человечества» [Schama 2006:
18]. Несмотря на поражение южных рабовладельцев в амери­
канской Гражданской войне, всеобщее избирательное право
для представителей всех рас было установлено в США только в
1968-1970 гг., после почти двух столетий независимости.
Латиноамериканцы проявляли расизм в целом в гораздо
меньшей степени, чем североамериканцы. Однако рабство со­
хранилось в Бразилии дольше (до 1888 г.), чем в США, а явный
отказ неграмотной части населения в праве голоса сохранялся в
Чили, Перу и Эквадоре до 1970-х годов, в Бразилии — до 1989 г.
Австралийская лейбористская партия недвусмысленно при­
держивалась лозунга «Сохраним Австралию белой!» вплоть до
1970-х годов.
Раздвоение политической культуры приняло несколько
форм. Одной из них — ни в коем случае не уникальной для Се­
верной и Южной Америки, но обладающей определенной зна­
чимостью, находясь в фокусе разногласий, — стала фальсифи­
кация выборов. Поэтому самой продолжительной, кровавой и
глубоко социально укорененной революцией в этом полушарии
стала Мексиканская революция 1910 г., начавшаяся под скром­
ным лозунгом «Действующее избирательное право без пере­
избрания!» (президента), а демократической вехой в Аргентине
стало принятие (президентского) Закона Саэнса Пеньи в 1912 г.,
установившего принцип тайного голосования. Однопартий­
ный юг США официально не принимал законов, отказывающих
неграм в политических правах, однако полагался на окольные
уловки и практики для достижения этого.
В новых обществах поселенцев Северной и Южной Америки
идеи эпохи модерна стали общепринятым мейнстримом, пре­
жде всего, после обретения независимости. По сути им пытался
противостоять только католический клерикализм в Колумбии
и некоторых других частях Латинской Америки. Отделение
оставляло после себя ряд внутренних расколов, особенно если
его противники эмигрировали (в Канаду из США, в Испанию
из Перу) или были побеждены в ходе борьбы за независимость,
как в Мексике. От традиционалистской политики и идеоло­
гии практически ничего не осталось. Либерализм в широком
смысле термина, обозначающим защиту частной профессиоИЗ


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

нальной деятельности, частной собственности и частной веры,
другими словами — свободы, а также приверженность науке и
прогрессу (разуму), пользовался здесь большим интеллектуаль­
ным влиянием, чем в Европе. Из-за значительно более слабого
акцента на идеологические различия марксистская мысль и по­
литика время от времени гораздо легче проникали в основные
политические течения, такие как либерализм Нового курса в
США, креольский популизм на Кубе, в Гватемале и Аргентине
в 1940-х годах или в радикализм и левую христианскую демо­
кратию в Чили в 1960-х и 1970-х годах. Она также легко сме­
шивалась с левыми христианскими движениями, как в случае
Рабочей партии Бразилии и коалиции, поддержавшей Лулу68 на
президентских выборах.
В колониальной зоне ключевым вопросом правления ста­
ло представительство колонизированного населения в прави­
тельстве своей страны. Постепенно это право было признано
англичанами и французами (за исключением Алжира), однако
отклонено португальцами и африканскими колониальными
режимами Южной Африки и Родезии. В последних случаях не­
зависимость стала результатом войны (или затяжной борьбы
и международных санкций), однако в первом случае она была
достигнута посредством конституционных переговоров. Не­
зависимость стала не прямым демократическим завоеванием
(в 1958 г. она была отклонена на референдуме во всей фран­
цузской части Африки, за исключением Гвинеи), а сделкой, за­
ключенной политической элитой, пришедшей к власти через
избирательный процесс (с изменяющейся организацией изби­
рательных округов) в качестве законных представителей коло­
низированного народа.
Представительные правительства в колонизированной зоне
сосредоточились на вопросе прав колонизированного населе­
ния представлять свою страну, но мало внимания было уделено
правам людей в отношении их представителей в правительстве.
В рамках постколониальной политики представительство
народа было, как правило, незначительным и косвенным и на­
ходилось в тени исполнительной власти. Даже в центре такой
впечатляюще гибкой демократии, как индийская, стоит полити6в Луис Инасиу Лула да Силва — президент Бразилии с 2003 по 2011 г .—
Примеч. ред.

П4


I.

П

о ч е м у

м ы

т е

,

к т о

м ы

е с т ь

ческая династия Неру—Ганди, династия руководящей Партии
конгресса. Политические расколы сильнее укоренены в тради­
ционной этнической, религиозной и языковой неоднородности
нации, чем в ее классовой структуре.
Проницательные правители стран реактивной модерниза­
ции, например, Мэйдзи в Японии или Новые османы в Стамбу­
ле, заметили, что мощные, угрожающие им имперские державы
создали конституционные представительные правительства.
Это было истолковано как причина их силы и сплоченности.
Так, в рамках этого четвертого пути к модерну народные по­
литические права и представительные правительства возникли
как ответ на вопрос: каким образом может быть усилена нацио­
нальная сплоченность?
В 1881 г. японское правительство объявило о своих планах по
созданию конституции к 1889 г. и проведению выборов (с очень
ограниченным избирательным правом) в 1890 г. и сдержало
свои обещания. Право на представительство было дано свыше
для «удовлетворения народа и для того, чтобы он мог активно
сотрудничать с правительством в деле достижения модерниза­
ции и полного национального суверенитета» [Mason 1969: 24].
Однако демократия была установлена лишь после националь­
ного поражения и катастрофы только в 1940-е годы). Но в Тур­
ции даже и национального бедствия было недостаточно. После
крушения Оттоманской империи новый режим под руковод­
ством Кемаля Ататюрка проводил гораздо более энергичную
и насильственную модернизацию сверху с большим политиче­
ским участием, но не демократией.
В рамках реактивной модернизации сверху практически не
было места инакомыслию. По определению она означала ин­
струментализацию нации, политики, науки и прогресса с целью
сохранения режима перед лицом реальной или воображаемой
внешней империалистической угрозы. Поскольку свобода, ра­
венство и братство в общепринятом восприятии были пред­
определены как инструменты режима и его укрепления, внутрен­
ние социальные противоречия с самого начала не допускались
либо держались вне поля зрения. Это, конечно, не предотвратило
появление радикальных течений, в целом руководствующихся
идеями модерна, в Японии, Сиаме, Турции и неколонизированной части арабского мира, а позже и либерального диссидент­
ства в Советском Союзе. Но они столкнулись с менее плодород­
И5


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

ной почвой, а также с более жесткими репрессивными мерами,
чем в Европе или Америке.
Сама идея реактивной модернизации заключалась в сохране­
нии традиционной власти в новых условиях. На таком пути к
модерну — в той мере, в какой он был успешным, — возник­
ло тесное переплетение современности с традицией, иерархии
и поклонения с чувством общности, гордости за традиции
страны со стремлением к новизне, присущем эпохе модерна.
Распространяющийся повсюду консервативный национализм
(с маленькой буквы «к») подавил слабые и/или изменчивые по­
литико-идеологические расколы. Уважение к рангу и старшин­
ству по-прежнему важно в японском и тайском обществах.
СУДЬБА РЕЛИГИЙ
Во всем мире религия — это древний традиционалистский ин­
ститут. Священные правила и обряды были ядром большин­
ства обществ до эпохи модерна и в значительной степени самой
Европы. Однако в резком скачке к эре политического модерна
роль религии была очень различной.
Во внутренних конфликтах в Европе христианские церкви
(протестантские, но также католическая и православная) были
на стороне проигравших традиционалистских сил антимо­
дерна. Образец был задан Английской гражданской войной и
Великой французской революцией, несмотря на тот факт, что
на начальном этапе революции во Франции в ее первых рядах
выступали представители низшего духовенства, такие как аб­
бат Сийес и аббат Грегуар. В XIX в. папство стало центром ев­
ропейского антимодернизма. Протестантизм оказался разделен
на консервативную «Высокую церковь»69 и умеренно прогрес­
сивных инакомыслящих, главную основу англосаксонского и
германского либерализма (ср.: [Porter 2000: ch. 5]). При этом ли­
берализм в Латинской Европе и Латинской Америке тяготел к
антиклерикальному секуляризму. Но в Европе возник и реакци­
онный протестантский фундаментализм, лучше всего представ­
ленный голландскими контрреволюционерами-кальвинистами,
69 Высокая церковь — направление в рамках протестантизма, стремя­
щееся сохранить дореформационное традиционное богослужение. На­
стаивает на важности церковного облачения, архитектуры и музыки. —
Примен. ред.
11б


I.

П

о ч е м у

м ы

т е

,

к т о

м ы

е с т ь

появившимися изначально в роли врагов Великой французской
революции и оставшимися таковыми в отношении всех после­
дующих революций, в том числе антиколониальной революции
в Ост-Индии.
Такая антимодернисткая позиция дорого стоила европей­
ской церкви, и сегодня Европа является самой секуляризован­
ной частью мира. Однако были и исключения, когда церковь
становилась главным глашатаем нации, выступавшим против
иностранных, как правило, ориентированных на модерниза­
цию, сил. Так произошло в католических Хорватии, Ирландии,
Литве, Польше и Словакии, а также православных Балканских
странах и протестантской Северной Ирландии.
В Америке протестанты-нонконформисты Новой Англии
считали себя строителями нового социального мира — «града
на холме» — и передовым отрядом небес. Здесь не было ни од­
ной «высокой церкви», которая отождествляла бы себя с британ­
ским правлением. Сегодня Северная Америка является богатым
мировым центром религиозности. Она выступила инициато­
ром слияния христианства и капитализма в «теологии успеха»
и в телевизионных религиозных программах, занимающихся
личной «раскруткой» пастырей и торговлей набожностью. Она
также породила жестокий фундаментализм, не имеющий хри­
стианских эквивалентов нигде в мире, но схожий с современ­
ным воинствующим исламизмом. Американские крестоносцы
атакуют, в частности, клиники, в которых делают аборты, и ра­
ботающих в них врачей, что иногда приводит к убийствам.
Во главе национального движения испаноязычной Амери­
ки часто стояли священники (например, Идальго и Морелос
в Мексике), дававшие его лозунги [Brading 1998: 43ff; Démelas
2003: 353ff]. Мексиканские националисты боролись под зна­
менем Девы Марии Гваделупской, впервые явившейся в 1531 г.
Церковь подверглась преследованиям со стороны испанских
Бурбонов во второй половине XVIII в. и не была колониаль­
ным оплотом испанской королевской власти. Эпоха Просвеще­
ния оказала влияние на часть духовенства, которое зачастую
идентифицировало себя больше с индейцами, чем с испанской
властью, как, например, иезуитская миссия в Парагвае. Хотя
вдохновленный Европой антиклерикализм позже достиг и это­
го региона, религиозность оставалась центральным элементом
общественной жизни Латинской Америки.
П7


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

Вера в Бога остается более сильной в США, чем в Европе, даже
по сравнению с Ирландией, не говоря уже о Великобритании.
Среди бразильцев вера в Бога сильнее, чем среди португальцев,
она сильнее у выходцев из Новой Испании, чем Старой, силь­
нее у аргентинцев, чем у итальянцев или испанцев, сильнее у
канадцев, чем у французов или британцев ([Inglehart et al. 2004:
F questions, esp. F063]; cp.: аналогичные результаты [Hollinger и
Haller 2009: Table 14.1; Rossi, Rossi 2009]).
В колониальной зоне, миссионерские религии — в большей
степени христианские, чем мусульманские, — стали конвейера­
ми модерна, в частности, современного образования и здраво­
охранения. Многие из лидеров антиколониального движения,
особенно в Африке, получили образование в миссионерских
школах. С другой стороны, местные организованные и кодифи­
цированные религии — как буддизм, индуизм и ислам, — толь­
ко выиграли от продвижения националистической идеи. Неор­
ганизованные африканские религии нашли опору в уважении
националистов к традиционным вождям и обычаям. Колони­
альные и постколониальные общества никогда не были секуля­
ризованными. Бывшие колонии сегодня — одни из самых рели­
гиозных частей земного шара.
Религия Восточной Азии до эпохи модерна всегда была под­
чинена власти светских правителей, и, как правило, мирской
официальной этической культуре, которую можно было бы оха­
рактеризовать как конфуцианство. Реактивная модернизация не
изменила это политическое подчинение. По евро-американским
стандартам религиозной веры и практики сегодня Восточная
Азия выглядит относительно светской частью мира, но вряд ли
ее можно назвать секуляризованной. Ее мир отнюдь не является
«расколдованным» в веберовском смысле70. Он полон магических
сил, которыми нужно управлять, как и в постколониальной зоне.
Когда я посетил буддийский храм в Токио, японский коллега при­
нес жертву за успех своей дочери на предстоящем экзамене.
Реактивная модернизация в Восточной Азии никогда не вы­
ступала против религии. Региональная религиозность было на
70 «Расколдовывание мира» (Entzauberung der Welt; Disenchantment of
the world) — понятие, введенное немецким социологом, историком и
экономистом Максом Вебером (1864-1920) для обозначения процесса
культурной рационализации и отрицания действия мистических сил,
характерного для обществ эпохи модерна. — Примеч. пер.


I.

П

о ч е м у

м ы

т е

,

к т о

м ы

е с т ь

самом деле, скорее, укреплена, чем ослаблена. Японские модер­
низаторы продвигали государственный синтоизм, сиамские
монархи сохранили свои индо-буддийские ритуалы легитим­
ности, а иностранные миссионеры привили миноритарное хри­
стианство даже в Японии и Китае, но наиболее успешно в Корее
(в протестантской форме) и во Вьетнаме (в католической).
В Оттоманской империи, напротив, мусульманское духо­
венство соорудило защитный бастион, преодолеть который
удалось только после крушения империи и утверждения Му­
стафы Кемаль-паши, впоследствии называвшего себя Отцом
турок — Ататюрком — и создавшего светское турецкое госу­
дарство сверху с подчиненной, но постоянно присутствующей
религиозностью снизу. В то время как сиамским и абиссинским
монархиям успешно удалось заручиться поддержкой, соответ­
ственно, буддизма и христианства, выступавший после Второй
мировой войны за модернизацию шах Ирана был окончательно
повержен исламской революцией.
В крайне изменчивых современных условиях религии попрежнему представляют важные формы современной жизни.
Но они больше не являются подавляющими. В Китае прожи­
вает больше китайских граждан (1320 млн), чем во всем мире
мусульман всех конфессий (около 1270 млн); в мире чуть боль­
ше католиков, чем индийцев в Индии — ИЗО млн и 1123 млн
соответственно (по данным Ватикана, взятым из [International
Herald Tribune, 31/3/2009. Р. 3.] Источник данных о населении
[World Bank 2009: Table 1]). Треть человечества исповедует
христианство различных конфессий, пятая часть — ислам, 1415% — индуизм. Ббльшая часть оставшейся трети человечества
включает секуляризованное и мультирелигиозное население
Китая и Японии, буддистов из Юго-Восточной Азии (около 6%),
а также последователей африканских религий, сикхизма, джай­
низма и иудаизма.
ОКНА ВОЗМОЖНОСТЕЙ
Открытое будущее модерна бросило вызов наследственным не­
равенствам, однако направление и степень изменений сильно
варьировали. В Европе усилия были сосредоточены на упразд­
нении наследственных привилегий аристократии и высшего ду­
ховенства, а также сословного общества как такового. Последнее
119


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

стало постепенно и неравномерно замещаться индустриальным
классовым обществом. Французская революция заменила пра­
ва и привилегии сословий общенациональным гражданством,
а перераспределение земли изменило распределение доходов и
богатства. Придя на смену культурно-церемониальным поняти­
ям «ранг», «класс» в период после Великой французской рево­
люции возник в качестве центральной концепции европейского
социального анализа, обозначая новый тип внутреннего нера­
венства национальных обществ, имеющего экономическое ос­
нование [Wallech 1992]. В целом распределение доходов в стра­
нах Западной Европы, как представляется, было относительно
стабильным на протяжении веков вплоть до Первой мировой
войны, после которой последовало значительное экономиче­
ское выравнивание, продолжавшееся до последнего десяти­
летия XX в. Однако, как и утверждал Маркс, промышленный
капитализм усилил экономическое неравенство: в Великобри­
тании во второй половине XVIII в., в Пруссии и Германии во
второй половине XIX в. и во Франции в период с Июльской мо­
нархии до Третьей республики [Lindert 2000; Morrisson 2000].
Но из диалектики промышленного капитализма возникла
позднее и сила равенства, если не социализма, как предсказы­
вал Маркс. Европа — это регион мира, характеризующийся наи­
меньшим уровнем неравенства, особенно это относится к евро­
пейским странам, располагающимся к востоку от Британских
островов, к западу от Польши и к северу от Альп (по данным
Люксембурского исследования доходов <www.lisproject.org/lzeyfigures>).
На американском континенте равенство людей считалось
«самоочевидным», как утверждает американская Декларация
независимости. Ключевой вопрос тогда стоял следующим обра­
зом: «Кто является равным?» И ответ также был самоочевиден:
белые люди. В XVIII-XIX вв. уровень неравенства среди белого
населения Северной Америки было явно ниже по сравнению с
европейскими странами, не только благодаря отсутствию арис­
тократии, но и более равномерному распределению доходов
и богатства, чем в Великобритании. Либеральный француз­
ский аристократ Алексис де Токвиль был так поражен этим в
1830-х годах, что увидел в «постепенном развитии» равенства
«силу провидения», находя его истоки в истории Франции, на­
чиная с XI в. [Tocqueville 1835/1961: 41]. Но равенство белых
120


I.

П

о ч е м у

м ы

т е

,

к т о

м ы

е с т ь

сосуществовало с рабством черного населения, и расовый рас­
кол до сих пор виден в городских гетто. Кроме того, равенство
белых, имевшее такое значение для отцов-основателей США,
относилось к «жизни, свободе и стремлению к счастью», но
не включало экономику. Оно было экзистенциальным и соци­
альным. «Классы» — за исключением «среднего класса», пред­
положительно включавшего всех, кроме этнической бедноты и
элиты, — всегда сталкивались с трудностями формирования в
обществе поселенцев, основанном на индивидуализме, этниче­
ской иммиграции и расовом признаке.
Завоевание независимости латиноамериканскими странами
также сопровождалось возвышенными декларациями граж­
данского равенства, но и они редко соблюдались. Латинская
Америка всегда была более иерархической по сравнению с ан­
глоязычной Америкой. Причем она характеризовалась, скорее,
расовыми иерархиями (от Квебека до Ла-Платы), чем просты­
ми дихотомическими делениями. В 1811 г. великий немецкий
ученый Александр фон Гумбольдт был поражен огромным не­
равенством доходов в Новой Испании (вскоре ставшей Мек­
сикой), противопоставив ее Лиме, с гораздо меньшим уровнем
неравенства [Humboldt 1822/1966; 83ff]. Иберо-Америка была
изначально территорией конкистадоров (завоевателей), а не
поселенцев и иммигрантов. Сейчас это часть мира с наиболее
высоким уровнем неравенства, соединяющим латиноамерикан­
ские социальные иерархии с наследием крупномасштабного по­
рабощения индейского и чернокожего населения. В настоящее
время оно усиливается радикальной «деформализацией» пост­
индустриальных, неолиберальных рынков труда. Но до стре­
мительного натиска неолиберализма в конце XX в., две латино­
американские страны, в наибольшей степени сформированные
массовой иммиграцией XIX в. — Аргентина и Уругвай, — харак­
теризовались значительно меньшим уровнем неравенства, чем
остальные страны региона.
В колониальной зоне требование равенства подразумевало
прежде всего равенство с колонизаторами. Это подготовило
сцену для постколониального общественного разделения меж­
ду большинством населения: бедными и новой политической
элитой. Классовая организация была ограничена небольши­
ми группам докеров, железнодорожников, шахтеров, рабочих
плантаций и незначительной частью промышленных рабочих.
121


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

Многие страны Африки к югу от Сахары в настоящее время
схожи со странами Латинской Америки по уровню и характе­
ру неравенства, связанного с постколониальной добычей неф­
ти и других полезных ископаемых и характеризующегося еще
ббльшей долей маргинализированного населения, проживаю­
щего в городских трущобах. Расовым делениям в Америке со­
ответствуют этнические деления в Африке, воспроизводящие
позиции в колониальной структуре и/или этнический состав
правителей.
Хотя социокультурное разделение на элиту и население явля­
ется общей чертой постколониальных обществ, национальная
политика может, конечно, играть важную роль. В Индии после
обретения независимости был предпринят ряд важных мер,
направленных на «выравнивание» статуса населения. Самыми
значительными из них стали земельная реформа и широкая
программа поддержки представителей низших, «перечневых»
каст71, в том числе предоставления специального доступа к об­
разованию и занятости в государственном секторе. В Индии
начал развиваться и организованный промышленный рабочий
класс, главным образом, на текстильных фабриках Бомбея; од­
нако он все же составлял меньшинство в почти исключительно
непромышленной постколониальной экономике, а в 1980-х го­
дах был в значительной степени искоренен.
Для правящей элиты реактивной модернизации равенство
означало прежде всего равенство наций. Такой взгляд был на­
правлен против унизительных неравноправных договоров с
Китаем, Японией, Оттоманской империей и другими государ­
ствами эпохи премодерна, навязанных им имперскими держа­
вами Европы и Северной Америки с целью обеспечения этим
державам специальных торговых и портовых концессий и экс­
территориальной юрисдикции. На Версальской мирной конфе­
ренции в 1919 г. Япония предложила внести в Устав Лиги Наций
принцип «расового равенства» — равноправия наций — незави­
симо от расы. Белые поселенческие доминионы выступил про­
тив, в наиболее резкой форме — Австралия. Президент США
71 «Перечневые касты» (scheduled castes) — термин от конституционно
закрепленного в 1950 г. перечня из более чем 1000 каст по всей Индии,
относившихся к исторически угнетаемым классам и наряду с «переч­
невыми племенами», пользовавшимися некоторыми преимуществами
в образовании и трудоустройстве. — Примеч. пер.
122


I.

П

о ч е м у

м ы

т е

,

к т о

м ы

е с т ь

Вильсон исключил это требование из рассмотрения комиссией
по подготовке Устава [Shimazu 1998].
Сегодня Япония (наряду с двумя другими вдохновленными
этим принципом национальными развивающими государства­
ми Северо-Восточной Азии — Южной Кореей и Тайванем) яв­
ляется наименее неравным с экономической точки зрения ре­
гионом мира после Европы, что также вытекает из интересов
национальной сплоченности и императива noblesse oblige72y ха­
рактерного для реактивной модернизации. Ранее реставрация
эпохи Мэйдзи отменила наследственные привилегии сословия
воинов-самураев, но не по требованию народа, а в рамках все­
объемлющей программы увеличения эффективности и спло­
ченности. После Второй мировой войны страх перед комму­
низмом способствовал реализации земельной реформы. Хотя
после запоздалой демократизации Южная Корея обладала до­
статочно сильными профсоюзами, равенство доходов в СевероВосточной Азии вряд ли можно объяснить внутренними соот­
ношениями классовых сил.
Еще один важный вопрос — это экзистенциальный статус.
Консервативная реактивная модернизация фактически хотела
сохранить традиционную систему иерархии, этикета и уваже­
ния, и в значительной степени ей это удалось сделать. И хотя
классовая организация и классовые конфликты имели ограни­
ченное значение в обоих регионах, сегодня картина неравенства
в Северо-Восточной Азии противоположна североамерикан­
ской и характеризуется большим статусным неравенством и
меньшим неравенством доходов.
Вопросам, связанным с патриархатом и правами женщин, не
удалось сразу войти в повестку дня во время начального этапа
политической модернизации. Вопросы гендерного равенства
имеют свою собственную траекторию развития, которая может
быть соотнесена с основными историческим путями к модерну
[Therborn 2004]. Но это уже другая история. Женщины сыграли
значительную роль в ранний период Великой французской ре­
волюции, особенно в Париже, а ряд отважных женщин-революционерок попытались продвинуть права человека дальше «прав
72 Noblesse oblige — французский фразеологизм, буквально означаю­
щий «благородное (дворянское) происхождение обязывает». Перенос­
ный смысл — «честь обязывает» или «положение обязывает» — власть
и престиж накладывают известную ответственность. — Примен. пер.

123


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

мужчины» (Rights of Man). Но они никогда не были серьезно
выслушаны в мужских кругах власти. Революция закончилась
утверждением светского патриархата в Гражданском кодексе
Наполеона 1804 г. с его печально известным пунктом о муже,
объявлявшимся «главой семьи», пунктом, сохранявшим свою
юридическую силу во Франции до 1970 г.
Сильные женские движения, поддерживаемые христианским
протестантизмом, первоначально появляются в США и в дру­
гих белых поселенческих странах, таких как Австралия и Новая
Зеландия, в XIX в. Они извлекали выгоду из господствующего
модернистского либерализма, а также собственной способнос­
ти обращаться к этнической солидарности старых иммигран­
тов-поселенцев. Первые достижения в вопросе политических
правах женщин были достигнуты на границах Нового мира по­
селенцев в Океании и в США к западу от Миссисипи (подроб­
нее см.: [Therborn 1992]).
Однако первое эгалитарное брачное законодательство было
принято в Северной Европе сразу после Первой мировой войны
одновременно с широкомасштабной левоцентристской рефор­
мой в Скандинавии и миноритарной радикальной революцией
в России [Therborn 2004]. Семья не утратила свою значимость в
эпоху модерна. В Европе и Америке она была, в конечном счете,
усилена успехом промышленной революции. В других частях
мира позиции семьи оспаривались в гораздо меньшей степени.
Когда сегодня социологи просят людей во всем мире описать,
кем они являются, выбрав из десяти предложенных возможнос­
тей одну, большинство людей выбирают позицию «семья или
семейное положение». Профессия явно стоит на втором месте.
Далее, занимая близкие позиции, следуют пол и националь­
ность — на третьем и четвертом месте. Семейное положение
чаще всего рассматривается как наиболее важная идентичность
в «индивидуализации» белого населения англоязычных стран и
Скандинавии [Muller, Haller 2009: 182]. Однако семейное поло­
жение имеет разные значения в различных системах «семья —
пол — гендер», которые также воспроизводятся.


II. Мировая динамика:

эволюция человека
и ее движущие механизмы
емля, на которой мы стоим, и социальная утроба, из которой
мы вышли, обеспечивают нас основанием, идентичностью,
отправной точкой. Но они не определяют силу движения и по
этой причине не создают барьеров на пути движения в том или
ином направлении. Теперь нам нужно обратиться к динамике
человеческого общества. Что им движет? И чем сегодня является эта движущая сила?
Представляется, что наименее произвольный и наиболее
многообещающий подход к социальному изменению и соци­
альной динамике должен начинаться с эволюции живых су­
ществ, а также со своеобразия человечества в эволюционной
динамике жизни. Это не социобиология, а отправная точка со­
циальной теории (ср.: [Л ипатап 2009]). С точки зрения взаи­
мозависимости и взаимодействия с естественной средой соци­
альная эволюция человека подчинена тем же принципам, что и
эволюционная динамика животных популяций — принципам
жизнеобеспечения и популяционного роста. С большинством
размножающихся половым путем животных, в частности с
приматами, нас также объединяет борьба за признание, статус
и сексуальное обладание. Уникальными для человека являются
две другие силы, которые при взаимодействии с первыми тремя
обеспечивают человечество уникальной системой временных
и пространственных координат, историей и социологией (со­
циальной изменчивостью). Эти силы — культура и политика.
Культура определяет передачу знания при помощи языка и сим­
волов, политика является коллективной организацией власти
для достижения определенной цели.
Эволюция человечества — это случайный, не ограниченный
во времени процесс, движение которого определяется, главным
образом, пятью полями сил: полем жизнеобеспечения, полем
демографической экологии, полем распределения признания,
ранга и уважения, культурным полем обучения, коммуникации

З

125


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

и ценностей и» наконец, полем насильственной или ненасиль­
ственной политики, реализуемой коллективной организацией.
Хотя эти поля взаимозависимы и взаимодействуют друг с другом
и зачастую находятся в ассиметричных отношениях влияния,
они, как я утверждаю, не сводимы друг к другу. Они укоренены в
различных аспектах существования человека и шире живых ор­
ганизмов вообще. Каждое поле имеет собственный исторически
изменчивый набор ограничений, сил инерции, новых знаний и
инноваций, свои исторически изменчивые ограничения.
Можно выделить три основных вида динамических процес­
сов эволюции человека: взаимодействие между человеком и
природой; конкуренция внутри полей, навязывание или отбор
(технологий и способов производства, рождаемости/смертности, рангов и включения/исключения, политической системы и
власти, а также культуры знания и ценностей); а также навязывание/отбор в результате взаимодействия полей: например,
изменение способов жизнеобеспечения или культурные изме­
нения, проводимые военной политической властью, оказыва­
ются жизнеспособными только в случае повторяющегося вос­
произведения экономических и культурных процессов. Выбор
в пользу социалистической экономики, сделанный рядом афри­
канских стран в период расцвета и наибольшей привлекатель­
ности Советского Союза, вскоре оказался нежизнеспособным,
так же как и американский проект навязывания либеральной
капиталистической демократии в Ираке во время вторжения
США в Ирак в 2003 г.
Динамика жизнеобеспечения — способа производства в
марксистской терминологии — имеет два элементарных внут­
ренних источника. Первый источник — это витальный практи­
ческий опыт поддержания жизни и культурная способность пе­
редавать знания, извлеченные из этого опыта, детям и ближним.
Он также включает негативные стимулы и культурные барьеры
на пути получения новых знаний и их передачи, очевидные в
длительные исторические периоды практически неизменных
способов жизнеобеспечения и проявляющиеся также в не­
равномерном распределении технологий в мире. Второй источ­
ник — межкультурная торговля и обмен, древнейшее явление,
характерное почти для всех способов производства. Адам Смит
назвал его человеческой «склонностью торговать, обменивать
и вести переговоры». Хотя это объяснение и не очень ценится
126


II.

М

и р о в а я

д и н а м и к а

социологами, но, насколько мне известно, до сих пор ничего
лучшего предложено не было. Марксистская динамика отноше­
ний между производительными силами и производственными
отношениями, направленная (благодаря развитию первых) от
равновесия к его нарушению, была разработана только при­
менительно к капитализму, к которому мы еще вернемся ниже.
Помимо внутренних сил, существует также естественная среда,
которая может изменяться в результате собственных внутрен­
них причин (наподобие наступления или завершения леднико­
вых периодов) или в результате негативных или позитивных
факторов, связанных с человеческой деятельностью: вырубка
лесов, вредные выбросы, введение новых способов орошения
или повышения плодородия почв и т.д.
Отношения между численностью населения — а в последнее
время также и его возрастной структурой, — и соответствующей
окружающей средой является второй основной движущей силой
человеческой истории. В густонаселенных районах, как правило,
образуются общества, отличные по типу от обществ малонасе­
ленных районов. Нередко они вступают в конфликт, как в случае
оседлого населения и кочевников. В благоприятный период мо­
гут образоваться неустойчивые популяции, которые позже при­
ходят в упадок из-за голода, практики детоубийства, отсрочен­
ных браков (любимый метод Западной Европы) или миграции.
Экзогенное (вызванное внешними причинами) резкое сокраще­
ние численности населения (например, жителей стран Карибского бассейна в начале XVI в. или населения Гавайских островов в
начале XIX в.) может привести общество к полному краху.
Благодаря политике и культуре, борьба между людьми за
признание и статус представляет собой нечто гораздо большее,
чем спор за обладание наиболее привлекательными мужчинами/женщинами. Люди создают армии, империи, партии, дви­
жения и монументальные строения от египетских пирамид до
штаб-квартиры Центрального телевидения Китая (CCTV) в
Пекине. Они организуют общества с символически нагружен­
ными иерархическими системами каст, сословий, классов, элит
и проч.
Культуры — как таковые — могут воспроизводить себя на
обширных пространствах в течение длительных временных пе­
риодов. Как мы отметили выше, ядро двух из основных совре­
менных цивилизаций — синской и индийской — насчитывает

127


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

более 2500 лет; корни третьей — европейской — цивилизации
так же уходят глубоко в историю. Они могут оглянуться назад и
преднамеренно обновить себя в эпохи Ренессанса [Goody 2010].
Но они обладают внутренним динамическим потенциалом,
благодаря своей способности накапливать опыт и знания, а также силе убеждения посредством коммуникации. У.Г. Рансимен
[Runciman 2009] сделал полезное различие между способами
убеждения, принуждения и производства. Кроме хранения и
передачи знаний, культуры предоставляют нам горизонт иден­
тичности более обширный, чем родственники и народ, а также
руководство к действию в виде ценностей и норм.
Политика — пятая и последняя — движущая сила. С точки
зрения социальной динамики человечества ключевой характе­
ристикой политики является преднамеренная коллективная ор­
ганизация власти для достижения определенной цели. Это сила,
создающая царства, государства и церкви, а также сопротивле­
ние им. Она обладает собственной логикой, не сводимой ни к
культурным ценностям, ни к классовым интересам; это особое
искусство мобилизации, стратегии, альянсов, тактики, компро­
миссов, легитимации, реализации, сопротивления, репрессий,
переговоров и уступок. За пределами строгих и жестких ие­
рархических бюрократий, образцовыми примерами которых
служат армия, судебные органы и корпорации, такую полити­
ку можно обнаружить почти повсюду, например, в спортивных
клубах, религиозных общинах, рабочих движениях и совеща­
тельных комнатах корпораций, политбюро, а также в парламен­
тах и внепарламентских социальных форумах.
Таким образом, я утверждаю, что существует пять основных
двигателей развития человечества: способ жизнеобеспечения,
популяционная экология (экология населения), экзистенциаль­
ная борьба за признание и уважение, политика коллективной
власти и культурное обучение и ориентация. Характерная для
человеческого общества динамика определяется их комбинаци­
ями, делающими возможной социальную эволюцию, т.е. исто­
рию. Способность человека к накоплению и передаче культуры,
политике коллективной организации позволяет нам развивать
наш собственный способ жизнеобеспечения, или производства,
преодолеть многие, хотя далеко и не все, экологические ограни­
чения и разработать ряд форм признания и уважения, а также
их отрицания.


II.

М

и р о в а я

д и н а м и к а

Выше (хотя и без явного указания) я уже коснулся того, каким
образом эти пять двигателей развития человечества породили
нашу геологическую почву с ее историко-культурными отложе­
ниями. Но наш главный вопрос заключается в том, каким обра­
зом динамика этих полей выглядит сегодня. Ответ на него мож­
но получить с двух точек зрения. Сначала мы должны детально
проанализировать текущее состояние наших пяти переменных,
а затем рассмотреть способ их функционирования на глобаль­
ном уровне. Это приведет нас к необходимости разбить «глоба­
лизацию» на ряд отдельных глобальных процессов, из которых
нам придется аналитически выделить субглобальные процессы
для того, чтобы иметь возможность сделать осмысленные и эм­
пирически обоснованные заключения об относительном весе
глобальных и национальных (и других субглобальных) сил в
жизни человека сегодня.
СПОСОБЫ ЖИЗНЕОБЕСПЕЧЕНИЯ: ВЗЛЕТЫ
И ПАДЕНИЯ КАПИТАЛИЗМА И ПРОЧЕЕ
Теории исторической эволюции способов жизнеобеспечения
человека впервые появились в эпоху шотландского Просве­
щения, а затем К. Марксом была создана концепция способов
производства. Маркс также разработал теорию динамики этих
способов производства, определяемой отношениями между
производительными силами и производственными отношени­
ями, где первые относятся к технологии и производительности,
а вторые — к имуществу, собственности и общественным отно­
шениям производства. Он увидел саморазрушительную дина­
мику капитализма в его конкурентном динамизме, в сочетании
все более «общественного характера» производительных сил,
появления крупных предприятий, зависимости от маштабных
инфраструктурных инвестиций и научных исследований с все
менее и менее эффективным управлением в сфере производст­
венных отношений, определяемых частной собственностью.
Динамика капитализма ведет к концентрации огромного числа
рабочих, противостоящих капиталистам.
В работах самого Маркса, а также в трудах большинства позд­
них марксистов, этот диалектический анализ был помещен в
эсхатологическую рамку, указывающую на конец капитализма,
коммунистическое будущее и социализм как переходную ста­

129


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

дию. Но эту теорию можно также рассматривать саму по себе,
без политических ожиданий и обязательств. Для социальной те­
ории середины XIX в. она на удивление твердо стояла на ногах и
в XX в. Развитие капитализма привело к замещению обществен­
ной или квазиобщественной собственности частной в сфере те­
лекоммуникаций, городского транспорта, железных дорог, про­
изводства энергии в значительной степени вне зависимости от
деятельности право- или лево-ориентированных правительств.
Государственные инвестиции в образование и науку стали
приобретать все большую важность для конкурентоспособной
экономической производительности. Действительно произошла
концентрация предприятий и рабочих, которые все успешнее
стали организовываться в профсоюзы и партии, претендующие
на то, чтобы представлять их интересы» Различные отрасли про­
мышленности — от текстильной до автомобильной — сменяли
друг друга в качестве центров организации и протеста рабочего
класса [Silver 2003: ch. 3]. По причинам, которые уже не должны
удивлять читателей данной книги, эта история наиболее полно
развернулась в Европе на европейском пути к модерну, однако
она затронула также и остальной мир, особенно поселенческий
Новый свет (аргументацию и ссылки см.: [Therborn 1984, 1995:
68ff]).
Но в последней трети XX в. экономическая история приня­
ла новый оборот. Высокий уровень экономического развития
привел к деиндустриализации с сопутствующим ей рассредо­
точением рабочих, а приватизация стала частью новой поли­
тики как левых, так и правых правительств. До сих пор никто
из марксистов не решился объяснить, используя инструменты
анализа, недавнее поражение труда, социализма и коммунизма.
Но, по крайней мере, принимая во внимание ограничения клас­
сической социальной и экономической теории, марксистский
подход, вероятно, наиболее перспективный.
Никем не ожидаемый беспрецедентный экономический рост
промышленного капитализма после Второй мировой войны
действительно объединил рабочих в союзы, партии и избира­
тельные объединения. Однако он также привел к огромному
увеличению дискреционного потребления — твердой мате­
риальной основы индивидуализации, которая, не будучи не­
совместимой с коммунистической утопией Маркса (бывшего,
в принципе, индивидуалистом: «от каждого по способностям,
130


II.

М

и р о в а я

д и н а м и к а

каждому по потребностям»), подрывала социалистическую мо­
билизацию.
За последнюю треть XX в. диалектика общественного и част­
ного в системе производительных сил и производственных
отношений трансформировалась, по крайней мере, ^по трем
причинам. Во-первых, новый уровень промышленного произ­
водства требовал гораздо меньше рабочих, повторяя путь раз­
вития сельского хозяйства (что никогда не удавалось понять
марксизму), а быстро растущий сектор услуг предполагал рабо­
ту гораздо меньших по масштабу предприятий, чем промыш­
ленный. Во-вторых, новые электронные технологии обеспечили
обширные возможности для рассредоточения производства и
предоставления услуг. Транспортные диспетчеры и операторы
связи сегодня могут быть отделены от железных дорог и теле­
фонных сетей, усиливая тем самым конкуренцию между част­
ными предприятиями. Индивидуальные продукты, сделанные
под заказ (от автомобилей до одежды), становятся доступны­
ми для множества потребителей. В-третьих, новые финансовые
инструменты создают огромные объемы капитала, как правило,
превосходящие государственные ресурсы даже в богатых стра­
нах с хорошо отлаженным государственным аппаратом.
Советский Союз сохранял свою конкурентоспособность в
приоритетных технологических областях до 1960-х годов, в осо­
бенности благодаря триумфальному запуску в космос спутника
в 1957 г. Середина 1960-х годов ознаменовалась в коммунисти­
ческих странах пристальным вниманием к идее новой «научнотехнической революции», конкретизированной в чехословац­
ком докладе конца 1960-х годов [Шс^а е! а1.1969]. Однако после
событий 1968 г. и принятия жестких мер против инакомыслия
начался период стагнации, которую так и не удалось преодо­
леть. Сам процесс распада СССР был инициирован политиче­
ски, но результатом была великая победа капитализма. То же
произошло и в Китае, вступившем на капиталистический путь
в 1980-х годах. До сих пор капитализм в России, так же как и во
многих бывших коммунистических странах Восточной Европы,
приносил огромные несчастья миллионам людей. В 1990-е годы
реставрация капитализма в бывшем СССР привела к увеличе­
нию уровня смертности примерно на 4 млн человек по сравне­
нию с прогнозируемыми в 1970-1980 годах показателями, чему
способствовали высокая безработица, отсутствие безопасно­
131


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

сти, стрессы» деморализация и обнищание ([Marmot 2004: 196];
ср.: [Cornia, Paniccia 2000; Stuckler et al. 2009]). Цена успеха ка­
питализма в Китае — увеличение числа неграмотных на 30 млн
в период 2000-2005 гг., а также увеличение уровня смертно­
сти новорожденных девочек в 1990-е годы в результате краха
систем образования и здравоохранения в сельских районах
[Huang 2008: 244ff]. Несмотря на свой динамизм, установление
капитализма всегда имеет свою цену» которую платят слабые и
уязвимые.
В целом динамика технологических сил производства из­
менила свой вектор: усиление общественного характера про­
изводства (концентрация) сменилось его нарастающей декон­
центрацией, делающей производство более частным. Благодаря
развитию новых финансовых рынков частные отношения зна­
чительно расширили область своего действия.
На рубеже 2010 г. нет никаких признаков, что этот прокапиталистический разворот марксисткой диалектики будет какимто образом отменен, хотя финансовый кризис 2008-2009 гг. вы­
явил, по крайней мере, то, что мы все еще переживаем циклы
подъемов и спадов, а Североатлантический регион, вероятно,
длительный период относительной стагнации. В системе в це­
лом, однако, нет никаких видимых признаков системной стаг­
нации, или «устойчивого состояния», которое предсказывалось
многими экономистами 1930-х и 1940-х годов. Следует ожидать
продолжения капиталистического поступательного развития
новых технологий. Господство финансов, кажется, в значитель­
ной степени пережило кризис и будет и в дальнейшем задавать
динамику развития капитализма.
Но в то время как продолжительное господство капитализма,
скорее всего, является нашей судьбой в обозримом будущем,
оно не исчерпывает собой всю динамику способов жизнеобе­
спечения.
Капитализм — это нечто большее, чем предприниматели, охо­
тившиеся за прибылью на рынках. Капитализм также включает
в себя рабочих, классы и классовый конфликт. Именно поэтому
«рыночная экономика» есть вводивший в заблуждение идеоло­
гический эвфемизм капитализма. В результате недавнего прокапиталистического поворота рабочие и движения рабочего класса
были серьезно ослаблены, но не исчезли. Они по-прежнему яв­
ляются значительной силой в Европе, хотя скандинавы и были
132


IL

М

и р о в а я

д и н а м и к а

потрясены явной общественной поддержкой штрейкбрехерских
трудовых соглашений, заключенных Королевской почтой (Royal
Mail) и Британскими Авиалиниями (British Airways) осенью 2009
и зимой 2010 гг. Не стоит пренебрегать и ролью рабочих дви­
жений на севере США. Среди так называемых стран БРИК ра­
бочий класс сохранил некоторое влияние в Бразилии и России.
В последние десятилетия политически разделенные индийские
профсоюзы понесли тяжелый урон в промышленном секторе,
сохранив, тем не менее, свое общественное значение. В этом от­
ношении, как и во многих других, Китай является решающим, но
непредсказуемым джокером, к которому мы еще вернемся далее.
Но весной 2010 г. китайских рабочие показали свою силу, обре­
тенную с успехом капитализма в Китае, в ходе очень успешных
забастовок на автомобильных заводах японской компании Honda
и на предприятиях тайваньской фирмы Foxcomy крупнейшего по­
ставщика электронных компонентов на мировой рынок.
Господство капитализма, скорее всего, будет связано с со­
хранение конфликтов на рабочих местах, которые могут пере­
расти в более крупные социальные потрясения. Даже если со­
циализм и закатился за горизонт, он продолжает мерцать где-то
между Ла-Пасом и Гаваной, и не все в мире зарабатывают себе
на жизнь в капиталистических системах — не более 40% людей,
как мы увидим далее.
ДЕМОГРАФИЧЕСКАЯ ЭКОЛОГИЯ И КОНЕЦ
СОВРЕМЕННОЙ ЭКОЛОГИЧЕСКОЙ НЕЗАВИСИМОСТИ
В долгосрочной перспективе эволюция человека означала его
возрастающую независимость от окружающей среды. Про­
мышленная революция и ее старшая, но менее знаменитая се­
стра, западноевропейская аграрная революция, ознаменовали
фундаментальной разрыв в экологии человека, сильно ослабив,
если не разрушив, связь между экологически устойчивым насе­
лением и более или менее неизменными продовольственными
ресурсами его ареала обитания. До этого момента, несмотря на
интенсивное изменение его естественной среды, т.е. несмотря
на человеческую цивилизацию, люди были подчинены тем же
ограничениям, что и животные. Хороший урожай и благопри­
ятные климатические условия вызывали рост населения до тех
пор, пока его не усмиряла ограниченность ресурсов, вызываюШ


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

начинаю щ их

щая голод, недоедание и болезни. В отношении людей этот ос­
новной принцип популяционной экологии был подробно разра­
ботан в теории британского священника конца XVIII в. Томаса
Мальтуса. В большом масштабе эти беспощадные принципы
экологического равновесия еще действовали в XIX в. в Азии,
например в Китае [Peng, Guo 2000; Pomeranz 2000].
Но изменения в производительности сельского хозяйства,
произошедшие в XVIII в., заложили основу устойчивого и бес­
прецедентного роста европейского населения в XIX в., хотя
не обходилось и без голода, как, например, в Швеции в конце
1860-х годов. Благодаря трансокеанским перевозкам зерна и мяса
из Северной и Южной Америки и Океании, европейцы были
накормлены. Пароходы стали также средством бегства бедного
населения Европы от ограниченных ресурсов Европы к бога­
тым землям и огромным возможностям Нового Света. С начала
1960-х годов так называемая Зеленая революция*, приведшая к
повышению урожайности риса и пшеницы, значительно снизи­
ла экологическое давление на население Азии. Промышленность
изначально сильно зависела от природы, в частности от место­
нахождения угольных пластов и возможности использования
энергии воды. В настоящее время расположение большинства
промышленных предприятий, производящих широкий спектр
товаров от кроссовок и футболок до телевизоров, компьютеров
и мобильных телефонов, в значительной степени независимо от
местонахождения природных ресурсов и в основном определяет­
ся стоимостью и качеством трудовых ресурсов.
Тем не менее пространство и расстояние ни в коем случае
не потеряли своего значения для социального развития. Как
сова Минервы, которая вылетает в сумерки12, Всемирный банк
[World Bank 2009] с опозданием решил потратить значительные
усилия, чтобы оценить их важность. Так, например, утвержда­
ется, что нынешняя форма социальной географии Африки с ее
1 Зеленая революция — комплекс изменений в сельском хозяйстве раз­
вивающихся стран, приведших к значительному увеличению мировой
сельскохозяйственной продукции. Включал в себя активное выведение
более продуктивных сортов растений, расширение ирригации, при­
менения удобрений, пестицидов и современной техники. Термин был
введен бывшим директором Агентства США по международному раз­
витию Вильямом Гаудом в 1968 г. — Примеч. пер.
2 Аллюзия на известный афоризм Гегеля из предисловия к «Философии
права». — Примеч. ред.

134


II.

М

и р о в а я

д и н а м и к а

слабыми, хрупкими и нарушенными транспортными связями
является одним из основных препятствий для ее развития.
Биологическое воспроизводство само по себе больше не яв­
ляется чем-то предопределенным для человеческих популяций.
Предупреждение беременности, когда-то практиковавшееся
только элитами, в начале XIX в. стало массовым явлением во
Франции и США, в странах, где произошли две наиболее глу­
бокие социальные революции эпохи модерна, а к концу века
превратилось в общеевропейское движение. После Второй
мировой войны контроль над рождаемостью и планирование
семьи стали поощряться в Азии (очень своеобразный пример
глобальных действий), а с 1960-х годов постепенно укоренились
в Латинской Америке, добравшись до стран Черной Африки к
1990 г. Меры контроля над рождаемостью и планированием
семьи достигли самого бедного континента в последнюю оче­
редь. И хотя Африка и не является перенаселенной территори­
ей — показатели плотности населения там гораздо ниже, чем
среднемировые, и находятся на уровне стран с высоким уров­
нем дохода, — чрезвычайно быстрый рост населения в 19601980-х годах превысил промышленные и политические возмож­
ности континента, значительно повлияв на обнищание населе­
ния после обретения африканскими странами независимости.
Тропические паразиты и болезни — в свое время бич европей­
ских колониальных захватчиков, чиновников и поселенцев, —
все еще угнетают континент.
Текущие экологические проблемы следует рассматривать на
фоне современного освобождения человека от многих демогра­
фических и экологических ограничений. С 1900 по 2000 г. насе­
ление планеты увеличилось с 1,6 млрд до 6,1 млрд человек, в то
время как ожидаемая при рождении продолжительность жизни
увеличилась примерно с 32 до 66-67 лет [Riley 2005: Table 1]. Но
то, с чем человечество сталкивается в современном мире, это
уже совсем другой вопрос. Может ли остальной мир жить по
примеру американцев? Или попытки двигаться в этом направ­
лении приведут к разрушению многих сред обитания человека,
вызванных изменением климата?
Если текущее направление изменения климата не изменит­
ся, то, по общему мнению экспертов, изменение естественных
сред обитания вновь вызовут смерть и/или вынужденное пере­
селение человеческих популяций. Некоторые территории будут
135


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

страдать от засухи — в особенности северные районы Южной
Азии и Африка, — другие будут подвергаться наводнениям,
а небольшие по высоте над уровнем моря острова и густонасе­
ленные страны, расположенные в дельтах рек, такие как Бангла­
деш, будут затоплены из-за повышения уровня моря. Насколько
сильными будут эти климатические изменения, можно только
догадываться, но даже при более оптимистичных сценариях
мы — с большой вероятностью — станем свидетелями движи­
мых экологическими факторами волн миграции, по своим мас­
штабам значительно превосходящих миграцию населения из
районов «пыльных бурь» Оклахомы в 1930-е годы или из района
Сахеля, начиная с 1970-х годов.
Представляется, что модернистское освобождение от эколо­
гии — от естественных ограничений, связанных с доступностью
продуктов питания, наличием эндемических заболеваний и ме­
стонахождением необходимых для производства природных
ресурсов, — ставшее возможным только благодаря различиям
в путях к модерну, сегодня уже подходит к концу. В отношении
микроорганизмов и инфекционных заболеваний, поворот на­
чался еще в 1970-х годах с возвращением малярии и туберкуле­
за [McNeill 2000: 20Iff]. Вопрос о конечной судьбе мира в новых
экологических условиях не решен. Оптимисты могут найти не­
которое утешение в том, что вопросы глобальной окружающей
среды в последнее время стали актуальной во всем мире поли­
тической проблемой. На другой вопрос — чьи экологические
интересы будут стоять на первом месте: богатых и влиятельных
или наиболее уязвимых? — участники Копенгагенской конфе­
ренции ООН, прошедшей в декабре 2009 г., четко указали на
первое направление.
У экологической демографии может быть еще один сюрприз
для успешных миссионеров и сторонников контроля рождае­
мости и планирования семьи конца XX в. Демографы гордятся
своей большой теорией, сочетающей универсальный характер с
сильной эмпирической базой — редкое сочетание в социальных
науках (см., например: [Chesnais 1992]). Это теория о человече­
стве, движущемся от одной точки популяционного равновесия
к другой через долину «демографического перехода»3. До эпохи
3 Демографический переход — исторически быстрое снижение рожда­
емости и смертности, которое сменяет режим воспроизводства населе-

136


II.

М

и р о в а я

д и н а м и к а

модерна высокий уровень рождаемости и смертности обеспе­
чивал это равновесие. Затем смертность начала снижаться, а на­
селение планеты резко расти, «подстрахованное» снижением
рождаемости. Предполагается, что время демографического пе­
рехода — это период между 1750 и 2050 гг. Социологи и истори­
ки обычно спорят о том, что универсалистская теория перехода
[Therborn 2004: Part III] большинству из них представляется как
«слишком изящная, чтобы быть правдой».
Но возникает следующий вопрос: может быть, и нет необхо­
димой новой точки популяционного равновесия, к которой дол­
жен быть осуществлен переход? Вместо этого в мирное время
и в период экономического развития несколько человеческих
популяций находятся на пути уменьшения своей численности.
Население посткоммунистической Европы и Германии уже со­
кращается; Италию и Японию скоро постигнет та же участь.
Экстраполяция их демографических показателей 2000-х годов
указывает на снижение европейского населения примерно на
10% к 2050 г., а населения Японии — на 20% [UNFPA 2008: 90ff].
Убыль населения влечет за собой его старение с сопутствующи­
ми проблемами социального попечительства и необходимыми
для этого ресурсами.
Другие страны также сталкиваются с влиянием различных
возрастных структур их населения. Быстрый рост трудоспособ­
ной рабочей силы способствует экономическому росту, что де­
монстрирует опыт Японии и остальной части Восточной Азии
после Второй мировой войны, но в Китае это преимущество на­
чинает сходить на нет. С другой стороны, большое число еще не
начавших работать или безработных молодых людей — «демо­
графическое преобладание молодежи» — может привести к неу­
довлетворенности и социально-политической нестабильности:
примеры этого можно наблюдать в арабском мире и в странах
Африки к югу от Сахары. Самый высокий в мире уровень безра­
ботицы среди молодежи на сегодняшний день был зарегистри­
рован на Ближнем Востоке и в Северной Африке и составлял
от 20 до 25% рабочей силы даже до всеобщего экономического
кризиса [ILO 2010: Table A3].
ния с высоким уровнем рождаемости и смертности на режим, харак­
теризующийся низким уровнем рождаемости и смертности. Считается,
что этот процесс — часть перехода от традиционных обществ к инду­
стриальным. — Примем, ред.

137


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

Несмотря на значительные современные изменения, самые
древние и наиболее естественные силы социальной динамики
человека — взаимозависимость популяции и окружающей сре­
ды и зависимость обществ от структуры их населения — никуда
не исчезли. Сегодня они принимают новые формы и приобрета­
ют новое значение.
ЭТНИЧЕСКАЯ, РЕЛИГИОЗНАЯ И СЕКСУАЛЬНАЯ
ДИНАМИКА ПРИЗНАНИЯ И УВАЖЕНИЯ
В экспериментальной экономике есть игра, которая восхитила
экономистов, но может показаться достаточно тривиальной
обычным мистеру и миссис Джонс. Двум людям выделяется не­
которая сумма денег, как правило, 100 долл. По условиям один
из них может предложить, каким образом они разделят эту сум­
му. Второй участник может принять или отвергнуть это предло­
жение, но, если он отказывается, то ни один из них не получает
ничего. К удивлению экспериментаторов, люди, как правило,
отказываются от предложений ниже пропорции 40: 60 как не­
справедливых и унизительных, хотя они и могли бы гарантиро­
ванно получить, скажем, 10,20 или 30 долл.
Признание, уважение и честь «работают» по-разному и обла­
дают различной силой в различных культурах. Тем не менее они
являются главной экзистенциальной движущей силой челове­
ческих отношений: от встреч на городских улицах до крупных
виртуальных сообществ и межгосударственных отношений.
В целом важность признания и уважения, как правило, увели­
чивается при упадке традиционной системой почитания, так
они становятся более оспариваемыми и менее очевидными.
В глобальном масштабе эта экзистенциальная движущая
сила принимает сегодня — наряду с другими — две основные
коллективные формы. Первая из них — этническая, характер­
ная для угнетенных этничностей или этничностей, не включен­
ных в современные национальные проекты. Сегодня они вы­
ступают в качестве коренных народов или Первых народов (first
nations), а не маргинальных «племен» или этнической перифе­
рии. Эта проблема носит особо острый характер в некоторых
странах, навязавших себя густонаселенным территориям. Юж­
ной Африке уже пришлось отказаться от статуса поселенческой
страны в пользу экс-колониальной. Несмотря на противобор­
« 8


11.

М

и р о в а я

д и н а м и к а

ство со стороны свергнутых белых, Боливия идет тем же путем.
Сионистские поселенцы Палестины по-прежнему яростно со­
противляются подобному исходу. Странам с относительно не­
большим числом коренных жителей в последнее время удалось
найти новый компромисс, наиболее успешно — Канаде и Новой
Зеландии.
Вторая ключевая движущая сила уважения — религиозность.
Исламизм стал одним из основных двигателей возмущения, на­
правленного против высокомерия Запада и мрачных перспек­
тив его жизненного пути. Исламизм следует рассматривать как
в значительной степени случайное проявление политической
активности, а ни в коем случае не как неотвратимое «столкно­
вение цивилизаций». Его подкрепляет сионистская экспансия в
Палестине, поддерживаемая и частично финансируемая США,
а также поддержка США крупнейших авторитарных режимов
арабского мира — Египта Мубарака и Саудовской Аравии —
и присутствие американских войск в святых городах Мекке и
Медине. Инициированная американцами и британцами недав­
няя война в Афганистане и Ираке и их неистовые военные дей­
ствия в Пакистане вызвали волну негодования и возмущения.
Западные авторы наперебой подчеркивают, что исламист­
ские лидеры, кадры и боевики происходят, как правило, из об­
разованных и экономически стабильных или хорошо обеспе­
ченных семей. Это не должно удивлять: для восстания против
унижения и неуважения требуется чувство достоинства, а его
чаще испытывают люди, обладающие хотя бы некоторыми ре­
сурсами, которых лишены наиболее угнетенные. Ожесточенные
религиозные столкновения между мусульманами и христиана­
ми в Нигерии, Индонезии, на Филиппинах и в Малайзии, а так­
же между индуистами и мусульманами в Индии имеют этноэкономические, а также религиозные мотивы, но они являются
частью оспариваемого ландшафта религиозного признания.
Рабочее движение за уважение к трудящимся в настоящее
время в значительной степени подавлено, хотя его борьба про­
должается каждый день. В мире богатых стран место класса за­
няла сексуальность. Общественное внимание сфокусировано
на проблеме сексуальных домогательств, ставших формой не­
уважения, имеющей юридические последствия. С 1970-х годов
успех феминистского движения за признание и уважение жен­
щин был весьма значительным, хотя отнюдь не полным и повсе­
139


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

местным. Гомосексуализм также находился в центре внимания:
в 2004 г. консервативной католической Италии было отказано
в членстве в Европейской комиссии из-за распространенного
негативного отношения к гомосексуализму, который считался
в Италии грехом.
Политики и правители предшествовавшей модерну эпохи,
как правило, были более озабочены протоколами признания
и уважения, чем современные. Но внимание к ним не исчезло.
Американофильские политические элиты Европы устроили со­
ревнование за то, чтобы их лидер стал первым европейцем, при­
глашенным в Белый дом Бараком Обамой (победил английский
премьер Гордон Браун, который, видимо, хотел этого больше
всех). Статус постсоветской России в глобальной политике так­
же является предметом значительного беспокойства среди элит.
Может ли сильно обедневшая Россия, находившаяся в руках
целого роя определяющих политический курс страны западных
«советников» (от экономистов до политтехнологов) и, наконец,
восстанавливающаяся, после полного поражения Советского
Союза в холодной войне, сохранить положение вызывающей
уважение державы? Одним из немногих мудрых решений, при­
нятых правительством Билла Клинтона, стал положительный
ответ на этот вопрос и приглашение России вступить в «Группу
семи» в 1997 г. (превратив ее тем самым в «Большую восьмер­
ку»), не выдвигая дополнительных экономических требова­
ний. Это благожелательный вариант прочтения истории. Более
злобный вариант звучит следующим образом: вопреки обеща­
ниям Запада Михаилу Горбачеву в 1989-1990 гг. [БагоПе 2009],
военный альянс НАТО стал энергично расширяться на восток,
вплотную подойдя к границам России. Членство в «Большой
восьмерке» стало символическим утешительным призом для
россиян. Тем не менее и в случае подобного прочтения уваже­
ние и признание имеют значение.
Вопросы уважения и признания находятся в самом центре
Палестинского конфликта. Для сионистов и их друзей ключе­
вой вопрос заключается в следующем: «Признают ли палестин­
цы право Израиля на существование?» Для палестинцев же
вопрос звучит так: «Признаете ли вы право всех палестинцев
жить в Палестине в своем государстве?» Учитывая соотноше­
ния силы, Организация освобождения Палестины (ООП) при­
знала первое, в то время как Израиль и все просионистские

140


II.

М

и р о в а я

д и н а м и к а

страны и силы отвергли второе: никакое нормальное палестин­
ское государство, контролирующее свои границы и способное
их защищать, не является приемлемым, право палестинских
беженцев и депортированных лиц жить в Палестине не может
быть признано. Асимметричные отношения власти породили
еще одну игру в уважение. Израильтяне и их международные
покровители требуют, чтобы палестинцы, не обладающие тан­
ками, военно-воздушными силами или ракетами, не говоря уже
о ядерных бомбах, «отказались от применения насилия», в то
время как до сих пор ни один представитель «международного
сообщества» не потребовал схожих действий от израильтян с
их грозным Цахалом4 или глобальным агентством по убийствам
Моссадом5.
Уважение и признание почти всегда распределены неравно­
мерно, а потому почти всегда подвержены оспариванию. Они
также требуют символических форм выражения. Празднова­
ния, число которых, кажется, увеличилось за последние десяти­
летия, памятники и монументальные архитектурные строения
(«иконические здания») обязаны своим появлением существу­
ющей тяге к ним. Объекты празднования и почитания стали
предметом политических споров и лоббирования как на между­
народном, так и на национальном уровне.
ПОЛИТИКА КОЛЛЕКТИВНОЙ ВЛАСТИ:
АПОФЕОЗ ГОСУДАРСТВА
Государства — самые могущественные структуры коллектив­
ной власти. Наше время — время сильных государств. Исходя
из современных возможностей сил разрушения и принужде­
ния, сегодня мы живем рядом с самым чудовищным государ­
ством в истории человечества, способным разрушить наши
дома, где бы они ни находились, и убить всех нас несколько раз;
государством, военная мощь которого превышает ресурсы всех
остальных стран вместе взятых, по крайней мере, если судить
по объему его военных расходов. Никогда прежде ни одно го­
сударство не обладало такой непревзойденной военной мощью
4 Армия обороны Израиля (сокр. на ивр. «Цахаль») — армия Государ­
ства Израиль и главный орган его безопасности. — Примем, пер.
5 Политическая разведка Израиля. — Примем, ред.

Ц1


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

как современные США — продукт крупнейшей экономики мира
и целенаправленной приоритетной политики военного превос­
ходства.
В долгосрочной перспективе трудности, продолжающиеся
возникать на пути экономического господства США, делают эту
огромную разрушительную силу опасной для всего мира. Мы
уже знаем, что в любое время президент США может указать
пальцем в любую точку земного шара и потребовать ее унич­
тожения. Так сделал Билл Клинтон в 1998 г., указав на деревню
в Афганистане и на завод по производству удобрений в Суда­
не в ответ на враждебные действия в третьей стране (Кении).
Правда, военная мощь, помимо способности к уничтожению,
имеет свои ограничения. Генри Киссинджера перефразировал
и технологически обновил фразу вдохновителя европейского
послереволюционного Священного союза князя Меттерниха:
«Вы можете многого добиться воздушными ударами, но вы не
можете ограничиться ими» («ими» в первоначальной фразе от­
носится к штыкам).
Сегодня многие государственные границы контролируются
жестче, чем когда-либо прежде. Для их пересечения требуются
паспорта и визы, бывшие исключительным явлением до Первой
мировой войны. Используются и электронные формы контро­
ля, как правило, отпечатки пальцев. Кроме того, ваше имя не
должно присутствовать в постоянно удлиняющемся списков
подозреваемых. В каком бы мире мы ни жили сегодня, этот мир
точно не является «миром без границ», как утверждал один гуру
глобализации в 1990 г.
Выше мы уже отмечали, что в последние десятилетия прошло­
го века динамичное развитие капитализма приняло новый по­
ворот, характеризующийся более гармоничными отношениями
между производительными силами и частными производствен­
ными отношениями. Тем не менее, за несколькими исключени­
ями, наиболее важным из которых является, пожалуй, пример
Аргентины под руководством Карлоса Менема6, это не привело
к разрушению основных капиталистических государств. Новый
путь капитализма приостановил рост государств, однако по­
литическая логика коллективной организации к тому времени
6 Карлос Сауль Менем — аргентинский политик, президент Аргентины
от партии хустисиалистов с 1989 по 1999 г. — Примеч. пер.


II.

М

и р о в а я

д и н а м и к а

уже надежно обеспечила национальные государства масштабом
и ресурсами: объемы государственных доходов и расходов богатых стран составляют порядка 40-50% ВВП. Во время последнего
финансового кризиса эти ресурсы были использованы для спасе­
ния частного капитала от самого себя в виде гигантских объемов
финансовой поддержки банкам и беспрецедентных «программ
экономического стимулирования».
Политика XX в. создала две очень успешные формы государ­
ства, возникшие в 1960-х годах: западноевропейскую модель
государства всеобщего благосостояния, основанную на щедрой
государственной социальной поддержке, и восточноазиатскую
модель государства, характеризующуюся «автономным внеш­
ним развитием». До сих пор обе модели успешно развивались и
укреплялись. Ключевым регионом, где появились первые при­
меры этатизма благосостояния (welfare stati$m)y была Западная
Европа, однако он оказал влияние на все страны, изначально
входившие в состав ОЭСР7, включая США. Хотя его европей­
ские корни уходят далеко в историю, активный подъем госу­
дарства всеобщего благосостояния начался после 1960 г., когда
приблизительно за одно десятилетие уровень государственных
расходов и доходов неожиданно вырос больше, чем за всю пре­
дыдущую историю. Традиционная теория глобализации не за­
метила тот факт, что за последние четыре десятилетия XX в.
темпы роста развитых государств превысили темпы роста меж­
дународной торговли. Для первоначальных членов ОЭСР, взя­
тых вместе, объем государственных расходов как доля от ВВП
увеличился на 13 процентных пунктов в период с 1960 по 1999 г.,
в то время как экспорт вырос на 11% (эти данные характеризу­
ют ОЭСР до недавнего присоединения к организации Мексики,
Южной Кореи и бывших коммунистических стран Восточной и
Центральной Европы). Для тогдашних 15 членов Европейско­
го союза, соответствующие показатели находились на уровне
18-19 и 14% [OECD 1999: Tables 6.5, 6.12].
Несмотря на многочисленные заявления об обратном, госу­
дарство благосостояния по-прежнему крепко стоит на ногах.
7 ОЭСР — Организация экономического сотрудничества и развития —
международная экономическая организация, объединяющие развитые
страны, признающие принципы представительской демократии и сво­
бодной рыночной экономики. Основана была в 1961 г. На данный мо­
мент в нее входят 34 страны. — Примеч. ред.

143


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

Не важно, какими показателями мы пользуемся — уровнем
государственных расходов или уровнем государственных до­
ходов, — государственный сектор самых богатых стран мира
исторически находится на вершине. Для стран-членов ОЭСР из
Западной Европы и Северной Америки, а также Японии и Оке­
ании средний уровень совокупных государственных расходов
(не взвешенный по населению и без учета Исландии и Люксем­
бурга) в 1960 г. составил 25% от ВВП. К 2005 г. этот показатель
составил уже 44%. Для стран-членов «Группы семи», уровень
государственных расходов вырос с 28% от их общего совокуп­
ного ВВП в 1960 г. до 41% в 2005 г. [OECD 2006]. В обоих случаях,
доля расходов в период экономического спада начала 1990-х го­
дов действительно превышала показатели последовавшего бума
на пару процентных пунктов, однако в значительной степени
это следует воспринимать как результат конъюнктурных коле­
баний. С точки зрения налогов в 2006 г. ОЭСР побил свой собст­
венный исторический рекорд налоговых поступлений, зафик­
сированный в 2000 г.: объем государственных доходов достиг
максимального — около 37% от ВВП. (См.: [OECD News Release,
17/10/2007] <www.oecd.org>. Показатель 15 стран-членов ЕС за­
фиксирован чуть ниже их рекорда 2000 г.: 39,8% по сравнению с
40,4%; разница в пределах статистической погрешности нацио­
нальных счетов.) При этом нельзя отрицать растущую потреб­
ность и спрос на образование, здравоохранение, социальное
обеспечение и пенсионные выплаты, для чего необходим даль­
нейший рост государства благосостояния — рост, которому в
настоящее препятствуют правые силы, начавшие свое насту­
пление весной—летом 2010 г.
Второй новой формой государства, пережившей свой взлет
опять же в 1960-х годах (после довоенного роста Японии), ста­
ла восточноазиатская автономная, ориентированная вовне
(outward) модель государства, сильно отличавшаяся от латино­
американских альтернативных вариантов зависимого капита­
лизма и замещения импорта. Ее основными характеристиками
были внутренняя организация через государственное планиро­
вание и контроль финансов; ориентация на мировой рынок и
экспорт промышленных товаров, а не сырья, которого в значи­
тельной степени не хватало; поддержка всеобщего образования
и национальной социальной сплоченности. Впервые появивша­
яся в Японии, модель государства развития (development state)
144


II.

М

и р о в а я

д и н а м и к а

вскоре распространилась на весь регион с разными комбина­
циями государственного вмешательства и капиталистического
предпринимательства, где Южная Корея (сегодня представляю­
щая, по всей вероятности, образец), Тайвань и особые городагосударства Сингапур и Гонконг прокладывают пууь Таиланду,
Малайзии, Индонезии и — с наименьшим успехом — Филип­
пинам (страна, которая с культурной и социальной точки зре­
ния — часть Латинской Америки, попавшая в Юго-Восточную
Азию и все еще «заигрывающая», например, с влиятельной зем­
левладельческой олигархией). По некоторым свидетельствам,
Китай должен был принять эту модель в конце 1970-х годов,
а десять лет спустя — Вьетнам.
Можно отметить значительные различия между этими госу­
дарствами и их формами капитализма. Но все они возникли в
рамках общего регионального контекста, где пограничная зона
холодной войны получала большую экономическую (и воен­
ную) поддержку США. Все разделяли общую региональную мо­
дель развития — японскую: ослабленную или отсутствующую
землевладельческую олигархию, высокий уровень грамотности,
сильный класс предпринимателей — за пределами Японии и
Кореи; как правило, это были члены китайской диаспоры. По
большей части их политические режимы также были сходны
между собой: авторитарные, но не клептократические, твердо
приверженные идее национального экономического развития
через достижение международной конкурентоспособности и
обладающие волей к реализации твердых государственных ре­
шений различного характера.
Западноевропейское государство всеобщего благосостояния
и восточноазиатское государство развития были укоренены в
очень разных по своей структуре обществах (образованных в
разных цивилизациях и прошедших разные пути модерниза­
ции) с политическими приоритетами весьма отличающимися
друг от друга. Но с точки зрения государства и экономики как
таковых, они обладают двумя важными общими чертами. Вопервых, обе эти модели ориентируются на внешний мир и за­
висят от экспорта на мировой рынок. Вопреки общепринятому
мнению, можно наблюдать значительную и последовательную
положительную корреляцию между зависимостью от мирово­
го рынка и щедростью социальной поддержки среди богатых
стран ОЭСР: чем более страна зависит от экспорта, тем больше
145


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

объемы социальной поддержки. (В середине 1990-х годов коэф­
фициент корреляции Пирсона между показателями экспорта и
социальных расходов в процентах от ВВП в странах — перво­
начальных членах ОЭСР составлял 0,26. Вероятно, здесь нельзя
делать утверждение о существование прямой причинно-след­
ственной связи. Скорее всего, эта связь означает, что между­
народная конкурентоспособность благодаря экономическому
росту способствовала усилению влияния прогрессивных сил и
не вступала в противоречие с более поздней политикой расши­
рения социальных прав и гарантий [Therborn 1995].)
Во-вторых, при всех своих конкурентных преимуществах и
восприимчивости к новому ни государства благосостояния,
ни государства развития не являются полностью открытыми
для мирового рынка. Обе модели установили и поддерживают
свои системы внутренней защиты. Среди государств благосо­
стояния такой формой защиты является система социального
страхования и перераспределения доходов. Например, когда в
начале 1990-х годов в Финляндия началась рецессия (в резуль­
тате понижения ВВП на 10% и роста уровня безработицы поч­
ти до 20%), государство вмешалось с целью предотвращения
увеличения уровня бедности, сохранив, таким образом, одно
из самых эгалитарных с точки зрения распределения доходов
обществ в мире (<www,lisproject.org/kry> — диаграммы). Фин­
ская экономика сегодня снова на коне — финская компания
Nokia является мировым лидером в области мобильных телефо­
нов. По европейским стандартам канадскую модель государства
благосостояния нельзя назвать сильно развитой. Тем не менее,
несмотря на тесные связи этой страны с его крупным соседом,
усиленные благодаря созданию Североамериканской зоны сво­
бодной торговли (NAFTA), ей удалось сохранить свою более эга­
литарную модель распределения доходов в течение последних
20 лет, в то время как уровень неравенства в США резко вырос.
Внешняя политика государств в значительной степени об­
условлена их геологическим8 основанием, определяющим «на­
циональные интересы», цивилизационные корни, положение
относительно глобализационных волн (прежних и нынешней)
и форму модернизации, а также их относительным размером
сегодня.
8 В смысле Терборна. См. главу I. — Примеч. ред.

Цб


II.

М

и р о в а я

д и н а м и к а

У современной глобальной политики есть еще одно измере­
ние. Похоже, именно виртуальная умма9 воинствующих исла­
мистов, лишенных культурных корней изолированных инди­
видов или крошечных групп, соединенных посредством сайтов
боевиков, является главной силой и питательной.средой для
организации смертельных протестов или актов мести — «тер­
рористических актов» — против США и их союзников, а не при­
зрачная организация Аль-Каида или региональные культуры
джихада [Roy 2010]. В этом подобии войны мухи против слона
самому мощному государству в истории человечества броси­
ла вызов слабо организованная международная исламистская
сеть, сумевшая реализовать впечатляющее кровавое нападение
на символические объекты в Нью-Йорке и Вашингтоне, кото­
рое, однако, несопоставимо по разрушительной силе с амери­
канскими воздушными войнами последних двух десятилетий.
Стремление раздуть эту крошечную, но, без сомнения, пороч­
ную, группу ожесточенных фанатиков до размера главной угро­
зы миру стало центральной темой имперской политики США в
XXI в. независимо от смены власти в Белом доме.
Сравнение Аль-Каиды с нацистской Германией, сделанное
Бараком Обамой во время получения Нобелевской премии
мира [!] в Осло в декабре 2009 г. и направленное на оправдание
принятого им решения об эскалации войны в Афганистане и
Пакистане, доказывает преемственность имперской политики,
начатой Джорджем Бушем, использовавшем атаки исламистов
Аль-Каиды в качестве мотивации для вторжения на территорию
светского государства Ирак. Обама, который в отличие от свое­
го предшественника не является ни глупым, ни невежественным
человеком, безусловно, знает, что его аргумент, не имеющий под
собой никакого основания, был не более чем примером дешевой
риторики с целью обмануть наиболее доверчивых слушателей.
Присудив ему Нобелевскую премию мира, члены норвежского
Нобелевского комитета подняли норвежское политическое низ­
копоклонство до северокорейских высот: нацистская Германия
была крупным, хорошо организованным государством, обла­
9 Умма — арабское понятие, означающее «нация», «сообщество» или
«община». Оно отличается от понятия «шааб», относящееся к нации,
обладающей общностью происхождения или географии. Таким обра­
зом, понятие «умма» можно определить как наднациональное сообще*
ство с общей историей. — Примеч. пер.

147


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

давшей промышленной мощью, а также гигантскими сухопут­
ными войсками, вызывающими страх Люфтваффе и подводным
флотом» В распоряжении лидеров Аль-Каиды (в какой бы пеще­
ре они не прятались) находятся несколько сотен человек и ни
одного самолета, дрона или ракеты средней дальности, никаких
танков или даже бронежилетов. Однако политика строится вот
на такой риторике (аналитический, а не политический обзор не­
давнего примера антиамериканского «терроризма»; см.: [Shane

2010]).
Демократия, понятая в буквальном смысле этого терми­
на — власть народа как целого — является редким видом, на­
ходящимся под угрозой исчезновения. Но если мы будем рас­
сматривать ее в более широком смысле — как основанную на
конкуренции полиархию10, характеризующуюся множественно­
стью центров коллективной организации, на законных основа­
ниях конкурирующих за обладание государственной властью,
то каждые 10 из 11 самых густонаселенных стран в мире мож­
но будет считать демократическими, за единственным исклю­
чением моноцентрического Китая. Это мировой исторический
рекорд, а дорогостоящие усилия международных вооруженных
сил, направленные на организацию выборов в Конго, Ираке и
Афганистане, замечательный пример добродетели, борющейся
против пороков политики больших держав. Но современную
демократию лучше не идеализировать. Она включает в себя
не только политическое управление богатством, но и династи­
ческую политику США и японских парламентариев, политику
премьер-министров в Южной Азии, управляемые сильной ру­
кой из центра выборы в России, а также массовые запугивания
и обман населения в Нигерии, Мексике и Иране, не говоря уже
о Египте и многих других небольших странах.
С точки зрения внутриполитической динамики наиболее
значительным достижением последних лет является появление
новых форм политической мобилизации с помощью мобиль­
ных телефонов, больше использующихся для отправки тексто­
10 Полиархия (др.греч. «многовластие, власть многих») — политическая
система, основанная на открытой политической конкуренции различ­
ных групп в борьбе за поддержку избирателей. В современную поли­
тическую науку термин был введен в 1953 г. Робертом Далем для обо­
значения совокупности базовых институтов, общих для либеральных
демократий.
Примеч. пер.


II.

М

и р о в а я

д и н а м и к а

вых сообщений и изображений, чем для звонков, а также сети
Интернет и так называемой блогосферы. Новые СМИ сыграли
ключевую роль в кампании Обамы в США в 2008 г., как и во вре­
мя избирательных протестов в Тегеране в 2009 г. В обоих случа­
ях они замещали физическое волонтерство и присутствие, од­
нако сыграли решающую роль в объединении людей. В Египте
6 апреля 2008 г. Facebook обеспечил средства для поразительно­
го акта классовой солидарности рабочих фабрик Эль-Махаллаэль-Кубра —■города к северу от Каира — и принадлежащей к
среднему классу молодежи мегаполиса. В день, когда рабочие
начали забастовку, в центре Каира произошли организованные
через Facebook демонстрации и акции поддержки. Как и в Теге­
ране, власти сломили сопротивление, но медиум был сообще­
нием11 [el Magd 2008].
Киберполитика стала новым измерением политики, остаю­
щимся, однако, в пределах исторически заданных геополитиче­
ских параметров.
КУЛЬТУРА: ГЛОБАЛИЗИРОВАННЫЙ,
БЫСТРОРАЗВИВАЮЩИЙСЯ И ОГРАНИЧЕННЫЙ
МОДЕРНИЗМ
Наши основные культурные ориентации «вплетены» в нас куль­
турными слоями — от цивилизаций до последних волн глоба­
лизации. Как таковые они представляют собой чрезвычайно
богатое разнообразие человеческого опыта и перспектив. О не­
которых элементах этого разнообразия мы уже говорили выше, о
других пойдет речь далее. Сейчас же мы сосредоточимся на дру­
гом вопросе: можно ли сделать какие-либо утверждения о преоб­
ладающей культурной ориентации всего человечества сегодня?
Приблизиться к ответу на этот вопрос можно, задав еще
один: современный мир — это мир модерна или постмодерна?
В главе I, мы дали определение модерна, как мира, смотрящего
вперед, ориентированного на новое создаваемое будущее и по­
ворачивающегося спиной, — не без уважения, однако, — к сво­
ему прошлому. Мы отметили существование различных путей,1
11 Дословное воспроизведение (за исключением грамматической фор­
мы прошедшего времени) тезиса-лозунга известного канадского фило­
лога и философа Г.М. Маклюэна: «Medium is a message». — Примеч. ред.

149


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

приведших к победе модерна, позиции которого в последние
десятилетия XX в. стал оспаривать постмодернизм. Хотя значи­
тельная часть этого дискурса лежала в эстетической сфере, он
включал в себя также проблематизацию фундаментальных ос­
нований модерна и модернизма: линейной концепции времени,
«великих нарративов» прогресса, роста, развития, освобожде­
ния и др.
Этот дискурс был характерен не только для эзотерического
течения в исследованиях культуры или социальной философии.
Он черпал силу из нового энвайронментализма (идеи которого
были обобщены в 1987 г. в докладе Римского клуба «Пределы
роста»), остановки «поступательного марша труда»12, распада
Советского Союза и дискредитации жестокой сталинской мо­
дернизации, а также новых движений коренных народов. Глав­
ный лозунг Всемирного социального форума в Мумбае в 2004 г.
гласил: «Людям не нужно "развитие”. Они просто хотят жить».
(Лично мне неизвестно о попытках систематического анали­
за всех проблем и вопросов, связанных с постмодернистским
вызовом. Блестящая работа 1998 г. Перри Андерсона «Истоки
постмодернизма» (The Origins of Postmodernity) ограничивает­
ся его эстетической составляющей и первоначально задумыва­
лась как предисловие к сборнику трудов Фредрика Джеймсона.
Одновременный рост постмодернизма на левом (и бывшем ле­
вом) фланге и агрессивного, неолиберального модернизма на
правом, образцовым воплощением которого была Маргарет
Тэтчер, никогда не был изучен.)
В истории модерна основные культурные ориентации при­
нимали форму течений и противотечений (противотоков). Так,
доминирующий североатлантический прогрессизм конца XIX в.
сталкивался с противотоком эстетической и аграрной критики
промышленности и промышленного урбанизма, а также фило­
софской критики научного знания, не говоря уже о полном рет­
роградном отказе от признания модерна со стороны все еще
обладавшей значимостью религии. Но течение постмодернизма
было значительно шире и глубже и, что наиболее важно, осно­
вывалось на разочаровающем историческом опыте модерниз­
12 Название статьи известного английского историка Эрика Хобсбаума.
См.: Eric Hobsbawm. The Forward March of Labour Halted? // Marxism To­
day. 1978. September. — Примеч, nep.
150


II.

М

и р о в а я

д и н а м и к а

ма — политическом, экономическом и экологическом. (Эстети­
ческий взгляд на модернизм подчеркивал в первую очередь его
истощение и скучность).
Модернизм как общую социокультурную ориентацию во
второй половине XX в. спас капитализм. Три новые фазы капи­
тализма породили обновленную веру в будущее как горизонт,
к которому следует стремиться, оставив прошлое позади. Первой
фазой стал неолиберализм, одержавший политико-экономиче­
скую победу в кризисе 1970-х годов, опровергшую предсказания
марксизма. Благодаря этой победе у правительств Тэтчер и Рейга­
на, у МВФ и Всемирного банка, а также их поклонников и подра­
жателей во всем мире появилась радикальная, футурологическая
повестка дня. Либерализм всегда был модернистским, а неолибе­
рализм был либерализмом без человеческого лица, но — вместо
него — с железным кулаком. Миллионы людей в Великобритании
и США были доведены до уровня бедности; реализованные в бед­
ных странах «программы структурной перестройки» Всемирного
банка и МВФ вынудили детей бросить школы, а больных людей
отказаться от медицинской помощи из-за повышения цен на эти
услуги; на севере и юге, трудовые права были попраны и милли­
оны рабочих были выкинуты с рабочих мест (см.: [Przeworski,
Vreeland 2000; Chang Ha-Jon 2008]).
Второй новой фазой капитализма стала глобализация — рас­
пространение модерна в пространстве. Хотя глобализация и
неолиберализм часто сопутствуют друг другу, соответствующие
дискурсы различаются с аналитической точки зрения. Неоли­
берализм предложил новый тип общества, состоящего только
из отдельных индивидов, максимизирующих свою прибыль на
рынках. Глобализация подразумевала глобальное расширение
того, что уже существовало: в 1990-х годах это были, естествен­
но, капиталистические рынки. Но в то время как эта простран­
ственная одиссея в планетарном масштабе открывала восхити­
тельное будущее, критики увидели в ней угрозу образования
несовершенного общества.
Наступление третьей — футуристической — фазы капита­
лизма конца XX в. связано с вступлением Китая на (более или
менее) капиталистический путь развития и возрождением ка­
питализма в Индии. Несмотря на голоса несогласных, которые,
как мы уже отметили выше, особенно громко раздавались на
встрече Всемирного социального форума в Мумбае, понятия
151


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

«развитие», «рост» и «прогресс» приобрели как конкретное
значение, так и привлекательность для огромного числа людей.
Вера в положительный эффект научного прогресса, безуслов­
но, сильнее выражена в развивающихся странах: в Нигерии и
остальной части Африки, в Китае и на Ближнем Востоке; в то
время как мнение японцев и европейцев, как правило, более
скептическое. Мнения жителей Северной и Южной Америки,
а также выходцев из Южной Азии обычно располагаются меж­
ду этими двумя полюсами [Inglehart et al. 2004: question Е022].
После того, как неолиберализм неоднократно садился на
мель — в ходе Азиатского кризиса 1997-1998 гг., разорвавшим
«Вашингтонский консенсус» между непоколебимым МВФ и все
более самокритичным Всемирным банком; во время краха сво­
его лучшего ученика, аргентинского неолиберализма в 2001 г.;
в период финансового кризиса 2008-2009 гг., — а глобализация
стала однообразной и повторяющейся, энергичный рост капи­
тализма Восточной и Южной Азии и сопутствующий ему успех
ряда других стран, и в первую очередь Бразилии, стал основной
движущей силой мирового модернизма.
На фоне евро-американского господства такое смещение
экономического блеска и амбиций само по себе является свое­
го рода разновидностью глобального модерна. Но культурный
диапазон идентичности, идентификации и осведомленности
также стал глобальным. Наиболее ярко это заметно на приме­
ре зрелищных видов спорта. Так в августе 2008 г. за Олимпий­
скими играми в Пекине в течение двух недель следили 4,7 млрд
телезрителей <http://blog.neielsen.com/nieIsenwire/consumer/
gameon-the-world-is-watching-more-than-ever/>. Футбольных
болельщиков — фанатов клубов и отдельных игроков — можно
встретить во всех уголках планеты, даже в странах, где футбол
не является популярным видом спорта, как, например, в Бан­
гладеш или Малайзии.
Можно также отметить ускорение темпа модернизации чело­
века в последнее время. Вопрос о том, будет ли она ускоряться
и завтра, я оставляю открытым. Последние 25 лет характери­
зовались беспрецедентными темпами развития с точки зрения
технологических изменений, наиболее социально значимыми
из которых стали достижения в сфере коммуникаций и методов
лечения: быстрое распространение персональных компьюте­
ров, Интернета, мобильных телефонов, цифрового и спутнико­
152


II.

М

и р о в а я

д и н а м и к а

вого телевидения; искусственное оплодотворение, смена пола,
косметическая хирургия, Виагра, лечение некоторых форм
рака — прежде всего груди и простаты. В то же время в облас­
ти тропической медицины и лечения болезни Альцгеймера и
СПИДа впечатляющего прогресса достигнуть не удалось, не­
смотря на все исследовательские усилия.
До настоящего времени наш модернизм — глобализирован­
ный и быстроразвивающийся, — был преобладающей куль­
турной ориентацией. Но он также стал носить и ограниченный
характер. Политика потеряла значительную долю своего модер­
нистского запала, за исключением вопросов экономического
роста в бедных странах мира и беспокойства амбициозных по­
литиков крупных городов о придании им глобального статуса.
Ни либерализм, ни социализм, ни национализм — три основные
модернистские политические силы Х1Х-ХХ вв. — не способны
более на достоверные обещания «светлого будущего». Социалис­
ты находятся в .состоянии замешательства и глубокой неуверен­
ности относительно собственного будущего. Либерализм поте­
рял точку опоры после крушений неолиберализма. После долгой
истории побед, национализм стал уязвимым периферийным дви­
жением — тамилов в Шри-Ланке, уйгуров в китайском Синьцзя­
не, чеченцев на российском Кавказе и басков в Испании, — хотя
«патриотическое» размахивание флагом по-прежнему является
очень популярным видом спорта в США.
В искусстве с появлением поп-арта в начале 1960-х годов по­
нятие авангарда приобрело дурную славу. «Иконическая архи­
тектура» заменила «авангард» в качестве переднего края архи­
тектурной профессии. Произведения искусства и архитектуры,
создаваемые самыми продаваемыми «звездами» или «икона­
ми», не принадлежат ни к какому определенному направлению,
как предполагает авангард. По заявлению одного из самых из­
вестных антропологов мира, культура отражает не только тра­
диции, но и идеи о будущем, а «укрепление способности стре­
миться к достижению чего-либо» — основная задача культуры
в современном мире [АррасЬш 2008: 29].
Основной общий знаменатель социального модернизма —
экономический рост, или экономическое развитие, — постоян­
но ставится под сомнение из-за усиления проблем, связанных
с экологией, хотя модернистская одержимость развитием оста­
ется в силе, о чем свидетельствовала прошедшая в Копенгаге­
153


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

не в декабре 2009 г. Конференция ООН по изменению климата.
Развивающимся странам удалось успешно защитить свое право
на развитие, а США — свое право на дальнейший рост. Но мо­
дернизм больше не является безоговорочной стратегией. Новой
ключевой концепцией стало «устойчивое развитие». Оно вошло
в дискурс планирования Китая и даже в экспериментальные го­
родские проекты богатых нефтью стран Персидского залива
Модернизм резко повернул к либеральному правому флангу.
Но он — глобализированный, быстроразвивающийся и ограни­
ченный, — по-прежнему занимает место водителя, а будет ли
мир следовать по нынешнему пути развития — это уже другой
вопрос Сможет ли политика коллективной власти адаптиро­
ваться к концу современного освобождения от окружающей
среды? Сможет ли она сдержать разрушительную силу капита­
лизма? Сможет ли глобализированный модернизм обеспечить
признание и уважение во всем мире? В конце книги мы вернем­
ся к этим и другим подобным вопросам.
КАНАЛЫ ДИНАМИКИ
Динамическое развитие мира осуществляется через различ­
ные каналы. Исходя из мировой перспективы, нас, естествен­
но, в первую очередь интересует то, каким образом наши пять
основных динамических переменных (полей) реализуются на
глобальном уровне. Прежде всего, все они действуют на сцене
мировой истории, основные слои которой мы обсуждали выше.
В настоящее время они действуют (в отношении, которое долж­
ны быть установлено эмпирически) как в рамках глобальных,
так и субглобальных (в основном национальных) процессов.
Глобальные процессы можно разделить на потоки, инсти­
туциональные сцепления глобального и национального и гло­
бальные действия. Релевантными национальными (и другими
субглобальными) процессами являются производительность/
эффективность (например, экономический рост, государ­
ственное развитие, культурные или экзистенциальные про­
цессы), траектория развития населения/окружающей среды
(рост населения, возрастная структура, нагрузка населения на
окружающую среду или ее освоение), а также политика — или
развертывание коллективной власти, — например, в сфере рас­
пределения.
154


II.

М

и р о в а я

д и н а м и к а

ГЛОБАЛЬНЫЕ ПРОЦЕССЫ
Потоки
Потоки относятся к движению, и социальные потоки в значи­
тельной степени проходят через социальные сети, являющиеся
древнейшей формой социального взаимодействия на расстоянии.
В период, предшествовавший эпохе модерна, они в основном свя­
зывали торговцев, ученых и монахов. Мануэль Кастельс в своем
знаковом для социальных наук труде (1996-1998) утверждает, что
рост сетевого общества и пространства его потоков—характерные
черты современного мира. По иронии судьбы современные потоки
являются менее зависимыми от сетей, чем ранее. Потоки капита­
ла реализуются с помощью компьютеризированного обмена через
так называемую «быструю торговлю» в считанные доли секунды;
информационные потоки направляются с помощью спутников,
а приобретающие все большую важность загрязняющие окружаю­
щую среду вещества переносятся атмосферными ветрами.
В сущности мировые потоки направляются описанной выше
динамикой, и прежде всего экономической и демографической
экологией, а их маршруты в значительной степени определяют­
ся предыдущими волнами глобализации, цивилизационного
расширения и колониальных завоеваний.
Н о в ы е в и д ы т о р г о в л и . Транскультурная торговля, тор­
говля на большие расстояния, преодолевающая моря и океаны,
пустыни и горы, языковые барьеры и различия политических
режимов есть древнейшее и впечатляющее достижение чело­
вечества. Она действительно занимала, как правило, промежу­
точное положение по отношению к культурам и сферам власти,
но она и связывала мир до, в течение и в периоды между раз­
личными волнами глобализации. Комплексные торговые сети
зачастую держались на этнических семейных связях, и опреде­
ленные этнические группы здесь сыграли особую роль. С евро­
пейской точки зрения следует, пожалуй, отметить финикийцев,
евреев и армян. Сегодня, исследования, проведенные, исходя из
постевропейской перспективы, открывают и другие сети [Curtin
1984; Markovits 2000].
По причине экономической деглобализации, имевшей место
после Первой мировой войны, международной торговле потре­
бовалось много времени для достижения уровня 1913-1914 гг.:
155


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

вернуться к тем показателям ей удалось только в 1970-х годах
[Bairoch 1997: 11: 308-309]. В 2007 г. экспорт товаров достиг
исторического максимума — 26% от объема мировой продук­
ции перед понижением в 2008 г. в условиях кризиса. Крупные
страны, как правило, меньше зависят от экспорта. США зависят
от него в наименьшей степени. Американский экспорт состав­
ляет около 7% от валового национального дохода, в то время
как экспорт Индии составляет 11%, Бразилии — 18%, Индоне­
зии — 24%, Китая — 29%, а Германии — 34% [World Bank 2009:
Tables 1,4]. Тем не менее США являются крупнейшим экспорте­
ром, а также крупнейшим импортером; за ними следует Китай,
обогнавший Германию в 2009 г.
Торговые потоки уже не следуют классической имперской
схеме торговли: сырьевые товары поступают с периферии,
а промышленные из центра. Сегодня промышленность обе­
спечивает половину экспорта стран с низким уровнем дохода,
несмотря на то, что три/четверти промышленного экспорта
приходится на богатые страны. Экспорт высокотехнологичной
продукции обладает такой же важностью для стран со средним
и высоким уровнями доходов [UNDP 2007а: Table 16].
Сельскохозяйственный протекционизм — многолетняя по­
литика континентальных европейских держав, проводимая се­
годня Европейским союзом и США. Аграрные интересы США и
ЕС стали камнем преткновения глобальных торговых перегово­
ров. Сегодня промышленные товары являются одним из основ­
ных пунктов экспорта бедных странах. Они обеспечивают 92%
экспорта Китая, 70% Индии, 45% Индонезии, 76% Мексики, 51%
Бразилии и треть экспорта всего африканского континента. Од­
нако в экспорте Нигерии промышленные товары составляют
только 2%, а в экспорте России — 17% [World Bank 2009: Table 4;
2007с: Table 5; данные по Африке и Нигерии].
В отличие от привычной картины глобализации в последние
десятилетия международная торговля стала носить более регио­
нальный и менее глобальный характер. Это связано не столько с
деятельностью Европейского союза, сколько с зоной свободной
торговли Северной Америки и с торговыми связями Восточной
Азии с Китаем, Японией и Кореей в качестве ядра, включая так­
же Юго-Восточную Азию [World Bank 2005: Table 6.5[.
В международной торговле есть свои победители и про­
игравшие, хотя и нет никаких убедительных свидетельств,
156


II.

М

и р о в а я

д и н а м и к а

опровергающих общее утверждение экономистов о ее положи­
тельной корреляции с экономическим ростом. Для утративших
свои традиционные, культурно глубоко укоренившиеся способы
жизнеобеспечения (например, для мелких фермеров в некоторых
районах Мексики и Африки или ремесленников, изготовляющих
товары повседневного потребления) ущерб может быть болез­
ненным. Но большинство фактов не указывают на существова­
ние какого-либо систематического распределительного эффек­
та, положительного или отрицательного [ТЬегЬогп 2006:48].
Торговым потокам всегда сопутствовали незаконный ввоз
и контрабанда, часто воспеваемые фольклорными легендами
приграничных регионов. Классическим примером контрабанд­
ных товаров были относительно безвредные — по сегодняшним
суровым меркам — наркотические вещества, такие как, напри­
мер, сигареты и алкоголь. Юг США, зона Карибского бассейна
и Бразилия были построены на работорговле из Африки. Араб­
ские государства Северной Африки и Западной Азии также
ввозили рабов, но в гораздо меньших масштабах, в основном
для повседневной работы по хозяйству. Исторически женщины
с Кавказа — черкешенки — являлись предметом сексуальной
торговли, обеспечивающей дворы правителей Оттоманской ди­
настии в Стамбуле и египетских правителей в Каире.
Сегодня глобальные потоки наркотических веществ — это
основная составляющая торговых потоков с США и Европой
в качестве основных импортеров и Латинской Америкой (от
Мексики до Колумбии) и Центральной Азией (от Афганистана
до северной части Мьянмы) в качестве основных экспортеров
(более подробно см.: [вкппу 2008]). Сексуальная торговля в Ев­
ропе существует в основном благодаря мужчинам-сутенерам из
Восточной Европы, отправляющим женщин этого региона на
Запад. Однако, как представляется, гораздо более масштабная
сексуальная торговля основывается на продаже женщин и дево­
чек из сельских районов Китая, Таиланда и Вьетнама городским
клиентам и иностранным туристам.
К а п и т а л и г л о б а л ь н о е к а з и н о . Глобальный капитал
начал литься потоками, прежде всего, в чисто спекулятивных
формах. В апреле 2007 г. ежедневный оборот рынков иностран­
ной валюты составил 3200 млрд долл. США. Это чуть больше,
чем годовой национальный доход Китая в том же году. К 2007 г.
157


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

ежегодный объем глобального рынка деривативов (произ­
водных финансовых инструментов), включающего всего не­
сколько тысяч банкиров, составил около 677 трлн долл. США
[Augar 2009: 34], что почти в 12 раз превышает объем доходов
всего человечества. По утверждению Банка международных
расчетов, лучшим показателем рисков, связанных с этой фор­
мой торговли, является «стоимость переоценки всех открытых
контрактов по действующим рыночным ценам», или «валовая
рыночная стоимость» (gross market value), составившая все­
го лишь 11 трлн долл. США, или 79% всего ВВП США (Bank of
International Settlements, Triennial Central Bank Survey of Foreign
Exchange and Derivatives Market Activity in 2007 <www.bis.org>).
Прямые иностранные инвестиции по-прежнему незначи­
тельны в мировом масштабе; в 2005 г. их чистые потоки соста­
вили не более 2,5% от мирового ВВП или порядка 15% от объ­
ема глобальных инвестиций [World Bank 2009: Tables 1, 3, 5].
Долгосрочные потоки «чистого» капитала из богатых стран
(«Большой десятки») на «зарождающиеся рынки» увеличились
с 0,2% их ВВП в 1970 г. до 0,9% в 1998 г. [Dobson, Hufbauer 2001:
Table 1.1]. В сущности на рубеже XXI в. иностранные инвести­
ции были сопоставимы по своей функции с той, что они име­
ли на рубеже прошлого века, когда британские, французские и
немецкие иностранные инвестиции обеспечили верхние слои
своих обществ обильными «независимыми средствами». Но к
концу XX в. доля прямых иностранных инвестиций в развива­
ющихся странах была значительно ниже уровня 1914 г.: 22% их
ВВП по сравнению с 32% в 1914 г. [World Bank 2002:43]. Кризис
2008 г., вероятно, резко сократил объем международных инве­
стиционных потоков, хотя итоговые цифры пока не известны.
Объемы частных состояний огромны. Например, к концу
2006 г. примерно 300 секретных частных хедж-фондов в Лондо­
не владели активами на 360 млрд фунтов стерлингов (590 млрд
долл. США по курсу середины 2009 г.), что составляет половину
национального дохода Бразилии [Augar 2009: 52].
Финансы стали ведущим сектором современного развитого
капитализма, движимым новыми формами азартной игры с вы­
сокими ставками, или «трейдингом», и подпитываемым част­
ными пенсионными фондами и другими частными института­
ми. Доход от финансовых услуг составил 40% от общей суммы
корпоративных доходов США в 2007 г., в отличие от начала

158


II.

М

и р о в а я

д и н а м и к а

1980-х годов, когда аналогичный показатель составил приблизи­
тельно десятую часть общей прибыли [The Economist, 22/3/2008.
R 91]. В 2006 г., доходы от сектора финансовых услуг Великобри­
тании, в котором занято 338 тыс. человек, работающих в лон­
донском Сити, составили добрые 9% ВВП [Augar 2009il0].
«Потоки» не следует интерпретировать как свободное тече­
ние; и это, по всей вероятности, имеет большее значение для по­
токов капитала, чем для других. Капитал распространяется через
узлы — основное утверждение, сделанное в работе Саскии Сассен
«Глобальный город» (2001/1991). Лондон и Нью-Йорк бесспорно
являются основными центрами, но их положение относительно
друг друга остается неясным. Хотя оба являются глобальными
городами, значительную часть силы Нью-Йорка обеспечива­
ет его роль финансового центра крупнейшей экономики мира,
безусловно, с крупнейшей в мире фондовой биржей. Лондон,
в 1960-х и 1970-х годах успешно трансформировавшийся из им­
перского центра в европейского посредника [Roberts, Kynaston
2001: ch. 5], является ведущим международным центром, управ­
ляемым в основном американскими компаниями. Как и теннис­
ный корт Уимблдона, Лондонский Сити стал крупной междуна­
родной игровой площадкой, где национальным игрокам отведены
роли второго и третьего плана. С точки зрения доли иностран­
ного капитала на рынке банковских услуг (международные бан­
ковские обязательства за вычетом обязательств коренных жите­
лей) Великобритания занимает лидирующее положение: 22% по
сравнению с 13% США и 7% Франции [BIS Quarterly Review 2007,
December: 37].
При прочих равных международные потоки капитала ведут
к сокращению международного неравенства. На экономиче­
ский рост Китая значительно повлиял приток иностранного
капитала и прежде всего из Гонконга, Тайваня и Японии. С дру­
гой стороны, потоки капитала, как правило, сопровождаются
усилением национального неравенства — что в значительной
степени справедливо и для Китая, — спровоцированного при­
способлением правил и политических мер под требования ка­
питала, а также дифференциацией отраслевой и корпоративной
производительности (подробнее см.: [Therborn 2006; Р. 47-48]).
Потоки капитала также связаны со значительными издержками
из-за постоянных банковских и валютных кризисов [Dobson,
Hufbauer 2001:43fF,67ff].
159


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

Люди. Вторая» третья и четвертая волны глобализации опре­
делили на карте мира основные особенности его населения се­
годня. В рамках второй волны европейские и африканские рабы
были впервые завезены в Америку. Третья волна определила
границы Британии и Франции. На нее также пришелся пик ра­
боторговли. К 1800 г, около 8 млн рабов были отправлены из Аф­
рики через Атлантический океан, из которых примерно 7,5 млн
удалось пережить путешествие [Fernández-Armesto 2008: vol. 2:
509]. В XIX в. четвертая волна обеспечила западное полушарие
европейским населением. Европейцы доплыли до Океании, зна­
чительное число китайцев отправилось в Юго-Восточную Азию,
а индийцы переселились в современную Малайзию, Фиджи и
страны Карибского бассейна. Европейская эмиграция достигла
своего пика как раз перед Первой мировой войной, в то время
как миграция китайцев и индийцев в Азии достигла своего пика
в конце 1920-х годов [McKeown 2004: 185-189]. По сравнению с
этими фактами недавней истории, нынешний поток людей ока­
зывает (пока) меньшее воздействие. Тем не менее после сильного
спада, последовавшего за Первой мировой войной, и постепенно­
го подъема после Второй мировой войны, с ускорением темпа в
конце XX в. международная миграция сегодня в количественном
выражении превзошла уровень массовой миграции конца XIX —
начала XX в. По оценке Департамента ООН по экономическим
и социальным вопросам в 2005 г. в мире насчитывалось 191 млн
международных мигрантов, или 2,9% от мирового населения (по
сравнению с 2,3% в 1980 г.).
ТАБЛИЦА IIЛ. Численность международных мигрантов в мире, 2005 г.» по
континентам (млн чел.)
Африка

17

Азия

53

Европа

64

Латинская Америка

7

Северная Америка

44

Океания

5

И СТО ЧН И К. Департамент по экономическим и социальным вопросам.
О ОН , Отдел народонаселения <vw w.esa.un.org/m igration (2008)>.

1б0


И .

М

и р о в а я

д и н а м и к а

Примечательна новая роль Европы как крупнейшего «убежи­
ща» мигрантов при том, что в течение практически половины
тысячелетия, с 1500 г. до приблизительно 1960 г., европейский
континент был центром эмиграции. Значительная часть этого
прироста обусловлена появлением новых видов иностранноеmu (foreighnness). Распад Советского Союза увеличил население
иностранного происхождения в мире на 26 млн человек, с 2,5 до
2,9% [Livi-Bacci 2007: Table 6.4]. США остается основным пун­
ктом назначения эмигрантов: в 2005 г. доля эмигрантов, прожи­
вающих в США, составила пятую часть общемирового числа,
по сравнению с 15% в 1990 г. (см.: <www.esa.un.org/migration>).
Строго говоря, современная миграция представляет собой,
скорее, не глобальный поток, а межнациональное переселение к
соседям. Основной миграционный поток «течет» из Мексики в
США — 10,3 млн человек к 2005 г. (родившиеся за рубежом); за
ним следует взаимообмен между Россией и Украиной (8,4 млн),
Индией и Бангладеш (4,5 млн) и Россией и Казахстаном (4,4 млн).
Крупнейшие заокеанские перемещения — миграционные потоки
из Индии на Аравийский полуостров (3,5 млн), из Филиппин в
США (1,6 млн), а также из Индии, Китая и Вьетнама в США (по
1,1 млн человек из каждой страны) (Ratha, Xu 2008].
Полностью сопоставимые данные за сто лет получить труд­
но. К тому же даже при самых благоприятных обстоятельствах,
они будут неоднозначными. Что должно считаться границами
во времена империй, т.е. до эпохи универсальности принципа
национального государства? Однако, отталкиваясь от основных
направлений миграции век назад — Северная и Южная Амери­
ка, Южная Африка, Юго-Восточная Азия и такие страны конти­
нентальной Европы, как Франция и Германия, — можно нари­
совать картину миграции мирового населения накануне Первой
мировой войны. По моим оценкам, в 1913 г. от 1,5 до 2% миро­
вого населения были мигрантами (оценки основаны на мигра­
ционных данных из [Hatton, Williamson, 2006: ch. 2] и данных о
населении из [Maddison, 2007]). По прогнозу Исследовательско­
го центра Пью (Pew Research Center), вскоре после 2020 г. США
вернется к показателю 1910 г. — доля рожденного за границей
населения составит 15% (International Herald Tribune, 12/2/2008].
В случае отдельных стран и городов возможны более точные
сравнения, хотя незарегистрированная миграция вносит долю
неточности. Среди основных направлений иммиграции в Аме­
i6i


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

рику и Океанию только в Австралии доля жителей иностранно­
го происхождения сегодня превышает аналогичный показатель
столетней давности, в то время как в Аргентине он значитель­
но снизился. Документально фиксируемая иммиграция в США
приближается, но еще не достигла 14,7% населения — уровня
1890-1911 гг. Однако Западная Европа и Западная Азия стали
новыми крупными «принимающими сторонами», хотя обе вме­
сте они принимают меньше иммигрантов, чем Северная Амери­
ка [Hatton, Williamson 2006: Table 2.2]. В 2007 г. резиденты ино­
странного происхождения составляли 14% немецкой рабочей
силы, 12% *— французской и английской, 17% — испанской, что
превышает аналогичный показатель для США — 16% [OECD
2009: 30-31].
В последнее время иммиграция мусульман в Западную Ев­
ропу вызвала определенное беспокойство на фоне жестоких
действий исламистов, напоминающих «террористические» ата­
ки итальянских анархистов в США и Аргентине 80-100 лет на­
зад. Ответ Европы носил гораздо более культурологический
характер, чем ответ Америки в тот период. И его следует по­
нимать на фоне уникального современного монокультурализма Западной Европы. Вестфальская система мира и государ­
ственного устройства основывалось на идее cuius région, eius
religiol\ что на простом языке означает «правитель определяет
твою религию». После эпохи Просвещения сила этого правила
значительно ослабла, но возникла новая монокультурная идея
европейской нации, в соответствии с которой каждый гражда­
нин говорит на одном и том же национальном языке. Даже в
последней трети XX в., когда у процветающих индустриальных
стран Западной Европы возникла необходимость импортиро­
вать рабочую силу для производственных предприятий, в ин­
терпретации Центральной Европы это не было иммиграцией.
«Германия — не страна иммиграции», в этом заключался поли­
тический принцип этой страны, которому также последовали
13 Cuius région, eius religio (лат.) — «чья страна, того и вера» — прин­
цип, провозглашенный в ходе заключения так называемого «Аугсбург­
ского религиозного мира» — соглашения, заключенного в 1555 г. на
рейхстаге в Аугсбурге между католическими и лютеранскими субъек­
тами Священной Римской империи и римским королем Фердинандом I,
представлявшим императора Карла V. Аугсбургский мир объявил люте­
ранство официальной религией и установил право имперских сословий
л на свободу веры. — Примеч. пер.
1

б2


II.

М

и р о в а я

д и н а м и к а

Австрия и Швейцария. Рабочие-мигранты имели статус только
гостевых работников (гастарбайтеров). В конечном счете, ев­
ропейские социальные нормы были не в состоянии поддержать
эту идею временных гостей, поэтому было разрешено воссое­
динение семей, и семьи иммигрантов стали селиться вместе с
ними. Несмотря на ксенофобию, можно отметить впечатляю­
щие примеры культурной адаптации. Так, итальянский Союз
металлистов теперь распространяет коллективные договоры на
арабском языке и пенджаби [La República, 18/2/2008].
Миграция часто создает устойчивые сообщества-диаспоры,
обладающие порой экономическим влиянием, а также само­
бытной культурой: например, европейские и армянские диаспо­
ры в Европе, Северной и Южной Америке, а также китайские в
Юго-Восточной Азии. Американские евреи приобрели и поли­
тическое значение в качестве преторианской гвардии интересов
Израиля в США. В целом ряде государств — от Греции до Фи­
липпин — были созданы государственные органы по вопросам
эмиграции и диаспор. В середине 1990-х годов китайская диа­
спора насчитывала около 37 млн человек, в то время как гораз­
до менее многочисленная индийская диаспора — 9 млн [Poston
et al. 1994: 635; Brown 2006: 2]. В 2005 г. число жителей одной
страны, эмигрировавших в другую, составило 11,5 млн мекси­
канцев и столько же русских, 10 млн индейцев и 7 млн китайцев.
В процентном отношении чаще всего эмигрируют жители ВестИндии (39% населения Ямайки, 28% Тринидада), а также новых
капиталистических экс-коммунистических стран (38% населе­
ния Боснии, по 27% Албании и Армении) [Ratha and Xu 2008].
Сегодня, как и ранее, города магнитом притягивают как вну­
тренних, так и международных мигрантов. Около трети насе­
ления Нью-Йорка иностранного происхождения, примерно
столько же, как и столетие назад. Так же сто лет назад половина
населения Буэнос-Айреса родилась за пределами Аргентины
(аналогично ситуации в сегодняшнем Майами), хотя этот пока­
затель в настоящее время составляет лишь 8%. Чуть менее трети
жителей Лондона родились за рубежом, что в 2004 г. составило
29% населения. Дубай представляет собой предельный случай:
более чем 80% его жителей родились за пределами страны. В та­
ких канадских городах, как Торонто и Ванкувер, иммигранты
составляют порядка 41%. В нескольких крупных европейских
городах жители иностранного происхождения составляют от

16з


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

четверти до трети от всего населения. Среди них Амстердам,
Брюссель, Франкфурт, однако в космополитичном Париже
иммигранты составляют менее одной пятой (в 1999 г.) chttp://
gstudynet.org.gum>. (Об Амстердаме иногда говорят как о горо­
де, в котором почти половина населения родилась за рубежом.
Это не подтверждается официальными данными голландской
статистики; см.: <http://www.cbs.nl>.)
Новой особенностью эмиграции, ставшей возможной бла­
годаря современным технологиям связи, являются крупно­
масштабные переводы денег на родину. По подсчетам, про­
изведенным только через официальные каналы, Молдова и
Таджикистан получают от 30 до 40% своего национального
дохода от рабочих-эмигрантов; Гайана, Гаити, Гондурас, Иорда­
ния, Кыргызстан и Ливан — от 20 до 25% [World Bank 2007b], Но
для «развивающихся стран» в целом, т.е. для стран с невысоким
уровнем дохода, эти суммы составляют лишь 2% от националь­
ного дохода (расчет сделан на основании данных: [World Bank
2008, 2009]).
Миграцию провоцирует бедность, дискриминация и/или не­
благоприятные условия жизни, а поощряют экономические воз­
можности, связанные с системой контактов, сетей и перемеще­
ний. Возрождение международной миграции породило целый
ряд острых экономических, культурных и политических вопро­
сов. С экономической точки зрения иммигранты, как правило,
устраиваются на те рабочие места, на которые не соглашаются
«коренные» жители. Но в условиях политики невмешательства,
массовая иммиграция ведет к созданию дуалистического рынка
труда, характерного для США (в особенности для Калифорнии
и юго-запада страны) и снижающего уровень заработной пла­
ты низкоквалифицированных рабочих. Для стран эмиграции
существует угроза резкой утечки мозгов: например, треть ква­
лифицированных врачей из Либерии или четверть из Эфиопии
уезжают за границу [Ratha, Xu 2008]. Сохранение культуры в
рамках диаспор все чаще рассматривается как угроза культуре
принимающего государства, раздуваемая средствами массовой
информации и проникшая даже на факультет государственного
управления Гарварда (см. поздние работы Самюэля Хантинг­
тона). С политической точки зрения в большинстве многопар­
тийных систем наиболее богатых стран наблюдается усиление
влияния политических партий, поддерживающих ксенофобию.

164


II.

М

и р о в а я

д и н а м и к а

Пионером была Франция, где Национальный фронт опирался
в своей позиции на колониальные бои за французский Алжир,
однако последние «достижения» были сделаны в Дании и Ни­
дерландах — двух странах, до недавнего времени известных
своей терпимостью к различным образам жизни, а-также дав­
ней (Дания) и быстро проведенной не так давно (Нидерланды)
секуляризацией. Их правительства и основные средства мас­
совой информации вдруг стали самыми воинственно настро­
енными антиисламскими силами Западной Европы, несмотря
на незначительные по численности (в особенности в Дании) и
большей частью бедные мусульманские меньшинства.
И н ф о р м а ц и о н н ы е и к у л ь т у р н ы е п о т о к и . Из важней­
ших проявлений последней волны глобализации, оказавших
непосредственное влияние на жизнь людей, следует отметить
внезапный подъем Интернета и взрывной рост телекоммуника­
ций. Индивиды, скажем, в Боливии, Эфиопии, Бангладеш или
Индонезии теперь могут легко общаться друг с другом, а для
того, чтобы отправить письмо, например, итальянскому колле­
ге, им больше не приходится прибегать к услугам личного ку­
рьера. Члены семей иммигрантов, работающих в Европе, теперь
могут смотреть через спутник телепередачи из Турции, Марок­
ко или Пакистана. Лидеры и активисты протестных движений,
представляющих бедное население, малые индейские племена
Северной и Южной Америки, саамского населения Арктики и
инуитов (эскимосов) или члены Международной организации
жителей трущоб сегодня общаются друг с другом и со своими
сторонниками с помощью компьютера. Новые электронные
СМИ связывают людей в беспрецедентном мировом масштабе.
Ойкумена — известная нам часть мира — неожиданно стала
расширяться экспоненциально.
Спутниковое эфирное телевидение появилось в 1960-х годах.
Оно привлекло внимание масс впервые во время чемпионата
мира по футболу в 1966 г., но его широкое распространение
началось в 1980-е годы. Канал CNN International был запущен
в 1985 г. и приобрел популярность, благодаря репортажам о
Первой войне в Персидском заливе в 1991 г. [Briggs, Burke 2005:
231 if]. Мобильные телефоны стали использоваться в 1979 г.,
начав свое быстрое распространение по всему богатому миру
в 1980-х годах. Всемирная паутина (Интернет) была запущена
165


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

начинаю щ их

в 1991 г. (подробнее см.: [Berners-Lee 1999]). К 2005 г. добрая
треть населения земного шара стала обладателями мобильного
телефона, а каждый восьмой человек в мире стал пользователем
Интернета. В некоторых странах абонентов мобильных теле­
фонов больше, чем жителей: например, в Италии, Португалии,
Литве, Эстонии, Чехии, Норвегии и ряда других. Конечно, мир
по-прежнему крайне неоднороден по этому показателю, как и
по всем остальным. Тем не менее в 2005 г. из каждых восьми
жителей стран Африки к югу от Сахары более одного являлись
обладателями телефона, в Китае — практически треть населе­
ния, а среди жителей Южной Азии — только восемь человек из
ста. Хотя ряд ведущих мировых разработчиков программного
обеспечения располагается в Индии, к 2005 г. только пятеро из
ста жителей этой страны когда-либо использовали Интернет
[UNDP 2007а: Table 13]. А доля работников, занятых в секторе
информационных технологий, ничтожна: 0,2% от общей заня­
тости в Индии в том же году [Xiang Biao 2008:342].
Но насколько эти перемены изменили мир и жизнь людей? Яв­
ляются ли эти изменения более значительными, чем изобретение
телефона и телеграфа в конце XIX в. или радио в 1920-1930-х го­
дах? Хотя об этом известно еще не так много, можно отметить
несколько важных последствий. Можно спорить об относитель­
ной качественной важности инноваций в сфере коммуникаций,
но нет никаких сомнений в том, что последние обладают гораздо
большим охватом. В течение долгого времени телефон был до­
ступен только представителям высших и средних классов бога­
тых стран, а обладателями радио были представители народных
классов тех же стран. В 2000-х годах мобильные телефоны начали
проникать в сельские районы Китая, Южной Азии и Африки.
Самым драматичным, пожалуй, стал переход от сельской
изоляции к возможности поддержки контактов с родственниками-мигрантами, а также установление междугородних
контактов на большом расстоянии, особенно в Африке, Азии и
Латинской Америке. С точки зрения поддержания связи мигран­
тов с их культурой спутниковое телевидение обладает гораздо
большей эффективностью, чем пресса, издававшаяся на родном
языке мигрантов — значительное явление в мире СМИ США в
период до Первой мировой войны и даже до начала Второй ми­
ровой. Интернет был одним из основных инструментов мобили­

166


II.

М

и р о в а я

д и н а м и к а

зации участников активных политических протестов во многих
странах: от Филиппин и Индонезии в конце 1990 г. до Испании
в 2004 г. и Ирана в 2009 г. Интернет-коммуникации также созда­
ют новый вид социальной сети — виртуальную коммуникабель­
ность, которая в долгосрочной перспективе, вероятно^приобретет еще большую значимость. К маю 2009 г. Facebook насчитывал
316 млн зарегистрированных пользователей. Находящиеся дале­
ко коллеги среднего возраста предлагают мне посмотреть на их
фотографии, размещенные в Facebooky при этом четыре пятых из
них находятся за пределами страны, в которой родились. Менее
успешная платформа MySpace насчитывала 125 млн зарегистри­
рованных пользователей [International Herald Tribune, 24/6/2009.
Р. 16]. В сентябре 2008 г. членами детской сети Habbo Hotel были
100 млн пользователей [Guardian, 2/10/2008. Р. 4]. Вопрос о том, в
какой степени эта виртуальная коммуникабельность является до­
полнением или заменяет личные контакты, остается открытым,
хотя скудные факты свидетельствуют в пользу первой версии.
Новые СМИ представляют собой также культурные пото­
ки, приобретающие все более глобальный характер: в начале
2000-х годов объемы продаж культурной продукции — печат­
ных и аудиоизданий, предметов изобразительного искусства,
аудиовизуальных медиа (видео- и кинофильмов), антиквариата
и предметов народного творчества — составили 1% от общеми­
рового товарооборота и еще большую долю от объема торговли
услугами: добрые 2% в случае лидера — США [UNESCO 2005].
В сфере книжной торговли лидируют англосаксонские стра­
ны. Франция потеряла лидирующую позицию на рынке изобра­
зительного искусства (экспортные продажи в 2002 г. составили
0,5 млрд долл. США), в то время как объемы продаж Китая ста­
ли, к удивлению, расти, вероятно, потому что они также вклю­
чают в себя такие предметы искусства, как гравюры, статуэт­
ки и украшения. Британская звукозаписывающая индустрия
уступила свои позиции Ирландии, а также ряду других стран,
а Сингапур превратился в звукозаписывающий центр Восточной
Азии. В секторе компьютерных игр китайцы одержали победу
над японцами; это также единственная область, представляю­
щая крупную индустрию развлечений Мексики на глобальном
рынке. Данные о доходах от показа кинофильмов и телевизион­
ных программ ограничены из-за отсутствия показателей по Ин­
дии — единственного серьезного международного конкурента
167


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

американской киноиндустрии, хотя и сильно от нее отстающего.
Индия, как правило, производит наибольшее количество худо­
жественных фильмов в мире в год, к тому же она закрепила за со­
бой значительную долю релизов в ряде стран Африки, арабского
мира, а также в Южной Азии (хотя в Пакистане индийская кино­
продукция реализуется преимущественно подпольно).
ТАБЛИЦА 11.2. Ведущие мировые экспортеры культурной продукции,
2002. (млрд долл. США)
Книги

США 1,9
Великобри­
тания 1,8
Германия 1,3

И зобрази­
тельное
искусство
Великобри­
тания 2,7
Китай 2,2
США 0,9

Звукозаписи

Аудиови­
зуальные
медиа3

США 3,1
Китай 2,3
Германия 2,3 Япония 1,2
Ирландия 2,1 Мексика 0,8
Великобри­
тания 1,6
Сингапур 1,6

Аудиови­
зуальные
услуги6
США 6,7
Великобри­
тания 1,6
Канада 1,4
Ф ранция 1,0

а Компьютерные и видеоигры ;6Художественные фильмы и телевизионные
программы. Без учета данных по Индии.
И СТО ЧНИ К. [UNESCO 2005. International flows o f selected cultural goods
and services, 1994-2003: Tables 5.2,7: Fig. 24].

Важность глобальных выпусков новостей продолжает рас­
ти, особенно среди представителей политико-экономической
мировой элиты. Лидируют на мировом рынке телевизион­
ные каналы ВВС World и CNN, хотя у них есть и конкуренты:
франкоязычный канал TVS-Monde, региональный Euronews,
расположенный в Катаре канал Al-Jazeera (лидирующий в ара­
боговорящем мире и обладающий также английской версией),
а также менее крупный, многоязычный канал Deutsche Welle.
Идет активная работа по запуску английской версии новост­
ных программ Китая. Образованные европейцы смотрят канал
Euronews, который некоторые из нас помнят со времен репорта­
жей о войне в Косово, так же как помнят Al-Jazeera по репорта­
жам о недавних войнах в Афганистане и Ираке, когда этот канал
был единственным окном в царстве тьмы пропаганды. Не­
смотря на передозировку новостей о президенте Венесуэлы Уго
Чавесе, многие латиноамериканцы следят за каналом Telesur —-

168


II.

М

и р о в а я

д и н а м и к а

новым государственным каналом третьего (развивающегося)
мира, ведущим вещание из Венесуэлы. Интернет предоставляет
доступ к глобальным новостям независимо от телевизионной
системы каналов или обладания специальными языковыми на­
выками Так, например, с апреля 2009 г. пользователи Интернета
имеют доступ к китайской версии глобального издания Тте$.
В секторе развлекательного телевидения принадлежащий ком­
пании У1асош (США) канал М ТУ является самым успешным, од­
нако на этом поле есть и другие игроки-тяжеловесы, в том числе
американские, японские и мексиканские телесериалы. У развле­
кательного телевидения, кино- и музыкальной индустрии есть
свои важные региональные производители. Существует сцена
поп-культуры Восточной Азии, простирающаяся от Сингапура до
Кореи. Есть и аналогичные ей южно-азиатская сцена с центром в
Индии (Бомбее) и арабская сцена, культурно укорененная в Егип­
те, но процветающая за счет ливанского космополитизма, а также
денег и относительной либеральности стран Персидского залива.
Важное региональное значение имеют культура кино- и видеопроизводства Нигерии — «Нолливуд» (Но11у\\гоос1) и два основ­
ных центра Латинской Америки — Мексика и Бразилия. Центр
культурных потоков больше не сосредоточен в Североатлантичес­
ком регионе, как это было в течение двух последних столетий.
Глобальные информационные потоки сыграли важную роль
(как минимум в течение последнего столетия и в особенности
после Второй мировой войны) в распространении информации
о заболеваниях, гигиене и медицинских открытиях, значительно
способствуя сокращению глобального демографического не­
равенства в 1950-1990 гг. до стремительного распространения
СПИДа в Африке и капитализма в странах бывшего Советско­
го союза [ТЪегЬогп 2006]. В продолжении усилий Лиги Наций
и Международной организации труда по сбору статических
данных перед Второй мировой войной, рядом организаций си­
стемы ООН было собрано и опубликовано крупнейшее собра­
ние глобальных данных за послевоенный период. В течение по­
следних десятилетий XX в. эта глобальная информация активно
использовалась в отчетах о развитии Всемирного банка, ПРО­
ОН14, ЮНИСЕФ15 и других организаций. Стало общеизвест­
14 Программа развития ООН. — Примеч. ред.
15 Детский фонд ООН. — Примеч. ред.
1б9


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

ным, как в глобальном сравнении жили страны. Впоследствии
возникла тенденция создания глобальных рейтингов: будь то
рейтинги человеческого развития, статусов университетов или
теннисистов.
Мировой поток информации — это не только вопрос средств
массовой информации, развлечений или искусства. Это также
вопрос моделей, ценностей, норм и стандартов, подражания и
глобального культурного структурирования [Meyer et al. 1997;
Grewal 2008]. Первая волна глобализации распространила ре­
лигиозные верования и ритуалы через континенты и океаны.
С четвертой волной глобализации в XIX в. европейский стан­
дарт «цивилизованности» был принят от Египта эпохи хедивов
до имперской Японии. Этот стандарт включал широкий спектр
норм: от европейского дресс-кода (цилиндр и темного цвета ви­
зитка для высокопоставленных мужчин), парных танцев и ар­
хитектурных стилей до правовых и административных струк­
тур, форм военной подготовки и политической организации
[Baily 2004]. В исторической перспективе наиболее радикальны­
ми стандартизаторами сверху были японские олигархи эпохи
Мэйдзи в последней трети XIX в., а также Кемаль Ататюрк, его
последователь Реза Шах I из Ирана и анонимные большевики
из стран Центральной Азии в период между Первой и Второй
мировыми войнами.
После Второй мировой войны термин «цивилизованный» при­
обрел негативный (расистский и империалистический) оттенок.
Ему на смену пришел термин «современный» (modern). В ходе пя­
той — политической — волны глобализации этот термин мог при­
нимать как социалистические, так и капиталистические смысловые
оттенки. В результате победу одержали не-стандартизированные
восточноазиатские варианты «современности». Мировые стандар­
ты вернулись с удвоенной силой во время воинствующего правого
модернизма в форме «неолиберализма», а также в лице «структур­
ных перестройщиков». Для граждан они воплотились во внушаю­
щие ужас персонажей, наиболее печально известных в Латинской
Америке — от Салинаса16в Мексике до Менема17 в Аргентине.
16 Карлос Салинас де Гортари — президент Мексики в 1988-1994 гг. —
Примеч. ред.
17 Карлос Сауль Менем — президент Аргентины в 1989-1999 гг. — При­
меч. ред.

170


II.

М

и р о в а я

д и н а м и к а

В последние десятилетия важным создателем стандартов —
в первую очередь для стран Восточной Европы — стал ЕС Об­
леченная, как правило, в легальные и дипломатические одежды,
такая форма установления стандартов носит гораздо более тон­
кий характер, чем принудительное задание стандартов Ататюрком или МВФ.
П о т о к и м а т е р и и . Диапазон материальных потоков до­
статочно широк. Это потоки и живой материи (от вирусов до
животных), и неживой (от воды, почвы и песка до углекислого
газа и других газообразных веществ). Потоки материи — важ­
нейшая составляющая взаимодействия окружающей среды и
человеческой популяции. Иногда кажется, что они движимы
преимущественно собственными силами природы, как, напри­
мер, изменение направления движения косяков сельди в Зунде18
и Северном море на рубеже позднего Средневековья и Ново­
го времени. Эти силы и потоки приносят либо процветание и
рост городов, либо упадок и депопуляцию. Заиливание рек и их
транспортная непригодность — это еще один пример потока ма­
терии, приведший, например, к упадку средневекового Брюгге.
Другие потоки идут по следам человека: крысы — разносчики
чумы из Центральной Азии, добравшиеся через Рах Mongólica19
до Европы, привели к распространению «черной смерти»20, в ре­
зультате которой погибло около трети населения Европы. Заво­
еватели американского континента привезли с собой бактерии
и вирусы, к которым европейцам удалось адаптироваться, но
для местных жителей того времени их последствия были ката­
строфическими: во время второй волны глобализации местное
население было почти полностью уничтожено [McNeill 1979:
18 Зунд (другое название — Эриссун) — пролив между датским остро­
вом Зеландия и Скандинавским полуостровом. Как и другие датские
проливы соединяет Балтийское и Северное моря. — Примем. ред.
19 Рах Mongólica (лат. монгольский мир — по аналогии с Рах Romana) —
термин, принятый в европейской историографии для обозначения
влияния монгольского завоевания на социальные, культурные и эконо­
мические стороны жизни народов Евразии, завоеванных Монгольской
империей в XIII и XIV вв. Также монгольским миром называют влия­
ние на торговлю и связь в период относительного мира, последовавший
вслед за монгольским завоеванием. — Примем, пер.
20 Эпидемия бубонной чумы в Европе в 1348-1349 гг. — Примем, пер.
171


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

ch. 5]. В конце Первой мировой войны миллионы людей по­
гибли от так называемого испанского гриппа (или «испанки»)21.
Более поздние эпидемии, хотя и привели к наименьшему числу
смертей, остаются постоянной глобальной характеристикой на­
шего времени: СПИД, ТОРС22, свиной грипп и др.
В нашем веке концентрация двуокиси углерода и других за­
грязняющих веществ в атмосфере грозит привести к изменению
климата и глобальному потоку катастроф: наводнениям, вы­
званным повышением уровня океана, разрушительным штор­
мам, засухе и последующей нехватке продовольствия. Скорость
и близость этого катастрофического потока неизвестны и яв­
ляются предметом спора экспертов. Но то, что их источником
являются выбросы загрязняющих веществ, стало очевидной
истиной и одним из немногих фактов, принятых всеми участ­
никами Конференции ООН по изменению климата, прошедшей
в Копенгагене в декабре 2009 г. Как справиться с отчаянием,
гневом и соперничеством, которые, вероятно, последуют, уже
стало предметом имперских военных игр в Пентагоне и На­
циональном университете обороны США [International Herald
Tribune, 10/2009. R 1,4].
США и Китай являются крупнейшими загрязнителями воз­
духа в мире: их совместный уровень выбросов составляет до­
брые 40% от всех выбросов углекислого газа, связанных с про­
изводством энергии. При этом уровень выбросов США был
несколько выше показателей Китая, по крайней мере, в 2005 г.
Однако выбросы метана и закиси азота Китаем более чем вдвое
превышают американские объемы. Исторически США — глав­
ные виновники, ответственные за треть всех накопленных с
1850 г. выбросов. За ними следует Германия с 10% от общего
исторического объема выбросов. Можно понять логику мно­
гих стран, полагающих, что на основании этих огромных цифр
США должны нести определенную финансовую ответствен­
ность. Однако вся политическая элита США категорически от­
вергает такую возможность. После США и Китая по уровню вы­
21 Самая массовая пандемия гриппа в истории человечества, в 1918—
1919 гг. приведшая к гибели 50-100 млн человек во всем мире. — При­
мем. пер.
22 Тяжелый острый респираторный синдром, или атипичная пневмо­
ния. — Примеч. пер.

172


1К

М

и р о в а я

д и н а м и к а

бросов углекислого газа (с такими же высокими показателями)
следуют Россия, Бразилия, Индонезия, Япония и Индия. В Бра­
зилии и Индонезии причиной этого является в первую очередь
вырубка лесов.
С 1990 г. среди богатых стран наблюдаются достойные упо­
минания различия в отношении к выбросам загрязняющих ве­
ществ. В то время как США и Япония увеличили уровень вы­
бросов на 20% и 15%, соответственно, Германия сократила свои
показатели на 15%, чему, без сомнения, способствует деинду­
стриализации Восточной Германии. Великобритания, Швеция
и Дания снизили объемы выбросов примерно на 5% каждая.
Одним из положительных результатов падения коммунизма в
Восточной Европы стала то, что последовавшая деиндустриа­
лизация, обнищание и вероятное повышение энергетической
эффективности привели к очень значительному снижению вы­
бросов углекислого газа с 1990 г., наиболее заметному на Укра­
ине, в Беларуси и России [World Bank 2010: Tables Al, A2, А2Ь].
Сцепления глобального и национального
Пересечение глобальных организаций и национальных госу­
дарств, международного общественного мнения или мнения
лиц, принимающих решения на глобальном уровне, с позиция­
ми, выражаемыми на национальном уровне, стало важной чер­
той последней трети XX в. Оно образует особый тип глобальной
политики и принимает две основные формы, приводящие к раз­
личным, почти противоположным, социальным последствиям.
Эти формы возникли приблизительно в одно и то же время,
но не были связаны друг с другом. Первая форма была разви­
та благодаря механизмам ООН и инициирована коммунисти­
ческой Международной демократической федерацией женщин.
Она проявилась в объявлении ООН Международного женского
года и чрезвычайном успехе Конференции по положению жен­
щин, прошедшей в Мехико в 1975 г., за которым последовало
провозглашенное ООН Десятилетие женщин и развития. Эта
глобальная инициатива вызвала появление на национальном
уровне множества законодательных мер, противодействующих
патриархальной системе, в том числе в Западной Европе, спо­
собствовала регуляции гендерных вопросов в рамках нацио­
нальных институтов, а также обеспечила фондами и повесткой
173


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

глобальную феминистскую сеть (подробнее см.: [ТЬегЬогп 2004:
102АИ). Суть этого сцепления глобального и национального за­
ключалась в установлении их равенства, а также в обеспечении
глобальной поддержки для социально ущемленных групп.
Вторая форма сцепления глобального и национального при­
няла другое направление. Она выросла из условных кредитов
МВФ и уже присутствовала в запутанных отношениях с пра­
вительством британских лейбористов в середине 1960-х годов,
но достигла зрелости через реализацию «программ структур­
ной перестройки», навязанных Африке и странам Латинской
Америки в 1980-х и 1990-х годах. Обычным социальным по­
следствием стало укрепление позиций Сильных (капитала и
богатых) и ослабление Слабых (труда и бедных). Государствен­
ные расходы и занятость в государственном секторе подлежали
сокращению, формальным секторным трудовым правам был
придан «гибкий» характер: бедные стали платить за государ­
ственное образование и здравоохранение, субсидии на питание
были ликвидированы. Эти меры должны были вывести страны
из глубокого кризиса, из-за которого они попросили кредиты
МВФ. Другими словами, МВФ позвали только тогда, когда на­
циональные правительства уже привели страну к кризису. Была
ли социальная катастрофа в основном последствием кризиса
или деятельности МВФ? Результаты сложного эконометри­
ческого анализа демонстрируют систематическое негативное
влияние вмешательств МВФ на уровень равенства [Ргге\^г$1а>
Угее1апс12000].
Глобальное действие
Смысл глобального действия, казалось бы, прост и очевиден:
это действие мирового масштаба, реализуемое идентифициру­
емым актором или набором акторов. Его история восходит к
империям второй волны глобализации. Оно остается, прежде
всего, проявлением власти крупных держав для реализации
военных действий или создания правдоподобных угроз по все­
му миру, изредка — для оказания помощи. В настоящее время
США — единственная полностью глобальная сверхдержава,
но ни Великобритания, ни Франция не отказываются от сво­
их амбиций сохранить за собой звание крупных держав. Китай
стал одним из основных глобальных игроков, но его действия
174


II.

М

и р о в а я

д и н а м и к а

до сих пор носят почти исключительно экономический харак­
тер. Большому числу менее значительных держав предлагается
их «Большим Братом» принять участие в глобальных действи­
ях. Так, впервые в своей истории такие страны, как Албания,
Эстония и Гондурас в роли вспомогательных американских под­
разделений помогают США поставить на место самоуверенных
коренных азиатов в Афганистане. Дания, практически ставшая
в XX в., несмотря на свое прошлое эпохи викингов и незна­
чительный опыт в качестве колониальной рабовладельческой
державы, символом пацифизма, превратилась в агрессивную
нацию крестоносцев, оскорблявшую и преследовавшую граждан-мусульман и с энтузиазмом участвовавшую в американских
войнах в Ираке и Афганистане.
Участившиеся саммиты «Большой семерки», «Большой вось­
мерки», «Группы двадцати» и многих других объединений стран
пытаются реализовать ряд мирных согласованных глобальных
действий, но пока без особого успеха. Консультации «Группы
двадцати» в 2008-2009 гг. имеют особое значение не потому, что
они привели к каким-либо согласованным действиям, а пото­
му, что «Группа двадцати» затмила «Большую восьмерку». Успех
миротворческих миссий ООН был крайне ограничен из-за не­
достаточности финансирования, укомплектованности и обо­
рудования, а также страха, поскольку крупные державы, как
правило, предпочитают не связывать себе руки, оставаясь за ку­
лисами. Сегодня стихийные бедствия — последнее из которых
произошло на Гаити в начале 2010 г., — регулярно вызывают
шумиху конкурирующих между собой государственных и него­
сударственных организаций. При всей своей неэффективности
все эти действия, а также попытки действий обращают внима­
ние на два важных момента: решительное расширение в пери­
од кризиса культурной дуги идентичности на все человечество,
а также признание статуса глобальных действий. Организация
Объединенных Наций стала чем-то большим, чем межгосудар­
ственная организация, контролируемая пятью странами-чле­
нами Совета Безопасности, обладающими правом вето. Она
лучше всего функционирует в качестве своего рода глобаль­
ного «гражданского общества», формирующего общественное
мнение, постепенно реализовавшего важные глобальные про­
граммы в сфере контроля рождаемости, гендерных отношений,
здравоохранения и других социальных вопросов. Индекс че­
175


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

ловеческого развития ООН, разработанный А^артией Сеном,
устанавливает важный мировой стандарт.
Экономические глобальные действия — более сложный слу­
чай. Трансгосударственные, межконтинентальные торговые
сети, организованные, как правило, этническими диаспорами,
существуют с древних времен. Эти сети служили не только для
организации потоков обмена, но и для стратегического разме­
щения сыновей или других родственников на ключевых терри­
ториях. Индийские купцы Sindiworkie, проживавшие на терри­
тории современного пакистанского Хайдарабада, являли собой
один из самых поразительных примеров. В первой половине
XX в. их торговые дома имели представительства во всем мире
от сегодняшних Карловых Вар в Чехии до Пунта-Аренас на юге
Чили, от Йокогамы до Кейптауна, Фритауна и панамского Коло­
на ([Markovits 2000: 112-113]; ср.: [Curtin 1984]).
Аналогично крупные корпорации уже давно используют гло­
бальные стратегии, и за последние десятилетия им удалось ор­
ганизовать комплексные сети каналов поставок и производства
во всем мире (автомобилей, электронных приборов, фирменных
потребительских товаров, таких как спортивная обувь), а также
огромные розничные сети. В качестве примеров можно упомя­
нуть американского производителя Apple, такой бренд как Nike
или гигантскую сеть розничной торговли Wal-Mart Все они ра­
ботают с субподрядчиками, например в Тайване, которые затем
организуют производство в Китае, Лесото или Гватемале. Этот
вид глобальных действий известен как «глобальные продукто­
вые цепи» (global commodity chains) [Gereffi et al. 2005]. Корпора­
тивные глобальные действия могут быть более или менее едино­
образными или дифференцированными в зависимости от рынка.
Сегодня Ford пытается соперничать с Toyota и другими японски­
ми производителями, лидирующими на глобальном автомо­
бильном рынке [International Herald Tribune, 11/1/ 2010. Р. 1,16].
Мы продолжим анализ глобальных действий в следующей
главе, когда будем говорить о крупных игроках на современной
мировой сцене.
ПРОЦЕССЫ НА НАЦИОНАЛЬНОМ УРОВНЕ
Процессы на национальном уровне все еще имеют значение.
Темпы экономического роста говорят об отсутствии тенденции

176


II.

М

и р о в а я

д и н а м и к а

глобального сближениями. В период с 1975 г. по 2005 г. ежегод­
ный рост уровня ВВП на душу населения составил 8,4% в Китае,
3,4% в Индии, 2,0% в США, 2,2% в Японии, 2,0% в Германии —
показатель, иногда использующийся в качестве приближенно­
го показателя для ЕС, — 3,9% в Индонезии и 0,7% в Бразилии;
в то же время этот показатель снижался до 0,7% в России и до
0,1% в Нигерии [UNDP 2007а: Table 14]. Хотя и будучи глобаль­
ным, текущий кризис подтвердил значимость наций в мировой
экономике. Между весной 2008 г. и 2009 г., уровень ВВП в США
сократился на 2,5%, в Японии на 8,8%, в России на 9,5%, в Бра­
зилии на 1,8%, а в еврозоне на 4,8%, в то время как в Китае этот
показатель вырос на 6,1%, в Индии на 5,8%, а в Индонезии на
4,4% [The Economist, 27/6-3/7/2009. Р. 105]. Показатели прироста
населения на национальном уровне также демонстрируют раз­
личия в траекториях (см. таблицу И.З).
ТАБЛИЦА И.З. Н ациональный прирост населения 2000-2008 гг. (ежегод­
ный уровень, %)
Китай

0,6

Индия

1,4

Германия

0,0

США

0,9

Индонезия

1,3

Бразилия

1,2

Н игерия

2,4

Россия

-0,4

Япония

0,1

И СТО ЧН И К. [World Bank: Table 1].

Рост мирового населения замедлился после достижения
исторического максимума в 1960-х годах в 2% в год [Livi-Bacci
2007: Table 5.1] до текущего уровня в 1,1%. Однако показатели
уровня рождаемости в различных странах мира не сближаются.
Так, в период между 1900 и 2000 гг. они двигались в противо­
положных направлениях [Therborn 2004: 293-294]. В север­
ной части Нигерии идеальное число детей у каждой женщины
по-прежнему равнялось восьми, хотя на практике и составляло
177


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

около семи [Nigerian National Bureau of Statistics 2006: Table 80].
Население всех стран посткоммунистической Европы сокраща­
ется в связи с падением уровня рождаемости, резким увеличение
смертности в России и других странах бывшего СССР, а также
эмиграции. В России это снижение (временно?) приостанови­
лось в 2009 г., в основном за счет иммиграции. Население Ев­
ропейского союза в настоящее время также поддерживается в
основном за счет иммиграции. В Японии, являющейся в значи­
тельной степени закрытой для иммиграции страной, в ближай­
шие несколько лет начнется сильный демографический спад.
Среди богатых стран только США поддерживают естественное
воспроизводство населения — результат высокого уровня рож­
даемости среди представителей крупных латиноамериканских
общин иммигрантов.
Неравенство: глобальный> национальный
и субнациональный уровни
Европейский колониализм и индустриализм в еще неустанов­
ленных, спорных, пропорциях означал стремительный рост
экономического неравенства в мире. С аналитической точки
зрения это вопрос относительной важности механизмов нера­
венства, прежде всего между увеличивающим отрыв северо-ат­
лантическим промышленным капитализмом и зонами колони­
альной эксплуатации (подробнее см.: [Therborn 2006]). Какими
бы ни были механизмы, один из хороших ответов на вопросы о
бедности и богатстве состоит в том, что вы бедны/богаты, по­
тому что ваша страна была бедной/богатой 150-200 лет назад
[Maddison 2007: Table А7].
Деколонизация, имевшая место после Второй мировой вой­
ны, изменила параметры мировой экономики. Начался эконо­
мический рост Китая и Индии, более века находившихся в со­
стоянии стагнации. Но им еще предстояло преодолеть большой
разрыв. К 1961 г. уровень реальной заработной платы в город­
ских районах Индии, кажется, был ниже, чем в Агре в 1595 г.
[Allen 2005: 121]. В глобальном масштабе, экономическое нера­
венство стабилизировалось в 1950-1960-х годах [Bourguignon,
Morrison 2002]. Начиная приблизительно с 1980 г., быстрый
экономический рост огромного по масштабам и бедного Китая
178


II.

М

и р о в а я

д и н а м и к а

привел к глобальному выравниванию, которое с 1990 г поддер­
жал новый виток экономического роста Индии.
Но в последней четверти XX в. мир поляризовался, а боль­
шинство стран Африки стали отставать все значительнее. В пе­
риод с 1975 по 2005 г. ВВП на душу населения в странах Афри­
ки южнее Сахары снижался в среднем на 0,5% в год, в то время
как в странах с высоким уровнем доходов этот показатель рос в
среднем на 2,1% в год [UNDP 2007а: Table 14]. Африка стала не
единственной жертвой десятилетий «глобализации». К 2000 г.
на долю самой бедной пятой части населения Южной и Цен­
тральной Америки приходилось только 84% ее среднего дохода
в 1980 г. А беднейшая пятая часть населения Восточной Европы
и Центральной Азии осталась только с 70% от дохода уровня
1980 г. Ее потери начались после 1990 г. с падением коммунизма,
тогда как в Северной и Южной Америке бедные слои принесли
свою жертву капиталу в 1980-е годы. Также в 1980-х годах со­
кратились доходы беднейшей пятой части населения Северной
Америки [Berry, Serieux 2006: Table 10].
Общее глобальное неравенство вытекает прежде всего из
мировой истории. В какой степени текущее экономическое не­
равенство, существующее в мире, связано с недавней глобали­
зацией — это уже другая тема бесконечного обсуждения. Од­
нако два факта являются очевидными. Во-первых, неравенство
доходов распределено в мире крайне неравномерно. Во-вторых,
размер и расстояние оказывают незначительное влияние на не­
равенство ресурсов современных жителей планеты. Распреде­
ление дохода между жителями одного города или между жите­
лями одной страны может быть столь же неравным, как и между
жителями всей планеты. Другими словами, субглобальные
процессы определяют текущее (вос)производство неравенства
доходов. Коэффициент Джини является наиболее распростра­
ненным суммарным показателем неравенства; он изменяется от
нуля, обозначающего полное равенство, до 100 — максимально­
го уровня неравенства — а единица шкалы может быть любой
(см. табл. II.4).
Несмотря на героические усилия, связанные со сбором и
анализом данных, приведенные в табл. II.4 цифры следует чи­
тать с осторожностью, учитывая допустимые пределы погреш­
ности. Даже в Европе показатели различных статистических
центров по одной и той же стране несколько различаются. Тем
179


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

ТАБЛИЦА 11.4. Н еравенство доходов жителей планеты по странам и горо­
дам, середина 2000-х годов (коэффициенты Джини)
Планета

70

Страны
Бразилия

57

Китай

47

Германия

30

Индия

37а

Индонезия

34а

Япония

32

Мексика

47

Нигерия

44а

Россия

40а

Южная Африка

58а

Дания и Швеция

23

США

38

Города
Бразилиа

64

Йоханнесбург

75а

Мехико
Н ью-Йорк

56
>50

Сан-Паулу

61

Вашингтон

>50

* Данные отображают распределение расходов домохозяйств, являющееся
менее неравным, чем распределение доходов. Результаты сравнительного ис­
следования измерений показывают, что в случае Индии коэффициенты до­
ходов превышают коэффициенты расходов на 8-10 единиц.
И СТО ЧНИ КИ . Планета: [В. Milanovic 2008: Table 3); страны [ОЭСР: OECD
2007а: Table 1.А2.3]; остальны е страны: [UNDP 2008: Table 15); города: [UN
Habitat 2008. P. 63,69,75].

не менее — с этой оговоркой — можно утверждать, что нера­
венство среди жителей Йоханнесбурга находится, по крайней
мере, на одном уровне — или, возможно, даже выше — с не­
равенством среди всех жителей планеты, измеренным путем
объединения национальных обследований домохозяйств с при­
i8o


II.

М

и р о в а я

д и н а м и к а

ведением покупательной способности в денежном выражении к
сопоставимым показателям. Развивающиеся страны значитель­
но различаются по уровню неравенства, но страны Латинской
Америки и южной части африканского континента возглавляют
этот список, воспроизводя историческое наследие европейско­
го колониализма и эксплуатации коренных народов, а также —
в случае Бразилии — ввезенных рабов. Тот факт, что данные по
Индии относятся к расходам, а данные по Китаю — к доходам,
означает то, что фактическое экономическое неравенство в этих
двух странах находится на приблизительно одинаковом уровне.
(Данные по городскому населению Китая серьезно занижают
фактическое неравенство, исключая, помимо прочего, город­
ских мигрантов, и поэтому мы их здесь не приводим.)
Сравнение государств и их ВВП на душу населения позволяет
выявить отношения между 10% богатейших и 10% беднейших
стран мира, которое составляет (39:1) [Milanovic 2008:425]. Ана­
логичные национальные показатели девяти стран Латинской
Америки и пяти африканских стран выше, чем это глобальное
соотношение. По расчетам Милановича отношение между 10%
самых богатых домохозяйств и 10% самых бедных в глобальном
масштабе составляет 98:1. Среди жителей Боливии этот показа­
тель составил 168 в 2002 г. Разовые исследования, проведенные
в Лесото и Намибии в середине 1990-х годов, зафиксировали это
соотношение на уровне 105 и 130 соответственно [UNDP 2008:
Table 15]. Другими словами, какой бы силой ни обладали ми­
ровая история и текущие глобальные процессы, человеческое
неравенство в значительной степени создается и сохраняется в
пределах национальных и городских границ. Данные по сканди­
навским странам и США демонстрируют диапазон националь­
ного неравенства в богатом мире ОЭСР.
Национальная история и национальная политика представ­
ляются более значительными силами распределения доходов,
чем потоки глобального капитализма.


III. Современная

мировая сцена

В

своей эпохальной работе 1970-х годов Иммануил Валлерстайн учил нас, что существует современная капиталисти­
ческая миросистема, управляющая государствами, нациями и
классами. Но какая часть этой системы задана (или нет) окон­
чательно? Со своей стороны я всегда считал, что различные ча­
сти мира обладают значительной автономией, которой никогда
не следует пренебрегать при объяснении мировых процессов.
В предыдущей главе мы попытались разложить миросистему и
современный процесс глобализации на составляющие их гло­
бальные и субглобальные процессы, а также оценить их вес по
отношению друг к другу. Менее спорным, хотя и менее изучен­
ным, является факт существования мировой сцены с выступаю­
щими на ней актерами — от государств, государственных объе­
динений и корпораций до отдельных политиков, футболистов и
поп-певцов. Однако и эти актеры, способные, по определению,
соответствовать мировым стандартам, могут в не меньшей сте­
пени быть сформированы специфическими условиями на суб­
глобальном уровне.
Мировая сцена — это фактически огромный театр, одновре­
менно показывающий множество пьес разным аудиториям по
всему миру. Значительную их часть составляет мультикультурный репертуар: политический репертуар Совета Безопасности
и Генеральной Ассамблеи ООН, саммитов крупных держав и
театров военных действий; экономический репертуар, показы­
ваемый на ежегодных экономических форумах в Давосе и еже­
дневно демонстрируемый на телеэкранах во время выпусков де­
ловых новостей; культурный репертуар, ключевыми событиями
которого являются церемонии вручения Нобелевской премии в
Стокгольме и премии Оскар в Лос-Анджелесе; обширный спор­
тивный репертуар с регулярными кульминационными событи­
ями — Олимпийскими играми и кубками чемпионатов мира по
футболу, — и нерегулярными, но часто повторяющимися и поль­
зующимися неизменной популярностью парады знаменитостей
и т.д. Не постоянно, но часто показывают страшные истории о

182


III.

С

о в р е м е н н а я

м и р о в а я

с ц е н а

бедствиях и катастрофах. Кроме того, в репертуаре есть различ­
ные интермедии и всевозможные специальные представления.
Ни один театральный критик не в состоянии отдать должное
такому разнообразию. Здесь мы сосредоточимся на крупных
политических, экономических и социальных игроках. Но вна­
чале кратко остановимся на сценографии и ее истории.
СЦЕНОГРАФИЯ: МИРОВОЕ ПРОСТРАНСТВО
Социальная сцена мира имеет соответствующие историче­
ские предпосылки в планетарной географии, соединительных
элементах и границах. Равнины и реки — это соединительные
элементы. Ранние древние цивилизации развивались в долинах
больших рек и окружающих их равнин, узких — вдоль Евфрата
и Тигра, более широких — вдоль Янцзы и Ганга. Обширная Ев­
разийская равнина соединяла Европейский полуостров с тер­
риториями кочевых воинов гуннов и монголов, а также с Вели­
ким шелковым путем. Горы и пустыни — это разделительные
элементы. Гималаи разделяют Центральную и Южную Азию
(хотя западный обходной путь открывал воинам доступ через
Афганистан и Хайберский перевал); Анды разделяли Южную
Америку, а на севере сначала Аппалачи, а затем Скалистые горы
установили (временно) барьеры экспансии США. Альпы всегда
разделяли Европу и фактически отделили север от юга. Саха­
ра, Гоби, Такла-Макан и пустыни, окружающие Плодородный
полумесяц на Ближнем Востоке, разделяли Африку, СевероВосточную и Западную Азию. Моря и океаны выполняли как
разделительную, так и соединительную функции. Средиземное
и Южно-Китайское моря издревле являлись «соединителями»,
причем последнее выполняло также и разделительную функ­
цию. Арабский/Персидский залив, Балтийское море, а позже
и Карибский бассейн являются примерами региональных мор­
ских соединителей-разделителей. До наступления эпохи модер­
на Индийский океан связывал Южную и Западную Азию и Вос­
точную Африку, но также и разделял их. А в эпоху европейского
империализма его годовой цикл муссонных ветров в течение
долгого времени регулировал графики торговли и путешествий
[СЬаисПпш 1985; 1990].
Северная Атлантика выполняла те же функции. Маршруты
первых больших морских переходов через Атлантику имели
183


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

форму эллипса, сформированного ветрами и течениями, обна­
руженными между Севильей, островами Кабо-Верде, Гаваной,
Азорскими островами и (в обратном направлении) Иберий­
ским полуостровом [Benjamin 2009: Maps 2.6 и 5.1]. Тихий океан
способствовал полинезийскому заселению островов Пасхи, Га­
вайев и — с небольшой помощью Индийского океана — Мада­
гаскара, однако в то же время являлся и азиатским барьером за
Филиппинами до тех пор, пока американцы не открыли путь с
запада. Эта связь вскоре материализовалась в большие китай­
ские кварталы Сан-Франциско и Ванкувера, а также в японское
присутствие в Лиме.
Прерывистая судоходность великих африканских рек, та­
ких как Конго, Нигер и Замбези, разделили Африку на части.
Тропические дождевые леса в центре и огромная пустыня Са­
хара также сыграли свою роль, хотя через последнюю и прохо­
дили караванные пути, по которым доставляли рабов и золото
на север и исламскую культуру на юг. Тот факт, что сибирские
реки — Лена, Обь и другие — текут на север, в никуда, препят­
ствовало социально-экономическому развитию.
И хотя мировая сценография практически полностью созда­
на природой, разметка воздушного пространства — дело рук че­
ловека. Но задолго до того, как это стало возможным, древний
китайский Великий канал, как и более «молодые» Суэцкий и Па­
намский каналы уже связывали человечество посредством новых
важных путей. Сегодня, в условиях антропогенного глобального
потепления и сопутствующего таяния ледников, начинают от­
крываться проходы, о которых давно мечтали: северо-восточный
на севере России и северо-западный на севере Канады.
Карта мировых континентов, разделенных и связанных водны­
ми просторами — океанами и морями — является европоцен­
тристской в том смысле, что она представляет собой европейское
изобретение и открытие. Только европейцы могли бы различить
континент в западном выступе Азии. Западная часть великого ев­
разийского континента не имеет существенных восточных гра­
ниц — Уральские горы являются поздним «изобретением», — и
этот вопрос настойчиво возникает в современных политических
дискуссиях о Европейском союзе. Где же заканчивается Европа?
Но европейцы имеют законное право на свою особенность.
Европа — это континент, возбуждающий любопытство, каким
однажды была Арабская Западная Азия.

184


111.

С

о в р е м е н н а я

м и р о в а я

с ц е н а

КРУПНЫЕ ИГРОКИ
Неравномерное поле национальных государств
Национальное государство возникает благодаря союзу государ­
ства и нации. Его провозгласили американская и Велйкая фран­
цузская революции, откуда по всему миру пошла ударная волна,
добравшаяся до Африки в конце 1950-х годов и нанесшая смер­
тельный удар Советскому Союзу и Югославии в 1990 г. В ряде
случаев национальные государства развивались постепенно из
династических или олигархических форм правления, как, на­
пример, Великобритания в XVII и XVIII вв. Однако дело редко
обходилось без кровавых конфликтов.
В 2010 г. в мире проживало около 6,8 млрд человек, внутренне
разделенных почти на 200, значительно различающихся по ве­
личине государств, 192 из которых являются членами Органи­
зации Объединенных Наций (по сравнению с 60 государствами
в 1950 г.). С начала 1990-х годов ООН включила ряд малых го­
сударств, обладающих сомнительным суверенитетом, таких как
крошечные реликты до-национальной Европы — Андорра, Лих­
тенштейн, Монако и Сан-Марино, внешняя политика которых
давно ведется их национальными государствами-соседями, —
а также бывшие колониальные островки Тихого океана — Ки­
рибати, Науру и Палау. За пределами остаются всего несколько
территорий, де-факто обладающих статусом государства, кото­
рый, однако, не признается как легитимный в международном
сообществе: Абхазия, Косово, Северный Кипр, Южная Осетия,
Тайвань и Приднестровье. На всех континентах, кроме Австра­
лии, можно наблюдать политически активные движения, тре­
бующие создания новых национальных государств. Чем бы не
являлись национальные государства, они точно не устарели.
Во время нашего короткого мирового тура нам следует сосре­
доточиться на больших «дивизионах» и отметить, прежде всего,
что человеческий мир — это преимущественно азиатский мир,
с точки зрения населения и места жительства, мир Восточной и
Южной Азии, возглавляемый двумя странами с миллиардным
населением —- Китаем и Индией (см. табл. III. 1).
В двух странах — Китае и Индии — проживают почти две пя­
тых жителей планеты (37%). Половина человечества сконцент­
рирована всего в шести странах. Добрые 60% живут в 11 стра­
185


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

нах с населением более 100 млн человек. Ни один серьезный
социальный анализ мира не может обойтись без специального
рассмотрения этих стран. Явное большинство населения пла­
неты (56%) сосредоточено в трех регионах: Восточной, Юж­
ной и Юго-Восточной Азии. В Европейском союзе и Северной
Америке — мировых центрах XIX и XX в. — проживает только
каждый восьмой житель планеты. Европейцам также стоит об­
ратить внимание на то, что — помимо США — население 13 не­
европейских стран превышает население Германии — гиганта
ЕС: помимо вышеупомянутых, они включают также Филиппи­
ны, Вьетнам, Египет и недавно присоединившуюся к ним Эфи­
опию. Крупные страны, как правило, стремятся обладать более
или менее значительной континентальной территорией. Но, как
и все остальное в этом мире, пространство распределено между
государствами крайне неравномерно.
ТАБЛИЦА III, 1. Самые многонаселенные страны мира, 2008 г. (млн чел.)
Китай

1326

Индия

1140

США

304

Индонезия

228

Бразилия

192

Пакистан

166

Бангладеш

160

Нигерия

151

Россия

142

Япония

128

Мексика

106

ИСТО ЧНИ К. [World Bank 2010: Table 1].

Некоторое представление о мировом пространстве можно
получить, если вспомнить о том, что Россия только немного
меньше, чем Китай и США вместе взятые, или что Австралия
(с населением в 21 млн человек) в два раза больше Индии. А Гре­
ция с 11 млн жителей обладает практически такой же террито­
рией, что и 160-миллионный Бангладеш. В то время как площадь
самой большой страны Западной Европы — Франции — состав­

186


III.

С

о в р е м е н н а я

м и р о в а я

с ц е н а

ляет всего 552 000 км2, 6 стран Латинской Америки и 11 афри­
канских стран, включая ЮАР, обладают территорией более од­
ного миллиона квадратных километров.
ТАБЛИЦА III,2. Крупнейшие страны (в 1000 км2)
Россия

17,098

Канада

9,985

США

9,632

Китай

9,598

Бразилия

8,515

А встралия

7,741

Индия

3,287

Аргентина

2,780

Казахстан

2,725

Судан

2,505

Алжир

2,381

Конго (Киншаса)

2,344

Саудовская А равия

2,000

Мексика

1,964

Индонезия

1,904

И СТО ЧН И К. [World Bank 2009: Table A I].

Страны также делятся и соотносятся друг с другом по раз­
меру национальных экономик и экономическому процветанию.
Международный вес национальных экономик лучше всего мо­
жет быть выражен в долларах США по текущему обменному
курсу (см. табл. Ш.З).
Экономический рейтинг крупных стран практически полно­
стью противоположен демографическому. США, с менее чем
5% мирового населения, присваивают четверть мирового до­
хода. Европейский союз не является государством, но является
основным экономическим игроком в мире, на долю которого
приходится 30% мирового дохода на 7% мирового населения.
Население Китая и Индии составляет 37% всего населения пла­
неты, на долю которого приходится 9% от мирового дохода. Так
называемые страны БРИК (Бразилия, Россия, Индия и Китай)
187


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

показаны в табл. III.3, но, как минимум, вместе с пятью стра­
нами Западной Европы и Канадой. Две крупнейшие экономики
Африки — ЮАР (283 млрд долл.) и Нигерия (176 млрд долл.) —
меньше, чем экономики Дании и Португалии соответственно.
ТАБЛИЦА Ш.З. Крупнейшие экономики мира: валовой национальный до­
ход, 2008 г.
Млрд долл.

% от общего мирового валового дохода

США

14,466

25

Япония

4,879

8

Китай

3,899

7

Германия

3,486

6

Великобритания

2,787

5

Ф ранция

2,702

5

Италия

2,109

4

Испания

1,457

2,5

Бразилия

1,411

2,5

Канада

1,390

2

Россия

1,365

2

Индия

1,216

2

ПРИМ ЕЧАНИЕ. Весной 2010 г. Китай обогнал Японию.
И СТО ЧНИ К. [World Bank 2010: Table 1].

Мы являемся свидетелями начала возвращения экономиче­
ского превосходства центральных государств, принадлежащих
двум самым богатым цивилизациям Азии, в канун заката европоцентричного современного мира. Они вернулись как нацио­
нальные государства. Китай воспроизводит по сути ту же стра­
тегию экспансии, что и самые мощные династические империи,
а Индия является примером беспрецедентного постколониаль­
ного объединения субконтинента. Благодаря наднациональной
интеграции Европа по-прежнему является одним из ключевых
экономических регионов мира. Но роль лидера и просветителя
европейской цивилизации уже более полувека назад перешла
к государству, олицетворяющему собой наибольший успех ев­
ропейского поселенческого модерна — США. Согласно книге, в

188


III.

С

о в р е м е н н а я

м и р о в а я

с ц е н а

которой больше, чем в какой-либо другой, уделяется внимание
цивилизациям [Huntington 1996], европейская цивилизация
даже не существовала. Ее заменила «западная» цивилизация,
сосредоточенная на западном побережье Северной Атлантики.
В то время как перечень стран в таблице III.3 включает в себя
два других «ответвления» европейского поселенческого модер­
на — Бразилию и Канаду, — цивилизация Западной Азии оста­
ется расщепленной и экономически слабой, несмотря на свои
огромные нефтяные доходы. Так, египетская экономика меньше
румынской, а экономика Саудовской Аравии сопоставима по
размерам с австрийской. До сих пор Африке не удалось стать
межконтинентальным экономическим центром, и она продол­
жает занимать достаточно маргинальную позицию, хотя XXI в.
и начался для нее довольно удачно, когда рост ВВП превысил
рост населения.
Если мы хотим сопоставить стандарты жизни в глобальной
перспективе, нам следует использовать другую меру — уровень
национального дохода на душу населения, выраженный в дол­
ларах в паритете покупательной способности (ППС). Рассчиты­
вается ППС исходя из цены большой потребительской корзины
в разных странах: сколько можно купить на определенное ко­
личество долларов. Правильное приведение цен к общему зна­
менателю — это сложный процесс, особенно в крупных странах
со значительными внутренними различиями. В 2005 г. Все­
мирный банк провел тщательный пересмотр своих процедур,
найдя серьезные ошибки в предыдущих оценках: например,
доход Китая в ППС оказался на 40% ниже, чем рассчитанный
с использованием предыдущего метода, тогда как доход Ниге­
рии стал выше, чем было оценено ранее [Chen, Ravaillon 2008].
Было бы опрометчиво заключить, что теперь наконец найде­
ны правильные цифры. Новые данные следует воспринимать
осмотрительно, однако они представляют собой наилучшие из
имеющихся данных по сравнительному уровню доходов в мире
(см. табл. Ш.4).
Пожалуй, самым поразительным результатом является эко­
номическое процветание Сингапура и Гонконга, обогнавшими
почти все страны Западной Европы и являвшихся единствен­
ными бывшими колониями в верхней части списка процве­
тающих стран. Однако тот, кто посетил Гонконг и Сингапур и
стал свидетелем непрерывных походов за покупками и хорошо

189


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

управляемого трудолюбия, удивлен гораздо меньше. Средний
уровень дохода на душу населения в паритете покупательной
способности приходится на Бразилию и Латинскую Америку в
целом; ЮАР располагается чуть ниже. Показатели самых бедных
стран Европы — Молдовы, Боснии и Герцеговины и Албании —
значительно ниже среднемировых, Македония — чуть ниже.
ТАБЛИЦА Ш.4. Самые процветающие страны и доходы крупных стран.
Валовой национальный доход на душу населения в паритете покупатель­
ной способности, 2008 г. (долл.)
Валовый национальный
доход на душу населения

Кратное мировому
среднему значению

Н орвегия

58,500

5,6

Сингапур

47,940

4,6

США

46,970

4,5

Ш вейцария

46,460

4,5

Гонконг

43,960

4,2

Голландия

41,670

4,0

Китай

6,020

0,6

Индия

2,960

0,3

Индонезия

3,830

0,4

Бразилия

10,070

1

Пакистан

2,700

0,3

Бангладеш

1,440

0,1

Нигерия

1,940

0,2

Россия

15,630

1,5

Япония

35,220

3,5

Мексика

14,270

1,4

Германия

35,940

3,5

1,991

0,2

Африка к югу от Сахары

И СТО ЧНИ К. [World Bank 2010: Table 1].

Из 11 наиболее многонаселенных стран мира, в каждой из ко­
торых проживают более 100 млн человек, шесть имеют доход на
душу населения в ППС ниже среднего мирового уровня и толь­
ко четыре — выше. Отношение страны, занимающей высшую
190


III.

С

о в р е м е н н а я

м и р о в а я

с ц е н а

строчку списка» к стране, занимающей нижнюю позицию —
США к Бангладеш, — составляет 33:1.
Национальные государства не являются просто большими
или малыми, богатыми или бедными. Они также объединяются
в зачастую пересекающиеся геополитические группы на самых
разных основаниях. В последние годы можно наблюдать порази­
тельный глобальный «рой» лидеров национальных государств,
перелетающих с одного саммита на другой.
В этом сказываются усилия по межгосударственному гло­
бальному управлению. Роль ООН является здесь ключевой и
наиболее универсальной. Но именно поэтому эта организация
оказывается и самой неторопливой. Всемирная торговая орга­
низация — это большая, но не универсальная организация с
обязывающим уставом. Как следствие она становится сценой
серьезных, но мирных конфликтов (единственной сценой, где
ЕС отваживается выступать против США). Третий пример —
ряд неформальных саммитов стран, считающих себя призван­
ными управлять миром. Саммиты стали собираться в конце
прошлого века с появлением «Группы семи» — объединения
семи крупнейших экономик мира, в которое в 1990-х годах веж­
ливо пригласили Россию: ничего не стоящий жест в сторону
экс*супердержавы, вставшей на путь капитализма. Но с геоэкономическими изменениями, ставшими очевидными в 2000-х го­
дах, эта формула уже не работает. Во время финансового кризи­
са 2008-2009 гг. «Группу восьми» уже превзошли более крупные
группы — «Группа двадцати», которая, помимо богатых и самых
крупных стран, с дополнительным правом голоса для ЕС вклю­
чает в себя ряд новых важных акторов: Саудовскую Аравию и
Турцию с Ближнего Востока; Индонезию и Южную Корею наря­
ду с Китаем и Индией из Азии; Аргентину, Бразилию и Мексику
из Латинской Америки, а также Австралию и Южную Африку.
В будущем следует ожидать борьбу за новые приглашения.
Далее, существуют территориальные объединения госу­
дарств. До сих пор самым успешным является Европейский
союз, в настоящее время включающий 27 членов и обладающий
сильной системой надгосударственных институтов. Схожими
по типу (в значительной степени континентальными) организа­
циями также являются Организация американских государств
(ОАГ), образованная ранее ЕС, и чью работу затрудняет дис-

191


М

и р

: Ру

ков од с тв о

для

н а ч и н а ю щ и х

баланс между США и остальными членами; Африканский союз
(АС), явно созданный по образцу ЕС (хотя и гораздо слабее его)
на базе ранней постколониальной Организации африканско­
го единства (ОАЕ); и, наконец, АСЕАН Юго-Восточной Азии,
относящаяся с гораздо большим уважением к национальному
суверенитету, чем ЕС. ОАЕ/АС играет крайне важную роль, по
крайней мере, в том, что признает (и тем самым способствует
процессу умиротворении) установленные произвольным путем
колониальные границы, избавляя Африку от межгосударствен­
ных войн, неоднократно опустошавших Балканы в первой по­
ловине XX в.
Во всем мире существуют также небольшие территориаль­
ные группы государств. Наиболее развитой из них был, вероят­
но, союз стран Северной Европы — объединение Дании, Фин­
ляндии, Исландии, Норвегии и Швеции, — существовавший
до его разделения по вопросу членства в Европейском союзе и
уже в 1950-х годах создавший паспортный союз и общий рынок
труда. В 2008 г. Бразилия успешно запустила УНАСУР1, вклю­
чающий двенадцать государств Южной Америки и ограничи­
вавший, таким образом, влияние США, хотя Колумбия, вызвав
резкое раздражение бразильского правительства, и разместила
на своей территории ряд военных баз США. Постсоветское Со­
дружество Независимых Государств не было успешным в значи­
тельной степени потому, что России не удалось быть достаточно
щедрой и деликатной для обеспечения своего лидерства. Лига
арабских государств, создание которой уходит корнями в пери­
од начала палестинского кризиса после Второй мировой войны,
всегда была раздробленной и неэффективной организацией.
Кроме того, существуют идеологические межгосударствен­
ные движения и союзы. Если отбросить двусторонние отноше­
ния типа покровитель — клиент, единственной организацией,
обладающей силой, является НАТО, сохранившая ядро множе­
ства существовавших по всему миру военных антикоммунисти­
ческих альянсов, которые создавались США с начала холодной
войны. После развала Советского Союза НАТО не прекратила
свое существование. Наоборот, она расширилась, вербуя быв­
шие страны-сателлиты СССР и расширяя свои военные амби­
ции далеко за пределы Северной Атлантики. Похоже, сегодня
Союз южноамериканских наций. — Примеч. пер.


III. Со

в р е м е н н а я

м и р о в а я

сцена

у НАТО есть две основные функции. Первая — закрепить про­
американскую политическую структуру практически по всей
Европе, продолжая следовать своей цели холодной войны —
«удерживать русских во вне, а американцев внутри»23*5. Вторая
функция, возникшая недавно, заключается в обеспечении вспо­
могательными подразделениями и создании образа «междуна­
родного сообщества» для военных действий, ведущихся США в
разных частях мира. Периодически, как в случае текущей войны
в Афганистане, помощь является более существенной, но всегда
носит вторичный характер.
Учитывая уровень материальной базы НАТО в виде ракет,
бомб и «войск специального назначения», другие идеологиче­
ские межгосударственные организации мира могут показаться
довольно беззубыми: например, крупное Движение неприсо­
единения антиколониального поколения Бандунга (1955 г.)3,
Конференция исламских государств и недавно образовавшаяся
группа АЛБА — Боливарианская альтернатива для Латинской
Америки, инициированная Уго Чавесом, чьи доходы от вене­
суэльской нефти придают организации определенную значи­
мость.
В то время как экономические и идеологические межгосу­
дарственные организации отражают в основном интересы и
проблемы последних десятилетий, большинство территори­
альных организаций имеют более глубокие корни. ЕС объеди­
няет центры европейской цивилизации и отражает основные
траектории модернизации Европы. ОАГ зародилась как ассо­
циация государств Нового Света. Лига арабских государств и
Африканский союз имеют цивилизационные корни, а также
схожий полуколониальный и колониальный, соответственно,
опыт модерна. АСЕАН приблизительно соответствует расши­
рению юго-восточной азиатской модели семьи и месту встречи
синской и индийской цивилизаций. Но политика и экономика
бывшей «Синосферы» была, кажется, безвозвратно подорвана
агрессивной японской реактивной модернизацией. Точно та­
2 Более точно, по словам первого генерального секретаря Исмэя Га­
стингса, цель создания НАТО заключалась в том, чтобы «...удерживать
русских во вне, американцев внутри, а немцев под». — Примен. пер.
5 Бандунг — административный цент провинции Западная Ява в Ин­
донезии. В 1955 г. здесь прошла Азиатско-Африканская конференция,
положившая начало Движению неприсоединения. — Примен. ред.

193


М

и р

: Ру

ководство

для

н а ч и н а ю щ и х

ким же образом повлиял на общую историю цивилизации Юж­
ной Азии раздел Индии в 1947 г.
Коллективные акторы, доминирующие на современной ми­
ровой сцене, — это национальные государства. Рядом с круп­
ными государствами все остальные акторы являются «актерами
второго плана». Но если рассматривать их как группы, то по­
следние становятся очень важными игроками. Ниже мы рас­
смотрим две формы таких образований: корпорации, в том чис­
ле корпоративные города, и общественные движения.
Корпорации
Капиталистические корпорации, действующие в глобальных
масштабах, очевидно, являются главной особенностью со­
временной экономики. Существует два различных перечня
крупнейших корпораций, созданных на основании различных
критериев и не пересекающихся полностью. Первым является
американский Global 500, публикуемый журналом Fortune, в
котором рейтинг основывается на доходах корпораций; второй
список 500 крупнейших корпораций публикуется британской
Financial Times (FT) и основывается на биржевой стоимости ак­
ций, или показателе рыночной капитализации. Согласно обоим
спискам, в мире доминируют американские корпорации. В спи­
ске FT 2009 г., американские корпорации занимали 6 из 10 лиди­
рующих позиций (в том числе номер 1, корпорация Exxon), 23
из 50 первых позиций и 181 из общего списка 500 корпораций.
Однако эти цифры демонстрируют снижение доли американ­
ских корпораций в списке FT 5 0 0 , с 57% в конце 1990 г. до 36%
(Financial Times, 25/7/2008]. В списке Fortune 2009 г. Shell являет­
ся самой крупной корпорацией, однако американские кампании
занимают 4 из 10 лидирующих позиций, 16 позиций в топ-50 и
140 из общего списка Global 500.
Корпорации, получающие прибыль от нефти, лидируют в
списке, основанном на объеме полученной выручки, занимая
7 позиций в топ-10; в список же, основанный на рыночной стои­
мости, вошли только три нефтяные компании (см. табл. Ш.5). На­
против, этот список включает четыре промышленных компании,
тогда как в список Fortune вошла всего одна. В каждом из рейтин­
гов присутствует по одному банку и одной розничной сети, плюс
одна компании мобильной связи в списке FT.

194


III. Со

в р е м е н н а я

м и р о в а я

с ц ен а

Общая рыночная стоимость корпораций, входящих в спи­
сок РТ 500, на 10% превышает ВВП США. Доля американских
корпораций несколько больше, если оценивать по их рыночной
стоимости, а не по объему выручки, однако за Китаем прочно
закрепилось второе место. Оно сохраняется, даже если рассма­
тривать отдельно гонконгские компании, что более не является
оправданным.
ТАБЛИЦА Ш.5. Самые крупные мировые корпорации, 2009 г. (млрд долл.)
По рыночной стоимости

По объему выручки

Exxon Mobil, США

337 Royal Dutch Shell, Голландия 458

PetroChina, Китай

287 Exxon Mobil, США

443

Wal-Mart, США

204 Wal-Mart, США

406

Ind. 8с Com. Bank of China,
Китай

188 BP, Великобритания

307

China Mobile, Гонконг

175 Chevron, США

263

Microsoft, США

163 Total, Ф ранция

235

AT8cT> США

149 ConocoPhilips, США

231

Johnson 8c Johnson, США

145 ING, Голландия

227

Royal Dutch Shell, Великобри­
тания

139 Sinopec, Китай

208

Procter 8c Gamble, США

138 Toyota, Япония

204

ПРИМ ЕЧАНИЕ. Старая англо-голландская нефтяная компания Shell рас­
полагается в двух списках на разных позициях, вероятно, потому, что она
включена в первичный листинг на Лондонской бирже, а ш таб-квартира на­
ходится в Гааге.
И СТО ЧН И КИ . Рыночная стоимость: [Financial Times, 30-31/05/2009]
<www.ft.com/Ft500>, Выручка: [Fortune] <http://m oney.cnn.coni/magazines/
fortune/global 500/2009/ f tilljis tx

Позиции Китая (включая компании Гонконга) сильнее в спи­
ске FT, где он четко занимает второе место по показателю ры­
ночной капитализации (см. табл. Ш.6.), расположившись на трех
позициях из первой десятки (в том числе корпорация PetroChina
на втором месте), на семи позициях в топ-50 и на 41 позиции
среди всех 500 компаний. В рейтинге Fortune китайские кор­
порации занимают одно место среди десяти лучших, 3 места
195


М

и р

: Ру

к о в од с тв о

для

н а ч и н а ю щ и х

в топ-50 и 37 мест среди всех 500 компаний (это меньше, чем
показатели Франции с 40 компаниями в списке из 500 и Герма­
нии — 39 из 500). В американском рейтинге Япония занимает
гораздо более высокие позиции: одна компания находится сре­
ди первых десяти, 3 в топ-50 и 68 среди 500 (второй по величи­
не показатель). В списке FT среди 50 наиболее капитализиро­
ванных компаний имеется только одна японская — Тоуо(а на
22-м месте.
ТАБЛИЦА Ш.6. Доли рыночной капитализации крупнейших компаний,
2009 г. (% от общей рыночной стоимости компаний РТ500)
США

40

Китай (включая Гонконг)

12

Япония

7

Европейский Союз

24

Великобритания

7,5

Ф ранция

5

Германия

4

Бразилия

2

Россия

1

Индия

1

Южная Африка____________________________________________

0,6

И СТО ЧНИ К. Расчеты на основе <www.ft.com.Ft500>.

По сравнению с крупными государствами корпорации — до­
вольно миниатюрные образования. В период максимальной
прибыли — в 2006 г. — общая суммарная прибыль корпораций,
входящих в американский рейтинг Fortune 500, составила 16%
от налоговых поступлений правительства США. Суммарный
валовой доход десяти крупнейших мировых корпораций соот­
ветствует чуть более чем десятой части от общего объема на­
логов, собираемых в США (данные о налогах взяты из <http://
stats.oecd.org>).
Крупнейшим частным работодателем в мире на сегодняшний
день является не имеющая профсоюза американская компания
розничной торговли Wal-Mart, в которой работают около 2 млн
196


III.

Со

в р е м е н н а я

м и р о в а я

сцена

человек по всему миру. Это чуть меньше десятой части граж­
данских, занятых в государственном секторе в США и состав­
лявших 22,6 млн человек в 2009 г. <www.bls.gov/news.release>,
и чуть больше половины занятых в государственном секторе
Германии [OECD 2009: 30]. Корпорации — это крупные обра­
зования, обладающие ресурсами и властью, но как только вы
перестаете выпускать государства из поля зрения, они уже не
будут выглядеть такими влиятельными.
Во время последней волны глобализации многие исследова­
тели и консультанты пытались описать города в терминах кор­
поративных сетей. Речь идет о «глобальных городах» или о го­
родах как узлах «мировых городских сетей» [Sassen 2001/1991;
Taylor 2004]. И хотя такая перспектива не очень помогает по­
нять города в качестве созданных сред урбанистической жиз­
ни людей, она все же позволяет выделить важные и интересные
аспекты корпоративного мира.
Работа Сассен демонстрирует, прежде всего, что глобализиро­
ванный корпоративный капитализм не просто плавает в пото­
ках капитала, а имеет твердое основание с «командными центра­
ми» в небольшом количестве мест. Два города выделяются в
качестве центров капиталистических финансов и бизнес-услуг:
Лондон и Нью-Йорк (в осмотрительном алфавитном порядке).
Сассен включила Токио в тройку лидеров «глобальных горо­
дов», но упадок японского капитализма в целом и японской бан­
ковской системы в частности делает эту характеристику уста­
ревшей. В недавно выпущенном обширном рейтинге (2009 г.),
сделанном по заказу лондонского Сити, самым интересным,
пожалуй, является не тот факт, что Лондон располагается в вер­
ху списка, а к нему тесно примыкает Нью-Йорк. Удивляет факт
падения Токио на пятнадцатую позицию. Франкфурт находится
на восьмом месте после Сингапура, Гонконга, Цюриха, Женевы
и Чикаго <www.cityoflondon.gov.uk>.
В Университете Лафборо Питер Дж. Тэйлор провел обшир­
ное исследование и собрал базы данных по распространению
фирм и дочерних компаний и связям между ними в разных
городах мира. Они представляют еще одну очень интересную
картину пространственной иерархии глобального капитала
(см. табл. III.7). Два ведущих центра финансов и бизнес-услуг
по-прежнему располагаются на двух берегах Северной Атлан­
тики, но на втором уровне шесть из семи узлов находятся на за197


М

ир

: Руководство

для

начинающих

ладной стороне Тихого океана. Гонконг, кажется, извлек выгоду
из Атлантического финансового кризиса 2008-2009 гг. [Time //
Big City Shake-Out. 1/02/2010. R 38ff], Следует добавить, что сре­
ди всех исследованных Тэйлором 17 компаний, список которых
лишь частично пересекается с рейтингами крупнейших ком­
паний Financial Times и Fortune (табл. III.5 выше), только одна
имеет штаб-квартиру в Лондоне (British Petroleum) и ни одна —
в Нью-Йорке.
ТАБЛИЦА III.7. Глобальная иерархия городов по уровню бизнес-услуг,
2000, 2008 гг.
2000 г.

2008 г.

альфа-города4 ++

Лондон
Нью-Йорк

Лондон
Н ью-Йорк

альфа-города +

Гонконг
Париж
Токио
Сингапур

Гонконг
Париж
Сингапур
Сидней
Токио
Шанхай
Пекин

а Альфа-город, или глобальный город, — город, считающийся важным
элементом мировой экономической системы. Терборн приводит рейтинг
городов, разработанный Питером Тэйлором и основанной им Исследова­
тельской сетью по глобализации и глобальным городам (Globalization and
Global Cities Research Network — GaWS). В этом рейтинге города ранж иру­
ются по степени влияния на мировую экономику и интегрированности в
нее и разбиты на три категории (альфа, бета, гамма) со своими внутрен­
ними делениями. Группа городов категории альфа разделена на альфа-города++, альфа-города+, альфа-города, альфа-город-. Например, Москва в
приводимом Терборном рейтинге 2008 г. занимала позицию «альфа». —
Примеч. ред.
ИСТО ЧНИ К. [Taylor 2009].

Миссионерские организации и общественные движения
На мировой сцене присутствует, конечно, и много других ¿кторов, помимо государств и корпораций. С середины 2000-х го­
дов даже издается ежегодник «Глобальное гражданское обще­
ство», определяемое как «сфера идей, ценностей, институтов,

198


III. С о

в р е м е н н а я

м и р о в а я

с цена

организаций, сетей и частных лиц, располагающаяся между
семьей, государством и рынком и действующая за пределами
национальных обществ» [КаШог et а1. 2009: 2]. Союзом между­
народных ассоциаций было зарегистрировано 36 тыс. активных
международных организаций (в 2005-2006 гг.), 5 тыс* межпра­
вительственных организаций и 31 000 неправительственных ор­
ганизаций <www.uia.org/statistics>. У него также есть свой еже­
годник, правда, слишком дорогой для незарегистрированных
пользователей.
Хотя можно — в некотором смысле — говорить о существова­
нии опосредованного мирового общества, через которое неболь­
шие профессиональные организации могут поднимать важные
глобальные вопросы, связанные, например, с правами человека
или экологической угрозой. Большинство международных орга­
низаций являются незначительными игроками, исполняющими
небольшие, специализированные роли с ограниченным воздей­
ствием. Однако можно выделить четыре исключения.
Одним из них является христианская католическая церковь,
на сегодняшний день крупнейшая негосударственная организа­
ция на планете, объединяющая 1130 млн адептов. Это, пожалуй,
самая древняя негосударственная организация, старше любого
существующего государства, за спорным исключением Китая с
его прерывистыми режимами существования. Католицизм — это
не только религия, но и всемирная организация с универсально
признанным руководством в лице Папы Римского и коллегии
кардиналов. Папа пользуется большим авторитетом и популяр­
ностью, однако его полномочия весьма ограничены. Лидеры хри­
стианских государств не обратили внимание на его призывы к
миру в преддверии военных действий в Косово и Ираке, и даже
в Италии позиция церкви в отношении абортов и разводов в
значительной степени игнорируется. Тем не менее католическая
церковь остается впечатляющим мировым актором.
Масштабы миссионерской деятельности, реализуемой мно­
гими религиозными организациями, чрезвычайно выросли в
последние два десятилетия, в том числе во вновь открытых по­
сле падения коммунизма регионах. Здесь католическая церковь
является одним из основных неудачников, поскольку наиболее
масштабная и самая успешная миссионерская деятельность
была реализована Пятидесятниками и аналогичными «еванге­
лическими» протестантскими организациями в значительной
199


М

и р

: Ру

к о водство

для

н а ч и н а ю щ и х

степени, если не исключительно, за счет уменьшения влияния
католической церкви. Впечатляющее вторжение было совер­
шено в Латинскую Америку, находившуюся под властью като­
лицизма 400-500 лет, со времен второй волны глобализации.
К концу 1990-х годов протестанты составляли около 30% на­
селения Гватемалы, 20% Чили, 13% Бразилии и 6-7% Мексики
[Martin 1997: 6]. Инициаторами наступления выступили про­
тестантские организации США, являющиеся также носителями
американского «духа капитализма» [Micklethwait, Wooldridge
2009: 216ff], который, однако, очень быстро выродился в мест­
ные варианты. Эго движение также может выйти на глобаль­
ный уровень. Южнокорейские протестантские конфессии, вос­
ходящие к религиозным миссиям XIX в., и региональный центр
которых до Второй мировой войны находился в Пхеньяне, на­
считывают 16 тыс. миссионеров за рубежом. Нигерийская цер­
ковь недавно успешно открыла филиал на Украине [Roy 2008:
214-215]. Мормоны — представители еще одной американской
религии — также стали очень успешными миссионерами, срав­
нившись по количеству адептов с иудаизмом [Roy 2008: 213].
Другие мировые религии занимались миссионерской дея­
тельностью менее активно. Ислам не был пассивным, однако на
международном уровне он действовал по-другому. Одним из
направлений является значительный государственный вклад
Саудовской Аравии и других стран Персидского залива в фи­
нансирование строительства мечетей от Западной Африки до
Центральной Азии и Европы, в том числе в университетском
городке шведской Уппсалы, бывшем месте моей работы. Ко­
ран и другие религиозные материалы поставляются в изоби­
лии. Государственная поддержка также включает направление
имамов, главным образом, из Турции и Северной Африки в
Центральную Азию, на Кавказ и в Европу. Поддержка хаджей
в Мекку и исламских исследований в университете аль-Азхар
в Каире и других центрах также являются частью общей кар­
тины. Миссионерская деятельность является вторичной по от­
ношению к этому типу государственной поддержки, однако и
она важна. Базирующаяся в Египте полулегальная организация
«Братья-мусульмане» обеспечивает учителей и проповедников.
Фундаменталистское движение Южной Азии Джамаат Таблиг в
настоящее время очень активно реализует миссионерскую дея­
тельность, как и многие более мистические суфийские братства
200


III. С о

в р е м е н н а я

м и р о в а я

с ц ен а

в Африке и Западной Азии. На Западе наиболее сильное воз­
действие ислама было оказано на афроамериканское население.
При этом самые значительные успехи были достигнуты исла­
мом среди индейцев штата Чьяпас на юге Мексики благодаря
деятельности обращенных испанских миссионеров -{Roy 2004:
ch. 3; Roy 2008: 213f].
Буддизм вернулся в Китай» где с начала 1980-х годов было
построено и реконструировано порядка десяти тысяч храмов
и монастырей [Croll 2006: 290]. Однако, как представляется,
это было главным образом внутреннее движение без особого
влияния миссионерской деятельности. Миссионеры из Тайва­
ня были больше сосредоточены на китайской диаспоре [Poceski
2009: 265ff]. Аморфный плюралистический индуизм также соз­
дал организации с целью вновь утвердить «выпрямленную»
веру и моральное мировоззрение в западной диаспоре, и ряд
индийских гуру с успехом выдержали конкуренцию в довольно
маленьком мире западного движения «Нью Эйдж» [Roy 2008:
230ff].
По утверждению журналистов Economist [Micklethwait, Woold­
ridge 2009], «Бог вернулся» в современный мир, сдерживаемый
постмодернистским вызовом.
Католическая церковь и миссионерские организации являют­
ся двумя основными негосударственными, некорпоративными
акторами на мировой сцене. Два других — это оппозиционные
силы, выступающие против глобального капитализма. Первая
из них — Всемирный социальный форум <www.forumsocialmundial.org.br>, являющийся в соответствии с принятой в
2002 г. хартией глобальным местом встречи движений, «высту­
пающих против неолиберализма, а также мирового господства
капитала и любых форм империализма». Вторая сила — главная
организация в мире труда — Международная конфедерация
профсоюзов.
Всемирный социальный форум (ВСФ) появился в 2001 г. как
прямая альтернатива капиталистическому Всемирному эко­
номическому форуму в Давосе благодаря объединению бра­
зильских профсоюзов и радикальных социальных движений с
предприимчивыми левыми интеллектуалами парижского еже­
месячника Le Monde Diplomatique [Cassen 2003]. Он зародился
в находившемся тогда под управлением левого блока бразиль­
ском городе Порту-Алегри в январе 2001 г. и сразу же добился
201


М

и р

: Ру

к о в од с тв о

для

н а ч и н а ю щ и х

успеха, создав международный совет и целый ряд региональных
и национальных социальных форумов. В 2000-е годы регулярно
проводятся встречи радикально настроенной ойкумены. Пер­
вая подобная встреча, организованная за пределами Латинской
Америки, в Мумбае в 2004 г„ стала знаменательным событием,
после которого в 2006 г. была осуществлена достаточно успеш­
ная регионализация движения — форумы в Бамако, Каракасе и
Карачи. После не очень удачного и слабо организованного фору­
ма в Найроби в 2007 г. и ряда проблем, вызванных определенной
европейской усталостью, сопровождавшейся внутренним рас­
колом в рамках французской АТТАС (основанной во Франции в
1998 г. Ассоциации по налогообложению финансовых операций
для оказания помощи гражданам — важного компонента между­
народного ВСФ), Всемирный социальный форум быстро обрел
прежний динамизм, собрав в 2009 г. 113 000 участников в бра­
зильском Белене, в том числе близких к левым взглядам прези­
дентов стран южного полушария. За исключением Найроби, в его
ключевых форумах принимали участие более 100 тыс. человек,
а в 2005 г. в Порту-Алегри — вдвое больше [Glasius, Timms 2005:
200]. Международный совет ВСФ принял решение об организа­
ции следующего Всемирного форума в 2011 г. где-то в Африке4.
Международная конфедерация профсоюзов (МКП) была
создана в 2006 г. в результате исторического воссоединения
светских и христианских профсоюзов, процесс которого шел
на национальном уровне с 1960-х годов. По ее собственному
утверждению, МКП насчитывает 166 млн членов из 156 стран
и территорий <www.icftu.org>, что делает ее одним из основ­
ных глобальных игроков, хотя она и является, скорее, движе­
нием солидарности и поддержки, чем всемирной организацией.
Большая часть деятельности МКП, так же, как и ее политика
принятия решений, реализуется на локальном или националь­
ном уровне. Светско-религиозному слиянию не удалось в пол­
ной мере преодолеть разделение холодной войны, которое даже
после развала коммунизма в Восточной Европе продолжает
свое призрачное существование в виде Всемирной федерации
труда. Треть членов профсоюзных организаций во всем мире
4 С момента написания книги очередные социальные форумы были
проведены в 2011 г, в Дакаре (Сенегал), в 2012 г. в Порту-Алегри (Брази­
лия), в 2013 г. в Тунисе (Тунис). — Примеч. пер.
202


III. С о

в р е м е н н а я

м и р о в а я

с ц ен а

составляют европейцы [Waterman, Timms 2004: 183], представ­
ляющие собой приблизительно десятую часть всего населения
земного шара.
Однако членство — это недостаточно надежный показатель
силы профсоюзных организаций, завышаемый из-за существо­
вания гетерономных союзов и занижаемый вследствие не учета
роли последователей, не являющихся формальными членами:
их активное участие — важная особенность забастовок рабо­
чих, например во Франции. Таким образом, вес профсоюзов,
вероятно, лучше всего отражает показатель распространения
коллективных договоров.
Коллективные договоры — это устойчивое достижение в ос­
новном европейских профсоюзов, хотя оно также охватывает
и впечатляющую часть Южной Америки. Аргентина и Уругвай
обладают сильной профсоюзной культурой, включая не толь­
ко классические примеры рабочих мясной промышленности
и сборочных производств в Аргентине, работников государ­
ственного сектора, но также и «белых воротничков», например
банковских служащих. Организованное движение шахтеров,
работавших на добыче олова, стало силой, задающей темп соци­
альных изменений в Боливии в период после Второй мировой
войны; после закрытия шахт рабочие стали использовать свои
организаторские способности в других областях и прежде все­
го среди крестьян, выращивающих коку, — главной опоре ны­
нешнего президента Эво Моралеса. В Индии, напротив, только
1% работников охвачен коллективными договорами [Venkata
Ratnam 1994: 6]. (Ниже мы еще вернемся к вопросам работы и
классов в Индии и Китае.)
Деятельность профсоюзных организаций продолжает ярост­
но оспариваться на большей части американского континента.
За пределами давно существующих отраслей производства и
строительной промышленности севера, корпоративное предот­
вращение коллективных организаций трудящихся по-прежнему
является стандартной практикой в США и прибыльным бизне­
сом консалтинговых агентств, а к югу от Рио-Гранде каждый
год убивают сотни профсоюзных активистов. Международные
сводные данные о нарушениях трудового права, осмотрительно
оставляющие США в стороне, устойчиво демонстрируют низ­
кие показатели по Западной Европе и высокие — по Латинской
Америке и Ближнему Востоку [Mosley 2007: Fig, 5.2].
203


М

и р

: Руко

водство

для

н а ч и н а ю щ и х

ТАБЛИЦА Ш.8. Распространение коллективных договоров 2007 г. (% от
занятых)
Менее 15%

15-50%

51 -70%

Более 70%

Турция

Польша,
Великобритания

Германия

Франция и большинство стран ЕС,
Россия, Украина

США

Канада

Корея
Китай
Юго-Восточная Азия
Бразилия, Чили

Аргентина, Боли*
вия, Уругвай
ЮАР

И СТО ЧНИ К. [ILO 2008b: Table 3, 39fFJ.

В целом в последние десятилетия профсоюзы занимали обо­
ронительную позицию. Успехи были немногочисленными* хотя
и очень значительными сами по себе. В 1980-х годах объедине­
ния рабочих сыграли ключевую роль в окончательной победе
над режимом апартеида в Южной Африке, а также в демокра­
тизации Южной Кореи. Совершенно особенный параллель­
ный случай представляет собой польское движение «Соли­
дарность» — показательный пример важности политической
логики в социальной динамике. Будучи по своей сути подлинно
рабочим движением, «Солидарность» стала (ввиду своего про­
тивника — польского правительства) «лидером глобального
антикоммунистического движения» при щедрой поддержке Ва­
тикана и антипрофсоюзных правительств Рейгана и Тэтчер.
Новые движения эксплуатируемых и/или неимущих вряд
ли были в состоянии компенсировать ослабление профсоюзов
и урезание прав трудящихся, особенно в Китае и Индии, од­
нако они добавили положительное измерение в социальный
ландшафт мира. Под защитой ориентированной на ООН Ор­
ганизации наций и народов, не имеющих представительства,
был проведен ряд встреч представителей коренных народов
со всего мира. С 1996 г. действует трехконтинентальная кон­
федерация ассоциаций бедных жителей, объединяющая, по их
утверждению, 3,5 млн участников, — Международная орга­

204


III. С ОВ Р Е М Е ННА Я МИРОВАЯ СЦЕНА

низация жителей трущоб. В 2002 г. в Дурбане была основана
Streetnet International — конфедерация 300 тыс. уличных тор­
говцев [Scholte, Timms 2009]. Роль этих и подобных организа­
ций — таких, как движение крестьян Латинской Америки Via
Campesina>— усиливается через их участие в различных соци­
альных форумах.
Выше мы рассмотрели крупных игроков мирового поля:
национальные государства» капиталистические корпорации,
религиозные конфессии и их миссии, социальные форумы и
профсоюзы. Некоторые из них — мощные и агрессивные объ­
единения, другим приходится маневрировать и приспосабли­
ваться, третьи закалены верой в свои идеи. Одни составляют
основу политико-экономической системы мировой власти, дру­
гие представляют собой сопротивление и вызов ей. Крупные
корпорации и общественные движения — продукты современ­
ного капитализма и его политики, в то время как места их рас­
положения определены историей: корпорации находятся в Се­
верной Америке, Северо-Восточной Азии и Северо-Западной
Европе, а международные общественные движения — в Европе
и Америке.
С другой стороны, основные современные национальные
государства «созревали» достаточно долго: Китай существует
уже на протяжении более двух тысячелетий, а индийский флаг
с «колесом Ашоки»5 свидетельствует о столь же древнем про­
исхождении Индии. Это современные государства, основанные
на базе древних цивилизаций. История Японии насчитывает,
по крайней мере, полтора тысячелетия. По сравнению с Азией,
крупные державы Европы и Америки выглядят довольно моло­
дыми в эоническом масштабе времени, но нельзя игнорировать
длительный исторический процесс их образования. Королев­
ство франков, сегодняшняя Франция, несет на своих плечах
более одного тысячелетия, а Россия и Великобритания — более
половины тысячелетия. Современной Германии может быть
5 «Колесо Ашоки», или Чакра Ашоки, — изображение буддийского
Дхармачакра (символа дхармы) в виде стилизованного колеса с 24 спи­
цами. Получило это название из-за своего появления в Надписях Ашо­
ки (или Эдиктах Ашоки) — памятнике древнеиндийской культуры,
представляющем собой набор из 33 надписей на каменных колоннах и
стенах пещер, сделанных по приказу царя Ашоки из династии Маурьев. — Примеч. пер.

205


М

и р

: Рук

оводство

для

н а ч и н а ю щ и х

всего чуть более ста лет, но до этого 844 года существовала Свя­
щенная Римская империя германской нации (962-1806 гг.). Ев­
ропейские поселенческие государства Северной и Южной Аме­
рики образовали Новый мир; США и Бразилия соответственно
немного старше и немного моложе двух веков, что в любом слу­
чае значительно больше продолжительности жизни человека.
Рождение колониальной Индонезии и поселенческой Южной
Африки, напротив, еще живо в нашей памяти, хотя обе страны
и утверждают важность и достижения их более ранней истории.
Современные мировые религии и равная им по всесторон­
ности моральная философия конфуцианства насчитывают от
1400 лет (ислам) до примерно 3000 лет (индуизм). Они мутиро­
вали, разветвлялись, разделялись, но их основополагающие тек­
сты — Аналекты Конфуция, Библия и Коран, их индуистский
эквивалент Рамаяна — по-прежнему усердно изучаются, а об их
интерпретациях горячо спорят. Использование социокультур­
ной геологии является обязательным условием для того, чтобы
охватить эту удивительную историческую глубину нынешней
мировой сцены мира и ее крупнейших актеров.
Продолжительность индивидуальной жизни даже при самых
благоприятных условиях намного меньше. Но мы, люди, несем
мировую историю и глобальную геологию внутри себя. Все мы
родились, занимая определенное место, что во многом опреде­
ляет наши жизненные шансы, а наше образование состоит из
«лоскутков» мировой истории и глобальной геологии.


IV. Наше время на земле:

жизненные пути
стория, динамика, мировая сцена приводят к человече­
ской жизни и человеческой смерти. Где бы и как бы мы ни
жили, у нас всех есть жизненный путь, пролегающий — если
жизнь является полной, — от рождения и детства через юность
и взрослость к старости и смерти. Для многих линия жизни
оказывается слишком короткой, довольно часто обрываясь
в первый год жизни. В стандартизированных исследованиях
жизненный путь обычно анализируется вероятностно в отно­
шении к определенным ключевым моментам жизни, таким как
окончание школы, вхождение на рынок труда, брак или нача­
ло совместного проживания, рождение первого ребенка и т.д.
Сравнения обычно ограничиваются несколькими возрастны­
ми когортами и несколькими, чаще всего схожими, странами
(подробнее см.: [Mayer 1990; Blossfeld et al. 2005]). Этот метод
требует больших затрат времени, энергии и денег, но в своем
тщательно очищенном от богатой текстуальности автобиогра­
фий и Bildungsromanen1 виде он действительно показывает, что
социальные структуры и формации культурной геологии есть
проживаемые людьми жизненные пути.
Здесь мы не можем следовать жизненным перипетиям отдель­
ных людей, но мы можем попытаться картографировать пути,
которые они находят перед собой в мире начала XXI в. У людей
действительно есть выбор, они могут встретить удачу, добро или
несчастье. Карта жизни, скорее, отражает главные направления их
индивидуальных жизненных путей наподобие того, как дорожная
карта представляет общее распределение маршрутов движения.
Наша глобальная карта жизни может рассматриваться как
проекция трех разных источников. Во-первых, наша карта
определяется генетически запрограммированным и социаль­
но измененным жизненным путем человека. Он начинается с
рождения и продолжается длительным, уязвимым, иногда экс­
плуатируемым детством и временем сексуального созревания,
которое может быть (или не быть) частью переходного периода

И

1 Романы воспитания (нем,). — Примем, пер.

207


М

и р

: Ру

к о водство

для

н а ч и н а ю щ и х

от юности к взрослости с соответствующими ей ожиданиями
воспроизводства» добывания средств к существованию и часто,
но не всегда, новым местом жительства. После взрослости на­
ступает период, который проходит в медленном темпе, — пери­
од отхода от дел, оплачиваемый или нет, постепенного упадка и
возрастающей зависимости. И> наконец, смерть — главное со­
бытие и биологический конечный пункт.
Вторым источником являются наши знания о геологическом
порядке социального мира, его топографии, его делениях и свя­
зующих элементах. Крупные цивилизации и связанные с ними
семейные системы влияют на текущее разделение детства и
юношества, выборы зрелого возраста и альтернативы старения,
обеспечивая различие жизненных путей, всегда дифференци­
рованных по полу, часто — по этническому происхождению, и,
как правило, по классовой принадлежности. Волны глобали­
зации и пути к модерну формируют наши религиозные веро­
вания, лингвистическую, компетентность и наше гражданское
поведение во взрослом возрасте. История модерна предостав­
ляет разные возможности и перспективы во взрослом мире.
Созданное в середине XIX в. разделение мира на части, которые
эвфемистически называются сегодня «развитыми» и «развива­
ющимися» странами, все еще определяет шансы человека на вы­
живание от рождения до старости.
Наконец, третий источник картографии жизненных путей —
текущая мировая динамика, ее фундаментальные движущие
силы и главные dramatis personae2, которые живут дольше, чем
отдельный человек. Они направляют наши юношеские стрем­
ления, определяют отправные точки и точки завершения, нашу
мотивацию и значительную часть наших возможностей в пери­
оды взрослости и старости.
Жизнь есть путешествие от рождения к смерти. Наша задача
здесь — очертить наиболее важные и наиболее часто встречаю­
щиеся маршруты этого путешествия.
РОЖДЕНИЕ И ВЫЖИВАНИЕ
В год рождается около 128-129 млн людей, в день — около
350 тыс. Небольшая часть, около 3 млн, начиная с 1978 г. была
2 Действующие лица {лат.). — Примеч. ред.

208


IV.

Н

аш е

врем я

на

з е м л е

:

ж и з н е н н ы е

пути

создана «искусственно» — главным образом в Западной Европе
и США, — с помощью «вспомогательных репродуктивных тех­
нологий» <www.eshare.com>. Средний уровень фертильности у
женщин в начале XXI в. равен 2,5 рождениям, что представляет
удивительное историческое снижение по сравнению с предшест­
вующим столетием, когда азиатские, африканские, латиноа­
мериканские и большинство европейских женщин в течение
жизни обычно рожали пятерых или шестерых детей, в Север­
ной Америке — почти четырех, а в России — семерых [Therborn
2004: Table 8.7]. Сегодняшние полюса фертильности включают в
себя, с одной стороны, регион Африки к югу от Сахары со сред­
ним числом около пяти детей на одну женщину, как в Нигерии и
Эфиопии (в некоторых странах, например, в Уганде и Конго, это
показатель равен шести, но есть страны с еще более высоким
показателем), а с другой стороны, развитую Северо-Восточную
Азию и Восточную и Южную Европу с числом рождений, не­
многим превышающим единицу. Население в Восточной Европе
сокращается, в Европе в целом — не увеличивается, в то время
как население большинства стран Африки растет со скоростью
2,5-2,6% в год. Япония очень скоро перейдет границу, за кото­
рой начинается убыль населения, но в целом население Азии,
как и Америки, продолжает увеличиваться со скоростью чуть
более 1% в год — уровень роста населения всего мира [UNFPA
2009: 86ff].
Скрытый, нелегальный контроль рождаемости распростра­
нился на европейском континенте и за океаном в последнюю
четверть XIX в. Веком позже спонсируемый государством, фи­
нансируемый богатыми странами контроль рождаемости заво­
евал весь мир, став глобальным процессом потока информации,
постепенно склоняющим на свою сторону лидеров третьего
мира и приводящим к глобальному/национальному институци­
ональному сцеплению. Контроль рождаемости достиг Африки в
1990-е годы, но ценность высокой плодовитости, присущая афри­
канской цивилизации, остается неизменной, сохраняя силу даже
в среде урбанизированного среднего класса. Принимая во вни­
мание высокий уровень смертности и отсутствие какой бы то ни
было помощи вне семьи в случае нужды, высокая рождаемость
является одновременно и рациональной политикой защиты.
Люди от рождения разделены по полу. Учитывая биологиче­
скую уязвимость мужчин, в человеческих популяциях естест­

209


М

и р

: Ру

к о в од с тв о

для

н а ч и н а ю щ и х

венным образом рождается 105-106 мальчиков на каждые
100 девочек. Но две самые густонаселенные страны мира, Ки­
тай и Индия, имеют сильно отклоняющуюся от этого показате­
ля пропорцию рождений по полу: в Китае — 120-121 мальчик
на 100 девочек в 2004-2008 гг. [Global Times, 27/11/2009], в Ин­
дии — 112 на 100 девочек в 2004-2006 гг. В самых женоненавист­
нических регионах и провинциях это соотношение даже выше и
достигает 124 на 100 и 121 на 100 в индийском Пенджабе и Харьяне соответственно (с их общей современной столицей Чан­
дигархом3) и 132 на 100 в центральных китайских провинциях
Аньхой и Шаньси [Guilmoto 2009:521]; ср. [Li, Peng 2000:68-71].
Также женоненавистническую пропорцию рождений по полу
имеют Албания в Европе, три республики Кавказа, Пакистан и
Вьетнам с соотношением, варьируемым между ШгКХЦГрузия,
Пакистан, Вьетнам) и 121-122:100 (Армения, Азербайджан).
Это может быть временным подъемом, обусловленным соче­
танием современного контроля рождаемости и традиционного
предпочтения сыновей. Так, в 2007 г. пропорция рождений в
Южной Корее вернулась к норме и составила около 107 мальчи­
ков на 100 девочек [Guilmoto 2009]. Окончательный вывод еще
предстоит сделать.
Традиционно в Китае и Индии практиковались убийства
новорожденных и пренебрежение ими, связанные с полом ре­
бенком. Сегодня более важными являются выборочные абор­
ты, нелегальные в Индии, но, тем не менее, довольно недорогие
и доступные, а также пренебрежение вакцинациями и заботой
о здоровье. Официальная политика контроля рождаемости, до
сих пор широко внедряемая политика одного ребенка в Китае,
и новые семейные нормы малодетности серьезно усугубили не­
хватку женщин в Индии и Китае. Нынешнее половое смеще­
ние — современный феномен, появившийся не так давно. Он
больше городской, чем сельский, больше распространен в бога­
тых провинциях, чем в бедных. В Индии он усиливается в юж­
ном направлении от традиционного патриархального пояса на
севере [Srinivasan, Bedi 2009].
Несмотря на относительное улучшение ситуации с уходом за
новорожденными в сравнении с выборочными абортами, пре­
небрежительное отношение к новорожденным девочкам, об­
3 Город построен после 1953 г. по проекту Ле Корбюзье. — Примен. пер.
210


IV. Н

аш е

врем я

на

з е м л е

:

ж и з н е н н ы е

пути

условленное недостатком еды, дефицитом времени и денег на
медицинский уход, остается существенной чертой пяти стран
мира, В Афганистане, Индии, Китае, Непале и Пакистане боль­
ше девочек, нежели мальчиков, умирают, не дожив до возраста
5 лет. Повсеместно в других странах уровень смертности среди
мальчиков значительно выше или, по крайней мере, такой же,
как среди девочек [UNFPA 2008:90ff].
Дети приходят в этот мир при разных условиях и под очень
разными предзнаменованиями. В наименее развитых странах
каждый одиннадцатый ребенок не доживает до своего первого
дня рождения. В худших случаях — в Сьерра-Леоне, Афгани­
стане и Анголе — каждый четвертый ребенок умирает в воз­
расте до 5 лет. В Конго, большой стране с населением около 60
млн человек, каждый пятый никогда не справляет своего пятого
дня рождения, то же самое — в Нигерии. В Индии смерть до 5
лет уносит до семи-восьми детей из 100, в Китае — двух-трех,
а в богатых странах — от четырех до девяти из каждой тысячи
детей [UNICEF 2008].
В целом, однако, шансы детей на выживание определенно
становятся выше, главным образом, благодаря волне глобали­
зации, имевшей место после Второй мировой войны. Она по­
родила не только холодную войну, но и широкомасштабную
деятельность Всемирной организации здравоохранения и зани­
мающихся вопросами народонаселения структур ООН, а также
способствовала значительным инвестициям в тропическую ме­
дицину, например в спреи от малярийных комаров и вакцина­
цию. В 1970-2005 гг. мировой уровень детской смертности до
5 лет снизился вдвое: со 148 до 76 на 1000 детей. Однако с точки
зрения пропорций, прогресс был более ощутимым в богатых
странах. В странах с высоким уровнем дохода смертность упала
с 32 до 7 на 1000 детей, в странах со средним доходом — со 127 до
35, а в странах с низким доходом — с 209 до 113. Относительные
шансы девочек на выживание тоже повысились. Сегодня шансы
выжить при рождении у мальчиков и девочек почти одинаковы
в Афганистане и Пакистане, а в Индии — немного выше для де­
вочек, хотя в целом они ненормально низки [UNFPA 2008: 87].
Класс и зачастую этническая принадлежность оказывают
сильное влияние на детство, шансы выжить (они сильно клас­
сово дифференцированы в Латинской Америке, экономически
самой неэгалитарной части мира), вероятность избежать недо­
211


М

и р

: Ру

к о в од с тв о

для

н а ч и н а ю щ и х

едания и» конечно же, получить доступ к образовательным воз­
можностям. Даже те, кто выжил при рождении, могут отставать
в развитии и оставаться обреченными на болезни и слабость в
зрелом возрасте в результате недоедания в детские годы. Зна­
чительная нехватка веса, в соответствии со стандартами нор­
мального развития человека, имеется примерно у одного из че­
тырех детей в мире, в Южной Азии — у двух из пяти, что хуже,
чем в Африке, которая более или менее соответствует среднему
мировому уровню [UNICEF 2008: Table 2]. Региональные социо­
культурные конфигурации бросают длинную тень на детство
человека. Жестокое божество или вполне себе мирская ирония
сделали так, что большое число уязвимых детей, рожденных у
бедных, молодых и малообразованных матерей, приходится на
наиболее опасную тропическую зону.
Шансы на выживание зависят не только от страны, в кото­
рой довелось родиться. На них в значительной степени влияет
классовая принадлежность родителей и регион внутри страны,
где рождается ребенок. Это справедливо для всех стран мира,
включая наиболее эгалитарные богатые страны, как, например
Швеция, где детская смертность, согласно национальной стати­
стике, сегодня варьирует от 7,3% в средних городах до 1,5% —
в маленьких муниципалитетах с населением менее 12,5 тыс.
человек. Но число детей, находящихся под воздействием классо­
вого дифференциала смертности, значительно больше в бедных
или развивающихся странах мира. Разница в детской смертно­
сти до 5 лет между 20% богатейших и 20% беднейших родителей
(первым и последним квинтилями) составляет примерно 1:3,
что в Индии дает крайне высокую смертность — 10% всех де­
тей в бедном квинтиле, а в Бразилии и Индонезии — 7-8%. Эти
показатели вариативны. Так в слаборазвитой, но относительно
благополучной Уганде нет разницы между квинтилями, а в пе­
чально известном своими социальными неравенствами Перу,
где общий показатель смертности значительно ниже, соотноше­
ние детской смертности между квинтилиями семей с высшими
и‘низшими доходами составляет 1:6 [UNDP 2007а: Table 8].
Региональные различия выживания внутри государства мо­
гут быть такими же значительными, как между выделяемыми
по доходам классами, и даже больше. Смертность в возрасте до
5 лет варьируется среди индийских штатов от 19 детей на 1000,
рожденных в нетипичном штате Керала, социально хорошо
212


IV.

Н

аш е

врем я

на

з е м л е

:

ж и з н е н н ы е

пути

организованном» политически левом, с высоким уровнем гра­
мотности, и небольшим (по южноазиатским меркам) уровнем
мужского доминирования, но не очень преуспевающим эконо­
мически — до 138 детей на 1000 рожденных — в патриархальном
северо-центральном штате Мадхья-Прадеш, с ужасающей бед­
ностью и печально известной уровнем загрязненности столицей
Бхопал [Nanda, АН 2007: ТаЫе 2.7]. Различие в средней продолжи­
тельности жизни между двумя штатами — 18 лет: 73 года в Кера­
ле и 55 лет — в Мадхья-Прадеш. Различия между провинциями
менее поляризованы в Китае: средняя продолжительность жиз­
ни колеблется от 64 лет в Тибете, на западе Китая и от 65 лет —
в провинции Юньнань на юге; до 75 лет в восточных Чжэцзяне и
Гуандуне (или до 78, если включать город центрального подчи­
нения Шанхай) <www.stats.gov.cn>. Однако именно Керала объ­
ясняет различия между Китаем и Индией. За исключением Дели,
второй по уровню безопасности жизненного пути штат Индии —
это Пенджаб, обеспечивающий 12 дополнительных лет жизни по
сравнению со штатом Мадхья-Прадеш, и 10 — по сравнению с
северными штатами Уттар-Прадеш и Орисса.
Бразилия — страна с сильной поляризацией между реги­
онами, между бедным слаборазвитым северо-востоком с его
огромным ипотечным рабством и процветающим, однако тоже
не отличающимся равенством юго-востоком, экономическая
динамика которого была обеспечена свободным трудом на ко­
фейных плантациях и позднее индустриализацией. Отноше­
ние детской смертности между регионами было почти 2,5:1 в
1990-е годы. Однако этот показатель оказался в тени разницы
в уровне образования в Бразилии: отношение неграмотных
матерей (это около 3,5 млн женщин в фертильном возрасте) и
матерей с уровнем образования 12 и более лет составило 10:1
(<www.ibge.gov.br>, [Evolocao е Perspectiva da Mortalidade Infantil
en Brasil: Tables 1,7]). Нигерия, как и большинство западноаф­
риканских стран, поляризована между севером и югом, и дети в
юго-западном Йорубаланде и юго-восточном Иболанде имеют
в 2,5 раза больше шансов выжить в возрасте до пяти лет, чем
дети в северо-восточной и северо-западной Нигерии, где почти
четверть всех рожденных детей никогда не доживет до своего
пятилетия (<www.nigerianstat.gov.ng>).
Средняя продолжительность жизни в значительной степе­
ни — особенно в бедных странах — обусловлена тем, что про-

213


М

и р

: Ру

ков од с тв о

для

н а ч и н а ю щ и х

исходит в первые пять лет после рождения ребенка, однако так­
же важны стрессы взрослой жизни и способы, которыми люди
справляются с ними. Кроме того, на национальные границы и
национальный уровень развития накладываются классовые и эт­
нические различия, переплетенные с культурными паттернами.
Таблица IV. 1 дает некоторые иллюстрации. Она относится только
к лицам мужского пола, так как продолжительность жизни обыч­
но варьируется больше среди мужчин, чем среди женщин, даже
если та же структура различий характеризует и женщин.
ТАБЛИЦА 1УЛ. Класс, этничность/раса и нация в средней продолжитель­
ности ж изни мужчин, начало — середина 2000-х годов (средняя продол­
жительность ж изни в годах)
Нигерия

46

Глазго, район Колтон

54

Аборигены Австралии

56

Россия

59

И ндия

62

А фроамериканцы в Вашингтоне (округ Колумбия)

63

Бразилия

69

Афроамериканцы в США

70

Китай

71

Белые в США

76

Куба

76

Великобритания

77

Австралия

79

Округ Монтгомери, США

82

Глазго, район Лензи, и Лондон, район Кенсингтон/Челси

82

И СТО ЧНИ КИ . Glasgow, London, Australian Aborigines, Washington, M ont­
g o m e ry Co: 30, 32, US whites and blacks: [US Dept, of Health and Hum an Ser­
vices 2008: Table 26]; the rest: [World Bank 2009: Tables 1,5].

Средняя продолжительность жизни среди классовых групп
в разрезе административных округов в Великобритании равня­
ется 28 годам, что больше, чем разница между странами Афри­
ки к югу от Сахары и высокоразвитыми странами, составляю­
214


IV.

Н

аш е

врем я

на

з е м л е

:

ж и з н е н н ы е

пути

щая 26 лет [World Bank 2010: 379], или между австралийскими
аборигенами и поселенцами. Со стороны Колтон, восточный
район центральной части города Глазго, с его 20 тыс. жителя­
ми не выглядит особо неблагополучным, а часть его, с недав­
но построенными невысокими зданиями из красного кирпича,
достаточно красива. Однако около 60% трудоспособного насе­
ления там составляют безработные, процветает относительная
бедность, усугубляемая широким распространением алкоголиз­
ма и наркомании (подробнее см.: [Hanlon et al. 2006]). В свою
очередь, район Лензи — это процветающий пригород Глазго,
застроенный виллами. Округ Монтгомери в США — это до­
статочно плотно населенный урбанизированный пригород к
северу и северо-западу от Вашингтона, населенный, главным
образом, белыми. Большинство жителей столицы США — афро­
американцы, многие из которых относительно бедны. Расовый
разрыв между мужчинами в США — это 6 лет разницы в сред­
ней продолжительности жизни — столько же, сколько было в
1950 г. Разница между средней продолжительностью жизни при
рождении между черными и белыми женщинами с тех пор со­
кратилась вдвое, хотя все еще составляет 4 года. Национальное
классовое различие меньше: 4,5 года для обоих полов, однако,
по сравнению с 1980 г., оно увеличилось [Congressional Budget
Office, Issue Brief, 17/4/2008].
ДЕТСТВО
Детство занимает разное место в социальной жизни различ­
ных частей света. В странах Африки к югу от Сахары в целом
дети в возрасте младше 15 лет составляют 43% всего населения,
в Уганде и Конго — почти половину населения. В Индии они
составляют треть, в Бразилии — четверть населения, в Китае и
США — одну пятую, в Германии и России — около одной седь­
мой, а в Японии — одной восьмой всего населения [World Bank
2010: Table 1].
Воспитание детей
Хотя для рождения ребенка требуются и мужчина и женщина,
далеко не все дети растут, имея двух родителей. Будучи широ­
ко распространенным явлением, одиночное материнство — это
215


М

и р

: Р

у к о в од с тв о

дл я

н а ч и н а ю щ и х

исторический продукт плантаторского рабства в обеих Аме­
риках, где рабам запрещалось жениться и где работорговцы не
обращали никакого внимания на семейные пары и родителей.
После освобождения афроамериканцы получили возможность
жениться, однако брак требовал определенной экономической
стабильности для поддержания семьи. Происходящая в послед­
ние десятилетия геттоизация черного низшего класса в США и
в бразильских фаеепаоду обостренная потреблением наркоти­
ков, почти постоянная бедность населения Карибского бассей­
на умножили количество «отсутствующих отцов». В Восточной
и Западной Европе, среди белого населения обеих Америк, в
урбанизированных районах африканских трущоб рождения
вне брака и разводы привели к образованию многочисленной
группы детей, которые воспитываются одним родителем, обыч­
но матерью. В Азии это все еще редкость. Британские острова
неуверенно балансируют между своим североамериканским
отпрыском и хорошо сохранившейся, но стареющей, слегка
презираемой или внушающей страх европейской тетушкой, в
результате чего образуются дисфункциональные социальные
паттерны. Один из них — детская бедность. Сегодня каждый
шестой британский ребенок живет в безработной семье, это
показатель больше, чем где-либо еще в Европе [Stewart 2009:
Fig. 13.3].
Главная причина распада семей — не развод, а смерть, и
вплоть до XX в. она бросала свою тень на детство по всему миру.
Повсеместно рождение ребенка было для женщины огромным
риском. Сегодня подобная ситуация сохраняется только в Аф­
ганистане и в Африке. В Нигерии и в ряде других африканских
стран одна женщина из ста умирает при родах, в Сьерра-Лео­
не — одна из пятидесяти [UNDP 2007а: Table 10]. СПИД порож­
дает массовое сиротство в Африке. Сегодня каждый восьмой
африканский ребенок теряет мать, или отца, или обоих роди­
телей до достижения 18 лет. Один ребенок из 14 в Латинской
Америке и один из 16 в Азии имеют такой же травматический
опыт [UNICEF 2006: Fig. 3.2].
Обычно африканские дети живут в расширенной семье. К 2000
году около пятой части детей в возрасте 10-14 лет в Нигерии и
Эфиопии не жили ни с одним из родителей — ситуация, в ко-4
4 Фавелы — густонаселенные городские трущобы. — Примеч. пер.
2\6


IV.

Н

аш е

время

на

з е м л е

:

ж и з н е н н ы е

пути

торой оказывается лишь девятая часть детей в Бразилии и двад­
цать пятая — в США. Взросление с двумя родителями — это опыт
меньшинства детей в Южной Африке» истощенной СПИДом и
разделенной долговременной международной трудовой мигра­
цией. На другом конце семейного мира — азиатские дети, кото­
рые обычно вырастают с обоими родителями, как, например,
80-90% детей в Индонезии и Турции, и зачастую это единствен­
ный ребенок в семье. Две трети американских и шведских детей
также растут в семье с двумя родителями [ТЬегЬогп 2004:180].
Повсеместно важны дедушки и бабушки. Что касается бра­
тьев и сестер, кузенов, дядей и теть, их наличие и значимость
сильно варьируют. Почти четверть всех 20 млн индийских де­
тей, родившихся в 2000 г., уже имела трех или больше братьев и
сестер, что является редкостью для Европы, Северной Америки
и современного Китая. Расширенное родство имеет большое
значение в большинстве частей мира, не в последнюю очередь
в сообществах диаспор, например, евреев, армян, греков и ки­
тайцев. Исключением из этого правила являются Западная Ев­
ропа, Северная Америка и потомки европейских переселенцев в
Океании. А среди народных классов Чили, на которые недавно
была распространена система здравоохранения, популярно сле­
дующее: человек ложится в больницу для серьезного обследо­
вания или операции, и его часто сопровождает большая группа
родственников.
Кажется, африканские дети имеют самых авторитарных ро­
дителей. Если судить по тем ценностям, которые родители счи­
тают наиболее важным привить своим детям, и подсчитать про­
цент родителей, подчеркивающих необходимость послушания,
минус процент тех, кто высоко ценит независимость в своих де­
тях, получится картина, представленная в табл. 1У.2. Мы видим
некоторые региональные паттерны: африканское послушание,
восточноазиатская, северогерманская и североамериканская
независимость и, по меньшей мере, два паттерна в Латинской
Америке: ось послушания от Мексики до Бразилии и сбалан­
сированная оценка на юге, от Уругвая до Чили. Европа сильно
дифференцирована, без какой-либо заметной разделительной
линии Восток — Запад, как в других измерениях семьи, но ско­
рее с линией разделения Север — Юг. Португальцы, набравшие
+17 очков, обладают самой сильной культурой послушания.
В Южной Азии, по-видимому, эта культура гораздо сильнее,
217


М

и р

: Ру

ков од с тв о

для

н а ч и н а ю щ и х

чем географическая дистанция и бенгальский язык, разделяет
Бангладеш, бывший Восточный Пакистан, и современный Па­
кистан. Египет неожиданно выделяется среди арабских мусуль­
манских стран как настроенный в пользу независимости детей.
ТАБЛИЦА 1У.2. Особенно важные ценности для воспита­
ния в детях: % тех, кто выделяет необходимость послушания,
минус % тех, кто выделяет независимость
Страны Африки южнее Сахары®

+43

Пакистан

+31

Бразилия, Мексика, Перу (среднее)

+25

Алжир и Марокко

+ 19

Россия, Украина

+3

Аргентина

+1

Индия, Вьетнам

0

Великобритания

-4

Египет

-20

Северная Америка

-30

Бангладеш

-57

Германия и С кандинавия6

-6 0

Китай, Корея, Япония (среднее)

-6 4

3 Среднее по Нигерии, Танзании, Уганде и Зимбабве
6 Среднее по Дании, Норвегии и Швеции. Ф инляндия: -28.
ИСТО ЧНИ К. [R. Inglehart et al. 2004: Tables A 029, А 042].

Школьное обучение
Сегодня почти все дети какое-то время ходят в школу. Про­
цент охвата детей начальным образованием составляет в мире
около 87% от соответствующей возрастной группы, в странах
Африки южнее Сахары — 72%. Опыт Америки и Западной Ев­
ропы показывает, что даже многие годы формального обучения
не приносят универсальной функциональной грамотности, и
проблема эффективного обучения в бедных странах, конечно,
намного острее. Около половины всех детей в Нигерии и Паки­
стане, треть индийских детей, и только 10-15% индонезийских,

218


IV. Н

аше

врем я

на

з е м л е

:

ж и з н е н н ы е

пути

египетских и мексиканских детей не доучиваются до пятого
класса. Современные данные по Китаю отсутствуют, но уже в
1991 г. 83% китайских детей достигло этого уровня (рассчита­
но по [UNDP 2007: Table 12]. В 1990-е годы качество обучения в
сельских районах Китая ухудшилось (как это с юмором и мяг­
кой сатирой показано в фильме «Ни одним меньше»), что, оче­
видно, привело к появлению новых когорт неграмотных [Huang
2008: 238].
Во многих странах мира девочки дискриминируются уже на
стадии начального образования. Посещение начальной школы
среди мальчиков в Пакистане на 11% выше, чем среди девочек, в
Нигерии — на 8%, в Индии — на 7%, но оно почти равное в Егип­
те, Иране и Турции. Посещение школы среди девочек и мальчи­
ков одинаково в Бангладеш, Индонезии, Вьетнаме, в Восточной
и Южной Африке, возможно, в Китае, хотя данных относитель­
но посещения начальной школы по Китаю нет (запись детей в
школу здесь гендерно равная [UNICEF 2006: Table 5].
В то же время среднее образование находится за пределами
возможностей большинства детей в Африке — только 20% со­
ответствующей возрастной когорты посещало среднюю школу
в 1996-2004 гг., в Нигерии — 1/3, в Южной Азии и Западной
Азии / Северной Африке — 2/5. Даже в Латинской Америке чуть
менее половины детей соответствующего возраста посеща­
ли среднюю школу. В Латинской Америке среднюю школу по­
сещало больше девочек, чем мальчиков, особенно в Бразилии;
ситуация была противоположной в Южной Азии и в Западной
Азии/ Северной Африке. В Китае ситуация с записью детей в
среднюю школу более благоприятна, чем в Латинской Амери­
ке и Индии, — 70% детей соответствующей возрастной группы.
Она также демонстрирует более или менее гендерное равенство,
в отличие от Индии, где в среднюю школу записываются 58%
мальчиков и 47% девочек [UNICEF 2005; Table 5].
Способы воспроизводства неравенства в результате нерав­
ного доступа к образованию — один из основных предметов
эмпирических исследований в социологии, хотя они, как пра­
вило, фокусируются на богатых странах (например: [Shavit,
Blossfeld 1993; Muller, Kogan 2010]. В глобальном масштабе проб­
лема является почти неисследованной и более сложной. На­
пример, в Индии сильна система позитивной дискриминации

219


.Ми

р

: Ру

к о водство

для

н а ч и н а ю щ и х

в высшем образовании и государственном аппарате, благопри­
ятствующая «перечневым», обездоленным кастам. В Нигерии
существует государственная система квот, которая, принимая
во внимание историю страны, вряд ли сможет оправдать ожи­
дания по преодолению классовых предубеждений, хотя может
иметь значительные эффект в этническом отношении. В Бра­
зилии проводятся эксперименты с расовыми квотами, но пока
с противоречивыми и неоднозначными результатами. В то же
время элитарная бразильская система образования, очевидно,
является главной составляющей всемирно известного бразиль­
ского неравенства. К концу XX в. почти половина черного и
смешанного (мулаты) населения Бразилии имела менее четырех
классов образования. Этот показатель для белых составлял 25%.
[Chronic Poverty Research Centre 2004:81]. Тем не менее в первом
десятилетии нового века президент Бразилии Лула значительно
расширил долю детей и молодежи из бедных и малоимущих се­
мей среди школьников и студентов.
В мировом масштабе сегодня больше женщин, чем мужчин,
вовлечено в систему высшего образования, причем намного
больше — в странах с высоким уровнем доходов, в постком­
мунистической Европе и в Латинской Америке. Исключение
составляют Япония, Германия и Корея. Высшее образование
подрывает консервативную мусульманскую систему патриар­
хата в Иране, Северной Африке и даже в странах Персидского
залива. Как и во многих других отношениях, хуже всего поло­
жение женщин в странах Африки южнее Сахары и в Южной
Азии [UNDP 2007а: Table 30]. Тенденция большего вовлечения
женщин в высшее образование, несомненно, является глобаль­
ной, и иногда она оказывалась достаточно сильной, чтобы тихо
переломить национальный мужской консерватизм.
Возможно, уникальным случаем являются инвестиции в об­
разование среди родителей корейского среднего класса. Среди
моих студентов в Корее многие в детстве, в возрасте 10-11 лет,
были посланы за границу, чтобы учиться в англоязычной стране:
менее состоятельные родители часто отправляли своих детей в
Австралию или Новую Зеландию, остальные — в США и Канаду.
Некоторых детей отправляли совершенно одних, других сопро­
вождал один из родителей или кто-то из родственников. Все они
уезжали, чтобы хорошо выучить английский и подготовиться к
220


IV. Н

аш е

врем я

на

з е м л е

:

ж и з н е н н ы е

пути

поступлению в американский университет. Искать специаль­
ную частную школу или даже детский сад, платить за обучение,
лишь бы дать своим детям дополнительные шансы в большом
мире, — общая цель среднего класса в странах со значительным
количеством частных институтов образования. Элитные, уни­
верситеты, в отличие от элитных начальных и средних школ, в
большинстве стран являются государственными институтами,
за известными исключениями в США. В Бразилии, где почти
все принадлежащие к среднему классу честолюбивые студенты
являются выпускниками частных школ, частные университеты,
за исключением пары католических университетов, рассматри­
ваются как второсортные или третьесортные.
Труд
Детский труд — характерная черта Европы времен индустриа­
лизации — с конца XIX в. сократился вследствие введения обя­
зательного школьного образования, индустриально-техноло­
гических изменений и кампаний, проводимых профсоюзами и
социальными реформаторами.
Однако труд — все еще важная часть детской жизни в стра­
нах третьего мира, будь то домашняя работа, уборка урожая,
прополка, обеспечение водой, забота о младших сестрах и
братьях, работа на рынке, торговля вразнос, услужение или —
в более редких случаях, тяжелая работа, например ткачество,
укладка кирпича, или, наконец, отвратительная торговля собой.
ЮНИСЕФ подсчитал [UNICEF 2009: Table 9], что почти треть
всех детей в возрасте от 5 до 14 лет в странах Африки южнее
Сахары вовлечены в трудовую деятельность: либо в многочасо­
вые работы по дому, либо в кратковременные работы вне дома.
В других регионах цифры таковы: работает один ребенок из
семи — в Южной Азии, один из десяти — в Восточной Азии
(исключая Китай), Латинской Америке и Карибском бассейне.
В беднейших странах Африки (таких, как Буркина-Фасо, Сьер­
ра-Леоне, Того) до 60% детей участвовали в трудовой деятель­
ности в предшествующую обследованию неделю. Индийские
данные, скорее всего, занижены; то же самое — с остальными
странами. В 2000 г. около трети детей в возрасте 9-11 лет в круп­
ных индийских штатах в той или иной форме работали как на
221


М

и р

: Ру

ко вод ство

для

н а ч и н а ю щ и х

юге (Тамил-Наду и Карнатака), так и на севере (Бихар, УттарПрадеш, Западня Бенгалия) [John, Narayanan 2006:183].
Если вы ребенок в Бразилии и вам не посчастливилось при­
нести домой столько, сколько от вас ждали, или вы столкнулись
со злым отчимом, то можете оказаться на улице и стать закон­
ной жертвой жестокой бразильской полиции. Даже в Аккре,
столице очень семейной Ганы, стали появляться уличные дети.
Но предъявлять обвинения глобализации как виновнику появ­
ления уличных детей в Латинской Америке, как это делает от­
личный историк семьи Элизабет Кузнесоф [Kuznesof 2005: 866],
безосновательно. Вот еще один пример гиперинфляции терми­
на «глобализация». Более релевантными в данном случае пред­
ставляются такие факторы, как продолжающаяся эмиграция
из обнищавших регионов (районов бывших плантаций и мест
коллективного сбора урожая на северо-востоке), неформальная
неолиберальная «флексибилизация» труда, местный вариант
расширения и «облегчения» сексуальных отношений и брутализация улиц в связи с торговлей наркотиками.
Социальное значение и последствия детского труда сильно
варьируются. С одной стороны, это долговой или принудитель­
ный труд, сексуальная или протоиндустриальная эксплуатация,
как в случае ткачества ковров, производства футбольных мячей
как в Манчестере начала XIX в. С другой стороны, это вклад в
поддержание семьи посредством домашней работы, труда на
ферме или мелкой торговли. Как правило, озабоченные пробле­
мой граждане стран, где существует детский труд, отстаивают
необходимость дифференцированного подхода, который бы
принимал во внимание многочисленные ограничения и неболь­
шое количество возможностей при крайней нищете. Успешная
социальная политика была разработана в Мексике и прежде
всего в Бразилии, где были внедрены денежные субсидии и бес­
платные завтраки для детей бедноты при условии посещения
детьми школы, что тем самым значительно уменьшило необ­
ходимость детского труда. Эта политика распространилась и в
других странах Латинской Америки и развивающегося мира.
ЮНОСТЬ: СЕКС И КУЛЬТУРА
Юность в социальной истории определяется прежде всего сек­
суально. Это период между началом активного сексуального
222


IV. Н

аше

врем я

на

з е м л е

:

ж и з н е н н ы е

пути

развития с соответствующими телесными изменениями, свя­
занными с менархе и половым созреванием, с одной стороны,
и полной легитимацией и регулированием сексуальности в бра­
ке, а с недавних пор также и в сожительстве, с другой. В част­
ности, в традиционных африканских обществах вступление в
юность — это важный обряд перехода, уединенная и часто болез­
ненная подготовка к наступающей взрослости. В протестантиз­
ме сохраняется обряд перехода в отрочество — конфирмация>
которая сегодня утратила большую часть своей социальной зна­
чимости. Но еще в 1950-е годы в секулярной Швеции конфирма­
ция, проходившая в возрасте 14 лет после окончания начальной
школы, означала и конец детства. Это было несколько религиоз­
ное приготовление к наступающей взрослости, которое оканчи­
валось первым церковным причастием — важным ритуалом и
для католиков, но у них он происходит немного раньше.
Юность — это период приключений и освобождения от дет­
ства. Но она еще не отягощена ни полной ответственностью, ни
всеми возможностями взрослого возраста. Это период физиче­
ской силы, и, как считается в большинстве человеческих культур,
период особой физической красоты, мужской и женской, время
культуры тела и эротической самопрезентации, а сегодня еще и
в Интернете. Однако часто это также период фрустрации и гнева
по поводу отсутствия признания и понимания взрослых, сопро­
вождающийся опытом отрицания комфорта, в котором живут
старшие поколения, и их ценностей: работы, собственного жилья,
власти и общественного влияния. (Недавно был опубликован
общеевропейский обзор современного социального отрицания и
форм политического участия молодых людей; см.: [Тегапоэ 2009]).
Неудивительно поэтому, что модернистские политические
культуры, которые стремились изменить мир и сделать его та­
ким, каким он никогда не был ранее, восхваляли молодежь как
своего любимого героя. В 1830-е годы Джузеппе Мадзини ос­
новал национальное республиканское движение «Молодая Ита­
лия» и международное объединение «Молодая Европа», давшие
начало многим другим «молодым» движениям, в том числе за
пределами Европы: «Новые османы»5 в 1860-х годах, «Молодые
тунисцы» с 1907 г., «Младотурки» 1910-х годов, «Молодая Ин5 Выражение, принятое в отечественной историографии и. В оригина­
ле — «молодые османы», преемниками которых стали младотурки. —
Примеч. пер.

223


М

и р

: Ру

к о водство

для

н а ч и н а ю щ и х

донезия» и ее «Обет молодежи» в 1928 г.6 Итальянский фашизм
более явнО) чем германский нацизм (который черпал свои идеи
в том числе из реакционного немецкого романтизма), был дур­
ной меланхолией модернизма, несмотря на его прагматичный
конкордат с монархией и церковью. Его боевым гимном была
Ооутегга — «Юность». Американское бунтарское поколение
1968 г. провело моральную демаркационную линию между мо­
лодыми и всеми остальными: «Не верь никому старше тридца­
ти!» В антикоммунистических переворотах в Восточной Европе
1989 г. самые воинственные и самые «правые» силы в Венгрии
называли себя Рг4е$г («Молодые демократы»). Это та самая пар­
тия, которая в 2010 г. получила парламентское большинство под
руководством все того же лидера, хотя теперь он уже скорее че­
ловек средних лет, чем юноша7. Самый успешный плакат партии
в 1989 г. изображал престарелых коммунистических лидеров —
Брежнева и Хонеккера, — целующих друг друга в щеки по рус­
скому обычаю, с текстом: «Их любовь — и наша!» Коммунизм
был представлен как старческий гомосексуализм.
Исторически молодежная политика эпохи модерна была пре­
жде всего студенческой политикой. Несмотря на небольшую
численность, студенты сыграли выдающуюся роль в европей­
ских революциях 1848 г. В XX в. они часто стояли в авангарде
антиколониальных движений. Как уже более многочисленная
сила, они были на передовой во время восстаний 1968 г., почти
мирового движения второй половины 1960-х годов, и именно
студенты составили основу китайского протестного движения
1989 г.
Сегодняшняя политическая картина более разнообразна. Не­
многие университеты столь радикально политизированы, как
университет Буэнос-Айреса. Студенты играют важную роль
в современных выступлениях среднего класса от Каракаса до
Бангкока. Однако образ молодежного протеста включает в себя
также картину бунтующей безработной молодежи второго по­
коления иммигрантов в непрестижных пригородах, скажем, во
Франции или Швеции.
6 «Обет молодежи» — декларация конференции молодых индонезий­
ских националистов 28 октября 1928 г., провозгласившая идеалы «одной
родины, одной нации, одного языка». — Примеч. пер.
7 С 2003 г. партия называется «Фидес — Венгерский гражданский
союз»; лидер — В. Орбан (р. 1963). — Примеч. пер.
224


IV.

Н

аш е

врем я

на

з е м л е

:

ж и з н е н н ы е

пути

В то же время продолжение обучения стало отличительной
чертой современной молодежи. Сегодня в богатых странах око­
ло двух третей молодых людей получают университетское или
профессиональное образование после окончания средней шко­
лы, в США и Южной Корее — свыше 80% молодея^. Для срав­
нения — в Индии и Китае в 2003 г. этот показатель равнялся 11%
и 13% соответственно, в Нигерии — 8%. В Латинской Америке
высшее образование получает большее число молодых людей: в
Бразилии — 18%, в Мексике — 21%. Но это значительно ниже,
чем в Юго-Восточной Азии: в Малайзии — 27%, на Филлипинах — 31%, в Таиланде — 37% [World Bank 2005: Table 2.11].
Быстрое расширение среднего и высшего образования стало
главной основой успешной стратегии развития в Восточной и
Юго-Восточной Азии.
В сегодняшней африканской политике, управляющей самы­
ми молодыми обществами в мире, министр по делам молодежи
и/или руководитель молодежной организации правящей пар­
тии — это человек, обладающий большой властью (до сих пор
это, как правило, был мужчина), хотя всегда стоящий во втором
ряду. Но в целом молодежь больше не является главным субъек­
том политики. Понятие «молодежная культура» потеряло свои
политические коннотации и теперь связано с миром досуга.
Однако для Вашингтона молодежь стала чем-то вроде угрозы
политическим лидерам: «молодежный пузырь» — один из кош­
маров вашингтонских стратегов мирового господства США и
национальной безопасности, отозвавшийся в научном мире ра­
ботой Гуннара Хайнзона [Heinson 2003], который также являет­
ся консультантом НАТО8.
Речь идет о стремительном росте численности молодежи, в
особенности молодых мужчин в возрасте от 15 до 25-30 лет,
их недовольстве существующим социальным порядком и воз­
можном восстании против него. Это не полная паранойя. В кон­
це концов, именно послевоенный бэби-бум 20 лет спустя стал
основой радикального молодежного и студенческого движе­
ния 1960-х годов. В Африке, Западной и Южной Азии новые
8 «Молодежный пузырь» — понятие, введенное Гари Фуллером в
1995 г., — сверхпропорциональная представленность молодежи в струк­
туре населения: 20% в возрасте 15-24 года или 30% в возрасте до 15 лет,
что вызывает, согласно Фуллеру, социальные беспорядки, войны, рецес­
сию. — Примеч. пер.

225


М

и р

: Р

уков од с тв о

для

н а ч и н а ю щ и х

крупные когорты молодых людей, требующих работы и пра­
ва участвовать в политике, могут поколебать как режимы, так
и национальные границы. Они могут обратить свою ярость и
друг против друга. «Молодежный пузырь» наиболее очевиден в
странах Африки к югу от Сахары, где 15-24-летние составляют
почти треть всего населения. В начале 1990-х годов это соот­
ношение было почти таким же во всем третьем мире, от Китая
до Латинской Америки, включая непосредственные натовские
мишени в Западной Азии и Северной Африке, но за пределами
Африки оно идет на убыль [ILO 2008а: Fig. 7].
Однако за пределами бункеров Пентагона и НАТО молодеж­
ная культура приобрела совершенно другое, гедонистическое,
досуговое значение, которое только при случае становится по­
литическим. Досуг, включающий проказы, приключения и по­
зерство заряженных эротически (если обычно не разряжаемых
сексуально) встреч полов, имеет в молодежной культуре долгую
историю, в особенности в крупных, относительно раскрепощен­
ных, обществах Северо-Западной Европы. Культуре танцзала,
популярной среди молодежи народных классов Северной и За­
падной Европы и Северной Америки, уже более века. Спортив­
ные практики, ставшие массовыми во второй половине XIX в.,
создали и массовую аудиторию, как молодую, так и не очень. Но
я не думаю, что поколенческим предубеждением будет сказать,
что молодежная культура, поддерживаемая многочисленной
когортой 1940-х годов, перешла на новую ступень в 1960-е годы.
Центром ее стала поп-музыка, продвигаемая мощным альянсом
медиа (профессиональной звукозаписывающей индустрии, бы­
стро двигавшейся от миньонов и долгоиграющих пластинок к
кассетам), захватывающих «живых» концертов, радио, кино, те­
левидения, CD-дисков и видео. В 1970-1980-х годах это превра­
тилось в молодежную культурную волну глобализации, расту­
щую до сих пор.
В 2000-х годах новацией стали музыкальная культура, под­
держиваемая новыми электронными устройствами (шрЗплееры, iPod и др.) и — что более важно с социальной точки зре­
ния, — интенсивное виртуальное общение посредством чатов
и обменов изображениями, встреч по всему миру в Facebook,
MySpace и других социальных сетях. Привлекательность этой
лихорадочной культуры самопрезентации не так просто понять
старшему поколению, хотя по интенсивности она похожа на от­
226


IV.

Н

аш е

врем я

на

з е м л е

:

ж и з н е н н ы е

пути

ношения «лучших подружек» среди девочек-подростков в про­
шлом. Судя по приглашениям, которые я получил от коллег мо­
его поколения, что-то в этой эфирной близости представляется
привлекательным и для некоторых взрослых, однако, прежде
всего, это опыт молодого поколения 2000-х годов.
Это не только глобальный мир молодежи, но и культура пла­
нетарных вариаций и связей. У этого мира есть доминирующий
центр — Западная Европа и Северная Америка, в особенности
США и Великобритания, где расположены главные теле-, кинои звукозаписывающие студии. Именно в них рождаются наи­
более успешные идеи и создается большинство «звезд». Далее
идут регионы и региональные центры: Латинская Америка с
Бразилией и Мексикой; Восточная Азия с оспариваемым лидер­
ством Японии; Южная Азия, управляемая из Мумбая; Арабский
мир с важнейшим центром в Каире, которому бросают вызов
финансы Персидского залива. И, наконец, страны Африки к югу
от Сахары являются особенно живыми в плане музыки. Здесь
любая «центральность» неустойчива, но важную роль играют
Конго (Киншаса) и Нигерия.
Другими словами, глобальная история культуры все еще су­
щественно влияет на современную молодежную культуру и ее
новые формы. Нечто подобное касается и сексуальной револю­
ции — еще одного молодежного достижения 1960-х годов.
Сексуальная география молодого мира
«Сексуальная революция» 1960-1970-х годов была не универ­
сальным, а в значительной степени западным явлением. С не­
которым отставанием изменения последовали в крупных горо­
дах Восточной Азии: Токио, Тайбэе, Шанхае и других, но в них
они приняли весьма специфические формы. Начиная с конца
1970-х годов, экономический кризис в Африке подорвал осно­
вы семейного контроля, особым образом изменяя африканские
сексуальные нравы и практики. В Латинской Америке и странах
Карибского бассейна на протяжении всего этого времени от­
ношение к сексу было более положительным и неформальным,
чем среди североатлантических пуритан; но из-за этого, а также
из-за все еще сохраняющихся эффектов формализации и ста­
билизации, последовавших за экономическим подъемом в сере­
дине XX в., существенные изменения прослеживаются трудно.

227


М

и р

: Ру

к о в од с тв о

для

н а ч и н а ю щ и х

В целом кажется, что крайняя строгость и контроль в Южной
Азии и Восточной Азии / Северной Африке несколько ослабели,
но только в собственных границах благоразумия.
Обширное пространство африканской сексуальности
Африканские обычаи намного опередили сексуальную револю­
цию на Западе: секс здесь рассматривался как легитимное чело­
веческое удовольствие. Запутанные правила заключения брака
обычно включали значительные поблажки для до- и внебрачно­
го секса при условии осторожности и соблюдения определенных
табу. Биологическое отцовство всегда строго подчинялось со­
циальным правам отца, определенных его линьяжем. Ценность
добрачного воздержания также является частью большинства
африканских культур, но, как правило, она стоит намного ниже
ценностей деторождения и работоспособности.
Африка не демонстрирует какой-либо явной тенденции к бо­
лее раннему сексуальному дебюту: никакой «революции» в этом
смысле, хотя количество добрачных подростковых связей в
Южной Африке и на западном побережье увеличилось. В связи
с обычаями ранних браков большинство африканских женщин,
рожденных около 1950 г., к 18 годам имели сексуальный опыт
(единственными известными исключениями являются Эфио­
пия, Руанда и Зимбабве). Когорта, рожденная около 1980 г., во
многом схожа, однако возраст вступления в брак увеличился.
В глобальном контексте африканский возраст вступления в
брак все еще низок: большинство женятся к 20 годам, в Сахеле9
и в Уганде — к 18 годам, что также является медианным возрас­
том вступления в брак в Эфиопии10.
По стандартам северо-западного европейца для большин­
ства африканских девушек молодежные внебрачные отношения
начинаются достаточно поздно. Среди нигерийских девушек,
рожденных около 1980 г., лишь у одной из пяти до 18 лет были
добрачные связи, в Южной Африке — у половины девушек из
9 С арабск. — «берег»; особая климатическая зона в тропиках к югу от
Сахары, протянувшаяся на 5400 км и вдоль границы 12 государств от
Атлантического океана до Красного моря между Сахарой и саванной. —
Примеч. пер.
10 То есть 50% рожденных в один год людей вступают в брак к этому
возрасту. — Примеч. пер.

228


IV. Н

аш е

в рем я

на

з е м л е

:

ж и з н е н н ы е

пути

данной возрастной когорты. Строгое совпадение между первым
сексуальным опытом и вступлением в брак существует только в
мусульманском Сахеле (с небольшим запаздыванием — в Бур­
кина-Фасо и Мали) и в христианских Эфиопии и Руанде. Гораз­
до ббльшее количество африканских, нежели азиатских, деву­
шек-подростков имеют сексуальный опыт и намного больше из
их числа имеют добрачные сексуальные связи. У африканских
девушек есть собственная юность — в отличие от большинства
девушек Южной Азии, — а их мобильность и сексуальность го­
раздо менее ограничены, чем у их сестер в Западной Азии или
Северной Африке.
Опустошительный экономический кризис 1980-х годов стал
предпосылкой примечательного, хотя и не массового, африкан­
ского феномена одновременной женской сексуальной автоно­
мии и зависимости, когда девушки-школьницы вступали в сек­
суальные связи с богатыми «папочками» намного старше себя.
Необычным национальным случаем является католическая
Руанда (с большой вероятностью похожая ситуация имеет ме­
сто в католической Бурунди, по которой у меня нет данных), где
редки сексуальные отношения, роды и браки среди подростков.
На другом полюсе находятся Ботсвана и Намибия, где типич­
ными являются секс и роды в подростковом возрасте, но редки
подростковые браки. В местных условиях распространения ви­
руса СПИД это стало смертоносной комбинацией. Вступление
женщин в брак до 20 лет является нормой в мусульманском Са­
хеле и ожидаемым явлением — в Мозамбике и Уганде. Многие
африканские девочки-подростки становятся матерями: они со­
ставляют до одной пятой всех матерей, а в некоторых странах,
включая Южную Африку (в 1998 г.), даже треть.
Женихи и отцы детей обычно значительно старше невест как
в Азии, так и в Африке. Другими словами, у молодых мужчин
почти всегда есть период юности.
Пути Азии: контроль и/или осмотрительность
Сексуальность и брак в Азии (и Северной Африке) в своей ос­
нове все еще введены в четко определенные рамки. Однако мож­
но выделить два основных варианта на рубеже XXI в. Первый
заключается в строгом контроле за женской сексуальностью в
бедных странах Южной Азии (прежде всего, посредством пря­

229


М

и р

: Ру

ко водство

для

начинающих

мого перехода от детства к замужеству), а также в Западной,
Центральной Азии и Северной Африке (путем скрытого над­
зора за молодежными культурами). Как следствие подобного
контроля большинство сравнительных опросов в Западной и
Южной Азии воздерживаются от прямых вопросов о сексуаль­
ном опыте.
В Турции в конце 1990-х годов школьные власти посылали
подозреваемых в сексуальных контактах девочек на проверку
девственности, и если те оказывались не девственницами, их
исключали из школы. Лишь в 2002 г. турецкое министерство об­
разования изъяло отсутствие целомудрия из списка оснований
для исключения из школы. У большинства девушек в Южной
Азии нет периода юности; то же самое можно сказать об Индо­
незии, Центральной и Западной Азии и Северной Африке, хотя
в смешанных кафе для высшего класса в Каире можно увидеть
молодых женщин, курящих кальян.
Однако в Восточной и ряде частей Юго-Восточной Азии се­
годня можно встретить второй вариант, характеризующийся
значительной сексуальной свободой и юношеской автономией,
соединенной с широко распространенной практикой соблюде­
ния внешних приличий, традиционных нормативных запретов
и благоразумия. Конечно, все это за пределами сетей коммер­
ческого секса. Последний является очень важной частью мест­
ной мужской культуры (не только секс-туризма), особенно в
Таиланде. В Восточной и Юго-Восточной Азии все еще в зна­
чительной мере правит молодежная самодисциплина; здесь нет
сурового надзора Южной и Западной Азии, но, тем не менее,
первый сексуальный опыт происходит в основном в послеподростковый период, сожительство остается маргинальной,
хотя и медленно распространяющейся, практикой, а рожде­
ния вне брака редки. Япония, с ее историческим социальноэкономическим преимуществом, определяет темпы измене­
ний, а Китай, ввиду его огромных размеров, задает парадигму.
В Южной Корее традиционные институты наиболее сильны.
К примеру, осенью 2008 г. корейский Конституционный суд
в четвертый раз подтвердил, что уголовное преследование за
адюльтер все еще является действующим законом <пе\у$.Ы>с.
co.uk: 26/11/2008>.
В 1990 г. медианный возраст вступления женщин в брак в
Китае превышал 22 года, при этом 25% женщин вышли замуж

230


IV. Н

аш е

врем я

на

з е м л е

:

ж и з н е н н ы е

пути

до достижения 21 года. До недавнего времени добрачные сексу­
альные связи наказывались уголовно, в том числе сожительство
студентов (1987 г.) и сексуальная коммуна в Шанхае (1988 г.).
С тех пор Китай и особенно его докоммунистическая столица
секса Шанхай «открылись» и предлагают широкий выбор воз­
можных сексуальных услуг. Однако для подавляющего боль­
шинства молодых китайских женщин, рожденных около 1980 г.,
сексуальные отношения начинаются вместе с замужеством или
незадолго до того — с женихом. Четверть мужчин той же когор­
ты сообщили о наличии альтернативного сексуального опыта.
Креольское неравенство
В экономическом отношении Латинская Америка остается реги­
оном мира с самым высоким уровнем экономического неравен­
ства. Сексуальное неравенство институционализировано здесь
с ранних колониальных времен. Распространенное получение
сексуального удовольствия вне брака и частые неформальные
союзы все еще сосуществуют с официальным католическим
консерватизмом, выражением которого является чрезвычай­
ная ограниченность прав на аборт по всему региону (включая
его недавний полный запрет в Никарагуа в рамках весьма со­
мнительного соглашения между лидером сандинистов Даниэ­
лем Ортегой с правыми11). Однако внутри этого характерного
креольского дуализма, намного более сильного, чем дуализм в
США, также существует деление на центр и периферию, на этот
раз этнотерриториального, а не только классового характера.
Свободные Карибские страны и консервативная, по крайней
мере внешне, Чили образуют два современных полюса нацио­
нальных социально-сексуальных порядков со сложной мозаи­
кой промежуточных вариантов между ними, создаваемой реги­
ональными различиями внутри стран, народностями, расами и
классами.
Для медианной латиноамериканской девушки, родившейся
в 1970-х годах, сексуальные отношения начинались в возрас­
те 19 лет, как в Южной Европе, но позже, чем в североатлан-1
11 Сандинистский фронт национального освобождения (1961, названа
по имени революционера А. Сандино) — левая партия в Никарагуа, по­
бедившая на президентских выборах 2006 г. после нахождения 16 лет в
оппозиции. — Примеч. пер.

231


М

и р

: Ру

к о в од с тв о

для

н а ч и н а ю щ и х

тическом регионе. За исключением Бразилии, здесь не было
тенденции снижения возраста первого сексуального контакта
по сравнению с когортами родившихся в 1940-е годы. Меди­
анный возраст первого сексуального союза — на два года поз­
же — 21-22 года. Около 2000 г. медианный возраст первого
сексуального контакта в Мехико и Буэнос-Айресе составлял
18 лет — для девушек и 17 лет — для юношей. В Буэнос-Айресе
половина юношей все еще получает первый сексуальный опыт
с проституткой — классическая инициация в латинских стра­
нах, а также в Европе и Америке. В западном полушарии самые
ранние переходы к сексуальным связям, сексуальным союзам
и деторождению с первым сексуальным опытом в раннем или
среднем подростковом возрасте можно найти в периферийных
регионах, где большинство населения составляют индейцы или
господствует индейская культура — от территории Мексики
вне высокого центрального плато вплоть до севера Аргентины
и Патагонии.
Четыре «западных» варианта
Завершим это сексуальное путешествие по миру, резюмируя не­
которые аспекты современного социально-сексуального поряд­
ка (особенно линию раздела между юностью и взрослостью) в
Европе и Северной Америке.
Северно-западный европейский паттерн ранних
и неформальных сексуальных отношений
Средний возраст начала сексуальной активности для юношей
и девушек составляет 16-17 лет, но рождение детей у подрост­
ков — явление редкое и случается у 1% (или меньше) девушек в
возрасте 15-19 лет. Сожительство, начинающееся в 20-25 лет,
имеет тенденцию стать нормой до брака и вообще является
основной формой совместной жизни. Одиноких отцов и мате­
рей не очень много, а в последние десятилетия их количество в
Швеции даже уменьшилось. «Идеально-типическое» население,
соответствующее этому социально-сексуальному порядку про­
живает в Скандинавских странах, но одним из основных евро­
пейских вариантов (а не просто «арктической аномалией») его
232


IV.

Н

аш е

врем я

на

з е м л е

:

ж и з н е н н ы е

пути

делает то, что такой же паттерн различим во Франции, странах
Бенилюкс и с некоторыми особенностями — больше подрост­
ковых рождений, больше одиноких родителей и меньше сожи­
телей — в Великобритании и немецкоязычной Центральной Ев­
ропе, где уровень сожительства также намного ниже.
Скандинавия была, возможно, единственной частью мира,
где вопросы сексуальной свободы не выносились студенческим
движением 1968 г. на повестку дня. Университеты и колледжи
там не вставали в позу родителя и со студентами обращались
как со взрослыми. К примеру, когда я поступил в Лундский уни­
верситет в 1960 г., студенческие общежития не разделялись по
полу, и никто не контролировал, кто кого посещает и в какое
время. С другой стороны, это не мешало господству сильной
сексуальной сдержанности. А во Франции и в США студенче­
ские требования сексуальной свободы, напротив, имели взрыв­
ную силу.
Ю ж н о е в р о п е й с к а я т е н ь р о д и т е л ь с к о г о д о м а.Э то т
вариант является до некоторой степени общим для южного по­
яса Европы от Греции до Португалии. Молодые люди обычно
живут со своими родителями до момента вступления в брак,
что сегодня происходит довольно поздно. В Португалии сред­
ний возраст вступления в брак — 25 лет, в Италии и Испании —
28 лет. Сексуальные отношения начинаются позже, чем на севе­
ре Европы: для женщин, рожденных в 1960-е годы — 19-20 лет,
и паттерн первого сексуального опыта имеет гендерные разли­
чия: молодые мужчины вступают в сексуальные связи на годдва раньше. Региональные различия на юге Европы также важ­
ны. Между регионами Эмилия-Романья и Тоскана (Северная
Италия), с одной стороны, и Меццоджорно (Южная Италия) с
другой, имеет место в среднем двухлетняя разница в возрасте
начала сексуальной жизни (конечно, более поздний у женщин
юга, ввиду большего контроля).
Краткая сексуальная свобода в Восточной Евро­
пе. Здесь сексуальные связи начинаются относительно поздно,
а в брак вступают раньше, чем на западе от линии Триест —
Санкт-Петербуг, так что период добрачного секса здесь самый
короткий в Европе. Нормальным является прямой переход из
родительского дома к браку, а брак, по крайней мере, в России,


М

и р

: Ру

к о водство

для

н а ч и н а ю щ и х

очень часто означает жизнь с родителями одного из супругов»
как было принято еще в докоммунистические времена.
Американский дуализм брака и внебрачных с в я­
зей . Для США характерен дуализм сексуальности и ее про­
тивоположностей — девственности до брака и подростковых
деторождений, ранней юношеской независимости и ранних
браков. В США медианный возраст начала сексуальной жизни в
1990-е годы был, возможно, несколько выше, чем в ряде стран
Северо-Западной Европы, а возраст вступления в брак ниже.
Таким образом, пространство добрачного секса было меньше.
Большего внимания заслуживает, однако, тот факт, что при­
мерно каждый пятый американец 18-24 лет и каждый седьмой
в возрасте 25-34 лет вступали в брак девственниками, что прак­
тически исчезло в Великобритании и остальной Северо-Запад­
ной Европе. Среди всех стран Запада в США наблюдается самый
высокий уровень подростковых родов. Чаще всего они встре­
чаются среди афроамериканцев, но и среди белых американцев
уровень намного выше, чем в Западной Европе [Therbom 2004:
21 Iff; Haavio-Mannila, Rotkirch 2010].
Брак и конец юности
Юность как индивидуальная жизнь вне брака — это пери­
од очень разной длительности. Не каждый человек вступает в
брак, но в Азии — самой большой части мира — это делают поч­
ти все. Глубокий и затяжной социально-экономический кризис
Африки с середины 1970-х годов подверг эрозии универсаль­
ность брака, но не положил конец его центральному положению
в структуре господствующего жизненного пути. Исторически в
Восточной Европе и Северной Америке была сильна привер­
женность браку. Посткоммунистический социально-эконо­
мический кризис — в первой из них и, в несколько меньшей
степени, сексуальная революция 1960-х годов — во второй, в
значительной степени снизили ценность института брака, но,
тем не менее, он выжил, особенно в США. В Западной Европе
и креоло-африканской и креоло-индейской Америке одино­
кое проживание и неформальное сожительство (в креольской
Америке, Северо-Западной Европе) в течение долгого времени
были признанными формами, но исторически их численность
234


IV.

Н

аше

врем я

на

з е м л е

:

ж и з н е н н ы е

пути

догоняла количество браков только в регионах, где до этого
было распространено рабство или труд пеонов12. Короче гово­
ря, для большей части человечества брак означает конец юно­
сти и вступление во взрослую жизнь.
По всей Азии свадьба — это расточительный и чрезвычайно
дорогостоящий обряд перехода. Мой друг и коллега из Баку не­
сколько лет назад устроил свадьбу для одной из своих дочерей,
на которой присутствовало 500 гостей. Мой корейский друг —
молодой работник администрации университета, выходец из
среднего класса, женился два года назад в присутствии 900 го­
стей. В такой огромной стране, как Индия, конечно, есть свои
внутренние географические и классовые различия. У моей сту­
дентки из Северной Индии была полномасштабная свадебная
церемония в ее родном городе, но дома у ее мужа в Восточной
Бенгалии пара устроила только «небольшой прием» на 200 го­
стей. Демонстративные свадьбы высшего класса определенно
можно увидеть в Африке, однако, согласно основным традици­
ям стран Африки к югу от Сахары, свадьбы не настолько важны
и вообще имеют вторичную важность в сравнении с похорона­
ми — и по расходам, и по значимости [Goody 1976:10]. С другой
стороны, выкуп за новобрачную, который должен заплатить
жених семье невесты, в Африке очень серьезный и дорогосто­
ящий, но часто растянутый во времени процесс. В Европе, за
исключением королевских особ, аристократов и знаменитостей,
свадьбы ближе к обычным праздничным мероприятиям. На­
пример, в Швеции самым большим приемом гостей в жизни че­
ловека будет, скорее всего, пятидесятилетний юбилей.
Возраст вступления в брак и условия брака представляют со­
бой главную веху в любых сравнениях жизненных путей людей.
В сельской местности Южной Азии и странах Африки к югу от
Сахары, где проживает две трети населения этих континентов,
половина девушек встречает конец своей молодости при всту­
плении в брак еще до достижения 18 лет [UNICEF 2006: Fig.
3.3]. Среди городского населения молодость длится дольше, но
четверть молодых людей вступают в брак до 18 лет. Соглас­
но данным «Нигерийского исследования по вопросам демо­
графии и здоровья» (2003), медианный возраст вступления в
12 Пеон — батрак в Латинкой Америке, в которой широко была распро­
странена эксплуатация безземельных крестьян путем превращения их в
наследственных должников. — Примен. пер.

235


М

и р

: Ру

ков од с тв о

для

н а ч и н а ю щ и х

брак среди женщин по всей стране составил 17 лет, а на севере
страны — 15 лет.
При строгом китайском контроле за деторождением моло­
дым людям официально запрещается жениться до 22 лет, но
к началу 1990-х годов четверть китайских женщин вышли за­
муж к 21 году [Zeng 2000: 94]. Медианный возраст вступления в
брак среди женщин в Латинской Америке находится между 20 и
27 годами, как и в Восточной Европе и США. Однако во многих
сельских регионах Латинской Америки незамужняя молодость
заканчивается раньше, еще до 18 лет, особенно в индейской глу­
бинке, как мы отмечали выше [UNICEF 2005: Table 9].
По мировым стандартам, западноевропейцы всегда женились
и продолжают жениться поздно: в основных странах средний воз­
раст вступления женщины в брак составляет 28 лет, мужчины —
31 год, а в Скандинавских странах — на 1-2 года позже. В Африке,
Северной Америке и Азии брак обычно требовал соответствия
только двум критериям: возраст (который может варьировать) и
согласие родителей, которые в этом случае улаживают необходи­
мые экономические вопросы. В Европе западнее линии Триест —
Санкт-Петербург/Ленинград этого было недостаточно. Новая
пара должна была иметь средства, чтобы основать новое домохо­
зяйство, отдельно от родителей. Представляется, что таков был
средневековый обычай, который распространялся, следуя линии
германских поселений в Восточной Европе. Неолокальность, как
назвали бы это антропологи, была германской нормой, не наблю­
давшейся у славян [Kaser 2000]. Норма неолокальности означала
более поздние браки: пара, будь они бедные фермеры, прислуга
или рабочие, должна была накопить сбережения, чтобы создать
собственное хозяйство. Значительное число людей по этой при­
чине так никогда и не женилось.
Восточно- и западноевропейский брачные структуры с тыся­
челетней историей охватили и период наступления и падения
коммунизма. Восточноевропейская традиция ранних и почти
всеобщих браков пережила большевистскую революцию, ста­
линский террор и индустриализацию, послесталинскую эпоху
социального развития и ее коллапс. Сможет ли она выжить в ус­
ловиях нового введения капитализма и сопутствующих измене­
ний, остается неясным. Однако порядок, в котором доминирует
брак, все еще сохраняется в большинстве стран, включая самые
крупные — Россию, Украину и Польшу.

236


IV.

Н

аш е

врем я

на

з е м л е

:

ж и з н е н н ы е

пути

Жители Северной Европы обычно стараются оставить родительский дом вскоре после достижения ими возраста 20-21 года,
иногда — раньше, по окончании средней школы в 18 лет. Са­
мостоятельная жизнь в этом возрасте считается нормальной
и важной для общечеловеческого развития. Ей способствуют
студенческие гранты, социальная поддержка и рынок арендно­
го жилья. Внебрачное сожительство является полностью леги­
тимной формой связи, и в Скандинавии у таких пар рождается
столько же первенцев, как и у вступивших в брак. С другой сто­
роны, жители Южной Европы традиционно живут со своими
родителями на десять лет дольше, В Южной Европе, а также в
Японии неженатые молодые люди обычно живут со своими ро­
дителями до 30 лет.
Жители Западной Азии, Северной Африки, Южной Азии,
большинство африканцев и все еще значительная доля молодых
людей в Восточной Азии после свадьбы обычно переезжает к
родителям мужа. Восточноазиатские мужчины и особенно жен­
щины обычно живут со своими родителями и до свадьбы.
Северная Америка, возможно, благодаря рано начавшему­
ся историческому преуспеванию, характеризовалась более
ранним возрастом вступления в брак, чем Западная Европа, и
при этом значительная доля молодоженов создавала новое до­
мохозяйство. Сексуальное взросление американских креолов
африканского и индейского происхождения всегда было ран­
ним и неформальным; оно не подчинялось ни индейским, ни
африканским ритуалам перехода, ни европейскому накоплению
денег или окончанию периода ученичества; в своей основе оно
подчинялось лишь телесным признакам сексуальной зрелости.
Модель брака в США, как и модель юности, в значительной
мере дуалистична и состоит из сильно поощряемых и выстав­
ляемых напоказ брачно-семейных ценностей и — одновремен­
но — высокой доли одиноких родителей, нарочитой публичной
демонстрации нуклеарной семьи и расширенной сексуальности
«случайных семей»13, матерей в гетто, высокого уровня браков и
одного из самых высоких в мире уровня разводов.
Во многих частях мира раннее вступление в брак, как и сам
брак, зависят от договоренностей между родителями. В боль­
13 «Случайная семья: любовь, наркотики, неприятности и взросление
в Бронксе» (2003) — документальный бестселлер Э.Н, Леблан; термин
передает разнообразие, запутанность и слабую социальную регламен­
тацию семейно-родственных связей в гетто. — Примеч. пер.
237


М

и р

: Ру

к о в од с тв о

для

н а ч и н а ю щ и х

шом северном индийском штате Бихар (с населением более чем
80 млн человек» как в Германии14) женатых пар намного больше,
чем домохозяйств, и лишь у половины из этих пар есть отдель­
ная спальня [Census of India 2001: Table Н7].
Родители оказывают сильное влияние на выбор брачного
партнера для 40% всего населения: в Южной Азии, внутренних
сельских районах Китая и Вьетнама, в большинстве стран Аф­
рики к югу от Сахары (за исключением южного и западного по­
бережья), в значительной части Средней Азии и большинстве
стран Западной Азии (за исключением урбанизированной Тур­
ции) и Северной Африки [Therborn 2004:129-130].
Девушки и особенно женщины сильно ограничены в своем
выборе. Мудрость устроенного родителями брака все еще со­
храняет широкую легитимность даже среди образованных го­
родских женщин Южной и Западной Азии. Мои студентки в
Тегеране в начале 1990-х годов в большинстве своем полностью
поддерживали право родителей иметь решающее или, по мень­
шей мере, веское слово в вопросе выбора брачного партнера.
Покойная премьер-министр Пакистана Беназир Бхутто, воле­
вая и получившая образование в Британии женщина, состояла
в прочном браке, организованном родителями.
Весь опыт юности в мире можно представить как спектр меж­
ду сельской Африкой и Южной Азией, с одной стороны, и Север­
ной и Западной Европой — с другой. В первом случае девушки в
среднем или старшем подростковом возрасте переходят из дет­
ства, в котором часто было больше работы, чем игр, к замуже­
ству с живущим со своими родителями мужчиной 20-30 лет, и
часто переезжает жить в семейный дом родителей своего мужа.
На другом конце спектра — затянувшаяся молодость с независи­
мым проживанием, внебрачными сексуальными отношениями и
наличием средств для перемещений, даже если перспективы тру­
доустройства для сегодняшнего поколения представляются не
столь блестящими, как они были во времена бэби-бумеров.
ВЗРОСЛОСТЬ
Взрослость всегда означает, прежде всего, право на создание но­
вой семьи, поэтому выше мы рассматривали вступление в брак
14 Спустя 10 лет население Бихара составило более 103 млн человек
(2011). — Примеч. пер.

238


IV.

Н

аш е

врем я

на

з е м л е

:

ж и з н е н н ы е

пути

как конец молодости, хотя брак в Северо-Западной Европе ни­
когда не был обязательным, а недавняя сексуальная революция
еще больше уменьшила его значение.
Но когда порог взрослости, так или иначе, остался позади,
что лежит перед взрослым человеком? Помимо семьи, у взрос­
лости есть две основные задачи. Найти или создать новое жи­
лище и зарабатывать на жизнь. Что, с точки зрения социолога,
можно разделить еще на две части: найти себе занятие и полу­
чить за него вознаграждение? Другими словами, мы переходим
к вопросам жилья и среды обитания, работы и дохода. И вот,
даже если оставить в стороне «взрослые развлечения», взрос­
лая жизнь, очевидно, является значительно большим, чем дом/
квартира, работа и доход. Сегодня для большого количества лю­
дей — а не только для «праздного класса» (богатых, неработаю­
щих) Торстена Веблена, как это было век назад, — существует
досуг: оплачиваемые отпуска, выходные вне дома и дискреци­
онное потребление.
Где жить? Урбанизация мира
Когда писалась эта книга, образ жизни немногим более поло­
вины взрослого населения был тем, что в их соответствующих
странах называется «городская жизнь». Значительное число лю­
дей станет горожанами в ближайшее время. На сегодня среда
обитания людей примерно наполовину сельская и наполовину
городская, однако определения городского и сельского образа
жизни и границ между ними сильно различаются от страны к
стране. Это не более чем приблизительные индикаторы. Все­
мирный банк [World Bank 2009: 55] недавно попытался произ­
вести унификацию, разработав «индекс агломерации», показы­
вающего долю населения страны, проживающего в поселениях
с 50 тыс. жителей и выше, при одновременном учете определен­
ного порога плотности. По миру в целом различия между ста­
тистикой ООН по урбанизации (основанной на национальной
статистике) и новым индексом агломерации не так уж велики.
В соответствии с данными ООН, в 2000 г. 47% населения пла­
неты было городским, в соответствии с индексом Всемирного
банка — 52%. Но для некоторых стран, в основном небольших,
а также и для Индии, разница между показателями значительна
ввиду различных государственно-административных определе­
239


М

и р

: Р

у ко водство

дл я

н а ч и н а ю щ и х

ний города. Обе меры важны: индекс агломерации — как гло­
бальный стандарт, доля городского населения в национальной
статистике — как существенный элемент государственного-административного определения города, что влияет на права и
возможности человека, особенно в Китае.
Бедный мир является до сих пор в значительной степени сель­
ским, несмотря на чрезвычайно быстрый рост Киншасы и других
африканских городов, Дакки и других мегаполисов Азии. Все еще
сельский — в основном — образ жизни стран Африки к югу от
Сахары хорошо (пусть несколько преувеличенно) представлен
Эфиопией и Конго, второй и третьей по численности населения
странами Африки, тогда как Нигерия с ее большими доколони­
альными городами Кано и Ибадан остается нетипично урбани­
зированной для данного региона. Самые большие различия меж­
ду государственно-административным определением городов и
определением по плотности агломерации в пользу индекса Все­
мирного банка проявляются в плотно населенных странах, дельте
Бангладеш, долине Нила в Египте, в Японии и странах с высокой
концентрацией региональных центров — в Индии, Пакистане,
Вьетнаме. Разница принимает обратное направление в Бразилии
и США, Мексике и Великобритании, что может объясняться на­
личием маленьких городов в больших странах и наличием при­
городов с низкой плотностью населения.
За последние пятьдесят лет урбанизация стала главным из­
менением глобальной среды обитания человечества. В 1950 г.
четверть населения Земли проживала в городах. Сейчас мир пе­
реживает нечто сравнимое с переселением в города в XIX — на­
чале XX вв. в Европе и Америке или в первой половине XX в. в
Японии: схожее притяжение возможностей современной жизни.
Мировой уровень урбанизации за 1950-2010 гг. удвоился, как это
произошло в Великобритании в первой половине XIX в. и в кон­
тинентальной Европе во второй половине XIX в. В 1800-1900 гг.
уровень урбанизации в Великобритании вырос с 19 до 68%. Уро­
вень урбанизации в Северной Америке вырос с 13% в 1850 г.
до 35% пятьюдесятью годами позже, достигнув 54% в 1950 г.
За 1950-2007 гг. китайская урбанизация выросла примерно на
столько же процентов, что и в Великобритании во второй поло­
вине XIX в., от низкого старта в 12 до 42%, т.е. она росла гораздо
более быстрыми темпами. В Африке эта цифра выросла с 12 до
39% (данные 3^1800-1950 гг. взяты из: [Bairoch 1988: Tables 18.1,

240


IV. Н

аш е

в рем я

на

з е м л е

:

ж и з н е н н ы е

пути

19.1,31.1]; данные за 2007 год см. в: [UNFPA 2007:90ff]. Опреде­
ления города в этих двух множествах данных могут отличаться,
но они, по крайней мере, приблизительно сопоставимы).
ТАБЛИЦА 1У.З. Урбанизация крупных стран в 2000-х годах (% городского
населения среди всего населения страны)
Страны

Национальная
урбанизация32007

Индекс агломерации
2000

26

48

Бразилия

81

64

Китай

42

37

Бангладеш

Конго (Киншаса)

33

26

Египет

43

90

Эфиопия

16

12

Германия

75

80

И ндия

29

52

Индонезия

50

55

Япония

66

91

Мексика

77

68

Нигерия

50

41

Пакистан

36

54

Россия

73

65

Великобритания

90

84

США

81

72

27

47

Вьетнам

а Речь идет о показателе урбанизации в соответствии с государственно-адми­
нистративными определениями «города». — Примеч. ред.
И сточники. Урбанизация в 2007 г.: [UNFPA 2007:90-93]; индекс агломера­
ции: [World Bank 2009: Table А2].

Из работ Фридриха Энгельса о Манчестере и Эптона Син­
клера о Чикаго, а также из других источников мы знаем, что,
несмотря на индустриальное развитие и накопление капитала,
быстрый рост европейских и американских городов в то время
предлагал своим новым обитателям жизнь, которая очень часто
241


М

и р

: Ру

ководство

для

н а ч и н а ю щ и х

была опасной, жестокой и короткой. Давление на новые афри­
канские и азиатские мегаполисы с более быстрым приливом им­
мигрантов и — в случае Африки — намного более медленным
экономическим развитием, просто огромно. Экономические
географы Всемирного банка (World Bank 2009] часто подчер­
кивают, что историческая урбанизация была также временем
роста трущоб, и это так. Но современные масштабы роста тру­
щоб являются беспрецедентными. Жилища, не удовлетворяю­
щие самым элементарным стандартам — таким, как прочный
строительный материал, доступ к питьевой воде, канализации
и электричеству, — и/или характеризующиеся крайней перена­
селенностью определяются Программой ОНН по населенным
пунктам как «трущобы». Ее штаб-квартира в настоящее время
располагается в укромном, утопающем в садах роскошном рай­
оне Найроби, откуда легко добраться до двух самых больших
трущоб Африки [UN Habitat 2007,2008].
Доступ к безопасной питьевой воде и канализации являет­
ся элементарным требованием достойной среды человеческого
обитания. Поскольку доступ к ним далеко не универсален, они
составляют одну из «Целей развития тысячелетия», установлен­
ных мировыми лидерами в 2000 г. Хотя по сравнению с 1990 г.
наблюдается значительный прогресс, впереди еще долгий путь.
К середине 2000-х годов меньшинство (37% в 2004 г.) населения
стран Африки к югу от Сахары и Южной Азии, где особая каста
«неприкасаемых» должна была устранять человеческие выде­
ления, имело доступ к какому-либо туалетному оборудованию,
тогда как немногим более 50% африканцев и подавляющее боль­
шинство населения Южной Азии использовали «улучшенные
источники воды» [UNDP 2007а: Table 7].
Однако, несмотря на тяжелое положение, сегодняшние бед­
ные обитатели городов зачастую живут лучше своих соотечест­
венников в сельской местности. Самое сильное доказательство
тому — уровень смертности. На протяжении почти всего XIX в.
в европейских городах, что подтверждено надежными истори­
ческими данными, наблюдался более высокий уровень смерт­
ности и более низкая продолжительность жизни, чем в сельской
местности. Многие растущие города были просто неспособны
к естественному самовоспроизводству, так как уровень смерт­
ности в них превосходил уровень рождаемости [Clark 2009:
160f, 282]. Теперь ситуация изменилась. Все доступные данные
242


IV.

Н

аш е

врем я

на

з е м л е

:

ж и з н е н н ы е

пути

показывают, что, по крайней мере, в целом для населения в аф­
риканских мегаполисах городская жизнь, несмотря на нищету
большинства, сохраняет реальные преимущества, а не просто
надежду на большой выигрыш. Профессиональная помощь
при родах, вакцинация, элементарные медицинские услуги,
бесплатное медицинское наблюдение и начальное образование
(не говоря уже о высшем) — все это намного доступнее в го­
родах, в том числе и для бедноты, чем в сельской местности,
«в джунглях» [UN Habitat 2007]. Это развитие необходимо от­
нести на счет современных волн глобализации в форме распро­
странения знаний о здоровье и профилактических практик, и
оно должно внести вклад в смягчение неравенства между го­
родом и деревней в странах третьего мира, развитие которых
после обретения независимости концентрируется в столицах и
больших городах.
Разрыв между сельскими и городскими доходами, а так­
же разница в уровнях потребления огромны. В Индии отно­
шение между городским и сельским потреблением в начале
2000-х годов составляло 1,9:1. В Китае отношение доходов в се­
редине 2000-х годов было 3,1:1 (по Индии см.: [National Sample
Survey Organization 2003:7]; по Китаю см.: [China Statistical
Yearbook 2008: main statistical data] <www.stats.gov.cn/english>).
Плохие жилищные условия, т.е. трущобы, исторически со­
провождают быстрое городское развитие. Несоответствие
между быстрой урбанизацией и медленной или отсутствую­
щей индустриализацией создает новую социальную ситуацию,
особенно в Африке: более изменчивую, жестокую и более маги­
ческую, чем исторические джунгли Манчестера и Чикаго и их
современников. Можно только гадать, насколько далеко зайдет
этот процесс, но стоит отметить содержательную и суровую
картину, которую обрисовал Майк Дэвис в своем заслуженном
бестселлере «Планета трущоб» [Davis 2006]15.
Однако трущобы — не постоянная черта больших городов.
Соотношение между престижными и непрестижными района­
ми остается примерно одинаковым, но вряд ли кто-то найдет
сегодня трущобы в Европе. В Сантьяго городские проектиров­
15 См. русский перевод статьи Майкла Дэвиса с аналогичным названи­
ем, написанной для New Left Review: Дэвис М. Планета трущоб // Логос.
2008. Nfl 3(66). С. 108-129. — Примеч.ред.

243


М

и р

: Ру

ко вод ство

для

н а ч и н а ю щ и х

щики с определенной степенью правдоподобия утверждают,
будто бы добились того, что в городе нет трущоб (информация
получена из устных презентаций на межамериканской рабочей
встрече «Справедливость и город» на факультете архитектуры
в Католическом университете, март 2008 г.), а последние трущо­
бы, которые я видел в Сеуле в 2007 г., представляли собой не­
большой район на юго-восточной окраине города.
Среда обитания взрослых изменяется: сельские поселения
разрушаются и переносятся, на их месте появляются города.
Последние сведения от могущественного Всемирного банка
[World Bank 2009] подтверждают рост городской концентрации.
По всему миру у богатых стран, включая Персидский залив и
соответствующие части Китая, сегодня наблюдается большой
интерес к городскому развитию (в противоположность приго­
родному), береговой застройке, плотности платежеспособных
кондоминиумов, обновлению заброшенных индустриальных
территорий и экологически устойчивым городам. Иконическая
архитектура сейчас востребована как никогда ранее, однако
главным образом — как бренд города, а не как городской про­
ект социальных изменений с модернистской родословной XX в.
Стоит отметить, что высотные многоквартирные дома укорени­
лись и были приняты в качестве естественной среды обитания
современного среднего класса в Восточной Азии
Добывание средств к существованию I:
классы трудовой деятельности
Выход на рынок труда для людей из народных классов в Африке,
большинства стран Азии и Латинской Америки обычно проис­
ходит постепенно и нерегулярно, очень часто — до наступления
половой зрелости, как было отмечено выше при рассмотрении
периода детства. Значительная часть трудовой деятельности ре­
гулируется не рынком труда, а семейными отношениями, помо­
щью семье в добывании средств пропитания на участке земли
или в каком-нибудь ремесле (гончарстве, ткачестве), в торговле
мелким товаром вразнос, в качестве домашней прислуги или на
каких-либо предприятиях фабричного типа, например, по из­
готовлению ковров. Доступ к работе в промышленности, такой
как, например, пошив одежды или субподряд по сборке электро­
ники, также часто определяется родством или кастой либо бла­

244


IV.

Н

а ш е

в рем я

на

з е м л е

:

ж и з н е н н ы е

пути

годаря соседским связям. Интересное продолжающееся сравни­
тельное исследование Парижа, Сан-Паулу и Токио показало, что
поиск работы в Сан-Паулу главным образом осуществляется
благодаря личным семейным и дружеским связям, тогда как в
Токио и Иль-де-Франс (район Большого Парижа) работу полу­
чают скорее через рынок труда: либо путем прямого контакта
с работодателем, либо благодаря объявлениям и бирже труда
[Сшшапе$ 2009: 69й*]. С некоторой натяжкой можно рискнуть
сделать широкое обобщение, что с точки зрения получения ра­
боты третий мир начинается в Сан-Паулу — экономической
столице Латинской Америки. В условиях институциональной
неопределенности современного китайского рынка труда, роль
«гуаньси»16— системы личных отношений и связей — стала все
более важной для получения работы.
В странах, где две трети населения живет в сельской местно­
сти, как в Бангладеш, Индии и Пакистане, или, по крайней мере,
больше половины, как в Китае, Индонезии и Нигерии, владение
землей и наследование земли главенствуют в регулировании
значительной части мира труда. В то время как в Китае крестья­
не имеют права пользования землей (на которые сегодня кос­
венно покушаются капиталистические схемы индустриального
развития), в Южной Азии все еще существуют классы крупных
земельных собственников и ростовщиков и зависящие от них
классы безземельных работников и увязших в долгах бедных
крестьян, хотя после обретения независимости возникли зна­
чительные по численности классы состоятельных фермеров и
зажиточных крестьян.
Относительная важность этих аграрных отношений являет­
ся все еще предметом академических дискуссий [|обБка 2006].
Правила наследования различаются, но, несмотря на равенство,
провозглашенное центральным государственным законода­
тельством, на практике дочери и вдовы в Африке, Южной Азии
и Китае часто дискриминируются [ТЪегЬогп 2004:111-123).
В большинстве стран мира занятость в сфере оплачиваемого
труда среди женщин значительно ниже, чем среди мужчин. В то
же время женщины выполняют ббльшую часть неоплачиваемой
16 Гуаньси (отношения) — система неформальных взаимоотношений
семейно-родственного и дружеского характера в Китае, определяющая
социальный статус в деловых отношениях. — Примем, пер.
245


М

и р

: Ру

ков од с тв о

для

н а ч и н а ю щ и х

домашней работы. В богатых странах ОЭСР гендерное различие
участия в оплачиваемом труде составляет 20 процентных пунк­
тов, и доля женской занятости составляет лишь три четверти от
мужской. Гендерное различие очень велико в Японии, в новых
членах ОЭСР, таких как Корея и Мексика, а в Европе — в Герма­
нии, Италии и Испании. В США оно составляет 10%, и только в
Скандинавии это различие еще меньше. Китай и Россия, ввиду
их коммунистического наследия, в этом плане схожи со Сканди­
навией. Бразилия напоминает больше Италию, чем Мексику, но
разница в занятости женщин и мужчин там все равно составляет
около 25%. В Индии занятость женщин в городах лишь немного
превышает четверть от занятости мужчин. Наибольшие гендер­
ные различия на рынке труда имеют место в Восточной Азии и
Северной Африке, за ними следуют Пакистан и Индия. Но эти
различия значительно меньше в Бангладеш (ввиду его важной
индустрии пошива одежды, где заняты, главным образом, моло­
дые женщины) и в менее патриархальной Индонезии (см.: [OECD
2007а: Table 1,Al; World Bank 2005: Table 2.2]. Данные из этих двух
источников не сравнимы напрямую друг с другом.)
Глобальная мировая занятость в 2009 г. составляла около
3 млрд человек, что примерно столько же, что и городское или
сельское население. Зарегистрированная безработица состав­
ляла 200-220 млн человек, т.е. больше, чем все население Бра­
зилии. По оценкам Международной организации труда (МОТ),
финансовый кризис 2008 года поднял планку безработицы по
всему миру примерно на 50 млн безработных, что равно населе­
нию Аргентины [ILO 2010: Figs. 3,4], т.е. больше, чем население
Южной Африки, Южной Кореи или Испании, — ужасная иллю­
страция огромной власти горстки безрассудных игроков, сто­
ящих во главе нескольких американских и британских банков.
Данные МОТ по миру и его регионам, представленные в
табл. IV.4, являются оценочными и должны восприниматься с
долей условности как указывающие на общую структуру. В ре­
гионах также наблюдаются внутренние различия. Например,
нигерийская перепись населения 1991 г. зарегистрировала 45%
сельскохозяйственных рабочих среди экономически активного
населения [Nigerian National Bureau of Statistics 2006: Table 208],
что намного меньше, чем текущие средние показатели по Аф­
рике. Тем не менее общая структура может быть резюмирована
следующим образом. Во-первых, в мире существуют два полю­

246


IV. Н

аш е

врем я

на

з е м л е

:

ж и з н е н н ы е

пути

са труда: аграрный полюс в Африке, Южной и Юго-Восточной
Азии, и полюс услуг в богатых странах ОЭСР. Во-вторых, на­
блюдается крупный перенос промышленности из Северной Ат­
лантики в регион Южно-Китайского моря.
ТАБЛИЦА IV.4. Труд в регионах мира, 2008 г. (%)

Мир

Сельское Промыш ­ Сфера
хозяйство ленность услуг
(в% )
(в %)
(» * )
43
34
23
4

25

71

Страны Африки к югу от Сахары

62

10

28

Северная Африка

32

24

44

Ближний Восток

17

25

58

Развитые экономики и Европейский
союз

Латинская Америка

16

23

61

Восточная Азия, исключая Японию

37

28

35

Южная Азия

47

22

30

Юго-Восточная Азия

44

19

36

СНГ, Балканские страны вне ЕС, Турция

19

25

56

ПРИМ ЕЧАНИЕ. СНГ здесь включает все бывш ие республики СССР,
кроме стран Балтии. По статистическим соображ ениям ЕС, включая его
бедные восточные страны-члены, рассматривается здесь как единая часть
развитого мира.
И СТО ЧНИ К. [ILO 2009: Table А6].

В XIX-XX вв. богатый мир был «промышленным». Он со­
стоял из «индустриальных» стран. Даже те страны, где рабочая
сила никогда не была по преимуществу индустриальной в рам­
ках трехсекторного разделения (сельское хозяйство, промыш­
ленность и услуги), такие как США и Япония, часто называли
индустриальными, и они действительно построили свое богат­
ство на промышленном развитии.
Сегодня Европа теряет лидирующее положение в мире. По­
сле восточного расширения не все члены Евросоюза могут быть
квалифицированы как «развитые», но, так как удобно рассма­
тривать Евросоюз как единое статистическое целое, Междуна­

247


М

и р

: Ру

к о в од с тв о

для

н а ч и н а ю щ и х

родная организация труда создала новую категорию — «раз­
витые экономики и Евросоюз». (Международная организация
труда принадлежит к организациям ООН со времен Лиги На­
ций, образованной после Первой мировой войны.) Социальная
структура мирового капитализма существенно изменилась.
Исходя из критерия рабочей силы, индустриализация в ОЭСР
достигла пика в середине 1960-х годов, после чего, начиная с
1970-х годов, последовал процесс деиндустриализации. Ни в
одной стране занятость в промышленности не будет больше до­
минирующей, как когда-то в Европе. Даже в Китае сектор услуг
уже стал больше, чем промышленный сектор.
В настоящее время лишь 17% мирового количества занятых
в промышленности (производство, добыча полезных ископае­
мых, строительство, энергетика) живут в «развитых экономиках
и Евросоюзе». Это меньше, чем в Южной Азии (19%) и Восточной
Азии (треть всех занятых в промышленности); рассчитано по:
[ILO 2008]. По занятости в сфере промышленного производства
всех опережает Китай. Официальная китайская статистика дает
цифру в 83 млн человек в 2002 г., тогда когда в Большой семер­
ке — больших богатых странах, вместе взятых, — в промышлен­
ности было занято 53 млн человек. Включая сельскохозяйствен­
ную доиндустриальную самозанятость и занятость в домашнем
хозяйстве и ремесленных мастерских, американские статистики
труда повысили оценки по Китаю до 109 млн в 2002 г. и 112 млн —
в 2006 г. [Banister 2005; Lett, Banister 2009]. Значительная часть (со­
гласно одному расчету, две третьих) китайской промышленной
продукции создается трудом сельских мигрантов, не обладаю­
щих полными правами городских жителей [Cooke 2005:197].
Тем не менее основной объем продукции обрабатывающей
промышленности все еще сконцентрирован на (глобальном)
Севере. На Западную Европу (15 «старых» стран-членов ЕС)
приходится почти четверть выпускаемой продукции, а пятая
часть — на США. По показателям отдельных стран, в 2006 г. Ки­
тай являлся вторым в мире крупнейшим производителем. Обе­
спечив в 2007 г. 12% мирового выпуска обрабатывающей про­
мышленности, Китай обогнал Японию (10%) и Германию (7%)
[US Department of Labor 2008: chs. 3.7, 5.9].
Мир труда, таким образом, чрезвычайно разнообразен и в
целом движется от сельского хозяйства к сфере услуг. В 2002 г.
занятость в сфере услуг превысила в мире занятость в сель­

248


IV, Н

аше

врем я

на

з е м л е

:

ж и з н е н н ы е

пути

ском хозяйстве [ILO 2008а: Fig. 3]. Историческая европейская
траектория — от сельского хозяйства к промышленности, а за­
тем к услугам, — не повторяется другими регионами. Выход из
сельскохозяйственного сектора сегодня совершается быстро: в
мировом масштабе он упал на 7% с 1997 г. и быстрее всего —
в Восточной Азии, Южной Азии и африканских странах к югу
от Сахары (на 11, 10 и 10% соответственно). В других преиму­
щественно аграрных регионах, таких как Юго-Восточная Азия
(включая Индонезию с ее крупнейшим рынком труда) и Север­
ная Африка, переход происходит намного медленнее [ILO 2008а:
Table 4]. В развивающемся мире работа на ферме является более
важной для женщин, чем для мужчин. Женщины, главным об­
разом, работают на своих мужей и отцов. Однако в Латинской
Америке наблюдается обратное гендерное соотношение, а в
Юго-Восточной Азии распределение мужчин и женщин по сек­
торам экономики примерно равное [ILO 2007: Box 4Ь].
Относительная важность социальной структуры труда зави­
сит от экономического сектора, в котором он осуществляется.
И здесь ваши перспективы в очень большой степени зависят от
части мира, в которой вы живете.
Несмотря на все успехи капитализма, отметим, что только
половина работающего населения в мире находится в отноше­
ниях «наемный работник — работодатель». Экономика домо­
хозяйств, добывающих себе средства к существованию, все еще
представляет собой значительное явление. Более того, далеко не
все отношения, связанные с заработной платой и жалованьем,
являются капиталистическими.
Существует также множество форм государственной служ­
бы — от аппаратов насилия и управления до образования и со­
циальной заботы о нуждающихся. Глобальный масштаб этого
явления трудно оценить с какой-либо точностью. Однако если
сложить вместе отрывочные свидетельства из Китая, Индии,
России, США и мира богатых стран ОЭСР в целом и приплюсо­
вать сюда некоторые данные Всемирного банка о третьем мире
1980-х годов (которые при проверке в нескольких контрольных
случаях все еще представляются показательными), то мы при­
ходим к оценочной цифре в 285-360 млн государственных слу­
жащих, включая работающих в сфере коммунальные услуг, но
не на госпредприятиях или в госбанках. Это составляет 10-12%
занятого населения в мире.
249


М

и р

: Ру

к о в од с тв о

для

н а ч и н а ю щ и х

ТАБЛИЦА 1У.5. Трудовой статус по регионам мира. 2006 г. (% от всех за­
нятых)

Мир в целом

Наемный
работник/
служащий

Рабо­
тода­
тель

47

3

Само­ Помо­
зан я­ гающий
тый
семье
33

17

Развитые экономики и ЕС

84

6

8

2

Балканы вне ЕС, СНГ, Турция

77

4

16

4

Восточная Азия

43

1

38

18

Ю го-Восточная Азия

39

2

35

24

Южная Азия

21

1

47

31

Латинская Америка

63

5

27

6

Северная Африка

58

10

16

16

Страны Африки к югу от Сахары

23

3

49

25

Ближний Восток

62

5

23

11

ИСТО ЧНИ К. [ILO 2008b: Table 1].

Китайский статистический ежегодник за 2008 г. <www.stats.
gov.cn> дает цифру в 43,9 млн занятых на государственной
службе в 2002 г. и еще 73 млн работающих во всей сфере ком­
мунального обслуживания — водо-, энергоснабжение и т.п. Это
составляет 14% от общего количества занятых. Перепись на­
селения 2001 г. в Индии <www.censusindia.gov.in> зарегистри­
ровала 34 млн занятых в государственном управлении и отно­
сящихся к нему службах, что, вероятно, включает и частных,
но, главным образом, некапиталистических поставщиков ус­
луг. Индийский вебсайт, посвященный трудовым отношениям
<industrialrelations.nuakri-hub.com/employment-in-India>, дает
цифру занятых в государственном секторе в 18 млн человек в
2004 г. Бюро переписи населения США <www2.census.gov> ука­
зывает данные по общей занятости в государственном секто­
ре — включая федеральный уровень, уровень штата и местный
уровень — в 23 млн человек в 2008 г. Для богатых стран в целом,
т.е. ОЭСР <www.oecd.org>, доля занятых в государственном
секторе в 2005 г. составила 14%, включая США, что равняется
75 млн человек. Официальная российская статистика приводит
цифру в 14 млн человек, или 21% от общего количества россий­
ских занятых, работающих на государственной службе, в оборо­
250


IV,

Н

аш е

врем я

на

з е м л е

:

ж и з н е н н ы е

пути

не, образовании, здравоохранении и сфере социальной защиты
<www.gks.ru/bgd/regl/b209>. Используя базу данных Всемирно­
го банка по рынку труда за 1980-е годы, Дэни Родрик [Rodrik
1997: Table 2] обнаружил, что государственная занятость в Аф­
рике, Восточной Азии и Латинской Америке колеблется между
5% и 10% от общего количества занятых. Источник данных из
ОЭСР дает сходные цифры за 2005 г. по Корее и Мексике. Если
принять эти цифры за основу для оценки занятости в государст­
венном секторе вне Китая, Индии, России и стран ОЭСР, полу­
чится 5-10% от 1,26 млрд человек, т.е. 63-126 млн.
Другими словами, если не учитывать государственный капи­
тализм (крупное явление в Китае и очень значительное в Индии,
России, Бразилии и ряде мелких стран), то не более 40% мировой
рабочей силы непосредственно встроено в отношения капиталтруд. Социалист сказал бы, что это достаточно печально. Но по­
ложение дел намного сложнее, чем мог предвидеть Маркс.
В 1996-2007 гг. доля работающих по найму выросла на 4%,
несмотря на 2-процентное снижение в Латинской Америке, свя­
занное с неолиберальной «флексибилизацией» и порождаемы­
ми ею кризисами. Абсолютное большинство самозанятых, или
«работающих на себя», как их называет МОТ, это крестьяне,
мелкие фермеры, уличные торговцы и владельцы маленьких ма­
газинчиков. МОТ группирует их вместе с занятыми неоплачи­
ваемым трудом членами семьи в категорию «уязвимой занято­
сти», что оправдано для большинства из них. Однако в странах
со средним и высоким доходом самозанятые обычно довольно
состоятельны. В Латинской Америке кривая вероятности по
этому критерию проходит между Аргентиной — или, скорее,
районом Большого Буэнос-Айреса, который в большинстве ла­
тиноамериканской статистики замещает всю страну, — и Чили,
с одной стороны, и остальными странами, с другой [CEPAL/
ECLA 2008: Table 24].
Если посмотреть более внимательно на данные МОТ по
трудовому статусу с точки зрения Севера, они дают слишком
успокаивающую картину. В книге о различных измерениях не­
равенства в мире, написание которой я инициировал [Therborn
2006], мой норвежско-американский коллега Арне Каллеберг
написал очень хорошую главу о неконвенциональных, случай­
ных формах занятости, например, работа на полставки, по крат­
косрочным контрактам и т.п. Он писал о мире богатых стран
251


М

и р

: Ру

к о в од с тв о

для

н а ч и н а ю щ и х

ОЭСР. В бедных частях планеты работа по договору в амери­
канском смысле слова составляет небольшую долю и пред­
ставляет огромную ценность. Большинство видов труда там
либо связаны с добыванием средств пропитания, либо носят
«неформальный» характер. Например, в середине 2000-х годов
в Индии 14% занятого населения имели регулярно оплачивае­
мую работу, но только 6% находились в формальном секторе
трудовых прав, т.е. работали на государственной службе или
зарегистрированных частных предприятиях с 10 и более наем­
ными работниками. Занятость в формальном секторе в Индии
за прошедшие два десятилетия экономического роста немного
снизилась [Oornmen 2009]. Среди бразильских городских наем­
ных рабочих около трети заняты неформально и находятся вне
системы социальной защиты. Эта ситуация не меняется более
15 лет, хотя, в сравнении с 1990 г., она несколько улучшилась
[OECD 2007а: Table 1.6]. По миру в целом в 1998-2007 гг. МОТ
зафиксировала некоторое снижение того, что она называет
«уязвимой занятостью» [EOCD 2010: Table All]. Не существу­
ет официальных данных по неформальной занятости в Китае,
но очевидно, что она распространена повсюду. Проведенный в
2005 г. опрос показал, что почти у половины всех городских за­
нятых нет письменного трудового контракта, а в частном сек­
торе у трети занятых нет даже четкого устного соглашения или
контракта. Невыплата заработной платы — постоянный повод
для недовольства [OECD 2010:169-170; Lee 2007а: 164]. Сравне­
ние между тайваньскими фирмами в Китае и Вьетнаме выявило
намного более жестокий режим труда в Китае [Taylor 2008: 22].
Абсолютное большинство из нас работают в стране, где ро­
дились, хотя к концу XX века трудовая миграция выросла, вер­
нувшись к уровню трудовой миграции столетней давности и
даже превзойдя его. В середине 2000-х годов МОТ оценивала
численность экономически активных международных мигран­
тов в мире приблизительно в 86 млн человек — чуть меньше 3%
мировой рабочей силы. Их них 54 млн приходится на богатые
страны мира [ILO 2008b: 5].
Образование классов в капитализме XXI в.
Если отвлечься от научных тонкостей и академической кон­
куренции, у понятия «класс» есть три главных значения. Пер­

252


IV.

Н

аш е

врем я

на

з е м л е

:

ж и з н е н н ы е

пути

вое значение сфокусировано на культуре, на высшем классе и
остальных «U[pper] and non-U17», что стало предметом публич­
ных дискуссий в Великобритании в 1950-е годы [Mitford 1955].
Они касались стиля, речи, образования — габитуса, как сказал
бы Пьер Бурдье. Макс Вебер говорил бы об Ehre («чести», «ува­
жении»), а современные американские веберианцы — о «стату­
се». Без кодекса осквернения и божественного одобрения это
схоже с брахманской концепцией касты: низшие классы просто
менее культурны, менее заслуживают уважения, недостаточно
культурно «чисты». Это — определение класса через приниже­
ние и унижение. Оно предназначено, главным образом, для от­
деления выходцев из «хороших» семей от всех остальных.
Во-вторых, существует определение класса через виктимиза­
цию. Это более надежная перспектива, подчеркивающая нерав­
ные жизненные шансы. У детей бедных и мало образованных
родителей меньше шансов попасть в Итон18 и получить перво­
классную работу в Лондон-сити или на Уолл-стрит. Работники
физического труда реже ездят отдыхать за границу и намного
чаще умирают до того, как смогут насладиться пенсией. В дан­
ном случае «класс» рассматривается как способ критики при­
вилегированных групп и их несправедливого присвоения всего
лучшего в жизни, а не как способ спихнуть с социальной лест­
ницы пронырливых самозванцев.
Третья перспектива в последнее время стала редкой, но
когда-то она была весьма влиятельной и, я полагаю, она все еще
наиболее интересна. Речь идет о классе как социальной силе, о
классе как классе определенных ценностей, практик и /или ин­
тересов. Это концепция «объединения».
Класс в своем третьем значении утвердил себя (став объек­
том восхищения и противодействия), прежде всего, благодаря
17 Non-U (ангп.у сокр. non+upper class) — английский оборот, отсыла­
ющий ко всему, что не принято в высшем обществе (манеры, речь и
т.д.), что «некультурно» и «вульгарно». Изначально — это термин, вве­
денный английским лингвистом А. Россом для обозначения социолек­
тов, противопоставленных речи «высшего общества». Данный оборот
получил широкое распространение после выхода в 1955 г. эссе Нэнси
Митфорд «Английская аристократия». На него, собственно, и ссылается
Терборн. — Примен. ред.
18 Итон — одна из старейших (основана в 1440 г.) привилегированных
мужских школ Великобритании, расположена в городе Итон. Учащими­
ся являются в основном отпрыски аристократических семейств. — При­
мен. ред.

253


М

и р

: Ру

ков од с тв о

для

н а ч и н а ю щ и х

двум историческим манифестациям« Первой манифестацией
является «средний класс», известный во времена Французской
революции как «третье сословие», а в немецких землях как бюр­
герство или — реже — как буржуазия. Утверждение среднего
класса и его гордыни разворачивалось на обширном простран­
стве и имело долгую историю, начиная с Великобритании на­
чала XIX в., колониального Лакхнау в Индии середины — конца
XIX в. ^оэЫ 2001] и кончая посткоммунистической Болгарией
[ТШафеу 1998]. Второй манифестацией оказался «рабочий
класс». Его глашатаем со второй четверти XIX в. становится ра­
бочее движение, теоретиком которого был Карл Макс. Именно
рабочий класс официально стал главным действующим лицом
или руководящей силой революций XX в. в России, Китае и Вос­
точной Европе, не говоря уже о социально более выхолощенных
движениях последней трети века от Кубы до Эфиопии.
Крестьянство, или класс фермеров, также какое-то время
было в центре внимания. После Первой мировой войны оно было
очень значительной, но редко доминирующей социальной и по­
литической силой почти по всей Восточной и Центральной Евро­
пе от Болгарии до Финляндии, на севере делавшей крюк к западу,
чтобы охватить всю Скандинавию и Исландию. В революциях в
Восточной Азии крестьянство было как объектом политической
манипуляции, так и социальным субъектом, но его поддержка
была решающей для побед Мао Цзэдуна и Хо Ши Мина.
Начиная с плебса Французской революции и далее, суще­
ствует и более аморфная социальная сила, которая во времена
социальных переворотов может быть определена как «народ­
ные классы». Обычно они включают рабочих и крестьян, но
этот ярлык добавляет иногда важных участников — городскую
бедноту, уличных торговцев и разнорабочих. «Народные клас­
сы» сыграли весьма важную роль в протестах против Между­
народного валютного фонда в 1990-х годах в Африке и Азии.
Так же они могут быть мобилизованы для преследования узких
религиозных или общинных целей, как часто происходит в Юж­
ной Азии еще со времен раздела Индии, в столкновениях между
мусульманами и христианами в Индонезии и Нигерии или в ма­
лых войнах между суннитами и шиитами в Пакистане и Ираке.
В то время как класс в формах культурного снобизма и невы­
годного социально-экономического положения с очевидностью
продолжает существовать и сегодня, остается открытым — а по­
этому интересным и важным, — вопрос о том, будет ли класс как
254


IV.

Н

аш е

врем я

на

з е м л е

:

ж и з н е н н ы е

пути

социальная сила все еще иметь значение в XXI в. Единственное,
что с некоторой определенностью может сказать об этой ситуации
серьезный ученый, так это то, что подобного нельзя исключать,
и что — будучи мобилизованным — класс обладает мощным по­
тенциалом. Безопаснее всего, вероятно, делать ставку на средний
класс, недавно проявивший себя на улицах и площадях Восточной
Европы, Западной, Центральной, Южной и Юго-Восточной Азии
и Южной Америки. Но возможности народных классов — в широ­
ком смысле слова — снова были подтверждены, например, в соци­
альных переворотах после краха аргентинского неолиберализма в
2001 г. и в социальной борьбе («войне», как говорят в Боливии),
принесшей Эво Моралесу пост президента и позволившей ему вы­
играть новые президентские выборы в 2009 г. Их потенциал гнев­
ного мощного протеста, неоднократно заявлявший о себе в ходе
недавних региональных кризисов, является ночным кошмаром
для режимов по всему миру от Франции до Южной Африки, от
Нигерии до Китая, от Индии до Филиппин.
На этом фоне имеет смысл попытаться обрисовать классовую
карту двух самых больших стран планеты. Их «линии разлома»
могут указать на силы возможных социальных изменений и
сохраняющихся путей развития. Линии классовой — и потен­
циально классовой — организации и классового конфликта
проходят иначе, чем в европейском индустриальном обществе,
являвшемся предметом анализа в марксистской традиции.
По численности крестьянство все еще остается самым боль­
шим классом в обеих странах — примерно в три раза больше,
чем классы индустриальных рабочих, управленцев и собствен­
ников, вместе взятых. Мы не будем рассматривать здесь его
внутреннюю структуру, но особенно в Индии сформировалась
значительная страта капиталистических фермеров, обраба­
тывающих свою землю с помощью временных наемных рабо­
чих. В целом фермы по североевропейским стандартам счита­
ются очень маленькими — с картофельную делянку. В начале
1990-х годов средний размер крестьянского участка в Китае со­
ставлял половину гектара. В то же время средний размер обра­
батываемой фермером земли в Индии был равен 0,3 гектара (по
данным индийского ученого). Доклад Всемирного банка дает
более высокие цифры, ссылаясь на аренду земельных участ­
ков, но они все равно небольшие — 1,4 гектара. В Бангладеш
средний размер земельного участка равен 0,6 га. А в Бразилии,
наоборот, соответствующая величина равна 73 га (о Китае см.:
255


М

и р

: Ру

ков од с тв о

для

н а ч и н а ю щ и х

[Summerfield 2006:189]; об Индии см.: [Mukherlee 2002:260]; ср.:
[World Bank 2007с: 87].)
Другой важный пример из Азии: только четверть экономии
чески активного населения Индонезии получает зарплату или
жалованье, а класс промышленных рабочих в лучшем случае
составляет не более 8% [Sugyarto et al. 2006: Tables 6.8,6.11; про­
мышленные наемные рабочие с законченным средним или выс­
шим образованием здесь рассматриваются как менеджеры).
Различия между Китаем и Индией происходят, главным обра­
зом, из двух источников: продолжительного коммунистического
наследия Китая и разницы в уровне промышленного развития
двух стран. Коммунистическое наследие в данном случае — это
преимущественно аграрная структура классов, упразднение фе­
одального и капиталистического землевладения, а также беззе­
мельного пролетариата. Сельскохозяйственные угодья до сих пор
еще не приватизированы, несмотря на настойчивость западного
неолиберализма; деревня дает их семьям в аренду. Семьи город­
ских мигрантов могут сдать свою землю в аренду местному домо­
хозяйству. Китайская революция покончила с «культурами услу­
жения», создаваемыми и поддерживаемыми безземельем. Каста
и долговая зависимость все еще существуют в Индии и не толь­
ко среди сельских рабочих, но также среди городской домашней
прислуги [Ray, Qayum 2009]. Домашняя прислуга, однако, вер­
нулась в Китай после смерти Мао; в Шанхае она имеется почти
в десятой части домохозяйств [Yan Hairong 2007:156]. Неудиви­
тельно, что государственный сектор занятости в Китае больше,
но насколько больше достоверных данных нет.
Тот факт, что в Китае класс рабочих, получающих посто­
янную зарплату, значительно выше, чем в Индии, связан с его
прошлым — социалистической экономикой и существовавшим
коммунистическим контролем над городами. Но в настоящее
время он обусловлен более высоким уровнем занятости в про­
мышленном секторе. Как в Китае, так и в Индии разрыв между
добывающими себе пропитание крестьянами и городскими на­
емными рабочими огромен. По причине быстрой урбанизации
и индустриализации, а также распространенной тенденции
среди мигрирующей в города молодежи поддерживать связь
с родителями, дедушками и бабушками в сельской местности,
разрыв между народными классами в Китае может и не при­
обретать характер социальной пропасти. Но даже в этом случае

256


IV.

Н

аш е

врем я

на

з е м л е

:

ж и з н е н н ы е

пути

он все же очень значителен. «Мы наблюдали невообразимую
бедность и немыслимое несчастье, мы видели невообразимые
страдания и немыслимую беспомощность, невообразимое со­
противление и непонятное молчание», —- утверждало в 2004 г.
широкомасштабное Исследование китайских крестьян (проци­
тировано в: [Croll 2006:161]). Внизу индийской классовой пира­
миды — безземельный деревенский рабочий-мигрант, который
перемещается туда-сюда между временными низкооплачивае­
мыми городскими и сельскими работами, предоставляемыми
ему агентом по найму рабочей силы [Breman 2007].
ТАБЛИЦА 1У.6. Народные классы в Китае и Индии в середине 2000-х го­
дов (% от всего экономически активного населения)

Самозанятые и занятые в семье
Из них крестьяне
Неформально занятые, непостоянные рабочие

Китай

Индия

45

57

39

47

14

29

(0)

25

Имеющие постоянную работу

41

14

Из них городские рабочие

19

9

Из них в государственном секторе

14

4-6

Промышленные классы

24

18

Из них сельские рабочие

ПРИМ ЕЧАНИЕ. В соответствии с методологией ОЭСР, но в противо­
речии с мнением большинства индийских ученых, категория «имеющие
постоянную работу» в таблице включает и тех, кто может быть занят в
неформальном секторе без защиты прав рабочих, и тех, кто занят в ф ор­
мальном секторе, где права рабочих защищены. Более низкая цифра за­
нятых в государственном секторе Индии взята из источника ОЭСР, ука­
занного ниже, более высокая цифра относится к индийским источникам,
обсуждавшимся в примечании к таблице IV.5. Промышленные классы
пересекаются с другими категориями и не должны быть суммированы с
ними. О ни относятся ко всем, кто занят в обрабатывающей промыш лен­
ности, горном деле, строительстве, водоснабжении и энергетике.
И СТО ЧН И КИ . Классы по занятости рассчитаны по: [OECD 2007а: Table 1.
А1.3], промышленные классы — на основе двух докладов, представленных
на семинаре в 2007 г. в связи с выходом первого из упомянутых источни­
ков: [Nagaraj 2007] и [Liu Yanbin 2007].

257


М

и р

: Ру

к о в од с тв о

для

н а ч и н а ю щ и х

Народные классы Китая и Индии намного больше разделены
внутренне, чем аналогичные классы в европейской истории, где
тоже были свои разделения на квалицифированных и неквали­
фицированных, «уважаемых» и «босяков». В Китае регистраци­
онная система hukou19 разделяет живущих в городе рабочих с
полными правами городского жителя от «блуждающих» рабочих-мигрантов из сельской местности, которые рассматриваются
как гастарбайтеры в городах их собственной страны. Они зани­
мают низкооплачиваемые рабочие места и имеют сомнительные
возможности иметь семейную жизнь и нормальное жилье. В на­
чале 2000-х годов эти рабочие составляли приблизительно пятую
часть всей городской рабочей силы [Hertel, Fan Zhai 2004:1].
Различие между формальной и неформальной занятостью,
менее распространенное и явное в Китае, чем в Индии и других
странах третьего мира, разделяет городскую Латинскую Америку
примерно наполовину, причем в 1990-е годы количество нефор­
мально занятых возросло [Tokman 2004:186ff]. Это разделение на
рабочих, имеющих права (среди них больше мужчин, чем жен­
щин), признаваемых государством и поддерживаемых профсою­
зами, и рабочих без таких прав. Формальные рабочие и их проф­
союзы, как часто бывает в Индии, рассматривают неформальных
рабочих как конкурентов и потенциальную угрозу, используе­
мую капиталистами, например, в качестве штрейкбрехеров (ср.:
[Breman 2004: 416ff; Breman 2003: chs. 9-10]). Но они также могут
прилагать большие усилия для их организации, предлагая свои
ресурсы национальной организации, как в случае Национального
трудового конгресса Нигерии20 ([Gunilla Andrae, 16/7/2010]; <устная презентация на Международном конгрессе социологии>).
Правда, в некоторых местах и случаях рабочие неформаль­
ного сектора создают свои собственные движения, такие,
например, как известная Индийская ассоциация самозаня­
тых женщин21, представляющая собой комбинацию профсо­
19 Никои — система регистрации домохозяйств в Китае, закрепляющая
индивида за определенным местом жительства и с 1958 г. разделяющая
городских и сельских работников с правом депортации последних по
месту прописки. — Примеч. пер.
20 National Labour Congress of Nigeria — национальная федерация проф­
союзов Нигерии, образованная в 1978 г. — Примеч. пер.
21 Indian Self-Employed Womens Association (SEWA) — профсоюз бедных
самозанятых женщин, социально незащищенных государством. Создан
в 1972 г последователями Ганди. — Примеч. пер.

а58


IV. Н

а ш е

в рем я

на

з е м л е

:

ж и з н е н н ы е

пути

юза и кооператива и заявившая о 700 тыс. членов в середине
2000-х годов [Bhatt 2006: 16], или базирующийся в Южной Аф­
рике интернационал уличных торговцев StreetNet. В промыш­
ленных городах южного Китая издаются специальные журналы
для рабочих-мигрантов, обычно индивидуалистические по сво­
ему содержанию, но также критикующие существующие усло­
вия труда [Chang 2008: 59ff).
Преодолеть разделение занятости на формальную и нефор­
мальную можно тремя путями. Во-первых, через расширение
трудовых прав. За них шли сражения в ходе европейско-аме­
риканской классовой борьбы вплоть до изменения тенденции в
1980-х годах. Во-вторых, через какой-нибудь широкий экзистен­
циальный вопрос, который стоит выше фрагментированного
образа жизни, но требует поддержки рабочих, такой как наци­
ональное достоинство и уважение. Таков путь, например, анти­
колониализма от Китайского движения 4 мая (1919) до борьбы
с апартеидом в Южной Африке. Ни один из этих двух путей не
рассматривается на сегодняшнем горизонте, но ни один из них
не должен и исключаться. Существует и третий путь, возможно,
более близкий и уже стоящий в экономической повестке дня,
а именно генерализация «неформальности», минимизирующей
трудовые права под лозунгом «гибкой занятости».
Индийские классы разделены также по кастовому и религиоз­
ному признакам. Главным является деление между мусульман­
ским меньшинством (шестая часть населения) и индуистским
большинством. Так называемые «перечневые касты» (форма
позитивной дискриминации) составляют еще почти одну шес­
тую часть населения — 16% по переписи 2001 г. Их доля непро­
порционально высока (хотя они и не представляют подавляю­
щее большинство) среди сельскохозяйственных и временных
городских рабочих, но они получают регулярную заработную
плату так же часто, как другие касты индусов. Среди самоза­
нятых их доля непропорционально низка, особенно в сельском
хозяйстве. С другой стороны, мусульман непропорционально
много среди городских самозанятых, и, соответственно, они
оказываются в худших условиях в отношении как постоянно­
го, так и временного найма. Сложность социального устройства
народных классов в Индии иллюстрирует еще тот факт, что, не­
смотря на различную профессиональную занятость, в «переч­
невых кастах» и среди мусульман наблюдается примерно оди­
259


М

и р

: Р

у к о водство

для

начинаю щих

наковый уровень бедности: почти в два раза больше, чем среди
других каст индусов; в городах этот показатель несколько выше,
в сельской местности — несколько ниже [Das 2010: 356ff]. Ин­
дийская иерархия и борьба против нее породили еще одну кате­
горию — «другие отсталые касты» [Other Backward Castes, ОВС],
которые тоже требуют компенсаторных прав. Они составляют
около 40% сельского и треть городского населения. Есть также
признанные племенные народы, составляющие примерно деся­
тую часть сельского населения страны [National Sample Survey
Organization 2003: Statement 2.18], многие из которых были мо­
билизованы «маоистским» восстанием.
В мире насчитывается около 1,4 млрд людей, работающих по
найму и получающих заработную плату, из которых один мил­
лиард находится за пределами богатого, наиболее развитого
мира [ILO 2008а]. Новая, созданная в 2006 г., Международная
конфедерация профсоюзов объединяет около 166 млн членов,
треть из которых, как уже было отмечено выше, находится в Ев­
ропе. Важно, что в Африке, Азии и Латинской Америке сущест­
вуют автономные профсоюзы, но, за исключением Латинской
Америки, их мало, и они редки. В Бразилии почти половина за­
нятых на постоянно оплачиваемой промышленной работе яв­
ляются членами профсоюза в 2002 г., в Канаде — таких не более
трети, а в Мексике — только пятая часть. В Африке профсоюзы,
хотя они и немногочисленны, являются организованной город­
ской силой, с которой необходимо считаться, особенно сегодня
(хотя и не только с ней) в Южной и Западной Африке. В Азии
важность профсоюзов в основном ограничена Тайванем, Япо­
нией и Кореей, хотя здесь их влияние не столь велико, как в За­
падной Европе, и малыми странами, такими как Шри-Ланка и
Сингапур, где автономия профсоюзов под вопросом ([Lawrence
and Ishikawa 2005]; cp.: [Felipe and Hasan 2006: Table 3.5]). Ин­
дийские профсоюзы чрезвычайно фрагментированы: насчи­
тывается 12 разных национальных федераций, но, если верить
недавней «проверке» (2007), они объединяют около 10% проле­
тариата, или 25 млн людей, включая организации самозанятых,
что значительно выше, чем в 1987 г. [Oommen 2009: 88]. И хотя
небольшой индийский сектор формальной занятости (6% от со­
вокупной), кажется, предоставляет — к ужасу стран ОЭСР —
больше прав работникам, чем есть у большинства европейских,
не говоря уже об американских трудящихся [2007b: Ch. 4], Ин­
2б0


I V. Н

аш е

в рем я

на

з е м л е

:

ж и з н е н н ы е

пути

дия представляет, возможно, уникальный пример трудовых
отношений. В Индии за два десятилетия (с 1987 г.) потери от
локаутов, оцениваемые в рабочих днях, превысили потери от
забастовок [Datt 2002: 182-183; Nagaraj 2007: fig. 4].
Китайцы впервые в истории заставили американский WalMart признать профсоюзы, но эти профсоюзы не являются не­
зависимой классовой силой, и в особой экономической зоне
Гуандун они, главным образом, управляются менеджерами
предприятий. В местном частном секторе они почти полно­
стью отсутствуют, объединяя не более 4% от числа трудящихся
[Lee 2007а: 58-59]. В России пространство трудовых отноше­
ний шире, но посткоммунистический промышленный коллапс
сдерживает их рост [Clarke 2008]. Индонезийская профсоюзная
организация, сформировавшаяся во время долгой военной дик­
татуры Сухарто, находится в эмбриональном состоянии и фраг­
ментарна [Hadiz 2001].
Рабочее движение, некогда гордая и мощная сила европо­
центристского XX в., является сегодня достаточно слабым. Де­
индустриализация, или промышленная реструктуризация, и
редкие потерпевшие поражение крупные выступления против
капитала и/или государства сильнее всего ударили по наиболее
организованным фракциям рабочего класса: американским ра­
бочим автомобильной и сталелитейной промышленности, шах­
терам Британии, Польши и Украины, рабочим сталелитейных
и машиностроительных предприятий Рура, трудящимся всех
бывших коммунистических стран Европы. Дальше (от Европы)
то же самое касается текстильных рабочих Мумбая и Ахмадабада и рабочих тяжелой промышленности Северно-Восточного
Китая [Sherlock 2001; Bremail 2003: ch. 10; Lee 2007а].
Но в своей сочувствующей рабочему движению книге по­
истине всемирно-исторического охвата Пол Мэйсон [Mason
2007] утверждает, что мы стоим на пороге борьбы активистов
рабочих и профсоюзных организаций, которая будет сходна с
героической международной борьбой за трудовые права в де­
сятилетия, предшествовавшие Второй мировой войне. Возмож­
но, это больше надежда, чем прогноз, но остается бесспорным,
что новая глобальная индустриализация и аутсорсинг породи­
ли волну забастовок, демонстраций и бунтов среди нового ин­
дустриального рабочего класса и аутсорсинговых рабочих от
посткоммунистической Восточной Европы до Китая: в 2005 г.
2б1


М

и р

: Руководство

для

н а ч и н а ю щ и х

произошло только официально признанных 87 тыс. «массовых
случаев» народных протестов ([Lam 2009:20]; подробнее см.: [Lee
2007а, 2007b]). Возможности коллективно выраженного про­
теста сосуществуют, однако, с индивидуальными тактиками и
массовым переходом рабочих от одного работодателя к друго­
му на оживленных рынках труда Восточного Китая [Chang 2008:
25ff]. В 1990-е годы в Бангладеш с помощью защитников прав
человека был организован крупный Независимый профсоюз
текстильных рабочих [Rock 2001]. В 2000-е годы усиленно охра­
няемые южноазиатские рабочие в странах Персидского залива
организовали массовые забастовки и бунты (осенью 2007 г., а за­
тем весной 2008 г.). Многие из них были достаточно успешными,
демонстрировавшими усиление рабочих на рынке труда. В ответ
религиозные власти Абу-Даби проинструктировали всех имамов
посвятить пятничные проповеди 25 апреля 2008 г. правам (ино­
странных) рабочих. В Африке, от Зимбабве до Гвинеи-Конакри
и Нигерии, профсоюзное движение играет очень важную роль в
борьбе за демократию — намного более важную, чем размеры са­
мого движения, — и возглавляет широкие народные протестные
движения, например в 2000-е годы в Нигерии [Okafor 2009].
Эта борьба вполне может породить значимые фигуры вроде
Большого Билла Хейвуда22, Тома Манна23 и других героев нача­
ла XX в., описанных Полом Мэйсоном. Однако сегодня нет вйдения радикальной социальной трансформации, которое было
в анархо-синдикализме или марксистском социализме столетие
назад. Эта борьба может также создать совершенно другой тип
популярного лидера, такого как Лула: умеренного, неторопли­
вого, но очень порядочного президента Бразилии, выдвинутого
в 1970-е годы движением рабочих-металлургов Сан-Паулу как
против работодателей, так и военной диктатуры. Движение тру­
дящихся может без особого стратегического видения встроиться
в демократический, но осторожный политический режим, как
это произошло с Конгрессом южно-африканских профсоюзов24,
22 Большой Билл Хейвуд (1869-1928) — североамериканский радикаль­
ный профсоюзный лидер. — Примеч. пер.
23 Том Манн (1856-1941) — британский профсоюзный лидер. — При­
меч. пер.
24 Конгресс южно-африканских профсоюзов (COSATU), создан в
1985 г., входил в трехпартийный альянс с Африканским национальным
конгрессом и Коммунистической партией ЮАР. — Примеч. пер.
262


IV. Н

аше

врем я

на

з е м л е

:

ж и з н е н н ы е

пути

ставшим частью режима, установленного в ЮАР Африканским
национальным конгрессом25.
До сих пор нынешний век намного больше благоприятство­
вал революциям среднего класса, чем народным восстаниям, не
говоря уже о революциях рабочего класса. Все началось в Бел­
граде в 2000 г., потом был Киев в 2002 г.26, Тбилиси — в 2004 г.,
Бангкок — в 2008 г. И хотя революция среднего класса не при­
несла революционных успехов, ее можно было видеть на улицах
от Бейрута, Тегерана и Кишинева до Каракаса и Буэнос-Айреса.
Карачи, Лахор и другие пакистанские города были свидетелями
чего-то подобного, но здесь было больше от профессионально­
го лоббизма юристов, довольно успешного в его ограниченных
требованиях независимого правосудия. Университетские сту­
денты, сегодня объединенные со своими родителями (а не с ра­
бочими своих родителей, как было в 1960-е годы) — городскими
профессионалами, городскими предпринимателями — как лич­
но, так и через бумажник, сплотились против авторитарных или
демократически сомнительных популистских правительств,
иногда в пользу партий с еще более сомнительными демократи­
ческими мандатами, как проигравшие партии на выборах в Та­
иланде и Молдове. В этих протестах среднего класса нет ничего
внутренне демократического, и в 1973 г. они проложили дорогу
военному путчу в Чили. В любом случае — улицы, заполненные
средним классом, стали важной чертой нового века.
Средний класс больших городов — это глобализированный
класс потребительских идеалов и электронной информации. Для
него авторитарный популизм — одновременно барьер и угроза
стилю жизни, к которому он стремится, а также оскорбление его
идеалов и мировосприятия. Не существует согласованного опре­
деления и подсчета среднего класса на национальном и, конечно,
еще меньше — на глобальном уровне. Однако тема становится
жаркой как среди либеральных политических авторов, ищущих
себе союзников, так и среди бизнесменов и консультантов, жела­
ющих удовлетворить потребительский спрос. Одно из наиболее
25 Африканский национальный конгресс (ANC) — старейшая полити­
ческая организация африканского населения ЮАР (1912 г.), с 1994 г.
правящая партия. — Примеч. пер.
26 Так у Терборна. Если он имеет в виду так называемую оранжевую ре­
волюцию, то ее основные события пришлись на конец 2004 г. — Примеч.
ред.

2бЗ


М

и р

: Ру

к о в од с тв о

для

н а ч и н а ю щ и х

многообещающих серьезных определений с точки зрения гло­
бального потребления было выдвинуто экономистами Всемир­
ного банка Милановичем и Итцхаки [Milanovic, Yitzhaki 2002],
где средний класс определяют как людей, чей доход располагается
между средними доходами в Бразилии и Италии. За пределами
богатого мира — в «развивающихся рыночных экономиках» —
эта группа составила около 400 млн человек в 2005 г.: 7% населе­
ния этих стран и 5% населения Индии ([Burgeoning Bourgeoisie //
The Economist, 12/2/2009]; special report. P. 4).
На вершине классовой структуры возникает транснацио­
нальный капиталистический класс. Транснациональная дея­
тельность корпораций — манифестация глобального капи­
тализма, но не обязательно глобального капиталистического
класса. Для образования последнего должна произойти гло­
бальная интеграция или унификация исполнительных корпо­
ративных акторов. В пионерской работе Лесли Склера [Skiair
2001] не всегда четко определена позиция по этому вопросу
и включение глобального капиталистического класса в класс
«глобализирующихся бюрократов и политиков», «глобализи­
рующихся профессионалов» и «медиа» (р. 17), возможно, недо­
статочно акцентировано. Но тенденция бесспорна. По меньшей
мере, с середины 1990-х годов образовался глобальный рынок
труда бизнес-менеджеров, а на фондовой бирже иностранные
инвесторы являются крупными игроками наряду с националь­
ными, даже в таких небольших местах, как Стокгольм. Между­
народные бизнес-школы создают менеджеров завтрашнего дня,
а международная бизнес-пресса устанавливает стандарты дня
сегодняшнего — иногда, стоит заметить, высокие. Газета The
Financial Times — рупор просвещенной буржуазии в лучших ев­
ропейских традициях XIX в.
Лондон является центром этого нового транснационально­
го капиталистического класса, излюбленной площадкой для
бизнес-операций и самым привлекательным местом для штабквартир после расположения в собственной стране и странах,
именуемых «налоговый рай». Все большие игроки в лондонском
Сити — не британские. Главным образом, это американские ин­
вестиционные банки. Треть крупнейших корпораций, согласно
лондонскому биржевому индексу, тоже не британские. Среди
десятка богатейших людей Великобритании, по списку Sunday
Times за 2008 г., только герцог Вестминстерский — осовреме­
264


I V« Н

аш е

врем я

на

з е м л е

:

ж и з н е н н ы е

пути

ненный феодальный собственник земли, владеющий больши­
ми участками самой дорогой лондонской земли и занимающий
третью строчку в рейтинге, — во всех отношениях является
британцем. Также почти во всех смыслах британцем является
проживающий в Монако сэр Филип Грин, имеющий британ­
ское происхождение и занимающийся розничной торговлей.
Стальной магнат Лакшми Миттал, номер один в списке, имеет
индийский паспорт, братья Хиндуджа, занимающиеся различ­
ными международными инвестициями, четвертые в списке,
тоже индийцы. Трое из списка — русские, сколотившие состоя­
ние во времена Ельцина, один — швейцарский фармацевтиче­
ский миллиардер итальянского происхождения, один — швед,
разбогатевший благодаря изобретению упаковки Тетра Пак, и
восьмой в списке — норвежский судовладелец.
С другой стороны, в списке мировых миллиардеров по вер­
сии журнала Fqrbes> который структурирован несколько иначе,
среди 53 богатейших людей мира в 2008 г. (нечетное число из-за
связанных рангов) только Лакшми Миттал и две из трех швед­
ских семей в списке проживали (в основном) не в той стране,
где являлись зарегистрированными гражданами (<www.forbes.
com/lists/2008>). (В отличие от Sunday Times, Forbes считает рос­
сийского олигарха и владельца футбольного клуба «Челси» Ро­
мана Абрамовича проживающим в России).
Крупнейшие транснациональные корпорации к настоящему
времени добились существенного международного пополне­
ния штата исполнительных директоров и членов правления.
Среди сотни крупнейших американских корпораций 15 (на
конец 2007 г.) возглавляли не американцы, а например индий­
цы, управляющие огромным банком Citigroup и PepsiCola, и
даже ирландец, стоящий во главе крупной нефтяной компа­
нии Chevron [International Herald Tribune, 13/12/2007]. Недавно
введенное правило приватизации, согласно которому две бри­
танские аэрокосмические и военные корпорации, ВАЕ и RollsRoyce> должны иметь британских исполнительных директоров,
уже расценивается в британских бизнес-кругах как аномалия,
и компании лоббируют это правило [The Economist, 22/3/2008].
Однако национальное управление и собственность все еще
преобладают (в чем проявляется изрядная доля деловой раци­
ональности), даже если они соединяются с глобальным кру­
гозором и распространением английского языка как рабочего

265


М

и р

: Руководство

для

н а ч и н а ю щ и х

для членов правления больших корпораций, как, например, в
немецкой компании Siemens. Только в 2008 г. ожидалось, что бо­
лее половины продаж 500 крупнейших американских корпора­
ций из списка Standard & Poor будет осуществлено за пределами
США, что на треть больше, чем в 2001 г. [International Herald
Tribune, 13/12/2007]. 32 американским компаниям из списка
Fortune 500 за 2008 г., годовой доход которых превышает 50 млрд
долл., зарубежные продажи принесли около трети их годового
дохода [Fortune, 5/5/2008. R 129].
В то же время «национальный» бизнес во многих случаях
означает принадлежность к этническому меньшинству. Поч­
ти все известные случаи касаются китайцев в Юго-Восточной
Азии, которые контролируют подавляющую часть частной эко­
номики региона от Бирмы/ Мьянмы до Филиппин. Нигерийцы
и ливанцы в значительной степени контролируют городскую
экономику в Западной Африке. Семь российских «олигархов»,
которые в 1990-е годы, с помощью иностранных советников
Ельцина, присвоили большую часть богатства России, включа­
ют в себя шестерых евреев и одного этнического русского [Chua
2003]. Карлос Слим, богатейший человек Мексики и, конечно,
всей Латинской Америки, а также второй богатейший человек в
мире, представитель второго поколения ливанских иммигран­
тов-маронитов27. Значительная часть современной транснацио­
нальности глобального капиталистического класса происходит
из более ранних волн глобализации.
Добывание средств к существованию II: богатые и бедные
Тяжелая работа не является ни необходимым, ни достаточным
условием для пристойного дохода. Доход зависит от того, где вы
родились, у каких родителей, что вы умеете, какова производи­
тельность среды вашей работы и от удачи. Работать и оставать­
ся бедными — удел многих в этом мире.
Южная Азия, Индия, Пакистан и в первую очередь Бангла­
деш, а также страны Африки к югу от Сахары, включая более
развитую Южную Африку, —- это бедный работный дом всего
27 Марониты — последователи св. Марона, представители ливанской
католической церкви, имеющей статус патриархата; после гражданской
войны в Ливане в 1975 г. из страны эмигрировали около 1 млн марони­
тов. — Примеч. пер.
266


IV. Н

аш е

врем я

на

з е м л е

:

ж и з н е н н ы е

пути

мира. Две пятых населения мира работают за два доллара в
день или меньше (в ценах 2005 г.), а в Южной Азии и Африке
так работают четыре пятых населения. Однако изменения про­
исходят как резкие, так и постепенные. В 1998-2008 гг. количе­
ство трудящихся, получающих два доллара в день.или меньше,
в Восточной Азии (читай: в Китае) сократилось с 77 до 29%, в
то время как в Южной Азии оно уменьшилось только с 86 до
80%, а в странах Африки к югу от Сахары — с 86 до 82%. В 1998
году 57% работников в Южной Азии трудились за доллар с чет­
вертью в день или меньше, в Восточной Азии — 52%. Десятью
годами позже цифры находились на уровне 46% и 11%, соот­
ветственно [ILO 2010: Table А12]. Если данные МОТ хотя бы
приблизительно верны, несмотря на всю беспощадность китай­
ского режима накопления, китайские рабочие получили от него
выгоду.
ТАБЛИЦА 1У.7. Работающие бедные в мире, 2008 г. (% бедного населения
среди всех занятых)
Работа за менее
чем 1,25 долл,
в день

Работа за менее
чем 2 долл,
в день

Мир

21

40

Балканы, не входящие в ЕС,
Турция и СНГ

4

13

Восточная Азия

11

29

Ю го-Восточная А зия

23

52

Южная Азия

46

80

7

15

Латинская Америка
Ближний Восток

8

23

Северная Африка

14

31

Страны Африки южнее Сахары

59

82

И СТО ЧНИ К. [ILO 2010: Table А12).

На другом полюсе добывания средств к существованию в
современном мире находится ежегодный список мировых дол­
ларовых миллиардеров, предоставляемых журналом Forbes.
На конец марта 2009 г., спустя год после финансового кризи­
са, в нем насчитывалось 793 млрд, владеющих в совокупно­

267


М

и р

: Ру

ководство

для

н а ч и н а ю щ и х

сти 2,4 трлн долл. Это равно годовому национальному доходу
Франции. Годом ранее в списке было 1125 человек, поглотив­
ших эквивалент национального дохода 128 млн японцев или
треть национального дохода более чем 300 млн американцев.
Правда, здесь мы сравниваем богатство и доход, однако эти
цифры являются лучшими среди доступных данных о сверх­
богатых жителях мира.
Американцы доминируют на этой арене, как и следовало
ожидать, и составляют 359 из 793 миллиардеров в 2009 г. и 473
из 1125 — в 2008 г., т.е. немногим менее половины от всех милли­
ардеров. Богатейшие люди на планете — Билл Гейтс (Microsoft)
и профессиональный корпоративный инвестор Уоррен Баффет,
однако десятка самых богатых (кроме третьего американца)
включала двух индусов, двух немцев, одного испанца и одно­
го шведа (Ингвар Кампрад, основатель IKEA). В 2008 г. Россия
обеспечивала второй в мире список миллиардеров в 87 чело­
век, а Москва оказалась городом миллиардеров. Но нынешний
кризис28 ударил по российским олигархам особенно сильно, ис­
ключив 55 человек из этого списка, и Москва была вынуждена
уступить первенство Нью-Йорку как главному месту житель­
ства миллиардеров. Остальные страны существенно отстают
от США, кроме Германии, где много наследственных семейных
предприятий и состояний: в 2009 г. она занимала третье место с
54 миллиардерами. Китайское гражданство имели 47 миллиард­
ных богачей (28 — в континентальном Китае и 19 — в Гонконге).
В третьем ряду находились Британия (25 миллиардеров), Индия
(24), Канада (20) и наконец Япония (17).
Страны Африки к югу от Сахары, которые являются вторым
(после Южной Азии) бедным работным домом в мире, щеголя­
ют четырьмя миллиардерами: тремя в Южной Африке и одним
в Нигерии. Среди самых населенных стран мира в Бангладеш и
Пакистане миллиардеров нет, а в Индонезии их немного — всего
пятеро. В Бразилии сверхбогатых — 13, в Мексике — (9 <www.
forbes.com/2008, www.forbes.com/2009>).
Чем заполняется пропасть между бедными и сверхбогатыми?
Огромными дистанциями и кластерами дохода, которые можно
определить и разграничить с большим трудом и высокой сте­
пенью неопределенности. Однако после сверх-богатых следует
28 Имеется в виду кризис 2008-2009 гг. — Прим. ред.

268


IV.

Н

аш е

врем я

на

з е м л е

:

ж и з н е н н ы е

пути

посмотреть на верхнюю часть распределения дохода в богатых
странах, которые, главным образом, означают ОЭСР. Как и сре­
ди сверхбогатых, верхние десять процентов американцев, выде­
ленных по доходу, составляют собственный класс и обладают
намного большим богатством, чем остальные децили [OECD
2008: 36]. Если перевести доход этой группы по способу расчета
бедности, принятому Всемирным банком, то эта группа амери­
канских собственников и каждый член их домохозяйств жили
на 255 долл, в день (после вычета налогов) в 2005 г., что с точки
зрения покупательной способности в 204 раза выше мирового
уровня бедности. В мире богатых стран британцы попадают во
второй класс среди богатых, если не считать люксембуржцев,
но только верхние 5% тех, кто получает доход в Великобрита­
нии, могут сравниться с верхними 10% в США. Соединив эти
две группы вместе, получаем популяцию в 33 млн человек, или
0,5% населения мира. Но не они одни получают в мире такие до­
ходы. Разумно предположить, что 1% среднего состоятельного
мира и остальной части богатого мира и около 0,1% населения
стран Африки к югу от Сахары и в Южной Азии также наслаж­
даются высоким доходом с точки зрения североатлантических
стандартов. Это составляет примерно 75 млн человек — 1,2%
всего населения земли. Академическая осторожность заставила
бы интерпретировать это как 1-1,5%.
Состоятельные жители этого мира — в противоположность
богатым — могут быть определены как те, кто зарабатывает
больше медианного дохода богатых стран ОЭСР29, — средний
беловоротничковый работник и квалифицированный рабо­
чий. Однако с присоединением менее богатых стран, таких как
Мексика и Турция, неравенство между странами ОЭСР возрос­
ло. Медианного дохода достигают только верхние 10% турок и
мексиканцев. К ним следует прибавить наиболее обеспеченную
десятую часть Латинской Америки, России, Южной Африки и
Малайзии и крошечную долю населения остального мира. Что­
бы не считать богатых дважды, закончим расчет на 500-600 млн
состоятельных людей, которые в лучшем случае составляют
8-9% населения Земли.
Между состоятельными и относительно бедными или марги­
нализированными группами в богатых странах существует зна39 То есть больше, чем 50% населения этих стран. — Примен. пер,

269


М

и р

: Ру

к о в од с тв о

для

н а ч и н а ю щ и х

чительная группа, чей доход находится ниже медианного дохода
в 55 долл, в день, но выше относительного уровня бедности в
27 долл. Она насчитывает около 390 млн человек: рабочих низ­
кой квалификации, чаще всего — в секторе услуг. С точки зре­
ния жизненных стандартов они могут быть сгруппированы со
средним классом всего остального мира. Границы между этой
группой и той, которую мы выше назвали «состоятельной», не
имеют четкого общепринятого статистического определения.
Но разумная оценка по используемым здесь критериям должна
привести к цифре в 500-600 млн.
По глобальным стандартам маргинализированное население
богатых стран не является бедным, но они, очевидно, находят­
ся в неблагоприятном положении в своих собственных странах,
получая меньше, чем половину национального медианного чис­
того дохода. Матери-одиночки составляют значительную долю
этого контингента. Если ограничить богатые страны странами
ОЭСР, за исключением Мексики и Турции, то эти «относитель­
но бедные» люди в богатых странах составят 129-130 млн че­
ловек — 2% от мирового населения. В богатом мире маргина­
лизированных людей (по меньшей мере) столько же, сколько и
богатых. Более половины маргинализованных граждан из бога­
тых стран, 50 млн, проживают в США (рассчитано по: [ОЭСР
2008: Table 5А.2.1]) (соотношение масштабов бедности с разме­
ром населения страны).
Выше верхней границы бедности для третьего мира в
2,5 долл, и ниже американской линии бедности, составляющей
около 13 долл, в день, находится формальный сектор рабочего
класса и низший средний класс бедной части мира. Они состав­
ляют примерно 2,12 млрд людей — около трети мирового на­
селения. Из них 40% относятся к Китаю и Восточной Азии, 15%
к Латинской Америке и Восточной Европе/ Средней Азии, 10%
к Южной Азии и Западной Азии/ Северной Африке и еще 6% к
странам Африки южнее Сахары.
Теперь перейдем к беднейшим. Почти половина населения
мира — 47% — в 2005 г. зарабатывали меньше, чем 2,5 долл, в
день: 3,085 млрд человек. Из них 40% проживают в Южной Азии,
почти треть в Китае и других развивающихся странах Восточной
Азии (таких как Индонезия и Вьетнам), пятая часть в Африке.
Краткое резюме того, что означает «получать доход» в совре­
менном мире, можно видеть в табл. IV.8.

270


IV. Н

аше

врем я

на

з е м л е

:

ж и з н е н н ы е

пути

ТАБЛИЦА 1У.8. Группы по доходу в мире, около 2005 г. (% от мирового
населения)
СверхбогатыеУбогатство более млрд долл.
793 семьи в 2009 г.
Богатыву доход более 255 долл, в день
75 млн, 1-1,5% мирового населения
Состоятельные удоход более 55, но менее 255 долл, в день
500-600 млн, 8-9% населения
Обеспеченные, доход ниже среднего дохода, получаемого в богатой части
мира, более 27, но менее 55 долл, в день
500-600 млн, 8-9% мирового населения
Маргинализированные в богатых странахудоход менее 27 долл, в день
129 млн, 2% мирового населения
Обычные небедные люди в бедной части мирау доход более 2,50 долл, в

День
2,1241 млрд, 33% населения мира
Бедные люди бедного мира%доход менее 2,50 долл, в день
3,085 млрд, 47% населения мира.
Беднейшие из бедныху доход менее 1,25 долл, в день
1,377 млрд, 21% населения мира
ИСТО ЧНИ КИ . Расчеты по журналу Forbes за 2008 и 2009 гг. (сверхбога­
тые); [OECD 2008] (богатые и маргинализированные) и [Chen and Revaillon
2008] (остальные).

Поляризация мира проходит не только между теми, кто пред­
ставлен в списке журнала Forbes и всеми остальными. Бедней­
шие из бедных этого мира более многочисленны, чем все оби­
татели стран с высоким доходом, вместе взятые (примерно на
300 млн больше). Но также важно заметить, что дискреционное
потребление стало массовой возможностью и массовой прак­
тикой. Почти половина мирового населения может сегодня на­
сладиться им в очень широкой степени, это правда; но она не
включает самых бедных из бедной части мира. Это изменяет
социальные параметры мира. В Северной Атлантике XX столе­
тия консьюмеризм сделал США культурно «неотразимой импе­
рией», как сказано в великолепном исследовании по США: [De
Grazia 2001]; ср. о Китае: [Groll 2006]. С другой стороны, хотя
дискреционное потребление и является очень важным соци­
альным явлением, оно уже не будет, вероятно, в такой степени
определять судьбу Азии в XXI в., как было в истории США и
Западной Европы XX в.

271


М

и р

: Ру

ков од с тв о

для

н а ч и н а ю щ и х

Удовольствия взрослых: отдых и потребление
Взрослая жизнь за пределами работы для сотен миллионов лю­
дей трансформировалась благодаря социальным изменениям
последнего столетия. После аскетизма индустриального ка­
питализма большинство людей сегодня имеет больше свобод­
ного времени. Между 1900 г. и 1975 г. типичный французский
рабочий приобрел на 40% больше свободного времени в год
[Fourastie 1979: 75]. Оплачиваемый отпуск для простых рабочих
появился в Европе в середине 1930-х годов, и эти две недели ста­
ли славным достижением французского «Народного фронта» и
шведской социал-демократии. В Британии появились морские
курорты для рабочего класса: Блэкпул — на западе и Скарбо­
ро — на востоке от промышленного сердца Англии. В США до
сих пор нет никакого правового предписания по поводу отпус­
ка, а четверть фирм в США вообще не предоставляют никакого
оплачиваемого отпуска [Fleck 2009: 21-22]. Китайское трудо­
вое законодательство более прогрессивно. С 1 января 2008 г.
китайские наемные работники со стажем работы более одного
года получили право на пять дней оплачиваемого отпуска (ILO,
Natlex database <www.ilo.org./dyn/ilatlex>). Южнокорейский акт
по трудовым стандартам 1997 г. (статья 57) предоставляет на­
емным работникам один день оплачиваемого отпуска в месяц,
но, как и в Японии, большинство этих дней используется не для
каникул, а для пропуска работы по болезни, либо для других це­
лей [Fleck 2009:22].
Выходные субботы, распространившиеся по Европе в 19601970-е годы, достигли Японии к 1990-м годам, а Китая — по
меньшей мере, официально — к 1995 г. В Корее все еще реализу­
ется принятое в 2004 г. решение о том, что корейские предпри­
ятия с количеством занятых менее двадцати человек должны к
2011 г. перейти на пятидневную рабочую неделю.
Труд и отдых все еще распределены очень неравномерно,
даже в богатом мире. У западноевропейцев рабочий год самый
короткий: в среднем 1350 ч в Германии, 1648 ч в Великобрита­
нии. Американцы и японцы работают намного больше: 1809 ч
в США и 1842 ч в Японии. Однако самые большие трудого­
лики — корейцы: их рабочий год длится 2302 ч. (Эти данные
весьма далеки от идеальных, так как они не делают различия
между тем, что считается полной и частичной занятостью; все

272


IV.

Н

аш е

врем я

на

з е м л е

:

ж и з н е н н ы е

пути

они касаются «зависимых» занятых, т.е. только тех, кто полу­
чает заработную плату или жалованье, и относятся только к
2006 г. [OECD 2007а: Table F]. В какой степени этот уровень вы­
ражает культурные предпочтения или различные соотношения
сил между наемными работниками и работодателями, остается
неизвестным.
Однако в мире богатства, каким бы ни было разделение меж­
ду трудом и досугом, имеются деньги для потребления сверх
того, что необходимо для питания, крыши над головой и прос­
той одежды. В начале XX в. домохозяйства в развитых странах
тратили около половины своего дохода на продукты питания.
В 1950-е годы почти треть частных расходов в Британии трати­
лась на еду, во Франции больше трети, в Италии 40%, а в Испа­
нии в начале 1960-х годов продукты питания составляли почти
половину всего потребления. К 1990 г. средние расходы на про­
дукты питания в богатых странах сократились до 18% [Bairoch
1997, III: 387; Deaton 1976: Table 4]. В 2005 г. в США и крупных
странах Западной Европы 6-9% потребительских расходов было
достаточно для продуктов питания и неалкогольных напитков.
Японцы тратили на еду одну восьмую, а россияне — четверть
доходов. В мире бедных стран картина, конечно, другая, и раз­
личия, скорее всего, сильно недооцениваются ввиду широко­
го распространения фермерства, обеспечивающего средства
питания. Тем не менее в Конго и Нигерии продукты питания
составляют 60% индивидуальных расходов, в Индии — треть/
в Китае — четверть, а в Бразилии — 15% [World Bank 2007а:
Table 11].
Чтобы получить представление об объемах дискреционного
потребления, к расходам на продукты питания можно приба­
вить жилье и медицинскую страховку (хотя существует выбор
между более дешевыми и более дорогими продуктами питания
и жильем). Для стран ОЭСР в целом это будет означать, что око­
ло 60% потребительского бюджета, или почти 40% националь­
ных доходов, индивид может потратить по своему усмотрению.
Дискреционное потребление среди представителей среднего
класса получило развитие во второй трети XIX в. в Европе: в
галереях и универсальных магазинах Парижа, Милана и мно­
гих западноевропейских городов, а также Нью-Йорка и дру­
гих американских городов. Затем оно распространилось на юг
обеих Америк и достигло Токио в последней четверти того же
273


М

и р

: Ру

ко водство

для

н а ч и н а ю щ и х

века. Массовое народное потребление возникло в Соединенных
Штатах в 1910-1920-е годы, в эру фордизма, что стало предме­
том посвященного 1929—1931 гг. интересного и противоречиво­
го исследования, проведенного Международной организацией
труда [De Grazia 2005: 78ff], Массовое потребление в Европе бе­
рет старт в конце 1950-х годов, в Японии — несколько позднее.
Пос-ле Японии настал черед остальной Восточной Азии. Част­
ный автомобиль, возможно, более чем что-либо другое, стал
главным предметом, определившим «век Америки». В 1938 г.
на 100 жителей США приходился 41 автомобиль, а в других бо­
гатых странах Запада — только 3 [Bairoch 1997: 556]. В 2009 г.
самым крупным автомобильным рынком в мире стал Китай,
а индийский эквивалент Volkswagen (в Англии известного как
«жук»), Nano, только что сошел с конвейера.
«Стиль жизни» — европейский термин, восходящий к раз­
мышлениям французского экономиста Франсуа Симиана30 на­
чала 1930-х годов об эпохе после Детройта [De Grazia 2005: 93].
Как правило, он более распространен, чем такие термины, как
«курс жизни» (life-course) или «образ жизни» (mode of living),
обозначающие новые возможности выбора. Маркетинговые
исследования и популярная социология (по понятным причи­
нам) намного больше внимания уделяют обнаружению групп
населения с общими стилями жизни. Потребительский стиль
и мода — устоявшиеся способы получения удовольствия даже
среди городской бедноты, которая не может себе их позволить,
но которая развила впечатляющие компенсаторные умения
разбираться в модных тенденциях. Поразительный пример —
мальчишки из Киншасы, вдохновленные Société dambianceurs
et de personnes élégantes31 и лидером популярной группы Papa
Wemba32 и обсуждающие относительные достоинства различ­
30 Франсуа Симиан (1873-1935) — французский социолог и экономист,
представитель социологической школы Дюркгейма. — Примен. пер.
31 «Общество создателей среды и элегантных личностей» (фр.) — кон­
голезское культурное течение (с центром в Браззавиле — столице Республии Конго), стремившееся воплотить элегантность стиля и манеры
колониального дэнди как формы сопротивления окружающей действи­
тельности. — Примен. ред.
п Papa Wemba (настоящее имя Жюль Шунгу Вимбадио Пене Кикумбц) — известный конголезский музыкант, популярный в разных
странах Африки. — Примен. пер.
274


IV. Н

аш е

в рем я

на

з е м л е

:

ж и з н е н н ы е

пути

ных видов одежды от Армани, Гуччи и других роскошных брен­
дов [Wrong 2000: 174ff].
Мир кино и дальних путешествий ради удовольствия, иными
словами, мир туризма стал важным феноменом жизни взрос­
лых за пределами работы. Кинематограф существует уже-сто
лет, и когда-то он был отличительной чертой городской жизни.
Сегодня также существуют телевидение, видео, скачивание из
Интернета и загрузки на телефон, которые, прежде всего, пре­
вращают современный мир в мир постоянных зрелищ. Олимпиада-2008 стала своего рода глобальной общностью посред­
ством одновременного просмотра телевидения.
Туризм — это, скорее, удовольствие взрослых, в отличие
от просмотра телепередач, который, хотя и определяется по­
треблением взрослых, также является любимым детским вре­
мяпрепровождением во многих странах. Популярным туризм
стал только в 1930-х годах с появлением длительных отпусков,
и тогда он означал, главным образом, путешествие к берегу
моря в пределах своей страны. Туризм среди высшего среднего
класса начался веком раньше, и здесь поддержку ему оказало
британское агенство Томаса Кука и немецкие путеводители Бе­
декера33.
К 2000-м годам международный туризм превратился в круп­
ную индустрию, которая в 2003 г. обеспечивала 6% общего ми­
рового экспорта товаров и услуг. В 2008 г. было зафиксировано
924 млн прибытий международных туристов, и многие туристы
наверняка были посчитаны больше одного раза. Учрежденная
в 1970 г. Международная туристическая организация, предше­
ственница которой была основана в 1947 г., а «прародителем»
являлся Союз официальной международной туристской пропа­
ганды (1934 г.), в 2003 г. стала официальной организацией ООН
<ww.unwto.org>.
Истоки туризма, прежде всего, в ресурсах, сначала — высше­
го класса европейцев, а сегодня — и высшего среднего класса
китайцев. Что касается туристических мест, то здесь вопрос бо­
лее сложный. Одни места определяются чисто географически:
живописные горы (на заре туризма — Альпы), море (от преж­
них променадов до современных пляжей). Другие места явля­
33 Издательство Карла Бедекера (BSdeker) известно своими путеводите­
лями; основано в 1827 г. — Примеч. пер.

275


М

и р

: Ру

к о в од с тв о

для

н а ч и н а ю щ и х

ются, главным образом, коммерческими: Майами — для средне­
го класса из Латинской Америки, Сингапур — для азиатского
среднего класса и с недавнего времени Дубай — для жителей
Евразии, в том числе для привилегированных слоев из постком­
мунистической Восточной Европы. Третьи места привлекатель­
ны тем, что предлагают одновременно и культуру, и торговлю,
такие как Париж, Лондон, Нью-Йорк. Наконец, есть места, ко­
торые манят своей экзотичностью, и их предложение на турис­
тическом рынке в последние десятилетия быстро растет.
Правящее и неправящее поколение
В современных государствах и обществах, в отличие от тради­
ционных обществ, правят обычно не старейшины, а взрослые
люди. Поскольку правителей должно быть относительно мало,
взрослые люди тоже подразделяются на тех, кто правит, и тех,
кем правят, и, таким образом, учитывая их общий возрастной
статус, это предполагает также деление на основе политическо­
го конфликта. Именно среди взрослых все детерминанты мира
объединяются со всей ясностью: историческое происхождение
и строение цивилизаций, волны глобализации и пути к модер­
ну, а также соременные двигатели мировой динамики.
Политическое участие, политический интерес и политиче­
ская активность очень неравномерно распределены в мире. Их
образцы, как представляется, укоренены в различиях опыта и
возможностей. В целом в Восточной Азии (Вьетнаме, Китае,
Японии, Южной Корее), а также в США, Центральной и Север­
ной Европе люди проявляют наибольшую вовлеченность в по­
литику вместе с жителями нескольких необычных африканских
стран, таких как Танзания и — в некоторых отношениях — Ни­
герия. На другом полюсе — с минимальным повседневным ин­
тересом к политике — находится большинство стран Латинской
Америки, Латинской Европы, Северной Африки и Пакистан,
что может удивить посетителей тамошних столичных кафе,
но, возможно, указывает на изолированность узкой, мужской
публичной сферы [Inglehart et ah 2004: А004, А062, А086, Е023].
Американцы, бесспорно, являются наиболее активными в пред­
выборных кампаниях, чем остальные, но вероятность их уча­
стия в голосовании меньше, чем в других богатых демократиях
[Kumar et al. 2009: 335-336].

276


IV.

Н

аш е

врем я

на

з е м л е

:

ж и з н е н н ы е

пути

СТАРОСТЬ
Старость в традиционных обществах была, прежде всего, услови­
ем уважения к мудрости, накопленной долгим опытом. Кажется,
уважение к старости характерно для всех цивилизаций, хотя ча­
сто оно сосуществует с художественным пиететом перед красотой
юности. Официальный управляющий слой состоял из «старей­
ших» не только в до-государственных обществах. Иногда слово
«старейший» использовалось как титул главы государства, напри­
мер, в Эстонии между 1920 и 1940 гг., или в религиозных институ­
тах, таких как православные монастыри («старец»). Предприимчи­
вый глава гетто в Лодзи в оккупированной Польше называл себя
«Der Älteste der Juden» («старейший из евреев»). Правда, средневе­
ковые христианские картины «лестницы жизни», ведущей вверх
к зрелости и затем — вниз, указывали и на упадок как основной
аспект старости. На некоторых изображениях кривая жизни начи­
нала идти вниз или, по крайней мере, выравнивалась к возрасту
35 лет, на других — в 50-55 лет. Во Франции — и это совсем не
уникальный случай в Европе — хрупкость пожилого возраста при
«старом порядке» вела к получению определенных прав: не под­
вергаться пыткам по уголовному праву или не быть отправленным
на каторгу (начиная с 70 лет), получить место в «госпитале», если
не было средств к существованию (минимальный возраст колебал­
ся между 60 и 80 годами) [Gutton 1988: ch. 4 ,12ff].
Современные культуры различаются по своему отношению
к старости. В целом уважения больше в Африке и Азии, чем в
Европе и обеих Америках, что связано с сохраняющимся патри­
архальным укладом, более сильными родственными связями и
выбранными путями к модерну, сберегающими намного боль­
ше традиционных ценностей, норм и практик. Например, стар­
шинство все еще остается гораздо большим преимуществом на
рынке труда в японском капитализме, чем в европейском или
американском. Сегодняшняя Индия представляет собой ин­
тересный пример конкурентной электоральной демократии с
лидерами очень почтенного возраста. Когда автор этих строк
был человеком средних лет, его белокурые волосы повышали
его статус во время визитов в Африку, потому что внешне при­
бавляли ему возраст. Но модернистское предпочтение молодых,
проистекающее из низкопоклонства перед новшествами и из­
менениями, конечно, повлияло на Африку и Азию.
277


М

и р

: Ру

к о в од с тв о

для

начинаю щ их

В 1996 г. китайское правительство посчитало необходимым
издать специальный закон о защите прав и интересов пожилых
людей [ТЬегЬогп 2004: 310]. С критическим предвидением ху­
дожника послевоенное разрушение сыновней почтительности в
Японии было предсказано в 1953 г. в прекрасном фильме Ясудзиро Одзу «Токийская повесть», рассказывающем о печальном
визите пожилой провинциальной пары к своим занятым детям
в Токио. В начале 2000-х годов в Мировом исследовании ценно­
стей (ШУБ) почти четверть японцев не соглашались полностью
с тем, что они обязаны проявлять к своим родителям безуслов­
ную любовь и уважение: доля этих ответов была почти такой
же, как в Западной Европе, в то время, как только 5% китайцев
в своих ответах отклонялись от норм сыновней почтительности
[Ь^еЬаг! е! а1. 2004].
Современность, как и вся история, заключает в себе ирониче­
ские повороты. Среди всех богатых стран США, где нет сильного
национального традиционализма, но есть следование антибю­
рократической и индивидуалистической традиции поселенцев,
выделяются серьезными ограничениями принципа обязатель­
ного возраста выхода на пенсию (благодаря Пенсионному акту
1978 г. — см.: [СгаеЬпег 1980]). Этому расширению социального
пространства в старости завидуют многие здоровые и активные
ученые и профессионалы в Европе в возрасте 65 лет и старше.
Выход в отставку и пенсии
В современных обществах, где многие получают жалованье,
выход на пенсию — это главная граница между взрослостью и
старостью. Вследствие пенсионных ожиданий и прав, а также
снижения уровня рождаемости ниже уровня воспроизводства,
старение стало серьезной проблемой в мире богатых стран, осо­
бенно в Европе, Японии, Корее и Сингапуре. В странах ОЭСР
в целом люди в возрасте 65 лет и старше составляют 14% насе­
ления, в Японии 20%, в Германии и Италии 19%, а во Франции
и Великобритании 16% (данные 2005 г.). В некоторых странах
очень скоро будет достигнут значительный процент пожилых
людей. К 2015 г. один из четырех японцев и более одного из пяти
немцев и итальянцев будут находиться в возрасте 65 лет и стар­
ше. В Китае в том же возрасте будут находиться 10% , а в Ин­
дии — 6% населения.
278


IV. Н

аш е

врем я

на

з е м л е

:

ж и з н е н н ы е

пути

Однако «третий возраст» — следующий за детством/юностью
и взрослостью, — в некоторых частях мира является роскошью.
Например, в Зимбабве, стране, которая в 2010 г. все еще управ­
лялась железной рукой 85-летнего президента Роберта Мугабе,
немногим более 40% населения имеют вероятность дожить до
40 лет. В Южной Африке почти треть населения обречена уме­
реть до 40 лет. Но в Китае и Латинской Америке 90-95% дожи­
вают до своего 40-летия. Поэтому для богатых стран и бывших
коммунистических стран Программа развития ООН рассма­
тривает вероятность дожить до 60 лет. Треть россиян вряд ли
достигнут этого возраста, и во всем бывшем Советском Сою­
зе такая судьба постигнет от одной пятой до трети населения.
Один из восьми американцев, возможно, умрет до достижения
60 лет, но только 6-9% западноевропейцев и японцев [UNDP
2007а: Tables 3,4].
Несмотря на продолжающееся — хотя, возможно, и меньшее,
чем раньше, — плохое обращение в младенческом и детском
возрасте, женщины в женоненавистнической Азии сегодня жи­
вут дольше, чем мужчины. В Южной Азии это стало результа­
том относительно недавнего развития и, возможно, является
оборотной стороной практики внутриутробного умерщвле­
ния плодов женского пола. В мире в целом женщины живут на
4 года дольше, чем мужчины. До 1980-х годов женщины в Юж­
ной Азии жили меньше, чем мужчины. Теперь это уже не так:
в Пакистане женщина в среднем живет на один год дольше, чем
мужчина, в Бангладеш — на два года, а в Индии — на три. Силь­
нее всего жизненная сила иссякает как в абсолютном, так и в от­
носительном смысле у пораженных СПИДом женщин в странах
Африки к югу от Сахары: сегодня средняя продолжительность
жизни у них составляет 53 года, и они живут лишь на два года
дольше мужчин, а в Мозамбике, Замбии, Зимбабве и Нигерии —
только на один год дольше. В богатых странах женщины живут
в среднем на пять лет дольше мужчин.
На другом полюсе гендерного разделения в старости и преж­
девременной смерти находятся восточнославянские страны
бывшего Советского Союза: Беларусь, Россия и Украина, где
женщины переживают мужчин на 11-12 лет но не благодаря
какому-либо особому женскому долгожительству, а из-за трав­
матического мужского опыта зрелой жизни в посткоммунисти­
ческих условиях, где дополнительную уязвимость им придает
279


М

и р

: Ру

к о в од с тв о

для

н а ч и н а ю щ и х

культура потребления водки. (Исторические данные взяты из:
[World Bank 1990: Table 32; 2000: Table 1.3]; современные данные
взяты из: [World Bank 2010: Table 1]; о посткоммунистической
смертности см.: [Cornea and Paniccia 2000; Stuckler et al. 2009].)
Ваше тело переносит ваш социальный класс, к которому вы
принадлежите в зрелом возрасте, в отставку по старости. В Ве­
ликобритании, например, если вы выходите в отставку как слу­
жащий банка или страховой компании высшего среднего класса,
то после выхода на пенсию в 65 лет вы, вероятно, проживете на
7-8 лет дольше, чем если бы провели зрелость к качестве работ­
ника пивоваренной компании Whitbread или продавца в супер­
маркете Tesco [Financial Times, 20-21/10/2007. Р. 18].
В 1737 г. французское слово retraite впервые появилось в его
современном смысле — выход в отставку с получением пенсии
[Gutton 1988: 185]. В течение XVIII в. практика выплаты пенсии
при выходе в отставку развивалась первоначально в отноше­
нии военных офицеров, гражданских чиновников и професси­
ональных солдат. Институт ухода за искалеченными солдатами
появился ранее и был увековечен в грандиозном Доме инвали­
дов в Париже. Пенсии как форма государственного страхования
впервые были институционализированы в Германии в 1883 г., но
как действительно массовый феномен они появляются в 1865 г. в
качестве пенсионных выплат ветеранам американской Граждан­
ской войны. Пособия (в отношении к среднему доходу) у амери­
канских военных пенсионеров были выше, чем пенсии новых ев­
ропейских рабочих. Около 1900 г. число получателей пенсионных
пособий в США было выше или равно числу их получателей в
передовых европейских странах [Skocpol 1992:109,131ff].
Однако пенсия для обычных людей, на которую можно
жить, — феномен, который возник в Европе и Америке только
после Второй мировой войны. И он все еще «не дошел» до зна­
чительной части Латинской Америки, не говоря уже об Азии и
Африке. В Бразилии, например, почти каждый пятый в возрасте
старше 60 лет (официальный возраст выхода на пенсию) не име­
ет пенсии [Pochmann et al. 2005: Table 3.9]. В начале 2000-х годов
левый по политическим убеждениям мэр Мехико Андрес Ма­
нуэль Лопес Обрадор впервые установил в Федеральном окру­
ге скромные пенсии и бесплатную медицинскую помощь для
всех жителей старше 70 лет. (Его преемник и товарищ по пар­
тии Эбрард продолжает заботиться о потребностях стариков

28о


IV. Н

аше

врем я

на

з е м л е

:

ж и з н е н н ы е

пути

довольно специфическим способом, бесплатно распространяя
среди престарелых мужчин виагру).
Пенсионная система, построенная на частных капиталовло­
жениях, была введена в Латинской Америке в 1980-е годы во­
енной диктатурой в Чили. С начала 1990-х годов она реклами­
ровалась Всемирным банком по всему миру, чему я смог стать
свидетелем в Будапеште в 1996 г., где состоялось событие, для
которого банк привез из Чили респектабельных, владевших
ораторским искусством банкиров, и пригласил чиновников го­
сударственного казначейства и горстку экспертов по социаль­
ной политике из Восточной Европы. (Логическое обоснование
этой системы изложено в [World Bank 1994].) Кажется, систе­
ма достигла своей первичной цели — собрать огромные сум­
мы денег от вкладчиков для управления капитальным фондом.
Однако такая система никак не решала проблему отсутствия
защиты старости для всего пожилого населения, а это крити­
ческий вопрос для третьего мира с его разделением занятости
на формальный и неформальный секторы. После быстрого рас­
пространения частных пенсионных фондов в неустойчивые
годы неолиберализма, сегодня пенсии на основе капитальных
инвестиций сильно дискредитированы даже в Чили, где в 20062010 гг. правительство Бачелет предприняло существенные уси­
лия, чтобы создать некое равенство престарелых.
Пенсионные системы давно изучаются в Китае: в 1991 г. даже
автор этих строк был консультантом комитета по реформам Ко­
миссии по планированию Китая34. Но процесс развивается мед­
ленно. В 2003 г. только 20% работающего населения в Китае име­
ли пенсионную страховку, тогда как в Индии соответствующая
цифра едва достигала 10% [Тао 2006: 518, 543; Anant et al. 2006:
211, 27]. В Китае пенсионную страховку имеют, главным обра­
зом, городские наемные работники. Сами пенсии распростра­
нены очень неравномерно и уменьшаются от восточных про­
винций к западным. С социалистических времен большинство
вышедших в отставку городских служащих получают пенсию,
однако это же касается лишь 2% сельских жителей [Smeeding
et al. 2008: 4]. Только очень незначительное число сельских жи­
34 Национальная комиссия по развитию и реформированию КНР. Ранее
называлась Государственной комиссией по планированию, Государ­
ственной комиссией по планированию развития, Макроэкономическим
агентством управления при Государственном совете Китая. — Примеч. пер.

281


М

и р

: Руко

водство

для

начинаю щ их

телей, составляющих более половины всех граждан Китая, име­
ют страховку по возрасту. Это новая система, которую все еще
испытывают, так что никакие пенсии пока не выплачиваются
[UNDP 2007b: 90,55]. XVII съезд Коммунистической партии Ки­
тая (в 2007 г.) великодушно принял решение о том, что партия
«будет изучать способы расширения страхования по возрасту
в сельских районах» [UNDP 2007b: 41]. В 2009 г. для постепен­
ного внедрения была объявлена чрезвычайно скромная схема
добровольных взносов, которая обеспечивает пенсию в размере
примерно 15% от дохода работающего сельского жителя [OECD
2010: 192].
В начале и середине 2000-х годов среди людей престарелого
возраста элементарную пенсию, которую Всемирная организа­
ция здравоохранения называет «социальной» [2008: Table 6.1],
получали 2% пожилых во Вьетнаме, 13% в Индии, и 32% в Бра­
зилии. Изучение домохозяйств в Дели в 2002 г. дает достоверную
картину лучших условий жизни стариков в Индии. По меньшей
мере половина из них на момент исследования зависела от де­
нежных переводов детей, каждый шестой получал пенсию быв­
шего наемного работника и каждый девятый получал пенсию
как нуждающийся [Alam 2006: Tables 4.1а-Ь]. В 2004 г. индийское
правительство заменило систему гарантированной пенсии для
государственных служащих на пенсию, «определенную вкла­
дом», т.е. реализовало схему, зависящую от рынка [Shenoy 2006:
85]. Только в Европе, Северной Америке, Океании, Японии и
некоторых других странах, таких как Аргентина и Уругвай, все
или почти все старые люди получают пенсию, на которую мо­
гут прожить. Пенсионные схемы постепенно внедряются, осо­
бенно в Восточной Азии, однако они встречают социальные
препятствия в виде плана Всемирного банка [World Bank 1994)
сделать пенсионное страхование главным источником «влива­
ний» в финансовый капитализм, универсализировав тем самым
чилийскую схему, из которой военные правители Чили предус­
мотрительно исключили вооруженные силы, гарантировав им
государственную пенсию. Такие схемы индивидуальных инвес­
тиционных счетов, управляемых частными финансовыми фон­
дами, не только превращают пенсии из права в риск, тяжесть
которого всецело падает на конкретных граждан. Они также
повторяют в новых формах главный порок пенсионных систем
282


IV.

Н

аше

врем я

на

з е м л е

:

ж и з н е н н ы е

пути

третьего мира, состоящий в том, что эти пенсии обслуживают
только стариков, выходящих из «формального сектора» рынка
труда, т.е. государственной службы или больших корпораций.
Европа имеет уникально щедрую систему пенсионных вы­
плат. Значительная часть европейцев — западных, восточных и
южных — в возрастной группе 55-59 лет выходят на пенсию.
Только две трети европейских мужчин в этом возрасте все еще
работают, в сравнении с 80% в остальной части богатого мира.
Более дифференцированная картина мира возникает, если по­
смотреть на тех, кому 65 лет и больше. Если они не получают
пенсию, то должны продолжать работать так долго, как только
смогут. Для большинства людей выход в отставку с приличной
пенсией — это долгожданный период отдыха. Это важное дос­
тижение государств всеобщего благосостояния. Но для некото­
рых из них, занятых на интересной, но не требующей больших
физических усилий работе, право продолжать работать, ска­
жем, после 65 или 67 лет может быть привлекательным.
К несчастью, даже при наличии пенсии, достаточной для
жизни, старость может означать значительную относительную
бедность, не сравнимую с исторической бедностью простых
стариков, но все же заметную в потребительских обществах.
ТАБЛИЦА 1У.9. Доля работающих мужчин в возрастной группе 65 лет
и старше, 2005 г. (в %)
Развитые страны Европы

7

Восточная Европа

14

Развитые неевропейские страны

22

Восточная и Ю го-Восточная Азия

33

Китай
Ю жная Азия

(20)а
52

Центральная Америка и Карибский бассейн

44

Ю жная Америка

36

Ближний Восток и Северная Африка

39

Страны Африки к югу от Сахары

69

М ир в целом_________________________________________________ 31
а Китайский показатель относится к женщинам и мужчинам.
И СТО ЧН И КИ . [Kapsos 2007: Table А4.2]; Китай: [OECD 2010: Table 7.2].
283


М

и р

: Ру

ков од с тв о

для

н а ч и н а ю щ и х

В целом в богатых странах мира пенсии существенно сокра­
тили относительную бедность пожилых людей в XX в., и даже
в начале 2000-х годов. Особые случаи, когда старость означает
мёньшую бедность, происходят по двум разным причинам: рабо­
та в пожилом возрасте в Канаде (часто также и в Турции) и ком­
мунистическое пенсионное наследие в Восточной Европе, кото­
рое, хотя и не такое больщое по западноевропейским стандартам
1960-х годов, но все же предоставляет больше экономической без­
опасности, чем установившийся после 1989 г. восточноевропей­
ский капитализм. Необыкновенно высокий уровень относитель­
ной бедности пожилых в Южной Корее, возможно, обусловлен
впечатляющим экономическим ростом и деаграризацией страны
без введения соответствующих пенсионных прав, которые на­
чали действовать только в 2008 г. Бедные старики в Корее — это
бывшие фермеры и наемные фермерские рабочие, забытые город­
ской экономикой нуворишей. Сходные процессы, как кажется,
идут в Бразилии, осложняемые удаленной городской миграцией,
оставляющей бедных стариков на северо-востоке далеко позади
остального населения. Очень высокий уровень совместного про­
живания нескольких поколений (об этом см. ниже) делает поло­
жение бедных пожилых людей в Мексике более благополучным,
чем в Корее, где уровни бедности намного ниже и быстро сни­
жаются в городских многоквартирных высотках. (В 1998 г. 55%
корейцев старше 60 лет проживали со своими детьми, в 2002 г. —
43%, см.: [Kim; Choi 2008].) Другие латиноамериканские страны в
Люксембургских исследованиях дохода — Колумбия, Гватемала и
Перу (последние две известны своим неравенством) — также от­
личаются несколько большей бедностью среди пожилых по срав­
нению с бедностью среди лиц зрелого возраста.
Достаточно низкий уровень относительной бедности в Китае
(намного меньший, чем в Мексике, Корее и Тайване) не обусловлен
наличием лучшей пенсионной системы, хотя в Китае нерыночный
доход пожилых несколько выше, чем в Мексике, но меньше, чем в
Тайване. Главная причина — это разрыв в доходах между городом
и деревней (соотношение составляет примерно 3:1), который озна­
чает, что городские пенсии и другой доход стариков имеют значе­
ние, когда они соотносятся с национальным доходом. Не больше
1% женщин в возрасте старше 65 лет в городах располагают дохо­
дом, составляющим меньше половины медианного национального
дохода по сравнению с 33% женщин, живущих в сельской местнос­

284


IV.

Н

аше

врем я

на

з е м л е

:

ж и з н е н н ы е

пути

ти [Smeeding et al. 2008: Tables 5,7]; отличающийся способ подсчета
относительной городской бедности в Китае (см.: [Saunders 2007]).
Другая важная причина — проживание нескольких поколений в
одном жилище, к которому мы сейчас переходим.
ТАБЛИЦА IV. 10. О тносительный уровень бедности лиц зрелого
и пожилого возраста, середина 2000-х годов (% от соответствующей груп­
пы населения)
Моложе 65 лет

Старше 65 лет

Австралия

Страна

12

22

Бразилия

20

37

Канада

13

6

Китай

Нет данных

17

7

8

Франция
Германия

8

10

Италия

12

11

Япония

12

22

Южная Корея

14

41

Мексика

18

27

Польша

12

3

Россия (2000)

19

14

Испания

11

17

Швеция

6

7

Тайвань

10

29

Турция

14

15

Великобритания

12

16

США

17

25

ОЭСР

9

13

ПРИМ ЕЧАНИЕ. Л иния бедности составляет 50% медианного находяще­
гося в распоряжении национального дохода, с поправками по домохо­
зяйствам. Данные ОЭСР относятся к домохозяйствам с главой в возрасте
выше возраста выхода на пенсию.
И СТО ЧНИ КИ . Китай: [Т. Smeeding et al. 2008: Fig. 1]; ОЭСР, Япония, Тур­
ция: [OECD 2008: Tables 5.1,5.3]; остальные страны: [Luxemburg Income
Study, Key Figures].

285


М и р : Рук о в о д с т в о

для н а ч и н а ю щ и х

Жилищные условия
Возрастающие хрупкость и нездоровье пожилых людей означа­
ют, что им необходимы специальные, подходящие по возрасту
жилищные условия, это, конечно, не обязательно означает, что
подобные условия материализуются. Здесь выделяются четы­
ре различных альтернативы. Семья, ближайшая родня — самая
древняя и все еще самая важная альтернатива. Благотворитель­
ность, религиозная или светская, — другая альтернатива, име­
ющая значение с давних времен практически во всех мировых
религиях, а в современную эпоху проявляющаяся светским обра­
зом в англосаксонской филантропии и благотворительных орга­
низациях. Тем не менее она является второстепенной по отноше­
нию к другим вариантам. Третья альтернатива более современна:
государство всеобщего благосостояния (хотя его институцио­
нальные, если не культурные предшественники, — это ужасные
английские богадельни или французские «госпитали»).
Для платежеспособных всегда имелась и четвертая альтерна­
тива: покупка помощи и услуг. Европа к западу от линии Три­
ест — Санкт-Петербург (с некоторыми исключениями), как мы
отмечали ранее, была уникальной в мире в том, что более тысячи
лет назад установилась норма, в соответствии с которой новая
семейная пара должна образовать собственное домохозяйство
отдельно от родителей. Везде в мире правилом было хотя бы в
первое время жить в родительском доме, обычно — в доме отца
жениха. Эти древние образцы семейного уклада все еще просле­
живаются в современных жилищных условиях пожилых людей.
Самостоятельная жизнь в «третьем возрасте», даже если вы овдо­
вели, является повсеместно распространенной нормой в За­
падной Европе и ее ответвлениях за океаном. В традиционном
аграрном обществе отходящий от дел родитель (или родители)
часто заключал формальный контракт со старшим совершенно­
летним отпрыском о вступлении в наследство при гарантии для
стариков проживания в своем доме и постоянного снабжения
необходимыми продуктами с фермы.
В других частях мира, даже в Латинской Америке, значитель­
ная доля пожилых людей живет со своими детьми или другими
родственниками. В 1990-х годов это касалось почти 90% насе­
ления Индии старше 60 лет [А1ат 2006: 95]. Однако это не про­
сто семейный обычай или выбор; многие пожилые индийцы

286


IV. Н

аш е

врем я

на

з е м л е

:

ж и з н е н н ы е

пути

предпочли бы жить самостоятельно, хотя и поблизости от де­
тей. Но если не существует системы пенсий, обеспечивающих
проживание, приходится зависеть от своей семьи. Эта зави­
симость часто может приводить к разногласиям и злоупотре­
блениям, поэтому в 1996 г. китайское правительство (как отме­
чалось выше), а в 2007 г. индийское правительство [Le Monde,
23/1/2009] посчитали необходимым принять закон о правовой
защите стариков.
ТАБЛИЦА IV.11. Структура домохозяйств пожилых людей в мире, около
2000 г. (% от населения старше 65 лет)
Страна

Одинокие

Только
семейная пара

Несколько поколений,
живущих вместе*

Австралия

34

52

14

Канада

29

50

21

Китай

I

19

81

Дания

46

48

6

Германия

42

51

7

Индия6

4

8

88

Италия

26

43

30

Япония

19

39

41

Мексика

12

17

71

Швеция

46

51

4

Тайвань

12

30

59

Великобритания

38

50

12

США

31

49

20

а Этот показатель включает также другие виды составных домохозяйств,
кроме многопоколенных, но в развивающемся мире их доля незначитель­
на. 6Данные относятся к 1994-1995 гг. и к населению старше 60 лет.
И СТО ЧНИ КИ . Индия: [Alam 2006: 95]; Япония и Дания: [M urozumi и
Shikata 2008: Table 2]; остальные страны: [Smeeding et.al. 2008: Table 2].

Жилищные условия в неевропейских странах, представлен­
ные в табл. IV.11, хорошо соответствуют результатам опросов
ООН 1990-х годов по проблемам демографии и здоровья, про­
водившихся на трех континентах; в Африке и Латинской Аме­
рике половина пожилых людей проживала с взрослым сыном

287


М

и р

: Руководство

дл я

н а ч и н а ю щ и х

или дочерью; в Азии, за исключением Китая и Индии, две трети;
в Африке только 10% пожилых людей или даже меньше жили
отдельно [Bongarts, Zimmer 2001: Tables 1.3].
Здесь существует два главных разделения: одно, связанное
с развитием, измеряется в экономических ресурсах, таких как
ВВП на душу населения; второе, историко-культурное, прояв­
ляется в различии семейных укладов. В богатых странах у по­
жилых имеется больше средств к существованию, помимо ре­
сурсов детей, чем в бедных странах. Это отражается не только в
контрасте между тремя континентами и Западом, но также меж­
ду континентальным Китаем, с одной стороны, и Тайванем, Юж­
ной Кореей и Японией, с другой. Более того, недавние быстрые
изменения, которые мы отмечали выше в отношении Южной Ко­
реи, также имеют место в Тайване и в континентальном Китае,
где в 1995 г. 92% жителей старше 65 лет жили в многопоколен­
ных домохозяйствах; в 2002 г. это количество снизилось до 81%
[Smeeding et al. 2008: Table 3]. В Замбии, например, на ситуацию
с пожилыми людьми, кажется, больше повлияли политико-эко­
номический кризис и распространение СПИДа. В 1970-х годах
правительство запретило учреждения по уходу за пожилыми
людьми. Президент Каунда объявил, что «священным и благо­
родным долгом» расширенной семьи является забота о своих
стариках- Однако после того как он покинул пост в 1991 г., пра­
вительство признало наличие такой потребности, и созданные
неправительственными и религиозными организациями места
оказались немедленно заполнены [Cliggett 2005:158].
Но существуют также культурные образцы, отличающие не
только Японию от Западной Европы или Северной Америки, но
и Южную Европу — с характерным для нее многопоколенче­
ским проживанием — от Северной Европы. Более того, в Афри­
ке и Азии (но не в Латинской Америке) старики намного чаще
проживают с сыновьями, чем с дочерьми [Bongaarts, Zimmer
2001: 21], что является проявлением господства определения
происхождения по мужской линии в африканской и азиатской
семейных системах. Удаленная трудовая миграция африкан­
цев, сложное перемещение детей внутри родственной группы
во время миграции родителей, а также СПИД —* все это широ­
ко проявляется в африкано-азиатских различиях в отношении
между поколением дедушек и бабушек и их внуков, и оно более
важно в современной Африке.

288


IV.

Н

аш е

врем я

на

з е м л е

:

ж и з н е н н ы е

пути

Классические семейные системы изменяются по-своему.
Проживание в одиночку или только семейной парой в Европе
не должно трактоваться как изоляция. Большинство пожилых
людей находятся в постоянном и частом контакте с детьми и
другими членами семьи. Недавний опрос в Европейском союзе
показал, что треть лиц старше 65 лет ежедневно заботятся о сво­
их внуках или помогают другим членам семьи [Eurostat 2008].
Так что это явление, скорее, означает автономию проживания.
Северная Европа, Скандинавские страны и Нидерланды пер­
выми начали предоставлять государственные услуги пожилым:
дешевые услуги по уборке дома, закупка продуктов, приготов­
ление пищи и медицинские услуги на дому, сделав возможным
для простых пожилых людей продолжать вести достойную
жизнь в собственном доме. Услуги для пожилых широко рас­
пространились по Европе, особенно в Германии и Франции. Но
даже в Европе, как, например, в Великобритании, многое зави­
сит от величины кошелька или готовности пожилого человека
принять благотворительность. За пределами Западной Европы
государственные социальные службы для пожилых людей раз­
виты слабо.
ИДЕАЛЬНЫЙ ЖИЗНЕННЫЙ ПУТЬ В XXI в.
В конце тяжелой, напряженной рабочей смены вполне допусти­
мо помечтать, опираясь на эмпирический опыт. Идеальный геосоциальный жизненный путь в XXI в. мог бы включать в себя:
безопасное рождение с последующим неавторитарным воспита­
нием в Северо-Западной Европе, продолженное учебой в госу­
дарственной школе финского образца с высшими результатами,
которые не зависят от состояния родителей, и отсутствием зу­
брежки [Muller, Kogan 2010: Fig. 4]. Затем последовало бы взрос­
ление и переход в свободную северо-западную европейскую
юность с возможностью путешествовать по всему миру и об­
разованием, получаемым в университетах Оксфорда или Кем­
бриджа. Юность стильно заканчивалась бы где-нибудь в Азии
незабываемой свадьбой с замечательным брачным партнером,
представляющим другую культуру. После этого вы бы вступили
в захватывающую, полную напряженного труда и приносящую
достойное вознаграждение взрослость в большом городе Вос­
точной Азии (или Индии). За этим наступила бы безмятежная

289


М

и р

: Ру

ководство

для

н а ч и н а ю щ и х

пенсионная жизнь в спокойном, красивом и хорошо связанном
с остальным миром месте, таком как Женева или Ванкувер. На­
конец, за уходом по старости лучше поехать в Скандинавию.
СМЕРТЬ И ПОСЛЕ СМЕРТИ
В конце старости — похороны. Можно напомнить, что помпез­
ные свадьбы — это специализация Азии, от Азербайджана до
Кореи, но похороны — конец нашего жизненного пути — наи­
более великолепно организовывают в Африке [Goody 1976: 10].
Иными словами, к предыдущей фантазии о стильном жизнен­
ном пути можно добавить похороны на острове Лагос или в
Кейптауне.
Жизнь после смерти является более сложным вопросом.
К нему, определенно, не очень благосклонно относятся в Евро­
пе, за исключением Польши, Ирландии и нескольких малень­
ких мест, таких как Мальта. Лучше отправиться на запад, в обе
Америки, где возглавляемые Соединенными Штатами и Чили
люди в подавляющем большинстве верят в жизнь после смерти.
Или на юг, в Африку; или на восток, в Азию. Однако проблема
в том, что можно оказаться не в раю, а в аду, имеющим силу ре­
альности в мусульманских странах, как и во многих христиан­
ских, например, в Зимбабве, на Филиппинах, в Мексике и США
[Inglehart et al. 2004: Tables F51-54]. В индуистской Индии и буд­
дистской Юго-Восточной Азии ваши грехи, вероятно, приведут
вас к жалкой следующей жизни на земле.
Если вы хотите, чтобы перед вами благоговели после того, как
вы оставите эту землю, то лучший выбор — Китай и Вьетнам, где
домашние алтари для семейных предков восстанавливаются с
удивительной скоростью и где день вашего рождения будут про­
должать праздновать после вашей смерти [Taylor 2007; Chan et al.
2009]. В Мексике можно, по крайней мере, получить небольшую
порцию текилы в ежегодный День почитания мертвых.
Ваши шансы стать великодушным духом предков наиболее
велики в туземной Африке, во Вьетнаме, и они возрастают в Ки­
тае, где, всего вероятнее, вас будут помнить и почитать в еже­
годный праздник Цинмин — День поминовения усопших.


ЗАКЛЮ ЧЕНИЕ.
КАК МЫ ЗДЕСЬ ОКАЗАЛИСЬ
И КУДА МЫ ДВИЖ ЕМ СЯ

У

путеводителей обычно не бывает заключения. У этого пу­
теводителя оно есть, главным образом потому, что его об­
думывание и написание стало образовательным опытом для
автора. Составленный на основе моих прежних исследований
и исследований множества других авторов этот путеводитель
представляет собой попытку свести вместе большое количество
различных нитей, чтобы начать понимать весь мир, который
охватывает всех нас, независимо от того, нравится нам это или
нет. Возникновение «человечества» как общества, в котором
мы живем, настоятельно требует от всех нас начать изучение
того, как этот мир появился, какими путями развивался и какой
опыт пережил. Что объясняет его изумительное разнообразие и
его многостороннюю взаимосвязанность?
На этот вопрос нет ни прямых, ни коротких ответов. Чтобы
ответить на него с адекватной степенью сложности, необхо­
димы умения и время, превосходящие те, что потребовались
Лоренсу Дарреллу для создания многоперспективного «Алек­
сандрийского квартета»1. Когда социолог встречается с огром­
ной запутанной социальной сетью, он стремится распознать и
систематизировать типы взаимоотношений и взаимодействий,
связей и разделений, сил и действий, а также вытекающие из них
последствия. Как правило, он настороженно относится к про­
стым моно- или поликаузальным теориям, какой бы изощрен­
ный математический аппарат не применялся, и, как все хорошие
историки, обычно очень внимателен к важному и зачастую про­
должительному влиянию случайности и вероятности. С другой
стороны, социолог стал бы утверждать, что это влияние не явля­
ется «ходом наудачу». Оно часто неосознанно включается в те­
кущий поток социальной динамики, хотя и редко его изменяет.
Победа арабских племен над Византийской империей в битве
1 «Александрийский квартет» (1957-1961) — роман-тетралогия писа­
теля британского происхождения Л. Даррелла, три первых части которо­
го представляют различные перспективы на одни и те же события в Алек­
сандрии накануне и во время Второй мировой войны. — Примеч. пер.
291


М

и р

: Ру

к о в од с тв о

для

н а ч и н а ю щ и х

при Ярмуке в 634 г. н.э.2, открытие Колумбом Америки в 1492 г.
или победа Ельцина над Горбачевым в 1991 г., например, были
случайными результатами, однако последовавшие мусульманская
экспансия, европейское завоевание Америки и конец советского
коммунизма направили распознаваемую социальную динамику в
конкретном, непредвиденном, но понятном направлении.
КАК МЫ ЗДЕСЬ ОКАЗАЛИСЬ?
Выше мы установили, что человеческая социальная динамика
определяется пятью полями сил: способом жизнеобеспечения,
или производства, движимым обучением, межкультурными
обменами и характерными для них социальными конфлик­
тами; демографической экологией, т.е. взаимосвязью между
ростом населения и его средой обитания; борьбой за статусы,
признание и уважение, которая в условиях человеческого обще­
ства стала экзистенциальной и коллективной, а не просто ин­
дивидуальной и обусловленной потребностью размножения.
В определенной форме эти движущие силы являются общими
для животного мира и человеческих популяций и обществ, и
эта общность даже подчеркивает их власть. Исключительно
человеческими являются культура и политика. Первая означа­
ет, прежде всего, способность использовать символы и язык и
тем самым передавать накопленный опыт и предпочтения, при­
обретенные ценности и нормы. Культуры порождают спосо­
бы убеждения и разубеждения. Политика же — более чем все
остальное — означает способность к коллективной организа­
ции ради достижения цели и к коллективной власти.
То, каким образом эти переменные силы проявились и взаи­
модействовали друг с другом в различных естественных средах,
дало начало определенному числу многомерных человеческих
конфигураций — цивилизаций. По крайней мере, пять из них
являются сегодня важнейшими социокультурными ареалами
(и к ним можно добавить многие менее крупные цивилиза­
ции) — это синская, индийская, западноазиатская, европейская
(распространившаяся на большую часть обеих Америк) и аф­
2 В результате битвы при Ярмуке в августе 636 г. власть над Сирией
перешла от Византийской империи к «Праведному халифату»; это сра­
жение стало первой крупной победой мусульман после смерти пророка
Мохаммеда.
Примеч. пер.
292


За

к л ю ч е н и е

риканская цивилизация, расположенная к югу от Сахары. Эти
цивилизации до сих пор воспроизводят, хотя и в измененных
формах, свои космологии, свое понимание смысла мира и вза­
имосвязей в нем, свои концепции отношений между этим ми­
ром и другими мирами, между священным, секулярным т та­
буированным. Воспроизводят они и специфические семейные
и гендерные структуры, а также свои отличительные ценности.
Цивилизации влияют на программу обучения своих детей и мо­
лодежи, и именно они, главным образом, определяют, будет ли у
молодых людей период юности и как долго он продлится. Взрос­
лых они обеспечивают стандартами высокой культуры и моде­
лями поведения, благодаря классическому языку и классическо­
му культурному канону, который в преимущественно устной
цивилизации Африки определен более свободно как семейство
нормативных традиций. Цивилизации определяют и образец
старости, а также влияют на наши перспективы после смерти.
Но цивилизации представляют собой лишь один из слоев поч­
вы, на которой мы стоим. Эти слои (с их расширениями или сжа­
тиями) были сформированы волнами глобализации в широком
смысле трансполитических, транскультурных, межконтинен­
тальных, хотя и не обязательно планетарных движений. Первая
такая волна глобализации (с начала IV в. н.э. до начала VIII в.
н.э.) определила центры крупных цивилизаций, сделав, напри­
мер, Египет и Сирию арабскими, и породила то, что мы сегод­
ня называем «мировыми религиями», начиная с европейского
христианства и кончая восточноазиатским буддизмом. Вторая
волна (конец XV — XVI вв.) завоевала Америку для европей­
ской цивилизации, религии, а также для европейских языков.
Современное лингвистическое разделение было навязано Аме­
рике очень рано: испанский язык — в большинстве стран регио­
на, португальский — в Бразилии, французский и английский —
на севере. Это также была эпоха первого утверждения морской
власти на больших расстояниях, простиравшейся до Филиппин
в Азии и положившей конец континентальным набегам воиновкочевников, чьим последним подвигом стало завоевание Индии
Бабуром3, совершившего набег из Самарканда в Кабул, откуда
он начал создание династии Моголов в Индии.
3 Захир ад-дин Мухаммад Бабур (1483-1530) — правитель Афганиста­
на и Индии из династии Тимуридов, основатель империи Великих Мо­
голов. — Примеч. ред.

293


М

и р

: Ру

ководство

для

н а ч и н а ю щ и х

Затем была Нулевая мировая война — первая, все еще не при­
знанная мировая война между Британией и Францией, дливша­
яся более полувека с середины XVIII в. до 1815 г. В результате
большая часть Северной Америки и европеизированная Индия
стали англоязычными, а господство Британской империи рас­
пространилось до Сингапура и Малакки, Цейлона и африкан­
ского мыса Доброй Надежды. Французы потерпели поражение
не на всех фронтах. Кодекс Наполеона — французский граждан­
ский кодекс 1804 г. — был экспортирован в Латинскую Америку,
включая Луизиану, а также в романоязычную Европу. Наконец,
окончившаяся крахом французская экспедиция в Египет4 оста­
вила после себя длительные культурные связи между элитами
Франции и Египта.
Предвестником четвертой волны глобализации стало фран­
цузское завоевание Алжира в 1830 г., но ее подлинным началом
была победная война Британии в 1840-х годах, целью которой
было заставить Китай импортировать опиум, выращенный на
завоеванных Британией индийских землях. Эта волна закончи­
лась межимпериалистической бойней 1914-1918 гг. Именно эта
волна создала существующее в XX и XXI вв. разделение на раз­
витые и слаборазвитые, или «развивающиеся», страны, которое
(разделение) все еще в значительной мере управляет разными
жизненными траекториями в мире, в частности шансами на вы­
живание. Также это была волна подъема капитализма в Европе,
США и других европейских ответвлениях. Глобальная торговля
обеспечивала топливом двигатели североатлантического инду­
стриального капитализма, в то время как когда-то богатый и раз­
витый мир Азии был побежден и превращен в слаборазвитый.
Африка же получила современную схему произвольно очерчен­
ных границ и европейские языки в качестве официальных.
Несмотря на интенсивное развитие военной техники — бро­
неносцы, пулеметы — и на окончание войны в виде бойни бес­
прецедентного масштаба, все еще можно утверждать (как это
обычно и делается в стандартных версиях историографии), что
четвертая волна создала важную движущую силу торговой экс­
пансии и потоков капитала, поддерживаемых новыми средства­
4 Имеется в виду так называемый Египетский поход — военная кам­
пания, предпринятая по инициативе и под непосредственным руко­
водством Наполеона в 1798-1801 гг. Ее главной целью было завоевание
Египта. — Примеч. ред.

294


За

к л ю ч е н и е

ми транспорта и коммуникаций. С чисто экономической точки
зрения, то, что произошло после 1918 г., было деглобализацией:
произошло снижение потоков торговли, капитала и людей, ко­
торое было преодолено только к 1990-м годам.
Однако с Коммунистическим интернационалом стартовала
новая волна глобализированной политики, которая принесла
революционную европейскую политику труда и идеологию в
Китай, Вьетнам и другие части Азии, позднее вдохновив анти­
колониальные движения в различных регионах Африки и Азии.
С подъемом революционных политических партий изменились
параметры политики. На другом конце политического спектра
международной повесткой дня «правых» сил стала антикомму­
нистическая политика, начавшаяся с иностранной интервенции
десяти стран против нарождающегося Советского Союза в 1919—
1920 гг. и официально освещенная, хотя и в весьма извращенной
форме, Антикоминтерновским пактом (1936 г.) между Германи­
ей, Италией и Японией. Нападение Японии на Тихоокеанский
флот США в Перл-Харборе и на британскую Юго-Восточную
Азию, объявление Германией и Италией войны США привели
к первой неевропоцентричной мировой войне. После общего
поражения фашистских сил эта глобализированная война му­
тировала в глобальную холодную войну, противопоставившую
США и их союзников Советскому Союзу и его союзникам.
Хотя многие главные действующие лица этой пятой по­
литической волны глобализации в настоящее время исчез­
ли — Коминтерн и страны социалистического лагеря, члены
Антикоминтерновского пакта, — но их наследие сохранилось.
Наиболее важно, вероятно, то, что уменьшилась политическая
мощь Европы, которая потеряла свои колониальные империи и
статус политической суперсилы. В то же время Европа компен­
сировала эти потери на удивление успешным экономическим
развитием. Северо-восточное и юго-восточное азиатское «эко­
номическое чудо» в значительной мере обязано своим появле­
нием холодной войне: брошенному коммунизмом социальному
вызову, приведшему к земельным реформам, и американскому
«ответу» в виде доступных экспортных рынков и огромных за­
трат на данный регион — от Японии до Таиланда — во время
войн в Корее и Вьетнаме. Прибыльный сексуальный бизнес на
Филиппинах и в Таиланде тоже был «подарком» американских
вооруженных сил.

295


М

и р

: Ру

к о в од с тв о

для

н а ч и н а ю щ и х

Опыт холодной войны поддерживает разделение современ­
ных политических элит Европейского союза: новые антиком­
мунистические элиты Восточной Европы намного больше под­
держивают США и американские войны, в особенности войну в
Ираке, чем правоцентристские элиты в Западной Европе. Также
существуют заметные различия между восточноевропейскими и
западноевропейскими интерпретациями Второй мировой вой­
ны, что можно видеть в ежегодных парадах ветеранов (и семей
ветеранов) войск СС в странах Балтии, что невозможно даже
представить на Западе.
Пятая политическая волна глобализации была волной не
только мирового антагонизма. Она также породила первые ин­
ституты согласованного глобального действия: Лигу Наций по­
сле Первой мировой войны, а после Второй мировой войны —
Организацию Объединенных Наций и их специализированные
организации: Международную организацию труда (учреж­
денную еще в рамках Лиги Наций) и целый набор институтов
ООН: ВОЗ (Всемирная организация здравоохранения), ФАО
(Организация по вопросам продовольствия и сельского хозяй­
ства), ЮНЕСКО (Организация по вопросам образования, нау­
ки и культуры), ПРООН (Программы развития ООН) и т.д. Все
они являются важными институтами по производству знания,
повышению сознательности, а порой — как в случае с ВОЗ, по
разработке и внедрения политики.
Нынешняя — шестая — волна глобализации все еще про­
должается. Когда-то в 1990-е годы ее характеризовали как
«макдональдизацию»5 мира, что сегодня представляется почти
до неприличия легкомысленной и американоцентричной (хотя
и критической) точкой зрения. Эта волна была вызвана новой
динамикой капитализма, вызванной деиндустриализацией,
электронной революцией и финансами. Что бы ни сказали о ней
будущие историки, вероятно, две ее черты будут выделяться.
Во-первых, это была волна, которая — с социальной точки зре­
ния, — свела вместе человечество, озабоченное одними и теми
же вопросами (правами человека, окружающей средой планеты
и глобальным капитализмом) и массово соединенное между со­
5 Термин, введенный американским социологом Дж. Ритцером; см.:
Ритцер Дж. Макдональдизация общества. М.: Праксис, 2011. — Примеч. ред.
296


За

к л ю ч е н и е

бой через спутниковое вещание и личную коммуникацию по­
средством Интернета. Во-вторых, это была волна, которая на­
чала поворот человечества от Северной Атлантики обратно к
азиатским центрам домодерновой эпохи. Исторические свиде­
тельства показывают, что эта шестая волна вряд ли будет>рассматриваться как единственная в своем роде или уникальная,
однако не стоит игнорировать и ее эпохальную значимость.
Модерн — это другой геологический пласт современной
культуры. Помимо применения первоначального эстетиче­
ского ядра этого термина, в последние десятилетия к модерну
обращались восхищенно либо критически во многих других
значениях. Выше мы использовали этот термин не для более
или менее противоречивых описаний/обличений/поучений,
а как аналитический инструмент для определения решающих
культурных изменений и их социальных последствий. В таком
случае «модерн» понимается в смысле культурной ориентации,
заявляющей свою автономию от власти прошлою и направлен­
ной на создание нового, никогда не виденного ранее, будущего.
Сегодняшний модернизм почти всегда сосуществовал с изби­
рательным уважением к прошлому, что, возможно, более всего
очевидно в Британии — первопроходце современной эмпири­
ческой науки и индустриального капитализма, где сохраняется
землевладельческая аристократия и средневековые судебные и
университетские ритуалы. Немногие модернисты в итоге со­
жалеют, что следующая программа «Манифеста футуризма»6
(1909 г.) никогда не была реализована: «Мы разрушим музеи,
библиотеки, учебные заведения всех типов...» [Humphreys
1999: 11].
Тем не менее не признавать больше ограничения мудрости
предков было важным шагом в развитии человечества. Как мы
отмечали выше, модерн необходимо изучать и рассматривать
по секторам: производство знания, искусство, архитектура,
экономика, политика. Рассматривая политические повороты в
качестве осевых для общества, можно выделить четыре главных
пути к модерну, определяемых различными констелляциями
6 «Манифест футуризма» — основополагающий документ авангар­
дистских футуристических движений в европейском искусстве нача­
ла XX в. Был опубликован Филиппо Томмазо Маринетти в виде плат­
ного объявления на первой полосе французской Figaro от 20 февраля
1909 г. — Примеч. ред.

297


М

и р

: Ру к о в о д с тв о

для

н а ч и н а ю щ и х

сил «за» и «против». Модерн никогда не был внутренней эво­
люцией; его освобождение от прошлого всегда было вопросом
оспаривания и конфликта. Развивались новые средства жизне­
деятельности, изменявшие формы коллективной власти и соз­
дававшие новые источники знания.
В какой степени Европа обязана своим прорывом в эпоху мо­
дерна открытиям Америки и ее выходу на мировую сцену, что
Аристотель и другие мудрецы древности даже не могли себе
представить, остается дискуссионным. Однако нет и серьезных
опровержений утверждению, что модерн в Европе заявил о себе
в ходе внутренних сражений — Великой французской револю­
ции, английских революций XVII в. В то время как немногие
историки и исторические социологи отважатся сегодня резю­
мировать эти внутренние конфликты как «буржуазные рево­
люции», сам внутренний характер этих событий способствовал
тому, что после Французской революции понятие «класс» стало
важным политическим понятием в Европе, особенно в связи с
европейским развитием промышленного капитализма. С того
времени класс и отчетливые социальные идеологии, «измы»,
стали определяющими чертами европейской политики, хотя в
настоящее время их значение уменьшается. Даже «новые лейбо­
ристы» были в каком-то минимальном смысле лейбористами7.
Выступление церквей против модерна привело к тому, что тор­
жествующий европейский модерн породил самую секуляризо­
ванную часть мира, а внутренняя модернизация означала, что
социальные авторитеты домодерновой эпохи потерпели здесь
поражение более полное, чем еще где-либо.
Для заморских европейских поселений Нового Света, на­
против, образ Другого (антимодерн) всегда лежал не внутри, а
вовне — в коррумпированной европейской метрополии и сре­
ди «диких» туземцев и рабов. Здесь вопрос ставился не о том,
какие права должен иметь народ, а о том, кто же составляет
этот народ. Отсюда происходит весьма специфический зазор
между универсалистским политическим дискурсом и его партикуляристской интерпретацией и практикой. Церковь здесь
выступала на стороне независимого модерна, и обе Америки
остались бастионом современной религиозности. В этой уни­
версалистской политической риторике класс всегда был менее
7 То есть партией «людей труда». — Примеч. пер.

298


За

к л ю ч е н и е

значим» а традиционные власти, за некоторыми региональными
исключениями, были намного слабее, чем в Европе, что сдела­
ло возможным популистскую, а в некоторых частях Латинской
Америки и плебейскую (иногда вооруженную) политику. Даже
сегодня американская политическая система, например, являет­
ся более открытой и непредсказуемой, чем европейская, в от­
ношении вопроса: «Кто будет управлять?» (в качестве предста­
вителя народа), а не вопроса: «Как страна будет управляться?»
Путь Нового Света к модерну был путем массовой иммигра­
ции, который изначально был четко определен с точки зрения
расы, но сегодня — после исчезновения институционализи­
рованного расизма — намного более способен управлять со­
временными моделями массовой миграции, чем старая, поро­
дившая миграцию Европа, чем реактивные модернизаторы с
их политикой защитного «закрытия» страны или чем бывшие
колониальные страны, переполненные внутренними этниче­
скими противоречиями. Хотя у всех европейских поселений
Нового Света имеются важные общие характеристики неза­
висимо от их политических различий, одна страна среди них,
США» с первой половины XIX в. стояла особняком, что было об­
условлено ранним безоговорочным и непрерывным успехом их
модернизации, внутренней системой управления, экономикой,
демографической экологией населения и пространства, а также
их региональной военной мощью. Подпитываемое глобальной
проповеднической миссией, это государство безграничной са­
моуверенности с самого начала XX в. рассматривало власть над
миром как свое «явное предначертание»8.
В постколониальной зоне, где модерн варьировался от самоотождествления с колониальным агрессором до восстания про­
тив него, все еще воспроизводится колониальное разделение
между господами и местными, хотя официально оно было от­
вергнуто. Новые правители занимают резиденции старых, их го­
сударства используют прежний официальный язык, перенимая
или искажая административные законы и практики колониаль­
ных правителей. Немногие африканские страны приняли до­
колониальный язык в качестве официального, хотя в Танзании
8 «Явное предначертание» («Manifest Destiny») — крылатое выраже­
ние для обозначения идеи американского экспансионизма; впервые
использовано Джоном О ’Салливаном в 1845 г. в статье «Аннексия». —
Примеч. пер.

299


М

и р

: Ру

ков од с тв о

для

н а ч и н а ю щ и х

идет работа по распространению суахили, в Пакинстане — урду
а в Бангладеш — бенгали. Но почти всюду владение бывшим
колониальным языком является частью элитарной культуры.
Главное исключение здесь — Индонезия, где статус малайско­
го языка — доколониального лингва франка — был поднят до
уровня Bahasa Indonesia, индонезийского национального языка.
Несмотря на то, что в истории было достаточно много случаев
позитивного отождествления с колониальными правителями,
особенно в Индии, антиколониальные националистические на­
строения продолжают порождать очень влиятельный дискурс,
основанный на чувстве негодования против колониального
унижения, и постколониальные политики обычно искусно вос­
производят этот дискурс на нескольких языках.
Соответственно, классовая и социальная идеология были не­
достаточно развиты. В то время как традиционные местные ре­
лигии заслужили доверие в качестве источника антиколониаль­
ного сопротивления, миссионеры христианства (в особенности)
и ислама были носителями современных концепций образова­
ния и медицины. Поэтому неудивительно, что колониальный
путь к модерну повсеместно воспроизводил религиозные веро­
вания и практики, включая черную магию и знахарство в Аф­
рике. Как внешнее вторжение, колониальный модерн никогда
не проникал внутрь завоеванных традиционных обществ очень
глубоко. Чаще всего он намеренно воздерживался от подобных
попыток, предпочитая управлять через местных правителей и
раджей. В результате сегодня значительная власть сохраняется
за традиционными правителями в Африке с ее слабыми госу­
дарствами [Mamdani 1996], но также в некоторых особо консер­
вативных бывших колониях, таких как Малайзия.
Реактивная модернизация «сверху» в условиях острой ев­
ропейско-американской угрозы была четвертым из основных
путей к модерну. В своей основе этот путь означал, что необхо­
димо обучиться у грозящих варваров, чтобы держать их подаль­
ше. В XIX в. Япония была единственной страной, которой это
действительно удалось, хотя еще несколько стран также сумели
предотвратить колониальные угрозы и вторжения: Сиам, Аф­
ганистан, Абиссиния9, и хотя на Китай и Османскую империю
9 Сиам — крупнейшее тайское государство в Индокитае, существовало
с XII в. до 1932 г. и включало территории современных Таиланда, Бир-

300


З

а к л ю ч е н и е

нападали многие хищные стервятники, они, по крайней мере,
смогли избежать превращения в колонии. В XX в. Саудовская
Аравия и государства Персидского залива, существующие на
ренту от нефти, запустили вторую волну реактивной модерни­
зации, хотя она сильно отличалась от предыдущей, так как вод­
ностью зависела от импорта рабочей силы. Можно также по­
лагать, что капиталистическая «модернизация», продвигаемая
постмаоистским руководством Китая и вскоре начатая Вьетна­
мом, является третьей волной реактивной модернизации, где
основным двигателем оказывается страх того, что власть ком­
мунистической партии у руля национальной политики будет
подорвана национальной бедностью.
В любом случае историческим наследием здесь являются ин­
тегрированные, но раздвоенные культура и общество. Интегри­
рованными, поскольку в этом и заключался успех реактивной
модернизации, и разделенными, так как остается разрыв между
адаптировавшейся политической экономией (включая систему
образования) и сохранившимися практиками авторитета и по­
читания, стиля и эстетики, верований и ритуалов.
КУДА МЫ ДВИЖЕМСЯ?
Сохранит ли наша история свое значение? Куда приведет нас
мировая динамика?
Ответом на первый вопрос, определенно, будет «да». Конеч­
но, может быть, об этом легче, чем где-либо еще, говорить в
Кембридже, где отделение классических языков намного боль­
ше, чем отделение социологии. Однако новые, быстро распро­
страняющиеся по миру китайские культурные институты на­
званы именем Конфуция. О нем открыто разглагольствовал
будущий китайский лидер в Давосе в январе 2010 г., а в Китае,
кажется, даже развивается народное конфуцианство, хотя за­
пуск официозного фильма о Конфуции оказался неудачным: в
начале 2010 г. он не смог конкурировать с голливудским «Ава­
таром» [International Herald Tribune, 29/1/10. Р. 16; 2/2/2010. Р. 2;
Poceski 2009: 254]. Правящая в начале 2000-х годов, а в настоя­
щее время находящаяся в оппозиции Индийская народная пармы, Лаоса; Абиссиния — европейское название Эфиопии до 1945 г., ос­
нованное на семитской транскрипции. — Примем, пер.
301


М

и р

: Рук

оводство

для

н а ч и н а ю щ и х

тия (BJP) активно продвигала в политике индийскую цивилиза­
цию, включая преподавание санскрита, и активно использовала
давние исторические традиции в своей политической риторике.
Индийский национальный конгресс — нынешняя правящая
партия — секуляристская и менее традиционалистская партия,
но и она не оторвана от истории.
Народная религиозность не ослабевает. Посткоммунизм дал
ей толчок в Восточной Европе и Восточной Азии. В западноазиатской/североафриканской исламской цивилизации усили­
ваются исламские традиции, хотя и в различных интерпретаци­
ях Африканская цивилизация всегда была более неуловимой, но
и здесь отсутствуют видимые признаки ее какого-либо ослаб­
ления. Африканские семейные системы были подорваны про­
должительным экономическим кризисом и эскапистской урба­
низацией, но ее отличительные черты — полигамия, приданое
невесты, высокая рождаемость, экспансивная сексуальность,
расширенное действенное родство, патриархат — все еще суще­
ствуют. В целом в 2004 г. я не нашел никаких тенденций в пользу
слияния мировых семейно-поло-гендерных систем.
По всему миру различия в опыте модерна сохраняются.
Наши национальные государства создавались радикально раз­
ными путями, и это продолжает оказывать влияние на наши на­
циональные идентичности. Например, Европа останется более
секулярной, чем обе Америки. Традиционная светская власть и
почитание будут сохранять более сильные позиции в бывшей
колониальной зоне и в странах с реактивной модернизаци­
ей, чем в Европе или в европейских поселениях Нового Света.
Классы более важны в Европе как основа идентичности и орга­
низации, чем в других частях мира. В Америке миссия «вести за
собой» современный мир до сих пор не подвергается сомнению
среди американской элиты.
Вкратце, история сохранит свое значение в обозримом буду­
щем. Но куда дуют ветры перемен? Можно резюмировать раз­
личимые перспективы и возможности по пяти направлениям.
Во-первых, мы можем наблюдать конец модернистского осво­
бождения от узких естественных ограничений, которое повы­
сило параметры популяционной экологии человека. Пожалуй,
мы уже испытываем пределы этого освобождения, а также рис­
ки и цену высокомерного превышения этих пределов. В то же
время возможности человеческого тела, кажется, расширяются.
}0 2


За

к л ю ч е н и е

«Зеленая» революция в Азии себя исчерпала, и индийское
сельское хозяйство — источник дохода двух третей индийского
населения — находится под растущим давлением снижения уже
и так низкого соотношения количества земли и численности на­
селения, истощенных почв и недостатка воды. Неизвестног как
Африка сможет прокормить свое все еще быстро растущее на­
селение, хотя технологический скачок может привести к значи­
тельным переменам на этой в основной своей массе еще богатой
земле, которая сегодня продается иностранным инвесторам,
имеющим собственные интересы в области продовольственной
безопасности. В 2008 г. эксперты ООН прогнозировали, что на­
селение Нигерии почти удвоится к 2050 г. и составит 289 млн,
а население Уганды утроится, достигнув 90 млн человек. Из­
менение климата — он становится более нестабильным и те­
плым — темной тучей нависло над планетой, но в наибольшей
мере оно угрожает самым бедным ее частям в виде засухи в по­
ясе африканской саванны и наводнений в дельте Ганга. Глобаль­
ный климат вошел в политическую повестку дня, но едва ли как
цель для глобального действия. Наиболее вероятным курсом
на будущее окажутся незначительные и неуклюжие действия в
этом направлении.
Что касается других вопросов, то благодаря биомедицине де­
мография, вероятно, окажется под еще большим контролем че­
ловека. Жизненный путь человека будет расширен, и меньшее
число людей будет выброшено из жизни в младенчестве и дет­
стве. Большинство видов рака, возможно, станут более успеш­
но излечиваться, как например, теперь уже лечатся рак груди и
рак простаты. Рождаемость сейчас уже не просто находится под
контролем, а планируется. Генная инженерия и косметическая
хирургия, вероятно, будут формировать еще больше идеальных
человеческих тел.
Во-вторых, экономически мы живем в условиях послед­
ствий — или приостановки? — системной марксистской диа­
лектики капитализма и его тенденции к обобществлению
средств производства и усилению рабочих масс. Но повседнев­
ный классовый конфликт капитализма и его диалектика все еще
остаются определяющей чертой этого века.
Надежная ставка на будущее десятилетие состоит в том, что
капитализм останется доминирующим способом жизнеобеспе­
чения или производства на земле. Правда, непосредственное
303


М

и р

: Ру

ко водство

для

н а ч и н а ю щ и х

господство капитала более ограничено, чем принято считать.
Как мы уже отмечали выше, в табл. 1У.5 и при ее обсуждении
не более 40% трудящегося населения земли задействовано в
системе капиталистических трудовых отношений. Существуют
также самозанятость, семейная помощь (обычно патриархаль­
ная) и общественный сектор. Но экономическая динамика обе­
спечивается капитализмом, и финансовый кризис 2008-2009 гг.
вызвал повсеместный гнев, направленный на финансистов и
банкиров, но было совсем немного антикапиталистических
протестов и не было предложено никакой альтернативной иде­
ологии или движения. Даже наоборот, гарант относительно
скромной латиноамериканской альтернативы — Венесуэла Ча­
веса — был сильно ослаблен падением цен на нефть.
В обозримом будущем будут определены перспективы раз­
вития капитализма в Китае. Результат нельзя назвать предре­
шенным. Государство, ведомое Коммунистической партией,
риторически все еще предано «социализму», и у партии есть
политическая мощь, чтобы повернуть страну на новый, некапи­
талистический путь. Но она это сделает только при выполнении
одного из двух условий: либо если этот некапиталистический
поворот будет восприниматься как более многообещающий
путь национального благосостояния и/или власти, либо если
социальные конфликты, порожденные капитализмом, будут
серьезно угрожать единству и власти страны. Первое условие
вряд ли будет выполнено в обозримом будущем. Мы видели
выше, как марксистская траектория растущего несоответствия,
или «противоречия», между производительными силами и
частнокапиталистическими производственными отношениями
была повернута вспять, вернувшись в 1970-е годы к состоянию,
больше напоминающему равновесие. Все еще нет признаков
того, что частный капитал снова будет ограничивать произво­
дительность и эффективность производства, хотя можно раз­
личить и его ахиллесову пяту, которой является сомнительная
способность частного капитала переключаться на альтернатив­
ные источники энергии. В более длительной перспективе капи­
талистические производственные отношения могут оказаться
в роковом конфликте с экологически устойчивыми производ­
ственными силами.
Второе условие сохраняется как угроза, но его выполнение
встречает труднопреодолимые препятствия. Хотя в капита304


ЗАКЛЮЧЕНИЕ
диетическом Китае много протестов, обычно они локальны и
ограничиваются одним заводом или одной деревней. В столкно­
вении с силами денег и государства у протестующих мало ресур­
сов для коллективной организации, которая простиралась бы за
границы завода или деревни. Юридические требования, равно
как и локальные собрания и петиции или случающиеся иногда
местные бунты, становятся «клапаном для выпускания пара».
Рабочие на заводах тяжелой промышленности на севере Китая
сохранили память о маоистских временах, когда их провозгла­
шали правителями Китая, и порой эти рабочие организовывали
осознанные в качестве классовых протесты, как, например, в го­
роде Ляоян в 2002 г., где они несли портреты Мао и распевали
«Интернационал»101. Однако рос сила уменьшилась в результате
реорганизаций производства, как и в случае с портовыми рабо­
чими Гданьска или шахтерами Донбасса. У молодых посткомму­
нистических сельских мигрантов, приводящих в движение фе­
номенальную потогонную систему Дельты Жемчужной реки11,
нет таких культурных ресурсов, чтобы на них опереться (под­
робнее см. незаурядные работы: [С.К. Ьее 2007а; 2007Ь]).
Ситуацию могла бы изменить спираль народных классовых
протестов и внутрипартийная борьба, которая привела бы к ру­
ководству официальной коммунистической партией реальных
коммунистов. Такой сценарий не является невозможным, хотя
сам по себе он не создал бы новый устойчивый курс. Лидерство
Горбачева означало, что демократический социализм смог вы­
расти внутри КПСС, но только как идея, а не как практика.
Когда-нибудь в будущем накопление капитала и экономи­
ческий рост, возможно, будут вытеснены способами произ­
10 Имеются в виду многотысячные организованные акции протеста ра­
бочих завода ферросплавов, к которым присоединились рабочие других
заводов города. Протестующие требовали выплаты задолженностей по
зарплате и пенсии объявленным банкротом заводом и расследования
коррупции на предприятии. В результате делегаты были приговорены
к тюремному заключению, большая часть задолженностей выплачена,
бывший руководитель завода приговорен к заключению за корруп­
цию. — Примем. пер.
11 Дельта Жемчужной реки — регион из девяти префектур провин­
ции Гуандун (включая Гуанчжоу, Шэньчжэнь и др.) в месте впаде­
ния Жемчужной реки (Чжуцзян) в Южно-Китайское море; ведущий
производственный и экономический центр Китая; место расположения
производств Гонконга. — Примем. пер%

305


М

и р

: Руко

водство

для

начинаю щих

водства» направленными преимущественно на другие цели:
скажем» на безопасность и счастье человека, общественную и
экологическую гармонию и на культурное развитие. Но для все
еще бедного Китая это время очень далеко. Более вероятно» что
движение в сторону подобной перспективы начнется в Европе и
Японии, а может быть — в некоторых частях Калифорнии.
Но каковы бы ни были шансы посткапитализма, капитализм
означает классовый конфликт и тенденцию к усилению влияния
рабочих в результате самого успеха капитализма, к увеличению
их концентрации и взаимосвязи, освобождающей рабочих от
традиционного уважения к власти. Эта часть марксистского
анализа остается справедливой и для промышленного произ­
водства XXI в. Современный уровень эксплуатации рабочих
в экспортных зонах всюду по всему третьему миру, включая
Гуанчжоу, Шэньчжэнь и остальную часть Дельты Жемчужной
реки, в среднесрочной перспективе не является устойчивым,
и ему уже был брошен мощный вызов в начале 2010 г. успешны­
ми забастовками на заводах компаний Honda и Foxconn.
Недавний рост неравенства в большинстве — если не во
всех — частях богатого мира, может остановиться, но на го­
ризонте нет значительных социальных сил, которые успешно
подтолкнули бы к его уменьшению, включая возможную крат­
косрочную отмену бонусов для банкиров. Причина в том, что
неравенство вытекает не из более высокого уровня эксплуата­
ции, а из рыночных процессов экономического дистанцирова­
ния, которое наделяет привилегиями по случаю оказавшимися
«лучшими» исполнителей, — от транслируемых по телевизору
футболистов английской Премьер-лиги до исполнительных ди­
ректоров компании и финансовых трейдеров (о разных меха­
низмах неравенства см.: [Therborn 2006]). Конечно, этим про­
цессам можно противостоять, но для этого потребуется сильная
коммунитарная интеграция, для которой в настоящее время нет
ни достаточной политической воли, ни силы. И это несмотря
на то, что социальная наука привела надежные доказательства
того, что страны с большим неравенством платят за него высо­
кую цену (среди наиболее новых работ см.: [Wilkinson, Pickett
2009]) с точки зрения лишений, несчастья и унижения обездо­
ленных, а также с точки зрения страха преступлений, насилия и
расходов на обеспечение безопасности среди привилегирован­


За

к л ю ч е н и е

ных слоев общества. У средних классов коммунитарианистские
настроения редко выходят за границы их предместий, а с пово­
ротом к деиндустриализации народные классы стали фрагмен­
тированными и деморализованными. Маргинализированные
бедные находятся на краю жизни как политически, так и соци­
ально. Если они протестуют, то наиболее часто в форме мятежа
иммигрантской молодежи, которая легко отсекается от полити­
ческого мейнстрима.
В 2000-е годы во многих странах средние классы снова вышли
на улицу. Так как они успешно извлекают выгоду другими сред­
ствами, мало вероятно, что восстания среднего класса состоят­
ся в Китае, Индии, Индонезии или Корее, где уже существуют
консолидированные демократические каналы самовыражения.
Однако протесты среднего класса, вероятно, будут продолжать­
ся в Западной Азии и Северной Африке и начнутся в Централь­
ной Азии и странах Африки к югу от Сахары. Серьезные усилия
по снижению латиноамериканского неравенства или политика,
которая наносит вред интересам среднего класса, также, веро­
ятно, выведут его на улицы там, где этот класс уже имеет доста­
точный опыт —■от Сантьяго в 1970-е годы до Каракаса и Тегуси­
гальпы в 2000-е годы.
Во время написания данной книги в богатом мире внутрикапиталистическая власть находилась в неопределенном со­
стоянии. Настал момент попытаться взять под контроль бан­
ковский сектор и финансы, в частности для того, чтобы сделать
производственную, или «реальную», экономику менее зави­
симой от финансовых игр. Однако финансовые игроки завели
себе влиятельных политических друзей, в том числе среди так
называемых левоцентристских политиков из демократической
партии США и британских новых лейбористов. Чем-то придет­
ся пожертвовать, чтобы успокоить гнев народа, но пропорцию
между делом и пустословием невозможно предвидеть. Однако
к середине 2010 г. представляется, что иконоборческий момент
упущен и что с некоторыми дополнительными предосторож­
ностями мы возвращаемся назад, в обычный капитализм, что
сегодня означает господство дельцов-мошенников.
Вопреки глобализационному дискурсу о безграничной взаи­
мозависимости, мировая динамика капитализма в период фи­
нансового кризиса 2008-2009 гг. оказалась на удивление разде­
ленной. В то время как богатый мир и зависимые от него страны

307


М

и р

: Ру

к о в од с тв о

для

н а ч и н а ю щ и х

пришли в упадок, экономики Китая и Индии продолжали быст­
ро развиваться, и то же самое можно сказать об Индонезии,
хотя рост ее экономики и не был таким впечатляющим. Разни­
ца последствий глобального кризиса для экономик первого и
третьего миров, насколько я знаю, является беспрецедентной.
Но это не должно расцениваться как ответ на вопрос» будут ли
США оставаться динамическим центром капитализма.
Экспансия финансов сделала американский капитализм
переменчивым и склонным к кризисам, и американское про­
мышленное производство получило удар, потеряв первенство,
например, в автомобилестроении. Однако американский капи­
тализм не стагнирует и не падает вниз. Подпитываясь не име­
ющими себе равных государственными военными затратами и
интеллектом лучших исследовательских университетов в мире,
США все еще остаются ведущей и непревзойденной страной в
электронике, авиакосмической промышленности, биомедици­
не, дизайне потребительских товаров и розничной торговле.
Их ближайшие конкуренты — это в основном старые, клонив­
шиеся к закату силы, такие как Япония в электронике и Запад­
ная Европа в остальных сферах, а (пока еще) не предприятия
«развивающихся рынков». Представляется, что единственная
технологическая сфера, в которой Китай близок к вершине,
это возобновляемая энергия и другие «зеленые» технологии —
главная отрасль будущего, мировой гегемон в которой еще не
определился [International Herald Tribune 30-31/1/2010. Р. 1, 5].
Американское лидерство вряд ли будет длиться вечно, однако,
за возможным исключением технологий возобновляемой энер­
гии, где США сталкиваются с противодействием влиятельных
нефтяных интересов, нет каких-либо свидетельств их надвига­
ющегося упадка.
Возобновляемая энергия, действительно, является сферой,
в которой централизованная, политически управляемая эко­
номика — своего рода социалистическая экономика, если же­
лаете, — может иметь успех, и где частные отношения произ­
водства могут оказаться менее функциональными. Существует
определенная общественная цель — снабжение возобновляе­
мой энергией. Фундаментальные технологические инновации
уже сделаны, однако они требуют дальнейшего развития, и ре­
зультат в значительной степени будет зависеть от размера и на­
правленности капиталовложений.
308


За

к л ю ч е н и е

Легче дать прогноз относительно европейского и японско­
го капитализма. Поставленная в Лиссабоне задача12 — сделать
Евросоюз самой конкурентоспособной в мире экономикой зна­
ний — не будет материализована ни в этом году, как это пред­
полагалось, ни в обозримом будущем. Хотя в Западной Европе
существует значительное количество технологически продви­
нутых производителей — от автомобилей класса люкс и моды
до фармацевтики, — ее стареющее население и ограниченные в
правах общественные университеты, скорее всего, не будут ли­
дировать в мировом производстве знаний в будущем. По той же
причине, которая еще сильнее сказывается на меньшей по раз­
мерам и более пожилой стране, Япония, в значительной степени
закрытая для иммигрантов, никогда не станет мировым «пер­
вым номером», что модно было предсказывать в 1980-е годы.
В-третьиХу в экзистенциальном поле мы являемся свидете­
лями возвращения вытесненного прошлого модерна, скрыва­
ющегося за нуклеарной семьей, секуляризмом и развитием, а
также включения экзистенциальных вопросов в геополитику.
Всплыли на поверхность вопросы признания и уважения как
гендера, так и пола. Часто их продолжают оспаривать, несмотря
на широкое нынешнее распространение уважения к правам жен­
щин, гей-парадам и гомосексуальным бракам. Вопрос о месте ре­
лигии в обществе так и не был похоронен современным секуля­
ризмом. Он вернулся с новой силой в Западную и Южную Азию,
в Восточную и особенно Западную Европу. Это произошло по
разным причинам; в трех первых случаях — в связи с поражени­
ем или неудачей секулярной политики арабского национализма,
социализма Индийского национального конгресса и коммуниз­
ма; в Западной Европе —* из-за появления новой религиозной
силы: иммигрантского ислама и ксенофобской реакции на него.
Во множестве появляются жертвы «развития», требуя изви­
нений, возмещения убытков, компенсаций, прав или признания.
Их круг очень широк — от детей бедняков, депортированных из
Великобритании в колонии13, и детей аборигенов, переданных
12 Имеется в виду Лиссабонская стратегия 2000 г., принятая Советом ЕС
и определившая цели развития экономики Евросоюза до 2010 г.; многие
задачи стратегии выполнены не были. — Примеч. пер.
13 С XVII в. вплоть до второй половины XX в. в Великобритании
практиковалась политика переселения детей бедняков для воспитания
в общественных учреждениях британских колоний в Австралии, Новой

309


М

и р

: Ру

ководство

для

н а ч и н а ю щ и х

из их собственных семей в «цивилизованные» семьи, до ли­
шенных благосостояния и/или маргинализированных «титуль­
ных наций» и племенных народов по всему миру. В индейской
Латинской Америке и на северо-востоке Индии эти проблемы
вышли на передний план политической борьбы. В Индии они
подкрепляются широкомасштабными мятежами, а в Латинской
Америке индейцы настойчиво выдвигают требования почти по
всему полушарию: от Мексики до юга Чили. Этническое и этно­
религиозное признание, статус и уважение являются важными
проблемами в большинстве стран Азии, от Турции до Филип­
пин, и они легко могут перерасти во взрывные и чрезвычайно
насильственные конфликты в большинстве стран Африки.
Экзистенциальное стремление к признанию и уважению и со­
ответствующая борьба основаны также на геополитике. Вопрос
состоит в том, в какой степени и в какой форме они станут кол­
лективными вопросами и конфликтами. На уровне государств
они препятствуют возвращению новой синосферы в роли цен­
тра наиболее развитого мира. Хотя экзистенциальные обиды и
убывают, включая, например, снятие запрета на импорт япон­
ской культуры в Корею, но среди основных представителей синской цивилизации они остаются чувствительными и живучими.
Китайцы не забыли ужасов японского империализма, а корей­
цы — японского колониального правления. Древнее превосход­
ство Китая не признается нигде за пределами Китая и меньше
всего — во Вьетнаме, где Китайская империя господствовала в
течение полного обид тысячелетия и где всего три десятилетия
назад Китай попытался, хотя и безуспешно, восстановить свое
влияние с помощью военной силы.
В Западной Азии проблемы признания и уважения находят­
ся в центре сионистско-палестинского конфликта. Признают
ли палестинцы еврейское государство в Палестине? Признают
ли сионисты право всех палестинцев жить вТ1алестине? Пока
что ответ на первый из этих вопросов преимущественное, но не
универсальное «да», а на второй — почти универсальное «нет».
Перевес не в пользу палестинцев, ослабляемых беспощадной
израильской силой, которая поддерживается, где только необЗеландии, Северной Америке для экономии расходов на их содержание
и роста населения колоний; в 1990-2000-х годах правительство
Австралии принесло официальные извинения бывшим переселенным
детям. — Примеч. пер.

ЗЮ


За

к л ю ч е н и е

ходимо, мощью Министерства финансов и военной машиной
США. Однако израильские политики стали обращать некото­
рое внимание на судьбу их старинного друга, когда-то грозно­
го режима апартеида в Южной Африке, а может быть, и на не­
устойчивость тамошней бантустанской программы14.
^
Современный исламско-западный конфликт, вероятнее все­
го, иссякнет, нежели продолжится, если только не случится
какое-то непредвиденное новое событие. Это не столкновение
цивилизаций, а конъюнктурное, непредвиденное последствие
американской антикоммунистической стратегии в Афганиста­
не в конце 1970-х — 1980-х годах, которая превознесла антимодернистских борцов-исламистов в качестве спасителей все­
го мира. Те, считая, что они уже победили одну супердержаву,
стали думать, что смогут хотя бы вытеснить вторую (США) за
пределы мусульманских земель. Эта логика не сработала, так
как США, конечно, хотели сохранить контроль над поставками
нефти. Мог начаться их спад, но он был остановлен впечатля­
ющей атакой И сентября 2001 г. и еще больше — чрезмерной
реакцией Америки и «Запада» на нее, включавшей два масси­
рованных вторжения и большие концентрационные лагеря с
драконовскими порядками: Баграм, Абу-Грейб, Гуантанамо15,
где унижение являлось систематической «техникой допроса».
Однако достаточно понятные гнев и возмущения по этому по­
воду, вероятно, остынут в ближайшие годы, если только не бу­
дет нового вторжения, чего тоже нельзя исключать. Сегодня к
«линии огня» близки одновременно Йемен и Иран. Если только
воинственный исламизм не будет поддерживаться периодиче­
скими «западными» американскими и израильскими войнами,
он превратится в поколенческий феномен, который, вероятно,
выдохнется, как воинствующий анархизм сто лет назад или
14 Бантустаны — официально «независимые» территории, выделенные
для переселения коренных черных жителей Южной Африки в рамках
политики апартеида; в 1994 г. включены в состав ЮАР; Израиль актив­
но поддерживал сотрудничество с Южной Африкой времен апартеида
(1948-1994) в военной сфере и торговле. — Примеч. пер.
15 Баграм — тюремный лагерь в Афганистане недалеко от Кабула, по­
строен в 2009 г.; Абу-Грейб — тюрьма в Ираке, в 2003-2006 гг. использо­
валась войсками коалиции США; Гуантанамо — лагерь для интерниро­
ванных на территории военной базы США на Кубе, создан в 2002 г.; все
три лагеря (тюрьмы) стали известны в связи с жестоким обращением с
заключенными. — Примеч. пер.

ЗИ


М

и р

: Ру

ко вод ство

для

начинаю щ их

«строительство новой коммунистической партии» в Западной
Европе тридцать лет тому назад. Идея о том, что ислам завоюет
мир — как и сопутствующий ей исламофобский страх, — исчез­
нет так же, как надежды и страхи коммунизма.
В-четвертыХу явно имеет место глобальный геополитиче­
ский сдвиг сил: заканчивается период центрального положения
Северной Атлантики, длившийся два с половиной столетия. До
сих пор этот сдвиг проходил мирно и скорее силами экономи­
ки и демографии, нежели насилия и военной мощи. Возникают
новые формы политики, будущая сила которых все еще HeacHá.
Будет ли Китай править миром, как с большим воодушевле­
нием утверждает крупный британский журналист Мартин Жак
[Jaques 2009], получая восторженные отклики? Это возможно,
но вряд ли произойдет до того, пока моя жизнь не пробежит
весь свой путь, каким бы долгим он ни был (я родился в 1941 г.).
Во-первых, мир становится менее управляемым, как в этом уже
убедились Европа и США на своих, соответственно, африкан­
ских и латиноамериканских «задворках». Во-вторых, Китаю еще
предстоит долгий путь, чтобы достичь военного и технологи­
ческого первенства над остальным миром. Наконец, христиан­
ское европейско-американское империалистическое призвание
«цивилизовывать» или «вести» мир не свойственно китайской
цивилизации, конечно, в отличие от идеи быть доминирующим
центром цивилизованного мира, к которому другие питают ува­
жение. Но то, что XXI в. будет китайским, в том ограниченном
и постоянно оспариваемом смысле, в котором XX в. был веком
американским, гипотеза вполне правдоподобная.
Однако, по крайней мере вероятно, что на мировой арене воз­
никнут и другие крупные игроки. Индия — уже там, и она вряд
ли сойдет со сцены. Бразилия близка к получению статуса круп­
ной державы, давно желанного, и — в оббзримом будущем —
движение в данном направлении будет ускорено благодаря от­
крытию новых месторождений нефти у ее побережья. Вероятно,
довольно скоро выйдет на арену Индонезия, богатая людскими
ресурсами, все еще ищущая свою политическую роль в мире и
все еще сдерживаемая культурным упадком, начавшимся в ходе
долгих десятилетий военной диктатуры. Рано или поздно на аре­
ну мировой политики выйдет и Нигерия, принимая во внимание
численность ее населения и нефтяное богатство. Уже сегодня
любой, кто посещает Африку, может заметить связи Нигерии и
312


За

к л ю ч е н и е

Южной Африки — миграционные, интеллектуальные, а также в
сфере законного и незаконного бизнеса. Южная Африка призна­
ется большой региональной силой Африки, на очереди Нигерия.
Если только не произойдет маловероятное объединение с
Россией, Европа, кажется, обречена на продолжительный-упа­
док своего мирового политического значения. В качестве круп­
ного партнера в мировой торговле с пока еще отличительным
набором социальных прав и политической культурой, еще не
вернувшийся к взглядам на войну как на «нормальную поли­
тику», не говоря уже об идее военного триумфа, Европейский
союз мог бы иметь значительное глобальное влияние. Такая
своего рода «Скандинавия», только, очевидно, намного мас­
штабнее: экономически и культурно открытая, зажиточная,
эффективная, щедрая и эгалитарная во внутренней политике,
заботливая, порядочная и безвредная, а в самые важные момен­
ты — как в лучшие годы правления Улофа Пальме16 — громкий
голос разума и морального возмущения во внешней политике.
Это влиятельный, хотя и лишенный власти, стандарт устремле­
ний для многих, презираемый власть имущими.
К сожалению, по моему, без сомнения, пристрастному мне­
нию, сценарий Европы как «мировой Скандинавии» мало ве­
роятен. Ее внутренняя политическая основа серьезно ослабла.
Социал-демократия была ослаблена социально деиндустриа­
лизацией и политически находящейся под влиянием американ­
ской империи политикой Тони Блэра и «новых лейбористов» по
усилению капитализма; христианская демократия — итальян­
ской коррупцией и германской неолиберальной секуляризаци­
ей. После Кейнса социальный либерализм стал маргинальным;
новые «зеленые» оказались социально переменчивыми, а соци­
алистические и коммунистические «левые» до сих пор, главным
образом, разоблачают «Европейский проект».
Расширение Европейского союза на восток, важный и посвоему довольно успешный проект, не прибавил прогрессивных
сил Евросоюзу. Наоборот, на горизонте 2010 г.; в присоединен­
ной Восточной Европе нет ни одной сколько-нибудь значимой
56 Улоф Пальме (1927-1986) — лидер Социал-демократической партии
Швеции, премьер-министр Швеции в 1969-1976 и 1982-1986 гг., вицепредседатель Социнтерна (1976-1986 гг.), в 1980 г. основал Независи­
мую комиссию по разоружению и безопасности; убит неизвестным. —
Примеч. пер.

313


М

и р

: Ру

к о в од с тв о

для

начинаю щих

социал-демократической, христианско-демократической, со­
циально-либеральной или экологической силы, а единственные
«левые» — это подвергнутая остракизму и слегка реформирован­
ная Коммунистическая партия Богемии и Моравии. Зато имеется
множество неолибералов, экс- и антикоммунистических и куль­
турных реакционеров с определенными социальными мотивами
или без оных. Во внешней политике новые восточноевропейские
элиты с гордостью выступают союзниками американцев, и все
как один подписываются за вторжение в Ирак, а затем посылают
символические войска и в Ирак, и в Афганистан.
Однако не стоит исключать, что в ближайшие годы на неко­
торых европейских лидеров может снизойти откровение, что
«особые» прислужнические отношения с приходящей в упадок
американской империей — не лучший выбор для европейской
внешней политики.
Внешняя иммиграция в Европу — еще одна нерешенная про­
блема европейской интеграции. Это признак европейского успеха:
субконтинент с более чем четырехсотлетней историей эмиграции
становится магнитом для иммиграции, что наиболее рельефно
выражено в картине, когда аргентинцы выстраиваются в БуэносАйресе в очередь, чтобы потребовать возвращения в Италию как
в страну, которую их родители (или родители их родителей) были
счастливы покинуть столетие назад. Европейские страны их но­
вая притягательность застала врасплох, и сегодня в классических
эмигрантских странах — от Швеции до Испании — доля населе­
ния иностранного происхождения сопоставима с уровнем США
и составляет около одной восьмой части населения. До настоя­
щего времени западноевропейские государства всеобщего бла­
госостояния не очень успешно справлялись с решением новых
вопросов иммиграции. Несколько государств, такие как Дания и
Нидерланды — когда-то образцы благополучия, — стали местом
ксенофобии и притеснения Других.
Некоторые из нас будут хранить возможность «всеевропей­
ской Скандинавии» как надежду и политическую цель, но реа­
лизация более мрачных сценариев представляется более веро­
ятной: (ср. [Anderson 2009]).
Фундаментальный вопрос грядущих десятилетий, на кото­
рый у меня нет точного ответа, состоит в том, используют ли
США свою гигантскую, не имеющую равных военную мощь,
чтобы остановить свой вероятный относительный экономи­


За

к л ю ч е н и е

ческий упадок» а также упадок своей невоенной политической
силы. Модель британских опиумных войн больше не является
жизнеспособной альтернативой для Америки» как и атака на
Китай наподобие событий в Перл-Харборе. Если США и всту­
пят в войну с Китаем, то, скорее всего, ее может инициировать
конфликт вокруг Тайваня или Тибета. Наиболее вероятным ито­
гом к середине XXI столетия может быть хрупкий баланс между
экономически и демографически мощным Китаем и США, кото­
рые слабее в этом отношении, но намного лучше вооружены и,
возможно, столь же влиятельны идеологически.
Электронные каналы мобилизации изменили политическую
игру, но в какой мере и в каком направлении —■это все еще от­
крытые вопросы. До сих пор их главное влияние состояло в том,
чтобы «открыть» систему, бросить вызов или подорвать нахо­
дившиеся у власти режимы. До настоящего времени масштабы
этого «открытия» превосходили дальнейшее закрытие с помо­
щью новых форм надзора. Но в некоторых частях мира вполне
можно себе представить и обратное движение.
Глобальное гражданское общество, вероятно, продолжит
свой рост, тщательное изучение и критику государственных
игроков. Связь внутри человечества, вероятно, усилится, и воз­
никнет глобальная публичная сфера. Однако, как показали в
2003 г. огромные, но неэффективные народные демонстрации
против войны в Ираке, если лидеры больших государств наце­
лены на определенный курс действий, то они редко могут, если
вообще могут, остановиться раньше того момента, когда этот
курс зайдет в тупик, как в случае американской войны во Вьет­
наме в 1968 г. В обозримом будущем США будут продолжать
доминировать в глобальной политике.
В-пятых* смещается центр культурного модернизма, и он
снова возвращается в оборот, тогда как постмодернизм, кажет­
ся, ограничивается «левой» средой в Европе и Америке. Цен­
трализованной массовой коммуникации сегодня также бросает
вызов множество межличностных электронных коммуникаций.
Модернизм сегодня идет вперед, прежде всего, благодаря
азиатскому девелопментализму17, защищенному с флангов сво­
17 Девелопментализм — экономическая теория, которая утверждает,
что лучший способ развития для стран третьего мира состоит в раз­
витии и укреплении разнообразия внутреннего рынка и установлении
высоких тарифов на импортные товары. — Примеч. пер.

315


М

и р

: Ру

к о водство

для

н а ч и н а ю щ и х

ими африканскими и латиноамериканскими версиями. Азия»
кажется, гордится прошлым своих цивилизаций, а модернизм
XXI в, — в целом — будет намного более экологически ориен­
тированным и жизненно искушенным, чем его предшествен­
ник. Глобальная высокая культура и высшее образование будут
становиться все менее европейскими и все более азиатскими.
В грядущие десятилетия девелопменталистский модернизм, ве­
роятно, будет оспорен стареющим населением Европы и Вос­
точной Азии, первоочередной заботой для которого являются
спокойствие и безопасность.
Сохраняя свое присутствие в социальной жизни, культурное
наследие, очевидно, будет становиться все более раздроблен­
ным и гибридным. Национальные культуры изменят форму,
будут иначе воспроизводиться и преподноситься. Междуна­
родная миграция не исчезнет, но способность к национальной
культурной ассимиляции вряд ли будет за ней успевать. Раз­
нообразная межличностная коммуникация продолжит свою
нынешнюю экспансию, и возрастет важность детерриториализированных виртуальных культурных сообществ. Относитель­
ный вес двух культур, территориальной и виртуальной, веро­
ятно, будет решаться не в поле культуры, а будет зависеть от
того, что произойдет с геополитикой государственной власти.
Культурные столкновения, скорее всего, сохранятся, но, как и
до сих пор, между более мелкими, недавно образовавшимися
и политизированными образованиями, а не между цивилиза­
циями. Какие именно произойдут столкновения, можно лишь
гадать, но вполне вероятный кандидат — столкновение между
религиозным фундаментализмом и секуляризированным гедо­
низмом в Западной и Южной Азии, похожее на «культурную
войну» в США в конце XX — начале XXI в., но, возможно, в бо­
лее воинствующей форме. Массовые ценности» пола и гендера
тоже, скорее всего, изменятся. Воинственный политический
исламизм, похоже, ослабнет, после того как продемонстрирует
свою неспособность разрешить светские проблемы этого мира.
Посткоммунистический подъем организованной религии во
многих, но далеко не во всех странах может отступить, хотя нет
и признаков того, что остановленный марш секуляризма про­
должится.
Планетарное воображение и панчеловеческое сознание, ве­
роятно, будут сохраняться и углубляться по мере того, как аф­

316


За

к л ю ч е н и е

риканское и азиатское сельское население будет втягиваться в
электронные сети. Однако универсалистские ценности и раз­
витая культура прав человека, значительно обогащенные ази­
атской перспективой, вряд ли получат дальнейшее развитие.
Более вероятно, что усилится осознание плюрализма челове­
ческих ценностей и озабоченность их сосуществованием, а не
взаимопроникновением и «победой лучших» ценностей.
Вот, пожалуй, и все, что осмотрительный исследователь ос­
меливается сказать о будущем. Однако случайность и неопре­
деленность, присущие социальному миру людей, означают, что
другие перспективы не должны отвергаться априори, и прежде
всего — взгляды, которые обусловленные более ценностями и
желанием действовать, чем доказательной вероятностью. Ради­
кальная молодежь, которая слушала и плясала под заразитель­
ную мелодию «Другой мир возможен!», звучавшую на мировых
социальных форумах, не является ни наивной, ни заблуждаю­
щейся. Она — надежда нового века, потому что другой мир нам
необходим.


ЛИТЕРАТУРА

Alam M. Ageing in India. New Delhi: Academic Foundation, 2006.
Allen R. Real Wages in Europe and Asia: A First Look at the LongTerm Patterns // R. Allen et al. (eds). Living Standards in the Past.
Oxford: Oxford University Press, 2005. P. 111-130.
Amnino A., Guerra E-X. (eds). Inventando la nación. Iberoamérica
Siglo XIX. Mexico: Fondo de cultura económica, 2003.
Anant T.C.A. et al. Labor Markets in India: Issues and Perspectives //
J. Felipe, R. Hasan (eds). Labor Markets in Asia. Basingstoke: Palgrave,
2006. P. 205-300.
Anderson B. Language, Fantasy, Revolution: Java 1900-1950 // D. Lev,
R. McVey (eds). Making Indonesia. Ithaca (NY): Cornell University
Southeast Asia Program, 1996. P. 26-40.
Anderson B. Imagined Communities. Rev. ed. London: Verso, 2006.
Anderson P. Passages from Antiquity to Feudalism. London: NLB/
Verso, 1974.
Anderson P. The Origins of Postmodernity. London: Verso, 1998.
Anderson P. The New Old World. London: Verso, 2009.
Anderson R Two Revolutions // New Left Review No. 61 (new series).
2010. P. 59-96.
Appadurai A. The Capacity to Aspire: Culture and the Terms of
Recognition // D. Held, H. Moore (eds). Cultural Politics in a Global
Age. Oxford: Oneworld, 2008. P. 29-35.
Appiah K.A. In My Fathers House. New York; Oxford: Oxford
University Press, 1992.
Ashcroft B. et al. (eds). The Post-Colonial Studies Reader. London:
Routledge, 1995.
Augar Ph. Chasing Alpha. London: The Bodley Head, 1995.
Aydin C. The Politics of Anti-Westernism in Asia. New York: Columbia
University Press, 2007.
Bairoch P. Cities and Economic Development. London: Mansell, 1988.
Bairoch P. Victoires et deboires. 3 vols. Paris: Gallimard folio, 1997.
Banister /. Manufacturing Employment in China // Monthly Labor
Review. 2005. July. P 11-29.
Barnes L World Religions. London: Cartographica Press, 2008.
Bartelson J. Visions of the World Community. Cambridge: Cambridge
University Press, 2009.
318


Л

и тера ту ра

Bauman Z. Intimations of Postmodernity. London: Routledge, 1992.
Bayly CA. The Birth of the Modern World, 1780-1914. Oxford:
Blackwell, 2004.
Bayly 5. Asian Voices in a Postcolonial Age. Cambridge: Cambridge
University Press, 2007.
Benjamin T. The Atlantic World. Cambridge: Cambridge University
Press, 2009.
Berman H. 1980. Law and Revolution. The Formation of the Western
Legal Tradition. Cambridge (MA): Harvard University Press, 2009.
Berners-Lee T Weaving the Web. San Francisco: Harpers, 1999.
Berry A.y Serieux /. Riding the Elephants: The Evolution of World
Economic Growth and Income Distribution at the End of the Twentieth
Century (1980-2000): UN, DESA Working Paper. No. 27. New York, 2006.
Bhatt £. We Are Poor But So Many. Oxford: Oxford University Press,
2006.
Blackburn R. The Overthrow of Colonial Slavery. London: Verso,
1988.
Blackburn R. The Making of New World Slavery. London: Verso, 1997.
Blossfeld H.-R et al. (eds). Globalization, Uncertainty and Youth in
Society. London: Routledge, 2005.
Bodde D. Essays on Chinese Civilization. Princeton (NJ): Princeton
University Press, 1981.
Bongaarts /., Zimmer Z. Living Arrangements of Older Adults in the
Developing World: An Analysis of DHS Household Surveys. UNFPA
Working Paper. No. 148. New York, 2001.
Boserup E. Womens Role in Economic Development. London: George
Allen & Unwin, 1970.
Bourguignon Ry Morrisson C. Inequality among World Citizens,
1820-1992 // American Economic Review. 2002. Vol. 92. P. 727-744.
Brading D. Patriotism and the Nation in Colonial Spanish America //
L. Roniger, M. Sznajder (eds). Constructing Collective Identities
and Shaping Public Spheres. Brighton: Sussex Academic Press, 1998.
P. 13-45.
Braudel R Grammaire des civilisations. Paris: Arthaud, 1963-1987.
Breman /. The Labouring Poor in India. Oxford: Oxford University
Press, 2003.
Breman /. The Informal Sector // V. Das (ed.). Handbook of Indian
Sociology. Oxford: Oxford University Press, 2004. P. 402-425.
Breman J. The Poverty Regime in Village India. New Delhi: Oxford
University Press, 2007.
319


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

Briggs A.y Burke P. A Social History of the Media. Cambridge: Polity,
2005.
Brown /. Global South Asians. Cambridge: Cambridge University
Press, 2006.
Callahan M. Riddle of the Tatmadaw // New Left Review. 2009.
No. 60. P. 27-64.
Cassen B. Tout a commence a Porto Alegre. Paris: Mille et Une Nuits,
2003.
Castells M. The Information Age: in 3 vols. Oxford: Blackwell, 1996-1998.
CEPAL/ECLA. Anuario Estadistico de America Latina y del Caribe.
Santiago de Chile: CEPAL/ECLA, 2008.
Chan A.t Madsen R.f Unger J. Chen Village. 3rd ed. Berkeley: University
of California Press, 2009.
Chanda N. Bound Together. New Haven: Yale University Press, 2007.
Chang Ha-Joon. Bad Samaritans. New York: Random House Business
Books, 2008.
Chang L X Factory Girls. London: Picador, 2008.
Chaudhuri K M Trade and Civilization in the Indian Ocean.
Cambridge. Cambridge University Press, 1985.
Chaudhuri KN. Asia before Europe. Cambridge: Cambridge University
Press, 1990.
Chen S.y Ravaillon M. The Developing World Is Poorer Than We
Thought, But No Less Successful in the Fight against Poverty. World
Bank Policy Research: Working Paper. No. 4703. 2008.
Chesnais J.-C. The Demographic Transition. Oxford: Clarendon Press,
1992.
Chronic Poverty Research Centre. Chronic Poverty Report 20042005. Manchester: Chronic Poverty Research Centre, 2004.
Chua A. World on Fire. London: William Heinemarin, 2003.
Clark P. European Cities and Towns 400-2000. Oxford: Oxford
University Press, 2009.
Clarke S. Globalization and the Uneven Subsumption of Labour
under Capital in Russia // M. Taylor (ed.). Global Economy Contested.
London: Routledge, 2008. P. 32-51.
Cliggett L. Grains in the Grass. Ithaca; London: Cornell University
Press, 2005.
Coaldrake W. Architecture and Authority in Japan. London: Routledge,
1996.
Coedes G. The Making of Southeast Asia. London: Routledge & Kegan
Paul, 1966.

320


Л

и т е р а т у р а

Coedes G. The Indianized States of Southeast Asia. Honolulu: EastWest Centre Press» 1968.
Collins R A Short History of Africa. Princeton: Markus Wiener, 2006.
Cooke, Fang Lee. HRM, Work and Employment in China. London:
Routledge, 2005.
Cornia G.A.y Paniccia R. (eds). The Mortality Crisis in Transition
Economies. Oxford: Oxford University Press, 2000.
Cousins L.S. Buddhism // J. Hinnells (ed.). A Handbook of Living
Religions. London: Penguin, 1985. P. 278-343.
Croll E. Chinas New Consumers. London: Routledge, 2006.
Curtin P. Cross-Cultural Trade in World History. Cambridge:
Cambridge University Press, 1984.
Curtin P. The World and the West. Cambridge: Cambridge University
Press, 2000.
Dale S. The Muslim Empires of the Ottomans, Safavids, and Mughals.
Cambridge: Cambridge University Press, 2010.
Dalrymple W. Nine Lives. London: Bloomsbury, 2009.
Darwin /. After Tamerlane. London: Allen Lane, 2007.
Das S. Caste, Ethnicity, and Religion: Linkages with Unemployment
and Poverty // S. Thorat, K. Newman (eds). Blocked by Caste. Economic
Discrimination in Modern India. New Delhi: Oxford University Press,
2010. P. 354-367.
Das V. Introduction // V. Das (ed.). Handbook of Indian Sociology.
Oxford: Oxford University Press, 2004. P. 1-16.
Datt R. Industrial Relations: The Menacing Growth of the Phenom­
enon of the Lockout // R. Kumar (ed.). Indian Labour in the PostLiberalisation Period. Kolkata: K.P. Bagchi 8c Co, 2002. P. 179-200.
Davis M. Planet of Slums. London: Verso, 2006.
Deaton A.S. The Structure of Demand 1920-1970 // C. Cipolla (ed.).
The Fontana Economic History of Europe. London: Collins/Fontana,
1976. Vol. 5. No. 1. P.89-131.
De Grazia V. Irresistible Empire. Cambridge (MA): Belknap Press,
2005.
Démêlas M.-D. La Invencion de la politica. Lima: IFEA & IEP, 2003.
Diop C.A. Antériorité des civilisations negres: Mythe ou vérité
historiquef. Paris: Presence Africaine, 1967/1993.
Dobson W.yHufbauer G.C. World Capital Markets. Washington (DC):
Institute for International Economics, 2001.
Dunn J. Setting the People Free. The Story of Democracy. London:
Atlantic Boks, 2005.
321


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

Eckert C.J. et al. Korea Old and New. A History. Seoul: Ilchokak, 1990.
Eisenstadt S. The Great Revolutions and the Civilizations of Moder­
nity. Leiden-Boston; Brill, 2006.
Eurostat Europe Memo/08/752.2008.
Felipe /., Hasan R. Labor Markets in a Globalizing World // J. Felipe,
R. Hasan (eds). Labor Markets in Asia. Basingstoke: Palgrave, 2006.
P. 63-142.
Fernández-Armesto R Civilizations. London: Macmillan, 2000.
Fernandez-Armesto F The World: A Brief History: in 2 vols. Upper
Saddle River (NJ): Pearson Prentice-Hall, 2008.
Fleck S. International Comparisons of Hours Worked: An Assessment
of the Statistics // Monthly Labor Review. 2009. May. P. 3-26.
Fogel /. Articulating the Sinosphere. Cambridge (MA): Harvard
University Press, 2009.
Fourastie /. Les Trente glomuses. Paris: Fayard, 1979.
Gereffi G. et al. The governance of global value chains // Review of
International Economy. 2005. Vol. 21. No. 1. P. 78-104.
Githiora G Kenya: Language and the Search for a Coherent National
Identity // A. Simpson (ed.). Languages and National Identity in Africa.
Oxford: Oxford University Press, 2008. P. 235-251.
Glasius Mt> Timms /. The Role of Social Forums in Global Civil
Society: Radical Beacon or Strategic Infrastructure? // H. Anheier et al.
Global Civil Society 2004/5. Los Angeles; London: Sage, 2005.
GlennyM. McMafia. New York: Alfred Knopf, 2008.
Goody /. Production and Reproduction. Cambridge: Cambridge
University Press, 1976.
Goody J, The Culture of Flowers. Cambridge: Cambridge University
Press, 1993.
Goody /. Food and Love. London: Verso, 1998.
Goody /. Renaissances. Cambridge: Cambridge University Press, 2010.
Graebner W! A History of Retirement» New Haven; London: Yale
University Press, 1980.
Graevenitz G. von (Hrsg.). Konzepte der Moderne. Stuttgart; Weimar:
J.B. Metzler, 1999.
Grewal D.S. Network Power. New Haven; London: Yale University
Press, 2008.
Guilmoto C. The Sex Ratio Transition in Asia // Population and
Development Review. 2009. Vol. 35. No. 3. P. 519-550.
Guimaráes N.A. Desemprego, urna construyo social. Sao Paolo;
Paris; Tóquio; Belo Horizonte: Argumentum, 2009.
322


Л

и т е р а т у р а

Gumbrecht H.U. Modern, Modernität, Moderne // O. Brunner et al.
(eds). Geschichtliche Grundbegriffe. Stuttgart: Klett-Cotta, 1978. P. 93131.
Gutton J.-P Naissance du vieillard. Paris: Aubier, 1988.
Haavio-Mannila
Rotkirch A. Sexuality and Family Formation //
S. Immefall, G. Therborn (eds). Handbook of European Societies. Social
Transformations in the 21st Century. New York; Berlin: Springer, 2010.
P. 465-497.
Hadiz V. New Organizing Vehicles in Indonesia: Origins and Pros­
pects // J. Hutchinson, A. Brown (eds). Organising Labour in Globalising
Asia. London: Routledge, 2001. P. 108-126
Hanlon fi, Walsh D., Whyte B. Let Glasgow Flourish. Glasgow: Centre
for Population Health, 2006.
Harle J.C. The Art and Architecture of the Indian Subcontinent. New
Haven; London: Yale University Press, 1986-1994.
Hatton T, Williamson J. Global Migration and the World Economy
Cambridge (MA): MIT Press, 2006.
Hattstein M., Delius R Islam. Kunst und Architektur. Netherlands,
Konemann, 2005.
Haynes J. (ed.). Religion in Global Politics. New York: Longman, 1998.
Heinsohn G. Sohne und Weltmacht: Terror im Aufstieg und Fall der
Nationen. Münich: Piper, 2008.
Hempel /. How Facebook Is Taking over Our Lives // Fortune. 2009.
2 March. P. 35-41.
Hertel T., Zhai R Labor Market Distortions: Rural-Urban Market
Inequality and the Opening of Chinas Economy. Washington (DC):
World Bank Policy Research Paper. No. 3455, 2004.
Hobsbawm E. The Age of Empire, 1875-1914. London: Weidenfeld 8c
Nicolson, 1987.
Hollinger F.y Haller Af. Decline or Persistence of Religion // M. Haller
et al. (eds). The International Social Survey Programme 1984-2009.
London: Routledge, 2009. P. 281-301.
Hourani A. Arabic Thought in the Liberal Age, 1798-1939. Cambridge:
Cambridge University Press, 1983.
Howland D.R. 1996. Borders of Chinese Civilization. Durham (NC):
Duke University Press.
Huang Y Capitalism with Chinese Characteristics. Cambridge:
Cambridge University Press, 2008.
Huard P> Durand M. Connaissance du Viêt-Nam. Paris: Imprimerie
Nationale, 1954.
34


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

Humboldt A. von. Ensayo politico sobre el Reino de La Nueva España.
Mexico: Porrua, 1966 [1822].
Humphreys H Futurism. London: Tate Publishing, 1999.
Huntington S. The Clash of Civilizations and the Remaking of the
World Order. New York: Simon & Schuster, 1996.
Ibn Khaldun. The Muqaddinah. An Introduction to History. London:
Routledge 8c Kegan Paul, 1967 [1377].
Ichijo A., Uzelac G. (eds). When is the Nation? London: Routledge,
2005.
Iliffe J.. Africans. 2nd ed. Cambridge: Cambridge University Press,
2007.
ILO. Key Indicators of the Labour Market. Geneva, ILO. 2007.
ILO. Global Employment Trends. January. Geneva, ILO. 2008a.
ILO. Global Wage Report 2008/09. Geneva, ILO. 2008b.
ILO. Global Employment Trends. January. Geneva, ILO. 2009.
ILO. Global Employment Trends. Geneva, ILO. 2010.
IMF. World Economic Outlook Update. 2009. July.
Inglehart R.> Halman L.y Welzel C. Introduction // R. Inglehart et al.
(eds). Human Beliefs, Values. Mexico: SigloXXI, 2004. P. 1-20.
International Sociology. Special issue on Civilizations. 2001. Vol. 16.
No. 3.
Jacques AL When China Rules the World. London: Allen Lane, 2009.
James C.L.R. The Black Jacobins. New York: Vintage Books, 1938.
Jodhka S. Agrarian Structures and Their Transformations // V. Das
(ed.). Handbook of Indian Sociology. Oxford: Oxford University Press,
2006. P. 365-387.
John /., Narayanan R Elimination of Child Labour: Why Have We
Failed? // Council for Social Development, India Social Development
Report. Oxford and New Delhi: Oxford University Press, 2006. P. 180-200.
Jones G. Delayed Marriage and Very Low Fertility in Asia // Population
and Development Review. 2007. Vol. 33. No. 3»P. 453-478.
Joshi S. Fractured Modernity. New Delhi: Oxford University Press,
2001.

Kaldor AL, Kumar A., Seckinelgin H. Introduction // A. Kumar et al.
(eds). Global Civil Society. Los Angeles; London: Sage, 2009. P. 1-25.
Kapsos S. World and Regional Trends in Labour Force Participation:
Methodologies and Key Results. ILO, Economic and Labour Market
Papers. No. 2007/1.
Kaser K. Macht und Erbe. Vienna: Bohlau, 2000.
KeayJ. India. A History. London: Hammersmith, 2000.

324


Л

и т е р а т у р а

Kennedy H. The Great Arab Conquests. London: Weidenfeld &
Nicolson, 2007.
Khilnani S. The Idea of India. New York: Farrar Straus & Giroux» 1998.
Khondker H.H. The National, the Religious, and the Global in
the Construction of Global Identity in Bangladesh // G.VIherborn,
H.H. Khondker (eds). Asia and Europe in Globalization. Leiden: Brill,
2006. P. 81-106.
Kiernan V. The Lords of Human Kind. London: Weidenfeld &
Nicolson, 1969.
Kim fin Wook, Choi Young fun. Private Transfers and Emerging Welfare
States in East Asia: Comparative Perspectives. Luxemburg Income Study
Working Paper. No. 507. 2008.
Kiple K A Movable Feast. Cambridge: Cambridge University Press,
2007.
Kosellek R. The Practice of Conceptual History. Stanford: Stanford
University Press, 2002.
Kumar A. et al. (eds). Global Civil Society 2009. Los Angeles; London:
Sage, 2009.
Kuznesof E. The House, the Street, Global Society: Latin American
Families and Childhood in the Twenty-First Century // Journal of Social
History 2005. Vol. 38. No. 4. P. 859-872.
Lam W. Hu Jintao’s Great Leap Backward // Far Eastern Economic
Review. 2009. Jan./Feb. P. 161.
Lapidus L A History of Islamic Societies. 2nd ed. Cambridge:
Cambridge University Press, 2002.
Lawrence S., Ishikawa /. Trade Union Membership and Collective
Bargaining Coverage: Statistical Concepts, Methods and Findings.
Geneva: ILO Social Dialogue Indicators, Working Paper. No. 59, 2005.
Lee C.K, Against the Law: Labor Protest in China’s Rustbelt and
Sunbelt. Berkeley: California University Press, 2007a.
Lee C.K (ed.) Working in China, London: Routledge, 2007b.
Lett E.y Banister /. China’s Manufacturing Employment and
Compensation Costs: 2002-06 II Monthly Labor Review. 2009. April.
P. 30-38.
Lewis B. The Shaping of the Modern Middle East. New York and
Oxford: Oxford University Press, 1964/1994.
Li Yongping, Peng Xizhe. Age and Sex Structure // Peng Xizhe, Guo
Zhigang (eds). The Changing Population of China. Oxford: Blackwell,
2000.
325


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

Li Zhistii. The Private Life of Chairman Mao. London: Arrow, 1994.
Lindert P.H. Three Centuries of Inequality in Britain and America //
A. Atkinson, F. Bourguignon (eds). Handbook of Income Distribution.
Vol. 1. Amsterdam: Elsevier, 2000. P. 167-216.
Liu Yanbin. China’s Labor Market and Proactive Employment Policy
OECD. Seminar. 2007. <www.oecd.org>.
Livi-Bacci M. A Concise History of World Population. 4th ed. Oxford:
Blackwell, 2007.
Logan W. Hanoi. Biography of a City. Sydney: UNSW Press, 2000.
Lyotard J.-F. The Postmodern Condition. Minneapolis: University of
Minnesota Press, 1984.
McKeown A. Global Migration, 1846-1940 // Journal of World
History. 2004. Vol. 15. P. 185-189.
McNeill J.R. Something New Under the Sun. London: Penguin, 2000.
McNeill J.R. Mosquito Empires. Cambridge: Cambridge University
Press, 2010.
McNeill W. Plagues and Peoples. Harmondsworth: Penguin, 1979.
Maddison A. The World Economy. A Millennial Perspective. Paris:
OECD, 2001.
Maddison A. Contours of the World Economy, 1-2030 AD. Oxford
University Press, 2007.
el Magd N.A. Website Ignites Political Action // Guardian. 2008.
1 May. 20.
Mamdani AL Citizen and Subject. Princeton; Princeton University
Press, 1996.
Markovits C. The Global World of Indian Merchants, 1750-1947.
Cambridge: Cambridge University Press, 2000.
Marmot M. Status Syndrome. London: Bloomsbury, 2004.
Marmot M. Social Determinants of Health Inequalities // The Lancet
2005. Vol. 365. No. 9464. P. 1099-1104.
Aiarr D. Vietnamese Tradition on Trial, 1920-1945. Berkeley:
University of California Press, 1981.
Martin D. Reflections on Sociology and Theology. Oxford: Clarendon
Press, 1997.
Mason P. Live Working or Die Fighting. London: Harvill Seeker, 2007.
Mason R.H.P. Japan’s First General Election, 1890. Cambridge:
Cambridge University Press, 1969.
Mayer K.U. (ed.). Lebensverldufe und sozialer Wandel. Kolner
Zeitschrift fur Soziologie, Sonderheft (special issue). 1990. P. 31.
Mazrui A., Mazrui AM . The Power of Babel. Oxford and Chicago:
James Currey and University of Chicago Press, 1998.
326


Л

и т е р а т у р а

Mbembe A. On the Postcolony. Berkeley: University of California
Press, 2001.
Mensch B.y Grant M., Blanc A. The Changing Context of Sexual
Initiation in sub-Saharan Africa // Population and Development Review.
2006. Vol. 32. No. 4. P. 699-727.
Meyer/. et al. World Society and the Nation-State // American Journal
of Sociology. 1997. Vol. 103. No. 1. P. 144-181.
Micklethwait/., Wooldridge A. God Is Back. London: Allen Lane, 2009.
Milanovic B.> Yitzhaki S. Decomposing World Income Distribution:
Does the World Have a Middle Class? // Review of Income and Wealth.
2002. Vol. 48. No. 2. P. 155-177.
Milanovic B. Even Higher Global Inequality Than Previously Thought:
A Note on Global Inequality Calculations Using the 2005 International
Comparison Program Results // International Journal of Health Servi­
ces. 2008. Vol. 38. No. 3. P. 421-429.
Mitchell L Language, Emotion and Politics in South India. Indiana
University Press, 2009.
Mitford N. The English Aristocracy // S. Spender et al. (eds). Encoun­
ters. London: Weidenfeld & Nicolson, 1955. P. 158-168.
Morrisson C. Historical Perspectives on Income Distribution: The
Case of Europe // A. Atkinson and E Bourguignon (eds). Handbook of
Income Distribution. Vol. 1. Amsterdam: Elsevier, 2000. P. 217-260.
Mosley L The Political Economy of Globalization // D. Held,
A. McGrew (eds). Globalization Theory. Cambridge: Polity, 2007.
P. 106-125.
Mudimbe V.Y. The Invention of Africa. London: James Currey, 1988.
Mukherjee R. Agricultural Labour in the Indian Economy // R. Kumar
(ed.). Indian Labour in the Post-Liberalisation Period. Kolkata:
K.P. Bagchi & Co, 2002. P. 259-272.
Muller B.t Haller M. Social Identities in Comparative Perspective //
M. Haller, R. Jowell, T. Smith (eds). The International Social Survey
Programme, 1984-2009. London: Routledge, 2009. P 175-196.
Muller W., Kogan /. Education // S. Immerfall, G. Therborn (eds).
Handbook of European Societies. New York: Springer, 2010. P. 217-289.
Murozumi AL, Shikata M. The Structure of Income in Elderly
Households and Relative Poverty Rates in Japan from the Viewpoint of
International Comparisons. Luxemburg: Income Study Working Paper
No. 483. 2008. <www.lisproject.org>.
Nagaraj R. Labour Market in India'. OECD Seminar on Labour
Markets in Brazil, China, and India, 2007. <www.oecd.org>.
327


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

Nanda A.R., Ali A. Health Sector: Issues and Challenges // Council
for Social Development: India Social Development Report, Oxford; New
Delhi: Oxford University Press, 2007. P. 18-32.
National Sample Survey Organization. Household Consumer
Expenditure and Employment-Unemployment Situation in India. NSS
58th Round. Delhi: Government of India, 2003.
Newsweek Issues 2010. Special edition. 2010.
Nigerian National Bureau of Statistics. Census of 1991.2006.
NisbettR. The Geography of Thought. London and Yarmouth Maine:
Nicholas Brealey, 2003.
OECD. Historical Statistics 1960-1997. Paris: OECD, 1999.
OECD. Economic Outlook. Paris: OECD, 2000.
OECD. OECD in Figures, 2006-2007. 2006. <www.oecd.org>.
OECD. OECD Employment Outlook. Paris: OECD, 2007a.
OECD. OECD Economic Survey of India. Paris: OECD, 2007b.
OECD. 2008. Growing Unequal. Paris: OECD, 2007c.
OECD. OECD in Figures. Paris: OECD Observer Supplement 1,2009.
OECD. OECD Economic Surveys. China. Paris: OECD, 2010.
Okafor O.C. Remarkable Returns: The Influence of Labour-Led
Socio-Economic Rights Movement on Legislative Reasoning, Process
and Action in Nigeria, 1999-2007 // Journal of Modern African Studies.
2009. Vol. 47. No. 2. P. 241-266.
Okri B. The Famished Road. London: Vintage, 1991.
Oommen TX Indian Labour Movement: Colonial Era to the Global
Age // Economic and Political Weekly. 2009. Vol. XLIV. No. 52. 2009.
P.81-89.
Osterhammel /., Peterson N.P. Globalization. A Short History.
Princeton: Princeton University Press, 2005.
PanikkarKM. Common Sense about India. London: Victor Gollancz,
1960.
Parish W., Laumann £., Mojola S. Sexual Behavior in China: Trends
and Comparisons // Population and Development Review. 2007. Vol. 33.
No. 4. P. 729-756.
Peleggi M. Thailand, The Wordly Monarchy. London: Reaktion Books,
2007.
Peng Xizhe, Guo Zhigang (eds). The Changing Population of China.
Oxford: Blackwell, 2000.
Poceski M. Introducing Chinese Religions. London: Routledge, 2009.
Pochmann AL et al. Atlas da exclusao social. Vol. 5. Agenda nao liberal
da inclusao social no Brasil. Sao Paolo; Cortez editora. 2005.
328


Л

и т е р а т у р а

Poe D.Z. Kwame Nkrumatfs Contribution to Panafricanism. London:
Routledge, 2003.
Pollock S. The Sanskrit Cosmopolis // J.E.M. Houben (ed.). The
Ideology and Status of Sanskrit. Leiden: Brill, 1996. P. 197-247.
Pollock S. India in the Vernacular Millennium: Literary Culturaand
Polity in South Asia, 1400-1750 // Daedalus. 1998. Summer. P. 41-74.
Pollock S. The Language of the Gods in the World of Men. Berkeley:
University of California Press, 2006.
Pomeranz K. The Great Divergence. Princeton: Princeton University
Press, 2000.
Porter R. The Creation of the Modern World. New York; London:
Norton, 2000.
Poston D.L. Jr., Mao M.X., Yu Mei-yu. The Global Distribution of
Chinese around 1990 // Population and Development Review. 1994.
Vol. 20. No. 3. P.631-645.
Potts L. The World Labour Market. A History of Migration. London:
Zed Books, 1990.
Przeworski A., Vreeland /. The Effect of IMF Programs on Economic
Growth // Journal of Development Economics. 2000. Vol. 62. P. 385-421.
Rahman T. Language and Politics in Pakistan. Oxford: Oxford
University Press, 2000.
Rao A. The Caste Question. Dalits and the Politics of Modern India.
Berkeley: University of California Press, 2009.
Ratha D., Xu Zhimeu Migration and Remittances Factbook.
Washington: World Bank, 2008.
Ray R., Qayum S. Cultures of Servitude. Stanford (CA): Stanford
University Press, 2009.
Reid A. (ed.) The Last Stand of Asian Autonomies. Basingstoke:
Macmillan, 1997.
Richta R. et al. Civilizace na rozcesti. Prague; Rude Pravo, 1969.
Riley /.C. Estimates of Regional and Global Life Expectancy, 18002001 // Population and Development Review. 2005. Vol. 31. No. 3.
P. 537-543.
Roberts R., Kynaston D. City State. London: Profile Books, 2001.
Rock M. The Rise of the Bangladesh Independent Garment-Workers
Union (BIGU) // J. Hutchinson, A. Brown (eds). Organising Labour in
Globalising Asia. London: Routledge, 2001. P. 27-47.
Rodrik D. What Drives Public Employment? Cambridge (MA):
National Bureau of Economic Research. Working Paper. No. 6141.1997.
Rogan E. The Arabs. London: Allen Lane, 2009.

329


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

Rosenau P.M. Postmodernism and the Social Sciences. Princeton
(NJ): Princeton University Press, 1992.
Rossi /., Rossi M. Religiosity? A Comparison between Latin Europe
and Latin America // M. Haller et al. (eds). The International Social
Survey Programme 1984-2009. London: Routledge, 2009. R 302-312.
Roy O. Globalized Islam. London: Hurst & Company, 2004.
Roy O. La Sainte Ignorance. Paris: Seuil, 2008.
Roy O. The Allure of Terrorism // International Herald Tribune. 2010.
11 January. 6.
Runciman W G. The Theory of Cultural and Social Selection.
Cambridge: Cambridge University Press, 2009.
Sarotte M.E. 1989: The Struggle to Create Post-War Europe. Princeton
(NJ): Princeton University Press, 2009.
Sassen S. The Global City. Rev ed. (1st ed. 1991). Princeton (NJ):
Princeton University Press, 2001.
Saunders R Comparing Poverty Among Older People in Urban China
Internationally // The China Quarterly. 2007. Vol. 190. P. 451-465.
Schama S. Rough Crossings. London: BBC Books, 2006.
Schwarz H„ Ray S. (eds). A Companion to Postcolonial Studies.
Oxford: Blackwell, 2000.
Scholte f.A.y Timms /. Global Organisation in Civil Society. The Effects
on Poverty // A. Kumaret et al. (eds). Global Civil Society 2009. Los
Angeles; London: Sage, 2009. P. 80-95.
Seidman S. (ed.). The Postmodern Turn. Cambridge: Cambridge
University Press, 1994.
Sen A. The Argumentative Indian. London: Allen Lane, 2005.
Shavit Y> Blossfeld H.-P. Persistent Inequality. Boulder: CO Westview
Press, 1993.
Shane S. In Terror Scares, Evidence of a Diminished Enemy // Inter­
national Herald Tribune. 2010. 14 January. 1, 4.
Shenoy P.D. Globalization. Its Impact on Industrial Relations in India.
Geneva: ILO and New Dawn Press, 2006.
Sherlock S. Labour and the Remaking of Bombay // J. Hutchinson,
A. Brown (eds). Organising Labour in Globalising Asia. London:
Routledge, 2001. P. 147-167.
Shimazu N. Japan, Race and Equality: The Racial Equality Proposal of
1919. London: Routledge, 1998.
Silver B. Forces of Labour. Cambridge: Cambridge University Press, 2003.
Simpson A. (ed.). Languages and National Identity in Africa. Oxford:
Oxford University Press, 2008.
330


Л

и т е р а т у р а

Singh Y. Modernization of Indian Tradition. Jaipur; New Delhi:
Rawat, 2002.
Sklair L The Transnational Capitalist Class. Oxford: Blackwell, 2001.
Skocpol T. Protecting Soldiers and Mothers. Cambridge (MA):
Belknap, 1992.
Smeeding T. et al. Elderly Poverty in an Ageing World: Conditions of
Social Vulnerability and Low Income for Women and Men in Rich and
Middle-Income Countries. Luxemburg Income Study, Working Paper
Series. No. 497. 2008. <www.lisproject.org>.
Smith D. Hinduism and Modernity. Oxford: Blackwell, 2003.
Smith S.A. Revolution and the People in Russia and China. Cambridge:
Cambridge University Press, 2008.
Speir C. Phases of Indian Civilization. Delhi: Cosmo Publications,
1973.
Spence /. The Search for Modern China. New York; London: Norton,
1990.
Srinivas M.N. Collected Essays. Oxford: Oxford University Press,
2002.

Srinivasan S., Bedi AS. Tamil Nadu and the Diagonal Divide in
Sex Ratios // Economic and Political Weekly. Vol. XLIV. No. 3. 2009.
P. 56-63.
Stewart K Poverty, Inequality and Child Well-Being in International
Context: Still Bottom of the Pack? // J. Hills et al. (eds). Towards a More
Equal Society? Bristol: Policy Press, 2009. P. 267-290.
Stuckler D., King L, McKee M. Mass Privatisation and the PostCommunist Mortality Crisis: A Cross-National Analysis // The Lancet.
2009. Vol. 373. No. 9661. P. 399-407.
Sugyarto G. et al. Labor Markets in Indonesia: Key Challenges
arid Policy Issues // J. Felipe, R. Hasan (eds). Labor Markets in Asia.
Basingstoke: Palgrave, 2006. P. 301-366.
Summerfield G. Gender Equity and Rural Land Reform in China II
J.S. Jaquette, G. Summerfield (eds). Women and Gender Equity in
Development Theory and Practice. Durham; London: Duke University
Press, 2006. P.137-158.
Tao R. The Labor Market in the Peoples Republic of China // J. Felipe,
R. Hasan (eds). Labor Markets in Asia. Basingstoke: Palgrave, 2006.
P. 503-558.
Taylor M. Power, conflict and the Production of the Global Economy//
M. Taylor (ed.). Global Economy Contested. London: Routledge, 2008.
P. 11-31.
331


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

Taylor R (ed). Modernity and Re-Enchantment. Religion in Post­
revolutionary Vietnam. Singapore: ISEAS, 2007.
Taylor PJ. World City Network. London: Routledge, 2004.
Taylor PJ. Measuring the World City Network: New Developments
and Results // GaWC Research Bulletin. 2009. No. 300. <www.lboro.
ac.uk/gawc/ rb/rb300,html>.
Tezanos f.R (ed.). Juveniud y Exclusion Social. Madrid: Sistema, 2009.
Therborn G. The Prospects of Labour and the Transformation of
Advanced Capitalism // New Left Review. 1984. No. 145. R 5-38.
Therborn G. Reform and Revolution. Reflections on Their Linka­
ges through the Great French Revolution // J. Bohlin et al. (eds).
Samhällsvetenskap, ekonomi, historia. Göteborg: Daidalos, 1989. P. 197222 .

Therborn G. The Right to Vote and the Four Routes to/through
Modernity // R. Torstendahl (ed.). State Theory and State History.
London: Sage, 1992. P. 62-92.
Therborn G. European Modernity and Beyond. London: Sage, 1995.
Therborn G. Family in the World, 1900-2000. London: Routledge,
2004.
Therborn G. Meaning, Mechanisms, Patterns and Forces: An
Introduction // G. Therborn (ed.). Inequalities of the World. London:
Verso, 2006. P. 1-60.
Thorat S.y Newman K. (eds). Blocked by Caste. Economic Discrimi­
nation in Modern India New Delhi: Oxford University Press, 2010.
Tilkidjiev N. (ed.). Middle Class as a Precondition of a Sustainable
Society. Sofia: AMCD, 1998.
Tokman V. Una voz en el camino. Empleo y equidad en America
Latina: 40 aos de búsqueda. Santiago de Chile: Fondo de Cultura Econó­
mica, 2004.
Topan R Tanzania The Development of Swahili and a National and
Official Language // A. Simpson (ed.). languages and National Identity
in Africa. Oxford: Oxford University Press, 2008. P. 252-266.
Trocki C. Chinese Pioneering in Southeast Asia, 1760-1840 //A . Reid
(ed.). The Last Stand of Asian Autonomies. Basingstoke: Macmillan,
1997. P. 83-102.
Tryhorn G Nice Talking To You, Mobile // Guardian. 2009. No. 16.
3 March.
Tu Wei-ming The Confucian Tradition // P. Ropp (ed.). Heritage of
China Berkeley: University of California Press, 1990. P. 112-137.
UN. Department of Economic and Social Affairs, Population Division.
2008. <www.esaun.org/migration>.
332


Л

и т е р а т у р а

UNDP. Human Development Report 2007/2008. Geneva: UNDP,
2007a.
UNDP. Human Development Report China 2007/2008. Geneva:
UNDP, 2007b.
UNESCO. International Flows of Selected Cultural Goods and
Services, 1994-2003. Paris: UNESCO, 2005.
UNFPA. The State of World Population. New York: UNFPA, 2007.
UNFPA. The State of World Population. New York: UNFPA, 2008.
UNFPA. The State of World Population. New York: UNFPA, 2009.
UN Habitat. The State of African Cities. Nairobi: UN, 2007.
UN Habitat. The State of the World Cities 2008/9. Nairobi: UN, 2008.
UNICEF. The State of the World s Children. Geneva: UNICEF, 2005.
UNICEF. The State of the World’s Children. Geneva: UNICEF, 2006.
UNICEF. The State of the Worlds Children. Geneva: UNICEF, 2008.
US Congress. Congressional Budget Office, Issue Brief 17.4.2008.
US Department of Health and Human Services. Health. United States.
2008.
US Department of Labor. A Chartbook of International Labor
Comparisons. 2008.
Venkata Ratnam C.S. Changing Role of Trade Unions in a Period of
Transition // P. Sinha et al. (eds). Trade Unions in a Period of Transition.
Delhi: Friedrich Ebert-Stiftung, 1994.
Wallech S. Class versus Rank: The Transformation of EighteenthCentury English Social Terms and Their Theories of Production //
M.C. Horowitz (ed.). Race, Gender, Rank. Rochester: NY, Rochester
University Press, 1992. P. 269-291.
Wallerstein I. The Modern World System. Vol. 1. New York: Academic
Press, 1974.
Waterman R, Timms /. Trade Union Internationalism and Global Civil
Society in the Making // H. Anheier et al. (eds). Global Civil Society
2004/5. London: Sage, 2004.
Weber R Peasants into Frenchmen: The Modernization of Rural
France, 1870-1914. London: Chatto & Windus, 1979.
Welch A.T. Islam // J. Hinnells (ed.). A Handbook of Living Religions.
London: Penguin, 1985. P. 123-170.
Westad O.A. The Global Cold War. Cambridge: Cambridge University
Press, 2005.
WHO. Commission on Social Determinants of Health, 2008. Closing
the Gap in a Generation: Final Report. Geneva: WHO, 2008a.
WHO. World Health Report Geneva: WHO, 2008b.
Wilkinson R., Pickett K. The Spirit Level. London: Allen Lane, 2009.
333


М

и р

: Р

у к о в о д с т в о

д л я

н а ч и н а ю щ и х

World Bank. World Development Report. Washington (DC): World,
1990.
World Bank. Averting the Old Age Crisis. New York: Oxford Univer­
sity Press, 1994.
World Bank. World Development Indicators. Washington (DC):
World Bank, 2000.
World Bank. Globalization, Growth, and Poverty. Washington (DC):
World Bank, 2002
World Bank. World Development Indicators. Washington (DC):
World Bank, 2005.
World Bank. Purchasing Power Parities ICP. Washington (DC): World
Bank, 2007a.
World Bank. Remittances Trends. Washington (DC): World Bank,
2007b.
World Bank. World Development Report. Washington (DC): World
Bank. 2007c.
World Bank. Migration and Development Brief 5. Washington (DC):
World Bank, 2008.
World Bank. World Development Report. Washington (DC): World
Bank, 2009.
World Bank. World Development Report. Washington (DC): World
Bank, 2010.
Wrong M. In the Footsteps of Mr Kurtz. London: Fourth Estate, 2000.
Yadav N. Gender, Caste and Class in India. New Delhi: Pragun, 2006.
Xiang Biao. Ethnic Transnational Middle Classes in Formation:
A Case Study of Indian Information Technology Professionals // A. Saith,
M. Vijayabaskar, V. Gayathri (eds). ICT and Indian Social Change. New
Delhi; London: Sage, 2008. R 341-368.
Zea L El Pensaminento Latinoamericano. 2 vols. Mexico: Pormaca,
1965.
Zeng Yu Marriage Patterns in Contemporary Ghina // P. Xizhe,
G. Zhigang (eds). The Changing Population of China. Oxford: Blackwell,
2000. P.91-100.


Научное издание

Серия «Социальная теория)

ЙОРАН ТЕРБОРН

МИР: РУКОВОДСТВО
ДЛЯ НАЧИНАЮЩИХ

Главный редактор
ВАЛЕРИЙ АНАШ ВИЛИ
Заведующ ая книжной редакцией
ЕЛЕНА БЕРЕЖ НОВА
Художник
ВАЛЕРИЙ КОРШ УНОВ
Редактор
НАТАЛЬЯ КУПРИЯНОВА
Верстка
НАТАЛЬЯ ПУЗАНОВА
Корректор
НАТАЛЬЯ ГОЛИКОВА
Н А Ц И О Н А Л ЬН Ы Й
ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ
«ВЫСШАЯ ШКОЛА ЭКО НО М И КИ»
10 Ю00 , Москва, ул. Мясницкая, 20
Тел./факс: (499 ) 6 1 1 - 15 -5 2

Подписано в печать 27.08 .2015 . Формат 60 x 90/16
Гарнитура Minion Pro. Уел. печ. л. 2 1 ,0 . Уч.-изд. л. 1 7А
Тираж ЮОО экз. Изд. № 1704 . Заказ № 4703
Отпечатано способом ролевой струйной печати
в АО «Первая Образцовая типография»
Филиал «Чеховский Печатный Двор»
142300, Московская область, г. Чехов, ул. Полиграфистов, д.1
Сайт: www.chpd.ru, E-mail: sales@chpd.ru, тел. 8(499)270-73-59